ХУДОЖЕСТВЕНАЯ ЛИТЕРАТУРА

Сборники Художественной, Технической, Справочной, Английской, Нормативной, Исторической, и др. литературы.

Луис Ламур
Ненависть в наследство

Предисловие

   Несколько из помещенных в книге рассказов повествуют о перегоне крупных партий скота, которым в те времена славился Запад. Долгий путь обычно начинался в Техасе и тянулся до стоявших вдоль железной дороги городов Канзаса, хотя часто скот гнали дальше к северу, на пастбища Вайоминга, Монтаны, обеих Дакот или Канады.
   Самые большие гурты, с какими бригада ковбоев справлялась без особого перенапряжения – если вообще можно так говорить применительно к перегону скота, – достигали двух тысяч пятисот голов. Случались стада и покрупнее, но на такое трудное дело редко кто отваживался.
   Обычно за день скот проходил двенадцать – пятнадцать миль, часто меньше, в зависимости от наличия травы и воды. Двигались не спеша, чтобы бычки по пути набирали вес.
   В то время разводили лонгхорнов. Их рога в размахе составляют больше четырех футов, и почти в каждом стаде встречались рога в шесть футов. Конечно, попадались и больше, но это уже у исключительных экземпляров.
   Сбивали в гурты практически одичавших животных, собирая их по лугам и зарослям кустарника восточного Техаса. Попадая на тропу вдали от родных пастбищ, они легко двигались вперед, но в темноте или при приближении плохой погоды легко пугались и бросались в паническое бегство. Для хозяина стада это являлось настоящим бичом: за одну ночь скот терял в весе столько, сколько нагулял за неделю. Этого бывало достаточно, чтобы свести на нет все труды перегонщиков, не говоря уж о гибели части бычков под копытами сородичей. Потом скот снова становился легко управляемым.
   С гуртом упомянутых мной размеров могли справиться от двенадцати до восемнадцати опытных ковбоев, хотя их число менялось.
   В течение нескольких дней, в отдельных случаях нескольких часов, в стаде на маршруте устанавливался свой порядок. Один из быков (а иногда и корова) принимал на себя лидерство и оказывался в голове и держался там до конца перегона. Таким вожаком долгое время был известный на всех пастбищах Техаса Старый Блю, водивший в Канзас много гуртов. Остальные тянулись за ведущим. Обычно группа с постоянным составом двигалась впереди, а другая замыкала движение.
   В пути гурт растягивался на несколько миль, каждый бычок занимал в нем свое место. Даже после стихийного бегства он снова находил его и, как правило, рядом с прежним спутником.
   Если на следующий день не предстоял долгий переход до воды, знающий свое дело гуртовщик не спешил поднимать стадо с ночевки, и если скот не кормился по дороге, обычно в полдень стадо останавливали и давали животным попастись и отдохнуть.
   При возможности хозяин гурта поил стадо и, прежде чем остановиться на ночлег, прогонял его потом еще две-три мили. Тогда скот лучше устраивался на ночевку и лучше поднимался утром.
   В старые времена стада переправляли вплавь через Миссисипи, а во время войны они пополняли рынки южных городов. Гурты шли в Чикаго и даже в Огайо и Пенсильванию. Такое, правда, случалось нечасто, больше всего скота направлялось на север. Считают, что за какие-то пятнадцать лет из Техаса перегнали десять миллионов голов.
   Скот также путешествовал из Орегона в Монтану и Вайоминг. Но там стада состояли из других пород. Лонгхорны встречались редко. Преобладали даремские бычки, реже – герофорды, которые требовали сравнительно меньше хлопот, чем лонгхорны.
   Скот перегоняют и по сию пору, но на более короткие расстояния и не такими большими гуртами. Всегда находятся любители сопровождать их. Это в основном люди других профессий, которым нравится это довольно тяжелое занятие, нравится дружеское общение в работе и у костра. Один из них – мой друг Чарли Даниэльс, руководитель оркестра, названного его именем.

Историческая справка
ТОНКОСТИ КРАЖИ СКОТА

   Скот, несомненно, начали угонять на другой день после появления первой скотоводческой фермы, и с годами воры становились все искуснее. Многие ранние войны в Шотландии и Ирландии велись из-за похищенного скота, и большинство обычаев жителей американского Запада восходят к обычаям шотландских горцев.
   Скот воровали по-разному. Разумеется, самое простое – отбить от стада и угнать несколько голов. Другой распространенный способ тоже не сложен: отгоняли скот на отдаленный край пастбища, а потом, при случае, перегоняли чуть дальше, часто в уединенный каньон с хорошей травой и водой, откуда бычки не хотели возвращаться на прежнее пастбище. В свое время искусно подделывали тавро, и скот перекочевывал в стадо угонщика.
   Еще один хитрый прием. Назовем его «перетасовкой». Когда со всей округи сгоняют скот для клеймения, от каждого ранчо присутствуют представители, это иногда один из пастухов. Остальные работники официально в клеймении не участвуют. Весь скот в гурте проверяют и неклейменых животных сбивают в отдельное стадо, чтобы в последующие дни заклеймить. В ту же ночь скотокрады отбивают от этого стада какое-то количество голов и перегоняют в свой клейменый гурт. Позднее, когда клеймение заканчивается, гурт угоняют домой и там не торопясь клеймят похищенный скот своим тавром.
   Поначалу, когда скотоводство только начало развиваться, говядина ничего не стоила, а по пастбищам разгуливало много дикого, неклейменого и «бездомного» скота. С приходом в Канзас железной дороги и возникновением спроса на говядину в восточных штатах ковбои стали разъезжать с железными прутьями и клеймить все, что попадалось под руку. Умелец с железным прутом мог выжечь любое тавро. По мере того как скотоводство становилось крупным бизнесом, прутья категорически запретили – дозволялось только готовое клеймо. Мастер одним движением выжигал на бычке тавро владельца. Любого, кого поймали с прутом, могли запросто повесить по одному подозрению в воровстве скота.
   Угонщиков, разумеется, это не остановило. Многие артистически управлялись с помощью двух палок и нагретого на огне металлического кольца от застежки на седле. Некоторые с таким же успехом гнули из проволоки любые тавро.
   Правда, после забоя бычка с изнанки содранной шкуры без труда определялось переделанное тавро. Если воры забивали скот на мясо, им приходилось шкуры прятать подальше. Чаще всего их закапывали, но если владелец порой находил такой могильник, то веревка была уже наготове и приговор следовал короткий – вздернуть преступника на ближайшем дереве.
   Вблизи границы какое-то время стало обычным угонять скот из Мексики и перегонять на продажу в Штаты. На обратном пути бандиты угоняли скот у американцев и доставляли его на рынки в Мексике. Рассказывают, что гроза Увальде, зачинщик драк с пальбой из револьверов Кинг Фишер, успешно провернув такую операцию, встал потом на стезю закона и выполнял обязанности заместителя шерифа.
   К несчастью, пытаясь выручить Бена Томпсона, он отправился в Сан-Антонио и пал рядом с ним под пулями, оставив безутешную вдову и осиротевших коров.
   Историй об угоне скота множество, и по сию пору хитроумные скотокрады изобретают все новые и новые способы. Хотя скачущие верхом бандиты нынче не в моде, воровать бычков по-прежнему принято, только теперь с помощью грузовиков.

ЛОНИГАН

   Зной, проклятие сатаны, обволакивал медленно бредущее в облаках пыли стадо. Глаза животных забила пыль, под ногами не прибавляющая сил, сколько ее ни жуй, бурая выжженная трава, над головой пылающее солнце, растворившееся в латунном небе.
   Опустившись на колени, Калкинс пощупал ладонью землю – земля жгла руку. Он медленно поднялся. Покрытое толстым слоем пыли, заросшее щетиной лицо его выглядело страшно постаревшим.
   – Ты хочешь правды? – необычно жестко произнес он, и Рут Гарни, сразу почувствовав его настроение, быстро взглянула на опытного ковбоя. Она с детства знала этого человека и любила его как родного. – Хорошо, получай правду. За этот гурт ты ничего не выручишь. Половина скота падет, не дойдя до Доджа. От зноя, от жажды. Что останется, не окупит затраченных трудов. Ты разорена, мэм.
   По мере того как правда доходила до ее сознания, Рут, стиснув зубы, все больше впадала в отчаяние, испытывая желание по-женски разрыдаться. Она уже давно догадывалась, но все до одного из погонщиков уходили от разговора.
   – Тогда в чем дело, Лон? Наше ранчо, «Сёркл Джи», давным-давно гоняет скот и всегда имело выручку. Те же самые люди, та же самая дорога…
   – Нет, – отрезал он. – Совсем не те же самые. Тропа плохая. Год как никогда засушливый, а мы к тому же поздно тронулись в путь. Другие стада застали хорошую траву, а что осталось – вытоптали. Земля горячее, чем всегда. И еще, – мрачно добавил он, – люди у нас не те.
   – Как же так, Лон? – запротестовала Рут.
   – Не те, – упрямо повторил старый ковбой. – Один новый и лишний, а одного, кто так нужен, с нами нет.
   Поджав губы, она вздернула подбородок.
   – Это ты о Хоуи Айвсе. Не любишь его!
   – Думай, что хочешь, – не люблю! Все остальные тоже. Он конченый негодяй, мэм, хочешь верь, хочешь не верь. Пробы негде ставить. Верно, грамотный, и язык подвешен, но Айвс остается Айвсом, негодяем, каких свет не видал.
   – Думаешь, с этим… как его… Лониганом все пошло бы по-другому? Что может поделать один человек с этой жарой, пылью, такой длинной дорогой? Как он помешает ураганам и налетам грабителей?
   – Я не знаю. Коли б знал, может, привел бы гурт в подходящей форме. А Лониган знает и довел бы коров до места. И не верил бы трепотне Хоуи Айвса. Скажу прямо, мэм, Хоуи здесь неспроста. Он как был бандитом, так им и остался, и если он нынче грамотный, его порода нисколько не изменилась.
   – Хватит о мистере Айвсе, Лон. Довольно! Я ему целиком доверяю. Когда пригоним скот, я… я, может быть, выйду за него замуж.
   Лон Калкинс изумленно уставился на нее.
   – Да я его скорее пристрелю, или уж пускай меня убьют. Твой папаша был мне другом. И я не хочу стать свидетелем того, как его дочь породнится с этой компанией. – Потом чуть спокойнее добавил: – Если ты так решила, Рут, когда вернемся в Техас, ищи себе новых работников.
   – Отлично, именно так я и поступлю, Лон, – ровным голосом ответила она, хотя внутренне испугалась собственных слов. – Именно это и сделаю. Я хозяйка «Сёркл Джи» и буду управлять им по-своему.
   Долгую томительную минуту Калкинс молчал, потом задумчиво произнес:
   – Бывает, я спрашиваю себя, а принадлежит ли вообще кому-нибудь это тавро. «Сёркл Джи», мэм, не просто тавро на чьих-то коровах. И не просто одно из техасских ранчо. Это больше… намного больше. Я не мастак рассуждать о таких вещах, но тебе известно, в какие времена мы с твоим папашей подались на Запад. Команчи на берегах Брасос убили О'Брайена и Малыша Лесли. Думаю, оба они тоже часть «Сёркл Джи», мэм. И итальяшка Тони, любитель пожрать, тот самый, которого переехало походной кухней. Он тоже его часть. Тавро – это не просто знак на скотине. Это жизнь, пот я кровь всех, кто вложил свой труд, мэм. И от этого тебе не уйти, никуда не уйти. «Сёркл Джи» – это твой папаша, стоящий у постели твоей матери, когда она умерла, давая тебе жизнь. Все это – «Сёркл Джи». Как я уже сказал, мэм, тавро не принадлежит никому. Никому! Это штука, которая выше ранчо, выше коров, выше нас всех. Знаешь, за что убили в Увальде того паренька, Уилкесона? Какой-то тип выругался по нашему адресу, и парень потянулся за револьвером. Он погиб за наше тавро, как до него погибали сотни хороших и плохих людей. И ты хочешь стереть все это из памяти только потому, что положила глаз на этого жалкого негодяя. Жаль, что нет Лонигана.
   – Лониган! – взорвалась Рут. – Только и разговоров, что о Лонигане! Кто он такой? Что он из себя представляет? Что может измениться от одного человека?
   – Скажем так, – мрачно продолжал Калкинс, – твой папаша все сделал бы по-другому. Будь он сейчас с нами, твоего любезного Хоуи Айвса уже и след бы простыл, пулей вылетел бы он отсюда, так что пыли поднялось бы больше, чем от стада! Или если бы появился Лониган. Нет ни одного ковбоя, – добавил он угрюмо, – который бы с чистой совестью хоть завтра не прикончил бы Айвса, имей он шанс. Хоуи отправил на тот свет десять парней, всем превосходивших его, за одним исключением – не так быстро стреляли.
   – И все-таки ты считаешь, что Лониган взял бы верх? – сухо спросила она.
   – Может быть. Кто знает? Но в одном уверен. Если бы Хоуи Айвс уложил Лонигана, то держу пари, что отправился бы на тот свет вместе с ним! Ты спрашиваешь, – продолжал он, – что может изменить один человек? Да очень и очень многое. Лониган не болтун, он честный работяга. И в нем есть что-то такое, чего нет у других. Он невелик телом, верно, невелик, но когда на него глядишь, кажется большим. А уж для ранчо он не жалел сил. Любил «Сёркл Джи», будто собственное.
   – В таком случае где же он теперь, когда так нужен, – с горечью спросила Рут, – этот… этот твой супермен? Где он теперь? Ты говоришь, что он не пропускал ни одного перегона скота, что исчезал, но каким-то путем узнавал о дне и часе и, когда надо, оказывался на месте. Так где он теперь?
   – Может, помер. – Калкинс еще больше помрачнел. – Где ни есть, он всегда остается с «Сёркл Джи», а мы с ним.
   Оба оглянулись на стук копыт. Лон Калкинс нахмурился и, резко повернув лошадь, бросил:
   – Я поехал.
   – Ты серьезно насчет ухода? – спросила она.
   – Если этот прохиндей остается, – упрямо повторил он, – я ухожу.
   – Мне будет жаль потерять тебя, Лон. Без тебя «Сёркл Джи» будет не тем.
   Старый ковбой встретил ее взгляд и, не отводя глаз, произнес:
   – Можешь мне поверить, так и будет. Твоему отцу надо было сына родить.
   Он ускакал, а она, чувствуя себя опустошенной, долго смотрела вслед. Стук копыт, замедляясь, приближался. Обернувшись на звук, она с облегчением увидела, что это Хоуи Айвс.
   Это был рослый молодой человек с тяжелым взглядом черных глаз. Рут, к несчастью, не видела скрывавшейся в их глубине жестокости и расчетливости. Блестящий наездник и классный ковбой, он в течение всей поездки служил ей опорой, облегчал тяготы пути, развлекал разговорами, помогал советами и множеством других знаков внимания. Это он выбирал маршрут, выезжал навстречу угонщикам, чтобы отговорить их, предупредить неприятности.
   – Что там со стариком? – спросил он. – Что не по нему на сей раз?
   – А-а, вспоминал о старых временах на «Сёркл Джи», – ответила Рут, – и о Лонигане.
   – О Лонигане? – Хоуи пристально поглядел на нее. Ей показалось, что в глазах его промелькнул страх. – Ничего о нем не слыхала?
   – Никто не слыхал. Но скот всегда перегонял он.
   – Его уже нет в живых, – сказал Айвс. – Скорее всего нет… Я знал, что всегда перегонял он, поэтому и ждал, прежде чем предложить свои услуги. Видишь ли, мы с ним никогда не ладили.
   – Какой он из себя? – с любопытством спросила Рут.
   – Лониган? – Айвс помолчал. Его гнедой беспокойно перебирал ногами. – Это убийца. Настоящий зверь.
   – Но наши парни его любили, – возразила она.
   – Еще бы! Он их краса и гордость, – с издевкой подтвердил Айвс. – В «Сёркл Джи» верховодил он. Никто, даже твой отец, не имел такого авторитета среди работников. А по сути – горлопан и хвастун, но пришелся им по душе, и они находили оправдания его убийствам.
   – Но, должно быть, было в нем что-то?..
   – Да, – неохотно кивнул Хоуи Айвс, – было. Что-то такое, чего пугались люди, даже не знавшие его.
   Айвс вернулся к стаду. Рут Гарни не спеша ехала по гребням холмов, подальше от пыли, не спуская глаз со стада, потому что для нее оно очень много значило. Продав скот, она бы вылезла из долгов и спасла ранчо. Да и просто потому, что все это принадлежало ей, одной ей. В то же время она понимала, что сказанное Калкинсом – правда, горькая правда. До Доджа не дойдет и половина коров, и она будет разорена. Разорена вконец.
   Повернув коня, девушка пустила его по склону на гребень тянувшегося вдоль тропы длинного низкого холма. Может быть, наверху протянет ветерком. Здесь действительно оказалось чуть прохладнее. Она оглядела низину с бурой вытоптанной травой. И тут уже прошли стада. Те, что отправились в путь раньше.
   Задержка в значительной мере произошла из-за того, что пропал Лониган. Она с самого начала поняла, почему тянет время Калкинс, почему ковбои то и дело смотрят в сторону тропы, почему ищут предлог съездить в город, почему расспрашивают о нем каждого проезжающего мимо всадника. Впервые за все время он так и не появился.
   Перевалив через гребень, она направилась прямо на запад. Солнце уже низко склонилось к горизонту, но жара по-прежнему держалась невыносимая. Над холмами дрожало марево. Придерживая коня, она в одиночестве продолжала путь. Стадо скрылось за холмом, его движение отмечали лишь вздымавшиеся клубы пыли.
   Убаюканная жарой и мерным шагом коня, Рут задремала в седле. Конь встал, и лицо тронула прохлада. Она стояла на вершине другого холма. Далеко на западе разглядела узкую полоску зелени. Затем, опустив глаза, увидела следы конских копыт. Лошадь подкована, следы свежие.
   Всадник прошел здесь не далее как час, самое большее два часа назад. Ее гурт находился не далее чем в трех милях, так что поднятую им пыль он не мог не заметить.
   Незнакомец на вершине холма останавливался и, судя по следам, разглядывал облако пыли. Довольно странно, что, находясь так близко, он не подъехал к гурту. Если только – она нахмурилась и прикусила губу, – если только он не бандит.
   Первое, что пришло ей в голову, – это немедленно вернуться назад и сообщить об увиденном Калкинсу. Нет, Хоуи Айвсу. Возможно, готовится еще один налет. Угонщики однажды уже отбили у них триста голов. Однако верх взяло любопытство, и Рут, повернув коня, двинулась по следу.
   Время от времени она останавливалась и, приподнимаясь на стременах, оглядывала прерии, но не видела ни души. Следы исчезали вдали. Понимая, что надо поворачивать обратно, она все же продолжала ехать по следу. Местность постепенно менялась, появились обнаженные камни и выступавшие из земли остроконечные скалы. Преодолев очередной подъем, Рут, недовольно хмурясь, натянула поводья.
   Перед ней на несколько миль раскинулась покрытая сочной травой длинная зеленая долина. Трава устилала и окружавшие холмы. Это и была та зеленая полоска, которую она видела издали. Подумать только, их скот плетется по выгоревшей пыльной равнине, а здесь пропадает такое богатство! Как жалко, что не знает Хоуи.
   Забыв о следах, Рут спустилась в долину к источнику. У источника она увидела их снова. Всадник здесь спешивался. Судя по следам на песке, высокий мужчина в стоптанных сапогах с мексиканскими шпорами.
   Лежа на животе, она принялась пить. Заметив внезапно упавшую на воду тень, подняла глаза и увидела поношенные сапоги с мексиканскими шпорами, темные кожаные ковбойские штаны, затем стройную мужскую фигуру в вылинявшей красной рубашке и повязанной на шее черной косынке. Пропыленная и потрепанная серая шляпа.
   – Привет, – улыбаясь, произнес он. – Подбородок намочила.
   Она сердито вскочила на ноги и быстрым движением провела рукой по губам и подбородку.
   – Ну и что? Какое тебе дело?
   Обветренное загорелое лицо, чуть заметно косящие глаза. Два револьвера за поясом. Он свернул сигарету, аккуратно сунул в уголок рта и левой рукой чиркнул спичку. Почему-то мелькнуло идиотское желание, чтобы спичка погасла. Не погасла.
   Он перевел взгляд с нее на коня и на тавро.
   – «Сёркл Джи», – задумчиво протянул он. – Насколько понимаю, из Техаса.
   – Если бы сам был из Техаса, – ответила она с вызовом, – тогда бы знал. Никого так не уважают в Техасе, как Тома Гарни.
   – Родня ему?
   – Дочь. И мое стадо всего в нескольких милях отсюда.
   – Да-а, – в голосе вдруг появились насмешливые нотки, – сразу видно, когда баба берется не за свое дело. Гонишь скот по сухой траве, когда здесь и укрытие, и корм, и сколько угодно воды.
   – К твоему сведению, – холодно ответила Рут, – гурт гоню не я. Гонит старший гуртоправ. Наверно, он не знал об этой долине.
   – И, наверно, не очень старался узнать. Хреновый у тебя старший гуртоправ, мэм.
   – Тебя не спросила! Мистер Айвс… – Она с испугом заметила, как тот вздрогнул.
   – Говоришь… Айвс? Уж не Хоуи ли Айвс?
   – Он. Ты… ты его знаешь?
   – Было бы смешно, если бы… Папаша, должно быть, помер… иначе он ни за что бы не доверил Айвсу гнать свой скот.
   – Кто ты? – спросила она. – Говоришь так, будто знаком с моим отцом.
   – Сама из этих мест, знаешь, как тут ковбойский «телеграф» работает, – пожал он плечами. – Передают от стоянки к стоянке. Чтобы разжиться новостями, не обязательно самому в тех краях побывать. Я сейчас из Вайоминга. – Он вдруг глянул вверх. – Тучи натягивает. До дождя обратно не успеешь. Садись на коня, поедем в хижину.
   Рут холодно взглянула на него, потом опасливо поглядела на небо.
   – До грозы успею! – самоуверенно заявила она. – Все равно спасибо.
   – Никак не успеешь, – повторил он. – Я знаю, что такое гроза в прерии. А вдруг град выпадет? Градины такие, что вышибают мозги. Хижина ближе.
   Он еще говорил, когда совсем близко раздался оглушительный раскат грома, и на землю упали первые крупные капли. Рут обеспокоенно посмотрела на быстро темнеющее небо. Она была так поглощена следами, а потом еще наткнулась на долину, что не заметила собиравшихся туч. Теперь видела, что действительно надвигается сильная гроза и, вспомнив о встречавшихся на пути размытых ливнями глубоких оврагах, поняла, что возвращаться опасно. Снова взглянув на незнакомца, она чуть-чуть посомневалась, а потом коротко ответила:
   – Хорошо, поехали.
   – Надо поторопиться! – крикнул он, вскакивая в седло. – Через минуту польет как из ведра!
   Следом за ним Рут бешено помчалась вниз по течению ручья. Но когда они свернули к хижине, он вдруг обернулся к ней и поднял руку. Лицо его стало мрачным. Указав на несколько лошадей в загоне и поднимавшийся из ветхой трубы дым, тихо предупредил:
   – Могут быть неприятности! Час назад здесь никого не было, а порядочные люди в этих местах без дела не разъезжают.
   – Такие, как ты? – бросила она.
   Он криво, но не без иронии улыбнулся.
   – Может, даже как я, – согласно ответил он. – Но поддержи меня, что бы я ни говорил. Хорошие или плохие засели там, а нам надо укрыться.
   Быстро расседлав коней, они завели их в конюшню, где пустовали стойла – свидетельство того, что хозяева не слишком-то заботились о своих лошадях. Незнакомец направился к хижине, бросив шепотом:
   – Зови меня Дэнни!
   Толкнув дверь, он шагнул в комнату. Девушка – следом. Он понимал, что их не могли не увидеть, и если обитатели хижины люди недобрые, то уже что-то задумали. С первого взгляда он понял, что они именно такие.
   – Как насчет жратвы? – невозмутимо начал он. – Попали под ливень!
   Стоявший спиной к огню здоровенный малый ухмыльнулся.
   – Вижу, что попал в неплохую компанию! В этих краях парню не часто попадается девка!
   – Особенно, – спокойно добавил Дэнни, – когда она к тому же его босс!
   – Босс? – прищурившись, переспросил верзила. – В жизни не слыхал, чтобы баба стала коровьим боссом!
   – Об одной уже услыхал.
   В хижине сидел четверо, двоих Дэнни узнал сразу. За Коротышкой Олином и Элмо Шэйном гонялись представители закона полдюжины штатов и территорий. Верзилу он видел впервые, как и тощего угрюмого парня с обезображенным шрамами лицом.
   – Это Рут Гарни, хозяйка «Сёркл Джи».
   Остолбенев от удивления, верзила уставился на Рут, потом на Дэнни.
   – Что-то мне твоя физиономия не знакома, – протянул он. – Думал, что все погонщики «Джи» мне известны.
   – Если меня не видел, – спокойно ответил Дэнни, – тогда и с другими познакомился недавно.
   Коротышка Олин, вовсе не низенький и не толстый, взглянул на них.
   – Кофе для дамы, – предложил он. – А ты бери кружку сам, сполоснешь под водосточной трубой… если не очень разборчивый.
   Дэнни взял кружку и, шагнув за дверь, сполоснул ее. Возвращаясь, поискал глазами Олина. Парень лет тридцати, недурной на вид, голубоглазый, обросший щетиной. Если среди этих бандюг на кого-то еще и можно положиться, так это на Коротышку.
   – Далеко отсюда «Джи»? – заговорил парень с обезображенным лицом.
   Дэнни бегло взглянул на него.
   – Миль шесть, – соврал он, – не больше десяти.
   – Знаешь, где находишься?
   – Как не знать, – кивнул Дэнни. – Мисс Гарни отъехала от гурта, и, когда началась гроза, меня послали за ней. Я предупредил: если не вернемся, то спрячемся здесь.
   – Откуда знаешь об этой дыре? – с вызовом спросил верзила. В его голосе вдруг послышались жесткие нотки.
   Прежде чем ответить, Дэнни налил себе кофе.
   – Останавливался как-то здесь на недельку прошлой зимой, – пояснил он. – Помогал кое-кому перегнать лошадей в Нью-Мексико.
   – Лошадей? В Нью-Мексико? – расхохотался Шэйн. – А я думал, Малыш Билли и его компания завязали с этим.
   – Угадал. Так и есть. Компания Билли, – спокойно подтвердил Дэнни, будто бы не замечая ошеломленных лиц. Правда, поглядывали на него все теперь с уважением.
   – Значит, компания Билли? Кто шел с ним?
   – Джесси Эванс, Хендри Браун и еще пара парней. Они гнали лошадей, а я без дела двигал на Симаррон. Прибился к ним и повернул на Руидосо.
   Ответ, кажется, удовлетворил всех, потому что вопросов больше не задавали. Рут прихлебывала кофе, впитывая в себя тепло хижины. Она достаточно хорошо представляла обстановку в западном Техасе и сразу догадалась, что перед ней жестокие, опасные люди. Бандиты. И ее спутник, возможно, из той же породы. Она слыхала о Малыше Билли, парне с нежным голосом, которому еще не исполнилось и восемнадцати, но он уже прославился тем, что стрелял быстрее других, и о его приятеле, который со временем перекинется на другую сторону, Джесси Эвансе.
   Дэнни взял кружку и отошел к стене. Поставил ее на пол и закурил.
   – Что будет, – неожиданно спросил парень со шрамами на физиономии, – если вы с дамой утром не объявитесь?
   – Ну, скажем, сюда явятся восемь – десять самых крутых техасских парней разобраться, что к чему, – негромко объяснил Дэнни. В глазах блеснул недобрый огонек, в голосе отчетливо слышалась угроза. Те беспокойно завертелись. – Да не бойтесь… к утру будем на нашей стоянке. Никто, – уже спокойнее закончил он, – и ничто нас не удержит.
   Валявшийся на деревянной койке Шэйн приподнялся, не сводя глаз с Дэнни.
   – Говорить-то ты здоров, парень. Кто ты такой? Может, сам Малыш? – ухмыльнулся он.
   Дэнни неожиданно улыбнулся.
   – Полагаю, что вы, ребята, заглядывали сюда раньше, – невозмутимо начал он. – Если так, то вспомните о визитных карточках, которые я здесь оставил. Так вот, я возвращался сюда после той прогулки в Линкольн и Руидосо… и у меня был случай оставить по себе память.
   Ухмылка как по волшебству исчезла с физиономии Элмо Шэйна. Он бросил испуганный взгляд на стоявшего у огня верзилу. Это сообщение почему-то потрясло присутствовавших. Рут показалось, что доволен один Коротышка.
   Разговор иссяк. Дэнни допил кофе и снова наполнил обе кружки.
   – Шэйн, – неожиданно произнес он, – когда дама допьет кофе, как насчет того, чтобы уступить ей койку? Она малость устала.
   Услышав свое имя, Шэйн удивленно воззрился на него. Долго молчал, потом кивнул.
   – Угу, – промычал он, – ладно.
   Дэнни докурил сигарету и растер окурок ногой. Услышанная от него новость поломала все их планы или по крайней мере зародила сомнения. Теперь они либо знали, кто он такой, либо поняли, что с ним надо считаться. Пока он не видел причин для беспокойства, но если двое из них под каким-нибудь предлогом выйдут наружу посовещаться, ждать от них можно всего. Когда вернутся, придется быть еще осторожнее.
   Рут с неохотой прилегла, но на нее вдруг навалилась такая усталость, что она тут же забылась сном. Дэнни накрыл ее одеялом и уселся в ногах спиной к стене.
   Прошел томительный час. Парень с изуродованной физиономией, пробормотав что-то насчет дров, вышел наружу. Верзила отправился следом за ним. Шэйн, откинувшись к стене, спал. Коротышка Олин, бросив последнюю чурку в огонь, наклонился к Дэнни и тихо проговорил:
   – Поберегись! Здоровый малый – Кассельман. Но самый большой негодяй, сущий дьявол… это Красавчик Браун.
   – А с кем ты?
   Коротышка помрачнел.
   – Только ради девчонки. Не терплю, когда обижают баб. Тем более дочку Гарни.
   – Лады.
   Дверь распахнулась, и оба вошли, бросив по охапке дров у огня. Кассельман посмотрел в сторону Рут.
   – Аппетитный кусочек.
   Дэнни медленно поднялся. В углу рта свежая сигарета.
   – Держись от нее подальше, – предупредил он.
   Кассельман повернул к нему свою огромную башку. Презрительно фыркнул:
   – Уж не ты ли остановишь?
   Красавчик остался стоять у двери. Дэнни спокойно кивнул.
   – Остановлю, Кассельман, не сомневайся. Сделаешь шаг – убью. Стреляю от ноги и, будь уверен, не промажу. А что до Красавчика, – спокойно добавил он, – то, если не снимет палец с курка, уложу сейчас.
   Кассельман расхохотался. Браун, ухмыляясь, глазел на Дэнни.
   – Весь этот треп насчет трех скелетов нам до фени, – заявил Красавчик. – Нас на это не возьмешь.
   – Ладно, – сказал Дэнни, – тогда слыхали когда-нибудь о пропавшем Лонигане?
   – Лонигане?
   Рут Гарни внезапно проснулась. Кто это сказал? Кому? Красавчик Браун побледнел, Кассельман медленно отошел от огня.
   – Не может быть! – Оказывается, проснулся и Шэйн. – Мы слыхали, что…
   – Закройся! – заорал Кассельман.
   – Знаю, что вы слыхали, – негромко произнес Дэнни. – Вы слыхали, что на этот раз меня с ними не будет. Никогда не приходило в голову, что вас надули? Что ваш сообщник продаст вас ребятам из «Джи», а сам останется чистеньким?
   Никто не произнес ни слова. Спустя минуту Кассельман подбросил в огонь пару поленьев. Шэйн многозначительно поглядел на него, потом на Красавчика Брауна.
   – Я ложусь спать. – И повторил: – Поняли, ложусь спать?
   – Думаю, – отозвался Коротышка, – неплохая мысль. Для всех нас.
   Несколько минут все молчали. Девушка затаила дыхание, чувствуя царившее в хижине напряжение. Потрескивал огонь. Подняв небольшой столб искр, упало полено. Одно неверное движение могло превратить помещение в пронизанный пулями ад, из которого никто не выбрался бы живым. Это дошло и до Брауна с Кассельманом, ибо стрельба шла бы в упор.
   Кассельман решительно сел и стал стягивать сапоги.
   – Отдохнуть – первое дело.
   Дважды за ночь Дэнни слегка вздремнул, но он сидел в тени, и никто не мог бы наверняка сказать, то ли он спит, то ли поглядывает из-под надвинутой на лицо шляпы.
   На востоке едва посерело, когда он тронул Рут за сапог, тенью скользнув к кровати.
   – Пора! – прошептал он, и она последовала за ним.
   После спертого воздуха в плотно закрытой натопленной хижине в легкие бодрящим вином вливалась утренняя прохлада. Дождь прошел. На востоке солнце окантовало золотой полоской разрозненные облака. Дэнни быстро оседлал коней, и они помчались по степи.
   Рут несколько раз оглядывалась на него.
   – Прошлой ночью кто-нибудь называл Лонигана? Мне показалось, что я слышала его имя.
   – Возможно, – ответил он. Лицо его осветило восходившее солнце. – По-моему, слышал это имя. – Он чуть заметно улыбнулся. – Они тоже!
   До их ушей донесся стук копыт. Навстречу им скакали Калкинс и Ларедо Ли. Увидев, что Рут не одна, они осадили коней. Девушке показалось, что Дэнни за ее спиной дал им какой-то знак.
   – У тебя все в порядке? – отрывисто спросил Калкинс. – Мы уже стали беспокоиться.
   – Порядок! – ответила она. – Познакомьтесь, это Дэнни. Он знает «Сёркл Джи».
   – Ага, помню его, – кивнул Калкинс. – Ларедо, езжай вперед с хозяйкой. Хочу поговорить с Дэнни.
   Когда Рут с Ларедо ускакали далеко вперед, Калкинс повернулся к Дэнни:
   – Ты, курицын сын! Где пропадал? Ты нам позарез нужен.
   – Не так уж сильно, как тебе кажется, – ответил Дэнни и стал рассказывать об оставшихся в хижине. – До них были другие. Когда подъезжали, я видел следы шести, может, восьми коней.
   – Она знает, кто ты?
   Дэнни покачал головой.
   – Сомневаюсь. Моя фамилия упоминалась прошлой ночью, но, по-моему, она не поняла, что к чему. Не в этом дело. Хоуи меня узнает.
   – Может, не узнает. Ты изменился, Лониган. Здорово изменился с тех пор, как он тебя видел. Ты же знаешь, он уезжал на Восток, а ты порядком раздался и даже подрос. Потом… и вид у тебя какой-то совсем другой. Так что, может, и не узнает.
   Показалось стадо, они остановились на вершине холма, глядя на него.
   – Думаешь, он знал про траву и воду? – спросил Калкинс.
   – Знал. Отыскал их пару дней назад. Я уже давно напал на след гурта и, когда увидел, какой путь выбрали, поотстал, из любопытства. Тогда и обнаружил, что с вами не старик, а его дочка. Решил выждать, разобраться.
   – Считаешь, что он собирается украсть скотину?
   – Нет… купить по дешевке. Запугать девчонку разорением, потом предложить свою цену. Воровать не станет, если только не сорвется его план. Но не исключено, что если купит, денежки потом украдет. Нарочно держит стадо на исхоженной тропе, чтобы истощить скот и убедить ее скорее сбыть с рук.
   Стадо двигалось навстречу новому дню. Лониган держался на противоположном от Хоуи Айвса конце. Ехавший рядом с Рут Калкинс попросил, чтобы та не говорила Хоуи о новом работнике. Сердито взглянув на него, она ускакала вперед.
   Она все еще тревожилась. Какую цель преследовали ночевавшие в хижине люди? Разве не правда то, что она слышала? Любые шатавшиеся в этих краях без дела всадники вызывали подозрение. А тут такая компания! Она вполне сознавала, что только присутствие таинственного Дэнни спасло ее от беды. Но между Дэнни и этими людьми присутствовало какое-то странное понимание. Не могли ли они быть заодно? Не хитрый ли спектакль разыграли перед ней, чтобы внедрить его в команду гуртоправов?
   Хоуи легким галопом подъехал к Рут и внимательно посмотрел на нее.
   – С тобой ничего не случилось? Я искал по другую сторону, только что вернулся. Мы все беспокоились.
   – У меня все нормально. Хоуи, – неожиданно спросила она, – почему мы гоним скот этим путем? Почему не по долине к западу отсюда? Там трава.
   Он изобразил удивление.
   – Трава? Там? Не могу поверить! Прошлый раз я шел тем путем. Набитое пылью ущелье! – Помолчав, он сказал: – Если там трава, разумеется, повернем туда.
   – Подожди! – Она поколебалась, но потом отбросила сомнения. – Хоуи, у нас новый работник.
   – Что? – Напряженно глядя на нее, он натянул поводья. – Где ты его нашла?
   – Познакомилась вчера вечером. В хижине, где мы укрылись, оказались какие-то люди. Кажется, он их знает. Одного зовут Кассельман, другой – Красавчик Браун.
   – Он их знает? – Показалось, что Хоуи облегченно вздохнул. Рут глядела на него, раздираемая противоречиями. – Возможно, неплохой работник. Потом поговорю с ним. Лишние руки не помешают.
   Облака не рассеивались, а, напротив, разбухли и грозно нависли над землей. Но прохлады дождь не принес, по-прежнему стояла душная парилка. Рут опять держалась гребней холмов и обрадовалась, когда голова гурта свернула в ущелье и двинулась к тонкому ручейку. Растянувшись на три четверти мили, животные брели по ручью. Напившись, выходили из воды пастись на зеленой траве.
   Подъехал Калкинс.
   – Почему бы здесь не заночевать? – спросил он. – Пускай покормятся. Зато завтра пойдут пошустрее.
   Она вернулась к кухонному фургону. Ларедо Ли, тощий, рыжий человечек с огромными веснушками, сидел уже там, смотрел, как повар варит кофе. Он работал на «Сёркл Джи» четвертый год и шел с отцом, когда тот последний раз перегонял скот.
   – Слыхал, что ты собираешься поставить над нами Айвса, – обернувшись, сказал он, глядя на хозяйку. – Если так, то ищи кого-нибудь на мое место.
   – Мне будет жаль тебя потерять, Ларедо, – искренне призналась Рут. Потом раздраженно спросила: – Хорошо, кого же ты хочешь в начальники?
   – А что, того новичка, – расплылся в улыбке парень. – Дэнни подойдет! Ребятам он понравился.
   – О нет! Только не его.
   Она приняла кружку с кофе и повернулась навстречу подъезжавшему к огню Хоуи. Соскочив с седла, тот с мрачным видом подошел к ней.
   – Слушай, – начал он, – эта трава и эта вода только на время. Мне известно, что дальше будет не густо. Мы только на полпути до Доджа, а впереди тяжелый участок и большие неприятности. Гнать дальше нет смысла. Я покупаю гурт.
   – Ты? – потрясенно переспросила Рут. – Зачем? – Она в замешательстве глядела на него. – Почем?
   – По четыре доллара за голову. Прямо сейчас. Наличными.
   – Четыре доллара? – Рут несогласно покачала головой. – Смешно! В Додже дадут впятеро больше.
   – Если скот будет откормлен. Если дойдет туда. А если потеряешь три-четыре сотни голов?
   Ларедо Ли молча с интересом наблюдал за хозяйкой. Хотел было вмешаться, но понял, что момент неподходящий. Эта проблема касалась только Рут Гарни. Ли спрятал ухмылку в кружке с кофе.
   – Нет, Хоуи, – тихо произнесла она. – Я не выйду из игры. Скот гоним в Додж, и он будет в Додже. Отец никогда не сходил с дистанции на полпути, и я не сойду.
   Айвс бросил на нее злой, нетерпеливый взгляд.
   – Рут, ты не понимаешь, что тебя ждет! Самое трудное еще впереди! Нас будут подстерегать краснокожие – кайова и команчи, не говоря уж о белых угонщиках.
   – Хозяйка, – мягко возразил Ли, – мистер Айвс не ходил с «Джи» раньше. Он не знает, на что мы годимся. – Устремившиеся на Айвса голубые глаза выглядели обманчиво кроткими. – Парни из «Джи», – пояснил он, – считают, что все эти потасовки – хорошая приправа к работе. Знаешь, мы не прочь при случае схватиться с индейцами. А с угонщиками у нас разговор короткий! Старина Гарни, – с нежностью добавил он, – любил добрую драку. Правда, последние пару раз он больше перекладывал эти дела на плечи Лонигана.
   – Ладно, – оборвал Айвс, – на этот раз Лонигана нет. А если бы и был, – и он усмехнулся с таким презрением, что Рут удивленно поглядела на него, – то немногого бы добился!
   – Может, ты прав, – раздался голос. – А может, и нет.
   Все обернулись. Подошел Калкинс, еще несколько ковбоев, но голос принадлежал Дэнни Лонигану. Он стоял в стороне, за его плечами простиралась степь, – рослый, стройный, широкоплечий. Ноги вместе, одно колено чуть согнуто. Стоял, дымя сигаретой.
   Хоуи Айвс не отрывал от него глаз. На лице постепенно сменялись недоумение, смятение, испуг.
   – Кто ты такой? – требовательно спросил он.
   – Вспомни-ка, Хоуи, – негромко произнес Лониган, – как-то на танцах я поставил тебя на место, еще до того как ты уехал. Тогда ты ходил в шестерках у того борова, Кассельмана, и мнил себя грозой. Но это тебе не помогло.
   Айвс заскрипел зубами. Злобно сверкнули глаза.
   – Значит, вернулся? Ладно, теперь я здесь босс. Будешь работать у меня в «Джи».
   – Нет, – спокойно возразил Лониган, – я работаю на хозяйку. Она здесь «Сёркл Джи», Айвс, и, судя по тому, как она отшила тебя с предложением купить ее скот по дешевке, с ней можно иметь дело. Старина оставил после себя добрую породу. Буду работать у нее, Айвс. У тебя – нет.
   – Полагаю, это относится и ко мне, – вставил Ларедо Ли.
   – И ко мне, – поддержал Калкинс.
   Хоуи Айвс побагровел. Потом рассмеялся.
   – Прекрасно! Как раз хотел от вас отделаться! У меня есть компания парней, готовых занять ваше место. К вечеру будут здесь. А вы собирайте манатки и мотайте отсюда.
   – Нет, – раздался твердый, уверенный голос Рут Гарни. Все повернулись в ее сторону. – Я тут думала о том, что недавно сказал мне Калкинс. Он говорил, что ранчо создавалось руками людей, которые его защищали, на нем работали, отдавали за него кровь. В создании ранчо есть и их доля, и она важнее всякого права собственности. Верю, что это так. Извини, Хоуи, но тебе придется уступить свое место. Хочу, чтобы ты оставался с нами, но не отвечал за людей. Вот мое решение, и менять его не буду. – Она повернулась к Калкинсу: – Калкинс, принимай дела. До конца поездки ты – старший.
   – Но… – запротестовал было Калкинс, а Лониган его прервал.
   – Берись, – бросил он. – Пошли!
   – Хорошо, – ответил Калкинс. – Завозите фургон под скалу. Стоянка здесь, завтра двигаем дальше.
   Разъяренный Хоуи Айвс резко повернулся и зашагал прочь. Рут шагнула было за ним, потом повернулась к фургону. Встретилась взглядом с Лониганом.
   – Почему не признался, кто ты? – раздраженно спросила она. – Мне о тебе говорили.
   – Что я мог сказать, – пожал плечами Лониган. – Во всяком случае, я снова с гуртом и работаю на «Джи». – Вопросительно посмотрел на нее. – Или нет?
   – Спроси Калкинса, – отрезала она. – Он нанимает!
   Весь день Рут больше не видела Айвса, хотя знала, что он поблизости. Ковбои отдыхали. Кроме Дэнни Лонигана. Он тщательно почистил револьверы, потом винтовку и принялся за работу: починил треснувшую днем раньше деревянную бадью, поправил уздечку. Несколько раз садился на коня и скакал к краю ущелья. Там сидел, внимательно оглядывая окрестности.
   Перед заходом Калкинс подъехал к месту, где отдыхала Рут.
   – Как ты думаешь, Калкинс? Доведем стадо до места?
   Тот, помолчав, медленно кивнул.
   – Не хочу слишком обнадеживать, но думаю, доберемся. Может, такая трава ненадолго, но продержимся на ней сколько сможем, хотя, если задождит, придется выбираться на плоскогорье. Будет трава – добредем помаленьку. Но придется попотеть и на выручку большую не рассчитывай.
   К ним неторопливо подошел Лониган. Сняв шляпу, заговорил:
   – Мэм, случайно подслушал ваш разговор. Если… если позволишь, я бы предложил…
   – Всегда готова выслушать советы, – с достоинством ответила Рут. – Так о чем речь?
   – Тогда вот что: не продавай гурт! Держись за него. Мы доберемся до Доджа в неподходящее время – конец сезона, цены упадут, а скот в крайне плохом состоянии. Я бы посоветовал придержать коров до весны, загнать их на пастбища Небраски и откормленных выбросить на рынок.
   Рут Гарни отрицательно покачала головой.
   – Совет хороший, – согласилась она, – но мне не потянуть. Пока не продам скот, не смогу ни с кем из вас рассчитаться. И ранчо заложено.
   – Не-а. Мэм, я знаю в Додже одного человека, который хорошо разбирается в таких делах. Он даст ссуду под залог гурта. Вернешь ее, когда продашь скот. У тебя будет тучное стадо, и весной ты первой выставишь его на рынке. Поверь мне, получишь вдвое больше, чем за хороший гурт сейчас, не говоря уж о твоем костлявом. К тому же появятся телята, – добавил он.
   – Замечательная идея, – спокойно сказал незаметно подошедший Хоуи Айвс. – По существу, именно это я и собирался сделать… и еще сделаю.
   Он стоял в окружении четырех человек с винтовками в руках. Еще двое встали у фургона лицом к стаду. В то время как погонщики караулили гурт от конных бандитов, те на манер индейцев прокрались сквозь кустарник.
   Лониган обвел глазами винтовки, потом вооруженных людей.
   – Нарываешься на то, чтобы тебя ухлопали, Хоуи. Забирай своих парней и кончай шутить.
   – О нет! Гурт наш. Кликнем твоих парней, они даже не успеют разобраться, кто их уложил!
   – Вот так! – небрежно произнес Лониган.
   Мелькнувшие как молнии руки мгновенно выхватили револьверы. Все застыли. В тот же миг Рут бросилась на землю, а Айвс, Калкинс и Ли схватились за свои железки.
   Результат боя решила внезапность. После первых двух выстрелов зашатался Кассельман, третий наповал уложил Шэйна.
   – Бросай винтовку, Коротышка! – крикнул Лониган и перевел оба револьвера на Красавчика Брауна.
   Потом так же внезапно все стихло. Оглушающий грохот стрельбы сменила мертвая тишина. Где-то в конце долины в сгустившихся сумерках жалобно звала перепелка. Кислый запах пороха смешивался с запахом дыма от недавно разожженного костра.
   Дэнни Лониган опустил взгляд на Хоуи Айвса. Попав под перекрестный огонь Калкинса и Ли, тот был прошит пулями, не успев даже выстрелить.
   Рут лежала на земле, взяв под прицел двух перепуганных парней, стоявших у фургона. Повар тоже направил на них свое заряжающееся с дула ружье времен Гражданской войны.
   Калкинс тихо выругался.
   – Надо было предупредить, Лониган, – проворчал он. – А так получилось слишком неожиданно. Они могли уложить всех до одного!
   – Не-а, – невозмутимо ответил Лониган. – Видишь ли, они полагались на то, что при виде направленных на нас винтовок никто не осмелится рискнуть. Но, – ухмыляясь добавил он, – я заметил, что они не взвели курки! Понял, что смогу выстрелить несколько раз, прежде чем они взведут курки и прицелятся.
   – Ясно, – ухмыльнулся Ларедо, – а как насчет Айвса? Чем, по-твоему, должен был закончить он?
   – Тем, чем кончил, – спокойно подытожил Лониган. – Я же, ребята, не раз гонял с вами гурты и заранее представлял, что будет дальше.
   Он повернулся к Коротышке Олину.
   – Ты, – сказал он, – ночью в хижине, чтобы выручить мисс Гарни, встал бы на мою сторону. Я тебя не хотел убивать. Бери своего коня и дуй отсюда. Забирай и этих с собой. И пусть они больше не появляются на тропе. Что касается тебя, Коротышка, ты в душе слишком порядочный малый, чтобы стать бандитом. Будешь в Техасе, загляни на «Джи».
   Когда Олин скрылся из виду, Лониган повернулся к нетвердо стоявшей на ногах Рут и отводившей глаза от убитых. Взяв за руку, он повел ее прочь от них, прочь от огня.
   – Сделаем так, как ты предложил, – наконец выговорила она. – Погоним скот в Небраску, будем там откармливать. Ты… – она помедлила, – ты согласился бы стать старшим? Вместо Калкинса?
   – Конечно нет. – Она с удивлением и сожалением посмотрела на него. – Нет, мне нравится Калкинс, из него получится хороший старшой. И парни его любят. Кроме того, у меня другие планы.
   – О-о, – вырвалось у нее. – Я… – уныло продолжила она, – я надеялась, что теперь будем видеться чаще. Знаешь, отец…
   – Будем видеться чаще, намного чаще. Когда ты дала отставку Хоуи и назначила Калкинса, и потом, когда бросилась на землю и схватила винтовку, то доказала, что я был прав, говоря, что старина оставил после себя добрую породу. Тебе досталось от него все лучшее. У тебя есть характер, есть крепкие нервы. Эту породу надо продолжить, поэтому я не хочу быть у тебя старшим. Собираюсь на тебе жениться.
   Она захлопала глазами.
   – Вот так, запросто? Безо всяких…
   – Ухаживаний? – ухмыльнулся он. – Мэм, до самого Доджа здесь не найдешь ни одного священника. Поверь мне, до того как мы доберемся туда, я буду самым завидным ухажером, или я не Лониган!
   – Я что, не могу сказать ни «да», ни «нет»? – запротестовала она.
   – Можешь сказать «да», – ответил он, – если поторопишься, потому что следующие полчаса тебе придется поработать. – Он взял ее за подбородок, привлек к себе и ласково добавил: – Еще как поработать.
   Где-то в конце долины в темноте звала перепелка. По камням весело журчал ручей. Должно быть, для веселья был неплохой повод.

Историческая справка
ПРИСТАНИЩЕ КОВБОЕВ

   В далекие времена сооружения на ранчо сколачивались из того, что попадало под руку, и соответствующим образом выглядели. Загоны для скота обычно огораживались жердями, на которые чаще всего шли деревья, росшие вдоль ближайшего ручья. Позднее, если позволяли деньги, дом хозяина надстраивался, а для постоянных работников, число которых колебалось от двух до двадцати в зависимости от сезона и размеров ранчо, строили барак для ночлега. Когда сбивали гурты, появлялся спрос на дополнительные рабочие руки.
   Вдоль стены или стен ставили ряды коек, как правило, двухэтажных, стол, где обычно лежала засаленная колода карт, шашки, домино для развлечения в свободные вечера, несколько скамей или стульев. Смотря по тому, когда и где возводилось помещение для ночлега, внутри могли выкладывать камин или круглую печку, возле которых на гвоздях или деревянных колышках висели старые куртки и фонари. Снаружи вешали зеркало, ставили табуретку под ведро, тазик для умывания и вбивали гвоздь для полотенца.
   В зависимости от привычек и воспитания самих ковбоев ночлежка выглядела либо прибранной, либо там царил беспорядок, но часто находился бывший солдат или матрос, который по привычке аккуратно убирал кровать и раскладывал вещи по местам. Постельные принадлежности обычно предоставляли хозяева, но многие кочевавшие с ранчо на ранчо погонщики скота ездили со своими. По большей части это общежитие представляло собой место для ночлега, но зачастую ковбои по-своему старались создать в них какой ни на есть уют.
   На большинстве ранчо хозяева и работники ели за одним столом. Разговаривали мало. Еда всегда считалась серьезным занятием. Ковбои перед трапезой старательно умывались, приглаживали волосы и уж потом шли к столу. Еду подавали, а часто и готовили жена и дочери босса. Сытно поев, кто-то отправлялся спать, а кто-то оставался поболтать у загона.
   Чем крупнее было ранчо, тем, как правило, большая дистанция сохранялась между хозяином или управляющим и работниками.
   Заведенные порядки отличались в зависимости от условий и отношения хозяина и его семьи. Случалось, что на больших ранчо работник ни разу не переступал порог главного дома, да и не стремился к этому. Ковбой имел собственную гордость, он не желал вторгаться в чужую жизнь, но и не позволял, чтобы другие вторгались в его мир. Хотя он и владел всего лишь «конем за десять долларов и седлом за сорок», ему никогда не приходило в голову, что он не на одной доске с остальными, а если что-то заставляло сомневаться, он мог в любой момент оседлать коня и уехать вслед за закатом.
   Молодежь есть молодежь, и, несомненно, бывало, что работник женился на хозяйской дочке. Однако и тогда, как теперь, босс искал для своей дочери выгодную партию, и странствующий ковбой не относился к числу возможных претендентов. Если не находилось подходящего парня на соседнем ранчо, всегда не исключалась возможность подыскать его после торгов скотом в Канзас-Сити или Денвере, где отдохнуть вдали от своих ранчо частенько собирались богатые скотоводы. Такой Меккой для них и их семей долгие годы служил отель «Браун-Палас» в Денвере.

РЕГАН С РАНЧО «СЛЭШ БИ»

   К заходу солнца Дэн Реган добрался до станции почтовых дилижансов. Быстро заглянул в окно – дома ли девушка. Она возилась на кухне. Он расседлал коня, пучком сена протер спину и бока. Лью Мидоус вышел на крыльцо и стал молча разглядывать парня.
   – Не часто здесь появляешься, – наконец многозначительно произнес он.
   Дэн Реган, оторвавшись от своего занятия, выпрямился, оставив руку на холке гнедого.
   – Не часто, – подтвердил он. – В горах много дел.
   Мидоус смотрел на него с любопытством и некоторой опаской. Дэн Реган отстреливал пум на большом ранчо, но в эти края забрел недавно, и о нем мало что было известно. Здесь стало появляться слишком много народу, слишком много пришельцев. Крутых парней с квадратными челюстями и настороженными взглядами. Он их определял по виду, кстати не обещавшему ничего хорошего.
   – Встретил кого-нибудь по дороге?
   Реган снова принялся чистить гнедого. Он слышал вопрос и теперь его обдумывал.
   – Мало кого, – наконец ответил он. – Несколько чужаков.
   – И здесь от них не скроешься. Двое сейчас сидят у нас. Барр Фултон и Билл Хефферман.
   Дэн Реган хлопнул гнедого по крупу и вытер руки.
   – Слыхал о них. Одно время сорили деньгами аж до Уивера.
   – Страшно, когда на руках такая дочь, как у меня, – откровенно поделился своими опасениями Мидоус. – Беспокоят меня эти парни.
   – Похоже, она сама может постоять за себя, – мягко заметил Дэн.
   – Не знаешь Фултона, – посмотрел на него Мидоус. – Ему не писан никакой закон. Да и все они такие. Знают, что у нас происходит. Слухами-то земля полнится.
   – Какими слухами? – резко спросил Дэн.
   Мидоус пожал плечами.
   – Разве не видишь? На этой земле правит ранчо «Слэш Би», всегда правило. Оно устанавливало законы. До Биллингса тут были дикие места, заправляли всем бандиты, делали, что хотели. Потом пришел Кэш Биллингс и навел порядок. Он держал компанию крепких парней, и, если кто-нибудь переступал то, что хозяин считал дозволенным, его убирали или приказывали убираться. Иногда ошибались, но зато держался порядок. Все жили спокойно.
   – Теперь эти края обживаются. Есть шериф.
   – Чушь! – плюнул с отвращением Мидоус. – Колмер боится собственной тени. На днях в салуне «На перекрестке» Фултон приказал ему убираться, и тот уполз, как побитый щенок.
   – А что насчет «Слэш Би»? Потеряло власть?
   – К вам в горы многое не доходит. «Слэш Би» уже не то, исчерпало себя. Кэш больной человек, его племянник слабак. Управляющий беспробудно пьет, старые работники разбегаются. Поэтому-то и стекаются сюда волки. Знают, что у этого стада нет вожака. Хотят попользоваться добычей. – Мидоус указал головой на дом. – Фултон и Хефферман швыряют денежки направо и налево. А откуда они у них? От усердия эти лодыри не помрут, лишний раз палец о палец не ударят. А вот почему – продают скот с ранчо. Если бы кто сообщил Кэшу. Он ничего не знает. Сидит как сыч один в своем огромном доме и слышит только то, что ему скажут.
   Мидоус направился к дому, а Дэн Реган, отряхиваясь, остался стоять под навесом. Услышанное не явилось для него новостью. Кое-что он знал, но не думал, что дела обстоят так плохо. Может быть, съездить к Кэшу Биллингсу… Нет, не пойдет. Кэш знает, что у него есть охотник на хищников, но не знает, что это Дэн Реган, да и какое это имеет значение?
   Для Регана, худощавого парня, одинаково привычного к пешим переходам и езде верхом, лес всегда был как дом родной, он разбирался в следах, хорошо знал скот и повадки пум. Последних он перебил немало.
   Направившись к дому, он вошел в большую столовую, где кормили пассажиров почтовых дилижансов и случайных проезжих. За столом сидел какой-то толстомордый коммивояжер да те двое, о которых говорил Мидоус.
   Барр Фултон, тощий, как щепка, одного с Дэном роста, казался поуже в плечах. Хефферман, напротив, здоровенный, плечистый, с набрякшими веками на широкой, почти плоской, красной роже. Словом, выглядел таким грубым и бесцеремонным, каким его представлял по разговорам Дэн. Никто из присутствовавших не поднял головы, когда появился охотник. Им было наплевать. Они ухватили удачу за хвост и держались весьма уверенно.
   Дэну Регану уже доводилось быть свидетелем того, как крупные ранчо утрачивали власть. Видел он, и как такие волки по кускам безнаказанно растаскивали стада, про себя насмехаясь над некогда могучими, а теперь бессильными хозяевами. Как правило, больше всего страдали при этом стада.
   Он уселся на скамью в стороне от остальных. Спустя минуту вошла Дженни Мидоус и принесла ему ужин. Их взгляды на мгновение встретились. Дженни, чуть покраснев, поспешно отвернулась.
   Прошел месяц с того дня, когда она увидела его впервые, но образ его запечатлелся в ее душе в малейших деталях. Она помнила худощавое энергичное лицо, вьющиеся за ушами черные волосы, обтянутые рубашкой широкие плечи.
   Поставив еду на стол, неуверенно спросила:
   – Кофе?
   – С молоком, если есть. В горах его не бывает.
   При этих словах Хефферман презрительно посмотрел на Дэна.
   – Слышишь, – толкнул он Фултона, – молочка просит.
   – Он из «Слэш Би», – захохотал тот. – Сдается, они все там нынче сосут молочко!
   Реган почувствовал, как запылали уши, а в груди закипала недобрая злость. Не поднимая глаз, он продолжал есть. Стоявший в дверях Мидоус слышал, что сказал Фултон. Сев напротив Регана, налил ему кофе.
   – Мидоус, – обратился к нему Фултон, – добываешь говядину с ранчо? Она здесь самая лучшая, и я слыхал, что можно достать по дешевке.
   – Я держу свой скот, – холодно ответил тот.
   Мидоус – угрюмый, седой, худощавый мужчина – не любил ссор, но обладал непоколебимым чувством справедливости и ради нее был готов стоять до последнего. Под сенью крепкого ранчеро он чувствовал себя в безопасности.
   – Мог бы прикупить и их мясца, – пророкотал бас Хеффермана. – Все покупают!
   Вернулась Дженни и поставила перед Реганом стакан молока. У нее тоже горело лицо – оскорбительные слова донеслись и до кухни, и она понимала, что эти двое нарываются на скандал. Она сердилась, как это Реган не реагирует на обиду? Ей стало стыдно за него.
   К тому же она не сомневалась, что Дэн Реган приехал на станцию из-за нее. Вспоминая о том, какое впечатление он произвел в свой первый приезд, она также не забыла, как он глядел на нее. Он был первым мужчиной, в присутствии которого она почувствовала себя женщиной, испытав новое, волнующее ощущение.
   Закупленных им тогда припасов хватило бы по крайней мере еще на месяц, но он все-таки приехал. Зная, что он приехал, чтобы увидеть ее, и вновь испытывая волнение, которое он возбудил в ней в предыдущий приезд, девушка уже чуть ли не считала его своим. И ей не доставило удовольствия видеть, что он спокойно переносит насмешки этих двух бродяг.
   Мидоус думал так же. Он беспокоился за Дженни. Плохое дело растить дочь на новых землях, и что еще хуже – без матери. Он гнал от себя мысль, что когда-то она оставит его одного, но в то же время понимал, что ее замужество снимет с его плеч огромное бремя. Он имел строгие, безапелляционные и старомодные представления о женщине, но в то же время понимал, что природе мало дела до требований, которые предъявляют мужчины. К тому же в этой глуши выбор подходящего жениха не слишком богат.
   Он видел, что Барр Фултон по-своему хорош собой и что этот лихой проходимец может захватить воображение такой девицы, как Дженни. Первый приезд Дэна Регана на станцию привлек и его внимание. Как-никак, рослый, красивый, степенный парень, при хорошем деле, пусть даже на приходившем в упадок ранчо.
   Мидоус не хотел скандала в своем заведении, но, как и Дженни, ему не понравилось, что Реган стерпел насмешки Фултона и Хеффермана.
   Барр вдруг посмотрел на Дженни.
   – На той неделе в Рок-Спрингс танцы. Поедем?
   – Нет, – ответила Дженни. – Не хочу иметь дела с теми, кто ворует чужой скот!
   Побагровев от злости, Фултон привстал за столом.
   – Будь ты парнем, – произнес он, – убил бы за такие слова! – И грубо добавил: – Наверно, все равно поедешь. По крайней мере я готов тебя защитить. Я-то молока не пью!
   – Не помешало бы! – подколола она.
   Несколько минут спустя, бросив еще несколько ядовитых слов, Фултон и Хефферман вышли, сели на коней и ускакали. После их ухода в комнате повисла гнетущая тишина. Дэн Реган, чувствуя раздражение Мидоуса и явное неудовольствие Дженни, угрюмо уставился на свое молоко.
   Наконец поднял голову.
   – Вот за этим я и приехал, Дженни. Хочу пригласить тебя на танцы.
   Вздернув подбородок, она холодно взглянула на него.
   – Не имею никакого желания ехать с тобой, – со злостью бросила она. – Ты же побоишься не дать девушку в обиду! За себя и то не мог постоять! А я еще думала, что ты мужчина!
   Произнеся эти гневные слова, она тут же пожалела о своей несдержанности. Внезапно раскаявшись, она застыла, не зная, что делать.
   Отхлебнув еще глоток молока, Дэн Реган встал из-за стола, взял шляпу. Только побледневшее лицо да потемневшие глаза свидетельствовали о том, какая буря бушевала в его душе.
   – Думаю, все ясно, – спокойно сказал он. – Мне пора.
   Дженни подалась вперед, не находя слов, чтобы остановить его, но он уже повернулся к ней спиной. Лишь возле двери обернулся.
   – Чего ты хотела? – холодно спросил он. – Убийства? Из-за такой мелочи? Неужели человеческая жизнь так мало для тебя стоит?
   Она потрясенно смотрела на дверь. Потом перевела взгляд на отца.
   – Но, папа! Он… до убийства не дошло бы!
   Мидоус, который начал осознавать смысл сказанного, посмотрел на нее:
   – Могло дойти, Дженни. Вполне могло.
   На танцы в Рок-Спрингс ее пригласил молодой Том Ньютон. Красивый парень, на год моложе ее, погонщик скота с ранчо. Еще на пороге школы она почувствовала, что атмосфера не совсем обычная. Вроде бы те же лица, но какие-то странно скованные. Причину разгадала сразу. Здесь верховодили Барр Фултон с Биллом Хефферманом и дюжиной других головорезов – все нездешние, один другого круче, и большинство пьяные.
   Вечеринка началась, пары закружились в вальсе, но лишь после третьего танца, глянув на дверь, девушка увидела Дэна Регана. Он тоже выглядел как-то не так. Поначалу она не могла понять, в чем разница. Потом разобралась, заметив у него на поясе два револьвера. Раньше он не носил с собой ничего, кроме винтовки. Однако шестизарядники смотрелись на нем вполне естественно. А темный костюм тонкого сукна, как ни странно, очень шел ему. И держался он в нем не столь неловко и натянуто, как не очень отесанные жители Запада, а с непринужденностью человека, привычного к такой одежде. «В этом наряде он еще лучше, – решила про себе Дженни, – мало того, что держится совершенно свободно, но и выглядит настоящим джентльменом».
   Тем временем вечеринка продолжалась, а приятели Фултона становились все шумливее. Хефферман вышел на середину зала и перенял девушку у другого парня, просто отпихнув его в сторону. Побледневшая девица пошла танцевать с ним. Когда кончился танец, она и ее дружок покинули зал. За ними потянулись и другие. Дэн Реган мрачно наблюдал за происходившим.
   Дженни Мидоус хорошо понимала, что пора уходить, но Дэн так и не соизволил ни подойти к ней, ни пригласить на танец. Разочарованная и порядком рассерженная, она тянула время, даже когда Том Ньютон стал настойчиво уговаривать ее уйти.
   Один раз, в начале вечера, она станцевала с Барром Фултоном. Он немножко поддразнивал ее, но в общем вел себя вполне достойно. Теперь он с раскрасневшимся от выпивки лицом снова подошел к ней.
   – Пошли танцевать! – ухмыляясь, пригласил он.
   Ее испугало светившееся во взгляде затаенное желание. Она чувствовала, что он уже не управляет собой. Разнузданный парень Фултон, напившись, становился опасен. Дженни колебалась. За нее спокойно ответил Ньютон:
   – Она танцует со мной, Барр.
   Фултон нагло уставился на Ньютона. Дженни стало страшно.
   – Хочешь сказать, танцевала! – заявил бандит. – А теперь будет танцевать со мной, понял?
   Ньютон побледнел, но продолжал стоять на своем:
   – Извини, Барр. На этот раз она танцует со мной. Может быть, в следующий раз.
   – Нет, в этот! – Теперь все внимание Барра Фултона сосредоточилось на Ньютоне. – Сейчас она танцует со мной. А ты ступай погуляй или садись на своего коня и мотай домой. Я сам о ней позабочусь!
   Дженни быстро повернулась к Ньютону:
   – Пошли лучше отсюда, Том. Давно нам следовало уехать.
   Фултон снова обернулся к ней. Она ужаснулась, встретив разъяренный взгляд.
   – Останешься до тех пор, пока я тебя не отпущу! – заявил он. – Потом провожу домой, может быть, завтра!
   Том Ньютон занес кулак. Довольно неплохо, но Барр ждал этого. Отбив удар, двинул коленом в живот. Парень, охнув, с искаженным болью лицом повалился на пол.
   Дэн Реган встал между Дженни и Фултоном.
   – Грязная работа, Барр, – произнес Реган. – Кто же бьет ногой? А теперь ступай отсюда со своими дружками, а то портишь хорошую вечеринку, оскорбляешь женщин.
   – Ты, трусливая тварь, – злобно ощерился Фултон, – убью!..
   И замолк, увидев перед носом шестизарядник, только потом осознав, что револьвер в руках Регана.
   – Значит, работаешь наверняка? – насмешливо произнес он. – Подкрался с пушкой наготове! Не любишь рисковать, верно? Положи пушку в кобуру и давай на равных! Тогда посмотрим, кто кого! Пристрелю, как собаку!
   – Много болтаешь! – с отвращением глядя на него, ответил Реган. – Забирай свою стаю койотов и вали отсюда. Да поживее!
   Бросив угрожающий взгляд, Фултон повернулся и пошел прочь. Пары стали потихоньку расходиться. Реган стоял в одиночестве, глядя вслед уходившим. Он понимал их настроение. Никто к нему не подошел, никто не заговорил, даже Дженни Мидоус. Испугался драться на равных, застал Фултона врасплох… не захотел рисковать.
   В любом другом месте все были бы рады тому, что Фултона одернули, прежде чем случилось более ужасное, но здесь, на Западе, рассуждали не так. Если бросаешь вызов – дерись.
   Возвращаясь к себе в горы, Дэн Реган не остановился на почтовой станции. Скакал до тех пор, пока над ним не сомкнулся высокий лес. Мягко ступая по хвое, гнедой повернул к хижине на высоком берегу Глухого озера.
   – Забудем ее, Рыжий, – шепнул он коню. – Она считает нас трусами. Остальные тоже.
   От проезжих старателей и охотников до него доходили слухи. Угонщики днем и ночью опустошали ранчо, истребляли скот. Убили двоих пастухов. Когда управляющий пригрозил отомстить, Барр Фултон явился прямо к бараку, вытащил парня наружу и исполосовал его плетью. Тогда ковбои предложили пойти на бандитов облавой, но перепуганный старшой не разрешил. Начав с отдельных налетов на «Слэш Би», распоясавшиеся наглецы теперь терроризировали всю округу.
   Трое работников ушли с ранчо. По пути остановились в хижине Регана.
   – Хватит с нас! – раздраженно заявил Курчавый Боуни. – Никогда не работал и не стану работать с трусами. Дай нам волю, и мы бы очистили край от всей своры, но этот молодой Щенок Биллингс боится собственной тени. Старик болен, а Энс Уайли, старшой, тоже перепуган до смерти, да и рыльце у него в пуху.
   – Поторчите пока здесь, парни, – высказался Реган. – Что толку от того, что вы уедете? Жратвы у меня много. Отсидитесь несколько деньков, поможете мне отстреливать пум. Я подумывал съездить к старине Кэшу, поговорить с ним.
   Уэбб насмешливо поглядел на него.
   – Слыхал, что ты не поладил с Барром, – заметил он.
   Курчавый Боуни и Джим Уэбб уставились на носки сапог. Дэн понимал – ждут, что он скажет. Парням он всегда нравился, но никто в округе не мог похвастаться, что хоть мало-мальски его знает. Слышали лишь, что он нанялся на ранчо охотником на пум. А в истории с танцами он выглядел не совсем хорошо с точки зрения местных нравственных принципов.
   – Перебросились с ним парой слов, – невозмутимо ответил Реган. – Он предложил мне убрать револьвер в кобуру, сказал, что, если драться на равных, он меня уложит.
   – И ты на это не пошел?
   – Не пошел, – ровным голосом продолжал Реган. – Я без нужды не убиваю, а там было полно женщин и пожилых. Во всяком случае, Барр все равно не имел бы шансов. Просто не может быть такого, чтобы он опередил меня.
   Он говорил спокойным, будничным тоном, совсем не похоже, чтобы хвастался. Курчавый внимательно посмотрел на него.
   – Почему бы тебе не съездить к старику? – помолчав, предложил он. – А мы бы здесь побыли за тебя.
   Дэн отправился через почтовую станцию и, как в прошлый раз, появился там к заходу солнца. Когда он вошел, Дженни накрывала на стол. Отец бегло взглянул на него.
   – Привет, Дэн, – мрачно произнес Мидоус. – Можешь попрощаться. Мы уезжаем.
   Избегая взгляда Дженни, Реган комкал в руках шляпу.
   – С перепугу?
   Вся злость Дженни вырвалась наружу.
   – На твоем месте я бы не стала говорить, кто перепугался! – с презрением выпалила она.
   Реган безразлично поглядел на нее.
   – Ладно, – спокойно ответил он.
   – Или не так? – взорвалась Дженни.
   – Разве я что-нибудь сказал? – мягко возразил он.
   Круто повернувшись, девушка с пылавшим лицом выскочила за дверь.
   – Последнее время Дженни чем-то расстроена, – заметил Мидоус. – На себя не похожа.
   – Барр здесь бывает?
   – Каждый вечер. И этот, Билл Хефферман. Он главный негодяй.
   – Пожалуй, мне пора, – собрался уходить Дэн. – Еду на ранчо.
   – За расчетом? Все бегут.
   – Нет, – спокойно ответил Реган. – Собираюсь просить работу. Хочу на место Энса Уайли, управляющим.
   Мидоус изумленно уставился на него.
   – С ума сошел! – воскликнул он. – Совсем чокнулся. Да эта компания или выставит тебя отсюда, или убьет! Барр Фултон до того запугал Уайли, что тот почти рехнулся.
   Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Билл Хефферман.
   – Кофе! – заорал он. – Давай кофе!
   Схватив Мидоуса за шиворот, потащил его к кухне. В этот момент в дверях появилась до смерти напуганная Дженни.
   – Давай, говорю, кофе!
   – Много шумишь, – глядя на него, произнес сидевший у стены со сложенными на груди руками Реган.
   Повернув огромную башку, верзила уставился на Дэна и тут же презрительно фыркнул:
   – Ты? И смеешь еще тявкать, кошачий охотник! Ты мне не нравишься и мне доставит удовольствие расквасить тебе морду!
   – Убирайся, – не двигаясь с места, приказал Реган. – Убирайся вон и не возвращайся до завтра. Приходи после полудня, и, если нарываешься на неприятности, буду тебя ждать. Отделаю… голыми руками!
   – Что? – прохрипел Хефферман. – Хочешь драться со мной на кулаках?
   – Да, и разобью твою морду в кисель! А теперь валяй отсюда!
   – Говоришь, валяй? – Хефферман, рассвирепев, ринулся к Регану. – Это я тебя вышвырну!
   Дэн, подцепив носком сапога стул, толкнул его под ноги гиганту. Споткнувшись, Хефферман с грохотом рухнул на пол. Отшвыривая обломки стула, встал на колени и с изумлением уставился на шестизарядник Регана.
   – Проваливай! – не повышая голоса, произнес тот. – Подонок!
   Приходя в себя, Хефферман медленно поднялся.
   – Ты за это поплатишься! – прошипел он.
   – Ладно. Завтра. На кулаках, – повторил Реган. – Не опаздывай. Ровно в три!
   Бандит удалился. Мидоус в сомнении качал головой.
   – Ну ты даешь! – протянул он. – Выходишь сухим из переделок, как никто другой! А теперь, пока есть шанс смыться, давай!
   – Уезжать? – улыбнулся Реган. – И упустить самое интересное? Не беспокойся, завтра буду здесь! Да, пока не забыл, не продавай без нужды место и не складывай вещи. Скоро все здесь переменится!
   Он вышел, не оглянувшись на озадаченно смотревшую ему вслед Дженни.
   – Пап, что это с ним? Со страху или по дурости?
   Мидоус раскурил трубку.
   – Не знаю, дорогая, – промолвил он, – но чувствую, что ни то, ни другое!
   Валил мокрый снег, когда Дэн Реган шагом въехал во двор ранчо «Слэш Би». У дома спешился, привязал коня. Стал подниматься по ступеням.
   – Минутку! – крикнул Энс Уайли. – Туда нельзя!
   – Кто сказал?
   – Я!
   – Тогда наплевать. Ступай в ночлежку – снег идет. Я к Кэшу.
   – К Кэшу? – рассердился Уайли. – Он болен. Никого не принимает!
   – Эти враки слишком долго сходили с рук тебе и Щенку, – оборвал его Реган. – Мне все о вас известно. Оба вытащили отсюда все, что попадет под руку. Теперь хватит! Убирайтесь – не то сядете за решетку.
   Управляющий в ужасе глядел на него.
   – Я не шучу, – продолжал Реган. – У меня на руках факты и цифры. Передай Щенку, что даю вам двадцать четыре часа. Ни минутой больше!
   Круто повернувшись на каблуках, он шагнул в дом. Вскрикнув от неожиданности, Щенок Биллингс вскочил со стула. Дэн зашагал мимо него в комнату Кэша.
   – Стой! – воскликнул тот. – Куда лезешь?
   Реган окинул его презрительным взглядом.
   – Щенок Биллингс, ты жалкий воришка! Прочь отсюда и ступай к Уайли, иначе я вышвырну тебя вон!
   Парень захлопал глазами, сглотнул и уступил дорогу. Не глядя на него, Дэн распахнул дверь в комнату, где обложенный подушками возлежал старый Кэш.
   Старик гневно сверкнул глазами.
   – Кто, черт возьми, ты такой?
   – Во всяком случае, не один из тех воров, которые крутятся вокруг тебя, – в свою очередь метнул на него взгляд Реган. – Пока ты валяешься в постели, Щенок, твой племянник, бессовестно тебя обкрадывает, а Уайли ему помогает! А теперь за дело взялись угонщики, таскают у тебя коров и днем и ночью!
   – В чем дело? – взревел Биллингс. – Кто ты такой?
   – Я Дэн Реган, сын Пэта Регана! – представился Дэн. – Работаю у тебя охотником на пум и наблюдаю, как тебя обворовывают. Теперь мне это осточертело! А ты валяешься здесь в постели! Ты не болен, старый кот! Просто слишком много жрешь и спишь! Тот, кто, как ты, провел жизнь в седле, и помереть должен в седле! А ты решил, наслушавшись болтовни Щенка и Уайли, что раз разбогател, то можешь не утруждать себя!
   Затем Реган спокойно изложил события последних месяцев, рассказал, как высекли Уайли, как насмехались над знаменитым тавро, как открыто угоняли скот.
   – Щенок не посмел поднимать шум, потому что сам ворует, – закончил он.
   Кэш, жуя кончики усов, ошарашенно глядел на него.
   – А по какому праву здесь ты? – воскликнул он. – Мы с твоим папашей не очень-то ладили!
   – Верно, не ладили, старый ты дурак! – отвечал Реган. – Пэт Реган всю жизнь выручал тебя из беды и просил меня присматривать за тобой, что я и делал. А теперь назначай меня старшим, чтобы я мог поправить дела!
   Кэш Биллингс продолжал сердито глядеть на него. Потом в глазах блеснули озорные искорки.
   – Убей меня Бог, ты как две капли воды похож на Пэта! – улыбнулся он. – Только покрупнее! Много крупнее! Ладно! Ты – новый управляющий! Принимайся за дело, пока не встану на ноги!
   – Ты, – указал пальцем Реган, – будешь на ногах завтра утром, понял?
   Он повернулся, чтобы уйти, но Кэш его остановил.
   – Дэн? Так, что ль, тебя зовут? Ты когда-нибудь имел дело с коровами? Чем ты занимался? – недоверчиво поглядывая, стал расспрашивать его Кэш.
   – Как тебе сказать? – усмехнулся Реган. – Какое-то время клеймил скот, трижды перегонял в Додж, потом в Огаллалу. Года четыре служил в Техасе рейнджером.
   Подойдя к ночлежке, распахнул дверь. У огня, приуныв, примостился Том Ньютон. Посмотрел на вошедшего.
   – О, это ты? Это ты выставил Уайли?
   – Ага. Теперь я старшой. Том, седлай своего мустанга и дуй в мою хижину. Там сидят Курчавый Боуни, Джим Уэбб и Джонс. Пускай возвращаются сюда, да поскорее. Скажи им, чтобы они, и ты тоже, не позднее трех завтра приехали на почтовую станцию.
   – Что там будет? – спросил Том, глазея на совсем другого Регана.
   – Значит, так, – улыбнулся Дэн. – Сначала я собираюсь выбить мозги из Билла Хеффермана. Потом погоню из наших краев Барра Фултона, пешком и без порток! После этого, – твердо закончил он, – мне понадобишься ты и остальные парни. Как следует прочешем все заросли, и всякого, кто не успеет удрать, ждет пеньковый галстук или пуля в глотке. Надо, чтобы в здешних краях снова можно было жить!
   Билл Хефферман страшно злился. К тому же ему очень хотелось показать себя. Он знал, что силен и умеет драться, и его никто не назвал бы трусом. Он выходил победителем из многих потасовок по пивным и схваток на пастбищах, никого не боялся и считал, что побьет любого. Дэн Реган представлялся ему мелкотой, не достойной внимания. Вся свора Фултона вполне резонно надеялась здорово позабавиться – если, конечно, Реган не испугается. Ставку сделали пять к одному. А заложницей стала Дженни Мидоус.
   Фултон с дружками приехал загодя. По кругу пошла не одна бутылка. Барр ввалился в столовую и плюхнулся за стол, чтобы выпить кофе и закусить пирожками, подававшимися на станции в любое время.
   – Он будет здесь! – уверенно заявила Дженни. – Вот увидишь!
   – Это он-то? – скептически протянул Барр. – Не верю! Билл – сам по себе, но и у меня к нему свои претензии, и, если явится, я с ним тоже посчитаюсь.
   – Явится! – убежденно повторила Дженни.
   – Хочешь пари? – нагло ухмыльнулся Барр. – Ставлю доллар, что не явится!
   – Ты что, трус? – вспылила Дженни. – Доллар! – В ее голосе звучало нескрываемое презрение. – Что я тебе, девчонка? Ставлю сто долларов против пятисот! Столько дают ваши за то, что он не приедет. А еще ставлю сотню против пятисот за то, что если приедет, то хорошенько отделает Билла Хеффермана!
   Фултон удивленно поглядел на нее, потом расхохотался.
   – Совсем тронулась? – воскликнул он. – У него же никаких шансов! Если даже наберется нахальства и приедет, все равно ничего у него не выйдет. Потому что он давно в штаны наклал. Ни с кем еще не соглашался драться на равных!
   – Мое предложение ты слышал! – побледнев, с горящими глазами, настаивала Дженни. – Что, испугался?! А еще трепался, что у тебя куча денег! Выкладывай!
   Не сомневаясь, что выиграет, Барр чуть смущенно засмеялся.
   – Не привык держать пари с женщинами… Но предупреждаю, – стоял он на своем. – Если даже этот трус возьмет верх над Биллом, я все равно отсюда его выставлю.
   Рассердившись не на шутку, Дженни воскликнула:
   – Хорошо! Если выиграю, ставлю оба выигрыша, что он выставит тебя отсюда!
   Побледнев от злобы, Барр вскочил на ноги.
   – Меня? – взревел он. – Выставить меня? Ах ты!.. – Разъяренно глядя на нее, остановился. – Ладно, держу пари!
   – Тогда выкладывай денежки! – решительно потребовала девушка. – Если он выставит тебя из наших мест, не знаю, что мне делать с такой кучей денег? Право, не знаю! А вот и папа с Колмером. Деньги держит папа, а Колмер будет свидетелем!
   С потемневшим от злости и обиды лицом Барр возмущенно пыхтел, медленно отсчитывая нужную сумму. Никогда в жизни его так еще не оскорбляли. Втайне он воображал себя Малышом Билли, а тут осмеливаются болтать, что его – подумать только, его! – выставят!
   Когда часовая стрелка остановилась на трех, на холме показались четверо всадников. Подъехав к станции, спешились. Их здесь знал каждый – Том Ньютон, Джим Уэбб, Курчавый Боуни и Джек Джонс. Все отличные работники, крутые ковбои, сражавшиеся с индейцами и угонщиками, когда Кэш Биллингс держался еще в седле и сам заправлял делами на ранчо. Лью Мидоус, внимательно оглядев их, украдкой посмотрел на Барра. На лице Фултона без труда читались неуверенность и злоба.
   Билл Хефферман снял рубашку и шагнул из-за коновязи.
   – Так где он? – раздался его рев.
   – Вот он я! – послышался звонкий голос.
   Все головы повернулись на него. В дверях конюшни стоял Дэн Реган. Никто не знал, как он туда попал и как долго там находился.
   У Дженни радостно екнуло сердце. Все-таки приехал! Не испугался!
   Обнажившись до пояса, Дэн поглядел на противника. Парень, безусловно, крупнее, тяжелее, мускулистее его. Выйдя вперед, передал рубашку Мидоусу. С пояса низко свисали два револьвера.
   Подойдя к черте, которую провел носком сапога Хефферман, он с ухмылкой поглядел на верзилу. Оба потирали руки.
   – Ну что ж, – весело воскликнул Дэн, – сам напрашивался!
   С этими словами он прямой левой двинул Биллу по зубам. Гигант пошатнулся, из разбитой губы потекла струйка крови. Хефферман, крякнув, ударил наотмашь, но удар пришелся по воздуху. Левая Дэна, словно жало змеи, трижды прошлась по физиономии Билла, а от апперкота правой голова верзилы дернулась назад. Толпа взревела.
   Размахивая руками, Хефферман ринулся вперед. Реган парировал один удар, нырком ушел от другого, но пропустил третий, который пришелся по челюсти, сбив его с ног. Билл шагнул к нему, но Дэн, откатившись, сразу вскочил на ноги. Снова двинул левой в зубы, пропустил сокрушительный удар в челюсть, от которого зазвенело в голове, и потом, сблизившись вплотную, принялся короткими мощными ударами молотить по корпусу.
   Оттолкнув его, Билл вложил в боковой всю свою силу и снова достал противника. Перевернувшись в воздухе, Дэн растянулся в пыли!
   Парни Фултона с ревом затанцевали, хлопая друг друга по спине. И тут, увидев, что Реган опять поднялся, удивленно захлопали глазами. Ошеломленный Хефферман рванулся к Дэну и, наткнувшись на тот же прямой левой, встал как вкопанный. Не дав очухаться, охотник послал его в нокдаун правой.
   Едва удержавшись на ногах, Хефферман ринулся в атаку. Оба принялись бешено тузить друг друга. Наконец, ухватив Дэна за ремень, Билл оторвал его от земли, но тот коленом расквасил ему нос. Хефферман зашатался, отпустил врага и тут же схлопотал два мощных боковых в челюсть.
   Как пораженный молнией дуб, гигант рухнул на колени. Подскочив к нему, Дэн добавил левой, потом правой в живот. Шумно выдохнув, Хефферман сложился пополам. Заключительным ударом правой Реган свалил его. Бандит опрокинулся на спину и остался недвижим!
   Поверженный в прах соперник лежал у ног победителя.
   Дэн Реган отошел назад, разминая пальцы. Твердые от работы руки ничуть не пострадали. Только костяшки ободрал, а так пальцы по-прежнему гибкие и проворные.
   – Теперь ты, Фултон! – вызвал он.
   Барр круто обернулся. Настороженно пригнулся. Окинув противника торжествующим насмешливым взглядом, опустил вниз руки.
   И, схватившись за рукоятки револьверов, примерз к месту. На него смотрели чудом появившиеся в руках Дэна Регана два одинаковых шестизарядника.
   – Нечестная игра! – взревел он. – Грязный, трусливый трюк!
   – Ладно, – засмеялся Дэн. – Пробуй еще, хвастун!
   Вложив револьверы в кобуры, поднял руки вверх. Барр не успел схватиться за рукоятки, как револьверы Регана будто сами выскочили на волю.
   – Барр, – негромко произнес Реган, – я же предупреждал тебя, что не со мной тебе тягаться. Ничего не выйдет. Ты не бандит, а жалкий пастух, который не знает, что значит быстро стрелять. Ступай-ка снова крутить хвосты коровам, пока не нарвался на такого, кто тебя уложит! Какой ты к черту стрелок? Хороший стрелок тебе и седла носить не доверит!
   Барр Фултон напрягся. Проглотить такое унижение нелегко, но он помнил, с какой скоростью возникали в твердых руках Регана его пушки.
   – Давай еще! – с бледным, искаженным лицом, дрожа от ярости, визгливо крикнул он. – Только стреляй! Лучше убей, чем делать из меня дурака!
   – Барр, – терпеливо возразил Дэн, – ты мелкий хулиган, а я не охотник за скальпами. Давай, стреляй, только тогда я прострелю тебе уши.
   Фултон замер. Ничто другое не могло на него так подействовать. Уши с дырками! Клеймо труса! Тогда всему конец! Тогда!..
   Шагнув назад, он выпрямился.
   – Ладно, – сдавленно произнес он. – Твоя взяла!
   – Теперь слушайте, – начал Реган. – С этой минуты я управляю ранчо «Слэш Би». Всякого, кого поймаем на краже нашего скота, вздернем прямо на ранчо, и он будет висеть до тех пор, пока не рассыплется в прах! До следующего утра вы все уберетесь из наших мест. Завтра мои парни начинают прочесывать заросли, искать чужаков. Надеюсь, что никого не найдут!
   Уэбб, Ньютон, Боуни и Джонс плечо к плечу шагнули вперед. У всех четверых в руках двухстволки, которые Курчавый под шум драки достал из седельных чехлов.
   – Ладно, ребята! Поехали! – сказал Дэн.
   И они поехали.
   Дэн Реган взбежал на крыльцо, где стояла Дженни.
   – Вот и я вернулся, – глядя на нее, произнес он. – В субботу в Рок-Спрингс опять танцы. Хочешь пойти на них с мужем?
   – Туда я теперь только с мужем! – съязвила она. – А на деньги купим мебель.
   – На какие деньги? – подозрительно спросил он.
   – На те, что выиграла у Барри Фултона. Пять к одному! – И, весело блеснув глазами, Дженни чуть заметно улыбнулась.

Историческая справка
САЛУНЫ СТАРОГО ЗАПАДА

   Поселок Виски-Флэт в Калифорнии появился на свет близ места, где ныне находится Кернвилль, когда у фургона с товаром поломалось колесо и хозяин открыл торговлю виски прямо из задней дверцы.
   Пэррот-Сити, ныне исчезнувший городишко неподалеку от Дюранго в штате Колорадо, начал свое существование с того, что один малый поставил под деревом две бочки, положил на них доску и стал продавать виски.
   Салуны возникали всюду, где появлялся рынок для виски, то есть там, где сходились мужчины. Первые салуны открывали в наскоро раскинутых палатках. Помещения использовались всевозможных видов – от сарая со стойкой внутри до самых шикарных и замысловатых архитектурных сооружений с газовыми рожками, картинами, часто изображавшими полуголых женщин в соблазнительных позах, и сценой для представлений.
   Салун являл собой не только место, где собирались выпить, но и клуб, центр распространения новостей, место, где совершались сделки по продаже земли, скота, заявок на разработки подземных богатств, словом, чего угодно.
   В большинстве салунов играли в азартные игры и держали пари. Ставки принимались либо хозяином, либо кем-нибудь еще с его разрешения или молчаливого согласия. Играли и многие блюстители порядка. На новых землях профессиональные игроки считались уважаемыми людьми.
   Средний западный салун представлял собой зал с несколькими столами для игры, полом, посыпанным опилками, и длинной стойкой. Транспортировка виски обходилась дорого, и, хотя хозяин всегда держал несколько бутылок доброго напитка для особых посетителей и для собственного употребления, большинству завсегдатаев подавали виски или пиво, изготовленные на месте или поблизости из всего, что попадало под руку.
   К тому времени, когда на Запад провели железные дороги и цена за перевозки товара значительно снизилась, многие местные любители спиртного забыли вкус настоящего напитка и уверяли, что так называемое «индейское» виски куда лучше.
   Во многих западных салунах еще и кормили, иногда даже довольно вкусно, но в основном готовили из того, чем располагали, и посетители радовались тому, что подавали.
   Женщины встречались там редко, если только салун одновременно не служил в качестве танцевального зала. В этом случае женщины принимали гостей. Большинство их проживало наверху, где клиенты могли их навещать. В редких случаях девушки для танцев ограничивались только тем, что танцевали и занимали посетителей беседами. Некоторые из них имели «постоянных друзей», заглядывавших к ним время от времени. Их называли ухажерами.
   Вслед за прокладываемой на Запад железной дорогой продвигались «города-притоны на колесах» – строители нуждались в деньгах, и выраставшие по пути поселения давали им возможность пополнять свою казну. В большинстве своем салуны и игорные дома в конце пути размещались в палатках и наскоро сколоченных хибарах. Каждый такой «город», где царили дикость и беззаконие, существовал всего несколько недель, чтобы потом переместиться дальше на запад. Примерно так начал свое существование в Вайоминге Шайенн, впоследствии превратившийся в большой город и важный торговый центр. К счастью, развиваясь, Шайенн, как и подобает городу в животноводческой провинции, сохранил атмосферу старого Запада.

НЕНАВИСТЬ В НАСЛЕДСТВО

Глава 1
ВЫСТРЕЛ ИЗ ЗАСАДЫ

   Подняв воротник полушубка из бизоньей шкуры, Кон Фарго разглядывал пятно крови на снегу. Кровь капнула всего минуту или две назад, иначе все уже давно занесло бы.
   Смахнув с седла снег, он снова сел на мустанга, разворачивая его вниз по оврагу. Кто бы ни был тот человек, он ранен и идет пешком. А небывалая за многие годы метель быстро наметала вокруг огромные сугробы.
   Направление следов указывало, что пострадавший нездешний. Никто из жителей Блэк-Рока, будучи тяжело ранен, не двинулся бы в эту сторону, потому что впереди на тридцать миль тянулась необитаемая пустыня, а за ней только развалины покинутого жителями города-призрака.
   Обшаривая глазами занесенные склоны, Кон пустил мустанга рысью. Раненый возник внезапно. В тот момент, когда Фарго увидел спотыкавшуюся фигуру, прозвучал выстрел. Скатившись с коня, он залег с револьвером наготове. В кромешной тьме ни звука, ни движения – лишь легкое шуршание снега. Когда Кон уже собрался отвести глаза, откуда-то сверху сполз ком снега. Немного подождав, он вскарабкался по крутому склону и стал разглядывать следы. Здесь к краю оврага подходил другой человек и ждал, опустившись на колени. Теперь ушел, и через четверть мили его следы занесет снегом.
   Соскользнув обратно в овраг, Фарго подошел к упавшему. Парень без верхней одежды. Истекает кровью. Но сердце бьется.
   – Если тебя потормошить, старина, можешь загнуться, но оставить здесь – все равно помрешь, – произнес Кон и, подняв раненого, потащил к коню.
   Взвалить его на седло и взобраться самому стоило труда. Мустангу не нравился запах крови, не нравилось везти двоих. Устроившись в седле, Фарго отпустил поводья, и конь, желая, чтобы скорее кончились людские глупости, двинулся сквозь вьюгу на запах конюшни.
   Спустя час, сняв с раненого одежду, Кон с грубой сноровкой понюхавшего пороху колониста, привыкшего иметь дело с ранами, принялся за работу. В незнакомца стреляли дважды. Первая пуля прошла высоко, под левой ключицей, но стоила много крови. Вторая – как раз над сердцем.
   Три дня он до последнего боролся за жизнь человека. Три дня не утихала вьюга. Потом раненый стал слабеть и к рассвету четвертого дня скончался.
   Достать врача Кон не смог. До Блэк-Рока двенадцать миль, и добраться туда по оказавшимся под снегом перевалам нечего было и пытаться. Да и единственный в городе доктор не стал бы и улицу переходить, чтобы помочь такому, как Фарго.
   Кон задумчиво разглядывал покойника. Молодой мужчина, не старше тридцати. Привлекательное, мужественное лицо. Но не загоревшее и не обветренное. Мягкие, нежные руки. Где-то, для кого-то он, наверное, много значил. И причина, заставившая его приехать на Запад, скорее всего достаточно важна, ибо стоила ему жизни.
   С обычным нападением ради грабежа кровавое событие не имело ничего общего. Убийца принял все меры, чтобы помешать опознанию своей жертвы. Он даже спорол с одежды все фирменные знаки. Ни писем, ни документов, ни бумажника, ни денег нет. Все изъято!
   – Кто-то не пожалел сил, чтобы этого малого не узнали, – пробормотал Кон. – Интересно, почему?
   Убийца, видимо, считал, что покончил с ним с первого выстрела. Раздев и удалив все вещественные доказательства, он бросил его. Но раненый пришел в себя и попытался уйти. Вернувшись, убийца догадался, что жертва будет держаться представляющего хоть какое-то укрытие оврага, забежал вперед и добил парня.
   – Думаю, приятель, надо выяснить, в чем дело, – тихо сказал Кон. – Они здесь не хотят ни тебя, ни меня. Тебе повезло меньше моего. Или я просто быстрее стреляю.
   Повернувшись к ящику стола, достал портновский сантиметр. За замерзшими окнами ветер по-прежнему наметал сугробы. Кон принялся обмерять тело. Рост, пояс, грудь, бицепсы. На подбородке небольшой шрам, отметил и его. На правом плече родимое пятно – тоже записал.
   – Кому-то очень не хочется, чтобы узнали, кто ты такой, поэтому все может оказаться важным. Что до меня, то я намерен разгадать тайну.
   На следующий день, похоронив незнакомца в заброшенной штольне, Кон обследовал его одежду. По очереди пристально разглядывал на свет каждую вещь. На обоих каблуках и по краям одной из подошв красная глина.
   Сзади на брюках и на спине пиджака – длинная седая шерсть. Парень либо носил меховую шубу, либо сидел на покрытом шкурой сиденье. Если на сиденье, то скорее всего в коляске или фургоне.
   Красную глину он обнаружил и на брюках.
   – Бедняга, видно, упал на колени после выстрела, – пробормотал Кон. – Иначе такой аккуратный, как он, стер бы грязь.
   Красная глина. Ее довольно много у Камней Смерти на почтовом тракте из Салфэр-Спрингс.
   – Грязь была мягкая, приставала к ткани, – продолжал рассуждать Кон. – Это значит, что стреляли до того, как она замерзла. В тот день, когда я его нашел, «северянин» подул около полудня. Выходит, стреляли утром.
   Его вдруг осенило. Скомкав одежду, он сунул ее в мешок, положил в коробку и спрятал под половицами. Потом опоясал узкие бедра поясом с револьверами, надел бизоний полушубок, сунул в просторный карман еще револьвер, прихватил винтовку и направился в конюшню.
   Вьюга стихла на рассвете. Оседлав мустанга, он поскакал по гребню холма, где снег сдувало ветром.
   Кон Фарго впервые появился в Блэк-Роке два месяца назад. Приехал как наследник Текса Килгора, оставившего ему ранчо и земельный участок. И обнаружил, что также унаследовал жгучую ненависть многих, открытую неприязнь остальных и никакой дружбы.
   Зная Текса Килгора, он кое-что понимал. Блэк-Рок был краем кланов. Спаянных тесными узами, не признававших законов, подозрительно и враждебно встречавших любого чужака. Текс же, крепкий малый, прямой и откровенный, с сильным характером, твердо стоял на своем, если верил в свою правоту. Поселившись в Блэк-Роке, он взял землю, которую никто не хотел брать. Но не успел войти во владение, как другим стало казаться, что они продешевили. Пробовали его выжить, но он не поддавался.
   Драться Текс умел и отправил на тот свет несколько человек. Потом, чувствуя, что время уходит и в одиночку ему не справиться, он написал Кону Фарго: «Если хватит пороху драться за свое кровное, скорее дуй сюда».
   Текс Килгор знал, кого звать. К тому же половина вложенных в дело денег принадлежала Кону. Они вместе клеймили коров у Джона Чизама. Вместе ходили с гуртами на север, в Додж и Хэй-Сити. Вместе служили техасскими рейнджерами.
   Килгор, десятью годами старше его, уехал обзаводиться ранчо. Кон Фарго остался и возглавил полицию в кишевшем всяким сбродом городке на пути перегона скота. Оттуда перешел охотиться за бандитами на границе.
   Текс, у которого переманили или выжили испугом всех работников, с последним из них переслал на юг это письмо. Получив его, Кон Фарго в тот же час отправился на север. Но, добравшись до Блэк-Рока, узнал, что Текса Килгора уже нет в живых.
   Не требовалось подробного расследования, чтобы разобраться в том, что произошло. Враги техасца окружили его ранчо, и он дал им бой. Троих убил, двоих ранил, и нападавшие наелись. Вышли из боя и скрылись. Но они не представляли, что от одной из их последних пуль Килгор остался умирать на полу хижины. Лишь через несколько дней новость о его гибели привез в город торговец, развозивший по пастбищам продукты.
   Кон Фарго узнал ее вместе со всеми, прямо в дороге. Прочитал удовлетворение, а то и радость на лицах одних, безразличие на других и даже услышал злой смех.
   Патни повернул свою огромную тушу к тощему мексиканцу.
   – Седлай коней, Гомес! – приказал он. – Поедем принимать хозяйство!
   – Не трепыхайтесь, – чтобы привлечь к себе внимание, чуть повысил голос пока еще никому не известный Кон. – Я партнер Килгора. Хозяйство принимаю я!
   – Еще один, а? – фыркнул Патни. – И драться будешь за него?
   – Мы были с ним друзья, – просто ответил Кон. – Если ты его враг, у тебя выбор: или убирайся до заката отсюда, или револьвер в руки – и к барьеру!
   Говорили, что Патни быстрый стрелок. В тот день Блэк-Рок изменил свое мнение о нем. Шестизарядник Патни так и не покинул кобуру, когда Кон Фарго, облокотившись о стойку, пустил одну пулю ему в живот, а другую в глотку.
   Мексиканца, ловкого стрелка, пальба сбила с толку. Он потянулся за оружием после первого выстрела. Гомес стоял у стены справа от Фарго, а Патни находился как раз напротив бывшего рейнджера. Но в левой руке, также опиравшейся на стойку, каким-то образом тоже оказался револьвер. Фарго лишь на миг повернул голову, и из него прогремел выстрел. Гомес, схватившись за грудь, рухнул на пол.
   В следующее мгновение Кон оглядел зал. Потом не спеша убрал один револьвер и перезарядил другой.
   – Меня зовут Кон Фарго, – любезно представился он. – Я здесь надолго. Если, – продолжал он, – кто-нибудь из вас приложил руку к убийству моего партнера, он может либо присоединиться к своим дружкам, лежащим на полу, либо сматывать манатки. Рано или поздно я узнаю, кто есть кто.
   Он уехал во владения Килгора принимать хозяйство. В первую неделю в него дважды стреляли из-за угла. Второй стрелок оказался не очень метким и не очень шустрым. Приятели нашли его за камнем с пулей между глаз.
   Кон Фарго пребывал в одиночестве. Ни друзей, ни просто людей, которым он мог доверять. В городке ему продавали необходимые припасы. Однажды попытались заломить за них двойную цену. Он уплатил обычную цену, уложил припасы и уехал к себе. Но в тот же день отправил письмо кое-кому из своих друзей в Техасе.
   И вот нашел умиравшего человека. Направляясь к Камням Смерти, мрачно улыбнулся. Ведь он как-никак был блюстителем закона, служил в полиции. Поэтому вполне уместно, если он попытается разыскать убийцу. К тому же в известном смысле стреляли и в него. Оба находились в стране, полной врагов.
   Доскакав до почтового тракта, он дважды спешивался и сметал с дороги снег. Оба раза обнаружил смерзшиеся следы коляски. Они вели через долину прямо к черной стене Камней Смерти.
   Устроить засаду в этом месте ничего не стоило. На двадцать миль кругом только здесь, через проход в Камнях Смерти, могла проехать упряжка.
   Фарго тщательно огляделся и, никого не обнаружив, проехал между скал, где снова увидел следы. Через полсотни ярдов следы исчезли. Вернувшись назад, заметил в неглубоком снегу два странных круга. Подойдя поближе, размел снег ногой. Это оказались два обода с колес. Где-то поблизости должны валяться еще два.
   Скоро нашел обгоревшую ступицу и кусок сиденья. На нем остатки старой, сильно сгоревшей волчьей шкуры. Стараясь не оставлять следов, спрятал ступицу и сиденье среди камней.
   Было грязно. Незнакомец падал. На красной глине должны остаться вмятины. Оценив обстановку, Кон определил, где скорее всего устроили засаду, потом нашел конец следа коляски. Расчистив несколько квадратных ярдов снега, отыскал место, где раненый выпрыгнул из коляски, потом где он упал на колени. Все как на ладони, вморожено в землю лютым «северянином».
   Там, где парень упал, четко отпечатались и следы сапог другого размера. Кон Фарго быстро присел. Именно это он искал. Осторожно вырезал охотничьим ножом глыбы земли со следами и спрятал их в другую щель в камнях.
   Снова сел на коня и, срезая путь, поскакал через горы в Салфэр-Спрингс. Послал оттуда две депеши и неторопливо поехал к платной конюшне. Напоив мустанга, завел непринужденный разговор со старым конюхом.
   – Коляски сдаете напрокат? – спросил Кон.
   – Угу! Правда, у меня всего одна. Несколько дней назад ее взял молодой человек. На неделю. С парой серых. Кажется, какие-то дела в Блэк-Роке. Что-то насчет ранчо.
   – Не говорил, кто такой?
   – Не-а. Не шибко разговорчивый. Судя по говору, янки. Но с лошадьми управлялся хорошо! Еще у него был старый револьвер. Похожий на «патерсона», с какими в прежние времена ходили рейнджеры.

Глава 2
ДРАКА В САЛУНЕ

   Над пустынными окрестностями дул сырой холодный ветер, когда Кон, спустившись с гор, прямиком через пустошь направился к своему дому. Приближаясь к хижине, увидел в окнах слабый свет. Соскользнув с коня, подкрался к ближайшему окну. Губы медленно расплылись в улыбке.
   Завел в конюшню мустанга и распахнул дверь в хижину.
   – Привет! – улыбаясь во весь рот, воскликнул он. – Как живет Техас?
   Двое парней сразу вскочили, но, разглядев вошедшего, тоже заулыбались.
   – Кон! Клянусь всеми святыми! Рад тебя видеть, босс!
   Берни Куилл, стройный молодой парень с дерзкими голубыми глазами, пододвинул Фарго яичницу с ветчиной.
   – Садись и выкладывай. Приехали драться. Только не говори, что все уже закончил!
   Кон вкратце обрисовал обстановку. Хосе Моралес, свертывая сигарету, внимательно слушал.
   – В таком случае, сеньор, – наконец произнес он, – мы не знаем, с кем нам драться.
   – В том-то и дело, – согласился Фарго. – Текс сыграл в ящик до моего приезда. Кто его убил, не знаю. Патни и Гомес, видно, входили в банду, но их нет в живых. Какие-то догадки у меня все же возникли. Эта хата стоит между гор. Килгору принадлежали двадцать тысяч акров отменных пастбищ к северу от них. «Бар М» и «Лейзи С» владеют почти всеми землями к югу от гор, за исключением территории Блэк-Рока. Горы кажутся стеной, через которую не перебраться и козлу, но, приехав сюда, Текс все-таки отыскал в них один проход. Поселившись здесь, подал заявку на всю землю к северу от гор вплоть до Охотничьих холмов. Самое обидное для «Бар М» и «Лейзи С» состоит в том, что большинство дождей выпадает к северу от гор. «Бар М» – ранчо какого-то восточного синдиката, кроме доходов, его ничто не интересует. «Лейзи С» основано старожилом Бобом Уэйкманом по прозвищу Охотник. Разбогатев, он уехал жить на Восток. На «Бар М» управляющим Арт Бреннер, на «Лейзи С» – Мясник Могело.
   – Мясник Могело? – с любопытством прищурился Куилл. – Уж не тот ли малый, который уложил в Увальде Билла Приста?
   – Тот самый, – подтвердил Фарго. – Арт Бреннер здоровый красивый малый и, насколько я знаю, большой ловкач. Как я ни старался, мне не удалось найти связь между этими двумя и Патни с Гомесом.
   Однако имя Боба Уэйкмана вызвало смутные воспоминания. Помимо воли в памяти всплыли далекие времена юности, когда он перегонял скот. Фарго дружил тогда с Охотником Бобом. Однажды на Индейской Территории им пришлось плечом к плечу сражаться с команчами. Тогда Кону исполнилось всего семнадцать, но он делал мужскую работу. Почти четыре года.
   Покончив с ужином, Кон поднялся из-за стола.
   – Моралес, поедешь со мной. – Ухмыляясь, взглянул на Куилла: – А ты поторчи здесь. И не смотри с таким кислым видом! У тебя такие же шансы ввязаться в заваруху, как и у нас! Думаю, здесь кое-кто появится. Так что не зевай!
   Спустя два часа Кон Фарго ступил на крыльцо отеля и осмотрелся. Город уже готовился ко сну. В конце улицы Хосе Моралес, как было условленно, привязывал к коновязи лошадь. Они приехали в Блэк-Рок будто совершенно не знакомые друг другу люди.
   Войдя внутрь, Фарго услышал смех, затем учтивую, вкрадчивую речь и увидел Арта Бреннера.
   – Да, разумеется, мисс Уэйкман, – говорил управляющий. – Завтра можно посмотреть ранчо, если немного прояснится. Знаете ли, снег…
   Заметив Кона, он тут же умолк.
   Но Кон Фарго смотрел не на него. Он глядел через плечо управляющего «Бар М» на девушку. И она не сводила с него глаз.
   Высокая, стройная, красивые губы, с которых под его пристальным взглядом постепенно исчезала улыбка. В лице что-то неуловимо знакомое.
   Конечно же! Похожа на отца!
   – Привет, Бреннер, – не замечая холодности управляющего, кивнул Кон. – Я не ошибся, ты назвал эту даму мисс Уэйкман?
   – Верно, – сухо ответил Бреннер. – Теперь, когда выяснил, можешь проваливать. У мисс Уэйкман нет никакого желания знакомиться с убийцами, любителями попалить!
   – О, напротив! – неожиданно возразила она. – Я хочу знать здесь всех! И разве ты сам не говорил, что нужно нанять хороших стрелков?
   Бреннер побагровел. Кон, подавив смех, выступил вперед.
   – Мисс Уэйкман, поскольку мистер Бреннер не желает меня представить, – сказал он с веселой искоркой в глазах, – представлюсь сам. Меня зовут Кон Фарго.
   Она изумленно поглядела на него.
   – Конечно же! Вспомнила. Ты есть на большой фотографии, которая стояла у папы на столе! Вы снимались во время одного из перегонов скота. И там указано твое имя. Теперь ни за что бы не узнала.
   – Немного изменился. Видно, постарел.
   Он поймал на себе быстрый оценивающий взгляд. Интуиция подсказывала ему, что девушка не из числа субтильных беспомощных барышень, кичащихся своей слабостью, что она дочь своего отца.
   – Хорошо, когда рядом старый папин друг! – с неподдельной искренностью воскликнула она.
   – Фарго вряд ли нам друг, – холодно глядя на Кона, вмешался Бреннер. – Именно он сидит на тех землях, которые, как я говорил, нам нужны. Твой отец так хотел их иметь!
   – Разве? Но, мистер Бреннер, я не слышала, чтобы он когда-нибудь о них упоминал!
   – Возможно, – улыбнулся Арт, – он не обсуждал дела с юной девушкой. Нам говорил.
   Кон сразу понял, что Бреннер ляпнул не то. Одри Уэйкман – у него в голове внезапно всплыло ее имя – не понравится, что управляющий, пусть косвенно, но намекнул ей на неспособность женщин заниматься хозяйственными делами.
   – Наши земли считались недоступными в то время, когда мы там обосновались, – спокойно ответил Фарго. – С твоим отцом у нас не возникло бы никаких проблем.
   – Ты сказал «у нас»? – перебила Одри. – У вас с женой?
   – С моим партнером, Тексом Килгором. Я не женат. – И тихо добавил: – Партнера теперь тоже нет. Его окружили в доме и зверски убили.
   – Убили?
   – Килгор захватил землю, на которую не имел прав! – резко возразил Бреннер. – Он поступил не лучше любого бандита!
   – Он занял землю, как все на Западе, – отрезал Фарго. – Текс Килгор прожил жизнь не хуже любого. Не хуже тебя, Бреннер! Он порядочный человек и всюду, где появлялся, стоял на стороне закона.
   Не показалось ли ему? Или Бреннер действительно напрягся при словах о порядочности?
   – Кто его убил? – быстро спросила Одри.
   – Не знаю, – пожал плечами Фарго. – Пока что.
   – Здорово, Бреннер. Привет, мисс Уэйкман! – наполнил комнату густой бас. Фарго обернулся, зная, кого увидит. С тех пор как приехал на север, он ждал, когда этот момент наступит.
   Мясник Могело, босс «Лейзи С», ростом был ниже Кона, но поплотнее и шире в плечах. На бычьей шее прочно покоился тяжелый квадратный подбородок. Нос перебит. Над бровью шрам. От него исходила грубая животная сила, какая редко встречается.
   Маленькие глазки остановились на новом лице. До Мясника постепенно доходило, кто перед ним.
   – Так! – прогудел он, переводя взгляд с Бреннера на Кона. – Значит, ты Фарго? Не имел представления, как тебя зовут.
   – Вы знакомы? – резко спросил Бреннер.
   – Ага, – подтвердил Могело. – Когда-то он служил рейнджером. Знаю его по Техасу.
   – Рейнджером? – На этот раз никакого сомнения: в голосе Бреннера звучал неподдельный ужас. – Кон Фарго… рейнджер?
   – Килгор тоже, – спокойно вставил Кон и перевел взгляд с Бреннера на Могело, уловив краем глаза настороженный взгляд Одри Уэйкман. – Последний раз, Мясник, я видел тебя перед тем, как ты вовремя смылся из Увальде, чтобы избежать кое-каких вопросов по поводу одного убийства.
   – Ты что, предъявляешь мне обвинение? – рассвирепел Могело. – Попробуй только, убью!
   Фарго небрежно усмехнулся.
   – Если обвиню тебя в убийстве, Мясник, – резко произнес он, – то можешь не сомневаться, не отвертишься!
   Кивнув Одри, он повернулся на каблуках и вышел из отеля. Дальше по улице находился салун «Серебряный бар». Толкнув дверь, вошел туда.
   Моралес со стаканом в руке стоял в конце стойки. Ближе, навалившись грудью на стойку, расположились четверо, все – ковбои с «Лейзи С». Келлер, Луби, Кабанисс и Росс. Кон постарался заранее разузнать, кто работает на обоих больших ранчо и кое-какие о них подробности.
   Заводилой среди них являлся Келлер, самый опасный – Кабанисс. Все – отъявленные головорезы, любители заварушек со стрельбой.
   Увидев вошедшего, Арт Келлер что-то шепнул стоявшему рядом Мейсу Луби.
   Моралес поставил стакан и, многозначительно подняв бровь, поглядел поверх него на Фарго. Этот скромный с виду человек с шестизарядником в руке представлял смертельную опасность, а ножом действовал быстрее молнии.
   Но Кон не думал сейчас о работниках с «Лейзи С», его мысли полностью захватила Одри Уэйкман. Какие у нее дела в Блэк-Роке? Зачем она явилась сюда? Он знал, как щедро Охотник Боб тратился на дочь, что она получила самое лучшее образование и имела все, что душе угодно. Отец искал ей партию среди богачей из восточных штатов.
   Наверно, приехала сегодня почтовым дилижансом, первым дилижансом за много дней непогоды. При мысли о том, что она отправится на ранчо с Могело, ему стало не по себе. Уж он-то, как никто, представлял, на что способен этот детина. Мясник Могело подозревался в жестоком убийстве недалеко от Увальде супружеской пары и их родственницы. Для задержания не хватило улик, и он скрылся, не дожидаясь, когда его линчуют.
   Арт Келлер подвинулся к нему.
   – Когда уберешься отсюда? – глядя в упор, спросил он.
   – Не уеду, Келлер, – поднял глаза Кон. – Ты тоже.
   – Ты, черт побери, прав, я… – И, остановившись на полуслове, уставился на Фарго. – Что ты хочешь сказать? – озадачился Келлер.
   – Если, разговаривая со мной, не снимешь лапу с револьвера, никогда отсюда не уедешь. Останешься лежать здесь. И еще, – продолжал Кон, глядя на потерявшего дар речи Келлера, – держись подальше от моего ранчо, слышишь? Я видел следы твоей клячи. Если поймаю на своей территории, отправлю пешком на тот свет!
   Келлер прирос к полу. Затевал ссору он, но внезапно оказался сам втянутым в такую историю, которая ему совсем не нравилась. Чувствуя за спиной поддержку троих дружков, он собирался всего лишь припугнуть Фарго. Но у него вдруг перехватили игру, и он понял, что, если дойдет до стрельбы, ему придется жарко.
   – Ничего ты мне не сделаешь, – храбрился парень, ища выхода.
   – Да я…
   Фарго подошел вплотную и пристально посмотрел ему в глаза. Под ледяным взглядом Кона у Келлера пересохло во рту.
   – Зачем тянуть, Келлер? Давай сейчас.
   Тот, облизав губы, отступил назад.
   – Давай, Келлер, – подбодрил Росс. – Покажи ему!
   Теперь на него смотрели все. В салуне сидело с дюжину горожан. Перегнувшись через стойку, внимательно наблюдал за происходящим хозяин заведения Счастливый Шанс.
   Келлер занес руку. Получился ли удар, он так и не узнал. По зубам пришлись твердые костяшки пальцев, тут же последовал удар под дых и еще более сокрушительный в челюсть. Согнувшись пополам, он погрузился в темноту.
   Все произошло так стремительно, что Кабанисс и остальные оказались застигнутыми врасплох. Они, загодя договорившись, развязывали заваруху, готовились к ней. Поджидали Фарго, чтобы разделаться с ним. И вот он стоял перед ними, а они, как выяснилось, совсем не готовы.
   Расставив ноги и подняв руки, Кон Фарго в упор смотрел на Кабанисса.
   – Вот так, Стив, – негромко произнес Кон. – Хочешь проглотить пулю – есть шанс.
   Мейс Луби, настороженно глядя, шагнул в сторону. Росс – в другую. Все трое встали веером лицом к Фарго. Кон улыбнулся одними губами.
   – Кого тебе, Хосе? – спросил он. – Дарю одного.
   Стив Кабанисс застыл, растопырив руки. По лицу пробежал испуг. Мейс Луби, встав на цыпочки, угрожающе присел.
   – Дай мне этого Стива, с твоего позволения, – протянул Моралес. – Наделаю в нем дырок.
   Счастливый Шанс, хозяин салуна, удовлетворенно оскалился. Он открыл было рот, но не успел произнести и слова, как Кон Фарго приступил к делу. Он действовал так молниеносно, что ошеломленные головорезы опять почувствовали себя в дураках.
   Одним прыжком Кон настиг Луби и шарахнул по голове барабаном шестизарядника. Тот с грохотом рухнул на пол. Ударами левой и «правой Фарго уложил рядом с ним Росса. Получив сокрушительный удар, Кабанисс с залитым кровью лицом, шатаясь, отступил к стойке.
   Стив опустил руку, чтобы выхватить револьвер, но Фарго опередил, отбив ее в сторону, и коротким хуком правой в челюсть закончил бой. Кабанисс мешком повалился ему под ноги.
   – Чистая работа, приятель, – невозмутимо заметил Шанс. – Давно этого ждал.
   Усмехнувшись, Кон повернулся, чтобы уйти. В дверях стоял Мясник Могело.
   На лице удивление, потом ярость.
   – Что здесь происходит? – прорычал он.
   – Твои парни немножко разыгрались, – невозмутимо ответил Кон. – Мне показалось, что хотят загнать меня в угол и пощекотать.
   – Ты отделал моих парней? – Физиономия Могело потемнела от гнева. – Ладно! – вдруг успокоился он, злобное выражение сошло с лица. – А что, – хрипло произнес он, – может, сами напросились?
   Шагнув мимо Фарго, силач поднял за воротник Росса. Потом Луби и Кабанисса. Все трое, шатаясь, вывалились за дверь впереди него.
   – Ну и дела, будь я повешен! – воскликнул Шанс. – Ты его переиграл!
   – Нет, не переиграл, – медленно промолвил Кон, задумчиво глядя вслед Могело. Почему тот так внезапно изменился? Мясник Могело не трус. Скотина, может быть, но по-своему бесстрашный и очень коварный. Что-то за этим кроется.
   Когда громила захлопнул за собой дверь, Хосе Моралес подошел к Кону.
   – Что-то не так, а? Ты чем-то озабочен?
   Фарго кивнул.
   – Могело с Бреннером повязаны между собой. Они замышляют какую-то пакость.
   Весь обратный путь Кона одолевали мрачные мысли. Кто убитый? Что делает в Блэк-Роке Одри Уэйкман? Какие общие проблемы так тесно связали Бреннера и Могело?
   Надо как-то поговорить с Одри. У него появилось предчувствие, что разговор с ней может дать ключ к разгадке. Он уже не был уверен, что причиной гибели Текса Килгора послужило обыкновенное соперничество из-за ранчо. Более глубокие подспудные течения скрывались за очевидным, за внешними впечатлениями.
   Что в конечном счете ему известно? Килгор убит, по всей видимости, группой людей, окруживших его жилище. Скорее всего, они действовали по чьему-то приказу. Но только ли из-за того, что Текс завладел завидным пастбищем?
   Кто погибший незнакомец? Почему он не приехал в Блэк-Рок почтовым дилижансом? Почему сошел с него в Салфэр-Спрингс и взял напрокат коляску? Кто его убил?
   Фарго хранил одежду с возможными уликами. Он припрятал обгоревшую ступицу колеса и кусок сиденья сожженной коляски. Но кроме вмороженных в землю следов, которые, может, что-то скажут, а может и нет, он не нашел никаких доказательств против убийцы, расчетливо, со знанием дела уничтожившего все приметы, указывавшие на личность убитого.
   Мясник Могело убийца, но не из тех, кто станет тщательно спарывать ярлыки с одежды и уничтожать улики. Могело бандит и вор. Тогда каким боком он связан со всем случившимся?

Глава 3
ПОБЕГ ИЗ-ЗА РЕШЕТКИ

   В следующий вечер, когда оба его помощника отправились в город, Кон открыл тайник и снова достал одежду погибшего в метель парня. Дотошно перебрал все, но не нашел ничего нового. По-прежнему ломая голову, сунул вещи обратно.
   Когда вернулись Берни Куилл и Моралес, он встретил их в дверях.
   – Есть новости, – доложил Куилл. – Приехал начальник окружной полиции и детектив от Пинкертона. С ними ужинал Арт Бреннер.
   Рано утром Фарго оседлал коня и отправился в Блэк-Рок. Не доехав нескольких миль до города, увидел спускавшуюся под гору Одри Уэйкман. Натянув поводья, стал ждать.
   – Привет, Одри! – весело крикнул он. Она кивнула, но довольно прохладно. – И зачем же ты подалась к нам на Запад? – с непринужденностью продолжил Кон.
   Одри бросила на него удивленный и несколько подозрительный взгляд.
   – Почему такой вопрос?
   – Хочу кое в чем разобраться. Без помощи не обойтись, – ответил он.
   – Хорошо, – решилась она, – отвечу. Приехала потому, что теряем скот. С тех пор как умер отец, доходы от ранчо падают. Мистер Могело утверждает, что скот воруют.
   Фарго кивнул.
   – Я предполагал такой оборот дела. Не говорил ли он, на кого грешит?
   Одри, помолчав, сверкнула глазами.
   – Он сказал, что стали угонять после того, как здесь появился Текс Килгор. Не перестали и после того, как приехал ты!
   Кон нахмурился.
   – А не упоминал ли он, что в Техасе скотокрадство было его основной профессией? И что он отсидел за это в тюрьме?
   – Я доверяю своему управляющему, – отрезала она. – А коль ты работал вместе с моим отцом, то должен бы быть другом ему и мне.
   – А почему ты решила, что я не друг? – мягко возразил он. – У каждой истории как минимум две версии.
   Глядя поверх его головы, владелица ранчо спросила:
   – И какая же твоя?
   Кон пожал плечами.
   – Что я в жизни не крал коров, мэм. Что не было человека честнее, чем Текс Килгор. Что он знал твоего папашу задолго до меня, и они много лет работали вместе. Что так или иначе управляющим у тебя стал вор и бандит, и лично я считаю, что Бреннер не лучше.
   Ее лицо запылало гневом.
   – Полагаю, у тебя есть доказательства?
   – Нет, – откровенно признался он. – У меня их нет.
   – Тогда прошу держать свои обвинения при себе! Не думаю, что мистеру Бреннеру они понравятся!
   И пришпорила коня.
   Фарго печально поглядел вслед облачку пыли.
   – Да, – пробормотал он, – на этот раз тебе ничего не светит.
   Арт Бреннер умел льстить и знал, как обходиться с женщинами. Результаты уже давали о себе знать. Очевидно, все сомнения, которые, возможно, и возникали у Одри, теперь развеяны. Арт Бреннер и Мясник Могело чувствовали себя на коне.
   И все же он кое-что знал точно. Знал, что сам скот не воровал и что Текс Килгор в жизни этим не занимался. Знал, что скотокрадство – старое ремесло Мясника Могело. Поэтому вполне вероятно, что сам Мясник и угонял скот.
   Но куда?
   В городке царил мир и покой. Спешившись, Фарго направился в салун. Кивнул стоявшему за стойкой Шансу. Когда Кон заказал выпивку, тот многозначительно поглядел на него.
   – Поберегись, приятель. Они тут заваривают большую кашу вокруг тебя.
   – Возможно. – Кон искоса взглянул на бармена. – Что-нибудь знаешь о Бреннере?
   Шанс поджал губы.
   – Нет, Я не любитель болтать. – Отхлебнув глоток виски, он направился в подсобку, но на пороге оглянулся и почти шепотом произнес: – Правда, он прискакал в город на большом коне. Загнал его.
   И скрылся за дверью. Фарго принялся ломать голову над его словами. Большой конь? Что тот имел в виду? Потом его осенило. На севере, где много снега, кони крупнее, чем на юге. Вообще-то здесь не бывает много снега. Прошедшую вьюгу старожилы считали исключением, и снег, видно, долго не продержится.
   Итак? Арт Бреннер приехал с севера и торопился. Подняв глаза, Кон увидел перед собой Берни Куилла.
   Юный ковбой стал рядом у стойки.
   – Босс, надо смываться. Я слыхал, что выдан ордер на твой арест. За убийство!
   – Берни, – спокойно сказал Фарго, – дуй в Салфэр-Спрингс и узнай, нет ли мне депеш. А также пошли телеграммы в эти пять городов. – Он быстро набросал текст и названия городов. – Потом по очереди с Хосе прочешите горы. Кажется, наши угодья – самое подходящее место для угнанного скота.
   Куилл собрался уходить, и в этот момент открылась дверь. На пороге стоял Арт Бреннер, позади него двое незнакомых джентльменов. А дальше виднелись искаженная злобой физиономия Мейса Луби и худая угрюмая рожа Стива Кабанисса.
   – Меня зовут Спилмэн, – представился первый, пожилой, худощавый, с холодным взглядом человек. – Заместитель маршала полиции на данной территории. Вы арестованы по обвинению в убийстве.
   – В убийстве? – переспросил Кон. – Кого же, по-вашему, я убил?
   Тут в салун вошли Могело и Одри Уэйкман. Бледное лицо девушки выражало нескрываемое презрение.
   – Билли Уэйкмана, – холодно произнес Спилмэн, – сына Боба Уэйкмана!
   – Чепуха! Я не убивал. Вообще никогда не видел этого парня.
   – Эсслингер. – Спилмэн ткнул большим пальцем в сторону детектива. – Объясни ему!
   – Мы нашли тело в заброшенной штольне на твоей земле и одежду убитого, спрятанную под половицами твоего дома.
   У Кона Фарго пересохло во рту и дрогнуло внутри. Никогда бы не поверил. Крепко они его.
   – Не убивал я его! – воскликнул он. – Не имел представления, кто он такой!
   – Значит, не знал? – скептически заметил Эсслингер. – Станешь отрицать, что его похоронил?
   – Нет, похоронил я. Нашел его в снегу. Кто-то его подстрелил. Я привез его домой и ходил за ним, пока продолжалась вьюга. Он умер, не приходя в сознание.
   – Почти похоже на правду, – холодно усмехнулся Бреннер. – Зачем тогда прятал одежду? Почему не сообщил о смерти?
   – Потому что хотел найти убийцу, – медленно ответил Кон, зная, что ему не верят. – Я подумал, – продолжал он, не отрывая глаз от Бреннера, – что этому человеку было что прятать. Что-то более важное, чем краденый скот.
   Когда его выводили из помещения, Одри отвернулась. Кон увидел, как Берни Куилл садится на коня. Спилмэн и Эсслингер отвели его в тюрьму и собрались уходить.
   – Подождите минутку, – попросил он.
   Спилмэн и Эсслингер обернулись.
   – Маршал, хочу, чтобы вы связались с Рэнсомом в Эль-Пасо. Спросите его о Тексе Килгоре и обо мне.
   – С капитаном рейнджеров? – холодно оглядел его Спилмэн. – Зачем?
   – Мы оба были рейнджерами. За всей этой историей скрывается больше, чем кажется на первый взгляд. Почему Уэйкман не приехал прямо в Блэк-Рок, а сошел с дилижанса в Салфэр-Спрингс? Спросите себя. Потом скажите мне: кто вам подсказал, что одежда у меня?
   – Могело. Он пошел к тебе, заглянул в окно и увидел, как ты ее прячешь. А сегодня, пока ты отсутствовал, мы отыскали труп, – изучающе глядя на него, пояснил Эсслингер. – А почему ты думаешь, что Уэйкман сошел в Салфэр-Спрингс? Откуда ты знаешь?
   – Думаю, он не хотел, чтобы о его приезде знал управляющий ранчо. Наверно, предполагал оглядеться без посторонних. А знаю, что сошел в Спрингс, потому что он взял там напрокат коляску. У Камней Смерти его подстрелили, коляску сожгли, лошадей увели.
   Эсслингер поглядел на Спилмэна.
   – Получается, что он рассказывает нам, как все было.
   – Есть еще над чем подумать, – продолжал Фарго, глядя на Спилмэна. – Малый на конюшне говорил, что у парня был «патерсон» 34-го калибра. Убийца, должно быть, его забросил. А может, все-таки оставил при себе. – Кон подробно рассказал, как обнаружил тело, не забыл о последнем выстреле. – Судите сами, – закончил он. – Зачем мне-то спарывать с одежды ярлыки? Не лучше бы просто сжечь? С какой стороны ни посмотри, спарывать ярлыки вроде бы не имело никакого смысла. А вот тот, кто убил Билли Уэйкмана, рассчитывал, что труп найдут, когда сойдет снег… без каких-либо следов, указывающих на личность. – Кон сунул руку в карман рубашки и достал заметки, которые сделал, осматривая покойника. – Видите? Я рассчитывал узнать, кого убили. И почему.
   Спилмэн прокашлялся.
   – Звучит неплохо, – бросил он и повернулся на каблуках. Эсслингер вышел следом.
   Фарго, провожая их взглядом, вцепился в решетку. Похоже, что его слова не произвели никакого впечатления. Зная, как легки на расправу местные суды и как здесь не любят чужаков, он понял, что шансов у него не так уж много. Но больше всего его уязвила легкость, с которой Одри Уэйкман поверила в его виновность. Арт Бреннер свое дело знал!
   У него появилась догадка, что за всем этим скрывается, но без доказательств она ничего не значила.
   Как бы ни был он уверен, что за всеми бедами и убийствами стоит Бреннер, без улик все повисало в воздухе. Тот факт, что Могело в прошлом бандит, тоже звучал неубедительно. Многие обитатели Запада, имевшие ранее дурную репутацию, со временем стали уважаемыми гражданами.
   Теперь все зависело от того, что найдут Моралес и Куилл. А на эти поиски могут потребоваться месяцы, потому что горы по обе стороны от его земли практически неизведаны.
   Два дня, не находя себе места, Кон метался по камере. Изредка заходил Спилмэн, приносил поесть. Больше никто. Потом в сопровождении Спилмэна появился Хосе. Понаблюдав немного, маршал вернулся к себе.
   – Этот Эсслингер пошел в горы. Я видел. Два дня назад. Берни Куилл ушел, тоже не вернулся, – тихо рассказал друг.
   Фарго нахмурился. Что это значит? Если Эсслингер подался в горы, значит, поверил ему. Но почему в горы? Он не давал человеку Пинкертона даже намека на свою догадку. Кон покачал головой.
   – Хосе, – попросил он, – достань мне две деревянные чурки дюймов шесть длиной, пару дюймов толщиной. Тащи сюда. Потом возвращайся на ранчо и гляди в оба.
   – Две чурки? – озадаченно пожал плечами Хосе. – Не понимай, зачем?
   Повернулся и ушел.
   Кон Фарго кликнул маршала и, когда старик подошел к решетке, ухмыляясь, сказал:
   – Слушай, так можно рехнуться. Нельзя ли чем-нибудь заняться? Как насчет напильника или пилы?
   – Не выйдет, – в сердцах плюнул Спилмэн. – Не морочь голову, сынок, из этой каталажки тебе не выбраться!
   – Ладно, ну хоть немножко построгать можно? Дай пару чурок и нож.
   – Хорошо, – пожал плечами Спилмэн. – Скажу твоему мексикашке.
   Через несколько минут дверь открылась, и Хосе под бдительным взором Спилмэна передал Кону две чурки.
   – Маршал говорил принесть чурки, – улыбаясь, объявил Хосе.
   Спилмэн дважды за вечер заходил в камеру. Кон старательно вырезал лошадь, улыбаясь, поглядывал на него.
   – Вот вырежу коня, маршал, и ускачу на нем отсюда! – ухмыльнулся он.
   Спилмэн тоже ответил улыбкой. Холодный взгляд немного смягчился.
   – Если на деревянной лошади, то скачи! Конь, правда, неплохой! – скупо похвалил он.
   Как только маршал удалился, закрыв за собой дверь, Фарго достал из-под одеяла вторую чурку и принялся за работу. Через три часа у него все было готово.
   – Теперь помолимся Богу, чтобы замок оказался хорошо смазан! – сказал Кон, держа в руке мастерски вырезанный шестидюймовый деревянный ключ. – Здорово повезло, что успел разглядеть эту штуковину, когда мне приносили жратву. Теперь только бы получилось!
   Фарго осторожно вставил ключ в массивный замок. Медленно повернул. Ключ сработал легко, как настоящий. Дверь отворилась.
   С деревянным конем в руках он вышел в конторку. Улыбаясь, поставил его на середину стола. Отобранные у него вещи висели на стене. Нескольких секунд хватило, чтобы нацепить пояс с кобурами и накинуть бизоний полушубок, нащупав в кармане еще один револьвер. Сунув туда и деревянный ключ, Кон прихватил винтовку и выскользнул в ночь.
   Снова шел снег. Прокравшись вдоль тюремной стены, направился к деревьям. Не дойдя до них, услышал голос:
   – Сюда, сеньор!
   – Хосе! – обрадовался он. – Ты здесь?
   – С двумя лошадьми, сеньор босс. Хосе думал, у босса есть идеи, или нет? Может, получится.
   Сев на коней, они прямиком через лес поскакали в горы. По пути Моралес рассказывал. Берни Куилл все еще не возвратился. Не вернулся и Эсслингер. Знает ли Моралес, куда направился Куилл?
   – Да, сеньор. Каждый день мы отмечали по карте, куда ехать, где искать. Ставили крестики на карте. Осталось совсем мало.
   Снег повалил гуще, но ветер сдувал его с дороги, еще раньше накрепко скованной морозом. Они ехали быстро. Фарго не питал иллюзий: Спилмэн организует погоню. Как только вернется в тюрьму, он не преминет заглянуть к узнику, а обнаружив побег, не станет ждать утра. И все же, если они успеют уйти в горы, есть шанс отыскать Берни Куилла. Кон не верил, что молодого ковбоя нет в живых.
   В горах, должно быть, зверски холодно. Неподходящая погода для ночевки в снегу. А тут еще Эсслингер исчез.
   У последнего поворота Моралес схватил друга за руку.
   – Сеньор, свет!
   Окна хижины светились. Может, Берни? У дверей Фарго бесшумно соскользнул с седла, бросив Хосе:
   – Седлай двух свежих лошадей… прихвати полушубок!
   Распахнув дверь, он вошел внутрь.
   Посреди комнаты с белым как мел лицом стояла Одри Уэйкман.
   – Ты?.. Здесь?
   Сбрасывая полушубок, поспешил к ней.
   – Да. – Она шагнула навстречу. – Ты мне ни за что не простишь! Я думала, что ты убил брата… А сегодня нашла вот это. – Одри протянула «патерсон» 34-го калибра, револьвер брата.
   – Где ты его нашла?
   Его перебил резкий голос:
   – Не шевелись, Фарго! И никаких штучек. Если еще не догадался, я – Бент Райлер!
   – Конечно же, – воскликнул Кон, – я догадывался, Бреннер! Ведь ты же до смерти боялся рейнджеров. Потом мне подсказали, что ты приехал с севера. Это мне помогло догадаться, кто ты такой. Бента Райлера разыскивали в Батте за убийство.
   – Теперь это не имеет значения, – презрительно фыркнул Райлер, – не так ли? Знаменитый Кон Фарго у меня на мушке! – Он шутовски улыбнулся. – Какой бы мог получиться спектакль, а? Райлер и Фарго! Говорят, что мы самые быстрые стрелки на Западе.
   – Неужели? – пожал плечами Кон. – Ты хвастун и ничтожество, Райлер. Мыльный пузырь! Не бывало еще такого, чтобы тебе удалось справиться со мной на равных. Застал меня врасплох, вот и несешь турусы на колесах, а на равных… да у тебя кишка тонка парень. Ни одного шанса.
   – Нет шанса, говоришь? – зло поглядел на него Райлер. – Можешь не намекать, не получишь. Никто, кроме тебя и девки, не знает, что я Бент Райлер. Меня все еще зовут Бреннер. Сейчас я завалю тебя, а когда кончу с ней, она не захочет говорить.
   Дверь открылась, и в хижину ввалились Келлер с Россом. Ухмыляясь, направили оружие на Фарго.
   В маленьких злых глазках Келлера светилось торжество.
   – Достали тебя, а?
   Фарго не сомневался, что Райлер его прикончит. Тот всегда считался хладнокровным убийцей. Как некстати здесь оказалась Одри! Не будь ее, он еще мог бы на что-то рассчитывать. Правда, смерть для нее – избавление, если Бент осуществит свою угрозу. Райлер не подарок ни для какой девушки. Что уж говорить об Одри, гордой и независимой.
   Где же Хосе? Не схватили ли и его?
   – Пришел твой смертный час, Фарго, – продолжал куражиться Райлер. Вдруг, видно что-то придумав, он вложил револьверы в кобуры и, оскалившись, растопырил над ними пальцы. – Сейчас я покажу тебе, что значит быстро стрелять!
   В этот момент раздался звон разбитого стекла и спокойный голос Хосе произнес:
   – Поднимите руки, с вашего позволения.
   Ствол ружья поочередно смотрел на Келлера и Росса.
   Выругавшись, Райлер опустил руки вниз. Все, что случилось потом, заняло считанные доли секунды. Фарго уловил молниеносное движение неприятеля и почти машинально выхватил оружие; прогремел выстрел, и рука Райлера с револьвером замерла, не успев подняться. Бандит покачнулся. На лице его отразилось неописуемое изумление. Но тут прозвучал второй выстрел. Револьвер Райлера со стуком упал на пол, потом он сам рухнул на доски.
   – Твоя взяла! – выдохнул он. Изумленное выражение так и застыло на его лице.
   Кон Фарго повернулся к остальным. Келлер прислонился к стене, из правой руки капала кровь. Росс лежал на полу. Кон совсем не слышал остановивших их выстрелов.

Глава 4
РАСПЛАТА

   Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Моралес. За ним маршал Спилмэн, Счастливый Шанс и еще трое. Все вооружены.
   Спилмэн посмотрел на распростертые на полу трупы, потом перевел взгляд на Фарго.
   – Что здесь произошло? – сурово произнес он.
   Фарго коротко обрисовал обстановку. Когда кончил, Одри Уэйкман кивнула.
   – Все, что он рассказал, – правда, мистер Спилмэн. Я прискакала сюда за несколько минут до Бреннера… то есть Райлера. Мы с ним ехали на «Бар М». По пути остановились у него дома. Я ждала, пока он отдаст кое-какие распоряжения. И увидела на крючке теплое пальто. Из кармана торчал револьвер, я достала… показалось, что-то знакомое. По царапине на рукоятке узнала «патерсон» брата. Я выбежала, вскочила на коня и изо всей мочи поскакала сюда. Мне требовалась помощь и потом… – Она замолчала, бросив взгляд на Кона. – Мне ужасно стыдно. Мистер Фарго друг моего отца, а я сочла его виновным.
   Спилмэн, задумавшись, смотрел на убитых, потом поднял глаза на Фарго.
   – Я не был полностью уверен, – сказал он. – Твоя история звучала правдоподобно. Эсслингер, тот считал тебя преступником. Но потом и он согласился, что надо некоторые факты проверить. С тех пор я его не видел.
   Снаружи послышался слабый крик. Фарго бросился вон из хижины. Мужчины отскочили в стороны, уступая ему дорогу. В распахнутую дверь все увидели устало бредущую сквозь снег лошадь. В седле сидел Берни Куилл.
   – Поторопитесь! – еле слышно произнес он. – Кажется, я… очень устал!
   Моралес подхватил валившегося с коня приятеля. Остальные сняли лежавшего поперек седла Эсслингера. Детектив получил две пули. Куилла ранили в ногу, штанина пропиталась кровью.
   Один из добровольцев вскочил на коня и поскакал в город за доктором. Фарго немедля занялся Эсслингером, а Одри Уэйкман, разорвав штанину, принялась промывать рану Куиллу.
   Берни удивленно захлопал глазами.
   – Никогда не думал, что вы будете обрабатывать мне рану, мэм, – слабо улыбнулся он и, посерьезнев, посмотрел на Спилмэна. – Эсслингер нашел угнанный скот одновременно со мной. Потом на него налетели Кабанисс и Луби. Началась перестрелка. Меня не видели. Когда открыл огонь, они ускакали. Я увез Эсслингера в лес, и мы укрылись в пещере. Но бандиты нас преследовали, и мне приходилось от них отбиваться. Сыщик был совсем плох, а я не мог даже отвлечься, чтобы ему помочь. Но он крепкий парень, правда, очень крепкий! – Берни поморщился от боли. – После того как Кон поговорил с ним в тюрьме, он, хоть и не верил ему, взялся за дело. Съездил в Салфэр-Спрингс, потом поискал у Камней Смерти. Узнал о депешах, посланных Коном, в которых он запрашивал о последних партиях скота. Это и послужило ему путеводной ниточкой. Как и Кон, он связал все воедино и решил, что в горах должны быть угнанные коровы.
   Спилмэн вопросительно посмотрел на Кона, закончившего осмотр раненого.
   – В основном потеря крови, – успокоил он. – Доктор скажет больше. Надеюсь, выкарабкается. Надо как-то влить в него побольше крови.
   – Что вы обо всем этом думаете, Фарго? – спросил Спилмэн. – Что тут происходит?
   – Как мне представляется, Могело и Райлер сговорились между собой. Килгор считал, что он первым нашел проход в горах, но скорее всего бандиты еще до него пользовались им для того, чтобы отгонять на тайное пастбище украденный скот, перед тем как отправить его на продажу. Текс обосновался как раз на их пути и случайно спутал им все карты. Они лишились возможности незаметно вершить свои черные дела. Если воры хотели продолжать угонять скот или, что вероятнее, в их намерения входило разорить оба ранчо, а потом купить их по дешевке, требовалось убрать Килгора.
   Куилл снова открыл глаза.
   – В Индейской долине, – прошептал он, – около шестисот голов скота и два замечательных серых скакуна.
   – Два серых коня? – Фарго обернулся к маршалу. – Теперь все встает на свои места, Спилмэн. Это те кони, которых Уэйкман взял напрокат в платной конюшне в Спрингсе. У меня спрятаны в камнях отпечатки сапог убийцы и остатки ступицы колеса.
   – Вот что, Шанс, – повернулся к своим помощникам Спилмэн, – ты с ребятами едешь со мной. Мы арестуем Мясника Могело и его парней!
   Они уехали. Одри подошла к Кону и положила руку ему на плечо.
   – Я виновата, Кон. Сначала не могла им поверить, но когда в старой штольне нашли тело Билли, у тебя – его одежду… Сразу столько улик… А потом Райлер так ловко плел свои сети, убеждал, что именно ты во всем виноват. – Девушка помолчала. – Папа всегда любил тебя, Кон. Больше других. Сколько раз спрашивал, где ты, чем занимаешься. Мечтал, чтобы Билли хотя бы наполовину стал похож на тебя.
   – Неужели ваш папаша ничего не говорил про меня? – открыл глаза Куилл. – Ай-яй-яй! Где же справедливость?
   – Закройся! – рассмеялся Фарго. – Лежи, ты раненый!
   В этот момент раздался стук копыт по утоптанному снегу. Мимо окна промелькнула тень. Кон, как пантера, прыгнул к двери, крикнув Одри:
   – Быстро в сторону! Это Мясник Могело.
   В следующее мгновение он уже стоял на снегу, встречая незваных гостей.
   День стоял пасмурный, небо обложили серые безжизненные облака, в соснах шуршал холодный ветер. Мясник Могело соскочил с седла. Стив Кабанисс и Мейс Луби остались в седлах.
   – Похоже, пришло время посчитаться, – начал бандит, оскалив щербатый рот. – Поиграл и хватит, Фарго! Теперь мы поиграем! Ждали там, – он кивнул головой в сторону деревьев, – пока не уедет маршал. Теперь ты один. А как с тобой разберемся, прикончим детектива и твоего щенка-ковбоя.
   – Кон, – раздался из хижины голос Куилла, – когда начнется пальба, подвинься чуток – хочу показать Могело, что щенок-ковбой умеет управляться с шестизарядником.
   Опершись о косяк, Берни с очаровательной улыбкой посмотрел на троих негодяев.
   В дверях конюшни хрустнул снег, и бывший рейнджер краем глаза поймал по-кошачьи ленивую фигуру Хосе Моралеса.
   – Да, сеньор! Ты посылал за Куиллом и мной, чтобы драться. Мы тут!
   Лицо Мясника исказила злоба.
   – Значит, сравнялись? Ладно, пусть так.
   Бандит уронил свои огромные ручищи, и тут же, шагнув в сторону, Кон открыл огонь с правой. Первая пуля развернула гиганта на полоборота, но Могело устоял на ногах и выстрелил. Пуля сбила шляпу Кона, и она отлетела в снег. Фарго, взяв пониже, дважды нажал на спуск. Перед ним маячило искаженное ненавистью лицо убийцы.
   Он слышал другие выстрелы, видел, как кувыркнулся в снег Кабанисс, как он пытался подняться и, наконец, будто от удара могучего кулака, отлетел и упал на спину.
   Выстрелив еще раз, Кон смахнул пот со лба и шагнул к Могело. Тот со злобной усмешкой встал, расставив ноги, и нацелил на него большой револьвер. Фарго молниеносно сменил револьвер и, повернувшись правым боком, не мешкая выпустил две пули. Лицо Могело внезапно стало похожим на уродливую маску, затем по бледной коже потекла струйка крови. Сделав неуверенный шаг вперед, гигант рухнул лицом в снег.
   После отгремевших выстрелов наступила мертвая тишина. Кон, невредимый, оглянулся на Хосе Моралеса. Мексиканец прислонился к косяку двери конюшни.
   – Маленькая царапина! – крикнул он. – Хорошо постреляли, нет?
   – Куилл? – повернулся Фарго.
   – Порядок, – помахал ему Берни. – Пара щепок в физиономии. Парни не стрелки. Рано или поздно все равно умылись бы снегом.
   Кон подошел к Мяснику Могело. Бандит покончил счеты с жизнью. Он получил три пули. Последняя пришлась между глаз.
   В Кабанисса тоже попали трижды. По крайней мере две раны, одна от руки Моралеса, другая Куилла, оказались смертельными.
   Мейс Луби с растерянным видом сидел на снегу.
   Поглядев на Фарго, он произнес:
   – Не повезло! – и с этими словами повалился замертво.
   Стирая со щеки кровь, Моралес направился к дому.
   – Много хлопот досталось в наследство, да?
   Кон Фарго повернулся и посмотрел на покрытый соснами острый гребень горы, откуда так приятно тянуло ледяным ветерком.
   – Ага, – согласился он. – Куча хлопот! Но замечательный край… край для мужчин!
   – Никакого места для женщины? – В дверях стояла Одри.
   Расплываясь в улыбке, Фарго посмотрел на нее.
   – Для женщины с Запада.
   – Моя мать качала меня в походной люльке с ружьем на коленях, – быстро ответила Одри.
   – Это по-нашему! – обнимая ее за талию, подтвердил Фарго, и они вместе вошли в хижину.

Историческая справка
РОДЕО

   С родео начинал карьеру не один замечательный наездник, и мне повезло видеть лучших из лучших, но самым интересным и захватывающим зрелищем для меня всегда остаются забавы упражнявшихся в родео местных парней на Биг-Сэнди в Аризоне.
   Они в глухих прериях сбивали в табуны никогда не видавших седока одичавших лошадей и попутно пытали на них счастье. Никто не давал им свисток начинать езду и не засекал время. Они вскакивали на коня и, если удавалось, гнали до финиша – а ведь некоторые из диких скакунов, казалось, только тому и учились, что сбрасывать седока.
   Эти ребята, в большинстве своем в возрасте от пятнадцати до двадцати пяти лет, были в седле с младенчества, и конь считал своим правом при первом удобном случае сбросить такого седока в колючие заросли дикой груши.
   Такая езда не по мне. Я всегда предпочитал сонных спокойных лошадок, которым все равно куда плестись.
   Ребята катались потехи ради. Никаких тебе зрителей, кроме таких же сорванцов, как они, да нескольких ковбоев постарше, которые свое отъездили и выступали теперь в роли достойных ценителей.
   Среди старых ковбоев я встречал трех братьев, которых хорошо знали всюду, где процветало родео. Но самым искусным среди них по праву считался Джон.
   Как-то в одном табуне появился упрямый, злобно косящий глазом чалый (он послужил мне прообразом коня Чика Боудри), который будто злорадно улыбался, когда ковбой ставил ногу в стремя. Казалось, этому черту из породы мустангов известны все мыслимые уловки, чтобы сбросить седока, но обычно самые злые шутки совершались им по наитию.
   Он без больших усилий сбросил нескольких ребят, и те принялись подбивать Джона сесть в седло. В конце концов он уступил.
   Вот это была скачка! Она, безусловно, сорвала бы первые призы в Шайенне или Калгари, но потрясающее зрелище имело место морозным утром в Аризоне в присутствии всего лишь пятнадцати – двадцати зрителей.
   Джон продержался почти три минуты, а потом, быстро соскочив, пулей помчался к изгороди и тут же поднырнул под жерди загона. И все это время под общий хохот гнедой с оскаленными зубами гнался за ним по пятам.
   Скоро я уехал из тех краев, но в памяти осталось, что ответил Джон, когда его спросили, сядет ли он на гнедого еще раз. Ответ не был ни оригинальным, ни остроумным, но довольно откровенным. Он сказал: «Ни за какие деньги!»
   Важно, как он это сказал. Не знаю, что стало с Джоном и с гнедым, но никогда не забуду этой скачки.

РАУДИ СКАЧЕТ К СЛАВЕ

Глава 1
НУЖЕН КОНЬ

   Рауди Хорн, качая головой, хмуро глядел на правую заднюю ногу Малыша.
   – Нечего и думать, Дженни, – горестно вздохнув, сказал он своей невесте. – Малыш не сможет в этом году участвовать в Празднике скотовода. Видишь, что с ногой!
   Дженни Уэлман недовольно кивнула. Вечно у этого парня что-нибудь да не так.
   – Ты прав, – согласилась она, – на нем нельзя участвовать в соревновании, а без хорошего скакуна приза не выиграть. Но без пяти тысяч долларов…
   – Знаю! Нечего думать о свадьбе! – Рауди запустил пальцы в черную шевелюру. – Дженни, неужели эти деньги так много значат? Другие начинали, имея куда меньше, а если в этом году будет хороший отел, хватит на все.
   – Мы уже не раз все обсуждали, – равнодушно ответила девушка. – Задумал на мне жениться, обзаводись хозяйством. Не стану начинать семейную жизнь, как моя мать.
   – Она была вполне счастлива, – упрямо твердил он. -Твоя мать – замечательная женщина.
   – Конечно, но я хочу нормальной жизни! С милым рай и в шалаше – но не для меня. Зачем убивать молодые годы на то, чтобы выбраться из бедности. – Внезапно оживившись, Дженни схватила его за рукав. – Рауди! Вот что мне пришло в голову. Почему бы тебе не съездить к Барту Луби?
   – К Луби? – поджал губы Хорн. – Что мне там делать?
   – Может, он одолжит тебе на родео своего Виски! Сам-то он будет состязаться на Принце. Что тебе стоит попросить?
   – Просить одолжения у Барта Луби? – Глаза Рауди вспыхнули ненавистью. – Ни за что! Пускай родео провалится в тартарары и вместе с ним ранчо, но чтобы я ему кланялся? Да и все равно получишь от ворот поворот. Он прекрасно понимает, если мы с Малышом выходим из игры, победа у него в кармане.
   – Тебя, что, убудет, если попросишь? – раздраженно настаивала Дженни. – Почему ты вообразил, что он против тебя держит камень за пазухой? Он самый богатый человек у Южного каньона, у него самое большое ранчо… Чего ему тебя бояться?
   В голосе Дженни слышались обидные для Рауди нотки. Парень пристально, изучающе посмотрел на нее. Он уже давно был влюблен в эту девушку, почти год ухаживал за ней, но в последнее время у него почему-то зародились смутные сомнения. Ничего определенного, только мелкие штрихи, заставлявшие думать, что ей важнее то, что у человека есть деньги, нежели то, каким путем они ему достались.
   – Если хочешь, – с загоревшимися глазами предложила она, – я могла бы поговорить за тебя.
   – Нет, – упрямо потряс головой Хорн. – Не стану его просить сам и не хочу, чтобы ты просила. Ему хорошо известно, что я думаю о нем и о его махинациях с «Бар О».
   – Но, Рауди! – сердито возразила она. – Нельзя же быть таким злопамятным! Я надеялась, что за три года ты забыл об этой глупой обиде, что ранчо досталось не тебе.
   – Да, не забыл! – решительно подтвердил Рауди. – Я хорошо знал Тома Слейтера и как он относился к Барту. Было время, когда он подумывал оставить ранчо нам обоим, но после того, как Барт занялся перепродажей скота, Слейтер переменил свои намерения. Между ними что-то произошло, и старина Том сам трижды говорил мне, что не желает даже видеть Луби у себя и оставляет ранчо мне. Совершенно непонятно, как он мог в последнюю минуту передумать!
   – Да не в последнюю минуту! – запротестовала Дженни. – Он передал Барту доверенность на ранчо за год до смерти. С этой доверенностью ему даже не требовалось завещание, хотя и по завещанию все оставалось ему. Сама слышала, когда читали.
   Дженни вскинула подбородок, в глазах мелькнули отблески надвигавшейся бури. Этот старый спор всегда выводил ее из терпения. Она, как и все в округе, восхищалась выставляемым напоказ богатством Луби, его деловой хваткой. Этот человек действительно умел делать деньги.
   На первый взгляд, напористый, сильный физически, внешне привлекательный краснобай, Барт Луби был достоин восхищения. Это он положил начало Празднику скотовода и три года отличался в скачках, метании лассо и заваливании бычков. Ему доставались все главные призы.
   Но эта история с завещанием… Не только Хорн, но и другие считали, что есть в ней какая-то тайна.
   Будучи рассудительным парнем, Рауди Хорн умел трезво смотреть на вещи, но, когда заходила речь о завещании, он отказывался что-либо понимать. Ибо решение старого ковбоя противоречило всему, что делал в жизни Том Слейтер, которого Рауди почитал почти отцом.
   Никто, кроме долго работавшего с ним бок о бок Хорна, не знал, насколько Барт Луби нечист на руку в мелочах. Он уходил из «Бар О», чтобы срывать куш на состязаниях по родео, потом перепродавал скот. Ходили слухи, правда неподтвержденные и непроверенные, одни лишь подозрения, что успеха в качестве торговца он достиг благодаря связям с Джеком Ролликом, известным угонщиком скота, не дававшим покоя скотовладельцам в изрезанной оврагами, заросшей кустарником местности к югу от каньона.
   Пока еще никому не удалось уличить Джека в кражах. И все потому, что он угонял животных с разбором. Никогда не отбивал много голов зараз; старался прибирать к рукам отдельных бычков, бродивших по зарослям; не крал скот с бросавшимися в глаза приметами. Считалось, что он держал скотину где-то в отдаленной лощине, пока не набиралось достаточно голов для продажи. Результаты его трудов становились известными, лишь когда скот собирали для клеймения.
   – Ладно, если не хочешь меня слушать, я возвращаюсь в Арагон, – садясь на коня, заявила Дженни. – Но очень хочу, чтобы ты передумал и позволил мне переговорить с Бартом.
   Улыбнувшись в ответ, Рауди отрицательно покачал головой. Глядя на него, Дженни в тысячный раз подумала, что он самый красивый ковбой, самый статный из парней во всей округе. Жаль, что такой упрямый и такой незадачливый хозяин.
   – Не беспокойся, – улыбаясь, заверил он. – Так или иначе, но я буду на родео и возьму первый приз. Тогда поженимся.
   – Верю, дорогой, – ответила она, протягивая руку. – Удачи тебе.
   Помахав жениху, Дженни круто развернулась и рысью доскакала прочь. Он снова в нерешительности смотрел ей вслед. Малыш жалобно заржал, не понимая, какую беду несет им обоим его неудача.
   Рауди потрепал Малыша по гриве, провел рукой по шее.
   – Плохи наши дела, старина. Столько вложили сил, готовя тебя к родео, и все напрасно. Ямка эта оказалась явно не на месте.
   Он мрачно раздумывал над ситуацией, но не видел никакого выхода. Рауди владел небольшим ранчо «Слэш Бар», когда-то принадлежавшим Тому Слейтеру. Он купил его через банк, сделав первый взнос из своих сбережений и вознаграждения за поимку Бинка Данека, грабителя банков.
   Несколько месяцев дела шли хорошо. До клеймения… Но потом он не досчитался двухсот голов – больше любого другого скотовладельца, даже тех, кто имел очень много скота. Его стадо пришло в упадок.
   Потом начались разборки из-за ограждений с людьми Луби, правда, не с ним самим. Дело чуть не дошло до стрельбы. Несмотря на ловкие отговорки Барта, Рауди не сомневался, что масла в огонь подливал именно он. В довершение всего стало не хватать воды, и еще он задержался с выплатой очередных взносов в банк. Так что все надежды он возлагал на Праздник скотовода. Приз на родео открывал возможность внести плату за ранчо и удовлетворить желание Дженни. До того как Малыш повредил ногу, у них с Луби оставались равные шансы, и Барт об этом знал.
   А теперь возникла еще одна очень беспокоившая его проблема. Пару дней назад приехал один из его двух работников, Майк Макналти, который сообщил, что из источника у Крайних Камней, единственного водопоя на много миль вокруг, уходит вода. А считалось, что он неистощим. Этим надо заняться ему самому – и не откладывая.
   Вскочив на серого, которого брал для дальних поездок, Рауди отправился на отдаленный участок под гигантской стеной каньона. Здесь, в конце ведущей вдоль скал тропы, в часе езды от дома находился источник.
   Когда Рауди натянул поводья, до захода солнца оставался почти час. Страхи оказались не напрасны. Он сразу увидел, что всегда широкий чистый пруд теперь окружен кольцом серой грязи шириной в шесть футов – свидетельство того, что вода уходит. Это была последняя соломинка.
   Заслышав стук копыт по камням, Рауди удивленно поднял голову. Место пустынное, кроме двух его работников вряд ли кто еще посещал источник. Но перед ним возник всадник… нет, всадница – высокая, стройная, прекрасно сложенная. Кто она такая? Никогда раньше не видел. Темные волосы стянуты сзади на шее узлом. Большие выразительные глаза. Она сидела на превосходной пегой с белой гривой кобыле. Старомодное испанское седло.
   Ковбой сдернул шляпу. Девушка одарила его улыбкой.
   – Ты Рауди Хорн? – спросила она.
   – Верно, мэм, но не в наилучшем виде. Я полагал, что знаю всех девушек в округе, особенно таких красивых. Теперь вижу, что ошибался.
   – Ты не мог меня знать, – рассмеялась она. И быстро добавила: – Я Вахо Рейни.
   Это подстегнуло его интерес. Все у Южного каньона слышали об этой девушке, но ни в Арагоне, ни в округе ее никогда не видели. Дочь ирландца и француженки, она осиротела в младенческом возрасте и воспитывалась у старого Клитуса, богатого вождя племени навахо. Когда ей исполнилось четырнадцать, ее отдали в монастырскую школу в Новом Орлеане, а потом, до возвращения в большой каменный дом Клитуса, она некоторое время училась в Нью-Йорке и Бостоне.
   – Добро пожаловать в «Слэш Бар», – улыбнулся Рауди. – Встречался я со стариной Клитусом. С ним не соскучишься. – И грустно добавил: – Однажды и со мной пошутил.
   И он рассказал ей, как в непогожую зимнюю ночь к нему в хижину постучался старый индеец, полузамерзший, со сломанной рукой. Конь поскользнулся на льду и упал. Рауди не знал, кто он такой – старик и старик, – но уступил Клитусу постель, наложил на руку шину, ухаживал за ним в течение всей непогоды. Позднее, вернувшись как-то домой, обнаружил, что старика нет. Исчез и светло-карий с черным хвостом конь. Рауди дал старику одеяло и, уезжая, оставил еды. Клитус и это забрал с собой.
   Спустя больше года ковбой случайно узнал, что старик, которого он приютил, богатейший овцевод среди навахо, одним из первых начавший разводить у себя в пустыне ангорских коз.
   Выслушав рассказ, Вахо весело рассмеялась.
   – Похоже на него. Очень похоже. Коня так и не вернул?
   – Нет, – сухо ответил Рауди. – К тому же доброго коня.
   – Такой уж он чудной! – покачала головой девушка.
   Хорну понравилось, что Вахо держалась с ним без всяких церемоний и обращалась к нему по имени.
   – Может, ему нужен хороший пастух, – с горечью произнес он. – Мне, видно, скоро придется искать работу.
   Она быстро взглянула на него.
   – Но у тебя же есть ранчо? Разве мало?
   Непонятно почему, но ему вдруг захотелось рассказать этой незнакомке о своих бедах. И он рассказал.

Глава 2
ОБМАНУТ И БРОШЕН… И РАД ЭТОМУ

   Недоуменно пожимая плечами, Рауди повествовал о преследовавших его неудачах. Вахо Рейни, глядя на него большими темными глазами, внимательно слушала. Нахмурившись, поглядела на убывающую воду.
   – Должна быть какая-то причина, – сказала она. – Здесь всегда держалась вода. Навахо не помнят, чтобы она стояла так низко.
   – Конечно, должна быть причина, – мрачно согласился Рауди. – Но в чем она? Или кто-то забирает воду по пути сюда, но кто и где? Я всегда считал, что ручей берет начало где-то в каньоне.
   – Вернее, под ним, – задумчиво добавила она.
   В тот момент Рауди не придал значения ее замечанию, хотя позднее вспомнил, стараясь понять, что она имела в виду. Тогда он с возрастающим интересом наблюдал за этой красавицей. Она с теплотой, пониманием и сочувствием отнеслась к его проблемам… Такой чуткости очень не хватало Дженни.
   Солнце уже закатилось за горы. Быстро темнело.
   – Тебе пора домой! – заволновался ковбой. – В горах не годится ездить по ночам!
   – Если не знать их, как я, – улыбнулась она. – К тому же мне недалеко. Наши люди стоят в нескольких милях отсюда. Поеду к ним.
   Проводив всадницу взглядом, пока она не скрылась в сгущающихся среди сосен сумерках, Рауди вскочил в седло и повернул серого к ранчо. Его охватило странное возбуждение. Перед его глазами стоял образ этой стройной смуглой девушки. Он вспоминал изгиб ее губ, ее непринужденные жесты, в сердце отдавался веселый смех. На миг кольнуло чувство вины перед Дженни. Но ему никак не удавалось избавиться от этого наваждения, от оставленного Вахо незнакомого ощущения теплоты и добра.
   Подъехав к дому, соскочил с коня и тут же застыл на месте. Из конюшни доносился мужской голос, кто-то беседовал с… Малышом. Мгновение Рауди колебался. Внутри темно, ничего не видно. Заметив слабый огонек, шагнул к двери.
   – Кто здесь? – решительно спросил он.
   Разглядывавший больную ногу коня человек встал с колен и вышел из конюшни. Теперь Рауди мог его разглядеть – высокий, худой, в поношенном городском костюме и мятой, не местного фасона, шляпе.
   – Здравствуйте, – произнес он. – Надеюсь, вы не думаете, что я к вам вламываюсь. Зашел попросить поесть, и заночевать мне негде, но никого не застал дома, вот и решил побродить кругом. Увидел вашего коня. Нога-то у него плоха. Что с ним?
   – Попал в сусличью нору. Я на нем арканю скот. Собирался выступать с ним на родео.
   – Да, дела, прямо скажем, швах. – Незнакомец помолчал. – Как насчет перекусить?
   – Конечно. Пошли в дом. Сам я тоже еще не ел. Проездом?
   – Угу. Я бродячий печатник. Зовут Нил Райс. Доктор сказал, что если хочу жить, то лучше податься на Запад. Я не то чтобы болен, но он считает, что еще немного городского воздуха – и я свалюсь. Так что уложил вещички и двинул на Запад.
   – Без гроша?
   – Сейчас да. В Додже сыграл в покер. Вообще-то я много играл в карты. Но в Додже парни оказались слишком ловкие по сравнению со мной.
   Рауди прыснул.
   – Ладно, Райс. Представляю, как это бывает. Я Рауди Хорн. Ищешь работу?
   – Любую работу. Немного знаком с лошадьми, но не большой знаток скота. Могу стряпать.
   – Вот! Это как раз и требуется, – весело воскликнул Рауди. – Посмотрим, что умеешь. Я, кажется, самый плохой повар из тех, кто умер медленной смертью от собственной стряпни. Даже не решаюсь угощать незнакомого человека.
   Два часа спустя, после отменного ужина, они, раскурив трубки и откинувшись на стульях, блаженно глядели на огонь. Рауди к тому времени уже выслушал историю о всех злоключениях Райса, а печатник вошел в курс внушающего опасения положения дел на «Слэш Бар».
   – Этот парень, Луби, – задумчиво спросил Райс, – все время жил в этих краях?
   – Насколько мне известно, он побывал еще в Техасе, Нью-Мексико и в Калифорнии. Правда, много умеет и знает.
   – Не удивляюсь. – Райс помолчал. – А нельзя ли подержать эту бумагу в руках? И завещание. Я кое-что понимаю в этих вещах.
   – Насколько я себе представляю, нельзя, – пожал плечами Хорн. – Может, придумаю какой-нибудь ход. Только зачем? Ты что, адвокат?
   – Всего лишь печатник, – усмехнулся Райс. – Но немного разбираюсь в документах. Не могу ничего обещать, но доверенность и завещание при достаточной ловкости рук легко и подделать. Каким образом? Трудно сказать. Есть масса способов. Надо посмотреть и желательно забрать к себе на пару дней.
   – Трудная задачка. Луби не выпустит их из рук. Ладно, что-нибудь сообразим. Во всяком случае, есть над чем поломать голову. – Рауди помрачнел. – Разве можно подделать такой документ? На нем же большая печать. Когда увидел ее, спорить не стал.
   – А тебе не пришло на ум, – заметил Райс, – что именно для этого ее там и изобразили? Не показывал бумагу хорошему адвокату?
   – Какому адвокату? – воскликнул Хорн. – Слушай, парень, у нас в Арагоне ни одного адвоката, кроме старого Хемингуэя, да и тот никогда не просыхает. Во всяком случае, не уверен, что он очень силен в юриспруденции.
   Весь следующий день Рауди упражнялся – арканил и валил бычков, арканил лошадей, наращивал быстроту и ловкость, хотя серому было далеко до Малыша. Нил Райс взял в свои руки домашнее хозяйство, убрал в доме и развернул бурную деятельность на кухне. Явившись на обед, Рауди довольно ухмыльнулся и похвалил:
   – Хорошо, Райс! – А тот вручил ему список необходимых припасов. Посмотрев его, Хорн пообещал: – Вот поем и съезжу в Арагон, куплю все, что нужно. Во всяком случае, веселее ехать на сытый желудок.
   Примерно через час, прихватив вьючную лошадь, Рауди отправился в Арагон. Всю дорогу обдумывал, как снова получить на руки завещание. Должен же быть способ! В разговоре за завтраком Райс объяснил, что перенести печать с одного документа на другой вполне возможно и что такое случалось не раз.
   Когда Рауди въехал в Арагон, в городе кишмя кишело народу. Поперек главной улицы протянулись транспаранты, повсюду висели яркие плакаты, возвещавшие о скором Празднике скотовода и родео. Однако новость о том, что Малыш повредил ногу, уже дошла до жителей, и Хорн с досадой обнаружил, что ставки на него упали. Всем было известно, какие надежды ковбой возлагал на Малыша, да и сами видели коня в работе.
   Заглянул к Дженни, но ее не оказалось дома.
   – Извини, Рауди, – улыбнувшись, миссис Уэлман неловко отвела глаза, – Дженни пошла прогуляться. Может, встретишь в городе.
   Он пошел по улице, убеждая себя, что глупо сердиться. Дженни понятия не имела, что он приедет. И почему она должна сидеть дома? Посмеявшись над собой, парень неторопливо побрел к площади. Зашел в торговый центр, закупил продукты. Укладывая их во вьюки, услышал знакомый голос и непроизвольно поднял глаза. По улице шел Барт Луби. К его руке прильнула Дженни Уэлман!
   Покраснев, Рауди отвернулся. Но Луби его уже увидел.
   – Привет, Хорн, – не скрывая торжества, воскликнул он. – Слыхал о Малыше. Какая жалость! А я так ждал возможности его побить!
   Слегка побледнев, Дженни смотрела на Рауди. На мгновение их взгляды встретились, но он быстро отвел глаза.
   – Не расстраивайся, Луби, – сказал он, – но не сбрасывай меня со счетов. На состязаниях я буду.
   – Можно хорошо выступить и на другой приличной лошади, – заметил Луби. – Во всяком случае, приезжай. Буду рад тебя видеть.
   – Я не знала, что ты явишься в город, – помедлив, стала оправдываться Дженни.
   – Вижу, – сухо ответил Рауди.
   Она вздернула нос и сердито блеснула глазами.
   – Что ты от меня хочешь? Чтобы я без конца торчала дома? – И неожиданно выпалила: – Собиралась съездить к тебе… Вот что, лучше ее отменить. Я о нашей помолвке.
   Внутри что-то оборвалось, но когда он поднял глаза, они не выражали никаких чувств.
   – Хорошо, – спокойно произнес он.
   Ее голубые глаза чуть потемнели.
   – Видно, ты не слишком расстроен! – вспыхнула она.
   – Стоит ли? – ответил Рауди. – Если девушка бросает парня, как только у него возникают трудности, потеря невелика.
   – Ну ладно! – взвилась она. – Я…
   – Пошли, Дженни, – потянул ее за руку Барт. – Ты же обещала поехать ко мне на ранчо посмотреть на гнедую кобылку, – ухмыльнулся Барт, глянув на Хорна.
   Уязвленный Рауди посмотрел в глаза Луби.
   – Пользуйся ранчо, пока есть возможность, Барт, – с расстановкой произнес он.
   Луби замер на секунду, потом, побагровев, медленно повернулся.
   – Что ты хочешь этим сказать? – рявкнул он.
   – Ничего, абсолютно ничего! Только… – Рауди пожал плечами. – Да скоро сам узнаешь.
   – Не обращай на него внимания. – Дженни потянула Барта за рукав. – Оставь! Он без конца носится с этим ранчо.
   Дженни думала успокоить Барта, увести его, но лишь подогрела обстановку, вызванную туманными намеками Рауди. Луби стоял и с ненавистью смотрел на бывшего приятеля, заканчивавшего укладывать покупки.
   – Советую прекратить свои выпады! – подбирая слова, процедил он.
   Рауди, внутренне торжествуя, улыбнулся. Луби заволновался, а чего волноваться, если ты прав и все честно? Почему вскользь брошенные слова вызвали столь болезненную реакцию? Он даже такого не ожидал. Однако в голове мелькнула другая мысль. Его слова становились опасными для него самого, ибо теперь Луби знал, что для Хорна вопрос о ранчо не закрыт.
   На пути домой ковбоем овладели усталость и разочарование. Несмотря на первую сдержанную реакцию на отказ Дженни от помолвки, несмотря на сознание того, что потеря невелика, в груди стало муторно и пусто. Настроение скатилось до нуля, и он не замечал красот, которыми раньше неизменно любовался. Не привлекали взгляд ни могучая стена каньона, ни громоздившиеся над ней кучевые облака, ни темневшая на фоне неба гребенка сосен.
   Дома ни одна из его проблем не приблизилась к разрешению. Нога у Малыша выглядела чуть получше, но не оставалось абсолютно никаких шансов на то, что ко дню родео конь поправится. А Рауди, как никогда раньше, хотелось завоевать первый приз.
   Он вновь и вновь обдумывал положение, сравнивал свои возможности с возможностями своего главного соперника – Луби. Каждый раз все упиралось в состязания по заарканиванию и заваливанию бычков. Очень многое, разумеется, будет зависеть от того, какой мустанг достанется в состязании, кто дольше удержится в седле, но здесь они оба стоили друг друга. Что ни говори, а ковбойское дело этот негодяй знал.

Глава 3
КРАСАВИЦА ПРЕРИЙ

   Утром Рауди Хорн снова зашел в конюшню посмотреть ногу Малыша. Потом оседлал могучего вороного. Он собирался к Крайним Камням: надо в конце концов выяснить, куда пропадает вода. Откладывать больше нельзя. Ковбой подтягивал подпругу, когда с дороги донесся стук копыт. А вскоре во двор на всем скаку влетела Вахо Рейни.
   Рауди расплылся в улыбке. Сегодня девушка прискакала на великолепной гнедой чистых кровей. Натянув поводья, соскочила на землю и зашагала так нравившейся ему быстрой свободной походкой.
   – Рауди, – возбужденно спросила она, – ты когда-нибудь слыхал о Серебряном Боке?
   – О Серебряном Боке? – Он с любопытством посмотрел на нее. – Кто же его не знает? По-моему, лучшего ковбойского коня наша страна еще не видала. Его раздобыл Бак Гордон. На нем и ездил. А Бак ковбой что надо. Лучше коня не бывает.
   – Ты бы выиграл на нем родео?
   – Выиграл бы? – рассмеялся он. – На таком коне? Вахо, на таком коне я выиграю что хочешь. Он быстрее оленя и умнее многих людей. Я видел его однажды, несколько лет назад, до того как его убили. Это самый лучший ковбойский конь, которого я когда-либо встречал. А Бак был величайшим ковбоем.
   – Конь не погиб, Рауди. Серебряный Бок жив, и я знаю, где он.
   У Хорна екнуло сердце.
   – Ты шутишь? – Он недоверчиво покачал головой. – Это не может быть Серебряный Бок, – возразил Рауди. – Если ты от кого-то слыхала, то он ошибается. Бак Гордон ехал на Серебряном Боке, когда апачи настигли его у Анимас в свой последний налет через границу. Тогда же убили и Серебряного Бока. Потом кто-то нашел даже его скелет, остатки шкуры и седло Бака.
   – Он жив, Рауди, – горячо убеждала Вахо. – Говорю тебе, я знаю, где он! Седло Бака подобрал один мексиканец, и, когда его убили, должно быть, нашли его коня. А Серебряного Бока захватили апачи, и теперь он у них.
   Хорн покачал головой.
   – Не может быть, Вахо. Апачи давно уже, по крайней мере внешне, настроены дружелюбно. Если конь у них, то кто-нибудь его видел бы. – У него загорелись глаза. – Если бы только он был у них! Да на таком коне я бы, как пить дать, осадил Луби! Без настоящего коня нет настоящего ковбоя, скажу я тебе!
   – Ты утверждаешь, что апачи настроены дружелюбно, – заметила Вахо. – Не все.
   – А-а, ты имеешь в виду старого Кочино. Он, конечно, не друг. Тогда, если конь жив, но находится у Кочино, мне ничто не светит. Во-первых, никто не знает, где он со своими отколовшимися соплеменниками обитает, во-вторых, искать его равносильно самоубийству… если найдешь.
   – И ты бы не попытался? – настаивала она. – Даже ради Серебряного Бока?
   – Можешь не сомневаться, я бы попытался! – с горячностью заявил Рауди. – Ради этого коня готов надеть целлулоидный воротничок и прокатиться по преисподней.
   Вахо весело рассмеялась.
   – Тогда надевай свой целлулоидный воротничок! Мне известно, где Кочино, и я точно знаю, что Серебряный Бок у него.
   – Коли так…
   Он остановился, лихорадочно обдумывая предложение. Видно, что она совершенно уверена, к тому же о дружбе старого Кочино и Клитуса давно уже ходили слухи. Навахо и апачи не очень-то ладили между собой, но двух старых вождей что-то объединяло. Поговаривали, что если бы Клитус пожелал, то мог бы сказать, где в данный момент находится Кочино. Но это всего лишь разговоры, и никто не собирался разыскивать доживавшего свой век коварного вождя апачей.
   – Согласен, – решился наконец Рауди. – Если ты уверена, что это Серебряный Бок, я рискну. Говори, где он.
   – Не могу, – спокойно возразила она. – Но провожу. Только предупреждаю – затея страшно рискованная.
   – Ты поедешь со мной? – не веря своим ушам, воскликнул он. – Ни за что! Я рискну, встречусь с Кочино, но только без тебя!
   – Без меня у тебя нет ни шанса, Рауди. А со мной может появиться. Риск велик. От старого Кочино можно ожидать чего угодно. Он до сих пор уверен, что за ним гоняются солдаты. Он и прячущиеся вместе с ним десятка два воинов с семьями очень опасны. Но он знаком со мной и любит старого Клитуса. Ну, так рискнем?
   – Ты уверена, что тебе ничего не грозит? – продолжал сомневаться Рауди.
   – Надеюсь, что так, – серьезно ответила она. – Никто заранее ничего не скажет тебе о Кочино. Он ведет себя подобно не совсем прирученному тигру. Может быть вполне миролюбивым, но может оказаться очень коварным. Я готова рискнуть. Хочу, чтобы ты победил на родео и чтобы не потерял свое ранчо!
   Он удивленно посмотрел на нее и, глядя в бездонные темные глаза, вспомнил жесткий взгляд голубых глаз Дженни. Подумал, что Дженни ни за что не отправилась бы с ним в неизведанный, выжженный солнцем пустынный край, где обитали апачи. Речь даже не об опасности – она бы просто не пожелала лишиться жизненных удобств.
   Не успели они с Вахо отправиться в путь, как его стали одолевать сомнения. Конь, которым владел Кочино, просто не мог быть Серебряным Боком – к тому же с тех пор как он ходил под ковбойским седлом, прошло много времени. Кроме того, ему теперь уже должно быть десять – одиннадцать лет! Или больше. Хмурясь и вытирая лоб, Хорн украдкой взглянул на скакавшую рядом девушку. Вахо не отрывала глаз от горизонта.
   Ну и черт с ним! Пускай он не найдет коня, пускай потеряет ранчо, пускай не побьет Луби – одна поездка с такой девушкой стоила того, чтобы рисковать всем…
   Вернувшись на ранчо, оставшийся в одиночестве Нил Райс убрался в доме и перемыл посуду. Во дворе всегда полно работы, но у него пропало настроение. Стал искать что-нибудь почитать. Не найдя ничего интересного, решил бросить поиски, но потом вспомнил, что видел несколько книг в старом секретере, стоявшем в задней комнате, и отправился туда.
   Устроившись поудобнее, принялся внимательно просматривать один за другим тома. Ставя на место последний, заметил в отделанной под орех откидной столешнице, как ему показалось, тонкую трещину. Из любопытства сунул туда руку и обнаружил, что в столе имеется пустота.
   Вспомнив, что в старых шкафах нередко устраивались тайники, пошарил пальцами и наконец, засунув ноготь в зазор, потянул на себя. Деревянная панель подалась!
   В небольшом углублении лежало несколько листов бумаги. Один из них на ощупь напоминал пергамент. Осторожно вытащив листы, поднес их поближе к окну.
   Первым оказался устав давно исчезнувшей горнодобывающей компании. Сразу бросилось в глаза, что на документе отсутствовала печать. Нил задумался. Взял следующую бумагу. Заголовок гласил:
   ПОСЛЕДНЯЯ ВОЛЯ И ЗАВЕЩАНИЕ
   ТОМАСА Б. СЛЕЙТЕРА
   Прищурившись, внимательно прочел:
   «Я, Томас Б. Слейтер, находясь в здравом рассудке, объявляю свою последнюю волю и завещание. После уплаты моих законных долгов и покрытия похоронных расходов я завещаю все мое имущество и недвижимость Роуэллу Д. Хорну, который в течение многих месяцев был мне как сын и чья дружба и заинтересованность в будущем процветании ранчо „Бар О“ служат свидетельством того, что он достоин быть обладателем данной собственности».
   Далее следовали другие пункты. В конце стояли подписи старого хозяина ранчо и двух свидетелей. Райс их не знал. Он долго разглядывал документ, потом закрыл тайник и положил на место книгу. Устав с отсутствовавшей печатью и завещание оставил у себя.
   – Представляю, как «обрадуется», узнав об этом Барт Луби! – размышлял вслух Райс.
   Он нахмурился. А если Луби об этом известно? Разве Рауди не говорил, что выкупленный им дом долгое время служил на «Бар О» ночлежкой для ковбоев? А потом Барт Луби, когда торговал скотом, размещал здесь контору. Нил не сомневался, что документы в тайник положил Луби. Почему спрятал завещание, а не уничтожил? Наверное, рассчитывал в дальнейшем воспользоваться им, хотя бы для подделки подписи; или просто пока не решил, как поступить. Он, видно, полагал, что дом останется за ним. Но Рауди Хорн, не поставив его в известность, неожиданно появился здесь и вступил во владение приобретенной им у прежнего хозяина собственностью, лишив тем самым Луби возможности залезть в тайник. Наверняка пройдоха надеется тайно вернуться сюда. Возможно, уверен, что бумаги надежно спрятаны.
   То, что он сохранил подлинное завещание, было серьезным просчетом Барта, роковой небрежностью. Раз уж оно попало ему в руки, его следовало уничтожить. «Теперь, – подумал Райс, – я владею ключом ко всей обстановке у Южного каньона. Обладая завещанием, Рауди может заполучить „Бар О“ и представить доказательства мошенничества Луби, в чем, кстати, он никогда не сомневался. Но допустим, что завещание вернется к Луби? Эти бумаги дорого стоят… «
   Нил Райс с грустью вспомнил о своих пустых карманах. Решение пришло внезапно. Он едет в Арагон…
   Достигнув поросших полынью открытых прерий, Вахо Рейни, пересекая безбрежное пространство, поскакала к красневшим далеко впереди горам, навстречу утреннему солнцу. Следом за ней несся Рауди Хорн. Они не останавливались и почти не переговаривались. Все мысли Рауди Хорна были сосредоточены на его спутнице.
   Чем ближе подъезжали они к краю пустыни, тем отчетливее вырисовывались издали казавшиеся сплошной красноватой стеной, упиравшейся в небо, очертания загадочных фигур, башен, фантастических чудовищ, созданных из песчаника солнцем, ветром и дождем. Тропа пошла по долине между рядами этих нерукотворных крепостных стен. Полынь уступила место мескиту – явный признак близости подпочвенных вод.
   Всю вторую половину дня они скакали между столбами из гранита и песчаника, затем Вахо свернула в узкую расщелину в складках гор. Не проехали и мили, как ущелье расширилось, и всадники оказались в зарослях гигантского цереуса. Потом тропа, извиваясь между торчавшими скалами, круто пошла вверх в обрамлении сменивших цереусы сосен и можжевельника. Некоторые кривые стволы казались седыми и сгорбленными от времени и ветра, но яркая зелень крон служила живым контрастом рыжевато-красным песчаникам кайбабских пустынь.
   Путь оживляли желтые заросли тамариска, дымного дерева, померанцевые тона заячьей метелки, но горы становились все более дикими. К сумеркам они свернули в небольшую, покрытую травой прохладную котловину. Вахо спешилась. Несмотря на жару и долгий путь, она совсем не выглядела уставшей.
   – Остановимся здесь. – Она указала рукой на источник.
   – На ночь? – спросил Рауди.
   Вахо с улыбкой посмотрела на него.
   – Разумеется. Ночью сам дьявол не доберется до этих мест.
   – Не боишься? – с любопытством глядя на нее, спросил Рауди. – Ну… ты меня не очень хорошо знаешь, так ведь?
   – Нет, не боюсь. А надо?
   Не понимая, радоваться или обижаться, он смущенно пожал плечами.
   – Нет, конечно.
   Дров было полно, пропыленных, сухих, как порох. Набрать их и разжечь костер ничего не стоило. Вахо принялась готовить. Рауди привязал к колышкам коней и в задумчивости наблюдал за ней.
   – А ты девушка что надо, – неожиданно выпалил он.
   Вахо рассмеялась.
   – А тебе не кажется, что я все это и затеяла, чтобы показать себя? Я не городская, Рауди. И никогда не буду ей. Ни в школе, ни в Новом Орлеане, ни в Нью-Йорке или Бостоне я ни на минуту не забывала о пустыне.
   – Я рад, – отозвался Рауди, не совсем понимая, чему радоваться. Осторожно добавил: – Какому-то парню достанется классная девушка. Вот повезет!
   Внимательно поглядев на него, Вахо сняла кофе с огня.
   – Повезет, если любит пустыню и горы.
   Когда кончили ужинать, ковбой, подбросив дров в костер, блаженно растянулся на песке, глядя сквозь огонь в глаза Вахо. Небо усыпали мириады звезд. Темные очертания скал, ранчо, родео, даже Дженни исчезли, растворились где-то очень далеко.
   Они долго разговаривали. В пустыне тявкал на звезды койот. Глухо перебирая ногами, кони мирно хрустели сочной травой.

Глава 4
СЕРЕБРЯНЫЙ БОК

   Рассвет Рауди и Вахо встретили в седлах, спускаясь в широкую белую чашу еще одного отрога пустыни. На лбу Рауди выступил пот. Жара обволакивала все кругом. Ни ветерка, ни малейшего движения, кроме их собственного. И всепроникающий зной.
   Вахо Рейни вдруг повернула гнедую вправо и по крутой узкой тропе стала спускаться на дно большой глубокой впадины шириной не менее тысячи ярдов и верных двести футов глубиной. У дальней отвесной стены – обложенный камнями водоем с чистой прохладной водой и около дюжины вигвамов вождя апачей Кочино.
   При виде мирно пасшихся поблизости лошадей у Хорна подскочил пульс: среди них он увидел крупного вороного коня с большим белым пятном на левом боку. Серебряный Бок – самый лучший ковбойский конь, какого ему когда-либо доводилось встречать!
   Снова окинул глазами селение. Кругом ни души – ни женщин, ни детей, но он чувствовал на себе настороженные взгляды. С незапамятных времен отколовшийся от племени старый апач отказывался жить в резервации, отступая все глубже в глухие углы пустынь и гор. Порой он вступал в жестокие сражения, но последние годы лишь цеплялся за свое уединение, яростно сопротивляясь любым попыткам кого бы то ни было приблизиться к его убежищу или выманить его оттуда. Поговаривали, что сам Кочино и воины, скрывавшиеся с ним, тронулись умом, потому что ели плоды какого-то пустынного растения, которые имели такое же действие, как и курение марихуаны.
   Вахо натянула поводья.
   – Будь крайне осторожен, Рауди, – тихо шепнула она. – Никаких резких движений. Говорить буду я.
   Из-за вигвамов и из расщелин в скалах стали появляться индейцы. Едва прикрытые узкими набедренными повязками темные обветренные тела напоминали застывшую лаву и выжженные солнцем красные камни пустыни. Жесткий взгляд черных глаз. Один за другим, они выходили из-за скал, окружая всадников.
   Рауди почувствовал, как колотится сердце. Ощутил бедром вес шестизарядника. Все могло начаться из-за пустяка. Возможно, нескольких успеет уложить, но в конце концов они его достанут. Молча он выругал себя за глупость отправиться сюда, да еще с Вахо!
   Из группы вышел старик и уставился на них холодными немигающими глазами. Вахо вдруг заговорила. Усвоив несколько слов на языке апачей, Рауди понимал смысл ее речи. Она объясняла, что является приемной дочерью Клитуса, что он передает наилучшие пожелания Кочино, самому великому из вождей апачей.
   Старик внимательно посмотрел на нее, потом на Рауди. Ответа Хорн не понял, но Вахо сразу перевела:
   – Он предлагает спешиться. Будет с нами беседовать.
   Еще не гарантия того, что они в безопасности, но все же кое-что. Рауди соскочил с коня, передал поводья индейцу и пошел вслед за Кочино к костру. Все расселись. Спустя несколько минут Вахо достала из мешка заранее приготовленные им подарки. Прекрасный стальной охотничий нож, пачка табаку, отрез красного ситца, другие ценности с точки зрения индейца.
   Кочино холодно смотрел на них. Поднял вопросительный взгляд на Вахо. Та медленно продолжила речь.
   – Это друг, – она жестом указала на Рауди, – он тоже друг Клитуса.
   Дальше последовал подробный рассказ о том, как он, Рауди, приютил у себя старого индейца, ходил за ним, лечил сломанную руку, кормил и заботился о нем, пока вождь не поправился. Девушка объяснила, что Рауди хороший воин, но не может участвовать в состязаниях своего народа, потому что его лошадь повредила ногу, и что это для него – большое несчастье. Потом она сказала, что у Кочино, ее друга и друга Клитуса, есть замечательный конь, которого он мог бы одолжить или продать, – знаменитый Серебряный Бок.
   Разговор продолжался целый час. С трудом понимая смысл, Рауди Хорн уже не ждал для себя ничего. Кочино бы надо играть в покер, думал он. Лицо вождя оставалось абсолютно непроницаемым. Однако мало-помалу старик стал более одобрительно поглядывать на Рауди и Вахо.
   Переводя взгляд с парня на девушку, Кочино неожиданно задал вопрос, от которого Вахо зарделась.
   Рауди быстро взглянул на нее.
   – Что ему надо? – спросил он.
   Вахо, отводя глаза, продолжала что-то объяснять. Рауди напряженно слушал, силясь понять, о чем речь. Неожиданно старый апач фыркнул. Хрипло, тяжело, но в глазах сверкнули веселые искорки. Наконец, глядя на них, кивнул.
   – Да, – произнес он по-английски.
   Лицо Вахо радостно засветилось. Повернувшись к Рауди, она импульсивно взяла его за руку.
   – Он говорит, что можешь забирать коня! Он отдает его тебе и желает удачи.
   – Скажи ему, – в порыве благодарности заявил Рауди, – что когда ему или его народу понадобится любая помощь друга, пусть приезжает или посылает своего человека. Между людьми Кочино и Рауди Хорном будут только мир и братство.
   Вахо коротко перевела. Старый индеец торжественно кивнул.
   – Пригласи его, если пожелает, на родео, – добавил Рауди.
   Девушка быстро заговорила. Старик бросил на них отсутствующий взгляд. Потом отрицательно покачал головой.
   – Он считает, – пояснила Вахо, – что слишком стар, чтобы сдаваться. Как жил, так и умрет.
   Весь долгий путь между гор Рауди то и дело оглядывался на бежавшего в поводу великолепного скакуна. Ночью, когда они снова остановились у источника, он, нежно поглаживая, разговаривал с ним. Конь, отвечая на ласку, терся мордой о плечо нового хозяина.
   Сидевшая у костра Вахо подошла к ним.
   – Этот конь почти как человек, – обернулся к ней Рауди. – Иногда появляется чувство, будто стоишь рядом не с конем, а с каким-то сверхъестественным существом.
   – Вижу, – кивнула она. – Ты ему тоже нравишься, Рауди. Уже теперь видно. – Чуть помедлив, добавила: – Однако он давно не работал со скотом. Как думаешь, остался он таким, как был?
   – Не имею ни малейшего представления, – признался парень. – Но это мой единственный шанс, и я почему-то думаю, что мы справимся. Во всяком случае, работать на таком коне – одно удовольствие.
   Но сейчас эти проблемы волновали его гораздо меньше. Рауди думал о стоявшей рядом девушке – высокой, стройной и необычайно красивой, – вспоминал о долгой поездке бок о бок с ней по пустыне, о рассудительной беседе с Кочино, о необыкновенном чувстве покоя и счастья оттого, что она рядом с ним. Она оставалась в мыслях, даже когда он спал, снилась ему…
   – Рауди, – сообщила она утром, – есть еще одна тропа – через каньон, с обратной стороны твоего ранчо. Старый Клитус показывал мне, когда я была совсем маленькой. Поедем этим путем. Думаю, будет короче.
   Повернув коней, они поскакали напрямик сквозь сосны к синеющим вдали неясным очертаниям и неожиданно оказались на краю огромного каньона, круто обрывавшегося к песчаной долине, в которой по камням и песку бежал ручей. Объехав скалу, они спустились вниз по узкой извилистой тропе. Дав отдохнуть коням и вдоволь напившись чистой холодной воды, снова сели в седла и двинулись вниз по течению.
   В тени скал было прохладно. Езда заняла несколько часов. Вдруг Рауди тихо окликнул ехавшую впереди Вахо.
   – Гляди, – придержав коня, указал он на землю.
   На песчаном дне каньона отчетливо виднелись следы нескольких подкованных лошадей.
   – Это не индейские кони, – мрачно заметил он. – А никто из известных мне белых не заезжает в эти глухие места. Кроме, пожалуй, одного.
   – Думаешь, Роллик? – спросила она.
   – Кто же еще? Времена изменились, но на ворованное мясо пока есть спрос, а Роллик, я слыхал, болтается где-то поблизости.
   – Следы ведут в нужном нам направлении, – сказала Вахо, – да отсюда и нет другого пути, кроме как вниз по течению.
   – Поехали, – мрачно произнес Рауди.
   Протянув руку назад, ковбой расстегнул кобуру шестизарядника. Винтовка всегда висела у него вниз стволом у правого колена, так что приклад находился практически под правой рукой. Он еще раз проверил ее и убедился, что она наготове.
   Путники двинулись дальше, соблюдая осторожность. Не проехали и двух миль, как стены каньона раздвинулись, открывая широкую долину. Осадив коней, они укрылись в осиновой роще. Перед ними раскинулся широкий зеленый луг, по которому пробегал ручей. Не меньше пятидесяти акров сочной травы. Справа уходил вдаль боковой каньон. На лугу нагуливали вес не менее сотни голов скота.
   На противоположном конце луга ближе к отвесной стене виднелись каменная хижина и загон для скота, где стояло несколько лошадей. Ни одной под седлом.
   Прячась в редких деревьях и кустарнике, они обогнули скалистую стену и, полагаясь на тень от окружавших скал, двинулись вправо. Приблизившись к жилью, Рауди увидел, что ручей перегорожен, образуя большой пруд площадью не меньше акра.
   Указав на пруд, девушка тронула его за руку.
   – Возможно, здесь начало твоих неприятностей, – тихо заметила она. – Ручей, видно, питает твой водопой.
   Он согласно кивнул. Приглядевшись поближе, они увидели, что из пруда сочится лишь тонкая струйка, а вода отведена для орошения еще одного лужка.
   В боковом каньоне тоже пасся скот. Хорн насчитал не менее трехсот голов. Здесь были представлены все тавро Южного каньона, кроме «Бар О», что уже само по себе служило уликой. Он отметил этот факт.
   – Никого не видно, – заметил Рауди. – Загляну в дом.
   – Я подожду здесь. Будь осторожен.
   Оставив Вахо Серебряного Бока, он двинулся к хижине. Подъехав поближе, спешился и подкрался к окну. Внутри – пусто. Распахнув дверь, быстро оглядел помещение. Ночуют шесть-семь человек, продуктов и снаряжения запасено надолго. Видно также, что живут здесь давно.
   Под одной из коек разглядел черный сундук и вытащил наружу. Он оказался заперт на висячий замок. Подобрав валявшийся на полу топор, Рауди сбил замок несколькими точными ударами. В сундуке лежали пара шестизарядников с гравировкой на рукоятках и какие-то бумаги, письма, адресованные Джеку Роллику, и небольшая конторская книга в черном переплете. Хорн только успел раскрыть ее, как вдруг услышал пронзительный крик.
   Вскочив, он ринулся к двери, а потом к зарослям, где оставил Вахо. Треск ломаемых сучьев, еще один сдавленный крик. Вскочив в седло, Рауди мчался к кустам. Спрыгнув на землю, нырнул в чащу.
   Вахо в разорванной кофточке отчаянно отбивалась от рослого дюжего парня в пропотевшей красной рубахе. Обернувшись на звук шагов, он с проклятиями отшвырнул Вахо и схватился за револьвер.
   Рука парня мелькнула словно молния, и ковбой в отчаянии подумал, что ему не опередить противника. Но все же выхватил свой револьвер. Прогремел шестизарядник угонщика, следом раздался выстрел Рауди.
   Удивленно раскрыв глаза, парень приподнялся на цыпочках, медленно разинул рот и рухнул лицом вниз.

Глава 5
В ТЮРЬМЕ ПО ЛОЖНОМУ ОБВИНЕНИЮ

   С револьвером наготове Рауди осторожно шагнул к нему. Он еще никогда не убивал человека, и ему стало страшно. Угонщик поторопился и промахнулся, еще поворачиваясь, видно, споткнулся. Пуля вошла под левую лопатку и вышла в области сердца.
   – О, Рауди, – в ужасе воскликнула Вахо. – Ты убил его!
   – Кажется, так! – ответил он. – И думаю, нам лучше поскорее убраться отсюда, пока не вернулись другие бандиты. Здесь их пятеро или шестеро обретается.
   Они поспешили прочь. В кармане брюк Рауди лежала теперь забытая конторская книжка.
   Когда они уже скакали по границе его ранчо «Слэш Бар», Вахо вдруг заговорила:
   – Рауди, не лучше ли тебе сразу поехать в Арагон и сообщить о случившемся шерифу?
   – Правильная мысль, – озабоченно произнес он. – А как ты?
   – Я буду ждать с Серебряным Боком у Крайних Камней. Ты прямиком отправляешься в город. Когда вернешься, мы заедем к тебе.
   Несмотря на то, что он стрелял, обороняясь и защищая Вахо, Рауди испытывал беспокойство. Убить человека, пусть даже вора и угонщика, вещь нешуточная. Срезая, где только можно, путь, он поскакал в Арагон. Однако приехав, обнаружил, что контора шерифа заперта. Прошел по улице, но так его и не нашел.
   Беспокоясь за Вахо – он понимал, что дружки угонщика могут их выследить, – Рауди прекратил поиски шерифа и вернулся к Крайним Камням. Вместе с девушкой он отправился на «Слэш Бар».
   Въехав во двор, Хорн окликнул помощника, но ответа не услышал. Нила Райса, видно, не было дома. Рауди соскочил на землю. Устало спешилась и Вахо. Расседлав и разнуздав трех взмыленных коней, он загнал их в корраль. Возле крыльца девушка вдруг остановилась.
   – Рауди, – сказала она, – я до смерти устала, но мне надо вернуться к индейцам. Сегодня должен приехать Клитус, будет беспокоиться.
   – Хорошо.
   Он пошел в корраль и стал седлать свежую лошадь. Когда Вахо уже сидела в седле, Рауди взял ее за руку.
   – Вахо, – произнес он, – ты мировая девчонка. Я даже представить не мог, что такие бывают на свете.
   – Ладно уж! Мне было очень интересно.
   – Послушай, – сказал он. – После родео будут шикарные танцы. Пойдем?
   – О, Рауди! – радостно сверкая глазами, воскликнула девушка. – С удовольствием! Танцы! Да я не танцевала с тех пор, как уехала из Бостона! Конечно же пойдем!
   Когда Вахо исчезла в сгущающихся сумерках, Рауди отправился домой. Открыв дверь, он вошел в душную, непроветренную комнату и оставил дверь открытой. Чиркнув спичкой, зажег масляный фонарь. Повернулся, собираясь повесить его на место, и с фонарем в руке прирос к полу.
   Перед ним лежало мертвое тело. Тот самый парень в красной рубахе, которого он убил там, в кустах.
   Но каким же образом он попал сюда? Рауди ничего не слышал, даже приближавшегося топота копыт, пока позади не раздался отрывистый возглас:
   – Эй! Что здесь происходит?
   Обернувшись, ковбой увидел шерифа Бена Уэллса, переводившего взгляд с тела на него.
   – Что тут случилось? – потребовал ответа страж закона. – Кто этот человек?
   За спиной Уэллса возникли Барт Луби и Майк Макналти.
   – Так здесь же преднамеренное убийство, Бен! – торжествующе воскликнул Луби. – Парню стреляли в спину.
   – Нет! – горячо запротестовал Хорн. – Он стоял ко мне левым боком, выстрелил и стал поворачиваться. Моя пуля вошла видите куда – под руку.
   – Все равно сзади! – настаивал Луби. – К тому же, – сурово добавил он, – это лишь твои слова. Ты говоришь, что он стрелял. Гляди, револьвер-то в кобуре!
   – Он убит не здесь! – яростно выкрикнул Хорн. – Этот малый схватил Вахо, с которой мы ехали по ту сторону каньона. Я поспешил на помощь, он выстрелил и промахнулся. Я выстрелил и убил!
   Шериф Уэллс присел возле тела. Достал револьвер, проверил и с мрачным лицом поднял глаза.
   – Револьвер полностью заряжен, – заявил он, – и из него не стреляли.
   – Что? – ошарашенно воскликнул Рауди. – Не может быть! – Он недоуменно пожал плечами. – Тогда выходит, что кто-то притащил его сюда и подменил револьвер.
   Уэллс кусал седой ус. Втайне он симпатизировал Рауди Хорну в той же мере, как не любил Барта Луби, но рассказ парня не укладывался ни в какие разумные рамки.
   – Ты хочешь сказать, – требовательно спросил он, – что убил этого человека по ту сторону каньона? И что кто-то привез труп сюда и подбросил тебе?
   – Именно так! – решительно подтвердил Рауди. – Иначе не могло быть.
   – Надо отдать ему должное за оригинальность, Бен, – расхохотался Луби. – Но он явно не уважает твои умственные способности, если пытается заставить тебя поверить в такие сказки.
   – Придется тебе ехать в город, сынок, – жестко произнес Уэллс. – Давать объяснения.
   – Но мне никак нельзя в тюрьму! – взмолился Рауди. – Завтра же родео.
   – Надо было думать, – вставил Луби, – прежде чем убивать человека. Во всяком случае, это не предлог. Твой конь болен, так что тебе все равно не участвовать!
   Рауди чуть не сболтнул о Серебряном Боке, но вовремя спохватился. Если его отправят в тюрьму и никого здесь не останется, коня без труда уведут.
   – Я знаю этого человека, – вдруг заявил Макналти. – Его зовут Джейк Линер, из компании Роллика.
   – Не важно, – категорически заявил Уэллс. – Убит выстрелом в спину. У нас ничего против него нет, пусть даже он работал с Ролликом. По закону никого нельзя называть жуликом, если преступление не доказано. За этим малым ничего не числится, в розыск он не объявлен.
   – Но послушай! – возмущался Рауди. – У меня есть свидетель. Схватка произошла на глазах Вахо Рейни! Она знает, как все случилось.
   – Вахо Рейни? – уставился на него Уэллс. – Рауди, что ты мелешь? Если она, как ты утверждаешь, ехала с тобой, то где же она сейчас? Тебе не хуже моего известно, что эту девицу никто в наших краях не видал. Не делай из меня дурака! Рассказывай, как было дело, и я постараюсь отпустить тебя под залог.
   – Я все рассказал! – упрямо твердил Хорн. – Хочешь верь, хочешь не верь!
   – Мы тебя забираем, – объявил Уэллс. – Майк, подавай этому джентльмену коня, да поживее!
   Барт Луби глядел на дверь спальни. Он думал о старом секретере. Много раз Луби пытался проникнуть сюда, но всегда тут кто-нибудь болтался. Обвиненный в убийстве, Рауди теперь не вернется. И на родео ему не бывать…
   В тяжелом молчании группа прошествовала в Арагон. Рауди приуныл. Родео – последняя соломинка, на которую он так надеялся, сломалась. Ему конец. Получив приз за победу, он мог бы расплатиться за ранчо.
   Он поймал себя на мысли, что в эти дни ни разу не вспомнил о Дженни. Хотя с тех пор, как несколько лет назад с нею познакомился, он мечтал только о ней. В его воображении она была идеальной девушкой, самой красивой в округе. Когда состоялась их помолвка, он просто не верил своему счастью.
   Однако после того, как они стали чаще встречаться и он получше узнал ее, появились первые сомнения. В конечном счете кроме красоты для семейной жизни важны и другие качества, и, хотя он упрекал себя в том, что несправедлив к ней, их-то Дженни как раз не хватало. Несмотря на это, его верность не давала воли таким настроениям до того дня, когда девушка сама разорвала помолвку. Пережив в первый момент потрясение и боль, Рауди вдруг ощутил странное чувство облегчения и свободы.
   В городе Хорна благополучно водворили в тюрьму, где он провел ночь, а когда проснулся, утреннее солнце высвечивало на стене оконные переплеты. Некоторое время лежал неподвижно, потом все вспомнил, и защемило сердце. После всех приготовлений и треволнений в день родео он сидел за решеткой!
   Рауди медленно поднялся с постели, оделся, сполоснул лицо холодной водой из оставленного в камере ведра. Уныло поглядел из-за решетки на запруженную людьми улицу. Все коновязи заняты, множество колясок и фургонов. Еще час – и по городу будет не проехать. Похоже, ожидания патриотов города, устроителей Праздника скотовода и родео, оправдаются: на представление съедется не менее трех тысяч зрителей.
   Однако шли часы, а он, проклиная судьбу, то метался по камере, то смотрел в окно. Слышал, как играет оркестр, как начинается предшествующая большому параду и родео суматоха. И тут у решетки возник шериф Бен Уэллс.
   – Рауди, обещаешь не покидать город, если я выпущу тебя участвовать в представлении? – покусывая ус, спросил Уэллс. – Я тебя знаю, сынок, и никогда не считал, что ты способен стрелять в спину, но твоя история очень уж не похожа на правду. Но у меня только что появился ключик, который, надеюсь, поможет добраться до истины. Не исключаю, что мы поторопились, и поэтому я хочу отпустить тебя на время родео.
   С радостным воплем Рауди выскочил в отворенную дверь. Схватив шерифа за руку, стал горячо благодарить, но Уэллс затряс головой.
   – Не меня благодари. Тут одна молодая особа.
   Быстро обернувшись, Рауди увидел Вахо.
   – Ты? Здесь?
   – Ты же пригласил меня на танцы. Неужели забыл? – засмеялась она. – Когда узнала, что ты в тюрьме, естественно, захотела тебя выручить! Не может же девушка идти на танцы с парнем, если он в тюрьме, верно, шериф?
   Бен Уэллс, подмигнув, покачал головой.
   – Сынок, – серьезно добавил он, – представить не могу, где ты ее отыскал и какие у тебя виды, но тебе досталась замечательная девушка, и я бы на твоем месте не упустил ее.
   Вахо зарделась, и глаза ее весело заблестели. Она по-прежнему была в брюках и синей рубашке, но этим утром вся так и светилась от радости. Рауди крепко сжал ее руку.
   – Как тебе удалось? – воскликнул он.
   – Потом расскажу. Но я сделала не только это. Теперь поспешим на место родео. Серебряный Бок уже там, ждет тебя. Мы его покрыли попоной, чтобы никто не узнал.
   Рауди понял, что Вахо продумала все. Майк Макналти достал одежду, которую ковбой купил специально для родео, и Хорн быстро вымылся и переоделся. Вышел в безупречно сшитых рубашке и брюках серого цвета, белой шляпе и черном шейном платке. Карманы обрамляла черная тесьма. На бедрах его старые револьверы, но в новых черных блестящих кобурах. Заранее разношенные сапоги удобно сидели на ноге.
   – Ой, Рауди! – воскликнула пораженная Вахо. – Какой ты красивый!
   Парень покраснел.
   – Я? – поперхнулся он.
   Майк Макналти и Пит Чемберлен от души расхохотались, заставив его покраснеть еще гуще.
   Рауди поспешил к Серебряному Боку. Сняв попону, провел короткую разминку и снова поставил коня в отведенное ему стойло.
   – Никого не подпускать, – предупредил он. – На этом коне я только мечу лассо. До того умен, что даже страшно!

Глава 6
ЧЕТВЕРОНОГИЙ ДЬЯВОЛ

   Стоя рядом с Вахо, Рауди повернулся к арене. Трибуны забиты до отказа. И тут он увидел Барта Луби, который направлялся к стартовым воротам. Рядом с ним шла Дженни Уэлман!
   Заметив его, Барт вздрогнул и нахмурился.
   – Что ты здесь делаешь? – требовательно спросил он.
   Дженни с презрительной улыбкой зыркнула глазами в сторону девушки, отметив для себя потрепанную одежду Вахо.
   – Выступаю на состязаниях, Барт, – небрежно бросил Рауди. – Думаю, теперь тебе придется тягаться со мной в заваливании бычка, да и во всем остальном тоже.
   – Откуда у тебя конь? – с подозрением спросил Луби.
   – Достал, – ответил Рауди, переводя взгляд на Дженни. Он вдруг почувствовал, что совсем на нее не обижен и не сердится. – Дженни, – дружелюбно улыбаясь, начал он, – позволь представить тебе Вахо Рейни. Мисс Рейни, это мисс Уэлман и Барт Луби.
   – О! – воскликнула Дженни. – Та самая индейская девушка, верно? Или нет, белая девушка, которая живет в вигваме? Забыла, как точно.
   – Да, это именно я, – чуть улыбнувшись, непринужденно ответила Вахо.
   Рауди ухмыльнулся. Вахо может сама постоять за себя. Дженни не скрывала своего раздражения и злости. Однако Вахо ей не уступала.
   – Рада побывать сегодня здесь.
   – Как же, как же! – нанесла ответный удар Дженни. – Слыхала, у вас там довольно грязно. Наверное, иногда требуется немножко переменить обстановку.
   – Любое разнообразие – хороший отдых, – проворковала Вахо. – Вам бы следовало как-нибудь попробовать, хотя… – неожиданно сухо закончила она, – вы, конечно, предпочли бы оставаться городской девушкой?
   Прежде чем побледневшая от ярости Дженни успела ответить, Вахо взяла Рауди за руку.
   – Пойдем, милый, – нежно промолвила она.
   К Дженни вернулся голос.
   – Городской девушкой! – в бешенстве крикнула она. – Что позволяет себе эта паршивая индеанка! Да я…
   – Наплюй на это, – пожал плечами Барт. – Она, должно быть, хотела сказать «горожанка».
   – Я хорошо понимаю, что она хотела сказать! – бушевала Дженни.
   Но Луби не слушал. Глядя на носки сапог, он раздумывал. И мысли его были не из веселых. Несмотря на все его коварные замыслы, Рауди Хорн сегодня участвует в родео, и если Уэллс его отпустил, то у него возникли для этого достаточные основания.
   Только ли показания этой девчонки, Вахо? Его обуревали сомнения. В глазах Рауди светилось торжество. Ладно, черт с ним! У Рауди нет ковбойского коня, и в этом номере состязаний у него никакой надежды на победу. Не победит и в объезде диких скакунов. Но все рассуждения не приносили Луби облегчения. Что-то не так, совсем не так!
   Когда подошли к стартовым воротам, Вахо Рейни, извинившись, куда-то скрылась. Начали выстраиваться участники парада. Макналти подвел к Рауди Серебряного Бока, оседланного, но под попоной. Рядом в поводу пегая с белой гривой кобылка Вахо.
   Заиграл оркестр. Толпа возбужденно зашумела. Серебряный Бок вздернул голову, раздувая ноздри, блеснул глазами. Видно, нахлынули воспоминания о прошлых парадах и победах. Рауди стал рядом.
   – Да, так оно и есть, приятель! Покажи им, на что способен, как показывал при Баке!
   Большой красивый конь, словно соглашаясь, закивал головой.
   Майк вдруг издал восторженный вопль.
   – Босс! – хрипло прошептал он. – Гляди-ка!
   Рауди испуганно повернулся, и у него отвисла челюсть. Перед ним, одетая в темно-зеленое с серебром, во всем великолепии предстала Вахо Рейни!
   Красивая, статная, смуглая девушка горделиво смотрела ему в глаза – горделиво, но вопросительно – находит ли он ее красивой? Находит. Это читалось в глазах всех мужчин, обернувшихся на восторженное восклицание Майка.
   Дженни Уэлман тоже выглядела прекрасно как никогда. Но ее бледные черты и белокурые локоны не шли ни в какое сравнение с ярким очарованием смуглой красавицы.
   – Как я? – с озорными искорками в глазах спросила Вахо. – Приберегла платье к такому случаю. Почему-то верила, что ты примешь участие в празднике. Хотела, чтобы тебе было не стыдно со мной!
   – Не стыдно? – воскликнул Рауди. – Прелесть моя, да мне кажется, что какая-то чародейка взмахнула своей волшебной палочкой над дочкой дровосека и сделала ее краше царицы Савской и Елены Прекрасной вместе взятых! Погоди, что еще скажут зрители!
   – А тебе не хочется, хотя бы чуточку, – кротко спросила она, – чтобы меня увидела Дженни Уэлман?
   Девушка чопорно поджала губы, но в глазах бегали бесенята.
   – Спрашиваешь! – расплылся в улыбке Рауди.
   Майк Макналти сбросил попону с Серебряного Бока. Подсадив Вахо на пегую кобылку, Рауди вскочил в седло.
   Мимо проходили шериф Бен Уэллс и хозяин родео Дик Уивер. Уивер остановился как вкопанный.
   – Гляди! – воскликнул он. – Да это же Серебряный Бок!
   При упоминании легендарного имени самого знаменитого на юго-западе ковбойского коня все присутствовавшие обернулись. Глазея, сгрудились вокруг.
   – Верно, Серебряный Бок, – спокойно подтвердил Хорн.
   Снова грянул оркестр, и парад начался.
   Кличка коня как по волшебству пронеслась по трибунам, так что, когда участники состязаний выехали на поле, все взгляды устремились на воскресшего из мертвых знаменитого чемпиона. Потом на гордо сидевшего в седле всадника и на изящную девушку в зеленом с серебром наряде рядом с ним. Услышав возбужденные возгласы, Дженни Уэлман повернулась в седле – она скакала в паре с Луби, – и улыбку будто смыло с лица. Ей стало не до смеха – в сравнении с ехавшей сбоку Рауди девушкой Дженни выглядела более чем скромно. И она это поняла.
   Барт Луби тоже услышал имя Серебряного Бока, но не обернулся. Лишь подскочило сердце. Он стиснул зубы. Родео и для него много значило, и он заранее вступил в борьбу с Рауди, чтобы его выиграть! Не важно, каким путем, но выиграть!
   В толпе зрителей едва ли нашелся бы человек, который не понимал, свидетелем каких драматических страстей ему предстоит стать. В маленьком городке сплетни разлетаются быстро, и новость, что Дженни Уэлман вернула Рауди Хорну кольцо, уже дошла до каждого, так же как и то, что участвовавшие сегодня в родео Барт Луби и молодой ковбой находились в ссоре.
   И вот перед их глазами рядом с Рауди гордо восседает таинственная девушка с гор, о которой все слышали, но никто ее прежде не видел. А сам Хорн, которого списали со счетов, когда охромел его Малыш, в последнюю минуту выпущен из тюрьмы и примет участие в родео да еще на знаменитом коне – Серебряном Боке!
   Стоя у стартовых ворот, Рауди внимательно следил за состязаниями. В родео участвовало много хороших наездников. Но он понимал, что бороться предстоит с Бартом Луби.
   Никогда еще он не выступал перед такой массой людей. Всю свою жизнь он провел в седле, выступал на родео в небольших городках, два лета объезжал диких мустангов, участвовал в отборах бычков для состязаний, где соревновались знаменитости. Но он никоим образом не считал себя таким профессионалом, как Барт Луби.
   Лучше всего он умел отлавливать бычков; этим повседневно занимался в течение многих лет, но не участвовал в подобных состязаниях, хотя предстоявшее родео имело далеко не самый высокий класс.
   С другой стороны, Барт Луби выступал и постоянно побеждал на всех крупных соревнованиях с участием известных профессионалов. Сегодня в первом номере, предварительном соревновании по отлавливанию и заваливанию бычков, Рауди предстояло работать на знаменитом коне, которого он совсем не знал как своего напарника. Разглядывая пыльную арену, которая скоро станет местом опасной борьбы, он впервые осознал все ее значение для своей судьбы.
   Что касается взметавшихся вверх копыт, яростных попыток диких коней сбросить седока и бешеного бега свирепых быков, все это было ему не в новинку. Он видел растоптанных насмерть или покалеченных под копытами обезумевших мустангов наездников. Но сегодня для Рауди ставка в игре -больше, чем жизнь, и, изучив Луби в прошлые дни на «Бар О», он не сомневался в его ловкости и мастерстве. С тех пор Луби, несомненно, стал еще сильнее.
   – Дурак я, – ругал себя Рауди. – Лезу на рожон, когда здесь все решено заранее. Не ровня я этой компании.
   После парада приунывший Рауди стал смотреть представление. Из стартовых ворот на поле стрелой вылетел первый бычок, и следом ковбой на коне в яблоках. Он узнал Гаса Петро, грека из Шайенна. Сомнения уступили место любопытству. После того как осела пыль, объявили время. Рауди улыбнулся. Такое время он побьет. Наверняка побьет.
   И все же, когда выкрикнули его имя и он услышал гул голосов, внутри что-то оборвалось.
   – Друзья, выступает Рауди Хорн. Тавро – «Слэш Бар». Под наездником самый знаменитый ковбойский конь всех времен – Серебряный Бок!
   Красноватой молнией мелькнул бычок. Серебряный Бок ринулся следом. Только теперь Рауди понял, что все слышанное о коне – лишь часть того, на что он способен. Вороной с белым пятном на боку стремительно нагонял удиравшего бычка. Подобно стреле взметнулось лассо Рауди, и почти в то же мгновение он, соскочив с коня, повалил и накрепко связал ревущее и сопротивляющееся животное.
   – Вот так, друзья! – прогремел над полем голос Уивера. – Рауди Хорн на Серебряном Боке, одиннадцать секунд ровно!
   Редкое время, но он дважды в него укладывался, подумал Барт Луби, прищурился и тут же помчался за выскочившим из ворот бычком. Заарканил, повалил, связал…
   – Одиннадцать и одна пятая секунды! – выкрикнул Уивер.
   Злобно сверкнув глазами, Барт тихо выругался. Дернув поводья, резко повернул коня и поскакал к трибунам. Ничего! Это только предварительный заезд, впереди еще финал. Но он никогда не верил, что Рауди Хорн способен его побить, пусть даже на одну пятую секунды и в предварительном заезде. Не любил проигрывать!
   Пока играл оркестр и клоуны из кожи лезли вон, изображая только что происходившие на арене события, участники состязаний направились на жеребьевку в скачках на необъезженных мустангах.
   Вахо ждала Рауди у стартовых ворот номер пять, откуда ему предстояло выезжать. Он вытянул Четвероногого Дьявола, свирепого зверя, на котором в прошлом году из двадцати двух наездников удержались только два, а в этом сезоне конь победил всех. Барту Луби достался Светлячок, норовом не лучше Дьявола.
   – Молодчина! – похвалила Вахо. – В жизни не видела такой быстрой работы!
   Рауди слабо улыбнулся.
   – Надо еще лучше, дорогая, – чистосердечно признался он. – Барт Луби тоже выступил хорошо, а в следующий раз он выложится по-настоящему.
   – У тебя получится! – убеждала она. – Уверена, что получится!
   – Может быть, – согласился он. – Но если получится, то благодаря этому коню. Теперь мы уже познакомились. Будем надеяться, что достанется бычок пошустрее.
   – А как с этим заездом? – обеспокоенно спросила она. – Конь достался трудный.
   – Как раз такого я и хотел. На легких лошадках родео не выиграть. Чем труднее конь, тем весомей результат – если удержишься.
   Барт Луби на Светлячке выступал первым. Как сущий дьявол конь вылетел из ворот и понесся в бешеном галопе, затем, взбрыкивая, закружился в безумной пляске. Луби, красуясь, уверенно, как и подобает профессионалу, держался в седле и, орудуя поводьями и терзая шпорами бока, то осаживал коня, то подавал вперед. Оставаясь в седле, закончил блестящим финишем. Соскочив с коня, поднял руку, приветствуя ликующую публику.
   Рауди, облизывая пересохшие губы, вглядывался в облако пыли. Встав на перекладину, заглянул в загон на дрожавшего мелкой дрожью гнедого. Стоявший поблизости шериф Бен Уэллс предупредил Хорна:
   – Не зевай, парень. Четвероногий Дьявол – настоящий зверь. Когда соскочишь, не поворачивайся спиной, иначе – конец.
   Рауди кивнул и, стиснув зубы, вскочил в седло и сунул ноги в стремена. Крепко сжал поводья. Снова загремел голос Уивера:
   – Внимание, друзья! Пятые ворота! Рауди Хорн на живой бочке с порохом – Четвероногом Дьяволе!
   Рауди, подняв шляпу, крикнул:
   – Поехали, ребята!
   Поднялся шлагбаум, и конь, грохоча копытами, пулей вырвался на арену. Гибкая фигура Рауди извивалась в такт его движениям. В глазах замелькали заполненные зрителями трибуны. Затем последовал каскад таких головокружительных вращений и взбрасываний копытами, в сравнении с которыми все испытанное ковбоем раньше показалось бледной тенью.
   Гнедой разбойник был изощренным бойцом и точно знал, для чего он здесь. Надо во что бы то ни стало сбросить с себя это цепкое, как репейник, существо. Круто выгнув шею, Четвероногий Дьявол при каждом прыжке то складывал вдвое свое мускулистое тело, то бешено взбрыкивал всеми четырьмя ногами, вздымая тучи пыли, то вертелся волчком, набирая очки пришпоривавшему его седоку.
   Когда оставалось меньше секунды, гнедой, грозя раздавить всадника, шарахнулся к северной стенке. Увидев стенку в нескольких дюймах от себя, Рауди охнул и стал выворачивать голову коня. Четвероногий Дьявол, верный своему имени, круто развернулся и уже после свистка продемонстрировал такой каскад трюков, что все предыдущее показалось детской забавой.

Глава 7
НЕОБЪЯВЛЕННЫЙ НОМЕР

   От судейского столика навстречу поспешили ковбои, но Рауди, высвободив ноги из стремян, соскочил с коня, как только тот коснулся земли всеми четырьмя копытами. И тут с оскаленной пастью гнедой бросился на седока, но Рауди, круто повернувшись, отскочил в сторону, и взбешенный мустанг очутился в загоне. Под восторженные крики Хорн медленно побрел по арене. Ликующие возгласы провожали его до пятых ворот.
   – Этот конь, должно быть, заодно с тобой, – встретил его улыбкой Уэллс. – На публику, да и на судей, произвело большое впечатление, когда он бросился на тебя! Показал себя во всей красе!
   – Если это дружеские намерения, – ухмыльнулся Рауди, – избави Бог меня от таких друзей!
   – У тебя есть пара хороших друзей, сынок, – скороговоркой выпалил Уэллс. – Не из лошадиной породы.
   Луби стоял неподалеку. Повернувшись, оперся на перекладину ворот.
   – Повезло, – бросил он. – Еще как повезло.
   Рауди хмуро поглядел на него.
   – Может быть. Надеюсь, повезет и дальше.
   – Не повезет, – отрубил Луби. – Кончилось твое везение! Я заявил протест судьям: участие убийцы подрывает престиж состязания.
   – Убийцы? – взвился Рауди. – Ах ты…
   Барт Луби был к этому готов. Слишком поздно Рауди увидел кулак. Сокрушительный удар правой пришелся по челюсти, сбив его с ног. Он упал навзничь в пыль. Барт бросился на него. Рауди откатился и быстро вскочил. От удара по корпусу сильный противник зашатался. Но быстро придя в себя, снова ринулся на Хорна. Тузя его и левой и правой, он завершил свой выпад коварным хуком в подбородок, от которого у Рауди подкосились колени.
   Уйдя нырком от левой, Хорн пошел на сближение, но Луби, вцепившись в него, швырнул на землю. С залитым кровью и вымазанным грязью лицом Рауди поднялся и, как сквозь туман, увидел надвигавшегося на него с торжествующей улыбкой дюжего ковбоя.
   Руки противника были явно длиннее. Рауди попытался уклониться от левой и поймал сокрушительный апперкот правой в зубы. Дышащий яростью Барт приблизился вплотную, молотя обеими руками. И тут Рауди увидел свой шанс. Луби широко замахнулся левой, и Хорн пустил в ход правую. Отбив хук, словно молотом двинул Луби в подбородок.
   Изумленно вскинув глаза, тот зашатался, а Рауди, будто приклеившись к нему, принялся колотить справа и слева мощными боковыми по корпусу. Луби замахнулся правой, но Рауди опять ждал левую. Поймав момент, дал волю правой.
   Барт со всего маху рухнул в пыль. Перекатился на живот. Рауди отошел назад, ожидая, когда тот поднимется. Из губы сочилась кровь, на щеке темнел кровоподтек, но Рауди чувствовал себя прекрасно.
   Луби вскочил и, размахивая руками, попер на Хорна, но тот, снова сблизившись с ним, нанес удар левой по корпусу и следом правой в голову. Луби дернулся назад, а Хорн, предвкушая победу, зажал его покрепче. Резкий удар левой по голове, правой, снова левой. Нырнув под занесенную Луби правую руку, прямым ударом левой он послал врага в нокдаун.
   Разбитый наголову, Барт распластался в пыли. Рауди наклонился, поднял его за шиворот и отшвырнул к ограде загона. Занес было правую руку, чтобы расквасить физиономию, но остановился.
   Подчеркнуто спокойно отступил назад.
   – Ладно, Барт, – невозмутимо произнес он. – Ты начал и получил то, на что давно напрашивался, но это еще не все. Хочу, чтобы ты очухался, потому что собираюсь выбить из тебя пыль там, на арене. Буду считать, что победил, только когда побью тебя на опилках!
   Демонстративно повернувшись спиной, зашагал к конюшне.
   Наклонившись над ведром, смыл с лица грязь и кровь и причесался. Внезапно нахмурился, вспомнив о Ниле Райсе. Что стало с печатником? В суматохе ареста и затем родео совсем не было времени узнать, куда он подевался. Правда, теперь парень мог уже вернуться на ранчо.
   Что держит при себе Бен Уэллс? Что за друзья, о которых он говорил? Не они ли помогли его освобождению и участию в родео? Рауди раздирали заботы и сомнения. Он понимал, в каком отчаянном положении находится. Кроме Вахо, у него нет ни одного свидетеля. В глазах шерифа, да и вообще людей, его рассказ о том, что убитый им в далеком каньоне человек непонятным образом попал в его дом, выглядел абсолютно неправдоподобно.
   Он заставил себя не думать об этом. Прежде всего состязания. Всему свое время.
   Следующим номером объявили езду на неоседланных мустангах, затем предстояло единоборство с бычком и скачки на быках. После этого заключительные состязания по отлавливанию бычков. В финале участвовали четверо: кроме них с Бартом Луби еще Касс Уэбстер из Прескотта и Тони Сандовал из Буффало, штат Вайоминг.
   Объезжать неоседланных мустангов было любимым делом Рауди, и он на доставшемся ему Кугуаре, дьяволе, а не коне, вышел первым. За ним шел Луби, и третьим, почти вплотную, Уэбстер. Луби выиграл единоборство с бычком, отыграв у Рауди две пятых секунды. Сандовал, ковбой из Вайоминга, победил в скачках на быках. Рауди снова стал вторым, а Луби третьим.
   К концу дня вспотевший и до смерти уставший Хорн побрел к загонам. Все решится завтра, а пока что по сумме очков он впереди Луби…
   Настало утро. Наэлектризованные ожиданием трибуны гудели. Участники состязаний и те бросали долгий взгляд вслед спокойно шагавшему к конюшне Рауди. Серебряный Бок встретил его тихим ржанием. Хорн остановился поговорить с конем. Тот мягкими губами ткнулся ему под мышку.
   Подошел Касс Уэбстер.
   – Не верю я этому трепу насчет убийства, парень, – тихо сказал он. – Не знаю, из-за чего весь этот шухер, но что до меня, то первое место по праву твое. – Касс раздавил ногой сигарету. – В прошлом году в Уайт-Роке Луби подложил мне свинью. Грязный он человек, Хорн. Смотри в оба!
   – Спасибо, – ответил Рауди.
   Его внимание отвлекла Вахо Рейни, приближавшаяся к нему под восхищенными взглядами окружавших.
   – У нас гости, – объявила она. – Следи за тем, что говоришь.
   – Не понимаю, – озадаченно нахмурился Рауди.
   – Поймешь… Гляди!
   Он быстро обернулся. К ним подходила небольшая группа индейцев. Впереди выступал старый Клитус, за ним члены его племени. Кроме одного. Этим одним оказался закутанный до головы в одеяло Кочино!
   – Рад вас здесь видеть! – от души воскликнул Рауди. – Очень рад! Если что-нибудь надо сделать для вас, говорите.
   Глядя на Серебряного Бока, они стали тихо переговариваться между собой.
   – Они и вчера были здесь, – прошептала Вахо. – Видели, как ты выступил.
   Кочино вдруг, оживленно жестикулируя, заговорил с девушкой. Блестя глазами, она повернулась к Хорну.
   – О, Рауди! Он говорит, что ты можешь оставить коня себе! Он тебе его дарит!
   – Господи Боже! – Вне себя от счастья, Рауди не находил слов. – Что мне ему сказать? Что подарить?
   – Ничего. Это… он просит об одной вещи. – Вахо залилась краской.
   – О чем? Сделаю что угодно!
   – Я… теперь не могу. Скажу потом.
   Она поспешила прочь. Старый индеец довольно захихикал. Клитус тоже обнажил в улыбке щербатый рот, но глаза глядели грустно.
   Арену окружила еще выросшая за ночь огромная толпа. Сидели и стояли где только можно. Пит Драго со своими дьявольскими наездниками выкидывал головокружительные трюки, с ними соперничали клоуны, порой превосходя их в мастерстве и трюкачестве. Потом последовали гонка фургонов и показательные соревнования по владению пастушеским кнутом.
   К началу финальных состязаний в заарканивании бычков Рауди Хорн в полной готовности сидел на Серебряном Боке, На этот раз он выступал следом за Бартом Луби. Заранее проверенные в конюшне плетеные лассо свернуты в кольца и готовы к работе. Он накинул их на переднюю луку седла. Тут его подозвал Уэллс, и Рауди направился к нему.
   – Сразу после заезда подойдешь ко мне, – приказал шериф.
   Рауди с мрачным видом кивнул.
   – Обязательно, – заверил он. – Найду тебя сам. Большое спасибо тебе, Бен, за то, что дал мне этот шанс. Буду готов вернуться в тюрьму.
   С тяжелым сердцем Рауди снова сел в седло. Задумавшись, глядел на арену. Вчерашнее время, одиннадцать секунд, – хорошее время. С таким временем можно выиграть не одно состязание, но уложится ли он в него сегодня?
   Сняв лассо, оставил одно в правой руке. Другое взял в зубы. Внезапно мелькнуло подозрение, заставив отвлечься от арены, куда уже устремился вслед за бычком Барт Луби. Губы ощутили в сыромятном ремне что-то непонятное. Выдернув из зубов плетеную веревку, стал разглядывать ее. Обе жилы оказались аккуратно надрезаны пилкой или каким-то другим острым предметом. Станешь стягивать ноги бычку, лопнут словно нитки!
   – Время! – прогремел над ареной голос Уивера. – Барт Луби спеленал бычка в рекордное для наших состязаний время – десять и девять десятых секунды!
   По трибунам прокатился восторженный рев. У Рауди оборвалось сердце. Услышав, что объявляют его имя, повернулся в седле.
   – Касс! – что было мочи отчаянно заорал он. – Лассо! Скорее!
   Вскочивший словно ужаленный Уэбстер сунул в руки Рауди свои лассо. Рауди бросил ему надрезанные ремни.
   – Погляди! – крикнул он уже на скаку.
   Увидел, как из ворот на арену выскочил его бычок. Серебряный Бок, заметив, ринулся за ним. Взметнувшаяся веревка Рауди захлестнулась на рогах бычка. Соскочив с седла, Хорн одним движением повалил его. Сердце бешено колотилось, нос забивала пыль, но он мгновенно скрутил ноги и, выпрямившись, поднял руку!
   Над ареной повисла тишина. Потом раздался возбужденный голос Уивера.
   – Друзья! – объявил он. – Рауди Хорн на Серебряном Боке победил в заарканивании бычка с рекордным временем десять и восемь десятых секунды!
   Его слова потонули в ликующих возгласах. Вскочив в седло, Рауди рысью поскакал к судейскому столу. Его знаменитый конь взвился на дыбы. Отвечая на приветствия, Рауди размахивал шляпой. Затем под победные звуки оркестра и гром оваций Серебрянный Бок танцующим шагом пронес своего хозяина по арене. Развернув коня, Хорн вернулся к стартовым воротам.
   Из головы не выходили надрезанные ремни. Ему могли подменить лассо, если это задумали заранее, только в тот момент, когда он перекинулся парой слов с шерифом.
   Но Барт Луби тогда сидел на коне, ожидая сигнала, рядом с Серебряным Боком!
   «Быстрая работа!» – подумал Рауди. Его выручило то, что он почувствовал губами надрез. Лопни ремни, и не видать бы ему победы.
   Соскочив с коня, он подошел к тесному кругу людей. Возле шерифа Бена Уэллса собрались Касс Уэбстер, Тони Сандовал, Нил Райс и другие. В центре, злобно оглядываясь по сторонам, стоял побледневший Барт Луби.
   Рауди протолкался вперед.
   – Вот теперь, – взорвался он, – ты свое получишь!
   – Погоди, Хорн, – оборвал его Уэллс. – Осади назад! Он теперь за мной!
   – Все это враки! – огрызнулся Луби. – На кой мне черт? Мало ли что болтает Уэбстер – не трогал я этого лассо!
   – Такие же штучки водились за тобой в Уайт-Роке! – заявил Уэбстер. – Если я, как ты говоришь, лгу, кнут у тебя в руках! Давай, бей!
   Уэллс сердито повернулся к нему.
   – Заткнись! – приказал он. – С этим лассо достаточно грязное дело, но я арестую Луби за подлог и угон скота.
   – Что? – еще больше побледнел Луби. – Что ты болтаешь?
   – Что слышишь, – спокойно ответил Бен Уэллс. – Этот малый, – показал он на Райса, – нашел в столе старого дома на ранчо «Слэш Бар» подлинное завещание. Кроме того, обнаружил там документ, с которого содрали печать. А я тем временем послал пару помощников с отрядом полицейских прочесать ту долину, о которой говорил Рауди. Они попали в точку и накрыли Джека Роллика и двоих его парней. Роллик сознался, что помогал тебе, Луби, перетащить тело и подбросить его Рауди. Кроме того, когда я упек за решетку Хорна, то обыскал его и обнаружил то, о чем он начисто забыл, – конторскую книжку Роллика, свидетельствующую, что он угонял коров и продавал их через тебя или тебе. Там даже записано, сколько он отстегивал тебе как наводчику.
   – Все это сплошная ложь, – неуверенно запротестовал Луби.
   – Пока ты соревновался тут, ордер на арест дал нам возможность заглянуть к тебе домой, – безжалостно продолжал Уэллс, – и мы отыскали поддельное завещание. Райс, вот он, показал мне, как печать сняли с одного документа и поставили на другой. Он также показал, что находившийся у тебя документ не что иное, как адресованное тебе старое письмо Слейтера, которое ты переделал в завещание. Там полно подчисток, одни слова стерты, другие добавлены.
   Подняв глаза, Хорн увидел стоявшую рядом Дженни Уэлман с раскрытым ртом. Она испуганно глядела на Луби, потом перевела взгляд на Рауди. Резко повернувшись, побежала прочь.
   У Хорна не было никакого желания слушать дальше. Он оправдан. Райс поймал его взгляд.
   – Босс, – сказал он, – я поступил, как счел нужным. Ты уехал, пришлось действовать самому.
   – Молодец, – похвалил Рауди. – Рад, что так получилось, – добавил он, ища глазами так нужное ему лицо. – Можешь оставаться у меня сколько пожелаешь.
   Вахо Рейни выводила из конюшни свою пегую кобылку. Оставив Райса, Рауди подошел к ней. Их взгляды встретились.
   – Дорогая, – спросил он, – сколько баранов я должен дать за тебя Клитусу?
   – Скорее он будет рад дать тебе баранов, лишь бы сбыть меня с рук, – рассмеялась она. – Он меня любит, но теперь, когда я стала образованной девицей, думаю, представляю для него лишнюю заботу.
   – Может быть, ты не захочешь выйти замуж за коровьего пастуха, пусть даже у него есть ранчо.
   – Да что ты, Рауди! – весело глядя на него, вдруг рассмеялась она. – Мы же помолвлены или почти помолвлены с тех пор, как получили Серебряного Бока!
   – Что? – удивленно вытаращил глаза Рауди. – Что ты имеешь в виду?
   Она покраснела, глядя на него счастливыми глазами.
   – Знаешь, я сказала Кочино, что у твоего народа существует обычай, по которому невеста должна привести в дом мужа пони, причем самого лучшего пони. Вот об этом он и говорил утром у конюшни. Он заявил, что единственное, о чем просит взамен коня, которого он дарит мне для тебя, так это чтобы ты хорошо заботился о своей женщине!
   Рауди не удержал смеха.
   – По-моему, сделка что надо, – то ли в шутку, то ли всерьез заметил он. – Черт побери, ни один конь не обходился мне так дешево!

Историческая справка
КРЕПКИЕ ПАРНИ

   Никто никогда не узнает, сколько людей ушло на Запад и там сгинуло. Одни убиты при налете индейцев, другие умерли от жажды, третьих растоптали бегущие в панике стада. Да мало ли еще иных несчастных случаев! Повседневный труд первопроходцев опасен и тяжел. Зачастую им приходилось работать в одиночку. Если случалось несчастье, помощи ждать не от кого, выкарабкивались кто как мог. На обочинах дорог осталось множество могил со стершимися от непогоды именами.
   Напрасно ждали писем оставшиеся на Востоке родные и друзья. Женщины подчас думали, что их бросили, но всему виной был ненасытный Запад. Этот дикий край поглощал людей, не оставляя следа. Гибли даже отчаянно смелые и сильные, пропадали за понюх табаку.
   Но некоторых, таких как Джим Дрю, герой следующего рассказа, не так просто удавалось отправить на тот свет.
   В моем романе «Конагер» на вопрос, не принадлежит ли его герой к любителям попалить из револьвера, отвечают: «Нет, но он из числа тех, кого подобные любители оставляют в покое. Если им хватает ума».
   И таких встречалось много. Они не являлись ни стражами порядка, ни бандитами, ни картежниками, о которых так много писали газетчики и историки. Эти простые крепкие парни отстаивали свое право на существование. Один из них Керк Джордан, выставивший из Доджа знаменитого мастера пальбы Билли Брукса; другой – полковник Фрэнк Норт, известный как один из лучших стрелков, но никогда не ввязывавшийся в драки. В Аризоне я встречал старого индейца, которому, как говорили, за девяносто (я так и не узнал его настоящий возраст, но если судить по лицу, то он прожил не меньше двух жизней), – он бил перепелов в голову. Я не раз сам видел, как этот индеец стрелял себе на пропитание по две-три штуки за раз.
   Его не называли среди знаменитых ганменов (хотя поговаривали, что на его счету числилось несколько трупов), но сам он плевал на такую славу.

ПАРТНЕР С РИО

   День клонился к вечеру. Тэнди Тайер, рослый парень с соломенной шевелюрой, ехал по речной долине. Легкая сутулость свидетельствовала о проведенных в седле долгих часах и многих годах. Спокойный уверенный взгляд говорил о том, что он человек сильный и знает, чего хочет. Не доехав до запруды, он осадил серого и стал озираться, будто разыскивая отсутствующую часть рельефа.
   Поворачиваясь в седле, он чуть напряженно вглядывался в выжженные солнцем красные скалы. Все ориентиры в точности совпадали. Именно здесь, на этом месте, должно находиться ранчо старины Дрю. Вот он, бьющий из земли ключ, а справа неподалеку шумит река. Высоко слева словно стрелка указателя – белый зубчатый выступ скалы.
   До настоящего момента все детали картины фут в фут соответствовали имевшимся у него подробным описаниям. Только ни конюшни, ни корраля, ни дома, ни самого Джима Дрю – и ничего вообще, что свидетельствовало бы о их существовании, он обнаружить не мог.
   Соскочив с седла, Тэнди потянул за поводья. Серый охотно, но без торопливости двинулся к пруду и опустил морду в прозрачную воду. Тайеру и самому хотелось пить, но загадка не выходила из головы. Быстрым характерным жестом он сдвинул на затылок шляпу, обнажив простое обветренное лицо, и принялся внимательно изучать местность.
   Заслышав стук копыт, повернулся к тропе, по которой сам только что прискакал. Еще один всадник. Откуда?
   Прямо к нему на могучем гнедом с белой отметиной на лбу и белыми чулками на трех ногах направлялся рослый, крепкого телосложения мужчина с холодными голубыми глазами на широком загорелом лице. Нарочито небрежная посадка, сдвинутая набекрень плоская, с узкими полями шляпа.
   – Привет, – произнес он, подозрительно оглядывая Тэнди. – Проездом?
   – Вроде. Ищу парня по имени Джим Дрю. Знаешь такого?
   – Сдается, нет. Тоже здесь проезжал?
   – Нет, жил. Если не ошибаюсь, на этом самом месте.
   – На этом месте? – скептически переспросил всадник и недобро усмехнулся. – Никто никогда здесь не жил. Можешь убедиться сам. Во всяком случае, тут все принадлежит ранчо «Блок Т», а его хозяин шутить не любит. Если бы меня там не знали, я бы сюда не сунулся. – Он порылся в кармане рубашки, доставая табак и бумагу. – А почему ты уперся в это место?
   – Дрю сообщил, как добраться, и приложил довольно подробный план. Он упоминал реку, ключ, выступ скалы и другие детали.
   – Да? – Всадник облизал краешек листочка. – Должно быть, ошибся, когда писал, как проехать. При мне у запруды никто не поселялся, а я в этих краях больше десятка лет. Ближайшее жилье – в «Блок Т», миль шесть к северу отсюда. Сам я живу в другой стороне. – Чиркнув спичкой, раскурил сигарету. – Ладно, я поехал. Проголодался.
   – Работаешь на «Блок Т»?
   – Нет, я Клейнбак. У меня «Бар К». Когда покончишь со своим делом, заглядывай – посидим. А сейчас еду к Биллу Хоферу, парню, который заправляет делами на «Блок Т».
   Тэнди Тайер был упрям, к тому же проделал долгий путь из Техаса. Кроме того, он знал Джима Дрю достаточно давно и не сомневался, что старик не пошлет никого по неверному пути и не втянет в пустую затею.
   – Путь описан так, словно он сам его прокладывал, – пробормотал про себя Тэнди. – Надо как следует осмотреться.
   Он пошарил кругом, но все старания ни к чему не привели. Сидя в сумерках у костра, стал размышлять на загадкой. Глаза говорили ему, что ничего здесь нет – ни так подробно описанных жилища, конюшни, корралей, ни тучного скота, нагуливавшего вес на богатых пастбищах.
   Ему не хотелось уезжать, не отыскав Дрю. И он решил попробовать получить работу на соседнем ранчо. Не питаться же травой!
   Приготовив из последних запасов подобие ужина, Тайер закурил и, опершись спиной на крупный валун, снова принялся размышлять. Джим Дрю всегда отличался предприимчивостью и обязательностью. Он побывал во многих переделках, и с ним не так легко было бы сладить. Несмотря на утверждения Клейнбака, Тэнди верил, что Дрю, если не погиб, где-то поблизости.
   Подобрав мескитовый сук, бросил в костер. Утром надо посмотреть все еще раз. Если Дрю писал об этом месте, обязательно должен остаться какой-то знак.
   Тэнди поднял еще одну ветку, собираясь отправить ее в костер. И вдруг рука его замерла на полпути. Пальцы нащупали зарубки. Поднеся ветку к огню, принялся ее разглядывать.
   Две зарубки, через интервал еще одна, свежие, не тронутые погодой. Глядя на них, вспомнил о лагере у Рио-Гранде ниже Сан-Марсиан, где они вместе с Дрю как-то сидели у костра. Джим что-то рассказывал и надрезал на палке зарубки. Такую привычку имел ковбой, как некоторые, скажем, свистят или чертят карандашом.
   Выходит, он не ошибался. Джим Дрю был здесь. Но если так, то где он теперь? И где ранчо? Почему его не знает Клейнбак? А может, знает?
   Тэнди вскочил, вспомнив, что, подъезжая, заметил нечто необычное, чему не придал значения. В расположении трех куп мескитового дерева ему почудилось что-то неестественное. Подойдя к ближайшему деревцу, он схватил за ветки и дернул на себя. Дерево вылезло из земли так легко, что он чуть не упал.
   Наклонившись, ощупал ямку из-под корней. Земля оказалась рыхлая, а когда он размел ее в стороны, пальцы нащупали круглые очертания ямы от столба!
   Нахмурившись, Тайер встал и поставил деревце на место, утоптав вокруг почву. Что-то здесь неладно, совсем неладно! Подобрав несколько веток, медленно побрел к костру. Подбрасывая топливо в огонь, опять услыхал стук копыт. «Оживленное местечко», – выпрямляясь, подумал он и шагнул в тень.
   Послышался звон подковы, стукнувшей о камень, скрип кожи – похоже, кто-то соскочил с седла.
   – Подходи к огню! – крикнул Тэнди. – Здесь все свои.
   Звякнула шпора, захрустел под ногами галечник. Потом его глазам предстала стройная девичья фигурка – синие джинсы, потрепанная мужская шляпа. Поверх серой рубашки – безрукавка из оленьей кожи, на бедре револьвер.
   – Черт побери! – воскликнул он. – Баба! Вот чего не ожидал, мэм, так это увидеть в этих горах женщину. Не желаете кофе?
   Ее глаза не светились дружелюбием.
   – Кто такой? – потребовала она ответ. – Что надо?
   – Я? – пожал плечами Тэнди. – Всего лишь бродячий ковбой, мэм. Увидел ключ – подходящее место для ночевки.
   – Здесь? – недоверчиво заметила незнакомка. – Когда до «Блок Т» каких-то шесть миль?
   – Видите ли, мэм, я расположился у воды до того, как узнал об этом ранчо. Мне о нем сказал малый по имени Клейнбак.,
   Произнося это имя, Тэнди следил за лицом девушки, и от его пристального взгляда не укрылось, как оно чуть напряглось.
   – О? – бросила она. – Значит, ты знаком с Роем? Работаешь у него?
   – Ищу работу, мэм. Я классный ковбой. Вы, кажется, знаете «Блок Т»? Может, там пригожусь?
   – Я Кларабел Джорнал, – представилась она. – Мой дядя управляет этим ранчо. Он тебя не возьмет.
   – А все же поговорю с ним, – расплылся в улыбке Тэнди. – А вдруг…
   – Слушай, ты, ездок! – резко оборвала его Бел, блеснув глазами. – Давай-ка катись дальше! Для таких нахалов здесь места нет! Проваливай отсюда! Не уберешься – утром пришлю Пайпала!
   – Кто он такой? Местный сторожевой кобель? Извини, мэм, но мы не из пугливых, так что валяй, присылай. Я не самый крутой, но за себя постою. Что касается нахальства, то если я, по-твоему, нахал, тогда как же назвать тебя, если ты появляешься у моего костра и советуешь мне убираться. Мне место приглянулось, мэм. Вообще-то… – помолчав для внушительности, добавил: – Я, может, заложу здесь ранчо.
   – Здесь? – В голосе и злоба и испуг. – Почему, черт побери, здесь? Во всяком случае, это угодья «Блок Т».
   – Нет уж, извините, за «Блок Т» участок не числится. На него только подана заявка, – ухмыльнулся Тайер. – Мэм, может, все-таки выпьете кофе?
   – Нет, – взвилась она. – Чтобы к рассвету твоего духу тут не было, иначе тобой займется Пайпал! За ним уже четверо покойников!
   Улыбнувшись одними губами, Тэнди окинул ее презрительным взглядом.
   – Да ну? Допустим, мэм, ты придержишь его дома, а я сразу с утра приеду на «Блок Т». И если ему угодно считать до пяти, я к его услугам!
   Разъяренная девица вскочила в седло. Тайер снова откинулся на валун. Значит, она с «Блок Т» претендует на эту землю. Наверняка они не хотели, чтобы и Джим Дрю обосновался на ней. И Пайпал, видно, играл в этом деле не последнюю роль…
   Встав на рассвете, Тэнди вновь огляделся. Обстановка осталась той же, что и накануне вечером, если не считать, что сам он теперь изучал ее новыми глазами. Кое-что ему подсказал посаженный мескитовый куст. Благодаря этому открытию он обнаружил другие ямки от столбов и определил участок, где стояли дом и конюшня.
   Тот, кто прятал следы пребывания Дрю и существования ранчо, делал это весьма тщательно. Очевидно, он кого-то ждал и надеялся таким образом надуть. Он только не догадывался о той скрупулезности, с какой Джим сообщал, как сюда добраться, и о его привычке машинально стругать ножом.
   Оседлав коня, Тэнди двинулся по идущей между горами и рекой тропе в сторону ранчо.
   Хозяйство «Блок Т» не представляло собой ничего особенного: в тени огромных тополей длинный саманный дом в форме буквы «Г»; три огороженных жердями корраля; расположенные под одной крышей конюшня и кузница, вход в кузницу прикрывает от палящих лучей солнца еще один огромный тополь; длинный барак для пастухов.
   Когда Тэнди въехал во двор, у корраля стояли на привязи две лошади. Из барака, прикрывая от солнца глаза ладонью, вышел невысокий крепкий парень с загорелым дотемна лицом и тонкими усиками.
   Почти одновременно из дома появился высокий мужчина в вылинявшей рубахе в клетку и безрукавке. Тайер осадил перед ним коня.
   – Привет! – крикнул он. – Ты Билл Хофер?
   – Верно.
   Мужчина настороженно посмотрел на него. На поясе шестизарядник, но слишком высоко, чтобы представлять угрозу.
   – Ищу работу, – заявил Тэнди. – Классный ковбой. Объезжаю лошадей.
   Хофер молчал.
   – Хорошо, беру, – наконец ответил он. – Людей не хватает. Кидай в ночлежке вещи и ступай завтракать.
   Когда Тэнди протиснулся в дверь и бросил свои седельные сумки на первую свободную койку, парня с тонкими усиками в ночлежке не оказалось. Осмотревшись, нахмурился. Барак предназначен по крайней мере человек на двадцать, а занято всего пять коек.
   Пока он озирался по сторонам, в ночлежку заглянул рыжий парень.
   – Новенький, а? – полюбопытствовал рыжий. – Собирай-ка лучше свое барахло и дуй отсюда, приятель. Недоброе здесь место. Ой, недоброе! – зашептал он.
   Тэнди повернулся, окидывая его изучающим взглядом.
   – Ты это по-хорошему или как? Что-то слишком много народу хочет, чтобы я проваливал.
   Рыжий пожал плечами.
   – По-хорошему. – Он махнул рукой в сторону пустых коек. – Ну, и как тебе нравится? Ты что, вчера приехал на Запад? Что скажешь о хозяйстве, где обычно нанимают двадцать, а то и тридцать работников, а сейчас только четверо и повар? Это нормально?
   – А в чем дело-то?
   – Кто его знает. Сам не пойму, только почему-то у нас босс нанимает, а Пайпал выгоняет.
   – Кто ж такой Пайпал?
   На крыльце послышался топот. Рыжий обернулся и сразу осекся. Лицо под веснушками заметно побледнело. В дверях, буравя черными глазами Тайера, стоял тот, с тонкими усиками над злым ртом. Низко на бедрах два револьвера. По всему видно – полукровка.
   В голове Тэнди пронеслись тревожные мысли. Уложил четверых. Не Джим ли среди них? При этой мысли где-то глубоко в душе шевельнулось нечто первозданное, нехорошее, о чем он давно забыл. Тайер уперся взглядом в черные дыры глаз незнакомца.
   – Я Пайпал, – не повышая голоса, протянул смуглолицый. – Работники нам не нужны. Седлай коня и катись отсюда.
   Тайер внезапно улыбнулся. Заваривалась каша, и он не собирался идти на попятную. Тэнди не числился среди знаменитых стрелков, но как-никак не один год дрался с команчами и угонщиками скота.
   – Меня нанял босс, – спокойно возразил он. – Боссу меня и увольнять.
   – Я сказал – убирайся! – словно кнутом хлестнул Пайпал, хватаясь за кобуру и надвигаясь на Тэнди.
   За секунду до того большой палец левой руки Тайера покоился за ремнем. Почти незаметное молниеносное движение – и мощный кулак пришелся наглецу под ложечку. Громко охнув, он сложился вдвое. Тайер не замедлил двинуть коленом в лицо. Голова врага с отвисшей челюстью дернулась назад. Из носа хлынула кровь. Боковыми слева и справа Тэнди свалил противника на пол.
   Спокойно перешагнув через Пайпала, он выдернул из его кобур револьверы и, высыпав патроны на ладонь, бросил их в карман.
   Судорожно глотая воздух и кровь из расквашенного носа, Пайпал копошился на полу.
   – Тебе лучше смываться, – посоветовал рыжий. – Он здорово орудует своими пушками.
   Тайер в ответ расплылся в улыбке.
   – Мне здесь нравится, – отрезал он. – Остаюсь! А ты убирайся отсюда, – приказал он пытавшемуся встать Пайпалу. – Не знаю, у кого ты ходишь в шестерках, но скоро это выясню.
   Полукровка с ненавистью глядел на него.
   – Убью! – только и выдавил он.
   Взяв за шиворот, Тэнди поставил его на ноги, съездил по физиономии, добавил дважды под дых и, подтащив к двери, вышвырнул за порог. Тот распластался лицом в пыли.
   – Гляди! – крикнул Тэнди.
   Достав из кармана игральную карту, он подбросил ее высоко в воздух. Выхватил почти одновременно револьвер и выстрелил. Карта, кружась, упала на землю. Тайер спокойно подобрал ее и под испуганными взглядами рыжего и вышедшего из дома Хофера поднес к глазам Пайпала. Пуля пробила пиковый туз точно в середине!
   Изумленно охнув, тот медленно, с трудом, поднялся на ноги. Из носа все еще текла кровь. Утирая ее тыльной стороной ладони, он в благоговейном страхе отступил назад. Тэнди невозмутимо сунул карту в карман рубашки и дозарядил свой шестизарядник.
   – Не люблю влезать в неприятности, – заметил он, – но могу с ними справиться…
   Три дня прошли спокойно. Работы на пастбищах было так много, что у Тэнди совсем не оставалось времени на то, чтобы осмотреться, но кое-что ему все-таки удалось узнать. Ранчо прямо кишело неклейменым скотом, и создавалось впечатление, что клеймить его никто не собирался. Большая часть стада паслась на отдаленных лугах на юге, у Опаловых гор, где в лощинах сохранилось много сочной травы и достаточно воды.
   Рыжий Ринго оказался настоящим кладезем сведений. Он крутился на «Блок Т» с шестнадцати лет. Проработав четыре года, подался в Вайоминг, Канзас, на индейские территории, но в конечном счете вернулся домой. Три месяца назад он снова нанялся на ранчо, где, по его наблюдениям, все здорово изменилось.
   – Непонятно, как за такой короткий срок богатое хозяйство могло пойти прахом, – поделился он с Тэнди. – Даже сам Билл Хофер не похож на себя. Похудел, сильно сдал. И застегивает кобуру, чего раньше никогда не делал. Все старые работники ушли, последних двух выставил этот самый Пайпал. Почему Хофер его не прогонит – ума не приложу.
   – Наверное, боится, – предположил Тэнди.
   – Похоже, – с сомнением согласился рыжий. – Однако раньше ничего не боялся.
   – Когда все это началось? – спросил Тэнди.
   – Как тебе сказать, – задумался Ринго. – Судя по тому, что мне говорили ковбои, которых здесь уже нет, что-то случилось примерно в то время, когда из Чикаго приезжал владелец ранчо. Он пожил в доме пару недель и уехал, а Хофера словно подменили. – Ринго оперся на лопату, которой расчищал источник. – Еще одно. Раньше Рой Клейнбак сюда и глаз не казал и Билл Хофер даже не вспоминал о нем, а теперь они встречаются чуть ли не каждый день. Мисс Кларабел тоже.
   – А что скажешь о Клейнбаке? У него «Бар К», не так ли?
   – Верно. Гоняет в город скот или гонял раньше. Последнее время зажил лучше. Неплохой стрелок, хорошо орудует кулаками. У него три-четыре работника, ковбои так себе, но за деньги готовы душу дьяволу заложить.
   Тэнди помолчал и, искоса наблюдая за рыжим Ринго, небрежно спросил:
   – Слыхал что-нибудь о жившем здесь старине Джиме Дрю?
   – Дрю? Вроде не слыхал. Старина – старик или старожил?
   – Старик. Старый брюзга. Умеет сварить лучший в мире кофе и испечь лучшее в мире печенье. Мой приятель, друг, каких поискать. Ради него я здесь.
   Тайер вкратце рассказал о письмах, которые привели его сюда, об обнаруженном им месте, где стояло ранчо. Ринго внимательно слушал и, когда Тэнди кончил говорить, выложил все, что знал.
   – Значит, так, – приступил он. – Я приехал сюда месяца три назад. Через месяц, а то и меньше, после того, как здесь побывал главный босс. В тот же день, когда я нанялся, Хофер предупредил меня, чтобы я держался подальше от реки и ни в коем случае не приближался к Мосс-Спрингс, мол, вокруг них завязался спор, возникли неприятности, и пока все не уладится, нам следует быть осторожными и не лезть ни в свое дело. Мосс-Спрингс – это источник, о котором ты говорил…
   Вернувшись на ранчо, Тэнди уселся под тополем у кузницы и стал обдумывать положение. Выкурив полдюжины сигарет, не пришел ни к какому выводу. Концы с концами не сходились. Видно, он пока не раскопал что-то важное.
   Где Джим Дрю? Почему произошли перемены на старом, когда-то крепком ранчо и изменился Билл Хофер? Зачем держат Пайпала? Имеет ли ко всему этому отношение вновь возникшая дружба между Хофером и Клейнбаком?
   Все три проведенных на ранчо дня Тэнди вкалывал с утра до вечера и ни разу не встретил Кларабел. Не видел и Клейнбака. Пайпал болтался поблизости, но держался подальше от глаз Тэнди.
   Ясно, что ранчо Джима Дрю сровняли с землей, чтобы его не нашел ожидавшийся гость, то есть Тэнди Тайер. Должно быть, в то же время убрали и Джима. Но почему? Что они хотели спрятать?
   Судя по всему, все началось с отъезда главного босса – Дж. Т. Мартина. Именно тогда на «Блок Т» появился Пайпал и стал выживать старых работников. Можно почти с уверенностью утверждать, что кому-то это понадобилось.
   Если все действительно так и если в этой связи убили или вынудили бежать Джима Дрю, значит, заговорщики должны получить какую-то большую выгоду. Что на ранчо самое ценное? Скот? Ведь на пастбищах собраны тысячи голов неклейменого скота – бери и распоряжайся.
   – Как? Это ты?
   При звуке девичьего голоса Тэнди поднял глаза и не спеша встал.
   – Думаю, что так, мэм. Всегда там, где не ждут.
   Девушка встала рядом в тени, пестрой от просвечивающего сквозь листву лунного света.
   – Уезжай немедленно… пожалуйста! Ты не знаешь, что натворил! Сегодня приедет Клейнбак, и, если увидит тебя, – быть беде!
   – Прошу прощения, мэм, – беспечно возразил Тэнди, – но останусь, пока не выгонят. Мне дали работу. Может, как раз лучше поговорить с Клейнбаком.
   – Нет! – В голосе Кларабел Джорнал прозвучал нескрываемый ужас. – Не надо! Пожалуйста, уезжай! Я понятия не имею, что стало с твоим другом. Ничего не знаю! По-моему, он просто уехал!
   – Значит, признаешь, что он здесь жил? – выразительно пожал плечами Тэнди. – Мэм, Джим Дрю просил меня приехать, поэтому никогда бы не смотался по собственной воле. И выгнать его не так-то просто! Старину Джима убили, мэм, и я буду не я, если не выясню, кто это сделал!
   Кларабел, не отпуская его руки, с минуту молчала.
   – Ну пожалуйста! – взмолилась она. – Я понравилась тебе – вижу по глазам. И в ту ночь видела. Если уедешь отсюда, я поеду с тобой.
   – Соблазнительное предложение, мэм, – покачал головой Тэнди, – но не могу им воспользоваться. Угадала, ты мне нравишься. Ты девушка что надо, и мужу будет чем гордиться, но таким путем я тебя не возьму. Не возьму ни одну женщину, если она меня не любит… а таких, как я, трудно любить. Я не слишком силен в обращении с вами, к тому же далеко не красавец.
   В тишине послышался приближающийся к дому цокот копыт. Кларабел посмотрела на Тэнди.
   – Рой Клейнбак! – с полными ужаса глазами прошептала она.
   Тэнди схватил ее за плечи.
   – Что за всем этим кроется? – потребовал он. – Кто тебе Клейнбак? Кто он такой?
   – Он мне никто! Я…
   – Хофер! – прервал ее речь резкий голос Клейнбака. – С кем это там Кларабел?
   Двое направились к тополю. Кларабел отступила назад. На побелевшем лице бездонные испуганные глаза. Приблизившись, Клейнбак переводил взгляд с девушки на парня.
   – Хофер! – позвал он, упершись глазами в Тайера. – Этого чудака надо уволить. У него в башке всякая чепуха. Вбил себе в голову, что у Мосс-Спрингс жил какой-то Джим Дрю.
   Тайер мельком уловил в тени деревьев легкое движение. Его загнали в угол. Если ввяжется в драку, ему конец.
   – Если уволит Хофер, спорить не буду, – небрежно процедил он. – Ну как, босс?
   – Может, тебе лучше уехать, – безвольно произнес Хофер. – Вот двадцать долларов. Больше, чем причитается, но ты неплохо поработал.
   – А теперь катись! – заулыбался Клейнбак. – И не оглядывайся!
   Тэнди Тайер промолчал. Пошел в барак, собрал вещички и направился седлать коня. Уже затягивая подпругу, он задел плечом висевшую на луке куртку Клейнбака, а когда поднимал ее, нащупал в кармане какие-то бумаги. Интуиция заставила его протянуть руку и достать их. Конверт… Нет, три конверта.
   Прикрывшись полой, чиркнул спичку. Сердце так и подскочило. Все три письма адресованы в Нельсон, ближайший городок, Дж. Т. Мартину! Сунув их обратно в карман, вскочил на серого и поскакал к реке.
   Письма пришли из Чикаго. Значит, в Чикаго считали, что Мартин здесь! А если Мартина нет ни на ранчо, ни в Чикаго, тогда где он?
   Повернув у реки направо, Тэнди двинулся к югу, в сторону Мосс-Спрингс. Ехал не быстро, спешить было некуда. Впереди ночь, езды всего несколько миль, а обдумать требовалось много.
   По всей вероятности, посетив свое ранчо, Мартин выслушал отчет о поголовье и, узнав о количестве неклейменого скота, скорее всего, выразил недовольство. Все внезапно прояснилось, разрозненные факты стали вставать на свои места.
   Добравшись до Мосс-Спрингс, Тайер спешился и устроился на ночлег. Но не успел уснуть, как раздался стук копыт. Схватив винчестер, он откатился в сторону и укрылся за камнями.
   Коня резко осадили.
   – Тэнди, – тихо позвал девичий голос. – Тэнди Тайер! Где ты?
   – Здесь, – откликнулся он. – В чем дело?
   Кларабел подбежала к нему.
   – Берегись! За тобой послали того парня – Пайпала!
   – Его? Кто послал?
   – Клейнбак. Я слышала, как он с ним говорил. Приказал убить, сказал, чтобы ты ни в коем случае не добрался до Нельсона!
   – Вот так! – Подавив беспокойство, Тайер попытался хладнокровно оценить ситуацию. – Выходит, догадался, что мне все известно, или боится, что станет известно. – Вгляделся в смутные очертания девичьего лица. – Бел, что случилось с Мартином?
   У нее перехватило дыхание.
   – Я… я не знаю.
   – Бел, здесь творится неладное, и, по-моему, я точно знаю, в чем дело. Мартин не вернулся в Чикаго, Бел. Ему до сих пор приходят письма в Нельсон. Я нашел несколько адресованных ему конвертов в кармане Клейнбака. Думаю, что Мартина убили. Возможно, он увидел и понял, что творится на ранчо, кто-то очень боялся его дальнейших шагов.
   Кларабел, сокрушенно опустив голову, молчала. Он взял ее за руку.
   – Бел, Мартина убил твой дядя?
   – Нет! – крикнула она, вырывая руку. В голосе боль и слезы. – Не убивал он! Не мог убить! Он хороший, добрый человек! И не способен на такое!
   Ответ лежал где-то рядом. Все, о чем догадывался Тэнди, сводилось к непонятному заговору. И в этом стоило разобраться.
   – Бел, – продолжал настаивать он, – что связывает Билла Хофера с Клейнбаком?
   – Не знаю. – В голосе девушки слышалась искренняя боль. – Дядя Билл очень его не любил и, думаю, не любит до сих пор, но теперь Клейнбак постоянно вертится на ранчо и приказывает не меньше, чем дядя.
   – Не началось ли это после того, как уехал Мартин?
   – Да, – помедлив, ответила она, – примерно тогда.
   – Бел, – еще раз осторожно спросил Тэнди, – а ты не считаешь, что Мартина все-таки убил дядя?
   – Говорю тебе, не знаю! Но не мог он!
   – Но, если твой дядя убил Мартина, он виновен, как любой другой, и заслуживает наказания. Нам нужно во что бы то ни стало добраться до истины. Я тоже не очень верю, что его убил твой дядя, только…
   Тэнди замолчал, прислушиваясь к ночным звукам. Если должен появиться Пайпал, то времени почти не остается.
   – Был ли Клейнбак на ранчо в тот вечер, когда уехал Мартин? – помедлив, спросил он.
   – Нет. Он появился после обеда. Они с дядей ужасно ругались, потом он ускакал. Мартин и дядя Билл после ужина долго разговаривали. Мартин принес бутылку, и они вместе пили.
   Возможно, вот оно.
   – Был ли Хофер пьян? – спросил Тэнди.
   – Н-не… знаю, – ответила Кларабел, и Тэнди стала ясна причина беспокойства девушки. – По-моему, не был. Он поехал проводить Мартина, и я не слышала, когда вернулся. Однако он встал где-то около полудня и выглядел ужасно. Кажется, спал не раздеваясь.
   Тэнди схватил ее за руку, делая знак молчать. Ему послышался в темноте слабый шорох, словно кто-то волок по склону что-то тяжелое. Он увлек девушку в тень мескита. Прислушался. Через минуту звук повторился и, казалось, сопровождался тяжелым дыханием.
   Хмуро сдвинув брови, Тайер вышел из тени. Странно.
   – Ага! Вот и ты, приятель! – раздался голос Пайпала. – Шевельнешь рукой – и ты мертвец! – Отбившийся от племени индеец вышел на свет. – Сеньорита пускай тоже выходит или пристрелю обоих!
   Бледная Кларабел вышла вперед и встала рядом с Тэнди. Пайпал, обойдя их сзади, обезоружил, бросив револьверы на землю.
   – Теперь, – приказал он, – поворачивайтесь и шагайте к реке. Тащить мертвецов – тяжелая работа!
   – Ты дурак, Пайпал! – усмехнулся Тайер.
   Во рту пересохло, ноги обмякли. Полукровка намерен их убить, и, хотя бы ради девушки, надо рисковать. Если бы она не стояла так близко! Однако, если удастся завладеть одним из револьверов, будет какой-то шанс.
   – Думаешь, теперь уйдешь от Клейнбака живым, Пайпал? – поддразнивал Тэнди. – Ты же остаешься единственным свидетелем. Убиваешь за него людей, а что получишь сам?
   – Много, – ответил Пайпал. – Это мое дело, сеньор. Пайпал себя не забудет. Никогда не забывает!
   В тишине снова повторился слабый шорох, словно кого-то волокли. Пайпал тоже услышал и испуганно вздрогнул. Вслушиваясь, пригнулся. Опустил взгляд на револьверы у ног Тайера. Резко повернул голову на повторившийся звук. Тэнди чуть опустил руку.
   – Не надо, сынок! – послышалось из темноты. – Он у меня на мушке! Ты, жалкий трус… Привык стрелять в спину. Хочешь, стреляй!
   Пайпал вскинул револьвер, целясь в темноту. Голос потонул в грохоте выстрела.
   Убийца дернулся, сделал два шага и упал лицом вниз.
   – Джим! – не веря своим глазам, воскликнул Тайер. – Неужели ты?
   – А ты что думал? Санта-Клаус? – ехидно отозвался старина. – Давай сюда, выручай. Ходить не могу!
   В несколько прыжков Тэнди подскочил к старику. Поднял на руки и вытащил на свет.
   – Разводи костер! – крикнул Кларабел. – Он ранен!
   – Ранен, как бы не так! – забрюзжал старик. – С голоду подыхаю, вот что! Верно, ранили меня. Подстрелил этот паршивый полукровка. Попал два раза – в плечо и в ногу. Я свалился в реку, вон там, но ухватился за кусты и выбрался на берег. На такого, как я, двух пуль мало! Прихватил дома, пока они не вернулись, что осталось пожрать, и заполз вон туда, в старую штольню. Черт побери, ну и поработали они над нашим ранчо! Повыдергали все до последнего столба, до последней жерди! Потом побросали все в реку и разровняли землю, так что никто, кроме таких как ты, не догадался бы, что здесь было. А я торчал в этой дыре, лечил ногу. Со мной только капля жратвы, да старый «шарпс». Поймал пару кроликов, съел с потрохами. Сегодня услыхал, как ты разговариваешь с этой девицей. И пополз вниз.
   – Почему стрелял Пайпал? – спросил Тэнди.
   – Как почему? Да я видел на дороге Клейнбака и Хофера с парнем из города. Хофер ехал рядом, лыка не вязал, а Клейнбак – следом. Похоже, следил за ними.
   Старый Джим Дрю стал обстоятельно рассказывать, что произошло на его глазах. Тэнди, кивая, слушал.
   – Я примерно так и представлял, – сказал он, вскакивая в седло. – Джим, мы пока оставляем тебя здесь. Вернемся на ранчо и достанем коляску. Клейнбак еще там, и я хочу с ним потолковать!
   Подъехав к залитому лунным светом ранчо, они поспешили к дому. Услышав голоса, остановились.
   – Пора закругляться, Хофер! – говорил Клейнбак. – Завтра начинаю сбивать гурты. С ходу загоним весь скот.
   – Я в этом деле не участвую! – заявил Хофер. – Ты мена втянул в историю, но дальше я не ходок.
   – Я тебя втянул? – усмехнулся Клейнбак. – А кто убил молодого Мартина? Ты! А почему? Хотел украсть его скот! Так что, Хофер, все против тебя и ничего ко мне. За мной чисто, и как только выручу денежки за скот, я вольная птица! Получу кучу денег – только меня и видели на вашем паршивом ранчо в этой проклятой пустыне!
   – Из-за вас с Пайпалом я теперь конченый человек! – выкрикнул Хофер. – Это вы с ним разогнали работников, а когда убили Мартина, ты заставил меня взять своего пса, чтобы тот шпионил за мной и выгнал последних ковбоев.
   – Верно, – фыркнул Рой Клейнбак. – Вот уже два года я гоняю скот с «Блок Т» в каньоны Опаловых гор. Нет тавра – нет и скота! И никаких улик. Когда явился Мартин, объехал дальние пастбища и поднял шум, я понял, что единственный выход – действовать быстро. На счастье, ты его пришил, тем самым выручил и меня.
   – Врешь ты все, Клейнбак! Он не убивал!
   Оба вскочили на ноги. Билл Хофер, вздрогнув от неожиданности, удивленно смотрел на дверь. В глазах Клейнбака мелькнул страх.
   Не спуская глаз с Роя, Тэнди спокойно произнес:
   – Хофер, ты не убивал Мартина! Ты был в стельку пьян, но старина Джим Дрю видел все! Мартина пристрелил Клейнбак из твоего револьвера, который прихватил, когда заходил к тебе, а ты лыка не вязал! Потом сунул его тебе в руки.
   Клейнбак стоял подбоченившись.
   – Чепуха! – отрезал он. – Еще надо доказать!
   – Джим Дрю жив, Клейнбак, – ответил Тэнди. – Тебе не удалось избавиться от свидетеля. Пайпал в него стрелял, ранил и бросил в реку, но он выбрался на берег, оклемался и готов дать показания. Тебе конец!
   Клейнбак схватился за ружье, но Тайер его опередил.
   Рой дернулся, все еще пытаясь поднять оружие, но глаза стали постепенно стекленеть, и ружье выпало из рук. Он рухнул на него. На мгновение наступила мертвая тишина. На сапоге Клейнбака медленно вращалось колесико шпоры.
   – Значит, не я! – выдохнул Хофер. – Да я…
   Кларабел подбежала и обняла дядю.
   – Все хорошо, дядя Билл! Все очень хорошо! – Она посмотрела на Тэнди. – Ты остаешься у старого Джима? Оставайся. Будешь неплохим соседом…
   Утром Тэнди встретил улыбавшегося рыжего Ринго.
   – Ему следовало знать, с кем имеет дело, – заметил тот. – Это ж чистое самоубийство.
   – Повезло, – честно признался Тэнди. – Просто повезло!
   – Ха! – возмутился Ринго. – Что я, не видел дырки в карте?
   Порывшись в кармане, Тайер достал карту.
   – Гляди! – хитро подмигнул он. – Подкинув карту в воздух, тут же выхватил револьвер и выстрелил. – Теперь посмотри внимательнее.
   Ринго поднял карту. Это оказалась тройка с тремя простреленными значками. Парень ошарашенно глядел на карту.
   – Но ты же выстрелил только раз! – возмущенно воскликнул он.
   – Верно. – Тэнди достал из кармана колоду простреленных карт. – Я их мечу заранее и держу одну под рукой. Не представляешь, сколько споров они остановили!

Историческая справка
КОНЕЦ СТАРОГО ЗАПАДА

   Освоение западных земель прошло через множество этапов, и заселение их происходило неравномерно. В то время как некоторые районы уже стали обжитыми общинами, в других только-только появлялись первые поселенцы. Но там, где имелась земля, рано или поздно на ней оседал и обосновывался какой-нибудь хозяин. Старый Запад уходил неохотно, меняясь под воздействием времени. Пожалуй, конечной датой его существования можно приблизительно назвать 1916 год.
   В 1916 году произошли два последних ограбления почтовых дилижансов конными бандитами – одно в Йеллоустонском национальном парке, другое в Чарльзтауне, в Неваде. Чарльзтаун – в недолгий период процветания прославившийся необузданным поведением своих обитателей – был одним из городов, появившихся на свет на волне неоправдавшегося оптимизма. Кроме ограбления, он остался в памяти благодаря рассказу об одном шерифе. Тот, приехав в Элко, зашел в бар и долго молча стоял, потрясенно качая головой, пока бармен не поинтересовался, что с ним.
   Он ответил:
   – Что за времена! Край уже не тот. Представляешь, проехал через весь Чарльзтаун и вслед ни одного выстрела!
   В 1915 году имел место недолгий бунт индейцев на границе Колорадо и Юты. Небольшая банда пиутов во главе со Старым Полком и его сыном Поузи затеяла беспорядки, во время которых погибли по меньшей мере один белый и несколько индейцев. Последнее убийство индейцами белого в округе Монтесума, штат Колорадо, зафиксировано в 1886 году, хотя отдельные стычки продолжались на протяжении всех восьмидесятых годов.
   Территория, включавшая юго-запад Колорадо и прилегавшие округа Юты, – последняя из осваивавшихся площадей в Соединенных Штатах. Правда, и в других районах Запада среди более или менее обжитых мест то тут, то там еще долго оставались отдельные относительно дикие участки.

БИЛЛ КЭРИ ОСТАЕТСЯ НА ЗАПАДЕ

   Сидевшему на искусанном слепнями мустанге человеку с окровавленной повязкой на голове и темным пятном на левом плече приходил конец. Он еле держался в седле.
   Спотыкаясь на каждом шагу, конь тоже едва передвигал ноги и делал все, чтобы избавиться от седока. Продравшись сквозь сосняк, он выскочил на голый склон и, споткнувшись в очередной раз, наконец сбросил хозяина.
   Тот ударился о землю, перекатился и остался недвижим.
   Подойдя к двери, Джен Конвей услышала стук копыт. Прикрыв от солнца глаза, посмотрела на гору.
   – Кто-нибудь едет, Джени? – послышался слабый голос измученного болезнью отца. – Вроде бы конь скачет.
   – Я тоже подумала, – озабоченно подтвердила она. – Но никого не видно.
   Она принялась готовить ужин. Скоро стемнеет, надо поберечь остатки масла для лампы. Кто знает, когда его снова достанешь.
   А на горе раненый медленно приходил в сознание. С трудом перевернувшись на спину, он смотрел в усеянное звездами небо. Прохладный ветерок шевелил волосы. Оперевшись на правую руку, он повернулся и встал на колени. Нащупал револьверы. На месте. Мучительно медленно – левая рука онемела и болит – зарядил оба. Поднялся на ноги.
   Мустанг лежал рядом. Он загнал его. Хотя парень не отличался особой сентиментальностью, при виде серого коня на глаза навернулись слезы.
   – Ты был с характером, приятель, – грустно произнес он. – Неказист, недолго мне служил, но имел душу чемпиона!
   Путник достал из вьюка винтовку. Осторожно отстегнул седло. Морщась от боли, взвалил на плечо и оттащил в заросли можжевельника. Минуту помедлил, глядя на тяжелые переметные сумы. Тронул одну ногой. Внутри слабо звякнуло. Золото. Не много от него теперь пользы!
   Под горой раздался звон металла о металл, звук упавшего в воду ведра, плеск, затем громкое бульканье. Вечер тихий, прохладный. Дослав патрон в патронник, раненый стал спускаться вниз.
   Не услышав собачьего лая, он несколько озадачился. В таком пустынном месте обязательно должна быть собака. Подойдя ближе, разглядел небольшой аккуратный домишко, обнесенный жердями корраль, рубленую конюшню. Ночлежки для ковбоев нет. Это хорошо. Затевать пальбу Биллу Кэри больше не хотелось.
   Двинулся по плотно утоптанной земле. Удивило отсутствие света в окнах. Да и судя по звездам, еще рановато. Значит, без сознания он провалялся недолго.
   В дверях кто-то шевельнулся. Он замер, целясь в чуть видное белое пятно.
   – Стоять! – тихо, но твердо приказал он. – Стрелять не желал бы, но, если придется, стану.
   – Не придется, – ответил женский голос. – Кто там? Чего надо?
   Женщина! Кэри нахмурился, потом шагнул вперед.
   – Ты одна? – спросил он. – Говори правду!
   – Я всегда говорю правду, – спокойно ответила она. – Тебя прислал Райерсон?
   – Райерсон? – гость напрягся. Правда, имя вызвало смутные ассоциации. – Кто такой Райерсон?
   – Если не знаешь, – сухо ответила Джен, – значит, нездешний. Заходи!
   Не спуская с нее глаз, он шагнул к дому. Девушка не двигалась, пока он не подошел вплотную.
   – Да ты ранен! – воскликнула она, увидев на голове повязку. – Что с тобой? Сбросила лошадь?
   – Нет. – Глядя на нее, Кэри ждал, какое впечатление произведут его слова. – В меня стреляли. Фараоны, – мрачно добавил он. – Я ограбил банк.
   – Ну что ж, – равнодушно заметила Джен, – кому что нравится. Давай-ка лучше посмотрю голову.
   Он шагнул в темноту и, слушая, как она ходит по дому, стал ждать. Она подошла к окну – едва светлевший квадрат исчез. Потом и другой. Закрыв дверь, зажгла спичку.
   Они посмотрели друг на друга. Джен Конвей, высокая сероглазая девушка с пепельно-светлыми волосами, выглядела бы даже по-своему красивой, если бы не худоба. От жары и тяжелой работы.
   Перед ней стоял могучий широкоплечий мужчина с выпиравшими из разорванного рукава рубашки мускулами. Грубое изможденное лицо. На небритых щеках кровь. Наверное, вытекла из-под повязки и запеклась в щетине.
   Два револьвера, стоптанные сапоги и латаные «ливайсы». Заметив на рубашке кровь, Джен снова взглянула на него. Никогда еще она не ощущала перед собой такой необузданной первобытной силы. Что-то неодолимое чувствовалось и в выдававшейся вперед квадратной челюсти. Такой, поняла она, никогда не признает поражения. Будет идти напролом, сокрушая на пути все препятствия.
   – Садись! – решительно приказала она. – И не беспокойся. Здесь закона нет.
   – Нет закона? – Он сел, удивленно глядя на нее. – Что значит, нет закона?
   Джен беззлобно улыбнулась.
   – Это же Шафтеровы горы. Никогда не слыхал?
   Слыхал. Шафтеровы горы. Заросший лесом пустынный клочок земли, где между горами прячется Ястребиное Гнездо, логово Ястреба Шафтера и его разбойничьей банды. Гнездо отъявленных негодяев, по которым плачет веревка.
   Райерсон! Имя мелькнуло в памяти словно молния. Табат Райерсон! Значит, он здесь! Билл Кэри хмуро улыбнулся. Беда никогда не ходит одна.
   – Ты называла Райерсона? – переспросил он. – Что тебе о нем известно?
   Джен пристально посмотрела на него. Прислушалась к ровному дыханию отца. Дремлет. Уже хорошо.
   – Если бы ты был из его шайки, – будто рассуждая про себя, проговорила она, – то сюда бы не явился.
   Сняв с его головы повязку и промывая рану теплой водой, девушка стала рассказывать.
   – Табат Райерсон – правая рука Ястреба Шафтера. Убийца. Говорят, что займет место старого волка. Когда увидела тебя, подумала, что это он прислал за мной. Потом решила, что если бы он, то ты приехал бы верхом. Райерсон обещал сегодня или завтра увезти меня в Гнездо.
   Приятная теплая водичка, нежные женские пальцы.
   – И ты согласилась?
   – Нет. – Она принялась осторожно расчесывать спутанные волосы. – Ни одна женщина не поедет к Табату Райерсону по доброй воле. Он скотина, зверь. Убью его, если смогу. Не смогу – наложу на себя руки. – Он удивленно взглянул на нее и по лицу сразу понял, что она говорила серьезно. И была права: Райерсон – зверь. – Он хозяйничает в наших местах, – тихо продолжала Джен, – с тех пор как Ястреб свалился с мустанга. Шафтер дает Райерсону все больше и больше воли. Он получает навар с каждого угнанного гурта, после каждого грабежа ему отстегивают долю. – Она принялась осторожно снимать с гостя рубашку. Никаких глупостей, просто спокойно делала, что полагалось. – Если увидит тебя здесь – убьет, – продолжала она. – Когда поешь, уезжай.
   – У меня пал конь, – просто объяснил Кэри. – Загнал его.
   – У нас есть. В конюшне – большой вороной. Возьмешь его.
   – Я заплачу, – заверил он.
   – Ворованного не беру, – отрезала Джен. – Ни цента. Отдаю так. Такой здоровый, как ты, – добавила она, – должен уметь больше, чем воровать.
   Он, как ужаленный, вздернул голову.
   – Банк до срока лишил меня права выкупа ранчо. По закону, но несправедливо. Обещали подождать. К весне я бы, пожалуй, рассчитался.
   – Слышишь? – прошептала Джен, обеспокоенно поглядев на него. – Едут! – И тут же заторопилась. – Уходи! Спрячься пока в заднюю комнату! Когда уедем, бери вороного и беги!
   Она погасила свет. Кэри встал. В темноте он выглядел огромным и страшным.
   – Нет, – угрюмо произнес он. – На пустой желудок плохо бегаю.
   – Джени, открывай! – заорал кто-то за дверью. – Табат послал за тобой.
   Билл распахнул дверь и ступил в слабый свет восходившей луны.
   – Убирайтесь! – прорычал он. – Убирайтесь… живо!
   – Кто тут еще, черт побери? – раздался в ответ нетерпеливый голос.
   Кэри небрежно опустил руку, но в ней совсем не случайно оказался револьвер.
   – Такой язык вам понятен? – спросил он. – Сию минуту прочь отсюда! И скажите Табату Райерсону, чтобы оставил девушку в покое. Не то убью!
   – Ты? – В голосе из темноты послышалась насмешка. -Райерсона?
   – Передай ему, чтобы держался подальше, – с угрозой продолжал Кэри. – А Ястребу Шафтеру привет от парня из Ларедо. Если Табат меня не поймет, то Шафтер сразу догадается! А теперь катитесь, да поживей!
   Осадив коней, всадники повернули назад. Чуть погодя, тихо переговариваясь, остановились.
   Кэри, прищурившись, смотрел им вслед.
   – У меня винтовка, – сухо предупредил он. – Если хотите получить пулю, могу доставить удовольствие!
   Оба ускакали. Он долго слушал. Когда вернулся в дом, девушка зажгла свет и принялась собирать на стол. Он смотрел, как в толстой белой кружке дымился кофе.
   Джен поставила перед ним оловянную тарелку с фасолью, картошкой и кукурузной лепешкой. Он ел молча, споро работая челюстями, как может есть только очень изголодавшийся, большой, сильный мужчина.
   – Райерсон так не оставит, – вздохнула Джен. – В следующий раз явится сам!
   – Угу! Думаю, явится. – Билл откинулся на спинку стула, глядя на ее задумчивое, довольно миловидное лицо. – Но до утра не придет. Я его знаю, – насмешливо фыркнул он. – Такие, как он, куда меньше собственной тени.
   Встав из-за стола, Билл Кэри посмотрел на лоскутный половик.
   – Надо бы вздремнуть. Не возражаешь: я лягу здесь.
   Она было запротестовала, но потом, не говоря ни слова, удалилась. Через несколько минут вернулась с одеялом. Положив под голову кобуры с ремнем и накрывшись одеялом, Кэри растянулся на полу…
   Когда он встал, на востоке серел рассвет. Сложив одеяло и опоясавшись ремнем, вышел наружу. В низинах, поднимаясь к раскинувшимся по склону деревьям, змеился туман. Воздух был чист и прохладен.
   Билл спустился к конюшне и напоил скот. Понадобилось лишь поднять небольшой деревянный засов и пустить воду по проходившему вдоль корраля лотку. Подбросил сена лошадям. Опытным глазом окинул хозяйство.
   Место для ранчо выбрано идеально. Воды полно, а полого спускавшийся к ручью склон к тому же подпитывался водой с гор. Трава, должно быть, зеленеет круглый год. Такое ранчо в хороших руках может быстро окупиться. Этот участок даже лучше, чем тот, которого он недавно лишился.
   Кэри помрачнел, разглядев едва различимую тропу, которая, видно, вела к Ястребиному Гнезду. Значит, так суждено. Через столько лет старая вражда между ним и Табатом Райерсоном снова прорвется здесь.
   Они с Табатом не поладили очень давно. Пять раз бились на кулаках, четырежды Табат, будучи старше и сильнее, побил его. На пятый раз, в Тумстоне, отделал Райерсона он. Табат поклялся, если встретит его еще раз, – убьет.
   Однако Райерсону не хуже старого Ястреба Шафтера известно, как опасен Билл Кэри со своим шестизарядником. Если бы он любил похвастаться, то на рукоятках его револьверов красовалось бы одиннадцать зарубок.
   Четыре за шайку скотокрадов, пытавшихся угнать его бычков. Он загнал их в угол, и в ходе перестрелки все четверо остались лежать в горной хижине, где прятались. Кэри, трижды раненный тогда, сумел все-таки добраться до города. Там ему и оказали помощь.
   Еще три головореза, убитых им, пробовали наводить свои порядки в городе, где он служил полицейским маршалом. А четверо бандитов, в том числе двое из шайки Ястреба Шафтера, захотели потягаться с ним в стрельбе – один в Силвер-Сити, двое в Соноре и последний в Санта-Фе.
   Когда Билл вернулся в дом, хозяин уже проснулся. Джен возилась у печки, готовила завтрак.
   – Как дела, старина? – спросил Кэри, приветствуя хмурого седоусого владельца ранчо. – Получше?
   – Чуть лучше. Сердце никуда. Не то, что прежде. – Он пристально посмотрел на Кэри. – В бегах? Джени мне кое-что рассказала.
   Кэри кивнул.
   – Не беспокойся. Скоро двину дальше.
   – Я не о том, сынок, – покачал головой Конвей. – Нам бы очень хотелось, чтобы ты остался. Ранчо нужен мужчина, а я, как ты слышал, не тяну. – Он помрачнел. – А тут еще эти бандиты одолевают. Плохо нам от них. Ездят по моей земле, когда вздумается. Целую дорогу протоптали. Пока заправлял старый Ястреб, нас не трогали. А этот Райерсон хуже змеи.
   Билл Кэри пил кофе, когда услышал, что они едут. Он сидел без рубашки: Джен взяла ее постирать. Поднялся – большой, загорелый, сильный – и бесшумно подкрался к двери. Взяв винтовку, выглянул из-за косяка, наблюдая за приближавшимися всадниками. Райерсона узнал издалека – знакомая посадка.
   Кэри встретил его и прибывших с ним бандитов тяжелым, презрительным взглядом. Ни страха, ни волнения. Старая песня. Табат Райерсон всю жизнь жил разбоем и убийствами, и Кэри убьет его безо всякой жалости, как гремучую змею.
   Подъехали трое. Кэри жестко улыбнулся. Табат, должно быть, много о себе мнит. Бандиты осадили коней и спешились. Билл не двинулся.
   Сделав два шага, Райерсон вдруг застыл как вкопанный. Не ясно, чего больше отразилось на его лице – страха или ярости, – когда он узнал, кто перед ним.
   – Значит, ты? – крикнул Райерсон. – Зачем суешь свой нос?
   Кэри выпрямился во весь рост. Криво ухмыльнулся.
   – Может, нравятся здешние обитатели, – протянул он. – Может, не нравишься ты.
   – Не напрашивайся, Кэри, – выпалил Райерсон. – Садись на коня и уматывай. Мы отпустим.
   Билл, хмыкнув, запустил пальцы в густую шевелюру.
   – Не дождешься, Тэбби, – сухо ответил он. – Мне здесь хорошо. Похоже, мужчине тут есть чем заняться.
   – В одном краю нам не жить! – прорычал Райерсон. – Для двоих места маловато.
   – Ага, – согласился Кэри. – На этот раз ты попал в точку. Я остаюсь! Так что на твоем месте, Табат Райерсон, я бы пришпорил этого паршивого мустанга и убрался прочь… немедля!
   – Ты это мне? – На разъяренного Райерсона стоило посмотреть. – Да ты…
   Трое бандитов выхватили револьверы. Из дверей прогремел шестизарядник Кэри, но стоявший справа тощий проворный малый выстрелил тоже. Пуля обожгла живот Кэри. Табат Райерсон успел увернуться от пули. После второго выстрела тощий закрутился волчком, а следующий пригвоздил его к земле.
   Райерсон «танцевал» перед дверью, раз за разом нажимая на спуск. В лицо Биллу летели щепки.
   Заскочив в комнату, он пустил пулю в сторону Табата и, пробежав через дом, выпрыгнул из окна как раз в тот момент, когда из-за угла появился третий бандит. Оба выстрелили одновременно.
   Билл взял пониже, и пуля, пройдя над пряжкой, свалила здорового парня на землю. Бандит, скорчившись, покатился по траве. Следующая пуля угодила ему в грудь, и парень, пуская кровавые пузыри, затих.
   Кэри, пригнувшись, выглянул из-за угла. Над головой провизжала пуля, потом вдруг раздался стук копыт, и, выйдя на поляну перед домом, Билл увидел скакавшего к зарослям можжевельника Табата Райерсона.
   Поняв, что все только начинается, тихо выругался. Табат теперь знал, с кем имеет дело. Вернется не один. С револьвером наготове Билл подошел к лежавшему на земле парню.
   Тощий жилистый малый, помешавший его первому выстрелу, уже скончался.
   Кэри вернулся к тому, что лежал за домом. Тоже мертв. Билл нахмурился. Двоих нет, но что толку? Не промахнись он в Райерсона, эти двое, возможно, остались бы в живых.
   Рядом появилась Джен.
   – У тебя все нормально? – обеспокоенно спросила она.
   Она бросила на него испуганный взгляд.
   – Угу, – ответил Билл. – Неважно стреляют. Я тоже, – огорченно добавил он. – Промазал в Табата!
   – Думаешь, вернется?
   – Как пить дать… и с подмогой!
   Она налила ему свежего кофе и стала рассматривать красный рубец на животе. Ни капельки крови. Легкая царапина. Но при виде ее Джен побледнела.
   – Тебе со стариком лучше уйти в сосны, – посоветовал Вилл. – А я буду держаться здесь.
   – Нет, – решительно возразила она. – Это наш дом. Кроме того, папу нельзя двигать.
   – Упрямая! – заметил он. – Мужикам такие нравятся.
   Она слабо улыбнулась.
   – Уж не ухаживаешь ли ты за мной, Билл Кэри?
   Он покраснел, потом широко улыбнулся.
   – А что? Если бы умел, думаю, поухаживал бы. Правда, кто я такой? Всего лишь несостоявшийся фермер, которого мошенничеством выжили с ранчо, а он в отместку ограбил банк.
   – По-моему, в душе ты неплохой человек, Билл.
   – Может быть, – пожал он плечами. – Растили человеком. Но с тех пор многое пришлось повидать.
   Билл обеспокоенно поглядел на горы. Шериф Бак Уолтерс не из тех, кто отступается от начатого дела. Вчера он шел за Биллом по пятам. Что помешало ему сегодня догнать его?
   Он обежал глазами поросший травой склон. Внизу обрамленный тополями журчал ручей. За верхушки деревьев все еще цеплялись клочья тумана. Такой край можно полюбить. Прищурившись, разглядел белоголовых коров, разгуливавших по прекрасному просторному пастбищу. Да, мужчине здесь есть к чему приложить руки.
   В душе шевельнулось сожаление. Проклятый банк! Почему он поступил так по-дурацки опрометчиво? Знал же; что его надувают. Обманом вынудили взять ссуду. А он-то думал, что у него просто воруют скот. Ладно, теперь это не имеет никакого значения. Не важно, кто тогда был прав. Ограбив банк, он подставил себя. Переступил черту, очень тонкую на старом Западе, отделявшую законопослушных людей от преступников.
   Рассудок говорил ему, что теперь он на одной доске с Табатом Райерсоном и бандой Ястреба, но все его существо бунтовало против этого.
   Вспомнив Шафтера, задумался. Старик, безусловно, бандит по духу, но что касалось выяснения отношений с помощью револьверов, старался быть честным и справедливым. А что, если…
   Кэри отогнал мелькнувшую мысль. Попасть в Ястребиное Гнездо – дело почти безнадежное.
   Шериф Уолтерс тоже не выходил из ума. Несгибаемый блюститель закона ни за что не оставит горячий след. Размышляя о шерифе, Билл вспомнил о золоте и седле. Оглядев пустую тропу, направился в гору. Левая рука oнeмeлa, но двигалась. Пуля прошла над ключицей, не задев кости. Голову лишь поцарапало.
   Забравшись в чащу можжевельника, нашел седло, а сумки оказались пусты!
   Табат Райерсон!
   Билл видел, как сюда поскакал бандит. Прячась от пуль, негодяй наткнулся на его поклажу и прихватил золото!
   Кэри поднял сумки. Из одной выпал клочок бумаги.
   «Спасибо. Там, куда ты отправишься, тебе оно не потребуется.
   Табат», – прочитал он.
   Кэри взвалил седло на плечи и, спотыкаясь о камни, побрел под гору. Не помешает оседлать вороного и быть наготове. Когда явится Бак Уолтерс, времени не будет.
   Уолтерс! Райерсон! Кэри довольно ухмыльнулся. А что, если оба явятся сюда одновременно? Вот будет потеха! Хмыкнув, стал обдумывать ситуацию.
   Уолтерс, видно, потерял его следы по ту сторону горы. Возможно, все еще вертится там. Кэри вспомнил, что долго ехал по каменистому уступу. Но если Бак его увидит, то, естественно, поскачет за ним… И Табат…
   Бросив седло на землю, Билл взял волосяную веревку и заарканил вороного. Выводя его из корраля, увидел в дверях мрачно глядевшую на него Джени. На мгновение их взгляды встретились. Резко повернувшись, девушка ушла в дом.
   Его вдруг бросило в краску. Она подумала, что он уезжает. С тяжелым сердцем оседлал вороного и вскочил в седло. Шайка может появиться до того, как он найдет шерифа. Надо ухватить свой шанс. Оглянувшись на дверь, повернул вороного к дому.
   Джени вышла на крыльцо.
   – Винтовка у тебя есть? – отчего-то охрипшим голосом спросил он.
   Она молча кивнула.
   – Тогда давай мою, – сказал Билл. – Если явятся, удостоверься, что это шайка Райерсона, потом стреляй. Обязательно проверь, потому что это может оказаться полицейский наряд.
   С винтовкой наготове развернул вороного и поскакал в гору, откуда приехал накануне. Трижды оглянулся. Дорога не пылила. Только в дверях по-прежнему виднелась тонкая прямая девичья фигурка.
   Не прошло и получаса, как он встретил полицейский наряд – плотно скакавших полтора десятка бойцов во главе с высоким седым стариком на гнедом коне. Бак Уолтерс. Рядом с ним щуплый полукровка Антонио Олень. Удивительно, что с таким следопытом они до сих пор не напали на след.
   Посмотрев вниз, Билл ухмыльнулся и поднял винтовку. Выстрелив навскидку, попал в дерево в дюжине футов от шерифа. Гнедой поднялся на дыбы, а отряд рассыпался и, мгновение помедлив, с гиканьем понесся на него. Их разделяло несколько сот ярдов, к тому же он хорошо знал местность. А им предстояло пересечь лес, где они, безусловно, поедут с опаской, что тоже их задержит.
   Развернув коня, Билл помчался сквозь заросли в сторону от дороги, затем повернул как бы навстречу своим преследователям и, продравшись сквозь можжевельник, снова выбрался на тропу.
   Выехав на склон, выше дома Конвей, Кэри обмер: над дорогой к ранчо клубились тучи пыли. Всадники неслись всего в четверти мили от дома!
   Пришпорив вороного, он сломя голову помчался под гору, вопреки всему надеясь, что его не заметят. Но не проскакав и сотни ярдов, услышал отдаленные вопли и гиканье. Потом несколько всадников отделились от основной группы и помчались ему наперерез.
   Раздался выстрел.
   Передний конь споткнулся и упал. Билл Кэри разглядел поднимавшийся из окна дома легкий дымок.
   Бандиты рассредоточились и продолжали мчаться к дому. Вскинув на бешеном скаку винтовку, Билл послал пулю навстречу группе, не остановившейся на выстрел девушки.
   С такого расстояния, да еще на скаку, он не надеялся в кого-то попасть, но выстрел, как и предполагал, поумерил пыл нападавших. Уже совсем недалеко от дома на него из кустов выскочили двое. Выстрелив навскидку, Кэри увидел, как один, раскинув руки, свалился на землю. Второй развернул коня. Но Билл успел пустить ему в след одну за другой три пули. Лошадь упала, а бандит приземлился где-то в заросли мескита.
   Вороной ворвался во двор. Соскочив на ходу, Билл побежал к дому. Дверь распахнулась, и он вскочил внутрь.
   Джени оглядела его возбужденно блестевшими глазами и опустила засов.
   Первая пуля разбила стекло и пробила умывальный тазик. Вторая глухо стукнула в подоконник. Встав на колени, Кэри дважды выстрелил по кустам за корралем и, отпрянув от окна, перезарядил винтовку.
   И тут во дворе раздался истошный крик. Выглянув в окно, Билл разглядел спускавшуюся из леса длинную цепочку всадников.
   Джени испуганно посмотрела на него.
   – Полицейский отряд! – мрачно пояснил он.
   Ругая свою беспомощность, отец Джени поднялся на локте. Из кустов выскочил человек. Заговорило ее ружье. Парень споткнулся и снова полез в мескитник.
   А снаружи начался сущий ад. Гремели выстрелы. В стену дома барабанили пули. Ржала раненая лошадь.
   Выхватив шестизарядники, Билл подскочил к двери. Распахнув ее, выстрелил в выглядывавшего из-за угла корраля человека. Парень, раскинув руки, упал ничком.
   Бой отдалялся. И бандиты, и полицейские дрались на скаку.
   Кэри, сердито хмурясь, прижался к стене. Табат Райерсон вернулся, чтобы убить его. Не похоже, что он уже вышел из игры. Этот не уедет, пока не доберется до него или пока сам не расстанется с жизнью.
   Тогда где он?
   Прижимаясь к бревнам, Кэри скользнул вдоль стены. Между домом и корралем пусто, только спиной к нему лежит убитая лошадь. В коррале все спокойно. На углу – покойник; второй упал поперек лотка.
   Конюшня! Выскочив из укрытия, Билл стремительно бросился через двор. Обежав корраль, нырнул за стену конюшни. Медленно поднялся, стараясь заглянуть в окошко.
   Никого не видно. В открытую дверь лился солнечный свет, освещая оглобли старой коляски. Сверху, с небольшого сеновала, свисали клочки сена. Ни души. Ни движения. Никаких признаков человека.
   Перестрелка становилась все более беспорядочной и затихала вдали. Кто-то брал верх, и, зная Бака Уолтерса и его крепких парней, Кэри не сомневался, за кем победа.
   Билл осторожно обогнул угол и застыл у двери конюшни. Если войти, его освещенная солнцем фигура станет идеальной мишенью. Но он будет там несмотря ни на что! Им овладела буйная бесшабашность. Где наша не пропадала! Он не любил прятаться. Привык смотреть неприятностям в лицо, полагаясь на везение и быструю руку.
   Стремительный прыжок сквозь солнечный столб – и он скрылся в тени. Одновременно прогремел выстрел. Сверху посыпалась пыль. Однако он успел засечь вспышку. Табат Райерсон прятался за коляской!
   Кэри, стреляя, вышел на открытое место. Он видел только неясную тень, но изрешетил эту тень свинцом и для верности пустил несколько пуль кругом. Почувствовав удар, упал на колени. Поднялся шатаясь, перезарядил револьвер. Услышал выстрел Райерсона. Что-то отбросило его в угол стойла. Потом увидел выходившего на открытое место Табата. Одну за одной выпустил четыре пули. Все четыре пришлись по карману рубашки.
   Табат, скорчившись, упал. Сердце разнесло в куски, но он все еще цеплялся за жизнь и с ненавистью посмотрел на Кэри.
   – Проклятье, тебе всегда выпадал мой номер! – выдохнул он. – Ненавижу, но ты оказался живуч, как мул!
   Бандит обмяк, глаза потухли. Глядя на изрешеченное пулями тело, Билл Кэри машинально заполнял барабаны патронами. Убитый был изрядно начинен свинцом.
   – Ты тоже крепкий малый! – тихо произнес он. – Очень крепкий!
   Выйдя на свет, Кэри нос к носу столкнулся с въезжавшим во двор шерифом Уолтерсом и несколькими его парнями. Застегнув кобуры, сжав зубы, стал ждать.
   Джени, как уже много раз, стояла в дверях. Он понял, что никогда теперь ее не забудет.
   Неожиданно его охватило странное чувство одиночества. Уолтерс смотрел на него.
   – Похоже, Билл, тебе от них крепко досталось, – сдержанно заметил он. – Правда, хочу извиниться.
   – За что? – Кэри удивленно поднял глаза на грозного шерифа.
   – Да за то, – с невинной миной ответил Бак, – что подумал на тебя! Старина Хэнкинс клялся, что его ограбил ты. Но он такой пройдоха, что пробы негде ставить. Только когда нашли золото в сумках Райерсона, поняли, кто вор. Словом, бандит он и есть бандит. Во всяком случае, утром видели тебя на вороном, а грабитель ускакал совсем на другом коне.
   – Вот уже действительно смешно, – нахально глядя на шерифа, заметил Кэри, – как иногда можно ошибиться?
   – Верно, – согласился Уолтерс. – Даже такой повидавший виды парень, вроде тебя, и то может раз ошибиться. – Шериф потрепал коня по шее. – Но нет никакого резона ошибаться второй раз!
   Билл Кэри взглянул на сиявшую от радости Джени Конвей.
   – Ты прав как никогда, Бак, – ответил он. – Если уеду с этого ранчо, совершу следующую ошибку! Заезжай когда-нибудь к нам в гости!
   – К вам? – Уолтерс посмотрел на него, потом на девушку. – А-а, понимаю. – Бак повернул коня, потом оглянулся: – А пирог с вишней она испечь сумеет?
   – Спрашиваешь! – улыбнулся Кэри. – Да когда поженимся, она…
   Он оглянулся на дверь. Девушка исчезла.
   – Вот что, шериф, не мешай, – продолжал улыбаться Билл. – Видишь, у меня семья?

KOAP Open Portal 2000

Луис Ламур Ненависть в наследство

Предисловие

Историческая справка ТОНКОСТИ КРАЖИ СКОТА

ЛОНИГАН

Историческая справка ПРИСТАНИЩЕ КОВБОЕВ

РЕГАН С РАНЧО «СЛЭШ БИ»

Историческая справка САЛУНЫ СТАРОГО ЗАПАДА

НЕНАВИСТЬ В НАСЛЕДСТВО

Глава 1 ВЫСТРЕЛ ИЗ ЗАСАДЫ

Глава 2 ДРАКА В САЛУНЕ

Глава 3 ПОБЕГ ИЗ-ЗА РЕШЕТКИ

Глава 4 РАСПЛАТА

Историческая справка РОДЕО