|
|
Луис Ламур
Мужчина без проблем
Историческая справка
Я написал несколько рассказов о Колючке Киде. На этот раз действие происходит в Сан-Франциско. Бык Аллан, Одноухий Тим – реальные личности, известные на Барбара-Коаст и в его окрестностях. Игорный дом Аллана на углу Пасифик-стрит и переулка Салливан пользовался недоброй славой. А о Тиме поговаривали, что ухо он потерял при физической разборке с несговорчивой жертвой грабежа.
В многочисленных притонах Барбара-Коаст вершились самые темные дела. А бандиты легко освобождались от своих невинных жертв. Человек с деньгами подвергал себя неминуемой опасности, появляясь в этих местах. И чем скорее уносил ноги оттуда, тем было лучше для него.
Часто игорные дома, салуны, рестораны устраивали на старых судах, причаленных к берегу. Почти каждый из них имел потайную дверь, через которую не только при случае избавлялись от трупов, но порой и грузили на лодки пьяных моряков, околачивавшихся по злачным местам. Их продавали на ожидавшие на рейде корабли. Это было в порядке вещей, и простой зевака, напившийся в притоне, просыпался в открытом море на борту грузового судна, медленно идущего к берегам Китая. И часто это было путешествие только в один конец.
КОЛЮЧКА КИД ПЛАТИТ ДОЛГ
На пароход, который направлялся в Сан-Франциско, вместе с Колючкой Кидом садились четверо – двое мужчин и две женщины. Пристань Найт-Лендинг считалась грузовой, и все пятеро пассажиров встретились, ожидая судна, в доке.
Мистер Харпер, весьма напыщенный в своем широком пальто, носил пышные бакенбарды и большие усы. Роналд Старрет, тот, что помоложе, щеголял в безупречном черном костюме и модной шляпе. Он с нескрываемым презрением посмотрел на широкополую белую шляпу Кида, его скромный серый костюм и сапоги на высоких каблуках.
Кид держал в руках саквояж, с которым не расставался, и это обстоятельство сразу же отметили его попутчики. Кид, который гораздо лучше чувствовал бы себя на морском корабле в штормовом море, чем на палубе речного парохода, имел основания для беспокойства. Он вез старику Макинтошу пятнадцать тысяч долларов, последний взнос за ранчо «Уолкинг УУ» от его теперешнего хозяина Джима Уайза.
– А когда пароход приходит в город? – спросил он у Харпера.
– Около полуночи, – ответил тот. – Если вам негде остановиться, рекомендую отель «Палас».
– Но держитесь подальше от комнаты, где играют в синч [1 - Синч – азартная карточная игра.], иначе потеряете все, что у вас есть, – добавил Старрет.
– Благодарю вас, – сухо отозвался Кид.
При росте в пять футов и семь дюймов он весил сто пятьдесят пять фунтов. Из-за копны кудрявых волос и улыбки, которую женщины называли обворожительной, Кид казался более молодым и мягким, чем на самом деле.
На ранчо «Уолкинг УУ» и в его окрестностях о Киде ходили легенды, и единственная персона в его родных местах, которую не охватывал трепет при звуке его шагов, была Дженни Симмс, а если ее и пробирала дрожь, то совсем по другой причине.
– Как мухи на мед летят молодые люди в города! А что там хорошего? Но это просто стыд! – возмутилась пожилая дама. – Вот вы, юноша, такой приличный на вид, что вам делать в этом ужасном городе Сан-Франциско! Будьте осторожны в выборе компании, молодой человек!
– Нессельроде Клей, а по-другому – Колючка Кид, – представился он, покраснев до корней волос. – Обещаю быть осторожным, мадам. Я проведу в городе только несколько часов, у меня там дело. Честно говоря, сам хочу поскорее вернуться на ранчо.
Харпер внимательно посмотрел на саквояж, и Старрет проследил за его взглядом. Девушка, гордая юная леди, снисходительно прислушивалась к этому пустому разговору. Мисс Лили Карфатер ехала в Сан-Франциско с тетушкой. Так кто-то сказал.
– Похоже, нас ждет скучное путешествие, – осторожно произнес Старрет. – А не перекинуться ли нам в картишки?
Мистер Харпер бросил изучающий взгляд на молодого человека.
– Никогда не играйте с незнакомцами, – торопливо предупредил он.
– Я считаю, что карточные игры отвратительны, – ледяным тоном произнесла тетка Лили Карфатер.
– Вовсе нет! – возразил Старрет. – Это прекрасное времяпрепровождение, если только играют джентльмены, а мы здесь все джентльмены.
Он достал колоду, распечатал ее и неумело перетасовал. Колючка Кид присмотрелся к Роналду Старрету более внимательно.
Харпер взглянул на часы.
– Ну хорошо, – пробурчал он. – У нас впереди много времени… Маленький покер, что вы на это скажете?
Он взглянул на Кида, который только пожал плечами и направился к столу.
– Но, – Старрет посмотрел на женщин, – может, и дамы присоединятся к нам? Не сочтите за дерзость, всего дружеская игра. По маленьким ставкам?
Лили Карфатер потупила глазки.
– Ну… – заколебалась она.
– Лили! – Пожилая дама была явно шокирована. – Вы не будете играть.
– Напротив. – Подбородок девушки вызывающе дернулся кверху. – Мне кажется, буду.
Роналд Старрет перетасовал колоду и дал Харперу снять. Кид обратил внимание на то, что предел ставок так и не установили, хотя игра началась. Заглянув в карты, он увидел, что у него на руках пара валетов.
Колючка Кид потерял невинность в смысле карт еще в Таскосе, когда ему исполнилось шестнадцать, и его интерес к ним постоянно возрастал. Сейчас он внешне оставался совершенно спокоен, но его наблюдательный взгляд отметил, что на среднем пальце левой руки у Старрета не хватает фаланги. Он сразу же понял, что мистер Харпер ведет вдумчивую и осторожную игру, а Лили Карфатер, несмотря на показную неопытность, тоже достаточно ловкий и сообразительный игрок.
Вдруг Кид обнаружил, что у него на руках три девятки; подумав, он решил остаться в игре и прикупил еще пару карт. К нему пришли два валета. Он сорвал небольшой банк, а потом выиграл еще два раза подряд.
– Вам везет, мистер Клей, – с улыбкой заметил Старрет. – Надеюсь, нам удастся хоть немного отыграться.
На следующем круге к Киду не пришли карты, и он вышел из игры, но потом все же взял хороший куш и почувствовал себя миссионером, которого каннибалы пригласили на званый обед. Кид немного проиграл, однако скоро опять оказался в выигрыше и обнаружил, что его прибыль составила почти сто долларов. Он совсем не удивился, когда Старрет сдал ему четырех королей и тройку, снес тройку, взял даму и начал торговаться.
После двух кругов торговли Харпер сдался, а Старрет и Лили прикупили две карты. На следующем круге Кид и Лили продолжали поднимать ставки. Старрет вышел из игры. А когда открыли карты, у Лили оказалось четыре туза. Она взяла хороший банк, выиграв только у Кида более ста долларов.
Теперь пришла очередь сдавать Харперу, и Кид снова проиграл. Потом сдавала Лили. Взглянув на карты, Кид тут же отбросил их. Похоже, что шутки кончились и настала пора браться за дело. Когда пришла его очередь сдавать, он перетасовал колоду и без особого труда сделал так, чтобы внизу оказались нужные, подобранные им из сброшенных карты, и предложил Лили снять. Потом незаметным отработанным движением оставил нижнюю часть колоды внизу и начал быстро сдавать, беря для себя карты снизу, получив таким образом три нужные карты.
Харпер отказался от игры, но Старрет и Лили остались. Кид дал Старрету три карты, Лили попросила две, а себе из-под низа колоды он достал тоже две. Взглянул в свои карты и увидел на них самодовольные лица – у него оказался ройал флеш.
Лили заглянула в свои карты и вежливо произнесла:
– Я поднимаю ставку на двадцать долларов.
– Понял и поднимаю на десять, – сказал Кид. – Чувствую, что мне повезет.
Банк все рос, пока не достиг четырехсот долларов. У Старрета оказался фулл хауз, у Лили – смолл стрейт. Кид хладнокровно выложил на стол свой ройал флеш [2 - Комбинации карт в игре покер: смолл стрейт – последовательность из пяти карт возрастающего ранга; фулл хауз – три одинаковые плюс две одинаковые карты; ройал флеш – пять старших карт одной масти.] и подгреб к себе деньги.
Харпер с досады откусил кончик сигары, Лили побледнела, и глаза ее засверкали. А Старрет густо покраснел, и в глазах его заметался гнев.
– А вам очень везет, – усмехнулся он.
Очередь сдавать пришлась на Старрета, и Кид уже знал, какие карты к нему придут. Так и вышло, для начала у него на руках оказались три туза. Он хладнокровно бросил их на стол, а Старрет замялся с картами в руке.
Лили холодно улыбнулась Киду:
– В чем дело? На сей раз не повезло? – вежливо осведомилась она.
– Я суеверный игрок, – соврал Кид. – Просто это не моя игра.
Дважды в течение часа Колючка Кид обнаруживал, что партнеры готовят ему разгром, но он удачно избегал этого, либо вообще пропуская игру, либо делая вовсе незначительные ставки. Харпер был в небольшом выигрыше, зато Старрет просадил больше шести сотен, да и Лили почти столько же. А выигрыш Кида уже перевалил за тысячу долларов.
И вдруг Кид заметил, что тетушка Лили покинула их. Но как только он об этом подумал, она снова появилась в каюте.
– А я уже забеспокоился, – улыбнулся он. – Испугался, что вы с собой унесли мое везение.
Тетушка и племянница обменялись взглядами, и тут же Лили обвела взором стол:
– Кому-нибудь еще хочется пить? Мне – ужасно!
– Давайте позовем официанта и закажем что-нибудь, – предложил Старрет.
Кид кивнул в знак согласия, собирая со стола сброшенные карты. Тут должен быть туз, да и у Харпера была пара королей. Вот теперь настал момент – он скрытно взял туза и двух королей и положил их под низ колоды. Тасуя карты, врезая одну половину колоды в другую, он заметил туза и короля и присовокупил их к заготовленным. Затем быстрыми натренированными движениями подготовил наборы для Старрета и Харпера. Он снова выиграл.
Лоск слетел со Старрета, и теперь, когда он смотрел на Кида, в его глазах горела ненависть. Харпер промолчал, но многозначительно глянул на Лили.
Стюард принес напитки и поставил на стол. Кид будто бы неосторожным движением опрокинул бокал Лили.
– О, я так сожалею, мисс Карфатер! – воскликнул он, подвигая ей свой бокал. – Вы так хотели пить. Возьмите мой!
Ее глаза раздраженно блеснули:
– Заберите ваш бокал! Мне не нужно ничего вашего!
Колючка Кид усмехнулся.
– Еще бы. – Все взгляды жесткие и неумолимые устремились на него. – Вы решили, что все просто, – спокойно сказал он. – Скаррету с его укороченным средним пальцем так легко орудовать картами снизу колоды. А вышел пустой номер.
Левой рукой Кид сгреб деньги и начал рассовывать их по карманам. Все взоры, горящие алчностью, устремились на золотые монеты.
– Будь я проклят, если дам тебе забрать это! – низким, угрожающим голосом прорычал Харпер.
Колючка Кид улыбнулся обворожительной мальчишеской улыбкой.
– Не пытайтесь достать из кармана свой «дерринджер», Харпер. Под столом мой револьвер наготове, и если хотите нарваться на пулю 44-го калибра – только шевельнитесь!
Харпер все-таки вынул револьвер, но направил его на Старрета.
– Не сметь! – пролаял он. – Не затевайте ничего, вы, дурак! Хотите, чтобы меня убили?
– А чего ему так уж заботиться о вас, Харпер? Одним меньше будет при дележе, только и всего.
Быстрым кошачьим движением Колючка Кид выскочил из-за стола и оказался у двери, держа их всех под прицелом.
– Засуньте свой «дерринджер» в карман, Харпер. Не то получите пулю.
Харпер с покрасневшим лицом спрятал револьвер.
– Отлично, вы выиграли наши деньги. Почему бы вам теперь не убраться отсюда?
– Один момент, господа! – саркастически улыбнулся Колючка Кид. – Может, я возненавижу себя за это, но я ясно слышал, как она сказала, что хочет пить. Лили, выпейте из моего бокала.
– Почему, почему? – Она вскочила на ноги. – Я не сделала ничего…
– Пейте! – настаивал Кид. – Вы предназначали это мне. Вот и испробуйте на себе ваше снадобье.
– Не буду! У вас не хватит духу стрелять в женщину! Вы не посмеете!
– Вы совершенно правы. Совесть мне этого не позволит. И убивать одного из ваших дружков тоже не стану. Вы и так скоро увидите их обоих мертвыми. Есть лучший способ. Вы выпьете этот бокал – или я передам вас виджилантам [3 - Виджилант – член «комитета бдительности», линчеватель.]. Я слышал, что они снова где-то поблизости.
Она испуганно посмотрела на Старрета.
– Выпейте, Лили! – примиряюще попросил тот. – Нам не нужно, чтобы они начали преследовать нас. Вы и сами знаете.
С нескрываемой ненавистью посмотрев на них, она взяла бокал.
– Я убью вас за это, – прошипела она Киду и опорожнила бокал.
Не спуская глаз с компании и крепко держа в объятиях свой саквояж, Кид закрыл за собой дверь, на цыпочках пробежал на нос парохода и спустился в кубрик. Там усталый и грязный матрос зашнуровывал ботинки.
– Эй, мистер, – окликнул он. – Это не…
– Я и сам знаю. – Кид достал золотую монету. – Даю вам вот это, а вы позволите мне пользоваться вашей койкой до прихода в порт и забудете, что видели меня.
Матрос встал, ухмыляясь.
– А мне все равно на вахту. Это самая легкая двадцатка из всех, которые я когда-нибудь заработал.
Колючка Кид присел и задумался. Наверняка они знали, что он везет большую сумму денег и хотели обобрать его с помощью карт. Он перехитрил их, не дав напоить себя дурманом. После всего, что он сделал, они начнут игру, но уже не только за деньги, а за его жизнь.
Кид нахмурился. Эти четыре мошенника не зря выбрали именно его, но насколько ему было известно, только Джим Уайз и старик Макинтош знали, что он везет деньги. Думать, что один из них замешан в этом, просто нелепо.
Встав с койки, он поднялся по трапу и, замерев в тени, выглянул на палубу. У ограждения, чуть позади трапа, ведущего в салон, стояла крепкая фигура в свитере. Человек явно чего-то ждал. Но вот к нему подошел другой и заговорил. Это оказался Харпер!
Так они наняли подонков на пароходе! Чувствуя, что попал в ловушку, Кид вернулся на койку, чтобы обдумать обстановку. Открыл саквояж, достал второй кольт и укрепил его кобуру под мышкой, привязав веревками.
Наконец он задремал, потом заснул. А проснулся от звуков, которые говорили, что пароход идет вдоль пристани, и понял, что прибыл в Сан-Франциско. Действуя по какому-то внезапному побуждению, он быстро перерыл содержимое саквояжа. Убедившись, что все на месте, смело вышел на палубу и направился к сходням. Харпер заметил его и что-то шепнул головорезу, который шел рядом.
Плохо освещенные улицы, которые тянулись от пристани, не выглядели очень уж гостеприимными, но тут же в ожидании возможных постояльцев стоял запряженный четверкой лошадей экипаж с табличкой «ОТЕЛЬ „ПАЛАС“, и Кид направился к нему. Каково было его удивление, когда в карете он увидел Старрета, который, по его представлениям, первым сошел по сходням. Возница бандитского вида с рыжими усами остро взглянул на Кида, а потом перевел взгляд на Харпера, стоявшего у штабеля упаковочных ящиков. Харпер кивнул.
В экипаж как сельди в бочку набились и другие люди. Среди них Кид отметил двух рослых громил и впервые почувствовал тревогу.
Экипаж свернул в один из темных проездов, а потом въехал на поперечную улицу с высокими неосвещенными домами по сторонам.
Один из головорезов потянулся и снял табличку отеля «Палас». А другой с ухмылкой посмотрел на Кида.
– Стой! – скомандовал Старрет. – Приехали!
И тут Колючка Кид сделал такой ход, которого никто не ожидал. Он прыгнул не вправо и не влево, а прямо вперед. Вскочил на ближайшую лошадь и с диким техасским воплем ударил ее пятками под бока. Все четыре напуганные лошади рванули вперед, налегая на хомуты, и понеслись по булыжной мостовой. Люди позади них кричали и хватались за что попало, чтобы сохранить равновесие.
Кучер попытался было остановить лошадей, но, соскользнув с крупа коня, Кид вскочил на передок экипажа и выхватил у него вожжи. Дернув ими, он пустил упряжку еще быстрее, и кучер, потеряв равновесие, свалился со своего сиденья на булыжную мостовую. А лошади, выкатив глаза и закусив удила, все набирали скорость.
Колючка Кид услышал треск выстрела, и пуля прошла возле самого его уха. Схватив левой рукой саквояж и уцепившись ею за пояс, он начал отстреливаться.
Позади раздались вопли, и несколько человек покатились по мостовой. А Кид, засунув револьвер в кобуру, снова прыгнул, вскочив верхом на ближайшую лошадь, и изо всех сил натянул поводья. Как только экипаж чуть-чуть замедлил ход, он спрыгнул на землю и бросился в переулок.
Карета с грохотом пролетела мимо, но из нее кто-то заорал, и в переулке ему отозвалась какая-то неясная фигура, которая направилась прямо к беглецу. Кид выхватил свой шестизарядник и выстрелил. Человек упал вниз лицом, а он повернулся и кинулся бежать и петлял по переулкам, пока не задохнулся от бега. Потом вдруг увидел дверь и схватился за ручку. Странно, но дверь оказалась не заперта, и Кид вошел, закрыв и заперев ее за собой. Откуда-то сверху доносились слабые звуки музыки. Пробираясь на ощупь в темноте, он понял, что попал в какое-то место, где люди отдыхают.
На площадке второго этажа нащупал дверь, попробовал открыть, но она оказалась запертой, он поднялся на третий этаж и попал в коридор с дверями по обе стороны. Быстро пройдя его, Кид вышел на другую лестницу, ведущую вниз. На площадке стоял мясистый мужчина с усами, как у моржа.
– Эй, – грубо закричал он. – С кем ты пришел?
– Я поднялся по черной лестнице, – ответил Кид, – а теперь хочу спуститься по парадной.
– Да? – Его глаза быстро обшарили Кида от широкополой шляпы до саквояжа. – Да? Только сначала тебе придется поговорить с Быком.
– С Быком? А кто это такой?
– Бык? – недоверчиво переспросил тип. – Ты что, никогда не слышал о Быке Аллане?
Что-то повернулось в мозгу у Колючки Кида. Он вспомнил разговоры ковбоев и других парней о заведении Быка на углу Пасифик-стрит и переулка Салливан. Это был самый темный и криминальный притон в городе, который сам по себе мог похвастаться, что собирал все худшее, что есть в этом мире. Трудно придумать ловушку хуже, чем эта.
– А мне ни к чему говорить с ним. Все, что я хотел, это пройти насквозь. Вот… – И он вынул из кармана монету. – Только никому ничего не говорите. У меня случились небольшие неприятности на улице. Пришлось одного подстрелить.
Головорез жадно уставился на деньги.
– Ну ладно, я думаю, что это не мое… – И он внезапно осекся.
Колючка Кид повернулся и оказался лицом к лицу со слоноподобным парнем в снежно-белой рубашке с бриллиантовыми запонками. Его громадный нос вызывающе краснел, а на толстых пальцах сверкали драгоценные камни.
– Кто это? – требовательно спросил он хриплым голосом. – Что здесь происходит?
Головорез нервно сглотнул.
– Так вот, Бык… – И он начал объяснять, что произошло. Пока громила говорил, Аллан кивал и изучал Кида. Потом положил свою громадную руку ему на плечо.
– Спрячь свои деньги, сынок, – добродушно приказал он, – и пойдем со мной. Говоришь, попал в беду? Лучшего места, чем это, тебе никогда не найти. Закон меня здесь не очень-то беспокоит. Я скажу, что ты работаешь на меня, и все будет в порядке. Пойдем ко мне в кабинет.
Сев за громадный письменный стол, он усмехнулся, глядя на Кида.
– Скотовод, да? Мне и самому когда-то хотелось гонять коров, но вот связался со всем этим и не смог выпутаться. Но не жалуюсь.
Он откусил кончик темной сигары, подался вперед, и его улыбка угасла.
– Понятно, ты удрал и прихватил с собой что-то хорошее. Выкладывай половину и отправляйся на все четыре стороны. Никто тебя не побеспокоит.
– Вы не за того меня принимаете, Аллан, – запротестовал Кид. – У меня нет ничего ценного. Они прогнали меня с ранчо, и мне пришлось податься в город. Я лишился всего, что имел, что-то около пятнадцати долларов; меня обыграли мошенники на пароходе. Я подстрелил одного и забрал часть своих денег обратно, но не все, потому что они их уже поделили.
Бык нахмурился.
– Ну-ка опиши мне этих мошенников, – приказал он.
Когда Кид рассказал, глаза Быка сузились.
– Я их знаю. Тот джентльмен, который назвался Харпером, на самом деле – Банкер Барбер, самый ловкий из всех, кого я знаю. А Старрет? Что-то я не пойму, чего ему понадобилось. Он охотится только за очень большими деньгами.
Он внимательно изучал Кида, и в его глазах сквозило все больше подозрительности. Заметив это, Кид решил схитрить:
– Слушайте, они, наверное, охотились за кем-то другим и вышли на меня по ошибке! Им показалось, что у меня много денег, и они хотели завести меня на ставках в покере. Сволочи! – Кид невинно улыбнулся. – Да у меня в жизни не было в кармане больше ста двадцати долларов!
Бык Аллан не поверил. У него было огромное желание заглянуть в саквояж. Но в то же время не хотел упустить своего, – вдруг мальчишка говорит правду, а богатый приз куда-то уплывает мимо них.
Бык подошел к двери и приказал, чтобы позвали Одноухого Тима. Тот скоро появился и, судя по отсутствию одного уха и многочисленным шрамам на лице, отличался буйным характером.
– Тащи сюда Банкера. Мне надо потолковать с ним.
Когда Тим удалился, главарь бандитов усмехнулся, глядя на Кида.
– Вот теперь мы все и узнаем.
Колючка Кид поднялся.
– Сожалею, но мне некогда ждать. Я иду в отель «Палас». Вы найдете меня там.
Аллан даже смачно фыркнул от удивления.
– Конечно, найду. Но только пока сиди тихо. Мы сперва поговорим с Банкером.
– Нет, – твердо ответил Кид. – Я не могу ждать.
В руке у него появился кольт 44-го калибра.
– Вы пройдете со мной, Бык. Только первым.
Бык вытаращил глаза.
– Ты далеко не уйдешь с этим! – усмехнулся он. – Я никуда не пойду, поэтому подходи и стреляй! Еще никто не посмел! – И он широко раскинул руки.
Но тут Колючка Кид почувствовал себя в своей стихии. Он ударил Аллана по поднимавшейся левой руке, дулом своего револьвера ткнул великана над ухом, и тот упал на пол с таким звуком, будто рухнула крыша. Кид быстро выскочил на площадку. Все еще крепко сжимая в левой руке ручку саквояжа, а в правой держа наготове револьвер, он спустился в салон, переполненный играющими в карты и пьющими людьми.
Почти у самой двери он нос к носу столкнулся с Тимом.
– Ты куда? – остановил его вышибала. – Босс хочет, чтобы ты поговорил с Банкером.
– Это он хочет поговорить с Банкером, – коротко ответил Кид. – Идите скорее, он уже злится.
Тим с подозрением посмотрел на него, но все же посторонился, и Кид выскользнул на темную улицу. Он свернул налево, пробежал с дюжину шагов, потом пересек улицу и юркнул в темный переулок.
Через несколько минут он входил в отель «Палас».
Когда Колючка Кид проснулся, на улице сиял яркий день. Принимая ванну и бреясь, он размышлял над сложившейся ситуацией. Получалось, что тот человек, который стукнул Банкеру и Старрету, что он везет деньги, скорее всего достаточно близок Макинтошу.
У него уже дважды пытались отобрать деньги, значит, на него охотились две группы бандитов, но теперь обе они хотели не только взять деньги, но и убрать его. Аллан не простит ему удар револьвером. Он наверняка жаждет возмездия.
И в этом городе, где человека могли прикончить за рюмку водки, где принято хвалиться своими криминальными подвигами, дневной свет – не препятствие для охоты за ним. Аллан не хвастался, когда говорил, что «Палас» тоже у него в руках. Выходит, что Бык знает, где он находится. И когда Кид выйдет из отеля, ему донесут об этом в считанные минуты. Даже в таком прекрасном месте, как отель «Палас», всегда найдутся люди, которые готовы поставлять информацию за деньги.
Самое безопасное, решил Кид, дать знать Макинтошу о том, что он привез деньги, и встретиться с ним где-нибудь кроме его делового кабинета, потому что за ним могли вести наблюдение.
Проверив свои револьверы, он вернул их полностью заряженными на прежние места и вышел в холл, неся с собой саквояж.
В конце холла сидел мужчина в коричневом костюме. Он поднял взгляд, когда появился Кид, бесстрастно перевернул страницу газеты и снова углубился в чтение.
Колючка Кид быстро прошел через холл. Свернул за угол и, добежав до лестницы, в три прыжка преодолел первый марш. Потом пошел помедленнее и вышел из здания через черный ход, когда привратник повернулся к нему спиной. Миновав сквозной подъезд соседнего дома, он выбрался на улицу и сел в кеб.
Перед домом, где размещалась контора Макинтоша, болтался какой-то оборванец, и, как только Кид вышел из кеба, он бросился вниз по улице. Кид усмехнулся, вошел в здание и нашел в коридоре дверь кабинета с табличкой, на которой значилось имя и должность Макинтоша. Однако тут он все-таки заколебался. Если они охотятся за ним повсюду, то и здесь могли подсадить своих людей. Оглядевшись вокруг, он увидел другую дверь и зашел туда.
На него поднял взгляд широкоплечий мужчина с копной седых волос и белой, аккуратно причесанной бородой. Он хотел уже что-то сказать, как открылась наружная дверь и вошла девушка. Когда она увидела Кида, ее глаза расширились и она поспешно отступила назад.
– Лили! – воскликнул он и двинулся к ней.
Но прежде, чем успел дойти до середины комнаты, та же дверь открылась снова и появился Банкер Барбер с револьвером в руке. Он сразу рванулся к саквояжу.
– Давай-ка его сюда! – резко произнес он. – Положи на пол и отступи на шаг!
Кид видел по глазам, что Банкер готов выстрелить. Он также догадывался, что тому скорее нужно взять у него деньги, чем отомстить, поэтому открывать стрельбу в помещении без особой необходимости его противник явно не собирался. Кид с неохотой поставил саквояж на пол и отступил назад. Банкер сделал быстрый шаг вперед и схватился за ручку. Отступив назад, он открыл саквояж и начал шарить внутри. Не спуская глаз с присутствовавших, он вытащил толстую пачку банкнот, быстро взглянул на нее и с триумфом оглядел остальных. Потом бросил пачку в саквояж и запер его.
– Благодарю вас, – произнес он мрачно. – Ради этого стоило поработать.
– Только смотрите, чтобы Бык не отобрал у вас все, – посоветовал ему Колючка Кид. – Он наблюдает за этим домом и знает, что я вошел сюда.
– Не беспокойся, – хмуро ответил Банкер. – Он ничего не получит. Никто ничего не получит кроме меня. – Он попятился к двери и открыл ее.
– Интересно, кто научил тебя так ловко сдавать карты? Хорошая работа! Только не пытайся преследовать меня, иначе я тебя пристрелю! – предупредил он и, пятясь, вышел из кабинета, резко захлопнув дверь. И тут же раздался глухой удар от падения тела, хриплый звук, и что-то тяжелое протащили по полу. Потом донесся топот бегущих ног, и уже с улицы – крики, стрельба и снова топот бегущих ног.
Макинтош откинулся в кресле.
– Ну ладно, – с раздражением заявил он. – Мне не нужны убытки. Деньги все еще у вас. Мне жаль Джима Уайза, но он остается мне должен пятнадцать тысяч долларов.
С чарующей улыбкой Колючка Кид подошел к двери и распахнул ее. В комнату ввалилось тело Банкера Барбера. Его голову заливала кровь, он был без сознания, но еще жив.
– Там на улице, – заметил Кид, – кого-то только что застрелили. Держу пари, что Старрета. А через несколько минут сюда примчится сам Бык Аллан.
– Он захватил деньги, – удивился Макинтош, – так зачем же ему приезжать?
Кид улыбнулся во весь рот. Потом вытащил из внутреннего кармана небольшой конверт, достал оттуда полоску бумаги и вручил ее Макинтошу.
– Банковский чек, – пояснил он. – На пятнадцать тысяч долларов. Утром, когда я от них ускользнул, то зашел в «Уэллс Фарго» и положил деньги на депозит. Выписывайте квитанцию, и я вам их доставлю.
Старик Макинтош даже причмокнул.
– Одурачил их! Да, мне следовало бы знать – уж кто-кто, только не старина Джим Уайз может послать деньги с таким человеком, который недостаточно сообразителен, чтобы позаботиться о них. Ну, а что же тогда в саквояже?
– Несколько пачек аккуратно нарезанной зеленой бумаги, проложенной сверху и снизу однодолларовыми банкнотами, – ответил Кид, ухмыляясь. – Это обошлось мне в несколько баксов, но дело стоило того.
Макинтош снова причмокнул, и в глазах его заплясали веселые искорки.
– Хотел бы я видеть физиономию Быка, когда он откроет саквояж. А еще считает себя докой! – Потом он сменил тон. – Ты назвал эту девушку по имени. Когда ты познакомился с ней?
– Она ехала с ними на пароходе и даже играла в покер, когда пройдохи хотели одурачить меня. Тоже хороша! Не исключено, что она и есть наводчица. Ведь кто-то же знал, что я повезу вам деньги. Кто она?
– Она работала у меня! – сердито воскликнул Макинтош. – Я никогда не принимал на службу женщин, но она убедила меня, что может делать все, что и мужчина, но обходиться мне втрое дешевле.
– С женщинами всегда так – никогда не знаешь настоящую им цену, – изрек Колючка Кид. – Одни только издержки.
НЕПОДХОДЯЩЕЕ МЕСТО, ЧТОБЫ УМЕРЕТЬ
Глава 1
После того как утихли последние ружейные выстрелы, Ким Сэртайн затаился, выжидая. Рядом с ним Бад Фокс, держа винчестер наготове, пытался рассмотреть, что там впереди произошло.
– Ну, вставай, – наконец решил Ким. – Поехали!
Они сели на лошадей и тронулись в путь, готовые к любой неожиданности, двое крутых, крепких молодых объездчиков, оба лихие ковбои не робкого десятка.
Вид на тропу им заслонял скалистый выступ горы, и когда они обогнули его, то увидели лошадь без всадника, а на земле – человека, лежавшего в неестественной позе. В пустыне стояла тишина, ярко синело небо, и далекие горы по сторонам широкой долины кутались в дымку.
Когда они подъехали к телу, Ким, ловкий как кошка, широкий в плечах и тонкий в талии, быстро спрыгнул на землю, хотя заранее знал, что человек, которому снесло полчерепа, не может быть жив. Несчастному парню, лежащему перед ними на тропе, было не более двадцати лет, но он выглядел сильным и опытным. Его винтовка так и осталась зачехленной.
– Он не ожидал нападения, – заметил Ким, обводя холодными темными глазами плоскую равнину. Во всей округе – к востоку и западу отсюда его считали таким же быстрым стрелком, как Вэс Хардин или Билли Кид. – Надо бы узнать, где они тут прятались.
Он опустился на колени перед телом и осмотрел карманы. В бумажнике оказалось письмо и визитная карточка на имя Джонни Фэрроу. На обороте значилось: «ПРИ НЕСЧАСТНОМ СЛУЧАЕ СООБЩИТЬ ХЭЗЕЛЬ МОРЗ, СТАНЦИЯ СЭНД-СПРИНГС». Ким показал карточку Баду, и они обменялись ничего не выражавшими взглядами.
– Давай положим его на лошадь, – предложил Ким, – а потом я поищу следы.
Когда они уложили тело поперек седла, Ким сел на лошадь и медленно объехал вокруг места трагедии. Стояла ласковая теплынь, Бад спокойно сидел в седле, расслабившись и отдыхая, но его острые серые глаза внимательно смотрели вокруг. Он был умудрен опытом мужчины, которому так и не пришлось побыть мальчиком, хотя, по существу, и сейчас временами вел себя как мальчишка.
Ким вдруг остановился, а потом исчез, будто поглощенный пустыней.
– Промоина, – громко констатировал Бад, доставая кисет и сворачивая сигарету. Потом снова посмотрел на тело убитого. В Джонни Фэрроу стреляли не менее шести раз. – Они подстерегали его, чтобы прикончить, эти подонки.
Ким показался снова и медленно подъехал к товарищу, вытирая пот с лица.
– Они с винтовками лежали вон там, поджидая его. До того места примерно двадцать пять ярдов. А когда отстрелялись, то ушли вниз по сухому руслу.
– Сколько их было? – спросил Бад, трогая лошадь. Лошадь Кима сама по себе пошла за ними.
– Трое, – ответил Ким, зорко осматривая пустыню. – Ближайшее место, где можно раздобыть выпивку, – Сэнд-Спрингс. Скорее всего, туда и двинулись.
Всю дорогу они ехали молча. Над их головами в небе одиноко кружил сарыч. Пот заливал лицо Кима и он то и дело вытирал его. Ему исполнилось только двадцать два, но он уже семь лет занимался своим трудным делом. А начал работать в двенадцать.
Не нарушая молчания, они проехали еще несколько миль, думая о том новом повороте, который возник в их расследовании. Ради встречи с этим молодым человеком, который висел сейчас поперек седла, они проделали такой длинный путь. Старые времена «Пони-экспресса» давно прошли, но в этом регионе его решили возродить, чтобы ускорить доставку почты и других сообщений. Молодой Джонни Фэрроу принадлежал к той дюжине всадников, которые этим занимались.
Они оба, Сэртайн и Фокс, работали на ранчо «Тамблинг К», принадлежавшую Рут Кермит, а ими непосредственно руководил сам Уорд Маккуин, опытный боец. Неделю назад они еще находились на ранчо у своего друга, а потом отправились в эту часть страны, чтобы расследовать три загадочных ограбления гонцов, которые перевозили золото. Эти перевозки держались в строгом секрете, и тем не менее о них узнали бандиты. Сообщения о дне перевозок для принимающей стороны доставлял в своих сумках Джонни Фэрроу. Из пяти ценных пересылок две прошли благополучно. И именно о них не упоминалось в бумагах, которые перевозил Фэрроу.
Загадка состояла в том, что сумки с секретной информацией не только надежно запирались, но и опечатывались, а второй ключ имелся только в пункте назначения. Джонни Фэрроу предстояло преодолеть двадцать пять миль, на что ему требовалось не менее четырех часов. Этот путь и ранее проходили гонцы, так что время было хорошо проверено. Они трижды меняли лошадей, и ни один не задерживался на станциях более двух минут. Как же тогда кто-то ухитрился увидеть эти секретные сообщения? И ведь два из них все же дошли до места назначения благополучно. Однако о перевозке золота стало известно, это факт.
– Что-то уж больно сложная задачка, – вдруг нарушил молчание Фокс. – Может, нам надо вернуться назад и гоняться за угонщиками скота и пасти коров? А в таких ребусах я совсем ничего не понимаю.
– Мы еще поищем, – отозвался Ким. – У нас есть маленькая зацепка. Один из тех подонков сильно нервничал и пальцами обламывал веточки.
И Сэртайн показал несколько обломков длиною в дюйм. Потом положил их в конверт, написал на нем: «НАЙДЕНЫ НА МЕСТЕ, ГДЕ УБИЙЦЫ ПОДЖИДАЛИ ДЖОННИ ФЭРРОУ» и положил его в нагрудный карман.
Глава 2
Перед ними расстилалась холмистая равнина, за которой виднелись лишенные растительности отроги гор. Выше рос лес. Его зеленые щупальца спускались по склонам вдоль рек. Тропа прошла между двумя невысокими холмами, и взорам путников открылся Сэнд-Спрингс.
Справа тянулись амбары и загоны, которые использовались при перегонах скота. Слева стоял салун, рядом с ним -магазин. А за ним виднелся длинный дом. У коновязи станции, разместившейся в приземистом здании с навесом над дощатым настилом, стояло с полдюжины лошадей. Ни одна из них не казалась уставшей после тяжелой продолжительной езды.
Из дверей, оставив их открытыми, с грохотом вывалился здоровенный мужик. Следом вышли еще двое неряшливо одетых парней, и с ними – две женщины, которые оказались на удивление хорошенькими. На другой стороне улицы у крыльца салуна неподвижно сидел высокий пожилой мужчина, и Сэртайн почувствовал себя неловко под его внимательным взглядом.
– Эй! – окликнул их верзила удивленно. – Что случилось?
– Мы нашли его на дороге, милях в шести-семи отсюда. Это Джонни Фэрроу.
Одна из девушек вскрикнула, и Ким сразу же перевел на нее взгляд. Хорошенькая, с серыми глазами и темными волосами, она выглядела гораздо привлекательнее грубоватой и похожей на парня блондинки, стоявшей рядом с ней. Девушка отступила назад к стене, оперлась на нее руками и, казалось, ждала, что будет дальше. Блондинка посмотрела на своего спутника, который тут же вышел вперед.
– Меня зовут Олли Морз, – представился он. – А вы кто такие, ребята?
– Я – Сэртайн, – коротко ответил Ким. – А это – Бад Фокс. Мы в деловой поездке.
Воцарилось молчание, все мужчины стояли и смотрели друг на друга, и ни один из них не сделал ни малейшей попытки подойти к телу убитого. Ким оглядел их всех, его глаза сузились, и он сказал:
– Если вас это интересует, то его почтовые сумки в порядке. У него в кармане есть карточка, на которой написано, что в случае чего надо дать знать Хэзель Морз.
Глаза Кима обратились к бледной девушке, которая стояла у стены, кусая губы.
Но к его удивлению заговорила не побледневшая девушка, а та самая блондинка.
– Я Хэзель Морз, – заявила она и, взглянув на двух парней, властно распорядилась: – Верни и Матти, снимите его с лошади. Отнесите в амбар, пока не выроете могилу.
Кима Сэртайна при этих словах охватила легкая дрожь, и он взглянул на Бада, но тот только пожал плечами. Оба они подобрали поводья лошадей.
– Неплохо было бы поставить в известность шерифа и почтовую компанию, – невозмутимо посоветовал Ким. – Может, им будет это интересно.
Легкий сарказм в его голосе задел здоровенного мужчину.
– Я вижу, что ты все еще ничего не понимаешь! – произнес он низким хриплым голосом. Приклад его винтовки, весь выщербленный от частого употребления, выглядел также неопрятно, как и он сам.
– Не понимаю? – Ким пожал плечами. – Не люблю лезть не в свое дело. Я только думаю, – сухо добавил он, – что этот парень выбрал явно неподходящее место, чтобы умереть. Похоже, никого его гибель не тронула, даже ту девушку, которую он просил известить в случае его смерти. Кем вы ему приходитесь? – резко спросил он ее.
Она покраснела от злости.
– Он мой знакомый. Приезжал, и мы виделись несколько раз, только и всего!
Сэртайн повернул лошадь и направился через улицу к салуну, за ним последовал Бад Фокс. Позади них слышался тихий шум голосов.
Тощий седой старик в мятой хлопчатобумажной рубахе с закатанными рукавами, из-под которых виднелось красное белье, все еще сидел на крыльце и смотрел на них, полуприкрыв глаза. За поясом у него торчал видавший виды револьвер.
Когда они вошли в салун, старик тоже встал, последовал за ними и зашел за стойку бара.
– Водки? – спросил он.
Ким кивнул и наблюдал, как тот достает бутылку и стаканы. Потом Ким налил себе и Баду и поставил бутылку, а старик продолжил изучать их. Ким швырнул серебряный доллар на стойку бара, хозяин принялся рыться в карманах брюк в поисках сдачи.
– Где здесь можно поесть? – спросил Ким.
– Там. – Старик сделал такую паузу, что Ким смог бы досчитать до пятидесяти. – Там, через дорогу, у станции. Они подают жратву. Моя старуха хорошо готовит.
– Ваша фамилия тоже Морз?
– Угу. – Он почесал живот. – Я Хэт Морз. Олли заведует почтовой станцией. Он мой парень. Хэзель, блондинка, с которой вы говорили, тоже моя девочка. Верни Стретчер, парень в красной рубахе, – мой племянник, сын родного брата. А Матти Браун просто околачивается здесь, если без работы.
Когда Ким услышал это, у него возникло какое-то смутное предчувствие. Он уже слышал о Матти Брауне. Этот хмурый парень застрелил шесть или семь человек. Одного из них – в Пиоче, всего несколько месяцев назад. О нем говорили, как об одном из тех, с кем не стоило связываться. Внезапно Киму показалось, что он попал в ловушку и окружен морзевским кланом и ему подобными людьми.
– А все-таки жаль того парня, который возил почту, – высказался Бад.
– Может быть, – предположил Ким, – мы теперь получим работу развозить почту. Сейчас, когда того парня убили, им, наверное, нужен хороший работник или даже два.
– А что, – согласился Бад. – Надо попробовать. А с кем, – тут он взглянул на Хэта, – нам стоит поговорить? С вашим сыном?
– Нет, Олли только заведует станцией. Вам придется поехать в Форт или даже в Карсон. – Он посмотрел на них с возрастающим интересом. – А вы сами-то откуда, здешние?
– С гор, – ответил Ким. – Мы работаем на ранчо «Тамблинг К». Там не любят копаться в прошлом. У нас два босса, и оба никогда не имели никаких проблем с законом, зато долго работали ковбоями.
– «Тамблинг»? – переспросил Хэт. – Слышал о такой. Оружие и боеприпасы. Доходили слухи, что этот Маккуин – просто черт на колесах со своим револьвером. И еще там есть этот… молодой… его зовут Сэртен.
– Сэртайн, – поправил его Ким. С ударением на «тайн».
– Вы его знаете? – Хэт изучающе посмотрел на Кима. – А может, вы и есть он?
– Верно. – Ким не сделал паузы, чтобы не дать Морзу обдумать эту новость, и добавил: – Сейчас плохое время, никому не нужны люди, и мы с Бадом решили посмотреть страну да попытать счастья.
– Понятно. – Хэт указал на стоявшее через дорогу здание. – Скоро закроются. Они дадут вам что-нибудь перекусить. Я сдам вам комнату наверху. Доллар с двоих.
Друзья ужинали не спеша, в молчании. Трапеза всегда являлась для них серьезным делом. Еда оказалась тяжелой, но вполне качественной, и ее хватало, вот только лепешки немного не пропеклись. Однако все здесь здорово отличалось от того, как готовили в их компании.
В салун молча вошла темноволосая девушка, и Ким поймал на себе тревожный взгляд ее глаз. Она слегка улыбнулась ему и удалилась. Тут же с большой ложкой в руке вышла женщина с лицом, будто высеченным из красного гранита. Она посмотрела на Кима и снова скрылась на кухне. Если это супруга Хэта, подумал Сэртайн, то ничего похожего на материнскую любовь и заботу от нее и ждать не приходится.
– А вы, парни, у нас на Сэнд-Спрингсе – почетные гости, – сказал старик, улыбаясь одновременно торжествующе и зло. – Вот этот черноволосый и есть тот самый Ким Сэртайн, знаменитый стрелок с ранчо «Тамблинг К»!
Все взоры устремились на них, а во взгляде Матти Брауна сразу вспыхнул огонь. Он смотрел на Кима, кивая головой.
– Слышал о вас, – ухмыльнулся он.
– Мало ли что говорят в народе, – небрежно ответил Ким. – Выдумывают всякие истории.
– Так и полагал, – презрительно бросил Матти, намазывая масло на хлеб.
Ким Сэртайн ощутил внезапный прилив гнева. Уголком глаза он увидел, что Бад Фокс не сводит с Матти холодного внимательного взгляда. Бад не заставлял себя ждать, когда следовало вытащить оружие, и, будучи серьезным бойцом, он очень хорошо ощущал опасность. Теперь же она их просто окружала. Ким тоже догадывался об этом. Обстановку неожиданно разрядило то, что Олли потянулся, отломал соломинку от веника и начал ковырять ею в зубах.
Когда они выходили, на крыльце Фокс придвинулся к Сэртайну и тихо шепнул:
– Сегодня спи с оружием. Что-то мне здесь не нравится.
– Мне тоже. Интересно, что делает в этом волчьем логове темноволосая девушка? Она совсем ни на кого не похожа, – размышлял вслух Ким. – Посмотрим. Думаю, нам стоит тут поискать немного. Когда придет почта, пошлем письмо в Карсон насчет работы. Это послужит оправданием нашего присутствия здесь.
Глава 3
Сэртайн подобрал ноги под одеяло, пряча их от утреннего холода. Потом протер глаза, недовольно заворчал, натянул носки и прошел по комнате, чтобы плеснуть водой в лицо. Выпрямившись, он посмотрел на Бада. Худой ковбой мирно спал с открытым ртом, негромко всхрапывая.
Ким вдруг усмехнулся, посмотрев на кувшин с холодной водой, но, вспомнив, что им еще придется ночевать вместе, подавил в себе импульсивное желание с его помощью разбудить друга. Он снова пересек комнату, сел на свою кровать и начал искать под ней сапоги. Он нашел и надел один сапог, притопнув ногой. Бад Фокс осторожно открыл один глаз.
– Я же видел, как ты, вшивая свинья, хотел разбудить меня. А я вот не хочу просыпаться!
Он закрыл глаз и снова сладко заснул.
Сэртайн ухмыльнулся, натянул второй сапог и взял кувшин с водой. Он с шумом выплеснул воду на пол и посмотрел на Бада. Тот лежал с открытыми глазами, и взгляд его не сулил ничего хорошего.
– Если ты это сделаешь, то только поможешь мне. У меня будет повод убить тебя!
Ким фыркнул:
– Лучше вставай! У нас много дел!
– А зачем вставать? Что нам надо сделать такое важное? – Говоря это, он сел на кровати. – Когда я думаю, что мне придется завтракать вместе с этими типами, меня с души воротит. Никогда в жизни не думал, что люди могут пасть так низко. – Он потянулся. – Не считая, конечно, этой темноволосой Дженни.
Ким промолчал, но полностью согласился с ним. Застегивая пояс с револьвером, он взглянул в окно, изучая белую полоску тропы. На ней никого не было видно.
– Следи за Матти Брауном, – предупредил Фокс, направляясь к умывальнику. – Очень опасен. Не пропускай ни одного шага.
– Да они все здесь друг друга стоят, вся эта свора, – согласился Ким. – Мне кажется, нам и не надо ехать дальше. Разгадка кроется тут. Желание получить полнооплачиваемую работу объяснит нашу задержку. А от старика Хэта меня в дрожь кидает. По-моему, он самый вредный из всех.
Когда они выходили из комнаты, Ким Сэртайн остановился у двери и бросил взгляд на пустой коридор. Еще пять дверей, раньше приоткрытых, сейчас были плотно закрыты. Последняя дверь, очевидно, вела на лестницу, которую он видел снизу.
Пройдя по коридору, где звуки их шагов гулко отдавались в тишине, они спустились в темный и тихий бар. В полусвете начинавшегося дня они увидели запыленные бутылки позади стойки, сдвинутые в беспорядке столы с грязными стаканами и разбросанными картами.
Утро выдалось прохладным, ветреным, и мужчины поспешили к теплому дому через дорогу, где горел свет и из кухни доносились голоса и грохот посуды, но посетители еще не появились.
Ким повесил шляпу на гвоздь и посмотрел в треснувшее зеркало на стене. Его узкое загорелое лицо выглядело безмятежно спокойным. Впрочем, он и не думал волноваться. Он передвинул револьвер на более удобное место, положил ладонь на полированную рукоятку своего русского «смит-и-вессона» и почувствовал себя вполне готовым к любым неожиданностям. В подобном месте осторожность порой оказывалась совсем не лишней.
Послышались торопливые шаги, и в комнату вошла темноволосая девушка с кофейником. Она улыбнулась, переводя взгляд с Кима на Бада.
– Я знала, что вы придете. Никто у нас не встает так рано.
– Кроме вас!
– Иногда. Обычно я готовлю завтрак. А вы… вы сегодня уезжаете?
– Нет, – ответил Ким, внимательно наблюдая за девушкой, у нее была хорошая фигура и доброе миловидное лицо. – Нет, мы остаемся.
Она сразу же сникла и внимательно посмотрела на него. А потом, понизив голос, сообщила:
– А вот я не могу оставаться. Уеду немедленно. При первом случае.
Теперь уже оба стрелка уставились на нее.
– А почему? – спросил Ким. – Скажите нам.
– Не могу. Но… но здесь просто опасно. Они не любят посторонних, которые останавливаются в Сэнд-Спрингс. Особенно теперь.
– А что вы в этом осином гнезде делаете? Вы совсем не похожи на них.
Она снова замялась.
– Мне приходится тут работать. Когда мой отец умер, он остался им должен. Только рассчитавшись с ними, я могу уйти. Если я попытаюсь уехать сейчас, они вернут меня обратно. Кроме того, с моей стороны сбежать – не совсем честно.
Ким Сэртайн удивился.
– Вы считаете, что нам нужно уехать? А я думаю, что вам надо уйти от них. И немедленно.
– Я не могу. Я… – Она снова заколебалась, вслушиваясь.
Ким поднял на нее взгляд.
– А что насчет Джонни Фэрроу? Он был влюблен в Хэзель и она в него?
– Он – может быть, но Хэзель? Она никого не любит, кроме самой себя, разве только Матти. Но и в этом я сомневаюсь. Она готова на все ради денег.
Она вышла на кухню, и парни услышали, как шкворчит на раскаленной сковороде яичница. Ким осмотрелся, потянулся за кофейником и налил себе кофе. Как только он сделал это, на крыльце раздались шаги, дверь отворилась, и появился Матти Браун в сопровождении Верни Стретчера. Они уселись за стол напротив.
Матти посмотрел на Кима.
– Раненько встали! Верно, задумали убраться отсюда?
– Да нет, мы хотим остаться. Мы напишем в Карсон, может, нам дадут работу на перевозке почты или экстренных сообщений. Нас она интересует.
– Вы видели Фэрроу? Ну как, интересно?
Прежде чем Ким успел ответить, вошел Олли Морз с отцом. Оба настороженно глянули на Кима и Бада и тоже уселись за стол.
Покончив с завтраком, стрелки поднялись и вышли, направляясь к конюшне.
– Джонни Фэрроу, – неожиданно заявил Ким, – начал свой путь в десяти милях к западу отсюда. Здесь он сменил лошадь и потом скакал еще десять миль на восток. Поскольку весь его путь пролегал по холмам – вверх и вниз по гористой местности, – он закончил его в пяти милях на третьей лошади. Весь этот маршрут нанесен на карту и выверен по времени. Морзы понимают, что сообщения, которые везет гонец, можно прочитать, только пока они находятся у него. Иначе нельзя. Но никто не сумеет вскрыть почтовую сумку, прочитать сообщение, а потом запечатать и то и другое за такое короткое время, какое отпущено на остановку. Это просто немыслимо успеть. Если только…
– Если только – что?
– Если Джонни не нашел более короткий путь, чтобы сэкономить время. Я все думаю об этом. Скорее всего, так оно и было. На Сэнд-Спрингс он менял лошадь, а мы теперь знаем, что заправляет тут одна семья. Мы также знаем, что Джонни любил Хэзель. Никакой мужчина не захочет вот так проскочить мимо своей девушки, всем нравится посидеть с милашкой за чашкой кофе и поворковать немного.
– Допустим, что он нашел или кто-то показал ему путь, следуя по которому парень выгадывал такие важные для него минуты. Допустим, что, пока он сидел и беседовал с Хэзель, кто-то ухитрился вскрыть его почтовую сумку?
Бад кивнул и закурил.
– Да, – согласился он, – вполне реально. Но, видимо, Джонни о чем-то догадался. Поэтому они и убили его.
Глава 4
Оседлав лошадей, друзья сели верхом и направились на запад. Оглянувшись, Ким увидел, что Олли Морз стоит на крыльце и, загораживаясь рукой от солнца, смотрит им вслед. Все утро в голове Кима вызревала какая-то идея, и теперь он наконец понял, что надо делать. Свернув налево по высохшему руслу ручья, он начал описывать широкий полукруг, чтобы выйти на ту тропу, которая шла к Сэнд-Спрингс с востока.
– Куда это ты направляешься? – удивленно спросил Бад. – Неужто прямиком в самые холмы?
– Ну да. – Ким немного замедлил ход лошади. – Ты не понимаешь в чем дело? У меня в мозгу прямо-таки вырисовалась карта. И я вижу на ней, как путь из Сэнд-Спрингс до следующей станции в Барнт-Рок отклоняется в сторону, чтобы обойти тот самый пересеченный участок, о котором ты говоришь. Представь, вдруг есть путь через горы? Это сэкономит время или нет?
– Конечно, если есть хороший путь через холмы, то можно сократить несколько миль, а мили – это минуты.
– Другими словами, если парень знает короткий путь через эти горы и хочет немного задержаться, чтобы поговорить со своей девушкой, то он, естественно, воспользуется им. Я видал девушек, ради которых еще и не то сделал бы, только чтобы потолковать с ними. Вот Дженни, например.
Они несколько минут ехали молча. Вскоре перед ними вырос крутой склон горы, не совсем отвесная стена – горный козел по нему бы поднялся, но для лошади этот путь был невозможен. Хотя в склоне виднелись расщелины, ни одна из них не давала никакой надежды на то, что через нее есть сквозной проход. И насколько они могли видеть, к северу горы оставались такими же неприступными. Вокруг поднимались острые вершины, и нигде откос не становился более пологим.
Дважды они пытались обследовать расщелины, но каждый раз их затея заканчивалась безрезультатно – лошади упирались в крутые обрывы, с которых в сырое время года стекала вода. В полдень стрелки сделали привал, развели костер из сушняка и сварили кофе. Когда Ким налил Фоксу третью кружку, тот наконец нарушил молчание.
– Не очень-то удачно все складывается, приятель. Так мы ничего не найдем.
– И все-таки должен быть проход, – с раздражением настаивал Ким. – Здесь наверняка есть путь, которым он проходил.
Ему так хотелось, чтобы Уорд Маккуин оказался бы сейчас рядом. Хозяин клейма «Тамблинг К» отлично решал такие проблемы. Что до него самого, он тоже многое умел, но, правда, никогда не сталкивался с такими трудными задачами.
Уставшие и покрытые пылью, поздно вечером возвратились они в Сэнд-Спрингс. Короткая улица по-прежнему пустовала, даже Хэт, который обычно чуть ли не постоянно ошивался на крыльце своего салуна, куда-то исчез. Друзья поставили лошадей в конюшню, протерли их и собрались в гостиницу. Вдруг Ким остановился:
– Подожди, Бад! Мне что-то не по душе все это!
Бад Фокс осторожно выглянул из дверей конюшни и шепотом спросил:
– В чем дело, Ким? Заметил что-нибудь?
– То и плохо, что я не вижу никого и ничего не слышу. Что-то уж очень тихо!
Стараясь не привлекать к себе внимания, он попятился, чтобы скрыться в тени забора. Наступили сумерки, уже быстро темнело. Оглядевшись, Ким уловил еле заметное движение в окне над салуном. Несмотря на довольно прохладный вечер, оно оказалось открыто. Если там засел бы стрелок с винтовкой, он мог прекрасно видеть ворота конюшни, сам оставаясь незамеченным.
Быстро повернувшись, Ким на цыпочках бесшумно пробежал к задней двери, пробрался в загон и скрылся за его забором. Все это заняло у него не более двух минут. Добежав до салуна, вошел в него через черный ход и поднялся по лестнице. Когда Ким подкрадывался к двери и уже протянул было руку, чтобы распахнуть ее, под ним предательски скрипнула половица. Резко растворив дверь, он вдруг услышал тихий звук, доносившийся из темной комнаты.
С револьвером в руке он вошел и остановился. Комната была пуста, но справа он различил еще одну дверь. Повернув ручку, обнаружил, что она незаперта.
Как и в комнате, которую они снимали, здесь стояли кровать, стол и стул, да умывальник с кувшином. Он подошел к окну и выглянул наружу. Ни движения, ни звука. Ким повернул назад, но тут что-то хрустнуло у него под сапогом. Он опустился на колено, ладонью ощупал пол и нашел несколько сухих веточек, каждая длиной примерно в дюйм.
Закрыв за собой дверь, он спустился по лестнице. И опять никого не встретил. Салун тоже оказался пуст. Выйдя наружу, Ким спрятал револьвер в кобуру и перешел улицу у конюшни.
– Все в порядке, Бад, – успокоил он друга и рассказал, что увидел.
Пока они шли, в доме загорелся свет, и Ким рывком отворил дверь. Дженни держала в руках только что зажженную лампу.
– О… – В ее голосе послышалось облегчение. – Это вы? Удачно съездили?
– Да так, ничего особенного. – Он махнул рукой. – А где все остальные?
– Уехали. Осталась только Хэзель. Она спит. Они умчались сразу же после вас, но по другой дороге. Сказали, что примерно к заходу солнца вернутся.
Бад вопросительно посмотрел на Кима, а тот только пожал плечами. Если Дженни здесь одна, так не она ли находилась в комнате над салуном? Но как тогда она могла пересечь улицу и остаться незамеченной?
Глава 5
К конюшне подъехали и спешились несколько всадников, а вскоре Олли и Матти Браун вошли в столовую. Они неприязненно посмотрели на двух друзей, но промолчали. Через несколько минут подтянулись и остальные. Ужин казался бесконечным, а напряжение все нарастало.
Когда трапеза подходила к концу, Ким неожиданно для себя почувствовал прилив уверенности.
Теперь он знал точно, что убийцы Джонни Фэрроу здесь, в этой комнате. И не сомневался, что украденное золото находилось где-то поблизости. Но ему предстояло решить сразу две задачи: выяснить, каким образом информация о перевозке ценностей попадала к бандитам, и докопаться, что произошло с золотом. Власти предполагали, что его не успели продать или еще как-то им воспользоваться.
С уверенностью пришла и убежденность в том, что у него есть шанс победить этих людей. Они виновны и явно встревожены присутствием посторонних, хотя и не догадываются об истинной причине их визита. Ким предполагал, что вечером будет предпринята попытка убить их обоих. Обломанные веточки убедительно свидетельствовали о том, что убийца Фэрроу стоял у окна, хотя, возможно, и не сегодня, а в какой-то другой день. Он сам видел, как Олли Морз пользовался соломой из веника в качестве зубочистки, и скорее всего именно он применял для этой цели веточки.
– Вы только подумайте, – словно ни к кому не обращаясь, произнес Ким, – я об этом бедном юноше, которого убили. Кто-то очень хотел его смерти, иначе его не нашпиговали бы таким количеством свинца. Тут вдруг до меня дошло, почему его убили.
Хэт Морз промолчал, раскуривая трубку. Матти продолжал есть, но Олли и Верни насторожились.
– Теперь я понимаю, – продолжал Ким, – его сгубила ревность! Кто же из вас ревновал Хэзель к нему?
Матти быстро поднял голову.
– Ты что, намекаешь на меня? Ведь я единственный, кто здесь не состоит с ней в родстве.
– Я так понимаю, что ради такой девушки, как Хэзель, любой мужчина приедет издалека, чтобы только увидеть ее, но я думаю, что это мог быть и ты, Матти.
– Но в Фэрроу стрелял не один человек, – вмешался Бад.
– Мне незачем было его убивать, – отверг обвинение Матти.
Ким Сэртайн пожал плечами.
– Я только высказал предположение. Ну, мне пора. – Он поднялся и небрежно добавил: – Мне кажется, что Фэрроу надолго задерживался здесь, чтобы повидаться со своей возлюбленной Хэзель.
– Как это может быть? – возмутилась Хэзель, вскакивая из-за стола. – Он же ездил без остановок, и у него оставалось только две минуты, чтобы сменить лошадь и все.
– Да? А вот мне верится, что он отыскал способ продлить свидание. – Сидевшие за столом пожирали Кима глазами. – Если бы я оказался на его месте, уж как-нибудь ухитрился побыть подольше со своей любимой.
– И как же? – вызывающе спросил Олли.
– Отыскал бы, например, более короткий путь через горы. Или что-нибудь еще придумал, но выкроил бы лишний часок-другой.
Матти откинулся на спинку стула и улыбался ехидной недоброй улыбкой. Верни испепеляющим взглядом уставился на Сэртайна. Хэт как прожженный игрок в покер сохранял бесстрастное лицо, а вот Олли почему-то бросило в пот.
– Ну ладно, – помахал Ким. – Всем доброй ночи. Ты идешь, Бад?
Когда они вышли, Бад вытер пот с лица.
– Ты что, спятил? Выложить им все?
Снова в окне шевельнулась занавеска, и Ким услышал, как дверь тихо открылась.
– Вот так я себе это и представлял, – громко произнес он. – Кто бы ни убил того гонца, он знал о похищенном золоте. Мне кажется, что оно спрятано где-то поблизости, в холмах. Тот, кто его украл, не мог увезти его далеко. Нам надо поискать.
Они перешли улицу и вошли в салун. Тут же за ними проскользнул туда Хэт.
– Хотите выпить, парни? – радушно предложил он. – Чем худо по одной перед сном?
– И не думайте, что мы откажемся, – ответил Ким. – И вы выпейте с нами.
– Разумеется! – Он достал бутылку и стаканы. Казалось, старик ищет слова, чтобы сказать им что-то. – Да вот, – наконец начал он. – Я слышал, будто вы хотите отыскать то золото. На вашем месте я не стал бы этого делать. Подумайте, у вас тут нет друзей. Мы занимаемся своими делами и не любим, когда кто-то вмешивается.
Ким усмехнулся и поднял свой стакан.
– Золото интересует каждого, приятель. Оно ваше, если вы его нашли, и наше, если мы сумели сделать это. Оно принадлежит только тому, кто им владеет, и больше никому!
Они выпили, и старик налил им снова.
– Хорошо, – кивнул он печально. – Только не говорите, что вас не предупреждали. Рискуете головой, но все же я скажу вам. Здесь есть более короткий путь через горы.
– Да? – Выражение лица Кима Сэртайна сразу стало твердым, он крепко сжал губы.
– Угу. Это – старая тропа пиутов. Пройти там нетрудно, но мало кто о ней знает. Я показал ее Фэрроу, потому что он влюбился в Хэзель. Мне хотелось помочь парню.
– Спасибо. – Ким Сэртайн приветственно поднял стакан, глядя на старика. – Увидимся завтра?
У Хэта Морза дернулся вверх-вниз кадык, и он как-то странно посмотрел на них.
– Думаю, что да.
Поднявшись в свою комнату, Ким Сэртайн закрыл дверь и забаррикадировал ее стулом. Бад Фокс забросил свою шляпу на вешалку.
– Вот теперь я и соображаю, зачем он нам все это сказал?
В тусклом свете лампы волевое лицо Кима казалось резко очерченным, щеки еще более ввалившимися.
– Ты и сам прекрасно знаешь почему – чтобы мы туда отправились. Что может быть лучше, чем прикончить двоих непрошеных гостей на глухой тропе, где кроме сарычей их никто не отыщет?
Бад обдумал это, и его морщинистое лицо стало серьезным. Он стянул сапоги и растер затекшие ноги. Потом поднял глаза.
– Ну, и что будем делать, Ким?
– Это мы-то? – Ким усмехнулся. – Ну, Бад, ты же не хочешь разочаровывать их, верно? Конечно, мы пойдем.
Глава 6
Утреннее солнце раскинуло теплые лучи по холмам, и в сухой траве вовсю стрекотали цикады. Кивая, конь под Кимом Сэртайном весело гарцевал, будто под звуки неслышной музыки. А сам Ким прямо сидел в седле, темно-синяя рубаха была аккуратно заправлена в серые брюки, а те – в черные сапоги ручной работы с большими мексиканскими шпорами. На его губах играла смутная улыбка.
Казалось, горы расступились перед ним, и через гигантскую расщелину проник солнечный луч. Но темнота над тропой еще не рассеялась, и Ким въехал в этот полумрак, положив руку на бедро, в одном дюйме от взведенного револьвера в расстегнутой кобуре. Вокруг стояла звенящая тишина – ни звука, ни движения. Через милю расщелина стала шире и превратилась в зеленую долину, по которой и проходила старая тропа пиутов, извиваясь серой лентой вокруг нагромождения скал и выступов гор. Где-то слышался шум быстро текущей воды, повеяло свежестью. Пересекая поток, Ким дал лошади напиться.
Впереди возвышалась громадная, с дом, скала, у подножия поросшая лесом. И вдруг из-за этого укрытия появился Матти Браун. Он вышел на яркий солнечный свет и стоял, пока Ким не увидел его. Потом Матти Браун сделал еще один шаг вперед и, четко выговаривая слова, произнес:
– Сдается, что нам осталось только поговорить на языке оружия, Сэртайн. Ну-ка, посмотрим!
Его правая рука быстро скользнула вниз и выхватила револьвер. Первая его пуля, не причинив никому вреда, ушла в голубое чистое небо, а сам Матти вдруг развернулся в полоборота и упал. Его рубашку спереди медленно залила кровь, и он уставился невидящим взором в пустоту бесконечного пространства, а из дула револьвера 44-го калибра Кима Сэртайна поднимался легкий дымок. И тут же Ким увидел, как из кустов вышли Хэт Морз, справа Олли и позади – Верни Стретчер.
– Матти, – сказал Стретчер, – всегда считал, что стреляет быстрее, а вот как оказалось на самом деле. Он сам хотел попробовать, и мы позволили ему. А теперь, шпион, тебе пришел конец!
– Эй, а где твой дружок? – вдруг встревоженно спросил Олли.
Этого здоровенного мужика даже в пот бросило. Только Хэт Морз оставался совершенно невозмутим и спокоен, будто отравленный злобой.
Вдруг сверху раздался голос Бада:
– Я здесь, наверху, Олли. Попробуй-ка только достать свой револьвер!
Олли поднял голову, и на его лице отразился страх, настоящий страх. Он не видел, откуда доносился голос, – он мог звучать из дюжины разных мест. Ким Сэртайн видел, что Олли трусил, но не отрывал взгляда от Хэта.
– Может, оставим их, отец? – Голос Олли дрогнул. – Они подловили нас.
– Нас трое против двоих, – прозвучал холодный презрительный голос старика. – Они нам ничего не сделают. Пусть Верни займется тем, другим, а мы возьмем на себя Сэртайна.
– Нет! – в ужасе завопил Олли. – Не надо!
Смерть Матти Брауна, труп, лежавший перед ними, окончательно лишил его самообладания.
Ким успел на мгновение опередить выстрел Хэта и дважды быстро выпалил в него. Увидев, как Хэт конвульсивно дернулся, и тут же услышав свист пули рядом со своей головой, он быстро выстрелил еще раз, отклонив корпус вправо, и опустился на одно колено. Потом перевел револьвер на Олли. Вокруг гремели выстрелы, и одна пуля возле него подняла фонтан грязи, залепив ему рот и глаза. Ослепленный, он выронил револьвер, и покатился по земле, размазывая грязь по лицу и пытаясь протереть глаза. Как только ему это удалось, он выхватил револьвер, висевший под левой рукой, и приподнялся, стреляя. Старик Хэт лежал за камнем, нацелив на него револьвер.
Ким вскочил и бросился к нему. Тут же грохнул выстрел, и пуля провизжала мимо уха. Ким резко остановился и направил оружие на старика. Хэт попытался поднять свой шестизарядник над камнем, но тут Ким выстрелил. Поднялась пыль, пуля пригвоздила старика к земле, и он выронил револьвер.
Стрельба закончилась, и Ким быстро огляделся. Бад находился на том же самом месте, где сидел в засаде. Олли и Стретчер лежали на земле.
Ким поймал на себе взгляд Хэта. Старик через силу ухмыльнулся.
– Круто, – прошептал он. – Я же говорил Матти, что ты очень быстрый. А он не захотел послушать… старика. Олли совсем никуда не годится. Вот если бы он был похож на тебя… – Он говорил все тише и начал уже задыхаться.
– Хэт. – Ким присел на корточки возле него. – Мы приехали сюда во имя Закона. От правительства Соединенных Штатов. Золото принадлежит ему. Вы сейчас покинете этот мир, но вы же не хотите ограбить правительство, не так ли, Хэт?
– Правительство? – пролепетал старик онемевшими губами. Он поднял руку, стремясь указать на здоровенный обломок скалы, за которым они сидели в засаде.
– Пещера… под тем камнем…
Голос старика замер, его снова на несколько минут охватило удушье, Ким Сэртайн поднял глаза и увидел высоко в небе сарыча. А когда снова опустил взгляд, то Хэт Морз был уже мертв.
Бад Фокс медленно поднялся.
– Никогда мне не нравилось убивать. У меня нет к этому призвания. Но ты правильно сообразил, когда послал меня вперед, – оценил он придуманный Кимом план.
– А ты выбрал подходящее местечко, чтобы ждать меня, – согласился тот.
– Здесь только одно и есть такое. – Бад Фокс оглянулся вокруг. – Думаю, нам удастся погрузить золото на их лошадей. Ты хочешь теперь заняться этой девочкой, Дженни?
– Ну конечно! – Ким свистом подозвал своего коня. – Мы заберем ее в Карсон. Мне представляется, что все долги ее теперь погашены. – Потом тихо добавил: – Я не сомневался в успехе с первого дня, как только мы сюда приехали. За бутылками в баре я заметил шило и шорную иглу. Бандиты взрезали шов на почтовых сумках, пока Фэрроу любезничал с Хэзель. И получали всю информацию, потом положили бумаги обратно и снова зашили сумки.
За спиной стрелков остались три могильных холмика и крест, которым они отметили место успокоения Хэта Морза.
– Крутой старикан! – мрачно заметил Бад Фокс.
Ким Сэртайн посмотрел на освещенный солнцем путь впереди. Цикады как и прежде пронзительно стрекотали в кустах по сторонам тропы. Ким снял шляпу и вытер лоб.
– Да, по-другому и не скажешь.
ТОТ НОВИЧОК В ТРИГГЕРНОМЕТРИИ [4 - Игра слов: триггер – спусковой крючок револьвера, тригонометрия – раздел математики.]
Вскоре после рассвета к главному дому ранчо Ювинга подкатил почтовый дилижанс. Джим Кэри, запрокидываясь назад, натянул вожжи, чтобы остановить запыленных, жующих удила лошадей. Он замотал вожжи вокруг рукоятки тормоза и слез с облучка.
Поднимаясь по ступеням, он прятал в щетинистых усах ехидную улыбку. Потом приоткрыл дверь и просунул в щель голову.
– Эй, Фрэнк! – закричал он. – Ты дома?
– Ну ясное дело! – пророкотал в ответ низкий голос из комнаты. – Заходи, Джим!
Кэри переместил свой шестизарядник в более удобную позицию и протиснулся в длинную столовую, где Фрэнк Ювинг восседал за столом, завтракая со своими ковбоями.
– Я привез вам новую сельскую учительницу, – медленно произнес возница с хитринкой во взгляде. И тут же головы ковбоев поднялись, их глаза загорелись интересом.
– Вот и здорово! – прорычал Ювинг. Даже когда он говорил очень тихо, его голос раздавался на площади в двадцать акров. – Ребятам не терпится посмотреть на нее! И Клэр будет рада. Мы поселим их вместе, и они не скоро вдоволь наговорятся!
Джим Кэри взял кружку кофе, которую мамаша Ювинг поставила перед ним.
– Не думаю, что ты сможешь это сделать, Фрэнк. Они не совсем подходят друг другу.
– Что? – Фрэнк откинулся в своем кресле. – Хочешь сказать, что эта бостонская вертихвостка слишком хороша для моей дочери? Почему!..
– Вовсе нет! – На лице Джима расплылась ехидная улыбка во весь рот. – Только новая учительница – не она, а он!
– Что?
Похоже, голос Фрэнка Ювинга заставил тревожно приподнять рогатые головы оленей, бродивших в кустарнике около Рэмпарта, что в десяти милях отсюда. Ковбои на миг остолбенели, их лица выражали разочарование и ужас, ужас от сознания того, что некто, носящий брюки, может и на самом деле учить детей в школе.
– Чистая правда! – хихикнул Джим. – Она – это он! Он ждет там, снаружи.
– Ну… – Мамаша Ювинг уперлась руками в свои мощные бедра. – А ты морочишь нас своими разговорами! Давай сюда бедного парня! Не заставляй его стоять там в одиночестве!
Кэри поднялся, посмеиваясь, глядя на глуповатое выражение лиц ковбоев, и направился к двери.
– Эй, вы! Заходите сюда и перекусите немного! Ну а я, – добавил он, оглядывая всех, – поеду. Некогда рассиживаться!
Он немного помолчал, ухмыляясь.
– Проследи, чтобы твои ребята не обижали его. Он совсем новичок на Западе. Пусть они лучше пасут своих ленивых коров-лонгхорнов где-нибудь подальше.
А Стретч Мэгун с невинным выражением простецкого худого лица возразил:
– Да что вы! Как вы могли такое подумать! Я полагаю, мы не позволим ему даже прикоснуться к старому Хэмпи!
Ковбои расхохотались, и даже Клэр поймала себя на том, что улыбается его словам. А теперь, услышав приближавшиеся шаги в коридоре, все выжидательно замерли.
Новый сельский учитель с темными вьющимися волосами, голубыми простодушными глазами и румянцем во всю щеку застенчиво вошел в дверь, держа в одной руке саквояж, а в другой – черную шляпу. На нем были новенький, еще не обвисевшийся черный костюм и белая рубашка с высоким воротником.
Сам он светился дружественной мальчишеской улыбкой.
Клэр выпрямилась, сидя на стуле, охваченная каким-то непонятным любопытством.
– Входите и присаживайтесь, – приветливо пригласила мамаша Ювинг. – Вы как раз вовремя к завтраку!
– Меня зовут Уэнс Бреди, – представился он. – Все называют меня Уэн.
– А мое имя – Ювинг, – отозвался хозяин ранчо. – Это моя жена, а это – дочь, Клэр. Она учила малышей, но теперь они выросли, и ей с ними не справиться. – Он посмотрел на Бреди и добавил: – А некоторые из них выросли уж чересчур большими и донельзя вспыльчивыми.
– Так и хорошо же! – ответил Бреди. – Это ничто иное, как кипучая энергия юности.
Стретч Мэгун поднял свое длинное, меланхоличное лицо.
– Замечание скорее всего относится ко мне, – печально промямлил он. – Кипучая энергия юности – это про меня. Я – Стретч Мэгун, – добавил он, – и мы сделаем все, чтобы ваше пребывание здесь стало незабываемым!
Мамаша Ювинг нахмурилась, Стретч отвел глаза и скромно уставился в свою тарелку.
– Полагаю, вы издалека к нам? – предположил Ювинг, пожевывая соломинку, вынутую из веника. – Из самого Бостона?
– Я жил недалеко от Бостона, – с улыбкой ответил Бреди. – А где находится школа?
– Вниз по дороге, около десяти миль, – ответил Ювинг. – Как раз за тем местом, где жил старина Шанахан.
Бреди поднял взгляд.
– Где жил Шанахан? Это что, ферма? Я хотел сказать… ранчо? Может, и я смог бы жить там, поближе к школе?
Ювинг отрицательно качнул львиной головой и подергал себя за прокуренный ус.
– Там никто не живет. Старого Майка Шанахана убили почти год назад. Если никто из его родственников не приедет туда жить, пока не пройдет год, то каждый может объявить ранчо своим и вести там хозяйство.
– Что за дурацкая идея, – вмешался Кэрли Уорд, рослый, светловолосый, по-мужски красивый ковбой.
– Но еще старик Майк, – продолжал ранчеро, – хорошо знал, что Пит Риттер хотел заполучить его пастбища. Никто в округе не рискнет тягаться с ним, его лихими ковбоями и деньгами, которые Пит готов потратить. У него всего больше, чем ему сейчас надо.
– Верно, – решительно подтвердил Стретч, – он на самом деле хочет завладеть этим имением. А в завещании сказано, что место освобождается, если в течение года не объявятся родственники, к тому же они должны прожить на ранчо не менее тридцати дней.
– Похоже, – согласился Уэн Бреди, – что мне там обосновываться не стоит. Судя по тому, что вы сказали, мистер Риттер едва ли допустит это.
Уорд усмехнулся, и веселые искорки заиграли в его взоре.
– Ясно, что не допустит. Даже если это будет школьная учительница в брюках.
В его голосе слышалось неприкрытое презрение.
Лицо Клэр вспыхнуло от смущения за учителя, и Бреди поднял глаза.
– Я понимаю, что вы не привыкли к учителям-мужчинам, – вежливо ответил он. – Но на Востоке их уже много. И мне кажется, что эта часть страны очень подходит многим из них. – Он посмотрел на Ювинга: – У вас не найдётся для меня лошади или коляски, на чем я мог бы добраться до моей школы? Мне хотелось бы осмотреть ее.
– Чего проще! – воскликнул Мэгун, и теплая улыбка озарила его лицо. – Я так понимаю, что вам нужна верховая лошадь! У нас буланый конек есть, думаю, он вам понравится!
Клэр встрепенулась и хотела что-то сказать, но прежде, чем она сумела выразить свой протест, Уэн Бреди улыбнулся:
– Отлично, мистер Мэгун! Большое вам спасибо!
Когда Бреди вслед за Мэгуном вышел из комнаты, Клэр вскочила из-за стола.
– Отец! – запротестовала она. – И ты позволишь им посадить парня на этого дьявола?
– Не надо, Клэр, не бойся, – успокоил ее Ювинг, усмехаясь. – Ничего с ним не случится. Лошадка с норовом, она скинет его прежде, чем он успеет сесть в седло. Падение не причинит ему большого вреда. Пусть ребята проверят его по своим правилам. Кроме того, – хмуро добавил он, – я совсем не уверен, что мне тоже нравится эта школьная училка в штанах.
Клэр Ювинг бросилась к двери, а за ней, предвкушая интересное зрелище, и все остальные.
Мэгун уже седлал покорно стоявшую лошадку, плотно затягивая подпругу, и разговаривал с Бреди. Кэрли Уорд стоял рядом, курил и ухмылялся в предвкушении представления. Уэб Фанчер и все остальные работники сгрудились вокруг, стараясь казаться совершенно невинными.
– Она хорошая лошадка, – грустно тянул Стретч, – добрая лошадка. Я думаю, что хозяин разрешит вам ездить на ней все время. Нацепите-ка вот эти шпоры, – добавил он. – Она довольно ленивая, и ее все время надо понукать.
Уэн Бреди присел, пытаясь разобраться, как надеть шпоры, но пока Стретч не опустился рядом на колено и не помог ему, у него ничего не получалось. Наконец Уэн поднялся. Буланый с любопытством повернулся к нему. На морде у него значилось такое же выражение печали и безысходности, как и у самого Мэгуна.
Бреди неумело вставил одну ногу в стремя и неловко перекинул другую через спину коня. Стретч Мэгун быстренько отскочил в сторону на приличное расстояние.
– Вам придется воспользоваться шпорами, – крикнул он. – Иначе она не пойдет.
Уэн Бреди чуть тронул лошадь, но она не сдвинулась с места. Тогда он отвел пятки в сторону и вонзил шпоры в бока несчастного животного.
И тут буланый взорвался, словно тонна динамита. Одним кошачьим прыжком он кинулся вперед, одновременно поджав передние ноги. Учителя бросило вперед, но каким-то чудом он удержался в седле. Потом, сделав еще три прыжка, буланый принялся брыкаться, словно бес в аду.
Бреди потерял стремена, его отбросило на круп коня, и он судорожно хватался за луку седла. Но когда взбесившаяся скотина сделала еще один прыжок, он каким-то чудом снова оказался в седле. Еще три диких прыжка – и лошадь помчалась по двору ранчо, подскакивая так, что Бреди показалось, будто в нем трясутся переломанные кости. И тем не менее школьный учитель все еще держался в седле.
Это был какой-то совершенно безумный лошадиный циклон. Словно бурные волны, гонимые ветром, разбивались о коралловые рифы. Учителя бросало из стороны в сторону, он не мог поймать стремя, шляпа давно слетела с него, полы пиджака развевались сзади, но он все еще держался в седле!
И так же внезапно, как начал брыкаться, буланый конек успокоился и рысью пошел по направлению к главному дому ранчо. Бреди натянул поводья, и он остановился как вкопанный, дрожа всем телом.
Стретч Мэгун следил за происшествием с непроницаемым выражением лица, а Кэрли Уорд смотрел сердито.
Уэн Бреди улыбнулся и вытер пот со лба белым платочком.
– А она упрямая, не так ли? – сказал он с невинным видом, а потом взглянул на Стретча Мэгуна. – Не будете ли добры подать мне мою шляпу? А то лошадь ее затопчет. Двигаясь словно во сне, с еще более грустным взглядом, Мэгун подошел и поднял шляпу с земли. Почти бессознательно он стряхнул с нее пыль и подал Бреди.
Учитель улыбнулся.
– Вы очень добры, я просто не знаю, что бы делал, если бы мне дали одну из тех диких лошадей, на которых ездите вы, ковбои. – Он посмотрел на Ювинга: – Как мне проехать к школе?
– По этой дороге, – ответил тот. – Увидите тополя – свернете через ручей в ивняк. Там как раз и находится старое ранчо Шанахана. А за ним неподалеку – школа.
Кэрли Уорд смотрел ему вслед.
– Вы видели такое? – воскликнул он. – Говорят же, новичкам везет! Этот пилигрим четыре или пять раз уже совсем вылетал из седла и все-таки удержался! Если бы мне не пришлось наблюдать это своими глазами, никогда бы не поверил! Он же болтался на лошади, как пробка в струе водяной мельницы. Не могу понять, как он удержался!
А Клэр, прищурив глаза, смотрела ему вслед со странным любопытством.
– А я вовсе не уверена… – тихо заметила она. – Вовсе не уверена!
Уэн Бреди ехал прямиком, держась в седле словно аршин проглотил, пока не перевалил через вершину холма. Потом он огляделся, проверил, что его не видят и не слышат с ранчо, и разразился хохотом. Он просто закатывался, а потом начал подхихикивать.
– Ну, этот Мэгун! – сказал он, обращаясь к буланому. – До ста лет доживу – и то не забуду его длинную лошадиную физиономию! Он стоял разинув рот, словно это вход в тоннель! – Учитель похлопал коня по холке. – А ты и вправду умеешь брыкаться, желтое отродье! Я уж начал даже опасаться, что чуть-чуть переиграл!
Он вспомнил совет Мэгуна воспользоваться шпорами и снова засмеялся, подумав, что этот длиннорожий бабуин наверняка бился об заклад, что бедная «учительница» и минуты не удержится на этой лошади с норовом койота!
Старая усадьба Шанахана представляла собой несколько строений, приютившихся в распадке недалеко от Ивового ручья. Уэн Бреди с интересом посмотрел на них, но не стал останавливаться. Обогнув холм и немного спустившись, он увидел здание школы, стоявшее в красивейшем месте возле ручья.
Целый час он тщательно обследовал округу. За ивовой рощей он дважды слезал с лошади и копал грунт. И каждый раз снова засыпал ямку, прикрывая ее дерном и сухой травой.
А не более чем за пару миль от этого места на склоне холма среди можжевельника сидел Уэб Фанчер и говорил с Нейлом Праттом, плотным мужчиной, старшим ковбоем Пита Риттера.
– Да он никто! – презрительно заверил Уэб. – Какой-то учителишка откуда-то из-под Бостона. Черт возьми! – взорвался он. – Почему Пит не придет и не заберет это ранчо, вместо того чтобы темнить и ходить вокруг да около. Все знают, что он в силах это сделать!
Пратт пожал плечами.
– Он очень хитрый. И всегда хорошо знает, что ему делать. Если кто-нибудь сунет сюда нос, сразу же дай мне знать!
А в это время, сидя в своей комнатке на ранчо, Клэр писала письмо испанцу Джону Родриго, циркачу и наезднику в родео, который когда-то работал у них. Она закончила свое послание таким кратким абзацем:
«Я хочу, чтобы вы назвали имя и, если возможно, описали человека, который выступал цирковым наездником в Карсоне два года назад. Помните, вы водили меня на это представление, когда я училась там в школе».
– Мы еще посмотрим, мистер школьный учитель Бреди! – воскликнула она, запечатывая конверт. – У меня есть кое-какие мысли на ваш счет!
В воскресенье утром подошла очередь Мэгуна ехать за почтой. Он оседлал коня и прошел на кухню. Вернувшись оттуда, лихо вскочил в седло.
И вдруг лошадь под ним взбесилась у всех на глазах. Захваченный врасплох, поскольку до этого она была смирной лошадкой, Мэгун грохнулся на землю и покатился в облаке пыли, а бывшая тихоня, взбрыкивая, помчалась через двор ранчо.
Почти все ковбои видели его полет, и когда Стретч поднялся с земли, вид у него был довольно жалкий. Тут же раздался оглушительный хохот десятка крепких мужчин.
И в этот момент здесь же появился школьный учитель, он горестно покачал головой, потом поднял широкополую шляпу Мэгуна, аккуратно отряхнул ее от пыли и подал ему:
– А строптивая лошадка, верно?
– Да нет. Ума не приложу, что с ней стряслось? – в замешательстве произнес Мэгун. – Она всегда такая спокойная… Эй! – с дурным блеском в глазах посмотрел он на Кэрли. – Не твои ли это проделки?
– Мои? – искренне изумился Кэрли. – Я здесь ни причем!
Стретч прохромал за лошадью и следом за ней прошел в загон. Потом отпустил подпругу, пошарил рукой под седлом и нашел там колючку. Выйдя с ней во двор, он опять наехал на Кэрли Уорда.
– Ну ты, корова безрогая, и мерзавец, я давно заметил…
– Успокойся! – остановила его появившаяся из дома Клэр. – Возьми лучше письмо. Потом разберетесь!
Все еще недовольно хмурясь, Мэгун направился по дороге к городу. Клэр повернулась и посмотрела на Уэна Бреди. Он тут же перестал улыбаться.
– Слышали когда-нибудь об ковбойских шалостях, мистер Бреди? – спокойно спросила девушка. – Например, засунуть колючку под седло?
– А что, так и было? – невинно спросил он. – Мне показалось, что лошадь немного возбуждена.
Когда он уходил, она посмотрела ему вслед. Заметив ее взгляд, отец положил руку ей на плечо.
– В чем дело, Клэр? Ты вроде бы сама не своя. Уж не школьный ли учитель тому виной?
– Нет, – твердо ответила она. – Все в порядке. Но между нами говоря, мне кажется, что он вовсе не школьный учитель!
На следующий день она неотрывно следила за тем, что происходит в соседнем классе. Надо заметить, что школа располагала всего двумя классными комнатами. Но не только, как ведет занятия с детьми Уэн Бреди, интересовало ее. Оказалось, что он сумел поладить с мальчиками постарше. А о борьбе между Лексингтоном и Конкордом рассказал так увлекательно, что ученики обсуждали это, когда ехали по домам. И Клэр сама это слышала.
– А знаете, – сказал он ей, когда они тронулись в путь на ранчо, – мне не хочется больше ездить так далеко. Я мог бы делать гораздо больше полезного для школы, если бы устроился где-нибудь поблизости. Может, мне стоит остаться тут?
– Вы хотите сказать, что собираетесь разбить здесь лагерь? – недоверчиво спросила она.
– Да, собираюсь. Прямо в ивах над ручьем. Думаю, что мне понравится.
На следующий же день он перевез свои вещи в ивовую рощу и поставил там палатку. Уэн Бреди почесал в затылке и сказал, обращаясь к своей лошадке:
– А ты знаешь, дело, кажется, серьезное. Как теперь мне оборудовать свой лагерь поудобнее, но так, чтобы они не догадались, что я не зеленый новичок?
Тем же вечером Уэб Фанчер приехал на ранчо Риттера «Сёркл Р» и сразу же доложил:
– Новый школьный учитель перебрался поближе к школе. К чему бы это?
– К школе? – Пратт покачал головой. – Надеюсь, что он не сваляет дурака и не сунется на ранчо старика Шанахана?
Как только ученики первого класса на следующее утро собрались в школе, снаружи раздалась дробь копыт и дверь с грохотом распахнулась. В класс ворвался Нейл Пратт и встал, похлопывая себя ременной плеткой по ноге.
– Эй, ты! – Он указал плеткой на Тома Моусона, сына объездчика. – Разве я тебе не говорил, чтобы ты оставался дома, на ранчо. Зачем ты сюда приплелся? Вот сейчас я тебе задам!
Он схватил Тома за плечо и сдернул мальчика с места. И в следующий же момент чья-то рука крепко схватила Нейла за пояс. Тут же ноги его оторвались от пола, и он оказался припечатанным к стене. Так и не успев что-то сообразить, он увидел Уэна Бреди, который стоял перед ним.
– Слушай, ты! – процедил Бреди. – Держи свои руки подальше от детей. И не врывайся в мой класс во время урока. Понял?
Нейл выпрямился, и лицо его исказилось гневом.
– Ну, ты… – замахнулся кулаком всемогущий Пратт, но так и не успел понять, почему вдруг его губы втиснулись в рот, и, стукнувшись спиной о дверной косяк, он грохнулся на землю.
С нечленораздельным ревом он вскочил на ноги. Выбежавшая из своего класса Клэр побледнела, увидев, как Нейл бросился на Бреди.
Старший ковбой ранчо «Сёркл Р» весил более двухсот фунтов и прослыл скандалистом и драчуном. А Бреди весил никак не больше ста пятидесяти, так что выглядел он куда менее внушительно, чем его соперник.
С разбитыми в кровь губами Нейл Пратт с ненавистью уставился на Бреди.
– Ну, ты, белоручка, – прорычал он, – сейчас я сделаю из тебя мокрое место.
Четверо ковбоев с ранчо Риттера сидели вокруг в седлах и с большим интересом наблюдали за происходившим. Разъяренный Пратт двинулся на учителя. Уэн спокойно поджидал его. Он родился ковбоем и знал толк в таких драках. Пратт сделал выпад правой, но промахнулся. Бреди отступил на шаг в сторону и одновременно нанес ему два жестоких удара по корпусу, а потом – сильный боковой в челюсть.
Озверев, Пратт попытался схватить его. Но легко двигаясь и уходя то влево, то вправо, Бреди осыпал Пратта тумаками. Пораженная Клэр вдруг осознала, что случилось нечто небывалое: школьный учитель избивал самого Пратта!
Наконец Пратт поймал Уэна на правом свинге и опрокинул его на рубленую стену школы, а когда кинулся на него, тот ногой саданул его в грудь и отбросил назад. И прежде, чем наглец встал на ноги, Уэн Бреди подскочил к нему, нанес левой прямой в зубы, а правой – в подбородок. Пратт поник головой и будто перестал сопротивляться, но Бреди, уже не владея собой, нанес ему еще один сильный удар в ухо так, что в голове у известного драчуна зазвенело.
Он поник головой, а Бреди снова налетел на него, нещадно колотя по голове и корпусу. Пратт попытался ответить ударом слева. Избегая его кулаков, Уэн продолжал бить его в живот.
У Пратта сорвалось дыхание. Кровь из ссадин на лице залила всю рубашку, губы и уши у него были совсем разбиты. Он набычился и попытался пойти напролом, но получил два прямых слева по бровям и правой – по носу.
Один из ковбоев, Лефти Брукс, с проклятиями соскочил с лошади и бросился на помощь своему товарищу.
– Стоять! – Это Стретч Мэгун вышел из-за угла школы. – Стой спокойно и смотри. Вы все считаете, что Нейл непобедим. Так вот, полюбуйтесь, как парень, на пятьдесят фунтов легче, разделывает его!
Старший ковбой, качаясь, вытер кровь с лица тыльной стороной руки. Что-то было не так. Во всех схватках его тяжелые кулаки быстро решали дело в его пользу. Он никогда не отступал, ничего не боялся, даже поножовщины, и вдруг его так побили!
Пратт распростер руки, стараясь подойти поближе, но Бреди схватил его запястье, сделал резкое движение, и громила почувствовал, что летит по воздуху и падает на дерн на расстоянии шести футов.
А Уэн Бреди улыбался, и его дыхание оставалось совершенно ровным.
– Поднимайся, дубина! – спокойно сказал он. – Я только хотел показать тебе, что бывает с людьми, которые без спроса врываются в мой класс.
Пратт с трудом поднялся на ноги. Но Бреди не стал ждать. Он подошел к нему и снова ударил его справа и слева по голове. Противник опять начал оседать, но Бреди схватил его за волосы и трижды отхлестал по лицу. Потом отпустил, слегка подтолкнул, и хвастливый великан тяжело грохнулся на землю.
– Забирайте его, – крикнул Бреди ковбоям Риттера, – тащите домой. Ему надо хорошо отдохнуть!
Ковбои спешились, молча помогли Пратту сесть на лошадь и отправились восвояси. Вытирая пот с лица, Уэн повернулся к детям. Одежда и даже волосы были у него в полном порядке. Притихшие ученики с уважением смотрели на него, когда он шел к колонке, чтобы отмыть испачканные в крови руки.
– А ты хорошо поработал! – с уважением заметил Мэгун. – Я никогда не видел, чтобы кто-то дрался так ловко, как ты. Немного практики, и ты можешь стать настоящим боксером.
– Спасибо за то, что ты сдержал этих обезьян за моей спиной, – поблагодарил Вэн.
– Но это еще не все, – покачал головой Мэгун. – Держи наготове револьвер. Они вернутся. Этот Пратт такая штучка!
На ранчо «Сёркл Р» все столпились, глядя, как Нейл слезает с лошади. У него заплыли оба глаза, а лицо представляло кровавую массу.
– Что случилось? – требовательно спросил Риттер, человек с резкими чертами лица и решительным взглядом. Поговаривали, что ему в свое время пришлось пострелять. Что за ним числится список в двадцать человек. Риттер всегда носил с собой пару револьверов.
– Это все школьный учитель, – ответил Брукс. – Тот самый, который живет около школы.
Риттер спустился с крыльца с мертвенно-бледным лицом.
– Который живет около школы? – повторил он. – Ты что, не знаешь, что эта земля принадлежала Шанахану? Что он только одолжил ее школе? Ты, безмозглый олух, не понимаешь, что это может быть кто-нибудь из родни Майка?
А в своей комнате Клэр Ювинг читала ответное письмо испанца Джона.
«Того мужчину, который выделывал клоунские штучки, звали Шанахан Бреди. Он приехал откуда-то из Монтаны, хотя его отец был из Аризоны, как и мы. Парень – тертый калач. Больше года держался призовым стрелком в Нью-Йорке и здесь показывал на представлениях трюки со стрельбой. Если он сейчас там, то скажи ребятам, чтобы не лезли к нему. Он совсем не пилигрим».
Когда девушка вошла в столовую с письмом в руках, все ужинали. Она прочитала его.
– Вот паршивый койот! – в сердцах воскликнул Мэгун. – А какое он устроил представление тогда с верховой ездой! Мне так захотелось набить ему… – И тут он вспомнил, как выглядел Нейл Пратт в тот злополучный день. – Нет, лучше я не буду.
– А как ты обо всем догадалась? – спросил Ювинг.
– По верховой езде. Я видела такое в цирке, на Востоке, когда еще училась в школе. Так делают клоуны, изображают, что вот-вот упадут, а сами тем не менее остаются в седле.
– Риттер тоже догадается, – бросил Мэгун, – и выдворит его.
Уэб Фанчер тут же отвалился от стола и встал.
– Я не голоден, – сказал он и скрылся в дверях. И через мгновение послышался дробный стук лошадиных подков.
– Поехал предупредить Риттера. Я же говорил вам, что этот койот с ними! – Уорд тоже встал из-за стола. – Ну ладно, я говорю сам за себя и никого ни к чему не принуждаю, но я – за учителя!
В лагере под ивами Шан Бреди рылся в своей военной сумке. Он понимал, что у него нет времени. До Риттера уже наверняка все дошло, а насколько он слышал, хозяин ранчо «Сёркл Р» достаточно смышлен, чтобы сложить два и два. Кроме того, он мог знать и о том, что старик Майк разрешил построить школу на своей земле.
Они приедут за ним, и он хотел приготовиться. Он никогда не убивал и сейчас не хотел. Все четверо, а считая того мексиканца из Соноры, пятеро, которые хотели убить его, дожили до сегодняшнего дня, но каждому пришлось вынимать пули из своих рук или ног.
Порывшись поглубже в военной сумке, он достал двойной патронташ и два тяжелых кольта 45-го калибра в черных, отделанных серебром кобурах. Пояс и кобуры служили украшением для родео, но револьверы были настоящие и в полном порядке. Из них он мог выбить сигарету изо рта человека или отстрелить пуговицу от его пальто.
Сворачивая самокрутку, он обдумывал обстановку. Место для лагеря он выбрал не только из-за удобства его расположения или потому, что эта земля принадлежала Шанахану. Он прежде всего учитывал задачи обороны.
По ручью во время паводка сплавляли лес, и Бреди нашел несколько выброшенных на берег бревен. Под предлогом того, что они ему нужны, он вытащил несколько бревен, устроил завалы на стратегических направлениях и соорудил прикрытие для себя. Из ручья можно было брать воду, да и еды у него хватало. Он все предусмотрел.
А они еще посмеивались над ним потихоньку, мол, учитель запасается, чтобы прокормить целую армию. Но он-то знал, зачем делает такие запасы.
Его позиция была тщательно выбрана. С трех сторон он мог видеть каждого, кто приближается к нему. Ивы и накат из бревен укрывали его как от взглядов противников, так и от их пуль.
Примерно через час после рассвета они появились, сам Риттер ехал впереди. За ним следовали шесть всадников, которые держались плотной группой. Когда они приблизились на тридцать ярдов, он поднял винтовку и крикнул:
– Держись подальше, Риттер! Мне не нужны неприятности!
– Но ты их получишь! – зло крикнул Риттер. – Убирайся с этого места и вообще из нашего штата!
– Я Шанахан Бреди! – объявил учитель. – И останусь здесь! Кто подойдет ближе, схватит пулю!
– Вперед! – заорал Риттер. – Прогоним этого придурка отсюда!
И он сам ринулся в атаку. Шан прицелился и сделал четыре быстрых и точных выстрела с правильными интервалами. Первая пуля угодила в лошадь, вторая сорвала шляпу с головы Риттера, одновременно вырвав клок волос, третья ранила Лефти Брукса в руку, которой он держал револьвер. Тот выронил свой шестизарядник, схватился другой рукой за раненую и разразился проклятиями. Четвертый выстрел оборвал у него мочку уха.
Атака сорвалась, и всадники, повернув обратно, поспешили в укрытие. Шан выстрелил вслед им еще пару раз, подняв пыль у них под ногами.
«Это только начало, – подумал он, спокойно перезаряжая оружие. – А вот теперь займемся настоящим делом. – Он жевал бисквит и поглядывал кругом. – Славная девушка эта Клэр, – пришло ему в голову. – И готовить умеет! Кто бы мог подумать?»
Наступил день. Несколько раз Шан осматривал крутой каменистый обрыв позади себя, считая его опасным местом, хотя там, чуть выше, он соорудил стенку из бревен.
Вдруг захлопали винтовочные выстрелы, и пули начали отбивать щепки от бревен вокруг него. Он выждал и выглянул. В четырех сотнях ярдов от себя увидел что-то напоминавшее ногу человека. Недолго сомневаясь, выстрелил, и тут же раздался вопль раненого.
Выстрел сзади, когда пуля вонзилась в дерево в дюйме от его головы, заставил его быстро перекатиться под прикрытие стенки из бревен. Потом на коленях Шан выполз из лагеря в ивовую рощу и спрыгнул в русло ручья.
Выпрямившись, он бросился бежать вверх по течению под прикрытием берегов. После того как ручей повернул, он поднялся по откосу, спрятался за гранитным валуном и осторожно выглянул из-за него.
В тридцати ярдах от него лежал мужчина с винтовкой, он сразу же узнал в нем одного из тех, что приезжал с Праттом. Шан немедленно выстрелил, и пуля обожгла ребра снайпера. Мужчина завопил от боли и бросился бежать.
Шан решил подшутить над этим парнем, пулями в клочья порвал его одежду и дважды уложил его на землю, стреляя под ноги.
– Отлично, – раздался за его спиной холодный торжествующий голос. – Шуточки кончились! Поднимайся!
Обернувшись, Бреди увидел позади себя Пита Риттера с револьвером в руке. С ним рядом стоял Лефти Брукс и мужчина, в котором он узнал Уэба Фанчера с ранчо Ювинга.
– Я догадался, что ты воспользуешься руслом ручья! – насмешливо сказал Пит. – Да только не подумал ты о том, что и я тоже могу по нему пройти. Мы сначала отвезем тебя на ранчо, чтобы Нейл посчитался с тобой, а потом довезем до границы штата… И ты больше никогда не объявишься здесь.
Теперь или никогда! Шан Бреди сразу это понял. Если они схватят его, все будет кончено. Но успеет ли он выхватить револьверы?
Кто-то закричал, и он увидел, что Пит целится в него из револьвера. Что-то ударило его в плечо, и он тоже выстрелил. И тут же понял, что с ним, слава Богу, не случилось того, чего он боялся больше всего в жизни, – он не потерял голову!
Шан начал стрелять спокойно, как на стрельбище. Первым рухнул Риттер. И вдруг ковбои с ранчо «Сёркл Р» побежали, а за их спинами загремели выстрелы. Пороховым дымом заволокло место сражения.
Фанчер упал на четвереньки, и под ним образовалась лужа крови. Лефти с бледным лицом упал, и вся его рубашка в считанные мгновения стала темно-бурой.
Так же неожиданно, как началась, пальба затихла. Бреди отступил назад и неожиданно ощутил, что на его плечо опустилась рука. Обернувшись, он встретился глазами с Мэгуном.
– Вот и постреляли немного, – ухмыльнулся он.
Тут же к ним подошли Кэрли Уорд и Большой Фрэнк Ювинг с револьверами наготове.
– Вы уберете Риттера и Брукса. А я Фанчера. Этот негодяй – предатель! Жрал нашу кашу, а работал на Риттера!
По откосу на лошади спускалась Клэр, ее волосы развевались по ветру. Шан посмотрел на нее снизу вверх.
– И вы здесь? А я и не знал, что женщины тоже сражаются в этой стране мужчин!
– Они делают это, когда их мужчины… – Клэр вспыхнула. – Я хотела сказать, что они сражаются, когда их школы оказываются в опасности! Кроме всего прочего, вы наш лучший учитель за многие годы!
Вместе они стали спускаться по склону.
– Как вы полагаете, старое ранчо Шанахана можно привести в порядок? – спросил он. – Мне кажется, это хорошее место для учителей, а вы как считаете? Здесь можно все хорошо устроить.
– Да, но… – Она замолкла.
– О, мы привезем проповедника из Харстона! – улыбнулся он. – И все сделаем по закону. Конечно, – добавил он, вспомнив про бисквиты, – у вас найдется время для кулинарных упражнений.
Она покраснела, потом рассмеялась.
– Ради вас, думаю, – да.
Шан Бреди посмотрел вниз на дом, который построил старый Майк. Это был хороший дом. Но он точно знал, что этот дом станет самым лучшим, когда на окнах появятся занавески, а из кухни потекут ароматы пекущихся бисквитов.
ГОРОД В КОТОРОМ НЕЛЬЗЯ ПРИРУЧИТЬ ОРУЖИЕ
Глава 1
НУЖЕН БЛЮСТИТЕЛЬ ПОРЯДКА
Рудокоп по имени Перри, зеленоглазый здоровяк, выбрался из бадьи шахты и прислонил кайло и лопату к валуну. Несмотря на мокрую, прилипшую к телу шахтерскую робу, он двигался легко и свободно, а холщовая рубаха не могла скрыть мощных мускулов, которые выпирали на руках и плечах. Он сразу обратил внимание на троих горожан, стоявших поодаль. Док Гринли, банкир, почтмейстер и владелец салуна в Бейсин-Сити, указывал на Перри своим собеседникам.
Один из мужчин, оценив сильные руки и мощную шею шахтера, что-то сказал другим, кивнув в его сторону. Те, видно, согласились с ним.
– Эй, Перри! – позвал Док Гринли, – подгребай-ка сюда. Я и эти джентльмены хотим сделать тебе предложение.
Перри, как бы невзначай, взял запасной черенок от кирки, прислоненный к валуну, и направился к ним, а его мокрая роба хлюпала на ходу. Подойдя к этой тройке, он остановился, изучая их холодным проницательным взглядом. Мужчины невольно поежились.
– Ну, выкладывайте, что там, – коротко сказал Перри.
– Вот какое дело, – начал Док. – Буфф Маккарти, – он указал на самого высокого из них, – Уэйд Мэннинг и я очень обеспокоены поведением этого сброда с шахт. Они прямо-таки захватили город. Ни один респектабельный горожанин, тем более их дамы, не чувствует себя в безопасности. Ну а что касается нас, бизнесменов… – Док Гринли вытер лоб свежим пестрым платочком, так и оставив свое высказывание незаконченным.
– Мы хотим, чтобы вы помогли нам, Перри, – вмешался Маккарти, плотный мужчина с располагающим лицом. – Мэннинг занимается здесь грузовыми перевозками, а я держу главный склад оборудования. Мы оба солидные деловые люди, и нам нужен человек вроде вас, который стал бы блюстителем порядка.
– И как только я узнал, что вы здесь, я тут же сказал им, что вы – именно тот, кто нам нужен, – вставил Гринли.
Зеленоватые глаза Перри сузились.
– Понимаю.
Он перевел взгляд с суетливого Дока Гринли на спокойного Маккарти, а потом на самого молодого из них, Уэйда Мэннинга, и слегка улыбнулся.
– Отцы города, и ничего не могут поделать? – Он пристально посмотрел на Уэйда. – А где же Рэйф Лэндон, владелец бара «Золотой песок»?
– Рэйф Лэндон? – Глаза Дока Гринли сверкнули. – Да его бар и есть наипервейший притон для всякого рода темных личностей! И мы в самом деле имеем основания подозревать, что…
– Пусть лучше Перри выскажет свои соображения, Док, – перебил его Уэйд Мэннинг. – Я не совсем уверен в том, что Рэйф связан с ними.
– Вы может быть и не уверены, – огрызнулся Гринли, – а вот я вполне! Перри, я убежден, что Лэндон и есть вожак банды убийц и негодяев, от которых мы и хотим избавиться!
– Ну а почему вы именно сейчас решили избрать шерифа? – поинтересовался Перри. – Должна же быть причина.
– Так и есть, – согласился Мэннинг. – Вы, наверное, знаете, сколько здесь добывается золота? Так или иначе, у Дока в его большом мешке сейчас никак не меньше двухсот тысяч. И у меня примерно половина этого. Ходят слухи, что готовится ограбление.
– Это все Лэндон! – воскликнул Гринли. – Больше некому! А знаете, что я думаю? – Он перевел взгляд с одного на другого, теребя себя за мочку уха. – Я думаю, что Рэйф Лэндон и есть Клип Хэйнс, самый хладнокровный и безжалостный из всех джентльменов удачи!
– А я слышал, что он в Аризоне! – прищурился Перри.
– Но мне удалось узнать, – перебил его Гринли, – что Клип Хэйнс прибыл сюда с десятью тысячами, которые он взял при ограблении станции около Коулдрод!
Перри внимательно посмотрел на Дока.
– Может, и так. Вполне возможно. – Буфф Маккарти непрерывно сверлил Перри своими маленькими голубыми глазками. – Хорошо. Я берусь за эту работу! Поеду туда сегодня же по каньону!
Трое мужчин направились к своим лошадям, а Перри двинулся к конторе прииска, чтобы уладить формальности.
Луна уже всходила, когда человек, который называл себя Перри, сел верхом и направился по каньону в Бейсин-Сити. Крупный вороной конь шел быстро и легко. Задумавшись, опытный всадник уверенно сидел в седле и, привычно держась в тени, словно растворялся в сумрачном свете.
Начиная от черной широкополой шляпы, подвязанной под подбородком сыромятным ремешком, кончая ковбойскими сапогами ручной работы, на нем не было ничего, что могло бы заблестеть под лучом света или помешать ему слиться с темным фоном и стать совершенно неразличимым. Даже два больших револьвера с полированными деревянными рукоятками прекрасно гармонировали с его темной одеждой.
Тропа вилась по каньону в лабиринте скал. Один раз ему пришлось пересечь вброд небольшую речку. И вскоре возле мрачного нагромождения камней он резко натянул поводья. Его чуткий слух уловил какой-то посторонний звук.
Остановившись, он услышал дробный стук лошадиных копыт где-то впереди по тропе, и почти в этот же миг раздался щелчок взводимого курка мощной винтовки.
Он бесшумно соскользнул с седла, и прежде, чем его ноги коснулись песка на тропе, оба револьвера оказались у него в руках. Перри осторожно пробежал вперед, стараясь ступать по мягкому песку, чтобы не производить шума. И вдруг сверху, из-за громадного валуна прогрохотал выстрел. Он остановился как вкопанный и осторожно выглянул из-за скалы.
На тропе стояла на коленях темная фигура человека. Не успел путник оглянуться, сверху со склона ударила винтовка, и он ткнулся лицом в землю.
Перри выстрелил по вспышке. Тут же пуля просвистела мимо его уха, и он нажал на спуск еще раз. Винтовка ответила, Перри почувствовал, что с его головы слетела шляпа, и разрядил весь барабан по спрятавшемуся стрелку.
Ответа не последовало. Перри осторожно поднял голову и стал медленно подкрадываться к распростертой перед ним на земле темной фигуре. Наверху склона вдруг вспыхнула спичка, Перри хотел выстрелить, но сдержался. Снайпер скорее всего считал, что убил его, а положение Перри на этой тропе оказалось слишком невыгодным, чтобы испытывать судьбу. Когда он добрался до погибшего, то услышал затихавший вдалеке стук копыт.
Перри крепко сжал губы. Потом встал на колени и перевернул тело.
Убитым оказался почти мальчик – симпатичный белокурый юноша. В него попали дважды, один раз в грудь, а другой – в голову. Подняться Перри не успел. За его спиной раздался женский голос, холодный и твердый:
– Ни с места! Одно движение – и я стреляю!
В лунном свете на краю дороги с револьвером, направленным ему в живот, он увидел девушку и окаменел, пригвожденный к месту как ее красотой, так и видом оружия, которое она держала очень уверенно.
– Проклятый убийца! – произнесла она глухим от презрения голосом. – Встань и подними руки!
Он осторожно опустил мальчика на землю и распрямился.
– Боюсь, что вы ошиблись, мисс, – спокойно заявил Перри. – Я не убивал этого мальчика.
– Ты не только убийца, но еще и лжец! – в гневе воскликнула она. – Что, я не слышала, как ты стрелял? Или у меня нет глаз?
– Пока вы держите меня здесь, настоящий убийца удирает. Я все объясню, если вы опустите револьвер.
– Объяснишь? – Ее голос дрожал, она едва сдерживала рыдания. – Что ты можешь мне объяснить, если застрелил моего брата?
– Вашего брата?! – Теперь настала очередь Перри изумляться. – А я не…
В ее голосе слышались слезы, но тем не менее оружия она не опускала.
– Так ты не знал, что убил Уэйда Мэннинга?
В ее вопросе прозвучало недоверие.
– Уэйда Мэннинга? – Он сделал шаг в сторону от трупа. – Но это не Уэйд Мэннинг!
– Не… не Уэйд? – с сомнением воскликнула она. – Так кто же?
– Посмотрите сами, мисс Мэннинг. Я знаком здесь с немногими. Но вашего брата встретил сегодня на прииске «Индейский ручей». Он выглядит постарше, чем этот несчастный юноша.
Она опустилась на колени возле убитого мальчика. Потом подняла голову:
– Да это же юный Томми Маккарти! Что же он делал тут среди ночи?
– Он имеет отношение к Буффу Маккарти? – торопливо спросил он.
– Его сын. – Ее глаза наполнились слезами. – О, как ужасно! Мы… мы приехали вместе из Солт-Лей-Сити!
Он взял ее за плечи.
– Послушайте, мисс Мэннинг. Я не люблю вмешиваться в чужие дела, но ваш брат приезжал сегодня ко мне. Он хотел, чтобы я навел законный порядок в Бейсин-Сити. Я согласился на эту работу. Думаю, что гибель Томми станет моим первым делом.
Ошеломленная, девушка отпрянула назад.
– Так это вы… вы и есть Клип Хэйнс?
– Кто вам это сказал? – сердито спросил он. Что-то события стали разворачиваться слишком быстро. – Кто знает, что я – Клип Хэйнс?
– Уэйд. Он вас сегодня узнал и хотел увидеть зачем-то вечером. Он сказал, что только такой человек, как вы, может навести законный порядок у нас в городе.
Недовольно хмурясь, он поймал лошадь убитого мальчика, подвел ее и перекинул тело через седло. Потом сел на своего большого вороного, а девушка – на пегую лошадку. И они молча отправились в Бейсин-Сити.
Хотя девушка и догадалась, кто он такой, она все-таки держалась с ним настороженно – ведь сама видела его на коленях перед телом убитого с шестизарядным револьвером в руке. И против этого факта возразить нечего. И он сам едва ли мог обвинить ее в чрезмерной подозрительности. В конце концов, для всех он являлся простым шахтером, которого звали Перри. За голову же Клипа Хэйнса – знаменитого бандита, не так давно назначили награду.
– Кому выгодна смерть этого мальчика? – внезапно спросил он. – У него были враги?
– Это у Томми Маккарти? – недоверчиво воскликнула она. – Нет, Боже правый! Ему только шестнадцать. В Пис-Вэлли все его любили. Такой добрый мальчик!
Не обращая внимания на ее скептицизм и на то, что она все еще держала руку на револьвере, он рассказал ей все, чему случайно стал свидетелем.
– Но кто же все-таки хотел смерти Томми? – воскликнула она. – И почему это случилось? Он ездил каждое утро на свой участок один.
Если не считать ярко освещенных окон бара «Золотой песок» Рэйфа Лэндона и салуна Дока Гринли, вся главная улица городка уже погрузилась во тьму. Но прежде чем она успели поставить лошадей у коновязи рядом с гостиницей вокруг них собралась толпа. Хмурые, грубые золотоискатели, мошенники, жулики и бродяги волновались, выкрикивая вопросы. И тут внезапно через толпу пробрался Уэйд Мэннинг, а с ним – Буфф Маккарти.
Большой Буфф бросил только один взгляд на печальную картину и сразу же побледнел.
– Томми! – закричал он сдавленным голосом и подскочил, чтобы снять тело с седла.
Он с ужасом смотрел на бескровное лицо мальчика. А когда поднял взгляд, этот спокойный безмятежный человек стал неузнаваемым. Его черты исказил гнев, глаза горели ненавистью.
– Кто это сделал? – угрожающе спросил он.
Под настороженными взглядами толпы Клип подробно рассказал всю историю, а Рут Мэннинг временами поддакивала ему. Когда он закончил повествование, то увидел вокруг себя недоверчивые враждебные взгляды.
– Значит, так, – зловеще проговорил Буфф Маккарти, – того парня на горе ты не разглядел, так? И Рут его не заметила тоже. Как я могу знать, что это не ты убил Томми?
– Да этот чужак врет, так я думаю, – вдруг громко заявил верзила с перебитым носом. – Девчонка нашла его, когда он стоял над парнем Маккарти с револьвером, и…
– Заткнись, Портер! – оборвал его Маккарти. – Давай послушаем его.
– Зачем мне убивать мальчика? – запротестовал Клип. – Я же никогда не видел его раньше. Я не стреляю в тех, кого не знаю.
– Ты утверждаешь, что сначала услышал выстрелы, а уж потом подъехал к нему. – Буфф положил свои громадные руки на бедра, твердо глядя на него. – Кто-нибудь кроме тебя и Рут подходил к нему?
– Никто, – уверенно ответил Клип.
– Тогда, – торжествующе провозгласил Буфф. – Как ты объяснишь вот это? – И он поднял пустую кожаную сумку и потряс ею перед лицом Хэйнса. – Вот в этой сумке было три тысячи долларов, когда мой мальчик уезжал из города!
Портер, мужчина со сломанным носом, пробрался через толпу поближе к Клипу.
– Ты, грязный убийца, койот! – заорал он, покраснев от злобы. – Тебя надо линчевать!
– Верно, – крикнул еще кто-то.
– Линчевать его! – завопила толпа.
– Подождите! – Голос Клипа Хэйнса перекрыл вопли и улюлюканье. Его зеленоватые глаза сверкали. Все вдруг увидели, что он держит в руках по револьверу, хотя никто не видел, как он их вытаскивал. – Мэннинг, вы и Маккарти должны понимать это лучше, чем другие! Взгляните-ка на эти раны! Томми убили из винтовки, а не из шестизарядника. И его застрелили с горы. Обе раны идут сверху вниз. Вы приезжали в «Индейский ручей» и предложили мне навести порядок в вашем городке. Я согласился. Расследование этого убийства и будет моим первым делом. Теперь я объявляю всем вам: мое имя не Перри, я – Клип Хэйнс!
Он попятился к своей лошади, быстро обошел ее и вскочил в седло. И тут позади всех он увидел Дока Гринли. Банкир и владелец салуна как-то странно улыбался.
– Я буду поблизости, – заявил Клип, – и выполню работу, за которую взялся. Вы все знаете, кто я такой. Но если кто-нибудь здесь думает, что я убил Томми, готов потолковать с ним об этом завтра в полдень вот на этой улице. Мой шестизарядник к вашим услугам!
Клип Хэйнс развернул своего вороного и быстро умчался. Толпа стояла молча, пока он не скрылся из виду.
– Что вы думаете, Уэйд? – спросил Маккарти, обернувшись к молодому человеку, с любопытством смотревшему на дорогу, по которой уехал Хэйнс.
– Я полагаю, нам лучше позволить ему действовать, по крайней мере сейчас, – ответил Уэйд. – В этом деле есть что-то непонятное.
Док Гринли подошел, с удовлетворением потирая руки.
– Вот это человек! – оживленно сказал он. – Вы видели, как он уладил проблему? Такой шериф нам и нужен! Мы теперь можем отправлять свой товар когда захотим, он позаботится о нем!
Глава 2
ПРИМАНКА ДЛЯ БРАТЬЕВ-БРОДЯГ
Заря застала Клипа Хэйнса сидевшим среди камней у дороги на «Индейский ручей» прямо над тем местом, где прошлой ночью убили Томми Маккарти. Вчера убийца скрывался на противоположном склоне холма. Менее чем в сотне ярдов отсюда, прячась в груде камней под деревом, и это место ничем не отличалось от того, где сейчас сидел Клип. Что убийца поджидал свою жертву, не было сомнений, но почему он выслеживал мальчишку?
Хэйнс сдвинул шляпу на затылок и стал сворачивать самокрутку.
Прежде всего, каковы факты? Маккарти, Гринли и Мэннинг, самые влиятельные люди в Бейсин-Сити, наняли его смотреть за порядком. Но Рэйф Лэндон, владелец большой шахты, наиболее популярного салуна и танцевального зала, не пришел с ними. Почему?
Во-вторых, кто-то ограбил Томми Маккарти. Ясно, что не убийца. Он и Рут тому свидетели. Отсюда следует, что Томми ограбили до того, как убили!
Клип внезапно напрягся, и глаза его сузились. У Томми были стерты запястья! Он видел это в тусклом свете, лившемся из окон гостиницы. Чем стерты? Ответ явился для него ударом. Томми не только ограбили, но и держали связанным по рукам и ногам! Он убежал, и его застрелили.
Но зачем убивать парня после ограбления? Какой смысл? У него уже нет денег. А если вор сомневался? По логике, он убил бы его сразу. Единственный правдоподобный ответ на все вопросы: Томми Маккарти приняли по ошибке за кого-то другого!
Но за кого? Ясно, что кто бы ни сидел там, на склоне холма прошлой ночью, он ждал, что кто-то проедет. Клип знал троих, кто кроме мальчика мог ехать этой дорогой: Уэйд и Рут Мэннинг, да он сам. Но стоп! Что делал Уэйд на дороге так поздно? И почему Рут оказалась одна на пустынной тропе?
Можно предположить, что Уэйд Мэннинг, догадавшись, что Перри на самом деле Клип Хэйнс, задумал убить его, чтобы получить премию, объявленную за его голову в Аризоне. Нет, Мэннинг совсем не похож на трусливого убийцу, и эта версия не совпадала с фактами.
Клип Хэйнс с отвращением покачал головой. Стрелял, конечно, опытный человек, но скорее всего ограбление не являлось его целью. Едва ли кто-то собирался прикончить Рут. Трудно даже предположить, что она окажется ночью на этой дороге. Оставались только он и Уэйд.
Трое знали о том, что он поедет в город по каньону: Док Гринли, Уэйд Мэннинг и Буфф Маккарти. Клип прищурился. А в самом деле, если он ехал медленно, а Томми Маккарти мчался сломя голову, то не мог ли он каким-то образом оказаться впереди него? А что, если Томми выскочил на тропу в тот злосчастный промежуток времени между тем, когда Клип впервые услышал топот копыт, и тем, когда увидел юношу?
Сев в седло, Хэйнс повернул своего вороного вниз по склону к тропе. Спускаясь, он внимательно наблюдал за гребнем скалы. Вдруг он натянул поводья. На земле ясно отпечатались подковы его вороного, но вот появился еще один след, и скоро Клип нашел то место, где лошадь спрыгнула со склона на тропу. Он слез с вороного и, ведя его на поводу, стал изучать след на склоне. Как только он убедился в том, что след хорошо различим, сел на коня и быстро поскакал по нему.
Ему пришлось проехать не больше двух миль, когда возле узкого входа в каньон он увидел полуразрушенный глинобитный домик. Здесь след обрывался.
Осторожно сойдя с коня, Клип распахнул дверь мазанки. Никого! Держа револьвер наготове, он опустился на колени и принялся исследовать плотно утрамбованный земляной пол.
Поверхность его оказалась во вмятинах и царапинах, будто кто-то пытался освободиться от пут. Но ни веревок, ни чего-нибудь похожего он не обнаружил.
Вдруг чья-то тень перекрыла его тень. Он замер на месте. Пригнувшись, кто-то смотрел на него. Этот человек не мог видеть револьвера в руке Клипа. Продолжая делать вид, что осматривает пол, Хэйнс ждал первого хода притаившегося сзади незнакомца.
Он услышал щелчок взводимого курка и в ту же долю секунды резко отклонился в сторону. Выстрел глухо прогремел в глинобитной хижине, и земля, поднятая пулей, взрезавшей пол, брызнула в стены. Клип тоже выстрелил и метнулся к двери. Следующая пуля противника угодила в дверной косяк менее чем в дюйме от его головы, и он отважно выскочил наружу, отчаянно паля из двух шестизарядников. Преследователь словно оступился, попытался было снова стрелять, а потом рухнул ничком.
Клип Хэйнс застыл на месте. Легкий ветерок играл локоном, спустившимся на лоб. Горячее уже солнце жгло щеки. Человек, распростертый на песке, был мертв.
По привычке он перезарядил оба револьвера и прежде, чем опуститься на колени перед телом, внимательно осмотрел гребень каньона, каждый валун и каждое дерево. А когда заглянул в лицо убитого, в его глазах отразилось крайнее удивление. Он узнал того самого здоровенного мужика, который так активно призывал линчевать его прошлой ночью.
Клип еще немного помедлил размышляя и поднялся на ноги. Повернувшись лицом к хижине, он спокойно встал, заткнув большие пальцы рук за пояс.
– Ну, выходите же! – приказал он наконец. – Руки вверх!
Из-за угла хижины появился Уэйд Мэннинг с поднятыми руками. Он в упор смотрел на Клипа.
– Недурно, совсем недурно! – усмехнулся он. – А как вы узнали, что я там?
Клип пожал плечами и указал на своего вороного, который мотал головой.
– Его уши. Он ничего не пропустит. – И выжидающе молчал, холодно глядя на Уэйда.
– Полагаю, вы хотели бы знать, что я там делал?
– Совершенно верно. Так же, как и то, что вы делали в каньоне прошлой ночью. Вы крутились где-то поблизости, когда шла стрельба.
– Я все могу объяснить, – ответил тот, продолжая улыбаться. – Я не обижаюсь на вашу подозрительность. После того как мы побеседовали с вами вчера у шахты, я решил, что мне лучше вернуться и сказать вам, что знаю, кто вы такой, и чтобы вы не спешили с выводами насчет Лэндона…
– А кто вам Рэйф Лэндон? – резко прервал его Клип.
Уэйд пожал плечами, закуривая.
– Мне всегда казалось, что я разбираюсь в людях, – сказал он, проводя языком по полоске курительной бумаги, – я думаю, что Рэйф честный человек. – Он поднял глаза. – И вопреки тому, что утверждала Рут, вы – тоже.
– Знаете этого человека? – спросил Клип, указывая на своего недавнего противника.
Уэйд кивнул.
– Видел его. Он работал у Буффа Маккарти. Потом болтался вокруг бара «Золотой песок». Зовут Дирк Барлоу. Кстати, у него есть пара отчаянных братьев.
Сев верхом, они рядом поехали по тропе. Хэйнс краем глаза наблюдал за Мэннингом. Он был чисто одет и хорошо выглядел. Его поведение вызывало подозрение, но едва ли он убийца.
Клип нахмурился. Выходит, он не понравился Рут? Что-то неприятное шевельнулось у него внутри, и он поймал себя на том, что очень бы хотел, чтобы она думала иначе. А потом грустно улыбнулся. Его считают бандитом, преследуют, а он думает о девушке! Такие девушки, как Рут, – не для него.
Он поднял взгляд, и его мысли вернулись к той же проблеме.
– А как оказался Портер в городе – ну этот верзила, который уверен, что я застрелил Томми Маккарти? Кто он такой?
– Скверный человек. Ловкий стрелок и негодяй. Убил одного золотоискателя в первую же его ночь в городе. Недели две назад стрелялся с парнем по имени Пит Хэндаун.
– Я слышал о Хэндауне. А Портер, должно быть, проворный стрелок.
– Этого у него не отнять. Но больше любит драться. Он работает вместе с братьями этого самого Барлоу – Джоем и Конни. Они тоже хорошо владеют оружием. Замешаны здесь почти во всех неприятностях. Но у них есть главарь. Кто-то работает у них за спиной, мы только не знаем кто.
– Гринли считает, что это Лэндон.
– Да. Я согласен, что большинство этих негодяев околачивается возле его бара «Золотой песок». Но я уверен, что Рэйф к ним не имеет отношения. – Уэйд посмотрел на него. – Послушайте, Клип. Если вы поедете завтра с почтой, то проверяйте каждый свой шаг. Повезут три тысячи долларов в золотом песке.
Когда они подъехали к гостинице, у входа стояли Док Гринли и Буфф Маккарти. Док кинул взгляд на тело, висевшее поперек седла лошади, которую вели в поводу, и ухмыльнулся.
– Кого-то подстрелили по пути? Кого же на сей раз?
– Да это Дирк Барлоу! – с удивлением воскликнул Буфф. – Вам теперь надо ездить особенно осторожно, Клип. Его братья постараются отомстить вам. Они чертовски опасны!
Хэйнс пожал плечами.
– Он сам напросился. Я проследил путь Томми. Узнал, что он обогнал меня прошлой ночью. А если вы посмотрите, то увидите, что у него стерты запястья. Я понял, что его связали, и отыскал место, где это случилось, а этот тип пытался убить меня.
– Вы считаете, что это он застрелил Томми? – резко спросил Буфф.
– Не знаю. Денег при нем не оказалось.
Он повернул голову, чтобы увидеть Рут Мэннинг, которая стояла у входа на почту. Их взгляды встретились, и девушка поспешно отвернулась.
Клип соскочил с седла и направился через улицу в бар «Золотой песок». Рэйф Лэндон, высокий, хорошо сложенный привлекательный человек, стоял, оперевшись о стойку. Гостя он встретил приятной улыбкой, но Клип отметил, что за поясом у него торчат два револьвера.
– Привет, Хэйнс! – Рэйф протянул руку. – Я ожидал вас.
Хэйнс кивнул.
– Что вам известно об убийстве Маккарти? – холодно спросил он, намеренно не замечая протянутую ему руку.
Улыбка не сошла с лица Лэндона.
– Ну конечно, это случайность. Никто не хотел вреда Томми. Такой замечательный юноша!
– Так вы считаете, что произошел несчастный случай?
– Именно так. Они хотели подстрелить кого-то другого, но подвернулся Томми. – Рэйф взглянул на свою сигарету, стряхнул пепел и снова поднял глаза. – На самом деле, как я догадываюсь, они охотились за вами. Кто-то знал, что вы и есть Клип Хэйнс.
– Никто не знал, что я Хэйнс.
Рэйф пожал плечами.
– Ошибаетесь. Я знал. Уже целых две недели. Мэннинг тоже, наверное, есть и другие. – Он кивком указал на улицу. – Я вижу, что вы застрелили Дирка Барлоу. Теперь берегитесь его братьев. И смотрите за Портером.
– Вы уже второй, кто говорит мне это.
– И еще скажут. Джой и Конни сразу же появятся здесь, как только до них дойдет весть о брате. Джой опасен, а Конни вообще стреляет с двух рук и очень быстро.
– Вы зачем мне это рассказываете? – спросил Клип.
Он поднял глаза, и их взгляды встретились.
– Вам это необходимо, Хэйнс, – улыбнулся Рэйф Лэндон. – Я игрок, и знать все о людях – мой бизнес. Дружеский совет никому не повредит – даже такому джентльмену, как вы. Джой Барлоу никогда не терпел поражения в перестрелке. А Конни, повторяю, еще опасней.
– А Портер? Он кто такой? – спросил Клип.
– Может, я смогу рассказать вам? – послышался грубый голос.
Клип обернулся и увидел Портера, который стоял в дверях. Он был крупный мужчина с мощными плечами, наверное фунтов на двадцать тяжелее Клипа.
– Отлично, – согласился Клип, – рассказывайте.
Глава 3
ВЫЗОВ БРАТЬЕВ БАРЛОУ
Портер подошел к стойке бара. Клип заметил, что помещение стало заполняться людьми. Все пришли позабавиться и посмотреть, сможет ли новый блюститель закона справиться с таким крупным парнем и постоять за себя. Клип усмехнулся.
– Что тут забавного? – подозрительно спросил Портер.
– Да вы сами, – коротко ответил Клип. – Прошлой ночью я слышал, как вы призывали линчевать меня. Я предложил каждому, кто ставит под сомнение мои слова, встретиться со мной с оружием в руках на этой улице. Но вы не пришли. В чем дело? Струсили?
Портер уставился на него, пораженный столь внезапным нападением. Кто-то хихикнул, и он дал волю гневу.
– Ах, ты!..
Открытой ладонью Клип ударил по губам с такой силой, что голова Портера откинулась назад. С диким ревом здоровяк кинулся на врага. Но Клип оказался слишком быстр для него. Он отклонился в сторону и нанес удар правой по корпусу. Даже не вздрогнув, Портер перенес увесистый тумак, и обе свои железные руки обрушил на голову противника.
У Клипа посыпались искры из глаз, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Не дожидаясь этого, Портер нанес ему мощный удар справа и, сбив с ног, подскочил к лежавшему, чтобы пнуть тяжелым сапогом в лицо, но Хэйнс успел отклонить голову, и удар пришелся в плечо. Боль пронзила все тело. Но от толчка он покатился по полу и успел подобраться и вскочить на ноги. Встретив Портера прямым ударом, Клип разбил ему верхнюю губу и заставил попятиться.
Пригнув голову, силач ринулся вперед, но его противник быстро отпрянул в сторону и нанес ему сокрушительный удар в челюсть, который заставил Портера выпрямиться и подставиться под очередной выпад справа. Он упал, ударившись о стойку бара, но тут же вскочил.
Увидев бутылку, Портер запустил ею в Клипа, но тот пригнулся, обхватил здоровяка за ноги и повалил на пол. Он намеренно упал вместе с ним, изо всех сил ударив головой в живот, а потом быстро повернулся и встал.
Переводя дыхание, он ждал, пока оглушенный Портер поднимется. Но прежде, чем потрясенный гигант смог собраться с мыслями, Клип подскочил к нему, стукнул двумя руками, а потом всадил ему кулаком в солнечное сплетение. Портер со стоном согнулся вдвое. Удар сбоку слева почти развернул его кругом и разодрал кожу над глазом. Когда тот отклонился, пытаясь как-то защититься руками, Клип отвел их и влепил ему справа в челюсть. Портер без звука рухнул на пол.
Повернувшись на каблуках, Хэйнс быстро, не оглядываясь, пересек зал и вышел из салуна…
Стоял полдень, когда он медленно подъехал к горной тропе и привязал своего коня к мескитовому дереву. Он взглянул на солнце. Минут через пятнадцать должна проехать почтовая карета, и если на нее нападут, то это произойдет где-то в пределах пары миль. Клип осторожно прошел вперед, отыскал укромное местечко среди валунов и расположился там в ожидании почтовой кареты. Отсюда он мог следить за ней.
Вскоре над дорогой появился клуб пыли. Дилижанс. Он поднялся и стал смотреть, как он приближается, потом повернулся и пошел к коню. Отойдя на дюжину шагов, он остановился на полушаге и быстро направился обратно. На земле, поверх его следа, четко отпечатался свежий след сапога с кругленным каблуком и острым носком.
Его рука быстро потянулась к револьверу, но прежде, чем он успел выхватить его, что-то тяжелое ударило его по голове, и он погрузился в темноту…
Прошло несколько часов, прежде чем Клип открыл глаза. Он попытался было поднять голову, но его пронзила жестокая боль, и он застонал. Клип долго лежал не двигаясь и сквозь пульсирующую боль в голове вспомнил о дилижансе, следе сапога и золоте.
Отчаянным усилием он встал на четвереньки. Там, где лежала его голова, образовалась лужа крови, он поднял руку и ощупал рану. Кровь, смешавшись с песком, слепила волосы. С трудом поднявшись на ноги, он прислонился к валуну. Тут его сильно вырвало, и все поплыло перед глазами.
Когда он добрался до лошади и напился из фляжки, то почувствовал себя немного лучше. Собрав последние силы, он заставил себя вернуться и осмотреть место происшествия. Очевидно, напавший на него следовал за ним, скрывшись за валуном, и, когда Клип пошел к лошади, ударил его по голове. Решив, вероятно, что сразу отправил его на тот свет, бандит даже оставил ему револьверы. Сев в седло, Хэйнс направил вороного вниз по тропе, несмотря на головную боль, пустил коня легким галопом, держа наготове оружие. На лбу его залегла складка, придававшая его лицу суровое выражение.
Ему не пришлось далеко ехать. Примерно через три сотни ярдов на дороге валялся на боку экипаж с одним сломанным колесом. В путанице упряжи лежала убитая лошадь, а рядом распростерся возница. Пуля, выпущенная из винтовки, угодила ему между глаз. Ярдах в двадцати лежало тело кучера, видимо пытавшегося укрыться в камнях.
Прошло два часа, прежде чем Клип добрался до гостиницы и привязал вороного у коновязи.
Как только он вошел в холл, твердое дуло револьвера уперлось ему в спину.
Хэйнс остановился и медленно поднял руки.
– Поворачивайся, только осторожно, – услышал он грозный голос Буффа Маккарти. – Одно неверное движение, и я продырявлю тебя, кто бы ты там ни был!
– В чем дело, Буфф? – спросил Клип.
У него болела голова, и он чувствовал, как в нем поднимается злость.
– Ты еще спрашиваешь, в чем дело? – вскипел Уэйд Мэннинг.
Он подошел к арестованному и выдернул револьверы из кобур.
– Мы поверили тебе, а ты…
– Мы нашли деньги, вот что! – прорычал Буфф хриплым от гнева голосом. – Те самые деньги, которые ты отобрал у Томми! Все три тысячи долларов мы вытряхнули из твоего походного мешка!
– Послушайте, люди, – попробовал он возражать. – Если вы нашли там деньги, то мне их подкинули. Почему…
– Мне жаль, парень, – перебил его Док Гринли, печально качая головой, и обычная его улыбка исчезла. – Вот на этот раз мы имеем право убить тебя!
Клип попытался возражать, но ему быстро заткнули рот. Если они приняли решение, то его доводы бесполезны. Он повернулся, чтобы уйти, и столкнулся нос к носу с Портером.
Силач усмехнулся, и в момент, когда Клип посмотрел на него, ему показалось, что в глазах Портера мелькнул какой-то намек тем, кто захватил его. Потом Портер ушел, а Клипа бросили в тюрьму.
Когда дверь подвала с грохотом закрылась за ним, он прошел через узкую комнату, опустился на койку, и почти сразу же его сморил тяжелый сон.
Ему казалось, что он проспал долго, а когда проснулся, уже стало совсем темно. В тюрьме стояла мертвая тишина, и он решил, что кроме него в ней никого нет.
Клип подошел к окну и схватился за прутья решетки.
И тут же услышал шепот:
– Хэйнс!
– Кто здесь? – тихо отозвался он.
– Это я, Рэйф. Просуньте руку через решетку. У меня есть ключ!
Клип просунул руку и пальцами ощутил металлический холодок ключа. Рэйф заговорил снова:
– Поспешите. Портер уже собирает толпу, чтобы линчевать вас!
В два прыжка он пересек камеру. Ключ загремел в замке, и дверь распахнулась. Потом он вернулся к койке и сложил одеяло так, чтобы оно напоминало фигуру спящего человека. Выйдя, запер за собой дверь. Его пояс с оружием висел в наружном офисе, он схватил его и, выходя, проверил оба револьвера.
Рэйф Лэндон ждал его на улице и привел вороного. Не говоря ни слова, Клип сел в седло.
– Послушайте. – Рэйф коснулся его стремени. – Тот, кто ограбил почтовую карету, похитил Рут!
– Что?! – встрепенулся Клип.
– Она выехала как раз перед тем, как почтовая карета отправилась из города. Сказала мне, что хотела понаблюдать за вами. Но она так и не вернулась. Уэйд все обыскал. Есть только одно место, где она может быть, – у братьев Барлоу!
– А вы знаете, где они скрываются? – спросил Клип.
– Где-то за Ордженом. Там много каньонов… держитесь на запад, обогните Орджен, и вы найдете тропу. Но только будьте осторожны!
Клип посмотрел на Рэйфа в темноте и спросил:
– А кто для вас Рут Мэннинг?
Клип увидел бледное подобие улыбки.
– Какое это имеет значение? Девушка в опасности.
– Верно!
Клип пустил лошадь и тут же услышал крики; обернувшись, увидел, как из дверей гостиницы вывалила толпа возбужденных мужчин.
Всадник на вороном обогнул город и помчался в ночь, пожирая пространство.
Глава 4
ЗАКОН ОРУЖИЯ ПРИХОДИТ В БЕЙСИН-СИТИ
Вдали смутно вырисовывалась гряда гор, известная под названием Орджен. За время своих странствий Клип Хэйнс много слышал о ней. В результате какого-то необычного вулканического извержения эти столбы самого необычного вида вознеслись к небу, и среди них все звуки отдавались причудливым эхом. На многие мили вокруг простиралась дикая, пересеченная местность.
Больше получаса он рыскал взад и вперед, прежде чем отыскал нужный каньон. И только благодаря своему коню выехал на узкую тропинку, которая вилась среди нагромождения скал. Через несколько минут она привела его к жалкой хижине, в окне которой горел тусклый свет.
Он быстро слез с коня, и револьвер тут же оказался в его руке. Когда он толчком распахнул дверь, испуганный мексиканец вскочил с ящика, на котором сидел, и попытался схватить ружье, но при виде Клипа отбросил его.
– Не стреляйте, сеньор, ради Бога, не стреляйте!
Клип вошел и прислонился спиной к стене.
– Где девушка? – резко спросил он.
– Сеньорита? Она тут. А братья Барлоу ушли.
Клип оттолкнул мексиканца и быстро прошел через комнату, схватил моток веревок и связал его ноги и руки. А потом наклонился и развязал Рут.
– Спасибо, – поблагодарила она, растирая запястья. – А я уж подумала…
– Нет, не стоит, – сухо перебил он ее. Ее лицо сразу стало строгим. Клип ухмыльнулся. – Ну, довольно, леди! Выбирайтесь отсюда!
И вдруг остановился как вкопанный. В углу лежала груда мешков, украденных сегодня из почтового дилижанса. Тут же он развязал один из них. Мешок медленно повалился на бок. И из него посыпалась струйка… простого песка!
– Что… это! – задыхаясь, воскликнула Рут. – А где же золото?
– Я потом покажу вам его, – мрачно ответил Хэйнс. – Я все это предвидел!
На обратном пути они ехали молча. Клип скакал рядом с Рут, казалось, имея только одно желание – поскорее попасть в город. И когда они наконец въехали на пыльную улицу, уже почти рассвело.
– Почему вы так поступили? – негодующе спросила она. – Разве они не следили за вами?
– Если и следили, так хорошо, что не нашли! – огрызнулся он. – Я и сам кое-что выяснил! Быстро поезжайте к своему брату и расскажите ему про песок. Скажите, чтобы вместе с Буффом Маккарти он был в гостинице как можно быстрее! – Его глаза стали узкими от гнева. – Потом, – продолжал он, – поторопитесь в бар «Золотой песок» – там вас ждет ваш дорогой возлюбленный, у которого не хватило духу самому поехать за вами.
Ее глаза расширились от удивления, но прежде, чем она смогла ответить, он быстро развернул лошадь, отъехал и слез с седла. А потом с потемневшим лицом вошел в бар «Золотой песок».
Прямо у дверей он столкнулся с Рэйфом Лэндоном. Он мрачно улыбался.
– Я слышал, что вы сказали Рут, – вымолвил он. – И хочу заметить вам только две вещи, Хэйнс. Первая – вы позволили себе пройтись по поводу моей храбрости. Я как-то предложил вам свою руку, но вы отказались пожать ее. А теперь вы сделаете это.
Что-то в поведении Рэйфа показалось странным. Клип глянул на протянутую руку в перчатке. И пожал ее. В его глазах отразилось удивление.
– Да, – усмехнулся Рэйф. – Так и есть. Это железо. Кузнец из Голдфилда сделал мне это несколько лет назад. Я потерял обе руки на пожаре.
Клип поднял смущенный взор:
– Рэйф, я…
– Забудем это. А что касается Рут…
Тут с шумом распахнулись двери, и Клип резко обернулся. Перед ним стояли Уэйд Мэннинг и Буфф Маккарти.
– Братья Барлоу идут сюда! – выкрикнул Уэйд с напряженным лицом. – Оба. Клип, они целое утро грозились, что убьют вас на месте!
Хэйнс вышел на улицу, и его шаги глухо зазвучали по дощатому настилу. Потом остановился на краю улицы и посмотрел в северном направлении.
Братья Барлоу, Джой и Конни, стояли на крыльце дома напротив гостиницы. Увидев его, они спустились по ступеням.
Где-то заржала лошадь, а из салуна послышался чей-то нервный и неестественно громкий смех. Клип Хэйнс медленно шел вперед, рассчитывая каждый шаг.
Рука Джоя Барлоу зависла над револьвером. Конни спокойно ждал, ссутулясь, сверля противника маленькими глазками, сверкавшими из-под упавших на лоб космов.
Когда между ними осталось пятьдесят футов, братья замерли, словно по сигналу, и Джой выхватил револьвер. Но Клип первым нажал на спуск.
Тишину пустынной улицы разорвал грохот выстрелов, Хэйнс все шел навстречу братьям, непрерывно стреляя. Он понимал, что первый выстрел, который он сделал по Джою, оказался слишком поспешным. И вдруг его левое плечо словно ожгло раскаленным добела железом. Он выронил револьвер и почувствовал, как теплая кровь потекла под рукавом. Его левая рука повисла как плеть, но он продолжал стрелять правой. Словно во сне, Клип вдруг увидел, как, взмахнув руками, Джой рухнул и вытянулся в пыли, окрасившейся кровью.
Клип рванулся было вперед, но вдруг осознал, что стоит на коленях. Он поднялся, и тут же еще одна пуля угодила ему в бок. Перед ним, широко раздвинув ноги, стоял Конни, и обе руки его извергали пламя. Красная полоса перечеркивала его челюсть.
Клип двинулся к нему, приберегая свою последнюю пулю. Что-то ударило его вдоль ребер и отдалось острой болью, одна нога подогнулась, но он все еще выдерживал огонь противника. И наконец, когда до Конни оставалось всего футов двенадцать, Клип Хэйнс выпустил свою последнюю пулю.
И серая фланелевая рубашка Конни на глазах стала наливаться краснотой. Он начал падать, но собрался с силами и в последний раз поднял револьвер. Они сошлись уже почти вплотную, когда выстрел полыхнул прямо в лицо Клипа. Что-то сильно ударило его по голове, и он упал…
Перестрелка на самом деле продолжалась не больше минуты, но Клипу казалось, что прошла целая вечность. Люди сбегались со всех сторон. Хэйнс схватился за чью-то ногу, поднялся и услышал, как Уэйд что-то говорит ему на ухо. Но он не остановился. Осталось пройти всего двенадцать футов, но для него они представлялись милей. Он шаг за шагом продвигался вперед, заряжая на ходу револьвер.
С трудом держась на ногах, он остановился, увидев прямо перед собой Дока Гринли, и сосредоточил на нем свой взгляд.
Лицо Дока исказилось от страха. Он то открывал, то закрывал рот, силясь что-то произнести. И вдруг потянулся за револьвером.
Но Клип выстрелил первым и тут же свалился вниз лицом и остался лежать, не двигаясь.
Наверное, прошло достаточно много времени, потому что, когда он открыл глаза, все были здесь – Рут, Рэйф Лэндон, Уэйд Мэннинг и Буфф Маккарти. Окинув их взглядом, он спросил слабым голосом:
– Док?
– Вы застрелили его. Мы нашли золото в его сейфе. Он не отправил ни одной унции – только речной песок. Мы заставили Портера признаться. Это он ограбил Томми и взял у него три тысячи долларов. А Док Гринли принудил его подбросить их вам. Напал на вас один из братьев Барлоу. Мы нашли записку, которую вы оставили в тюрьме. Вы оказались правы. Это Док убил Томми, хотя хотел прикончить вас. Тогда он еще не знал, что вы – Клип Хэйнс. Это я сказал ему, – продолжал Уэйд, – потому что и подозревать не мог, что он один виноват во всем. Он понимал, что ему не удастся перехитрить вас. Чувствовал, что проиграет. Сам признался нам перед смертью.
Клип кивнул.
– А перед этим – мне. Он заявил, что Клип Хэйнс взял десять тысяч. Об этом знали только бандиты и власти. – Слабая улыбка появилась у него на губах. – Тогда у меня возникло подозрение. А я представляю закон. Компания по срочной перевозке почты наняла меня.
Клип закрыл глаза и затих. Когда он снова открыл их, все ушли, кроме Рут. Она улыбнулась, наклонилась к нему и нежно поцеловала в губы.
– А как же Рэйф? – спросил он.
– Я пыталась вам все объяснить, но вы уехали. Он – мой дядя, брат моей матери. Он сотрудничал с Уэйдом, но тайно, боясь повредить его репутации.
– О, – сказал он и помолчал немного. Потом поднял взгляд, и оба улыбнулись. – Ну, вот и прекрасно, – сказал он.
ШЕНДИ БЕРЕТ СВОЕ
Целых три дня Шенди Гэмбл провалялся на спине в Перигорд-Хаус в ожидании иностранца с черными усами. Его звали Николс, и если он собирался покупать скот, то следовало поторопиться. Сезон уже подходил к концу.
Шенди Гэмблу стукнуло семнадцать лет, и за последнее лето он еще больше вытянулся. По правде говоря, он был высок для любого возраста. Четыре дюйма сверх шести футов! И весь он состоял из рук, ног и плечей. Когда он снимал рубашку, ничего не стоило взять на учет все ребра на его худом теле.
Шенди считал Перигорд самым большим городом, хотя за свою жизнь он видел только еще два. В город съехались тысячи покупателей скота, и Шенди чувствовал себя неуютно на переполненных улицах. Большую часть времени он проводил в загоне для лошадей или валялся на своей койке в ожидании Николса. Если бы не деловые обязательства, он не стал бы его ждать – так он соскучился по родному ранчо «КТ».
И все-таки ему следовало сходить в город, чтобы купить новое седло и уздечку. А может быть, даже новую шляпу и рубашку. Несмотря на свою молодость, Шенди Гэмбл отличался аккуратностью и бережливостью и не собирался пускать по ветру пятьсот пятьдесят два доллара.
Пятьдесят два доллара он сэкономил со своего жалованья, а пятьсот составляли половину наградных денег за поимку двух конокрадов в Кедровой долине. Шенди выследил их по просьбе помощника шерифа Холлоуэя, а когда они его убили, так рассвирепел, что погнался за ними и привез одного мертвым, а другого настолько искалеченным, что он, наверное, хотел бы оказаться мертвым. За их головы обещали тысячу долларов, и Шенди хотел отдать их миссис Холлоуэй, но она согласилась принять только половину.
Николс оказался высоким, мощным брюнетом с гладко выбритым лицом, черными выразительными глазами и пышными усищами. Шенди стоял, оперевшись на ворота загона, когда он подошел к нему.
– Добрый день, сэр! – приветствовал его торговец, протягивая громадную руку. – Я так понимаю, что вы и есть владелец скота?
Шенди Гэмбл, всего-навсего простой ковбой за пятьдесят долларов в месяц, смущенно заморгал. Еще никто не называл его скотовладельцем, и его грудь заметно выпятилась.
Когда Николс ушел, Шенди в беспокойстве опустился на койку. Несомненно, предложения, сделанные ему, звучали заманчиво.
– Вы не должны отказываться от этого, Гэмбл, – уговаривал торговец. – Вы умеете обращаться со скотом, а у меня связи в Канзас-Сити и Чикаго. Мы можем проехать по стране, скупить скот, перегнать его туда и продать. Хорошая выгода для нас обоих.
– Но для этого нужны деньги, а у меня их нет, – возразил ему Шенди.
Николс внимательно посмотрел на него. Не стоит говорить мальчику, что он видел счет, в котором указывалось, сколько он заплатил авансом за комнату.
– Для начала нужно немного, – Николс ухмыльнулся, представив себе счет Шенди, – всего тысячу долларов.
– Зря все это, – с сожалением отозвался Шенди, – скажем так, у меня всего пятьсот.
– Вот и прекрасно. – Николс хлопнул его по плечу. – Вот мы и партнеры! Вы вкладываете пять сотен, и я вкладываю пять сотен! Мы их сложим и сразу же начнем покупать. У меня на Востоке всюду неограниченный кредит, и когда наша тысяча кончится, мы воспользуемся им. А вам придется хорошо поработать и не придется вкладывать столько наличных, как мне.
– Ну… – Шенди все еще сомневался. Ах, как заманчиво это звучало! А кто знал коров лучше него? Он же вырос с коровами. – Может, и будет неплохая выгода. У старого Эда Фрэнса такое стадо, что любо-дорого посмотреть, красивый, жирный скот.
– Отлично! – Николс снова стукнул его по плечу. Потом вытащил из кармана длинный коричневый конверт и пачку банкнотов. Очень аккуратно отсчитал пять сотен и сунул их в конверт. – Давай твои пять сотен! – Шенди порылся, достал свои деньги, отсчитал пять сотен и тоже сунул их в конверт. – А теперь, – Николс начал прятать конверт в карман, – мы пойдем в банк и… – Он остановился и снова вытащил конверт. – Нет, пока подержи его у себя. Сходим в банк потом.
Шенди Гэмбл взял толстый конверт и сунул его в карман рубашки. А Николс посмотрел на часы и потер подбородок.
– Да, вот что, – сказал он. – Мне надо успеть на дилижанс в Холбрук. Вернусь завтра к вечеру. Будьте здесь и не выпускайте деньги из рук, куда бы ни пошли. Встретимся в гостинице.
Шенди посмотрел ему вслед, пожал плечами и вернулся к лошадям. Его просто притягивал отличный вороной мерин. Будь он богатым скототорговцем, обязательно завел бы себе такого. А еще новое седло и уздечку, да такую одежду, как носит Джим Финнеган! Вот бы ахнули все, когда он вернется на ранчо «КТ»!
Потом его энтузиазм немного поубавился. Ему и в самом деле нравилось ранчо «КТ», и он любил работать с тамошними ребятами, его хорошими друзьями. Он вернулся в гостиницу и, немного помечтав, заснул. Разбудила его какая-то внутренняя тревога. Он спустил ноги на пол, достал сапоги, сунул в них свои большие ноги и встал.
Нет, к чертям все это! Сейчас он откроет конверт, оставит деньги в банке для Николса, а сам вернется к своим. Никакой он не скототорговец. Ковбой и есть ковбой!
Шенди достал коричневый конверт, вскрыл его и похолодел от ужаса. Он так и замер с отвисшей челюстью, а светлый, как початок кукурузы, чуб упал ему на лоб. Конверт был набит старыми газетами.
Зеленая весенняя трава уже высохла и пожухла. Водоемы сжались в размерах, земля растрескалась, и скот совсем отощал. Это был тяжелый год для скотоводов, и ковбоям приходилось много работать.
Шенди Гэмбл находился в седле по восемнадцать – двадцать часов в сутки, разыскивая разбредавшихся коров и сгоняя их к оврагам, где сохранилась вода и немного травы. Когда как-то раз он вернулся без седла, ребята долге отпускали шуточки и подсмеивались над Шенди. Но он только улыбался и предоставлял им догадываться, пропил ли он седло или пустил на женщин.
Однажды Джим Финнеган поехал на пастбище на серой лошади. Он хотел посмотреть, что там делается, и оценить запасы мяса к осени. А Шенди гнал к югу трех заблудившихся коров. Они встретились.
– Привет, сынок! А скот-то перепал, – сказал Финнеган.
– Да. – И Шенди потянулся за табаком и курительной бумагой. – Позарез нужен дождь. – Он закурил и спокойно спросил: – Вы когда-нибудь встречались со скототорговцем по имени Николс? Такой здоровый, черноглазый мужик?
Описание Шенди было точным и подробным. Такой словесный портрет мог составить только очень наблюдательный человек, который, поглядев на корову или коня не более тридцати секунд, запоминал каждый волосок и спокойно перечислял все недуги, которыми страдает животное.
– Николс? Нет, ты перепутал, сынок. Нет! Того, которого ты описал, зовут Абель Котч. Хитрый и самоуверенный человек. Силен в драке. Хвастается, что никто не устоит против него в кулачной схватке.
– Не попадался он вам?
– Да, он обретался около Форт-Уорта в начале года. Крутился там с ребятами Джуна.
Ребята Джуна? У старика Пита Джуна их было четверо, не признававших законов сыновей: Алек, Том, Бак и Уинди. Все мастера стрелять, скверные людишки, замешанные в кражах лошадей и коров и наверняка причастные к убийствам.
Спустя пару дней на ранчо вернулся Джонни Смит, который ездил за почтой. По пути он заезжал в Такап, чтобы договориться с тамошним кузнецом о выполнении некоторых работ для ранчо. Такап считался городом, где многие не признавали закон, но вот кузнец там был лучший в округе. Ковбои сами справлялись со многими делами, но кузнец из Такапа умел делать прекрасные вещи из железа, и хозяин ранчо «КТ» хотел заказать хорошие металлические подставки для дров к своему камину.
– Там, в Такапе, убийство, – сообщил Джонни, как только слез с лошади. – Тот самый Салливан из Бреди-Каньона сцепился с Уинди Джуном. Уинди хорошо его отделал.
Шенди Гэмбл поднял голову.
– Джун? Из той самой компании?
– Конечно, из той самой, что так любит пострелять.
– А большого, черноглазого мужика не видал с ними? С черными усами?
– Котч? А ты его знаешь? Конечно, видал. Он отколошматил кузнеца так, что тот не смог закончить подставки для камина нашему старику. Лихая компашка!
Хозяин ранчо говорил с Финнеганом, когда к ним ворвался Шенди.
– Босс, вам нужно что-нибудь сделать по пути в Такап? Я готов туда съездить.
Босс удивленно на него посмотрел. Но чтобы Гэмбл отпрашивался с работы? Это совсем на него не похоже. Шенди всегда трудился за двоих, и уж если ему приспичило поехать в Такап, значит, он имел на то причину.
– Хорошо. Спроси там насчет моего железа. А заодно посмотри вокруг водоемов. А то мы потеряли несколько коров. Если найдешь скот или подходящие следы, скажешь нам, и мы поедем искать.
Шенди Гэмбл оседлал кургузую лошаденку с широкой мордой, проверил револьверы и отправился в путь. Джонни Смит, который сидел на крыльце и чинил уздечку, проводил парня взглядом. Ничего необычного в том, что, выезжая из дому, ковбой брал с собой револьвер, не было – кругом развелось тогда много волков и горных кошек. Но Шенди засунул за пояс не один, а пару револьверов и набил сумку патронами, что с ним не случалось уже очень давно. Джонни наморщил лоб, пожал плечами и снова занялся уздечкой.
Дорога на Такап выглядела как шрам на лице пустыни. Она шла по неровному плато к ущелью, зажатая с обеих сторон нагромождением скал – красных, розовых, белых, желтых и коричневых, имевших самые невероятные очертания. Ночью, когда полная луна проплывала над остатками древних гор, причудливые призраки наполняли этот край. А днем ущелье превращалось в раскаленную печь, пышущую жаром, с пыльными смерчами, напоминавшими пляски дьяволов, и миражами в дрожащей дали.
Городишко Такап представлял собой десяток-другой ветхих домишек, притулившихся между скал. Говорили, что здесь в холмах всегда найдется место для успокоения каждого жителя, и в самом деле город постоянно имел наготове пару вырытых могил, ожидавших своих клиентов, но это не омрачало его существование.
Такап был веселым городом. Несмотря на дневную жару, вечером безудержное веселье охватывало его, и он весь светился огнями. Салун «Хай Кинг» давно стал местом отдыха и встреч серьезных людей и своеобразным притоном для всякого рода шулеров и авантюристов. Вокруг него стояли мрачноватые дома с конюшнями и чердаками, набитыми сеном.
Шенди Гэмбл поставил свою лошадку в конюшню и хорошенько вытер ее. Ей еще предстоял трудный путь домой, потому что Шенди точно знал, что оставаться в городе после того, что он здесь задумал сотворить, ему будет нельзя.
Долговязый и немного сутулый, в серой, сильно изношенной пыльной шляпе с дырой, пробитой пулей скотокрада, джинсах и полинявшей клетчатой рубашке, он стоял в дверях конюшни, дымя сигаретой. Его плечи казались неестественно широкими по сравнению с узкой талией. Два револьвера 44-го калибра удобно устроились по бокам, чтобы он мог легко их выхватить.
На небольшой площади перед ним располагались и салун, и главный магазин, и кузница, и загон для скота. А еще здесь стояли две ночлежки, которые называли себя гостиницами.
Прежде всего Шенди не спеша направился к кузнице. Кузнец, крепкий коренастый мужчина, стоял у горна. Когда он обернулся, ковбой сразу увидел глубокую, еще не совсем зажившую рану и громадный кровоподтек под заплывшим глазом.
– Заказ для ранчо «КТ» готов? – сразу же спросил Шенди, чтобы обозначить себя.
– Будет готов, – буркнул кузнец, глянув на него одним глазом. – Что-то ваш босс уж очень торопится. Только вчера приезжал от него верховой.
– Не волнуйтесь. У меня здесь есть и другое дело. Вы знаете человека по имени Котч?
Кузнец возмутился.
– Ты что, шутишь?
– Нет. Мне он очень нужен.
– Что, неприятности?
– Ну да. Я собираюсь оторвать ему голову.
Кузнец пожал плечами.
– Попробуй, если так уж не терпится. Вот я попытался, но больше не буду. Он чуть не убил меня.
– Меня он не убьет.
– Приду на твои похороны. Он сейчас в «Хай Кинге». – Кузнец посмотрел на Шенди. – Но будь осторожен, парень. Эти Джуны тоже там. – Он вытер усы. – Ковбой из «КТ», лучше подумай еще разок. Ты же дитя по сравнению с ними.
– Мои ноги оставляют такие же большие следы, как и его.
– Может, и так. Но если ты выйдешь оттуда, они могут стать значительно меньше.
Шенди Гэмбл холодно посмотрел на него.
– Вы же обещали прийти на мои похороны.
Он передвинул револьверы в более удобное положение и направился через улицу и уже почти дошел до коновязи салуна «Хай Кинг», когда заметил на заборе свежую шкуру, еще с кровью. Любопытство заставило ковбоя остановиться. Место, где обычно ставят клеймо, оказалось вырезано. Порывшись в куче отбросов, приготовленных для сожжения, Шенди нашел его, очистил и сунул в карман. Когда он поднял глаза, то увидел мужчину, стоявшего рядом и наблюдавшего за ним маленькими колючими глазками. Незнакомец был не таким высоким, как Шенди, но гораздо шире и плотнее, однако выглядел он болезненно; впалые щеки и землистый цвет лица говорили сами за себя.
– Что ты шаришь тут повсюду?
– Да так, смотрю. – Шенди выпрямился во весь рост. – Что-то вроде разведки.
– А ты откуда?
– Работаю на ранчо «КТ».
Губы человека сложились в твердую складку.
– Проваливай отсюда!
– Мне некуда спешить.
– Ты хотя бы знаешь, кто я такой? Я – Том Джун, и когда я говорю – иди, значит, надо идти.
Шенди стоял и смотрел на него невинным взором.
– Да, Том Джун, я слыхал о вас. Говорят, что вы воруете коров и другой скот.
– Ну, ты…
Рука Тома потянулась к револьверу, но Шенди не имел ни малейшего желания открывать здесь стрельбу. Он выбросил вперед левую руку и твердым как камень кулаком ткнул Джуна в зубы. У того голова откинулась сначала назад, а потом вперед. Шенди в тот же момент правой рукой со всей силы саданул его в живот, а левой схватил запястье той руки, которой бандит пытался выхватить револьвер.
Схватка продолжалась несколько секунд. Гэмбл обрушил свой огромный кулак на висок противника, и тот согнулся пополам. Потом ковбой торопливо затащил его под навес, обезоружил и связал, выполнив эту работу на совесть. И снова вышел на улицу.
Оглядевшись, он поднялся по ступенькам крыльца салуна и вошел в зал.
Пятеро мужчин играли в покер. По широкой спине Шенди сразу узнал Николса, которого ему описали как Котча. Насколько он мог судить по лицам, двое других, несомненно, принадлежали к семейке Джунов.
Сдвинув шляпу на затылок, парень встал позади Котча и заглянул ему в карты. У Котча на руках была хорошая игра. А в банке на столе набежало никак не менее двух сотен долларов.
– Торгуйся с ними, – подсказал Шенди.
– Заткнись, – хрипло ответил Котч, заерзав на стуле.
В одно мгновение револьвер оказался в руке у Шенди, и он сунул ствол ему в ухо.
– Торгуйся, я сказал. Поднимай ставку.
Руки Котча замерли. Братья Джуны подняли головы и уставились на долговязого светловолосого парня.
– Отойди, щенок, – бросил один из них.
– А вы, братья Джуны, не лезьте в наше дело, – ровным голосом ответил Шенди. – Мне надо потолковать с этим койотом. Я сейчас разнесу ему голову, если он не продолжит игру.
Котч двинул фишки на середину стола. Братья посмотрели в свои карты и подняли ставки, Котч последовал их примеру, выиграл и тщательно сгреб все деньги.
– Так вот, я Шенди Гэмбл, Котч. Ты должен мне пять сотен. Отсчитывай их, пока я не передумал и не пристрелил тебя.
– Но здесь нет пяти сотен! – запротестовал Котч.
– Здесь более четырехсот. Посчитай-ка!
– Вот это да, Уинди! – ухмыльнулся тощий мужчина напротив. – Старина Котч напоролся-таки не на того человека! Вот бы Бак посмотрел на все это?
Котч неохотно пересчитал деньги. Оказалось четыреста десять долларов. Шенди Гэмбл спокойно положил их в карман.
– Отлично, – кивнул он, – а теперь вставай без фокусов и выгружай свои карманы.
– Что? – Лицо Котча налилось кровью от злости. – Да я убью тебя за это!
– Давай, выкладывай все. Мне нужно еще сто двадцать долларов.
– Ты их никогда не получишь! – выкрикнул Котч.
– Пять сотен и шесть процентов годовых. Выкладывай, или я заберу твою лошадь вместе с седлом.
– Как, ты…
Револьвер немного поднялся, и Абель Котч сразу же заткнулся. Его глаза бегали по лицу парня, и то, что он на нем прочитал, не успокоило его. Котч понял, что Шенди выстрелит не колеблясь.
Он не спеша открыл отделение на поясе, где носил деньги, и отсчитал сто двадцать долларов, которые Шенди методично рассовал по карманам.
– Ну а теперь, мистер Коровий Вор, я хочу задать вам взбучку.
И тут Котч взорвался.
– Ты что, совсем дурак! – заорал он вскакивая и, сжав кулак, мощным ударом отбросил нахала к стене, и тот чуть не высадил спиной окно. Котч намеревался ударить Шенди коленом в пах, но парень вырос в ковбойских лагерях и закалился в драках с угонщиками скота. Он увернулся, и Котч потерял равновесие. Шенди провел удар справа, и его более сильный противник пошатнулся.
Но Котч не сдавался. Он умел драться и знал это. Придя в себя, он поймал парня на прямом ударе в подбородок. Шенди пошатнулся, но собрался и, нагнув голову, ответил таким же. Котч попятился, размахивая руками, и выпрямился, а Шенди все напирал на него, осыпая ударами.
Так они и стояли друг против друга, широко расставив ноги и обмениваясь тяжелыми тумаками по корпусу и голове. Голова Шенди уже гудела, и его дыхание немного сбилось, но он был крепким парнем, да и годы тяжелого ковбойского труда сделали его выносливым. Так что здоровенные кулаки Шенди работали как боевые тараны.
Но Котч не сомневался в своей победе. Его удары, казалось, лишали парня последних сил и сотрясали все его тело. Внезапно он присел и попытался достать Шенди носком сапога в пах.
Но Гэмбл повернулся на одной ноге, подняв другую, захватил ногу своего противника и сильно дернул. Лишившись опоры, Котч тяжело грохнулся на спину. Гэмбл схватил его за рубашку и, влепив кулаком в лицо, сломал ему нос. Потом рывком поднял и снова ударил. Колени Котча подкосились, а Шенди все бил и бил его по лицу. Наконец он сильно оттолкнул его. Котч попятился, уперся спиной в стену и сполз по ней на пол. Лицо его заливала кровь, голова опустилась на грудь. Ковбой отступил немного, поправил свой револьвер, восстановил дыхание и вытер лицо носовым платком. В комнате находилось пять человек, и все, без всякого сомнения, враги. Двое, как он понял из предыдущих разговоров, – Уинди и Алек Джуны.
Шенди снова подтянул пояс и сунул за него большие пальцы. Потом посмотрел на Уинди.
– Там на коровьей шкуре, – спокойно произнес он, – стояло клеймо ранчо «КТ».
Внезапно в комнате наступила тишина. Уинди уставился на него презрительным взглядом, Алек медленно поднимался, опираясь правой рукой на стойку бара, остальные рассыпались в стороны, открывая ему дорогу. Это дело касалось только братьев Джунов.
– Ну и что? – угрожающе спросил Уинди.
– Я назвал вашего брата Тома вором, и ему это не понравилось.
– Ты назвал Тома Джуна вором? – спросил Уинди низким от удивления голосом. – И ты еще жив?
– Я отобрал у него револьвер, связал и намерен отвести к шерифу.
– Ты отведешь, глупый щенок!
– Я забираю его, и так как вы все работаете вместе, то лучше будет, если ты и Алек тоже пойдете со мной.
Уинди обалдел. Никто в жизни не говорил с ним так, да еще в его городе. Что вообразил себе этот мальчишка! Но тут же вспомнил, как стоявший перед ним молокосос отделал Абеля Котча, и поджал губы.
– Лучше убирайся отсюда, пока цел! – взревел Уинди.
Но тут бармен решил его предостеречь.
– Будь осторожен, Уинди. Я знаю этого парня. Это он привез тогда двоих ребят из Коттонвуда, одного – мертвого, а второго – почти мертвого.
Уинди усмехнулся.
– Смотри, парень! Мы не хотим убивать тебя, но, если ты полезешь к нам, тебе крышка. У тебя нет никаких шансов даже против одного меня, а ведь нас двое.
Шенди Гэмбл не двинулся с места.
– Тебе лучше пойти со мной, Уинди, потому что я все равно заберу тебя, живого или мертвого.
Джун мгновенно выхватил револьвер. Раздался грохот выстрелов. Б тесном помещении салуна послышались крики людей. Зал заполнил едкий пороховой дым. Шенди выскочил на середину, его револьверы изрыгали пламя. Продолжая стрелять, он двигался вперед. Вдруг Алек сложился пополам и рухнул к ногам Уинди, выронив револьверы на пол.
Уинди продолжал отстреливаться, но через секунду Гэмбл увидел, как тело его дернулось от удара пули 44-го калибра и тот упал на колени. Кровь хлынула у него изо рта. Глаза его померкли, и из двух револьверов, которые он сжимал в громадных ручищах, вылетели в пол две бесполезные пули. Тогда Шенди выстрелил снова, и Уинди Джун упал поперек тела Алека и замер. Потом у него судорожно дернулась нога, и в тишине, наступившей после этой канонады, как-то уж очень громко звякнула шпора на его сапоге.
Холодные глаза Шенди пробежали по лицам посетителей салуна.
– Я не хочу больше никаких неприятностей. Пусть двое из вас погрузят тела погибших на их лошадей. Я забираю их с собой, как и сказал.
Абель Котч сидел на полу с разбитым и окровавленным лицом и с изумлением смотрел на распростертых на полу приятелей. Он ни во что не ставил этого котенка, а вот теперь перед ним трупы этих бесстрашных горных львов. Он предпочел не вмешиваться, потому что хотел выжить, и не собирался делать ни одного движения, которое могло бы быть неправильно понято.
Горожане вынесли тела из салуна и привязали их к лошадям, принадлежавшим братьям Джунам. Шенди сбегал на конюшню и взял свою лошадь, затем прошел под навес, где оставил Тома Джуна, который лежал и смотрел на него.
– Что случилось? Я слышал стрельбу?
– Да.
Гэмбл схватил его за воротник и поволок по земле из-под навеса. Подтащив к крыльцу салуна, он бросил его поперек его лошади. Связанный человек увидел два окровавленных трупа. Он вскрикнул, а потом разразился проклятиями.
– Эй, парень!
Шенди Гэмбл не сразу понял, кто его окликнул, но, подняв голову, увидел двух мужчин с явными признаками клана Джунов. С хмурыми решительными лицами к нему направлялись Пит и Бак.
Ковбой быстро отошел от лошадей на середину улицы.
– Вы можете опустить оружие и пойти со мной! – крикнул он.
Никто из этих мужчин не ответил. Они двигались на Шенди твердо и неотвратимо. И тут случилось неожиданное. За их спиной появилась кавалькада всадников. И ковбой узнал своего босса, который возглавлял ее. А рядом мчались Джонни Смит и Джим Финнеган. За ними – другие парни с ранчо «КТ».
– Не трогать его, Джун! – Голос босса прозвучал резко и ясно. – Нас тут девять готовых к драке опытных бойцов. Какой смысл вам умирать?
Джуны остановились.
– Бесполезно, Бак, – сказал Пит Джун. – Здесь все против нас.
Босс подъехал, остановился, посмотрел на мертвых Джунов и связанного Тома, потом так взглянул на Шенди, будто видел его впервые.
– Что на тебя нашло, приятель? – спросил он. – Мы бы так ничего не узнали, если бы не Джонни. Это он рассказал нам, что, услыхав о Джунах, ты взял револьверы и уехал. А потом Джонни вспомнил, что ты спрашивал про Котча, который всегда болтался вместе с ними.
Шенди пожал плечами, закуривая.
– Да ничего особенного. С Котчем у меня свои счеты. Но вот в чем все дело. – Он вытащил из кармана кусок кожи с клеймом. – Том начал свалку, когда увидел, что я нашел это.
Шенди Гэмбл вскочил в седло.
– Я так думаю, что Джуны теперь скажут вам, где наши коровы. Да, босс. – Шенди наморщил лоб. – Можно мне съездить в Перигорд? Хочу купить новое седло.
– А у тебя есть деньги? – И босс потянулся к карману.
– Деньги есть, – улыбнулся Шенди. – Я взял их у Котча. Он брал их у меня на хранение.
– И ты доверил деньги Котчу? – взорвался Финнеган.
Котч подошел к двери и выглянул наружу. Заметив его; босс присвистнул.
– Ну, доверил или нет – это еще вопрос, но теперь они у него точно есть.
МУЖЧИНА БЕЗ ПРОБЛЕМ
Глава 1
К концу дня он вошел в грязный запущенный бар, где размещалась еще и маленькая лавчонка. Постоял, внимательно осматриваясь, а потом увидел меня. Я сидел в углу, привалившись спиной к стенке. Передо мной на столе лежал револьвер. А левой рукой я наливал в стакан текилу.
Он направился через комнату прямо ко мне, мужчина с лицом школяра, но твердым взглядом уверенного в себе человека.
– Когда я сказал, что мне нужен стрелок, достаточно сильный, чтобы завалить гризли, – заявил он, – меня послали к вам.
– Сколько? – спросил я. – И кто тот самый гризли?
– Его зовут Генри Веттерлинг, он хозяин Бэттл-Бейсин. И я даю вам тысячу долларов.
– Что я должен сделать?
– Там есть девушка, ее зовут Нана Мадуро. У нее ранчо на Вишневом ручье. Веттерлинг хочет эту девушку и это ранчо. А я хочу, чтобы ему не досталось ни то, ни другое.
– Вы предлагаете мне его убить?
– Для меня важно, чтобы он исчез оттуда. А вы уж сами думайте, что вам делать. Когда я кого-то нанимаю на какую-нибудь работу, я не объясняю ему, как он должен ее выполнить.
Этот человек с юным ликом был не так уж мягок, в случае необходимости он мог показать характер.
– Хорошо, – согласился я.
– Только еще одно. – Он чуть улыбнулся, как бы заранее радуясь тому, что собирается сообщить. – Этот Веттерлинг – крепкий мужик, кроме того, у него всегда при себе пара телохранителей. Их зовут Клевенджер и Мак.
Владелец бара принес лимон и соль, и я принялся пить текилу.
– Мой ответ остается прежним, – кивнул я, – но цена будет выше. Пять тысяч долларов.
Выражение его лица не изменилось, он полез в карман, вытащил бумажник и начал выкладывать зеленые банкноты на грязный стол, отсчитывая две тысячи.
– Мне нравятся люди, которые назначают правильную цену за свою работу. Остальное – когда все будет закончено.
Он отодвинул стул и встал, а я смотрел на эти зеленые бумажки и думал, сколько долгих месяцев мне пришлось бы пасти коров за эти деньги, если только кто-нибудь и где-нибудь осмелился бы дать мне работу.
– А в чем ваш интерес? – спросил я. – Вы сами хотите эту девушку или ранчо, за которым охотится Веттерлинг?
– Я вам плачу за работу, – отрезал он, – а не за вопросы.
На своем Рыжем я въехал в Бэттл-Бейсин в тихое послеобеденное время, когда ярко светило солнце и тени от облаков проплывали по окрестным холмам.
Все люди на пыльной улице с интересом уставились на меня, да им и было на что посмотреть. Я весил двести сорок фунтов, но при росте в шесть футов и три дюйма выглядел фунтов на двадцать пять легче. Из-под плоских широких полей черной шляпы на плечи спадали темные кудри. Я носил тогда модный жилет, ярко-красную рубаху и сапоги на высоких каблуках, в которые заправлял старые джинсы, местами вытертые до черноты. На левой щеке у меня красовался глубокий шрам. Мне разнесли ее ножом до самой кости. А человек, которому принадлежал тот самый нож, оставил свои кости в гнусной крысиной норе по дороге на Сонору.
Должен сказать, что мой конь производил неизгладимое впечатление. Рыжий был высоким, крепким конем и имел семнадцать ладоней [5 - Ладонь – мера длины, равная 10, 16 см.] в холке и весил тринадцать сотен фунтов. Он уродился с черными гривой и хвостом, а шкура отливала красноватым оттенком.
– Вот это конь! – восхитился мужчина в белом фартуке. – На таком может ездить настоящий мужчина.
– Вот я и езжу на нем, – ответил я и прошел мимо любопытных горожан в бар. Мужчина в белом фартуке последовал за мной.
– Я пью текилу, – сообщил я ему.
Он принес бутылку, открыл ее, а потом разыскал лимон и соль. Я опрокинул одну порцию, потом другую, осмотрелся, и все показалось мне очень знакомым. Вспомнились времена…
– Я разыскиваю ранчо на Вишневом ручье. Оно принадлежит Нане Мадуро.
Лицо бармена изменилось прямо у меня на глазах, и он принялся протирать стойку бара.
– Берегитесь Веттерлинга, он метит прибрать к рукам и то и другое.
– Мне надо повидаться с хозяйкой, – ответил я и поставил стакан.
По улице быстро проходила девушка с огненно-рыжими волосами и карими глазами. Когда она увидела Рыжего, то остановилась как вкопанная. А я уже стоял под навесом, курил и наблюдал за ней, понимая, что происходит в ее душе.
Она оглянулась на стоявших вокруг людей.
– Я хочу купить эту лошадь. Кто ее хозяин?
Один из мужчин указал на меня через плечо большим пальцем, и она сделала шаг в мою сторону. Ее губы немного раскрылись, и глаза расширились.
Она была женщиной до кончиков ногтей и всегда оставалась такой, гордо и с вызовом несла свое женское естество, как развевающееся знамя. И это мне ужасно в ней нравилось.
– Лошадь ваша?
Я вышел из тени навеса на солнечный свет с сигаретой в зубах. Я почернел от загара, а ее кожа осталась нежной и золотистой, несмотря на солнце пустыни.
– Хэлло, Лу! – воскликнула она. – Хэлло, Лу Морган!
– Столько времени прошло, как мы виделись в Мазатлане, – ответил я. – А ты все так же хороша!
– Так ты же остался на острове. Сидел в тюрьме. Я думала, что ты и сейчас там.
– Вспомнил тебя, и никакие стены не смогли удержать меня, – ответил я, слегка улыбнувшись. – Вот и нашел способ уйти оттуда. В тюрьму я еще успею.
– А как ты узнал, что я здесь?
– Никак. Помнишь, я из-за тебя убил человека, а ты сбежала, не сказав ни слова и не оставив ни строчки. Ты бросила меня, как грязь на улице! – произнеся это, я прошел мимо нее и вскочил в седло. Глядя на нее сверху вниз, заметил: – А ты совсем не изменилась. Несмотря на манеры настоящей леди, ты по-прежнему просто бродяжка.
Высокий молодой человек, стоявший на тротуаре и переполненный юношеской гордостью, решил, что настало время ему вмешаться в наш разговор. Я направил своего жеребца к нему и, когда поравнялся с ним, схватил его за ворот рубашки и, приподняв, полузадушенного, держал на уровне глаза на согнутых руках, уперев костяшки пальцев ему в голову. Потом хлестнул его по побледневшему лицу так, что на нем остался след от моей руки, и выпустил. При этом Рыжий отступил в сторону. Я поехал прочь из города.
Но инцидент с пощечиной принес некоторое облегчение моей душе и освободил меня от части той злости, которую я испытывал. Но это была не совсем злость, а скорее мужское чувство, которое снова поднялось во мне, сильное, физическое влечение, испытываемое мною к этой женщине. Все случившееся возбудило меня и заставило сильнее сжать челюсти.
Нана Мадуро! И тот человек с худым лицом в баре, который нанял меня освободить ее от этого – как бишь его зовут? – Веттерлинга!
Нана Мадуро, полуиспанка и полуирландка, в которую я влюбился в семнадцать лет и которую так страстно желал! Ради нее я убил человека, за что меня приговорили к повешению. Он был опасным и очень влиятельным сеньором в Мексике, но я думаю, что мало кто огорчился, когда его не стало. Это мне помогло, казнь заменили пожизненным заключением, а через два года я убежал и скитался в горах, а еще через два года узнал, что все документы пропали, и я снова стал свободным как птица.
В свои пятнадцать лет Нана Мадуро была вполне сложившейся женщиной и телом и духом, но еще невинной, что причиняло ей беспокойство.
А я в семнадцать оставался мальчишкой по мозгам и темпераменту, хотя успел стать грубым и сильным. Искал золото, умел охотиться и ездить верхом. Вот, пожалуй, и все.
Сейчас, когда прошло семь лет, все изменилось. Нана расцвела и превратилась в великолепную женщину. На мою же долю за эти годы выпало много бед. Теперь я разъезжал вооруженным до зубов и всегда один, нанимался сражаться за деньги и сдавал внаем свое мастерство и оружие.
Я три дня скитался по холмам и не видел ни одной живой души, хотя смотрел на окружающий мир не только невооруженным глазом, но и в бинокль. И я многое увидел и понял.
Вишневый ручей оказался чудным местом, где под ветром развевались душистые травы высотой по колено и цвели дивной красоты цветы. Даже сухие участки поросли кустарником и высохшие на вид растения пустыни представляли собой неплохой корм для овец и коров. Здесь имелась вода и спасительная тень от полуденного солнца, и скотине не приходилось далеко ходить на водопой.
И все это принадлежало Нане Мадуро, той самой Нане, в которую я влюбился мальчиком, хотя желал ее как мужчина. А любил ли я ее как мужчина? Кто теперь может это сказать?
Ее стадо насчитывало тысячи голов, а таких домов на ранчо, как у нее, я никогда не видывал, – невысокий, красивый и удобный, расположенный как раз там, где следует жить человеку. И клеймо «НМ». И сосед по имени Веттерлинг.
Ранчо Веттерлинга находилось к северо-востоку отсюда. За грядой холмов, достаточно высокой, чтобы скот мог через нее переходить. Тоже хорошее ранчо, как и многие другие в округе, но только деревьев поменьше, да трава похуже. Такой красоты переливающегося моря травы, как на Вишневом ручье, по правде говоря, я никогда не встречал.
Потом я увидел их вместе. Он был крупный, светловолосый, сильный мужчина. По меньшей мере на два дюйма выше меня. Он легко двигался и хорошо справлялся с лошадью.
Но я заметил и другое. Из-за повышенного внимания этого человека Нана растеряла всех своих друзей. Он один заменил ей все окружение. Люди избегали ее из страха перед ним. Он сумел как бы изолировать ее, загнав в ловушку. Стало ясно, что в его план входило либо завоевать ее в конце концов, либо, в случае неудачи, завладеть ранчо.
Но они часто ездили вдвоем, весело гоняясь по холмам, смеялись. И когда в Бэттл-Бейсин устроили вечер танцев, приехали туда вместе.
Собираясь на этот вечер, я тщательно побрился, вычистил одежду и отполировал до блеска сапоги. И хотя я шел на танцы, чтобы посмотреть на девушек, в том зале для меня была всего одна женщина.
Она стояла рядом со своим громадным спутником, и я направился к ним через весь зал, позванивая своими большими калифорнийскими шпорами. Я видел, как ее лицо побледнело и как она тут же начала что-то говорить ему, но я прошел мимо и пригласил на танец дочку владельца ранчо по фамилии Гринуэй.
Когда мы с Энн Гринуэй кружились в вальсе, я снова видел лицо Наны, которое то вспыхивало, то опять бледнело, а ее прекрасные глаза сверкали гневом. Так я танцевал с Энн, потом с Роуз Маккуин, потом с другими девушками из деревни и с ранчо, но так и не пригласил на танец Нану Мадуро.
Глава 2
Нана неотрывно следила за мной. Это я хорошо видел. Она очень злилась. Я на это и рассчитывал, потому что какой же охотник даст уйти оленю? Особенно, если этот олень уже ранен?
Когда вечер танцев подошел к концу, появились двое мужчин.
Один худой, с изможденным лицом и лысой головой со шрамом – Клевенджер. Другой – его кривоногий партнер Мак, приземистый, с красным лицом.
У обоих сбоку болтались револьверы, и они казались очень опасными. Их знали повсюду вдоль границы как отчаянных забияк и любителей кровавых перестрелок. И они заслужили такую репутацию. Поговаривали, что на их совести не один покойник.
Они тут же встали рядом, когда я остановился недалеко от беседовавших Веттерлинга и Наны. Увидев, что Веттерлинг собрался пригласить ее потанцевать, я, опередив его, быстро подошел к ней и спросил:
– Потанцуем?
Она положила руку мне на плечо, и мы закружились с ней в вальсе.
Лицо Веттерлинга потемнело и исказилось, я видел, как взгляды двух его пособников устремились на меня, но я твердо держал Нану в объятиях и чувствовал, что ей хорошо в моих руках. Она смотрела на меня, ее прекрасные нежные губы приоткрылись, и глаза сверкали.
– Отпусти меня, дурак! Они же убьют тебя!
– Прямо сейчас? – улыбнулся я ей, но мое сердце отчаянно билось, во рту пересохло, и все мое существо наполнилось стремлением к ней. – Ты же помнишь, что меня уже пытались убить, давно.
Я притянул Нану ближе к себе, ощутил ее грудь, моя рука теснее обняла ее талию.
– Умереть за такой миг, – шепнул я, – значит умереть не напрасно.
Думаю, что так могли говорить в семье моей матери, а уж никак не в семье отца, выходца из Уэльса. Только испанцы благословляют смерть во имя любви, хотя я не думаю, что они до такой степени непрактичны. В девичестве моя мать носила фамилию Ибаньес.
Когда танец закончился, Нана осторожно высвободилась из моих объятий и попросила:
– Оставь меня! – И когда я взял ее под руку, чтобы отвести к Веттерлингу, она взмолилась: – Ну пожалуйста, Лу!
Но я вроде бы оглох. Отвел ее к нему, остановился перед ним и двумя его сторожевыми псами и заявил:
– Она прекрасно танцует, мой друг, и со мной лучше, чем с вами. А вас не смущает граница, которая проходит по лесу? Вы по-прежнему намерены гонять свой скот на ее луга?
Потом повернулся к ним спиной и удалился, а дьявол, сидевший во мне, торжествовал, потому что мне удалось взбесить этого парня, хотя мне было жаль оставлять ее. С этого момента я понял, что как прежде люблю Нану Мадуро. Ни тюрьма, ни годы, ни ее холодность не могли убить во мне это чувство.
Когда я выходил, у дверей стоял тот самый краснокожий кривоногий тип, который посоветовал мне:
– У тебя хорошая лошадь, и ночь подходящая для езды. Поезжай и не останавливайся, пока не пересечешь границу Территории.
– Увидимся завтра, – кивнул я ему.
– Тогда не выпускай из рук револьвера, – ответил Мак, смелый мужчина, и вернулся в танцевальный зал.
Утром я снова поехал в холмы, чтобы хорошенько поразмыслить. Веттерлинг хотел и девушку, и ранчо, и без сомнения одинаково сильно. И другой человек тоже хотел заполучить это ранчо, а может быть и девушку. Но почему именно это ранчо?
Красивое – да. Богатые луга – да. Но, принимая во внимание препятствия и расходы, – почему? Месть? Ненависть? Вполне возможно. Человеку свойственно ненавидеть. Но в моем представлении мужчина, который меня нанял, не таков. Он хорошо знал, чего хотел и как этого добиться.
Мелкие владельцы ранчо и ковбои, с которыми я говорил, не могли дать мне ключ к разгадке. Я не спрашивал напрямик, известен ли им мой наниматель, но иногда мне казалось, что они могли с ним где-то встречаться.
Дорога через лес, которую я обнаружил ранее, теперь охранялась. Там, по ту сторону границы ранчо «НМ», сидели двое мужчин с винтовками на коленях. Я внимательно осмотрел дорогу в бинокль. Она была широкая и ровная. Вскочив в седло, я заметил отблеск солнечного луча на далеком склоне холма, находившемся на территории ранчо Мадуро.
Мой Рыжий вышел на дорогу, и я проехал по ней так далеко, что вернулся в Бэттл-Бейсин, когда уже стемнело. Оставил коня в маленькой конюшне на две стойла на окраине и, держа револьверы наготове, двинулся к городу. Я бесшумно прошел мимо домов и вышел на центральную улицу. Держась в тени, осмотрелся.
Нетвердой походкой переходил улицу пьяный ковбой. Я уже собрался выйти из тени на свет, как вдруг замер на месте, поняв, что пьяный ковбой, проходя мимо домов, говорил не сам с собой, а с кем-то, кто теперь шел с ним рядом!
Юркнув снова в тень, я осторожно прошел к загону. Там стояло около дюжины лошадей, оседланных, взнузданных и привязанных, и все с клеймом ранчо Веттерлинга. Я нащупал его пальцем.
До меня дошло, что люди Веттерлинга устроили мне в городе засаду. Они ждали меня. И где бы я ни появился, меня встретит перекрестный огонь. Я оценил четкость и продуманность их плана. Но они и представить не могли, что я сумею разрушить их красивый проект, поскольку забыли, что мне пришлось вынести на своем веку и что в течение многих лет выживал только благодаря своей осторожности. Я крался как индеец, тихо и спокойно.
При свете луны осмотрел салун, окна гостиничных номеров на втором этаже и крыши дома. А потом пробрался к задней двери салуна и вошел туда. И сразу столкнулся нос к носу с Маком и еще каким-то типом, не Клевенджером. Один человек – это опасно, а два – опасно как яд, но я вошел и сказал:
– Ну вот, Мак. Ты ищешь меня?
Он остолбенел. Я видел, как дрогнули его плечи, потом он развернулся ко мне. Но я стоял наполовину в тени, и это затрудняло его действия. Его партнер, по-видимому не очень умный, немедленно схватился за револьвер прямо у меня на глазах.
У меня на поясе висели два револьвера и в наплечной кобуре третий – «вэс-хардин». Пока эти двое доставали оружие, я расстегнул ее.
Странно, что в таких ситуациях секунды кажутся часами, а минуты – вечностью. Мак поднял револьвер быстрее, чем все другие. На заднем плане я видел бармена с открытым ртом и выпученными глазами. Другой мужчина, который только что вошел в дверь, оказавшись на линии огня, так и замер. В баре воцарилась мертвая тишина.
Быстро и легко я выхватил револьвер из наплечной кобуры. Протянул руку вперед, опустил локоть, и оружие подпрыгнуло в моей руке. Вспышка из револьвера Мака последовала на долю мгновения позже. Я увидел, как он подался плечами вперед, будто его ударили в живот. Потом дуло моего револьвера пошло влево, и я снова выстрелил.
Дружок Мака вскочил, приподнялся на цыпочки и грохнулся на пол. А сам Мак навалился на угол стола и сосредоточенно смотрел на меня. По его глазам я понял, что убил его. Когда до него дошло это, он выронил револьвер.
Я быстро выскочил в заднюю дверь, поднялся по наружной лестнице на второй этаж и забежал в первую же комнату, которая, на мое счастье, оказалась пустой. Потом взобрался на окно, стал на подоконник, схватился за край крыши и подтянулся.
Со всех сторон между домов бежали мужчины, и их шаги глухо грохотали по деревянным настилам. Кругом раздавались громкие крики. А я лежал тихо и ждал.
Меня встревожило движение в комнате подо мною. Потом прямо у окна кто-то заговорил, и я слышал каждое слово.
– Вы знали его раньше?
Вопрос задал Веттерлинг.
– В Мексике, – ответил голос Наны. – Он работал у моего отца, и когда Санчес убил его и забрал меня с собой, Лу Морган погнался за ним. Он застрелил Санчеса прямо на улице и отвез меня домой. За это его судили и посадили в тюрьму.
– Вы любили его?
– Любила его? – Ее голос звучал спокойно. – Я была совсем девочкой, а он – мальчишкой, и мы едва знали друг друга. Да я и теперь его не знаю.
– Но вы сильно переменились, когда он приехал.
– А вы стали еще настойчивее. – Нана возвысила голос. – Я не уверена, чего вы хотите больше на самом деле, – мое ранчо или меня.
Он, очевидно, подошел к ней вплотную, потому что я слышал, как она отстранилась.
– Нет!
– Но вы обещали, что выйдете за меня замуж.
– Я сказала, что могла бы. – Она стояла у самого окна. – А теперь идите и найдите еще вооруженных людей. Они вам потребуются.
Он начал протестовать, но она настояла на своем. Я услышал, как захлопнулась дверь, Нана подошла к окну и отчетливо произнесла:
– Когда в следующий раз будешь использовать мое окно как лестницу, пожалуйста, вытирай ноги.
Соскользнув с края крыши, я снова влез в окно.
Ей очень шел синий костюм для верховой езды и красивая прическа, которой я прежде не видел. Я никогда не знал девушки столь желанной. Она читала это в моих глазах, потому что я не делал ни малейшей попытки скрыть свои чувства.
– Кто ты такой, Лу? – с вызовом спросила она. – Животное?
– Иногда. – Я чувствовал, как гудит кровь в моих жилах и напряженно пульсирует висок. На меня шла ночная охота, а я стоял, широко расставив ноги, смотрел на женщину, ради которой мог бы отдать свою душу. – Когда я рядом с тобой, – добавил я.
– А хорошо так говорить?
– Может быть, и нет. Но тебе это нравится.
– Ты слишком много себе позволяешь.
Я сел, не спуская с нее глаз, и понимал, что восхищение, которое она читала в них, волнует ее. Но она умела управлять мужчинами и часто пользовалась этим. И мной тоже от души покомандовала в свое время. Но это было так давно. С тех пор я оставил свои следы на многих дорогах.
– Ты здесь не в безопасности, – забеспокоилась она. – За тобой охотятся двадцать отъявленных головорезов. Уезжай отсюда!
– А тебе знаком светловолосый, симпатичный человек, похожий на профессора колледжа?
Вопрос удивил ее, но обострил внимание, и она спросила:
– Почему ты спрашиваешь?
– Это он нанял меня, и я приехал. Остановить Веттерлинга.
– Ты лжешь!
Она бросила мне в лицо это горькое, злое слово.
– Нет, правда.
Она внимательно посмотрела на меня.
– Значит, ты приехал не потому, что я в опасности?
– Как я мог? Откуда мне было знать? – улыбнулся я. – Но сама идея о работе, в результате которой я избавлю тебя от этого мерзавца, представляется мне привлекательной. Мне нравится такой поворот дела.
Она была разочарована, хотя всячески старалась не показать этого. Она хотела бы видеть во мне романтичного странствующего рыцаря, который явился, чтобы освободить ее. Будто она нуждалась в этом. Она вертела большинством мужчин, как игрушками, и едва ли нуждалась в защитнике, хотя могла об этом и не догадываться.
И я уже ревновал не к Веттерлингу, а к тому незнакомцу, который меня нанял.
– Он бы никогда не сделал этого, – настаивала она, – кроме того, он понятия не имеет о… о Генри.
– Он знает. Но не только это. Он хочет заполучить также и твое ранчо. Могла бы и сама догадаться.
Вот теперь она разозлилась:
– Ты – лжец, презренный лжец! Он совсем не интересуется сельским хозяйством! Он даже никогда не бывал на ранчо! Ему и в голову не придет нанимать убийцу!
Так меня называли и раньше. И это соответствовало действительности. Я сдвинул свою потрепанную шляпу на затылок и начал разминать сигарету, чтобы выиграть время.
– Веттерлинга совсем не интересует твое ранчо, – медленно сказал я. – Он хочет получить только его часть.
Для нее прозвучало как сущее оскорбление, что мужчина интересуется чем-то другим, кроме нее самой. Теперь она злилась на Веттерлинга.
Вот почему мой таинственный наниматель беспокоил меня больше всего.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – сказала она.
– Нана Мадуро, – проникновенно вымолвил я. – Какое красивое имя. И такое древнее, потому что Мадуро когда-то одним из первых пришел в Новую Испанию. У него был брат-иезуит.
– Но и в твоей семье встречались иезуиты!
– Вспомни, как ты приобрела это ранчо? Дедушка помог, не так ли? Он оставил тебе деньги и наказал купить его? И ты подчинилась? Ты сделала то, чего никогда не хотела?
Она казалась откровенно озадаченной.
– И что же?
Я сидел, оперевшись локтями на спинку стула и, немного приподнявшись, увидел кого-то внизу, между домами. Я закурил и затянулся, чтобы снять напряжение.
– Ты что, все забыла? – спросил я. – О том, что случилось очень давно?
Она побледнела.
– Но ведь это только легенда!
– Разве? Твой дедушка настаивал на том, чтобы получить это имение. А почему? Уж не ради того только, чтобы ты переменила обстановку.
– Ты имеешь в виду это ранчо? Мою собственность?
– Тебе не кажется странным, почему все они хотят завладеть им? – Я пожал плечами и тут же, услышав хруст гравия под чьими-то сапогами, отскочил от окна. – Веттерлинг и твой школьный друг?
– Это просто смешно. Откуда им знать? И как он узнал?
Я двинулся к двери, но вдруг остановился:
– Ты такая красивая, маленькая крестьяночка!
Ее лицо вспыхнуло:
– Ты… ты назвал меня, Мадуро, крестьянкой! Ты что…
Я широко улыбнулся.
– Мадуро был погонщиком мулов в экспедиции. А мой предок – его капитаном.
Глава 3
Нырнув в дверь, прежде чем Нана успела в меня чем-нибудь запустить, я быстро посмотрел налево и направо по коридору и вернулся обратно в комнату. Прежде чем она поняла, что происходит, я обнял ее и притянул к себе. Она начала сопротивляться, но что для меня значили удары ее кулачков? Я поцеловал ее и, войдя во вкус, поцеловал еще раз. И она возвратила мне поцелуй, или мне это только показалось?
Потом я отпустил ее, быстро вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Когда я бежал по коридору, услышал ее голос:
– Трус!
И вот они пришли. До меня донеслись их шаги на черной и главной лестницах. Я заскочил в ближайшую комнату, поджег два листка папиросной бумаги о тлеющий кончик сигареты, потом схватил одеяло с кровати и сунул в него горящую бумагу. Оно сразу же вспыхнуло. Пожар поможет мне выиграть хоть немного времени.
Я стоял уже у окна, когда кто-то, учуяв запах дыма, закричал:
– Пожар!
Раздался топот бегущих по коридору ног. Выглянув в окно, я увидел внизу только одного человека и выпрыгнул с высоты восемнадцати футов.
Он повернулся и направил на меня винтовку, а я схватил ее за дуло и дернул на себя. Потеряв равновесие, парень начал валиться вперед. Я опустился на одно колено, схватил его покрепче и, перекинув через себя, шарахнул о стену. А потом вскочил и побежал.
Сзади грянул выстрел. Оперевшись на столб загона, я перемахнул через забор. Подбежав к воротам, я распахнул их, поймал одну из лошадей, вскочил в седло и, прячась за ее корпусом, помчался к выходу. Напуганные кони рванули из загона и я вместе с ними.
Раздались выстрелы, проклятия, вопли. Табун понесся вниз по переулку. Сторож попытался отпрыгнуть в сторону, и это ему почти удалось. Но все же его задели, и он упал. Я направился к той конюшне, где меня ожидал мой Рыжий.
Соскочив с чужой лошади, я бросился вперед, но слишком поздно заметил троих с револьверами, которые поджидали меня. У меня подвернулась нога, что, как оказалось, спасло меня. Вокруг гремели выстрелы, и я – чисто инстинктивно – тоже начал стрелять из обоих револьверов.
Отогнав нападавших, я вскочил на Рыжего, и мы помчались. Как мне показалось, сразу за околицей я уловил свежий запах сосен…
Только на самом деле хвоей пахло не вблизи города. Сосны росли на дальней горе за домом Наны, а я лежал на земле. Неподалеку от меня щипал траву Рыжий. Перекатившись, я сел, и от этого движения у меня снова пошла кровь. Голова раскалывалась, и волны боли накатывались на меня. Я лег навзничь на траву и посмотрел в небо, где собирались облака.
Немного спустя, я снова сделал попытку встать и добрался до ручья, который так прельстил моего Рыжего. Я пил, снова и снова припадая к воде, а потом, сидя под нависшими облаками, разорвал джинсы, осмотрел раны, промыл и как мог перевязал их. Хорошо, что я знал, как это делают индейцы и какие растения они в таких случаях применяют.
Я снова сел в седло и углубился в холмы. Ранчо осталось далеко позади, но я все ехал и ехал, отыскивая скалу, которая по форме напоминала затылок. Дважды я останавливался, чтобы посмотреть вниз. Там цепью ехали всадники, разыскивавшие меня.
Пошел дождь, и его капли холодили мне лицо. Сверкнула молния, раздался гром. Я кое-как закутался в плащ и, сгорбившись под дождем, продолжал свой путь.
Дождь смоет мои следы. Это поможет нам. Рыжий с трудом шел вперед. Гром грохотал, эхом рассыпаясь среди вершин. Один раз перед нами произошел обвал, но мы все продолжали двигаться вперед. И вот при яркой вспышке молнии я увидел это!
Объехав скалу, я оказался в лабиринте из валунов. Дважды попадал в проходы, которые кончались тупиком. Возвращаясь каждый раз назад, я все-таки отыскал нужный проход, и передо мной открылся путь.
Сквозь стальную сетку дождя стволы деревьев казались чугунными столбами. Я еле держался в седле, лишь изредка направляя моего Рыжего. Потом пошел крутой спуск в горную долину. Трава, вода, деревья… И вот он – арочный вход в старинную испанскую миссию!
В небольшом глинобитном доме мы нашли убежище, Рыжий и я. Из растения амолилло и кукурузной муки я сделал компрессы на раны и впервые за все время перекусил немного вяленым мясом и хлебом, которые лежали в моих седельных сумках.
Вскоре я заснул, просыпаясь только чтобы сменить компрессы на ранах.
Здесь я был в безопасности. Никто не мог отыскать это место целых двести лет, и мне хотелось верить, что никто не найдет его и сейчас. Спустилась ночь, ветер завывал, дождь стучал в старую крышу, местами вода протекала на древний пол.
Долгое время снаружи только сверкали молнии, грохотал гром и лил дождь. Потом мне показалось, будто чьи-то руки прикасаются ко мне и ласкают меня, и я ощутил на губах поцелуй моей любимой.
Наступило утро, и я проснулся. Солнечный свет проникал сквозь старинную дверь. Я слышал, как мой Рыжий хрустел травой. Седло и уздечка лежали в углу. Я даже не помнил, как снимал их.
Я был укрыт одеялом, и голова покоилась на подушке из травы. Пора было заняться ранами, я повернулся и сел. Но тут увидел, что на ранах свежие повязки из белой ткани, и страшно удивился. Наверно, в этом месте водятся привидения.
И вдруг до меня донеслось пение, в дверях мелькнула тень, а потом вошла Нана с охапкой цветов.
Увидев, что я проснулся, она остановилась.
– Так значит это ты пришла!
– А кто другой мог прийти? Кто другой смог бы отыскать тебя здесь?
– Ты никому не сказала?
– Ни единому человеку.
Она подошла ко мне, держась, однако, на приличном расстоянии, потому что несмотря на мое недомогание, при виде ее у меня в глазах загорался голодный блеск. И она замечала это.
– Я собираюсь обратно, – сказала она. – Тебе надо отдохнуть. Я привезла еду, на какое-то время хватит. Отдыхай, восстанавливай силы и уезжай.
– Уезжать?
– Веттерлинг охотится на тебя, как на дикого зверя. Он ничего не слушает. Ты застрелил Мака и еще двоих. Нескольких ранил. Он поклялся уничтожить тебя.
Я коротко и ясно объяснил ей, что никуда не уеду, что останусь здесь, что ее поцелуи для меня так дороги, что никого в жизни я больше не поцелую. И что я обязан остаться.
Она пришла в ярость, заявила, что я дурак. Что она никогда не целовала меня и впредь никогда не позволит целовать себя. Что я должен уехать. Потому что она не хочет, чтобы я умер.
– Ты любишь меня?
– Нет! – выпалила она. – Любить тебя? Негодяя? Убийцу, который продается за деньги? Убирайся! Я не хочу, чтобы тебя убили, потому что помню, что ты сделал для меня тогда, очень давно.
Я печально покачал головой.
– Но если я уеду, то не смогу быть с тобой. А это невозможно.
Она вскочила и гордо задрала подбородок. Так приятно было смотреть на нее, но она тут же ушла…
День за днем прошла неделя, началась другая. Я ходил вокруг, расставлял ловушки. Ел то, что мне оставили. Искал старинную шахту. А под полом нашел место, где…
Я слишком поздно услышал, что они идут. Мои револьверы лежали в другом конце комнаты.
Это оказался тот человек, который нанял меня, и он пришел не один. С ним явились два индейца племени яки. Дикого племени. Оба они носили оружие и явно умели обращаться с ним.
– А я и не знал, что вы – Ибаньес, – сказал он.
– Как вы попали сюда?
– Наблюдал за Наной. Все очень просто. Вы исчезли. Но где-то вы должны скрываться. А разве есть место лучше этого? И я следил за ней, потому что если кто и знал о нем, то только она. И теперь я нашел вас.
Он сел. Яки остались стоять.
– Вы не справились с работой. Но, надеюсь, скажете мне, где спрятаны серебро и утварь миссии.
– А кто это знает?
Он улыбнулся недоброй улыбкой.
– Вы когда-нибудь слышали о том, как сосновые щепки втыкают в тело, а потом их поджигают? Яки хорошо разбираются в такого рода вещах. Если вы не заговорите, они прямо сейчас же и приступят к делу.
Меня ждала плохая смерть. И я не был к ней готов. И насколько мне удалось восстановить силы?
– Мы могли бы договориться.
– Только одно условие. Я дарю вам жизнь, если вы откроете тайники.
Он, конечно, лгал. Спокойные люди всегда самые опасные. Он убьет меня, как только выцарапает из меня все, что я знаю. Лучше уж сразу смерть.
– Хорошо, – кивнул я. – Я совсем не горю желанием умереть.
Но его трудно было одурачить, этого типа. С Веттерлингом все казалось попроще. Я взглянул на свою руку. Сколько сил я потерял? Сохранил ли ловкость? Во время прогулок, охоты, розысков мой организм понемногу восстанавливался, но две недели не такой уж большой срок, да и крови я потерял немало.
– Сейчас поздно, надо дождаться утреннего солнца.
Он нахмурился.
– Почему? Это же в доме.
Я терпеливо пожал плечами.
– Здесь? В таком месте? Разве они могли быть уверены, что его здесь не найдут? Слишком явно. Нет, клад не здесь.
Он спокойно выслушал меня. Также бесстрастно они начали доставать одеяло и пищу, чтобы остаться на ночь. Они позволили мне помочь разжечь огонь в очаге, и я вспомнил, что Нана говорила, будто Веттерлинг продолжает лихорадочно разыскивать меня. Его люди рыщут по всей округе. И я думал об этом и об очаге, в котором разведут огонь.
Наступил вечер, до темноты осталось около часа. Стало очень тихо – ни дуновения ветерка. Двигаясь медленно, будто от слабости, я помогал собирать дрова.
Вы знаете, что такое окотилло? Еще его называют дерево-свеча. Это не кактус, хотя и с колючками. Ствол у него прям, как тростник, и цветет оно прекрасными пурпурными цветами. Те, кто живет в пустыне, знают, что в нем много воска и каучука и что оно очень ярко горит, хотя имеет много и других свойств.
Редко кто находит погибшее окотилло. Только отдельные растения погибают, когда их сломают или вырвет с корнями ветер. Как раз такое погибшее растение мне и попалось. Собирая дрова для очага, я старался брать его. Помогая развести огонь, я подбрасывал туда окотилло. Яки не смотрели за мной, а Борнмен, так звали моего нанимателя, понятия не имел, что такое окотилло. И вот мы снова оказались в доме.
Как только огонь начал разгораться, сквозь стебли пробились яркие языки пламени, потом огонь вспыхнул, и из трубы повалили густые клубы черного дыма!
Глава 4
Мы сытно поели в тот вечер, потому что Борнмен привез с собой хорошие продукты. Он так же возил много одеял, так как любил путешествовать с комфортом. А кто этого не любит?
Меня крепко связали. Не доверив столь важную процедуру яки, Борнмен все выполнил сам, и даже индейцы не сделали бы это лучше. На меня набросили одеяло, и вскоре я услышал, как мои стражи ровно задышали во сне. Сам Борнмен и я спали около очага, а яки – у дверей.
Несмотря на свои габариты, я отличался гибкостью и проворностью и знал один фокус. Руки мне связали за спиной, но если развести их в стороны насколько это возможно, то есть шанс просунуть между ними бедра. Как и у большинства людей, которые много ездят в седле, у меня узкие бедра, и все же пришлось потрудиться. Когда мне удалось сесть на связанные кисти, я подтянул колени к подбородку и протянул руки под ногами так, что они оказались передо мной. Потом зубами начал развязывать узлы, пока они не ослабли. Эта тяжелая работа потребовала около двух часов.
И вот я освободился. Мои враги все еще дышали ровно и спокойно. Накрывшись одеялом, я встал и как кошка начал пробираться к двери. Я уже почти достиг ее, когда мирное дыхание одного из яки прервалось. До меня донесся сдавленный вздох, парень начал подниматься. Но я тут же схватил его правой рукой за глотку, а левой перекрыл ему дыхание. Он оказался скользкий как змея, но мне посчастливилось оторвать его от пола.
Он молча и отчаянно боролся, но я не отпускал его горла, и сопротивление понемногу становилось все слабее и слабее. Вытащив наружу, я бросил мертвое тело, словно падаль, туда, где они найдут его утром. Он был убийца, один из тех, кто причинил мне страдание, и у меня не возникло ни сожалений, ни угрызений совести.
А потом я убежал в лес, туда, где среди деревьев на поросшей травой поляне пасся мой Рыжий. Из веревок, которыми меня связали, я смастерил уздечку. Седло осталось в домике, но мне не впервой было ездить без него. Я забрался на коня и направился во тьму ночи.
Немного погодя, услышал цокот копыт и убрался с тропы, зажав рукой ноздри моего коня. По дороге ехали всадники. Мы подождали, пока они проедут. Первым скакал крупный мужчина. Веттерлинг. Они все-таки увидели дым.
Револьвер! Мне надо раздобыть револьвер.
Рыжий летел как ветер, мне нравился его легкий ход. Он бежал и бежал, и, когда на востоке засерело небо, я въехал в рощу возле ранчо Наны Мадуро. Она здесь или в той комнате на втором этаже салуна?
Под покровом последней темноты я отыскал ее окно, услышал ее дыхание и перекинул через подоконник сначала одну ногу, потом другую. Я дотронулся до ее руки, она открыла глаза и повернула голову.
Нана не закричала, но быстро села в кровати. От ее вида у любого мужчины перехватило бы дыхание.
– Лу Морган! – воскликнула она испуганным шепотом. – Что ты тут делаешь?
– Мне нужен револьвер, – ответил я. – Лучше пара револьверов. А твои воздыхатели сейчас грызутся в старой миссии, где ты оставила меня.
Потом рассказал ей, как мне грозили пыткой горящими лучинами, и об индейцах яки.
Она быстро оделась, пока я смотрел в окно на малиновые лучи занимавшейся зари. Откуда-то из тихих покоев своего дома она принесла и вручила мне пару красивых револьверов с гравировкой – оба «смит-и-вессон» 44-го калибра. Их часто называли «русскими». Настоящие произведения искусства!
Я укрепил их на поясе, взял винчестер 76-го калибра и патронташ. Теперь я был готов.
Она собственноручно быстро приготовила мне завтрак. Я пил черный кофе, ел яичницу с ветчиной и, прийдя в восторг от ее грации и красоты, позабыл обо всем на свете. Но когда опомнился, оказалось уже слишком поздно.
Мы услышали, как они остановились у крыльца, и увидели их в окно. Полдюжины всадников, один с перевязанной головой, другой – с рукой на перевязи и три оседланные лошади без всадников. Но Веттерлинг и Борнмен ехали вместе, бок о бок. Мои враги объединились против меня.
Что же делать?
Вот сейчас что-то должно произойти. У этих людей нет совести. Они выбьют из нас секрет золота и серебра миссии или уничтожат. За ними не заржавеет поднять руку и на женщину.
В сером утреннем свете я вышел и увидел кровавый отблеск зари на их лицах. Винтовка стояла, прислоненная к двери, а револьверы покоились на бедрах.
– Доброе утро, – приветствовал я. – Воры ездят вместе.
Глаза Веттерлинга вспыхнули, а взгляд Борнмена остался холодным. Я решил для себя: Борнмен должен умереть. Что-то он слишком спокоен со своим тихим голосом и тонкими жесткими губами.
– Будем разумными людьми, – спокойно произнес он. – Вас здесь всего двое, не считая двух престарелых работников, да и те сейчас в отъезде. А ваша индейская повариха так же беспомощна, как и вы. Скажите нам, где клад, и мы уедем.
– Мы вам ничего не скажем! – ответил я.
– Он говорит и от моего имени, – добавила Нана. – Я надеюсь, что он теперь всегда будет говорить за меня. Подумать только, что я доверяла вам, другу моего деда!
Веттерлинг явно пришел в ярость. Он все еще желал Нану.
– Я тебе все объясню! – выкрикнул он. – Но прежде сверну ему шею.
– Имея золото, – заметил Борнмен, – вы сможете купить пять – десять женщин.
Наступила тишина, нарушаемая только криком перепела. Заря разливалась, небо посветлело, на его фоне темнели вершины сосен на холмах, прохладный воздух благоухал свежестью.
Шесть бойцов, и один из них – Клевенджер, приятеля которого я убил, да индеец яки, тоже жаждавший мести. А за моей спиной – девушка, они не простят ее, даже если я умру, и будут зверски истязать прежде, чем убить, потому что, я был уверен, у нее хватит мужества ничего им не открыть.
И я решился. Численный перевес придает в бою решительности обоим противникам. Их шестеро! И меня охватил одновременно гнев и животный страх. Гнев на них и страх за нее, за Нану Мадуро, которую я любил с тех пор, когда еще девочкой она жила на ранчо своего отца.
– Вы хотите золото, так приготовьтесь купить его. Ценой своей крови, – произнес я и сделал шаг вперед. – Цена будет высокая, друзья мои! Борнмен, через несколько минут вы будете должны мне пять тысяч долларов, которые предложили за голову Веттерлинга.
Веттерлинг быстро повернул большую светлую голову.
– Что? – пролаял он. – Вы заплатили ему, чтобы он убил меня? Вы…
Он ударил Борнмена, и мои револьверы тут же заработали. Когда он нанес удар, его лошадь отпрянула в сторону и отрезала меня от всадника, который поднял свою винтовку. Это дало мне то самое мгновение, которое так необходимо в бою. Троих можно было пока не брать в расчет. Я видел пылающие злобой глаза Клевенджера и выстрелил в них. Его голова со шрамом, казалось, раскололась пополам, и он сполз с лошади. За моей спиной грохнул винчестер, и еще один всадник слетел с седла, не убитый, но тяжело раненный.
Индеец яки пнул пятками свою лошадь под брюхо и кинулся ко мне, но я быстро отступил, схватил его за руку и как кошка вскочил на лошадь позади него, левым локтем как железными тисками сжав его горло. Прикрываясь телом яки как щитом, я все стрелял и стрелял.
Лошадь Веттерлинга была убита, и он оказался на земле. Борнмен тоже грохнулся с коня и покатился по земле. Я быстро выстрелил по нему, и песок от попавшей в землю пули угодил ему в глаза. Он завопил и схватился руками за лицо. А яки, сидевший передо мной, дернулся, и я почувствовал, как лезвие ножа вспарывает мою кожу. Приложив огромное усилие, мне удалось освободиться от него. Он упал, но попытался подняться, и тут брыкавшаяся лошадь подмяла его под себя. Его крик потонул в громе выстрела винчестера.
Я соскочил на землю. Револьверы мои были пусты. Борнмен все еще протирал глаза. Клевенджер валялся мертвым. Веттерлинг поднимался на ноги. Еще один из приехавших всадников распростерся на земле, убитый или тяжело раненный, а другой сжимал сломанную руку, изрыгая проклятия.
Веттерлинг посмотрел на меня, встряхнулся и бросился вперед. Внезапно я почувствовал, как кровь закипела во мне, и я ударил его в челюсть.
Но промахнулся. Он пригнулся и крепко схватил меня за пояс. Вместо того чтобы сопротивляться, я быстро отступил назад, и он, не удержавшись, упал на меня.
Вскочив на ноги, мы стояли друг против друга, а потом я сделал ложный выпад. Он отскочил, и я ударил его правой так, что он покачнулся, а потом мы сошлись, обмениваясь тумаками с обеих рук.
Вот это было представление! Славное представление! Пригнувшись, он хотел достать меня, но чуть-чуть ошибся, а я угодил ему коленом в лицо и разбил нос в кровь, и потом поднял обе руки и со всей силы жахнул по его распрямившейся спине. Он упал. Я подошел поближе. Когда он попытался встать, я снова нанес удар.
Моя раненая нога пылала как в огне, я задыхался, голова кружилась. Кое-как он поднялся и снова кинулся на меня, но я попал ему в горло и пах и свалил на землю. Он опять встал, подставившись под мой кулак. Кровь хлестала из его сломанного носа, и он застонал. Я ударил его еще раз, и он взревел.
Тогда я вернулся к Нане.
– Если он шевельнется, я пристрелю его. Что-то мне хочется присесть…
Если вам когда-нибудь придется побывать на Вишневом ручье, то разыщите ранчо «НМ». Там вы нас и найдете. У меня есть текила в шкафу и бренди в буфете, но если вы хотите женщин, то вам придется взять свою, потому что Нана принадлежит мне и мы вместе с ней наблюдаем, как лето сменяется осенью и зимой.
Золото мы отдали церкви, серебро – на нужды милосердия, а драгоценные камни оставили себе.
Моя голова поседела, и я немного погрузнел, но Нана Мадуро Морган утверждает, что я такой же хороший мужчина, как был когда-то.
А кому это знать, как не Нане.
СКАЧИ ИЛИ СТРЕЛЯЙ
Глава 1
ПАРИ
Толлефсон увидел лошадей, которые паслись в долине, и встрепенулся.
– Гарри, – спросил он своим обычным грубым, не терпящим возражений тоном, – чьи лошади?
– Да так, одного проезжего, его зовут Тенди Медоус. У него есть неплохие лошадки.
– Он что, перегоняет их?
– Ну да. – Гарри Фултон отвечал с оглядкой, зная необузданный нрав хозяина. – Собирается выставить одну на скачки. На четверть мили.
Неожиданно Толлефсон усмехнулся:
– Он на самом деле собирается? Как жаль, что у него нет денег. А то запросто моя Леди Удача отобрала бы их у него, если бы он отважился выставить кого-нибудь против нее.
– У него есть неплохие лошади, босс, – заметил, сдвинув шляпу на затылок, Пассмен, широкоскулый стрелок с маленькими глазками, массивным подбородком и впалыми щеками.
Каждый к западу от Симаррона прекрасно знал, что Том Пассмен тот самый бандит, который принес знамена команды Арта Толлефсона в этот благодатный край лугов и пастбищ. Местные владельцы ранчо, возмущенные их приходом и тем, как они основали свое ранчо «Флаинг Т» с огромным стадом, попытались выразить протест и послали двоих избранных общиной представителей высказать Пассмену свое возмущение. Гарри Фултон помогал рыть для них могилы.
Глаза Арта загорелись интересом. Он знал толк в лошадях. В табуне в двадцать с лишним голов всегда найдется несколько отличных животных. На мгновение по его лицу пробежала тень сомнения. А вдруг у Медоуса есть такие, которые обойдут на скачках его красотку? Но он отбросил мимолетное сомнение, потому что знал свою Леди Удачу, и гордость за то, что такая лошадь принадлежит ему, не оставляла места для недоверия. Леди Удача была чистокровкой с великолепной родословной и не раз подтверждала свое благородное происхождение и превосходные стати на скачках.
– Давайте потолкуем с ним, – сказал он, разворачивая гнедого и направляя его в долину.
Скоро они увидели повозку и пару оседланных лошадей. Когда спустились по склону, из фургона к ним навстречу вышел невысокий крепкий негр в подвернутых сапогах и старых джинсах. Одного уха он где-то лишился, а в мочке другого красовалась серьга в виде золотого кольца.
– Привет! – громко провозгласил Толлефсон. – Кто владелец табуна?
Его тон подошел бы императору, и в окружении своих вооруженных всадников он и чувствовал себя им. Хотя, управляя такой командой, нельзя сказать заранее, что может произойти.
– Я владелец, – раздался голос сзади.
Толлефсон невольно вздрогнул от неожиданности. Фултон, замыкавший отряд, повернул голову и увидел человека, который заставил их всех пережить неприятные мгновения, заранее подстроив ситуацию. Как видно, он был совсем не дурак.
Сначала внимание всадников отвлек негр, который возник в нужный момент, когда они спускались по склону. А потом другой человек появился сзади. Хорошая уловка свидетельствовала о том, что владелец табуна – человек бывалый.
Арт повернулся в седле, а Фултон заметил тень недовольства на лице Пассмена. Том не из тех, кто так запросто позволяет застать себя врасплох.
На опушке ивовой рощи стоял высокий мужчина в жакете из оленьей кожи и без оружия. В руках он держал лассо из сыромятной кожи. В этой части страны обычно использовали лассо в сорок пять футов, но это на глаз имело никак не менее шестидесяти, а может, даже больше. Лицо хозяина табуна скрывали широкие поля сильно потрепанной серой шляпы. Фултон заметил пробоину от пули на ее тулье и легко представил себе, что случилось с тем, кто сделал тот выстрел.
– Так вы – владелец? – переспросил Толлефсон резко. – Я слышал, вы собираетесь выставить на скачках лошадь против моей Леди Удачи?
– Собираюсь.
Мужчина шагнул вперед, и его манера ходить скорее напоминала походку лесоруба, чем всадника.
– А я – Толлефсон. Если у вас есть деньги и вы согласны на пари, то я – с вами. Если у вас нет денег, то мы можем поспорить на какое-то количество скота.
Тенди Медоус сдвинул шляпу на затылок и открыл загорелое волевое лицо, спокойное от той уверенности, которую придает внутренняя сила. Ею обладают люди, уверенно идущие собственным путем.
– Хорошо, – медленно протянул Тенди, доставая табак и бумагу, – у меня есть две или три подходящие лошадки. Я намереваюсь выставить одну из них. – Он чиркнул спичкой по брючине. – И почему вы решили, что у меня нет денег? Как раз есть немного мелочи, которую я мог бы поставить.
Толлефсон снисходительно улыбнулся.
– Я говорю о деньгах, парень. Люблю держать серьезные пари. Ставлю, – он выдержал паузу и намеренно придал голосу небрежный оттенок, – пять тысяч долларов.
– Пять? – Медоус поднял брови. – Хорошо, идет. Только я думаю, мне придется заключить еще несколько таких же мелких пари ради интереса.
У Толлефсона на скулах натянулась кожа. Сам он не считал себя игроком, но то, что какой-то бродяга называет ставку в пять тысяч мелочью, задевало его.
– Что вы имеете в виду? Вы хотите заключить пари больше, чем на пять тысяч долларов?
– Пожалуй. – Медоус глубоко затянулся сигаретой. – Я слышал, что тут есть игрок, который делает крупные ставки, это гораздо интереснее.
Толлефсон почувствовал себя глубоко уязвленным. Немногие могли бы позволить себе объявить такую ставку, он и сам предпочитал крупные пари, чтобы показать всем, с кем они имеют дело. И вот появился человек, который спокойно принял его предложение, да еще дал понять, что готов поднять ставку. У себя за спиной он ощутил скрытые усмешки сотоварищей, и этот Медоус просто раздражал его своим нарочитым равнодушием.
– Сколько вы бы ни поставили, – огрызнулся он, – я покрываю. Назовите вашу цену! Я покрываю все в пропорции два к одному!
– Вот теперь вы говорите дело. – Тенди засунул большие пальцы за пояс. – Ведь вы, кажется, и есть тот самый Толлефсон с ранчо «Флаинг Т»? А как насчет того, чтобы поставить ваше ранчо?
Арт был потрясен. Он был просто глубоко потрясен. Этот ничтожный заезжий чудак хочет спорить на его ранчо! На его «Флаинг Т», на шестьдесят тысяч голов скота, на мили и мили богатых лугов, на источники воды и на все остальное!
Конечно, Леди Удача – его гордость, символ его могущества и богатства. Она – самое быстрое существо из всех передвигавшихся на ногах. И он любил смотреть, как она побеждает. Но его пари – только средство показать, насколько он богат, и вызвать зависть. По натуре он вовсе не игрок и неохотно ставил деньги, но его редко и вызывали на это. А вот теперь – вызвали, и он понимал, что если пойдет на попятный, то станет посмешищем во всей округе. Такое унижение он никогда не мог бы пережить.
– Вообще-то это очень крупная ставка, мой друг, – осторожно произнес он, подумав, что Медоус блефует. – Вы-то сами понимаете, о чем говорите? Вам придется предъявить деньги, чтобы покрыть ставку.
Тенди улыбнулся, впервые продемонстрировав какие-то чувства. Его улыбка выглядела приятной, хотя казалась немного ироничной.
– Так в чем же дело, Толлефсон? – насмешливо спросил он. – Осторожничаете? Или вы блефовали, когда завели разговор о больших деньгах? Можете отступиться, если хотите, и больше не отнимайте у меня времени. Я покрою вашу ставку. Так соглашайтесь или кончим наш разговор?
Гнев Толлефсона прорвался наружу.
– Ну вы, нахал! – Он помолчал немного, сжав челюсти. – Хорошо, выставляйте вашу лошадь и пойдемте со мной в банк! Джон Клевенджер знает мое ранчо и понимает толк в лошадях! Если у вас есть обеспечение и вы можете предъявить его, то заключим пари!
Тенди вскочил на одну из оседланных лошадей. Толлефсон взглядом знатока отметил стать коня. Арабский скакун, с примесью породы Моргана, судя по виду. Если эта лошадь из тех, то…
Но он быстро отбросил тень сомнения.
Медоус развернул своего коня, но вдруг остановился.
– А вы, что, разве не хотите взглянуть на моих лошадей? Я еще не решил, какая будет участвовать в скачках, но вы можете посмотреть их.
– Это не имеет значения! – Толлефсоном все еще владела злость.
Он злился, потому что сам себя загнал в ловушку. Если у этого дурня нет денег, то он сможет… Но он и сам не знал, как поступит, и его лицо по-прежнему горело огнем от гнева.
Арт Толлефсон оказался не единственным, у кого возникли сомнения. Гарри Фултону, который ехал рядом, всё это показалось уж слишком складным, чтобы быть случайным, да и Тому Пассмену тоже так подумалось. Это только усилило беспокойство Арта. Как опытный человек, он догадывался, что у Тенди Медоуса есть при себе оружие, хотя он и не держал его на виду. И это еще больше тревожило его.
Тенди Медоус смотрел на дорогу прямо перед собой и думал, что пока ему удалось добиться своего, и теперь все будет зависеть от Джона Клевенджера. Он мало что знал о банкире, кроме того, что тот хорошо известен и уважаем на всей территории вдоль границы и что он занимался коневодством. О Клевенджере рассказывали, что он человек с практической жилкой, хотя являлся жителем Запада до самых кончиков сапог и часто принимал смелые решения.
Ходили слухи, что как-то он принял четырех тузов в покере как дополнительное обеспечение банковского займа.
Как обычно, через несколько минут все жители городка уже знали, зачем они приехали. Новость потрясла всех.
Глава 2
ЛОВУШКА ЗАХЛОПЫВАЕТСЯ
Джон Клевенджер видел, что к зданию банка подъезжает большая группа людей, но не представлял, что им нужно. Он основал банк при крайне неблагоприятных обстоятельствах и, несмотря на то что наступили совсем плохие времена, продолжал держаться на плаву. Он доверял своим компаньонам и своим суждениям о них, а также давно привык к подчас удивительным манерам жителей Запада. Не раз он ссуживал деньги просто под честное слово. И почти никогда не оказывался в проигрыше.
Толлефсон считался проницательным и хитрым бизнесменом, но с властным характером, он вел дело железной рукой и больше полагался на свою силу и власть денег, а Клевенджер на свои человеческие качества и уважение. В то, что Арт решился на такую ставку, верилось с трудом. Но банкир выслушал их молча.
– У вас есть залог для подобного пари? – спросил Клевенджер. Он внимательно изучал Медоуса и остался доволен тем, что увидел.
Тенди достал из заднего кармана черный кожаный бумажник и вытащил оттуда письмо и несколько вполне правдоподобно выглядевших бумаг. Клевенджер осторожно взял их, осмотрел и стал очень внимательно изучать. Дважды он отрывался от чтения и поднимал взор на Медоуса. Наконец дочитал до конца и снял очки. Он молча смотрел на Тенди, и в его взгляде плясали искорки.
– Просто не знаю, что вам сказать, мистер Медоус. Я… – Он снова замолчал, размышляя.
– Это мой залог, – спокойно объяснил Тенди. – Думаю, что вам лучше судить. Толлефсон предложил большую ставку на эти скачки. Я принял вызов. Мы приехали узнать, не согласитесь ли вы принять мои бумаги в качестве обеспечения и выдать деньги, чтобы покрыть ставку. – Он посмотрел на красное от злости лицо владельца ранчо. – Разумеется, если мой соперник сейчас не откажется от пари, это его последняя возможность.
– Да я скорее разорюсь, чем откажусь! – Арта охватила паника, что еще больше усиливало его бешенство. Он ничего так сильно не хотел, как избавиться от всего этого, но уйти, не потеряв достоинства, уже не мог, а престиж значил для него так же много, как сама жизнь.
Клевенджер еще раз внимательно посмотрел на бумаги.
– Да, – кивнул он наконец. – Я даю деньги. Ваше пари покрыто, Толлефсон.
– Ну-ка… дайте и мне взглянуть на документы. – Ранчеро протянул руку, чтобы взять письмо, но тут же стальные пальцы схватили его за запястье.
Тенди Медоус отвел его руку, их взоры встретились. Толлефсон, полуслепой от ярости, смотрел на молодого человека.
– Уберите прочь свои руки! – заорал он.
– Охотно, – ответил Медоус. – Только вы не имеете ни нужды, ни права касаться моих бумаг. Их содержание конфиденциально. Все, в чем вы нуждаетесь, это только в слове Клевенджера, который подтверждает, что выдает деньги.
Толлефсон выдернул руку и потер запястье. Он жестко глядел на Медоуса, теперь уже не на шутку обеспокоенный. Что это за человек? Как он достал такие деньги? Что так поразило Клевенджера в его бумагах? И что за хватка! У него пальцы словно стальной капкан!
Арт резко повернулся и вышел из банка, сопровождаемый Фултоном и Пассменом. Вместе они вошли в салун. Фултон нервно поглаживал челюсть, желая переговорить с Толлефсоном. Это сумасшедшее пари! Четверть миллиона долларов на скачках против лошади, которую он в глаза не видел!
Разумеется, Леди Удача одну за другой побила всех лошадей из западного Техаса, Нью-Мексико и Южной Каролины, которых выставляли против нее. И нельзя не признать тот факт, что она резвая. Очень резвая.
– Босс, – осторожно начал Фултон. – Это дурное пари. На вашем месте я бы отступился.
– Ты – это не я, и заткнись!
Никто не смел заявить Толлефсону, что он заключил дурацкое пари. Вот что гордыня может сделать с человеком! Даже сама мысль о том, чтобы отступить, причиняла боль. Он, может быть, и сделал бы это, если бы Медоус не вел себя, столь презрительно. А Джон Клевенджер? Разве он мог опозориться перед ним? Нет, никогда!
У Арта в ушах стоял смех мелких владельцев ранчо, которых он вытеснил. А Толлефсона в округе многие потерпели. Нет, этого ему не перенести!
Толлефсон методично отобрал водяную скважину у Джима Уиттена, оставив ему только одну возможность – лишиться ранчо и умереть в нищете. И Джек Бейтс медленно поправляется, получив пулю из револьвера Пассмена. И это единственный случай в Эль-Полео, когда Том вытащил револьвер и никого не убил. Правда, выстрелив в Джека и уехав, он не сомневался, что отправил его на тот свет, но ошибся.
Тенди Медоус стоял возле банка и внимательно смотрел вверх по улице. Вот и сделан решающий шаг, теперь оставалось только выиграть. Вдруг он заметил девушку, которая вышла из магазина, а потом повернула в его сторону. Это была Джанет Бейтс!
Из окна салуна Толлефсон тоже увидел, что она идет к Тенди, протягивая ему руку. Одним глотком он опорожнил стакан. Кто же этот Тенди Медоус?
Том Пассмен стоял рядом с Толлефсоном, опершись на стойку бара. Ему просто причиняло боль, что Тенди опять объявился в этих краях. Он никогда не забывал о том, что случилось несколько лет назад. Том поднял стакан, рассматривая его содержимое своим холодным взглядом.
– Босс, – прошептал он, – поручите мне уладить это дело.
Толлефсон почувствовал облегчение. Да, вот это и есть выход. Наилучший выход из положения, но только не сейчас. Только как крайняя мера. И все должно выглядеть естественно, совершенно естественно.
Его охватил гнев. О чем ему беспокоиться? Когда это Леди Удача подводила его? И почему он должен бояться, что она подведет его на этот раз? И в конце концов, предположим, что она победит? Тогда у него будет вдвое больше денег, и это позволит ему подняться еще выше. Что он так себя изводит? Леди Удача очень резва. Она ни разу не проигрывала. Ей даже не приходилось слишком напрягаться, чтобы прийти первой. Последний раз она прошла дистанцию за двадцать три секунды, да и по меньшей мере в двух других случаях она показывала не худшее время.
Джанет Бейтс смотрела в глаза Тенди.
– О, Тенди, я никого еще не была так рада видеть за всю свою жизнь! Но это правда? Ты собираешься выставить лошадь против Леди Удачи?
– Конечно. Я хочу выставить Чоло Беби.
– Ради Бога, не делай этого! Папа сказал, что во всей стране не найдется лошадь, которая могла бы соперничать с Леди.
– Твой отец хороший скотовод, Джанет, но никогда не видел Чоло Беби. Она резва, достаточно резва, чтобы побить… – Он замолк, потом пожал плечами. – Это хорошая быстрая лошадка, моя дорогая. На самом деле.
– Надеюсь, что Толлефсон так не думает, – грустно сказала Джанет. – Иначе он бы все остановил. Он не такой человек, чтобы проигрывать, Тенди! Он выгнал моего отца с места и приказал застрелить его, когда он стал доставлять ему неприятности. Это настоящий бандит, для него не существует законов.
– Я видел его, – серьезно ответил Медоус. – Насчет Тома Пассмена я не обманываюсь. Он забыл меня, потому что видел совсем мальчишкой, но я-то помню, как он выхватывает оружие. Очень быстро.
– А ты пообедаешь с нами? Папа хочет видеть тебя, хотя у нас уже все не так, как прежде.
Он колебался.
– Я пришел бы, Джанет. – Краем глаза он заметил, что на улице маячила фигура слоняющегося без дела Пассмена. – А ты замужем?
– Замужем? – Она изумилась, а потом ее глаза стали веселыми и озорными. – С чего ты взял?
– Но ведь все девушки так поступают, – он улыбнулся с явным облегчением, – когда достигают твоего возраста, разве я не понимаю, какое тебе дело до человека, который бродит по всей стране со скаковыми лошадьми.
– Тенди, – серьезно ответила она, – ты должен признать, что для женщины такая жизнь совершенно не подходит, хотя, не отрицаю, это, наверное, интересно.
– Но совершенно не важно, где живут люди, лишь бы они были счастливы вместе!
– Я думала об этом. – Джанет внимательно изучала его. – Тенди, ты осядешь когда-нибудь на одном месте? Не хватит ли тебе скитаться?
– Может быть. Я посмотрю. Мне казалось, когда я уходил, что никогда не вернусь. Потом я услышал, что случилось с Джимом Уиттеном и твоим отцом. Но твой отец спас мне жизнь, когда меня ранили, если бы вы оба не заботились обо мне, я бы наверняка умер. А что касается Уиттена, то он никогда и никого не обижал. Вот я и вернулся.
Теперь в ее глазах промелькнул страх.
– Выкинь это из головы, Тенди, пожалуйста! Они могут с тобой сделать все, что захотят. Толлефсон очень силен. Ни у кого нет ни единого шанса против него. Да еще этот ужасный Том Пассмен.
– Конечно. Но почему он силен? Потому что у него деньги, и только. Предположи, что он лишился их?
– Но как это может быть?
– Может. – Он ласково пожал ей руку. – Поверь мне, дорогая, может!
Попрощавшись с девушкой, он пошел вниз по улице, обеспокоенный тем, что Том Пассмен наблюдает за ним. Он догадывался о причине этого любопытства. Том пытался узнать, носит ли Медоус револьвер, а если носит, то где? А если не носит, то почему?
Когда Тенди подъехал к своему лагерю в долине Снэп, сидевший на передке фургона, вскочил и поспешил к нему, держа ружье на сгибе руки.
– Заключили пари? – тихо спросил он.
Медоус кивнул.
– Заключили, Снэп! И этот тип Толлефсон больше всего в жизни хотел бы разорвать договор! Нам надо быть очень осторожными. – Медоус помолчал, а потом добавил: – Он не обманывает. У него хорошая лошадь, и мы это знаем. Очень резвая лошадь. Нам остается только надеяться, что наша быстрее.
Снэп мрачно кивнул.
– Вы же знаете, я видел, как бежит эта самая Леди Удача, мистер Тенди. Очень быстрая лошадка.
– Думаешь, что она побьет нашу Чоло Беби?
Снэп улыбнулся.
– Да нет же! Я никогда не видел лошади, которая смогла бы побить нашу Беби! Вот это будет гонка, мистер Тенди! Вот будет гонка!
Скачки назначили на среду, через три дня. За это время Медоус снова съездил в Эль-Полео. Взбудораженный слухами о пари, городок гудел как растревоженный улей. Тенди наслышался всякого, но все сходилось на том, что Толлефсону не удастся отвертеться от пари. Однако больше всего горожан волновал сам Тенди Медоус – откуда он приехал и где взял деньги, чтобы заключить такое крупное пари.
Никто в городке не знал его, но многие видели, как радостно, словно старого друга, приветствовала его Джанет Бейтс. И это тоже показалось загадочным. Арт Толлефсон не меньше других мучился от любопытства, и, будучи человеком дела, он отправился прямо на маленькое ранчо Бейтса, в сорока милях к северу от Эль-Полео.
Джонни Герндон, ковбой Бейтса, пас с полдюжины коров, и когда увидел Толлефсона, его глаза угрожающе сузились.
– Вы вышли за границы своих владений, Толлефсон? – грубо спросил он. – Или вы собрались выгнать нас и с этого места?
Арт махнул рукой. Он обратил внимание на траву и отметил, что часть ее выращена на искусственном поливе. Это его заинтересовало.
– Ничего подобного, – коротко ответил он. – Просто захотелось немного прогуляться по окрестностям. Видел одного ковбоя в Эль-Полео, у него хорошие лошади, зовут Медоус.
– Тенди Медоус? – Герндон ничего не слышал о пари, и новость его заинтриговала. – Выходит, он вернулся? Я так и думал, что он вернется. И у него есть лошади для скачек?
– Думаю, что найдутся. Он что, из этих мест?
– Медоус? Да он неизвестно откуда. Приехал как-то сюда ночью, весь израненный в клочья. Еле держался на лошади. Такого еще никто из нас не видывал. Старик Бейтс стащил его с седла, и они с дочерью два месяца выхаживали его. Потом он еще месяц болтался тут, вроде бы набираясь сил. Лично я никогда не думал, что он уедет, потому что Джанет вроде бы поглядывала на него, и, судя по всему, не без взаимности. Но он все-таки уехал.
– Вы сказали, что он сильно пострадал в перестрелке. Как это случилось? Ведь теперь он даже не носит револьвера.
– Не носит револьвера? Вот это забавно. Говорили, что он ловкий парень, когда уехал отсюда, будто опять попал в какую-то переделку со стрельбой в Санта-Фе, но уж больше двух лет прошло. Сам он, что касается того случая, никогда ничего не рассказывал, кто его так отделал, но мы поразмыслили и все-таки пришли к выводу, видно, парень столкнулся с бандой Альвареса. Они угнали у него табун лошадей. А он его отбил. Меня тогда попросил попасти лошадей, которых он бросил в одном из каньонов на севере. Скорее всего, там его ранили. В конце каньона, где склоны становятся очень крутыми, есть отличное пастбище с сочной травой и водой. Лошади там и паслись. Они немного диковаты, но в хорошем состоянии.
– Вы хотите сказать, что банда Альвареса держала в каньоне захваченных лошадей? Вы видели кого-нибудь из бандитов?
Герндон пожал плечами, сворачивая сигарету. Стояло ясное солнечное утро, а ковбой уже целых три дня не говорил ни с кем.
– Не рассчитывал увидеть. Медоус заверил меня, что не будет никаких неприятностей, а он такой человек – знает, что говорит. И действительно, никто так и не появился. Но в том каньоне с другой его стороны есть глинобитная хижина, и Тенди посоветовал мне держаться от нее подальше. Но однажды, уже гораздо позже, я все же подошел к ней и увидел, что рядом лежит что-то белое. Готов поклясться, что это скелет.
– У него были когда-нибудь деньги?
– У кого, у Тенди? – Герндон фыркнул. – Сомневаюсь. Он же бродяжка в седле. Думает только о том, что за холмом, и гоняет своих лошадей. Я бы удивился, если бы узнал, что у него хоть раз в жизни завелась в кармане тысяча долларов.
Глава 3
НАДУВАТЕЛЬСТВО
Будучи в принципе человеком осторожным, Арт Толлефсон понимал, что потерял благоразумие, позволив гордости втянуть себя в это пари с Медоусом, и отчаянно искал выход из создавшегося положения. На следующее утро он сел на лошадь и, не сказав никому ни слова, отправился на север. Объехав стороной ранчо Бейтса, принялся искать тот самый каньон с крутыми склонами.
Со слов Герндона Арт понял, что каньон скрыт в скалах и что человек может проехать в дюжине ярдов от него и не догадаться о его существовании. Но ему повезло: он нашел изгородь, преграждавшую вход в загон, и, открыв ворота, въехал в чудный маленький каньон, где были двести акров отличной земли и чистый источник, бивший из камней.
Заметив глинобитную хижину, Толлефсон повел себя более осторожно. Он проехал несколько ярдов вперед и вытащил револьвер. Оглядевшись, убедился, что в течение долгого времени никто не приближался к полуразвалившемуся домику. Догадка Герндона оказалась верной – возле двери лежал скелет. Хищные птицы обглодали кости, но кожаные гетры на ногах и пояс остались целыми, хотя и потемнели от непогоды. Неподалеку от скелета валялся заржавевший шестизарядный револьвер.
Толлефсон привязал лошадь и вошел в хижину. У него сразу же пересохло во рту. Здесь погибли трое, и тяжелой смертью. Обстановка в комнате свидетельствовала о том, что в ней произошла жестокая драка. Возле перевернутого набок стола виднелась дыра от пули. А в другом углу валялся третий скелет.
Нетрудно было восстановить, что тут произошло. Этих троих застиг врасплох человек, который ворвался в дверь. Четвертый выбежал, спасаясь от пули, или появился позже. Наверно, тот, кто уложил этих четверых, очень умелый боец. Если Тенди Медоус уехал из хижины живым, то он не тот, с кем можно шутить. Чем скорее Пассмен узнает обо всем, тем лучше.
Накануне соревнования, в четыре часа дня, Тенди Медоус смотрел, как Снэп готовил ранний ужин. Негр так же хорошо управлялся с кастрюльками и сковородками, как и с лошадьми. Сейчас он работал быстро и сноровисто, но в его глазах появилось беспокойство, он был в расстроенных чувствах.
– Вы понимаете, что они что-то замышляют, босс?
– Я почти готов биться об заклад, что так оно и есть, – ответил Медоус. – Но трудно сказать наверняка. Гордость может удержать его от этого. Он рассчитывает на то, что Леди Удача победит, но он не азартный игрок и захочет подстраховаться.
– Вы лучше посматривайте за Пассменом. Он скользкий тип и очень опасен.
Тенди кивнул. Он был бы единственным человеком в мире, который легкомысленно отнесся бы к этому бандиту, потому что видел его в перестрелке и знал, чего он стоит. Кроме того, Том – сильный мужчина, гордившийся своим умением пользоваться оружием, – не хвастал и не обманывал. Только смерть могла бы заставить замолчать его револьверы.
Чоло Беби, гнедая красавица, пятнадцати ладоней в холке, с широко расставленными умными глазами, подняла голову и тихонько заржала при приближении хозяина. Она ткнулась бархатным носом ему в руку, и он легонько потрепал ее.
– Ну что, девочка? Готова пробежать для меня завтра?
Беби толкнула его носом, и Тенди улыбнулся.
– Сомневаюсь, что ты можешь прожить хотя бы один месяц без скачки, Чоло. И я надеюсь, что так будет всегда.
Встревоженным взглядом осматривая поросшие ивами склоны гор и дорогу, он вернулся в фургон и молча поел. Им овладела тревога. Что-то кругом все слишком спокойно. Уж чересчур спокойно.
Тенди никак не мог ни отдохнуть, ни расслабиться. Призрак неотвратимой беды навис над его лагерем, он беспокойно блуждал вокруг. Казалось, что и Снэп ощущал это, и даже лошади будто чувствовали что-то в воздухе. Конечно, ковбой понимал, что, если что-нибудь случится с Чоло Беби, он сможет выставить Хари, лошадь наполовину арабской, наполовину моргановской породы, на которой он обычно ездил. Не такую резвую, как Леди Удача на этой дистанции, но все же быструю и полную сил.
Калифорнийский всадник Медоус постоянно носил длинное сыромятное лассо и, как все они, на удивление ловко владел им. Сейчас он тоже поигрывал им, глядя на дорогу.
Размышления Тенди прервал топот копыт приближавшейся по дороге лошади. Не дожидаясь приказа, Снэп вскочил и, прислонившись к колесу фургона, приготовил ружье. Тенди бросился к фургону, где стоял его винчестер, и, сжав губы, ждал, когда приблизится всадник. Однако вскоре они узнали, что к ним скачет Джанет Бейтс.
Она быстро подъехала и соскочила с лошади.
– О, Тенди! – воскликнула расстроенная девушка. – Что ты натворил? Я только сегодня узнала, что ты заключил пари с Толлефсоном на все его ранчо? Я же знаю, что у тебя нет таких денег! Если проиграешь, что будешь делать? Один человек как-то не смог заплатить Толлефсону, так его привязали к дереву, и Том Пассмен бил его плеткой! Он убьет тебя, Тенди!
Медоус улыбнулся, видя ее тревогу.
– Так ты беспокоишься обо мне? Значит, я тебе хоть немного нравлюсь?
– Будь же серьезным! – Ее глаза блеснули. В сумерках она казалась еще красивее, чем всегда. – Ты в опасности, и сам того не понимаешь. Леди Удача всегда побеждает. Он убьет тебя!
– Арт не должен ни в чем сомневаться! С моим пари все в порядке. Его гарантирует Клевенджер.
– О, я слышала, Тенди! Но ты его обманул. Мне-то известно, что ты его обманул! Если ты не победишь, что с тобой будет?
– Но я выиграю! – просто ответил он. – Я должен выиграть. Должен выиграть ради тебя, Джанет, ради твоего отца и Уиттена. Я вернулся, чтобы выгнать Толлефсона отсюда, и не успокоюсь, пока не сделаю этого. Твой отец оказался так добр ко мне, когда я, израненный, почти умирал. Если бы не вы оба, я не выжил бы. Я слышал о Леди Удаче, знаю, что Толлефсон влиятельный и упрямый человек, вот и решил сыграть на его гордости.
– Но это еще не все, – настаивала Джанет. – Арт уже дважды приезжал к нам на ранчо. Он говорил с Джонни о тебе, задавал всякие вопросы. Кажется, он очень хотел узнать, при каких обстоятельствах тебя ранили, а на следующий день Джонни Герндон видел, как он направлялся к тому каньону, где в тот раз оставались твои лошади.
Медоус нахмурился. Что же все это могло значить? Банда Альвареса состояла из отъявленных негодяев, и ее разгром мог рассматриваться как общественно полезное дело. Или это будет признано со временем. А пока, владея такой информацией, столь влиятельный человек, как Толлефсон, может причинить ему вред.
– Босс, – сказал Снэп тревожным голосом. – Кто-то еще едет.
Тенди обернулся и увидел четырех всадников. В одном из них он тотчас же признал Тома Пассмена, его сопровождал Фултон, а вместе с ними подъехали шериф Джордж Линн и его помощник Руби Хэтли.
– Медоус, – объявил Линн, – мы за вами. Вам придется поехать с нами в город и ответить на несколько вопросов.
– Всегда рад поговорить с вами, шериф. Но нельзя ли сделать это здесь?
– Нет, – раздраженно возразил Линн. – Мой офис более подходящее место для такой беседы.
– Очень хорошо, шериф, – согласился Медоус. – Но не оставите ли вы у нас в лагере Хэтли, чтобы охранять моих лошадей?
Линна явно озадачило это требование, хотя он не мог не признать его разумность. Но когда Арт Толлефсон объяснил ему, что он должен сделать, Джордж Линн прекрасно понял, что стоит за его просьбой. Если он оставит тут Хэтли, то эта поездка потеряет смысл.
– Сожалею, – принял он наконец решение, – но Хэтли нужен мне.
– Тогда, разумеется, вы сами отвечаете за моих лошадей, – настаивал Медоус. – Я не хочу бросить их без присмотра.
– Они в безопасности. – Линн начал злиться. – Вы сами за них отвечаете. Так вы едете или мы повезем вас силой?
– Зачем же, я еду, шериф. Я не возражаю. – Он вдел ногу в стремя, сел верхом на Хари и громко произнес: – Снэп, если здесь объявятся какие-нибудь шалуны, стреляй не раздумывая. Стреляй на поражение. Ты в полной безопасности, потому что едва ли найдется дурак, чтобы крутиться вокруг лошадей накануне скачек. Так запомни, стреляй, чтобы убить!
– Ясное дело, босс. У меня ружье заряжено на медведя.
Пока они ехали в город, никто не проронил ни слова. Несколько раз Тенди подмечал, что Пассмен следил за ним. В городе только несколько зевак заметили, как они проехали вдоль по улице к офису шерифа.
Как только они вошли, Линн сразу же приступил к делу.
– Я пригласил вас сюда, чтобы задать несколько вопросов о перестрелке, которая случилась некоторое время назад.
– Ну да, конечно! – воскликнул Медоус, опускаясь на стул. – Выходит, Толлефсон не зря ездил в каньон. Он давно уже ищет способ, как ему избавиться от этого пари. Но не подумали ли вы с Пассменом, на кого будете работать, если я выиграю?
– Я работаю на мой округ! – отрезал Линн. – Эти скачки не имеют ко мне никакого отношения.
– Конечно нет! Вот вы и решили привезти меня сюда именно в ночь перед гонкой! Только теперь мне совершенно ясно, почему Фултон и Пассмен ездят с вами, шериф! Они надеются, что я сделаю неверный шаг и дам им повод напасть на меня. Но хочу еще раз предупредить: если кто-то побеспокоит моих лошадей, Снэп отлично справится со своими обязанностями.
– Вы много говорите, а умеете ли стрелять? – Серые глаза Пассмена стали холодными.
Линн раздраженно махнул рукой.
– Кто те люди, которых вы убили там, в каньоне?
– Я убил? – удивленно переспросил Медоус. – Но, шериф, кто сказал, что я кого-то убил? Я что-то слышал о том, что банда Альвареса схлопотала хорошую порцию свинца за кражу лошадей, но, кроме этого, боюсь, ничего не смогу вспомнить.
– Вы отрицаете, что застрелили их? Отрицаете, что была стычка?
– Я ничего не отрицаю и ничего не признаю, – спокойно ответил Тенди. – Если вы собрались арестовать меня, то, пожалуйста, арестовывайте. Но только вызовите мне сюда адвоката и предъявите обвинение по всей форме или отпустите меня. А то, что вы делаете сейчас, шериф, незаконно. Все, что у вас есть, так это лишь слова Толлефсона, что он где-то видел скелеты, или отверстия от пуль, или еще что-то. Вы знаете, что примерно в то же время меня ранили, но даже если те люди и не конокрады, вам потребуется доказать связь между явлениями.
Линн оказался в затруднительном положении. Все, что сказал Тенди, было правдой, и он знал это, но помнил и о требованиях Толлефсона, а тот всегда добивался чего хотел. И все же больше трех часов шериф упорно задавал вопросы, донимая ими Медоуса и стараясь подловить его. Но, так ничего и не добившись, наконец заявил:
– Ну хорошо, вы можете идти. Если у меня появятся еще вопросы, я за вами пришлю.
Медоус поднялся и холодным взглядом обвел всех присутствовавших.
– Отлично, шериф. Я всегда рад ответить на вопросы. Но имейте в виду, если во время моего отсутствия что-нибудь случилось с моими лошадьми, я вернусь и разберусь с каждым из вас. А что до вас, Линн… – Тенди сурово взглянул на блюстителя порядка. – Шериф вы или не шериф, я законопослушный человек и всегда был таким, но если вы задумали с этим тупоголовым Толлефсоном не допустить моих лошадей на скачки и нанесли им вред, то советую вам носить оружие. Вы поняли?
Лицо Джорджа Линна побелело, и он невольно попятился назад, обеспокоенно посмотрев на Фултона и Пассмена, ища у них поддержки. Фултон заметно нервничал, а Пассмен стоял, прислонившись к стене, и беззаботно сворачивал сигарету. Руби Хэтли спокойно подпирал дверной косяк, наблюдая эту немую сцену. Медоус повернулся и прошел мимо него, едва расслышав, как тот прошептал:
– Удачи вам!
Как только Медоус ушел, Линн посмотрел на Фултона.
– Гарри, что будем делать?
Руби Хэтли фыркнул.
– Вы можете сделать только одно, шериф: сбежать отсюда, иначе вам придется умереть. Что касается меня, то я не хочу иметь ничего общего с этим негодяем, и, если бы лошади принадлежали мне, я стрелял бы не раздумывая.
– Пассмен? – Линн почти умолял. – Вы же хороший боец.
Пассмен пожал плечами.
– Когда получаю указание. Без этого я и пальцем не пошевелю.
Он круто повернулся и вышел в темноту ночи.
Линн посмотрел на Фултона.
– Гарри, – взмолился шериф, – вы же знаете, что они там сделали?
– Сделали? – Руки Фултона тряслись, когда он закуривал. – Толлефсон слишком умен, чтобы поступать необдуманно. Он приказал своим ребятам погонять лошадей Медоуса по прерии часа три, вот и все! К утру они так вымотаются, что не смогут даже шагом пройти дистанцию, и он останется один среди участников!
– А что с черным парнем?
Фултон пожал плечами.
– Кому он нужен?
– Может быть, Медоусу.
– Ну да, – кивнул Фултон, – но это не имеет значения. После того как лошадей погоняют ночью по скалам, через кактусы и кусты, они не смогут завтра участвовать в скачках. Это я гарантирую. А остальное оставьте Пассмену!
– А Толлефсон на самом деле видел скелеты?
– Несомненно видел, – ответил Фултон сухим бесстрастным голосом. – Если это Тенди Медоус влез в хижину за ребятами Альвареса и выбрался из такого осиного гнезда живым, то у него железные нервы, поверьте мне!
Глава 4
ДРАГОЦЕННЫЙ ЗАКЛАД
Ясным тихим рассветом хозяева и ковбои всех окрестных ранчо начали собираться в Эль-Палео на скачки. Ехали кто в повозках, кто в красиво отделанных легких двухместных колясках или в тяжелых фургонах. Все сгорали от любопытства, что здесь произойдет. Некоторые прослышали о тревожных событиях прошедшей ночи, но толком никто ничего не знал. Молодежь, как всегда, веселилась, но в глазах некоторых пожилых скотоводов читалась тревога.
Арт Толлефсон прибыл около полудня. Его крытый фургон стоял в долине в угрюмом одиночестве. Жесткая улыбка змеилась на его губах, а глаза сверкали триумфом и удовлетворением. Попробуйте-ка победить Арта Толлефсона, только попытайтесь! – говорил весь его вид, когда самый богатый ранчеро шел в салун. Заметив повозку, в которой сидели Джек Бейтс и Джим Уиттен, Арт насупился.
Как только он появился, веселье и смех сразу стихли. Хозяин ранчо «Флаинг Т» подошел к бару и широким жестом пригласил всех без исключения присоединиться к нему. Каждый год во время скачек он делал так, и это вошло уже в привычку. Но сегодня не шелохнулся ни один человек.
Толлефсон нетерпеливо окинул взором помещение, но все старательно избегали его взгляда. Покраснев до корней волос от едва сдерживаемого гнева, он уставился в свой стакан, крепко сжав челюсти.
Через минуту в салуне появились Джек Бейтс и Джим Уиттен.
– Толлефсон угощает, – сообщил им бармен.
– Только не нас, – отрезал Бейтс. – Я не пью с человеком, который нанимает подонков расправиться со своим соперником и испортить чужих лошадей, чтобы они не могли участвовать в скачках.
– Как ты смел такое сказать? – взвился Арт. – Это все ложь!
Бейтс повернулся к нему. Суровые глаза седого старика метали молнии.
– Помолчите лучше! – посоветовал он ему. – На этот раз у вас нет под рукой Пассмена, который всегда готов стрелять вместо вас!
Пальцы Толлефсона замерли на рукоятке револьвера, но, услышав тихое предупреждение Фултона, он повернулся к бару.
В дверях появился шериф Джордж Линн и подошел к нему.
– Они все сделали отлично! – шепнул он Толлефсону. – Загнали его лошадей до полусмерти! Я сам убедился в этом не более тридцати минут назад. Подойти близко я не мог, но, поверьте, никогда прежде не видел таких загнанных кляч!
– Что теперь будет делать Медоус? – спросил Фултон, понизив голос.
Услышав вопрос Фултона, Руби Хэтли, который стоял, опершись локтями на стойку бара, сказал без тени юмора:
– Что будет делать он – не знаю. А вот на вашем месте, господа, я бы сделал одно из двух – либо участвовал в скачках, либо стрелял.
Как и в прошлые годы, дистанцию в четверть мили проложили в степи по прямой. До начала основных скачек здесь проводились предварительные забеги.
Толлефсон нервно наблюдал за происходившим, и его глаза с беспокойством бегали по толпе. Он не видел ни Тенди Медоуса, ни Снэпа. Джанет Бейтс приехала вместе с Джонни Герндоном, и они присоединились к ее отцу и Джиму Уиттену.
Фултон сидел с Толлефсоном и шерифом Линном. Последним появился Том Пассмен. Он слез с лошади, но держался поодаль от толпы. Арт с облегчением заметил, что у него на поясе два револьвера, обычно он носил один. Когда Том подошел к краю трека, люди отодвинулись от него.
Наконец объявили гонку на четверть мили, и Толлефсон невольно облизал сухие губы, когда увидел, как Леди Удачу вывели на старт. Публике продемонстрировали и трех других лошадей, заявленных на эту скачку. Двух Леди Удача уже побеждала на предыдущих гонках, и Арт с облегчением вздохнул.
Какой же он дурак, что ввязался в это дело! Ну, теперь все позади, и он в безопасности. Но где же Медоус?
Вдруг Фултон схватил его за руку.
– Смотрите! – выдохнул он. – Смотрите туда!
На линию выходила еще одна гнедая, прекрасно сложенная лошадь. Наездником на ней объявили Снэпа, негра Медоуса.
Лицо Толлефсона налилось кровью, а потом побелело. Он было кинулся вперед, но тут же остановился. Бейтс стоял перед ним с ружьем.
– Пусть они скачут, – спокойно сказал он. – А вы оставайтесь на месте!
Толлефсон подался назад, безнадежно оглядываясь вокруг. Шериф Линн исчез, только Руби Хэтли торчал поблизости.
– Сделай же что-нибудь, приятель! – настаивал Толлефсон, обращаясь к нему.
– А зачем? – улыбнулся Хэтли, прямо глядя ему в глаза. – Насколько я вижу, закон никто не нарушил. Бейтс держит ружье на сгибе руки. А приносить оружие сюда никто не запрещал.
Лошади уже выстраивались на старте. Словно в трансе смотрел на них Толлефсон и не мог оторвать взгляда от гнедой с коренастым черным наездником. Внезапно ему стало плохо. Если эта лошадь выиграет, он разорен, разорен!
Арт резко повернулся.
– Том, – позвал он. Пассмен мрачно взглянул на него. – Как только ты увидишь его! Тебя ждет премия.
Пассмен в ответ только кивнул. Фултон почувствовал, что у него давит в груди. Он не раз слышал, как Толлефсон приказывал избивать людей, угонять скот, поджигать дома, но он впервые услышал, как он отдал приказ убить человека. И, вдобавок ко всему, он нигде не видел Тенди Медоуса.
Толлефсон остановил своего коня в таком месте, откуда мог наблюдать всю дистанцию. Теперь он не спускал глаз со старта, и его сердце часто билось. Он беспомощно опустил руки на луку седла, внезапно осознав все громадное значение этого пари и впервые отчетливо поняв, что проигрыш перевернет его жизнь.
Как он мог быть таким болваном? Таким абсолютным и законченным идиотом? Как он мог попасться в такую ловушку?
Его мысли прервал звук выстрела из револьвера, а сердце тревожно сжалось, когда он увидел, как лошади бешено бросились вперед. Леди Удача, казалось, сорвалась с места одновременно с выстрелом и неслась как вихрь, опережая других.
У Толлефсона сперло дыхание, он привстал на стременах и неотрывно смотрел на скачущих лошадей. Вдруг он понял, что издает торжествующие вопли, потому что Леди Удача уже оторвалась от соперниц и шла прекрасно. Но пока он кричал, гнедая со сгорбившимся наездником вырвалась из отставшей группы и стала сокращать разрыв.
У него часто забился пульс, глаза выпучились от ужаса, когда он увидел, как гнедая скрылась за корпусом Леди Удачи, а потом ее нос достиг плеча лидера. Его любимица скакала так, будто понимала, как много зависит от нее. Толлефсон безумно орал, потеряв всякое самообладание, но теперь уши гнедой виднелись из-за шеи Леди Удачи. Уже на самом финише, сделав отчаянный рывок, она первая проскочила линию, опередив Леди всего на полкорпуса!
Толлефсон опустился в седло, слепо уставившись в одну точку. Обманут, обманут и побит! Леди Удача проиграла. Он проиграл. Разорен! Все кончено!
И тут он вспомнил о Томе Пассмене и поискал его глазами. Том стоял у финишной линии. Пассмен!
Толлефсон хищно сощурился. У него еще есть шанс выиграть! Пассмен убьет их! И Медоуса, и Бейтса! Любого, кто станет ему сопротивляться! Он напустит своих ковбоев на проклятый город, он покажет им всем…
И тут сзади раздался голос, от которого его бросило в холод.
– Ну, вы проиграли, Толлефсон, и до захода солнца должны убраться отсюда. Можете взять с собой только личные вещи, лошадей и повозку. Поторапливайтесь!
Пассмен, казалось, все слышал. Он медленно повернулся и смотрел на них с расстояния в сорок футов. Словно в полусне, Арт увидел, как Тенди Медоус смело вышел навстречу вооруженному человеку, не имея в руках ничего, кроме сыромятного лассо.
Том немного пригнулся, не отрывая глаз от Медоуса, лихорадочно соображая, как быть. Если он выхватит револьвер и убьет безоружного человека, то даже могущественный хозяин не сможет спасти его. А что, Медоус и в самом деле безоружен? А вдруг он внезапно выхватит револьвер из-под рубашки или из-за пояса?
Медоус сделал еще один шаг, небрежно поигрывая лассо. Глаза Пассмена ощупывали его одежду в поисках подозрительных выпуклостей. И снова он ничего не заметил. Не может же мужчина на Западе ходить без оружия? Это было выше его понимания.
– В чем дело, Том? – насмешливо закричал Медоус. – Трусишь?
Пока он говорил, его рука поднялась, руки Пассмена дернулись к револьверам, и он с опозданием осознал, что к нему, словно луч, полетело лассо. Он попытался отпрыгнуть в сторону, но сыромятная петля плотно обвила его плечи, не давая вытащить оружие, и он потерял равновесие. Его руки оказались словно пришпилены к бокам. Медоус сделал пару быстрых шагов вперед и метнул другое лассо, так, что его петля скользнула с плеч к лодыжкам. Потом сильно дернул, и Пассмен тяжело рухнул в пыль. Он попытался встать, но Тенди, стоявший в стороне с мрачной улыбкой, снова сбил его с ног и, быстро подойдя, вытащил револьверы и отбросил их в сторону. Отпрыгнув назад, он позволил знаменитому стрелку освободиться от петель. Как только он сделал это, то тут же бросился на Медоуса, но тот ударил его по лицу тыльной стороной ладони.
Это окончательно взбесило Пассмена, он ослеп от ярости и ринулся в драку. Однако немедленно получил удар левой в зубы и правой в ухо. Он подался влево, голова его гудела. А Медоус, наступая, нанес ему два коротких чувствительных удара по корпусу. Пассмен обвис и упал на колени.
Тенди поставил его на ноги, с силой ткнул кулаком в живот и, не обращая внимания на слабые ответные удары, влепил правой в челюсть. Пассмен снова рухнул на землю. Весь в крови, задыхаясь, он валялся в пыли. Медоус стоял над ним.
– Том, – спокойно сказал он. – Я мог застрелить тебя. Ты никогда не был так быстр, как я. Но не хочу убивать людей. Даже тебя. Теперь уходи отсюда! Если ты появишься к северу от реки, я поймаю тебя и убью! Давай шевелись!
Тенди отступил, сворачивая лассо. Он посмотрел вокруг. Толлефсон исчез, а с ним и Фултон.
Подошел Руби Хэтли.
– Он прав, Том. Я с ним согласен. Мне следовало выгнать тебя отсюда еще месяц назад, и я сделал бы это, если бы не Толлефсон и Линн. Прими его совет и не возвращайся. Может, я и не так быстр, но, если ты снова тут появишься, мне придется убить тебя или мы оба погибнем! – Хэтли взглянул на Тенди: – А вы одурачили и меня, сэр. Что произошло с вашими лошадьми?
– Джанет и Снэп догадались, какая им уготована участь, и отогнали их в холмы примерно на милю, а к нашему лагерю подогнали табун с ранчо «Флаинг Т», который пасся неподалеку. В темноте ковбои не разобрались и гоняли по прерии своих же собственных лошадей!
Джанет, улыбаясь, подошла к нему. Ее глаза сияли от восхищения.
– Я была рада помочь и надеялась, если ты выиграешь скачки, то, может, обоснуешься здесь.
Медоус, улыбаясь, пожал плечами.
– Не вижу, почему бы нет, если есть ранчо, которым надо заниматься, и жена, о которой надо заботиться.
Джанет перевела подозрительный взгляд с Медоуса на Клевенджера.
– А теперь откройте мне секрет, – улыбнулась она. – Что бы вы делали, если бы Чоло Беби проиграла?
Банкир прикинулся простачком.
– Ну, мадам, я полагаю, что заплатил бы. Из своих денег.
– Ваших? – недоверчиво спросила она. – Без всякого залога?
– Нет, мадам. – Клевенджер решительно покачал головой. – У него был залог. В банковском деле надо знать, что по-настоящему ценно, а что нет. Те бумаги, которые показал мне Тенди, меня, как старого лошадника, вполне устроили. Он предъявил родословную Чоло Беби! Да, мадам, эта Чоло Беби имеет в своем роду знаменитых скакунов, она в родстве с жеребцом Макью, который проходил четверть мили за двадцать одну секунду! Как я сказал, мадам, банкир должен точно определить, что такое хороший залог и что такое плохой. А человек, знающий лошадей, никогда не ошибется и может держать пари даже против собственной матери! Вот и судите, – сказал он с хитрецой, – хороший это залог или нет? Так кто победил?
ДОЛГИЙ ПУТЬ ДОМОЙ
Перед ним простиралась бескрайняя, пышущая жаром пустыня, однообразие которой нарушалось только зубчатыми изломанными выступами скал. По этой дикой стране под медно-красным небом разгуливали только пыльные смерчи. В эти места не забредали ни апачи, ни другие индейцы, ни поденщики-пеоны, искавшие работу. Тэнслип Муни видел лишь причудливые кактусы да клубы пыли от копыт своей лошади, и больше ничего.
Он пересек мексиканскую границу трое суток назад и не имел ни малейшего представления о том, что ждало его впереди. Позади где-то рыскали отряды полиции из Техаса и Аризоны, преследовавшие его. И Тэнслип Муни, янки с жестким лицом, хладнокровный боец, теперь направлялся к югу, подальше от стрельбы, злобы и борьбы. Он бежал не только от закона, но и от револьверов своих врагов, и от мести родственников убитых им конокрадов, и ему казалось, что они все еще идут по его следу.
А закон совсем не принимал во внимание то, что он истреблял конокрадов, и не желал знать, что были убиты двое его родственников, единственные мужчины в своих больших семьях. Тэнслип Муни уничтожил семерых бандитов и пять месяцев избегал пуль мстителей, пока конная полиция не положила этому конец, и Муни пришлось из-за своих подвигов двинуться на юг, через границу.
Пот пропитал его запыленную рубашку, под его глазами появились красные пятна, и на черном небритом подбородке осела розоватая пыль пустыни. У него в кармане лежало десять песо серебром, во фляге оставалось с пинту солоноватой воды, а в сумках немного бобов, риса и вдосталь патронов.
За его спиной синели горы Карризаль с зелеными долинами, а там, за линией границы, остался его вороной конь, павший от винтовочной пули после короткой схватки с тем бандитом, на чьей лошади он сейчас ехал, с бандитом, который оказался чересчур оптимистичным в оценке своих возможностей.
Муни не имел определенной цели своего пути. Он просто ехал из одного мира в другой.
За два дня пути он видел только одно одинокое ранчо – единственный признак жизни, если не считать ястребов, ящериц да изредка попадавшихся ему гремучих змей. Он свернул немного к востоку, к горам, где надеялся отыскать укромное ущелье с источником, чтобы, если повезет, остановиться на ночь. Его лошадь устала, да и сам он отощал, и щеки у него ввалились.
Местность становилась все более пересеченной, приходилось почти продираться через заросли кактусов, но из-за них уже виднелись зазубренные вершины скал. Вдруг колючие гиганты расступились, и Тэнслип увидел впереди зеленый кустарник. По тому, как его лошадь оживилась и ускорила бег, он понял, что там есть вода.
Что-то мелькнуло в кустах, и он инстинктивно выхватил револьвер, так молниеносно, что его быстроте мог бы позавидовать сам Вэс Хардин. Но ему была нужна вода, и он, не колеблясь, стал бы сражаться за нее.
Но «что-то» оказалось индейской девочкой, оборванной, босой и большеглазой. Она сгорбилась с камнем, зажатым в руке. Оскалив зубы, словно маленький зверек, ожидала врага.
Муни остановил лошадь и вложил револьвер в кобуру. Девочка выглядела очень истощенной, кожа натянулась на скулах, глаза ввалились, лохмотья чуть прикрывали ее тело, и едва ли нашелся бы такой мужчина, который захотел бы взглянуть на нее второй раз. У ее ног на песке лежал, тяжело дыша, старый индеец. Одна нога его была обмотана грязной тряпкой, через которую проступала кровь.
– В чем дело, детка? – спросил он по-английски. – Я тебя не трону.
Она ничуть не смягчилась и приготовилась к отпору. И эта отчаянная смелость девочки затронула какую-то струнку в душе Тэнслипа. Сочувствие к слабым было так характерно для всех из рода Муни. Он улыбнулся и соскочил с лошади, подняв руки вверх ладонями вперед.
– Амиго, – произнес он нерешительно.
За недолгое пребывание в Техасе он не успел научиться испанскому и чувствовал себя неуверенно.
– Я амиго, друг, – повторил он и подошел к старику.
Лицо этого индейца из племени тараумара (Муни слышал кое-что о нем) было серым от нестерпимой боли, но он находился в сознании. Тэнслип присел около старика и начал осторожно разматывать повязку. Девочка смотрела на него, а потом вдруг принялась, задыхаясь, быстро тараторить на непонятном языке.
Увидя рану, Муни поморщился. Он давно не видел ничего подобного. Пуля пробила бедро. Отойдя к деревьям, Муни собрал сухие ветки, а когда принялся складывать их, чтобы зажечь костер, девочка подскочила к нему и что-то протестующе залопотала на своем языке, в тревоге показывая на запад.
– Там тот, кто гонится за вами? – предположил Тэнслип и, посмотрев на старика, вздохнул. – Пусть тебя это не пугает, детка. Если мы сейчас же не поможем старику, он умрет. Может быть, уже поздно. И даже если всех нас убьют, то все равно мы должны попытаться его спасти.
Костер из сухих веток давал мало дыма. Он поставил на него котелок с водой. Пока вода закипала, Тэнслип нарвал зеленых листьев с куста и бросил их в котелок. Девочка сидела на корточках и напряженно следила за его действиями. Когда листья проварились, он промыл рану отваром. Он знал, что многие индейцы применяют это как антисептик при ожогах и ранениях. Девочка продолжала наблюдать за ним, а потом бросилась в кусты и через несколько минут принесла еще какие-то листья, которые тут же начала разминать в кашицу. Старик немного успокоился, он лежал, не отрывая глаз от лица Муни.
Тэнслип посмотрел на это широкоскулое лицо с большими добрыми глазами, которые, без сомнения, в случае необходимости могли быть жесткими, и на его твердую линию рта. Это был настоящий мужчина – он слышал много рассказов о выносливости индейцев-тараумара. Они могли пройти многие мили без пищи и обладали неправдоподобной нечувствительностью к любой боли.
Муни промыл и очистил рану, девочка подошла и обложила ее кашицей из листьев, а он с некоторым сожалением снял с себя последнюю белую рубашку – единственную, которая у него появилась за последние три года, – и, разорвав ее, тщательно перевязал ногу. Когда заканчивал перевязку, девочка схватила его за руку.
Ее глаза расширились от страха, но она ничего не сказала. Прислушавшись, он различил приближавшийся топот лошадиных копыт, вскочил и выхватил из чехла свой винчестер. Его лошадь паслась неподалеку.
Подъехали трое – хорошо одетый мужчина с тонким суровым лицом и двое вакерос бандитского вида.
– А, – сказал мексиканец, останавливая лошадь. – Перро!
Он посмотрел на старика индейца, и его рука потянулась к оружию, но Тэнслип опередил его, выхватив свое. И тот остановился, держась за рукоятку револьвера, с удивлением глядя в черное неподвижное дуло кольта Тэнслипа. Он и сам был не робкого десятка и часто видел, как стремительно выхватывают оружие опытные стрелки, но чтобы так быстро – никогда. Мексиканец внимательно рассматривал своего противника, и ему явно не нравился этот крепкий широкоплечий мужчина со сломанным носом и глазами словно из серого графита.
– Вы чего-то не понимаете, – холодно произнес он. – Это же индеец. Он – ничто. Собака. Вор.
– Там, откуда я приехал, – ответил Муни, – не стреляют в беспомощных людей. И мы не истребляем индейцев, когда они не могут защищаться. Мы сурово поступаем с нашими индейцами, но только тогда, когда у них есть шанс противостоять нам. Я полагаю, что и к этому человеку надо отнестись так же.
– А вы не похожи на других гринго, – заметил мексиканец, махнув рукой. – Я – дон Педро, и у меня самая большая гасиенда в этой стране. Полиция, солдаты – все явятся по моему первому слову. Ты перешел мне дорогу, и теперь во всей этой пустыне тебе не найдется места, чтобы спрятаться от меня. Вот мы сейчас и посмотрим, насколько ты смел.
– Попробуйте. – Муни пожал плечами. – Я засуну свой револьвер в кобуру, а вы все трое можете попытать счастья. И уж конечно, – Муни при этих словах расплылся в самой что ни на есть дружелюбной улыбке, – вы первым получите пулю в живот.
Дон Педро был не дурак. Он понимал, что даже если его сподручные потом убьют этого гринго, то ему это уже не поможет. Он, отпрыск старинного рода, останется холодным и недвижимым в пустыне Сонора. Думая так, он испытывал весьма неприятные чувства, ибо высоко ценил свою жизнь и считал, что для дона Педро смерть от руки проходимца-гринго – слишком уж незавидная участь.
– Вы дурак! – заявил он высокомерно.
Потом скомандовал что-то своим людям и развернул лошадь.
– А вот вы не так глупы, – ответил Муни, – если решили уехать.
Когда мексиканцы исчезли вдали, он взглянул на индейцев. Они смотрели на него как на Бога. Улыбнувшись в ответ, Тэнслип пожал плечами. Потом его лицо помрачнело.
– Нам надо убираться отсюда, – сказал он, затаптывая огонь.
Он махнул рукой в сторону пустыни, потом взвалил тюк на ослика, а сверху подсадил старика.
– Дорога может убить тебя, старик, но если я не ошибаюсь, тот господин вернется сюда со своими друзьями.
Девочка сразу же все поняла, но отказалась сесть к нему на лошадь и бросилась в кусты.
– Надеюсь, ты знаешь, куда идешь, – сказал он и последовал за ней, надеясь, что она выведет их в безопасное место.
Маленькая индеанка шла на юг, пока они не достигли длинной голой скалы. Тогда девочка быстро взглянула на Муни снизу вверх, жестом показала на скалу, а потом повернула к востоку в глубокий каньон. Уже стало темно, но она все шла вперед, не разбирая дороги. Казалось, она не знала усталости.
Наконец девочка остановилась на сухой полянке. Для привала место вполне подходящее. Достав флягу, полную воды, Тэнслип сварил кофе, старик сперва осторожно пригубил, а потом жадно выпил все без остатка.
Положив в котелок мясо, он жестами показал девочке, чего хочет. Она ушла в заросли и всего через несколько минут принесла сочные желтые и зеленые стебли.
– Индейская капуста! – воскликнул он. – Никогда не думал, что это хорошая пища!
Муни предложил ей положить стебли в жаркое, и девочка быстро закивала. Он очистил единственную картофелину и тоже бросил в котелок.
Все трое поели, потом легли спать. Девочка расположилась возле отца и наотрез отказалась взять одно из одеял.
Они рано встали и снова двинулись на восток.
– Вода? – спросил он. – Aqua?
Она махнула рукой вперед, и они тронулись в путь. У Тэнслипа потрескались губы, лицо старика пылало жаром. А девочка все брела и брела, хотя сама тоже выглядела ужасно. Наступил вечер, как она вдруг, взмахнув рукой, юркнула между камней. Муни пустился за ней и увидел ее стоявшей возле источника, до краев наполненного водой. Но в нем плавал дохлый койот.
– Далеко? – спросил он у нее жестом, имея в виду следующий источник.
Она покачала головой и показала на небо, желая объяснить, что туда можно добраться к вечеру следующего дня или через день. Ни то, ни другое им не подходило. Они не выдержали бы пути.
– Ну хорошо, – кивнул Тэнслип, слез с лошади и расседлал ее. Пока девочка устраивала отца поудобнее, он выбросил мертвого койота из источника и начал разводить костер, подкладывая туда побольше сухих веток. Когда собралось достаточно древесного угля, он наполнил водой котелок, положил сверху на три дюйма угля и поставил его на огонь. Дав воде прокипеть с полчаса, он снял сверху грязь и уголь, под ними оказалась чистая и светлая вода. Он отлил немного, чтобы сварить кофе, а в оставшуюся снова положил уголь. Когда они утром собирались в путь, вода оказалась вполне подходящей. Он наполнил флягу, и они отправились дальше.
Теперь девочка согласилась сесть на лошадь позади него. Они ехали по жаре целый длинный день. Тэнслип в конце концов слез с лошади и пошел рядом. К ночи и девочка пошла пешком. Как-то сразу растительность стала гуще и зеленее. Они пересекали дикую и совершенно необитаемую местность. Даже ястребы не появлялись.
Вдруг девочка выбежала вперед и остановилась. Тэнслип догнал ее и замер от удивления. Перед ними в голубой дымке угасающего дня во всем потрясающем воображение великолепии простиралось на юго-восток громадное ущелье, пожалуй, такое же глубокое, как каньон Колорадо, и столь же живописное.
Девочка подвела их к крутой тропе и не колеблясь направилась вниз. Муни двигался за ней. Стало совсем темно, а она все шла и шла вперед. Вдруг он заметил мерцающий глазок огня! Неожиданно девочка крикнула, тут же они услышали ответный возглас. И остановились на выступе под нависшими деревьями. Слева от них тянулось громадное ущелье, по которому с шумом и грохотом неслась горная речка. Из тени вышли индейцы, на их лицах отражалось пламя костра. За ними виднелся черный зев пещеры и что-то напоминавшее стену с окнами.
Старика сняли с ослика и устроили поудобнее. Пожилая женщина принесла ему жареное мясо на блюде, сделанном из половинки тыквы, и он с жадностью принялся есть. Индейцы-тараумара молча подошли и внимательно смотрели на Муни. Казалось, они чего-то ждали.
Мужчина в сомбреро прошел через толпу и остановился у костра. Он был несомненно индейцем, но одетым, как пеон.
– Этот старик и девочка, – начал он, – говорят вам большое спасибо. Вы хороший человек.
– Благодарю, – ответил Муни. – Я был рад им помочь. А как я отсюда выберусь?
– Не ходите никуда. – Человек покачал головой. – Тот мужчина, дон Педро, будет вас искать. Вам надо ждать здесь… Сюда он не придет. Сюда никто не придет.
Тэнслип присел на корточки у огня. Индеец говорил правду, но он вовсе не собирался долго оставаться в этом каньоне. Он понимал, что каньон небезопасен для тех, кто попытается войти сюда без разрешения тараумара. А выйти?
– Если пойти по течению реки, – показал он на юго-запад. – Там есть выход?
– Да, но очень далеко, и путь трудный. Но вы подождите. Еще много будет времени впереди.
Они принесли ему мясо и бобы, и он вдоволь поел впервые за много дней. Сидя у огня, Тэнслип смотрел на индейцев, которые бросали на него уважительно-любопытные взгляды. Девочка возбужденно рассказывала им о том, что произошло, и по ее выразительным жестам он понял, что она подробно описала сцену его стычки с доном Педро и двумя его вакерос.
Муни бездельничал в ущелье два дня. Он увидел террасы на склонах, где индейцы возделывали злаки. Кроме этого, они охотились, ловили рыбу и ходили собирать растения. Дальше в каньоне растительность становилась тропической. Здесь жили странные птицы, ягуары, росли тропические фрукты. Один раз он вместе с ними спустился к реке. Сезон дождей кончился, и красная вода стояла низко, но по отметинам на скалах он понял, что тихая сейчас река временами превращается в бурный поток, и сообразил, почему индейцы уговаривали его подождать.
– Индио, – неожиданно заявил он на третий день, – мне надо ехать. Не могу больше оставаться среди вас. Я должен ехать.
Индеец присел на корточки и кивнул.
– Куда вы теперь поедете?
– На юг. – Тэнслип пожал плечами. – Возвращаться на север мне нельзя.
– Понимаю. – Индеец почесал под мышкой. – Вы хороший человек, сеньор.
Из кармана рубашки он достал клочок бумаги, на котором каракулями был написан адрес.
– Это ранчо. Вы можете поехать туда. Там женщина, она из индейцев, как и я. Она очень… очень… как это сказать? Rico? [6 - Богатая (исп.).]
– Да, я тебя понял. – Муни пожал плечами. – Единственное, что я хочу, – это скрыться из виду и зарабатывать себе на жратву, пока не настанет время и я не смогу вернуться на север. – Он потер рукой подбородок. – А потом, если заработаю деньги, поеду в Вера-Круз, возьму билет на пароход до Нового Орлеана, а оттуда домой, в Вайоминг. Вот это будет лучше всего.
Тэнслип задавал индейцу вопросы и чертил на песке карту. Индеец кивал, быстро все схватывая. Казалось, что он был здесь единственным, кто провел какое-то время вне каньона. Он сказал, что работал у той женщины, к которой посылал Муни. Она вдова, уже не молодая и очень мудрая. Почти все ее работники из племени тараумара.
Тэнслип уходил на рассвете. Девочка провела его в пещеру к старику, чтобы проститься. Когда он вошел, индеец лежал на груде шкур и одеял. Он улыбнулся, протянул руку, и его пожатие было на удивление крепким. Он наконец что-то приказал девочке. Она подошла к Муни и вручила ему сверток, завернутый в кожу. Подарок показался ему необычно тяжелым. Он неловко поблагодарил их, вышел и сел в седло.
Его отощавшие было сумки снова были битком набиты снедью. Индейцы дали ему на дорогу много бобов, вяленого мяса и других припасов. Все они собрались около утеса, чтобы проводить его. Его вывели на крутую тропу в ответвлении каньона, и он, махнув на прощание рукой, тронулся в путь.
Только почти через сутки, к утру следующего дня, Муни добрался до ранчо. Выбравшись из зарослей чапараля, он с удивлением увидел зеленые плантации хлопчатника, а вдали – богатые фруктовые сады. За ними стоял дом, обнесенный высоким забором.
Пожилая невысокая женщина, как и все в ее племени, вышла встретить Тэнслипа во внутренний дворик. Скорее всего, она заранее знала о его приезде. Ее движения были исполнены чувства собственного достоинства, что произвело впечатление на Муни.
– Здравствуйте, – сказала она и улыбнулась, что тоже его удивило. – Да, я говорю по-английски, хотя не очень хорошо.
Потом, когда он принял ванну, побрился и зашел к ней в большую старинную гостиную, она рассказала, что, когда ей исполнилось четырнадцать лет, ее удочерила испанка, которая раньше жила здесь. Ее сначала учили дома, потом в школе, а после выдали замуж за молодого мексиканца. Они прожили вместе долгую и счастливую жизнь, но муж умер в возрасте пятидесяти лет, а она стала хозяйкой ранчо и чем-то вроде матери-покровительницы своего племени.
Муни случайно посмотрел сквозь широкую дверь в соседнюю комнату, где стоял длинный стол.
– Я человек не светский, мадам, – произнес он, смутившись. – Мне приходилось все время жить в коровьих лагерях бок о бок с грубыми людьми.
– Это ничего, – ответила она. – Тут к вечеру приедет один человек, и я хочу, чтобы вы с ним встретились. Он скоро отправится на север через перевал Смагглера в горы Чисос за Рио-Гранде, а потом в Сан-Антонио. Вы можете отправиться с ним туда, а потом – на родину.
И совершенно неожиданно она начала говорить с ним о скоте, о Вайоминге и Монтане. Удивленный, он отвечал на ее вопросы и рассказывал о своих родных местах. Ей, наверное, было по меньшей мере шестьдесят, но женщины тараумара, как он заметил, редко выглядят в соответствии со своим возрастом, сохраняя моложавость даже в преклонные годы, Хозяйка тоже отличалась бодростью и была хорошо информирована. Он понял, что у нее есть ранчо в Техасе и она подумывает о том, чтобы послать скот в Вайоминг.
Неожиданно она повернулась к нему.
– Сеньор, вы добрый человек и смелый к тому же. Кажется, вы разбираетесь в скотоводстве и хорошо знаете свои родные края. Мы, тараумара, не забываем добро, но дело сейчас не в этом. Вы погоните мое стадо на север, обоснуетесь на землях в Вайоминге, приобретете все, что надо, и станете там управляющим моего ранчо.
Муни ошеломленно глянул на нее. Он начал протестовать, но тут же осекся. Почему он должен сопротивляться? Он же скотовод, а она проницательная и умная женщина. За ее вопросами стояло доброе к нему отношение, и определенно в кои-то веки ему выпала удача. В свои двадцать семь лет Тэнслип не имел ничего, кроме седла, лошади с осликом, ну и, конечно, богатого жизненного опыта.
– Я не шучу, сеньор, – добавила она, заметив, что он уже поддается уговорам. – Вы знаете скот, вы разбираетесь в людях. Вы разумный и смелый человек. У нас много скота, но трава на северных пастбищах гораздо лучше. Я отлично понимаю, что и для вас это будет хорошо. И для меня тоже. Где я найду такого знающего и порядочного человека?
Когда он собирал свои вещи, она обратила внимание на завернутый в шкуру предмет, взяла сверток своими красивыми смуглыми пальцами, разрезала веревки и достала оттуда массивную золотую статуэтку размером около шести дюймов.
Муни в изумлении уставился на нее.
– Где только индейцы ее достали! – воскликнул он в изумлении.
– В пещерах, – объяснила она ему. – То тут, то там они находят их. Иногда несколько штук сразу. Возможно, это золото ацтеков. Или толпеков. Никто не знает. Но вещь очень дорогая.
После обеда он стоял на краю крытого дворика с Хуаном Кабризо, стройным молодым человеком с твердым, приятным лицом.
– Наша старушка – умная женщина, – сказал он. – Она умеет делать деньги. Вот таким способом. – Он прищелкнул пальцами и продолжал: – Я работаю на нее, как мой отец работал на старика Агиллу, который удочерил ее. Говорят, она была очень красивой в молодости. – Он посмотрел на Муни. – У вас произошла стычка с доном Педро? Вы должны быть очень осторожны. Он гордый и злой человек. Думаю, что ему известно, где вы находитесь.
На рассвете они отправились в путь на северо-восток. Кабризо шел впереди, петляя по каньонам, неожиданно переходя через перевалы и пересекая цепи гор, спускаясь в длинные пустынные долины. Они ехали пару дней, и, когда на вторую ночь они сидели около тщательно замаскированного костра, Муни спросил:
– Разве это так необходимо? Вы полагаете, что дон Педро может здесь объявиться?
Кабризо пожал плечами.
– Только Рио-Гранде остановит его. Этот человек умеет ненавидеть, амиго, а вы унизили его перед вакерос. За это он вырвет ваше сердце.
Потом снова потянулись мили езды под палящим солнцем, когда пот пропитывал рубашку насквозь и пыль залепляла лицо и забивала глаза. И наконец они добрались до лавчонки с баром в Санта-Терезе.
Сидя за стойкой бара, Хуан поднял стакан.
– Скоро, сеньор, может быть, даже завтра, вы окажетесь в своей родной стране. За счастливое возвращение домой!
Тэнслип Муни посмотрел на свой стакан и выпил залпом. Конечно, возвращаясь в Техас, он рисковал, но он уходил из Аризоны, и кто там догадается, где он сейчас. Больше того, он уходил как человек вне закона, а возвращается хозяином стада в три тысячи голов.
– Сеньор! – прошипел Кабризо. – Осторожно! Это он!
Тэнслип медленно повернулся. Дон Педро стоял у двери, а с ним еще четверо.
Муни поставил стакан и обошел вокруг стола. Дон Педро повернулся к нему, щуря глаза от яркого света. И тут же ствол револьвера Муни уткнулся ему в живот, и мексиканец застыл на месте.
– Вы проделали такой длинный путь от дома, дон Педро. Вы что, гонитесь еще за одним индейцем?
– Нет, сеньор. – Глаза дона Педро сверкнули. – Я преследую вас! И вот теперь я вас поймал.
– Или я вас поймал? Иначе как это понимать?
– У меня пятьдесят человек!
– Но если вы сделаете хоть одно движение, то тут же получите, как я и предупреждал вас, заряд свинца в живот.
Дон Педро стоял не двигаясь, вне себя от своей беспомощности. Его люди окружили их, не решаясь шелохнуться.
– Может быть, вы и правы, потому что я не так искусен в обращении с револьвером, как вы.
– У вас есть другое оружие?
– У меня? – рассмеялся дон Педро. – Я люблю нож, сеньор. И хотел бы сойтись с вами на ножах вот здесь же, один на один.
Тэнслип вдруг крякнул, былая страсть к драке поднялась к горлу и как старое вино закипела в крови.
– Ну конечно же! Скажите своим людям, что мы будем драться вот здесь, на ножах. И если я одержу победу, то свободно ухожу.
Дон Педро недоверчиво смотрел на него.
– И вы отваживаетесь драться со мной, сеньор?
– А они подчинятся вам? Ваше слово достаточно твердо?
– Мое слово? – У дона Педро раздулись ноздри. – Подчинятся ли они мне?
Он повернулся к своим людям и на быстром испанском пояснил, что они должны делать.
Кабризо перевел:
– Он сказал им, амиго, все, как вы хотели, но вам не стоит драться с ним. Это верный путь к смерти.
Муни хладнокровно расстегнул пояс, на котором висели кобуры с револьверами, и положил его на стойку бара. Потом вытащил из ножен длинный охотничий нож.
– Джентльмен, которому он принадлежал, убил им восемь человек, не покидая постели, когда лежал больной. Думаю, что этим ножом я располосую ему глотку.
Высокий и подвижный как хлыст дон Педро задвигался по комнате как танцор. Муни ухмыльнулся, и в его серых глазах вспыхнул угрожающий блеск.
Педро быстро бросился вперед, свет блеснул на лезвии его ножа, и он нанес удар! Но Муни подставил лезвие своего охотничьего ножа и отвел удар в сторону. Педро попытался снова, и опять Муни отбил атаку. Теперь они стояли грудь в грудь с перекрещенными ножами. Вдруг Тэнслип рассмеялся и, собрав все силы, оттолкнул от себя мексиканца своим мощным, окрепшим в труде плечом. Педро попятился, а потом оступился и с размаху сел на пол.
Взбешенный, он вскочил и кинулся в бой, ослепленный яростью. Муни сделал шаг в сторону, но тоже поскользнулся и упал. Педро рванулся к нему, но Муни выставил руку с ножом и ударил снизу, сразу почувствовав, как нож входит в живот дона Педро. Их глаза встретились. Дон Педро находился в футе от него, а потом его тело осело и нож вошел в его живот по самую рукоятку.
– Bueno! [7 - Хорошо! (исп.)] – хрипло проговорил мексиканец. – Такова воля Божья!
Медленно, с ужасным усилием, он обратил взор к своим людям.
– Поезжайте домой! – приказал он им по-испански. – Поезжайте домой к моему брату. Это мой приказ!
Тэнслип Муни осторожно положил тело на пол и вытащил нож. Душа дона Педро отлетела.
– И почему ненависть так сильно владеет людьми? Это был человек-камень.
И только воспоминание о том, как дон Педро хотел убить беззащитного индейца, несколько успокоило его совесть.
– Поехали, амиго, – тихо позвал Кабризо. – Нам лучше поспешить. До Вайоминга еще долгий путь, верно?
– Да, неблизкий путь, – согласился Тэнслип Муни. – А мне так хочется попасть домой!
|
|