ХУДОЖЕСТВЕНАЯ ЛИТЕРАТУРА

Сборники Художественной, Технической, Справочной, Английской, Нормативной, Исторической, и др. литературы.

Луис Ламур
Крепкие парни

Посвящается еще раз честному книгоиздательству

   Рассказов о Западе множество, но рассказано их очень мало. Во многих, естественно, речь идет о земле и скоте, о проблемах, которые возникают, когда просто перебираешься с места на место, о солдатах, возвратившихся с Гражданской войны, и конечно же об американских индейцах. В рассказах описываются караваны фургонов, дикие нравы лагерей старателей, строительство железных дорог, трудности, которые нужно преодолеть, чтобы приспособиться – и умственно, и физически – к новому миру и новым условиям жизни, но прежде всего они увлекательны, потому что говорят об избранных людях – избранных обстоятельствами.
   Не все приехали на Запад, не все этого хотели. Однако те, которые приехали, были по натуре искателями приключений – крепкие духом мужчины и женщины, желавшие рискнуть всем ради возможности начать жизнь заново.
   Все они знали, на что идут. Но, как обычно, люди смотрели на жизнь сквозь розовые очки, видя только приключения, богатство, новую жизнь; и лишь немногие понимали, как тяжело им придется.
   Граница освоенных территорий об этом позаботилась сполна. Некоторые вновь прибывшие поджали хвост и помчались искать убежище в старом доме, некоторые умерли, не выдержав трудностей и болезней, по случайности или в тех или иных боевых действиях. Существовало простое правило: если ты не сильный, ты либо становился им, либо погибал. Рассказы о границе освоенных территорий интересны, потому что в них идет речь о динамичных людях, о тех, которые прошли проверку Западом. Приехавшим сюда мужчинам и женщинам приходилось учиться выживать, и выживать повседневно, день за днем.
   Это было трудно, и те, кто не умер и не убежал, смогли выжить только потому, что они были способны сопротивляться обстоятельствам в одиночку. Но когда общество состоит из индивидуалистов, трения между ними были неизбежны, поскольку все они были людьми гордыми, уверенными в себе, отрицающими всякое нарушение своих прав или того, что они принимали за свои права.
   Большинство людей были честными. Нечестных быстро изобличали, и про них по скотогонным тропам и дилижансным маршрутам шел слух. Человек с репутацией обманщика или темного дельца скоро оставался наедине с себе подобными. Просто, несмотря на огромные размеры западных территорий, здесь жило слишком мало народу. У мужчин и женщин не было секретов друг от друга, за исключением тех, что они привезли с собой. Как только они поселялись на Западе, их жизни читались как открытая книга. В большинстве городов было всего несколько сот жителей, а в больших городах жили в основном люди известные.
   Приехавшего на Запад человека оценивали по его поступкам. Никто никого ни о чем не спрашивал, никого не интересовало, кем ты был раньше или кто твои родители. Значение имело лишь то, кто ты есть сейчас, честный ли ты человек, храбрый ли, как выполняешь свою работу.
   Если в городе появлялся чужой, с ним предпочитали вести себя сдержанно, пока не узнавали, кто он и что он. С ним были вежливы, но не принимали его, пока он себя не показал.
   И вот, поскольку люди Запада были такими, какими они были, стали появляться рассказы, в которых говорилось о их приключениях и поступках. И тем не менее земля в этих рассказах была таким же равноценным героем, как и люди, – суровая и одновременно прекрасная земля, которую никак нельзя было не принимать во внимание.
   На следующих страницах вы прочтете несколько рассказов о продвижении людей на Запад. Расстояния были громадными, связь либо отсутствовала, либо опаздывала, и многое могло случиться, пока человек уезжал на войну или на перегон скота.
   Оружием пользовались часто, но не безрассудно. Как и сейчас, тогда жили люди, которые не понимали никакого другого аргумента.
   Луис Ламур
   Лос-Анджелес, Калифорния
   Февраль, 1986

Историческая справка

   Кроме того, что оружие постоянно использовалось на охоте, то есть для выживания, существовала необходимость пользоваться им хорошо. Люди с Запада стреляли не ради призов в тире, а для того, чтобы в любой момент защитить себя.
   Джордж Ратледж Гибсон в своем дневнике за 1847-й и 1848 годы пишет: «Подсчитано, что в 1847 году на тропе Санта-Фе индейцы убили сорок семь американцев, уничтожили 330 фургонов и угнали около 6500 голов скота».
   Джеймс X. Кук в своей книге «Пятьдесят лет на старой границе освоенных территорий» говорит: «Все – за исключением духовенства – либо носили на себе один-два револьвера, либо держали оружие под рукой. Каждое значительное разногласие решалось или с помощью револьвера, или с помощью ножа».
   Фредерик Ло Олмстед в своем «Путешествии по Техасу» (1850 год) говорит: «В Техасе, вероятно, столько же револьверов, сколько взрослых мужчин… После небольшой тренировки мы уверенно могли снести голову змее с седла и более или менее разумного расстояния».

ЕЗЖАЙ ДАЛЬШЕ, ВСАДНИК

   Увидев побитые непогодой постройки ранчо «Джи Бар», Тэк Джентри пришпорил гнедого, промчавшись по дорожке быстрым галопом, влетел во двор и соскочил на землю.
   – Эй! – радостно улыбаясь, заорал он. – Неужели меня некому встретить?
   Дверь распахнулась, и на ветхое крыльцо вышел человек – многодневная щетина, вислые усы. Маленькие и узкие голубые глаза смотрят настороженно.
   – Ты кто? – требовательно спросил он. – Что тебе нужно?
   – Я Тэк Джентри. А где дядя Джон?
   – Я тебя не знаю. И в жизни не слыхал про дядю Джона. Кажется, ты заехал на чужой двор, мальчик.
   – На чужой двор? – рассмеялся Тэк. – Бросьте шутить! Я помогал ставить этот дом и собственными руками выстроил вот этот кораль, пока болел дядя Джон. Где все?
   Человек внимательно изучал его, затем перевел взгляд за его спину. Позади ковбоя раздался голос:
   – Ты, наверное, здесь давно не был?
   Джентри повернулся. За ним стоял маленький человечек, коренастый, светловолосый, с широким, плоским лицом, маленьким сломанным носом и жестокими глазами.
   – Давно? Да, порядком! Почти год! Гонял стадо на север в Эллсуорт, потом опять со стадом доехал до Вайоминга.
   Тэк настороженно и с удивлением оглядывался. На ранчо происходило что-то не то. Типичные для дяди Джона порядок и аккуратность отсутствовали. Постройки выглядели заброшенными, крыльцо грязным, дверь висела на петлях, и даже лошади в корале стояли другие.
   – Где дядя Джон? – снова спросил Тэк. – Хватит уходить от ответа!
   Коротышка улыбнулся, обнажив сломанные зубы, в его глазах загорелся жесткий, циничный огонек.
   – Если ты имеешь в виду Джона Джентри, который раньше владел этим ранчо, то он мертв. Старик попытался сразиться с парнем, который оказался быстрее его. Он убит.
   – Что? – У Тэка перехватило дыхание. Некоторое время он стоял, не в состоянии вымолвить ни слова. – Он попытался сразиться? Дядя Джон? – Тэк покачал головой. – Это невозможно! Джон Джентри квакер. Он ни разу в жизни не позволил себе насилие над кем-либо или чем-либо! Он не носил оружия, да и никогда не имел.
   – Я говорю только, что знаю, – пожал плечами крепыш. – Однако нам надо работать, а тебе лучше уехать отсюда. И, – добавил он хмуро, – если у тебя есть мозги, – поезжай, не останавливаясь, и больше в нашей округе не появляйся!
   – Что ты хочешь сказать? – Мысли Тэка беспорядочно метались, он старался осознать печальную весть, ужасаясь тому, что могло произойти здесь, что стояло за всеми этими переменами.
   – Я хочу сказать, что в этих местах многое изменилось. Если решишь остаться, поезжай в Санбоннет, найди Вэна Хардина или Дика Олни и передай им, чтобы они отдали все, что тебе причитается. Скажи, что тебя послал Содерман.
   – А кто такой Вэн Хардин? – спросил Тэк. – Фамилия вроде незнакомая.
   – Тебя и впрямь долго не было, – признал Содерман, – иначе бы ты знал, кто такой Вэн Хардин. Он хозяин нашей округи. Босс. А Олни – шериф.
   Тэк Джентри отъезжал от родного ранчо в смятенных чувствах. Дядя Джон! Убит в поединке! Какая ерунда! Старик не стал бы драться. Никогда в жизни! А этот Дик Олни – шериф. Что же стало с Питом Лискомбом? Перевыборы только через год, а Пит показал, что может держать порядок.
   Оставался единственный способ получить ответы на все вопросы – поездить по округе и заглянуть на ранчо Лондона. Билл расскажет обо всем, что здесь стряслось, и, кроме того, Тэку хотелось увидеть Бетти. Он соскучился по ней.
   В тревоге и размышлениях ковбой не заметил, как промчался шесть миль до ранчо Лондона. По дороге он внимательно оглядывал местность вдоль отрогов гор Маравильяс.
   Скота паслось достаточно, больше, чем когда-либо на землях «Джи Бар», и все коровы – с клеймом дяди Джона.
   Он резко натянул поводья. Какого черта?.. Если дядя Джон умер, ранчо принадлежит ему? Но кто такой Содерман? И что он делал на ранчо?
   Когда Тэк подъехал, на широкой веранде жилого дома Лондонов ошивались без дела трое – все незнакомые ему. Он осторожно оглядел их.
   – Где Билл Лондон? – справился Тэк.
   – Лондон? – Человек в широкой коричневой шляпе пожал плечами. – Наверное, дома, на перевале Санбоннет-Пасс. Что ему здесь делать?
   – Это ведь его ранчо? – требовательно спросил Тэк.
   Все трое, казалось, напряглись.
   – Его? – Человек в коричневой шляпе покачал головой. – Откуда ты свалился, парень? Это ранчо Вэна Хардина. У Лондона нет ранчо. У него вообще нет земли, если не считать нескольких акров возле ручья у Санбоннет-Пасс. Они с дочерью там и живут. – Он вдруг усмехнулся. – Но, похоже, ей недолго осталось там жить. Слышал, что она собирается работать в танцзале «Лонгхорна».
   – Бетти Лондон? В «Лонгхорне»? – воскликнул Тэк. – Не смеши меня, ковбой! Бетти – приличная девушка, и не станет…
   – Так написано в объявлениях, – спокойно ответил человек в коричневой шляпе.
   Часом позже Тэк Джентри ехал в задумчивости по пыльной улице Санбоннета. Весь этот час он провел в размышлениях и вспомнил слова Содермана. Тот сказал, чтобы Хардин или Олни отдали все, что ему причитается. Неожиданно это замечание приобрело двоякий смысл.
   Парень спешился у «Лонгхорна». Рядом со входом красовался огромный плакат, извещавший, что скоро в салуне будет петь и развлекать народ Бетти Лондон. Поджав губы, Тэк вошел внутрь.
   Знакомыми оказались лишь бар да столы. За стойкой стоял приземистый, толстый мужик. Его глаза уставились на Тэка из складок жира.
   – Чего вам? – спросил он.
   – Ржаного.
   Тэк медленно обвел взглядом комнату. Ни одного знакомого лица. Ни Коротышки Дейвиса, ни Ника Фармера. За столиками – чужаки с плотно сжатыми губами и жесткими глазами.
   Джентри посмотрел на бармена:
   – Есть работа для ковбоя? Проезжал мимо и подумал, не записаться ли в какую-нибудь команду на местном ранчо?
   – Поезжай дальше, – ответил, не глядя, бармен. – Здесь ты никому не нужен.
   Дверь открылась, и в салун вошел высокий, хорошо сложенный мужчина с худым, изможденным лицом, в отглаженном сером костюме и темной шляпе. Тэк заметил, как затвердел взгляд бармена, и с интересом оглянулся на вошедшего. Тот снял шляпу, оказалось, что его светло-пепельные волосы аккуратно причесаны.
   Он огляделся и задержал взгляд на Тэке.
   – Приезжий? – вежливо осведомился он. – В таком случае разрешите угостить вас. Я не люблю пить один, но еще не опустился так низко, чтобы делить компанию с этими койотами.
   Тэк напрягся, ожидая, что со стороны сидевших за столиками последует какая-нибудь реакция. Он озадаченно взглянул на блондина и, обратив внимание на светившееся в его глазах насмешливое добродушие, кивнул:
   – Конечно, я с вами выпью.
   – Меня зовут, – добавил высокий, – Энсон Чайлд. По профессии я адвокат, по воле обстоятельств – игрок, а по натуре – ученый. Вы, очевидно, удивляетесь, почему эти люди не обижаются, когда я называю их койотами. На это есть три причины. Во-первых, подсознательное чувство истины заставляет их правильно оценить справедливость термина. Во-вторых, они знают, что мне присуща достаточная ловкость в проповедовании Евангелия от полковника Кольта. В-третьих, им известно, что я умираю от туберкулеза и в результате не боюсь смерти от пули. Их сдерживает страх, но не только он. Скажем так: все дело в математике. Каждого из них мучает вопрос: сколько подобных им отдадут Богу душу, прежде чем умру я. Задачка нерешаемая – все под Богом ходим, но…
   Обратите внимание, мой друг, в какое затруднительное положение ставит их неприятное осознание того факта, что пули не выбирают свои жертвы, и я тоже. Тех же, кто мог бы попытаться сразиться со мной, сдерживает понимание того, что мне о них известно, а стало быть, они догадываются, что умрут первыми. – Чайлд задумчиво посмотрел на Тэка.
   – Когда вошел, я слышал, что вы справлялись о работе. Вы представляетесь мне честным человеком, а для таких здесь не место.
   – Мне кажется, что на этой земле жили честные люди, – старательно подбирая слова, заметил Джентри.
   Энсон Чайлд внимательно изучал свой стакан.
   – Да, – ответил он, – но в нужный момент у них не нашлось лидера. Один не терпел насилия, другой слишком верил в законность, а остальным не хватало решимости.
   Если здесь у Тэка и есть единомышленник, то это Энсон Чайлд. Ковбой допил виски и направился к двери. Обернувшись, он встретил взгляд бармена.
   – Поезжай дальше, – сказал тот.
   Тэк Джентри улыбнулся.
   – Мне здесь нравится, – ответил он. – Я остаюсь!
   Он запрыгнул в седло и повернул гнедого в сторону Санбоннет-Пасс. Тэк все еще не имел представления, что же произошло в большом скотоводческом регионе за год его отсутствия. Замечание Чайлда и болтовня других прояснили мало. Очевидно, какие-то сильные и решительные люди приехали и захватили землю, а им не смогли противопоставить ни силы, ни организации, ни лидерства.
   Чайлд сказал, что один не терпел насилия. Это, должно быть, дядя Джон. Тот, кто слишком верил в законность, – Билл Лондон. Он всегда стоял горой за право и порядок и стремился решать все вопросы законным путем. Остальные, тоже честные люди, владели лишь маленькими ранчо и не имели возможности противостоять насилию. Но что бы ни произошло здесь, пришельцы наверняка действовали быстро и решительно.
   Если бы вопрос стоял только об одном ранчо! Но они практически захватили несколько ранчо и городок.
   Гнедой шел по тропе легким галопом, огибая высокие красноватые утесы горы Конокрада. Тэк переправился через широкий ручей у Прицела, и перед ним, как ворота в горной цепи, открылся перевал Санбоннет-Пасс. Слева, в рощице, виднелись небольшой глинобитный дом и кораль.
   Подъехав ближе, он увидел, что в корале стоят две лошади, а когда узнал их, его глаза сузились. Пуговка и Черныш! Две любимые дядины лошади, которых он вырастил с жеребячьего возраста. Он соскочил с коня и направился к ним, когда на крыльце появились трое.
   Он повернулся, и его сердце застучало сильнее. Бетти Лондон совсем не изменилась.
   Ее глаза расширились, а лицо смертельно побелело.
   – Тэк! – выдохнула она. – Тэк Джентри!
   Она еще не кончила говорить, а уже Тэк заметил, с каким удивлением повернулись к нему двое стоящих рядом с ней мужчин.
   – Да, Бетти, – сказал он тихо. – Я только что вернулся.
   – Но… но… нам говорили, что ты убит!
   – Жив, как видишь. – Он перевел взгляд на мужчин.
   Один широкоплечий и широкогрудый, с квадратным, смуглым лицом; другой худощавый, костистый, со звездой шерифа. Очевидно, это и есть Дик Олни. Первый, наверное, Вэн Хардин.
   Тэк взглянул на Олни:
   – Я слышал, что моего дядю убили. Вы расследовали причины его гибели?
   – Да, – осторожно ответил Олни. – Его убили в честном поединке. С оружием в руках.
   – Мой дядя, – возразил Тэк, – квакер. Он никогда в жизни не взял бы в руки оружие!
   – Он имел плохую реакцию, – холодно возразил Олни, – но, когда я его нашел, он держал револьвер в руке.
   – Кто его застрелил?
   – Парень по имени Содерман. Но, как я уже говорил, они встретились в честном поединке.
   – Черта с два! – взорвался Тэк. – Я никогда не поверю, что дядя Джон взял в руки оружие! Револьвер ему просто подложили!
   – Вы слишком торопитесь с выводами, – вкрадчиво вмешался Вэн Хардин. – Я сам его видел. Да и свидетелей оказалось много.
   – Кто они? – требовательно спросил Джентри. – Кто видел поединок?
   – Они видели револьвер в его руке. В правой руке, – продолжал внушать как нерадивому ученику Хардин.
   Тэк вдруг хрипло рассмеялся:
   – Все ясно! Дядина правая рука не действовала с тех пор, как его тяжело ранили под Шило, где он пытался вынести с поля боя раненого солдата. Ею он не мог удержать и перышко, не то что револьвер.
   Лицо Хардина потемнело, а Дик Олни кинул на него обеспокоенный взгляд.
   – Лучше бы вам не будить спящих собак, – тихо промолвил Хардин. – Мы не позволим всяким пришельцам поднимать скандал в мирном городке.
   – Моего дядю Джона подло убили, – спокойно произнес Джентри, – я прослежу, чтобы его убийц наказали. Ранчо принадлежит мне, и я намерен получить его.
   Вэн Хардин улыбнулся:
   – Очевидно, вам неизвестно, что здесь произошло. Ваш дядя Джон во время войны служил в медицинских частях, так ведь? Пока он отсутствовал, ранчо, которое он считал своим, пустовало. Мы с Содерманом начали пасти скот на этой земле, а также на земле, на которую претендовал Билл Лондон. Их заявка нигде не зарегистрирована. Мы обустроили пастбища, а затем, во время нашего отсутствия – мы перегоняли стадо – вернулись Джон Джентри и Билл Лондон и захватили нашу землю. Естественно, мы обратились в суд, который постановил, что угодья принадлежат нам с Содерманом.
   – А скот? – спросил Тэк. – Что со скотом, который вырастил мой дядя?
   Хардин пожал плечами:
   – Клеймо перешло к новым владельцам и зарегистрировано на их имя. Как я понимаю, вы ушли на перегон скота сразу же, как вернулись в Техас. Мою заявку на землю утвердили во время отсутствия вашего дяди. Я мог бы, – он улыбнулся, – заявить претензию на деньги, полученные вами от продажи стада. Где они?
   – А вы попробуйте найти, – отрезал Тэк. – Скажу вам одно: я собираюсь наказать убийцу дяди, будь это Содерман или кто-то другой. Я также подам на вас в суд. А теперь извините меня. – Он повернулся к Бетти, которая молча стояла с широко открытыми глазами. – Мне хотелось бы поговорить с Биллом Лондоном.
   – Он не может вас принять, – отрезал Хардин. – Он спит.
   Глаза Тэка стали жесткими.
   – Вы управляете и здесь?
   – Бетти Лондон будет работать у меня, – ответил Хардин. – Позже мы рассчитываем пожениться, так что, в некотором смысле, я за нее отвечаю.
   – Это правда? – спросил Тэк, глядя в глаза Бетти.
   Девушка выглядела совершенно несчастной.
   – Боюсь, что правда, Тэк.
   – Значит, ты забыла свое обещание? – сурово спросил Джентри.
   – Все… все изменилось, Тэк, – запинаясь произнесла она. – Я… я не могу об этом говорить.
   – По-моему, – прервал их Олни, – тебе пора ехать, Джентри. Тебе нечего делать в этом Богом забытом уголке. Ты свои карты показал. Поезжай дальше и избежишь массы неприятностей. Там, за Пекосом, кажется, нужны ковбои.
   – Я остаюсь, – заявил Джентри.
   – Помни, – предупредил его Олни, – я здесь шериф. Если чего задумаешь, я тебя тут же арестую.
   Джентри запрыгнул в седло. Его глаза нашли Бетти, и на мгновение ему показалось, что она что-то хочет сказать. Но он повернул коня и уехал, не оглядываясь. И только после этого вспомнил про Пуговку и Черныша.
   Ему стало невыносимо противно от того, что они ходят под Хардином и Олни! Он выкормил и вырастил вороных близняшек, выдрессировал их для выполнения любой ковбойской работы и даже выучил кое-каким трюкам.
   Теперь картина становилась ясной. В том году, когда он уехал, появились эти люди, заявили свои права на землю, передали их в разъездной суд и сделали так, что судья решил дело в их пользу. Подкрепив юридические притязания револьверами, они быстро и решительно подчинили себе всю округу. Каждый его шаг. будет заблокирован. Бетти – против него. Билл Лондон или пленник в собственном доме, или с ним что-то не так. Олни стал шерифом; возможно, и судья – их ставленник.
   Самый простой выход – бросить все, плюнуть и отправиться в Пекос. Именно это и посоветовал бы ему дядя Джон, самый миролюбивый человек из всех, кого он знал. Тэк Джентри был совсем другого сорта. Его отец погиб в битве с команчами, а сам он ушел на войну совсем мальчиком. Дядя Джон воевал в подразделении, не принимавшем непосредственного участия в боевых действиях, но Тэк сражался долго и успешно.
   Путешествие на Север со стадом оказалось трудным и кровопролитным. Дважды они отбивали атаки индейцев, а один раз столкнулись с бандой скотокрадов. В Эллсуорте ганфайтер по имени Пэрис пытался устроить ему неприятности, но закончил свою жизнь на грязном полу салуна.
   Тэк спешно покинул город, перебрался в Додж и скоро нанялся на перегон стада в Вайоминг. Стычки с индейцами происходили тогда чуть ли не каждый день, а однажды, сгоняя отбившихся бычков, он нос к носу столкнулся с тремя скотокрадами, которые решили их у него отобрать.
   В разгоревшейся перестрелке Тэк уложил двоих, а с третьим разбирался до заката, попав в винтовочную дуэль на склоне холма, поросшего кедровым кустарником и усыпанного валунами. Наконец вечером они сошлись в рукопашной с ножами.
   Тэк оставался со стадом ровно столько, чтобы повидаться со старым другом, майором Пауэллом, с которым он участвовал в Битве Фургонов. На равнинах Платта он присоединился к компании охотников на бизонов, пробыл с ними месяца два, а потом опять вернулся в Додж.
   Когда вечером он въехал в Санбоннет, салун «Лонгхорн» горел огнями. Он остановил гнедого у конюшни и отвел его в стойло. Тэк ехал к городу кружными путями, изучая местность, поэтому он решил, что Хардин и Олни уже здесь. К этому времени им станет известно о посещении ранчо и встрече с Энсоном Чайлдом.
   Тэк не строил иллюзий относительно будущего. Если он станет претендовать на свое ранчо, Вэн Хардин не будет колебаться и тут же уберет его с дороги. Хардин и Олни не дураки. Прежде чем что-либо предпринимать, следовало кое-что разузнать, а единственный человек в городе, кто мог бы ему помочь и наверняка поможет – это Чайлд.
   Выйдя из конюшни, он пошел по улице. Оглянувшись, увидел, что в воротах стоит конюх. Тот быстро опустил руку, но Джентри показалось, что он подавал кому-то стоявшему на другой стороне улицы сигнал. Однако он никого не заметил, двойной ряд построек будто вымер.
   Окна горели только в трех домах – «Лонгхорне», еще в одном салуне, поменьше и подешевле, и в старом магазине. Свет струился и из окна второго этажа маленького салуна. Пристройка к «Лонгхорну», которую выдавали за единственную в городе гостиницу, тоже была освещена.
   Тэк шел по улице, шаги его гулко отдавались в ночной тишине. Поравнявшись с просветом между зданиями, он быстро сделал шаг в проулок и прижался к стене.
   Тут же послышался звук шагов, ожидание, затем легкий бег. Неожиданно из-за угла вынырнул человек и резко остановился, вглядываясь в темноту. Тэка он не заметил, потому что тот стоял за бочкой с дождевой водой, прижавшись спиной к дому, и полностью сливался с ночными тенями.
   Внезапно человек двинулся по проулку, и Тэк резко ударил его по лодыжке. Не ожидая нападения, тот упал головой вперед и остался лежать. Мгновение Тэк колебался, потом чиркнул спичкой, прикрыв огонек ладонью. Он узнал парня в коричневой шляпе, который встретился ему на ранчо Лондона. Ударившись головой о камень при падении, малый полностью отключился.
   Тэк быстро вынул его револьвер, разрядил его и втиснул обратно в кобуру. Из кармана лежавшего без сознания человека выпала какая-то бумажка, и Тэк ее поднял. Затем стремительно направился к задней двери маленького салуна. В падавшем из окошка свете прочитал записку.
   – Это может мне помочь, – тихо пробормотал он.
   «Побыстрее приезжай в город. Назревают неприятности. Сейчас мы не можем себе позволить, чтобы что-то случилось. В. Х. «.
   Вэн Хардин. Так, им не нужны неприятности! Но почему именно сейчас? Свернув записку, Тэк сунул ее в карман и, прижавшись к стене салуна, заглянул в окно. В плохо освещенной комнате двое за маленьким столиком играли в карты. Бармен прислонился к стойке и читал газету. Когда он повернул голову, Тэк узнал его.
   Ред Фернесс работал на его отца. Они вместе служили в армии. У него могли остаться дружеские чувства. Тэк поднял руку и легонько постучал.
   Пришлось постучать еще раз, чтобы Ред поднял голову. Тэк зажег спичку и провел ею вдоль окна. Кажется, ни один из картежников ничего не заметил. Ред выпрямился, сложил газету, поднял со стойки чашку и подошел к окну. Приблизившись к Тэку, он одной рукой вылил чашку в ведро, а второй на несколько дюймов поднял раму.
   – Это Тэк Джентри. Где живет Чайлд?
   – У него контора и комната наверху, – тихо прошептал Ред. – Со двора есть лестница. Будь осторожен.
   Отойдя от окна, Тэк двинулся к лестнице, которую успел заметить. Это может быть западня, но он считал, что Ред не способен его предать. К тому же приказа убить его наверняка еще не поступало. Скорее всего, его просто хотели предупредить и надеялись, что он уедет. Положение Хардина и его сообщников казалось достаточно прочным и безопасным.
   Поднявшись по лестнице, он по узкому балкону подошел к двери и тихо постучал. Через секунду раздался голос:
   – Чего нужно?
   – Это Тэк Джентри. Вы разговаривали со мной в салуне!
   Дверь распахнулась в темноту, и Тэк вошел. Когда дверь закрылась, он почувствовал, как к боку прижалось дуло револьвера.
   – Не шевелись! – предупредил Чайлд.
   Чиркнула спичка, потом загорелась свеча. В соседней комнате горела лампа: сквозь щель под дверью пробивался свет.
   – Приходится быть осторожным, – усмехнулся Чайлд. – Дважды меня уже пытались убить. Каждый понедельник я хожу на их могилы и кладу цветы. – Он улыбнулся. – И держу наготове одну выкопанную могилу. Как только я ее сделал, меня тут же оставили в покое. На местную шпану она почему-то действует очень отрезвляюще. – Он сел. – Я устаю намного быстрее, чем раньше. Значит, вы – Джентри! Бетти Лондон мне о вас говорила. Она думала, что вы погибли. Ходил слух, что в Вайоминге вас убили индейцы.
   – Нет, мне удалось выкарабкаться. Вы сказали, что по профессии адвокат, поэтому я хотел справиться, насколько законны их права на мое ранчо.
   – К сожалению, достаточно законны. Пока вы с дядей и большинством людей в округе отсутствовали, пришли эти люди и начали клеймить скот. Много скота. На какое-то время они исчезли, а потом приехали опять и приказали вашему дяде выселяться.
   Он воспротивился, и дело передали в суд. Тогда здесь не было адвокатов, и ваш дядя пытался выступать на заседаниях сам. Судья оказался определенно их человеком. Неожиданно объявилось с полдюжины свидетелей, которые под присягой сообщили, что первыми на этой земле поселились Содерман, Олни и Хардин.
   Они предъявили свои права на клеймо, землю и постройки на ранчо Джентри и Лондона. Свободные пастбища они не тронули, но, имея два крупнейших ранчо, они, по существу, контролировали всю округу и могли держать в руках более мелких скотоводов. Постройки они получили на правах скваттеров.
   – Как могло так случиться? – воскликнул Тэк. – Это же несправедливо.
   – Обычно права на землю утверждаются, если ею владеют двадцать лет без перерыва, но с разъездным судьей можно делать все, что захочешь. Судья Уивер полностью зависит от Хардина, а ваш дядя Джон изначально являлся в этой войне проигравшей стороной.
   – Как убили дядю Джона? – спросил Тэк.
   Чайлд пожал плечами:
   – Говорят, он назвал Содермана лжецом, и тот выхватил револьвер. Когда вашего дядю нашли, его рука сжимала оружие. Вероятнее всего, состоялось хладнокровное убийство, потому что ваш дядя собирался ехать в Остин и опротестовать решение суда.
   – Когда вы в последний раз видели Билла Лондона?
   – Сразу после несчастного случая.
   – Какого несчастного случая?
   – Лондон ехал домой и, как обычно, задремал в повозке, когда его лошади понесли. Повозка перевернулась, и Лондон повредил позвоночник. Он больше не может ездить верхом и долго сидеть.
   – Это и вправду был несчастный случай? – осведомился Тэк.
   Чайлд опять пожал плечами:
   – Сомневаюсь. Доказать ничего нельзя. У одной лошади на бедре нашли глубокую царапину. Похоже на то, что кто-то с обочины крепко ударил ее кнутом со стальным шариком на конце.
   – Здорово, – произнес Тэк. – Они все продумали.
   Чайлд кивнул. Откинувшись на спинку стула, он положил ноги на письменный стол и внимательно изучал Тэка Джентри.
   – Вы понимаете, что будете следующим? Они не потерпят, чтобы вы во что-то вмешивались. Думаю, вы уже достаточно их побеспокоили.
   Тэк рассказал о шедшем за ним человеке и передал найденную записку Чайлду. Глаза адвоката сузились.
   – Хм-м… Похоже, им придется до поры до времени спустить дело на тормозах. Может, это нам пригодится. Не исключено, что сюда направляется кто-то из администрации штата, или они прознали, что их подозревают.
   Тэк задумчиво поглядел на Чайлда:
   – Какова в этом деле ваша позиция?
   Чайлд рассмеялся:
   – Джентри, в этой игре я ставок не делал и не знал ни Лондона, ни вашего дядю Джона. Но я слышу разговоры, и мне не по вкусу действия местных боссов, Хардина и Олни. Я лишь мул под седлом, с которого они управляют здешними краями, не более. Мне очень нравится поддразнивать их, а они меня боятся.
   – У вас есть клиенты?
   – Клиенты? – Энсон Чайлд расхохотался. – Ни одного! И вряд ли будут в дальнейшем. В округе, задавленном одним человеком, не заводят судебных тяжб. У Хардина никто не сможет выиграть дело, к тому же местные жители слишком озабочены своей ненавистью к Хардину, чтобы ссориться друг с другом.
   – Ну, тогда, – заявил Тэк, – считайте, что у вас есть клиент. Поезжайте в Остин. Потребуйте расследования. Выложите факты на стол. Может быть, вы ничего не добьетесь, но в любом случае поднимете шум. Главное, чтобы заговорили люди. Эти подонки, кажется, боятся огласки. Вот мы о ней и позаботимся. Выясните все, что можно. Наймите детективов, пусть они пойдут по следу Хардина. Надо узнать, кто они, откуда пришли, чем занимались раньше.
   Чайлд выпрямился.
   – Мне это нравится, – печально произнес он, – но у меня нет таких денег. – Он обвел рукой комнату. – Я и так задолжал за квартиру. Дом принадлежит Фернессу, вот он и разрешил мне пожить здесь.
   Тэк усмехнулся, расстегнул рубашку и вынул из-под нее потайной пояс с деньгами.
   – На Севере я продал скот. – Он отсчитал тысячу долларов. – Возьмите. Можете тратить все или часть, но только создайте для них проблему. Рассказывайте всем о здешней ситуации.
   Чайлд энергично встал.
   – Дружище! Ничто не доставит мне большего удовольствия! Они у меня попляшут! Я… – Он мучительно закашлялся, а Тэк хмуро смотрел на него. Наконец Чайлд выпрямился. – Вы готовы положиться на больного человека, Джентри?
   – Я полагаюсь на бойца, – сухо сказал Тэк. – Вы справитесь! – Он помолчал. – И еще: проверьте в столице права на эту землю.
   Они молча пожали друг другу руки, и Тэк направился к двери. Он осторожно открыл ее и вышел в прохладную ночь. Ну, к лучшему или худшему, но драка началась. Теперь следующий шаг. Он спустился по деревянной лестнице и вышел на безлюдную улицу, перешел ее и открыл качающиеся двери «Лонгхорна».
   В переполненном салуне и танцевальном зале веселье было в самом разгаре. Тэк заметил несколько знакомых лиц, в шумной беззаботной толпе они выглядели угрюмо и озабоченно – лица людей, наученных горьким опытом, побежденных, но не сдавшихся. Всех остальных – ковбоев и охранников, жестких, испытанных в боях, пришедших сюда, чтобы получить новую работу, – он не знал. Тэк протиснулся к бару.
   В этот час пик клиентов обслуживали три бармена. Он заказал выпивку, и тут его заметил приземистый, толстый человек, работавший с гостями днем. Его подбородок выдвинулся вперед, и он что-то шепнул бармену, который доставал бутылку, чтобы налить Джентри.
   Бармен, худощавый, с болезненным цветом лица, подошел к Тэку.
   – Мы вас не будем обслуживать, – отрезал он. – Мне приказали.
   Тэк протянул руку над стойкой и схватил бармена за накрахмаленную рубашку настолько быстро, что тот не успел отклониться. Сжав воротник и сдавив горло, он почти выдернул его на стойку.
   – Наливай! – прорычал он.
   Бармен что-то лепетал, но Тэк сжал воротник еще крепче и оттолкнул парня от себя. Дрожавшими руками, с посиневшим лицом, бармен наполнил стаканчик, пару раз пролив спиртное мимо. Тэк сильно толкнул бармена, и тот крепко стукнулся спиной о витрину с бутылками. Потом поднял выпивку левой рукой и обвел глазами окружавших, которые молча отодвинулись от него.
   – За честных скотоводов! – громко произнес ковбой и выпил.
   Через толпу пробился крупный мужчина с жестким лицом.
   – Может, ты хочешь сказать, что некоторые из нас нечестные? – осведомился он.
   – Точно!
   Тэк Джентри говорил в полный голос и услышал, как прекратился стук фишек за карточными столиками и затихли шаги танцевавших. Толпа прислушивалась.
   – Абсолютно точно! В здешних местах жили честные люди, но их либо отправили на тот свет, либо искалечили. Моего дядю, Джона Джентри, предательски убили. Смерть попытались представить как честный поединок и сунули ему в руку револьвер!
   – Правильно, – вставил кто-то. – Он держал в руке револьвер! Я сам видел.
   Тэк перевел взгляд на говорившего:
   – В какой руке?
   – В правой! – уверенно, с вызовом воскликнул парень. – Я – свидетель!
   – Спасибо, ковбой! – вежливо поклонился Тэк. – Оружие было в правой руке Джона Джентри, а правая рука Джона Джентри не работала со времен битвы при Шило!
   – Что? – Человек, видевший револьвер, стушевавшись, отступил. Его лицо слегка побледнело.
   Кто-то из толпы крикнул:
   – Верно! Чертовски верно! Он даже не мог кидать ею лассо!
   Тэк оглянулся на толпу, и его глаза остановились на крупном мужчине. Он покончит с Хардином, Олни и Содерманом, и приступит прямо сейчас!
   – Предстоит расследование, – громко оповестил он, – и начнется оно в Остине. Если кто-то из вас покупал землю у Хардина или Олни, ему лучше расторгнуть сделку.
   – Слишком много треплешь языком! – Примеченный им силач выпятил грудь и расправил широкие плечи, которых хватило бы на двоих. – Ты заявил, что среди нас есть воры!
   – Воры и убийцы, – уточнил Тэк. – Если ты из тех червей, что ползают под каблуками Хардина, это относится и к тебе!
   Тот рванулся вперед.
   – Дай ему, Старр, – возбужденно завизжали из толпы.
   Тэк Джентри вдруг почувствовал яростный прилив радости. Он отступил, потом внезапно сделал шаг вперед и сильно двинул правой. Удар пришелся Старру в живот. Он крякнул и остановился, но Тэк встал в стойку и нанес еще два. Левый разбил противнику губу, а правый рассек скулу. Старр покачнулся, осел на стоявших вокруг людей, потом тряхнул головой и пошел в наступление, как разъяренный бык.
   Пробившись через вихрь мелькавших кулаков, Тэк вонзил в противника тяжелый прямой левый, затем сильным боковым правым попал по рассеченной щеке, и по лицу Старра потекла кровь. Ковбой сделал шаг вперед и обеими руками крепко двинул противника по корпусу, а когда тот попытался большим пальцем выбить ему глаз, отдернул голову и ударил ею врагу в лицо.
   Старр, со сломанным носом, порванной до кости скулой, пошатываясь, попятился, но Тэк не отпускал его ни на секунду, тузя обеими руками. Это только начало. Его противник работал на Хардина, и он его проучит, покажет пример всем. Когда он уйдет, лицо Старра будет знаком крушения власти Вэна Хардина. Слева и справа Тэк лупил его по лицу, и Старр, подавленный его атакой, беззащитный после удара в живот, сломался. Он внезапно рухнул на пол и остался лежать, слабо постанывая.
   Пробившись сквозь толпу, Вэн Хардин остановился над ним и посмотрел, затем поднял потемневшие от гнева глаза на Тэка.
   – Ищешь неприятностей, так, что ли? – спросил он.
   – Только улаживаю те, что начались после моего отъезда, Вэн!
   Тэк чувствовал себя великолепно. Он стоял, подавшись вперед и приготовившись к продолжению драки. Ему нравилось ощущать удары и наносить их, нравилось чувство боя.
   – Тебе следовало удостовериться, что я мертв, Хардин, прежде чем попытаться украсть землю у беззащитного старика.
   – Я ничего не крал, – ровным голосом возразил Хардин. – Мы лишь взяли то, что принадлежало нам, и строго законным путем.
   – Будет расследование, – резко ответил Джентри. – Из Остина едет комиссия. Вот тогда и поглядим.
   Взгляд Хардина стал настороженным.
   – Расследование? Откуда тебе известно?
   Тэк понимал, что Вэн забеспокоился.
   – Мне известно, потому что я его начал. И получу все, что мне нужно. Ты многого не знаешь о той земле, которую украл, Хардин. И ведешь себя как все мошенники – видишь только одну сторону вопроса, поэтому дело кажется тебе совсем несложным, пустяком, так сказать, но в любой проблеме всегда есть подводные камни, которые при таком подходе очень легко не заметить, и ты кое-что упустил!
   Двери широко распахнулись, и к ним через зал пробился Олни. Он остановился, переводя взгляд с Хардина на Джентри.
   – Что здесь происходит? – требовательно спросил он.
   – Джентри обвиняет нас в воровстве, – беззаботно ответил Хардин.
   Олни повернулся к Тэку.
   – Он не имеет права никого и ни в чем обвинять! – заявил шериф. – Я арестую его за убийство!
   Над толпой в зале пронесся ропот, а Тэк Джентри почувствовал неожиданный подвох.
   – За убийство? Ты что, спятил?
   – Я-то нет, а вот ты – может быть, – смотрел на ковбоя в упор тяжелым взглядом шериф. – Я только что вышел из офиса Энсона Чайлда. Он убит. Ты заходил к нему последним. Тебя видели, когда ты пробирался к нему по черной лестнице и когда выходил из его квартиры. Я арестовываю тебя за убийство!
   В салуне стало вдруг тихо, и Тэк Джентри возненавидел Олни. Многие восхищались смелостью Энсона Чайлда, многим он помогал. Испуганные сами, они любили его издевки над Хардином и Олни. А теперь он мертв, убит.
   – Чайлд мой друг! – запротестовал Тэк. – Он собирался в Остин по моим делам!
   Хардин глумливо рассмеялся:
   – Значит, он знал, что твое дело проигрышное, и отказался ехать, а ты в припадке гнева прикончил его? Ты его застрелил.
   – Тебе придется пойти со мной, – сурово произнес Олни. – Тебя будут судить по справедливости.
   Тэк молча прокручивал в уме варианты. Убежать он не мог – слишком плотно стояли люди, и он не имел представления, есть ли снаружи лошадь, ведь своего коня он оставил в конюшне. Олни снял с него оружейный пояс, и они направились к дверям. Старр с лицом, похожим на кусок сырого мяса, стоял, прислонившись к косяку.
   – Мы еще увидимся, – зло прохрипел он. – Скоро!
   Рядом с ним пошли Содерман и Хардин, а сзади следовали два головореза из банды Вэна.
   Маленькая тюрьма имела всего четыре камеры и караулку. Тэка впихнули в распахнутую дверь одной из камер.
   – Будем считать, что про Остин ты теперь забудешь, – усмехнулся Хардин. – У Чайлда там нашлись бы друзья.
   Энсон Чайлд убит! Тэк Джентри ошарашенно уставился на каменную стену. Он рассчитывал на Чайлда, рассчитывал, что тот настоит на расследовании, а для него припас два козыря, которые наверняка позволили бы ему добиться победы в суде, но в суде, неподвластном Хардину.
   Со смертью Чайлда у него не осталось друзей. Бетти при встрече с ним едва два слова выдавила, а если она собиралась работать на Хардина в его танцевальном зале, значит, она здорово изменилась. Билл Лондон – беспомощный калека и не в состоянии передвигаться. Ред Фернесс, несмотря на хорошее к нему отношение, не станет помогать в открытую. Тэк не сомневался, что и убийство ему пришьют. К тому времени, как дело передадут в суд, они подготовят достаточно улик. Его револьверы находились у них, и им ничто не мешает пару-тройку раз выстрелить из них. Подставить его очень и очень просто. В свидетелях тоже недостатка не будет.
   Он стоял, глядя в высокое маленькое окошко на звезды, когда услышал отдаленный раскат грома, и небо осветила изломанная линия молнии. За ним последовал второй раскат. Дождь начался медленно и мягко, постепенно нарастая. В тюрьме стало совсем темно и тихо. Из «Лонгхорна» поначалу доносились звуки музыки и громкие возгласы, затем их заглушил шум дождя. Тэк упал на койку, стоявшую в углу камеры, и, убаюканный дробью дождевых капель, скоро заснул.
   Разбудил его новый звук. Дождь все еще шел, но издали доносился страшный рев. Прислушавшись, Джентри вдруг понял, что он исходит из пролегавшего за городом старого русла, очевидно до краев наполненного дождевой водой. Вода, журчала и где-то еще рядом. Он слушал, оторвав голову от подушки. Потом встал и подошел к противоположной стене маленькой камеры.
   Шум бегущего потока доносился из-под угла тюрьмы. Последнее время, видно, дожди шли часто. Он обратил внимание, что бочка, собиравшая дождевую воду с крыши, переполнена. Хлеставшая из нее вода подмывала угол здания.
   Он вернулся и сел на койку. Пока прислушивался к журчанию струй, у него возникла неожиданная идея. Тэк встал и прошел в угол камеры. Чиркнув спичкой, осмотрел пол и стены. Они отсырели. Он топнул ногой по плитам пола, но они держались. Тэк ударил ногой стену. Крепкая.
   Какая здесь толщина стен? Судя по двери тюрьмы, не меньше восьми дюймов. А как насчет пола? Встав на колени, он зажег еще одну спичку, внимательно осматривая плиты, скрепленные цементом.
   Потом пошарил в карманах. Там не оказалось ничего, чем можно было бы выцарапать из щелей цемент. Карманный нож, охотничий нож – все отобрали. Внезапно пришло воодушевление. Расстегнув широкий кожаный пояс, он начал ковырять цемент краем тяжелой медной пряжки.
   Цемент отсырел, и Тэк работал не переставая. Потные руки скользили по пряжке, он ободрал пальцы о грубый каменный пол, но ни на секунду не прерывал своего занятия: скреб, царапал, выковыривал один за другим маленькие кусочки цемента. Время от времени вставал и ногой испытывал плиту на прочность. Она стояла незыблемо, как гибралтарская скала.
   Он скреб пять часов подряд, пока не стер напрочь пряжку. Ему удалось выцарапать почти два дюйма. Сметя в кучку цементную пыль и собрав грязь со своих ботинок, Тэк как можно тщательнее заделал щель. Затем подошел к койке, лег и мгновенно заснул.
   Рано утром он услышал, что в караулке кто-то возится. Затем в камеру вошел Олни и пристально посмотрел на него. Через несколько минут за ним с завтраком и кофейником явился Старр. Его распухшее лицо разукрасили многочисленные синяки, а заплывшие глаза горели ненавистью. Он поставил еду и вышел. Олни задержался возле решетки.
   – Джентри, – вдруг начал он, – мне больно видеть хорошего парня в таком месте.
   Тэк с откровенной издевкой взглянул на него.
   – Сто к одному, что так оно и есть. Весьма тебе сочувствую, – саркастически хмыкнул он.
   – Зачем ты так? – запротестовал с нотками горечи в голосе Олни. – В конце концов, это ты принес нам неприятности. Неужто не мог тихо, спокойно уехать? За тобой никто не гнался, деньжата у тебя, похоже, водились – нашел бы себе какое-нибудь другое место. Хардин завладел обоими ранчо по закону. И он их удержит.
   – Посмотрим.
   – Нет, я правду говорю. Удержит. Почему бы тебе не забыть обо всем?
   – Забыть? – Тэк рассмеялся. – Как я могу все забыть? Вы убили моего дядю, лишили меня наследства, моя девушка готова идти работать в салун, а я сижу в тюрьме по ложному обвинению в убийстве. Ты хорошо знаешь, что я не убивал Энсона Чайлда. Суд надо мной прольет свет на все ваши махинации, а я уж постараюсь, чтобы так и вышло.
   Олни поморщился, и Тэк понял, что задел больное место. Этого-то они и боялись. Они держали его в руках, но он был им не нужен. Им требовалось одно – ненадежнее избавиться от него.
   – Только сделаешь хуже людям, – возразил Олни. – И ничего не добьешься. Можешь не сомневаться: если пойдешь под суд, мы раздобудем любые улики.
   – Вы только на это и способны. Я знал, что меня подставили.
   – А чего ты хотел? – пожал плечами Олни. – Сам напросился. Почему бы тебе не образумиться? Если пообещаешь сюда не возвращаться, мы тебя вроде как выпустим.
   Тэк внимательно посмотрел на него.
   – Ты серьезно? – Как же! Выпустят они его! Как только он отсюда выйдет, кто-нибудь его тут же пристрелит, якобы при попытке к бегству. Да уж непременно! – Если бы я поверил, что вы и вправду меня выпустите… – Джентри пытался выявить реакцию Олни.
   Шериф прислонился к решетке.
   – Ты меня знаешь, Тэк, – прошептал он. – Мне не хотелось бы увидеть, как тебя вешают. Конечно, ты доставил нам немало проблем, но, если обещаешь здесь не появляться, я все устрою.
   – Только выпусти меня отсюда, – заверил его Тэк. – Дай мне выйти из тюрьмы, а я уж постараюсь, чтобы мы не встретились.
   «И это чистая правда», – добавил Тэк про себя.
   Олни ушел, и медленно потянулось утро. Они его отпустят… Он молил Бога, чтобы они подождали до следующего дня. Но даже если они позволят ему убежать, даже если не застрелят при побеге, что он может сделать? Чайлд, его единственная надежда, погиб. Кажется, его загнали в угол. На их стороне закон, у них – оружие.
   Вчера вечером его разговор, безусловно, посеял сомнения. Победа над Старром многим наверняка пришлась по душе, а некоторые из горожан, без сомнения, поняли, что его арест за убийство Чайлда – ложное обвинение. И все же ни один из этих людей ничего не предпримет, потому что в городе нет лидера. Никто не хотел совать голову в петлю.
   Позже Олни зашел опять и, также прислонясь к решетке, доверительно предупредил:
   – К завтрашнему дню я кое-что приготовлю.
   Тэк прилег на койку и заснул. Весь день не переставая лил дождь с короткими перерывами на несколько минут. К этому времени окружавшие город холмы напоминали мокрую губку, тропы размыло. Он слышал, как меньше чем в тридцати ярдах от тюрьмы ревела вода в овраге, словно в быстрой реке.
   Сгустились сумерки, ковбой поел, что принесли, и вернулся к койке. С хорошим адвокатом и честным судьей он легко вышел бы победителем в суде. В загашнике он имел один козырь, который точно выигрывал дело, и второй, который мог бы помочь.
   Подождав, пока в тюрьме воцарится тишина, а из «Лонгхорна» станут доноситься обычные вечерние звуки, Тэк встал и отправился в свой угол. Под ним весь день бежала вода и, должно быть, вымыла приличную канаву. Тэк наклонился и вынул из кармана вилку, припасенную с ужина.
   Олни, занятый планами, как помочь Тэку бежать, и уверенный, что пленник принял его предложение, не обратил внимания на пустую тарелку без вилки.
   Стоя на коленях, Тэк выковырял цементную пыль и грязь, которой ночью заделал щель, и неистово начал углублять ее. Он работал целый час без перерыва, потом подошел к ведру с водой, напился, потянулся и вернулся в угол.
   Прошел еще час. Тэк встал и топнул по плите. Ему показалось, что она чуть просела. Он подпрыгнул и с силой ударил ногами. Плита подалась так резко, что он чуть не провалился. Восстановив равновесие, зажег спичку и нагнулся над дырой. До поверхности текущей воды оставалось не больше шести дюймов, и даже на первый взгляд поток оказался намного глубже, чем он себе представлял.
   Тэк еще немного присмотрелся, секунду подождал и опустил ноги в воду. Стремительный поток рванул их, но он уже сам спустился в дыру, и течение немедленно подхватило его и понесло. Перед Тэком мелькнул свет в окне, а потом его стало швырять и переворачивать. Он отчаянно размахивал руками, пытаясь за что-нибудь уцепиться, но пальцы хватали лишь воздух. Тэк барахтался, стараясь пробиться поближе туда, где, по его расчетам, должен быть берег. Он понимал, что его с бешеной скоростью тащит мощный поток глубиной более шести футов. Рядом он заметил что-то темное, и в тот же момент вода его подхватила с еще большей скоростью. Последним отчаянным усилием он рванулся к черному пятну и ухватился за корень.
   Бешеное течение волокло ствол огромного тополя. Тэк с трудом подтянулся ближе и, перекинув ногу, влез на него. К счастью, тяжелое бревно не перевернулось.
   Лежа в непроглядной темноте на стволе тополя, он понял, что случилось. За улицей, в ряду домов которой стояла тюрьма, пролегала мелкая песчаная канава. Один ее конец упирался в отвесный обрыв. Этот обрыв, канава и сухое русло образовывали на местности треугольник. Стекавшая с обрыва, крыш домов и улицы вода захлестнула канаву, значительно углубив ее, а теперь течение как спичку вынесло его в ревущий поток, мчавшийся по заполненному до краев руслу.
   Он знал, что дальше лежит Кафедральное ущелье – узкая, усыпанная обломками скал щель в горах, по которой вода помчится с бешеной скоростью. Тэку приходилось видеть, как в таких местах бревна словно щепки крутит, бьет о валуны и каменные стены, пока они наконец не вырываются на равнину. Он тут же осознал, что ни одно живое существо не сможет выбраться из черной, ревущей глубины ущелья, а если и выберется, то это будет истерзанный кусок безжизненной плоти.
   Бревно, которое оседлал Тэк, ударило волну, и его захлестнула вода. Потом оно беспомощно закрутилось в повороте русла. Впереди, за другим поворотом, грохотало, бесновалось ущелье. Бревно качнулось и вдруг зацепилось корнями за груду вынесенного течением мусора, развернулось и перегородило поток. Отчаянно цепляясь за него, Тэк пополз к корням, и в тот момент, когда неистово мчавшаяся вода вырвала ствол, он прыжком метнулся к берегу.
   Приземлившись на кучу переломанных веток, ковбой почувствовал, как его опять потянуло течение, и, карабкаясь из последних сил, добрался до береговых скал. Хватая ртом воздух, взобрался наверх и свалился на плоский камень.
   Отдышавшись, встал. Правая нога плохо слушалась и болела. Он переполз через каменистую кромку и по размокшей земле доковылял до кучки деревьев, представлявших хоть какое-то укрытие.
   Ему необходимо было где-то передохнуть, раздобыть оружие и спокойно осмотреть ноги. Тэк Джентри сознавал, что теперь, когда он сбежал, в поисках его прочешут всю округу. Они могут подумать, что он погиб, но захотят удостовериться. Так куда же идти?
   К Бетти? Но она слишком далеко, а у него нет лошади. К Фернессу? Но насколько можно доверять бармену, и согласится ли он помочь? Однако мысль о Реде навела его на мысль о Чайлде. У него есть место для передышки, если только он сможет добраться до квартиры Чайлда над салуном!
   К счастью, его прибило к тому же берегу русла, на котором находился город. Тэк страшно устал, мышцы одеревенели, а нога сильно болела. Но он не мог терять времени. Который сейчас час, беглец не имел понятия, но знал, что будет продвигаться медленно и ему следует быть осторожным. Дождь лил с прежней силой, но ковбой настолько промок, что это уже не имело значения.
   Тэк не представлял, сколько времени добирался до города. Поток отпустил его из своих смертельных объятий, протащил милю или чуть меньше, и он шел, падал, полз, пока не достиг окраины городка, а там задами добрался до темной лестницы, которая вела в квартиру Энсона Чайлда. Удача сопутствовала ему: квартира оказалась не заперта.
   Поднявшись, он некоторое время стоял в темноте, прислушиваясь, но до него не донеслось ни звука. В передней комнате было одно-единственное очень маленькое, тщательно занавешенное окно под потолком. Тэк пошарил в поисках свечи, нашел ее, потом спички. Когда свеча разгорелась, он начал стаскивать с себя мокрую одежду.
   Раздевшись, Тэк насухо вытерся полотенцем, не трогая больную ногу. Нашел виски, налил себе в стакан, одним махом выпил его и сел на диван осмотреть ногу.
   От одного взгляда на нее его чуть не вырвало. На икре зияла страшная рваная рана, должно быть, он напоролся на корень или ветку дерева. Он ухитрился не повредить артерию, но местами сквозь изуродованные мышцы проглядывала кость. Осторожно вычистив рану, он забинтовал ногу, разорвав белую рубашку Чайлда.
   Измученный донельзя, Тэк заснул на том же диване и даже не помнил когда. Через несколько часов внезапно проснулся и обнаружил, что в открытую дверь из передней комнаты струится солнечный свет. Нога болела и плохо слушалась, поэтому он нашел трость, принадлежавшую Чайлду, и, опираясь на нее, кое-как добрел до двери.
   Дождь кончился. Портьеры в передней комнате оказались подняты, и, выглянув на улицу, Тэк сразу увидел Вэна Хардина. Он стоял напротив «Лонгхорна» и разговаривал с Содерманом и усатым мужчиной, которого Тэк встретил на своем ранчо.
   Вид врагов напомнил ему о деле. Тэк начал искать оружие и обнаружил пару превосходных кольтов, инкрустированных серебром, с рукоятками из слоновой кости. Он надел украшенный орнаментом оружейный пояс и сунул револьверы в кобуру. Затем в углу комнаты заметил многозарядное ружье и винтовку «генри». Он проверил заряды, отыскал несколько коробок боеприпасов для каждого вида оружия и одну коробку патронов 45-го калибра высыпал в карман брюк, а пару пригоршней патронов положил в найденную кожаную куртку.
   Тэк сел, дрожа от слабости.
   Времени почти не оставалось. Рано или поздно кто-нибудь все равно сюда поднимется. Ред Фернесс не знал, что он тут, поэтому сдаст квартиру первому же желающему.
   Он запер дверь, затем покопался и отыскал черствую краюху хлеба и немного сыра. Перекусив, лег отдохнуть. Нога пульсировала и горела, и он понял, что ему нужна помощь, и срочно.
   Проснувшись, Тэк осмотрел улицу, став сбоку от окна. Возле салунов толпился народ – больше, чем обычно в такое время суток. Одна-две физиономии показались ему знакомыми. Дважды проехал мимо верхом вооруженный шериф.
   Напротив «Лонгхорна» ошивались Старр, усатый мужчина и еще двое, которых Тэк встретил на старом ранчо Лондона.
   Тэк еще раз перекусил сыром с хлебом. Он заканчивал трапезу, когда на улицу выехала повозка, и его сердце застучало быстрее. В ней сидела Бетти Лондон, а рядом ее отец, постаревший и осунувшийся, с поседевшими волосами, но с оружием!
   Что-то там происходило, что-то вот-вот должно случиться. Тэк не представлял, каково его собственное положение. Он числился сбежавшим заключенным. По закону его без предупреждения могли пристрелить Олни или Старр, который, похоже, являлся помощником шерифа. Неуверенное поведение людей Вэна Хардина свидетельствовало о том, что о нем им еще ничего не известно.
   Время шло, на улице ничего не менялось, и он опять прилег, предварительно еще раз проверив оружие. Час расплаты близился. Тэк лежал и думал об этом, глядя на грубо оструганные доски потолка, когда услышал шаги на лестнице.
   Он вскочил, и больную ногу пронзила резкая боль. Шаги звучали на парадной лестнице, которая вела на улицу, а не на черной. Осторожно выглянув в окно, он увидел, что к нему поднимается Бетти Лондон.
   Что ей здесь нужно?
   Ее рука опустилась на ручку, и та повернулась. Он дотянулся до двери и ключом открыл замок. Бетти помешкала на пороге лишь мгновение и вошла. Увидев его, удивленно распахнула глаза и, побледнев, отпрянула.
   – Ты! – выдохнула она. – О, Тэк! Что ты здесь делаешь?
   Она двинулась к нему, но он попятился и сел на постель.
   – Подожди. Они знают, что я здесь? – хриплым голосом спросил он.
   – Нет, нет! Я поднялась поискать бумаги, которые отдала Энсону Чайлду до того, как… его убили.
   – Думаешь, это я? – потребовал он ответа.
   – Нет! Конечно нет! – В ее глазах застыл вопрос. – Тэк, в чем дело? Ты меня больше не любишь?
   – Люблю ли я тебя? – Его губы искривились в горькой усмешке. – И у тебя хватает смелости спрашивать об этом? Я возвращаюсь и узнаю, что моя девушка собирается танцевать в дешевом салуне…
   – Мне нужны деньги, Тэк, – тихо вымолвила Бетти. – Отцу требуется лечение. У нас совсем нет средств. Все, что имели, мы потеряли вместе с ранчо. Хардин предложил мне работу. Он пообещал, что ко мне никто не будет приставать.
   – А как насчет него?
   – Об этом я бы позаботилась. – Она озадаченно посмотрела на него. – Тэк, в чем дело? Почему ты сидишь? Ты ранен?
   – Нога. – Она направилась к нему, но он покачал головой. – Не волнуйся. У нас нет времени. Что говорят в городе? Почему на улице так много народу? Расскажи мне, и побыстрее!
   – Некоторые думают, что ты утонул во время побега из тюрьмы. Вряд ли в это верят Хардин и Олни. Они, кажется, очень обеспокоены. Люди приехали в город на похороны Чайлда, а некоторые – из-за тебя. Они считают, что с тобой расправились, как только Олни отвел тебя в тюрьму. Это наши старые друзья.
   – Бетти! – раздался с улицы голос Вэна.
   – Не отвечай! – Он встал. Взгляд его темно-зеленых глаз стал жестким. – Пусть поднимется.
   Бетти ждала, прислушиваясь к звукам с улицы с широко раскрытыми глазами. На лестнице простучали шаги, затем дверь распахнулась.
   – Бет… – Хардин осекся. Он стоял, не отпуская ручку двери, не в силах оторвать взгляд от Тэка.
   – Привет, Хардин, – произнес Тэк. – Я тебя ждал.
   Вэн не ответил. Его могучие плечи почти полностью закрывали дверной проем, шок от встречи с Джентри прошел, и глаза наполнились решимостью.
   – Мне надо кое-что рассказать, Хардин, – мягко начал Тэк. – Прежде чем тебя вынесут отсюда ногами вперед, я хочу, чтобы ты понял, какой же ты дурак.
   – Я дудак? – засмеялся Хардин. – Да у тебя нет ни единого шанса на спасение. На улице полно моих людей. Там есть и твои друзья, но у них нет лидера, они не знают, что им делать. А своим людям я отдал все необходимые распоряжения. И с тобой у меня не будет проблем, Джентри. Мне все про тебя известно. Ты такой же кроткий, как твой дядя.
   – Ты когда-нибудь слышал про Черного Джека Пэриса?
   – Про ганмена? Конечно слышал. Но какое это имеет отношение к тебе?
   – Теперь никакого. Раньше, в Эллсуорте, что в штате Канзас, имело. Но на следующее утро для него выкопали могилу. Он слишком медленно доставал револьвер, Хардин. Ты сказал, что я кроткий? Ну, может, когда-то и был. Может, в некотором отношении я до сих пор кроткий, но, понимаешь ли, мне приходилось перегонять стада, драться с индейцами и скотокрадами. Такая жизнь сильно меняет человека. Но не это я хотел тебе сообщить, а вот что: ты свалял дурака, когда решился украсть наше ранчо. Видишь ли, мы владели землей не на тех же правах, как все остальные.
   – Что ты хочешь этим сказать? – с подозрением осведомился Хардин.
   – Догадайся – ты ведь тут самый умный, – нарочито медленно произнес Тэк. – Прежде чем браться за дело, тебе следовало все досконально проверить. Понимаешь ли, ранчо Джентри находилось на земле, подаренной правительством. Предки моей бабушки – испанцы. Земля перешла к нам от ее семьи, а в завещании указывалось, что надел будет принадлежать нашему роду, пока он не прекратится, что его нельзя ни продать, ни обменять, а в случае, если мы все умрем, он перешел бы к штату Техас!
   Не веря своим ушам, Вэн Хардин уставился на Тэка.
   – Что? – выдохнул он. – Что за ерунду ты несешь?
   – Ерунду? – спокойно спросил Тэк. – Дело в том, что в столице знают, что Джентри не имеют права продавать или обменивать землю, поэтому, если кто-нибудь заявил бы на нее свои права, ему задали бы кучу вопросов. Рано или поздно правительство все равно стало бы выяснять, как так получилось.
   Хардин стоял ошарашенный. С улицы донесся стук копыт.
   Вдруг слева раздался голос:
   – Спустись вниз, Вэн. Надо кое с кем поговорить. Тэка Джентри я беру на себя!
   Тэк оглянулся. Содерман, приземистый, узкоглазый человек, не отрываясь смотрел на него. Уловив решимость в глазах Содермана, Хардин повернулся и выскочил из комнаты. Отшатнувшись к стене, Тэк в мгновение ока выхватил револьвер.
   Выстрел в тесном помещении прозвучал словно пушечная канонада. Джентри ощутил злобный свист пули и дважды нажал на спуск, метя низко.
   Содермана отбросило к дверному косяку, обе руки он прижал к животу, под ременной пряжкой.
   – Ты убил меня! – задохнулся он с круглыми от удивления и боли глазами. – Ты застрелил… меня!
   – Как ты – моего дядю, – холодно ответил Тэк. – Только у тебя был шанс, а ты не оставил ему ни одного.
   Тэк почувствовал, как из открытой раны на ноге потекла кровь. Он кинул взгляд на Бетти.
   – Мне надо спуститься. Хардин слишком хорошо умеет уговаривать.
   Вэн стоял на улице в окружении Олни и Старра. Еще с полдюжины его сторонников слонялись поблизости. Тэк Джентри, волоча ногу, медленно спустился по лестнице. Все повернулись к нему. Увидел его и Ред Фернесс.
   – Тэк, у меня тут рейнджеры. Они приехали из Остина навести справки.
   – Он обвиняется в убийстве Энсона Чайлда! – тут же вмешался Хардин, указав на Джентри. – А также в побеге из тюрьмы, и если я не ошибаюсь, в офисе Сейлда он только что убил еще одного человека!
   Рейнджеры посмотрели на Тэка с интересом, потом один из них глянул на Хардина.
   – Вы тот парень, что предъявляет права на ранчо Джентри?
   Хардин быстро сглотнул и отвел глаза.
   – Нет, это Содерман. Тот, который наверху. – Хардин с издевкой взглянул на Тэка. Приезд рейнджеров означал одно: затеянная Вэном игра проиграна. И вдруг он весело улыбнулся. – Против меня у вас ничего нет, джентльмены. Содерман убил Джона Джентри и предъявил права на его землю. Я об этом даже не знал.
   – Ты все это устроил! – взорвался Билл Лондон. – Ты виноват в том, что у меня украли ранчо!
   – У тебя нет доказательств, – презрительно ухмыльнулся Хардин. – Ни единого. Моей подписи нет ни на одном документе, а свидетелей ты не найдешь.
   Вэн спокойно прошел к вороной лошади и вскочил в седло. Он продолжал ехидно улыбаться, и за его улыбкой скрывалось торжество.
   – Против меня нет ничего. Совеем ничего!
   – Не дайте ему уехать, – закричал Билл Лондон. – Он виноват во всем, что здесь случилось, это он все придумал!
   – Но он прав, – возразил рейнджер. – Ни в одном найденном документе нет ни единой зацепки, по которой его можно задержать. Если он и участвовал в этом деле, то очень хитро.
   – Тогда арестуйте его за конокрадство! – вмешался в полемику Джентри. – Он сидит на моей вороной.
   Лицо Хардина вытянулось, но затем он совладал с собой, и улыбка вновь зазмеилась на его губах.
   – Да это просто смешно! Какая чепуха! Эту лошадь я купил жеребенком и выкормил. Всякий может ошибиться, Тэк. Все вороные похожи одна на другую. На ней мое клеймо, и, если вы заметили, оно старое.
   – Пуговка! – громко позвал Джентри. – Пуговка!
   При звуке знакомого голоса лошадь встрепенулась.
   – Пуговка, – скомандовал Тэк, – прыжок!
   Услышав свое имя и команду, лошадь на глазах у всех взорвалась. Она взвилась в воздух и жестко приземлилась на все четыре копыта, затем бешено взбрыкнула, и Хардин мешком грохнулся в грязь.
   – Пуговка, – снова скомандовал Тэк, – приведи Черныша!
   Лошадь немедленно развернулась и подбежала к коновязи, у которой стоял непривязанный Черныш, где его оставил Олни. Пуговка взяла губами поводья и подвела к хозяину вороного.
   Рейнджер усмехнулся:
   – Похоже, мистер, вы доказали свою правоту. Этот человек – конокрад.
   Вэн Хардин поднялся на ноги с потемневшим от ярости лицом.
   – Думаешь, тебе все так сойдет?
   Его рука метнулась к кобуре. Тэк Джентри наблюдал за ним и среагировал молниеносно. Два выстрела громыхнули одновременно. От деревянных перил рядом с Тэком отлетела щепка, а Вэн Хардин медленно развернулся и упал на колени.
   И тут же прогремел голос:
   – Олни! Старр!
   Олни побелел и, поворачиваясь, попытался выхватить оружие.
   – Энсон Чайлд! – в ужасе прошептал он.
   Чайлд стоял у дверей своей квартиры и выстрелил раз… два… три раза подряд. Шериф упал и закашлялся. Старр попятился сквозь качавшиеся двери салуна и сел на посыпанный опилками пол.
   Тэк глядел на Чайлда.
   – Какого дьявола?..
   Адвокат, хитро улыбаясь, спустился по лестнице.
   – Здорово я их надул, да? Они еще раз попытались меня убрать. Их человек нарвался на ружье, а я переоделся в чужую одежду и кинулся в Остин. Вернулся с рейнджерами и оставил их на окраине. Мы договорились, что они позволят нам разобраться самим и вмешаются только в случае необходимости.
   – Наша операция сэкономит штату Техас кучу денег, – сказал один из рейнджеров. – Мы уже давно приглядывались к этому Хардину. И Олни тоже. Поэтому они старались не поднимать шума. Знали, что мы их проверяем.
   Рейнджеры принялись за работу и с помощью горожан разоружили людей Хардина.
   – Ты оправдал свое имя, напарник, – усмехнулся Тэк. – Оправдал на все сто!
   – Что ты имеешь в виду? – оглянулся на него Чайлд. – Как это оправдал свое имя?
   Тэк улыбнулся:
   – «И сказано: придет Чайлд [1 - Child (англ.) – дитя, ребенок.] и поведет за собой всех».

Историческая справка

Билли Гамильтон, траппер с гор и человек многих профессий, рассказывает о стрелковых состязаниях, состоявшихся на сборе трапперов в Браунс-Хоул: «В землю на расстоянии двадцать пять ярдов друг от друга врыли три столба. Они были шести футов высотой и десяти дюймов в диаметре. Сверху столбы плоско стесали на длину примерно двенадцать дюймов. Стреляли из шестизарядных кольтов. Лошади должны были мчаться галопом, проходя столбы на расстоянии не более десяти футов, каждый участник должен был выстрелить в каждый столб не менее двух раз.
Некоторые из нашего отряда дважды попали в каждый столб, и все попали по крайней мере один раз. Я пробовал два раза и был несколько удивлен, что лучшее, на что я способен, – это положить по пуле в каждый столб».

ТРОПА В ПАЙ-ТАУН

   Дасти Баррон повернул своего пепельно-серого жеребца вниз по склону, к оврагу. Только бы найти воду. Иначе они с конем погибнут. Если бы он не встретил в городе Эммета Фиска с Гасом Меттисом, все сложилось бы по-другому.
   Но они появились в тот самый момент, когда Дасти бежал из салуна, и перекрыли дорогу в холмы, где он чувствовал бы себя в безопасности. Увидев его, оба потянулись за оружием, и он, развернув коня, галопом помчался по тропе, ведущей в пустыню. Дасти не мог вступать с ними в объяснения или перестрелку, поскольку у него на хвосте висел уже весь клан Хикменов.
   Идея поехать в Харилью поговорить об окончании кровной вражды всем показалась разумной, да только она не сработала. Дэн Хикмен обозвал Дасти трусом и попытался выхватить револьвер, но он малость опоздал, а потому сейчас в салуне на полу лежал его труп.
   В Харилье жили девять Хикменов, их поддерживали Меттисы и трое парней Фисков. Братья Баррон, все как на подбор высокие и сильные, имели хозяйство в холмах, к юго-западу от Харильи, Но путь к ним для Дасти был заказан.
   Жеребец спас его шкуру, это точно. Только благодаря скорости и выносливости своего крупного, выращенного в пустыне коня парень успел выбраться из города, пока его не настигли Хикмены. Благодаря коню он получил фору, которая позволила дождаться темноты, а там уже, может, будет легче,
   Дасти повернул под прямым углом к тропе, по которой ехал. Вряд ли преследователи разгадают такой маневр. По длинному, пологому склону он направлялся в обширное и пустынное пространство огромной впадины, сплошь покрытой щелочной пылью. Судя по слухам, в этой стороне до ближайшего источника не менее восьмидесяти миль. Ни один человек, у которого есть хоть капелька здравого смысла, не сунет туда носа. Но именно в этом он видел путь к спасению. Погоня из Харильи наверняка придет к выводу, что он поехал кружным путем к родным холмам, и станет поджидать его на дороге туда. И что он не послушался Элли? Она же убеждала его, что бесполезно пытаться уладить старую междоусобную вражду переговорами.
   К этому времени Дасти уже проскакал немало часов. Несколько раз останавливался, чтобы дать передохнуть жеребцу. Стараясь сохранить его силы, иногда спешивался и вел в поводу. Кто знает, что их ждет впереди?
   Дасти Баррон смутно представлял, куда ехал. Впадина простиралась на тридцать восемь миль в поперечнике, а он решил пересечь ее по диаметру.
   В течение первого часа ориентировался по звездам, потом выбрал горную вершину впереди и чуть слева и держал курс на нее. Постепенно приблизился к западному краю впадины.
   Со слов старателя, встретившегося ему однажды в холмах недалеко от дома, Дасти знал, что где-то высоко в этих горах, рядом с перевалом, которым мало кто пользовался, есть маленькая зеленая долина Гальо-Гэп.
   Рассвет застал парня в пути – одинокая точка на огромном безжизненном пространстве. Уже первые лучи солнца обжигали, а поднявшись повыше, раскаленное светило залило солончаки ослепительным светом и пышущим жаром, от которых нестерпимо резало глаза, и путнику приходилось все время щуриться. До гор оставалось по меньшей мере миль двенадцать.
   Вначале он не поверил своим глазам, когда мили за четыре до первых отрогов увидел следы на поверхности соляной пыли, облаком взлетавшей при каждом шаге. Фургон – здесь!
   Решив дать отдых серому, он спешился и осмотрел следы. Тяжелый фургон тянули четыре лошади или мула. Тончайшая пыль не позволяла отличить, кто именно.
   Фургон ехал с сияющего белизной востока и повернул на север, направляясь точно туда же, куда стремился он. Гальо-Гэп, как он помнил из рассказа старателя, лежала к северу и немного к западу.
   Неужели погонщик знал о существовании долины? Или просто повернул, чтобы найти проход через горы? Оглядевшись в поисках ориентиров, Дасти не нашел ни одного, который помог бы выбрать направление. Харилья находилась на юго-западе, но отсюда тропы к ней не было.
   Снова сев в седло, Дасти двинулся дальше, а когда подъехал к границе невысоких холмов, окаймлявших горы, опять обратил внимание на следы фургона, катившего по раскиданным там и тут камням, пожухлой траве и кустарнику. Он все еще направлялся на север. Но, осмотрев местность впереди, парень не заметил ничего, кроме дрожания нагретого зноем воздуха и маленьких пыльных смерчей.
   Загадка фургона заняла его настолько, что Дасти забыл собственные проблемы. Человек двигался с востока по солончаковой пустыне. Если так, он, видимо, ехал со стороны Мансано, если только не свернул с тропы где-нибудь дальше на севере.
   Сколько Дасти ни думал, смысла в этом не находил. Эта земля принадлежала апачам и представляла большую опасность для путешествия на фургоне. У всадника на быстром коне еще есть шанс проскочить, но пускаться в путь в одиночку да с такой колымагой – глупо. Даже пересекать мертвую равнину – мероприятие малоприятное. Похоже, погонщик фургона либо слишком смелый, либо слишком отчаянный.
   Снова надвигалась темнота, но Дасти продолжал путь. Фургон заинтересовал его, и теперь, когда он сбежал от Хикменов, ему хотелось посмотреть на погонщика, человека, совершавшего такой отчаянный поступок, и узнать, чего он добивался. По всему чувствовалось, что он явно чужак в здешних местах.
   Именно тогда, в неверном свете уходящего дня, он увидел мула. Серый фыркнул и пугливо попятился, но Дасти шенкелями подогнал его ближе. Крупный мул, великолепное животное, был мертв. Путешествие по пустыне не прошло даром: здесь, на другом краю впадины, мул пал от жары и истощения.
   И только сейчас Дасти заметил сундук, застрявший между двумя валунами и частично скрытый ими. Он подошел к нему и оглядел. Тяжелый и громоздкий груз явно скинули с фургона, чтобы облегчить судьбу оставшимся животным. Он попытался открыть его, но замок оказался слишком крепким и с секретом. Рядом валялись пара стульев и кровать.
   – Бросает лишний груз, – задумчиво пробормотал Дасти. – Лучше бы нашел воду для других мулов, или они тоже подохнут.
   На сундуке висела табличка: «Д. С. Лоуи. Сент-Луис, штат Миссури».
   – Далеко же ты забрался, приятель, – покачал головой Дасти.
   Он закинул ногу и вскочил в седло. Только преодолев почти пять миль, увидел огонь костра.
   Вначале ему показалось, что это звезда, но, приблизившись, Дасти понял, что она висит слишком низко, хотя и выше, чем дно впадины. Тропа постепенно уходила в холмы и начинала подниматься. Он ехал, взяв яркую точку за ориентир.
   Не доехав до костра довольно приличное расстояние, спешился, привязал коня к кустам и зашагал пешком.
   Три мула, свободно привязанные, лежали у заднего борта фургона. Над огнем склонилась девушка, а маленький мальчик, не старше девяти лет, в кустах мескита собирал хворост для костра. И больше никого.
   Удивившись еще больше, Дасти потихоньку вернулся к коню, забрался в седло и не таясь поехал обратно. На подъезде к лагерю начал петь. Горло его пересохло от жажды, и пение получалось жалким, но он не хотел пугать их. Когда верхом на сером он показался в свете костра, то увидел, что мальчик смотрит на него широко раскрытыми глазами, а девушка держит в руке кольт пограничной модели.
   – Все в порядке, мэм, – улыбнулся Дасти, соскакивая с коня. – Я просто проезжал мимо и не желаю вам зла.
   – Кто вы? – спросила девушка.
   – Меня зовут Дасти Баррон, мэм. Я шел по вашему следу.
   – Зачем?
   Ее тон показался ему резким и немного испуганным. Ей было не больше семнадцати или восемнадцати лет.
   – Вообще-то потому, что я двигался в том же направлении и мне стало интересно, что в такой глухомани делает фургон, куда он направляется.
   – Разве эта дорога нас никуда не выведет? – спросила она, глядя на него большими темными глазами.
   – Мэм, – ответил Дасти, – если вы ищете поселения, в той стороне их нет по меньшей мере миль на сто. Ну а дальше лежит городишко под названием Пай-Таун. – И подумал при этом, что, если ее привести в порядок, она будет очень даже ничего.
   – А откуда вы сами едете?
   – Из Харильи, – сказал он. – Но это город Хикменов, а они поганые людишки. И вообще, лучше путешествовать одному.
   – Наш отец недавно умер. – Она положила револьвер в кобуру, прибитую к борту фургона. – Мы с Билли похоронили его в горах на другой стороне впадины. Три дня назад.
   – И вы пересекли впадину одни? – с недоверием спросил он.
   – Да.
   Дасти принялся расседлывать коня, а девушка склонилась над костром, готовя ужин. В седельной сумке он нашел кусок бекона.
   – У вас есть бекон? – спросил он. – Я обычно вожу его с собой.
   Она, раскрасневшись от жара, выпрямилась и отбросила со лба непослушную прядь.
   – Мы уже с неделю не ели мяса. – Она быстро отвернулась, справилась с дрожавшим подбородком и снова стала строгой. – У нас мало еды, но милости просим к костру.
   Дасти уселся на землю и прислонился спиной к седлу, пока девушка делила скромный ужин, немного сухих бобов и кукурузный хлеб.
   – У вас есть где-нибудь родственники?
   – Нет. – Она дала ему тарелку, но Дасти слишком хотелось пить, поэтому съел лишь пару ложек. – У отца здесь есть земля. У него были больные легкие, и ему сказали, что поможет сухой климат. Мать умерла при рождении Билли, и оттого нас ничто не держало в Миссури. Вот мы и отправились на Запад.
   – Вы сказали, что у отца есть здесь земля. Где именно?
   – Точно не знаю. Он одолжил одному человеку деньги, а точнее, снабдил его деньгами для покупки скота. Этот человек уехал на Запад, чтобы обосноваться там на свободной земле, купить скот и послать за папой.
   Дасти медленно ел, раздумывая над ее словами.
   – У вас есть какие-нибудь документы?
   – Да, папа заключил с ним письменное соглашение, заверенное нотариусом. Оно лежит в кожаном бумажнике. Он дал ему пять тысяч долларов. Все, что мы имели.
   Поужинав, девушка с мальчиком забрались спать в фургон, а Дасти растянулся поблизости на земле.
   – Ну и дела, – пробормотал он себе под нос. – Дети едут неизвестно куда, им не на кого опереться, а деньги, скорее всего, давно уже проиграны в карты!
   Утром Дасти сам запряг мулов.
   – Поезжайте за мной, – посоветовал он и повернул жеребца по тропе на север.
   Около полудня показалась высокая одинокая гора, которая отмечала вход в Гальо-Гэп. Он направился к ней, разведывая путь и время от времени спешиваясь, чтобы убрать с дороги камни и расчистить ее для фургона.
   Поднявшись на вершину невысокого холма, он вдруг увидел долину. Его покрасневшие глаза жадно рассматривали зеленую траву и деревья. Жеребец почуял воду и стремился вперед, поэтому, махнув девушке рукой, чтобы она следовала за ним, Дасти начал спускаться в долину. Площадь ее, вероятно, не превышала двухсот акров, но сочная зеленая трава выросла по Пояс, а прямые и высокие желтоствольные сосны выглядели очень старыми. Создавалось впечатление, будто из бесплодной пустыни по какому-то волшебству они переместились в великолепный парк. По звуку он нашел чистейший ручей, вода которого, журча по камням, спадала в кристально-прозрачный красивый водоем ярдов двести в поперечнике. На берегу кто-то расчистил место под основание хижины, но потом, видно, забросил свою затею.
   Пока конь пил, Дасти повернулся в седле. Фургон остановился.
   – Кусочек рая, – сказал он, улыбаясь девушке. – Кстати, а как вас зовут?
   – Руфь Грант, – ответила она, потупясь.
   При виде деревьев и воды усталость, казалось, покинула ее. Она весело улыбалась, а через несколько минут, когда он отправился на охоту, услышал даже смех и пение. Дасти остановился, наблюдая за пасущимся невдалеке оленем, и прислушался к незатейливой песенке, которую напевала девушка. Его внезапно захлестнуло острое чувство одиночества.
   Вечером, когда после ужина, приготовленного из мяса жирного оленя, которого подстрелил Дасти, – первого настоящего ужина за долгое время, – они сидели у костра, Баррон завел серьезный разговор.
   – Знаешь, Руфь, – начал он, – наверное, я здесь построю дом. Давно искал себе такое местечко. По-моему, нам всем надо остаться здесь, покуда вы не отдохнете. Я пока сооружу хижину, а ваши мулы тем временем нагуляют себе немного мясца. Потом я поеду в Пай-Таун и попробую найти того человека, которому ваш отец ссудил деньги, и посмотрю, как обстоят дела.
   Так и порешили. В последующие дни Дасти Баррон был счастлив, как никогда в жизни. Он свалил несколько деревьев и построил хижину, обнаружив в себе способности к работе, о которых прежде не подозревал. Руфь подала массу предложений относительно строительства дома – толковых и полезных. В работе они использовали мулов, но только по одному и поочередно.
   Он много охотился. Подстрелил пару антилоп, а несколько раз, взяв с собой ружье Руфи, приносил голубых куропаток. Поблизости он отыскал выход соли. В небольшой роще нашел спелые черные ягоды, похожие на те, что росли в горах Гуадалупе на западе Техаса. Попадалась также мексиканская слива.
   Когда хижина была готова, а запасы мяса значительно пополнились, он привел в порядок свое снаряжение и тщательно вычистил и смазал оружие.
   Руфь заметила, что он делал, и ее лицо слегка побледнело от волнения.
   – Думаешь, могут быть неприятности? – быстро спросила она. – Я не хочу, чтобы ты…
   – Не тревожься, – прервал он. – У меня хватает своих.
   Он рассказал, как ему пришлось убить Дэна Хикмена, объяснив это давней кровной враждой.
   Дасти уехал на рассвете. В кармане у него в кожаном бумажнике лежало соглашение между Роджером Грантом и Диком Лоуи. От Гальо-Гэп до ручья Эймлесс-Крик, где он заночевал, был полный день хода. На следующий день он въехал в Пай-Таун. Из разговоров с Руфью он кое-что узнал о Лоуи и месте, где размещалось ранчо, если оно вообще существовало.
   На верхней жерди кораля сидел ковбой с пшеничными волосами и слегка косившими глазами. Дасти натянул поводья, оперся локтем о луку седла и достал кисет с бумагой. Свернув сигарету, он передал кисет ковбою.
   – Знаешь что-нибудь о человеке по имени Дик Лоуи?
   – Знаю. – Прикурив от одной спички и глядя друг на друга сквозь дым сигарет, они признали друг в друге людей одного сорта. – Он сейчас сидит в салуне «Шпора».
   Дасти не спешил. Пару раз затянувшись, посмотрел на огонек сигареты.
   – Что он за парень?
   – Тертый. – Ковбой глубоко затянулся. – Тертый и подлый. С револьвером – настоящий дьявол, а расплачивается с ковбоями как захочет. Если думаешь, что он тебя надул при расчете, можешь прямо так и сказать, но, если сказал, тут же выхватывай пушку.
   – Вот так, да?
   – Вот так. – Пару минут они молча курили. – Четверым не понравилось, сколько он им заплатил. Он похоронил их на личном кладбище, к северу от построек ранчо.
   – Хуже не придумаешь. Он все делает сам или ему кто-то помогает?
   – Помогают. Кот Маккилл и Утконосый Бендер. Только в глаза его не называют Утконосым.
   – А что насчет ранчо? Хорошее место?
   – Лучшее в округе. Он приехал сюда с деньгами. Говорят, имел пять тысяч долларов. Купил много скота, построил дом, все остальное, обустроил пастбища.
   Косоглазый ковбой, щурясь от табачного дыма, посмотрел на Дасти.
   – Меня зовут Блю Риддл. Я на него работал.
   – Я так понимаю, что ты с ним не спорил? – усмехнулся Дасти.
   – У моей мамы нет глупых детей! – ухмыльнулся Риддл. – Они меня держали на мушке. Будь Лоуи один, я, может, и попытался бы, но тут меня бы сразу уложили. Вот и ушел ни с чем, но не уезжаю, жду. Я предупредил его, что собираюсь получить свои кровные, но он только засмеялся.
   Дасти выпрямился и снял ременную петлю, удерживавшую левый револьвер в кобуре. Потом поудобнее уселся в седле.
   – Ну, – вздохнул он. – У меня есть бумаги, в которых говорится, что одна девушка имеет право на половину его логова. Попробую предъявить их.
   Риддл цинично расхохотался:
   – А почему бы тебе просто не застрелиться – дешевле обойдется. Они тебя прибьют. – Затем оценивающе оглядел Баррона. – Я запамятовал, как тебя зовут?
   Дасти улыбнулся:
   – Я не говорил, но зовут меня Дасти Баррон.
   Блю Риддл соскочил с жерди.
   – Ты из тех Барронов, что с Кэсл-Рок? – Он снова усмехнулся. – На это стоит поглядеть!
   Дасти искал крупного мужчину, однако Дик Лоуи, которого он сразу узнал, войдя в салун, оказался лишь немногим больше его самого, самого маленького среди Барронов. На их шаги Лоуи оглянулся, и глаза его быстро забегали с Баррона на Риддла, придав заостренным чертам лица хищное выражение.
   Дасти зашагал к бару, а Риддл остался у двери.
   В человеке, стоявшем рядом с Лоуи у стойки, Дасти определил Кота Маккилла. Свою кличку тот получил не случайно: во всем его облике проглядывало что-то кошачье.
   – Лоуи? – осведомился новый гость.
   – Точно. – Лоуи медленно повернулся к нему. – Что тебе от меня надо?
   Дасти беспечно облокотился на стойку и заказал выпивку.
   – Я представляю вашего партнера.
   Лицо Дика Лоуи стало бесстрастным, а потом каменно-суровым. Глаза заблестели. Однако ему удалось совладать с собой и растянуть губы в улыбке.
   – Какого партнера? У меня нет партнера.
   Дасти повернул голову, глядя, как ему наливают виски. Он не спешил.
   Лоуи смотрел на него, постепенно выходя из себя.
   – Ну, – резко произнес он. – Если хочешь что-то сказать, так говори!
   Дасти поднял на него взгляд, прикидываясь удивленным.
   – Да я только дал вам время вспомнить, Лоуи! Вы же не хотите заявить, что подписали с человеком соглашение, заверили его должным образом у нотариуса, получили пять тысяч долларов, чтобы купить скот и ранчо, а потом позабыли об этом!
   Дасти говорил нарочно громко и видел, как его манера нервировала Лоуи.
   – У вас есть соглашение? – требовательно спросил он.
   – Конечно есть.
   – А где же человек, с которым я якобы подписал его? Почему он сам не приехал?
   – Он умер по дороге на Запад. Подвели больные легкие.
   Лоуи вздохнул с явным облегчением.
   – Боюсь, – осмелел он, – что ваши действия похожи на попытку выманить у меня деньги. Уверяю, номер не пройдет.
   – Ничего подобного. Грант мертв, но у него остались дочь и сын. Я прослежу, чтобы они получили все, что им причитается, мистер Лоуи. Надеюсь, мы договоримся мирно.
   Лицо Лоуи затвердело, но он выдавил улыбку. Скотовод сознавал, что в Пай-Тауне у него слишком много врагов, и не хотел, чтобы они слышали этот разговор. Он также понимал, что в городе все помнили, как он приехал сюда с пятью тысячами долларов наличными и покупал скот, когда все окрестные ранчеро жили в нищете.
   – Думаю, что мы все легко уладим, – заверил он. – Привезите соглашение на ранчо, и если оно имеет законную силу, мы с вами договоримся.
   – Конечно! – согласился Дасти. – До завтра!
   На деревянных ступеньках гостиницы он подождал, пока его не догнал Риддл.
   – Ты ведь на самом деле не поедешь туда? – почти утвердительно произнес он. – Иначе нарвешься на крупные неприятности.
   – Поеду, – возразил Дасти. – Хочу сам оценить ранчо. Погляжу, что за скот у него, в каком состоянии пастбища. У меня подозрение, что, если мы договоримся о выплате, Лоуи, если сможет, не даст все как следует осмотреть. Кроме того, наш разговор слышали многие, и, надеюсь, никто не позволит обижать сирот. На Западе так не делают, если только это не преступники типа Лоуи и двух его дружков.
   Риддл медленно отошел, с сомнением покачивая головой. Дасти посмотрел ему вслед и вошел в гостиницу,
   Следующим утром, седлая своего жеребца, он вдруг услышал тихий стон. С револьвером в руке подошел к углу кораля. За связкой жердей пытался подняться на ноги Блю Риддл.
   – Что случилось? – спросил Дасти.
   – Бендер и Маккилл. Решили со мной попрощаться. Сказали, что я слишком надолго здесь задержался. Но это не беспокоило Лоуи, пока я не связался с тобой. Дали мне время до рассвета, чтобы я убирался прочь. – Он, шатаясь, встал и поднес руку к голове. – А потом Бендер огрел меня револьвером по тыкве.
   Глаза Баррона сузились.
   – Значит, они играют не по правилам? – Он посмотрел на Риддла. – Что ты собираешься делать?
   – Ты ведь не рассчитываешь, что я с испугу брошусь бежать? – вопросом на вопрос ответил тот. – Останусь!
   – Тогда умойся, – предложил Дасти, – и пойдем позавтракаем.
   – Иди. Я тебя догоню.
   Немного отойдя, Дасти оглянулся и увидел, что Блю Риддл побрел к индейским хибарам, которые сгрудились на окраине городка.
   Выехав часом позже из Пай-Тауна, Дасти не испытывал особого оптимизма. Он настоял, чтобы Риддл остался, но теперь, направляясь к ранчо Лоуи, не чувствовал себя особенно уверенно. Этот пройдоха так просто не сдастся, не отдаст ни ранчо, ни какую-либо его часть без драки. Избиение Риддла достаточно убедительно свидетельствовало о том, насколько далеко они готовы зайти.
   Пастбища, через которые проезжал Дасти, оказались действительно хороши. Именно в этом он и хотел удостовериться, прежде чем начать торговаться с их владельцем за наследство Руфи и Билли. Не позволить Лоуи обмануть их – в этом он видел свою задачу, а он не мог ее решить, не познакомившись с ранчо, состоянием скота и пастбищ.
   Теперь Дасти не сомневался: Лоуи не ждал, что чахоточный Роджер Грант приедет на Запад и заявит свои права на часть ранчо. Но даже если бы приехал, то ничего бы не получил. Баррон очень хорошо сознавал, что сам сует голову в пасть льва, но считал, что может положиться на свои силы и что Лоуи не зайдет слишком далеко после разговора в салуне, который слышали посторонние. Он должен отдавать себе отчет, что к этому времени история стала уже достоянием всех его врагов.
   Когда Дасти подъехал, Кот Маккилл бездельничал на крыльце. При виде противника глаза ганмена загорелись торжеством.
   – Привет, – дружелюбно промурлыкал он. – Заходи! Босс тебя ждет.
   Утконосый Бендер стоял, прислонившись к камину, Лоуи сидел за письменным столом.
   – Вот он, босс! – объявил Маккилл, входя в комнату.
   Лоуи поднял колкий взгляд.
   – Где соглашение? – спросил он, протягивая руку.
   Баррон передал ему документ, и ранчеро развернул его, коротко просмотрел и глянул на Маккилла:
   – Оно самое, Кот!
   Дасти слишком поздно услышал, что ганмен вытащил револьвер, и не успел обернуться к нему лицом, как получил сокрушительный удар дулом по голове. Теряя сознание, он думал только об одном: какого же дурака он свалял. Надеялся, что они, по крайней мере, немного поговорят, что Лоуи попытается запугать или подешевле от него отделаться.
   К нему подскочил Бендер и двинул сапогом по ребрам. Затем его поднял Лоуи и три раза заехал в лицо. Снова опустилось дуло револьвера, и Дасти окончательно провалился в черноту.
   Он не представлял, сколько его били, а когда открыл глаза, ему пришлось напрячь всю свою волю, чтобы определить, где находится. Понадобилось несколько минут, чтобы осознать, что он на дороге чуть ли не стоит на голове, а носок его сапога застрял в стремени серого жеребца!
   Конь, как его и учили, стоял как вкопанный, повернув голову к хозяину.
   – Спокойно, малыш, – простонал Дасти. – Спокойно!
   Он покрутил ногой, стараясь высвободить ее, но безрезультатно.
   Баррон догадался о цели их действий. Избив, его отнесли на тропу, засунули ногу в стремя, ударили коня и, когда он побежал, быстро уехали, опасаясь, чтобы их кто-нибудь случайно не увидел. Большинство лошадей, напуганных непонятным грузом в стремени, понеслись бы по пустыне, не разбирая дороги, тогда он бы наверняка погиб. Это случалось со многими.
   Но они не приняли в расчет серого. Дасти Баррон вырастил жеребца и никогда с ним не разлучался. Конь немедленно понял, что с хозяином что-то не так и, немного пробежав, остановился. В таких случаях его учили стоять, и он стоял не шелохнувшись.
   Дасти еще раз попытался высвободить ногу, но не смог. Не мог он и подняться и ухватиться за стремя. Он все еще извивался в бесполезных попытках, когда на дороге послышался стук копыт.
   Дасти со страхом оглянулся, боясь возвращения Лоуи, затем вздохнул с облегчением. Его разыскивал Блю Риддл.
   – Эй! – воскликнул он. – Что тут случилось?
   Спрыгнув с лошади, Блю торопливо освободил Дасти.
   – Они хотели меня убить, – объяснил тот, – поэтому обставили все так, будто меня тащил конь. Хорошо, что быстро сбежали, – наверное, боялись, что их увидят.
   – Но ведь они забрали соглашение! – возразил Риддл.
   – Не-а, – ухмыльнулся Баррон, но тут же лицо его искривилось от боли. – Я им дал копию. Сам переписал. Лоуи только мельком взглянул на бумагу и, поскольку прекрасно знал о ее существовании, даже не задумался, настоящая она или нет. Теперь нам надо попасть в город прежде, чем они догадаются, что их провели.
   Несмотря на то, что избитое, покрытое синяками тело болело и ныло, Дасти забрался в седло, и они помчались по дороге в Пай-Таун.
   На крыльце гостиницы стояли двое мужчин. Один из них глянул на Дасти Баррона.
   – Привет. Вас хочет видеть молодая леди.
   Дасти кинулся в холл и от удивления остолбенел. Напротив него стояла Руфь Грант, держа за руку Билли. Ее улыбка исчезла, когда она разглядела его лицо.
   – О! – воскликнула она. – Что с тобой случилось?
   Он коротко объяснил. Затем требовательно спросил:
   – Как ты сюда попала?
   – После того, как ты уехал, – рассказала Руфь, – я стала беспокоиться. Смерть отца, трудности переезда и обустройства совершенно лишили меня возможности подумать. Но когда мы остались вдвоем с Билли, я вспомнила о том, что однажды мельком заметил отец.
   Понимаешь, мистер Лоуи оставил нам сундук, чтобы мы привезли его на Запад или отослали попозже. Он оказался не заполнен до конца, поэтому папа открыл его, чтобы доложить наши вещи. Там он кое-что нашел, что его очень обеспокоило, и он несколько раз говорил мне, что, когда мы приедем на Запад, у нас могут быть неприятности. С его слов я примерно поняла, что его тревожило. Открыв сундук, я нашла кое-какие письма и объявление о награде в пять тысяч долларов за поимку Лоуи. Не представляю, зачем он его сохранил, но шериф утверждает, что некоторые преступники очень тщеславны и часто берегут такие вещи.
   – И тогда ты направилась сюда?
   Она кивнула.
   – Мы встретили двоих мужчин, которые шли по твоим следам, а поскольку у них оказались запасные лошади, мы поехали с ними.
   Дасти насторожился.
   – Двое идущих по моему следу?
   – А вот Дик Лоуи явился не запылился! – прервал его Риддл.
   Дасти Баррон повернулся, расстегнув ремешки кобур, и пошел к двери.
   – Я с тобой, – поспешил за ним Риддл.
   Они вышли на крыльцо и на улице разошлись в разные стороны. Дик Лоуи и его подручные спешились и направлялись в салун, когда что-то заставило их остановиться.
   – Лоуи, – крикнул Дасти, – ты хотел убить меня! Вот я!
   Грубое лицо Дика исказилось гримасой ярости. Он остановился посреди улицы, по его бокам встали Кот Маккилл и Бендер.
   Дасти Баррон шел им навстречу, не отрывая глаз от Лоуи. Опасность представляли все трое, но он хотел добраться до Лоуи и прикончить его первым.
   – Этот человек – преступник! – обратился он к Бендеру и Маккиллу. – Его разыскивают за убийство в Сент-Луисе! Если хотите, выходите из игры.
   – Ты врешь! – прорычал Бендер.
   А Дасти Баррон все шел вперед. Улицу освещало яркое солнце, с каждым шагом из-под каблуков взлетала пыль. У коновязи позади бандитов стояли пять лошадей, и ковбой надеялся, что в них не попадет шальная пуля. Справа рядом с ним возник Блю Риддл, держа свои большие руки над револьверами.
   Дасти не сводил глаз с Дика Лоуи, словно никого в мире больше не существовало. Он видел, как тот пригнулся, заметил, как выпирает кисет из нагрудного кармана рубашки с двумя рядами пуговиц… Под полями шляпы чернели прямые брови и жестко блестели глаза, и вдруг почти неподвижная картинка разлетелась в засверкавшей выстрелами круговерти.
   Рука Лоуи скользнула к оружию, однако Дасти на долю секунды опередил его, но не стрелял, медленно поднимая револьвер. Быстрый выстрел Лоуи ожег ему ухо, и близость промелькнувшей смерти заставила его внутренне сжаться. Ганмен опять выстрелил, и пуля нетерпеливо рванула его за край жилетки. Дасти выдохнул и плавно нажал на спусковой крючок, затем еще раз.
   Лоуи поднялся на носках, широко раскрыл рот, будто не мог вдохнуть, на секунду замер в этом положении и упал в пыль дороги.
   Дасти перевел взгляд на Бендера, увидел, что тот стоит на коленях, и открыл огонь по Маккиллу. Кот конвульсивно дернулся, затем начал отступать, неслышно ругаясь и не переставая палить. Вдруг боек его револьвера сухо щелкнул, и он уставился на него, снова отвел и потянулся к патронам в оружейном поясе.
   Баррон стоял, широко расставив ноги, и смотрел, как рука Кота шарит по поясу. Вот она вынула патрон и передвинулась к револьверу, но в этот момент его глаза застыли, и он опустил оружие. Повернувшись, будто забыв, зачем он здесь, Кот двинулся к салуну. Сделав еще пару шагов, он поднял ногу, как бы нащупывая первую ступеньку крыльца, и бревном грохнулся на выщербленные доски деревянного тротуара.
   Блю Риддл опустился на колени, по его ноге струилась кровь. Бендер валялся в пыли, под ним растекалась темная лужа.
   Внезапно улица наполнилась людьми. К Дасти подбежала Руфь, и он обнял ее. С неожиданным потрясением он вспомнил:
   – Ты сказала, что меня искали двое. Кто?
   – Всего лишь мы.
   Он с удивлением обернулся. Перед ним, усмехаясь, стояли двое здоровенных парней.
   – Бак и Бен! Как вы меня нашли?
   Бак Баррон улыбнулся:
   – Мы беспокоились, как бы с тобой чего-нибудь не случилось. Приехали в город и слегка поцапались с Хикменами. То, что от них осталось, бежало в Эль-Пасо в большой спешке. Потом к нам подъехал индейский мальчуган на измотанной лошадке и доложил, что у тебя крупные неприятности. Вот мы и решили посмотреть, как ты из них выберешься.
   – Индейский мальчонка? – озадаченно спросил Дасти.
   – Ага, – ответил ему Риддл. – Это я устроил. Мне показалось, что у тебя возникнут проблемы, вот и послал мальчишку за твоими братьями. Черт возьми, если бы я знал, что ты так хорошо обращаешься с железяками, я бы и не подумал просить помощи!
   Бен Баррон усмехнулся и почесал щетину на щеке.
   – А если б мы знали, что их всего трое, то и не подумали бы ехать! – Он перевел взгляд с Дасти на Руфь. – Судя по месту, которое ты приглядел в Гальо-Гэп, и по тому, как кого-то обнимал, тебя не скоро дождешься домой. Что нам сказать Элли?
   – Какой Элли? – Руфь отодвинулась, вопросительно глядя на него. – Кто такая Элли? Ты не говорил, что у тебя есть девушка!
   Дасти подмигнул братьям:
   – Элли? Она боевой вождь племени Барронов. Это наша мама. – Он повернулся к Риддлу: – Блю, не хочешь вроде как присмотреть за землей в Гальо-Гэп недельку-другую? Думаю, мне вначале лучше отвезти Руфь домой. Элли так любит свадьбы!
   Руфь легонько пожала ему руку. Это был ее ответ, которого он ждал.

Историческая справка

   Марок оружия на Западе было много, большая часть производилась в США, некоторые привозили из-за границы. Для многих людей с Запада любая винтовка была винчестером, любой револьвер – кольтом. Обе марки были так распространены, что соответствующие виды оружия стали именовать их названием; точно так же в наши дни для многих любой фотоаппарат – это «кодак». Оружие пользовалось большим спросом, и поэтому свои производства стали открывать многие фабриканты. Некоторые просуществовали несколько лет, некоторые – лишь несколько месяцев. Производились пистолеты и револьверы многоствольные, с двумя барабанами, со встроенными ножами, с кастетами – со всем, на что хватало воображения.
   Двенадцатизарядный револьвер Уэлча, упомянутый в этом рассказе, производился также в десятизарядном варианте. Их выпуск начался зимой 1859-1860 годов. Их размеры и вес почти не рознились от револьверов того времени и на первый взгляд ничем не отличались.
   Среди наиболее используемых на Западе револьверов были «ремингтон», «шарпс», «марлин» и «Стивенсон», а также «дрисколл», «форхэнд-и-уэдсуорт», «линдсей», «марстон», «старр» и дюжины других, включая четырнадцатизарядный, двухбарабанный «чарльз-снайдер».
   На границе освоенных территорий любая ошибка могла стоить жизни, поэтому не следовало ничего не принимать как данность.

ОШИБКА МОЖЕТ СТОИТЬ ЖИЗНИ

   Ма Редлин оторвала взгляд от плиты, на которой готовила еду.
   – Где Сэм? Он еще не вернулся?
   Джонни вытер ладони о штаны.
   – Он не приедет к ужину, Ма. Он уехал.
   Па и Элси смотрели на него, и Джонни заметил, как собрались морщинки у глаз и возле уголков рта Па, как посуровело его лицо. Ма озабоченно взглянула на него, но, когда Па ничего не сказал, отвернулась к плите. Джонни обошел стол и уселся напротив Элси.
   Протянув руку за кофейником, Па посмотрел на Джонни:
   – Он был один? Или опять с этим никчемным балбесом Элби Боуэром?
   Джонни не умел ни врать, ни пудрить мозги.
   – С кем-то. Я не разглядел с кем, – неохотно ответил он.
   Па фыркнул и поставил чашку на стол. Джо Редлину не нравилось, что его единственный сын связался с таким типом, как Элби Боуэр. В Пенсильвании и Огайо Редлины считались порядочными, богобоязненными гражданами, а Бауэр – настоящий обормот и черт-те знает из какой семьи. Последнее время у него завелись деньжата, и он утверждал, что выиграл их в салуне Дегнера «Четыре звезды». А так ли это?
   – Пусть только явится. Уж я с ним поговорю! – сокрушенно воскликнул Редлин. – Я не потерплю, чтобы мой сын шатался с компанией из «Четырех звезд». Шайка воров, вот они кто.
   Добродушная Ма, миловидная полная женщина с круглым лицом и пухлыми щеками, обеспокоенно взглянула на него:
   – Только не повторяй этого за стенами дома, Джо Редлин. Этот Лосс Дегнер – настоящий ганмен, и он с удовольствием пристрелит тебя за то, что ты отобрал у него Элси.
   – Я его не боюсь, – спокойно ответил Редлин.
   Джонни знал, что это правда. Джо Редлин не боялся Дегнера, но избегал его. В прошлом фермер, а теперь владелец небольшого ранчо, он никогда не чувствовал себя бойцом. Лосс Дегнер, очень скверный, по общему мнению, человек, даже не скрывал своих порочных наклонностей. Его салун «Четыре звезды» давно стал постоянным прибежищем «крутых» ребят, а сам Дегнер убил уже двоих с тех пор, как Джонни появился здесь, и избил еще с полдюжины.
   Джонни не имел привычки комментировать слова Редлина-старшего, но в душе он знал, что старик прав. Однажды он даже все высказал Сэму, но тот только разозлился на младшего брата.
   Сэму скоро исполнится двадцать один, а Джонни лишь семнадцать, но родители Сэма берегли сына, и он всегда жил под покровительством Па Редлина. Джонни же выполнял мужскую работу с тринадцати лет. Он сам себя защищал, прокладывая путь в этом жестоком мире.
   Джонни также знал то, о чем Элси лишь догадывалась: в «Четыре звезды» Сэма Редлина влекла рыжеволосая певичка Хейзел. Ходили слухи, что она женщина Дегнера, и Джонни так и сказал Сэму. Тот пришел в ярость и, развернувшись, поднял кулак. Однако что-то в глазах Джонни, не крупного, ниже среднего роста юноши, но широкоплечего и жилистого, заставило парня остановиться, и хотя Сэм потом не признавался даже самому себе, он испугался.
   Как и Элси, Джонни случайно попал на ранчо «Полоска-Пи». Полуживой, с воспалением легких, он подъехал к дверям дома на своем вороном жеребце и благодаря гостеприимству Редлинов получил постель и лучший уход, о каком только можно мечтать на границе освоенных территорий. А когда поправился, то, чтобы рассчитаться, начал на них работать. Затем остался на весенний сбор скота за месячное жалованье в сорок долларов.
   О себе он не рассказывал, а они и не спрашивали. Копна его каштановых волос вечно нуждалась в стрижке, а в зеленых глазах светилось добродушие. Двигался он с обманчивой медлительностью, однако в любой работе был спорым помощником с умелыми руками. Джонни не требовалось растолковывать, что надо делать. Еще до того, как окончательно поправился и сел в седло, он починил повозку, вычистил и укрепил берега ручья, поставил новые дверные петли и обиходил все оружие в доме.
   – Завтра мы получим деньги с Уолтерса, – неожиданно сообщил Редлин. – Потом я сделаю взнос за ранчо Спрейга и посажу туда Сэма. Когда ему будет о чем позаботиться, он возьмется за ум и примется за работу.
   Джонни молча смотрел в тарелку, вдруг потеряв аппетит. Он знал, что это означало. Джо Редлин давно хотел женить сына на Элси и поселить их на отдельном ранчо. Джонни поднял глаза, взглянул на Элси, и горло у него перехватило. Серые глаза встретились с его взглядом, задержались на мгновение, что-то выискивая, и ушли в сторону. Джонни смотрел, как в ее пепельно-белокурых волосах играет желтый свет лампы, придавая им оттенок антикварного золота.
   Он отодвинулся от стола, извинился и вышел на залитый лунным светом двор. Он жил в закутке, который соорудил в углу амбара. Редлины поначалу возражали, пытались уговорить его ночевать в доме, но он не мог находиться рядом с Элси и к тому же, как всякий одинокий человек, нуждался в уединении. Каморка имела еще одно преимущество: конь постоянно находился под рукой, а Джонни не знал, в какой момент он может опять ему понадобиться.
   Вороной жеребец и новый винчестер 44-го калибра – вот и все состояние, с которым он прибыл к Редлинам. Однако прежде чем спуститься к ранчо, Джонни спрятал оба револьвера и приличную одежду в пещере в горах, захватив с собой для безопасности лишь винтовку.
   Несмотря на болезнь, он несколько часов наблюдал за домом и только потом подъехал к дверям. Осторожность не мешала – здесь могли оказаться люди, которые его знали.
   Позже, обосновавшись в своем закутке, он вернулся к тайнику, и все, что оставили там, привез на ранчо. Тем не менее никто не видел его с оружейным поясом и, если повезет, не увидит.
   Жеребец повернул голову и ткнулся ему в плечо, кося круглыми глазами. Джонни зашел в денник и положил руку на шею вороного.
   – Еще немного, малыш, и мы тронемся в путь. А пока подожди.
   Существовала еще одна причина, по которой ему следовало уезжать: Сэм рассказал, что в городе появился Флитч, друг Карда Уэллса, которого Джонни убил в Пикачо, и один из тех, кто присутствовал при поединке на Джайле, а за год до этого в Симарроне стал свидетелем того, как он, тогда пятнадцатилетний мальчишка, рассчитался с бандитами, застрелившими его отца и укравшими все его имущество. Джонни отправил на тот свет двоих, а третьего надолго уложил на больничную койку.
   Следующим утром, когда Сэм уехал за деньгами, он уже трудился на пастбище.
   Па Редлин и Элси наткнулись на него случайно, когда Джонни клеймил годовалого бычка. Па помахал ему и поехал дальше, но Элси, сидя на лошади, осталась посмотреть, как он работает.
   – Ты хороший ковбой, Джонни, – сказала она, когда освободившийся бычок, задрав хвост, умчался от них. – Тебе надо обзаводиться собственным ранчо.
   – Это то, чего мне хочется больше всего на свете, – признался он, – но вряд ли оно у меня будет.
   – Будет, если очень захочешь. Тебя смущает твое прошлое?
   Он кинул на нее быстрый взгляд.
   – Что тебе обо мне известно?
   – Ничего, Джонни, кроме того, что ты сам рассказывал. Но однажды я пришла в курятник за яйцами, а ты сидел без рубашки… я нечаянно увидела твои шрамы от пуль. Я их знаю, мой отец тоже имел их. А ты нам ничего о них не говорил, значит, есть кое-что, о чем у тебя нет желания болтать языком.
   – Наверное, ты права. – Он затянул подпругу. – Хотя рассказывать в общем-то нечего. Я приехал на Запад вместе с папой, он страдал чахоткой. После того как мы покинули Индепенденс, я сам правил фургоном. До самого Колдуэлла, а потом до Санта-Фе. На те деньги, что оставались у папы, мы купили немного скота, но его у нас украли, а отца убили.
   Когда Джонни садился в седло, к ним подъехал Джо Редлин. Он повернулся и взглянул на долину.
   – Боюсь, это пастбище никуда не годится, Джонни, – обеспокоенно заметил он, – а скоту оно нужно. Трава ничего, но слишком далеко до водопоя.
   – Можно использовать овраг, – предложил Джонни. – Я об этом уже думал. Правда, работа тяжелая, но пара человек с упряжкой лошадей может построить плотину поперек оврага. Когда пойдут дожди, тут соберется много воды, достаточно, чтобы мы продержались почти все лето. А то даже и весь год.
   Они направили лошадей к оврагу, и Джонни показал то, что имел в виду.
   – Один парень в Мобити сделал так, и потом дважды смывал дамбу, но на третий раз она выдержала, и он весь год пользовался целым прудом.
   – Хорошая идея, Джонни. – Редлин изучил местность, затем кивнул. – Очень хорошая идея.
   – Мы с Сэмом могли бы этим заняться, – предложил Джонни, избегая взгляда Па Редлина.
   Тот ничего не ответил, но и Джонни, и Элси знали, что Сэм не слишком-то охоч до лишней работы. Хороший ковбой, сильный и ловкий, он не рвался работать, и был отчаянно упрям.
   – Кстати, – поглядев на солнце, заволновался Па, – ему бы пора уж и вернуться.
   – Он может остановиться в городе, – предположила Элси и немедленно пожалела о сказанном, потому что тут же заметила, как лицо Редлина потемнело от беспокойства. Мысль о том, что Сэм Редлин заедет в салун «Четыре звезды» с семью тысячами долларов, вряд ли могла вызвать положительные эмоции. Там убивали за менее значительные суммы, гораздо менее значительные. А Сэм излишне самоуверенный. И даже самонадеянный.
   – Пожалуй, поеду встречу его, – решил Редлин, начавший не на шутку тревожиться. – Сэм хороший мальчик, но он слишком на себя полагается. Думает, что везде сможет за себя постоять, но эта свора… – Его голос замер.
   Джонни повернулся в седле.
   – Могу съездить я, Па, – равнодушно произнес он. – Давно не наведывался в город, а если что-нибудь случится, помогу Сэму.
   Па Редлин хотел уже отказаться от такой услуги, но тут вмешалась Элси:
   – Пусть съездит, Па. Он и мне кое-что купит. Джонни умеет разговаривать с людьми и без проблем привезет Сэма.
   «Это точно! – хмуро подумал Джонни. – Посылаешь меня спасать своего парня. Тебе все равно, если меня подстрелят, лишь бы он остался в целости и сохранности. Ну да ладно, я поеду. Но когда вернусь, сяду на вороного – и только меня видели. Двину в Орегон. Никогда не был в Орегоне».
   В городе Флитч. Его губы чуть сжались. Но все равно лучше ехать ему, чем Па. Па не умел держать язык за зубами и резал правду-матку в глаза. Он не скрывал своего отношения к людям, а не скрывать своего отношения к Флитчу или Лоссу Дегнеру означало влезть в перестрелку. Может, ему и удастся вытащить Сэма из города. Правда, если Сэм пьяный… да еще если с ним рядом эта рыжая певичка…
   – Думаешь, справишься? – с сомнением спросил Па.
   – Конечно справлюсь, – ответил Джонни. Его голос звучал излишне твердо. – И почему вы решили, что Сэм в беде? Скорее всего я встречу его по дороге, и мы спокойненько доберемся до дому.
   – Ну, – неохотно согласился Па, – ладно. Только захвати винчестер. И мой шестизарядник.
   – Держите его при себе. Я обойдусь.
   Джонни повернул жеребца и направился к ранчо. Глаза его стали холодными. Да, ему всего семнадцать, но четыре года самостоятельной жизни на границе освоенных территорий что-нибудь да значили. Он не хотел снова участвовать в поединках и перестрелках, хотя за ним уже числилось шесть мертвецов, не считая команчей и кайова. Шесть. А ему всего семнадцать! Еще немного, и его будут сравнивать с Малышом Билли или Весом Хардином.
   Он вовсе не добивался репутации ганфайтера, а мечтал о клочке собственной земли, где можно пасти коров и выращивать лошадей. Хороших лошадей, каких он видел в Восточном Техасе. Не каких-нибудь ковбойских лошадок, а одних породистых. Если бы поселиться на ранчо Спрейга… Но эта земля принадлежала Сэму или скоро будет принадлежать. Сэм женится на Элси, а ему остается только привезти его домой к Ма и Па.
   Джонни отвел вороного к поилке и зашагал к амбару. В своей каморке он взял кое-какое снаряжение, а из тайника в углу достал револьверы. После минутного колебания выбрал один, оставив русский «смит-и-вессон» на месте. Ему не улыбалось въезжать в город с двумя револьверами, выглядеть как заправский убийца. Кроме того, есть надежда, что Флинч не узнает его, повзрослевшего, и всего лишь с одним револьвером.
   Он выезжал из ворот, когда подъехали Элси и Па. Девушка посмотрела на него, ее взгляд упал на револьвер в кобуре. Она побледнела, глаза расширились.
   – Будь осторожен, Джонни. Я по необходимости предложила Па послать тебя. Ведь ты знаешь, какой он вспыльчивый. Наверняка попал бы под пулю и подставил бы Сэма.
   Она говорила правду, но Джонни все равно обиделся. Он посмотрел ей в глаза:
   – Да, верно, но ты же не думала о Сэме? Ты думала только о Па.
   Элси хотела возразить, затем ее лицо застыло.
   – Ты не прав, Джонни, я думала не только о Па, и о Сэме тоже. А почему нет?
   В самом деле, почему нет? Разве она не выходит за него замуж? Разве Сэм не получит ранчо Спрейга, когда они благополучно доставят деньги домой?
   Он легко коснулся коня шпорами и проехал мимо нее. Ладно, он доставит ей Сэма. Ему все равно пора делать ноги.
   Жеребцу нравилось бежать по тропе, и он легко оставлял за собой милю за милей. Так что преодолеть десять миль до города ему ничего не стоило. Джонни повернул вороного на улицу и, остановившись перед конюшней, спешился. Лошадь Сэма без седельных сумок стояла у коновязи рядом с «Четырьмя звездами».
   Джонни осмотрел улицу, перешел ее и двинулся по той же стороне, где находился салун. Дойдя до него, он быстро вошел.
   Сэм Редлин, пьяный в доску, сидел за столиком с рыжей певичкой. Седельные сумки лежали перед ним. Джонни обвел взглядом зал. Лосс Дегнер и бармен разговаривали у стойки. Никто из них не обратил внимания на незнакомого парня. Но Флитч его знал.
   Флитч стоял у дальнего конца стойки вместе с Элби Боуэром. Никого из старой банды, орудовавшей у Джайла-Ривер, Джонни больше не заметил. Оба посмотрели на него, и парень сразу почувствовал, как взгляд Флитча будто приклеился к нему. Что-то его смущало – наверное, один-единственный револьвер.
   Джонни подошел к столику Сэма. Им нужно быстро убираться отсюда, пока Флитч его не вспомнил.
   – Привет, Сэм, – произнес он. – Вот проезжал через город и зашел. Па велел, чтобы я помог тебе на обратном пути.
   Сэм угрюмо смотрел на него в упор.
   – Помочь мне? Ты? – раздраженно фыркнул он. – Мне не надо помогать. Можешь передать Па, что я приеду вечером. – Сэм глянул на рыжую. – Поздно вечером!
   – Хочешь, я отвезу домой груз? – Джонни положил руку на седельные сумки.
   – Оставь его в покое! – сердито воскликнула Хейзел. – Разве не видишь, что он не желает, чтобы его беспокоили? Сэм может сам о себе позаботиться, ему ни к чему в няньки всякие сопляки!
   – Проваливай! – пьяно крикнул Сэм. – Поезжай домой. Я вернусь позже.
   – Лучше поехали сейчас, Сэм.
   Джонни начал волноваться, потому что Лосс Дегнер направился к их столику.
   – Эй, ты! – грубо окликнул его Дегнер. – Оставь этого человека в покое! Он мой друг, и я не позволю, чтобы какая-нибудь рвань приставала к моим клиентам.
   Джонни повернулся к нему:
   – Я не рвань. Я работаю на его отца. Он попросил отвезти его домой – немедленно. Я это сделаю!
   Произнося эти слова, он думал не о Дегнере, а о Флитче. Ганмен стоял теперь за ним. Джонни знал, что ни Флитч, как бы хорошо ни обращался тот с револьвером, ни тем более Элби Боуэр не постесняются выстрелить ему в спину.
   – Я сказал, проваливай! – прорычал Сэм, выпучив глаза. – Ты рвань и бродяга. Зачем только родители взяли тебя в дом.
   – Вот так, – усмехнулся Дегнер. – А теперь выметайся! Ему не нужен ни ты, ни твоя помощь.
   Позади произошло какое-то движение.
   – Лосс, оставь его мне, – произнес Флитч. – Я его хорошо знаю. Этот мальчишка – ганфайтер Джонни О'Дей из Джайлы.
   Джонни медленно обернулся, его зеленые глаза смотрели холодно и спокойно.
   – Привет, Флитч. До меня доходили слухи, что ты здесь.
   Он осторожно отодвинулся от столика, заметив удивленное выражение на лице Хейзел и неожиданно насторожившегося Дегнера.
   – Ты ищешь меня, Флитч?
   Он обязан использовать эту возможность. Единственную и лучшую. Если начнется стрельба, он схватит сумки, кинется к двери и поскачет на ранчо. Как только деньги исчезнут, им больше не понадобится Сэм Редлин.
   – Да. – Флитч не сводил с него глаз. Его небритое, пропитанное пылью лицо, изрезанное глубокими морщинами, потемнело от прихлынувших чувств. – Да, я ищу тебя. Ты слишком легко отделался, создал себе репутацию ганфайтера, погубив парней, которые во сто крат лучше тебя.
   Боуэр встал рядом с ним, но Дегнер отодвинулся в сторону. Джонни не отрывал глаз от Флитча.
   – Ты участвуешь, Лосс?
   Дегнер пожал плечами:
   – С какой стати? Я не ганмен с Джайлы. Это твоя проблема. Решайте ее между собой.
   – Ладно, Флитч, – кивнул Джонни. – Ты сам напросился. Я даю тебе шанс начать.
   В салуне воцарилась мертвая тишина жаркого полудня. В грязное, затянутое паутиной окно билась муха. Где-то на улице нетерпеливо стукнула копытом лошадь, вдалеке заскрипел ручной насос. Флитч, в покрытой пятнами пота рубашке с порванным рукавом, жестко смотрел на Джонни маленькими, острыми как буравчики глазками.
   Его руки молниеносно метнулись к оружию, но он лишь выхватывал револьверы, когда первая пуля Джонни пробила кисет с табаком, лежавший в нагрудном кармане рубашки. Вторая вошла рядом, а третья, четвертая и пятая откинули назад Элби Боуэра, который отступал с каждым попаданием. Но Элби все продолжал нажимать на спуск, и чтобы уложить его, понадобился шестой выстрел.
   Джонни постоял над ними и повернулся к Лоссу Дегнеру.
   Дегнер улыбался, держа в руке револьвер, из дула которого поднималась струйка дыма. Вздрогнув, О'Дей посмотрел на Сэма Редлина.
   Голова того упала на седельные сумки. Из виска текла кровь. Под шум перестрелки Дегнер хладнокровно и безжалостно застрелил его в упор.
   Джонни поднял взгляд на Лосса Дегнера. Хозяин салуна продолжал улыбаться.
   – Да, он мертв, и убил его я. Так ему, дураку, и надо. Думал, нам нравилось слушать его бахвальство! Все, что нам нужно, – это деньги, и мы их получили. Мы – Хейзел и я – уже получили их!
   – Еще нет. – Во рту у Джонни пересохло, губы слушались с трудом, сердце колотилось. Он думал о Па, Ма и Элси. – Я пока здесь.
   – Ты? – засмеялся Дегнер. – С пустым револьвером? Я считал твои выстрелы. Даже Джонни О'Дей ничего не сможет сделать с револьвером без патронов. Ты выпустил шесть пуль: две во Флитча, прекрасная стрельба, кстати, и четыре в Элби, который тоже стрелял и двигался – не такая простая мишень. Но теперь ты у меня в руках. И когда умрешь, я скажу, что Сэм приехал сюда без денег, что в него во время поединка попала шальная пуля. Как по-твоему, нормально?
   Джонни стоял лицом к нему, сжимая в руке оружие.
   – Неплохо, – согласился он, – но я все еще здесь, а в револьвере остались патроны!
   Лицо Дегнера напряглось, но затем он расслабился.
   – Есть патроны? Я считал выстрелы. Брось! Не пытайся взять меня на пушку. А сейчас я убью тебя.
   Он поднял револьвер, и Джонни О'Дей выстрелил – раз, второй, третий… При каждом попадании пули Дегнер дергался, но шок от смертельных ран был ничто по сравнению с его изумлением.
   Он сел у стойки бара и соскользнул на пол. Джонни подошел к нему.
   – Ты слышишь меня, Лосс? – Глаза неудачливого убийцы открылись. – Это не шестизарядник, это двенадцатизарядный револьвер Уэлча 36-го калибра. Очень удобная штучка, Лосс, она доказала, что нельзя делать поспешные выводы.
   Хейзел во все глаза смотрела на умиравшего Дегнера.
   – Подойди к нему, Рыжик, – спокойно заметил Джонни. – у него осталось не больше минуты.
   Она перевела испуганный взгляд на него, а он поднял седельные сумки и зашагал к дверям.
   На крыльце стоял Рассел, хозяин магазина, и еще полдюжины незнакомых Джонни горожан.
   – Дегнер убил Сэма Редлина, – сказал О'Дей. – Позаботьтесь о Сэме, ладно?
   Рассел кивнул, а Джонни вскочил в седло и развернул жеребца к дому.
   Он не уедет. Он не может сейчас уехать. Без Сэма Па и Ма будут очень одиноки. Кроме того, Па надо помочь с постройкой плотины.
   – Знаешь, малыш, – он похлопал коня по шее, – наверное, нам придется ненадолго задержаться.

Историческая справка

   Есть много способов освежевать зайца. В этом рассказе старик Билли Данбар находит новый способ, основанный на знании и опыте.
   Слово «medicine», часто употреблявшееся американскими индейцами, вероятно, лучше всего перевести как «магия». Однако оно означало большее и часто предполагало нечто внушающее благоговейный ужас и колдовскую силу. В нашем случае оно, естественно, обозначает колдовство, а старик Билли Данбар знал, как и когда его использовать.
   В вопросах выживания знание индейских обычаев и верований часто имело большее значение, чем оружие, потому что в жизни людей на границе освоенных территорий, как и у нас, огромную роль играли суеверия и предрассудки. На индейской земле нельзя было выжить, полагаясь только на силу мышц и огневую мощь. Скорее от смерти спасало то, что люди с Запада называли «savvy», то есть знание, которое приходило со съеденной на дорогах пылью, выпитой на привалах водой из ручьев и увеличивалось с каждым вновь открывшимся горизонтом.

ВЕЛИКОЕ КОЛДОВСТВО

   Старик Билли Данбар лежал в сухом русле, уткнувшись носом в землю, и на чем свет ругал свою судьбу. Лучший золотоносный участок, который ему удалось обнаружить за целый год! И вот надо же именно теперь появиться апачам!
   Это на них похоже – мерзкие, отвратительные создания. Он плотнее вжался в землю, кляня все на свете и молясь, чтобы они его не заметили. Правда, позицию он нашел очень хорошую: схоронился за камнями, где поток воды, когда-то заполнявший русло, вымыл у берега целую траншею.
   На него охотились девять апачей. Не много, но достаточно, чтобы снять скальп. А если они увидят его ослов или выкопанные ими шурфы – считай, все пропало.
   Пот лил с Билли, как кровь из заколотой свиньи, он лежал, зарывшись бородой в песок, держа под рукой винтовку «шарпс» 50-го калибра. Если его найдут, у него не останется ни единого шанса – врукопашную ему не справиться с ловкими воинами, но если он успеет навести свой старый «шарпс», то прихватит с собой на небесные охотничьи угодья по крайней мере одного краснокожего.
   Он слышал, как они шли по пустыне над руслом. Куда, к черту, им приспичило тащиться? Пока эти красавцы в перьях бродят поблизости, он не будет чувствовать себя в безопасности. Ведь в этом Богом забытом углу почти нет белых. А те немногие, кто живет здесь, так же опасны, как и апачи.
   Вел отряд худощавый, мускулистый индеец с ястребиным носом. Все воины смуглы, жилисты, без капли жира, и полуголы – только штаны и повязка на волосах.
   Старик Билли не шевелился. Он слишком хорошо знал своих противников, чтобы двинуться до того, как они совсем уйдут. Данбар пролежал еще полчаса, после того как затих последний звук, а потом высунулся из укрытия осторожно, как медведь, приближавшийся к улью.
   Поднявшись, он бегом бросился к обрыву и выглянул. Апачи исчезли. Он повернулся и не спеша пошел по руслу, держа наготове «шарпс». От лагеря, где паслись ослы, и шурфов его отделяла примерно миля. К счастью, он оставил животных в овраге, где незваные гости их не смогли обнаружить.
   Билли Данбар поглубже натянул свою старую фетровую шляпу и поспешил дальше. Дженни и Джули ждали его, стоя головой к хвосту, чтобы удобнее отгонять мух с морд.
   Добравшись до них, старатель собрал инструмент и отвел животных к скалам в дальний конец оврага. Его фляги были полны водой, провизии и патронов хватало с избытком. Ему повезло, что он не стал стрелять в того кролика, когда его увидел, апачи бы услыхали рев старого «шарпса» и наверняка примчались бы за ним. Теперь ему нужно быть предельно осторожным.
   Если бы эти дикари убивали просто так! Это еще полбеды, но ведь апачи обожали привязывать пленников к муравейникам, чтобы его прикончили солнце и насекомые, а может, и стервятники.
   Обнаруженное им русло обещало многое. Не только благодаря тому, что здесь бежала вода, но и потому, что оно буквально врезалось в древнюю скальную породу. Если бы он мог выбить шурфы в камне, то, без сомнения, нашел бы золото, и немало.
   Утром он проснулся и тщательно оглядел местность. Одно хорошо: до его лагеря очень трудно добраться. Овраг или, лучше сказать, большая впадина имела футов шестьдесят в поперечнике. Большую ее часть закрывал сверху нависавший скальный уступ, круто поднимавшийся вверх футов на пятьдесят с лишним. Здесь хватило бы и травы и воды, чтобы прокормить и напоить пару ослов.
   После осторожной разведки Билли развел костер из сухих веток мескита, которые почти не давали дыма, и приготовил немного кофе. Перекусив, собрал лоток, кирку, лопату, винтовку и вышел из лагеря. Нагрузился он больше, чем ему нравилось, но ничего не поделаешь.
   Место, которое он выбрал для работы, находилось в маленьком ручейке. Поток здесь изгибался и оставлял нанесенный песок с внутренней стороны поворота. На вид порода выглядела весьма обещающе. Положив рядом «шарпс», старик принялся за дело.
   До захода солнца он промыл кучу песка и глины. Нагрузив лоток, заходил с ним в ручей и, держа его под водой, начинал раскачивать, чтобы размок каждый кусочек. Затем выбирал и отбрасывал самые крупные камешки и гальку. После этого продолжал энергично раскручивать лоток так, что оставшуюся породу прибивало к краям.
   Быстро взглянув наверх, чтобы убедиться в отсутствии апачей, он наклонял лоток под углом примерно тридцать градусов, чтобы поднятые водой более легкие частицы скользнули за край.
   Потом несколько раз сильно бил по дну, стараясь осадить чешуйки золота – если таковые имелись, – и продолжал процесс. Он работал упорно, время от времени оглядываясь, пока в лотке не оставались только тяжелые частички, и чистой водой смывал оставшийся черный песок и золото во второй лоток, который прятал поблизости в кустах.
   Некоторое время он работал не отрываясь. Затем, когда сгустились сумерки, собрал инструменты и, спрятав пустой лоток, отнес второй в лагерь.
   Взял винтовку, осторожно вышел из своего убежища и забрался на откос русла. Пустыня в обе стороны выглядела безжизненной.
   – Слишком безжизненная, будь она проклята, – проворчал он. – Индейцы наверняка вернутся. Апача не надуешь.
   Выкатившись на рассвете из одеял, он на скорую руку приготовил завтрак и, взяв магнит, подвинул к себе лоток с промытой породой. Черный песок состоял в основном из частиц магнетита, ильменита и черной окиси железа, которые удалялись магнитом. То, что осталось, он ссыпал в мешочек.
   – Слишком медленно, когда рядом апачи, – пробормотал он. – С такой породой можно промывать шестьдесят-семьдесят лотков в день, но, когда каждую секунду приходится оглядываться, тут не до рекордов.
   Тем не менее он трудился упрямо и к ночи обработал более пятидесяти лотков. К концу второго дня он довольно усмехнулся, глядя на намытое золото. Теперь он не сомневался, что на верном пути. Используя кое-какие инструменты, старик мог бы набрать золота прямо здесь, но ему требовался крупный куш.
   Он спрятал инструменты и пустой лоток в кустах, выросших в русле. А утром, когда собрался выйти из укрытия, вдруг увидел апача. Тот сидел на корточках на песке и внимательно что-то рассматривал. Несмотря на то, что он старался полностью скрыть все свои следы, Данбар догадывался, что заметил индеец. Он вернулся в овраг и, лежа на животе, стал наблюдать. Вскоре индеец поднялся и пошел по следу вниз по руслу. Еще немного – и он увидит шурфы, и тогда Данбар уже ничего не сможет сделать. Пока что его обнаружил лишь один апач. Если он выстрелит и убьет его, остальные услышат и тут же сбегутся.
   Старик Билли прищурился, обдумывая ситуацию. Старатель мог поставить на то, что апач не побежит за помощью. Он постарается сам найти его, чтобы забрать скальп, оружие и все мало-мальски ценное.
   Индеец скоро исчез из виду. Билли немедленно вынырнул из укрытия и бросился в кусты мескита, росшие на дне каньона. Там он упал на землю и стал пробираться следом за индейцем.
   Постепенно он приближался к своим шурфам, как вдруг то ли инстинкт, то ли подсознательно услышанный шум предупредил его. Он моментально откатился в сторону в тот самый момент, когда на него кинулся индеец с ножом!
   Данбар, крепкий и жилистый, прожил в пустыне всю жизнь и многому научился. Перехватив правую руку апача левой, он пырнул правой с зажатым в ней ножом ему под ребра. Индеец вывернулся, но Билли успел толкнуть его, и тот потерял равновесие. Они покатились по земле и свалились с восьмифутового берега в сухое русло.
   Счастье берегло Билли. Индеец оказался внизу, а рука старика прижимала лезвие ножа к его спине. Когда они упали, нож вошел в тело по самую рукоятку.
   Задыхаясь, старик откинулся и торопливо оглянулся. Вокруг – никого. Он стал быстро подкапывать берег руками, сверху посыпалась галька с песком, ц через несколько минут отчаянной работы индеец был погребен.
   Закончив, Билли бросился к своему убежищу, а добежав, упал, хватая ртом воздух. Сегодня работать нельзя. Он окопается и будет наблюдать. Он знал, что остальные индейцы придут искать пропавшего, и держал «шарпс» наготове.
   После наступления темноты он выскользнул из оврага и получше прикрыл убитого апача, потом сухими ветками мескита попытался как можно тщательнее замаскировать следы драки. После этого пробрался во впадину и перегородил вход кожаным шнуром с привязанной жестянкой, куда насыпал мелкой гальки. Если индейцы найдут его укрытие, банка с камнями загремит и предупредит его. Проделав все это, он улегся спать.
   Билли проснулся на рассвете, проверил «шарпс» и в который раз почистил револьверы. На всякий случай засунул в карманы патроны и принялся ждать.
   К счастью, его тайник оказался в тени. В каньоне стояла удушливая жара. К десяти утра камни раскалились так, что он мог бы поджарить на них яичницу, – правда, яиц он с собой не взял и не ел их с того самого дня, когда последний раз побывал во Фремонте, а это уже четыре месяца назад.
   Он откусил от плитки табака и стал жевать. Внимательно осмотрел откосы оврага. Апачи умеют двигаться как тени и выглядеть как часть ландшафта. Ему приходилось слышать, что в травянистой местности они незаметно подбирались на пятнадцать футов к человеку, а трава там не такая уж высокая.
   Все бы, может, и обошлось, если бы не острый дефицит времени. Когда Билли уезжал из Фремонта, у Сэлли оставалось шесть месяцев, чтобы выплатить кредит за ранчо, или она пойдет по миру. Муж Сэлли погиб – его неудачно сбросил необъезженный жеребец, она осталась одна с детишками и кредитом, который грозил отобрать у нее дом.
   Когда положение стало серьезным, Билли вспомнил об этом месте. Однажды, несколько лет назад, он мыл здесь золото, и начало выглядело многообещающим, однако ему пришлось покинуть округу, на два прыжка опережая апачей. С тех пор он поклялся, что не появится в этих краях ни за какие коврижки. Отсюда не возвращался с золотом ни один человек, поэтому он считал, что все осталось по-прежнему и в его каньоне. Правда, несколько оптимистично настроенных старателей пытались искать здесь счастья, но о них с тех пор никто не слышал. И все же Билли решил испытать судьбу. В конце концов, кроме Сэлли, у него на белом свете никого не осталось, а двое его внуков заслуживали лучшей доли, чем оказаться бездомными. Сэлли хорошая девочка. И красивая. Слишком красивая, чтобы быть вдовой в двадцать два года.
   День медленно тянулся, и только тени на берегах сухого русла свидетельствовали, что время движется. Скоро Данбар знал каждый кустик, каждый пучок травы, каждый камень по всей длине русла.
   Он стер со лба пот и опять стал ждать. Почти в полдень его пытливый взгляд вдруг зацепился за что-то на берегу. Он лежал, не двигаясь, внимательно изучая откос перед собой. И тем не менее чуть не просмотрел. Билли нахмурился, пытаясь догадаться, в чем дело. И вспомнил.
   В одном месте рос куст со слегка обнажившимися корнями – будто кто-то хотел его выдернуть, да так и оставил. Теперь корней он не видел. Напрягая глаза, старик всматривался, но ничего похожего на силуэты людей не разглядел. То место располагалось в тени, и на песке плясали солнечные зайчики, пробивавшиеся сквозь листву.
   Затем ему почудилось движение – такое неразличимое, что он едва уловил его. Вдруг земля и часть корней показались опять. Индейцы вернулись. Их поведение говорило о том, что они знают о его присутствии. А самое удобное место для укрытия – то, что он выбрал.
   Теперь никуда не денешься. К счастью, у него есть еда, вода и патроны. Их должно быть восемь человек, если не подоспели другие. Вероятно, они нашли его шурфы и проследили до лагеря.
   Апачи никак не могли разглядеть его в убежище и выстрелить в него, не добравшись до узкого входа, устланного камнями и заросшего кустарником. Скрытого подхода к его норе не было. Билли немного подкопал перед собой землю и насыпал что-то вроде бруствера.
   Его не стоило предупреждать о серьезности положения. До Фремонта сто пятьдесят миль, до ближайшего жилища – шестьдесят. Оно принадлежало Сиду Бартону, бывшему ковбою, а теперь владельцу ранчо, который взялся разводить скот на самой границе территории апачей. Стало быть, помощи ждать неоткуда. Никто не знал, куда он отправился, кроме Сэлли, да и та лишь приблизительно представляла район, где находился отец. Старатели не раскрывали мест, где им попадалось золото.
   Данбар уже давно расстался с тем милым возрастом, когда зеленый, нетерпеливый юнец очертя голову ввязывается в драку с апачами. Он умел ждать. И он будет ждать в тени, пока индейцы станут поджариваться на солнце. Ночь его не беспокоила. Апачи ночью не воевали.
   Внезапно перед ним возник один индеец с винтовкой и выстрелил. Пуля ударила в камень над головой. Старик хихикнул.
   – Стараются вызвать ответный огонь и обнаружить меня, – проворчал, ухмыляясь в бороду. – Старайтесь! Старайтесь!
   Раздался еще один выстрел, и опять наступила тишина. Он лежал без движения. В поле зрения показалась рука, затем нога. Он перекатил во рту табачную жвачку и сплюнул. Неожиданно ниоткуда возник индеец и пропал, будто его и не было. Билли скептически смотрел на откос. Снова появился апач, на этот раз на мгновение дольше, но Билли ждал.
   Вдруг в двадцати футах от того места, где лежал Данбар, вниз по склону скользнул краснокожий и с пронзительным криком ринулся ко входу в овраг. Промахнуться он не мог, хотя цель и двигалась. И Билли дал ему!
   Старый «шарпс» рявкнул, как разъяренный бык, и подпрыгнул в его руках. Апач дико завизжал и грохнулся на спину, сметенный силой удара крупнокалиберной пули. В ответ над оврагом взметнулись гневные крики.
   Тело индейца лежало на солнцепеке перед Данбаром. Он поднял заостренный с одного края белый камешек и на скале рядом с собой провел вертикальную линию, потом еще семь таких же. Первую линию он перечеркнул диагональю.
   – Осталось семеро, – сказал он.
   Песок и глину на входе в убежище взрыл град пуль. Одна прошла над головой, осыпав грязью шляпу.
   – Будьте вы прокляты! – пробурчал он.
   Билли снял шляпу и положил рядом с собой, а на нее пристроил шестизарядник. Пусть лежит под рукой!
   Индейцы больше не появлялись, а день все тянулся и тянулся. Жара не спадала. Под громадным бронзовым куполом неба кружил одинокий стервятник.
   Старик не стрелял. Он просто лежал и ждал. Апачи хотели взять его измором. Черт возьми, здесь он мог бы переждать всех апачей юго-западного района – правда, желания такого совсем не имел.
   Стараясь держаться пониже и не высовываться, он подкатил ко входу булыжник величиной с человеческую голову. Немедленно грянул выстрел, пуля взрыла песок перед булыжником, засыпав ему глаза. Он вытер их и с чувством выругался. Потом подкатил еще один камень, а промежуток между ними забил землей. Немного углубил место, где лежал, и задумчиво осмотрел стены убежища.
   Дженни и Джули безмятежно щипали траву. Они слишком долго бродили по свету со Старым Билли, чтобы беспокоиться о таких, с их точки зрения, пустяках, как стрельба и крики. Тень западного обрыва оврага протянулась еще дальше. Смертельная игра в «кто кого пересидит» продолжалась.
   Наверху откоса, у знакомого куста, он снова заметил едва различимое изменение. Тщательно прицелившись, он навел мушку на обнаженные корни.
   Билли не увидел никакого движения, вообще ничего, но внезапно корни исчезли. Он плотнее прижал приклад к плечу и начал отжимать спусковой крючок. «Шарпе» дрогнул у него в руках, Данбар опять прицелился и выстрелил.
   Винтовка подпрыгнула, индеец приподнялся, прижимая обе руки к груди, и лицом вниз полетел с обрыва, увлекая за собой водопад мелких камней. Билли перезарядил «шарпс» и снова принялся ждать, наблюдая то за индейцем, то окидывая взглядом склоны русла. Апач лежал в тени под обрывом и не шевелился. Через несколько минут Данбар поднял свой белый камешек и перечеркнул еще одну белую линию.
   Он с удовлетворением посмотрел на рисунок.
   – Осталось шестеро, – произнес он довольно.
   Билли почувствовал голод. Дженни и Джули решили полежать и отдохнуть. Для них день уже закончился.
   По счастью, он спрятал кирку и лопату в кустах у выхода оврага в более широкое русло. Осмотрев откосы, Билли отполз поглубже в убежище. Ухватившись за ветки одного из кустов, росших под утесом, он вырвал его из земли, вкопал в самодельный бруствер и укрепил его камнями и землей.
   Работая, он постоянно возвращался ко входу, но апачи стали осторожными, и он их не увидел. Тем не менее инстинкт подсказывал ему, что они где-то рядом. В этом-то вся штука. Он избегал этой мысли на протяжении всей стычки. Теперь индейцы все время будут рядом. Они потеряли убитыми троих воинов и не дадут ему сбежать.
   Если у него достаточно терпения, то и апачи тоже умели выжидать, но они могли себе это позволить. А он – нет. И дело не в том, чтобы вернуться домой до окончания срока выплаты, а до нее оставалось два месяца, дело еще в том, чтобы вернуться с деньгами. И даже если ему повезет с золотом, потребуются многие недели тяжелой непрерывной работы, чтобы набрать нужную сумму.
   И тут он заметил волка.
   Что-то мелькнуло, и Билли Данбар увидел острый нос, горящие алчные глаза и серый хвост. В следующее мгновение волк скрылся у основания уступа, прикрывавшего впадину. Рядом с ручьем.
   Старик нахмурился и осмотрел место. Он не единственный здесь окопался! У волка наверняка тут логово, а в нем, скорее всего, волчата – время-то подходящее. Затишье после возни с укреплением входа явно обмануло серого, и он решил, что белый ушел.
   Должно быть, волк или волчица все время находились здесь и дожидались возможности выйти поохотиться. Волчата проголодались. Если там, конечно, есть волчата.
   И вдруг его осенила идея. Идея совершенно фантастическая, заставившая его рассмеяться. Но она могла сработать! Во всяком случае, она давала шанс выбраться из этой передряги и избавиться от апачей.
   Он кое-что знал об их суевериях и верованиях. Игра предстояла рисковая, но он уже знал, что не упустит такую возможность.
   Вынув из седельных мешков смену одежды, он надел ее. Затем разложил на земле, на самом виду, старую одежду – брюки, куртку, ботинки и рядом шляпу.
   Подобрал несколько сухих веток, подошел к логову и разжег маленький костер. Вернулся ко входу и быстро осмотрелся. Сухое русло оставалось пустынным, но он понимал, что за ним наблюдают индейцы. Он вернулся, отошел подальше от логова и стал ждать.
   Дыма было мало, но его затягивало в логово. Уже скоро. Внезапно волк выскочил на середину впадины, оглянулся, рыча, перепрыгнул через бруствер и исчез в русле.
   Билли стремительно затушил костер, оставшиеся ветки и угли бросил на свое кострище, затем веткой промел место. Индейцы появятся через несколько минут, может, немного позже.
   Забравшись в логово, он наскреб волчьей шерсти и разбросал ее по разложенной на земле одежде. Оглядевшись, убедился, что индейцы еще не появились, но то, что они видели волка, он знал наверняка и мог представить себе их изумление.
   Он поспешил к ручью и набрал пару пригоршней грязи. Этот завершающий штрих не помешает. Билли торопливо слепил две человеческие фигурки, повязав им на головы по травинке.
   Подбежав ко входу во впадину, осмотрел овраг и продолжил работу, пока рядом с одеждой не встали шесть грубых фигурок. Затем проколол их старыми иглами дикобраза, подобранными около утеса, и выстроил в ряд лицом к парапету.
   Посмотрев в последний раз в овраг, он увидел, что там, почти не таясь, стоит индеец и глядит в сторону впадины.
   Билли знал, что они будут осторожны, и засмеялся, представив, что последует дальше. Забрав винтовку, флягу, патроны и немного еды, он кинулся к волчьему логову и протиснулся внутрь.
   Волчат там не оказалось, в этом он удостоверился в самом начале. В конце пещерки, у основания скалы, места хватило, чтобы сидеть. Чиркнув спичкой, он убедился, что справа есть еще одна пещерка, размером поменьше.
   Билли осторожно пролез к выходу из логова, замел свои следы, стараясь не трогать волчьи, и пробрался обратно. Со своего места он мог видеть парапет.
   Прошло почти полчаса, прежде чем над наспех построенной стеной поднялась голова. Черные, прямые волосы, красная повязка на лбу и резкие, жесткие черты лица предводителя.
   Потом над парапетом поднялись остальные, и один за другим, переступив низкую стену, вошли во впадину. Они не спешили и опасливо оглядывали ее большими, испуганными глазами. Один из них заметил одежду со стоявшими рядом фигурками и что-то сказал, указав рукой.
   Индейцы подошли ближе и в благоговейном страхе остановились, глядя на утыканных иглами идолов. Они очень хорошо знали, что они означают. Их вылепил колдун и на каждую наложил проклятие.
   Один из апачей отошел и кинул взгляд на одежду. Вдруг он испуганно вскрикнул, привлекая внимание остальных к клочкам волчьей шерсти.
   Индейцы собрались вокруг, возбужденно лопоча и оглядываясь со страхом.
   Они думали, что поймали в западню белого человека. Зная апачей, Билли догадывался, что они уже просчитали его рост, вес и примерный возраст. Такие вещи легко читаются по длине шага, глубине отпечатка на мягкой земле и по тому, как он работал.
   Они поймали белого человека, а из западни выскочил волк! Теперь они нашли его одежду, а на ней волчью шерсть!
   Все индейцы знали о человековолках, оборотнях, тех странных существах, которые могли превращаться из человека в зверя и обратно. Существах, которые вырывали у спящих людей горло и метили детей волчьей кровью.
   Наступали сумерки. Пока Билли Данбар устраивал свою мистификацию, солнце склонилось к горизонту. Индейцы беспокойно оглядывались. Они попали в логово человековолка, великого колдуна, который наложил проклятие на них на всех. Он пришел как человек, а ушел как серый охотник.
   Вдруг в пустыне завыл волк!
   Апачи вздрогнули, как от удара, а затем одновременно попятились. К тому времени, как они достигли выхода из впадины, они почти бежали.
   Старик Билли провел ночь в логове, лежа у дыры и дожидаясь рассвета. Когда стало светло, Данбар выполз из пещеры.
   Ослы как ни в чем не бывало щипали траву и при его появлении подняли головы. Он взял было вьючное седло, потом опустил его.
   – Будь я проклят, если сбегу! – решил он.
   Прихватив с собой старый «шарпс» и запасной лоток, Билли Данбар зашагал по сухому руслу и немного погодя принялся за работу. Время от времени он тщательно осматривал местность, но апачи не появлялись. Золота после промывки выходило даже больше, чем он надеялся. Еще несколько дней… Неожиданно что-то заставило его поднять голову.
   Недалеко лицом к нему стояли два индейца. Ближайший сделал несколько шагов вперед, положил что-то на камень и отошел. Билли, согнувшись, наблюдал, как они скрылись из виду. Затем подошел к камню. В выделанную шкуру оленя было завернуто мясо!
   Старатель рассмеялся. Теперь он великий колдун. Теперь он человековолк. Оленина служила подношением, знаком замирения, и он возьмет ее. Старик Билли понял, что с этого момента ему можно приходить на земли апачей и намывать золота сколько угодно.
   Несколько дней спустя он убил волка, снял с него шкуру, а из головы сделал нечто вроде капюшона, который натянул на тулью своей старой фетровой шляпы. Что бы он ни делал, он ее не снимал.
   Через месяц он вошел во Фремонт позади Дженни и Джули и встретил у ворот Сэлли. Она разговаривала с молодым Сидом Бартоном.
   – Привет, – усмехаясь, сказал Сид и удивленно посмотрел на волчий капюшон. – Лучше сними его! Кто-нибудь может принять тебя за волка.
   Старик Билли засмеялся.
   – А я и есть волк! – ответил он. – Не веришь? Спроси у апачей!

Историческая справка

   Одним из неприятных аспектов истории Запада является то, что слишком много людей, не потрудившихся даже проверить факты, постоянно и с большой уверенностью берут на себя смелость утверждать, что было, а чего не было.
   Я часто слышу комментарии, что люди Запада не умели метко стрелять, что оружие у них было плохое и т. п. Могу лишь сказать, что несколько тысяч человек, которые сейчас мертвы, наверняка жалеют, что это не так.
   На большей части Запада люди носили оружие и умели стрелять не просто метко, но исключительно метко. Доказательств, как документальных, так и свидетельских, – великое множество. В некоторых исторических заметках я буду приводить цитаты из различных источников.
   Из дневника Уильяма X. Брюэра, участвовавшего в экспедиции Уитни по географическому исследованию Калифорнии: «Обстановка в Южной Калифорнии все еще не успокоилась. Мы постоянно носим оружие, у каждого с собой нож и револьвер; для охоты и других нужд у нас всегда есть винтовка, карабин „шарпс“ и две двустволки. Здесь, в Лос-Анджелесе, ежегодно убивают пятьдесят-шестьдесят человек, и то, что за наше двухнедельное пребывание в городе не случилось ни одного убийства, считают странным… В то время как я делаю эти записи, в палатке лежит по крайней мере шесть заряженных револьверов, не считая ножей и другого оружия, а стало быть, опасность нам не угрожает».
   Это было в 1860 году, население Лос-Анджелеса составляло 3500 человек.

ПАРЕНЬ С РАВНИНЫ БЭТТЛ

   В половине пятого Крэг Моран, худощавый, широкоплечий молодой человек с серыми глазами и бесстрастным, по-индейски смуглым лицом, въехал в город по тропе, ведущей из каньона, а через десять минут половина горожан уже обсуждала новость, что первый ковбой и ганмен Райерсона сидел на крыльце «Дворца».
   Зачем он приехал, людям было ясно. Разборка между Райерсоном и поселенцами-фермерами с ручья Индейской Женщины назревала давно, и все знали, что она начнется с Буша Лизона.
   Проблема ручья Индейской Женщины разделила городок на две партии, но насчет Буша сложилось единое мнение. Этот фермер-здоровяк сам накликал на себя беду, и никто не стал бы сожалеть, если бы он получил по заслугам. Все знали, что в драках он убил пятерых или даже шестерых своих противников.
   Буш Лизон сидел на койке в своей хибаре, когда ему принесли новость, что Крэг Моран в городе. Выслушав ее, Лизон, огромный толстяк с круглым, тупым и жестоким лицом, не произнес ни слова и продолжал чистить свою двустволку. Из этого ружья он убил Коротышку Граймса.
   Коротышка работал на Тима Райерсона, которому вместе с ранчеро Четом Ли принадлежала почти вся земля в долине Индейской Женщины, тем не менее они в течение четырех лет косили сено на ее сочных лугах, пока не пришли поселенцы.
   Скотоводы приказали им убираться. Те ответили, что земля принадлежит правительству и свободна для заселения. Фермеров представлял Хедроу, но хотел представлять Буш Лизон, известный смутьян. Райерсон дал им неделю срока, а когда они не подчинились, снес все изгороди и спалил пару сараев.
   Ко всей этой истории Коротышка Граймс и Крэг Моран не имели никакого отношения. Они в это время помогали на сборе скота Кэрол Дюшен. Граймс приехал в город один и остановился у «Дворца» опрокинуть стаканчик-другой. Лизон начал ссору, но другие поселенцы остановили его. Тогда Лизон направился к дверям и заявил:
   – Райерсон дал нам неделю, чтобы убраться с земли. Я даю тебе тридцать минут, чтобы убраться из города! Потом начну стрелять!
   Коротышка Граймс уже собирался уезжать, но после этого решил остаться. Через полчаса на темной улице перед входом в салун раздался крик – Лизон вызывал его на поединок. Граймс поставил на стойку стакан и с револьвером в руках направился к выходу. Он вышел на улицу и огляделся, ища громилу. А тот в этот момент, обежав здание, проник через черный ход в салун, тремя легкими, длинными прыжками пересек зал и остановился у дверей. Ковбой его не видел.
   – Коротышка! – тихо позвал Буш.
   С опущенным револьвером, ничего не подозревавший Граймс повернулся, и Лизон разрядил оба ствола ему в грудь.
   Одним из первых в салун прибежал Дэн Риггс, издатель «Брэдшоу джорнал». Он понимал, что означало это убийство. Противник насилия, он считал, что ни к чему хорошему оно привести не может. Газетчик не любил Буша Лизона за его необузданный нрав. О намерениях Буша он предупредил лидера поселенцев, Хедроу, всего несколько дней назад.
   Никому не понравилось это убийство, но все боялись Буша. Все слышали его похвальбу, и всем хотелось остаться в живых.
   И вот теперь Дэн Риггс, сухопарый мужчина средних лет с тонкими пальцами и спокойным лицом, услышал, что в город приехал Крэг Моран.
   Дэн встал и снял козырек, защищавший глаза от света лампы. Типографию и «Дворец» разделяло всего девяносто футов. Журналист остановился перед Крэгом и сказал:
   – Не делай этого, сынок. Садись на своего коня и поезжай домой. Если ты убьешь Лизона, это станет только началом большой войны.
   – Начало уже состоялось. Виноват в этом Лизон.
   – Послушай, – заспорил Риггс, но Крэг прервал его:
   – Лучше идите отсюда, – произнес он, по-техасски растягивая слова. – Лизон может появиться в любую минуту.
   – Мы живем в городе, – решительно восстал Риггс. – У нас здесь женщины, дети, дома. Мы не хотим, чтобы началась пальба, мы не хотим пьяных убийств. Если вы, ковбои, не можете вести себя прилично, держитесь подальше от города! Фермеры имеют право на жизнь, это хорошие, богобоязненные люди!
   Крэг продолжал сидеть.
   – Я никого не убивал, – веско и несколько торжествующе возразил он. – Я просто сижу.
   Риггс хотел что-то ответить, но в отчаянии махнул рукой, повернулся и заспешил прочь. А потом увидел Кэрол Дюшен.
   О Кэрол Дюшен стоит сказать особо. Во-первых, она унаследовала от отца землю величиной с два ранчо Райерсона. В свои двадцать два года она еще не вышла замуж и знала скот так же хорошо, как любой мужчина. Чет Ли три раза предлагал ей руку и сердце и все три раза получил категорический отказ. Она знала и любила Дэна Риггса и его жену, часто, посещая город, ночевала у них. Несмотря на это, в ней текла кровь скотоводов, без всяких примесей.
   Дэн Риггс сразу же подошел к Кэрол Дюшен и высказал все, что он думает. Она покачала головой.
   – Я не стану вмешиваться, – ответила она. – Хотя Коротышку Граймса очень жаль, он был хорошим парнем.
   – Не буду спорить, – искренне согласился с ней Граймс, – но не все ковбои такие же замечательные, как он. Убийство совершено, безусловно подлое, и я собираюсь сообщить об этом в следующем номере своей газеты. Но второе убийство никому не поможет, невзирая на то, кто погибнет.
   Кэрол спросила его:
   – А вы говорили с Бушем Лизоном?
   Риггс кивнул:
   – Он тоже меня не слушает. Я хотел уговорить его уехать во Флэгг, пока шум не уляжется, но он лишь рассмеялся.
   Девушка с любопытством смотрела на него.
   – Чего вы от меня хотите?
   – Чтобы вы поговорили с Крэгом. Ради вас он уедет.
   – Я едва его знаю.
   Кэрол Дюшен не собиралась никого ставить в известность, что именно она знает о Крэге Моране или насколько в последнее время она им заинтересовалась. Пока этот высокий ковбой помогал ей со сбором скота, они не перемолвились и тремя словами, но она обратила на него внимание, наблюдала за ним и прислушивалась к разговорам своих работников, когда они заводили речь о нем.
   – Поговорите с ним. Он уважает вас. Все вас уважают.
   «Да, – с горечью подумала Кэрол, – он, вероятно, уважает меня. И ни разу не подумал обо мне как о женщине».
   Ей следовало бы понимать, что такие девушки, как она, не могут рассчитывать на искренность окружавших их мужчин. Великолепная фигура, изысканная классическая красота с элементом некоторой холодности и положение владелицы крупнейшего ранчо удерживали ковбоев даже от разговоров с ней. Пока смелости хватило только у Чета Ли. Правда, Чета никто бы не упрекнул в ее отсутствии.
   Кэрол перешла улицу с сильно бьющимся сердцем и внезапно пересохшим горлом. Теперь, собираясь заговорить с Крэгом, она испугалась, как ребенок. Когда она подошла к нему, он встал. Для девушки она была высока, но он оказался еще выше. Твердая линия рта, сильный и крепкий подбородок… Она встретила взгляд его серо-зеленых глаз, и сердце ее забилось еще сильнее.
   – Крэг, – по крайней мере хоть голос звучал естественно, – пожалуйста, уезжайте! Вас либо убьют, либо вы убьете Буша. В любом случае это еще один шаг к большому кровопролитию.
   – Вы говорили с Дэном Риггсом. У него характер не мужчины, а старухи, – с некоторой насмешкой, но достаточно уважительно произнес он.
   – Нет, – неожиданно она обрела уверенность. – Нет, он говорит правду, Крэг. Поселенцы имеют право на землю, и то, что происходит, не просто вражда между вами и Лизоном. Это означает, что погибнут хорошие люди, будут уничтожены дома и урожаи, многие месяцы работы пойдут прахом. Вы не можете так поступить.
   – Вы хотите, чтобы я все бросил? – неверяще спросил он. – Вы же знаете наши нравы. Я не смогу жить ни здесь, ни там, где станет известна эта история.
   Она посмотрела ему в глаза.
   – Часто большая смелость нужна, чтобы не ввязываться в драку.
   Он подумал над ее словами и посерьезнел. Затем кивнул:
   – Мне это не приходило в голову, но, наверное, вы правы. Только у меня нет такой смелости.
   – Послушайтесь Дэна! – воскликнула она, – Он интеллигентный человек! Редактор газеты! С его словом здесь считаются, а со временем будут считаться еще больше. Он говорит важные вещи.
   – Он? – Крэг рассмеялся. – Да этот мелкий склочник просто разносит слухи, мэм. Он не говорит никаких важных вещей, и никто на него и на его газету не обращает внимания. Это маленький человечишка с чернилами на пальцах.
   – Вы ничего не понимаете! – протестующе воскликнула Кэрол.
   Буш Лизон стоял на другой стороне улицы. Пока Крэг Моран сидел на крыльце «Дворца», он все как следует продумал. Буш не имел представления, как хорошо обращался с оружием Крэг, да и не собирался выяснять, однако вызов уже брошен, и, судя по поведению Крэга, он ждал, что начнет Буш Лизон.
   И Буш не стал бы медлить, но чем больше он раздумывал над ситуацией, тем меньше она ему нравилась. Стены салуна каменные, значит, стрелять сквозь них нельзя. Незаметно подойти к Крэгу справа или слева на расстояние выстрела тоже невозможно. Моран хорошо выбрал позицию. Единственным возможным вариантом оставался пустой дом напротив.
   Буш забрался в него и лежал, наблюдая за происходившим, когда к Морану подошла девушка. Лизон моментально понял, в чем заключалось его преимущество. Когда она отойдет, Крэг непроизвольно проследит за ней глазами, и в этот момент он выйдет и застрелит его.
   – Вам лучше уйти, мэм, – заявил наконец Крэг, прекращая разговор. – Здесь опасно находиться. Я буду сидеть, пока не появится Лизон.
   Она беспомощно уронила руки и отвернулась от него. В эту секунду здоровяк выскочил из двери дома напротив, бросил приклад ружья к плечу и закричал.
   Кэрол Дюшен не успела отойти на безопасное расстояние. Левой рукой Крэг что есть силы оттолкнул ее и, выхватывая револьвер, отступил направо. Как только правая нога коснулась земли, он начал стрелять.
   Позже свидетели утверждали, что не видели ничего подобного. Лизон вскинул ружье и закричал, но в этот невероятно короткий промежуток времени, когда приклад он держал уже на уровне плеча, Крэг оттолкнул девушку, отступил от нее и выстрелил навскидку.
   Все произошло в долю секунды. Тяжелая пуля 45-го калибра ударила Буша Лизона в грудь в тот момент, когда он нажал на спусковой крючок, и дробь кучно вспорола воздух в полутора футах над головой Крэга Морана. А Крэг, твердо стоя на земле, еще раз выстрелил в привалившегося к стене дома Буша. И он, повернувшись, упал с дощатого тротуара в пыль.
   Столь же неожиданно, как началось, это сражение и закончилось. Кэрол Дюшен поднялась на ноги, ее лицо и одежда были в пыли. Она принялась отряхивать платье быстрыми, нетерпеливыми движениями, потом резко обернулась и посмотрела на Крэга Морана.
   – Я больше не хочу вас видеть! – рассерженно вспыхнула она. – Никогда. Ни по какой причине!
   Крэг беспомощно глядел ей вслед, не отдавая себе отчета, шагнул вперед и остановился. Он кинул взгляд на тело Буша Лизона и начавших собираться зевак, затем направился к своему коню. Рядом с ним стоял обеспокоенный Дэн Риггс.
   – Что вы наделали! – воскликнул он в отчаянии.
   – А как насчет Граймса?
   – Я знаю, знаю! Буш был мерзавцем и заслужил то, что получил, потому что смерть Граймса – продуманное убийство, но это ничего не меняет. У Лизона есть друзья, поселенцы будут рассержены. Они этого так не оставят.
   – Тогда они сваляют большого дурака. – Крэг прыгнул в седло, хмуро глядя на Кэрол Дюшен. Чего она так разозлилась?
   Он двинулся на ранчо, нисколько не сожалея об убийстве Лизона. Люди этого типа продолжают убивать и нарываться на неприятности, пока не встретятся со слишком быстрым для себя противником. И тем не менее Крэга расстроили слова Риггса и Кэрол Дюшен. Почему она рассердилась? Что случилось со всеми?
   Моран, как и все скотоводы, не любил фермеров, и все же Риггс посеял в нем сомнение, и по дороге домой Крэг размышлял над услышанным. Может, поселенцы и вправду имели право жить на той земле. Мысль поразила его, и он ее отбросил.
   В последующие дни, когда напряжение между скотоводами и фермерами росло, он ловил себя на том, что все чаще и чаще думает о Кэрол, вспоминая ее лицо, когда она подошла к нему в городе и умоляла уехать. Вспоминались и сверкавшие гневом глаза, когда она отряхивалась от пыли.
   «Нечего о ней думать», – решил Моран. Даже если бы она на него не обиделась, что общего между владелицей огромного стада и ковбоем-бродягой вроде него? И все же он вспоминал ее. Слишком часто. А затем вся округа вспыхнула в огне междоусобицы. Всадники Чета Ли, к которым присоединились самые горячие головы из ковбоев Райерсона, напали на поселенцев и проявили непростительную жестокость. Они угнали несколько голов скота, спалили скирды сена и два амбара, убили одного человека и разрушили несколько домов. Одного ребенка сильно порезало осколками летевших стекол. На следующее утро вышло специальное издание «Брэдшоу джорнал».
   «НАЛЕТ ВООРУЖЕННЫХ УБИЙЦ
   НА БЕЗЗАЩИТНУЮ ДОЛИНУ
   Горящие сараи, уничтоженный урожай и смерть – вот что осталось вчера вечером после еще одного зверского, преступного налета маскирующихся под скотоводов убийц, которые атаковали мирное, спящее поселение на ручье Индейской Женщины.
   Эфраим Хершман погиб прошлым вечером, защищая свой дом от бандитов Чета Ли и Райерсона. Еще двоих ранили, а маленького Билли Хедроу, трех лет от роду, серьезно порезало стеклом, в то время как ночные налетчики стреляли по окнам… «
   Дэн Риггс рассердился, и это проглядывало в каждом слове статьи и последующего редакторского комментария. Он в резкой форме, поименно обвинял владельцев ранчо и их ковбоев в преступных действиях, требуя вмешательства правительства территории.
   Райерсон с жесткими и злыми глазами, громко стуча сапогами, подошел к флигелю, где жили ковбои.
   – А ну, ребята! – заорал он. – Поехали в город, покажем этому проклятому бумагомараке, где черти зимуют! Поехали! По коням!
   Чет Ли только что приехал в город, когда всадники Райерсона появились на окраине Бредшоу. День был в разгаре, но с улицы городка будто всех вымело.
   Чет Ли, крепкий тридцатипятилетний мужчина с дубленым лицом, жестокими глазами и тонкими губами, отодвинул Риггса и ввел своих парней в типографию. Начался настоящий погром. В мгновение ока налетчики разбили ручной печатный пресс, выкинули шрифт на улицу и высадили все окна. Никто не попытался ударить побледневшего Дэна Риггса, который тихо стоял в стороне. Ошеломленный, он долго молчал, и только под конец обратился к Райерсону.
   – Думаете, это вам поможет? – спокойно спросил он. – Не в вашей власти задушить правду и запретить людям думать. Рано или поздно все обязательно выйдет наружу. Граймс и Лизон погибли в поединках, но вчерашний налет – это убийство и уничтожение чужой собственности.
   – Заткнись! – вспыхнул Райерсон. – Ты еще легко отделался!
   Маленькие глазки Ли вдруг сверкнули.
   – Может, этому парню нужна веревка!
   Дэн Риггс невозмутимо посмотрел на него.
   – Вот это как раз в вашем духе, – сказал он, и Ли ударил его по лицу так, что газетчик упал.
   Риггс медленно поднялся, по его губам потекла струйка крови.
   – Вы идиоты, – так же спокойно продолжил он. – Неужели вы не понимаете, что нельзя безнаказанно уничтожать чужую собственность? Неужели не понимаете, что, когда разрушается свобода других людей, разрушается и ваша? Вы разгромили типографию, разбили пресс. Тираны и бандиты всегда так поступали, особенно если правда не на их стороне.
   Все молчали. Лицо Райерсона побелело от едва сдерживаемого гнева, а Крэг неожиданно почувствовал себя неловко. Хоть Риггс и дурак, но в смелости ему нельзя отказать. Чет Ли поступил нечестно, когда ударил человека, который не мог ему ответить.
   – В семьдесят шестом году мы боролись за свободу слова и свободу прессы, – упорно продолжал Дэн Риггс. – А теперь вы хотите ее уничтожить, потому что она печатает о вас правду. Я уверяю всех вас: ничего у вас не выйдет.
   Они оставили его среди обломков типографии – всего, что у него было в этом мире, – и пошли во «Дворец». Райерсон жестом пригласил всех к стойке.
   – Я угощаю! Пейте!
   Крэг Моран обошел столпившихся ковбоев и приблизился к Райерсону.
   – У вас есть деньги, босс? – тихо спросил он. – Я беру расчет.
   Глаза Райерсона заледенели.
   – Что это еще за разговор? – Чет Ли обернулся и жестко посмотрел на него. – Не будь дураком!
   – Я не дурак. С меня хватит. Хочу получить причитающиеся мне деньги. Я не буду участвовать в ваших выходках. Сегодняшний налет – грязная, отвратительная бойня.
   – Ты и мне адресуешь свои слова? – Ли медленно повернулся, не отрывая злобных глаз от Крэга. – Я хочу знать.
   – Я не ищу ссоры, – отрезал Крэг. – И все сказал. Вы должны мне сорок долларов, Райерсон.
   Тот залез в карман и хлопнул о стойку две золотые монеты.
   – Вот твой расчет. А теперь убирайся из округи! Мне не нужны предатели! Если увижу тебя через двадцать четыре часа, пристрелю как собаку!
   Крэг отвернулся. Он слегка улыбался.
   – Ну да, конечно! Наверное, пристрелите. Кстати, Райерсон, я никуда не уеду!
   Прежде чем кто-то из них успел ответить, Моран вышел из салуна. Ли смотрел ему вслед.
   – Никогда не любил этого бродягу.
   Райерсон откусил кончик сигары. Гнев начал остывать, и он чувствовал себя не в своей тарелке. Несмотря на то, что сказал Ли, Райерсон знал, что Моран надежный парень. Неожиданно он ощутил беспокойство – а может, оно преследовало его с тех пор, как увидел побледневшее, напряженное лицо Дэна Риггса? Скотовод хмуро смотрел в свой стакан с виски. Что с ним случилось? Неужели стареет? Он бросил взгляд на суровое лицо Чета Ли. Почему он не уверен, как Ли, в том, что они делают? Разве они с ним не первыми обосновались на этой земле? Разве не косили траву в долине все четыре года? Какое пришельцы имели право селиться там?
   Крэг Моран вышел на улицу, остановился и сдвинул шляпу на затылок. Медленно скрутил сигарету. Какой же он дурак! Уйдя от Райерсона, попал между двух огней. Теперь за ним будут охотиться дружки Лизона, а у него даже нет прикрытия и поддержки. Один, совсем один. Правда, это для него не впервой. Он один и сюда приехал.
   На другом конце улицы Дэн Риггс, сидя на корточках, собирал шрифт. Крэг не спеша затянулся и щелчком отбросил окурок в канаву. Когда его тень упала на Риггса, тот поднял голову. Лицо издателя потемнело от пережитого.
   Крэг качнул головой в сторону типографии:
   – Вы сможете это восстановить? Починить пресс?
   Риггс посмотрел на разбитую машину.
   – Сомневаюсь, – тихо ответил он. – Это все, что у меня есть. Им ничего не стоит разбить жизнь другого человека.
   Крэг присел рядом с ним, поднял литеру и тщательно стер с нее пыль и песок.
   – Вы сделали ошибку, – спокойно заметил он. – Вам нужно держать под рукой револьвер.
   – Это остановило бы их?
   – Нет.
   – Тогда я рад, что у меня нет револьвера. Хотя, – в его глазах блеснул ироничный огонек, – иногда мне хочется плюнуть на миролюбие. Сегодня, если бы я имел оружие…
   Крэг рассмеялся.
   – Да, – сказал он, – я вас понимаю. А теперь давайте-ка соберем то, что они раскидали. Если сможем запустить пресс, мы им еще покажем – и на этот раз я буду рядом с вами.
   Через два дня газета появилась на улицах городка, и ее экземпляры разошлись по всей округе.
   «НАЛЕТ НА ТИПОГРАФИЮ. РАЗБИТ ПЕЧАТНЫЙ ПРЕСС
   Усилия донести истину до крупных скотоводов нашего края оказались тщетными… «
   Далее следовало полное описание происшествия. Как налетчики разгромили типографию и угрожали Дэну Риггсу. Затем шли корреспонденции о двух налетах на поселенцев, история убийств Граймса и Лизона, а также предупреждение правительству территории: если не принять срочные меры, в районе Брэдшоу может вспыхнуть полномасштабная война между скотоводами и фермерами.
   Крэг Моран пересек улицу и вошел в салун. Бармен при виде его покачал головой:
   – Дождетесь вы. Они вас обоих линчуют.
   – Не линчуют. Мне ржаной.
   Бармен развел руками:
   – Ничего не выйдет. Босс приказал не обслуживать ни тебя, ни Риггса.
   Крэг Моран нехорошо улыбнулся.
   – Смотри не ошибись, Пэт, – спокойно произнес он. – Риггс может стерпеть, но я не стану. Поставь бутылку на стойку, или я сам это сделаю. И не тяни руку за ружьем! Если хоть коснешься его, я тебя причешу на пробор – пулей.
   После некоторого колебания Пэт осторожно протянул руку за бутылкой.
   – Я здесь ни при чем, Крэг, – возразил он. – Это все босс.
   – Тогда скажи боссу, чтобы он сам со мной говорил.
   Крэг налил виски, залпом выпил и вышел из салуна.
   Перейдя улицу, Моран увидел, что перед типографией стоит гнедая. Он взглянул на ее клеймо и почувствовал, что во рту у него пересохло.
   В полутьме помещения стояла она. Риггс куда-то исчез.
   – Он пошел попить кофе, – тихо сообщила Кэрол. – Я обещала подождать, пока вы не вернетесь.
   Крэг посмотрел на нее и почувствовал, как внутри что-то шевельнулось, такое ощущение он испытывал только в долгие часы одиночества, когда страшно хотелось чего-то или кого-то… И вот оно повторилось.
   – Я вернулся. – Она молча стояла. – Но не хочу, чтобы вы уходили.
   Она вознамерилась что-то ответить, но с улицы вдруг послышался стук копыт, он обернулся и увидел, как группа всадников остановилась перед типографией. Среди них вертелся на коне Чет Ли, на седле которого висела веревка.
   Крэг Моран взглянул на Кэрол:
   – Вот теперь вам лучше уйти. Сейчас здесь будет жарко.
   Засунув большие пальцы обеих рук за пояс, он вышел на улицу и оглядел прибывших. Всадники, не скрывая удивления, смотрели на него.
   – Привет! – поприветствовал он. – Вы что, хотите воспользоваться этой веревкой?
   – Мы хотим повесить издателя, – грубо ответил Райерсон.
   Крэг на секунду задержал взгляд на пожилом ранчеро.
   – Райерсон, – спокойно произнес он, – не вмешивайтесь в это дело. Мне кажется, что вся заварушка – дело рук одного человека. Если бы не он, вы остались бы в стороне от этой безумной затеи. А зовут заводилу Чет Ли.
   Чет, оставаясь в седле, внимательно изучал Крэга.
   – Ну и что из того? – спросил он.
   С другой стороны улицы подошел Риггс. В руках он держал ружье, которое одолжил у кого-то из жителей, и по всему было видно, что издатель совсем не умел обращаться с оружием. Когда он остановился перед скотоводами, из типографии вышла Кэрол Дюшен.
   – Поскольку вы нападаете на безоружных мужчин и беззащитных детей, можете повоевать и с женщиной!
   Ли был поражен.
   – Кэрол! Что ты здесь делаешь? Ведь ты же скотовод!
   – Правильно, Чет. У меня есть стадо. Но я женщина, и знаю, что значит для женщины дом. Знаю, каково приходилось миссис Хершман, когда она потеряла мужа. В этой борьбе – я вместе с Риггсом и Мораном, до конца!
   – Кэрол, – сердито возразил Ли. – Уходи отсюда! У нас тут мужские дела! Я этого не потерплю!
   – Она будет делать то, что считает нужным, Чет, – поддержал ее Крэг, – но тебе придется драться со мной.
   Чет Ли перевел взгляд на Крэга Морана. И вдруг он отчетливо понял: этот парень сделал то, что не удалось ему, – он выиграл. Все дело в Моране! Если бы не он…
   – Босс, – раздался голос одного из людей Райерсона, – осторожней.
   Райерсон обернулся. Поперек улицы стояли три поселенца. Двое держали в руках ружья, один – винтовку «спенсер».
   – На крышах нас еще шестеро, – крикнул сверху Хедроу. – Можешь начинать, Крэг, мы тебя прикроем.
   Райерсон заерзал в седле. Моран краем глаза заметил, что у него на лбу вдруг выступил пот. Но он не сводил взгляда с Чета Ли. На лице молодого ранчеро читалось раздражение и гнев. Его бесило положение, в котором он оказался. Совершить немедленную расправу над Риггсом ему не позволила Кэрол, а теперь он в западне у поселенцев.
   – Мы еще поговорим! – выкрикнул он в ярости. – Это не конец!
   Крэг Моран внимательно посмотрел на него. Он понимал, какие пружины движут этим героем местного масштаба. Чета Ли влекла власть. Сегодня ему необходимо справиться с поселенцами, завтра он накинется на Райерсона, затем, если она не выйдет за него замуж, дойдет очередь и до Кэрол Дюшен. Он не мог быть одним из многих, он не мог быть одним из двух. Он должен стать единственным.
   – Ошибаешься, Чет, – серьезно произнес Моран. – Для тебя это конец.
   Чет Ли посмотрел на Крэга. Ему показалось, что он увидел его впервые. Прежде чем он заговорил, прошла минута с лишним.
   – Значит, так, да? – не без ехидства спросил он.
   – Значит, так. Сейчас ты можешь предложить свою землю Райерсону. Я знаю, у него достаточно денег для покупки. Либо продай ее Кэрол, если это ее заинтересует. Но ты продашь свою землю, Чет. Из-за тебя здесь все неприятности. Я думаю, что, когда тебя не будет, Райерсон и Хедроу смогут поговорить и найти общий язык.
   – Я готов разговаривать, – спокойно заверил Хедроу, – и готов слушать.
   Райерсон кивнул:
   – Мне подходит. И я куплю твою землю, Чет. Назови цену.
   Чет Ли неподвижно сидел на лошади.
   – Значит, так, да? – повторил он. – А что, если я не намерен продавать?
   – Тогда мы отнимем у тебя оружие и выгоним из города, – объявил Крэг.
   Ли кивнул:
   – Ага, понимаю. Вы с Райерсоном уже обо всем договорились. Хорошенький способ отнять у меня ранчо. А то, что ты взял расчет, выходит, простая игра.
   – Никакой игры не было, – не принимая его тон, ответил Моран. – Ты нас слышал. Назови цену. У тебя десять минут, чтобы договориться, или уедешь из города без единого цента.
   Выражение лица Чета Ли не изменилось.
   – Понимаю, – усмехнулся он. – Но, допустим, с тобой что-то случится, Крэг? Что тогда? Кто будет диктовать мне условия? И кто поручится, что я не вернусь?
   – Ничего со мной не случится, – безмятежно возразил Крэг. – Я знаю таких, как ты, Чет.
   – Ну, – пожал плечами Ли, – похоже, мне не остается ничего другого. – Он бросил взгляд на Райерсона. – Пятьдесят тысяч пойдет?
   – В городе нет таких денег. Я дам тебе двенадцать тысяч, и это на десять тысяч больше, чем следует.
   – У меня нет выбора, – развел руками Чет. – Ладно спелись. – Он посмотрел на Крэга. – Ничего, если мы съездим в банк?
   – Поезжайте.
   Чет начал разворачивать лошадь направо и вдруг вонзил ей в бок правую шпору. Та стремительно отпрыгнула влево, ударив и сбив с ног Риггса. Крэга спасло от падения лишь то, что он метнулся к стене типографии. Чет уже выхватил оружие и, не целясь, выстрелил. Пуля осыпала лицо Морана щепками. Затем Ли развернул лошадь и почти в упор нажал на спуск.
   Но Моран, пока совершался этот маневр, успел откинуться влево, и пуля прошла мимо его лица. Он выхватил оба револьвера и быстро дважды выстрелил. Чет Ли находился от него так близко, что Крэг услышал, как впиваются пули в ребра под сердцем.
   Ли выпустил револьвер, соскользнул с седла, и испуганная лошадь чуть не наступила ему на голову.
   Крэг Моран стоял над ним. Риггс с трясущимися коленями поднимался на ноги. Чет был все еще жив и смотрел на своего противника.
   – Я же предупреждал, что знаю таких, как ты, – тихо промолвил Крэг. – Не стоило тебе хвататься за револьвер.
   Кэрол Дюшен сидела в кафе, когда туда вошел Крэг Моран. Он пропустил пару стаканчиков, и они давали о себе знать; правда, он давно не ел и даже не помнил, когда в последний раз перекусывал.
   – Садитесь ко мне, – пригласила девушка. – Где Дэн?
   Крэг улыбнулся жестко и одновременно удивленно.
   – Выбивает у Райерсона деньги на новый пресс.
   – А Хедроу?
   – Поселенцы подписали контракт на поставку сена Райерсону. Если бы не Чет, они бы договорились с самого начала. Хедроу пытался навести мосты. Я сам слышал.
   – А вы?
   Крэг медленно повесил шляпу на крючок и сел, пробежав пальцами по темным, жестким волосам. Он вдруг почувствовал ужасную усталость.
   – Я? – Он сосредоточенно потянулся к кофейнику. – Я собираюсь побриться и помыться… Потом… часиков двадцать посплю… наброшу на лошадь седло и отправлюсь в дорогу.
   – Я не хочу, чтобы вы уезжали, – тихо произнесла Кэрол.
   – Не выйдет. – Он серьезно посмотрел ей в глаза. – Если я не уеду сейчас, то не уеду никогда.
   – Тогда и не уезжайте.
   И он не уехал.

Историческая справка

   Горы Тулароса лежат к западу от равнин Святого Августина в штате Нью-Мексико и континентального водораздела. На этих землях частыми гостями были старые вожди апачей – Манго Колорадо, Кочизе, Джеронимо и Чато, – и лишь немногие из поселенцев избежали их внимания.
   Солдаты обнаружили здесь золото, но все попытки заняться старательством пресекались апачами. Повсюду можно услышать рассказы о затерянных шахтах и закопанном золоте; где-то в этих местах или немного северо-западнее находились «Затерянные раскопки Адамса» – сюжет для одного из самых известных рассказов о затерянных шахтах.
   К югу лежит Альма. Сейчас города уже нет, как и многих других городов. От них не осталось ничего, кроме имени на карте. В Альме скрывались Бутч Кэссиди, Эльза Лей, Харви Логан и их друзья.
   В одном из рассказов говорится, что местного ранчеро по имени Френч постоянно беспокоили скотокрады, и один из его ковбоев – и сам довольно крутой парень – предложил Френчу, чтобы он нанял нескольких его друзей, в это время гостивших поблизости, тогда, мол, у него больше не будет проблем со скотокрадами. Френч внял совету, и скот у него больше не угоняли. Скотокрады были мелкой рыбешкой, они не хотели связываться с такими, как Логан или Кэссиди. Френч, вероятно, не знал, кого нанял, но воры явно знали.
   В результате ранчо Френча неподалеку от Альмы стало постоянным местом встречи «Дикой банды», местом, где те, кто скрывался от закона, пользуясь вымышленными именами, могли исчезнуть на несколько недель, а то и месяцев.

К ЗАПАДУ ОТ ТУЛАРОСЫ

   Покойник в последний свой час защищался отчаянно. По возрасту почти мальчик, по одежде – настоящий денди, он оказался достаточно мужественным, когда подошло время расплаты.
   Он полулежал с протянутыми ногами, опираясь спиной на камни очага, разжавшиеся пальцы все еще касались рукоятки кольта. Последний его бой был чудовищно жесток, свидетельств тому хватало с избытком. Кто бы ни убил его, они потратили на это много времени, сил и крови.
   Когда они ворвались в хижину, по меньшей мере один человек погиб на пороге.
   Закончившееся здесь сражение началось, очевидно, в другом месте. Судя по всему, в хижине давно никто не жил. Пятна крови виднелись на шпорах покойника. Пару ран он получил гораздо раньше и успел наспех перевязать их.
   Болди Джексон, один из ковбоев с ранчо «Тамблинг К», встал на колени и поднял кольт мертвеца.
   – Пустой! – сообщил он. – Парень дрался, пока не кончились патроны, и тогда они его прикончили.
   – Он еще теплый? – спросил Мак-Куин, высокий, худощавый, мускулистый человек с темной от солнца и ветра кожей. – Мне кажется, я чувствую запах пороха.
   – Похоже, он скончался не больше часа назад. Интересно, из-за чего все случилось?
   – Это-то меня и беспокоит, – задумчиво произнес Мак-Куин, – учитывая наше положение. – Он взглянул на Бада Фокса и Кима Сартейна, которые появились в дверях. – Что там?
   – По крайней мере один из нападавших уехал раненым. Судя по всему, этот парень ушел не один, кое-кого он захватил с собой на тот свет. – Сартейн сворачивал сигарету. – В сарае припасов нет, а на лошади отличное седло.
   – Разве мы не сюда ехали? – спросил Фокс. – Это место похоже на то, что нам описали.
   Сартейн вскинул голову.
   – Кто-то едет! Всадники, и немало. Плохо дело, парни. Нас найдут рядом со свежим покойником.
   Сартейн прижался спиной к очагу, а Фокс встал на колени под окном. Уорд Мак-Куин вышел, загородив своей мощной фигурой почти весь проем.
   Приближавшуюся группу из полудюжины всадников возглавляли коренастый мужчина на серой лошади и высокий пожилой человек со звездой шерифа.
   Увидев чужих коней и стоявшего в дверях Мак-Куина, они осадили лошадей. Коренастый, явно расстроенный присутствием посторонних, удивленно посмотрел на Уорда:
   – Кто вы? И что вы здесь делаете?
   – Я могу задать вам тот же вопрос, – беспечно ответил Мак-Куин. – Это ведь земля ранчо «Огненный ящик»?
   – Я знаю это лучше всех, – раздраженно произнес коренастый. – «Огненный ящик» – мое ранчо.
   – Вот как? – мягко осведомился Уорд Мак-Куин. – А это нам предстоит еще выяснить. Когда-нибудь слыхали о Томе Мак-Крекене?
   – Конечно! Он – бывший хозяин «Огненного ящика».
   – Правильно. Он продал его Руфи Кермитт, хозяйке «Тамблинг К». Я Уорд Мак-Куин, управляющий. Приехал осмотреть новые владения.
   Неожиданный ответ явно ошарашил собеседника. От удивления он секунду молчал, затем сердито взорвался:
   – Что за чепуха! У меня есть векселя Джимми Мак-Крекена! Он единственный наследник старика и за долги передал ранчо мне.
   – Когда? – спросил Уорд.
   В мыслях он уже несся вперед, ощупывая путь, по которому следовало идти. Что-то здесь не так, совсем не так! Он не сомневался, что купчая Руфи, копия которой лежала у него в кармане, оформлена раньше, чем документы этого человека. Более того, у него возникло подозрение, что лежавший в хижине покойник – не кто иной, как тот самый Джимми Мак-Крекен.
   – Не буду я с тобой разговаривать! Убирайся с моей земли, или я тебя выкину!
   – Полегче, Уэбб! – впервые заговорил шериф. – Этот парень заявляет, что имеет права на землю. Если Том Мак-Крекен перед смертью продал ранчо, твоя бумажка не стоит и цента.
   Очевидно, Уэбб сразу точно схватил ситуацию. Уорд понимал: если бы с ним не приехал шериф, то пришлось бы вступить в перестрелку. Пока прибывшие не знали, что он не один, потому что люди с «Тамблинг К» не показывались.
   – Шериф, – обратился к старику Мак-Куин, – мы появились здесь минут пятнадцать назад и нашли в хижине убитого. Похоже, он сражался против нескольких человек, и когда у него кончились патроны, его застрелили.
   – Или вы его застрелили, – насупившись, бросил Уэбб.
   Уорд не двинулся с места.
   – Я ни в кого не стрелял. – Его голос звучал спокойно и ровно, а на его поясе висели два револьвера. – Шериф, меня зовут Уорд Мак-Куин. Моя хозяйка купила это ранчо у Мак-Крекена за наличные. Купчая зарегистрирована в суде. Все, что нам оставалось, – вступить во владение, что мы и сделали. – Он помолчал. – Я не знаю человека, который лежит в хижине, но могу предположить, что это Джимми Мак-Крекен. По всему видно, что кому-то очень не терпелось его убрать. Нападали скопом, и Джимми так просто не сдался. Вам нужно найти пару раненых и по крайней мере одного убитого.
   Шериф спешился.
   – Поглядим, что тут есть. Меня зовут Фостер. Билл Фостер. – Он махнул рукой в сторону коренастого скотовода: – Это Нил Уэбб, хозяин «Уолкинг У».
   Мак-Куин отступил, чтобы пропустить шерифа в хижину, и тут же из-за угла выступил Ким Сартейн, который выпрыгнул в окно и обогнул дом. Говорили, что он так же хорошо владеет револьверами, как сам Мак-Куин.
   Фостер присел на корточки у тела убитого.
   – Да, точно, это Джимми Мак-Крекен. Похоже, он дрался до последнего.
   – Он боец. – Мак-Куин указал на старую рану. – Первый раз его ранили не здесь, он поскакал сюда, уходя от погони. Поглядите на его шпоры. Он хотел попасть туда, где смог бы найти помощь, но не успел.
   Фостер осмотрел раны покойника и пустой патронташ. Мак-Куин рассказал ему о загнанном мустанге, но шериф захотел увидеть его сам. Наблюдая за стариком, Уорд почувствовал, как к нему возвращается уверенность. Шериф действовал осторожно и осмотрительно, ничего не принимая на слово.
   Мак-Куин сознавал, что они попали в неприятную ситуацию. Местный скотовод Нил Уэбб, судя по всему, пользовался кое-каким влиянием, а их, чужаков, ковбоев с «Тамблинг К», обнаружили рядом с мертвым телом.
   Уэбб не терял времени даром. Он быстро определил ковбоев «Тамблинг К» как жестких ребят, сумевших дать достойный отпор. Мак-Куина он не знал, однако управляющий носил два своих револьвера как человек, привыкший часто пускать их в дело. Двумя револьверами пользовались в основном на границах Техаса, да и то редко кто. Обычно никто не стрелял сразу из двух – второй револьвер служил как бы запасным, но и это говорило, что человек готов к неприятностям.
   Уэбб раздраженно нахмурился. Ведь он все так хорошо устроил! Старик умер, карточные долги, векселя, продажа. Оставалось всего ничего… И вдруг появляется эта команда с явно подлинной купчей. Кто мог подумать, что Мак-Крекен продаст ранчо? Но как же все-таки оформили сделку? Может, есть какой-то путь получить землю, не прибегая к насилию?
   Что скажет Сайлас Хатч? А Рен Оливер? После стольких обещаний он, Уэбб, провалил дело! Но кто же мог предвидеть такое? Все выглядело очень просто, однако никто не предполагал, что мальчишка завяжет такую драку. Он выглядел смешливым, доброжелательным юношей без капли ответственности, без видимой цели в жизни. Всегда стремился уходить от неприятностей, а не встречать их лицом к лицу. Все это заставило Уэбба поверить, что провернуть аферу – пара пустяков.
   Одно за другим все пошло наперекосяк. Вначале не удалась засада. Мальчишка выбрался из нее живым, отстреливаясь на скаку. Уэбб не имел представления, с какой стати он направился именно сюда. Или знал, что должны приехать ковбои с «Тамблинг К»? Двое лучших парней Уэбба убиты, трое ранены. Пока шум не уляжется, ему придется скрывать их от людских глаз. Он быстро решил, что лучшее убежище для них – хижина в Драй-Леггетт.
   Из леса вышел Фостер. Выражение его лица было серьезным.
   – Мак-Куин, вам лучше проехать со мной в город. Я нашел следы, судя по которым в драке участвовали шесть или семь человек, некоторые из них убиты или ранены. Требуется расследование.
   – Хотите сказать, что я арестован?
   – Ничего подобного. Я задам вам несколько вопросов, только и всего. Проверим купчую, вероятно, сюда придётся приехать вашей хозяйке. Хочу, чтобы вы об этом знали.
   – Прежде чем мы уедем, Фостер, проверьте наше оружие. Никто из нас вот уже несколько дней им не пользовался. Можете убедиться.
   – Вы могли сменить оружие, – предположил Уэбб.
   Мак-Куин не обратил внимания на его реплику.
   – Ким, забирайся-ка на своего мустанга и поехали с нами. Болди, вы с Бадом остаетесь здесь. Никого не подпускайте, кроме шерифа и наших людей. Понятно?
   – Еще бы! – Джексон выпустил струю табачной жвачки в муравья. – Можешь быть уверен – никто и близко не подойдет.
   Нил Уэбб раздраженно наблюдал, но помалкивал. Мак-Куин подумал обо всем, однако, глядя, как привязывают к седлу тело Джимми Мак-Крекена, Уэббу пришла в голову одна мысль. Юношу в городе любили, поэтому, если пустить слух, что убийца – Мак-Куин, может, дело и не дойдет до суда или даже предварительного слушания. Плохо только, что Фостер такой принципиальный.
   Ким Сартейн ехал отдельно от остальных, положив винчестер на седло и держась то в стороне, то позади группы всадников, откуда наблюдал за ними. Шериф Фостер заметил это, и его покрытые ледяной коркой глаза заискрились веселым пониманием.
   – Что он там делает? – раздраженно воскликнул Уэбб. – Заставьте его ехать впереди, шериф!
   Фостер улыбнулся:
   – Он может ехать, где захочет. Он мне не мешает. А почему вы нервничаете?
   Неказистое поселение Пелона, куда они направлялись, стояло в устье Тополиного каньона и смотрело на расстилавшуюся перед ним равнину. Из-за высившейся за ним горы городок казался меньше, чем на самом деле. Здесь находилась дилижансная станция, пополняли припасы скотоводы и расслаблялись ковбои, для которых Санта-Фе и Эль-Пасо, расположенные слишком далеко, оставались голубой мечтой.
   В Пелоне, с ее четырьмя салунами, конюшней и пятью магазинами, царствовал Сай Хатч, владелец крупнейшего магазина «Эмпориум».
   Это был маленький седой и небритый старичок, вечно чем-то недовольный. За этой непримечательной внешностью скрывался исключительно злобный монстр без капли жалости к любому живому существу, будь то животное или человек, хотя мало кто об этом догадывался.
   Обладая величайшими способностями выжимать последние деньги или силы из тех, кто оказался в его должниках, жестокий, как апач, порочный до мозга костей, Хатч жаждал богатства с такой же страстью, какую другие испытывают к виски или женщинам. Лишь Рен Оливер, его правая рука, являлся одним из немногих, кто постиг глубину его черной демонической души.
   Образованный человек, Оливер первые двадцать пять лет своей жизни провел на Востоке. Дважды, один раз в Нью-Йорке, второй в Филадельфии, его обвиняли в убийстве, но доказать не смогли, и только в одном случае допросили. Оба раза он убивал, чтобы утаить воровство, наконец зашел слишком далеко и скрылся.
   В Сент-Луисе во время карточной игры он застрелил партнера. Через два месяца зарезал человека в Новом Орлеане и уехал на Запад, приобретая в дороге ловкость в обращении с оружием. С юношеских лет он строил жизнь на жестокости и обмане, но лишь с тех пор, как встретил Сая Хатча, эти качества стали приносить ему прибыль. За холодной и несколько беспечной внешностью трудно было угадать прирожденного убийцу.
   В Пелоне его не то чтобы не любили, скорее к нему относились с опаской. С тех пор как Оливер появился в городе, он отправил на тот свет двоих, однако оба случая выглядели на первый взгляд как честные поединки лицом к лицу. Его редко видели с Саем Хатчем, благодаря осторожности, даже в таком маленьком городке, как Пелона, им удавалось сохранять свое сотрудничество в тайне. Только Нил Уэбб, еще один подручный Хатча, знал об их связи. Хатч эффективно управлял городом еще и потому, что действовал он неявно. Некоторые его враги умерли, но почему и как они погибли, не имели понятия даже Рен Оливер и Нил Уэбб и потому вдвойне боялись Сая Хатча.
   Когда шериф Фостер приехал в город вместе с Уэббом и Мак-Куином, Сай Хатч услышал об этом одним из первых, и его глаза сузились в мстительной ярости. Проклятый Уэбб! Ничего ему нельзя доверить! Однако его собственную связь с преступлением доказать никому бы не удалось, и он мог позволить себе спокойно ждать, как будут развиваться события в дальнейшем.
   По дороге в город Уорд Мак-Куин напряженно думал. Переговоры между Руфью Кермитт и Томом Мак-Крекеном закончились месяца четыре назад. Мак-Крекен остался жить на ранчо и должен был управлять им еще шесть месяцев, хотя фактически его владелицей стала Руфь. Помешала неожиданная кончина старика.
   Уэбб утверждал, что является хозяином по праву выкупа долгов Джимми. Это откровенная ложь. Джимми знал о продаже и присутствовал на переговорах. Нил Уэбб предпринял попытку завладеть ранчо, и беднягу Джимми убрали, чтобы он не смог воспрепятствовать этому. То, как осуществлялась эта операция, убедительно свидетельствовало о тщательно подготовленном, безжалостном плане, но Уэбб вовсе не походил на человека, который мог его разработать, хотя скотовод, несомненно, принимал активное участие в его исполнении.
   В Пелоне Уорд понял, что ему слишком мало известно. А в таких городишках к чужакам относились неприязненно и всегда вставали на сторону своих. Действовать нужно осторожно, не совершая опрометчивых шагов. Тот, кто задумал прибрать к рукам ранчо, не колебался, когда дошло до убийства или потери людей.
   Шериф Фостер, похоже, человек честный, но до какой степени независимый? В Пелоне, как и в других подобных поселениях, наверняка существуют противоборствующие фракции и выборные чиновники, в том числе шериф, чаще всего являющийся инструментом в их руках.
   Что же делать теперь, когда он столкнулся с двойной игрой, обманом и насилием? Когда из Невады, со своего ранчо «Тамблинг К» приедет Руфь, ни у кого не останется сомнений в том, что «Огненный ящик» принадлежит ей и что Джимми в этом не сомневался. Тогда виновным в убийстве молодого Мак-Крекена станет не кто иной, как Уэбб.
   Рен Оливер стоял напротив салуна «Пещера летучих мышей», когда приехавшие привязывали лошадей у офиса шерифа. Он никогда прежде не видел ни Мак-Куина, ни Сартейна, но с первого взгляда определил, что они – ганфайтеры, и, вероятно, неплохие.
   Мак-Куин увидел стоявшего на деревянном тротуаре высокого мужчину в сером костюме. Что-то в нем привлекло его внимание. В этот момент Оливер повернулся и вошел в «Эмпориум». Уорд привязал чалого и последовал за шерифом в его кабинет.
   Из разговора с ним ничего нового выяснить не удалось, на предварительном слушании суда – тоже. Джимми Мак-Крекена убили неизвестные, которые продолжительное время его преследовали. Улики указывали, что в перестрелке кого-то из нападавших застрелили или ранили.
   Уорд Мак-Куин дал показания и выслушал, что говорили другие и о чем свидетельствовали обнаруженные следы. За его спиной перешептывались горожане, и он понимал, что по городу уже поползли слухи. В конце концов, обвинение ковбоев с «Тамблинг К» всех бы устроило. Разговоры, которые ему удалось подслушать, шли о его людях.
   Нил Уэбб, окруженный группой крутых парней, держался воинственно. Давая показания, он делал все возможное, чтобы бросить тень на «Тамблинг К». Из его выступления следовало, что все его работники в целости и сохранности и отсутствующих нет. Получалось, если Уэбб причастен к убийству Джимми Мак-Крекена, он использовал посторонних людей, а не своих.
   После окончания слушаний Мак-Куин подошел к шерифу.
   – Что здесь за округа, шериф? Много проблем?
   – Меньше, чем я ожидал. Больше всего ковбоев у Уэбба, но они не так часто приезжают в город. Когда хотят повеселиться, ездят в Альму. Иногда любят выпить, но на скандал не нарываются.
   – Много мелких ранчо?
   – С дюжину. «Огненный ящик» – самое крупное из тех, что выращивают скот. – Фостер испытующе поглядел на него. – Вы знаете границы своей земли?
   – Мы рассчитываем пасти коров от Апачи до месы Рип-Роуринг и ручья Кросби, на юге до горы Диллона, а откуда – по прямой на восток до Апачи.
   – Пастбища огромные, но все они принадлежат вашему ранчо. В Медвежьем каньоне поселились скваттеры, с виду крутые парни, но неприятностей мне не причиняли.
   – У мисс Кермитт права на двенадцать участков земли, – объяснил Уорд, – которые включают все водные источники ранчо и большую часть легкодоступных проходов к ним. Нам не нужны проблемы, но в пределах своих границ мы будем пасти скот там, где считаем нужным.
   – Справедливо. Будьте осторожней у Медвежьего каньона. Те ребята способны на многое.
   Ким Сартейн остался в городе, но Мак-Куин за него не волновался. Второй человек после него на ранчо «Тамблинг К» мог вполне постоять за себя хоть на кулаках, хоть на револьверах. Тем временем Уорд решил заняться своими делами: ему следовало пополнить припасы в местных магазинах. Он оглядел улицу. Два магазина показались ему более богатыми, чем другие. Один из них – «Эмпориум» Хатча – был до потолка завален всяческими товарами, о которых только мог мечтать любой скотовод. Остальные магазинчики, хоть и сверкали свежей краской и выглядели аккуратными, не могли соперничать с «Эмпориумом».
   Мак-Куин зашагал прямо к магазину. Маленький человечек с седеющей щетиной взглянул на него, когда он подошел к старомодному прилавку с выемкой спереди для дам в пышных юбках.
   – Привет, привет! Вы недавно в городе?
   – Да, я с ранчо «Тамблинг К». Мы вступили во владение «Огненным ящиком», мне нужны припасы.
   Хатч довольно кивнул:
   – Рад помочь! «Огненный ящик», говорите? Слыхал, там случилась какая-то заварушка?
   – Ничего серьезного.
   Уорд ходил, рассматривая товары, сложенные на полках и столах. Его тоже заинтересовал человек за прилавком. Он казался искренним и добродушным, однако глаза его отливали холодной сталью. Двигался он проворно и энергично.
   – Тяжелое место этот «Огненный ящик». Старик Мак-Крекен добился, чтобы он приносил прибыль, но до него этого не удавалось еще никому. Думаете, останетесь надолго?
   – Надолго.
   Мак-Куин заказывал быстро и уверенно, но не все. Он вовсе не хотел отказываться от услуг других магазинов. Зачем складывать яйца в одну корзину? Ранчо будет тратить в городке кучу денег, и разумнее их разместить понемногу в разных местах. Хатч молчал, пока Мак-Куин не попросил несколько коробок патронов 44-го калибра.
   – Не многовато ли? Вы что, собираетесь воевать?
   – Никакой войны, правда, войнами и нас не удивишь. По какой-то причине Джимми Мак-Крекена убили какие-то люди. Если они вернутся, мы хотим показать, что их не приглашали.
   Дверь открылась, и вошел Нил Уэбб. Он быстро подошел к прилавку с явным намерением что-то сообщить, но, увидев Мак-Куина, тут же передумал.
   – Здорово! Дешево ты отделался.
   Мак-Куин ответил не сразу:
   – Уэбб, «Тамблинг К» отсюда не уйдет. Привыкай к нам и прими ситуацию такой, какая она есть. Тогда мы не будем ссориться и вместе станем выращивать и продавать скот. Нам не нужны неприятности, но мы к ним готовы.
   С Мак-Крекеном мы вели дела, и могу утверждать, что лучшего человека я не встречал. Его сын, кажется, из того же теста.
   Они не принадлежали к моей команде, поэтому я не стану заниматься расследованием. Если бы такое случилось с кем-то из моих людей, я выследил бы убийц и узнал, откуда они. Потом я бы поехал к их хозяину и оставался бы с ним до тех пор, пока он не повис на дереве. Это то, чего он заслуживает.
   За спиной Мак-Куина Хатч делал какие-то жесты, и Уэбб подавил готовый сорваться с языка резкий ответ. Удивленный Мак-Куин заметил перемену и то, как его глаза метнулись на продавца. Сделав заказ, Уорд направился на улицу.
   В дверях он столкнулся со спешившим седым мужчиной.
   – Нил, – выпалил тот, – где этот никчемный Бемис? Почему он до сих пор не привел одолженную лошадь? Мне позарез нужна та пятнистая!
   – Ладно, – остановил его Уэбб, – я прослежу, чтобы ее тебе вернули.
   – Но мне нужен Бемис! Он мне должен деньги!
   Уорд Мак-Куин закрыл за собой дверь и взглянул на улицу. Напротив подметала тротуар симпатичная рыжеволосая девушка, и он двинулся к ней.
   Когда незнакомец ступил на тротуар, она оглянулась. Ее взгляд тут же изменился: так смотрит красивая девушка, которой повстречался молодой человек – интересный и, возможно, неженатый.
   – Вы, наверное, из тех ковбоев, о которых говорит весь город. «Тамблинг К», не так ли?
   – Да. – Он сдвинул шляпу на затылок. «Надо показать ее Киму, – подумал он. – Она очаровательна». – Я управляющий.
   Она глянула на магазин Хатча:
   – Начали покупать у него? И как он вам?
   – Я его толком не знаю. А этот магазин ваш?
   – Мой, и мне он нравится. Больше того, он даже приносит доход. Конечно, большая часть заказов достается Хатчу. Но у меня с ним проблем нет. Пока.
   Он искоса посмотрел на нее. Что она хотела сказать? Что Хатч способен устроить ей и другим конкурентам неприятности?
   – Я здесь человек новый, поэтому решил покупать понемногу в разных местах, пока не выясню, где лучше всего обслуживают. – Он улыбнулся. – Хочу кое-что заказать.
   По тротуару к ним шел крупный мужчина, и не просто крупный – огромный, и в его уверенной походке Уорд Мак-Куин почувствовал опасность. Он шел без шляпы, занимая собой весь тротуар. У его поношенных ботинок были стертые каблуки, рубашка в связи с отсутствием пуговиц распахнута до живота. Мощные мускулистые руки венчали тяжелые кулаки, а глаза дико заблестели, когда он заметил Мак-Куина.
   – Осторожней! – предупредила его девушка. – Это Флэгг Уорники!
   Здоровяк возвышался над Мак-Куином на добрые полголовы: глаза Уорда находились вровень с его подбородком, и казался он шире, чем амбарные ворота.
   – Ты Мак-Куин? Ну, а я – Флэгг Уорники из Медвежьего каньона! Слыхал, ты собираешься прогнать со своей земли поселенцев? Это так?
   – Я еще не решил, – ответил Уорд. – Когда решу, приду и скажу,
   – Ах вот как! Ты еще не решил! Я позабочусь, чтобы ты это сделал так, как надо! И держись подальше от Медвежьего каньона! Это место наше, и если тебе нужны неприятности, приходи – ты их получишь!
   Мак-Куин спокойно отвернулся от гиганта.
   – Покажите, пожалуйста, ваш товар, – попросил он девушку. – Я…
   На плечо Уорда легла громадная ручища и развернула его на сто восемьдесят градусов.
   – Когда я с тобой разговариваю, смотри мне в лицо! – взревел Уорники.
   Мак-Куин дал себя развернуть, а потом без подготовки двинул здоровяка в подбородок так, что его отбросило на столб навеса. Не медля ни секунды, он шагнул вперед и нанес сильнейший удар по корпусу, а в заключение шарахнул противника двумя кулаками по голове.
   Уорники опустился на колени. Затем, словно до него только сейчас дошло, что ему влупили, он поднялся одним прыжком и размахнулся, но Уорд поднырнул ему под руку и принялся тузить гиганта с левой и с правой. Тот впитывал удары, как губка воду, и отвечал с удивительной для такого на первый взгляд увальня ловкостью.
   Его кулак врезался Мак-Куину в челюсть, и тот с гудящей головой распластался по стене магазинчика. Уорники бросился на него, но ему слишком хотелось закончить драку одним мощным ударом, и он промахнулся.
   Уорд метнулся вперед и боднул противника головой в подбородок, затем провел серию ударов обеими руками по корпусу. В ушах у него звенело, во рту чувствовался привкус крови. Гигант двинул его по почкам и хотел достать коленом в пах, но Уорд отскочил и влепил боковой, который рассек парню ухо и забрызгал Мак-Куина кровью.
   Уорники пошатнулся, но быстро обрел равновесие и кинулся на Мак-Куина с горящими от ярости глазами. Когда он размахнулся, Уорд ушел под руку и, подхватив здоровяка под колени, опрокинул на спину. Тот грохнулся оземь, подняв облако пыли, но мгновенно вскочил и сильно съездил правой по голове. Мак-Куин ответил левой, затем правой в челюсть. Уорники осел задом в пыль.
   Собралась толпа, подбадривавшая одного и другого бойца. Рубашка Уорда порвалась. Он, тяжело дыша, отступил, давая Уорники возможность встать. Физическая мощь этого человека была поразительной. После таких ударов противники Уорда почти никогда не поднимались.
   Мак-Куин, не новичок в уличных драках без правил, снова стал приближаться к Флэггу, стараясь зайти сбоку. Тот уже действовал более опасливо, поняв, что ему достался серьезный боец. До сих пор он победоносно заканчивал драки очень быстро, но на сей раз все пошло иначе. Мак-Куин провел прямой левый в голову, сделал обманное движение и длинным снизу врезал в подбородок, отчего челюсть Уорники сразу отвисла. Гигант вознамерился провести сильнейший удар, но промахнулся. Мак-Куин принялся осторожно кружить вокруг него. Скваттер уже растерял часть своей напористости, и Уорд ждал возможности покончить с ним.
   Не замечая собравшихся зевак, он внимательно следил за великаном. Хотя тому здорово досталось, этот громила все еще представлял такую же опасность, как загнанный в угол гризли. Преимущество Мак-Куина заключалось в том, что Флэгг привык побеждать и не ждал такого сопротивления от незнакомца. К тому же ковбой первыми ударами вывел его из равновесия и не давал опомниться последующими. Уорники снова двинулся в атаку и тут же пропустил сильнейший удар в голову. На мгновение он застыл, потом лицом вперед рухнул на тротуар и остался лежать.
   Мак-Куин отступил к стене и обвел глазами толпу. Перед магазином он увидел Сартейна, который, засунув большие пальцы за оружейный пояс, наблюдал за окружавшими место драки людьми.
   Ближе к крыльцу стоял высокий мужчина в сером костюме – тот, которого он заметил, когда только приехал в город.
   – Хорошая потасовка, – ухмыльнулся человек в сером. – Поздравляю. Если чем-нибудь могу помочь, не стесняйтесь, заходите. Меня зовут Рен Оливер.
   – Благодарю.
   Уорд поднял шляпу и осторожно попробовал поработать пальцами. Вроде ничего не сломано, но пальцы болели и слушались плохо. Он криво улыбнулся Сартейну:
   – Похоже, мы выбрали себе тяжелую работенку. Это скваттер из Медвежьего каньона.
   – Ага, – слегка усмехнулся Ким. – Интересно, кто его надоумил?
   – Думаешь, он напал неспроста?
   – Пораскинь мозгами. Насчет Медвежьего каньона ты еще ничего не решил, даже не видел ни его, ни живущих там людей, но он пришел с претензией, что ты собираешься их выгнать. И как он догадался, где ты и кто ты? По-моему, ему кто-то тебя показал.
   – Это если кто-то имеет против нас что-то. Или против него.
   Усмешка Сартейна стала шире.
   – А сам-то как думаешь? Ты бы видел, как Уэбб позеленел, когда ты заявил, что у нас есть купчая на «Огненный ящик». Если бы не шериф, он как пить дать попытался бы тебя убить. А почему там оказался шериф? Это тоже надо выяснить.
   Мак-Куин кивнул:
   – Ты прав, Ким. Пока мы в городе, приглядывайся и прислушивайся, особенно если упомянут парня по имени Бемис. Вряд ли ты его повстречаешь, но постарайся узнать о нем как можно больше.
   – Бемис? Что о нем известно?
   – Чертовски мало. – У орд осторожно коснулся скулы, где краснела ссадина от кулака Уорники. – Только то, что он должен быть здесь, но его нет.
   Сартейн направился дальше по улице, а зеваки медленно и неохотно начали расходиться. Мак-Куин поправил оружие и подтянул брюки. Оглядевшись, увидел вывеску «Магазин Клэрити».
   В дверях опять появилась девушка, и он взглянул на нее.
   – Это вы Клэрити?
   – Я. Вообще-то меня зовут Шерон, я ирландка. А вы Мак-Куин?
   – Да. А зовут меня Уорд.
   Он вошел в магазин, спеша скрыться от любопытных глаз. В гораздо более скромном, чем в богатом заведении Хатча, торговом зале товаров размещалось меньше, но подбор их говорил о вкусе хозяйки. Здесь продавалось то, что обычно не встретишь в западных городишках.
   – Не хотите умыться? – спросила Шерон. – По-моему, вам надо взглянуть в зеркало.
   – Взгляну, – усмехнулся он, – но без особой охоты. – Он осмотрел прилавки. – У вас случайно нет мужских рубашек? Большого размера?
   Она критически оглядела его.
   – Есть, и, наверное, вам подойдут.
   Она указала на дверь, ведущую к умывальнику, и пошла рыться на полках позади прилавка.
   Посмотревшись в зеркало, Уорд понял, что она имела в виду. Лицо окровавлено, волосы взъерошены, глаз заплыл. Он ничего не мог поделать с синяками и ссадинами, но кровь смыл. Задняя дверь магазинчика выходила во двор, огороженный высоким забором. Его затеняли громадные старые вязы и пара тополей, на солнечной стороне росли цветы. Он умылся и приложил холодный компресс к распухшей скуле и губе. Потом причесался.
   Шерон Клэрити принесла темно-синюю рубашку с двумя карманами. Уорд снял лохмотья старой, надел новую и смахнул со шляпы пыль.
   Она одарила его быстрым взглядом и улыбкой:
   – Вот, уже лучше.
   Шерон сложила оставшиеся рубашки и вернула их на полку. Мак-Куин заплатил за рубашку.
   – Вы понимаете, что сделали? – спросила она. – Избили самого страшного человека из Медвежьего каньона. Избили в честной драке. До этого у нас никто даже и не пытался померяться с ним силой и ловкостью, и в мыслях такого не имел. – Она, нахмурившись, помолчала. – Но то, что случилось, меня немножко удивляет. Уорники обычно не нападает первым. Я ни разу не видела, чтобы он сам лез в драку.
   – Наверное, кто-то его надоумил. Меня он видел впервые. Я даже не успел подумать и еще не объезжал пастбища, и все-таки он решил, что мы собираемся их выгнать.
   Он заметил, как оценивающе посмотрела на него мисс Клэрити, на его широкие плечи и узкие бедра. В каждой линии его тела чувствовалась скрытая мощь, свидетельницей демонстрации которой она только что стала. Шерон сообщила, что выросла вместе с четырьмя драчливыми братьями, поэтому кое-что понимает в потасовках. По ее представлению, он, Мак-Куин, дрался расчетливо и умело.
   – Вы не опасаетесь последствий? В Медвежьем каньоне очень крутые ребята. Их обходят стороной даже ковбои Нила Уэбба.
   – А Уэбб собрал тертых парней?
   – Некоторых вы видели. Есть два или три настоящих убийцы. Не представляю, зачем он их держит.
   – Как Бемис, к примеру?
   – Вы знаете Харва Бемиса? Он работает у Уэбба, но далеко не самый худший. Еще отвратительнее – Оверлин и Байн.
   Эти имена он слышал. С Байном Уорд не встречался, но знал о нем многое, как и любой скотовод на границах Техаса. Иногда грабитель, иногда подозреваемый скотокрад, Байн входил в банду Янгеров на Миссури, прежде чем перебраться к югу, в Техас.
   Оверлина, ганмена из Миссури, долго помнили в Бенноке и Олдер-Галче. Но он не раз перегонял скот из Техаса на север и считался опытным ковбоем. Мак-Куин видел его в Эйбилине и Доунс-Кроссинге. Тогда он сам убил бандита, пытавшегося отбить часть стада, с которым шел Уорд. То, что такие люди работали на Уэбба, делало ситуацию серьезной.
   Он купил кое-какие товары и нанял человека с фургоном, чтобы тот перевез их на ранчо. Направляясь к конюшне, Уорд заметил Кима Сартейна, который болтался возле салуна.
   – Бемиса здесь нет, – доложил он. – Народ удивляется. Обычно он играет в покер в «Пещере летучих мышей». Уже дня два его никто не видел. – Он помолчал. – Я не задавал вопросы, только слушал.
   Три дня «Огненный ящик» никто не беспокоил, и за это время ковбои многое успели. Болди починил крышу и поправил забор. Окончив работу, он отошел и, с удовлетворением любуясь сделанным, заявил:
   – Бад, через этот забор не пройдет и слон.
   – Не пройдет слон? Да у тебя крыша поехала!
   – Конечно, не пройдет. Ведь здесь нет слонов.
   Бад Фокс лишь посмотрел на него и уехал.
   Ковбои по десять-двенадцать часов в день не слезали с седла. Скота оказалось значительно больше, чем они рассчитывали, особенно молодых бычков и телок. Несколько раз Мак-Куин натыкался на следы группы всадников, оставленные в течение двух недель до их приезда на ранчо. К вечеру третьего дня, спустившись по крутому склону на дно маленького каньона у восточной оконечности хребта Диллона, увидел на траве засохшее бурое пятно.
   Он безошибочно определил кровь. Уорд покружил на коне вокруг, отыскивая следы, и вскоре нашел испачканный кровью лист, потом другой. Здесь проезжал раненый всадник на лошади, которая чуть косолапила. Идя по отпечаткам ее копыт, он набрел на место, где к раненому присоединились еще несколько всадников. Одну лошадь явно вели на поводу.
   Может, это те, кто участвовал в перестрелке с Мак-Крекеном? Если так, куда они направлялись? Он перевалил через хребет и пересек границу того, что считалось землей «Огненного ящика». Далее через седловину попал в узкую расщелину, которая затем открывалась в более широкий каньон. Уорд продвигался вперед, держа в руках винчестер.
   Его быстрый и выносливый темно-гнедой, горный конь, привыкший к труднопроходимой пересеченной местности, не раз выручал хозяина во всякого рода передрягах. Дикая, нехоженая земля, по которой ехал Мак-Куин, таила много секретов. Каньон постепенно переходил в неширокую долину, которая дальше сужалась, образовывая следующий каньон – глубокий и узкий.
   У небольшого ручейка всадники свернули.
   Наступали сумерки, в каньоне сгущались тени, и только на вершине обрыва теплился красный закатный свет солнца. По обеим сторонам вздымались черные стены, впереди на краю скалы вонзался в небо указующим перстом мертвый, разбитый молнией ствол сосны. Дно ущелья погрузилось в таинственный мрак, и только успокаивающе журчал бегущий рядом ручей. Затем в можжевельнике вздохнул ветер, и гнедой остановился, подняв голову и навострив уши.
   – Тс-с-с, – прошептал Уорд, предупреждающе положив руку на шею коня. – Тихо, малыш, тихо!
   Конь осторожно ступил вперед, казалось, он двигался на цыпочках.
   «Это и есть Гроб – догадался Уорд, – один из самых глубоких каньонов в округе. О нем упоминал Мак-Крекен, когда обсуждалась продажа ранчо».
   Вдруг на каменной стене он заметил неясный отблеск. Негромко беседуя с гнедым, Мак-Куин соскользнул с седла, оставив винтовку в чехле.
   Мягко ступая, стараясь, чтобы не звенели шпоры, он нащупывал дорогу по песчаному дну каньона. Обогнув скальный выступ, увидел огонь маленького костра и движущуюся тень человека в широкополой шляпе. Присев за кустами, разглядел еще одного – на сей раз лысого.
   В тишине ущелья, где звуки разносятся далеко, Мак-Куин услышал голос:
   – Ну как, тебе лучше, Бемис? Завтра доберемся до Драй-Леггетта.
   – Чего босс держит нас так далеко? – раздался жалобный, хрипловатый ответ. – Почему он не отвез нас на «Уолкинг У»? Он же проделал во мне нешуточную дырку.
   – Тебе нужно скрываться. Нас даже не подозревают, и если станем вести себя с умом, все обойдется.
   В пляшущих отблесках костра Уорд различил силуэты еще троих лежавших под одеялами, один – с забинтованной головой. Среди тех, кто был на ногах, один готовил ужин. Издалека Уорд мог разглядеть только манеру двигаться ходячих. Возможно, скоро ему придется драться с этими людьми, и он хотел запомнить их. Неожиданно человек в широкополой шляпе повернулся к нему лицом.
   Хансен Байн!
   Беспроволочный телеграф дальних троп именно таким описывал этого известного бандита. О ганфайтерах всегда много говорили у костров, больше даже, чем о профессиональных боксерах или скаковых лошадях.
   Худощавого, жилистого Байна отличали белый шрам на подбородке и неестественно длинные, тонкие пальцы.
   – В чем дело, Байн? – спросил Бемис.
   – Рядом кто-то крутится, я чувствую.
   – Пума, наверное. В этих каньонах их масса. Я однажды видал, как одна дралась с медведем, причем с черным. Никакая пума, если она в своем уме, не будет связываться с гризли.
   Байн еще раз прислушался к ночи, потом сел у костра.
   – Как думаешь, кто те всадники, которые после нас подъехали к хижине? Я видел, что они направлялись прямо к ней.
   – Босс, наверное. Он обещал там появиться вместе с шерифом.
   Воцарилась тишина, нарушаемая едва уловимым на расстоянии потрескиванием костра. На каменных стенах танцевали тени. Затем заговорил Бемис:
   – Не нравится мне это, Ханс. Совсем не нравится. Я и прежде получал лишние дырки, но эта меня беспокоит. Мне нужен уход. Мне нужен врач.
   – Успокойся, Бемис. Будет тебе и врач. Всему свое время.
   – Не нравится мне это. Понимаю, ему надо, чтобы все было шито-крыто, но и мне неохота умирать.
   Во время ужина разговоры затихли, и Уорд осторожно попятился и по песку направился к коню. Вспрыгнул в седло, начал разворачивать гнедого, и тут, когда конь уже направился в каньон, под копыто его попал камешек!
   Мак-Куин рассчитывал, что находится уже достаточно далеко от лагеря, но за его спиной раздались удивленные возгласы. Не дожидаясь разоблачения, он в темноте послал коня в галоп. Вслед ему неслись крики и винтовочные выстрелы, но он не волновался. Стреляли наугад, поскольку видеть его никто не мог, и прицельный выстрел исключался.
   Он скакал быстро, так быстро, что пропустил поворот и теперь ехал по незнакомому каньону. Горы Диллона возвышались справа, а не спереди или слева. По звездам он определил, что ущелье пролегало с востока на запад, и он мчался но нему на запад. За собой он слышал звуки погони, но сомневался, что его будут преследовать далеко.
   Скачка становилась все опасней. Заваленное обломками скал и упавшими деревьями дно каньона грозило бедой. В стене открылся рукав, и он направился по нему. В лицо дул небольшой ветерок. К удовольствию Уорда, преследователи отстали, перестрелка в узком каменистом каньоне неминуемо привела бы к множественным рикошетам и непредвиденным ранениям или даже смертям. Заметив неясное мерцание воды, Уорд повел коня по маленькому горному ручью. Проехав по нему примерно с милю, выбрался на скалистый уступ. Много позже обнаружил тропу, которую узнал по силуэтам гор.
   По дороге он раздумывал над тем, что услышал. Харв Бемис, как он и подозревал, входил в шайку головорезов, которые напали на Джимми Мак-Крекена. Скорее всего, там был и Байн. Это открытие только укрепило его подозрение, что во всем виноват Уэбб. Убив Джимми Мак-Крекена и подделав векселя, он надеялся заполучить земли «Огненного ящика».
   Так как поступит скотовод теперь? Оставит попытки захватить землю и признает, что погубил людей ради своей алчности? Опыт Мак-Куина говорил обратное. Уэбб будет искать другой путь достижения цели и пользоваться каждой возможностью, чтобы очернить репутацию ковбоев «Тамблинг К».
   Люди из каньона, которых он видел, направлялись в Драй-Леггетт. Где это и что это? Нужно разузнать, а также поговорить с шерифом Биллом Фостером.
   Руфи Кермитт это не понравится. Она терпеть не могла проблем, и тем не менее все, кто работал на нее, постоянно сражались, чтобы защитить ее интересы. Она же при этом отказывалась признавать, что могут быть случаи, когда драки нельзя избежать. Ей еще предстоит узнать, что для мира необходимо твердое желание обеих сторон. Одна сторона не обеспечит мир, она может только сдаться. Уорд Мак-Куин знал десятки случаев, когда одна сторона соглашалась сложить оружие, если ей позволят спокойно покинуть поле боя, и всякий раз тех, кто сдался, быстро и безжалостно уничтожали.
   Они с Руфью полюбили друг друга с первой встречи, иногда разговор заходил о свадьбе. Несколько раз они вплотную подходили к тому, чтобы оформить отношения, но всегда что-то мешало. Случай ли? Или один из них, а может, и оба колебались в своем решении? Свадьба для каждого явится новым переживанием, а он ведь – человек, привыкший ехать туда, куда захочет, жить как нравится.
   Уорд постарался выкинуть из головы эти мысли. Не время думать о личном. Он – управляющий ранчо, ему надо выполнять работу не только трудную, но и опасную в сложившейся ситуации. Он обязан сделать «Огненный ящик» рентабельным.
   Их домом стало ранчо в Неваде, но Руфь покупала землю в других штатах – в Аризоне, Нью-Мексико и Юте – и удачно торговала скотом. Одной из причин, почему он колебался со свадьбой, если вообще колебался, было богатство Руфи Кермитт. Мак-Куин сам многое сделал для того, чтобы создать это богатство и приумножить его. С того времени, как он спас ее стадо в Неваде, Уорд работал не покладая рук. Он хорошо разбирался в коровах, лошадях и людях. Знал и пастбища. На выпасах «Тамблинг К» нагуливали жир сотни голов беломордой породы. Ранчо «Огненный ящик», находившееся южнее, в других погодных условиях, приобреталось в качестве запасного на случай, если на северных пастбищах произойдет засуха или падеж скота. Руфь купила ранчо по его совету за бросовую цену. Старик Том и Джимми хотели вернуться в свое поместье в Вайоминге. Поскольку Том знал отца Руфи, он первый предложил ей свое ранчо.
   Также по совету Уорда она приобрела землю, где находились водные источники, с тем чтобы контролировать гораздо большие площади, чем она имела.
   Мак-Куин добрался до ранчо и улегся спать почти на рассвете. Сартейн приоткрыл один глаз и с любопытством посмотрел на него. Затем повернулся на другой бок и заснул. Ким не задавал лишних вопросов и не давал советов, но подмечал все или почти все.
   Когда Мак-Куин проснулся, Болди Джексон готовил завтрак. Уорд сел и позвал Болди, который возился в соседней комнате.
   – Займись делом и наведи здесь порядок, – сказал он. – Скоро приедет Руфь… мисс Кермитт.
   – А я что, бездельничаю? И так с ног сбился: готовлю для вас, голодных койотов, чиню изгороди, мешаю глину… Да здесь хватит работы на целую банду ковбоев.
   – Ты меня слышал, – весело сказал Мак-Куин. – А пока прибираешься на ранчо, приготовь жилье для хозяйки. С красивым видом из окна.
   – Лучше иди позавтракай. Ты вчера пропустил ужин.
   – Где ребята? Разве они не будут завтракать?
   – Они давным-давно поели и разъехались. – Болди взглянул на него. – Что случилось вчера вечером? Наткнулся на что-то неожиданное?
   – Наткнулся. – Уорд сполоснул руки и лицо. – Набрел на лагерь. Из пяти крутых парней трое ранены. Они направляются куда-то, что называется Драй-Леггетт.
   – Каньон к западу от Пласы.
   – Что такое Пласа?
   – Вроде как поселение. Живут там в основном мексиканцы. Хорошие ребята. Несколько глинобитных домов, пара магазинчиков и пара салунов.
   – Ты хорошо знаешь эти места, Болди?
   Джексон посмотрел на него с усмешкой:
   – Достаточно хорошо. Пас коров к югу отсюда и, как только выпадал момент, заезжал в Пласу или Сокорро. В добрые старые дни время от времени скрывался в окрестных холмах.
   Хороший ковбой и отличный повар, Болди в молодые годы ездил по тропе преступников, пока время не прибавило ему мудрости. Слишком многие его дружки закончили свои дни в петле.
   – Может, поможешь разобраться, где я был ночью? По-моему, я попал в каньон, который здесь называют Гробом.
   Он описал местность, а Болди внимательно слушал, прихлебывая кофе.
   – Ага, – кивнул он наконец. – Тот каньон, в котором ты оказался, как только пересек Диллоны, называется Дьявольский, а нашел ты их в Гробе или сразу под ним. А по дороге обратно ты, скорее всего, пропустил вход в Дьявольский и оказался в южном рукаве Фриско. Потом вышел на тропу, что идет вдоль Сентерфайр, и поехал до ранчо.
   Их разговор оборвал торопливый стук копыт. Мак-Куин поставил кружку с кофе. В дверях показался Бад Фокс.
   – Уорд, стадо, что мы собрали в Парке Индеек, угнали! Сартейн пошел по следам к горе Апачи.
   – Подожди, я оседлаю коня. – Болди сорвал передник.
   – Оставайся дома! – приказал ему Мак-Куин. – Достань «шарпс» и будь наготове. Может, все устроили, чтобы выманить нас отсюда. Вообще-то я догадываюсь, чьих рук это дело.
   Фокс галопом вел его по следам. Ким Сартейн с самого начала последовал за стадом, которое обогнуло глубокую расщелину, прошло по местами высыхавшему ручью до Апачи и свернуло в труднопроходимую, каменистую долину.
   Внезапно Мак-Куин остановился и прислушался. Впереди мычали коровы. Со скалы спустился Ким.
   – Прямо впереди. Со стадом четыре наикрутейших ковбоя, которых мне когда-либо приходилось видеть за много лет.
   – Поехали, – скомандовал Мак-Куин.
   Пришпорив коня, он бешеным галопом вылетел через кусты на равнину, позади него, разъезжаясь в стороны, мчались Фокс и Сартейн. Звуки двигающегося стада заглушили их атаку, и один из скотокрадов оглянулся, только когда преследователи подскакали почти вплотную. Его рука дернулась к шестизаряднику. Револьвер Мак-Куина сам прыгнул ему в руку, и он тут же открыл огонь. Скорость для прицельной стрельбы была слишком высока, пуля лишь царапнула шею лошади грабителя. Та упала на колени, и всадника перебросило через ее голову. Уорд послал коня на него, и тот чуть не растоптал скотокрада.
   Резко развернув гнедого, Мак-Куин увидел, что Сартейн уложил второго бандита, но двое оставшихся налетели на Бада Фокса. Заметив, что на них надвигаются Ким и Мак-Куин, оба обратились в бегство. Один из них навел оружие на Кима, и револьвер ковбоя рявкнул. Скотокрад выпал из седла, а его напарник сразу поднял руки.
   Перед ними стоял худой небритый мужчина с резкими чертами лица и узкими жестокими глазами. Его волосы, видно, давно не знали ножниц, а одежда превратилась в лохмотья. Однако револьвер оказался новым и хорошо смазанным. Он хмуро смотрел на победителей и чувствовал себя несколько обескураженным. Его глаза перебегали с Мак-Куина на Сартейна и Фокса.
   – Стреляете вы, ребята, неплохо, но еще пожалеете, что родились на свет!
   Фокс снял с луки лассо.
   – Уорд, он скотокрад, пойманный на месте преступления, а крепких деревьев здесь хватает.
   – Эй, погодите! – испуганно запротестовал бандит.
   – С какой стати вы угнали наш скот? – спросил Уорд.
   – Ни с какой. Коровы очень упитанные. – Он посмотрел на Мак-Куина, на лице которого все еще оставались следы недавней потасовки. – Ведь ты тот парень, что всыпал Флэггу! Он убьет тебя за это. И за сегодня тоже. Ты и недели не проживешь.
   – Бад, привяжи его к седлу, да покрепче. Мы отвезем его в город, пусть с ним разберется закон. А потом навестим Медвежий каньон.
   – Что ты сделаешь? – с презрительной насмешкой спросил скотокрад. – Ну и дурак же ты! Флэгг посчитается с тобой за все. Вот народ повеселится!
   – Нет, – заверил его Мак-Куин, – не повеселится. Если бы они не трогали наш скот, мы разрешили бы им остаться, а теперь им придется убираться или сгореть. Это-то я им и сообщу.
   – Погоди минутку. – Глаза пленника бегали. Его высокомерие внезапно исчезло, тон стал почти умоляющим. – Оставьте Медвежий каньон в покое! Это все равно не они!
   – Говори, – приказал Уорд.
   – Нас подговорил Нил Уэбб. Обещал по пятнадцать долларов за каждую корову, которую мы отведем на Песчаные равнины за Апачами.
   – Ты скажешь это судье?
   Лицо грабителя побледнело.
   – Если вы меня защитите. Парни Уэбба убивают слишком легко, чтобы спать спокойно.
   Они появились на улице Пелоны в тот прекрасный миг утра, когда городок лениво нежился в солнечном свете. Пока добрались до конторы шерифа, вокруг собралось человек пятнадцать. Фостер встретил процессию у дверей и сразу узнал скотокрада.
   – Ну, Чок, – сплюнул он, – похоже, на сей раз ты нарвался не на тех ребят. – Он перевел взгляд на Мак-Куина: – Что он натворил?
   – Пытался украсть скот с пастбищ «Огненного ящика».
   – Один?
   – Нет. Еще троих не имело смысла везти в город. Они все равно ничего не смогли бы сказать. А этот рвется поделиться всем, что ему известно.
   Какой-то человек торопливо отделился от толпы и стал улепетывать. Мак-Куин проследил за ним взглядом. Тот направился в «Эмпориум». Мгновением позже оттуда вышел Рен Оливер и двинулся с ним.
   – Кто остальные, Чок? Они из Медвежьего каньона?
   Глаза Чока выражали крайнюю степень испуга.
   – Нет… Только я… Давайте войдем внутрь!
   – Повесить его! – громко закричал кто-то. – Повесить скотокрада!
   Призыв подхватил другой человек, затем еще один. Мак-Куин повернулся, чтобы посмотреть, кто кричит. И тут в толпе снова завопили:
   – Чего терять время? Пристрелить его!
   Выстрел прозвучал одновременно со словами. Уорд увидел, как пленник упал, на переносице его зияла дырка.
   – Кто это сделал? – Уорд не скрывал презрения и гнева. – Всякий, кто способен выстрелить в человека со связанными руками, – последняя мразь.
   Толпа зашевелилась, но глаз никто не поднял. Те, кто знал стрелявшего, слишком боялись его. Чуть в стороне, не сливаясь с толпой, стоял Рен Оливер в окружении нескольких личностей.
   – Я не видел, кто стрелял, Мак-Куин, но разве этот парень не скотокрад? Город только сэкономил на судебном процессе.
   – Он же свидетель, который показывал, что его нанял Нил Уэбб и пообещал плату за угнанный скот!
   Люди испуганно попятились, стоявшие с краю стали исчезать в лавках и домах. Казалось, ковбоев Уэбба здесь не было, но Ким Сартейн, сидя на коне поодаль, с винтовкой в руках, внимательно рассматривал горожан. Он подъехал слишком поздно, чтобы увидеть, кто стрелял.
   – Уэббу это не понравится, Мак-Куин, – произнес Рен Оливер. – Я предупреждаю по-дружески.
   – Уэбб знает, где меня искать. И передайте, что на этот раз придется убивать не мальчишку!
   Шериф Фостер жевал окурок сигары. Его голубые глаза внимательно следили за Оливером.
   – Это серьезное обвинение, Мак-Куин. Вы можете его доказать?
   Уорд кивнул на покойника:
   – Вот мой свидетель. Он утверждал, что его подговорил Уэбб и что люди из Медвежьего каньона в этом не участвовали. Что же до остального…
   Он рассказал, как нашел следы, пошел по ним и обнаружил в каньоне Гроб пятерых ковбоев Уэбба.
   – Значит, они шли в Драй-Леггетт? – спросил Фостер.
   – Так они говорили, но могли и передумать. Среди раненых и Бемис, он беспокоился за свою рану и просил врача. В основном говорил Байн, – добавил он.
   Мак-Куин привязал коня в тени у магазина Шерон Клэрити. Вместе с Сартейном они направились в «Пещеру летучих мышей». Салун представлял собой длинную, довольно узкую комнату с двумя чугунными печками по обоим концам и баром, протянувшимся на две трети длины помещения. Там в центре размещались рулетка и несколько карточных столиков.
   Лысый бармен с жестокими глазами стоял у стойки, оперевшись на нее здоровенными ручищами, здесь же клянчили выпивку трое горожан. За столиками несколько человек играли в карты. Они взглянули на ковбоев «Тамблинг К» и продолжали играть.
   Мак-Куин заказал два пива и посмотрел на Рена Оливера, сидевшего за одним из столиков. Он просто зевака или тот, кто убил Чока?
   Оливер глянул на него и улыбнулся:
   – Хотите присоединиться?
   Мак-Куин покачал головой. Он с удовольствием сыграл бы в карты с Оливером, потому что один из самых верных способов узнать человека – сыграть с ним пару партий. Однако сейчас у него не было ни настроения, ни времени. Он понимал, что своими словами разворошил осиное гнездо. Теперь придется действовать.
   Допив пиво, он вышел на улицу. За ним последовал Сартейн. Рен Оливер посмотрел им вслед, закончил игру и расплатился, а когда вошел в «Эмпориум», Хатч сердито уставился на него.
   – Избавься от него! – воскликнул старик. – Избавься немедля!
   Оливер кивнул:
   – Есть идеи?
   Глаза Хатча не предвещали ничего хорошего.
   – Ты опять все испортишь. Предоставь это мне.
   – Тебе? – недоверчиво спросил Оливер.
   Хатч посмотрел на него поверх очков в стальной оправе. Рен Оливер, знавший много жестоких людей, помнил только один подобный взгляд – взгляд большой болотной гадюки, которую он убил в детстве. Он до сих пор не забыл ее завораживающие глаза, неотрывно смотревшие ему в душу. Он почувствовал, как по спине пробежал холодок.
   – Мне, – повторил Хатч.
   Уже стемнело, когда Уорд Мак-Куин с ехавшими позади Кимом и Бадом добрались до наспех сколоченных хибар, беспорядочно разбросанных по Медвежьему каньону. Поселение оказалось совсем маленьким, но за время короткого пребывания в округе ковбой был уже достаточно наслышан о нем. О нескольких неряшливых женщинах, живших здесь, говорили, что они такие же крутые, как их мужчины. Утверждали, что поселок существовал за счет конокрадства и угонов скота, а то и дел похуже.
   – Бад, – приказал Мак-Куин, – оставайся с лошадьми. Возможно, нам придется очень быстро уходить. Будь наготове, и если услышишь мой крик, тут же скачи к нам!
   Вместе с Кимом они подошли к длинному бараку, в котором обитала большая часть мужчин. Заглянув в окошко, Уорд увидел только двоих: один раскладывал пасьянс, второй чинил пояс. Комната освещалась керосиновой лампой. Рядом стоял другой дом. Они заглянули и туда. У небольшой стойки бара сидели человек шесть, среди них – Уорники.
   Мак-Куин распахнул дверь и вошел, за ним последовал Ким, сразу же сделав шаг в сторону, к стене.
   Первым их заметил Уорники. Он качался на стуле, который немедленно опустил на все четыре ножки, готовясь к неприятностям.
   – Чего вам надо? – требовательно спросил он. – Что вы здесь ошиваетесь?
   Теперь все глаза смотрели на них. Двое с четырьмя револьверами против шести с восемью. В поселке были еще люди.
   – Сегодня утром Чок с тремя парнями угнал наш скот. Мы их настигли. В результате трое убиты. Я пообещал Чоку, что если он расскажет, кто его послал, то сюда не поеду. Он не хотел, чтобы я приезжал в Медвежий каньон, и, по правде говоря, я и не собирался. Чок начал рассказывать обо всем в присутствии шерифа, и кто-то его убил.
   – Убил? Убил Чока? Кто?
   – Догадайтесь сами. Кто боялся, что он признается? Кто заинтересован, чтобы он молчал?
   Все растерянно обдумывали слова Уорда, затем толстомордый мужик, сидевший с краю стола, спросил:
   – Что с парнями, которые ехали с Чоком? Ты сказал, что вы их убили?
   – Они выбрали драку.
   – Сколько вы потеряли?
   – Ни одного. Нас трое, их – четверо. Им не повезло.
   – Чего вы сюда заявились? – потребовал ответа Уорники.
   – По двум причинам. Посмотреть, не знаете ли вы, кто убил Чока, и дать вам один совет. Держитесь подальше от коров «Огненного ящика»!
   В комнате повисла гнетущая тишина. Лицо Флэгга до сих пор носило следы драки: синяки и ссадины едва начали подживать. Он тяжело уставился на Мак-Куина.
   – Над первым мы подумаем сами. На второй вопрос ответим сразу: нам не нужны ваши коровы. Что же касается тебя и твоего парня – убирайтесь прочь!
   Мак-Куин не пошевелился.
   – Помни, приятель, Медвежий каньон находится на пастбищах нашего ранчо. Но вот чего вы не знаете: это не свободная земля, это собственность «Огненного ящика», каждый квадратный дюйм. Вы останетесь здесь, если вам позволит ранчо, а ранчо представляю я! Ведите себя порядочно, и вас никто не тронет, однако в следующий раз предупреждать не станем. Придем с оружием и огнем.
   Левой рукой он нащупал защелку, и когда дверь открылась, Флэгг сказал:
   – Мы еще встретимся.
   Мак-Куин рассмеялся:
   – Конечно, встретимся. Как бы там ни сложилось, Флэгг, у нас с тобой была хорошая потасовка, ты крепкий противник!
   Он открыл дверь, Ким Сартейн вышел и сразу же отступил в темноту. Уорд последовал за ним.
   И все же не успели они сделать и трех шагов, как дверь распахнулась, и из салуна, держа обеими руками ружье, выбежал толстомордый. Он бросил приклад к плечу. Уорд и Ким как по команде выхватили револьверы и выстрелили. Ружье опустилось, человек попятился и тяжело сел на пол.
   Из барака выскочили двое, и Ким выстрелил в того, что с винтовкой. Уорд пустил пулю в открытую дверь, целясь в лампу. Она разлетелась, разбрызгивая керосин и пламя. Через мгновение барак запылал.
   Из соседних домов начали выскакивать мужчины и женщины, и Мак-Куин с Сартейном стали быстро отходить в темноту, где их ждал Бад с лошадьми.
   Несколько поселенцев схватились за дышло тяжелого фургона и стали оттаскивать его в сторону от огня. Другие толкали сзади. Флэгга Мак-Куин не увидел.
   Отъезжая, все трое оглянулись на разгоравшийся пожар. Горели барак и салун.
   – Думаешь, это заставит их переехать? – спросил Ким.
   – Понятия не имею. У меня нет опыта сгонять людей, поджигая их жилища. Я им сообщил, что эта земля находится в частной собственности, они считали ее государственной. Если бы они хоть как-то соблюдали правила игры, я бы на них и внимания не обратил.
   – Среди них, кажется, нет ни одного порядочного человека, – покачал головой Ким.
   – Может, и нет, но Флэгг хорошо дрался. Я даже на минуту заволновался, что он меня уделает.
   – В эту драку он не влез.
   – Нет, не влез, и, по-моему, правильно сделал. Показал, что может мыслить разумно, чего не скажешь о том толстомордом. Он просто попер на рожон.
   Когда они въехали на ранчо, Болди Джексон расхаживал по двору и что-то бормотал себе под нос.
   – Дьявол вас подери! Вы, ребята, уезжаете черт знает куда да еще с оружием, а мы должны беспокоиться! Где вы шлялись?
   – Что значит «мы»? – спросил Ким. – С каких это пор тебя стало много?
   – Думаю, он говорил про меня. – Шерон Клэрити поднялась со стула. – Но я приехала несколько минут назад. Чтобы предупредить вас.
   – Предупредить нас?
   – Предупредить лично вас, мистер Мак-Куин. За вами едет шериф Фостер. Он арестует вас за убийство Нила Уэбба.
   – За что? – Уорд спрыгнул с коня и отпустил поводья. – Что произошло с Уэббом?
   – Его нашли мертвым на тропе через пятнадцать минут после того, как вы покинули город. Он застрелен в спину.
   Нил Уэбб убит! Пораженный, Мак-Куин опустился на стул, стоявший на веранде. Кем убит и за что?
   Уорд знал, что на Западе думали о тех, кто стреляет в спину. Любой судья вынесет приговор «казнь через повешение», но чаще, прежде чем к делу приступал закон, такими занималась толпа. Суд Линча выносил приговор и выполнял его немедленно.
   С ним находился Ким Сартейн, но его посчитают заинтересованной стороной.
   – Налей мне кофе, Болди, – попросил он и взглянул на Шерон Клэрити. – Спасибо. – Он в нерешительности помолчал. – Надеюсь, вашей поездкой вы не наживете себе врагов?
   – Никто об этом не знает, – беззаботно ответила она. – Во всяком случае, я считаю, что вы с «Тамблинг К» придетесь здесь к месту. Последнее время у нас в округе игра идет на одну руку.
   – Стало быть, Нила Уэбба убили, – задумчиво произнес Уорд. – Интересно, что это значит? Я предполагал, что за всеми событиями стоит именно он, но теперь сомневаюсь.
   – Действительно, интересно, – заметила Шерон. – Получается, что его убили только для того, чтобы подставить вас.
   Он мельком взглянул на нее:
   – Любопытное замечание. У вас есть какие-нибудь идеи, кто бы это мог сделать? В конце концов, у меня с Уэббом возникли неприятности.
   Она не ответила и поднялась.
   – Мой отец боксировал, – сказала она. – На своей старой родине он считался вполне приличным боксером. У них говорили – он это часто повторял: «защита прежде всего». Я возвращаюсь в город, но вам нужно быть очень, очень осторожным. И лучше всего сейчас скрыться. Фостер ведет с собой человек тридцать. Поезжайте-ка от них подальше.
   – Я не виновен. Подожду их.
   Она направилась к лошади.
   – Когда собираются тридцать мужчин, среди них могут попасться всякие. Вам следует учесть их настроение, мистер Мак-Куин.
   – Ким, проводи, пожалуйста, мисс Клэрити. Проследи, чтобы она спокойно добралась до дома.
   – Слушаюсь, сэр! – Ким устал, но усталость вдруг пропала. – А как насчет шерифа?
   – С ним проблем не будет. Позаботься о мисс Клэрити. Она очень умная девушка.
   В Пелоне Рен Оливер вошел в «Пещеру летучих мышей» и уселся за карточный столик. В пустом салуне за стойкой скучал бармен, которого он недолюбливал, но карты лежали перед ним, он собрал их и начал тасовать. Ему всегда думалось лучше с колодой в руках. Он стал раскладывать пасьянс, однако мысли его занимал совсем не он.
   Оливер давно считал себя хватким и умным человеком, зарабатывая себе на жизнь ловкими пальцами и умением перехитрить в карточной игре любого. Он знал все способы мошенничества и легко мог ими пользоваться, но прибегал к ним нечасто. Его великолепная память на карты и их возможные комбинации позволяла ему постоянно выигрывать, не используя сомнительных приемов. Он редко выигрывал по-крупному, потому что не искал громких эффектов, которые привлекают внимание. Играл каждый день, а если проигрывал, то совсем чуть-чуть. Выигрывал несколько большие суммы. Иногда просто уходил при своих, однако если считать месячную прибыль, то она выглядела довольно прилично. В то время как ковбой получал от тридцати до сорока долларов в месяц, а продавец – раза в два меньше, Рен Оливер зарабатывал двести – двести пятьдесят долларов, не привлекая ненужного внимания. Когда профессиональный игрок начинает выигрывать большие деньги, это сразу же вызывает подозрение.
   Даже Хатч не догадывался, насколько велики его доходы, а Хатч как-никак оплачивал некоторые его услуги, которые не подлежали разглашению. За прошедший год Рен Оливер скопил достаточный капитал, который он называл «дорожным» и который намеревался взять при отъезде, поскольку слишком хорошо помнил: ничто не вечно под луной, и многих трудностей можно избежать, не привязываясь ни к чему и имея под рукой быстрого коня.
   Сейчас озадаченный Рен Оливер по-настоящему нервничал. Нила Уэбба убили. Вопрос заключался не в том – кто, а скорее – за что.
   Его беспокоило, что ему ничего не сказали. Очевидный ответ: его убил Уорд Мак-Куин, но Оливера на такой туфте не проведешь. Он ни на минуту не сомневался в том, что управляющий «Тамблинг К» не виновен. Мак-Куин мог убить Уэбба в поединке, но он не стал бы стрелять в спину. Более того, они не ссорились. Второй вариант более вероятный: Уэбб стал бесполезным, и его пристрелили, чтобы подставить Мак-Куина.
   Неизвестность его тревожила. Руку явно приложил Хатч, но кто исполнитель? Рен Оливер одного за другим перебрал всех, кого знал, но никто на эту роль не подходил. Это тоже заставляло его нервничать. Он полагал, что достаточно близок к Хатчу, однако теперь осознал, что, как и Уэбб, может стать ненужным, а значит, получить пулю. Он почувствовал себя лишь пешкой в чужой игре.
   Для человека с характером и наклонностями Оливера это казалось нестерпимо унизительным. Он не возражал, когда другие считали его пешкой, однако старался всегда держать ситуацию под контролем, чтобы использовать в своих интересах тех, кто верил, что использует его. Сейчас его терзала досада. Слишком много такого, что происходит помимо него. Значит, в любой момент и его могут принести в жертву.
   Относительно себя он не строил иллюзий. Не подверженный ни сомнениям, ни колебаниям, Рен хорошо знал, как ничтожно низка цена человеческой жизни. И как большинство преступников, холодных и бессердечных, рассматривал порядочных людей как стадо баранов, которых надо стричь и стричь.
   Внешне дружелюбный, временами заискивающий, Оливер стремился угодить даже тем, кого втайне презирал. Никогда не угадаешь, из кого будут набирать присяжных заседателей в суде. По той же причине он связался с Хатчем.
   Мысль о том, что кто-то оказался хитрее его, вызывала досаду. Рен Оливер хорошо представлял, что Хатч раскинул над всей округой свою сеть, словно огромный паук с неутолимым аппетитом. Остальные жители этих мест, посещавшие его магазин, считали его старым сморчком, и не более того. Оливер полагал, что Хатч нанимал убийц, но кого именно?
   Естественно, Байна. Кого еще? Когда Оливер оглядывался, он хотел предвидеть, кого увидит за спиной. То, что в игре участвовал неизвестный, его беспокоило.
   У него вдруг возникло неприятное ощущение, что Уэбба убили не только для того, чтобы подставить Мак-Куина, но и чтобы предупредить его, да и остальных тоже. Предупредить, что среди них нет незаменимых.
   Оливер снова перемешал карты и разбросал их, быстро и ловко вытянув несколько со дна колоды. Однако мысли его витали далеко.
   Справится ли Хатч? Насколько известно Оливеру, тот еще ни разу не сталкивался с таким крепким орешком, как Мак-Куин. Не то чтобы у Оливера сложилось о нем слишком высокое мнение. Мак-Куин всего лишь честный и крутой ковбой-работяга.
   Он явно умел обращаться с оружием, а его главный помощник, Ким Сартейн, почти не уступал ему в этом.
   Умен ли Мак-Куин? Как далеко он готов зайти в борьбе с Хатчем, особенно даже не подозревая, кто его противник?
   Убийством Уэбба Хатч здорово подставил Мак-Куина. Оливер не сомневался, что и свидетели уже подготовлены. Уж старик об этом-то позаботился!
   Он видел, как шериф с отрядом выезжал из города, и догадывался, что в его составе несколько пособников Хатча. При малейшей возможности они убьют управляющего «Тамблинг К». Перед его мысленным взором даже возникла картина, как их проинструктировали, будто он сам отдавал приказ.
   Дверь открылась, и вошел коренастый, мощного телосложения мужчина с давно не стриженными лохмами. Однако его квадратное лицо с тяжелыми, словно высеченными из камня чертами было чисто выбрито. Глаза-буравчики остро блестели. Он носил два револьвера – один в кобуре, второй за поясом.
   Оверлин, ганмен из Монтаны, с шумом отодвинул стул и спросил:
   – Куда это собрался Фостер?
   – За Мак-Куином, говорят, он убил Уэбба.
   – Уэбба убили?
   Оливер кивнул:
   – На тропе. – Это мог сделать и Оверлин. Или все-таки Байн? Но Байн вроде бы с ранеными в Драй-Леггетте. – Есть свидетель, который может поклясться, что видел это.
   – Может, и так, – пожал плечами Оверлин, – только я этому не верю. Я слыхал о Мак-Куине. Он сделал себе имя на перегонах скота и в старательских лагерях. С ним лучше не связываться.
   – Он всего лишь человек. Может, в один прекрасный день ты им займешься.
   – Или ты, – согласился Оверлин. – Только я сам хотел бы с ним встретиться.
   Рен Оливер вспомнил Мак-Куина и благосклонно улыбнулся:
   – Он твой.
   Оливер не мог понять таких людей, как Оверлин. Он хорошо владел револьвером, но с какой стати лезть из кожи вон, чтобы помериться силами с человеком, таким же быстрым и метким, как ты сам? Оверлин хорошо себя чувствовал, когда сознавал, что он лучше всех. И достаточно!
   Оливер считал, что стреляет лучше, чем Байн или Оверлин, но любил действовать наверняка. Он гордился своим умением, но предпочитал не рисковать. Да, ему доставило бы удовольствие застрелить Мак-Куина, если бы только это удалось осуществить безнаказанно.
   По улице проскакала лошадь. Шерон Клэрити? Где ее носило в такой поздний час?
   – Увидимся, – кивнул он Оверлину и вышел на вечернюю улицу.
   Оливер вынул из кармана сигару и прикурил. Лошадь Шерон Клэрити выглядела уставшей.
   Мак-Куин работал вместе с Болди Джексоном, строя кораль из жердей, когда во двор ранчо въехали шериф со своим отрядом. Мак-Куин как ни в чем не бывало продолжал привязывать жердь сыромятным ремешком. Затем оглядел прибывших:
   – Привет, Фостер. Похоже, вы тут по делу.
   – Я за вами, Уорд. Есть свидетель, который утверждает, что вы убили Нила Уэбба. Застрелили его в спину.
   Мак-Куин держал руки на виду и двигался медленно, стараясь не дать повода к расправе. Он уловил легкое движение винчестера и посмотрел державшему его человеку в глаза, пока тот не сглотнул тяжело и не отвел взгляд.
   – Вам следовало просто послать за мной, шериф. Я бы сразу приехал. Ни к чему вся эта толпа. – Он сделал паузу. – И вам известно, шериф, что я никогда не выстрелю человеку в спину. К чему? Уэбб не слишком хорошо владел револьвером, и если бы я хотел его смерти, то затеял бы с ним ссору в городе. У него характер вспыльчивый, поэтому мне ничего бы не стоило его спровоцировать.
   – Может быть, так оно и есть, но вам придется поехать со мной и ответить на некоторые вопросы. Будет суд.
   – Посмотрим, Надеюсь, мне удастся доказать, что я находился в другом месте.
   – И кто подтвердит? Один из твоих людей? – вмешался человек с желтоватым, болезненным лицом и крысиными зубами. – Им-то у нас нет веры!
   – Так что, мне найти других? Во всяком случае, со мной был Ким Сартейн, и если хочешь назвать его лжецом, давай сделай это сейчас.
   – Нам не нужны неприятности, Мак-Куин. Седлайте лошадь и поехали с нами.
   Глаза Фостера метнулись к хижине. Кто-то двинулся у окна или ему показалось?
   – Я поеду только при одном условии: оружие останется при мне. Если вы не согласны, попробуйте заберите меня силой, и тогда некоторые из вас в город уже не вернутся.
   – Нечего мне ставить условия, Мак-Куин! Я сказал, седлайте лошадь! – рассердился Фостер.
   – Шериф, я не хочу с вами ссориться. Вы выполняете свою работу, а я заинтересован с вами сотрудничать, но среди ваших людей есть те, кто с радостью выпустит пулю мне в спину. Позвольте мне оставить револьверы, и я еду. На тот случай, если вы не обратили внимания: позади вас стоят двое с винчестерами. Они поедут позади вас.
   Шериф Фостер внимательно посмотрел на Мак-Куина. В душе он даже радовался. С этим парнем нелегко поладить, но он честный человек. Чтобы он стрелял в спину? Какая ерунда! Да еще в Нила Уэбба?
   – Ладно, – согласился он. – Седлайте.
   – Конь уже оседлан, Фостер. Ветер нашептал мне о вашем приезде, и я подготовился.
   Сегодня он ехал на вороном – хорошем горном коне, быстром и выносливом. Сев в седло, Уорд в упор посмотрел на человека, который пытался навести на него винчестер:
   – На всякий случай предупреждаю: двое моих людей будут сопровождать нас в город. Любой из них попадет из винчестера в монету на расстоянии трехсот футов.
   Мак-Куин уверенно держался на лошади, черные джинсы плотно обтягивали бедра, темно-серую рубашку распирали мощные мышцы широкой груди и плеч. Его оружейный пояс был инкрустирован серебром, накладки из каштанового дерева на рукоятках револьвера потерты от частого использования.
   – Все, шериф, тронулись!
   Он ехал рядом с Фостером, но в мыслях опережал кавалькаду, стараясь предугадать, что его ожидает в городе. Кто убил Нила Уэбба? Кому выгодна его смерть? Эти вопросы не давали ему покоя.
   Поселенцы из Медвежьего каньона? Нет, это не их стиль. Они могли подстеречь его в засаде, украсть скот или лошадей, даже сжечь ранчо, но они не убивали. Он их не трогал.
   Поначалу Мак-Куин считал Уэбба главарем какой-то тайной банды и причиной всех неприятностей. Большинству скотовладельцев требовались все новые пастбища и источники воды, поэтому попытка захватить «Огненный ящик» ни для кого не являлась неожиданностью. Вообще-то он даже удивился бы, если бы такой попытки не состоялось. Хорошая трава ценилась очень высоко, и когда кто-то уезжал или умирал, всегда находился желающий прибрать к рукам освободившиеся земли. Здесь же имелся небольшой нюанс. Мак-Крекен, расчетливый хозяин, основывая ранчо, купил и землю у источников, а также наиболее часто используемые тропы, ведущие на пастбища. Его права на землю «Огненного ящика» оспорить никто не мог.
   Мак-Куин начал подозревать, что Уэбб лишь пешка, которой пожертвовали, когда она перестала приносить пользу в чьей-то большой игре. В смерти Уэбба винили Мак-Куина, значит, кто-то явно решил убить его либо во время задержания, либо по дороге в город. Ему могли выстрелить в спину и обвинить в попытке побега.
   За всем этим скрывался хитрый и осторожный человек. Если не было свидетелей того, чего быть не могло – то есть убийства Нила Уэбба, – тогда кто-то нашел их.
   Кто? И зачем?
   Ранчо «Огненный ящик» располагало отличными пастбищами. Единственное подобное ему в округе «Уолкинг У» принадлежало Уэббу. Кто в действительности владел им? Неужели сам Уэбб?
   А какова роль Шерон Клэрити? Она, конечно, милая самостоятельная девушка, но что-то в ней его беспокоило. Зачем она предупредила его, что едет шериф? Для того, чтобы он сбежал? Симпатия к нему? Нелюбовь к кому-то еще? Женщин он не понимал. С ними у него отношения всегда складывались трудно. Знает ли она, кто стоит за всеми его неприятностями? Может, она сама надеялась завладеть ранчо, когда схватка закончится?
   Кому сейчас принадлежит «Уолкинг У»? Надо выяснить. Если этот неизвестный хозяин получит еще и «Огненный ящик», он будет контролировать всю округу, включая город. Неплохой подарочек и, главное, база, откуда можно двинуться в любом направлении.
   «Огненный ящик» принадлежит теперь Руфи Кермитт, а у Руфи нет наследников. Неожиданно Уорд Мак-Куин обрадовался, что хозяйка еще не приехала.
   Когда они прибыли в Пелону, ее главная и единственная улица оказалась заставлена повозками. Всюду стояли оседланные лошади. Новости разлетались быстро, и жившие окрест мелкие скотоводы и фермеры съехались, ища развлечения в любом мало-мальски заметном событии. Все знали Нила Уэбба, и если даже не водили с ним знакомства, то часто видели его, считали своим, хотя многие его и не любили. А о чужаке Мак-Куине ходили всякие слухи, теперь утверждали, что он убийца. Общее мнение легко сошлось на том, что он плохой человек.
   Некоторые, как обычно, сомневались. Их сомнения укрепились, когда они увидели, как он без наручников въехал в город рядом с шерифом, уверенно сидя в седле. Ему даже оставили оружие. Фостер явно доверял этому парню, и люди Запада, привыкшие встречать человека по одежке, решили, что Мак-Куин не тот человек, чтобы убивать из-за угла. Скорее уж на такое черное дело был способен Уэбб!
   Народ высыпал на улицу. В толпу затесался и тощий, высокий Бад Фокс в своей серой узкополой шляпе, похожий на школьника-переростка, но с вполне взрослым револьвером и не менее внушительным винчестером.
   Кима Сартейна, молодого, лихого и привлекательного, горожане узнали сразу. Такой сорт людей им нравился, и они уже с симпатией относились к Киму и встречали улыбкой. Конечно, все сознавали, что револьверы в его кобурах висели не ради показухи. Но их имели и другие такие же, как он, – отличные ковбои, великолепные наездники, мастера доброй шутки и острого слова.
   Мак-Куин быстро понял, к чему клонится дело. Предварительное слушание уже подготовили, суд ждал. Уорд оглянулся на шерифа:
   – Похоже на отрепетированный спектакль, Фостер. Вы в нем участвуете?
   – Нет, но я не против того, чтобы правосудие свершилось без промедления. Обычно здесь так и происходит.
   – Тогда кто режиссер? Кто в городе босс, Фостер? Особенно интересно, что он действует так быстро, что я не успеваю найти свидетелей.
   – Вы знаете столько же, сколько я! – раздраженно ответил Фостер. – Двигайте вперед!
   На судейском месте сидел старик со злобным лицом, которого Мак-Куин уже встречал в городе. На границе освоенных территорий судебные разбирательства случались редко, но велись не только быстро, но и эффективно. Старые испанские суды работали очень хорошо, но англо-саксы придерживались собственных правил. Мак-Куин с удивлением увидел, что обвинителем, или человеком, выдававшим себя за такового, выступал Рен Оливер, который, по слухам, в Миссури был адвокатом.
   Сартейн присел рядом с Мак-Куином.
   – Тебя загнали в угол, Уорд. Хочешь, мы тебя вытащим?
   – Суд шутовской, но давай посмотрим, что будет дальше. Не хочу без необходимости апеллировать к судье и кольту.
   Первым свидетелем выступал ковбой, которого Уорд видел среди парней Уэбба. Он под присягой заявил, что по дороге в город отстал от хозяина, чтобы подстрелить дикую индейку. Птица якобы скрылась в кустах, и он уже почти догонял Уэбба, когда услышал выстрел и увидел убегавшего Мак-Куина. Он заявил, что управляющий «Тамблинг К» стрелял в спину.
   – Ты уверен, что узнал меня? – спросил Уорд.
   – Я же поклялся говорить правду, так ведь?
   – В котором часу ты это видел?
   – Около пяти вечера.
   – Уэбб едет с «Уолкинг У» в Пелону с востока? И ты утверждаешь, что я находился между тобой и Уэббом?
   – Точно! – уверенно подтвердил ковбой, но тем не менее кинул вопросительный взгляд на Оливера.
   – Тогда, – улыбнулся Мак-Куин, – ты смотрел прямо на заходившее солнце. И ты узнал меня? – В зале зашумели, и Мак-Куин повернулся к судье: – Ваша честь, я сомневаюсь, что свидетель в данных обстоятельствах смог бы узнать собственную мать. По-моему, вечером ему надо дать возможность проявить свои уникальные способности. Сегодня погода хорошая, безоблачная – совсем как вчера. Солнце скоро пойдет к западу. Полагаю, его свидетельство должно быть принято судом, если он узнает четырех из пяти своих знакомых при тех же условиях.
   Судья заколебался, а Оливер стал возражать.
   – Это справедливо, – раздался голос из задних рядов, и по залу пронесся одобрительный гул.
   Судья призвал к тишине и стукнул молотком.
   – Предложение отклоняется! Продолжайте!
   Мак-Куин спиной чувствовал изменившуюся атмосферу в зале. Судебные заседания на Западе, за редким исключением, отличались чрезвычайной небрежностью, и находились такие, кто этим пользовался, однако публика всегда вела себя оживленно и не любила, если ею помыкали. Жизнь на границе освоенных территорий воспитывала свободолюбивых людей с обостренным чувством справедливости и нетерпимостью к несоблюдению формальностей. Большинство присутствовавших чуть ли не ежедневно ездили по этой дороге в то же самое время суток и сразу поняли суть возражения.
   В задних рядах послышался шум, и, повернувшись, все увидели, как через толпу к проходу проталкивается Флэгг Уорники.
   – Судья! Я тоже свидетель! И хочу дать показания!
   Глаза судьи метнулись к Оливеру, который быстро кивнул. На лице Уорники до сих пор оставались следы кулаков Мак-Куина, и его свидетельство могло быть направлено только против обвиняемого.
   Уорники поклялся говорить правду, одну правду и ничего, кроме правды, и занял место свидетеля. Ким что-то раздраженно пробормотал, но Уорд ждал, внимательно глядя на гиганта.
   – У вас есть какие-то показания? – спросил судья.
   – Еще бы! – яростно констатировал Уорники. – Понятия не имею, кто пришил Нила Уэбба, но знаю, что это не Мак-Куин.
   Лицо Рена Оливера напряглось от гнева. Его взгляд быстро метнулся по залу – в нем содержалась мольба о помощи и даже что-то большее. Мак-Куин заметил это и выпрямился. Зал за его спиной кипел, судья стучал молотком, призывая к порядку.
   – Что вы имеете в виду, заявив такое? – требовательно спросил Оливер. Он угрожающе придвинулся к Уорники. – Думайте, что говорите, и помните, что вы под присягой!
   – Я помню. Как вы все знаете, Мак-Куин тем вечером меня вздул. Вздул крепко, но драка вышла справедливая. Никто еще не смог меня побить. Я разозлился, как бычок со сломанным рогом. Ну ладно, думаю, он победил меня на кулаках, но будь я проклят, если опередит с шестизарядником. Поэтому я поехал за ним и ждал своего часа – собирался встать перед ним на тропе и убить. Догнал его примерно у истоков Каньона Беличьих Ручьев, когда вдруг из зарослей взлетела индейка. Этот Мак-Куин хватает пушку и сбивает ее одним выстрелом! Слышите? Один выстрел навзлет, и он выхватил шестизарядник так быстро, что я не заметил как! – Флэгг Уорники тыльной стороной ладони вытер пот со лба. – Моя мама дурачков не растила. У любого, кто так быстро и метко стреляет, равных в этой округе нету! Поэтому мне что-то расхотелось сводить с ним счеты. Но самое важное другое: я все время следил за Мак-Куином с того момента, как он уехал из города на запад – в другую сторону от дороги, по которой ехал Уэбб, – и до Каньона Беличьих Ручьев, а это пятнадцать миль с гаком! Индейку он застрелил точно перед наступлением сумерек. Вот и выходит, что с Уэббом он не встречался, не говоря уж о том, чтобы убить его.
   Рен Оливер тихо выругался. Толпа зашевелилась, многие вставали, чтобы уйти. Он опять кинул взгляд в угол и подождал, пока судья не навел порядок в зале.
   Оливер принялся расспрашивать Уорники, стараясь сбить его с толку, но тот стоял на своем. Наконец он зло выкрикнул:
   – Сколько вам заплатил Мак-Куин за эти показания?
   Уорники оскалился:
   – Заплатил мне? Никто в мире не купит мою присягу! Да, я понемногу угонял скот, но ведь если уж на то пошло, этим занимался каждый в этом зале. Да, я могу выстрелить в человека, если он меня разозлит, но, клянусь Богом, моя клятва не продается и не покупается! Мак-Куин мне не нужен! Он сжег поселок в Медвежьем каньоне, он стрелял в моих друзей, но стрелял в них лицом к лицу, под ответными пулями! А вот парня, который убил Чока, я хочу найти! Он застрелил безоружного, чтобы тот не рассказал, что Уэбб подбил его на кражу скота с «Огненного ящика»!
   Мак-Куин встал:
   – Судья, я требую прекратить слушание. У вас против меня ничего нет.
   Судья глянул на Рена Оливера, который поднялся и повернулся к нему спиной:
   – Слушание прекращается!
   Уорд выбрался со своего места и спустился в зал. Ему не терпелось посмотреть в тот угол, куда постоянно обращал свой взор Оливер. Стул там стоял пустым!
   У выхода столпились люди. Мак-Куин принялся разглядывать их. Один из них, видимо почувствовав его взгляд, обернулся. Он узнал Сайласа Хатча.
   Мак-Куин пробился к Флэггу Уорники. Здоровяк увидел его и повернулся лицом.
   – Уорники, – сказал Мак-Куин, – я рад пожать руку честного человека!
   Гигант удивленно поднял брови и в нерешительности замялся, ожидая подвоха или насмешки, но глаза Уорда смотрели открыто. Флэгг медленно протянул руку, и они обменялись рукопожатиями.
   – Какие у тебя планы? Мне на ранчо нужны ковбои.
   – Я скотокрад, Мак-Куин. Ты слышал, я ведь сам признался. И все же предлагаешь работу?
   – Несколько минут назад ты вполне мог солгать или промолчать, и ты имел на то веские причины. Мне кажется, что человек, который так ценит свое слово, будет работать честно, если согласится. Только пообещай, что, пока работаешь на меня, не станешь вести двойную игру и угонять скот, и работа твоя.
   – Договорились, Мак-Куин. Обещаю.
   Когда гигант отошел достаточно далеко, Сартейн спросил:
   – Думаешь, он будет работать честно?
   – Будет! Уорники имеет только одно, чем может гордиться. Только одно в своей грязной, неудавшейся жизни, которая что-то для него да значит, – это его слово. Он будет работать на нас, и мы можем на него положиться.
   Даже выносливости и силе Мак-Куина наступил предел: возвращаясь на ранчо, он осел в седле. Вот уже несколько дней он почти не спал и не ел как положено. Теперь неожиданно усталость настигла его. Он вымотался и засыпал в седле, когда они въехали во двор «Огненного ящика».
   Во всех окнах дома горели огни, возле сарая стояла повозка. Спешившись, Уорд передал поводья Киму. Они поняли без слов, что произошло.
   Мак-Куин поднялся на крыльцо и открыл дверь.
   Спиной к очагу, где горел небольшой огонь – даже летом на такой высоте дом приходилось отапливать, – стояла Руфь Кермитт, высокая, стройная, с восхитительной фигурой, которую одежда лишь подчеркивала. Почти черные волосы оттеняли глубину больших темных глаз. Она была очень хороша собой.
   – Уорд! – Руфь быстро подошла к нему. – Слава Богу, ты вернулся!
   – А ты приехала! – Он обрадовался ее появлению и в то же время встревожился. – Ты правила лошадьми всю дорогу от ранчо?
   – Правил Мак-Гоуэн. Шорти тоже увязался, сказал, что едет только ради моей защиты, но, по-моему, просто подозревал, что у тебя неприятности. Естественно, он не может пропустить ни одной драки.
   – Руфь, – произнес он, – я счастлив, что ты здесь. Рад за себя, но, по-моему, тебе не следовало приезжать. У нас проблемы, и я не совсем понимаю их причину. – Он объяснил ей ситуацию, добавив: – Ты знаешь не хуже меня: если где-то есть хорошее пастбище, всегда найдется какой-нибудь прощелыга, который захочет заполучить его. Здесь еще не поняли, что мы не просто захватываем землю, мы владеем ею и источниками воды. – Мак-Куин положил руки ей на плечи. – Но это может подождать.
   Он привлек ее к себе и коснулся губами ее губ. Уорд почувствовал, как она потянулась к нему, как ответила поцелуем. Он крепко обнимал ее, целуя щеки, уши, губы… Через некоторое время она, задыхаясь, отпрянула.
   – Уорд! Подожди!
   Он отступил, и она взглянула на него:
   – Скажи мне, дорогой. У тебя неприятности? Болди говорит, что приезжал Шернер и ты ездил в суд, что тебя могли признать виновным.
   – Все уладилось, но, боюсь, это еще не конец.
   – Кто мутит воду, Уорд? Что происходит?
   – В том-то и беда. – Он выглядел обеспокоенным. – Я не знаю кто, Руфь. В колоде может оказаться джокер, о котором я даже не подозреваю.
   Она подошла к очагу и взяла кофейник.
   – Сядь и расскажи мне.
   – Ранчо хорошее. Отличная трава, постоянные источники воды, и если не выпускать слишком много скота, пастбищ хватит на многие годы. Мак-Крекен содержал угодья в порядке, расчистил несколько ручьев, поставил плотины, чтобы дождевая вода оставалась на этой земле, но он хотел продать ранчо, и, кажется, я начинаю понимать почему.
   – Какие у тебя проблемы? Опять со стрельбой?
   – Да, но они начались еще до нас. Он рассказал об убийстве Джимми Мак-Крекена, потом о своем столкновении со скотокрадами и потасовке с Флэггом Уорники, об убийстве брата Уорники прежде, чем тот успел заговорить. А затем – об убийстве Нила Уэбба.
   – Значит, начал не он?
   – Руфь, я думаю, что Уэбб перестал быть полезным тому самому джокеру, который стоит за нашими проблемами. Он убил Уэбба, чтобы обвинить меня. И он бы это сделал, если бы не Уорники.
   – Этот Уорники, должно быть, странный.
   – Он большой. Гигант. Ты его увидишь. Привык полагаться на силу, но в душе – парень честный, и гордится этим. По-моему, у него есть шанс стать порядочным человеком. Иногда люди выбирают неправедный путь только потому, что у них нет другого. Без него поселенцы из Медвежьего каньона, скорее всего, разбегутся. Сомневаюсь, что они вновь построят то, что уничтожил огонь.
   – Уорд, мы уже все обсуждали, и не раз. Я ненавижу насилие! Драки! Убийства! Моего родного брата убили в той заварушке, и я не знаю, что бы тогда делала без тебя…
   – А разве мне это нравится? Но я вижу, зла становится все меньше, Руфь. С каждым годом все меньше. Старые времена кончились. Но здесь мы имеем дело с безжалостным типом, у которого нет ни грана совести, ни капли уважения к человеческой жизни. Ты стремишься найти хорошие качества у любого человека, но у некоторых их просто нет. Тот, кто стоит за нашими злоключениями, подозреваю, готов убивать и убивать, пока не получит все, что ему нужно. Несомненно, в прошлом ему везло, что осложняет положение.
   Ни один честный хозяин не будет держать возле себя таких, как Хансен Байн или Оверлин. Теперь мы знаем, что они работали не на Уэбба, а на того, кого он представлял. Мне надо съездить в Драй-Леггетт и вытащить оттуда тех раненых, но ты должна быть осторожна, Руфь: этот мерзавец не остановится ни перед чем.
   – Но я же женщина!
   – Не думаю, что для него это имеет значение. Он не подчиняется законам Запада.
   – Береги себя, Уорд! Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится.
   – Переживешь. Ты сильная женщина. Такие, как ты, покорили этот край. Неприятности случаются в любой новой, неосвоенной стране, пока она не успокоится.
   Разговаривая, они вышли прогуляться во двор, под сень деревьев, а когда вернулись, бодрствовал один Болди.
   – Интересно, почему некоторые люди предпочитают стоять в темноте, чем прийти на ужин! Можно подумать, что вам по шестнадцать лет.
   – Заткнись, старая сварливая перечница, – весело крикнул Уорд, – и дай нам поесть! Я настолько голоден, что могу проглотить даже твою стряпню.
   – Как ты можешь, Уорд! – протестующе воскликнула Руфь. – Как у тебя язык повернулся! Тебе ведь известно, что лучшего повара не сыскать к западу от Брасоса.
   – Понял? Ты понял? – воспрянул Болди. – Уж хозяйка в поварах разбирается! Да ты со своими ковбоями не знал, что такое приличная еда, пока не приехал я! Вы жрали свиные потроха с горелыми бобами и не представляли, что можно готовить по-другому.
   И тут из темноты кто-то позвал:
   – Эй, Уорд! Уорд Мак-Куин!
   Болди нетерпеливо повернулся и открыл дверь.
   – Какого…
   Пуля ударила его одновременно со звуком выстрела в ночи, Болди отлетел в сторону и выронил кофейник. Тишину разорвали еще три быстрых выстрела – неизвестный убийца торопливо передергивал затвор. Уорд тут же задул лампу и бросился на пол, накрыв собою Руфь.
   Все закончилось так же неожиданно, как началось. В наступившей тишине они услышали хриплое дыхание Болди. Снаружи в ночной мгле раздавался лишь топот удалявшейся лошади.
   Когда Мак-Куин встал и зажег лампу, прозвучал еще один выстрел – с той тропы, по которой ускакал неизвестный. Выглянув во двор, Уорд увидел у леса полыхание пламени.
   – Посмотри, что с Болди, – бросил он Руфь и выскочил из дома.
   Схватил в корале первого попавшегося коня, накинул на него уздечку и без седла поскакал по тропе. Подъезжая к огню, услышал за спиной стук копыт, попридержал лошадь и предостерегающе поднял руку.
   На тропе, подняв руки, чтобы подъехавшие ненароком не ошиблись в его намерениях, стоял громадный человек.
   – Мак-Куин! Не стреляй! Я взял его! – закричал Флэгг Уорники.
   Уорд спрыгнул с лошади, за ним спешился скакавший позади Ким Сартейн. Посреди дороги полыхала огромная куча сена, рядом лежал незнакомец. На его груди расплывалось кровавое пятно, но он дышал.
   – Я ехал, чтобы завтра начать работу, – рассказал Уорники, – и услыхал, как заорал этот парень, потом выстрелы. Соскочил со своего мустанга, взял вот этот стог сена, которое накосил еще Мак-Крекен, и швырнул его на дорогу. Когда парень стал приближаться, бросил в стог спичку. Он хотел в меня выстрелить, но мой старый «спенсер» оказался быстрее. Он получил пулю 50-го калибра прямо в грудь.
   Всадником оказался знакомый Уорду ковбой с болезненным цветом лица, один из тех, кто приезжал на ранчо с шерифом Фостером.
   – Хочешь что-нибудь сказать? – спросил он.
   – Пошел к дьяволу! Даже если б мог, ничего не сказал бы!
   – Что это значит? Почему ты не можешь говорить?
   Ковбой, кашляя, поднялся на локте.
   – Я взял деньги в дупле, – задыхаясь, произнес он. – Никого не видел. Уэбб еще раньше объяснил, как мне заплатят, и как… как передадут, что нужно сделать.
   Ковбой снова закашлялся, и по его небритому подбородку потекла струйка крови.
   – Может, это женщина, – отчетливо вымолвил он неожиданно твердым голосом. Затем рука бессильно опустилась, и он упал на спину, глухо стукнувшись головой о землю. И душа его отлетела в ночь.
   – Женщина? – пробормотал Уорд. – Невероятно!
   Уорники покачал головой:
   – Почему? Это может быть кто угодно.
   Когда солнце высоко поднялось над лугами, Уорд Мак-Куин ехал вместе с Руфь Кермитт по заливному пастбищу, следуя по течению ручья к озеру Шпора. Они выехали из дома после рассвета и объезжали земли, лучшие в этой части округи. Руфь знала, что на некоторых выгонах, которые непосвященному могли показаться слишком засушливыми, могло прокормиться и нагулять жир много скота. С виду сухие кусты являлись на самом деле прекрасным кормом.
   – Кстати, – спросила Руфь, – ты слышал когда-нибудь о молодом человеке – очень симпатичном молодом человеке, который называет себя «Стрейнн», но другие произносят его фамилию как «Стрэнн»? Когда я была в Холбруке, там объявился детектив из агентства «Пинкертона», который его разыскивал. Ищут многие, за его голову предложена большая награда. Месяца четыре назад Стрэнн ограбил поезд из Санта-Фе, убив курьера и пассажира. До ограбления его видели в этих местах и в Санта-Фе. Очевидно, он остановил еще один поезд, убив и ранив нескольких пассажиров. Ушел, говорят, в нашем направлении.
   – Ни разу не слышал, – признался Уорд, – но мы здесь обосновались недавно.
   – Агент «Пинкертона» предупреждал, что он одинаково метко стреляет из винтовки и револьвера и вообще очень опасен. Однажды они дошли по его следам до Альмы и потеряли на Джайле, к юго-востоку отсюда.
   Они продолжали путь, Уорд показывал ориентиры границ ранчо.
   – На «Огненном ящике» лучшие пастбища в округе, -объяснил он. – Земля вокруг озера Шпора, вся долина Сентерфайр и дальше на восток за Сухие озера до ручья Апачи. Здесь много леса, где прохладно даже в самые жаркие месяцы. Большая часть пастбищ ограничена естественными преградами, и благодаря этому скот не разбредается с нашей территории.
   – А как с основной проблемой, Уорд? Ты скоро ее решишь или она так и будет над нами висеть?
   – Не будет. Завтра разберемся. Я возьму ребят, и мы разгоним всех смутьянов. Жалко, что ранили Болди, – он знает здешнюю землю лучше любого из нас.
   – Тебе нелегко будет оставить его дома, Уорд. Рана у него легкая, сквозная, хотя он потерял много крови. Скорее на него повлиял шок, чем ранение.
   Они повернули лошадей к дому. Въехав на вершину невысокой гряды, Уорд окинул взглядом просторную, прекрасную землю долины Сентерфайр.
   – Все это твое, Руфь. Теперь ты не просто ковбойская невеста.
   – Прошу тебя, не начинай все сначала! Мы уже сто раз говорили обо всем. Благодаря кому я это получила? Если бы ты не появился тогда, я бы осталась ни с чем! Просто была бы разорена! Даже если бы удалось спасти брата, он не смог бы добиться того, чего достиг ты. Он был хорошим мальчиком, невозможно и мечтать о лучшем братишке, но какой из него скотовод. И дело не только в этом, Уорд. Ты работал долго и превратил мои земли в нечто стоящее. По крайней мере дважды ты предостерег меня от дурацких поступков. Как ни крути, половина моего состояния – твоя!
   – Может быть, мне стоит уйти и завести свое собственное ранчо? Тогда я смог бы вернуться и предложить тебе хоть что-нибудь.
   – Сколько это будет продолжаться, Уорд? – Она положила ладонь на его руку, лежавшую на луке. – Пожалуйста, дорогой, не говори так! Мысль о том, что ты уйдешь, мне невыносима! Я всегда полагалась только на тебя, и ты никогда меня не подводил.
   Они ехали в молчании. Взлетела дикая индейка и исчезла в кустах. Впереди тропу перепрыгнули два оленя и скрылись в высокой траве на берегу ручья.
   – Неужели ты не понимаешь? Я пытаюсь все делать по-твоему. Ты говоришь, что нужно предпринять, и я выполняю и не собираюсь вмешиваться. Я женщина, Уорд, я не могу без содрогания думать о том, что ты вдруг пострадаешь. Или кто-нибудь из наших ребят, если уж на то пошло. Я даже больше боюсь того, что могут сделать с тобой все эти убийства, и ты станешь жестоким и бессердечным!
   – Я понимаю тебя, но сейчас уже не стоит волноваться. Раньше, наверное, такая опасность существовала. Каждый раз, когда я попадаю в переделку, я ненавижу то, что мне приходится делать, но у меня нет другого выхода, я должен защищать собственную жизнь, потому что на свете есть люди, которые при случае ради своей ничтожной цели готовы на все. К сожалению, некоторые понимают только язык силы.
   Возле дома, когда они спешились, Руфь спросила:
   – Значит, едешь завтра?
   – Да.
   – Удачи тебе!
   Она быстро повернулась и вошла в дом.
   Уорд смотрел ей вслед, чувствуя себя одиноким и потерянным. И все же он понимал, что зря все усложняет. Руфь его женщина, они оба это знали. Она вложила значительные деньги в их общее дело, но у нее нет никаких практических знаний о пастбищах или о скоте. Он создал своими руками, головой и револьвером большую часть того, что она сейчас имела.
   С его помощью она купила в Техасе стадо, откормила его во время перегона на север, продала в Канзасе за достаточную сумму, чтобы оправдать покупку, и часть погнала дальше. Сегодня она владела обширными землями в нескольких штатах. Одна она никогда не добилась бы этого, даже если бы ей помогал Ким – лучший из стрелков, каких ему приходилось видеть. Однако он не имел ни опыта, ни желания управлять ранчо, он исполнитель – и только.
   С крыльца спустился Ким.
   – Завтра, Уорд?
   – Захвати побольше патронов, винтовочных и револьверных. Поедешь ты, Бад Фокс, Шорти Джонс и…
   – Болди. Босс, если ты его не возьмешь, он сойдет с ума. Либо тебе придется привязать его к койке, будь я проклят, если помогу тебе! Этот старый мустанг уже встал на дыбы и боится, что ты его не возьмешь.
   – Думаешь, он выдержит?
   Ким фыркнул.
   – Да этот дьявол будет преспокойно сидеть в седле, когда мы с тобой вывалимся и помрем! Он крепче нас двоих вместе взятых.
   Солнце поднялось над континентальным водоразделом, заглянув через хребет Тулароса в долину реки Фриско. День начался. По дну Гроба, все еще в глубокой тени, продвигалась небольшая кавалькада. Во главе ехал Болди Джонсон, поглубже надвинув шляпу на лысину.
   За ним осторожно, даже не переговариваясь между собой, следовали Мак-Куин, Сартейн, Фокс и Джонс. Они понимали, что в любой момент их может настичь беда. Каждый знал, на что шел. Они объявили войну – войну без развевающихся штандартов и боя барабанов, но суровую битву до победного конца.
   Почему-то у Уорда из головы не шел рассказ Руфи об агенте «Пинкертона», который разыскивал красавчика-убийцу по имени Стрэнн. Такой фамилии ему слышать не приходилось.
   Он спросил у Болди.
   – Стрэнн? О юнце не слыхал, но много лет назад тут жила семейка с такой фамилией. Четыре брата – кровожадные, подлые ублюдки! Один из них маленький, худенький, злобный, что твой хорек. Остальные покрупнее. Старшего застрелил какой-то ганфайтер из округа Линкольн. То ли Джесс Иване, то ли кто-то из его друзей. Двоих, кажется, повесили в Колорадо за конокрадство. Если этот из той породы – берегись, он опасный человек.
   Дорога пролегала справа от гряды Фриско, и когда всадники остановились по сигналу Болди, то оказались на краю крохотной, поросшей соснами долины.
   Уорд обернулся в седле и объяснил:
   – Это Телячья долина, которая через пару миль выведет нас к Драй-Леггетт. Думаю, мы тут отдохнем, проверим оружие и приготовимся к неприятностям. Если Хансен Байн там, войны не избежать.
   – Хорошо тут, – произнес Ким. – Мне всегда нравились горы.
   – Этим-то меня и привлекает ковбойская работа, – поддержал его Шорти Джонс. – Красивая земля.
   – Ты когда-нибудь работал в Техасе во время пыльных бурь? – осведомился Бад.
   – Работал, и мне понравилось. Я ездил по любой земле, какая тебе только может прийти на ум.
   – Тс-с-с! – Мак-Куин вскочил одним легким движением. – Всем приготовиться! Они едут!
   С другого края поляны выехали шесть всадников, в последнем Мак-Куин узнал Хансена Байна.
   Ким Сартейн отбежал влево, Болди перекатился за ствол ближайшего дерева и приготовил свой «спенсер». Джонс и Фокс растворились в зарослях слева от ручья.
   Мак-Куин вышел на поляну.
   – Байн! Мы вас забираем! Бросьте на землю оружейные пояса!
   Хансен остановил коня и спешился шагах в пятидесяти от Уорда.
   – Ты ведь Мак-Куин? Если решил меня забрать, тебе придется очень постараться!
   Его рука метнулась к кобуре.
   Мак-Куин ждал этого, и громкое рявканье его револьвера раздалось, прежде чем Байн успел вытащить свой. Пуля ударила ганфайтера в грудь и резко его развернула. Уорд подошел ближе с оружием наготове. Позади и по обеим сторонам от него грохотали выстрелы. Не обращая на них внимания, он снова нажал на спуск, когда Байн попытался поднять револьвер.
   Ганфайтер упал, судорожно царапая пальцами дерн, приподнялся, затем повалился и затих.
   Уорд оглянулся и увидел только пустые седла и одного человека с поднятой рукой, вторая висела на перевязи.
   – Кто ты?
   – Бемис. – Человек побледнел, но не испугался. – Я не стрелял. Никогда не умел управляться левой рукой.
   – Ладно, Бемис. Ты связался со стаей койотов, но если заговоришь, то веревки можешь избежать. Кто вам платит?
   – Мне платил Байн. Где он брал деньги, понятия не имею. – Он смотрел в глаза Мак-Куину. – Можете мне не верить, но я хотел сбежать с той самой минуты, как угробили Мак-Крекена. Он был славным парнем.
   – Ты помогал его убивать, – холодно ответил Мак-Куин. – Кто еще участвовал? Кто отдал приказ?
   – Раньше я его здесь не видал. Молодой, легкого сложения, но с шестизарядником справляется, как молния. Ни разу с ним не разговаривал, да и никто из наших тоже, кроме Оверлина. – Бемис помолчал. – Он говорил, что его зовут Стрэнн.
   Опять это имя! Агент «Пинкертона» прав: он прячется здесь. Может, за всеми событиями он и стоит? Вряд ли. Стрэнн по всем признакам грабитель, ганфайтер – кто угодно, но не скотовод и не из тех, кто планирует свои действия и действия других.
   – Вы меня повесите? – резко спросил Бемис. – Если да, то приступайте прямо сейчас. Я не люблю ждать.
   Мак-Куин посмотрел на него. Парень стойко выдержал взгляд. Хоть и молодой, но достаточно опытный, чтобы знать жестокие обычаи Запада.
   – Еще успеешь повисеть – если не сейчас, то попозже. Ты сам выбрал такую дорогу. Но оставим это закону. Забирайся на лошадь.
   Все уже сидели на конях, а Байн лежал поперек седла. Ким извиняющимся тоном сказал:
   – Он единственный, босс. Остальные разбежались, будто их ветром сдуло. По-моему, мы двоих ранили, но разобраться времени не хватило. – Сартейн посмотрел на Бемиса. – Убиты или сбежали – все, кроме этого. Может, на обратном пути… ты же понимаешь, босс, легче привезти мертвого, чем живого.
   Бемис переводил взгляд с Мак-Куина на Сартейна и обратно.
   – Эй, послушайте! – нервно произнес он. – Я же сказал, что не знаю, кто платил, но я не слепой. Байн и Оверлин встречались с кем-то в «Эмпориуме» или в «Пещере летучих мышей». Они ходили и туда и сюда.
   – Как половина народу в округе, – усмехнулся Мак-Куин. – Я сам заглядывал и в салун, и в магазин. – Он помолчал. – Что насчет Стрэнна?
   – Я его видел-то всего раз в жизни.
   – Посадите его в седло и привяжите, – распорядился Мак-Куин. – Отдадим его Фостеру.
   В Пелону Уорд ехал впереди. Он понимал, что там их ждут неприятности, и в душе надеялся, что Фостер уехал. Ему не хотелось портить отношения с шерифом, о котором у него сложилось мнение как о нормальном человеке, старавшемся поддержать закон там, где слишком многие вначале стреляли, а потом задавали вопросы. Фостер представлял собой типичного шерифа западного городка. Он успешно боролся со скотокрадами, конокрадами и всякого рода преступниками. Но разгадать заговор человека хитрого как степной волк и безжалостного как рысь ему едва ли по силам.
   Они быстро добрались до гор Тулароса, оттуда свернули к месе Полк и направились в Каньон Беличьих Ручьев, выбрав дорогу не из легких. День клонился к вечеру, когда они пересекли равнину и взяли курс на Пелону. И лошади, и люди уже основательно вымотались, когда кавалькада по пыльной улице добралась до тюрьмы.
   Фостер вышел, поздоровался и посмотрел сначала на Мак-Куина, потом на Бемиса.
   – Что с ним?
   – Он состоял в банде, которая убила Джимми Мак-Крекена. Джимми ранил его в руку. Я привез его вам.
   – Кто вас вел?
   Бемис, явно обеспокоенный, заколебался. Он оглянулся посмотреть, не слушает ли их кто.
   – Стрэнн, – наконец прошептал он. – И Брайн тоже…
   Лицо Фостера постарело на глазах. Впервые он выглядел на свой возраст.
   – Ведите его, – распорядился он, – потом я пойду за Брайном.
   – Нет нужды. – Мак-Куин качнул головой в сторону. – Его труп вон там. Послушайте, шериф, мы начали расчищать город, мы это и закончим.
   – Вы кое-что забываете, Мак-Куин! Здесь я представляю закон. Это моя работа.
   – Попридержите лошадей, шериф. Представляете закон вы, но Брайн мертв. Парни из его команды разбежались, за исключением Бемиса, которого мы передали в ваши руки. Передадим и других.
   – Вы не шериф.
   – Тогда сделайте меня своим помощником. Один вы не справитесь. Мы готовы вам помочь.
   – И люди скажут, что я испугался.
   – Ничего подобного. Каждый шериф время от времени использует помощников, а я прошу у вас эту работу.
   Когда Мак-Куин вышел из конторы шерифа, его ждал Болди.
   – Вот это да, – улыбнулся он. – Что дальше?
   – Фокс, вы с Коротышкой поезжайте к «Эмпориуму». Если Хатч выйдет, один из вас должен следовать за ним. Пусть в магазин заходит кто угодно, только берите его на заметку и приглядитесь к нему хорошенько. – Он повернулся к Джексону: – Болди, перейди на ту сторону улицы. Просто ошивайся там и наблюдай за другим магазином.
   – Наблюдать за девчонкой? Ты за кого меня держишь? Хочешь выкинуть меня из игры?
   – Делай то, что тебе говорят. Ким, ты – со мной. Мы идем в салун.
   Фостер озадаченно посмотрел им вслед и вернулся в контору. Внутри, прижавшись к решетке, стоял Бемис.
   – Я старею, Бемис, – сказал шериф, усаживаясь в свое кресло. – Позволяю другим делать мою работу.
   Он боялся – и признавал это. Боялся не выстрелов и насилия, но того, что может обнаружиться. Постепенно туман рассеивался, и то, о чем он избегал думать, неизбежно вставало перед ним. Будет лучше, если этим займется Мак-Куин. Намного лучше.
   – Оставьте это Мак-Куину, – как бы в ответ на его мысли произнес Бемис. – Он справедливый и честный. – Бандит крепче схватился за решетку. – Поверьте, шериф, никогда не думая, что буду рад очутиться в тюрьме, но теперь я чувствую себя в безопасности. Сегодня умрут многие. Фостер, видели бы вы, как Мак-Куин уложил Байна! Я не верил, что кто-нибудь сумеет так его опередить! Байн схватился за кобуру – и все. Прямо так и случилось!
   – Но есть еще Оверлин, – покачал головой Фостер.
   – Да, на это тоже стоит поглядеть. Мак-Куин и Оверлин… Фостер! – вдруг воскликнул он. – Я забыл им сказать про Рена Оливера!
   – Про Оливера? Уж не хочешь ли ты сказать, что и он тоже в этом замешан?
   – Замешан? Да он, пожалуй, и есть главарь! И у него потайной пистолет. Пока кто-то ждет, когда он дернется к оружию, которое на виду, он стреляет из спрятанного.
   Фостер вскочил.
   – Спасибо, Бемис. На суде я это вспомню.
   – Может, еще не поздно! – крикнул ему вслед Бемис.
   «Пещера летучих мышей», как всегда в это время, была набита до отказа и грешила вовсю. За одним из столиков лицом к двери и сидел Рен Оливер. Волосы тщательно зачесаны назад, приятная внешность, подчеркнутая элегантность, собранность. С привычной ловкостью он сдавал карты. Только глаза ничего не упускали. В конюшне позади его дома стояла оседланная лошадь – небольшая страховка на случай непредвиденных обстоятельств.
   У бара, прислонившись к стойке, громадный, словно медведь-гризли, крепко пил Оверлин. Чем больше он поглощал спиртного, тем хладнокровней и опасней становился. Когда-нибудь все здесь изменится, и он понимал это. Оверлин думал, что узнает, когда наступит это время, а пока пусть его лучше никто не трогает. Иногда пьяный он терял над собой контроль, а когда его оставляли в покое, он обычно пил весь вечер, ни с кем не разговаривая и ни к кому не приставая, а потом спокойно уходил домой отсыпаться.
   Ночь выдалась прохладная, поэтому обе печки раскалились докрасна. В насыщенном табачным дымом, запахами дешевого одеколона, алкоголя и потных немытых тел воздухе можно было хоть топор вешать. Два бармена сноровисто разливали напитки, стараясь справиться с наплывом клиентов.
   Сегодняшний вечер чем-то отличался от обычных, и бармены заметили это прежде всех. Оверлина они обслуживали не в первый раз и, как всегда, чувствовали себя не в своей тарелке – будто выставляли виски не человеку, а раздраженному медведю с больным зубом. Но Оверлин являлся лишь частью общего напряжения. Бармены ощущали приближение беды.
   Пожар в Медвежьем каньоне, убийство Чока Уорники и вооруженная схватка в Телячьей долине широко обсуждались, но только тихими голосами. Время от времени, помимо желания хозяев, чьи-нибудь глаза устремлялись на Оверлина. Все говорили не о том, сойдутся ли они с Мак-Куином, а о том, когда сойдутся.
   Ганфайтер крикнул, чтобы ему налили следующую порцию, вырвал бутылку у бармена и поставил ее перед собой. Бармен торопливо отошел, а на стареньком пианино кто-то забренчал мелодию слезливой баллады.
   Дверь открылась, и в салун вошел Уорд Мак-Куин, за ним – Ким Сартейн.
   Ким, гибкий, как молодая пантера, сразу же занял выгодную позицию. Окинув глазами зал, отметил Рена Оливера и Оверлина.
   Мак-Куин, не останавливаясь, подошел к Оверлину, встав от него футах в шести. Ганфайтер потянулся за бутылкой, Мак-Куин вышиб ее у него из-под руки.
   При звуке разбившегося стекла салун затих. Никто, кроме Сартейна, даже не заметил прихода шерифа Фостера.
   – Оверлин, я разговариваю с тобой как помощник шерифа. Ты должен покинуть город к полудню завтрашнего дня. Поезжай и больше сюда не возвращайся.
   – Так, значит, ты Мак-Куин? И ты опередил Байна? Он, должно быть, здорово удивился. А хвалился, что самый быстрый, самый меткий! Даже вроде бы лучше меня. Ерунда! Где ему тягаться со мной! – балагурил пьяный бандит.
   Мак-Куин ждал. Он и не предполагал, что Оверлин подчинится и уедет. В поединке кто-то из них умрет, но он хотел справедливости. Все равно доказать, что ганфайтер участвовал в убийстве Джимми Мак-Крекена, почти невозможно.
   Оверлин отличался от Байна. Чтобы уложить такого здоровяка, понадобится куча свинца.
   – Где Стрэнн? – потребовал ответа Мак-Куин.
   Оверлин посмотрел на него широко раскрытыми глазами, затем бросил взгляд на дверь и встретился глазами с Сартейном. Он понял, что его попытка скрыться повлечет за собой перестрелку, к которой он совсем не готов.
   – Стрэнн, говоришь? Даже если ты справишься со мной, его тебе никогда не одолеть. Нет нужды говорить тебе, где он. Стрэнн сам найдет тебя, когда ты меньше всего будешь этого ждать.
   Оверлин нарочито медленно отвернулся от Мак-Куина, взяв стакан левой рукой.
   – Виски! Налейте мне виски!
   – Где он, Оверлин? Где Стрэнн?
   Мак-Куин видел, что ганфайтер готовился убить его. Значит, нужно сбить его с толку, чем-то огорошить. Он сделал полшага вперед.
   – Говори, пьяный козел! Говори! – заорал он.
   Едва умолкнув, с силой хлестанул его по щеке.
   Удар получился крепкий и звонкий. Оверлин пошатнулся. Его не били с тех пор, как он стал взрослым. Пощечина потрясла его. Он гневно вскрикнул и рванулся за револьвером.
   Люди бросились врассыпную, прячась за любые укрытия или выскакивая в двери.
   Мак-Куин быстро отступил, вынимая оружие, и выстрелил, одновременно шагнув влево и вынуждая тем самым противника поворачиваться за ним. Первая пуля попала в цель на мгновение раньше, чем Оверлин успел нажать на спуск, ее удар кинул бандита на стойку, а его собственный выстрел взрыхлил опилки на полу. В тот же миг Мак-Куин выстрелил снова.
   Оверлин повернулся – в окровавленной рубашке, с выбитым глазом, – и его револьвер полыхнул пламенем. Мак-Куин почувствовал сильный толчок, но не понял, куда он пришелся.
   Он опять нажал на спуск и, не зная, сколько патронов осталось в револьвере, выхватил левый и перебросил их из руки в руку, получив в правую полностью заряженный.
   В другом конце зала разыгрывалась еще одна, не замеченная никем драма. Наблюдая за Мак-Куином и Оверлином, Рен Оливер решил, что это и есть его шанс. Пользуясь общей неразберихой и замешательством, он убьет Мак-Куина. Оливер сбросил в ладонь спрятанный в рукаве пистолет и навел его на Уорда, но в тот же момент, как в его руке блеснула голубая сталь оружия, одновременно рявкнули два револьвера – Сартейн стрелял от передней двери, а шериф Фостер – слева от черного хода. Оливер вскочил, прижав руку к животу. Отняв ладонь, он с изумлением уставился на кровь и отчаянно завизжал.
   В этом визге выразился весь животный ужас труса перед смертью, на которую он много раз обрекал других. Оливер потрясенно смотрел то на Фостера, то на Сартейна, которые держали его под прицелом и в случае необходимости выстрелили бы еще раз. Потом его ноги подкосились, и он упал, сжимая в руке колоду, запачканную его кровью. Стол перевернулся, с него на спину игрока посыпались фишки и карты. Как осенние листья, они лежали на грязных опилках, которыми еще утром посыпали пол.
   У стойки все еще стоял Оверлин, в глазах его по-прежнему пылал яростный огонь.
   – Ты!.. Ты!..
   Он начал падать, но ухватился за поручни стойки, пытаясь еще что-то вымолвить. Постепенно пальцы разжались, и он грохнулся на пол, ударившись головой о ножку, и откатился в сторону.
   Мак-Куин повернулся, словно очнувшись от дурного сна, и увидел Кима у входной двери и Фостера сбоку.
   По деревянному тротуару кто-то быстро бежал. Дверь распахнулась. Револьверы настороженно поднялись.
   В зал из темноты влетел перепуганный, побледневший Болди Джексон.
   – Уорд! Помоги мне Господь! Я убил женщину! Я убил Шерон Клэрити.
   Разрозненные свидетели перестрелки неожиданно превратились в разгневанную толпу, ринувшуюся к нему.
   – Что?
   – Погодите! – Мак-Куин предостерегающе поднял руку. – Выслушайте его!
   Он загнал патроны в опустевший барабан.
   – Ладно, Болди, показывай.
   – Клянусь Создателем, Уорд, я принял ее за мужчину, который хочет в меня выстрелить! Видел у нее в руках оружие ясно, как на картинке, поэтому и пальнул!
   За ними следовала бормочущая, рассерженная толпа. Болди привел их в темный проулок за магазином. Там лежала женщина, одетая в платье для верховой езды. Мгновение Уорд вглядывался в неподвижное, странно привлекательное лицо, затем быстро нагнулся и под протестующие крики схватил Шерон Клэрити за золотистые волосы и рванул их.
   Парик остался у него в руке, а голова мягко стукнулась о землю… Коротко остриженная голова мужчины!
   Уорд опять нагнулся, схватил ворот платья и разорвал его. Все увидели набитый тряпками бюст и худощавую, мускулистую, покрытую волосами грудь мужчины.
   – Это не Шерон Клэрити, – сказал он. – Это Стрэнн.
   Ким Сартейн развернулся и быстро зашагал прочь. За ним последовал Мак-Куин. Когда они подошли к «Эмпориуму», появился Бад Фокс.
   – Никто отсюда не выходил, кроме этой… девушки. Она долго здесь находилась. Старик тоже хотел уйти, но я предупредил, чтобы он оставался. Он в магазине.
   Первым вошел Мак-Куин, за ним шериф Фостер, Сартейн, Джексон, Фокс и Джонс.
   Сайлас Хатч сидел за своим обшарпанным письменным столом. Его худое лицо, казалось, осунулось еще больше. Он посмотрел на них жестко и злобно.
   – Ну? Что это значит? Вваливаетесь как к себе домой.
   – Вы арестованы, Хатч, за организацию убийств Джимми Мак-Крекена и Нила Уэбба.
   Хатч захихикал:
   – Я? Арестован? Тебе надо многому учиться, сынок. Закон здесь отвечает передо мной. Это я приказываю, кого арестовать, а кого осудить. У вас нет доказательств! У вас нет улик! Ты тратишь пар впустую, сынок.
   Вперед пробился Болди Джексон:
   – Уорд, это же тот самый Коротышка Стрэнн, о котором я тебе говорил! Я в первый раз как следует его рассмотрел. Самый подлый из четырех братьев! Он, наверное, приходится дядей тому, кто переоделся такой красивой женщиной.
   – Хатч, ты заказывал убийства. Все, кроме одного. Чока Уорники ты убил сам. – Он повернулся к Фостеру: – Подумайте сами, шериф. Вспомните толпу и Чока Уорники на лошади. Есть только одно место, откуда могли выстрелить, – это окно! А нажать на спуск имел возможность только один человек – он!
   Сайлас Хатч вжался в кресло. Когда Фостер протянул к нему руку, он отшатнулся.
   – Не позволяйте им вешать меня! – взмолился он.
   – Теперь начинается ваша работа, Фостер, – произнес Мак-Куин. – Можно измерить угол полета пули, кроме того, у вас есть Бемис. Он знает, как погиб Чок, и подтвердит связь между Нилом Уэббом и Хатчем. Ему все известно.
   Уорд повернулся к двери. Он устал, смертельно устал, все, чего ему хотелось, – это отдохнуть. К тому же у него болело бедро. Некоторое время оно просто саднило, но сейчас стало его по-настоящему беспокоить. Тут-то он вспомнил, как его что-то ударило во время поединка с Оверлином.
   Оружейный пояс оказался порван, два патрона в нем – смяты. Очевидно, задела пуля, срикошетив от патронов, она наградила его приличным синяком.
   – Ким, – позвал Мак-Куин, – поехали домой на ранчо.

Историческая справка

   Работающие ковбои редко носили пиджаки. Пиджак сковывает движения рук и плеч при кидании лассо и прочей работе, поэтому ковбои любили жилеты, обычно расстегнутые. В карманах жилета лежал кисет с табаком и прочие мелочи. Позднее, когда появились рубашки с нагрудными карманами, кисет переместился туда, причем завязки болтались снаружи, чтобы удобнее было доставать.
   Раньше рубашки были без карманов и воротничков. Когда человек одевался «на выход», он пристегивал накрахмаленный или целлулоидный воротничок. Хотя последние было удобно чистить, их нужно было держать подальше от огня, особенно от сигар, сигарет или даже горячего пепла. Целлулоидные воротнички имели обыкновение исчезать во вспышке пламени, от которого часто загоралось все, что было поблизости.
   Банданну, или шейный платок, свободно повязывали вокруг шеи широким концом вперед и носили не ради украшения. Это была, наверное, самая полезная часть одежды ковбоя. Примеров ее использования можно найти больше сотни. Обычно шейным платком закрывали лицо, чтобы уберечься от пыли, особенно когда ковбой ехал позади перегоняемого стада или табуна. Еще им перевязывали раны, подвешивали сломанную руку, процеживали через него воду для питья, защищали шею от солнца и т. п.
   Шейные платки почти всегда были красного цвета. И не потому, что именно такие считались модными, просто других не было. Позже начали производить синие платки в белый горошек, в основном их продавали железнодорожным рабочим, для которых синий цвет стал негласной униформой. Иногда, конечно, встречались ковбои, носившие шелковые шейные платки, которые могли быть любого цвета.
   Воротнички рубашек крепились пуговицами. Эти пуговицы были самой упрямой, коварной и просто подлой штукой, с которой приходилось иметь дело людям, и, вероятно, служили причиной самых страшных ругательств, чем что-нибудь иное, изобретенное человечеством, за исключением «Форда-Т». В процессе борьбы с пуговицей она неизменно выскальзывала из пальцев и закатывалась в самое недосягаемое место комнаты. Нельзя было просто нагнуться и поднять ее. Обязательно приходилось вставать на колени, лезть под шкаф или какую-то другую мебель и шарить по полу рукой. Компетентные источники сообщали, что в таких случаях непечатными выражениями пользовались даже проповедники.
   Вначале ковбои, как и все работяги, носили любую старую одежду. Часто на них можно было увидеть часть военной формы времен Гражданской войны, особенно шинели – как серые, так и голубые [2 - Цвета армий северян и южан.]. Это была теплая, очень удобная одежда, ее носили на границе освоенных территорий по крайней мере лет сорок после окончания войны. Во многих случаях шинель заменял тулуп из буйволиной шкуры. Когда я был малышом, один из таких тулупов все еще валялся где-то в доме, и ничего теплее его не было – и, должен добавить, тяжелее.
   Когда выпас скота стал профессией, получил развитие и костюм ковбоя, и если приезжие с востока считали его нарядным, то он таким не задумывался. Одежда ковбоя была предназначена строго для работы. Многие лошади, на которых они ездили, были лишь наполовину объезженными, а потому нужен был сапог с острым носом, который легко проскальзывал в стремя, и высокий каблук, чтобы он хорошо там держался.
   Кожаные чехлы на брюки были изобретены, чтобы колючий кустарник и острые ветки не рвали одежду, когда ковбой гнался за бычком в зарослях. Всадники в других частях Запада носили их, чтобы защитить как одежду, так и сами ноги. Шерстяные чехлы, которые в наши дни увидишь редко, носили в Вайоминге и Монтане. Часто их делали из коровьих шкур, на которых оставляли мех, либо из овчины, либо из козьих шкур. Когда Кинг Фишер со своими парнями напал на бродячий цирк около Увальде, штат Техас, он убил тигра, чтобы сделать себе из его шкуры пару чехлов. Но Кинг Фишер любил нарядно одеваться, и никто из киношных ковбоев в этом ему в подметки не годится.
   Между прочим, многие ковбои любили приодеться, но не всем это было по карману. Они работали в самой удобной для этого одежде, какую могли найти. Еще одна часть одежды ковбоя, которую редко можно встретить сейчас, – это кожаные краги. Их можно увидеть также в вестернах немого кино, когда еще были живы старые ковбои-работяги.
   Самыми важными для ковбоя были его шляпа, сапоги и седло. Первые приличные шляпы для них начал делать Стетсон, и скоро его имя стало синонимом для слова «широкополая шляпа», точно так же, как каждый револьвер иногда называют кольтом, вне зависимости от фабричной марки, или как каждую винтовку называют винчестером.

МАК-КУИН С «ТАМБЛИНГ К»

   Уорд Мак-Куин осадил гнедого и прищурился, глядя против солнца. Соленый пот разъедал глаза, и он отер его концом шейного платка. Ким Сартейн загонял двух упиравшихся бычков в стадо. Бад Фокс вел лошадь вверх по склону, где ждал Мак-Куин, наблюдая за перегоном.
   Фокс остановился рядом.
   – Уорд, помнишь того старого пятнистого поганца с подранной шкурой? Это его пастбище, а мы его так и не видали.
   – Да, того мохнорогого не забудешь. Скорее всего, прячется где-нибудь в каньонах. Ты их как следует прочесал?
   – Ага. Мы с Болди прошерстили все вокруг, но он нам так и не попался. Интересно, где он?
   – Наверное, ты прав. Прятаться – не в его характере. Почуй он что-нибудь – тут же примчался бы, чтобы навредить. – Он задумался. – У нас пропадал скот, пока меня не было?
   Фокс пожал плечами:
   – Если и пропало, то несколько голов, за все время, не больше, но могу спорить, коли этот паршивец ушел, он увел с собой не одну корову. Он всегда собирает целое стадо.
   К ним подъехал Болди Джексон.
   – Вон там нашел странные следы, – кивнул он в сторону ближайшего устья каньона. – Похоже, их оставил человек без лошади.
   – Поехали посмотрим. Человек без лошади в этой местности? Вряд ли, – засомневался Мак-Куин.
   Он повел коня в узкий с высокими стенами каньон, заваленное камнями дно которого густо заросло кустарником. За ним тронулись Болди и Бад. Единственный путь пролегал по извивающемуся сухому руслу ручья. Там, где он вытекал в долину, широким веером вынося песок, Болди остановился.
   Уорд поглядел на найденные Джексоном отпечатки.
   – Да, действительно странные, – пожал он плечами. – Обувь самодельная. Интересно, а это его кровь или какого-то животного?
   Он медленно повел гнедого по руслу, но через несколько минут натянул поводья.
   – Он ранен. Посмотрите на следы. Вот он шел отсюда. Шаги длинные, ровные. Он, видно, высокий. Обратите внимание! Назад он возвращался – уже еле тащил ноги, шагал неровно, шатаясь. Дважды за двадцать ярдов останавливался и каждый раз искал, на что опереться. Мы пойдем за ним, Болди. Возвращайся и помоги ребятам. Скажи Киму и Теннесси, где мы. Бад останется со мной. Может, мы его найдем, тогда он будет нам благодарен. Кажется, он ранен серьезно.
   Они осторожно двинулись дальше. Ярдов через сто Бад остановился и вытер платком лицо.
   – Он считает, что у него на хвосте преследователи. Гляди – пытался уничтожить отпечатки. Даже вытер пятно крови.
   Уорд Мак-Куин остановился и внимательно осмотрел продолжение русла. Что-то здесь не так. Он провел в этой округе несколько месяцев и полагал, что хорошо изучил местность и ее обитателей, однако не мог представить, кто этот раненый. Боясь погони, он явно пытался скрыть следы, несмотря на очевидную слабость. Преследовали его враги, а не закон. Мак-Куин еще раз перебрал в уме всех, кого знал, но ответ не находился.
   Они тронулись дальше по тесному ущелью, рассматривая отпечатки. След внезапно исчез на широком скальном уступе там, где каньон делился надвое.
   – Приехали, – объявил Фокс. – Со своей обувкой здесь он следов не оставит и вверх не поднимется. – Правый рукав кончался крутой каменной осыпью, которую не одолеть и за несколько часов изматывающего подъема, а левый упирался в обрыв, под которым валялись обломки скал. – Он либо вернулся, либо прячется в кустах, – добавил Фокс.
   Мак-Куин пожал плечами:
   – Поехали обратно. Он не хочет, чтобы его нашли, но с такой раной без ухода он, скорее всего, здесь и умрет.
   Он нарочно говорил очень громко.
   Повернув коней, ковбои направились назад по каньону и вскоре нагнали стадо.
   Когда они подъехали к своему бараку, на крыльце дома их ждала Руфь Кермитт. Возле нее стоял худощавый, узколицый мужчина в черном сюртуке. Уорд натянул поводья. Гость пристально, видимо не упуская ни единой мелочи, оглядел его и быстро отвел взгляд.
   – Уорд, это Джим Янт. Он покупает скот и хочет взглянуть на стадо, которое ты только что пригнал.
   – Рад познакомиться, – приветливо сказал Мак-Куин. Он посмотрел на лошадь Янта и висящие у него на бедрах кобуры.
   Еще два незнакомых человека сидели на ступеньках барака – крупный парень в рубашке в клеточку и рыжеволосый с винтовкой на коленях.
   – Мы хотим купить от пятисот до тысячи голов, – пояснил Янт. – Слышали, что у вас хороший скот.
   – Мясной?
   – Нет, нас интересует в основном племенной. Мы оборудуем ранчо. На другой стороне Ньютонов.
   – У нас есть скот на продажу, – кивнул Уорд. – Точнее, у мисс Кермитт. Я лишь управляющий.
   – Вот как? – Янт оглянулся на Руфь с внезапно вспыхнувшей улыбкой. – Значит, мисс? Или вы вдова?
   – Мисс. Мы сюда приехали с братом, но его убили.
   – Тяжело молодой женщине одной управляться с ранчо, не так ли? – посочувствовал гость.
   – Мисс Кермитт прекрасно обходится, – прохладным тоном заметил Мак-Куин, – и она не совсем одинока.
   – Неужели? – Янт вопросительно поднял бровь. – Нет, – сказал он после минутного размышления, – конечно, нельзя утверждать, что она одинока, если у нее есть скот и ковбои.
   Руфь быстро встала, предупреждая готовую сорваться с губ Уорда грубость.
   – Мистер Янт? Не хотите ли кофе? Потом поговорим о делах.
   Они ушли в дом. Уорд резко развернулся и зашагал к бараку, ведя гнедого в поводу. Он не на шутку разозлился и не скрывал этого. Остролицый рыжий взглянул на него, когда он проходил мимо, и с ехидством бросил:
   – Что, приятель, увели твою девушку?
   Мак-Куин остановился и в упор посмотрел на обидчика. Болди Джексон немедленно поднялся и отошел к углу барака, образовав таким образом треугольник, в двух вершинах которого находились они с Мак-Куином, а в третьей – чужаки.
   – Мисс Кермитт, – холодно произнес Уорд, – моя хозяйка. Она леди, поэтому не советую думать о ней что-нибудь лишнее.
   Рыжий ухмыльнулся:
   – Ага, а наш босс обожает леди! Он знает, как с ними обращаться. – Он намеренно повернулся спиной к Болди. – Ты когда-нибудь служил управляющим на таком ранчо, Додсон? Может, тебе или мне предложат новую работу?
   Уорд вошел в барак. У окна стоял Бад Фокс. Он тоже наблюдал за странной парой.
   – Похоже, они не слишком-то дружелюбны, – прокомментировал он, наливая в жестяной таз теплой воды. – Вроде даже как хотят нарваться на неприятность.
   – К чему им это? – спросил Мак-Куин.
   Бад плескался в тазу и не ответил, но Уорд заинтересовался. Настроение и поведение свалившихся на их голову визитеров не укладывалось в рамки обычного и не совпадало с объявленной ими целью приезда. Он взглянул в сторону дома, и его губы сжались. Джим Янт держался свободно, легко вел беседу, да и одет с иголочки. Любой женщине он покажется симпатичным.
   За домом вдали светился огонек – окно магазина Гелвина в Маннерхаузе. Его хозяин пас скот на другой стороне Ньютонов. Неожиданно Мак-Куин решился. После ужина он поедет в город и поговорит с Гелвином.
   Как всегда, ковбои ели в доме. За ужином все молчали, кроме Руфи и Джима Янта, сидевших во главе стола, которые смеялись и оживленно болтали.
   Сидевший напротив Янта Уорд не произнес и двух слов. Болди, Бад и Теннесси тоже держали рты на замке. Только Рыжий Лунд иногда вставлял свои замечания. В конце стола поджарый, мускулистый Ким Сартейн переводил взгляд с одного лица на другое.
   После ужина Уорд вышел на залитый лунным светом двор. За ним сразу же выскочил Ким.
   – Что происходит, босс? – прошептал он. – Все сидели как пришибленные.
   Уорд объяснил и добавил:
   – Может, Янт и покупает скот, но сопровождающие его парни – явно не те, за кого себя выдают, никакие они не ковбои. Рыжий Лунд – точно ганфайтер, я таких нагляделся, да и Пит Додсон, даю руку на отсечение, вернулся с Тропы Бандитов. Или я ничего не понимаю. – Он поправил оружейный пояс. – Смотаюсь-ка в город. Присмотри тут, ладно?
   – Присмотрю. – Ким понизил голос. – Что-то этот Лунд мне совсем не нравится. Да и Янт тоже.
   Магазин Гелвина оказался закрыт, но Мак-Куин сразу сообразил, где найти хозяина. Спрыгнув с коня, он привязал его у салуна и прошел в зал. За стойкой Абель протирал стаканы. Перед ним стояли два незнакомых парня. Оба тут же оглянулись, когда он вошел.
   Гелвин сидел за карточным столиком с Дейвом Кормаком, Логаном Кином и высоким худощавым незнакомцем. Они играли в покер.
   – Привет, Уорд! – оторвавшись от карт, помахал ему Гелвин, приятный человек небольшого роста с умными, проницательными глазами. – Как дела на «Тамблинг К»?
   Мак-Куин хотел было ответить, но какое-то шестое чувство предупредило его, и он направился к стойке, лишь бросив на ходу:
   – Нормально. Сегодня выгоняли коров из ущелий. Тяжелая работенка. Лично я предпочитаю открытое пространство. – Одним глотком он опрокинул стаканчик, наблюдая за двумя чужаками в зеркало за стойкой. – Говорят, за Ньютонами хорошие пастбища. Хочу проехаться посмотреть, нет ли свободных.
   – Там полно свободных, – усмехнулся Гелвин. – Земля очень быстро превращается в пустыню. Песок надвигается, ручьи пересыхают. На протяжении сотни миль нет ни одного источника. Да, – он взял колоду и стал ее тасовать, – недели три назад зашел ко мне Койот Бенни. Он уезжал. Какой-то карточный шулер выиграл у него ранчо. Бенни смеялся над ним. Сказал, что надо, пока не поздно, удирать отсюда.
   Двое у бара повернулись и тоже внимательно слушали Гелвина. Один из них хотел что-то сказать, но второй остановил его, положив руку на плечо.
   – А он сказал, кто выиграл ранчо? – спросил Уорд.
   – Конечно! – Гелвин начал сдавать. – Какой-то пришлый игрок по имени…
   – Ты слишком много болтаешь, – с угрозой произнес здоровый парень из чужаков и шагнул к карточному столику. – Что ты знаешь о землях за Ньютонами?
   Удивленный неожиданно агрессивным выпадом незнакомца, Гелвин развернулся на стуле, переведя взгляд с одного на другого. Мак-Куин взял бутылку.
   – В чем дело? – спросил Гелвин очень спокойно. Эти люди не выглядели пьяными, а весь его жизненный опыт подсказывал, что он попал в беду. Серьезную беду. – Что такого я сказал? Я всего лишь объяснил, как обстоят дела на пастбищах за Ньютонами.
   – Ты соврал! – Рука парня повисла над кобурой. – Ты соврал! Та земля вовсе не превращается в пустыню! Она так же хороша для выпасов, как любая другая.
   Чужак, без сомнения, пытался спровоцировать драку, но владелец магазина не собирался умирать из-за какого-то пустяка.
   – Я не вру, – холодно ответил он. – Я пасу там скот вот уже десять лет, приехал с первыми поселенцами и разговаривал с индейцами, которые жили там раньше. И знаю, о чем говорю.
   – Значит, я вру? – Здоровяк потянулся за револьвером.
   Мак-Куин быстро повернулся и сбил правой рукой бутылку, которая вертясь полетела во второго. Продолжая двигаться, он схватил громилу за пояс и швырнул в его напарника, который отпрянул от бутылки. И они оба рухнули.
   Рыча от злости, первый тут же вскочил. Его рука метнулась к кобуре и вдруг застыла. На него смотрело дуло револьвера Мак-Куина.
   – Разговор был частный, – мягко заметил Уорд. – У нас в городе не принято вмешиваться. Усек?
   – Если б ты не достал шестизарядник заранее, ты бы так не разговаривал.
   Уорд вернул оружие в кобуру.
   – Ладно, теперь мы на равных.
   Перед ним стояли двое взрослых парней, но им неожиданно расхотелось драться. Они решили, что игра не стоит свеч.
   – Мы не ищем неприятностей, – заявил тот, что поменьше. – Просто заехали в город за выпивкой.
   – Тогда уезжайте, – ответил Уорд. – И не влезайте в разговоры, которые вас не касаются.
   – Мы с Холльером… – начал здоровяк уже другим тоном, но вдруг осекся и направился к двери.
   Уорд вернулся к бару.
   – Спасибо, Гелвин. Ты рассказал мне то, что нужно.
   – Не понимаю, – возмутился Гелвин, – чего они ко мне прицепились?
   – Тот шулер, о котором ты говорил… Его зовут не Джим Янт?
   – Он самый! Откуда ты знаешь?
   Высокий мужчина, игравший в карты вместе с Гелвином, поднял глаза.
   – А вы, случайно, не Уорд Мак-Куин из Техаса?
   – Из Техаса. А что?
   Незнакомец вежливо улыбнулся:
   – О вас там много говорят. Наслышан о вашей стычке с бандой из каньона Маравильяс.
   Мак-Куин старался быть осторожным, когда возвращался на ранчо, но двоих парней из салуна так и не встретил. А голова его разрывалась на части от теснившихся в ней мыслей. «Холльер… Холльер… – старался он вспомнить. – Несколько лет назад какой-то Холльер чудом сбежал от пытавшейся линчевать его толпы. Он работал в паре с человеком, которого звали… Пэкер, а у здоровяка на кобуре выжжена буква „П“…
   Какую же игру затеял Джим Янт? Два парня из салуна, конечно, с ним связаны. Они не хотели, чтобы всплыло имя Янта, и стремились, чтобы состояние пастбищ за Ньютонами не обсуждалось в городе.
   Фактов маловато. Янт выиграл ранчо в покер. Гелвин намекнул, что он мошенничал. Ранчо, которое он в результате получил, постепенно превращалось в пустыню. Другими словами, он не получил ничего, кроме головной боли. Что дальше?
   Логично было бы предположить, что такой человек, как Янт, пожмет плечами, забудет о неудаче и продолжит заниматься своим делом. Он так не поступил, что говорило о каком-то плане. Лунд и Додсон – подходящие компаньоны для Пэкера и Холльера. Янт говорил о покупке скота, но он не из тех, кто бросает деньги на ветер. Может, они хотели заняться угоном скота?
   Ясно одно: надо немедленно возвращаться на ранчо и предупредить ребят о предстоящих неприятностях. Вероятно, сегодняшние события в салуне их ускорят. А что с Руфью? Неужели ее очаровал Янт? Или она хотела продать ему скот и держалась просто вежливо? Надо ли говорить ей о своих сомнениях?»
   Управляющий «Тамблинг К» въезжал в ворота ранчо, когда прогремел выстрел. Что-то сильно ударило его по голове, и он упал с коня, Теряя сознание, чувствовал, как трещит его голова, словно вокруг висков стягивают тугой ремень.
   Медленно и мучительно возвращался Уорд к жизни. Его веки затрепетали и опять закрылись – нахлынувшая слабость не позволяла окончательно очнуться. Уорд усилием воли заставил себя открыть глаза. Он лежал на спине в полутьме. Вечер наступил сырой и прохладный.
   Сознание прояснялось постепенно. Сначала до него дошло, что он находится в пещере или штреке шахты. Осторожно повернув голову, огляделся. Лежит на грубом соломенном тюфяке на песчаном полу. Футах в двадцати – узкое светлое пятно. Поблизости висящий на стене его оружейный пояс с револьверами и прислоненная к стене винтовка.
   Пятно света померкло, в пещеру кто-то заполз. Человек встал и бросил на землю охапку хвороста, потом поднял повыше лампу и взглянул на Мак-Куина.
   – Очнулся? Ну, парень, я уже и не думал, что ты выкарабкаешься.
   Перед ним стоял высокий худой старик с живыми глазами и почти совершенно седыми волосами. Вдруг Уорд заметил его обувь. По следам этого человека они шли в каньоне!
   – Кто ты? – спросил он.
   Старик улыбнулся и присел на корточки.
   – Меня зовут Чарли Куэйл. Работал на Чейта. Он имел ранчо в Ньютонах.
   – По-моему, это тебя мы выслеживали на днях. Кажется, вчера.
   – Да, я тот самый, но это случилось не вчера. Ты провалялся здесь без сознания две недели, много бредил. Я, грешным делом, начал думать, что ты не выживешь.
   – Две недели? – Мак-Куин хотел привстать, но усилие оказалось непомерным. Он беспомощно упал на спину. – Две недели? На ранчо наверняка подумали, что меня уже нет в живых. Зачем ты притащил меня сюда? Кто в меня стрелял?
   – Попридержи коней! Мне надо умыться и приготовить поесть.
   Налив в таз воды, старик сполоснул руки и лицо. Вытираясь, объяснил:
   – Я не видел, кто в тебя стрелял. Но два янтовских бандита привезли тебя в каньон и сбросили в сухое русло. Потом завалили песком и ветками, но поленились. Посчитали тебя мертвым и уехали. Я полюбопытствовал, кого застрелили, пошел раскидал ветки, откопал тебя и обнаружил, что ты еще жив. Вот и приволок сюда, и, надо сказать, это была та еще работенка. Ну и тяжел же ты, мистер!
   – Ты следил за ними, когда в меня стреляли?
   – Нет. Честно говоря, я присматривался к ранчо, хотел стянуть немного кофе, когда услышал выстрел и увидел, как тебя увозят. Ну и поехал следом. – Куэйл разжег трубку. – На ранчо перемены. Твоего друга Сартейна уволили. Фокса и вашего лысого ковбоя – тоже. Теннесси поцапался с Лундом, и тот убил его. Вначале спровоцировал ссору, потом оказался быстрее в поединке. Янт подружился с Руфью Кермитт и чувствует себя хозяином ранчо. Там все время ошиваются то один, то два его крутых ковбоя.
   Мак-Куин бессильно откинулся на тюфяке. Кима Сартейна уволили! Ким работал у Руфи дольше всех! Он приехал с ней и ее братом из Монтаны. Он прошел через все передряги на пастбищах Пайлот, когда Мак-Куин впервые их встретил. Ким честный ковбой, гордился своей работой, и вот его уволили! Выгнали!
   А Теннесси убили!
   Что за человек Руфь Кермитт? Она выкинула самых проверенных и преданных ковбоев и взяла банду скотокрадов во главе с мелким шулером. И подумать только, что он испытывал к ней такие чувства! Он на полном серьезе считал, что они созданы друг для друга, и не делал ей предложение лишь потому, что считал себя неровней ей в материальном смысле. Ну и дурак же он!
   – Голова у тебя крепкая, – продолжал тем временем Куэйл, – иначе бы ты помер. Пуля ударила тебя над глазом и отскочила. К тому же у тебя сотрясение – я знаю, о чем говорю, – и большая потеря крови.
   – Мне нужно выбраться отсюда, – произнес Уорд. – Хочу повидаться с Руфью Кермитт.
   – Лучше лежи и поправляйся. Сейчас она занята этим Янтом. Они ездят по пастбищам, держась за ручки. Их все видали. А если уж она уволила своих старых верных ковбоев, то управляющего точно не захочет видеть.
   Конечно же он прав. Что толку разговаривать с женщиной, которая прогнала самых преданных помощников?
   – А ты здесь как очутился?
   Куэйл нарезал в сковородку бекон.
   – Я уже говорил, что работал на Чейта. Янт выиграл у него ранчо, но, между нами, Чейт даже обрадовался, что от него избавился. Когда Янт понял, что ему досталось, он рассвирепел. Я за время работы скопил почти годовую зарплату и готовился отправиться восвояси. Один из ковбоев Янта увидел деньги и выследил меня, заявил, что я украл их на ранчо. Мы поцапались, и в меня всадили маленько свинца, но я смылся и укрылся в этом каньоне.
   Весь день Мак-Куин отдыхал, размышлял над обрушившимися на него проблемами. Но что он мог придумать? Если Руфь Кермитт сделала выбор, все остальное теперь – не его дело. Лучший выход – седлать коня и уезжать. Просто забыть все.
   Куэйл вернулся, когда совсем стемнело, и принес новости, которые с удовольствием рассказывал:
   – Янт прибирает к рукам округу. Вчера вечером он приехал в Маннерхауз и стал искать Гелвина, но тот уехал со своим новым приятелем, с которым все время играет в карты.
   Придравшись к Дейву Кормаку, Янт убил его. Говорят, он как дьявол обращается с шестизарядником. Потом Лунд с Питом Додсоном избили Логана Кина. Янт объявил, что теперь «Тамблинг К» его, и что он женится на Руфи Кермитт, и что ему надоели разговоры про него и его людей. Он думает, что стреножил город. Может, так оно и есть.
   Руфь выходит за Джима Янта! Уорд ощутил приступ ревности и вдруг понял, что он любит ее. Любил всегда! И вот она выходит за Янта!
   – И ты видел Кима Сартейна?
   – Нет, – ответил Куэйл, – но слышал, что они втроем подались в горы – в Ньютоны.
   Мак-Куин поднялся на рассвете и вылез из-под одеял. Хотя голова еще болела, но чувствовал он себя лучше. Не важно. Пора действовать. В конце концов, за время долгой болезни он немножко отдохнул, а благодаря отменному здоровью, быстро поправлялся. Уорд смазал и перезарядил оружие. Куэйл наблюдал за его сборами, но молчал, пока он не натянул сапоги.
   – Если уж ты твердо намерен отправиться за неприятностями, подожди все же темноты, – посоветовал он. – У меня для тебя есть лошадь.
   – Лошадь? Прекрасно! Съезжу посмотрю на ранчо. Мне кажется, там творятся чудеса.
   – Мне тоже. – Куэйл выбил пепел из трубки. – Сегодня я видел эту Руфь. Они проезжали мимо, когда я лежал в кустах. Не похожа она на невесту, которая ездит с любимым женихом. Может, все крутится против ее воли?
   – Не могу даже думать о том, что она сошлась с таким человеком, как Янт. Ну ладно, я выясню.
   – Не я, а мы, – поправил его Куэйл. – Мне не нравится, когда в меня стреляют. Я тоже участвую в этой драке.
   – Помощь мне понадобится, но лучше съезди отыщи Кима Сартейна. Он мне нужен. Привези его и остальных для окончательной разборки с Янтом. Предупреди, что задача нелегкая.
   Где Куэйл достал темно-гнедого, его любимого коня с ходким шагом, Мак-Куин не знал да и не интересовался. Ему отчаянно нужна была лошадь, а гнедой к тому же как нельзя лучше подходил для решения тех задач, которые теперь стояли перед Уордом.
   Что бы ни задумал Янт, орудовал он быстро и решительно. Приглядел «Тамблинг К», устроил засаду на Мак-Куина, заставил Руфь Кермитт уволить своих лучших ковбоев, заменил их своими пособниками-бандитами, затем приехал в Маннерхауз и подавил возможную оппозицию, убив Дейва Кормака и избив другого человека.
   Если уж кто и воспротивился бы его действиям, то именно Кормак и Кин. С Теннесси тоже расправились, но Теннесси в городе не знали, и его смерть могли списать на простую ссору между ковбоями. Янт показал себя быстрым, решительным и безжалостным противником. Поскольку он действовал с тайного или явного согласия Руфи, горожане Маннерхауза растерялись и только разводили руками.
   Вполне вероятно, что без Кормака, Кина и Гелвина они вообще не видели возможности противостоять чужаку. Никто из них не желал лезть в дела «Тамблинг К», а восстав против человека, который показал себя достаточно опасным, они боялись потерять все. Карточный шулер приобрел контроль над городом. Его банда совершила лишь две ошибки: упустила по лености Чарли Куэйла и не убедилась по небрежности, что Мак-Куин мертв.
   Гнедой любил дорогу и шел ходко. Уорд ехал к ранчо, стараясь держаться незаметно. Куэйл еще раньше отправился искать Кима, Бада и Болди. Последние два – хорошие ковбои и надежные парни, но худощавый смуглый Ким Сартейн обращался с револьвером не хуже самых сноровистых ганфайтеров.
   – Вместе с ним, – сказал Уорд гнедому, – я готов сражаться против целой армии!
   Он оставил коня в ивняке около ручья и, осторожно шагая по камням, через кустарник пробрался к дому, где ярко светились окна.
   Некоторое время он лежал в кустах, изучая обстановку. Ошибка сейчас могла стоить жизни. Уорд не имел заранее обдуманного плана и решил действовать по обстоятельствам. Если найдет Руфь, то постарается поговорить с ней, выведать намерения Янта. Тогда будет ясно, с чего начать.
   Наверняка на дворе кто-то есть. Куэйл видел, что поблизости все время крутится кто-нибудь из приспешников Янта. Шулер осторожный человек.
   Неожиданно на крыльце барака заалел огонек сигареты. Очевидно, куривший только что повернулся. Неужели что-то услышал? Нет, сидит спокойно. Видно, это и есть дежурный.
   Уорд пополз влево, пока не оказался за домом. Затем перебежал к стене. Ему повезло: ночь стояла душная, и окошко не закрыли. Соблюдая предельную осторожность, кончиками пальцев расширил щель.
   В столовой Джим Янт раскладывал пасьянс. Рыжий Лунд смазывал револьвер. Пэкер, облокотившись на стол, курил и наблюдал за Янтом.
   – Мне всегда хотелось иметь собственное ранчо, – говорил Янт, – и я его нашел. Нет смысла вкалывать, когда можно жить по-человечески. Если бы не проклятый песок в той дыре, что я получил от Чейта, за Ньютонами мы бы построили собственное ранчо. Но я увидел это, и оно мне сразу понравилось.
   – Ты быстро все обтяпал, – хмыкнул Пэкер, – но тебе повезло, что нам с Холльером удалось шлепнуть Мак-Куина. Я слыхал, что с ним шутки плохи.
   – Может, и так, – пожал плечами Янт, – но слухи ходят всякие, и половина из них – небылицы. Даже если он умел обращаться с пушкой, то для такой игры этого мало. Здесь нужны мозги. – Он взглянул на Лунда: – Знаешь, ранчо Логана Кина лежит к югу от ручья Лошадиный Хвост и граничит с землей «Тамблинг К». Мы будем красть у него скот, разгоним ковбоев, а потом вынудим продать. У него тысячи акров прекрасных пастбищ с хорошими водоемами, граница ранчо подходит к самому городу. Кин сейчас напуган. Как только мы с Руфью поженимся и эта земля будет по праву принадлежать мне, вот тогда мы им и займемся. По моим расчетам, на всю процедуру уйдет от силы месяц.
   Рыжий оторвался от своего револьвера.
   – Ты получишь землю, а мы что?
   – Вам не нужна земля, – загадочно улыбнулся их босс, – а мне нужна. Я случайно узнал, что у Руфи в заначке есть десять тысяч долларов. Вы, ребята, – при этих словах его взгляд задержался на Лунде, – разделите их между собой. Разделите так, что всем достанется поровну.
   Глаза Лунда говорили о том, что он хорошо понял мысль хозяина, и Мак-Куин бросил взгляд на Пэкера. Конокрад, видно, ничего не заметил. Уорд знал, как происходят такие дележки. Лунд получит наличные, а другие – по порции свинца.
   Достигнув желаемого, Янт стремился оставить в живых как можно меньше свидетелей его мошенничества.
   Пригнувшись под окном, Мак-Куин прикинул свои возможности. Джим Янт имел репутацию стрелка высокого класса. Рыжий Лунд уже показал свое умение. Пэкер тоже владеет револьвером, хотя не так виртуозно, как та парочка. Три к одному – шансы не из лучших, к тому же в бараке наверняка сидят Холльер с Питом Додсоном – противники тоже серьезные.
   Раздался стук копыт по утрамбованной земле. Всадник спешился у крыльца, и вскоре дверь в комнату отворилась. Вошел тот самый худощавый незнакомец, который две недели назад играл в карты с Гелвином и Кином.
   – Вы Джим Янт? Я проезжал мимо… На дилижансной станции лежит пакет для мисс Кермитт. Она может забрать его в любое время.
   – Пакет? Почему же вы его не привезли?
   – Мне его не дали. Кажется, это деньги или что-то еще ценное. Плата за какую-то ее собственность в Вайоминге. Ей нужно самой расписаться. Почтовые работники не вправе отдать пакет кому бы то ни было, кроме нее.
   Янт кивнул:
   – Ладно. Она, по-моему, спит. Утром я ей скажу.
   Всадник откланялся и вышел, через несколько минут Мак-Куин услышал стук копыт на тропе.
   – Еще деньги? – ухмыльнулся Пэкер. – Неплохо, босс! Она их получит, а мы поделим.
   Рыжий Лунд все еще возился с револьвером.
   – Что-то мне это не нравится, – вдруг забеспокоился он. – Похоже на приманку, а не хотят ли нас с девчонкой выманить в город?
   Янт оглянулся на него.
   – Сомневаюсь. Но даже если и так, что из этого? Кто сможет нам помешать? Не вижу среди них такого человека. Горожане трусливы и беспомощны. Они не посмеют вмешаться. Чего нам волноваться? Пошлем Пэкера вперед на разведку. Если он заметит что-нибудь подозрительное, то предупредит. Но мне кажется, все нормально. Завтра съездим.
   Часом позже на поросшем кустами холме в миле от ранчо Уорд Мак-Куин улегся спать. Отсюда открывался вид на дом и подходы к нему. Одно он знал наверняка: завтра наступит развязка. Руфь Кермитт не вернется на «Тамблинг К».
   Ночь выдалась сырая и холодная. Встав на рассвете, Уорд потянулся, разминая затекшие мышцы, и принялся наблюдать за ранчо. Гнедой стоял оседланный, готовый в дорогу. В окне блеснул отсвет солнца. Вышел Холльер и начал ловить лошадей в корале. Он оседлал своего коня, гнедую кобылу Руфи и крупного серого для Янта.
   Мак-Куин старался предугадать, что будет дальше. Он, как и Рыжий Лунд, верил, что трюк с пакетом – всего лишь приманка.
   На главной улице городка стояли в ряд девять домов, чуть больше дюжины были раскиданы вокруг.
   Почта и дилижансная станция размещались рядом с салуном, напротив – магазин Гелвина.
   Уорд понимал, что над Руфью нависла страшная опасность. Она поедет рядом с Янтом, в окружении остальных бандитов. Открыть огонь по ним означало рисковать ее жизнью.
   А какова роль Рипа, молодого незнакомца? Ему известно о стычке Мак-Куина в каньоне Маравильяс. Уорд не сомневался, что он не просто бродяга-ковбой, за которого пытался себя выдавать. Рип выглядел слишком интеллигентным, а в глазах читались ум и проницательность. Если он сам придумал уловку с пакетом, то чего собирался достичь?
   Янт не ошибался, когда утверждал, что в Маннерхаузе никто не мог соперничать с ним и Лундом в умении стрелять.
   Если Гелвин в городе, он попытается им противостоять, но этот отважный человек не владеет навыками быстрой и меткой стрельбы. А для такого боя одной отваги маловато.
   Через час после рассвета Пэкер сел на своего пятнистого коня и направился к городу. Уорд проводил его глазами и остался ждать, что будет дальше. Для себя он уже все решил. План его не отличался особой сложностью: он тайком проникнет в Маннерхауз и постарается убить Джима Янта и, если получится, Рыжего Лунда.
   На помощь единственного представителя закона в городе Джона Биннса, честного и порядочного старика семидесяти лет, который получил должность в качестве пенсии, он рассчитывать не мог. Этот работяга имел дом, несколько акров земли и жену всего на несколько лет младше его и уже давно утратил бойцовские качества.
   Маннерхауз не стоял на тропе перегонов стад, здесь никогда не вспыхивала «земельная» или «золотая лихорадка», поэтому в городе почти не случалось происшествии, сюда не заезжали возмутители спокойствия. Тюрьма использовалась по назначению только один раз, когда город еще строился, и немногие жители помнили тот случай. Служение закону Джона Биннса обычно сводилось к спокойному предложению разгулявшимся ковбоям поменьше шуметь или пойти отоспаться.
   Уорд Мак-Куин, законопослушный человек, очутился в ситуации, когда закон, справедливость и даже самые простые правила общежития в цивилизованном обществе откровенно попирались бандитами, которые не останавливались ни перед чем, включая и убийство. Одного уважаемого горожанина уже застрелили, второго избили и не собирались на этом успокоиться. Достаточно вспомнить план Янта жениться на Руфи только для того, чтобы завладеть ее землей. Более того, никто не мог гарантировать, что волна насилия прекратится, даже если этим подонкам удастся получить все, чего они хотят. Их аппетиты возрастали с быстротой распространения гангренозной инфекции. И единственный способ положить этому конец – удалить пораженный орган. Про себя Мак-Куин решил, что должен устранить их даже ценой собственной жизни. Уорд изучил своих противников и отдавал себе отчет в том, с кем ему предстояло встретиться лицом к лицу в сражении. О таких, как Холльер и Пэкер, пусть позаботятся горожане и Ким Сартейн. Эта работенка им по силам.
   Вскоре Мак-Куин увидел с холма, как из ворот ранчо в город выехали три всадника: Джим Янт, Руфь, а в нескольких ярдах позади нее – Рыжий Лунд. Вскочив на гнедого, он тоже двинулся по тропе в сторону Маннерхауза.
   Пит Додсон на чалом тоже направился в город, но другим путем. Джим Янт не собирался рисковать.
   Пыльная главная улица Маннерхауза нежилась под лучами теплого солнца. На ступеньках почты загорал Рип. В салуне стоявший за стойкой Абель нервно поглядывал то на окно, то на дверь. Он словно настораживался, чувствуя, что к его логову приближается хищник. В воздухе витала беда.
   Магазин Гелвина не открывался, что тоже нарушало заведенный порядок. Абель покосился на Рипа и нахмурился. Тот сегодня нацепил две подвязанные кобуры.
   Закончив протирать стакан, бармен поставил его на стойку и бросил обеспокоенный взгляд на Пэкера, который быстро проглотил порцию виски и, подойдя к двери, оглядел улицу, посмотрев сначала в одну сторону, потом в другую. В городе ничего не изменилось, но он не доверял этому спокойствию. Из почты вышел человек и по деревянному тротуару прошел к лавочке парикмахера. Дверь с грохотом за ним захлопнулась. В переулке около магазина Гелвина что-то клевала курица. Вдруг он увидел, как в том же переулке остановился и спешился Пит Додсон с винтовкой в руках. Пэкер глянул на Рипа и обратил внимание на два револьвера.
   Обернувшись, Пэкер сердито уставился на Абеля:
   – Дай-ка мне ружье, что лежит у тебя под стойкой!
   – А? – испугался Абель. – У меня нет…
   – Кончай врать! Мне нужно ружье!
   Абелю хватило отваги только на то, чтобы подумать: надо навести ружье на Пэкера или даже пристрелить его, но уже в следующее мгновение он испытал такой ужас от собственной смелости, что выложил оружие на стойку. Пэкер взял его, на цыпочках подкрался к окну и осторожно поставил ружье на пол. Тихонько, на несколько дюймов приоткрыл окно. Теперь он находился позади и сбоку от Рипа.
   Абель со стыдом сознавал всю низость своего поступка. Ему нравился Рип. И вот сейчас из-за его трусости могут убить веселого, дружелюбного парня! Ему не следовало давать ружье, а взять на прицел Пэкера и позвать Рипа. Он же мог это сделать!.. Но он струсил. Неужели этот тупорылый недоносок выстрелит в спину! Что же все-таки происходит в их тихом городке?
   Из салуна Абель видел все. Джим Янт так и въехал в Маннерхауз рядом с Руфью Кермитт в сопровождении Рыжего Лунда. Натянув поводья, у первой коновязи Лунд спешился и привязал коня. С другой стороны в тени магазина Гелвина стоял Пит Додсон. В салуне засел Пэкер. Выходит, что Рипа заперли со всех сторон. Осталось совсем чуть-чуть – положить в деревянный ящик и отправить на кладбище.
   На почте работал Джим Кин, старший брат Логана. Он заметил подъехавшего к крыльцу Джима Янта и стоявшего на улице Рыжего Лунда.
   Рип медленно поднялся и улыбнулся Руфи, которая еще продолжала сидеть на лошади.
   – Приехали за пакетом, мисс Кермитт? – вежливо осведомился он. – Пока вы в городе, не могли бы вы ответить на несколько вопросов?
   – Кто тебя уполномочил допрашивать женщину? – резким тоном спросил Янт.
   Спрятавшийся за салуном Мак-Куин услышал четкий ответ:
   – Штат Техас, Янт. Я – техасский рейнджер.
   Янт коротко усмехнулся:
   – Это тебе не Техас. Она не станет отвечать ни на какие вопросы.
   Уорд открыл заднюю дверь салуна и ступил внутрь.
   Пэкер следил за происходящим на улице, когда услышал, как открылась дверь. Вздрогнув, он раздраженно повернулся и с ужасом увидел Уорда Мак-Куина, которого он недавно похоронил. Ружье, направленное на Рипа, лежало на подоконнике. Пэкер потянулся за шестизарядником, понимая, что шансов у него нет. И тут же полыхнуло пламенем дуло револьвера в руках противника. Пэкер почувствовал тупой удар. Колени его подогнулись. Он повалился лицом на пол.
   А снаружи началось светопреставление. Оценив как безнадежное положение Рипа, Руфь Кермитт пришпорила лошадь. Та помчалась на коня Янта, и всадник потерял равновесие. В ту же секунду девушка соскользнула с седла и бросилась на землю рядом с дощатым тротуаром.
   Все открыли огонь одновременно. Янт, ругаясь последними словами, палил в Рипа. Тот стрелял в Рыжего Лунда. Уорд, неожиданно выпрыгнув из салуна и оказавшись лицом к лицу с Янтом, который уже справился с конем, выстрелил в него. А пуля, выпущенная Додсоном, осыпала щепками Мак-Куина.
   Следующий выстрел Янт и Мак-Куин сделали одновременно, и оба промахнулись. Третья пуля Уорда попала в цель, и Янт схватился за луку седла, но что-то вдруг еще ударило его, и он застыл, обливаясь кровью. Откуда-то вынырнул Рыжий Лунд, и Уорд снова нажал на спуск. Лицо Лунда исказилось, и он закрыл его руками, уронив голову на грудь.
   Стрельба велась и из дилижансной станции, и из магазина Гелвина. Застучали копыта, и по улице пронесся рыжий мустанг. Его всадник повис в седле на индейский манер, паля из-под шеи коня во все стороны.
   Янт свалился с седла и тяжело полз в пыли, оставляя за собой алый след. Он потерял револьвер, но в его правой руке появился нож. Бандит пытался добраться до Руфи. Мак-Куин услышал, как курок щелкнул по использованной гильзе. Сколько патронов оставалось во втором револьвере? Он поднял его левой рукой. Что-то случилось с его правой. Он редко стрелял с левой, но сейчас…
   Янт подползал все ближе. Руфь, поглощенная зрелищем боя, не заметила его. Мак-Куин нажал на спуск указательным пальцем левой руки и увидел, как дернулось тело Янта, когда в него попала пуля. Уорд снова выстрелил, и Янт неловко перекатился на бок, нож выпал из его безвольных пальцев.
   Из салуна выбежал Абель с ружьем, а из магазина – Гелвин с винтовкой. Руфь бросилась к нему. По улице, ведя рыжую лошадь шагом, возвращался Ким Сартейн. Мак-Куин хотел было подняться навстречу Руфи, но ноги его вдруг ослабели, и он упал лицом в пыль, думая, что не лучшим образом выглядит в глазах любимой женщины. Уорд попытался подняться, но потерял сознание.
   Когда он очнулся, то увидел милое взволнованное лицо Руфи. Рядом на корточках сидел Ким Сартейн и улыбался:
   – Ну ты даешь, Уорд! В тебя попали всего два раза, да и то так, пустяки. Ты что, разучился хватать свинец?
   – Чем дело кончилось? – спросил Мак-Куин.
   – Похоже, мы вымели их начисто. Нас нашел Чарли Куэйл, и мы кинулись на ранчо. Холльер пытался помешать, но его сразу образумили. Если там и был кто-то еще, то он вовремя убрался. Пока ребята управлялись на ранчо, я помчался в город. На полпути услышал выстрел, а когда прискакал, тут такое творилось! Все друг в друга стреляли. Во всяком случае, мне так показалось. Настоящий фейерверк на Четвертое июля. Пит Додсон мертв, Рыжий Лунд умирает с четырьмя пулями. Янт еще жив, но тоже долго не протянет. Пэкер мертв.
   Голова Уорда болела, он чувствовал слабость и тошноту и не желал двигаться даже ради того, чтобы лечь в постель. Ему хотелось просто сидеть и забыть все, что случилось. Непослушными пальцами он по давней привычке начал перезаряжать револьвер. Странно, но в одном оказалось три неиспользованных патрона. Наверное, он уже перезаряжал его, но в горячке боя ничего об этом не помнил.
   Подошел Рип.
   – Моя фамилия Кокер, Уорд. Я никак не мог разоблачить аферу Янта, не подставив под удар Руфь. Поэтому и придумал уловку с пакетом, чтобы выманить их в город, откуда надеялся увезти ее. Не думал, что они накинутся на меня, как стая голодных волков.
   Уорду помогли встать и дойти до салуна. Гелвин привел врача.
   – Янт только что умер, – сообщил Гелвин. – Ругал тебя и всех вокруг.
   Мак-Куин сидел в кресле, а врач обрабатывал его раны. Опять он потерял много крови.
   – Мне надо лечь, – сказал он Киму. – В городе должна быть гостиница.
   – Ты вернешься на ранчо, – возразила Руфь. – Ты нам нужен. Мне солгали, что ты уехал, Уорд. Джим Янт сообщил, что вы с Кимом больше на меня не работаете, и взялся управлять ранчо, пока я не найду кого-нибудь еще. Потом он привел своих головорезов, окружил меня ими, и я испугалась. Если бы ты был со мной или если бы я знала, что ты поблизости…
   – Не беспокойся. – Уорд откинулся на спинку кресла. Ему очень хотелось отдохнуть.
   Болди Джексон помог ему сесть в повозку. Правил Бад Фокс.
   – Помнишь того старого быка, что мы потеряли? Я его нашел. Он собрал коров тридцать и увел в чудесную маленькую долину. Наверное, решил, что это его пастбище.
   – Он похож на меня, – заметил Уорд. – Так привык к своей земле, что никуда не может уйти.
   – Тогда зачем уходить? – спросила Руфь. – Я хочу, чтобы ты остался навсегда.

ТОТ, КТО СПРАВИЛСЯ С МАЛЫШОМ МОХАВЕ

   «Примерно с милю от лагеря лежит Скала Независимости, приблизительно 120 футов высотой и 2000 футов длиной. Ее покрывают имена путешественников. Несколькими милями дальше находятся Ворота Дьявола, где Река Пресной Воды проходит через расщелину примерно 30 ярдов шириной и 300 ярдов длиной. Отвесные скальные стены поднимаются на несколько сот футов. Там росла трава для скота. Сразу после заката мы разбили лагерь у колена реки».
   Из дневника. 19 августа 1849 года.
   За двенадцать лет до этого здесь останавливалась группа трапперов с гор: «Видны неисчислимые стада бизонов… вот я сижу у красивого ручья, рядом горит жаркий костер из бизоньего помета и жарятся вкусные ребрышки… Я забыл все, кроме них и своей любимой».
   ТОТ, КТО СПРАВИЛСЯ С МАЛЫШОМ МОХАВЕ
   Мы доели стейки из антилопы с бобами, на печке опять стоял кофейник, а в нем закипал крепкий, черный «ковбойский» кофе – такой, который варится над походными кострами, сложенными из сухих веток креозотового и железного деревьев.
   Ред чистил карабин, Док Ландер откинулся на спинку кресла с зажженной трубкой. Печка раскалилась докрасна, дров хватало, нас ждали разобранные на ночь постели. Стояла ранняя осень, но ночи стали уже прохладными. В кобуре на поясе, брошенном на спинку кровати, лежал старый револьвер с потертой рукояткой – как видно, в свое время и кобурой и револьвером пользовались часто.
   – Когда на свет появляется плохой человек, – задумчиво произнес Док Ландер, – в ту же минуту рождается и его оппонент. На каждого Малыша Билли есть свой Пэт Гарретт, на каждого Веса Хардина – свой Джон Селман.
   Темпл поднял сосновое полено, открыл дверцу печки и бросил его в огонь. За ним последовало второе. Мы молча сидели, глядя на горячее мерцание пламени. Когда дверца закрылась, Ред оторвался от винтовки.
   – А на каждого Джона Селмана есть свой Скарборо, а на каждого Скарборо – Логан.
   – Точно, – согласился Док Ландер. – А на каждого Малыша Мохаве есть свой…
   Некоторым на роду написано приносить зло, именно таким пришел в этот мир Малыш Мохаве. Поймите, я не говорю, что на характер не влияет воспитание или окружение, но в некоторых людях заложено извращенное сознание, точно так же, как у другого – искривленные зубы. Малыш Мохаве родился с таким зарядом злобы и жестокости, который не могло сгладить никакое доброе отношение. Его характер начал проявляться в детском возрасте и быстро укреплялся до тех пор, пока он не совершил первое убийство – откровенное и неприкрытое.
   Не могло быть и речи о честном поединке, хотя Малыш в совершенстве владел всеми видами оружия. Он застрелил старика мексиканца, забрал его нехитрый скарб и трех лошадей, которых продал, отогнав за мексиканскую границу. Тогда Малышу Мохаве исполнилось пятнадцать.
   К двадцати двум годам его разыскивали в четырех штатах и на трех территориях. По официальным сведениям, он отправил на тот свет одиннадцать человек. В салунах и конюшнях ходили разговоры, что на его счету двадцать девять убийств, потому что иногда его преступления списывали на индейцев или заезжих бандитов. Из двадцати девяти лишь десять он убил в ситуациях, которые с большой натяжкой подходили под категорию честных поединков.
   Однако способность Малыша Мохаве уходить от рук правосудия не уступала его вероломству. По матери он был Холдсток. В Техасе, Нью-Мексико и Аризоне жили десять ветвей семьи Холдстоков, а родственников они имели раза в три больше. Традициям клановости они всегда следовали очень твердо, стояли друг за друга, даже если речь шла о таком червивом яблочке, как Малыш Мохаве.
   В двадцать два года Малыш выглядел весьма заурядно: пяти футов семи дюймов росту и весом сто семьдесят фунтов; круглое, плоское, ничего не выражавшее лицо и тяжелые, припухшие веки. На первый взгляд этакий рохля. Но как обманчива внешность! В случае необходимости Малыш Мохаве мгновенно преображался и всегда держался настороже.
   Он лишал людей жизни из-за денег, из-за лошадей, в ссорах либо просто из жестокости: некоторые его убийства поражали откровенной бессмысленностью и безжалостностью. Это объясняло страх, который он вызывал повсюду. Никто не мог сказать, кто станет его следующей жертвой. Многие боялись на него смотреть, боялись при нем разговаривать – не дай Бог подумает, что обсуждают его.
   Если не считать федеральных шерифов и техасских рейнджеров, которые поддерживали закон на отведенных им территориях, представители правопорядка существовали только на местном уровне. Преступников, успевших перебраться в другой район, арестовывали редко, и это служило оправданием для шерифов, не желавших подвергать себя слишком большому риску, неизбежно связанному с задержанием таких молодцов, как Малыш Мохаве.
   Эб Кейл представлял собой исключение. Его выбрали шерифом скотоводческого городка Хинкли в тридцать три года. Он владел небольшим пастбищем в трех милях от города, откармливал скот, выращивал лошадей, но на жизнь зарабатывал, служа шерифом. За семь лет Эб показал, что ему не зря платят деньги. Он поддерживал в городе порядок, никогда никого без причины не арестовывал и пользовался любовью и уважением жителей. В тридцать четыре года он женился на Эми Холдсток, троюродной сестре Малыша Мохаве.
   Когда за Малышом укрепилась репутация убийцы, Кейл передал ему через семью, что не станет делать для него исключения, и предупредил, чтобы тот не появлялся в Хинкли. Некоторые члены семьи согласились с ним, признав, что это справедливое требование, и поставили о нем в известность Малыша. Другие приняли слова Кейла за нежелание жить по правилам клана, но их число быстро уменьшалось по мере того, как росло число жертв их непутевого родственничка.
   Клан Холдстоков скоро начал понимать, что вскормил змееныша, настолько же опасного для благополучия семьи, как и для остальных членов общества. Несколько родственников закрыли перед ним двери, другие находили множество причин, чтобы отказать ему в приюте.
   Малыш Мохаве, казалось, принял во внимание уговоры держаться подальше от города, где закон представлял брат Кейл, и тем не менее чем дальше, тем мрачней и угрюмей становился он, тем чаще вспоминался ему Эб и тем большее раздражение вызывал.
   К тому времени у Кейла возникли свои неприятности, как и у каждого шерифа западных городов. Он наводил порядок спокойно и твердо, но находились люди, которые не воспринимали никакие уговоры. В честных и справедливых поединках он разделался со многими смутьянами быстро и уверенно, и по округе поползли слухи, что Кейл и сам скор на руку. В каждом случае он позволял противнику первым потянуться к кобуре, но всякий раз оказывался более проворным и метким. Все это становилось известно Малышу Мохаве. То здесь, то там звучало мнение – никогда при нем, – что-де Малыш Мохаве избегает Хинкли, потому что опасается Эба.
   Кейл – высокий, хорошо сложенный, рано поседевший приятный человек – жил в небольшом, удобном и ухоженном доме и имел двух дочерей. Одна – маленькая, его собственная, вторая – падчерица семнадцати лет, которую он любил не меньше. Сыновей Бог ему не дал, о чем они с женой часто жалели.
   Эб Кейл встретился с Малышом Мохаве в сорок лет. Но в тот день, когда Райли Маклин покинул грузовой караван на окраине Хинкли, до встречи оставалось еще два года.
   Если Маклин и говорил Кейлу, что случилось с ним до того, как он сполз с пустого открытого фургона в городе, Эб никогда этого не рассказывал. Райли, девятнадцатилетний парень, высокий и худой как жердь, явился в Хинкли небритый и изможденный, в порванной одежде и со следами побоев на лице. О судьбе его противника или противников так никто и не узнал.
   Кейл видел, как Маклин отошел от фургона, и окликнул его. Юноша остановился, а когда подошел, то Эб увидел голодный блеск глаз, исхудавшее тело в синяках и ссадинах. Перед ним стоял парень, потрепанный жизнью, но не сломленный судьбой.
   – Куда направляешься, сынок?
   Райли Маклин пожал плечами:
   – Это такой же город, как и остальные. Ищу работу.
   – Что ты умеешь делать?
   – Почти все. Мне безразлично, что делать.
   Когда человек утверждает, что умеет делать почти все, можно ставить сто против одного, что он не умеет делать ничего или, по крайней мере, делает все плохо. Если у человека есть профессия, он гордится ею и не стесняется ее назвать. Тем не менее Кейл промолчал. И хорошо сделал.
   – Зайди-ка ко мне в контору, – пригласил шериф. – Тебе надо помыться и побриться.
   Маклин пошел и остался. Он помылся, почистил одежду, поел, а потом сутки проспал. Когда Кейл вернулся в контору, он обнаружил, что она подметена, пол вымыт, а пыль стерта. Маклин сидел на койке в открытой камере тюрьмы, где спал, и чинил лассо.
   Явно новичок на Западе, парень, казалось, действительно умел все или почти все. Его тонкие, красивые и ловкие руки чинили обувь и упряжь и помогали всем, кто об этом просил, он даже сложил печь в новом доме Чалфента.
   Так все и шло. Ни Райли, ни Эб не заводили разговора о том, что погостил, мол, и хватит, пора в дорогу.
   Через две недели Кейл сидел в конторе за своим письменным столом, когда вошел Райли Маклин. Эб выдвинул ящик и достал два великолепных русских револьвера 44-го калибра – лучшей в мире марки «смит-и-вессон». Они лежали в новых кобурах, висевших на оружейном поясе с патронташем.
   – Если собираешься жить здесь, тебе надо научиться ими пользоваться.
   После этого несколько недель подряд они каждое утро выезжали за город, где в узком каньоне Эб учил парня обращаться с шестизарядниками.
   – Стой естественно, не напрягаясь, – советовал он. – Рука свободно скользит к рукоятке. Ты, наверное, слышал о так называемой стойке ганфайтера. Так вот, знающие свое дело стрелки такую стойку не признают. Прими положение, которое тебе удобно. Если чуть пригнешься, попасть в тебя будет труднее, но эта стойка лишит тебя равновесия и будет сковывать движения. Равновесие так же существенно для ганфайтера, как для боксера. Стой свободно, опускай внутреннюю сторону большого пальца на курок и взводи его, когда вынимаешь револьвер, кончик указательного пальца в это время должен лечь на спусковой крючок.
   Кейл смотрел, как тренируется Маклин.
   – Самое главное – уверенно держать револьвер. Когда попрактикуешься, увидишь, если он удобно лежит в руке, прицеливаться намного проще. – Шериф придирчиво наблюдал за учеником и всегда оставался доволен. Природа одарила юношу сноровкой в обращении с оружием, точной координацией и легкостью движений. – При стрельбе от бедра можно менять прицел, слегка сдвигая левую ногу. Вначале найди для себя правильное положение ног, потом тренируйся, пока движения не станут автоматическими.
   Наконец он оставил его практиковаться одного, время от времени подкидывая коробку патронов. И Райли не пропускал ни одного дня, чтобы не съездить в каньон и не поупражняться в стрельбе.
   Некоторые люди обладают счастливым даром: стоит им взять в руки инструмент, и они начинают выполнять работу с легкостью и умением профессионала. Именно таким оказался Райли. Тем не менее никто не упрекнул бы его в недостатке настойчивости и терпения, и он упорно тренировался.
   Естественно, он знал о Малыше Мохаве.
   Со многими в городе Маклин подружился и часто беседовал. Скоро и до него стали доходить слухи о сложных отношениях Эба с Малышом Мохаве. Райли внимательно слушал и запоминал.
   – Столкновения не избежать, – утверждали все. – Оно обязательно произойдет. Раньше или позже бандит с Кейлом встретится.
   Чем это закончится – никто не знал, тут мнения расходились. Но сам Кейл эти темы не обсуждал ни с кем.
   Когда Райли прожил в Хинкли месяца два, Эб в первый раз пригласил его к себе домой на обед. Для парня это стало знаменательным событием.
   За последнее время Райли изменился. Следы побоев зажили быстро, но изможденное тело набрало вес только спустя несколько недель. Он поправился на пятнадцать фунтов с лишним и, когда подходил по гравиевой дорожке к дому шерифа, выглядел крепким и загорелым. Ему открыла жена Кейла Эми. Открыла – и полюбила его, как собственного сына. Он ответил ей взаимностью.
   Эб сделал вид, что ничего не заметил, только улыбнулся в седые усы. Позже, когда они возвращались в город, Кейл сказал:
   – Райли, ты мне стал как сын. Если со мной что-то случится, я хочу, чтобы ты присмотрел за моей семьей.
   Райли испугался и забеспокоился:
   – С вами ничего не случится, ведь вы еще молоды.
   – Нет, – серьезно ответил Кейл, – я не молод. Для шерифа скотоводческого городка я уже стар. Я прожил долго, дольше, чем многие другие.
   – Но вы до сих пор стреляете как молния, – возразил Райли.
   – Я стреляю быстро, – без рисовки согласился Кейл, – и метко. Я ни с кем не боюсь встретиться лицом к лицу, хотя знаю тех, кто стреляет лучше. Но не всегда получается решать вопросы в честном поединке.
   И Райли Маклин понял, что Эб думал о Малыше Мохаве.
   Он впервые осознал, что шерифа тревожила будущая встреча с Малышом. Он слишком хорошо знал этот тип убийцы. Смертельно опасные в обычных поединках, они скорее станут стрелять из укрытия, а Малыш Мохаве был прирожденным убийцей, полностью лишенным моральных принципов.
   Заметив, что Райли носит револьверы, горожане отнеслись к этому снисходительно: естественно, парень подражает своему приемному отцу. Они видели, что тот учит его стрелять, но не представляли, насколько способным оказался ученик, кстати, как и сам Кейл, до одного совсем малозначащего события.
   Как-то Эб с Райли поехали осмотреть стадо для покупки. Шериф заметил, что неплохо бы на ужин приготовить заячью похлебку.
   – Если увидим жирного косого, стреляй!
   Через милю он приметил одного длинноухого и, крикнув: «Заяц!» – схватился за оружие.
   Его рука лишь коснулась рукоятки, когда раздался грохот. Он подумал, что произошел случайный выстрел, а потом увидел дымившийся револьвер в руке Райли, который поскакал, чтобы поднять зайца. На расстоянии тридцати ярдов тот попал зверьку в голову.
   Изумленный шериф промолчал, и они поехали дальше осматривать скот и, наконец, договорились о его покупке. На обратном пути Кейл произнес:
   – Ты сделал великолепный выстрел, Райли. А смог бы его повторить?
   – Наверное, сэр.
   Спустя некоторое время на тропу выскочил другой заяц. Снова рявкнул револьвер 44-го калибра, и бедняге снесло голову. Расстояние оказалось чуть больше, чем в первом случае.
   – Теперь тебе не о чем беспокоиться, сынок, – спокойно констатировал Кейл. – Но никогда не используй оружие без крайней нужды и никогда не вынимай его, если не собираешься убивать.
   Больше ничего сказано не было, но Эб запомнил это происшествие. Он сам был быстрым, очень быстрым, его считали одним из лучших стрелков, и тем не менее его ладонь едва коснулась рукоятки револьвера, когда заяц уже лежал мертвый…
   Медленно тянулись дни, и Райли Маклин проводил все больше и больше времени в доме Кейла. Его спокойный, дружелюбный характер и неплохое чувство юмора помогали ему завоевывать симпатии тех, с кем он общался. Из городского подмастерья и мастера на все руки он превратился во владельца собственной оружейной мастерской и стал единственным оружейником в округе радиусом в двести миль. Он постоянно совершенствовался в своем ремесле и многого достиг, поэтому дела его шли хорошо.
   Он работал над ударником «Кольта Уокера», когда услышал, как открылась дверь. Не поднимая головы, произнес:
   – Сейчас закончу. Что у вас?
   – То же самое, над чем ты работаешь. Кажется, сломан ударник.
   Райли взглянул на посетителя: смуглое плоское лицо и черные, ничего не выражавшие глаза. Он подумал, что ему никогда не приходилось видеть такие безжизненные глаза, такое жестокое лицо у молодого человека. Внезапно его осенило, и открытие потрясло. Он понял, что перед ним Малыш Мохаве.
   Маклин встал, взял револьвер, который передал ему Малыш, и сразу обратил внимание, что другую руку тот держит около второго револьвера. Райли едва удостоил его взглядом и принялся искать дефект в оружии. Поломка оказалась пустяковой, но, рассматривая револьвер, он подумал, сколько же людей из него убили.
   – Починка займет время, – предупредил мастер. – Полагаю, он нужен вам срочно?
   – Правильно полагаешь, и сделай все как надо. Прежде чем заплатить, я его проверю.
   Глаза Райли чуть похолодели. Хотя колени у него слегка дрожали, в нем начинала подниматься злость.
   – Вы заплатите, прежде чем получите оружие, – спокойно возразил он. – Деньги на бочку, или никакой работы. Я уважаю свою профессию и дорожу репутацией. – Он посмотрел в пустые глаза Малыша. – Если не понравится, вернете обратно.
   С минуту они смотрели друг на друга, затем Малыш пожал плечами и усмехнулся:
   – Договорились. Но если он не будет работать, я вернусь.
   Малыш Мохаве вышел на улицу и остановился, чтобы оглядеться. Райли держал револьвер в руках и смотрел на него. Внутри он чувствовал холод и опасность.
   Шериф предупредил Малыша, чтобы тот держался подальше от Хинкли, и теперь ему придется встретиться с ним и выставить его из города. Он обязан поступить так, или Малыш будет считать, что Эб боится его, и нарочно останется здесь. Сам факт, что бандит явился в Хинкли, свидетельствовал о том, что он ищет приключений, хочет доказать, что Кейл просто блефует.
   Минуту-другую Райли думал, как предупредить шерифа, но это мало помогло бы: до Кейла и без него скоро дойдет эта новость. Кроме того, существовал шанс, что Малыш заберет свой револьвер и покинет город без конфликта с шерифом, так что Кейл даже и не узнает ни о чем.
   Райли уселся и принялся за работу. Ему пришла в голову мысль сделать так, чтобы револьвер Малыша не стрелял, но он сразу отбросил ее: стоило ли создавать лишние неприятности. Потом он решил, что можно выманить Малыша из города под предлогом проверки оружия и там самому потребовать, чтобы он больше не появлялся в Хинкли. За этим немедленно последует поединок. Он знал, что стреляет неплохо, и надеялся убить Малыша, пусть даже ценой собственной жизни.
   Но ему не хотелось умирать. «Какой я герой!» – сказал себе Райли. Он мечтал купить собственную землю и жениться на Руфи, старшей дочери Эба. Вообще-то они уже говорили об этом. Возможно, надобность в поединке отпадет сама собой? Малыш Мохаве потихоньку уедет отсюда, прежде чем о нем прознает шериф или случится что-то еще. Надеяться на лучшее, на какой-нибудь счастливый случай – в натуре человека, и иногда ему может повезти.
   Когда Райли заканчивал работу над револьвером Малыша, вошла Руфь. Она выглядела очень испуганной.
   – Райли, – она схватила его за руку, – Малыш Мохаве в городе, и папа ищет его.
   – Я уже знаю. – Он с тревогой смотрел в окно. – Малыш принес мне починить револьвер. Я только что его отремонтировал.
   – О, Райли! Неужели ты ничего не сможешь сделать? – Ее лицо напряглось и побелело, глаза расширились.
   Он взглянул на нее, и внезапно волна нежности нахлынула на него.
   – Не знаю, дорогая, – мягко сказал он. – Боюсь, что, если я вмешаюсь, это не понравится твоему отцу. Речь идет о его профессиональной чести. Если он не встретится с Малышом и не прикажет ему проваливать, у него никогда не будет здесь такого авторитета, как прежде. Всем известно, что Малыш приехал нарочно.
   Эб Кейл узнал, что Малыш Мохаве в городе, и приготовился к бою. Сидя за своим письменным столом, он думал о том, что предвидел давным-давно: рано или поздно бандит окажется в Хинкли, и тогда ему придется убить его или уехать отсюда. Выбора просто не было!
   И тем не менее он все рассчитал. Райли хороший, правильный парень. Он будет прекрасным мужем для Руфи, а вместе они присмотрят за Эми. В финансовом отношении Эми обеспечена. Он проверил револьверы, встал и тут увидел всадника, мчавшегося из города.
   Эб застыл на месте как громом пораженный. Да это же Райли Маклин! Куда это он несся галопом в такое время? Или он услышал, что Малыш Мохаве в городе?.. Нет, парень вовсе не трус.
   Он поправил шляпу и коснулся рано поседевших усов, обведя глазами улицу. Несколько бездельников у конюшни, еще парочка у магазина, полдюжины лошадей у коновязи. Чья-то повозка. Он ступил на тротуар и медленно направился к салуну, где скорее всего и сидит Малыш.
   Он шел медленным, размеренным шагом. Один из бездельников у магазина поднялся и нырнул в салун. Ладно. Теперь бандит знает, что он идет за ним. Если выйдет навстречу – тем лучше.
   Из мастерской Райли неожиданно вышла Руфь и направилась к нему. Кейл нахмурился, глянув на нее. Малыша не видно. Надо немедленно увести ее домой.
   – Привет, па! – Она весело улыбалась, но опытный глаз шерифа заметил в ее лице напряженность. – Куда ты спешишь?
   – Не останавливай меня, Руфь. У меня важное дело.
   – Не такое уж важное, – возразила она. – Давай зайдем в мастерскую. Я хочу тебя кое о чем спросить.
   – Не сейчас, девочка. – Малыш все еще не появлялся. Не сейчас.
   – Ну пойдем же! Если не пойдешь, – предупредила она, – я войду с тобой прямо в салун.
   Он взглянул на нее с неожиданной тревогой.
   – Нет, – резко возразил он. – Ты не должна!
   – Тогда пойдем со мной, – потребовала она, схватив его за руку.
   Ладно, нет ничего зазорного в ожидании, и, по крайней мере, он уведет с улицы Руфь. Он повернулся и вместе с ней вошел в мастерскую. Она купила новую уздечку и хотела ему показать и спросить, подойдут ли удила кобыле. Девушка нарочно тянула время. Один раз он поднял голову, подумав, что услышал топот копыт. Потом ответил еще на несколько вопросов. Наконец встал.
   Выйдя на залитую солнцем улицу, шериф почувствовал в воздухе запах пыли. Медленно двинулся через проезжую часть. Когда он дошел до середины, из салуна вышел Малыш Мохаве и встал лицом к нему.
   Их разделяли тридцать ярдов. Эб ждал, его холодные голубые глаза были спокойны. Если Малыш хотя бы дернется к револьверу, он тут же его уложит. Солнце пригревало.
   – Малыш, – обратился к бандиту Кейл, – твои дела в городе закончены. Ты нам здесь не нужен. Поскольку мы в какой-то степени родственники, я дал тебе знать, чтобы ты не появлялся в Хинкли. Я хотел избежать конфликта. Теперь, когда вижу, что ты не подчинился, даю тебе ровно час, чтобы ты убрался отсюда. Если застану тебя здесь по прошествии часа или если ты приедешь опять, я убью тебя!
   Малыш Мохаве хотел что-то ответить, но остановился, завороженный увиденным.
   Из магазинов и домов, из переулков – отовсюду выходили люди, с ружьями или винтовками, направленными на него. Он смотрел на них в изумленном недоверии. Джонни Холдсток… Алек и Дейв Холдстоки… Джим Грей, их двоюродный брат… Уэбб Диксон, деверь… и Майрон Холдсток, старая ведьма.
   Эб Кейл окаменел от удивления. И тут он вспомнил Райли, мчавшегося на лошади, вспомнил, что сегодня годовщина свадьбы Майрон и на торжество собралась половина семьи.
   Малыш Мохаве молча смотрел на них, постепенно серея. Затем его лицо потемнело от гнева.
   – Ты сделаешь так, как велел шериф, Малыш, – донесся до него голос старухи Майрон. – Мы защищали тебя, потому что ты один из нас. Но не причиняй беды другому из нашего клана. Садись на коня и убирайся. И больше здесь не показывайся.
   Лицо Малыша Мохаве исказилось от ярости. Он нарочито медленно повернулся и зашагал к своему коню. Ни один человек не выжил бы, попытайся он принять бой в такой ситуации. А будучи Холдстоком, он знал, что его буквально нашпиговали бы свинцом.
   Он вскочил на коня, бросил злобный взгляд на Эба Кейла и ускакал.
   Кейл медленно повернулся к Холдстоку, который стоял в дверях своего магазина.
   – Не стоило вам беспокоиться, – покачал он головой. – Но я рад, что так получилось.
   Через три дня начались дожди. Ливень разразился перед рассветом и продолжался, казалось, бесконечно. К полудню овраги наполнились до краев, народ попрятался по домам. Кейл рано закончил работу и остановился на пороге конторы, застегивая дождевик. Па улице несся дождевой поток и начал уже подтачивать угол здания. Взяв лопату, шериф принялся копать канаву, чтобы отвести воду.
   Выше по улице в своей оружейной мастерской Райли Маклин тоже собрался домой, встал и снял кожаный фартук, в котором работал. Он повернулся к выходу, когда дверной проем вдруг потемнел, и увидел плоское лицо Малыша Мохаве.
   – Я пришел за своим револьвером.
   – С вас два доллара, – холодно произнес Райли.
   – Не много ли?
   – Такова моя цена.
   Безжизненные глаза Малыша уставились на него, и его плечо, казалось, слегка опустилось. Затем краем глаза он уловил движение шерифа, который все еще возился с канавкой. Бандит быстро вынул два доллара, швырнул их на прилавок и, зарядив револьвер, направился к двери. Сделав два стремительных шага, он исчез.
   Райли удивленно обошел прилавок и последовал за ним, но не успел дойти до двери, как услышал крик Малыша:
   – Эб!
   Револьвер Кейла находился под плащом. Шериф оглянулся и остолбенел: к нему шел Малыш Мохаве с направленным на него револьвером. Он торжествующе и мрачно ухмылялся. А затем его револьвер загрохотал, Кейл будто оступился и упал лицом в грязь. А его убийца вдруг издевательски засмеялся. Он бросил револьвер в кобуру и пошел к лошади, привязанной на улице.
   Он сделал всего лишь шаг, когда Райли Маклин воскликнул:
   – Ладно, Малыш, вот и все!
   Малыш Мохаве резко развернулся и увидел, что в дверях мастерской стоял оружейник. По его лицу хлестал дождь. Райли Маклин, глядя Малышу в глаза, произнес:
   – Эб был моим другом. Я собираюсь жениться на его дочери…
   Малыш потянулся к револьверу и в этот ужасный, растянувшийся до бесконечности момент понял то, о чем Эб Кейл догадался несколько месяцев назад: Райли Маклин прирожденный ганфайтер. Уже в то мгновение, когда ладонь Малыша лишь коснулась кобуры, оружие Маклина поднималось и на долю секунды застыло, уставившись на бандита черным зрачком дула. В этот момент его собственный револьвер бросился вверх, но оружие Райли изрыгнуло пламя.
   Три молниеносно выпущенные пули ударили Малыша в сердце. Его отбросило, и револьвер выплюнул пулю в грязь. Он упал на колени, в то время как Райли приближался с готовым к следующему выстрелу оружием. Мозг Малыша пронзила мысль о смерти, и он упал на живот, растянувшись в грязи. Струйка дождя, обогнув его тело, окрасилась красным и потекла дальше.
   Начали собираться люди, а Райли Маклин бросился к Эбу Кейлу. Шериф зашевелился.
   Упав на колени, Райли перевернул его. Глаза Эба открылись. По всей левой стороне головы тянулась кровавая полоса. Секрет раскрыл расколотый конец лопаты. Ударившись в него, пуля срикошетила вверх и прочертила кровавую полосу на черепе.
   Эб Кейл медленно поднялся и посмотрел на раскисшую улицу, где у трупа Малыша Мохаве уже толпился народ.
   – Ты убил его?
   – Мне пришлось. Я решил, что он убил тебя.
   Эб кивнул:
   – У тебя быстрая рука. Я знал это с самого начала. Надеюсь, тебе никогда больше не придется убивать.
   – Я никогда не стану убивать, – спокойно ответил Райли. – После этого я даже не буду носить оружие.
   Эб Кейл вздохнул:
   – Значит, наконец-то он мертв. Я тащил этот груз много лет. – Он повернулся к Райли побелевшим от контузии лицом. – Его похоронят. Пошли домой, сынок. Женщины будут беспокоиться.
   И двое мужчин направились по улице – Эб Кейл и его сын.

Историческая справка

   Взрослея, мальчики и девочки с границы освоенных территорий учились попадать в цель каждой пулей. Девочки, как свидетельствует Энни Оукли, также добывали мясо к столу.
   Айра Фримен в своей книге «История округа Монтесума (штат Колорадо)» пишет: «У каждого всадника было оружие, обычно револьвер, или, как его часто называли, шестизарядник… почти всегда это был кольт и почти всегда 45-го калибра.
   Почти каждый был искусен в пользовании этим оружием. Они практиковались в стрельбе, насколько хватало денег на патроны, и цель состояла в том, чтобы быстро выхватить револьвер. Часто от того, как быстро человек его выхватывал, зависела его жизнь.
   Гарри Драхмен, рассказывая о меткости стрельбы одного шерифа, говорит, что тот «подбрасывал в воздух монетку в полдоллара, затем выхватывал свой револьвер и попадал в нее, пока она не упала».

ОХОТНИК ЗА ЛЬВАМИ И ЛЕДИ

   Огромная пума, одна из самых больших, которых Моргану приходилось видеть за четыре года охоты на горных львов, уставилась на него диким, неумолимым взглядом и низко зарычала. Зверь притаился на толстой ветке футах в полутора над его головой.
   – Осторожней, Кот, – предупредил его Одинокий Джон Уильяме. – Это самый большой лев, что попадался мне на глаза! Могу поспорить, что он самый крупный в здешних горах!
   – А ты видел лопоухого? – справился у него Морган, не отрывая взгляда от льва. – Тот раза в полтора больше, чем этот.
   Он подпрыгнул, уцепился левой рукой за ветку и оказался на ней с проворством циркача.
   Лев поднялся и, пригнувшись, злобно зарычал, стараясь напугать лезущего вверх человека.
   – Подай-ка мне ту жердь, – попросил Морган напарника, – через минуту этот малыш будет моим.
   – Смотри осторожней, – предупредил Уильяме. – Этот лев не шутит.
   За год, что Одинокий Джон Уильяме работал вместе с Котом Морганом, он так и не привык к зрелищу человека, охотящегося на льва с дерева. И тем не менее за это время Морган поймал больше пятидесяти зверей и убил столько же, зарабатывая себе на жизнь поставками пум для цирков и покупателей животных. Морган не был крупным человеком, если не считать крупным высокого, гибкого и чрезвычайно сильного мужчину, ловкого, как кошка. За большими кошками он карабкался с одинаковой проворностью по деревьям, обрывам и каменистым склонам, потому и получил свое прозвище.
   Очень осторожно Морган поднял палку с закрепленной на конце петлей. Лев свирепо ударил ее лапой, потом еще раз, и именно после второго удара охотник крепко затянул петлю на шее животного. Кошка немедленно превратилась в брызжущий яростью бешеный клубок, но Морган уже спрыгнул с дерева, стащив льва за собой.
   Прежде чем успели подскочить разъяренные собаки, Одинокий Джон накинул на задние лапы животного собственную петлю, а Кот крепко связал мощные передние лапы. В течение нескольких секунд льва спеленали, а между челюстями вставили палку и плотно стянули их сыромятным ремнем.
   Морган натянул на пуму мешок из плотной ткани, оставив снаружи только голову. Выпрямившись, он достал кисет и принялся сворачивать сигарету.
   – Ну, – заметил он, прикуривая, – одной больше и одной меньше.
   По лесу разнесся топот лошадей, и на поляну галопом вылетело с полдюжины всадников.
   – Не двигаться! Бери их, Дейв! – закричал кто-то.
   Слова подкрепили направленные на охотников винтовки, и Кот Морган медленно расслабился, переводя взгляд с одного лица на другое, пока не остановился на невысоком, но плотном и мощном человеке с толстой шеей и широким подбородком, который последним выехал из-за деревьев. Он был чисто выбрит – явление редкое в краю бородатых и усатых мужчин, на его лице играла улыбка неприкрытого торжества. Спрыгнув с седла, он направился к охотникам.
   – Ну вот, наконец-то вас поймали! И как вы теперь себя чувствуете?
   – За кого вы нас принимаете? – спокойно спросил Морган. – Я впервые вас вижу!
   – Видишь-то впервые, но мы вас выследили! Вы украли нашу последнюю лошадь! Вытряхивайте веревки, ребята! Мы повесим их прямо тут!
   – Осторожней со словами, – вмешался Одинокий Джон. – Мы не конокрады и не спускались с холмов больше месяца. Вы ошиблись.
   – Это плохо, – с издевкой хохотнул главарь, – потому что мы повесим вас здесь, и немедленно.
   – Может, это не те ребята, Дорфман. Ведь пару миль назад мы потеряли след, – заметил худощавый парень с черными глазами и смуглым лицом.
   Не оборачиваясь к нему, Дорфман резко бросил:
   – Заткнись! Когда мне понадобится совет полукровки, я его попрошу.
   Его жестокие глаза остановились на спеленатом льве. Он лежал так, что голова животного была не видна. И Дорфман, наверное, принял его за полный мешок.
   – Что в нем? Жратва?
   Он сильно пнул пуму, и тут же раздалось свирепое рычание. Дорфман отскочил с побелевшим от страха лицом. Кто-то засмеялся, и тот немедленно развернулся, ища обидчика. Седовласый старик с проницательными жесткими глазами посмотрел на Моргана.
   – Что в мешке? – требовательно спросил он.
   – Горный лев, – спокойно объяснил Кот. – Здоровенький, красивенький живой лев. Может стать хорошим домашним любимцем для вашего крикливого дружка. – Помолчав, снисходительно улыбнулся Дорфману. – Если он его не испугается.
   Лицо Дорфмана залилось краской. В ярости от того, что показал свой испуг перед этими людьми, он обрушил гнев на Моргана за его шутки и, прыгнув на Кота, занес над ним громадный кулак. Охотник моментально шагнул вперед, принял удар на поставленное предплечье и одновременно нанес Дорфману жестокий апперкот в солнечное сплетение. Тот, задыхаясь, раскрыл рот и побледнел. Он смотрел вверх, и Морган еще раз влепил ему по плечу, а потом – в подбородок. Дорфман мешком осел на землю.
   Даже не задохнувшись, Кот отступил и, взглянув на старика, спокойно произнес:
   – Сам напросился. Хотя, признаюсь, я получил удовольствие, отделав его. – Он посмотрел на Дорфмана, который постепенно приходил в себя, а потом опять на старика. – Меня зовут Кот Морган, я охотник на львов. А это Одинокий Джон Уильяме, мой напарник. То, что сказал Одинокий Джон, – правда: мы не спускались с холмов около года.
   – Он говорит правду, – подтвердил индеец-полукровка, который стоял возле дерева. – Их лошади привязаны здесь, и, судя по всему, они только что поймали эту кошку. Кора, где она пряталась, содрана, еще сырая.
   – Хорошо, Луп. – Старик взглянул на Моргана. – Извините. Кажется, мы действовали сгоряча. Я о вас слышал.
   Жилистый ковбой с желтоватыми волосами оперся о луку седла.
   – Вы ходите в горы за большими кошками? – неверяще спросил он. – Я бы не сделал этого и за тысячу долларов!
   Дорфман уже поднялся. Из его разбитых губ сочилась кровь, на щеке краснела ссадина. Один глаз стремительно распухал. Он с ненавистью смотрел на Моргана.
   – Я убью тебя за это! – прорычал он.
   Кот глянул на него.
   – Наверное, попытаешься, – кивнул он. – В тебе мало человеческого, зато много животного мяса.
   – Поехали, Дорф, – быстро вмешался старик. – Ссора не поможет поймать воров.
   Когда кавалькада выезжала с поляны, человек, которого называли Луп, задержался.
   – Будь осторожен, Морган, – шепнул он. – Дорфман – плохой человек. Теперь он не успокоится, пока не убьет тебя. Ты унизил его, он этого так просто не оставит.
   – Спасибо. – Серо-зеленые глаза Моргана внимательно изучали полукровку. – Что украли?
   Луп мотнул головой в сторону:
   – Несколько племенных лошадей Дорфмана. Жеребца, трех кобыл и четырех жеребят.
   Морган подождал, пока всадники не скрылись в лесу, затем пошел по тропинке к вьючным лошадям. Когда они погрузили пойманного льва, Одинокий Джон двинулся с поклажей в лагерь.
   Забравшись на своего полосатого серого, Морган направился в новый район поискать следы в неисследованном каньоне. Он обещал торговцу животными шесть пум и поймал уже четыре. Если повезет, он за эту неделю добудет еще двух. С ним осталась только одна собака – крупная неказистая дворняга, одна из двух его лучших гончих на горных львов. Умный пес по кличке Джеб весил сто двадцать фунтов и имел такой же желтовато-коричневый окрас, как пумы, на которых он охотился.
   Плато, где они проезжали, густо поросло сосняком, спускавшимся в глубокий каньон, чье дно представляло собой россыпь камней и обломков скал. Снизу слышался грохот горного потока, хотя самой воды Кот не видел. В таких местах обычно и водятся горные львы.
   Тропы вниз не оказалось. Все трое – человек, собака и конь – искали мало-мальски удобный спуск, двигаясь по краю каньона, усыпанному толстым слоем сосновой хвои. Наконец Кот Морган заметил относительно пологий склон, до которому мог бы провести коня вниз. Иногда скользя на иглах, они начали спуск.
   Дважды Джеб поскуливал, уловив давний запах зверя, но каждый раз замолкал после резкой команды Моргана.
   Следов горных львов они нашли множество. В таком каньоне он поймает двух недостающих животных не больше чем за пару дней. Кот вел коня шагом и сворачивал сигарету, когда услышал стук топора.
   При этом звуке он встал как вкопанный.
   Не может быть! В этих диких местах никого нет. За все то время, пока они бродили по горам, им довелось встретиться с двумя людьми, если не считать команды преследователей конокрадов. Морган подозвал Джеба поближе к коню и стал двигаться с величайшей осторожностью. Кто бы ни скрывался в безлюдном, необитаемом каньоне, он должен увидеть его первым, прежде чем тот заметит его. Кот вспомнил про конокрадов, чей след потерялся поблизости в горах. Наверняка это они.
   И тут же его опасения подтвердились: в пыли устья каньона виднелись отпечатки копыт нескольких лошадей!
   Сразу посерьезнев, Морган отстегнул ремешок, удерживавший револьвер в кобуре. Конокрады слыли врагами общества, и хотя ему очень не нравился Дорфман, задержать воров Кот считал своим долгом.
   Сегодня, отправляясь на охоту, Морган надел сапоги, хотя обычно носил мокасины. Полинявшая, местами залатанная красная рубашка и черные джинсы, потертые на тех местах, которыми садятся в седло, да старая черная шляпа с плохой тульей, вытертая почти до дыр, – так выглядел его рабочий костюм. На загоревшем и обветренном лице с впалыми щеками контрастно сверкали серо-зеленые глаза.
   Конокрады или конокрад выбрал определенно отличное место. Здесь его никто никогда не найдет. Лошади свернули в сторону. Идя по их следам, Морган вскоре остановился на краю поляны.
   В каньоне уже темнело, сгущались длинные тени, но возле дальней стены различался черный прямоугольник хижины, через окна и широко открытую дверь которой струился свет. Слышался звон посуды, по дну сковородки поскребли ложкой, и тут кто-то вполголоса запел. Женщина!
   В изумлении Морган послал коня вперед, но тот не сделал и шага, как раздался странный, нечеловеческий крик, от которого серый резко встал. В то же мгновение свет в доме погас и наступила тишина. Морган тихо заговорил с конем, и серый медленно двинулся к хижине. Кот услышал щелчок взводимого курка, и холодный женский голос произнес:
   – Стойте там, где стоите, мистер! И не делайте глупостей, если не хотите получить пулю в ременную пряжку!
   – Я не двигаюсь, – нетерпеливо сказал Морган, – но так гостей не встречают.
   – А кто вас приглашал? – парировала она. – Чего вам вообще здесь нужно? Кто вы?
   – Меня зовут Кот Морган. Я охотник на львов. А что касается приглашений, я по собственной воле побывал во многих местах. Дайте мне поговорить с вашим отцом или мужем.
   – Вы будете говорить со мной. Слезайте с коня и шагайте прямо вперед. У меня хорошие глаза, так что если хотите, чтобы я вас подстрелила, попробуйте что-нибудь сделать!
   Морган очень осторожно двинулся к дому. Когда он оказался шагах в десяти, пронзительный, грубый голос крикнул:
   – Стой, где стоишь! Бросай оружие!
   – Я останусь, где стою, но револьверы бросать не буду, – с негодованием ответил он. – Зажгите свет и покажитесь!
   Кто-то задвигался, и скоро загорелся свет. Затем раздался голос девушки:
   – Эй вы, входите!
   Она стояла за дверью, держа в руках ружье. Высокая, стройная, хорошо сложенная, с рыжими волосами и веснушками на носу. Свободная замшевая рубашка не могла скрыть ее округлых форм.
   Она холодно и внимательно осмотрела его. Потом взглянула на большого пса, вставшего рядом с ним.
   – Охотник на львов? Это ваша свора собак все время тявкает рядом?
   Он кивнул:
   – Я гоняюсь за львами на плато. И ловлю их.
   Она с недоверием уставилась на него.
   – Ловите? Живыми? По-моему, у вас больше смелости, чем мозгов. Зачем вам живые львы?
   – Продаю их циркам и зоопаркам. Они стоят от трехсот до семисот долларов, в зависимости от размера и пола. Это лучше, чем пасти коров.
   – Наверное, лучше, – согласилась она, – зато пасти коров – намного безопаснее.
   – А вы? – спросил он. – Чем занимается девушка в такой глухомани? Я понятия не имел, что здесь вообще кто-то живет.
   – И никто не имел, вплоть до сегодняшнего вечера. Вы ведь никому не расскажете? Если вы уедете отсюда и проболтаетесь, меня ждут неприятности. Дорфман примчится сюда через десять минут.
   – Потому, что вы украли его лошадей? – высказал предположение Морган.
   Ее глаза вспыхнули.
   – Это не его лошади! Они мои! Все до единой! – Она чуть опустила ружье. – Дорфман – мошенник и вор! Он украл ранчо моего отца, а потом его лошадей. Жеребец принадлежит мне, кобылы и их потомство – тоже.
   – Расскажите-ка мне об этом, – предложил Морган, снимая шляпу и стараясь не делать резких движений.
   Она с сомнением изучающе посмотрела на него и опустила ружье.
   – Я как раз готовила ужин. Присаживайтесь.
   – Давай поедим! – заорал резкий голос. Кот, вздрогнув, оглянулся и в первый раз увидел попугая в клетке.
   – Это Панчо, – объяснила она и улыбнулась. – Мой хороший товарищ.
   Ее отец торговал с индейцами не-персе и купил у них великолепного жеребца-аппалузу и несколько кобыл, которые и положили начало табуну. Когда в тех местах появился Карл Дорфман, начались неприятности. Позже, во время путешествия девушки на Восток, ее отец погиб. Вернувшись, она обнаружила, что ранчо продано, а лошадей нет.
   – Мне сказали, что его сбросил жеребец. Я-то знала, что это не так. Его убили Дорфман с Эдом Веттером, которые якобы нашли труп отца. А потом они предъявили закладные и потребовали в уплату продать ранчо. Судью, видимо, подкупили. Потому что вскоре он переехал в другое место и купил собственное ранчо. Отец никогда не ходил в должниках. Да и вообще не терпел долгов. Его убили, а в суд предъявили фальшивки.
   – Доказать это будет трудно. У вас есть какие-нибудь улики?
   – Только то, что сказал врач. Он объяснил мне, что повреждения, полученные отцом, никак не могли быть связаны с падением с лошади. По его словам, отцу нанесли смертельный удар, когда он лежал на земле.
   Кот Морган поверил ей. Он не знал, повлияла ли на это его собственная нелюбовь к Дорфману, но история была слишком похожа на правду. Он задумался.
   – Вы получили что-нибудь от продажи ранчо?
   – Пятьсот долларов и билет на Восток. – В ее глазах, когда она наклонилась, чтобы налить ему кофе, загорелся гнев. – Мистер Морган, наше ранчо стоило по меньшей мере сорок тысяч. Отцу предлагали за него именно эту сумму, и он отказался.
   – Значит, вы поехали за ними?
   – Да. Я сделала вид, что поверила, но узнала, куда уехал Дорфман, и отправилась за ним, решив по крайней мере вернуть лошадей.
   Через два часа, покинув хижину, Кот обнаружил, что пробраться в тайную долину легче, чем выбраться из нее. После нескольких неудачных попыток ему наконец удалось отыскать место, где накануне он поймал льва, а затем найти тропу в лагерь. По дороге у него из головы не выходил Дорфман – жестокий, крутой, привыкший не отказывать себе ни в чем. Он понимал, что еще встретится с ним.
   Подъезжая к лагерю, Кот забеспокоился, потому что не уловил запаха дыма костра и не увидел огня. Тихо разговаривая с конем, он въехал во впадину и натянул поводья. Перед ним с ветки дерева свисал длинный предмет!
   Пришпорив коня, Морган пересек поляну, выдернул охотничий нож из ножен, перерезал веревку и, подхватив тело старика, опустил его на землю. Раздвинув одежду, приложил ладонь к сердцу. Одинокий Джон еще был жив!
   Морган быстро развел костер и вскипятил воды. Старика не только повесили – в него стреляли: две пули попали в туловище, одна в руку. Но в Одиноком Джоне все еще теплилась жизнь.
   Веки старика затрепетали, и он прошептал:
   – Дорфман… Приехали пятеро! Повесили меня… Что-то услышали… Сбежали… – Некоторое время он хрипло дышал. – Наверно, ты… я так думаю…
   – Ш-ш-ш. Помолчи, Джон. Все будет хорошо.
   – Нет. Я готов. Веревка… я схватился за нее… Держался, пока мог.
   Худая рука старика вдруг ослабела, и он испустил дух.
   Кот мрачно поднялся на ноги. Он тщательно собрал снаряжение, которое не успели уничтожить налетчики. Пойманные горные львы были привязаны в стороне, в нескольких ярдах от лагеря, и их не нашли. Кот бросил им мяса, налил воды и вернулся к коню. С минуту помедлил. Потом, решившись, погрузил тело старика на лошадь и сел в седло сам. Его путь лежал в Семь Сосен.
   Он въехал в городок в серые предрассветные часы. Долго стучался в контору шерифа, прежде чем был услышан. Дверь открыл мужчина с жестоким лицом и холодными голубыми глазами.
   – В чем дело? Что случилось? – спросил он.
   – Убили моего напарника. Вначале застрелили, потом повесили.
   – Повесили? – Шериф смотрел на него не совсем дружелюбно. – Кто его повесил?
   – Дорфман. С ним еще четверо.
   При упоминании имени Дорфмана лицо шерифа заметно изменилось. Он вышел, отвязал от седла тело старика, положил его на крыльцо перед конторой и с хмурым видом заметил:
   – Наверное, если Дорфман так поступил, то имел веские причины. Если хотите остаться целым, лучше уезжайте.
   Не веря своим ушам, Морган уставился на него.
   – Вы шериф или нет? – требовательно спросил он. – Я обвиняю Дорфмана в убийстве и хочу, чтобы его арестовали.
   – Вы хотите? – Шериф явно терял терпение. – Кто вы такой? Если Дорфман повесил его, значит, на нем есть вина. У Карла пропали лошади. Похоже, он считал, что этот человек так или иначе повинен в этом. А теперь убирайтесь, пока я вас не посадил.
   Кот Морган отошел на три шага, не сводя глаз с шерифа.
   – Понятно. Значит, посадите меня, да? Как, вы сказали, вас зовут?
   – Веттер, если вам не все равно.
   – Значит, Веттер. Эд Веттер? – Морган глядел на шерифа, словно прицеливаясь.
   Тот отвечал ему тем же.
   – Да. Эд Веттер. А что?
   Кот Морган сделал еще один шаг назад к коню, глаза его засверкали, как острые льдинки.
   – Эд Веттер – известное имя в землях не-персе.
   Веттер дернулся, как будто его ударили.
   – Что вы имеете в виду?
   Морган улыбнулся.
   – Разве вы не знаете, – произнес Кот, сильно блефуя, – что вас с Дорфманом в тех местах разыскивают за убийство старика Мэдисона?
   – Вы лжете! – Шериф побелел как полотно. Их глаза неожиданно встретились, и охотник как открытую книгу прочитал его мысли: его приговорили к смерти. – Если Дорфман вернется, он и вас повесит.
   Кот Морган медленно отходил, не спуская взгляда с Веттера. Городок уже просыпался, и он не смог ничего придумать, как решить неожиданно обрушившуюся на него проблему. Дорфман явно был здесь влиятельным человеком, а Веттер – шерифом. Что бы Морган ни сделал или сказал – все будет против него. И тут он вспомнил индейца-полукровку – Лупа и пожилого мужчину, который предупреждал Дорфмана во время их налета.
   Перед салуном какой-то человек подметал крыльцо, и Морган остановился рядом с ним.
   – Знаете парня по имени Луп? Полукровку?
   – Конечно. Ищете его?
   – Да. И еще одного – человека постарше с седыми волосами, приятным лицом и ледяным взглядом. Из того типа людей, которые могут крепко разозлиться, если их зажать в угол. По-моему, его зовут Дейвом.
   – Это, наверное, Аллен. Дейв Аллен. У него ранчо «Д» над «А», к западу от города. Луп живет на окраине в своей хижине. Он покажет, где ранчо Аллена.
   Морган вскочил в седло и направился на окраину городка. Повернув к мосту, он оглянулся. Шериф Веттер разговаривал с парнем, подметавшим перед салуном. Кот мрачно подумал, что это вряд ли добавит информации шерифу, если только тот не разговаривал вечером с Дорфманом, а похоже, он не разговаривал. Стало быть, причина, по которой он хотел увидеть пожилого ранчеро, останется им неизвестной. В то же время Кот понимал, что он может потратить время зря.
   Он узнал хибару Лупа по стоявшей в корале лошади и остановился перед дверью. Тут же, вытирая лицо полотенцем, появился полукровка. Он удивился, увидев Моргана, но выслушал его, а тот вкратце рассказал ему о повешенном Одиноком Джоне Уильямсе и реакции на то Веттера.
   – За Алленом нечего ехать. Вон он сам, приближается по дороге, – указал Луп. – Он и Техасец Норрис. Им нужно утром быть в городе.
   Луп крикнул, и оба всадника развернули лошадей к хижине. Дейв Аллен молча выслушал историю, которую Кот на этот раз изложил со всеми подробностями, не обмолвившись, правда, что встречался с девушкой, но упомянув о причине, по которой увели лошадей у Дорфмана, и о странной смерти старика Мэдисона. Дейв сидел в седле и внимательно слушал. Техасец один раз сплюнул, но воздержался от замечаний, пока Морган не закончил.
   – Это в стиле Дорфмана, босс! Он мне никогда не нравился!
   – Подожди. – Аллен задумчиво смотрел на Моргана. – К чему вы мне все это рассказали? Вы хотите, чтобы я что-нибудь сделал?
   Кот Морган неожиданно улыбнулся, и когда Техасец увидел эту улыбку, он в душе порадовался, что она относится к Дорфману, а не к нему.
   – Нет, Аллен, я не хочу, чтобы вы что-то делали. Я не преступник и не намерен им стать ни ради вашего никчемного Дорфмана, ни ради так называемого шерифа Веттера. Вы здесь пользуетесь влиянием, поэтому у меня появилась потребность рассказать вам свою версию, прежде чем произойдут неприятности.
   – Собираетесь начать за ними охоту?
   Морган покачал головой:
   – Я в этих местах человек случайный, Аллен. Дорфман назвал меня конокрадом, а значит, здешний закон против меня. Пусть они возьмут меня тут, прямо в городе!
   Луп вернулся в хижину и вышел со «спенсером» 56-го калибра. Сев на коня, он подвел его к Моргану.
   – Игра будет честной, – спокойно и холодно заявил он, – я прослежу за этим. Нечестный человек не осмелился бы приехать и выложить свою историю. Кроме того, этот Уильяме показался мне приличным стариком.
   Когда они подъехали, Дорфман стоял на ступенях конторы шерифа. Один его глаз едва видел, другой сильно распух – следы побоев еще не прошли. То, что он говорил с Веттером, стало ясно по его поведению, хотя самого шерифа поблизости не оказалось. Рядом околачивались несколько крутых ковбоев, их присутствие не удивило Моргана.
   Карл Дорфман с яростью глянул на Аллена:
   – Ты водишь странную компанию, Дейв.
   Глаза старика излучали холод.
   – Хочешь указывать мне, с кем водить компанию, Дорфман? Если так, то побереги силы. Сегодня мы уладим пару проблем.
   – Ты что же, связался с этим конокрадом? – с вызовом спросил Дорфман.
   – Я ни с кем не связался. Прошлой ночью ты повесил человека. Сегодня должен представить аргументы, почему посчитал его виновным. Если ты не располагаешь убедительными доказательствами его вины, тебя будут судить за убийство.
   Дорфман изменился в лице.
   – Ах ты, старый осел! Я тебе этого не прощу! Шерифом у нас Веттер, а не ты. Кроме того, – он презрительно ухмыльнулся, – с тобой только один человек.
   – Двое, – спокойно произнес Луп. – Я взял сторону Аллена… И Кот Морган с нами тоже.
   В глазах Дорфмана сверкнул гнев.
   – Я еще не видел ни одного приличного полукровки, – вспыхнул он. – Ты за это ответишь!
   Дейв Аллен спешился на противоположной стороне от Дорфмана. К этому времени собралась довольно большая толпа. Техасец Норрис поправил кобуры, переводя взгляд с одного всадника Дорфмана на другого. Кот Морган внимательно за всем наблюдал, но молчал.
   Дорфмана сопровождали четверо, но в толпе находились и другие его люди. С ним же – лишь Аллен с Техасцем и Луп, но, глядя на них, Кот внезапно почувствовал себя счастливым. Лучшую компанию трудно подобрать. Техасец с его мальчишеской улыбкой и проницательными глазами. Луп с вытянутым, серьезным лицом. И честный Аллен. Они будут стоять до конца. Он заметил, как приближается Веттер.
   Толпа вокруг них росла. Подходили все новые и новые горожане, что же, в конце концов, им судить и им решать, но пока они безмолвствовали. Он ощутил, как кто-то прижался к ноге, и, опустив глаза, увидел рядом Джеба. Пес так и не отходил от него. На душе у Моргана потеплело, а потом нахлынула холодная решимость.
   – Дорфман! – прозвенел его голос. – Вчера ты повесил моего напарника! Назвал его конокрадом, не представив ни доказательств, ни улик. Я обвиняю тебя в убийстве! Ты шел по следу настоящих конокрадов, но потерял их след. Это могут засвидетельствовать Аллен и Луп. Тогда ты повесил старика просто потому, что он оказался поблизости! – Кот говорил громко, так, что все находившиеся на улице слышали каждое его слово. Дорфман переминался с ноги на ногу, его лицо исказила гримаса ненависти, но было очевидно, что он нервничает. Почему Веттер не остановит этого наглеца, не арестует его? – Более того, лошадей, которых вы искали, ты украл у Лори Мэдисон в Монтане! Ты увел их с ранчо после того, как незаконно продал его. Но прежде вы с Веттером убили отца Лори.
   – Это ложь! – закричал Дорфман.
   Теперь он испугался не на шутку. Такие обвинения могли завести неизвестно куда. Обвинить человека легко, намного труднее отвести обвинение. А вдруг то, что сказал Морган Веттеру, правда? Вдруг их на самом деле разыскивают в Монтане? Вдруг что-то обнаружилось?
   Он посмотрел на Аллена, Лупа и Техасца, стоявших за Морганом. Они беспокоили его, потому что он знал людей такого типа. Дейв Аллен воевал с индейцами, его уважали в городе. Техасец лишь несколько месяцев назад в перестрелке убил конокрада. Луп – расчетливый и осторожный, великолепный стрелок.
   – Это ложь! – повторил Карл. – Мэдисон мне задолжал. У меня есть документы!
   – Поддельные! Мы пересмотрим дело, Дорфман. И на этот раз ты будешь лишен поддержки продажного судьи.
   Дорфман почувствовал, что попал в западню. Кот Морган дважды отказался лезть в драку, когда он обозвал его лжецом, и Дорфман понимал: значит, он еще не все выложил, что знает. Он многое мог поставить под сомнение, кроме одного – Кот Морган не трус.
   Прежде чем он успел произнести что-нибудь еще, в круг собравшихся неожиданно вступил шериф Эд Веттер.
   – Я изучил ваши показания, – заявил он, – и они не выдерживают никакой критики. Улики свидетельствуют, что вы сами повесили старика.
   Кот Морган пожал плечами:
   – Я предвидел, что вы станете утверждать что-нибудь подобное, Веттер. Какие вы можете выдвинуть улики?
   – Рядом никого больше не было. История с какой-то девицей – сплошная выдумка.
   – Зачем ему убивать напарника? – невозмутимо спросил Аллен. – Нет смысла.
   – Они поймали четырех пум, которые стоят больших денег. Он хотел всех их присвоить себе.
   Кот Морган улыбнулся и медленно левой рукой слегка сдвинул шляпу.
   – Веттер, – сказал он, – вам еще много предстоит узнать. Одинокий Джон работал на меня. Я сам ловлю горных львов. А с ним у меня подписан контракт, вот его копия. Заменить такого помощника трудно. Я учил его, и Джон умел обращаться с кошками. Он ловко набрасывал на зверя лассо, когда я сталкивал львов со скал или деревьев. Мне нравился этот старик, шериф, и я обвиняю Дорфмана в убийстве. Я хочу, чтобы его посадили в тюрьму – немедленно.
   Лицо Веттера потемнело.
   – Вы, что ли, здесь распоряжаетесь?
   – Если у тебя есть еще какие-нибудь улики против Моргана, – прервал его Аллен, – выкладывай. Но помни, что я участвовал в той первой погоне и знаю, как вел себя Дорфман и как был настроен. Больше всего он хотел кого-нибудь повесить, а то, что его избил Морган, только подлило масла в огонь. Он думал, что убийство Одинокого Джона испугает Моргана и он уберется из округи.
   Веттер ничего не ответил, а потом виновато взглянул на Дорфмана:
   – Пошли, Дорф. Мы тебя оправдаем. Пошли.
   Ранчеро колебался лишь секунду. Свирепым взглядом он обвел Аллена и Кота Моргана, а затем резко повернулся. Эти двое ушли вместе. Дейв Аллен выглядел обескураженным и, обращаясь к Моргану, сказал:
   – Тебе лучше раздобыть улики посерьезнее, Кот. Иначе ни один суд присяжных не только не приговорит его к повешению, но даже и судить не будет.
   Поздним вечером Морган снова оказался в горной долине, и Лори налила ему кофе. Снаружи гремели цепями пумы, которых Морган привез сюда, чтобы Лори за ними ухаживала, – к вящему неудовольствию Панчо, недоверчиво поглядывавшего на них со своей жердочки.
   – Как думаешь, что будет дальше? – спросила Лори. – Их будут судить?
   – Не их, а Дорфмана. Да, я выдвину против него серьезные обвинения. Я нашел человека, готового засвидетельствовать, что он видел, как Дорфман с четырьмя своими людьми выехал из города и направился к горам, и это произошло как раз после того, как вернулись Аллен и остальные участвовавшие в первой погоне. К тому же я убедился в том, что лассо, на котором повесили Одинокого Джона, принадлежит Дорфману. Только он один пользуется волосяными веревками, а остальные в этих краях, как правило, предпочитают лассо из сыромятной кожи. Это могут подтвердить несколько человек.
   – Конокрад! – хрипло прокричал Панчо. – Проклятый конокрад!
   – Тихо, – прикрикнула на него Лори. – Веди себя тихо.
   Джеб тяжело поднял голову и с удивлением уставился на попугая, который ответил ему почти таким же неудовольствием, с каким смотрел на кошек.
   – Все свидетели боятся Дорфмана, но, если его отдадут под суд, они готовы дать показания.
   Вдруг Панчо закричал, и Лори, побледнев, вскочила из-за стола. За дверью послышался сухой смешок:
   – Не визжите, леди, слишком поздно.
   Это был голос Эда Веттера!
   Кот Морган сидел не шевелясь, спиной к двери. Он смотрел в лицо Лори и лихорадочно обдумывал ситуацию.
   – Похоже, это конец, – раздался голос Дорфмана. Он вошел в дверь и оттолкнул Лори, которая отшатнулась и тяжело упала на стул. – Дура! Тебе показалось мало билета на Восток и денег, ты решила вмешаться в наши дела! Захотелось неприятностей! А теперь ты умрешь вместе со своим другом – охотником на кошек.
   Ночь стояла очень тихая. Джеб лежал на полу, положив голову между лап, глядя на Дорфмана. Ни один из двоих, кажется, не заметил попугая.
   – Аллен поинтересуется, почему ты выпустил Дорфмана, – заметил Морган, стараясь говорить спокойно.
   – Он об этом не узнает, – самодовольно возразил Веттер. – Дорф вернется в камеру еще до рассвета, а когда ты не появишься, чтобы предъявить ему обвинения, его освободят. Твои свидетели будут молчать, потому что боятся Дорфмана. Что же касается Дейва Аллена, мы с ним разберемся попозже, а заодно и с полукровкой.
   – Боюсь, что ваш план не сработает, – усмехнулся Морган, но даже тогда он думал, что это конец.
   У них с Лори нет ни единого шанса. Об этом месте никто не знает, их убьют, похоронят, и никому даже в голову не придет, где их искать. Пройдет, наверное, несколько лет, прежде чем кто-нибудь обнаружит эту долину. Но сейчас он отчаянно боялся за Лори. Ее ждет страшная участь. Кот прекрасно представлял, что сделают с ней такие отпетые подонки, как Дорфман и Веттер, прежде чем пустить ей пулю в голову.
   И тогда он решился. Ждать не имело смысла. Никакого смысла. Надо действовать немедленно, иначе их убьют. Скорее всего, в перестрелке он погибнет, но прихватит с собой одного или, если повезет, даже обоих. Сидеть и ничего не предпринимать означало помогать им.
   – Вас обоих повесят, – ледяным тоном произнес Кот, – вы будете болтаться на дереве, подвешенные на лассо!
   – Конокрад! – заорал Панчо. – Проклятый конокрад!
   Оба бандита развернулись и от неожиданности даже присели, и Кот не упустил свой шанс. Он прыжком бросился вперед. Ударом могучего плеча свалил Дорфмана, и тот врезался в сложенную возле очага поленницу дров. Веттер повернулся, одновременно выхватывая револьвер, и выстрелил, но промахнулся. Морган же сильным боковым ударом послал к дальней стене и сразу бросился за ним. В это время, выбравшись из дров, Дорфман поднялся и потянулся к оружию. И тут Морган услышал яростное рычание, в следующую секунду ощетинившийся Джеб отважно прыгнул на врага своей хозяйки и вцепился в руку.
   Раздался выстрел, но пуля вонзилась в потолок. Человек и собака покатились по полу. Веттер отбросил Моргана и встал, однако охотник ударом слева выбросил его за дверь. Дорфману удалось стряхнуть с себя пса, и он выпрыгнул на улицу в тот момент, когда Эд Веттер поднимал револьвер.
   Понимая, что его силуэт четко вырисовывается на фоне освещенного дверного проема, Кот Морган резко остановился и выхватил оружие. Револьвер в его руке дернулся, он услышал глухой стук пули, ударившейся о дверной косяк, и увидел, как Эда Веттера развернуло. Шериф упал ничком. В ту же секунду из-за дома донесся хриплый, душераздирающий вопль. Забежав за угол, Морган увидел, как привязанные горные львы треплют скорчившуюся фигуру!
   Схватив кнут, он кинулся к хищникам и быстро отогнал их, затем оттащил Дорфмана на безопасное расстояние. Очевидно, тот, в панике удирая от разъяренного пса и выскочив в темноту из освещенной комнаты, сам нарвался на зверей.
   Лори склонилась над Дорфманом.
   – Он… он мертв?
   – Нет. Принеси воды, и побыстрее. Он жив, но его здорово поцарапали и искусали.
   Подняв раненого на руки, он отнес его в дом, положил на кровать и поспешил сорвать с него остатки одежды. Дорфман потерял сознание, но стонал.
   – Мне придется съездить за врачом, – сказал охотник.
   – Кто-то едет, Кот. Всадники.
   Взяв винтовку, Морган бросился к двери и увидел Дейва Аллена, Техасца и Лупа с полудюжиной незнакомых горожан. Один из них, одетый в темный сюртук, согнулся над телом Эда Веттера.
   – Вы нужны человеку, который лежит в доме, – кивнул Морган на избушку. – Дорфман в темноте наткнулся на моих львов.
   К двери подошел Дейв Аллен.
   – Сегодняшнее происшествие снимает с вас все подозрения, Морган, – сказал он, – и я думаю, что расследование вернет леди ее ранчо или по крайней мере причитающиеся ей деньги. И права на табун лошадей. Поблагодарите Лупа. Он подозревал Веттера и следил за ним. Заметил, как они с Дорфманом выскользнули из города, и позвал нас. Мы последовали за ними. Они нашли ваш след, мы не отставали, но немного подождали, чтобы выяснить их намерения.
   – Спасибо. – Кот Морган оглянулся на Лори, и их глаза встретились. Она быстро подошла к нему. – Похоже, Аллен, мы сделаем заявку на эту долину, поскольку она для нас кое-что значит.
   – Я бы на вашем месте сделал то же самое. Отличное место для дома.
   – Именно об этом я и думал, – согласился Морган.

Историческая справка

   И они были крутыми!
   Вирджила Эрпа подстерегли в Тумстоуне и выстрелили ему в спину из ружья, причем заряд дроби обнажил кости позвоночника. Второй заряд раздробил ему левую руку. Вирджил перешел улицу к «Восточному салуну», чтобы рассказать своему брату Уайту, что случилось, потом поднялся в свою комнату в гостинице «Космополитен», где им занялись доктор Меттьюз и доктор Гудфеллоу.
   Состояние его руки стало ясным сразу, но рану на спине не заметили, пока не сняли рубашку. Доктор Гудфеллоу вынул приличное количество дроби из раны на локте и кости. Вирджил утешил свою жену тем, что у него останется одна здоровая рука, чтобы ее обнимать.
   Подробности этого приведены в дневнике Джорджа Парсонса, а также в газете Тумстоуна «Эпитафия».

РЕВОЛЬВЕР КИЛКЕННИ

   Никто ни разу в жизни не назвал Монтану Крофта, высокого и довольно симпатичного парня, честным человеком. Хотя он убил в поединках четырех, включая одного известного и опасного ганмена, те, кто его близко знали, считали стрелком среднего калибра, первоклассным конокрадом и скотокрадом и преступником, который не дотянул до звания «великий» просто из-за лени.
   Другие, может быть, и преувеличивали его возможности стрелять быстро и метко, но Монтана не переоценивал свои способности. Вовсе не дурак, он видел, как стреляют Джон Уэсли Хардин, Клей Эллисон и Уайт Эрп. Этого оказалось достаточно, чтобы Монтана понял, какой же он на самом деле никудышный ганмен. Естественно, что он никому об этом не говорил. Тем не менее Монтана умел пользоваться удачей, а удача улыбнулась ему, когда он убил Джонни Уайлдера.
   Надо сказать, что о Джонни Уайлдере ходила слава как о неплохом стрелке – для его возраста. Он убил нескольких человек и приобрел репутацию опасного парня. В девятнадцать лет он насмешливо ухмылялся при упоминании Малыша Билли и снисходительно отзывался о Хардине. А затем в город приехал незнакомец на вороном коне, и Джонни не захотел потесниться.
   Никто не утверждает, что он опоздал выхватить револьвер, на самом деле он выстрелил первым, когда револьвер Крофта только-только покинул кобуру – правда, он промахнулся. Молодой, неопытный и нетерпеливый Джонни промахнулся и во второй раз. Монтана Крофт стрелял хладнокровно и прицельно – и лишь единожды.
   Над трупом склонились зеваки. Пуля задела край нагрудного кармана рубашки Джонни, и он покинул этот бренный мир.
   Даже тогда все могло закончиться без последствий, если бы не Толстый Ранион, который все воспринимал в розовом цвете. Он оторвался от созерцания останков Джонни и громко возгласил:
   – Так стреляет только один человек! Только один, говорю я вам! Это Килкенни!
   Слова прозвучали, все повернулись к Крофту. А Монтана, который мог бы отказаться от имени, промолчал. Неожиданно для себя он купался в невиданной доселе славе. Он стал Килкенни, таинственным ганфайтером, истории о котором рассказывались и пересказывались у каждого лагерного костра. Он мог сказать, что Ранион ошибся, но лишь улыбнулся и вошел в салун.
   Толстый, успокоенный тем, что Крофт принял имя, последовал за ним.
   – Я сразу вас узнал, мистер Килкенни. Так стреляет только один человек! А потом – ваша черная шляпа, черные джинсы, это вы, и никто другой. Сэм, поставь за мой счет выпивку для Килкенни!
   За первым стаканчиком последовали другие, а ресторан отказался взять с него плату за обед. Девушки смотрели на него широко открытыми, восхищенными глазами. Монтана Крофт изящно принимал знаки внимания и, вместо того чтобы проехать через Бокилью, остался в городке.
   Одним этим он нарушил традицию, поскольку репутация Килкенни требовала, чтобы он после убийства немедленно уехал из округи, в этом и заключалась причина его таинственности. Для Монтаны соблазн оказался слишком велик: он вошел во вкус бесплатных завтраков и обедов, бесплатной выпивки и бесплатного места в конюшне, потому и не двинулся с места. Если кто-то все же обратил внимание на некоторое несоответствие его поступков, то промолчал. Общественное мнение принимало возможность варианта, что гость может уехать не сразу.
   И все же после недели блаженства Монтана заметил, что гостеприимство явно пошло на убыль. Выпивку больше никто не ставил, а в ресторане его уход не расплатившись начали воспринимать с прохладцей. И Монтана стал подумывать над тем, чтобы покинуть здешние места. Он даже направился к конюшне, но на полдороге остановился, сворачивая сигарету.
   К чему уезжать при таком великолепном раскладе, какой ему и не снился? – мелькнула предательская мысль. Сам Килкенни находился где-то далеко, а может быть, его уже вообще нет в живых. В любом случае, едва ли существовал один шанс из тысячи, что он появится в пограничном городке на Рио-Гранде. Так почему бы не воспользоваться благоприятной ситуацией, которую даровала ему судьба?
   Кто станет ему перечить? Уайлдер был самым быстрым и крутым ганменом в городе.
   Крофт развернулся на каблуках и вошел в магазинчик скобяных товаров. Хаммет заворачивал скотоводу пачку патронов, и когда тот вышел, Крофт внимательно посмотрел на владельца лавки.
   – Хаммет, – произнес он низким ледяным голосом. – Мне нужно пятьдесят долларов.
   Джон Хаммет начал что-то говорить, но жесткий взгляд Монтаны заставил его попридержать язык. Это же Килкенни! Он сам видел, как бандит уложил Джонни Уайлдера. Хаммет сглотнул.
   – Пятьдесят долларов? – переспросил он.
   – Да, Хаммет.
   Старик медленно повернулся к кассе и вынул одну купюру.
   – Никогда не возражал против того, чтобы одолжить немного денег хорошему человеку, – пролепетал он слегка вибрирующим тенорком.
   Крофт взял деньги и посмотрел на Хаммета.
   – Благодарю. Между нами говоря, я бы предпочел, чтобы никто об этом не узнал. В курсе лишь вы и я. Учтите, мне известно, кого искать, если пойдут разговоры по округе. Поняли?
   И с этим ушел.
   Монтана знал, как воспользоваться удачей. Первый обход города принес ему четыреста долларов. Пара скотоводов поторговалась, но ни один не осмелился отказать ему. Все воспринимали просьбу денег как заем. И только через две недели, когда Крофт второй раз обошел город, до некоторых дошло, что они получили нахлебника.
   Тем не менее бандит больше не волновался. Он снимал богатые урожаи, но пил редко, никого не беспокоил, не лез в чужие дела и доил город точно так же, как фермер доит корову.
   Однако Монтана никому не позволял вторгаться на свою территорию. Бик и Джесс Кеннеди обнаружили это, к своему великому огорчению, слишком поздно. Два крутых парня с Севера приехали в Бокилью и после одного-двух стаканчиков виски решили ограбить банк.
   Монтана Крофт наблюдал за ними с того самого момента, как они появились на улице, и разгадал их намерение. В ту же секунду, когда они выскочили из банка, он вышел из полутьмы скобяного магазинчика с ружьем. Бик так и не узнал, отчего погиб. Он растянулся лицом в пыли, роняя из своего мешка золотые монеты. Джесс Кеннеди развернулся, успел выстрелить и получил в грудь заряд из второго ствола.
   Монтана хладнокровно подошел, собрал деньги, отнес мешки в банк и вернул их Джиму Стриту. Чуть усмехнувшись, засунул руку в один из мешков и вынул пригоршню золотых.
   – Благодарю, – поклонился он и вышел.
   Мнение о незваном госте в Бокилье разделилось. Некоторые хотели, чтобы он наконец уехал, но помалкивали; другие считали его присутствие в городе благословением, поскольку, мол, он обеспечивает его защиту. И каким-то образом слухи о происходящем стали распространяться.
   А затем Монтана увидел Марджери Фермен, дочь старого Черного Джека Фермена – ранчеро и участника нескольких сражений с индейцами, – а также красавицу и источник вечных наслаждений. Во всяком случае, так думал Монтана.
   Он повстречал ее, когда во второй раз решил уехать из города. Крофт сидел в салуне и вдруг почувствовал неприятное тревожное предупреждение. Внутренний голос твердил: «Уезжай! Слишком уж хорошо все складывалось, так хорошо долго не бывает. Возьми все, что можешь, и сваливай, пока есть возможность. Ее скоро может и не быть. Пора, приятель, пора!»
   Он прошагал к двери, повернул направо и взял курс на конюшню. И тут-то увидел Марджери Фермен, выходившую из повозки. Он уставился на нее, остановился, сдвинул шляпу на затылок… и потерял решимость.
   Она быстрым шагом пошла в его сторону. Он заступил ей дорогу.
   – Привет, – сказал он, – я раньше вас не видел.
   Марджери Фермен знала все о человеке, которого звали Килкенни. Несколько лет она слушала истории о нем и его славе и вдруг узнала, что он живет в Бокилье. Она увидела его впервые и призналась себе, что разочарована. Да, он высок, красив, но чего-то в нем не хватало, чего-то неуловимого, что она ожидала в нем встретить.
   – Послушайте, – настаивал он, – мне хотелось бы увидеть вас еще раз.
   – Если постоите здесь, пока я закончу дела, – ответила она, – увидите, как я уезжаю из города.
   С этим девушка обошла его и отправилась на почту.
   Крофт стоял как столб, ошеломленный, потрясенный, охваченный сладким волнением. Он забыл о том, что собирался бежать, о тревожном предчувствии, ниспосланном богами нарушителей закона. Он принялся ждать.
   По возвращении Марджери Фермен прошла мимо него и отказалась остановиться. Монтана вдруг разозлился. Он бросился за ней с воплем:
   – Эй, послушайте, вы…
   Что он хотел сказать, так никто и не узнал.
   По улице шагом ехал высокий всадник, в черной шляпе с плоскими полями и плоской тульей. Под ним величаво выступал длинноногий гнедой. На его оружейном поясе низко висели две подвязанные к бедрам кобуры.
   Неожиданно Монтана Крофт почувствовал себя так скверно, как никогда. Во рту у него пересохло. Марджери Фермен уже уселась в повозку, но оглянулась. Она увидела, что пристававший к ней парень стоит будто вкопанный и бледный, и проследила за его взглядом.
   Незнакомец с лицом, потемневшим от солнца и ветра, небрежно сидел на коне и молча смотрел на Крофта холодными зелеными глазами. Долгую минуту двое мужчин не отрываясь разглядывали друг друга, и Крофт не выдержал. Он направился было к повозке, но потом повернул к конюшне.
   Он услышал, как скрипнуло седло, когда незнакомец спешился. Дойдя до ворот конюшни, Монтана остановился и обернулся. Марджери Фермен сидела в повозке, держа вожжи, но не уезжала.
   Незнакомец стоял в пятидесяти ярдах от Монтаны, но его голос громко прозвучал на пустынной улице:
   – Я слыхал, в городе живет парень, который называет себя Килкенни. Вы – тот самый?
   Как по мановению волшебной палочки двери и окна тут же заполнились любопытными лицами, это были лица людей, которых он грабил снова и снова. Губы его зашевелились, но слова не шли. Он попытался сглотнуть, но не смог. На лбу выступил пот, глаза защипало, но он не осмеливался поднять руку, чтобы вытереть его.
   – Я слыхал, что Килкенни – честный человек, гордящийся своей репутацией. Вы – честный человек?
   Крофт хотел ответить ему, но не сумел.
   – Не спешите. – В голосе незнакомца звенел металл. – Погодите чуток, а потом скажите всем, что вы не Килкенни. Скажите им, что вы лжец и вор.
   В ответ на эти слова Крофт обязан был выхватить револьвер… сейчас же… он должен убить этого человека… убить его или умереть самому.
   Но дело заключалось в том, что ему совсем не хотелось умирать, а умрет он наверняка, если попытается потянуться за оружием.
   – Говорите же! Люди ждут!
   Каким-то чудом голос вернулся.
   – Я не Килкенни, – сказал он.
   – Остальное – тоже. – В голосе незнакомца не слышалось сострадания.
   Монтана Крофт внезапно постиг всю жестокую правду: от пули можно умереть только один раз, но, если сейчас он откажется от своего шанса, ему предстоит испытать много смертей.
   – Ладно, черт вас побери, – прокричал он. – Я не Килкенни! Я лжец и вор, но будь я проклят, если кто-нибудь назовет меня трусом!
   Его руки рванулись к револьверам, и вдруг он потрясенно осознал, что это самое быстрое его движение за всю жизнь. Его переполнило, чуть не вырвавшись наружу, торжество. Он еще им покажет! Его револьверы прыгнули вверх… и он увидел красную вспышку пламени у дула револьвера незнакомца и почувствовал удар пули.
   Голова Монтаны как-то странно опустилась, его глаза различили фонтанчики земли там, куда ударили его заряды. Он упал, выпустил револьвер… оперся на руку… Потом она подогнулась, и он перекатился лицом вверх.
   Незнакомец стоял над ним. Монтана смотрел на него.
   – Ты – Килкенни?
   – Я – Килкенни. – Голос высокого человека неожиданно потеплел. – Хорошая попытка.
   – Благодарю…
   Монтана Крофт умер на улице Бокильи, и никто не спросил, как его зовут на самом деле.
   Глаза Марджери Фермен широко раскрылись.
   – Вы… вы – Килкенни?
   На этот раз она увидела то неуловимое, что искала и не нашла в лице другого мужчины, – доброту, цельность натуры, силу духа.
   – Да, – сказал он и последовал своей традиции. Он тут же уехал из города.

KOAP Open Portal 2000

Луис Ламур Крепкие парни

Посвящается еще раз честному книгоиздательству

Историческая справка

ЕЗЖАЙ ДАЛЬШЕ, ВСАДНИК

Историческая справка

ТРОПА В ПАЙ-ТАУН

Историческая справка

ОШИБКА МОЖЕТ СТОИТЬ ЖИЗНИ

Историческая справка

ВЕЛИКОЕ КОЛДОВСТВО

Историческая справка

ПАРЕНЬ С РАВНИНЫ БЭТТЛ

Историческая справка

К ЗАПАДУ ОТ ТУЛАРОСЫ

Историческая справка

МАК-КУИН С «ТАМБЛИНГ К»

ТОТ, КТО СПРАВИЛСЯ С МАЛЫШОМ МОХАВЕ

Историческая справка

ОХОТНИК ЗА ЛЬВАМИ И ЛЕДИ

Историческая справка

РЕВОЛЬВЕР КИЛКЕННИ

Луис Ламур
Крепкие парни