|
|
Макс Брэнд
Король поднебесья
Глава 1. Прошу Прощения
Без сомнения, полковник Клиссон был вне себя. С самого первого дня родео гнев его все рос, и наконец полковника прорвало. В конце концов, именно он представлял здесь Техас, и все, что было так или иначе связано с Техасом! Мало того, что какие-то лопухи из Калифорнии и Невады имели наглость заняться тем, что он привык считать исключительно своей привилегией – его любимым родео, где большинство призов к тому же были из его кармана! Да еще и вся слава и все деньги достались им – и это уж не лезло ни в какие ворота!
Наглецы отличились в первый же день, когда устраивались соревнования по стрельбе, одинаково искусно владея винтовкой и револьвером. Стоя, с колена, лежа или сидя на мчавшемся галопом коне – они были на голову выше всех своих соперников.
Кое-кто поговаривал, что все эти искусные стрелки – профессионалы, а вовсе не обычные пастухи. По правде сказать, среди них и в самом деле было немало таких, кто зарабатывал себе на жизнь, выступая на родео, а потом по-братски деля между собой выигранные призы. Избавленные от тяжкого труда на ранчо и бессонных ночей, они имели возможность оттачивать свое мастерство, доводя его до совершенства. Большинство из них под конец отправлялись путешествовать, чаще всего на Восток, изумляя своим искусством тамошних жителей.
Но, так или иначе, успех наглецов привел в бешенство полковника Клиссона. Победив в стрельбе из винтовки, они оказались далеко впереди и во всем остальном: одинаково великолепно владели крупнокалиберным револьвером, мастерски объезжали дичков, превосходно бросали лассо, что забавы ради, что на время. А когда подошло время показать свое искусство в верховой езде, что всегда происходило под конец соревнований, они в очередной раз оказались впереди.
– Да, они профессионалы, – пробурчал управляющий полковника, – в этой треклятой стране не научишься держаться в седле, не загнав пару – тройку коняг! А вы только взгляните-ка вон на того «ковбоя»! Сидит, как влитой, а шпорами орудует – любо – дорого посмотреть! Готов биться об заклад на что угодно, что этот парень уж лет пять как не нюхал настоящей работы на ранчо. Нет, вы только посмотрите на него – белый, как снятое молоко!
Полковник раздраженно фыркнул.
– Было время, – начал он, – когда эта страна кишела ковбоями, да какими! Не чета этим! Но эти времена давно прошли, и я рад, сэр… да, я рад этому! Рад видеть, как какие-то чужаки приезжают в наши края, чтобы заткнуть за пояс наших парней. И все-таки ни один из них, Пит, заметь – ни один не решился попросить позволения хотя бы одним глазком глянуть на мою кобылу!
Питер Логан, управляющий, сразу почувствовал что-то неладное и задумчиво поскреб подбородок, молча наблюдая поединок, который тем временем развертывался перед их глазами. Соперниками были наиболее искусный из приезжих и чалый конь, упрямый, как мексиканский мул.
Чалый, вне всякого сомнения, мог дать сто очков вперед самому сатане. Он вставал на дыбы и лягался, прыгал и вертелся, как дюжина диких кошек, засунутых в один мешок. И все-таки незнакомец, приподняв шляпу и то и дело беспощадно вонзая ему в бока острые шпоры, уверенно держался в седле.
Пит обернулся и окинул взглядом стоявшую в стойле кобылу. Стены его были девяти футов высоты – ни одни другие не смогли бы ее удержать. Возбужденная до предела, она металась взад – вперед, точно пантера в клетке.
Кобыла, неукротимая от природы, в заботливых руках знатоков родео превратилась в сущую фурию. Вот и сейчас, поймав на себе испытующий взгляд управляющего, она перестала метаться и, прижав уши, злобно покосилась в его сторону.
Расстроенный Питер Логан молча отвернулся. О лошадях он знал все, но это животное порой ставило его в тупик. Легче было бы войти в клетку к разъяренной тигрице, чем к этой кобыле. А ее красота делала ее еще ужаснее. Гладкая, лоснящаяся шкура цвета лесного ореха, тут и там усеянная крапинками, делавшими ее похожей на леопарда, глянцевые бока, блестевшие, как отполированный металл – она была просто неотразима. Пять лет красавица Прошу Прощения жила беззаботно на ранчо. И за эти пять лет ее трижды пытались увести конокрады, которых свела с ума ее красота.
Первый из них оставил тонкую полоску шрама на ее гладком боку, а кроме этого благодаря ему в ее гордом сердце прочно поселилась ненависть ко всему человеческому роду. Второго занесло в самое сердце испанской территории. Там он и сидел, как загнанный в западню дикий кот и там бы и испустил дух, не в силах вырваться назад, потому что разъяренная Прошу Прощения стерегла его почище иного тюремщика. На его счастье его освободил объездчик с ранчо, а потом перевез в дом, где тот и остался ждать – вначале доктора, а потом суда. Третий незадачливый вор, по всей вероятности великолепный наездник, в кровь исполосовал ей бока своими шпорами. Постигшая его судьба оказалась самой ужасной. Они нашли его там, где он упал, там, где обезумевшая от боли и злобы кобыла затоптала его. То, что от него осталось, не могли без содрогания видеть даже бывалые охотники.
Услышав об этом, полковник сорвал со стены винтовку, крикнув, что сию же минуту пристрелит проклятое животное. Но стоило ему только увидеть ее, окинуть взглядом ее совершенные формы, полюбоваться изящной, гордо посаженной головой, как вся ярость его моментально утихла. Вместо этого он приказал, чтобы упрямицу поймали и старательно учили.
После этого кобылой занялись всерьез. Говорили, что злобы в этой твари побольше, чем в дикой кошке. Никого не боясь, она в бешенстве набрасывалась на ковбоев и рвала зубами веревки, которыми пытались ее удержать. Так прошло шесть месяцев, полковник самолично наблюдал за ее обучением. Стоит только бросить взгляд на эту красотку, громогласно уверял он, чтобы убедиться, что эта лошадь – просто идеальный материал, да еще в умелых руках! Уж ему ли этого не знать! На исходе этих шести месяцев он едва ковылял, припадая на одну ногу, а голову его украсила марлевая повязка. Огонь, а не лошадь, объявил полковник. После чего привел кобылу на родео, чтобы полюбоваться на смельчака, готового рискнуть померяться силами с этой ведьмой.
Однако время шло, а желающих все не находилось, как он, впрочем, и предполагал. И все же, с досадой бурчал он, жаль, очень жаль! Чертовски хороший случай для Прошу Прощения показать свой дьявольский норов!
Тщеславие полковника было больно задето! Ковбои, желавшие принять участие в родео, торопливо подыскивали себе лошадей, однако, бросив лишь один взгляд на очаровательную Прошу Прощения, заметно побледнев, ускоряли шаг. А изящество этой красотки еще более подчеркивало исходившую от нее опасность.
– Нет, вы только подумайте! – возмущался полковник, не скрывая обиды, – Хоть бы кто попросил оседлать ее, что ли! Да любой их этих трусов лучше сядет на бочку с динамитом!
– Но, сэр, – с кривой усмешкой перебил его Питер, – тут я как раз могу их понять.
– Вы?! Да как вам не стыдно, Пит? Вы, молодой, здоровый, как бык – говорите мне это прямо в лицо?!
– Дело в том, – философски заметил Питер, – что динамит – штука тонкая. Может – взорвется, а может и нет. А Прошу Прощения, черт ее возьми, разделается с любым, и глазом не моргнет!
Полковник коротко фыркнул, что делал всегда, стоило только кому-то загнать его в угол.
– Ах, молодежь, молодежь, – проворчал он, – Неужто мне суждено дожить до того дня, когда не найдется смельчака, способного бросить вызов этой лошади?! А ведь я еще помню, как иные любители проходили миль по пятьдесят, лишь бы только померяться силами с такой дьяволицей! Так-то! Ну, что вы ухмыляетесь, Пит? Не верите?
– Просто вспомнил тот самый день, – ответил Логан, – когда мы собрали в мешок то, что осталось от того парня, помните? Соскребли с земли, да привязали к седлу, а потом отпустили кобылу. Неужто забыли, сэр?
– Ба! – крякнул полковник.
– Я вспомнил, как она взвилась на дыбы, а потом принялась брыкаться, да так, что мешок съехал на бок, а ворюга… точнее, то, что от него осталось, попросту вытек на землю!
– Помню, – буркнул полковник – В тот день она еще вдоволь повалялась в пыли, чтобы отчиститься как следует!
– Да уж, – протянул Пит, – сущий ягненок, наша Прошу Прощения! Верно?
Вдруг он приподнял шляпу.
– Добрый день, мисс Фурно!
Полковник последовал его примеру, бросив взгляд в сторону на женщину средних лет, которая направлялась в их сторону. Миловидная, с гладкой, бронзовой от загара кожей, она поражала бесхитростным взглядом серых глаз. На лице женщины сияла улыбка.
– Похоже, не очень-то везет сегодня нашим парням, – сказала она.
– Да уж, Элизабет, – буркнул полковник. – Держу пари, дамы и то выступили бы лучше! Эх, да что там – наши техасские девушки дадут сто очков вперед этим паршивым койотам с цыплячьими душами и такими же цыплячьими мускулами! Дать себя побить, тьфу! И кому?! Нет, вы посмотрите только, как они плюхаются на землю! Словно кули с трухой, ей Богу!
Он возмущенно ткнул пальцем в сторону.
– Вот, взгляните! – фыркнул он.
И как раз в эту минуту, словно для того, чтобы подтвердить его слова, один из техасских ковбоев вылетел из седла. Плавно описав в воздухе красивую дугу, он тяжело, будто пушечное ядро, врезался в землю. По полю явственно прокатился грохот.
– Надеюсь, он сломал себе шею! – с чувством произнес Клиссон.
Ничуть не смущаясь этим пожеланием, мисс Фурно с улыбкой оглядела полковника. Она прекрасно знала, что на самом деле у него золотое сердце.
– Ого, смотрите-ка, – воскликнула она, – да ведь это Арчи Хантер!
– Арчи Хантер? – эхом повторил полковник. – Странно, по-моему, это имя мне знакомо! Но почему оно вспоминается мне в связи с вами, Элизабет? Вы что-нибудь понимаете?
– Да ведь он был самым близким приятелем Рода! – воскликнула она.
– А! – воскликнул полковник.
Он чуть было не добавил еще кое-что, но спохватился, побагровел и смущенно замолк.
Элизабет Фурно с понимающей улыбкой покосилась на него.
– Хотели спросить, нет ли у меня новостей о Роде, не так ли, полковник? – спросила она мягко.
– Ну, Элизабет, дитя мое, – умоляюще пробурчал полковник. – Я бы скорее откусил язык, чем сказал то, что может тебя огорчить! Разрази меня гром, что я решился на такое!
– Но я с радостью все вам расскажу, – Она покачала головой. – Не так давно я получила от него письмо, но, как обычно, там ни слова о том, чем он занят. Пишет только, что увлекся какой-то девушкой, она живет в горах. Судя по всему, это не женщина, а истинное совершенство! Какое-то неземное существо, насколько можно понять из его письма. И… кстати, вы знаете, что они хотят повесить на него еще одно убийство?
– Того парня, что пристрелили в Денвере?
– Да. Насколько я слышала, бедняга умер. Вот и все, что мне известно. До свидания, полковник. Думаю, мы еще увидимся сегодня.
Она отъехала. Полковник обернулся к управляющему и обменялся с ним взглядом. В глазах обои мужчин было нескрываемое презрение.
– Хотелось бы мне, – мечтательно протянул полковник, – хотелось бы мне взять этого подонка, Родмана Фурно, за шкирку, да швырнуть его в стойло к Прошу Прощения! Вот уж позабавились бы!
– М-да, эти двое отлично поладили бы! – кивнул Пит Логан. – Одного поля ягодки, ничего не скажешь!
Глава 2. Каррик Данмор
– Все пропало… все кончено… – простонал полковник, – все пошло к…
То, что последовало за этим, не для чувствительных ушей.
– А вот и Сэм Паркер, – перебил его управляющий. – А я все гадал, куда это он запропастился! Ну, , держу пари, он им покажет – не парень, а настоящий кентавр!
– Ба! – фыркнул полковник. – Пьяница несчастный – вот он кто, этот твой Паркер. Держу пари, он даже в седле не удержится! Эй ты, как тебя… Сэм, иди сюда!
Тот подошел.
Невысокий юноша с коричневым от загара узким лицом и впалыми щеками неуверенно улыбнулся. Сразу стало заметно, что он сильно косит. От этого взгляд его казался каким-то ускользающим, неопределенным.
– Ну что, Сэм, – пробурчал полковник, – собираешься поучаствовать?
– Да, сэр, точно так.
– И будешь бороться до конца, как положено мужчине?
– Да, сэр, точно так.
– Сэм, да ты пьян, бездельник.
– Да, сэр. Тут рюмочка, там рюмочка, вот так оно и идет! Теперь-то уж я не оплошаю! Ей Богу, сейчас мне сам черт не брат! Я в отличной форме, да, да, сэр, осталось только…
– Это кто-то из них… из этих подонков напоил Сэма, – проворчал сквозь зубы полковник. – Иначе…
– С кем ты был? – спросил Пит.
– Да право слово… только проводил старину Каррик Данмора до «Шэффли Кроссродс Плейс», вот и все! Каррик сказал – примем по маленькой, чтобы кости размягчились – на тот случай, если шлепнешься на землю, так не ушибешься. Ух, и впрямь пробрало до костей!
– Эге! – присвистнул полковник. – Как ты сказала Каррик? Тот самый Каррик Данмор?!
– Да, сэр. Он самый – старина Каррик! Он как раз сейчас здесь…разминается, значит…
– Почему же проклятый койот не явился на родео? – свирепо рявкнул полковник.
– Сказал, что солнышко и так неплохо греет, а сидеть, стало быть, куда мягче в «Шэффли Плейс», чем в седле!
– Ленивый ублюдок! – проворчал полковник.
– Да, сэр, – с готовностью поддакнул Сэм, расплываясь в улыбке. – Слыхал я об одном джентльмене, так тот помер с голодухи, а все из-за того, что некому было сходить в коптильню, да принести ему кусок грудинки. И все-таки я голову готов прозакладывать, что второго такого лодыря, как Каррик Данмор, не сыскать!
– Ну что ж, – проворчал полковник, – по крайней мере честно! А что, Сэм, этот достойный джентльмен, твой приятель, так же нализался, как и ты?
– Он, сэр? – переспросил Сэм Паркер. – Это вы о нем, что ли, толкуете? О Каррик Данморе?! Так я вам вот что скажу, сэр: во всем свете не найдешь столько виски, чтобы напоить старину Каррик! Конечно, бывает, что его слегка развезет, но внутри… внутри, сэр, он как стеклышко!
Полковник глубоко задумался.
Похоже, он на что-то решился.
– Пит, возьми-ка Чарли и Джо, – приказал он, с решительным видом обернувшись у Логану, – да, и пару запасных лошадей! Летите, как ветер! До «Шэффли» тут не будет и двух миль. Если не доберетесь за пять минут, считайте, что вы у меня больше не служите! Хватайте этого вонючего, безмозглого пропойцу и мигом назад!
На лице управляющего отразилось беспокойство.
– Так ведь нас будет только трое, сэр, – промямлил он.
– Подумаешь, трое! – прогремел разъяренный полковник. – И что с того? Что он: гризли или горный лев?! Да и к тому же, судя по тому, что наболтал этот придурок Сэм Паркер, старина Каррикпьян в стельку. Свяжите его, коли надо, но привезите сюда, поняли?! Я не я буду, если не заставлю его скакать!
Пит Логан мгновенно испарился. Пробегая мимо изгороди, он увидел Джо и Чарли, которых полковник нанял на сезон. Выслушав, что от них требуется, они переглянулись, и физиономии у обоих помрачнели.
– Шутишь, что ли? – пробурчал Джо, – да легче голыми руками повыдергивать зубы у разъяренного медведя!
– Ты не понял, парень. Речь не о том, хочешь ты или не хочешь, ехать, понял? Надо, вот и все! Старик совсем с ума спятил, если хочешь знать. Требует Каррик Данмора, и все тут!
– Соскучился, верно, – с едким сарказмом в голосе протянул Джо.
Как бы там ни было, но покончив с разговорами, они сбегали за запасной лошадью и дав шпоры коням, поскакали во весь дух. Через пять минут бешеной скачки тяжело поводившие взмыленными боками лошади остановились возле придорожного кабачка «Шэффли».
Изнутри до них долетели звуки шумного веселья, и управляющий, поколебавшись немного прежде, чем войти, вначале приподнялся на цыпочках и осторожно заглянул в окно. Через мгновение он недовольно бросил через плечо:
– Проклятье! Там внутри четверо и все – самые рисковые парни в наших краях! Лучшие ковбои, так-то! Столпились вокруг Каррики забавляются, как малые дети – смотрят, как Каррик управляется с ножами. Сдается мне, ребята, нам с вами повезло – ведь эти парни набрались похлеще Каррик. Эй, Джо, ты у нас лучше всех умеешь обращаться с лассо. Слушай внимательно – я войду и постараюсь отвлечь его… если смогу, конечно. А ты смотри, не зевай – как только он откроет рот, тут же вбегай и вяжи его, как бычка. Понял? А ты, Чарли, стой на месте. Сдается мне, нам с Джо может потребоваться помощь!
И вот все трое с суровыми, озабоченными лицами бесшумно прошмыгнули внутрь. Там их ждало удивительное зрелище: пятеро ковбоев, усевшись в углу на полу, оглушительно орали песню гуртовщиков, пока сам Шэффи, хозяин кабачка, привалившись к стойке, плавно помахивал пухлыми руками, следя, чтобы никто не сбился с такта.
Судя по всему, все они старались ради единственного посетителя – высокого молодого человека, который, нелепо спотыкаясь на заплетающихся ногах и хохоча над собственной неуклюжестью, пытался танцевать джигу. Однако достаточно было повнимательнее взглянуть на него, чтобы убедиться, что внимание его целиком поглощено совсем другим.
На стойке бара горкой были свалены с десяток ножей, и тяжелых охотничьих, и длинных, с острым, узким лезвием. Выбрав три, танцор ловко жонглировал ими, не переставая выделывать ногами замысловатые па. Заметив вновь прибывших, он приветствовал их оглушительным воплем, позаимствованным у краснокожих, и мимоходом подхватил еще один нож, который тут же замелькал в воздухе.
Зрелище было захватывающее. Нетвердо держась на ногах, в ореоле сверкающих ножей, которые со свистом рассекали воздух, он, казалось, смеялся над опасностью. А ведь зрители, затаившие дыхание, отлично знали, что достаточно малейшей неосторожности, и тяжелое лезвие попросту оборвет его жизнь. Достаточно было видеть, как шутник осторожно отворачивает голову, когда ножи со свистом пролетали особенно близко.
– Лучше остановить это! – поежившись, сказал Чарли, – не то один из этих проклятых ножей рано или поздно отрубит ему ухо!
– Эй, Каррик, – вдруг крикнул один из певцов, – эти парни хотят тебе помешать!
Но Каррик в ответ разразился только диким смехом, даже не потрудившись повернуть голову в сторону нашего трио.
Вместо этого ножи, казалось, замелькали с удвоенной быстротой. По-прежнему не оборачиваясь, Каррик проревел:
– А это ты, Пит Логан! А ну, к стене! К стене, тебе говорят, и руки за голову! Не то я живо разрублю тебя на две половинки!
Пит заколебался, но длилось это недолго. Дикий блеск в глазах новоявленного жонглера быстро убедил его, что угрожавшая ему опасность вполне реальна. Поэтому Логан, отбросив сомнения, шагнул к стене и послушно заложил руки за голову, позволив себе только прошипеть сквозь стиснутые зубы:
– Говорил тебе, Джо, гиблое дело!
А тем временем хор пьяных голосов за их спиной поднялся до оглушительного крещендо, и Каррик Данмор, издевательски хохоча и пошатываясь, сделал неуловимо быстрое движение – тяжелый нож со свистом врезался глубоко в стену в дюйме от головы Логана.
– Эй! – проревел Логан. – Ты, малахольный! Ты чуть было не прикончил меня!
– Только ухом поведи, старая кляча, и я это сделаю! – рявкнул в ответ Данмор, взмахнув руками. Все ножи, угрожающе свистя, разом взлетели в воздух. Острые лезвия сверкающим нимбом замелькали вокруг головы застывшего от ужаса несчастного управляющего, и, словно этого было мало, с оглушительным стуком один за другим воткнулись в дерево, образовав нечто вроде рамы. Стена как будто ощетинилась.
Что самое страшное, все это происходило под неумолкаемый аккомпанемент пьяного пения. Даже ножи, с грохотом втыкаясь стену, казалось, вторили залихватской песне.
Стоило только последнему попасть в цель, как в комнате загремел оглушительный хохот.
Но самое омерзительное было впереди.
– Эй, Питер! – гаркнул Каррик. – А ну, шаг вперед, да полюбуйся, что за славная картинка получилась!
Пит шагнул вперед и сделал знак Чарли. Лассо со свистом опустилось на плечи Данмора.
Все произошло мгновенно, никто и глазом не успел моргнуть. И пока ошарашенные ковбои тупо моргали, не в силах сдвинуться с места, три пары ловких рук быстро сделали свое дело. Крепкая веревка обвилась вокруг оцепеневшего шутника и через секунду Каррик Данмора, словно куклу, оторвали от земли и, протащив к выходу, вынесли во двор. Дверь с оглушительным треском захлопнулась.
– Эй! – взревел Данмор. – Вы, проклятые ублюдки…
Но тут он расхохотался и хохотал до тех пор, пока совсем не обессилел. Вслед им из салуна неслись приглушенные раскаты смеха – то хохотали сообразившие, что их обвели вокруг пальца, пьяные ковбои. Не смеялись только управляющий и его люди. Все еще не пришедшие в себя от пережитого ужаса, мрачно насупившиеся, они молча волокли за сбой тяжелое тело Данмора. Он не сопротивлялся, но податливость была обманчивой. Могучее тело его, хоть и расслабилось, однако напоминало гибкий стальной прут и похитители, усаживая его в седло и связывая ему ноги, ни на минуту не спускали с него глаз.
Но он продолжал смеяться, даже когда они, нахлестывая лошадей, понеслись вперед. Огромное тело Данмора качалось из стороны в сторону в такт скачке. Казалось, только крепкие ремни, охватывавшие его щиколотки, удерживали ковбоя в седле. И все равно он продолжал задыхаться от смеха. Оглушительные раскаты громового хохота сотрясали его богатырскую грудь, пока четыре всадника вскачь неслись вперед. И трое из них не помнили себя от гордости. Ну, а как же, ведь им удалось совершить невозможное – среди бела дня похитить самого Данмора , и это на глазах у его людей!
Так они и скакали, не сбавляя хода, пока не остановили взмыленный коней возле самого края поля, где все еще продолжались состязания любителей родео. Солнце уже клонилось к закату, и пыль, поднятая сотнями тяжелых копыт, золотилась в его лучах.
Они подъехали поближе, так что до их ушей уже доносилось пронзительное ржание разъяренной лошади и не менее пронзительные вопли взбешенного ковбоя.
– Похоже, кто-то из этих чертовых калифорнийцев опять победил, – проворчал Логан. – Ну, да еще посмотрим, не удастся ли утереть им нос! И если кто и способен на это, так только старина Каррик Данмор!
Отыскав ведро с водой, они окатили его с головы до ног. Подождав, пока он отряхнется, словно выбравшийся из воды огромный пес, и всласть нахохочется, и убедившись, что даже эта процедура не вывела его из себя, они проводили его к месту, где сидели судьи и объявили, что Каррик желает принять участие в родео.
– Осталось только две лошади, – сообщили они. – Первая предназначена для Тома Бизби. Другая – кобыла полковника. Как, желаете попробовать свои силы, Данмор?
– Всегда предпочитал женский пол, – объявил Каррик. – Ну что, где эта милая крошка?
Не сказав ни слова, ковбои повели его через поле, чтобы познакомить с Прошу Прощения.
Глава 3. Чертовски хороший наездник
А мисс Фурно тем временем направилась к тому месту, где сидели судьи и, глядя им прямо в глаза, объявила:
– Этот верзила собирается выступать на кобыле полковника, которая, как пить дать, прикончит его. Неужели вы позволите это?!
– Послушайте, мэм, парень чертовски хороший наездник, – услышала она в ответ.
– Хороший?! Да он к тому же мертвецки пьян!
– Мисс Фурно, человек, напившийся до такого состояния, как правило, выходит целехонький из всех переделок. И если ему что грозит, так только пуля. Оставьте, пусть делает, что хочет. С Каррик все будет в порядке, вот увидите. А, вон кстати и Бизби. Глядите, ну и засранец же ему попался!
Том Бизби, невозмутимый до такой степени, что предложи ему кто-нибудь на пари оседлать молнию, он бы и глазом не моргнул, выехал вперед на сером мустанге. Конь, поначалу с философским спокойствием принимавший уготованную ему судьбу, вел себя примерно до тех самых пор, пока не оказался на середине поля, после чего, неожиданно для всех с пронзительным злобным ржанием встал на дыбы. Словно какой-то бес вселился в животное – он брыкался и бил задом, шарахался в сторону и ожесточенно тряс головой. Через мгновение всадник и лошадь превратились в один спутанный клубок, беспорядочно метавшийся по полю.
Все это продолжалось недолго. Одно незаметное движение, и Том Бизби вылетел из седла и распростерся без движения на земле. Широко раскинув руки, он лежал навзничь, как сломанная кукла.
А серый, сделав полуоборот, вдруг с яростью ринулся к упавшему, словно намереваясь растоптать его.
Все произошло настолько быстро, что зрители онемели; никто не ожидал ничего подобного, и на мгновение все застыли, пораженные ужасом. Казалось, еще миг, и тяжелые копыта, взвившись в воздух, опустятся, превратив в окровавленное месиво грудь или голову беззащитного Тома. Вздох ужаса пролетел над полем. Казалось, все уже кончено, когда злобное ржание жеребца оборвал резкий щелчок выстрела.
Серый мустанг забил в воздухе передними ногами, потом повернулся и мертвым рухнул на землю в двух шагах от бесчувственного Тома Бизби.
– Вот это выстрел! – ахнула Элизабет Фурно.
– Между прочим, знаете, кто это стрелял? – любезно поинтересовался один из судей. – Ваш мертвецки пьяный ковбой, мэм!
Элизабет застыла, словно пораженная громом. Зрители толпой хлынули на поле – каждый хотел убедиться своими глазами, куда попала пуля. Каково же был их восторг, когда выяснилось, что меткий выстрел угодил как раз между глаз лошади! А в это самое время Каррик Данмор висел на перекладинах стойла, разглядывая кобылу полковника.
– Кто он? Как его имя? – теребила судей взволнованная Элизабет.
– Его-то? Да ведь это Каррик Данмор, который…
– Каррик Данмор ?! Боже милостивый! – изменившись в лице, воскликнула она.
Воспользовавшись моментом, лошадь ее шарахнулась в сторону. Но побледневшая Элизабет, казалось, ничего не заметила. Ей даже в голову не пришло натянуть поводья и придержать коня.
– Что это с ней? Неужто Каррик Данмор что-то значит в ее жизни? – полюбопытствовал один из судей.
– Черт возьми, понятия не имею! Даже и не думал об этом. Послушайте, да ведь девичья фамилия ее матушки – Данмор!
– Черт побери! Если так, стало быть, они родственники!
– Ну и ну! Кстати, а что это затеял Каррик? Неужто собирается оседлать ту крапчатую кобылку?!
– С него станется! Но не волнуйтесь, мой мальчик. Еще не родился тот безумец, кому это по плечу!
Каррик Данмор все еще висел на перекладинах стойла, восхищенно разглядывая Прошу Прощения.
– Что за кровь течет в жилах этой кобылки, полковник? – спросил он.
– А вы попробуйте догадаться, Каррик!
– Ну, готов поклясться, что она – порождение молнии и свирепого северного ветра, полковник!
Тот расхохотался.
– Да, мою красотку кроткой овечкой не назовешь! – согласился он.
– М-да, держу пари, что дремать рядом с ней не придется, – продолжал Каррик Данмор.
– И кто, по-твоему, сможет с ней поладить, Каррик? – полюбопытствовал полковник, явно наслаждаясь разговором.
– Ну, не знаю… парочке здоровенных гризли, может, и по плечу справиться с вашей красоткой… или горному льву, если очень повезет, и она не переломит ему хребет одним ударом копыта.
– Данмор, – вмешался, подойдя к ним, один из судей, – это последняя лошадь, которая еще не участвовала в родео – никто не выразил желания связываться с этой ведьмой. Либо берете ее, либо выбываете из состязаний!
– Если бы их тут было не меньше полусотни и у меня было бы право выбрать любую, – ответил Каррик, – я бы и тогда предпочел ее! Ах, хороша чертовка! Куда смотрели все эти олухи? Где были их глаза, черт подери?! Порасхватали каких-то полудохлых кляч, когда перед ними – настоящая королева, да еще готовая промчать любого из них галопом на вершину славы! Красавица, будь я проклят! Представьте же меня, полковник.
Шестеро здоровых парней с величайшими предосторожностями накинули ей на шею лассо и, притянув голову к перегородке, накинули на лоснящуюся спину попону и укрепили седло.
Кобыла особенно не противилась. Было заметно, однако, как под блестящей шкурой ходуном ходили великолепные мускулы, да порой по спине быстро пробегала дрожь. Как любой хороший боец, кобыла отлично понимала, что время решающей схватки еще не пришло.
– Она что-то подозрительно спокойна, верно? – пробормотал полковник.
– Спокойна-то спокойна, – кивнул Данмор, – как добрая куча пороха, пока в нее не попала искра. Ну, держу пари, сейчас у нее вырастут крылья!
Упирающуюся кобылу вывели из стойла, и Каррик Данмор уселся в седло. Винные пары все еще бродили у него в голове. Он никак не мог попасть
ногой в стремена, и потребовалось немало усилий, чтобы помочь ему вскарабкаться на спину кобыле. Но стоило ему только выпрямиться, как колени его привычно стиснули бока лошади с такой силой, что Прошу Прощения от неожиданности даже всхрапнула.
Протолкавшись сквозь толпу, Элизабет Фурно наблюдала весь этот спектакль с побелевшим от волнения лицом и пылающим взглядом. Опомнившись, она повернула лошадь и демонстративно направилась в противоположную сторону, задержавшись немного, чтобы переброситься несколькими словами с полковником.
А позади, за ее спиной вдруг растерянно охнули зеваки. Осадив коня, она обернулась и замерла: черный силуэт Прошу Прощения, казалось, на мгновение заслонил солнце. Вцепившись кобыле в гриву, всадник хлестал ее по ушам сорванной с головы шляпой, то и дело вонзая острые шпоры в холеные бока.
Не дожидаясь, чем все это закончится, Элизабет пустила своего коня в галоп и поспешила домой.
А тем временем Прошу Прощения решила показать все, на что она способна.
Однако все ее попытки были с самого начала обречены на провал. До сих пор она легко управлялась с любым ковбоем, осмелившимся встать у нее на дороге, но сейчас все было по-другому – с таким же успехом зеленый новичок мог попробовать свои силы на ринге против опытного тяжеловеса. Теперь ей пришлось столкнуться с мастером своего дела. И Прошу Прощения решила не ударить лицом в грязь.
Она птицей взмыла вверх, словно стремясь взлететь к самому солнцу. Тяжелые копыта с грохотом опустились на землю, чуть не расколов ее надвое, и та испуганно содрогнулась. Но это было только начало. Снова прыжок, и вот она вновь взвилась в воздух.
Словно коршун, который, в ярости от того, что упустил желанную добычу, снова и снова камнем падает вниз, в отчаянных попытках схватить перепуганного голубя, а тот спешит укрыться в зарослях леса – так и кобыла в безуспешных попытках скинуть седока пересекла все поле.
Уже во время второго скачка нога Каррик вылетела из стремени, во время третьего – он ухитрился вставить ее обратно, на четвертом – потерял оба стремени, и тут же снова нащупал их. Все мелькало у него перед глазами. Солнце оказывалось то над головой, то проваливалось куда-то вниз, но он еще держался.
Это было ужасно.
Прошу Прощения бесновалась: молнией металась то туда, то сюда, выделывала дикие курбеты, а то порой с бешеной скоростью кружила на месте – самый коварный трюк, к которому прибегают лошади во время родео, и это известно любому, кто хоть раз садился в седло. Иногда, словно желая немного поразмяться, кобыла во весь дух неслась по полю, и ее копыта с грохотом выбивали по земле мерную дробь.
Круг за кругом описывала она, но уже через несколько минут затаившие дыхание зрители заметили, что из носа Каррик Данмора тонкой струйкой стекает кровь.
– Он вытер ее, – шепнул один на ухо другому.
Напирая на ограду, они в нетерпении ждали, чем закончится этот необыкновенный поединок, кусали от нетерпения губы и надеялись.
А в стороне отдельной маленькой группой стояли шестеро пришлых ковбоев – те самые, которые имели сегодня такой успех, недавние победители – и задумчиво наблюдали за схваткой. В глазах их не было и тени зависти, ничего, кроме самого откровенного восхищения. Так один выдающийся актер с восторгом следит за игрой другого, пусть соперника, но настоящего мастера своего дела.
А схватка между тем продолжалась.
Еще недавно блестящая шкура кобылы теперь блестела от пота. Хлопья пены, покрывшие ее бока, смешивались с кровью от бесчисленных безжалостных ударов хлыстом, исполосовавших ей спину. Но затаившие дыхание зрители заметили и бледное, как смерть, лицо Данмора, на котором выделялись неестественно стеклянные глаза, и искривившийся рот.
– Будь я проклят! – взревел полковник. – Она таки достала его!
– Никому еще не удавалось проделать такое! – благоговейно выдохнул Логан. – Боже, благослови старину Каррик! Держись, парень! Не жалей чертовку!
В это мгновение Прошу Прощения резко встала на дыбы, чуть было не опрокинувшись на спину, и всадник, едва не вылетев из седла, сполз вниз. Возликовав, она принялась кружить, вытянув шею и стараясь вцепиться зубами в ногу Каррик.
Однако едва она оскалила зубы, как внушительный кулак опустился ей на нос. Каррик выпрямился, и в ту же минуту оскорбленная кобыла стрелой взвилась в воздух, перекувырнулась и рухнула на спину.
Вылетевший из седла Каррик перекатился через голову и с трудом встал на колени. Свалившаяся в двух шагах от него кобыла проделала тот же маневр.
Данмор изо всех сил старался подняться, но сил у него уже не было. Ноги, будто парализованные, отказывались его слушаться. Видно было, как он приподнялся, упираясь в землю могучими руками и волоча за собой непослушное тело. Улучив момент, когда кобыла приподнялась на колени, Данмор мертвой хваткой вцепился в седло. Вскочив на ноги, Прошу Прощения потянула его за собой.
Толпа восторженно ахнула, когда Данмор вдруг подтянулся и перекинул ногу через заднюю луку седла. Однако нога беспомощно задергалась в отчаянных попытках нащупать стремя, и над полем пролетел вздох разочарования, разом вырвавшийся у десятков и сотен восхищенных зрителей.
Все понимали: стоит кобыле только ринуться вперед, и Каррику Данмору не удержаться. Но Прошу Прощения, похоже, тоже обессилела.
Она немного постояла, опустив голову и широко расставив подгибающиеся ноги. Поводья, словно белый флаг, почти коснулись земли.
– Победа! – вдруг завопил через все поле чей-то пронзительный голос. И через мгновение крик этот подхватили все.
Казалось, восторг охватил всех до единого. Каждый, будь то мужчина или женщина, вдруг ясно понял, что стал свидетелем самого настоящего чуда.
Между тем Данмор и не думал сдаваться. Понемногу продвигаясь вперед, он обхватил одной рукой кобылу за шею, и всем телом прильнул к ней. И вот так, она – пошатываясь, он – волочась по земле, оба двинулись вперед. Понуро опустив голову, Прошу Прощения вошла в свое стойло и устало вздохнула, словно путник, вернувший домой после долгого и трудного пути.
Тело Данмора с трудом оторвали от нее и опустили на землю. Прибежавший доктор опустился возле него на колени проверить, как бьется сердце. Постучав тут и там крохотным молоточком и убедившись, что все в порядке, и переломов нет, врач встал.
– Рад сообщить вам, что с парнем все в порядке, – объявил он. – Так, временный паралич ног – обычное явление после такого падения. И еще одно, друзья мои. Держу пари, такого вы не ожидали. Сейчас он без сознания, и вы сами можете в этом убедиться. Но я готов поручиться, что он уже был без сознания, когда сел в седло! Он мертвецки пьян, этот сукин сын! Как он справился с нею, притом голыми руками, Бог его знает!
С этими словами он ушел.
А вернувшись домой и рассказав все жене, добавил, – Жаль, что этот ублюдок не сломал себе шею. Вполне достойный конец столь бессмысленной и бесполезной жизни!
Глава 4. История Данмора
Очнувшись от беспамятства, Каррик Данмор с удивлением обнаружил, что лежит в огромной комнате, до краев наполненной солнечным светом. По-видимому, бессознательное состояние незаметно перешло в глубокий, крепкий сон. Как ему показалось, проспал он никак не меньше суток. Когда он открыл глаза, солнце стояло уже высоко, заливая комнату жаркими лучами. Насколько он мог судить, дом выглядел довольно старомодным. Впрочем, судить об этом можно было только по вытертому от времени огромному квадратному ковру, занимавшему всю середину комнаты. Данмор попытался было представить себе этот дом: скорее всего деревянный, со множеством резных фигурок и наивной позолотой вдоль карниза – одно из тех строений, который снаружи, особенно издалека призваны выглядеть как маленький замок, а изнутри – как настоящий дворец.
Тем не менее, он должен был признаться, что дом произвел на него впечатление. Оставалось понять, как он сюда попал. Но усталый мозг отказывался работать. Откинувшись поудобнее на подушки, Каррик лениво и благодушно разглядывал потолок. Слабый ветерок играл занавесками, заставляя причудливые тени на стене сменять одна другую. От внимания Каррик не ускользнуло, что старые бумажные обои на стене кое-где отклеились, а в нескольких местах стены и потолок были испещрены пятнами, что красноречиво свидетельствовало о прохудившейся от старости крыше. Однако, разглядев на противоположной стене картину, Каррик забыл обо всем. Неизвестный художник изобразил уголок какого-то города. Множество кривых улочек, будто ручейки, сбегали вниз по склону холма, красные черепичные крыши оттеняли купы оливковых деревьев, сизо-серые, будто клубы дыма, а высоко в небе, ослепительно-синем, как это бывает на юге, ярко сияло солнце.
– Привет! – произнес за окном чей-то голос.
Добродушная женщина средних лет с мягким взглядом карих глаз смотрела на него, держа под уздцы Прошу Прощения. Окно было так низко, что кобыла при желании свободно могла бы просунуть голову в комнату. Добродушно фыркнув в сторону хозяйки, она с показной свирепостью окинула взглядом комнату.
– Она вас узнала, – сказала женщина. – Ах, негодница!
– Я тоже ее узнал, – пробормотал Каррик, – а вот вас я не знаю. По-моему, мы раньше не встречались, мэм.
– Нет, – кивнула она. – Я Элизабет Фурно. Вас перенесли в мой дом, потому что вам стало плохо.
На лице Каррика отразилось изумление, и женщина торопливо продолжала:
– Во-первых, потому, что я живу по соседству, а во-вторых… вы все-таки, как-никак, глава семьи. Ну вот, я хотела показать вам Прошу Прощения, и показала, а теперь принесу вам завтрак.
Женщина исчезла. А Каррик, нахмурившись, старался понять загадочный смысл ее слов. Он… глава семьи… какой такой семьи?!
Почему-то вдруг на него как-то сразу навалилась свинцовая усталость и он снова уснул. А когда проснулся, увидел мисс Фурно. Она вошла в комнату, держа в руках тяжело нагруженный поднос. К его изумлению, она водрузила на кровать специальный столик и поставила на него поднос. Чего там только не было! И овсянка с плавающим поверх янтарным кружочком свежего масла, и тарелка с толстыми кусками ветчины, обжаренной с двух сторон, а поверх – воздушный омлет. Рядом стояло еще одно блюдо, накрытое крышкой. На нем лежал толстыми ломтями нарезанный ржаной хлеб, еще теплый, только из печи, и кусок сливочного масла.
Женщина без улыбки застыла в ногах постели, и впилась в него взглядом. Она смотрела на него, не мигая, беззастенчиво разглядывая с головы до ног, и Каррик поежился. Никогда еще никто, кроме мужчин, не осмеливался вот так смотреть на него. Да и если начистоту, на это вообще мало кто осмеливался.
Каррик удивленно поднял голову, сообразив, что все это, скорее всего, приготовлено ее собственными руками. Об этом говорило ее раскрасневшееся от плиты лицо. Приглядевшись повнимательнее, он понял, кто перед ним – леди по праву рождения, вынужденная в силу обстоятельств заниматься мужским делом. Вероятнее всего, все хозяйство на ранчо лежит на ее плечах, почему-то он нисколько в этом не сомневался.
– Я лучше пойду, если мое присутствие вас смущает, – сказала она. Данмор в ответ улыбнулся, и женщина поняла, что он принадлежит к числу тех счастливчиков, которых природа щедро наградила особым даром. Улыбка по-новому осветила его лицо, сделав его почти красивым.
– Зрители меня мало беспокоят, мисс Фурно, – ответил он. – Держу пари, я бы спал, как младенец и в бойлерной, а уж коли дело дошло до того, чтобы поплотнее набить живот, так мне наплевать, даже если меня будут разглядывать в монокль!
С этими словами он опрокинул молочник в тарелку с овсянкой, белоснежной горкой высыпав поверх содержимое сахарницы. Полюбовавшись на творение своих рук, Каррик решительно взялся за ложку.
– Посмотришь на вас, сама есть захочешь, – засмеялась Элизабет Фурно. Голос у нее был приятный.
– А вы, – с трудом выговорил он, – прекрасно готовите! Это ж не каша, а просто объедение! Любая гостиница такую стряпуху просто с руками бы оторвала!
– Мой дорогой кузен Каррик, – улыбнулась она, – я счастлива принимать вас в своем доме. Можете оставаться здесь, сколько захотите!
Каррик чуть было не поперхнулся. Рот у него был набит яичницей с ветчиной.
– Так я что же – ваш кузен?
– Совершенно верно, можете даже не сомневаться. Моя мать – одна из виргинских Данморов.
– Данморы… из Виргинии, – повторил он. – Забавно, верно? Так вот почему вы назвали меня главой семьи, я угадал?
– Именно так.
– А кто-нибудь из них остался? Я хочу сказать, в Виргинии?
– Нет. Только близнецы Альфа Данмора. Как раз на прошлой неделе получила их фотографию – забавные малыши! Но им всего пять.
– Для бычка достаточно, чтобы поумнеть, – усмехнулся Данмор, – но слишком мало, чтобы превратить сосунка в мужчину. Только вот ежели нашей семейке так уж хочется поиметь меня в качестве главы, то пусть лучше рассчитывает на чьи-нибудь другие мозги! Мне как-то привычнее полагаться на руки!
Женщина кивнула и чуть заметно улыбнулась.
– Думаю, Каррик, жизнь до сих пор была на редкость милостива к вам!
– Это точно, – со смехом кивнул он. – Милостива… это вы верно сказали! Как только я чуть подрос, так что смог отличить солнечный свет от тени, как полюбил валяться на солнце. И до сих пор его люблю. А оно порой бывает сурово к тем, кому приходится трудиться с утра до ночи. Вот так-то, кузина Элизабет. Вы не против, если я буду вас так называть?
– Конечно. Кстати, может быть, вам интересно будет узнать, что вы страшно похожи на всех остальных Данморов. Так сказать, фамильное сходство.
– Правда?
– Еще как!
– Скажите, – вдруг оживился он, – а может случиться, что кое-кто из виргинских Данморов осел в наших краях?
– Знаете ли, ведь Данморы – не совсем обычное имя. Да ведь и семья наша, слава Богу, не из обычных, – с некоторой долей гордости объявила она. – Порой я счастлива, что могу разыгрывать здесь коронованную особу. Может быть, хотите еще горячих овсяных лепешек, кузен Каррик?
– Коронованную особу? – с любопытством переспросил он.
Элизабет расхохоталась.
– Вы, конечно, слышали историю о первом Каррике Данморе? – сказала она.
– Никогда о нем не слышал.
– Боже мой? Неужели не слышали?
– Ни слова.
– Но это просто немыслимо! Так-таки ни разу в жизни не слышали ни одной из этих забавных древних легенд о Каррике Данморе?
– Держу пари, я много потерял! – улыбаясь, воскликнул он.
– Так оно и есть, – с чувством кивнула она, – к примеру, о короле. Говорят, один из Данморов как-то попал под арест… не владелец замка, само собой, а кто-то из бедных родственников, живший в деревне. Проломил кому-то голову в пьяной драке, видимо, перебрал эля. Вот его-то и взяли под стражу. Услышав об этом, Каррик Данмор сломя голову примчался и вызволил его из тюрьмы. Грозил, что разнесет ее в щепки, если его родственник не будет освобожден
– А как же король и его законы? – спросили его.
– Может, Роберт Брюс и король Шотландии, – ответил он, – но я – король всех Данморов!
Она залилась смехом, и Каррик охотно присоединился к ней.
– Ну, ну, – протянул она. – Держу пари, что этот парень, да еще во времена короля Роберта вел дьявольски веселую жизнь! Небось, то и дело дрался с соседями, воевал и все такое! Только вот такая жизнь тяжеловата для джентльмена, верно? Готов прозакладывать что угодно, что малый долго не протянул.
– Нет, он прожил длинную жизнь… для того времени, конечно. Дожил почти до пятидесяти, а в тринадцатом веке это была, можно сказать, глубокая старость.
– Надо же, а я и не знал, – присвистнул Каррик. – Хотя можно было бы и догадаться. Мало бывали на воздухе. Да и все эти железные штаны да башмаки такая дрянь! Один только ревматизм да радикулит – вот и вся польза! А что же сделал король, когда узнал о том, что сказал Каррик Данмор?
– А это уже совсем другая история, – улыбнулась она. – Конечно, король страшно разгневался. «Кто этот Данмор?!» – закричал он, потому что никогда о нем не слышал. Ему объяснили, что граф Каррик живет, дескать в Каррик Кастле, в городе, который носит то же имя, а среди его сербов полным-полно людей, носящих фамилию Данмор. Как-то раз, когда граф выехал на прогулку, он увидел в деревне большую толпу, которая во все глаза смотрела на одетого в лохмотья фокусника. Графу страшно понравились его трюки, а уж когда он выяснил, что этот оборванец к тому же – один из Данморов, то приказал ему тем же вечером явиться в замок, чтобы развлекать за ужином собравшихся в замке гостей.
– А оборванец, глядя прямо в глаза графу, нагло рассмеялся и заявил, что дал клятву: никогда не ступать на порог замка, пока не станет его хозяином. Само собой, граф пришел в ярость. Вернувшись в замок, он приказал одному из своих рыцарей арестовать наглого серба. Вскоре тот вернулся, но без коня и без оружия. А жонглер с тех пор собрал вокруг себя людей и стал предводителем целой шайки. Прошло около года, и он вернулся в эти места и однажды ночью напал на замок, когда и граф и все его рыцари спали крепким сном. А к утру он уже стал хозяином замка. После этого он велел привести к нему графа, его жену и сына, дал им лошадь и отослал их с миром, а сам взял имя Каррик и стал с тех пор зваться Каррик Данмор. Так и повелось с тех пор, что глава семьи носит это имя.
– А что об этом сказал король?
– Смеялся, а потом послал гонца в Каррик Кастл с повелением Каррику Данмору прибыть ко двору, потому что он, дескать, намерен посвятить его в рыцари. Но новоявленный граф ответил ему, что ни один человек не коснется мечом его плеча, не отведав его секиры. А кроме того он, видите ли, поклялся склонять колени лишь перед Господом Богом, да для молитвы, и то только на Троицу да на Рождество, потому как это, видите ли, семейная традиция!
Данмор от души расхохотался.
– Хотел бы я познакомиться с этим парнем, – сказал он.
– Думаю, вы бы ему тоже пришлись по душе, кузен Каррик.
– Да, а что в ответ сказал король?
– А вот это уже совсем другая история, – улыбнулась Элизабет. – К тому же мне сегодня еще печь хлеб. Хотите что-нибудь еще? – спросила она.
– Нет, нет, спасибо. Впрочем, если у вас найдется лишняя пара ног…
– Придется потерпеть. Скоро придет доктор, – засмеялась она, выходя из комнаты.
Глава 5. Элизабет развлекает гостя
Может быть, впервые в своей беспокойной жизни Каррик Данмор изведал, что такое покой. Однако где-то в глубине душе он чувствовал, что это – тоже нечто вроде приключения, причем самое странное из тех, что выпадали на его долю. То, что его так радушно приняли в семью, о существовании которой еще вчера и не подозревал, казалось ему каким-то сновидением. А кроме всего прочего, он чувствовал, как при одном только взгляде на Элизабет Фурно в душе его просыпается невольное уважение.
Стоило ему только подумать об этом, и на губах у Каррик появилась насмешливая улыбка… вдруг он понял, что глаза у него снова слипаются, и опять провалился в сон, в котором увидел самого себя, в доспехах, с тяжелой боевой секирой, которой крушил стены тюрьмы, чтобы вызволить оттуда своего несчастного родственника. Все это он видел так живо, будто наяву.
– Может, Роберт Брюс и король Шотландии, а я – король Данморов! – крикнул он и в тот же миг проснулся. Был уже вечер, и по комнате протянулись мягкие тени, а в изножье его постели стояла Элизабет Фурно.
– Да вы, я вижу, любитель поспать, – сказала она, – Доктор уже был, вертел и крутил вас, как игрушку, а вы даже и ухом не повели!
– Что он сказал?
– Уверил меня, что уже утром вы будете на ногах.
– Вот это здорово, – воскликнул Данмор. – Присаживайтесь, кузина Элизабет. Рад, что вы пришли.
– Вы проголодались, – улыбнулась Элизабет. – У вас глаза горят, как у волка!
Ему показалось, что эта мысль ее забавляет.
Он поднял руку и указал на картину на стене.
– Сдается мне, я ходил по этим улицам, – сказал Каррик. – Стоило мне только закрыть глаза, как я там оказался. Я чувствовал себя, словно родился и прожил там всю жизнь. Все это было так живо, что я никак не мог понять, что я тут делаю в этой постели!
– Вам она понравилась? – просияла она.
– Очень, – кивнул Данмор.
– Спасибо, – серьезно ответила Элизабет, – тем более, что это я рисовала. Крохотный городок на полпути между Ниццей и Монте-Карло. Выглядит так, словно в любую минуту сползет вниз по склону. А вот это замок. Кстати, не смотрите, что он такой маленький, даже целой армии не под силу взять его приступом. Видите, он стоит на голых неприступных скалах, обдуваемых со всех сторон ветрами, где и зацепиться-то не за что. Один из старых владельцев замка в прежние времена, поссорившись с семьей, взбирался на одну из дозорных башен и развлекался тем, что швырял вниз громадные обломки скал, а те с грохотом пролетали через весь замок до самого погреба.
Данмор скривился в усмешке.
– Да, старые, добрые времена! – протянул он.
– О да, – кивнула Элизабет. – Хорошие времена для людей, подобных Каррику Данмору! – и засмеялась.
– То есть… я хотела сказать, что тот Каррик был другом Роберта Брюса, – добавила она
– Неужто эта парочка нашла общий язык? – удивился Каррик.
– Да, они в конце концов стали друзьями. Само собой, вначале Роберт Брюс страшно гневался, когда получил столь наглый ответ, да еще от человека, который в сущности был обычным разбойником, хоть и главарем целой шайки, к тому же даже не рыцарем, самым обычным сервом. Так что король собрал свою армию и повел ее к Каррик Кастлу, рассчитывая взять его приступом. Прежний граф с радостью присоединился к нему. Но когда его собственные люди пошли на приступ, то их ждал там такой прием, что они градом посыпались с крепостных стен, а потом бежали без оглядки, побросав и убитых, и раненых!
– Король смотрел на замок и облизывался, словно голодный пес на мозговую кость. Но в конце концов он решил, что косточка слишком велика для него, да и к тому же он вовсе не так уж голоден. Поэтому он послал в замок гонца с предложением пойти на мировую и Каррик Данмор вышел поприветствовать короля. Он пригласил его в замок и устроил в честь него пир, а король за столом осыпал его похвалами. Он даже сказал, что у такого человека непременно должны быть благородные предки, а Каррик тут возьми и похвастай, что, дескать, так оно и есть.
– Это как раз и есть та самая причина, по которой и я всегда так жаждал почестей и славы, – сказал Каррик Данмор. – Мои благородные предки! Вот они перед вами – мой прапрадед, – продолжал он, беря в руку тяжелое копье, – мой прадед, мой дед и отец.
– И с этими словами он указал на щит, огромный меч и боевую секиру.
– Держу пари, королю это не слишком понравилось, – с любопытством воскликнул Каррик.
– Еще бы! Все эти благородные предки ничего не стоят без Божьего благословения! – сказал он
– Этого добра у меня хватает, – ответил Каррик Данмор, и вытащил кинжал, длинный и тонкий, словно сосулька, что так ярко сверкают в лучах зимнего солнца.
– И что дальше? С этого самого дня они с королем стали приятелями? – спросил юноша.
– Да, они подружились. Но Каррик Данмор так и не согласился стать рыцарем и принять титул. Король недоумевал и все спрашивал, неужели же ему не хочется носить благородное имя, на что Каррик неизменно отвечал – «У вас, Ваше Величество, такая прорва разных герцогов, графов, баронов и простых рыцарей, что преврати Господь каждого из них в колос, так зерна хватило бы до Второго Пришествия! Но во всей Шотландии есть только один Данмор!» Достойный ответ, правда? – спросила Элизабет.
– Чертовски хороший ответ! – кивнул молодой человек. Они переглянулись и дружно расхохотались. – Наверное, он умер богатым человеком? И счастливым?
– Да, думаю, он был богат, хотя никогда не владел обширными землями. Человек он, по всей видимости, был довольно-таки ленивый и чтобы заставить его встряхнуться, нужно было по меньше мере осадить замок.
– Ага! – воскликнул Каррик Данмор, приподнимаясь на локтях. – Стало быть, он был лентяй?
– Говорят, что он мог просидеть целый день, греясь на солнце, и даже пальцем не пошевелить.
Пораженный услышанным, юноша замер с полуоткрытым ртом.
– Ну и ну, – наконец пробормотал он. – Как же он тогда разбогател, хотелось бы мне знать?
– Об этом же как-то раз спросил и король. Ему было страшно любопытно, откуда у Каррика такие богатства, ведь он день-деньской бил баклуши, а вокруг замка не было ни клочка земли и ни единой деревушки, которые он мог бы по праву назвать своими. Вместо ответа Каррик Данмор повел короля на башню замка и повел рукой в сторону горизонта.
– Оглянитесь, – сказал он, – там, к югу, пасется мой скот.
– На каких землях? – спросил с удивлением король.
– На поднебесных, – ответил Каррик, – и жиреет на синеве неба.
– И как же далеко к югу пасется твой скот? – удивился король, который все еще ничего не понимал.
– До самого Оксенфорда, – ответил Каррик. Этого было достаточно, с таким же успехом он мог бы сказать – до Оксфорда. А все потому, что этот плут дальше Оксфорда в Англии никогда и не бывал!
– Сказав это, Каррик Данмор указал на запад.
– А на западе, – важно сказал он, – лежат мои заливные луга и пашни, что приносят мне богатый урожай!
– Бог ты мой! – воскликнул король. – Да ведь там один океан!
– Вы правы, Ваше Величество, – кивнул Каррик. – Там пасется самый тучный скот, какой только есть на свете. В моем распоряжении три быстроходных ирландских галеры. Когда я и мои люди голодны, мы выходим в море и очень скоро у нас на обед жирный молодой бычок из самой Испании, и их сладкие вина. А вся прелесть моих синих заливных лугов в том, что скот там настолько дикий, что я и охочусь и лакомлюсь одновременно.
– Король все понял и весело рассмеялся.
– Так твой скот, – спросил он, – всегда пасется на синих лугах?
Каррик Данмор утвердительно склонил голову.
– И с этого дня он стал называться «Данмор из Поднебесья».
– «Поднебесье» – это ведь иначе говоря «Высокогорье» – спросил юный Каррик.
– Само собой, – кивнула она. – Ведь горы Шотландии упираются в самое небо! А теперь я принесу вам обед.
Каррик Данмор с аппетитом поел и снова уснул и проспал до тех пор, когда первые робкие лучи утреннего солнца заглянули к нему в комнату.
Он встал с кровати и попытался сделать несколько шагов. Согнув и разогнув руки и ноги, он напряг каждый мускул и с радостью убедился, что чувствует себя превосходно. Умывшись и натянув на себя одежду, молодой человек вышел из дома. Побродив вокруг дома, он наконец обнаружил Элизабет. Она ворошила пучки сухой альфальфы, которая в изобилии росла вокруг огромных старых деревьев во дворе перед домом.
Отсюда дом оказался в точности таким, как он и представлял – большой, белый, приземистый, тут и там украшенный резными фигурками с наивной позолотой, отчего стены казались особенно тусклыми. Он горделиво поднимал свою голову над рощей деревьев, похоже, воображая себя не иначе, как замком, но было видно, что лучшие его дни давно миновали.
На всем вокруг лежала печать домашнего уюта, тепла и тщательно скрываемой бедности.
Элизабет, похоже, не ожидала увидеть его на ногах.
– Вам не надо было так рано вставать, – попеняла она, – да еще без разрешения доктора. Возвращайтесь-ка лучше в постель!
– Терпеть не мог докторов, – ответил Каррик Данмор, – что от них толку? Бриллиантов у них нет, и вместо часов к поясу их не прицепишь! Дайте-ка мне грабли, Элизабет, да я займусь этой альфальфой.
Вне себя от ужаса, она замахала руками.
– Позволить больному работать в поле?! Ни за что! Отправляйтесь домой, и немедленно! Вы меня слышите, Каррик?
Он довольно охотно выполнил ее приказ и, усевшись перед домом, принялся греться на солнышке, дожидаясь, пока она не покончит со своими делами и не займется завтраком.
Солнце понемногу высушило утреннюю росу, хотя пыль на заднем дворе была еще влажной. Временами ветерок доносил до Каррика сладкий запах сена. Издалека слышалось мычание коров. Где-то лаяла собака.
Он улыбнулся про себя, будто услышав далекий зов старого Данмора из Поднебесья! Да, этот старый плут был ему по душе. Приятно знать, что твой отдаленный предок, человек благородной крови, был не только богат, но и еще и ленив в точности так же, как он сам! А Каррик терпеть не мог заниматься делом. Он и сейчас лениво мечтал, развалившись под деревом, пока кузина Элизабет не поставила возле него огромный поднос, доверху заставленный тарелками.
– Выздоравливающие ведь всегда хотят есть, – сказала она и, улыбаясь, стала уговаривать его не стесняться.
Вдруг смутное подозрение заставило Каррика поднять на нее глаза.
– Скажите, – спросил он, – сколько у вас работников?
– Я не могу позволить себе нанять кого-нибудь, – со вздохом ответила она.
– Что?! Ни одного человека?!
– Здесь не так уж много дел. У меня всего лишь несколько коров, из них всего лишь пара дойных. Несколько кур и цыплят. Молоко и яйца я продаю в городе. Так что, как видите, рабочие руки мне нужны только во время пахоты, да еще когда приходит время косить нижние луга.
Глава 6. Лицо на портрете
Каррик Данмор смотрел на нее во все глаза.
В его памяти вдруг всплыли дни его детства, когда он мальчишкой беззаботно слонялся по отцовскому ранчо, увиливая от любых поручений, иногда брал на конюшне лошадь и с гиканьем носился по полям, стрелял куропаток, охотился на койотов или оленей и возвращался домой только поздно вечером, чтобы выслушать упреки усталого до смерти отца, да увидеть хмурое, изможденное лицо матери.
Порой он до дрожи ненавидел самого себя за все те огорчения, что причинял им, не раз давал себе слово начать новую жизнь. Но каждый раз лень перевешивала стыд и все начиналась сначала.
И теперь вдруг он почувствовал, что непременно должен сделать что-то ради этой женщины. Но что? Чем он мог помочь ей? Остаться на ранчо, обречь себя на долгие месяцы унылого, монотонного труда? И не успел он оглянуться, как это порыв бесследно исчез.
Увы, прошли те дни, когда мужчина мог пасти свой скот в бескрайних просторах Поднебесья, или охотиться за чужими кораблями в просторах океана. Ах, счастливчик Каррик Данмор, небось, и не понимал, как ему повезло!
Вздохнув, Каррик повернулся к Элизабет Фурно.
– Вы всегда управляетесь со всем сама? – спросил он.
– Нет, нет, – спохватилась она. – Все было куда проще, когда со мной жил племянник.
– И куда ж он подевался?
Элизабет смешалась
– Разве вы никогда не слышали о Родмане Фурно? – робко спросила она.
– Нет… вроде нет.
– Вот как… ну что же, в жилах Рода тоже текла кровь Данморов. Он всегда мечтал схватить за хвост удачу, но не горел желанием хоть палец о палец ударить ради этого.
– Что-то я не понимаю…
– Я хочу сказать, он хотел получить все… и сразу. Работал вместе со мной, но по-настоящему это его не занимало. Конечно, ранчо приносит доход… но мне кажется, как-то не в привычке Данморов копить деньги. Ну вот, так оно и случилось, что он отправился искать свое Поднебесье!
– В горы? – ничего не понимая, переспросил Каррик.
– Ну, если честно, не совсем. Насколько я знаю, он присоединился к Танкертону и его шайке.
– Стал «быком»?! – поразился Каррик.
– Да, так мне сказали.
– Вот это да! – протянул он. – Ничего не понимаю! Чтобы ваш племянник удрал от вас и связался с таким парнем, как Танкертон?!
– Забавно, правда? Страшно забавно!
– Какая уж тут забава… самому сунуть голову в петлю?!
Элизабет поежилась.
– В его возрасте юноши думают, им все дозволено, – тихо сказала она. Каррик что рассеянно пробормотал, а когда поднял глаза, она уже
собиралась уходить.
– Съезжу-ка я проветрюсь, – сказал он.
Каррик отправился в корраль. Он не ошибся – кобыла паслась там. Теперь она принадлежала ему, ведь еще давно полковник Клиссон торжественно пообещал подарить ее тому, кто управится с этой зверюгой. Подняв свою изящную, умную голову, кобыла оглядела его с любопытством, но без малейшего страха.
Ему страшно хотелось увидеть в деле, снова испытать блаженство полета. Каррик помахал руками, но кобыла не шелохнулась. Постояв немного, она лениво отправилась в дальний угол корраля.
Почувствовав, что он направилась к ней, коварная красавица даже ухом не повела, лишь слегка попятилась, когда он протянул к ней руку. Сердце Каррика подпрыгнуло. Шелковистую шкуру кобылы испещряли не зажившие ссадины – следы его шпор. Длинные полосы тянулись вдоль боков там, где он безжалостно охаживал ее кнутом. Но он хорошо понимал, что раны, нанесенные ее гордости, куда больнее…
Каррик мягко коснулся рукой ее спины и ласково заговорил с нею, и Прошу Прощения обратила на него мечтательный взгляд своих чудесных глаз. Неужто ему удалось укротить строптивицу, думал Каррик. А вдруг дух этой гордой красавицы окончательно сломлен? Лаская ее, он замер рядом, со страхом вспоминая, как и человека иной раз можно сломать или в корне изменить его жизнь – достаточно всего лишь неловкого слова.
Взять к примеру Каррика Данмора – допустим, так случилось бы, чтобы судьба не привела прежнего эрла на базарную площадь или, скажем, не вздумал приказать фигляру явиться в замок – и что тогда? Как сложилась бы его судьба? Юноша остался бы бродячим актером и нищенствовал бы до конца своих дней. Так что его далекому предку следовало бы до самой смерти Бога молить за старого графа, за его грубые слова и за ту обиду, что так возмутила его гордость и в конечном итоге изменила его судьбу!
И такое вполне может произойти и с ним, с новым Карриком Данмором. Кто может поручиться, что судьба его вдруг не изменится резко и навсегда?
Он оглянулся назад, где старый дом с любопытством выглядывал из-за зеленой кущи деревьев и разом сморщился, вспомнив, что кузина, должно быть, сейчас на кухне – моет оставшуюся после завтрака посуду. Первым его побуждением было тотчас отправиться в дом и предложить ей свою помощь, но на смену ему пришла мысль, что его предложение, пусть даже и столь благородное, вряд ли будет принято.
В конце концов, забыв обо всем, он провел в коррале никак не меньше двух часов.
Набрав полные ладони овса, он пытался кормить ее с рук и смеялся, когда Прошу Прощения, широко раскрыв глаза, то осторожно брала зерна бархатными губами, то испуганно вздергивала голову и шарахалась в сторону, а потом опять возвращалась, постепенно успокаиваясь. Скоро она, похоже, совсем освоилась и перестала испуганно коситься в его сторону, словно опасаясь, что ласковая рука в любой момент накинет на нее узду.
Наконец Каррик решил вернуться в дом, отыскать кузину, попрощаться и поблагодарить за все, что она для него сделала. Он был немало удивлен, обнаружив, что Элизабет уже покончила с посудой и развешивает на дворе только что постиранное белье.
– Похоже, мне пора уезжать, – сказал он.
– Уже? Не дожидаясь разрешения доктора?
– Да. Думаю, все будет в порядке.
– Тогда подождите минутку, хорошо?
Странно, подумал Каррик, с чего это он решил, что Элизабет так просто его не отпустит? Ему даже стало немного обидно, что она так легко смирилась с его отъездом. Вдруг, очнувшись, он увидел, что она протягивает ему пухлый конверт.
– Это приз победителю, – сказала она. – Полковник Клиссон повысил ставки до двух сотен долларов, представляете?! Ну, разве это не благородно с его стороны?
Глаза их встретились, и Каррик слегка покраснел.
– Кузина Элизабет, – откашлявшись, наконец сказал он. – Я тут все ломал голову, как же отблагодарить вас за все, что вы для меня сделали, взяли к себе, ухаживали, и все такое… а теперь… Оставьте эти деньги себе, идет?
Вдруг он увидел, что Элизабет ласково улыбается, и сердце у него упало.
– С какой стати я буду брать у вас деньги, Каррик? – спросила она. – Или вам хотелось бы оскорбить меня, заплатив за радость позаботиться о главе нашей семьи каких-то пару дней?
Казалось, Элизабет ждала, что он станет спорить. Но Каррик вдруг почувствовал себя усталым и никому не нужным. Правда, она уже не первый раз называла его главой семьи, и каждый раз ему становилось не по себе. Слова эти в ее устах звучали странно напыщенно. Впрочем, он и сам понимал, что это накладывает на него большую ответственность, к чему он совершенно не был готов, да и, признаться, совсем не стремился взвалить ее на свои плечи. Все это как-то разом нахлынуло на него, и Каррик вдруг взорвался.
– Вся изгородь вокруг корраля настолько хлипкая, что достаточно только посмотреть на нее, как она рухнет. Может быть, этих денег хватит, чтобы поставить новую? Не отказывайтесь, Элизабет. Мне так хотелось хоть чем-нибудь помочь!
– Конечно, само собой! Я всегда знала, что у вас золотое сердце, Каррик. Но вы же сами понимаете, что я не могу этого допустить. О, конечно, если бы я умирала с голоду, тогда… Понимаете, что вы вроде как чувствуете себя ответственным за семью, но до этого пока не дошло. Я прекрасно справляюсь, уверяю вас. Так что принять ваши деньги я никак не могу.
Он взял конверт, побагровев от смущения и страстно желая убраться поскорее. Но Элизабет вдруг пришло в голову показать ему дом, и Каррик не посмел отказаться. Она провела ему на самый верх, где было нечто вроде капитанского мостика. По ее словам, оттуда ее отец обожал любоваться окрестностями. Элизабет провела его через бесчисленную череду спален, на ходу объясняя, кто изображен на портретах, которыми были сплошь увешаны стены. У Каррика голова шла кругом от всех этих лиц, давно истлевших в могиле, и он уже начал скучать, когда вдруг в самой последней комнате Элизабет подвела его к современной фотографии, с которой на него глянуло совсем юное, почти мальчишеское лицо.
– Это бедный Род, – вздохнула она. – Такой славный мальчик. Скорее всего, мне уж никогда не доведется его увидеть!
– Это почему?
– Видите ли, ему всегда предрекали большое будущее, вот он и вырос довольно черствым и себялюбивым. Одному Богу известно, чем это кончится. Боюсь, однако, что ждать этого уже недолго. А тогда я…
Она смешалась и поспешно вышла из комнаты. Каррик с помрачневшим лицом последовал за ней. Ему не давало покоя, что еще несколько минут, и она вновь останется одна, в доме, который вот-вот рухнет ей на голову и с ранчо, где из-за отсутствия рук все идет прахом.
Вздохнув, он спустился на первый этаж, прошел по вытертому до ниток основы ковру в прихожую, а оттуда – в библиотеку, полную сдержанного достоинства.
Здесь тоже вдоль стен были развешаны портреты. Указывая на один из них, Элизабет улыбнулась.
– Говорят, что это портрет самого первого Каррика Данмора! Каррик удивленно воззрился на картину. За последние дни ему так много довелось узнать о своем знаменитом предке, что теперь он, не в силах удержаться, принялся жадно разглядывать лицо на портрете. Вначале ему показалось, что он не состоянии различить ничего, кроме мелькания темно-бурых и черных теней, разбросанных по дереву чей-то прихотливой кистью. Скорее всего, неизвестный художник писал портрет как в средние века было принято в изображать рыцарей на церковных витражах. Обутые в туфли с загнутыми носками негнущиеся ноги, длинные руки сложены, голову почти до бровей покрывает кольчужный капюшон. Но лицо оказалось неожиданно живым.
Вглядевшись повнимательнее, Каррик вдруг прикрыл глаза, помотал головой и снова впился взглядом в портрет.
Потом дико оглянулся на стоявшую рядом Элизабет.
– Не можете разобрать? – спросила она. – Понятно, ведь картина очень старая. К тому же я вообще сомневаюсь, что это он!
– Разрази меня гром! – прохрипел Каррик. – Элизабет, да взгляните же! Сначала на портрет, потом на меня! Ну, видите?!
Элизабет, удивленно подняв брови, покосилась на него, и послушно приблизилась. И тут, вздрогнув всем телом, вдруг схватила его за руку.
– Каррик! – воскликнула она. – Да ведь это вы!
Глава 7. Благие намерения и…
Каррик Данмор отшатнулся в сторону, словно увидев привидение… будто сам бесплотный дух прадеда вдруг встал из могилы, чтобы взглянуть на потомка сквозь пелену столетий. Да, сомнений не оставалось, на портрете было его собственное лицо!
Впрочем, приглядевшись, он убедился, что это не совсем так, хотя сходство было большое. От старости краски пожухли. Через весь левый глаз тянулась трещина, а правая щека, казалось, в любую минуту осыплется, но все равно это было его собственное лицо, как если бы Каррик гляделся в пруд, подернутый легкой рябью, отчего черты его казались немного расплывчатыми. Сходство было поразительное. Не оставалось никаких сомнений – перед ним было то же лицо, та же плоть, тот же дух, через века воплотившийся в другом человеке! И пока изумленный Каррик глядел на портрет своего далекого предка, странные мысли вдруг закопошились где-то в самых дальних уголках его сознания, и смутная печаль омрачила его душу. Откуда-то из глубины памяти всплыла мысль о реинкарнации [Note1 - Реинкарнация – перевоплощение.].
Но разум его, разум современного человека, отказывался серьезно воспринимать подобную чепуху, потому что не было на свете более приземленного человека, чем Каррик Данмор. Он привык жить лишь сегодняшним днем, и вот сейчас все в нем возмущалось, будто кто-то намеренно исказил привычный и понятный ему ход вещей. Потоптавшись на месте, он наконец сел, не в силах оторвать глаз от портрета.
Каррик вздрогнул, словно очнувшись. Бросив украдкой взгляд на Элизабет, он убедился, что она, побледнев, перебегает взглядом от него к портрету и обратно, видимо, пребывая в таком же замешательстве, как и он сам.
– То же самое лицо! – пробормотала она, растерянно протирая глаза. – Боже милостивый, Каррик! – воскликнула Элизабет. – Должно быть, я сошла с ума! Такого просто быть не может!
Подбежав к окну, она настежь распахнула его. Радуясь прохладному воздуху, хлынувшему в полутемную комнату, Каррик последовал за ней.
– Давайте посмотрим на портрет при свете, – предложил он.
Он снял портрет со стены и поднес его к окну, повернув так, чтобы солнечный луч выхватил из темноты удивительное лицо.
Вначале им показалось, что загадочное сходство исчезло, растаяло, как дым… может быть, потому что солнечный свет, заиграв на потрескавшемся от времени лаке, которым неизвестный художник в незапамятные времена покрыл картину, скрыл на мгновение черты лица далекого предка. Но стоило только Каррику вглядеться повнимательнее, как перед его глазами вновь предстало то же загадочное видение. Казалось, он смотрится в потускневшее от времени зеркало… но оттуда на него смотрело его собственное лицо.
Элизабет Фурно с расширенными от изумления глазами держала картину, переводя взгляд с лица кузена на портрет и обратно. Глубокая морщина залегла у нее между бровей, лицо все больше мрачнело. Закусив побелевшие от волнения губы, она молча повернулась и, подойдя к стене, повесила картину на прежнее место. Когда она обернулась, лицо ее казалось почти испуганным.
– Каррик, – прошептала она, – Я не знаю… Кто ты… призрак?
– Ага, – хмыкнул Каррик, – призрак! Вы когда-нибудь видели, чтобы какой-нибудь призрак умял четырехфунтовый кус грудинки на завтрак?!
Элизабет слабо улыбнулась.
– Просто голова кругом идет, – жалобно пробормотала она. – Вроде алгебры – знаешь, что она существует, а понять не можешь. Вот и теперь… ты и Каррик Данмор! Однако ты и есть Каррик Данмор!
Каррик мрачно ухмыльнулся.
– Этот парень плюнул в лицо самому королю, не задумываясь, захватил графский замок и жадно загребал все, что шло ему в руки. Неужто вы и теперь хотите сказать, что я и есть Каррик Данмор?
Проницательный взгляд Элизабет остановился на его лице.
– Стоит тебе забыться, – удивленно протянула она, – и ты начинаешь говорить совсем по-другому… на редкость правильно! Вот забавно! Так вот, об этом сходстве между тобой и портретом… знаешь, не так уж важно, что вы с ним будто один человек! Все дело в выражении лица… это просто непостижимо! У вас обоих совершенно одинаковое выражение лица!
– Точно, – наконец неохотно признал и он и со свистом втянул воздух. Каррику казалось, что он задыхается.
А Элизабет между тем продолжала:
– А одинаковое выражение лица бывает у тех, кто схож не только внешне, но и внутренне: тот же характер, тот же склад ума… о нет, хватит об этом! Так Бог знает, до чего договоришься!
Каррик молча согласился с ней. У него самого по спине бегали мурашки. Хотелось поскорей выбраться из душной комнаты, полной грудью вдохнуть прохладный, свежий воздух. Элизабет надела старые перчатки, повязала кожаный фартук и направилась к дверям.
– Куда вы, Элизабет? – спросил Каррик.
– Собираюсь заглянуть в кузницу. Надо кое-что подлатать.
Он не верил своим ушам, – Подлатать?! Вы?! Но как..?!
– Я и не такое умею, – улыбнулась Элизабет.
Каррик молча последовал за ней. Как выяснилось, кузница – крохотная лачужка, лепилась к самому корралю. Вокруг, как это обычно бывает на ранчо, кучами громоздился всякий хлам: сломанные колеса, ветхая косилка, мотки проволоки и сломанные железные обода от бочек. Изнутри хибара выглядела еще более ветхой. Казалось, достаточно слабого порыва ветра, чтобы она рассыпалась в пыль. От крыши почти ничего не осталось, Каррик заметил, что в нескольких местах дыры в стенах были аккуратно забиты мятыми железными листами. Инструментов было немного, в основном одно старье. Все было настолько ветхим, что страшно было смотреть.
Однако Элизабет, ничуть не смущаясь, тут же приступила к работе. Сломанный железный брус оказался довольно тяжелым. Одна бы она вряд ли справилась, но Каррик, подхватив брус, держал его на весу, пока Элизабет раздувала горн. Пришлось признать, что кузина оказалась неплохим кузнецом – упрямо закусив губу под его взглядом, она аккуратно постукивала молотком, и Каррик только подивился ее ловкости и сноровке. Искры дождем сыпались во все стороны, а Каррик вдруг понял, что никогда в жизни еще не чувствовал себя столь никчемным, как в эту минуту.
Не прошло и нескольких минут, как с ремонтом было покончено. Ловко окатив холодной водой раскаленный металл, Элизабет попросила Каррика вынести брус во двор, чтобы с его помощью прикрепить его на старое место под повозку – неимоверно древнюю деревянную колымагу, весившую никак не меньше нескольких тонн. Колеса ее, кривые и скрипучие, выгибались под самыми невероятными углами.
Каррик изумленно вытаращил на нее глаза.
– Не стоит так переживать, Каррик, – спокойно сказала Элизабет. – Я знаю, ты был бы рад остаться и помочь мне с хозяйством. Но у тебя своя собственная жизнь, так что не стоит забивать себе голову моими проблемами.
Каррик глубоко вздохнул.
– Элизабет, вы ведь не будете отрицать, что я как-никак Данмор по самой что ни на есть прямой линии? Даже если бы это и взбрело вам в голову, достаточно взглянуть на портрет. Так что мой долг – остаться здесь и помочь вам.
– Бесполезное дело, поверь мне, – покачала головой Элизабет. – Семейное состояние растаскивалось столько лет подряд, что теперь и всей жизни не хватит, чтобы сохранить то, что уцелело. Так что послушай меня – не губи свою молодость! Да ты и сам понимаешь, что все это бесполезно.
Каррик растерянно огляделся.
Все вокруг рушилось прямо на глазах. Столбики, на которых крепилась изгородь, разъезжались в разные стороны, будто жалуясь, что сгнили до самого основания. Обрывки ржавой проволоки уныло свисали до земли. Задняя часть коровника давно рухнула на землю. Одна из еще державшихся стен грозила в любую минуту последовать за ней – в самой ее середине зияла громадная дыра.
– Элизабет, – полюбопытствовал Каррик, – а для чего эти доски? Не для крыши, случайно?
– Да, чтобы починить крышу в коровнике. Если мне удастся урвать парочку дней до того, как пойдут дожди…
– Вы хотите сказать, что сами влезете на крышу и все почините?!
– Да. С тех пор, как уехал Родман, мне и не такое приходилось делать.
– Этот ваш Родман, – с неожиданной неприязнью перебил Каррик, – что он за человек?
– Родман… ему всего лишь двадцать один год! – поколебавшись немного, ответила Элизабет. – Он хороший мальчик. Разве можно винить молодых, если им опротивело жить в таком месте и губить свою молодость?
Каррик пожал широкими плечами.
– Будет вам крыша! – буркнул он и направился прямиком к коровнику, намереваясь, не мешкая, взяться за дело.
И стоило ему только сказать это, как он с удивлением понял, что на сердце стало легко. Глядя вокруг, Каррик с горечью замечал повсюду следы запустения – свидетельства того, что все постепенно дряхлеет и приходит в упадок. Но, как ни странно вместо того, чтобы прийти в уныние, все это только подзадоривало его. И когда он уселся на крыше, прикидывая, с чего начать, и окинул взглядом унылую картину вокруг, то вдруг поймал себя на том, что мысленно уже латает каждую прореху в изгороди, чтобы через минуту полюбоваться пасущимися тут и там тучными коровами, а потом, раздвинув границы ранчо, сделать его процветающим. Да, он уже видел, как в саду копается садовник, как хлопотливая кухарка суетится на кухне, а Элизабет в прелестном утреннем капоте завтракает, удобно устроившись за чайным столиком в гостиной.
Вдоволь налюбовавшись этой картиной, Каррик встряхнулся, и заставил себя вернуться к крыше коровника. А дел тут хватало. В крыше тут и там зияли прорехи. Вокруг гвоздей железо проржавело, а местами и вовсе кусками обрушилось на землю, сорванное во время осенних ветров.
Повздыхав, Каррик отправился вниз за инструментами и листами железа, чтобы втащить их наверх.
Это была тяжелая работа. Каждая связка железных листов весила не меньше сотни фунтов. Солнце пекло немилосердно. Каррик, проклиная все на свете, таскал их одну за другой, и пот струйками стекал у него по лицу и шее, а рубашка на спине промокла насквозь. Все тело безумно чесалось под толстым слоем покрывавшей его пыли, а ладони покрылись волдырями и ссадинами.
Но он, стиснув зубы, позволил себе только ненадолго перевести дух, чтобы прошипеть замысловатое проклятие в адрес раскаленной крыши, которой сейчас можно было бы выпекать булочки, и принялся вновь ряд за рядом укладывать листы железа.
Это было нелегким делом. Каррик отлично понимал, что Элизабет справилась бы с этим вдвое быстрее и уж, конечно, куда лучше его. Да и ловкость, с которой он умудрялся жонглировать тяжелыми ножами, оказалась совершенно бесполезной, стоило ему только взять в руки молоток. Два раза из трех он попадал молотком по собственным пальцам, а гвозди под его неумелыми ударами гнулись так, точно восковые.
Каррик принялся едва слышно ругаться сквозь зубы, с трудом сдерживая закипавшую в нем злобу.
Какое-то время спустя, почувствовав, что умирает от жажды, Каррик спустился на землю и отправился к дому, рассчитывая раздобыть стакан ледяной воды из ручья возле мельницы. Вода оказалась такой холодной, что стыли зубы, и он с наслаждением напился. Усевшись на скамейку, он снял шляпу и вытер мокрое от пота лицо. Как тут было хорошо! Прохладный ветерок овевал разгоряченное тело, слышалось мелодичное журчание воды и монотонно шумело колесо мельницы. Качая воду, мерно постукивал насос, и она с громким плеском лилась в почти пустой бак. Все это разнообразие звуков, будто волшебная музыка, вдруг наполнило покоем душу Каррик. Странные мысли лезли ему в голову: например, как прекрасен могучий порыв ветра, даже в тот момент, когда он крушит то, что сделано руками человека. Вот было бы здорово, если бы можно было использовать его силу, подумал вдруг Каррик. Может быть, когда-нибудь потом появятся даже машины, способные в чем-то заменить человека… например, покрыть крышу коровника! Он даже почмокал губами от удовольствия. Мысли унесли его далеко прочь… пока наконец он не открыл глаза. Улыбающаяся Элизабет трясла его за плечо.
– Пора обедать, Каррик!
Глава 8. Хорошее начало
Каррик в замешательстве вскочил на ноги.
– Э…я вроде как задремал, – промямлил он.
– Вам не следовало затевать все это сегодня, – укоризненно сказала Элизабет. – В конце концов, вы ведь еще не оправились! Еще не прошло и двух дней после того, как вы упали с лошади.
Она повернула к дому.
– Пошли! – на ходу бросила она через плечо.
– Погодите минуту, Элизабет, – взмолился Каррик. – Повернитесь и посмотрите на меня, прошу вас!
Элизабет послушно подняла на него глаза, и Каррик с тревогой вгляделся в это безмятежно улыбающееся лицо, страшась увидеть на нем презрение или разочарование. Но Элизабет была спокойна и доброжелательна, как всегда.
– Элизабет, – решился он наконец, – неужели у вас и в самом деле не чешутся руки отколотить меня?
– За что? – удивилась она.
– Да за то, что я все это затеял. Вознамерился перекрыть крышу коровника… и вместо этого уснул на солнышке, как последний дурак!
– Вы просто устали, – мягко сказала она.
– Это мое обычное состояние, когда возникает необходимость что-то делать, – вздохнул он. – Да и вообще… одна только мысль о том, что нужно взяться за работу, способна уложить меня в постель надолго!
Элизабет улыбнулась и кивнула, предупреждающе подняв вверх палец.
– Только не стоит взывать к собственной совести! – хмыкнула она, – тем более, что у Каррика Данмора таковой никогда не имелось!
– Это точно, – признался он смиренно. – Впрочем, до сих пор я прекрасно без нее обходился, но…
Он замялся.
– Неужели вы забыли, что я вам рассказывала о самом первом Каррике Данморе? – улыбнулась Элизабет.
– Ну что вы! Он был настоящим мужчиной!
– Который терпеть не мог трудиться! – напомнила Элизабет. – Помните? Когда он попался на глаза графу, то зарабатывал на хлеб, развлекая толпу фокусами!
Каррик попытался возразить, но Элизабет перебила его.
– Только не пытайтесь уверить меня, что и вы когда-то этим занимались! – воскликнула она.
Каррик выразительно постучал пальцем по лбу.
– Неважно, – Он махнул рукой. – Но… Элизабет, скажите мне одну вещь. Может быть, я все-таки могу вам чем-то помочь… ну, скажем, если для этого не нужно ничего делать руками? Стыдно, конечно, но работник из меня никудышный! Чего-то, видно, мне не хватает… я хочу сказать, такой уж я уродился.
Повинуясь какому-то безотчетному чувству, Каррик шагнул к Элизабет и взял ее руки в свои.
– Наверное, вы считаете меня ослом? – заикаясь от волнения, пробормотал он, – или…
Улыбка мигом сползла с ее лица, и Элизабет стала серьезной.
– Вы ничем не обязаны этой семье или этому дому, Каррик, – тихо сказала она.
– Тогда почему тут висит мой портрет? – упрямо набычился он.
Она отвела взгляд в сторону. Потом тяжело вздохнула и посмотрела на него. Каррик заметил, как блеснули ее глаза.
– Похоже, вы готовы войти в клетку с львами, лишь бы доставить мне удовольствие, верно, Каррик? – спросила она, и он с облегчением увидел, что Элизабет снова улыбается.
– Только скажите, где эта клетка, и я готов, хоть сейчас, – серьезно ответил он, – но будет куда лучше, если вы просто объясните, чего вы хотите от меня.
– Хорошо, – устало кивнула Элизабет. – Есть один глупый мальчишка двадцати одного года отроду. Он связался с бандой Джима Танкертона, сам не понимая, что делает. Заберите его оттуда и привезите ко мне прежде, чем он ввяжется во что-то ужасное… и сам сунет голову в петлю.
Вдруг она заметила, что вся дрожит.
– Не говорите ничего, Каррик, хорошо? Сначала хорошенько подумайте.
– Банда Танкертона? – медленно процедил он сквозь зубы.
– Да, Танкертона. Джима Танкертона. На всем свете не найти большего мерзавца, чем этот человек!
Каррик поднял глаза туда, где на горизонте вставали горы. Их далекие вершины таяли в ослепительной лазури неба, казавшейся еще ярче из-за разбросанных тут и там белоснежных пятнышек… то ли облаков, то ли снеговых вершин, уткнувшихся в мягкое подбрюшье неба.
Он тихо рассмеялся.
– Такова, видно, моя судьба, Элизабет, – сказал Каррик. – Так, значит, это люди Танкертона?
Элизабет казалась слабой и больной. Она не сводила с него измученных тревогой глаз. Губы ее кривились в странном подобии усмешки.
– Да, – едва слышно ответила она. – Боже, прости меня за то, что я подала тебе эту мысль! Конечно, ты не мог не слышать о нем, но ты не знаешь всего, что здесь творится по его милости! Он царь и Бог в этих местах, но это еще мягко сказано! Этот Танкертон – сущий дьявол, воплощение зла и порока!
– Да, мне приходилось кое-что слышать, – кивнул он. – Однако я никак не возьму в толк, почему этот человек имеет наглость орудовать на моей земле?
– На твоей земле?! О чем это ты, Каррик?
– Конечно, о поднебесье, Элизабет! О дорогах, что ведут вдаль… разве это не угодья самого первого Каррика Данмора? А раз он мой предок, стало быть, я унаследовал его права! Ну да ладно, не ломай себе над этим голову. Я обо всем позабочусь. А теперь прощай!
– Только после обеда, Каррик!
– Лучше не надо, – с горечью вздохнул он. – Стоит мне только поесть, и я начну думать о пути, который меня ожидает… а кончится это тем, что очень скоро тебе придется будить меня к ужину, Элизабет! Нет, нет, я еду сейчас. Точнее сразу, как соберусь и оседлаю Прошу Прощения!
Не сделав ни малейшей попытки возразить, Элизабет отправилась собирать его в дорогу. Туго набив едой седельные сумки, Элизабет безапелляционно заявила, что там, куда он едет, вряд ли будут часто попадаться трактиры, а скорее всего ему придется каждую ночь проводить под открытым небом. Итак, сумки были уложены, аккуратно завернуты в просмоленную парусину и привязаны к луке седла на спину Прошу Прощения. Новое покусительство на ее драгоценную свободу кобыла встретила бешеным храпением и фырканьем, однако не сделала ни малейшей попытки сбросить с себя груз. И вот Элизабет Фурно широко распахнула ворота корраля перед своим рыцарем.
Она застыла все с тем же выражением мучительного беспокойства на побледневшем лице, которое Каррик уже не раз замечал, украдкой поглядывая в ее сторону. Помявшись, он наконец не выдержал.
– Послушайте, Элизабет, – начал он. – Хочу сказать вам кое-что, и вы должны верить, что это правда, и только правда. Это касается меня. Я и в самом деле ни разу в жизни и пальцем о палец не ударил: вечно бил баклуши, попрошайничал, пил, кутил, занимал деньги и никогда не отдавал долги… обычный бродяга, одним словом. Так что, сами понимаете, если что со мной и случится, плакать никто не будет. Ни жены, ни детей – так что никто не осиротеет и ничье сердце не будет разбито.
Она слушала его, пытаясь улыбнуться, но дрожащие губы не слушались ее.
– Но я вернусь, – добавил Каррик, – обязательно вернусь. Это моя страна и я не сойду с тропы, пока она не приведет меня в Поднебесье!
– Милый Каррик, да благословит тебя Бог!
Копыта Прошу Прощения зацокали по дороге, и кобыла почти сразу же перешла на галоп. Грохот подков, такой же четкий и ровный, как грохот прибоя скоро растаял вдали. Всего лишь раз обернулся Каррик – сорвав с головы шляпу, он махнул в сторону женщины, застывшей у ворот. С каждым мгновением она становилась все меньше, будто таяла вдали. Теперь ему достаточно было одного взгляда назад, чтобы увидеть укрывшийся между деревьев дом, убогий коровник и все ее жалкое хозяйство.
Не прошло и нескольких минут, как ранчо скрылось за холмом.
Странная задумчивость овладела им. Очнувшись, Каррик встряхнулся – ему показалось, что за последние дни он как будто побывал в другом мире.
А может быть, это было потому, что разыгравшееся воображение уже завело его высоко в горы – туда, где он никогда еще не бывал. А быть может всему виной было пережитое недавно потрясение, когда он понял, что как две капли воды похож на своего далекого предка.
И, как тогда, у него снова захватило дух; странное чувство надвигающейся беды вдруг нахлынуло на Каррик. И необыкновенное, изумительное ощущение свободы кружило голову – он вдруг представил себя владельцем огромного графского замка, предводителем шайки отчаянных молодцов, готовых последовать за ним в огонь и в воду. С непостижимой уверенностью в себе Каррик обратил свой взор в сторону бескрайнего поднебесья и далеких гор и, словно ребенок, который спешит вернуться домой, погнал кобылу вперед.
Вдруг впереди послышался глухой стук подков и двое всадников, галопом вылетев из-за поворота, выросли по обе стороны Каррик.
– Эй, Каррик, здорово! Неужто это Прошу Прощения?! Батюшки, да кобылка-то никак присмирела! – воскликнул один из них.
– Это точно, – невозмутимо отозвался Каррик.
– Вот это да! Да я готов был выложить полтыщи, лишь бы полюбоваться этим зрелищем! Или заполучить саму красотку!
– Она не продается.
– Ты всегда так говоришь. Помню то время, когда у тебя был серый жеребец… ну, тот самый, что прыгал, как сам дьявол! Помяни мое слово, Каррик, когда свернешь на ней себе шею, будешь и сам рад продать, да только кто ж ее возьмет, да еще за такие деньги?!
Тут вмешался второй.
– Послушай-ка, Каррик, поехали с нами! Всем ребятам охота снова посмотреть, как ты управляешься с ножами. Выпивка за нами! После того, как Пит Логан со своими парнями уволокли тебя, ребята малость побазарили, да решили дожидаться тебя на прежнем месте. Ну, так что скажешь, Каррик? Мы не скупердяи какие, не думай! Обещаю – ты не пожалеешь!
– Не могу, – отрезал Данмор. – Некогда, так что даже и не думайте. А кто там с вами?
– Кто? Господи, да все, кого ты знаешь, говорю же тебе! Билл Клей, братья Гуэрнси и старина Оливер Пайк, потом Йенсены и капитан Патрик…
– Что, и капитан с вами?
– С нами! Он-то и послал нас за тобой, потому как мисс Фурно сказала, что ты поехал по этой дороге и взял Прошу Прощения.
– Капитан Патрик, надо же! Как он там?
– Жив – здоров, что ему сделается! – последовал ответ. – Заявил, что лучше уж сядет играть с тобой, чем любым другим любителем опрокинуть стаканчик. Знаешь, кэп намыл добрую толику золотого песку, который тебе вытряхнуть из него – раз плюнуть! Дьявольщина, старик так набит золотом, что аж звенит на ходу! А важничает, будто курочка, что снесла золотое яичко! Поехали, Каррик! Неужто у тебя нет желания чуть-чуть растрясти старичка?
Порыв ветра взметнул едкую пыль с дороги и швырнул ее в лицо Каррику Данмору. Жара стояла несусветная, дорога петляла так, что голова у него шла кругом, да и вообще… в конце концов, разве человеку запрещено немного повеселиться прежде, чем затевать такое дело?
– Гляди-ка, никак, это снег на старой горе Диггер? – вдруг удивился второй из ковбоев.
Каррик посмотрел в ту же сторону и увидел, как сверкает снег на фоне ослепительно синего неба… там, вдали расстилалась земля, которую он с этого дня считал своей. Тряхнув головой, он вонзил шпоры в бока Прошу Прощения, и она прыгнула вперед, как горный олень.
По-видимому, это и был его ответ. Грубовато, конечно, хмыкнул он, исчезая вдали, а остолбеневшая парочка проводила его взглядом.
Глава 9. Молчание, оборванное ножом
В Харперсвилле как раз прошел дождь, и Чак Харпер, основатель, владелец, и по совместительству управляющий единственной в городе гостиницей, который, кстати, и придумал ей имя, вышел во двор и уселся на табурет, обхватив его коленями, словно бока лошади. Сдвинув шляпу на затылок, он принялся строгать ножом палку – занятие, которому мог предаваться часами. И не то чтобы она была ему нужна, вовсе нет. Просто он обожал следить, как тоненькая стружка заворачивается колечком под острым, как бритва, лезвием ножа.
Каждые десять минут он, будто по команде, поднимал тяжелую голову, бросая исподлобья угрюмый взгляд вокруг, туда, где, петляя между отрогов гор, сбегали извилистые тропинки, чтобы исчезнуть между деревенских домов, и снова возвращался к своему занятию.
Прохладный ветерок еще стряхивал последние капли дождя с листьев деревьев, и они тяжело падали вниз, но небо уже очистилось и солнце нещадно жгло землю. Над лужами и вдоль колеи дороги поднимался пар. Но Чаку Харперу было на это наплевать. Он то и дело поглядывал на дорогу, однако на уме у него было совсем другое.
Вдруг за его спиной хлопнула дверь гостиницы. Супруга его – тощая, костлявая метиска примерно того же возраста, то есть около сорока – слегка гнусавя, окликнула его:
– Эй, Поу!
Он не ответил.
– Поу! – завопила она.
Довольная ухмылка скользнула по мрачной физиономии Харпера.
– Поу! – оглушительно взвизгнула она. – Ты что, не слышишь?!
– Слышу, – заявил он, не оборачиваясь.
– Так, стало быть, ты меня слышишь! Так ответь, ты палку для меня строгаешь?
Он молча провел ножом по дереву, любовно наблюдая, как тонкая, словно слюда, стружка, свернулась тугим колечком.
– Поу, я тебя спрашиваю! Ты для меня ее строгаешь?
Харпер поднял голову, но продолжал хранить молчание.
– Поу, дьявол тебя забери, ты мне скажешь или нет?! Ты ее строгаешь для меня?!
– Не-а, – коротко буркнул он, продолжая свое занятие.
Краткость ответа привела женщину в неописуемую ярость. Окаменев, она замерла в дверях, не в силах вымолвить ни слова, и только потрясая в воздухе крепко сжатыми кулаками. Потом что-то забулькало у нее в горле, она прохрипела несколько слов и исчезла. Дверь с грохотом захлопнулась у нее за спиной.
Муж снова поднял голову и оглянулся. На губах его играла довольная ухмылка.
В это время вдали из-за поворота выехал всадник на крапчатой, караковой в белую крапинку кобыле такой невероятной красоты, что даже зачерствевшее сердце Чака Харпера сладко заныло. Он глаз не мог отвести от прекрасного животного. Кобыла двигалась вперед с непринужденной грацией танцовщицы, так что всадник едва покачивался в седле. Чак поднял взгляд и увидел улыбку на лице незнакомца.
Словно смутившись, Чак снова опустил тяжелую голову и вернулся к своей палке.
– Тихо, девочка, – сказал незнакомец. – Эй, приятель, это Харперсвилль?
Чак сделал вид, что не слышит.
– Мне бы хотелось узнать, – повторил юноша, – это Харперсвилль или нет?
Чак не ответил. Возможность вывести из себя кого-то еще наполнила его сердце ликованием. День-деньской дразнить жену в конце концов кому угодно наскучит. Да и потом порой он побаивался, что рано или поздно, выведенная из себя, обозленная женщина воткнет ему нож между ребер, пока он будет спать. А вот помучить незнакомого человека, всласть поиздеваться над ним – совсем другое дело, и Чак чуть не мурлыкал от удовольствия.
Однако, незнакомец, похоже, разгадал его маневр. Заинтригованный его молчанием, Чак поднял голову и украдкой наблюдал, как тот спешился, подвел лошадь к поилке и пока она с шумом пила, потянулся, разминая затекшее тело.
Не такой верзила, как Чак, он был достаточно высок и крепок. Но в гибкости всего его могучего тела, широко развернутых мускулистых плеч, упругой кошачьей походке сквозила грация хищного зверя. Чак понял это сразу, и не потому, что подобные детали так уж сильно интересовали его. Нет, просто наблюдать исподтишка за другими стало неотъемлемой частью его натуры и поступать так было для него столь же естественно, как для голодного волка – спать вполглаза. К несчастью, в душе хозяина гостиницы была некая червоточинка – он обожал искать неприятностей на свою голову.
– Тихо, Прошу Прощения! – прикрикнул незнакомец.
Он повернулся, и кобыла покорно последовала за ним, как собака. Чак проводил странную парочку недовольным взглядом. Он не любил лошадей, считая их тупыми и не способными ни на что, кроме как служить средством передвижения.
Однако незнакомец, по всей видимости, придерживался другого мнения. Когда он говорил с кобылой, в голосе его звучала неприкрытая нежность. Подойдя к поилке, он с интересом воззрился на громадный валун, скатившийся с вершины и лежавшей здесь с прошлого года. Весил он, должно быть, немало и, если бы не счастливая случайность, легко мог бы превратить гостиницу в груду щепок.
Незнакомец, разглядев валун, наклонился и хлопнул по нему. Потом поднатужился и обхватив камень двумя руками, стал медленно распрямляться. Должно быть, это было нелегко. До Чака, не сводившего с него глаз, доносились сдавленные проклятия. Наконец камень подался и с чавканьем вырвался из земли.
Странный незнакомец повернулся и изумленный Чак вдруг понял, что тот, держа в руках валун, направляется прямо к нему. Он шел медленно, но легко: ни перекошенного гримасой лица, ни вздутых вен, словом, ничего, чтобы говорило о непомерной тяжести ноши.
Он медленно приближался. Смутный страх и какое-то неприятное предчувствие закопошились в душе у Чака. Он медленно приподнялся, а незнакомец, приблизившись, опустил камень на землю.
– Присаживайтесь, – радушно сказал он, – Вот теперь наконец мы удобно устроились и можно поболтать!
Чак Харпер опустился на стул.
Изумление все еще переполняло его, постепенно уступая место привычной злобе. И окончательно он разозлился, вспомнив, как, остолбенев при виде такой невероятной силы, настолько забылся, что не смог сдержать своих чувств.
Опустившись на стул, Чак принял привычную позу, опустил тяжелую голову и снова принялся за свою палку.
– Приятное местечко, – начал незнакомец. – Кажется, мы незнакомы? Меня зовут Каррик Данмор.
Он ждал, но Чак Харпер не проронил ни слова.
Так молча они просидели несколько минут.
– Меня зовут Каррик Данмор, – повторил приехавший.
Чак по-прежнему хранил гробовое молчание. Что-то подсказывало ему, что это только начало, что впереди ждет настоящая схватка, а именно этого всегда жаждало его злобное сердце. Горевшее в нем мрачное пламя никогда не угасало, и уже сейчас уголки его губ чуть заметно подергивались в предвкушение того, что ждало его впереди. Чак был похож на бульдога, почуявшего запах крови.
Незнакомец, похоже, решил не настаивать на знакомстве.
Вместо этого он вытащил из-за пояса тяжелый нож. Длинный, с прямым, блестящим лезвием, он ничем не напоминал те охотничьи ножи, что до сих пор доводилось видеть Чаку. Данмор неуловимым движением швырнул нож в воздух. Раздался свист. Пролетев не менее тридцати футов, нож сверкнул в воздухе серебряной молнией и полетел вниз.
Такой нож, тяжелый и острый, как бритва, легко мог пригвоздить человека к земле, точно бабочку – булавкой коллекционера. Сообразив это, Чак быстро шарахнулся в сторону.
Нож легко лег в подставленную ладонь, мгновенно исчез, и, как по волшебству, откуда-то появился другой.
Разозлившись, что опять не совладал с собой, Чак стиснул зубы и, побагровев, опустил голову. Но, как он ни старался скрыть свое любопытство, глаза, казалось, сами следили за тем, что делает незнакомец.
К слову сказать, сам Чак всегда с огромным почтением относился к ножам, всегда предпочитая их револьверу. Конечно, на большом расстоянии пользы от них мало, зато вблизи или, скажем, в толпе, хорошему ножу цены нет!
А незнакомец, похоже, был мастером своего дела. Ножи один за другим взлетали в воздух, сверкая тяжелым лезвием и падали вниз, послушно ложась в подставленную ладонь – одновременно, точнее, почти одновременно, так что незнакомец успевал сделать одно легкое, почти неуловимое движение, и клинок снова птицей взмывал вверх.
И вдруг оба массивных ножа в очередной раз сверкнули на солнце и будто растворились в воздухе. Чак Харпер явственно ахнул. Затем, покосившись на незнакомца, испуганно вздрогнул, заметив, что оба они уже покоятся в массивных кожаных ножнах, один над другим, будто никогда и не покидали их. Чак заморгал. Он готов был поклясться, что незнакомец даже не шелохнулся.
– Как, вы сказали, ваше имя? – спросил Данмор.
– Чак Харпер.
– Рад познакомиться, Чак. Когда едешь через горы много дней подряд, да еще не с кем и словечком перекинуться, разве что с белкой или с кроликом – приятная перспектива, верно? – так что угодно отдашь, лишь бы поболтать часок – другой в хорошей компании. Просто почесать языком, отвести душу, понимаешь?
Чак, насупившись, предпочел промолчать. Кое-что не давало ему покоя, омрачая душу и мешая дать волю привычной мелочной злобе. Во-первых, легкость, с которой незнакомец перенес камень, который и двоим-то поднять не под силу. И второе – то почти сверхъестественное мастерство, с которым он заставлял тяжелые ножи порхать в воздухе, подобно двум серебряным бабочкам.
– Если вы и есть Харпер, – между тем все так же дружелюбно продолжал незнакомец, – тогда, как я понимаю, это и есть Харперсвилль?
Похоже, ему было глубоко плевать на то, что Чак по-прежнему хранит молчание. Не моргнув глазом, он продолжал:
– Само собой, он и есть. Стало быть, сюда-то и наезжает отдыхать Джим Танкертон. Верно, приятель?
Но Чак Харпер только стиснул зубы, стараясь подавить в душе поднимающуюся злобу.
– Так оно и есть. Ну, значит, я приехал. Пойду повешу шляпу… или нет, сначала надо заняться кобылой. Извини, приятель, пойду поставлю ее в конюшню.
Поднявшись на ноги, он направился к кобыле.
– Конюшня полна, – пробурчал Харпер.
Но теперь, похоже, пришла очередь Данмора притворяться глухим. Взяв кобылу под уздцы, он, весело насвистывая, повел ее за собой.
– Для нее нет места! – крикнул вдогонку Харпер.
– Ну, уголок-то, положим, найдется, – обернулся Данмор, и с веселой улыбкой скрылся за углом.
Глава 10. Комната с прекрасным видом
Чак Харпер беспокойно вертелся на стуле.
Больше всего на свете он ненавидел показывать проезжающим, что вообще замечает их существование. Правда, было на свете одно человеческое существо, которое он почитал и боялся, но теперь, когда его загнали в угол, Чак догадывался, что от него ждут ответных действий.
Украдкой вытащив из кобуры тяжелый кольт, он поднес его к глазам и убедился, что тот в полном порядке. Поднявшись на ноги, Чак расправил плечи, прикрытые тяжелым плащом, и нахлобучил до глаз широкополую шляпу.
И большими шагами поспешил за незнакомцем.
Подойдя к дверям конюшни, он услышал шорох сена, которое кто-то бросал в кормушку, и знакомое посвистывание. Ринувшись вперед, Чак миновал проход и замер, как вкопанный – в одном из ближайших стойл, куда он сам только утром поставил высокого гнедого жеребца, стояла гибкая, изящная кобыла этого чертова Данмора!
Чак протер глаза, едва в силах поверить тому, что видит. В это время из-за угла появился приехавший с новой охапкой сена, которую и бросил в кормушку.
Тяжелая рука Чака Харпера опустилась ему на плечо.
– Ты что это тут распоряжаешься, ты… – начал он.
И тут же запнулся, ощутив закаменевшие мускулы, при этих словах вставшие бугром под его ладонью. И Чак мгновенно понял свою ошибку – кошачья грация, с которой двигался незнакомец, могла бы сказать ему о многом. Ни унции жира не было в этом точно закованном в броню мускулов теле, и ярость Харпера мгновенно угасла, как костер, в который плеснули ледяной водой.
Данмор лениво повел плечом, и ладонь Чака упала.
– Конечно, а то как же? – усмехнулся он, – Живешь тут на краю света, приятель, и не знаешь, небось, что в хорошем обществе принято, чтобы джентльмен уступал место даме! Ну вот, значит, вхожу я и вижу, стоит этот жеребец, и не поверишь – как только увидел он мою кобылку, как только что не расшаркался, дескать – Мадам, прошу вас! – Спасибо, старина, – ответил я. Перевел его, значит, в соседнее стойло, а сюда поставил мою красотку. Похоже, ей тут нравится, а ты как считаешь? Да, приятель, а где тут у тебя овес?
Лицо Харпера побагровело до синевы. Он открыл и закрыл рот, так и не придумав, что ответить на это.
– Ага, вот же он, – кивнул Данмор. – Вот и отлично!
Заметив в углу огромный мешок, он легко взвалил его на плечи, отсыпал добрую часть в кормушку и поставил перед кобылой
– Эй, послушай… – прохрипел Чак.
– Угу… да ты только посмотри на нее! – воскликнул Данмор, любовно похлопывая кобылку по гладкой, лоснящейся шее. – Ты только погляди, ведь влезла в кормушку только что не по самые плечи! Ах ты, жадный поросенок! Ешь, ешь, девочка, умница ты моя!
– Пойду-ка я к себе, – объявил Каррик, выходя из стойла и направляясь к выходу.
– Сказал ведь уже – нет тут ни одной свободной комнаты! – угрюмо рявкнул Чак.
– Ну что ж, – добродушно ухмыльнулся Каррик, – мне, в общем-то, все равно, где спать, было бы место для одеяла!
Подхватив сумки, он легко протиснулся мимо гиганта-хозяина и насвистывая, направился к выходу.
Чак, не веря своим ушам, молча смотрел ему вслед. Вначале он собирался броситься за нахальным юнцом и голыми руками свернуть ему шею. Ему и раньше не раз случалось шутя управляться с любым, кто осмеливался стать ему поперек дороги, но сейчас какое-то неясное чувство удержало его. Скорее всего, он вспомнил, с какой легкостью незнакомец поднял гигантский валун.
Поколебавшись, он вспомнил о револьвере. Выхватив его, Чак щелкнул затвором и прищурился. И тут же вспомнил, как когда его в последний раз таскали в суд, старый негодяй – судья ворчал что-то о превышении «самозащиты». Медленно опустив руку с зажатым в ней револьвером, Чак оскалился, словно собака, которая и хотела бы укусить, да не смеет.
Наконец, взяв себя в руки, он поспешил к выходу, но незнакомец был уже у дверей, и, насколько мог судить, о чем-то договаривался с миссис Харпер.
– Вышвырни этого прохвоста! – взревел Харпер
И в ту же минуту увидел, как Данмор взялся за ручку двери.
– Как вас зовут и что вам надо в нашем доме? – услышал Харпер голос жены. – Эй, а ну-ка, убирайтесь отсюда! Чак таких не любит!
В ответ раздалось вежливое бормотанье. Хлопнула дверь. Чак влетел в кухню и обнаружил, что жена, кипя от бешенства, дергает ручку двери.
– Чак, он оттолкнул меня, захлопнул дверь перед самым моим носом, да еще и заперся изнутри! В жизни ничего подобного не видела! Нет, это просто возмутительно! Что ему нужно?! Кто он вообще такой?! Ух, с какой бы радостью я выцарапала ему глаза!
Чак Харпер неожиданно расхохотался. Но смех его быстро стих, сменившись злобным рычанием. Словно не веря своим глазам, он осторожно потрогал ручку двери, постоял немного, потом повернулся и вышел.
Жена бросилась за ним, но он отшвырнул ее в сторону.
– Ты ведь не убьешь его, Чак? – испуганно залопотала она. – Послушай, Чак, даже и не думай…
– Я собираюсь вышвырнуть его вон! – рявкнул Чак Харпер, рысцой сворачивая за угол дома.
Повернув, он вдруг поскользнулся и тяжело рухнул на землю, до крови расцарапав руку.
Его точно обухом по голове ударили. Медленно, стиснув зубы, чтобы не застонать, Чак поднялся на ноги. Все плыло у него перед глазами. Черная злоба заполнила его душу и, словно взбесившийся зверь, Чак ослеп и оглох от ярости.
Хромая, он подошел к парадной двери и навалился на нее всем телом. Тяжелый засов, заложенный с внутренней стороны, жалобно скрипнул.
Дверь была заперта!
Чак отшатнулся.
– Мой собственный дом! – прохрипел он.
Сколько он себя помнил, всегда его любимейшим развлечением было приходить в ярость, разжигая ее в своей душе по малейшему поводу или без повода. Чак млел от восторга, видя, как бледнеют другие, не понимая причин его бешенства. Но теперь… теперь он уже не шутил.
В первый раз за всю свою жизнь Чак чувствовал, что сделает благое дело, избавив мир от подобного ублюдка!
Да и потом у кого, у какого судьи повернется язык в чем-то обвинить добропорядочного гражданина, если он защищает свой дом и семью от сумасшедшего маньяка?! Куда там?! – ему устроят овацию, знакомые и незнакомые будут счастливы пожать ему руку, а его собственная жена, восхищенная его доблестью, не посмеет и пикнуть…
И Чак Харпер, обхватив голову руками, зарычал, предвкушая миг величайшего торжества, который ему предстоит испытать.
Он кинулся к первому же окну.
Дернув, он попытался было открыть его, но ставня не поддавалась.
– Дьявольщина! – проревел Харпер. – Похоже, весь мир сегодня сошел с ума!
В ту же минуту он услышал, как незнакомец, весело насвистывая, легкими шагами прошел мимо окна, по-видимому, направляясь в парадную гостиную, ту самую, которую когда-то осчастливил своим присутствием сам великий Танкертон, когда соизволил провести здесь ночь. При этой мысли в голове у Чака Харпера помутилось.
Кинувшись к соседнему окну. Он с яростью дернул за ставень. Окно распахнулось, и он влетел внутрь.
Бросившись вверх по лестнице, Чак на бегу выхватил кольт.
Злоба настолько затуманила ему мозги, что он даже не замечал, как несколько раз с размаху ударился о перила. Сейчас он чувствовал в себе достаточно силы, чтобы голыми руками в щепки разнести весь этот дом, лишь бы добраться до поганого ублюдка, назвавшегося Карриком Данмором!
Скрежеща зубами, он взбежал наверх. Половицы жалобно трещали под его весом, но, ничего не слыша, Чак, как раненый буйвол, несся вперед по коридору, направляясь в самый его конец – туда, в ту самую комнату, откуда они с женой с такой готовностью вынесли собственные вещи, потому что ее удостоил своим присутствием сам Джеймс Танкертон!
Дверь в нее была широко распахнута. Чак ворвался внутрь, сжимая в руке револьвер и рыча, как раненый гризли, готовый растерзать ненавистного врага.
И вдруг он замер, будто споткнувшись. Комната была пуста!
Чак медленно обернулся.
Там, за его спиной, возле самой двери, стоял незнакомец, все еще рассеянно насвистывая себе под нос и небрежно зажав в руке пистолет, черное дуло которого неумолимо смотрело прямо в лоб Чаку.
– Черт побери! – ахнул Чак и, вспотев от страха, попятился, неожиданно вспомнив, как хороша жизнь.
Револьвер выскользнул из его дрожащей руки прямо на сумку, которую Данмор, войдя, бросил на пол у самых дверей.
– А у вас неплохая гостиница, приятель, – дружелюбно объявил Данмор, – такая современная! Похоже, вы тут собирались устроить классный отель, с горячей и холодной водой, ваннами и всякими штучками! Ну, а простому ковбою вроде меня и такой комнатушки, как эта, за глаза хватит! Хочешь – верь, хочешь – не верь, но она мне в самый раз!
Он махнул рукой и Харпер вытаращил глаза, только сейчас сообразив, что револьвер куда-то исчез. К счастью он вовремя вспомнил, как мгновением раньше ему почудилось какое-то неуловимое движение, но тогда он убедил себя, что все это ему попросту померещилось. Теперь пришлось признать, что незнакомец так же ловко управляется с револьвером, как до этого – с ножом. Лишь слабо колыхнувшийся рукав выдал движение руки Данмора.
– Эта комната… это самое…, – хрипло пробормотал Харпер, и откашлялся, – занята она, вот что!
И сразу же понял, что все, что бы он ни сказал, уже не имеет ни малейшего значения. Этот ловкий, с приятными манерами прохвост будет попросту делать все, что ему захочется, и мило улыбаться в ответ на все его возражения.
– Ну, подберете этому парню что-то еще, – сказал Данмор. – А мне, знаете, подавай солнце, и все тут! Ну вот, а в этой комнатенке окна как раз на юг. Да, и вид, значит, чтобы был из окна, что надо, горы чтобы были, и все такое… сечешь?
Данмор с нарочитой медлительностью повернулся и выглянул из окна.
Чак Харпер решил, что ослышался. Вытаращив глаза, он гадал, уж не спятил ли он, если вот тут, прямо перед ним, стоит этот мерзавец, несет какую-то ахинею о горах и солнце, а потом, как ни в чем ни бывало, поворачивается к нему спиной. Да, да, спиной! А револьвер Харпера, между, прочим, валяется на полу прямо возле его ног! Чего уж, кажется проще: схватить его, спустить курок – минутное дело. И все же, чувствуя, как холодеет в жилах кровь, Чак колебался. В конце концов, он ведь всего лишь обычный человек! Единственное, на что он решился, это перед уходом беспомощно всхлипнуть.
– Э… молодой человек, а вы знаете, чья это комната? Самого Танкертона!
– О! – добродушно воскликнул Данмор, – готов поклясться, что со мной у Танкертона не возникнет ни малейших хлопот!
Глава 11. Вляпался!
Неделей спустя Чак Харпер пробирался через лес позади гостиницы. Сбоку шагал небольшого роста человечек, загорелый до черноты. Его, пожалуй, можно было бы даже назвать красивым, если бы не глаза. Маленькие, блестящие беспокойные, они так и бегали по сторонам, как у хорька.
Он все время улыбался, шаря по земле взглядом, будто потерял что-то, потом вдруг резко вскидывал голову, заглядывая в лицо компаньону с таким видом, будто пропажа все время была у него перед глазами. Сразу же бросалось в глаза, что несмотря на неказистый вид, Харпер обращался к нему с величайшим уважением. Да и не удивительно – ведь это был сам Линн Такер, которого в любой другой части света самые отчаянные головорезы охотно признали бы своим вожаком. В любой другой – да, но только не здесь. В этих местах всем заправлял Джим Танкертон, поэтому нечего и удивляться, что Такеру волей-неволей пришлось отойти на второй план. Люди Танкертона привыкли считать его чем-то вроде лейтенанта. Всем было хорошо известно, что он у Танкертона вроде как правая рука – третий человек в шайке после самого главаря и коварного доктора Леггса – непревзойденного мастера интриги и хитроумного отравителя.
Все это было прекрасно известно Чаку Харперу, поэтому не удивительно, что он открывал рот только в тех редких случаях, когда его спутник обращался к нему с вопросом. Он уже рассказал о появлении Данмора, и преисполненный любопытства Такер успел не только своими глазами увидеть огромный валун во дворе гостиницы, но и сделать попытку, хоть и безуспешную, приподнять его.
– Настоящий мужчина, – невозмутимо объявил он.
После чего они вновь укрылись в лесу, чтобы спокойно поговорить.
– Так что ему нужно? – спросил Такер.
– Понятия не имею. Порой мне кажется, просто пожить в тихом месте! Еще вчера я попросил его заплатить за неделю, так он сделал круглые глаза – дескать, не понимает, как у меня вообще хватило наглости заводить разговор о деньгах, когда он еще и месяца не прожил!
– Что, вот так и сказал?
– Слово в слово! А еще сказал, что не привык, чтобы с ним обращались подобным образом или ставили под сомнение его честность. Но потом вроде как смягчился и добавил, что, конечно, здесь, у черта на рогах, трудно ожидать от человека хороших манер, так что на первый раз он согласен простить меня и забыть об этом досадном происшествии.
– Вот так и сказал?!
– Да он вообще только так и говорит, если хочешь знать! Попробуй только выругаться при нем… Господи ты Боже мой! Изумится, спросит, в каких это университетах вы, дескать, обучались, что знаете такие слова, а не то еще попросит, чтобы вы и его научили!
Такер, по-прежнему глядя под ноги, молча улыбнулся и кивнул.
– Думаешь, у него водятся денежки?
– Будем надеяться. А пока что этот жулик не желает ни за что платить.
– Так с какой стати ты терпишь? Если что, закон-то ведь на твоей стороне!
Хозяин нерешительно поскреб щетину на подбородке.
– Мы с законом не то, чтобы друзья – приятели, – смущенно промямлил он. – Сдается мне, чем от него дальше, тем спокойнее.
– Поганое это дело, – вздохнул Такер.
– Говорю тебе, этот прохвост скоро сожрет меня вместе с собственным домом! Сколько он ест, уму не постижимо! Говорю же тебе, за четверых! А стряпает моя жена. И вот после того, как этот парень очистит поднос, он еще имеет наглость говорить, что уверен – у нее, дескать, приготовлен для него маленький сюрприз. Идет вниз, дьявол его возьми, отпирает кладовку и…
– А для чего оставлять ключ в замке?
– Да у этого ублюдка ключ, который подходит ко всем замкам! Так вот, слушай дальше. Заходит он, значит, в кладовку и вытаскивает седло оленя! Представляешь?!
– Не трогайте мясо! – кричит жена. А он только пальцем ей вот так погрозил.
– Собирались в воскресенье порадовать меня вот этой восхитительной олениной, миссис Харпер, – сказал этот мошенник, – а я вот возьми да и наткнись на нее! Ну да ладно, спасибо вам за приятный сюрприз. Вот кстати! А я как раз нагулял себе аппетит!
– И после этого режет мясо толстыми ломтями и жарит на плите!
– Стало быть, значит, пока он возится со сковородкой, руки у него заняты, так? А твоя винтовка? Она-то на что?
– Вот уж спасибо! Видел я раз, как он жонглировал… веришь, даже дух захватило?!
– Так он жонглировал?
– Угу… ножами! Пятью сразу, если хочешь знать! А ножи, между прочим, острые, как бритва!
Где-то вдалеке хрипло рявкнула винтовка, и эхо разнесло грохот выстрела по лесистым склонам холмов. Линн Такер вскинул голову и прислушался.
– Кто это может быть? – спросил он.
– Да он самый, кто ж еще? Каждый Божий день притаскивает целую связку подстреленных белок! Говорит, что, дескать, без ума от их мяса и требует, чтобы жена приготовила ему рагу: кролика вместе с белками. Тьфу, пропасть! А съедает в один присест фунтов десять, будь я проклят!
Линн Такер обвел задумчивым взглядом просвет среди деревьев, за которым темнело ущелье. В глубине его ложились синеватые тени. А вдалеке, где укрытые шапкой снега, высились горы, поднимался голубоватый туман, окутывая вершины, точно прозрачной вуалью.
Он кивнул.
– У меня появилась одна интересная мысль по поводу этого господина, – все так же невозмутимо пробормотал он.
– Может быть, тогда вам будет интересно узнать, – вмешался хозяин гостиницы, – что этих самых белок он снимает из кольта!
– Сорок пятого?!
– Да, сынок. Неплохо, верно?
Его собеседник уважительно прищелкнул языком.
– Посмотрим, что тут можно сделать, – пробормотал он. – Во всяком случае, постараюсь до вечера не попадаться ему на глаза.
Именно так он и сделал – до самого вечера просидел в погребе гостинице. Только когда сгустились сумерки, над головой его послышались шаги, и кто-то чуть слышно поскребся в дверь.
Он тихо, как бесплотный дух, прокрался вверх по лестнице, и Чак Харпер бесшумно отворил ему дверь. В руке он держал лампу и Линн невольно поразился, каким белым было его лицо.
– Вы готовы? – прерывистым от волнения голосом спросил он.
– Готов. Во сколько он улегся спать?
– Около часа назад.
– Спит?
– Спит! Храпит на весь дом.
– Люблю людей, которые вот так спят! Сразу видно, что совесть чиста! – сказал Линн Такер с такой улыбкой, что Чак не мог не улыбнуться в ответ.
Они направились в кухню, где миссис Харпер, мрачная, как туча, протянула Такеру чашку черного кофе. Он вежливо поблагодарил и принялся потягивать мелкими глотками обжигающую жидкость, прижимаясь то одним, то другим боком к горячей печи, чтобы поскорее согреться и выгнать из костей промозглую сырость погреба.
– Похоже, мне пора, – наконец сказал он. – Пара минут, и я вернусь.
Чак и его жена обменялись взглядами, но не проронили ни слова. А щупленький Линн Такер бесшумно выскользнул из кухни и неслышно прокрался вверх по лестнице.
Он двигался очень медленно, очень осторожно, почти прижимаясь всем телом к стене, зная, что там ступеньки вряд ли скрипнут под ногой. Наконец он остановился перед дверью угловой. комнаты.
Он прислушался. Из-за двери доносился храп спящего. Такер бесшумно повернул ручку и с радостью убедился, что дверь не заперта.
Дело обещало оказаться не слишком хлопотным. К этому времени он уже успел запомнить, как выглядит комната изнутри. Еще днем он тщательнейшим образом осмотрел ее и сейчас мог с уверенностью сказать, сколько шагов от двери до изголовья или изножья постели, а сколько до окна, и где именно стоит каждый стул. Даже слепой вряд ли чувствовал бы себя увереннее, чем Такер, когда осторожно приоткрыл дверь и вошел, прислушиваясь. Спящий человек продолжал храпеть.
Такер опять помедлил. Только одно еще тревожило его – какое-то странное чувство… ему почему-то казалось, что пол под ногами сейчас покрыт чем-то куда более мягким, чем обычный ковер. Переложив револьвер в другую руку он присел и коснулся рукой пола.
К его величайшему изумлению, пол был покрыт чем-то липким!
В то же мгновение он вдруг сообразил, что храп оборвался! Будто порыв ветра охладил ему лицо, дверь за спиной с грохотом захлопнулась, и луч света ударил его по глазам.
Но даже угодив в ловушку, Линн Такер не собирался сдаваться!
Он рванулся к двери, и упал, но даже падая, он успел перекинуть револьвер в правую руку.
И падая он, словно зверь, успел краем глаза заметить еще кое-что: во-первых, поблескивающую жидкость на полу возле своих ног, мебель, которая почему-то оказалась сдвинута в один угол и, наконец, темный силуэт на кровати.
В него он и выстрелил, но липкие пальцы скользили, револьвер предательски дрогнул в руке, и через мгновение в воздухе мелькнула огромная тень и с размаху рухнула на него.
Он забарахтался было, но в ту же секунду холодное дуло уперлось ему в шею. Он понял, что проиграл. Смерть уже дышала ему в лицо.
– Ну, ну, парень, не иначе, как ты разгуливаешь во сне, – вдруг произнес приятный голос над его головой. – Лучше брось свою пушку – не то, не дай Бог, снова выстрелит!
– Теперь вставайте, незнакомец, – сказал тот же голос, когда револьвер Такера с глухим стуком упал на пол.
Это оказалось нелегким делом.
Он уже догадался, что это за жидкость, в которую он влип. Она крупными каплями стекало по рукам и коленям, так что даже будь у него револьвер, он вряд ли смог воспользоваться им. И взбешенный, сбитый с толку Такер замер, с бессильной злобой глядя прямо в улыбающееся лицо Каррик Данмора.
– Ах, как жаль! – воскликнул тот. – Разлил клей и, понимаете ли, хотел убрать, но заснул, как убитый! Простите, Ради Бога! Позвольте, я помогу вам!
Линн Такер предпочел промолчать, только пробежал взглядом по веревке, протянувшейся от двери к самой кровати. Так вот как этому ублюдку удалось мгновенно прихлопнуть дверь и он оказался в ловушке! Самая настоящая западня, подумал он, ожидая приговора, но Данмор, как ни в чем ни бывало, продолжал.
– Должно быть, перепугались не на шутку, приятель, когда поняли, что ошиблись дверью! Ну-ну, я не держу на вас зла! С перепугу каждый может пальнуть из пушки! А теперь вам наверное страсть, как охота помыться, верно? Кстати, а как вас зовут, незнакомец?
Тот больше не колебался. Недвусмысленная угроза в его голосе заставил его вдруг решиться.
– Я Линн Такер, – пробормотал он.
– Ну и ну! – воскликнул Данмор, – Рад познакомиться! Да, кстати, передай своему хозяину – я еще не потерял надежды, что и он как-нибудь заглянет ко мне на огонек! Идет?
Глава 12. Словно пуля в лоб
Прошло не меньше недели прежде, чем в Харперсвилль от Джима Танкертона прибыл еще один посланец. На этот раз им оказался седобородый мужчина с приятной улыбкой на розовощеком, невинном, как у младенца, лице. Грузный великан, он въехал в город на приземистой лошадке, плотной, словно состоящей из одних только мышц, которая бодро тащила на себе такую тяжесть.
Стоило ему только показаться на улице, как две женщины тут же принялись разглядывать его. Незнакомец немедленно стащил с головы шляпу и вежливо поклонился. Седые волосы разметались у него по плечам. Обе женщины мгновенно узнали его. Лица их просияли и обе радостно замахали ему в ответ. Но стоило ему только скрыться из вида, как женщины обменялись мрачными взглядами.
– Господи, помилуй нас грешных! – прошептала одна. – Неужто доктор Леггс приехал за одним из наших мужчин?!
– Должно быть, все дело в этом паршивце Моргане, что сначала вступил в банду, а потом удрал. Вот помяни мое слово, Леггс явился за ним!
Но, само собой, Морган был тут не причем. Вместо того, чтобы разыскивать его, доктор Леггс поехал прямехонько в гостиницу, где и застал Харпера с огромным топором в руках перед грудой наколотых дров. Такой колун с трудом оторвали бы от земли и двое здоровых мужчин, а грохот вокруг стоял, точно на передовой.
Доктор Леггс спешился, и его лошадка, словно ей не раз приходилось бывать в этих местах, торопливо направилась к конюшне.
А Харпер, увидев, кто к нему пожаловал и забыв об обычной грубости, ринулся к гостю, на ходу сдергивая шляпу и раболепно кланяясь.
– Ну, ну, – с легким неодобрением в голосе буркнул доктор, – для чего весь этот шум? Обнажать голову следует лишь перед Создателем, да еще в присутствии дам. Вашу руку, брат Харпер! Благодарю Всевышнего за то, что он дал мне возможность вновь увидеть ваше честное лицо!
Все это он произнес елейным тоном, будто проповедник с амвона. Голос его, звучный, как церковный орган, выдавал человека, привыкшего произносить речи. Поговаривали, что доктору довелось спасти не одну заблудшую душу прежде, чем его лишили практики и люди шерифа ринулись по его следу, словно гончие за зайцем.
Добрейший доктор потрепал Харпера по плечу, отчего тот, вне себя от волнения при виде в своем доме столь значительной особы, чуть было не лишился чувств. Как он ни молил осчастливить его дом, выпив чашечку горячего кофе или подкрепиться, чем Бог послал, но доктор ответил решительным отказом.
Он пронзительно свистнул. Появившись, как из под земли, откуда-то выскочила поджарая гончая и заскулила от радости, извиваясь у его ног. Старик наклонился и ласково погладил собаку.
– У Денни на редкость грязные лапы, – пробормотал он. – Мне бы не хотелось вызвать недовольство вашей любезной супруги, впустив его в дом.
– Как вам будет угодно. доктор Леггс, – пробормотал Харпер. – Вы, наверное, приехали поговорить об этом Данморе?
– Данморе? – с напускным удивлением переспросил доктор. – А, так вот как зовут этого молодого человека? Нет, нет, вначале я хотел разузнать у вас о нашем добром друге и дорогом брате – Линне Такере. С тех пор, как он уехал к вам, мы ничего о нем не знаем.
– Что ж удивительного? – вздохнул Харпер. – И долго еще не услышите. Он прячется в лесах, ждет, пока позор, который ему довелось пережить, перестанет жечь его сердце!
– Стыд – это христианское чувство, брат мой, – промурлыкал доктор. – Но как же так случилось, что Линну Такеру довелось испытать стыд? Тут замешан этот Данмор?
– Да, будь он проклят! – прорычал Чак. – Вся беда в том, что в ночь, когда Линн с револьвером в руках вошел в его комнату, этот дьявол уже поджидал его! Разлил клей на полу и сцапал Такера, как мальчишки в наших краях ловят птичек на клейкую бумагу!
– А откуда он узнал о Такере? – спросил доктор. Голос его звучал чуть-чуть резче, чем раньше.
– Откуда мне знать? Может, этот ублюдок умеет читать мысли?! Разрази его гром! Но только, видит Бог, ему все было известно!
– Что он сделал с Такером?
– То-то и оно, что ничего! Мягко попенял ему за беспокойство, будь он проклят, и все!
– И где он сейчас?
– Валяется у себя в комнате! Сказал, что, дескать, устал смертельно, и велел принести ему ужин в комнату! Командует, словно лорд какой!
– Так, значит, велел подать ужин к нему в комнату, – задумчиво повторил доктор, почесывая собаку за ушами. – И что, вы намерены выполнить его просьбу?
– Да по мне, лучше бы он сдох! – рявкнул Харпер, – но жена… она вроде как боится этого дьявола. Говорит, что он вроде бы и не человек вовсе, а демон… и порой я и сам в это верю! Вот так и выходит, что мы вдвоем служим ему не за страх, а за совесть, и даже ломаного гроша за это не имеем!
– Так он вам не заплатил?
– Ни пенни!
– Ай-ай-ай! – укоризненно покачал головой доктор. – Боюсь, что это очень дурной, испорченный юноша! Но пусть сегодня вечером все будет, как он хочет! Не противьтесь нечестивцу, друг мой! Когда один из них бьет вас по щеке, подставьте другую и молитесь о его душе! Пусть ваша добрая жена приготовит ему вкусный ужин, но прежде, чем отнести его, пусть даст мне знать. Думается мне, будет лучше, если я чуть-чуть приправлю его. Эй, приятель… а он может видеть меня из окна?
– Нет, вряд ли, – покачал головой Харпер. – Но все равно – держу пари, он знает, что вы тут. Сквозь стены он видит, что ли, черт его знает! Жена толкует, что так оно и есть, и, будь я проклят, если она не права!
Они зашагали к лесу, а когда вернулись, солнце уже село. Харпер первый вошел в дом и узнал от жены, что приезжий все еще у себя в комнате и так и не выходил. После этого он сделал доктору знак войти, и оба поспешили на кухню.
Ужин для постояльца состоял из двух толстых ломтей оленины, вареного картофеля, хлеба с патокой и кружки черного кофе. Расставляя тарелки на подносе, миссис Харпер что-то мрачно бормотала себе под нос.
Доктор усмехнулся.
– Что он любит больше всего? – полюбопытствовал он
– Мясо, что же еще! – буркнула миссис Харпер. – Дай ему полкоровы, сожрет и не подавится! Будто ветром из желудка все высвистывает, не иначе. Экая, прости Господи, прорва обжорливая!
– Чревоугодие – смертный грех, – елейно пробормотал доктор. – Остается только надеяться, что небеса простят его, хотя, с другой стороны, покарать грешника – дело благое! Пожалеешь розгу – испортишь ребенка!
Он распростер обе руки над подносом, уставленном тарелками, и лишь очень внимательный взгляд успел бы заметить, как при этом движении крохотная щепотка белого порошка почти невидимым облачком опустилась вниз.
– Что это такое? – воскликнула миссис Харпер. – Что это вы проделали с мясом, доктор? Чак, Чак, я не понесу ему поднос, хоть убей – не понесу!
– Сам отнесу, – буркнул Чак. – А что такого, в самом деле?! Хватит ему нас объедать!
И с помрачневшим лицом он повернулся, чтобы выйти, но доктор схватил его за руку.
– Улыбайтесь, друг мой! Улыбка в нашем мире может многое… куда больше, чем револьвер или нож!
Гигант Чак, тяжело ступая, направился вверх по лестнице, а за ним по пятам, втягивая дрожащими ноздрями аппетитный запах оленины, кралась гончая. Не прошло и нескольких минут, как он вернулся с пустыми руками. Губы его кривились в злобной усмешке, в глазах горел коварный огонек.
– Увидел оленину, так аж руками всплеснул! – ухмыльнулся он. – Я еще и уйти не успел, а он уж посолил и отхватил здоровенный кусок! Доктор, мы что-нибудь услышим? Что с ним будет?
– Ничего особенного… просто звук падения, – махнул рукой доктор. – Это будет хороший урок таким нечестивцам, как он, мой дорогой Чак. Да падут их грехи на их головы, так сказал Господь!
Он повернулся к миссис Харпер.
– Ну а теперь, моя дорогая, – добродушно сказал он, – давайте и мы отдадим должное вашему замечательному жаркому. Только на этот раз для приправы ограничимся одной лишь солью. А где мой пес, Чак?
– Понятия не имею, – пожал плечами тот. – Он вроде как поднимался со мной. Тьфу, будто мне больше делать нечего, как следить за собаками! – добавил он важно. – А скажите-ка мне, доктор, эта штука… убивает человека быстро… будто пуля?
– Да, мой друг, будто пуля в лоб! Достаточно даже крошки этого снадобья, чтобы свалить лошадь!
Огромные ломти душистой оленины уже аппетитно брызгали маслом и шипели на сковородке, когда доктор весело продолжал разговор.
– Чего ему нужно, этому молодому ослу? Что он о себе воображает? А, да ладно, там будет ви…
Дверь с грохотом распахнулась и на пороге выросла исполинская фигура Каррика Данмора. В комнате воцарилось гробовое молчание. Лица всех троих собеседников за столом покрыла зеленоватая бледность.
– Не хотел вам мешать, друзья, – сказал он, и доктор Леггс машинально отметил, что не слышал ни малейшего шороха шагов за дверью. – Жаль, что придется вас огорчить.
Выхватив из руки миссис Харпер огромную вилку, он перевернул оленину, чтобы не подгорела. Воспользовавшись моментом, когда он стоял к ним спиной, доктор Леггс выразительно подмигнул Харперу, как бы говоря:
– Время пришло!
Однако ему было достаточно лишь взглянуть на Чака, чтобы убедиться, что тот от страха почти в обмороке, и не смог бы и пальцем пошевельнуть, даже если бы от этого зависела его собственная жизнь. Добрейший доктор незаметно сунул руку в карман.
Но в тот момент, когда она скользнула туда, Каррик обернулся и выразительно помахал вилкой перед их глазами.
– Нет ничего лучше сочного куска мяса, когда бурчит в животе! – хмыкнул он. – Аромат этой оленины проник в мою комнату, и я полетел на этот запах, как бабочка – на огонь! Вы ведь не откажете голодающему, миссис Харпер, правда?
Ненависть на мгновение возобладала над страхом и миссис Харпер, злобно сверкнув глазами, рявкнула:
– Вы уже получили, кажется, свою долю?! На троих хватило бы, а вам все мало!
– Да, к тому же приготовленное так, что и королева не погнушалась бы отведать его! – с веселой усмешкой воскликнул Данмор. – Только, – сокрушенно покачивая головой, добавил он, – видно, не судьба была мне отведать его!
– Не судьба?! – негодующе воскликнула миссис Харпер.
– Да, увы! Мальчишка Чилтонов пробрался в дом и…
– Ах… Боже милостивый! – воскликнула в ужасе миссис Харпер, и лицо ее помертвело.
– И стоило мне только отвернуться на минутку, чтобы сказать пару слов маленькому паршивцу, – медленно продолжал Каррик, – как этот пес, Денни, стянул мясо! Это убило на его месте! Бедный пес! Точно пуля в лоб!
Глава 13. Благодарный постоялец
Рука доктора замерла на собачке револьвера. Он оцепенел, а взгляд Каррика Данмора, остановившись на его лице, стал жестким.
– Новый постоялец, я так полагаю?
– Да, – промямлил доктор.
– Я слышал, как кто-то звал собаку «Денни!». Полагаю, это были вы?
– Н нет.
– Стало быть, пес не ваш?
– Мой.
– О, мне ужасно жаль, что так вышло. Должно быть, вы очень расстроены. Наверное, поэтому-то вы все так молчаливы, – продолжал он. Взгляд его немного смягчился. – Впрочем, думаю, вам и прежде случалось видеть мертвецов. Не собак, конечно, а людей.
И хотя сказано это было самым дружелюбным и приветливым тоном, в глазах доктора блеснул страх… блеснул и тут же погас. Они вновь стали пустыми. Он меланхолично кивнул в ответ, но не проронил ни слова. Однако он не мог не заметить, что все это время юноша не выпускал вилки, которую сжимал в левой руке, в то время как правая была свободна… на всякий случай.
– Понятия не имею, что с ним стряслось! Может, подавился? Но все равно, все произошло уж слишком быстро! Так как высказали, из-за чего он умер?
– Разрыв сердца, по всей видимости, – невозмутимо обронил доктор Леггс.
– Разрыв сердца?! – протянул Каррик. – Ну, конечно! Все понятно! А все из-за разреженного воздуха здесь, в горах! Скорее всего, несчастный пес слишком быстро взбежал по лестнице, потом разнервничался из-за того, что стянул оленину, вот сердце и не выдержало!
Он замолчал.
Сделав это более, чем смехотворное предположение, Каррик задержал увлажненный слезой взгляд на Леггсе и добавил:
– Сразу видно, что вы доктор, вон как хорошо все растолковали! Я слышал только об одном докторе в этих краях… докторе Леггсе.
Он крупными шагами направился к нему, на ходу радушно протягивая руку.
– Счастлив познакомиться с вами, доктор, – воскликнул Данмор.
Леггс, покосившись на Каррика, бросил выразительный взгляд в сторону Чака. Молодой человек как раз повернулся к хозяину спиной. Момент был самый подходящий.
И вдруг он увидел, как челюсть у Чака отвисла, и он прижал ладонь к трясущимся губам. Этого было достаточно, чтобы достойный доктор не сомневался – помощи от хозяина ждать бесполезно. Впрочем, и жена его тоже, казалось, превратилась в соляной столб.
Делать было нечего. Доктор неохотно пожал протянутую руку молодого человека.
– Рад познакомиться. Вы, по всей видимости, и есть Каррик Данмор, о котором мне рассказывал мистер Харпер.
– Харпер так добр ко мне, – растроганно пробормотал Каррик. – И миссис Харпер тоже.
Он снова повернулся к очагу, и вновь его широкая спина обратилась к доктору. Пальцы его конвульсивным движением стиснули рукоятку револьвера… и разжались. Будто ледяным ветром вдруг пахнуло ему в лицо. Страх, обуявший Харпером, передался ему, и судорогой стиснул горло.
– Кажется, нет ничего такого, чего бы эти милейшие люди не сделали для меня, – продолжал между тем Каррик, снова переворачивая на сковороде ломти оленины. – Миссис Харпер пришила оторвавшиеся пуговицы, перестирала всю одежду, а уж какой глянец навела на сапоги – любо-дорого посмотреть! Да и Чак так и заглядывает в глаза, так ему хочется хоть чем-то услужить! Мировые хозяева, ей Богу! Да вот, чего далеко ходить… миссис Харпер просто умолила меня забрать мясо, а ведь она жарила его для всех! Право же, у меня просто нет слов! Какое золотое сердце! Только голодный сможет по достоинству оценить этот великодушный жест!
Он одарил ее сияющей улыбкой. Она в свою очередь сделала героическую попытку улыбнуться в ответ, но губы ей не повиновались.
– А какая стряпуха! – восторженно продолжал Данмор. – Восторг и упоение! Вы только вдохните божественный аромат! Наверняка сердце Денни не выдержало такого блаженства и разорвалось! Вы согласны, доктор Леггс?
Доктор прерывисто вздохнул. Чего он отчаянно желал в этот момент, так это оказаться за тридевять земель отсюда. И все же… душу его снедало какое-то странное любопытство.
– Если вы и есть доктор Леггс, – продолжал Данмор, – стало быть, вы лучший друг Джима Танкертона? Я угадал?
Доктор только крепче сжал губы. Упоминать это имя было небезопасно.
– И раз уж представился такой случай, – гнул свое Данмор, – я и решил – воспользуюсь-ка я возможностью, да передам ему пару слов.
– Что вы хотите? – наконец неохотно пробурчал Леггс.
– Скажите Танкертону, что я, право, удивлен, что он сам все еще не решился заглянуть ко мне! Да, и передайте, кстати, что мне доставило истинное удовольствие познакомиться с его приятелем, Линном Такером! А уж принять у себя доктора Леггса – большая честь для меня! Но хотелось бы все-таки потолковать с самим Танкертоном! Так что не в службу, а в дружбу – передайте ему мои слова, идет?
Доктора вдруг обуяла злоба.
– Молодой человек, – спросил он, – а вы хорошо подумали? Вы и впрямь хотите увидеться с Джимом Танкертоном?
– Поверьте – я ничего так не хотел, как только познакомиться с ним, – заверил Каррик.
– Ладно, – кивнул Леггс. – Думаю, это можно организовать. Джим Танкертон сам придет к вам, Каррик Данмор!
– Вот спасибо! – обрадовался тот.
Подхватив тяжелую сковороду, он направился к двери.
Уже на пороге он обернулся.
– Вы ведь не забудете, что ваша собачка все еще в моей комнате, верно, мистер Леггс?
Захлопнув за собой дверь, он вышел, а трое за его спиной обменялись молчаливыми взглядами. Все были подавлены.
Миссис Харпер душил праведный гнев, от которого содрогалось все ее грузное тело.
Супруг ее был мертвенно бледен, будто человек, готовый вот-вот грохнуться в обморок.
А доктор в глубокой задумчивости потирал подборок.
Наконец миссис Харпер не выдержала.
– Вот, полюбуйтесь, что мы получили, – с горечью сказала она, – и это после того, как трудились, как каторжные, сражались, не щадя жизни, и страдали во имя Джима Танкертона! Вот… и этого вместо той помощи, на которую мы могли рассчитывать…
Схватив ее за плечо, Чак встряхнул рассерженную женщину так, что зубы застучали.
– Заткнись ты! – рявкнул он. – А что, если он стоит под дверью?
– И смеется над нами! – взвизгнула миссис Харпер, которой уже море было по колено. – Еще как смеется! Да и как же ему не смеяться, когда такой здоровенный бугай, как ты и то не хозяин в собственном доме! Какой-то наглец вваливается в дом, уносит наш ужин прямо из под носа, а ты от страха трясешься, как осенний лист!
– Да замолчишь ты или нет?! – заорал Чак, занося над ее головой тяжелый кулак.
– Помолчите-ка вы оба! – нетерпеливо вмешался доктор Леггс. – Уверяю вас, что этот негодяй будет мертв еще до конца недели! Даю вам слово!
Глава 14. Его королевство
Джеймс Хэмбл Танкертон спустился в Харперсвилль.
Сегодня он ехал на Ганфайре, а это означало, что они неслись галопом, поскольку другого аллюра Ганфайр попросту не признавал.
Именем своим он был обязан оглушительному грохоту подков по каменистой тропе [Note2 - Ганфайр (Gunfire – англ.) – ружейный огонь.] – словно рота вела беглый огонь, как сказал один шериф, пока его отряд безуспешно рыскал в темноте по все округе в поисках неуловимых бандитов.
И вот теперь Танкертон верхом на Ганфайре вихрем слетел вниз по склону горы и только добравшись до тропы, которая вела в Харперсвилль, перешел на более ровный аллюр.
Добравшись до холма, который нависал прямо над городом, главарь бандитов натянул поводья и придержал жеребца. Упершись руками в бедра, он горделиво оглядел расстилавшуюся у его ног страну, будто владыка – свое королевство. Впрочем, так оно и было на самом деле, ибо все здесь жило по законам Джима Танкертона.
Здесь, в диком краю, окруженном со всех сторон зубчатыми вершинами гор, иссеченном глубокими морщинами каньонов, скрывавшимися за зеленой массой вековых деревьев, он был некоронованным королем, и никто не оспаривал его власть.
Впрочем, королевство его не было особо богатым. Жили здесь в основном бедные трапперы да нищие охотники, да еще батраки, что трудились на соседних фермах. Но Танкертон, как ни странно, был даже доволен этим. Чем беднее жили его подданные, тем более безраздельной была его власть.
А уж если говорить откровенно, то он не получал от них и ломаного гроша. Больше того, его нищее королевство требовало от него бесконечных затрат, давая взамен лишь чувство некоторой безопасности. Кое-кто любил его, остальные боялись, и те и другие отчаянно нуждались в нем. К тем ничтожным суммам, что приносили их разоренные фермы и изголодавшийся, тощий скот, прибавлялись весьма щедрые дары, которые Танкертон имел обыкновение рассыпать направо и налево. Он подавал свою милостыню беспечно, но с истинной заботой. Однако все хорошо знали, что рука эта, щедрая и милостивая, может и карать. Не раз и не два кое-кто получал от него отеческий совет убраться из этих мест, да поскорее, и мало кто осмеливался пропустить его мимо ушей. Ослушников находили спустя много дней где-нибудь в лесу с пулей в голове.
«Несчастный случай во время охоты» – такой вердикт в подобных случаях выносил коронер [Note3 - Коронер – специальное должностное лицо. Главная его задача – ответить на вопрос: убийство или несчастный случай. Выносит вердикт либо о прекращении дела, либо о продолжении следствия.]. Само собой, каждый прекрасно понимал, что к чему, и урок не пропадал даром. Те же, кто верой и правдой служил Танкертону, щедро пользовались его милостями. Все хорошо помнили случай, когда для того, чтобы выручить попавшего в беду приятеля, он со своими людьми проскакал две сотни миль и атаковал городскую тюрьму, стоявшую на главной площади. Вырвав пленника, можно сказать, уже из петли, он с триумфом вернулся в свое горное королевство.
Именно такие подвиги и давали ему право на почти королевскую власть. Люди принимали его таким, какой он есть. Впрочем, хоть он и был грабителем, в его собственных владениях о разбоях и не слыхивали. Однако и в эти края то и дело долетали слухи о том, как внизу, в долине, где лежали куда более богатые земли, вдруг с гор, словно снег на голову, сваливалась шайка вооруженных с ног до головы всадников на быстрых, как ветер, конях. Вихрем ворвавшись в город, они молниеносно очищали банк, или ювелирный магазин, почтовый поезд или дилижанс с богатыми пассажирами и исчезали, будто растворялись в воздухе, укрывшись в родных горах с богатой добычей, а вскоре после таких набегов золотой дождь проливался над головами бедных жителей гор.
Постепенно здесь установились свои законы. Ни шерифу, ни судебному приставу, возымевшему желание добраться до Танкертона, не удавалось проникнуть вглубь его горного королевства. На губах местных жителей лежала печать молчания, все они были глухи и слепы, и служители закона не могли рассчитывать ни на помощь, ни на простое гостеприимство. Да что говорить о помощи, когда сотни добровольных лазутчиков, словно круги по воде, волнами катились далеко впереди их отряда, предупреждая о приближающейся опасности. Довольно было нескольких дней, чтобы весть о них разнеслась по горам. Становилось известным все: и сколько людей в отряде шерифа, и куда они направляются. А если, случалось, порой одного или двух из них вдруг находили убитыми, то ничто не связывало трупы с самим Джимом Танкертоном. Ему служили верно. Местные жители были его телохранителями, их неподкупная преданность служила залогом его безопасности. Никогда еще властям не удавалось даже близко подобраться к нему. Долгие переходы по головокружительным горным тропам, изнуряющие долгие погони, бесконечная погоня, а в результате – ничего, кроме убитых и покалеченных лошадей.
Об этом как раз и думал в эту минуту Танкертон, глядя вниз на лежавшее у его ног королевство. Власть его была незыблема, и он это знал. А кроме того, он любил эту землю и не променял бы ее ни на какую другую в мире. Даже сам воздух здесь пьянил его, каждый запах казался родным и каждая дорога – знакомой. Даже лист не мог бы сорваться с дерева так, чтобы он об этом не узнал. У него было все, о чем может только мечтать любой владыка: его подданные боялись, уважали и любили его. А кроме того, как любой азартный игрок, он наслаждался каждым мгновением своей власти над этим уголком мира1
Солнце близилось к закату и внизу, в долине, на землю уже ложились синеватые тени. Каньон как будто стал глубже. Снеговые шапки, укрывавшие вершины гор, в лучах заходящего солнца ослепительно сверкали, посылая в разные стороны снопы разноцветных искр, и все вокруг постепенно заволакивала голубоватая дымка.
Все здесь: узкие расщелины, леса, ущелья, было окутано туманом, все в нем казалось призрачным, даже сверкающие вершины гор, рядом с которыми особенно ослепительно сияла синева неба. Сквозь дымку просвечивал лес, на дне же ущелий она казалась особенно темной, и все утопавшее в ней горное королевство Танкертона можно было бы назвать империей Поднебесья.
Вволю насладившись этой пленительной картиной, он вновь дал шпоры коню и черный жеребец вихрем помчался вниз.
Подъехав к гостинице, Танкертон увидел мальчишку, взбиравшегося по тропе навстречу. Резко натянув поводья, так что Ганфайр мгновенно превратился в статую из черного дерева, четко вырисовывающуюся на фоне зелени листвы, он ждал, пока мальчик поравняется с ним, рассчитывая рассмотреть его вблизи.
Они ничуть не удивился, увидев перед собой загорелого до черноты паренька лет четырнадцати, в то и дело спадавших штанах, видимо, унаследованных от отца, протертых до дыр, сквозь которые то тут, то там проглядывало худенькое тело, и не сваливавшихся на землю только благодаря лямке, перекинутой через плечо. Мальчишка сжимал в руках невероятно древний карабин. На лице была гримаса разочарования.
Когда паренек подошел поближе, Танкертону показалось, что он уже видел его. Само собой, он конечно, не мог знать в лицо всех, кто жил в этих местах, но по крайней мере по возможности всегда старался следовать в этом смысле примеру Цезаря. Впрочем, скорее он знал не самого мальчишку, а его отца.
Итак, он терпеливо ждал, пока юнец не подойдет поближе. Но когда между ними уже оставалось не больше четыре – пяти шагов, тот вдруг вскинул голову и впился ему в лицо подозрительным взглядом горящих глаз. Танкертон невольно поежился. Взгляд этот напомнил ему взгляд хищного зверька, который ему не раз доводилось ловить на себе, пробираясь сквозь чащу. Мальчишка, косматый, оборванный и взъерошенный, был точной копией детеныша гризли. Но в глазах его светился живой ум и отчаянная храбрость дикого зверя, и Танкертон с невольным уважением вдруг понял, что с возрастом этот мальчик станет грозным бойцом. Именно благодаря таким людям держался его трон, и Танкертон это знал. Ибо власть его зависела не от шайки вооруженных грабителей, не от сонма лазутчиков и осведомителей, не от воров, взломщиков и убийц, которых под его началом было немало. Нет, именно эти люди, его горная гвардия, составляли костяк его огромной армией, грудью заслонявшей своего вожака от рук закона.
– Эй! – вдруг окликнул он.
Мальчишка вздрогнул, молниеносно вскинул карабин к плечу и уже готовился спустить курок, как вдруг понял, кто перед ним.
Он охнул и чуть было не выронил из рук ружье:
– Мать честная! Ну и натворил бы я дел!
Танкертон выехал на тропу.
– Ты меня знаешь? – спросил он.
– Еще бы! – кивнул мальчишка.
– И кто я, по-твоему?
– Джек Тимберлин, – объявил паренек.
– Так, стало быть, меня зовут Джек Тимберлин?
– Угу.
– А еще что-нибудь ты обо мне знаешь?
– У тебя паршивые легкие, вот и все, что мне известно, – невозмутимо заявил мальчуган.
– А с чего ты это взял?
– Ну, будь это вранье, – протянул тот в ответ, – стал бы ты жить тут, в горах, верно? А может, ты один из тех чокнутых книжных червей, которые изучают бабочек или червяков, черт его знает! Но готов биться об заклад, что Джек Тимберлин – парень, что надо!
Танкертон не смог сдержать улыбку.
– Я знаю твоего отца, – сказал он.
– Не может быть, – Мальчишка покачал головой.
– Ты уверен?
– Он вот уж почти десять лет как умер. Должно быть, вы знакомы с дядей Биллом.
– А ты на него похож?
– Разве я по-вашему, смахиваю на дикого кабана? – презрительно фыркнул он, и добавил: – Надеюсь, что ни капельки!
– Сколько тебе лет, сынок?
– Достаточно, чтобы свалить оленя! – важно ответил парнишка.
– И освежевать его? – полюбопытствовал Танкертон.
– Да, и освежевать, и вырезать лучший кусок на жаркое. Держу пари, ни один мясник не справится с этим быстрее меня!
– Уверен?
– Так сказал сам Билл из Харперсвилла!
Внезапно Танкертон припомнил сутулые плечи и продолговатую физиономию Билла, мясника из Харперсвилла.
– Старый Билл Огден, знаете его? Я учился у него разделывать мясо. Только сейчас он больше греется на солнышке да точит лясы с Чаком Харпером.
– Значит, твоя фамилия Огден?
– Моя-то? Боже упаси! Скажете тоже! Меня кличут Джеймс МакВей Олдервуд Ларрен!
– Славное имя. И такое длинное!
– Мой папаша, царствие ему небесное, был добрый человек и любил повторять, что Ларрены, дескать, имеют по одному имечку на каждые два фута росту!
– А Билл Огден – твой родственник, раз взял тебя в ученики…
– Брал он меня, как же! Он, если хотите знать, палец о палец ради меня не ударил!
Жирная горная куропатка, прятавшаяся в кустах, почему-то решила, что пришло самое время взлететь, и с шумом захлопала крыльями, поднимаясь в воздух. Мальчишка вскинул к плечу карабин, оглушительно грохнул выстрел, и птица смятым комком перьев рухнула в кусты.
Проводив птицу взглядом, мальчик убедился, что она упала в кусты, но не двинулся с места. Вместо этого он с небрежным видом повернулся к Танкертону.
– Чертовски хороший выстрел, – одобрительно кивнул тот. – Что же ты не подберешь ее?
– Сейчас, – откликнулся мальчишка и через минуту вернулся со своей добычей. – Прямо в глаз, – похвастался он и добавил: – Ох, и влетело бы мне от Билла, если бы промазал!
– И часто тебе влетает от него? Наверное, всякий раз, как возвращаешься домой с пустыми руками?
– А то как же? Ух, и мастер же он драться! А ручищи у него здоровенные, ведь он кожевник!
Мальчишка беззлобно рассмеялся:
– А, все это ерунда! К тому же вот уж год, как я рта не открываю, когда он дерется. А это старому хрену словно нож острый! Все удовольствие пропадает!
– Наверное, это что-то вроде закалки для тебя, – осторожно спросил Танкертон, немало удивленный этой странной философией.
– А то как же? – жизнерадостно воскликнул мальчишка. – Зато когда я дерусь с другими парнями, то порой ничего и не чувствую! Да пусть они хоть из штанов выпрыгнут, все равно я в конце концов вобью зубы им же в глотку!
Он ухмыльнулся, и его ослепительно белые зубы сверкнули, как волчьи клыки.
– Но ведь Билл по-настоящему тебе не дядя, не так ли? – спросил Танкертон.
– Он-то? Да он мне такой же родственник, как петух – беркуту, даром что и тот и другой птичьего племени! Не было еще ни одного Огдена, кому бы посчастливилось породниться с Ларренами! И не будет! Хотя девчонки у него ничего, мистер Тан… Тимберлин, может, вы и сами когда замечали! Такие плутовки!
– Да, и готов поклясться, не сводят с тебя глаз, Джимми, верно? Эти бестии за версту чуют настоящего мужчину!
Джимми вспыхнул от гордости.
– Спасибо… только что мне за дело до баб? Только языком день-деньской метут, точно помелом, трещотки худые, да не дают человеку вечерком спокойно посидеть с газетой у камелька! Уж лучше б носки штопали, ей Богу!
При этих словах он негодующе взглянул вниз, где сквозь прорехи в сапогах красовались его собственные драные носки. Танкертон весело расхохотался.
– Сдается мне, тебе в Харперсвилле не очень-то весело живется, – сказал он.
– Да нет, нормально, тем более, что из города ведь можно смыться! А тут меня шиш возьмешь! – И мальчишка со смехом указал туда, где чернела расщелина каньона. В голосе его звучало торжество.
– Только вот с тех пор, как тут появился этот приезжий, – вдруг насупился он, – все пошло не так, как раньше!
– А кто он такой?
– Каррик Данмор. Настоящий мужчина! – присвистнул паренек и голос его зазвенел от едва сдерживаемого восторга. – Видели бы вы тот валун, что во дворе у Чака – а он поднял его одной рукой! А у миссис Харпер было такое лицо, словно она призрак увидела, ей Богу!
– Крепкий орешек, наверное? – с интересом спросил Танкертон.
– Он-то? Да нет, по виду не скажешь. Мягкий такой, обходительный. Такой мягкий, что ударишь топором – завязнет, а ножом и подавно не взять! Вот он какой!
Танкертон выудил из кармана доллар и кинул мальчишке. Тот поймал его на лету.
– Не окажешь ли мне услугу?
– Если не дороже доллара, то идет! Тем более, что я ишачил на Огдена пять лет, прежде чем получил столько!
– Отправляйся к Харперу. Шепни ему, что я буду ждать его на тропе. Но смотри – только ему одному, понял?
Смышленые глаза парня блеснули. Он кивнул и мгновенно исчез. Танкертон проводил его взглядом и мысленно поблагодарил провидение, за то, что оно подарило ему королевство, где живет такой народ.
Глава 15. Человек, который мог все
Танкертон спешился, однако вместо того, чтобы передохнуть, удвоил осторожность. Оставив лошадь в самой глубине зарослей, он убедился, что великолепно вышколенный жеребец не делает ни малейшей попытки щипать траву или сочные молодые веточки. Больше того, он будто окаменел, даже не пытаясь отмахнуться хвостом от надоедливых мух. Похлопав его по спине, Танкертон отошел немного в сторону, устроился в самой гуще кустов и закурил. Место было выбрано превосходно. Дым с тропы заметить было невозможно, а сам он сквозь просвет между ветвями мог увидеть любого.
Впрочем, Танкертон знал, что никакой нужды в этом не было. Он давно мог безбоязненно разъезжать, где вздумается – ведь это была его страна. Более того, порой ему доставляло особое наслаждение открыто показываться среди бела дня, но безошибочный инстинкт человека, за которым ведется охота, подсказывал ему – осторожность никогда не помешает.
Звуки, которыми полон лес, сомкнулись над его головой – веселый лепет ручья неподалеку, шепот ветра в листве, наполненного звонким щебетом птичьих голосов и оживленной трескотней белок, низкий рев бегущей через каньон реки – все это разноголосье, смешиваясь со сладким ароматом цветов и пряным запахом сосен, дурманило голову. А вдалеке, синие на голубом небе, угрюмо высились горы.
Наконец сквозь зеленую пелену листьев Танкертон заметил великана Чака Харпера, тяжело топающего в его сторону, и бесшумно выскользнул на тропу в двух шагах от него. Харпер остановился, как вкопанный, боязливо оглянулся и подошел. На губах его застыла неуверенная улыбка.
Один вид этого человека вызывал отвращение в Джиме Танкертона. Сам он, прекрасно сложенный, легкий и гибкий, как дикая кошка, с трудом переносил неуклюжего и тупоголового Чака Харпера. И тем не менее он был вынужден терпеть его. Не такой он был человек, чтобы позволить чувствам взять верх над разумом, к тому же Танкертон отлично понимал, что Харпер имеет для него немалую ценность. Одна только гостиница Харпера чего стоила – ведь на сотни миль вокруг нигде не было приюта. Само собой, у Харпера останавливались все, кто ехал налегке. Чак всегда был в курсе всех новостей и уже поэтому Танкертону следовало быть с ним полюбезнее.
Подойдя к великану, он сердечно пожал ему руку.
– Рад видеть тебя, Чак, – кивнул он. – Жаль, что ни Линн, ни доктор не смогли обстряпать для тебя это дельце, так что видишь – придется мне самому позаботиться обо всем. Насколько я слышал, он – парень, что надо: мягок – не сломаешь, и тверд – не прирежешь. Верно?
Чак сжал огромные кулаки так, что побелели костяшки пальцев.
– Понятия не имею. Должно быть, один из проклятых колдунов, что отводят людям глаза, не иначе.
– А мою винтовку он способен околдовать, как думаешь, Чак?
Харпер неуверенно покосился на главаря. Похоже, он прикидывал в уме, каковы шансы у обоих противников. Так и не придя ни к какому мнению, он робко начал:
– Ты, конечно, сам знаешь, как лучше. Но на твоем месте я бы дважды подумал прежде, чем связываться с этим господином один на один!
– Неужто он и в самом деле так грозен? – насмешливо присвистнул Танкертон.
Но несмотря на довольно легкомысленный тон, невольная тревога шевельнулась в глубине его сердца. В памяти вдруг всплыли все разговоры, которые уже давно ходили об этом неведомом ему человеке.
– Видел я, как он и не такое делает, – проворчал Чак, отказываясь признать, что его всемогущий повелитель может склонить голову перед обычным человеком.
Он украдкой покосился на худое, красивое лицо Танкертона. Каррик Данмор, тот, конечно, тоже был красивым мужчиной, но куда более мощным, со спокойным, уверенным в себе взглядом. И тот, и другой почти всегда улыбались. Но если в усмешке Танкертона обычно сквозило превосходство и уверенность повелителя, то Данмор обычно смеялся, как человек, поглощенный забавной игрой, который к тому же знает какой-то секрет, не известный никому другому. Взгляд каждого был тверд, но если твердость Танкертона объяснялась той поистине королевской властью, которой обладал этот человек, то твердый взгляд Данмора был взглядом человека, поглощенного увлекательным чтением, где книгой была сама жизнь. Наконец полный сомнения взгляд хозяина гостиницы остановился на широком, выпуклом лбу своего господина, и он понемногу успокоился.
– Может, вам и удастся управиться с ним, – хрипло проворчал он. – Держу пари, удастся. Только… не обессудьте… но видел я, как и Леггс, и Такер, столкнувшись с ним, живо поджали хвост. Нет, что ни говорите, а этот Данмор – не обычный человек!
Спорить с этим было трудно.
– Доктор Леггс, – начал Танкертон, – советовал мне захватить с собой кое-кого из своих людей.
– Доктор Леггс, – кивнул Харпер – весьма разумный человек!
– Но, – продолжал Танкертон, – и я советую тебе тоже запомнить это, Харпер, что я никогда не позволю одному-единственному человеку стоять у меня на дороге. К тому же я пока что еще не дряхлый старик и вполне способен сам уладить такие дела.
Чак испуганно моргнул и торопливо закивал головой.
– Насколько я понимаю, он довольно-таки ленив. Может часами валяться на солнышке и чувствовать себя совершенно счастливым.
– Может, – подтвердил Чак. – Хоть весь день напролет!
– И в то же время может прошагать миль пятьдесят без отдыха? – допытывался Танкертон.
– Как-то раз он поднялся на рассвете, ушел из дома, а вернулся только к вечеру, и в руках у него была охапка веток красной ивы. А если такая растет где-нибудь, кроме разве что на Сентер Крик, так я съем собственную шляпу, ей Богу!
– Он постоянно носит с собой винтовку и то и дело стреляет из револьвера, так?
– Да, все верно.
– Постарайся припомнить еще что-нибудь важное, – велел Танкертон.
– Ну… не знаю. Понятия не имею, что творится у него в голове… разве что он собирается сидеть там до скончания века или пока не выманит вас из лесу. Похоже, парень слишком ленив, чтобы самому гоняться за вами. И в то же время ясно, что ему покоя не дают ваши денежки! По крайней мере, сдается мне, что так оно и есть.
– Угу, – протянул Танкертон. – Десять тысяч – они кого угодно с ума сведут! Сам знаешь, Чак!
Огонек сверкнул в маленьких свиных глазках Харпера. Однако стоило ему только бросить взгляд на потемневшее лицо хозяина, и глаза его вновь потухли.
– Ну ладно, – буркнул Танкертон. – Расскажи мне, что тут слышно в последние день-два. Такер наконец соизволил вернуться, так что первую часть этой истории я уже знаю.
– Да все, как всегда… либо лежит целый день, как бревно, либо наоборот – пропадает до вечера. А то просто валяет дурака. Шляется вдоль улицы с местными парнями. Давеча сходил к кузнецу, притащил здоровенный старый лемех.
– Зачем он ему?
– Да я вот тоже спросил.
– И что он ответил?
– Сказал, дескать, разгребать грязь, вот и все. Не понимаю, что он имел в виду.
– Он что-нибудь с ним делал?
– Нет. Ничего такого.
– Тогда это чертовски странно!
– Понятия не имею, что у него на уме, – буркнул Харпер. – Моя старуха тоже твердит, что все это странно. Вообще-то он дьявольски странный парень. Придет ему что-то в голову, а потом заснет, да и позабудет обо всем. И все ж таки мне невдомек, для чего ему лемех, да еще в у меня в гостинице? Разгребать грязь? Господи ты Боже мой, да ведь ему лень и пальцем шевельнуть! Сколько живет, а ни гроша еще не заплатил! Но пусть только сравняется месяц, так я ему счет суну прямо в нос! Пусть даже мне придется поджечь гостиницу, чтобы выкурить его наружу, скунса вонючего!
Он рычал от едва сдерживаемой ярости и с трудом овладел собой, только заметив чуть заметную тень неудовольствия, скользнувшую по лицу Танкертона.
– Он опасный человек, Чак, судя по всему… но, не кажется ли тебе, что во всем этом кроется какая-то тайна? – спросил тот.
Чак заколебался. Он закусил губу, чтобы не дать сорваться словам, которые так и просились наружу.
– Похоже на то, – наконец неохотно буркнул он. – Должно быть, вы немало таких повидали на своем веку. Только, не в обиду будь сказано, на свете всего лишь двоим удавалось вогнать меня в дрожь, и один из них он!
– Интересно! – протянул Танкертон. – А кто же другой?
– Вы! – пробурчал Чак.
По лицу Танкертона скользнула улыбка.
– Зачем же так, Чак? Я ведь твой друг!
– Надеюсь, – с непередаваемым выражением пробормотал Харпер. – Но стоит вам стакнуться с теми, кто покруче – этим вашим Такером, да тем новеньким, который появился недавно… как бишь его?… Фурно, кажется…
– И с тобой, так ведь, Чак?
Харпер утер вспотевший лоб.
Побагровев, он наконец неохотно проворчал:
– Нет. Сдается мне, от меня вам мало проку. Этот ублюдок меня прямо-таки околдовал, – И вдруг не выдержал: – На вашем месте, я бы не терял времени! Прикончил бы его, пока он не попробовал свои чары и на вас. Так-то оно было бы лучше!
– Конечно, – мягко согласился Танкертон. – Только я намерен заняться этим в одиночку.
– Вы твердо это решили?
Танкертон уверенно повел рукой в сторону далеких гор, будто там можно было прочесть ответ на этот вопрос. Потом очень просто сказал:
– Похоже, судьба свела меня с достойным противником. И уж коли мне суждено умереть, пусть я кончу свои дни так, а не от шальной пули. Ей Богу, это было бы даже обидно!
Чак опять удивленно заморгал, ибо это было то, чего ему не дано было понять. И снова ледяная дрожь пробежала у него по спине и проникла в самое сердце, потому что он понял, что в душе его хозяина нет и тени страха. Ему не раз доводилось слышать разговоры о Танкертоне, что, дескать, только трусливый пес может позволить другим проливать кровь, а сам – прикарманивать денежки, но у самого Чака в эту минуту храбрость Танкертона не вызвала никаких сомнений. Что же до него самого, то он, казалось, охотнее встретился бы на тропе с разъяренным гризли, чем предстал перед улыбающимся взором проклятого Каррика Данмора!
Он даже слегка отшатнулся в сторону и всхрапнул, как испуганная лошадь.
– Ладно, коли так, – коротко буркнул он.
– Где он сейчас?
– У себя в комнате. Только что велел подать ему чай и горячие булочки. В это-то время, нет, вы представляете?!
– Как ему это удается, а, Чак?
– Лучше уж дать ему все, что он просит, чем он сам придет и возьмет, – угрюмо буркнул Харпер.
– Ладно, – кивнул Танкертон. – Тогда, думаю, лучше уж я пойду к нему, чем он сам явится за мной!
Глава 16. Партнеры!
Но прежде, чем выехать на открытое место, Танкертон помедлил, внимательно оглядываясь – опасность могла грозить отовсюду. Вот и сейчас, возможно, за одним из этих окон прячется враг, сжимая в руках винтовку. Уж ему-то хорошо было известно, что нет ничего легче, чем подстрелить человека, когда тот на виду. Поэтому один вид гостиницы нагнал на него страху. Тряхнув головой, Танкертон наконец решился. Но и тогда, осторожно приближаясь ко входу, он то и дело бросал осторожные взгляды на окна верхнего этажа.
Как никогда остро в эти минуты он ощущал, что все последние годы был страшно одинок. Даже его королевство – все здесь держалось лишь на его собственном мужестве и силе духа. Да, у него под рукой была настоящая армия, готовая встать между ним и многочисленными отрядами слуг закона. Но почему-то ему никогда не приходило в голову, что одному-единственному человеку будет по силам проникнуть внутрь этой созданной им крепости – прямо в сердце его королевства!
Еще с улицы он услышал, как кто-то наверху весело насвистывает «Кэмпбеллы идут», и невольно подумал, уж не сигнал ли это, чтобы предупредить кого-то о его приближении?
Парадная дверь в гостиницу была распахнута настежь. На пороге, придерживая ее рукой, стоял Харпер. Лицо его было белым, как бумага, губы кривились в угрюмой усмешке. Судя по всему, этот гигант, хоть страх буквально сочился из его пор, все же продолжал надеяться.
– Разувайтесь, – предложил он шепотом, – и я проведу вас наверх так, что ни одна половица не скрипнет!
– Пусть уж лучше сапоги побудут на мне, – коротко буркнул Танкертон. – Мало ли что…
– Даже не думайте об этом! – в ужасе воскликнул Харпер. – Самое трудное, это пробраться туда незамеченным. Ладно, попробуем пролезть по крыше. Да и потом, он, должно быть, не спускает глаз с двери. А то, что надо приглядывать заодно и за окном, ему и в голову не придет.
Танкертон улыбнулся.
– Неужто вы решили, что пришел убивать? – спросил он. – Где тут у вас лестница?
Все так же улыбаясь, он прошел через столовую, миновал прихожую и взобрался наверх по темной лестнице, которая стонала под его тяжелыми шагами, словно напоминая, что этот день может стать поворотным в его судьбе, в то время как сердце его трепетало в предвкушении схватки. Пальцы то и дело поглаживали рукоятку револьвера.
Чак Харпер, который бесшумно последовал наверх за своим господином, шепнул ему на ухо,
– Последняя комната по коридору слева… ваша комната.
– Моя комната! – сдавленно пробормотал Танкертон.
Гнев понемногу начал закипать в его груди. Теперь он был даже благодарен Харперу за его последние слова.
Он бросился вперед, распахнул дверь комнаты и ворвался внутрь с револьвером в руке, довольный, что не пришлось ломать дверь. Похоже, счастье было на его стороне, подумал Танкертон.
До него снова долетел мотив «Кэмпбеллы идут» и почти сразу же он заметил силуэт мужчины. Тот, отвернувшись от окна, у которого стоял, шагнул ему навстречу.
Позже ему казалось, что тогда в каком-то озарении ему достаточно было секунды, чтобы до мельчайшей черточки разглядеть незнакомца. Сразу бросились в глаза могучие плечи, в которых чувствовалась недюжинная сила, благородно вылепленная голова, чуть заметная улыбка на губах и глаза… глаза, в которых полыхало пламя – радость от предвкушения битвы!
Дуло револьвера смотрело прямо в грудь незнакомцу. Достаточно было только нажать на спуск и сорок пятый скажет свое слово.
Будто чей-то невидимый палец слева направо прочертил рубашку незнакомца, но, как ни странно, он и не думал падать. То, что произошло дальше, слилось в памяти Танкертона. Что-то ослепительно блеснуло в руке Данмора… и взметнулось в воздух… а дальше как будто произошел взрыв. Что-то тяжелое ударило его в лоб, и из глаз фонтаном брызнули искры.
Кроваво-черная пелена застлала все вокруг. Танкертон выстрелил наугад. В ту же секунду револьвер вышибли у него из рук. Чьи-то медвежьи объятия стиснули его с такой нечеловеческой силой, что он чуть было не испустил дух. Танкертон попытался было дотянуться до другого револьвера, но все было напрасно – тот тоже исчез, а через мгновение холодное дуло уперлось ему в шею.
Голос Данмора у него над ухом четко произнес:
– Ну что ж, Танкертон, первый раунд окончен. Какие у вас планы? Вышибем друг другу мозги или остановимся на этом?
Мысли вихрем кружились в голове у Танкертона.
– Отвечай же, дурень ты этакий! – свистящим шепотом приказал Данмор. – Нас подслушивают. Какой смысл убивать…
– По глупому – безусловно, ни малейшего! – согласился Танкертон.
– Тогда садись, – скомандовал Данмор. – Давай поговорим спокойно.
Вдруг чьи-то руки подняли его в воздух и легко, точно ребенка, усадили на стул. Из коридора до него смутно долетел шорох удаляющихся шагов. Кто-то почти бежал по коридору, уже не заботясь, что его услышат, и половицы жалобно стонали под его шагами.
Мучительная боль, от которой, казалось, вот-вот лопнет голова, заставила его застонать. Черно-багровая пелена все еще застилала глаза. Вдруг что-то холодное и мокрое коснулось его лица и ему сразу стало легче. Что это было, он так и не понял, но пелена перед глазами исчезла, и он уже мог, хоть и смутно, видеть, что происходит вокруг.
В конце концов зрение вернулось к нему. Он уже видел Данмора, который курил, сидя в противоположном углу комнаты.
– Угостить? – радушно предложил он.
– Нет, – буркнул в ответ Танкертон.
Курить ему хотелось отчаянно, но он боялся… боялся, что предательская дрожь в пальцах выдаст его страх. Танкертона до сих пор трясло – он все еще не мог прийти в себя от того, что произошло. Каждая его косточка мучительно ныла при воспоминании о железной хватке Данмора.
– Держу пари, они не решатся подслушивать под дверью, – сказал Данмор. – Ого, а это что за толпа собралась там внизу, под окнами?! Слышите?
До ушей Танкертона донесся смутный гомон. Говорили негромко, будто страх сковывал им языки. Наконец туман перед глазами рассеялся окончательно, сознание прояснилось, и тут его впервые молнией пронзила ужасная мысль – Танкертон вдруг понял, что впервые оказался побежденным!
Похоже, Данмор, не спускавший с него острого взгляда, мгновенно догадался, о чем думал его соперник.
– Я сыграл с тобой скверную шутку, Танкертон, – усмехнулся он.
Он расстегнул верхние пуговицы на рубашке и, криво улыбаясь, вытащил на свет Божий широкое лезвие от лемеха, словно панцирем, прикрывавшее ему грудь.
– Вряд ли стоило рисковать, рассчитывая, что я успею выстрелить первым, – буркнул он. – Я-то не сомневался, что ты будешь целить в сердце! Вот, полюбуйся! – и он ткнул пальцем в глубокую вмятину на блестящем металле.
– Прямо в яблочко! Да, Танкертон, если бы не это, ты бы уже праздновал победу!
Но тот, вместо того, чтобы дрогнуть, только высоко поднял голову. Откинувшись назад, он все так же ясно смотрел он в лицо своему противнику. Никогда еще судьба не сводила Данмора с таким человеком. Казалось, обычный человеческий страх ему неведом.
– Игра была нечестной, согласен, – кивнул Данмор. – Но это все-таки лучше, чем если бы я попросту всадил тебе пулю в голову, верно?
Танкертон вяло махнул рукой, словно говоря, к чему эти извинения?
– Чего ты добиваешься, Данмор? – спросил он.
– Хотел поговорить, вот и все, – ответил тот.
– Неужто ты устроил весь этот спектакль для Чака только ради того, чтобы встретиться со мной?! Странно. Я думал, ты знаешь, что я никому никогда в этом не отказывал!
– Лучше я кое-что объясню сразу, – сказал Данмор. – Само собой, я отлично знал, что смогу потолковать с тобой, если мне придет такая охота. Но закавыка, видишь ли, в том, что я решил с разу – будет куда лучше, если ты сам придешь ко мне, а не наоборот. Хлопот, знаешь ли, меньше, и все такое!
Танкертон снова слабо отмахнулся.
– У тебя на руках все козыри, – буркнул он, – так что валяй, объявляй свою игру!
– Ну что ж, каждому – половина. Вот мое предложение, – сказал Данмор.
– Какая еще половина?
– Предлагаю объединиться, Танкертон. Что скажешь?
– Объединиться? Что-то я тебя не понимаю.
– Ну что ж, постараюсь объяснить. Каждому из нас двоих есть, что предложить, и у каждого есть свой интерес, верно? Например, возьмем тебя. Все здесь, в горах, принадлежит тебе. Так вот, я хочу половину. За тобой – шайка крутых, хорошо вооруженных ребят. Половина из них уйдет ко мне. Ты здесь вроде короля, Танкертон. Оставайся им, если хочешь, но я стану главным визирем, или как это там называется! В этом королевстве теперь будет две головы!
На щеках Танкертона разлилась краска.
– Кажется, я понемногу начинаю понимать, – кивнул он. – Стало быть, ты решил купить половину акций в моем предприятии, верно?
– Можно сказать и так.
– В мире все, или почти все продается, – продолжал Танкертон. – Однако хотел бы напомнить, что я работал не один год, прежде чем создал свою маленькую фирму. Так сколько ты намерен заплатить за то, чтобы войти в правление, а, Данмор?
– А сколько заплатил ты, чтобы получить тут все? – спросил тот.
– Годы и годы терпеливого ожидания, годы, когда смерть дышала мне в затылок!
– Что ж, я заплачу той же монетой, – сказал Данмор. – Суди сам! Я вышел на тропу войны против великого вождя, на поясе которого сотни скальпов поверженных им врагов. Вначале я ждал… терпеливо ждал, пока один из твоих людей не пришел, чтобы убить меня под покровом ночи. Что ж, я справился с ним. Я выжил и потом, когда еще один из твоих людей пытался отравить меня, как крысу! И вот наконец сам король спустился по ступеням трона и пришел сюда, чтобы самолично прикончить меня. Но угодил в ловушку. Видишь ли, ему не повезло. И вот теперь он сидит тут и гадает, а стоит ли половина его трона той цены, которую я заплатил.
Танкертон покачал головой.
– Неужто ты думаешь, мои люди согласятся принять тебя?
– Мне кажется, я смогу уговорить их.
– Не вижу, как, – пробормотал Танкертон.
Лицо Данмора стало жестким.
– А ты подумай, как следует, старина, – предложил он. – Тогда поймешь, будет куда лучше, если мы с тобой прямо сейчас пожмем друг другу руки да подойдем к окну. Пусть твои мальчики увидят нас вместе!
И все же Танкертон продолжал колебаться. Стиснув до боли зубы, он размышлял. Потом решительно встал и протянул Данмору руку.
– Согласен, – сказал он. – Считай, что это начало. Но каков будет конец, зависит от тебя.
Данмор с охотой потряс протянутую ему руку.
– Играем честно, – улыбнулся он.
Глава 17. Беатрис Кирк
Чак Харпер и его жена ждали, тесно прижавшись друг к другу, словно испуганные дети. Каково же было их удивление, когда Каррик Данмор и Джим Танкертон, мирно беседуя, как лучшие друзья, плечом к плечу спустились по лестнице! У Данмора через плечо свисали седельные сумки.
Все то, что Харперу и его достойной супруге удалось услышать, никак не подготовило их к подобной сцене. При виде недавних врагов, живых и невредимых, да еще так мирно настроенных, они от изумления чуть не попадали в обморок!
Танкертон с улыбкой подошел к ним.
– Ну что ж, Чак, – кивнул он, – должен сказать, что ты очень ошибался насчет Данмора. Видишь ли, он – один из моих самых старых, самых лучших друзей. К тому же сюда он приехал по моему приглашению, чтобы стать моим партнером. Но негодяй задумал сыграть с нами шутку. Мы так давно не виделись, что я едва узнал его, а, Каррик?
– Ерунда, – махнул рукой Данмор. – Судье Кольту не впервой по новой знакомить старых друзей! Да, так где там мой счет, Харпер?
– Семьдесят четыре доллара пятьдесят центов, – пролепетал Харпер, – и…
– Заплати за меня, старина, хорошо, – добродушно обратился к Танкертону Каррик. – Знаешь ведь, я не люблю таскать с собой полные карманы мелочи!
Тот метнул косой взгляд в сторону новоявленного компаньона, но послушно вытащил из кармана две смятые бумажки и протянул их хозяину.
– Тут сотня, Чак, – буркнул он. – Сдачу оставь себе.
Чак, дрожа всем телом, отшатнулся. Все его гигантское тело тряслось, как в лихорадке. Он только молча хватал воздух широко раскрытым ртом.
Наконец он не выдержал.
– Он?!… Он ваш старый друг?!
– Мы еще детьми играли вместе, – добродушно рассмеялся Танкертон. – Он в порядке, Чак. Немножко чудаковат, конечно… ну, что за счеты между старыми друзьями! Успокойся! Ведь тебе же заплатили за все, что он съел и выпил!
– Заплатили?! – эхом откликнулся Чак. – Да за это и миллиона мало, если только не вырезать сотенные из его шкуры!
Круто повернувшись, он быстрыми шагами направился прочь.
Такой открытый вызов в любое другое время не был бы оставлен без последствий, но сейчас Танкертону и без того хватало забот, поэтому он оставил его без внимания. Он услышал, как Данмор вежливо попрощался с миссис Харпер и имел удовольствие полюбоваться, как ее лицо желтеет от едва сдерживаемой злобы. Впрочем, Танкертон и без того уже понял, что сия достойная чета куда опаснее, чем пара гремучих змей, и его немало забавляло, что Данмор из кожи лезет вон, лишь бы довести их до белого каления.
Он слышал, как тот снова обратился к ней.
– Это были тяжелые дни для нас обоих, миссис Харпер. Но теперь, слава Богу, все позади. Все уладилось, дорогая, и мы можем быть добрыми друзьями. И пока я буду вдали от вас, ваш образ всегда будет со мной. Я буду вспоминать о вас каждую минуту, как только взор мой упадет на прекрасный полевой цветок… или на цветок кактуса. Только воспоминания о вас помогут скрасить то время, что мы будем в разлуке. Ну, давайте же пожмем друг другу руки, дорогая!
Точно обжегшись, та спрятала руки за спину.
– Да я… да я лучше возьму в руки жабу! – рявкнула она, бегом бросившись из комнаты.
– Похоже, вы тут не пользуетесь особой любовью, Данмор, – проводив ее взглядом, бросил Танкертон.
– Послушайте, – как ни в чем ни бывало улыбнулся Данмор, – а, должно быть, лестно, когда такая толпа собирается поприветствовать вас, верно? Чувствуете себя, небось, как настоящий отец семейства?
Ничего не ответив, Танкертон пожал плечами и вместе с Данмором вышел на крыльцо.
Лучи заходящего солнца, пробившись сквозь густую завесу деревьев, кидали длинные тени на толпу человек в шестьдесят, собравшихся на полянке перед гостиницей. Никогда еще Харперсвилль не мог похвастаться столь многочисленным сборищем. Увидев своего главаря, который вышел на крыльцо бок о бок с Данмором, толпа мигом умолкла. Люди подались назад. По толпе пополз недоуменный шепоток. Окинув их взглядом, Танкертон поднял руку, призывая к молчанию, и произнес небольшую речь.
– Друзья, – коротко бросил он. – Рад видеть вас здесь. Это особенно приятно, потому что мне хотелось бы представить вам моего старого друга, который пришел, чтобы стать моим партнером. Вначале мы даже не сразу узнали друг друга; слава Богу, все закончилось благополучно, и мы оба счастливы, что это так. Теперь, увидев Данмора, не забывайте – он такой же ваш друг, как и я сам.
Все это было произнесено самым добродушным тоном, но Данмор видел тень, омрачавшую его лицо и не мог не чувствовать некоторую принужденность в его улыбке. Все это ясно говорило о том, какая ярость и стыд бушуют в груди некоронованного короля бандитов. По спине у него пополз холодок. И в то же время не мог не восхищаться, с каким благородством этот человек играл навязанную ему роль.
За всю свою жизнь ему не приходилось стоять перед такими людьми. Свирепыми лицами они напоминали свору гончих, рвавшихся с поводков. Одного слова, одного жеста Танкертона было достаточно, чтобы вся эта толпа в клочья разорвала Данмора. И все же… все же что-то удерживало Танкертона. Скорее всего, раненая гордость. Он просто не мог позволить себе признаться в том, что другой одержал над ним верх!
Реакция толпы на слова своего главаря была совершенно естественной для этих жестоких, диких натур. Вначале смутный ропот пополз по рядам. Люди разбились на кучки, исподлобья поглядывая туда, где стояли эти двое, и перешептываясь между собой, бросая по сторонам угрюмые взгляды. Стало ясно, что, проведав о возвращении Танкертона, они тут же догадались о его намерении самолично прикончить таинственного постояльца Харперов, а теперь, похоже, испытывали нечто вроде разочарования. Кое-кто, однако, кидал в его сторону восхищенные взгляды. И все же было очевидно, что все они, несмотря ни на что, испытывают смутное уважение к этому человеку.
Обоим привели лошадей. Толпа постепенно редела и перед крыльцом образовалось свободное пространство. Обернувшись к Данмору с улыбкой, которая предназначалась для толпы, Танкертон с горечью, которую могли слышать только они двое, прошептал:
– Сегодня я проиграл… проиграл впервые после того, как удача сопутствовала мне целых три года! И этим я обязан вам, Данмор!
– Смотрите на это проще, – посоветовал Данмор. – Не пройдет и двух месяцев, как вы будете благословлять этот день!
Улыбка Танкертона сменилась кривой гримасой. Краем глаза он заметил, как в конце улицы показался всадник, скакавший бешеным галопом. Он приближался, и как только развеялось облако пыли, перед ними предстал громадный жеребец, с ног до головы покрытый грязью и пеной. Ко всеобщему удивлению всадником оказалась девушка. Ветром с нее на скаку сорвало шляпу, и Данмор увидел перед собой очаровательное смуглое лицо с темными глазами. Это была их первая встреча с Беатрис Кирк.
Она направила свою лошадь прямо в толпу, и люди с испуганными возгласами отхлынули в разные стороны. Кто-то растянулся на земле, но его неловкость вызвала восторженные крики и улюлюканье у этих людей.
Она же не удостоила их вниманием. Резко натянув поводья, так что жеребец с пронзительным ржанием встал на дыбы, всадница так круто осадила коня, что облако пыли накрыло ее с головой.
– Да это Беатрис Кирк! – услышал Данмор чей-то голос.
Он сразу решил, что имя ему нравится. Жеребец замер, как изваяние, а Данмор молча любовался прекрасной наездницей, твердо зная, что этот образ навсегда врезался ему в память.
Бесконечно женственная, девушка поражала какой-то неземной хрупкостью и грацией, которая сквозила в каждом ее движении. Однако в выражении девичьего лица не было ни доброты, ни терпения, ни скромности или робости – словом, ничего, о чем так часто грезят мужчины, рисуя в своем воображении чей-то образ. Данмор видел дьявольскую смесь гордости, пламенной страсти и отваги, мрачная жестокость кривила в усмешке ее губы и сверкала в глазах. Данмор решил, что еще никогда в жизни не видел такого лица.
Одним прыжком соскочив с седла, девушка бегом бросилась к ним.
– Все кончено, Джимми? Я опоздала? – запыхавшись, теребила она Танкертона. – Черт побери, я неслась, сломя голову, чтобы ничего не пропустить! Но ты справился и сам! А где же труп Данмора?
Было заметно, что она разочарована.
– Данмора? – переспросил Танкертон. – Вот, можешь полюбоваться на него! Только разве он похож на труп?
Он кивком указал на своего спутника. Девушка, дернувшись, как от удара, обернулась и смерила Каррик удивленным взглядом. У Данмора по спине пробежала дрожь – еще никогда никто не осмеливался так смотреть на него. Казалось, она не видит ни лица, ни одежды, ничего… Взгляд этот, острый, как лезвие клинка, проник ему в самую душу.
И внезапно он почувствовал себя странно опустошенным и немного испуганным.
Так же резко она вдруг повернулась к Танкертону.
– Ба! – воскликнула незнакомка. – Так, значит, он победил!
Невыносимое презрение было в ее голосе.
– Победителей не было, – поспешно вмешался Данмор. – Мы обменялись парой выстрелов, и вдруг выяснилось, что мы с ним – старые друзья.
– Да, старые друзья, – эхом повторил Танкертон, но Данмору вдруг почудилось, что тот как-то внезапно осунулся. – Знаешь, Беатрис, мы еще мальчишками играли вместе!
Она в упор взглянула на него. Потом ее взгляд упал на Данмора… никогда ему еще не доводилось видеть такой смеси жгучего недоверия и презрения в женских глазах!
– Ну что ж, – сказала она, – ваши выстрелы сослужили вам обоим добрую службу! Так он что, едет с нами, Джим?
– Да, – ответил тот упавшим голосом.
– Он?! – фыркнула девушка. – Ладно… подсади меня. Я поеду вперед!
– Мы поедем все вместе, Беатрис, – почти умоляюще прошептал Танкертон.
– Да неужели? Только если твоя кляча угонится за моим гнедым!
– Что за муха тебя укусила? – воскликнул Танкертон.
– Хочу побыть одна, – с горькой усмешкой ответила девушка. – Хочу помечтать на свободе о настоящем мужчине! Похоже, в ваших горах их больше не водится!
Глава 18. На сцену выходит Джимми Ларрен
Многое не давало покоя Данмору.
Ему и прежде случалось встречать хорошеньких и гордых девушек. Не раз он бывал свидетелем, как эти прелестные создания с презрением тиранят мужчин, пользуясь той властью, которую дает красота. Но сейчас самое непонятное для него было та покорность, с какой сам Танкертон на глазах у толпы проглотил оскорбление, брошенное ему в лицо Беатрис, даже после этого протянув руку, чтобы подсадить ее в седло. Но самое же странное, по мнению Данмора, было то, что толпа ничуть не почувствовала оскорбления, нанесенного ее кумиру, больше того – не нашла в его унижении ничего позорного и по-прежнему откровенно любовалась Беатрис Кирк.
Зрители немного притихли, наблюдая, как Беатрис поставила ногу в подставленные Танкертоном ладони, собираясь вспрыгнуть в седло. В это время из лавки мясника, пошатываясь, вышел Билл Огден – здоровенный толстяк с заплывшими жиром плечами и длинным, как лошадиная морда, жестоким лицом. Джимми Ларрен не ошибся – он и в самом деле сильно смахивал на раскормленного кабана.
Сжимая в руке толстую палку, он мигом протолкался сквозь толпу к Джимми и со всей силы огрел его по плечам.
– Ах ты, маленький негодник! – заорал Огден, заглушив пронзительный визг, который от боли и неожиданности издал Джимми. – Я тебе покажу, как шляться без дела! Я тебя научу…
Джимми опрометью рванулся в сторону, но тяжелая лапа ухватила его за плечо. Вторая вцепилась ему в волосы с такой силой, что он покачнулся. Раздался треск оплеухи, и Джимми волчком отлетел в сторону.
И хотя у него все плыло перед глазами, у парнишки хватило сообразительности понять – на открытом месте его поймают в ту же минуту. Повернувшись на каблуках, он встряхнул головой и опять ринулся в самую гущу толпы.
Похоже, к подобным сценам все давно привыкли, потому что зеваки с хохотом послушно расступились перед ним. Мальчишка с перекошенным от боли и страха лицом мчался, как ветер, а за ним по пятам, протянув мясистую лапищу, тяжело топал толстяк. Губы его кривились в угрюмой ухмылке.
Девушка резко обернулась, услышав испуганный крик Джимми. Вспыхнув от бешенства, она соскочила с лошади и бросилась наперерез. Заслонив собой мальчика, она неустрашимо взглянула в глаза его преследователю и подняла над головой тяжелый хлыст. Кожаный ремень, будто клинок, со свистом разрезал воздух, и на жирной физиономии Билла Огдена осталась багровая полоса.
– Ах ты, дикая кошка! – завопил мясник, отскочив назад. – Я… клянусь, я проучу тебя ! Я…
Девушка шагнула к нему.
Украдкой покосившись на нее, Данмор невольно поежился, столько было в ее лице жестокой радости, даже свирепости, свойственной скорее диким животным.
– Негодяй! – бросила она. – Я тебе покажу, как издеваться над людьми!
С каждым словом в воздухе раздавался угрожающий свист и тяжелый кнут оставлял еще одну багровую отметину на физиономии и руках Билла Огдена.
Придя в себя, он ринулся на нее. В то же мгновение в руке Танкертона зловеще блеснул револьвер. Заметив его, мясник заколебался и тут же на его голову обрушился еще один удар кнута, рассекший лицо ото лба до подбородка. Пронзительно взвыв от ярости и дикой боли, Билл Огден повернулся и, ковыляя, укрылся у себя в лавке.
Беатрис Кирк проводила его презрительным взглядом, потом сунула хлыст за пояс и вернулась к своему жеребцу. – Жирная свинья! – фыркнула она с яростью, – Как ты можешь позволять подобным чудовищам жить в наших краях, Джим? Зачем они тебе?
– Не думаю, что после такого урока он задержится надолго, – засмеялся Танкертон.
– А где мальчик? – Она оглянулась вокруг. – Я бы хотела взглянуть на него!
Кто-то вытолкнул вперед юного Ларрена. Мальчик еще потирал гудевшую голову, но лицо его уже приняло прежнее выражение беспечного спокойствия.
– Больно, малыш? – сочувственно спросила девушка
И Данмор, навостривший уши в ожидании, что сейчас наконец ее голос станет таким, как ему и положено быть – мягким и женственным, с горечью понял, что обманулся в своих ожиданиях.
– С чего вы взяли, мэм? – буркнул Джимми.
Закинув назад голову, девушка весело расхохоталась, ничуть не задетая его грубым тоном.
– И ничуть не больно! – фыркнул Джимми. – Слишком уж он жирный, чтобы стукнуть по-настоящему! Во всяком случае, мне плевать!
– Да что ты? И часто тебе перепадают колотушки?
– Достаточно, чтобы не разжиреть!
И снова серебряными колокольчиками прозвенел ее смех. Шагнув к набычившемуся мальчишке, она ласково положила руку ему на плечо.
– Ну-ка, посмотри мне в глаза! – велела она.
– Это мы завсегда с радостью, – хмыкнул паренек.
Задрав голову вверх, он поймал ее взгляд, и они пару минут внимательно разглядывали друг друга. Данмор с откровенным любопытством тоже любовался этой парочкой. Судя по всему, мальчишка и насвистывал под его окном «Кэмпбеллы идут», заставив его в конце концов подняться с постели… как раз вовремя, чтобы встретить Танкертона.
Девушка окинула мальчишку с головы до ног проницательным взглядом. Толпа затаила дыхание.
– Ну, – проронила она наконец, – как твое имя?
– Джимми Ларрен.
– Это твой отец?
– А что, неужто похож? Нет, он мне не отец!
– Что-то не похоже, чтобы ты был мне благодарен, – хмыкнула она.
– Угу, – буркнул он. – А че благодарить-то то? Я бы и сам справился, не в первый раз! Да и потом, кабы не вы, он бы мигом остыл. А так…. теперь, небось, станет таскать меня за волосы каждый день! Как увидит в зеркало свою исполосованную рожу, так мне по шее!
Но потом великодушно добавил:
– Да я вас не виню. Вы ведь хотели, как лучше, верно? Так что спасибо вам!
– Джеймс! – вдруг встрепенулась девушка.
– Что? – оглянулся Джимми.
– Нет, я не тебя, – отмахнулась она. Танкертон вырос у нее за спиной. – Почему бы не взять мальчишку с собой? Ведь у него здесь нет семьи!
– Что это тебе вдруг пришло в голову, Беатрис? – удивился Танкертон.
– А что такого? Я позабочусь о нем. Да и потом он такой… настоящий! Не какой-то самозванец!
Она полоснула Танкертона уничтожающим взглядом, потом перевела глаза на стоявшего в сторонке Данмора.
Взгляды их встретились, и сердце Каррик затрепетало, но радостный трепет почти сразу же сменился стыдом и болью.
Танкертон молча повернулся на каблуках.
– Эй, парень, поедешь с нами?
– Я?! Почему нет? – воскликнул Джимми.
– А тебе известно, что мы почти всегда в седле?
– Ну и ладно, значит, поскачем наперегонки, – ухмыльнулся Джимми.
В толпе раздались смешки. Не смеялись только Данмор и Беатрис. Она не сводила глаз с паренька, а Данмор ломал голову над мрачным, даже жестоким выражением ее лица.
Как только смех стих, вмешался Танкертон.
– Ты понял, Джимми? Если ты поедешь с нами, вряд ли у тебя каждый день будет крыша над головой!
– Ясное дело, – кивнул Джимми. – Да на что мне дом? Будто он у меня когда был?!
– Все, довольно, – оборвала девушка. – Он едет с нами! Джимми – хороший мальчик. Может, со временем из него получится настоящий мужчина! Дай ему лошадь, Джеймс, мы поедем вместе!
В высокомерном голосе Беатрис появились металлические нотки, и Танкертон повиновался беспрекословно. Не прошло и пяти минут, как им подвели оседланного мустанга, и Джимми Ларрен вихрем взлетел в седло. Все его одежда, в соответствии с приказом главаря бандитов, была связана в узел, и Билл Огден вышвырнул ее прямо на улицу. Теперь этот узел болтался у луки седла, и вся четверка была готова тронуться в путь.
Усаживаясь в седло, Данмор слышал, как Танкертон вполголоса обратился к Беатрис.
– А где парнишка?
– Какой еще парнишка?
– Молодой Фурно. Хочешь сказать, что он позволил тебе уехать одной из лагеря и даже не попытался увязаться вслед?
– Ах, Фурно… с ним все в порядке, – хмыкнула она. – Но он мне порядочно надоел. Само собой, он поехал следом, но я завела его в чащу и смылась! Держу пари, он не скоро выберется оттуда!
Данмор навострил уши, но они уже ехали через толпу, и до него не доносилось ни слова. Вскоре густая завеса пыли, поднятая копытами лошадей, скрыла ехавших впереди. Солнце стояло уже низко, на востоке небо окрасилось багрянцем, вдалеке синели далекие вершины гор. Со дна ущелий поднимался голубоватый туман, плотной пеленой окутывая деревья. Лошади тонули в нем, и Данмору порой казалось, что он и впрямь в Поднебесье, где сотни лет назад правил его далекий предок.
Девушка с Ларреном ускакали вперед, оставив его позади вместе с Танкертоном. Погрузившись в собственные мысли, тот то и дело покусывал крепко сжатые губы.
– Она из ваших? – спросил Данмор.
– Она? Кто, Беатрис? – отсутствующим тоном переспросил Танкертон.
Потом кивнул.
– Ее отец был сыном судьи Кирка. Того самого великого Кирка, знаешь его? Которого выгнали из Теннеси из-за вендетты с Ходжкином-Кирком. Его сын, видишь ли, принял это близко к сердцу. К тому же их семья все потеряла. И вот Фил Кирк, отец девушки, после смерти отца решил вернуться в Теннеси… уладить кое-какие дела. Он прикончил то ли троих, то ли четверых, уж и не помню точно.
– В открытом бою?
– Да, похоже. да и потом, кажется, в вендетте это не так уж важно. Как бы там ни было, он с ними разделался, и вместо того, чтобы поступить с ним по законам кровной мести, знаешь, что они сделали? Вызвали полицию!
– И ему пришлось уехать?
– Бежать! Бежать сюда, в эти самые горы! Здесь он и жил, пахал и сеял, выделывал шкуры и чуть не умирал с голоду вместе с дочерью, пока я не объяснил ему, как можно заработать не только себе на жизнь, но и на образование для Беатрис.
– Так она получила образование?
– Самое лучшее, какой можно только получить за деньги, – угрюмо кивнул Танкертон, – но…
– Что?
Тот не ответил, только мрачно уставился на дорогу, словно ехал тут в первый раз.
Данмор решил не расспрашивать его. Того, что он успел увидеть и услышать, было достаточно, чтобы сообразить, что тут кроется нешуточная проблема. Вскоре он поймал себя на том, что, запрокинув голову, любуется глубокой синевой неба и строгими очертаниями гор, сомкнувших шеренгу по обе стороны дороги.
Глава 19. Джимми Ларрен, философ
Там, где дорога делала крутой поворот у подножия гор, где вековые сосны толпой сбегали вниз по пологому склону, а обгорелые пни, оставшиеся после лесного пожара, вздымали к небу почерневшие сучья, словно умоляя о возмездии, из леса выехали двое. Каждый сидел верхом на крепкой низкорослой лошадке. Выехав на тропу, они замерли, как изваяния.
Танкертон пришпорил коня и выехал вперед.
– Кто здесь? – окликнул он.
– Хэнк и Лью Дисоны, – был ответ. Всадники подъехали ближе, будто собираясь доказать, что намерения у них самые мирные.
В сумерках Данмор разглядел их – крепко сбитые, мускулистые молодцы, ростом и весом почти не уступавшие своим лошадкам. С тяжеловесной грацией оба спешились и подошли к Танкертону.
– Что вам нужно? – спросил он.
– Уделите нам полминуты, мистер Танкертон.
– В чем дело?
– Вот уж пару лет мы не можем поделить кусок земли ту неподалеку, в пойме реки. Его оставил наш дядя, он умер внезапно, не оставив завещания. Земля принадлежала ему, и он пообещал оставить ее Лью, потому что всегда любил его больше, чем меня. Но я старший. А завещания-то нет. Поэтому я хочу, чтобы он уступил мне половину.
– Почему бы тебе не согласиться? – обратился Танкертон к Лью.
– Да пусть меня лучше вздернут! – прорычал тот. – Змея подколодная, вот он кто! Да еще и трус – боится решить этот спор с оружием в руках, как подобает настоящим мужчинам!
– Ложь! – взорвался Хэнк. – Я готов проучить тебя прямо сейчас, наглый щенок!
Молодой человек угрожающе нахмурил брови, но голос его чуть заметно дрогнул.
– Забудь об этом, – велел Танкертон. – Поделите землю пополам и живите спокойно.
– А дом как же? – взорвался Лью. – Тоже пополам?! Да и потом от одного вида его физиономии у меня начинается изжога!
– Сколько акров в этом участке?
– Сорок.
– Сколько он стоит, как по-вашему?
– Больше двух тысяч. И это только одна земля. А дом, конюшня, остальные службы, да еще лошади и все такое… держу пари все это потянет еще тысячи на три без малого!
– Лью, – очень спокойно велел Танкертон, – отправляйся домой и собирай вещи! Уедешь сегодня же, а Хэнк выплатит тебе двадцать пять сотен – твою половину!
– Ух ты! – воскликнул Лью. – Да пусть забирает хоть за двадцать! Только у него не то, что сотен – и двадцати центов не наберется!
– Будет выплачивать тебе по частям с процентами на протяжении четырех лет. Слышишь меня, Хэнк?
– Это мне по душе! – воскликнул Хэнк.
– Ну, погоди, – рявкнул второй брат. – Не очень-то радуйся. Я до тебя доберусь!
– А ты, – повернулся к нему Танкертон, – отправляйся на лесопилку Эриксона, да скажи ему, что это я тебя прислал. Или, если хочешь, могу найти тебе что…
– Спасибо. Мне и это по душе.
– Вот и ладно. Но только помните оба, что ваше соглашение вступило в силу. Впрочем, за этим я тоже прослежу. Да, и вот еще что. Если не секрет, когда вы в последний раз пожимали друг другу руки?
– Господи, да такого за нами и прежде не водилось!
– Значит, самое время начать, – усмехнулся Танкертон. – Эй вы, двое, ну-ка, пожмите друг другу руки, да чтоб я видел!
Хэнк послушно протянул руку, но Лью спрятал свою за спину.
– Да я лучше мертвяку руку пожму! – возмущенно буркнул он.
– Что?! – с неожиданной яростью вдруг прогремел Танкертон. – Или ты думаешь, что раз вымахал под потолок да сил, как у молодого быка, значит, на других можно наплевать?! Запомни мои слова, Лью – у каждого из нас столько власти, сколько ему дают друзья – не больше, ни меньше. А ты-то где возьмешь друзей, коль скоро не можешь найти их даже в собственной семье?! Тот, кто полон ненависти, похож на дом с закрытыми ставнями! И сам ничего не видит вокруг, да и про него все забыли! Так что пожми Хэнку руку, и больше чтобы я об этом не слышал!
Лью промолчал. Он неохотно, как-то боком шагнул вперед и пожал протянутую ему руку.
– Спокойной ночи, – кивнул им Танкертон. – И помните – вы должны гордиться, что в вас течет родная кровь, гордиться друг другом.
Он пришпорил коня, а братья так и остались стоять плечом к плечу. Темнело на глазах, но они все еще стояли, разглядывая друг друга сквозь плотную пелену пыли. Данмор очнулся и вдруг понял, что остался один. Танкертон вместе с Беатрис уехали далеко вперед. Только малыш Джимми поджидал его.
Мальчишка вдруг тихонько засмеялся.
– Что тут смешного? – поинтересовался Каррик.
– Это все Танкертон! – фыркнул Джимми.
– А мне показалось, что он чертовски ловко управился с этим делом, сынок.
– Это точно! Эти двое, небось, всю дорогу домой теперь будут плакаться друг другу в жилетку! Только я не из-за них смеялся! Нет, вы только посмотрите на него, что он делает! Бог ты мой!
С залихватским гиканьем двое, ехавшие впереди, вдруг съехали с дороги и скрылись за ближайшим поворотом.
– Ух, и достается же ему! – хмыкнул Джимми Ларрен. – Сдается мне, пожелай она только, он даже своего Ганфайра не пожалеет – отдаст ей с потрохами вместе!
– Почему нет, если это ее порадует? В конце концов, ведь это же девушка, Джимми!
– Послушайте, – присвистнул Джимми, – если вдруг вам придет охота вырастить пса, но только такого, чтобы не уступал и волку, как вы его потом назовете: собакой, потому что он смахивает на своих сородичей, или же волком, потому что он режет овец и готов, чуть что, и вам перегрызть горло?
– Что-то я не понимаю, о чем ты? – пробормотал Данмор, хотя постепенно начал уже подозревать, на что намекает юнец.
– Ну, – начал Ларрен, – вот смотрите: вы с боссом встретились и стали друзьями. И тут появляется девушка, смотрит зверем на вас обоих, хлещет кнутом по жирной физиономии Билла Огдена и увозит меня с собой.
– Похоже, ты не ей слишком благодарен, не так ли, сынок?
– Да нет, ну что вы! Только, сдается мне, так орудовать хлыстом не каждый парень решится! И вот смотрите: сейчас она шпыняет босса, разве не так? А что было бы, носи она вместо юбки штаны? Да он бы вздул ее по первое число, верно? Вот видите, а вместо этого он юлит перед ней, словно она святой ангел, которого его родная прабабушка прислала к нему с небес отнести весточку.
– С леди полагается быть вежливым, Джимми!
– Пусть каждый получит то, что ему причитается, так я считаю, – заявил Джимми. – И если мул воображает себя лошадью, так пусть мирится со шпорами. А тут что – вдруг ни с того, ни с сего эта самая девица валится вам, как снег на голову, да еще чуть ли не плюет в лицо вам обоим, и при этом у вас вдруг делается взгляд, как у коровы, которой посулили ложку меда, а он вдруг превратился в касторку! Ну, куда это годится?! Господи, и что это делается с каждым парнем, как только ему перевалит за восемнадцать! Стоит такому только увидеть хорошенькое личико, и все, пиши пропало! А уж когда появится такая красотка, как эта Беатрис Кирк, шустрая да гибкая, как кровная кобыла-двухлетка, так всех стоящих парней в округе прям парализует, ей Богу! Да вот взять хотя бы босса! Стоит только ей заявиться, и уж он смотрит, точно бычок, потерявший мамку! А этот молокосос Фурно, который просто-таки грезит о том, чтобы вскарабкаться за конторку в каком-нибудь банке, и он туда же, куда и все! Прилип к ней, как лист к мокрому месту, глаза б мои на это не смотрели!
Данмор сделал стойку, как охотничий пес, и еще раз благословил судьбу, пославшую ему в попутчики юного Джимми.
– А откуда тебе все это известно, малыш? – поинтересовался он.
– Ах, да бросьте, – махнул рукой Джимми. – Будто вы когда обращаете внимание на таких, как я, когда толкуете промеж собой? Будто посреди пустыне разговариваете, ей Богу! Будто я слепой, или глухой, или у мозгов у меня совсем нет, смешно даже, честное слово! А обмануть захотите, так уверены, что достаточно слегка прихвастнуть или перемигнуться, и дело в шляпе!
Он пронзительно захихикал, и Данмор вслед за ним разразился хохотом.
– А кто такой Фурно? – спросил он.
– Да один из тех молодчиков, что от всего воротят нос, – фыркнул Джимми, – да выкаблучиваются так, что с души воротит! Вечно у него какие-то дурацкие фантазии! Пяток миль проедет, и если обнаружит, что на шпорах не запеклась кровь, так сам не свой делается, верите? Ему б шляпу набекрень, да шарф, да винтовку с прикладом, украшенным перламутром, и если при этом ему кинут «на чай» меньше доллара, так он недели две спать не будет!
– Жулик, что ли? – хмыкнул Данмор.
– Он-то? Не-а. Просто из тех, которые поутру раз десять напомнят себе, что бандит просто обязан быть кровожадным, и только потом влезут в сапоги. А перед тем, как вечером закутаться в одеяло, он вдруг вспомнит, что, не дай Бог, никого не пристрелил, да горько так вздохнет. Дескать, плохой нынче выдался денек!
– Сдается мне, я понял, что ты имеешь в виду, – кивнул головой Данмор. – А как он вообще тут оказался?
– Да увидел как-то Беатрис Кирк и вбил себе в голову, что ему тут самое место! Просто с катушек съехал парень, честное слово, словно бандитом быть, это как сластями с утра до вечера объедаться! Ну вот, стал он, значит, бандитом, а теперь, держу пари, ему эти самые сласти поперек горла. И мечтает бедняга о хорошем бифштексе, да еще с жареной картошкой!
И мальчишка презрительно свистнул.
– Ну вот скажите, – хмыкнул он. – Что в ней такого, что порядочный парень дуреет просто на глазах?!
– Сегодня она сделала для тебя такое, – бросил Данмор, – на что вряд ли решилась бы другая женщина!
– Да, – усмехнулся Джимми, – и о чем же это говорит, а? Только о том, что из нее вышел бы классный парень!
Данмор промолчал, но слова мальчишки запали ему в душу. Шло время, но он никак не мог выкинуть их из головы.
С того самого момента, когда он увидел Беатрис, в сердце его поселились боль и безнадежность. Каррик поймал себя на том, что то и дело тяжело вздыхает. Глодавшая его тоска не имела ничего общего с обычным унынием, и вообще-то ему не свойственным. И вдруг Данмор похолодел – до него наконец дошло, что он отчаянно, без памяти влюбился!
Все вокруг разом переменилось: и пыльная дорога перестала навевать скуку, и лес, обступивший их со всех сторон, как будто раздвинулся и стал выше, смыкая зеленый купол под самыми ослепительными звездами, которые ему только доводилось видеть. А то, что ворчливо бормотал себе под нос скакавший рядом оборванный мальчишка, внезапно показалось величайшей на свете мудростью.
Эта девушка, с которой свела его судьба, была настолько непохожа на других, что смешно было даже сравнивать ее с обычными женщинами… будто лезвие клинка, чьим ослепительным сверканием можно любоваться лишь издали, но, Боже избави схватиться за него! Однако, вдруг усмехнулся про себя Каррик, не исключено, что этот парнишка, сам того не зная, вручил ему путеводную нить!
И Данмор, упрямо вскинув подбородок, поехал вперед. Кобыла легким галопом будто плыла над землей, а вслед за ней, то и дело подпрыгивая в седле, трясся на своем мустанге Джимми.
– Эй! – наконец не выдержал мальчишка. – Вы, никак, решили вышибить из меня дух! Эй, как вас, Данмор? Да вы, никак, спите?!
Глава 20. Второй человек
Только спустя какое-то время им удалось нагнать Беатрис Кирк и Танкертона, и Данмор с первого же взгляда понял, что мальчишка оказался прав. Скорее всего, они мчались наперегонки, и гнедой жеребец Беатрис пришел первым.
– Вы не учите вашу лошадь обгонять, Джеймс, – с надменной уверенностью в голосе произнесла она. – Что толку гнать ее по прямой?
– Ладно, ладно, – махнул он. – Просто вы легче меня!
– Да что значит вес на таком маленьком расстоянии?! – фыркнула она. – Эй, а ну, взгляните-ка, что это за огни на горе Тома?
Данмор, повинуясь ее взгляду, взглянул направо, туда, куда показывала Беатрис, и увидел мерцающий огонек. Он то гас, то снова вспыхивал. Скорее всего, это было сообщение. Их предводитель резко натянул поводья.
– Я надеюсь, Леггс не проворонит это послание, – сказал он.
– Стали бы он так болтать, если б им никто не ответил! – воскликнула девушка.
– Заманчивое дельце! – воскликнул Танкертон. – Ну, похоже, нам есть, чем заняться!
– Тогда я поеду вместе со всеми! – воскликнула Беатрис.
– Ты? – негодующе завопил Танкертон.
– Ты же мне обещал!
– Что в следующий раз возьму тебя с собой?! Ты сошла с ума, Беатрис! Ты хитростью выманила у меня это обещание, но, Бог свидетель, мне и в голову не придет сдержать его!
– Если ты не возьмешь меня с собой, – разъярилась она, – я даю тебе честное слово, что больше с тобой двух слов не скажу, так и знай! Я…
– Послушай-ка, – наконец не выдержал Танкертон. Под натиском этого очаровательного тирана лопнуло даже его ангельское терпение, – ты несправедлива! Ты, наверное, хочешь, чтобы я позволил тебе влезть в штаны и превратиться в мужчину!
– Да из меня получился бы мужчина получше любого из вас! – взорвалась она. – Что, разве я хуже езжу верхом, чем ты или он? Не так метко стреляю? Или трусливее?! Почему же тогда ты отказываешься взять меня с собой?
– Хватит об этом, – оборвал ее Танкертон.
Вместо ответа она дала коню шпоры и, свернув с дороги, нырнула в чащу и ринулась напрямик через лес и мгновенно исчезла, словно растворившись среди могучих стволов.
Танкертон повернул было лошадь, намереваясь последовать за ней, но потом, подумав, снова выехал на дорогу и галопом поскакал вперед.
– Да, солоно ему пришлось, – ухмыльнулся Джимми. – Держу пари, он не раз уже успел пожалеть, что не живет себе тихо – спокойно на какой-нибудь маленькой ферме, пусть даже где-то у черта на куличках!
– Зато здесь он король, – задумчиво сказал Данмор.
– Конечно, – подтвердил мальчишка, – да только, сдается мне, эта корона ему порой давит на уши! Особенно когда она рядом!
Они, не сговариваясь, проводили взглядом удалявшегося Танкертона, пока деревья не сомкнулись на его спиной. и поехали следом. Вскоре оба оказались на поляне, посреди которой горел костер, бросавший красноватые блики на большие бревенчатые хижины, окружавшие поляну. Возле них, вокруг костра сидело человек пятнадцать вооруженных мужчин.
Данмор, сам того не замечая, натянул поводья.
Конечно, он знал, что его ожидает, и все же от этого зрелища у него на мгновение захватило дух. Почти два десятка вооруженных бандитов и все, насколько он мог судить, люди, привыкшие держать в руках оружие, к тому же, повиновавшиеся Танкертону беспрекословно! Достаточно тому шевельнуть пальцем, и Каррик конец.
Данмор догадался, почему главарь шайки отложил все разговоры до того, как они вернутся в лагерь. Толпа, поджидавшая их в Харперсвилле – это одно. Здесь же, среди преданных ему душой и телом людей, что бы он не сделал – все останется в глубокой тайне. Не будет никаких разговоров. Только в одном был уверен Данмор -Танкертон не отдаст власть без борьбы. Схватка будет долгой и отчаянной.
Он погладил кобылу и та беспокойно загарцевала. Подъехавший Джимми удивленно крикнул:
– Так вы едете, мистер Данмор?
Каррик мрачно покосился в его сторону. Однако окрик этот, неожиданно странным образом укрепил его дух. А Джимми между тем продолжал:
– Я тут подумал… вы, верно, чуть ли не первый из джентов, кому довелось увидеть лагерь Танкертона, так сказать, изнутри… так вы едете?
Данмор оглянулся. Возле одной из хижин, внимательно наблюдая за ним, застыл здоровенный детина с винтовкой в руке. Стоит ему только повернуть кобылу, и грянет выстрел!
Холодное отчаяние охватило его. Стиснув до боли зубы, он заставил себя двинуться вперед. Выехав на освещенное пространство, Каррик легко спрыгнул на землю.
Откуда-то из темноты раздался хриплый, неприятный голос Танкертона.
– Парни, и Леггс, и Такер ошиблись. Этот Данмор оказался моим старым другом. Я привез его с собой. Теперь он – один из нас!
На этом все и закончилось. Не было сказано ни единого слова по поводу партнерства или равной власти в шайке, Танкертон даже не заикнулся о том, что сделает его лейтенантом – вторым человеком после себя, но Данмор, подумав, решил, что с этим можно повременить.
После того, как его, так сказать, представили официально, внимание всех в лагере обратилось к нему. Куда бы он не посмотрел – отовсюду к нему были обращены сверкающие взгляды, люди высыпали из хижин, чтобы разглядеть его получше. Данмор почувствовал себя неуютно. Но приветствовали его вполне дружелюбно.
Помахав рукой, Данмор отправился разыскивать стойло, собираясь поставить туда кобылу. Вскоре ему стало ясно, что имя его хорошо тут известно. О нем здесь говорили, и часто. Хоть и слабое, но утешение, хмыкнул он. Все знали, что с ним хотят разделаться, и каждый раз гадали, чем же закончится очередная попытки. Дважды их люди терпели поражение, и вот наконец его привел с собой сам главарь.
Как они это приняли? Как победу их вожака? Или нечто такое, с чем Танкертону волей-неволей пришлось смириться? Но ненадолго.
Отыскав стойло, он увидел, что маленький Джимми Ларрен уже там. Конюшня представляла собой просто длинный навес между деревьев, разделенный перегородками на стойла.
Джимми захватил с собой лампу, и Данмор сообразил, что все лошади, которых он видел, принадлежат к двум совершенно разным типам. Тут были низкорослые крепкие лошадки, незаменимые для езды по горам, а рядом с ним – чистокровные длинноногие скакуны, которых, скорее всего, держали для набегов в долину. Он отыскал свободное стойло и завел туда кобылу, Джимми между тем отыскал сено и притащил его целую охапку, в то время, как Данмор засыпал лошадям овса.
У входа в конюшню его поджидал Танкертон.
– Пойдем, покажу тебе, где спать, – буркнул он и направился к самой большой из хижин. Войдя, Каррик увидел десять широких топчанов вдоль стен, посреди комнаты – очаг, в котором весело потрескивали дрова. Это его не удивило – ночи в горах бывают холодными. В самом дальнем углу высился стол, сплошь заваленный растрепанными книгами и старыми журналами, пожелтевшими от солнца, с замусоленными от частого чтения страницами, у большинства которых недоставало обложек. Над топчанами в стены были вбиты колышки, с которых свешивалась одежда. Данмор невольно отметил, как ее много. Ко всему прочему, почти под каждым топчаном стояли пара или две запасных сапог. Невероятное количество шляп самых разных фасонов заставило его удивленно присвистнуть. Судя по всему, жившие здесь ни в чем не испытывали недостатка, что было несколько странно для тех, кто занимается подобным ремеслом. Даже хижины, казалось, выстроены были на века. В стенах не было ни единой щели, сквозь которую внутрь мог бы ворваться холодный ветер, и хотя зимой, скорее всего, здесь было неуютно, но сейчас, подумал Данмор, тут получше, чем на ком-нибудь ранчо.
– Пришли, – буркнул Танкертон. – Вот твой топчан – тот, что в середине. Он свободен. А теперь устраивайся. Ну, мне пора. Дел по горло.
Такого он не ожидал. После тех обещаний, что ему дал Танкертон, после клятвы, что он будет пользоваться с ним равной властью, Данмор мог рассчитывать на другой прием. Но, поразмыслив, Каррик мудро решил смириться. Он молча кивнул и бросил свои вещи на топчан. Следом за ним вошел Джимми, заняв еще один свободный топчан.
На первый взгляд им показалось, что в хижине никого нет. Спустя несколько минут, когда глаза их понемногу привыкли к тусклому свету лампы, Каррик вдруг разглядел в дальнем конце комнаты какого-то юнца. Развалившись на топчане, тот лениво листал журнал. Почувствовав на себе взгляд Данмора, он опустил его и вопросительно посмотрел на вошедших.
Подойдя к нему, Данмор вдруг заметил, что левая рука и плечо юноши обмотано бинтами.
– Меня зовут Данмор, – представился он.
Тот охотно протянул ему руку.
– А я «Крошка» Артур, – на удивление тихо пробормотал он.
Не сказав больше ни слова, он будто чего-то ждал, не сводя с Данмора спокойного, чуть холодноватого взгляда, но тот коротко кивнул и отвернулся, чтобы не выдать себя. Каррик не хотел, чтобы кто-нибудь заметил, какую бурю чувств это имя всколыхнуло в его душе.
Еще год назад никто не слышал о Крошке Артуре, но потом это имя, можно сказать, уже не сходило со страниц газет. То он, в маске и с револьвером в руках, остановил почтовый фургон, то среди бела дня ворвался в банк, чтобы унести оттуда все до последнего цента, то, вернувшись в свой родной город, прикончил шерифа, имевшего неосторожность отпустить по его адресу несколько обидных замечаний, а потом исчез бесследно, хотя погоня висела у него на хвосте.
С тех самых пор крошка Артур будто растворился в воздухе, и наконец Каррик стало ясно, почему. Само собой, Танкертон не мог проглядеть столь многообещающего юношу, к тому же хладнокровно прикончившего четверых всего за полгода, и принял под крыло раненого юнца. Пройдет неделя – другая, знал он, и этот коршун вновь взмоет в небо, но уже по сигналу Танкертона – ибо таков был закон, которому беспрекословно повиновались жители поднебесного королевства. Теперь здесь предстояло жить и Данмору. Что посеешь, то и пожнешь, мрачно ухмыльнулся он про себя, в который раз мысленно проклиная судьбу.
Он вернулся к своему топчану и вдруг заметил, что юный Джимми прячет улыбку.
– Похоже, что-то не дает тебе покоя, парень? – полюбопытствовал он.
Паренек щелкнул пальцами, словно подзывая суетливую наседку.
– Цып-цып-цып, – пропел он. – Эй, парень, чтобы накормить здешних птенчиков, нужно сырое мясо, да хорошо бы волчатину! Смотри, как они исхудали!
Глава 21. Доверьте это Данмору!
Звук гонга, чистый и громкий, поплыл над поляной, и чей-то высокий голос нараспев стал сзывать всех к ужину.
Переглянувшись, Джимми Ларрен и Данмор покинули хижину и поспешно направились к тому месту, откуда доносился гомон. Обитатели других домиков толпой повалили в том же направлении. Вскоре Данмор вместе со всеми оказался в комнате с низким потолком, во всю длину которой протянулся стол. Вошедшие вместе с ним поспешно заняли свои места.
Комната была ярко освещена. Две лампы, раскачиваясь на железных цепочках, свисали с потолка, позволяя хорошо разглядеть лица сидевших за столом. Мужчины перебрасывались дружелюбными шуточками, то и дело разражаясь хохотом до тех пор, пока на пороге не появился Данмор. Сразу наступило молчание. Наконец повар, плосконосый малый с испещренным шрамами лицом то ли средневекового пирата, то ли немецкого студента, громогласно заявил:
– А, новенький, вот и вы наконец! Вон ваше место, в конце стола. Там и садитесь.
Как известно, повара все тираны, но на этот раз Данмор и не вздумал послушаться. Украдкой покосившись в сторону Танкертона, он заметил, что тот усаживается за один конец длинного стола, в то время, как доктор Леггс направился к противоположному. Вдруг тяжелая ладонь Данмора опустилась на плечо доктору.
– Вы ведь не собираетесь сюда садиться, доктор? – вежливо полюбопытствовал он.
– Это мое место, мой юный друг, – ответил тот. – Рад, что вы среди нас, Данмор. Лень… лень, мой друг – это величайшее зло, и мое сердце ликует при мысли, что вы, наконец, решили заняться делом.
– Благодарю, – кивнул Данмор, чувствуя, что глаза всех прикованы к ним обоим. Кое-кто даже замер стоя, не решаясь отодвинуть стул, словно опасаясь упустить хоть единое слово из их разговора. – Спасибо, доктор. Нет ничего более ценного, чем добрый совет. Он дороже золота, ведь оно так легко уплывает из рук, верно? И вот теперь я мечтаю хоть чем-то отблагодарить вас. Смотрите, тут как раз позади вас щель в стене, куда задувает ветер. Разве это место для человека вашего возраста?!
Доктор озадаченно заморгал, не понимая, куда он клонит.
– Нет тут никакой щели! – буркнул он.
– Ах, доктор, доктор! – мягко попенял ему Каррик. – Как это похоже на вас – жертвовать собой ради другого человека! Да вы еще, поди, схватите люмбаго или ревматизм, и все ради любви к ближнему! Какое благородство! Но я не позволю, чтобы вы принесли эту жертву!
С этими словами он мягко подтолкнул доктора в спину.
– Вот тут, возле очага… тут вам самое место, доктор, – мягко, но твердо сказал он. – Вот, где…
– Но, – пунцовый от бешенства попытался было возразить Леггс, – мое место всегда было там!
– Тихо, тихо, – примирительным тоном сказал Каррик. – Нисколько не сомневаюсь, что вы по привычке жертвовали собой для других. Но теперь все будет иначе – это место займу я!
Сказав это, он сел, вызывающе оглядевшись по сторонам. никто не шелохнулся. Взгляды всех были прикованы к доктору, так бесцеремонно вытесненного с почетного места, которое он всегда занимал, как второй человек в банде. Сам доктор явно пребывал в замешательстве; страх перед этим человеком, обида и жажда мести – все эти чувства боролись в его душе.
Но наконец вежливая улыбка на лице молодого человека заставила его спрятать обиду. С видимым усилием растянув губы в улыбке, доктор кивнул.
– И правда, – согласился он. – Сквозняк так и гуляет по комнате! Надо бы заткнуть щели, не то зимой будет совсем скверно!
Над столом пронесся шепоток, задвигались стулья, все рассаживались. Танкертон, похоже, погрузился в разговор с Линном Такером, который опустился на стул рядом с ним, всячески избегая встретиться взглядом с Данмором, сидевшим напротив. Впрочем, откровенно говоря, на Данмора вообще никто не обращал внимания, да и это понятно: в эту минуту внесли огромные блюда, доверху заполненные здоровенными ломтями мяса с картошкой, кукурузными лепешками, жареной ветчиной, которые и расставили на столе.
Данмора предоставили самому себе. Впрочем, ему и в голову не пришло обижаться тому, что, забыв о нем, проголодавшиеся мужчины накинулись на еду!
Как только разговор стих и раздалось громкое звяканье вилок, Танкертон неожиданно поднял голову и обвел всех взглядом.
– У меня плохие новости, – громко объявил он. – Они сцапали одного из наших, Чилтона!
Данмору это имя ничего не говорило, но остальные, судя по всему, были ошеломлены. Кое-кто уронил вилку. Все переглядывались. Наконец за столом воцарилось молчание. Взгляды всех были прикованы к главарю.
– Как это его угораздило? – спросил кто-то.
– Захотел полакомиться в ресторане, вот и отправился чуть ли не в Клиффорд Стрингс, чтобы погулять вволю!
– Была и у меня когда-то такая блажь! – вмешался головорез, сидевший неподалеку от Данмора. Говорил он, словно ни к кому не обращаясь. – Помню времена, когда я тоже готов был выложить денежки только за то, чтобы посидеть за столом, накрытым белоснежной скатертью, да чтоб девчонка в чистейшем передничке и с накрахмаленной наколкой на волосках вежливо так прокудахтала: – Сколько вам кусочков сахару, сэр?
– Кто его сцапал? – перебил другой.
– Да кто же еще? Бен Петерсен, само собой! – с яростью в голосе буркнул Линн Такер. – Поклялся, что изведет нас под корень, и слово свое держит!
– Житья не дает! – раздался чей-то голос.
– Говорят, у него в тюрьме целая картинная галерея, и все наши рожи там есть!
– Эх, добраться бы до него! Уж я бы спалил всю эту галерею синим пламенем, а самого Петерсена поджарил, как цыпленка!
– Что будем делать? – вмешался другой.
Танкертон поднял голову. Хотя говорил он тихо, в комнате стояла такая тишина, что голос его был слышен отовсюду.
– Что будем делать? – с едкой иронией повторил он. – Ну что ж, держу пари, что ты, Джефф, уже что-то придумал. Я тебя понимаю – что-то надо делать! И, само собой, у всех вас уже есть в запасе парочка подходящих идей, верно? Таким молодцам, как вы, раз плюнуть – вляпаться в какое-то дерьмо! А потом поднимаете шум, вопите и жалуетесь на то, что счастье повернулось к вам спиной, да ждете, когда я подоспею на выручку! И ничуть не сомневаетесь, что я вытащу вас из любой переделки, да еще так, чтобы не помять ваши драгоценные перышки! Зато потом, клянусь Богом! – прорычал Танкертон, и губы его побелели от ярости, – потом, когда все позади, всем наплевать на Танкертона! Пусть катится к дьяволу, думаете вы… точь-в-точь, как этот проклятый осел Оскар Чилтон! И снова готовы лезть к черту в зубы, а я, значит, должен отираться поблизости, чтобы вовремя подхватить вас на ручки!
Он в бессильной злобе грохнул кулаками об стол.
– Я устал… слышите?… устал быть нянькой для этой банды недоумков! – рассвирепел он. Наступила тишина.
Остальным и в голову не пришло возражать. Словно нашалившие дети, они опустили головы, стараясь не встретиться взглядом ни с главарем, ни с пристыженными товарищами.
Над столом повисло молчание. Так продолжалось довольно долго. Потом тишина внезапно была прервана чьими-то раздраженными голосами. Судя по всему, собеседники отчаянно ссорились.
– Это опять Беатрис с молодым Фурно, – проскрипел доктор Леггс. – Клянусь, если так пойдет и дальше, дело кончится либо смертоубийством, либо свадьбой!
Теперь голоса споривших ясно долетали до Данмора. Молодой Фурно, похоже, даже не пытался сдержать свой гнев или хотя бы говорить потише.
– Ты опять выставляешь меня полным ослом, Беатрис, – с горечью воскликнул он. – Предупреждаю, это в последний раз! Ты обвела меня вокруг пальца, как сосунка, а все только потому, что не хотела, чтобы я поехал следом! Ну что ж, можешь не волноваться! Больше я не стану тебе навязываться! Говорю тебе – мне все это надоело!
– Ты меня даже не слушаешь, – воскликнула в ответ девушка. – Говорю тебе, ты делаешь из мухи слона!
– По твоему, проплутать полдня по лесу – это милая шутка, да?
– Дорогой Род, – хихикнула девушка, – мне, право, жаль, что я не услышала, как ты меня звал!
– Может быть, и так. Но я буду полным идиотом, если поверю, что ты способна относиться к мужчине, как другу!
– Потише! Не то они услышат!
– Ну так что с того? Можно подумать, кто-нибудь не знает, что я с ума схожу по тебе?! Да они меня скоро в гроб загонят своими шуточками, если хочешь знать!
Дверь открылась и на пороге появилась девушка. Головы мужчин, как по команде, повернулись к ней, и она одарила их широкой улыбкой, словно приглашая всех желающих принять участие в перепалке.
– Дядюшка Джим, – обратилась Беатрис к Танкертону, – вот здесь Родман обвиняет меня во лжи, и я уж не знаю, в чем еще! Неужели ты потерпишь такое?
– С превеликим удовольствием! – откликнулся Танкертон. – Потому, что он говорит истинную правду, и ты это знаешь.
– Ждать от тебя правды все равно, как надеяться, что змея оставит на песке прямой след! – вмешался один из бандитов.
– Ах вот вы как! – негодующе воскликнула Беатрис, усаживаясь по правую руку от Танкертона. – Вы все меня ненавидите! Только и делаете, что клевещите на меня! Ну что ж, тогда я ухожу! Ни минуты здесь не останусь!
– Да ладно тебе, милочка, – пропел чей-то голос с протяжным южным акцентом. – Где же тебя еще-то будут терпеть, кроме, как здесь… с таким-то норовом?
Фурно с угрюмым видом отодвинул стул, вызывающе глянув по сторонам, словно приглашая любого, кто ищет неприятностей на свою голову, попытаться что-то возразить. Желающих не нашлось.
Он чем-то напоминал свою тетку, Элизабет. Тоже продолговатое, худощавое с аристократическими чертами лицо, та же гордость, тот же открытый взгляд. Похоже, никто из сидевших за столом не стремился устроиться рядом с молодым Фурно, и Данмор вдруг обрадовался, что вернет парня на правильную стезю. Но как ни благородна была эта задача, одного взгляда, украдкой брошенного на молодого человека, было достаточно, чтобы понять – стреножить такого норовистого жеребца, как этот мальчишка будет посложнее, чем приманить на коршуна, высоко парящего в небе.
А тем временем девушка, похоже, уже позабыла о Фурно. Однако Данмор, не спускавший с нее глаз, успел заметить, как ее взгляд полусердито, полумечтательно то и дело останавливается на лице юноши. Но стоило тому только перехватить на лету ее взгляд, как она сконфуженно потупилась и притворилась, что оживленно беседует с Танкертоном. А Фурно, забыв о еде, уставился куда-то в угол, рассеянно ковыряясь в тарелке.
Данмор усмехнулся. Было совершенно очевидно, что плутовка снова заарканила паренька.
– Ладно, давайте вернемся к Чилтону, – вдруг сказал Танкертон. – Надо подумать, как ему помочь. У кого-нибудь есть идеи?
Вдруг доктор Леггс хрипло кашлянул.
– А как насчет твоего приятеля, Джим? Он, помнится, чуть ли из кожи не лез вон, чтобы расстроить наши планы! Думается, парню просто не хотелось, чтобы нам по его милости накинули пеньковый галстук! Вот пусть и постарается! Доверьте это Данмору!
Глава 22. Два странных пассажира
Шериф Бен Петерсен обладал двумя качествами, незаменимыми в его профессии: во-первых, он превосходно стрелял, во-вторых, страдал полным отсутствием чувства юмора.
Все, кто умеет смеяться, беззаботно и беспечно плывут по жизни, порой жестоко страдая от тех худших свойств человеческой натуры, с которыми им нет-нет, а приходится сталкиваться. С шерифом Петерсеном все обстояло по-другому. Стремясь докопаться до сути дела, он не брезговал ничем. И ничто не могло укрыться от зоркого взгляда шерифа, когда речь заходила о поисках истины.
По этой же самой причине он ни одну тюрьму и ни один гарнизон никогда не считал «абсолютно надежными». В этом мире он не доверял никому, только самому себе. Результатом всего этого стала блестящая карьера, которая круто шла вверх.
Но все, что он совершил до этого дня, меркло перед его последней неслыханной удачей. Да и как же иначе? Ведь ему удалось захватить одного из членов знаменитой банды Танкертона, самого Оскара Чилтона! Счастливое стечение обстоятельств привело Чилтона прямо ему в руки, и шериф поклялся, что освободить бандита не удастся никому! Теперь оставалось только переправить его в безопасное место. А потом, как предвкушал шериф, его имя войдет в историю! Он навсегда сохранит за собой этот пост… и никто, ни один человек в целом мире не осмелится встать ему поперек дороги. Но так будет только в том случае, если он не даст Чилтону ускользнуть.
И тут он решил не полагаться только на свои собственные силы. Для перевозки пленника он занял часть вагона для курящих и взял с собой шестерых своих людей, которых отобрал самолично. Все это были горцы, привыкшие сражаться, и у каждого, кроме револьвера, была еще и винтовка. Говоря по правде, сам шериф не ждал от револьверов большого толку, если, конечно, речь не шла о таких стрелках, как он сам или легендарный Танкертон. Винтовки были надежнее.
– Не так быстро, зато наверняка! – любил он говорить.
Но даже приковав к себе узника наручниками, окружив его шестью вооруженными людьми, шериф не чувствовал себя спокойно. Стоило только поезду подойти к очередной станции, как шериф в поисках подозрительных лиц обшаривал платформу беспокойным взглядом.
Время от времени любопытные заглядывали в вагон для курящих. Зевак шериф встречал особенно подозрительно. Само собой, он был бы рад занять весь вагон, но поскольку это было невозможно, то он ограничился тем, что просил всех садиться подальше, оставляя три свободных ряда между пассажирами и им с его вооруженным эскортом.
Но даже после этого шериф не успокаивался. Приковав Чилтона наручниками к сиденью, Петерсен то и дело вставал и, подойдя к наиболее подозрительным пассажирам, оглядывал их с ног до головы.
Поезд подошел к крошечной станции. Именно там в вагон вошел слепой. Даже он вызвал опасения у шерифа, хотя его собственная охрана уже не скрывала насмешливых улыбок. Трудно было вообразить себе более несчастное и безобидное создание: согнутый почти вдвое старик, с пегой в проседи бородой, которую как будто подстригали овечьими ножницами. Темные очки прикрывали незрячие глаза, штаны какого-то неопределенного грязно-зеленого цвета и драный сюртук были испещрены вырезанными из грубой мешковины заплатками. Старые, изношенные до дыр ботинки, одна нога, скорее всего изуродованная ревматизмом и обмотанная грязной тряпкой, торчала наружу из прорехи. В руке у него была тяжелая палка, которой он ощупывал дорогу. За руку его вел мальчишка-поводырь – видимо, сам старик не видел почти ничего. Такой же оборванный, как и слепой, он, однако, был живой и непоседливый, словно воробушек и, казалось, только и ждал, что все вокруг присоединятся к нему, когда он подшучивал над доверенным его попечению несчастным слепцом.
Однако не успели эти двое устроиться на своих местах, как шериф, в очередной раз пристегнув узника наручниками к сиденью, подошел к ним.
– Далеко собрались, папаша?
– Что? – приложив ладонь ковшиком к уху, как это свойственно глухим, оглушительно рявкнул в ответ слепой.
Шериф невольно отшатнулся. Охрана расхохоталась. Захохотали и пассажиры. Именно поэтому, а может он и впрямь заметил что-то подозрительное в поведении слепого, но шериф наклонился и сорвал черные очки с лица старика.
Тот поднял руку, чтобы прикрыть ладонью глаза, будто испугавшись того, что мог увидеть. Но шериф, перехватив его руку, впился в него подозрительным взглядом.
– Сынок… сынок, в чем дело? – прошамкал старикашка.
Шериф молча водрузил очки ему на нос.
– Может, ты и в порядке, – пробурчал он, – только у тебя под рукой пара на редкость шустрых глаз, старина! Сколько тебе лет, папаша?
– А? – вытянув шею и приложив к уху ладонь, проорал тот в ответ.
Слегка обалдевший от мощных раскатов его голоса, шериф отступил на шаг.
– Эй, парень, – окликнул он мальчишку. – Как его зовут?
– «Па» Кумберленд.
– Что значит «па»?
– Папаша.
– А имя-то его как?
– А я почем знаю? Приятели зовут «Косым», а бабка наша, та кличет Джошем.
– Стало быть, Джошуа Кумберленд, – подытожил шериф, – А откуда вы, парень?
– Да с холмов, что в верховьях Килренни, где у кузена Джека…
– А сюда зачем пожаловали? – спросил шериф
И снова услышал про кузена Джека, что из Тулмы. Поэтому как только паренек дошел до кузины Мэгги, что осела в здешних местах, шериф счел за благо переменить тему.
– Так , стало быть, возвращаетесь в долину?
– Кузен Джек, он, вишь ты, послал фургон за толстыми лесинами, вздумал построить новый корраль, потому как Джек, он, вишь ты, собрался к будущей ярмарке наловить мустангов, так что решил, загоню проклятых тварей в корраль, пока они…
– Понятно. Значит, едете обратно в Тулму?
– Угу. Кузен Джо, он, вишь ты, собрался подержать у себя старика годик-другой, потому что…
– У вас никак родственники по всему миру, что ли?
– А то нет! – с энтузиазмом воскликнул мальчишка. – Да вот возьмите старого джентльмена – у него пра-пра-правнуков пруд пруди! Да все женаты, и у всех ребятишки, да и те уж выросли да переженились между собой, так что у нас родственников и кровных, и по браку знаете, сколько? Ууу, пропасть! Так и Па Кумберленд всегда говорит!
– Слышал я о Кумберлендах, – кивнул шериф. – Но и понятия не имел, сколько их на самом деле.
– О, да вы бы видели, сколько их собирается на Рождество…
– А ты что собираешься делать, когда отвезешь старика к этому вашему кузену Джо?
– Не знаю. Поговаривают, чтобы отправить меня в школу. Ищи дурака!
Шериф рассмеялся.
– Ну, думаю, с вами все в порядке, – сказал он, возвращаясь к себе. Остальные пассажиры и конвой вместе с ними с трудом спрятали усмешки.
Заметив, однако, веселое недоумение на лицах, шериф поспешил объяснить.
– Смейтесь, смейтесь! Только, скажу я вам, если бы кое-кто почаще смотрел под ноги, вместо того, чтобы опрометью нестись вперед, так не свернул бы себе шею. Похоже, с этим стариком, папашей Кумберлендом, все в порядке, но когда он ковылял по проходу, мне на минуту показалось, что он не такой уж старик, каким кажется. Уж больно легко он шел.
– Так ведь он же здешний, с гор, – пояснил один из охранников.
– Конечно, – согласился шериф. – И, можете поверить мне на слово, наши горцы скорее выживут из ума, чем начнут спотыкаться на ровном месте.
С этими словами он откинулся на спинку сиденья и принялся смотреть в окно. Поезд подходил к маленькой станции, от платформы, петляя, убегала тропинка, терявшаяся между холмов. Вдруг глаза его сузились, он пристальнее вгляделся вдаль и резко повернулся к пленнику, который опять был прикован к нему наручниками.
– Как ты, Чилтон? – спросил он.
– Нормально, – буркнул тот.
– Может, голоден, или что?
– Чего-нибудь бы съел.
– Чем тебя с утра кормили в тюрьме?
– Рисовой кашей с патокой.
– Да ну? Рисом с патокой? Господи, да я бы и паршивому китаезе такое не предложил! Но сейчас будет остановка. Держу пари, мы тут сможем перехватить парочку бутербродов.
– Сойдет, – кивнул сохранявший полное спокойствие пленник.
Шериф окинул его одобрительным взглядом.
– С тобой никаких хлопот, Чилтон, – сказал он. – Ведешь себя, будто совесть у тебя чище чистого. Только вот что скажет суд, хотел бы я знать!
– Известно чего! – безмятежно отозвался Чилтон. – Там для таких, как я, один разговор – веревка да петля!
– Не уверен, – вполне дружелюбно заявил шериф. – В суде по всякому бывает, сам знаешь. Может, ты понравишься судье, и он даст тебе срок…
– Срок?! – вспыхнул Чилтон. – Слушай, Петерсен, а ты согласился бы жить дальше, коли бы тебе предложили обратиться в свинью?
– Э… а это-то тут причем?
– Да при том! Лучше подохнуть, чем, как свинья, заживо гнить в тюрьме! Я уж там был, сам знаю! Говорю тебе, уж лучше руки на себя наложу, чем пойду туда снова!
Он заявил это с такой яростной ненавистью, что шериф онемел. Потом кивнул, и задумчиво устремил взгляд в окно, будто погрузившись в собственные невеселые мысли.
Завизжали тормоза. Поезд подходил к станции.
Глава 23. Нападение
Поезд подходил к маленькой станции. Казалось, тут намеревались выйти большинство пассажиров. Сорвавшись со своих мест, они проталкивались к дверям.. Сезонные рабочие перекидывали через плечо свернутые одеяла. Шерифу вдруг показалось, что на платформе что-то уж слишком много фургонов и оседланных лошадей. К тому же перед зданием станции, будто в ожидании чего-то, толпилось не менее дюжины мужчин. Хотя, подумал шериф, не исключено, что они поджидают нанятых работников, чтобы сразу доставить их на ранчо или ферму.
Успокоившись, он выглянул в другое окно и с удивлением увидел опущенный шлагбаум. Перед ним стояла еще парочка фургонов и несколько верховых.
Все стало ясно. Сорвавшись с места вместе с пленником, по-прежнему прикованным к нему наручниками, шериф резким взмахом руки подозвал к себе конвой.
– Ну, ребята, – сказал он, – теперь я покажу вам кое-что интересное! Держу пари, вам и невдомек было, для чего это мне понадобилось столько народу, чтобы перевезти Чилтона! Проклятье, я ведь не из трусливых, и вам это хорошо известно, верно? Да только дельце это чертовски дурно пахло. И дело тут не в Чилтоне. Не его я боялся, а Танкертона и его шайку!
При этих словах конвойные беспокойно переглянулись.
– У нас была возможность получать информацию из первых рук, – продолжал шериф. – В его шайке у нас был свой человек. Они собирались подсадить кого-то из своих в этот вагон, как раз на этой станции. Пытаться узнать, кто это, было бессмысленно. Может, он заберется в поезд, когда он затормозит, не знаю, но все произойдет в тот момент, когда поезд войдет в ущелье Бегущей Лошади. Там он повернет рукоятку стоп-крана, поезд встанет, а люди Танкертона уже будут поджидать в кустах.
Он замолчал.
Переведя дух, шериф обвел взглядом столпившихся вокруг людей, успев подметить страх, и сомнение на их лицах.
– Понятное дело, кое-кто из них ринется в багажное отделение, остальные явятся сюда. Дельце это должно принести им неплохие деньги, но в первую очередь им нужен Чилтон! Не пройдет и нескольких минут, как они появятся, и начнется стрельба! Думаю, не стоит напоминать, что люди Танкертона стреляют метко!
Он снова замолк, обвел настороженным взглядом хмурые лица своих людей и продолжал.
– У них в шайке появился новичок. Ему-то и поручено провернуть это дельце. Для него это вроде как испытание, так что драться он будет, как дьявол. Жаль, ребята, что вас всего шестеро. Сейчас я бы предпочел, чтобы вас было человек двадцать. Но возьми я больше, так Танкертон, проведав об этом, придумал бы что-нибудь еще. Ну, а теперь за дело, мальчики! Не теряйте головы и стреляйте наверняка! Мы в вагоне, а это неплохое прикрытие. Стрелять будем через окна. Проучим Танкертона, да так, чтобы он и десять лет спустя плевался, вспоминая этот день! А когда все будет позади, держу пари, мертвяков у нас тут будет навалом! Не каждый сможет переварить свинцовую сливу! Не говоря уж о славе, мальчики, помните – за каждую голову кого-то из людей Танкертона обещаны чертовски приличные деньжата!
– А что делать с теми, которые полезут в багажное отделение? – спросил чей-то голос.
В этот момент кто-то громко всхрапнул. Судя по всему звук этот родился в груди старика-слепого, который, свесив голову на грудь, мирно дремал в двух шагах от них.
– Старый крокодил! – чертыхнулся шериф, рассердившись, что его прервали. – – Ну что ж, ребята, пусть лезут, коли охота. Только думаю, не очень-то им там понравится. Конечно, денежки там есть, и немалые! А кроме них еще помощник шерифа и четверо наших людей с винтовками и всем прочим. Так что пусть только люди Танкертона сунутся туда! И солоно ж им придется… как собаке, что сунула нос в кроличью нору, а там вместо кролика – дикая кошка!
Ответом на это были мрачные ухмылки охранников
– Похоже, чертовски неплохой план! – воскликнул один из них.
– А то нет? – хмыкнул Петерсен. – Говорю вам, все сработает, если только вы не подведете, ребята. Сейчас здесь только один из его людей, но как только мы въедем в ущелье, тут их будет черт-те сколько! Если нам повезет, ребята, то имена ваши войдут в историю. И в карманах будет приятно позвякивать, а это ведь не пустяк, верно?
Он махнул рукой в сторону выхода.
– Винтовки оставьте здесь, – велел он – А сами идите, подышите воздухом, только как поезд тронется, сразу сюда!
– Так это что же – вы тут останетесь один на один с Чилтоном, шериф? – удивленно спросил кто-то.
Шериф мрачно ухмыльнулся.
– Держу пари, все будет нормально, ребята! Разве что только старику или мальчишке придет охота отбить Чилтона!
Охрана дружно расхохоталась. Дождавшись, когда поезд остановится, все высыпали на перрон.
Поднялась суматоха. Суетились рабочие, разыскивая своих хозяев, топот ног, крики, гомон слились в один неумолчный шум. Наконец суета понемногу улеглась. Осела пыль и вот уже палящий зной вливается внутрь вагона через приоткрытые окна, окутывая дремотной пеленой оставшихся пассажиров.
– Ух, жарко, – проворчал шериф.
Чилтон не ответил.
Он застыл. Лицо его напоминало маску, сурово сжатые губы, устремленные куда-то вдаль глаза говорили о том, что мысли бандита в эту минуту были далеко… возможно, он был там, в ущелье Скачущей Лошади, вместе со своими товарищами, поджидавшими поезд. Шериф догадывался, о чем он думает, но не испытывал ни жалости, ни сострадания. И не из-за присущего ему жестокосердия, вовсе нет. Просто ему недоставало воображения, чтобы хоть на миг представить себя в шкуре другого человека!
Вдруг папаша Кумберленд встрепенулся и встал.
Мальчишка попытался было удержать его:
– Это не наша остановка, – воскликнул он.
– Что?! – все тем же пронзительным скрипучим голосом провизжал старик. Не обратив на него ни малейшего внимания, слепой, хватаясь за поручни,
двинулся по проходу к шерифу.
Мальчишка устремился за ним.
– Эй, старина, – сказал шериф, – если хочешь прогуляться, так дверь в другой стороне.
– Что?! – крикнул старик, наваливаясь на шерифа, словно чтобы расслышать получше.
– Я говорю, – начал тот, – что дверь…
Это были его последние слова. Старик нанес сокрушительный удар прямо в челюсть злосчастному служителю закона, и Петерсен, потеряв сознание, привалился к плечу своего пленника.
– Надевай шляпу, парень, – тихо шепнул Данмор ему на ухо. – Скоро мы вытащим тебя отсюда.
Он ловко обшарил карманы шерифа, извлек из одного ключ от наручников и одним поворотом его сделал Чилтона, по крайней мере, на время, свободным человеком. Наручники с грохотом свалились к его ногам. Он пинком зашвырнул их под сиденье, а ключ выкинул в окно.
Они направились к выходу.
Чилтон не сказал ни слова. Все его тело сотрясала крупная дрожь, из груди вырвался сдавленный вдох, как у человека, слишком долго пробывшего под водой, когда он полной грудью вдыхает живительный воздух. Протянув руку, он судорожно стиснул одну из винтовок, которые охранники составили в угол. Малыш Джимми Ларрен схватил другую. Третью взял Данмор.
Все гуськом направились к перрону. Замыкавший шествие Данмор увидел, как шериф, приоткрыв мутные глаза, поморгал, и тут же голова его свалилась набок.
Они позаботились покинуть вагон так, чтобы их не увидели с перрона и торопливо зашагали туда, где у шлагбаума замерли фигуры двух верховых с оседланными лошадьми. Данмор шепотом сказал, куда ехать, попридержав Чилтона, чуть не бросившегося наутек.
– Как только мы тронемся, они сразу заподозрят неладное, – сказал он. – Успокойся, Чилтон. Как только минуем шлагбаум, возьми на прицел вон того джентльмена на буланой лошади. Думается мне, лошадка должна быть резвая! Мой будет тот, что на гнедом жеребце. Конь, конечно, так себе, но по крайней мере достаточно здоровый, чтобы выдержать такого верзилу, как я. Нужно еще постараться увести ту лошадку, что ближе всего, для Джимми. Парнишка научился ездить верхом раньше, чем ходить.
Вдруг за их спиной из вагона долетел дикий вопль. Лязгнул затвор винтовки, грянули выстрелы и пуля, с визгом ударившись о рельсы возле ноги Чилтона, высекла сноп искр.
– Началось, – пробормотал Данмор. Они подбежали к шлагбауму. – Вперед, ребята!
И с воинственным криком перемахнул через него.
Этим криком начался и закончился бой из-за лошадей. Мирные обыватели, вдруг обнаружив перед собой вооруженных до зубов головорезов, не говоря уже о свирепого вида мальчишке, с дикими воплями на бегу размахивавшем винтовкой, предпочли ретироваться без дальнейших возражений. В это время из вагона высыпала целая толпа вооруженных мужчин и открыла беспорядочный огонь по беглецам.
Увидев направленные на них винтовки, мирные горожане тут же спешились. Похоже, никогда еще твердая земля под ногами не казалась им такой желанной. Подскочив к изгороди, они одним махом перескочили через нее и кинулись наутек.
– Пару выстрелов по конвою, ребята… только никого не убивать! – скомандовал Данмор, выпрягая полюбившегося ему жеребца.
Поднявшаяся суета привлекла внимание конвоя. Опешив от воплей, шума, громогласных проклятий очнувшегося шерифа, они все же постарались честно выполнить свой долг и ринулись в погоню за беглецами. До них оставалось всего несколько шагов, когда Чилтон открыл огонь.
Он получил приказ стрелять поверх голов, но близость врагов заставила его забыть обо всем. Вскинув к плечу винтовку, он взял на прицел первого из преследователей. Грянул выстрел и охранник в воплем рухнул на землю. Следующий выстрел попал другому в плечо.
Рассыпавшись в разные стороны, уцелевшие конвойные кинулись под прикрытие вагона.
Раненый в плечо конвойный оглушительно вопил. Остальные же служители закона, засевшие в багажном вагона, настолько перепугались, что не осмелились даже нос высунуть наружу, чтобы посмотреть, что происходит. Только фермеры, укрывшись на безопасном расстоянии, равнодушно проводили глазами удалявшихся всадников.
Погони не было. Облаком поднялась пыль под копытами бешено скачущих лошадей, а когда она осела, беглецов пропал и след.
Глава 24. Вернется ли Данмор?
Было только одно место в лагере Танкертона, где можно было поговорить, не опасаясь, что тебя подслушают – маленькая хибарка, служившая домом Беатрис Кирк. Тонкие стены хижин, где жили мужчины, позволяли стоявшему снаружи слышать каждое слово. Поэтому все совещания проходили в домике девушки.
В эту ночь там собрались сам Танкертон, Линн Такер и доктор Леггс. Беатрис готовила им кофе. Кофейник шипел и булькал на огне. Танкертон не случайно попросил ее приготовить кофе. Если бы не это, она бы устроилась на диване, который за бешеные деньги где-то достал Танкертон, и постоянно вмешивалась бы в их разговор, то и дело перебивая то одного, то другого. Беатрис вела себя, как невоспитанный ребенок или избалованная вниманием повелителя фаворитка, и так же к ней относились и остальные.
В этот раз они сложившуюся ситуацию. Правда, Данмору, Чилтону и малышу Ларрену удалось ускользнуть, но положение их было незавидное. Их отрезали, не дав пробраться в горы, где у людей Танкертона было надежное убежище.
– Им не пробиться, – покачал головой доктор. – Последнее, что я слышал, это то, что между Гризволдом и Чэннингом их караулит сотни три вооруженных людей!
– Достаточно иметь голову на плечах, а лазейка всегда найдется, – вмешалась Беатрис.
– А о трех сотнях винтовок вы позабыли, дорогая? – елейно переспросил доктор.
– А вы позабыли, что речь идет о Данморе! – парировала девушка.
– Ее сердце принадлежит ему, – заметил доктор. – Впрочем, я догадывался, что так и будет.
– Еще бы, – угрюмо осклабился Линн Такер. – Он ведь у на новенький! А Беатрис всегда тянет на свежатинку!
– По крайней мере, он не любитель попусту молоть языком! – отрезала девушка. – Еще кофе, Линн? И, будь любезен, сотри эту мерзкую ухмылку с физиономии, хорошо?
Он послушно протянул ей кружку, но лицо его помрачнело еще больше. Из всех, кто попал под очарование красавицы Беатрис, Линн Такер стал самым покорным ее рабом.
– Ты даже в лагере умудрилась устроить домашний очаг, – хмыкнул он.
– Как это? – заинтересовался доктор.
– Женская рука! – с довольным видом объяснил Такер.
– Тебе это полезно! – фыркнула она.
– Вы вроде тонизирующего средства для него, дорогая? – осведомился доктор.
– Вроде того. По крайней мере, не даю вашим мозгам заплыть жиром, – буркнула Беатрис. Повернувшись к ним спиной, она растянулась на диване и, взяв в руки журнал, сделала вид, что читает. Но внимательный взгляд мог бы заметить, что глаза ее то и дело украдкой обращались в сторону сидевших за столом.
– Данмор – ловкий парень, – сказал Танкертон, – и в одиночку смог бы проскользнуть. Но не надо забывать, что с ним Чилтон. А он, скорее всего, еще не очухался после тюрьмы. Да не забывайте про Джимми Ларрена – он ведь еще мальчишка!
– Да в одном его мизинце больше храбрости, чем во всех твоих людях, – донеслось с дивана.
Линн Такер злобно покосился в ее сторону.
– Это мое мнение! – воскликнул он. – Если хотите знать, мне вообще плевать, что там станется с Данмором!
– В таком случае почему бы тебе не убраться отсюда… подальше. Я не позволю тебе так говорить в моем доме.
– Обратите внимание, – с гаденькой улыбочкой сказал доктор, – как она обижается, стоит только слово сказать против этого Данмора! Нас это, разумеется, не касается!
– Данмор, Данмор! – вдруг с бешенством воскликнул Линн Такер. – Уж если он такой умный, так почему не дождался, пока поезд войдет в ущелье?! Ведь таков был наш план, верно? Тогда бы нам достался кус пожирнее Чилтона! Куча денег! Но влез этот болван и нарушил все наши планы! Решил, что сам справится… идиот несчастный!
Топот копыт раздался совсем рядом, и чей-то кулак громыхнул в дверь.
Беатрис вскочила и кинулась к двери. Чей-то голос, задыхаясь, спросил:
– Что, босс здесь?
– Да.
Она повернулась к Танкертону.
– Это Бифф Лори. Похожи, у него новости.
Юнец лет двадцати с трудом переступил порог и махнул в знак приветствия шляпой. По лицу его струился пот.
– Данмору удалось проскочить! – выдохнул он.
– Не может быть! – взорвался Линн Такер. – Это ложь! Не мог он этого сделать… там и шериф, и все эти…
– Говорю тебе, он проскочил!
– Но как?
– Чертовски просто! Все трое спрятались в повозке с сеном. Данмор держал возчика на мушке. Так они и проехали!
– Идиоты! – фыркнул Такер. – Трюк, старый, как мир, и они попались на удочку!
– Вот так-то, Линн, – хмыкнула Беатрис.
Он угрюмо покосился на нее.
– Что ж, я очень рад, что они выкрутились!
– Как это похоже на тебя! – усмехнулась она. – Лучше положи себе побольше сахару в кофе, чтобы подсластить пилюлю, радость моя!
– Где ты это услышал? – вмешался Танкертон.
– Об этом только что толковали у Харпера. Он сам, кстати, поставил три против одного, что Данмору не удастся добраться до гор. И вот вдруг в этот самый момент вваливается Крис Лейн с этой новостью. Парень чуть ли не насмерть загнал лошадь, чтобы сообщить об этом.
– А где сейчас Данмор?
– По моим расчетам, где-то возле Расти Галч.
– Значит, будет здесь еще до рассвета, – кивнул Танкертон, – если кони выдержат. Впрочем, в тех местах любой даст ему лошадей. Пойди отдохни, Бифф. Спасибо за добрую весть!
Дверь за Биффом захлопнулась. Наступила тишина. Вдруг до мужчин донеслось хихиканье Беатрис.
– Что тут такого смешного? – взорвался Такер.
– Читаю рассказ, если хочешь знать.
– Тогда, может, поделишься с нами?
– Ради Бога! Трое старых скряг ворчат, потому что никак не могут обчистить в карты совсем зеленого новичка!
– Полагаю, имеются в виду мы трое? – осклабился Такер.
Она зашвырнула журнал в угол и села, уставившись на него сверкающими глазами.
– О, ради Бога, перестань валять дурака! – воскликнула Беатрис. – Я вижу тебя насквозь! Вы бы с радостью вырезали ему сердце из груди, чтобы посмотреть, что внутри!
– Может, ты нам расскажешь, Беатрис? – осведомился доктор. – Похоже, анатомию ты знаешь, как свои пять пальцев!
– Я и так вам скажу! – крикнула она. – Это смелость!
Вдруг неподалеку раздался крик. Затопали ноги и дверь в домик распахнулась нараспашку. Ввалившиеся внутрь бандиты загалдели наперебой, как взволнованные дети.
– Он здесь! Данмор, и те двое! Только что приехали!
Беатрис Кирк потянулась за журналом. Подняв его с пола, она хладнокровно запустила его в голову первому из ворвавшихся в комнату.
– Что за… – рявкнул тот, но вовремя прикусил язык, а журнал, точно пташка, взмахнув крыльями, порхнул у него над головой.
– Эй вы, недоумки, когда научитесь стучать прежде, чем вламываться в дом? – беззлобно крикнула она.
Возмущенный до глубины души бандит хлопнул дверью. Покрутив головой, доктор заметил:
– И она еще хочет убедить нас, что он ей безразличен! Ох, Беатрис, ты же умная девочка! Будь ты моей дочерью, я бы гордился тобой!
– Значит, он вернулся, – пробормотал Такер. – Хотелось бы узнать, почему он затеял все это, не дождавшись, пока поезд войдет в ущелье…
– Тогда тебе лучше отправиться за ним самому! – бросила девушка. – Знаешь ведь, что сюда он не придет! Он ведь не из тех, кто будет петь себе самому осанну!
– Он будет здесь через пару минут, – с уверенностью в голосе заявил доктор. – Только пригладит волосы и стряхнет пыль с сапог, и все ради вас, дорогая!
– Сколько стоит мой гнедой? – вдруг спросила она.
– Я заплатил за него восемь сотен, – ответил недоумевающий Танкертон.
– А давно он у вас? – поинтересовался доктор?
– Двух недель еще нет!
– Тогда можете вполовину сбросить цену! Четыре сотни и ни цента больше, – отрезал он.
– Ах ты, старый лгун! – воскликнула Беатрис. – Ставлю своего гнедого против сотни, что я права, и Данмор не придет!
– Сотня?! Дорогая моя, можете с ним проститься!
– Так, значит, согласны?
– Еще бы!
– Пари! – воскликнула она. – Вы свидетель, Джеймс! И пусть он на ваших глазах отсчитает мне денежки сполна!
Все замерли в ожидании. В очаге треснуло полено. Дым клубами вырывался из докторской трубки.
– Гляньте-ка, как он пыхтит! – указала на него девушка. – Дымит, как паровоз!
– Десять минут прошло, – сказал Танкертон. – Она выиграла, Леггс.
– Ничего подобного! – возмущенно запротестовал тот. – Дайте ему немного времени!
Снова в комнате повисла тишина. Девушка подобрала журнал и свернулась калачиком, мурлыкая себе под нос. Трое мужчин то и дело кидали в ее сторону вопросительные взгляды.
Наконец Танкертон неохотно пробурчал:
– Похоже, она все-таки права, доктор!
– Да, в мужчинах она разбирается! – хмыкнул Такер.
– Почему бы ей не разбираться? – с внезапной злобой рявкнул Леггс. – У нее немалый…
Девушка даже не удостоила его взглядом, только подняла палец.
– Осторожнее, доктор, – сказала она. – Я как раз читаю об одном парне, который был вынужден проглотить раскаленный уголек. Так вот, он заработал себе несварение желудка на всю оставшуюся жизнь!
Доктор с возмущенным воплем вскочил на ноги.
– Ладно, пойдем поищем его! – прорычал он. – И пусть Такер задаст свой вопрос!
Глава 25. Он настоящий мужчина!
Они так и не смогли отыскать Данмора.
Он исчез, словно растворился в воздухе. Никто в лагере не знал, куда он делся. Но Чилтон отыскался довольно легко. Окруженный восхищенными слушателями, он сидел в одной из хижин. Голос его осип от холода, и оттого казался особенно безжизненным. Чилтон то и дело надсадно кашлял, останавливался и переводил дух, и оттого, может быть, его рассказ о его приключениях, изложенный коротко и бесстрастно, не вызвал никаких сомнений. Все были уверены, что Чилтон, не только не преувеличивает, но даже изрядно скромничает.
То и дело его нетерпеливо перебивали:
– Устроиться напротив Петерсена, – это круто, скажу я вам!
– Веревка на шее, небось, покруче будет! – усмехнулся Чилтон.
– Ты, старина, все никак о ней не забудешь!
– Да ведь сколько дней только о ней и думал! Как только предстал перед судьей, так и подумал. Когда валялся в этой грязной дыре, которую они называют тюрьмой, когда хлебал ихнюю баланду, курил последнюю сигарету, когда шел к поезду, когда сказал им последнее слово, когда…
– И что же ты сказал им напоследок, дружище? – полюбопытствовал один из бандитов постарше, которому тоже как-то раз довелось провести неделю в тюрьме.
– Сказал, чтоб пошли и повесились, – ответил Чилтон и снова разразился лающим кашлем.
– Ну, давай, парень, расскажи, что было после того, как все вышли из вагона!
– Ну, – начал Чилтон, – тут и рассказывать нечего. Вышли они, вот и все. Кроме шерифа, конечно. Он все еще сидел, пришпиленный ко мне наручниками… ну и еще трое или четверо остались. Не помню только, трое или четверо.
Чилтон обернулся к Джимми Ларрену.
– Сколько их было, Джимми? – спросил он. Джимми уставился в потолок. – Четверо, – наконец буркнул он.
– Шериф и еще четверо. Стало быть, всего пять, – присвистнул кто-то. – Немало, скажу я вам!
– Немало! – кивнул Чилтон. – Да, к тому же на мне были наручники!
– Держу пари, ты здорово струхнул, сынок!
– А то как же, – согласился Чилтон. – Так вот, повторяю, их было пятеро, и еще слепой старик да мальчишка в придачу. По-моему, я уж рассказывал, как Петерсен почуял что-то неладное.
– Туго же вам пришлось.
– Но должен признать, – продолжал Чилтон, – что сам я ни о чем таком не догадывался. Думал, что Петерсен просто осел, да и все остальные охранники ему под стать. А потом они все вдруг вышли подышать свежим воздухом, представляете?! И тут старик сползает со стула и топает прямо к нам, а мальчишка виснет на нем и орет ему в самое ухо, что это, дескать, не их станция! Да только тот и в ус не дует! Шериф тоже попытался что-то ему втолковать, да куда там! Он его быстро успокоил!
– Схватил винтовку, верно?
– Да на кой ему винтовка, когда у самого кулаки, словно чугунные гири?! Сунул этому простофиле в челюсть, да так, что у того чуть зубы на затылке не выскочили. А потом эдак слегка повернулся, да еще раз, уже снизу, легонечко! Ну, наш шериф тут и сомлел. Не будь мы с ним, как сиамские близнецы, так бы и выпал в окно, ей Богу!
Он снова закашлялся.
– Давай, парень, не томи! А остальные что?
– А что остальные? Только успевали поворачиваться, ведь этот проклятый Данмор орудовал кулаками с такой скоростью, что у меня в глазах рябило! Третий джент только было приподнялся, так Данмор одним ударом успокоил его надолго. Держу пари, ребята, мне показалось, что у него нос так и размазался по физиономии, как гнилой помидор. А потом снова повернулся к шерифу. Тот было принялся лапать револьвер, да куда там, поздно! Данмор его живо уложил.
– А ты ничего не забыл, Оскар? – вдруг вмешался Джимми Ларрен.
Тот озадаченно посмотрел на него, потом кивнул.
– Да, кое-что я оставил на потом. Дело в том, что четвертый, который еще был в вагоне, вскочил и уже готов был всадить Данмору пулю меж лопаток, когда вдруг Джимми рухнул ему в ноги! Тот шваркнулся головой о скамейку и вырубился надолго!
– Да вы, парни, должно быть, изрядно нашумели! – присвистнул кто-то. – Неужели ж никто не догадался, что в вагоне что-то неладно?
– А то как же! У нас там дым был коромыслом. Черепа трещали, как кастаньеты, вой стоял, хоть святых выноси, и все такое! Само собой, конвойные и все, кто был рядом, ринулись посмотреть, что там происходит.
Лающий кашель разрывал ему грудь.
– Ну, давай же, Чилтон! Закончишь, тогда будешь кашлять!
– Надо же ему немного подумать, – сухо заметил кто-то.
Замечание были встречены довольно неодобрительно. В конце концов, для этих охотников за удачей не было более ненавистного человека, чем шериф Петерсен, и теперь, слушая о постигшей его неудаче, они ликовали.
– Давай, давай, Чилтон. Не обращай внимания на этого олуха Борроу! Сам не знает, что говорит. Так, значит, все они кинулись в вагон и…
– Ну вот, говорю же, нас там было всего трое, – тем же монотонным голосом продолжал Чилтон. – И вот мы кинулись к выходу, Данмор первый, и прошли сквозь эту толпу, как нож сквозь масло. Видели бы вы, как он орудовал кулаками! Мать честная, они валились на землю, как снопы! Мы выскочили на другую сторону перрона. Там стояли фургоны, я вам о них уже говорил. Данмор быстренько выпряг лошадей, а я покамест успокоил трех или четырех самых шустрых, что кинулись за нами в погоню.
– Неужто убил?
– Одного-то точно, – невозмутимо кивнул Чилтон. – Верно, малыш?
Джимми Ларрен мрачно покачал головой.
– Да уж, одному не повезло, это верно, – подтвердил он, и округлил глаза, словно даже сейчас при мысли об убитом человеке ему было не по себе.
Девушка и три ее спутника слушали, затаив дыхание, но тут Линн Такер не выдержал.
– Какого черта?! Почему этот проклятый Данмор не мог дождаться, пока поезд не окажется в условленном месте?! Может, ты знаешь, Чилтон?
Услышав это, Чилтон вдруг побагровел. От гнева глаза его сузились и стали похожи на дула револьверов.
– Такер, – взорвался он. – Это ведь ты придумал весь этот план?
– Я. А что такое? – недоумевающе спросил тот.
В голосе его слышалось раздражение. На свете было всего два человека, от которых он был согласен терпеть упреки, это Танкертон и доктор. Может быть, скоро к ним прибавится и Данмор, там будет видно. Пока что сердце его болезненно ныло при мысли, что его отодвинули на задний план. Однако ему вовсе не улыбалось, чтобы какой-то Чилтон позволял себе оспаривал его власть.
– Да, я, – бросил он. – Повежливее, парень!
Но Чилтон не унимался.
– И ты планировал напасть на поезд в ущелье Скачущей Лошади? – спросил он.
– Д. А ты что, можешь предложить что-нибудь получше?
– Да уж на твоем месте, старина, я бы лучше почаще держал язык за зубами, а то о твоих планах каждый дурак знает!
– Как это? Кто ж о нем знал, кроме самого босса? – взвился Такер, кипя от ярости и обиды.
Чилтон повернулся и смерил его с головы до ног презрительным взглядом,
– Тогда, стало быть, это ты сам… или Танкертон… кто-то из вас двоих шепнул словечко шерифу о засаде в ущелье. Верно, хотели устроить Данмору ловушку, так? Небось, даже порадовались бы, если нас с ним вздернули рядышком?! Так кто это был, он или ты, говори!
Лицо Такера посерело, губы затряслись, но не от страха. Его душила бешеная злоба. Танкертон невозмутимо вынул изо рта трубку и принялся беспечно набивать ее, переводя глаза с Такера на Чилтона и обратно, словно его все это совершенно не касалось.
– Это ложь! – взвизгнул Такер, – гнусная ложь! Ну, ну, послушаем, что ты еще придумаешь, мерзкий лжец! Давай, Чилтон, только дай мне знать, когда закончишь, идет?
Чилтон снова заговорил, спокойно и уверенно. Голос его звучал твердо, как у человека, который уверен в собственной правоте.
– Я это слышал своими ушами – шериф рассказывал своим людям, что парни Танкертона укрылись в ущелье и что они собираются напасть на багажный вагон и на наш, чтобы, значит, и меня отбить, и деньги. А потом сказал, что его помощник, вооружившись до зубов, засел там со своими людьми и что, дескать, пускай только сунутся, так от них останется только мокрое место! Вот так он сказал. И весь этот план, который придумал Такер, был ему отлично известен! А теперь что скажешь?
Ярость, душившая Такера, мгновенно улетучилась, оставив его растерянным и недоумевающим. В поисках поддержки он привычно повернулся к Танкертону, но тот деловито раскуривал трубку, словно в эту минуту для него не было ничего важнее этого. На лице его была написана скука.
Он обожал играть эту роль – роль случайного наблюдателя, и при этом можно было поклясться, что все это его ни в малейшей степени не волнует.
Однако сейчас речь шла о слишком серьезных вещах, чтобы просто от них отмахнуться. Даже жизнь Чилтона стоила куда меньше, чем эта потрясающая новость. А все потому, что именно уверенность в каждом из своих людей делала банду Танкертона такой неуязвимой. Он сковал прочную цепь, но понимал – достаточно только одному звену оказаться ржавым, как она тут же рассыплется.
Подозрительность сгустилась подобно грозовой туче. Все мрачно переглядывались, понимая, что предателем мог оказать любой, в том числе и тот, кто стоит рядом.
Чилтон откашлялся и продолжал:
– Кто бы ни был этот пес, но он разболтал Петерсену все! А теперь представьте себе, что должен был чувствовать Данмор, сидя в двух шагах и слыша, как через несколько минут все наши люди попадут в ловушку и будут перебиты?! Что он еще мог сделать, интересно знать? Ах да, конечно, можно было плюнуть на все и смотаться! Да только он не таков! Вместо этого он ударил первый и спутал все их планы!
Наступило молчание. И вдруг чей-то голос восторженно крикнул:
– Молодец! Держу пари, вот настоящий мужчина!
Вот так Данмор стал одним из них.
Глава 16. Кошки-мышки
На следующее утро Танкертон чуть свет уже постучал в дверь домика, где жила Беатрис.
– Кто там? – послышалось за дверью.
– Беатрис, ты уже проснулась?
Она распахнула дверь.
– Неужто ты думаешь, я могу валяться в постели, когда среди нас вдруг появился настоящий мужчина? – дерзко усмехнулась она.
Танкертон криво улыбнулся. Брови его сдвинулись. Он хорошо понимал ее, но порой Беатрис ухитрялась ставить его в тупик.
– Уж не собираешься ли ты рукоплескать этому парню? – проворчал он.
– Если он заметит, то почему бы и нет? – она пожала плечами. – Только он не заметит, – И, подняв руку, поправила выбившуюся из прически прядь.
Танкертон кивнул.
– Немного практики все равно не помешает. Это знает каждый рыболов.
– Ты думаешь, я шучу?
– Нет, тогда бы ты ничего не сказала! Ну да Бог с ним. Я пришел поговорить о том, что для меня важнее, чем этот юнец Данмор.
– Да он старше, чем ты думаешь, – усмехнулась она.
– Неужели? – Танкертон тоже улыбнулся. – Так вот, я пришел поговорить с тобой о Фурно.
– Ну, и что же ты теперь от меня хочешь? – недовольно буркнула Беатрис. – Разве я и так недостаточно сделала? По-моему, он ходил за мной, как барашек на веревочке!
– А как тебе это удалось?
– Разрешила как-то подержать меня за руку. Да, еще я ему улыбалась. Вот и все
– Не так уж много
– Как видишь, достаточно.
– Тебе он не нравится?
– Характер скверный, а так ничего.
– Ты бы почаще бывала с ним, Беатрис. Я чувствую, он вот-вот ускользнет от нас.
– Послушай, Джеймс, – не выдержала она. – Не пора ли рассказать мне все начистоту? Я же вижу, у тебя что-то на уме? Для чего тебе этот вздорный парень?
– Да ему цены нет, если хочешь знать, – фыркнул Танкертон. – Так же, как и тебе, моя милая. Придаете нам респектабельность, так сказать… Кстати, помнишь «Джентльмена Чарли» Бендера? Так вот, раньше это делал он. Когда его пристрелили, мы стали сборищем обыкновенных бандитов. И так всегда. Уберите из шайки этих мальчиков из хорошей семьи с их лоском, воспитанием, с их манерами, и что останется, спрошу я вас? Головорезы, убийцы, грязные мошенники! Печально, верно? А вот появится среди нас такой вот молодой Фурно, и пожалуйста! Все напропалую считают нас кем-то вроде современных Робин Гудов! Да и потом, разве ты забыла? Он превосходный наездник, меткий стрелок, храбрый, как лев и при этом всегда верен своим друзьям. Мысль о предательстве даже не приходит ему в голову…
– Как, к примеру, доктору…
– Я не имел в виду доктора. Так ты это сделаешь?
Беатрис фыркнула.
– Мне надоело копаться по локоть в грязи ради тебя. Род – славный парень. Я была бы рада, если бы он вернулся домой.
– Послушай, Беатрис, забудь об этом! Ты сделаешь то, о чем я просил?
– А каково это мне, тебя, стало быть, не волнует? – накинулась она на него.
– Так же, как и мне, думается, – кивнул он. – Мы работаем вместе, дорогая моя. Все мое – твое, и ты это знаешь. И если ты только позволишь, в один прекрасный день мы могли бы…
Он запнулся.
–Что такое? – спросила девушка.
– Я поклялся больше не заговаривать об этом, – ответил Танкертон, – Но ты не можешь запретить мне надеяться.
–…что когда-нибудь ты женишься на мне, – задумчиво закончила Беатрис. – А пока что я для тебя, что червяк для рыболова, верно? Насадил на крючок и ждешь, пока рыбка клюнет. Просто наживка, да, Джеймс.
– Да что же тут такого? – возмутился он.
– А что если я возьму да и обручусь с этим мальчиком, из-за которого ты так тревожишься, что тогда? Кстати, а с чего это ты взял, что он собирается убраться отсюда?
– Да все потому, что недавно он узнал – у него еще есть шанс вернуться, снова стать респектабельным членом общества…
– Несмотря на все эти трупы, что на нем висят? – недоверчиво вскинула брови Беатрис.
– Трупы-то газетные, радость моя! В конце концов, не исключено, что правительству все известно, почему бы и нет?
– Ну… – начала она.
– Так ты это сделаешь?
– Нет! – вспыхнула Беатрис. – Меня тошнит от этого, если хочешь знать! И от тебя тоже!
Она со всей силы хлопнула дверью.
Танкертон уже потянулся было, чтобы открыть ее, потом, как видно, передумал, и, насвистывая, повернулся на каблуках и ушел.
А Беатрис, укрывшись за занавеской, провожала его взглядом.
– Держу пари, для него это новость, – прошептала она.
Стиснув руки, она погрузилась в глубокую задумчивость.
Как бы там ни было, характер ее был таков, что Беатрис не могла долго пребывать в унынии. Но слова Танкертона все не шли у нее из головы. Она не сомневалась, что он не кривит душой, когда говорит, что она может распоряжаться всем, что он имеет. И если в этих местах, в этих ущельях, в этих горах, где бежали хлопотливые ручьи, среди холмов и долин он был королем, то она… она была королевой. Слово ее было законом. Одного ее взгляда было достаточно, чтобы весь лагерь ринулся на ее защиту.
Да, все это она получила благодаря ему, и Беатрис этого не забывала. Но кроме того она искренне уважала Танкертона, она восхищалась им, как никем прежде. И сама, будучи человеком действия, она выбрала его, мужчину с сильными руками и железной волей, чье мужество было безгранично, а отвага граничила с безрассудством. К тому же здесь, в стране голубого Поднебесья не было никого, кто бы мог оспаривать власть Танкертона. Он, некоронованный король, обладал здесь почти королевским могуществом. И не было ничего постыдного, чтобы служить такому человеку. А кроме тог, служа ему, она служила и самой себе. Так говорил Танкертон, и она в это верила.
Поэтому-то Беатрис и было так противно флиртовать с молодым Фурно. Но ведь кокетство редко кажется непростительным грехом, особенно для юной девушки!
Сомнения, однако, по-прежнему грызли ее. Беатрис направилась к окну и задумчиво устремила взгляд вдаль. Само собой, провидению было угодно, чтобы юный Фурно как раз проходил мимо.
Отбросив прочь сомнения, Беатрис одним прыжком оказалась у дверей. Азартная натура девушки взяла верх. Распахнув дверь, она помазала ему рукой.
Юноша чуть ли не бегом кинулся к ней.
– Вылитый громовержец, – польстила она. – Неужели мой верный рыцарь отправляется в поход?
– Да, далеко – далеко, за тридевять земель, где в углу за конторкой стоит высокий табурет, – усмехнулся Фурно, – служить кому-то верой и правдой за двадцатку в неделю.
Она медленно покачала головой, словно не веря своим ушам. Потом улыбнулась и поднесла к его носу увесистый кулак.
– Вот вам, – засмеялась она.
Фурно шагнул к ней и тень от него упала на Беатрис.
– Вы опять играете со мной в кошки-мышки? – сурово спросил он. – Неужто вам не жаль меня, Беатрис?
Девушка отчаянно надеялась, что он не видит ее лица. Вытянув вперед руку, она слепо отталкивала его, пока, наконец, ладонь ее будто случайно не опустилась на его плечо. Таков был ее ответ. По крайней мере, она рассчитывала, что Фурно именно так и поймет эту сцену. Уголком глаза она оглядела поляну. Там не было ни единой души, кроме Джимми Ларрена, усердно чистившего кобылку Данмора. И вдруг Беатрис страшно обрадовалась, что вокруг нет посторонних глаз.
– Мы не можем тут поговорить, – шепнула она. – Кажется… кажется, я немного сошла с ума, Родман.
Юноша загорелся.
– Можно укрыться среди деревьев, – ответил он. – Ах, Беатрис, помоги тебе Бог, если ты опять играешь мной!
Она молча погладила его по плечу, и они рука об руку двинулись к лесу. Сердце девушки трепетало, как трепещет сердце истинного игрока. Упоение и страх смешались воедино, к тому же она чувствовала в этом юноше мрачное упорство, граничившее с безжалостностью. Прохладный зеленый купол сомкнулся над их головами. В следующее мгновение он резко остановился и, зажав ее лицо в своих ладонях, вгляделся в него с какой-то страстной, почти яростной надеждой. Душа Беатрис ушла в пятки. Сейчас она отчаянно сожалела, что зашла так далеко, но пути назад уже не было. Овладев собой, она старательно заморгала. Потом робко подняла к нему глаза, подернутые дымкой слез.
– Беатрис, – воскликнул он, – неужели я и в самом деле тебе не безразличен? Ты и вправду любишь меня?
– Не знаю, – прошептала она. – Просто я думаю о тебе, как никогда не думала ни о ком другом. Не знаю, что это такое… может, и правда любовь… но я с ума схожу при мысли, что больше тебя не увижу!
В эту минуту чей-то громкий голос позвал
– Фурно! Фурно!
Это был Танкертон, и девушка мгновенно догадалась, что ее уход с Фурно не остался незамеченным. Судя по всему, Танкертон решил дать ей благовидный предлог прервать тягостную для нее сцену.
– Это он, – не скрывая раздражения, буркнул Фурно. – Подождешь меня немного? Если Танкертон не ушлет меня куда-нибудь, я через минуту вернусь.
– Я подожду, – тихо сказала она.
Он уже было шагнул к лагерю, но заколебался. Потом снова повернулся к Беатрис.
– Фурно! Фурно! – звал Танкертон.
– Если я хоть чуть-чуть тебе не безразличен… если я хоть что-то для тебя значу, – заикаясь, пробормотал юноша, – носи это. По крайней мере, пока я не вернусь!
Он надел кольцо ей на палец и на мгновение крепко прижал девушку к себе. По выражению его глаза она поняла, что он готов пойти гораздо дальше. Не желая этого, Беатрис постаралась принять опечаленный и задумчивый вид.
Танкертон снова окликнул его и Фурно вынужден был уйти. Проклиная все на свете, он бросился бежать, то и дело оглядываясь, чтобы взглянуть на нее еще раз. Беатрис это не удивило. Она улыбалась и махала ему рукой. Наконец деревья сомкнулись у него за спиной, и он скрылся из виду.
А мгновением позже сквозь просветы среди деревьев она увидела, как он вскочил на лошадь и поскакал прочь. Беатрис догадывалась, что так оно и будет – Танкертон не упустит случая отослать его куда-нибудь хотя бы ненадолго. Она погладила его кольцо. Крохотный рубин, словно капелька крови, алел у нее на руке.
Глава 27. Джимми приступает к делу
Беатрис выбралась на поляну, и Танкертон с улыбкой подошел к ней.
– Надеюсь, тебе хватило времени? – спросил он.
Вместо ответа она подняла руку, и рубин кроваво блеснул у нее на пальце.
– Вот это да! – присвистнул он. – Неужто ты обручилась с ним? Не думал я, что ты готова зайти так далеко!
– Еще нет, – ответила Беатрис, – но чертовски близка к этому. Ты позвал его как раз вовремя, чтобы до этого не дошло. Мне пришлось дать ему понять, что я влюблена в него и… ненавижу… ненавижу эту игру, Джеймс! Оставь меня, я хочу побыть одна… хотя бы до вечера!
Она убежала, зная, что он стоит и улыбается ей вслед и ненавидя его за это еще больше. Первый, кого она увидела, был Джимми Ларрен. Он расчесывал гриву Прошу Прощения. Беатрис направилась к нему, надеясь, что разговор с ним заставит ее выбросить из головы ту неприятную сцену, участницей которой она только что стала. Ей казалось, что ее вываляли в грязи.
– Привет, Джимми, – кивнула она. – Ты теперь помогаешь на конюшне?
Он повернулся к ней и она увидела, как сияют его глаза.
– Да нет, – ответил мальчик. – Просто хочу поближе познакомиться с Прошу Прощения!
– Лучший способ свести знакомство с кобылой, это проехаться на ней, разве нет? – поддразнила Беатрис.
– Как раз утром попробовал, – хмыкнул Джимми. – Мистер Данмор отпустил меня ненадолго. Но это не кобыла, а чистый порох! Так подбросила меня в воздух, что я уж думал, не вернусь! А слышали бы вы, с каким грохотом я шлепнулся! И борозду пропахал – любо-дорого посмотреть!
Он расхохотался.
– Поэтому-то я и решил потолковать с ней. Может, тогда она станет полюбезнее.
– Интересно, откуда у нее такое имя, – удивилась Беатрис.
– Ну… наверное, она это говорит прежде, чем отправить очередного парня носом в землю! Сначала взбрыкнет, так что любой полетит вверх тормашками, а потом еще и укусить норовит. Точь-в-точь дикая кошка, верно?
– Но ведь Данмору она позволяет садиться на себя?
– Ему-то? Ну, конечно. Но ведь они с ней друзья – приятели! Да он с любой лошадкой справится, уж вы мне поверьте!
– Похоже, вы с ним успели подружиться, верно, Джимми?
– С ним-то? Ну, я бы так не сказал. Но очень бы хотелось, чтобы так оно и было.
– Ну, не знаю, как уж вы подружитесь, особенно раз он заставляет тебя ходить за его лошадью!
– Так ведь надо же ему отдохнуть, – очень серьезно возразил мальчик. – Ой, какое у вас красивое колечко!
Беатрис инстинктивно спрятала руку за спину.
– Неужели он может спать в такое прекрасное утро?
– А он говорит, что для него поспать часок полезнее, чем весь день любоваться окрестностями, – засмеялся Джимми.
– Все равно непонятно, как он может столько спать.
– То-то и оно, что Данмор спит так же, как верблюд пьет. Зато потом, когда выспится хорошенько, может хоть месяц не смыкать глаз.
– Да ты-то откуда знаешь? Можно подумать, вы познакомились сто лет назад.
– А разве так уж обязательно знать его сто лет, чтобы понять, что он за человек?! Да и кто сможет обучить меня так, как Данмор?
– Это ты о лошадях, Джимми?
– О лошадях, само собой! А ездить верхом, а стрелять из винтовки?! А как он владеет ножом, вы видели?
– Я слышала, что он просто творит чудеса.
– Чудеса! – презрительно фыркнул мальчишка. – Только дайте ему в руки ножи, так он ваш портрет на дереве нарисует!
Она посмотрела вокруг, на кружевную листву деревьев, дрожащую на ветру, на ослепительной голубизны небо, по которому, словно крохотный кораблик, плыло единственное облачко.
– Так он все еще спит? – повторила девушка.
– Коли хотите потолковать с ним, так я могу сбегать, взглянуть, может проснулся, – охотно предложил Джимми.
– Потолковать с ним? Ах, нет, не надо! Впрочем, хочу. Сбегай, скажи, что я хотела бы узнать, за сколько он согласен продать мне Прошу Прощения. Иди, Джимми.
Джимми живо унесся. Ворвавшись в хижину, он тут же убедился, что она пуста. Только Данмор, так и не сняв сапог, лежал на топчане в своем углу.
– Она спрашивает, за сколько вы продадите Прошу Прощения! – затрещал с порога Джимми.
– Кто «она»? Беатрис Кирк?
– Ага!
Джимми присел на краешек топчана и зашептал ему на ухо.
– Сказать ей, что вы спите?
– Но ведь я же не сплю!
– Да ее не кобыла интересует! Что я, не вижу, что ли? Она на вас глаз положила, сдохнуть мне на этом месте, если не так! Уже одним скальпом сегодня завладела, так ей все мало, теперь жаждет заполучить и ваш!
– Ты это о чем, Джимми?
– Да все о том колечке, которое еще давеча было на пальце у Фурно! А теперь оно у нее!
– Вот оно что! Стало быть, они обручились!
– Да судя по тому виду, в каким он уехал из лагеря, я бы так не сказал! А она сейчас тут, неподалеку.
– Ладно, пойду поговорю с ней, – сказал Данмор. – Джимми, тебе же хорошо известно, зачем я здесь. Если она заарканит Фурно, пиши пропало! Значит, я только зря потратил время и мне ни за что не вытащить его отсюда.
– Угу, – понурился мальчик, – только держите ухо востро!
– Что ты хочешь сказать, Джимми?
– Да вот когда я был еще совсем мальцом, обожал строить крепости из грязи и песка. Знаете, что мне больше всего нравилось? Рушить и ломать то, что выстроил накануне. Так и она. Сегодня обручилась и рада до смерти, а назавтра разорвала помолвку, и рада еще больше!
– Ох, Джимми, да ты женоненавистник, как я погляжу! Погоди, вот станешь постарше, посмотрим, что тогда запоешь!
– Ну конечно, – буркнул Джимми. – Думаете, в один прекрасный день и я тоже буду таять, как воск, да? Ну нет, моя голова всегда при мне останется! И ее я вижу насквозь, учтите!
– Ладно, ладно, – ухмыльнулся Данмор. – Еще что скажешь?
– Да как ей вообще пришло в голову обручиться с каким-то Фурно, когда вокруг нее есть парочка настоящих мужчин?!
– Но Фурно – настоящий джентльмен, – задумчиво проговорил Данмор.
– Конечно, – согласился паренек. – Но ей-то что с того? У нее своих денег пруд пруди. То есть, я хочу сказать, это вовсе не ей пристало палить из пистолета или хвастаться силой и гонять во весь дух по горам! Но ей это нравится.
– Брось, Джимми, она вовсе не такая, как ты расписываешь!
– Да что там! – не унимался Джимми. – Она лузгает парней, будто семечки – крак! и нету! Понятия не имею, как у нее это получается! Готов поставить серебряный доллар против одного из ваших ножей, что среди наших ребят не осталось ни одного, кто бы в свое время не ползал в ногах у ее милости! Кроме вас и Танкертона, конечно!
– Джимми, попридержи язык!
– Да вы сами убедитесь, ей Богу! Вот только выйдите, она живо вас взнуздает, и оглянуться не успеете! Уж больно любит, когда каждый день новый за ней бегает. Да смазливые девчонки все такие!
Данмор встал.
– Пойду поговорю с ней, – сказал он.
– Э эй! – завопил Джимми. – Погодите чуток. Сначала я с ней потолкую, идет? Попробую, может удастся сбить ее со следа.
Он ринулся к двери, потом вернулся.
– Босс, – прошептал он, – если вы и впрямь хотите вытащить отсюда Фурно, есть одно средство. Схватите девчонку, суньте ее в мешок и ходу, а уж тогда парень потащится за вами на конец света!
– Джимми, ты спятил! Неужто собираешься посоветовать мне ее похитить?
– О, вот еще? С чего это вы взяли? – возмущенно проворчал Джимми, – Я и словечком об этом не обмолвился!
И весь кипя от негодования, вылетел из хижины.
А Данмор, проводив его взглядом, озадаченно поскреб подбородок. Само собой, то, что предложил мальчишка, было смехотворно, но пока что он, как ни ломал себе голову, все же не видел способа оторвать Фурно от шайки. И если правда, что молодой человек обручился с Беатрис, значит, дело проиграно. Теперь его клещами не оторвать от Танкертона!
Так, гадая, что делать, Данмор задумчиво расхаживал взад и вперед по дому, пока наконец не приблизился к двери настолько, что до него донеслись отголоски чьего-то разговора. Он прислушался. Через мгновение ему стало ясно, что это Джимми и Беатрис. Они стояли на другом конце поляны, похоже, не имея ни малейшего понятия о том, что их могут услышать.
Данмор услышал, как девичий голос спросил:
– Все еще спит?
– Да нет, почти проснулся. Один глаз открыл, факт! – ответил Джимми.
– Ты с ним говорил?
– Угу.
– Джимми, не валяй дурака! Что он сказал?
– Это о чем?
– О том, чтобы продать кобылу, само собой!
– Сказал, что можете, если хотите, покормить Прошу Прощения, и лучше всего овсом!
– Он не мог так сказать! – воскликнула она.
– Это почему же?
– Он придет?
– Сказал, что подумает. Но с утра, говорит, ему думается с трудом. Данмор привалился к стене, разразившись беззвучным хохотом.
Отсмеявшись, он сделал шаг к двери, собираясь выйти, когда вдруг услышал голосок Джимми.
– Есть только одна-единственная причина, по которой он может решиться продать кобылу.
– И что же это, Джимми?
– Ну, вы же понимаете, это все-таки кобыла! А Данмор женщин на дух не переносит!
– Что за глупости, Джимми!
– Чтоб мне провалиться на этом месте! И так всегда! Лошади, птицы, собаки – но только мужского пола! Сами увидите – коли дело доходит до женщин, он прямо сатанеет. Говорит, не понимает, за каким чертом они вообще нужны!
– Просто он еще слишком молод! – беспечно отмахнулась Беатрис.
– Да нет, – весело хмыкнул мальчуган. – Наоборот, всю эту чепуху он уже перерос! И он говорит, что именно женщины мешают мужчинам выбрать свою дорогу!
Глава 28. Неожиданное пари
Странное чувство неловкости, смешанной с торжеством овладело Данмором, пока он шел к девушке и Джимми, по-прежнему занятым беседой. Парнишка уже умудрился поставить его в весьма двусмысленное положение, и он совершенно не понимал, как после этого должен держаться. Дурацкая ситуация, ворчал про себя Данмор, словно играешь втемную!
– Я просто без ума от этого животного, – сказала девушка. – Не согласитесь уступить ее мне?
– Ради вас – все, что угодно! – весело ответил Каррик.
– Прекрасно, – обрадовалась она. – Тогда скажите вашу цену.
– Думаю, – протянул Каррик, – что она сейчас стоит никак не меньше восьми сотен монет! Или даже всю тысячу!
– Идет! – радостно воскликнула Беатрис Кирк.
– Но кроме этого, – перебил ее Данмор, – она еще много значит для меня!
– Вы хотите сказать, что любите ее?
– Само собой. И это значительно отразится на ее цене. В сторону увеличения, само собой. Ну, скажем на пару сотен долларов!
– Ну, так скажите же наконец вашу цену!
– Да, и вот еще что, – словно не замечая ее нетерпения, продолжал Джимми. – Такая лошадь, да еще в нашем деле, бесценное сокровище! Ни одно живое существо здесь, в горах, не угонится за ней!
– Что?! – вскричала она. – А Ганфайр?!
– Пфф! Вы стегаете его кнутом!
– Ха! Танкертон справится с Ганфайром одной рукой! А уж коли возьмется за поводья двумя, так даже с его весом он на Ганфайре обгонит вас на милю!
Данмор покачал головой.
– Не думаю, что Ганфайру, кто бы на нем ни сидел, удалось вырваться вперед!
– Даже если это буду я?!
– Даже тогда.
– Пари! – крикнула Беатрис.
– На все, что хотите!
– Вот даже как?! Ну, держитесь! Тогда ставлю кобылу против Ганфайра! Идет?
– А что вы с ней будете делать, если выиграете? – удивился Данмор. Подойдя к Прошу Прощения, он потрепал ее по круто изогнутой шее.
Красавица кобыла, повернув к хозяину тонкую морду, любовно потерлась о его плечо.
Девушка с улыбкой кивнула.
– Джимми предупреждал, что эта красотка опасней, чем десяток гремучих змей, но я справлюсь!
– Я это слышал не раз. Когда вы окажетесь на земле, Прошу Прощения сожрет вас живьем!
– Ничего, я потерплю. Время и любовь могут творить чудеса. Даже с лошадьми!
Данмор повнимательнее взглянул на девушку. Конечно, в ее словах была изрядная доля правда, и он это знал. Сейчас, вся светясь отвагой и уверенностью в себе, она рвалась в бой. Ни один из тех, кого он знал, ей и в подметки бы не сгодился, вдруг с невольным уважением подумал Данмор. В этой девушке крылась непонятная ему сила… неукротимостью духа она почти пугала его.
Однако он покачал головой, – Нет, я не могу пойти на это, – сказал Данмор.
– Даю пятнадцать сотен. Наличными, – почти умоляюще воскликнула она. – Я сделаю все, что хотите, только скажите! Хотите, еще накину?
– Она для меня куда дороже пятнадцати сотен, – покачал головой Данмор. – А сколько вы согласны накинуть?
– Сколько скажете. Если Ганфайр не придет первым, значит, я ничего не понимаю в лошадях!
Она взмахнула рукой, и рубин на ее пальце сверкнул, будто застывшая капелька крови.
– Вот это кольцо, – предложил Данмор. – Подарите его мне, и я согласен на это пари!
– Какое кольцо? С рубином?
Она невольно прикрыла его ладошкой, как будто испугавшись, что он сорвет его с пальца.
– Как угодно, – пожал плечами Данмор. – В конце концов, не я начал весь этот разговор! Итак, каждый остается при своем: я при кобыле, а вы – при кольце!
Беатрис опустила глаза на мерцающий кровавым огнем камень, потом крепко сжала губы и перевела глаза на кобылу.
И надо же такому случиться, что как раз в этот миг солнечный луч, упав на нее, словно жидким золотом облил изящно выгнутую шею, и бугрившиеся на плечах могучие мускулы, превратив кобылу в ожившую статую – живое олицетворение грации и красоты. Ее быстрота, ее выносливость, о которой девушка столько слышала, неописуемая красота прелестного животного заставили ее дрожать от желания. К тому же со столь очаровательной всадницей на спине, как Беатрис, кобыла будет совершенно неотразима, по крайней мере, в глазах представителей сильного пола, мгновенно вообразила она. Нет, решено, они просто созданы друг для друга!
– Пятнадцать сотен… и кольцо? – задумчиво проговорила Беатрис. – А для чего оно вам, Каррик Данмор?
Он расхохотался.
– Да я о нем и не думал, ей Богу! Просто сверкнуло, вот и заметил. По правде говоря, на деньги мне плевать. Однако, похоже, вы пошли на попятную. Ну что ж, я вас не виню. Дело ясное. Она ведь у меня летит быстрее ветра, это всем известно.
Беатрис, прищурившись, посмотрела на Данмора в упор.
– Вниз по дороге в Харперсвилль есть два больших сосновых пня. Вы знаете это место? – спросила она.
– До него не меньше двух миль. Вполне достаточно, – кивнул он.
– Только у меня одно условие – вместо кольца я добавлю к стоимости кобылы лишнюю сотню. Итого, шестнадцать сотен наличными против Прошу Прощения!
Данмор пожал плечами.
– Колечко мне нравится больше!
– Стараетесь набить цену? – презрительно фыркнула девушка. – Ладно, ваша взяла. Я дам две сотни сверху… нет, три, если желаете!
– Не стоит так горячиться, – примирительно сказал Данмор. – Я и без того понимаю, как оно вам дорого. Но если оно вам так нравится, то моя кобыла мне нравится ничуть не меньше. А раз так, мы квиты!
Он повернулся к Джимми Ларрену и мгновенно заметил сверкнувший в его глазах насмешливый огонек. Лицо паренька расплылось от удовольствия.
– Отпусти ее попастись, Джимми, – сказал он. – Можешь не спутывать ноги, она и без того далеко не уйдет.
Лицо девушки пылало гневом. Он чувствовал это, даже не глядя на нее, и ничуть не удивился, уловив едва сдерживаемую ярость в ее дрожащем голосе.
– Хорошо, ваша взяла! Раз уж вам так приспичило заполучить это кольцо, я согласна! Пятнадцать сотен, и кольцо в придачу!
Беатрис все еще колебалась. Видно было, как совесть борется в ней с желанием во что бы то ни стало получить понравившуюся ей игрушку. Наконец она сдалась.
– Мы с Ганфайром будем на дороге через пять минут, – передернув плечами, бросила она.
И, резко повернувшись на каблуках, бросилась бежать к конюшне.
– Девчонка окончательно спятила, – прошептал Джимми., – Готова удавиться, лишь бы завладеть тем, что ей по душе! Ну и капризы, мать честная! Слушайте, а на кой вам колечко? Что вы с ним будете делать?
– Носить, скорее всего.
– Ну да! Фурно вас удушит!
– Ну, не будет же он охотиться за мной из-за какого-то кольца?!
– Н-не знаю. Надеюсь, что нет. Но если он ее спросит о кольце, она скорее откусит себе язык, чем скажет, куда оно подевалось.
Данмор рассмеялся.
– Н да, похоже, ты прав, парень. Ладно, раздобудь мне седло, хорошо? Через минуту Джимми вернулся с седлом, и Данмор собственноручно
оседлал кобылу, внимательно проверив каждую мелочь.
Когда он уже был в седле, из стойла на задних ногах выпрыгнул Ганфайр. Жеребец весь дрожал в предвкушении схватки, на спине невозмутимо восседала Беатрис, на диво спокойная и собранная. Они встретились на полдороги и поехали рядом. Джимми Ларрен на своем низкорослом мустанге торопливо протрусил мимо, спеша оказаться на финише, чтобы как следует насладиться предстоящим зрелищем.
И тут Данмор невольно обратил внимание, как не похожи друг на друга эти великолепные животные – громадный жеребец, во всем великолепии своей силы, и кобыла, изящная и грациозная, как котенок. Однако, подумал вдруг Данмор, в скорости она ему не уступит. И пусть ее шея не была так круто выгнута, как у Ганфайра, но пропорционально сложенное тело, длинные, могучие плечи и подобранный круп говорили не только о мощи, но и выносливости чудесного животного. Ганфайр напоминал могучий ураган, неукротимый в гордом сознании своего могущества. А кобыла, по кошачьи вкрадчивая, бесшумно скользила вперед будто по воздуху. Нет, подумал Данмор, исподтишка наблюдая за могучим жеребцом и сравнивая его с кобылой, все будет хорошо!
Они добрались до того места, где все тропинки, бегущие из лагеря, сливались в широкую дорогу, петлявшую между деревьями. Она, как им обоим было хорошо известно, вела в Харперсвилль.
Девушка, ехавшая перед ним, остановилась.
Миниатюрная и легкая, она при каждом прыжке черного, как эбеновое дерево, жеребца, казалось, готова была взмыть в воздух, если бы не узда. Но Данмор знал, как обманчиво это впечатление. Одного взгляда, брошенного в ее сторону, было достаточно, чтобы он понял, что она крепко держится в седле, управляя Ганфайром железной рукой.
И надо же такому случиться, чтобы в этот самый миг и Беатрис в свою очередь покосилась на Данмора. Оба вспыхнули. Взгляд девушки, внимательный и критический, обжег Данмора, словно огнем.
Он заметил, как она слегка кивнула, будто в подтверждение своим мыслям, и мгновенно догадался о чем она думает. Как ни хороша, как ни вынослива Прошу Прощения, но тяжесть его тела непременно даст себя знать. Это было написано у нее на лице. Впрочем, та же самая мысль не давала покоя и ему самому.
А кроме того, у Каррика возникло странное предчувствие, будто от того, чем закончится эта гонка будет зависеть и успех его предприятия. Он догадывался, что после спасения Чилтона его репутация в глазах бандитов взлетела вверх. Однако до сих пор было не совсем понятно, что за место занимает он в шайке Танкертона. Пока что Данмор знал одно – то, ради чего он явился сюда, надо делать, и делать быстро, пока главарь, неглупый и подозрительный, не вывел его на чистую воду. И вот сейчас, наконец перед ним забрезжила надежда. Ах, если бы только удалось победить!
Беатрис, склонившись, потрепала по шее Ганфайра, и тот, вскинув голову, приветственно заржал.
– Вперед по прямой до того места, где два больших пня, – предложила Беатрис. – Так короче!
– Само собой, – согласился он, – но…
Он уже открыл было рот, чтобы возразить, что не так хорошо, как она, знает здешние места, чтобы сразу отыскать кратчайший путь, но, Беатрис и в мыслях не ждать, пока он выскажется. Он только успел заметить, как торжествующе вспыхнули ее глаза.
– Ну, тогда вперед! – крикнула она, вонзив шпоры в бока Ганфайра.
Глава 29. Состязание
Данмор оказался совершенно неподготовленным к подобному началу. Он предполагал, что будет дан какой-то сигнал, после которого они и поскачут вперед. Как бы там ни было, но он все еще растерянно моргал, а Беатрис уже опередила его на добрых два десятка метров. Опомнившись, он тронул каблуками кобылу и послал ее вскачь. А Беатрис неслась, как ветер.
Данмор разъярился. Благодаря этой шальной девчонке он лишился единственного своего преимущества, сведя шансы Прошу Прощения к нулю. А кроме того, не зная короткой дороги, он будет вынужден держаться в хвосте за жеребцом, тем самым заранее обрекая кобылу на проигрыш.
Конечно, можно было бы окликнуть ее, заявить, что так нечестно и потребовать, чтобы старт был дан заново. Но гнев опалил его, будто огнем и, сцепив зубы, Данмор поклялся во что бы то ни стало довести до конца начатое.
Когда Прошу Прощения прыгнула вперед, Ганфайр уже исчез между деревьями.
Данмор только успел заметить, как на фоне листвы мелькнул хвост жеребца, и в это мгновение кобыла выскочила на дорогу.
Итак, оставалось признать, что первый раунд остался за Беатрис. Издав торжествующий вопль, весьма напоминающий вой краснокожих, она вырвалась далеко вперед. Жеребец мчался вихрем, лишь только кусочки дерна летели во все из-под тяжелых копыт. Далеко позади неслась кобыла. Она сильно отстала, но бег ее напоминал неудержимое течение реки. Постепенно стало понятно, что она настигает. И все же пока еще Данмор сдерживался, не позволяя себе погонять ее. Тем более, что особой нужды в этом не было. Кобыла скакала азартно, заложив назад уши, достаточно было малейшего движения коленей, чтобы она рванулась вперед что было сил. И все же Данмор уже почти не сомневался, она настигает. Шаг кобылы, более легкий, размашистый и упругий, был чуточку длиннее, чем у жеребца. И вот наконец Данмор понял, еще мгновение, еще один толчок шпорами, и Прошу Прощения вырвется вперед.
Но как только он подумал об этом, как девушка, оглянувшись через плечо, повернула жеребца и скрылась из виду за сплошной стеной леса. Прохладная тень сомкнулась вокруг нее и она пропала. Данмор больше не колебался. Может быть, это еще один ловкий трюк с ее стороны, но вероятнее всего она просто знает более короткий путь. И, стиснув зубы, послал кобылу в погоню.
Однако через мгновение Каррик понял, что забрался в настоящую чащу. Дорога, точнее тропинка, змеей петляла между деревьями, а ветки спускались так низко, что приходилось все время быть начеку. Скорее всего, и девушка и Ганфайр давно привыкли к такой дороге и привычно пробирались вперед, и пока Данмор, распростершись на спине у кобылы, старался выбраться на открытое место, они уже вырвались на добрые двадцать ярдов.
Беатрис, не жалея Ганфайра, гнала его вперед, и алый шарф, который она обычно носила, летел по воздуху вслед за ней. Она еще раз оглянулась, и Данмор заметил, как она слегка покачала головой, будто не веря своим глазам.
Ее взгляд словно подхлестнул Данмора. Они снова нырнули в непролазную чащу, но он уже вновь обрел обычное хладнокровие. Тропинка опять запетляла, стала уже, и вот они один за другим выскочили на прогалину, над которой словно пронесся ураган. Повсюду в беспорядке лежали сваленные деревья, раскинув беспомощные ветви, будто переломанные руки, а свежие пни все еще сочились соком.
Ганфайр мелькал далеко впереди, с завидной ловкостью лавируя между деревьями. Может быть, в шайке Танкертона подобные скачки с препятствиями были привычным развлечением, мелькнуло в голове у Данмора. Ведь местечко вроде этого, где в любую минуту можно свернуть себе шею – просто идеальное место для того, чтобы уйти от погони!
Что же до него самого, то Данмор до боли в глазах следил за каждым шагом жеребца, посылая кобылу след в след. Конечно, Каррик и раньше знал, что Прошу Прощения могла с легкостью взять обычное препятствие, но такого он даже предположить не мог! Взмыв в воздух, она птицей перемахнула через последнее бревно и приземлилась, всего лишь на корпус отстав от Ганфайра.
Беатрис оглянулась и лицо ее перекосилось от злости. Данмор расхохотался и помахал ей рукой. Сжатые губы девушки превратились в узкую полоску, и она опять погнала жеребца вперед.
Где-то вдалеке послышался шум бегущего потока и наконец Данмору удалось разглядеть меж деревьев белоснежную бороду водопада. Ропот воды постепенно сменился оглушительным ревом и грохотом, и он вслед за Ганфайром вырвался из-под зеленого купола леса и очутился н самом краю глубокого и узкого, как трещина, ущелья, куда, пенясь, низвергался водопад.
Ганфайр не колебался ни минуты. Вытянув шею, он сделал отчаянный прыжок.
На сомнения не оставалось времени. Данмор слышал, как копыта кобылы выбивают звонкую дробь на мокрых от брызг скалах. Она припала к земле и прыгнула. У Каррика захватило дух. Он видел, как далеко внизу бессильно ревет водопад, и вот уже они приземлились на другой стороне. Кобыле удалось выиграть еще полкорпуса!
Девушка оглянулась. На этот раз лицо ее стало мертвенно-бледным. В глазах Беатрис метался ужас. И снова лес сомкнулся у них за спиной. Мгновением позже они вылетели на дорогу. Облаком поднялась пыль, и они стремглав ринулись вперед.
Скорее всего, у бедняжки Беатрис в запасе не осталось ни единого трюка. У Данмора на скулах заходили желваки. Проклятая девчонка пыталась перехитрить его, выставить его дураком, но теперь все кончено. Теперь ей только и осталось, что гнать своего жеребца, да молиться, чтобы он выдержал до конца.
А до финиша оставалось куда меньше полумили!
И вот теперь он наконец увидел далеко впереди два высоких пня, обозначавших конец гонки. Издав дикий вопль, он отпустил поводья, предоставив кобыле полную свободу!
Данмор и раньше чувствовал, с какой силой ходили под ним ее литые лопатки, но того, что произошло дальше, он и представить не мог. Птицей распластавшись в воздухе, она неудержимо неслась вперед, почти касаясь хвоста Ганфайра. Еще один рывок, и ее голова уже оказалась возле его плеча. Но в этот миг Беатрис, издав дикий вопль, высоко занесла хлыст, будто собираясь ударить жеребца, но вместо этого с размаху хлестнула кобылу.
Та, вздрогнув, с пронзительным ржанием прыгнула в сторону, но к тому времени, когда Данмор, успокоив ее, снова послал кобылу галопом, Ганфайр уже успел вырваться вперед на несколько корпусов. Но удар хлыста, казалось, еще больше подзадорил ее. Будто почувствовав, что ей брошен вызов, Прошу Прощения вихрем рванулась вперед. Дорога шелковой белой лентой стлалась ей под ноги, но она уже, казалось, не видела ничего, кроме ненавистного соперника. И вот жеребец начал понемногу отставать.
Он боролся до конца, но сейчас силы его уже были на исходе. Он хрипел и задыхался, даже несмотря на легкую, как перышко, Беатрис. И когда до финиша оставалось уже не больше сотни ярдов, Данмор увидел, как неудержимо клонится вниз его голова и все больше заплетаются ноги.
Миновав пни, он склонился к кобыле и, ласково похлопывая ее по шее, стал уговаривать ее остановиться.
Украдкой покосившись назад, он заметил Беатрис, устало поникшую в седле.
Каррик повернул назад и приблизился к ней… не с упреками за все те хитрости, которые едва не стоили ему победы, но с похвалой на устах.
– Он был великолепен, – начал Данмор. – Прекрасный жеребец, выносливый, прыгучий, цены ему нет! А как ловко он лавировал, у меня просто нет слов! Вы с ним – прекрасная пара!
Беатрис не ответила, только посмотрела на него пустыми глазами. Может, она просто не слышала его, а может голос, что звучал в ее душе, сейчас заглушал для нее голос Данмора.
– Может, будь вы потяжелее, им было бы легче управлять, – примирительно сказал Данмор. – Я хотел сказать, если бы вы весили побольше, ему…
Она бросила на него взгляд, полный такого страха и отвращения, что он попятился. Потом повернула к лагерю.
– Деньги для вас будут приготовлены к вечеру, – пробормотала она.
– Спасибо, – кивнул Данмор. – Колечко, я полагаю, можно забрать прямо сейчас?
– Кольцо? – повторила она, дернувшись, как от удара, которого она ожидала, и который все равно застал ее врасплох.
– Оно ведь у вас на пальце, насколько я вижу, – вкрадчиво сказал Данмор.
– Ну… то есть… да, – заикаясь, пролепетала она. Голос ее пресекся.
– Я бы мог забрать его прямо сейчас, – с нажимом сказал он.
– Послушайте, – Беатрис старалась говорить как можно беззаботнее. – Это кольцо… как бы вам объяснить… оно очень много значит для меня. Я заплачу вам, сколько оно стоит.
– Вот как? – широко улыбнулся Данмор, и его зубы ослепительно блеснули.
– Да, – кивнула она. – Не думаю, что оно стоит больше сотни. Но, если хотите, могу дать вам две! Возьмете?
Губы ее тронула легкая улыбка, но огонек презрения, блеснувший в глазах, ясно говорил – она сильно сомневается, что на свете найдется мужчина, который согласится на такое. Даже для Данмора это было слишком.
Полузакрыв глаза, он оглядел ее с ног до головы, гадая, что она скажет дальше. И как раз в этот момент заметил Джимми Ларрена, прислонившегося к пню в нескольких шагах от них. Он замер, как изваяние, но стоило только Данмору бросить на него взгляд, как мальчишка, ухмыляясь от уха до уха, заговорщически подмигнул ему.
Вся нерешительность Данмора исчезла, как по волшебству.
– Еще две сотни? – задумчиво протянул он. – Ну что ж, неплохие деньги, но… видите ли, я не так уж хорошо разбираюсь в драгоценностях. Не хотелось бы продешевить…
– Пусть, тогда я заплачу больше, – уже не скрывая презрения, резко оборвала она. – Ладно, я согласна на три сотни, черт с вами. У меня есть деньги, и даже это пари меня не разорит!
Он оглядел ее со спокойной улыбкой.
В конце концов, девчонка неплохо держится, подумал он. Ни малейшего стыда, ни раскаяния за все свои штучки, от которых у него до сих пор поджилки тряслись. Но тут кобыла повернула к нему свою умную голову и тихонько заржала. Через всю морду у нее тянулась распухшая полоса – след от хлыста, и улыбка Данмора мгновенно стала ледяной.
– Дайте взглянуть, – сказал он и повелительно протянул руку.
Она положила свою ладонь. Рубин в кольце засиял на солнце.
– Камень совсем маленький, – пробормотала Беатрис.
– Но мне нравится его цвет, – возразил он. – А потом он ведь вроде как сегодня принес мне счастье, не так ли? – Его пальцы сомкнулись вокруг кольца, и оно легко соскользнуло в его ладонь. – Я сохраню его, а о деньгах не волнуйтесь, – усмехнулся он.
Беатрис инстинктивно потянулась за кольцом. Лицо Фурно, оскорбление, которое она нанесла его любви… все это мгновенно пронеслось у нее в голове. Бледная и дрожащая, она в упор взглянула на Данмора.
– Да что оно значит для вас?! – взорвалась она. – Но… я… оно нужно мне! слышите – нужно! И я должна получить его обратно!
Глава 30. Поговорим о талисманах
Уверенность, что он не сможет ей отказать, звучала в ее голосе. Но в глазах застыло удивление. Слова замерли у нее на губах. Она разглядывала Данмора так, будто перед ней было чудовище, а не человек.
– Впрочем, вы можете, конечно, получить их назад, – вежливо промолвил Данмор. – Я не такой человек, чтобы ссориться из-за подобных мелочей. Но дело в том, что кроме всего прочего я страшно суеверен. А это кольцо… как бы вам сказать, оно вроде как талисман…
Он с забавной серьезностью разглядывал блестевшее на ладони кольцо. По лицу Беатрис можно было подумать, что она вот-вот кинется на него.
– Вы просто решили подшутить надо мной, Каррик Данмор, – крикнула она. – Но это не шутка! Кольцо – подарок очень близкого для меня человека. Я никогда не решусь посмотреть ему в глаза, если оно не будет у меня на пальце!
– Этот ваш друг… он отсюда… с Запада?
– Да. Ну и что с того?
– Хорошо, я объясню вам, – сказал Данмор еще более мягко, чем прежде. – Каждый местный житель верит, что талисман приносит удачу. Так что этот ваш друг, уверен, не станет возражать, если кольцо будет принадлежать кому-то другому, кому оно принесет счастье. Могу, кстати, рассказать вам историю об одном парне, так тот всюду таскал за с собой старое шерстяное одеяло, потому что вбил себе в голову, что оно, дескать, приносит ему удачу и…
– Что мне за дело до этого?! – взвизгнула Беатрис. – Ах, Каррик Данмор, – пропела она совершенно другим голосом. Сейчас он казался мягким, как шелк. – Вы ведь просто шутите… играете со мной, верно? На самом деле вы вовсе не такой жестокий, я же знаю!
Ловко повернув жеребца, она вдруг оказалась в двух шагах от Данмора и ласково тронула его за руку. С полуоткрытыми губы и умоляющим взглядом прекрасных глаз, Беатрис была похожа на маленькую девочку.
– Ладно, ладно, – проворчал Данмор. – Теперь мне понятно, как обстоят дела! Скорее всего, этот ваш друг – просто ворчливая старая леди с дурным нравом. Какая-нибудь престарелая тетушка, которая станет читать вам нотации только потому, что не увидит на вашей руке кольца, верно?
– Еще хуже! – простонала она, чувствуя, что он немного смягчился.
– Да не переживайте вы так, ей Богу! Скажете, что оставили кольцо в лагере и, даю вам слово, никто никогда не увидит его на мне! Мне это ни к чему. К тому же мне совсем не хочется еще больше бередить вашу рану, Беатрис.
– Это я знаю, – печально кивнула она. – Такой человек, как вы, Каррик… нельзя быть героем наполовину!
– Ну что ж, спасибо, – улыбнулся он.
– Вначале я решила, что вы рассердились, потому… ну, что я хлестнула бедную Прошу Прощения. Мне очень жаль, Каррик, честное слово. Ей Богу, после этого я бы не стала считать, что победила, даже если бы пришла первой! Вы ведь мне верите, Каррик, правда?
– Ну что ж, – задумчиво сказал Каррик, – придется поверить. Конечно, после такого трудно было бы считать себя победителем.
– Стало быть, вы больше не держите на меня зла, Каррик?
– Я? Ничуть!
– Тогда послушайте меня, умоляю вас! Вы не можете поступить так со мной! Вы… мы найдем человека, который хорошо разбирается в драгоценных камнях. Он оценит кольцо, мы удвоим… я… я заплачу вам все до последнего пенни, клянусь, но, Бога ради, верните мне кольцо!
– Господи, как вы взволновались-то! – мягко проворчал Данмор. – Сколько шуму, а из-за чего? Так, пустяк, и говорить-то не о чем. Да отдам я вам его, отдам, только не кричите на всю округу! Впрочем, нет. Будь я проклят, уж очень хочется посмотреть, как вы выкарабкаетесь их этого положения, милочка. Собственно, это единственная причина, почему я все-таки сохраню его у себя. Просто ради вашей же пользы!
Она в отчаянии стиснула руки. Ее блуждающий взгляд говорил, что Беатрис пытается что-то придумать.
Наконец она снова вскинула глаза на Данмора.
– Вы серьезно? – спросила она. – Неужто вы думаете, что я шучу? Говорю вам, если вы вернетесь в лагерь с этим кольцом на пальце, если вы покажете его хоть одной живой душе, все это кончится убийством!
– Да неужто? – ухмыльнулся она.
– О Бога ради, постарайтесь поверить! – воскликнула она. – Раз уж решили оставить его себе, так хоть по крайней мере держите его в жилетном кармане! Ни один человек не должен знать, что оно у вас! Поклянитесь, что вы это сделаете!
– И тогда вы успокоитесь? – спросил Данмор.
– Да, да, конечно! Так вы обещаете?
– Это мне напоминает, – задумчиво протянул Данмор, – тот случай, когда один парень вбил себе в голову, что удачу ему приносит старое шерстяное одеяло. А звали его Джим Ллойд. Держу пари, вы о нем слышали?
– Нет… никогда… да пропади он пропадом! Простите, я не хотела быть невежливой… только… вы обещаете?
– Тогда я вам о нем расскажу, и вы сами увидите сходство. Так вот, этот парень, Ллойд, ему приходилось туго. За ним гнались по пятам, а все потому, что парень прикарманил пару сотен коров, а потом и лошадь. Он пересек пустыню, а ведь она тянется на тысячу с лишним миль, и все это время он мчался, как заяц, которого собаки хватают за пятки. И все это время, поверишь ли, на нем было это проклятое одеяло! Была зима, и оно чертовски хорошо защищало его от ветра. И в конце концов он уверился, что его удача зависит от этого куска шерстяной тряпки. Больше уж он с ним не расставался, ни днем, ни ночью и, хотите верьте, хотите нет, а только с тех пор ни одна пуля него даже не поцарапала! Словно заговоренный, ей Богу! Да, так вот, Ллойд шел и шел себе на юг и скоро оказался в таких местах, где ночью дует теплый ветер, а звезды светят особенно ярко. Так что одеяло ему стало вроде как и не нужно, ну, он и стал класть его под голову вместо подушки. Нет, вы только послушайте, что было дальше!
Беатрис с досадой закусила губу, но все же заставила себя улыбнуться и кивнуть.
– Как-то ночью он услышал чей-то голос: – «Вставай, Джим Ллойд, твое время пришло!» – Он вскочил на ноги и выстрелил, но промахнулся, а ему самому пуля попала в самое сердце. А все потому, что сам снял с себя свой талисман! Вот счастье и изменило ему!
– Чудесная история! – промямлила она. – Не знаю, где вы ее услышали, но…
– Какого черта! Да ведь я сам тащился за ним всю эту тысячу миль из-за того, что ублюдок увел мою старую конягу. И коняга-то была так себе, а вот поди ж ты! Он прожил еще секунды три после того, как моя пуля прикончила его, и все сокрушался, что своими руками отвел от себя удачу!
– Каррик, – перебила его Беатрис, – ваша история и впрямь замечательная. Но я не вижу никакой связи…
– Не видите? – удивился он. – Ну смотрите – вот это самое кольцо, из-за которого весь сыр-бор. Я вижу его, рубин сверкает так, что слепит мне глаза, и я понимаю, что камень принесет мне удачу. Да, клянусь честью, если бы не это, стал бы я так рисковать из-за какой-то безделушки? Стал бы я гоняться за таким конем, как Ганфайр?! Да еще с такой наездницей?! Ну вот, а теперь представьте, что я, заполучив этот драгоценный талисман, попросту суну его в карман, и что дальше? Нет уж, раз кольцу положено быть на пальце, в кармане ему делать нечего! А то будет, как с этим самым одеялом. И удача отвернется от меня, как отвернулась от Ллойда. Вы же ведь не хоте, чтобы так случилось, правда, Беатрис?
Глаза ее сверкнули, словно говоря – будь моя воля, испепелила бы тебя на месте! Но она опять овладела собой.
– Мне бы не хотелось думать, что вы попросту стараетесь подшутить надо мной! – сказала она. – Так ведь, Каррик? Ведь вы не сможете мне отказать… видите? Умоляю – отдайте его! Я не обманываю, поверьте мне. Клянусь всем, что для меня свято – если вы вздумаете носить это кольцо, прольется кровь!
– Забавно, что вы так переживаете из-за подобной чепухи, – пробормотал он.
– Я вовсе не переживаю! – вскинулась она. – Я… я…
Вдруг ей стало до такой степени жалко себя, что она не выдержала и разрыдалась.
– Тихо, тихо, – пробормотал Данмор. – Бедная девочка, я все понимаю. Вы так долго гордились этим колечком, да? Ну, а теперь взгляните – видите мой хлыст? Когда-то я привез его из Мексико-сити…
– Да? – пролепетала она, тщетно стараясь успокоиться и сделать вид, что ей интересно, о чем болтает этот любитель пари.
– Получил его в подарок от одного очень богатого и важного джентльмена за то, что объездил ему лошадь, и все такое. И могу сказать, что если бы не его немного старомодная манера обращаться с винтовкой, то цены бы ему не было! Да, так вот об этом хлысте. Видите, какой прекрасный сапфир вделан в его рукоятку? Нравится? То-то же! Так вот, хотите взять его в обмен на колечко? Только помните, если вдруг вам придет охота снова хлестнуть лошадь, вы рассечете мясо до кости, тем более, если ударите ее по морде во время очередных скачек!
И вдруг до нее дошло. Беатрис дернула повод и так резко осадила жеребца, что тот встал на дыбы, с испуганным ржанием забив копытами в воздухе.
– Вы… вы презренный… негодяй! – крикнула она.
И, круто повернув коня, поскакала обратно в лагерь.
Случилось так, что первый, кого она увидела, был Джимми Ларрен, лицо которого все еще расплывалось в улыбке. Пришпорив Ганфайра, Беатрис ринулась к нему, словно собираясь затоптать его конем. Джимми испуганно прижался к дереву.
– Ах ты маленький пройдоха! – завопила она. – Так или иначе, но все это твоих рук дело! Убирайся отсюда, да поживей! И если вздумаешь хоть раз еще сунуть сюда нос, я тебя по стенке размажу! Слышишь?!
И с этими словами она погнала жеребца дальше, с остервенением хлеща его по бокам хлыстом с такой силой, что он, заржав от нестерпимой боли, взвился в воздух, стараясь сбросить ее на землю.
А Джимми осторожно высунув голову, в задумчивости поскреб подбородок. Подошедший сзади мустанг дружески толкнул его в плечо, но мальчик даже не заметил. Он провожал Беатрис глазами, пока она не превратилась в крошечную, едва заметную точку на дороге.
– Вот это повезло, так повезло, нечего сказать! – буркнул он Данмору. – Потерял друга, который и привел меня сюда, и что теперь? Возвращаться обратно в лавку кузена Билла? Вот уж нет! У меня до сих пор кости ноют, как вспомню его колотушки!
– Так зачем к нему возвращаться?
– А куда ж еще? Билл по крайней мере будет рад, что я вернулся. Держу пари, он просто заплачет от счастья, если я заскребусь в дверь и попрошу впустить меня! Фу, заранее чувствую, как он сцапает меня своими лапищами! Бедняга Билл, должно быть, он здорово разжирел, пока меня не было! Колотить-то было некого!
Данмор кивнул.
– Так оставайся здесь, – сказал он.
Мальчик задумчиво и печально посмотрел на него.
– Нет, – тихо сказал он. – Тогда вам вообще не станет житья! Сами знаете, сколько пакостей она может придумать из-за одного кольца! А тут еще я!
– Ты останешься со мной, – спокойно сказал Данмор. – Слышишь, Джимми? Иначе я просто не знаю, как без тебя обойтись!
С этими словами он опустил руку на худенькое плечо мальчика. Джимми поднял на него глаза. Взгляды их встретились, и Данмор увидел, как лицо мальчика просветлело.
– Да будет так! – прошептал он. – Во веки веков, аминь!
Глава 31. Непосильная ноша
Тонкая, стройная, с отчаянием в глазах, Беатрис Кирк стояла перед Танкертоном, прислонясь спиной к двери своего домика и ухватившись руками за ручку, будто опасаясь, что он уйдет, не дождавшись, пока она поделится с ним своими бедами.
– Я ненавижу его! – запальчиво крикнула она, закончив свой рассказ.
– Ну что ж, Беатрис, могу сказать, что со своей стороны тоже не слишком люблю этого парня.
– Улыбающийся, скользкий, пронырливый, мерзкий негодяй и лжец! – крикнула она. – Он мне отвратителен! Черт побери, или он, или я! Ни минуты не останусь в лагере, пока он здесь!
– Тихо, тихо! – прикрикнул Танкертон. – Стоит ли так расстраиваться из-за подобной чепухи?
– Чепухи?! – завопила она. – Бедняжка Фурно! Ты представляешь, что будет, если он увидит свое кольцо у Данмора?! Он…
– Ну и что?
– Он будет с ним драться!
– Ну, это вряд ли, – покачал головой Танкертон. – Я ведь объяснял тебе, что Фурно – именно тот человек, которого бы я хотел иметь рядом. Ну, а… в этом случае он просто умрет молодым!
– Ни за что! – яростно крикнула она, – Он… он… прикончит этого мерзкого ублюдка, эту ухмыляющуюся ядовитую гадину… он разделается с ним, Джеймс! Я знаю, он убьет его! Провидение не допустит, чтобы этот негодяй убил такого славного парня, как Род!
Танкертон предпочел промолчать. С мрачным видом покачав головой, он следил, как в отчаянии металась Беатрис.
Но одного его взгляда оказалось достаточно, чтобы она, умоляюще сложив руки, бросилась к нему.
– Ты сможешь что-нибудь сделать, Джеймс? Ведь ты же не позволишь ему убить Родмана?
Его брови удивленно поползли вверх.
– Неужели тебя так заботит этот мальчишка?
– Меня? Ну еще бы! Милый, чистый парень… скажи, разве до него здесь такие были? И ты позволишь, чтобы какой-то грязный, бесполезный ублюдок вроде Данмора походя пристрелил его?
Танкертон прикусил губу. То, чего он так боялся, наконец случилось. Он знал, что рано или поздно это произойдет. И вот эта остроглазая красотка начинает догадываться, что не по его приглашению Данмор явился сюда, а попросту заставил его взять его с собой. Если об этом узнают, от авторитета Танкертона ничего не останется. Поэтому он сказал ей то единственное, что мог сказать.
– Беатрис, ты же знаешь, как я счастлив, когда могу доставить тебе удовольствие.
– Ах, я знала, что ты это скажешь! – с горечью воскликнула она. – Ты даришь мне красивые тряпки, великолепных лошадей, шутишь, чтобы заставить меня смеяться, но стоит только дойти до дела, как обо мне можно забыть! Кому какая разница, чего я хочу, верно?!
Танкертон проглотил застрявший в горле комок.
– Такие люди, как Данмор, – вкрадчиво начал он, – для нас на вес золота! Великолепный стрелок, с железными нервами, да еще сильный, как бык! Неужели ты думаешь, что я пожертвую им ради такого сопляка, как Фурно? Если ему вздумается устроить шум, черт с ним, пусть умрет!
Беатрис в отчаянии стиснула руки.
– Джим, Джим, ты не понимаешь! Я не могу представить, чтобы ты был так жесток! Если Фурно погибнет, его смерть будет на моей совести… и на твоей, на твоей тоже! Это ведь ты заставил меня пойти на это!
Танкертон ответил не сразу. Само собой, в ее словах была своя логика. Наконец он кивнул.
– Ладно, что-нибудь придумаю, – буркнул он. – Пока не знаю, что… но я подумаю…
Его рука как будто сама собой скользнула в карман пальто и прежде, чем он успел понять, что делает, Беатрис уже догадалась, что там у него. Горе помутило ее разум. Ей казалось, что она уже слышит револьверные выстрелы, видит, как льется кровь.
– Я этого не перенесу! – воскликнула девушка, – Мне плохо… я задыхаюсь!
И опрометью выскочила из домика.
И чуть не столкнулась с Джимми Ларреном, который, насвистывая, тащил ведро с водой.
Беатрис вспыхнула от ярости.
Ей не впервой было иметь дело с мужчинами, взрослыми, опасными головорезами, но то, что этот сопливый мальчишка осмелился встать у нее посреди дороги, сводило ее с ума.
– Гарри, – окликнула она одного из троих мужчин, устроившихся в тени, чтобы сыграть партию в покер. – Гарри, будь так добр, поймай этого чертенка, ладно? Хочу его проучить!
Гарри, молодой, гибкий, как пантера, вскочил на ноги и со смехом двинулся к Ларрену, довольный, что может оказать услугу возлюбленной Танкертона.
Но Джимми и не думал бежать. Со своей обычной самодовольной ухмылкой он повернулся и протянул парню тяжелую бадью.
– Эй, Гарри! – крикнул он. – И как это я не догадался, что ты хотел мне подмогнуть? Ну-ка, ступай, напои кобылу Данмора!
Гарри, который уже протянул было руку, чтобы схватить мальчонку за шиворот, отдернул ее, точно обжегшись.
– Кобылу Данмора? – беззвучно переспросил он. – Так, стало быть, ты у него на побегушках, Джимми?
– Он поручил ее мне, – беззаботно ухмыльнулся Джимми. – Но если ты тоже хочешь помочь, спроси его. Может, и тебе дело найдется!
– Беги, парень, – хрипло перебил его Гарри. – Я… я не знал, что ты помогаешь Данмору.
Он круто повернулся, глядя в землю, пряча глаза, чтобы не видеть белого, как бумага, лица Беатрис.
– Парнишка прислуживает Данмору, – тихо прошептал он. – Так что лучше бы он сам его проучил!
Беатрис не ответила. Ей даже в голову не пришло обратиться к любому другому из картежников. По тому, как они вдруг опустили глаза, с преувеличенным вниманием разглядывая что-то на земле, было ясно, что просить их о помощи бесполезно. Каждый из них ответит ей то же самое, что и Гарри. Ни один человек не рискнет связываться с Данмором, понимая, что тем самым подпишет себе смертный приговор.
И в первый раз с тех самых пор, как она, окруженная отчаянными головорезами, воссела на трон горного королевства, Беатрис вдруг поняла, что отныне власть здесь уже принадлежит другому.
Ошеломленная, она не в силах была понять, как это произошло. Она отказывалась в это верить. И в то же время прекрасно понимала, какая пропасть лежит между этим человеком и другими подручными Танкертона.
И за это еще больше ненавидела Данмора!
Она, спотыкаясь, поспешила прочь, всей кожей чувствуя угрюмые взгляды, которыми за ее спиной обменивались мужчины. Краем глаза Беатрис заметила, как из хижины вышел Танкертон и зашагал через поляну.
Бросив взгляд в том направлении, она увидела Каррика Данмора, окруженного толпой хохочущих мужчин. Беатрис против воли отметила, с каким восторгом те взирают, как Данмор ловко жонглирует полудюжиной блестящих красных яблок, которые сам же привез в лагерь, и как они , сверкнув на солнце, будто сами собой ложатся ему в руки. Круглые красные шары, выписывая замысловатые фигуры, быстро мелькали в воздухе. Можно было поклясться, что это какое-то волшебство.
Данмор принялся весело насвистывать какую-то веселую песенку, а потом пустился в пляс.
Беатрис остановилась, с невольным удивлением взирая на него. Громадная фигура Данмора выделялась в толпе. Да и могло ли быть иначе? Его невероятной силой восхищались все, и она в том числе. Но сейчас ее поразила грациозность, почти изящество, с которым двигался этот гигант. Будто какая-то невидимая сила поддерживала его в воздухе. Насвистывая веселый танец, Данмор лихо отплясывал под собственный аккомпанемент, а ярко-красные яблоки взлетали и падали в такт музыке.
Столпившиеся вокруг него зрители хохотали и восторженно вопили, потом принялись хлопать, отбивая такт. Один свистел, другой подпевал, хлопали ему оглушительно, не щадя ладоней, кое-кто готов был тоже ринуться в пляс…
Будто ночные бабочки, которых притягивает огонь, невольно подумала Беатрис, и которые летят на него, даже зная, что это пламя через мгновение испепелит их.
Вдруг она почувствовала рядом какое-то движение и испуганно оглянулась.
Это был Танкертон. Несколько минут он простоял неподвижно, будто врос в землю, пожирая взглядом и жонглера, и своих людей, по-детски радовавшихся неожиданному представлению. Насколько она знала этого человека, ничто не ускользнуло от его внимания. Теперь он шел прямо к ним. на скулах у него ходили желваки, а Беатрис слишком хорошо знала, что это означает. Скорее всего, он захочет уничтожить соперника здесь же и сейчас.
– Джеймс! – тихо окликнула она.
Он заколебался, потом повернулся и подошел к ней.
– Что такое, Беатрис? – спросил он, с равнодушным видом окинув ее взглядом.
– Мне кажется, я догадываюсь, что у тебя на уме, – прошептала она.
– Ну?
– Хочешь разделаться с Данмором, верно? Собираешься драться с ним?
Он взглянул ей в глаза. На мертвенно-бледном лице холодным блеском сверкали глаза, цветом напоминавшие стальной клинок. Беатрис охнула.
– Как я могу позволить кому-то оскорблять тебя? – процедил он сквозь зубы. – Ты ведь сама только что не просила меня так или иначе избавиться от него!
– То есть пристрелить?
– А как же еще?
Беатрис подошла вплотную.
– Я бы хотела знать, что за чертовщина произошла между вами в гостинице Харпера! Я хочу сказать, когда вы встретились!
– Мне удалось выстрелить первым. Ты это хотела узнать? – спросил он.
– А потом?
– Это не важно. Главное, мы быстро подружились. Между прочим, даже пожали друг другу руки. Тем более, что ни один из нас не получил ни царапины.
– Неужели ты промахнулся? Да еще на таком расстоянии!
– Вот об этом позволь мне умолчать. Я ведь уже тебя предупреждал. Придется тебе поверить мне на слово. А кроме того то, что произошло в тот день, не имеет ничего общего со всем этим.
– Не может быть! – воскликнула она. – Я тебе не верю! Иначе я бы, не задумываясь, позволила тебе покончить с ним!
– Неужели ты думаешь, что я его боюсь? – прорычал Танкертон.
– Иногда… Это не человек, а дьявол, – уклончиво пробормотала она.
А потом добавила:
– Посмотри мне в глаза, Джим. Ты ведь и сам понимаешь, что с большей радостью схватился бы с тремя другими, чем с ним, верно? Пойдем отсюда. Мне хочется немного прогуляться. Что толку биться головой об стену, ты согласен?
Танкертон было заколебался. Потом послушно повернул за ней. Голова его угрюмо свесилась на грудь. Он шел, ссутулившись, словно на плечах его лежала непосильная ноша.
Глава 32. Поручение от леди
Вдруг откуда-то издалека донесся вой собак. Представление оборвалось. Яблоки, как по команде, исчезли в карманах куртки Данмора, кроме одного, которое он с хрустом надкусил. В ответ раздались возгласы восторга. Он рассмеялся и помахал рукой. Со всех сторон на него смотрели глаза, в которых светилось откровенное восхищение. Да, такой человек – поистине бесценное сокровище, живой залог того, что скука перестанет глодать их долгими зимними вечерами, что даже во время многодневных переходом их ждут минуты веселья и что надоевший покер и истории, который каждый из ни слышал по несколько раз, перестанут быть единственным развлечением в лагере.
– Что за охота с гончими? – полюбопытствовал Данмор.
– Да это все Фурно. Похоже, он все ж таки раздобыл собак.
– Каких еще собак?
– А что, разве босс не говорил? Бен Петерсен выложил пару тысяч за свору гончих. А Фурно взял, да и увел их. Ага, вот и они!
Они выскочили из-за деревьев – три огромных взрослых бладхаунда, опустив к земле влажные носы. Заметив столпившихся на поляне людей, они, как по команде, замерли на месте. Фурно отстегнул прикрепленные к ошейникам поводки, и псы сбились в кучу. Вдруг, задрав кверху головы, они дружно завыли. Мягкие брыли забавно свисали до земли, почти закрывая им рты. Может быть, именно поэтому их вой и разносился так далеко и шел, казалось, со всех сторон сразу, но только не оттуда, где сейчас замерли собаки. Скорбный, печальный и какой-то странно певучий, он завораживал, будто стон потерянной души. Мурашки побежали у всех по спине. Один из мужчин не выдержал.
– Ради всего святого, заставь их заткнуться! – вдруг крикнул он.
– Джо не любит этих тварей, – прокомментировал другой. – Это после того самого дельца в Луизиане, верно?
– Точно, – с содроганием подтвердил Джо, передернув плечами. – Три дня и три ночи я просидел в болоте и все это время не утихал их вой. До сих пор стоит у меня в ушах. Три чертовых дня и три чертовых ночи! По мне, так лучше умереть, чем пройти через такое! Тьфу, уж я-то знаю, что это за пытка!
Фурно отдал поводки Леггсу, а сам, взяв лошадь под уздцы, повел ее в стойло.
– Не спускай глаз с этого усатого громилы! – предупредил он доктора. – Только отвернешься, как он попытается откусить ногу у того юнца, что справа!
– Ну, ну, мои хорошие, – приговаривал доктор. – Вот вы, наконец, и попали как раз туда, куда хотел шериф! Жалко только, что сам Петерсен этого не видит!
Столпившиеся вокруг бандиты расхохотались, наперебой восхищаясь собаками.
– Ух ты, какие челюсти! – присвистнул один. – Вот это зверюги, в минуту разорвут!
– Так для этого Бен их и привез! Кстати, доктор, а как они к нам-то попали?
Доктор усмехнулся.
– Ну, видите ли, друзья мои, когда Петерсен обзавелся сворой, то прямиком отправился взять след, который был ему хорошо знаком… след Данмора, – При этих словах он повернулся и вежливо махнул рукой Данмору, – и отправился по следу через холмы вместе с большим отрядом. Говорят, ему удалось собрать не меньше сорока человек, вот так-то! И похоже, что от псов там пользы было, как от козла молока! Уж слишком часто до них доносился запах свежего мяса, раскиданного в траве, так что скоро все обожрались так, что им едва плохо не стало. Я слышал, что шерифу удалось раздобыть целых одиннадцать собак, но прежде, чем солнце село, у него осталось всего три!
– Это кто ж постарался? – с любопытством спросил один из зрителей.
– О, один из друзей Танкертона. Еще в прошлом году я презентовал ему один рецепт… и случай был почти такой же, как сейчас… вот наш друг и припомнил, кстати, как им пользоваться! Ну вот, а как дошло до дела, то Джим и подумал – а не могут ли собаки и нам самим пригодиться? Вот мы и послали им пару слов по гелиографу, и ребята успели как раз вовремя, чтобы прихватить оставшихся трех. Они отправили их к нам, только просили передать, что, дескать, бедняга Бен уж больно расстроился… думает, не подать ли в отставку! Да у кого язык повернется осудить бедолагу?
Слушатели закатились смехом.
– Здорово придумано, – одобрительно проворчал здоровенный детина с изуродованным шрамом лицом. – Вот это я понимаю – поработали!
– Да уж, – тщеславно усмехнулся доктор. – А все ради вас, ребята! Хотели помешать им добраться до ваших задниц. Рад, что вы это цените, хотя бы потому, что доказательства у вас, можно сказать, перед самым носом!
Чья-то рука осторожно потянула Данмора за рукав. Он опустил голову и увидел Джимми. Тот пританцовывал от возбуждения.
– Босс, – прошептал он, – она хочет вас видеть. Вид у нее, правда, не очень, но она хочет вас видеть!
– Привет, – удивился Данмор. – Говори толком, кто эта «она» и кому я понадобился? Похоже, ты решил меня помистифицировать, Джимми?
– Точно, – кивнул тот. – Держу пари, вы с ходу и не догадаетесь, кто эта леди!
– Молодая или старая? – спросил Данмор.
– Сравнительно молодая, – ответил паренек, – но в годах. Знает, с какой стороны у дерева север!
– Это что еще значит, Джимми?
– Я хотел сказать, что она и в темноте найдет дорогу.
– Как кошка, что ли?
– Да, и коготки у нее тоже найдутся!
– Хорошо, что сапоги у меня высокие, – хмыкнул Данмор.
– Да, и очки бы вам тоже не помешали!
– Ну что ж, – подмигнул он, – постараюсь поберечь глаза. И где мне ее искать?
– Там, дальше… у ручья.
– А вокруг есть еще кто-нибудь, Джимми?
– Ручаюсь, что никого.
– И никто из людей Танкертона не слоняется поблизости?
Джимми скорчил рожу, глаза его блеснули.
– Я сам видел, как Танкертон прошмыгнул к себе и вид у него при этом бы, скажем так, неважнецкий. Кусал губы так, словно хотел напрочь их сгрызть!
Данмор задумчиво кивнул.
– Понятия не имею, что это с ним стряслось. Может, приключилась та же самая болезнь, что и с ней?
– Может быть, – охотно согласился паренек.
– Так, стало быть, мне надо повидаться с ней?
– Не знаю, – покачал головой Джимми. – Может, лучше и сходить. Конечно, если вам это по силам.
– По силам?! – удивился Данмор. – Неужели ты думаешь, у меня не хватит сил поговорить с девушкой?
– Ха! Хватит-то хватит! – фыркнул Джимми, – да только я не то хотел сказать. Хватит ли у вас сил, коли она начнет плакать?
– Плакать? – переспросил пораженный Данмор.
– Угу, – кивнул Джимми. – Что-то уж больно подозрительно блестят у нее глаза! И губки дрожат, ей Богу! А руке платочек, сам видел! И она им вот этак губки трет, точно они у нее горят. Лопни мои глаза, если вру!
– Хорошо, что куртка у меня толстая, – весело сказал Данмор. – На тот случай, если ей придет охота поплакать у меня на плече.
– Хмм, – пробурчал Джимми. – Конечно, вы знаете, что делаете, но я бы на вашем месте поостерегся бы подходить к ней близко!
– Что значит «близко»?
– Ну, как вам сказать? Предположим, трудненько вам будет расквасить кому-то нос, если между вами и тем парнем крепкая изгородь. А вот не будет ее, и все станет куда проще, верно? Еще десять раз подумаешь, подходить или нет.
– Понятно, – протянул Данмор. – Но видишь ли какое дело, у меня и в мыслях не было расквасить ей нос!
– Да я вовсе не то имел в виду, – поморщился Джимми. – Видал я парней, которым и сам черт был не брат! Жили – не тужили, и забот не знали. А вот стоило только какой-нибудь смазливой девчонке подойти поближе, чтобы запах духов, которые они себе льют на волосы, ударил парню в ноздри, как все, привет! Точно его лошадь в живот лягнула, право слово! Сразу становится дурак – дураком: взгляд обалделый, язык заплетается, а ноги сами не знают, куда идут! И вот так до того самого дня, когда бедняга очухается, а уж он стреножен и женат, и обязан кормить ее и поить аж пока ей самой это не надоест, а то и до самой смерти. Понятно?
Данмор слушал его с улыбкой.
– Неужто ты думаешь, что я втюрился в нее, а, Джимми?
– Да ладно, босс, мне ли не знать, как вы умеете держать себя в узде! – подмигнул парнишка. – Но только видел я пару раз, что и у вас взгляд становился коровий, когда она рассыпала вам умильные улыбочки да заводила глазки к небу и все такое! И это когда здесь каждый пес и каждый парень готовы были чуть ли не ноги ей лизать!
– Слушай, Джимми, а за что ты так ее невзлюбил?
Несмотря на беззаботную усмешку в его взгляде проскальзывало беспокойство.
– Она привела меня сюда, – вздохнул Джимми. – Если бы не она, ноги бы моей здесь не было и я… я бы никогда не встретил вас!
– Тогда это совсем странно, Джимми!
– Само собой. Да я и сам это понимаю. Но вот я вас спрошу, много ли проку было от вашей кобылы, пока вы ее не объездили? Только честно!
– А чего ж тут скрывать! Какой от нее прок? Только шеи ломала, вот и вся радость! Так, значит, ты хочешь сказать, что эта девушка смахивает на мою кобылку?
– Ну, – нерешительно протянул Джимми, – право, не знаю. Только как погляжу я на нее, так меня страх берет, ей Богу! Словно по тропинке иду над пропастью!
– Ну что ж, – вздохнул Данмор. – Тогда передай, что приду, как только смогу. А сейчас не получится, дел по горло!
Джимми с сияющим видом одобрительно закивал.
– А каких дел? – шепотом спросил он.
– Видишь – яблоко ем! – хмыкнул Данмор.
Мальчишка закатился тоненьким смехом. Он вприпрыжку бросился выполнять поручение, и даже со спины было видно, как от смеха тряслись его плечи. Но лицо Данмора, который провожал его взглядом, было мрачным.
Глава 33. Деловой человек
Он нашел ее на берегу ручейка неподалеку от того места, где он, весело бормоча себе под нос, скрывался под землей. Словно десятки серебряных колокольчиков звенели в воздухе. Две могучие сосны смыкались над ее головой, как зеленый шатер, бросая на землю прохладную тень. Берега ручья заросли сочными папоротниками, сбегавшими к самой воде, посреди потока из воды высовывался огромный валун, а на нем, греясь в лучах солнца, сидела маленькая коричневая жаба.
Увидев его, девушка вскинула голову и весело помахала ему рукой.
Прыгая с камня на камень, Данмор перебрался через ручей, гадая про себя, где на этот раз скрывается вездесущий Джимми?
Девушка присела на широкий выступ и похлопала рукой возле себя, предлагая ему строиться рядом. Данмор неохотно повиновался.
– Мне хотелось поговорить с вами, – сказала она. – И вот я подумала, что лучше этого места вряд ли удастся найти.
– Угу, – промычал Данмор. – Местечко тихое, это верно!
– И я всегда любила смотреть на воду, – продолжала она, с приветливой улыбкой повернувшись к нему.
Голова его закружилась от блаженной сладости этой улыбки. Но вдруг словно звон погребального колокола в ушах зазвенели слова Джимми, и Каррик пришел в себя. Он заставил себя отвести взгляд в сторону.
– Ага, – тупо повторил он, – это точно! Все кажется таким мирным, верно? Даже не придет в голову, что кто-то может злиться или обижать тех, кто послабее! Или заставить другого прыгнуть через расщелину, в надежде, что тот свернет себе шею!
Он не смотрел на нее, но почувствовал, как она вздрогнула.
– Ах, – вздохнула девушка. – Похоже, вы до самой смерти не простите мне это пари! Зря я вообще все это затеяла, правда? Это было слишком рискованно, я согласна. И я не о деньгах… кстати, вот они!
Она протянула ему сверток. Данмор с неожиданным отвращением поглядел на него.
– Ну что ж, мэм, – протянул он. – Боюсь, что наличные мне сейчас не слишком нужны!
Но она настаивала.
– Возьмите! В конце концов, я немало постаралась, чтобы вы проиграли. Попробовала сделать так, чтобы вы заплутали в лесу, или по крайней мере расшибли себе лоб об дерево, потом завела вас в бурелом, где вы едва не сломали шею, потом… потом в это ужасное ущелье, где так легко было разбиться насмерть…
Дыхание у нее перехватило. Повисло неловкое молчание.
Данмор, не понимавший, что за новую игру она затеяла, осмелился незаметно покоситься в ее сторону и вдруг заметил, как тяжело она дышит, как побелели костяшки пальцев, когда она в волнении стиснула руки.
– И вот тогда… тогда я хлестнула Прошу Прощения. Я солгала вам, когда сказала, что это вышло случайно. Я сделала это нарочно. Видите ли… мне… я просто не могла не победить!
– Все это уже в прошлом, – галантно перебил Данмор. – Пусть это вас не волнует. В конце концов, в борьбе все средства хороши.
Беатрис жестом заставила его замолчать.
– Мне и во сне не могло присниться, что есть на свете лошадь быстрее моего Ганфайра. А уж о том, что могу проиграть, я вообще не думала! Дорогу я знала, как свои пять пальцев! Знала, как вас одурачить! Но она пришла первой… и вы тоже!
– Мне всегда казалось, что это животное не из плоти и крови. Будто какой-то волшебник смастерил ее из стали и проволоки, заставив работать, как часы, – усмехнулся он. – По-моему, ни один конь не может чувствовать себя опозоренным, проиграв Прошу Прощения!
Девушка кивнула. – Теперь я тоже это поняла. Но вы же помните, как я скакала, правда? Поэтому я хочу, чтобы вы взяли эти деньги. Они ваши!
Он почти выкрикнула это.
Данмор готов был держать пари на что угодно, что сейчас она уже не играла. Она дрожала всем телом, умоляюще глядя на него широко распахнутыми глазами. И тут он впервые заметил, что Беатрис совсем еще молода. Но тут же напомнил себе, что несмотря на молодость, девушка уже достаточно испорчена, и причиной всему тщеславие женщины, которой мужчины не могут ни в чем отказать.
Скорее всего, именно это и было всему причиной. И Данмор с любопытством ждал, что же будет дальше.
Она попыталась снова всунуть ему в руки пачку банкнот. Одно время ей казалось, что он колеблется, но потом он все же отдернул руку.
– Не могу, – покачал головой Данмор. – По мне, так лучше уж принять из ваших рук чистый яд, чем эти проклятые деньги!
– О чем это вы? – тихо вскрикнула она.
– А почему вас так это огорчает? – удивился он
– Да потому, что если вы их не возьмете, то, значит, и не станете слушать! А для меня это очень важно!
– Прекратите, – проворчал Данмор. – Хватит!
– Нет уж! Я хочу рассказать вам всю правду. Сначала я и сама не понимала, насколько все это серьезно… ну, когда предложила пари. Мне и в голову не приходило, что вам так позарез нужно это кольцо. По правде сказать, мне казалось, что стоит только попросить, и вы тут же охотно вернете его мне!
– Ну что ж, мэм, – протянул Данмор. – Право же, никак не могу взять в толк, почему вас так удивляет, когда парень, заполучив свое счастье, не спешит выпустить его из рук?
– Не надо, – умоляюще сказала она, протягивая к нему руки.
– Что «не надо» ? – удивленно переспросил он.
– Не надо смеяться надо мной! Прошу вас! Какое счастье?! Да ваше счастье в двух шагах… достаточно только протянуть руку!
– Хорошая идея! – кивнул Данмор. – Кстати, вы угадали – кольцо как раз у меня на пальце!
Она порывисто вздохнула, как будто всхлипнула. На мгновение Данмору показалось, что она готова вцепиться ему в волосы. Но Беатрис взяла себя в руки.
– Вам не удастся вывести меня из себя, – покачала она головой. – Послушайте, Каррик, ну неужели вы не можете хоть немного побыть серьезным?!
Она положила свою руку ему на плечо, руку, позолоченную легким загаром, маленькую и хрупкую, своим изяществом напоминавшую драгоценную безделушку.
Он отвел глаза в сторону. Вдалеке темные силуэты гор, утопая в зелени лесов, ярко выделялись на фоне ослепительной синевы неба.
Это было его королевство, подумал он, стискивая зубы, стало быть, и вести себя следует, как подобает истинному королю. Как бы там ни было, но он невольно уже в который раз вспоминал Джимми. Если бы не мальчишка, этот разговор мог бы застать его врасплох.
– Я постараюсь, – серьезно пообещал он.
– Не помню, говорила ли я, что это кольцо подарил мне Родман Фурно?
– Да ну?! Какой милый молодой человек! – присвистнул Данмор.
– Между прочим, так оно и есть! И как вы думаете, что он сделает, если увидит свое кольцо у вас на пальце?
– Вы намекаете, что ему это не понравится?
– Ох, давайте уж я расскажу вам все начистоту! Понимаете, мы боялись, что он уйдет… и я попыталась его удержать! Мы разговаривали… он был очень возбужден, потом вдруг сказал, что хочет на мне жениться… ну, и как-то так получилось, что я согласилась взять это кольцо!
– И дали ему слово? – мягко спросил Данмор.
Она порывисто прижала руку к груди.
– А теперь вы презираете меня?
– Да нет, – покачал головой Данмор. – Всякое бывает в жизни!
– А вам не приходило в голову, что он может бросить вас? – вдруг спросил он.
– Он говорил, что собирается бросить все и уехать…
– Он? Уехать?! – рассмеялся Данмор.
Едкая ирония, прозвучавшая в этих словах, неприятно задела ее.
– Что вы имеете в виду? – нахмурилась Беатрис.
– Да любая собака, – махнул рукой Данмор, – залает и начнет кидаться на дверь, если почует неподалеку волка. Но распахните дверь, и что же? У нее хватит ума остаться дома! Так вот вы для Фурно – такой же самый дом! Бросить вас?! Да он лучше бросит собственную шкуру! Парень охотно бросился бы в океан, если б знал, что на том берегу его будете ждать вы, Беатрис! Он летит на ваш зов, как ночная бабочка – на огонь! И вы хотите меня уверить, что взяли его кольцо только лишь для того, чтобы удержать его?!
Он снова рассмеялся, и смех этот заставил дрожь пробежать по спине Беатрис.
– Вы хотите сказать, что это было вовсе не нужно? – запальчиво спросила она.
– Что, взять кольцо? Или удерживать его? Деточка, – сказал Данмор, – я хочу сказать, что вы с таким же успехом могли бы просить ветер не играть ветвями или птицу – не махать крыльями, камни – не катиться с горы вниз, а луну – не светить по ночам!
Он замолк. Беатрис ошарашено смотрела на него.
– Все это была игра? – с трудом спросила она. – Вы все время притворялись, да? Ну… что не умеете говорить правильно?
– Бог ты мой! – всплеснул руками Данмор. – Да я и не думал об этом! Просто школьные уроки вдруг всплывают в памяти, и как раз тогда, когда об этом меньше всего думаешь!
Беатрис отвела глаза.
– Я ничего не могу с вами поделать, – убитым голосом прошептала она. – Это выше моего понимания. Вы здесь по какой-то неведомой мне причине. Хочу понять вас – и натыкаюсь на какую-то стену! Я могу говорить и говорить, могу сердце свое разорвать на куски… и что же? Вы даже не смотрите на меня! Господи, да ведь, кроме вас, и мне и поговорить-то не с кем! Бог мне судья, но порой я жалею, что вообще родилась на свет!
Данмор встал.
Беатрис заступила ему дорогу. Она плакала, и слезы текли у нее по лицу. Все было в точности, как предупреждал Джимми, но это не были истерикой. Просто слезы вдруг выступили у нее на глазах и хлынули по щекам.
Она снова заговорила, тихо, как будто стыдясь, что не может сдержать слез, и изо всех сил стараясь, чтобы голос ее не дрожал.
– Наверное, вы правы, – сказала она, – он никуда не уедет. Он останется. И все это было напрасно! Все напрасно! Лучше бы он умер!
– Ох, да перестаньте, Беатрис, – поморщился Данмор. – Сколько шуму из-за этого мальчишки! Скажите, вы плачете потому, что обручены с ним? Или по какой-то еще причине?
Она отпрянула в сторону.
– Вы, жестокий… – захлебываясь слезами, крикнула Беатрис. – Холодный, бессердечный человек, и вы готовы убить его, не моргнув глазом!
– Ничуть, – усмехнулся Данмор. – Просто я деловой человек, Беатрис. И я готов поторговаться с вами! Ваша цена?
Глава 34. Странное предложение
Беатрис так удивилась, что слезы мгновенно высохли на ее щеках. Приоткрыв рот, она изумленно захлопала глазами.
– Что…какая цена? – бормотала она. – Что вы хотите сказать?
Внезапно он отвернулся. В узкой щели между двумя деревцами вдруг мелькнула рожица Джимми, но в следующую минуту он уже и думать о нем забыл. Потому что в это мгновение он внезапно вспомнил, зачем он здесь, и со всей отчетливостью понял, что без помощи этой девушки никогда не сможет вытащить молодого Фурно из банды Танкертона. Именно она должна была сыграть роль приманки.
– Что я хочу сказать? – Он пожал плечами. – Только то, что сказал! Я деловой человек. И протягиваю руку только затем, чтобы взять то, что мне приглянулось.
– И для чего же вы тогда пришли ко мне? Отпускать комплименты? – подозрительно спросила Беатрис.
– А для чего же еще? – галантно улыбнулся Данмор.
Она досадливо поморщилась.
– Еще один способ потешаться надо мной! – вспыхнула девушка.
Подобрав с земли опавший листок, Данмор положил его на ладонь. Подхваченный ветерком, тот вспорхнул, затрепетал в воздухе и опустился в воду.
– Почему же потешаться, – удивился он. – Каждый волен смеяться, когда ему смешно! Ну скажите сами, что еще могло привести меня сюда, если не вы?
– Надежда захватить власть, – быстро сказала она, – надежда стать хозяином… королем этой поднебесной страны…
То, что она сказала, настолько было близко к правде, что Каррик вздрогнул. Даже слова она выбрала точно те же, которые говорил он сам, когда собирался ввязаться в это дело.
Беатрис рассмеялась.
– Значит, вы отправились в горы за девушкой? Ну вот, вы и нашли ее! Счастливчик Каррик!
И добавила:
– Правда, вы и в глаза ее не видели! Но ведь это не важно, верно?
– Беатрис, вы когда-нибудь слышали о Рыжем Иноходце?
– Вы имеете в виду мустанга?
– Да.
– Кто-то говорил, что его поймали.
– Угу. Он проходил под седлом пять лет. А поймал его мой друг. Кстати, если хотите знать, он тоже до этого в глаза его не видел. Но рыскал по пустыне восемнадцать месяцев, пока не заарканил его! Просадил не одну тысячу долларов и нанял не один десяток людей. А уж сколько лошадей загнал! И все ради того, чтобы поймать Рыжего!
– Вы хотите сказать, что испытываете то же самое по отношению ко мне? – с нескрываемой иронией произнесла девушка. – По горам разнеслась весть обо мне и вы, не скрывая страсти, ринулись в погоню!
– И что тут странного?
– Чепуха! – отрезала она. – Мужчины не раз говорили мне это и до вас! Кстати, куда убедительнее! Послушайте, Каррик, разве я не вижу, что вы влюблены в меня не больше, чем старик Леггс. Или вы решили, что у меня мозгов столько же, сколько у грудного младенца?
– Нет, ну что вы? – запротестовал Данмор. – Вы гораздо старше, я же не слепой! Вы старее, чем этот каньон… но не намного! Вам нравится делать из меня дурака. Беатрис? Тогда так и скажите, и я с радостью буду забавлять вас и дальше!
С этими словами он придвинулся к ней почти вплотную.
Он ясно видел, как сомнение, смущение, надежда, написанные у нее на лице, поочередно сменяли друг друга. Тут налетевший ветер обмотал шарф вокруг ее загорелой шеи и мягко подтолкнул Беатрис прямо в его объятия. Что-то вдруг словно взорвалось в голове у Данмора. Он обхватил ее руками и крепко прижал к себе.
У Беатрис перехватило дыхание. Она ахнула и засмеялась.
– Ты просто самый великий актер в мире, – воскликнула она. – Мне и в голову не приходило, что ты можешь сыграть даже любовную сцену!
Улыбка тронула его губы. Данмор ни минуты не сомневался, что Беатрис, уставшая от переживаний, сейчас не способна поверить в его искренность. Только простое любопытство влекло ее к нему. И поэтому, усилием воли подавив бушевавшую в груди бурю, он изобразил на лице самую равнодушную улыбку.
– Так, значит, ты не веришь, что я безумно в тебя влюблен?
– О, перестань! – поморщилась она. – Мне казалось, что с этим уже все! Только ради всего святого скажи, что тебе все-таки от меня нужно!
– Тебе, похоже, это интересно.
– Интересно?! А если бы горному льву вдруг вздумалось устроиться перед тем самым пнем, на котором ты сидишь, тебе бы было не интересно, скажи на милость?
– Батюшки! – фыркнул Данмор. – Ну и сравнение!
– Не знаю, кто ты на самом деле: призрак или дикий зверь, – сказала она, – но готова поклясться чем угодно, что тебе по силам проходить сквозь стены или, оседлав ветер, перелетать с вершины на вершину. И ты хочешь, чтобы я поверила, что нужна тебе… такая, как есть?!
– Это ты хорошо подметила, – кивнул Данмор. – Будем считать, что это первый шаг к деловому соглашению.
– Так, значит, это в конце концов деловое соглашение?
– Само собой!
– Ну что ж, пусть так. И что ты предлагаешь?
– Жизнь Фурно, – коротко бросил он.
Девушка съежилась. Потом подняла голову и вызывающе посмотрела ему в глаза.
– Ты не убьешь его… Господи, да что ты так его ненавидишь?!
– Как тебе сказать? – пожал плечами Данмор, – Ревную, наверное! Ты так интересуешься им, что порой я ловлю себя на мысли, с каким бы удовольствием влепил бы пулю прямо ему в лоб!
Губы его медленно раздвинулись в улыбке. Ослепительно блеснула полоска зубов, и вся кровь разом отхлынула от лица Беатрис.
– Когда-нибудь ты сведешь меня с ума – почти со страхом сказала она. – Стоишь передо мной, смеешься, шутишь, как ни в чем ни бывало, а сам говоришь об убийстве!
– Разве я говорил об убийстве, Беатрис? Это будет честный бой!
– Как будто у кого-то есть шанс против тебя?! Да ты и охотишься только ради того, чтобы пощекотать себе нервы! Как это на тебя похоже!
– У тебя такой затравленный взгляд, – усмехнулся он, – будто ты обречена жить в доме, населенном призраками! Неужто я такое чудовище?
– Так оно и есть, – кивнула Беатрис. – Мне порой кажется, что я так и живу и все эти призраки копошатся за моей спиной!
Она сделала жалкую попытку улыбнуться, но в глазах еще метался страх.
– Ты не убьешь Родмана, – прошептала она. – Сколько бы ты там не говорил, что завидуешь ему… или ревнуешь… так, кажется?
– Так оно и есть, – кивнул он.
– Чепуха! – отрезала она. – Ладно, оставим это! Ты не убьешь Фурно, если я… так что тебе от меня нужно?
– Твое общество… всего на десять дней, – ответил Данмор.
– На десять дней?! – не веря своим ушам, воскликнула она.
– Именно так.
– Для чего? – потребовала она.
– Чтобы вместе со мной поехать в горы.
– Куда?
– А вот это уже мне решать.
– Так ты мне не скажешь?
– Нет.
– Не может быть, чтобы ты это серьезно.
– Поверь, я сейчас серьезен, как никогда в жизни.
– Уехать с тобой… в горы… на десять дней? То есть, ты хочешь сказать… провести их с тобой наедине?
– Да. Только ты и я.
– Ну, – взвизгнула девушка, – тогда, значит, ты окончательно спятил!
Данмор пожал плечами.
– Ну скажи на милость, – простонала она, – что это тебе даст? Кроме того, конечно, что мое имя станут трепать на всех перекрестках?!
Он помрачнел.
– Я уже думал об этом, – кивнул Данмор. – Можем, если хочешь, вначале обвенчаться…
– Не хочу! – буркнула она, губы ее презрительно искривились.
У него вдруг запершило в горле. Чтобы не видеть пренебрежения на этом прекрасном лице Данмор отвел взгляд в сторону, туда, под солнцем ослепительно сверкала гладь реки, и легкий ветерок гнал по ней белые барашки волн… на выбеленную солнцем гальку и прохладную тень под деревьями.
Он обернулся. На лице его вновь играла его обычная легкая улыбка, та самая загадочная улыбка, что сбивала ее с толку и сводила с ума.
– Впрочем, – усмехнулся он, – не думаю, что кому-то придет охота сплетничать о моих друзьях, какого бы пола они ни были!
Он запнулся.
– А если такой и найдется, – наконец сказал он, – клянусь, что пошлю ему вызов. Надеюсь, это хоть немного утешит тебя.
Она взглянула на него в упор.
– И мы будем вместе целых десять дней… в лесу?
– Да. Таков мой план.
– А если я расскажу обо всем Танкертону?
– Думаю, он соберет своих людей и отправится в погоню. И уж тогда ему придется драться! Конечно, если его люди согласятся последовать за ним.
– Ты считаешь, они могут отказаться?
– Не знаю, – протянул он. – Они, конечно, люди надежные, но есть вещи, которых нельзя требовать даже от них.
– То есть, сражаться с тобой, ты это имеешь в виду?
– Просто им не по душе связываться с таким славным парнем, как я.
– И чего ты этим добьешься, позволь узнать, – вспыхнула девушка, – Разве что покроешь меня позором и заставишь всех в округе преследовать тебя, как дикого зверя?
Данмор снова пожал плечами.
– Я старался объяснить тебе, – сказал он, – но, видно, зря. Так что просто ответь, ты согласна?
– Неужели ты решил, что я соглашусь на это безумство?
– Но тебе ведь не хочется иметь на совести смерть Фурно, правда? – напомнил он.
– Что бы там ни было у тебя на уме, видно, мне так и не понять. Что ж, похоже, мне придется поехать с тобой, а там будь, что будет. Но, видит Бог, хотела бы я знать, есть ли еще женщина, которая бы согласилась на такое?!
Она шагнула к нему, вся дрожа от волнения. В глазах ее стоял вопрос.
– И все-таки я хотела бы знать, почему ты хочешь, чтобы я уехала с тобой?
– Любовь, Беатрис, – улыбнулся он. – Разве ты не понимаешь, что я до смерти влюблен в тебя?
– И при этом ты смеешься мне в лицо?! Господи, что делать?! Что мне делать?!
– Постарайся решить это к обеду, – усмехнулся Данмор, – иначе молодой Фурно умрет еще до того, как опустеют тарелки!
Глава 35. Конец Чака Харпера
Она отшатнулась и бросилась в сторону от него, на другой берег ручья, прыгая по выступавшим из воды камням. Там на мгновение замешкалась, переминаясь с ноги на ногу, словно собираясь что-то сказать, но передумала. С опущенной головой она поплелась к лесу и кусты сомкнулись у нее за спиной.
– Похоже, девчонка до последнего надеялась, что вы шутите, – проговорил чей-то голос за спиной у Данмора.
Он оглянулся и увидел перед собой Джимми.
– Разве она ошиблась? – спросил Данмор.
– А то нет? – ухмыльнулся Джимми. – Открыла бы глаза пошире, и сама бы в этом убедилась!
– По моему, Джимми, глаза у нее были открыты.
– Уж очень она ломала себе голову, а это, знаете ли, вредно для глаз, – глубокомысленно заявил Джимми. – Вот возьмите хотя бы меня! Когда как-то раз Чак Барнард вернулся в город, ух, я перетрусил! Его папаша в свое время махал кулаками на ринге, и Чак перенял у своего старика чертову пропасть всяких хитрых штучек! Представляете, каково с ним драться?
– А для чего с ним драться?
– Ну, а как же? – удивился Джимми. – Неужто сразу дать стрекача, даже не попытавшись потрепать его?! Ну так вот, значит, затеяли мы это дело возле гумна старика Шулера. Он сразу кинулся на меня с кулаками. Хотел ударить левой в челюсть, а потом правой – в плечо. И несдобровать мне, если б я не заметил озадаченное выражение у него на лице, вроде как он пытался что-то припомнить. Я сразу приободрился. Нацелился ему в живот, да как двинул! А он-то, бедняга, решил, что это ложный выпад, а я мечу ему в лицо. Ну вот, после парочки таких же ошибок он уже стал никакой, сник, захлюпал носом и решил, что лучше пойти домой и перестать валять дурака.
Запыхавшийся Джимми , сверкая счастливыми глазами, облизал губы
– Уж слишком много он думал, если хотите знать, вместо того, чтобы следить за моими кулаками! Да и Беатрис тоже… вместо того, чтобы раздумывать, что там кроется за вашими словами, лучше б повнимательнее пригляделась к вам!
– И что бы она сделала тогда, а, Джимми?
– Ну… пошла бы и хорошенько подумала, наверное, – хихикнул Джимми.
– А потом?
– Ну как же? Что будет, если женщина сядет и хорошенько подумает?
– Вот ты мне и скажи!
– Сказать-то я могу, да вы и сами это знаете. Однажды, как сейчас помню, моя тетка вот так же села и подумала, покупать ли ей новую шляпку. И думала до тех пор, пока весь хлеб в печи не сгорел. После этого она пошла-таки и купила шляпку!
Данмор захохотал.
– И что же, все женщины так?
– Само собой! Когда мужчина садится и думает, это значит, что он еще ничего не решил. А возьмите любую женщину! Все наоборот! Она разве думает? Пфф! Она придумывает предлог, чтобы сделать то, что ей хочется!
– Так ты думаешь, что Беатрис уже все для себя решила?
Джимми задумчиво поковырял кончиком башмака мокрый песок.
– Честно говоря, не знаю, – признался он. – Правда, не знаю. Она ведь не такая, как все… вроде чистокровной лошади, только ветер свистнет в ушах, и уж обо всем забыла! Конечно, может, она передумает. Но сейчас, держу пари, девчонка сама до смерти хочет уехать с вами.
– По-моему, тоже, – согласился Данмор.
Джимми тяжело вздохнул.
– Я буду здорово скучать, пока вас не будет, – прошептал он.
– А ты едешь с нами, – бросил Данмор.
– С вами?! А куда?
– Куда я решу!
– Только она, вы и я, да?
– Да, только мы трое.
– Вот это мне по душе, – кивнул Джимми. – Так по душе, что и сказать не могу!
– Вот и хорошо. Тогда мы отправимся сегодня же ночью. Держи лошадь наготове.
– Сегодня?
– Я надеюсь.
– А вы не слишком торопите события?
– Нет, Джимми. Еще один день, и вряд ли мне удастся убраться отсюда живым!
Теперь настала очередь Джимми удивленно таращить глаза.
– Кто-то точит на вас нож?
– Пока никто. Но достаточно почуять запах дыма, чтобы догадаться о пожаре, верно?
– Это точно, – глубокомысленно кивнул Джимми. – Мы потом вернемся сюда?
– Разве что на носилках! Так что будем надеяться, что нет.
– Тогда мустанг мне не понадобится.
– Что это ты задумал?
– Да есть в конюшне один пегий жеребец, на которого я давно уж положил глаз. Да и я ему по душе. Так что, думаю, мы с ним неплохо поладим.
Данмор ухмыльнулся.
– А чей он?
– Самого Линна Такера!
– Тогда забирай его, если сможешь. Выводи лошадей, пока все еще будут ужинать. Пусть они будут наготове. Мы постараемся уехать, как можно быстрее, а вдвоем или втроем – будет видно!
Они друг за другом перебрались на другой берег. Джимми ловко прыгал с камня на камень, Данмор не торопился, не желая свалиться в воду. Не успел он ступить на берег, как услышал пронзительный вопль Джимми.
– Ложись!
И тело мальчика рухнуло ему под ноги. Все произошло настолько неожиданно, что Данмор распростерся на земле.
– Харпер! – припав к его коленям, прохрипел Джимми.
Падая, Данмор успел почувствовать легкое дуновение воздуха у виска и, молниеносно выхватив кольт, выстрелил туда, где в зарослях напротив чуть заметно дрогнула ветка. И услышал, как с отвратительным чавканьем пуля вошла в живую плоть.
Через минуту кусты раздвинулись, и они увидели верхнюю часть тела Чака Харпера с простертыми вперед руками. Он словно пытался в последний раз добраться до горла ненавистного врага. Злоба и ненависть сверкали в его глазах, недобрая усмешка кривила губы.
Но вместо этого он, ломая ветки, рухнул навзничь и, перекатившись на спину, замер неподвижно.
Он был в одной рубашке, на которой уже расплывались огромные багровые пятна. Ноги и руки его судорожно дергались.
– Харпер, – наклонившись к нему, спросил Данмор, – ты сам решил прикончить меня или кто-то тебя послал? Ответь мне честно и я сделаю все, чтобы тебе помочь. А если нет, останешься здесь истекать кровью, проклятый ублюдок!
Харпер слабо шевельнул рукой и Данмор нагнулся, чтобы не пропустить ни слова. Собрав остаток сил, Харпер приподнялся. В руке его блеснул нож. Острие уже готово было по самую рукоятку войти в живот Данмору, когда тот сделал неуловимое движение и нож выпал из ослабевших пальцев кабатчика.
Кровь запузырилась на губах у Чака Харпера; судорога смертельной агонии исказила лицо. На скулах вздулись желваки. Он вздрогнул в последний раз, вытянулся и затих.
Данмор покосился на помертвевшее лицо от ужаса лицо своего юного приятеля.
– Спасибо, Джим, – сказал он, – Еще бы чуть-чуть и…
Джимми попытался рассмеяться. Его все еще била дрожь.
– У вас всегда револьвер под рукой, да? – спросил он.
– В кобуре под мышкой. Как-нибудь покажу тебе, как это делается. Хотелось бы мне разрешить эту загадку.
– Какую загадку?
– Сам он пришел или все же кто-то его послал…
– Может быть, ответ на этот вопрос вы найдете у него в кармане.
– Что?! Ну что ж, давай посмотрим.
Джимми опустился на колени возле распростертого на земле исполинского тела. Через минуту он продемонстрировал Данмору пухлый бумажник. Открыв его, они обнаружили толстую пачку банкнот.
– Пять сотен! – восторженно присвистнул Джимми. – Такая куча деньжищ, подумать только! Да и то, сдается мне, здесь только половина! Держу пари, что тот, кто его нанял, сразу всего не отдал!
Данмор угрюмо кивнул.
– Тысяча долларов – слишком высокая плата для Харпера! – нахмурился он.
– Это верно! Он так вас ненавидел, что согласился бы и бесплатно! – поддакнул Джимми. – Только вот решился бы он подкараулить вас – это еще вопрос! Да и потом Чак Харпер – такой жадюга, что достаточно было только издалека показать ему зеленые, и он бы решился на что угодно!
– Что-то ты бледно выглядишь, парень!
– Я? Ну, ведь для меня это, так сказать, дело новое!
Тень легла на лицо Данмора.
– Этот… который тут лежит, был скорее распоследней свиньей, чем человеком, – тихо сказал он, но все равно… смерь – штука сложная: что-то дает, что-то отнимает, – тяжело вздохнув, он добавил: – Я еще никому не желал смерти, Джимми, поверь мне!
– Да я немного струхнул, это точно, – прошептал Джимми. – Лежит так, лицом вниз… что он видит, интересно?
– Вспоминает все хорошее, что было в его жизни, и все дурное, все, чего хотел и о чем мечтал. Возвращайся на поляну, Джимми, и расскажи Танкертону, что Харпер окончательно спятил и пытался прикончить меня. Я подожду тебя здесь.
Джимми обвел испуганным взглядом темную стену деревьев, смыкавшуюся вокруг них, и со свистом втянул воздух.
– Один? – переспросил он. – Вы останетесь тут один?!
– Да, – коротко ответил Данмор, – один. Да, кстати, Джим. Эти пять сотен твои, если не возражаешь…
Личико Джимми просветлело, но через мгновение губы скривились от омерзения. Рука его разжалась, и банкноты разлетелись по земле.
– Грязные это деньги, – буркнул он. – Лошадь можно купить, и седло, и сапоги со шпорами, и нож… и все такое. Но, будь я проклят, если продамся за деньги!
Он еще мгновение поколебался, глядя на валявшиеся под ногами хрустящие банкноты. Потом, вздернув плечи, решительно зашагал к лесу, всем своим видом показывая, что не намерен поддаваться искушению.
Данмор слышал, как далеко под его ногой хрустнула ветка. Потом встал и принялся расхаживать взад – вперед, как часовой.
Глава 36. Доктор пытается вмешаться
А высоко в горах, в лучах полуденного солнца, испуганно мигал гелиограф, посылая весть о беде вниз, в Харперсвилль:
– Харпер мертв. Застрелен Данмором. Сообщите миссис Харпер.
Через минуту пришел ответ:
– Можете его похоронить. Миссис Харпер приехать не сможет. Слишком занята: коптит окорок!
В лагере угрюмо посмеивались. С похоронами было покончено быстро.
– Больше всего на свете он любил сидеть на солнце, – напомнил Линн Такер.
Именно поэтому ему выкопали могилу на солнечном склоне горы, куда никогда не падала тень от деревьев. И когда, засыпав его тело землей, они собрались вокруг небольшого холмика, щедро залитого лучами заходящего солнца, все вокруг, казалось, утопало в голубовато-розовом мареве.
Танкертон коротко спросил, может быть, кто-то хотел бы сказать несколько слов прежде, чем все разойдутся. Ответом ему было неловкое молчание, все смущенно переглядывались, каждый с надеждой посматривал на соседа. Лица всех были угрюмы. Да и по правде сказать, Чака Харпера все дружно не любили.
Наконец вперед выступил доктор Леггс.
– Понимаю, хорошо понимаю вас, друзья мои, – скорбно покачав головой, промолвил он. – Трудно говорить, когда сердца переполнены горечью. А Чак Харпер был одним из нас, и образ его сохранится в сердце каждого. И сейчас я хотел бы сказать на прощанье несколько слов об этом необыкновенном человеке.
– Он был самым сильным среди нас до тех пор, пока не появился наш новый брат, Каррик Данмор. А на что теперь ему вся его сила? Чтобы до отказа заполнить могилу, куда мы только что опустили его? Вот, братья мои, лучший пример бренности всего земного, а паче всего – сильных рук и могучих мускулов!
– Но если даже могучее тело Чака Харпера и покинуло нас, то память о нем еще долго будет жить в наших сердцах. А уж если вспомнить о других его достоинствах, то я положительно не знаю, с чего начать.
– Впрочем, братья мои, все вы, должно быть, помните, как Чак любил солнце. Он был бы счастлив, если бы мог с рассвета и до заката купаться в его лучах.
– И еще он был влюблен в эту землю, братья! Он любил ее столь нежно, что под конец забыл, что она досталась ему от жены, и так же пламенно он любил свой дом. Я сам не раз слышал, как он хвастался им, утверждая, что прекраснее его нет ничего в наших горах, и грозил прикончить любого, кто осмелится усомниться в этом. И однако, не в привычках Чака было подкрашивать его, чтобы дом выглядел поприличнее. Голову даю на отсечение, что в этом году он вообще его не красил!
– Мы все тут презираем лицемеров и святош, а Чак не был ни тем, ни другим. Всегда имевший смелость говорить то, что думает, он терпеть не мог лести.
– Мы ненавидим мотов и транжир, а разве Чак был таким? Стоило только монетке попасть к нему в руки, как он тут же прятал ее в свою кубышку. Да, думаю, не ошибусь, если скажу, что деньжата хранились у него надежнее, чем в банковском сейфе!
– И наконец, уверен, никто не станет возражать мне, если я скажу, что брат наш Чак никогда не нарушал христианских заповедей. И еще: ручаюсь, что ни один из вас никогда не осмелится утверждать, чтобы Чак хоть когда-нибудь ставил кому-то угощение!
– Наконец давайте вспомнить, что даже смерть, постигшая его, находится в полном соответствии с прожитой им жизнью. Как жил, так и умер, братья мои! Что же до меня самого, то я горд и счастлив тем, что был знакомым с самым громадным из людей, которым когда-либо удавалось взгромоздиться на лошадь. Надеюсь, искренне надеюсь, что в той жизни он будет куда счастливее, чем в этой.
Закончив свою речь, доктор отступил на шаг. Все ждали только сигнала Танкертона, чтобы разойтись, когда вдруг оглушительное улюлюканье донеслось откуда-то издалека, а вслед за ним послышался знакомый голос кашевара, – Эге-гей! Все готово! Прошу к столу.
Все, как по команде, вприпрыжку помчались к лагерю.
Среди них был и Данмор. Он сухо и коротко изложил, как было дело. Джимми Ларрен, живой свидетель, охотно подтвердил, что Каррик только защищался, после чего тот принес новое одеяла, в которое и завернули тело Харпера, прежде чем предать его земле. После этого все молчаливо признали, что он выполнил свой долг, а конец расследованию положили слова Танкертона, заявившего:
– Теперь нам известно, как был убит Чак Харпер. Если у кого-то еще остались вопросы, он волен их задать.
Ни одна рука не поднялась.
– Тогда – продолжал Танкертон, – будем считать, что все забыто. Всякое воспоминание об этом деле будет похоронено вместе с Харпером.
На этом все и закончилось.
Когда все торопливо спускались с холма, торопясь в лагерь, дорогу Данмору вдруг заступил Чилтон.
– Партнер, – чуть слышно прошептал он, глядя в сторону, – надеюсь, ты доволен?
– А почему бы и нет? – удивился Данмор.
– Ребятам, по правде говоря, все это не очень понравилось, – покачал головой Чилтон. – Многие злятся на тебя.
– Почему?
– Да так, разговоры разные… Думаю, тут уж Леггс и Такер постарались на пару! Само собой, при мне они не говорили… знали, что я вроде как твой должник. Но остальные ребята, похоже, считают, что ты не такой, как они. Насколько я знаю, обычно тут-то и начинаются неприятности, если ты понимаешь, о чем я.
Тот кивнул.
– Ладно, – проворчал Чилтон. – Похоже, и в этот раз все козыри у тебя на руках, старина. Ну что ж, тогда твой ход! А в случае чего можешь смело рассчитывать на меня.
Он исчез так же бесшумно, как и появился. Но не успел Данмор сделать и нескольких шагов, как за его спиной опять выросла чья-то тень. На этот раз это оказалась Беатрис Кирк.
– Подожди еще немного, Данмор, – умоляюще прошептала она. – Похоже, он еще не проведал о кольце. Но стоит тебе только надеть его за ужином, как ему тут же все станет известно!
Данмор заколебался.
– И сколько же мне ждать? – проворчал он.
– Только до конца ужина. И я сразу же дам тебе ответ, обещаю, но только если ничего не случится с Фурно!
– Хорошо, – кивнул Данмор.
Стянув с пальца кольцо, он опустил его в жилетный карман.
– Но это последний срок, Беатрис, – проворчал он.
Он заметил вырвавшийся у нее жест отчаяния. Беатрис уже повернулась, чтобы уйти, а он все смотрел на нее, не в силах скрыть удивления. Казалось, ничто ее не волнует, часто она казалась черствой и бессердечной и он ничуть не сомневался, что в сущности, она не любит Фурно. Поэтому его все больше изумляла готовность девушки пойти на какие угодно жертвы, лишь бы сохранить жизнь этому юнцу. И все это не давало ему покоя, ведь эта новая Беатрис добрая и сострадательная, была для него незнакомкой.
Погрузившись в раздумья, он направился туда, откуда доносились веселые возгласы и плеск воды, когда мужчины шумно умывались, окатывая друг друга водой и плескаясь, как дети. Потом вытирались и с еще мокрыми волосами шли ужинать.
Смеясь и болтая, они входили в столовую и, судя по выражению их лиц, ни одна живая душа не догадалась бы, что еще совсем недавно они провожали в последний путь своего убитого товарища.
Как раз об этом думал Данмор, входя и прикрывая за собой дверь. Лишь только он обвел глазами это дикое сборище за столом, как вдруг с неожиданной грустью понял, что хотя его далекий предок, первый Каррик Данмор и создал когда-то горное королевство для всех, кто преступил закон, но ему самому подобное наследство не по плечу.
Все они были верными подданными Танкертона, его паладинами., рыцарями и вассалами. А он, как он ни отличился при освобождении Чилтона, как ни боялись его все , кто был близок к Танкертону, он, по правде сказать, так и не стал по-настоящему своим в этой шайке.
Усевшись за стол, он почувствовал это еще острее.
Только двое за столом имели смелость поднять на него глаза, и не отвели их в сторону, встретившись с ним взглядом. Это были Чилтон и Джимми Ларрен, смотревший на него с обожанием. Для него он был богом.
Остальные же, болтая и смеясь с приятелями, старательно обходили его взглядом, словно одна лишь необходимость заставляла их мириться с его присутствием за столом.
Как обычно, стоило только водрузить на стол блюдо с жарким, и разговоры стихли, как по волшебству. Проголодавшись, все набросились на еду, и первые несколько минут слышно было только, как звенят вилки. Едоки озабоченно косились на соседей, ревниво гадая, не достанется ли кому облюбованный ими кусок. Данмор не обращал на них внимания, то и дело поглядывая в сторону троицы, которая интересовала его больше всего на свете: Танкертона, молодого Фурно и Беатрис.
Фурно настолько явно не мог оторвать глаз от Беатрис, что едва притронулся к ужину. Она в свою очередь столь же явно игнорировала его страстные взгляды. Всего лишь раз Данмор успел перехватить адресованную ему открытую и нежную улыбку, и глаза Фурно вспыхнула радостью.
Все бы могло закончиться вполне мирно, если бы уже под конец звон посуды и шумное чавканье не прервал елейный голос доктора Леггса.
– Послушайте, Данмор, насколько я знаю, вам удалось заполучить рубин молодого Фурно. Это правда?
Глава 37. Будьте наготове
Над столом будто грянул гром. Наступила зловещая тишина. Огоньки свечей слились над головой в сверкающий хоровод. Данмору показалось, что какая-то пелена застилает ему глаза, но даже сквозь нее он отчетливо видел злобно ухмыляющегося доктора и застывшие лица остальных.
Беатрис побелела, как смерть. Вся ее великолепная, граничившая с наглостью, самоуверенность исчезла, как по мановению волшебной палочки. Помертвев от страха, она слепо смотрела перед собой невидящими глазами.
Словно дикий зверь, учуявший добычу, Танкертон сразу насторожился. Можно было поклясться, что ему все было известно заранее! Только бедняга Фурно явно ничего не понимал.
– Мой рубин, доктор? – переспросил он. – Бог с вами! Он у Беатрис!
И, обведя всех взглядом, заговорщически подмигнул и расхохотался с самым глупым видом, ничуть не сомневаясь, что тайна его сердца уже давным-давно всем известна.
– И где же оно? – полюбопытствовал доктор. – Насколько я вижу, на пальце Беатрис его нет!
Фурно глянул на руку девушки и слегка нахмурился. Потом поднял глаза на ее лицо. Несмотря на все героические попытки Беатрис скрыть свой страх, ей это плохо удалось.
Джимми Ларрен бесшумно сполз со скамьи и, словно тень, выскользнул за дверь. Никто, в том числе и Данмор, этого не заметил.
Больше всего на свете в эту минуту Каррику хотелось бы придушить мерзкого старикашку! А тот, издав дребезжащий смешок, вдобавок ткнул в него пальцем.
– Ах, эти женщины! – фыркнул он. – Кто их поймет! Паршивка вытянула из тебя колечко и тут же отдала его своему возлюбленному! Вот так-то, Фурно! Пусть это будет тебе уроком!
Доктор весь трясся от смеха. А Фурно разинув от удивления рот, глядел на Беатрис.
– Данмору?! – не веря своим ушам, хрипло переспросил он.
Та промолчала.
И это убедило его больше, чем любые слова. Побледнев еще сильнее, чем девушка, Фурно без сил откинулся назад.
– Ну что ж, – прохрипел он наконец, – некоторые ничем не брезгуют, чтобы добиться своего… у женщин!
Он угрюмо покосился в сторону Данмора, и тому показалось, что глаза его застилает багровая дымка.
Дыхание у него пресеклось. Словно в тумане он видел, как потемнели лица сидевших за столом. Достаточно было одного столько слова, чтобы десятки рук схватились за оружие. Глаза Беатрис на помертвевшем лице были похожи на два бездонных черных омута, наполненные ужасом. Губы Танкертона кривила ядовитая усмешка.
И тогда Данмор вдруг понял. Все было заранее подстроено Танкертоном и доктором. Их коварный замысел был страшен и прост. Главная роль в нем отводилась недалекому юноше, который должен был сыграть роль запала. Стрелял он ненамного хуже Данмора. Возможно, придет время, когда он сможет его превзойти, думали они. И потом, когда грянут первые выстрелы, кто станет разбираться, из чьего ствола вылетела роковая пуля? Тем более, что и Линн Такер, и доктор постараются не пустить свой шанс.
Как ни странно, но, похоже, Данмор ничуть не чувствовал себя оскорбленным.
Вместо того, чтобы схватиться за револьвер, он преспокойно продолжал жевать, как ни в чем ни бывало!
До его ушей долетел прокатившийся по рядам изумленный вздох. Люди украдкой переглядывались. Никто ничего не понимал. Как?! Данмор, который так легко одержал верх над доктором и Такером, тот, кто, не моргнув глазом, прикончил Харпера, перед кем готов был склониться даже сам Танкертон, у них на глазах проглотил оскорбление от зеленого юнца!
– Ты что, не слышишь меня? – повысил голос Фурно.
Данмор, по-прежнему продолжая жевать, невозмутимо пожал плечами. Руки его чуть заметно дрожали. Он многое отдал бы за то, чтобы в руке у него сейчас оказался револьвер, но понимал, что нужно молчать.
– Могу повторить, – продолжал гнуть свое Фурно. – Есть же на свете такие ублюдки, которые не гнушаются выманивать подарки даже у женщин!
Данмор медленно поднял на него глаза.
Сквозь застилавшую их кровавую пелену он заметил посреди стола громадное блюдо с яблоками, а за ним, бледное, полное страха и отчаяния лицо девушки. И неожиданно спокойствие снизошло на него.
Фурно застыл, вцепившись одной рукой в край стола. Другая, правая, скользнула под стол, и никто не сомневался, что через мгновение в ней блеснет кольт.
– Доктор, – неторопливо протянул Данмор. – Там, возле вас, блюдо с яблоками. Будьте добры, бросьте мне одно!
Доктор, слегка нахмурившись, заколебался. Все это было ему непонятно. Он догадывался, что Данмор затеял какую-то игру. Наконец, решившись, он привстал и взял одно яблоко.
– Конечно, не рубин, и в колечко не вставишь, – ухмыльнулся он. – Великовато, что и говорить!
Наконец-то Данмор мог дать выход бушевавшей в груди ярости. Выхватив револьвер прямо из воздуха (во всяком случае, так показалось всем, кто, затаив дыхание, не спускал с него глаз) он одним выстрелом расколол яблоко надвое. Одна половинка, отлетев в сторону, сшибла со стола кружку и та с грохотом разлетелась на куски. Другая покатилась по полу.
Фурно схватился за оружие почти одновременно с Данмором. Но он еще возился с кобурой, а половинки яблок уже катились по столу.
Намек был ясен. Лицо Родмана Фурно побагровело до черноты. Прикусив губу, он снова сунул кольт в кобуру.
– Яблоко-то с гнильцой! – весело сказал Данмор. – Посмотрите сбоку, доктор. Видите, там внутри червяк! Киньте-ка мне другое, ладно?
Доктор с трудом заставил себя выполнить его просьбу. Данмор легко поймал яблоко левой рукой и с удовольствием надкусил.
– Возьмите яблоко, Фурно, не пожалеете, – предложил он. – Помните ведь, небось, пословицу про яблоко и докторов [Note4 - An apple a day keeps doctor away – Если с яблока день начинаешь, с докторами знаком не бываешь (англ. посл.).]?
С этими словами он насмешливо подмигнул Леггсу, и все увидели, как грозный приспешник Танкертона мгновенно потерял голову, оскалившись, словно свирепый пес.
Бескровные губы Танкертона превратились в тонкую полоску. Линн Такер задыхался от бешенства.
Достаточно было малейшего повода, чтобы эти трое потеряли голову. Казалось, достаточно малейшей искры, и они схватятся за оружие. Все затаили дыхание.
Фурно, храбрый по натуре и еще не потерявший надежды схватиться с ненавистным Данмором, все же колебался. Смерть только что пронеслась мимо, и он все еще чувствовал ее ледяное дыхание на своей щеке. Юноша понимал, что был на волосок от гибели. Острый запах пороха все еще стоял в комнате.
Атмосфера в комнате была накалена до предела. Наконец нервы Беатрис не выдержали. Она резко поднялась из-за стола.
Никто не произнес ни слова. Стиснув зубы, Беатрис взглянула на Данмора, словно он был ее единственной надеждой. Ринувшись к двери, она вдруг споткнулась и уцепилась рукой за дверь, чтобы не упасть.
В комнате царило гробовое молчание. Люди задыхались от волнения. Данмор видел, как лоб Фурно покрылся каплями пота. Лицо его превратилось в безжизненную маску, взгляд стал пустым. Он явно держался из последних сил.
Наконец он вскочил и с грохотом отшвырнул стул в сторону. Ножки его, царапнув по полу, жалобно застонали, как будто вскрикнул смертельно раненый. Все застыли.
– Данмор, – прохрипел он. – Буду ждать тебя снаружи. Приходи в мою хижину. Хочу сказать тебе пару слов наедине. Только, Бога ради, не бери с собой яблок!
И, круто повернувшись, исчез за дверью. Однако Данмор успел заметить, что он не пошел за девушкой, и на душе у него полегчало.
И тут Танкертон впервые за все это время заговорил.
– Ловко придумано, Данмор, – одобрительно кивнул он. – Не дал Фурно присоединиться к Харперу, и правильно сделал. Сопляку такое не по зубам!
– Поблагодарите лучше доктора, – усмехнулся тот. – Милейший в сущности он человек… золотое сердце… впрочем, думаю, и Фурно это понял. Что-то мне подсказывает, что он не из тех, кто забывает оказанную ему услугу. Ну, да Бог с ним! Доктор, ваше здоровье!
Он вежливо кивнул и залпом выпил обжигающий кофе. От волнения в горле у него пересохло.
– Когда закончу с Фурно, – продолжал он, словно не замечая, как двусмысленно звучит эта фраза, – то вернусь. Мне еще надо перекинуться с вами парой слов, дорогой доктор. Кстати, где мне вас найти?
Леггс позеленел от страха и глаза у него запали, точно у запаленной лошади. И все же ему удалось ответить более-менее твердо:
– Обычно я после ужина сижу на ступеньках домика. Так что, Данмор, милости прошу! Составите мне компанию!
– Отлично, – усмехнулся тот. – Слушайте, да мы с вами становимся настоящими друзьями, а?
Он встал из-за стола и потянулся, чувствуя, как глаза всех прикованы к нему. Улыбнувшись, он повернулся и, не торопясь, вышел из дома.
Возле самых дверей он, так же как и Беатрис до него, чуть-чуть помешкал. Но ни один из сидевших за столом не шелохнулся, ни чей голос не окликнул ему. Пожав плечами, Данмор шагнул на крыльцо.
Он как будто окунулся с головой в темноту. Подождав, пока привыкнут глаза, он осмотрелся и, заметив огоньки в окнах, сообразил, что темные тени, со всех сторон окружавшие поляну – не что иное, как хижины. Огромный костер в самой середине поляны уже почти потух, но едва прикрытая пеплом кучка углей все еще жарко тлела, кидая вокруг янтарные отблески.
Данмор жадно вдохнул полной грудью. Воздух был напоен ароматами, которые так нравятся влюбленным. Терпко пахло сосновой смолой и дымком от еще не погасшего костра, с гор тянуло свежестью и пряным ароматом цветов.
И Каррик, не в силах оторвать глаз от еще дымившихся поленьев, чуть слышно вздохнул.
Он невольно покосился назад, туда, где на земле лежала полоска света, падавшего из-под неплотно прикрытой двери. В щель хорошо были видны взволнованные лица сидевших за столом. До него отчетливо доносился гул голосов, с каждой минутой становившийся все громче.
Он догадывался, о чем они говорили и, представив себе эту картину, мрачно улыбнулся. Там, за его спиной, решали, как побыстрее избавиться от него.
Вдруг перед ним бесшумно выросла чья-то тень.
– Все готово, – шепнул Джимми
Данмор порывисто стиснул худенькие плечи мальчика.
– Джим, старина, – прошептал он, – держу пари, сегодня нам с тобой придется солоно. Даже старый Ник [Note5 - Старый Ник – сатана, дьявол.] еще бы подумал, не остаться ли дома в такую ночь! Один шанс из двадцати, что нам удастся ускользнуть незамеченными! Держу пари, что любой из них с радостью выпустит нам кишки, стоит только кому-то пронюхать, что мы удираем! Пристрелят обоих, как собак. И тебя, Джимми, несмотря на то, что ты еще мальчишка!
– Черт! – пробормотал в ответ Джимми, – только об этом и мечтаю! Чтобы меня принимали за всамделишного мужчину! В конце концов умирать-то когда-нибудь да придется, верно? Так уж лучше вместе, чем одному! Прав я или как?
Данмор задумался.
– Похоже, у нас есть пара минут в запасе, – решил он. – Они там пока спорят…
– Больше, – уверенно заявил Джимми. – Если хотите знать, что я думаю, так они будут спорить, аж пока коров не пригонят домой! Уж вы мне поверьте – эти парни вмиг смекнули, что вы им не по зубам. Так что им есть, о чем поговорить, будь они трижды прокляты!
– Похоже, ты их не очень-то любишь, Джимми?
– Я-то, дурак, думал, они – свободные люди, – горько вздохнул паренек. – За этим сюда и явился!
– Но, Джимми, так оно и есть.
– Да уж, свободные! – фыркнул мальчишка, – только и свободы, что валять дурака! Ну, и какая ж это свобода, черт подери! Этой самой свободы у них, как у той лошаденки, что пасется на лугу… рано или поздно, а заарканят.
Данмор тихо рассмеялся.
– Джимми, а где девушка?
– Я не видел, чтобы она входила в дом.
– Ладно, пойду отыщу ее. Если она не с нами, считай, что все потеряно.
Глава 38. Сквозь заросли
Подойдя к дверям домика, где жила девушка, он замер, прислушиваясь. Если не считать чуть слышного размеренного шороха, который он едва не принял за биение собственного сердца, внутри стояла мертвая тишина.
Данмор легонько постучал и в ответ кто-то сдавленно ахнул.
Он толкнул дверь и увидел приподнявшуюся на локтях Беатрис, которая, увидев его, одним прыжком сорвалась с диванчика.
– Я готова, – заикаясь от волнения, пролепетала она. – Я еду с тобой, Каррик!
Он окинул ее настороженным взглядом, как человек, который чувствует, что почва вот-вот разверзнется у него под ногами.
– Ты хорошо все взвесила, Беатрис? Если сегодня ты уедешь со мной, то обратной дороги тебе не будет! Все это останется в прошлом. Здесь ты была королевой, больше этого не будет! Ты об этом подумала?
Она подавленно кивнула.
– Если бы только знать, что со мной будет, – простонала она. – Куда ехать, что делать…
– Ехать со мной, – сурово сказал Данмор, – и не задавать лишних вопросов. Скажу тебе только одно. Впрочем, не знаю, нужно ли это…
– Я хочу знать.
Он покосился на ее залитое слезами лицо и шагнул к ней.
– Поверь, Беатрис, я вовсе не желаю тебе зла. И все что я делаю, это для твоей же собственной пользы.
Еще никогда она не казалась Данмору такой красивой, как сейчас, в полумраке, царившем в комнате, освещенной лишь пламенем очага. Красноватые отблески дрожали на ее лице, делая его загадочно-прекрасным. Слезы не испортили ее красоты, добавив ей беспомощной мягкости и женственности.
– Я готов, – сказал Данмор.
Беатрис растерянно обвела взглядом комнату.
– Я тоже готова, – вздохнула она.
– Запомни, – жестко сказал он, – ты уезжаешь навсегда.
Она коротко всхлипнула и молча кивнула.
– Что мне делать?
– Джимми седлает лошадей. Ну что, поехали?
Вдруг она протянула к нему руки.
– Неужели ты не понимаешь? – простонала Беатрис. – Это все бесполезно. Ты хочешь увезти меня, хочешь оторвать меня от них… но это бессмысленно. Они последуют за нами. Нам не уйти. Здесь, в горах, кругом преданные им люди. Любой с радостью будет сражаться и умрет за них. Они переговариваются сигналами. Куда бы мы не забились, они отыщут нас. Земля будет гореть у нас под ногами! Разве ты не подумал об этом, Каррик?
– Да, – кивнул он. – Знаю.
– И все же… ты хочешь рискнуть.
– Да.
Она еще раз бросила взгляд вокруг, словно стараясь получше сохранить в памяти то, что никогда больше не увидит – две огромные шкуры гризли вместо ковров на полу, застланную мехом горных баранов кушетку и головы оленей и лосей на стенах – ее собственные трофеи.
Потом, сделав прощальный жест, подошла к Данмору и легко вложила свою руку в его ладонь.
– Я еду, – тихо сказала она. И впервые открыто и прямо посмотрела ему в глаза. – Это было великолепно… то, что ты сделал сегодня, – улыбнулась она. – Никто в мире не смог бы так.
И, первой распахнув дверь, шагнула в темноту ночи.
Данмор поспешно выскользнул вслед за ней и, обогнув дом, повел ее к лесу.
Там, под деревьями, они увидели смутные силуэты лошадей. И почти сразу же из темноты раздался тихий голос Джимми.
– Я привел Ганфайра и Прошу Прощения, – прошептал он, – и того пегого для себя. Быстрее! Эта хитрая лиса, Линн Такер, шастает тут под деревьями. Держу пари, он нас заметит!
Данмор быстро подсадил Беатрис, потом сам вскочил в седло и поехал вперед. Джимми Ларрен замыкал шествие. Не прошло и нескольких минут, как безумная радость охватила Данмора при мысли о том, что девушка решилась разделить их судьбу. А ведь казалось, она была такой же неотъемлемой частью этой шайки, как поначалу и сам Джимми – верная и преданная душа! Едва сдерживаясь, он молча ехал вперед, не разрешая себе оглянуться и слыша только, как позади легко хрустят ветки под копытами лошадей.
Прошло немало времени, прежде чем Данмор решил, что они уже отъехали достаточно далеко. Прислушавшись, он дал шпоры кобыле, они вихрем понеслись вперед.
Он скакал вперед по дороге, ведущей в Харперсвилль, которую знал достаточно хорошо. Черная стена деревьев молча смыкалась у них за спиной. Под копытами лошадей дорога звенела, как металл, и свежий ветер бил им в лицо.
Они мчались, как ветер. За спиной остались уже добрых две трети пути до Харперсвилля, когда сзади вдруг раздался крик Джимми. Данмор резко осадил кобылу и повернулся как раз вовремя, чтобы заметить мелькнувший на вершине горы огонек. Вот он вспыхнул и снова погас. Данмор натянул поводья.
– Ты можешь разобрать эти сигналы? – спросил он девушку.
Но она и без того уже вглядывалась в темноту.
– Десять… тысяч… долларов… за Данмора… живого… или мертвого!
– Десять тысяч долларов за Данмора – живого или мертвого! – громко повторила она. – Чего-то подобного я и ожидала! Но… десять тысяч!
– Это невозможно! – воскликнул Ларрен. – Господи, да любой олух в горах отцепит от стены ружье и кинется на охоту за нами! Мама дорогая, ну и вляпались же мы! Надеюсь, босс, вы не собираетесь вот так взять и въехать в Харперсвилль?!
– Нет, мы объедем его стороной. Джимми, ты знаешь какую-нибудь дорогу, где бы нам никто не встретился?
– Боже ты мой, да ведь сейчас, небось, весь город уже на ногах! Они перекрыли все дороги! Ладно, не знаю еще, как, но надо попробовать! Придется поторопиться!
– А сигналы Танкертона быстро попадают по адресу?
– Быстрее, чем вы можете себе представить. Эта весточка уже бежит впереди нас, можете мне поверить!
Он ткнул пальцем куда-то в темноту и далеко впереди, на вершине холма они увидели мерцавший огонек.
– В Харперсвилле нет ни единого дома, обитатели которого не смогли бы прочитать это послание так же легко, как если б они были написаны на бумаге! И на крыше каждого из них, что на склонах холмов, есть зеркало, чтобы передать его дальше!
Данмор, стиснув зубы, мрачно кивнул.
– Поехали! Джимми, ты впереди! Беатрис, за ним. Я вас прикрою.
И мальчик, и девушка послушались немедленно, без единого слова растворившись в темноте среди деревьев, которые надежно прикрыли их своими ветвями. Теперь они ехали почти шагом, время от времени останавливаясь и вглядываясь вперед.
Данмор изо всех сил всматривался в темноту, обступившую их со всех сторон. Но все, что он видел, это черные силуэты деревьев да смутные очертания кустарника.
В горле у всех першило от едкой пыли. Осевшая на листьях, она теперь плотным облаком поднялась в воздух. Колючие ветки кустов то и дело цеплялись за одежду, разрывая ее. То одна, то другая лошадь коротко и испуганно всхрапывали, заставляя их вздрагивать, как от выстрела.
Так они спустились вниз по склону холма и обогнули его. Тут в просвете между деревьями перед ними замерцали огоньки Харперсвилля, на окраине которого мрачным силуэтом высилась гостиница.
Вдруг Джимми замер, как вкопанный. Девушка резко натянула поводья, и Данмор, вынужденный остановиться, услышал, как у нее вырвался испуганный вскрик.
Откуда-то прямо перед ними в темноте доносились чьи-то голоса.
Через мгновение Данмор услышал, как чей-то грубый голос громко произнес:
– Я себе уже всю шкуру спустил этими колючками, дьявол меня забери! И не подумаю идти дальше! Мальчишка просто спятил!
– Я не спятил! – взвизгнул обиженно мальчишеский голос. – Когда мы играли в индейцев, Джимми вечно обводил нас вокруг пальца. А знаете как? Просто-напросто возвращался на эту старую тропу!
– Какую тропу?! Где ты ее видишь, постреленок? Тут и змея не проползет!
– Поцарапаемся немного, экая важность! Джимми-то с ними, а он может вывести их на нее. Поехали, отец!
– Чушь все это! – прорычал другой мужчина. – Как идиоты теряем здесь время с этим мальчонкой, а кто-нибудь другой сейчас загребает денежки! Мать честная, десять тысяч хрустов!
В голосе его звучал почти благоговейный восторг.
– Да, и небось, еще столько же за девушку с сопляком! – напомнил другой голос.
– Провалиться мне на месте, ребята, если я не прочь всадить пулю в живот этому ублюдку Данмору! Но связываться с этой дикой кошкой… нет уж, слуга покорный! – хохотнул третий.
– Пошли, ребята. Раз уж нашли эту дорогу, надо проследить, не поедут ли они по ней. И держите оружие наготове!
– И шагу дальше не сделаю! Я и так уже исцарапался до крови! Да и сам подумай, неужто Данмор рискнет тащить по такой дороге девушку?!
– Так она ж ведь влюблена в него по уши, верно? А раз так, значит, сделает для него, что угодно! От любви кожа девушек делается прочнее, чем шкура мула!
– Ладно, хватит ржать! Вы как хотите, а я возвращаюсь! Пока, ребята!
– Неужто ты впрямь решил бросить нас, Джек? А что будет, если мы наткнемся на них? Без тебя мы не справимся!
– Батюшки светы, ну и храбрецы! Да ведь вас трое!
– Послушайте, парни, если Джек поворачивает оглобли, я с ним!
– Ну, так возвращаемся все. Прощай, удача!
Затрещали колючие кусты, когда все четверо, переругиваясь сквозь зубы, продирались сквозь них, и снова все стихло.
Откуда-то издалека едва слышно донеслось:
– Этот чертов Данмор, говорят, явился сюда за девчонкой…
– Он-то? Да кто может знать, что ему понадобилось здесь, в наших горах! Может, он и сам этого не знает. Ты вон бультерьера спроси, с чего он вечно лезет в драку! Вот так и Данмор. Кто его знает, что у этого ублюдка в голове! Вечно воду мутит! Ему это слаще меда!
– А болтали, он просто ленивый бездельник!
– Точно! И пьяница вдобавок!
– И чертов картежник!
– Да, вот только Танкертону он оказался не по зубам!
Это было последнее, что услышал Данмор.
Глава 39. В глухую полночь
Они ждали, не смея шевельнутся. Только когда голоса окончательно стихли вдали, Данмор дал знак, что можно двигаться. Даже лошади, казалось, поняли грозившую им опасность и ступали едва слышно, как тени. Впереди опять встал Джимми.
Наконец тропа стала чуть шире.
Картина эта навек. отпечаталась в памяти Данмора. Откуда-то слева доносился шум бегущей воды. Взошла луна, выхватив из темноты силуэты деревьев и медленно плывшие по небу облака. В ее призрачном свете ручей казался лентой из бледного серебра. А справа вверх тянулся склон холма, заросший молодыми деревцами и кустарником. На полдороги к вершине было что-то вроде прогалины, окруженной со всех сторон острыми зубьями утесов. Они еще не успели поравняться с ней, как вдруг в тишине раздалось клацанье затворов, и полдюжины винтовок уставились им в лицо. Поднялся крик и началась суете, но все это перекрыл пронзительный мальчишеский голос, восторженно вопивший так, что звенело в ушах:
– Говорил я вам?! Говорил ведь, что они поедут этой дорогой?!
Каррик вонзил шпоры в бока кобыле и погнал ее прямо на них.
– Это Данмор! – истошно завопил кто-то.
Какая-то фигура вынырнула из-за скал прямо перед ним. Прямо ему в лицо оглушительно рявкнули винтовки. Не успев даже испугаться, Данмор разрядил свой револьвер и успел заметить, как выскочивший перед ним человек покачнулся и рухнул навзничь.
А за собой он слышал дикие завывания Джимми и голос ринувшейся на помощь Беатрис. Развернув кобылу, он отчаянным прыжком перемахнул через нагромождение скал и укрылся за ними, успев подумать про себя, что это место ни дать – ни взять, настоящая крепость.
Было просто чудо, что его не пристрелили сразу. Пули, как злобные осы, угрожающе жужжали возле него, вспарывая одежду, высекая искры из камней и с глухим чавканьем впиваясь в землю. Одна из них, пробив сомбреро, сбросила его на землю. Но сам Данмор, словно заговоренный, без единой царапины, прорвался к лесу и темная стена деревьев сомкнулась за его спиной.
Он услышал, как сзади него сразу из нескольких глоток вырвался дикий крик, похожий на вой… стон разочарования, когда десять тысяч долларов, хрустящих новеньких бумажек уплыли у них из рук. Тропа снова сузились и копыта Прошу Прощения застучали по твердой земле. Позади себя он слышал топот двух лошадей и тяжелое дыхание Джимми.
Радость ударила в голову Данмора, как молодое вино. Она едет с ним, он победил и пусть это длится столько как можно дольше!
Она повернулась в седле.
– Здорово проделано! – крикнула Беатрис.
– Ерунда, – махнул рукой Данмор, весело хмыкнув, развернул Прошу Прощения и, пропустив их вперед, поехал последним.
Кто его удивил, так это Джимми, так и не проронивший ни слова. Повесив голову, мальчик молча ехал вперед. Но удивление Данмор сменилось тревогой, когда он вдруг краем глаза заметил, как побелевшие от напряжения пальцы Джимми судорожно вцепились в луку седла.
– Джим! – испуганно окликнул Каррик, пришпоривая кобылу. Одним прыжком обогнав мальчика, он схватил под уздцы его жеребца.
К его ужасу тот не ответил, даже не шелохнулся.
– Ты ранен, Джим?!
Мальчик мотнул головой.
– Джим! Джимми! Черт, тебя все-таки задели! Будь они прокляты!
Беатрис тем временем удалялась и Джимми, вдруг очнувшись, ударил каблуками коня и заставил его скакать рядом с кобылой Данмора.
– Увезите ее отсюда, да поскорее, – прохрипел он. – Со мной все кончено, босс. Эти шуты продырявили меня. Только ей не говорите. Ладно? Конечно, она не такая, как все, но все ж таки женщина. Глядишь, еще решит остаться со мной. А вы поезжайте, не глядите на меня. Все будет прекрасно. Я справлюсь, ей Богу!
Данмор хрипло застонал.
– Куда тебя ранили? – спросил он шепотом.
– Да ерунда, честное слово! Простая царапина. Даже и не больно вовсе!
Пробормотав это, Джимми покачнулся и повис, вцепившись в луку седла.
– Господи, да ведь тебя продырявили насквозь! – ахнул Данмор. – Проклятые ублюдки! Они убили тебя, Джимми!
– Потише! – с трудом прохрипел тот. – Не то она услышит! Поехали вперед и ни слова! Когда-то же… когда-то же всем придет черед умирать!
Он все сильнее и сильнее кренился на сторону. Подхватив его на руки, Данмор осторожно снял Джимми с седла. Тот сразу как-то обмяк. Худенькое, легкое тело распростерлось на груди у Данмора, голова, откинувшись назад, удобно устроилась у него на плече. Он почти сразу же потерял сознание, а пегий жеребец, испуганно всхрапывая и мотая головой так, что поводья развевались в воздухе, галопом понесся вперед.
Беатрис резко натянула поводья и обернулась
– О нет, только не это! – пронзительно закричала она. – Только не Джимми!
– Дело скверное! – с горечью пробормотал Данмор. – И надо же, чтобы ранили именно его?! Ах, Джимми, Джимми, золотое сердце! Куда нам до него, что вам, что мне! Что теперь делать?
– Смотрите! – крикнул Беатрис, указывая куда-то в сторону. – Там свет! Ради Бога, давайте отвезем его туда!
Данмор не проронил ни слова.
Если за ними погоня, мрачно подумал он, окружить их, когда они будут в доме – легче легкого! Да и в самом доме их могла поджидать засада! Но стоило ему только подъехать ближе, как томившие его сомнения превратились в мрачную уверенность.
Дом стоял на поляне. Вокруг него на несколько десятков футов все деревья были вырублены под корень, а на вершине небольшого холма, похожего теперь на лысую макушку какого-то чудака, стояла крошечная хижина, вполне способная служить пристанищем какому-нибудь охотнику.
Здесь, в низу, в долине, укрытой в самом сердце гор, было гораздо теплее и дверь домика была распахнуто настежь, а изнутри лился тусклый свет лампы. Что бы там ни ждало их внутри, угрюмо подумал Данмор, выхода у них не было. Надо было оставить Джимми.
Он подъехал к крыльцу и осторожно спешился, бережно прижимая к себе бесчувственного мальчика.
Домик этот, судя по всему, был жилищем траппера [Note6 - Траппер – охотник, ставящий капканы.]. Сам хозяин сидел за столом – мастерил распялку для суши шкурок. Это был пожилой мужчина, почти до глаз заросший седой бородой. Густые кустистые брови почти закрывали ему глаза, придавая старику вид библейского пророка.
– Эй, здорово! – пророкотал мужчина. – Что стряслось, ребята? Несчастный случай?
Не говоря ни слова, Данмор осторожно уложил Джимми на топчан. Нетерпеливо отмахнувшись и от удивленного старика, и от Беатрис, которая испуганно жалась к его плечу, он склонился над Джимми и быстро обнажил ему грудь.
Прямо над сердцем на рубашке расплывалось огромное багровое пятно. Беатрис горестно застонала, но Данмор, до боли стиснув зубы, осторожно сунул палец в рану. Едва дыша от волнения, он наконец нащупал кончиком пальца острый осколок ребра. Данмор слегка нажал и тот подался под его пальцем, а Джимми, так и не придя в сознание, чуть слышно застонал.
Кость была скорее всего, сломана, а не пробита пулей. Когда Джимми перевернули на живот, из ранки выпала пуля, и кровь хлынула ручьем.
– Не пройдет и трех недель, как парень опять будет гонять верхом, – радостно объявил Данмор. Вздох облегчения вырвался у него из груди.
Выскочив из хижины, он бросился к своей лошади и отвязал седельную сумку. Там как он знал, были кое-какие лекарства и чистое полотно для перевязки. Чертыхаясь сквозь зубы, он с помощью Беатрис и старого траппера обмыл рану, продезинфицировал ее и перевязал грудь мальчика чистым бинтом.
– Худенький воробышек, а? – подмигнул траппер.
Словно услышав, Джимми приоткрыл глаза и увидел прямо перед собой лицо старика.
– Привет, – хрипло пробормотал он. – А чей вы дедушка?
Старик ухмыльнулся.
– Тебе бы лучше пока помолчать, сынок, – прогудел он, – Видишь ли, похоже, тебя маленько ранили, и ничего удивительного, что ты перепугался до смерти, но очень скоро ты опять будешь в седле! Помяни мое слово, парень!
Лицо Джимми побагровело от злости.
– Босс, – прошептал он. – Я что, испугался?!
– По-моему, ничуть, Джимми, – совершенно серьезно объявил Данмор
– Тогда поезжайте! – потребовал мальчик. – Вам надо спешить! А уж сколько времени вы нынче потеряли из-за меня….
– Нам надо ехать, – кивнул Данмор. – Позаботьтесь о нем, старина, а уж я в долгу не останусь. Клянусь вам!
Старик протестующе поднял руку.
– Слушай, парень, – пророкотал он. – Будь я доктором или еще кем, то с радостью загреб бы твои денежки. Ну, а так это было бы нечестно. Не волнуйся, парнишке со мной будет хорошо. А ты поезжай и не береди себе душу! Признаться, я даже рад, что он побудет со мной, а то совсем тут соскучился. Слова сказать не с кем!
– Поезжайте! Да поезжайте же! – умолял Джимми.
Обхватив его худенькие ручонки, похожие на птичьи лапки, одной своей ладонью, Данмор порывисто пожал их.
– Ты, парень, ни разу не дрогнул и не пытался повернуть назад, – сказал он, глядя Джимми в глаза. – Я этого не забуду, клянусь. Теперь мы с тобой связаны навек. Держись, старина! Скоро я вернусь!
Слезы, которые из стойкого паренька могла выжать только нестерпимая боль, навернулись на глаза Джимми. Он попытался что-то сказать, но пересохшие губы лишь слабо шевельнулись.
Беатрис порывисто расцеловала его и вслед за Карриком бросилась к дверям.
Он выскочил на крыльцо и уже занес было ногу, чтобы вскочить в седло, и так и замер, не в силах пошевелиться. Стоило ему появиться в дверях, как на противоположной стороне опушки в кустах что-то блеснуло. Раздался залп. Одна из пуль царапнула кобылу и та, дико заржав, галопом унеслась прочь. Данмор отпрянул к двери, и тут же другая задела ему щеку.
Одним прыжком вскочив к дом, Данмор с силой захлопнул за собой дверь и дико огляделся по сторонам.
С задней стороны дома было одно крохотное окошко, но оно было слишком мало, чтобы он смог протиснуть через него свое исполинское тело, да еще протащить вслед за собой и Беатрис.
Данмор подполз к окну и осторожно выглянул наружу. И ту же секунду из чащи у подножия холма грянули выстрелы. Пули защелкали вокруг него, с резким треском откалывая острые щепки от бревен, из которых была сложена хижина.
Данмор отскочил назад. Слепой охотничий инстинкт советовал ему выскочить из этой ловушки, куда он позволил себя загнать и принять открытый бой. Подхватив винтовку, он уже сделал было шаг к двери, когда позади вдруг раздался тонкий, ломающийся голос Джимми.
– Не делайте этого, слышите?! Ради всего святого, не надо! Они загнали вас в угол, но ведь еще не все потеряно, верно? Не спешите, ладно?
Подбежав к двери, Беатрис быстро задвинула тяжелый засов и привалилась к ней спиной. Данмор сделал еще один шаг и попытался было отстранить ее в сторону, но Беатрис вцепилась ему в руку и повисла на ней, отчаянно мотая головой.
– Они укрылись в кустах! – прокричала она. – Останься здесь, Каррик! Тебя убьют, слышишь? Они ведь не промахнутся!
Лицо ее было белым, как простыня, губы испуганно тряслись. И Данмор сдался.
– Ты права, – кивнул он. – И правда, лучше остаться в доме.
И хотя он ничуть не сомневался, что будь на его месте другой, она точно так же не дала бы ему подставить грудь под пули, все же в груди у Данмора вдруг проснулась надежда. Ведь когда она повисла на нем, отчаянно крича, было что-то такое в ее голосе, что говорило не только о страхе.
– И правильно! – снова подал голос Джимми. – Правильно, Беатрис! Достаточно только этому бугаю показаться на крыльце, как они мигом превратят его в ростбиф! Да еще с кровью!
– Эгей! – проревел за окном чей-то голос. – Эй вы там! Эй, Уайти Додд, ты меня слышишь?
Старик молча подошел к двери и отодвинул засов.
– Эгей! – прогремел он в темноту. – Это ты, сосед? Эй, Парсонс, уж не тебе ли вздумалось наведаться среди ночи, чтобы прикончить моих гостей?
Глава 40. Эй вы, трое, выходите!
– Гостей, старый дурак? – рявкнул в ответ Парсонс. – Да это сам Данмор! И с ним – девчонка Танкертона!
Услышав это, Уайти Додд остолбенел от удивления.
– Ну так что с того, Парсонс? – придя в себя, закричал он. – Здесь они гости, а гостей я не продаю, так и знай! Пусть посулят хоть миллион, так им и передай!
– Ты, чокнутый старый осел! – донеслось в ответ.
На полпути между домиком Додда и опушкой леса было что-то вроде естественного укрытия – беспорядочное нагромождение скал. Оттуда и слышался голос.
– Может быть, я и старый осел, но не продажная шкура! – прогремел в ответ разъяренный Уайти. – А если вам, ребята, вздумается взять их силой, что ж, попробуйте! Старый Уайти Додд стреляет без промаха!
– Безмозглый олух! – откликнулся из-за скал Парсонс. В гробовой тишине, которая царила вокруг, его голос прозвучал особенно громко. – Все еще играешь в свои благородные игры? Эх ты, старый романтик! Ну, и чего ты добиваешься? Хочешь дождаться Танкертона? Уж он-то выкурит вас оттуда, да только тогда не видать нам денежек, как своих ушей! А нас тут как раз десятеро, вот мы и договорились разделить их по-братски между собой! Ты понимаешь, Уайти? По тысяче хрустов на брата!
– Мне нужен его скальп! – свирепо прорычал его спутник. – Эй, слушай сюда, старик! Не валяй дурака! Этот ублюдок Данмор может удрать в любую минуту!
– Пусть только попробует, – вмешался третий. – Я с него глаз не спущу! Пусть только высунет нос, живо влеплю пулю ему между глаз! Эй, что это? Никак, лошади.
Но это был просто ветер. Налетев, он с неожиданной яростью согнул верхушки деревьев, так что лес вдруг вздохнул и застонал, как человек. Темное облако на мгновение заслонило луну, и Данмор, который по-прежнему не спускал глаз с распахнутой настежь двери, горячо поблагодарил Провидение за эту передышку.
Но даже теперь он не видел выхода. Дом, судя по всему, был окружен со всех сторон, лошади куда-то исчезли. Так что даже если, предположим, им удастся прорваться, далеко им не уйти. Шанс, что им с Беатрис удастся спастись, был один на миллион. Да и кроме того скоро здесь будет Танкертон!
Только успев подумать об этом, Данмор услышал какой-то шум, похожий на ропот листьев в бурю, но уже в следующее мгновение он перерос в грохот подков скачущих лошадей. Судя по всему, всадники пересекли опушку. Раздались крики. Послышался чей-то восторженный вопль, вырвавшийся из нескольких десятков глоток – точь-в-точь команчи вышли на тропу войны – ужасный, леденящий кровь вопль, от которого волосы встали дыбом. Сомнения исчезли… и вместе с ними рассеялась последняя надежда. Это приехал Танкертон!
– Это он, – бросил через плечо Данмор, которому не было нужды выглядывать в окно, чтобы понять, что произошло.
– Пусть явятся хоть все, – в бешенстве прорычал старый траппер. – В моем доме я не дам им убить человека!
– Слушайте… нет, вы только послушайте, какими словами они нас честят? – захлебываясь от смеха, пробормотал Джимми. – Похоже, дай им волю, так они весь дом по бревнышку разнесут!
– Эти бревнышки им не по зубам! – саркастически хмыкнул Уайти Додд. – А что до того, чтобы дать нам прикурить… неужто ж Танкертон решится поджечь дом, когда здесь его девушка?
Он кивнул в сторону Беатрис. Та прижалась в углу, взгляд ее был прикован к Данмору.
– Похоже, на этот раз я попался, – хладнокровно объявил тот. – Но тебе вовсе не обязательно разделить мою судьбу. Открой ей дверь, Додд!
Беатрис упрямо покачала головой.
– Мы же договорились. Я не нарушу своего слова! – заявила она. – И останусь с тобой!
В эту минуту чей-то громкий голос окликнул его снаружи.
– Эй, Данмор!
Он еще раз вопросительно покосился на девушку, но она ответила ему непреклонным взглядом. Он пожал плечами и подошел к двери.
– Данмор! – это был голос Фурно.
– Слышу тебя.
– Данмор, тебе пришел конец! Ты в ловушке! – крикнул юноша. – Но я готов дать тебе последний шанс умереть, как положено мужчине. Выходи и сразимся, только ты и я!
Данмор расхохотался. В его безрадостном смехе звенели ярость и отчаяние и мурашки поползли по спине у тех, кто слышал его в ту минуту.
– Знаю я, как ты предлагаешь сражаться, – крикнул Данмор. – Ты выйдешь на опушку, а еще двадцать ваших с винтовками засядут в кустах. Это по-вашему называется «сражаться один на один», верно? Нет уж, честному человеку, чтобы сражаться нет нужды загонять другого в ловушку!
– Это твое последнее слово? – спросил Фурно. – Значит, ты отказываешься выйти?
При мысли о безнадежности, о смерти, которая ждала впереди, безудержный гнев рос в груди Данмора. Внутренний голос нашептывал ему: – «Согласись! Ведь это твой последний шанс!» – И вдруг перед глазами снова встал тот старый портрет на потемневшей от времени стене, так похожий на него, что казалось, это он сам смотрит на свое отражение в мутной воде. Да, он был одним из Данморов, продолжателем древнего рода! И гордость за семью, та самая гордость, что погнала его в горы совершить невозможное, снова забурлила в нем, укрепив его дух.
– Я не буду сражаться с вами, Фурно, – вежливо, почти мягко ответил он.
– Будь это не вы, а другой, – крикнул юноша, – я бы назвал вас трусом и коварной лисой! Что вы за человек, Данмор, черт вас возьми?! Но вы совершили грех больший, чем даже убийство! И вы умрете, Данмор! Господь всемогущий, да смилостивится над вашей душой! Где Беатрис?
– Она рядом со мной.
– Неужто вы собираетесь держать ее при себе? – ужаснулся Фурно. – Да ведь в нее могут попасть!
– Я бы с радостью отослал ее, – крикнул Данмор, – и остальных тоже… я имею в виду Додда и Джимми Ларрена. Мальчик ранен! Я могу надеяться, что вы окажете ему помощь?
– Даю вам слово! – крикнул Фурно. – Я сам позабочусь о мальчишке! Хотите сказать, что позволите им уйти просто так?
– Слушай, – рявкнул Данмор, – да за кого ты меня принимаешь?! За паршивого койота?!
– Тогда решено, – крикнул Фурно. – Танкертон оставил меня за старшего. Одно я могу пообещать тебе твердо – мы не будем пытаться выкурить вас оттуда. Но это единственное, что я могу для тебя сделать!
– Ну что ж, – ответил Данмор, – по крайней мере справедливо. Вряд ли можно было рассчитывать на лучшее. Сейчас я их пришлю.
Он обернулся и увидел устремленные на него три пары глаз.
– Никуда не пойду, – упрямо заявил Додд, – и не мечтай, парень. Это что же получается? Выходит, можешь заявиться в мой дом, а потом и выгнать меня в три шеи?! Нет уж, даже и не думай. Да и потом… глядишь, и пригожусь тебе. А места тут и для двоих хватит!
– Ну что ж, Уайти, это твоя идея, – добродушно хмыкнул Данмор. – Только лучше-ка встань на мое место, да прикинь. Разве могу я взять такой грех на душу? А что, если тебя убьют? Так что иди, Додд, не то я своими руками выкину тебя за дверь!
Додд промолчал, о чем-то раздумывая. Наконец едва заметно кивнул. Взгляд его выцветших глаз был устремлен куда-то в даль, как будто там и крылся ответ на мучивший его вопрос.
– Надеюсь, у тебя хватит сил вынести Джимми. Впрочем, он легкий.
– Меня?! – поразился мальчишка. – Кто это говорит о том, чтобы вынести меня отсюда?
Он с трудом приподнялся на одном локте.
– Что это вы надумали, босс?
– Что пользы для меня, если ты останешься здесь? – сурово спросил Данмор.
– Ух ты, ну и сказали! Можно подумать, что я и винтовку не смогу перезарядить! Нет, вы и вправду задумали выкинуть меня отсюда? Вот это да! Что ж, значит решили избавиться от меня, да? Не нужен стал? Эх вы, а я еще думал, мы друзья! На что же тогда нужны друзья, хотел бы я знать, если не для того, чтобы в последний раз стать спиной к спине?
Данмор склонился над ним.
– Джимми, если мы оба погибнем… кто же будет рядом, чтобы защитить ее?
Мальчишка вытаращил на него глаза и изумленно заморгал.
– Так вы и вправду хотите, чтобы я за ней приглядел?
– Еще как, – прошептал Данмор. – Даже если она об этом и не узнает. Мне хотелось увезти ее отсюда, да вот видишь, не удалось. Теперь твоя очередь. Надеюсь, у тебя получится лучше.
Джимми Ларрен уставился в потолок. В глазах его стояли слезы.
– Неужто мне и впрямь нужно уйти? – тихо спросил он.
– Другого выхода нет, Джимми. Сам видишь… Ну что ж, прощай, старина!
Они обменялись рукопожатием, и Данмор, передал худенькое тело Джимми в жилистые, сильные руки Уайти Додда. Мальчик украдкой бросил последний взгляд на своего героя. Он попытался что-то сказать, но мужество под конец покинуло его. Спрятав лицо на плече старика, он безудержно разрыдался, изо всех сил стараясь сдержать терзавшее его горе, так что видно было только, как тряслись его плечи.
– Не вешай нос, дружище! – сказал на прощанье видавший виды старый траппер. – Твоя жизнь – в твоих руках! Не теряй надежды, парень, и все еще может кончиться по-другому. В конце концов, раз глаза открыты – значит, еще жив!
Бережно прижимая мальчика к груди, он вышел из домика, и Беатрис шагнула вперед.
– Если я что-то смогу сделать для тебя, – умоляюще сказала она, – только скажи!
– Это правда? Тогда сделай так, чтобы Фурно вернулся к семье!
– Вернулся?!
– Именно для этого я и приехал сюда, Беатрис. Мне казалось, я смогу перехитрить Танкертона и его людей. Какой же я был глупец!
– Фурно! – снова повторила она, словно не веря собственным ушам. – Но ведь ты же смеялся ему в лицо! Ты сам заварил всю эту кашу!
– Один из самых надежных способов заставить человека сбежать – это сделать из него посмешище!
– Тогда… клянусь, он уедет! Что-нибудь еще?
– Ничего, – ответил он, – Теперь о тебе, Беатрис. Брось Танкертона. Прошу тебя!
– Обещаю! – крикнула она. – Я-то думала, он смелый, а он… он…
Она осеклась. Сердце Данмора екнуло, но она не сказала ни слова.
– Фурно, я… а что же ты? Неужели ты совсем не думаешь о себе, Каррик?
– Нет, у меня есть одна просьба. Позаботься о Джимми. Сердце у парнишки золотое. Из него получится настоящий человек.
– Клянусь, – пообещала она. – О, Каррик, ну почему, почему ты так долго дразнил меня? Я была слепа… я ненавидела тебя! Мне бы следовало догадаться, что ты ведешь какую-то игру! Господи, уже одно то, что малыш Джимми выбрал тебя… одного тебя из всех нас, должно было раскрыть мне глаза!
– Пора идти, – перебил он. – Фурно и остальные, небось, уже гадают, что произошло.
– Данмор! – громко окликнул Фурно. – Ты не передумал отпускать ее?
Каррик подвел ее к двери.
– Она выходит, – крикнул он и чуть слышно шепнул ей на ухо: – Еще одна последняя просьба. Помни меня… в будни и в праздники… ночью и днем… помни, что был на свете такой человек, ленивый и бесполезный, но перед самой смертью он благодарил Господа, что тот надоумил его сделать одно доброе дело… хоть ему и не повезло! И еще ему посчастливилось найти единственную в мире женщину и полюбить ее. Он ее потерял… и все равно благодарил небеса за то, что они послали ему ее.
Он видел, что она хочет что-то сказать. И не может.
– Прощай, – прошептал Данмор, подтолкнул Беатрис к выходу и захлопнул дверь у нее за спиной.
Глава 41. За глотку
Оставшись один, Данмор огляделся по сторонам и приготовился достойно встретить смерть.
С другого конца поляны до него донеслись торжествующие вопли и улюлюканье. Значит, подумал он, Беатрис уже у Танкертона. И тут же оглушительно прогремел залп. Данмор услышал, как пули с громким чмоканьем врезаются в толстые бревна. Загремели и посыпались кастрюли и сковородки, висевшие на стене над очагом.
Сразу стало ясно, что подразумевал Додд, когда говорил о неприступности стен его хижины. Старик просто смеялся. Кое-где, во всяком случае, пули пролетали насквозь с такой же легкостью, как вода сквозь сито.
Данмор внимательно осмотрел пол. Гнилые половицы легко отдирались одной рукой. Он оторвал сразу три, потом, отыскав в углу лопату, принялся рыть землю.
Клэнг! Звякнула пуля, срикошетив от блестящей поверхности лопаты. Другая просвистела прямо над ухом.
Но с каждой минутой он, как крот, все глубже и глубже зарывался в землю. Скоро вокруг него вырос небольшой земляной вал.
Кровь запеклась у него на щеке. Но это была простая царапина. Укрывшись за баррикадой, он принялся ждать.
Пули свистели у него над головой. Градом сыпались сверху отколотые от стены щепки; оглушительно гремели сковородки – казалось, невидимый барабанщик отбивает вечернюю зорю, забавы ради молотя палочками по кухонной утвари. Домишко простреливался насквозь. Люди Танкертона, вооруженные автоматическими винтовками, стреляли настолько бегло, что Данмор не мог поднять головы. И было похоже, что это надолго.
Нет, он ошибся. Как ни странно, очень скоро стрельба стихла. Только время от времени гремел одиночный выстрел, как будто, дав волю своей ярости, они уже слегка остыли и теперь лениво постреливали в надежде на случайную удачу.
Он воспользовался этим, чтобы переползти через комнату, и приник к одной прорубленных в стене амбразур. А выглянув, чуть было не задохнулся от радости. Он успел как раз вовремя.
Две тени, вынырнув из-за деревьев, быстро поползли по земле к нагромождению камней.
Он быстро вскинул к плечу винтовку и выстрелил. Первый ткнулся лицом в землю, свернулся клубком и затих, как раздавленный каблуком червь. Второй вскочил на ноги и бросился наутек. Данмор выстрелил еще раз, уже ниже, целясь в ноги, и довольно крякнул, когда бандит кубарем покатился по земле и с криком скрылся из виду за сплошной завесой кустов.
Вой вырвался из десятка глоток. Бандиты открыли беспорядочный огонь, и вдруг что-то обожгло ему голень.
В то же самое мгновение дверь в хижину с треском распахнулась. Данмор, вскинув к плечу винтовку, круто повернулся, но на пороге никого не было, только злобно жужжали пули, влетая в дом и с глухим стуком врезаясь в заднюю стену хижины.
Тогда он понял, что произошло. Очевидно, одна или сразу две пули разбили ржавую петлю, и дверь распахнулась.
По правде говоря, Данмор ничуть не огорчился. Дверь была слишком тонка, чтобы за ней можно было укрыться, а теперь по крайней мере можно было наблюдать за тем, что происходит снаружи. К примеру, любоваться, как корчится в агонии раненый им бандит.
Как только стрельба поутихла и немного развеялся дым, Данмор, высунув голову, крикнул, – Эй, Танкертон, прикажи, чтобы твои люди подобрали раненого! Клянусь, что стрелять не буду!
И тут же, словно в ответ на его слова, в земляную насыпь перед ним со злобным визгом врезалась пуля. Фонтанчиком взметнулась пыль, и в рот ему набился песок.
Данмор с проклятием выплюнул его и услышал звонкий голос Танкертона.
– Принято, Данмор! Эй, вы двое, ступайте, принесите Майка!
Выстрелы стихли, и наступила тишина. Данмор слышал, как вдали переговаривались чьи-то голоса. Впрочем, их быстро заглушил налетевший ветер.
Потом откуда-то из темноты выскользнули два смутных силуэта. Судя по всему, они не были вооружены, во всяком случае, винтовок он не заметил. Пугливо озираясь по сторонам, словно опасаясь каждую минуту получить пулю в спину, они двинулись вперед. Но Данмор не стрелял.
Он видел, как парочка, подхватив раненого, поспешно поволокла его прочь, видел, как он корчился и стонал от нестерпимой боли. Ну уж этот, злорадно подумал Данмор, запомнит урок, который ему преподали, если, конечно, переживет эту ночь!
Завидев вдали деревья, бандиты все убыстряли и убыстряли шаг и наконец перешли на бег, словно дети, испугавшиеся темноты. Но Данмор так и не выстрелил, и ветер донес до него одобрительный крик Танкертона.
Однако сам он предпочитал держаться настороже. Огонь снова возобновился, и Данмор отполз к задней стене и оттуда сквозь узкое оконце наблюдал за действиями бандитов.
Насколько он мог видеть, на опушке перед хижиной не было ни души, но ручаться за это он бы не стал. Ветер гнал по небу клочья облаков, луна спряталась за тучи, а лес издалека казался расплывчатой темной массой. Через несколько минут хлынул дождь и капли монотонно забарабанили по крыше. Заунывно свистел ветер, продувая хижину насквозь, а по лицу Данмора, размазывая кровь, струились потоки воды.
Вдруг стрельба возобновилась с прежней силой. Пули свистели над головой, словно рассвирепевшие осы, со злобным визгом вились в воздухе, монотонно барабанили по косяку двери, по оконным створкам, свинцовым градом заглушая шум дождя. Данмор усмехнулся. Они боялись, что, укрывшись за завесой дождя, он попытается улизнуть.
Но ему пока было не до этого. Изрешеченная пулями печка вдруг с грохотом повалилась на пол. Комната наполнилась едким дымом, к потолку поднялся пар. Рассыпая искры, огненным дождем хлынули раскаленные угли, и Данмор с проклятиями принялся бороться с огнем.
Он, как одержимый, направо и налево хлопал по ним сорванным с топчана одеялом, метался, задыхаясь в дыму, давил их каблуками. Наконец все было кончено. Тяжело дыша, он огляделся вокруг – огня больше можно было не опасаться. Удушливый дым заполнил комнату. Хватая воздух ртом и страшно кашляя, Данмор едва мог дышать, а в клубах дыма вокруг него по-прежнему свистели пули.
Вдруг будто кто-то ножом вспорол ему левый бок, и ручьем хлынула кровь.
У Данмора подкосились ноги. Он опустился на пол и с внезапной отчетливостью понял, что на этот раз, кажется, пропал.
– Дом горит! – услышал он снаружи чей-то вопль и с трудом узнал голос Танкертона. – Вперед, ребята! Хватай его!
– Сам хватай! – проворчал кто-то в ответ. – А мы подождем. Авось и сам выйдет. Вон как пылает!
Данмор сбросил куртку. Не тратя времени на то, чтобы стянуть рубаху, он с силой дернул за ворот, и тонкая ткань треснула под его грубыми пальцами. Теперь, обнаженный по пояс, Данмор ползал по комнате, судорожно шаря вокруг и ничего не видя в густом дыму. Вдруг его рука коснулась седельной сумки с запасом бинтов, и он облегченно вздохнул.
Свернув разорванную рубашку и смастерив из нее нечто вроде подушечки, он приложил ее к ране, чтобы остановить кровь и туго перебинтовал бок. Покончив с этим, он попытался было засмеяться, но не смог: Тугая повязка так стягивала тело, что трудно было даже дышать. Впрочем, сейчас это было даже к лучшему, потому что Данмор вовсе не намерен был ждать, пока слабость от потери крови заставит его обессилеть. Нет, он не сдастся. Он ринется в бой и если ему суждено погибнуть, он умрет с оружием в руках, в открытом бою, окруженный телами убитых им врагов.
От этой мысли ему стало немного легче.
Становилось все темнее. Разыгралась настоящая буря. Впрочем, ничего необычного в этом не было – такие часто случаются в здешних горах и тогда иссиня-черные грозовые облака громоздятся поверх горных вершин и тянутся на лигу или больше, словно еще одна небесная горная цепь. Ни единой звездочки не видно было на небе. Темень стала непроглядной.
Но огонь все еще не стихал. Под дождем пуль дверь превратилась в щепы, ставни напоминали дуршлаг… ни один человек, решись он прорваться к выходу, не смог бы уцелеть в подобной мясорубке!
Впрочем, оставалась еще одна возможность!
Схватив лопату, Данмор принялся еще глубже зарываться в землю. Скоро он наткнулся на бревна опоры и через несколько минут укрылся между ними. Поскольку укрыться сверху было нечем, он попытался было высунуть голову и тут же юркнул обратно – свинцовый дождь забарабанил по столбам в нескольких дюймах от его головы!
Одна из пуль оцарапала ему висок, и Данмор решил, что его видно снаружи. Решив это проверить, он выставил наружу палку, но, судя по всему, ее не заметили.
Скорее всего, бандиты палили вслепую.
Данмор решил, что ничем не рискует, если снова вернется в дом. И в последний раз попытается выглянуть из окна – посмотреть, что же происходит снаружи. Очень осторожно покинув свое укрытие, он выполз наружу, настороженно вглядываясь в клубившийся вокруг дым, и вдруг ему показалось, как что-то шевельнулось возле южной стены хижины.
И точно! Вглядевшись, он увидел сквозь дым, как три человека бегут прямо к нему. Между ними оставалось не более двадцати футов.
Он выстрелил почти наугад. Данмор понимал, что это конец, понимал уже в ту секунду, когда его палец лег на спусковой крючок. Грянул выстрел. Тот, что был в середине, вдруг подскочил, раскинул руки и зашатался. Его пронзительный вопль, похожий на крик раненой птицы, больно резанул слух Данмора. Крик вдруг резко оборвался, и тело его тяжело рухнуло на землю, а его товарищи, завопив от ужаса, бросились наутек.
Не прошло и секунды, как они скрылись за серой пеленой дождя.
Данмор снова спрыгнул в отрытую им яму и затих. Как он и ожидал, бандиты тут же открыли ураганный огонь и смертоносный свинцовый дождь снова щедро поливал землю. Но на этот раз Данмор решил, что время пришло.
Отыскав подходящую палку, он привязал к ней револьвер. Потом нашел моток проволоки и одним концом прикрепил ее к спусковому крючку, а после этого осторожно перебросил моток через подоконник. Было слышно, как он снаружи шлепнулся об землю. После этого прикрепил револьвер так, что его дуло угрожающе торчало из окна. Потребовалось прикрепить еще несколько брусков к рукоятке прежде, чем Данмор был удовлетворен. Теперь револьвер держался крепко.
И вот наконец он решил, что готов рискнуть.
Вернувшись к своему укрытию возле стены, он осторожно высунул голову наружу. Никого не было видно. Он, едва дыша, выбрался наружу и быстро пополз прочь. Неподалеку валялось бревно, и он решил, что успеет укрыться за ним.
Над головой со свистом пронеслась пуля. Распластавшись на земле, Данмор выждал несколько мгновений, а потом дернул за проволоку. Револьвер натужно рявкнул, оглушительно прогремел выстрел, и Данмор едва успел пригнуться, чтобы избежать собственной пули. Его план сработал даже слишком хорошо.
Он снова двинулся вперед. Ползком, вжимаясь всем телом в грязь, он извивался, как змея, медленно продвигаясь к облюбованному бревну. Ползти было тяжело, тем более, что в руке он сжимал кольт. Но не для того, чтобы стрелять, вовсе нет. Данмор прикинул, что сейчас он куда лучше послужит ему в качестве дубинки.
Когда до бревна уже было рукой подать, снова грянул выстрел. В бледном пламени вспышки он отчетливо увидел темный силуэт стрелка.
Сколько их там было… один, двое… Данмор не знал. Если двое, значит, он пропал. Вряд ли ему удастся справиться сразу с двумя. Но он и не думал сдаваться. Оставался последний шанс. Дождавшись, когда бандит приподнимет голову, чтобы прицелиться, Данмор со страшной силой обрушил на нее револьвер.
Тот успел отпрянуть, и удар пришелся ему в лицо. С отчаянным криком бандит опрокинулся навзничь, но удар был так силен, что он мгновенно затих. В следующее мгновение Данмор, как леопард, перемахнул через бревно и вцепился ему в глотку.
Глава 42. Старый дом под деревьями
В руках Данмор таилась чудовищная сила. К тому же он понимал, что его жизнь сейчас висит на волоске. Все было поставлено на карту. От того, успеет ли крикнуть этот человек, зависит, удастся ли ему спастись. Он все сильнее и сильнее сжимал его горло. Бандит захрипел и Данмор склонился над ним, даже несмотря на темноту разглядев знакомые черты.
Вздрогнув, он приподнял обмякшее тело. Это был Чилтон.
Похоже, тот уже забыл, кому он обязан жизнью! Он сопротивлялся яростно, извиваясь всем телом, и бешено молотя кулаками по израненному в кровь лицу Данмора. Но железные пальцы все сжимались, медленно, но верно делая свое дело! И через секунду Чилтон обмяк в его руках.
Он еще дышал, из горла его вырывался слабый хрип, и Данмор уже занес было руку, чтобы нанести ему последний удар, но не смог.
Решив, что пройдет немало времени, прежде чем тот придет в себя, Данмор опустил руку.
Теперь ему предстояла куда более сложная задача.
Он опять дернул за проволоку и торчавший в окне хижины револьвер плюнул огнем. За мгновение до этого Данмор бросился на землю и, извиваясь, как уж, двинулся вперед.
Скоро перед ним в темноте замаячили первые деревья.
Он снова потянул проволоку, на этот раз дважды и снова прогремели выстрелы. Пули просвистели над самой головой, и Данмор услышал, как где-то над ним с хрустом упала ветка.
Послышались проклятия, и один за другим раздалось несколько быстрых выстрелов. Стреляли откуда-то совсем рядом. Очевидно, стрелок прятался за деревом почти в двух шагах от него. Вскочив на ноги, Данмор рванулся вперед, и тут же дуло винтовки уперлось ему в грудь.
– Кто идет?
– Чилтон, идиот! – рявкнул он в ответ. – Что-то мне там разонравилось, приятель. Пусть Танкертон сам, если хочет, сидит там за бревном!
Винтовка исчезла.
– Похоже, этот ублюдок Данмор видит в темноте, словно кошка! – прохрипел в ответ чей-то голос. – Только какого черта ему вздумалось палить из револьвера, хотел бы я знать?!
– Если охота, можешь пойти и спросить его самого! – прорычал в ответ Данмор и помчался прочь.
Он видел, как в кустах сквозь темную пелену дождя замаячила еще одна тень, но бандиты остались позади, и он понял, что уже успел миновать первую цепь нападавших. Только бы Чилтон не успел поднять тревогу!
Теперь, когда непосредственная опасность осталась позади, Данмор на мгновение замешкался, стряхивая с ладоней облепившую их грязь. И опять вспомнил о том, ради чего, собственно, и явился сюда.
Просто чудо, что он еще жив. Сколько ему еще суждено продержаться? Где-то впереди вдруг мелькнул огонек, и Данмор направился туда. Свет неясно мерцал, временами совсем исчезая из виду за серой пеленой дождя, но Данмор все шел и шел, осторожно перебегая от дерева к дереву, пока наконец впереди не замаячили смутные силуэты лошадей. Послышались неясные голоса и вот, укрывшись в кустах, он уже стоял совсем близко, глядя на своих врагов.
Это были Танкертон и доктор. Неподалеку он смог различить лежащего Джимми. Над ним склонились Беатрис и старый Додд. Стрельба не прекращалась ни на минуту, но он успел заметить, как Прошу Прощения мирно щиплет молодую поросль кустов с таким видом, будто судьба хозяина ее ничуть не волнует. В двух шагах от нее Фурно седлал породистого гнедого жеребца.
– Что ты намерен делать? – обратился к нему Леггс.
– Разнесу эту проклятую хижину в щепки, – коротко буркнул Фурно.
– И угробишь еще с полдюжины наших парней, – хмыкнул доктор. – Такер уже мертв. Сдается мне, этот проклятый Данмор видит в темноте, как кошка!
– Если ему достанет сил продержаться хотя бы полчаса, мерзавец найдет способ улизнуть, – проворчал Фурно. – Он не должен уйти! Ты слышишь меня, Беатрис?
В голосе его звучали злорадные нотки. Но когда он обернулся к девушке, Данмор успел заметить, какая мука написана у него на лице.
Беатрис стояла на коленях возле Джимми. Услышав слова Фурно, она подняла голову и взглянула ему в лицо. Ничего не ответив, Беатрис отвернулась. Слова были излишни – и без этого Фурно видел, какая ненависть и презрение сверкали в ее глазах. Зажмурившись, как от боли, юноша низко опустил голову.
– Пойду посмотрю, что там творится. Хотите со мной, доктор?
– Ну что ж, пойдем, – охотно согласился тот, и они скрылись за деревьями.
– Видишь, что из этого вышло, Беатрис, – тихо сказал Танкертон.
– Догадываюсь… вы решили прикончить его, – упрямо прошептала девушка. – Но, надеюсь, он прихватит с собой немало ваших!
– Дорогая моя, твое глупое увлечение этим человеком ничуть меня не волнует, – покачал головой Танкертон. – Обычная детская влюбленность, не более! Пройдет месяц, и ты сама будешь смеяться над этой историей, вот увидишь!
Беатрис не ответила.
Краем глаза она успела заметить, как из-за дерева появилась чья-то темная фигура и угрожающе двинулась в их сторону. Это был Данмор, обнаженный по пояс. Облепленные грязью, окровавленные тряпки стягивали его торс, кровь из многочисленных ран струилась по лицу. Беатрис замерла.
Он бесшумно вырос за спиной у Танкертона – исполинская фигура, залитая кровью, казавшаяся особенно страшной при свете костра.
– Танкертон! – тихо окликнул он.
Главарь вздрогнул и, на ходу выхватывая револьвер, как испуганный кот, метнулся в сторону.
Ни одному живому существу не удалось бы проделать это быстрее. Первая пуля Данмора ушла в сторону, но вторая выбила револьвер из руки Танкертона прежде, чем тот успел выстрелить.
На обнаженную грудь Данмора брызнула кровь. Он уже поднял было револьвер, но увидев, что Танкертон пошатнулся, замер.
Руки главаря разжались, и револьвер с глухим стуком упал на землю. С помертвевшим от боли лицом он сделал несколько неверных, спотыкающихся шагов, и рухнул на колени. Грудь его сотряс кашель, и кровавая пена выступила на губах.
Беатрис бросилась к нему. Она подхватила его, но было уже поздно. Танкертон тяжело повалился ничком.
– Выходи за него, – сделав над собой последнее усилие, прохрипел он. – Он – единственный, кому под силу удержать тебя! – Это были его последние слова.
Конвульсивная дрожь сотрясла его тело. Танкертон вытянулся и затих с улыбкой на мокром от дождя лице.
– Эгей! – прогремел вдалеке крик Фурно.
Данмор, дернув Беатрис за руку, рывком поднял ее с земли. Девушка отчаянно рыдала.
Он одним движением забросил ее в седло.
– Эй! – Это был снова Фурно. Теперь уже голос слышался ближе. – Танкертон, ты меня слышишь?
– Бегите же, бегите! Иначе они прикончат вас! – умоляюще прошептал Джимми.
Но Данмор уже скакал вперед, петляя между деревьев. Дождь хлестал его по лицу, размазывая по обнаженному телу кровь и грязь.
Один за другим они с Беатрис нырнули в узкую расщелину. Они уже успели почти миновать ее, когда сзади послышались крики. Данмору казалось, что он узнает голос Фурно. И вдруг в лицо им ударил свежий ветер. Он бросил взгляд на небо и увидел, как прямо над ним ярко мерцают звезды.
Дикая радость охватила его. Сейчас он готов был поклясться, что луна, как добрый друг, помогла ему скрыться, а теперь выплыла из-за туч, чтобы осветить ему дорогу.
Лошади вихрем неслись вперед. Краем глаза Данмор видел, как мелькают в темноте силуэты деревьев. Дождь все еще моросил, то прекращаясь ненадолго, то снова принимался хлестать обнаженную спину Данмора. Но он терпел, чувствуя, как миля за милей остаются далеко позади. Он видел, как легко держится в седле Беатрис, опережая его на полкорпуса, и сердце его ликовало! Победа, думал он.
Кровь его все еще кипела, когда вдруг он почувствовал, как закружилась голова, и от внезапной слабости помутилось в глазах, словно вся жизненная сила вдруг разом покинула его. Данмор понимал, что с ним происходит. Он потерял слишком много крови – любой другой на его месте давно бы умер. Но даже его нечеловеческой силе был предел.
И однако, стиснув зубы, он решил бороться до конца!
Лес давно исчез позади. Галопом спустившись в долину, они скакали теперь по открытому месту, а над ними, похожее на черный бархатный плащ, бриллиантовой россыпью звезд сверкало небо. А еще ниже круто изгибались подножия холмов, и от земли медленно поднимался туман.
Данмор почувствовал на плечах что-то теплое. Это Беатрис, подъехав поближе, заботливо укутала его одеялом.
Он поморгал… ему казалось, что она тает в воздухе у него на глазах. Это все проклятый туман, подумал Данмор.
Какой у нее странный взгляд… холодный… она критически рассматривает его… непонятно!
– Тебе очень худо, Каррик? – спросила она.
– Со мной все чудесно, – буркнул он в ответ.
Больше она не проронила ни слова. Бок о бок они помчались вниз по тропе, круто сбегавшей вниз по склону и змеей вившейся между холмов. Данмор то и дело вскидывал голову и оборачивался, мучительно боясь каждую секунду услышать за спиной грохот подков. Но все было тихо.
Виски ломило от страшной боли, временами ему казалось, что он проваливается в какую-то черную дыру. Наверное, временами Каррик на несколько секунд терял сознание. Придя в себя после одного из таких приступов слабости, он с удивлением обнаружил, что Беатрис, поддерживая его в седле, скачет совсем рядом. Данмор удивленно поморгал и тут только заметил, что хрупкая фигурка Беатрис согнулась под тяжестью его громадного тела.
Он мучительно покраснел от стыда и, как ни странно, ему полегчало.
– Черт! Заснул, кажется! – пробормотал он виновато, облизывая сухие, растрескавшиеся губы.
Ему никак не удавалось увидеть ее лицо. Луна куда-то исчезла. Здесь, внизу, было теплее, чем в горах. Вдруг небо посветлело и из-за гор выглянуло солнце. Это произошло так неожиданно, будто они на всем скаку вырвались из объятий ночи, чтобы попасть в самый разгар дня!
Все вокруг сразу засверкало яркими красками. Данмор заметно приободрился, когда заметил, что они скачут по тропе, ведущей к дому Элизабет Фурно. Слава Богу, подумал он, значит, у него хватило-таки сил сообразить, где им можно укрыться!
И тут как раз вокруг него стали твориться странные вещи. Земля под копытами лошадей вздыбилась, как гигантская волна, и разлетевшись на тысячи мелких брызг, закружилась у него перед глазами. Этот чудовищный водоворот все быстрее и быстрее затягивал его, и, что страшнее всего, он больше не видел Беатрис. Она куда-то исчезла! При этом он отчетливо слышал ее дрожащий от страха голос и понимал, что она зовет его.
– Справа… старый дом… белый… под деревьями, – уронив голову на грудь, прохрипел он. А после этого вцепился в луку седла и с усталым вздохом позволил себе погрузиться во мрак.
Глава 43. Согласие Джимми
Данмору снилось, что он, превратившись в воздушный шарик, взмыл прямо в небо, к солнцу, ласково сияющему у него над головой.
Он возвращался к жизни из небытия, будто медленно всплывая на поверхность сквозь толщу воды. Прошлого у него не было, было только настоящее. В этом безвременном континууме ни память, ни разум не играли никакой роли. Он, словно эмбрион в утробе матери, плавал в кромешной тьме, дышал, следовательно, существовал, но была отделен от остального мира тончайшей невидимой пеленой. Медленно-медленно Данмор приходил в себя. Вдруг до него дошло, что тепло, в котором он нежится, вовсе не солнечный свет, а огромная, мягкая кровать. Словно из далекого тоннеля до него смутно донеслось эхо чьих-то голосов, невнятный рокот. Он все силился разобрать слова, но вначале не слышал ничего, кроме невнятного бормотания. Говорили двое, мужчина и женщина. Внезапно он понял, кто это: Элизабет Фурно и ее племянник – Родман!
Он силился открыть глаза, но веки налились такой же свинцовой тяжестью, как и голова. Тело как будто не принадлежало ему, однако туман в голове рассеялся.
– Тетя Элизабет, – говорил юноша. – Бог свидетель, я верю каждому вашему слову. Но что, черт возьми, заставило его взяться за это дело?! Ведь он и словом никогда не обмолвился… да и вы вряд ли смогли бы наскрести достаточно денег, чтобы заплатить ему!
– Само собой! Откуда у меня деньги? Грязный трюк, мой мальчик… стыдно признаться, но это так. Я была бы сама себе противна, если бы все не кончилось так хорошо!
– Грязный трюк?!
– Ты помнишь ту старую панель в библиотеке?
– Конечно. Ту, на которой чей-то портрет?
– Понимаешь, Род, я очень тщательно все спланировала. Мне бы хотелось, чтобы ты взглянул повнимательнее на лицо, что на портрете… интересно, заметишь ли ты…
– На этого старого осла с дурацкой ухмылкой на губах? – удивился юноша.
– Если бы! В том-то вся и штука, что поверх этого «старого осла, как ты изволил выразиться, я написала другое… точную копию Каррика Данмора. Потом придумала одну историю специально для него… об этом его далеком предке, который якобы во времена Брюса отправился из Франции в Шотландию. Немного выдумки, дорогой, и очень скоро наш дорогой Каррик искренне поверил, что он – глава древнего рода!
– Господи помилуй! – ахнул Родман, – что…?!
– Ты хочешь спросить, что он скажет, когда придет в себя и узнает, как над ним подшутили? Не знаю. Может, как-то удастся скрыть это от него. Знаешь, что я скажу тебе, Родман… этот юноша мог бы стать настоящим главой рода! Да, да, ничуть в этом не сомневаюсь.
Повисло молчание, потом вновь раздался голос Родмана.
– Знаете, этот парень – настоящий мужчина! Но когда он узнает, как его разыграли… помогай вам Бог, тетушка!
– Ну что ж, во всяком случае, без награды он не остался, – заметила Элизабет Фурно. – Прости, Родди, если тебе неприятно это слышать…
– Есть немного. Но я уж выздоравливаю, вы же видите. Конечно, на что ей я, когда возле нее такой парень, как Данмор?! А кстати, как она?
– Спит. Совсем вымоталась, бедная девочка! А какая красавица, правда, Родман?
– Хватит, тетушка, не сыпьте сон на рану, – буркнул он.
– Через месяц ты о ней и не вспомнишь, – пообещала Элизабет.
– Да уж, – проворчал он. – Буду вкалывать на ранчо, как каторжный и через месяц я уже ни о чем не вспомню, это верно!
– Я так надеялась на это, Родман!
– Так оно и будет, – пообещал он. – Тетушка Элизабет, вы и вообразить себе не можете, как мне было стыдно, когда я смотрел на него, раненого, и думал… ведь все это из-за меня! А он… все, что он получит в награду, это наша вечная благодарность, ваша и моя! Я чувствую себя последней скотиной!
– Ты серьезно, Родман? А что, если тебя снова потянет к прежней жизни?
– Вряд ли. да и что с того? Шайки Танкертона больше не существует. Леггс пытался удержать их, да что толку. Старый мерзавец только рот открыл и его мигом прикончили. Потом все разбежались, и, насколько я знаю, люди шерифа прочесывают горы, разыскивают тех, кто не успел уйти. Это чуть ли не в первый раз, когда Петерсену довелось побывать в самом сердце королевства Танкертона, и он радуется, как ребенок. Впрочем, и королевства, в сущности, уже нет. Не пройдет и месяца, как все утихнет и везде воцарится мир. А кстати, скоро вернется Джимми Ларрен. Вот он все и расскажет!
Голоса стихли в отдалении, а Данмор остался переваривать услышанное.
Наконец он расхохотался и открыл глаза.
Он лежал на боку и, первое, что он увидел в открытое окно, были горы. Взгляд его скользил по ослепительно-белым снеговым шапкам далеких вершин, упиравшихся в самое небо, по их склонам, укутанным в темно-зеленые плащи, с фантастическим рисунком из голубых ущелий и каньонов, и они казались ему похожими на сказочных исполинов, охранявшими Поднебесье. Его Поднебесье, его королевство, которое, как он считал, было завещано далеким Карриком Данмором ему одному!
Горькая улыбка скользнула по его губам.
И вот теперь все его мечты разлетелись в пыль. Его обманули, как оказалось, он был вовсе не царственным отпрыском, а обыкновенным самозванцем и сейчас чувствовал себя так, будто его обокрали!
Отдаленный грохот подков становился все громче и наконец оборвался у самого дома.
Вдруг возле крыльца раздался знакомый мальчишеский голос:
– Говорю вам, я могу идти! Нет, нет, нести меня не надо. Привет, Фурно! Добрый день, мэм! Жив – здоров и чувствую себя отлично. Только… я хотел спросить… а как там босс?
Голосок Джимми зазвенел от волнения.
– Как Данмор? Почему… почему вы все молчите?!
Сразу же несколько голосов забубнили что-то успокоительное, и все стихло. Очевидно, они вошли в дом.
И почти тут же голосок Джимми, как колокольчик, зазвенел возле самой двери.
– Привет, Беатрис! Рад тебя видеть! А как он? Поглядеть-то на него можно?
– Тише, парень! – зашикала Беатрис. – Не топай так, Джимми. Он спит. Возможно, пройдет еще несколько дней, прежде, чем он придет в себя! Ты его и не узнаешь, так он изменился. Но он поправится! А сейчас он спит, понял? Тише, тише, Джимми, не топай ты так! Не дай Бог, разбудишь!
Данмор закрыл глаза. Он слышал, как они на цыпочках вошли в комнату и радость, смешанная со стыдом, нахлынула на него с такой силой, что он испугался. Охватившая его слабость была так велика, что Данмор даже не пытался открыть глаза. Он чувствовал, что взгляни он на них, и сердце его не выдержит.
Шаги стихли возле его постели.
– Бог ты мой! – наконец пролепетал Джимми.
– Да, он сильно исхудал… и вид, прямо сказать, у него диковатый. Но ему гораздо, гораздо лучше! Он скоро поправится, вот увидишь! Слышишь, дорогой, очень скоро!
– Ух ты! – потрясенно выдохнул Джимми. – Я уж было подумал… он здорово смахивает… смахивает на мертвяка, да, Беатрис?
– Разве ты не видишь – он дышит!
– Угу, теперь вижу! Да, не очень-то весело глядеть на него, верно?
– Ах, Джимми, если б ты только знал, сколько часов я просидела возле него, сколько плакала, надеялась, сколько молилась! И мисс Фурно, и Род… Мы все молились за него! И вот, сам видишь, наши молитвы были услышаны!
– Ага, – кивнул Джимми. – Вид у тебя и впрямь такой, словно ты совсем выдохлась! Так он чего, порешил жениться на тебе, так, что ли?
– Сама не знаю, Джимми.
– Стало быть, надеешься? – почти грубо бросил Джимми.
– Ну, а ты как считаешь?
– Ну что ж, думаю, это не так уж глупо с твоей стороны, – бросил мальчишка.
– Надеюсь, – в тон ему ответила девушка, и они тихо рассмеялись и зашикали друг на друга.
– Ты мог бы замолвить за меня словечко, Джимми, – добавила Беатрис
– Я? – удивился тот. – Ладно, раз ты этого хочешь. Попробую как-нибудь навести его на разговор. А теперь шла бы ты отдыхать. Что-то вид у тебя больно бледный!
– А Каррик? Кто побудет с ним?
– Кто же еще? Я, конечно! – заявил Джимми.
– А ты сам-то хорошо себя чувствуешь, Джимми, милый?
– Я? Господи, да я здоров, как бык! Слушай, Беатрис, не суетись, ладно? Сейчас сяду возле него и буду сидеть тихонько… всего и делов! А ты иди.
– Ну что ж, ладно. Тогда пока, Джимми.
Ее шаги стихли за дверью. Раздался легкий щелчок и Данмор догадался, что Беатрис ушла.
Наступила тишина. И вдруг Данмор услышал чье-то сопение возле самой щеки.
– Обманщик! – вдруг произнес прямо над ним голос Джимми.
Данмор постарался дышать как можно ровнее.
– Симулянт! – уже громче произнес Джимми. – Можете открыть глаза. Значит, подслушивали?
Данмор приоткрыл глаза.
Бледное и худое, но улыбающееся лицо Джимми сияло улыбкой. Но улыбка тотчас исчезла, сменившись гримасой, как только он увидел, что Данмор открыл глаза.
– Рад снова увидеть вас живым, босс! – прошептал он.
– Хорошо, что ты здесь, малыш. Как дела?
– Все отлично. От шайки Танкертона осталось одно воспоминание. Вы вырвали у них сердце из груди, вот они и гигнулись с треском!
– Сказать по правде, ничуть об этом не жалею.
– Да и с чего бы вам жалеть, верно?
Они замолчали, любовно разглядывая друг друга, словно родные братья, долго бывшие в разлуке.
– А вы уже решили, куда мы отправимся, когда вы встанете на ноги… ну, вы и я? – наконец не выдержал Джимми.
– Да нет пока. Но, Джимми…
– Чего?
– А если, скажем, нас будет трое? Что ты скажешь?
– Это вы о ней? Ой, да я не против! Я уж вроде как к ней привык! – хихикнул Джимми.
|
|