Русские народные сказки в обработке А. Толстого По щучьему велению Мальчик с пальчик Царевна лягушка Лисичка-сестричка и волк Морозко По щучьему велению Жил-был старик. У него было три сына: двое умных, третий дурачок Еме- ля. Те братья работают, а Емеля целый день лежит на печке, знать ничего не хочет. Один раз братья уехали на базар, а бабы, невестки, давай посылать его: - Сходи, Емеля, за водой. А он им с печки: - Неохота... - Сходи, Емеля, а то братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут. - Ну, ладно. Слез Емеля с печки, обулся, оделся, взял ведра да топор и пошел на речку. Прорубил лед, зачерпнул ведра и поставил их, а сам глядит в прорубь. И увидел Емеля в проруби щуку. Изловчился и ухватил щуку в руку: - Вот уха будет сладка! Вдруг щука ему человечьим голосом: - Емеля, отпусти меня в воду, я тебе пригожусь. А Емеля смеется: - На что ты мне пригодишься?.. Нет, понесу тебя домой, велю невесткам уху сварить. Будет уха сладка. Щука взмолилась опять: - Емеля, Емеля, отпусти меня в воду, я тебе сделаю все, что ни поже- лаешь. - Ладно, только покажи сначала, что не обманываешь меня, тогда отпу- щу. Щука его спрашивает: - Емеля, Емеля, скажи - чего ты сейчас хочешь? - Хочу, чтобы ведра сами пошли домой и вода бы не расплескалась... Щука ему говорит: - Запомни мои слова, когда что тебе захочется - скажи только: "По щучьему веленью, по моему хотенью". Емеля и говорит: - По щучьему веленью, по моему хотенью - ступайте, ведра, сами до- мой... Только сказал - ведра сами и пошли в гору. Емеля пустил щуку в про- рубь, а сам пошел за ведрами. Идут ведра по деревне, народ дивится, а Емеля идет сзади, посмеивает- ся... Зашли ведра в избу и сами стали на лавку, а Емеля полез на печь. Прошло много ли, мало ли времени - невестки говорят ему: - Емеля, что ты лежишь? Пошел бы дров нарубил. - Неохота... - Не нарубишь дров, братья с базара воротятся, гостинцев тебе не при- везут. Емеле неохота слезать с печи. Вспомнил он про щуку и потихоньку гово- рит: - По щучьему веленью, по моему хотенью - поди, топор, наколи дров, а дрова сами в избу ступайте и в печь кладитесь... Топор выскочил из-под лавки - и на двор, и давай дрова колоть, а дро- ва сами в избу идут и в печь лезут. Много ли, мало ли времени прошло - невестки опять говорят: - Емеля, дров у нас больше нет. Съезди в лес, наруби. А он им с печки: - Да вы-то на что? - Как - мы на что?.. Разве наше дело в лес за дровами ездить? - Мне неохота... - Ну, не будет тебе подарков. Делать нечего. Слез Емеля с печи, обулся, оделся. Взял веревку и то- пор, вышел на двор и сел в сани: - Бабы, отворяйте ворота! Невестки ему говорят: - Что ж ты, дурень, сел в сани, а лошадь не запряг? - Не надо мне лошади. Невестки отворили ворота, а Емеля говорит потихоньку: - По щучьему веленью, по моему хотенью - ступайте, сани, в лес... Сани сами и поехали в ворота, да так быстро - на лошади не догнать. А в лес-то пришлось ехать через город, и тут он много народу помял, подавил. Народ кричит: "Держи его! Лови его!" А он, знай, сани погоняет. Приехал в лес: - По щучьему веленью, по моему хотенью - топор, наруби дровишек посу- ше, а вы, дровишки, сами валитесь в сани, сами вяжитесь... Топор начал рубить, колоть сухие дерева, а дровишки сами в сани ва- лятся и веревкой вяжутся. Потом Емеля велел топору вырубить себе дубинку - такую, чтобы насилу поднять. Сел на воз: - По щучьему веленью, по моему хотенью - поезжайте, сани, домой... Сани помчались домой. Опять проезжает Емеля по тому городу, где даве- ча помял, подавил много народу, а там его уж дожидаются. Ухватили Емелю и тащат с возу, ругают и бьют. Видит он, что плохо дело, и потихоньку: - По щучьему веленью, по моему хотенью - ну-ка, дубинка, обломай им бока... Дубинка выскочила - и давай колотить. Народ кинулся прочь, а Емеля приехал домой и залез на печь. Долго ли, коротко ли - услышал царь об Емелиных проделках и посылает за ним офицера - его найти и привезти во дворец. Приезжает офицер в ту деревню, входит в ту избу, где Емеля живет, и спрашивает: - Ты - дурак Емеля? А он с печки: - А тебе на что? - Одевайся скорее, я повезу тебя к царю. - А мне неохота... Рассердился офицер и ударил его по щеке. А Емеля говорит потихоньку: - По щучьему веленью, по моему хотенью - дубинка, обломай ему бока... Дубинка выскочила - и давай колотить офицера, насилу он ноги унес. Царь удивился, что его офицер не мог справиться с Емелей, и посылает своего самого набольшего вельможу: - Привези ко мне во дворец дурака Емелю, а то голову с плеч сниму. Накупил набольший вельможа изюму, черносливу, пряников, приехал в ту деревню, вошел в ту избу и стал спрашивать у невесток, что любит Емеля. - Наш Емеля любит, когда его ласково попросят да красный кафтан посу- лят, - тогда он все сделает, что ни попросишь. Набольший вельможа дал Емеле изюму, черносливу, пряников и говорит: - Емеля, Емеля, что ты лежишь на печи? Поедем к царю. - Мне и тут тепло... - Емеля, Емеля, у царя тебя будут хорошо кормитьпоить - пожалуйста, поедем. - А мне неохота... - Емеля, Емеля, царь тебе красный кафтан подарит, шапку и сапоги. Емеля подумал-подумал: - Ну, ладно, ступай ты вперед, а я за тобой вслед буду. Уехал вельможа, а Емеля полежал еще и говорит: - По щучьему веленью, по моему хотенью - ну-ка, печь, поезжай к ца- рю... Тут в избе углы затрещали, крыша зашаталась, стена вылетела, и печь сама пошла по улице, по дороге, прямо к царю... Царь глядит в окно, дивится: - Это что за чудо? Набольший вельможа ему отвечает: - А это Емеля на печи к тебе едет. Вышел царь на крыльцо: - Что-то, Емеля, на тебя много жалоб! Ты много народу подавил. - А зачем они под сани лезли? В это время в окно на него глядела царская дочь - Марья-царевна. Еме- ля увидал ее в окошке и говорит потихоньку: - По щучьему веленью, по моему хотенью - пускай царская дочь меня по- любит... И сказал еще: - Ступай, печь, домой... Печь повернулась и пошла домой, вошла в избу и стала на прежнее мес- то. Емеля опять лежит-полеживает. А у царя во дворце крик да слезы. Марья-царевна по Емеле скучает, не может жить без него, просит отца, чтобы выдал он ее за Емелю замуж. Тут царь забедовал, затужил и говорит опять набольшему вельможе: - Ступай, приведи ко мне Емелю живого или мертвого, а то голову с плеч сниму. Накупил набольший вельможа вин сладких да разных закусок, поехал в ту деревню, вошел в ту избу и начал Емелю потчевать. Емеля напился, наелся, захмелел и лег спать. А вельможа положил его в повозку и повез к царю. Царь тотчас велел прикатить большую бочку с железными обручами. В нее посадили Емелю и Марью-царевну, засмолили и бочку в море бросили. Долго ли, коротко ли - проснулся Емеля, видит - темно, тесно: - Где же это я? А ему отвечают: - Скучно и тошно, Емелюшка! Нас в бочку засмолили, бросили в синее море. - А ты кто? - Я - Марья-царевна. Емеля говорит: - По щучьему веленью, по моему хотенью - ветры буйные, выкатите бочку на сухой берег, на желтый песок. Ветры буйные подули. Море взволновалось, бочку выкинуло на сухой бе- рег, на желтый песок. Емеля и Марьяцаревна вышли из нее. - Емелюшка, где же мы будем жить? Построй какую ни на есть избушку. - А мне неохота. Тут она стала его еще пуще просить, он и говорит: - По щучьему веленью, по моему хотенью - выстройся, каменный дворец с золотой крышей... Только он сказал - появился каменный дворец с золотой крышей. Кругом - зеленый сад: цветы цветут и птицы поют. Марья-царевна с Емелей вошли во дворец, сели у окошечка. - Емелюшка, а нельзя тебе красавчиком стать? Тут Емеля не долго думал: - По щучьему веленью, по моему хотенью - стать мне добрым молодцом, писаным красавцем... И стал Емеля таким, что ни в сказке сказать, ни пером описать. А в ту пору царь ехал на охоту и видит - стоит дворец, где раньше ни- чего не было. - Это что за невежа без моего дозволения на моей земле дворец поста- вил? И послал узнать-спросить: "Кто такие?" Послы побежали, стали под окошком, спрашивают. Емеля им отвечает: - Просите царя ко мне в гости, я сам ему скажу. Царь приехал к нему в гости. Емеля его встречает, ведет во дворец, сажает за стол. Начинают они пировать. Царь ест, пьет и не надивится: - Кто же ты такой, добрый молодец? - А помнишь дурачка Емелю - как приезжал к тебе на печи, а ты велел его со своей дочерью в бочку засмолить, в море бросить? Я - тот самый Емеля. Захочу - все твое царство пожгу и разорю. Царь сильно испугался, стал прощенья просить: - Женись на моей дочери, Емелюшка, бери мое царство, только не губи меня! Тут устроили пир на весь мир. Емеля женился на Марье-царевне и стал править царством. Тут и сказке конец, а кто слушал - молодец. Мальчик с пальчик Жили старик со старухою. Раз старуха рубила капусту и нечаянно отру- била палец. Завернула его в тряпку и положила на лавку. Вдруг услышала - кто-то на лавке плачет. Развернула тряпку, а в ней лежит мальчик ростом с пальчик. Удивилась старуха, испугалась: - Ты кто таков? - Я твой сынок, народился из твоего мизинчика. Взяла его старуха, смотрит - мальчик крохотный-крохотный, еле от зем- ли видно. И назвала его Мальчик с пальчик. Стал он у них расти. Ростом мальчик не вырос, а разумом умнее большо- го оказался. Вот он раз и говорит: - Где мой батюшка? - Поехал на пашню. - Я к нему пойду, помогать стану. - Ступай, дитятко. Пришел он на пашню: - Здравствуй, батюшка! Осмотрелся старик кругом: - Что за чудо! Голос слышу, а никого не вижу. Кто таков говорит со мной? - Я - твой сынок. Пришел тебе помогать пахать. Садись, батюшка, заку- си да отдохни маленько! Обрадовался старик, сел обедать. А Мальчик с пальчик залез лошади в ухо и стал пахать, а отцу наказал: - Коли кто будет торговать меня, продавай смело: небось - не пропаду, назад домой приду, Вот едет мимо барин, смотрит и дивуется: конь идет, соха орет, а че- ловека нет. - Этого еще видом не видано, слыхом не слыхано, чтобы лошадь сама со- бой пахала! Старик говорит барину: - Что ты, разве ослеп? То у меня сын пашет. - Продай мне его! - Нет, не продам: нам только и радости со старухой, только и утехи, что Мальчик с пальчик. - Продай, дедушка! - Ну, давай тысячу рублей. - Что так дорого? - Сам видишь: мальчик мал, да удал, на ногу скор, на посылку легок! Барин заплатил тысячу рублей, взял мальчика, посадил в карман и пое- хал домой. А Мальчик с пальчик прогрыз дыру в кармане и ушел от барина. Шел, шел, и пристигла его темная ночь. Спрятался он под былинку подле самой дороги и уснул. Набежал голодный волк и проглотил его. Сидит Мальчик с пальчик в волчьем брюхе живой, и горя ему мало! Плохо пришлось серому волку: увидит он стадо, овцы пасутся, пастух спит, а только подкрадется овцу унести - Мальчик с пальчик и закричит во все горло: - Пастух, пастух, овечий дух! Спишь, а волк овцу тащит! Пастух проснется, бросится бежать на волка с дубиною да еще притравит его собаками, а собаки ну его рвать - только клочья летят! Еле-еле уйдет серый волк! Совсем волк отощал, пришлось пропадать с голоду. Просит он Мальчика с пальчика: - Вылези! - Довези меня домой к отцу, к матери, так вылезу. Делать нечего. Побежал волк в деревню, вскочил прямо к старику в из- бу. Мальчик с пальчик тотчас выскочил из волчьего брюха: - Бейте волка, бейте серого! Старик схватил кочергу, старуха ухват - и давай бить волка. Тут его и порешили, сняли кожу да сынку тулуп сделали. Царевна лягушка В старые годы у одного царя было три сына. Вот, когда сыновья стали на возрасте, царь собрал их и говорит: - Сынки мои любезные, покуда я еще не стар, мне охота бы вас женить, посмотреть на ваших деточек, на моих внучат. Сыновья отцу отвечают: - Так что ж, батюшка, благослови. На ком тебе желательно нас женить? - Вот что, сынки, возьмите по стреле, выходите в чистое поле и стре- ляйте: куда стрелы упадут, там и судьба ваша. Сыновья поклонились отцу, взяли по стреле, вышли в чистое поле, натя- нули луки и выстрелили. У старшего сына стрела упала на боярский двор, подняла стрелу боярс- кая дочь. У среднего сына упала стрела на широкий купеческий двор, под- няла ее купеческая дочь. А у младшего сына, Ивана-царевича, стрела поднялась и улетела сам не знает куда. Вот он шел, шел, дошел до болота, видит - сидит лягушка, подхватила его стрелу. Иван-царевич говорит ей: - Лягушка, лягушка, отдай мою стрелу. А лягушка ему отвечает: - Возьми меня замуж! - Что ты, как я возьму себе в жены лягушку? - Бери, знать, судьба твоя такая. Закручинился Иван-царевич. Делать нечего, взял лягушку, принес домой. Царь сыграл три свадьбы: старшего сына женил на боярской дочери, средне- го - на купеческой, а несчастного Ивана-царевича - на лягушке. Вот царь позвал сыновей: - Хочу посмотреть, которая из ваших жен лучшая рукодельница. Пускай сошьют мне к завтрему по рубашке. Сыновья поклонились отцу и пошли. Иван-царевич приходит домой, сел и голову повесил. Лягушка по полу скачет, спрашивает его: - Что, Иван-царевич, голову повесил? Или горе какое? - Батюшка велел тебе к завтрему рубашку сшить. Лягушка отвечает: - Не тужи, Иван-царевич, ложись лучше спать, утро вечера мудренее. Иван-царевич лег спать, а лягушка прыгнула на крыльцо, сбросила с се- бя лягушечью кожу и обернулась Василисой Премудрой, такой красавицей, что и в сказке не расскажешь. Василиса Премудрая ударила в ладоши и крикнула: - Мамки, няньки, собирайтесь, снаряжайтесь! Сшейте мне к утру такую рубашку, какую видела я у моего родного батюшки. Иван-царевич утром проснулся, лягушка опять по полу скачет, а уж ру- башка лежит на столе, завернута в полотенце. Обрадовался Иван-царевич, взял рубашку, понес к отцу. Царь в это время принимал дары от больших сыновей. Старший сын развернул рубашку, царь принял ее и сказал: - Эту рубашку в черной избе носить. Средний сын развернул рубашку, царь сказал: - В ней только в баню ходить. Иван-царевич развернул рубашку, изукрашенную златом-серебром, хитрыми узорами. Царь только взглянул: - Ну, вот это рубашка - в праздник ее надевать. Пошли братья по домам - те двое - и судят между собой: - Нет, видно, мы напрасно смеялись над женой Ивана-царевича: она не лягушка, а какая-нибудь хитра... Царь опять позвал сыновей: - Пускай ваши жены испекут мне к завтрему хлеб. Хочу узнать, которая лучше стряпает. Иван-царевич голову повесил, пришел домой. Лягушка его спрашивает: - Что закручинился? Тот отвечает: - Надо к завтрему испечь царю хлеб. Хитра - колдунья. - Не тужи, Иван-царевич, лучше ложись спать, утро вечера мудренее. А те невестки сперва-то смеялись над лягушкой, а теперь послали одну бабушку-задворенку посмотреть, как лягушка будет печь хлеб. Лягушка хитра, она это смекнула. Замесила квашню, печь сверху разло- мала да прямо туда, в дыру, всю квашню и опрокинула. Бабушка-задворенка прибежала к царским невесткам, все рассказала, и те так же стали делать. А лягушка прыгнула на крыльцо, обернулась Василисой Премудрой, удари- ла в ладоши: - Мамки, няньки, собирайтесь, снаряжайтесь! Испеките мне к утру мяг- кий белый хлеб, какой я у моего родного батюшки ела. Иван-царевич утром проснулся, а уж на столе лежит хлеб, изукрашен разными хитростями: по бокам узоры печатные, сверху города с заставами. Иван-царевич обрадовался, завернул хлеб в ширинку, понес к отцу. А царь в то время принимал хлебы от больших сыновей. Их жены-то поспускали тесто в печь, как им бабушказадворенка сказала, и вышла у них одна горелая грязь. Царь принял хлеб от старшего сына, посмотрел и отослал в людскую. Принял от среднего сына и туда же отос- лал. А как подал Иван-царевич, царь сказал: - Вот это хлеб, только в праздник его есть. И приказал царь трем сыновьям, чтобы завтра явились к нему на пир вместе с женами. Опять воротился Иван-царевич домой невесел, ниже плеч голову повесил. Лягушка по полу скачет: - Ква-ква, Иван-царевич, что закручинился? Или услыхал от батюшки слово неприветливое? - Лягушка, лягушка, как мне не горевать! Батюшка наказал, чтобы я пришел с тобой на пир, а как я тебя людям покажу? Лягушка отвечает: - Не тужи, Иван-царевич, иди на пир один, а я вслед за тобой буду. Как услышишь стук да гром, не пугайся. Спросят тебя, скажи: "Это моя ля- гушонка в коробчонке едет". Иван-царевич и пошел один. Вот старшие братья приехали с женами, ра- зодетыми, разубранными, нарумяненными, насурмленными. Стоят да над Ива- ном-царевичем смеются: - Что же ты без жены пришел? Хоть бы в платочке ее принес. Где ты та- кую красавицу выискал? Чай, все болота исходил. Царь с сыновьями, с невестками, с гостями сели за столы дубовые, за скатерти браные - пировать. Вдруг поднялся стук да гром, весь дворец затрясся. Гости напугались, повскакали с мест, а Иван-царевич говорит: - Не бойтесь, честные гости: это моя лягушонка в коробчонке приехала. Подлетела к царскому крыльцу золоченая карета о шести белых лошадях, и выходит оттуда Василиса Премудрая: на лазоревом платье - частые звез- ды, на голове - месяц ясный, такая красавица - ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать. Берет она Ивана-царевича за руку и ведет за столы дубовые, за скатерти браные. Стали гости есть, пить, веселиться. Василиса Премудрая испила из ста- кана да последки себе за левый рукав вылила. Закусила лебедем да косточ- ки за правый рукав бросила. Жены больших-то царевичей увидели ее хитрости и давай то же делать. Попили, поели, настал черед плясать. Василиса Премудрая подхватила Ивана-царевича и пошла. Уж она плясала, плясала, вертелась, вертелась - всем на диво. Махнула левым рукавом - вдруг сделалось озеро, махнула правым рукавом - поплыли по озеру белые лебеди. Царь и гости диву да- лись. А старшие невестки пошли плясать: махнули рукавом - только гостей забрызгали, махнули другим - только кости разлетелись, одна кость царю в глаз попала. Царь рассердился и прогнал обеих невесток. В ту пору Иван-царевич отлучился потихоньку, побежал домой, нашел там лягушечью кожу и бросил ее в печь, сжег на огне. Василиса Премудрая возвращается домой, хватилась - нет лягушечьей ко- жи. Села она на лавку, запечалилась, приуныла и говорит Ивану-царевичу: - Ах, Иван-царевич, что же ты наделал! Если бы ты еще только три дня подождал, я бы вечно твоей была. А теперь прощай. Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве, у Кощея Бессмертного... Обернулась Василиса Премудрая серой кукушкой и улетела в окно. Иван-царевич поплакал, поплакал, поклонился на четыре стороны и пошел куда глаза глядят - искать жену, Василису Премудрую. Шел он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли, сапоги проносил, кафтан истер, шапчонку дождик иссек. Попадается ему навстречу старый старичок. - Здравствуй, добрый молодец! Что ищешь, куда путь держишь? Иван-царевич рассказал ему про свое несчастье. Старый старичок гово- рит ему: - Эх, Иван-царевич, зачем ты лягушечью кожу спалил? Не ты ее надел, не тебе ее было снимать. Василиса Премудрая хитрей, мудреней своего отца уродилась. Он за то осерчал на нее и велел ей три года быть лягушкой. Ну, делать нечего, вот тебе клубок: куда он покатится, туда и ты ступай за ним смело. Иван-царевич поблагодарил старого старичка и пошел за клубочком. Клу- бок катится, он за ним идет. В чистом поле попадается ему медведь. Иван-царевич нацелился, хочет убить зверя. А медведь говорит ему человеческим голосом: - Не бей меня, Иван-царевич, когда-нибудь тебе пригожусь. Иван-царевич пожалел медведя, не стал его стрелять, пошел дальше. Глядь, летит над ним селезень. Он нацелился, а селезень говорит ему че- ловеческим голосом: - Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе пригожусь. Он пожалел селезня и пошел дальше. Бежит косой заяц. Иван-царевич опять спохватился, хочет в него стрелять, а заяц говорит человеческим голосом: - Не убивай меня, Иван-царевич, я тебе пригожусь. Пожалел он зайца, пошел дальше. Подходит к синему морю и видит - на берегу, на песке, лежит щука, едва дышит и говорит ему: - Ах, Иван-царевич, пожалей меня, брось в синее море! Он бросил щуку в море, пошел дальше берегом. Долго, коротко ли, прикатился клубочек к лесу. Там стоит избушка на курьих ножках, кругом себя поворачивается. - Избушка, избушка, стань по-старому, как мать поставила: к лесу за- дом, ко мне передом. Избушка повернулась к нему передом, к лесу задом. Иван-царевич взошел на нее и видит - на печи, на девятом кирпиче, лежит баба-яга - костяная нога, зубы - на полке, а нос в потолок врос. - Зачем, добрый молодец, ко мне пожаловал? - говорит ему баба-яга. - Дело пытаешь или от дела лытаешь? Иван-царевич ей отвечает: - Ах ты, старая хрычовка, ты бы меня прежде напоила, накормила, в ба- не выпарила, тогда бы и спрашивала. Баба-яга его в бане выпарила, напоила, накормила, в постель уложила, и Иван-царевич рассказал ей, что ищет свою жену, Василису Премудрую. - Знаю, знаю, - говорит ему баба-яга, - твоя жена теперь у Кощея Бессмертного. Трудно ее будет достать, нелегко с Кошеем сладить: его смерть на конце иглы, та игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, тот за- яц сидит в каменном сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и тот дуб Кощей Бессмертный, как свой глаз бережет. Иван-царевич у бабы-яги переночевал, и наутро она ему указала, где растет высокий дуб. Долго ли, коротко ли, дошел туда Иван-царевич, видит - стоит, шумит высокий дуб, на нем каменный сундук, а достать его труд- но. Вдруг, откуда ни взялся, прибежал медведь и выворотил дуб с корнем. Сундук упал и разбился. Из сундука выскочил заяц - и наутек во всю прыть. А за ним другой заяц гонится, нагнал и в клочки разорвал. А из зайца вылетела утка, поднялась высоко, под самое небо. Глядь, на нее се- лезень кинулся, как ударил ее - утка яйцо выронила, упало яйцо в синее море... Тут Иван-царевич залился горькими слезами - где же в море яйцо найти! Вдруг подплывает к берегу щука и держит яйцо в зубах. Иван-царевич раз- бил яйцо, достал иголку и давай у нее конец ломать. Он ломает, а Кощей Бессмертный бьется, мечется. Сколько ни бился, ни метался Кощей, сломал Иван-царевич у иглы конец, пришлось Кощею помереть. Иван-царевич пошел в Кощеевы палаты белокаменные. Выбежала к нему Ва- силиса Премудрая, поцеловала его в сахарные уста. Иван-царевич с Васили- сой Премудрой воротились домой и жили долго и счастливо до глубокой ста- рости. Лисичка-сестричка и волк Жили себе дед да баба. Дед говорит бабе: - Ты, баба, пеки пироги, а я запрягу сани да поеду за рыбой. Наловил рыбы и везет домой целый воз. Вот едет он и видит: лисичка свернулась калачиком и лежит на дороге. Дед слез с воза, подошел к ли- сичке, а она не ворохнется, лежит себе как мертвая. - Вот будет подарок жене! - сказал дед, взял лисичку и положил на воз, а сам пошел впереди. А лисичка улучила время и стала выбрасывать полегоньку из воза все по рыбке да по рыбке, все по рыбке да по рыбке. Повыбросила всю рыбу и сама ушла. - Ну, старуха, - говорит дед, - какой воротник привез я тебе на шубу! - Где? - Там на возу - и рыба, и воротник. Подошла баба к возу: ни воротника, ни рыбы - и начала ругать мужа: - Ах ты, такой-сякой! Ты еще вздумал обманывать! Тут дед смекнул, что лисичка-то была не мертвая. Погоревал, погоре- вал, да делать нечего. А лисичка собрала всю разбросанную рыбу в кучку, уселась на дорогу и кушает себе. Приходит к ней серый волк: - Здравствуй, сестрица! - Здравствуй, братец! - Дай мне рыбки! - Налови сам да и кушай. - Я не умею. - Эка, ведь я же наловила! Ты, братец, ступай на реку, опусти хвост в прорубь, сиди да приговаривай: "Ловись, рыбка, и мала, и велика! Ловись, рыбка, и мала, и велика!" Рыбка к тебе сама на хвост нацепится. Да смот- ри сиди подольше, а то не наловишь. Волк и пошел на реку, опустил хвост в прорубь и начал приговаривать: - Ловись, рыбка, и мала, и велика! Ловись рыбка, и мала, и велика! Вслед за ним и лиса явилась; ходит около волка да причитывает: - Ясни, ясни на небе звезды, Мерзни, мерзни, волчий хвост! - Что ты, лисичка-сестричка, говоришь? - То я тебе помогаю. А сама, плутовка, поминутно твердит: - Мерзни, мерзни, волчий хвост! Долго-долго сидел волк у проруби, целую ночь не сходил с места, хвост его и приморозило; пробовал было приподняться: не тут-то было! "Эка, сколько рыбы привалило - и не вытащишь!" - думает он. Смотрит, а бабы идут за водой и кричат, завидя серого: - Волк, волк! Бейте его, бейте его! Прибежали и начали колотить волка - кто коромыслом, кто ведром, кто чем попало. Волк прыгал, прыгал, оторвал себе хвост и пустился без ог- лядки бежать. "Хорошо же, - думает, - уж я тебе отплачу, сестрица!" Тем временем, пока волк отдувался своими боками, лисичка-сестричка захотела попробовать, не удастся ли еще что-нибудь стянуть, 3абралась в одну избу, где бабы пекли блины, да попала головой в кадку с тестом, вы- мазалась и бежит. А волк ей навстречу: - Так-то учишь ты? Меня всего исколотили! - Эх, волчику-братику! - говорит лисичка-сестричка. - У тебя хоть кровь выступила, а у меня мозг, меня больней твоего прибили: я насилу плетусь. - И то правда, - говорит волк, - где уж тебе, сестрица, идти, садись на меня, я тебя довезу. Лисичка села ему на спину, он ее и повез. Вот лисичка-сестричка сидит да потихоньку напевает: - Битый небитого везет. Битый небитого везет! - Что ты, сестрица, говоришь? - Я, братец, говорю: "Битый битого везет". - Так, сестрица, так! Морозко Живало-бывало, жил дед да с другой женой. У деда была дочка, и у бабы была дочка. Все знают, как за мачехой жить: перевернешься - бита и недовернешься - бита. А родная дочь что ни сделает - за все гладят по головке: умница. Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, избу мела - еще до свету... Ничем старухе не угодишь - все не так, все худо. Ветер хоть пошумит, да затихнет, а старая баба расходится - не скоро уймется. Вот мачеха и придумала падчерицу со свету сжить. - Вези, вези ее, старик, - говорит мужу, - куда хочешь, чтобы мои глаза ее не видали! Вези ее в лес, на трескучий мороз. Старик затужил, заплакал, однако делать нечего, бабы не переспоришь. Запряг лошадь: - Садись, мила дочь, в сани. Повез бездомную в лес, свалил в сугроб под большую ель и уехал. Девушка сидит под елью, дрожит, озноб ее пробирает. Вдруг слышит - невдалеке Морозко по елкам потрескивает, с елки на елку поскакивает, по- щелкивает. Очутился на той ели, под которой девица сидит, и сверху ее спрашивает: - Тепло ли тебе, девица? - Тепло, Морозушко, тепло, батюшка. Морозко стал ниже спускаться, сильнее потрескивает, пощелкивает: - Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Она чуть дух переводит: - Тепло, Морозушко, тепло, батюшка. Морозко еще ниже спустился, пуще затрещал, сильнее защелкал: - Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Тепло ли тебе, ла- пушка? Девица окостеневать стала, чуть-чуть языком шевелит: - Ой, тепло, голубчик Морозушко! Тут Морозко сжалился над девицей, окутал ее теплыми шубами, отогрел пуховыми одеялами. А мачеха по ней уже поминки справляет, печет блины и кричит мужу: - Ступай, старик, вези свою дочь хоронить! Поехал старик в лес, доезжает до того места - под большою елью сидит его дочь, веселая, румяная, в собольей шубе, вся в золоте, в серебре, и около - короб с богатыми подарками. Старик обрадовался, положил все добро в сани, посадил дочь, повез до- мой. А дома старуха печет блинцы, а собачка под столом: - Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину за- муж не берут. Старуха бросит ей блин: - Не так тявкаешь! Говори: "Старухину дочь замуж берут, а стариковой дочери косточки везут..." Собака съест блин и опять: - Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину за- муж не берут. Старуха блины ей кидала и била ее, собачка - все свое... Вдруг заскрипели ворота, отворилась дверь, в избу идет падчерица - в злате-серебре, так и сияет. А за ней несут короб высокий, тяжелый. Ста- руха глянула - и руки врозь... - Запрягай, старик, другую лошадь! Вези, вези мою дочь в лес да поса- ди на то же место... Старик посадил старухину дочь в сани, повез ее в лес на то же место, вывалил в сугроб под высокой елью и уехал. Старухина дочь сидит, зубами стучит. А Морозко по лесу потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелки- вает, на старухину дочь поглядывает: - Тепло ли тебе, девица? А она ему: - Ой, студено! Не скрипи, не трещи, Морозко... Морозко стал ниже спускаться, пуще потрескивать, пощелкивать. - Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? - Ой, руки, ноги отмерзли! Уйди, Морозко... Еще ниже спустился Морозко, сильнее приударил, затрещал, защелкал: - Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? - Ой, совсем застудил! Сгинь, пропади, проклятый Морозко! Рассердился Морозко да так хватил, что старухина дочь окостенела. Чуть свет старуха посылает мужа: - Запрягай скорее, старик, поезжай за дочерью, при вези ее в зла- те-серебре... Старик уехал. А собачка под столом: - Тяф, тяф! Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной дочери в меш- ке косточки везут. Старуха кинула ей пирог: - Не так тявкаешь! Скажи: "Старухину дочь в злате серебре везут..." А собачка - все свое: - Тяф, тяф! Старухиной дочери в мешке косточки везут... Заскрипели ворота, старуха кинулась встречать дочь Рогожу отвернула, а дочь лежит в санях мертвая. Заголосила старуха, да поздно. |