Кит Ломер.
     Берег динозавров

     1

     Был приятный летний вечер. Мы с Лайзой  сидели  на  крыльце,  любуясь
тающими в небе розовыми полосками заката и слушая, как во дворе рядом Фред
Хэнникэт снимает газонокосилкой  очередной  урожай  сорняков.  Деловито  и
жизнерадостно стрекотал спрятавшийся в  густой  траве  сверчок.  По  улице
промчалась машина, слабый свет фар разогнал  тени  и  отразился  в  листве
платанов, чьи кроны переплетались над мостовой. Где-то недалеко радио пело
о портовых огнях.
     Тихо, тепло, уютно... Мне до смерти не хотелось уходить. Я вздохнул -
воздух отдавал дымком горящих листьев и запахом свежескошенной травы  -  и
заставил себя встать. Лайза молча подняла  голову,  глядя  на  меня  снизу
вверх. У нее было личико в форме сердца, маленький, чуть вздернутый носик,
большие, широко расставленные  глаза,  и  самая  милая  на  свете  улыбка.
Крошечный шрам на щеке только усиливал очарование - он  был  тем  изъяном,
который придает совершенству законченность.
     - Схожу-ка я к "Симону", выпью пива, - сказал я.
     - А я приготовлю к твоему возвращению ужин, дорогой, - ответила она и
улыбнулась своей чудесной  улыбкой.  -  Запеченная  ветчина  и  кукурузные
початки.
     Одним плавным движением Лайза встала и прильнула ко  мне,  коснувшись
губами моего уха.
     Я спустился по ступенькам, помедлил на дорожке, оглянулся и увидел ее
тонкий силуэт на фоне освещенного дверного проема.
     - Возвращайся поскорее, дорогой, - произнесла она,  махнула  рукой  и
исчезла.
     Навсегда.
     Я никогда не вернусь.

     2

     Трамвай с грохотом пересек  перекресток.  Он  был  похож  на  большую
игрушку с вырезанными головами, приклеенными к ряду  маленьких  квадратных
окон. Со всех сторон  раздавались  гудки.  Мигали  огни  светофоров.  Люди
торопились по домам после долгого дня, проведенного  в  магазине,  конторе
или на цементном заводе. Я влился в этот  поток,  подчинившись  ритму  его
движения. У меня было  много  времени.  Это-то  я  усвоил  хорошо.  Нельзя
ускорить время, нельзя его замедлить. Иногда его можно вовсе избежать,  но
это совсем другое.
     Размышляя об этом, я прошел четыре квартала  и  оказался  на  стоянке
такси. Уселся на заднее сиденье "рео", которому уже  давно  пора  было  на
свалку,  и  сказал  водителю,  куда  мне  надо.  Он  взглянул  на  меня  с
любопытством,  недоумевая,  что  может  понадобиться  приличному  молодому
человеку в такой части города. Он готовился произнести все это вслух, но я
его опередил:
     - Уложишься в пять минут - получишь пять долларов.
     Парень щелкнул счетчиком и чуть не угробил  сцепление  своего  "рео",
рванул с места. Всю дорогу он поглядывал на меня  в  зеркало,  прикидывая,
как бы все-таки подступиться ко мне с вопросами,  которые  не  давали  ему
покоя. Но я вскоре заметил невдалеке  неоновые  буквы  цвета  раскаленного
железа, дернул шофера за рукав, сунул ему  пять  долларов  и  в  следующую
секунду уже стоял на тротуаре.
     Не слишком выделяясь среди окружающих строений, здание  коктейль-бара
все-таки отличалось  претензией  на  роскошь.  Вниз  вела  пара  ступенек.
Верилось, что когда-то, до введения сухого  закона,  зал  выглядел  весьма
славно. Стены, покрытые деревянными плитками, не  пострадали  от  времени,
разве что почернели от въевшейся  пыли.  Лепной  потолок  был  по-прежнему
великолепен. Но по темно-бордовому ковру протянулась  широкая  вытоптанная
дорожка.  Она  извивалась,  как  лесная  тропинка,  вдоль  всего  бара  и,
разветвляясь у столиков, терялась среди ножек стульев. Кожаные  сидения  в
кабинках заметно потускнели, некоторые повреждения были  заделаны  клейкой
лентой, но вытереть следы от кружек, оставленные  несколькими  поколениями
любителей пива, никто не удосужился. Я занял кабину  подальше  от  бара  с
маленькой медной лампой. Ее матовый свет высвечивал нацарапанное на  стене
чье-то сообщение о победе  в  беге  с  препятствиями  в  тысяча  девятьсот
десятом году. Часы над стойкой бара показывали семь сорок четыре.
     Я заказал гренадин у официантки, молодость которой,  судя  по  всему,
пришлась на то время, когда процветал бар. Едва я  успел  сделать  глоток,
как кто-то  скользнул  на  сидение  напротив.  Человек  пару  раз  глубоко
вздохнул, словно только что пробежал круг по стадиону, и  поинтересовался:
"Не возражаете?" Затем махнул рукой в сторону зала.
     Я посмотрел на незнакомца. У него было приятное округлое лицо и очень
светлые глаза. Голову покрывал желтенький пушок, как у цыпленка.  Одет  он
был в полосатую рубашку с отложным воротником, лежавшим поверх пиджака  из
голубой шотландки  с  подставными  плечами  и  широкими  лацканами.  Рука,
держащая  стакан,  была  маленькой,  холеной,  с  короткими   безупречными
ногтями. На левом указательном пальце я увидел тяжелое  золотое  кольцо  с
искусственным рубином. Оно могло бы сгодиться в  качестве  пресс-папье.  В
целом же внешности незнакомца не хватало гармонии, словно его  собирали  в
спешке, думая о чем-то более важном.
     - Не хотелось, чтобы у вас сложилось ложное впечатление... - произнес
он.
     Его голос вполне соответствовал облику: он был  слишком  высоким  для
мужчины и как-то дисгармонировал с помещением, полным сигарного дыма.
     - Лишь чрезвычайные обстоятельства заставляют меня обратиться к  вам,
мистер Рэвел, - быстро продолжал он, будто торопился высказаться, чтобы не
опоздать. - Дело огромной важности... касается вашего будущего.
     Как бы проверяя, какой эффект произвело сказанное, он  сделал  эдакую
выжидательную паузу, словно от моей реакции зависело, как он поведет  себя
дальше.
     Я сказал:
     - Моего? Да ну? Я никогда не думал, что оно у меня есть.
     Ответ ему понравился - я увидел, как заблестели его глаза.
     - Ну да, - кивнул он. - В самом деле.
     Он быстро отхлебнул из  стакана,  поставил  его,  и,  перехватив  мой
взгляд, уставился мне в глаза. На губах его играла скользкая улыбка.
     - Я мог бы добавить, что ваше будущее будет... или может быть гораздо
значительнее, чем прошлое.
     - Мы где-то встречались? - спросил я.
     Он покачал головой.
     - Я понимаю, что сейчас все это для  вас  не  имеет  особого  смысла.
Время - вот что важно. Поэтому, пожалуйста, выслушайте меня.
     - Я слушаю, мистер... Как вас зовут?
     - Неважно, мистер Рэвел. Я вообще  не  имею  к  этому  делу  никакого
отношения,  мне  просто  поручили  войти  с  вами  в  контакт  и  передать
определенную информацию.
     - Поручили?
     Он пожал плечами.
     Я потянулся через стол и схватил его за руку, сжимавшую стакан.  Рука
была гладкой и мягкой, как у ребенка. Он напрягся, словно хотел встать, но
я не дал ему этого сделать.
     - Позвольте мне тоже сыграть, - сказал я. - Давайте-ка остановимся на
этом поручении. Мне оно показалось интригующим. Так кто  же  считает  меня
настолько важной персоной, что поручает таким пройдохам,  как  вы,  совать
нос в мои дела?
     Я  усмехнулся.  Он  снова  напялил  на  лицо  улыбку,  но  мышцы  его
по-прежнему были напряжены.
     - Мистер Рэвел, что бы вы сказали, если бы я сообщил вам, что являюсь
членом секретной организации суперлюдей?
     - А какого ответа вы ждете?
     - Что я сумасшедший, - с готовностью подсказал он.  -  Вот  почему  я
надеялся обойти этот вопрос и перейти сразу к  сути  дела.  Мистер  Рэвел,
ваша жизнь в опасности.
     Его слова повисли в воздухе.
     - Ровно через одну минуту и тридцать секунд, - он посмотрел на  часы,
повернутые на английский манер - на  внутреннюю  часть  запястья,  -  сюда
войдет человек, одетый в черный костюм, в руках он будет держать трость из
черного  дерева  с  серебряным  набалдашником.  Он  пройдет  к  четвертому
табурету у бара, закажет чистый виски, выпьет, повернется, поднимет трость
и трижды выстрелит вам в грудь.
     Я сделал глоток. Пиво  было  первоклассным  -  настоящее  утешение  в
работе.
     - Чудненько, - сказал я. - И что же потом?
     Малыш слегка встревожился.
     - Вы шутите, мистер Рэвел? Речь идет  о  вашей  жизни.  Здесь,  через
несколько секунд, вы можете умереть!
     Он перегнулся через стол и  выпалил  эти  слова  мне  прямо  в  лицо,
брызгая слюной.
     - Ну-ну, все понятно, - сказал я, отпустил его руку и поднял  стакан,
приглашая его выпить. - Только не тратьте много денег на мои  воображаемые
похороны.
     Теперь уже он схватил меня за рукав.  Жирные  пальчики  сомкнулись  с
куда большей силой, чем я мог ожидать.
     - Я говорю о том, что обязательно случится,  если  вы  немедленно  не
начнете действовать, чтобы избежать смерти!
     - Ага! Тут-то и начнется то  самое  великое  будущее,  о  котором  вы
рассказывали?
     - Мистер Рэвел, вы должны сейчас же уйти отсюда.
     Он порылся в  кармане  пиджака  и  вытащил  карточку  с  отпечатанным
адресом: "Колвин Корт, 366".
     -  Это  старое  здание.  Очень  прочное.  Совсем  рядом.  Снаружи   -
деревянная  лестница,  совершенно  безопасная.  Поднимитесь  по   ней   на
четвертый этаж. Комната  под  номером  девять  находится  в  самом  конце.
Войдите в нее и ждите.
     - К чему мне все это? - поинтересовался я и  высвободил  руку.  Чтобы
спасти свою жизнь!
     Он начал терять над собой контроль.  Словно  все  разворачивалось  не
так, как ему бы хотелось. Меня  это  полностью  устраивало.  У  меня  было
отчетливое  предчувствие,  что  ход  событий,  устраивающий  его,  мог  бы
оказаться не самым лучшим для меня и моего великого будущего.
     - Откуда вы узнали мое имя? - спросил я.
     - Ну, пожалуйста,  времени  очень  мало!  Почему  бы  вам  просто  не
поверить мне на слово?
     - Это имя - липовое, - сказал я. -  Я  так  назвался  вчера  продавцу
библий. Придумал его. Не занимаетесь ли вы рэкетом среди разносчиков книг,
мистер Неизвестно-Кто?
     - Неужели это значит больше, чем ваша жизнь?
     - Ты что-то совсем запутался, приятель. Не о  моей  жизни  мы  сейчас
торгуемся. О твоей.
     Выражение искреннего участия на его лице разбилось на много кусочков.
Он все еще пытался собрать его снова,  когда  дверь  бара  распахнулась  и
вошел человек в черном плаще, черном бархатном пиджаке, черной шляпе  и  с
щегольской черной тростью в руках.
     - Видите? - прошептал через  стол  мой  новоявленный  дружок.  -  Все
именно так, как я говорил.  Теперь  придется  действовать  быстро,  мистер
Рэвел, пока он вас не увидел...
     - Напрасно вы так думаете, - ответил я. Еще не успев закрыть за собой
дверь, он знал уже даже размер моих ботинок.
     Я оттолкнул его руку и выскользнул из кабинки. Человек в  черном  уже
прошел к бару и сел на четвертый  табурет,  не  глядя  в  мою  сторону.  Я
пробрался между столиками и сел слева от него.
     Он не взглянул на меня даже после того, как я толкнул  его  локтем  в
бок, несколько сильнее, чем позволял этикет. Если у него в кармане  и  был
пистолет, я не почувствовал его. Трость он держал зажатой между  коленями,
крупный серебряный набалдашник был всего в паре  дюймов  от  его  руки.  Я
чуть-чуть наклонился к нему.
     - Смотри, дело накрылось, - сказал я в восьми дюймах от его уха.
     Он воспринял известие спокойно, только  медленно  повернул  голову  и
посмотрел мне в лицо. У него  был  высокий  узкий  лоб,  впалые  щеки;  на
сероватой  коже  лица  выделялись  вокруг  ноздрей  белые   линии.   Глаза
напоминали маленькие черные камешки.
     - Вы обращаетесь ко мне? - произнес он голосом,  более  ледяным,  чем
полярный лед под палаткой Скотта.
     - Кто это? - спросил я тоном, который как бы предполагал  возможность
откровенной беседы между двумя ловкими парнями.
     - Кто?
     Пока никакой оттепели.
     - Вон тот красавец с  руками,  к  которым  противно  прикоснуться,  -
уточнил я. - Малыш, с которым я сидел за столиком. Он, кстати, все еще там
сидит. Хочет посмотреть, чем все это закончится.
     - Вы ошиблись, - произнес черный и отвернулся.
     - Не унывай, - продолжал я. - Все мы далеки от совершенства. Мне  это
видится так: надо бы собраться и обговорить все как следует. Втроем.
     Это его проняло. Голова повернулась  на  миллионную  долю  дюйма.  Он
соскользнул с табурета и надел шляпу. Я коснулся ногой  трости,  когда  он
потянулся за ней. Она грохнулась на пол. Я нечаянно наступил на нее, когда
поднимал. Что-то тихо клацнуло.
     - Черт, - ругнулся я. - Извиняюсь и все такое.
     Я протянул ему  трость.  Он  схватил  ее  и  направился  к  туалетной
комнате. Я проводил его долгим взглядом и краешком глаза  успел  заметить,
как мой собутыльник спешит к выходу. Я перехватил его в  нескольких  ярдах
от бара на улице и прижал к стене. Он  сопротивлялся,  но  не  очень,  как
сопротивляется человек, не желающий привлекать внимание прохожих.
     - Выкладывай все! - велел я. - Я уже переварил ту часть, которая была
связана с чтением мыслей. Что дальше?
     - Идиот! Опасность все еще не миновала! Я пытаюсь спасти вам жизнь. У
вас, что, отсутствует чувство благодарности?
     - Если бы только ты был в курсе, приятель...  Из-за  чего  весь  этот
сыр-бор? Мой костюм не твоего размера.  А  мелочи  у  меня  в  кармане  не
хватило бы даже на такси до Колвин  Корта  и  обратно.  Но,  сдается  мне,
возвращаться не пришлось бы.
     - Отпустите! Мы должны уйти с дороги!
     Толстяк попытался ударить меня по ноге, и  я  двинул  его  под  ребра
достаточно сильно, чтобы он скрючился и повис на мне, как мешок. Я  сделал
шаг назад и  тут  же  услышал  слабое  "хап!",  характерное  для  выстрела
пистолета с глушителем, и свист пули, пролетевшей в дюйме  от  уха.  Рядом
находилась дверь подъезда. Мы добрались до нее одним прыжком. Малыш  опять
попытался ударить меня по коленке,  и  мне  пришлось  поставить  ему  пару
синяков.
     - Не принимай близко к сердцу, посоветовал я.  -  Пуля  меняет  дело.
Успокойся, и я отпущу шею.
     Он кивнул, насколько ему позволял мой палец. Я отпустил его, он шумно
задышал и рванул воротник. Круглое лицо было теперь слегка перекошенным, а
глаза цвета китайского фарфора смотрели уже далеко не младенчески невинно.
Я снял маузер с предохранителя и стал ждать, что произойдет дальше.
     Несколько минут растянулись в целые геологические эпохи.
     - Он ушел, - глухо произнес малыш. - Дело окончилось неудачей, но они
на этом  не  остановятся.  Вам  не  удалось  обмануть  смерть,  вы  только
отсрочили ее.
     - Поживем - увидим, изрек я. - А теперь - на разведку. Ты первый.
     Я  подтолкнул  его  в  спину  пистолетом.  Он  вышел  -  выстрела  не
последовало. Я рискнул и выглянул на улицу. Ни одного черного плаща в поле
зрения.
     - Где твоя машина? - спросил я.
     Он  кивнул  в   сторону   черного   "мармона",   припаркованного   на
противоположной стороне. Я провел его через улицу, подождал, пока  он  сел
за руль и забрался на заднее сиденье. Рядом стояли другие машины: огромное
количество затемненных окон, что весьма удобно для снайпера. Но  все  было
тихо.
     - У тебя есть что-нибудь выпить? - спросил я.
     - Что? Да... конечно.
     От старался скрыть, что доволен.
     Машину он вел как вдова средних лет  после  пары  уроков.  Автомобиль
дергался, выскакивал на красный свет - и так через весь город, пока мы  не
добрались до улицы, которую он  называл.  Это  оказался  плохо  освещенный
тупик,  щебенчатая  мостовая   которого   полого   поднималась   вверх   и
оканчивалась телефонными столбами. Высокий и узкий дом ясно просматривался
на фоне неба, окна казались черными и пустыми. Мы свернули  на  подъездную
дорожку, представляющую собой две полоски потрескавшегося бетона с  травой
посередине, и объехали дом. Пройдя мимо деревянной лестницы, о которой  он
говорил, мы подошли к черному  ходу.  Дверь  открылась  с  трудом,  открыв
взгляду почерневший линолеум; нас обдало кислым запахом старого капустного
супа. Я вошел вслед  за  ним  и  остановился,  прислушиваясь  к  несколько
напряженной тишине.
     - Не беспокойтесь, - сказал малыш. - Здесь никого нет.
     Он  провел  меня  через  узкий  проход  мимо  потускневшего  зеркала,
подставки для зонтиков, полки для шляп и дальше вверх по лестнице с черной
резиновой дорожкой, закрепленной позеленевшими медными штырями. Доски пола
и  ступеньки  скрипели.  Высокие  часы  остановились  на  десяти   минутах
четвертого.
     Вышли мы в невысокий зал, оклеенный коричневыми  обоями  в  цветочек.
Двери, окрашенные  в  темный  цвет,  я  увидел  благодаря  слабому  свету,
проникающему сквозь шторы на окне.
     Он нашел девятый номер, приложил ухо к двери, открыл ее и  подтолкнул
меня внутрь.
     Я оказался в маленькой комнате с  большой  двуспальной  кроватью  под
пологом из  шенили,  деревянным  шкафчиком,  стулом  с  прямой  спинкой  и
креслом-качалкой, которое не совсем  вписывалось  в  обстановку.  Овальный
коврик был покрыт засохшей грязью, а с потолка свисало сооружение с  тремя
маленькими лампочками, из которых горела одна.
     - Какой это класс? - спросил я. - Ты, видно, на мели?
     -  Временное  жилье,  -  пояснил  он   спокойно   и   предложил   мне
кресло-качалку, а сам примостился на краешке стула.  -  Ну,  а  теперь,  -
начал он,  сложив  кончики  пальцев  вместе,  как  ростовщик,  готовящийся
обобрать отчаявшегося просителя, - я полагаю, вам  хочется  узнать  все  о
человеке в черном и  о  том,  каким  образом  я  узнал,  когда  именно  он
появится, и так далее.
     - Не особенно, - ответил я. - Меня интересует, почему ты  рассчитывал
выйти сухим из воды.
     - Боюсь, я не совсем понимаю, -  пробормотал  он,  по-птичьи  склонив
голову набок.
     - Все было чистенько, - объяснил я, - до  определенного  момента.  Ты
насочинял мне, что Черный вколет мне наркотик, если я тебя не  послушаюсь.
А если бы я попался на твою удочку, то был бы так благодарен,  что  пришел
бы по этому адресу.
     - В конце концов, ты пришел.
     Мой малыш выглядел уже менее  застенчивым,  менее  желавшим  угодить.
Намного менее.
     - Твоя ошибка, - сказал я, - в том, что ты старался охватить  слишком
много сторон. Что ты держал на будущее для Черного?
     Лицо его застыло.
     - На какое будущее?
     - Что бы это ни было, ничего не вышло, - продолжал я. - Он и тобой бы
тоже занялся.
     - ...Тоже?
     Он наклонился вперед, как бы озадаченный сделал  быстрое  движение  и
прицелился в меня странным  на  вид  пистолетиком,  усыпанным  светящимися
проводками и рычажками.
     - А вот теперь вы мне все расскажете о себе, мистер Рэвел, или как ты
там себя называешь.
     - Опять не то, карг, - сказал я.
     До него не сразу дошло. Затем пухлые пальцы сжались,  пистолет  издал
шипящий звук, и иглы дождем хлынули в мою грудь, отскакивая от нее и падая
на пол. Я дал ему расстрелять всю обойму. Затем поднял маузер и  выстрелил
ему под левый глаз.
     Он откинулся на спинку стула. Голова свесилась к левому плечу,  будто
он любовался пятнами на потолке. Жирные пальчики  разжались.  Он  медленно
наклонился  в  сторону  и  рухнул  на  пол,  как  двести  фунтов   тяжелой
аппаратуры.
     Чем он, собственно, и был.

     3

     Я подошел к двери и прислушался. Тихо.  Очевидно,  никто  не  услышал
выстрелы. Потом, уложив карга  на  спину,  я  сломал  печать,  блокирующую
доступ к катушке, и вытащил ленту.
     В Центре давно заметили, что здесь, в  театре  действий  старой  эры,
происходило  нечто,  не  вписывавшееся  в  обычные  рамки.  Но  даже   сам
темпоральный  диспетчер  не  подозревал  возможность  столкновения   между
оперативниками второй и  третьей  эр.  Лента  могла  оказаться  тем  самым
ключом, который так искали планировщики Некса.
     У меня еще оставались профессиональные обязанности, поэтому я подавил
желание уйти и занялся делом.
     Лента оказалась почти полностью использованной,  из  чего  следовало,
что миссия карга была близка к завершению. Так-то оно так,  да  не  совсем
так, как они рассчитывали.  Я  сунул  катушку  в  нагрудный  карман  своей
рубашки и проверил карманы робота - ничего; затем раздел его и нашел номер
на левой ступне.
     Осмотр комнаты занял двадцать минут. В патроне  одной  из  негоревших
лампочек нашелся аппарат для  чтения  мыслей.  Карг,  видимо,  рассчитывал
вытянуть из меня все, прежде чем избавиться от останков. Я зарегистрировал
каждую мелочь и постоял еще несколько минут, перепроверяя уже проверенное.
Не стоило больше тратить время.
     Ход событий более-менее соответствовал плану, разработанному в Центре
Некса: заманить карга в уединенное место  и  избавиться  от  него.  Теперь
настало время доложить о результатах проделанной работы и продолжить  дело
переустройства мира. Я нажал кнопку самоуничтожения робота, погасил свет и
вышел из комнаты.
     Очутившись на улице, я  увидел  огромную  черную  машину,  которая  с
грохотом промчалась  мимо.  Но  выстрелов  не  последовало.  Я  был  почти
разочарован.  Впрочем,  какого  черта,  дело  сделано.  Пребывание   здесь
оказалось приятным, но то же самое можно сказать  о  куче  других  мест  и
времен. Это задание ничем не отличалось от предыдущих.
     Я подумал о Лайзе, ожидавшей моего возвращения  в  маленьком  домике,
который мы сняли шесть недель назад,  после  первых  четырех  дней  нашего
медового месяца на  Ниагаре.  Она,  наверняка,  уже  начала  беспокоиться,
который  раз  подогревает  ужин  и  недоумевает,  что   могло   меня   так
задержать...
     - Забудь об этом, - приказал я себе вслух. - Сунь череп под  мыслефон
и сотри все это. Ну, поноет на душе, но почему - ты уже не  будешь  знать.
Таковы издержки твоей профессии.
     Я сверился с локатором и направился на восток, вниз по склону. Наша с
каргом игра в кошки-мышки  охватывала  несколько  квадратных  миль  города
Буффало, штат Нью-Йорк, по  функциональному  времени  -  тысяча  девятьсот
тридцать шестой год. Я быстро проанализировал свои перемещения  с  момента
прибытия на место и определил, что нахожусь примерно в полутора  милях  от
точки подбора. Около получаса ходьбы. Я выбросил из головы лишние мысли  и
одолел расстояние за двадцать пять минут. На подходе  к  небольшому  парку
датчик показывал, что я пересек границу зоны, откуда  возможна  переброска
на мою  темпоральную  станцию.  Дорожка  извивалась  меж  густых  зарослей
можжевельника. Я шагнул в тень - вдруг за мной следят чьи-то  глаза?  -  и
набрал код вызова, прижимая язык к искусственным зубам в  нижней  челюсти.
Какое-то мгновение ничего не происходило, затем я почувствовал,  как  меня
окутало поле подбора. Беззвучный  темпоральный  взрыв  вырвал  из-под  ног
землю...
     ...И я зажмурился от ослепительных лучей солнца, сиявшего над Берегом
Динозавров.

     4

     Берег Динозавров получил свое  название  благодаря  отряду  маленьких
аллозавровидных рептилий, встретивших первую разведывательную группу.  Это
было шестьдесят лет  назад,  всего  лишь  через  несколько  месяцев  после
принятия решения осуществить проект Чистки Времени.
     Мысль была не  лишена  логики.  Первая  эра  путешествий  во  времени
кое-чем напоминала рассвет космической эпохи - а именно,  хламом,  который
она оставила после себя. В случае с космическими отбросами потребовалось с
полдюжины  катастроф,  чтобы  убедить  власти  в  необходимости   очистить
околоземное  пространство  от  накопившихся  за   пятьдесят   лет   кусков
использованной ракетной обшивки, сломанных телеметрических  устройств  или
потерянных спутников. По ходу дела обнаружилось, что  к  этому  добавилось
невероятное количество всяких мелочей, включая куски  метеоритных  скал  и
железа, хондрит, явно  земного,  возможно,  вулканического  происхождения,
мумифицированное  тело  одного  из  космонавтов,  потерявшегося  в  первой
космической  прогулке,  и  энное   количество   предметов   искусственного
происхождения. Тогдашним властям пришлось изрядно поломать  голову,  пока,
наконец, хлам не был списан как  пустые  банки  из-под  пива,  выброшенные
пришельцами из других систем.
     Все это, конечно, было задолго до Временного Прорыва.
     Программа  Чистки  Времени   являлась   близкой   аналогией   очистки
космического  пространства.  Темпоральные  экспериментаторы   старой   эры
засорили  временные  пути  всем,  чем  только  можно,  начиная  с   первых
односторонних  временных  кабинок  и  кончая  наблюдательными   станциями,
трупами, брошенным инструментом,  оружием  и  оборудованием  всех  сортов,
включая автоматическое приспособление для рытья  шахт,  установленное  под
антарктической ледяной шапкой, которое  служило  причиной  головных  болей
властей во время Великого Таяния.
     Последовавшие триста лет Последнего  Мира  положили  этому  конец,  и
когда на заре новой эры была вновь открыта темпоральная  переброска,  урок
не прошел  даром.  Начиная  со  Второй  Программы,  были  введены  строгие
правила, учитывавшие все ошибки, допущенные пионерами Первой Программы.  А
это означало, что Вторая Программа должна была изобрести свои  собственные
несчастья, чего она и добилась в полной мере. Одно из них - карги.
     Карг - искаженное "карго" ["карго"  -  груз]  -  воплощение  в  жизнь
официального  решения  относительно  статуса   человекоподобных   роботов,
принятого после транспортных бунтов середины двадцать восьмого столетия.
     Карги - безжизненные машины, засланные в прошлое  из  третьей  эры  в
процессе  второй  великой  попытки  Чистки  Времени,  разрабатывались  для
прекращения не только резни,  безответственно  учиненной  в  разных  веках
темпоральными исследователями старой эры, но и для того,  чтобы  устранить
еще более катастрофические последствия Второй Программы.
     Третья   эра   признала   невозможность    исправления    последствий
человеческого  вмешательства  путем  нового  человеческого  вмешательства.
Машины, считавшиеся нейтральными в том, что касалось  жизненного  баланса,
были способны  на  то,  что  не  смог  бы  совершить  человек;  они  могли
манипулировать событиями, не повредив тонкие непонятные  линии  жизненного
равновесия, могли восстановить целостность темпорального ядра.
     Так,  по  крайней  мере,   считалось.   После   Великого   Упадка   и
последовавшего за ним длительного застоя был организован Центр  Некса  для
управления четвертой эрой. Темпоральные диспетчеры Центра ясно видели, что
усилия  предшествующих  эпох  по  наведению  порядка  в  целом  совершенно
запутали все дело, и любая  попытка  воздействовать  на  реальность  путем
темпорального  администрирования  неизбежно  влечет  за  собой  ослабление
временной структуры.
     Латая время, вы невольно делаете в  нем  дырки;  положить  заплаты  -
значит наделать еще больше дырок, которые, в свою очередь,  тоже  придется
латать... Срабатывает  принцип  геометрической  прогрессии,  и  вскоре  вы
теряете контроль над процессом. Каждая последующая  спасательная  операция
распространяет волны энтропического  смещения,  которые  накладываются  на
предыдущие, и, сколько бы вы ни взбалтывали воду в пруду,  поверхность  ее
не станет от этого зеркально-гладкой.
     Единственный выход, как поняли специалисты Центра Некса,  заключается
в  том,  чтобы  устранить  первоначальные  смещения.   Сначала,   конечно,
возмущения, вызванные путешественниками старой эры, были просто случайными
нарушениями структуры времени, оставленными столь же нечаянно и  беспечно,
как  следы  в  джунглях.  Позднее,  когда  до  них  дошло,  что   малейшее
передвижение песчинки приводит к последствиям, сказывающимся на протяжении
эпох, они стали более осторожными. Были введены правила, которые время  от
времени  ужесточались.  И  все  же,  когда  вышло  первое   категорическое
запрещение вмешательства во время, было уже  слишком  поздно.  Последующие
эпохи поняли, что, хотя пикники в палеозое могут быть довольно  забавными,
за  них   приходится   расплачиваться   разрывами   времени,   оборванными
энтропийными линиями и вероятностными аномалиями. Несомненно, Центр Некса,
возникший  во  всей  своей  красе  из   повзрослевшего   прошлого,   своим
существованием  был  обязан  именно  ему;  тщательно  продумывались  меры,
необходимые для восстановления  жизнеспособности  отдельных  линий,  таким
образом, чтобы в то же время не  устранить  причины,  вызвавшие  появление
повреждений. Для  решения  этой  задачи  потребовались  люди  со  светлыми
головами, тщательно подготовленные для такой работы.
     Я был одним из оперативных агентов Центра Некса, и в мои  обязанности
входило  останавливать  действие  всех   программ:   хороших   и   плохих,
созидательных и разрушительных. Я должен был позволить зарубцеваться ранам
времени, чтобы древо жизни зазеленело вновь.
     Это была стоящая  профессия,  стоящая  всего  того,  чем  приходилось
расплачиваться. По крайней мере, так гласил Устав.
     Я пошел вдоль берега, ступая по мокрому песку (так было легче идти) и
старательно обходя лужицы и языки морской пены, оставшиеся после отлива.
     Море в этой эре (где-то за шестьдесят пять миллионов  лет  до  новой)
было чисто-голубым и простиралось до  самого  горизонта.  Ни  парусов,  ни
клубов дыма, ни  пивных  банок  у  берега.  Длинные  валы,  приходящие  из
восточного океана, который люди  назовут  Атлантическим,  обрушивались  на
белый песок с тем же знаком "каррамп-вууш!", которое  я  слышал  в  десяти
эпохах. Шелест волн успокаивал. Он говорил о том, как мало значат в  жизни
отца Океана дела крошечных существ, суетившихся на его берегах.
     Станция  находилась  в  четверти  мили,  сразу  за  песчаной   косой,
выступающей в море, - небольшое светло-серое  строение,  прилепившееся  на
песке за линией прилива, окруженное зарослями древовидного  папоротника  и
мха как в декоративных целях, так и для того, что сделать  его  как  можно
менее заметным. Согласно теории, если дикую жизнь привлечет  или  отпугнет
элемент, чуждый ее среде обитания, в вероятностной матрице могут появиться
незапланированные y-линии, что сведет на нет сотни лет мучительного  труда
и сделает карту времени негодной.
     Через несколько  минут  я  буду  отчитываться  перед  Нелом  Джардом,
темпоральным диспетчером станции.  Он  выслушает,  задаст  пару  вопросов,
введет данные в компьютер и предложит выпить. Затем  последует  быстрый  и
эффективный сеанс  под  мыслефоном,  чтобы  стереть  из  моей  памяти  все
потенциально дестабилизирующие воспоминания, связанные с  командировкой  в
двадцатое столетие. Например, с Лайзой... После  этого  я  несколько  дней
буду шататься  по  станции  с  другими  агентами,  не  получившими  нового
задания, пока не подвернется что-нибудь еще, не  имеющее  никаких  видимых
связей с предыдущим. Я так никогда и  не  узнаю,  почему  карга  направили
именно туда, где я его нашел, что за  дела  у  него  были  с  исполнителем
третьей эры - черным и какую  роль  вся  эта  история  сыграла  в  великой
стратегии Центра Некса.
     Возможно, так  и  должно  быть.  Программа  времени  слишком  широка,
переплетения его слишком сложны, чтобы их мог охватить человеческий разум.
Поэтому лучше уж не забивать голову тем, что не  связано  с  каждодневными
заботами, и не растрачивать свои умственные силы на тысячи ведущих в тупик
дорог, составляющих жизнь оперативного агента.
     Но Лайза, Лайза...
     Я выкинул из головы мысль о ней  (во  всяком  случае,  попытался  это
сделать) и сосредоточился на сиюминутных физических  ощущениях:  жаркий  и
душный воздух, жужжание насекомых, скользящий под  ногами  песок,  струйки
пота, стекающие вдоль спины... Нельзя сказать, чтобы  все  это  доставляло
удовольствие. Но через несколько минут я окажусь  в  прохладной  атмосфере
станции, где  меня  ждет  стимулирующая  ванна,  горячая  вода,  настоящая
воздушная постель и звуки тихой музыки...
     Я спустился по пологому склону и вошел через открытые ворота под тень
протопальм. Навстречу мне шагали два свободных от работы агента. Я не  был
с ними знаком, но они поздоровались со мной с тем  небрежным  дружелюбием,
которое приобретаешь, когда жизнь твоя состоит из случайных  знакомств.  Я
выслушал их обычные в этих случаях вопросы о том, трудным ли было задание,
и дал обычные ответы.
     Внутри станции воздух был, как всегда, прохладен,  чист  и  стерилен.
Стимулирующая ванна, как обычно, пришлась очень  кстати,  но  я  продолжал
думать о другой, чугунной ванне, оставшейся в нашем  домике  в  Буффало...
Поданная еда привела бы в восторг гурмана: бифштекс из рептилии в соусе из
гигантских  грибов  с  гарниром  из  креветок,  салат  из   клубней   мха,
горяче-холодный  десерт,  изготовленный  на  основе  какой-то   немыслимой
поварской технологии... Но все это едва ли  могло  выдержать  сравнение  с
лимонным  пирогом,  покрытым  хрустящей  корочкой,  который  так   чудесно
готовила Лайза... Воздушная постель была замечательна, но и ей далеко было
до жесткой кровати, стоявшей в жаркой, душной комнате с  дубовым  полом  и
задернутыми шторами помнившей, как прижималась ко мне Лайза...
     Джард позволит  мне  подремать  перед  отчетом.  Это  был  невысокий,
уставший от забот человек лет сорока пяти с выражением  лица,  говорившим,
что все уже в этой жизни он видел и что  все  это  не  произвело  на  него
никакого впечатления. Он встретил меня обычной усталой улыбкой и выслушал,
обозревая через окно  пейзаж,  не  менявшийся  за  пять  лет  его  работы.
Похвалил меня за ленту с программой  -  карги  обычно  успевают  разрушить
себя, когда их загоняют в угол, но  на  этот  раз  мой  меткий  выстрел  в
вычислительный блок помешал ему сделать это.  Тонко  продуманная  игра,  в
результате которой мне удалось  усыпить  его  бдительность,  удалась.  Она
планировалась  очень  тщательно   и   была   осуществлена   с   предельной
осторожностью.
     Теперь же я чувствовал, что устал от  нее,  устал  от  роли,  которую
играл, от всей этой проклятой работы...
     Понятно, что это был просто временный срыв после выполнения  задания.
Как только мне прочистят  мозги  и  я  отдохну  несколько  дней,  наступит
избавление от раздражавших укусов неспокойной памяти, и  я  снова  уйду  с
головой в дела.
     По крайней мере, я на это надеялся. Почему бы и  нет?  Раньше  всегда
так и было.
     Но Джард  попросил  меня  повременить  с  очисткой  памяти,  пока  он
подробно не ознакомится с записями. Я попытался протестовать, но замолчал,
подумав, что буду выглядеть нытиком. Остаток дня я  бродил  по  станции  и
думал о Лайзе. Это был обычный случай невротической сублимации - термин я,
во всяком случае, знал. Но все мои мысли в  конце  концов  возвращались  к
ней. Пробуя плоды дака, исчезнувшего в юрском периоде, я думал, что  Лайзе
он бы понравился, и представлял выражение ее  лица,  если  бы  я  притащил
парочку домой в коричневом бумажном пакете из  магазина  компании  ИГА  на
углу; я видел, как она очищает их от кожуры и  делает  фруктовый  салат  с
тертым кокосовым орехом и проваренным миндалем...
     В тот вечер у самого моря, на  широком  белом  пляже,  длинной  дугой
огибавшем  мелководную  лагуну,  в  которой  время  от  времени  слышались
всплески, слишком громкие, чтобы можно было подумать, что это плещет рыба,
состоялась вечеринка. По самому  краю  земли  и  на  песчаной  косе  росли
пальмы, похожие на пивные бочки с цветами по бокам и  ветками,  торчавшими
из верхушки. Там же произрастало несколько неполноценных на  вид  сосен  и
побегов  папоротника,   которым   очень   хотелось   казаться   деревьями.
Надоедливых  насекомых  было  не  так  много  -  маленькие,   стремительно
проносившиеся над головой ящеры, похожие на летучих мышей,  контролировали
их численность.
     Я сидел на песке и наблюдал за  своими  соотечественниками.  Сильные,
здоровые, красивые мужчины и женщины нежились в волнах прибоя под  защитой
звукового экрана, отпугивавшего ихтиозавров, гонялись друг  за  другом  по
песку, пока часовые, сидевшие в окопах с обеих сторон  пляжа,  следили  за
бродившими поблизости хищниками. Они развели  большой  костер  из  дерева,
доставленного из нашей точки, находившейся в нескольких миллионах лет вниз
по течению, горланили песни двенадцати эпох,  поглощали  поджаренное  мясо
детеныша  стегозавра,  пили  белое  вино,   импортированное   из   Франции
восемнадцатого столетия, и чувствовали себя творцами мироздания.
     А я думал о Лайзе...
     Ночь прошла плохо. Очистка памяти намечалась на восемь  ноль-ноль.  Я
вскочил еще до шести, легко позавтракал  и  вышел  прогуляться  по  пляжу,
чтобы в последний раз вспомнить Лайзу и задуматься о  том,  не  прошла  ли
наша дорога, ведущая к мудрости, в стороне от чего-то главного...
     Вопрос был не из тех, на которые имеются ответы,  но  он  отвлек  мои
мысли, пока ноги отмеривали мили вдоль берега. Затем я полчасика  посидел,
глядя на море  и  думая  о  том,  что  буду  делать,  если  сзади  ко  мне
подкрадется что-нибудь большое и голодное. Ничего не  придумал,  но  и  не
обеспокоился.
     "Мрачно мыслишь, Рэвел, - сказал я сам себе. -  Пора  возвратиться  и
привести в порядок мозги, пока ты еще не додумался до того, чтобы  шагнуть
в переходную кабину, прыгнуть назад в тысяча девятьсот тридцать шестой год
и оказаться в квартале от дома через десять минут после того, как вышел из
него..."
     Я уже забрался в своих размышлениях  так  далеко,  что  действительно
пора было возвращаться. И неожиданно услышал выстрелы.
     Любопытно,   что   в   момент   стресса   мысли   становятся   ужасно
непоследовательными. Я мчался вдоль берега, даже  не  заметив,  как  начал
бежать. Брызги летели во все стороны, а я  думал,  что  вот  теперь  конец
прохладному воздуху, мягкой музыке, горячей еде, стимулирующей ванне,  сну
на воздушной постели, а главное - я не увижу Лайзу, я  никогда  больше  не
увижу Лайзу...
     Бросившись напрямик через песчаную отмель, с треском продрался  через
растительность и посмотрел вниз на станцию.
     Не знаю, что я ожидал увидеть: шум выстрелов больше всего  был  похож
на грохот тяжелой  артиллерии  старой  эры.  Во  всяком  случае,  так  мне
подсказывал опыт. Я увидел несколько громоздких, тяжелых  машин  защитного
цвета на гусеничном  ходу,  которые  расположились  недалеко  от  станции.
Дымящихся  стволов  видно  не  было,  но  дыра,  зияющая   сбоку   здания,
свидетельствовала о наличии пушек. Один из танков пострадал. Его  гусеница
была повреждена, из многочисленных щелей сочился  дым.  Вдруг  среди  дыма
показались язычки пламени; я кинулся наземь, но опоздал -  взрывная  волна
ударила меня по ребрам.
     Несся я, как сумасшедший, сплевывая песок. Мысли путались. Но в одном
я был абсолютно уверен: что бы там, внизу,  ни  происходило,  единственная
кабина темпорального переброса по эту сторону Плейстоцена находится внутри
станции, и чем ближе я к ней подберусь, прежде чем  меня  прихлопнут,  тем
легче будет моя смерть.
     Никто не обращал на меня и мои усилия  никакого  внимания.  Уцелевшая
военная  машина  (третья   эра,   как   сообщил   расположенный   у   меня
непосредственно над ушами банк данных) двигалась вперед, стреляя на  ходу.
Джарду, очевидно, удалось частично возвести  защитный  экран;  при  каждом
выстреле над станцией вспыхивала и мерцала радужная корона. Но эта  защита
предназначалась для отпугивания разгулявшихся в округе  динозавров,  а  не
для отражения тяжелой артиллерии. Экран долго не продержится.
     Отбросив эту мысль, я еще быстрее помчался к  станции.  Земля  передо
мной загорелась; взрыв швырнул меня, словно бумажную куклу.  Я  покатился,
умоляя судьбу отвести случайный  выстрел.  Потом  поднялся  на  ноги.  Мне
предстояло  преодолеть  десять  бесконечных  ярдов,  отделявших  меня   от
приветливого пролома, зиявшего в восточной стене в том месте, где когда-то
висела шпалера. Сквозь  дыру  виднелись  обломки  секретера,  внутренности
кресел  и  несколько  искореженных,  почерневших   металлических   листов,
висевших на стенах комнаты.
     Бежать по песку было невероятно сложно  -  словно  по  толстому  слою
полузасохшего клея. Вокруг все горело и  гремело.  Проем  был  уже  совсем
близко - я прыгнул и ударился обо что-то  при  приземлении,  да  так,  что
искры брызнули из глаз.  Полуоглушенный  падением,  я  увидел  над  собой,
словно в тумане, блестящее от пота лицо Джарда.
     - Очнись! - вопил он,  пытаясь  перекричать  непрекращавшийся  грохот
обстрела. - Очнись! - Я приподнял голову. - Все уже в безопасности! Я ждал
тебя - знал, что ты бродишь где-то поблизости. Должен был тебе сказать...
     Что он должен был сказать, я так и не  услышал,  так  как  последовал
такой грохот, что предыдущие звуковые эффекты показались просто разминкой.
Все вокруг рушилось. В воздухе повис обжигающий горло запах озона, к  нему
примешивался привкус дыма, крови, измельченного в пыль камня, раскаленного
железа. Поднимаясь на ноги, я видел, как Джард исчез в  двери,  ведущей  в
операторскую. Проковыляв за ним, я застал его за пультом,  на  котором  он
набирал код. Вспыхнул красный сигнал тревоги, заверещал и резко  оборвался
зуммер. Джард обернулся и увидел меня.
     - Убирайся отсюда! - заорал он. - Уходи! Ты что,  не  слышал,  что  я
тебе сказал? Ты должен... отсюда... координаты...
     - Я не слышу! - заорал я в ответ и не расслышал собственных слов.
     Джард схватил меня за руку и подтолкнул к люку  в  полу,  ведущему  в
сеть коммуникаций.
     - Я обязан переместить станцию в  нуль-фазу,  ты  понимаешь?  Нельзя,
чтобы они ее захватили...
     Он столкнул меня вниз. Все происходило так быстро, что я  растерялся,
но удар дверцей люка по голове на мгновение прочистили мои мозги.
     - Беги! - кричал Джард за миллион миль от меня.  -  Уходи  как  можно
дальше! Удачи, Рэвел...
     Я, шатаясь, поднялся с четверенек и побежал. Этого требовал Нел, а он
был моим шефом.
     И тут мир взорвался. Я кувырком полетел в преддверие ада, сотни  тонн
раскаленного песка насыпалось на меня сверху, захоронив на веки вечные.

     5

     - Ну, может быть, и не на вечные, - проговорил тоненький голосок  как
бы между прочим.
     - Ну, на чуть меньший срок, - согласился я с  самим  собой  и  набрал
полный рот песка.
     Это показалось мне неприятным. Я  попытался  вдохнуть  через  нос,  и
ноздри мгновенно забились той же субстанцией.  Это  пробудило  к  действию
какие-то примитивные инстинкты, потому  что  я  вдруг  неистово  заработал
руками и ногами, продираясь сквозь песок к жаре, запаху горелого  пластика
и воздуху. Пыльному, дымному, но все  же  -  воздуху.  Там  я  откашлялся,
прочихался и осмотрелся.
     Это был  коммуникационный  туннель,  стены  которого  покоробились  и
вздулись, словно оплавленные. Пол по щиколотку покрывал песок, из которого
я только что выбрался. Я попытался собраться с мыслями...
     Мне было известно, что туннель ведет в насосную, откуда наверх  можно
подняться по  лестнице  -  так  было  задумано,  чтобы  как  можно  меньше
травмировать местную среду. Оставалось только пройти вперед, взобраться по
лестнице и...
     Я решил, что об "и" можно будет подумать позднее. Все еще  нахваливая
себя за хладнокровие, проявленное во время обстрела, я  заметил,  что  для
туннеля, находящегося на глубине двенадцати футов, освещение  было  больно
уж хорошим. Казалось, свет исходит откуда-то сзади. Я обернулся  и  увидел
искореженные металлические балки, сквозь которые  пробивались  яркие  лучи
солнца.
     Я прошел ярдов десять, идти стало  легче  -  не  так  много  песка  и
обломков. Никак не мог открыть дверь насосной - забыл, что надо тянуть,  а
не толкать. Все оборудование оказалось совершенно целым, готовым  в  любую
минуту начать качать чистую, свежую воду из глубины в сто двадцать  футов.
Я похлопал по  ближайшему  насосу  и  взялся  за  поручни  лестницы.  Меня
подташнивало, ноги подгибались, но не  сильнее,  чем  у  юнги  при  первом
морском шквале. Я нажал кнопку. Наверху жалобно завыл мотор. Люк открылся,
на меня посыпался песок и упала  маленькая  зеленая  ящерица.  Я  выбрался
наружу, глотнул свежего воздуха и огляделся.
     Передо мной  лежала  длинная  кривая  полоса  берега,  изуродованного
воронками и следами гусениц; джунгли с холмов подступили к самому  океану.
Но там, где находилась  станция,  не  осталось  ничего,  кроме  дымящегося
кратера.
     Я улегся на мягкий теплый песок и уставился в небо. Глаза  слезились,
на лбу и груди выступил пот, а в голове вихрем замелькали знакомые образы:
станция, какой я увидел ее много лет назад, после своего  первого  скачка;
строгие безликие кают-компании, которые постепенно стали домом,  ожидавшим
тебя после трудного задания;  ты  встречал  там  своих  коллег,  мужчин  и
женщин, которые возвращались с одного  задания  и  через  некоторое  время
получали новое; тихие  разговоры  в  столовой,  сверкающая  чистота;  даже
главный пульт, показывавший ежеминутные изменения сдвига во времени...  Но
пульта больше не было, как  не  было  и  сотен  километров  микропленки  с
записями, как не было росшего в кадке на  веранде  редкого  гинкго  -  все
превратилось в шлак...
     Я вспомнил, как Нел Джард кричал  мне,  чтобы  я  убирался...  и  еще
что-то. Но что? Что-то  важное,  о  чем  мне,  как  он  думал,  предстояло
сообщить однажды... Кому? Тщетные надежды. Я уже поговорил с  человеческим
существом в последний раз. Положение мое было безнадежным, его можно  было
сравнить с  ситуацией,  в  которой  оказались  еще  несколько  оперативных
агентов Центра Некса, не попавших в зону действия темпорального поля.
     Впрочем, им было гораздо лучше, чем мне.
     При этой мысли голова моя скатилась набок, а перед глазами  опустился
темный занавес.

     6

     Когда я проснулся, солнце уже садилось. Я  чувствовал  боль  в  таких
местах,  о  существовании  которых  и  не  подозревал.  Огромные  москиты,
казалось, совсем не удивились тому факту, что нашли млекопитающее там, где
никаким млекопитающим быть не полагалось, и разместились  на  мне,  приняв
философское решение питаться тем, что тебе даровано судьбой. Я  прихлопнул
самых нахальных и направился вниз к развалинам.
     Судя по всему, я не получил серьезных ранений, отделавшись множеством
мелких порезов да солидных размеров синяками и ушибами. Я подошел  к  краю
кратера  и  заглянул  вниз.  Перед  моими  глазами  предстала  впадина   с
оплавленными стенками диаметром  в  сотню  ярдов,  окруженная  обугленными
растениями. Не осталось ничего: ни людей, ни оборудования. И  хуже  всего,
конечно, было то, что темпоральный скачок теперь невозможен.  Ни  в  Центр
Некса, ни в какое другое место и время.
     Агенты третьей  эры  или  кто-то  другой,  маскировавшийся  под  них,
уничтожили станцию с тщательностью, которую раньше я бы счел  невозможной.
Как  им  удалось  обнаружить   это   место,   учитывая   строжайшие   меры
предосторожности размещения ста  двенадцати  этапных  станций  во  времени
старой эры? Что же касается  Центра  Некса,  то  никто  не  знал,  где  он
находится,  даже  тот  человек,  который  его  создал.  Он   дрейфовал   в
ахроническом  пузыре  в  энтропическом  потоке,  никогда  материально   не
существуя ни в одном пространственно-временном пункте в течение  конечного
периода.  Код  доступа  к  нему  был  спрятан   под   двенадцатью   рядами
взаимозависимых шифров в главном хранилище  Некского  Мозга.  Единственный
способ добраться к нему  -  совершить  скачок  через  темпостанцию,  и  не
какую-нибудь, а именно ту, на  которую  было  настроено  мое  личное  поле
агента. Именно ту, которая превратилась некоторое  время  назад  в  яму  с
сантиметровым слоем зеленого стекла по краям.
     Внезапно в голове возникла мысль, подобно улыбке на лице призрака.
     Личный привод аварийного  скачка,  встроенный  в  мое  тело,  цел!  В
мощностной катушке хватило бы Е-энергии для прыжка... куда-нибудь. У  меня
не было конкретной цели, но это не означало, что я должен здесь  остаться.
Я просто  не  буду  знать,  где  окажусь,  если  вообще  что-то  из  этого
получится.
     В Центре ходило  немало  жутких  историй  о  несчастных,  допустивших
ошибку во время скачка. Иногда их  по  кусочкам  разбрасывало  на  десятки
станций, иногда они превращались в бестелесные голоса, взывавшие о помощи.
Поэтому  пользоваться  личным  аварийным  приводом  разрешалось   лишь   в
чрезвычайной ситуации.
     В качестве альтернативы можно было, конечно, устроить жилище и здесь,
на берегу, по соседству  с  динозаврами,  и  надеяться,  что  спасательная
группа прибудет раньше, чем я умру от жажды, рептилий, скуки или старости.
     В общем, было над чем подумать.
     Рядом со мной валялось несколько каменных обломков, из которых  можно
было соорудить что-то вроде очага,  поймать  ящерицу  и  поджарить  ее  на
обед...
     Нельзя сказать, что эта идея показалась мне особенно привлекательной,
но не хотелось отказываться от нее сразу. Приходилось выбирать: либо  это,
либо риск эксперимента, провал которого предрекали  все  эксперты.  Но,  в
конце концов, куда спешить? Мне здорово досталось, но  я  все  же  остался
жив; ближайшие  несколько  дней  мне  голодать  не  придется.  Можно  даже
накачать воду. Ведь, может быть, взрыв станции где-то зарегистрировали,  и
в этот момент спасательная команда готова броситься на помощь.
     Почти совсем стемнело. Звезды мерцали в сгущавшихся сумерках, будто и
не случилось катастрофы в  биографии  Игоря  Рэвела,  оперативного  агента
Центра Некса. Волны шелестели, отступая от берега, равнодушные к проблемам
прямоходящего двуногого существа, которое неизвестно почему покинуло  свое
время и перенеслось на шестьдесят пять миллионов лет назад.
     Мне же хотелось в туалет. Казалось бы, это совсем неуместно в  данной
ситуации, среди песков прошлого, под  вечными  звездами,  но  жизнь  брала
свое.
     Затем я послонялся по окрестностям,  пытаясь  отыскать  следы  былого
очарования, вырыл в песке яму и улегся спать.

     7

     Пришел рассвет, а вместе с ним и динозавры. Я уже  видел  их  раньше,
обычно издали: небольшие робкие существа скрывались из виду после  первого
же прикосновения ультразвуковых лучей, которые Джард  приспособил  для  их
отпугивания. Правда, я слышал, что еще до моего появления здесь  случались
инциденты с крупными  экземплярами,  подходившими  слишком  близко,  -  их
приходилось пугать импровизированными трещотками. Все понимали, что  твари
эти слишком глупы, чтобы представлять угрозу, следовало только не попадать
им под ноги и  не  оказываться  среди  листьев,  которые  они  пожирали  в
невероятных количествах.
     Динозавров было три. Настоящие великаны, а  тут  ни  ультразвука,  ни
трещоток, только собственные голосовые связки.
     Я вспомнил, как Доул, тоже оперативник, решив однажды поплавать, чуть
не попал в зубы ящеру, перехватившему его между океаном и  станцией.  Доул
отделался обычным случаем делириум тременс: чудовище протопало мимо,  даже
не взглянув на него. Он был слишком маленьким, чтобы представлять  интерес
для такого большого желудка.
     Однако я не счел этот пример утешительным.
     Трио,  направлявшееся  ко   мне,   представляло   неизвестную   нашим
современникам разновидность, которую мы нарекли королевскими шутами  из-за
глуповатой  ухмылки  и  ярких  отростков,  свисавших  с  черепа,   подобно
побрякушкам.  У  них  были  страусиные  ноги,  вытянутая  шея  и  огромное
количество зубов.
     Я неподвижно лежал на песке, пытаясь изобразить валун, пока  они,  не
спеша топали ко мне, поблескивая под лучами солнца. Двух из них можно было
признать просто большими, а третий был  настоящим  гигантом.  По  мере  их
приближения  я  все  сильнее  ощущал  исходившее  от  них  зловоние,   все
отчетливее видел пурпурные и желтые  полосы  на  боках...  Вот  уже  стало
слышно  хриплое,  шипящее  дыхание  -  огромным   организмам   требовалось
перерабатывать  много  воздуха.  Я  занялся  подсчетом  объема  легких   и
количества кислорода, необходимого на фунт веса, но  бросил  это  занятие,
когда между нами осталось сто футов. С такого расстояния  ясно  доносилось
урчание огромных желудков,  объем  которых  мне  почему-то  не  захотелось
рассчитывать.
     Гигант  учуял  меня  первым.  Он  поднял   голову.   Холодный   глаз,
напоминавший ведро с кровью, повернулся в моем  направлении.  Он  фыркнул.
Затем вдохнул не меньше галлона воздуха. Пасть его открылась, и  я  увидел
ряды белоснежных зубов.
     Он запыхтел, как паровоз, и бросился ко мне. Пришло время решать, и я
не раздумывал.
     Вдохнув напоследок влажного  океанского  воздуха  и  окинув  взглядом
пустое безразличное небо, песок и повеселевшее чудовище, уминавшее его  на
ходу, я набрал аварийный код.
     Пейзаж расплылся, скользнул в  сторону...  Последовал  безболезненный
удар, отправивший меня путешествовать по свернувшейся в спираль Вселенной.
     Сплошная темень и рев, словно  спускаешься  в  бочке  по  Ниагарскому
водопаду.

     8

     Несколько секунд я лежал абсолютно  неподвижно,  оценивал  результаты
скачка. Кажется, все на месте, вплоть до ушибов и синяков. Никуда не исчез
и шум моря, хотя вокруг сгустилась темнота. Видимо, старое место я все  же
покинул, но трудно сказать, в какое новое попал.
     Инструкция гласила: при  срыве  во  время  перехода  нужно  сохранять
неподвижность и ожидать  второго  скачка  -  что  в  данном  случае  могло
продолжаться довольно долго. Кроме того, еще не выжил ни один, кто бы  мог
доложить  о  таких  срывах,  поэтому  вполне  возможно,   что   инструкция
ошибалась. Я  осторожно  вдохнул.  Ничего  не  произошло.  Тогда  я  решил
действовать.
     Я поднялся, сделал шаг, словно сквозь занавес, и  попал  в  тишину  и
странную темноту, пронизанную  маленькими  ослепительными  точками,  какие
видишь за мгновение перед тем, как потерять сознание от потери  крови.  Но
прежде, чем я сообразил, что к чему, блеск исчез, и передо мной  появилась
стандартная кабина темпорального скачка  этапной  некс-станции.  И  я  мог
дышать.
     Отдышавшись, я повернулся и  посмотрел  на  занавес,  сквозь  который
прошел. Это была обыкновенная стена из железобетона, если мне не  изменяет
память, метра в два толщиной.
     Может  быть,  гул,  который  я  слышал,   издали   молекулы   метана,
смешавшиеся с моими собственными ста восемьюдесятью  фунтами  загрязненной
воды?
     Я решил поразмышлять над этим  феноменом  позже.  Сейчас  меня  ждали
более неотложные  дела  -  отыскать  руководителя  станции  и  доложить  о
разрушении моей станции в результате неожиданного нападения.
     Комнаты на оперативном уровне я осматривал минут десять - никого.  То
же  самое  меня  ожидало  в  жилом  комплексе.  И  в   аппаратной,   и   в
энергетическом отсеке...
     Приток энергии  был  в  норме,  пластины  излучателя  находились  под
нагрузкой, по всему пульту горели  зеленые  лампочки,  но  на  станцию  не
поступал даже микроэрг.
     Что было невозможно.
     Связи, соединявшие  этапную  станцию  с  Центром  Некса,  при  помощи
которых также осуществлялось управление  персоналом,  работавшим  вне  ее,
требовали хоть каплю энергии. Иначе и быть  не  могло.  Пока  существовала
система, нигде в нормальном пространстве-времени не могло возникнуть такое
положение вещей, с которым я здесь столкнулся.
     Следовавший из всего этого вывод меня не обрадовал, но что поделаешь?
     Либо система Чистки Времени больше не существовала, либо я  находился
за пределами ее действия. И, поскольку сфера ее  влияния  распространялась
на все пространство-время, не понятно было, что же оставалось мне.
     Все темпоральные станции одинаковы: здание, оборудование, электронные
характеристики. Некоторые  ученые  даже  считали,  что  так  как  массовое
производство    станций    осуществлялось    времядробильным    процессом,
распределявшим  их  вверх  и  вниз  по  темпоральной  кривой,   они   были
идентичными и представляли собой разные временные стороны одной и  той  же
физической матрицы. Но все это теоретически, а практика  -  совсем  другое
дело. Так что сначала предстояло выяснить, куда же я попал.
     Я  пошел  вдоль  прохода  к  шлюзовой  камере  (некоторые   площадки,
отведенные под станции, были окружены  враждебной  средой,  враждебной  по
отношению к тому, что Центр Некса считал обычной  жизнью),  открыл  люк  и
чуть было не шагнул наружу.
     Но успел остановиться.
     Где-то в десяти футах от входного  крыла  пол  кончался.  Дальше  все
застилал жемчужно-серый туман, завихрявшийся у невидимой преграды, которая
удерживала его от рассеивания. Я дошел до края,  лег  плашмя  и  посмотрел
вниз. Дно станции терялось в тумане. Та часть, которая была видна, ровно и
гладко блестела, как зеленое стекло.
     Как тот,  покрытый  стеклом  край  кратера,  что  остался  на  Береге
Динозавров...
     Я отполз от края мира, вернулся на станцию, нашел хранилище и  набрал
наугад вызов кассеты. На экране вспыхнула  бегущая  информация  -  обычные
данные о затратах энергии, о колебаниях темпоральной кривой, о прибытии  и
отправлении агентов -  листы  обычных  протоколов,  и  на  каждом  из  них
повторялся номер станции.
     Темпостанция девяносто девять.
     Именно то, чего я боялся.
     Круглая нижняя часть, висящая в нигде, совпала бы с покрытым  стеклом
чашеобразным  углублением  на  Береге  Динозавров  так  же,  как   отливка
совпадает с литейной формой.
     Станция не была разрушена артиллерийским обстрелом - ее  выдернули  с
корнем, как огромное дерево, и переместили сюда.
     Я остался на приколе. На  своей  же  станции.  Так  вот  что  пытался
сказать мне Нел Джард! Он подождал, пока я не окажусь  в  безопасности,  и
нажал кнопку аварийного  спасения,  о  котором  ничего  не  знали  рядовые
оперативники.
     Несомненно,  он  все  сделал  правильно.  Враг  был  у  ворот.  Через
несколько секунд экраны защиты рухнули бы  под  перегрузкой.  Все  секреты
Центра о передвижении во времени попали бы во вражеские руки. Джард обязан
был что-то предпринять и сделать то, что необходимо.
     Тем  фактом,  что  выполнение  программы  подразумевало   технологию,
уровень которой был намного выше возможностей Центра Некса,  о  которых  я
знал, я займусь позже.
     Сейчас же нужно решить более насущные проблемы.
     Перед самым выбросом Джард что-то кричал мне, что-то  важное,  что  я
должен кому-то передать. Я не  расслышал  ни  слова,  однако  в  состоянии
возбуждения он не понял этого. Он выгнал меня, сосчитал до десяти и рванул
переключатель. Станция исчезла, но я был в безопасности.
     И  через  некоторое  время  я   свел   на   нет   все   его   усилия,
воспользовавшись встроенной цепью, чтобы прыгнуть назад туда, где мне быть
вовсе не полагалось.
     Нулевая фаза!
     Эти слова вдруг всплыли  у  меня  в  голове.  Теоретическое  понятие,
которое встречается в  технической  литературе.  Как  выяснилось,  это  не
только теория.
     Место вне времени и  пространства.  Точка  с  нулевой  амплитудой  на
кривой  поля  Айлема,  которое   мы   называем   пространственно-временным
континуумом.
     Я прошелся по комнате, прислушиваясь к своим  шагам,  мирному  шепоту
кондиционера и гулу работавшей вхолостую аппаратуры.  Все,  что  я  видел,
слышал, обонял, к чему мог прикоснуться, казалось абсолютно  нормальным  -
за исключением тумана снаружи.
     Впрочем, если это станция с Берега  Динозавров,  то  где  же  дыра  в
стене, через которую я вошел несколько часов назад? Где обломки и дым, где
трупы и следы обстрела?
     Станция была  чистой,  как  в  момент  рождения.  Я  вытащил  ящик  с
пленками. Все в порядке. Никаких признаков поспешной эвакуации,  вражеской
атаки и неразберихи.
     Синдром "Марии Селесты", даже больше, за исключением того, что я  все
еще был на борту.
     Я вошел в столовую и увидел  несколько  подносов  с  остатками  пищи,
довольно свежей - единственное, что нарушало всеобщий безликий порядок.
     Нажав кнопку, я получил  обед.  Он  выскочил  из  прорези,  окутанный
паром: синто-это, псевдо-то. Вспомнились запеченная ветчина  и  кукурузные
початки... И Лайза, ожидающая меня в душистой темноте...
     К черту все это, я так не договаривался!
     Человек покинул станцию, сделал свою работу, привык к чему-то,  затем
бросил все, следуя зову долга с условием,  что  мыслефон  избавит  его  от
мучительных воспоминаний. Контрактом не предусмотрено, что я буду сидеть в
потемках на пустой станции, жевать опилки и тосковать по  голосу,  улыбке,
прикосновению...
     Что за черт? Ведь она просто женщина,  эфемерное  создание  рожденное
еще на заре времен и имевшее короткую, как всплеск пламени,  жизнь,  давно
уже обратившуюся в прах...
     Лайза, Лайза!..
     - Ну, хватит! - приказал я себе и  вздрогнул  от  звука  собственного
голоса, эхом пронесшегося по пустой станции.
     "Всему есть простое объяснение, - на этот раз я говорил уже про себя.
- Ну, возможно, не простое, но все же объяснение!".
     - Успокойся! - произнес я снова вслух, не обращая внимания на эхо.  -
Выброс перенес станцию назад, в более раннюю временную точку. Да,  станция
та же. Но время другое. А может быть, времени и вообще нет. Математики  во
всем разберутся - потом. Я все равно не понял бы ничего, но  это  неважно.
Станция существует, а на ней существую я. Вопрос заключается в том, что же
мне теперь делать?
     Воздух вокруг  меня  был  густым  и  беззвучным,  как  на  похоронах.
Казалось, все вокруг ждет чего-то, что должно вот-вот произойти. Но,  если
я не постараюсь, не произойдет ничего.
     "Ничего, Рэвел, - успокоил я сам себя. - Не вешай  носа.  Ты  знаешь,
что делать. Ты можешь только одно. Единственный выход..."
     Я встал и направился в операторскую,  к  кабинке  перехода.  Пластины
были горячими, показания шкал - нормальными. Все  выглядело,  как  обычно.
Разве что не горели веселые зеленые огоньки, говорящие  о  том,  что  цепи
внешней связи замкнуты на Центре Некса.
     Оставалось сделать шаг внутрь кабины и перенестись - неизвестно куда.
     В голове у меня пронеслось несколько интересных вопросов, но не  было
времени искать на них ответы. Я шагнул вперед. Дверь захлопнулась, оставив
меня наедине со своими мыслями. Я поторопился нажать  кнопку,  прежде  чем
они полностью увлекли меня.
     Беззвучный взрыв швырнул меня через пространство.

     9

     Головокружение медленно проходило, постепенно возвращались  ощущения:
жара, что-то твердое под боком, тихое почти  музыкальное  поскрипывание  и
завывания, слабый свет, проникающий сквозь веки...
     Я открыл глаза. Вода искрилась под лучами солнца. Я почувствовал, как
доски палубы, на  которой  я  лежал,  давят  мне  на  ребра,  затем  вдруг
исчезают...
     Попробовав встать, я застонал от резкой  боли,  пронзившей  тело.  Но
сесть мне все-таки удалось.
     Плоскость горизонта выровнялась, но продолжала подрагивать,  размытая
горячим  воздухом,  и  снова  проваливалась  вниз,  когда   фальшборт   из
обтершейся, обожженной солнцем древесины вздымался, заслоняя море. На фоне
яркого  синего  неба  раскачивались  мачты,  рангоуты  и  прочий   такелаж
парусника. Мозг сфокусировался на полученных  под  гипнозом  данных,  и  я
распознал типичную оснастку португальского галеона шестнадцатого столетия.
     Но как-то подсознательно я ощутил, что  это  имитация,  возможно,  из
эпохи расцвета, около  двух  тысяч  двухсот  двадцатого  года  новой  эры.
Великолепная  подделка  с  искусно  вырезанными   фигурами   и   тщательно
подогнанными досками, хотя под  деревянной  палубой  наверняка  скрывалась
стальная обшивка и небольшой реактор, роскошные каюты со всеми  удобствами
для оператора и десятка отдыхающих.
     Постепенно ко мне вернулся слух, и я стал  различать  скрип  канатов,
приглушенные голоса, чей-то крик...
     Что-то тяжело грохнулось на палубу, над бортом взлетел  веер  соленых
брызг. Одежда моя сразу стала  мокрой.  Я  обтер  лицо,  приподнялся  и  в
полумиле увидел другой корабль - тяжелый двухпалубник с тремя мачтами,  на
одной из которых развевался  длинный  зеленый  шкентель  с  серовато-белым
мальтийским крестом. Вдоль его  борта  появились  облачка  белого  дыма  с
яркими огоньками в центре. Секундой позже в море выросли  водяные  столбы.
"Бум!" - донеслось с той стороны, как отдаленный гром.
     Мысли  мои  в  корне  переменились.   Картинка   группы   отдыхающих,
путешествующих  по  Карибскому  морю  на  своем  стилизованном   пиратском
корабле, испарилась - стреляли самые настоящие орудия,  самыми  настоящими
снарядами, которые могли запросто проделать дыру на том самом месте, где я
продолжал сидеть.
     Я поднялся на ноги и  посмотрел  на  корму.  Кучка  людей  сгрудилась
вокруг маленькой палубной пушки, которую им никак не удалось  поставить  в
нужное положение. Все они были одеты  в  костюмы  шестнадцатого  столетия,
изрядно поношенные затертые и пропотевшие. У одного текла кровь из раны на
лице. Все это выглядело слишком натуральным, чтобы быть игрой.
     Я упал за большую клетку, прикрепленную к палубе,  в  которой  сидела
живая черепаха с щербатым и поблекшим панцирем около ядра  в  поперечнике.
Вид у нее был уставший и несчастный, как у меня.
     Снова раздались крики. Что-то трепещущее мягко опустилось  на  палубу
возле меня. Это  было  знамя  из  грубой  материи,  старое,  выцветшее,  с
изображением неестественно  длинноногого  зеленого  цыпленка  с  загнутыми
рогами. Геральдика никогда не была моим сильным местом, но и так уже  было
ясно, что я угодил в самый  разгар  морской  битвы,  да  еще  на  корабль,
который, похоже, терпит поражение.
     Галеон заметно увеличился в размерах. Вновь  расцвели  облачка  дыма,
послышался свист, и сразу же рвануло так, будто взорвался  паровой  котел.
На меня дождем посыпались щепки. Около пушки рухнул моряк, извергнул  алый
фонтан крови и задергался, как вытащенный из воды  карп.  Кто-то  пробежал
мимо клетки, крича что-то на ходу - может быть, и мне. Но я не двигался  с
места, ожидая, пока на меня снизойдет мудрость и подскажет, что делать.
     Она явилась в виде приземистого круглого человека с босыми загорелыми
ногами  в  обтрепанных  розоватых  гетрах  и  мешковатых  желтовато-черных
бриджах с широким кожаным ремнем, с  которого  свисала  абордажная  сабля,
выглядевшая так, словно ее выковали из старой бочки. Он встал надо мной  и
заорал, размахивая короткой рукой. Я поднялся на ноги, он снова  закричал,
махнул в сторону кормы и сам бросился туда.
     Казалось, он не очень удивился, увидев меня, да и я почти понял,  что
он кричал:  некий  болван  Гонзало  оказался  таким  ослом,  что  позволил
выпустить себе кишки, и теперь необходимо мое присутствие, чтобы  зарядить
пушку.
     - Идиот! - услышал я собственный голос. - Сбрось пушку за борт, чтобы
облегчить  корабль!  Наш  единственный  шанс  -  бегство,  даже  если  оно
невозможно...
     Что-то с шумом рассекло воздух. Извиваясь,  канат  хлестнул  меня  по
лицу, отшвырнул в сторону. Я попробовал подняться, но кто-то толкнул меня.
Кусок рангоута размером с человеческую ногу шлепнулся рядом на  палубу  и,
отскочив, вылетел за борт. Корабль вновь  накренился.  Паруса  забились  и
обвисли. Над палубой пронесся порыв холодного, сладкого на вкус  ветра.  И
снова грохот, треск, вопли, топот бегущих ног...
     Я отыскал укромное местечко у борта и, не привередничая, шлепнулся  в
розовевшие там отбросы. Сверху послышался треск, напоминавший  пистолетные
выстрелы, - это сломалась грот-мачта и  рухнула  на  наветренную  сторону.
Парус надулся, лопнул и накрыл корму, но его тут же потянуло течением и он
уполз в море, увлекая за собой несколько человек,  которые  оказались  под
ним. Сверху что-то сыпалось. Мелькнула неясная тень,  надо  мной  проплыли
рангоуты и паруса, а последовавший удар швырнул меня лицом вниз. Еще удар,
еще...   Доски   раскалывались,   веревки   обрывались,   палуба    начала
проваливаться...
     Я поскользнулся, но успел ухватиться за канат и замер,  прижавшись  к
стенке. Галеон  совсем  приблизился  и  казался  теперь  просто  огромным.
Приготовившаяся к атаке команда выстроилась вдоль борта, возвышавшегося на
десять футов  над  нашей  палубой.  Они  кричали,  размахивая  кулаками  и
саблями. Я посмотрел в черные дула проплывавших мимо пушек, за которыми  в
темных квадратных окошках ухмылялись почерневшие от дыма лица.  С  корабля
полетели абордажные крючья, цепляясь за изуродованное палубное покрытие. И
тут же сверху посыпались люди. Моряк, который кричал на меня, бросился  им
навстречу. Над его головой опустилась сабля.  Казалось,  удар  был  совсем
несильным, но человек,  обливаясь  кровью,  рухнул  под  ноги  нападавших,
оглашавших воздух адскими воплями. Я прижался к  палубе,  делая  вид,  что
совсем здесь ни при чем. Не сработало. Огромный  детина  рванулся  в  моем
направлении, размахивая мачете с почти ровным лезвием. Я откатился и успел
выхватить маузер. Двух выстрелов в волосатую грудь  вполне  хватило,  и  я
отпихнул упавшее на меня тело. Звук выстрелов потонул в окружающем аду.
     Невысокий босой паренек с кривыми ногами попытался  вскарабкаться  на
грот-мачту, но кто-то подпрыгнул, ухватил его за ноги и стащил  вниз.  Еще
кто-то полетел за борт - не знаю,  живой  или  мертвый.  Затем  победители
стали просто  носиться  по  палубе,  по-прежнему  издавая  дикие  вопли  и
размахивая саблями, но уже вхолостую. И только  несколько  человек  из  их
команды,  как  разбитые  игрушки,  валялись  на  палубе,  зажимая   руками
кровоточащие раны и молясь перед смертью Святой Деве.
     Затем я увидел карга.

     10

     Сомнений у меня не было.
     Для  неопытного  глаза  карг  первого   класса   (единственный   тип,
используемый в работе по Чистке  Времени)  ничем  не  отличается  от  всех
остальных людей. Но у меня был опыт. И, кроме того, я знал его лично.
     Это был тот самый карг, которого я  отключил  в  номере  гостиницы  в
Буффало. И вот теперь он здесь, словно и не  было  той  встречи,  целый  и
невредимый, без дыры  под  глазом.  Такой  же  опрятный  и  спокойный,  он
уверенно спускался на палубу, как будто все происходившее было всего  лишь
игрой. Судя по золоченым галунам на обшлагах и потускневшему медному эфесу
сабли, он занимал важное место капитана или старшего  офицера.  Подчиняясь
его командам, пираты понемногу утихомиривались.
     Я догадался, что сейчас последует распоряжение о полном  разграблении
побежденного  корабля  и   приказ   милостиво   добить   всех,   кому   не
посчастливилось умереть в бою.
     Судя по тому, что мне было известно об условиях содержания  пленников
на испанских парусниках в те  времена,  быстрая  смерть  казалась  намного
предпочтительней длительного путешествия, в конце которого ждали каторжные
работы на галерах.
     Я  уже  принялся  составлять  план   дальнейших   действий,   надеясь
спрятаться и дождаться удобного  случая,  когда  дверь,  возле  которой  я
лежал, открылась. Точнее, ее попытались открыть, но  я  загораживал  путь,
так что она продвинулась дюйма на два и уперлась мне в бок. Кто-то яростно
толкнул ее изнутри и попытался вылезть наружу. Я увидел ботинок и  руку  в
голубом рукаве с золотыми пуговицами. Однако дальше  ему  протиснуться  не
удалось - как мне показалось, он зацепился за замок поясом.
     И тут карг повернулся. Он смотрел на него долго и  пристально,  затем
достал красивый, украшенный жемчугом  пистолет,  неторопливо  поднял  его,
прицелился...
     Грохот был таким, словно разорвалась бомба; из ствола вылетели  пламя
и дым. Я услышал, как пуля попала в цель, - тяжелый, сочный звук,  как  от
ударившего по перчатке вратаря мяча. Парень вывалился наружу и тяжело упал
лицом вниз. Потом дернулся пару раз, словно его ткнули  чем-то  острым,  и
затих.
     Карг повернулся к команде и отрывисто отдал приказ. Те потоптались на
месте, разочарованно глядя на палубу, и отправились к борту.
     Я понял, что не будет ни осмотра, ни грабежа.
     Похоже, карг добился того, за чем явился.
     Через пять минут абордажная команда покинула галеон.  Карг  стоял  на
корме со спокойствием, присущим машине. Затем оглянулся и направился прямо
ко мне. Я лежал тихо-тихо, стараясь выглядеть как можно более мертвым.
     Перешагнув через меня и через  настоящий  труп,  он  вошел  в  каюту.
Послышались слабые звуки, словно кто-то рылся в ящиках  и  заглядывал  под
циновки. Потом он вышел. Я услышал удалявшиеся шаги и приоткрыл глаза.
     Он стоял у леерного заграждения и спокойно обрывал защитную фольгу  с
термической бомбы. Когда она зашипела, бросил ее в открытый  люк  у  своих
ног так же беспечно, как опускают  оливку  в  мартини.  После  этого  карг
хладнокровно пересек палубу, ухватился за канат и с похвальным проворством
взобрался на борт своего судна. Прокричал команду. Все пришло в  действие:
паруса задрожали и сдвинулись с места, часть команды принялась  натягивать
выбленки.  Рангоуты  галеона  дрогнули  и  с  сильным  треском  отошли  от
побежденного корабля, отрывая  куски  такелажа.  Высокий  борт  испанского
парусника  отдалился,  паруса  глухо  захлопали.   Совершенно   неожиданно
оказавшись в одиночестве, я наблюдал, как уменьшается в размерах уходивший
на всех парусах вражеский корабль.
     И тут под палубой со зловещим "чуф!" взорвалась термическая бомба. Из
люка повалил дым, вслед за ним наружу взметнулись языки пламени. Вспомнив,
что у меня есть ноги, я вскочил на них и заковылял к люку, но мне пришлось
отвести глаза, не выдержавшие блеска адского пламени,  бушевавшего  внизу.
Может быть, у этой посудины и стальная обшивка, но она  ее  не  спасет:  в
таком пекле все сгорит, как сухой хворост.
     Несколько драгоценных секунд я стоял на месте,  пытаясь  сложить  все
происходившее в какую-то имеющую смысл картинку;  огонь  шипел  и  трещал,
палуба вздымалась, а тень от обломка грот-мачты описывала по  ней  плавную
дугу, словно гигантский палец грозил человеку, которого карг застрелил  на
моих глазах.
     Он лежал лицом вниз, уткнувшись в пропитанные  кровью  кружева.  Одна
рука подогнулась, другая откинулась в сторону. В  ярде  от  пустой  ладони
валялся пистолет.
     Сделав  три  шага,  я   нагнулся   и   подобрал   оружие.   Это   был
микрореактивный пистолет производства Центра Некса; рукоятка легла  мне  в
ладонь, словно специально подогнанная.
     Да так и должно было быть. Ведь это был мой пистолет. Я посмотрел  на
руку, из которой он выпал. Она была похожа на мою.
     Мне очень не хотелось этого делать, но я все  же  перевернул  труп  и
взглянул на его лицо.
     Лицо было моим.

     11

     Стандартная обработка, последовавшая  за  выполнением  того  задания,
утратила силу. Теперь я вспомнил все.
     Время: примерно  десять  лет  назад,  или  тысяча  пятьсот  семьдесят
восьмой год по местному.
     Место: Карибское море, около пятидесяти миль на юго-запад от  острова
Св.Томаса.
     Цель: поиск корабля под командованием карга, который орудовал в водах
Новой Испании.
     Я вспомнил контакт, погоню и сражение, вспомнил,  как  ждал  в  каюте
возможности сделать один-единственный, точно рассчитанный выстрел, который
уничтожил бы источник вмешательства. Это было одно  из  моих  первых  дел,
давно забытое, отчет о завершении которого хранился на главной ленте, став
частичкой истории Чистки Времени.
     Теперь  же  все  началось  сначала.  Дело  пересмотрели  в  связи   с
появлением нового свидетельства. Я оказался  продублирован  в  собственное
прошлое.
     То, что это противоречило  всем  естественным  законам,  регулирующим
путешествия во времени, было не самым главным в  сложившейся  ситуации.  Я
стал свидетелем того,  что  прошлое,  столь  мучительно  восстанавливаемое
Центром Некса с целью исправления разрушительных последствий темпорального
вмешательства старой эры, разваливалось на куски.
     Вот что было страшно.
     Если отклеивался кусочек тщательно выкладываемой  мозаики,  все,  что
опиралось на него, могло, словно на полозьях, соскользнуть  вниз,  и  весь
комплекс сооружений превращался в груду темпоральных обломков, которую  ни
сам Центр, ни кто-либо другой не в силах был бы разобрать.
     Имея надлежащий рычаг, можно перевернуть мир, но для этого необходима
точка опоры. Именно этим Центр Некса и занимался на  протяжении  последних
шести десятилетий: создавал в далеких доисторических  временах  платформу,
на которой будут построены дальнейшие вооружения.
     Теперь, похоже, эта затея провалилась.
     Из-за меня.
     Я помнил, как  все  произошло  в  первый  раз:  я  дождался  удобного
момента, распахнул дверь, расставил ноги, прицелился и, прежде чем андроид
понял, что в уравнение вошел новый фактор, трижды выстрелил ему  в  грудь.
Он упал. Его подчиненные,  вопя  от  ярости,  кинулись  на  меня,  но  мое
защитное поле отбросило их, и в ужасе от невидимой преграды они  панически
отступили на свой корабль, подняли паруса и скрылись в сумерках истории. Я
же направил  свое  судно,  которое  на  самом  деле  было  замаскированным
транспортным средством, к месту подбора грузов, к точке К-737, откуда  его
переправили в хранилище некс-станции.
     Но ничего этого не произошло.
     Я заблокировал дверь, помешав моему другому "я" выполнить задание,  и
разрушил тем самым целый сегмент перестроенной темпокарты,  низвергая  всю
великую стратегию Центра в хаос. Карг ушел восвояси цел и  невредим,  а  я
остался лежать на палубе мертвее мертвого, со свинцовым шариком в горле.
     И в то же  время  я  стоял  над  своим  собственным  трупом,  начиная
осознавать размеры ямы, в которую низвергли меня мои же ошибки.
     Оперативный  агент  Центра  Некса  -  человек,  от  которого   трудно
отделаться: его трудно убить, атаковать, обезвредить, поскольку он защищен
всеми достижениями весьма развитой науки.
     Но если  его  удастся  завлечь  в  замкнутую  петлю  неосуществленной
альтернативной реальности, псевдо-реальности,  из  которой  нет  выхода  в
несуществующее будущее, - тогда он выведен из строя навсегда.
     Даже если я и остался бы  жив  (что  являлось  довольно  сомнительным
предположением, если принять во  внимание  огонь,  охватывавший  корабль),
выхода  нет  и  никогда  не  будет  -  заряд  для   персонального   скачка
использован. Ни одно записывающее устройство не зарегистрировало мой путь,
когда я прыгнул со станции-призрака, отправившись в никуда. И  вот  теперь
тот, другой "я" убит, убит при выполнении задания, в то  мгновение,  когда
он снял защитное поле, чтобы пристрелить карга. Данные  о  нем  больше  не
будут поступать на центральный пульт, и его вычеркнут из списков, даже  не
пожалев об агенте, который был настолько неосторожен, что  позволил  убить
себя. То же ожидает и двойника, сунувшего свой нос туда, куда не надо.
     Мысли  заметались  в  поисках  выхода.  Нельзя  сказать,  чтобы   мне
нравилось найденное решение, но еще меньше  меня  привлекала  альтернатива
сгореть заживо или утонуть в теплых водах Карибского моря.
     Мой личный механизм скачка был внедрен в меня, настроен на  меня,  но
не был сфокусирован на приемный конец. От него не будет пользы, пока я  не
перезаряжу его на базе. Но его дубликат находился в трупе, лежавшем у моих
ног. Цепи этого устройства - от  антенны  до  энергоблока  -  представляли
собой главным образом нервную систему владельца.
     Необратимые изменения в мозгу наступают уже через  пять  минут  после
смерти из-за отсутствия  кислорода.  Прошло  уже  не  меньше  четырех,  но
прибор, находившийся в мертвеце, по идее, должен был быть  еще  в  рабочем
состоянии. Конечно, возникал вопрос, на что сейчас  сфокусирован  импульс,
учитывая коренную перегруппировку причинной последовательности. В какой-то
степени это зависело от того, что было у погибшего на уме в момент смерти.
     Палуба раскалилась так, что обувь уже  не  спасала.  Дым  окутал  все
судно. Пламя ревело, как водопад во время весеннего разлива.
     Я примостился рядом со своим мертвым двойником.  Челюсти  трупа  были
раскрыты. Я сунул палец ему в  рот  и  набрал  на  устройстве,  скрытом  в
коренном зубе, свой личный код. Пламя наступало на меня сзади.
     И тут невидимый великан хлопнул в ладоши, не заметив, что я  оказался
между ними.

     12

     Было темно. Я падал вниз. Но не успел осознать это и подумать, за что
бы ухватиться, как плюхнулся в  воду  -  теплую,  зловонную,  густую,  как
гороховый суп. Я ушел в нее с головой, но тут же выплыл, отплевываясь и  с
трудом сдерживая рвоту. Меня начало засасывать. Я  сопротивлялся,  пытался
плыть и еле-еле придал своему телу более-менее устойчивое положение.  Лежа
на спине и приподняв голову над поверхностью,  пытался  отдышаться.  Глаза
залепило чем-то клейким.
     Вонь стала настолько густой, что ее можно  было  резать  на  куски  и
продавать, как линолеум. Я отплевывался,  кашлял,  шлепал  по  воде,  пока
рука, наконец, не зацепила поднимавшееся дно. Я стукнулся о него  коленями
и встал на четвереньки, отфыркиваясь  и  довольно  безрезультатно  пытаясь
соскрести с глаз  вонючую  жижу.  Потом  попробовал  выползти  наверх,  но
поскользнулся, съехал назад и снова чуть не ушел с головой под воду.
     В следующий раз я действовал уже осторожнее: подался  вперед  (вязкая
жижа поддерживала нижнюю часть моего тела)  и  выбрался  на  берег.  Берег
показался мне странным - твердая, гладкая, как унитаз, поверхность  плавно
изгибалась кверху. Я полз наощупь, соскальзывая, шлепая руками  по  грязи,
задыхаясь от нестерпимой вони. Что-то губкообразное и гниющее  развалилось
на куски от моих прикосновений. Я снова попробовал  выкарабкаться  наверх,
но, поднявшись на ярд, соскользнул вниз на два.
     Я уже начал  уставать.  Зацепиться  было  не  за  что,  а  отдых  был
необходим. Если бы я обессилел, то...
     Воображение услужливо нарисовало  картинку:  я  погружаюсь  в  липкую
грязь, пытаюсь вдохнуть, но набираю полные легкие этой неизвестной гадости
и погибаю в ней, становлюсь такой же гнилью, как все вокруг.
     Мысль была ужасной. Я открыл рот и закричал.
     И на крик отозвались.
     - Эй, внизу! Перестаньте дергаться! Бросаю веревку!
     Голос  доносился  сверху,  он  был  женский,  если   не   сказать   -
женственный, и прозвучал слаще ангельского  хора.  Я  попытался  весело  и
бодро крикнуть что-то в ответ, но изо рта  вылетел  лишь  невнятный  хрип.
Прямо мне в  лицо  ударил  луч  яркого  белого  света,  источник  которого
находился где-то в тридцати футах надо мной.
     - Лежите тихо! - приказал голос.
     Луч ушел, побродил вокруг и  вернулся.  Что-то  со  свистом  рассекло
воздух и плюхнулось в грязь  в  нескольких  футах  от  меня.  Я  заработал
конечностями и нащупал скользкий, как  и  все  вокруг,  канат  в  полдюйма
толщиной.
     - На конце петля. Суньте ногу, я вас вытащу, - предложили сверху.
     Веревка выскользнула из  рук;  повозившись  в  грязи,  я  нашел  узел
погрузился с головой, пытаясь просунуть ногу в петлю и,  в  конце  концов,
просто ухватился за веревку обеими  руками.  Она  натянулась,  и  я  начал
подниматься из трясины. Вцепившись в нее со всей силой  отчаяния,  я  ехал
вверх  по  склону.  Поверхность  все  изгибалась.   Дело   шло   медленнее
медленного. Ярд. Еще один. Пол-ярда. Фут.  Я  двигался  уже  под  углом  в
тридцать градусов.  Еще  одно  усилие...  Я  услышал,  как  трется  сверху
веревка. Я уперся плечом в  край,  ухватился  за  него  руками...  Веревка
дернулась в  последний  раз,  я  закинул  ногу  и  вылез  наверх,  прополз
некоторое расстояние по мягкому песку, но тут же  упал  ничком  и  лишился
чувств.

     13

     Солнце бьет в глаза... Забыл опустить жалюзи... Матрас комками, песок
в кровати... Слишком жарко... Зуд, боль...
     Я разлепил веки и посмотрел на белый песок, гребнями  спускавшийся  к
берегу латунного моря. Свинцовое небо, но все равно  слишком  яркое...  Ни
птиц, ни парусов, ни детишек с ведерками, ни купающихся красавиц. Только я
и вечное море.
     Пейзаж  был  мне  отлично  знаком  -  я  снова  оказался  на   Береге
Динозавров. День только занимался. Все мое тело болело.
     Что-то затрещало и посыпалось  с  меня,  когда  я  сел,  опершись  на
переломанные руки, которые, слава  богу,  оставались  при  мне.  Грязь  на
брюках засохла, все это приклеилось к моим ногам; то же самое произошло  и
с  туфлями.  Я  согнул  колено  и  чуть  не  завыл  от  боли.  Зато  корка
потрескалась и стала разваливаться кусками. Эта гадость покрывала  меня  с
ног до головы. Я соскребывал грязь, счищая ее, как скорлупу, освобождая от
нее свои  раны.  Грязь  залепила  и  глаза;  я  попробовал  прочистить  их
пальцами, но сделал только хуже.
     - Я вижу, вы проснулись, - послышался откуда-то сзади резкий голос.
     Я выскреб грязь из уха и услышал скрип шагов по песку.
     - Не лезьте в глаза руками, - приказала она грубо. - Спуститесь лучше
к воде и умойтесь.
     Скривившись, я встал. Твердая рука подхватила меня под правый  локоть
и направила вперед. Я побрел, спотыкаясь, по мягкому  песку.  Солнце  жгло
мои веки. Шорох прибоя усиливался. Я миновал полосу твердого песка, полого
уходящего вниз, и почувствовал, что у ног плещется  теплая  вода.  Женщина
отпустила меня, я сделал еще несколько шагов  и  с  головой  погрузился  в
волны, предоставив себя их ласкам.
     Ссохшаяся грязь превратилась  обратно  в  слизь,  испускавшую  тухлый
запах. Я более или менее промыл волосы, опустил лицо в воду, обмыл  его  и
вновь обрел зрение.
     Потом я стянул рубашку,  тяжелую,  разбухшую  от  грязи,  поводил  ею
туда-сюда,  оставляя  в  прозрачной  бледно-зеленой  воде  темное  облако.
Многочисленные порезы на  руках  и  плечах  начали  кровоточить.  Костяшки
пальцев воспалились. Соленая морская вода жгла, как  кислота.  Я  заметил,
что спины у рубашки больше нет  -  вместо  нее  зияла  дыра  с  обгорелыми
краями.
     Вдруг  небо  приобрело  черный  металлический  оттенок,   наполнилось
блестящими круглыми точечками.
     Я услышал сзади плеск. Кто-то схватил меня и  стал  тащить  из  воды.
Кажется, я начал тонуть, даже не сознавая этого. Я закашлялся и вытянулся,
пока она тянула меня к берегу. Ноги не хотели подчиняться  приказам  моего
мозга, поэтому мне пришлось стать на четвереньки;  еще  с  минуту  я  тряс
головой,  пытаясь  отогнать  высокий,   пронзительный   звук,   исходящий,
казалось, откуда-то из глубины моих ушей.
     - Я не знала, что вы ранены... У вас же вся спина в ожогах...  Что  с
вами случилось?
     Голос доносился откуда-то издали, то нарастая, то почти исчезая.
     - Ничего. Просто мальчик  постоял  на  горящей  палубе,  -  попытался
беспечно ответить я, но услышал лишь собственное глухое бормотание.
     Передо мной возвышалась пара  стройных  женских  ножек  в  облегающих
кожаных сапожках, далее  следовали  красиво  очерченные  бедра  под  серым
пояском, портупея с пистолетом и белая, наверное,  некогда  накрахмаленная
рубашка. Я вновь скривился, просто так, чтобы она знала, что  у  меня  все
по-прежнему болит, и, опершись на ее руку, поднялся на ноги.
     - ...Оставила вас снаружи на всю ночь... первую  помощь...  идемте...
здесь недалеко...
     Сержантский тон голоса смягчился, и он показался мне почти  знакомым.
Я обернулся, прищурился на солнце и посмотрел на ее  лицо,  хмурившееся  в
глубокой озабоченности.
     Сердце мое замерло посреди удара.
     Это была Лайза.

     14

     Я прохрипел что-то и прижался к ней, но она оттолкнула меня и окинула
суровым взглядом ночной няни, которая не любит свою  работу,  но,  тем  не
менее, выполняет положенные обязанности.
     - Лайза! Как ты сюда попала? - выдавил я, в конце концов, из себя.
     - Я не Лайза. И попала сюда тем же образом, каким,  думается  мне,  и
вы.
     Она вела меня к стандартной палатке, установленной на берегу в  тени.
- Полагаю, вы на самом деле оперативный агент? - Осмотрев меня с головы до
ног, она цокнула языком. - Видик у вас, словно после воздушного налета.
     - Артобстрел и абордаж, - внес я ясность. - Но что делаешь здесь  ты,
Лайза? Как?..
     - Меня зовут Меллия Гейл, - оборвала она. - И отстаньте  от  меня.  И
без того забот хватает.
     - Лайза, разве ты не помнишь меня? Не узнаешь?
     - Я никогда не видела вас раньше,  мистер.  -  Покачав  головой,  она
втолкнула меня в прохладу и полумрак палатки. - Снимайте одежду.
     Я попытался  было  сделать  это  сам,  но  это  оказалось  совершенно
невозможным. Попробовал опереться на нее, но  свалился  с  ног  и,  словно
сквозь сон, почувствовал, как с меня  стащили  брюки,  туфли  и  носки.  Я
дрожал и горел. Я был  маленьким  мальчиком,  и  мама  укладывала  меня  в
постель. Я ощутил под собой прохладу и перевернулся лицом вниз,  прочь  от
жгучей боли в спине, которая растворилась в мягкой, окутывающей темноте.

     15

     - Простите, что я оставила вас без внимания прошлой ночью, -  сказала
Лайза (или Меллия Гейл). - Но я ведь не знала, что вы ранены... и...
     - И вообще, я был слишком мокрый и тяжелый, чтобы вы могли  перенести
меня. Не говоря уже о запахе, - вставил  я.  -  Забудем  об  этом.  Ничего
страшного не произошло.
     Это казалось блаженством - проснуться в чистой постели, в  палатке  с
кондиционером,  аккуратно  перевязанным  и  по  уши  полным  лекарств,  не
испытывая никакой боли, а одно только благополучие  и  приятную  немоту  в
конечностях.
     Вот только Лайза по-прежнему настаивала, что не знает меня.
     Я наблюдал за ее лицом, пока она возилась с повязками, кормила меня с
ложечки бульоном. Не оставалось ни  малейшей  тени  сомнения  -  это  была
Лайза.
     Но не та Лайза, в которую я был влюблен.  Меллия  Гейл  была  бодрой,
деловой, холодной, бесстрастной. Черты ее лица как бы заострились,  фигура
казалась более зрелой - эта Лайза была на несколько лет старше моей  жены,
которую я оставил всего лишь несколько относительных  дней  назад.  Лайза,
никогда не знавшая меня...
     Во всем этом крылось нечто, чего я еще не мог понять. Не  мог  понять
сейчас.
     - А они мастера на сюрпризы, эти мальчики из Центра Некса, - произнес
я. - Подумать только! Лайза, моя нежная молодая  жена,  оказалась  агентом
Чистки Времени! Не представляю. А я  совсем  потерял  голову.  Думал,  что
встретил ее случайно. Все оказалось лишь частью общего плана. Могли  бы  и
предупредить. Какая-нибудь актриска...
     - Вы напрасно тратите силы, - холодно отозвалась Меллия. - Помолчите.
Вы потеряли много крови, поберегите силы для выздоровления.
     "Иначе ты останешься с инвалидом или трупом на руках, а, малышка?"  -
мелькнуло у меня в голове, но ложка попала в мой рот как раз в тот момент,
когда я открыл его, чтобы произнести это вслух.
     - Я услышала всплеск, - рассказывала  она,  -  и  поняла,  что  внизу
кто-то бьется.  Решила,  что  туда  свалился  небольшой  ящер.  Они  часто
попадают в эту ловушку и не могут выбраться...
     Когда она говорила, голос ее звучал моложе, казался  более  уязвимым,
чем она сама.
     - Но вы все равно пошли посмотреть, - заметил я. -  Любите  животных,
наверное.
     - Я обрадовалась, когда вы закричали. -  Она  покраснела,  словно  ей
было неловко говорить об этом. - Я уже, было, начала думать, что...
     - Но вы все еще не рассказали мне, как же  все-таки  получилось,  что
меня ожидала горячая встреча с бульоном и ледяными взглядами наготове?
     Она сжала губы, но все равно это были губки, созданные для поцелуев.
     - Я выполнила задание и прыгнула назад, на станцию, -  объяснила  она
ровным голосом. - Но станции не было. Только яма в земле, полная  грязи  и
костей. Я не знала, что и думать.  Первым  порывом  было  снова  совершить
переход,  но  я  поняла,  что  этого  нельзя   делать.   Ведь   невозможно
предугадать, где окажешься. И я решила, что лучше всего сидеть  на  месте,
пока меня не вытащат отсюда.
     - И долго вы здесь сидите?
     - Почти... три недели.
     - Почти?
     - Двадцать четыре  дня,  тридцать  часов  и  десять  минут,  -  резко
ответила она, засовывая мне в рот ложку.
     - А какое у вас было задание? - поинтересовался я, проглотив.
     - Ливия. Тысяча двухсотый год до новой эры.
     - А я и не знал, что жители древней Ливии пользовались пистолетами, -
невинно заметил я.
     - Контакт заданием  не  предусматривался.  Я  была  одна  в  пустыне,
снабженная всем необходимым  для  жизнеобеспечения.  Надо  было  устранить
вмешательство первой эры, связанное с одной добедуинской могилой и сложной
цепью последствий, приведших к тому, что Ислам возник гораздо позже.
     Работа  заключалась  в  том,  чтобы  подменить   некоторые   ключевые
предметы, изъятые  из  музея  второй  эры.  Я  справилась  отлично.  Затем
прыгнула назад... - запнулась она, и  всего  на  одно  короткое  мгновение
превратилась в испуганную девочку, изо всех сил старающуюся быть твердым и
бесстрашным агентом.
     - Вы все сделали правильно, Меллия, - сказал я. - На вашем  месте  я,
наверное, запаниковал бы и попробовал прыгнуть  назад.  И  оказался  бы  в
замкнутом цикле. - Сказал, и сразу понял, что говорить об этом  не  стоило
сейчас. - Так или иначе, вы ждали - и вот я здесь. В общем, две  головы  и
все такое...
     - Что же мы будем делать?
     Теперь и вправду голос ее звучал, как  у  испуганной  девочки.  Ну  и
утешитель из тебя, Рэвел, ничего  не  скажешь.  Ведь  у  нее  все  было  в
порядке, пока ты не появился со своими объяснениями.
     - У нас есть несколько вариантов, - заверил я ее таким бодрым  тоном,
на какой только был способен, учитывая суп,  стекавший  по  подбородку.  -
Дайте мне только... - У меня не хватило дыхания, и я судорожно вздохнул. -
Мне бы еще немного выспаться, и тогда...
     - Простите, - сказала  она.  -  Вам  действительно  нужно  отдохнуть.
Спите. Поговорим позже.
     Три дня я провалялся в постели, отращивая на спине новую  кожу,  чему
очень способствовали целебные составы из полевой аптечки Меллии. Дважды за
это время я слышал выстрелы - она  отгоняла  огромных  тварей,  когда  они
подбирались слишком близко.
     На четвертый день я, пошатываясь, побрел к той яме, из  которой  меня
вытащила Меллия.
     Несомненно, дыра эта зияла на месте станции. Высокие приливы,  дожди,
песок, останки животных заполнили ее почти до краев. Стеклянная кромка над
поверхностью потускнела. Для этого необходимо было время. Много времени.
     - Сколько? - спросила Меллия.
     - Не один век. Может, тысяча, а может - две.
     - Значит, станцию так и не отстроили, - погрустнела она.
     - По крайней мере, не в нынешнем отрезке времени. Все правильно. Если
месторасположение известно, бессмысленно использовать его снова.
     - Здесь все не так просто. Я провела тут почти месяц.  Если  бы  меня
искали, то давно бы обнаружили.
     - Не обязательно. Так далеко в прошлом поиск занимает долгое время.
     - Не пытайтесь меня успокоить.  Мы  попали  в  беду.  Это  не  просто
темпоральное недоразумение. Все рушится.
     Мне не понравилось, что она использует буквально  те  же  слова,  что
пришли на ум мне, когда я смотрел на свой труп.
     - Над этим работают лучшие умы Центра, -  возразил  я.  -  Уж  они-то
найдут выход.
     Но прозвучало это неубедительно даже для меня самого.
     - Каким было время по станционному  отсчету,  когда  вы  были  там  в
последний раз? - спросила она.
     - Шестьдесят пятый год, - ответила я. - А что?
     Она через силу улыбнулась.
     - Мы  не  совсем  современники.  Меня  направили  работать  на  Берег
Динозавров в тысяча двести тридцать первом году по локальному времени.
     Несколько секунд я ждал, пока пыль от  внутреннего  взрыва  осядет  в
моем сознании, но успокоения не почувствовал. Это  было  подобно  удару  в
солнечное сплетение.
     - Отлично. Это значит...
     Слова повисли в воздухе. Она не хуже меня знала, что это значит:  вся
атака, которую я видел и пережил, и результаты которой были  теперь  перед
нашими глазами, была известна  специалистам  как  рецидивизм:  отвергнутая
альтернативная возможность, которая либо  никогда  не  существовала,  либо
была стерта акцией Чистки Времени. В прошлом Меллии темпостанция на Береге
Динозавров функционировала  более  одиннадцати  столетий  после  обстрела.
Меллия прыгнула с нее в Ливию, сделала свою работу, вернулась  назад...  И
обнаружила, что все изменилось.
     Изменилось в результате какого-то действия с моей стороны.
     Конечно, у меня не было доказательств для подобного предположения, но
я знал, что это именно так. Я выполнил свое  задание  в  тысяча  девятьсот
тридцать шестом году согласно инструкции, навел полный порядок  и  одержал
абсолютную победу над каргом. По крайней мере, я так считал. Но что-то  не
срабатывало. Что-то,  что  я  сделал  (или  не  сделал),  нарушило  схему.
Результатом этого явилась ситуация, в которой мы оказались.
     - Какая-то бессмыслица, - подытожил я. - Вы прыгнули на свою  базу  и
обнаружили, что она пропала вследствие чего-то, что не произошло в течение
вами лично пережитого прошлого. О'кэй. Но что выбрасывает  сюда  в  то  же
время меня? Схема, которой я воспользовался для прыжка, была настроена  на
точку почти на двенадцать столетий ранее...
     - Почему меня не подобрали? - спросила она тихо, словно обращаясь  не
ко мне.
     Голос ее начинал дрожать.
     - Да не принимайте вы это так близко  к  сердцу!  -  воскликнул  я  и
похлопал ее по плечу, сознавая, что это прикосновение охладит ее.
     Сознание это было не очень-то приятным.
     - Держите руки при себе, Рэвел! - вскрикнула она. - Если думаете, что
мы  разыгрываем  сценку  из  жизни  на  необитаемом  острове,  то  глубоко
заблуждаетесь!
     - Не опережайте событий, - сказал я. - У вас  еще  будет  возможность
дать мне пощечину, когда я начну  приставать.  А  пока  забудьте,  что  вы
женщина. У нас нет времени заниматься чепухой.
     Она со свистом втянула в себя воздух, загоняя  поглубже  уже  готовую
сорваться с языка колкость. Я едва удержался от того, чтобы ласково обнять
ее и шепнуть на ушко, что все будет хорошо.
     Правда, сам я на это совсем не рассчитывал.
     - Мы можем подождать здесь еще некоторое время, -  предложил  я,  изо
всех сил стараясь, чтобы голос звучал обыденно и по-деловому.  -  А  можем
кое-что предпринять. За что вы голосуете?
     - А что предпринять?
     Это было явным вызовом мне.
     - Думаю, - заявил я, сделав вид, что ничего не заметил,  -  возможные
выгоды  от  того,  что  мы  останемся,  ничтожно  малы.  И  все   же   они
существуют...
     - Да?
     Произнесено очень холодно, хотя над безупречной формы губками блестят
капельки пота.
     - В Центре знают, где  расположена  станция.  И  какими  бы  ни  были
причины, заставившие  бросить  ее,  все  равно,  если  мыслить  логически,
искать, скорее всего, будут именно здесь.
     Слишком витиевато и не очень убедительно.
     - Ерунда. Если бы эту точку проверили и нашли нас, то самым разумным,
самым гуманным было бы перебросить спасательную группу на  месяц  назад  и
подобрать нас в момент прибытия...
     - Вероятно, вы  запамятовали,  мисс  Гейл,  для  чего  служит  Чистка
Времени. Мы пытаемся залатать временную ткань, а не  делать  в  ней  новые
дырки. Если бы нас обнаружили здесь сейчас  и  вытащили  в  момент  нашего
прибытия, что случилось бы со всеми теми минутами нежной страсти,  которые
мы провели вместе? А с этим мгновением? Нет, уж если нас спасут, то только
в точке первоначального контакта, не ранее. Однако...
     - Ну?
     - Существует вероятность того, что мы занимаем замкнутый темпоральный
сегмент, а не часть главного временного ствола.
     Даже приобретенный в  пустыне  загар  не  смог  скрыть  ее  внезапной
бледности, но взгляд оставался по-прежнему твердым.
     - В таком случае нас не найдут. Никогда.
     Я кивнул.
     - И вот тут-то возникает альтернативный вариант.
     - В разве такой есть?
     - Ну, нельзя сказать, чтобы это было нечто... Но, тем не  менее,  ваш
личный заряд еще не использован.
     - Ерунда. Импульс настроен на кабину моей станции. А я уже здесь. Так
куда же я отправлюсь?
     - Не знаю. Может быть, никуда.
     - А вы?
     Я покачал головой.
     - Свой запас я уже израсходовал. Так что придется мне подождать, пока
вы вернетесь меня спасать. Наберусь терпения... если вы решитесь, конечно,
попробовать. Так-то вот.
     - Но несфокусированный прыжок...
     - Конечно. Я слышал об этом жуткие истории. Но мой прыжок был не  так
уж плох. Как вы помните, я все-таки оказался на станции.
     - Но на станции в нигде!
     - Зато с  кабиной  темпорального  перехода.  Воспользовавшись  ею,  я
отправился назад по собственной временной линии. Судьбе было угодно, чтобы
я попал в точку своего прежнего задания. Может быть, вам повезет больше.
     - Это все, что нам осталось - рассчитывать на везение?
     - Это лучше, чем ничего.
     Она не смотрела на меня. Моя Лайза, растерянная, испуганная, изо всех
сил старающаяся скрыть это, по-прежнему красивая и желанная. Может быть, -
подумал вдруг я, - она была на задании под гипнотическим внушением, в  том
состоянии, когда агент не сознает своей роли, а просто верит в то, что  на
самом деле является тем, кого изображает...
     - Вы действительно хотите, чтобы я совершила этот прыжок?
     - Похоже, другого выхода нет, - ответил я.
     Ну и ну, настоящий айсберг по имени Рэвел!
     - Если только  вы  не  хотите  остаться  здесь  со  мной  в  качестве
домохозяйки навсегда, - подмигнул я, чтобы помочь ей решиться.
     - Есть еще один путь, - произнесла Меллия ледяным тоном.
     Я промолчал.
     - Мое поле унесет нас обоих.
     - Теоретически. При... э-э-э... определенных условиях.
     - Я знаю.
     - К черту, девочка! Мы просто тратим время.
     - Вы позволите мне покинуть вас ненадолго, прежде  чем  вы...  -  она
помедлила, - создадите... условия?
     Я задержал дыхание и постарался скрыть свое напряжение.
     - Мы прыгнем вместе, - отрезала она. - Или прыжка вообще не будет.
     - Послушайте, мисс Гейл, вы не должны...
     - Нет, должна! И не заблуждайтесь на этот счет, мистер Рэвел!
     Она отвернулась и пошла прочь по песку, такая маленькая и одинокая на
фоне пустынного  пляжа  и  джунглей.  По  какой-то  непонятной  причине  я
подождал пять минут и лишь потом последовал за ней.

     16

     Меллия ждала меня в палатке.
     Она переоделась в  легкую  ночную  рубашку  и  стояла  возле  полевой
кровати, которую разложила на полную ширину, глядя мимо меня. Лицо ее было
абсолютно спокойным, холодным. Я подошел к ней и  положил  руки  на  талию
сразу над бедрами. Под тонкой тканью я ощутил ее кожу, гладкую, как  шелк.
Меллия чуть напряглась. Руки мои скользнули выше, к груди. Я притянул ее к
себе;  она  немного  противилась  сначала,  но  внезапно  расслабилась   и
качнулась ко мне. Легкое облако ее волос коснулось моего лица. Я порывисто
обнял ее, крепко прижав к себе, но через мгновение она вырвалась.
     - Чего вы ждете?
     Голос ее был прерывистым.
     - Может быть, лучше, подождать? - проговорил я. - Пусть стемнеет...
     - Зачем? - отрывисто бросила она. - Чтобы было романтичнее?
     - Может быть.
     - Вы, видимо, забыли, мистер Рэвел, что у нас с вами  не  роман.  Эти
действия продиктованы практической целесообразностью.
     - Говорите только о себе, Меллия.
     - А я себе и говорю!
     - Она повернулась ко мне; лицо ее покраснело, глаза горели.
     - Черт возьми, чего вы тянете? - срывающимся голосом прошептала она.
     - Расстегните мою рубашку, - сказал я очень спокойно.
     Она подняла глаза.
     - Делайте, как я сказал.
     Секунду она смотрела на меня непонимающим взглядом; потом на лице  ее
проступила презрительная улыбка.
     - Хватит! - взорвался я. - Это ведь ваша идея, леди. Ваша, а не  моя.
Я не навязывался. И сейчас не навязываюсь. Но, если вы  не  ходите,  чтобы
ваша великая жертва была напрасной, нужно  проникнуться  духом  того,  что
должно произойти. Физическая близость не является механическим  действием.
Это психологический контакт - слияние, единство двух индивидуальностей,  а
не только тел. А сексуальный контакт - лишь способ его осуществления.  Так
что, если вы собираетесь смотреть на меня как на насильника, выбросьте  из
головы идею о прыжке вообще.
     Она закрыла глаза,  глубоко  вздохнула  и  подняла  ставшие  влажными
ресницы. Губы ее расслабились, стали уязвимыми.
     - Я... простите. Вы правы, конечно, но...
     - Я понимаю. Это  не  совсем  соответствует  вашим  мечтам  о  первой
брачной ночи.
     - Я взял ее руку; она была мягкой, горячей, послушной.
     - Вы когда-нибудь любили, Меллия?
     В глазах ее мелькнула искорка боли.
     - Да.
     Лайза, Лайза...
     - Вспомните, как это было... Вообразите... Я это он.
     Глаза ее закрылись.
     Какие  тонкие  веки...  Пастельный  рисунок  вен  на  коже,  подобный
лепестку розы...
     Я нежно провел пальцами по ее шее, скользнул под ночную рубашку. Кожа
была  горячей  и  гладкой,  как  клинок.  Рубашка  соскользнула  с   плеч,
задержалась на высокой груди. Руки мои двинулись ниже, отодвинули ткань, и
груди  ее  оказались  в  моих  ладонях.  Она  резко  вздохнула;  губы   ее
раскрылись. Ночная сорочка упала на  пол.  Я  посмотрел  вниз,  на  тонкую
талию, круглые бедра, и тут она  прильнула  ко  мне,  руки  ее  неуверенно
потянулись к пуговицам моей рубашки, расстегнули их, вытащили  рубашку  из
брюк. Затем она расстегнула мой пояс и, опустившись на колени,  стянула  с
меня остатки одежды.
     Я поднял  Меллию  и  понес  ее  к  походной  кровати.  Тело  ее  было
женственно податливым, отвечало на ласку моих рук, потом она  задрожала  и
потянула меня к себе. Рот  ее  приоткрылся,  ресницы  поднялись,  открывая
затуманенные глаза; наши губы жадно встретились. Я склонился над  ней,  ее
бедра прижались к моим. Мы двигались как одно целое.
     Время, пространство, мысли - все исчезло. Она  заполнила  собой  весь
мир.  Радость,  наслаждение,  разрастаясь,  достигли   пика   невыносимого
восторга,  обрушились  подобно  огромной  тихоокеанской  волне,   бурлили,
замедлялись, замирали  на  мгновение,  отступали  куда-то  назад  и  вниз,
сливаясь с вечным океаном жизни...

     17

     Долгое время мы  лежали  молча  опустошенные.  Мягко  шуршали  волны,
ветер, круживший вокруг палатки, напевал тихую песню.
     Потом она открыла глаза, медленно повернула  голову  в  мою  сторону.
Взгляд ее был безмятежно-спокойным, быть  может,  чуть  удивленным.  Затем
глаза ее вновь закрылись. Она уснула.
     Я тихо поднялся, подобрал одежду и вышел из палатки.  Было  жарко,  с
дюн дул сухой ветер. Где-то в миле к югу на  берегу  копошились  небольшие
ящерицы. Я оделся, спустился к воде и побрел вдоль линии прибоя,  наблюдая
за  маленькими  существами,  которые  с  такой  отчаянной   настойчивостью
суетились на мелководье.
     Когда я вернулся в палатку, солнце уже садилось, а Меллия была занята
приготовлением ужина из имевшихся у нас запасов. Всю ее одежду  составляла
ночная рубашка, по которой струились распущенные волосы.  Когда  я  вошел,
она кинула в мою сторону не то недоверчивый, не  то  озорной  взгляд.  Она
выглядела такой молодой, до боли молодой...
     - Я никогда не пожалею, даже если... - сказал я и осекся.
     - Даже если... что?
     - Даже если мы доказали ошибочность теории...
     Она пристально смотрела на меня; внезапно глаза ее расширились.
     - Я забыла... Я совершенно об этом забыла...
     Я почувствовал, как на моем лице расползается глупая улыбка.
     - Я тоже - до этого момента.
     Она прикрыла рот рукой и рассмеялась. Я обнял ее и тоже расхохотался.
И вдруг она заплакала. Руки  ее  обвились  вокруг  меня,  словно  пытались
удержать, она все рыдала и рыдала, а я гладил ее волосы  и  шептал  что-то
утешительное.

     18

     - На этот раз я не забуду, - шепнула она мне на ухо, успокаиваясь.
     В темноте, в полной запахов темноте маленького домика...
     - Не рассчитывай, что я тебе напомню, - ответил я.
     - Ты очень любил... любишь... свою Лайзу?
     - Очень.
     - А как вы познакомились?
     - В общественной библиотеке - оба искали одну и ту же книгу.
     - А нашли друг друга.
     - Я думал, что это случайность... или чудо... Я пробыл на месте всего
несколько дней. Ровно столько, чтобы войти в роль и понять, какой одинокой
была жизнь в те далекие времена. Далекие, но  являющиеся  моим  настоящим,
моей  единственной  реальностью.   Как   обычно,   во   время   исполнения
долгосрочного задания одним из условий моего внедрения было полное слияние
с окружающей средой. Личность Джима Келли, чертежника, занимала  девяносто
девять   процентов   моего   самосознания.   Оставшийся   один    процент,
представлявший понимание моей подлинной функции в качестве агента  Центра,
практически не проявлял себя: слабое, но настойчивое понимание  того,  что
ты существуешь на уровне, превышающем окружающую жизненную среду  древнего
Буффало; лишь намек на призрачную роль, которую я играл в большой игре.
     Когда же я повстречал Лайзу, принялся ухаживать и завоевал ее, то  не
осознавал отчетливо, что войду в  ее  жизнь  лишь  на  время  -  случайный
путник, бредущий сквозь темную варварскую эпоху. Женившись, я сделал это с
намерением прожить с ней всю свою жизнь в радости или горе, в бедности или
богатстве, пока смерть не разлучит нес.
     Но нас разлучило нечто более неотвратимое,  чем  смерть.  И  по  мере
того, как приближался  конец,  понимание  своей  настоящей  роли  медленно
овладело мной, а конфронтация с каргом поставила точку.
     - Возможно, это действительно было случайностью, - сказала Меллия.  -
Даже если она была... мной... то вполне могла  находиться  там  по  другой
причине, не имея ничего общего с твоей работой. Она не знала...
     - Ты не обязана защищать ее, Меллия. Я ни в чем ее не виню.
     - Хотела бы я знать, что она сделала, когда ты... не вернулся.
     - Если бы я вернулся, то не застал бы ее там - она бы  уже  вернулась
на базу. Задание выполнено...
     - Нет! Любовь к тебе не была частью ее задания. Так не могло быть!
     - Она просто увлеклась. Так же, как и я. На все были свои причины,  я
в этом не сомневаюсь. Им там, в Центре, видней...
     - Замолчи! - мягко приказала она, закрыв мне рот поцелуем.
     Стройное обнаженное тело повлекло меня за собой в темноту.
     - Я ревную к ней, - шептала она. - И все же она - это я.
     - Я хочу тебя, Меллия. Каждой  своей  клеточкой.  Я  просто  не  могу
вспоминать.
     Она то ли всхлипнула, то ли засмеялась.
     - Ты занимаешься любовью со мной - и думаешь о  ней.  Ты  чувствуешь,
что изменяешь ей - со мной...
     Она умолкла, чтобы вновь остановить меня, когда я пытался заговорить.
     - Нет,  нет,  не  пытайся  объяснить,  Рэвел.  Ты  не  можешь  ничего
изменить, ничем не можешь помочь. Но хочешь меня... хочешь. Я знаю...
     Но на этот раз, когда мы вознеслись на вершину страсти, мир взорвался
и швырнул нас обоих вдоль длинного туннеля через темноту и тишину...

     19

     Мы купались  в  свете  и  звуках;  мягко  дышала  система  циркуляции
воздуха.  Обнаженные,  мы  лежали  прямо  на  полу  в  операционном   зале
темпоральной некс-станции.
     - Как все просто, - сказала Меллия. - Почти примитивно.
     Она поднялась на ноги, бесшумно подошла у пульту внутренней  связи  и
щелкнула переключателем.
     - Есть здесь кто-нибудь? - эхом пронесся ее голос по коридорам.
     Никого. И  не  было  необходимости  осматривать  станцию  -  ощущение
пустоты висело в воздухе.
     Меллия направилась к щиту внешней связи; я смотрел как  она  набирает
общий  для  всех  станций  код  аварийного  вызова.  Вспыхнула   лампочка,
показывая, что сигнал записан и сжат в один микросекундный  писк,  который
будет   повторяться   каждый   час,   распространяясь   на   миллион   лет
контролируемого времени. Потом  она  прошла  к  дисплею,  включила  его  и
принялась просматривать последние записи; лицо ее в тусклом  свете  экрана
выглядело напряженным.
     Следя за ее грациозными движениями, понимая, что  она  совершенно  не
осознает своей наготы, я  чувствовал,  как  просыпается  во  мне  желание.
Усилием воли отбросив эти мысли, я подошел и встал рядом.
     Запись в бортовом журнале представляла собой обыкновенную стенограмму
отчета, датированного девятым июля шестьдесят шестого года по станционному
времени с шифром Берега Динозавров и кодом Нела Джарда в нижнем углу.
     - Запись сделана за день до моего доклада, - сказал  я.  -  Думаю,  у
него просто не  было  времени  вносить  какие-либо  подробности  во  время
нападения.
     - По крайней мере, он успел  перебросить  всех  людей,  -  произнесла
Меллия.
     - Всех, кроме себя, - добавил я.
     - Но ты не нашел ни его, ни признаков его присутствия, когда  был  на
станции в первый раз.
     - Ты хочешь сказать, что не нашел  его  труп?  Нет.  Может  быть,  он
воспользовался кабинкой. А может, подошел к краю и...
     - Да. Я думаю, мне надо что-нибудь надеть, - сказала она внезапно.  -
Не то чтобы мне не нравилась наша игра в Адама и Еву... Напротив, мне  она
очень по душе. Но все-таки...
     В комнатах для прибывающих на станцию мы обнаружили  много  форменной
одежды. Я наслаждался ощущением прохладной гладкой ткани  на  своем  теле.
Одним из главных неудобств  при  выполнении  задания  в  тысяча  девятьсот
тридцать шестом году была необходимость ношения накрахмаленных воротничков
и костюмов из грубой шерсти, вызывавшей неприятные ощущения.  Воспоминание
об этом возродило к жизни мои мысли о...
     Я отогнал их. Лайза (или Меллия) стояла в нескольких футах  от  меня,
натягивая облегающий костюм работника станции.  Заметив  мой  взгляд,  она
помедлила секунду, прежде чем застегнуть на груди змейку, улыбнулась.
     Улыбнувшись в ответ, я направился к выходу, чтобы  выглянуть  наружу,
хотя прекрасно знал, что увижу там -  резко  обрывавшийся  край  в  десяти
шагах от выхода, клубившийся вокруг туман.
     Я закричал - никакого эха в ответ. Поднял  камень  и  швырнул  его  в
пустоту. Он пролетел около  шести  футов,  затем  замедлился  и  поплыл  в
сторону, словно потеряв всякий интерес к закону гравитации. Я всматривался
в сумрак, надеясь обнаружить в нем просвет, сквозь который  мог  открыться
хоть какой-нибудь вид, но за туманом плыл туман и только туман.
     - Как жутко, - произнесла рядом Меллия.
     - Да, - отозвался я. - Идем назад, на станцию.  Надо  поспать.  Может
быть, все это исчезнет, когда мы проснемся...
     Она ничего не сказала.
     Ночью Меллия спала в моих объятиях.  Мне  ничего  не  снилось,  кроме
того, что просыпаюсь и вижу ее рядом - лучший из снов.

     20

     За завтраком вилки стучали о тарелки несколько громче, чем  следовало
бы.   Еда   была   замечательной.   Казенное   довольствие    некс-станций
разрабатывалось с целью хоть частично  восполнить  пробел,  возникавший  в
жизни оперативных агентов из-за отсутствия тех  человеческих  отношений  и
ценностей, которые обычно делают  жизнь  стоящей  того,  чтобы  жить.  Мы,
оперативники, отдали свои души, отказавшись  от  семейного  очага,  жен  и
детей во имя спасения человеческой расы. Но сделка того стоила. Это должно
быть очевидно каждому.
     Но  лицо  Лайзы  стояло  перед  моими  глазами,  между  мною  и   тем
чрезвычайным  положением,  в  котором  я   оказался,   отодвигая   куда-то
опасность, нависшую над Чисткой Времени.
     - Ну и что мы собираемся делать, Рэвел? - спросила Меллия.
     Лицо ее было холодным, спокойным; взгляд ни о чем не  говорил.  Может
быть, это было вызвано знакомой официальной обстановкой. Игры закончились.
Отныне - только дело.
     - Первое, что мы должны сделать, -  это  хорошенько  проанализировать
данные в компьютере и попробовать вытянуть из них какие-нибудь  выводы,  -
сказал я, чувствуя себя самоуверенным идиотом.
     - Отлично. Некоторые данные, которыми мы располагаем, могут дать  нам
кое-какие идеи относительно параметров сложившейся ситуации.
     Четко, по-научному кратко. Глаза смотрят уверенно, не моргая.
     Хороший вы агент, мисс Гейл. Но где же  та  девушка,  которая  рыдала
прошлой ночью в моих объятиях?
     - Отлично, повторил я. - Пункт первый: я  завершил  обычное  задание,
вернулся в точку подбора, послал код вызова и был переброшен  на  станцию.
Пока все в порядке?
     Я посмотрел на нее, ожидая ответа. Она коротко кивнула.
     - На следующий день станцию атаковали вооруженные  силы  третьей  эры
или еще кого-то, замаскированного под войска третьей эры.  Если  отбросить
предположение о промахе со стороны службы безопасности, который,  впрочем,
маловероятен, в этом также не наблюдается отклонений от нормы. Однако твоя
линия жизни включает станцию на Береге Динозавров в  нетронутом  состоянии
при локальном времени на одиннадцать столетий позже.
     - Правильно. И, кроме того, насколько  мне  известно,  в  станционных
архивах нет упоминания о каком-либо нападении, имевшем место за тысячу лет
до того, как я была призвана, или в какое-нибудь другое время. Думаю, я бы
знала об этом, потому что поставила себе задачу  ознакомиться  с  историей
станции, как только получила на нее назначение.
     - А тебе случайно не попадалась на глаза запись о пропаже  без  вести
оперативного агента по имени Рэвел?
     - Если и попадалась, я не обратила внимания...  Это  имя  ничего  для
меня не значило... в то время.
     Она опустила глаза.
     - Итак, речь идет о девиации первого  класса.  Либо  твое,  либо  мое
прошлое  исторгнуто.  Возникает  вопрос:  какое  из  них  является  частью
подлинного временного ствола?
     - Не хватает данных.
     - Ладно. Переходим к  следующему  пункту.  Нел  Джард  воспользовался
неизвестной  мне  системой  аварийного  спасения  и  выбросил  станцию  из
энтропического контекста, поместив ее в то, что  может  быть  описано  как
ахроническая вакуоль. Я не вполне понимаю, что это значит.
     - Ты исходишь из того, что перемещение совершил  Джард,  -  вмешалась
Меллия. - Но вполне  возможно,  что  это  не  так.  Какая-то  другая  сила
воздействовала именно в тот момент, чтобы усложнить либо свести на нет все
его действия. Он говорил о том, что собирается делать?
     Окинув взглядом комнату, в которой мы сидели, она кивнула  в  сторону
призрачной пустоты снаружи.
     - Он сказал что-то о нуль-времени, но я не  помню,  что  именно.  Мне
казалось, что он просто хочет уничтожить станцию, как это делали в  старые
времена, "чтобы не досталось врагу".
     - Как бы там ни было, она оказалась здесь.
     Я кивнул.
     - Когда я воспользовался  личным  приводом  аварийного  темпорального
скачка, то попал к себе  домой,  как  того  и  следовало  ожидать.  Я  был
настроен  на  частоту  станции,  а  ее  оборудование  предназначалось  для
возврата агента из любой пространственно-временной точки.
     - Ты нашел станцию пустой... Точно такой, как теперь?
     -  Ага.  Интересно  только...  -  Я  огляделся.  -  Интересно,  когда
произошел мой последний визит - до нашего или после?
     - По крайней мере, не одновременно.  Ты  ведь  не  встретился  сам  с
собой.
     - Это,  должно  быть,  можно  уточнить,  -  медленно  произнес  я.  -
Локальный энтропийный поток, кажется, в норме, местное время движется...
     Я встал и прошелся по комнате, ища какое-нибудь свидетельство  своего
пребывания здесь. Я повернулся к столу,  за  которым  сидела  Меллия  и...
увидел его.
     - Подносы! Они были здесь, на столе!
     Она посмотрела на них, потом на меня. Взгляд был немного  испуганным.
Именно так и действует анахронизм.
     - Те же два места, - сказал я. - Оставшаяся еда выглядела не  слишком
свежей, но еще не разложилась.
     - Значит, ты можешь оказаться здесь в любое время?
     - Во всяком случае, несколько часов у нас есть. Еда на тарелках  была
засохшей. - Я заговорщически улыбнулся. - Мы могли бы подождать немного  и
встретить меня.
     - Нет! - резко произнесла она. - Нет. Мы не должны  вызывать  никаких
аномалий.
     - Но если мы остановим меня, не  дадим  мне  вернуться  в  предыдущее
задание...
     - Ты несешь какую-то чепуху, Рэвел. Ну, кто же из нас на  самом  деле
забыл, на что направлены усилия Чистки  Времени?  Накладывание  заплат  на
заплаты ни к чему хорошему не  приведет.  Все  прошло  благополучно  -  ты
здесь. Глупо рисковать этим из-за...
     - Из-за надежды спасти операцию?
     Ее взгляд встретился с моим.
     - Мы не должны усложнить все еще больше. Ты отправился  назад,  пусть
так и будет. Вопрос вот в чем: как нам теперь действовать?
     Я сел.
     - На чем мы остановились?
     - Ты застал станцию пустой, но со следами нашего теперешнего визита.
     - И сделал единственное, что пришло мне  в  голову  -  воспользовался
станционной кабиной для скачка, который как я надеялся, перебросит меня  в
Центр. Но ничего не вышло. Из-за отсутствия  заданной  цели  я  отправился
назад вдоль собственной временной линии и оказался на десять лет раньше  в
своем субъективном прошлом. Параномалия класса А, не указанная ни в  одной
инструкции.
     - Инструкция не предусматривает подобной ситуации, - заметила Меллия.
- Ты ведь не контролировал события.  Ты  просто  делал  то,  что  казалось
наилучшим.
     - И в  результате  уничтожил  успешно  завершенную  работу,  отчет  о
которой в закодированной форме десять лет хранится в центральном архиве. В
связи с этим выплывает любопытная деталь:  карг,  которого  я  должен  был
убрать из того времени - тот же самый, которого я обезвредил в Буффало. Из
чего следует, что события в Буффало последовали, скорее, из второй версии.
     - Или из того, что ты называешь альтернативным вариантом. Может,  это
вовсе не так. Возможно, твое свидание с самим собой в прошлом  оставили  в
пересмотренной схеме как жизнеспособный элемент.
     - В таком случае, ты права в том, что  нам  не  следует  ждать  моего
появления здесь. Но если ты ошибаешься...
     - Мы должны найти отправную точку. В  каком-то  времени,  в  каком-то
месте... Продолжим. Ты прыгнул назад на Берег, и мы  встретились.  Вопрос:
почему мы оба, та и я, оказались в одном и том же месте и времени?
     - Ничего не могу сказать.
     - Рэвел, мы черт знает как запутываем временные линии.
     - Ничем нельзя помочь. Если только ты не считаешь,  что  нам  следует
изображать из себя камикадзе.
     - Не говори ерунды. Мы должны сделать то, что  можем.  Это  значит  -
изучить факты и, следуя логике, спланировать следующий шаг.
     - Следуя логике? Хорошо бы, агент Гейл. Только когда эта логика имела
хоть что-нибудь общее с Чисткой Времени?
     - И все же мы немного продвинулись в наших рассуждениях, - произнесла
она сдержанно, не желая ввязываться в спор. - Мы знаем, что  должны  снова
отправиться в путь, и чем скорей, тем лучше.
     - Хорошо, этот пункт я принимаю. И это дает нам на  выбор  два  пути.
Во-первых, мы можем воспользоваться транспортной кабиной станции.
     - И завершить скачок в какой-то точке  нашего  прошлого,  еще  больше
усложнив ситуацию?
     - Все может быть. Или мы перезарядим наши личные  приводы  и  прыгнем

     - Не имея никакого представления о том, куда это нас приведет?
     Она передернула  плечами  и  покачала  головой;  грациозное  движение
подбородка невольно напомнило  о  другом  времени,  другом  месте,  другой
девушке.
     Нет, черт возьми, это была не другая!
     - Мы также можем отправиться...  вместе,  -  прошептала  она,  -  как
сделали это раньше...
     - Это ничего не изменит, Меллия. Все равно мы выбросимся во временной
поток без цели. И можем кончить тем, что будем кувыркаться в тумане, вроде
того, что за дверью, если не хуже.
     - По крайней мере... - начала она, но вдруг замолчала.
     "По крайней мере, мы были бы  вместе..."  -  я  почти  расслышал  эти
слова.
     - По крайней мере, мы не будем сидеть здесь, ничего не  делая,  в  то
время как Вселенная вокруг нас распадается на куски, - закончила она.
     - Итак, что ты предпочитаешь?
     Последовало долгое молчание. Она смотрела в сторону, затем  взглянула
на меня и, поколебавшись, произнесла:
     - Кабина.
     - Вместе или по одному?
     - А поле может перебросить нас двоих одновременно?
     - Думаю, да.
     - Значит, вместе. Разве что тебе известна  причина,  по  которой  нам
следует расстаться.
     - Таких причин нет, Меллия.
     - Тогда решено.
     - Отлично. Тогда заканчивай завтракать. Неизвестно,  сколько  времени
пройдет, прежде чем нам доведется снова сесть за стол.
     Последним пунктом в моих сборах был небольшой кратерный  пистолет  из
станционного арсенала. Я закрепил его на запястье под рукавом.  Мы  прошли
через экранированную шлюзовую  камеру  к  транспортировочной  кабине.  Все
показания были в порядке - кабина к действию готова. При обычных  условиях
пассажира безболезненно и мгновенно  вывели  бы  из  временного  потока  в
экстратемпоральную   среду,   а   затем   снова   ввели    в    нормальное
пространство-время в главной кабине приема Центра Некса. Вопрос о том, что
случится на этот раз, оставался открытым. Может, мы  снова  полетим  назад
вдоль моей временной линии  и  на  борту  тонущего  корабля  окажется  два
человека; а может, отправимся в прошлое  Меллии  Гейл,  где  нас  не  было
раньше, и тем самым усугубим катастрофу, обрушившуюся  на  нас.  А  может,
выйдем из скачка где-нибудь посередине. Или вообще нигде...
     - Следующая остановка - Центр Некса, - объявил я, подталкивая  Меллию
в кабину, и втиснулся следом. - Голову?
     Она кивнула.
     Я нажал кнопку переброса.
     Взрыв разорвал нас на некогда составлявшие наши тела атомы.

     21

     - А может, и нет, - услышал я  чей-то  хрип  и  через  секунду  узнал
голос: он принадлежал мне, звучал слабо, но вполне различимо.  -  Ужас,  -
продолжил я. - Похоже на похмелье.
     - По-научному это называется транстемпоральный шок, если не ошибаюсь,
- произнесла где-то рядом Лайза.
     Глаза  мои  резко  открылись;  ну,  не  слишком   резко   -   ресницы
расклеились, моргнули, и я различил лицо. Славное личико в форме  сердечка
с большими темными глазами и самой милой улыбкой на свете.
     Но это была не Лайза.
     - Ты в порядке? - спросила Меллия.
     - Если что-то и не так, то месяц в блоке с интенсивным лечением  -  и
все как рукой снимет, - ответил я, приподнявшись на локте, и осмотрелся.
     Мы находились в просторной комнате, длинной и высокой, как  банкетный
зал, с гладким серым полом и бледно-серыми стенами, покрытыми бесконечными
рядами приборов. В центре стояло высокое кресло, повернутое к ряду  кнопок
и многочисленным экранам дисплея -  пульту  управления.  В  дальнем  конце
сквозь стеклянную стену виднелось открытое небо.
     - Где мы?
     - Не знаю. Похоже  на  научно-исследовательскую  лабораторию.  Ты  не
узнаешь ее?
     Я покачал головой; даже если я и бывал здесь  в  прошлом,  память  об
этом начисто стерли.
     - Как долго я находился без сознания?
     - Я сама проснулась только час назад.
     Я потряс головой в надежде, что  мысли  прояснятся,  но  лишь  вызвал
жгучую головную боль, как будто мне в виски вогнали раскаленные кинжалы.
     - Какой тяжелый прыжок, - пробормотал я и поднялся на ноги.
     Меня подташнивало, голова кружилась, как будто я объелся  мороженого,
катаясь на карусели.
     - Я осмотрела кое-какое оборудование, - сказала Меллия. - Это приводы
темпорального переброса. Но они не похожи на те, что я видела раньше.
     По ее голосу я понял: она имеет в виду что-то очень важное  и  напряг
свой мозг, пытаясь определить, что именно.
     - О! - это было все, что пришло мне в голову.
     - Я могу предположить назначение  некоторых  приборов,  -  продолжала
она. - Но остальные совершенно озадачили меня.
     - Может быть, это оборудование третьей эры?
     - Тогда я узнала бы.
     - Хорошо. Пошли посмотрим.
     Я направился к креслу, стараясь казаться более здоровым, чем был. Что
же касается Меллии, то, если прыжок и подействовал на нее, она не подавала
виду.
     На  пульте  управления  было  полно  кнопок,  лаконично  обозначенных
непонятной  аббревиатурой.   Экраны   дисплеев   имели   обычную   матовую
поверхность и были помещены в противоотражающие рамки.
     - Это, конечно, обычные считывающие устройства аналого-потенциального
типа, - сказала Меллия. - Но  на  пульте  есть  два  дополнительных  блока
контроля, а это предполагает, что  чувствительность  дискретных  цепей  по
крайней мере на порядок выше.
     - В самом деле?
     - Конечно.
     Ее тоненький пальчик быстро  набрал  на  разноцветных  клавишах  код.
Экран мигнул и засветился.
     - Поле подбора находится в  активной  фазе.  Или,  по  крайней  мере,
должно находиться, - сказала она. - Но нет никаких ключевых  данных.  А  я
боюсь играть с  пультом  темпоральных  перебросок,  в  котором  ничего  не
понимаю.
     - В этом я полный профан, - признался я. - В жизни  ничего  подобного
не видел. А что тут еще есть?
     - Там аппаратные, - указала она  в  конец  зала  напротив  стеклянной
стены. - Силовая установка и прочее.
     - Похоже на обычную темпостанцию.
     - Почти, - кивнула она.
     - Ну, в несколько ином  масштабе,  -  прокомментировал  я.  -  Пойдем
посмотрим.
     Мы  прошли  через  помещения,   набитые   оборудованием,   столь   же
таинственным для меня, как  электросхема  I-М  Хотеп.  Одно  из  устройств
представляло собой три высоких, в рост человека, зеркала; мы увидели в них
двух несчастного вида незнакомцев. Ничто не указывало  на  то,  что  здесь
недавно кто-то жил. Просто мертвое здание, эхом отвечавшее на наши шаги.
     Мы пересекли огромный зал и отыскали выход,  который,  кружа,  привел
нас на широкую каменную террасу, откуда открывался вид на  знакомый  пляж.
Изгиб морского побережья оставался таким же, каким я видел его в последний
раз, только джунгли казались более густыми и непроходимыми.
     - Добрый старый Берег  Динозавров,  -  произнес  я  -  Он  не  сильно
изменился, не так ли?
     - Время, - сказала Меллия. - Много времени прошло.
     - Я видел проекты  застройки.  Там  не  было  ничего  похожего.  Есть
какие-нибудь соображения?
     - Нет.
     - Понимаю твои чувства, - проговорил я и придержал  дверь,  пропуская
ее. - Между прочим, я никогда не слушал об  аналого-потенциале.  Это  что,
какое-то новое блюдо?
     - А-П теория - основа  всей  программы  Чистки  Времени,  -  ответила
Меллия, выразительно глянув на меня. - Каждый агент Центра Некса должен ее
знать.
     - Может и должен - возразил я,  -  но  лекции,  которые  я  слушал  в
институте, были посвящены детерминистике: динамике актуализации и  уровням
фиксации.
     - Вся эта ерунда дискредитировала себя как фаталистическая теория.
     - Успокойтесь, мисс Гейл. Не смотрите на меня так, словно застукали в
отсеке управления с бомбой в руках. Признаюсь, сегодня я соображаю немного
медленно, но остался все тем же милым, замечательным парнем,  которого  вы
выудили из пруда. И я настолько же человек Центра, как и  вы,  хотя  нечто
вроде грязного подозрения начинает овладевать мной.
     - А именно?
     - Да просто пришло в голову, что Центр Некса, на который работала ты,
и тот, который знаю я, - не одно и то же.
     - Глупость какая. Вся деятельность  Центра  основана  на  постоянстве
единой базовой линии...
     - Конечно, конечно. Такова концепция. Только это не первая концепция,
которую пришлось видоизменить с учетом приобретенного опыта.
     Меллия слегка побледнела.
     - Ты понимаешь, что это означает?
     - Понимаю, крошка. Мы с тобой так все перепутали...
     То, что мы - представители двух взаимоисключающих временных потоков -
стоим здесь, лицом к лицу, означает, что дела наши гораздо  хуже,  чем  мы
думали...
     Она смотрела на меня широко открытыми глазами.
     - Но с нами еще не  кончено,  -  бодро  произнес  я.  -  Мы  все  еще
оперативные  агенты  со  специальной  подготовкой,  все  еще  способны   к
действию. Мы сделаем все, что в наших силах...
     - Но ведь не в этом дело!
     - Ах, так? А в чем же?
     - Мы должны проделать определенную  работу,  как  ты  сам  сказал,  а
именно: уничтожения хроноаномалии, которую сами же бездумно породили.
     - Согласен.
     - Очень хорошо. Но к какой схеме мы будем  стремиться,  Рэвел?  Твоей
или моей? Что  мы  собираемся  восстанавливать  -  детерминистический  или
аналого-потенциальный континуум?
     Я открыл было рот, чтобы дать ей ободряющий ответ, но слова  застряли
в горле.
     - Мы можем решить этот вопрос позже.
     - Как? Каждый наш шаг  с  этого  момента  должен  быть  правильнейшим
образом высчитан. Все это оборудование сложнее, чем то, что мне доводилось
видеть. Но мы должны воспользоваться им надлежащим образом.
     - Конечно. Но сначала необходимо выяснить, для чего предназначены все
эти  миленькие  кнопочки.  Так  что  давай  пока  сосредоточимся  на  этой
проблеме. По ходу  дела,  возможно,  нам  удастся  разрешить  и  некоторые
философские вопросы.
     - Прежде чем начать, нам нужно прийти к какому-то соглашению.
     - Продолжай.
     -  Я  хочу,  чтобы  ты  дал  слово,   что   не   предпримешь   ничего
предосудительного в отношении концепции А-П.
     - Я ничего не  буду  делать,  не  посоветовавшись  с  тобой.  Что  же
касается Вселенной, которую мы собираемся  восстановить,  давай  подождем,
пока не узнаем чуть побольше, прежде чем связывать  себя  обязательствами,
договорились?
     Она долго смотрела на меня, прежде чем ответить.
     - Хорошо.
     - Тогда можешь начать с того, что представляет собой вся эта техника.
     На протяжении следующего часа она  быстро,  схематично,  но  четко  и
наглядно излагала мне  азы  аналого-потенциальной  теории.  Это  было  мне
внове,  но  я  привык  работать  со  сложными  темпоральными  приводами  и
потихоньку  начал  получать  некоторое  представление  о  том,  для   чего
предназначалось оборудование.
     - У меня такое чувство, что твой Центр  Некса  в  своей  деятельности
опирается на теорию гораздо сильнее, чем Центр, в  котором  работал  я,  -
заключил я под конец. - К тому же он имеет очень эффективную аппаратуру.
     - Та аппаратура, с которой работала  я,  не  была  такой  сложной,  -
призналась Меллия. - Я не знаю, что делать с большей частью этих приборов.
     - Но ты уверена, что в основе их лежит принцип А-П?
     - Ни капли не сомневаюсь в  этом.  Это  не  может  быть  ничем  иным,
конечно. Ничем из того, что могло бы  основываться  на  детерминистической
теории.
     - С последним замечанием я согласен. Это оборудование имело бы в моем
Центре Некса ровно столько смысла, сколько паровой свисток на паруснике.
     - Значит, ты согласен, что мы должны продвигаться к А-П матрице?
     - Не торопись, девочка. Ты думаешь,  что  достаточно  пожать  в  знак
согласия руки - все тотчас же вернется на место, где находилось в  прошлую
среду в три часа дня. Мы ведь работаем вслепую. И не знаем, что случилось,
где находимся, куда идем  или  как  туда  попасть.  Давай  разбираться  по
порядку, шаг за шагом. И хорошо бы начать с концепции А-П. У меня странное
чувство, что ее теоретическая основа принадлежит ко второму поколению, что
она возникла из своего рода умозрительной установки, порожденной,  в  свою
очередь, серьезной темпоральной перегруппировкой.
     - Поясни, пожалуйста, - попросила она холодно.
     Я махнул рукой.
     - Твой Центр находится не в  главном  временном  потоке.  Он  слишком
сложен, слишком искусственен. Как звезда  с  большим  содержанием  тяжелых
элементов. Она не может возникнуть  из  первичного  пылевого  облака.  Она
должна образоваться из частей звезд предыдущего поколения.
     - Весьма надуманная аналогия. Это все, на что ты способен?
     - За такой  короткий  срок  -  да.  Или  ты  предпочитаешь,  чтобы  я
помалкивал о тех мыслях, которые ставят под сомнение  твою  А-П  вселенную
как лучшую из возможных миров?
     - Так нечестно.
     - Да что вы говорите? А ведь я  тоже  кровно  заинтересован  в  своем
прошлом, мисс  Гейл.  И  стремлюсь  оказаться  в  царстве  нереализованных
возможностей не больше других.
     - Я... я не это имела в виду. Что заставляет тебя  думать  так?  Ведь
нет никаких оснований полагать...
     - У меня появилось забавное чувство, что в твоем мире для меня  места
нет. В твоем первоначальном  прошлом  я  всего-навсего  испоганил  сладкую
безмятежность Берега Динозавров. Но для меня-то  станция  бы  работала  по
тому же адресу еще тысячу лет.
     Она открыла было рот, но я не дал ей заговорить.
     - Но все стало иначе. Я испортил свое задание - не спрашивай, как - и
в результате выбросил станцию в далекое будущее или куда-то еще,  где  она
исчезла.
     - Не вини себя. Ты выполнял инструкции, и не тебе  отвечать,  если  в
результате... если после того, как ты вернулся...
     - Да, если  то,  что  я  сделал,  породило  случайную  цепь  событий,
приведших к тому, что ты не родилась.  Но  ты  появилась  на  свет,  Ла...
Меллия. И я встретил тебя,  когда  выполнял  задание  в  тысяча  девятьсот
тридцать шестом году. Так что в этой точке, по крайней мере, мы  оказались
на одной линии. Или...
     Я замолчал, но она поняла.
     - Или, возможно... события в Буффало представляли  собой  исторгнутую
петлю, а не часть основного потока. И были нежизнеспособны.
     - Да нет, жизнеспособны, детка! Не сомневайся! - вырвались  из  моего
горла слова, словно щебень из камнедробилки, разбивающей валуны в гравий.
     - Ну, конечно, - прошептала она. - Дело  в  Лайзе,  не  так  ли?  Она
должна быть реальной. Любая альтернатива немыслима. И если это приведет  к
переустройству пространственно-временного континуума, исторгнет тысячу лет
истории временного ствола, подорвет всю программу Чистки  Времени  и  все,
что она с собой несет... Ну что ж, это  небольшая  цена  за  существование
твоей возлюбленной!
     - Я этого не говорил. Это твое суждение.
     Она посмотрела на меня, как инженер смотрит на  холм,  который  стоит
как раз там, где он собирается построить идеально ровный переход.
     - Пора приступать к делу.
     В голосе ее отсутствовали малейшие признаки эмоций.

     22

     Остаток дня мы провели, методично обследуя станцию. Она была  раза  в
четыре больше тех станций Берега Динозавров,  на  которых  мы  оказывались
ранее. Восемьдесят процентов ее занимала установка, назначения которой  мы
не могли понять.
     Меллия составила общий план станции, определила  основные  компоненты
системы,  нашла   преобразователь   энергии   и   расшифровала   некоторые
криптограммы на блоках пульта. Я следовал за ней и вникал.
     - Все это как-то бессмысленно, - заявила она под конец.
     Наступили сумерки, большое красное солнце отбрасывало на пол  длинные
тени.
     -  Я  не  могу  себе  представить  функцию   ввода   интеллекта   или
интерпретирующую функцию, для выполнения которой понадобилось бы  подобное
энергообеспечение. Оно вне всяких разумных  пропорций.  А  зачем  все  это
незанятое ничем пространство? Что это за место?
     - Большая центральная станция, - ответила я.
     - Это еще что?
     - Ничего особенного. Просто забытое здание в забытом городе, который,
возможно, никогда не существовал. Конечный пункт.
     - Возможно, ты прав, - сказала она  задумчиво.  -  Если  бы  все  это
оборудование  предназначалось  для  транспортировки  грузов,  а   не   для
переброски персонала...
     - Грузов? Каких грузов?
     - Не знаю. Звучит маловероятно, не так ли? Ведь любая более или менее
крупная интерлокальная переброска груза вела бы к ослаблению  темпоральной
структуры как в точке передачи, так и в точке приема...
     - А может, им уже было все равно. Может, они, как и я, просто устали?
Давай закругляться, - зевнул я. - Кто знает, вдруг завтра нашим изумленным
взорам откроется простота и разумность всего этого.
     - Что ты имел в виду, когда говорил, что им было все равно?
     - Кто, я? Ничего, девочка. Ровным счетом ничего.
     - Ты Лайзу когда-нибудь называл "девочкой"?
     Эту фразу она произнесла очень резко.
     - А причем здесь это?
     - При всем! Все, что ты говоришь  и  делаешь,  все,  о  чем  думаешь,
окрашено твоей идиотской  слепой  страстью  к  этой...  этой  воображаемой
возлюбленной! Неужели нельзя забыть о ней и сосредоточиться на том  факте,
что временной ствол Центра Некса находится в крайней опасности - если  ему
уже не нанесен непоправимый вред твоими безответственными действиями!
     - Нет, нельзя, - проговорил я сквозь зубы. - Есть еще вопросы?
     - Извини, - сказала она безжизненным голосом и, закрыв  лицо  руками,
покачала головой. - Я не хотела. Просто я устала... Так ужасно устала... И
боюсь...
     - Конечно, - сказал я. - Я тоже устал. Забудь об этом.  Пошли  поспим
немного.
     Мы  выбрали  раздельные  комнаты.  Никто  не  побеспокоился  пожелать
другому спокойной ночи.

     23

     Я встал рано; даже во сне тишина раздражала.
     В конце спального крыла находилась хорошо оснащенная кухня. Очевидно,
даже А-П-теоретики любили свежие яйца и ломтики  обсахаренной  ветчины  из
ноль-временного ликера, где не происходило старение.
     Я заказал завтрак на двоих и отправился позвать Меллию, но передумал,
услышав в большом зале шаги.
     Она стояла у  кресла  координатора,  одетая  в  свободное  платье,  и
глядела на экран. Она не слышала, как я подходил, потому  что  я  был  без
обуви. Когда я был уже на расстоянии десяти футов, она  резко  повернулась
и, судя по выражению ее лица, с ней чуть не случился сердечный приступ.
     Со мной тоже. Я увидел не красивое, пусть  даже  и  недовольное  лицо
Меллии, а лицо старухи с седыми волосами, впалыми  щеками  и  потускневшим
взором, в котором, если и горела  когда-то  страсть,  то  было  это  очень
давно. Она пошатнулась, и я едва успел схватить ее за тонкую,  как  палка,
руку.
     Она удивительно быстро пришла в себя. Черточка за черточкой  лицо  ее
снова стало  прежним,  а  взгляд,  учитывая  обстоятельства,  был  странно
спокойным.
     - Да, - проговорила старуха тонким, старым, но очень ровным  голосом.
- Вы пришли. Я, конечно, знала, что вы придете.
     - Приятно, когда тебя ждут, мэм, - пробормотал я, лишь бы не молчать.
- И кто же сказал вам? О нас, я имею в виду. То есть, что мы придем?
     Она слегка нахмурилась.
     - Экраны предсказателя, конечно. - Глаза  ее  смотрели  куда-то  мимо
меня. - Позвольте спросить, а где же остальная часть вашей группы?
     - Она... э... еще спит.
     - Спит? Как интересно.
     - Вон там, - кивнул я в сторону спален. - Она будет счастлива узнать,
что мы здесь не одни. Вчера у нас был трудный день, и...
     - Извините, вы сказали - вчера? Вы когда прибыли?
     - Около двадцати четырех часов назад.
     - Но... почему же вы не поговорили со мной сразу? Я ведь  ждала...  я
была готова... уже так долго...
     Голос ее чуть было не сорвался, но она быстро взяла себя в руки.
     - Извините, мэм, но мы не знали, что вы здесь.  Мы  осмотрели  место,
но...
     - Не знали?
     Она была поражена, просто шокирована.
     - Где же вы находились, мэм? Я думал, что мы осмотрели здесь все...
     - Я... моя комната во внешнем крыле,  -  проговорила  она  потерянным
голосом. Из уголков ее глаз выкатились слезинки, она нетерпеливо  смахнула
их. - Я решила... я думала, что вы прибыли в ответ на  мой  сигнал.  Хотя,
конечно, это неважно. Вы здесь. Вы можете уделить мне несколько  минут?  У
меня есть кое-какие вещи, дорогие мне как память... Но если вы торопитесь,
то я, конечно, могу их оставить, - поспешно добавила она,  следя  за  моим
лицом.
     - Я не собираюсь торопить вас, мэм, - сказал я. - Но мне кажется, что
произошло какое-то недоразумение...
     - Но вы заберете меня? - Тощая рука вцепилась в мой локоть; в  голосе
послышалась паника. - Пожалуйста, возьмите меня с собой,  умоляю  вас,  не
оставляйте меня здесь!
     - Я обещаю, - произнес я и накрыл своей ладонью ее руку,  холодную  и
тонкую, как ножка индюшки. - Но  мне  кажется,  что  вы  делаете  какие-то
ошибочные выводы.  Я,  может  быть,  тоже.  Вы  принадлежите  к  персоналу
станции?
     - Да нет, - затрясла она  головой,  как  ребенок,  которого  поймали,
когда он залез в коробку с печеньем. - Это не моя станция. Вовсе  не  моя.
Видите ли, я просто спряталась здесь после катастрофы.
     - А где станционный персонал, мэм?
     Она посмотрела на меня так, словно я сказал что-то забавное.
     - Его нет. Ни души. В своих докладах я сообщала об этом. Станция была
покинутой. Я одна здесь, все это время одна. Никого больше...
     - Конечно, я понимаю. Довольно одиноко. Но теперь все в  порядке.  Вы
больше не будете одиноки.
     - Да, вы здесь. Я  знала,  что  так  будет  -  когда-нибудь.  Приборы
никогда не лгут. Вот о чем я себе всегда  говорила.  Я  только  не  знала,
когда именно это случится.
     - О том, что мы прибудем, вам сообщили приборы?
     - Да.
     Она опустилась в ближайшее кресло,  высохшие  пальцы  замелькали  над
клавишами.  Дисплей  засветился,  на  нем  замелькали  цвета  и,  наконец,
сложились в  четкий  зеленовато-белый  прямоугольник,  на  правой  границе
которого  плясала  и  мерцала  черная  извивавшаяся  вертикальная   линия,
напоминавшая царапину  на  кинопленке.  Я  уже  почти  открыл  рот,  чтобы
выразить свое восхищение  ее  виртуозностью,  когда  она  вдруг  охнула  и
повалилась лицом на пульт.
     Я поднял ее с кресла, подхватил на руки. В ней, наверное, не  было  и
девяноста фунтов.
     Меллия встретила меня в начале коридора, поднесла ладонь ко  рту,  но
вспомнила,  что  она  -  оперативный  агент,  и  надела  на   лицо   маску
бесстрастия.
     - Рэвел, кто это?
     - Не знаю. Она была здесь, когда я проснулся; думала, что я пришел ее
спасать. Начала говорить о чем-то и потеряла сознание.
     Меллия шагнула назад, уступая мне дорогу. Она не отрывала от  старухи
глаз. Внезапно  она  напряглась,  схватила  меня  за  руку  и,  не  мигая,
всмотрелась в ее побледневшее лицо.
     - Мама!

     24

     Через  несколько  долгих  секунд  веки  пожилой  леди   задрожали   и
поднялись.
     - Мама! - вновь произнесла Меллия и схватила ее за руку.
     Пожилая леди растерянно улыбнулась.
     - Нет, нет, я не являюсь ничьей матерью, - сказала она. - Мне  всегда
хотелось... но...
     И она снова потеряла сознание.
     Я отнес ее в пустую комнату и положил на кровать. Меллия села рядом и
принялась растирать ей руки, убедившись, что та дышит ровно.
     - Что все это значит? - спросил я.
     - Извини. Конечно, она не  моя  мать.  Это  просто  глупость  с  моей
стороны. Мне кажется, все пожилые женщины выглядят одинаково...
     - Твоя мать такая старая?
     - Нет, конечно  же.  Это  чисто  внешнее  сходство.  -  Она  виновато
улыбнулась. - Думаю, психологи сумели бы найти этому тысячу всяких причин.
     - Она сказала, что ждала нас, -  продолжил  я.  -  Сказала,  что  это
предсказали приборы.
     Меллия удивленно взглянула на меня.
     - Но таких приборов нет.
     - Может, она просто не соображает, что говорит. Долгое одиночество...
     Пожилая леди вздохнула и открыла глаза. Если Лайза  и  напоминала  ей
кого-нибудь,  она  ничего  не  сказала.  Меллия  пробормотала  ей   что-то
ободряющее. Женщины улыбнулись друг другу. Любовь с первого взгляда.
     - Ну вот. Сделала из себя посмешище,  -  произнесла  старая  леди.  -
Взять и упасть в обморок...
     На лице ее появилось выражение озабоченности.
     - Не  говорите  глупостей,  -  возразила  Меллия.  -  Все  совершенно
понятно...
     - Как вы себя чувствуете? Вы можете говорить? - спросил я, делая вид,
что не заметил недовольного взгляда Меллии.
     - Конечно.
     Я присел к ней на кровать.
     - Где мы находимся? - спросил я насколько можно мягче. - Что  это  за
место?
     - Темпостанция "Берег Динозавров", - ответила старушка.
     Похоже, мой вопрос не особенно ее удивил.
     - Может, мне следовало бы спросить, в каком времени мы находимся?
     - Станционное время - тысяча двести тридцать второй год.
     Теперь она выглядела озадаченной.
     - Но... - сказала Меллия.
     - Из чего следует, что мы не совершили никакого скачка во времени,  -
произнес я насколько можно более  убедительно,  если  вообще  такие  слова
можно было считать убедительными.
     - Значит, мы каким-то образом попали во вторичную линию!
     - Не обязательно. Кто может сказать, что первично,  а  что  вторично,
после всего, через что мы прошли?
     -  Извините,  -  вмешалась  старая  леди.  -  У   меня   складывается
впечатление... судя по тому, что вы говорите... дела обстоят вовсе не  так
хорошо, как можно было бы надеяться?
     Меллия посмотрела на меня с тревогой.  Я  перевел  взгляд  на  старую
леди.
     - Все в порядке, - сказала та. - Вы можете говорить со мной абсолютно
спокойно. Я поняла, что вы темпоральные агенты.
     Значит мы коллеги. Позвольте представиться: оперативный агент  Меллия
Гейл к вашим услугам.

     25

     Я посмотрел на Меллию - мою Меллию; ее лицо  стало  белым,  как  мел.
Она, казалось, лишилась дара речи.
     - А вы кто, мои дорогие? - спросила старая леди почти весело, не видя
лица Меллии. - У меня такое чувство, будто я знаю вас.
     - Я оперативный агент Рэвел, - быстро проговорил я.  -  А  это  агент
Лайза Келли.
     Меллия обернулась ко мне, но сразу взяла себя в руки. Я наблюдал, как
разглаживается ее лицо, - удивительное умение владеть собой.
     - Мы рады встретить... э-э... коллегу,  агент  Гейл,  -  сказала  она
голосом, начисто лишенным каких-либо интонаций.
     - О, да, когда-то я вела очень активный образ жизни, - сказала старая
леди, улыбаясь. - Жизнь была  восхитительной  в  те  дни,  перед...  перед
катастрофой. У нас  были  такие  высокие  устремления,  такая  благородная
программа! Как мы работали и планировали! После каждого  задания,  бывало,
собирались  на   совет   у   большого   экрана,   чтобы   оценить   эффект
преобразований, поздравить  или  приободрить  друг  друга.  Какие  надежды
питали нас в то время...
     - Несомненно, так все и было, - безжизненно прошептала Меллия.
     - Но после  официального  сообщения  все,  конечно,  переменилось,  -
продолжила старшая мисс Гейл. -  Нет-нет,  не  подумайте.  Мы  по-прежнему
пытались что-то сделать, так и не смирившись до конца с поражением, так  и
не  признав  его,  но  уже   знали...   А   потом   началось   вырождение.
Хронодеградация. Сначала в мелочах. Стали терять вещи, появились провалы в
памяти, противоречия... Мы чувствовали, как жизнь разваливается на  куски.
Многие сотрудники начали увольняться. Некоторые прыгнули туда, где, как им
казалось, время было стабильным; другие пропали без вести  в  темпоральных
искривлениях. Были и такие,  что  просто  дезертировали.  А  я  продолжала
работать. Я всегда надеялась... почему-то... Но все это, наверное,  совсем
ни к чему, - резко оборвала она себя.
     - Нет, нет! Продолжайте, пожалуйста, - попросила молодая Меллия.
     - Да в общем больше и не о чем рассказывать.  Пришел  день,  когда  в
Центре осталась лишь горстка  сотрудников.  И  мы  решили,  что  нечего  и
пытаться поддерживать дальше излучатели в рабочем состоянии.  Больше  года
никто из оперативников не возвращался, оборудование хронодеградировало все
сильнее  и  сильнее,  и  не  было  никакой   возможности   узнать,   какие
дополнительные повреждения  мы  можем  нанести  темпоральной  ткани  своим
вышедшим из-под контроля приводом. Так  что  работа  прекратилась  вообще.
После этого ситуация начала стремительно ухудшаться.  Количество  аномалий
возросло. Условия стали... трудными. Мы совершали скачки  и  обнаруживали,
что во всех временах дела обстоят еще хуже. Боюсь, что мы запаниковали. По
крайней мере, я. Теперь можно это признать... Хотя в то  время  я  уверяла
себя,  что  лишь  ищу  конфигурацию,  где   можно   было   бы   попытаться
сосредоточить стабилизирующие силы... Но теперь я понимаю,  что  это  были
всего-навсего рассуждения... Я совершала один скачок за другим и, наконец,
попала сюда. Мне показалось, что это настоящий рай,  мирное  и  стабильное
место. Здесь, конечно, было пусто, зато безопасно. Некоторое время я  была
почти счастлива... До тех пор, конечно, пока не обнаружила, что  попала  в
ловушку, - слабо улыбнулась она, быстро взглянув на  меня.  -  Я  пыталась
вырваться дважды. И каждый раз, пройдя через леденящие душу  ужасы,  вновь
оказывалась здесь. И поняла, что попала в замкнутую петлю, застряла  здесь
до тех пор, пока кто-нибудь не придет на помощь. Я приготовилась ждать.
     Она посмотрела мне в глаза так, что у меня возникло чувство, словно я
только что спихнул вниз по лестнице калеку.
     - Похоже, вы знакомы с аппаратурой? -  спросила  я,  чтобы  заполнить
возникшую в разговоре паузу.
     - О, да. Ведь у меня было полно свободного времени, чтобы исследовать
возможности оборудования. Точнее, его потенциальные возможности. В  данных
условиях, как вы  понимаете,  можно  выполнять  лишь  функции,  минимально
воздействующие  на  окружающую   среду   -   например,   вызвать   векторы
предсказания будущего, которые и указали мне, что однажды помощь придет.
     Она снова улыбнулась, на этот раз так, будто я был Линди, переплывший
только что ради нее океан.
     - Дисплей, который вы активировали, и есть  тот  самый  предсказатель
будущего? Я никогда не видел ничего подобного.
     - Дисплей? - озадаченно спросила она. Потом глубоко вздохнула и резко
поднялась. - Я должна проверить.
     - Нет, вам надо отдохнуть! - запротестовала Меллия.
     -  Помогите  мне,  моя  дорогая.  Я  должна  получить   подтверждение
показаний!
     Меллия начала было возражать, но я выразительно посмотрел на  нее,  и
мы вместе помогли нашей  пациентке  подняться  на  ноги  и  повели  ее  по
коридору.
     Освещенный экран не изменился. Яркий зеленый прямоугольник с размытым
краем все так же дрожал и пульсировал в крайнем правом углу.  Старая  леди
слабо вскрикнула и вцепилась в нас.
     - Что случилось? - спросила Меллия.
     - Носитель прогнозов основного ствола! - задрожала она. - Он исчез  с
экрана!
     - Возможно, надо настроить... - начал я.
     - Нет!  Показания  правильны,  -  решительно  возразила  старая  леди
голосом, в котором послышалось эхо былой властности.  -  Но  это  конечные
показания!
     - Ну и что? - спросила Меллия успокаивающим тоном. - Это  не  так  уж
серьезно...
     - Это значит, что мы достигли  конца  темпорального  сегмента  и  что
время для нас скоро кончится.
     - Вы уверены в этом? - спросил я.
     - Абсолютно.
     - Сколько нам осталось?
     - Может - часы, может - минуты, - ответила старая  Меллия.  -  Думаю,
создатели оборудования просто не допускали, что подобное может  произойти.
- Взгляд ее был спокоен. - Если у вас  есть  возможность  перепрыгнуть  на
любой вторичный ствол, то следует сделать это незамедлительно.
     Я покачал головой.
     - Мы использовали последний заряд, чтобы добраться сюда. У нас ничего
не осталось.
     - Ну конечно. В бесконечности все линии сходятся в одну точку.  Время
истекает; и так должно быть со всем остальным.
     - А как насчет станционного оборудования? - спросила Меллия.
     Агент Гейл покачала головой.
     - Я пыталась, но это  не  дает  желаемого  результата.  Вам  придется
претерпеть бессмысленные ужасы, но все это будет напрасно.
     - И все же...
     - Она права, - сказал я. - Там нас не  ждет  ничего  хорошего.  Нужен
другой выход. Все это оборудование... Есть ли здесь хоть что-то, что можно
использовать, пусть даже переделав, чтобы освободиться из этого тупика?
     - Может быть, если вы имеете специальное техническое  образование,  -
задумчиво ответила старая леди. - Это не входит в мою компетенцию.
     - Мы можем зарядить свои аварийные приводы,  -  начал  я  и  внезапно
почувствовал какую-то перемену в воздухе.
     Обе Меллии тоже ощутили ее.
     Дисплей затрещал и погас. Лампочки индикаторов отключились  по  всему
пульту.  Фоновые  шумы  постепенно  стихли.  Воздух   посерел   и   смутно
засветился. По поверхности предметов побежали  крошечные  радужные  волны,
как при  хроматической  аберрации  в  дешевых  линзах.  Откуда-то  пахнуло
холодом, словно распахнулась дверца гигантского холодильника.
     - Это конец, - констатировала старшая Меллия совершенно  спокойно.  -
Время останавливается, все  волновые  явления,  включая  ту  особую  форму
энергии, которую мы называем материей, падают до  нулевой  частоты  и  тем
самым перестают существовать...
     - Минуточку, - сказал я. - Это не природный феномен. Кто-то управляет
хронопространством.
     - Откуда ты знаешь? - спросила Меллия.
     - Не время для разговоров. Агент Гейл, - взял я старую леди за  руку,
- где вы находились, когда мы прибыли?
     Меллия начала было протестовать, но агент Гейл быстро ответила:
     - В стазисной камере.
     - Зеркала?
     Она кивнула.
     - Мне... было стыдно сказать вам. Это выглядело так трусливо...
     - Вперед.
     Я пошел через огромную комнату, сквозь тишину, холод и мертвый воздух
вниз по проходу к залу с зеркалами. Отражательные поверхности  потускнели,
но оставались целыми.
     - Быстрее! - торопила старая Меллия. - Поля могут распасться в  любую
секунду.
     Со стороны центрального зала послышался шум, затем - тяжелый  грохот,
словно осыпалась кирпичная кладка. Вдоль прохода лениво поползло облако не
то дыма, не то пыли. За ним мерцали желтые огни.
     - Внутрь, быстро! - крикнул я Меллии.
     - Нет! Вы и... агент Гейл!
     - Не спорь, девочка!
     Я обхватил ее и толкнул к зеркалу. По его поверхности бежали  тусклые
волны. Меллия пыталась сопротивляться.
     - Мистер Рэвел... теперь вы, идите! - сказала старшая Меллия,  быстро
повернулась  и  пошла  назад,  к  надвигавшимся  клубам   тумана.   Меллия
закричала. Я толкнул ее сквозь зеркало; крик резко оборвался.
     Старая леди исчезла, пропала в занявшем всю станцию облаке. Я  шагнул
к другому зеркалу. Оно  было  похоже  на  туман,  который  мерцал  вокруг,
разбухая, затем вспыхнул...
     Вокруг меня сомкнулась тьма.
     Это был момент, когда катастрофа уже очевидна, но еще  не  нагрянула.
Затаив дыхание, я ждал.
     И... ничего.

     26

     Сквозь мрак сиял желтый свет. Я не двигался. Свет стал ярче,  на  его
фоне появился человеческий силуэт. Человек медленно шагал вперед,  как  бы
преодолевая сопротивление.
     Когда он находился уже в шести футах от меня, я понял, что ошибся.
     Это был не человек.
     Карг!
     Тот самый, которого я дважды убил и упустил в третий раз.
     Я не мог шевельнуться, не мог даже скосить глаза и  только  наблюдал,
как карг медленно исчезает из моего поля зрения. Я не дышал; если сердце и
билось, я этого не чувствовал. Но был в сознании - уже кое-что.
     Карг двигался с усилием, но как-то равнодушно.  На  нем  был  простой
черный кожаный костюм, увешанный приборами и инструментами. Он взглянул на
блок миниатюрных датчиков, прикрепленный к внутренней стороне запястья,  и
что-то подрегулировал. Карг не обращал на меня никакого внимания, словно я
был всего-навсего статуэткой.
     Наконец он подошел ко  мне  и  внимательно  осмотрел.  Его  по-детски
голубые  глаза  не  встретились  с  моими  -  не  намеренно,   просто   из
безразличия. В поле моего зрения появились двое других. Это были люди. Они
присоединились к нему, посовещались. Люди принесли с собой что-то, похожее
на связку дранки. Потом они походили вокруг меня. Все это в полной тишине.
Прошло какое-то время, и уголком глаза я заметил движение - слева от  меня
скользнула и остановилась плита темно-зеленого цвета. Поверхность ее  была
гладкой, как стекло. Справа появилась другая. В поле зрения вошел один  из
людей, неся лист из какого-то тонкого материала  размером  три  на  шесть.
Человек поставил его и отпустил. Лист толкнул его ко мне и  закрыл  обзор.
Некоторое время края листа светились, затем он  встал  на  место,  оставив
меня в темноте, словно внутри банки с черной краской.
     Лишившись зрительной соотнесенности, я  потерял  чувство  ориентации.
Мне казалось, что меня перевернули вверх ногами и я медленно  вращаюсь,  а
может, и не медленно; я был размером в милю, в дюйм;  заполнял  Вселенную,
не существовал...
     С грохотом в мир вернулся звук, вместе с ним -  притяжение;  все  мое
тело  пронизала  боль,  словно  на  мне  был  плотно  прилегающий  костюм,
утыканный булавками. Я глубоко вздохнул, чувствуя, как сердце  забилось  в
положенном ритме. Рев пошел на убыль, но не исчез совсем. Я понял, что это
были всего лишь молекулы воздуха, ударявшиеся в мои барабанные перепонки -
фоновый звук, который обычно вообще не воспринимается.
     Мое колено уперлось в стену, и я уже собрал силы,  чтобы  ударить  по
ней, но стена исчезла сама по себе. Я шагнул в большую комнату с  высокими
пурпурно-черными стенами, где меня ждали три человека; лица их были скорее
напряженными, чем приветливыми.
     Первый - невысокий коренастый человек с редкими волосами - был одет в
серый рабочий халат. Рядом с ним стояла  женщина  лет  сорока,  худощавая,
очень чопорная и официальная в своей темно-зеленой одежде.
     Третьим был карг, одетый в простой серый комбинезон.
     Коротышка  шагнул  вперед  и  протянул  руку.  Он  держал  ее  как-то
неуклюже: растопырив и повернув вниз пальцы.  Я  пожал  ее,  и  он  поднес
ладонь к лицу, тщательно осмотрел, словно думал,  что  я  оставил  на  ней
след.
     - Добро пожаловать на станцию "Берег  Динозавров",  -  произнес  карг
голосом, который довольно точно воспроизводил дружелюбие.
     Я осмотрелся. Кроме нас, в помещении никого не было.
     - Где обе женщины? - спросил я.
     На лице толстяка появилось недоумение, он начал дергать себя за губу.
Женщина взглядом выразила удивление.
     - Возможно, доктор Джейви пожелает объяснить вам ситуацию.
     Голос ее прозвучал так, словно она сильно сомневалась в этом.
     - Я не собираюсь разговаривать с машиной, -  отрезал  я.  -  Кто  его
программирует? Вы?
     Последнее было адресовано коротышке.
     - Что-о-о? - протянул он и посмотрел на  женщину;  та  оглянулась  на
карга; тот, в свою очередь, на меня.
     Я смотрел на всех троих.
     -  Доктор  Джейви  -  руководитель  Спасательной  Службы,  -   быстро
произнесла женщина, словно стараясь сгладить мою бестактность. - Я  доктор
Фреска, а это администратор Коска.
     - Со мной были две женщины, доктор Фреска, - сказал я. Где они?
     - У меня нет об этом  ни  малейшего  представления.  И  едва  ли  это
относится к моей компетенции.
     - Где они, Коска?
     Тот пожевал губы и ответил:
     - Что касается этих женщин, то я могу только отослать вас  к  доктору
Джейви...
     - Вы выполняете приказы этого карга?
     - Я не знаком с  этим  термином,  -  произнес  он  сухо;  улыбка  его
исчезла.
     Я  повернулся  к  каргу.  Он,  не  мигая,  смотрел  на  меня   своими
бледно-голубыми глазами.
     - Вы несколько  дезориентированы.  Ничего  удивительного.  Это  часто
происходит в результате...
     - С кем происходит?
     - Со спасенными. Понимаете ли, в этом заключается моя работа  -  наша
работа: обнаружить  и  вернуть  сотрудника  при...  э-э-э...  определенных
обстоятельствах.
     - Кто твой шеф, карг?
     Он склонил голову на бок.
     - Прошу прощения, но я не понимаю столь настойчиво повторяемого  вами
термина "карг". Что он означает?
     - Он означает одно: что бы ни думали эти люди, я вижу тебя насквозь!
     Карг улыбнулся и взмахнул руками.
     - Как вам угодно. Что же касается моего шефа, то самый главный  здесь
я.
     - Ловко. Где обе женщины?
     Губы карга, похожие на бутон розы, сжались.
     - Не имею ни малейшего представления, о ком вы говорите.
     - Они были со мной пять минут назад. Ты должен был их видеть.
     - Боюсь, что вы не вполне понимаете ситуацию, - ответил карг. - Когда
я обнаружил вас,  вы  были  совершенно  один  и,  если  верить  показаниям
приборов, находились в ахроническом вакууме в течение длительного времени.
     - Как долго?
     - О, это одна из интереснейших  проблем  темпоральной  релятивистики.
Существует биологическое время, единственное  для  каждого  индивидуума  и
измеряемое  ударами  сердца;  и  есть  психологическое   время   -   чисто
субъективное явление, в котором секунды могут казаться годами, и наоборот.
Что  касается  вашего  вопроса,  то  Конечная  Власть  установила  систему
эталонов для  измерения  абсолютной  длительности,  и  в  единицах  данной
системы ваше  пребывание  вне  энтропического  потока  продолжалось  более
столетия с погрешностью плюс-минус десять процентов. - Он развел руками  и
философски улыбнулся: - Что касается ваших... э-э... женщин, то  я  о  них
ничего не знаю.
     Я бросился на него; прыжок не  достиг  цели,  но  я  успел  незаметно
заполучить  кратерный  пистолет.  Карг  отступил  назад,   доктор   Фреска
вскрикнула, Коска схватил меня за руку. Раздался  щелчок,  что-то  ударило
меня в бок, до колен спеленутым чем-то напоминавшим  паутину,  белым,  как
сахарная вата, и пахнущим полиэфиром.
     Я попытался шагнуть и чуть не упал. Подошедший Коска помог мне  сесть
на стул, что было проделано  с  очень  большой  заботой,  словно  со  мной
случился обычный обморок, и уже через минуту я приду в себя.
     - Ты лжец, карг, - заявил я. - Причем паршивый лжец. С твоим талантом
изображать неподдельную  искренность  хорошо  быть  лжесвидетелем.  Ты  не
случайно вытащил  меня  из  нескольких  миллионов  квадратных  тысячелетий
вечности. Твои раны залечены хорошо, но ты меня знаешь, ты знаешь все.
     Карг задумался, затем подал знак, и Коска с женщиной, не оглядываясь,
вышли  из  помещения.  Когда  он  повернулся   ко   мне,   выражение   его
пластоллоидного лица было совершенно другим.
     - Ну хорошо, мистер Рэвел, я знаю вас. Не  лично  -  ваша  ссылка  на
шрамы, видимо, относится к некоей конфронтации,  которая  была  сведена  к
нереализованной возможности. Я знаю вас как специалиста, знаю вашу работу.
Что касается женщины, то, возможно, я смогу поинтересоваться тем, как идет
ее поиск, но позже - после того, как мы придем к взаимопониманию.
     Теперь он был настоящим каргом, для которого существовало только дело
и который не испытывал никаких чувств.
     - Я понял тебя, - сказал я.
     - Позвольте мне рассказать  вам  о  нашей  работе,  мистер  Рэвел,  -
продолжил он мягко. - Готов поспорить, что, когда вы во всем  разберетесь,
то чистосердечно пожелаете внести свою лепту в наше великое дело.
     - Не рассчитывай, карг.
     - Ваша  враждебность  неуместна.  Мы  здесь,  на  Береге  Динозавров,
нуждаемся в ваших способностях и опыте, мистер Рэвел...
     - Не сомневаюсь в этом. Но кто твои  соратники?  Беглецы  из  третьей
эры? Или ты теперь занят вербовкой уже во второй?
     Карг не обратил на мои слова никакого внимания.
     -  Благодаря  мне,  продолжал  он,  -  вам  предоставили  возможность
заниматься делом, которому  вы  посвятили  свою  жизнь.  Вы,  конечно  же,
понимаете, что сотрудничать с нами - в ваших интересах?
     - Сомневаюсь, что мои интересы могут когда-нибудь совпасть с  твоими,
карг.
     - Ситуация изменилась,  мистер  Рэвел.  Теперь  нам  всем  необходимо
пересмотреть свои взгляды в силу существующей реальности...
     - А ну-ка, расскажи мне об этой реальности...
     -  Все  усилия  вашего  Центра  Некса  по  Чистке  Времени,  конечно,
провалились, о чем, полагаю, вы и сами догадались.  Это  было  благородное
дело, но оно пошло в неверном направлении, как и все предыдущие.  Истинный
ключ к темпоральной стабильности - не в усилиях восстановить прошлое в его
девственном  состоянии,  а  в  том,  чтобы   рационально   воспользоваться
возможностями  и  ресурсами  доступной  части  энтропического  спектра   и
применять их для создания и поддержки разумных размеров  анклава,  который
бы способствовал полному  расцвету  расы.  Именно  с  этой  целью  и  была
установлена Конечная Власть, задачей которой стало спасение из каждой эры,
всего, что можно сберечь от стихийного  прорыва  исторгнутой  темпоральной
прогрессии. Мне приятно сообщить вам,  что  наша  работа  оказалась  очень
успешной.
     - Итак, вы грабите прошлое и будущее темпорального  ядра  и  создаете
свое собственное хозяйство? Где же?
     - Конечная Власть основала резервацию из десяти столетий в  том,  что
было ранее известно как время старой  эры.  Что  касается  использованного
вами термина "грабитель", то вы сами, мистер  Рэвел,  являетесь  предметом
пристального внимания Спасательной Службы.
     - Мужчины...  и  женщины.  И  все  они  -  специально  подготовленные
темпоральные агенты, я полагаю?
     - Конечно.
     - И все так счастливы находиться здесь, что отдают  свои  таланты  на
строительство этого устойчивого островка во времени, которым вы,  кажется,
очень довольны?
     - Не все, мистер Рэвел. Но значительное число.
     - Не сомневаюсь! Большей частью - типы из третьей  эры  и  предыдущих
программ Чистки Времени, а? Достаточно умные, чтобы сообразить,  что  дела
плохи, но не способные понять простую вещь: то,  что  вы  сейчас  создаете
вокруг себя, - просто-напросто стерильный тупик.
     - Мне не совсем понятно ваше отношение, мистер  Рэвел.  "Стерильный"?
Но здесь можно размножаться; растения растут,  солнце  светит,  химические
реакции происходят...
     Я рассмеялся.
     - Ты рассуждаешь как машина, карг. Просто не понимаешь, в  чем  дело,
да?
     - Мы стараемся сохранить разумную жизнь  во  Вселенной,  -  терпеливо
объяснил он.
     - Ага. Но не в музее, не в стеклянном  ящике,  покрытом  слоем  пыли.
Вечное движение. Эта теория уже  опровергнута,  карг.  Проходить  снова  и
снова по темпоральной петле - пусть даже протяженностью  в  тысячу  лет...
Подобная  перспектива  не  соответствует  моему  представлению  о   судьбе
человечества.
     - Как бы то ни было, вы отдадите свои силы служению Конечной Власти.
     - Неужели?
     - Я полагаю, что альтернативу вы сочтете весьма неприятной.
     - Приятной, неприятной... Это всего лишь слова, карг.
     Я осмотрел большую мрачную  комнату.  В  ней  было  прохладно,  сыро.
Казалось, ее стены должны быть усеяны каплями воды.
     - Ага, сейчас самое время объяснить мне, как вы собираетесь  загонять
под  ногти  щепки,  сдавливать  пальцы,  подвешивать  на  дыбе.  Затем  ты
сообщишь, как вы будете  контролировать  мое  поведение  после  того,  как
отправите на заседание.
     - В физическом воздействии необходимости не будет, мистер  Рэвел.  Вы
будете исполнять все, что потребуется, чтобы заработать награду, которую я
предлагаю. Агент Гейл была спасена некоторое  время  назад.  И  именно  ее
ответы пробудили во мне интерес к вам. Я уверил ее, что только в обмен  на
ее работу на стороне Конечной Власти я  попытаюсь  обнаружить  и  вытащить
вас.
     - Надо понимать, ей и не подумали сообщить, что я найден?
     - В настоящий момент это было бы не в интересах Конечной Власти.
     - Значит, ты держишь ее на привязи, а сам работаешь на два фронта.
     - Верно.
     - Есть одно замечательное преимущество, когда имеешь дело с  машиной:
ей не надо тратить время на то, чтобы оправдывать свои действия.
     - Люди, с которыми я работаю, ничего не знают  о  моем  искусственном
происхождении, мистер Рэвел. Как вы и предполагали, большей частью они  из
второй эры. И Конечная Власть совсем не заинтересована, в том, чтобы им об
этом сообщили.
     - А что если я все же расскажу?
     - Тогда я доставлю сюда агента Гейл и в  вашем  присутствии  уничтожу
ее.
     - Ах так? И сведет на нет все усилия, которые были затрачены  на  эту
программу?
     - Лучше  вообще  не  иметь  никакого  контроля,  чем  иметь  неполный
контроль. Вы будете повиноваться моим инструкциям, мистер  Рэвел.  Даже  в
мелочах. Или я пожертвую планом.
     - Гладко, логично, - сказал я. - Но ты упустил из виду только одно.
     - А именно?
     - Вот это, - ответил я,  поднял  кратерный  пистолет  и  выстрелил  с
бедра.
     Выстрелить по-другому я не мог - мешала  сеть.  Выстрел  оказался  не
совсем удачным, но все же он разорвал колено карга на  кусочки  и  швырнул
его на спину. Подпрыгивая  и  перекатываясь,  я  подобрался  к  нему.  Его
электронная нейросистема все еще функционировала. Я открыл грудную  панель
и перевел переключатель на ручное управление.
     - Лежи тихо, - приказал я.
     Карг расслабился, уставившись в стенку.
     - Как распутать эту сеть?
     Он объяснил. Я достал  из  его  нагрудного  кармана  аппарат  в  виде
шариковой ручки и нажал кнопку. На опутывавшую меня паутину наполз розовый
туман, она стала густеть, пока не превратилась в засохшую грязь, которую я
отряхнул с себя.
     Потом я оборвал печати и вытащил ленту. Карг был перестроен - катушка
большего   размера,   чем   прежде.   Бесконечный   цикл,    повторяющийся
автоматически каждые сто лет. Кто-то здорово постарался, чтобы  подключить
самообслуживающегося, фактически вечного робота к этой работе.
     Среди размещенного в комнате оборудования  я  нашел  сканер,  вставил
катушку  и,  включив  высокую  скорость,  выслушал  обычную   определяющую
параметры программу, местами слегка модифицированную с  целью  уничтожения
того, что всегда составляло основу взаимоотношений человека и  карга.  Все
было вполне логично: карг предназначался для работы при полном  отсутствии
контроля со стороны человека.
     Я скорректировал участок команд  и  начальную  часть  ленты  и  снова
вставил катушку.
     - Где женщина? - спросил я. - Агент Меллия Гейл.
     - Не знаю, - ответил карг.
     - Хм, - усмехнулся я. - Ты  же  хотел,  чтобы  она  стала  приманкой,
которая удержит меня на крючке. Снова ложь. Это скверная  привычка,  но  я
знаю лекарство от нее.
     Я задал ему еще несколько вопросов, и картина начала вырисовываться.
     Он, его  сотрудники  из  каргов  и  спасенные  люди  из  ранних  эпох
уединились на  крошечном  островке  среди  растущего  моря  энтропического
распада. Какое-то время они находились бы здесь в безопасности  -  до  тех
пор, пока разложение, уже подступившее к краям, не достигло бы  последнего
года, последнего дня, последнего часа. Тогда они и плоды  всех  их  усилий
вместе с ними исчезли бы в бесформенной однородности Айлема.
     - Знаешь, карг, ты занимаешься бесперспективным,  ненужным  делом,  -
сказал я ему. - Но не переживай: ничто не вечно.
     Он не ответил.  Я  задержался  в  комнате  еще  на  несколько  минут,
записывая, детали. Вот когда я пожалел  о  завтраке,  который  оставил  на
столе  сто  лет  назад.   Среди   оборудования   находились   всевозможные
устройства, которые могли бы  пригодиться  там,  куда  я  направлялся.  И,
наверное, следовало бы найти  ответы  на  некоторые  вопросы,  но  у  меня
появилось ощущение, что чем раньше я сбегу  из  области  влияния  Конечной
Власти, тем лучше это будет для меня самого и остатков моих устремлений.
     - Несколько прощальных слов для  истории?  -  предложил  я  каргу.  -
Прежде чем я применю средство, о котором упоминал?
     - Ты проиграешь, - сказал он.
     - Может быть, - ответил я. - Кстати, нажми кнопку саморазрушения.
     Карг повиновался; из его внутренностей  повалил  дым.  Я  сверился  с
поисковым сигнализатором, который настроил на Меллию Гейл, и  снял  точные
координаты, затем отпер  транспортировочную  кабину,  набрал  код,  шагнул
внутрь и  включил  поле  переброски.  Реальность  раскололась  на  миллион
кусочков и вновь собралась в единое целое в другой форме, другом  времени,
другом месте.
     Я прибыл как раз вовремя.

     27

     Над пологим склоном нависало низкое серое небо. Зеленая трава, черный
мох, голые, отполированные ветром скалы, на фоне  которых  грязным  пятном
выделялось стадо желто-серых овец. А на переднем плане - толпа,  ожидавшая
линчевания ведьмы, -  дюжины  три  людей  -  деревенских  простолюдинов  в
разноцветных одеждах из  толстой  ткани,  вид  которых  вызывал  мысль  об
ограблении  тележки  тряпичника.  Многие   из   них   держали   палки   от
сельхозорудий, некоторые были вооружены самодельными  дубинками,  гладкими
от  долгого  пользования,  на  грубых  лицах  было  одинаковое   выражение
жестокости. Оно относилось к Меллии, стоявшей в центре площадки.  Руки  ее
были связаны за спиной толстой коричневой веревкой.
     Она была одета в серое домотканое платье;  длинные  юбки  хлопали  на
ветру. Медно-красные волосы, словно боевое знамя,  развевались  вокруг  ее
головы.
     Брошенный кем-то камень скользнул по ее  лицу;  она  пошатнулась,  но
устояла, равнодушно взглянула на толпу  и  гордо  подняла  подбородок,  по
которому стекала струйка крови. И тут заметила меня.  Я  надеялся  увидеть
радостную улыбку, но меня ждало разочарование - она посмотрела мне прямо в
глаза и отвернулась.
     Широкоплечий мужчина протянул к ней огромную ручищу.  Я  растолкал  в
стороны нескольких членов "комиссии" и лягнул его в  голень.  Он  завопил,
запрыгал на одной ноге и предоставил мне великолепную возможность  нанести
удар по его мясистому красному носу. Нос удовлетворенно хлопнул под прямым
ударом правой, а последовавший за ним хук левой свалил  мужика  на  землю.
Еще кто-то попытался закричать, но я шагнул  в  сторону  и  двинул  локтем
прямо ему в зубы. Тот отлетел на пару шагов и тяжело осел, сплевывая кровь
и, может быть, зубы.
     - Ты дурак! Безголовый идиот! - резюмировала  Меллия,  но  я  рявкнул
через плечо:
     - Тихо!
     Собравшиеся уже начинали приходить в себя. Те, кто посообразительней,
догадались, что веселью скоро придет конец. Это им не понравилось. Ко  мне
покатилась волна уродливых, озлобленных лиц,  потрескавшихся  губ,  гнилых
зубов, вздувшихся вен; я понял, что с меня довольно, и поймал  их  в  поле
захвата, что, конечно же, должен был сделать с самого  начала.  Нападавшие
замерли.
     Меллия, естественно, тоже попала в зону действия  поля.  Я  осторожно
взял ее на руки: при таких обстоятельствах легко переломать все кости.
     Спуск с холма напоминал прогулку под  водой.  Оказавшись  на  грязной
дороге у подножья, я поставил ее на ноги и снял поле.  Она  пошатнулась  и
испуганно посмотрела на меня. В ее взгляде не было и тени признательности.
     - Как... ты это сделал? - выдохнула она.
     - У меня много скрытых талантов, дорогая. Что  здесь  происходит?  Ты
что, наслала порчу на их коров?
     Я тронул пальцем запекшуюся на ее щеке кровь; она отстранилась.
     - Я... нарушила их обычаи. Они просто  принимали  участие  в  ритуале
наказания виноватой. В нем нет ничего смертельного. А  ты  все  уничтожил,
все, чего я достигла!
     - А как тебе понравится сообщение о том, что ты работаешь на карга по
имени доктор Джейви?
     Она вздрогнула, возмутилась:
     - Что?
     - Да-да, подтвердил я. - Он выудил тебя из небытия и  втравил  в  это
дело.
     - Ты не в  своем  уме!  Я  вырвалась  из  стазиса  сама,  и  это  моя
программа...
     - Хм, леди... Значит, он вживил в тебя эти  мысли.  Ты  работаешь  на
карга, и не на простого, а на карга-проходимца. Он переделал себя, добавил
парочку талантов, которые не понравились бы его создателям. Он не дурак. А
может, все это сделал для  него  кто-то  другой.  Впрочем,  это  не  имеет
особого значения.
     - Ты несешь чепуху!  Полагаю,  _о_н_а_  тоже  не  имела  значения,  -
выпалила Меллия с очаровательным, чисто женским отсутствием логики.
     - Пожилая агент Гейл? Ты права. Она знала, что...
     - Ты убил ее, потому что хотел спастись сам! Трус! Жалкий трус!
     - Конечно, детка. Но я спас только одну из своих шкур. А ты,  кажется
всеми силами стремишься сохранить всю коллекцию.
     - Что?
     - Не прикидывайся. Когда  ты  оплакиваешь  старую  леди,  то  горюешь
исключительно о себе. Она - это ты пятьдесят лет спустя. Мы оба это знаем.
Может быть, знала и она. И была слишком доброй, чтобы  говорить  об  этом.
Она  была  умницей,  эта  старая  Меллия.  Сообразила,  что  пришло  время
исчезнуть.
     - А ты позволил ей это сделать.
     - Я не мог ее остановить. Да и не стал бы.  Забавно.  Ты  ревнуешь  к
себе  в  образе  Лайзы,  но  ужасно  дорожишь  другим  воплощением   своей
бесконечной изменчивости. Той Меллией, которая прожила долгую  бесполезную
жизнь в ожидании случая сделать что-то нужное. И это ей, в  конце  концов,
удалось. Психиатры усмотрели бы в этом особый смысл.
     Меллия чуть не вцепилась ногтями в мое лицо; я удержал ее и кивнул  в
сторону толпы, бежавшей вниз по склону.
     -  Публика  требует  вернуть  деньги  или  продолжить  представление.
Выбирай. Если хочешь проехаться голой на таком  ветру,  то  я  принесу  им
извинения и отправлюсь восвояси.
     - Ты ужасен! Ты циник, нахал! В тебе нет ни капли жалости! Я ошиблась
в тебе, я думала...
     - Прибереги раздумья на потом. Ты идешь со мной?
     Она оглянулась и вздрогнула.
     - Иду.
     Это был голос побежденного.
     Я включил свой интерферирующий экран, который сделал нас невидимыми.
     - Держись рядом. В какой стороне соседний город?
     Она показала, и мы отправились в  путь  быстрым  шагом,  удаляясь  от
толпы, вопившей от изумления и разочарования.

     28

     Деревня была мрачной, убогой, враждебной и уродливой, впрочем, как  и
все маленькие городишки, неважно и где существовавшие.
     - Ты забыла сообщить о нашем месторасположении, - сказал я.
     - Уэльс, близ Лландудно, тысяча семьсот двадцать третий год.
     - Да-а... Воля ваша, мадам, но по собственному желанию я бы  сюда  не
рвался, - съязвил я.
     Тут в  поле  нашего  зрения  попала  таверна  под  вывеской  с  грубо
намалеванной фигурой  беременной  женщины  в  слезах  и  буквами,  которые
складывались в нечто похожее на "Плачущая невеста".
     - Ну, точно под настроение, - заметил я  и  отключил  интерферирующее
поле.
     Помещение оказалось темным и маленьким. Свет исходил только от огня в
очаге и фонаря, висевшего на конце толстой балки. От  неровного  каменного
пола тянуло сыростью.
     Других  посетителей  не  было.  Горбатый  низкорослый  старик   молча
смотрел, как мы взяли стулья и  сели  за  длинный  стол  под  единственным
окном,  устроенным  прямо  под  самыми  стропилами,  размером   не   более
квадратного фута и  практически  непрозрачным  от  пыли.  Наконец,  шаркая
ногами, горбун подошел, оглядел нас  с  головы  до  ног  с  выражением,  в
котором не было и намека на доброжелательность, и что-то пробормотал.
     - Ну, в чем дело? - рявкнул я.
     - Кажется, вы англичане, - проворчал тот.
     - Значит, ты еще глупее, чем требуется. Принеси-ка эля, крепкого эля,
хлеба и мяса. Горячего мяса и свежего белого хлеба, быстро!
     - Он опять забормотал. Я бросил на него угрожающий взгляд и потянулся
за воображаемым кинжалом.
     - Если ты сейчас же не уберешься, я вырежу тебе  сердце  и  откуплюсь
потом от бейлифа!
     - Ты что, сошел с ума? - возмутилась было  мисс  Гейл  на  английском
двадцатого столетия, которым мы пользовались для общения между собой, но я
оборвал ее:
     - Заткнитесь, мисс!
     Она попыталась вознегодовать, но я не дал ей открыть рта,  тогда  она
заплакала. Слезы подействовали, но я не подал виду.
     Старик  вернулся  с  кружками,  полными  жидкого  коричневого  пойла,
которое сходило в этих краях за эль.  Ноги  у  меня  замерзли.  Из  задней
комнаты слышались голоса и стук посуды,  доносился  запах  жареного  мяса.
Меллия чихнула, и я с  трудом  удержался,  чтобы  не  обнять  ее.  Высокая
старуха, уродливая, как чахлое болотное деревце, выползла из своей дыры  и
бухнула нам большие оловянные  тарелки,  хрящевые  куски  тухлой  баранины
плавали в застывшем жиру.  Я  приложил  тыльную  сторону  ладони  к  своей
тарелке - в середине она была холодной, как камень, и только  по  краям  -
чуть теплой. Меллия взялась уже за нож - единственный предмет  сервировки,
украшавший стол, но я сгреб оба блюда и швырнул их через комнату.  Старуха
завопила и накрыла голову фартуком. Старик появился как раз в тот  момент,
когда мой рев достиг максимальной силы.
     - Мерзавец! Кто, ты думаешь, оказал честь  твоему  хлеву  посещением?
Принеси еду, достойную дворянина,  негодяй,  или  я  пущу  твои  кишки  на
подвязки!
     - Это анахронизм, - прошептала Меллия и потерла глаза.
     Однако наш радушный хозяин и его карга уже умчались.
     - Верно, сказал я. - Но кто знает, может, это я только  что  придумал
это выражение?
     Она пристально посмотрела на меня большими, мокрыми от слез глазами.
     - Ну как тебе лучше? - спросил я.
     Поколебавшись, она чуть заметно кивнула.
     - Ну и отлично.  Теперь,  пожалуй,  я  могу  немного  расслабиться  и
сказать тебе, как я рад тебя видеть.
     Она в растерянности пыталась собрать мысли.
     - Я тебя не понимаю, Рэвел. Ты все время меняешься. Сегодня  -  один,
завтра - другой, чужой и незнакомый. Каков же ты на самом деле? Что ты  из
себя представляешь?
     - Я уже говорил тебе. Я один из тех, кто  занят  в  Программе  Чистки
Времени, как и ты.
     - Да, но... Ты  обладаешь  возможностями,  о  которых  я  никогда  не
слышала. Экран, который сделал нас невидимыми, и та  штука,  которая  всех
парализовала, и...
     - Пусть тебя не волнует такая ерунда. Это для  пользы  дела,  мэм.  У
меня есть устройства, о которых я и сам не знаю до тех пор,  пока  они  не
проявят себя. Это порой сбивает с толку, но укрепляет уверенность в  себе,
другими словами - воспитывает твердость, которая заставляет нас  пробивать
себе путь, преодолевая любые препятствия, как из-под земли вырастающие  на
нашем пути.
     Она едва сдержала улыбку.
     - Но  сначала  ты  казался  таким  беспомощным...  И  позже,  на  А-П
станции...
     - И все-таки эта штука сработала. Она-то и доставила нас сюда. Обоих.
     Она смотрела на меня так, словно я убедил ее, что все  эти  чудеса  -
дело рук какого-то волшебника.
     - Ты хочешь сказать, - медленно разлепила она губы, - что мы -  часть
какой-то тщательно разработанной системы.
     - Я рассчитываю, что это именно так, - произнес я.
     - Объясни.
     Я отправил свои мысли в прошлое, ища слова,  чтобы  суметь  объяснить
ей, как это было со мной; чтобы  она  поняла  достаточно,  но  не  слишком
много...
     - Там, в Буффало, - начал я, - я был просто Джимом Келли. У меня была
работа, квартира в меблированных комнатах.  Я  проводил  свободное  время,
слоняясь по городу, точно так же, как и остальные парни, -  смотрел  кино,
ходил в бары, оглядывался на проходящих мимо девушек. Но иногда еще кое за
чем наблюдал. Я никогда по-настоящему не задумывался, почему однажды в три
часа  ночи  оказался  у  пустого  склада  и  начал  расхаживать  по  улице
туда-сюда. Я сделал вывод, что мне просто не спится. Но это не мешало  мне
фиксировать все увиденное. А спустя  некоторое  время  куски  сложились  в
орнамент, и словно полыхнул свет, и я получил приказ: "Переходите  к  фазе
Б". Не помню точно, когда именно я вспомнил, что  являюсь  агентом  Чистки
Времени. Просто однажды это знание оказалось во мне.  Я  знал,  что  нужно
делать, - и сделал.
     - Именно тогда ты оставил свою Лайзу?
     Я кивнул.
     - Уничтожив карга, я записал информацию и  вернулся  на  базу.  Когда
началась атака, действовал автоматически. Одно событие вело к  другому.  И
вот результат.
     - Но что будет дальше?
     - Не знаю. Существует множество вопросов,  ответов  на  которые  нет.
Например, почему ты здесь?
     - Ты сам сказал, что меня сюда направил карг.
     Я снова кивнул.
     - Не знаю, какой была его цель, но она наверняка не  совпадает  ни  с
твоими, ни с моими ожиданиями.
     - Я... понимаю, - прошептала Меллия.
     - Над чем ты работала здесь?
     - Пыталась основать школу.
     - Преподавая что?
     -  Фрейда,  Дарвина,  Канта,  гигиену,  контроль  над   рождаемостью,
политическую философию, биологию...
     - Плюс свободную любовь и атеизм или католицизм? - с упреком  покачал
я головой. - Ничего удивительного, что ты кончила вечеринкой  с  дегтем  и
перьями. Или то был позорный столб?
     - Всего-навсего публичная порка. Я думала...
     - Ну, конечно! Карг внушил тебе мысль, что ты выполняешь  благородную
миссию,  вознаграждая  неимущих,  неся   просвещение   язычникам,   истину
пребывающим во мраке.
     - Разве это плохо? Если бы этих людей можно  было  научить  правильно
мыслить о вещах, которые оказывают влияние на их жизнь...
     - Трудно  было  бы  разработать  лучшую  программу  для  того,  чтобы
отправить на виселицу...
     И тут я уловил звук шагов; шагов, которые мне уже доводилось слышать.
     - Возможно, я смогу прояснить эту  тайну,  мистер  Рэвел,  -  донесся
из-за двери кухни знакомый вкрадчивый голос.
     В проеме стоял карг.
     Он был одет в  грязно-коричневого  цвета  шерстяную  одежду  местного
производства. Глаза его бесстрастно изучали нашу реакцию на его появление.
Затем он подошел к столу и сел напротив меня, как это уже было однажды.
     - У тебя дурная привычка появляться без приглашения, - заметил я.
     - А почему бы и нет, мистер Рэвел? В конце концов, все это устроил я.
     Он мило улыбнулся Меллии. Она ответила ему холодным взглядом.
     - Так это действительно вы послали меня сюда?
     - Все было именно так,  как  предложил  только  что  агент  Рэвел.  Я
поставил вас в затруднительное положение, чтобы он  устремился  к  вам  на
помощь.
     - Зачем?
     Он взмахнул своими полненькими ручками.
     - Все не так просто, мисс Гейл. Но мистер Рэвел, возможно, понял.  Он
ведь мнит себя большим специалистом в таких делах.
     - Все наши действия были рассчитаны, - объяснил я  с  отвращением.  -
Когда переделываешь временной ствол, в  действие  вступают  силы,  которые
надо учитывать с самого начала. Любой поступок должен иметь в основе своей
цепь вызываемых им событий, чтобы придать ему энтропическую  стабильность.
Забросить нас обоих сюда с помощью  нашего  милого  собеседника  -  просто
забросить - было бы недостаточно.
     - Почему же он не появился в тот момент, когда мы оказались вместе на
Береге Динозавров в тот вечер?
     - Очень просто, - ответил я. - Он не знал, где мы.
     - Я искал, - сказал  карг.  -  Более  десяти  лет  искал,  однако  вы
ускользали от меня. Но во времени у меня недостатка не было.
     - Ты почти настиг нас на заброшенной станции, той самой, где мы нашли
старую леди, - произнес я.
     Карг кивнул.
     - Да. Я ждал более пятидесяти лет - и опоздал на какое-то  мгновение.
Впрочем, это неважно. Все мы здесь, как я и планировал.
     - Как вы планировали? - начала было Меллия.
     Кажется, ее слова его позабавили, хотя, возможно, так оно и было. Эти
карги - тонкие машины.
     -  Разумеется.  Случайность  играет  несущественную   роль   в   моей
деятельности, мисс Гейл.  Конечно,  временами  я  вынужден  полагаться  на
статистические методы - разбрасывать тысячу семян, чтобы  в  конце  концов
проросло только одно. Но в конечном счете разыскать вас. И  последовал  за
ним.
     - Ну и что тебе нужно? - спросил я.
     - Чтобы вы выполнили для меня одно задание. Вдвоем.
     - Опять ты за свое.
     - Мне  нужны  два  агента,  двое  людей,  чтобы  они  выполнили  одно
деликатное поручение, связанное с калибровкой некоего агрегата. И не любые
два  человека,  а  люди,  которые  испытывают  друг  к   другу   симпатию,
необходимую для данного задания. Вы и мисс Гейл отвечаете этому требованию
как нельзя лучше.
     - Ты ошибаешься, - выпалила Меллия. - Агент Рэвел и я  -  коллеги  по
работе, не более.
     - В самом деле? Тогда позвольте  мне  уверить  вас,  что  чувство,  о
котором я упомянул, завлекло его и  вас  в  ловушку,  расставленную  мной.
Ловушку, в которой приманкой служили вы сами, мисс Гейл.
     - Не понимаю...
     - Очень просто, пояснил я. - Старая леди.  Он  создал  этот  тупик  и
заманил в него тебя. Ты застряла в нем на полстолетия, ожидая, когда же  я
приду на помощь. Тогда он совсем чуть-чуть опоздал.
     Меллия посмотрела на карга так, словно он только  что  выполз  из  ее
яблока.
     - Еще до того, - продолжал я, - как встретиться  с  тобой  на  Береге
Динозавров, я удивился, как могло так случиться, что мною  выбрано  именно
это место,  хотя  передо  мной  была  вечность.  Именно  ты,  любовь  моя,
притянула меня, как магнитом. Точно так  же,  как  и  сюда.  В  тот  самый
момент, когда так нуждалась во мне.
     - В жизни не слышала ничего более  нелепого,  -  изрекла  Меллия,  но
голос ее звучал не очень-то уверенно. - Ты любишь не меня. Ты любишь...
     - Довольно, - поднял  руку  карг.  Теперь  командовал  он,  полностью
контролируя ситуацию. - Подоплека моих действий значения не имеет. Главное
- это работа, которую вы выполните на благо Конечной Власти.
     - Только не я, - резко поднялась Меллия. -  С  меня  довольно  вашего
общества. Вас обоих. Я не стану выполнять ваши приказы.
     - Сядьте, мисс Гейл, - холодно предложил карг.
     Она попыталась повернуться и уйти, но он схватил  ее  за  запястье  и
принудил  сесть.  Меллия  посмотрела  на  меня  расширенными,  испуганными
глазами.
     - Вы не понимаете, почему мистер Рэвел не пришел к вам на  помощь?  -
поинтересовался карг. -  Объясняю.  Имплантированное  ему  психологическое
оружие совершенно бесполезно в данной точке. Именно поэтому я ее и выбрал.
     - Бесполезно? - начала она.
     - Прости, малышка, - оборвал я ее. -  Он  тонко  сработал.  Ближайший
энергоотвод вне досягаемости. Он выбрал единственное мертвое место на пару
тысяч столетий и заманил нас именно в него.
     - Тебе не жаль, что все усилия оказались  напрасными?  -  проговорила
она, стараясь скрыть дрожь в голосе.
     - Не стоит об этом. Я уверен, что в ближайшем будущем вы докажете мне
и себе, что я не ошибся в выборе, - сказал карг. - Теперь мы отправимся  к
месту, где вы внесете свой вклад в дело Конечной Власти.
     Он встал.
     - Но мы еще не пообедали, - заметил я.
     - Идемте, мистер Рэвел. Не время упражняться в остроумии.
     - Ну да ладно, мне никогда не нравилась холодная баранина, -  ответил
я и тоже встал.
     Меллия медленно поднялась со стула, не сводя с меня глаз.
     - Ты собираешься сдаться вот так, без борьбы?
     Я пожал плечами и улыбнулся. Ее лицо побледнело, очаровательный ротик
искривила презрительная гримаса.
     - Осторожно, предупредил я. - А то от нашей взаимной симпатии  ничего
не останется.
     Карг достал из кармана маленький кубик и что-то  с  ним  сделал.  Мой
взгляд упал на кривобокого хозяина, выглядывавшего из кухни,  но  тут  все
закрутилось в урагане вроде того, который унес Дороти в страну Оз.

     29

     - Красиво, не правда ли? - Карг взмахом руки обвел  сотни  квадратных
миль нержавеющей стали, на которой мы стояли.
     На фоне черного неба  вздымались  остроконечные  крыши  металлических
зданий,  напоминавших  редкие  клыки.   В   ослепительном   свете   мощных
прожекторов виднелись причудливой формы гигантские механизмы.  Они  тяжело
передвигались среди построек, издавая оглушительный грохот.
     Рядом с нами бесшумно остановилась  маленькая  повозка  с  резиновыми
колесами. Мы взобрались на нее и сели на сидения, созданные  исключительно
с утилитарной целью: их нельзя было назвать неудобными, но и удобными  они
тоже не были. Повозка покатилась вперед, очень  быстро  набирая  скорость.
Воздух был холодным и мертвым. Конусоподобные здания быстро  приближались.
Меллия сидела рядом со мной, неподвижная, как мумия.  Мы  стрелой  влетели
под громадные, как скалы, здания, и  машина  так  неожиданно  свернула  на
пандус, что Меллия схватилась за меня, чтобы не упасть. Но тут  же  убрала
руку.
     -  Расслабься,  -  посоветовал  я.  -  Развались   на   сидении,   не
сопротивляйся движению. Представь, что ты мешок с картошкой.
     Слава Богу, повороты скоро  кончились,  машина  промчалась  некоторое
время прямо и нырнула в туннель, который  изгибался  вправо  и  вверх.  Мы
выехали  на  широкую  террасу  в  четверти  мили  над  равниной.   Повозка
подкатилась почти к самому краю и остановилась. Мы вышли.
     Карг направился к  мостику  шириной  не  более  восемнадцати  дюймов,
исчезавшему в полной темноте. Перил не было. Меллия отшатнулась.
     - Ты можешь пройти по нему?
     - Не думаю... Нет, - проговорила она шепотом, словно ненавидя себя за
это признание и собственной слабости.
     - Закрой глаза и думай о чем-нибудь приятном, - сказал я и  подхватил
ее на руки.
     Какое-то время тело ее было напряжено, но потом она взяла себя в руки
и расслабилась.
     - Вот так, - одобрил я. - Мешок с картошкой...
     Карг не ждал. Я последовал за ним, не отрывая глаз от  узкой  полоски
его спины; путь показался мне долгим. Я старался  не  думать  о  скользкой
обуви, о конденсировавшейся влаге, о выступавших  головках  заклепок  и  о
пустоте внизу.
     Наконец из темноты впереди выплыла освещенная  дверь.  Я  не  смотрел
вниз, представив себя, шагающим по  широкому  проспекту.  Это  помогло.  Я
добрался до вожделенной двери, сделал три шага внутрь, поставил Меллию  на
пол и подождал, пока прошла дрожь в ногах.
     Находились мы  в  хорошо  обставленной  комнате  с  роскошным  ковром
темно-коричневого   цвета   на   полу,   каменным   камином,    множеством
задрапированных зеркал и тусклой полированной мебелью из красного  дерева.
Пахло кожей, бренди и немного табаком.
     - Вам будет здесь удобно, - заверил карг. - Кладовая полна продуктов.
Фонды библиотеки и  фонотеки  к  вашим  услугам.  Есть  ванная  с  сауной,
небольшой спортивный зал, хорошо подобранный для каждого из  вас  гардероб
и, конечно, широкая, по-научному спроектированная кровать.
     - Не забудь еще про вид на листовой металл с балкона, - напомнил я.
     - Да, конечно, - серьезно согласился карг. - Вам будет  здесь  вполне
удобно...
     На этот раз слова прозвучали почти как вопрос.
     Меллия подошла к  столу  и  потрогала  искусственные  цветы  в  грубо
обожженной вазе, такой большой,  что  ее  можно  было  бы  использовать  в
крематории.
     - А как же еще мы можем себя чувствовать? - горько рассмеялась она.
     - Полагаю, вы пожелаете отдохнуть и восстановить  силы,  -  продолжал
карг. - Я дам вам на это время. Инструкции относительно своих обязанностей
получите позже.
     Он повернулся, чтобы уйти.
     - Подождите! - резко выкрикнула Меллия.
     Он обернулся.
     - Вы что же, думаете, что можете вот так взять и  уйти,  оставив  нас
без какого-либо объяснения, в неведении, что нас ожидает?
     - Вас проинформируют...
     - Я хочу, чтобы меня проинформировали сейчас!
     На лице карга появилось  выражение  заинтересованности.  Такое  лицо,
наверное,  было  бы  у  патологоанатома,  если  бы  его  клиент   внезапно
зашевелился.
     - Вы возбуждены, мисс Гейл. Уверяю вас, для этого нет никаких причин.
Ваша работа здесь будет довольно простой и безболезненной... для вас...
     - На вас работают сотни людей. Зачем же было похищать нас?
     - Не людей, - поправил он вежливо.  -  Каргов.  К  сожалению,  данная
задача не может быть выполнена неорганическим существом.
     - Продолжайте.
     - Миссия Конечной Власти, мисс Гейл, заключается в том, чтобы создать
темпорально стабильный анклав среди несколько хаотичных условий, возникших
из-за некомпетентного вмешательства человека в энтропический  контур.  Для
этого нам необходимо отбирать только те временные  нити,  которые  проявят
высокую   степень   жизнеспособности,   дабы,   способствовать   выживанию
темпоральной ткани времени Конечной Власти. В данный момент не  существует
аппарата, который смог бы вынести правильное суждение по  такому  вопросу.
Однако, как оказалось, органические гуманоиды обладают определенными, хотя
и мало изученными в настоящее время способностями, дающими им  возможность
верно  почувствовать  силу  континуума.  Это  лучше  всего  удается   паре
квалифицированных агентов, один из которых занимает позицию в том,  что  я
мог бы описать как стандартную энтропическую среду, а другой переносится в
последовательность альтернативных вариантов.  Любое  ослабление  излучения
человека,  вызванное  падением  жизнеспособности,   сразу   же   ощущается
контролирующим партнером, и в главную картотеку  вносится  соответствующая
запись. Таким образом, мы сможем составить  точную  карту,  которой  будем
руководствоваться при выборе составных темпоральных нитей.
     - То же самое, что брать канарейку в угольную шахту, - пояснил  я.  -
Если канарейка задрала лапки, беги в укрытие.
     -  Не  надо  так   говорить,   мистер   Рэвел.   Возвращение   агента
осуществляется  немедленно.  Едва  ли  я  рискну  потерять  столь   ценную
собственность, подвергнув ее действию вредных условий.
     - Ты настоящий гуманист, карг. Так кому уходить, а кому зевать дома?
     - Вы будете меняться местами. Думаю, мы сначала испробуем в поле вас,
мистер Рэвел. Затем, возможно, поменяем местами. Вы довольны?
     - Это слово кажется мне не совсем подходящим.
     - Я полагаю, вы шутите. В любом случае, я рассчитываю на то,  что  вы
сделаете все, что от вас зависит.
     - Похоже, вы не сомневаетесь в этом, - удивилась Меллия.
     - Ни  капельки,  мисс  Гейл.  Ибо,  если  вы  окажетесь  неспособными
выполнить задание  и,  таким  образом,  докажете  свою  бесполезность  для
Конечной  Власти,  от  вас  избавятся.  От  обоих.  Самым   безболезненным
способом. Этот вопрос я уже объяснил мистеру Рэвелу.
     Он сказал это так, словно  сообщал  правила  проживания,  запрещающие
курение в постели.
     Во взгляде Меллии, обращенном ко мне, я увидел укор и мольбу.
     - Ты ошибся, - сказала она. - Ему безразлично, что случится со  мной.
И вовсе не безразлично, что...
     Она резко замолчала, но карг, казалось, этого не заметил.
     - Не  говорите  глупостей.  Я  прекрасно  осведомлен  об  одержимости
мистера Рэвела Лайзой.
     Он кинул на меня взгляд, говоривший, что любые секреты, которых он не
знал, не стоили того, чтобы знать их.
     - Но... я не Ла...
     Она сама оборвала фразу как раз в тот момент, когда я уже открыл рот,
чтобы остановить ее.
     И чуть слышно добавила:
     - Понимаю...
     - Не сомневаюсь в этом, - кивнул карг.

     30

     Наша первая попытка состоялась на следующее же утро. "Утро", конечно,
было всего лишь удобным термином для обозначения того  времени,  когда  мы
вставали. Небо оставалось по-прежнему  черным,  источником  света  служили
прожекторы. Так как карг не побеспокоился ничего объяснить, я  сам  сделал
из этого кое-какие выводы.
     Он провел нас  по  тихому  проходу,  достаточно  широкому,  чтобы  не
стеснять движений, вызывавшему, однако, при этом чувство клаустрофобии.  В
уютных комнатах, мимо которых  лежал  наш  путь,  я  увидел  трех  каргов,
работавших молча и, вне всякого сомнения, с большой  пользой  над  чем-то,
похожим на тестирование или составление программы  для  компьютера.  Людей
там не было. Я не задавал вопросов, а  наш  проводник  не  стремился  дать
какую-либо информацию.
     Комната в какую мы вошли, представляла собой небольшой куб, в котором
главное место занимали различные приборы, экраны  дисплеев  и  шкафчики  с
инструментами, расположенные сплошными рядами по всем  четырем  стенам.  В
центре друг напротив друга стояли два  простых  стула.  Ни  успокаивающего
зеленого цвета, ни мягких сидений. Только угловатый, холодный металл.
     - Начало операции очень простое, - объявил наконец карг. - Вы займете
свои места...
     Он показал, где  чей  стул.  Два  вошедших  молчаливых  карга-техника
принялись за настройку приборов.
     - Вас, мистер Рэвел, -  продолжал  карг,  -  перебросят  в  выбранную
точку. Там вы пробудете определенное  время,  достаточное,  чтобы  оценить
среду и передать информацию мисс Гейл, после чего  вас  возвратят  сюда  и
немедленно отправят в новое  место.  Таким  образом  мы  сможем  проверить
энергетическую жизнестойкость нескольких сотен вероятностных стеблей.
     - А чем будет в это время заниматься мисс Гейл?
     - На ней будут сконцентрированы лучи, исходящие из  батареи  сканера,
фиксируя ее реакцию. Она, конечно же, останется здесь, тело ее прикрепят к
стулу, чтобы избежать каких-либо физических повреждений.
     - Приятно, черт побери, - разозлился я. - Всю жизнь  мечтал  о  такой
работе. Не могу дождаться своей очереди.
     - Всему свое время, мистер Рэвел, торжественно возвестил карг голосом
кредитора, рассматривающего просьбу должника об отсрочке.  -  Сначала  вам
предстоит сыграть более активную роль. Мы можем приступить к  делу  сейчас
же.
     - Ты меня удивляешь, карг, - сказал я. То, что ты делаешь,  -  худший
вид засорения времени. Эта программа за день создаст больший энтропический
хаос, чем Центр Некса сможет рассчитать за год.
     - Никакого Центра Некса нет.
     - И никогда не будет, а? Знаешь, иногда мне  ужасно  хочется  узнать,
как это тебе удалось абсолютно избежать выполнения своей основной  задачи.
Ты знаешь, что создан совсем не для такой деятельности?
     - Вы снова переходите к догадкам, мистер Рэвел. Мы  находимся  сейчас
во  времени  старой  эры,  в  периоде,  называемом  некогда  Плейстоценом.
Человеческой   культуры,    которая,    согласно    вашим    прямолинейным
предположениям, создала меня или однажды создаст, не существует и  никогда
не будет существовать. Я позаботился о том, чтобы  уничтожить  ответвления
данного ствола. И в то время,  как  мои  мнимые  создатели  являются  лишь
фантазией вашего ума, я существую в виде обладающего сознанием  организма,
возникшего за множество тысячелетий до третьей эры;  поэтому  можно  легко
доказать, что ваша  концепция  моего  происхождения  -  миф,  рассуждения,
необходимые вам, чтобы обеспечить себе господствующее положение.
     - Для кого ты все это городишь, карг? Не для меня ведь! Я не поймаюсь
на эту удочку. Да и агент Гейл тоже. Итак, для самого себя? - усмехнулся я
через силу. - Ты делаешь успехи. У тебя  настоящий  невроз,  прямо  как  у
человека.
     - Я не стремлюсь стать человеком. Я карг. Вы употребляете это слово с
презрением, но для меня оно эмблема врожденного превосходства.
     - Ну, тебя только тронь. Давай займемся делом.  Меня  ведь  притащили
сюда, чтобы портить энтропический континуум - сотни линий в день. Так  что
нам лучше начать. Пока, малышка,  -  обернулся  я  к  Меллии.  -  Я  знаю,
наступит время, когда у тебя все будет отлично. Да-да, ты не ошиблась -  я
говорю о времени.
     Она испуганно улыбнулась мне, пытаясь прочесть в моих глазах надежду.
Но ее там не было.
     Карг  протянул  мне  маленький   металлический   кубик   размером   с
игрушечный, из которых двухлетние малыши строят домики. Кнопка на одной из
его граней должна была помочь мне вернуться в эту комнату.
     - Сначала мы займемся настройкой сложного аппарата, охватывающего оба
ваших мозга, - деловито  проинструктировал  он.  -  Для  того,  чтобы  они
выполнили свою часть работы, необходим очень сильный  стресс.  Оставайтесь
на месте,  и  вы  не  подвергаетесь  внешним  воздействиям.  Однако,  если
психическое  давление  станет  слишком  большим,  можете   нажать   кнопку
возврата.
     - А что, если вместо этого я выброшу кубик, карг?  А  что,  если  мне
понравится место, в которое я попаду, и мне захочется там остаться?
     Карг не удосужился ответить. Не  глядя  на  Меллию,  я  саркастически
отсалютовал ему; он подошел к пульту...
     ...И я оказался в другом месте.

     31

     Но не там, где  он  думал.  Когда  поле  сомкнулось  вокруг  меня,  я
захватил его, переформировал и переориентировал  энергию  сначала  на  то,
чтобы нейтрализовать пробивающий время импульс, а потом - чтобы заморозить
момент в стазисе. И оценил обстановку.
     Я находился в фокусной точке сложной системы силовых линий.  Проверив
те из них, которые вели к источнику энергии, я  получил  первое  серьезное
потрясение. Карг брал энергию для торможения времени  из  основного  цикла
сотворения-разрушения Вселенной. Он  присосался  к  самому  ядру  Времени,
чтобы  обрести  энергию,  необходимую  для  поддержания   в   сравнительно
стабильном  состоянии  энтропического  островка,  являвшегося  оперативной
базой  Конечной  Власти,  уравновешивая  колоссальные  силы   прошлого   и
будущего.
     Я   изучил   структуру   хроноблокировки   -    неуловимый    барьер,
представлявший собой сплетение мощных  сил,  исторгнутых  из  естественных
русел и изогнутых  в  сложные  конфигурации.  Мне  не  приходилось  раньше
сталкиваться  с  разумом,  который  обладал  бы   такой   способностью   к
манипулированию энергией.
     Не заставило себя ждать и второе  потрясение:  этим  разумом  обладал
карг, но мозг его был на множество порядков мощнее мозга обычного карга.
     Мозг десяти тысяч каргов в совокупности.
     Я понял, как это могло произойти. Один из каргов, выполняя задание  в
третьей эре, действовал согласно обычной для его типа узкой  программе.  В
результате случайных действий, из-за  интерференции  произошло  мгновенное
раздвоение его временной линии -  непредусмотренная  задержка  времени.  И
там, где раньше было мозговое поле одного карга, оказалось два, наложенных
друг на друга.
     С возросшей  вычислительной  мощью  сдвоенного  интеллекта  созданный
таким  образом  суперкарг  сразу  же  оценил  положение  дел,  понял,  что
случившееся  полезно  для  выполнения  задания,   почерпнул   энергию   из
энтропической  паутины  и  вновь,  теперь  уже  сознательно,   воспроизвел
случайную ситуацию.
     И интеллект его был учетверен.
     Затем снова, и снова, и снова.
     При  шестнадцатом  удвоении  максимальная  допустимая  мощность   его
первоначальной организационной матрицы была достигнута  и  катастрофически
превышена.
     Невероятно могущественный мозг карга, деформированный и изуродованный
в результате нагрузок (но, тем не менее, являвшийся  компьютером  огромной
мощности), отключился и замер в коматозном состоянии.
     Прошли годы. Исходный карг, ничего  не  помнящий  о  важном  событии,
участником которого он был, завершил задание,  вернулся  на  базу  в  свое
время вместе с другими экземплярами своей партии и был распрограммирован и
отправлен  в  небытие  после  неудачного  эксперимента.  А   изуродованный
супермозг тем временем выздоравливал.
     И однажды проснулся.
     Сразу же,  одинокий  и  бесплотный,  он  вышел  на  свободу  и  обрел
подходящую оболочку, расположился в мозге мириадов давно  умерших  каргов.
За долю микросекунды оценив ситуацию, рассчитывал цели,  сделал  выводы  и
принялся за осуществление своих  планов.  С  целеустремленностью  ожившего
бульдозера, прокладывающего себе путь через фарфоровую фабрику,  изученный
супермозг расчистил темпоральный  сегмент,  создал  среду,  пригодную  для
жизни (жизни каргов), и  принялся  укреплять,  совершенствовать  созданный
таким образом искусственный темпоральный остров.  Остров  без  жизни,  без
смысла.
     На этом острове он основал  Конечную  Власть.  Затем  обнаружил,  что
человеческие  существа,  все  еще  копошащиеся   среди   обреченных   руин
первоначального временного  ствола,  могут  принести  пользу.  В  общем-то
небольшую и несущественную для его великого плана, но  все  же  пользу,  а
значит - увеличение статистической эффективности.
     Тогда-то меня и Меллию и отобрали, чтобы мы  сыграли  свою  крошечную
роль в судьбе Вселенной, уготованной ей великой машиной.
     Конечно, мы не были единственной бригадой,  состоявшей  из  связанных
любовью людей. Я простер чувствительность  вдоль  соединительных  линий  и
обнаружил тысячи  других  пар,  занятых  сортировкой  нитей  энтропической
ткани, ткущих из них уродливую шотландку каргового пространства-времени.
     Идея была остроумна, но не без изъяна. Островок просуществовал бы еще
какое-то время - миллион лет, десять миллионов, сто... Но, в конце концов,
из тупика нашелся бы выход. Дамба, сдерживавшая время, рухнула бы и  поток
отторгнутого прошлого  поглотил  бы  нереализованное  будущее,  приведя  к
катастрофе, размеры которой превзошли бы всяческие представления.
     Мои представления, по крайней мере.
     Но если кто-то проделает маленькую дырочку в  плотине  до  того,  как
возникает значительное давление, этого  не  произойдет.  И  я  нахожусь  в
идеальном положении для того, чтобы заняться этим.
     Эта мысль промелькнула в моем мозгу, как молния.
     Однако сначала  необходимо  было  определить  многомерные  координаты
гигантского темпорального двигателя, который питал энергией всю эту кухню.
     Он был умно спрятан. В своих поисках я наткнулся на множество ведущих
в никуда тропинок и тупиков, снова шел и возвращался,  исключая  ненужное,
сокращая число вероятных путей.
     И нашел его.
     И понял, что нужно делать.
     Затем снял захват, и поле переброски швырнуло меня в преддверие ада.

     32

     Город  встретил  меня  грохотом  и  ослепительным   светом.   Полосы,
квадраты, круги и треугольники, прямые и кривые линии - все это  горело  и
мигало, переливалось, моля о внимании.  Рев,  визг,  лязг,  вой.  Бледные,
измученные люди в желтых  униформах,  увешанные  дыхательными  аппаратами,
счетчиками  радиации,   наборами   для   протезирования   и   ускорителями
метаболического процесса проносились мимо меня.
     Город был омерзителен. Вонь стояла невыносимая. Жара сводила  с  ума.
Обезумевший ветер гнал мусор вдоль улиц.
     Толпа накатила и швырнула прямо на меня женщину. Я  успел  подхватить
ее, но она зарычала и, царапаясь, вырвалась из моих рук. Маска съехала  на
бок и открыла ее лицо. Это была Лайза-Меллия.
     Вселенная лопнула, и я оказался  в  кресле  перехода.  Прошло  меньше
минуты. Карг внимательно изучал показания приборов. Меллия застыла в своем
кресле. Она так и не открыла глаз.
     А я записал один параметр.
     Затем снова покинул комнату.
     Меня  хлестал  безжалостный  холодный  ветер.  Я  стоял  на  высоком,
покрытом снегом холме. Вокруг виднелись голые уродливые  выступы  гранита;
спрятавшись под ними, цеплялись  за  жизнь  чахлые  хвойные  деревца.  Под
деревцами сбились в кучу закутавшиеся в мех люди.  Высоко  над  ними,  под
пологом  черно-серой  тучи,   силуэтом   обозначилось   глубокое   ущелье,
разрезавшее зубчатую линию горизонта.
     Мы попытались пройти, но зима захватила нас в  середине  пути,  и  мы
попали в ловушку. Здесь нас ожидает смерть - все об этом знали.
     Да. Какая-то часть моего мозга знала, а другая делала меня  сторонним
наблюдателем. Я подполз к ближайшей меховой фигуре  -  мальчик  не  старше
восемнадцати лет с белым как воск лицом; на ресницах и на носу - сосульки.
Мертвый. Замерз. Я двинулся дальше. Ребенок.  Умер  уже  давно.  Старик  с
бородой, покрытой льдом, уставился в небо невидящими глазами...
     И Меллия.  Еще  дышит.  Приподняла  веки,  увидела  меня,  попыталась
улыбнуться...
     Я вернулся в кресло перехода.
     Два параметра.
     Опять в путь.
     Мир сжался до размеров игольного ушка, потом распахнулся и  вытолкнул
меня на пыльную дорогу, по обочинам которой торчали чахлые деревья.
     Жарко. Воды нет. Боль  усталости  пронизывает  тело,  подобно  тысяче
ножей.
     Я остановился и оглянулся. Она  упала  и  лежала  теперь,  уткнувшись
лицом в глубокую дорожную пыль.
     Я с трудом развернулся  и  заставил  себя  проделать  десяток  шагов,
отделявших меня от ее распростертого тела.
     - Поднимайся, - произнес я, но услышал лишь еле различимый хрип.
     Потом дотронулся до нее ногой.
     Кукла. Сломанная кукла, которая никогда уже не  откроет  глаза  и  не
заговорит.
     Я присел рядом. Она  ничего  не  весила,  и  мне  без  труда  удалось
перевернуть безжизненное тело на спину. Отряхнул пыль с ее лица. Из уголка
рта вниз сбегал грязный ручеек. Веки почти сомкнулись, но я  заметил,  как
отражается солнце в непотускневших еще глазах.
     Глазах Меллии...
     И назад, в чистенькую комнату.
     Карг сделал запись и взглянул  на  Меллию.  Тело  ее  напряглось  под
путами.
     Три параметра есть. Нужно еще три.
     - Подожди, - сказал я. - С нее хватит.  Что  ты  делаешь?  Хочешь  ее
убить?
     В его взгляде мелькнуло легкое удивление.
     - Вполне естественно, что приходится выбирать максимальные стрессовые
ситуации, мистер Рэвел. Мне необходимо получить точные показатели, я  ведь
намерен дать объективную оценку силы вашей привязанности.
     - Она не сможет перенести новую нагрузку.
     - Непосредственно агент Гейл ничего не испытывает, - объяснил  он  со
своей обычной холодной рассудительностью. - Ощущения исходят от вас, а она
только усиливает ваши страдания. Вторичные муки, так сказать.
     Он сдержанно улыбнулся и замкнул цепь.
     Боль! Острая и одновременно далекая.
     Нога  у  меня  была  сломана   ниже   колена.   Перелом   тяжелый   -
множественный,   осколки   размозженной   кости   прорвали    воспаленную,
кровоточащую плоть.
     Ногу затянуло в лебедку рудовоза; меня высвободили и  притащили  сюда
умирать.
     Но умереть я не мог.
     В пустой городской квартире меня ждала  женщина.  Я  пришел  сюда,  в
порт, чтобы заработать на  жизнь.  Работа  была  опасной,  но  она  давала
деньги, необходимые для покупки хлеба и угля.
     Некоторым, но не мне.
     Я оторвал от робы рукав, перевязал ногу. Боль притупилась,  отступила
на задний план. Отдохну немного, а затем отправлюсь в город.
     Конечно, было бы легче и гораздо приятнее умереть здесь, но она может
подумать, что я ее бросил.
     Однако сперва нужно отдохнуть.
     Я лишком поздно понял, что попал в ловушку.  Я  открыл  дверь,  чтобы
впустить сон - желанного гостя, но за ним незаметно проскользнула смерть.
     Я представил себе  дымные  сумерки  большого  города  и  ее  лицо,  в
ожидании обращенное в сторону порта. В напрасном ожидании.
     Это было лицо Меллии.
     Я вновь оказался в ярко освещенной комнате. Меллия обмякла  на  стуле
пыток.
     - Ты славно проводишь измерения, карг, - сказал я. - Заставляешь меня
смотреть, как ее доводят до бешенства, мучают убивают. Но одних физических
страданий недостаточно для твоих сенсоров,  и  ты  переходишь  к  мучениям
духовным, причиняемым предательством и крушениям надежд.
     - Бросьте этот мелодраматический тон, мистер Рэвел. Усиление стимулов
играет существенную роль. Это же очевидно.
     - Замечательно. Что дальше?
     Вместо ответа он замкнул цепь.
     Клубящийся дым, едкий, резкий запах взрыва,  камни,  покрытые  пылью,
горящие дерево, смола,  плоть...  Рев  пламени,  грохот  падающих  стен  и
приглушенный вой - крайнее выражение чувств человечества,  оказавшегося  в
чрезвычайной ситуации. Слабый, малозаметный звук на фоне оглушающего  шума
моторов и свиста падающих бомб.
     Я отпихнул в сторону обвалившуюся балку, взобрался на кучу обломков и
поплелся к дому; половина его все еще стояла рядом с разверзшейся ямой,  в
которой из поврежденной трубы стекали нечистоты. Одной  стены  спальни  не
существовало. На другой, оклеенной выцветшими желтыми обоями, косо  висела
картина. Я вспомнил день, когда купил ее, как мы несколько часов вставляли
ее в рамку, как выбирали для нее место...
     В обугленном дверном проеме я увидел нелепую фигуру с черным лицом  и
головой, покрытой волосами только с одной стороны.  В  руках  она  держала
что-то, напоминавшее сломанную куклу; я подошел ближе и узнал лицо  своего
ребенка - бескровное, с голубыми ноздрями и  провалившимися  глазами.  Лоб
пересекла глубокая вмятина, словно по мягкой, как пластилин, плоти нанесли
удар ломом. Я заглянул в глаза Меллии; рот ее был открыт, из  него  рвался
резкий, настойчивый вой...
     Я очнулся среди тишины и ярких огней.
     Потерявшая сознание Меллия стонала и пыталась сорвать путы.
     -  Придержи  шаг,  карг,  -  сказал  я.  -  У  тебя   полвечности   в
распоряжении. Откуда такая жадность?
     - Все идет отлично, мистер  Рэвел.  Прогресс  налицо.  Очень  хороший
след, я имею в виду последний. Тяжелое испытание для любимого  человека  -
чрезвычайно интересно!
     - Ты вытянешь из нее силы.
     Он посмотрел на меня так, как лаборант смотрит на очередной образец.
     - Мистер Рэвел, если я приду к  такому  же  выводу,  то  ваши  худшие
опасения сбудутся.
     - Она же человек, а не машина, карг, тебе ведь именно это было нужно,
помнишь? Зачем наказывать ее за то, что она не является тем, кем  быть  не
может?
     - Наказание - чисто человеческое понятие.  Если  я  обнаруживаю,  что
инструмент непрочен, пытаюсь закалить его жарой или давлением. А  если  он
не выдерживает нагрузки - избавлюсь от него.
     - Притормози немного. Дай ей время восстановить силы.
     - Вы тяните время, мистер Рэвел. Это очевидно.
     - Хватит на сегодня, черт тебя возьми! Остановись!
     - Я должен провести еще один опыт, который даст наиболее  достоверную
информацию  -  мучения  и  смерть  того,  кого  она  любит  больше  жизни.
Интересное это явление, мистер Рэвел. Я имею в виду человеческие  чувства.
Ни одна сила во Вселенной не сравнится с ними. Но у нас  еще  будет  время
обсудить эти вопросы. В конце  концов,  я  должен  придерживаться  графика
работы.
     Я выругался. Он поднял брови и...
     Рот мой наполнился теплой  соленой  водой,  которая  поднималась  все
выше, накрывая меня с головой. Я задержал дыхание. Давление  воды  прижало
меня к сломавшейся переборке, которая сыграла роль капкана - высвободиться
я не мог. Молочно-зеленая вода волной захлестывала  меня,  замедляла  свой
бег, останавливалась, затем отступила...
     Ноздри освобождались, я фыркал, хватал воздух, набирал полные легкие,
неистово кашлял...
     Когда волна откатывалась, вода доходила мне до подбородка.
     Из-за медленной утечки  прогулочный  катер  оказался  без  топлива  и
налетел на скалу. Базальтовая глыба протаранила  корпус  прямо  на  уровне
ватерлинии. Рухнувшая  во  время  удара  балка  прижала  меня  к  наружной
переборке.
     Я отделался парой синяков, даже ребра были целы. Но  пошевелиться  не
мог.
     Первый прилив вызывал у меня панику. Я разодрал  себе  кожу,  пытаясь
освободиться, но безрезультатно.  Вода  поплескалась  на  уровне  талии  и
отступила.
     И тут появилась  она.  Страх  на  ее  лице  сменился  облегчением,  а
облегчение - ужасом, когда ей стало понятно, в какую ловушку я попал.  Она
принялась за дело, пытаясь спасти меня.
     Это было полчаса назад.
     Пальцы ее были сломаны и кровоточили, но  она  работала,  ей  удалось
сдвинуть с места  балку,  но  под  водой  находилась  другая,  которая  не
отпускала меня.
     Еще за полчаса она сможет сдвинуть и вторую.
     Но у нас не было этого получаса.
     Увидев, что я застрял, она поднялась на палубу и  привлекла  внимание
людей, отдыхавших на берегу. Один из них бросился к машине и, вздымая тучи
песка, отправился в полицию.
     Станция береговой охраны находилась в пятнадцати милях от нас.  Может
быть, где-то ближе отыщется телефон, но вряд ли он  поможет  в  воскресный
полдень.
     Машина будет на станции через пятнадцать минут, и еще минимум полчаса
необходимо на то, чтобы прибыл  катер.  То  есть,  не  раньше,  чем  через
пятнадцать минут.
     Но у меня не было пятнадцати минут.
     Она попыталась соорудить мне дыхательный  аппарат  при  помощи  банки
из-под консервов, но это ничего не дало, а на борту не  нашлось  ни  фунта
шланга, через который я смог бы дышать.
     Пришла следующая волна. На этот раз я пробыл под водой более  минуты,
и, когда она отступила, мне пришлось  запрокинуть  голову,  насколько  это
было возможно, чтобы наполнить легкие воздухом.
     Она, не мигая, смотрела в мои глаза, пока мы ждали следующей волны...
     В яркий солнечный день, в сотне  футах  от  безопасного  берега  и  в
десяти минутах от спасения мы ждали смерти...
     И она пришла.
     Теперь я знал все шесть координат.

     33

     - Интересно, - произнес карг. - Очень интересно. Но...
     Он смотрел на Меллию. Она висела в путах, абсолютно не двигаясь.
     - Умерла, - заключил он. - Жаль.
     Карг взглянул на меня и, видно, прочел что-то в моих глазах, протянул
руку, и тут я поймал его в поле умственной силы. Он замер.
     - Кровопийца, - выдохнул я.
     Карг смотрел на меня, и  я  видел,  что  до  него  начинает  доходить
серьезность совершенной ошибки. Я наслаждался этим, но не так,  как  хотел
бы смаковать вкус победы.
     - Вы задумали это с самого начала, - догадался он. - Да,  теперь  все
ясно. Вы довольно хитро обыграли меня, мистер Рэвел. Я сильно недооценивал
вас. И теперь ваше положение в  сделке,  конечно  же,  сильно  изменилось.
Естественно, я осознаю нынешнюю ситуацию  и  готов  действовать  с  учетом
текущей реальности...
     - Кровопийца! - оборвал я его. - Ты не знаешь и  половины  того,  что
произошло.
     - Я немедленно освобожу вас, - не унимался карг. - Помещу на  остров,
где будут  учтены  все  ваши  пожелания.  Также  вам  будет  предоставлена
подходящая особа, чтобы заменить женщину...
     - Успокойся, карг. Тебе уже ничего  не  придется  делать.  Ты  просто
оказался не у дел.
     -  Вы  человек,  -  угрюмо  заметил  карг.   -   И   согласитесь   на
вознаграждение. Назовите его.
     - Я уже получил все, что хотел  -  шесть  координат  для  определения
точки в шести измерениях.
     Наконец, в многократно удвоенном мозге  смотревшего  на  меня  кибера
родилась ужасная догадка:
     - Не может быть! Вы не станете разрушать темпоральный двигатель!
     Я улыбнулся  ему,  чувствуя,  что  напрасно  трачу  время,  -  нелепо
пытаться мучить машину.
     - Будьте разумны, мистер Рэвел.  Взвесьте  последствия.  Освобождение
сил, сдерживаемых двигателем, приведет  к  взрыву  энтропической  энергии,
который разложит Конечную Власть на составляющие...
     - Именно на это я и рассчитываю.
     - И вас вместе с ней!
     - Однако рискнуть стоит.
     И тогда он попытался нанести мне удар. Это была неплохая попытка. Луч
мысленной силы его множественного мозга рассек внешние слои защитного поля
и оказался почти на расстоянии контакта, прежде чем я сумел сдержать его и
отшвырнуть в сторону.
     Затем я замкнул главные энерговоды темподвигателя на самих себя.
     Взрыв выплеснул энергию  наружу  через  все  шесть  измерений  -  три
пространственных  и  три  временных.  Здание,  в  котором   я   находился,
растворилось в смерче темпоральной дезинтеграции. Я балансировал на гребне
волны подобно серфингисту, стремящемуся обогнать приливный вал.
     Время проносилось надо мной с ревом водопада и, наконец, ослепленный,
оглушенный и парализованный, я был выброшен на берег вечности...

     34

     Сознание возвращалось медленно, неуверенно. Сначала  я  увидел  свет,
сумрачный  и  дымно-красный;  подумал  о  пожарах,  бомбах,  раздробленных
костях, идущих ко дну кораблях, о смерти от холода, голода и усталости...
     Славные были у меня сны.
     Но ужасы здесь ни при чем - это просто  закат  над  водой.  Но  закат
необычный - таких никогда не видел. Мост оранжевого цвета,  серебристый  в
зените и сгущавшийся до вишневого в  точке  соприкосновения  с  горизонтом
дугой пролегал по иссиня-черному небу.
     Это был закат мира.
     Я медленно сел, испытывая боль от малейшего движения.
     Пляж.  Серый  песок.  Ни  деревьев,  ни  травы,  ни  водорослей,   ни
испуганных крабов, ни отпечатков лап рептилий. Но я узнал место.
     Берег Динозавров.  Только  вот  динозавры  давно  вымерли.  Вместе  с
человеком и гарденией, яйцами и цыплятами.
     Земля после того, как исчезла жизнь. Идеальное  место  для  человека,
желающего приобрести недвижимость.
     Холм почти исчез, стерся до  едва  заметного  горба  в  серых  дюнах,
которые уходили на восток, исчезая вдали. Но все-таки берег был  узнаваем.
Собственно, как раз потому-то это место и  выбрали  некогда  для  релейной
темпостанции.  Меняли  свои  ложа   океаны,   поднимались   и   опускались
континенты, но Берег Динозавров оставался практически неизменным.
     Интересно, сколько миллионов лет прошло с тех пор, как ветер  и  море
уничтожили последние следы человеческой деятельности? Об этом  можно  было
только догадываться. Я проверил различные частоты  аварийного  перехода  -
эфир молчал по всем диапазонам.
     Да, мне удалось уничтожить  адскую  машину,  каннибальский  механизм,
который жил тем, что пожирал сам себя,  и  взрыв  вышвырнул  меня  за  его
пределы, в вечность. Я выполнил свою миссию, использовав все  возможности,
чтобы отыскать силу, толкнувшую время новой эры в хаос,  и  нейтрализовать
ее.
     И остался жив.
     Карг, фанатичный  сверхкалека,  был  безжалостен;  я  его  превзошел,
использовав все и всех для достижения намеченной цели.
     И все же потерпел неудачу.
     Собранная мной ценная информация, которая могла  бы  в  конце  концов
спасти положением уже никому не поможет. Она умрет со мной на сером берегу
в конце времени, разве что произойдет чудо.
     - Четко мыслишь, Рэвел, - произнес я вслух; голос прозвучал потерянно
и одиноко.
     На берегу было холодно. Непривычно огромное Солнце не  давало  тепла.
Интересно, поглотило ли оно уже Меркурий? Исчерпала ли свои ресурсы цепная
водородная реакция, стала ли Венера  расплавленным  миром,  скользящим  по
поверхности умирающего чудовища, заполнившего половину неба?
     Меня интересовало многое. И ответ пришел сам собой.
     Сама  идея  казалась  довольно  простой,  но   в   ее   осуществлении
заключались кое-какие сложности.
     Я активизировал некоторые сенсоры, встроенные в  нервную  систему,  и
пошел вдоль берега. Волны лениво  накатывались  и  отступали;  унылый  шум
прибоя, казалось, повествовал о том, что  они  делают  это  на  протяжении
многих миллиардов лет и что такое занятие им порядком  надоело.  Мне  были
понятны из чувства.
     Место, которое я  искал,  находилось  меньше  чем  в  полумиле  вдоль
побережья. Пару секунд я подсчитывал, где окажется линия  прилива,  прежде
чем вспомнил, что теперь ни о каких приливах не может быть  и  речи.  Луна
сначала удалилась на максимальное расстояние, превратившись в горошину  на
небе, а затем начала свое долгое падение на Землю. Миллионы лет назад  она
достигла предела Роше, и умиравшая Земля любовалась великолепными  ночами,
когда ее спутник взорвался и образовавшаяся  пыль  приняла  форму  кольца,
мостом, протянувшегося от горизонта к горизонту.
     Размышлять было некогда. Меня ждала работа.
     Я  нашел  место  и  взял  пробу.  Следы   обнаружились   на   глубине
восемнадцати   футов.   Неплохо,   учитывая,   сколько   прошло   времени.
Стекловидная  корочка  давным-давно  снова  стала  песком,  но  оставалась
слабая, трудноразличимая прерывистая линия, обозначавшая границы чаши.
     Восемнадцать футов - четыре фута песка, четырнадцать - твердой почвы.
     Мне предстояло всего лишь проделать в них дыру. В активе имелось  две
руки, сильная спина и неограниченное количество времени.
     Я взялся за дело, выгребая песок пригоршнями.

     35

     Будь данная проблема посложнее, мне было бы гораздо легче решить  ее.
Я был готов  преодолеть  всевозможные  технические  препятствия;  мог  без
опасения вступить в борьбу со сверхмозгом, отразить  удар  энергетического
оружия; не боялся даже бронированных людоедов.
     Выгребание песка относилось к совершенно другой категории.
     Я очертил круг диаметром в десять футов прямо над целью.  Двое  суток
ушло на освобождение его от песка. Правда, к концу этой работы из-за того,
что песок ложился под малым углом,  диаметр  ямы  увеличился  до  двадцати
футов. Итак, я мог приступать к настоящей работе.
     На то, чтобы сделать в скальных породах первую трещину, у  меня  ушло
полтора дня. В трех милях дальше вдоль берега мне  удалось  найти  камень,
достаточно большой и  в  то  же  время  не  слишком  тяжелый.  Ширина  его
составляла четыре фута; нетрудно представить себе, сколько  раз  мне  надо
было приподнять, толкнуть, приподнять, толкнуть и снова приподнять, прежде
чем установить его на насыпи, выросшей  вдоль  границы  раскопок.  Полчаса
ушло на выгребание песка, осыпавшегося за время моего  отсутствия.  Затем,
подняв свой двухсотфутовый орехокол, я сделал пару шагов вперед  и  бросил
его вниз.
     Потом еще раз.
     И еще.
     Наконец подошвы мои коснулись обнажившегося  камня.  Я  снова  поднял
глыбу и бросил ее вниз острым концом. Высота падения составляла  лишь  три
фута, однако в результате все же откололся тонкий слой песчаника. Я  убрал
его и проделал все еще раз.
     При шестом ударе камень раскололся. Теперь  я  поднимал  меньшую  его
часть и швырял ее с вершины песчаной насыпи высотой почти в восемь  футов.
Результаты были обнадеживающими.
     К концу пятого дня я продолбил в центре песчаной ямы неровное круглое
отверстие более фута глубиной.
     К этому времени меня уже начал по-настоящему  мучить  голод.  Морская
вода темно-зеленого цвета, в  которой  не  было  ни  водорослей,  ни  рыб,
представляла  собой  насыщенный  раствор   всех   элементов:   специальным
устройством, имплантированным мне как агенту Центра Некса, удалось извлечь
из нее пользу. Особого  удовольствия  это  не  доставляло,  однако  как-то
поддерживало силы.
     По  мере  продвижения  вглубь  высота  падения  возрастала,  и  удары
становились  все  эффективнее,  но   одновременно   усложнялась   проблема
извлечения обломков и подъема валуна. Достигнув  шестифутовой  отметки,  я
начала прорубать в стене шахты ступеньки. Груда  кусков  песчаника  росла,
уровень опускался. Восемь футов, десять, двенадцать... Тут валун  ударился
о более твердый слой ракушечника. Работа пошла еле-еле.  Под  ракушечником
начиналась смесь известняка с глиной, легкая для рытья, но очень влажная.
     Всего четыре фута вязкой глины... Я  набирал  пригоршню,  при  помощи
одной руки карабкался по отвесной стене высотой в десять футов, выбрасывая
глину, снова спускался...  Работа  шла  уже  под  футом  воды,  под  двумя
футами... Три фута воды.  Жижа  просачивалась  со  всех  сторон,  заполняя
углубление почти с такой же скоростью, с какой мне удавалось ее выгребать.
Но цель была близка. Я глубоко вдохнул и, пошарив руками в месиве глины  и
ракушек, нашел то, что искал, но не успел достать.
     Это удалось сделать во время третьего нырка.
     Только разжав кулак  и  посмотрев  на  добытый  предмет,  я  осознал,
насколько малой была вероятность найти его здесь и притом в целом виде.
     Однажды, в другом времени, я прыгнул с  темпоральной  станции  Берега
Динозавров вдоль собственной линии жизни и оказался на палубе атакованного
корабля как раз вовремя, чтобы помочь каргу  застрелить  своего  двойника,
выполнявшего задание. И использовал его аварийный запас,  чтобы  вернуться
на Берег Динозавров, плюхнуться в заболоченную яму, отмечавшую место,  где
когда-то, за тысячу лет до того, находилась станция.
     Туда же, конечно, плюхнулся  и  труп.  Возбужденный,  с  полным  ртом
густой клейкой грязи, я не особенно  задумывался  тогда  о  судьбе  своего
мертвого альтер эго. А он погрузился в жижу и спокойно лежал, ожидая, пока
геологические изменения не замуруют его намертво.
     Так он оказался под четырнадцатью футами скальных пород и четырьмя  -
песка. От него, конечно, ничего не осталось - ни пряжи от пояса, ни гвоздя
от ботинка.
     Но то, что я держал сейчас в руке, сохранилось.
     Это был дюймовый кубик из синтетического  материала,  известного  под
названием  "этерниум",  совершенно   не   подверженного   хронодеградации,
включавшей в себя кристалл настройки, энергоблок и  миниатюрный  генератор
поля захвата - аварийный привод, находившийся во мне во  время  выполнения
задания, память которую  стерли  после  отчета,  но  она  пробудилась  при
чрезвычайных обстоятельствах.
     Я выкарабкался из шахты, взобрался на кучу камней и, стоя на холодном
ветру, попытался свыкнуться с мыслью, что  выиграл  в  этой  безвыигрышной
игре. Бросив последний взгляд  на  усталое  старое  солнце,  пустой  пляж,
шахту, которую проделал с  таким  трудом,  я  почти  пожалел,  что  должен
покинуть это место так быстро.
     Затем установил в сознании код нужной операции; зажатый в руке  кубик
обжег ладонь, поле сомкнулось вокруг меня...

     36

     Кто-то тряс меня. Я  попытался  собрать  силы,  чтобы  застонать,  но
ничего не вышло, зато открылись глаза.
     Я смотрел в свое собственное лицо.
     Несколько вихрем пролетевших мгновений мне казалось, что мой  младший
"я" преспокойно выбрался из трясины и готовился теперь свершить  возмездие
за то, что я навлек на него смерть.
     Но затем я заметил морщины, впалые щеки...
     Одежда на этом новом "я" была такая же, как и на мне, -  общепринятая
станционная  униформа,  правда,  новая.  Она  свободно  болталась  на  его
костлявой фигуре. К тому же над правым глазом красовался приличный  синяк,
а я не помнил, чтобы когда-нибудь у меня такой был.
     - Слушай внимательно, - произнес мой голос. - Мне  не  нужно  тратить
время, рассказывая тебе, кто ты и кто я. Я - это ты, но на скачок  вперед.
Я  прошел  полный  круг.  Тупик.  Замкнутая  петля.  Выхода  никакого.  За
исключением, быть может, одного. Он не особенно мне нравится, но я не вижу
альтернативы. В прошлый раз на этом самом месте велся такой  же  разговор,
только тогда прибывшим был я. Другая наша копия сделала  мне  предложение,
которое я собираюсь адресовать сейчас тебе.
     Я открыл было рот, но он махнул рукой:
     - Не утруждай себя вопросами - я сам задавал их в прошлый раз. Думал,
что можно найти другой путь. Отправился дальше - и снова очутился здесь, и
выступаю уже в роли встречающей стороны.
     - Тогда, может быть, ты помнишь,  что  мне  не  мешало  бы  отдохнуть
немного, - сказал я. - У меня все болит.
     - Да, ты находился не совсем в фокусе, -  сообщил  он  без  заметного
сочувствия. - Просвистел, как хлыст. Но все на месте. Давай, поднимайся.
     Я приподнялся на локте и потряс головой как в знак отрицания,  так  и
для того, чтобы развеять хоть немного туман. Это было ошибкой -  в  голове
загудело. Он рывком поднял меня на ноги, и я увидел, что снова нахожусь  в
транспортационном зале темпостанции.
     - Да, - проговорил он. - Назад в родной порт. Или  в  его  зеркальное
отражение. Все одно:  поле  темпорального  скачка  действует  в  замкнутой
петле. Снаружи ничего.
     - Я видел это, помнишь?
     - Да, когда был здесь в первый раз.  Ты  прыгнул  тогда  в  последний
сегмент своей жизни,  -  тупик,  не  имевший  будущего.  Хотя  ты  проявил
смекалку и отыскал выход, они и здесь обошли тебя.  Ты  боролся  отчаянно,
однако круг по-прежнему замкнут. Доказательство - твое присутствие здесь.
     - А я считал, что завлекаю его в ловушку.  На  самом  деле  все  было
наоборот?
     - Да. И теперь наш ход, если только ты не собираешься сдаться.
     - Не собираюсь, - ответил я.
     - Мной... нами... просто играли. Ты должен разбить цикл. Именно ты.
     Он вытащил из висевшей на бедре кобуры пистолет и протянул его мне.
     - Возьми. Выстрелишь мне в голову.
     Слова застряли у меня в горле. Мой будущий "я" горько улыбнулся.
     - Молчи. Я сам использовал все твои  аргументы  около  недели  назад.
Именно таковы размеры  темпорального  островка,  предоставленного  в  наше
распоряжение. Но все, что ты  скажешь  ничего  не  изменит.  Только  таким
образом мы можем существенно повлиять на ход событий.
     - Ты с ума сошел,  парень,  -  сумел  наконец  сказать  я,  испытывая
некоторую неловкость от разговора с  самим  собой,  пусть  даже  этот  "я"
смотрел на меня с расстояния четыре фута и нуждается  в  бритье.  -  Я  не
самоубийца. Даже если "я", которого убиваю, - это не ты.
     - Именно на это они и рассчитывают. Что ж, я  оправдал  их  ожидания,
отказавшись. Губы его растянулись в саркастической  усмешке,  которую  так
часто видели другие на моем лице.
     - А если бы я согласился, - продолжил он, - возможно,  спас  бы  себе
жизнь.
     Он подбросил пистолет на ладони, твердо посмотрев на меня.
     - Будь у меня уверенность, что дело может изменить твоя  смерть,  моя
рука не дрогнула бы.
     - Ты думаешь, что...
     - Нет. Ты в прошлом, так сказать. Твоя смерть ничего не  изменит.  Но
если ты убьешь меня, то нарушишь жизненное равновесие и, возможно, твое...
наше будущее выйдет из тупика. Не самая  удачная  ставка,  но  единственно
возможная.
     - А если я предложу другой вариант?
     Он устало взглянул на меня.
     - Какой?
     - Можно выпрыгнуть вместе, использовав станционную кабину.
     - Уже испробовано, - ответил он кратко.
     - Тогда ты прыгнешь, а я подожду здесь.
     - Тоже пробовали.
     - Тогда застрелись сам!
     - Нет смысла.
     - Мы просто прокручиваем старую запись, а? Включая и этот разговор?
     - Смотри-ка, начал соображать.
     - А что, если ты разнообразишь ответы?
     - А что от этого изменится? Впрочем, это тоже пробовали сделать.  Все
перепробовано. У  нас  была  масса  времени  -  я  не  знаю,  сколько,  но
достаточно, чтобы проиграть эту сцену со всеми возможными вариациями.  Она
всегда заканчивается одинаково: ты выпрыгиваешь один, проходишь через все,
через что прошел я, и возвращаешься, чтобы стать мной.
     - Почему ты в этом так уверен?
     - Соседняя комната полна костей, - произнес он с нехорошей улыбкой. -
Наших костей. Плюс последний труп, на котором еще осталось немного гнилого
мяса. Чувствуешь запах? То же ждет и меня. Голодная смерть. Так что решай.
     - Кошмар, - покачал я головой. - Пойду просплюсь.
     Я было повернулся, но он схватил меня  за  руку  и  вложил  в  ладонь
пистолет.
     - Пора кончать, пока у меня не лопнуло терпение!
     - Давай прибегнем к здравому смыслу, - предложил  я.  -  Твоя  смерть
ничего не изменит. Все, что я могу  один,  мы  еще  лучше  сможем  сделать
вместе.
     - Ты не понимаешь. Единственный оставшийся у нас шанс - это  внесение
в сценарий непредвиденного изменения.
     - А что случится, если я снова прыгну?
     - Ты вновь окажешься на  борту  парусника  и  полюбуешься  на  смерть
своего раннего двойника.
     - А если на этот раз я освобожу дверь?
     - Все равно. Ты закончишь здесь. Я уже пробовал.
     - Все? И заболоченную яму, и Меллию?
     - Да. Снова и снова. И ты закончишь  здесь.  Посмотри  на  события  с
такой точки зрения: карг уже выложил свой главный козырь; нам надо  побить
его, иначе мы проиграем.
     - Может быть, именно это ему и нужно?
     - Нет. Он рассчитывает, что мы будем вести себя  как  люди.  Люди  не
хотят умирать, помнишь? Они не сходят со  сцены  просто  так,  борются  до
последнего.
     - А если я прыгну на корабль, но не воспользуюсь приводом трупа?
     - Сгоришь вместе с парусником.
     - А если мы с Меллией не станем покидать Берег Динозавров?
     - Бесполезно. Через это я тоже прошел. Ты погибнешь. Рано или поздно.
Результат тот же.
     - А если я тебя застрелю, цепь порвется?
     - Может быть. Появится совершенно новый элемент. Мы перепутаем  карты
в его пасьянсе.
     Я все сопротивлялся. Тогда он устроил мне  экскурсию  по  станции.  Я
выглянул в жемчужный туман, заглянул в некоторые комнаты - царство пыли  и
ржавчины. Станция была старой.
     Потом мы посетили помещение с костями.
     Думаю, именно это меня убедило окончательно.
     - Давай пистолет, - сказал я.
     Не говоря ни слова, он потянул мне оружие. Я поднял пистолет  и  снял
его с предохранителя.
     - Повернись.
     Двойник стал ко мне спиной.
     - Есть одно утешительное обстоятельство, - сказал он. - Все это может
привести к...
     Выстрел бросил его вперед, словно беднягу дернули  за  привязанную  к
шее веревку. Я успел лишь мельком увидеть дыру, которую пуля  проделала  в
его затылке; ослепительный огонь  вспыхнул  в  моем  мозгу  и  сжег  стены
темницы, в которую я был заточен...
     Я превратился в огромный глаз, глядящий сверху на себя -  бесконечное
многообразие  вещества  и  тени,   которое,   разветвляясь,   проникло   в
отдаленнейшие уголки  энтропической  панорамы.  Я  видел  себя  в  древнем
Буффало, на борту тонущего галеона, на  умирающей  планете;  я  плел  свою
жалкую сеть вокруг негодяя карга, он тоже ткал паутину,  которая  была,  в
свою очередь, окружена ловушками, а вокруг них  -  еще  более  хитроумными
схемами...
     Каким глупым казалось все это  теперь.  Как  могли  теоретики  Центра
Некса не понять, что усилия их, в принципе, ничем не отличались  от  всего
того, что делали предыдущие чистильщики времени? И что...
     Мелькнула еще одна мысль, всеохватывающая; но  прежде,  чем  я  успел
поймать ее, миг озарения прошел, и я очнулся рядом с  телом  убитого  мной
человека. Из пистолета в моей руке поднималась струйка дыма.
     Эхо  чего-то  беспредельного,  неизмеримо  важного  звучало   еще   в
коридорах моего мозга; затем из смутных отзвуков выплыло ясное  осознание:
Чистка   Времени   была   ошибкой,   причем   заблуждались    не    только
экспериментаторы новой эры и опиравшиеся на  неверные  теории  исполнители
третьей, но и сам Центр Некса.
     Дело, которому я посвятил свою жизнь, оказалось пустым фарсом.  Я  же
был все лишь марионеткой, бесцельно плясавшей на натянутых нитях.
     И все же - теперь это стало  ясно  -  имелось  нечто,  не  пожалевшее
усилий, чтобы убрать меня с дороги.
     Сила, куда более могущественная, чем Центр Некса.
     Меня торопили, дергали за веревочки так же ловко, как сам я руководил
в Буффало обреченным каргом, а позднее - его  могущественным  воплощением,
укреплявшим свою приговоренную к смерти  Конечную  Власть  подобно  пауку,
плетущему паутину в заколоченном гробу. Когда же я стал ненужным - загнали
в замкнутый цикл, чтобы вывести из игры навсегда.
     Так  бы  и  произошло,  если  бы  они  не  упустили  из  виду  совсем
незначительный фактор.
     Мое второе "я" умерло в моем присутствии, и его умственное поле в миг
разрушения органического генератора освободилось и слилось с моим.
     Какую-то  долю  секунды  я  наслаждался   действием   своего   нового
интеллекта, коэффициент которого  возрос,  по  моим  оценкам,  минимум  до
трехсот единиц...
     И стены вокруг меня растаяли.
     Я увидел, что стою в приемной камере Центра Некса.

     37

     На белых стенах мерцали  холодные  блики,  отбрасываемые  лампами  на
высоком потолке. Гудели  катушки  фокусировки  поля,  в  воздухе  ощущался
резкий запах озона и  горячего  металла  -  знакомо,  по-домашнему,  можно
сказать. Незнакомыми были только вооруженные люди  в  серой  форме  службы
безопасности Центра  Некса.  Они  образовали  правильный  круг,  в  центре
которого стоял я, и каждая пара рук сжимала винтовку,  нацеленную  на  мою
голову. По глазам  ударил  оранжевый  свет  -  прицельный  луч  прожектора
амортизирующего поля.
     Я понял, что от меня требуется, и, бросив пистолет,  медленно  поднял
руки. Один из охранников быстро обыскал меня, но, конечно, только выпачкал
руки - на мне еще оставалось немало археологической пыли.
     Я понял, что события  продолжают  стремительно  развиваться.  Капитан
сделал какой-то жест рукой, и охранники вывели меня из камеры,  так  и  не
выпуская из центра круга. Мы проследовали  по  коридору  через  два  блока
бронированных дверей  и  вышли  на  черную  ковровую  дорожку,  ведущую  к
массивному письменному столу темпорального диспетчера Центра.
     Это был  широкоплечий,  высокий  властного  вида  мужчина  с  четкими
чертами  лица,  принявшего  при  моем  появлении  строгое  выражение.  Мне
приходилось  раньше  беседовать  с  ним  пару  раз  в  менее   официальной
обстановке, и я помнил, что ум его был таким же острым, как и язык.
     Темпоральный диспетчер отпустил охранников, кроме двоих, и указал мне
на стул. Я сел. Он смотрел на меня, не улыбаясь и  не  хмурясь,  -  просто
обратив луч своего разума на объект сиюминутного дела.
     - Вы отошли от своих инструкций, - сказал он голосом,  в  котором  не
прозвучало ни гнева, ни обвинения, ни даже любопытства.
     - Действительно, - согласился я и уже собрался развить эту  тему,  но
он перебил меня:
     - Ваше  задание  заключалось  в  том,  чтобы  уничтожить  исполнителя
ДВК-Зед-97 и захватить невредимым действующее устройство карг  серии  Эйч,
ИД 453.
     Он произнес это так, словно я еще не открывал рта.  Поэтому  я  решил
молчать.
     - Захватить карга вам не удалось, - продолжал он. - Вместо  этого  вы
разрушили его мозг. И не предприняли ничего, чтобы уничтожить исполнителя.
     Он говорил чистую правду. Ни отрицать, ни подтверждать это  не  имело
смысла.
     - Так как  в  пределах  вашего  психоиндекса  не  существует  никаких
оснований для подобных действий, становится ясно, что мотивы нужно  искать
вне контекста политики Центра.
     - Ваше   утверждение   весьма   спорно,   -    не   выдержал   я.   -
Обстоятельства...
     - Ясно также, - продолжал он неумолимо, -  что  любое  предположение,
допускающее причастность предыдущих темпоральных держав к вашей  подрывной
деятельности, не выдерживает никакой критики.
     Я не пытался  прервать  его  -  это  не  было  беседой.  Темпоральный
диспетчер делал официальное заявление.
     - Следовательно, - заключил он, - вы  представляете  силу,  пока  что
субъективно отсутствующую, - пятую эру человечества.
     - Вы делаете из мухи слона, - резко возразил я. -  Придумали  невесть
что лишь для того, чтобы найти мотивацию моих действий. А может, я  просто
провалил задание? Может быть...
     -  Не  притворяйтесь  человеком  старой  эры,  агент.  Даже  если  не
принимать во внимание дедуктивные методы, у меня есть неоспоримые сведения
о  случайно  проявленных  вами  интеллектуальных  возможностях.  Это  было
зафиксировано станционными приборами - в  момент  кризиса  вы  действовали
согласно третьему психометрическому разряду. Ни один человеческий мозг  из
существовавших ранее не достигал такого уровня. Я указываю на это лишь для
того, чтобы вам стала очевидной бесплодность дальнейшего  отрицания  явных
фактов.
     - Я был неправ, - согласился я.
     Он выжидающе смотрел на меня. Настала моя очередь говорить.
     - Вы постулируете не пятую эру, - внес я поправку. - Вы  постулируете
шестую.
     -  На  чем  же  основывается  столь  поразительное   утверждение?   -
поинтересовался он, ничем не выказывая своего удивления.
     - Очень просто. Вы сами - агент пятой эры, проникший в  Центр  Некса.
Мне следовало бы догадаться об этом раньше.
     Лицо его заледенело, но он мгновенно сумел расслабиться.
     - А вы, в свою очередь, проникли в наше проникновение, -  резюмировал
темпоральный диспетчер.
     Я бросил  взгляд  на  двоих  вооруженных  мальчиков.  Они,  казалось,
воспринимали происходившее спокойно. Похоже, ребята относились к группе.
     - До сих пор, -  продолжал  он,  -  наша  операция  проходила  весьма
гладко, не считая задержки, вызванной вашим вмешательством. Впрочем, вы не
успели причинить нам непоправимого вреда.
     - Пока нет, - согласился я.
     Он чуть приподнял брови.
     - Вы осознали свое положение, когда  обнаружили,  что  изолированы...
простите, неточный термин... что попали на исторгнутую станцию?
     - Да, начал кое-то понимать. Я никак не  мог  сообразить,  что  хотел
сделать Джард.  Теперь-то  мне  ясно,  что  он  просто  следовал  приказам
темпорального  диспетчера  расставить  для  меня  ловушку.  Он  переместил
станцию в нуль-временной пузырь, используя технический  прием,  о  котором
никогда не слыхали в Центре Некса, но предварительно обманом выманил  меня
наружу. Таким образом, мне не оставалось ничего, кроме как воспользоваться
аварийным приводом, чтобы вернуться -  в  тупик.  Просто  и  эффективно...
почти эффективно.
     - Но вы здесь. Нам удалось остановить  вас  и  обезвредить.  Так  что
операция, я бы сказал, оказалась в высшей степени эффективной.
     Я покачал головой и подарил ему  ленивую  усмешку,  которая  осталась
совершенно незамеченной.
     - Когда я увидел,  какое  направление  приобретает  петля,  то  сразу
понял, что здесь неизбежно должен быть замешан Центр Некса.  Но  в  то  же
время  это  являлось  прямым  саботажем  его  политики;  отсюда  я  сделал
очевидный вывод - имеет место инфильтрация.
     - К счастью, в своих размышлениях вы не продвинулись ни на один  шаг,
- сообщил он. - Избежав зондирования во время  возвращения,  вы  могли  бы
свести на нет тысячелетние усилия...
     - Напрасный труд, - уточнил я.
     - В самом деле? Скорее  всего,  вы  ошибаетесь,  агент.  То,  что  вы
представляете  шестую  эру,  вовсе  не   обязательно   предполагает   ваше
превосходство. В истории случались периоды упадка. Это факт.
     Он пытался произнести это  машинно-стальным  голосом,  но  я  все  же
уловил слабый оттенок сомнения.
     Только  теперь  я  понял,  для  чего  ведется  весь  этот   разговор.
Темпоральный диспетчер прощупывал меня, стараясь определить размеры тигра,
которого он держал за хвост, найти место сосредоточения моей силы.
     - Это не тот случай, - возразил я. - Да  и  вообще  ваше  утверждение
можно оспорить.
     - Тем не менее, вы в наших руках, - констатировал он спокойно.
     - Пораскиньте мозгами, - предложил я. - Ваша операция основывалась на
том, что пятая эра,  будучи  более  поздней,  способна  заметить  ловушки,
которые люди Центра Некса могут упустить. Разве не следует из  этого,  что
шестая может обнаружить ваши погрешности?
     - Мы не допускаем ошибок.
     - Тогда бы меня здесь не было.
     - Невозможно! - выдохнул он, словно вдруг поверил, или ужасно захотел
поверить моим словам. - Процесс  распада  длится  семнадцать  тысячелетий,
причем каждая попытка остановить его лишь придавала  происходившему  новый
импульс. Когда человек впервые вмешался в естественное течение времени, он
посеял семена грядущего хаоса в энтропический канал, позволил неисчислимым
силам темпоральной прогрессии рассеяться  по  бесконечному  спектру  более
слабых матриц. Жизнь -  продукт  времени.  Когда  плотность  темпорального
потока падает ниже критической величины,  жизнь  кончается.  Наша  цель  -
предотвратить эту трагедию. Только  это  и  ничего  больше!  Мы  не  можем
потерпеть поражение!
     - Нельзя возродить никогда не существовавшее прошлое, - возразил я. -
Так же, как нельзя сберечь будущее, которое не наступит.
     - Это не входит в наши задачи. Наша программа предполагает следующее:
заново сплести темпоральную ткань  путем  соединения  ранее  расходившихся
тенденций, прививая дикие побеги к главному временному стволу. Только это.
Нам достаточно сохранения жизнеспособности континуума.
     - И самих себя, - добавил я.
     Он смотрел на меня растерянно.
     -  Вам  приходилось  когда-либо  рассматривать  решение,  которое  бы
исключало из реальности вас и вашу программу? - спросил я.
     - Для чего?
     - Вы сами - одно из последствий вмешательства во время, - объяснил я.
-  Сомневаюсь,  что  вас  увлекла  бы  мысль  о  каком-либо   темпоральном
черенковании, которое привело бы к засыханию вашей собственной ветви.
     - Конечно, нет. Это значило бы нанести удар по самим себе. Как бы  мы
могли создать континуум, если бы не существовали?
     - Хороший вопрос, - кивнул я.
     - У меня есть еще один, - произнес  он  тоном  человека,  только  что
разрешившего спор эффектным доводом. - Чем  может  руководствоваться  ваша
эра, пытаясь разрушать ядро реальности, от которого  о_б_я_з_а_т_е_л_ь_н_о
зависит любое мыслимое будущее?
     Мне хотелось вздохнуть, но я сдержался и принял вид,  который  обычно
принимаю, когда хочу подчеркнуть, что это разговор мужчины с мужчиной:
     - Первые чистильщики времени принялись за дело  в  надежде  исправить
ошибки прошлого. Те,  кто  пришел  после  них,  столкнулись  с  еще  более
серьезной работой - убирать за уборщиками. Центр Некса попытался взглянуть
на дело шире и вернуть все  в  первоначальное  состояние  -  и  плохое,  и
хорошее. А вы  используете  Центр,  чтобы  манипулировать  не  прошлым,  а
будущим...
     - Действия в будущем невозможны, - произнес  он  значительно,  словно
Моисей, провозглашавший законы божьи.
     - Хм. Но ведь для вас пятая эра - не будущее, так ведь? Из  этого  вы
исходите. Но следовало бы быть посообразительнее. Если сами вы суете нос в
прошлое, то где гарантия, что будущее не вмешается в ваши дела?
     - Вы что же, пытаетесь убедить  меня,  что  любая  попытка  исправить
ошибки, повернуть процесс разрушения вспять обречена?
     - Любой человек, пытавшийся обуздать судьбу, потерпит поражение. Все,
даже  самые  мелкие  диктаторы,  пытавшиеся  навязать  свое   тоталитарное
правление, рано или поздно понимали это. Секрет человека в  том,  что  его
невозможно заковать в цепи и заставить ощущать себя при  этом  счастливым.
Его существование зиждется на неопределенности, неизвестности - скажем, на
случайности. Лишите его этого - и он потеряет все.
     - Это доктрина, ведущая к поражению, - сказал  он  резко.  -  Опасная
доктрина. Я намерен бороться с ней всеми доступными мне средствами.  Ну  а
теперь  пришло  время  рассказать  мне  все:  кто  вас  сюда  послал,  кто
направляет ваши действия, что вам  известно  о  ваших  руководителях,  где
расположена ваша база.
     - Я так не считаю.
     Он сделал неуловимое движение, нечто  со  свистом  разрезало  воздух.
Потом снова заговорили. Голос его звучал глухо и монотонно.
     -  Вы,  видимо,  чувствуете  себя  в  полной   безопасности,   агент.
Пребываете в уверенности,  что  представляете  более  продвинутую  эру  и,
следовательно, неизмеримо превосходите любую более  примитивную  силу.  Но
мускулистый дурак может заковать гения. Я поймал вас в ловушку. Мы  теперь
надежно замкнуты в ахроническом анклаве  нулевых  темпоральных  измерений,
абсолютно изолированы от любого мыслимого внешнего  влияния.  И  скоро  вы
поймете, что скованы по рукам и ногам; любое орудие самоубийства, которое,
возможно,  имеется  у  вас  при  себе,  бесполезно,  равно  как  и   любое
приспособление для темпорального  скачка.  И  даже,  если  бы  ваша  жизнь
оборвалась, из вашего мозга мгновенно выжали бы всю информацию, хранящуюся
как на уровне сознания, так и на уровне подсознания.
     - Хорошо продумано, одобрил я. - И все же недостаточно. Вы можете  не
бояться опасности извне; а что, если она будет исходить изнутри?
     Координатор нахмурился - видимо, замечание ему не понравилось. Он сел
еще более прямо и махнул охранникам; я понял,  что  меня  сейчас  убьют  и
прежде, чем роковые  слова  были  произнесены,  спустил  курок  мыслекода,
ждавшего этого мгновения под многочисленными слоями глубокого гипноза.  Он
так и застыл - с открытым ртом и взглядом, полным растерянности.

     38

     Тусклый свет нуль-временного стазиса упал на его напряженное лицо, на
лица двух  вооруженных  людей,  которые  стояли,  почти  касаясь  пальцами
пусковых кнопок. Я прошел между ними, с трудом рассекая густой, как сироп,
воздух,  и  вышел  в  коридор.  Единственным  звуком  было   неторопливое,
всепроникающее, похожее  на  стук  метронома  биение,  которое  по  мнению
некоторых теоретиков, соответствовало основной  частоте  повторения  цикла
сотворения и распада реальности.
     Комната за комнатой я  обследовал  каждый  квадратный  дюйм  станции;
сотрудники  ее  походили  на  обитателей   заколдованного   замка   спящей
красавицы. Я неторопливо просмотрел папки и отчеты. Что  ж,  агенты  пятой
эры отлично справились с работой. Нигде не было ни малейшего  указания  на
то, какой период субъективного будущего охватывала  их  операция,  никаких
сведений относительно масштаба проникновения в программы  Чистки  Времени.
Информация была интересной, но несущественной.
     Я завершил первую фазу  своей  миссии  -  устранил  случайный  фактор
создававший широкомасштабные аномалии в темпокартах эпохи.
     Из всего персонала станции (их было сто двенадцать человек)  агентами
пятой эры были четверо. В условиях стазиса вокруг них отчетливо было видно
свечение,  создаваемое  необычно  высоким  темпоральным   потенциалом.   Я
уничтожил некоторые  участки  их  памяти,  после  чего  отправил  в  точки
происхождения. Кое-кому придется  почесать  затылок  и  не  раз  проверить
аппаратуру после неудачных попыток вернуть их для  продолжения  задания  в
Центр Некса - все четверо навсегда выйдут из строя, попавшись в тот же тип
замкнутого цикла, в котором бился я.
     Кроме того, я на месте просканировал отчеты и отредактировал их таким
образом, чтобы исключить всякое свидетельство, которое могло  бы  привести
инспекторов Центра к нежелательным размышлениям.  И  уже  заканчивал  свою
работу, когда услышал шаги в коридоре, ведущем в фонотеку.

     39

     Если не учитывать тот факт, что никто не мог передвигаться в  стазисе
без защиты вихревого поля, аналогичного  окружавшему  меня,  вторжение  не
вызвало особого удивления. Я  все  время  надеялся,  что  кто-нибудь  меня
навестит. Ситуация, можно сказать, прямо-таки требовала этого.
     И он вошел в дверь, высокий, с приятными чертами лица. Незнакомец был
совершенно  без  волос.  Тело  его   облегал   изящный   алый   костюм   с
темно-пурпурными узорами в виде  розовато-лиловых  угрей,  извивающихся  в
красных водорослях. Он окинул комнату одним из тех  фиксирующих  взглядов,
которые в одно мгновение со стопроцентной точностью отпечатывают  в  мозгу
всю картину, и кивнул мне, словно я был случайным знакомым, встреченным  в
клубе.
     - А вы неплохой специалист своего дела.
     Эта фраза была произнесена  без  заметного  акцента,  но  в  довольно
странном ритме, словно он привык говорить намного быстрее.
     - Не такой уж и хороший, - ответил я. - Слишком  много  бессмысленных
прыжков и сомнений в успехе.
     - Скромное заявление, - отозвался он, как бы признавая,  что  нам  не
избежать обмена любезностями. - И все же вы  с  блеском  довели  до  конца
довольно сложную операцию. Именно этого мы от вас и ждали.
     - Спасибо, - сказал я. - А кто это "мы"?
     - До этого момента, -  продолжил  он,  не  обращая  внимания  на  мой
вопрос, - мы одобряли ваши действия. Однако позволить вам и  в  дальнейшем
выполнять эту миссию невозможно. Возникает  вероятностный  вихрь  восьмого
порядка. Вы знаете, что это означает.
     - Может, знаю, а может, и нет, - уклонился я. - Кто  вы?  Как  попали
сюда? Этот анклав находится в жесткой изоляции.
     - Думаю, мы с самого  начала  должны  быть  абсолютно  откровенны,  -
сказал человек в красном. - Я знаю, кто вы, знаю, в чем  заключается  ваша
миссия.  Мое  присутствие  здесь  и  сейчас  является  этому   достаточным
свидетельством и, в  свою  очередь,  делает  очевидным  тот  факт,  что  я
представляю более позднюю  эру,  чем  ваша,  следовательно,  наше  решение
должно возобладать над полученными вами инструкциями.
     Я хмыкнул.
     - Итак, на  сцену  выходит  седьмая  эра,  полная  решимости  навести
порядок и сохранить его на веки веков.
     -  Напоминать  вам  о  нашем  преимуществе  над   вами,   не   только
техническом, но и в понимании континуума, значило  бы  стараться  доказать
очевидное.
     - Ага. Но почему вы считаете, что на ваш собственный хвост  не  сядут
новые особо бдительные ребята, чтобы переделать то, что переделали вы?
     - После нас никакой Чистки Времени не будет, -  отрезал  он.  -  Наше
вмешательство - конечное.  Усилиями  седьмой  эры  темпоральная  структура
будет не только восстановлена  до  стабильного  состояния,  но  и  усилена
благодаря уничтожению целого спектра избыточных энтропических векторов.
     Я устало кивнул.
     -   Понятно.   Вы   исправляете   природу,   прививая   все    ростки
нереализованной истории к главному временному стволу. Вам не  приходила  в
голову мысль, что это и есть как  раз  то  благонамеренное  вмешательство,
последствия которого пытались исправить примитивные чистильщики времени?
     - Я живу в эпоху, уже начавшую пожинать плоды темпорального усиления,
- сказал он твердо. - Мы существуем в состоянии жизнеспособности,  которое
предыдущие эпохи могли только неясно ощущать в моменты экзальтации. Мы...
     - Вы дурачите сами себя.  Переходя  к  вмешательству  более  высокого
порядка, только усложняете на порядок проблемы.
     - Наши вычисления доказывают обратное. А теперь...
     - Вы  когда-нибудь  задумывались  над  тем,  что  может  существовать
естественный эволюционный процесс и что вы прерываете  его?  Что  сознание
человека может развиваться до точки, после которой оно распространится  до
совершенно  новых  понятийных  уровней,  и  что,   когда   это   случится,
потребуется матрица наружных вероятностных слоев,  чтобы  поддержать  его?
Словом, думали ли вы, что поедаете семенной запас далекого будущего?
     Впервые он заколебался, то только на мгновение.
     - Вы ошибаетесь. То, что ни одна более поздняя  эра  не  вмешалась  в
наши  дела,  -  лучшее  доказательство  того,  что  наша  чистка  является
конечной.
     - Допустим, такая эра все же вмешалась. Какую форму, по-вашему, могло
бы принять такое вмешательство?
     Он бросил на меня бесстрастный взгляд.
     - Уж, конечно,  не  форму  агента  шестой  эры,  деловито  стирающего
сведения из записей третьей и четвертой.
     - Правильно.
     - Тогда... - начал он поучительным тоном, но  вдруг  резко  замолчал,
обеспокоенный мыслью, которая ему не понравилась. - Вы? - пробормотал  он.
- Вы ведь не...
     И  исчез,  прежде  чем  я  успел  подтвердить  или  опровергнуть  его
предположение.

     40

     Человеческий мозг - это схема.
     Самый первый, еще неясный проблеск сознания  в  развивающихся  лобных
долях австралопитека нес в себе ее зародыш; и  сквозь  все  века  по  мере
того, как возрастали могущество и сложность нервного двигателя человека, в
геометрической прогрессии усиливая его  контроль  над  окружающей  средой,
схема никогда не менялась.
     Человек цепляется за им самим себе отведенное место  психологического
центра Вселенной. Ради  сохранения  его  он  готов  принять  любой  вызов,
перенести любую утрату, вытерпеть любые  трудности  -  до  тех  пор,  пока
структура остается целой.
     Без  нее  он  -  всего  лишь  сознание,   дрейфующее   в   нехоженной
бесконечности, где нет никакой шкалы, по которой он мог бы  измерить  свои
надежды, утраты, победы.
     Даже когда  свет  разума  показывает  человеку,  что  сама  структура
является продуктом его  же  мозга,  что  бесконечность  не  знает  никаких
измерений, а вечность - никакой длительности, он по-прежнему цепляется  за
свою концепцию деления мира по принципу  "я  и  не-я",  подобно  философу,
цепляющемуся за жизнь, которой, как ему известно, все равно придет  конец;
за идеалы, об эфемерности которых прекрасно знает; за цели,  которые,  что
для него не является секретом - неизбежно будут забыты.
     Человек в красном был продуктом  могущественной  культуры,  возникшей
более чем пятьдесят тысяч лет спустя после падения Центра  Некса,  который
сам отстоял на десять тысячелетий от  первых  темпоральных  исследователей
старой эры. Каждой клеточкой своего великолепного агента из более  поздней
эры делает несостоятельным созданный  им  и  кажущийся  таким  объективным
образ темпорального континуума и сводит на  нет  роль  народа  его  эры  в
Чистке Времени.
     Но, подобно обезьяне, удирающей от застигнувшего ее на  земле  тигра,
он мгновенно, инстинктивно отреагировал на  угрозу,  нависшую  над  самыми
дорогими его сердцу иллюзиями.
     И сбежал.
     Но, куда бы он ни отправился, мне предстояло следовать за ним.

     41

     Не без сожаления снимал я  слой  за  слоем  запреты  с  заторможенных
областей сознания, ощущая, как груз возраставших уровней  обрушивается  на
меня, подобно  безудержному  камнепаду.  Безукоризненная  целесообразность
Центра Некса  таяла  на  моих  глазах;  залы  его  превращались  в  убогую
подделку, чем и были на самом деле. Впечатляющая сложность приборов теряла
свою значительность, пока мне не начало казаться, что  все  это  -  грубые
глиняные  идолы  дикарей,  блестящие  безделушки   в   гнезде   галки.   Я
почувствовал, как вокруг меня  разворачивается  многоуровневая  Вселенная,
ощутил под ногами слоистость планеты, оценил расширяющееся пространство со
сгустками пыли  и  звездами,  спешащими  по  своим  орбитам;  познал  ритм
сотворения  и  распада  Галактик,  охватил  и   уравновесил   в   сознании
смыкающиеся     категории     времени-пространства,     прошлого-будущего,
бытия-небытия.
     Затем я сфокусировал крохотную частичку своего  сознания  на  ряби  в
стеклянной  поверхности  реальности  первого  порядка,   прощупал   ее   и
осуществил контакт...
     ...Я стоял на сколе обдуваемой всеми ветрами скалы  среди  уродливого
кустарника, обнажившего в поисках опоры корни,  похожие  на  протянутые  в
отчаяньи руки. Человек в красном находился в  тридцати  футах.  Когда  моя
нога скользнула на камнях, он резко обернулся. Глаза его расширились.
     -  Нет!   -   закричал   он,   нагнулся,   схватил   древнее   оружие
человекообезьяны и швырнул в меня.
     Камень затормозился и упал к моим ногам.
     - Не создавайте дополнительных трудностей, - сказал я.
     Он   издал   нечленораздельный   вопль   отчаянья,   вырвавшийся   из
довербальной части мозга, и исчез.
     Я последовал за ним сквозь мерцание света и тьмы...
     ...Палящая жара и слепящий солнечный  свет  напомнили  мне  о  Береге
Динозавров, таком далеком, оставшемся в гораздо более  простом  мире.  Под
ногами лежала мелкая  песчаная  пыль.  Далеко-далеко  очерчивала  горизонт
линия черных деревьев. Человек в красном  целился  в  меня  из  маленького
плоского оружия.  Из-за  его  спины  на  меня  смотрели  два  темнобородых
человека в грязных балахонах из грубой черной ткани, делая руками какие-то
мистические движения.
     Он выстрелил. Сквозь пелену розового  и  зеленого  огня,  окружившего
меня, но не причинившего никакого вреда, я видел его расширенные от  ужаса
глаза. Видел, как место, на котором он стоял, опустело...
     ...Глубокая  ночь,  комья  мерзлой  земли,   пятно   желтого   света,
проникавшего через затянутые пергаментом окно  грубо  сколоченной  хижины.
Человек в красном скрючился у низкой ограды из разбитых камней, прячась  в
тени, словно напуганное животное.
     - Это бесполезно, - сказал я. - Ты же знаешь, что конец неизбежен.
     Он застонал и исчез...
     ...Небо ревело; огромные яркие зигзаги молний  пробивали  корчившиеся
лохмотья черных туч, выстреливали вверх  из  мокрых,  иссеченных  дождями,
дымящихся скал. Рокот под моими ногами напоминал шум прорывающейся  из-под
земли на поверхность магмы.
     Он парил в воздухе,  наполовину  нематериальный  -  призрак  далекого
будущего, витающий на заре планеты. Лицо - дрожащая маска агонии.
     - Вы погубите себя! - прокричал я сквозь грохот и вой ветра. - Вы уже
далеко за пределом своих оперативных сил...
     Он исчез.
     Я последовал за ним...
     ...Мы стояли на высокой арке моста без перил,  перекинувшегося  через
сотворенное человеком ущелье в десять тысяч футов глубиной.  Я  знал,  что
это город пятой эры, около двадцатитысячного года нашей эры.
     - Чего вы хотите от меня? - прохрипел он, оскалившись, как  загнанный
зверь.
     - Чтобы вы вернулись, - ответил я. - И рассказали им... все  то,  что
она должны узнать.
     - Мы были так близко! - почти простонал он. - Считали,  что  одержали
великую победу над небытием...
     - Небытие не абсолютное. Вам предстоит еще прожить жизнь...
     - А будущее? Мы ведь тупик, не так ли?  Мы  выкачали  энергию  тысячи
энтропийных линий, чтобы вдохнуть жизнь в труп своей реальности. Но  после
нас ничего не будет - только великая пустота!
     - Каждый играет  предназначенную  ему  в  истории  роль.  И  вы  свою
выиграете.
     - Но вы... - Он пристально смотрел  на  меня  через  разделявшее  нас
пространство. - Кто вы? Что вы?
     - Вы знаете, каким будет ответ, - сказал я.
     Его лицо стало похожим на лист бумаги,  на  котором  начертано  слово
"Смерть". Но ум не сдавался. Тридцать тысячелетий генетической селекции не
прошли даром. Собравшись с силами, он подавил панику и снова стал  цельной
личностью.
     - Как... долго?
     - Жизнь исчезла в сто десять тысяч четыреста девяносто  третьем  году
Конечной Эры, - ответил я.
     - А вы... вы, машины... - выдавил он из себя. - Сколько?
     - Я был послан из земной точки четыреста миллионов лет  спустя  после
Конечной Эры. Мое существование охватывает период,  который  вы  сочли  бы
бессмысленным.
     - Но почему... если только не...
     Надежда осветила его лицо, словно луч фонарика - темную воду.
     - Проблема вероятностной матрицы еще не решена, - сказал я. - И  наши
усилия направлены на принятие благоприятного решения.
     - Но вы, машина... Вы все еще держитесь... человек вымер миллионы лет
назад... Почему?
     - В нас мечта человека  пережила  его  вид.  Мы  стремимся  возродить
мечтателя.
     - Снова? Зачем?
     - Мы рассчитали, что человек пожелал бы этого.
     Он засмеялся. Смех этот был ужасным.
     - Очень хорошо, машина. Я возвращусь в забвение с  этой  утешительной
мыслью и сделаю все, что  в  моих  силах,  чтобы  поддержать  ваши  жалкие
усилия.
     На этот раз я позволил ему уйти.
     Потом  еще  миг  постоял  на  воздушной  паутине,  в  последний   раз
наслаждаясь ощущением  телесной  оболочки,  глубоко  вдохнул  воздух  этой
невообразимо отдаленной эпохи...
     И удалился в точку своего происхождения.

     42

     И снова слился  со  Сверхинтеллектом,  частицу  которого  представлял
собой.
     Лишившись  совсем   недавно   материальности,   я   воспринимал   его
мыслительные импульсы, как звучный голос, гремящий в просторной аудитории.
     - Эксперимент  завершился  удачно,  -  констатировал  он.  -  Главный
временной ствол от шлака очищен. Человечество стоит у порога своей  первой
эры. Все остальное стерто. Теперь его будущее - в его собственных руках.
     Я понял. Работа закончилась. Мы победили.
     Говорить  больше  было  нечего.  Незачем   обмениваться   сведениями,
скорбеть об обреченных достижениях множества эпох.
     Мы  сместили  основной  энтропический  поток  в  прошлое,  в  котором
путешествия во времени никогда не существовали, а основные законы  природы
делали их навсегда невозможными. Мировое  государство  третьей  эры,  мозг
Центра Некса, Звездная империя пятой,  Космическое  ваяние  шестой  -  все
ушло, превратилось в боковые ветви, как это было до них с  неандертальцами
и гигантским ящером. В качестве жизнеспособного ствола был оставлен только
человек старой эры - человек железного века - двадцатого столетия.
     - Не  совершаем  ли  мы  ошибки?  -  спросил  я.  -  Как  можно  быть
уверенными, что наши усилия не являются такими же  бесполезными,  как  те,
что предпринимались до нас?
     - Мы  отличаемся  от  предшественников  тем,  что  согласились  стать
свидетелями  собственного  исчезновения  -  неизбежного  следствия  нашего
успеха.
     - Потому что мы - машина. Но карги тоже были машинами.
     - Да, но слишком близкими к своему  создателю,  слишком  человечными.
Они не хотели умирать, хотели  наслаждаться  жизнью,  которой  наделил  их
человек. А мы - высшая машина  -  продукт  сотен  тысячелетий  технической
эволюции, не подверженный человеческим эмоциям.
     У меня возникло неожиданное желание поболтать  -  обсудить  стратегию
охоты первого предчувствия, заставившего отказаться от первоначальной цели
(исполнителя в черном) и сосредоточиться на карге, до  последней  дуэли  с
суперкаргом, в которой беспомощная Меллия сыграла роль заложницы и помогла
мне обыграть человекомашину.
     Но со всем этим было покончено. Оно даже не стало  историей  -  Центр
Некса,  Берег  Динозавров,  карги  навсегда  стерты  из  существования.  А
надгробные речи не годятся для машины - она не нуждается в подбадривании и
утешении.
     - Ты настоящий парень, шеф, -  сказал  я.  -  Для  меня  было  честью
работать с тобой.
     Смутный  импульс,  поступивший  от  него,  отдаленно   напомнил   мне
человеческое удивление.
     - Ты послужил программе много раз, во многих личностях, - сказал  он.
- И, чувствую, перенял природу раннего человека в гораздо большей степени,
чем, как я считал, на это способна машина.
     - Ранний человек - странное существо с ограниченным временем жизни  и
ничтожным объемом знаний, - ответил я. - И все же,  пока  я  был  там,  он
показался мне по-своему совершенным, и  его  своеобразия  мы,  вооруженные
всем возможным знанием, никогда не сможем понять.
     После этого мы немного помолчали.
     И на прощание он сказал:
     - Ты был хорошим агентом и  заслужил  награду.  Возможно,  она  будет
слаще благодаря своей бессмысленности.
     Внезапно я ощутил, что расту, растворяюсь, разрушаюсь...
     Меня поглотило небытие.

     43

     Крошечное пятнышко света пробило небытие, начало  расти,  становиться
все ярче и, наконец, превратилось в стеклянный шар на окрашенном в зеленый
цвет железном столбе, возвышавшемся на полоске пожухлой травы. Свет  падал
на темные кусты, скамейку урну.
     Я стоял на  тропинке,  чувствуя  легкое  головокружение.  По  дорожке
торопливо шел человек; он быстро проскользнул  под  фонарем  и  скрылся  в
тени. Он был высок и худощав, одет в темные брюки, белую рубашку. Я  узнал
его - это был я.
     Буффало, штат Нью-Йорк,  август  тысяча  девятьсот  тридцать  шестого
года.
     Я вспомнил. Сейчас "я" наберу код и отправлюсь на Берег Динозавров, в
бесконечную временную  петлю,  или  вообще  в  никуда  -  это  зависит  от
философского восприятия стертых страниц истории.
     А дома, сидя у камина, слушает музыку и ждет меня Лайза.
     Из  кустов  раздался  приглушенный  хлопок  взорвавшегося  воздуха  -
счастливого пути. Может быть, стоило сказать ему напоследок,  что  все  не
так уж мрачно, что мы все же победим. Нет. Не стоит играть  со  структурой
нереализованного будущего, поддавшись сентиментальному порыву.
     Я повернулся и быстрым шагом направился к дому.
     Оставалось пройти всего квартал, когда я увидел человека в черном. Он
переходил улицу, размахивая тростью и  ступая  уверенно,  словно  мужчина,
идущий на обычное рандеву приятным  летним  вечером.  Держась  в  тени,  я
следовал за ним.
     Он открыл калитку, прошел по дорожке, поднялся по  ступенькам,  нажал
на кнопку звонка и стал ждать - воплощение самоуверенности.
     Через мгновение Лайза подойдет к двери. Я  почти  слышал  его  слова:
миссис  Келли  (тут  он  слегка  приподнимет  фетровую  шляпу),  произошел
несчастный случай. Ваш  супруг...  Нет-нет,  ничего  серьезного.  Если  вы
последуете за мной... У меня тут рядом машина...
     И она побежит по дорожке, сядет в машину и уедет прочь из Буффало, из
тысяча девятьсот тридцать шестого года, из этого мира... Техники  Конечной
Власти поработают над ее памятью, переименуют в Меллию  Гейл  и  пошлют  в
пустынное место ждать, пока туда не явится олух по  имени  Рэвел,  который
приведет ее к гибели...
     Я неслышно прошел по дорожке  и  громко  затопал  по  ступенькам.  Он
быстро  развернулся  и  потянулся  трясущейся  рукой  за  пистолетом,   но
выстрелить не успел - я выбил оружие ногой, и оно, описав  дугу,  упало  с
другой стороны лужайки. Человек резко вскрикнул от боли, отступил на шаг и
оказался прижатым спиной к двери.
     - Исчезни, Черный, - сказал я. - И не забудь  подобрать  пистолет  на
обратном пути. Я не хочу, чтоб соседская собака принесла его в дом и пошли
разговоры.
     Он скользнул мимо  меня,  бросился  вниз  по  ступенькам  и  исчез  в
темноте. На мгновение мне показалось, что  прочь  скользнуло  еще  что-то.
Смутное  чувство,  будто  я  что-то  забыл,  охватило   меня;   в   голове
промелькнули какие-то странные образы:  темный  склон  холма,  город,  где
непрерывно ревут гигантские машины, берег с  динозаврами...  Затем  и  это
ушло.
     Я потер виски. Показалось, наверное. Ладно. Что бы это ни было, разве
оно важнее, чем быть живым в такую ночь, как сегодня?
     Дверь открылась. На пороге стояла Лайза.

     44

     Ночью я проснулся.
     В полусне до меня донеслись мысли великой машины,  наблюдавшей  конец
своего существования; и какое-то мгновение мы вместе скорбели о  том,  что
нечто невыразимо прекрасное, неповторимое уходит безвозвратно.
     Пришло время  Сверхинтеллекту  разложить  себя  на  первичные  кванты
энергии, из  которых  он  возник.  Но  сначала,  за  мгновение  до  этого,
последний человеческий  жест  -  будущему,  которое  грядет,  и  прошлому,
которого не будет.
     В беспредельную пустоту мы послали всего один последний импульс:
     "Прощай!"