Теодор СТАРДЖОН

                              КЛЮЧИ ОТ НЕБА

     На этот раз счастье улыбнулось ему  так  ослепительно,  что  он  даже
зажмурился.
     Джимми задержался на перекрестке - он обитал в той части города,  где
улицы еще пересекались на одном уровне, - и ждал зеленого  светофора,  как
вдруг на столбик неподалеку прямо перед его  глазами  легла  рука.  На  ее
запястье красовался тонкий золотой браслет с часами. Диминг зажмурился как
раз из-за этих часиков: такие ему приходилось видеть второй раз  в  жизни;
изумительная безделушка! Узенькие цифирки, вырезанные  из  рубина,  играли
роль стрелки, поочередно загораясь каждый час, а минуты показывал бегающий
по циферблату ржаво-янтарный лучик. Энергию часикам поставлял геомагнетизм
- и тысячи лет не достало бы, чтобы они испортились или  стали  отставать.
На какой-то планете в Крабовидной туманности представители одной из  самых
малоизвестных  человечеству  разумных   рас   дерзнули   заняться   точной
механикой; оттуда-то и привозили такие часики.
     Диминг оторвался от часиков и перевел глаза на лицо их владелицы.  Он
не относился к числу страстных любителей животных, однако знакомых  женщин
классифицировал в соответствии с правилами зоологии. Поэтому среди  них  в
зависимости от внешности встречались цыпочки, жабы, зайчики и сучки.
     На сей раз перед ним была старая коза.
     Вид у нее был такой, словно за три с небольшим десятилетия ей удалось
прожить лет шестьдесят. Даром что стоял еще ранний  вечер,  она  была  уже
здорово  под  мухой;  потому-то  ей  и  пришлось  опереться  на   столбик,
дожидаясь, как и Джимми, светофора. Она еще не обратила на него  внимания;
это было ему на руку, и он сделал вид, что, как  и  она,  поглощен  своими
мыслями.
     Часа за два управлюсь, подумал  он,  однако  через  мгновение,  когда
женщина  пошатнулась  слегка,  а  затем  восстановила  равновесие  слишком
поспешно  и  слишком  старательно,  -  как  и  положено  пьяному,  который
перестает сохранять достоинство и начинает  шататься,  -  снизил  срок  до
полутора часов. Спорим?
     Светофор сменился, и Диминг шагнул на мостовую еще  прежде,  чем  это
сделала женщина. За  углом  он  задержался,  разглядывая  ее  отражение  в
витринном стекле, как она приближается: шла прямо, однако  ее  то  и  дело
заносило в сторону. Он пропустил ее вперед и к своей радости  увидел,  что
она свернула в коктейль-бар.  Он  направился  в  противоположную  сторону,
вошел в ресторан, а там прямиком в мужской туалет. Оставался один недолго,
однако этого времени  хватило  вполне;  с  верхней  губы  исчезли  жесткие
коротко подстриженные усики, с глаз - темно-желтые контактные  линзы,  так
что теперь его глаза  были  голубые.  Зачесал  гладкие  темные  волосы  на
пробор, уложил волнисто. Достал из кармана полудюймовой толщины  пробковые
стельки,  которые  изменили  ему  походку,  прибавив  росту,  и  так   уже
значительного. Потом снял пиджак, вывернул наизнанку и расстался с  серым,
бесцветным обликом мистера Диминга, второго заместителя  администратора  в
гостинице "Роторил", и стал спортивным парнем  залихватской  наружности  -
Джимом Молнией. Джимми Молния всегда появляется  и  исчезает  в  туалетах,
однако не из-за того, что ему требовалось уединиться,  но  потому  только,
что это было единственное место, куда не заглядывали эти  чертовы  Ангелы;
собственно, зачем им туда заглядывать, раз они все равно ничего не едят?
     Выходил из ресторана Диминг с приятной  уверенностью,  что  никто  не
заметил, как в туалет вошел он, а вышел Джимми Молния. За углом он  открыл
дверь коктейль-бара.
     Мрачный Диминг сидел на краю постели. Подбросил часы и  поймал  их  в
воздухе.
     В полтора часа он не уложился; потребовалось почти два  с  половиной.
Не принял во внимание, что  она  до  такой  степени  может  привязаться  к
каким-то часикам. Не захотела снять, чтобы он рассмотрел их получше, и  не
поверила, что идут неточно, а он может  их  в  два  счета  отрегулировать:
поэтому пришлось пустить в ход старый свой трюк с полуночным  купанием.  В
машину ее удалось посадить так, что она не заметила  номера,  а  потом  он
умело припарковался над рекой в  темном  местечке.  Правда,  он  ошибся  в
оценке ее опьянения. Рассказывая  о  своем  муже,  от  которого  только  и
осталось, что эти часики, она слишком протрезвела,  и  пришлось  потратить
слишком много успокаивающих ласковых словечек, чтобы она сменила  тему.  В
конце концов ее все-таки удалось уговорить снять одежду и часы  и  сложить
все на берегу; тогда он подхватил все и помчался к машине прежде, чем  она
успела воскликнуть: "Ах, Джимми, как  ты  можешь!"  больше  двух  раз.  Он
понятия не имел, как она доберется в город, но какое ему до этого дело?  В
ее портмоне он нашел пятерку и удостоверение личности. Деньги он  сунул  в
карман - примерно столько потрачено на угощение, - а остальное сжег вместе
с одеждой. Если не считать того, что работа, как обычно, чистая, она ничем
не похожа на его прошлые  делишки;  ничто  так  наверняка  не  приводит  в
объятия Ангелов, как обыкновенное преступление, совершенное рутинно. Можно
было гордиться собой.
     И он был горд, но также и подавлен, а это бесило. Эта  подавленность,
равно как и угрюмость и раздражение, были ему чужды, и  он  никак  не  мог
взять в толк, почему они вечно наваливаются как раз после  удачного  дела.
Было немало причин для  того,  чтобы  быть  довольным.  Он  был  рослым  и
симпатичным, ловким как Ангел, а может, даже и ловчее; промышляет этим уже
столько лет, и никогда не возникло даже опасения, что  попадется.  Чертовы
зомби. Кое-кто утверждает, что это роботы. Другие говорят, что  сверхлюди.
Люди прикасаются к их одеянию, - это якобы  приносит  счастье,  или  чтобы
выздоровел их больной ребенок. Ангелы не спят. Не едят. Не  носят  оружия.
Слоняются по улицам, улыбаясь, помогают, напоминают людям, что  надо  быть
добрым  к  ближнему.  В  книжках  пишут,  что   когда-то   были   какие-то
полицейские, солдаты. Уже нету. А зачем, раз Ангелы появляются как  из-под
земли, даже когда не просят об этом заинтересованные лица.  У,  святоши  с
пуленепробиваемой шкурой!
     Ясное дело, я ловчей Ангелов, думал Диминг. А что это вообще такое  -
Ангел? Некто, придерживающийся своих принципов (у  меня  несколько  больше
индивидуальности). Некто, сразу бросающийся в глаза  своей  внешностью,  а
прежде, всего своими фокусами,  золотыми  одеждами  и  вообще  (зато  я  в
зависимости  от  ситуации  или  канцелярская   крыса,   мелкий   клерк   в
сомнительном отельчике - или  неуловимый  фармазон  с  хорошо  подвешенным
языком и проворными пальцами).
     Он подбросил кверху часы, поймал их в воздухе и  остался  мрачен.  Он
всегда был мрачен, когда дело выгорало, а выгорало дело всегда. Он никогда
не принимался за работу, если грозила хоть малейшая возможность неудачи.
     В том-то и беда, подумал он,  вытянулся  на  постели  и  уставился  в
потолок. Я пользуюсь только частью своих способностей.
     Никогда прежде он так об этом не думал.
     Я нарушаю  всяческие  установления  -  но  со  страховкой.  Страхуюсь
надежней, чем какой-нибудь  клерк  перед  автобусной  поездкой.  Сижу  под
покрышкой как слизняк под камешком. Ясно, что сам ее на себя надел;  лучше
это, чем покров, даже самый просторный, однако наброшенный  обществом  или
религией. Но все равно... Небо закрыто. Размаха мне не хватает, вот что.
     А может, думал он, сидя и глядя исподлобья на часики в  руке,  может,
мне   недостает   выигрыша,   эквивалентного   затраченной   ловкости    и
изобретательности? Сколько же лет я честно зарабатываю сущие гроши и ворую
осторожно... ну, скажем, иной раз несколько больше, чем гроши.
     А раз уж зашел об этом разговор, лучше мне подавиться этим  сувениром
от вдовы астронавта, чем он найдет себе фиговый листок и  полицейского  со
свистком для свиристения.
     Он поднялся, покивал недовольно: хоть бы раз, хоть один  распроклятый
разик получить от своей проделки заслуженное удовольствие.
     Он протянул руку к двери - и в дверь постучали.
     - Вот видишь? - сказал он сам себе все так же мрачно. -  Вот  видишь?
Другой на моем месте побледнел бы, часы бросил  в  утилизатор,  вспотел  и
заметался по комнате как крыса в клетке. А ты  стоишь  как  ни  в  чем  не
бывало, мыслишь втрое быстрее компьютера  восьмого  поколения,  проверяешь
все, включая и то, что уже сделал как раз на такой случай: усики опять  на
верхней  губе,  глаза  опять  карие,  рост  прежний,  стельки  в   кармане
двустороннего пиджака, а пиджак в свою очередь укрыт за доской в шкафу.
     - Кто там?
     Голос сдержанный, пульс спокойный - да, голос  Диминга,  пульс  самой
невинности: это не шаржированный тон Джимми Молнии,  не  его  пылкий  стук
сердца. Так чем ты недоволен? А, молодой человек? Что с тобой, что это  ты
так ненавидишь самого себя и всякую ситуацию, в которую ни угодишь, только
потому, что с самого начала знаешь, что так превосходно владеешь собой?
     - Можно с вами поговорить, мистер Диминг?
     Голос незнакомый. Хорошо это или худо, покажут  обстоятельства.  Если
хорошо, то к чему беспокоиться? А что толку беспокоиться, если худо?
     Он бросил часы в боковой карман и открыл дверь.
     На пороге стоял коренастый плотный тип.
     - Надеюсь, не помешал?
     - Входите. - Диминг оставил  дверь  отворенной,  повернулся  к  гостю
спиной. - Садитесь.  -  Засмеялся  неуверенно,  как  положено  заместителю
заместителя. - Надеюсь, вы  не  торговец.  Я  ничего  не  покупаю,  однако
доброму собеседнику  очень  рад.  Вы  знаете,  не  с  кем  даже  словечком
перемолвиться.
     - Допустим, с кем перемолвиться словечком  у  вас  есть,  -  возразил
коренастый негромко. - Скажем, с Ричардом Э.Рокхардом.
     - Скажите пожалуйста, - обрадовался Диминг. - Какая прелесть.  А  кто
он такой, этот ваш Ричард Э.Рокхард?
     - Вы не слыхали о... Впрочем, ничего удивительного. Крупных рыб знают
все. Зато тех, кто этих рыб держит  на  посылках,  знают  не  больше,  чем
какого-нибудь младшего референта, мистер Диминг...  Вам  знакома  торговая
фирма  "Антарес"?  Или  "Лунные  и  Внешние  линии"?  Или   "Галактические
рудники"?
     - Значит, этот ваш Рокхард - это...
     - И не только, мистер Диминг. Не только.
     Джимми  Молния  вытаращил  глаза  и  тихонько   присвистнул.   Диминг
молитвенно сложил ладони и прошептал благоговейно: "О господа!"
     - Итак? - спросил коренастый через  некоторое  время,  не  дождавшись
продолжения. - Пойдете к нему?
     - Вы хотите сказать... к  Рокхарду?!  Вы  хотите  сказать...  я?!  Вы
хотите сказать... прямо сейчас?!
     - Именно это я хочу сказать.
     - Но почему он... как... собственно,  почему  я?  -  как  и  пристало
рядовой канцелярской крысе, скромничал Диминг.
     - Нам нужна ваша помощь.
     - Господи, ума не приложу... Чем я могу такому человеку...  А  может,
вы мне скажете, в чем дело?
     - Не скажу, - отрезал пришелец.
     - Не скажете?
     - Не скажу. Кроме того, что дело срочное, важное и самое выгодное изо
всех дел, что могли бы вам подвернуться в жизни.
     - Господи! - повторил еще раз Диминг. - Ну  так  лучше  поищите  себе
какого-нибудь Ангела. Они помогают людям. Я не способен...
     - Вы способны на такое, мистер Диминг, что Ангелам не под силу.
     Диминг хмыкнул и этим лучше, чем  тысячей  слов,  определил  место  и
назначение Маленького Человека в мире.
     - Мистер Рокхард знает, на что вы способны.
     - Ему известно обо мне?
     - Вся подноготная, - отрезал гость без колебаний.
     Диминг мимолетно пожалел, что не уничтожил часы. Теперь они  казались
ему громоздкими, неудобными и обжигающими, как миска с супом в кармане.  -
И все же вам лучше обратиться к Ангелу, - опять посоветовал он.
     Гость оглянулся на дверь и пододвинулся ближе.
     - Уверяю вас, мистер Диминг, - сказал он негромко, но внушительно.  -
Уверяю вас, в этом случае господин Рокхард  не  может  и  не  хочет  этого
делать.
     - Здорово смахивает на то, что в это дело  лучше  не  совать  нос,  -
упирался Диминг.
     Коренастый пожал плечами.
     - Ладно. Вам виднее, - и повернулся к двери.
     Диминг сдался.
     - А что случится, - бросил он, - если я откажусь?
     Коренастый даже не дал себе труд оглянуться.
     - Вы пообещаете мне забыть об этом разговоре, - сказал он  нехотя.  -
Особенно если вас станет расспрашивать кто-нибудь из этих нарядных парней.
     - И все?
     Впервые на непроницаемой физиономии гостя появилась тень улыбки.
     - Все, если не считать того, что до конца дней будете сожалеть о том,
чего лишились.
     Диминг облизнул пересохшие губы.
     - Скажите мне еще только одно. Допустим, я пойду к  вашему  Рокхарду,
поговорю с ним, а потом пожелаю выйти из игры?
     - Ваше право. Если пожелаете.
     - Идем! - решился Диминг.
     Роскошный вертолет нес их над городом, как вдруг ему пришло в голову,
что слова "Если пожелаете", произнесенные так, как произнес их коренастый,
могут иметь много значений. Он повернулся и открыл  было  рот,  однако  на
лице коренастого было написано  спокойствие  человека,  выполнившего  свое
задание до конца, и ему стало ясно, что к сказанному  тот  не  добавит  ни
слова.
     Когда обладатель  пепельно-голубой  шевелюры  и  синих  ледяных  глаз
Ричард Э.Рокхард открывал рот,  его  слова  вонзались  в  собеседника  как
лезвие топора, вонзались прицельно, только что  щепки  не  летели.  Лезвие
этого топора отточено было буквально до  бритвенной  остроты.  Несомненно,
именно этот человек - "Галактические рудники"  и  все  прочее.  Несомненно
также, что Рокхард  нуждался  в  помощи.  Лицо  его  изрезали  морщины,  а
ярко-красная сеть сосудов, оплетающая белки глаз,  налилась  кровью  из-за
недосыпания. Этот человек говорил правду, потому что времени на  вранье  у
него не было.
     - Вы мне нужны, Диминг. Уверен,  вы  мне  поможете,  поэтому  давайте
сразу к делу,  -  сказал  он,  когда  они  остались  одни  в  великолепном
кабинете, затерянном в прямо-таки  сногсшибательных  апартаментах.  -  Даю
слово, если вы не согласитесь помочь мне, с моей  стороны  вам  ничего  не
угрожает. Однако вам следует знать,  что  если  примете  мое  предложение,
опасность вам будет грозить нешуточная.  -  Он  кивнул,  подчеркивая  свои
слова, и повторил: - Нешуточная.
     Гостиничный администратор  Диминг  сумел  не  выйти  из  образа  и  в
соответствии со стереотипом выговорил, запинаясь:  "Я  не  ожидал,  мистер
Рокхард, что вы обратитесь по делу к такому, как я..." - и осекся,  потому
что Рокхард ударил ладонями по столу, привстал и наклонился вперед.
     - Мистер  Диминг,  -  сказал  он  мягким,  однако  полным  напряжения
голосом, похожим на звук мощного двигателя на холостых оборотах,  готового
в любое мгновение рвануть с места. - Мистер Диминг,  мне  известно  о  вас
все. Известно потому, что мне нужен был человек вроде вас, а я  располагаю
соответствующими  средствами,  чтобы   такого   человека   найти.   Можете
разыгрывать серого человечка, раз уж вам так нравится, но  если  надеетесь
меня провести, то заблуждаетесь. Вы не заурядный  человек,  иначе,  скажем
прямо, здесь и сейчас вас не было бы,  потому  что  заурядный  человек  не
соблазнился бы греховным с точки зрения Ангелов предложением.
     Димингу пришлось расстаться с характерной для заместителя заместителя
личиной серенького запуганного человечка, заискивающего и почтительного.
     - Даже для человека незаурядного это риск,  -  сказал  он.  -  Прочем
обоюдный.
     - Вы имеете в виду меня? Мне с вашей стороны ничего не грозит, мистер
Диминг. Вы  меня  не  выдадите,  даже  зная  наверняка,  что  я  не  сумею
отомстить. Вы не любите Ангелов. Вы не встречали еще никого, кто бы их так
не любит, как я. Поэтому вы любите меня.
     Димингу пришлось усмехнуться. Он кивнул. Интересно, подумал он, когда
он даст понять, что если я откажусь, он станет шантажировать меня?
     - Не собираюсь я вас шантажировать, - неожиданно сказал старик.  -  Я
хочу соблазнить вас  обещанием  награды,  а  не  вынудить  угрозами.  Ваше
желание разбогатеть сильнее страха. - Однако, говоря это, он  улыбался.  И
тут же, не дожидаясь, что  Диминг  на  это  скажет,  представил  ему  свое
положение. Он стал рассказывать о своем сыне.
     - Владея неограниченными  средствами,  человек  вначале  думает,  что
найдет в единственном сыне как бы продолжение самого себя - потому что это
твоя кровь, и желаешь, конечно, чтобы он пошел по твоим стопам.  Когда  же
тебе придет в голову, что можно бы уже с  этой  дороги  и  свернуть,  -  а
уясняешь это обычно слишком поздно, - дело остается брошенным на  произвол
судьбы, как бы ты в глубине души  ни  надеялся,  что  давлением  добьешься
того, в чем гены оказались бессильны.
     И вот перед тобой выбор: не "удержать сына или потерять  его",  этого
выбора у тебя уже нет; перед тобой встает выбор -  отречься  от  него  или
оставить в покое. Если ты сам себе и  дело,  которое  созидал  всю  жизнь,
дороже, чем сын, вышвыриваешь его и пускай катится к дьяволу.  Я...  -  он
замолчал, провел кончиком языка по пересохшим губам, бросил быстрый взгляд
на Диминга и опять уставился на сложенные перед собой руки.  -  Я  оставил
его в покое.
     Он помолчал, разъединил сплетенные пальцы и  аккуратно  положил  руки
перед собою - одна рядом с другой, как Сфинкс.
     - Об этом я не жалею, потому что расстались мы  друзьями.  Мы  добрые
друзья; я помогал ему как только мог, это значит, не вмешивался, когда  он
хотел поступить по-своему, и  давал  ему  все,  что  бы  он  ни  попросил,
независимо от того, стоило давать ему это, по моему  мнению,  или  нет.  -
Неожиданно усмехнулся и прошептал скорее своим  неподвижно  покоящимся  на
столе рукам, чем Димингу: - Такому сыну, если ему придет в голову фантазия
выкрасить живот в синий цвет, и краску купишь. - Он посмотрел на  Диминга.
- Его синей краской была  археология,  и  я  ему  ее  купил.  Выработанные
позиции, чистое знание; кусок хлеба этим не зарабатывают. По  мне  это  не
профессия, я мыслю другими категориями, но  Дональд  ни  о  чем  другом  и
слышать не хотел.
     - Есть еще слава, - заметил Диминг.
     - Это путешествие - не тот случай. Парень хочет исчезнуть,  перестать
существовать, стать ничем,  идя  по  следу,  почти  наверняка  ведущему  в
никуда, но даже если он куда-то ведет, то только к какой-нибудь  диковинке
для эрудитов  вроде  камня  Шамполиона,  папирусов  с  Мертвого  моря  или
застывших в пьезокристаллах с Фигмо-4 языков. - Он развел руками  и  снова
их опустил. - Синяя краска. И я ее ему купил.
     - Что вы имеете в виду, говоря: "Перестать существовать,  исчезнуть"?
Ведь не означает же это - умереть?
     - Очень хорошо, Диминг.  Вы  исключительно  сообразительны.  Означает
это, что для  того,  чтобы  пойти  искать  свой  Грааль,  мой  сын  должен
восстановить против себя Ангелов. Остановить его  они  не  сумеют,  однако
могут дождаться его возвращения.  Поэтому  я  купил  ему  еще  одну  банку
краски: билет на Гребд.
     Диминг невольно присвистнул. Наименование  "Гребд"  носили  солнце  в
окрестностях Угольного Мешка, оборачивающаяся вокруг него планета и  город
на планете. Тамошние обитатели овладели методами псевдохирургии, на голову
опережающими все известные в исследованной части космоса приемы. Они умели
какое угодно существо преобразить так  фундаментально,  как  только  этому
существу захочется, даже его  биохимизм,  основанный  на  углероде,  могли
преобразовать в опирающийся хоть на борные  цепочки.  Что  уж  говорить  о
таких мелочах, как  изменение  идентификационной  характеристики  мозговых
волн, расположения сосудов в сетчатке глаза или формы носа! Им  ничего  не
стоило воспроизвести (вырастить?) человека буквально из  клочка  его  тела
при условии, что клетки еще живы. А что самое  важное,  умели  производить
все эти изменения безразлично до какой  степени  радикальные,  сохраняя  в
неприкосновенности (по желанию) духовную личность пациента.
     Однако стоимость подобной степени капитального  ремонта  превосходила
всякое  воображение  -  разве  что  мотивы  его  помещались   в   границах
представления.
     Диминг посмотрел на старика с нескрываемым удивлением: тот не  только
был в состоянии уплатить такие деньги, но и хотел -  хотел  даже  в  деле,
которого не одобрял. Чтобы так печься о  сыне  -  чтобы  так  самозабвенно
трястись  над  ним,  надеясь  лишь,  что  однажды  встреченный  совершенно
случайно совсем чужой человек отведет тебя в сторонку и  шепнет:  "Привет,
папа!", однако ничего для этого  незнакомца  ты  уже  не  в  силах  будешь
сделать... Потому  что  если  сын  этот  нарушил  так  дерзко  предписания
Ангелов, что ему требуется путешествие на Гребд, то ведь Ангелы  с  папаши
глаз не спустят до конца его дней - так что не посмеет он даже  улыбнуться
этому незнакомцу. Такая провинность равнозначна смерти. Отважится ли  отец
в такой ситуации хотя бы пожать руку сыну?
     - Боже мой,  -  прошептал  Диминг.  -  А  чего  это  ему  так  сильно
захотелось?
     - Так, ерунда. Есть теория, что цивилизация Альдебарана происходит от
тех же этнических корней, что и цивилизация на планете Массона.  Для  меня
это звучит бессмысленно, но даже если  это  и  правда,  смысла  все  равно
немного. Однако есть следы, правда,  недостаточно  ясные,  указывающие  на
планету,  которая  называется  Ревело.  Там  могли   сохраниться   остатки
продуктов цивилизации, доказывающие справедливость этой теории.
     - Не слыхал, - сказал Диминг. - Ревело... Н-нет. Ну ладно,  совершает
он свое открытие. Едет на Гребд.  Его  коренным  образом  переделывают.  И
никогда в жизни он не сможет объявить о том, что открытие сделал он!
     - Теперь вы видите, какой  он  -  мой  Дональд,  -  сказал  старик  с
усмешкой. - Для него главное - сделать открытие. А кому припишут  заслуги,
его не интересует.
     Они посмотрели друг на друга,  делясь  непониманием.  Наконец  Диминг
едва заметно кивнул в знак того, что неважно, понимает он  или  нет.  Если
Дональд Рокхард полоумный, это его дело.
     - А при чем здесь Анголы? - спросил он.
     - Ревело - закрытая планета, - пояснил старик.
     Ну вот, подумал сразу же Диминг, вот все  и  прояснилось,  в  чем  же
загвоздка? Закрытая планета всегда окружена специальным полем; если сквозь
такое поле проникает какой-нибудь  мгновенник,  все  живое  на  его  борту
немедленно перестанет жить. Если Дональд оказался на Ревело, Дональда  нет
а живых. Однако если по пути его  выдернуло  из  надпространства  наружное
предупредительное поле, значит, он вовсе  не  высаживался  на  Ревело,  не
нарушал запрета,  наложенного  Ангелами,  и  не  попал  в  затруднительное
положение. Диминг сказал это вслух.
     Рокхард медленно покачал головой.
     - В настоящее время он находится на Ревело, и он жив... Насколько мне
известно, - добавил он.
     - Быть того  не  может,  -  категорически  заявил  Диминг.  -  Нельзя
пролететь сквозь окружающее планету поле и остаться в живых.
     - Вы правы, - сказал старик. - Тем не  менее,  он  там.  Слушайте,  я
скажу  вам  то,  что  кроме  меня  известно  еще  только  четверым.   Есть
возможность проникнуть на закрытую планету.
     Четыре года назад один мой корабль наткнулся  на  погибшую  посудину.
Одному Богу известно, откуда принесло эту космическую развалину, однако  у
нее  на  борту  уцелели  две  спасательные  шлюпки.  Спасательные  шлюпки,
оборудованные мигодвигателями.
     - Шлюпки? В таком случае, они должны быть с корабль величиной!
     - Черта с два. Летают они так же, как наши  мгновенники,  но  принцип
другой. Еще не установлено, как это  происходит,  хотя  один  мой  человек
сидит над этим.  Капитан  моего  фрахтовика  доставил  их  сюда  для  моей
коллекции космических кораблей, не ведая,  что  везет.  Докопались  мы  до
этого случайно. Оборудовали их системой управления нашего типа, но хоть  и
знаем,  какие  кнопки  нажимать,  понятия  не  имеем,  что   за   процессы
происходят,  когда  их  нажимаем.   Никакого   преимущества   инопланетный
мигопривод перед известным не имеет, поэтому  не  было  смысла  передавать
информацию о нем в мой отдел рационализации. Потом мы  выяснили,  что  они
способны проникать сквозь поле вокруг закрытых планет,  и  решили  держать
язык за зубами. У меня свое мнение об Ангелах, однако должен признать, что
если они закрывают планету,  то  не  без  серьезной  причины.  Может,  там
скальная инфекция, может, инь-янь водится. А может, она просто  губительна
для человека из-за  солнечного  излучения  или  присутствия  какого-нибудь
гормонального токсина.
     - Ясно, - согласился Диминг. - Нанта, Сирион и та дьявольская планета
Кет... - Он содрогнулся. - Хорошо, что нас держат на  расстоянии  от  нее.
Наверное, вы правы. В таких случаях Ангелы знают, что делают. А что  такое
на Ревело, из-за чего ее закрыли?
     - Как обычно, ничего не говорят. Это может быть все,  что  угодно.  Я
уже сказал, в этом  случае  я  им  доверяю  и  не  намерен  распространять
устройства, позволяющие кому бы то ни было проникать на такую планету.
     - Если не считать Дональда.
     - Если не считать Дональда, - согласился Рокхард.  -  Здесь  мне  нет
оправдания. Если он там по какой-нибудь причине погибнет -  он  готов  был
погибнуть. Если нечаянно подхватит какую-нибудь заразу - с этим  справятся
на Гребд. Я уверен, что  он  не  привезет  намеренно  ничего  вроде  семян
инь-яня. Я все объяснил, нет?  -  голос  его  изменился,  словно  какой-то
внутренний  органист  закрыл  все  регистры  и  открыл  совсем  другие.  -
Пожалуйста, не говорите, что мне не следовало этого делать.  Сам  знаю.  И
тогда знал. Но сделал бы это опять, слышите, вы? Сделал бы это опять, если
бы захотел.
     Наступило молчание. Диминг, как пристало воспитанному человеку, отвел
глаза.
     - Мы уже установили, каким образом эти  чужие  маленькие  мгновенники
проникают на закрытые  планеты.  Они  оборачивают  направление  протекания
энергии в охранном поле. Аналогией может послужить  полярность  генератора
постоянного  тока.  Мы  удостоверились,  -  добавил  он  невесело,  -  что
мгновенник попадает на поверхность планеты без  малейшего  ущерба.  Только
когда улетает оттуда, поле убивает все живые существа на борту.
     Он поднял голову и невидяще уставился на Диминга.
     - Дональд этого не знает, - прошептал он.
     -  О!  -  проворчал  Диминг.  -  Догадываюсь,  -  сказал   он   после
недоверчиво. - Вы хотите, чтобы я... чтобы кто-нибудь слетал туда и сказал
ему об этом?
     - Сказать ему об этом? Какой от этого прок?
     - А разве его мгновенник не может снова обернуть попе?
     - Изнутри - нет. Кроме того,  этот  пример  со  сменой  полярности  -
только аналогия, Диминг. В сущности, дело тут в другом: ему нужно  отвезти
вот это.
     Он достал из ящика стола два маленьких цилиндрика. Вместе взятые  они
были короче мизинца, а диаметром тоньше карандаша. Диминг поднялся и  взял
один цилиндрик. На нем были четыре обособленные,  плотно  закрепленные  на
каркасе  катушки  индуктивности:  тороиды,  состоящие  из   тысяч   витков
микроскопически тонкого провода. С одного  торца  виднелось  восьмигранное
углубление, очевидно,  для  вращающегося  сердечника,  и  пружинный  зажим
крепления.  Противоположный  конец  переходил  как  бы  в   нематериальное
состояние: он не был ни прозрачным, ни матовым, но одновременно и таким  и
другим, и при этом глядеть на него дольше чем секунду было неприятно.
     - Сменные катушки для мигополя, - сказал он. - Только я еще не  видал
таких маленьких. Или это модели?
     - Нет, настоящие, - отозвался Рокхард усталым голосом. - И в принципе
это усовершенствованная версия того, что было в тех спасательных  шлюпках.
Скорее  всего,  строители  их  никогда  не  сталкивались  со  смертельными
ловушками вроде тех, что  расставляют  Ангелы,  потому  что  наверняка  бы
придумали что-нибудь похожее.
     - Как они действуют?
     - По мере приближения к закрытой области вводят  в  частоту  мигополя
фактор случайности. Подобно тому, как в  результате  воздействия  мигополя
корабль перестает существовать в нормальном пространстве и не существует в
течение какого-либо измеримого промежутка времени в виде  реальной  массы,
благодаря  чему  может  превысить  скорость  света,  так  и  эта   катушка
обнаруживает   и   анализирует   частоту   поля   Ангелов,   после    чего
согласовывается с ним. Поле смерти  не  может  убить  никого,  потому  что
приближающийся корабль перестает существовать прежде, чем войдет в него, и
не  материализуется,  пока  поле   не   форсирует.   В   противоположность
устройству,  которым  пользовался  Дональд,   вот   это   не   влияет   на
охранительное поле и не обращает его полярность.
     - Значит, если Дональд получит одну такую катушку и  поставит  вместо
своей...
     - Он может забыть о существовании охранительного поля...
     - ...из Ревело и на любой другой закрытой планете. - Диминг подбросил
катушку и поймал ее в воздухе.  Но  руку  не  опустил,  а,  держа  катушку
большим и указательным пальцами, поднес к глазам и посмотрел поверх нее на
Рокхарда. - В моих руках все беды и несчастья  Вселенной,  -  произнес  он
спокойно.
     - В ваших руках вся проклятая  зараза  и  все  опасные  сорняки,  что
только известны ксенологам, - согласился Рокхард.
     - И инь-янь. А инь-янь  -  это  большие  деньги,  -  произнес  Диминг
задумчиво. Название происходило от слияния двух китайский  слов:  "инь"  и
"янь".  Красно-голубой  диск   цветка,   поделенный   S-образной   линией,
практически безупречно воспроизводил древний символ единства всех на свете
противоположностей - добра и зла, света и тьмы, мужского и женского  начал
и так далее. И был это наркотик - из известных самый страшный, страшный не
только своей силой и тем, что от него практически невозможно отвыкнуть, но
и тем, что впятеро усиливал мыслительные способности и удваивал,  а  то  и
утраивал физические силы принявшего инь-янь,  превращая  его  в  чудовище,
превосходящее хитростью, упорством, силой  и  проворством  любого  другого
представителя своей расы и  пылающее  неутолимой  жаждой  принять  инь-янь
опять и безжалостно уничтожающее всех и все на пути к обладанию зельем.
     - Если и впрямь думаете сделать деньги на инь-янь, то  вы  свинья,  -
спокойно промолвил Рокхард. - Но если это должна была быть  шутка,  то  вы
дурак.
     Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, потом  Диминг  отвел
взгляд.
     - Вы правы, - пробормотал он. Положил осторожно катушку на стол рядом
с другой.
     - Вы меня встревожили, Диминг, - сказал Рокхард. - Предположи я,  что
вам придет в голову использовать катушки для чего-нибудь  в  этом  роде...
Дональд может умереть, вы знаете. Он умер бы с радостью, если бы знал.
     -  Видели  вы  когда-нибудь  человека,  -  сказал  трезво  Диминг,  -
склонного нарушить запрещение Ангелов, который в то же время отказался  бы
протянуть руку за тем, что в пределах досягаемости.
     - В самую точку, - криво усмехнулся Рокхард. - У вас есть  голова  на
плечах. Итак, вы уже знаете, о чем речь. Вы должны  лететь  на  Ревело  на
втором катере, оборудованном такой катушкой. Вы проскользнете сквозь поле,
отыщете Дональда, расскажете ему о том, что мы  открыли,  и  замените  его
катушку этой. И тогда он петит на Гребд за своим... камуфляжем.
     - А я?
     - Возвращаетесь  с  известием  от  Дона.  Он  будет  знать,  что  мне
передать. Когда это услышу, я буду знать, выполнили вы  свое  задание  или
нет.
     - А если не выполню, то не вернусь, - отрезал Диминг  без  церемоний,
понимая уже,  что  на  каком-то  этапе  беседы  решился  на  эту  безумную
экспедицию. - А что вы станете делать,  когда  я  прилечу  и  доложу,  что
задание выполнено?
     - Я не стану называть сумму. Это будет немного  похоже  на  заработок
высших чиновников, мистер Диминг. После преодоления  определенной  границы
речь уже не идет о жалованье, а просто начинают брать на покрытие расходов
- всех расходов, - и все обеспечивается долей в деле.  А  когда  эта  доля
достигает определенных размеров, фирма прекращает  регистрировать  расходы
этого чиновника. С вами  будет  так  же.  Вы  будете  брать,  сколько  вам
захочется, так часто, как  вам  заблагорассудится,  до  конца  дней.  Один
человек мог бы таким образом разорить фирму, однако ему для этого пришлось
бы швырять деньги на ветер ежедневно с утра до  вечера  в  течение  весьма
продолжительного времени.
     - Мы... гм... мы не составили договор, мистер Рокхард...
     - Вот именно, мистер Диминг.
     "Он этим хочет сказать, - подумал Диминг,  -  можешь  мне  доверять".
Доверять - могу. Но сказать ему об этом? Нет. Он возразит.
     - Вам следовало позволить ему умереть, - сказал он жестко.
     - Знаю, - отозвался Рокхард.
     - Я ужасный глупец, - сказал Диминг, - но я берусь за это дело.
     Рокхард протянул руку, и Диминг  ее  принял.  Ладонь  была  теплая  и
сильная, и когда он ее отпустил, отодвинулась неспешно, как бы  сожалея  о
потерянном контакте, а не (как с некоторыми)  отдернулась  с  облегчением.
Этот человек не бросал слов на ветер.
     Еще  один  экземпляр  ужасного  глупца,  -  подумал  Диминг,  -  если
хорошенько подумать.
     - Почему я?
     - Вопрос это был фундаментальный, вопрос  принципиальный,  вопрос  на
главный приз, на все, что происходило между той первой  встречей  и  днем,
когда он мигнул к Ревело. Но к тому времени он уже знал ответ.
     Начало на Земле, пустячное дельце на Ревело и  возвращение.  Если  бы
это было все, Диминга впутывать не стали бы. С этим мог справиться  и  тот
безымянный коренастый тип, и даже сам  старик.  Однако  были  определенные
тонкости.
     Диминг прошел две бесконечные тренировки. Получил новую катушку,  его
дело было только включить ее  в  схему  корабля.  Да  только  корабль  был
спрятан далеко от Земли.  Ну  хорошо,  допустим,  корабль  есть.  Остается
только сунуть путевой жетон Ревело в автопилот и нажать кнопку.
     Да только жетона Ревело у него не было. И ни у кого такого жетона  не
было. Да и знали, где он находится, лишь немногие. Конечно же, такой жетон
существовал. В архивах Астро-Сити на планете Ибо. Придется  добывать  этот
жетон. Архив...
     Архив располагался в здании штаба Ангелов.
     Итак, если у него будет корабль и жетон, и если Рокхард был прав, что
новая катушка будет действовать как надо и не только перенесет его  сквозь
поле смерти, но и обратно, и если все это повезет провернуть, не привлекши
внимания Ангелов (Рокхард считал, что они наверняка  насторожились,  когда
Дон обернул поле), то новая модель, не влияющая на поле  и  не  нарушающая
его, должна обеспечить Димингу возможность проникнуть на Ревело и - уже  с
Дональдом - убраться оттуда, не приведя в действие тревожную сигнализацию,
если такая имеется. Значит, если бы в течение  некоторого  неопределенного
времени Ангелы действовали в соответствии  с  первоначальной  информацией,
что на планете появился один корабль и ни один ее не покинул,  и  если  бы
Диминг возвратился счастливо, а Рокхард правильно понял известие от сына и
после всего отдал обещанное, то получилось  бы  весьма  неплохое  дело.  А
кроме того, еще кое-что такое, на что только такой  человек,  как  Диминг,
имеет право.
     Итак, были эти две долгие обстоятельные  беседы  с  Рокхардом  и  его
заместителем по науке Полингом (из рассуждений последнего  Диминг  понимал
едва одно слово из десяти) и поспешное возвращение в  собственное  жилище,
где он написал соответствующие письма управляющему  отелем,  где  работал,
администрации дома, в оптовый потребительский распределитель, в  ремонтную
контору,  в  службу  связи,  и  так  далее,  и  так  далее,  не   исключая
определенных действий,  связанных  с  пересылкой  часиков  старой  козы  в
определенное место, где это наилучшим образом  окупится,  а  также  оплаты
счетов за алкоголь, одежду  и  гараж,  и,  и,  и...  ("Пчелка  целый  день
трудилась, оттого ума лишилась", - мурлыкал он  бессознательно,  занимаясь
всеми этими делами, которые должны были  убедить  окружающий  человеческий
муравейник,  что  незачем  беспокоиться,  ничего   особенного   здесь   не
происходит, честное слово). Когда это было уже позади, все было  готово  к
тому, чтобы через неделю-другую вернуться к нормальной жизни, а если  нет,
то была наготове другая пачка писем на предприятия, службам и бюро услуг с
уведомлением о небольшой  задержке  и  объясняющих  следующие  две  недели
отсутствия, а потом еще порция, оповещающая о том, что он занят на планете
Синемаело где-то в Крабовидной туманности, и наконец  открытка  бармену  -
привет, Джо! - которая будет отправлена под конец второго года.  Если  она
вообще попадет на почту, то придет через полтора года после  его  кончины.
Когда-то он трусил, но теперь, сочиняя эти послания, чувствовал, как мороз
продирает по коже.
     Пришел день (неужели только четыре дня назад он собирался с часами  к
скупщику краденого и услыхал стук в дверь?)  отъезда.  Рокхард  пожал  ему
руку, и Диминг опять ощутил  теплое  прикосновение  и  увидел  в  холодных
глазах старика что-то, что можно было назвать только мольбой. Если бы этот
взгляд можно было облечь в слова, как бы они прозвучали? "Спаси мне  моего
мальчика"? Или: "Не обмани меня"? Или, может: "Верь мне, чтобы никогда  во
мне не усомнился!"? Или еще: "Ты вылеплен  из  той  же  глины,  что  и  я,
парень, - издание подешевле, но из той же, поэтому... держись, если что!"?
Передал ему деньги, - столько денег у Диминга не было с той ночи, когда он
за покером сорвал банк, правда, потом спустил все  типу,  который  выиграл
следующую сдачу. Но на этот раз это были деньги только на мелкие  расходы,
сумма, даже не  упоминавшаяся  в  их  соглашении.  Рокхард,  видно,  и  не
подозревал, как близок к тому, чтобы потерять нанятого им человека как раз
из-за размеров этой "мелочи  на  карманные  расходу".  А  может,  как  раз
подозревал. Потому что с той самой минуты проще было Димингу избавиться от
собственной тени, чем от коренастого своего знакомца - человека Рокхарда.
     И разве отправился он в путь, развалясь на мягких подушках роскошного
лимузина, взирая на толпу друзей, на  машущих  вслед  платочками  из  окон
соседей? Черта с  два.  Вывезли  в  кузове  продовольственного  фургона  и
доставили во двор незнакомого дома. Ни слова не говоря, отвели в  какое-то
помещение, затолкали в скафандр и втиснули в ящик не  просторнее  бельевой
корзины и притом округлый до боли в спине, - потому что поперечник его был
на две ладони меньше, чем его  рост,  так  что  он  никак  не  мог  толком
распрямиться. Начали приваривать крышку; и только тут  он  обнаружил,  что
позволяющая не выходить по нужде трубка никак не желает поворачиваться  на
ту самую четверть оборота, которая открывает дорогу в регенератор. Он убил
почти всю ночь на то, чтобы стиснуть ее ягодицами, которые явно  оказались
мало приспособленными для хватания, а с течением времени  к  тому  же  все
настойчивей стали домогаться исполнений своих потребностей, что -  в  этом
он мог бы поклясться - превосходило его возможности. К  счастью,  оказался
неправ: методом "мелких шажков" ему удалось наконец  открыть  сток,  после
чего долго лежал, мокрый как мышь - причем вспотел не только от усталости,
но и от облегчения. А потом через его узилище протекло больше времени, чем
в такой тесноте могло поместиться, когда  делать  было  более  нечего  как
размышлять.
     Вот он и размышлял - снова и снова - о том, что,  собственно,  тюрьма
эта не слишком стесняет и угнетает его, потому что к чему-то подобному был
он, пожалуй, приспособлен. В конце концов, сколько лет он прозябал в своей
дыре в отеле, и там было немногим просторней, чем в этой консервной банке.
Его появления в образе Джимми Молнии подчинялись  таким  же  ограничениям:
нехватка времени и  отсутствие  соответствующих  к  тому  же  целей  из-за
вездесущих Ангелов с их добрыми, мудрыми физиономиями и снисходительностью
- провалиться им всем в ад! Никого из них, якобы, нельзя убить, однако  он
много дал бы, чтобы заполучить одного такого под рождество и  испытать  на
нем кое-какие методы, скажем, до лета. Это они в большей, чем кто  другой,
степени закрыли для него небо, так что приходилось ходить  вечно  с  низко
опущенной головой. Он попытался представить, как бы  это  выглядело,  если
его собственное небо позволило высоко подпрыгнуть и выругаться так,  чтобы
все слышали, - а прострел вам в поясницу! - однако мечты были  так  далеки
от реальности, что он вернулся к стесненной мысли, что ему здесь не так уж
и тесно; и так он кружился в замкнутом кольце испытаний и  постижений  под
запертым небом. Черт бы подрал всех этих могучих и  добрых  Ангелов,  -  а
интересно, кабы вправду? Но как он ни пытался представить себе это, здесь,
взаперти, это было непредставимо.
     А потом он заснул, а еще позднее поверхность, на  которой  он  лежал,
затряслась и накренилась,  -  и,  представьте  себе,  -  это  было  только
следующее утро.
     Он включил свой проникоскоп и стал  с  нетерпением  дожидаться,  пока
псевдожесткое излучение прибора протолкается сквозь  бериллиевую  оболочку
корпуса и изображение станет контрастным. Его  узилище  подняли  краном  и
поставили на приземистую  транспортную  платформу,  и  едва  груз  на  нее
опустился, платформа отправилась в путь. С громыханием платформа вкатилась
на стартовую плиту, где дожидался уже корабль, брюхом  на  бетоне,  словно
бескрылое насекомое, опирающееся на шесть членистых лап;  одна  лапа  была
без стопы, и поэтому ее  поддерживал  на  весу  высокий  подъемник,  будто
конюх, поддерживающий копыто коня в  ожидании,  пока  второй  воротится  с
целительным бальзамом.
     Платформа подъехала под  ногу,  и  Диминг  даже  зажмурился  -  такой
поднялся  наверху  грохот  и  скрежет,  когда   его   саркофаг   принялись
прикреплять к посадочной опоре, чтобы он стал ее частью.  Потом  ненадолго
наступила тишина,  покуда  убирались  прочь  монтажники  и  их  подручные,
задраивались наглухо шлюзы и люки, а экипаж  занимал  свои  посты.  Где-то
раздался свист: Диминг услыхал его по радио своего  скафандра,  передавшее
этот звук с интеркома, а тот в  свою  очередь  с  наружного  микрофона  на
панцире корабля. Свист умолк,  и  вместо  него  раскатилось  громоподобное
мурлыканье распрямляющихся опор - они поднимали  корабль  с  земли,  чтобы
главную часть захваченной мигополем земной материи составлял воздух.
     А потом без предупреждения Земля исчезла, и корабль очутился в  целых
световых  годах  от   посадочной   площадки   еще   прежде,   чем   грохот
охлопывающегося внутрь пространства перетряхнул кишки. Желудок  у  Диминга
подскочил к горлу, однако через минуту тяготение  вернулось,  а  с  ним  и
изображение в проникоскопе: серо-зеленая равнина, несколько цилиндрических
бараков на ней и шесть посадочных площадок.
     В этом-то и вся трудность с нынешними космическими полетами,  подумал
хмуро Диминг. Космоса в них ни на понюх табаку.
     Корабль висел в воздухе футах в трехстах над  площадкой,  питая  свой
антигравитатор потоком энергии с расположенного внизу генератора.  Вот  он
начал неторопливо снижаться, направляясь к незанятой платформе.
     Была это площадка номер четыре.
     На тренировках ему вдолбили,  что  это  должна  быть  площадка  номер
шесть. Со все возрастающим  беспокойством  он  удостоверился,  что  шестую
платформу занимает маленький спортивный мгновенник.
     Выбраться из  своей  темницы  ему  можно  было  только  если  корабль
опустится на посадочной площадке  номер  шесть.  Ни  одна  живая  душа  на
корабле не имела понятия, что Диминг находится здесь. И  даже  он  сам  не
знал наверняка, ни откуда этот корабль прилетел, ни куда направляется,  ни
даже на какой планете он в данную минуту находится. Если мгновенник  сядет
на  какой-нибудь  другой  платформе,  он   останется   в   заключении   и,
следовательно, полетит с кораблем дальше  и  подохнет  с  голоду  или  ему
придется драть глотку по радио до тех пор, пока не те, что надо,  люди  не
вызволят его не в том месте и не в то время.
     Он включил передатчик и настроился на частоту космодрома.
     - Проваливай отсюда, капитан, номер шестой наш, - сказал  решительным
тоном в надежде, что контроль полетов подумает, что это кто-то из  экипажа
обращается к капитану, в то время  как  капитан  будет  убежден,  что  это
диспетчер.
     Кто-то буркнул что-то в микрофон  -  Диминг  не  разобрал  ни  слова.
Корабль замедлил движение, однако  через  минуту  снова  стал  опускаться.
Диминг ждал в напряжении,  умоляя  свой  мозг  изобрести  что-нибудь,  что
угодно, а потом в прямом смысле  слова  разрыдался  от  облегчения,  когда
увидел, что из одного из бараков выбежал человек в скафандре и помчался  к
мгновеннику на  платформе  номер  шесть.  Кораблик  поднялся  в  воздух  и
переместился на четверку, а тот, в чьей опоре  торчал  Диминг,  уселся  на
предназначенную ему платформу.
     Какое-то время Диминга сотрясала нервическая дрожь, но в конце-концов
он  успокоился  и  усмехнулся:  интересно,  придет  в  голову  капитану  с
диспетчером контроля полетов задуматься и спросить Друг друга  за  кружкой
пива, кто велел проваливать с площадки.  Именно  таким  образом,  заключил
Диминг, и начинаются в кабаках потасовки.
     Еще раз окинул окрестности взглядом через проникоскоп  -  больше  ему
этого пейзажа не  видеть,  -  ухватился  за  выступающее  из  пола  камеры
металлическое кольцо и повернул. Едва слышно защелкали включающиеся  реле,
и вслед за этим плита, на которой он лежал, начала опускаться. Доехала  до
поверхности платформы и пошла еще глубже.
     Уверенный в безопасности, Диминг включил прожектор на шлеме:  снаружи
не будет видно ничего кроме большой округлой "ноги", тяжело опирающейся на
бетон. Кто может знать, что она втискивает в почву соответствующий  ей  по
величине кружок бетона?
     Движение плиты прекратилось. Справа от себя Диминг увидел вырубленную
в бетонной стене нишу и молниеносно перекатился  в  нее,  так  как  плита,
свезшая его вниз, уже начинала свое  движение  обратно  наверх.  Беззвучно
проползла она мимо, - он и не представлял, какая она толстая,  -  и  стала
сводом образовавшейся подземной камеры.  Диминг  спрыгнул  на  дно.  Места
здесь было немного: только для него и небольшой инопланетной  спасательной
шлюпки. Припорошенная пылью золотистая обшивка шлюпки отражала  в  стороны
манящие блики. Шлюпка была шарообразной формы и на первый взгляд  казалась
слишком миниатюрной,  чтобы  хоть  на  что-нибудь  годиться.  Единственное
кресло, как оказалось, проектировали для  существа  значительно  ниже  его
ростом и куда более тощего. Сердито  ворча,  он  втиснулся  в  лилипутское
креслице. Пульт управления оказался проще, чем он ожидал. Материал корпуса
шлюпки  изнутри  был  совершенно  прозрачен.  Все   силовое   оборудование
кораблика, видимо, находилось под креслом.
     Большим пальцем он вдавил пуговки на поясе скафандра  и  стал  ждать.
Через некоторое время  послышалось  шипение:  скафандр  заполнял  воздухом
маленькую  кабинку;  сразу  же  вслед  за  этим  датчики,  анализировавшие
атмосферу и проверявшие герметичность капсулы, весело замигали  огоньками.
Со вздохом облегчения Диминг скинул шлем и отстегнул перчатки.  В  сумочке
не поясе нашел жетон для  Ибо,  -  осмиевый  кружок  с  неровными  краями,
напоминающий какое-то особенно сложное лекало, и сунул в щель  автопилота.
Затем уверенно нажал красную кнопку.
     Ни звука не нарушило тишину. Шлюпка вроде: бы слегка осела,  а  затем
снаружи подмигнула ему та самая неописуемая будоражащая  серость.  В  дыре
под корабельной опорой образовался вакуум, но Димингу было наплевать:  кто
услышит хлопок заполняющего пустоту  воздуха  среди  портового  грохота  и
скрежета.  А  может,  обойдется  и  вовсе  без  шума,  если  воздух  будет
просачиваться в полость постепенно.
     Диминг с довольным видом огляделся по сторонам.  Люди  Рокхарда  и  в
самом  деле  потрудились  на  славу.  Хотя   мгновенник   мог   стартовать
практически с любого места на поверхности, над или под  нею,  появление  в
месте назначения происходило обычно высоко над поверхностью.  Столкновение
с чем бы то ни было, что находилось на земле, начиная с детской игрушки  и
кончая  случайным  прохожим,  могло   кончиться   неприятностью.   Кораблю
столкновение не повредило бы: он  просто  шмыгнул  бы  в  надпространство,
автоматически  отодвигаясь  при  самомалейшем  сигнале,   указывающем   на
присутствие  в  этом  месте  другого  материального   тела,   зато   этому
материальному телу на поверхности планеты повезло бы куда меньше. Одним из
решений была посадочная плита, которую здесь как раз и использовали. Плита
наводила корабль на  себя,  разве  что  на  дороге  находилось  достаточно
тяжелой материи, чтобы это было опасно; в таком случае  включалась  только
система вызова, а наведение не функционировало,  и  корабль  появлялся  на
безопасной высоте над поверхностью.  Присыпанное  слоем  земли  устройство
наведения размером с тарелку обнаружить было невозможно.
     Мгновенник  опустился  поблизости  от  дна  глубокой  узкой   долины,
прорезающей холмистый ландшафт. Стояла  ночь.  Неподалеку  ласково  журчал
поток. Вокруг колыхались и кланялись заросли; взбреди кому в голову искать
здесь корабль, он заметил бы его  не  прежде,  чем  споткнувшись  о  него.
Диминг без колебаний открыл капсулу и отбросил купол назад: он  уже  бывал
однажды на Ибо и знал, что  эта  планета  -  буквально  двойник  Земли.  С
откровенным удовольствием он вдыхал ароматный свежий  воздух;  надышавшись
вдоволь, он поднялся, сбросил скафандр и сложил его на  кресле.  Разгладил
помявшийся верный двусторонний пиджак, проверил карманы, убедился, что  на
месте все, что нужно, закрыл купол и стал  взбираться  по  крутому  склону
оврага.
     Вскоре он оказался на краю лужайки.  Прекрасная  планета,  сказал  он
себе  радостно.  Расправил  плечи,  на  миг  околдованный   фантастическим
зрелищем открывшегося собственного неба. Однако  вдруг  увидел  движущиеся
огни и сжался в комок в траве, а его  собственное  небо  захлопнулось  над
ним.
     Но это  был  всего  лишь  наземный  экипаж,  и  никто  из  пассажиров
наверняка не заметил его. Он смотрел, как экипаж неторопливо приближается,
а затем и проезжает мимо не далее как в тридцати шагах. Хорошо: дорога, то
есть то, что надо.
     Он тщательно запомнил положение и вид откоса,  на  котором  стоял,  и
только после этого направился вниз, к дороге. С удовлетворением  обнаружил
у основания каменного  моста,  по  которому  дорога  переправлялась  через
поток, слышанный раньше, километровый столбик. Все  легче  будет  отыскать
место.
     Он  весело  зашагал  по  дороге  к  огням  города,  вырисовывающегося
невдалеке перед ним на фоне наросших  деревьями  холмов.  Он  все  еще  не
ответил себе на вопрос: "Почему я!" и какое-то время  совершенно  искренне
жалел, что Рокхард не может быть с ним здесь и принимать  участие  в  этом
приключении, или даже пережить его самому. Ну... раз уж ему угодно  делать
презенты в виде неограниченного  кредита  за  выполнение  столь  приятного
задания, как это, - то тем хуже для него.
     Он  взобрался  на  вершину  холма,  и  вдруг   его   окружил   город.
Оказывается, он посадил  свою  шлюпку  не  на  окраине,  а  прямо  посреди
огромного Центрального парка Астро-Сити. И к тому же перед ним был как раз
Астро-Центр, пять минут ходу!
     Было  это  внушительное  здание,  одно  из  тех   низких   просторных
сооружений, которые  изнутри  кажутся  обширнее,  чем  снаружи.  На  фасад
выходило множество дверей, к ним  вели  широкие  невысокие  ступени.  Был,
видно, ранний  вечер:  окрест  ярко  освещенного  здания  все  еще  царило
оживление. Димингу было известно, что Центр открыт всю  ночь,  но  позднее
толпа пилотов, портовых служащих, студентов факультета навигации, рабочих,
обслуживающих  мгновенники,   и   детей   школьного   возраста   поредеет.
Превосходно, подумал он. Нужна толпа - вот тебе толпа. Не  нужна  толпа  -
нету толпы.
     На верху лестницы в  дверях  появилась  тоненькая  девушка-подросток;
остановилась и ослепительно улыбнулась в ответ на его механическую улыбку.
К его бесконечному  удивлению  она  вдруг  опустилась  на  одно  колено  и
склонила голову.
     - Ну что ты, дитя мое... пожалуйста, не нужно, - раздался  за  спиной
звучный голос. Его миновал рослый Ангел; он поднял девушку и  поставил  на
ноги. Придя в веселое расположение духа, коснулся  ее  щеки,  улыбнулся  и
вошел в здание.
     - О, - прошептала девушка, - как бы мне хотелось... -  она  проводила
Ангела горящими глазами, прижимая ладони к щекам. Вдруг она заметила рядом
Диминга, смешалась и отодвинулась в сторонку. - Извините, я стою у вас  на
дороге...
     Хоть и был в сером обличье  посредственности  -  неброский  костюм  и
коротко подстриженные жесткие усики, -  но  заговорил  он  голосом  Джимми
Молнии.
     - Договаривай желание, маленькая, иначе не сбудется, -  он  улыбнулся
открыто и весело, и улыбка эта так  не  вязалась  с  дурацкими  усиками  и
"безликим" лицом, лицом Диминга в роли заместителя заместителя.  Что-то  в
нем закипело. Неожиданное появление Ангела его испугало, но в то же  время
он был  тронут,  на  одно  безумное  мгновение  вообразив  себя  предметом
совершенного обожания юной незнакомки. Кроме того,  его  пьянила  близость
последнего препятствия на его дороге поисков; и эта причина тоже заставила
его так непривычно расчувствоваться.  Вот  почему  впервые  улыбка  Джимми
Молнии появилась на лице клерка, создавая таким  образом  новую  личность,
чьи поступки он неспособен был в полной мере предугадать.  Например,  этот
быстрый взгляд в небо. Откуда это?  Ну  конечно,  небо:  чувствовал,  как,
захлопнутое над головой, оно приподнимается  немного,  давая  ему  свободу
движений. Ну конечно же, подумал, всегда больше свободы, когда не  знаешь,
каково будет твое следующее  движение.  Безумный  миг,  все  происходит  в
мгновение ока - а девушка принимает его удивленную улыбку с  не  той,  что
обыкновенно, физиономии, и возвращает ее уже окрашенную во все оттенки  ее
самой, со словами:
     - Не сбудется?.. Ах, да, я же не досказала  желание,  правда?  -  Она
коснулась ладонью пунцовой щеки и бросила  быстрый  взгляд  на  дверь,  за
которой скрылся Ангел. - Как бы мне хотелось стать парнем...
     Диминг рассмеялся так неожиданно  и  громко,  что  все,  кто  был  на
лестнице, остановились, чтобы подхватить его смех, и удалились с  сияющими
лицами.
     - Это желание не имеет права сбыться, - сказал он, ничуть не  пытаясь
скрыть удивление. У тоненькой стройной девушки  были  редко  встречающиеся
мягкие черты - люди с такими лицами  выходят,  не  замаравшись,  из  любых
несчастий.
     - Разве кто-нибудь когда-нибудь слыхал об Ангелицах? - возразила она.
     - А, значит, вот что  тебя  заботит.  А  почему  тебе  хочется  стать
Ангелом?
     - Чтобы делать то же, что они: никогда еще  не  видала,  чтобы  Ангел
занимался чем-нибудь, чего мне  самой  не  хотелось  бы  делать.  Помогать
другим, быть добрым и мудрым, и сильным для всех, кому нужна сильная рука.
     - Разве обязательно быть одним из них, чтобы научиться всему этому?
     - Разумеется,  обязательно!  -  воскликнула  она  тоном,  исключающим
всякую возможность дискуссии. Он понял, и - хотелось ему этого или  нет  -
уступил. То, что кто-то мыслит так, как Ангел, еще  не  дает  ему  силы  и
возможности стать им.
     - Ну, даже стань ты мужчиной, это еще не сделало бы тебя Ангелом.
     - Зато у меня появился бы шанс им стать!  -  сказала  она,  вытягивая
шею, чтобы  посмотреть  вдаль  на  площадь  перед  зданием,  где  мелькнул
золотистый отблеск мантии еще одного Ангела. Ее  лицо  просветлело,  когда
она его увидела даже на таком расстоянии, и все это вместе с  улыбкой  она
выплеснула на Диминга,  когда  снова  к  нему  повернулась.  Такая  улыбка
расстраивала не хуже надпространства.
     - Ты так думаешь? Разве прежде, чем стать Ангелами, они были обычными
людьми?
     - Разумеется! - сказала она с  убежденностью  правоверного.  -  Разве
делали бы они столько для людей, не будь когда-то сами людьми?
     - Как же, в таком случае, они стали Ангелами? - усмехнулся он.
     - Никто не знает, - призналась она. - Но если  бы  мужчина  на  самом
деле мог стать Ангелом, уж я бы нашла способ, будь я мужчиной!
     Диминг стоял в лучах ее сильного чувства и без всякой связи с логикой
думал, что будь эта  девчушка  и  впрямь  мужчиной  и  пожелай  она  стать
Ангелом, или столь же горячо пожелай чего-нибудь  другого,  она  как  пить
дать добилась бы своего.
     - По-моему, - сказал он, - так когда-то это были люди.
     - Уж будьте уверены. Как вас зовут?
     - Что? Гм... - Небывалый синтез Незаметного Диминга и  Джимми  Молнии
несколько сбил его с толку, и он никак не мог найтись с ответом.  Пришлось
замаскировать замешательство приступом кашля и  закончить:  -  Я  как  раз
прибыл с Бравадо, чтобы поглядеть на это  место,  -  ведь  о  нем  столько
рассказывают...
     Если девушка даже и обратила внимание на  то,  что  он  уклонился  от
ответа, или задумалась, где же может находиться  эта  Бравадо,  она  ничем
этого не проявила. В те времена  на  каждой  планете  хватало  чудаков,  а
небеса кишели названиями.
     - О, ну так тогда я проведу вас по Центру? Я служу  здесь.  Закончила
дежурство и как раз совершенно ничем не занята.
     Он  пожалел,  что  не  знает  ее  имени.  Впитывал   ее   горячность,
совершенную беззащитность, доверчивость, искреннее желание быть полезной и
чувствовал, как  накатывается  громадная  давящая  волна  чувства,  доселе
совершенно неведомого. Вдруг ему стало  не  все  равно,  отчаянно  не  все
равно, что будет с нею дальше; ему захотелось  уберечь  ее  от  всяческого
зла, которое могло бы ей встретиться, захотелось бежать перед нею и убрать
с пути все, обо что она могла бы споткнуться или  пораниться,  беречь  ее,
стеречь...  Захотелось  схватить  за  плечи  и  встряхнуть,  и  закричать:
"Берегись меня, остерегайся чужого, не верь  никому,  не  помогай  никому,
заботься о себе!" Однако чувство это прошло, и он не коснулся ее даже и не
упомянул ни о чем. Бросил  взгляд  внутрь  здания  и  припомнил,  что  там
находится нечто, нужное ему позарез, и он обещался  это  добыть,  неважно,
какой ценой. Теперь он знал, что при нужде использует и доверчивость  этой
девушки, и  сознание  этого  докучало  ему,  но  было  в  нем,  ничего  не
поделаешь.
     - Спасибо, - сказал он. - Ты очень любезна.
     - А, что тут такого? - отмахнулась  она  с  обычным  своим  пылом.  -
Обожаю это место. Это вам спасибо.
     Она повернулась и вошла в здание. Он последовал за ней.
     Прошло всего несколько часов, и искомое в руках. Во всяком случае, он
знал, - где это находится. Где-то среди сотни отделов, ста тысяч карточек,
десятков залов со стеклянными стенами, где  размещались  трехмерные  карты
всех закутков исследованного космоса, среди залов музейных, где выставлены
произведения  великих,  диковинных,  вымерших,   совсем   юных,   опасных,
совершенно  таинственных  цивилизаций  прошлого  и  настоящего,  находился
жетон, курсовой жетон для Ревело - маленький кругляшок: сожми  кулак  -  и
нет его, который должен был  привести  его  на  закрытую  планету;  сквозь
жетон, как сквозь замочную  скважину,  должна  просочиться  его  сущность,
чтобы вынырнуть  по  ту  сторону,  среди  сокровищ,  превосходящих  всякое
воображение. Он покосился на доверчиво идущую рядом девушку, и  опять  уже
знал, что все равно, как бы дорога она  ему  ни  была,  не  настолько  она
важна, чтобы заставить его повернуть обратно, не настолько  дорога,  чтобы
пощадить ее, встань она у него на дороге. Все это несказанно огорчило его.
     Показались ряды распределителей жетонов направления, где  кто  угодно
мог получить жетон какой угодно планеты... ну, скажем,  почти  кто  угодно
практически какой угодно планеты. Отстучи на клавишах название планеты,  и
через несколько секунд соответствующий жетон упадет в стеклянный лоток под
клавиатурой. Убедишь через стекло, то ли название вытеснено на нем, и если
да, сунь большой палец  в  углубление  сбоку  (отпечаток  большого  пальца
послужит для идентификации при выставлении  счета),  и  крышка  откроется.
Если же ты ошибся, набирая название, и увидел не тот,  что  нужен,  жетон,
или  передумал,  нажми  кнопку  возврата,  и  жетон  свалится  обратно   в
накопитель.
     Вот он и отстучал: "К-Е-Т" -  и  в  корытце  появился  пустой  жетон.
Одновременно внизу появилась надпись: "Планета закрыта".
     - Господи боже мой, ты же  не  это  хотел  заказать?!  -  воскликнула
девушка.
     - Нет, - сказал правду Диминг: во всем космосе Кет пользовалась самой
дурной славой. - Просто мне  хотелось  посмотреть,  что  будет,  закажи  я
что-нибудь в этом роде.
     - Тогда появляется пустой жетон, -  сказала  девушка,  нажала  кнопку
возврата, и приемник опустел. - Жетоны закрытых  планет  совсем  в  другом
месте. Их держат отдельно, в специальной картотеке. Хотите посмотреть? Эту
картотеку опекает Ангел Абдашель; он такой добрый...
     Сердце Диминга затрепетало.
     - Да, я бы не прочь. Только... Только не требуй, чтобы я заговорил  с
Ангелом. В их присутствии я  чувствую  себя  таким...  Наверное,  тебе  не
понравится, что я скажу...
     - Говорите.
     - В их присутствии я чувствую себя таким маленьким...
     - С чего бы мне сердиться? - засмеялась девушка. -  Я  тоже  при  них
чувствую себя маленькой. Ну, пойдемте.
     Серый коммуникационный подъемник вознес их на верхний этаж невысокого
здания. По лабиринту коридоров они добрались к двери с  надписью:  "Только
для персонала". Девушка открыла ее перед ним и пригласила  войти  шутливым
жестом, и гордым, и почтительным. В конце этого коридора  была  лестничная
клетка; внизу лестницы  Диминг  разглядел  косяк  выходной  двери  и  ярко
освещенные кусты. На площадку лестницы выходила открытая настежь дверь,  и
через проем было видно, как в помещении переливаются золотистые  отблески.
Значит, там был Ангел.  Диминг  придвинулся  поближе  к  стене,  чтобы  не
попасть в поле его зрения.
     - Это здесь? - спросил он.
     - Да, - отозвалась девушка. - Не стесняйтесь: Абдашель такой милый. -
Она постучала по косяку двери. - Абдашель!..
     - Тенди! - послышался звучный голос,  теплый  и  доброжелательный.  -
Входи, дитя мое...
     "Значит, ее зовут Тенди", - мрачно подумал Диминг.
     - Я не одна, со мной приятель. Можно?..
     - Твои друзья...
     Еще до того, как  приблизиться  к  двери,  Диминг  достал  специально
снаряженный игломет, полученный от Рокхарда. Теперь он опер оружие о косяк
и выглянул одним глазом - только  чтобы  прицелиться.  Выстрелил,  и  игла
беззвучно вонзилась в широкую золотистую грудь.  Ангел  ничего  такого  не
ожидал. В удивлении он наклонил голову, словно хотел посмотреть,  что  там
его укололо, и рука его  поднялась,  будто  чтобы  коснуться  иглы.  Рука,
конечно, застыла. И сам Ангел тоже.
     - Абдашель! - растерянно позвала девушка. Она вошла  в  помещение.  -
Ангел Абдашель... - Тут она, наверное, почувствовала что-то в  напряженной
позе своего спутника. Она обернулась и посмотрела на игломет в  его  руке,
потом на застывшего Ангела. - Это... это вы?
     - Мне очень жаль, Тенди, - прохрипел он. - Мне очень, очень  жаль.  -
Он тяжело дышал, глаза жгло как  огнем,  и  он  со  злостью  отирал  слезы
свободной рукой.
     - Вы его ранили... - сказала она ошеломленно.
     - Он ничего не почувствовал, - сказал он. - Это  пройдет.  Знаешь,  я
должен тебя убить! - взорвался он, пронзенный неожиданной болью.
     Она не закричала, не упала в обморок, похоже, даже не испугалась.
     - Правда? - спросила она просто, откровенно удивленная.
     И он убрал ее с дороги, не  колеблясь  долее  ни  минуты,  охваченный
ужасом от мысли, что может усомниться в  правильности  того,  что  делает.
Сосредоточился на единственной ледяной  цели,  и  держался  ее,  перерывая
бумаги на столе Ангела в поисках индекса. Нашел:  это  был  полный  список
закрытых планет. В небольшой панели с  клавиатурой  рядом  с  вычислителем
нетрудно было узнать уменьшенный вариант распределителя вроде тех,  внизу,
только без углубления для большого  пальца  для  идентификации  получателя
жетона.
     Взял  Ангела  за  руку.  Длинная,  тяжелая,   неподатливая,   заметно
холодная: ничего удивительного, если принять во внимание поглощающий тепло
атермин - игла еще и сейчас вводила его в систему  кровообращения  Ангела.
Было его достаточно, чтобы обычного  человека  заморозить  в  сосульку  за
считанные минуты, однако Рокхард заверял,  что  Ангела  убить  игла  не  в
состоянии. Не  то,  чтобы  этого  как-то  особенно  не  хотелось  ему  или
Рокхарду. Для его целей иглы было достаточно, смертоносна она или нет.
     Он поднял тяжелую ладонь  Ангела  и  его  пальцем  отстучал  название
восьми закрытых планет, и среди них, само собой, и Ревело.  Выгреб  жетоны
из лотка и сунул в карман. Потом подошел к двери и стал, затаив дыхание  и
чутко прислушиваясь. В коридоре ни живой души.
     Снял пиджак и вывернул наизнанку, сунул  стельки  в  башмаки,  содрал
усики, избавился от контактных  линз,  после  чего  вышел  в  коридор.  Не
оглядывался, потому что оглядывайся не оглядывайся, а перед глазами  стоит
скорчившаяся на полу фигурка с улыбающимся  лицом.  Улыбающимся  благодаря
случайной мышечной судороге...  благодаря  жестокой  случайности,  которая
навеки  теперь  ляжет  пятном  на  его   мировосприятие,   на   внутреннюю
индивидуальность.
     Спустился по лестнице в ночную темень. Не торопился.
     Пошел в сторону парка, не чувствуя ничего, если не  считать  холодной
горечи, неизменно сопутствующей его удачам. Вспомнил, как когда-то считал,
что ощущение это проистекает от убеждения, что добыча слишком скромна.  На
сей  раз  пришлось  бы  хорошенько  пораскинуть  мозгами,  чтобы  выдумать
крупнее.
     Небо навалилось ему на макушку и на плечи. Он рассчитывал каждый свой
шаг и знал, какой будет следующий.
     Было очень темно.
     Он  отыскал  дорогу  и  километровый  камень  под  мостом.  Встречные
прохожие не обращали на него внимания. Когда совершенно уверился,  что  за
ним не следят, скользнул в чащу и пробрался  на  луг.  Нашел  опускающийся
хребет, ведущий вниз от края оврага, и спустился,  руководствуясь  главным
образом мышцами ног и слухом. Вынул игломет, потому что лучше иметь его  в
руке без нужды, чем не иметь при надобности;  двигался  тихо,  потому  что
существовало нечто вроде статистического неправдоподобия, а  когда  достиг
места непосредственно над спрятанной шлюпкой, пег на край обрыва и  замер,
прислушиваясь.
     Доносился только плеск воды.
     Он достал фонарик-трубочку с палец величиной, взял его в ту же  руку,
что и игломет, и сжал оба предмета вместе, параллельно,  так,  чтобы  все,
что осветит луч фонаря, было в то же время точно на линии выстрела. Затем,
отталкиваясь локтями, пополз на животе к краю оврага и заглянул вниз.
     Темно как в могиле. Ничего не видно.
     Нацелил игломет и фонарик как мог точнее в то место, где  должен  был
находиться кораблик; положил палец на спуск, а другой рукой нащупал кнопку
фонаря и нажал.
     Узкий луч ударил вниз. Он хорошо прицелился. Круг света  выхватил  из
темноты корабль, клочок земли, на которой  тот  стоял,  и  фигуру  Ангела,
терпеливо сидящего на его куполе.
     Ангел поднял глаза и улыбнулся.
     - Здорово, дружище.
     - Привет, - отозвался Диминг и выстрелил. Ангел  остался  сидеть  где
сидел - с улыбкой на  губах  и  глазами,  прищуренными  от  света.  Долгое
мгновение ничего не происходило,  и  вот,  наконец,  все  еще  с  поднятой
головой и улыбающимся лицом, застывший Ангел соскользнул с купола шлюпки и
повалился назад, в каменистое русло ручья.
     Диминг  погасил  фонарь  и  заставил  себя  спуститься  вниз.  Ощупью
подобрался   к   шлюпке,   открыл   купол,   прикоснувшись   к    затвору,
запрограммированному  на  отпечаток  его  руки,  и  залез  внутрь.   Потом
выругался и выбрался обратно. Нашел берег ручья и шарил вдоль  него,  пока
не нащупал мягкую плотную ткань золотистой мантии. Зажег на  короткий  миг
фонарь и изучил изображение, запечатлевшееся за это мгновение на  сетчатке
глаза. Ангел лежал на  спине,  согнувшись  в  поясе,  так,  что  ноги  его
оставались согнуты, как в тот  момент,  когда  Диминг  в  него  выстрелил.
Голова была запрокинута, так что лица Диминг не видел: оно было под водой.
     Он подтащил тяжелое тело, поднял и передвигал, пока оно не  оказалось
в таком положении, как ему хотелось. Человек такого роста, как этот Ангел,
- тяжесть значительная. Ангел был еще и на одну  треть  тяжелее.  (Кто  же
они, собственно, такие?)
     Затем он вернулся в шлюпку и закрыл купол. Достал украденные жетоны и
аккуратно разложил рядом с теми, что уже были на корабле. Некоторое  время
размышлял.
     "Здорово, дружище".
     Ее звали Тенди.
     (Умоляющий взгляд старика)
     Инь-янь - это куча денег.
     Он раздраженно пошевелился и прижал большие пальцы к глазам, пока  не
закружились перед ними искры. Не таких мыслей ему хотелось.
     Погладил стойку для жетонов, потом запустил за нее пальцы и  потрогал
новую катушку, которую там  включил.  Эти  маленькие  штучки  представляли
собой могущество, каким испокон веков  наверняка  не  располагал  ни  один
человек.  Свободный  и  тайный  доступ  на  восемь  закрытых  планет,  где
наверняка можно найти что-нибудь  такое,  что  где-нибудь  и  когда-нибудь
принесет невообразимые деньжищи - даже если  совершенно  не  принимать  во
внимание инь-янь. Можно с полным правом биться об заклад, что его  путь  с
Ибо никто не проследил... нет, нельзя. Скажем лучше,  что,  насколько  ему
известно, никто за ним не следил. Все эти истории,  что  рассказывают  про
Ангелов, - что умеют читать мысли даже недавно расставшихся с жизнью...  а
впрочем, со  всей  их  силой  и  уверенностью,  со  всем  их  общественным
положением неужто они и впрямь полагают, что присутствия одного Ангела при
хранилище  жетонов  закрытых  планет   достаточно,   чтобы   предотвратить
потенциальную катастрофу, что таили в себе эти маленькие кружочки. Если бы
он, Диминг, оборудовал этот кабинет,  то  Ангелы  там  или  не  Ангелы,  а
установил бы он там камеры, тревожные  устройства  и  самые  разнообразные
предохранители вроде особого ритма  выстукивания  названий  при  получении
жетонов, недоступного никому постороннему.
     Чем дальше он углублялся в этот поток  размышлений,  тем  меньше  был
убежден в том, что замел за собой все следы. Чем больше об этом думал, тем
яснее понимал, что даже если и не сядут ему на хвост сразу,  то  расставят
сети в стольких местах, что даже его все возрастающий страх не ожидает.
     А что бы делал он сам, желая схватить кого-нибудь вроде него?
     Во-первых, устроил  бы  блокаду  закрытых  планет  (предположив,  что
распределитель регистрировал, какие жетоны выданы, а представить, что было
иначе, он не мог).
     Затем взял бы под наблюдение все места, где мог укрыться преступник -
при все крепнущей уверенности, что вскорости вычислят,  кто  он  такой.  А
когда вычислят, Рокхарда обложат моментально: их договор  наверняка  будет
раскрыт; был он слишком сложен и слишком  много  народу  принимало  в  нем
участие, чтобы долго оставаться в тени, раз уж Ангелы нападут на его след.
     Из чего следовало, что Земля провалена, закрытые  планеты  провалены,
так же, как Ибо, Синемаело, и все места, где ему доводилось бывать. Должно
отыскаться какое-то другое место, где он никогда не был, где его никто  не
знает, где много народу, где можно затеряться. Надо как-то отыскать дорогу
к Дону Рокхарду - и хоть к части обещанных стариком богатств.
     Он вздохнул и порылся среди жетонов на попке. В руки попался жетон  с
выгравированной надписью: "Иоланта". Большая  планета,  немного  чрезмерно
отягощающая мышцы, если  ты  любитель  комфорта,  однако  довольно  плотно
заселенная и совершенно ему незнакомая.
     Он бросил жетон в отверстие и мигнул к цели.
     Иоланта была действительно на уровне. Он вышел из надпространства  на
высоте около мили  и  быстро  огляделся,  прежде  чем  мигнуть  на  ночную
сторону. Располагая кораблем столь неповторимой внешности, он не отважился
сажать его там, где это вызвало бы комментарий. Поэтому завис в воздухе  и
воспользовался предложенными планетой телекоммуникационными услугами.
     Было их много.
     Одновременно с позывными  непрерывно  передавалась  трехмерная  карта
поверхности планеты, а также призрачная радиолокационная сетка,  пользуясь
которой  легко  было  сориентироваться.   На   одном   канале   передавали
развлекательные программы, на другом - лучше не придумаешь - новости.  Это
был канал широкополосный, кадры видео здесь  сдабривал  дикторский  текст.
Можно было выбрать  нужное  место  в  программе:  каждая  информация  была
снабжена индексом и прекрасно  отредактирована,  и  известия  в  программе
содержались равно как в  высшей  степени  важные,  так  и  второстепенные;
происшествия как местного характера, так и межзвездного значения.
     Он начал  с  последних  известий  и  стал  постепенно  углубляться  в
прошлое. Не было ничего, буквально ничего, что могло бы относиться к  нему
- даже упоминаний о местах, где побывал. И вдруг лицом к лицу столкнулся с
Ричардом Э.Рокхардом.
     Включил звук.
     "...признанный вчера судом присяжных палаты С Верховного  Суда  Земли
виновным по ста одиннадцати пунктам, - приятным голосом  вещал  диктор,  -
как то: создание торговых ограничений; незаконное  сосредоточение  власти;
форсирование   высоких   цен;   монополистическая    практика;    рыночные
махинации..." и так далее, и так  далее.  Старый  жулик,  видно,  перегнул
палку.  -  "...стоимость  движимого  и  недвижимого   имущества   Рокхарда
оценивается в два и три четверти миллиарда, однако в свете  вышеупомянутых
обвинений, очевидно, что просроченные счета, текущие задолженности, налоги
и штрафы, по  всей  вероятности,  составят  сумму,  превышающую  стоимость
имущества. Вся движимость и недвижимость, разумеется,  находится  о  руках
властей до проведения исчерпывающих подсчетов..."
     Диминг  медленно  протянул  трясущуюся  руку  и  выключил   приемник.
Завороженно глядел, как черствая физиономия старика  с  холодными  глазами
тает, исчезает под пальцами, и вдруг... То ли это ему  показалось,  то  ли
затухающие электроны исказили гаснущее изображение, но так  или  иначе  на
долю секунды лицо Рокхарда приобрело то самое выражение безмолвной мольбы,
что так тронуло его в тот раз.
     - Глупая, противная старая свинья, - буркнул он, слишком потрясенный,
чтобы выдумать какое-то действительно обидное оскорбление.
     Денежки тю-тю. Не осталось ничего, все заграбастали  власти.  Ну  да,
как же, он уже видел себя обращающимся к властям с претензией.
     Покопался в бумажках, выданных старикашкой на расходы. Он ими еще  не
пользовался, но вдруг ему  перестало  казаться,  что  их  много.  Затолкал
деньги обратно в карман, и только тогда затрясся по-настоящему.
     Надо что-то предпринять. Опуститься и исчезнуть.
     Включил проникоскоп и настроил на видео. Аппарат транслировал  ночные
пейзажи значительно лучше, чем в  прошлый  раз  -  теперь  не  приходилось
продираться сквозь бериллиевую сталь. Направил объектив  вниз  и,  получив
контрастное изображение планеты,  занялся  поисками  укрытия  для  шлюпки.
Какую-нибудь  подходящую  холмистую  или  скалистую  местность  с   густой
растительностью неподалеку от дороги или хотя бы реки...
     По экрану промелькнуло что-то золотистое.
     Диминг подавил восклицание и ударил по регулятору. По мере того,  как
гипотетическая  точка  зрения  набирала   высоту,   угол   обзора   камеры
увеличивался, а подробности размывались. Поймал, потерял, снова  поймал  и
уже  ни  выпускал   -   изображение   трех   Ангелов   с   индивидуальными
геогравитаторами, летящих клином  над  самой  землей.  Они  избрали  самый
эффективный  способ  прочесывания   местности,   если   искали...   искали
спрятанное внизу что-то небольшое, настолько небольшое, что  объясняло  бы
столь пристальное  внимание,  и  настолько  неподвижное,  что  можно  было
положиться на зрение. Что-то, величиной, скажем, с его шлюпку.
     Какое-то шестое чувство заставило  его  включить  детекторы  корабля.
Изображение пошло волнами и застыло, снова пошло волнами по мере того, как
детекторы нашаривали и отбирали, чтобы затем дать краткий обзор всего, что
обнаружили от кратчайшего  времени,  что  прошло  до  момента  контакта  с
кораблем.
     Два  маленьких  золотистых  кораблика  приближались  с  севера  и   с
северо-востока.
     Следующий шел на него с востока, а еще один  держался  сразу  же  над
ним, маневрируя явно таким образом, чтобы при нужде накрыть.
     На юге... нет, ничего, это просто крупный  грузовик,  занятый  своими
делами. Но нет: он выбрасывает катера!  Он  увеличил  изображение.  Так  и
есть, к нему мчались боевые истребители.
     На юго-востоке... А, к дьяволу юго-восток! Он сгреб со  стойки  жетон
Ревело и швырнул в щель приемника. Жетон выскользнул из пальцев и упал  на
палубу. Диминг бросился на него и поспешно снова схватил.
     По правому борту вдруг вспухло яркое розовое облако; второе такое  же
появилось  сразу  же  за  ним.  Это  означало:  "Остановись  для  допроса,
иначе..."
     Весь    корпус    шлюпки     задребезжал;     наведенные     вибрации
трансформировались в слова: "Именем Ангелов -  остановись!  Приготовься  к
причаливанию!"
     - Ага, - сказал Диминг. - Сейчас вот.
     На этот раз он попал жетоном в щель. Ударил  по  кнопке,  и  то,  что
видел на экране и за окнами, исчезло.
     Выключил все ненужное и отвалился на спинку кресла, мокрый как мышь.
     Ему и на  миг  не  приходило  в  голову  обдумывать  микроскопическую
вероятность того, что его приняли за другого. Они прекрасно знали,  с  кем
имеют дело. Сколько, наконец, им  надобно  времени,  чтобы  взять  его  на
мушку, ни малейшего понятия  не  имея,  какую  планету  он  избрал  целью?
Полчаса?
     Поймал  себя  на  том,  что  глядит  в  иллюминатор  и  с  изумлением
соображает, что все еще находится в надпространстве. Никогда еще не бывало
это так долго; где же, черт подери, находится эта Ревело?!
     Его снова прошиб пот. Может, генератор поля поврежден?  Нет,  огоньки
на пульте управления утверждали, что все в порядке.
     А за окном все та  же  монотонная  жуткая  серость.  Он  закрыл  окна
заслонками и съежился в кресле. Его бил озноб.
     Зачем он вообще выбрал Ревело?
     Только благодаря ни на чем не  основанному  предположению,  что  один
человек там выжил. Другие закрытые планеты так или иначе означали  смерть,
неизвестно даже в какой форме. Предположительно и  Ревело  была  в  равной
степени смертоносна, хотя, собственно, Дон Рокхард не стал  бы  рисковать,
будь это на самом деле.
     А еще возможно, - хотя и очень маловероятно, - новая катушка мигополя
будет действовать в  поле  смерти  Ревело  так  хорошо,  что  ему  удастся
проскользнуть незамеченным. Может, на минуту,  на  очень  короткую  минуту
отыщет убежище, где можно будет спокойно поразмыслить.
     Снаружи завизжал раздираемый воздух. Иллюминатор оставался темным. Он
включил детектор, и только тогда вспомнил, что закрывал  заслонки.  Открыл
их и впустил в шлюпку свет планеты Ревело.
     Ничего подобного ему еще не доводилось  видеть.  Над  ним  проплывали
массированными эшелонами радуги - голубая, голубовато-зеленая,  розовая...
В зените распустились фейерверки ярких,  что  едва  можно  было  смотреть,
вспышек. С востока почти во  все  небо  поднялся  громадный  гипнотический
пульсирующий язык нежно-пурпурного огня.
     Диминг задрожал, однако все же настроил детектор на поиск шлюпки Дона
Рокхарда и включил автопилот.  Запустил  анализатор  наружного  воздуха  и
погрузился в ожидание.
     По той причине, что разыскиваемая шлюпка  была  столь  миниатюрна,  а
планета громадна,  ему  пришлось  значительно  увеличить  чувствительность
детектора - за счет, конечно, избирательности. Аппарат находил ему  всякую
всячину: циклопические  лоснящиеся  глыбы  самородной  меди  и  молибдена,
торчащие из  выветренных  рассыпающихся  вершин,  длинную  мерцающую  цепь
маленьких озер расплавленного свинца, и даже передатчик предупредительного
сигнала Ангелов и генератор поля смерти.  Эти  устройства  явно  никто  не
обслуживал,  и  понятно:  снабженные  автономными   источниками   питания,
помещенные в контейнеры, которым вряд ли повредил бы  термоядерный  взрыв,
они работали без поломок.
     Некоторое время спустя его стало клонить ко сну. Он установил  зуммер
детектора на предельную громкость и откинулся  на  спинку  кресла.  Каждый
раз, как засыпал, он видел сон, и всякий раз, как бы сон ни  начинался,  в
конце  концов  он  лицом  к  лицу  сталкивался  с  Ангелом,   улыбающимся,
безоружным, славным парнем, который его просто ждал.  Тут  зуммер  начинал
истошно вопить, Диминг подскакивал в кресле и таращился в окошко: что  там
обнаружил  детектор.  Он  начал  чувствовать  настоятельную  необходимость
пообщаться с кем-то, поделиться мыслями. Навязчивая идея бегства и мертвые
ухмылки добрых, но  неуступчивых  Ангелов  доводили  его  чуть  ли  не  до
истерики.  Но  когда  зуммер  оживал,  он   извещал   о   богатом   рудном
месторождении, или об особом электрическом тумане  между  двумя  железными
утесами, или ни о чем, или, наконец, о шлюпке Дональда Рокхарда.
     К тому времени, когда она отыскалась, он уже погрузился  в  состояние
тоскливого отупения - в состояние, противоположное истерике,  и  свыкся  с
монотонным чередованием сна и бодрствования,  полубреда  и  яви.  Он  даже
приспособился к этому  состоянию:  зуммер,  мгновенный  взгляд  на  экран,
разочарованное нажатие на кнопку "не то", и все сначала.  На  самом  деле,
прежде чем отдал себе отчет в этом, он уже дважды пеленговал шлюпку  Дона,
и оба раза давал отбой, однако на этот раз его кораблик принялся описывать
круги над шлюпкой, и мощное эхо не позволяло зуммеру замолкнуть,  так  что
пришлось выключить его совсем. Он завис над маленьким бурым шариком,  тупо
вглядываясь вниз и понемногу возвращаясь к действительности.
     Посадил кораблик. Самым невероятным на этой невероятной планете,  ему
показалась атмосфера: у почвы она была точь-в-точь как земная, разве  что,
с точки зрения любителя комфорта, немного слишком горяча. Он откинул купол
и, едва передвигая затекшие от  долгого  сидения  в  лилипутском  креслице
ноги, выбрался наружу.
     Ни следа Дональда Рокхарда.
     Подошел  ко  второй  шлюпке,  заглянул  в  окошко.   Купол   был   не
заблокирован. Он поднял купол и заглянул внутрь. На стойке  лежали  только
три курсовых жетона: для Земли, для Лебедя-2 и для Габрини в системе  Беты
Центавра. Он пошарил за стойкой; пальцы натолкнулись на  плоский  пакетик.
Он вскрыл его.
     Внутри было целое состояние - пачка банкнот  громадных  номиналов.  А
также карточка. И жетон.
     Карточка из неуничтожимого эллинита была украшена  знаменитым  гербом
хирургов с планеты Гребд и заполнена от  руки  чернилами,  неизвестно  как
пропитавшими насквозь этот непроницаемый пластик. Надпись гласила:  "Класс
А. Уплачено. Предъявителя принять без расспросов". Внизу змеилась  подпись
и красовалась печать с тем же широко  прославленным  гербом  Гребдианского
хирургического общества.
     Жетон, разумеется, был для планеты Гребд.
     Диминг прижал это сокровище к груди; скрючившись в три  погибели,  он
тискал его и хохотал навзрыд, так что слезы текли по щекам.
     На Гребд, за новым  лицом,  новым  сознанием,  если  захочется  -  за
хвостом, за крыльями, кому какое депо? Единственный предел - небо. (Небо -
твое небо - всегда было тебе границей).
     И после, с новым лицом, со всем остальным, соответствующим  деньжищам
- куда угодно, в любое место в Космосе, какое почту подходящим.
     - Эй! Кто вы такой? Что  там  делаете?  Убирайтесь  из  моей  шлюпки!
Оставьте это!
     Диминг не стал оборачиваться. Он поднял руки и заткнул уши как  малыш
в птичьем павильоне в зоопарке.
     - Я же сказал: выходите!
     Диминг  поднес  к  лицу  трясущиеся  руки  с  сокровищами.   Банкноты
посыпались на пол.
     - Выходите! - рявкнул голос, и он вышел, не пытаясь ничего подобрать.
Устало обернулся, держа очень, очень  тяжелые  руки  поднятыми  чуть  выше
плеч.
     Перед ним стоял молодой человек с  ввалившимися  щеками,  изможденным
лицом и широко поставленными льдистыми глазами Ричарда Рокхарда. У ног его
лежал мешок, по всей вероятности, брошенный при виде незнакомого  человека
в своей шлюпке. В руке молодого  человека  уверенно,  как  железный  прут,
лежал акустический разрушитель, нацеленный Димингу в живот.
     - Дональд Рокхард, - сказал Диминг.
     - Ну и что? - отозвался Рокхард.
     Диминг опустил руки.
     - Я прилетел, - проскрежетал он, - чтобы выкрасить тебе живот в синий
цвет.
     Некоторое время Рокхард стоял неподвижно; потом, будто его дернули за
веревочку, рука с оружием упала, а по лицу разлилась широкая улыбка.
     - Черт меня побери совсем, - сказал он. - Вас отец прислал!
     - Дорогой мой, - прохрипел Диминг.  -  Как  я  рад,  что  ты  сначала
задаешь вопросы, а уж потом стреляешь!
     - О, я не стал бы стрелять, кто бы вы ни оказались. Я  так  рад,  что
снова вижу человеческое лицо, что... А кто вы, собственно, такой?
     Диминг назвался.
     - Твоему отцу стало известно, что если шлюпка вроде твоей  продерется
сквозь поле смерти, ее вывернет наизнанку. Или  что-то  в  этом  роде.  Во
всяком случае, пожелай ты отсюда убраться, никуда уже никогда в  жизни  не
долетел бы.
     Дональд Рокхард посмотрел на безумствующее небо и побледнел.
     - Не может быть, - прошептал он. Облизнул губы  и  нервно  засмеялся.
Смех был невеселый. - Ну хорошо, но раз вы уж сюда  забрались,  чтобы  мне
это передать, то как сами отсюда выберетесь?
     - Не гляди на меня как на сорви-голову,  -  с  тенью  усмешки  сказал
Диминг. - Нужно только заменить катушку генератора поля. Именно этим  я  и
занимался в твоей шлюпке, когда наткнулся на эти  бумажки.  Знаю,  что  не
следовало бы их трогать, но ведь не каждый день  попадают  в  руки  четыре
миллиона наличными?
     - Трудно что-нибудь возразить,  -  признался  Рокхард.  -  Думаю,  вы
выдели, что там есть еще.
     - Видел.
     - Теория гласит, что если кто-нибудь направляется на Гребд,  ни  одна
живая душа не должна знать об этом.
     Диминг покосился на руки молодого человека: разрушитель на самом деле
смотрел в землю, однако все же он был не в кобуре.
     - Это уже твое дело, - медленно сказал он. - Однако твой отец доверил
мне эту информацию; тебе следовало бы знать об этом.
     - Ну ладно, - сказал Рокхард. Убрал разрушитель. - Как он там?
     - Твой отец? Не так чтобы очень. По-моему, тебе следовало  бы  сейчас
быть рядом с ним.
     - Мне? Появись я только  в  Солнечной  системе  и  пронюхай  об  этом
Ангелы, ему это дорого обошлось бы.
     - Ничего подобного, - возразил Диминг и коротко описал, что стряслось
с циклопическим зданием предприятия Рокхарда-старшего. -  В  конце  концов
эти жалкие четыре миллиона ему все равно не помогли бы.
     Дональд прикусил губу.
     - А за карту сколько можно получить?
     Диминг прищурился, кивнул.
     - Это уже кое-что.
     - Пора отсюда убираться, - сказал молодой Рокхард. - Вы уже закончили
с катушкой?
     - Пока только вынул старую.
     - Ну так заканчивайте, пожалуйста, хорошо? Я пока выберу себе кое-что
из этого. - Он вытряхнул содержимое мешка на землю и  присел  над  ним  на
корточки.
     - Ты это искал? - спросил  Диминг,  направляясь  к  своей  шлюпке  за
катушкой.
     Рокхард фыркнул.
     - Кто знает? Это могут быть и раковины, и  окаменевшие  лужи.  Возьму
лучшие для анализа... Как по-вашему, Диминг, все археологи - чокнутые, а?
     - Ясное дело, -  отозвался  Диминг  из  шлюпки  Рокхарда.  -  Однако,
по-моему, чокнутые не только археологи, но  и  асе  остальные.  -  Он  лег
животом на кресло и стал собирать кредитки. Подобрал все,  положил  сверху
карту, старательно уложил в пакет. Рокхард смотрел на него.
     - Возьмите себе что-нибудь.
     Диминг покачал головой. Сунул пакет  обратно  за  панель.  -  Я  свое
получил. - Он выбрался из шлюпки.
     Рокхард забрался внутрь и через плечо оглянулся на Диминга.
     - Возьмите немного. Можете даже много.
     - Не нуждаюсь.
     - Забавный вы парень, Диминг.
     - Может и так.
     - Еще увидимся?
     - Нет.
     Рокхард не нашелся, чем  парировать  эту  последнюю  короткую  фразу.
Тогда Диминг сказал:
     - Давай закрою купол. - Под прикрытием руки, тянущейся к краю купола,
достал игломет и  спрятал  в  рукаве;  дуло  выглядывало  между  пальцами.
Мизинец удобно лежал на гашетке. Он перенес тяжесть тела на руку,  лежащую
на кромке купола сразу же за ухом Рокхарда.
     - Прощай, Рокхард, - сказал он.
     Рокхард не отозвался.
     Диминг долго стоял, в тупом изумлении разглядывая игломет. Почему  он
не стал  стрелять?  Потом,  когда  суденышко  Рокхарда,  мигнув,  исчезло,
опустил руки и потащился по горячему песку к своей шлюпке.
     Боже, как он устал!
     - Почему ты не выстрелил?
     Диминг замер  как  вкопанный,  даже  не  закончив  шаг  -  одна  нога
выдвинута вперед,  другая  отставлена  назад.  Медленно  поднял  голову  и
посмотрел  в  смеющиеся  глаза  золотистого  гиганта,  облокотившегося  на
шлюпку. Набрал полную грудь воздуха и со стоном выдохнул.
     - Боже мой, - проговорил хриплым голосом. - Даже не могу сказать, что
особенно удивлен.
     - Успокойся, - сказал Ангел. - Теперь все будет хорошо.
     - Ну да, - сказал горько Диминг. - Выскребут теперь мозги,  а  взамен
нальют в  голову  превосходного  холодненького  кефиру;  и  будет  он  всю
оставшуюся жизнь драить полы где-нибудь в главном штабе  Ангелов,  -  ведь
есть же у них где-нибудь главный штаб. - Держи, - и добавил: -  Ничего  не
скажешь, честно заработал. - И швырнул игломет Ангелу; тот повел  ладонью,
и оружие перестало существовать на середине траектории. -  Хватает  у  вас
таких трюков, - сказал Диминг.
     - Ясное дело, - согласился  Ангел.  -  Так  почему  ты  на  застрелил
молодого Рокхарда?
     - Знаешь, - отозвался Диминг. -  Сам  удивляюсь.  Я  ведь  собирался.
Честно, собирался. - Поднял пустой ошеломленный взгляд на  Ангела.  -  Что
это со мной? Ведь все было в руках, и все выпустил.
     - Скажи мне вот еще что, - сказал Ангел. - Когда  тот  Ангел  на  Ибо
упал головою в воду, почему ты задал себе труд вытащить его на  берег?  Ты
же в него стрелял.
     - Разве я его вытаскивал?
     - Я видел. Я был там и видел.
     - Враки, - отрезал Диминг, однако, поглядев Ангелу в глаза, прочел  в
них, что тот говорил серьезно. - Знаешь... не знаю. Просто вытащил, вот  и
все.
     - А теперь скажи, почему не убил ту девушку, чтобы замести  следы,  а
только оглушил кулаком?
     - Ее звали Тенди, - подумав, сказал Диминг. - Только это и помню.
     - Отступим еще в прошлое, -  сказал  Ангел  непринужденным  тоном.  -
Тогда вечером, выйдя от Рокхарда, чтобы устроить свои  дела,  ты  упаковал
часики и отправил по почте. Кому?
     - Не помню.
     - Зато я помню. Той женщине, у которой их украл. Почему, Диминг?
     - Почему, почему, почему! Я всегда так делал, вот почему!
     - Не всегда. Только в тех случаях, когда такие часы  были  у  женщины
единственной памятью о погибшем муже, или дело было в  чем-нибудь  похожей
ценности. Знаешь, кто ты такой, Диминг? Ты тюфяк.
     - Послушай, - сказал Диминг. - Ты меня изловил,  и  теперь  я  получу
свое. Давай оставим прошлое в покое вместе с  душеспасительными  беседами,
ладно? Пошли. Я устал.
     Ангел протянул перед собой руки с немного расставленными пальцами.  У
Диминга засвербила кожа. Он явственно услышал, как в  позвоночнике  дважды
хрустнуло, почувствовал, как межпозвоночные  диски  напряглись,  раздвигая
позвонки, и опали снова. Вскинул голову.
     Ангел ухмылялся.
     - Все еще чувствуешь усталость?
     Диминг пошевелил плечами, потрогал веки.
     - Нет, - прошептал он. - Разрази меня гром, нет... - Опустил голову и
добавил, растягивая слова: - Это первый ваш трюк, что мне по вкусу, малыш.
- Еще раз посмотрел на добродушного великана в золотистой мантии.  -  Если
честно, кто вы такие? А? Ну ладно, - добавил он сразу. -  Знаю,  знаю.  На
этот вопрос вы никогда не отвечаете. Считаем, разговора не было.
     - Тебе можно спрашивать, - сказал Ангел, не обращая внимания  на  то,
что у изумленного Диминга отвалилась челюсть. - Когда-то  мы  были  просто
службой порядка. Чем-то вроде маленькой частной армии, если  тебе  понятно
это  слово.  История  человечестве  изобилует  наемниками.  Были  некогда,
например, детективы Пинкертона. Ты, верно, не помнишь, это было задолго до
твоего рождения. Нашей группой руководил  некто  Ангел,  человек  с  такой
фамилией, - отсюда и название. Таким образом, название  появилось  прежде,
чем эти корабли, не говоря уж о нашей  деятельности  на  манер  воскресной
школы, какой в настоящее время занимаемся.
     Со временем мы все тщательней,  все  придирчивей  отбирали  персонал,
вследствие чего поднимался его моральный уровень. Одновременно сокращалось
число руководителей, пока, наконец, они совсем не  перестали  быть  нужны.
Остались только мы, ну и наша уверенность, что  можно  избежать  множества
хлопот, если добиться, чтобы люди были взаимно милосердны.
     - Иной раз ваша доброта принимает слишком оригинальные формы!
     - В прошлом случалось, что человек убивал коня, сломавшего ногу.  Это
тоже было одно из проявлений милосердия.
     - В таком случае зачем ты мне все это говоришь?
     - Агитирую.
     - Что такое?
     - Агитирую, - повторил Ангел раздельно.  -  Мы  набираем  волонтеров,
вербуем новых Ангелов. Возьмем и тебя, если захочешь.
     - Ну нет, минуточку, - запротестовал  Диминг.  -  Не  станешь  же  ты
убеждать, что сделаешь из меня Ангела. Со мной такие трюки не проходят.
     - Почему?
     - Это не для меня, - упирался Диминг. - Я на это не гожусь.
     - Не годишься? А что ж это  за  человек,  который  не  в  силах  жить
единообразной жизнью, а должен параллельно разыгрывать своеобразного Робин
Гуда навыворот? Отдаешь ли ты себе отчет, что  за  все  время  не  обокрал
никого, кто в конечном счете от этого не  выиграл  бы,  чему-нибудь  таким
образом не научившись?
     - Что, в самом деле?
     - Могу показать историю всех случаев до единого.
     - Так долго за мной следишь?
     - С тех пор, как ты был в третьем классе.
     - Брось, -  сказал  Диминг.  -  Для  этого  тебе  пришлось  бы  стать
невидимым.
     Ангел исчез. Диминг заморгал, медленно подошел к шлюпке, провел рукой
по обшивке.
     - Ничего сверхъестественного, если знать, как это делается. По  какой
причине генератор мигополя нельзя  миниатюризовать  до  размеров,  скажем,
кулака? - донесся из воздуха голос Ангела. Диминг резко обернулся. Никого.
Глаза его расширились. Он прижался спиной к шлюпке. - Я  здесь,  -  весело
сказал Ангел и появился правее того места, где Диминг ожидал его  увидеть.
Откинул полу золотистой мантии и передвинул пояс на другую сторону. Диминг
успел  мельком  заметить  какую-то  маленькую  пластиковую   коробочку   с
закругленными гранями.
     - Тебе следует уяснить, - сказал Ангел, - что  человеческие  существа
по природе своей суеверны и  нуждаются  в  предмете  поклонения.  Если  их
теологию заменить наукой, они просто начнут поклоняться науке. Мы даем  им
только то, что нужно. Мы  никогда  не  тщились  выдавать  себя  за  что-то
особенное, однако в то же время не опровергаем  создавшееся  мнение.  Если
нас считают властолюбивыми работорговцами, мы представляем  доказательства
противного. Если нас окружают ореолом  полубогов  или  что-нибудь  в  этом
роде, мы не оправдываемся. И это дает эффект. Войны, не  было  так  давно,
что половина человечества не знает, что это слово  означает.  А  появились
мы, когда нужда в нас была  самая  настоятельная,  поверь.  Когда  человек
расширял рубежи своих владений среди внеземных цивилизаций, и вопреки  им,
и через них. Нужно было распространять учение, в  противном  случае,  черт
побери...
     - А в чем заключается ваше учение? В чем, собственно, суть?
     - Я уже говорил тебе, но оно так чертовски просто, что никто не хочет
в него верить, пока не увидит в действии  -  но  и  тогда  находит  другие
слова, чтобы его сформулировать. С тобой  я  попробую  еще  раз,  -  Ангел
засмеялся. - Наша доктрина формируется кратко: будьте добры друг к  другу.
И это и есть ключ от неба.
     -  Мне  надо  это  обмозговать,  -  сказал   Диминг,   угнетенный   и
подавленный. Вдруг он встрепенулся. - Обдумаю  позже...  Я  слыхал  о  вас
всякую всячину... Будто бы вы не едите...
     - Это правда.
     - И не спите.
     - Точно. Так же как и не  размножаемся  -  не  удалось  еще  нам  так
овладеть трансформацией, чтобы можно было  применять  ее  к  женщинам.  Но
когда-нибудь у нас получится... Мы  не  отдельный  вид,  не  раса;  мы  не
супермены  -  ничего  подобного.  Мы  продукт  садизма  техники,  растения
инь-янь.
     - Инь-янь?
     - Это наша мрачная и смертоносная тайна, - засмеялся Ангел. -  Ты  же
знаешь, что это зелье способно сделать с человеком,  принимающим  его  без
ограничения. Употребляемое как должно, оно делает вас зависимым от него не
более, чем обыкновенное лекарство. И видишь ли, Диминг, нельзя, ну  просто
невозможно впятеро усилить свой интеллект, не уяснив в то  же  время,  что
люди должны быть взаимно добры. Ну так вот это учение, как я  его  назвал,
не есть как таковое ни доктриной, ни  философией.  Это  просто  логическая
неизбежность. К слову сказать, если не пожелаешь присоединиться к нам, про
инь-янь не болтай; в противном случае придется сделать тебе бо-бо.
     - Что ты сказал? - вырвалось у Диминга. - Если не пожелаю... А у меня
есть выбор?!
     - Ты впрямь  способен  вообразить  ситуацию,  что  мы  заставим  тебя
призывать людей быть взаимно милосердными? - спросил Ангел, нахмурясь.
     Диминг зажмурился, отошел на несколько шагов, потом вернулся,  ударяя
кулаком по раскрытой ладони.
     - Ну ладно, значит, вы меня не заставляете. Но у меня все  равно  нет
выбора. Могу поверить вам на слово, - хоть пройдет много  месяцев,  прежде
чем всерьез в это поверю, - что вы не таскаетесь за мной по пятам.  Но  не
могу я вернуться в эту галиматью на Земле, где идет  прахом  дело  старого
Рокхарда, а власти суют нос во все его связи...
     - О чем это  ты?  -  спросил  Ангел  и  засмеялся.  -  Диминг,  какая
галиматья?
     - Но ведь Рокхард...
     - Не было никакого Рокхарда. Ты слыхал о  Рокхарде,  прежде  чем  тот
толстячок навестил тебя тогда вечером?
     - Нет, но это не значит... О господи, именно, что значит... Ну ладно,
но что с этим его генеральным провалом, с его делами, это же было во  всех
Программах новостей, я сам слышал...
     - И сколько раз ты это слышал?
     - Пока был на Иоланте! Своими глазами... Ага. Ага, понимаю,  это  был
сеанс специально для меня...
     - Нельзя было допустить, чтобы ты что-нибудь  заподозрил,  -  любезно
пояснил Ангел. - Вот ты и не заподозрил.
     - Ваши искусные пилоты меня едва не подстрелили. Я же мог погибнуть.
     - Ясное дело.
     - Если честно, промолчи я тогда, пока  торчал,  законсервированный  в
опоре того корабля, так и сидел бы в ней по сю пору?
     - Справедливо.
     - А если бы схалтурил на Ибо, заполучил бы порцию из разрушителя?
     - Когда с этим освоишься, не будешь так возмущаться. Конечно же, тебе
грозила опасность.  Все  было  так  спланировано,  что  ты  мог  совершить
правильный выбор или неверный, а между ними было еще  достаточно  свободы.
Ты выбрал правильно, и потому сейчас здесь.  Ты  можешь  нам  пригодиться.
Тот, кто в чрезвычайной ситуации делает неправильный выбор, нам не нужен.
     - Говорят, вы вдобавок бессмертны, - сказал вдруг Диминг.
     - Чепуха, - отмахнулся Ангел.  -  Это  всего  лишь  слух,  вызванный,
вероятно, тем, что  еще  никто  из  нас  не  умер.  Но  когда-нибудь  это,
несомненно, случится.
     - Ага, - сказал Диминг, и стал думать о  другом,  и  вдруг  подлинный
смысл услышанного оглушил его как удар обухом: но ведь Ангелы толкутся  по
Космосу две тысячи лет!
     - Две тысячи триста, - поправил Ангел.
     - И этому вы принесли в жертву способность производить потомство... -
сказал Диминг. - Скажи-ка, дядя, а стоило ли? -  съехидничал  тут  же,  не
удержался.
     - Несмотря на всю мою доброту, - усмехнулся Ангел, - у меня создается
впечатление, что два-три зуба у тебя явно лишние, и если я помогу тебе  от
них  избавиться,  ты  впредь  не  станешь  делать  подобных  замечаний   в
присутствии кого-нибудь, кто может воспринять это хуже, чем я.
     - Беру свои слова обратно, - сказал  Диминг,  низко  кланяясь;  когда
выпрямился,  лицо  его  было  сморщено,  как  у   ребенка,   собирающегося
разреветься, но пока держащегося молодцом. - Мне надо немного  посмеяться,
не видишь, что ли? Иначе я... я...
     - Ладно, парень. Не принимай это так близко к  сердцу...  Такое  кого
хочешь придавит, если свалится на голову без предупреждения. Думаешь, я об
этом забыл?
     Они помолчали.
     - Сколько у меня времени на размышление? - спросил наконец Диминг.
     -  Сколько  угодно.  Ты  прошел  испытание,  понимаешь?   Приглашение
постоянное. Может быть отменено, только если обманешь мое доверие.
     - Не  могу  представить  себя  основателем  движения,  проповедующего
ненависть человека к человеку. После всего случившегося - не  представляю.
И ничего никому не скажу. Да и кто, в конце концов, станет слушать?
     - Ангел, - мягко сказал золотистый великан.  -  Независимо  от  того,
кому станешь говорить. Ну так... Что собираешься делать?
     - Хочу вернуться на Землю.
     Ангел махнул рукой в сторону шлюпки.
     - Милости прошу.
     Диминг бросил на него взгляд и прикусил губу.
     - Не хочешь знать, зачем?
     Ангел молча усмехнулся.
     - Я просто обязан! - взорвался Диминг, будто ему кто-то возражал. - Я
имею в виду, что все эти годы жил только  вполсилы.  Даже  когда  продумал
себе это второе "я", чтобы покривляться, выключал свое первое "я" на время
функционирования второго. Мне хотелось бы вернуться к себе такому, каков я
есть, и научиться быть таким, каков я  на  самом  деле.  -  Он  наклонился
вперед и постучал пальцем в  широкую  грудь  Ангела.  -  Это...  чертовски
велико. Позволь я сделать из себя что-нибудь подобное - я был  бы  больше,
чем на самом деле. Наверное, в этом все и дело.  Не  нужно  быть  Ангелом,
чтобы быть  большим.  Не  нужно,  наконец,  быть  кем-то  еще,  кроме  как
человеком, чтобы жить в соответствии с вашим учением. - Он замолчал.
     - А почем ты знаешь, каков ты на самом деле?
     - Чувствовал. Правда, всего  минуты  три,  когда  стоял  на  ступенях
Астро-Центра на Ибо. Разговаривал с...
     - Можешь завернуть на Ибо по дороге.
     - Она на меня и смотреть не  захочет,  разве  что  меня  арестовывать
станут, - отозвался Диминг. - Она же видела, как я стрелял а Ангела.
     - Ну так мы устроим, чтобы этот самый Ангел  тебя  и  арестовал  -  и
таким образом восстановим ее доверие к нам.
     До Земли Диминг так никогда и не долетел. Его арестовали  на  Ибо,  и
Ангел, который это сделал, на глазах девушки по имени Тенди демонстративно
обнял его за плечи своей мощной рукой. Она увидела Ангела, удаляющегося со
своим пленником, и побежала за ними.
     - Что ты с ним собрался делать?
     - А что бы сделала ты?
     Они долго глядели друг на друга.
     - Можешь ли честно заверить, что есть что-то, чему ты мог  бы  у  нее
научиться, и что хочешь этого?
     - О да, - сказал Диминг.
     - Научить его... чему?! - воскликнула девушка, захваченная  врасплох.
- Научить его... как?
     - Достаточно того, что ты останешься собой, - сказал Диминг, и  тогда
Ангел отпустил его.
     - Загляни ко мне, - сказал он Димингу, - через три  дня  после  того,
как все это закончится.
     Закончилось это с ее смертью, после того, как они прожили  вместе  на
Ибо почти семьдесят четыре года. Через  три  дня  после  этого  он  собрал
вокруг себя правнуков, чтобы решить, как быть дальше.