Гарднер ДОЗОЙС
                                 Джек ДЕНН

                                   ИГРА

     Лес, окружавший северную сторону Маннингтона, примыкал к кладбищу  и,
если посмотреть на запад в сторону Эндикотта,  то  можно  было  разглядеть
красивые мраморные надгробия на холмах. Кладбище занимало несколько  акров
земли, покрытой  ровной,  подстриженной  травой,  и  граничило  на  юге  с
Джефферсон-авеню, на которой красивые  деревянные  дома  находились  прямо
напротив надгробий.
     На запад от кладбища когда-то начинался ряд домов из грубого камня  и
маленьких магазинчиков, но он уже не помнил, когда их  снесли.  Теперь  на
этом месте раскинулся огромный  торговый  центр.  На  восток  от  кладбища
некрасивое  здание  школы  и  огороженная  спортплощадка   закрывали   ряд
роскошных вилл с мансардами, которые Джек так хорошо помнил. Однако,  само
кладбище никогда не изменялось, оно всегда было такое,  насколько  он  мог
доверять своей памяти, и это привело к тому, что Джимми  Даниэльс  полюбил
это место - остров божественной благодати и постоянства  в  этом  внезапно
изменяющемся мире, где часто изменения были не только не понятны, но порой
и опасны.
     Джимми  Даниэльс  жил  преимущественно  в  Старом  городе,  рядом   с
кладбищем, но иногда оказывался в Пассадале  или  Саутсайде.  Или  даже  в
Дугхейме. Старый город был спокойным районом вилл, улицы его были обсажены
дубами и кленами.  Здесь  все  изменялось  медленно,  в  противоположность
современным районам, где новые  жилые  дома  и  конторы  вырастали  из-под
земли, словно грибы после дождя. В Старом  городе  редко  появлялся  новый
дом, или исчезал старый. И поэтому Джимми предпочитал этот район Пассадалю
или Саутсайду и был счастлив, когда  оказывался  здесь.  Конечно,  у  него
здесь не было приятелей или школьных товарищей. Когда-то по соседству жили
поляки первого или второго поколения, которые работали на обувных фабриках
Маннингтона, но в последнее время фабрики закрывались.  Несколько  раз  он
играл с хромым маленьким итальянцем. Однако, того не  было  уже  несколько
дней, Джимми снова был один. По правде  говоря,  одиночество  не  тяготило
его. Он был одиноким по натуре.
     Вся  семья  Даниэльсов  была  такой.  Они  имели   мало   общего   со
сосредоточенной вокруг костела жизнью Старого города, хотя  временами  его
мать состояла в родительском комитете или  в  Союзе  хозяек,  а  один  раз
Джимми с удивлением узнал, что его отец вступил в Общественный клуб.  Отец
всегда работал на заводе компьютеров  Вестона  в  Эндикотте,  хотя  Джимми
помнил  времена,  когда  отец  продавал  обувь  в   Вестале.   Он   всегда
интересовался историей и это было следующим постоянным элементом  в  жизни
мальчика. Отец иногда что-то делал для  Лиги  Католической  Интеграции.  У
него никогда не было свободного времени для Джимми. Везде, где  они  жили,
он всегда работал и это тоже никогда не изменялось. Мать  Джимми  работала
преимущественно  в  начальной  школе,  хотя  временами  печатала  дома  на
машинке, а когда наступали уж очень тягостные времена, сидела  дома,  пила
"лекарства" и вообще не работала.
     В это утро Джимми проснулся и первое, что пришло ему в  голову,  была
мысль, что сейчас лето. Об этом свидетельствовало яркое  солнце,  а  запах
цветов и травы доносился через раскрытое окно, как бы в  награду  за  день
вчерашний, который выдался серым, холодным и хмурым. Он отбросил одеяло и,
не поняв, что находится  на  верхней  койке  двухярусной  кровати,  тяжело
шлепнулся вниз, сильно ударившись пятками об пол. В домах, где  они  жили,
не было двухярусных коек, и он не привык к пробуждению  на  такой  высоте.
Иногда у него возникали проблемы  с  розысками  одежды,  но  на  этот  раз
оказалось, что вчера он был очень аккуратен и повесил всю одежду на место.
Сейчас  он  надел  голубую  рубашку  с  зеленым  воротником,  которую  уже
давненько не видел. Это был хороший знак, и он повеселел. Надел рубашку  и
развязал узлы на шнуровке, хотя и не помнил,  откуда  они  там  появились.
Отряхиваясь ото сна, он отчаянно пытался  вспомнить,  где  же  его  зубная
щетка. Утром всегда проходило немного времени, пока он приходил в себя. Он
ощущал  себя  дезориентированным   и   потерянным,   но   в   конце-концов
воспоминания всегда возвращались, и он все укладывал  в  память,  стараясь
точно угадать, в каком доме он сейчас живет и где  у  него  находятся  все
вещи.
     Вот так! Ну кому бы, например, пришло в голову держать свои сокровища
под столиком в банке из-под кофе?
     Внизу  мать   делала   гренки   и   Джимми   задержался   в   дверях,
присматриваясь, как она ходит по кухне. Это была пухлая женщина небольшого
роста, с темными глазами. Густые черные волосы  были  заплетены  в  темную
косу. Внимательно наблюдая за ее  быстрыми  движениями,  он  отметил,  как
нетерпеливо откинула она со лба прядь волос. У нее были резкие черты  лица
и, казалось, можно было пораниться о ее острый длинный  нос.  Сегодня  она
выглядела что-то слишком оживленной. Отец Джимми хмуро сидел перед третьей
чашкой  кофе  и,  как  только  Джимми  переступил  порог,  встал  и  начал
собираться. Это был щуплый  мужчина  с  белой  кожей  и  рыжими  волосами.
Разочарованный Джимми, закусив губу, ждал под дверью, надеясь, что его  не
заметят. Из надписей на портфеле отца он сделал вывод,  что  сегодня  отец
работает в Эндикотте, а те времена, когда он там работал, были  временами,
когда оба родителя были в самой большой ярости.
     Когда отец без слова вылетел из кухни, Джимми тихонько  сел  на  свое
место. Мать подала ему гренки, буркнув, что рада его видеть. Все сходилось
к тому, что это будет плохой день, не такой, конечно, как те,  когда  отец
работал в Маннингтоне, а мать пила свои "лекарства", не такой плохой,  как
в другие времена, о которых он даже вспоминать  не  хотел,  но  достаточно
паршивый, находящийся на грани  его  выдержки.  он  не  должен  был  вчера
поддаваться усталости, а должен был продолжать Игру. К счастью, сегодня он
не намеревался проводить в этом доме много времени.
     Ему удалось проглотить завтрак без особых  хлопот,  если  не  считать
того, что мать начала свое обычное: "Почему ты не позвонишь Тому Малкону и
не покатаешься с  ним  на  велосипеде,  а  тратишь  время  на  размышления
неизвестно над чем? Это ненормально - все время быть  одному.  Тебе  нужен
приятель, пойми, Что это волнует меня и я чувствую себя виноватой, что  ты
целый день болтаешься один..." и так далее. Он что-то пробормотал в ответ,
так как не имел ни малейшего желания звонить  Тому  Малкону  и  тем  более
позволять сделать ей это самой. Перед этим он играл с Томом раз  или  два,
последний раз это было когда они еще жили на Клинтон-стрит (до этого здесь
не было Тома), но он не смог полюбить этого парня и не хотел терять  из-за
него целый день. Джимми  все  же  иногда  поддавался  искушению  и  тратил
несколько дней на игру в кегли или мяч с детьми, жившими возле  его  дома.
Иногда ему удавалось проводить так целую неделю, не играя при этом в Игру.
Но в конце-концов он послушно возвращался к ней.
     Да, сегодня он  обязательно  должен  сыграть  в  Игру,  нечего  здесь
рассиживаться, а кроме того, неизвестно почему, Игра лучше всего удается в
теплые ясные дни.
     Он выбрался из дома так быстро, как только мог. сначала он спутал  то
место с домом, в  котором  было  такое  же  расположение  комнат,  но  еще
запасные выходы наружу. Потом он вспомнил дорогу и, как только мать чем-то
занялась, он метнулся в погреб и, подставив старое кресло, выбрался  через
окно на клумбу. Пройдя через двор соседей, он  повернул  на  Флорад-авеню,
узкую  мощеную  улочку.  Дальше  начинался  лес,  вплотную  подходящий   к
кладбищу. На сером холме,  возле  леса,  он  встретил  жуткую  черно-пегую
собаку-дворнягу, которая догоняла его, скаля зубы.  Джимми  ускорил  шаги,
избегая встречи с ней. И только добравшись до леса, он ощутил себя, в тени
стволов и листьев, в полной безопасности. Сейчас  он  двигался  медленнее.
Увидев первое  надгробие,  покрытое  землей,  заросшее  зеленым  мхом,  он
похлопал по нему, словно лаская пса. Он был здесь, на кладбище, именно тут
все и началось. здесь он в первый раз начал  играть  в  Игру.  Двигаясь  с
непринужденной легкостью, он поднялся к поросшему травой холмику,  который
подобно короне выступал среди окружающих  его  деревьев  -  самое  высокое
место на кладбище.
     Кладбище не производило на него своего  магического  воздействия.  он
никогда не боялся призраков и вампиров, даже ночью,  хотя  часто  приходил
сюда в это время суток, чтобы посмотреть  на  небо,  пробивающееся  сквозь
кроны деревьев, сплетенных, словно пальцы волшебниц. Он представлял  себе,
что вокруг, словно в лесу, бродят  чудовища  и  динозавры,  что  в  ветвях
азалий прячутся пираты... Но это была только забава, которая приводила его
в настроение,  необходимое  для  самой  Игры,  и  когда  он  взбирался  на
травянистый холмик, с которого видна вся округа, он  все  это  отбрасывал,
словно шелуху от семечек.
     Джимми стоял ошеломленный, ощущая, как теплые лучи солнца гладят  его
по голове, тихо дыша и вслушиваясь в птичий щебет и протяжные вздохи ветра
в листьях деревьев. небо было голубое и ясное, а река Саскуиханна блестела
внизу, как  большой  уж,  извиваясь  среди  холмов  и  бросая  серебристые
отблески.
     Он медленно готовился к Игре. Как это было в  первый  раз,  когда  он
начал ее случайно, не отдавая себе отчета в том, что делает,  не  понимая,
что это за Игра? Все ли выглядело так, как сейчас? Он пришел к выводу, что
тогда солнце было ниже, небо было синее, а на востоке  собирались  облака.
Он мысленно пробежался по ландшафту, словно просматривая листы карт,  пока
не нашел нужную.
     Небо послушно потемнело, но форма и вид облаков были  не  такие,  как
нужно, он начал искать, пока не  нашел  соответствующие.  Было  как  будто
немного прохладнее и дул легкий ветерок...
     На этот раз все было просто, но он должен был достичь всех  тончайших
изменений. В Саутсайде было четыре трубы или  пять?  Четыре,  решил  он  и
убрал одну. Радиовышка находилась на вершине того холма  или  этого?  Мост
через реку был на углу Кедар-роуд? А может, вблизи знака "Э_С_С_О"? За это
время его голубая рубашка стала желтой, но он изменил ее еще  раз,  сделав
красной в желтый горошек. Там стоял киоск с мороженым? Он подумал и решил,
что нет. У него опять была темная кожа, а волосы прямые...  Кладбище  было
огорожено железной сеткой или зеленым забором? Была  ли  слышна  фабричная
сирена? Чувствовался ли в воздухе запах серы? А может быть - сосны?
     Он работал над этим до изнеможения, а потом спустился с холма.
     Торговый центр остался там-же,  но  школа  и  спортплощадка  исчезли,
уступив место знакомым виллам с  мансардами.  Это  означало,  что  он  был
близок к цели.  В  этот  вечер  его  дом  находился  на  Шуберт-стрит,  на
несколько домов дальше от того места, где он проснулся сегодня утром. Было
два, а не три этажа, что соответствовало его воспоминаниям о том  периоде,
когда он впервые начал играть. Перед домом стоял "вольво", не тот, который
он помнил, но все же лучший чем "бьюик" из сегодняшнего утра. На  легковом
стекле легковушки был прикреплен знак паркинга в Эндикотте, а на  сидениях
лежали книги о компьютерах Вестона. Все  это  означало,  что  он  спокойно
может войти в дом - сегодня вечером его отец не будет сильно пьян.
     В гостиной  отец  оторвал  взгляд  от  "Выдающихся  сражений  Запада"
Фуллера, которые он читал, и пробормотал:
     - Привет.
     - Здравствуй, папа, - ответил ему Джимми.
     По крайней мере, на этот раз отец  был  чернокожим,  таким,  каким  и
должен был быть, хот я... гораздо чернее, чем Джимми  помнил.  Но  у  него
были курчавые рыжие волосы, такие же, как были у того человека утром...
     Мать вышла из кухни. На этот раз она была очень щуплой, но высокой, у
нее был маленький курносый носи, глаза голубые, а не карие, и волосы более
светлые...
     - Умойся перед едой, - улыбнулась мать, и Джимми поплелся  в  ванную,
чувствуя, как очередная волна отчаяния охватывает его.  Это  была  не  его
настоящая мать и не его отец. Уже  много  раз  Джимми  был  так  близок  к
истине.  Но  всегда  какая-то  маленькая  особенность  все  изменяла,  она
говорила о том, что этот правдоподобный мир среди миллиона  миров  не  был
тем, с которого Джимми начал. И вот сейчас этот мир не был его домом.
     Но ему все же удалось достичь определенных  результатов.  По  крайней
мере, это не был мир, в котором его отец умер, или взорвалась  Бомба,  или
мать умерла от рака, или стала наркоманкой, а отец  -  алкоголиком...  или
фашистом, или бандитом...
     На сегодня ему вполне хватит этого мира. Он устал...
     Завтра утром можно будет снова начать Игру. И в какой-нибудь из  дней
он обязательно найдет их!
Гарднер Дозойс, Джек Денн. Игра.
перевод с англ. - ?
Dozois, Gardner (Raymond); Dann, Jack (Mayo). ?