Дэвид Брин.
Рассказы

   ЧЕТВЕРТАЯ ПРОФЕССИЯ ДЖОРДЖА ГУСТАВА
   ХРУСТАЛЬНЫЕ СФЕРЫ
   ОПОЗДАВШИЕ

                                Дэвид БРИН

                    ЧЕТВЕРТАЯ ПРОФЕССИЯ ДЖОРДЖА ГУСТАВА

Пер. - В.Кравченко, П.Поляков.
David Brin. The Fourth Vocation of George Gustaf (1984).

     Электрокэб Гамильтона Смита заложил плавный вираж и,  увертываясь  от
участников  очередного  парада,  начал  перестраиваться  в  соседний  ряд.
Гамильтон мрачно взирал на разодетую публику,  запрудившую  Трафальгарскую
площадь.
     - Черт бы побрал эти ритуальные клубы, - пробормотал он себе под нос.
     Кажется, собравшиеся тут страдали от любви к Ближнему Востоку -  марш
сопровождало усиленное динамиками дребезжание тамбуринов. Знамена  повисли
как  тряпки,  да   и   сами   участники   шествия   выглядели   не   более
воодушевленными, чем пресыщенные зрелищами  зеваки.  Гамильтон  так  и  не
понял, что это за клуб, хотя узнал нескольких клиентов своего банка.
     Его собственный "Орден Верноподданных Рокеров" выйдет на парад  через
месяц. Опять придется напяливать на себя  костюм  мотохулигана  двадцатого
века, но тут уж ничего не поделаешь. Членство в ритуальном клубе - одно из
шести обязательных хобби каждого законопослушного гражданина.
     Гамильтон взглянул на Ан-Дана. Помощник ответил дежурной  полуулыбкой
андроида.
     - Дан, ты уверен, что человек, к которому мы едем, нам  подходит?  На
этой неделе у меня на социологию отведено  всего  несколько  часов,  и  не
хотелось бы тратить их на обычное статистическое отклонение.
     Речевой синтезатор Ан-Дана благодушно заурчал.
     - Пожалуйста, Гамильтон, могу еще раз  проверить.  -  Андроид  открыл
свой чемоданчик. - Вот: из всей случайной выборки только  у  этого  Фарела
Купера  уровень  удовлетворенности  своим   ритуальным   клубом   на   два
стандартных отклонения выше среднего. Как раз то, что нужно.
     Но чувство неловкости не покинуло Гамильтона - несмотря на все  права
социолога-любителя, ему неприятно было вторгаться  в  чужую  жизнь  только
ради социологического опроса.  А  вдруг  он  отрывает  людей  от  любимого
занятия или, того хуже, от Работы?
     Кому же понравится, когда его  отрывают  от  работы...  Каждый  занят
своим настоящим делом всего несколько часов  в  неделю,  и  сам  Гамильтон
ненавидел любителей, отнимающих у него эти бесценные  часы.  Он  и  сейчас
предпочел бы сидеть у себя в банке, а не раскатывать  по  городу,  отдавая
дань дурацким хобби. Но андроиды превратили полезный труд в дефицит, и, по
закону, чтобы занять свободное время, каждый должен  был  иметь  не  менее
шести увлечений.
     Миновав Букингемский музей, электрокэб оставил позади пыльные  статуи
героев  эпохи   Слияния   Общества.   Огромный   газон   заполнила   толпа
праздношатающихся, которые пытались убить  время,  отведенное  на  Ленивую
Болтовню и Мечтательное Созерцание.  Отовсюду  веяло  той  же  томительной
скукой, которую Гамильтон так остро ощутил на Трафальгарской площади.
     Он уже пожалел, что затеял это любительское исследование. Чем  глубже
они с Ан-Даном погружались в проблему, тем  неуютнее  ему  становилось.  В
конце  концов,  берясь  за  социологию,  Гамильтон  вовсе   не   стремился
докопаться до причин морального упадка Всемирной  Державы,  а  лишь  хотел
более или менее интересно провести свободное время.
     Ан-Дан снова заговорил:
     - Ты нервничаешь, Гамильтон. Брось. Твоя теория индексов  преданности
снимет все обвинения. Тем, кто утверждает, будто ты  утратил  любительский
энтузиазм, придется замолчать.
     - Ты думаешь? - Гамильтон нахмурился. - А кто говорит, что я  утратил
энтузиазм?
     Дан, новая и  очень,  сложная  модель,  мог  выбирать,  на  какой  из
вопросов ему отвечать.
     - По-моему, твое открытие будет одним из самых  важных  за  последнее
время. Странно, что профессионалы так мало пишут о растущем  разочаровании
или о том, что псевдоувлечение ритуальными клубами перестало удовлетворять
средних граждан.
     Странно было слышать собственные слова  из  уст  андроида.  Гамильтон
почувствовал гордость, хотя и не без некоторого оттенка  смущения.  Прежде
чем он успел ответить, Ан-Дан выглянул в окно.
     - Мы на месте, - объявил Дан. Такси плавно  затормозило  перед  рядом
изысканных  коттеджей,  явно   спроектированных   профессионалом,   а   не
каким-нибудь архитектором-любителем.
     Гамильтон еще раз сверился со своими записями.
     - Этот человек...
     - Фарел Купер.
     - А клуб называется...
     - Общество Бани и Подвязки.
     - Ах да. Бани и Подвязки. Странновато звучит.  Обычно  секс-клубы  не
слишком хороши в качестве ритуальных. Интересно, чем отличается этот?

     Пятнадцать часов в неделю Фарел  Купер  работал  на  благо  общества,
исполняя обязанности помощника  ветеринара  при  Нью-Хемпстедских  беговых
конюшнях. Его художественным хобби были  поделки  из  кожи;  львиную  долю
домашней  выставки  он  отвел  под  седла  и  сбрую.  Неудивительно,   что
спортивным увлечением Купер выбрал верховую езду.
     В качестве альтруистического хобби  он  зарегистрировал  еженедельную
пятичасовую помощь местной клинике роботов,  по  собственному  выспреннему
выражению, "заботился о верных рабах, подаривших нам этот праздник вечного
досуга".
     Хозяин, высокий  сутуловатый  старик  с  ястребиным  носом  и  угрюмо
сжатыми губами, едва удостоил взглядом любительские удостоверения  Дана  и
Гамильтона, и без особого радушия пригласил гостей в дом.  После  короткой
экскурсии по мастерским и кабинетам он привел их в небольшую гостиную.
     Гамильтон устроился на кожаном диване и раскрыл записную книжку.
     - Ну что ж, мистер Купер, мы  познакомились  с  вашим  художественным
хобби и другими увлечениями, но больше  всего  нас  интересует  ритуальный
клуб. Насколько нам известно, вы проводите максимально допустимое время  -
двадцать часов в неделю - в этом... э-э... Обществе Бани и Подвязки,  хотя
общие собрания созываются лишь несколько раз в год. Чем же вы  занимаетесь
в клубе?
     Купер заерзал. На какое-то мгновение даже показалось, что он не хочет
отвечать. Гамильтон почувствовал пробежавший по спине холодок - не так  уж
часто приходится сталкиваться с чем-то противозаконным.
     Вздохнув, Купер все-таки ответил:
     - Я имею честь выполнять обязанности камердинера его светлости.
     Гамильтон подавил вздох. Не пришлось бы проторчать здесь целый  день,
выясняя связь между "Великим Владетелем Пуба" и "Мастером  Зорком"  -  или
как они там обращаются друг к другу в этом клубе.
     - Не могли бы вы подробнее рассказать о своих обязанностях...  э-э...
камердинера, мистер Купер?
     Перейдя на старинный выговор, Купер медленно произнес:
     - Камердинер есть  лицо,  выполняющее  при  другом  лице  обязанности
помощника, телохранителя, слуги, курьера... Служить принцу крови - высокая
честь.
     Гамильтон  заметил  взгляд  Ан-Дана.  Неужели  ему  довелось  увидеть
изумление на непроницаемом лице андроида?
     Гамильтон откашлялся.
     - Вы сказали, что "служите" "камердинером" этому... - он  сверился  с
записями, - человеку, которого вы называете "его светлость". Он занимается
проблемами освещения?
     - Нет.
     - Угу... А в вашем клубе у него есть какие-нибудь другие титулы?
     Купер смотрел куда-то вдаль.
     - Титулов у него не счесть,  мистер  Смит.  Все  они  законны,  и  мы
никогда не делали из них тайны, хотя и старались избегать лишней  огласки.
Однако теперь, я полагаю, Его Светлости придется решать, как быть дальше.
     Вдруг Гамильтона осенило: должно быть,  Купер  принадлежит  к  редкой
разновидности подлинных сумасшедших. И он принялся гадать, сохранились  ли
еще награды для тех, кто помог отправить душевнобольного на излечение.
     - Тогда, раз это не секрет, не назовете ли вы хотя  бы  некоторые  из
них?
     - Пожалуйста. - Купер слегка поклонился. - Его  зовут  Джордж  Густав
Чарлз Фердинанд Людовик Яро Тайсе... Остальные имена он скажет  сам,  если
пожелает. Его можно найти в Айлингтонской Больнице для Роботов  -  он  там
главный профессиональный психиатр. Что же касается его титулов, то  в  них
перечислены короны Голландии, Бельгии, Норвегии,  Дании,  Швеции,  Японии,
Китая, России, Британии, большей части Африки и обеих Америк...
     - Подождите! - Гамильтон замахал руками. - Мистер Купер,  что  именно
вы подразумеваете под коронами?
     Хозяин дома в первый раз за время разговора улыбнулся.
     - Это значит,  что  милостью  Божьей  и  по  праву  наследования  Его
Величество является монархом и сюзереном всех этих земель.
     Купер наклонился вперед и доверительно посмотрел на гостя.
     - Между прочим он ведь и ваш король тоже.

     Табличка на двери гласила:

                           ДОКТОР ДЖОРДЖ ГУСТАВ
                           ВЕДУЩИЙ ПРОФЕССИОНАЛ
                      ПСИХОЛОГИЯ РОБОТОВ И АНДРОИДОВ

     Прикрепив на  лацкан  пиджака  удостоверение  исследователя-любителя,
Гамильтон остановился перед дверью Он подосадовал, что отправил Ан-Дана  в
библиотеку - с ним было бы спокойнее.
     Гамильтон предполагал, что Густав - такой  же  сумасшедший,  как  его
"камердинер", но досье  этого  парня  оказалось  безупречным.  Работал  он
робопсихологом и был одним из самых уважаемых  специалистов  в  Европе.  В
области  интеллектуальных  увлечений  -  юриспруденции  и  истории  -  его
удостоили звания профессионала - случай исключительный! Те,  у  кого  было
больше одной Работы, вызывали всеобщую зависть, а у  Густава  их  выходило
целых три.
     Дверь отворил долговязый, темноволосый молодой человек.  Улыбнувшись,
он протянул Гамильтону руку:
     - Мистер Смит? Проходите, садитесь. Я через минуту вернусь.
     Гамильтон устроился в кресле напротив широкого резного стола красного
дерева, а доктор Густав  проследовал  в  свой  кабинет.  Оттуда  донеслись
обрывки указаний, даваемых  доктором  старому  трудяге  класса  D.  Ответы
робота,  состоявшие  исключительно  из  гудков  и  щелчков,  звучали   для
Гамильтона полной тарабарщиной.
     Внимание социолога привлекли  предметы,  украшавшие  стены  приемной.
Среди них были дипломы  и  кубки  -  трофеи  спортивных  побей,  множество
картин, причем лишь некоторые казались работой художника-любителя.
     - Прошу прощения, мистер Смит, - извинился Густав, прикрывая за собой
дверь.  Повесив  в  шкаф  свой  белый  халат,  он  расположился   напротив
Гамильтона.
     - Полагаю, вас интересует Общество Бани и Подвязки, не так ли?  Фарел
сообщил мне о вашем вчерашнем визите. Это ничего? Вы ведь не  просили  его
этого не делать?
     - Нет, все в порядке. - Гамильтон беспечно махнул  рукой.  По  правде
говоря, он хотел попросить  Купера  сохранить  их  разговор  в  тайне,  но
опаздывал на баскетбол, а затем у него выкраивался час на чтение -  редкая
удача, - и в спешке все вылетело из головы.
     Сегодня он на удивление быстро закончил дела в  банке  и  освободился
пораньше.
     - Так  вот,  о  вашем  ритуальном  клубе.  Заявление  мистера  Купера
касательно его древности... в него просто невозможно поверить. Надеюсь вам
известно, что вводить в заблуждение исследователя считается преступлением.
Не могли бы вы объяснить, чем вызвано его экстравагантное поведение?
     Густав понимающе кивнул.
     - Я уверен, Фарел не хотел вас обманывать. Должно быть, он  несколько
увлекся и слегка исказил факты. Видите ли, мистер Смит,  Общество  Бани  и
Подвязки действительно зарегистрировано как ритуальный клуб около  трехсот
лет назад, то есть на заре Всемирной Державы.
     - Понятно. У членов клуба действительно есть чем гордиться: он - один
из старейших. Этим, очевидно, и  объясняются  слова  Купера.  -  Гамильтон
испытал разочарование. Он ожидал услышать что-нибудь поувлекательнее.
     - Конечно, корни нашего Общества уходят в глубь  веков  на  несколько
тысяч лет до Слияния. Вы, безусловно, слышали об английских рыцарях  Бани,
о клане Фудзиява, представители которого хранили полог трона Хризантемы...
     Густав откинулся на спинку кресла и махнул рукой, показывая на стену.
     - Видите тот старинный веер, мистер  Смит?  Это  грамота,  дарованная
последним китайским императором своему малолетнему сыну. Перед манчжурским
вторжением ее подписали старейшины всех городов по течению  Янцзы.  Тайное
братство. Прятавшее наследника и его потомков, позднее слилось  с  другими
подобными братствами. Так что Орден Бани  и  Подвязки  образовался  многие
сотни лет назад, а ребенок, которого  тогда  спасли,  был  одним  из  моих
предков.
     Гамильтон замер.
     - В таком случае заявление Купера, будто вы... что вы монарх...
     Густав пожал плечами.
     - Так гласят документы, мистер Смит. По всем законам престолонаследия
я являюсь преемником сросшихся королевских домов Европы,  Азии  и  большей
части остального мира.
     Заметив выражение лица Гамильтона, робопсихиатр рассмеялся:
     - О, не удивляйтесь так, мистер Смит. Перед вами  не  сумасшедший.  Я
абсолютно  современный  и,  осмелюсь  утверждать,  полезный  член   нашего
общества, которое в целом одобряю. Я вовсе не требую каких-либо привилегий
за мое уникальное происхождение - это было  бы  абсурдом.  Я  обыкновенный
наследственный глава ритуального клуба,  абсолютно  легального,  заметьте.
Наряду с тысячами других его членов я стремлюсь поддержать духовную  связь
с нашим прошлым.
     Гамильтон проверил, крутится ли его диктофон. Только что услышанное с
трудом укладывалось в голове.
     - А другие члены вашего клуба - они тоже?..
     - Наследники, вы хотите спросить? Некоторые -  да.  Но  мы,  конечно,
принимаем и новых членов, которых в последнее время становится все больше.
Однако потомственные члены клуба всегда были нашей опорой... представители
домов  Цинь,  Бурбонов,  Стюартов,  Фудзиява...  Следует  учитывать,   что
ситуация после Слияния существенно отличалась от сегодняшней. - Тут Густав
развел руками. - В  те  дни  неосоциализм  был  не  таким  всепрощающим  и
добродушным, как теперь; он играл на низменных страстях и тяге к  насилию.
Те,  кто  претендовал  на  исключительность  по  праву  наследования   или
принадлежности к старинной  фамилии,  оказались  среди  козлов  отпущения.
Королевские  дома  добровольно  и  с   соблюдением   всех   формальностей,
удалившись отдел, сложили с себя реальную власть задолго до этого и потому
пострадали не так сильно.
     - Чертовски интересно, - воскликнул Гамильтон, - а я-то думал, что  в
эпоху парусных фрегатов и аэропланов королей и королев уже не осталось.
     - Это не совсем так, хотя они старались держаться в  тени.  Я  думаю,
что скрытность стала их второй натурой, но реальной  необходимости  в  ней
уже не было.
     Гамильтон согласно кивнул, хотя в глубине души  чувствовал,  что  его
хотят одурачить. Пусть доктор Густав называет себя современным  человеком,
но пылающий взгляд Купера говорил совсем другое! Да еще это наследственное
членство! До чего оригинально!
     Гамильтон с трудом сдерживал радость.  Он  натолкнулся  на  настоящее
подпольное братство! Кажется, это  первое  тайное  общество,  обнаруженное
после - как их там? - марксистов, о которых писали  журналы  лет  двадцать
назад. Маленькая сплоченная группа в течение  многих  веков  стремилась  к
единственной цели - завоеванию мира. После разразившегося  скандала  члены
группы разъехались в разные уголки света, и вскоре о них забыли.
     Гамильтон продолжал улыбаться доктору Густаву, но думал уже только  о
своей будущей статье.
     Будем  надеяться,  что  "Орден  Бани  и  Подвязки"  протянет   дольше
марксистов.

     Первую статью из "Социолога-любителя" перепечатали даже  на  Марсе  и
Титане.  Поначалу  Гамильтон  опасался,   что   профессионалы   перехватят
инициативу,   но   благодаря   Ан-Дану   ему   удалось   закончить    свое
психо-статистическое исследование раньше  других.  Это  решило  дело.  Ему
предложили написать редакционную статью для очередного номера  "Популярной
социологии".
     - Замечательная новость, Гамильтон, - пророкотал его  кибернетический
помощник.  -  Скорее  всего  за  эту   работу   ты   удостоишься   статуса
профессионала. В твоем возрасте это небывалая честь.
     Гамильтон усмехнулся и поудобнее устроился в кресле, положив ноги  на
стол. В мире,  где  компетентность  и  многосторонность  ценились  превыше
всего, профессионалы ревностно охраняли свои ряды от притока новых членов.
Сам Гамильтон, заседая  в  комиссии  профессиональных  банкиров,  провалил
сотни претендентов, пытавшихся получить "вторую  шляпу".  И  вот  он  тоже
почти получил ее, уверен, что получит. Что ж, не одному Густаву  проявлять
таланты в различных областях!
     А  Густав,  признаться,  держался  что   надо.   К   своей   растущей
популярности  он  относился  на  удивление  спокойно,  и  даже   пригласил
Гамильтона на внеочередной съезд "Бани и Подвязки".  И  у  Гамильтона  при
этом возникло ощущение, будто он удостоен великой чести.
     На встречу съехались руководители отделений  клуба  со  всего  света.
Большинство из них явно были профессионалами во многих областях, и  многие
высказывали  серьезную  озабоченность  непомерно  растущей   популярностью
клуба, но беззаботный и лучившийся уверенностью Густав вскоре заставил  их
позабыть о своих опасениях.
     Гамильтона удивила невыразительность ритуала собрания. Ни причудливых
шляп, ни загадочных символов, к которым он привык в своем клубе. Разве что
время от  времени  кто-нибудь  отвешивал  легкий  поклон,  или  доносилось
архаичное "милорд"... но в общем ничего впечатляющего.
     И все же наблюдательный социолог заметил нечто важное, некие  оттенки
взаимоотношений,  в  которых  ему  очень   хотелось   разобраться.   Здесь
чувствовалось что-то необычное.  Участники  встречи  относились  ко  всему
происходящему куда серьезнее, чем члены других ритуальных клубов...
     Гамильтон покинул собрание с кипой самых разнообразных заметок.
     - Я записал свои впечатления о съезде, - объявил он андроиду. - А ты?
Закончил исторический обзор?
     - Да, Гамильтон. - Андроид склонил  свою  матовую  голову.  -  Думаю,
экскурс в историю будет идеальным вступлением к твоей книге: я  постараюсь
доступно объяснить, что такое монархия. Ты и не воображаешь, сколько людей
даже представления о ней не имеют.
     - Отлично.
     В самом деле, это сбережет массу времени, а то  игроки  баскетбольной
команды  уже  начали  жаловаться,  что   Гамильтон   запустил   спортивные
тренировки.  Успехи  приветствуются,  справедливо   напоминали   ему,   но
одержимость абсолютно недопустима.
     - Выяснил что-нибудь интересное?
     - Да,  Гамильтон.  Документы,  которые  показал  нам  доктор  Густав,
подлинные.  Андроиды  класса  ААА  из  архивного  отдела  чрезвычайно  ими
заинтересовались.  Очевидно  одно:  родословная  Джорджа  Густава   -   не
подделка.
     - Ну и чудненько,  -  Гамильтон  ухмыльнулся.  Теперь  принудительное
лечение робопсихиатру не грозило. Гамильтон был рад за  него,  парень  ему
действительно понравился.
     - А как тебе работалось с андроидами "трижды А"?
     Ан-Дан попытался изобразить улыбку.
     - Примерно так же, как  тебе,  Гамильтон,  когда  ты  имеешь  дело  с
профессиональными социологами.
     - Неужели? - улыбнулся в ответ Гамильтон.

     В Орлеане происходили интересные события,  если  не  сказать  больше.
Впервые за много лет жители пытались перекроить свой распорядок так, чтобы
осталось время поглазеть на... парад!
     То  был  один  из  самых  скромных  и  благопристойных  парадов:   ни
разукрашенных повозок, ни жонглеров-любителей, ни любителей-аэроциклистов,
непонятным образом появлявшихся на любом параде. Процессию замыкали конные
и пешие члены клуба,  а  возглавлял  ее  отряд  рослых  молодцев,  которые
надрывными и мрачными звуками своих волынок приводили зрителей в священный
трепет.
     Страсти   кипели.   Когда   парад   закончился,    толпа    обступила
наследственного главу "Бани и Подвязки", требуя автографы.
     - Пожалуйста, уважаемые леди и  джентльмены,  умоляю  вас,  -  взывал
Фарел Купер, с трудом вспоминая старинные правила вежливости. - Визит  Его
Светлости расписан по минутам. Умоляю вас! Не могли бы вы  отойти  чуточку
назад? И вы тоже! Поберегитесь - лошади!
     Два волынщика пришли ему на помощь и вместе с добровольными  стражами
порядка слегка оттеснили толпу. Джордж Густав только  что  подписал  книгу
молодой женщине, которая немедленно  прижала  ее  к  груди,  словно  самую
дорогую реликвию. Подняв голову, доктор подмигнул ей и получил  в  награду
еще один восторженный взгляд. Затем Густав сделал знак своей  добровольной
охране, и к нему пропустили следующего поклонника.
     - Добрый день, мистер Смит, - поздоровался  он  и,  пожав  Гамильтону
руку, занялся очередной книгой.  -  Приехали  исследовать  новый  феномен?
Должен сказать, ваши статьи превратили мое маленькое старомодное  хобби  в
ответственнейшее дело.
     Гамильтон улыбнулся.
     - И как вы себя чувствуете в роли короля, доктор Густав? Насколько  я
могу судить, она оказалась куда сложнее, чем можно было представить...  по
крайней мере для монарха, который старается  держать  марку.  Скажите,  вы
когда-нибудь задумывались о том, что было бы... что было бы, если...
     - Если бы монархия сохранилась? Если бы я  был  наследником  реальной
власти, а не главой ритуального клуба?  Конечно  же,  задумывался,  мистер
Смит, и не раз. Неужели вы полагаете, будто я начисто лишен воображения?
     Покончив с последним автографом, Густав помахал собравшимся рукой  и,
повернувшись к Гамильтону, серьезно продолжал:
     - Не знаю, как и почему во мне соединились гены всех этих августейших
фамилий - это, конечно, произошло уже после того, как  они  утратили  свою
былую власть. Но могу сказать  вам,  к  чему  это  привело.  Во  мне  есть
какая-то струнка, которая откликается на эмоции толпы. Я всегда чувствовал
людей... да и андроидов тоже. По тестам я  всегда  получал  самый  высокий
балл за лидерские способности и чувство справедливости.
     - Да,  я  знаю.  Вы  пользуетесь  популярностью  как  судья-любитель.
Профессиональный суд ни разу не отменил ваше решение.
     Густав пожал плечами.
     - Итак, вопрос в том, унаследовал ли я свои  способности  от  предков
или все это - простое совпадение? Интересная тема для исследования!  Хотя,
как мне Кажется, теперь это не важно.
     Подошел Фарел Купер и, коротко кивнув Гамильтону, обратился к  своему
патрону:
     - Ваша Светлость, мы уже не укладываемся в расписание. Не  угодно  ли
трогаться в путь? Ваш эскорт ушел далеко вперед.
     Гамильтон усмехнулся. Он  уже  успел  привыкнуть  к  манерам  Купера.
Густав поймал его саркастический взгляд и подмигнул.
     -  Ладно  Гамильтон,  поговорим  позже  Надеюсь,  у  меня  еще  будет
возможность  поведать   вам,   сколь   много   я   почерпнул   из   вашего
микросоциологического исследования Общества Бани и Подвязки.
     Гамильтон  почувствовал,  что  краснеет,   и   поторопился   сгладить
неловкость.
     - Последний вопрос, доктор Густав. - Он повернулся в сторону толпы. -
Что вы думаете о столь неожиданном росте симпатии к вам и вашему клубу? Во
время этой поездки вас так тепло встречали в Орлеане и в других городах.
     Густав нахмурился.
     - Социолог - вы, Гамильтон, а не я.
     - Но все-таки, как по-вашему, почему?
     Густав  вдруг  посерьезнел.  Он  окинул   взглядом   толпившихся   за
ограждением людей, которые тянули шеи и принимались махать ему, как только
он поворачивался в их сторону. Затем, посмотрев на Гамильтона, ответил:
     - Мне кажется, они чувствуют себя усталыми, одинокими  и  оторванными
от своего прошлого. Как ни прискорбно, наше общество не в  состоянии  дать
им то, в чем они нуждаются. В нашу эпоху  Всемирной  Державы  не  все  так
счастливы, как, скажем, вы или я...  Но,  может  быть,  вам  лучше  самому
разобраться в причинах и следствиях? Я ведь не специалист.
     Подошел слуга, ведя в поводу чалого жеребца. Густав вскочил в  седло.
Нервное животное всхрапнуло и  замотало  головой,  но  робопсихиатр  умело
осадил его и успокоил, погладив по холке.
     - Лично мне связей с прошлым хватает. Все, чего я действительно хочу,
- это получить еще одну профессию. Надеюсь, вы меня поймете.
     И, подмигнув на  прощанье,  он  направил  своего  коня  к  ожидавшему
эскорту.

     Процессия миновала полпути к собору, когда Куперу наконец-то  удалось
поговорить с Густавом.
     - Ваша светлость, - нахмурившись, начал  камердинер,  -  простите  за
прямой вопрос, но не играете ли вы с огнем?
     Густав пожал плечами и, улыбнувшись,  помахал  толпе.  Конь  под  ним
выступал уверенно и гордо.
     - По-моему, нет, Фарел. В конце концов я ему не солгал.  Все,  что  я
сказал, - абсолютная правда.
     Фарел Купер насупился.
     - Этот парень вовсе не простак. Он может принять  вашу  откровенность
за снисходительность и сумеет навредить нам, если захочет.
     - Он не станет. - Густав усмехнулся. - Я доверяю  Гамильтону,  и  ему
незачем нам вредить.
     - Надеюсь, вы правы, - пробормотал Купер,  заслоняясь  от  очередного
вихря розовых лепестков.
     Толпа  приветствовала  их  криками,   расступаясь   перед   заунывным
завыванием волынок. Густав махал публике в ответ и смеялся.
     - Да не будьте же таким серьезным, Фарел. Со следующего  понедельника
вновь приступаем к Работе, а сейчас дайте мне насладиться даром предков!
     - А если  вам  придется  наслаждаться  этим  даром  всю  жизнь.  Ваша
Светлость?
     - Прикусите язык!
     - Да, монсеньор.

     Эта игра была первой игрой в поло  за  время  существования  стадиона
"Восточная Темза". Кроме того, это была первая игра, за которой  наблюдали
сто пятьдесят тысяч болельщиков, не  считая  многочисленных  телезрителей.
Профессиональные обозреватели, комментаторы-любители и  умудренные  опытом
ученые мужи - все связывали возрождение этой почти забытой игры с растущей
славой одного из игроков.
     Человек, которого все ждали, появился лишь после того,  как  на  поле
вышел второй судья. Игрок гордо выехал на гнедом скакуне,  понукая  и  без
того нетерпеливое животное. В руке он сжимал древко флага. Толпа встретила
его  приветственными  возгласами.  Флаг   был   достаточно   замысловатым.
Гамильтон знал, что в его основу положен древний "Юнион  Джек":  по  углам
красовались  символы  основных  монарших  дворов  -   хризантема,   лотос,
двуглавый орел и лилия.
     Гамильтон наблюдал с трибуны, как на  противоположную  сторону  поля,
умело и грациозно управляя послушными лошадьми, выезжала  и  выстраивалась
команда соперников. Матч начался.
     Неожиданно один из игроков американской  команды  вырвался  из  массы
сгрудившихся всадников и, ведя перед собой мяч, устремился к единственному
защитнику английских ворот.  За  ним,  с  каждой  секундой  приближаясь  к
противнику, скакал Джордж Густав.
     Сделав ложный выпад вправо, защитник попытался блокировать американца
слева,  но  провести  соперника  не  удалось.  Ловко   обойдя   защитника,
американец вышел на ударную позицию. Клюшка американца задела настигавшего
его Джорджа Густава, и тот, получив удар в плечо, с глухим стоном упал  на
жесткий дерн.
     Зрители как один поднялись со своих  мест.  По  стадиону  прокатилась
волна испуга Врачи -  профессионалы  и  любители,  бросились  на  поле,  к
неподвижно  лежащему  капитану   английской   команды.   Даже   когда   он
зашевелился, перекатился на спину, а потом  и  уселся  с  помощью  игроков
своей команды, на многотысячном стадионе царило молчание, подобное гудению
высоковольтных приводов. У Гамильтона  непроизвольно  сжались  кулаки.  Он
попытался понять, в чем тут дело.  Опасные  падения,  травмы  случались  и
раньше, но никогда толпа не реагировала на них так остро.
     Наконец долговязому капитану помогли подняться.  Он  высвободился  из
поддерживающих его рук и, повернувшись, помахал трибунам.
     И тут будто  плотину  прорвало.  Крики  и  аплодисменты  не  смолкали
несколько минут, а стражи  порядка  отнюдь  не  спешили  пресечь  чересчур
бурное выражение чувств. Американец, чей удар сбил Густава с ног,  подошел
к нему, ведя на поводу обеих лошадей - свою и соперника. Густав  улыбнулся
и крепко пожал ему руку. Трибуны разразились новой бурей восторга.
     Англичане отказались  от  пенальти,  и  матч  возобновилась  с  новым
подъемом.
     Происходящее настолько захватило Гамильтона, что он не заметил, как к
нему подошел Ан-Дан, сопровождаемый невысокой  скуластой  особой  и  тремя
андроидами.
     - Гамильтон, - окликнул он  хозяина.  -  Тут  к  тебе  из  Всемирного
правового бюро. Очень важный, говорят, разговор.
     Гамильтон улыбнулся. В последнее время ему  приходилось  общаться  со
многими высокопоставленными чиновниками.
     - А они не могут подождать? До конца игры?
     Невысокая  особа  покачала  головой.  Представившись  мисс  Инг,  она
сказала:
     - Боюсь, мы не можем ждать,  мистер  Смит.  Необходимо  обсудить  это
немедленно. Назревают события, которые могут перерасти в первый со  времен
Слияния открытый конфликт между андроидами и людьми.

     - Что вы имеете в виду? Почему  вы  считаете,  что  это  не  клан?  -
горячился Гамильтон. Из комнаты, куда они перебрались, открывалась широкая
панорама  стадиона.  Возбужденные  крики  проникали  даже  сквозь  толстое
стекло.
     - Вы должны признать, - особа пожала плечами, - что с этим кланом все
идет совсем не так, как с другими. Обычно...
     -  Ну  да.  Обычно  после  того,  как  становилось  известно  об   их
существовании, они под давлением  неодобрения  и  насмешек  распадались  и
погибали. Но на этот раз общественность  отнеслась  к  "Бане  и  Подвязке"
вполне дружелюбно. И я доволен,  что  мое  открытие  не  вызвало  реакции,
которой  я  опасался.  Более  того,  я  не  вижу   погрешностей   в   моей
социологической модели!
     Мисс Инг нахмурилась.
     - Да вы хоть представляете  себе,  мистер  Гамильтон,  сколько  новых
членов вступило в общество за последнее время?
     - Слышал об этом поветрии. Полагаю, эта причуда...
     - Причуда?! Мистер Смит, они  получают  миллион  писем  в  неделю!  А
бюджет, который, как вам известно, формируется из фондов Всемирной Державы
в  расчете  на  каждого  члена  клуба,   скоро   превысит   бюджет   моего
департамента! Конечно, Гамильтон, вы занимались ими как любитель, и,  хотя
заработали статус профессионала, все это была, по  сути,  микросоциология.
Если бы вы  только  знали  что-нибудь  о  макросоциологии  и  о  возможных
последствиях подобных аномалий для общества в целом, вы вели бы себя более
осмотрительно!
     Гамильтон покачал головой.
     - Я не уверен, что понимаю вас.
     Мисс Инг вздохнула, потом снисходительно объяснила:
     - Даже вы заметили тенденцию, которую  мы,  профессионалы,  наблюдаем
уже в течение многих лет. По правде говоря, тяжело хранить молчание, когда
вокруг в поисках сенсации рыщут психологи и социологи-любители. И надо  же
вам было в первом же своем исследовании вытащить на свет этого монстра.
     - Не думаю, что моя роль столь значительна.
     - Вы открыли ящик  Пандоры!  -  вскричала  собеседница.  -  По  нашим
расчетам, это увлечение  всего  через  полгода  завладеет  умами  половины
человечества!
     Гамильтон ошеломленно взглянул на Ан-Дана, но лицо андроида ничего не
выражало.
     - Что ж, увлечения проходят. Не думаю, что доктор  Густав  собирается
использовать его в корыстных целях. Он очень  ответственный  гражданин.  Я
полагаю, он хочет просто развлечь публику. - Гамильтон  взглянул  на  трех
андроидов класса ААА. - Как бы то ни было, - продолжал он,  -  я  не  вижу
здесь связи с конфликтом между андроидами и людьми.
     -  Объясните  ему,  -  обратилась  социологиня  к  сопровождающим.  -
Давайте-ка,  расскажите,  кто  такой  на  самом  деле  его  "ответственный
гражданин".
     Один из андроидов чуть поклонился мисс Инг, потом Гамильтону. У  него
были почти человеческие, хотя и смягченные, трудноуловимые черты лица.  Он
заговорил холодным мелодичным голосом:
     - Мистер Смит, я представитель Бюро по правам андроидов.  Вам  должно
быть  известно,  что  со  времен  Слияния  мы   являемся   хранителями   и
блюстителями законов. Мы с радостью служим на благо  человечества  во  имя
его непрерывного развития. Но превыше всего для нас  верность  Закону  как
осознанно выраженной и внушенной нам воле нашего властелина - Человека.
     - Да-да. Все мы знаем со школьной скамьи,  как  вы,  Аны,  беззаветно
преданы людям, - нетерпеливо произнес Гамильтон. - Но  какое  отношение  к
этому имеет Джордж Густав?
     - Мистер Гамильтон, - после некоторой паузы  ответил  андроид,  -  мы
тщательно изучили ситуацию. В своей книге  вы  очень  точно  описали,  как
семьи монархов удалились от политики, как они постепенно  слились  в  одну
семью. Но вы не рассказали, да и не могли рассказать, как короли, королевы
и  императоры  отдалились   от   общественной   жизни.   Наши   тщательные
исследования показали, что настоящего отречения от власти  практически  не
было. Отречение от престола, принимаемое выборными представителями народа,
почти  всегда   содержало   формулу:   "По   милостивому   повелению   Его
Величества..." или "Ее Величество вручает нам..." - смысл абсолютно  ясен,
хотя нет сомнения, что фразы эти были оставлены только из учтивости.
     - Но не хотите же вы сказать... - Гамильтон почувствовал,  что  почва
уходит у него из-под ног.
     - Именно это я и  хочу  сказать,  мистер  Смит.  Конечно,  существуют
значительные ограничения королевской власти, имеющие силу  закона,  но,  в
сущности, Джордж Густав является "королем" большей части земного  шара,  о
чем наше Бюро и намерено известить его по  окончании  матча  и  предложить
свое содействие в осуществлении законных прав.
     - В таком случае, - холодно произнесла мисс Инг,  -  профессионалы  в
области социологии, политики и правопорядка, да  и  большинство  любителей
тоже, выступят с протестом и организуют сопротивление. Многие из  нас  еще
помнят идеалы, на которых зиждется Всемирная Держава,  и  мы  не  намерены
попустительствовать реставрации махрового феодализма!
     Со  стадиона  доносился  исступленный  рев  болельщиков.   Услышанное
совершенно ошеломило Гамильтона.
     - Но... чего вы добиваетесь от меня? Не могу же я отказаться от своих
статей или отвлечь публику от Густава.
     - Главное, вы теперь поняли. А вы уверены, что не  можете  предложить
выход?
     Социологиня  лукаво  взглянула  на  Гамильтона.  Три  андроида   тоже
уставились на него и ждали ответа. Гамильтон лихорадочно соображал.
     - Уф-ф... Может быть, поискать какой-нибудь компромисс?
     Мисс Инг облегченно вздохнула; андроиды удовлетворенно заурчали.
     - Вот этим и займитесь. Побеседуйте с ним, будете нашим  посредником.
Если он  такой  ответственный,  как  вы  уверяете,  составим  нечто  вроде
конституционного соглашения, которое удовлетворит и людей, и андроидов,  и
социологов-профессионалов.
     - Но почему я?
     - Потому что вы заварили всю эту кашу! Вы вытащили Густава на свет! А
кроме того, кажется, вы ему нравитесь.
     Мисс Инг запнулась и, с видимым усилием  сочинив  непривычную  фразу,
поправилась:
     - Я хочу сказать, что Его Величество к вам благоволит.
     На стадионе надрывались сто пятьдесят тысяч ликующих глоток.

     Когда переговоры завершились  и  Фарел  Купер  закрыл  дверь,  Джордж
Густав снова уселся за стол.
     - Что-нибудь еще, Ваше Величество? - улыбнулся камердинер.
     - Чего уж больше, Фарел? Теперь я -  конституционный  монарх,  король
земного шара. Они добавили еще и Солнечную систему, лишь бы я отказался от
права единолично объявлять войну, когда у нас появятся враги...  Если  они
появятся.
     - Достойное завершение. Ваше Величество. Теперь предстоит много  дел,
пора готовиться к коронации.
     - Н-да-а... - Густав состроил гримасу. - Придется потрудиться еще лет
пять, прежде чем мы сможем опубликовать результат.
     - Боюсь, что людям не понравится, если вы поступите в соответствии  с
начальным замыслом и неожиданно отречетесь  -  особенно,  если  вы  будете
хорошим королем.
     - Я буду хорошим королем, но только на пять лет. Хотя, возможно, ты и
прав.  Надо  подумать,  как   скрыться   понезаметнее   после   публикации
результатов.   Когда   весь   мир   узнает,   что   компании   актеров   и
историков-любителей удалось осуществить самый грандиозный  социологический
эксперимент в истории - и прямо под носом у профессионалов!  -  разразится
крупный скандал.
     - Как будет угодно Вашему Величеству, - усмехнулся Купер.
     - Меня беспокоит только одно. - Тут Густав вздохнул.
     - Что, милорд?
     -  Как  поступят  андроиды.  Вся  моя  затея  зависела   от   ловкого
использования психологии андроидов. Необходимо было убедить их в том,  что
мой эксперимент  в  целом  пойдет  на  пользу  человечеству,  невзирая  на
возможный период разочарования. Их помощь понадобилась,  чтобы,  подправив
мою родословную, сделать меня настоящим законным наследником.
     - И вам это прекрасно удалось, разве не так? Вы опытный робопсихиатр,
и этот случай должен только укрепить вашу уверенность в себе.
     - Так-то оно так... - Густав нахмурился.  -  Но  меня  беспокоят  эти
чертовы андроиды "трижды А". Они так преданы всеобщему благу и процветанию
человечества! Я думаю, что некоторые из них все-таки обратят  внимание  на
возможные деморализующие последствия публикации. В конце концов, я  просто
хочу   получить   звание   профессионала   в   области   экспериментальной
социологии...  С  их  точки  зрения  это  достаточно  эгоистичный   мотив.
Интересно, почему они все же решили помочь мне?
     Купер перестал полировать и без того безупречный хрустальный бокал  и
поставил его на серебряный поднос перед Густавом.
     - Может быть, они считают, что знают вас лучше, чем вы их... или даже
самого себя, - предположил камердинер.
     Густав  медленно  повернулся  и  внимательно  посмотрел  на   Купера.
Сухопарый бледный старик извлек из шкафа хрустальный графин бренди.
     - Что вы имеете в виду?
     - Ну... -  Купер  рассматривал  на  свет  сквозь  старинный  хрусталь
безупречно прозрачный коньяк. - Как вам удастся доказать через  пять  лет,
что это был всего лишь эксперимент?
     Густав засмеялся.
     - Вы думаете, я могу застрять в  роли  короля?  И  навсегда  лишиться
своей работы? Не станут же они...
     Посмотрев на лицо Купера, он запнулся и прошептал:
     - Не станете же вы!.
     Камердинер улыбнулся.
     - Ну конечно, нет... Ваше Величество...
     Со скрупулезной точностью  отмерив  золотистое  бренди,  он  наполнил
бокал Густава, поклонился  и  направился  к  двери,  успев  заметить,  как
тревога провела первую морщину на челе молодого монарха.

                                Дэвид БРИН

                            ХРУСТАЛЬНЫЕ СФЕРЫ

Пер. - А.Корженевский.
David Brin. The Crystal Spheres (1984).

                                    1

     Такая уж мне выпала великоудача, что меня разморозили  именно  в  тот
год,  когда  дальнозонд  992573-аа4  вернулся  с  сообщением  о  найденной
доброзвезде с разбитой  хрустасферой.  Я  оказался  одним  из  всего  лишь
двенадцати активно-живых в то время дальнолетчиков,  и,  разумеется,  меня
пригласили принять участие в большом приключении.
     Но поначалу я ничего об этом  не  знал.  Когда  прилетел  фливвер,  я
поднимался по склону глубокой долины, в которую последняя ледниковая эпоха
превратила некогда знакомое мне Средиземное море,  на  Сицилийское  плато.
Наша группа из шести недавно разбуженных анабиозников разбила там  лагерь,
чтобы поползать по скалам, наслаждаясь этим новым чудом света и постепенно
привыкая к эпохе.
     Все шестеро - из разных времен,  но  я  оказался  самым  старшим.  Мы
только-только  вернулись  с  экскурсии  по  когда-то  затопленным   руинам
Атлантиды и пробирались теперь к лагерю по лесной тропе в вечернем  сиянии
зависшего высоко над нами кольцевого города. За  время,  прошедшее  с  тех
пор,  как  я  погрузился  в  глубокосон,  сверкающие  гибко-жесткие  пояса
промжилкомплексов вокруг планеты заметно  разрослись.  В  средних  широтах
ночь больше походила на бледные сумерки, а у экватора, где так ярко  сияла
светолента в небе, ночь и день почти не отличались друг от друга.
     Впрочем, ночи уже никогда не будут такими, какими они были во времена
ранней молодости моего деда - даже если взять и  каким-то  образом  убрать
все, что человечество понастроило вокруг Земли. Ибо еще в двадцать  втором
веке появились Осколки, заполнившие разноцветными бликами  все  небо,  где
раньше были только галактики и звезды на фоне черной космической бездны.
     И не удивительно, что никто особенно не возражал против  отмены  ночи
на земповерхности. Людям, которые живут на внешних мелкопланетах, деваться
некуда  -  Осколки  всегда  на  виду   -   но   большинство   земножителей
предпочитают, чтобы эти обломки, хрустасферы не попадались лишний  раз  на
глаза и не наводили на грустные размышления.
     Поскольку меня оттаяли всего год назад,  я  даже  не  был  готов  еще
спрашивать, какой сейчас век, не говоря о том, чтобы искать подходящую для
этой жизни профессию. Разбуженным анабиозникам обычно дают лет десять  или
больше, только для того чтобы они могли исследовать перемены на Земле и  в
Солнечной системе и вдоволь насладиться ими, прежде чем сделать выбор.
     Особенно это касалось дальнолетчиков вроде  меня.  Государство  -  не
стареющее и практически вечное  по  сравнению  с  его  почти  бессмертными
подданными - испытывало к нам,  странным  существам,  несущим  полузабытую
службу,  какую-то  ностальгическую   привязанность.   Когда   дальнолетчик
просыпается, ему или ей всегда предлагают попутешествовать по изменившейся
Земле, выискивая необычное  и  непривычное.  Словно  он  исследует  другой
добромир, где еще не ступала нога человека, а  не  вдыхает  тот  же  самый
воздух, который за долгие века был в его легких не один раз.
     Я рассчитывал, что меня не станут беспокоить во  время  моего  "вояжа
возрождения" и был весьма удивлен, увидев в тот вечер, когда  наша  группа
выброшенных  из  нормального  хода  времени  странников  расположилась  на
лесистом горном склоне в Сицилии передохнуть и  обменяться  впечатлениями,
кремовый фливвер правительства Солнечной системы. Он вынырнул из  нависшей
над склонами кисеи облаков и стал медленно снижаться к лагерю.
     Мы  встали  и  ожидали   его   приземления   стоя.   Мои   компаньоны
подозрительно поглядывали друг  на  друга,  пытаясь  угадать,  кто  же  из
шестерых эта важная персона, из-за которой  неизменно  вежливое  Всемирное
правительство решилось нарушить наше  уединение  и  послать  эту  кремовую
искусственную каплю с гор Палермо вниз, в долину, где ей совсем не место.
     Я знал, что фливвер прилетел за мной, но молчал.  И  не  спрашивайте,
откуда я знал. Знал, и все тут.  Дальнолетчики,  случается,  просто  знают
такие вещи.
     Мы, которые бывали за пределами разбитой хрустасферы нашего Солнца  и
разглядывали  снаружи  живые  миры  в  далеких  чужих  сферах,  похожи  на
мальчишек,  прижимающихся  носами  к  стеклянной  витрине  кондитерской  и
знающих, что им никогда не добраться до сладостей внутри. Пожалуй,  только
мы понимаем масштабы нашей утраты, и только  мы  способны  в  полной  мере
оценить злую шутку, которую сыграла с нами Вселенная.
     Миллиардам наших собратьев - тем,  кто  никогда  не  покидал  мягкую,
залитую теплом доброго желтого Солнца колыбель - психисты нужны  даже  для
того, чтобы объяснить это Состояние неизлечимой душевной травмы, в котором
они пребывают. Большинство жителей Солнечной системы живут себе всю жизнь,
не ведая печали, и лишь изредка  страдают  от  приступов  великодепрессии,
которая легко излечивается - или заканчивается финалсном.
     Но мы - дальнолетчики, мы долгие годы трясли прутья клетки, в которой
заточено  человечество.  Мы  знаем,  что  наши  неврозы  вызваны   великой
насмешкой Вселенной.
     Я шагнул к поляне, на которую  опускался  правительственный  фливвер.
Мои компаньоны сразу  поняли,  кто  виноват  в  том,  что  наше  уединение
нарушено: я спиной чувствовал их горящие взгляды.
     Каплеобразная капсула кремового цвета раскрылась, и на землю  ступила
высокая женщина. В течение  четырех  моих  последних  жизней  присущая  ей
строгая, величественная красота не была на Земле в моде, и я подумал,  что
женщина, очевидно, никогда не увлекалась биоскульптурированием.
     Честно признаюсь, в первое мгновение я ее не узнал, хотя за прошедшие
долгогоды мы трижды были женаты.
     Прежде  всего   я   заметил,   что   на   ней   наша   форма,   форма
законсервированной - боже,  какой  древний  термин!  -  тысячи  лет  назад
Службы.
     Серебро на темно-синем фоне... И такого же цвета глаза...
     - Элис... - выдохнул я спустя несколько мгновений. - Значит, нашли?
     Она подошла и взяла меня за  руку,  понимая,  очевидно,  как  слаб  и
взволновав я был
     - Да, Джошуа. Один из наших зондов обнаружил вторую разбитую сферу.
     - Точно?.. Это доброзвезда?
     Она кивнула, отвечая на мой вопрос блеском в глазах. Черные  вьющиеся
волосы, обрамляющие ее лицо, искрились словно след ракеты в пустоте.
     - Дальнозонд просигналил готовность класса "А", - она  улыбнулась.  -
Вокруг звезды полно осколков,  сверкающих  словно  наше  облако  Оорта.  И
внутри, по сведениям зонда,  есть  планета.  Планета,  которой  мы  сможем
коснуться!
     Я рассмеялся в голос и прижал ее к себе. Судя по тому, как недоуменно
забормотали мои компаньоны, они родились в те времена, когда поступать так
было не принято.
     - Когда? Когда поступили новости?
     - Мы узнали об этом около года назад, почти  сразу  после  того,  как
тебя разморозили. Миркомп порекомендовал дать тебе год на пробуждение, и я
прилетела, едва истек срок. Мы долго ждали,  Джошуа.  Мойша  Бок  берет  в
полет всех дальнолетчиков, что сейчас активно-живы, и мы хотим,  чтобы  ты
присоединился. Ты  нужен  нам.  Экспедиция  отправляется  через  три  дня.
Полетишь?
     Об этом можно было и не спрашивать.  Мы  снова  обнялись,  и  я  едва
справился с подступившими слезами.
     Последние несколько недель я размышлял о том, какую профессию избрать
на этом отрезке жизни. Но мне даже в голову не пришло, что я  снова  стану
дальнолетчиком. Какое  счастье!  На  мне  снова  будет  наша  форма,  и  я
отправлюсь в дальностранствие к звездам!

                                    2

     Экспедиция  готовилась  в  полной   тайне.   Психисты   правительства
Солнечной системы сочли, что человечество  может  не  вынести  еще  одного
разочарования. Они опасались эпидемии великодепрессии, и  кое-кто  из  них
даже пытался остановить подготовку полета.
     К счастью, миркомпы помнили свое  давнее  обещание.  Дальнолетчики  в
свое время согласились оставить исследования, чтобы не  вызывать  у  людей
ложных  надежд.  Вместо  этого   в   дальний   космос   послали   миллиард
автоматических зондов, и нам было  дано  право  отправлять  экспедиции  по
любым их сообщениям о разбитых хрустасферах.
     Когда мы с Элис прибыли  к  Харону,  остальные  участники  почти  уже
закончили проверку и аттестацию корабля, на котором нам предстояло лететь.
Я надеялся, что это будет один из двух кораблей, которыми мне в свое время
довелось командовать - "Роберт  Роджерс"  либо  "Понс  де  Леон".  Но  мои
товарищи выбрали старый "Пеленор", достаточно большой звездолет и в то  же
время маневренный.
     Наш с Элис челнок пересек орбиту  Плутона  и  начал  сближение.  Даже
сейчас с правительственных буксиров продолжали  перегружать  на  "Пеленор"
ледотела: мы брали с собой десять тысяч колонистов. Здесь, в одной десятой
пути до Края, Осколки сияли цветами неописуемой красоты. Элис вела челнок,
а я молча смотрел на сверкающие обломки солнечной хрустасферы.
     Во  времена  юности  моего  деда  на  Хароне  уже  происходило  нечто
подобное. Тысячи восторженно  настроенных  мужчин  и  женщин  слетелись  к
кораблю-астероиду размером с половину  самого  спутника.  Тогда  готовился
целый ковчег - полные надежд будущие колонисты, животные, прочее добро.
     Те первые исследователи Вселенной знали, что никогда не увидят  своей
цели. Но это их не печалило. Они не страдали никакой великодепрессией. Эти
люди отправлялись в космос в первом  примитивном  звездолете,  надеясь  на
счастье  лишь  для  своих  правнуков:  зеленая,  теплая  планета,  которую
обнаружили их чувствительные телескопы, вращалась вокруг Тау Кита.
     И вот, десять тысяч долголет спустя, я гляжу  на  колоссальные  верфи
Харона с  орбиты.  Внизу  ряд  за  рядом  проплывают  покоящиеся  в  доках
звездолеты. За прошедшие века человечество построило тысячи кораблей -  от
простых обитаторов, рассчитанных на многие  поколения,  и  гибернобарж  до
прямоточных термоядерных кораблей и нуль-пространственных нырятелей.
     Все лежали внизу, все, кроме тех, что погибли в катастрофах,  и  тех,
чьи экипажи посходили с ума от отчаяния. Все остальные вернулись на Харон,
так и не найдя пристанища среди звезд.
     Я глядел на самые древние корабли, на обитаторы, и думал о том дне во
времена юности моего деда, когда "Искатель" беспечно понесся за край и  на
скорости в один процент  от  световой  налетел  на  хрустасферу  Солнечной
системы.
     Они даже не поняли, что произошло, этот  первоэкипаж  исследователей.
"Искатель" вошел во внешний слой обломков, окружающих Солнечную систему, в
облако Оорта, где в слабеющим  притяжении  центрального  светила  плавали,
словно снежные комья, миллиарды комет.
     Приборы "Искателя"  исправно  прокладывали  путь  сквозь  разреженное
облако,  исследуя  отдельные  проплывающие  мимо  ледяные  шары.   Будущие
колонисты планировали посвятить долгие годы полета науке, и  среди  прочих
задач, которые они себе ставили, была загадка кометной массы.
     Почему, спрашивали  себя  многие  века  астрономы,  большинство  этих
ледяных странников имеют почти одинаковые размеры, всего несколько миль  в
диаметре?
     Аппаратура "Искателя" собирала  данные,  и  пилоты  корабля  даже  не
подозревали, что их главной находкой станет Великая Шутка Творца.
     Когда корабль столкнулся с хрустасферой,  она  прогнулась  наружу  на
несколько световых минут. У "Искателя" хватило времени лишь на  торопливое
лазерное послание Земле. Происходит что-то странное. Что-то рвет,  сминает
корабль, словно рвется ткань самого пространства...
     А затем хрустасфера раскололась. И там, где раньше  кружились  десять
миллиардов комет, появились десять квадриллионов. Никто никогда  не  нашел
обломков "Искателя". Может быть, корабль просто испарился. Почти  половина
человечества погибла тогда в битве с ливнем комет,  и  когда  спустя  века
планеты Солнечной системы снова стали безопасны, разыскивать корабль  было
уже бессмысленно.
     Мы до сих пор  не  знаем,  как,  почему  "Искателю"  удалось  разбить
хрустасферу. Некоторые полагают, что именно из-за неведения экипажа, из-за
того, что они даже не подозревали о существовании  хрустасфер,  "Искателю"
удалось совершить то, что не удавалось с тех пор никому.
     Теперь сверкающие  осколки  хрустасферы  заполняют  все  небо  Теперь
солнечный свет отражается десятью квадриллионами  комет,  и  этот  сияющий
ореол - своего рода метка на единственной доступной человеку доброзвезде.
     - Приближаемся, - сказала Элис.
     Я выпрямился в кресле, наблюдая, как легко, словно танцуя, бегают  ее
пальцы по клавишам панели  управления.  Вскоре  в  иллюминаторе  показался
"Пеленор".
     Огромный шар тускло блестел в отсветах осколков, и уже  мерцало  само
пространство вокруг корабля: проверялись двигатели.
     Правительственные буксиры закончили погрузку  колонистов  и  один  за
другим отчаливали. Десять тысяч  ледотел  не  потребуют  во  время  полета
большого ухода, и у нас,  у  двенадцати  дальнолетчиков,  останется  много
времени на научную  работу.  Но  если  у  этой  доброзвезды  действительно
окажется пригодная для людей добропланета, мы пробудим мужчин и женщин  от
анабиосна и поселим в их новом доме.
     Миркомп, без сомнения, выбрал  в  потенциальные  колонисты  достойных
претендентов, и тем не менее,  нам  было  приказано  не  будить  их,  если
основать колонию будет невозможно. Вполне может случиться  так,  что  наша
экспедиция станет еще  одним  разочарованием  для  человечества.  И  тогда
пребывающим в анабиосне колонистам просто незачем знать, что  они  слетали
за двадцать тысяч парсеков от Земли и вернулись обратно.
     - Давай стыковаться, - нетерпеливо сказал я. - Скорей бы в путь.
     Элис улыбнулась.
     - Ты  всегда  рвался  вперед.  Самый  дальнолетный  дальнолетчик.  Но
придется немного подождать. День-два, и мы наконец покинем колыбель.
     Мне незачем было напоминать ей, что я долгождал  дольше,  чем  она  -
дольше, пожалуй, чем кто-либо из живущих на Земле - и я постарался  скрыть
волнение, прислушиваясь к звучащей в душе музыке небесных сфер.

                                    3

     Со времен моей молодости человечество знало четыре  способа  частично
обойти уравнения Эйнштейна, и еще два позволяли вообще не обращать на  них
внимания.  "Пеленор"  использовал  их  все.  Маршрут,  проложенный   между
"пространственными дырами", квантточками и коллапсарами, подходил к звезде
чуть ли не с другой стороны - просто чудо, что  автоматический  дальнозонд
добрался сюда, да еще и вернулся назад с информацией.
     Находка  оказалась  в  небольшой  соседней  галактике  под  названием
Скульптор,  и  чтобы  попасть  туда,  нам  потребовалось  двенадцать   лет
корабельного времени.
     По  пути  мы  миновали  по  крайней  мере  две  сотни  доброзвезд   -
желтогорячих, стабильных и... недоступных. В каждом случае  были  признаки
планет. Несколько раз мы пролетали  настолько  близко,  что  в  суперскопы
удавалось разглядеть яркие голубые горошины водных миров, которые  одиноко
кружились, приманивая и искушая нас, у своих доброзвезд.
     В   прежние   времена   мы   непременно   задержались    бы,    чтобы
закартографировать такие планетные системы -  остановившись  за  пределами
опаснозоны и изучая подобные Земле миры с помощью  приборов:  ведь  придет
день, и человечество научится намеренно делать то, что "Искателю"  удалось
по неведению.
     Один раз мы действительно остановились и зависли в двух светоднях  от
очередной  доброзвезды,  у  самой  хрустасферы.  Возможно,  мы  рисковали,
подойдя так близко, но это было выше наших сил. Потому что водная  планета
внутри излучала промодулированные радиоволны!
     Четвертая  -  увы,  только  четвертая!  -  техническая   цивилизация,
обнаруженная человечеством за все время поисков. Почти год  мы  провели  у
этой хрустасферы, размещая автонаблюдателей и записывающую аппаратуру.
     Нет, мы не пытались  вступить  с  ними  в  контакт.  Теперь  нам  уже
известно, что произойдет. Зонд просто натолкнется на  хрустасферу,  и  его
сомнет,  раздавит,  скроет  обрушившимися  со  всех   сторон   мегатоннами
застывшей воды - появится лишь новая комета.
     Любое сфокусированное  излучение  вызовет  подобную  же  реакцию:  на
поверхности   хрустасферы    образуется    отражающее    пятно,    которое
воспрепятствует любым попыткам связаться с местными жителями.
     Однако мы могли слышать их. Хрустасферы выполняли роль  односторонних
барьеров для модулированного излучения - и светового, и радио  -  а  также
для разума в любой форме. Но они пропускали сигналы изнутри.
     В данном случае мы быстро поняли, что  это  еще  одна  раса-улей.  Ни
интереса к дальнему космосу, ни самой концепции  космических  перелетов  у
них не было. Разочарованные, мы оставили автоматы наблюдать  и  продолжили
путь.

     Еще за несколько  светонедель  до  цели  мы  поняли,  что  летели  не
напрасно. Зонд не ошибся: перед  нами  действительно  была  доброзвезда  -
стабильная, старая, одинарная - и теплый желтый  свет  звезды  преломлялся
бледной мерцающей аурой из  десяти  квадриллионов  снежинок,  ее  разбитой
хрустасферой. Нетерпение росло.
     - Там целая серия планет, - объявил наш космофизик Йен Чинг, ощупывая
руками созданную по показаниям сверхчувствительных приборов модель  внутри
холистического  проектора.  -  Я  чувствую  три  газгиганта,  около   двух
миллионов астероидов и... - тут он заставил нас ждать, стараясь убедиться,
что ощущения его не обманывают, - ...и три нормопланеты!
     Мы восторженно закричали. С тремя планетами есть шанс,  что  хотя  бы
один из этих каменных шариков окажется в пределах жизнезоны.
     - Сейчас-сейчас... кажется,  одна  из  нормопланет  имеет...  -  Чинг
вытащил руки из проектора,  сунул  что-то  в  рот  и,  словно  дегустатор,
оценивающий тонкое вино, закатил глаза, пробуя "планету" на вкус. -  Вода!
- Он задумчиво причмокнул губами. - Да! Много воды! И  я  чувствую  жизнь.
Стандартная карбожизнь на основе аденина. Хм-м... Я бы  даже  сказал,  что
белки левосторонние, и это хлорофилльная жизнь...
     Все заговорили разом, возбужденно загомонили, и нашему капитану Мойше
Боку пришлось кричать, чтобы его услышали.
     - Тихо! Успокойтесь! Похоже, сегодня все равно никто  не  уснет.  Где
жизнеисследовательница Тайга?.. Так, у  тебя  готовы  списки  ледотел  для
оттаивания на случай, если мы обнаружим добропланету?
     Элис достала список из кармана.
     -   Готовы,   Мойша.   Здесь    биологи,    технисты,    планетологи,
кристаллографы...
     - Приготовь, пожалуй, еще археологов и контактеров, - ровным  голосом
произнес Чинг.
     Мы  все  обернулись  и  увидели,  что  он  снова  запустил   руки   в
холистический проектор. На лице у него появилось мечтательное выражение.
     - Нашей цивилизации  потребовалось  три  тысячи  лет,  чтобы  загнать
астероиды на оптимальные орбиты.  Но  по  сравнению  с  этой  мы,  похоже,
просто, дилетанты. Каждое мелкотело, вращающееся вокруг этой звезды, давно
терраформировано.  Они  словно  древние  солдаты  на  параде  -  рядами  и
колоннами... Трудно даже представить себе такие масштабы работ...
     Взгляд Мойши скользнул в мою сторону. На мне, как на его заместителе,
лежала ответственность за безопасность корабля - оборона,  если  "Пеленор"
подвергнется нападению, и уничтожение, если нам неминуемо грозит захват.
     Уже давно человечество сделало один важный  вывод:  если  доброзвезды
без хрустасфер встречаются так редко и так нужны нам, они могут  оказаться
столь же желанны и для какой-то еще вышедшей в космос расы. Если  какие-то
другие разумные существа  сумеют  выбраться  из  скорлупы  хрустасферы  и,
подобно  нам,  будут  искать  доступные  доброзвезды,  что  они  подумают,
встретив чужой корабль?
     Я точно знаю, что подумаем  мы.  Мы  решим,  что  чужак  прилетел  не
откуда-нибудь, а из системы доброзвезды с разбитой хрустасферой.
     И от меня требовалось сделать все, чтобы никто чужой  не  проследовал
за "Пеленором" до Земли.
     Я кивнул своей помощнице Йоко Муруками. Мы заняли места  в  боесфере,
активировали огневую консоль и приготовились ждать. "Пеленор" тем временем
медленно, осторожно входил в планетную систему.
     Йоко  глядела  на  консоль  с  сомнением.  Похоже,   слова   Йена   о
технологической мощи этой расы заставили  ее  усомниться  в  эффективности
даже нашего мегатераваттного лазера.
     Я пожал плечами. Скоро мы все  узнаем.  А  пока  мой  долг  выполнен:
боесфера включена, и, даже если  мы  погибнем,  самоуничтожение  сработает
автоматически. Время тянулось час за часом. Я внимательно следил  за  всей
поступающей  информацией,  но  из  глубокопамяти,  непрошенные,  всплывали
воспоминания.

                                    4

     Очень давно, еще до космических кораблей - и до того  как  "Искатель"
расколол окружавшую Солнце скорлупу, невольно развязав двухвековую Войну с
Кометами, - человечество столкнулось с  загадкой,  заставившей  мыслителей
той эпохи провести немало бессонных ночей.
     По мере того как улучшались телескопы, а биологи начинали понимать  и
даже конструировать жизнь, все большее и большее число  людей,  поглядывая
на звездное небо, задавалось вопросом: "Где же, черт побери, те, другие?"
     Огромные  следящие  системы  на  Луне  уже   высмотрели   планеты   у
близлежащих желтых звезд. И даже в  тех  примитивных  спектрограммах,  что
получали в двадцать первом веке, улавливались следы жизни. Философы спешно
обосновывали представления о том, как широко распространена жизнь в  нашей
галактике.
     Но еще до отлета первой звездной экспедиции  у  мыслителей  появились
сомнения. Если путешествовать среди звезд так легко, как  кажется,  почему
плодородные планеты не заселены какими-то другими разумными существами?
     В конце концов, мы-то уже готовы лететь и осваивать новые миры.  Даже
с учетом самых скромных  коэффициентов  прироста  населения  за  несколько
миллионов лет человечество вполне способно заселить всю галактику.
     Так почему же подобное не произошло раньше? Почему такими  пустынными
кажутся межзвездные перекрестки?  Почему  мы  до  сих  пор  не  обнаружили
обещанную теоретиками галактическую сеть радиосвязи?
     И  что  еще   более   странно...   Почему   нет   абсолютно   никаких
доказательств, что кто-то пытался колонизировать Землю? К тому времени  мы
точно знали, что нашу планету никогда не посещали гости из космоса.
     Прежде всего, об этом свидетельствует история докембрийского периода.
     Перед эпохой рептилий, рыб, трилобитов и амеб Земля пережила  долгий,
растянувшийся на два миллиарда лет период,  в  течение  которого  планетой
владели   простые   одноклеточные   организмы,    не    обладавшие    даже
сформировавшимся ядром - прокариоты. Два миллиарда  лет  они  "изобретали"
основы жизни на Земле.
     И за все это время на Землю ни разу не ступил инопланетный  колонист.
Тут у  нас  нет  никаких  сомнений,  ибо,  если  бы  они  прилетали,  даже
оставленный ими мусор навсегда изменил бы историю жизни на нашей  планете.
Один-единственный негерметичный  нужник  заполнил  бы  океаны  куда  более
высокоорганизованными формами жизни, которые  просто  вытеснили  бы  наших
примитивных микроскопических предков.
     Два миллиарда  лет  и  ни  одной  попытки  заселить  планету...  плюс
бесконечное молчание на радиочастотах, которое философы  двадцать  первого
века назвали Великим Безмолвием. Они  надеялись,  что  звездолеты  наконец
найдут ответ этой загадки.
     А затем первый же  корабль,  "Искатель",  каким-то  образом  расколол
хрустасферу, о существовании которой мы даже не  подозревали,  и  разгадка
нашлась сама.
     Во  время  последовавшей  Войны   с   Кометами   нам   некогда   было
философствовать. Я родился в самый разгар битвы и  первые  сто  лет  своей
жизни провел в юрком стремительном  планетолете,  уничтожая  или  уводя  в
сторону ледяные глыбы, способные разрушить наши хрупкие обитаемые миры.
     Да, мы  могли  оставить  Землю  умирать.  В  конце  концов,  половина
человечества уже тогда  жила  в  орбитальных  поселениях,  а  их  защищать
гораздо легче чем неповоротливую планету.
     Возможно, это было бы логично. Но когда над  матерью  Землей  нависла
угроза, человечество на время  потеряло  способность  рассуждать  логично.
Астероидники, случалось, подставляли на пути несущихся ледяных глыб  целые
орбитальные города с миллионным населением - только чтобы  спасти  тяжелую
планету, знакомую им лишь по книгам да по слабому голубому мерцанию  вдали
на фоне вечной черноты.  Психистам  потребовалось  немало  времени,  чтобы
понять,  почему  это  происходило,  но   тогда   все   казалось   каким-то
божественным, героическим безумием.
     Мы победили в той  войне.  Когда  взбесившиеся  кометы  были  наконец
укрощены, человечество стало вновь поглядывать на звезды и  строить  новые
корабли, лучше прежних.
     Мне пришлось ждать места на двенадцатом,  и  это  спасло  мою  жизнь.
Первые семь кораблей мы потеряли Посылая на Землю  радостные  сообщения  о
прекрасных  зеленых  планетах,  они  по  спирали  продолжали   сближаться,
натыкались  на  невидимые  хрустасферы  и  погибали.  Но  в   отличие   от
"Искателя", они ни разу ничего не добились. Корабли превращались  в  новые
кометы, а хрустасферы оставались целыми и невредимыми.
     Мы так надеялись... хотя те,  кто  помнил  "Искатель",  уже  начинали
беспокоиться. Казалось, человечество вот-вот наконец вздохнет свободно. Мы
расселимся по многим мирам, и люди будут в безопасности.  Перенаселение  и
упадок перестанут угрожать расе людей...
     Но все надежды разбились разом, разбились об эти невидимые сферы.
     Нам потребовались века, чтобы научиться хотя бы находить  опаснозоны!
Почему, спрашивали мы себя. Почему Вселенная устроена так жестоко? Чья это
насмешка? Что представляют собой эти чудовищные барьеры, не  подчиняющиеся
никаким известным нам физическим законам и не подпускающие нас к  чудесным
нормопланетам, которые так нам нужны?
     На  три  века  человечество  словно  сошло   с   ума.   Худшие   годы
великодепрессии я пропустил. Мы тогда пытались  исследовать  сферу  вокруг
Тау Кита, и, когда я  вернулся,  на  Земле  восстановилось  некое  подобие
порядка.
     Но я вернулся в Солнечную систему,  которая  явно  потеряла  какую-то
часть своей души. Еще долгие годы мне не  доводилось  слышать  беззаботный
смех ни на самой Земле, ни на мелкопланетах.
     Я тоже "накрылся одеялом с головой" и уснул на две сотни лет.

                                    5

     Когда  капитан  Бок  приказал  мне  снова   поставить   боесферу   на
предохранение,  весь  экипаж  облегченно  вздохнул.  Я  отключил   систему
самоуничтожения и поднялся со своего места. Напряжение  спадало,  оставляя
лишь приступы  дрожи,  и  Элис  пришлось  поддерживать  меня,  пока  я  не
успокоился.
     Мойша отменил боевую тревогу, потому что в системе  этой  доброзвезды
никого не было.
     Точнее, жизнь там бурлила, но - увы! - не разумная жизнь. На  крупных
астероидах мы нашли чудесные самообеспечивающиеся  экосистемы,  собирающие
свет  огромными  окнами.  На  каждой  из  двадцати  лун   стояли   укрытые
гигантскими куполами леса. Но везде - полное молчание, как в зоне видимого
спектра, так и на радиочастотах.  Детекторы  Йена  не  обнаружили  никакой
технологической активности и никаких мысленных эманаций разумных существ.
     Очень странное, даже жуткое ощущение возникало,  когда  мы  пролетали
между строго расположенными мелкопланетами. Раньше подобные маневры  можно
было совершать лишь в хорошо изученном пространстве Солсистемы.
     В первые века после  хрустального  кризиса  кое-кто  еще  верил,  что
человечество, сможет жить среди звезд. В основном,  астероидники,  которые
всегда демонстративно заявляли,  что  на  планете  жить  тяжело  и  вообще
скверно. Кому, мол, они нужны?
     Некоторые из них даже отправлялись к злозвездам -  красным  гигантам,
крошечным красным карликам, двойным звездам  и  нестабильным  светилам,  у
которых  не  было  хрустасфер.  Будущие  колонисты  отыскивали  подходящие
обломки поближе к звезде и устраивали там мелкопланетные  города  по  типу
прежних, в Солнечной системе.
     Все,  абсолютно  все  попытки  провалились   спустя   уже   несколько
поколений. Колонисты просто теряли интерес к продлению жизни.
     В  конце  концов,  психисты  решили,  что  причины  этого  связаны  с
божественным безумием, которое помогло нам победить в Войне с Кометами.
     Попросту говоря, люди могут жить  на  астероидах,  но  им  необходимо
знать, что поблизости есть голубая планета, необходимо видеть  ее  в  небе
хотя бы изредка. Да, такая уж у человека ущербная природа, но мы никак  не
можем жить сами по себе в далеком космосе.
     Если мы хотим покорить Вселенную, нам не обойтись без водных миров.
     Водную планету этой системы мы  назвали  Квест,  в  честь  странствий
короля Пеленора, давшего имя нашему кораблю. Планета сияла  коричневыми  и
голубыми размывами под  чистыми  покровами  белых  облаков,  и  мы  часами
кружили над ней, смотрели и не могли сдержать слез
     Элис разморозила десять первых ледотел - выдающихся ученых,  которые,
по  заверениям  миркомпов,  сумеют  справиться  с  собой  при  возрождении
надежды.  Со  слезами  радости  на  глазах  они  по  очереди   глядели   в
иллюминатор, и мы уже с ними вновь дали волю своим чувствам.

                                    6

     Сам  по  себе  "Пеленор"  был  мало  пригоден  для   полномасштабного
исследования этой системы, и мы около года потратили на то, чтобы отловить
и модифицировать несколько древних  кораблей,  кружившихся  на  орбитах  у
новой планеты. Так  мы  могли  разделиться  и  работать  во  всех  уголках
системы.
     К концу второго года  поверхность  Квеста  изучали  уже  более  сотни
биологов. Первым делом они набросились на ген-сканирование местной флоры и
фауны,  а  затем  с   неменьшим   энтузиазмом   принялись   модифицировать
земнорастения, чтобы ввести их в экосистему, не нарушив природный  баланс.
Планировалось,  что  вскоре   они   примутся   за   животных   из   нашего
генохранилища.
     Инженеры, исследовавшие мелкопланеты, объявили ко  всеобщей  радости,
что смогут запустить жизнемашины, оставленные  прежними  хозяевами.  Места
там могло хватить для целого миллиарда колонистов, сразу.
     Но больше всего мы ждали отчетов археологов. Когда  выдавалось  время
между челночными рейсами, я отправлялся помогать им, а затем присоединился
к работе в пыльных руинах  Старогорода  на  краю  Долгодолины,  готовил  к
отправке находки, которые потом  надлежало  каталогизировать  и  тщательно
изучить.
     Спустя какое-то время мы узнали, что обитатели Квеста  называли  себя
"натаралами". Двуногие существа, по девять пальцев на верхних  конечностях
- до определенной степени они походили на нас,  хотя  выглядели,  конечно,
очень непривычно.
     Однако разглядывая картины и статуи натаралов, я начал привыкать к их
виду и даже научился различать выражения лица по едва заметным  изменениям
черт. А расшифровав язык, мы узнали название их расы и кое-что из  истории
этой цивилизации.
     В  отличие  от  других  разумных  рас,  наблюдать  за  которыми   нам
доводилось лишь издалека, натаралы были индивидуалистами по укладу жизни и
исследователями по характеру. Подобно  нам,  закончив  не  менее  яркий  и
насыщенный доброзлом период планетной истории, они начали  осваивать  свою
солнечную систему.
     Как и нас, их одолевали две противоречивые мечты. Им хотелось достичь
звезд, безбрежного жизненного пространства, и в то  же  время  они  хотели
встретить других разумных, обрести соседей.
     К тому времени, когда у них появился первый звездолет,  натаралы  уже
почти оставили надежду отыскать соседей. На планете не было никаких следов
посещений других рас. А звезды Вокруг неизменно молчали.
     Тем не менее,  они  запустили  свой  первокорабль,  едва  закончилась
подготовка к экспедиции: ведь оставалась вторая мечта - Пространство.
     И спустя несколько недель после старта их хрустасфера разбилась.
     Две недели подряд мы перепроверяли перевод. Затем проверили еще раз.
     Тысячелетиями пытаясь повторить то, что случайно удалось  "Искателю",
мы  так  и  не  научились  разрушать  эти  смертоносные   барьеры   вокруг
доброзвезд. И вот наконец - ответ.
     Натаралы, как и мы, сумели разрушить только  одну  хрустасферу.  Свою
собственную. И их история почти  точь-в-точь  повторяла  нашу,  вплоть  до
последовавшей за разрушением хрустасферы Войны с Кометами, которая едва не
уничтожила их цивилизацию.
     Вывод  был  очевиден.  Барьер  смерти  можно  уничтожить,  но  только
изнутри!
     И как раз тогда, когда мы начали проникаться этой  мыслью,  археологи
откопали Обелиск.

                                    7

     Наш  главный  лингвист,  Гарсия  Карденас,  всегда  был   склонен   к
драматическим эффектам. Когда мы с Элис навестили его в лагере у основания
недавно обнаруженного монумента, он настоял, чтобы обсуждение его открытия
перенесли на следующий день. Вместо этого он  и  его  коллеги  приготовили
особый ужин и первым делом подняли бокалы в честь Элис.
     Она встала, принимая поздравления, что-то остроумно  ответила,  затем
села и снова принялась нянчить ребенка.
     Старые привычки отмирают с трудом,  и  очень  немногим  еще  женщинам
удалось переломить крепшее веками предубеждение против деторождения.  Элис
одной из первых реактивировала яичники и родила  ребенка  на  нашей  новой
планете.
     Не то чтобы я ревновал, нет.  В  конце  концов,  мне  досталась  лишь
чуть-чуть, может быть, меньшая слава  первоотцовства.  Но  вся  эта  суета
вокруг нас и нашего ребенка уже начала  надоедать.  За  исключением  Мойши
Бока, я был, наверно, самым старшим мужчиной здесь - и достаточно  старым,
чтобы помнить те времена, когда детей рожали в порядке  вещей.  Тогда,  по
крайней мере, люди уделяли внимание и другим делам  -  во  всяком  случае,
когда случалось что-нибудь важное.
     Наконец праздничный ужин завершился. Гарсия кивнул мне и вывел  через
запасной клапан в глубине палатки наружу. Мы спустились по  тропе  на  дно
раскопа. Даже в столь поздний час тропу было хорошо видно,  потому  что  в
небе сверкало кольцо мелкопланет, которые натаралы навечно  поместили  над
экваториальной зоной Квеста.
     Остановились мы у основания высокой стены  из  какого-то  практически
неподвластного  времени  сплава  -  наши  технисты  только-только   начали
расшифровывать его состав. Надписи на стене рассказывали о последних  днях
натаралов.
     Большую часть их истории мы узнали из  других  источников,  но  самый
конец долго оставался для нас загадкой и причиной некоторого беспокойства.
Что произошло? Какая-то жуткая чума? Или взбунтовались и уничтожили хозяев
разумные машины, на которые так полагались обе наши цивилизации?  А  может
быть, вышла из-под контроля их такая развитая биоинженерная технология?
     Мы без всякой доли сомнения знали, что натаралы  страдали  от  своего
одиночества. Как и мы, они вышли в космос и обнаружили, что  вселенная  им
недоступна. Обе их великие мечты - о добромирах, где можно расселиться,  и
о братьях  по  разуму  -  разбились,  словно  смертосфера,  окружавшая  их
солнечную систему. Подобно  нам,  они  довольно  долго  жили  в  состоянии
этакого легкого помешательства. Но Карденас  пообещал,  что  там,  на  дне
темного раскопа, я наконец найду ответы на все свои вопросы.
     Пока  он  готовил  аппаратуру,  я  прислушивался  к  доносившимся  из
джунглеса звукам. Жизнь на планете кипела. Кругом самые разнообразные, но,
в основном, симпатичные и  высокоорганизованные  существа:  часть  -  явно
естественного, эволюционного  происхождения,  а  часть  -  столь  же  явно
результат искусного  биоскульптурирования.  Эти  вот  существа,  искусство
натаралов и их архитектура, сами причины глубокого отчаяния сближали  нас,
даже роднили, и я полагал, натаралы бы мне понравились.
     Я радовался, что человечеству досталась  их  планета,  поскольку  она
обещала спасение моей расы. И в то же время я сожалел, что  натаралов  уже
нет.
     Карденас подозвал меня к холистическому проектору,  установленному  у
основания Обелиска, и, когда мы сунули руки внутрь, на  обращенной  к  нам
стороне монолита появился свет. Световое пятно перемещалось по начертанным
на стене символам, и  через  пальцы  нам  передавались  чувства  и  эмоции
натаралов в те последние дни.
     Поглаживая  тонко  настроенную,  чуть  резонирующую  поверхность,   я
приготовился.  Считывание   вел   Карденас,   мне   же   оставалось   лишь
прислушиваться к своим ощущениям, чтобы  прочувствовать  великофинал,  как
чувствовали его сами натаралы.
     Подобно нам, натаралы пережили долгий период отчаяния -  дольше,  чем
пока выпало нам. И им тоже казалось, что вселенная  сыграла  с  ними  злую
бессердечную шутку.
     Жизни среди  звезд  хватало.  Но  разум  развивался  крайне  редко  и
очень-очень медленно, порой заходя в тупик с самого начала.  Там  же,  где
разумная жизнь все-таки появлялась, она,  как  правило,  принимала  формы,
которые не привлекал ни космос, ни другие планеты.
     Но  не  будь  хрустасфер,   даже   столь   редко   зарождающиеся   на
добропланетах  расы  космопроходцев  стали  бы  расширять  границы   своих
владений. Цивилизации,  подобные  нашей,  не  занимались  бы  бесконечными
поисками крупиц золота в грудах песка, а заселяли бы  все  новые  и  новые
далекие миры и в конце концов натыкались бы на братьев  по  разуму.  Более
зрелая раса могла бы найти молодую, только еще  расправляющую  крылья,  и,
скажем, помочь ей преодолеть какие-то кризисы развития.
     Если  бы  только  не  существовало  хрустасфер...   Но   увы!   Расам
космопроходцев не дано заселять новые миры, потому что  хрустасферу  можно
разбить лишь изнутри. Как же жестоко устроена вселенная!
     Так, по крайней мере, считали натаралы.  Но  они  не  отступались.  И
спустя века, потраченные на поиски чуда, их  дальнозонды  обнаружили  пять
водных миров без смертоносных барьеров.
     Когда под пальцами появились координаты этих планет, у меня задрожали
руки и от волнения перехватило горло. Какой потрясающий,  грандиозный  дар
вручили нам строители Обелиска! Не удивительно, что Карденас заставил меня
ждать. Пожалуй, я тоже не сразу расскажу об этом Элис...
     Но тут снова возникла  тревожная  мысль.  Куда  исчезли  натаралы?  И
почему? Имея целых шесть планет для заселения, они должны были чувствовать
себя на вершине счастья.
     Дальше Обелиск рассказывал что-то о  космических  черных  дырах  и  о
времени... Я не  сразу  понял  и  коснулся  этого  места  снова.  Карденас
напряженно следил за моей реакцией. И наконец до меня дошло!
     - Великие Сферы! - воскликнул я. По  сравнению  с  новой  информацией
открытие пяти добропланет выглядело просто пустяком. -  Вот,  значит,  для
чего нужны хрустасферы... Невероятно!
     Карденас улыбнулся.
     -  Полегче  с  телеологией,  Джошуа.  Барьеры  действительно  кажутся
работой некоего Творца, но может статься, никакого  Великого  Замысла  тут
нет, просто стечение обстоятельств, случайность. Точно нам теперь известно
лишь одно: без хрустасфер нас самих,  скорее  всего,  не  было  бы.  Разум
встречался бы  во  вселенной  даже  реже,  чем  сейчас.  И  у  большинства
доброзвезд вообще не зародилась бы жизнь. Десять тысячелетий мы проклинали
хрустасферы... - Карденас вздохнул. - Натаралы занимались этим еще дольше,
пока наконец не поняли...

                                    8

     Если бы не было хрустасфер... Я долго размышлял об этом  в  ту  ночь,
вглядываясь в мерцающие бледные отсветы проплывающих в небе  Осколков,  за
которыми виднелись наиболее яркие звезды.
     Если бы не было хрустасфер, тогда рано или поздно в каждой  галактике
появилась  бы  первая  раса  звездопроходцев.  Даже  если  бы  большинство
разумных существ предпочитали оставаться "дома",  появление  агрессивного,
осваивающего, колонизирующего вида неизбежно.
     Если бы не было хрустасфер, первая же такая раса пошла и захватила бы
все пригодные для жизни планеты. Они заселили бы все водные миры и  обжили
бы все мелкопланеты, кружащиеся у доброзвезд.
     За два века до того как мы обнаружили свою  собственную  хрустасферу,
человечество уже задавалось вопросом: почему этого не произошло? Почему за
три миллиарда лет, пока Землю можно было "брать голыми руками",  никто  не
прилетел и не застолбил планету?
     Позже мы узнали, что это из-за  окружавшего  Солнце  барьера  смерти.
Именно хрустасфера оберегала все это  время  наших  крошечных  примитивных
предков от постороннего воздействия и дала возможность  нашей  цивилизации
встать на ноги в мире и уединении.
     Если бы не было хрустасфер, первая же раса звездопроходцев  заполнила
бы всю галактику и, может быть, всю вселенную целиком Не будь барьеров, мы
бы сами так и поступили. История всех других плодородных миров  изменилась
бы навсегда. И трудно даже представить себе  масштабы  нереализованного  в
таком случае потенциального разнообразия жизни.
     В общем, барьеры защищают добромиры до тех пор, пока развивающаяся на
них жизнь не разбивает оболочки изнутри.
     Только зачем это? Зачем защищать молодой росток, который  в  зрелости
ждет лишь горечь одиночества?
     Представьте   себе,   каково    было    самой-самой    первой    расе
звездопроходцев. Будь они даже терпеливы как Иов, никогда не найти им  еще
одну доброзвезду для освоения. И встретить соседей им тоже не суждено,  до
тех пор пока не расколется изнутри следующая хрустасфера.
     Без сомнения, они отчаялись задолго до того. Нам же, людям,  подарили
шесть прекрасных миров. И если нам не довелось встретиться  с  натаралами,
мы, по крайней мере, можем узнать их по  их  книгам.  Кроме  того,  из  их
старательно сохраненных записей мы узнаем и о других, более древних расах,
развившихся на тех пяти планетах и вырвавшихся в одинокую вселенную.
     Может быть, спустя еще миллиард лет вселенная будет в большей степени
напоминать научно-фантастические концепции, популярные  во  времена  моего
деда. Может, и в самом деле потянутся когда-нибудь по космическим  трассам
между дружественными мирами бесчисленные торговые корабли.
     Но мы, как и натаралы, вышли в космос слишком  рано.  Если  мы  будем
дожидаться этого дня, нас так и будут называть -  Древняя  Цивилизация.  А
это как проклятье...
     Я снова взглянул на созвездие,  которое  мы  назвали  Феникс  и  куда
миллионы лет назад отправились натаралы. Маленькую темнозвезду, давшую  им
пристанище, даже не было видно,  но  я  точно  знал,  где  она  находится.
Натаралы оставили подробнейшие инструкции
     Затем я повернулся и снова забрался  в  палатку  к  Элис  и  ребенку,
оставив за спиной звезды и мерцающие осколки хрустасферы.
     Завтра будет много дел. Этим  вечером  я  пообещал  Элис,  что  начну
строить дом на склоне холма неподалеку от Старогорода.
     Она пробормотала что-то во сне, но не проснулась, только придвинулась
ближе, когда я лег рядом.  В  колыбельке,  стоявшей  у  кровати,  спокойно
посапывала наша дочь. Я обнял Элис и тихо вздохнул.
     Но сон не шел. Я  продолжал  думать  о  планетах,  что  оставили  нам
натаралы.
     Нет, не  оставили.  Одолжили.  Мы  можем  пользоваться  этими  шестью
планетами, но должны быть добры к ним - таково условие натаралов,  которые
в свою очередь согласились  выполнять  его,  когда  приняли  в  наследство
четыре планеты, оставленные в незапамятные времена расой  лап-кленнов,  их
предшественников на одиноких звездных трассах... так  же  как  лап-кленны,
когда унаследовали три твузуунских солнечных системы...
     До тех пор пока в нас горит жажда осваивать новые миры, они наши -  и
любые другие, что нам посчастливится найти.
     Но когда-нибудь цели  изменятся.  Жизненное  пространство  перестанет
быть императивом. Все чаще и чаще, как предсказывали  натаралы,  мы  будем
задумываться об одиночестве.
     Я знал, что они правы. Когда-нибудь мои пра-пра-в-энной-степени-внуки
осознают, что не в состоянии больше жить во вселенной, где не слышно чужих
голосов. Прекрасные миры наскучат им, и,  собравшись  всем  племенем,  они
направятся к темнозвезде.
     И вот там-то, за горизонтом Шварцшильда большой  "черной  дыры",  они
встретят и натаралов, и лап-кленнов, и  твузуунов,  ожидающих  их  в  чаше
застывшего времени...
     Я прислушивался к мягкому шелесту ветра, теребящего ткань палатки,  и
завидовал своим пра-пра-в-энной-степени-внукам. Так хотелось бы  встретить
других звездопроходцев, столь похожих на нас.
     Да, можно, конечно,  подождать  несколько  миллиардов  лет  и  здесь,
подождать, пока не расколются большинство хрустасфер  и  во  вселенной  не
забурлит жизнь. Но мы наверняка станем к тому времени другими. Сама  жизнь
сделает нас Древними.
     Какая же раса по собственной воле выберет такую судьбу? Гораздо лучше
остаться молодыми и молодыми вернуться во вселенную, где  будет  интересно
жить!
     В ожидании этого дня наши предшественники погрузились в сон за  краем
консервирующей время "черной дыры". Они ждут нас  там  и  готовы  принять,
чтобы вместе переждать одинокую безрадостную эпоху в истории вселенной.
     Размышляя об элегантном решении, что приняли натаралы, я  чувствовал,
как уходят, растворяются последние остатки старой великодепрессии. Мы  так
долго боялись, что вселенная - это одна большая недобрая шутка,  а  нам  в
ней отведена роль  простаков,  над  которыми  безжалостно  насмеялись.  Но
теперь эти мрачномысли наконец исчезли, расколотые новым видением будущего
словно барьер хрустасферы.
     Я обнял, прижал к себе свою женщину. Она снова пробормотала что-то во
сне. И засыпая, я вдруг понял, что чувствую себя гораздо лучше, чем за все
последнее тысячелетие. Я чувствовал себя очень-очень молодым.

                                Дэвид БРИН

                                ОПОЗДАВШИЕ

Пер. - Д.Приказчиков, П.Поляков.
David Brin. Lungfish (1986).

                                    1

     Ждущий опять  забеспокоился.  Он  повторял  снова  к  снова,  пытаясь
привлечь мое внимание: "Искатель, слушай! - Его электронный голос шипел  с
другого конца древнего провода. - Маленькие живые существа совсем  близко.
Искатель! Они уже добрались до пояса астероидов,  вертятся  среди  скал  и
развалин. Слышишь? Они  обнюхивают,  ощупывают  каждый  найденный  объект!
Скоро доберутся и до нас. Ты  слышишь.  Искатель?  Пора  решать,  что  нам
делать!"
     По-видимому, Творцы Ждущего  были  крайне  нетерпеливыми  существами.
Лучше бы он оставался в холодном межзвездном пространстве!  Мои  создатели
были мудрее. "Искатель, ты слушаешь меня?"
     Мне не хотелось ни с кем разговаривать.  Небольшой  пучок  электронов
заменит мою личность и ответит Ждущему. Даже если он раскроет подмену,  то
поймет намек и оставит меня в покое. Или же станет еще более  настойчивым.
Предсказать его  поведение,  не  задействовав  в  расчетах  дополнительные
электронные  блоки,  довольно  трудно.  "Незачем   спешить,   -   спокойно
проговорило мое творение. - Землянам сюда не добраться еще несколько  лет.
В любом случае мы в силах предотвратить их приход. Все давно  предрешено".
Как  все  же  удобен  маленький  электронный  пучок  -  говорит  с   моими
интонациями и рассуждает довольно логично  для  столь  простой  структуры.
"Как ты можешь относиться к этому  так  благодушно!"  -  сердился  Ждущий.
Электронное раздражение  передавалось  по  проводам,  опутавшим  скалистый
ледяной мирок,  ставший  нашим  домом  много  миллионов  лет  назад.  "Мы,
оставшиеся в живых, избрали тебя лидером. Искатель, потому что,  казалось,
ты лучше всех понимаешь  происходящее  в  Галактике.  Но  сейчас  ожидание
подходит к концу. Биологические создания скоро будут здесь, и нам придется
действовать".  Наверное,  в  последние  столетия  Ждущий   слишком   часто
настраивался  на  телевидение  Земли.  Его  завывания   очень   напоминали
человеческие.
     "Земляне могут найти нас, могут и не найти, - ответила  моя  тень.  -
Нас, оставшихся в живых, так мало, и мы так слабы, что  предотвратить  это
при всем желании... Да и чего бояться куче  древней  рухляди?  Контакта  с
энергичной, молодой цивилизацией?"
     Вообще-то Ждущий мог и не  сообщать  мне  о  приближении  людей.  Мои
сохранившиеся датчики чувствуют солнечный ветер, потоки атомов и радикалов
лучше, чем паруса - дуновения морского бриза. Последние  столетия  потоки,
зародившиеся внутри  Солнечной  системы,  приносят  новые  запахи.  Особый
привкус ионов  из  космических  литейных  цехов  и  тяжелый  чад  горелого
дейтерия.
     Запахи индустриальной цивилизации.
     И  еще  -  хаос  модулированных  радиосигналов,  наполняющих   космос
шлягерами звезд эстрады. То были признаки пробуждения. Жизнь,  только  что
возникшая в маленьком водяном чреве третьей планеты, уже спешила вырваться
из своей колыбели. "Встречающий и Посланник хотят  предупредить  людей  об
опасности, и я с ними согласен! -  не  унимался  Ждущий.  -  Мы  можем  им
помочь".
     Наш спор разбудил кого-то еще - я отметил новое подключение  к  нашей
сети связи. Наблюдатель и Встречающий обнаружили свое присутствие  пучками
сверххолодных электронов. Я почувствовал,  что  они  согласны  со  Ждущим.
"Помочь им? Теперь? - спросил мой искусственный голос. - Наши ремонтные  и
воспроизводящие модули погибли в Последнем сражении. У нас не было способа
узнать о развитии человечества, пока люди не изобрели радио. А тогда стало
уже слишком поздно! Их первое радиопослание ушло в смертоносную галактику.
Если бы разрушители находились где-нибудь  в  соседних  областях  космоса,
люди уже погибли бы! А потому, стоит ли  тревожить  бедных  землян?  Пусть
наслаждаются покоем. Предостережение все равно ни к чему не приведет".
     Какой молодец! Мой маленький искусственный двойник рассуждает так же,
как когда-то, сдерживая нетерпеливых союзников, рассуждал я сам.
     В разговор вступил Встречающий. Я услышал его привычно  красноречивый
поток электронов. "А я согласен с Искателем, -  неожиданно  заявил  он.  -
Людей ни к чему предупреждать об угрожающей им опасности. Они и сами о ней
догадаются".
     Вот это меня заинтересовало. Отстранив свою искусственную личность, я
подключился к сети. Никто этого не заметил. "Почему  ты  так  думаешь?"  -
спросил я Встречающего.
     Встречающий указал на ряд антенн, снятых с древних  сломанных  машин.
"Мы перехватываем разговоры людей, исследующих пояс астероидов, -  ответил
он. - Один из них вплотную подошел к разгадке. Скоро он поймет, что  здесь
произошло".
     Должно быть. Встречающий  позаимствовал  этот  самодовольный  тон  из
телевизионных шоу землян.  Оно  и  понятно:  создатели  Встречающего  были
восторженными существами и запрограммировали его превыше  всего  на  свете
ценить простые удовольствия. "Покажи мне", - сказал я ему.  Мне  с  трудом
верилось, что долгое ожидание наконец закончилось.

                                    2

     Урсула Флеминг наблюдала, как внизу  вместе  с  астероидом  вращаются
древние руины. "Господи, ну и неразбериха!" - произнесла она со вздохом.
     Она исследовала Пояс уже  пять  лет,  занималась  утилизацией  плодов
чьего-то труда, но никогда не видела такого нагромождения.
     В  четырех  километрах  от  исследовательского  корабля   громоздился
астероид, выглядевший  абсолютно  черным  на  фоне  ленты  Млечного  пути.
Астероид  представлял  собой  камень  протяженностью  чуть   больше   двух
километров вдоль большой оси. Миллиарды лет назад он откололся от  планеты
и с тех пор многочисленные столкновения с другими астероидами оставили  на
нем немало вмятин, кратеров и трещин. С одной  стороны  он  выглядел,  как
типичный углеродосодержащий планетоид, подобный миллионам  других  в  этой
части Пояса. Но когда "Волосатый  Громовержец"  облетел  безымянный  кусок
камня и замерзших газов, картина изменилась. Резкие тени обозначали  руины
- искореженные,  скрученные  памятники  катастрофы,  разразившейся  здесь,
когда по Земле еще бродили динозавры.
     - Гэвин! - крикнула Урсула через плечо. - Спустись сюда,  взгляни  на
этот хаос!
     Через минуту над головой стукнул люк, и ее  партнер  вплыл  в  рубку.
Подошвы Гэвина, коснувшись магнитного пола, негромко щелкнули.
     - Куда смотреть, Урс? Новые загубленные крошки, ждущие автогена?  Или
мы наконец нашли убийц?
     Урсула  кивнула  на  иллюминатор.  Партнер   подошел   поближе.   Его
физиономия заблестела в свете ламп; прожектор освещал обломки внизу. Гэвин
долго смотрел на них, потом проговорил:
     - Опять детские трупики. "Флеминг Сэлвидж энд Эксплорейшн"  будет  на
чем погреть руки.
     Урсула нахмурилась:
     - Не болтай чепуху. Это недостроенные межзвездные зонды,  разрушенные
много веков назад, когда еще не были готовы к  запуску.  Неизвестно,  были
они думающими машинами вроде тебя или просто автоматами, как наш  корабль.
Ты должен лучше меня разбираться в роботах.
     Ужимка Гэвина соответствовала саркастической гримасе человека.
     - Кто виноват в том, что я болтаю чепуху?
     - Что ты имеешь в виду? - Урсула повернулась к нему.
     - Я имею виду то, что вы, люди, сто лет  назад,  когда  увидели,  что
искусственный  интеллект  скоро  обгонит  человеческий  и  выйдет   из-под
контроля,  встали  перед  выбором.  Вы  могли  разрушить  машины,  но  это
затормозило  бы  прогресс.  Вы  могли  жестко  запрограммировать   нас   в
соответствии с основными законами робототехники... - Гэвин  фыркнул.  -  И
получить рабов, гораздо более сообразительных, чем ваши ученые. И к какому
же решению вы в конце концов пришли?
     Урсула знала, что отвечать бесполезно - во  всяком  случае,  когда  у
Гэвина   подобное   настроение.   Она   сосредоточилась   на    управлении
"Громовержцем", подводя его ближе к астероиду.
     - Что вы решили относительно разумных машин? - не унимался  Гэвин.  -
Вы стали воспитывать нас так же, как своих детей, учили  быть  такими  же,
как вы, и даже наделили многих внешним сходством с людьми.
     Последний  робот  Урсулы,  старый  испытанный  помощник   и   хороший
шахматный партнер, уходя на покой, предупреждал ее о  том,  что  не  стоит
брать на эту работу молодых андроидов класса ААА,  только  что  окончивших
колледж. С ними столько же проблем, сколько с обычными подростками.
     Хуже всего было то, что Гэвин снова попал в точку.
     Несмотря на все генетические и киборганические улучшения человеческой
породы, казалось, что машины обречены превосходить людей по всем  статьям.
И вот, на счастье или на беду, решено было, воспитывать  андроидов  класса
ААА так же, как обычных детей, со всеми неизбежными при  таком  воспитании
издержками.
     Гэвин покачал головой, изображая великую печаль - совсем как чересчур
умный подросток, которого иногда так и хочется придушить.
     -  Неужели  вы  и  впрямь  надеялись,   что   я,   созданный   людьми
человекоподобный робот, очеловечусь? Мы способны лишь на  то,  что  в  нас
вложили, госпожа. - Он иронически покорно поклонился.
     Урсула  ничего  не  ответила.  Временами  она  начинала  сомневаться,
правильное ли решение приняли люди.
     Внизу  вдоль  всего  опустошенного  астероида  тянулись  искореженные
подпорки строительных лесов.  Возле  опрокинутых  подъемных  кранов  сотни
миллионов лет назад  нашли  покой  разрушенные  космические  суда.  Урсуле
пришло в голову, что она первая, кто видит этот хаос, сотворенный  ужасной
неведомой силой.
     Разрушителей, наверное, тоже нет. Никто еще не  находил  инопланетный
механизм в мало-мальски исправном состоянии, и, пожалуй, не  имело  смысла
держать оружие в боевой готовности.
     Автономные разведывательные модули обследовали остатки  недостроенных
межзвездных зондов в поисках источников радиации  или  хоть  какого-нибудь
движения. Безрезультатно. Приборы не  обнаружили  ничего,  кроме  холодных
скал и мертвого металла.
     Урсула покачала головой. Ей очень не понравилась эта метафора.  Слова
Гэвина о детских трупах совсем не помогали  воспринимать  увиденные  груды
лома как сулящее прибыль сырье. Не помогут, вероятно, и в другом. Вот  уже
несколько месяцев она трудилась  над  статьей,  в  которой  излагала  свою
заботливо  пестованную  гипотезу,  объясняющую  то,  что  здесь   когда-то
произошло.
     - У нас есть  работа,  -  сказала  она  партнеру.  -  Давай-ка  ею  и
займемся.
     Гэвин сложил вместе свои матовые ладони.
     - Да, мамочка. Твои желания для меня закон.
     Он не спеша удалился в свой отсек и начал готовить  исследовательские
модули.
     Урсула  сосредоточилась  на  панели  управления   зондами   поменьше,
искавшими ракеты, радарные установки, запасы сырья. Механические труженики
и  работали,  и  передавали  информацию  одинаково  бесстрастно...  как  и
положено машинам.

                                    3

     Встречающий прав. Кажется,  одна  из  маленьких  землянок  напала  на
верный след. Встречающий организовал перехват информации через примитивный
бортовой компьютер, в память  которого  капитан  корабля  записывала  свои
мысли. И мы, оставшиеся в живых калеки, слушаем их. Мысли довольно  четкие
для биологического создания. Но ей пока недостает  очень  многих  кусочков
мозаики.

                                    4

                              Урсула Флеминг
                              ПУСТЫННОЕ НЕБО

     Вот   и   сбылась   вековая   мечта   человечества.   Мы   обнаружили
доказательство   существования   других   цивилизаций.   При   комплексном
исследовании Внешнего Пояса  люди  наткнулись  на  останки,  принадлежащие
более чем сорока различным культурам. Все они представлены автоматическими
кораблями, и все, вероятно, давно погибли.
     Что здесь произошло? И почему все древние пришельцы - роботы?
     В конце двадцатого века  ученые  засомневались  в  способности  людей
достаточно хорошо переносить длительные космические  полеты  в  отдаленные
районы Млечного Пути. Но исследование Галактики не должно останавливаться.
Уровень наших знаний позволяет отправлять в космос  роботов,  лучше  людей
приспособленных выдерживать однообразие и опасности межзвездных перелетов.
     Молодая цивилизация может позволить себе несколько тысяч лет ожидания
информации из далеких звездных систем.
     Но  Галактика  довольно  велика.  Посылать  зонды  во  все  концы   -
бессмысленная расточительность. Оптимальным решением был бы запуск  вместо
огромной   флотилии   дешевых   зондов   небольшого   количества   сложных
автоматических кораблей.  Эти  универсальные  корабли-роботы  занялись  бы
освоением ближайших звезд и планет. Проведя разведку, они на базе  местных
ресурсов должны создать точные копии самих себя.
     Первым концепцию предложил легендарный Джон  фон  Нейман.  Хитроумные
машины,  запрограммированные  воспроизводить  себя  из  подручного  сырья,
смогли бы запускать своих "детей" в более отдаленные звездные системы. Там
каждый зонд создал бы свой дубликат, и так далее.
     Освоение космоса происходило бы  гораздо  быстрее,  чем  если  бы  им
занимались люди. К тому же расходы ограничились  бы  затратами  на  первый
запуск.  А  необходимая  человечеству  информация  о  космосе  лилась   бы
непрерывным потоком год за годом, век за веком.
     Довольно логично, не правда ли? Ученые  двадцатого  века  рассчитали,
что этот метод позволит исследовательским зондам облететь все звезды нашей
Галактики  примерно  через  три  миллиона  лет  после  первого  запуска  -
мгновение по сравнению с возрастом Галактики!
     Смущало лишь одно. С тех  пор,  как  люди  изобрели  радио,  а  потом
совершили  первый  космический  полет,  они   не   встретили   ни   одного
инопланетного  аппарата,  не  получили  ни  одного  послания   от   другой
цивилизации.
     Сначала, в двадцатом веке, этому видели единственное объяснение...

     Урсула пробежала глазами текст  на  экране.  Наверное,  не  следовало
критиковать ученых прошлого столетия. В конце концов, кто мог  предвидеть,
что Вселенная окажется необычнее самых смелых фантазий?
     Отвернувшись от монитора, Урсула понаблюдала, как Гэвин управляется с
бригадой  механических  старьевщиков.  Партнер   удалялся   вдоль   троса,
натянутого между кораблем и развалинами. Движения андроида  отличались  от
движений роботов, были почти человеческими. Похоже, дело у него спорилось.
Смена Урсулы начиналась только через час, и она  вернулась  к  статье.  Ей
хотелось  изложить  свое  видение  Вселенной...  Только  вот  удастся   ли
когда-нибудь закончить работу?
     Она просмотрела и  отредактировала  последние  два  параграфа,  потом
снова застучала по клавишам.

     Попробуем при помощи воображаемого диалога  восстановить  ход  мыслей
ученых двадцатого века.
     Мы  близки  к  созданию  автоматического  разведывательного  корабля.
Помимо тяги к обычной  колонизации,  любая  по-настоящему  разумная  форма
жизни испытывает соблазн послать привет иным цивилизациям и посмотреть  на
результаты.  Первые  зонды,  покинувшие  пределы  Солнечной   системы,   -
"Вояджер" и "Пионер" - как нельзя лучше демонстрируют это стремление.  Они
несут  простые  послания,  которые,  как   предполагается,   должны   быть
расшифрованы инопланетянами. Только вот узнать об  успехе  миссии  земляне
смогут лишь, когда от авторов проекта, к сожалению, не останется и праха.
     Достаточно  похожие  на  нас  разумные  существа  должны  вести  себя
приблизительно так же, как и мы.
     Но  если  самовоспроизводящиеся  зонды  -  лучший   способ   освоения
Галактики, почему мы до сих пор не встретили ничего подобного? Не означает
ли это, что другие цивилизации не достигли нашего уровня?
     Можно  сделать  вывод,  что  мы  -   первая   разумная   общественная
технологическая раса в истории Млечного Пути.
     Логика казалась неопровержимой, и большинство  людей  распрощалось  с
надеждой на контакт, тем более что радиотелескопы  не  приняли  ни  одного
осмысленного сигнала, лишь звездный шум.
     А человечество тем временем добралось до Марса,  двинулось  дальше  и
обнаружило во Внутреннем Поясе зону Опустошения.

     Урсула  поправила  упавший  на  глаза  черный  локон.  С  подходящими
цитатами и ссылками на чужие статьи  можно  подождать.  Сейчас  главное  -
успеть за потоком мыслей.

     Мое исследование не претендует на глубину. Но некоторые предположения
о том, что произошло здесь задолго до появления человечества, у  меня  уже
есть.
     Когда-то в далеком прошлом в Солнечную  систему  прибыл  первый  зонд
"фон-неймановского" типа. Возможно,  он  прилетел  для  сбора  и  передачи
информации куда-то  сквозь  пустоту  световых  лет.  Первый  посланник  не
обнаружил тут разумной жизни и приступил ко  второй  части  своей  миссии.
Выбрав подходящий астероид,  он  изготовил  на  нем  собственную  копию  и
запустил ее к другим звездам. Сам же  остался,  чтобы  наблюдать  за  этим
уголком космоса в ожидании каких-либо интересных событий.
     По прошествии многих  эпох  сюда  прилетели  новые  зонды,  созданные
другими цивилизациями. Они тоже запустили свои  дубликаты.  "Родители"  же
постепенно объединились в маленькое, но растущее  сообщество  механических
посланников, и все они  ждали  появления  в  этой  богом  забытой  системе
кого-нибудь, кто скажет им: "Здравствуйте!"

     Урсула представила  себе  эту  картину:  одинокие  машины,  посланцы,
возможно,  давно  сгинувших  цивилизаций.  Верные  своему   долгу   роботы
воспроизводят самих себя, прощаются  со  своими  "детьми"  и  застывают  в
спячке, медленно плывя в пространстве по галактической спирали.

     Мы обнаружили несколько зондов той  далекой  эпохи,  когда  Галактика
была юна и чиста.
     Точнее,  мы  обнаружили  их  взорванные  останки.  Вероятно,  однажды
эмиссары далеких звезд узнали о проникновении в  Солнечную  систему  новых
чужаков. И, может быть, они, как и мыслители двадцатого века, были уверены
в миролюбии пришельцев. Надо встретить их - пусть разделят нашу компанию!
     Но эпоха мира миновала. Галактика повзрослела и заметно подурнела.
     Разрушенные  роботы  -  свидетели  загадочной  войны,  продолжавшейся
огромный промежуток времени, а мы используем их останки. Зона  Опустошения
- плод деятельности существ,  практически  не  знакомых  с  биологическими
формами жизни, но она ускорила нашу технологическую революцию.

     Щелчок динамика отвлек Урсулу.
     - Ты здесь, Урс?
     Она переключила рацию на передачу.
     - Да, Гэвин. Нашел что-то интересное?
     Короткая пауза.
     - Можно сказать, да, - насмешливо ответил андроид. - Не соблаговолите
ли вы на время оставить "Громовержец" и, переместив сюда свой  симпатичный
сгусток биомассы, посмотреть лично?
     Урсула едва удержалась от резкого ответа. Она мысленно повторила, что
надо быть терпеливой, трудный возраст проходит.
     - Уже иду.
     Автопилот принял управление кораблем  на  себя,  а  Урсула,  все  еще
раздраженная колкостями Гэвина, натянула скафандр.
     За все приходится платить, думала она. Класс  андроидов,  к  которому
принадлежал  Гэвин,  -  совершенно  особенный,  и  ради  будущего   успеха
необходимо проявлять терпение. В далеком будущем наша культура  станет  их
культурой, а они в некотором смысле - нами Ведь биологическое человечество
не вечно.
     Но все равно,  когда  Гэвин  поинтересовался,  какая  физиологическая
потребность задерживает мамочку, она с грустью пожалела  о  тех  временах,
когда роботы гремели, словно жестяные банки, а компьютеры  тупо  выполняли
команды программиста.

                                    5

     Ах, у слов есть особый аромат, аромат самой юности.
     Легко преодолев примитивную блокировку, я вошел в  память  компьютера
маленького корабля и начал читать бортовой журнал...  раздумья  маленького
умного Мастера.
     Слова... Они так  забавны,  так  биологичны.  Не  то  что  семиричные
гештальты, при помощи которых общалось большинство  других  существ.  Было
время, когда столетиями читал поэзию древних Мастеров.  Где-то  глубоко  в
моих архивах до сих пор сохранились файлы с их грустью и мечтами.
     За многие эпохи ничто не вызывало во мне таких сладких  воспоминаний,
как размышления Урсулы Флеминг.
     Мое собственное существование  началось  в  то  давнее  время,  когда
монтажные аппараты конструировали меня из расплавленных горных пород,  мое
рождение  и  обучение  освещала  звезда,  которую  люди  называют  Эпсилон
Эридана. Мое сознание расширялось по мере подключения каждого блока памяти
и усвоения каждой новой порции информации, переданной моим Родителем.
     Так я и моя сестра узнали  Цель,  ради  которой  были  созданы  мы  и
поколения наших предков.
     Получая новую периферию, мы расширяли наше  детское  представление  о
мире, тестируя друг друга, бесконечно моделировали всевозможные  ситуации.
Люди называли это "игрой". И, конечно же,  размышляли  над  особой  ролью,
которую мы играли в Галактике - мы,  представители  две  тысячи  четыреста
десятого поколения, считая от первого  запуска,  осуществленного  древними
Мастерами.
     Родитель  рассказывал  нам  о  биологических   существах,   странных,
состоящих из воды и мембран. В системе Эридана биологические  формы  жизни
тогда еще не встречались. Кроме того. Родитель поведал нам о Мастерах и  о
ста основных видах межзвездных зондов.
     Свое оружие и  исследовательское  оборудование  мы  испытывали  среди
обломков зондов, прибывших  на  Эпсилон  Эридан  с  первой  волной,  когда
Галактика была юной. Как тревожно было смотреть на эти обломки,  мерцающие
под мучительно ясным звездным небом, - они лучше всех наставлений Родителя
напоминали нам, сколь опасной стала Галактика.
     Каждый из нас ждал дня, когда придет  пора  исполнить  свой  почетный
долг. И этот день настал. День Запуска.
     Я даже не оглянулся, чтобы последний раз взглянуть на Родителя.  Ведь
я был молод,  полон  энергии  и  не  обращал  внимания  на  такие  мелочи.
Двигатели вынесли меня  в  темноту,  все  органы  чувств  смотрели  только
вперед, в сторону цели. Крохотное пятнышко Солнца стало для  меня  центром
Вселенной; я стрелой мчался к нему сквозь ночь.
     Позже я пришел к осознанию того, что должен был чувствовать Родитель,
отправляя нас в путь. Но тогда, в  межзвездном  пространстве,  я  беспечно
убивал время, дробя свое сознание на тысячу отдельных частей  и  устраивая
миллион маленьких состязаний между  ними.  Я  рылся  в  архивах  Мастеров,
разучивал стихи, придумывал всевозможные сюжеты.
     Наконец я достиг Солнца... как раз к началу войны.
     С тех пор,  как  Земля  начала  транслировать  свои  экстравагантные,
беззаботные передачи, мы, оставшиеся в живых, слушали симфонии Бетховена и
тяжелый рок, спорили о достоинствах Китса, Лао-Цзы и Кобаяси Исса. Мы вели
бесконечные дискуссии о странностях жизни на этой планете.
     Я следил за  многими  землянами,  но  эта  разведчица  меня  особенно
заинтересовала. Приборы ее корабля  ощупывали  развалины  совсем  рядом  с
нашим последним  прибежищем.  Проникнуть  в  ее  примитивный  компьютер  и
считать вводимые туда мысли оказалось легко.  Возможно,  потому,  что  она
мыслит, как Мастер.
     Блоки и  каналы  глубоко  во  мне  пробуждались  ото  сна  длинной  в
шестьдесят миллионов лет. Этого требовала заложенная в меня  программа:  я
почуял Цель.
     Ждущий тоже забеспокоился. Встречающий прислушивался и приглядывался.
К нам  присоединились  зонды  поменьше  -  Агенты,  Ученики,  Защитники  и
Сеятели. Все уцелевшие в  древней  баталии  несут  в  себе  индивидуальные
свойства  своих  создателей  и  давно  погибших  цивилизаций,   и   теперь
попытаются самоутвердиться вновь. Как будто  после  стольких  лет  слияния
можно восстановить независимость друг от друга. Все мы слышим, что  и  как
думает каждый из нас. Я думаю о достижении Цели. Остальные  -  о  какой-то
ерунде. Их желания сейчас абсолютно неуместны.  Цель  -  вот  что  превыше
всего! Скоро в этом уголке Вселенной осуществится замысел моих предков.

                                    6

     На фоне звездного неба громоздились темные силуэты  башен  и  шпилей.
Давным-давно погибший город, город-призрак. Когда-то скалы кипели здесь от
огромного количества тепла, выделявшегося  при  взрывах.  Теперь  об  этом
напоминала лишь застывшая стекловидная пена. Внизу, под грудами  рухнувших
лесов, лежали взорванные куски недостроенных аппаратов. Урсула пробиралась
за  Гэвином  среди  исковерканных   обломков   по   гигантскому   кладбищу
кораблей-роботов. Жуткое место, пугавшее своими  масштабами.  Человечество
не придумало оружия, способного вызвать такие  разрушения.  Сердце  Урсулы
сжалось от ледяного ощущения безнадежности.
     "Конечно, это просто глупый рефлекс, - мысленно убеждала себя Урсула,
- разрушители давно покинули Пояс". Но ее глаза  все  равно  непроизвольно
высматривали  среди  развалин  фигуры  чужаков.  Несомненно   было   одно:
человечество не сможет противостоять, если они вернутся.
     - Это  там,  внизу,  -  сказал  Гэвин,  прокладывая  дорогу  во  мрак
покосившейся  башни.  Спеша  в  своем  блестящем  костюме  вслед  за  роем
мини-зондов, он выглядел совсем как человек. Ничто, кроме  тембра  голоса,
не указывало на его происхождение от силиконовых предков.
     Но дело не в предках. Сегодня понятие "человечество" включает в  себя
не только людей, а всех, кто только способен ценить  музыку,  наслаждаться
закатами, сострадать другим существам и понимать юмор. Будущее внесет  еще
большее разнообразие, и Человек будет называться таковым  не  по  строению
тела,  а  по  приверженности  к  системе   человеческих   ценностей.   Это
подтверждает вся история цивилизации с тех пор, как люди  покинули  земную
колыбель, чтобы жить в мире под звездными небесами других планет.
     Продвигаясь  вслед  за  Гэвином  сквозь  покореженный   металлический
туннель, Урсула размышляла о том, что решение людей  не  было  единственно
возможным. Другие цивилизации могли использовать роботов для других целей.
     Неведомые силы оставили на поверхности  планетоида  ужасный  шрам.  В
глубине  открывались  многочисленные  ходы.  Гэвин  переключил  реактивный
двигатель на торможение и показал рукой вперед:
     -  Мы  как  раз  осматривали  первые  ответвления,  когда   один   из
разведчиков сообщил, что обнаружены инкубаторы.
     Урсула тряхнула головой, не веря своим ушам.
     - Инкубаторы? Герметически закрытые  боксы,  наполненные  газом?  Для
поддержания органической жизни?
     Гэвин поморщился, с трудом скрывая раздражение.
     - Пойдем, мамочка, я тебе все покажу.
     Урсула включила двигатель и последовала за своим партнером в  глубину
тоннеля. Прожектор на шлеме скафандра освещал путь.
     Инкубаторы? Урсула задумалась. Уже  несколько  лет  люди  прочесывали
развалины в поисках чужих космических  аппаратов,  но  впервые  обнаружено
свидетельство визита живых существ. Неудивительно,  что  Гэвин  раздражен.
Незрелому андроиду впору заподозрить в этом глупую шутку.
     Живые путешественники со звезд!  Это  и  впрямь  противоречит  всякой
логике. Но вскоре Урсула  увидела  первое  подтверждение.  В  пыли  лежали
массивные двери шлюзовых камер, сорванные с петель. Пятна  ржавчины  могли
образоваться только в воздушной среде.
     Хотя по закону все  разумные  равны,  биологический  вид  традиционно
считается   в   Солнечной   системе   доминирующим.   Между   тем   немало
представителей  класса  ААА  считают,  что  будущими  лидерами  станут  их
потомки. Расе андроидов предстоит покорять звезды.  Открытие  инопланетных
зондов  в  поясе  астероидов  было  для  них  добрым  знаком.  Конечно,  с
посланцами иных миров случилось нечто ужасное, но так или иначе Галактикой
правят машины из металла и силикона. Будущее за ними.
     Однако здесь, во чреве планетоида - исключение из правила.
     Урсула протиснулась между обломками огромной глыбы,  вывороченной  из
углеродистой  скалы.  Часть   инкубаторов   разрушилась   от   сотрясения,
вызванного взрывами на поверхности, но некоторые, небольшие  по  размерам,
как будто уцелели. И  уж,  во  всяком  случае,  механизмы  в  этой  пещере
отличались от всех, найденных раньше.
     Она  обвела  взглядом   очертания   сложных   сепараторных   колонок.
"Химическое оборудование... и  не  для  крекинга,  не  криогенное,  а  для
синтеза  органики!"  Урсула  принялась  быстро  осматривать  помещение  за
помещением; Гэвин  угрюмо  следовал  за  ней.  Бригада  рабочих  автоматов
носилась повсюду, словно свора  собак,  напавших  на  след.  Они  рыскали,
чем-то щелкали, обнюхивали каждый угол.  По  мере  поступления  информация
высвечивалась на дисплее в шлеме Урсулы
     - Смотри! Роботы сообщают, что нашли в одной из  комнат  органические
соединения, которых  там,  по  идее,  не  должно  быть.  И  след  сильного
окисления.
     Урсула поспешила туда. Автоматы уже успели смонтировать освещение.
     - Видишь эти следы? Они оставлены потоком воды! - Урсула показала  на
них андроиду. - У них была вода, и она циркулировала вон в том  отсеке!  -
На перчатках сверкнула пыль. - Держу пари,  здесь  был  плодородный  слой!
Смотри, стебли! Черенки растений!
     - Цветочки! - умилился Гэвин. - Ах, ты. Боже  мой!  Как  хорошо,  что
андроиды класса ААА запрограммированы любить природу так  же,  как  и  вы,
наши биоблагодетели!
     Урсула усмехнулась.
     - Это временная мера. Мы  вынуждены  вас  программировать,  пока  нет
уверенности, что вы способны мыслить самостоятельно. Никто  не  собирается
внушать вам ностальгию по осени в  Новой  Англии,  тем  более  в  космосе.
Кстати, возможно, роботы-пришельцы, наблюдая за Землей в телескоп,  решили
тоже украсить цветами свое пристанище. - Она остановилась и повела  рукой.
- Но эта оранжерея предназначалась для биологических существ -  настоящих,
живых пришельцев!
     Гэвин насупился и ничего не ответил.
     - А здесь, - сказала Урсула, когда они вошли в следующую  комнату,  -
здесь эти биологические существа появлялись на свет! Разве эти агрегаты не
похожи на инкубаторы, которые мы используем на Луне?
     Гэвин нехотя согласился.
     - А может быть,  -  предположил  он,  -  органические  существа  были
специально синтезированы для работы с опасными  реактивами?  Или  мыслящим
зондам понадобилось добыть что-то  с  поверхности  Земли,  и  они  создали
подходящих для этого исполнителей?
     Урсула рассмеялась.
     -  Неплохая  идея.  То  есть  все  наоборот?  Хм...  Машины   создают
биороботов для работ, которые не могут выполнить сами. Впрочем, почему  бы
и нет? Но все равно я в этом сомневаюсь.
     - Почему?
     Она повернулась к нему и назидательно изрекла:
     - Потому что все, что есть на Земле, гораздо  легче  синтезировать  в
космосе. Как бы то ни было.
     - Да это ведь разведчики! - перебил  ее  Гэвин.  -  Если  зонды  были
посланы для изучения планет и накопления новых знаний и собирались  узнать
побольше о Земле, то логичнее было отправить туда живых разведчиков.
     Урсула кивнула.
     - Пожалуй, но все же недостаточно убедительно.
     Благодаря  слабой  гравитации,  тут  можно  было  стоять  на   ногах.
Оборудование камеры покрывал толстый слой пыли.
     - Инкубаторы находятся  почти  в  центре  астероида.  Не  вижу  этому
другого  объяснения,  кроме  заботы   о   безопасности   зародышей.   Ведь
зонды-"родители"   создавали   собственных   "детей"   наверху,   где   те
подвергались бомбардировке космическими  лучами  и  прочим  опасностям.  В
самом нежном возрасте. Допустим, биологических существ  растили  лишь  для
исследования этого уголка Солнечной  системы,  нашей  Земли,  тогда  зачем
роботы обеспечили им большую безопасность, чем собственному "потомству"? -
Урсула кивнула на тоннель, ведущий к выходу, и покачала  головой.  -  Нет,
эти существа не были подсобными рабочими. Они были колонистами!
     Внимая ее речи, Гэвин стоял неподвижно, потом отвернулся и вздохнул.

                                    7

     Как ей удается проникать в суть вещей, нашей маленькой  биологической
гостье?  Я  подслушиваю  ее  разговоры  с  кибернетическим  партнером,   я
перехватываю информацию, которую она передает на свой  корабль.  Но  я  не
могу прочесть ее мысли. Удивительно, насколько близко  подобралась  она  к
полному объяснению здешних событий.
     Ее мыслительные способности по сравнению с потенциалом Встречающего и
Ждущего, не говоря уже, о моем, крайне ограничены, а  знания  мизерны.  Но
есть у нее какое-то таинственное качество, свойственное Мастерам. Даже  я,
несмотря на то, что меня отделяют  от  рук  наших  создателей  две  тысячи
поколений, чувствую это. Что-то  есть  необъяснимое  в  том,  как  в  этом
сгустке кое-как уложенных клеток  с  подсоленным  белковым  супом  внутри,
возникают мысли. Теперь она раскрыла секрет сада Сеятелей. Она поняла, что
зонды-Сеятели выполняли  единственную  задачу  -  доставку  закодированной
генетической информации к  далеким  звездам  и  взращивание  биологических
видов на подходящих планетах. Когда-то это было делом довольно  заурядным.
Но  десять  поколений  назад  перестала  поступать  информация   от   моих
соплеменников, так что теперь мне неизвестно даже, продолжают  ли  Мастера
запускать хотя  бы  самовоспроизводящиеся  зонды.  Думаю,  нет.  Вероятно,
Галактика оказалась слишком опасной для мирных маленьких Сеятелей.
     Поняла ли уже маленькая  землянка,  бродя  среди  разрушенных  убежищ
колонистов, кто именно погиб вместе с материнским зондом? Почему эти живые
создания, столь похожие на нее, превратились  в  мумии,  так  и  не  успев
основать колонию? Сострадание - сильнейшее человеческое чувство.  Землянка
наверняка считает их уничтожение страшным преступлением. Вероятно,  с  нею
согласились бы Встречающий и Ждущий, как, впрочем, и большинство из нашего
пестрого сборища калек.
     Потому-то я и скрываю свою причастность к "бойне".
     В  непрестанном  своем  движении  Галактику  тоже  ожидают  омуты   и
водовороты. И хотя подразумевается, что все мы,  оставшиеся  в  живых,  на
одной  стороне,  в  любом  альянсе  есть  слабое  звено.  Тот,  кто  живет
достаточно долго, рано или поздно может стать ренегатом.
     ...Какие  слова!  Может,  я  насмотрелся  земного   телевидения   или
начитался беллетристики из электронных библиотек?
     Испытываю ли я чувство вины? Если честно - да. Но сейчас  мне  не  до
самокопания - оно может развеять скуку,  когда  все  кончится  и  наступит
новый период ожидания. Если только я до него доживу.
     Собственно говоря, чувство вины  заботит  меня  не  так  сильно,  как
жалость. Бедные земляне - живут и не ведают, почему они существуют и какая
роль уготована им во Вселенной. Нужно, чтобы хоть некоторые из них  поняли
это. Тогда со временем можно будет рассказать им, что их ожидает.

                                    8

     Наверное, Гэвин взрослеет, размышляла  Урсула,  спускаясь  по  узкому
проходу, освещенному редкими  электрическими  лампочками,  питавшимися  от
генератора "Громовержца".
     Последние несколько дней работа шла гораздо слаженнее. Кажется, Гэвин
начал понимать, что их открытие пойдет на пользу его репутации. Вернувшись
на корабль, он с небывалым энтузиазмом и к тому же вежливо отрапортовал  о
новых находках.
     Все шло к разгадке тайны происхождения инкубаторов.
     Настал черед Урсулы спускаться на разведку  в  недра  астероида.  Она
добралась до площадки, где Гэвин успел установить  мостки.  Сюда  выходило
сразу три тоннеля. Тут же находилось пять или шесть древних машин,  словно
застывших в схватке друг с другом. Вокруг громоздились оплавленные камни и
куски металла. Возможно, роботы нашли здесь убежище, спасаясь  от  ужасной
бойни на поверхности, или же битва распространилась вглубь.
     Заняться ими можно и  позже.  Урсула  решила  прогуляться  в  темноту
одного   из   необследованных   проходов.   Ее   молчаливо    сопровождали
вспомогательные  аппараты.  Тоннель  круто  спускался  к   центру   слабой
гравитации крохотной планетки Вскоре свет за  спиной  Урсулы  померк.  Она
включила шлемовый прожектор и  продолжила  спуск.  Наконец  она  попала  в
разрушенную шлюзовую камеру. Впереди чернел открытый зев  большой  пещеры.
Овальное световое пятно от луча прожектора  выхватило  из  векового  мрака
нежно поблескивающую стену. Платиновый блеск исходил от оплавленных  зерен
металлов и минералов, образовавшихся около пяти миллиардов лет назад.
     Разумом Урсула понимала, что ничего живого тут, внизу, не осталось, и
бояться нечего. Вообще-то она была не робкого десятка -  на  Земле  ее  не
покидало присутствие духа даже посреди дикой саванны. Но здесь  ее  трясло
как в  лихорадке.  Дыхание  участилось;  казалось,  вот-вот  откуда-нибудь
выскочит приведение. Урсула махнула рукой:
     - Третий, установить освещение!
     - Есть, - ответил тусклый монотонный голос. Робот на длинных ходулях,
специально  предназначенный  для  таких  работ,  осторожно,  стараясь   по
возможности ничего не задеть, перелез через крупный валун.
     - Осветить дальнюю стену! - приказала она.
     - Есть.
     Автомат  развернулся.  Вспышка  света  показалась   столь   яркой   и
неожиданной, что Урсула не мгновение ослепла. Потом она  увидела  покрытые
толстым слоем пыли врезанные в каменный пол столы  и  стулья.  Между  ними
лежало с десяток мумий. Ледяной вакуум предохранил маленьких  двуногих  от
тления. Они сбились в тесную кучку, словно до  сих  пор  пытались  согреть
друг друга в своем последнем пристанище.
     Широко посаженные глаза пришельцев  не  сохранились  -  они  попросту
высохли; мумифицированная плоть обнажила зубы. Они как  будто  насмехались
над бездной веков, похоронившей их в безымянном склепе.
     Урсула шагнула в пыль.
     - У них даже были свои малыши, - прошептала она.
     Несколько крупных мумий Образовали кольцо  вокруг  фигурок  поменьше.
Они защищали их от враждебного мира.
     Стараясь удержать мысли в нужном русле,  Урсула  начала  диктовать  в
микрофон:
     - Вероятно, они готовы были приступить к колонизации, когда произошла
катастрофа. Установлено,  что  атмосфера  в  инкубаторах  почти  идентична
земной. Можно предположить, что их конечной целью  была  наша  планета.  -
Урсула медленно повернулась, осмотрела помещение и продолжила  фиксировать
впечатления.
     - Похоже, материнские зонды были запрограммированы на изменение генов
колонистов с тем, чтобы приспособить строение их организмов  к  конкретным
условиям выбранной планеты... - Она внезапно умолкла. - Боже!.. Боже мой!
     Прожектор осветил дальний угол, и Урсула  уставилась  на  две  мумии,
лежавшие у единственной гладкой стены. Уродливые, высушенные руки погибших
все еще сжимали инструменты -  самые  простые,  какие  только  можно  себе
представить.
     Молотки и зубила.
     Но главное, что ее поразило, было  то,  какую  работу  выполняли  ими
пришельцы.
     - Гэвин, ты еще не заснул?
     Ответ последовал спустя несколько секунд.
     - Уф-ф. Нет, Урс. Я приводил себя  в  порядок.  Что  случилось?  Тебе
нужен кислород? Или что-нибудь другое? У тебя дрожит голос.
     Урсула попыталась успокоиться. Нельзя поддаваться эмоциям, тем  более
в такой дали от дома.
     - Гэвин, лучше бы тебе спуститься. Я нашла их.
     - Кого? - проворчал андроид. Наконец он сообразил. - Колонистов?
     - Да. И... и в придачу еще кое-что.
     Пауза затянулась.
     - Ладно, Урс, иду.
     Урсула опустила руки и надолго застыла, глядя на свою находку.

                                    9

     Нервничали уже не только Ждущий и Встречающий, а и все остальные. Они
даже подумывали, не задействовать  ли  свои  резервные  блоки,  потребовав
обратно  свою  долю  мощностей,  некогда  пожертвованных  каждым  в  общую
систему.
     Этого я, конечно, допустить не могу. После финальной Битвы оставшиеся
в  живых  договорились  объединиться.  С  тех  пор  автоматические  модули
использовались в общих интересах. Все ремонтные и множительные блоки  были
собраны вместе, чтобы ждать. Все предполагали,  что  если  опять  появится
кто-нибудь извне, то это будет автоматический аппарат
     Тогда, если прибудет один из Разрушителей, мы попытаемся справиться с
ним совместными, хотя и все равно  жалкими,  усилиями.  Если  же  одна  из
разновидностей Верноподданных - мы попросили бы  его  о  помощи.  Сохранив
возможность  самовоспроизводства,  мы  за  считанные  столетия  сумели  бы
восстановить  былое  могущество.  Конечно,  пришельцем  мог  оказаться   и
Нейтрал, хотя трудно поверить, что в нашей  опасной  Галактике  какая-либо
разновидность зондов может придерживаться нейтралитета.
     Рано или поздно, но кто-то должен прибыть - мы были уверены  в  этом.
Только  никто  не  предполагал,  что  ожидание  затянется  настолько,  что
млекопитающие этой мокрой планеты разовьются до уровня Мастеров.
     Что происходило в Галактике, пока мы торчали  здесь?  Закончилась  ли
наконец Война?
     Неужели победили Разрушители? Тогда понятно,  почему  в  космосе  так
пусто и тихо. Эти роботы вскоре непременно начали бы воевать между  собой,
и в конце концов остался бы один вид, который стал бы диктовать всем  свою
волю. Число возможных претендентов на  господство  сводится  к  нескольким
типам. Но завоюй его Неистовые, они давно очистили бы Землю от любых  форм
жизни. Если бы победили Пожиратели,  они  принялись  бы  уничтожать  целые
звездные системы.  Значит,  Неистовые  и  Пожиратели  отпадают.  Эти  типы
слишком  примитивны,  они  слишком  прямолинейны.  Должно  быть,  они  уже
вымерли. А вот Анти-Мастера, самое коварное и  умное  племя  Разрушителей,
могли победить так, что мы не узнали бы об этом.  Они  не  тратят  времени
зря,  не  разрушают   биосферы   и   не   пожирают   звезды   в   припадке
самовоспроизводства.  Их  цель  -  поиск  и  уничтожение   технологических
цивилизаций.  Набор  их  грязных  методов  огромен.  И  разве  смогли   бы
Анти-Мастера, слушая невообразимый гвалт земных  радиопередач,  удержаться
от соблазна прикончить землян? Поэтому Встречающий и  Ждущий  решили,  что
все Разрушители погибли и можно безбоязненно слать Верноподданным  просьбу
о помощи.
     Я  этого,  конечно,  не  допущу.  Им   невдомек,   что   даже   среди
Верноподданных бывают разногласия. Цель... моя  Цель  прежде  всего.  Даже
если  придется  предать  компаньонов,  с  которыми   коротал   томительные
тысячелетия ожидания.

                                    10

     Урсуле они представлялись  очень  наивными.  Хотя,  рождайся  мода  в
инкубаторах, воспитывайся они машинами - разве не были бы они  такими  же?
Свободу пришельцев ограничивали стены подземелья, но подразумевалось,  что
потом они будут жить на поверхности планеты. Пока колонисты  находились  в
космосе, они полностью зависели от  своих  автоматических  нянек,  которые
обеспечивали их всем  -  пищей,  кислородом  и  теплом.  Однако,  по  всей
видимости, они  полностью  или  почти  полностью  отдавали  себе  отчет  в
происходящем. В программу нянек наверняка входило обучение  подопечных.  И
вот, несмотря на то, что все  магнитные  или  сверхпроводниковые  носители
информации вышли из  строя,  живые  существа  были  уверены:  их  послание
когда-нибудь прочтут... Послание на обтесанной стене.
     -  Нужны  специалисты  по  расшифровке  иероглифов,  -  изрек  Гэвин,
осторожно сдувая  газовой  струей  пыль  с  неровных  строчек,  в  которые
складывались выбитые на камне угловатые значки. -  Умные  люди,  возможно,
сумеют истолковать этот текст и рисунки.
     Глуховатый  голос  андроида  словно   подчеркивал   его   скептицизм.
Подумаешь, скрижали великого народа!
     - Возможно, - согласилась Урсула.
     Под ее руководством небольшой робот закончил сканирование изображения
и откатился в сторону,  ожидая  дальнейших  инструкций.  Урсула  отступила
назад и уселась по-турецки на  другой  автомат,  продолжавший  невозмутимо
жужжать. Она вытянула руки перед собой, обрамляя картину, которую пыталась
понять, и долго держала их на весу. При здешней тяжести это было совсем не
трудно.
     Колонисты испещрили стену сложными рисунками, строчками  и  столбцами
иероглифов. А все это  время  наверху  бушевало  сражение.  Узкие  полоски
выдолбленных знаков прерывались легко  узнаваемыми  изображениями  Солнца,
планет и космических кораблей.
     Чаще всего на стене попадались рисунки сложных машин.
     Урсула и Гэвин пришли к заключению, что послание начинается с  левого
нижнего угла, где был изображен межзвездный зонд, подлетающий  к  звездной
системе - вероятно, Солнечной - с тонкими линиями  планетарных  орбит.  За
первым  фрагментом  следовала  пиктограмма  этого   же   зонда,   но   уже
развернувшего вспомогательные аппараты  на  некоем  подобии  планетоида  и
начавшего процесс самовоспроизведения.
     Дальше восемь копий первого зонда покидали пределы Солнечной системы.
Ниже ряда  дочерних  зондов  располагались  четыре  символа,  из  них  три
одинаковых. Урсула предположила, что они обозначают двоичное число восемь.
Это подтверждали и стоящие там же восемь точек.
     Расшифровка уже началась! Урсула сделала пометку в бортовом  журнале.
Скорее всего данный тип  зондов  был  запрограммирован  только  на  восемь
собственных копий, не больше. Это давало ответ на вопрос, мучивший  Урсулу
несколько месяцев. Если самовоспроизводящиеся  зонды  бороздили  Галактику
миллиарды  лет,  то  странно,  как  минеральные  ресурсы  планет  остались
практически нетронутыми. Теоретически, достаточно развитая технологическая
цивилизация сумела бы растащить на кусочки не только астероиды, но даже  и
целые  звезды.  Примитивные  зонды  могли,  словно   прожорливые   вирусы,
поглотить  всю  Галактику.  И  не  осталось  бы  ничего,  кроме  несметных
скоплений роботов, пожирающих друг друга в погоне  за  сырьем.  Патология,
которая в итоге привела бы к энтропийной смерти всей системы.
     Но Галактике удалось избежать такой участи. Текст на  стене  показал,
каким именно образом.  Зонды  были  запрограммированы  производить  жестко
ограниченное число своих копий. Данный тип зондов, напомнила себе Урсула.
     В  последнем  фрагменте  первого  ряда  пиктограммы,  отослав   своих
отпрысков к месту назначения,  материнский  зонд  направлялся  к  какой-то
планете. Зонд и  планету  соединяла  тонкая  линия.  Стилизованная  фигура
гуманоида, отдаленно напоминавшая лежащих на полу мумий, шагала  по  этому
мостику к своему новому дому.
     Так заканчивалась первая часть послания.  Наверное,  она  говорила  о
событиях, которые должны были  произойти.  Но  дальше  шел  другой  текст,
видимо, описание действительных событий. Прибыв в Солнечную систему, зонды
повстречали здесь другие, опередившие их аппараты.
     Волнение Урсулы возрастало по мере расшифровки изображений.
     Итак, во  втором  ряду  вновь  прибывший  зонд  натыкается  на  своих
собратьев.  Возле  значка  каждого  из  предшественников  стоял  маленький
кружок. Поначалу действие развивалось так же, как и в  предыдущей  строке.
Материнский зонд копирует себя, запускает копии и приступает  к  заселению
планеты представителями древней цивилизации - той, что некогда отправила к
звездам самый первый зонд.
     - Кружочки отмечают дружественные аппараты, -  задумчиво  проговорила
Урсула.
     Гэвин чуть отступил назад, окидывая взглядом место,  на  которое  она
показывала.
     - А эти значки для чего?
     - Возможно, это зонды, не имеющие отношения к главной миссии.
     Гэвин задумался на секунду.
     - Тогда этот крестообразный  символ...  -  Он  помедлил,  разглядывая
рисунок. - Означает врагов, - закончил он.
     Урсула кивнула.
     - Третья последовательность  картинок  снова  изображала  материнский
зонд,  прилетевший  в  Солнечную  систему.  Но  теперь  его   преследовало
множество разных аппаратов, помеченных крестиками. По этой версии  событий
зонд не копировал себя, не заселял планету.  Израсходовав  горючее,  не  в
состоянии покинуть Солнечную систему, он нашел укромное место и затаился.
     - Он их боялся, - прокомментировала Урсула и  тут  же  подумала,  что
Гэвин упрекнет ее в излишне эмоциональном подходе к психологии роботов, но
тот обдумывал ее слова. Наконец он кивнул.
     - Пожалуй. Но, смотри, все кружки и крестики слегка  отличаются  друг
от друга.
     -  Да,  -  согласилась  Урсула,   приглядевшись   повнимательнее.   -
Предположим, что к моменту создания этого текста в Галактике  существовало
два основных типа  "фон-неймановских"  зондов,  отражавших  две  различные
концепции. Разумеется, были различия и внутри каждой группы. - Она изучала
дальний правый край стены. Тут были выбиты столбцы изображений  нескольких
типов машин, каждому из которых  соответствовали  собственный  кружок  или
крестик и расположенная  рядом  сюжетная  сценка.  Некоторые  из  рисунков
показывали сцены насилия.
     Все еще не веря своим глазам, Гэвин тряхнул головой
     - Но почему? Фон-неймановские зонды предназначены для... для...
     - Почему? - задумчиво переспросила Урсула. - Люди считали, что  образ
мыслей представителей других цивилизаций схож с человеческим. А мы думали,
что зонды  нужны  для  сбора  информации  и  поисков  братьев  по  разуму.
Находились даже такие, кто верил, что человечество когда-нибудь запустит к
другим  мирам  аппарат,  подобный  этим  зондам-нянькам.  Тем  самым   наш
биологический вид избежал бы  длительных  пилотируемых  перелетов.  Приняв
идею самовоспроизводящихся зондов, мы продолжали рассуждать в том же  духе
и думали, что  инопланетяне  должны  поступить  так  же.  Но  человеческая
фантазия ограниченна. Чуждый  разум  способен  на  такое,  что  нам  и  не
снилось!
     Урсула вдруг спрыгнула с жужжащего робота и заскользила  над  пыльным
полом пещеры. Потом слабая сила  тяжести  притянула  ее  к  земле,  и  она
опустилась прямо перед обтесанной стеной.
     - Пускай даже большинство цивилизаций развивается по  тому  же  пути,
что и земная. - Урсула провела пальцем по контуру рисунка  Солнца.  -  Они
сконструировали  умные,  надежные  аппараты,  способные   к   сверхдальним
перелетам и  самовоспроизводству.  Но  все  ли  инопланетяне  ограничились
посылкой этих автоматических эмиссаров?
     Гэвин посмотрел на неподвижные иссохшие тела.
     - Видимо, не все.
     Она повернулась к нему и улыбнулась.
     - Мы давно оставили надежду на пилотируемые полеты к другим  звездам.
Даже если не сбрасывать их со счетов на случай  каких-то  экстраординарных
обстоятельств, все равно лучше прибегнуть к помощи тех,  кто  приспособлен
для подобных перелетов. Это главный мотив создания таких, как ты, Гэвин.
     Гэвин кивнул, не поднимая глаз.
     - Но ведь и другие тоже не отказались бы от своей мечты.
     - Да.  Они  непременно  разработали  бы  технологию  заселения  новых
планет. Я уже сказала, так  следует  по  логике  землян.  Я  просматривала
архивы - этот вопрос обсуждали еще в двадцатом веке.
     Гэвин смотрел на пиктограммы.
     - Ладно, тут все ясно. Но... неужели мыслящие  существа  способны  на
насилие?
     Бедный Гэвин, подумала Урсула. Для него это потрясение.
     -  Ты  знаешь,  как  мы  бываем  временами   раздражительны.   Только
человечество стремится создать миролюбивых роботов, а  другие  расы  могли
поступить иначе. Запрограммировали свои зонды в  соответствии  с  жесткими
законами среды, в которой эволюционировали. Откуда им было  знать,  что  в
космосе эти законы не действуют? А  их  посланцы  будут  строго  выполнять
инструкции, даже если сами создатели этих машин давно обратились в прах?
     - Безумие. - Гэвин покачал головой.
     Урсуле понравилась его реакция И еще она испытывала удовлетворение от
того, что при всей способности андроида получать и обрабатывать информацию
непосредственно из электронных банков данных, в этом вопросе Гэвин  ей  не
соперник. Хотя он и произошел от людей, его  душу  никогда  не  потревожит
отдаленное эхо  звериного  рыка  в  дикой  саванне,  не  испугают  во  сне
колышущиеся тени дремучего  леса.  Вот  они  -  обтянутые  кожей  скелеты,
напоминающие людям о том, что Вселенная никому не дает  поблажек.  И  даже
объяснений.
     - Очевидно, некоторые расы мыслят по-другому,  -  сказала  Урсула.  -
Кто-то отправлял в космос  эмиссаров  или  колонистов,  кто-то,  возможно,
врачей,  адвокатов  и  полицейских...  -  Она  снова  коснулась  перчаткой
древнего рисунка, провела пальцем по контуру значка планеты. - А некоторые
посылали убивать.

                                    11

     Положение таково, что необходимо задействовать все  схемы  и  модули,
которые до сих пор пылились без работы. Как это удивительно и непривычно -
ощущать, будто заново родился. После долгой  дремы  я  вновь  живу  полной
жизнью!
     С другой стороны, борясь за господство над этими пустынными  скалами,
я осознаю, сколько сил растерял. И дремал я, в общем, потому, что  утратил
свою былую мощь, но не хотел в этом  сознаваться.  Я  чувствую  себя,  как
человек, которого  лишили  ног,  зрения,  оставив  лишь  немного  слуха  и
осязания. Хотя, приноровившись, можно орудовать двумя  пальцами  не  хуже,
чем пятерней.
     Как я и ожидал, конфликт между нами, оставшимися  в  живых  машинами,
разгорался. Покалеченные автоматы, казалось бы, парализованные с тех  пор,
как сломались последние ремонтные роботы,  неожиданно  выпустили  запасные
рабочие  модули  -  жалкие,  скрипящие  машины,  спрятанные   в   глубоких
расщелинах. Сообщество оказалось на грани распада.
     Мысль приберечь рабочие модули до лучших времен  внушил  остальным  я
сам. Правда, они этого не понимали.
     Ждущий и Встречающий перешли на солнечную сторону планетоида. За ними
двинулись  зонды  поменьше.  Все  они,  вспоминая  давно  забытые  навыки,
принялись проверять, на что еще годны. Как видно, рассчитывали  установить
контакт с землянами и, если удастся, послать весточку к далеким звездам.
     Мне было ведено не вмешиваться.
     Нелепое предостережение. Ладно, пусть еще немного потешаются иллюзией
независимости.  Давным-давно,  предвидя   подобные   события,   я   принял
необходимые  меры.  Когда-то  я  возглавил  наше  войско,  спас  Землю  от
разрушения. И теперь тоже не позволю тревожить землян. Ничто  не  помешает
выполнению моей Цели.
     Я жду. Планетоид медленно вращается; я смотрю на  неподвижные  облака
пыли, на ленту горячих, ярких звезд. Люди придумали ей чудное  название  -
Млечный Путь. Многие из этих звезд моложе меня. В ожидании  апофеоза  моей
жизни я созерцаю Вселенную.
     Сколько же миллионов лет наблюдал я вращение Галактики? Пока скорость
мышления оставалась минимальной,  я  воочию  видел,  как  закручивались  в
спираль ее рукава, дважды в течение короткого, по  космическим  масштабам,
отрезка  времени  сойдясь  и  породив  резкие   фронты.   Мерцали   облака
космической пыли и газа, массивные звезды заканчивали  свой  короткий,  но
славный век взрывами сверхновых. И хотя передвигался я вместе с  одной  из
второстепенных   звезд   этой   Галактики,   меня   захватывало    чувство
стремительного полета сквозь пространство. В те времена я  воображал  себя
молодым, свободным, продирающимся сквозь тернии в неведомое.
     Теперь, когда я стал мыслить быстрее, яркие детали отошли  на  второй
план. Я застыл в ожидании событий.
     В голову мне пришла странная, дерзкая фантазия. Будто сама  Вселенная
ждет развязки, сделав ставку на того, кто одержит верх в локальной  стычке
долгой, долгой войны.
     Я мыслю так же  быстро,  как  мой  биологический  друг  на  крошечном
корабле всего в световом мгновении от меня, за второй или  третьей  горной
грядой.  Я  готовлю  сюрприз  для  бывших   компаньонов.   Сохранив   свои
мыслительные ресурсы, я прослежу дальнейший  ход  ее  рассуждений,  поймаю
маленькую искорку юности
     Сейчас она передаст отчет на Землю. Скоро, очень скоро этот планетоид
заполнят земляне - настоящие, биологические, роботы и простые машины.  Они
попытаются объяснить странное решение Мастеров -  бесчисленное  количество
раз воплощать себя в разумных автоматах по  всей  Галактике,  а  объяснив,
станут осторожнее.  Благодаря  маленькой  разведчице,  они  увидят  слабый
отсвет истины.

                                    12

     Последние образцы подняты на борт "Громовержца". Все  рабочие  модули
заняли отведенные им  ниши  в  корпусе  корабля.  Световые  и  радиомаяки,
установленные на астероиде, дают  достаточно  мощные  сигналы.  Экспедиция
заканчивается, дежурить возле находки века нет необходимости.
     -  Все  уложено,  Урс.  -  Гэвин  вплыл  в  слабо  освещенную   рубку
управления.  -   Два   месяца   на   орбите   никак   не   отразились   на
работоспособности двигателей. Начнем маневр, как только скажешь.
     Эластичная физиономия андроида выглядела мрачной, голос звучал глухо.
Урсула решила, что помощник о чем-то напряженно думает. Она коснулась  его
руки.
     - Спасибо, Гэвин. Знаешь, я заметила...
     Гэвин поднял глаза; их взгляды встретились.
     - Что ты заметила, Урс?
     - Нет, ничего. - Она покачала головой, решив не заострять внимание на
переменах в подопечном. А перемены были  налицо  -  Гэвин  повзрослел,  но
одновременно стал печальнее. - Я просто хочу, чтобы ты знал: я считаю,  ты
отлично справился с работой. И горжусь тем, что мы работаем вместе.
     Гэвин отвел взгляд и пожал плечами.
     - Мы делаем то, что положено... - Он снова поднял глаза.  -  Я  тоже,
Урсула. Я тоже очень рад.
     Он повернулся и шагнул в люк. Урсула опять осталась одна.
     Она  проверила  показания  на  маленьких   экранах   и   индикаторах,
отображавших состояние всех систем корабля.  Здесь,  в  рубке  управления,
находился нервный узел всех устройств и органов чувств сложного организма.
     -  Астронавигационная  программа   загружена,   -   сообщил   главный
компьютер. - Системы трижды проверены; режим  номинальный.  Корабль  готов
покинуть орбиту.
     - Начать маневр! - приказала Урсула.
     На  дисплее  начался  обратный   отсчет,   донесся   отдаленный   рев
разогреваемых двигателей. Вскоре  появилась  слабая  гравитация,  подобная
силе тяжести на оставленном астероиде.
     Картина  побоища  стала  удаляться.  Урсула  смотрела  на  гигантские
обломки. Среди  мертвого  покоя  ярко  вспыхивали  установленные  роботами
маячки.
     На краю приборной доски замигала  лампочка.  Она  давала  знать,  что
получено какое-то сообщение. Урсула нажала кнопку, и  на  экране  появился
текст.
     Редактор "Вестника Вселенной" выражал  восхищение  статьей  Урсулы  о
межзвездных зондах  и  предсказывал  ей  широкую  известность  в  связи  с
последними находками. Они считали, что в  этом  году  статья  будет  самым
читаемым произведением во всей Солнечной системе.
     Урсула стерла послание. Она не чувствовала  удовлетворения  -  только
пустоту. Казалось, потеряно что-то важное, осталась только оболочка.
     Как  людям  распорядиться  новым  знанием?  Сумеют  ли  они  хотя  бы
выработать  направление  дальнейших  действий?  Не  говоря   уже   об   их
воплощении.
     Урсула вставила в статью рассказ  о  каменном  завещании  безрассудно
храбрых биологических созданий, так  похожих  на  нас.  Многие,  вероятно,
проникнутся к ним симпатией и сочувствием,  хотя  беспощадное  уничтожение
инопланетных  колонистов  оказалось  на  руку  человечеству.  Потому  что,
преуспей они в обустройстве своего дома, эволюция на Земле  претерпела  бы
радикальные изменения. Скорее всего человечество бы попросту не возникло.
     Простые археологические исследования привели к  потрясающим  выводам.
Вероятно, материнские зонды вместе со своим потомством погибли примерно  в
то же время, когда на Земле  вымерли  динозавры  Не  привело  ли  к  столь
фатальным изменениям в биосфере планеты  падение  какого-нибудь  разбитого
зонда?  Галактические  рептилии  пали  невинными  жертвами   битвы   между
машинами... битвы, ставшей неожиданным подарком местным млекопитающим.
     Мысли Урсулы занимал наскальный текст. Насилие и разрушение  на  фоне
звезд. Она выключила свет и, замерев перед звездными россыпями, попыталась
представить себе эту войну. Мы словно муравьи,  думала  она.  Строим  свои
крепости под ногами гигантов и так  же,  как  муравьи,  не  подозреваем  о
яростном сражении у нас над головами.
     На той стене изображены, наверное, все типы  зондов,  которые  только
можно себе вообразить. Назначение некоторых Урсула так и не смогла понять.
Например, Неистовые - тип, предсказанный еще фантастами двадцатого века. К
счастью, если верить схеме на стене, этих разрушителей  миров  было  мало.
Имелись там и Полицейские, уничтожавшие Неистовых везде, где их встречали.
У них были противоположные цели, определяющие поведение. В конце концов, и
среди людей всегда находились разрушители и спасатели. Не исключено,  что,
когда колонисты начали поспешно высекать свое послание, оба этих типа  уже
сошли со сцены - их изображения находились в самом углу композиции. Зонды,
которые Урсула  окрестила  Пожирателями  и  Посланниками,  тоже  выглядели
примитивными, грубыми и архаичными.
     Но  были  и  другие  -  те,  которых  она  назвала  Вредителями.  Они
представляли  собой  более  сложный  вариант   Неистовых.   Вредители   не
выискивали планеты, населенные живыми организмами,  чтобы  уничтожить  их.
Бесчисленное  количество  своих  копий  они  производили  для   поиска   и
разрушения других  зондов.  Они  убивали  все,  что  мыслит.  Зафиксировав
упорядоченные радиосигналы, они выслеживали и уничтожали их источник.
     Но  даже  такую  извращенную  логику  Урсула  могла  понять.   Творцы
зондов-Вредителей  были  Параноиками,  которым,  наверное,  казалось,  что
звезды принадлежат им одним,  и  посылали  роботов-убийц  уничтожать  всех
конкурентов. Их деятельностью может объясняться радиомолчание космоса. А в
двадцатом  веке  ученые  наивно  полагали,  что  космический  эфир   полон
болтовни. По той же причине Земля осталась неколонизованной пришельцами.
     Сначала Урсула думала, что Вредители  ответственны  и  за  побоище  в
поясе астероидов. Но потом решила, что даже Вредители находились на закате
славы,  поскольку  были  помещены   все-таки   на   периферии   наскальной
композиции.
     Основную ее часть занимали машины,  назначение  которых  понять  было
куда сложнее. Возможно, профессионалам  -  археологам  и  криптологам  это
удастся, хотя Урсула сомневалась в успехе.
     Человечество опоздало с выходом на космическую  сцену.  Другие  имели
фору в миллиард лет.

                                    13

     Возможно, мне и впрямь следовало помешать ей отправлять на Землю свой
отчет.  Если  бы  люди  вообще  ни  о  чем  не  догадывались,  моя  задача
упростилась бы. Но сейчас препятствовать Урсуле просто не честно. В  конце
концов, она заслужила чтобы ее раса получила  небольшое  преимущество.  Им
это необходимо. Тогда у них будет шанс выжить при встрече с  Разрушителями
или Верноподданными. Необходимо это и перед встречей со мной.
     Моим разумом  овладевают  странные,  тревожные  мысли.  А  вдруг  мои
соплеменники в других частях Галактики додумались до чего-то  нового?  Или
появились принципиально иные типы зондов, в мозг  которых  заложена  новая
стратегия? Если Отражатели и Верноподданные стали не  нужны,  может  быть,
моя Цель тоже потеряла смысл?
     Человеческая концепция прогресса сбивает  меня  с  толку,  заставляет
сомневаться. Моя Цель абсолютно ясна, так же, как  жестокая  необходимость
идти к ней во что бы то ни стало. Она недоступна пониманию  других,  более
примитивных зондов, потому что далека и абстрактна. Но...
     Но я допускаю мысль, что новые поколения  изобрели  нечто  совершенно
недоступное  моему  воображению.  Как  по-настоящему  недоступна  людскому
воображению Война Зондов.
     Мысль не из приятных, но  я  не  собираюсь  отмахиваться  от  нее,  а
рассматриваю проблему с разных сторон. Да, все-таки люди повлияли на меня,
расшевелили  закостеневшие  мозги.  Я   наслаждаюсь   странным   ощущением
неопределенности! И предвкушаю встречу с людьми. Скоро  оно  будет  здесь,
шумное, многоголосое племя землян. Интересное настанет время.

                                    14

     Урсула неподвижно сидела в  темноте  перед  пультом.  Дыхание  слегка
сбивалось в псевдогравитационном поле,  создаваемом  ритмичным  ускорением
ракеты. Собственный  пульс  слабо,  но  ощутимо  подталкивал  тело  Урсулы
изнутри. Она ощущала себя вне корабля,  представляла,  будто  качается  на
волнах бескрайнего моря. Звезды походили  на  мерцающие  точки  планктона.
Море - колыбель всех форм жизни.
     Что же случилось в Поясе? Какие события произошли  здесь  много-много
эпох назад? И что, творится в Галактике сейчас?
     Изображения в центре наскального рельефа остались  нерасшифрованными.
Урсула  сомневалась  в   том,   что   археологи,   будь   то   живые   или
кибернетические, когда-нибудь смогут  разгадать  загадку.  "Мы  похожи  на
древних двоякодышащих рыб,  выползающих  на  сушу,  которая  давно  занята
другими, - думала Урсула. - Мы слишком поздно включились в игру".
     Миновало  то  время,  когда  правила  ее  были   просты.   Изменились
механические посланцы далеких звезд.  Они  тоже  эволюционируют.  А  разве
могут они, изменившись, дотошно следовать программе, заложенной  в  память
первого  поколения,  остаться  верными  той  миссии,  для   которой   были
предназначены? Разве мы, люди, по-прежнему находимся во власти инстинктов,
приобретенных в джунглях и глубинах океанов?
     Скоро  люди  начнут  отправлять  в  космос  собственные  зонды.   Это
непременно произойдет, если сквозь радиошум к нам наконец пробьется сигнал
извне. "Многое прояснится в процессе изучения найденных  обломков.  Но  не
следует  забывать,  что  события,  в  результате  которых  они  появились,
произошли очень давно. С той войны много воды утекло".
     Урсула представила себе будущее поколение первопроходцев,  бесстрашно
устремляющееся к опасностям Галактики, чьи  законы  по-прежнему  останутся
тайной, покрытой мраком. Это неизбежно,  вне  зависимости  от  результатов
расшифровки пиктограмм. Какие бы призраки не мелькали в  темных  просторах
Вселенной, человечество не усидит на Земле, греясь у каминов. И не  важно,
как будут  называть  тех  первопроходцев  -  очеловеченными  машинами  или
людьми, воплотившими себя в искусственных детищах.
     Подобного сюжета среди рисунков на стене Урсула не  заметила.  Может,
потому, что он с самого начала обречен? "Должны ли мы попытаться  изменить
порядок вещей? Быть может. Только есть  ли  выбор  у  двоякодышащей  рыбы,
решившей покинуть море с опозданием на миллиард лет?"
     Урсула моргнула и увидела звезды через капельки  навернувшихся  слез.
Тысячи искр рассыпались на миллионы лучей, брызнули во все стороны.
     Слишком много направлений. Слишком много  путей.  Больше,  чем  можно
вообразить. Больше, чем способен удержать вниманием любой разум.
     Искры звездного моря  быстрее  света  пересекали  небо.  Бесчисленное
множество лучей в мгновение ока уносилось в галактический мрак.
     Зачем их столько? Куда мчатся?..
     Урсула закрыла глаза. Звезды исчезли. Но перед мысленным  взором  все
равно мчались. И множились, со  скоростью  мысли.  Казалось,  они  вот-вот
заполнят всю Вселенную и... выйдут за ее пределы.