ГЕНРИ КАТГНЕР
МЕХАНИЧЕСКОЕ ЭГО

    Никлас Мартин посмотрел через стол на робота.
    - Я не стану спрашивать,  что вам здесь нужно, - сказал он придушен-
ным голосом. - Я понял. Идите и передайте Сен-Сиру, что я согласен. Ска-
жите ему, что я в восторге оттого, что в фильме будет робот. Все осталь-
ное у нас уже есть.  Но совершенно ясно, что камерная пьеса о сочельнике
в селении рыбаков-португальцев на побережье Флориды никак не может обой-
тись без робота. Однако почему один, а не шесть? Скажите ему, что меньше
чем на чертову дюжину роботов я не согласен. А теперь убирайтесь.
    - Вашу мать звали Елена Глинская?  - спросил робот, пропуская тираду
Мартина мимо ушей.
    - Нет, - отрезал тот.
    - А!  Ну, так, значит, она была Большая Волосатая, - пробормотал ро-
бот. Мартин снял ноги с письменного стола и медленно расправил плечи.
    - Не волнуйтесь! - поспешно сказал робот. - Вас избрали для экологи-
ческого эксперимента,  только и всего. Это совсем не больно. Там, откуда
я явился,  роботы представляют собой одну из законных форм жизни,  и вам
незачем...
    - Заткнитесь!  - потребовал Мартир.  - Тоже мне робот!  Статист нес-
частный!  На  этот раз Сен-Сир зашел слишком далеко.  - Он затрясся всем
телом под влиянием какой-то сильной,  но подавленной эмоции.  Затем  его
взгляд  упал  на внутренний телефон и,  нажав на кнопку,  он потребовал:
Дайте мисс Эшби! Немедленно!
    - Мне очень неприятно, - виноватым тоном сказал робот. - Может быть,
я ошибся? Пороговые колебания нейронов всегда нарушают мою мнемоническую
норму,  когда я темперирую.  Ваша жизнь вступила в критическую фазу,  не
так ли?
    Мартин тяжело задышал,  и робот усмотрел в этом доказательство своей
правоты.
    - Вот именно, - объявил он. - Экологический дисбаланс приближается к
пределу,  смертельному  для данной жизненной формы,  если только...  гм,
гм...  Либо на вас вот-вот наступит мамонт, вам на лицо наденут железную
маску, вас прирежут илоты, либо... Погодите-ка, я говорю на санскрите? -
Он покачал сверкающей головой.  - Наверно, мне следовало сойти пятьдесят
лет назад,  но мне показалось... Прошу извинения, всего хорошего, - пос-
пешно добавил он, когда Мартин устремил на него яростный взгляд.
    Робот приложил пальцы к своему, естественно, неподвижному рту и раз-
вел  их от уголков в горизонтальном направлении,  словно рисуя виноватую
улыбку.
    - Нет,  вы не уйдете! - заявил Мартин. - Стойте, где стоите, чтобы у
меня злость не остыла! И почему только я не могу осатанеть как следует и
надолго? - закончил он жалобно, глядя на телефон.
    - А вы уверены, что вашу мать звали не Елена Глинская? - спросил ро-
бот,  приложив  большой  и указательный пальцы к номинальной переносице,
отчего Мартину вдруг показалось, что его посетитель озабоченно нахмурил-
ся.
    - Конечно, уверен! - рявкнул он.
    - Так, значит, вы еще не женились? На Анастасии Захарьиной-Кошкиной?
    - Не  женился и не женюсь!  - отрезал Мартин и схватил трубку зазво-
нившего телефона.
    - Это я,  Ник!  - раздался спокойный голос Эрики Эшби.  - Что-нибудь
случилось?
    Мгновенно пламя  ярости  в глазах Мартина угасло и сменилось розовой
нежностью.  Последние несколько лет он отдавал Эрике, весьма энергичному
литературному агенту,  десять процентов своих гонораров.  Кроме того, он
изнывал от безнадежного желания отдать ей примерно фунт  своего  мяса  -
сердечную мышцу, если воспользоваться холодным научным термином. Но Мар-
тин не воспользовался ни этим термином и никаким другим,  ибо при  любой
попытке  сделать Эрике предложение им овладевала неизбывная робость и он
начинал лепетать что-то про зеленые луга.
    - Так в чем дело? Что-нибудь случилось? - повторила Эрика.
    - Да, - произнес Мартин, глубоко вздохнув. - Может Сен-Сир заставить
меня жениться на какой-то Анастасии Захарьиной-Кошкиной?
    - Ах,  какая у вас замечательная память! - печально вставил робот. -
И у меня была такая же,  пока я не начал темперировать. Но даже радиоак-
тивные нейроны не выдержат...
    - Формально ты еще сохраняешь право на жизнь, свободу и так далее, -
ответила Эрика.  - Но сейчас я очень занята,  Ник. Может быть, поговорим
об этом, когда я приду?
    - А когда?
    - Разве тебе не передали, что я звонила? - вспылила Эрика.
    - Конечно,  нет! - сердито крикнул Мартин. - Я уже давно подозреваю,
что дозвониться ко мне можно только с разрешения Сен-Сира. Вдруг кто-ни-
будь  тайком пошлет в мою темницу слово ободрения или даже напильник!  -
Его голос повеселел. - Думаешь устроить мне побег?
    - Это возмутительно!  - объявила Эрика.  - В  один  прекрасный  день
Сен-Сир перегнет палку...
    - Не перегнет,  пока он может рассчитывать на Диди,  - угрюмо сказал
Мартин.
    Кинокомпания "Вершина" скорее поставила бы  фильм,  пропагандирующий
атеизм,  чем  рискнула бы обидеть свою несравненную кассовую звезду Диди
Флеминг.  Даже Толливер Уотт, единоличный владелец "Вершины", не спал по
ночам,  потому что Сен-Сир не разрешал прелестной Диди подписать долгос-
рочный контракт.
    - Тем не менее Уотт совсем не глуп, - сказала Эрика. - Я по-прежнему
убеждена, что он согласится расторгнуть контракт, если только мы докажем
ему, какое ты убыточное помещение капитала. Но времени у нас почти нет.
    - Почему?
    - Я же сказала тебе...  Ах, да! Конечно, ты не знаешь. Он завтра ве-
чером уезжает в Париж. Мартин испустил глухой стон.
    - Значит,  мне нет спасения,  - сказал он. - На следующей неделе мой
контракт будет автоматически продлен, и я уже никогда не вздохну свобод-
но. Эрика, сделай что-нибудь!
    - Попробую,  -  ответила  Эрика.  - Об этом я и хочу с тобой погово-
рить...  А - вскрикнула она внезапно.  - Теперь мне ясно, почему Сен-Сир
не разрешил передать тебе,  что я звонила.  Он боится.  Знаешь, Ник, что
нам следует сделать?
    - Пойти к Уотту, - уныло подсказал Ник. - Но, Эрика...
    - Пойти к Уотту, когда он будет один, - подчеркнула Эрика.
    - Сен-Сир этого не допустит.
    - Именно.  Конечно, Сен-Сир не хочет, чтобы мы поговорили с Уоттом с
глазу на глаз, - а вдруг мы его убедим? Но все-таки мы должны как-нибудь
это устроить.  Один из нас будет говорить с Уоттом,  а другой - отгонять
Сен-Сира. Что ты предпочтешь?
    - Ни то и ни другое, - тотчас ответил Мартин.
    - О,  Ник! Одной мне это не по силам. Можно подумать, что ты боишься
Сен-Сира!
    - И боюсь!
    - Глупости. Ну что он может тебе сделать?
    - Он меня терроризирует.  Непрерывно. Эрика, он говорят, что я прек-
расно поддаюсь обработке.  У тебя от этого кровь в жилах не стынет? Пос-
мотри на всех писателей, которых он обработал!
    - Я знаю.  Неделю назад я видела одного из них на  Майи-стрит  -  он
рылся в помойке. И ты тоже хочешь так кончить? Отстаивай же свои права!
    - А!  - сказал робот,  радостно кивнув. - Так я и думал. Критическая
фаза.
    - Заткнись!  - приказал Мартин.  - Нет,  Эрика,  это я не тебе!  Мне
очень жаль.
    - И мне тоже, - ядовито ответила Эрика. - На секунду я поверила, что
у тебя появился характер.
    - Будь я,  например,  Хемингуэем...  - страдальческим голосом  начал
Мартин.
    - Вы сказали Хемингуэй?  - спросил робот.  - Значит, это эра Кинси -
Хемингуэя? В таком случае я не ошибся. Вы - Никлас Мартин, мой следующий
объект.  Мартин...  Мартин? Дайте подумать... Ах, да! Тип Дизраэли, - он
со скрежетом потер лоб.  - Бедные мои нейронные пороги!  Теперь я вспом-
нил.
    - Ник, ты меня слышишь? - осведомился в трубке голос Эрики. - Я сей-
час же еду в студию.  Соберись с силами. Мы затравим Сен-Сира в его бер-
логе и убедим Уотта,  что из тебя никогда не выйдет приличного сценарис-
та. Теперь...
    - Но Сен-Сир ни за что не согласится,  - перебил  Мартин.  -  Он  не
признает слова "неудача".  Он постоянно твердит это.  Он сделает из меня
сценариста или убьет меня.
    - Помнишь, что случилось с Эдем Кассиди? - мрачно напомнила Эрика. -
Сен-Сир не сделал из него сценариста.
    - Верно. Бедный Эд! - вздрогнув, сказал Мартин.
    - Ну, хорошо, я еду. Что-нибудь еще?
    - Да!  - вскричал Мартин,  набрав воздуха в легкие.  - Да! Я безумно
люблю тебя.
    Но слова эти остались у него в гортани. Несколько раз беззвучно отк-
рыв  и  закрыв рот,  трусливый драматург стиснул зубы и предпринял новую
попытку.  Жалкий писк заколебал телефонную мембрану. Мартин уныло поник.
Нет,  никогда у него не хватит духу сделать предложение - даже маленько-
му, безобидному телефонному аппарату.
    - Ты что-то сказал? - спросила Эрика. - Ну, пока.
    - Погоди!  - крикнул Мартин, случайно взглянув на робота. Немота ов-
ладевала им только в определенных случаях,  и теперь он поспешно продол-
жал:  Я забыл тебе сказать.  Уотт и паршивец,  Сен-Сир только что наняли
поддельного робота для "Анджелины Ноэл"? Но трубка молчала.
    - Я не поддельный, - сказал робот обиженно. Мартин съежился в кресле
и устремил на своего гостя тусклый, безнадежный взгляд.
    - Кинг-Конг тоже был не поддельный,  - заметил он.  - И не  морочьте
мне голову историями, которые продиктовал вам Сен-Сир. Я знаю, он стара-
ется меня деморализовать.  Невозможно, добьется своего. Только посмотри-
те, что он уже сделал из моей пьесы! Ну, к чему там Фред Уоринг? На сво-
ем месте и Фред Уоринг хорош,  я не спорю.  Даже очень хорош.  Но  не  в
"Анджелине  Ноэл".  Не  в  роли  португальского шкипера рыбачьего судна!
Вместо команды - его оркестр,  а Дан Доили поет "Неаполь" Диди  Флеминг,
одетой в русалочий хвост...
    Ошеломив себя этим перечнем,  Мартин положил локти на стол,  спрятал
лицо в ладонях и, к своему ужасу, заметил, что начинает хихикать. Зазво-
нил телефон. Мартин, не меняя позы, нащупал трубку.
    - Кто говорит?  - спросил он дрожащим голосом.  - Кто? Сен-Сир... По
проводу пронесся хриплый рык.  Мартин выпрямился, как ужаленный, и стис-
нул трубку обеими руками.
    - Послушайте! - крикнул он. - Дайте мне хоть раз договорить. Робот в
"Анджелине Ноэл" - это уж просто...
    - Я не слышу,  что вы бормочете, - ревел густой бас. - Дрянь мыслиш-
ка.  Что бы вы там ни предлагали.  Немедленно в первый зал для просмотра
вчерашних кусков. Сейчас же!
    - Погодите...
    Сен-Сир рыгнул,  и телефон умолк.  На миг руки Мартина сжали трубку,
как  горло  врага.  Что толку!  Его собственное горло сжимала удавка,  и
Сен-Сир вот уже четвертый месяц,  затягивал ее все туже.  Четвертый  ме-
сяц...  а не четвертый год? Вспоминая прошлое, Мартин едва мог поверить,
что еще совсем недавно он был свободным человеком,  известным  драматур-
гом,  автором  пьесы  "Анджелина  Ноэл",  гвоздя сезона.  А потом явился
Сен-Сир...
    Режиссер в глубине души был снобом и любил накладывать лапу на гвоз-
ди сезона и на известных писателей.  Кинокомпания "Вершина", рычал он на
Мартина,  ни на йоту не отклонится от пьесы и оставит за Мартином  право
окончательного  одобрения сценария - при условии,  что он подпишет конт-
ракт на три месяца в качестве соавтора сценария.  Условия были настолько
хороши, что казались сказкой, и справедливо.
    Мартина погубил отчасти мелкий шрифт, а отчасти грипп, из-за которо-
го Эрика Эшби как раз в это время попала в больницу.  Под слоями  юриди-
ческого  пустословия  прятался  пункт,  обрекавший Мартина на пятилетнюю
рабскую зависимость от кинокомпании  "Вершина",  буде  таковая  компания
сочтет нужным продлить его контракт.  И на следующей неделе,  если спра-
ведливость не восторжествует,  контракт будет продлен - это Мартин  знал
твердо.
    - Я бы выпил чего-нибудь,  - устало сказал Мартин и посмотрел на ро-
бота. - Будьте добры, подайте мне вон ту бутылку виски.
    - Но я тут для того,  чтобы провести эксперимент по оптимальной эко-
логии, - возразил робот. Мартин закрыл глаза и сказал умоляюще:
    - Налейте мне виски, пожалуйста. А потом дайте рюмку прямо мне в ру-
ку, ладно? Это ведь нетрудно. В конце концов, мы с вами все-таки люди.
    - Да нет,  - ответил робот,  всовывая полный бокал в шарящие  пальцы
драматурга.  Мартин  отпил.  Потом открыл глаза и удивленно уставился на
большой бокал для коктейлей - робот до краев  налил  его  чистым  виски.
Мартин недоуменно взглянул на своего металлического собеседника.
    - Вы, наверно, пьете, как губка, - сказал он задумчиво. - Надо пола-
гать,  это укрепляет невосприимчивость к алкоголю.  Валяйте, угощайтесь.
Допивайте бутылку.
    Робот прижал  пальцы  ко  лбу  над глазами и провел две вертикальные
черты, словно вопросительно поднял брови.
    - Валяйте,  - настаивал Мартин.  - Или вам совесть не позволяет пить
мое виски?
    - Как же я могу пить? - спросил робот. - Ведь я робот. - В его голо-
се появилась тоскливая нотка. - А что при этом происходит? - поинтересо-
вался он. - Это смазка или заправка горючим? Мартин поглядел на свой бо-
кал.
    - Заправка горючим, - сказал он сухо. - Высокооктановым. Вы так вош-
ли в роль? Ну, бросьте...
    - А,  принцип раздражения!  - перебил робот.  - Понимаю. Идея та же,
что при ферментации мамонтового молока. Мартин поперхнулся.
    - А вы когда-нибудь пили ферментированное мамонтовое молоко? - осве-
домился он.
    - Как же я могу пить?  - повторил робот.  - Но я видел, как его пили
другие.  - Он провел вертикальную черту между своими невидимыми бровями,
что придало ему грустный вид.  - Разумеется, мой мир совершенно функцио-
нален и функционально совершенен, и тем не менее темпорирование - весьма
увлекательное...  -  Он  оборвал фразу.  - Но я зря трачу пространство -
время. Так вот, мистер Мартин, не согласитесь ли вы...
    - Ну, выпейте же, - сказал Мартин. - У меня припадок радушия. Давай-
те дернем по рюмочке. Ведь я вижу так мало радостей. А сейчас меня будут
терроризировать.  Если вам нельзя снять маску, я пошлю за соломинкой. Вы
ведь можете на один глоток выйти из роли? Верно?
    - Я  был бы рад попробовать,  - задумчиво сказал робот.  - С тех пор
как я увидел действие ферментированного мамонтового молока,  мне захоте-
лось и самому - попробовать. Людям это, конечно, просто, но и технически
это тоже нетрудно,  я теперь понял. Раздражение увеличивает частоту кап-
па-волн мозга,  как при резком скачке напряжения,  но поскольку электри-
ческого напряжения не существовало в дороботовую эпоху...
    - А оно существовало,  - заметил Мартин,  делая новый глоток.  -  То
есть я хочу сказать - существует.  А это что,  по-вашему, - мамонт? - Он
указал на настольную лампу. Робот разинул рот.
    - Это? - переспросил он в полном изумлении. - Но в таком случае... в
таком случае все телефоны, динамо и лампы, которые я заметил в этой эре,
приводятся в действие электричеством!
    - А что же,  по-вашему,  могло приводить их в  действие?  -  холодно
спросил Мартин.
    - Рабы,  - ответил робот,  внимательно осматривая лампу.  Он включил
свет, замигал и затем вывернул лампочку. - Напряжение, вы сказали?
    - Не валяйте дурака,  - посоветовал Мартин.  - Вы переигрываете. Мне
пора идти. Так будете вы пить или нет?
    - Ну,  что ж,  - сказал робот,  - не хочу расстраивать компании. Это
должно сработать.
    И он сунул палец в пустой патрон.  Раздался короткий треск, брызнули
искры. Робот вытащил палец.
    - Р ...  - сказал он и слегка покачнулся.  Затем его пальцы взметну-
лись к лицу и начертали улыбку, которая выражала приятное удивление.
    - 7 в 10 - сказал он и продолжал сипло:  - Р (1} интеграл от плюс до
минус бесконечность... А, деленное на п в степени е.
    Мартин в ужасе вытаращил глаза.  Он не знал, нужен ли здесь терапевт
или психиатр, но не сомневался, что вызвать врача необходимо, и чем ско-
рее,  тем лучше.  А может быть,  и полицию. Статист в костюме робота был
явно сумасшедшим.  Мартин застыл в нерешительности,  ожидая, что его бе-
зумный  гость  вот-вот упадет мертвым или вцепится ему в горло.  Робот с
легким позвякиванием причмокнул губами.
    - Какая прелесть! - сказал он. - И даже переменный ток!
    - В-в-вы не умерли? - дрожащим голосом осведомился Мартин.
    - Я даже не жил, - пробормотал робот. - В том смысле, как вы это по-
нимаете. И спасибо за рюмочку. Мартин глядел на робота, пораженный дикой
догадкой.
    - Так, значит, - задохнулся он, - значит... вы - робот?!!
    - Конечно,  я робот, - ответил его гость. - Какое медленное мышление
у вас,  доработав. Мое мышление сейчас работает со скоростью света. - Он
оглядел настольную лампу с  алкоголическим  вожделением.  -  ?(1)...  То
есть,  если бы вы сейчас подсчитали каппа-волны моего радиоатомного моз-
га, вы поразились бы, как увеличилась частота. - Он помолчал. - Р (1), -
добавил он задумчиво.
    Двигаясь медленно,  как  человек  под  водой,  Мартин поднял бокал и
глотнул виски. Затем опасливо взглянул на робота.
    - Р (1)...  - сказал он, умолк, вздрогнул и сделал большой глоток. -
Я пьян,  - продолжал он с судорожным облегчением. - Вот в чем дело. Ведь
я чуть было не поверил...
    - Ну,  сначала никто не верит,  что я робот,  - объявил робот. - За-
метьте,  я ведь появился на территории киностудии,  где никому не кажусь
подозрительным.  Ивану Васильевичу я явлюсь в лаборатории алхимика, и он
сделает вывод,  что я механический человек. Что, впрочем, и верно. Далее
в моем списке значится уйгур,  ему я явлюсь в юрте шамана,  и он  решит,
что я дьявол. Вопрос экологической логики - и только.
    - Так, значит, вы - дьявол? - спросил Мартин, цепляясь за единствен-
ное правдоподобное объяснение.
    - Да нет же, нет! Я робот! Как вы не понимаете?
    - А я теперь даже не знаю,  кто я такой, - сказал Мартин. - Может, я
вовсе фавн, а вы - дитя человеческое! По-моему, от этого виски мне стало
только хуже, и...
    - Вас зовут Никлас Мартин, - терпеливо объяснил робот. - А меня ЭНИ-
АК.
    - Эньяк?
    - ЭНИАК,  - поправил робот,  подчеркивая голосом, что все буквы заг-
лавные. - ЭНИАК Гамма Девяносто Третий.
    С этими словами он снял с металлического плеча сумку и принялся  вы-
таскивать из нее бесконечную красную ленту,  по виду шелковую,  но отли-
вавшую странным металлическим блеском. Когда примерно четверть мили лен-
ты легло на пол,  из сумки появился прозрачный хоккейный шлем.  По бокам
шлема блестели два красно-зеленых камня.
    - Как вы видите,  они ложатся прямо на темпоральные доли,  - сообщил
робот, указывая на камни. - Вы наденете его на голову вот так...
    - Нет,  не надену,  - сказал Мартин, проворно отдергивая голову, - и
вы мне его не наденете,  друг мой. Мне не нравится эта штука. И особенно
эти две красные стекляшки. Они похожи на глаза.
    - Это  искусственный эклогит,  - успокоил его робот.  - Просто у них
высокая диэлектрическая постоянная. Нужно только изменить нормальные по-
роги  нейронных контуров памяти - и все.  Мышление базируется на памяти,
как вам известно.  Сила ваших ассоциаций - то есть эмоциональные индексы
ваших  воспоминаний  - определяет ваши поступки и решения.  А экологизер
просто воздействует на электрическое напряжение вашего  мозга  так,  что
пороги изменяются.
    - Только и всего? - подозрительно спросил Мартин.
    - Ну-у...  - уклончиво сказал робот. - Я не хотел об этом упоминать,
но раз вы спрашиваете... Экологизер, кроме того, накладывает на ваш мозг
типологическую матрицу.  Но, поскольку эта матрица взята с прототипа ва-
шего характера,  она просто позволяет вам  наиболее  полно  использовать
свои потенциальные способности, как наследственные, так и приобретенные.
Она заставит вас реагировать на вашу среду именно таким  образом,  какой
обеспечит вам максимум шансов выжить.
    - Мне он не обеспечит,  - сказал Мартин твердо,  - потому что на мою
голову вы эту штуку не наденете. Робот начертил растерянно поднятые бро-
ви.
    - А,  -  начал  он после паузы,  - я же вам ничего не объяснил!  Все
очень просто.  Разве вы не хотите принять участие в весьма ценном  соци-
ально-культурном эксперименте, поставленном ради блага всего человечест-
ва?
    - Нет! - объявил Мартин.
    - Но ведь вы даже не знаете,  о чем речь,  - жалобно сказал робот. -
После моих подробных объяснений мне еще никто не отказывал.  Кстати,  вы
хорошо меня понимаете? Мартин засмеялся замогильным смехом.
    - Как бы не так! - буркнул он.
    - Прекрасно,  - с облегчением сказал робот. - Меня всегда может под-
вести  память.  Перед  тем как я начинаю темпорирование,  мне приходится
программировать столько языков!  Санскрит очень прост,  но русский  язык
эпохи средневековья весьма сложен,  а уйгурский... Этот эксперимент дол-
жен способствовать установлению наиболее выгодной взаимосвязи между  че-
ловеком  и его средой.  Наша цель - мгновенная адаптация,  и мы надеемся
достичь ее,  сведя до минимума поправочный коэффициент между индивидом и
средой. Другими словами, - нужная реакция в нужный момент. Понятно?
    - Нет, конечно! - сказал Мартин. - Это какой-то бред.
    - Существует,  - продолжал робот устало,  - очень ограниченное число
матриц-характеров,  зависящих,  во-первых,  от расположения генов внутри
хромосом,  а во-вторых,  от воздействия среды;  поскольку элементы среды
имеют тенденцию повторяться, то мы можем легко проследить основную орга-
низующую линию по временной шкале Кальдекуза. Вам не трудно следовать за
ходом моей мысли?
    - По временной шкале Кальдекуза - нет, не трудно, - сказал Мартин.
    - Я всегда объясняю чрезвычайно понятно, - с некоторым самодовольст-
вом заметил робот и взмахнул кольцом красной ленты.
    - Уберите  от меня эту штуку!  - раздраженно вскрикнул Мартин.  - Я,
конечно, пьян, ионе настолько, чтобы совать голову неизвестно куда!
    - Сунете,  - сказал робот твердо. - Мне еще никто не отказывал. И не
спорьте  со  мной,  а то вы меня собьете и мне придется принять еще одну
рюмочку напряжения.  И тогда я совсем собьюсь. Когда я темперирую, мне и
так хватает хлопот с памятью.  Путешествие во времени всегда создает си-
наптический порог задержки, но беда в том, что он очень варьируется. Вот
почему  я  сперва  спутал  вас с Иваном.  Но к нему я должен отправиться
только после свидания с вами - я веду опыт хронологически,  а тысяча де-
вятьсот пятьдесят второй год идет,  разумеется, перед тысяча пятьсот се-
мидесятым.
    - А вот и не идет,  - сказал Мартин, поднося бокал к губам. - Даже в
Голливуде тысяча девятьсот пятьдесят второй год не наступает перед тыся-
ча пятьсот семидесятым.
    - Я пользуюсь временной шкалой Кальдекуза,  - объяснил робот.  -  Но
только для удобства. Ну как, нужен вам идеальный экологический коэффици-
ент или нет?  Потому что... - Тут он снова взмахнул красной лентой, заг-
лянул в шлем, пристально посмотрел на Мартина и покачал головой. - Прос-
тите,  боюсь, что из этого ничего не выйдет. У вас слишком маленькая го-
лова. Вероятно, мозг невелик. Этот шлем рассчитан на размер восемь с по-
ловиной, но ваша голова слишком...
    - Восемь с половиной - мой размер, - с достоинством возразил Мартин.
    - Не может быть,  - лукаво заспорил робот.  - В этом случае шлем был
бы вам впору, а он вам велик.
    - Он мне впору, - сказал Мартин.
    - До  чего  же трудно разговаривай,  с дороботами,  - заметил ЭНИАК,
словно про себя.  - Неразвитость, грубость, нелогичность. Стоит ли удив-
ляться,  что у них такие маленькие головы?  Послушайте, мистер Мартин, -
он словно обращался к глупому и упрямому ребенку,  - попробуйте  понять:
размер этого шлема восемь с половиной;  ваша голова,  к несчастью,  нас-
только мала, что шлем вам не впору...
    - Черт побори! - в бешенстве крикнул Мартин, от досады и виски забы-
вая про осторожность. - Он мне впору! Вот, смотрите! - Он схватил шлем и
нахлобучил его на голову. - Сидит как влитой.
    - Я ошибся,  - признал робот,  и его глаза так блеснули,  что Мартин
вдруг спохватился,  поспешно сдернул шлем с головы и бросил его на стол.
ЭНИАК неторопливо взял шлем,  положил в сумку и принялся быстро  сверты-
вать ленту. Под недоумевающим взглядом Мартина он кончил укладывать лен-
ту, застегнул сумку, вскинув ее на плечо и повернулся к двери.
    - Всего хорошего, - сказал робот, - и позвольте вас поблагодарить.
    - За что? - свирепо спросил Мартин.
    - За ваше любезное сотрудничество, - сказал робот.
    - Я не собираюсь с вами сотрудничать!  - отрезал Мартин.  - И не пы-
тайтесь  меня  убедить.  Можете оставить свой патентованный курс лечения
при себе, а меня...
    - Но ведь вы уже прошли курс экологической обработки,  - невозмутимо
ответил ЭНИАК. - Я вернусь вечером, чтобы возобновить заряд. Его хватает
только на двенадцать часов.
    - Что?!
    ЭНИАК провел указательными пальцами от уголков рта,  вычерчивая веж-
ливую  улыбку.  Затем  он  вышел и закрыл за собой дверь.  Мартин хрипло
пискнул,  словно зарезанная свинья с кляпом во  рту.  У  него  в  голове
что-то происходило.
    Никлас Мартин чувствовал себя как человек,  которого внезапно сунули
под ледяной душ.  Нет,  не под ледяной - под горячий. И к тому же арома-
тичный.  Ветер, бивший в открытое окно, нес с собой душную вонь - бензи-
на, полыни, масляной краски и (из буфета в соседнем корпусе) бутербродов
с ветчиной.
    "Пьян, -  думал  Мартин  с отчаянием,  - я пьян или сошел с ума!" Он
вскочил и заметался по комнате,  но тут же увидел щель в паркете и пошел
по ней.  "Если я смогу пройти по прямой,  - рассуждал он, - значит, я не
пьян... Я просто сошел с ума". Мысль эта была не слишком утешительна.
    Он прекрасно прошел по щели.  Он мог даже идти гораздо прямее  щели,
которая,  как он теперь убедился, была чуть-чуть извилистой. Никогда еще
он не двигался с такой уверенностью и  легкостью.  В  результате  своего
опыта он оказался в другом углу комнаты перед зеркалом, и, когда он вып-
рямился,  чтобы посмотреть на себя, хаос и смятение куда-то улетучились.
Бешеная  острота  ощущений сгладилась и притупилась.  Все было спокойно.
Все было нормально.  Мартин посмотрел в глаза своему отражению. Нет, все
не было нормально.
    Он был трезв как стеклышко.  Точно он пил не виски, а родниковую во-
ду.  Мартин наклонился к самому стеклу, пытаясь сквозь глаза заглянуть в
глубины собственного мозга.  Ибо там происходило нечто поразительное. По
всей поверхности его мозга начали двигаться крошечные  заслонки  -  одни
закрывались почти совсем, оставляя лишь крохотную щель, в которую выгля-
дывали глаза-бусинки нейронов,  другие с легким треском  открывались,  и
быстрые  паучки - другие нейроны - бросались наутек,  ища,  где бы спря-
таться.
    Изменение порогов, положительной и отрицательной реакции конусов па-
мяти, их ключевых эмоциональных индексов и ассоциаций... Ага! Робот!
    Голова Мартина повернулась к закрытой двери. Но он остался стоять на
месте.  Выражение слепого ужаса на его лице начало медленно и  незаметно
для него меняться. Робот... может и подождать.
    Машинально Мартин  поднял руку,  словно поправляя невидимый монокль.
Позади зазвонил телефон.  Мартин оглянулся. Его губы искривились в през-
рительную  улыбку.  Изящным движением смахнув пылинку с лацкана пиджака,
Мартин взял трубку,  но ничего не сказал. Наступило долгое молчание. За-
тем хриплый голос взревел:
    - Алло, алло, алло! Вы слушаете? Я с вами говорю, Мартин! Мартин не-
возмутимо молчал.
    - Вы заставляете меня ждать! - рычал голос. - Меня, Сен-Сира! Немед-
ленно быть в зале! Просмотр начинается... Мартин, вы меня слышите?
    Мартин осторожно  положил  трубку на стол.  Он повернулся к зеркалу,
окинул себя критическим взглядом и нахмурился.
    - Бледно,  - пробормотал он. - Без сомнения, бледно. Не понимаю, за-
чем я купил этот галстук?
    Его внимание отвлекла бормочущая трубка. Он поглядел на нее, а потом
громко хлопнул в ладоши у самого микрофона. Из трубки донесся агонизиру-
ющий вопль.
    - Прекрасно,  - пробормотал Мартин, отворачиваясь. - Этот робот ока-
зал мне большую услугу. Мне следовало бы понять это раньше. В конце кон-
цов,  такая супермашина,  как ЭНИАК, должна быть гораздо умнее человека,
который всего лишь простая машина.  Да,  - прибавил он,  выходя в холл и
сталкиваясь с Тони Ла-Мотта,  которая снималась в одном из фильмов "Вер-
шины".  - Мужчина - это машина,  а женщина...  - Тут он бросил  на  мисс
Ла-Мотта  такой  многозначительный  и высокомерный взгляд,  что она даже
вздрогнула, - о женщина - игрушка, - докончил Мартин и направился к пер-
вому просмотровому залу, где его ждали СенСир и судьба.
    Киностудия "Вершина"  на  каждый  эпизод тратила в десять раз больше
пленки,  чем он занимал в фильме,  побив таким образом рекорд  "Метро  -
Голдвин-Мейер".  Перед началом каждого съемочного дня эти груды целлуло-
идных лент просматривались в личном просмотровом зале Сен-Сира - неболь-
шой  роскошной  комнате  с  откидными  креслами  и всевозможными другими
удобствами.  На первый взгляд там вовсе  не  было  экрана.  Если  второй
взгляд вы бросали на потолок, то обнаруживали экран именно там.
    Когда Мартин вошел,  ему стало ясно,  что с экологией что-то не так.
Исходя из теории,  будто в дверях появился прежний Никлас Мартин,  прос-
мотровый  зал,  купавшийся в дорогостоящей атмосфере изысканной самоуве-
ренности, оказал ему ледяной прием. Ворс персидского ковра брезгливо съ-
еживался  под  его  святотатственными подошвами.  Кресло,  на которое он
наткнулся в густом мраке,  казалось,  презрительно пожало спинкой. А три
человека,  сидевшие в зале, бросили на него взгляд, каким был бы испепе-
лен орангутанг, если бы он по нелепой случайности удостоился приглашения
в Бэкингемский дворец.
    Диди Флеминг (ее настоящую фамилию запомнить было невозможно, не го-
воря уж о том, что в ней не было ни единой гласной) безмятежно возлежала
в  своем кресле,  уютно задрав ножки,  сложив прелестные руки и устремив
взгляд больших томных глаз на потолок, где Диди Флеминг в серебряных че-
шуйках цветной кинорусалки флегматично плавала в волнах жемчужного тума-
на.
    Мартин в полутьме искал на ощупь свободное кресло.  В его мозгу про-
исходили странные вещи: крохотные заслонки продолжали открываться и зак-
рываться, и он уже не чувствовал себя Никласом Мартином. Кем же он чувс-
твовал себя в таком случае?
    Он на мгновение вспомнил нейроны,  чьи глаза-бусинки,  чудилось ему,
выглядывали из его собственных глаз и заглядывали в них.  Но было ли это
на самом деле?  Каким бы ярким ни казалось воспоминание,  возможно,  это
была только иллюзия. Напрашивающийся ответ был изумительно прост и ужас-
но логичен. ЭНИАК Гамма Девяносто Третий объяснил ему - правда, несколь-
ко смутно,  - в чем заключался  его  экологический  эксперимент.  Мартин
просто получил оптимальную рефлекторную схему своего удачливого прототи-
па,  человека,  который наиболее полно подчинил себе свою среду. И ЭНИАК
назвал  ему  имя  этого человека,  правда среди путаных ссылок на другие
прототипы, вроде Ивана (какого?) и безыменного уйгура.
    Прототипом Мартина был Дизраэли, граф Биконсфилд. Мартин живо вспом-
нил Джорджа Арлисса в этой роли. Умный, наглый, эксцентричный и в манере
одеваться, и в манере держаться, пылкий, вкрадчивый, волевой, с плодови-
тым воображением...
    - Нет, нет, нет, - сказала Диди с невозмутимым раздражением. - Осто-
рожнее,  Ник. Сядьте, пожалуйста, в другое кресло. На это я положила но-
ги.
    - Т-т-т-т,  - сказал Рауль Сен-Сир выпячивая толстые губы и огромным
пальцем указывая на скромный стул у стены.  - Садитесь позади меня, Мар-
тин.  Да садитесь же, чтобы не мешать нам. И смотрите внимательно. Смот-
рите,  как я творю великое из вашей дурацкой пьески.  Особенно заметьте,
как  замечательно  я  завершаю соло пятью нарастающими падениями в воду.
Ритм - это все, - закончил он. - А теперь - ни звука.
    Для человека, родившегося в крохотной балканской стране Миксо-Лидии,
Рауль Сен-Сир сделал в Голливуде поистине блистательную карьеру. В тыся-
ча девятьсот тридцать девятом году Сен-Сир, напуганный приближением вой-
ны,  эмигрировал в Америку,  забрав с собой катушки снятого им миксо-ли-
дийского фильма,  название которого можно перевести примерно так:  "Поры
на крестьянском носу".
    Благодаря этому фильму,  он заслужил репутацию великого кинорежиссе-
ра, хотя на самом деле неподражаемые световые эффекты в "Порах" объясня-
лись бедностью, а актеры показали игру, неведомую в анналах киноистории,
лишь потому,  что были вдребезги пьяны. Однако критики сравнивали "Поры"
с  балетом  и рьяно восхваляли красоту героини,  ныне известной миру как
Диди Флеминг.
    Диди была столь невообразимо хороша,  что по закону  компенсации  не
могла не оказаться невообразимо глупой.  И человек, рассуждавший так, не
обманывался. Нейроны Дидя не знали ничего. Ей доводилось слышать об эмо-
циях,  и свирепый Сен-Сир умел заставить ее изобразить кое-какие из них,
однако все другие режиссеры теряли рассудок, пытаясь преодолеть семанти-
ческую  стену,  за  которой покоился разум Диди - тихое зеркальное озеро
дюйма в три глубиной.  Сен-Сир просто рычал на нее.  Этот  бесхитростный
первобытный  подход  был,  по-видимому,  единственным,  который понимала
прославленная звезда "Вершины".
    Сен-Сир, властелин прекрасной безмозглой  Диди,  быстро  очутился  в
высших сферах Голливуда.  Он, без сомнения, был талантлив и одну картину
мог бы сделать превосходно.  Но этот шедевр он отснял двадцать с  лишним
раз - постоянно с Диди в главной роли и постоянно совершенствуя свой фе-
одальный метод режиссуры. А когда кто-нибудь пытался возражать, Сен-Сиру
достаточно было пригрозить,  что он перейдет в "Метро - Голдвин - Мейер"
и заберет с собой покорную Диди (он не разрешал ей подписывать  длитель-
ных контрактов,  и для каждой картины с ней заключался новый). Даже Тол-
ливер Уотт склонял голову, когда Сен-Сир угрожал лишить "Вершину" Диди.
    - Садитесь,  Мартин,  - сказал Толливер Уотт.  Это был высокий худой
человек с длинным лицом, похожий на лошадь, которая голодает, потому что
из гордости не желает есть сено. С неколебимым сознанием своего всемогу-
щества  он  на миллиметр наклонил припудренную сединой голову,  а на его
лице промелькнуло недовольное выражение.
    - Будьте добры, коктейль, - сказал он. Неизвестно откуда возник офи-
циант  в белой куртке и бесшумно скользнул к нему с подносом.  Как раз в
эту секунду последняя заслонка в мозгу Мартина встала на свое  место  и,
подчиняясь импульсу, он протянул руку и взял с подноса запотевший бокал.
Официант,  не заметив этого,  скользнул дальше склонившись,  подал Уотту
сверкающий поднос,  на котором ничего не было. Уотт и официант оба уста-
вились на поднос. Затем их взгляды встретились.
    - Слабоват, - сказал Мартин, ставя бокал на поднос. - Принесите мне,
пожалуйста,  другой.  Я  переориентируюсь  для  новой фазы с оптимальным
уровнем,  - сообщил он ошеломленному Уотту и, откинув кресло рядом с ве-
ликим человеком,  небрежно отпустился в него. Как странно, что прежде на
просмотрах он всегда бывал угнетен! Сейчас он чувствовал себя прекрасно.
Непринужденно. Уверенно.
    - Виски с содовой мистеру Мартину,  - невозмутимо сказал Уотт. И еще
один коктейль мне.
    - Ну,  ну, ну! Мы начинаем! - нетерпеливо крикнул Сен-Сир. Он что-то
сказал в ручной микрофон,  и тут же экран на потолке замерцал,  зашелес-
тел,  и на нем замелькали отрывочные эпизоды - хор  русалок,  танцуя  на
хвостах, двигался по улицам рыбачьей деревушки во Флориде.
    Чтобы постигнуть всю гнусность судьбы,  уготованной Никласу Мартину,
необходимо посмотреть хоть один фильм Сен-Сира.  Мартину  казалось,  что
мерзостнее  этого  на пленку не снималось ничего и никогда.  Он заметил,
что Сен-Сир и Уотт недоумевающе поглядывают на него. В темноте он поднял
указательные пальцы и начертил роботообразную усмешку.  Затем, испытывая
упоительную уверенность в себе, закурил сигарету и расхохотался.
    - Вы смеетесь? - немедленно вспыхнул Сен-Сир. - Вы не цените велико-
го искусства? Что вы о нем знаете, а? Вы что - гений?
    - Это, - сказал Мартин снисходительно, - мерзейший фильм, когда-либо
заснятый на пленку.
    В наступившей мертвой тишине Мартин изящным движением стряхнул пепел
и добавил:
    - С моей помощью вы еще можете не стать посмешищем всего континента.
Этот фильм до последнего метра должен быть выброшен  в  корзину.  Завтра
рано поутру мы начнем все сначала и... Уотт сказал негромко:
    - Мы вполне способны сами сделать фильм из "Анджелины Ноэл", Мартин.
    - Это художественно! - взревел Сен-Сир. - И принесет большие деньги!
    - Деньги?  Чушь!  -  коварно заметил Мартин и щедрым жестом стряхнул
новую колбаску пепла. - Кого интересуют деньги? О них пусть думает "Вер-
шинна".
    Уотт наклонился и, щурясь в полумраке, внимательно посмотрел на Мар-
тина.
    - Рауль,  - сказал он,  оглянувшись на Сен-Сира, - насколько мне из-
вестно,  вы приводите своих...  э...  новых сценаристов в форму.  На мой
взгляд, это не...
    - Да,  да,  да,  да! - возбужденно крякнул Сен-Сир. - Я их привожу в
форму! Горячечный припадок, а? Мартин, вы хорошо себя чувствуете? Палева
у вас в порядке? Мартин усмехнулся спокойно и уверенно.
    - Не тревожьтесь,  - объявил он. - Деньги, которые вы на меня расхо-
дуете, я возвращаю вам с процентами в виде престижа. Я все прекрасно по-
нимаю. Наши конфиденциальные беседы, вероятно, известны Уотту.
    - Какие еще конфиденциальные беседы?  - прогрохотал Сен-Сир и  густо
побагровел.
    - Ведь мы ничего не скрываем от Уотта,  не так ли? - не моргнув гла-
зом,  продолжал Мартин.  - Вы наняли меня ради престижа,  и престиж  вам
обеспечен,  если только вы не станете зря разевать пасть.  Благодаря мне
имя Сен-Сира покроется славой.  Конечно,  это может сказаться на сборах,
но подобная мелочь...
    - Пджрзксгл!  - возопил Сен-Сир на своем родном языке и,  восстав из
кресла,  взмахнул микрофоном,  зажатым в огромной волосатой лапе. Мартин
ловко изогнулся и вырвал у него микрофон.
    - Остановите  показ!  - распорядился он властно.  Все это было очень
странно.  Каким-то дальним уголком сознания он понимал, что при нормаль-
ных обстоятельствах никогда не посмел бы вести себя так, но в то же вре-
мя был твердо убежден,  что впервые его  поведение  стало  по-настоящему
нормальным.  Он ощущал блаженный жар уверенности, что любой его поступок
окажется правильным,  во всяком случае пока не истекут двенадцать  часов
действия матрицы. Экран нерешительно замигал и погас.
    - Зажгите свет!  - приказал Мартин невидимому духу, скрытому за мик-
рофоном.
    Комнату внезапно залил мягкий свет,  и по выражению на лицах Уотта и
Сен-Сира Мартин понял, что оба они испытывают смутную и нарастающую тре-
вогу.
    Ведь он дал им немалую пищу для размышлений - и не  только  это.  Он
попробовал вообразить,  какие мысли сейчас теснятся в их мозгу, пробира-
ясь через лабиринт подозрений, которые он так искусно посеял.
    Мысли Сен-Сира отгадывались без труда.  Миксо-Андиец облизнул губы -
что было нелегкой задачей, - и его налитые кровью глаза обеспокоено впи-
лись в Мартина.  С чего это сценарист заговорил так  уверенно?  Что  это
значит?  Какой  тайный грех Сен-Сира он узнал,  какую обнаружил ошибку в
контракте, что осмеливается вести себя так нагло?
    Толливер Уотт представлял проблему иного рода. Тайных грехов за ним,
по-видимому, не водилось, но и он как будто встревожился. Мартин сверлил
взглядом гордое лошадиное лицо,  выискивая скрытую слабость.  Да,  спра-
виться с Уоттом будет потруднее, но он сумеет сделать и это.
    - Последний подводный эпизод, - сказал он, возвращаясь к прежней те-
ме,  - это невообразимая чепуха.  Его надо вырезать. Сцену будем снимать
из-под воды.
    - Молчать! - взревел Сен-Сир.
    - Но это единственный выход, - настаивал Мартин. - Иначе она окажет-
ся не в тон тому, что я написал теперь. Собственно говоря, я считаю, что
весь фильм надо снимать из-под воды. Мы могли бы использовать приемы до-
кументального кино...
    - Рауль, - внезапно сказал Уотт. - К чему он клонит?
    - Он клонит, конечно, к тому, чтобы порвать свой контракт, - ответил
Сен-Сир,  наливаясь оливковым румянцем. - Это скверный период, через ко-
торый проходят все мои сценаристы,  прежде чем я приведу их в  форму.  В
Миксо-Лидии...
    - А вы уверены, что сумеете привести его в форму? - спросил Уотт.
    - Это для меня теперь уже личный вопрос,  - ответил Сен-Сир,  сверля
Мартина яростным взглядом.  - Я потратил на этого человека почти три ме-
сяца  и не намерен расходовать мое драгоценное время на другого.  Просто
он хочет, чтобы с ним расторгли контракт. Штучки, штучки, штучки.
    - Это верно? - холодно спросил Уотт у Мартина.
    - Уже нет,  - ответил Мартин, - я передумал. Мой агент полагает, что
мне нечего делать в "Вершине".  Собственно говоря,  она считает, что это
плачевный мезальянс. Но мы впервые расходимся с ней в мнениях. Я начинаю
видеть кое-какие возможности даже в той дряни, которой СенСир уже столь-
ко лет кормит публику. Разумеется, я не могу творить чудес. Зрители при-
выкли ожидать от "Вершины" помоев,  и их даже приучили любить эти помои.
Но мы постепенно перевоспитаем их - и начнем с этой картины.  Я полагаю,
нам следует символизировать ее экзистенциалистскую безнадежность, завер-
шив фильм четырьмястами метрами морского пейзажа - ничего,  кроме огром-
ных волнующихся протяжений океана, - докончил он со вкусом.
    Огромное волнующееся  протяжение Рауля Сен-Сира поднялось с кресла и
надвинулось на Мартина.
    - Вон!  Вон - закричал он.  - Назад в свой кабинет, ничтожество! Это
приказываю я, Рауль Сен-Сир. Вон - иначе я раздеру тебя на клочки
    Мартин быстро перебил режиссера.  Голос его был спокоен, но он знал,
что времени терять нельзя.
    - Видите, Уотт? - спросил драматург громко, перехватив недоумевающий
взгляд Уотта. - Он не дает мне сказать вам ни слова, наверно боится, как
бы я не проговорился.  Понятно,  почему он гонит меня отсюда, - он чувс-
твует, что пахнет жареным.
    Сен-Сир вне  себя  наклонился  и занес кулак.  Но тут вмешался Уотт.
Возможно,  сценарист и правда пытается избавиться от  контракта.  Но  за
этим явно кроется и что-то другое.  Слишком уж Мартин небрежен,  слишком
уверен в себе. Уотт решил разобраться во всем до конца.
    - Тише,  тише,  Рауль,  - сказал он категорическим тоном. - Успокой-
тесь!  Я говорю вам - успокойтесь.  Вряд ли нас устроит, если инк подаст
на вас в суд за оскорбление  действием.  Ваш  артистический  темперамент
иногда  заставляет  вас забываться.  Успокойтесь и послушаем учто скажет
Ник.
    - Держите с ним ухо востро,  Толливер!  - предостерегающе воскликнул
Сен-Сир. - Они хитры, эти твари, хитры, как крысы. От них всего можно...
    Мартин величественным  жестом поднес микрофон ко рту.  Не обращая ни
малейшего внимания на разъяренного режиссера, он сказал властно:
    - Соедините меня с баром,  пожалуйста.  Да...  Я хочу заказать  кок-
тейль. Совершенно особый. А... э... "Елену Глинскую".
    - Здравствуйте,  -  раздался  в дверях голос Эрики Эшби.  - Ник,  ты
здесь? Можно мне войти?
    При звуке ее голоса по спине Мартина забегали блаженные  мурашки.  С
микрофоном в руке он повернулся к ней, но, прежде чем он успел ответить,
Сен-Сир взревел:
    - Нет, нет, нет! Убирайтесь! Немедленно убирайтесь! Кто бы вы там ни
были - вон!
    Эрика - деловитая, хорошенькая, неукротимая - решительно вошла в зал
и бросила на Мартина взгляд, выражавший долготерпеливую покорность судь-
бе. Она, несомненно, готовилась сражаться за двоих.
    - Я  здесь по делу,  - холодно заявила она Сен-Сиру.  - Вы не имеете
права не допускать к автору его агента.  Мы с Ником хотим  поговорить  с
мистером Уоттом.
    - А, моя прелесть, садитесь! - произнес Мартин громким, четким голо-
сом и встал с кресла.  - Добро пожаловать! Я заказываю себе коктейль. Не
хотите ли чего-нибудь?
    Эрика взглянула на него с внезапным подозрением.
    - Я не буду пить, - сказала она. - И ты не будешь. Сколько коктейлей
ты уже выпил? Ник, если ты напился в такую минуту...
    - И,  пожалуйста,  поскорее, - холодно приказал Мартин в микрофон. -
Он мне нужен немедленно, вы поняли? Да, коктейль "Елена Глинекая". Может
быть,  он вам не известен? В таком случае слушайте внимательно: возьмите
самый большой бокал, а впрочем, лучше даже пуншевую чашу... Наполните ее
до половины охлажденным пивом.  Поняли? Добавьте три мерки мятного лике-
ра...
    - Ник, ты с ума сошел! - с отвращением воскликнула Эрика.
    - ...и шесть мерок меда,  - безмятежно продолжал Мартин. - Размешай-
те,  но не взбивайте. "Елену Глинскую" ни в коем случае взбивать нельзя.
Хорошенько охладите...
    - Мисс Эшби, мы очень заняты, - внушительно перебил его СенСир, ука-
зывая на дверь. - Не сейчас. Извините. Вы мешаете. Немедленно уйдите.
    - Впрочем,  добавьте еще шесть мерок меду, - задумчиво произнес Мар-
тин  в микрофон.  - И немедленно пришлите его сюда.  Если он будет здесь
через шестьдесят секунд,  вы получите премию. Договорились? Прекрасно. Я
жду.
    Он небрежно бросил микрофон Сен-Сиру. Тем временем Эрика подобралась
к Толливеру Уотгу.
    - Я только что говорила с Глорией Идеи  -  она  готова  заключить  с
"Вершиной" контракт на один фильм,  если я дам согласие. Но я дам согла-
сие,  только если вы расторгнете контракт с Никласом Мартином.  Это  мое
последнее слово. На лице Уотта отразилось приятное удивление.
    - Мы,  пожалуй,  могли бы поладить, - ответил он тотчас же (Уотт был
большим поклонником мисс Идеи и давно мечтал поставить  с  ней  "Ярмарку
тщеславия"). - Почему вы не привезли ее с собой? Мы могли бы...
    - Ерунда? - завопил Сен-Сир. - Не обсуждайте этого, Толливер!
    - Она в "Лагуне", объяснила Эрика. - Замолчите же, Сен-еир. Я не на-
мерена...
    Но тут кто-то почтительно постучал в дверь.  Мартин поспешил открыть
ее и, как и ожидал, увидел официанта с подносом.
    - Быстрая работа, - сказал он снисходительно, принимая большую запо-
тевшую чашу, окруженную кубиками льда. - Прелесть, не правда ли?
    Раздавшиеся позади гулкие вопли Сен-Сира заглушили  возможный  ответ
официанта,  который получил от Мартина доллар и удалился,  явно борясь с
тошнотой.
    - Нет, нет, нет, нет! - рычал Сен-Сир. - Толливер, мы можем получить
Глорию и сохранить этого сценариста: хотя он никуда не годится, но я уже
потратил три месяца,  чтобы выдрессировать его в сен-сировском  подходе.
Предоставьте это мне. В Миксо-Лидии мы...
    Хорошенький ротик  Эрики  открывался и закрывался,  но рев режиссера
заглушал ее голос.  А в Голливуде было всем известно,  что Сен-Сир может
реветь так часами без передышки. Мартин вздохнул, поднял полную до краев
чашу,  изящно ее понюхал и попятился к своему креслу.  Когда его  каблук
коснулся полированной ножки,  он грациозно споткнулся и с необыкновенной
ловкостью опрокинул "Елену Глинскую" - пиво,  мед,  мятный ликер и лед -
на обширную грудь Сен-Сира. Рык Сен-Сира сломал микрофон.
    Мартин обдумал составные части новоявленного коктейля с большим тща-
нием.  Тошнотворное пойло соединяло максимум элементов сырости,  холода,
липкости и вонючести.
    Промокший Сен-Сир задрожал,  как в ознобе, когда ледяной напиток об-
дал его ноги,  и, выхватив платок, попробовал вытереться, но безуспешно.
Носовой  платок намертво прилип к брюкам,  приклеенный к ним двенадцатью
мерками меда. От режиссера разило мятой.
    - Я предложил бы перейти в бар,  - сказал Мартин,  брезгливо сморщив
нос.  - Там,  в отдельном кабинете,  мы могли бы продолжить наш разговор
вдали от этого... этого немножко слишком сильного благоухания мяты.
    - В Миксо-Лидии, - задыхался Сен-Сир, надвигаясь на Мартина и хлюпая
башмаками,  -  в  Миксо-Лидии  мы бросали собакам...  мы варили в масле,
мы...
    - А в следующий раз,  - сказал Мартин,  - будьте так любезны не тол-
кать меня под локоть,  когда я держу в руках "Елену Глинскую". Право же,
это весьма неприятно.
    Сен-Сир набрал воздуха в грудь,  Сен-Сир выпрямился во весь свой ги-
гантский рост... и снова поник. Он выглядел, как полицейский эпохи немо-
го кино после завершения очередной погони, - и знал это. Если бы он сей-
час  убил Мартина,  даже в такой развязке все равно отсутствовал бы эле-
мент классической трагедии.  Он оказался бы  в  невообразимом  положении
Гамлета, убивающего дядю кремовыми тортами.
    - Ничего не делать, пока я не вернусь! - приказал он, бросил на Мар-
тина последний свирепый взгляд и, оставляя за собой мокрые следы, захлю-
пал к двери.  Она с треском закрылась за ним, и на миг наступила тишина,
только с потолка лилась тихая музыка,  так как  Диди  уже  распорядилась
продолжать показ и теперь любовалась собственной прелестной фигурой, ко-
торая нежилась в пастельных волнах,  пока они с Дэном Дейли пели дуэт  о
матросах, русалках и Атлантиде - ее далекой родине.
    - А теперь, - объявил Мартин, с величавым достоинством поворачиваясь
к Уотту,  который растерянно смотрел на него,  - я хотел бы поговорить с
вами.
    - Я  не  могу обсуждать вопросов,  связанных с вашим контрактом,  до
возвращения Рауля, - быстро сказал Уотт.
    - Чепуха, - сказал Мартин твердо. - С какой стати Сен-Сир будет дик-
товать вам ваши решения? Без вас он не сумел бы снять ни одного кассово-
го фильма,  как бы ни старался.  Нет,  Эрика,  не вмешивайся. Я сам этим
займусь, прелесть моя. Уотт встал.
    - Извините,  но  я  не могу этого обсуждать,  - сказал он.  - Фильмы
Сен-Сира приносят большие деньги, а вы неопыт...
    - Потому-то я и вижу положение так ясно,  - возразил Мартин.  - Ваша
беда в том, что вы проводите границу между артистическим гением и финан-
совым гением.  Вы даже не замечаете,  насколько необыкновенно то, как вы
претворяете пластический материал человеческого сознания,  создавая Иде-
ального Зрителя.  Вы - экологический гений,  Толливер Уотт. Истинный ху-
дожник контролирует свою среду, а вы с неподражаемым искусством истинно-
го мастера постепенно преображаете огромную массу живого, дышащего чело-
вечества в единого Идеального Зрителя...
    - Извините,  - повторил Уотт,  но уже не так резко. - У меня, право,
нет времени... Э-э...
    - Ваш гений слишком долго оставался непризнанным,  - поспешно сказал
Мартин,  подпуская восхищения в свой золотой голос.  - Вы считаете,  что
Сен-Сир вам равен, и в титрах стоит только его имя, а не ваше, но в глу-
бине души должны же вы сознавать,  что честь создания его картин наполо-
вину принадлежит вам!  Разве Фидия не интересовал коммерческий успех?  А
Микеланджело? Коммерческий успех - это просто другое название функциона-
лизма, а все великие художники создают функциональное искусство. Второс-
тепенные  детали  на гениальных полотнах Рубенса дописывали его ученики,
не так ли?  Однако хвалу за них получал Рубенс, а не его наемники. Какой
же  из этого можно сделать вывод?  Какой?  - И тут Мартин,  верно оценив
психологию своего слушателя, умолк.
    - Какой же? - спросил Уотт.
    - Садитесь,  - настойчиво сказал Мартин,  - и я вам объясню.  Фильмы
Сен-Сира приносят доход,  но именно вам они обязаны своей идеальной фор-
мой.  Это вы,  налагая матрицу своего характера на все и вся  в  "Верши-
не"...
    Уотт медленно опустился в кресло. В его ушах властно гремели завора-
живающие взрывы дизраэлевского красноречия.  Мартину  удалось  подцепить
его  на  крючок.  С непогрешимой меткостью он с первого же раза разгадал
слабость Уотта:  киномагнат вынужден был жить в  среде  профессиональных
художников,  и его томило смутное ощущение,  что способность преумножать
капиталы чем-то постыдном - приходилось решать задачи потруднее. Он под-
чинял своей воле парламенты.
    Уотт заколебался, пошатнулся - и пал. На это потребовалось всего де-
сять минут. Через десять минут, опьянев от звонких похвал своим экономи-
ческим способностям, Уотт понял, что Сен-Сир - пусть и гений в своей об-
ласти - не имеет права вмешиваться в планы экономического гения.
    - С вашей широтой видения вы можете охватить все возможности и безо-
шибочно выбрать правильный путь, - убедительно доказывал Мартин. - Прек-
расно.  Вам нужна Глория Идеи.  Вы чувствуете - не так ли? - что от меня
толку не добиться. Лишь гении умеют мгновенно менять свои планы... Когда
будет готов документ, аннулирующий мой контракт?
    - Что? - спросил Уотт, плавая в блаженном головокружении. - А, да...
Конечно. Аннулировать ваш контракт...
    - Сен-Сир будет упорно цепляться за свои прошлые ошибки,  пока "Вер-
шина" не обанкротится, - указал Мартин. - Только гений, подобный Толиве-
ру Уотгу,  кует железо,  пока оно горячо - когда ему представляется шанс
обменять провал на успех, какого-то Мартина на единственную Идеи.
    - Гм-м,  - сказал Уотт. - Да. Ну, хорошо. - На его длинном лице поя-
вилось  деловитое  выражение.  - Хорошо.  Ваш контракт будет аннулирован
после того, как мисс Идеи подпишет свой.
    - И снова вы тонко проанализировали самую сущность дела, - рассуждал
вслух Мартин. - Мисс Идеи еще ничего твердо не решила. Если вы предоста-
вите убеждать ее человеку вроде Сен-Сира,  например, то все будет испор-
чено.  Эрика, твоя машина здесь? Как быстро сможешь ты отвезти Толливера
Уотта в "Лагуну"? - Он - единственный человек, который сумеет найти пра-
вильное решение для данной ситуации.
    - Какой ситуа... Ах, да! Конечно, Ник. Мы отправляемся немедленно.
    - Но... - начал Уотт.
    Матрица Дизраэли  разразилась  риторическими  периодами,  от которых
зазвенели стены. Златоуст играл на логике арпеджио и гаммы.
    - Понимаю,  - пробормотал оглушенный Уотт и покорно пошел к двери. -
Да,  да, конечно. Зайдите вечером ко мне домой, Мартин. Как только я по-
лучу подпись Идеи,  я распоряжусь, чтобы подготовили документ об аннули-
ровании вашего контракта.  Гм-м...  Функциональный гений... - КГ, что-то
блаженно лепеча,  он вышел из зала.  Когда Эрика хотела  последовать  за
ним, Мартин тронул ее за локоть.
    - Одну  минуту,  - сказал он.  - Не позволяй ему вернуться в студию,
пока контракт не будет аннулирован.  Ведь Сен-Сир легко перекричит меня.
Но он попался на крючок. Мы...
    - Ник,  - сказала Эрика,  внимательно вглядываясь в его лицо,  - что
произошло?
    - Расскажу вечером,  - поспешно сказал Мартин, так как до них донес-
лось   отдаленное  рыканье,  которое,  возможно,  возвещало  приближение
Сен-Сира.  - Когда у меня выберется свободная минута,  я ошеломлю  тебя.
Знаешь  ли ты,  что я всю жизнь поклонялся тебе из почтительного далека?
Но теперь увози Уотта от греха подальше. Быстрее!
    Эрика успела только бросить на него изумленный взгляд,  и Мартин вы-
толкал ее из зала.  Ему показалось,  что к этому изумлению примешивается
некоторая радость.
    - Где Толливер? - оглушительный рев Сен-Сира заставил Мартина помор-
щиться.  Режиссер был недоволен, - что брюки ему впору отыскались только
в костюмерной.  Он счел это личным оскорблением. - Куда вы дели Толливе-
ра? - вопил он.
    - Пожалуйста, говорите громче, - небрежно кинул Мартин. - Вас трудно
расслышать.
    - Диди!  - загремел Сен-Сир, бешено поворачиваясь к прелестной звез-
де,  которая  по-прежнему  восхищенно созерцала Диди на экране над своей
головой. - Где Толливер? Мартин вздрогнул. Он совсем забыл про Диди.
    - Вы не знаете, верно, Диди? - быстро подсказал он.
    - Заткнитесь!  - распорядился Сен-Сир. - А ты отвечай мне, ах, ты...
- И он прибавил выразительное многосложное слово на миксо-лидийском язы-
ке,  которое возымело желанное действие.  Диди наморщила безупречный ло-
бик.
    - Толливер, кажется, ушел. У меня все это путается с фильмом. Он по-
шел домой, чтобы встретиться с Ником Мартином, разве нет?
    - Но Мартин здесь! - взревел Сен-Сир. - Думай же, думай.
    - А в эпизоде был документ, аннулирующий контракт? - рассеянно спро-
сила Диди.
    - Документ,  аннулирующий  контракт?  - прорычал Сен-Сир.  - Это еще
что? Никогда я этого не допущу, никогда, никогда, никогда! Диди, отвечай
мне: куда пошел Уотт?
    - Он куда-то поехал с этой агентшей, - ответила Диди. - Или это тоже
было в эпизоде?
    - Но куда, куда, куда?
    - В Атлантиду, - с легким торжеством объявила Диди.
    - Нет!  - закричал Сен-Сир. - Это фильм! Из Атлантиды была родом ру-
салка, а не Уотт.
    - Толливер не говорил, что он родом из Атлантиды, - невозмутимо про-
журчала Диди.  - Он сказал,  что он едет в Атлантиду. А потом он вечером
встретится у себя дома с Ником Мартином и аннулирует его контракт.
    - Когда? - в ярости крикнул Сен-Сир. - Подумай, Диди! В котором часу
он...
    - Диди, - сказал Мартин с вкрадчивой настойчивостью. - Вы ведь ниче-
го не помните, верно?
    Но Дяди была настолько дефективна, что не поддалась воздействию даже
матрицы Дизраэли. Она только безмятежно улыбнулась Мартину.
    - Прочь с дороги,  писака! - взревел Сер-Сир, надвигаясь на Мартина.
-  Твой  контракт не будет аннулирован?  Или ты думаешь,  что можешь зря
расходовать время Сен-Сира?  Это тебе даром не пройдет.  Я разделаюсь  с
тобой, как разделался с Эдем Кассиди.
    Мартин выпрямился  и  улыбнулся Сен-Сиру леденящей - надменной улыб-
кой.  Его пальцы играли воображаемым моноклем. Изящные периоды рвались с
его языка. Оставалось только загипнотизировать Сен-Сира, как он загипно-
тизировал Уотта.  Он набрал в легкие побольше воздуха, собираясь распах-
нуть шлюзы своего красноречия.
    И Сен-Сир,  варвар,  на которого лощеная элегантность не производила
ни малейшего впечатления, ударил Мартина в челюсть.
    Ничего подобного,  разумеется,  в английском парламенте произойти не
могло.
    Когда в этот вечер робот вошел в кабинет Мартина, он уверенным шагом
направился прямо к письменному столу, вывинтил лампочку, нажал на кнопку
выключателя  и сунул палец в патрон.  Раздался треск,  посыпались искры.
ЭНИАК выдернул палец из патрона и яростно потряс металлической головой.
    - Как мне это было нужно!  - сказал он со вздохом. - Я весь день мо-
тался  по  временной  шкале Кальдекуза.  Палеолит,  неолит,  техническая
эра...  Я даже не знаю, который теперь час. Ну, как протекает ваше прис-
пособление к среде? Мартин задумчиво потер подбородок.
    - Скверно,  - вздохнул он.  - Скажите, когда Дизраэли был премьерми-
нистром, ему приходилось иметь дело с такой страной - МиксоЛидией?
    - Не имею ни малейшего представления, - ответил робот. - А что?
    - А то, что моя среда размахнулась и дала мне в челюсть, - лаконично
объяснил Мартин.
    - Значит,  вы ее спровоцировали, - возразил ЭНИАК. - Кризис, сильный
стресс всегда пробуждают в человеке доминантную черту его  характера,  а
Дизраэли в первую очередь был храбр.  В минуты кризиса его храбрость пе-
реходила в наглость, но он был достаточно умен и организовывал свою сре-
ду так, чтобы его наглость встречала отпор на том же семантическом уров-
не. Мимо-Лидия? Помнится, несколько миллионов лет назад она была населе-
на гигантскими обезьянами с белой шерстью.  Ах, нет, вспомнил! Это госу-
дарство с застоявшейся феодальной системой, не так ли? Мартин кивнул.
    - Так же как и эта киностудия,  - сказал робот. - Беда в том, что вы
встретились с человеком,  чье приспособление к среде совершеннее вашего.
В этом все дело. Ваша киностудия только-только выходит из средневековья,
и поэтому тут легко создается среда, максимально благоприятная для сред-
невекового типа характера.  Именно этот тип характера определял  мрачные
стороны средневековья. Вам же следует сменить эту среду на неотехнологи-
ческую, наиболее благоприятную для матрицы Дизраэли. В вашу эпоху феода-
лизм сохраняется только в немногих окостеневших социальных ячейках, вро-
де этой студии,  а поэтому вам будет лучше уйти куда-нибудь  еще.  Поме-
риться силами с феодальным типом может только феодальный тип.
    - Но я не могу уйти куда-нибудь еще! - пожаловался Мартин. - То есть
пока мой контракт не будет расторгнут.  Его должны были аннулировать се-
годня вечером,  но Сен-Сир пронюхал, в чем дело, и ни перед чем не оста-
новится,  чтобы сохранить контракт,  - если потребуется, он наставит мне
еще один синяк. Меня ждет Уотт, но Сен-Сир уже поехал туда...
    - Избавьте меня от ненужных подробностей,  - сказал робот с досадой.
- А если этот Сен-Сад,  - средневековый тип,  то, разумеется, он спасует
только перед ему подобной, но более сильной личностью.
    - А как поступил бы в этом случае Дизраэли? - спросил Мартин.
    - Начнем с того,  что Дизраэли никогда не оказался бы в подобном по-
ложении, - холодно ответил робот. - Экологизер может обеспечить вам иде-
альный экологический коэффициент только вашего собственного типа,  иначе
максимальное приспособление не будет достигнуто.  В России времен  Ивана
Дизраэли оказался бы неудачником.
    - Может быть,  вы объясните это подробнее? - задумчиво попросил Мар-
тин.
    - О,  разумеется!  - ответил робот и затараторил: При принятии схемы
хромосом прототипа все зависит от порогово-временных реакций конусов па-
мяти мозга. Сила активации нейронов обратно пропорциональна количествен-
ному  фактору памяти.  Только реальный опыт мог бы дать вам воспоминания
Дизраэли,  однако ваши реактивные пороги были изменены так, что восприя-
тие и эмоциональные индексы приблизились к величинам, найденным для Диз-
раэли.
    - А!  - сказал Мартин.  - Ну,  а как бы вы, например, взяли верх над
средневековым паровым катком?
    - Подключив  мой портативный мозг к паровому катку значительно боль-
ших размеров, - исчерпывающе ответил ЭНИАК.
    Мартин погрузился в задумчивость.  Его рука поднялась, поправляя не-
видимый монокль, а в глазах у него засветилось плодовитое воображение.
    - Вы  упомянули  Россию  времен Ивана.  Какой же это Иван?  Случайно
не...
    - Иван Четвертый.  И он был превосходно приспособлен к своей  среде.
Однако это к делу не относится.  Несомненно,  для нашего эксперимента вы
бесполезны.  Однако мы стараемся определить средние статистические вели-
чины, и, если вы наденете экологизер себе на...
    - Это Иван Грозный,  так ведь?  - перебил Мартин. - Послушайте, а не
могли бы вы наложить на мой мозг матрицу характера Ивана Грозного?
    - Вам это ничего не даст,  - ответил робот.  - Кроме того,  у нашего
эксперимента совсем другая цель. А теперь...
    - Минуточку!  Дизраэли  не мог бы справиться со средневековым типом,
вроде Сен-Сира,  на своем семантическом уровне.  Но если бы у меня  были
реактивные  пороги  Ивана  Грозного,  то  я  наверняка  одержал бы верх.
Сен-Сир,  конечно,  тяжелее меня,  но он все-таки хоть на поверхности, а
цивилизован... Погодите-ка! Он же на этом играет. До сих пор он имел де-
ло лишь с людьми настолько цивилизованными, что они не могли пользовать-
ся его методами. А если отплатить ему его собственной монетой, он не ус-
тоит. И лучше Ивана для этого никого не найти.
    - Но вы не понимаете...
    - Разве вся Россия не трепетала при одном имени Ивана?
    - Да, Ро...
    - Ну и прекрасно!  - с торжеством перебил Мартин.  - Вы наложите  на
мой мозг матрицу Ивана Грозного, и я разделаюсь с Сен-Сиром так, как это
сделал бы Иван.  Дизраэли был просто чересчур цивилизован.  Хоть рост  и
вес имеют значение, но характер куда важнее. Внешне я совсем не похож на
Дизраэли, однако люди реагировали на меня так, словно я - сам Джордж Ар-
лисс. Цивилизованный силач всегда побьет цивилизован-
    ного человека слабее себя. Однако Сен-Сир еще ни разу не сталкивался
с по-настоящему нецивилизованным человеком - таким,  какой готов  голыми
руками  вырвать сердце врага - Мартин энергично кивнул.  - СенСира можно
подавить на время - в - этом я убедился.  Но, чтобы подавить его навсег-
да, потребуется кто-нибудь вроде Ивана.
    - Если вы думаете, что я собираюсь наложить на вас матрицу Ивана, то
вы ошибаетесь, - объявил робот.
    - И убедить вас никак нельзя?
    - Я, - сказал ЭНИАК, - семантически сбалансированный робот. Конечно,
вы меня не убедите.
    "Я-то, может  быть,  и нет,  - подумал Мартин,  - но вот Дизраэли...
Гм-м! Мужчина - это машина"... Дизраэли был просто создан для улешивания
роботов. Даже люди были для него машинами. А что такое ЭНИАК?"
    - Давайте  обсудим это,  - начал Мартин,  рассеянно пододвигая лампу
поближе к роботу.  И разверзлись золотые уста, некогда сотрясавшие импе-
рии.
    - Вам  это  не  понравится,  -  отупело сказал робот некоторое время
спустя.  - Иван не годится для... Ах, вы меня совсем запутали! Вам нужно
приложить глаз к... - Он начал вытаскивать из сумки шлем и четверть мили
красной ленты.
    - Подвяжем-ка серые клеточки моего досточтимого мозга! - сказал Мар-
тин, опьянев от собственной риторики. - Надевайте его мне на голову. Вот
так. И не забудьте - Иван Грозный. Я покажу Сен-Сиру МиксоЛидию!
    - Коэффициент зависит столько же от среды, сколько и от наследствен-
ности,  - бормотал робот,  нахлобучивая шлем на Мартина. - Хотя, естест-
венно,  Иван не имел бы царской среды без своей конкретной  наследствен-
ности, полученной через Елену Глинскую... Ну, вот! Он снял шлем с головы
Мартина.
    - Но ничего не происходит,  - сказал Мартин. - Я не чувствую никакой
разницы.
    - На  это  потребуется несколько минут.  Ведь теперь это совсем иная
схема характера, чем ваша. Радуйтесь жизни, пока можете. Вы скоро позна-
комитесь с Иван-эффектом. - Он вскинул сумку на плечо и нерешительно по-
шел к двери.
    - Стойте, - тревожно окликнул его Мартин. - А вы уверены...
    - Помолчите.  Я что-то забыл. Какую-то формальность, до того вы меня
запутали. Ну, ничего, вспомню после - или раньше, в зависимости от того,
где буду находиться. Увидимся через двенадцать часов... если увидимся!
    Робот ушел. Мартин для проверки потряс головой. Затем встал и напра-
вился  за роботом к двери.  Но ЭНИАК исчез бесследно - только в середине
коридора опадал маленький смерч пыли. В голове Мартина что-то происходи-
ло.  Позади зазвонил телефон. Марта ахнул от ужаса. С неожиданной, неве-
роятной, жуткой, абсолютной уверенностью он понял, кто звонит. Убийцы!!!
    - Да,  мистер Мартин, - раздался в трубке голос дворецкого Толливера
Уотта. - Мисс Эшби здесь. Сейчас она совещается с мистером Уоттом и мис-
тером Сен-Сиром,  но я передам ей ваше поручение.  Вы задержались, и она
должна заехать за вами... куда?
    - В  чулан на втором этаже сценарного корпуса - дрожащим голосом от-
ветил Мартин.  - Рядом с другими чуланами  нет  телефонов  с  достаточно
длинным  шнуром,  и  я  не мог бы взять с собой аппарата.  Но я вовсе не
убежден, что и здесь мне не грозит опасность. Мне что-то не нравится вы-
ражение метлы слева от меня.
    - Сэр?..
    - А  вы уверены,  что вы действительно дворецкий Толливера Уотта?  -
нервно спросил Мартин.
    - Совершенно уверен, мистер... э... мистер Мартин.
    - Да,  я мистер Мартин!  - вскричал Мартин вызывающим,  полным ужаса
голосом.  - По всем законам божеским и человеческим я - мистер Мартин! И
мистером Мартином я останусь,  как бы ни пытались мятежные собаки низло-
жить меня с места, которое принадлежит мне по праву.
    - Да, сэр. Вы сказали - в чулане, сэр?
    - Да, в чулане. И немедленно. Но поклянитесь не говорить об этом ни-
кому, кроме мисс Эшби, как бы вам ни угрожали. Я буду вам защитой.
    - Да, сэр. Больше ничего?
    - Больше ничего. Скажите мисс Эшби, чтобы она поторопилась. А теперь
повесьте трубку. Нас могли подслушивать. У меня есть враги.
    В трубке щелкнуло. Мартин положил ее на рычаг и опасливо оглядел чу-
лан.  Он внушал себе,  что его страхи нелепы.  Ведь ему нечего  бояться,
верно? Правда, тесные стены чулана грозно смыкались вокруг него, а пото-
лок спускался все ниже...  В панике Мартин выскочил из  чулана,  перевел
дух и расправил плечи.
    - Ч-ч-чего бояться?  - спросил он себя. - Никто и не боится! Насвис-
тывая,  он пошел через холл к лестнице,  но на полпути агорафобия  взяла
верх он уже не мог совладать с собой.  Он нырнул к себе в кабинет и тихо
потел от страха во мраке, пока не собрался с духом, чтобы зажечь лампу.
    Его взгляд привлекла "Британская энциклопедия" в стеклянном шкафу. С
бесшумной  поспешностью Мартин снял том "Иберия - Лорд" и начал его лис-
тать. Что-то явно было очень и очень не так. Правда, робот предупреждал,
что Мартину не понравится быть Иваном Грозным.  Но может быть,  это была
вовсе не матрица Ивана?  Может быть,  робот по ошибке  наложил  на  него
чью-то  другую  матрицу  - матрицу отъявленного труса?  Мартин судорожно
листал шуршащие страницы. Иван... Иван... А, вот оно!
    Сын Елены Глинской...  Женат на Анастасии  Захарьиной-Кошкиной...  В
частной жизни творил неслыханные гнусности...  Удивительная память,  ко-
лоссальная энергия... Припадки дикой ярости... Большие природные способ-
ности, политическое провидение, предвосхитил идеи Петра Великого... Мар-
тин покачал головой.
    Но тут он прочел следующую строку,  и у  него  перехватило  дыхание.
Иван жил в атмосфере вечных подозрений и в каждом своем приближенном ви-
дел возможного изменника.
    - Совсем как я,  - пробормотал Мартин.  - Но...  Но Иван ведь не был
трусом... Я не понимаю.
    Коэффициент, сказал  робот,  зависит от среды,  так же как и от нас-
ледственности. Хотя, естественно, Иван не имел бы царской среды без сво-
ей конкретной наследственности.
    Мартин со свистом втянул воздух. Среда вносит существенную поправку.
Возможно, Иван Четвертый был по натуре трусом, но благодаря наследствен-
ности и среде эта черта не получила явного развития. Иван был царем веся
Руси.
    Дайте трусу ружье,  и,  хотя он не перестанет быть трусом, эта черта
будет проявляться совсем по-другому. Он может повести себя как вспыльчи-
вый и воинственный тиран.  Вот почему Иван экологически преуспевал  -  в
своей  особой среде.  Он не подвергался стрессу,  который выдвинул бы на
первый план доминантную черту его характера.  Подобно Дизраэли,  он умел
контролировать  свою  среду  и  устранять  причины,  которые  вызвали бы
стресс.
    Мартин позеленел.
    Затем он вспомнил про Эрику. Удастся ли ей как-нибудь отвлечь СенСи-
ра, пока сам он будет добиваться от Уотта расторжения контракта? Если он
сумеет избежать кризиса, то сможет держать свои нервы в узде, но... ведь
повсюду убийцы!
    Эрика уже едет в студию... Мартин судорожно сглотнул. Он встретит ее
за воротами студии.  Чулан был ненадежным убежищем.  Его  могли  поймать
там, как крысу...
    - Ерунда, - сказал себе Мартин с трепетной твердостью. - Это не я, и
все тут.  Надо взять себя в-п-в руки - и т-т-только. Давай-давай, взбод-
рись.
    Однако он вышел из кабинета и спустился по лестнице с величайшей ос-
торожностью. Как знать... Если кругом одни враги...
    Трясясь от страха,  матрица Ивана Грозного прокралась к воротам сту-
дии. Такси быстро ехало в Бел-Эйр.
    - Но зачем ты залез на дерево? - спросила Эрика. Мартин затрясся.
    - Оборотень,  - объяснил он, стуча зубами. - Вампир, ведьма и... Го-
ворю тебе, я их видел. Я стоял у ворот студии, а они как кинутся на меня
всей толпой!
    - Но они просто возвращались в павильон после обеда,  - сказала Эри-
ка.  - Ты же знаешь,  что "Вершина" по вечерам снимает "Аббат и Костелло
знакомы со всеми". Карпов и мухи не обидит.
    - Я говорил себе это,  - угрюмо пожаловался Мартин. - Но страх и уг-
рызения совести совсем меня измучили.  Видишь ли,  я - гнусное чудовище,
но это не моя вина. Все - среда. Я рос в самой тягостной и жестокой обс-
тановке... А-а! Погляди сама! Он указал на полицейского на перекрестке.
    - Полиция! Предатель даже среди дворцовой гвардии!
    - Дамочка, этот тип - псих? - спросил шофер.
    - Безумен я или нормален,  я - Никлас Мартин! - объявил Мартин, вне-
запно меняя тон.
    Он попытался властно выпрямиться, стукнулся головой о крышу, взвизг-
нул:  "Убийцы!" - и съежился в уголке,  тяжело дыша. Эрика тревожно пос-
мотрела на него.
    - Ник, сколько ты выпил? - спросила она. - Что с тобой? Мартин отки-
нулся на спинку и закрыл глаза.
    - Дай я немного приду в себя, Эрика, - умоляюще сказал он. - Все бу-
дет в порядке, как только я оправлюсь от стресса. Ведь Иван...
    - Но взять аннулированный контракт из рук Уотта ты сумеешь?  - спро-
сила Эрика. - На это-то тебя хватит?
    - Хватит, - ответил Мартин бодрым, но дрожащим голосом. Потом он пе-
редумал.
    - При условии если буду держать тебя за руку, - добавил он, не желая
рисковать.
    Это так возмутило Эрику,  что на протяжении двух миль в такси царило
молчание. Эрика над чем-то размышляла.
    - Ты действительно очень переменился с сегодняшнего утра, - заметила
она наконец.  - Грозишь объясниться мне в любви,  подумать  только!  Как
будто я позволю что-нибудь подобное!  Вот попробуй!  Наступило молчание.
Эрика покосилась на Мартина.
    - Я сказала - вот попробуй! - повторила она.
    - Ах,  так?  - спросил Мартин с трепещущей храбростью.  Он помолчал.
Как ни странно, его язык, прежде отказывавшийся в присутствии Эрики про-
изнести хотя бы слово на определенную тему,  вдруг обрел свободу. Мартин
не  стал  тратить времени и рассуждать почему.  Не дожидаясь наступления
следующего кризиса, он немедленно излил Эрике все свои чувства.
    - Но почему ты никогда прежде этого не говорил?  - спросила она, за-
метно смягчившись.
    - Сам не понимаю, - ответил Мартин. - Так, значит, ты выйдешь за ме-
ня?
    - Но почему ты...
    - Ты выйдешь за меня?
    - Да,  - сказала Эрика,  и наступило молчание. Мартин облизнул пере-
сохшие губы,  так как заметил,  что их головы совсем сблизились.  Он уже
собирался завершить объяснение традиционным финалом, как вдруг его пора-
зила внезапная мысль. Вздрогнув, он отодвинулся. Эрика открыла глаза.
    - Э...  -  сказал Мартин.  - Гм...  Я только что вспомнил.  В Чикаго
сильная эпидемия гриппа. А эпидемии, как тебе известно, распространяются
с быстротой лесного пожара. И грипп мог уже добраться до Голливуда, осо-
бенно при нынешних западных ветрах.
    - Черт меня побори,  если я допущу,  чтобы моя помолвка обошлась без
поцелуя! - объявила Эрика с некоторым раздражением. - А ну, поцелуй, ме-
ня!
    - Но я могу заразить тебя бубонной чумой, - нервно ответил Мартин. -
Поцелуи передают инфекцию. Это научный факт!
    - Ник!
    - Ну... не знаю... А когда у тебя в последний раз был насморк? Эрика
отодвинулась от него как могла дальше.
    - Ах! - вздохнул Мартин после долгого молчания. - Эрика, ты...
    - Не заговаривай со мной, тряпка! - сказала Эрика. - Чудовище! Него-
дяй!
    - Я не виноват!  - в отчаянии вскричал Мартин.  - Я буду трусом две-
надцать часов.  Но я тут ни при чем.  Завтра после восьми утра я хоть  в
львиную клетку войду,  если ты захочешь.  Сегодня же у меня нервы, как у
Ивана Грозного! Дай я хотя бы объясню тебе, в чем дело.
    Эрика ничего не ответила,  и Мартин принялся торопливо  рассказывать
свою длинную, малоправдоподобную историю.
    - Не верю,  - отрезала Эрика, когда он кончил, и покачала головой. -
Но я пока еще остаюсь твоим агентом и отвечаю за твою писательскую судь-
бу. Теперь нам надо добиться одного - заставить Толливера Уотта расторг-
нуть контракт. И только об этом мы и будем сейчас думать. Ты понял?
    - Но Сен-Сир...
    - Говорить буду я. Тебе не потребуется сказать ни слова. Если СенСир
начнет тебя запугивать, я с ним разделаюсь. Но ты должен быть там, не то
Сен-Сир придерется к твоему отсутствию, чтобы затянуть дело. Я его знаю.
    - Ну, вот, я опять в стрессовом состоянии! - в отчаянии крикнул Мар-
тин. - Я не выдержу! Я же не русский царь!
    - Дамочка,  - сказал шофер,  оглядываясь.  - На вашем месте я бы дал
ему от ворот поворот тут же на месте!
    - Кому-нибудь не сносить за это головы! - зловеще пообещал Мартин.
    - "По взаимному согласию контракт аннулируется...  "Да, да, - сказал
Уотт, ставя свою подпись на документе, который лежал перед ним на столе.
- Ну,  вот и все.  Но куда делся Мартин? Ведь он вошел с вами, я сам ви-
дел.
    - Разве? - несколько невпопад спросила Эрика. Она сама ломала голову
над тем,  каким образом Мартин умудрился так бесследно исчезнуть.  Может
быть, он с молниеносной быстротой залез под ковер?
    Отогнав эту мысль, она протянула руку за бумагой, которую Уотт начал
аккуратно свертывать.
    - Погодите,  - сказал Сен-Сир,  выпятив нижнюю губу.  - А как насчет
пункта, дающего нам исключительное право на следующую пьесу Мартина?
    Уотт перестал  свертывать документ,  и режиссер немедленно этим вос-
пользовался.
    - Что бы он там ни накропал,  я сумею сделать из этого  новый  фильм
для  Диди.  А,  Диди?  -  Он погрозил сосискообразным пальцем прелестной
звезде, которая послушно кивнула.
    - Там будут только мужские роли,  - поспешно сказала Эрика. - К тому
же мы обсуждаем расторжение контракта, а не права на пьесу.
    - Он дал бы мне это право,  будь он здесь! - проворчал Сен-Сир, под-
вергая свою сигару невообразимым пыткам. - Почему, почему все ополчается
против истинного художника?  - Он взмахнул огромным волосатым кулаком. -
Теперь мне придется обламывать нового сценариста.  Какая напрасная трата
времени!  А ведь через две недели Мартин стал бы сен-сировским сценарис-
том! Да и теперь еще не поздно...
    - Боюсь,  что поздно, Рауль, - с сожалением сказал Уотт. - Право же,
бить Мартина сегодня в студии вам все-таки не следовало.
    - Но... но он ведь не посмеет подать на меня в суд. В Миксо-Лидии...
    - А,  здравствуйте, Ник! - воскликнула Диди с сияющей улыбкой. - За-
чем вы прячетесь за занавеской?
    Глаза всех обратились к оконным занавескам, за которыми в этот миг с
проворством вспугнутого бурундука исчезло белое как мел, искаженное ужа-
сом лицо Никласа Мартина. Эрика торопливо сказала:
    - Но это вовсе не Ник. Совсем даже не похож. Вы ошиблись, Диди.
    - Разве? - спросила Диди, уже готовая согласиться.
    - Ну, конечно, - ответила Эрика и протянула руку к документу. - Дай-
те его мне, и я...
    - Стойте! - по-бычьи взревел Сен-Сир. Втянув голову в могучие плечи,
он затопал к окну и отдернул занавеску.
    - Ага, - зловещим голосом произнес режиссер. - Мартин!
    - Ложь,  - пробормотал Мартин,  тщетно пытаясь скрыть свой рожденный
стрессом ужас. - Я отрекся.
    Сен-Сир, отступив на шаг,  внимательно вглядывался в Мартина. Сигара
у него во рту медленно задралась кверху.  Губы режиссера растянула злоб-
ная усмешка. Он потряс пальцем у самых трепещущих ноздрей драматурга.
    - А,  - сказал он, - к вечеру пошли другие песни, э? Днем ты был пь-
ян!  Теперь я все понял. Черпаешь храбрость в бутылке, как тут выражают-
ся?
    - Чепуха,  - возразил Мартин, вдохновляясь взглядом, который бросила
на него Эрика.  - Кто это сказал? Все - ваши выдумки! О чем, собственно,
речь?
    - Что вы делали за занавеской? - спросил Уотт.
    - Я вообще не был за занавеской,  - доблестно объявил Мартин.  - Это
вы были за занавеской,  вы все.  А я был перед занавеской. Разве я вино-
ват,  что вы все укрылись за занавеской в библиотеке, точно... точно за-
говорщики?
    Последнее слово было выбрано очень неудачно - в глазах Мартина вновь
вспыхнул ужас.
    - Да,  как заговорщики, - продолжал он нервно. - Вы думали, я ничего
не знаю,  а? А я все знаю! Вы тут все убийцы и плетете злодейские интри-
ги.  Вот,  значит, где ваше логово! Всю ночь вы, наемные псы, гнались за
мной по пятам, словно за раненым карибу, стараясь...
    - Нам пора,  - с отчаянием сказала Эрика.  - Мы и так еле-еле успеем
поймать последнего кари... то есть последний самолет на восток.
    Она протянула руку к документу, но Уотт вдруг спрятал его в карман и
повернулся к Мартину.
    - Вы дадите нам исключительное право  на  вашу  следующую  пьесу?  -
спросил он.
    - Конечно, даст! - загремел Сен-Сир, опытным взглядом оценив напуск-
ную браваду Мартина.  - И в суд ты на меня не подашь, не то я тебя вздую
как следует.  Так мы делали в Миксо-Лидии. Собственно говоря, Мартин, вы
вовсе и не хотите расторгать свой контракт.  Это чистое недоразумение. Я
сделаю  из вас сен-сировского сценариста,  и все будет хорошо.  Вот так.
Сейчас вы попросите Толливера разорвать эту бумажонку. Верно?
    - Конечно,  нет!  - крикнула Эрика.  - Скажи ему это, Ник! Наступило
напряженное молчание. Уотт ждал с настороженным любопытством. И бедняжка
Эрика тоже. В ее душе шла мучительная борьба между профессиональным дол-
гом и презрением к жалкой трусости Мартина. Ждала и Диди, широко раскрыв
огромные глаза,  а на ее прекрасном лице играла веселая  улыбка.  Однако
бой шел, бесспорно, между Мартином и Раулем Сен-Сиром.
    Мартин в отчаянии расправил плечи.  Он должен,  должен показать себя
подлинным Грозным - теперь или никогда.  Уже у него был гневный вид, как
у Ивана, и он постарался сделать свой взгляд зловещим. Загадочная улыбка
появилась на его губах.  На мгновение он действительно обрел сходство  с
грозным русским царем - только, конечно, без бороды и усов.
    Мартин смерил миксо-лидийца взглядом,  исполненным монаршего презре-
ния.
    - Вы порвете эту бумажку и подпишете соглашение с нами на вашу  сле-
дующую пьесу, так? - сказал Сен-Сир, но с легкой неуверенностью.
    - Что захочу,  то и сделаю, - сообщил ему Мартин. - А как вам понра-
йится, если вас заживо сожрут собаки?"
    - Право,  Рауль, - вмешался Уотт, - попробуем уладить это, пусть да-
же...
    - Вы  предпочтете,  чтобы  я ушел в "Метро - Голдвин" и взял с собой
Диди? - крикнул Сен-Сир, поворачиваясь к Уотту. - Он сейчас же подпишет!
- И, сунув руку во внутренний карман, чтобы достать ручку, режиссер всей
тушей надвинулся на Мартина.
    - Убийца!  - взвизгнул Мартин,  неверно истолковав его движение.  На
мерзком лице Сен-Сира появилась злорадная улыбка.
    - Он у нас в руках, Толливер! - воскликнул миксо-лидиец с тяжеловес-
ным торжеством, и эта жуткая фраза оказалась последней каплей. Не выдер-
жав  подобного стресса,  Мартин с безумным воплем шмыгнул мимо Сен-Сира,
распахнул ближайшую дверь и скрылся за ней.  Вслед ему несся голос валь-
кирии Эрики:
    - Оставьте его в покое!  Или вам мало?  Вот что, Толливер Уотт: я не
уйду отсюда,  пока вы не отдадите этот документ.  А вас, Сен-Сир, я пре-
дупреждаю: если вы...
    Но к этому времени Мартин уже успел проскочить пять комнат,  и конец
ее речи замер в отдалении. Он пытался заставить себя остановиться и вер-
нуться  на поле брани,  но тщетно - стресс был слишком силен,  ужас гнал
его вперед по коридору,  вынудил юркнуть в какую-то комнату и швырнул  о
какой-то металлический предмет. Отлетев от этого предмета и упав на пол,
Мартин обнаружил, что перед ним ЭНИАК Гамма Девяносто Третий.
    - Вот вы где, - сказал робот. - А я в поисках вас обшарил все прост-
ранство - время.  Когда вы заставили меня изменить программу эксперимен-
та, вы забыли дать мне расписку, что берете ответственность на себя. Раз
объект  пришлось  снять из-за изменения в программе,  начальство из меня
все шестеренки вытрясет, если я не доставлю расписку с приложением глаза
объекта. Опасливо оглянувшись, Мартин поднялся на ноги.
    - Что? - спросил он рассеянно. - Послушайте, вы должны изменить меня
обратно в меня самого.  Все меня пытаются убить. Вы явились как раз вов-
ремя. Я не могу ждать двенадцать часов. Измените меня немедленно.
    - Нет,  я с вами покончил,  - бессердечно ответил робот.  - Когда вы
настояли на наложении чужой матрицы,  вы перестали  быть  необработанным
объектом  и для продолжения опыта теперь не годитесь.  Я бы сразу взял у
вас расписку, но вы совсем меня заморочили вашим дизраэлевским красноре-
чием.  Ну-ка, подержите вот это у своего левого глаза двадцать секунд, -
он протянул Мартину блестящую металлическую пластинку.  - Она уже запол-
нена и сенсибилизирована. Нужен только отпечаток вашего глаза. Приложите
его - и больше вы меня не увидите. Мартин отпрянул.
    - А что будет со мной? - спросил он дрожащим голосом.
    - Откуда я знаю?  Через двенадцать часов матрица сотрется и вы снова
станете самим собой. Прижмите-ка пластинку к глазу.
    - Прижму,  если вы превратите меня в меня,  - попробовал торговаться
Мартин.
    - Не могу - это против правил.  Хватит и одного нарушениям - даже  с
распиской. Но чтобы два? Ну, нет. Прижмите ее к левому глазу...
    - Нет,  - сказал Мартин с судорожной твердостью.  - Не прижму. ЭНИАК
внимательно поглядел на него.
    - Прижмете,  - сказал робот наконец.  - Не то я на вас топну  ногой.
Мартин слегка побледнел, но с отчаянной решимостью затряс головой.
    - Нет  и нет!  Ведь если я немедленно не избавлюсь от матрицы Ивана,
Эрика не выйдет за меня замуж и Уотт не освободит меня от контракта. Вам
только нужно надеть на меня этот шлем.  Неужто я прошу чего-то невозмож-
ного?
    - От робота? Разумеется, - сухо ответил ЭНИАК. - И довольно мешкать.
К счастью, на вас наложена матрица Ивана и я могу навязать вам мою волю.
Сейчас же отпечатайте на пластинке свой глаз. Ну?!
    Мартин стремительно нырнул за диван.  Робот  угрожающе  двинулся  за
ним,  но  тут Мартин нашел спасительную соломинку и уцепился за нее.  Он
встал и посмотрел на робота.
    - Погодите, вы не поняли, - сказал он. - Я же не в состоянии отпеча-
тать свой глаз на этой штуке.  Со мной у вас ничего не выйдет. Как вы не
понимаете? На ней должен остаться отпечаток...
    - ...рисунка сетчатки, - докончил робот. - Ну, и...
    - Ну,  и как же я это сделаю,  если мой глаз не  останется  открытым
двадцать секунд? Пороговые реакции у меня, как у Ивана, верно? Мигатель-
ным рефлексом я управлять не могу.  Мои синапсы - синапсы труса.  И  они
заставят меня зажмурить глаза, чуть только эта штука к ним приблизится.
    - Так раскройте их пальцами, - посоветовал робот.
    - У моих пальцев тоже есть рефлексы, - возразил Мартин, подбираясь к
буфету.  - Остается один выход.  Я должен напиться.  Когда алкоголь меня
одурманит,  мои рефлексы затормозятся и я не успею закрыть глаза.  Но не
вздумайте пустить в ход силу. Если я умру на месте от страха, как вы по-
лучите отпечаток моего глаза?
    - Это-то нетрудно, - сказал робот. - Раскрою веки... Мартин потянул-
ся за бутылкой и стаканом,  но вдруг его рука свернула в сторону и ухва-
тила сифон с содовой водой.
    - Но только, - продолжал ЭНИАК, - подделка может быть обнаружена.
    Мартин налил  себе  полный стакан содовой воды и сделал большой гло-
ток.
    - Я скоро опьянею, - обещал он заплетающимся языком. - Видите, алко-
голь уже действует. Я стараюсь вам помочь.
    - Ну,  ладно,  только поторопитесь, - сказал ЭННИАК после некоторого
колебания и опустился на стул.
    Мартин собрался сделать еще глоток,  но вдруг уставился  на  робота,
ахнул и отставил стакан.
    - Ну, что случилось? - спросил робот. - Пейте свое... что это такое?
    - Виски,  -  ответил Мартин неопытной машине.  - Но я все понял.  Вы
подсыпали в него яд.  Вот,  значит,  каков был ваш план!  Но я больше ни
капли не выпью, и вы не получите отпечатка моего глаза. Я не дурак.
    - Винт всемогущий!  - воскликнул робот,  вскакивая на ноги.  - Вы же
сами налили себе этот напиток. Как я мог его отравить? Пейте.
    - Не буду,  - ответил Мартин с упрямством труса,  стараясь  отогнать
гнетущее подозрение, что содовая и в самом деле отравлена.
    - Пейте свой напиток!  - потребовал ЭНИАК слегка дрожащим голосом. -
Он абсолютно безвреден.
    - Докажите! - сказал Мартин с хитрым видом. - Согласны обменяться со
мной стаканом? Согласны сами выпить это ядовитое пойло?
    - Как же я буду пить?  - спросил робот.  - Я...  Ладно,  давайте мне
стакан. Я отхлебну, а вы допьете остальное.
    - Ага,  - объявил Мартин,  - вот ты себя и выдал.  Ты же робот и сам
говорил,  что пить не можешь?  То есть так, как пью я. Вот ты и попался,
отравитель!  Вон твой напиток,  - он указал на торшер.  - Будешь пить со
мной  на  свой электрический манер или сознаешься,  что хотел меня отра-
вить? Погоди-ка, что я говорю? Это же ничего не докажет...
    - Ну конечно,  докажет,  - поспешно перебил робот.  - Вы  совершенно
правы и придумали очень умно.  Мы будем пить вместе,  и это докажет, что
ваше виски не отравлено.  И вы будете пить, пока ваши рефлексы не затор-
мозятся. Верно?
    - Да, но... - начал неуверенно Мартин, однако бессовестный робот уже
вывинтил лампочку из торшера,  нажал на выключатель и сунул палец в пат-
рон, отчего раздался треск и посыпались искры.
    - Ну, вот, - сказал робот. - Ведь не отравлено? Верно?
    - А вы не глотаете,  - подозрительно заявил Мартин. - Вы держите его
во рту... то есть в пальцах. ЭННИАК снова сунул палец в патрон.
    - Ну,  ладно,  может быть,  - с сомнением согласился Мартин. - Но ты
можешь  подсыпать  порошок в мое виски,  изменник.  Будешь пить со мной,
глоток за глотком,  пока я не сумею припечатать свой глаз к  этой  твоей
штуке.  А не то я перестану пить.  Впрочем, хоть ты и суешь палец в тор-
шер,  действительно ли это доказывает, что виски не отравлено? Я не сов-
сем...
    - Доказывает, доказывает, - быстро сказал робот. - Ну, вот смотрите.
Я опять это сделаю...  Мощный постоянный ток, верно? Какие еще вам нужны
доказательства? Ну, пейте. Не спуская глаз с робота, Мартин поднес к гу-
бам стакан с содовой.
    - 7{*{1(1}\ - воскликнул робот немного погодя и  начертал  на  своем
металлическом лице глуповато-блаженную улыбку.
    - Такого ферментированного мамонтового молока я еще не пивал, - сог-
ласился Мартин,  поднося к губам десятый стакан содовой воды.  Ему  было
сильно не по себе, и он боялся, что вот-вот захлебнется.
    - Мамонтового молока? - сипло произнес ЭНИАК. - А это какой год?
    Мартин перевел дух. Могучая память Ивана пока хорошо служила ему. Он
вспомнил,  что напряжение повышает частоту мыслительных процессов робота
и  расстраивает  его  память - это и происходило прямо у него на глазах.
Однако впереди оставалось самое трудное...
    - Год Большой Волосатой,  конечно, - сказал он весело. - Разве ты не
помнишь?
    - В  таком случае вы...  - ЭНИАК попытался получше разглядеть своего
двоящегося собутыльника. - Тогда, значит, вы - Мамонтобой.
    - Вот именно! - вскричал Мартин. - Ну-ка, дернем еще по одной. А те-
перь приступим.
    - К чему приступим? Мартин изобразил раздражение.
    - Вы  сказали,  что наложите на мое сознание матрицу Мамонтобоя.  Вы
сказали,  что это обеспечит мне оптимальное экологическое приспособление
к среде в данной темпоральной фазе.
    - Разве? Но вы же не Мамонтобой, - растерянно возразил ЭНИАК. Мамон-
тобой был сыном Большой Волосатой. А как зовут вашу мать?
    - Большая Волосатая,  - немедленно ответил Мартин,  и робот  поскреб
свой сияющий затылок.
    - Дерните еще разок, - предложил Мартин. - А теперь достаньте эколо-
гизер и наденьте мне его на голову.
    - Вот так? - спросил ЭНИАК, подчиняясь. - У меня ощущение, что я за-
был что-то важное. Мартин поправил прозрачный шлем у себя на затылке.
    - Ну, - скомандовал он, - дайте мне матрицу-характер Мамонтабоя, сы-
на Большой Волосатой...
    - Что ж...  Ладно, - невнятно сказал ЭНИАК. Взметнулись красные лен-
ты, шлем вспыхнул. - Вот и все, - сказал робот. Может быть, пройдет нес-
колько минут,  прежде чем подействует, а потом на двенадцать часов вы...
погодите! Куда же вы? Но Мартин уже исчез.
    В последний  раз робот запихнул в сумку шлем и четверть мили красной
ленты.  Пошатываясь,  он подошел к торшеру,  бормоча что-то о посошке на
дорожку. Затем комната опустела. Затихающий шепот произнес:
    - у(г)...
    - Ник!  -  ахнула Эрика,  уставившись на фигуру в дверях.  - Не стой
так, ты меня пугаешь.
    Все оглянулись на ее вопль и поэтому успели заметить жуткую  переме-
ну, происходившую в облике Мартина. Конечно, это была иллюзия, но весьма
страшная.  Колени его медленно подогнулись, плечи сгорбились, словно под
тяжестью чудовищной мускулатуры, а руки вытянулись так, что пальцы почти
касались пола.
    Наконец-то Никлас Мартин обрел личность, экологическая норма которой
ставила его на один уровень с Раулем Сен-Сиром.
    - Ник!  - испуганно повторила Эрика. Медленно нижняя челюсть Мартина
выпятилась,  обнажились все нижние зубы.  Веки постепенно опустились,  и
теперь он смотрел на мир маленькими злобными глазками.  Затем неторопли-
вая гнусная ухмылка растянула губы мистера Мартина.
    - Эрика!  - хрипло сказал он. - Моя! Раскачивающейся походкой он по-
дошел к перепуганной девушке, схватил ее в объятия и укусил за ухо.
    - Ах,  Ник!  - прошептала Эрика,  закрывая глаза. - Почему ты никог-
да...  Нет, нет, нет! Ник, погоди... Расторжение контракта. Мы должны...
Ник, куда ты? - Она попыталась удержать его, но опоздала.
    Хотя походка  Мартина  была  неуклюжей,  двигался он быстро.  В одно
мгновение он перемахнул через письменный стол Уотта,  выбрав  кратчайший
путь к потрясенному кинопромышленнику.  Во взгляде Диди появилось легкое
удивление. Сен-Сир рванулся вперед.
    - В Миксо-Лидии...  - начал он. - Ха, вот так... - И, схватив Марти-
на, он швырнул его в другой угол комнаты.
    - Зверь! - воскликнула Эрика и бросилась на режиссера, молотя кулач-
ками по его могучей груди.  Впрочем, тут же спохватившись, она принялась
обрабатывать  каблуками  его  ноги  -  с  значительно  большим  успехом.
Сен-Сир, менее всего джентльмен, схватил ее и заломил ей руки, но тут же
обернулся на тревожный крик Уотта:
    - Мартин, что вы делаете?
    Вопрос этот был задан не зря. Мартин покатился по полу, как шар, по-
видимому нисколько не ушибившись, сбил торшер и развернулся, как еж.
    На лице его было неприятное выражение.  Он встал, пригнувшись, почти
касаясь пола руками и злобно скаля зубы.
    - Ты трогать моя подруга?  - хрипло осведомился питекантропообразный
мистер Мартин,  быстро теряя всякую связь с двадцатым веком. Вопрос этот
был чисто риторическим.  Драматург поднял торшер (для этого ему не приш-
лось нагибаться), содрал абажур, словно листья с древесного сука, и взял
торшер наперевес. Затем ой двинулся вперед, держа его, как копье.
    - Я, - сказал Мартин, - убивать.
    И с  достохвальной целеустремленностью попытался претворить свое на-
мерение в жизнь. Первый удар тупого самодельного копья поразил СенСира в
солнечное  сплетение,  и режиссер отлетел к стене,  гулко стукнувшись об
нее. Мартин, по-видимому, только этого и добивался. Прижав конец копья к
животу режиссера, он пригнулся еще ниже, уперся ногами в ковер и по мере
сил попытался просверлить в Сен-Сиро дыру.
    - Прекратите?  - крикнул Уотт,  кидаясь в сечу. Первобытные рефлексы
сработали мгновенно:  кулак Мартина описал в воздухе дугу, и Уотт описал
дугу в противоположном направлении. Торшер сломался.
    Мартин задумчиво поглядел на обломки,  принялся было грызть один  из
них, потом передумал и оценивающе посмотрел на Сен-Сира. Задыхаясь, бор-
моча угрозы,  проклятия и протесты,  режиссер выпрямился во весь рост  и
погрозил Мартину огромным кулаком.
    - Я,  - объявил он, - убью тебя голыми руками, а потом уйду в "Метро
- Голдвин - Мейер" с Диди. В Миксо-Лидии...
    Мартин поднес к лицу собственные кулаки. Он поглядел на них, медлен-
но разжал, улыбнулся, а затем, оскалив зубы, с голодным тигриным блеском
в крохотных глазках посмотрел на горло Сен-Сира.  Мамонтобой не зря  был
сыном Большой Волосатой. Мартин прыгнул.
    И Сен-Сир тоже,  но в другую сторону, вопя от внезапного ужаса. Ведь
он был всего только средневековым типом,  куда более цивилизованным, чем
так  называемый человек первобытной прямолинейной эры Мамонтабоя.  И как
человек убегает от маленькой,  но разъяренной дикой кошки,  так Сен-Сир,
пораженный цивилизованным страхом,  бежал от врага, который в буквальном
смысле слова ничего не боялся. Сен-Сир выпрыгнул в окно и с визгом исчез
в ночном мраке. Мартина это застигло врасплох - когда Мамонтобой бросал-
ся на врага,  враг всегда бросался на Мамонтобоя, - и в результате он со
всего маху стукнулся лбом об стену.  Как в тумане,  он слышал затихающий
вдали визг. С трудом поднявшись, он привалился спиной к стене и зарычал,
готовясь...
    - Ник!  - раздался голос Эрики. - Ник, это я! Помоги! Помоги же! Дя-
ди...
    - Агх?  - хрипло вопросил Мартин,  мотая головой.  - Убивать!  Глухо
ворча,  драматург мигал налитыми кровью глазками,  и постепенно все, что
его окружало,  опять приобрело четкие очертания. У окна Эрика боролась с
Диди.
    - Пустите меня! - кричала Диди. - Куда Рауль, туда и я!
    - Диди,  - умоляюще произнес новый голос.  Мартин оглянулся и увидел
под смятым абажуром в углу лицо распростертого на полу Толливера Уотта.
    Сделав чудовищное усилие,  Мартин выпрямился. Ему было как-то непри-
вычно ходить не горбясь,  но зато это помогало подавить худшие инстинкты
Мамонтобоя.  К тому же теперь, когда Сен-Сир испарился, кризис миновал и
доминантная  черта в характере Мамонтобоя несколько утратила активность.
Мартин осторожно пошевелил языком и с облегчением обнаружил,  что еще не
совсем лишился дара человеческой речи.
    - Агх,  - сказал он.  - Уррг... э... Уотт! Уотт испуганно замигал на
него из-под абажура.
    - Арргх...  Аннулированный контракт,  - сказал Мартин,  напрягая все
силы. - Дай.
    Уотт не  был  трусом.  Он  с трудом поднялся на ноги и снял с головы
абажур.
    - Аннулировать контракт?!  - рявкнул он.  - Сумасшедший! Разве вы не
понимаете, что вы натворили? Диди, не уходите от меня! Дяди, не уходите,
мы вернем Рауля...
    - Рауль велел мне уйти, если уйдет он, - упрямо сказала Диди.
    - Вы вовсе не обязаны делать то,  что вам велит Сен-Сир,  - убеждала
Эрика, продолжая держать вырывающуюся звезду.
    - Разве? - с удивлением спросила Диди. - Но я всегда его слушаюсь. И
всегда слушалась.
    - Диди,  - в отчаянии умолял Уотт,  - я дам вам лучший в мире  конт-
ракт! Контракт на десять лет! Посмотрите, вон он! - И киномагнат вытащил
сильно потертый по краям документ.  - Только подпишите,  и потом  можете
требовать все, что вам угодно! Неужели вам этого не хочется?
    - Хочется, - ответила Диди, - но Раулю не хочется. - И она вырвалась
из рук Эрики.
    - Мартин!  - вне себя воззвал Уотт к драматургу.  - Верните СенСира!
Извинитесь перед ним!  Любой ценой - только верните его!  А не то я... я
не аннулирую вашего контракта!
    Мартин слегка сгорбился,  может быть от безнадежности, а может быть,
и еще от чего-нибудь.
    - Мне очень жалко,  - сказала Дяди.  - Мне нравилось работать у вас,
Толливер. Но я должна слушаться Рауля. Она сделала шаг к окну.
    Мартин сгорбился еще больше,  и его пальцы коснулись ковра.  Злобные
глазки,  горевшие  неудовлетворенной  яростью,  были устремлены на Диди.
Медленно его губы поползли в стороны и зубы оскалились.
    - Ты! - сказал он с зловещим урчанием. Дяди остановилась, но лишь на
мгновение, и тут по комнате прокатился рык дикого зверя.
    - Вернись! - в бешенстве ревел Мамонтобой. Одним прыжком он оказался
у окна,  схватил Диди и зажал под мышкой.  Обернувшись, он ревниво поко-
сился на дрожащего Уотта и кинулся к Эрике.  Через мгновение уже обе де-
вушки пытались вырваться из его хватки.  Мамонтобой крепко держал их под
мышками,  а его злобные глазки поглядывали то на ту, то на другую. Затем
с полным беспристрастием он быстро укусил каждую за ухо.
    - Ник! - вскрикнула Эрика. - Как ты смеешь?
    - Моя! - хрипло информировал ее Мамонтобой.
    - Еще бы!  - ответила Эрика.  - Но это имеет и обратную силу. Немед-
ленно отпусти нахалку,  которую ты держишь под другой мышкой. Мамонтобой
с сожалением поглядел на Диди.
    - Ну, - резко сказала Эрика, - выбирай!
    - Обе, - объявил нецивилизованный драматург. - Да!
    - Нет! -.отрезала Эрика.
    - Да! - прошептала Диди совсем новым тоном. Красавица свисала с руки
Мартина, как мокрая тряпка, и глядела на своего пленителя с рабским обо-
жанием.
    - Нахалка! - крикнула Эрика. - А как же Сен-Сир?
    - Он?  - презрительно сказала Диди. - Слюнтяй! Нужен он мне очень! -
И она вновь устремила на Мартина боготворящий взгляд.
    - Ф-фа!  - буркнул тот и бросил Диди на колени Уотта. - Твоя. Держи.
- Он одобрительно ухмыльнулся Эрике.  - Сильная подруга.  Лучше.  Уотт и
Диди безмолвно смотрели на Мартина.
    - Ты!  - сказал он,  ткнув пальцем в Диди. - Ты оставаться у него, -
он указал на Уотта. Диди покорно кивнула.
    - Ты подписать контракт? Кивок. Мартин многозначительно посмотрел на
Уотта и протянул руку.
    - Документ, аннулирующий контракт, - пояснила Эрика, вися вниз голо-
вой. - Дайте скорей, пока он не свернул вам шею.
    Уотт медленно вытащил документ из кармана и протянул его Мартину.
    Но тот уже направился к окну раскачивающейся походкой.  Эрика извер-
нулась и схватила документ.
    - Ты  прекрасно сыграл,  - сказала она Пику,  когда они очутились на
улице. - А теперь отпусти меня. Попробуем найти такси...
    - Не играл,  - проворчал Мартин.  - Настоящее. До завтра. После это-
го... - Он пожал плечами. - Но сегодня - Мамонтобой. Он попытался влезть
на пальму, передумал и пошел дальше. Эрика у него под мышкой погрузилась
в задумчивость.  Но взвизгнула она,  только когда с ним поравнялась пат-
рульная полицейская машина.
    - Завтра я внесу за тебя залог,  - сказала Эрика Мамонтобою, который
вырывался из рук двух дюжих полицейских. Свирепый рев заглушил ее слова.
    Последующие события слились для разъяренного Мамонтобоя в один неяс-
ный вихрь,  в завершение которого он очутился  в  тюремной  камере,  где
вскочил на ноги с угрожающим рычанием.
    - Я, - возвестил он, вцепляясь в решетку, - убивать! Арргх!
    - Двое за один вечер, - произнес в коридоре скучающий голос. И обоих
взяли в Бел-Эйре. Думаешь, нанюхались кокаина? Первый тоже ничего не мог
толком объяснить.
    Решетка затряслась.  Раздраженный голос с койки потребовал, чтобы он
заткнулся,  и добавил,  что ему хватит неприятностей от всяких идиотов и
без того,  чтобы... Тут говоривший умолк, заколебался и испустил пронзи-
тельный отчаянный визг.
    На мгновение в камере  наступила  мертвая  тишина:  Мамонтобой,  сын
Большой Волосатой, медленно повернулся к Раулю Сен-Сиру.