|
Петр Успенский.
В поисках чудесного. Фрагменты неизвестного учения
Перевод Н.В.фон Бока. (c) Издательство Чернышева. СПб., 1992.
Об авторе: Петр Демьянович Успенский (1878-1949) - ученик легендарного
Гурджиева. Его книга "В поисках чудесного", сыгравшая важную роль в
распространении идей Гурджиева на Западе, запускается в русскоязычную сеть к
50-летнему юбилею ее первого издания (Нью-Йорк, 1949).
* Origin: ExLibris #20 (2:463/192.21 - let@danch.kiev.ua)
ОГЛАВЛЕНИЕ
ГЛАВА 1
Возвращение из Индии. - Война и "поиски чудесного". Старые мысли. -
Вопрос о школах. - Планы дальнейших путешествий. - Восток и Европа. -
Заметка в московской газете. - Лекции об Индии. - Встреча с Гурджиевым.
"Переодетый". - Первая беседа. - Мнение Гурджиева о школах. - Группа
Гурджиева. - "Проблески истины". Дальнейшие встречи и беседы. - Организация
московской группы Гурджиева. - Вопрос о плате и средствах для работы. -
Вопрос о тайне; обязательства, принимаемые учениками. - Беседа о Востоке. -
"Философия", "теория" и "практика". - Как была найдена эта система? - Идеи
Гурджиева. - "Человек - это машина", управляемая внешними влияниями. - "Все
случается". - Никто ничего не "делает". - Чтобы "делать", необходимо "быть".
- Человек отвечает за свои поступки, а машина - нет. - Нужна ли психология
для изучения машины? - Обещание "фактов". Можно ли прекратить войны? -
Беседа: планеты и Луна как живые существа. - "Разум" Солнца и Земли. -
"Субъективное" и "объективное" искусство.
ГЛАВА 2
Петербург в 1915 году. - Гурджиев в Петербурге. Беседа о группах. -
Упоминание об "эзотерической" работе. - "Тюрьма" и "побег из тюрьмы". - Что
нужно для побега? - Кто и как может помочь? - Начало встреч в Петербурге. -
Вопрос о перевоплощении и будущей жизни. Как можно достичь бессмертия? -
Борьба между "да" и "нет". - Кристаллизация на правильной и ложной основе.
Необходимость жертвы. - Беседы с Гурджиевым и наблюдения. - Продажа ковров и
рассказы о коврах. - Что Гурджиев рассказал о себе. - Вопрос о древнем
знании: почему оно скрыто? - Ответ Гурджиева. - Знание не скрыто. -
Материальность знания и отказ человека от знания, которое ему дается. -
Вопрос о бессмертии. - "Четыре тела" человека. - Пример реторты, наполненной
порошкообразными металлами. - Путь факира, путь монаха и путь йогина.
"Четвертый путь". - Существуют ли культура и цивилизация?
ГЛАВА 3
Фундаментальные идеи Гурджиева о человеке. - Отсутствие единства. -
Множественность "я". - Конструкция человеческой машины. - Психические
центры. - Метод Гурджиева для объяснения идей его системы. - Неизбежное
повторение. - Что значит эволюция? - Механический прогресс невозможен. -
Европейское понимание эволюции человека. - Всеобщая связь в природе. -
Человечество и Луна. - Преимущества индивида перед массами. - Необходимо
знать человеческую машину. - Отсутствие постоянного "я" у человека. - Роли
малых "я". - Человек лишен индивидуальности и воли. - Восточная аллегория:
дом и слуги. - "Заместитель управляющего". - Беседы о факире на гвоздях и о
буддийской магии.
ГЛАВА 4
Общее впечатление от системы Гурджиева. - Взгляд назад. - Одно из
фундаментальных положений. - Линия знания и линия бытия. - Бытие на разных
уровнях. Расхождение между линиями знания и бытия. - Что дает развитие
знания без соответствующего изменения бытия? Что дает изменение бытия без
увеличения знания? - Что значит "понимание"? - Понимание как
равнодействующая знания и бытия. - Различие между пониманием и знанием.
Понимание как функция трех центров. - Почему люди стараются назвать вещи,
которых не понимают? - Наш язык. Почему люди не понимают друг друга? - Слово
"человек" и его разнообразные значения. - Язык, принятый в системе. Семь
градаций понятия "человек". - Принцип относительности в системе. - Градации,
параллельные градациям человека. - Слово "мир". - Многообразие его значений.
Исследование слова "мир" с точки зрения законов принципа относительности. -
Фундаментальный закон вселенной. Закон трех принципов или трех сил. -
Необходимость трех сил для проявления какого-либо феномена. - Третья сила.
Почему мы не видим третью силу? - Три силы в древних учениях. - Создание
миров силой воли Абсолютного. Цепь миров, или "луч творения". - Число
законов в каждом мире.
ГЛАВА 5
Лекция о "механике вселенной". - Луч творения, его рост из Абсолютного.
- Противоречия в научных гипотезах. - Луна: конечный пункт луча творения. -
Воля Абсолютного. - Идея чуда. - Наше место в мире. - Луна питается
органической жизнью. - Влияние Луны и освобождение от Луны. - Различная
"материальность" разных миров. - Мир как мир "вибраций". - Вибрации
замедляются. пропорционально расстоянию от Абсолютного. - Семь родов
материи. - Четыре тела человека и их отношение к разным мирам. - Где
находится Земля? - Три силы и космические свойства материи. - Атомы сложных
веществ. - Определение материи в соответствии с проявляющимися через нее
силами. - "Углерод", "кислород", "азот" и "водород". - Три силы и четыре
вида материи. - Бессмертен человек или нет? - Что означает бессмертие? -
Человек с четвертым телом. - Рассказ о семинаристе и всемогуществе Божием.
Беседы о Луне. - Луна как часовая гиря. - Беседа об универсальном языке. -
Объяснение Тайной Вечери.
ГЛАВА 6
Беседа о целях. - Может ли учение преследовать определенную цель? -
Цель существования. - Личные цели - предвидение будущего, существование
после смерти, господство над самим собой, достижение уровня подлинного
христианина, помощь человечеству, прекращение войн. - Объяснения Гурджиева.
- Судьба, случай и воля. - "Безумные машины". Эзотерическое христианство. -
Что может быть целью человека? - Причины внутреннего рабства. - С чего
начинается путь к освобождению? - "Познай самого себя!". - Разное понимание
этой идеи. - Самоизучение. - Как изучать себя? - Самонаблюдение. -
Регистрация и анализ. - Фундаментальный принцип работы человеческой машины.
- Четыре центра: мыслительный, эмоциональный, двигательный, инстинктивный.
Различие работы разных центров. - Создание изменений в работе машины. -
Нарушение равновесия. - Как машина восстанавливает свое равновесие? -
Случайные перемены. - Неправильная работа центров. - Воображение. - Грезы. -
Привычки. - Противодействие привычкам в целях самонаблюдения. - Борьба
против выражения отрицательных эмоций. Регистрирование механистичности. -
Изменения как следствие правильного самонаблюдения. - Идея двигательного
центра. - Обычная классификация действий человека. - Классификация,
основанная на делении центров. - Автоматизм. Инстинктивные действия. -
Различие между инстинктивными и двигательными функциями. - Деление эмоций. -
Разные уровни центров.
ГЛАВА 7
Достижимо ли "космическое сознание"? - Что такое сознание? - Вопрос
Гурджиева о том, что мы замечаем при самонаблюдении. - Наши ответы. -
Замечание Гурджиева о том, что мы пропустили самое важное. - Почему мы не
замечаем, что помним себя? - Что-то "наблюдает", "думает", "говорит".
Попытки вспомнить себя. - Пояснения Гурджиева. - Значение новой проблемы. -
Наука и философия. - Наши переживания. - Попытки разделить внимание. -
Первые ощущения намеренного вспоминания себя. - Что мы помним из прошлого? -
Дальнейшие переживания. - Сон в бодрствующем состоянии. - Пробуждение. - Что
просмотрела европейская психология? - Различия в понимании идеи сознания. -
Изучение человека идет параллельно изучению мира. - За законом трех следует
закон семи, или закон октав. - Отсутствие непрерывности в вибрациях. -
Октавы. - Гамма семи тонов. - Закон "интервалов". - Необходимость
дополнительных толчков. - Что происходит при отсутствии дополнительных
толчков? - Чтобы делать, надо уметь контролировать "дополнительные толчки".
- Подчинение октавы. - Внутренние октавы. - Органическая жизнь в
"интервале". - Влияние планет. - Боковая октава "соль-до". - Значение нот
"ля", "соль", "фа". - Значение нот "до" и "си". - Значение нот "ми" и "ре".
- Роль органической жизни в изменении поверхности земли.
ГЛАВА 8
Разные состояния сознания. - Сон. - Состояние бодрствования. -
Самосознание. - Объективное сознание. - Отсутствие самосознания. - В чем
заключается первое условие для приобретения самосознания? - Высшие состояния
сознания и высшие центры. - "Бодрственное состояние" обыкновенного человека.
- Это не что иное, как сон. - Жизнь спящего человека. - Как можно
пробудиться? - Что такое человек, когда он родился? - Что делают
"воспитание" и пример окружающих? - Возможности человека. - Самоизучение. -
"Умственные фотографии". - Разные люди в одном человеке. - "Я" и Успенский.
- Кто активен и кто пассивен? - Человек и его маска. - Разделение самого
себя как первая стадия работы над собой. - Фундаментальное качество
человеческого бытия. Почему человек не помнит себя? - "Отождествление". -
"Мы считаемся с другими". - "Внимательность" и "мнительность". - Что такое
"мнительность"? - Машина "считается с другими". - "Несправедливость". -
Искренность и слабость. - "Буфера". - Совесть. - Мораль. - Существует ли
общая для всех идея морали? - Существует ли христианская мораль? -
Существуют ли общие для всех понятия добра и зла? - Никто не делает ничего
ради зла. - Разные понятия добра и зла и результаты этих разных понятий. -
На чем может быть основана постоянная идея добра и зла? - Идея истины и лжи.
- Борьба с "буферами" и ложью. - Методы работы школы. - Подчиненность. -
Понимание собственного ничтожества. - Личность и сущность. - Мертвые люди. -
Общие законы. - Вопрос о деньгах.
ГЛАВА 9
"Луч творения" в виде трех октав излучения. - Отношение форм материи и
силы разных планов мира к нашей жизни. - Интервалы в космических октавах и
заполняющие их толчки. -"Точка вселенной". - Плотность вибраций. - Три вида
сил, четыре вида материи. - "Углерод". - "Кислород". "Азот". - "Водород". -
Двенадцать триад. - "Таблица форм водорода". - Материя в свете ее
химических, физических, психических и космических свойств. - Разум материи.
"Атом". - Каждая функция, каждое состояние человека зависит от энергии. -
Субстанции, заключенные внутри человека. - Человек обладает достаточной
энергией для начала работы над собой, если он сберегает энергию. - Трата
энергии. "Учись отделять тонкое от грубого". - Производство тонких форм
водорода. - Изменение бытия. - Рост внутренних тел. Человеческий организм
как трехэтажная фабрика. - Три вида пищи. - Поступление в организм пищи,
воздуха и впечатлений. - Преобразование субстанций управляется законом
октав. - Октава пищи и октава воздуха. - Извлечение "высших форм водорода".
- Октава впечатлений не развивается. Возможность создания искусственного
толчка в момент получения впечатлений. - Сознательное усилие. - "Вспоминание
себя". - Развитие октав впечатлений и воздуха как результат первого толчка.
- Второй сознательный толчок. - Усилие, связанное с эмоциями. - Подготовка к
этому усилию. - Аналогия между человеческим организмом и вселенной. - Три
стадии в эволюции человеческой машины. - Трансмутация эмоций. Алхимия. -
Центры работают с разными формами водорода. Два высших центра. -
Неправильная работа низших центров.
ГЛАВА 10
С чего начинается путь? - Закон случая. - Виды влияний. - Влияния,
созданные в жизни. - Влияния, созданные вне жизни и сознательные лишь по
своему происхождению. Магнетический центр. - Поиски пути. - Встреча с
человеком, который знает. - Третий вид влияния: сознательное и
непосредственное. - Освобождение от закона случая. - "Ступень", "лестница" и
"путь". - Особые условия четвертого пути. Возможен ложный магнетический
центр. - Как распознать ложные пути? - Ученик и учитель. - Знание начинается
с учения о космосах. - Обычное понимание двух космосов: "макрокосмос" и
"микрокосмос". - Полное учение о семи космосах. Отношение между космосами
как отношение нуля к бесконечности. - Принцип относительности. - "Путь вверх
есть в то же время путь вниз". - Что такое чудо? - "Цикл измерений". - Обзор
системы космосов с точки зрения теории многих измерений. - Замечание
Гурджиева о том, что "время - это дыхание". - "Что такое микрокосмос -
человек или атом?".
ГЛАВА 11
"Если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно". -
Книга афоризмов. - Пробудиться, умереть, родиться. - Что мешает человеку
вновь родиться? - Что мешает человеку "умереть"? - Что мешает человеку
пробудиться? - Отсутствие понимания собственного ничтожества. - Что значит
понять собственное ничтожество? - Что препятствует такому пониманию? -
Гипнотическое влияние жизни. - Сон, в котором живут люди, - это
гипнотический сон. - Волшебник и овцы. - "Кундалини". - Воображение. -
Будильники. Организованная работа. - Группы. - Можно ли работать в группах
без учителя? - Работа по самоизучению в группах. Зеркала. - Обмен
наблюдениями. - Общие и индивидуальные условия. - Правила. - "Главный
недостаток". - Понимание собственного ничтожества. - Опасность подражания в
работе. - "Преграды". - Истина и ложь. - Искренность с самим собой. -
Усилия. - Аккумуляторы. - Большой аккумулятор. - Интеллектуальная и
эмоциональная работа. - Необходимость чувства. - Чувством можно понять то,
чего нельзя понять умом. - Эмоциональный центр - более тонкий аппарат,
нежели интеллектуальный центр. - Объяснение зевания в связи с
аккумуляторами. - Роль и значение смеха в жизни. Отсутствие смеха, в высших
центрах.
ГЛАВА 12
Работа в группах становится более напряженной. - Ограниченный
"репертуар ролей". - Выбор между работой над собой и "спокойной жизнью". -
Трудности повиновения. - Место "задач". - Гурджиев дает определенную задачу.
- Реакция друзей на идеи. - Система выявляет лучшее или худшее в людях. -
Как люди могут подойти к работе? - Подготовка. Необходимо разочарование. -
Больной вопрос для человека. Переоценка друзей. - Беседа о типах. - Гурджиев
дает дальнейшую задачу. - Попытки рассказать историю своей жизни. -
Интонации. - "Сущность" и "личность". - Искренность. - Гурджиев обещает
ответить на любой вопрос. "Вечное возвращение". - Опыт по отделению личности
от сущности. - Беседа о поле. - Пол как главная движущая сила всей
механичности. - Пол как главная возможность освобождения. - Новое рождение.
- Трансмутация половой энергии. - Злоупотребление полом. - Полезно ли
воздержание? Правильная работа центров. - Постоянный центр тяжести.
ГЛАВА 13
Напряженность внутренней работы. - Подготовка к "фактам". - Посещения
Финляндии. - "Чудо" начинается. "Мысленные разговоры" с Гурджиевым. - "Вы не
спите". Вид "спящих людей". - Невозможность исследовать высшие явления
обычными методами. - Изменившийся взгляд на "методы действия". - "Главная
черта". - Гурджиев определяет главные черты людей. - Реорганизация группы. -
Те, кто оставляет работу. - Между двумя стульями. - Трудность возвращения
назад. - Квартира Гурджиева. - Реакция на молчание. - "Видна ложь". -
Демонстрация. - Как пробудиться? - Как создать необходимое эмоциональное
состояние? - Три пути. - Необходима жертва. - "Пожертвовать своим
страданием". - Расширенная "таблица видов водорода". - "Движущаяся
диаграмма". - "У нас очень мало времени".
ГЛАВА 14
Трудность передачи "объективных истин" обычным языком. - Объективное и
субъективное знание. - Единство в многообразии. - Передача объективного
знания. - Высшие центры. - Мифы и символы. - Словесные формулы. - "Как
вверху, так и внизу". - "Познай самого себя!" - Двойственность. -
Преобразование двойственности. - Линия воли. - Четверица. - Пятерица. -
Конструкция пентаграммы. - Пять центров. - Печать Соломона. - Символика
чисел, геометрических фигур, букв и слов. - Дальнейшие образцы символики. -
Правильное и неправильное понимание символов. - Уровень развития. - Союз
знания и бытия: Великое Делание. - "Никто не может дать человеку того, чем
он не обладал раньше". - Достижение только благодаря собственным усилиям. -
Различные известные "линии", пользующиеся символогией. - Данная система и ее
место. - Один из главных символов учения. - Энеаграмма. - Закон семи в его
единстве с законом трех. - Рассмотрение энеаграммы. - "Того, что человек не
может вложить в энеаграмму, он не понимает". Символ в движении. -
Переживание энеаграммы в движении. - Упражнения. - Универсальный язык. -
Объективное и субъективное искусство. - Музыка. - Объективная музыка
основана на внутренних октавах. - Механическое человечество может иметь
только субъективное искусство. - Различные уровни человеческого бытия.
ГЛАВА 15
Религия есть относительное понятие. - Религии соответствуют уровню
бытия человека. - "Может ли помочь молитва?" - Учиться молитве. - Общее
невежество относительно христианства. - Христианская церковь как школа.
Египетские "школы повторения". - Важность обрядов. "Техника религии". - Где
в человеке звучит слово "я"? - Две части подлинной религии; чему учит каждая
из них, - Кант и идея масштаба. - Органическая жизнь на Земле. - Рост луча
творения. - Луна. - Человечество есть эволюционирующая часть органической
жизни. - Застой человечества. Изменения возможны только на "перекрестках". -
Процесс эволюции всегда начинается с образования сознательного ядра. -
Существует ли сознательная сила, которая борется против эволюции? -
Эволюционирует ли человечество? "Двести сознательных людей могли бы изменить
всю жизнь на Земле". - Три "внутренних круга" человечества. - "Внешний
круг". - Четыре "пути" как четыре входа в "экзотерический круг". - Школы
четвертого пути. - Псевдо-эзотерические системы и школы. - "Истина в форме
лжи". - Эзотерические школы на Востоке. - Посвящение и мистерии. Возможно
только самопосвящение.
ГЛАВА 16
Исторические события зимы 1916-1917 гг. - Система Гурджиева как
руководство в лабиринте противоречий, или "Ноев ковчег". - Сознательность
материи. - Степени ее разумности. - Машины из трех, двух и одной частей.
Человек состоит из человека, овцы и червя. - Классификация всех живых
существ по трем признакам: что они едят, чем дышат, в какой среде живут. -
Возможность изменения пищи человека. - "Диаграмма всего живого". - Гурджиев
последний раз покидает Петербург. - Интересное событие: "преображение" или
"пластика"? - Впечатления журналиста о Гурджиеве. - Падение Николая II. -
"Конец русской истории". - Планы выезда из России. - Весть от Гурджиева. -
Продолжение работы в Москве. - Дальнейшее изучение диаграмм и идеи космосов.
- Развитие идеи о том, что "время - это дыхание". - Ее отношение к человеку,
Земле, Солнцу, крупным и мелким клеткам. - Построение "таблицы времени" в
разных космосах. - Три космоса, взятые вместе, включают в себя все законы
вселенной. - Применение идеи космосов к внутренним процессам в человеческом
организме. - Жизнь молекул и электронов. - Меры времени в различных
космосах. - Применение формулы Минковского. - Отношение разных видов
"времени" к центрам человеческого тела. - Отношение к высшим центрам.
"Космические отношения времени" в гностической и индийской литературе. -
"Если хотите отдохнуть, приезжайте ко мне". Поездка к Гурджиеву в
Александрополь. - Как укрепить чувство "я"? - Кратковременное возвращение в
Москву и Петербург. - Послание тамошним группам. - Возвращение в Пятигорск.
- Группа из двенадцати человек собралась в Ессентуках.
ГЛАВА 17
Август 1917 года. - Шесть недель в Ессентуках. - Гурджиев раскрывает
план работы в целом. - "Школы настоятельно необходимы". - "Сверхусилие". -
Согласованность центров. - Главная трудность работы над собой. - Человек -
раб своего тела. - Трата энергии вследствие ненужного напряжения мускулов. -
Гурджиев показывает упражнения для управления мускулами и для их
расслабления. - Упражнение "стой". - Требования к упражнению "стой". -
Гурджиев рассказывает об одном случае с упражнением "стой" в Средней Азии. -
Влияние упражнения "стой" в Ессентуках. - Привычка к разговорам. - Опыт
поста. - Что такое грех? - Гурджиев показывает упражнения на внимание.
Эксперимент с дыханием. - Понимание трудностей пути. Необходимость больших
знаний, усилий и помощи. - Нет ли какого-нибудь пути за пределами "путей"? -
"Пути" как помощь, которая дается людям в соответствии с типом.
"Субъективные" и "объективные" пути. - Обыватель. Что значит "быть
серьезным"? - Только одна вещь является серьезной. - Как достичь подлинной
свободы. - Трудный вопрос о рабстве и повиновении. - Чем готов пожертвовать
человек? - Сказка о волке и овцах. - Астрология и типы. Демонстрация. -
Гурджиев объявляет о роспуске группы. Последняя поездка в Петербург.
ГЛАВА 18
Петербург в октябре 1917 года. - Большевистская революция. -
Возвращение к Гурджиеву на Кавказ. - Отношение Гурджиева к одному из
учеников. - Небольшая группа с Гурджиевым в Ессентуках. - Прибывают люди. -
Возобновление работы. - Упражнения, еще более трудные и разнообразные, чем
раньше. - Умственные и физические упражнения, пляски дервишей, изучение
психических "фокусов". - Продажа шелка. - Внутренняя борьба и решение. -
Выбор гуру. - Решение отделиться. - Гурджиев едет в Сочи. - Трудное время:
война и эпидемии. - Дальнейшее изучение энеаграммы. "События" и
необходимость покинуть Россию. - Конечная цель - Лондон. - Практические
результаты работы над собой: чувство нового "я", "странная уверенность". - В
Ростове собирается группа, излагается система Гурджиева. Гурджиев открывает
свой институт в Тифлисе. - Отъезд в Константинополь. - Собираются люди. -
Приезжает Гурджиев. - Гурджиеву представлена новая группа. - Перевод песни
дервишей. - Гурджиев как художник и поэт. - Институт начинает работу в
Константинополе. - Гурджиев разрешает написать и опубликовать книгу. -
Гурджиев едет в Германию. - Решение продолжать константинопольскую работу в
Лондоне. - Гурджиев организует свой институт в Фонтенбло. - Работа в замке
"Аббатства". - Беседа с Кэтрин Мэнсфилд. - Гурджиев говорит о разных типах
дыхания. "Дыхание при помощи движений". - Демонстрация в парижском театре на
Елисейских Полях. - Отъезд Гурджиева в Америку. - Решение продолжать
самостоятельную работу в Лондоне.
Приложение
ВЗГЛЯДЫ ИЗ РЕАЛЬНОГО МИРА. Записи бесед и лекций Гурджиева (отрывки)
П.Д.Успенский. В поисках чудесного. Фрагменты неизвестного учения
Перевод Н.В.фон Бока. (c) Издательство Чернышева. СПб., 1992.
Об авторе: Петр Демьянович Успенский (1878-1949) - ученик легендарного
Гурджиева. Его книга "В поисках чудесного", сыгравшая важную роль в
распространении идей Гурджиева на Западе, запускается в русскоязычную сеть к
50-летнему юбилею ее первого издания (Нью-Йорк, 1949).
ГЛАВА 1
Возвращение из Индии. - Война и "поиски чудесного". Старые мысли. -
Вопрос о школах. - Планы дальнейших путешествий. - Восток и Европа. -
Заметка в московской газете. - Лекции об Индии. - Встреча с Гурджиевым.
"Переодетый". - Первая беседа. - Мнение Гурджиева о школах. - Группа
Гурджиева. - "Проблески истины". Дальнейшие встречи и беседы. - Организация
московской группы Гурджиева. - Вопрос о плате и средствах для работы. -
Вопрос о тайне; обязательства, принимаемые учениками. - Беседа о Востоке. -
"Философия", "теория" и "практика". - Как была найдена эта система? - Идеи
Гурджиева. - "Человек - это машина", управляемая внешними влияниями. - "Все
случается". - Никто ничего не "делает". - Чтобы "делать", необходимо "быть".
- Человек отвечает за свои поступки, а машина - нет. - Нужна ли психология
для изучения машины? - Обещание "фактов". Можно ли прекратить войны? -
Беседа: планеты и Луна как живые существа. - "Разум" Солнца и Земли. -
"Субъективное" и "объективное" искусство.
Я возвратился в Россию после довольно длительного путешествия по
Египту, Цейлону и Индии. Это произошло в ноябре 1914 года, т.е. в начале
первой мировой войны, которая застала меня в Коломбо. Я вернулся оттуда
через Англию.
Покидая Петербург в начале путешествия, я сказал, что отправляюсь
"искать чудесное". Очень трудно установить, что такое "чудесное", но для
меня это слово имело вполне определенный смысл. Уже давно я пришел к
заключению, что из того лабиринта противоречий, в котором мы живем, нет
иного выхода, кроме совершенно нового пути, не похожего ни на один из тех,
которые были нам известны и которыми мы пользовались. Но где начинался этот
новый или забытый путь - этого я не мог сказать. Тогда мне уже был известен
тот несомненный факт, что за тонкой оболочкой ложной реальности существует
иная реальность, от которой в силу каких-то причин нас нечто отделяет.
"Чудесное" и есть проникновение в эту неведомую реальность. Мне казалось,
что путь к неизведанному можно найти на Востоке. Почему именно на Востоке?
На это трудно ответить. Пожалуй, в этой идее было что-то от романтики; а
возможно, тут имело место убеждение, что в Европе, во всяком случае, найти
что-либо невозможно.
На обратном пути, в течение тех нескольких недель, что я провел в
Лондоне, все мои мысли о результатах исканий пришли в полный беспорядок под
воздействием безумной нелепости войны и связанных с нею эмоций, которые
наполняли атмосферу, разговоры и газеты и, против моей воли, часто
захватывали и меня.
Но когда я вернулся в Россию и вновь пережил те мысли, с которыми ее
покидал, я почувствовал, что мои искания и все, что с ними связано, более
важны, чем любые вещи, которые происходят и могут произойти в мире
"очевидных нелепостей". Я сказал себе, что на войну следует смотреть как на
одно из тех катастрофических условий жизни, среди которых приходится жить,
трудиться и искать ответа на свои вопросы и сомнения. Эта война, великая
европейская война, в возможность которой я не хотел верить и реальности
которой долго не желал допускать, стала фактом. Мы оказались погруженными в
войну, и я видел, что ее необходимо считать великим memento mori,
показывающим, что надо торопиться, что нельзя верить в "жизнь", ведущую в
ничто.
Кстати, о выражении "очевидные нелепости". Оно относится к книжке,
которая была у меня в детстве. Книжка так и называлась - "Очевидные
нелепости", принадлежала к ступинской "библиотечке" и состояла из таких,
например, картинок, как изображения человека с домом на спине, кареты с
квадратными колесами и тому подобное. В то время книжка произвела на меня
очень сильное впечатление - в ней оказалось много картинок, о которых я так
и не мог понять, что в них нелепого. Они выглядели в точности так, как и
обычные вещи. И позднее я стал думать, что книга на самом деле давала
картинки из подлинной жизни, потому что по мере взросления я все больше
убеждался, что вся жизнь стоит из "очевидных нелепостей", а последующие мои
переживания только укрепили это убеждение.
Война не могла затронуть меня лично, по крайней мере, до окончательной
катастрофы, которая, как мне казалось, неизбежно разразится в России, а
может быть, и во всей Европе; но ближайшее будущее ее пока не сулило. Хотя,
разумеется, в то время эта приближающаяся катастрофа выглядела лишь
временной, и никто не мог представить всего того внутреннего и внешнего
разложения и разрушения, которое нам придется пережить.
Подводя итоги всем своим впечатлениям о Востоке и в особенности об
Индии, мне пришлось признать, что по возвращении моя проблема оказалась еще
более трудной и сложной, чем к моменту отъезда. Индия и Восток не только не
потеряли для меня своего очарования как страны "чудесного", но, наоборот,
это очарование приобрело новые оттенки, которые раньше не были заметны. Я
ясно видел, что там можно обрести нечто, давно исчезнувшее в Европе, и
считал, что принятое мною направление было правильным. Но в то же время я
убедился, что тайна сокрыта лучше и глубже, нежели я мог до тех пор
предположить.
Отправляясь в путь, я знал, что еду искать школу или школы. Уже давно
пришел я к убеждению о необходимости школы. Я понял, что личные,
индивидуальные усилия недостаточны, что необходимо войти в соприкосновение с
реальной и живой мыслью, которая должна где-то существовать, но с которой мы
утратили связь.
Это я понимал; но сама идея школ за время моих путешествий сильно
изменилась и в одном отношении стала проще и конкретнее, а в другом -
холоднее и отдаленнее. Я хочу сказать, что для меня школы во многом утратили
свой чудесный характер.
К моменту отъезда я все еще допускал по отношению к школам многие
фантастические возможности. "Допускал" сказано, пожалуй, слишком сильно.
Лучше сказать, что я мечтал о возможности сверхфизической связи со школами,
так сказать, на "другом плане". Я не мог выразить этого ясно, но мне
казалось, что даже первое соприкосновение со школой могло бы иметь чудесную
природу. Например, я воображал, что можно установить контакт со школами
далекого прошлого, со школами Пифагора, Египта, строителей Нотр-Дама и так
далее. Мне казалось, что при таком соприкосновении преграды времени и
пространства должны исчезнуть. Сама по себе идея школ была фантастической, и
ничто, относящееся к ней, не представлялось мне чересчур фантастичным. Я не
видел противоречия между этими идеями и моими попытками найти школы в Индии.
Мне казалось, что как раз в Индии можно установить некий контакт, который
впоследствии сделается постоянным и независимым от внешних препятствий.
Во время обратного путешествия, после целой серии встреч и впечатлений,
идея школы стала для меня более ощутимой и реальной, утратив свой
фантастический характер. Вероятно, это произошло потому, что, как я понял,
"школа" требует не только поиска, но и "отбора" или выбора - я имею в виду
выбор с нашей стороны.
Я не сомневался в том, что школы существуют, но в то же время пришел к
убеждению, что школы, о которых я слышал и с которыми сумел войти в
соприкосновение, были не для меня. Эти школы откровенно религиозного или
полурелигиозного характера являлись определенно конфессиональными по своему
тону. Меня эти школы не привлекали главным образом из-за того, что если бы я
искал религиозный путь, я мог бы найти его в России. Другие школы были
слегка сентиментального морально-религиозного типа с налетом аскетизма, как,
например, школы учеников или последователей Рамакришны. С этими школами были
связаны прекрасные люди; но я чувствовал, что они не обладают истинным
знанием. Так называемые "школы йоги" основывались на обретении состояния
транса; на мой взгляд, они приближались по своей природе к "спиритизму", и я
не мог им доверять: все их достижения были или самообманом, или тем, что
православные мистики (я имею в виду русскую монашескую литературу) называют
"прелестью" или "искушением".
Существовал еще один тип школ, с которыми я не смог установить контакт,
но о которых слышал. Эти школы обещали очень многое, однако и очень многого
требовали. Они требовали всего сразу. Мне пришлось бы остаться в Индии и
отбросить мысли о возвращении в Европу, отказаться от собственных идей и
планов, идти по дороге, о которой я не мог ничего узнать заранее. Эти школы
меня весьма интересовали, а люди, которые соприкасались с ними и
рассказывали мне о них, явно отличались от людей обычного типа. Но все-таки
мне казалось, что должны существовать школы более рационального вида, что
человек имеет право - хотя бы до определенного пункта - знать, куда он идет.
Одновременно с этим я пришел к заключению, что какое бы название ни
носила школа - оккультная, эзотерическая или школа йоги, - она должна
находиться на обычном физическом плане, как и всякая иная школа, будь то
школа живописи, танцев или медицины. Я понял, что мысль о школах на "ином
плане" есть просто признак слабости, свидетельство того, что место подлинных
исканий заняли мечты. И я понял тогда, что такие мечты - одно из главных
препятствий на нашем пути к чудесному.
По дороге в Индию я строил планы дальнейших путешествий. На сей раз я
хотел начать с мусульманского Востока, главным образом, с русской Средней
Азии и Персии. Но ничему этому не суждено было свершиться.
Из Лондона через Норвегию, Швецию и Финляндию я прибыл в Петербург, уже
переименованный в Петроград и полный спекуляции и патриотизма. Вскоре я
уехал в Москву и начал редакторскую работу в газете, для которой писал
статьи из Индии. Я пробыл там около полутора месяцев, и к этому времени
относится небольшой эпизод, связанный со многим, что произошло впоследствии.
Однажды, подготавливая в редакции очередной номер, я обнаружил заметку
(кажется, в "Голосе Москвы"), где упоминалось о сценарии балета "Борьба
магов", который, как утверждала газета, принадлежал некоему "индийцу".
Действие балета должно происходить в Индии и дать полную картину восточной
магии, включая чудеса факиров, священные пляски и тому подобное. Мне не
понравился излишне самоуверенный тон заметки, но, поскольку индийские авторы
балетных сценариев были для Москвы редкостью, я вырезал ее и поместил в
своей газете, дополнив словами, что в балете будет все, чего нельзя найти в
настоящей Индии, но что путешественники жаждут там увидеть.
Вскоре после этого, в силу различных обстоятельств, я оставил работу в
газете и уехал в Петербург.
Там, в феврале и марте 1915 года, я прочел публичные лекции о своих
путешествиях по Индии под названием "В поисках чудесного" и "Проблема
смерти". Лекции должны были послужить введением в книгу, которую я собирался
написать о своих путешествиях; я говорил в них, что в Индии "чудесное" ищут
не там, где нужно, что все обычные пути здесь бесполезны, что Индия охраняет
свои сокровища гораздо лучше, чем мы это предполагаем. Однако "чудесное" там
действительно существует, на что указывают многие вещи, мимо которых люди
проходят, не понимая их скрытого смысла, не зная, как к ним подойти. Здесь я
опять-таки имел в виду "школы".
Несмотря на войну, мои лекции вызвали значительный интерес. На каждой
из них в Александровском зале Петербургской городской думы собиралось более
тысячи человек. Я получил много писем, со мной приходили повидаться люди, и
я почувствовал, что на основе "поисков чудесного" можно объединить немало
людей, неспособных более разделять общепринятые формы лжи и жить во лжи.
После Пасхи я отправился в Москву, чтобы и там прочесть свои лекции.
Среди людей, которых я встретил на чтениях, оказалось двое, музыкант и
скульптор, которые вскоре сообщили мне, что в Москве есть группа, где
занимаются различными "оккультными" исследованиями и экспериментами под
руководством некоего Гурджиева, кавказского грека; как я понял, это был тот
самый "индиец", что написал сценарий балета, упоминавшийся в газете, которая
попала мне в руки три-четыре месяца назад. Должен признаться, что все
рассказы этих двух людей о группе и о том, что там происходит, - все виды
самовнушенных чудес, - меня почти не заинтересовали. Такие рассказы я уже
слышал много раз, так что по отношению к ним у меня сформировалось вполне
определенное мнение.
Так, какие-то женщины видят вдруг в комнате чьи-то "глаза", которые
парят в воздухе и очаровывают их; женщины следуют за ними с улицы на улицу,
пока наконец не приходят к дому "восточного человека", которому и
принадлежат глаза. Или другие люди в присутствии этого же "восточного
человека" внезапно ощущают, что он смотрит сквозь них, видит все их чувства,
мысли и желания; они испытывают необычное ощущение в ногах и не способны
двинуться, а затем подпадают под его влияние до такой степени, что он может
заставить их делать все, что захочет, даже на расстоянии. Эти и многие
другие подобные истории всегда казались мне просто скверными выдумками. Люди
сочиняют себе на потребу чудеса - и в точности такие же, каких ожидают сами.
Это какая-то смесь суеверия, самовнушения и недоразвитого мышления; согласно
моим наблюдениям, такие истории никогда не возникают без определенного
содействия со стороны лиц, к которым они относятся.
Так что, имея в виду свой прошлый опыт, я согласился встретиться и
поговорить с Гурджиевым лишь после настойчивых усилий некоего М., одного из
моих новых знакомых.
Первая встреча с Гурджиевым совершенно перевернула мое мнение о нем и о
том, чего я мог бы от него ожидать.
Прекрасно помню эту встречу. Мы вошли в небольшое кафе на шумной, хотя
и не центральной улице. Я увидел человека восточного типа, уже немолодого, с
черными усами и пронзительными глазами; более всего он удивил меня тем, что
производил впечатление переодетого человека, совершенно не соответствующего
этому месту и его атмосфере. Я все еще был полон впечатлений Востока; и этот
человек с лицом индийского раджи или арабского шейха, которого я сразу же
представил себе в белом бурнусе или в тюрбане с золотым шитьем, сидел здесь,
в этом крохотном кафе, где встречались мелкие дельцы и агенты-комиссионеры.
В своем черном пальто с бархатным воротником и черном котелке, он производил
странное, неожиданное и почти пугающее впечатление плохо переодетого
человека, вид которого смущает вас, потому что вы понимаете, что он - не
тот, за кого себя выдает, а между тем вам приходится общаться с ним и вести
себя так, как если бы вы этого не замечали. По-русски он говорил
неправильно, с сильным кавказским акцентом; и самый этот акцент, с которым
мы привыкли связывать все, что угодно, кроме философских идей, еще более
усиливал необычность и неожиданность впечатления.
Не помню, как началась наша беседа; вероятно, мы заговорили об Индии,
эзотеризме и школах йоги. Я понял, что Гурджиев много путешествовал и
побывал в таких местах, о которых я только слышал и которые очень хотел бы
посмотреть. Мои вопросы ничуть не смутили его, и мне даже показалось, что он
вкладывает в свои ответы гораздо больше, чем я готов был услышать. Мне
понравилась его манера выражения, тщательная и точная. Скоро М. покинул нас.
Гурджиев рассказал мне о своей работе в Москве, но я не вполне его понял. Из
того, что он рассказал, явствовало, что в этой работе - в основном,
психологического характера - большую роль играла химия. Слушая его впервые,
я, разумеется, понял его слова буквально.
- То, что вы говорите, - сказал я, - напоминает мне об одной школе в
южной Индии. Некий брахман, человек во многих отношениях исключительный,
как-то сообщил в Траванкоре молодому англичанину о школе, которая изучает
химию человеческого тела; вводя в организм или удаляя из него различные
вещества, можно изменить моральную и психологическую природу человека. Это
очень похоже на то, что вы говорите.
- Возможно, и так, а возможно, и что-то совершенно иное, - ответил
Гурджиев. - Существуют школы, которые используют одни и те же методы, но
понимают их совершенно по-разному. Сходство методов или идей еще ничего не
доказывает.
- Меня очень интересует и другой вопрос, - продолжал я. - Есть
вещества, которые йогины применяют для того, чтобы вызвать особые состояния
сознания. Не могут ли в некоторых случаях это быть наркотики? Я сам провел
много опытов в этом направлении, и все, что я прочел о магии, убедительно
мне доказывает, что школы всех времен и народов широко применяли наркотики,
создавая такие состояния сознания, которые делают "магию" возможной.
- Да, - сказал Гурджиев, - во многих случаях эти вещества - то, что вы
называете "наркотиками". Но применять их можно совершенно по-разному.
Имеются школы, которые правильно употребляют наркотики. В этих школах люди
используют их для самоизучения, для того, чтобы заглянуть вперед, чтобы
лучше узнать свои возможности, узнать предварительно, "заранее", чего им
удастся достичь в будущем, после продолжительной работы. Когда человек видит
и убеждается в том, что усвоенное им теоретически существует и в
действительности, тогда он работает сознательно; он знает, куда идет. Иногда
это самый легкий способ убедиться в реальном существовании тех возможностей,
которые человек лишь подозревает в себе. Этим занимается специальная химия:
для каждой функции есть особые вещества, и ее можно усилить или ослабить,
пробудить или усыпить. Но здесь необходимо большое знание человеческой
машины и этой специальной химии. Во всех школах, которые применяют подобный
метод, эксперименты производятся только тогда, когда они действительно
необходимы, и только под руководством опытных и знающих людей, способных
предвидеть все результаты и принять меры против нежелательных последствий.
Употребляемые в указанных школах вещества - это вовсе не "наркотики", как вы
их называете, хотя многие из них приготовляются из опия, гашиша и т.п. Кроме
школ, где проводятся такие опыты, есть и другие, пользующиеся этими и им
подобными веществами не для экспериментов, не для изучения, а для достижения
определенных результатов хотя бы на короткое время. Благодаря умелому
применению таких веществ, человека можно на некоторое время сделать очень
умным или невероятно сильным. Впрочем, потом он умирает или теряет рассудок;
но это во внимание не принимают. Существуют и такие школы. Так что, как
видите, о школах мы должны говорить весьма осторожно. Они могут делать
практически одно и то же, а результаты окажутся совершенно разными.
Меня глубоко заинтересовало все то, что говорил Гурджиев. Я ощутил в
его словах какую-то новую точку зрения, не похожую на все, с чем я
встречался раньше.
Он пригласил меня с собой в один дом, где должны были собраться на
беседу его ученики. Мы наняли экипаж и поехали в сторону Сокольников.
По пути Гурджиев рассказал мне, как война расстроила его планы: многие
ученики ушли на фронт в первую же мобилизацию, очень дорогие аппараты и
инструменты, заказанные за границей, оказались утерянными. Затем он
заговорил о чрезмерных затратах, связанных с работой, о высокой цене за
нанятое помещение, куда, как я сообразил, мы с ним ехали; далее он сказал,
что его работой интересуются многие известные москвичи - "профессора" и
"художники", как он выразился. Но когда я спросил, кто именно эти люди, он
не назвал ни одной фамилии.
- Я спрашиваю об этом, - сказал я, - потому что родился в Москве; кроме
того, я в течение десяти лет работал здесь в газетах, так что знаю в Москве
почти всех.
Гурджиев и на это ничего не ответил.
Мы вошли в большую пустую квартиру, расположенную над школой городской
управы; по-видимому, она принадлежала учителям этой школы. Это было где-то
на месте бывших Красных Прудов.
В квартире находилось несколько учеников Гурджиева - три-четыре молодых
человека и две девушки, обе похожие на учительниц. Я и раньше бывал в таких
квартирах. Отсутствие мебели укрепило мое предположение, так как
учительницам городской управы мебели не давали. При этой мысли мне стало
как-то неловко смотреть на Гурджиева. Зачем он говорил об огромных затратах
на квартиру? Во-первых, квартира была не его; во-вторых, за нее не взималась
плата; в-третьих, она стоила не более пятидесяти рублей в месяц. Этот
очевидный обман был настолько необычен, что я тут же заподозрил в нем
какой-то особый смысл.
Мне трудно восстановить в памяти начало разговора с учениками
Гурджиева. Кое-что из услышанного меня удивило. Я попытался выяснить, в чем
заключается их работа, но прямых ответов мне не дали, настойчиво употребляя
странную и непонятную мне терминологию.
Кто-то предложил прочесть начало повести, написанной, как мне сказали,
одним из учеников Гурджиева; автора в то время в Москве не было.
Естественно, я согласился; и вот один из присутствующих начал читать
рукопись вслух. Автор описывал свою встречу и знакомство с Гурджиевым. Мое
внимание привлек тот факт, что повесть начиналась с момента, когда в руки
автора попала та же заметка о балете "Борьба магов", которую я видел зимой в
"Голосе Москвы". Далее - и это мне очень понравилось, потому что я этого
ждал, - автор при первой встрече с Гурджиевым почувствовал, что тот как бы
положил его на ладонь, взвесил и поставил на место. Повесть называлась
"Проблески истины"; писал ее, очевидно, человек, не имевший никакого
литературного опыта. Тем не менее, она производила впечатление, так как в
ней содержались указания на какую-то систему, в которой я угадал нечто для
себя интересное, хотя не мог ни назвать, ни сформулировать ее сущность;
кроме того, некоторые очень необычные и неожиданные идеи об искусстве
вызвали во мне очень сильный отклик.
Позднее я узнал, что автор повести - вымышленное лицо, а повесть начата
двумя учениками Гурджиева, которые присутствовали на чтении; целью повести
было пересказать идеи Гурджиева в литературной форме. Еще позже я услышал,
что мысль о повести принадлежала самому Гурджиеву.
Чтение первой главы на этом месте прервалось. Гурджиев все время
внимательно слушал; он сидел на диване, поджав под себя одну ногу, пил кофе
из стакана, курил и иногда поглядывал на меня. Мне нравились его движения, в
которых чувствовалась особого рода кошачья грация и уверенность; даже в его
молчании было что-то, отличавшее его от других людей. Я подумал, что мне
следовало бы встретиться с ним не в Москве, не в этой квартире, а в одном из
тех мест, откуда я недавно вернулся: во дворе каирской мечети, в
каком-нибудь разрушенном городе Цейлона или в одном из храмов Южной Индии -
в Танджуре, Тричинополи или Мадуре.
- Ну как вам понравилась повесть? - спросил Гурджиев после краткого
молчания, когда чтение закончилось.
Я сказал, что слушал с интересом, но, с моей точки зрения, в ней есть
недостатки - не ясно, о чем именно идет речь. Повесть рассказывает об очень
глубоком переживании, о сильном впечатлении, которое произвела на автора
какая-то доктрина, с которой он встретился; однако адекватного раскрытия
самой доктрины не дается. Присутствующие начали со мной спорить, указывая,
что я пропустил важнейшую часть повести. Сам Гурджиев ничего не сказал.
Когда я спросил, какую систему они изучают, каковы ее отличительные
черты, я получил самые неопределенные ответы. Затем они принялись говорить о
"работе над собой", но не смогли объяснить мне, в чем эта работа
заключается. Мой разговор с учениками Гурджиева протекал в целом не очень-то
хорошо, я ощущал в них нечто рассчитанное и искусственное, как если бы они
играли заранее выученные роли. Кроме того, ученики не шли в сравнение с
учителем. Все они принадлежали к тому слою довольно бедной московской
интеллигенции, которую я хорошо знал и от которой не ожидал ничего
интересного. Я даже подумал, что странно встретить их на пути к чудесному.
Вместе с тем, все они выглядели вполне порядочными и приятными людьми, и
истории, которые я слышал от М., явно исходили не от них и относились не к
ним.
- Я хотел спросить вас об одной вещи, - сказал Гурджиев после паузы. -
Нельзя ли напечатать эту статью в какой-нибудь газете? Таким образом мы
сможем познакомить публику с нашими идеями.
- Совершенно невозможно, - ответил я. - Это не статья, а только часть
повести, без конца и начала, для газеты она слишком велика. Обычно мы
считаем материал по строчкам. Чтение заняло два часа - значит, около трех
тысяч строк. Вам известно, что такое газетный фельетон: в фельетоне около
трехсот строк. В московских газетах фельетоны с продолжением печатаются не
чаще, чем раз в неделю, так что для повести потребуется десять недель, - а
ведь это всего-навсего тема беседы одного вечера. Если ее и можно
напечатать, то разве что в ежемесячном журнале. Но сейчас я не представляю,
какой журнал подойдет для этой цели; в любом случае, у вас потребуют всю
повесть, прежде чем что-то сказать.
Гурджиев промолчал; на этом разговор прекратился.
Но в самом Гурджиеве я сразу же ощутил нечто необычное, и в течение
вечера это впечатление только укрепилось. Когда я уходил, в моем мозгу
мелькнула мысль, что мне необходимо сейчас же, безотлагательно договориться
о новой встрече, что если я этого не сделаю, я могу потерять с ним всякую
связь. И я спросил, нельзя ли нам повидаться еще раз до моего отъезда в
Петербург. Он сказал, что завтра будет в этом же самом кафе, в это же самое
время.
Я вышел с одним из молодых людей. Чувствовал я себя весьма странно -
долгое чтение, в котором я мало что понял, люди, не отвечавшие на мои
вопросы, сам Гурджиев с его необычными манерами и влиянием на учеников,
ощущавшимся мною, - все это вызывало во мне неожиданное желание смеяться,
кричать, петь, словно я вырвался из школы или из какого-то заточения. Мне
захотелось рассказать о своих впечатлениях этому молодому человеку, отпустив
в адрес Гурджиева и довольно нудной и претенциозной истории несколько шуток;
я вообразил, что обращаюсь к одному из своих друзей. К счастью, я вовремя
удержался: "Он пойдет и сейчас же расскажет им все по телефону. Ведь они -
его друзья".
Поэтому я постарался взять себя в руки; в полном молчании мы сели в
трамвай и поехали к центру Москвы. После довольно долгого пути мы добрались
до Охотного Ряда, где я жил, и, молча попрощавшись, расстались.
Назавтра я сидел в том самом кафе, где впервые встретил Гурджиева; это
повторилось на следующий день, и через день, и каждый день. Всю неделю,
которую я провел в Москве, я виделся с Гурджиевым ежедневно. Очень скоро
стало ясно, что он знал очень многое из того, что мне так хотелось узнать. В
частности, он объяснил некоторые феномены, встретившиеся мне в Индии,
которые никто не мог объяснить - ни на месте, ни впоследствии. В его
объяснениях чувствовалась уверенность специалиста, очень тонкий анализ
фактов и какая-то система, которую я не мог уловить, но присутствие которой
ощущал, ибо все объяснения Гурджиева заставляли думать не только о фактах, о
которых шел разговор, но и о многих других вещах, которые я наблюдал или о
которых догадывался.
С группой Гурджиева я больше не встречался. О себе Гурджиев рассказал
лишь немногое. Один или два раза он упомянул о своих путешествиях по
Востоку; мне интересно было узнать, где он побывал, но выяснить это я не
смог.
О своей работе в Москве Гурджиев сказал, что у него две, не связанные
друг с другом группы; они заняты разной работой "в соответствии со своей
подготовкой и способностями", как выразился Гурджиев. Члены этих групп
платили по тысяче рублей в год и работали с ним, продолжая заниматься своими
обычными делами.
Я сказал, что, по моему мнению, тысяча рублей в год - чересчур большая
плата для многих людей, не имеющих собственных средств.
Гурджиев возразил, что никакое другое решение этого вопроса невозможно,
потому что в силу самой природы его работы он не в состоянии иметь много
учеников. В то же время, он не желает и не должен (он подчеркнул эти слова)
тратить собственные деньги на организацию работы. Его работа не имела и не
может иметь характер благотворительной деятельности, и ученики сами должны
изыскивать средства для того, чтобы нанимать помещение для встреч, проводить
эксперименты и так далее. Кроме того, добавил он, наблюдения показали, что
люди, проявляющие слабость в жизни, оказываются слабыми и в работе.
- Есть несколько аспектов этой идеи, - сказал Гурджиев. - Работа
каждого человека может включать расходы, путешествия и тому подобное. Если
же его жизнь организована так плохо, что тысяча рублей в год оказывается для
него затруднением, ему лучше за эту работу и не браться. Предположим, по
ходу работы ему потребуется поехать в Каир или в какое-то другое место. У
него должны быть для этого средства. Благодаря нашему требованию мы узнаем,
способен он работать с нами или нет.
"Кроме того, - продолжал Гурджиев, - у меня слишком мало свободного
времени, чтобы я мог жертвовать его другим, не будучи уверен, что это пойдет
им на пользу. Я очень высоко ценю свое время, потому что оно нужно мне и для
моей собственной работы, потому что я не могу и, как сказал ранее, не должен
тратить его непродуктивно. Есть во всем этом и другая сторона, - добавил он,
- люди не ценят вещь, за которую не заплатили".
Я слушал его со странным чувством. С одной стороны, мне нравилось все,
что говорил Гурджиев. Меня привлекало в нем отсутствие малейшей
сентиментальности, обычных разглагольствований об "альтруизме", "работе на
благо человечества" и тому подобное. С другой стороны, меня удивило видимое
желание Гурджиева убедить меня в чем-то в вопросе о деньгах, тогда как я не
нуждался в том, чтобы меня убеждали.
Если я с чем-то и не соглашался, так это с самим способом получать
деньги: мне казалось, что Гурджиеву не собрать описанным путем достаточных
средств. Было очевидно, что никто из тех людей, которых я видел, не сможет
заплатить в год тысячу рублей. Если он действительно отыскал на Востоке
явные и несомненные следы скрытого знания и продолжал исследования в этом
направлении, тогда его работа требовала средств, подобно тому как их требует
любое научное предприятие, вроде экспедиции в неизвестную часть света,
раскопок древнего города или исследований, для которых необходимы тщательные
и многочисленные физические и химические эксперименты. Убеждать меня в этом
не было никакой необходимости. Наоборот, у меня в уме возникла мысль, что
раз Гурджиев дает мне возможность теснее познакомиться с его деятельностью,
мне, вероятно, следует найти нужные средства, чтобы поставить эту работу на
солидное основание, а также обеспечить его более подготовленными людьми. Но,
конечно, у меня было самое неясное представление о том, в чем могла
заключаться его работа.
Не говоря об этом прямо, Гурджиев дал мне понять, что он принял бы меня
в ученики, если бы я выразил на это свое желание. Я ответил, что главное
препятствие для меня - то обстоятельство, что в данный момент я не могу
остаться в Москве, потому что заключил соглашение с петербургским издателем
и готовлю к печати несколько книг. Гурджиев сказал, что иногда ездит в
Петербург, и обещал скоро быть там и известить меня о своем приезде.
- Но если я вступлю в вашу группу, - сказал я Гурджиеву, - передо, мной
встанет очень серьезная проблема. Я не знаю, требуете ли вы от своих
учеников обещания хранить в тайне то, чему они учатся у вас, но я такого
обещания дать не могу. В моей жизни было два случая, когда я имел
возможность вступить в группы, занятые работой, сходной с вашей, во всяком
случае, по описанию, и эта работа в то время меня очень сильно интересовала.
Но в обоих случаях вступить в них означало согласиться хранить в тайне все,
чему я мог бы там научиться, или пообещать такое молчание. И в обоих случаях
я отказался, ибо прежде всего я - писатель и желаю оставаться свободным и
сам решать, что я буду писать, а что не буду. Если я пообещаю хранить в
тайне то, что мне будет сказано, после мне вряд ли удастся отделить то, что
мне говорили, от того, что мне пришло на ум самому в связи со сказанным или
без всякой связи с ним. Например, мне очень малоизвестно о ваших идеях, но я
уверен, что когда мы начнем беседовать, то очень скоро подойдем к проблемам
времени и пространства, высших измерений и тому подобному. Есть вопросы, над
которыми я работаю уже в течение многих лет. Я нимало не сомневаюсь, что они
занимают большое место и в вашей системе. (Гурджиев кивнул.) Ну вот, видите,
если бы мы разговаривали сейчас под клятвой сохранения тайны, то уже после
первого разговора я бы не знал, что мне можно писать и чего нельзя.
- А что вы сами думаете об этом? - спросил Гурджиев. - Слишком многое
говорить не следует. Есть вещи, которые сообщают только ученикам.
- Я могу принять такие условия лишь временно, - сказал я. - Смешно,
конечно, если бы я немедленно начал писать обо всем, что узнаю от вас. Но
если вы в принципе не желаете делать из своих идей тайну и заботитесь только
о том, чтобы они не были переданы в искаженной форме, тогда я мог бы принять
такое условие и подождать, пока я лучше пойму ваше учение. Однажды я
встретил группу людей, занятых научными экспериментами в очень широком
масштабе. Они не делали тайны из своей работы, но поставили условием, что
никто из них не имеет права говорить о каком-либо эксперименте или описывать
его, если сам он не в состоянии его выполнить. И пока человек не мог
самостоятельно повторить эксперимент, ему приходилось хранить молчание.
- Лучшей формулировки не может и быть, - сказал Гурджиев, - и если вы
будете придерживаться такого правила, между нами не возникнет никаких
вопросов.
- Существуют ли какие-то условия для вступления в вашу группу? -
спросил я. - Связан ли вступающий с нею и с вами? То есть, я хочу знать,
свободен ли он оставить вашу группу или он принимает на себя определенные
обязательства? И как вы с ним поступаете, если он не выполняет своих
обязательств?
- Условий подобного рода нет и не может быть, - отвечал Гурджиев. - Наш
исходный пункт - это тот факт, что человек не знает себя, что он не
существует (эти слова он произнес с ударением), он не то, чем может и должен
быть. По этой причине он не в состоянии вступать в какие-то соглашения или
брать на себя какие-либо обязательства. Он не способен ничего решать о своем
будущем. Сегодня - это одно лицо, а завтра - другое. Он ничем не связан с
нами и, если ему захочется, может в любое время оставить работу и уйти. Не
существует никаких наших особых обязательств по отношению к нему, ни его - к
нам.
"Если ему понравится, он может учиться. Ему придется долго учиться и
много работать над собой. Когда он узнает достаточно, тогда - иное дело.
Тогда он сам увидит, нравится ли ему наша работа; если он пожелает, то может
работать с нами, если нет, может уйти. До этого момента он свободен. Если же
он останется и после этого, то сможет решать или устраивать что-то на
будущее.
"Возьмите, например, один пункт. Могут возникнуть такие обстоятельства
(конечно, не в начале, а позже), когда человек должен хранить тайну, пусть
даже в течение небольшого промежутка времени, - тайну о чем-то, что он
узнал. Но может ли человек, не знающий себя, обещать, что он сохранит тайну?
Конечно, обещать он может, но сумеет ли сдержать свое обещание? Потому что
он не един; в нем скрывается несколько человек. Один из них обещает
сохранить тайну и верит в это. А завтра другой из них расскажет ее своей
жене или другу за бутылкой вина, или ее, возможно, выведает какой-нибудь
умный человек, причем таким образом, что тот и сам не заметит, как все
выдаст. Наконец, его могут загипнотизировать, неожиданно на него накричать и
напугать так, что он сделает все что хотите. Какого же сорта обязательства
может он брать на себя? Нет, с таким человеком мы не будем разговаривать
серьезно. Для того, чтобы хранить тайну, человек должен знать себя, должен
быть. А такой человек, как все, очень далек от этого.
"Иногда мы создаем для людей временные условия для проверки. Обычно их
очень скоро нарушают, но мы никогда не сообщаем серьезных тайн человеку,
которому не доверяем, так что подобные нарушения не имеют особого значения.
Я хочу сказать, что для нас они не важны, хотя, несомненно, разрушают нашу
связь с этим лицом, и этот человек теряет возможность что-нибудь от нас
узнать - если он вообще в состоянии чему-то от нас научиться. Это может
также повлиять на его личных друзей, хотя бы и неожиданно для них самих."
Я припоминаю, что во время одной из бесед с Гурджиевым на первой же
неделе нашего знакомства я заговорил о своем намерении опять отправиться на
Восток.
- Стоит ли об этом думать? И сумею ли я найти там то, что мне нужно? -
спросил я Гурджиева.
- Хорошо поехать туда для отдыха, в отпуск, - отвечал Гурджиев, - но
отправляться туда за тем, что вам нужно, не стоит. Все это можно найти
здесь.
Я понял, что он говорит о работе с ним.
- Но разве школы, которые находятся, так сказать, на месте, в окружении
традиций, не дают определенных преимуществ? - спросил я.
Отвечая на этот вопрос, Гурджиев открыл мне некоторые вещи, которые я
понял лишь впоследствии.
- Даже если бы вы нашли там школы, это оказались бы лишь "философские"
школы. В Индии имеются только "философские" школы, - говорил он. - Все
разделилось очень давно следующим образом: в Индии оказалась "философия", в
Египте - "теория", а в нынешних Персии, Месопотамии и Туркестане -
"практика".
- И так остается по сей день? - спросил я.
- Частично даже и теперь, - отвечал он. - Но вы не вполне понимаете,
что я называю "философией", что "теорией" и что "практикой". Эти слова нужно
понимать не совсем так, как их обычно понимают.
"А если говорить о школах, то существуют только специальные школы; школ
общего типа нет. Каждый учитель, или гуру, является специалистом в какой-то
одной области. Один - астроном, другой - скульптор, третий - музыкант. И все
ученики должны прежде всего изучить предмет, в котором специализируется их
учитель, а затем, после этого, другой предмет и так далее. Потребовалась бы
тысяча лет, чтобы изучить все."
- А как же учились вы?
- Я был не один. Среди нас были специалисты всех видов. Каждый учился,
следуя по линиям своего особого предмета. А затем, когда мы собирались
вместе, мы соединяли все, что нашли.
- И где же теперь ваши сотоварищи?
Гурджиев немного помолчал, а затем, глядя куда-то вдаль, медленно
произнес:
- Некоторые умерли, другие работают, а третьи удалились от мира.
Эти слова из монашеского лексикона, услышанные столь неожиданно,
вызвали у меня странное и непривычное чувство.
В то же время я ощутил в Гурджиеве и некоторую "игру", как если бы он
намеренно пытался по временам подбросить мне какое-то слово, чтобы
заинтересовать меня и заставить думать в определенном направлении.
Когда я попытался подробнее расспросить, где он нашел то, что знает,
каков источник его знания и как далеко идет это знание, он не дал мне
прямого ответа.
- Знаете, - как-то заметил Гурджиев, - когда вы поехали в Индию, в
газетах писали о вашей поездке и о ваших целях. Я дал своим ученикам задание
прочесть ваши книги и решить по ним, что вы представляете собой, и
установить на этом основании, что вы можете найти. Таким образом мы знали,
что вы там найдете, еще тогда, когда вы туда ехали.
На этом наша беседа закончилась.
Однажды я спросил Гурджиева о балете, который упоминался в газетах и на
который ссылалась повесть "Проблески истины". Будет ли этот балет иметь
характер "драмы мистерий"?
- Мой балет - не мистерия, - сказал Гурджиев. - Задача, которую я
поставил, состояла в том, чтобы создать интересный и красивый спектакль.
Конечно, за внешней формой там скрыт известный смысл; но я не преследовал
цели показать и подчеркнуть именно это. Объясню вам вкратце, в чем дело.
Вообразите, что, изучая движение небесных тел, скажем, планет Солнечной
системы, вы построили особый механизм, чтобы передать зрительное изображение
законов этих движений и напомнить нам о них. В таком механизме каждая
планета, изображаемая сферой соответствующих размеров, помещается на
определенном расстоянии от центральной сферы, изображающей Солнце. Механизм
приводится в движение, все сферы начинают вращаться и двигаться по заданным
путям, воспроизводя в зрительной форме законы, управляющие движением планет.
Этот механизм напоминает вам обо всем, что вы знаете о Солнечной системе.
Нечто подобное содержится и в ритме некоторых танцев. В строго определенных
движениях и сочетаниях танцующих в видимой форме воспроизведены определенные
законы, понятные тем, кто их знает. Такие пляски называются "священными
плясками". Во время моих странствий по Востоку я много раз был свидетелем
того, как эти пляски исполнялись во время священнослужений в древних храмах.
Некоторые из них воспроизведены в "Борьбе магов". Кроме того, в основу
балета положены три особые идеи. Но если я поставлю балет на обычной сцене,
публика никогда их не поймет.
Из того, что он затем говорил, я понял, что это будет не балет в
строгом смысле слова, а целая серия драматических и мимических сцен,
связанных в общем плане; их будут сопровождать пение, музыка и пляски.
Наиболее подходящим названием для этих сцен было бы "ревю", но без какого бы
то ни было комического элемента. Этот балет, или "ревю", назван "Борьба
магов". Важные сцены изображают школы "белого мага" и "черного мага",
упражнения учеников обеих школ и борьбу между ними. Действие происходит на
фоне жизни восточного города, перемежаясь священными плясками, танцами
дервишей и национальными плясками, распространенными на Востоке; все вместе
переплетено с любовной историей, которая сама по себе имеет аллегорический
смысл.
Я особенно заинтересовался, когда Гурджиев сказал, что те же самые
исполнители должны будут играть и танцевать в сценах, изображающих как
"белого", так и "черного" магов, и что они сами и их движения должны быть в
первой сцене привлекательными и красивыми, а во второй - уродливыми и
отталкивающими.
- Понимаете, таким образом они увидят и изучат все стороны самих себя;
поэтому балет имеет огромное значение для самоизучения, - сказал Гурджиев.
В то время я понимал все это весьма смутно, однако меня поразило
некоторое несоответствие.
- В газетной заметке, которую я видел, сказано, что ваш балет будет
поставлен в Москве, что в нем примут участие известные балетные танцовщицы.
Как вы это соотносите с идеей самоизучения? - спросил я. - Ведь они не
станут играть и танцевать, чтобы изучать себя.
- Все это далеко еще не решено, - возразил Гурджиев, - да и автор
заметки, которую вы прочли, не был вполне информирован. Все может выйти
совсем по-другому. А с другой стороны, те, кто будут участвовать в балете,
сами увидят, нравится он им или нет.
- А кто напишет музыку? - спросил я.
- Это тоже не решено, - ответил Гурджиев. Больше он ничего не сказал, и
я вновь столкнулся с этим "балетом" только через пять лет.
Однажды в Москве я беседовал с Гурджиевым. Я рассказывал о Лондоне, где
мне случилось остановиться на короткое время, об ужасающей механизации,
которая в крупных городах все возрастает; без нее, вероятно, было бы
невозможно жить и работать в этих гигантских "заводных игрушках".
- Люди превращаются в машины, - говорил я. - Несомненно, иногда они
становятся совершенными машинами. Но я не думаю, что они способны мыслить:
если бы они пытались мыслить, они не стали бы такими прекрасными
механизмами.
- Да, - сказал Гурджиев, - это верно, но только отчасти. Прежде всего,
вопрос заключается в том, какой ум люди используют во время работы. Если они
используют тот ум, какой следует, они смогут думать еще лучше, работая с
машинами. Но при условии, что они будут думать тем самым умом.
Я не понял, что Гурджиев подразумевает под "тем самым умом". Понял я
это гораздо позднее.
- И во-вторых, - продолжал он, - механизация, о которой вы говорите,
вовсе не опасна. Человек может быть человеком (он подчеркнул это слово),
работая с машинами. Есть другой вид механизации, гораздо более опасный:
самому сделаться машиной. Думали вы когда-нибудь о том, что все люди сами
суть машины?
- Да, - ответил я, - со строго научной точки зрения все люди - это
машины, управляемые внешними влияниями. Но весь вопрос в том, можно ли
принять этот научный взгляд.
- Научный или ненаучный - для меня все равно, возразил Гурджиев. - Я
хочу, чтобы вы поняли, что именно я говорю. Посмотрите, все эти люди,
которых вы видите, - и он указал на улицу. - Все это просто машины и ничего
более.
- Я думаю, что понимаю вашу мысль, - сказал я. - Я часто думал, как
мало в мире такого, что могло бы противостоять этой форме механизации и
избрать свой собственный путь.
- Вот тут-то вы и делаете величайшую ошибку, - промолвил Гурджиев. - Вы
думаете, что существует нечто, способное противостоять механизации, нечто,
выбирающее свой путь; вы думаете, что не все одинаково механистично.
- Ну конечно, нет, - возразил я. - Искусство, поэзия, мысль - вот
феномены совершенно другого порядка!
- В точности такого же! - был ответ Гурджиева. - Их деятельность так же
механична, как и все прочее. Люди это машины, а от машин нельзя ожидать
ничего, кроме механического действия.
- Очень хорошо, - сказал я, - но разве нет таких людей, которые не
являются машинами?
- Может быть, и есть, - сказал Гурджиев. - Но только это не те люди,
которых вы видите. И вы их не знаете. Мне хочется, чтобы вы поняли именно
это.
Мне показалось довольно странным, что Гурджиев так настаивает на этом
пункте. Его слова были ясными и неоспоримыми; вместе с тем мне никогда не
нравились такие короткие и всеобъемлющие метафоры, которые упускают моменты
различия. Я постоянно утверждал, что различия самая важная вещь, и для того,
чтобы что-то понять, необходимо прежде всего увидеть, в каких моментах
явления отличаются друг от друга. Поэтому мне представилось несколько
неправильным, что Гурджиев настаивает на этой идее, которая и так казалась
очевидной, при условии что ее не будут абсолютизировать и учтут исключения
из нее.
- Люди так непохожи друг на друга, - сказал я. - Сомневаюсь, что можно
поставить их всех в один ряд. Есть среди них дикари, есть люди интеллекта,
есть гении.
- Совершенно верно, - сказал Гурджиев, - люди очень непохожи друг на
друга; но подлинную разницу между ними вы не знаете и не можете знать.
Различия, о которых вы говорите, просто не существуют. Это нужно понять. Все
люди, которых вы видите, все люди, которых вы можете узнать впоследствии, -
все это машины, настоящие машины, которые работают, как вы сами выразились,
под влиянием внешних воздействий. Они рождены машинами и умрут машинами.
Каким образом дикари и мыслящие люди дошли до этого? Даже сейчас, в тот
момент, когда мы беседуем, несколько миллионов машин пытаются уничтожить
друг друга. Какая между ними разница? Где тут дикари и где мыслящие люди?
Все одинаковы...
"Но есть возможность перестать быть машиной. Вот о чем мы должны
думать, а не о том, какие существуют виды машин. Конечно, есть разные
машины: автомобиль - это машина, граммофон - машина, и ружье - тоже машина.
Но что из того? Все это одно и то же - все машины..."
В связи с этим разговором я припоминаю и другой.
- Каково ваше мнение о современной психологии? - спросил я как-то
Гурджиева, собираясь затронуть вопрос о психоанализе, к которому с самого
момента его появления я отнесся с недоверием. Но Гурджиев не дал мне зайти
так далеко.
- Прежде чем говорить о психологии, мы должны выяснить, к кому она
прилагается, а к кому нет, - сказал он. - Психология относится к людям, к
человеку. Какая психология (он подчеркнул это слово) может относиться к
машинам? Для изучения машин необходима механика, а не психология. Вот почему
мы начинаем с механики. До психологии еще далеко.
- Может ли человек перестать быть машиной? - задал я вопрос.
- А! В этом-то и дело, - ответил Гурджиев. - Если бы вы почаще задавали
такие вопросы, мы, возможно, достигли бы в наших беседах какого-то
результата. Можно перестать быть машиной, но для этого необходимо прежде
всего знать машину. Машина, настоящая машина, не знает и не может знать
себя. А машина, которая знает себя, уже не машина; по крайней мере, не та
машина, какой она была раньше. Она начинает проявлять ответственность за
свои действия.
- Это означает, по-вашему, что человек не ответственен за свои
действия? - спросил я.
- Человек (он подчеркнул это слово) ответственен. А машина - нет,
Во время одной из наших бесед я спросил Гурджиева:
- Как, по вашему мнению, лучше всего подготовиться к изучению вашего
метода? Полезно ли, например, изучать так называемую "оккультную" и
"мистическую" литературу?
Говоря это, я имел в виду прежде всего "Таро" и литературу о нем.
- Да, - сказал Гурджиев, - при помощи чтения можно найти многое.
Возьмите, например, себя. Вы уже могли бы знать порядочно, если бы умели
читать. Я хочу сказать, что если бы вы поняли все, что прочли за свою жизнь,
вы бы уже знали то, чего сейчас ищете. Если бы вы понимали все, что написали
в своей книге... как ее? - и он сделал нечто совершенно невозможное из слов
"Tertium Organum", - я пришел бы к вам с поклоном и просил бы учить меня. Но
вы не понимаете ни того, что читаете, ни того, что пишете. Вы даже не
понимаете, что значит слово "понимать". Однако понимание существенно, и
чтение способно принести пользу только тогда, когда вы понимаете то, что
читаете. Впрочем, никакая книга не в состоянии дать подлинную подготовку.
То, что человек знает хорошо (он сделал ударение на слове "хорошо"), и есть
его подготовка. Если человек знает, как хорошо сварить кофе, как хорошо
сшить сапоги, - ну что ж, тогда с ним уже можно разговаривать. Беда в том,
что ни один человек ничего не знает хорошо. Все, что он знает, он знает
кое-как, поверхностно.
Это был один из тех неожиданных поворотов, которые Гурджиев придавал
своим объяснениям. Слова Гурджиева, помимо обычного значения, содержали,
несомненно, и какой-то иной смысл. Я уже начал понимать, что для подхода к
этому скрытому смыслу нужно начинать с обычного значения слов. Слова
Гурджиева были всегда значительны в своем обычном смысле, хотя этим их
содержание не исчерпывалось. Более широкое и глубокое значение оставалось
скрытым в течение долгого времени.
Вот еще один разговор, оставшийся в моей памяти.
Я спросил Гурджиева, что нужно делать, чтобы усвоить его учение.
- Что делать? - спросил Гурджиев, как бы удивившись. - Делать что-то
невозможно. Прежде всего человек должен кое-что понять. У него тысячи ложных
идей и ложных понятий, главным образом, о самом себе. И он должен избавиться
от некоторых из них, прежде чем начинать приобретать что-то новое. Иначе это
новое будет построено на неправильном основании, и результат окажется еще
хуже прежнего.
- Как же нам избавиться от ложных идей? - спросил я. - Мы находимся в
зависимости от форм нашего восприятия. Ложные идеи создаются формами нашего
восприятия.
Гурджиев покачал головой.
- Опять вы говорите о чем-то другом, - сказал он. - Вы говорите об
ошибках, возникающих из восприятия, а я говорю не о них. В пределах данных
восприятия человек может более или менее ошибаться. Однако, как я сказал
раньше, главное заблуждение человека - это его уверенность в том, что он
может что-то делать. Все люди думают, что они могут что-то делать, все люди
хотят что-то делать; и первый вопрос, который задают люди, - это вопрос о
том, что им делать. Но в действительности никто ничего не делает, и никто
ничего не может делать. Это первое, что нужно понять. Все случается. Все,
что происходит с человеком, все, что сделано им, все, что исходит от него, -
все это случается. И случается точно так же, как выпадает дождь после
изменений в верхних слоях атмосферы или в окружающих облаках, как тает снег,
когда на него падают лучи солнца, как вздымается ветром пыль.
"Человек - это машина. Все его дела, поступки, слова, мысли, чувства,
убеждения, мнения и привычки суть результаты внешних влияний, внешних
впечатлений. Из себя самого человек не в состоянии произвести ни одной
мысли, ни одного действия. Все, что он говорит, делает, думает, чувствует,
все это случается. Человек не может что-то открыть, что-то придумать. Все
это случается.
"Установить этот факт для себя, понять его, быть убежденным в его
истинности - значит избавиться от тысячи иллюзий о человеке, о том, что он
якобы творчески и сознательно организует собственную жизнь и так далее.
Ничего подобного нет. Все случается: народные движения, войны и революции,
смены правительств - все это случается. И случается точно так же, как
случается в жизни индивидов, когда человек рождается, живет, умирает, строит
дома, пишет книги - не так, как он хочет, а так, как случается. Все
случается. Человек не любит, не желает, не ненавидит - все это случается.
"Но никто не поверит вам, если вы скажете ему, что он не может ничего
делать. Это самая оскорбительная и самая неприятная вещь, какую только вы
можете высказать людям. Она особенно неприятна и оскорбительна потому, что
это истина, а истину никто не желает знать.
"Когда вы поймете это, нам гораздо легче будет вести беседу. Но одно
дело - понимать все умом, а другое - ощущать "всей своей массой", быть
по-настоящему убежденным в том, что дело обстоит именно так, никогда об этом
не забывать.
"С вопросом "делания" (Гурджиев подчеркнул это слово) связана еще одна
вещь. Людям всегда кажется, что другие неизбежно делают вещи неверно, не
так, как их следует делать. Каждый думает, что он мог бы сделать все лучше.
Люди не понимают и не желают понять, что все, что делается, и в особенности
то, что уже сделано, не может и не могло быть сделано другим способом.
Заметили вы или нет, что сейчас все говорят о войне? У каждого есть свой
план, своя собственная теория; и всякий считает, что все делается не так,
как следует. В действительности же все делается только так, как оно может
быть сделано. Если одна вещь может быть иной, тогда и все может быть иным.
Но тогда, пожалуй, не было бы и войны.
"Постарайтесь понять то, что я говорю: все зависит от всего остального,
все связано, нет ничего отдельного. Поэтому все идет только по тому пути, по
которому должно идти. Если бы люди были иными, все было бы иным. Но они
таковы, каковы есть, и поэтому все остается одним и тем же."
Переварить все это было очень трудно.
- Значит, нет ничего, что можно было бы сделать, абсолютно ничего? -
спросил я.
- Абсолютно ничего.
- И никто не может ничего сделать?
- Это другой вопрос. Для того, чтобы делать необходимо быть. А сначала
необходимо понять, что это значит - быть. Если мы продолжим наши беседы, вы
увидите, что мы пользуемся особым языком, и для того, чтобы разговаривать с
нами, необходимо научиться этому языку. Не стоит разговаривать при помощи
обычного языка, потому что, пользуясь этим языком, невозможно понять друг
друга. Сейчас это кажется вам странным, но это так. Чтобы понять все, нужно
научиться другому языку. На том языке, на котором разговаривают люди, понять
друг друга невозможно. Позднее вы узнаете почему.
"Затем человек должен научиться говорить правду. Это также кажется вам
странным. Вы не понимаете, как можно учиться говорить правду. Вы думаете,
что вполне достаточно решить поступать так. А я скажу вам, что люди
сравнительно редко говорят обдуманную ложь. В большинстве случаев они
считают, что говорят правду. И тем не менее, они все время лгут - и тогда,
когда желают обмануть, и тогда, когда желают сказать правду. Они постоянно
лгут и себе, и другим. Поэтому никто никогда не понимает ни себя, ни
другого. Подумайте, разве могло бы возникнуть такое глубокое непонимание,
такой разлад, такая ненависть к чужим мнениям и взглядам, если бы люди были
в состоянии понимать друг друга? Но они не в силах понимать друг друга, ибо
не могут не говорить лжи. Говорить правду - самая трудная вещь на свете; и
для того, чтобы говорить правду, необходимо долго и много учиться. Одного
желания здесь недостаточно. Чтобы говорить правду, нужно знать, что такое
правда и что такое ложь - прежде всего, в самом себе. А знать это никто не
желает."
Беседы с Гурджиевым и те неожиданные повороты, которые он придавал
любой идее, с каждым днем интересовали меня все больше. Но пора было ехать в
Петербург.
Помню последнюю беседу с ним. Я поблагодарил его за оказанное внимание
и за объяснения, которые, как я уже видел, многое во мне изменили.
- Но все-таки, как вы знаете, самая важная вещь это факты, - сказал я,
- и если бы я мог увидеть подлинные и реальные факты нового, неизвестного
мне характера, только они в конце концов убедили бы меня, что я нахожусь на
верном пути.
Я опять думал о чудесах.
- Факты будут, - отвечал Гурджиев, - обещаю вам. Но сначала необходимо
многое другое.
Тогда я не понял последних его слов, но понял их позже, когда
столкнулся с действительными "фактами", ибо Гурджиев сдержал свое слово. Это
произошло через полтора года, в августе 1916 года.
Из последних бесед в Москве в моей памяти сохранилась еще одна, во
время которой Гурджиев сказал несколько вещей, также ставших понятными лишь
впоследствии.
Он говорил об одном человеке, которого я как-то встретил в его
обществе. Гурджиев сказал о его взаимоотношениях с другими людьми:
- Это слабым человек. Люди пользуются им - разумеется, бессознательно.
И все потому, что он считается с ними. Если бы он с ними не считался, все
было бы другим, и сами они были бы другими.
Мне показалось странным, что человек не должен считаться с другими.
- Что вы понимаете под словом "считаться"? - спросил я. - Я и понимаю,
и не понимаю вас. Это слово имеет так много разных значений.
- Как раз наоборот, - возразил Гурджиев. - Существует только одно
значение. Попытайтесь подумать об этом.
Потом я понял, что именно Гурджиев подразумевал под словом "считаться",
и до меня дошло, какую огромную роль эта вещь играет в жизни, сколь многому
она дает начало. Говоря о ней, Гурджиев имел в виду то отношение, которое
создает внутреннее рабство, внутреннюю зависимость. Потом мы имели
возможность обсудить это достаточно подробно.
Вспоминаю и другой разговор - о войне. Мы сидели в кафе Филиппова на
Тверской. Оно было полно народу, стоял сильный шум. Война и стремление к
наживе создавали неприятную, лихорадочную атмосферу. Я даже отказывался идти
туда, но Гурджиев настаивал, и я, как всегда в делах с ним, уступил. К тому
времени мне уже было понятно, что иногда он намеренно создавал трудные
условия для разговора, требуя от меня как бы чрезмерных усилий, готовности
примириться с неприятностями и неудобным окружением, ради того, чтобы
поговорить с ним.
Но на этот раз результат получился не особенно блестящим, потому что
из-за шума самая интересная часть сказанного им до меня не доходила. Сначала
я понимал то, что говорил Гурджиев, но постепенно нить разговора стала от
меня ускользать. После нескольких попыток следить за его замечаниями, из
которых до меня долетали лишь отдельные слова, я перестал слушать и просто
наблюдал, как он говорит.
Разговор начался с моего вопроса: "Можно ли прекратить войну?" Гурджиев
ответил: "Да, можно", хотя из предыдущих бесед я вынес уверенность, что он
ответит: "Нет, нельзя".
- Но весь вопрос в том, как это сделать, - продолжал он. - Чтобы понять
это, необходимо многое знать. Ведь что такое война? Это - результат влияний
планет. Где-то далеко две или три планеты подошли слишком близко одна к
другой, и в результате возникло напряжение. Вы обращали внимание, как весь
напрягаетесь, когда какой-нибудь человек проходит близко от вас по узкому
тротуару? То же самое происходит и с планетами. Для них это продолжается,
возможно, одну-две секунды. А здесь, на земле, люди начинают убивать друг
друга и могут заниматься этим в течение нескольких лет. В это время им
кажется, что они ненавидят друг друга, или что они должны убивать друг друга
ради какой-то возвышенной цели, кого-то или что-то защищать, что они ведут
себя благородно или что-то в этом роде. Они не в состоянии понять, до какой
степени они - лишь пешки в игре. Они думают, что они что-то значат, могут
двигаться туда и сюда по своему желанию, решать те или иные проблемы. Но в
действительности все их движения, все действия - это результат влияния
планет. И сами по себе они буквально ничего не значат. Большую роль во всем
этом играет Луна, но о ней мы поговорим позднее. Нужно только понять, что ни
император Вильгельм, ни генералы, ни министры, ни парламенты ничего не
значат и ничего не могут сделать. Все, что происходит в большом масштабе,
управляется извне или случайными сочетаниями влияний, или всеобщим
космическим законом.
Вот все, что я услышал. Только гораздо позже я понял, что он хотел мне
сказать: как можно отклонить случайные влияния или преобразовать их в нечто
сравнительно безвредное. Это была очень интересная идея, относящаяся к
эзотерическому значению понятия "жертвы", однако в настоящее время она имеет
лишь историческую и психологическую ценность. Но действительно интересными
оказались случайно брошенные слова - я даже не сразу обратил на них внимание
и вспомнил гораздо позже - о разном времени для планет и для человека.
Даже когда я вспомнил эти слова, мне долго не удавалось постичь полное
значение этой идеи. Позднее оказалось, что на ней основано очень многое.
В это же время меня сильно поразила беседа о Солнце, Луне и планетах.
Не помню, как начался наш разговор, но мне помнится, что Гурджиев начертил
небольшую диаграмму, стараясь объяснить то, что ои назвал "корреляцией сил в
разных мирах". Этот вопрос был связан с нашей предыдущей беседой о влияниях,
действующих на человечество. В грубой форме идея выражалась так:
человечество, или, более правильно, органическая жизнь на Земле, испытывает
воздействия, исходящие из разных источников и разных миров: влияние Луны,
влияние планет, Солнца и звезд. Все эти влияния действуют одновременно; в
данный момент преобладает одно из них, в другой - другое, и для человека
существует известная возможность сделать выбор влияний, иными словами,
перейти из-под одного влияния под другое.
- Чтобы объяснить, как это случается, - сказал Гурджиев, -
потребовалась бы очень долгая беседа. Поговорим об этом как-нибудь в другой
раз. Сейчас же я хочу, чтобы вы поняли одну вещь: невозможно стать свободным
от одного влияния, не поддавшись другому. Все дело, вся работа над собой
состоит в том, чтобы выбрать влияние, которому вы желаете подвергнуться, и
чтобы практически подпасть под это влияние. Для этого необходимо заранее
знать, какое влияние выгоднее.
В этой беседе меня особо заинтересовало то, что Гурджиев говорил о
планетах, о Луне, как о живых существах, имеющих определенный возраст,
определенный период жизни, возможности развития и перехода на другие планы
бытия. Из его слов следовало, что Луна - вовсе не "мертвая планета", как
принято считать, а наоборот, "новорожденная планета", находящаяся на
начальных стадиях своего развития и еще не достигшая, - как он выразился,
"степени разумности, какой обладает Земля".
- Но Луна растет и развивается, - заявил Гурджиев, - и когда-то,
вероятно, достигнет того же уровня, что и Земля. Тогда около нее появится
новая Луна, а Земля станет их Солнцем. Одно время Солнце было подобно Земле,
а Земля походила на Луну. А еще раньше Солнце было похоже на Луну.
Эта идея сразу же привлекла мое внимание. Ничто не казалось мне более
искусственным, ненадежным и догматичным, чем общепринятые теории
происхождения планет и звездных систем, начиная с теории Канта-Лапласа и
кончая самыми новыми гипотезами со всеми их добавлениями и вариантами.
"Широкая публика" признает эти теории, по крайней мере, самую последнюю из
известных ей, полагая их научными и доказанными. На самом деле нет, конечно,
ничего менее научного и менее доказанного, чем все эти теории. То, что
система Гурджиева принимает совершенно другую, органическую теорию,
исходящую из новых принципов и показывающую иной вселенский порядок,
показалось мне очень интересным и важным.
- В каком отношении к разуму Солнца находится разум Земли? - спросил я.
- Разум Солнца божественен, - отвечал Гурджиев, - но и Земля может
стать такой же; только это, разумеется, не гарантировано, и Земля может
умереть, ничего не достигнув.
- От чего это зависит? - спросил я.
Ответ Гурджиева оказался довольно неясным.
- Существует определенный период, - сказал он, - для того, чтобы
сделать известную попытку, некоторую вещь. Если к какому-то времени то, что
должно быть сделано, не будет сделано, Земля может погибнуть, не достигнув
того, что она могла бы достичь.
- А известен ли этот период? - опять спросил я.
- Известен, - ответил Гурджиев, - но людям знать его бесполезно. Это
было бы даже хуже. Одни поверили бы, другие нет, третьи потребовали бы
доказательств. Затем принялись бы разбивать друг другу головы. Ведь у людей
все кончается этим.
В это же самое время в Москве у нас состоялось несколько интересных
бесед об искусстве, связанных с повестью, которую читали на одном из первых
вечеров, когда я познакомился с Гурджиевым.
"Вам пока неясно, - сказал как-то Гурджиев, - что люди, живущие на
земле, могут принадлежать к весьма различным уровням, хотя внешне они
выглядят очень похожими друг на друга. Совершенно так же, как существуют
разные уровни людей, есть и разные уровни в искусстве. Но сейчас вы не
понимаете, что разница между этими уровнями гораздо больше, нежели вы можете
предположить. Вы ставите разные вещи на один уровень, близко друг к другу, и
думаете, что эти разные уровни вам доступны.
"Я не называю искусством все то, что вы так называете; это
всего-навсего механическое воспроизведение, подражание природе или другим
людям, или фантазирование, оригинальничанье. Подлинное искусство - нечто
совсем другое. Среди произведений искусства, особенно древнего, вы
встречаетесь со многими вещами, которые невозможно объяснить, в которых
содержится что-то такое, чего лишены современные произведения искусства. Но
поскольку вы не понимаете, в чем именно заключается разница, вы вскоре
забываете о ней и продолжаете принимать все искусство за один и тот же вид.
Тем не менее, между вашим искусством и тем, о котором я говорю, существует
огромная разница. В вашем искусстве все субъективно: и восприятие художником
тех или иных ощущений, и формы, в которых он пытается выразить свои
ощущения, и восприятие этих форм другими людьми. В одном и том же явлении
один художник может ощутить одно, а другой художник - нечто совершенно
противоположное. Один и тот же закат может вызвать в одном художнике
радость, в другом - печаль. Два художника могут стремиться выразить
одинаковые восприятия совершенно разными методами, в разных формах, или
совершенно разные восприятия в одних и тех же формах - в соответствии с теми
или иными традициями обучения или наперекор им. И зрители, слушатели или
читатели воспримут не то, что хотел передать им художник, не то, что он
чувствовал, а то, что в них вызывают ассоциации, связанные с формами, в
которые он облекает свои ощущения. Все субъективно, все случайно; иными
словами, все основано на случайных ассоциациях - и впечатления художника, и
его "творчество" (это слово Гурджиев произнес с ударением), и восприятие
зрителей, слушателей или читателей.
"В подлинном искусстве нет ничего случайного. Это математика. В нем все
можно вычислить, все можно знать заранее. Художник знает и понимает, что ему
нужно передать, и его работа не может произвести на одного человека одно
впечатление, а на другого - другое, при условии, конечно, что оба они - люди
одного уровня. Она с математической точностью производит одно и то же
впечатление.
"Одно и то же произведение искусства вызовет, однако, разные
впечатления у людей разных уровней, и люди низшего уровня никогда не получат
от него того, что получают люди высших уровней. Это - истинное, объективное
искусство. Вообразите какой-нибудь научный труд, книгу по астрономии или
химии. Невозможно, чтобы один человек понимал ее так, а другой - иначе.
Каждый человек, достаточно подготовленный и способный прочесть ее, поймет,
что имеет в виду автор, - и поймет именно так, как это выражено автором.
Объективное произведение искусства подобно такой книге, но оно действует и
на эмоциональную сторону человека, а не только на интеллект."
- А существуют ли в наше время такие произведения объективного
искусства? - спросил я.
- Конечно, существуют, - ответил Гурджиев. - Таким произведением
искусства является большой египетский сфинкс, равно как и некоторые
известные нам творения архитектуры, некоторые статуи богов и многое другое.
Есть фигуры божеств и мифологических существ, которые можно читать как
книги, но только не умом, а эмоциями - при условии, что они достаточно
развиты. Во время наших путешествий по Центральной Азии, в пустыне у
подножья Гиндукуша, мы нашли странную фигуру, которую приняли за какого-то
древнего бога или демона. Сперва она произвела на нас просто курьезное
впечатление. Однако через несколько дней мы почувствовали, что фигура
содержит в себе многое, какую-то большую, полную и сложную систему
космологии. И медленно, шаг за шагом, начали расшифровывать эту систему. Она
была скрыта во всем - в туловище фигуры, в ее руках, ногах, в голове,
глазах, ушах - во всем. В статуе не было ничего случайного, ничего
бессмысленного. И постепенно мы поняли цель тех людей, которые ее воздвигли.
Мы начали ощущать их мысли и чувства; некоторые из нас, казалось, видели их
лица, слышали их голоса. Во всех явлениях мы схватывали смысл того, что они
хотели передать через тысячелетия, и не только смысл, но и все, что
связывалось с чувствами и эмоциями. Это было подлинное искусство!
Меня очень заинтересовали слова Гурджиева об искусстве. Его принцип
разделения искусства на субъективное и объективное говорил мне очень многое,
хотя я не понимал еще всего, что он вкладывал в эти слова. Я всегда ощущал в
искусстве некоторые подразделения и градации, которые не мог ни определить,
ни сформулировать и которые вообще никто не сформулировал. Тем не менее, я
знал, что эти деления и градации существуют, и поэтому все разговоры об
искусстве, не признававшие таких подразделений и градаций, казались мне
пустыми и бесполезными, просто спорами о словах. В том, что сказал Гурджиев,
в его указаниях на разные уровни, которых мы не различаем и не понимаем, я
ощутил приближение к тем самым градациям, которые чувствовал, но не был в
состоянии выразить.
В общем, меня удивило многое из того, что говорил Гурджиев. Были идеи,
которых я не мог понять и которые казались мне фантастическими и
необоснованными. Другие вещи, наоборот, странным образом совпадали с тем,
что я сам уже давно понял. Более всего меня заинтересовала связанность всего
того, что он говорил. Было очевидно, что его идеи не оторваны одна от
другой, как это бывает со всеми научными и философскими идеями, а составляют
единое целое, из которого я видел пока лишь отдельные части.
Я думал об этом в ночном поезде, когда ехал из Москвы в Петербург. Я
спрашивал себя, действительно ли я нашел то, что искал. Возможно ли, чтобы
Гурджиев знал то, что нужно для перехода от слов и идей к делам, к "фактам"?
Я не был еще ни в чем уверен, ничего не мог с точностью сформулировать, но
во мне появилась внутренняя убежденность, что что-то для меня уже
изменилось, что теперь все пойдет иначе. ГЛАВА 2
Петербург в 1915 году. - Гурджиев в Петербурге. Беседа о группах. -
Упоминание об "эзотерической" работе. - "Тюрьма" и "побег из тюрьмы". - Что
нужно для побега? - Кто и как может помочь? - Начало встреч в Петербурге. -
Вопрос о перевоплощении и будущей жизни. Как можно достичь бессмертия? -
Борьба между "да" и "нет". - Кристаллизация на правильной и ложной основе.
Необходимость жертвы. - Беседы с Гурджиевым и наблюдения. - Продажа ковров и
рассказы о коврах. - Что Гурджиев рассказал о себе. - Вопрос о древнем
знании: почему оно скрыто? - Ответ Гурджиева. - Знание не скрыто. -
Материальность знания и отказ человека от знания, которое ему дается. -
Вопрос о бессмертии. - "Четыре тела" человека. - Пример реторты, наполненной
порошкообразными металлами. - Путь факира, путь монаха и путь йогина.
"Четвертый путь". - Существуют ли культура и цивилизация?
В Петербурге лето прошло в обычной литературной работе. Я готовил свои
книги для новых изданий, читал корректуры и т.п. Это было ужасное лето 1915
года, когда духовный климат стал постепенно ухудшаться, и я никак не мог
освободиться от дурного самочувствия, несмотря на все свои усилия. Теперь
война шла на русской территории и приближалась к нам. Все зашаталось.
Скрытая самоубийственная деятельность, которая столь многое предрешила в
русской жизни, все более и более выходила наружу. Все время шла "проба сил".
Постоянно бастовали печатники, и работа моя задерживалась; я уже начал
думать, что катастрофа постигнет нас раньше, чем я сумею сделать задуманное.
Но мои мысли часто возвращались к московским беседам. Помню, как несколько
раз, когда дела становились особенно трудными, я говорил себе: "Брошу все и
уеду в Москву к Гурджиеву!" И при этой мысли всегда чувствовал облегчение.
Время шло. Однажды, уже осенью, меня позвали к телефону. Я услышал
голос Гурджиева. Он приехал на несколько дней в Петербург. Я сейчас же
отправился повидать его; и между разговорами с другими людьми, приходившими
к нему по разным делам, он разговаривал со мной так же, как, бывало,
разговаривал в Москве.
На следующий день, перед отъездом, он сообщил, что скоро опять приедет.
И во время его второго посещения, когда я рассказал ему об одной
петербургской группе, куда я ходил и где обсуждались всевозможные вопросы от
военных до психологических, он заметил, что знакомство с подобными группами
может оказаться полезным, так как он думает начать в Петербурге работу того
же рода, какую ведет в Москве.
Он уехал в Москву, пообещав вернуться через две недели. Я рассказал о
нем некоторым своим друзьям, и мы стали ждать его приезда.
Он снова вернулся на короткое время, однако мне удалось представить ему
несколько человек. В отношении своих планов он сказал, что хочет
организовать свою работу в более широком масштабе: читать публичные лекции,
провести серию опытов и демонстраций и привлечь к работе людей с самой
широкой и разнообразной подготовкой. Все это отчасти напомнило мне то, что я
слышал в Москве. Но я не представлял себе ясно, о каких "опытах" и
"демонстрациях" он говорит; это выяснилось лишь позднее.
Припоминаю одну беседу; как и все беседы с Гурджиевым, она происходила
в небольшом кафе на Невском.
Гурджиев сообщил мне некоторые подробности об организации групп для
своей работы и об их роли. Один или два раза он употребил слово
"эзотерический", которого я прежде от него не слышал. Меня заинтересовало,
что он имеет в виду, но, когда я попытался остановить его и спросить, что он
понимает под словом "эзотерический", он уклонился от ответа.
- Это не важно... Ну называйте, как вам нравится, сказал он. - Суть не
в этом, а в том, что "группа" есть начало всего. Один человек ничего не
может сделать, ничего не в состоянии достичь. Группа с подлинным
руководителем может сделать многое. Она в состоянии совершить то, чего
одному человеку не добиться.
"Вы не понимаете своего положения. Вы находитесь в тюрьме. Все, чего вы
можете желать, - если вы способны чувствовать, - это бежать, вырваться из
нее. Но как можно бежать? Необходимо вырыть под стеной проход. Один человек
ничего не может сделать. Но предположим, что таких людей десять или двадцать
- если они работают по очереди и если один прикрывает другого, они смогут
закончить проход и спастись.
"Далее, никто не сумеет бежать из тюрьмы без помощи тех, кто бежал
раньше. Только они могут рассказать, каким образом возможно устроить побег,
только они могут передать инструменты - напильники или что-то другое, что
может понадобиться. Но один заключенный не сможет найти этих людей, вступить
с ними в соприкосновение. Необходима организация. Без организации нельзя
ничего добиться.
Впоследствии Гурджиев часто возвращался к этому примеру "тюрьмы" и
"побега из тюрьмы". Иногда он начинал с этого разговор, и тогда его
излюбленным выражением было следующее: чтобы заключенный имел возможность
бежать в любую минуту, он должен прежде всего понять, что он находится в
тюрьме. До тех пор, пока он это не уяснит, пока считает себя свободным, у
него нет никаких шансов. Никто не в состоянии помочь ему или освободить
насильно, против его воли, наперекор желаниям. Если освобождение возможно,
оно возможно только как результат огромного труда и усилий, прежде всего,
сознательных усилий, направленных к определенной цели.
Постепенно я приводил к Гурджиеву все больше и больше людей. И всякий
раз, когда он приезжал в Петербург, я организовывал беседы и лекции, в
которых он принимал участие; такие беседы и лекции устраивались или в
частных домах, или в уже существующих группах. Обычно приходило
тридцать-сорок человек. После января 1916 года Гурджиев стал посещать
Петербург регулярно; он приезжал раз в две недели - иногда с кем-нибудь из
учеников своей московской группы.
Я не все понимал в том, как организуются такие встречи. Мне казалось,
что Гурджиев создает попутно много ненужных затруднений. Например, он редко
разрешал мне заранее назначать место встречи. Обыкновенно после окончания
встречи делалось объявление, что завтра Гурджиев возвращается в Москву, но
утром он говорил, что решил остаться до вечера. Весь день проходил в кафе,
куда являлись люди, желающие увидеть Гурджиева. И только вечером, за
час-полтора до того времени, когда мы обычно начинали наши встречи, он
говорил мне:
- Почему бы нам не встретиться сегодня вечером? Позвоните тем, кто
захочет прийти, и скажите, что мы соберемся в таком-то месте.
Я бросался к телефону, но, конечно, в семь или в половине восьмого
вечера все уже были заняты, и мне удавалось собрать лишь несколько человек.
А жившим за Петербургом, например, в Царском Селе, вообще никогда не
удавалось попасть на наши встречи.
Впоследствии я многое воспринял по-иному, и главные мотивы Гурджиева
стали мне более понятны. Он никогда не желал облегчать людям знакомство с
его идеями. Наоборот, он считал, что только преодолевая затруднения, хотя бы
случайные и не связанные с делом, люди смогут оценить эти идеи.
- Люди не ценят того, что им легко достается, - сказал он. - И если
человек уже почувствовал нечто, поверьте мне, он будет сидеть у телефона и
ждать весь день, чтобы его пригласили; или же он позвонит сам, будет
спрашивать и узнавать. А тот, кто привык ждать, чтобы его попросили, да еще
предупредили заранее, чтобы он мог устроить все свои дела, пусть себе
продолжает ждать. Конечно, по отношению к тем, кто не живет в Петербурге,
это несправедливо. Но помочь им мы ничем не можем. Возможно, позднее у нас
будут встречи в установленные дни. Сейчас делать этого нельзя. Люди должны
показать себя и свою оценку того, что они слышат.
Все это и многое другое в то время продолжало казаться мне
сомнительным.
Но сами лекции и вообще все, что говорил Гурджиев, как на встречах, так
и вне их, интересовало меня все больше и больше.
На одной из встреч кто-то задал вопрос, возможны ли перевоплощения,
можно ли верить случаям общения с умершими.
- Многое возможно, - сказал Гурджиев. - Но надобно понять, что
человеческое бытие при жизни и после смерти, если оно тогда действительно
существует, - может быть весьма различным по своему качеству.
"Человек-машина", у которого все зависит от внешних влияний, с которым все
случается, кто сейчас представляет собой что-то одно, в следующее мгновение
- другое, а еще через секунду - третье, - этот человек не имеет никакого
будущего. Его закапывают в землю, и это все. Прах возвращается в прах. Эти
слова относятся к нему. Чтобы говорить о какомто виде будущей жизни, мы
должны иметь некоторую кристаллизацию, некоторое сплавление внутренних
качеств человека и известную независимость от внешних влияний. Если в
человеке есть нечто, способное противостоять внешним влияниям, тогда это
нечто окажется способно противостоять смерти физического тела. Но подумайте
сами, что может сопротивляться физической смерти у человека, который,
порезав себе палец, падает в обморок или забывает все на свете. Если в
человеке существует нечто, оно может пережить его; а если ничего нет, то
нечему и переживать. Но даже если что-то и переживет его, будущее может
оказаться очень различным. В случаях более полной кристаллизации после
смерти возможно то, что называют "перевоплощением"; в других случаях то, что
люди называют "потусторонним существованием". В обоих случаях - это
продолжение жизни в "астральном теле" или при помощи "астрального тела". Вам
известно, что значит выражение "астральное тело"; но знакомые вам системы,
употребляющие это выражение, утверждают, что "астральным телом" обладают все
люди. Это совершенно неверно. То, что можно назвать "астральным телом",
приобретается благодаря сплавлению, т.е. посредством ужасно трудной
внутренней работы и борьбы. Человек не рождается с "астральным телом", и
лишь немногие его приобретают. Если оно сформировалось, оно может продолжать
жить и после смерти физического тела, может родиться вновь в другом
физическом теле. Это и есть "перевоплощение". Если же оно не родилось
вторично, тогда спустя некоторое время оно тоже умирает; оно не бессмертно,
но способно жить долго и после смерти физического тела.
"Сплавление, внутреннее единство приобретается благодаря "трению",
благодаря борьбе между "да" и "нет", происходящей внутри человека. Если
человек живет без внутренней борьбы, если с ним все случается без малейшего
сопротивления, если он идет туда, куда его ведут влечения, или туда, куда
дует ветер, он останется таким, каков есть. Но если внутри него начинается
борьба, особенно если в этой борьбе существует определенная линия, тогда в
нем постепенно станут формироваться постоянные черты; он начнет
"кристаллизоваться". Однако кристаллизация возможна как на правильной, так и
на неправильной основе. "Трение", борьба между "да" и "нет" легко могут
иметь место и на ошибочном основании. Например, фанатическая вера в ту или
иную идею или боязнь "греха" способны вызвать напряженнейшую борьбу между
"да" и "нет", так что человек сможет кристаллизоваться и на этих основаниях.
Но здесь произойдет неправильная, неполная кристаллизация. Такой человек не
будет способен к дальнейшему развитию. Чтобы сделать дальнейшее развитие
возможным, ему придется вновь расплавиться, а это достигается только путем
сильнейших страданий.
"Кристаллизация возможна на любом основании: возьмите, например,
разбойника, настоящего, истинного разбойника. Я знал на Кавказе таких
разбойников. Он будет не шевелясь стоять восемь часов за, камнем у дороги с
винтовкой в руках. Смогли бы вы сделать это? Обратите внимание - внутри него
все время идет борьба: ему жарко, хочется пить, его кусают мухи; но он стоит
неподвижно. Другой пример - монах. Он страшится дьявола - и в течение всей
ночи бьет лбом о пол и молится. Так достигается кристаллизация. Подобными
способами люди способны создать в себе огромную внутреннюю силу, перенести
мучения, получить все. чего желают. Это означает, что в них появилось нечто
твердое, нечто постоянное. Такие люди могут стать бессмертными. Но что в
этом хорошего? Человек такого типа становится "бессмертной вещью", хотя
иногда в нем сохраняется некоторое количество сознания. Но даже и это,
следует помнить. происходит очень редко."
Припоминаю, что в связи с беседами, следовавшими в этот вечер, меня
поразил один факт. Многие люди слышали что-то совершенно иное, чем говорил
Гурджиев: а другие обратили внимание лишь на второстепенные и несущественные
замечания и запомнили их. От большинства слушателей ускользнули самые
фундаментальные принципы того, что говорил Гурджиев. Он сказал мне, что лишь
немногие задают вопросы по существу. Один из таких вопросов остался у меня в
памяти:
- Каким образом человек способен вызвать внутри себя борьбу между "да"
и "нет"? - спросил кто-то.
- Необходима жертва, - ответил Гурджиев. - Если вы ничем не жертвуете,
вы ничего не приобретаете. И необходимо пожертвовать чем-то, в данный момент
драгоценным, пожертвовать им надолго, пожертвовать многим. Но все-таки не
навсегда. Это следует понять, потому что нередко не понимают именно этого.
Жертва необходима только тогда, когда идет процесс кристаллизации. Если же
кристаллизация достигнута, отречения, лишения и жертвы более не нужны. Тогда
человек может иметь все, что хочет. Для него нет больше никаких законов; он
сам для себя закон.
Среди тех, кто приходил на наши лекции, постепенно составилась
небольшая группа людей, не пропускавших ни одной возможности послушать
Гурджиева. Они встречались и в его отсутствие. Так начала возникать первая
петербургская группа.
В течение этого времени я много бывал вместе с Гурджиевым и начал лучше
понимать его. В нем поражала большая внутренняя простота и естественность,
заставлявшие полностью забывать то, что для нас он был представителем
чудесного и неведомого мира. В нем полностью отсутствовали любого рода
аффектация или желание произвести впечатление. Вместе с тем угадывалось
отсутствие личного интереса во всем, что он делал, совершенное бескорыстие,
безразличие к удобствам и покою, способность не щадить себя в работе, какой
бы она ни была. Порой ему нравилось бывать в веселой и живой компании; он
любил устраивать большие обеды, покупал много вина и закусок; однако нередко
сам ничего из этого не пил и не ел. У людей складывалось впечатление о нем
как о гурмане, о человеке, который любит хорошо пожить; и нам казалось, что
часто он просто хотел произвести такое впечатление, хотя все мы уже видели,
что он "играет".
"Игру" в поведении Гурджиева мы ощущали исключительно сильно. Между
собой мы говорили, что никогда его не видим и никогда не увидим. В любом
другом человеке такое обилие "игры" производило бы впечатление фальши; а в
нем "игра" вызывала впечатление силы, хотя, как я уже упомянул, так бывало
не всегда; подчас ее оказывалось чересчур много.
Меня особенно привлекало его чувство юмора и полное отсутствие
претензий на "святость" или на "обладание чудесными силами", хотя, как мы
позже убедились, он обладал знаниями и уменьем создавать необычайные явления
психологического характера. Но он всегда смеялся над людьми, которые ожидали
от него чудес.
Это был невероятно многосторонний человек; он все знал и все мог
делать. Как-то он сказал мне, что привез из своих путешествий по Востоку
много ковров, среди которых оказалось порядочное число дубликатов, а другие
не представляли особой художественной ценности. Во время посещений
Петербурга он выяснил, что цена на ковры здесь выше, чем в Москве; и вот
всякий раз, приезжая в Петербург, он привозил с собой тюк ковров для
продажи.
Согласно другой версии, он просто покупал ковры в Москве на "толкучке"
и привозил их продавать в Петербург.
Я не совсем понимал, зачем он это делает, но чувствовал, что здесь
существует связь с идеей "игры".
Продажа ковров сама по себе была замечательным зрелищем. Гурджиев
помещал объявления в газетах, и люди всех родов приходили к нему покупать
ковры. Они принимали его, разумеется, за обыкновенного кавказского торговца
коврами. Часто я сидел часами, наблюдая, как он разговаривал с покупателями.
Я видел, что нередко он играл на их слабых струнках.
Однажды он то ли торопился, то ли устал от игры в торговца коврами.
Какая-то женщина, очевидно, богатая, но очень жадная, выбрала дюжину
прекрасных ковров и отчаянно торговалась. И вот он предложил ей все ковры в
комнате почти за четверть цены тех, которые она выбрала. Сначала она
опешила, но потом опять начала торговаться. Тогда Гурджиев улыбнулся и
сказал, что подумает и даст ответ завтра. А на следующий день его уже не
было в Петербурге, и женщина вообще ничего не получила.
Нечто похожее происходило с ним почти каждый раз. С этими коврами, в
роли путешествующего купца, он опять-таки производил впечатление переодетого
человека, какого-то Гарун-аль-Рашида или персонажа в шапкеневидимке из
волшебных сказок.
Однажды, в мое отсутствие, к Гурджиеву явился некий "оккультист" -
шарлатан, игравший известную роль в спиритических кругах Петербурга; позже,
при большевиках, он стал "профессором". Он начал разговор с того, что много
слышало Гурджиеве, о его знаниях, и пришел с ним познакомиться.
Гурджиев, как он сам мне рассказал, сыграл роль настоящего торговца
коврами. С сильнейшим кавказским акцентом, на ломаном русском языке, он
принялся уверять "оккультиста", что тот ошибся, что он только продает ковры,
и немедленно начал развертывать их и предлагать посетителю.
"Оккультист" ушел, убежденный, что стал жертвой мистификации своих
друзей.
- Было очевидно, что у мерзавца нет ни гроша, - прибавил Гурджиев, -
иначе я выжал бы из него деньги хотя бы за пару ковров!
Обычно чинить ковры к нему приходил какой-то перс. Однажды я заметил,
что Гурджиев очень внимательно наблюдает за тем, как работает этот перс.
- Хочу понять, как он это делает, и все еще не понимаю, объяснил
Гурджиев. - Видите вон тот крючок у него в руках? Все дело в нем. Я хотел
купить этот крючок, но он не продает его.
На другой день, придя раньше обычного, я увидел, что Гурджиев сидит на
полу и чинит ковер совсем так же, как это делал перс. Вокруг него были
разбросаны мотки шерсти разных цветов, в руках он держал крючок такого же
типа, какой я видел у перса. Выяснилось, что он вырезал его простым
напильником из лезвия дешевого перочинного ножа и в течение утра постиг все
тайны починки ковров.
Он много рассказывал мне о коврах; нередко говорил, что ковры - одна из
древнейших форм искусства. Он описывал древние обычаи, связанные с выделкой
ковров в некоторых районах Азии - как целая деревня работает сообща над
одним ковром; как зимой по вечерам все жители деревни, старые и молодые,
собираются в одном большом помещении; как,, разделившись на группы, они
стоят или сидят на полу в особом порядке, издавна известном и определенном
традицией. Затем каждая группа начинает свою работу. Одни вынимают из шерсти
камешки и щепки, другие бьют шерсть палками; третья группа расчесывает ее;
четвертая прядет; пятая красит; а шестая - или, может быть, двадцать шестая
ткет ковер. Мужчины, женщины, дети, старики, старухи - все заняты своей
традиционной работой, которая совершается под аккомпанемент музыки и пенья.
Прядильщицы с веретенами в руках, работая, пляшут особую пляску, и все
движения людей, занятых разной работой, подобны одному движению,
совершаемому в одном ритме. Кроме того, каждая местность имеет собственную
музыку, свою мелодию, особые песни и пляски, которые с глубочайшей древности
были связаны с выделкой ковров.
Когда он рассказывал мне об этом, у меня в уме мелькнула мысль, что,
может быть, рисунок и окраска ковров в какой-то мере связаны с музыкой и
являются ее выражением в линиях и цветах; что, возможно, ковры суть не что
иное, как записи этой музыки, ноты, при помощи которых можно воспроизводить
мелодии. Для меня в этой идее не было ничего странного, поскольку я часто
"видел" музыку в форме сложного рисунка.
Из некоторых случайных бесед с Гурджиевым я приобрел кое-какие
представления о его прежней жизни. Детство Гурджиева прошло в необычных,
весьма далеких от нас, почти библейских условиях. Бесчисленные стада овец;
скитания с места на место; соприкосновение с разными странными людьми. Его
воображение особенно поразили йезиды, или "дьяволопоклонники"; с самых
ранних лет его внимание привлекали их непонятные обычаи и удивительная
зависимость от неизвестных законов. Среди прочего он рассказывал, что еще
ребенком видел, как мальчикийезиды не могут выйти из круга, очерченного
вокруг них на земле.
Он провел юные годы в атмосфере волшебных сказок, легенд и традиций.
"Чудесное" вокруг было подлинным фактом. Предсказания будущего, которые он
услышал и которым окружающие его люди поверили, - эти предсказания
исполнились и заставили его поверить во многое другое.
Все это вместе взятое уже в детстве породило в нем стремление к
таинственному, непонятному, магическому. Он рассказал, что еще совсем
молодым совершил несколько далеких путешествий по Востоку. Я не мог в
точности решить, что в его рассказах было правдой. Как он говорил, во время
путешествий он снова столкнулся с явлениями, свидетельствовавшими о
существовании некоторого знания, особых сил и возможностей, превосходящих
возможности обыкновенного человека, встретился с людьми, наделенными
ясновиденьем и другими таинственными силами. Он сказал, что постепенно его
отлучки из дома и путешествия стали преследовать определенную цель. Он
отправился на поиски знания и людей, обладавших этим знанием. По его
утверждению, преодолев большие трудности, он нашел источники знания в
содружестве с несколькими людьми, как и он, искавшими чудесное.
Во всех его рассказах о себе было много противоречивого и вряд ли
заслуживающего доверия. Но я уже понял, что к нему нельзя предъявлять
обычные требования или применять какие-либо стандарты. По отношению к нему
не было уверенности ни в чем. Сегодня он мог сказать одно, а завтра - нечто
совсем другое; и все же каким-то образом его невозможно было обвинить в
противоречиях: нужно было только все понять и все связать.
О школах, о том, где он нашел знание, которым, без сомнения, обладал,
он говорил очень мало и всегда как-то вскользь. Он упоминал тибетские
монастыри, Читрал, гору Афон, школы суфиев в Персии, Бухаре и Восточном
Туркестане, а также дервишей разных орденов; но обо всем этом говорилось
очень неопределенно.
Во время одного разговора с Гурджиевым в нашей группе - которая стала
уже превращаться в постоянную - я спросил:
- Если древнее знание сохранилось, если вообще существует знание,
отличающееся от нашей науки и философии или даже превосходящее ее, почему же
тогда оно так тщательно скрыто, почему не сделано общим достоянием? Почему
люди, обладающие этим знанием, не желают, чтобы оно перешло в общий поток
жизни ради лучшей, более успешной борьбы против обмана, зла и невежества?
Вероятно, такой вопрос возникает у каждого человека, который впервые
знакомится с идеями эзотеризма.
- На это есть два ответа, - сказал Гурджиев. - Во-первых, это знание не
скрыто; во-вторых, по самой природе своей оно не может стать общим
достоянием. Сперва мы рассмотрим второе из этих положений. А потом я докажу
вам, что знание (он подчеркнул это слово) гораздо более доступно для тех,
кто способен его усвоить, чем обычно полагают; вся беда в том, что люди или
не желают знания, или не в состоянии его принять.
"Но прежде всего необходимо понять другое, а именно почему знание не
может принадлежать всем, не может даже принадлежать многим. Таков закон. Вы
не понимаете этого, потому что вам непонятно, что знание, как и все прочее в
мире, материально. Оно материально, и это означает, что оно обладает всеми
характерными признаками материальности. Один из главных признаков
материальности - это то, что материя всегда имеет предел, т.е. количество
материи в данном месте и при данных условиях ограничено. Даже песок пустыни
и морская вода являют собой определенное, неизменное количество материальных
частиц. Так что, если знание материально, это значит, что в данном месте и в
данное время существует определенное его количество. Можно сказать, что в
течение определенного периода времени, скажем, в течение столетия,
человечество имеет в своем распоряжении некоторую сумму знаний. Но даже из
обычных наблюдений нам известно, что материя знания обладает совершенно
разными качествами в зависимости от того, берется ли она в малых или в
больших количествах. Воспринятое в большом количестве в данном месте,
скажем, одним человеком, знание дает прекрасные результаты; но взятое в
малом количестве, т.е. каждым человеком из большого числа людей, оно или
"совсем не даст никаких результатов, или, против ожидания, может принести
даже отрицательные результаты. Таким образом, если некоторое количество
знания распределить между миллионами людей, каждый индивид получит очень
немного, и это небольшое количество знания ничего не переменит ни в его
жизни, ни в его понимании вещей. И сколько бы людей ни получило это
небольшое количество знания, в их жизни ничего не изменится, разве только
она, может быть, станет более трудной.
"А если, наоборот, большие количества знания сосредоточить в малом
количестве людей, тогда знание даст очень значительные результаты. С этой
точки зрения, гораздо выгоднее, чтобы знание хранилось среди узкого круга
людей, а не рассеивалось бы в массах.
"Если мы возьмем некоторое количество золота и решим позолотить много
предметов, нам необходимо знать или точно подсчитать, какое количество
предметов можно покрыть этим золотом. Если же мы попытаемся позолотить
большее их число, они покроются золотом неравномерно, пятнами, и будут
выглядеть гораздо хуже, чем предметы, которые совсем не были позолочены.
Фактически, мы просто потеряем при этом наше золото.
"Распределение знания основано на точно таком же принципе. Если знание
дается всем, никто ничего не получает. Если оно сохраняется среди немногих,
каждый получит столько, что его будет достаточно не только для сохранения,
но и для увеличения полученного.
"На первый взгляд эта теория кажется несправедливой, ибо положение тех,
кому, так сказать, отказано в знании, чтобы другие могли получить большую
его часть, представляется очень печальным и незаслуженно более тяжелым,
нежели оно должно быть. Однако на самом деле обстоятельства совсем не
таковы, и в распределении знания нет ни малейшей несправедливости.
"Фактически, огромное большинство людей не желает никакого знания; эти
люди отказываются от своей доли и не берут даже ту его часть, которая
приходится на них в общем распределении для нужд повседневной жизни. Это
особенно очевидно во времена массовых безумств, таких, как войны, революций
и тому подобное, когда люди как будто теряют даже и ту малую крупицу
здравого смысла, которой они обладали, и превращаются в совершенных
автоматов, огромными массами отдаваясь полному уничтожению, т.е. теряя даже
инстинкт самосохранения. Вследствие этого громадные количества знания
остаются, так сказать, невостребованными и могут быть распределены среди
тех, кто понимает их ценность.
"В этом нет ничего несправедливого, потому что те, кто получает знание,
не присваивают ничего чужого, не лишают других чего бы то ни было. Они берут
только то, что отвергнуто другими как бесполезное, что все равно будет
утрачено, если они его не возьмут.
"Собирание знания некоторыми людьми вызвано тем обстоятельством, что
другие люди это знание отвергают.
"В жизни человечества бывают периоды, когда массы народа начинают
непоправимо уничтожать и разрушать все то, что создавалось веками и
тысячелетиями культуры. Эти периоды, в общем, совпадают с началом упадка
культуры и цивилизации; такие периоды массового сумасшествия, нередко
совпадающие с геологическими катаклизмами, изменениями климата и тому
подобными явлениями планетарного характера, освобождают огромное количество
знания. Это, в свою очередь, вызывает необходимость в работе по собиранию
знания, которое иначе будет утеряно. Таким образом, работа по собиранию
рассеянной материи знания часто совпадает с началом разрушения и крушения
культур и цивилизаций.
"Данный аспект вопроса ясен. Толпа не желает знания и не стремится к
нему,, а ее вожди в собственных интересах стараются усилить ее страх перед
всем новым и неизвестным, ее нелюбовь к новому. Рабство, в котором живет
человечество, основано на этом страхе. Трудно даже представить себе весь
ужас подобного рабства. Мы не понимаем, что теряют люди. Но для того, чтобы
понять причину этого рабства, достаточно увидеть, как живут люди, что
составляет цель их существования, предмет желаний, страстей и устремлений, о
чем они мечтают, о чем говорят, чему служат и чему поклоняются. Подумайте,
на что тратит деньги современное культурное человечество, даже оставляя в
стороне войну; подумайте, что требует наивысших расходов, где собираются
самые большие толпы народа. Если мы хоть на мгновение поразмыслим над этим
вопросом, нам станет ясно, что человечество в его нынешнем состоянии, с теми
интересами, которыми оно живет, не может ожидать чего-то большего по
сравнению с тем, чем оно обладает. Но, как я уже сказал, иначе дело обстоять
и не может. Если знание будет разделено между всеми, каждый получит так
немного, что останется таким же глупцом, каким и был. Однако, благодаря тому
факту, что знание хотят иметь очень немногие люди, - берущие его получают,
скажем, каждый по грану - и приобретают возможность стать более разумными.
Все стать разумными не могут, даже если бы этого и пожелали. И если бы они
действительно стали разумными, это не помогло бы делу. Существует общее
равновесие, которое невозможно нарушить.
"Таков один аспект. Другой, как я уже сказал, состоит в том, что никто
ничего и не скрывает; тут нет никакой тайны. Но приобретение или передача
истинного знания требует огромного труда и больших усилий как со стороны
того, кто получает, так и со стороны того, кто дает. И те, кто обладают
знанием, делают все, что могут, чтобы передать и сообщить его возможно
большему числу людей, облегчить им приближение к знанию и подготовку себя к
восприятию истины. Но никому нельзя передавать знание силой, а, как я уже
говорил, непредубежденное рассмотрение жизни среднего человека, знакомство с
тем, что наполняет его день, с вещами, которые его интересуют, сию же минуту
покажет, правомерно ли обвинять людей, владеющих знанием, в том, что они
скрывают его, не желают передавать народу, не хотят учить других тому, что
знают сами.
"Тот, кто желает получить знание, должен сам предпринять первые усилия,
чтобы найти его источник и приблизиться к нему, пользуясь помощью и
указаниями, которые даются всем, но которых люди, как правило, не хотят
видеть и признавать. Знание не может прийти к людям само собой, если они не
проявят усилий со своей стороны. Они прекрасно это понимают, когда речь идет
об ординарном знании, но в случае большого знания, если они вообще допускают
его существование, они предпочитают ожидать чегото совсем иного. Каждый
хорошо знает, что если человек хочет, например, научиться китайскому языку,
на это потребуется несколько лет напряженной работы; каждый знает, что для
усвоения основ медицины нужно пять лет, а для изучения музыки или живописи
раза в два больше. И все-таки существуют теории, которые утверждают, что
знание может прийти к человеку без особых усилий с его стороны, что он может
приобрести его даже во сне. Само существование таких теорий поясняет, почему
знание не может прийти к людям. В то же время важно понять, что независимые
усилия человека достичь чего-то в этом направлении также могут не дать
результатов. Человек обретает знания только с помощью тех, кто им обладает,
- это необходимо понять с самого начала. Нужно учиться у того, кто знает."
На одной из встреч группы Гурджиев в ответ на заданный ему вопрос
продолжал развивать высказанные ранее идеи о перевоплощении и будущей жизни.
Беседа началась с вопроса одного из присутствующих:
- Можно ли сказать, что человек обладает бессмертием?
- Бессмертие - это одно из тех свойств, - сказал Гурджиев, - которые мы
приписываем людям, не вполне понимая их значение. Другие свойства того же
рода - "индивидуальность" в смысле внутреннего единства, "постоянное и
неизменное Я", "сознание", "воля". Все эти свойства могут принадлежать
человеку (слово "могут" он произнес с ударением), но это вовсе не означает,
что они действительно принадлежат ему или являются собственностью всех и
каждого.
"Для того чтобы понять, что такое нынешний человек, т.е. человек на
нынешнем уровне развития, необходимо до некоторой степени представить себе,
чем он может быть, т.е. чего может достичь. Только понимая правильное
согласование возможностей своего развития, люди перестанут приписывать себе
то, чем они в данный момент не обладают и что они, быть может, сумеют
приобрести лишь после тяжких усилий и большого труда.
"Согласно одному древнему учению, следы которого можно найти во многих
старых и новых системах, человек, достигший полного, возможного на земле
развития, человек в полном смысле этого слова, состоит из четырех тел. Эти
четыре тела состоят из особых субстанций, которые, постепенно утоньшаясь,
проникают друг в друга и создают четыре независимых организма, находящихся в
определенных взаимоотношениях, но в то же время способных действовать
самостоятельно.
"Причина, почему возможно существование этих четырех тел, заключается в
том, что человеческий организм, физическое тело, имеет настолько сложную
организацию, что при известных условиях в нем может вырасти новый
независимый организм - гораздо более удобный и чувствительный инструмент для
деятельности сознания, чем физическое тело. Сознание, проявляясь в этом
новом теле, способно управлять им; и это тело обладает полной властью и
полным контролем над физическим телом. Во втором теле при соответствующих
условиях может вырасти третье тело, опять-таки обладающее некоторыми
характерными признаками, присущими только ему. Проявляясь в этом третьем
теле, сознание обладает полной властью и контролем над первыми двумя телами;
третье тело имеет возможности для приобретения знания, недоступные первым
двум телам. А в третьем теле при некоторых условиях может вырасти четвертое
тело, которое так же сильно отличается от третьего, как третье от второго, а
второе от первого. Сознание, проявляющееся в четвертом теле, обладает полным
контролем над первыми тремя телами и над самим собой.
"Эти четыре тела в разных учениях определяются по-разному."
Гурджиев нарисовал приводимую ниже диаграмму, а затем сказал:
Первое тело Второе тело Третье тело Четвертое тело Плотское тело
Природное тело Духовное тело Божественное тело "Повозка" "Конь" "Возница"
"Господин" (тело) (чувства, эмоции) (ум) (Я, сознание, воля) Физическое тело
Астральное тело Ментальное тело Причинное тело
- Первое тело - это физическое или "плотское тело" в христианской
терминологии; второе тело в христианской терминологии называется "природным
телом", третье "духовным телом"; а четвертое тело в терминологии
эзотерического христианства называется "божественным телом". В теософской
терминологии первое тело называется "физическим", второе - "астральным",
третье - "ментальным", а четвертое - "причинным" (т.е. телом, которое
содержит в себе причины своих действий; оно не зависит от внешних причин и
является телом воли).
"В терминологии некоторых восточных учений первое тело называется
"повозкой" (т.е. просто телом), второе "конем" (чувства, желания), третье -
"возницей" (ум), а четвертое - "господином" (Я" сознание, воля).
"Такие сравнения и параллели можно найти в большинстве систем и учений,
которые признают в человеке нечто большее, нежели физическое тело. Но почти
все эти учения, повторяя в более или менее знакомой форме определены и
подразделения древней доктрины, забывают или упускаю из виду самую важную
черту человека, а именно: он не рожден с более тонкими телами, их можно
культивировать только искусственно, при условии, что для этого существуют
как внешние, так и внутренние благоприятные условия.
"Астральное тело" не является необходимым орудием человека. Это -
большая роскошь, которую могут позволить себе лишь немногие. Человек в
состоянии хорошо жить и без "астрального тела". Его физическое тело обладает
всеми функциями, необходимыми для жизни. Человек без "астрального тела"
может даже производить впечатление весьма интеллектуальной или духовной
личности, обманывая таким образом не только других, но и самого себя.
"Это, разумеется, в еще большей степени относится к "ментальному" и к
четвертому телам. Обычный человек не обладает этими телами и не имеет
соответствующих функций, но часто думает, что они у него есть, и заставляет
думать. так других. Среди причин такого явления надо отметить, во-первых,
тот факт, что физическое тело работает с теми же высшими субстанциями, из
которых состоят эти тела; но только в нем эти субстанции не кристаллизованы
и не принадлежат ему; во-вторых, оно имеет все функции, аналогичные функциям
более высоких тел, хотя, конечно, значительно от них отличающиеся. Главная
разница между функциями человека, обладающего только физическим телом, и
человека, обладающего четырьмя телами, состоит в том, что в первом случае
функции физического тела управляют всеми другими функциями, иначе говоря,
все управляется телом, которое, в свою очередь, управляется внешними
влияниями, а во втором случае команда или контроль исходит из высшего тела.
"Функции физического тела можно изобразить как параллельные функциям
четырех тел."
Гурджиев нарисовал другую диаграмму, изображающую параллельные функции
человека с одним физическим телом и человека с четырьмя телами:
Автомат, работающий Желания, Мысли, Разнообразные и под действием
производимые происходящие противоречивые внешних влияний автоматом из
желаний "волевые действия"
вызванные желанием
Тело, повинующееся Эмоциональные Мыслительные Я желаниям и эмоциям силы
и желания, функции, Сознание
повинующиеся повинующиеся Воля
мысли и разуму сознанию и воле
"В первом случае, - сказал Гурджиев, - т.е. в случае человека,
обладающего только физическим телом, автомат зависит от внешних влияний, а
следующие три функции зависят от физического тела и воспринимаемых им
внешних влияний. Желание или отвращение, "я хочу", "я не хочу", "мне
нравится", "мне не нравится", т.е. функции, занимающие место второго тела,
зависят от случайных толчков и влияний. Мышление, которое соответствует
функциям третьего тела, представляет собой полностью механический процесс.
"Воля" у обыкновенного человека, который представляет собой механизм,
отсутствует. Такой человек имеет только желания, и вот большее или меньшее
постоянство желаний и стремлений называется сильной или слабой волей.
"Во втором случае, т.е. в случае функций четырех тел, автоматизм
физического тела зависит от влияний других тел. Вместо несогласованной и
часто противоречивой деятельности разных желаний существует одноединственное
Я, целостное, неделимое, постоянное; имеется индивидуальность,
господствующая над физическим телом и его желаниями, способная преодолеть
как его инертность, так и сопротивление. Вместо механического процесса мысли
существует сознание, существует и воля, т.е. сила, не просто составленная из
различных, зачастую противоречивых желаний, принадлежащих разным "я", но
сила, исходящая из сознания и управляемая индивидуальностью, т.е. единым и
постоянным Я. Только такую волю можно назвать "свободной", ибо она не
зависит от случая, и ее нельзя изменить или направить силой внешнего
влияния.
"Восточное учение следующим образом описывает функции четырех тел, их
постепенный рост и условия этого роста:
"Вообразим сосуд или реторту, наполненную порошками разных металлов.
Порошки никоим образом не соединяются друг с другом, и любая случайная
перемена положения реторты изменяет относительное расположение порошков.
Если реторту встряхнуть или постучать по ней пальцем, тогда порошок, который
находится наверху, может оказаться внизу, в середине или на дне сосуда,
тогда как порошок, находившийся внизу, может, оказаться наверху. В положении
порошков нет ничего постоянного, и при таких условиях оно и не может быть
сколько-нибудь постоянным. Такова точная картина нашей психической жизни. В
каждый последующий момент новые влияния могут изменить положение порошка,
находящегося наверху, и поместить на его место другой. Наука называет такое
состояние порошков состоянием механической смеси. Существенный признак
взаимоотношения порошков в смеси подобного рода - их неустойчивость и
изменчивость положения.
"В состоянии механической смеси стабилизировать взаимное расположение
порошков невозможно. Но порошки можно расплавить, поскольку их природа это
допускает. Для этого нужно зажечь под ретортой пламя, которое нагревает и
расплавляет порошки и наконец образует из них сплав. Сплавленные таким
образом, порошки окажутся в состоянии химической смеси; теперь их уже нельзя
отделить друг от друга такими простыми способами, которые разделяли их и
заставляли менять положение в состоянии механической смеси. Содержимое
реторты стало неделимым - "индивидуальным". Такова картина формирования
второго тела. Пламя, при помощи которого достигается сплавление,
производится "трением", которое в свою очередь вызывается в человеке
благодаря борьбе между "да" и "нет". Если человек дает свободу всем своим
желаниям, если потворствует им, в нем не возникнет внутренней борьбы,
"трения", пламени. Но если он ради достижения определенной цели борется с
препятствиями в виде своих желаний, тогда он создает пламя, которое
постепенно преобразует его внутренний мир в единое целое.
"Вернемся к нашему примеру. Химический состав, полученный при
сплавлении, обладает определенными свойствами: тяжестью, электропроводностью
и так далее, т.е. качествами, образующими характерные признаки данного
вещества, Но если особым образом увеличить посредством обработки некоторое
число таких однотипных признаков, мы придадим составу новые качества,
которые первоначально не были ему свойственны. Так, его можно намагнитить,
сделать радиоактивным и т.п.
"Процесс сообщения сплаву новых свойств соответствует процессу
формирования третьего тела, приобретению нового знания и новых сил при
помощи этого третьего тела.
"Когда сформировано третье тело, когда оно приобрело все качества и
силы, все доступные ему знания, возникает проблема закрепления этого знания
и связанных с ним сил; ибо, сообщенные ему влияниями особого рода, они могут
быть отняты этими же или другими влияниями. Благодаря специальной работе над
тремя телами, приобретенные качества можно сделать постоянными и неизменными
свойствами третьего тела.
"Процесс закрепления приобретенных свойств и соответствует процессу
формирования четвертого тела.
"И лишь человека, который обладает четырьмя вполне развитыми телами,
можно назвать "человеком" в полном смысле этого слова. Такой человек
обладает многими свойствами, которыми обыкновенный человек не обладает. Одно
из этих свойств и есть бессмертие. Все религии и все древние учения
полагают, что, приобретая четвертое тело, человек обретает бессмертие; и все
они содержат указания на способы приобретения четвертого тела, т.е.
обретения бессмертия.
"В этой связи некоторые учения сравнивают человека с домом из четырех
комнат. Человек живет в одной из них, самой крохотной, самой убогой; он и не
подозревает о существовании других комнат со многими сокровищами, пока ему о
них не скажут. Когда же он узнает о них, он начинает искать ключи к этим
комнатам, особенно к четвертой, самой важной из всех. Когда же человек
открыл доступ в эту комнату, он становится подлинным хозяином дома, потому
что только тогда дом целиком и навсегда принадлежит ему.
"Четвертая комната дает человеку бессмертие; и все религиозные учения
стремятся указать путь к нему. Таких путей очень много; одни из них короче,
другие длиннее, одни труднее, другие легче; но все они без исключения ведут
или стремятся вести человека в одном направлении - к бессмертию."
На следующей встрече Гурджиев начал с того, на чем остановился в конце
предыдущей.
- В прошлый раз я говорил вам, - заявил он, - что бессмертие не
является прирожденным свойством. Но человек может приобрести бессмертие. Все
существующие общеизвестные пути к бессмертию можно разделить на три
категории:
1. Путь факира. 2. Путь монаха. 3. Путь йогина.
"Путь факира - это путь борьбы с физическим телом, путь работы над
первой комнатой. Это долгий, трудный и ненадежный путь. Факир стремится к
развитию физической воли, власти над телом. Это достигается посредством
ужасных страданий, истязаний тела. Весь путь факира состоит из различных
невероятно трудных упражнений. Факир или стоит, не двигаясь, в одном и том
же положении целыми часами, днями, месяцами, годами; или сидит с вытянутыми
Руками на голом камне под лучами солнца, под дождем и снегом; или истязает
себя огнем, кладет ноги в муравейник и т.п. Если он не заболеет и не умрет
еще до того, как в нем разовьется то, что можно назвать физической волей,
тогда он достигнет четвертой комнаты, т.е. возможности формировать четвертое
тело. Однако другие его функции - эмоциональная, интеллектуальная и так
далее - остаются неразвитыми. Он приобрел волю, но у него нет ничего, к чему
ее приложить; он не в состоянии воспользоваться ею для приобретения знания
или для самосовершенствования. Как правило, он уже слишком стар, чтобы
начинать новую работу.
"Но там, где есть школы факиров, есть также и школы. йоги. Йогины
обыкновенно следят за факирами; если факир достигает того, к чему он
стремился, и если он еще не слишком стар, его берут в школу йоги. Там его
сначала лечат, восстанавливают способность двигаться, а затем начинают
учить. Как маленькому ребенку, ему приходится учиться ходьбе и речи. Но
теперь он обладает волей, которая преодолела на его пути невероятные
трудности; и эта воля поможет ему преодолеть трудности второй части пути, а
именно, трудности развития интеллектуальных и эмоциональных функций.
"Вы не можете себе представить, каким трудностям подвергается факир. Не
знаю, видели ли вы подлинных факиров. Я встречал многих из них; например, я
видел близко одного факира во внутреннем дворе индийского храма, даже спал
возле него. День и ночь в течение двадцати лет он стоял на кончиках пальцев
рук и ног - и уже не мог выпрямиться. Ученики переносили его с места на
место, носили на реку и мыли, как неодушевленный предмет. Но это было
достигнуто не сразу. Подумайте, что ему пришлось преодолеть, какие мучения
перетерпеть, чтобы достичь этой стадии.
"Человек становится факиром не потому, что понимает возможности и
результаты этого пути; он становится факиром из-за религиозного чувства. В
странах Востока, где есть факиры, имеется один обычай: там принимают обет
отдать факирам ребенка, рожденного после какого-то счастливого события.
Кроме того, факиры часто берут к себе сирот или просто покупают маленьких
детей у бедных родителей. Эти дети становятся учениками, подражают учителю
(или их заставляют подражать ему); некоторые ограничиваются внешним
подражанием, но часть из них становятся впоследствии настоящими факирами.
"Кроме этих людей, есть еще и такие, которые становятся факирами
потому, что их поразил какой-нибудь факир. В храмах около каждого факира
можно видеть подражателей, которые сидят или стоят в той же позе. Конечно,
это делается недолго, но все же иногда в течение нескольких часов. Бывает,
что человек, случайно вошедший в храм в день празднества и начавший
подражать какому-нибудь особо поразившему его факиру, больше не возвращается
домой, присоединяется к толпе учеников факира и через некоторое время сам
становится факиром. Вы должны понять, что я пользуюсь словом "факир" в
особом смысле. В Персии "факир" означает просто нищего; в Индии очень многие
фокусники называют себя факирами. А европейцы, особенно ученые, часто дают
имя факира йогинам или монахам странствующих орденов.
"Но в действительности пути факира, монаха и йогина совершенно
различны. Пока что я говорил о пути факира; это первый путь.
"Второй путь - путь монаха. Это путь веры, путь религиозного чувства,
религиозной жертвы. "Монахом" в полном смысле этого слова может стать только
человек с очень сильными религиозными эмоциями и такими же сильными
способностями религиозного воображения. Путь монаха также очень долог и
труден. Монах тратит на борьбу с собой годы и десятилетия; но вся его работа
сосредоточена на второй комнате, на втором теле, т.е. на чувствах. Подчиняя
все эмоции одной, а именно, вере, он развивает в себе единство, волю,
властвующую над эмоциями, и таким путем достигает четвертой комнаты. Но его
физическое тело и умственные способности могут остаться неразвитыми. Для
того, чтобы воспользоваться тем, чего он достиг, ему нужно развить
физическое тело и способность мыслить, а этого можно добиться благодаря
новым жертвам, новым трудностям, новому отречению. Монаху придется сделаться
йогином и факиром. До этого доходят очень немногие; еще меньшее число
преодолевает все трудности. В большинстве своем такие люди или умирают
раньше, или остаются монахами только по внешности.
"Третий путь - это путь йогина, путь знания, путь ума. Путь йогина
заключается в том, чтобы работать в третьей комнате, чтобы стремиться войти
в четвертую комнату при помощи знания. Йогин достигает четвертой комнаты,
развивая ум; но тело его и эмоции остаются неразвитыми; подобно факиру и
монаху он не способен воспользоваться результатами своих достижений. Он
знает все, но не может ничего делать. Чтобы начать делать, он должен
добиться власти над телом и над, эмоциями, т.е. над первой и второй
комнатами. Для этого ему необходимо снова приняться за работу и достичь
некоторых результатов за счет продолжительных усилий. Однако у него есть
преимущество: он понимает свое положение, знает, чего ему не хватает, что он
должен сделать, в каком направлении идти. Но, как и на пути факира или
монаха, очень немногие обретают такое понимание, так что и на пути йогина
лишь немногие достигают того уровня, на котором человек знает, куда идет. А
большинство йогинов останавливаются на каком-то одном достижении и дальше не
идут.
"Эти пути отличаются друг от друга и по своему отношению к учителю или
руководителю.
"На пути факира у человека нет учителя в полном смысле слова. В этом
случае учитель не учит, а служит образцом для подражания. Работа ученика
состоит в копировании учителя.
"На пути монаха у человека есть учитель; и часть долга монаха, часть
его работы состоит в том, чтобы испытывать полнейшую веру в учителя, чтобы
безусловно подчиняться ему, проявлять послушание. Но главное на пути монаха
- это вера в Бога, любовь к Богу, постоянное желание служить и повиноваться
Богу; хотя в его понимании идеи Бога и служения Богу может содержаться много
субъективного и противоречивого.
"На пути йогина человек не может и не должен ничего делать без учителя.
Вначале он обязан подражать учителю, как это делает факир, и верить в него,
подобно монаху. позднее человек, идущий путем йогина, становится собственным
учителем. Он усваивает методы своего наставника и постепенно приучается
применять их к самому себе.
"Но все эти пути - путь факира, путь монаха и путь йогина - имеют одну
общую черту. Все они начинают с самой трудной вещи, с полного изменения
жизни, с отречения от мирского. Человек должен оставить дом, семью, если она
у него есть, отказаться от всех удовольствий, привязанностей и обязанностей
жизни - и уйти в пустыню, в монастырь, в школу йоги. С первого дня, с
первого шага на своем пути он должен умереть для мира; только таким образом
он надеется достичь чего-нибудь на одном из трех путей."
"Чтобы ухватить суть этого учения, необходимо ясно понять, что
указанные пути - единственно возможные методы для развития скрытых
способностей человека. Это, в свою очередь, показывает, как трудно такое
развитие, как оно редко. Развитие скрытых способностей не является законом.
Закон для человека - это пребывание в круге механических влияний, состояние
"человека-машины"; путь развития скрытых способностей - это путь против
природы, против Бога. Этим объясняются трудности и исключительный характер
всех трех путей. Пути - узкие и прямые; но только благодаря им можно вообще
чего-то достичь. В общей массе повседневной жизни, особенно в современных
условиях, три пути являются каким-то малым, совершенно непостижимым
феноменом, в существовании которого, с точки зрения жизни, нет абсолютно
никакой надобности. Однако этот небольшой феномен содержит в себе все, что
есть у человека для развития его скрытых возможностей. Пути противоположны
повседневной жизни; Они основаны на других принципах, подчинены другим
законам. В этом их сила и значение. В повседневной жизни, даже в такой,
которая насыщена философскими, научными, религиозными интересами или
общественной деятельностью, нет ничего и не может быть ничего, что открыло
бы те возможности, которые дают пути. Пути ведут или должны вести человека к
бессмертию. Повседневная жизнь, даже в лучших ее проявлениях, ведет человека
к смерти -и ни к чему иному привести не может. Нельзя понять идею путей,
если допустить возможность эволюции человека без их помощи.
"Как правило, человеку трудно приучить себя к этой мысли; она кажется
ему преувеличенной, несправедливой и нелепой. Он плохо понимает значение
слова "возможность". Он воображает, что если у него имеются какие-то
возможности, то они обязательно будут развиты, что в окружающей среде
непременно существуют способы их развития. От полного отказа признать в себе
какие бы то ни было возможности человек обычно переходит к требованию их
неизбежного и обязательного развития. Ему нелегко принять мысль, что его
возможности могут остаться совершенно неразвитыми и исчезнуть, и что, с
другой стороны, их развитие потребует от него гигантских усилий и выдержки.
Фактически, если взять всех людей, которые не являются ни факирами, ни
монахами, ни йогинами и о которых можно с уверенностью сказать, что они
никогда не станут ни одним из таких подвижников, мы с несомненной
убежденностью можем заявить. что их возможности - равно как. и их волю -
развить нельзя. Необходимо ясно понять это, чтобы проникнуть в самую суть
следующих положений.
"В условиях повседневной жизни культурного общества положение даже
интеллигентного человека, который ищет знания, безнадежно, ибо в окружающих
его условиях нет ничего подобного школам факиров или йогинов; вместе с тем.
религии Запада выродились до такой степени, что в них Давно уже не осталось
ничего живого. Не могут дать никаких результатов и разные оккультные или
мистические общества, наивные эксперименты в области спиритизма и т.п.
"И это положение было бы действительно безнадежным, если бы не
существовал еще четвертый путь.
"Четвертый путь не требует уединения в пустыне, не требует от человека,
чтобы тот оставил все, чем жил раньше, отказался от всего. Четвертый путь
начинается гораздо дальше, чем путь йоги: это значит, что человека нужно
подготовить для четвертого пути, и такая подготовка приобретается в
обыденной жизни; она должна быть очень серьезной и охватывать самые разные
стороны. Далее, человеку необходимо жить в условиях, благоприятных для
работы на четвертом пути, во всяком случае, в таких условиях, которые не
делают эту работу невозможной. Надо понять, что как в его внутренней, так и
во внешней жизни могут существовать условия, которые создают на четвертом
пути непреодолимые преграды. Кроме того, четвертый путь в отличие от путей
факира, монаха и йогина, не имеет определенных форм. И прежде всего, его
необходимо найти. Это - первая проверка. Он не так хорошо известен, как три
традиционные пути. Многие люди никогда не слыхали о четвертом пути; есть и
такие, кто отрицает самую возможность его существования.
"В то же время начало четвертого пути легче, чем начало путей факира,
монаха или йогина. Можно работать на четвертом пути и следовать ему,
пребывая в обычных условиях жизни, выполняя прежнюю работу, сохраняя прежние
отношения с людьми, ни от чего не отказываясь, никого не покидая. Напротив,
условия жизни, в которых находится человек в начале своей работы, в которых
его, так сказать, застала работа, оказываются для него наилучшими из всех
возможных, во всяком случае, в начале работы. Эти условия для него
естественны, они - сам этот человек. Потому что жизнь человека и ее
обстоятельства соответствуют тому, что он из себя представляет. Любые
условия, отличные от тех, которые созданы жизнью, будут для человека
искусственными, и в таких искусственных уровнях его работа не сможет
затронуть сразу все стороны его бытия.
"Благодаря этому четвертый путь одновременно воздействует на все
стороны человеческого бытия; это работа над тремя комнатами сразу. Факир
работает над первой комнатой, монах над второй, йогин над - третьей.
Достигая четвертой комнаты, факир, монах и йогин оставляют за собой много
неоконченного; они не в состоянии воспользоваться достигнутым, пока не
станут хозяевами всех своих функций. Факир - господин своего тела, но не
имеет власти над эмоциями и умом; монах повелевает эмоциями, но не телом и
не умом; йогин имеет власть над умом, но не над телом и эмоциями.
"Четвертый путь отличается от других путей и тем, что его главное
требование к человеку - это требование понимания. Человек не должен делать
ничего такого, чего он не понимает, за исключением какого-нибудь опыта под
руководством и по наставлению учителя. Чем яснее понимает человек то, что
делает, тем значительнее будут результат его усилий. Это фундаментальный
принцип четвертого пути. Результаты работы пропорциональны сознательности в
ней. На четвертом пути не требуется никакой "веры"; наоборот, любая вера
противоположна четвертому пути. На четвертом пути человек должен
удовлетворяться истиной того, о чем ему говорят; и пока он не удовлетворен,
он не должен ничего делать.
"Метод четвертого пути состоит в том, чтобы делать что-то в одной
комнате и одновременно нечто соответствующее в двух других; иными словами -
работая над физическим телом, работать над умом и эмоциями, а работая над
эмоциями, работать над умом и физическим телом. Это достижимо благодаря
тому, что на четвертом пути можно использовать недоступное на путях факира,
монаха или йогина знание, которое дает возможность работать одновременно в
трех направлениях. Этой цели служит серия параллельных упражнений
физической, умственной и эмоциональной сферы. Вдобавок, на четвертом пути
возможно индивидуализировать работу отдельного человека, т.е. каждый может
делать то, что ему необходимо, и не делать того, что ему бесполезно. Это -
следствие того обстоятельства, что четвертый путь обходится без большей:
части поверхностного материала, сохраняющегося на других путях в силу
традиции.
"Таким образом, когда человек, продвигаясь по четвертому пути,
достигает развития воли, он может ею пользоваться, так как приобрел контроль
над своими телесными, эмоциональными и интеллектуальными функциями. Кроме
того, он сберег много времени, работая параллельно сразу над тремя сторонами
своего существа.
"Четвертый путь называют иногда путем хитреца. "Хитрецу" открыт один
секрет, которого не знают ни факир, ни монах, ни йогин. Неизвестно, как
"хитрец" узнал этот секрет. Может быть, вычитал его в старинных книгах,
может быть, получил в наследство или купил, а возможно, у кого-то украл. Это
не имеет значения. "Хитрец" знает секрет и с его помощью оставляет позади
факира, монаха и йогина.
"Среди четырех факир действует самым грубым способом: он очень мало
знает и очень мало понимает. Предположим, что в результате месяца
напряженных мучений он развивает в себе некоторую энергию, некоторую
субстанцию, производящую внутри него известные перемены. Он делает это
абсолютно слепо, с закрытыми глазами, не зная ни цели, ни методов, ни
результатов, а просто подражая другим.
"Монах немного лучше знает, что ему нужно. Он руководствуется
религиозным чувством, традицией, желанием достигнуть спасения; он верит
своему учителю, который говорит ему, что нужно делать, верит, что его усилия
и жертвы "угодны Богу". Предположим, что, благодаря неделе поста и
непрерывной молитвы, лишений и так далее, он может достигнуть того, что
факир развивает в себе, подвергаясь мучениям в течение месяца.
"Йогин знает гораздо больше. Он знает, чего хочет, знает, зачем ему это
нужно, как оно может быть приобретено. Он знает, например, что для его цели
необходимо создать внутри себя некоторую субстанцию, знает, что эту
субстанцию можно выработать в один день при помощи известного рода
умственных упражнений и сосредоточения сознания. Поэтому он удерживает свое
сознание на этих упражнениях целый день, не позволяя себе ни одной
посторонней мысли - и получает то, что ему нужно. Таким образом, йогин
тратит на ту же самую вещь всего один день в сравнении с месяцем,
затраченным факиром, и неделей, затраченной монахом.
"А на четвертом пути знание еще более точно и совершенно. Человек,
следующий по четвертому пути, знает вполне определенно, какие субстанции
необходимы для его целей, и знает, что эти субстанции можно произвести в
теле при помощи месяца физических страданий, недели эмоционального
напряжения и дня умственных упражнений. Но он знает и другое: что их можно
ввести в организм извне, если известен способ, как это сделать. И вот,
вместо того, чтобы тратить день на упражнения, как йогин, неделю на молитвы,
как монах, или месяц на самоистязание, как факир, он просто приготавливает
маленькую пилюлю, которая содержит все нужные субстанции, и глотает ее;
таким путем, не теряя времени, он получает требуемые результаты."
"Следует отметить, - заключил Гурджиев, - что кроме этих истинных и
законных путей существуют искусственные пути, которые дают только временные
результаты; есть ложные пути, которые могут даже дать постоянные результаты,
но сами результаты будут ложными. И на этих путях человек тоже ищет ключ к
четвертой комнате и иногда находит его. Однако до сих пор неизвестно, что
именно он находит в этом случае в четвертой комнате.
"Бывает и так, что дверь в четвертую комнату открывают искусственно,
при помощи отмычки. В обоих этих случаях комната может оказаться пустой."
На этом Гурджиев закончил свою беседу.
Во время одной из последующих бесед мы опять коснулись допроса о путях.
- Для человека западной культуры, - сказал я, конечно, трудно поверить
и принять идею, что невежественный факир, наивный монах или удалившийся от
жизни йогин могут идти по пути эволюции, тогда как образованный европеец,
вооруженный "точным знанием" и самыми последними методами исследования, не
имеет никакого шанса и движется по кругу, из которого нет выхода.
- Да, это так, потому что люди верят в прогресс и культуру, - ответил
Гурджиев. - Не существует никакого прогресса. Все осталось таким же, каким
было тысячи и десятки тысяч лет назад. Меняется внешняя форма, сущность не
меняется. Человек остается таким же, каким был. "Цивилизованные" и
"культурные" люди живут совершенно так же, теми же интересами, что и самые
невежественные дикари. Современная цивилизация основывается на насилии,
рабстве и красивых словах. Но все прекрасные фразы о "прогрессе" и
"цивилизации" - это всего лишь слова.
Конечно, сказанное произвело на нас очень глубокое впечатление, потому
что говорилось в 1916 году, когда самые последние достижения "цивилизации" в
форме невиданной доселе войны продолжали развиваться и расти, втягивая в
свою орбиту новые и новые миллионы людей.
Я вспомнил, как за несколько дней до этой беседы увидел на Литейном
проспекте два огромных грузовика высотой до второго этажа, набитые новыми,
некрашеными деревянными костылями. По. какой-то причине эти грузовики
невероятно меня поразили. В горах костылей для еще не оторванных ног
скрывалась особо циничная насмешка над всем тем, чем люди себя обманывают.
Невольно я представил себе, что такие же грузовики едут по улицам Берлина,
Парижа, Лондона, Вены, Рима и Константинополя. В результате эти города,
почти все хорошо мне знакомые и любимые мной - просто потому, что они так
отличались, дополняли друг друга и контрастировали между собой, - стали
теперь враждебны и мне и друг другу, отделились новыми стенами ненависти и
преступлений.
Я рассказал присутствовавшим о грузовиках с костылями и о своих мыслях
по этому поводу.
- Чего же вы хотите? - сказал Гурджиев. - Люди это машины; а машинам
положено быть слепыми и бессознательными; иначе они и не могут. Все их
действия должны соответствовать их природе. Все случается. Никто ничего не
делает. "Прогресс" и "цивилизация" в полном смысле этого слова возникают
лишь в результате сознательных усилий. Они не могут быть результатом
бессознательных, механических действий. А на какое сознательное усилие
способна машина? Но если одна машина бессознательна, тогда бессознательны и
сто машин, и тысяча, и сто тысяч, и миллион. А бессознательная деятельность
миллиона машин с необходимостью завершается разрушением, истреблением. Как
раз в бессознательных, невольных явлениях и скрыт корень зла. Вы еще не
понимаете и не можете вообразить все плоды этого зла. Но придет время, и вы
это поймете.
На этом, насколько я помню, беседа закончилась. ГЛАВА 3
Фундаментальные идеи Гурджиева о человеке. - Отсутствие единства. -
Множественность "я". - Конструкция человеческой машины. - Психические
центры. - Метод Гурджиева для объяснения идей его системы. - Неизбежное
повторение. - Что значит эволюция? - Механический прогресс невозможен. -
Европейское понимание эволюции человека. - Всеобщая связь в природе. -
Человечество и Луна. - Преимущества индивида перед массами. - Необходимо
знать человеческую машину. - Отсутствие постоянного "я" у человека. - Роли
малых "я". - Человек лишен индивидуальности и воли. - Восточная аллегория:
дом и слуги. - "Заместитель управляющего". - Беседы о факире на гвоздях и о
буддийской магии.
К началу ноября 1915 года у меня уже имелось общее представление о
некоторых фундаментальных пунктах системы Гурджиева, касающихся человека.
Первым пунктом, на котором он делал упор, было отсутствие единства в
человеке.
"Величайшая ошибка, - говорил он, - думать, что человек всегда один и
тот же. Человек никогда не бывает долго одним и тем же. Он постоянно
изменяется; он редко остается неизменным даже в течение получаса. Мы думаем,
что если человека зовут Иваном, он всегда будет Иваном; ничего подобного!
Сейчас это Иван, через минуту - Петр, а еще через минуту - Николай, Сергей,
Матвей, Семен. А вы все еще думаете, что это Иван. Вы знаете, что Иван не
может делать некоторых вещей, например, не в состоянии солгать. Затем вы
обнаруживаете, что он солгал, и удивляетесь, как он мог это сделать. Однако
Иван и впрямь не может лгать: солгал Николай. И когда появляется
возможность, Николай не в состоянии не лгать. Вы удивитесь, обнаружив, какая
толпа таких Иванов, Николаев и других лиц живет в одном человеке. Если вы
научитесь наблюдать за ними, вам не нужно будет ходить в кинематограф."
- Имеет ли это какую-нибудь связь с сознанием отдельных частей и
органов тела? - спросил я его по этому случаю. Я понимаю эту идею, я сам
нередко чувствую реальность таких сознаний. Я знаю, что не только отдельные
органы, но и каждая часть тела с отдельной функцией обладает отдельным
сознанием. Правая рука имеет одно сознание, а левая - другое. Вы это имеете
в виду?
- Не совсем, - ответил Гурджиев. - Эти сознания тоже существуют, но они
сравнительно безвредны. Каждое из них знает свое место и свое дело. Руки
знают, что они должны работать, ноги знают, что должны ходить. А вот эти
Иваны, Петры, Николаи - нечто совсем другое. Все они называют себя "я",
иначе говоря, считают себя хозяевами, и никто из них не желает признавать
другого. Каждый из них халиф на час; он делает то, что ему нравится,
невзирая ни на что, а расплачиваться за это впоследствии приходится другим.
И среди них нет никакого порядка. Кто из них выскочит наверх, тот и
становится хозяином. Он хлещет всех направо и налево и ничего не боится. Но
в следующее мгновенье другой хватает кнут и бьет его самого. Так
продолжается в течение всей человеческой жизни. Вообразите страну, где
каждый может на пять минут стать царем и делать в течение этих пяти минут с
царством все, что захочет. А ведь такова наша жизнь.
Во время одной из бесед Гурджиев вернулся к идее различных телах
человека.
- То, что у человека может быть несколько тел, - сказал он, - мы должны
понимать как идею, как принцип. Но к нам это не относится: мы знаем, что у
нас только одно физическое тело, никакое другое нам не известно; именно это
физическое тело мы должны изучать. Но при этом необходимо помнить, что
вопрос не сводится лишь к физическому телу, что существуют люди, у которых
может быть два, три и более тел. Однако лично для нас это особой роли не
играет. Кто-нибудь, вроде Рокфеллера в Америке, может иметь много миллионов;
но его миллионы не помогут мне, если мне нечего есть. То же самое и с
вопросом о телах. Каждый должен думать о себе; полагаться на других, утешать
себя мыслями о том, чем обладают другие, - бесполезно и бессмысленно.
- Как можно знать о том, что у человека есть "астральное тело"? -
спросил я.
- Есть определенные способы для того, чтобы узнать это, - ответил
Гурджиев. - При некоторых условиях можно увидеть "астральное тело", отделить
его от физического тела и даже сфотографировать вместе с ним. Но гораздо
легче и проще установить существование "астрального тела" по его функциям.
"Астральное тело" выполняет определенные функции, которых физическое тело
выполнять не может. Их присутствие указывает на наличие "астрального тела",
а отсутствие говорит о его отсутствии. Но сейчас обсуждать все это слишком
рано. Наше внимание должно быть сосредоточено на изучении физического тела;
необходимо понять устройство человеческой машины. Наша принципиальная ошибка
состоит в том, что мы думаем, что у нас один ум. Мы называем функции ума
"сознательными", а все то, что не входит в этот ум, - "бессознательным" или
"подсознанием". И здесь наша главная ошибка. Позже мы поговорим о
сознательном и бессознательном. А в настоящий момент я хочу объяснить вам,
что деятельность человеческой машины, физического тела, находится под
контролем не одного, а нескольких умов, совершенно независимых друг от
друга, выполняющих особые функции и имеющих отдельные сферы проявления. Это
следует понять прежде всего, иначе мы не поймем ничего другого.
После этого Гурджиев продолжал объяснять различные функции человека и
центры, их контролирующие, в том порядке, в каком эти понятия изложены в
лекциях по психологии. Объяснения и все связанные с ними беседы заняли
довольно длительный период; почти в каждой беседе мы возвращалось к основным
идеям о механичности человека, об отсутствии в нем единства, о том, что он
не имеет выбора, не может что-либо делать и так далее. Нет возможности
привести все беседы в том порядке, в каком они проходили в действительности,
поэтому я собрал весь психологический и весь космологический материал в двух
отдельных сериях лекций. В этой связи необходимо отметить, что сами идеи
давались нам не в той форме, в какой они изложены в моих записях. Гурджиев
излагал идеи понемногу, как бы оберегая, охраняя их от нас. Касаясь впервые
каких-нибудь новых тем, он предлагал лишь общие положения, часто утаивая
самое существенное. Иногда он сам указывал на очевидные противоречия в
предложенных теориях, которые на деле как раз и были следствием таких
сокрытий и умалчиваний. В следующий раз, подходя к тому же предмету по
возможности под другим углом, он давал больше; в третий раз - еще больше.
Так было, например, с вопросом о функциях и центрах. Сначала он говорил о
трех центрах: интеллектуальном, эмоциональном и двигательном, стараясь
заставить нас распознавать эти функции, находить примеры и т.д. Потом, как
независимая и самостоятельная машина, был добавлен инстинктивный центр, еще
позже - половой центр. Помню, что некоторые из его замечаний привлекли мое
внимание Так. говоря о половом центре, он сказал, что практически этот центр
никогда не работает самостоятельно, потому что находится в зависимости от
других центров - интеллектуального, эмоционального, инстинктивного и
двигательного. Говоря об энергии центров, он часто возвращался к тому, что
называл неправильной работой центров, и к родив этой работе полового центра.
Он много рассказывал о том, что все центры крадут у полового центра его
энергию и производят с ней совершенно неправильную работу, полную ненужного
возбуждения, а взамен наделяют половой центр бесполезной энергией, с которой
он работать не способен.
Помню его слова:
"Великое дело, когда половой центр работает со своей собственной
энергией; но это бывает крайне редко."
Припоминаю и другое его замечание, которое впоследствии оказалось
основой для многих неверных рассуждений и ошибочных заключений, а именно,
его слова о том, что три центра нижнего этажа - инстинктивный, двигательный
и половой - работают в порядке трех сил, что половой центр обычно является
нейтрализующей силой по отношению к инстинктивному и двигательному центрам,
действующим как активная и пассивная сила.
Метод объяснения, о котором я говорю, и умолчания Гурджиева в его
первых беседах привели к тому, что возникло непонимание, особенно в
последующих группах, не связанных с моей работой. Многие обнаружили
противоречия между первым изложением данной идеи и последующими
разъяснениями; иногда, стараясь держаться как можно ближе к первому
толкованию, они создавали фантастические теории, не имеющие никакого
отношения к тому, что на самом деле говорил Гурджиев. Так, некоторые группы
удержали идею трех центров (повторяю, эти группы не были связаны со мной) и
каким-то образом связали ее с идеей трех сил, с которой у нее в
действительности нет никакой связи, прежде всего потому, что у обычного
человека центров не три, а пять.
Это соединение двух идей разного порядка, масштаба и значения дало
начало дальнейшим случаям непонимания и исказило всю систему для тех, кто
думал подобным образом. Возможно, сама идея о том, что три центра -
интеллектуальный, эмоциональный и двигательный - являются выражением трех
сил, возникла из неправильно понятых и ошибочно повторенных замечаний
Гурджиева о взаимоотношениях между тремя центрами нижнего этажа.
После первой беседы о центрах Гурджиев почти каждый раз добавлял
чтонибудь новое. Как я сказал, сперва он говорил о трех центрах, затем о
четырех, о пяти и впоследствии о семи центрах.
Едва ли в эти беседы входили подробности о частях центров. Гурджиев
сказал, что центры делятся на положительную и отрицательную части, но не
указал, что такое деление для разных центров не одинаково. Затем он говорил,
что каждый центр делится на три части, три этажа, каждая из которых в свою
очередь делится, еще на три части. Но он не дал никаких примеров и не
указал, что внимательное наблюдение дает возможность различать работу
отдельных частей центров. Все это и многое другое было установлено позднее.
Например, хотя он заложил основание для изучения роли и значения
отрицательных эмоций, равно как и методов борьбы с ними (в виде отказа от
отождествления, отсутствия мнительности, умения не выражать отрицательные
эмоции), он не завершил эти теории и не объяснил, что отрицательные эмоции
совершенно бесполезны, что для них не существует нормального центра.
Далее я воспроизведу беседы и лекции в петербургской и последующих
группах в том порядке, в каком я их помню, стараясь избегать повторения
того, что приводится в первой и второй сериях лекций. Но в некоторых случаях
повторения неизбежны, и изложение идей системы в том виде, в каком их дал
сам Гурджиев, на мой взгляд, представляет большой интерес.
На встрече кто-то спросил:
- Как следует понимать эволюцию?
- Эволюцию человека, - ответил Гурджиев, - можно понимать как развитие
в нем тех сил и возможностей, которые никогда не развиваются сами по себе,
механически. Только такого рода развитие, такой тип роста указывает на
подлинную эволюцию человека. Нет и не может быть никакого иного рода
эволюции.
"Вот перед вами человек в нынешний момент его развития. Природа создала
его таким, каков он есть: притом в большинстве случаев, насколько нам
известно, он таким и остается. Изменения, которые наверняка нарушат общие
требования природы, могут произойти только у отдельных единиц.
"Для того чтобы понять закон эволюции человека, необходимо уяснить, что
до известного пункта эта эволюция вовсе не является необходимой; иными
словами, она не нужна природе в данный момент ее собственного развития.
Скажем более точно: эволюция человечества соответствует эволюции планет, но
сама эта эволюция планет протекает для нас в течение бесконечно долгих
циклов времени. На протяжении того периода, который способен охватить
человеческий ум, в жизни планет не происходит существенных изменений:
соответственно, не могут иметь места и никакие принципиальные перемены в
жизни человечества.
"Человечество не прогрессирует и не эволюционирует. То, что нам кажется
прогрессом или эволюцией, - это лишь частичное видоизменение, которое
немедленно уравновешивается соответствующим изменением в противоположном
направлении.
"Человечество, как и все остальные виды органической жизни, существует
на Земле для нужд и целей всей Земли. И оно в точности соответствует ее
потребностям в настоящее время.
"Только такая теоретическая и далекая от жизни мысль, как европейская,
способна представить себе эволюцию человека как процесс, не связанный с
окружающей природой, рассматривать эволюцию как постепенную победу над
природой. Это совершенно невозможно. Своей жизнью, смертью. эволюцией,
вырождением человек в равной степени служит природе: вернее, природа
одинаково использует возможности как эволюции, так и вырождения, возможно,
для разных своих целей. В то же время, человечество в совокупности не в
состоянии ускользнуть из-под власти природы, ибо даже в борьбе с ней человек
действует в согласии с ее целями. Эволюция больших масс людей противоречит
целям природы. Человек обладает возможностями эволюции; эволюция небольшой
части человечества, какого-то его процента может совпадать с целями природы:
но эволюция человечества в целом, т.е. развитие этих возможностей у всех
людей, у большинства, даже у значительного их числа, не является необходимой
для целей Земли или мира планет: более того, эволюция значительного числа
людей могла бы оказаться вредной или роковой. Поэтому существуют особые силы
планетарного характера, которые препятствуют эволюции больших масс и
удерживают их на должном уровне.
"Так, эволюция человечества, превышающая известный уровень, точнее
говоря, некоторый процент, может оказаться роковой для Луны. В настоящее
время Луна питается органической жизнью, питается человечеством.
Человечество это часть органической жизни: следовательно, человечество
представляет собой пищу для Луны. Если бы все люди стали слишком разумны,
они не захотели бы, чтобы их поедала Луна.
"Но в то же время возможности эволюции существуют, них можно развить у
отдельных индивидов с помощью соответствующего знания и соответствующих
методов. Такое развитие происходит только в интересах самого человека, так
сказать, против интересов и сил мира планет. Человек должен это понять: его
эволюция необходима только ему самому. Никто другой в ней не заинтересован,
и никто не обязан и не намерен помогать ему. Наоборот, силы,
противодействующие эволюции больших масс человечества, препятствуют и
развитию отдельного индивида. Человек должен их перехитрить. И один человек
способен это сделать, а все человечество - не может. Позднее вы поймете, что
все эти препятствия очень полезны для человека: если бы они не существовали,
их следовало бы создать намеренно, потому что только преодолевая препятствия
человек развивает те качества, в которых он нуждается.
"Таковы основы правильной точки зрения на эволюцию человека. Нет
принудительной, механической эволюции. Эволюция - это результат сознательной
борьбы. Природа в эволюции не нуждается, она ее не желает и борется с ней.
Эволюция необходима только самому человеку, когда он осознает свое
положение, уяснит возможность его изменения. поймет, что он обладает силами,
которыми не пользуется, богатствами, которых не видит. Эволюция возможна как
вступление во владение этими силами и богатствами. Но если бы все люди или
большая их часть поняли это и пожелали добыть то, что принадлежит им по
праву первородства, эволюция вновь стала бы невозможной. Возможное для
индивида невозможно для масс.
"Преимущества отдельного индивида состоят в том, что он очень мал, и в
общем хозяйстве природы не имеет значения, будет на одного механического
человека меньше или больше. Легко представить себе это соотношение величин
через соотношение между микроскопически малой клеткой и человеческим
организмом. Наличие или отсутствие одной клетки в жизни тела ничего не
меняет. Мы неспособны сознавать ее, и она не в состоянии оказать влияние на
жизнь и функции организма. Точно так же человек чересчур мал для того, чтобы
влиять на жизнь космического организма, к которому он относится, принимая во
внимание его величину, как клетка к его собственному организму. И вот именно
это обстоятельство делает возможной его "эволюцию", на нем и основываются
его "возможности".
"Говоря об эволюции, необходимо с самого начала понять, что никакая
механическая эволюция невозможна. Эволюция человека - это эволюция сознания,
а "сознание" не может эволюционировать бессознательно. Эволюция человека это
эволюция его воли; а "воля" не в состоянии эволюционировать невольно.
Эволюция человека - это эволюция его способности делать; а "делание" не
может быть результатом вещей, которые "случаются".
"Люди не знают, что такое человек. Им приходится иметь дело с очень
сложной машиной, гораздо более сложный, чем двигатель паровоза, автомобиля
или аэроплана. Но они ничего или почти ничего не знают о конструкции, работе
и возможностях этой машины, они не понимают даже ее простых функций, потому
что не знают целей этих функций. Они неясно представляют себе, что человек
обязан знать, как управлять своей машиной подобно тому, как управляют
паровозом, автомобилем или аэропланом. Ибо некомпетентное управление
человеческой машиной так же опасно, как некомпетентное управление любой
сложной машиной. Все понимают это правило по отношению к аэроплану,
автомобилю или паровозу; но очень редко кто-либо принимает его во внимание,
когда речь идет о человеке вообще или о нем самом в частности. Считается
правильным и законным думать, что природа дала человеку необходимые знания о
его машине. Однако люди понимают, что инстинктивное знание о машине никоих
образом не достаточно. Почему они изучают медицину и пользуются ее услугами?
Разумеется, потому что они понимают свое незнание человеческой машины. Но
они и не подозревают, что ее можно знать гораздо лучше, чем ее знает наука,
не подозревают, что с ней можно выполнять совершенно иную работу."
Очень часто, почти в каждой беседе, Гурджиев возвращался к вопросу об
отсутствии в человеке единства.
- Одна из главных ошибок человека, - говорил он, о которой необходимо
помнить, - это его иллюзия относительно своего "я".
"Человек, каким мы его знаем, "человек-машина", который не в состоянии
что-либо "делать", с которым и через которого все "случается", лишен
постоянного и единого "я". Его "я" меняется так же быстро, как его мысли,
чувства и настроения; и он совершает большую ошибку, считая себя всегда
одним и тем же лицом; в действительности, он - всегда другая личность, не
та, какой он был мгновение назад.
"Человек, не имеет постоянного и неизменного "я". Каждая мысль, каждое
настроение, каждое желание, каждое ощущение говорят: "Я". И в любом случае
считается несомненным, что это "я" принадлежит целому, всему человеку, что
мысль, желание или отвращение выражены этим целым. На самом же деле для
такого предположения нет никаких оснований. Всякая мысль, всякое желание
человека появляются и живут совершенно отдельно и независимо от целого. И
целое никогда не выражает себя по той причине, что оно, как таковое,
существует только физически, как вещь, а в абстрактном виде - как понятие.
Человек не обладает индивидуальным Я. Вместо него существуют сотни и тысячи
отдельных маленьких "я", нередко совершенно неизвестных друг другу,
взаимоисключающих и несовместимых. Каждую минуту, каждое мгновение человек
говорит или думает: "я". И всякий раз это "я" различно. Только что это была
мысль, сейчас это желание или ощущение, потом другая мысль - и так до
бесконечности. Человек - это множественность. Имя ему - легион.
"Смена "я", их постоянная и явная борьба за верховенство контролируется
внешними влияниями. Тепло, солнечный свет, хорошая погода- немедленно
вызывают целую группу "я"; холод, туман, дождь вызывают другую группу "я",
иные ассоциации, иные чувства и действия. В человеке нет ничего, способного
контролировать эту смену "я", - главным образом потому, что человек ее не
замечает или не осознает; он всегда живет в последнем "я". Конечно,
некоторые "я" бывают сильнее других. Но это не их сознательная сила; просто
такими их создала сила случайностей или механических внешних стимулов.
Воспитание, подражание, чтение, гипнотизирующее влияние религии, касты и
традиций, очарование новых лозунгов - создают в личности человека очень
сильные "я", которые господствуют над целыми группами других "я", более
слабых. Их сила - это сила вращающихся "валов". И все "я", образующие
человеческую личность, того же происхождения, что эти "валы": они -
результаты внешних влияний; и те, и другие приводятся в движение и
управляются внешними воздействиями ближайших моментов.
"Человек не имеет индивидуальности; у него нет единого большого Я.
Человек расщеплен на множество мелких "я".
"И каждое отдельное малое "я" может называть себя именем целого,
действовать во имя целого, соглашаться или не соглашаться, давать обещания,
принимать решения, с которыми придется иметь дело другому "я" или всему
целому. Этим объясняется, почему люди так часто принимают решения и так
редко их выполняют. Человек решает, начиная с завтрашнего дня, рано
вставать. Это решение принимает одна группа "я"; а подъем с постели есть
дело другого "я", которое совершенно не согласно с таким решением, возможно,
даже ничего о нем не знает. Утром человек, конечно, вновь будет спать, а
вечером опять решит вставать рано. В некоторых случаях это имеет очень
неприятные для человека последствия. Малое, случайное "я" может в какой-то
момент; что-то пообещать уже не себе, а кому-то другому, просто из тщеславия
или для развлечения. Затем это "я" исчезает; но человек, т.е. сочетание
других "я", совершенно не ответственных за это обещание, вынужден
расплачиваться за него в течение всей своей жизни. В том-то и трагедия
человеческого существования, что каждое малое "я" имеет право подписывать
чеки и векселя, а человек, т.е. целое, вынужден их оплачивать. Нередко вся
жизнь человека и состоит в том, чтобы оплачивать векселя малых, случайных
"я".
"Восточные учения приводят различные аллегорические картины, в которых
изображают природу человека с этой точки зрения. Так, в одном учении
человека сравнивают с домом, где находится толпа слуг, но нет ни хозяина, ни
управляющего. Все слуги позабыли о своих обязанностях, никто не желает
делать то, что ему следует; каждый старается занять место хозяина хотя бы на
одно мгновение; в этом состоянии беспорядка дому угрожает серьезная
опасность. Единственная возможность спасения для более понятливых слуг
заключается в том, чтобы собраться всем вместе и выбрать временного
управляющего, т.е. заместителя управляющего. Этот заместитель управляющего
сможет расставить слуг на их места и заставить каждого выполнять
определенную работу: повара он отправит на кухню, кучера - на конюшню,
садовника - в сад и т.д. Таким путем можно приготовить дом к приходу
настоящего управляющего, который, в свою очередь, подготовит дом к прибытию
хозяина.
"Сравнение человека с домом в ожидании прибытия хозяина часто
встречается в восточных учениях, сохранивших следы древнего знания; оно же,
как известно, появляется под разными именами во многих евангельских притчах.
"Но даже самое ясное понимание своих возможностей не приблизит человека
к их реализации. Для того, чтобы реализовать их, он должен обладать очень
сильным желанием освобождения, быть готовым ради этого освобождения все
принести в жертву, пойти на любой риск."
К этому же периоду, т.е. к началу петербургских лекций, относятся еще
две интересные беседы.
Однажды я показал Гурджиеву снимок "факира на гвоздях", который сделал
в Варанаси.
Факир этот не был просто ловким фокусником, подобно тем, что я видел на
Цейлоне; он, несомненно, был профессионалом. Мне сказали, что во дворе
мечети Аурензеба, на берегу Ганга, находится факир, который лежит на ложе,
утыканном железными гвоздями. Это звучало очень таинственно и даже
устрашающе. Но когда я пришел туда, там оказалось только ложе с гвоздями;
мне сказали, что факир ушел за коровой. Во второй раз я застал факира на
месте. Он не лежал на своем ложе и, насколько я мог понять, ложился на него
лишь тогда, когда приходили зрители; впрочем, за рупию он продемонстрировал
мне свое искусство. Он действительно улегся почти нагим на ложе, хотя ложе
было усеяно длинными и довольно острыми гвоздями. Хотя он явно старался не
производить быстрых движений, он все же поворачивался на гвоздях, когда
ложился на них спиной, боками и животом; было очевидно, что они не кололи и
не царапали его. Я дважды сфотографировал факира; но объяснить себе этот
феномен никак не мог. Факир не производил впечатления интеллигентного или
религиозного человека; на его физиономии лежал отпечаток тупости, утомления
и безразличия; в нем не замечалось ничего такого, что говорило бы о его
стремлении к самопожертвованию или самоистязанию.
Я рассказал обо всем Гурджиеву и показал ему фотографию, а затем
спросил, что он думает о данном случае.
- Нелегко объяснить это в двух словах, - ответил Гурджиев. - Прежде
всего, этот человек, конечно, не был факиром в том смысле, в каком
употребляю это слово я. Вместе с тем, вы правы, думая, что это вовсе не
фокус. Он сам не знает, как он это делает. Если бы вы подкупили его и
заставили рассказать все, что он знает, он, вероятно, сообщил бы вам, что
знает некоторое слово и должен повторять его про себя, после чего ему можно
лечь на гвозди. Возможно, он даже согласился бы сообщить вам это слово.
Однако оно нисколько не помогло бы вам, потому что оказалось бы самым
обычным словом, не оказывающим на вас никакого воздействия. Этот человек
пришел из школы, но не был там учеником. Он был объектом опыта. В школе
просто экспериментировали с ним и над ним. Видимо, его много раз
гипнотизировали и в состоянии гипноза сообщили его коже сначала
нечувствительность к уколам, а потом способность! сопротивляться им. В
некоторой степени это удаются даже обычному европейскому гипнотизеру.
Впоследствии нечувствительность и непроницаемость его кожи были закреплены
посредством постгипнотического внушения. Вы знаете, что такое
постгипнотическое внушение. Человека погружают в сони говорят ему, что через
пять часов после того, как он проснется, он должен сделать определенную
вещь; или ему велят произнести особое слово, и как только он его произнесет,
он почувствует жажду, вообразит, что умер или, еще чтонибудь в этом роде.
Затем его пробуждают. Когда наступает назначенное время, он чувствует
непреодолимое желание сделать то, что ему было приказано. Если он помнит
данное ему слово, то, произнося его, он немедленно впадает в транс. Как раз
это и сделали с вашим "факиром". Его приучили лежать под гипнозом на
гвоздях; затем, пробуждая, говорили, что если он произнесет некоторое слово,
то сможет опять лежать на гвоздях. Это слово погружает его в гипнотическое
состояние. Вероятно, именно поэтому у него был такой сонный, апатичный вид -
в подобных случаях это часто бывает. Возможно, над ним работали много лет, а
затем просто отпустили, чтобы он жил, как сумеет. Поэтому он забрал с собой
железное ложе и зарабатывает на нем по несколько рупий в неделю. Таких людей
в Индии много. Школы берут их для экспериментов, обычно покупая у родителей
еще детьми. Родители же охотно продают их, потому что впоследствии сами
извлекают из этого выгоду. Но, разумеется, такой человек не знает и не
понимает, что и как он делает.
Это объяснение сильно заинтересовало меня, потому что раньше я никогда
не слышал и не читал ничего подобного. Во всех попытках, объяснить чудеса
"факиров", которые мне встречались, независимо от того, считались ли эти
"чудеса" фокусами или чем-то другим, предполагалось, что исполнитель знает,
что и как он делает, а если не говорит о своих приемах, то потому, что не
хочет или боится это сказать. В данном случае положение было совершенно
иным. Объяснение Гурджиева показалось мне не только вероятным, но, беру на
себя смелость утверждать, единственно возможным. Сам факир не знал, как он
совершает свое "чудо", и, конечно, не мог его объяснить.
В другой раз мы говорили о буддизме на Цейлоне, и я выразил мнение, что
у буддистов должна быть магия, хотя они не признают ее существования, и сама
ее возможность официальным буддизмом отрицается. Вне всякой связи с этим
замечанием, по-моему, тогда, когда я показывал Гурджиеву свои фотографии, я
рассказал о небольшом святилище. которое видел в одном частном доме в
Коломбо. Там, как обычно, стояла статуя Будды, а у ног Будды находилась
маленькая пагода в виде колокола из слоновой кости, вернее, небольшая ее
копия, украшенная узорами и пустая внутри. Ее открыли в моем присутствии и
показали то, что в ней хранилось. Реликвия представляла собой маленький
круглый шарик размером с крупную дробину; он был вырезан, как мне
показалось, из слоновой кости или перламутра.
Гурджиев внимательно меня выслушал.
- И вам не объяснили, что это за шарик? - спросил он.
- Мне сказали, что это часть кости одного из учеников Будды,
чрезвычайно древний и священный предмет.
- Это так и не так, - сказал Гурджиев. - Человек, показавший вам шарик,
или сам не знал, что это такое, или не пожелал сказать. Это вовсе не часть
кости; вы видели особое костное образование, которое в результате особых
упражнений появляется у некоторых людей в форме ожерелья вокруг шеи. Вы
слышали об "ожерелье Будды"?
- Да, - ответил я, - но это нечто совсем иное: "ожерельем Будды"
называют цепь воплощений Будды.
- Верно, - сказал Гурджиев, - таково одно из значений этого выражения;
а я говорю о другом: об ожерелье из косточек, которые окружают шею под кожей
и непосредственно связаны с так называемым "астральным телом". "Астральное
тело", так сказать, прикреплено к нему; точнее, "ожерелье" связывает
физическое тело с "астральным". В том случае, если "астральное тело"
продолжает жить после смерти физического тела, человек, обладающий косточкой
из такого "ожерелья", может общаться с "астральным телом" умершего. Это
магия; но о ней никогда не говорят открыто. Относительно буддийской магии вы
правы, этот случай как раз к ней относится. Конечно, отсюда еще не следует,
что виденная вами кость была подлинной. Такие косточки вы найдете почти в
каждом доме. Но я говорю о веровании, которое лежит в основе обычая.
И опять мне пришлось признать, что никогда раньше я не встречал
подобного объяснения.
Гурджиев нарисовал мне небольшой рисунок показывающий расположение
косточек под кожей; они шли полукругом, начинаясь несколько спереди ушей и
опоясывая затылок.
Рисунок напомнил мне схематическое изображение лимфатических желез шеи
из анатомического атласа. Но более я ничего не смог об этом узнать.
ГЛАВА 4
Общее впечатление от системы Гурджиева. - Взгляд назад. - Одно из
фундаментальных положений. - Линия знания и линия бытия. - Бытие на разных
уровнях. Расхождение между линиями знания и бытия. - Что дает развитие
знания без соответствующего изменения бытия? Что дает изменение бытия без
увеличения знания? - Что значит "понимание"? - Понимание как
равнодействующая знания и бытия. - Различие между пониманием и знанием.
Понимание как функция трех центров. - Почему люди стараются назвать вещи,
которых не понимают? - Наш язык. Почему люди не понимают друг друга? - Слово
"человек" и его разнообразные значения. - Язык, принятый в системе. Семь
градаций понятия "человек". - Принцип относительности в системе. - Градации,
параллельные градациям человека. - Слово "мир". - Многообразие его значений.
Исследование слова "мир" с точки зрения законов принципа относительности. -
Фундаментальный закон вселенной. Закон трех принципов или трех сил. -
Необходимость трех сил для проявления какого-либо феномена. - Третья сила.
Почему мы не видим третью силу? - Три силы в древних учениях. - Создание
миров силой воли Абсолютного. Цепь миров, или "луч творения". - Число
законов в каждом мире.
Лекции Гурджиева вызвали в нашей группе много разговоров.
Для меня оставалось еще много неясного; но некоторые вещи уже оказались
связанными друг с другом, и часто одна из них совершенно неожиданно
объясняла другую, как будто бы не имеющую с ней никакой связи. Уже начали
неясно вырисовываться части некой системы, подобно тому как при проявлении
фотографии постепенно появляются? фигуры или какой-то пейзаж; но многие
места по-прежнему оставались пустыми и незаконченными. В то же время многое
оказалось совсем не таким, как я ожидал, но я старался не переходить к
выводам, а просто ждать. Нередко одно новое слово, которого я раньше не
слышал, меняло всю картину; и мне приходилось заново перестраивать для себя
все, что я уже построил. Я прекрасно понимал, что должно пройти, много
времени, прежде чем я смогу правильно представить всю систему в целом. И мне
было удивительно слышать, как люди, придя к нам на одну лекцию, сразу же
понимали, о чем идет речь, объясняли все другим, и у них немедленно
возникало о нас определенное мнение. Должен признаться, что в такие минуты я
частенько вспоминал первую свою встречу с Гурджиевым и вечер, проведенный с
московской группой. Тогда я тоже был близок к тому, чтобы составить
определенное суждение о Гурджиеве и его группе, но что-то меня удержало. И
вот теперь, когда я начинал понимать, какой огромной ценностью обладают его
идеи, меня буквально приводила в ужас мысль о том, что я легко мог пройти
мимо них, или вообще ничего не узнать о существовании Гурджиева, или
потерять его из виду, не попроси я его тогда о новой встрече.
Почти в каждой из своих лекций Гурджиев возвращался к теме, которую,
очевидно, считал чрезвычайно важной, но которую многим из нас было нелегко
усвоить.
- Развитие человека идет по двум линиям, - сказал он, - линии знания и
линии бытия. При правильной эволюции линии знания и бытия развиваются
одновременно, параллельно друг другу, помогая одна другой. Но если линия
знания слишком опередит линию бытия или линия бытия опередит линию знания,
развитие человека пойдет по неверному пути и рано или поздно остановится.
"Люди понимают, что такое "знание". Они понимают также возможность
существования разных уровней знания, понимают, что знание может быть большим
или меньшим. Однако они не понимают того, что бытие, или существование,
также может иметь разные уровни или категории. Возьмем, например, бытие
минерала и растения - это разные уровни бытия. Бытие животного разнится от
бытия человека. Но и бытие двух людей может отличаться друг от друга больше,
чем бытие минерала от бытия животного. И вот как раз этого люди не понимают.
Не понимают они и того, что знание зависит от бытия, и не только не
понимают, но и определенно не желают понимать. В частности, западная
культура убеждена в том, что человек может обладать огромными знаниями,
быть, например, способным ученым, делать открытия, двигать вперед науку, и в
то же время оставаться - и иметь право оставаться - мелочным, эгоистичным,
придирчивым, низким, завистливым, тщеславным, наивным, рассеянным человеком.
Здесь, кажется, считают, что профессор должен всегда и везде забывать свой
зонтик.
"Таково его бытие; а люди думают, что его знание не зависит от его
бытия. Люди западной культуры высоко ценят уровень знания человека, но не
ценят уровень его бытия и не стыдятся низкого уровня собственного бытия. Они
даже не понимают, что это значит, не понимают, что уровень знания человека
зависит от уровня его бытия.
"Если знание уходит далеко вперед от бытия, оно становится
теоретическим, абстрактным и неприменимым к жизни, а фактически - вредным;
ибо вместо того, чтобы служить жизни и помогать людям успешно бороться с
трудностями, которые им встречаются, оно осложняет жизнь человека, привносит
в нее новые затруднения, горести и беспокойства, которых в ней не было
раньше.
"Причина этого заключается в том, что знание, которое не находится в
согласии с бытием, не может быть достаточно полным и соответствовать
реальным нуждам человека. Оно всегда остается знанием лишь одной вещи,
игнорирующим другую вещь, знанием детали без знания целого, знанием формы
без знания сущности.
"Такое преимущество знания перед бытием наблюдается в современной
культуре. Идея же ценности и важности бытия и его уровня совершенно забыта;
забыто и то обстоятельство, что уровень знания определяется уровнем бытия.
Фактически на данном уровне бытия возможно знание, ограниченное известными
пределами. В границах данного бытия улучшение качества знания совершенно
невозможно, и происходит накопление информации одной и той же природы в
пределах уже известного. Изменение же самой природы знания возможно только с
изменением природы бытия.
"Взятое само по себе, бытие человека имеет много разных сторон. Самая
характерная черта современного человека это отсутствие в нем единства, далее
- отсутствие даже следов тех свойств, которые он так любит себе приписывать:
"ясного сознания", "свободной воли", "незыблемого Я", "способности к
действию". Вы удивитесь, если я скажу, что главной чертой бытия современного
человека, объясняющей все его недостатки, является сон. "Современный человек
живет во сне; во сне он рождается и во сне умирает. О самом сне и его роли и
значении в жизни мы поговорим позднее; а сейчас я прошу вас подумать только
об одном: какое знание может быть у человека, погруженного в сон? Если вы
подумаете об этом, памятуя, что сон является главной чертой нашего бытия,
вам сразу же станет ясно, что, если человек по-настоящему желает знания, он
должен прежде всего подумать о том, как пробудиться, как изменить свое
бытие.
"Внешние признаки человеческого бытия многосторонни: активность и
пассивность, правдивость и лживость, искренность и неискренность, храбрость
и трусливость, самоконтроль и распущенность, раздражительность, эгоизм,
готовность к самопожертвованию, гордость, тщеславие, обман, усердие,
леность, моральность, развращенность - это и многое другое составляет бытие
человека.
"Но все эти качества в человеке совершенно механичны. Если он лжет, это
означает, что он не способен не лгать. Если же он говорит правду, это
означает, что он не способен не говорить правды. И так во всем. Все
случается; человек не может ничего сделать - ни внутри, ни вне себя.
"Но, конечно, существуют границы, существуют пределы. Вообще говоря,
бытие современного человека - весьма низкого качества. Однако это качество
может быть настолько скверным, что при нем невозможно никакое изменение. Об
этом следует всегда помнить; счастливы люди, чье бытие еще можно изменить. А
есть другие люди, определенно больные, разбитые машины, с которыми уже
ничего не сделаешь. И таких - большинство. Если вы подумаете об этом, вы
поймете, почему лишь немногие способны обрести истинное знание: остальным
препятствует уровень их бытия.
"Вообще говоря, равновесие между знанием и бытием более важно, чем
развитие того или другого из них в отдельности. В любом случае раздельное
развитие знания или бытия нежелательно. Но именно такое одностороннее
развитие часто представляется людям особенно привлекательным.
"Если знание получает перевес над бытием, человек знает, но не может
делать. Это бесполезное знание. Если бытие получает перевес над знанием,
человек способен делать, но не знает. Иными словами, он может что-то
сделать, но не знает, что именно надо делать. Бытие, которого он достиг,
становится бесцельным, затраченные усилия оказываются бесполезными.
"В истории человечества известны многочисленные примеры, когда из-за
перевеса знания над бытием или бытия над знанием погибали целые
цивилизации."
- А каковы результаты развития линии знания без бытия или развития
линии бытия без знания? - спросил кто-то во время беседы на эту тему.
- Развитие линии знания без развития линии бытия дает слабого йогина, -
ответил Гурджиев. - Иными словами, человек много знает, но ничего не может
сделать; это человек, который не понимает (эти слова он произнес с
ударением) того, что знает, человек, не обладающий правильной оценкой, т.е.
человек, для которого нет разницы между одним и другим родом знания. А
развитие линии бытия без знания дает глупого святого, т.е. человека, который
может сделать много, но не знает, что делать или зачем делать; если он
что-нибудь делает, он действует, повинуясь своим субъективным чувствам,
которые могут увести го далеко в сторону и заставить совершить серьезные
ошибки, т.е. сделать нечто противоположное тому, что он желал. В обоих
случаях и слабый йогин, и глупый святой приходят к остановке; ни один из них
не в состоянии двигаться и развиваться дальше.
"Чтобы понять это, чтобы вообще уяснить себе природу знания и бытия,
равно как и их взаимоотношения, необходимо понять, как знание и бытие
относятся к "пониманию".
"Знание - это одно, понимание - другое.
"Люди часто смешивают эти понятия и не видят ясно разницу между ними.
"Знание само по себе не дает понимания; и понимание не увеличивается
благодаря росту одного лишь знания. Понимание зависит от отношения знания к
бытию, это - равнодействующая знания и бытия. И знание не должно отходить от
бытия чересчур далеко, иначе понимание окажется слишком далеким от того и
другого. Вместе с тем, отношения между знанием и бытием не меняются
вследствие простого роста знания. Они изменяются только тогда, когда бытие и
знание растут одновременно. Иными словами, понимание возрастает лишь с
возрастанием уровня бытия.
"В обыденном мышлении люди не отличают понимание от знания. Они думают,
что большее понимание зависит от большего знания. Поэтому они накапливают
знание - или то, что называют знанием, - но им не известно, как накопить
понимание; и сам этот вопрос их не беспокоит.
"Все же человек, привыкший к самонаблюдению, знает, что в разные
периоды своей жизни он понимал одну и ту же мысль, одну и ту же идею
совершенно по-разному. Нередко ему кажется странным, как он мог так
неправильно понимать то, что сейчас, по его мнению, понимает правильно. В то
же время ему понятно, что знание его не изменилось, что раньше он знал о
предмете столько же, сколько знает и сейчас. Что же тогда изменилось?
Изменилось его бытие. И поскольку оно стало иным, стало иным и его
понимание.
"Различие между знанием и пониманием станет ясным, когда мы увидим, что
знание может быть функцией одного центра; а вот понимание представляет собой
функцию трех центров. Таким образом, мыслительный аппарат может знать нечто.
Но понимание появляется лишь тогда, когда человек чувствует и ощущает все,
что с этим связано.
"Ранее мы говорили о механичности. Человек не может, сказать, что он
понимает идею механичности, если он только знает ее умом. Он должен ее
почувствовать всем своим телом, всем своим существом - и тогда он поймет...
"В сфере практической деятельности люди очень хорошо сознают разницу
между простым знанием и пониманием. Они видят, что просто знать и знать, как
сделать что-то, две разные вещи. Знание того, как сделать, не создается
одним лишь знанием. Но за пределами практической жизни люди не уясняют себе,
что такое "понимание".
"Как правило, люди видят, что не понимают какой-то вещи, - и тогда
стараются найти название для того, чего "не понимают". И когда они найдут
для этого какое-то название, они говорят, что "поняли". Но "найти название"
не значит "понять". К несчастью, люди обычно довольствуются словами.
Человек, знающий очень много названий, т.е. очень много слов, считается
обладающим большим пониманием. Но так бывает, конечно, опять-таки за
пределами практической деятельности, где его невежество обнаруживается очень
быстро."
"Одну из причин расхождения между линиями бытия и знания в жизни,
недостатка понимания, который частично является причиной, а частично
следствием этого расхождения, нужно искать в языке, на котором говорят люди.
Этот язык полон ложных понятий, неправильных подразделений и ассоциаций. И
главное - вследствие существенных, характерных особенностей обыденного
мышления, его неясности и неточности - каждое слово может иметь тысячи
различных значений сообразно материалу, которым располагает говорящий, и
действующему в нем в данный момент комплексу ассоциаций. Люди не уясняют
себе, до какой степени субъективен их язык, насколько разные вещи выражает
каждый из них одними и теми же словами. Они не осознают, что каждый человек
говорит на собственном языке и очень плохо понимает язык другого человека
или не понимает его совсем. При этом люди даже не представляют себе, что все
они говорят на языках, непонятных друг другу. Они твердо убеждены в том, что
говорят на одном и том же языке и понимают один другого. На самом же деле
эта уверенность не имеет под собой никаких оснований. Язык, на котором они
говорят, приспособлен лишь для практической жизни. Люди могут сообщать на
нем информацию практического характера: но едва они переходят в чуть более
сложную область, как они тотчас же теряются и перестают понимать друг друга,
хотя и не сознают этого. Люди воображают, что они часто, если не всегда,
понимают своих ближних, по крайней мере, способны при желании их понять,
воображают, что понимают авторов прочитанных ими книг, что другие люди
понимают их. Такова одна из тех нд.люзцй, которые люди создают для себя и
среди которых живут. На самом же деле никто из них не понимает другого
человека. Двое людей с глубокой убежденностью говорят одно и то же, но
называют это по-разному и до бесконечности спорят друг с другом, не
подозревая, что думают совершенно Одинаково. Или наоборот, они говорят одни
и те же слова и воображают, что согласны друг с другом, что достигли
взаимопонимания, а в действительности они говорят совершенно разные вещи, ни
в малейшей степени не понимая друг друга.
"Если мы возьмем самые простые слова, которые постоянно встречаются в
речи, и попытаемся проанализировать те значения, которые им придают, мы
увидим, что в любой момент своей жизни всякий человек вкладывает в каждое
такое слово особый смысл, который другой человек в это слово никогда бы не
вложил и даже не предположил.
"Возьмем слово "человек", вообразим себе разговор в группе людей, где
часто слышится это слово. Без преувеличения можно сказать, что оно будет
иметь здесь столько значений, сколько собралось людей, принимающих участие в
разговоре; и во всех этих значениях не будет ничего общего.
"Говоря слово "человек", каждый невольно связывает с этим словом ту
точку зрения, с которой он вообще привык рассматривать человека или с
которой он по той или иной причине рассматривает его в настоящий момент.
Возможно, одного из собеседников занимает вопрос о взаимоотношениях между
полами; в таком случае слово "человек" не будет иметь для него общего
смысла; услышав его, он прежде всего задаст себе вопрос: что за человек?
мужчина или женщина? Другой собеседник может оказаться религиозным
человеком, и его первым вопросом будет: христианин или не христианин? Третий
может оказаться врачом, и понятие "человек" будет означать для него
"здоровый" или "больной", - конечно, с его специальной точки зрения. Спирит
подумает о "человеке" с точки зрения "астрального тела", "потусторонней
жизни" и т.д.; если ему зададут вопрос, он, возможно, ответит, что люди
делятся на медиумов и не-медиумов. Натуралист, говоря о человеке, перенесет
центр тяжести своих мыслей на идею зоологического типа, т.е., говоря о
человеке, будет думать о строении его зубов, пальцев, о лицевом угле, о
расстоянии между пальцами. Юрист, говоря о "человеке", увидит в нем
статистическую единицу, или юридического субъекта, или потенциального
преступника, или возможного клиента. Моралист, произнося слово "человек",
непременно введет туда идею добра и зла - и так далее, и тому подобное.
"Люди не обращают внимания на все эти противоречия, не замечают того,
что они не понимают друг друга и говорят о разных вещах. Понятно, что для
надлежащего изучения и точного обмена мыслями необходим точный язык, который
дал бы возможность установить, что в действительности означает слово
"человек"; такой язык включал бы в себя указание на ту точку зрения, с
которой рассматривается данное понятие, определял бы центр тяжести этого
понятия. Идея совершенно ясна, и каждая научная дисциплина пытается
выработать и установить для себя точный язык. А универсального языка нет.
Люди непрестанно смешивают языки различных наук и не могут установить их
точные соответствия. Даже в каждой отрасли науки постоянно возникает новая
терминология, новая номенклатура. И чем дальше, тем дело обстоит хуже.
Растет непонимание; оно возрастает вместо того, чтобы уменьшаться; есть все
основания думать, что оно будет продолжать возрастать, а люди - все меньше
понимать друг друга.
"Для точного понимания необходим точный язык. И изучение систем
древнего знания начинается с изучения языка, который позволяет точно
установить, что именно говорится, с какой точки зрения и в какой связи. Этот
новый язык едва ли содержит какие-либо новые термины или новую номенклатуру,
но он утверждает конструкцию речи на новом принципе, а именно: на принципе
относительности. Иными словами, он вводит относительность во все понятия и
таким образом делает возможным точно установить угол мышления; в обычном
языке выражения относительности как раз отсутствуют.
"Когда человек овладеет этим языком, тогда, используя его, он сможет
передать и сообщить массу таких знаний, такой информации, которую на обычном
языке передать невозможно, даже если пользоваться разными научными, и
философскими терминами.
"Фундаментальное свойство нового языка, его особенность, заключается в
том, что все его идеи сосредоточены вокруг одной идеи, т.е. они берутся в
своих взаимоотношениях с точки зрения одной идеи. Эта идея - идея эволюции;
конечно, не эволюции в смысле механического развития, потому что такой
эволюции не существует, - но в смысле сознательной, намеренной эволюции,
которая одна только и является возможной.
"Все в мире, от солнечных систем до человека и от человека до атома,
движется вверх или вниз, эволюционирует или дегенерирует, развивается или
распадается. Но ничто не эволюционирует механически; механически протекают
лишь дегенерация и разрушение. То, что не в состоянии эволюционировать
сознательно, вырождается. Внешняя помощь со стороны возможна только до тех
пор, пока она ценится и принимается, даже если сначала она только ощущается.
"Язык, в котором возможно понимание, строится на указании отношения
рассматриваемого субъекта к возможной для него эволюции, на указании его
места на эволюционной лестнице.
"Для этого многие из наших обычных идей разделяются в соответствии со
ступенями этой эволюции.
"Обратимся еще раз к идее человека. В языке, о котором я говорю, вмести
слова "человек" употребляются семь слов, а именно: челопек номер один,
человек номер два, человек номер три, человек номер четыре, человек номер
пять, человек номер шесть и человек номер семь. С этими семью понятиями
люди, говоря о человеке, уже смогут понимать друг друга.
"Человек номер семь - это такой человек, который достиг полного
развития, возможного для человека, который обладает всем, чем может обладать
человек, т.е. волей, сознанием. постоянным и неизменным Я,
индивидуальностью, бессмертием. а также многими иными свойствами, которые мы
в своей слепоте и в своем невежестве приписываем себе. Лишь тогда, когда мы
до известной степени понимаем человека номер семь и его свойства, мы можем
понять и те постепенные переходы, которыми к нему приближаемся, т.е.
понимаем процесс возможного для нас развития.
"Человек номер шесть стоит очень близко к человеку номер семь. Его
отличает от человека номер семь только то обстоятельство, что некоторые из
его качеств еще не стали постоянными.
"Человек номер пять также является недостижимым для 1 нас стандартом,
так как это человек, достигший единства.
"Человек номер четыре - это промежуточная стадия. Я поговорю о нем
позднее.
"Человек номер один, два и три - это люди, образующие механическое
человечество и пребывающие на том же уровне, на каком они родились.
"Человек номер один - это человек, у которого центр тяжести психической
жизни лежит в двигательном центре. Это человек физического тела, у которого
двигательная и инстинктивная функции имеют перевес над эмоциональной и
мыслительной функциями.
"Человек номер два - это человек на том же уровне развития, но его
эмоциональный центр совпадает с центром тяжести психической жизни. Это
человек, у которого эмоциональная функция имеет перевес над всеми прочими,
человек чувств, эмоций.
"Человек номер три означает человека на том же уровне развития; но у
него центр тяжести психической жизни лежит в интеллектуальном центре, т.е.
мыслительная функция получает преобладание над двигательной, инстинктивной и
эмоциональной функциями; это человек рассудка, который ко всему подходит с
точки зрения теорий и умственных соображений.
"Каждый человек рождается как человек номер один, номер два или номер
три.
"Человек номер четыре не рождается готовым. Он рожден как номер один,
два или три, и становится номером четыре только в результате определенного
рода усилий. Человек номер четыре - это всегда продукт школьной работы. Он
не может ни родиться, ни развиваться случайно, в результате ординарных
влияний, воспитания, образования и тому подобного; человек номер четыре уже
стоит на уровне, отличном от уровня номер один, два и три; он имеет
постоянный центр тяжести, состоящий из его идей, его оценки работы, его
отношения к школе. Вдобавок, его психические центры уже начали приходить в
равновесие; в нем один из центров не может иметь такого преобладания над
другими, как это бывает у людей первых трех категорий. Он уже начинает
познавать себя, начинает понимать, куда идет.
"Человек номер пять уже достиг кристаллизации; он не может измениться
так. как изменяется человек номер один, номер два или три. Но нужно
отметить, что человек номер пять может появиться в результате как
правильной, так и неправильной работы. Он может стать номером пятым из
номера четвертого; но он может стать номером пятым, не побывав номером
четвертым. В этом случае он не способен развиваться далее, стать номером
шестым и седьмым. Чтобы сделаться номером шестым, он должен вновь расплавить
свою выкристаллизовавшуюся сущность, намеренно утратить свое бытие в
качестве человека номер пять. Этого можно достичь только путем ужасных
страданий. К счастью, такие случаи неправильного развития бывают очень
редко.
"Деление человека на семь категорий, или семь номеров, объясняет тысячи
явлений, которые иначе понять невозможно. Это деление дает верное понятие об
относительности в приложении к человеку. Вещи могут быть одними или другими
в зависимости от рода того человека, с точки зрения которого они
воспринимаются или по отношению к которому они берутся.
"В соответствии с этим все внутренние и внешние проявления человека,
все, что принадлежит человеку, все, что им создано, также делится на семь
категорий.
"Теперь можно сказать, что существует знание номер один, основанное на
подражании или инстинктах, заученное, втиснутое в человека, сообщенное ему
долгими упражнениями. Человек номер один, если он таков в полном смысле
слова, заучивает все наподобие попугая или обезьяны.
"Знание человека номер два - это просто знание того, что ему нравится;
а того, что ему не нравится, он не знает. Всегда и во всем: он желает
чего-то приятного. Если же это больной человек, он будет, напротив, знать
только то, что ему неприятно, что его отталкивает, пробуждает в нем страх,
ужас, отвращение.
"Знание человека номер три - это знание, основанное на
субъективно-логическом мышлении, на словах, на буквальном понимании. Это
знание книжного червя и схоласта. Человек номер три, например, подсчитал,
сколько раз каждая буква арабского алфавита повторяется в Коране Магомета; и
обосновал на этом целую систему толкования Корана.
"Знание человека номер четыре представляет собой род знания, весьма
отличный от предыдущих. Это знание, исходящее от человека номер пять,
который в свою очередь получает его от человека номер шесть; а к тому оно
поступает от человека номер семь. Но, конечно, человек номер четыре
усваивает из этого знания только то, что он может усвоить сообразно своим
силам. По сравнению с человеком номер один, два и три человек номер четыре
начал уже освобождаться от субъективных элементов в своем знании, начал
движение по пути к объективному знанию.
"Знание человека номер пять - это целостное, неделимое знание. Он имеет
одно неделимое Я, и все его знание принадлежит этому Я. Он не может иметь
одно "я", которое будет желать чего-то такого, что неизвестно другому "я".
То, что он знает, знает все его существо в целом. Его знание ближе к
объективному знанию, чем знание человека номер четыре.
"Знание человека номер шесть - это полное знание, какое только возможно
для человека; но его еще можно утратить.
"Знание человека номер семь - это его собственное знание, которое
невозможно от него отобрать; это объективное и целиком практическое знание
Всего.
"Совершенно так же обстоит дело и с бытием. Есть бытие человека номер
один, который Живет инстинктами и ощущениями; есть бытие человека номер два,
так сказать, бытие сентиментального, эмоционального человека; есть бытие
человека номер три, бытие рационалиста, человека теоретического ума, и так
далее. Совершенно ясно, почему знание не должно быть далеким от бытия.
Человек номер один, два или три - и причиной тому его бытие - не
воспринимает знание человека номер четыре, пять и выше. И что бы вы ему ни
дали, он станет объяснять это на свой лад, принижая любую идею до того.
уровня, на котором находится сам.
"Тот же порядок деления на семь категорий следует применять ко всему,
что относится к человеку. Есть искусство номер один, т.е. искусство человека
номер один, подражательное и копирующее, грубо примитивное и чувственное,
такое как музыка и пляски первобытных народов. Есть искусство номер два -
сентиментальное искусство; есть искусство номер три, интеллектуальное и
надуманное; должны существовать также искусство номер четыре, пять и так
далее.
"В таком же соответствии стоят друг к другу разные виды религии.
Существует религия человека номер один, т.е. религия обрядов, внешних форм,
жертвоприношений и церемоний, обладающих внешним великолепием и блеском или,
наоборот, мрачным, жестоким и диким характером и т.п. Есть религия человека
номер два: религия веры, любви, обожания, импульса, энтузиазма, которая
очень скоро превращается в религию преследований, угнетения, истребления
"еретиков" и "язычников". Есть религия человека номер три -
интеллектуальная, теоретическая религия, религия доказательств и доводов,
основанных на логических выкладках, соображениях и толкованиях. Религии
номер один, два ц три - это единственные религии, которые мы знаем; все
известные религии и секты принадлежат к одной из этих трех категорий. Что
такое религия человека номер четыре или человека номер пять, мы не знаем - и
не сможем узнать, пока остаемся в своем нынешнем состоянии.
"Если вместо религии вообще мы возьмем христианство, тогда снова
выяснится, что существует христианство номер один, т.е. язычество в
христианском одеянии. Христианство номер два - это эмоциональная религия,
иногда очень чистая, но лишенная силы, а иногда полная кровопролитий и
ужасов, ведущая к инквизиции и религиозным войнам. Христианство номер три,
примеры которого дают разнообразные формы протестантизма, основано на
диалектике, доказательствах, теориях и так далее. Затем существует и
христианство номер четыре, о котором люди номер один, два и три не имеют
никакого понятия.
"В действительности христианство номер один, два и три - это только
внешнее подражание. Лишь человек номер четыре стремится стать христианином;
и только человек номер пять может быть подлинным христианином. Потому что
быть христианином значит иметь бытие христианина, т.е. жить в соответствии с
заповедями Христа.
"А люди номер один, два и три не способны жить согласно заповедям
Христа, потому что с ними все "случается". Сегодня - одно, а завтра - нечто
совсем Другое; сегодня они готовы отдать человеку последнюю рубашку, а
завтра разорвать на куски того, кто отказывается отдать им свою рубашку.
Любое случайное событие бросает их из стороны в сторону. Они не принадлежат
себе и поэтому не могут отважиться стать настоящими христианами и оставаться
ими.
"Науку, философию, все проявления жизни и деятельности человека точно
так же можно разделить на семь категорий. Но обыденный язык, на котором
говорят люди, очень далек от подобного деления; вот почему людям так трудно
понять друг друга.
"Анализируя различные субъективные значения слова "человек", мы видели,
какими разнообразными, противоречивыми и прежде всего скрытыми и незаметными
для самого говорящего бывают значения и их оттенки, создаваемые привычными
ассоциациями, которые могут быть связаны с данным словом. "Возьмем
какое-нибудь другое слово, например, "мир". Каждый человек понимает его
по-своему - и совершенно иначе, чем другой. Любой из тех, кто слышит или
произносит слово "мир", имеет свои ассоциации, чуждые и непонятные для
другого. Каждая концепция мира, каждая привычная форма мышления несет с
собой свои собственные ассоциации, собственные идеи.
"У человека с религиозным пониманием мира, у христианина, слово "мир"
вызовет целый ряд религиозных идей и обязательно окажется связанным с идеей
Бога, творения мира или его конца, с идеей "грешного" мира и т.п.
"Для последователя философии веданты "мир" прежде всего будет иллюзией,
"майей".
"Теософ будет думать о различных "планах" - физическом, астральном,
ментальном и так далее.
"Спирит подумает о "потустороннем мире", о мире духов.
"Физик будет рассматривать мир с точки зрения строения материи, как мир
молекул, атомов и электронов.
"Для астронома мир будет миром звезд и туманностей.
"И так далее и тому подобное. Мир феноменальный и ноуменальный, мир
четвертого и других измерений, мир добра и зла, мир материальный и
нематериальный, соотношение сил между разными народами мира, может ли
человек спастись в мире - и так далее и так далее.
"У людей существует тысяча разных идей о мире, но нет одной общей идеи,
которая дала бы им возможность понять друг друга и сразу решить, с какой
точки зрения они желают рассматривать понятие мира.
"Невозможно изучать систему вселенной, не изучая человека, и вместе с
тем невозможно изучать человека, не изучая вселенной. Человек - это образ
мира. Он был создан теми же законами, которые создали мир в целом. Познавая
и понимая себя, человек будет понимать и познавать весь мир, все законы,
которые творят мир и управляют им. В то же время, изучая мир и управляющие
им законы, он узнает и поймет законы, которые управляют им самим. В этой
связи некоторые законы легче усвоить и понять благодаря изучению
объективного мира, в то время как другие законы человек может понять только
благодаря изучению самого себя. Поэтому изучение мира должно идти
параллельно изучению человека, и одно помогает другому.
"По отношению к слову "мир" необходимо с самого начала понять, что
существуют многие миры, что мы живем не в одном мире, а в нескольких. Но это
становится понятным не сразу, так как в обычном языке слово "мир"
употребляется в единственном числе. А в форме множественного числа "миры" -
это слово употребляется лишь для того, чтобы подчеркнуть ту же идею или
выразить мысль о разных мирах, существующих параллельно друг другу. Наш язык
лишен идеи миров, которые содержатся один в другом. Тем не менее, идея о
том, что мы живем в разных мирах, имеет в виду именно миры, содержащиеся
один в другом, миры, с которыми мы находимся в различных отношениях.
"Если мы захотим ответить на вопрос, что такое мир или миры, в которых
мы живем, мы должны прежде всего спросить себя, что мы называем "миром",
наиболее тесно и близко связанным с нами.
"На это можно ответить, что мы часто даем название "мир" миру людей,
человечеству, в котором живем и часть которого составляем. Но человечество
представляет собой неотделимую часть органической жизни на Земле; поэтому
правильнее сказать, что ближайший к нам мир - это органическая жизнь на
Земле, мир растений, животных и людей.
"Однако и органическая жизнь на Земле заключена в другой мир. Что же
является "миром" для органической жизни?
"На это можно ответить, что для органической жизни на нашей планете
"миром" является планета Земля.
"В свою очередь Земля тоже заключена в один из миров. Что будет этим
"миром" для Земли?
"Мир" для Земли - это мир планет Солнечной системы, частью которой она
является.
"А что есть "мир" для всех планет, взятых вместе? Это Солнце, или
область влияния Солнца, или Солнечная система, часть которой составляют и
планеты.
"В свою очередь "мир" для Солнца - это наш мир звезд, Млечный Путь,
скопление огромного числа звездных систем.
"Далее, с точки зрения астрономии вполне можно допустить существование
множества миров, расположенных на огромном расстоянии друг от друга в
пространстве "всех миров". Эти миры, взятые вместе, будут "миром" для
Млечного Пути.
"Затем, переходя к философским заключениям, можно сказать, что "все
миры" должны входить в какую-то для нас непостижимую и неизвестную
Целостность, в некое Единство, как, например, единство отдельных элементов
составляет Целое яблоко. Это Целое, или Одно, или Все, которое можно назвать
"Абсолютным" или "Независимым", потому что оно, включая в себя все. само ни
от чего не зависит, представляет собой "мир" для "всех миров". Логически
вполне допустимо думать о таком состоянии вещей, где Все составляет единое
Целое. Такая целостность будет несомненно Абсолютным, что означает
независимость, потому что Всеобщее беспредельно и неделимо.
"Абсолютное, т.е. такое состояние вещей, когда Всеобщее образует единое
Целое, является как бы первичным состоянием вещей, из которого благодаря
делению и дифференциации возникают различия в наблюдаемых нами феноменах.
"Человек живет во всех этих мирах, но по-разному.
"Это значит, что на него оказывает влияние прежде всего ближайший к
нему мир, подходящий к нему вплотную, частью которого он является. Более
далекие миры также влияют на человека как непосредственно, так и через
другие, промежуточные миры, но их действие уменьшается пропорционально их
удаленности от человека или росту различий между ними и человеком. Как будет
видно впоследствии, непосредственное влияние Абсолютного до человека не
доходит, но влияние следующего мира и влияние мира звезд проявляются в жизни
человека уже вполне ясно, хотя они, конечно, науке неизвестны."
На этом Гурджиев закончил свою лекцию.
На следующий раз у нас было очень много вопросов, главным образом, о
влияниях различных миров и о том, почему до нас не доходят влияния
Абсолютного.
- Прежде чем рассматривать эти влияния, - начал Гурджиев, - и законы
преобразования Единства во множественность, рассмотрим фундаментальный
закон, создающий все явления во многообразии или единстве всех вселенных.
"Это "закон трех", или закон трех принципов, трех сил. Он проявляется в
том, что любое явление, в каком бы масштабе оно ни происходило, от
молекулярных до космических, представляет собой результат сочетания или
встречи трех различных и противоположных сил. Современная мысль принимает
наличие двух сил и их необходимость для того, чтобы возник какой-нибудь
феномен: сила и противодействие, положительный и отрицательный магнетизм,
положительное и отрицательное электричество, мужские и женские клетки и так
далее, но она не всегда и не везде находит даже эти две силы. Относительно
же третьей силы вопрос никогда и не ставился, а если кто-то его поднимал,
остальные ничего не слышали.
"Согласно истинному, точному знанию, одна или две силы не в состоянии
произвести какое-либо явление. Необходимо присутствие третьей силы, ибо
только с ее помощью первые две могут произвести в той или иной сфере то, что
называется феноменом.
"Учение о трех силах - корень всех древних систем. Первую силу можно
назвать активной, положительной, вторую пассивной, отрицательной, третью -
нейтрализующей. Но это всего лишь названия, потому что на самом деле все три
силы одинаково активны и предстают в качестве активной, пассивной и
нейтрализующей только в точке своей встречи, т.е. только по отношению друг к
другу в данный момент. Две первые силы человеку более или менее понятны;
иногда можно открыть в точке приложения сил и третью - или в виде
"посредника", или в виде "результата". Но, вообще говоря, третья сила не
является легко доступной для прямого наблюдения и понимания. Причину этого
следует искать в фундаментальных ограничениях обычной психической
деятельности человека и в основных категориях нашего восприятия
феноменального мира. т.е. в наших восприятиях времени и пространства,
вытекающих из этих ограничений. Люди не способны непосредственно
воспринимать и наблюдать третью силу - она доступна им не более, чем
восприятие в пространстве "четвертого измерения".
"Но, изучая самого себя, проявления своей мысли, свое сознание, свою
деятельность, привычки, желания и тому подобное, человек может научиться
наблюдать и видеть в себе действие трех сил. Предположим, например, что
человек желает работать над собой, чтобы изменить некоторые черты своего
характера и достичь более высокого уровня бытия. Его желание, его инициатива
- это активная сила. Инерция же всей его обычной психологии и психической
жизни, оказывающая противоположное влияние на инициативу, будет пассивной,
или отрицательной, силой. Эти две силы или уравновесят друг друга, или одна
из них победит другую, но в то же время окажется чересчур слабой для
какого-то дальнейшего действия. Таким образом, эти две силы будут, так
сказать, вертеться одна вокруг другой, и никакого результата не получится.
Так может продолжиться в течение всей жизни. Человек ощущает желание и
инициативу, но вся его инициатива уходит на преодоление привычной инерции
жизни, и при этом не остается ничего для той цели, на которую она была
направлена. Так продолжается до тех пор, пока не появится третья сила, -
например, в форме нового знания, - которая сразу же показывает преимущества
и необходимость работы над собой, поддерживая, таким образом, и укрепляя
инициативу. При поддержке этой третьей силы инициатива победит инертность, и
человек приобретет активность в желаемом направлении.
"Примеры действия трех сил и моменты вхождения третьей силы можно найти
во всех проявлениях нашей психической жизни, во всех феноменах жизни
человеческих обществ и человечества, равно как и во всех явлениях окружающей
природы.
"Но для начала достаточно понять общий принцип: любое явление, какова
бы ни была его величина, неизбежно является проявлением трех сил; одна или
две силы не могут произвести явления, и если мы наблюдаем в чем-то
остановку, бесконечное топтание на месте, можно сказать, что в данном случае
не хватает третьей силы. Стараясь понять это обстоятельство, необходимо в то
же время помнить, что люди неспособны наблюдать феномены как проявление трех
сил, потому что мы не в состоянии видеть объективный мир, оставаясь в
субъективном состоянии сознания. А в субъективно наблюдаемом феноменальном
мире мы видим в явлениях только действие одной или двух сил. Если бы мы
могли обнаружить в каждом действии проявление трех сил, тогда мы увидели бы
мир таким, каков он есть, увидели бы вещи в себе. Но здесь нужно помнить,
что явление, которое кажется простым, может на деле оказаться очень сложным,
т.е. быть результатом сочетания нескольких триад. Мы знаем, что нам не под
силу видеть мир таким, каков он есть; и это должно помочь нам в понимании
того, почему мы не в состоянии обнаружить третью силу. Третья сила есть
свойство реального мира. Субъективный же или феноменальный мир, доступный
нашему наблюдению, обладает лишь относительной реальностью: во всяком
случае, его реальность не является полной.
"Возвращаясь к миру, в котором мы живем, мы можем теперь сказать, что в
Абсолютном, равно как и во всех прочих мирах, действуют три силы: активная,
пассивная и нейтрализующая. Но поскольку в Абсолютном - в силу самой его
природы- все составляет одно целое, эти три силы также являют собой одно
целое. Сверх того, образуя одно независимое целое, эти три силы обладают
полной и независимой волей, полным сознанием, полным пониманием самих себя и
всего, что они делают.
"Идея единства трех сил в Абсолютном составляет основу многих древних
учений - о единосущной и неделимой Троице, о Тримурти (Брахма, Вишну, Шива)
и так далее.
"Три силы Абсолютного, составляющие одно целое, разделяются и
соединяются по собственной воле и собственному решению; в пунктах соединения
они творят явления, или "миры". Эти миры, созданные волей Абсолютного,
целиком зависят от его воли во всем, что касается их собственного
существования. В каждом из них также, действуют три силы. Но поскольку
каждый из этих миров теперь являет собой не целое, а лишь часть, три силы в
нем не составляют уже единого целого. Теперь налицо три воли, три сознания,
три единства. Каждая из этих трех сил содержит в себе возможность всех трех
сил, но в точке встречи трех сил, в точке их соприкосновения, она проявляет
только одни принцип: активный, пассивный или нейтрализующий. Все вместе эти
три силы образуют троичность, которая производит новые явления. Но это уже
другая троица, не та, что была в Абсолютном, где все три силы составляли
неделимое целое и обладали единой волей и единым сознанием. В мирах второго
порядка три силы разделены, и пункты их встречи имеют другую природу. В
Абсолютном момент и точка встречи определяются их единой волей; в мирах
второго порядка, где более нет единой воли, а существуют три воли, каждый
исходный пункт определяется отдельной, независимой от других волей; поэтому
и пункт встречи оказывается случайным или механическим. Воля Абсолютного
создает миры второго порядка и управляет ими; но она не управляет их
творческой работой, в которой появляется механический элемент.
"Вообразим Абсолютное в виде круга, а в нем представим множество других
кругов, миров второго порядка. Возьмем один из этих кругов. Абсолютное
обозначим числом 1, потому что в нем три силы составляют единство; меньшие
же круги обозначим числом 3, потому что в мире второго порядка три силы
разделены.
"Три разделенные силы в мирах второго порядка, встречаясь в каждом из
этих миров, создают новые миры - третьего порядка. Возьмем один из таких
миров. Миры третьего порядка, созданные тремя силами, которые действуют
наполовину механически, более не зависят от одной лишь воли Абсолютного, а
подчиняются еще и трем механическим законам. Эти миры созданы тремя силами.
Будучи созданы, они проявляют три новые, свои собственные силы. Таким
образом, число сил, действующих в мирах третьего порядка, Равняется шести.
На диаграмме круг третьего порядка обозначен числом 6 (три и три). В этих
мирах создаются миры нового, четвертого порядка. В мирах четвертого порядка
Действуют три силы мира второго порядка, шесть сил мира Третьего порядка и
три силы собственного порядка, или всего двенадцать сил. Возьмем один из
этих миров и обозначим его числом 12. Будучи подвластны большему числу
законов, эти миры еще дальше отстоят от единой воли. Абсолютного и являются
еще более механичными. Миры, созданные внутри этого миропорядка, будут
управляться двадцатью четырьмя силами (3 + 6 + 12 + 3). Те же миры, которые
будут созданы внутри их, будут управляться сорока восемью силами: три силы
мира, следующего сразу за Абсолютным, шесть сил следующего мира, двенадцать
идущего за ним, двадцать четыре еще следующего и три собственные силы. Миры,
созданные внутри мира 48, будут управляться девяносто шестью силами (3 + 6 +
12 + 24 + 48 + 3). Миры следующего порядка, если они есть, будут управляться
сто девяносто двумя силами и так далее.
"Возьмем один из многих созданных в Абсолютном миров, мир 3, это будет
мир, изображающий общее число звездных миров, сходных с Млечным Путем.
Возьмем мир 6, это будет один из миров, созданных внутри мира 3, а именно,
скопление звезд, которое мы называем Млечным Путем; мир 12 будет одной из
звезд этого Млечного Пути, нашим Солнцем. Мир 24 будет миром планет, т.е.
всеми планетами нашей Солнечной системы. Мир 48 окажется Землей, мир 96 -
Луной. Если бы Луна имела спутника, это был бы мир 192 и так далее.
"Цепь миров, звенья которой составляют Абсолютное, все миры, все
солнца, наше Солнце, планеты, нашу Землю и Луну, представляет собой "луч
творения", в котором мы находим и себя. "Луч творения" является для нас
миром в полном смысле этого слова, поскольку Абсолютное порождает множество
(возможно, бесконечное множество) разных миров, каждый из которых начинает
новый и отдельный луч творения. Далее, каждый из этих миров содержит в себе
множество миров, представляющих собой дальнейшее разделение луча; и опять из
этих миров мы выбираем только один - наш Млечный Путь, состоящий из
множества солнц; но и из этого множества мы выбираем одно солнце, ближайшее
к нам, от которого мы непосредственно зависим, в котором живем, движемся и
пребываем. Каждое из других солнц означает новое дробление луча; но мы не в
состоянии изучить все эти лучи таким же образом, как наш луч, в котором мы
находимся. Внутри Солнечной системы мир планет находится к нам ближе, чем
само Солнце; а среди мира планет ближайшей к нам планетой является Земля,
планета, на которой мы живем. Нам нет необходимости изучать другие планеты
так же, как мы изучаем Землю; достаточно взять их все вместе, т.е. в
значительно меньшем масштабе, чем мы берем Землю.
"Число сил в каждом мире - 1, 3, 6, 12 и т.д. - указывает на число
законов, которому подчинен данный мир.
"Чем меньше в этом мире законов, тем ближе он к воле Абсолютного; чем
больше в нем законов, тем больше механичность, тем дальше он от воли
Абсолютного. Мы живем в мире, подчиненном действию сорока восьми порядков
законов, т.е. очень далеко от воли Абсолютного, в очень далеком и темном
углу вселенной.
"Таким образом, луч творения помогает нам установить и понять наше
место во вселенной. Как видите, мы еще не подошли к вопросу о влияниях:
чтобы понять разницу между влияниями разных порядков, мы должны лучше
уяснить закон трех. а затем еще один фундаментальный закон - Закон Семи, или
закон октав."
ГЛАВА 5
Лекция о "механике вселенной". - Луч творения, его рост из Абсолютного.
- Противоречия в научных гипотезах. - Луна: конечный пункт луча творения. -
Воля Абсолютного. - Идея чуда. - Наше место в мире. - Луна питается
органической жизнью. - Влияние Луны и освобождение от Луны. - Различная
"материальность" разных миров. - Мир как мир "вибраций". - Вибрации
замедляются. пропорционально расстоянию от Абсолютного. - Семь родов
материи. - Четыре тела человека и их отношение к разным мирам. - Где
находится Земля? - Три силы и космические свойства материи. - Атомы сложных
веществ. - Определение материи в соответствии с проявляющимися через нее
силами. - "Углерод", "кислород", "азот" и "водород". - Три силы и четыре
вида материи. - Бессмертен человек или нет? - Что означает бессмертие? -
Человек с четвертым телом. - Рассказ о семинаристе и всемогуществе Божием.
Беседы о Луне. - Луна как часовая гиря. - Беседа об универсальном языке. -
Объяснение Тайной Вечери.
"Возьмем трехмерную вселенную и будем считать ее миром материи и силы в
простейшем и элементарнейшем смысле этого слова. Позднее мы обсудим вопрос о
высших измерениях, новые теории пространства и времени, новые представления
о материи и другие категории познания мира, неизвестные науке. А сейчас нам
нужно изобразить вселенную в виде диаграммы "луча творения" - от Абсолютного
до Луны.
"На первый взгляд схема "луча творения" кажется довольно элементарным
изображением вселенной: однако по мере того, как ее изучают глубже,
становится ясно, что с. помощью этой простой схемы удается привести в
согласие и объединить в одно целое множество различных враждебных друг другу
философских, религиозных и научных взглядов на мир. Идея "луча творения"
принадлежит древнему знанию, и многие известные нам наивные геоцентрические
системы вселенной - это или некомпетентные объяснения идеи "луча творения",
или ее искажения, следствие ее буквального понимания.
1 Абсолютное
3 Все миры
6 Все солнца
12 Солнце
24 Все планеты
48 Земля
96 Луна
"Необходимо обратить внимание на то, что идея "луча творения" и его
роста из Абсолютного противоречит некоторым современным, хотя и не подлинно
научным взглядам. Возьмем, например, стадию: "Солнце-ЗемляЛуна". Согласно
научному пониманию, Луна - это холодное, мертвое небесное тело, которое
когда-то было подобным Земле, а в более ранний период - расплавленной
массой, напоминающей Солнце. Земля, согласно этим взглядам, была когда-то
такой же, как Солнце; она также постепенно остывает и рано или поздно
превратится в замерзшую массу, такую, как Луна. Обычно полагают, что и
Солнце остывает и с течением времени станет похожим на Землю, а позже на
Луну.
"Прежде всего следует заметить, что эту точку зрения нельзя назвать
"научной" в строгом смысле слова, потому что в науке астрономии, вернее, в
астрофизике, на данный счет имеется много разных гипотез и теорий, причем
все они лишены какого-либо серьезного основания. Но этот взгляд является
самым распространенным, он стал взглядом современного среднего человека на
тот мир, в котором мы живем.
"Идея "луча творения" и его роста из Абсолютного противоречит,
следовательно, общепринятым взглядам наших дней.
"Согласно этой идее. Луна - это еще не рожденная планета, планета,
которая, так сказать, рождается. Она постепенно становится теплее и со
временем (при благоприятном развитии "луча творения") станет похожей на
Землю и обзаведется собственным спутником, новой Луной; к "лучу творения"
добавится новое звено. Земля также не становится холоднее, а разогревается и
со временем сделается похожей на Солнце. Мы наблюдаем сходный процесс,
например, на Юпитере, который превратится в солнце своих спутников.
"Суммируя все сказанное выше о "луче творения" от мира 1 до мира 96,
необходимо добавить, что цифры, которыми обозначаются миры, указывают число
сил, или порядки законов, управляющие тем миром, о котором идет речь. В
Абсолютном существует лишь одна сила и один закон единая и независимая воля
Абсолютного. В следующем мире уже три силы, три порядка законов. В следующем
мире их шесть, затем двенадцать и так далее. В нашем мире, на Земле,
действуют сорок восемь порядков законов, которым мы подвластны и которыми
управляется вся наша жизнь. Если бы мы жили на Луне, мы подчинялись бы
девяносто шести порядкам законов, и, следовательно, наша жизнь и наша
деятельность были бы еще более механичными, и мы лишились бы тех
возможностей спастись от механичности, которые у нас сейчас есть.
"Как уже было сказано, воля Абсолютного проявляется только в ближайшем
к нему мире, созданном им внутри себя, т.е. в мире 3. Непосредственная воля
Абсолютного уже не достигает мира 6 и проявляется в нем в виде механических
законов. Далее, в мирах 12, 24, 48 и 96 воля Абсолютного имеет все меньше и
меньше возможностей для своего проявления. Это значит, что в мире 3
Абсолютное создает как бы генеральный план всей остальной вселенной, который
далее развивается механически. Воля Абсолютного не в состоянии проявиться в
следующих мирах вне этого плана, проявляясь в соответствии с ним, она
принимает там форму механических законов Это следует понимать так, что если
бы Абсолютное захотело проявить свою волю, скажем, в нашем мире вопреки
действующим в нем механическим законам, оно должно было бы разрушить все
промежуточные миры между собою и нашим миром.
"Идея чуда как нарушения законов создавшей их волей противоречит не
только здравому смыслу, но и самой идее этой воли. "Чудом" может быть только
проявление тех законов, которые или не известны человеку, или редко
встречаются. "Чудо" - проявление в этом мире законов другого мира.
"На Земле мы очень далеки от воли Абсолютного, отделены от нее сорока
восемью порядками механических законов. Если бы мы освободились от половины
из них, мы обнаружили бы, что подчиняемся только двадцати четырем порядкам
законов, т.е. законам мира планет; и тогда оказалось бы, что мы находимся на
одну ступень ближе к Абсолютному и его воле. Если бы мы освободились еще от
половины законов, то оказались бы подвластны законам Солнца (двенадцати) и
приблизились бы к Абсолютному еще на одну ступень. Если бы мы освободились
от половины законов Солнца, то стали бы подвластны законам звездного мира и
лишь одной ступенью были бы отделены от ближайшей воли Абсолютного.
"У человека есть возможность постепенно освободиться от механических
законов."
"Изучение сорока восьми порядков законов, которым подвластен человек,
не может быть абстрактным, наподобие, например, изучения астрономии; их
можно изучать, только наблюдая их в себе и освобождаясь от них. Сначала
человек должен просто понять, что он без всякой необходимости подчинен
тысяче мелких, но утомительных законов, созданных для него другими людьми и
им самим. Когда он попробует освободиться от них, он увидит, что не может
этого сделать. Долгие и упорные попытки добиться свободы, убедят его в том,
что он пребывает в рабстве. Законы, которым подвластен человек, можно
изучить лишь в борьбе с ними, в попытках освободиться от них. Но для того,
чтобы освободиться от одного закона, не создавая на его месте другого, нужно
много знаний.
"Порядки законов и их формы изменяются в соответствии с точкой зрения
нашего подхода к "лучу творения".
"В нашей системе конец "луча творения", так сказать, растущий кончик
ветви - это Луна. Энергия для его роста, т.е. для развития Луны и
формирования новых ее отпрысков, идет на Луну с Земли, где она создается
объединенными действиями Солнца, всех других планет Солнечной системы и
самой Земли. Эта энергия собирается и сохраняется в гигантском аккумуляторе,
расположенном на поверхности Земли, каковым является органическая жизнь на
Земле. Органическая жизнь на Земле питает Луну. Все живое на Земле-люди.
животные, растения служит пищей для Луны. Луна - это огромное живое
существо, которое питается всем, что живет и растет на Земле. Луна не могла
бы существовать без органической жизни на Земле, равно как и органическая
жизнь на Земле не могла бы существовать без Луны. Более того, по отношению к
органической жизни на Земле Луна представляет собой гигантский
электромагнит. Если бы действие этого электромагнита внезапно прекратилось,
органическая жизнь рассыпалась бы в прах.
"Процесс роста и разогревания Луны связан с жизнью и смертью на Земле.
Все живое в момент своей смерти высвобождает определенное количество
энергии, придававшей ему "одушевленность": эта энергия, или "души" всех
живых существ - растений, животных и людей - притягивается к Луне как бы
гигантским электромагнитом и доставляет ей теплоту и жизнь, от которых
зависит ее рост, т.е. рост "луча творения". В хозяйстве вселенной ничто не
теряется, и некоторая энергия, завершив свою работу на одном плане,
переходит на другой.
"Души, которые направляются на Луну, обладая, возможно, каким-то
количеством сознания и памяти, пребывают там под властью девяноста шести
законов, в условиях жизни минерала, иначе говоря, в таких условиях, откуда
нет спасения другими средствами, кроме общего хода эволюции в течение
неизмеримо долгих планетарных циклов. Луна находится на "краю", в конце
мира; это "тьма внешняя" христианского учения, где "будет плач и скрежет
зубов".
"Влияние Луны на жизнь в целом проявляется во всем, что происходит на
Земле. Луна - это главная, вернее, ближайшая и непосредственная движущая
сила всего, что случается в органической жизни на Земле. Все движения,
действия и проявления людей, животных и растений зависят от Луны и ей
подчинены. Чувствительная пленка органической жизни, покрывающая земной шар,
целиком зависит от огромного электромагнита, который высасывает из нее
жизненную силу. Человек, как и всякое иное живое существо, не может в
обычных условиях жизни оторваться от Луны. Все его движения и,
следовательно, все действия совершаются под контролем Луны. Если он убивает
другого человека, это делает Луна, если он убивает себя, приносит себя в
жертву ради других, это также делает Луна. Все дурные дела, все
преступления, все поступки самопожертвования и героические подвиги, равно
как и все действия повседневной жизни пребывают под властью Луны.
"Освобождение, которое приходит вместе с ростом умственных сил и
способностей, есть освобождение от Луны. Механическая часть нашей жизни
зависит от Луны и подчинена ей. Если мы разовьем в себе сознание и волю,
подчинив им нашу механическую жизнь и все наши механические проявления, мы
выйдем из-под власти Луны.
"Следующая идея. которую необходимо усвоить, - это материальность
вселенной в форме "луча творения". В этой вселенной все можно взвесить и
измерить. Абсолютное так же материально, как Луна или человек. Если
Абсолютное это Бог, значит, и Бога можно взвесить и измерить, разложить на
составные элементы, "вычислить" и выразить в виде определенной формулы.
"Однако понятие "материальности" так же относительно, как и все прочее.
Если мы вспомним, как понятие "человек" и все, что к нему относится: добро,
зло, правда, ложь и т.п. распадается на разные категории, такие, как
"человек номер один", "человек номер два" и т.д., - нам легко будет уяснить,
что понятие "мир" и все, что относится к миру, также распадается на разные
категории. "Луч творения" устанавливает в мире семь плоскостей, семь миров,
расположенных один в другом. Все, что относится к миру, также распадается на
семь категорий, одна внутри другой. Материальность Абсолютного - это
материальность иного порядка по сравнению с материальностью "всех миров"; а
материальность "всех миров" - иного порядка, нежели материальность "всех
солнц". Материальность "всех солнц" - иного порядка, чем материальность
нашего Солнца, а материальность нашего Солнца - иного порядка, чем
материальность "всех планет". Материальность "всех планет" по своему порядку
отличается от материальности нашей Земли, а материальность Земли - иного
порядка, нежели материальность Луны... Сначала эту идею трудно уяснить: люди
привыкли думать, что материя всюду одна и та же. Вся физика, астрономия,
химия, такие методы, как спектральный анализ, исходят из этого
предположения. И оно верно: материя везде одна и та же; но материальность
различна. А разные степени материальности непосредственно зависят от свойств
и качеств энергии, проявляющейся в данном пункте.
"Материя, или субстанций, с необходимостью предполагает существование
силы, или энергии. Это не означает неизбежности дуалистической концепции
вселенной. Понятия материи и силы так же относительны, как и все остальное.
В Абсолютном, где все находится в единстве, материя и сила также едины. Но в
этом аспекте материя и сила берутся не как реальные принципы самого мира, а
как свойства, или характерные признаки, наблюдаемого нами феноменального
мира. Чтобы начать изучение вселенной, достаточно обладать элементарной
идеей материи и энергии, такой, какую нам дает непосредственное наблюдение
при помощи органов чувств. "Постоянное" принимается за материальное, за
материю, а "изменения" в состоянии этого "постоянного", или материи,
называются проявлениями силы, или энергии. Все подобные изменения можно
рассматривать как результаты вибраций, или волнообразных движений, которые
начинаются в центре, т.е. в Абсолютном, и идут во всех направлениях,
пересекаясь друг с другом, сливаясь и поглощаясь одно другим, пока они не
остановятся полностью в конце "луча творения".
"Следовательно, с этой точки зрения мир состоит из вибраций и материи,
или из материи в состоянии вибраций, из вибрирующей материи. Скорость
вибраций обратно пропорциональна плотности материи.
"Наиболее быстры вибрации в Абсолютном. В следующем мире они медленнее,
а материя там плотнее. И далее материя становится все более плотной, а
вибрации - более медленными.
"Материю" можно считать состоящей из "атомов". Атомы в этой связи также
принимаются за результаты конечного деления материи. В каждом порядке
материи они представляют собой некоторые малые частицы данной материи,
неделимые только на данной плоскости. Лишь атомы Абсолютного по-настоящему
неделимы; атомы следующего плана, т.е. мира 3, состоят из трех атомов
Абсолютного, иными словами, они в три раза больше и в три раза тяжелее, а их
движения более медленны. Атом мира 6 состоит из шести атомов Абсолютного,
как бы слившихся вместе и образовавших один атом. Его движения более
медленны. Атом следующего мира состоит из двенадцати первичных частиц, а
следующих за ним миров - из двадцати четырех, сорока восьми, девяноста шести
частиц. Атом мира 96 имеет огромные размеры по сравнению с атомом мира 1;
движения его более медленны, а материя, состоящая из таких атомов, плотнее.
"Семь миров "луча творения" представляют собой семь порядков
материальности. Материальность Луны иная, чем материальность Земли;
материальность Земли отлична от материальности мира планет, а материальность
мира планет иная по сравнению с материальностью Солнца и т.д.
"Итак, вместо одного понятия материи у нас имеется семь родов материи:
но наше обычное понимание материальности с большим трудом схватывает
материальность миров 48 и 96. Материя мира 24 уже чрезвычайно разрежена,
чтобы ее можно было считать материей с точки зрения физики и химии; на
практике такая материя является гипотетической. Еще более тонкая материя
мира 12 вообще лишена признаков материальности для обычных методов
исследования. Все эти виды материи, принадлежащие к разным порядкам
вселенной, не отделены в виде слоев, но перемешаны, точнее, взаимопроникают
друг в друга. Мы можем получить лучшее представление о таком
взаимопроникновении материи различной плотности, если рассмотрим известные
нам примеры проникновения материи одного вида в материю другого вида. Так,
кусок дерева может быть пропитан водой, а вода, в свою очередь, насыщена
газом. Точно такое же соотношение между разными видами материи можно
наблюдать во всей вселенной: более тонкие виды материи проникают в более
грубые.
"Материя, которая обладает постигаемыми нами признаками материальности,
делится на несколько состояний, которые соответствуют ее плотности: твердая,
жидкая и газообразная; есть и дальнейшие градации материи - лучистая
энергия, т.е. электричество, свет, магнетизм и т.п. Но на каждом плане, т.е.
в каждом порядке материальности, можно найти сходные соотношения и
подразделения разных состояний данной материи, причем, как уже говорилось,
материя с более высокой плоскости совсем не является материальной на низших
плоскостях.
"Вся окружающая нас мировая материя, пища, которую мы едим, вода,
которую пьем, воздух, которым дышим, камни, из которых построены наши дома,
наши собственные тела все это пронизано разными видами материи, существующей
во вселенной. Нет необходимости изучать или исследовать Солнце, чтобы
обнаружить материю солнечного мира: эта материя находится в нас самих,
будучи результатом деления наших собственных атомов. Точно так же в нас
пребывает материальная среда всех иных миров. Человек представляет собой
"миниатюрную вселенную" в полном смысле этого слова: в нем наличествуют все
виды материи, из которых состоит вселенная: действуют те же силы, те же
законы, что управляют жизнью во вселенной; поэтому, изучая человека, мы
можем изучить весь мир, а изучая мир, можем изучить человека.
"Но провести полную параллель между человеком и миром можно лишь в том
случае, если мы возьмем "человека" в полном смысле этого слова, т.е. такого
человека, у которого развиты все присущие ему силы. Неразвитого человека,
который не завершил своей эволюции, нельзя считать полной картиной вселенной
- он являет собой лишь образ незаконченного мира.
"Как уже говорилось, изучение самого себя должно идти рука об руку с
изучением основного закона вселенной. Все эти законы одинаковы всюду и на
всех плоскостях. Однако, когда одни и те же законы проявляются в разных
мирах, т.е. при разных условиях, они производят неодинаковые явления.
Изучение отношения законов к плоскостям, на которых они проявляются,
приводит нас к пониманию относительности.
"Идея относительности занимает в этом учении весьма важное место, и
позднее мы к ней еще вернемся. Но прежде всего нужно понять относительность
каждой вещи и каждого проявления в зависимости от места, занимаемого в
космическом порядке.
"Мы находимся на Земле и целиком зависим от тех законов, которые
действуют на Земле. С космической точки зрения Земля - очень плохое место,
подобное отдаленным местам северной Сибири: она далека от остального мира,
здесь холодно, очень тяжелая жизнь. Все, что в другом месте приходит само
собой или приобретается с легкостью, здесь достигается упорным трудом;
приходится бороться за все как в жизни, так и в работе. И если в жизни
иногда случается, что человек получает наследство и потом живет, ничего не
делая, то в работе такие вещи не происходят. Там все равны - и все одинаково
нищи!"
"Возвратимся к "закону трех". Нужно научиться отыскивать проявления
этого закона во всем, что мы делаем и что изучаем. Приложение его в любой
сфере сразу же открывает много нового, того, чего мы раньше не видели.
Возьмите, например, химию. Обычная наука не знает "закона трех" и исследует
материю, не принимая во внимание ее космические свойства. Но кроме обычной
химии существует иная, специальная химия, или, если хотите, алхимия, которая
изучает материю, принимая в расчет ее космические свойства; как говорилось
раньше, космические свойства каждой субстанции определяются, во-первых, ее
местом, во-вторых, силой, которая действует через нее в данный момент. Даже
в одном и том же месте природа данной субстанции подвергается значительным
изменениям в зависимости от силы, которая через нее проявляется. Каждая
субстанция может быть проводником любой из трех сил и в соответствии с этим
- активной, пассивной или нейтральной. И она может быть ни первой, ни второй
и ни третьей, если через нее в данный момент не проявляется никакая сила или
если она взята безотносительно к проявлению сил. Таким образом, каждая
субстанция является как бы в четырех различных аспектах, или состояниях.
Необходимо в этой связи отметить, что, говоря о материи, мы не говорим о
химических элементах. Специальная химия, о которой я говорю, рассматривает
как элемент каждую субстанцию, имеющую отдельную функцию, даже самую
сложную. Только таким образом можно изучать космические свойства материи,
потому что все сложные соединения имеют собственную космическую цель и
собственное значение. С этой точки зрения атом данной субстанции есть
мельчайшее ее количество, которое сохраняет все его химические, физические и
космические свойства. Поэтому размеры "атомов" различных субстанций не
одинаковы; в отдельных случаях такой "атом" может быть частицей, видимой
даже невооруженным глазом.
"Четыре аспекта, или состояния, каждой субстанции имеют определенные
названия.
"Когда субстанция является проводником первой, активной силы, она
называется "углеродом" и, подобно углероду в химии, обозначается буквой С.
"Когда субстанция является проводником второй, пассивной силы, она
называется "кислородом" и. подобно кислороду в химии, обозначается буквой О.
"Когда субстанция является проводником третьей, нейтрализующей силы,
она называется "азотом" и, подобно азоту в химии, обозначается буквой N.
"Когда субстанция берется безотносительно к проявляющейся через нее
силе. она называется "водородом" и, подобно водороду в химии, обозначается
буквой Н.
"Активная, пассивная и нейтрализующая силы обозначаются цифрами 1, 2 и
3, а субстанции - буквами С, О, N и Н. Необходимо понимать эти обозначения."
- Соответствуют ли эти четыре элемента четырем элементам алхимии: огню,
воде, воздуху и земле? - спросил один из нас.
- Да, соответствуют, - отвечал Гурджиев, - но мы будем пользоваться
этими; позднее вы поймете почему.
Услышанное очень меня заинтересовало, ибо связывало систему Гурджиева с
системой Таро, которая одно время казалась мне возможным ключом к скрытому
знанию. Кроме того, мне продемонстрировали такое отношение трех к четырем,
которое было для меня новым и которого я не мог бы понять из Таро. Таро
определенно построено на законе четырех принципов. До настоящего времени
Гурджиев говорил лишь о законе трех принципов, но теперь я увидел, как три
переходят в четыре - и понял необходимость такого деления, пока для нашего
непосредственного наблюдения существует разделение "силы" и "материи". "Три"
относится к силе, "четыре" - к материи. Конечно, дальнейший смысл оставался
для меня пока неясным; но даже то немногое, что сказал Гурджиев, обещало в
будущем очень многое.
Кроме того, меня очень интересовали названия элементов - "углерод",
"кислород", "азот" и "водород". Должен заметить, что хотя Гурджиев пообещал
разъяснить, почему взяты именно эти, а не другие названия, он так этого и не
сделал. Позже я вернусь к этим названиям еще раз. Попытки. установить
происхождение перечисленных терминов объяснили мне очень многое во всей
системе Гурджиева и ее истории.
На одной встрече, куда было приглашено довольно многой новых людей,
ранее не слышавших Гурджиева, ему задали? вопрос: "Бессмертен человек или
нет?"
- Постараюсь ответить на этот вопрос, - сказал Гурджиев, - но
предупреждаю вас, что его нельзя рассмотреть достаточно полно с тем
материалом, который имеется в общепринятом языке и обычном знании.
"Итак, вы спрашиваете, бессмертен человек или нет. Я отвечу: и да, и
нет.
"У этого вопроса много разных сторон. Прежде всего, что значит слово
"бессмертный"? Говорите ли вы об абсолютном бессмертии или допускаете
различные его степени? Если, например, после смерти тела остается нечто,
живущее некоторое время и сохраняющее сознание, можно назвать этот элемент
бессмертным или нет? Или подойдем к вопросу иначе: сколь долгий период
подобного существования необходим для того, чтобы назвать его бессмертием?
Включает ли данный вопрос возможность разного "бессмертия" для разных людей?
И есть еще много иных вопросов. Я говорю об этом только для того, чтобы
показать вам, как все неясное и как легко приводят человека к иллюзии такие
слова, как "бессмертие". На самом же деле нет ничего бессмертного; смертен
даже Бог. Но существует огромная разница между человеком и Богом, и,
разумеется, Бог смертен иначе, не так, как человек. Было бы гораздо лучше,
если бы вместо слова "бессмертие" мы использовали другую форму - заменили бы
его выражением "посмертное существование". У человека имеется возможность
посмертного существования. Но возможность - это одно, а реализация
возможности - нечто совсем другое.
"Давайте теперь посмотрим, от чего зависит эта возможность, что
означает ее реализация."
Далее Гурджиев кратко повторил все, что было сказано раньше об
устройстве человека и мира. Он нарисовал диаграмму "луча творения" и четырех
тел человека. Но по отношению к телам человека он ввел одну деталь, которой
раньше не было. Он снова употребил восточное сравнение человека с повозкой,
лошадью, возницей и господином и нарисовал диаграмму с добавлением, которое
прежде отсутствовало.
- Человек - это сложное устройство, - сказал он, состоящее из четырех
частей, которые могут быть прочно связаны друг с другом, могут быть связаны
плохо, а могут и вообще оказаться не связаны. Повозка связана с лошадью при
помощи оглобель, лошадь с возницей - вожжами, а возница с хозяином -
посредством голоса последнего. Но возница должен слышать голос хозяина и
понимать его. Он должен уметь править лошадью, а лошадь должна быть обучена
повиновению вожжам. Что же касается отношений между лошадью и повозкой, то
лошадь нужно запрячь правильно. Итак, есть три вида связей между четырьмя
частями этого сложного устройства. Если в одной из связей чего-то не
хватает, то все устройство не в состоянии действовать как единое целое.
Поэтому связи важны не менее, чем сами "тела". Работая над собой, человек
одновременно работает над "телами" и над "связями". Но работа эта различна.
"Работа над собой должна начинаться с возницы. Возница - это ум. Для
того, чтобы слышать голос хозяина, возница прежде всего не должен спать,
т.е. ему необходимо пробудиться. Затем может оказаться, что хозяин говорит
на таком языке, которого возница не понимает. Возница должен научиться этому
языку; научившись, он поймет хозяина. Но вместе с тем он должен учиться
управлять лошадью, запрягать ее в повозку, кормить и чистить, содержать
повозку в порядке. Ибо какая польза в его понимании, если он ничего не умеет
делать? Хозяин велит ему куда-то выезжать, а он не может двинуться с места,
так как лошадь не накормлена и не запряжена; он не знает, куда
запропастились вожжи. Лошадь - это наши эмоции, а повозка тело. Ум должен
научиться управлять эмоциями. Эмоции всегда увлекают тело за собой. Именно в
таком порядке Должна происходить работа самовоспитания. Но опять-таки
заметьте, что работа над "телами", т.е. над возницей, лошадью и повозкой -
это нечто одно, тогда как работа над "связями" (т.е. над пониманием возницы,
которое соединяет его с хозяином, над "вожжами", которые соединяют его с
упряжью лошади, над "упряжью", которая связывает лошадь с повозкой) - это
совсем другое.
"Иногда случается, что тела вполне здоровы и находятся в порядке, но
"связи" не действуют. Какая тогда польза от всего устройства? Так же, как и
в случае неразвитых тел, устройство в целом неизбежно будет управляться
снизу, т.е. не волей хозяина, а волей случая.
"У человека с двумя телами второе тело активно по отношению к
физическому; это значит, что сознание "астрального тела" может иметь власть
над физическим телом."
Гурджиев поставил плюс над "астральным телом" и минус над физическим.
- Если у человека имеется три тела, тогда третье, или "ментальное" тело
активно по отношению к "астральному" и физическому; это значит, что сознание
"ментального" тела обладает полной властью над "астральным" и физическим
телами.
Гурджиев поставил плюс над "ментальным" телом и минусы над "астральным"
и физическим, заключенными в скобки.
- У человека с четырьмя телами активно четвертое тело. Иначе говоря,
сознание четвертого тела имеет полную власть над "ментальным", "астральным"
и физическим телами.
Гурджиев поставил плюс над четвертым тестом и минусы над тремя другими,
заключенными в скобки.
- Как видите, - сказал он, - существуют четыре различные ситуации. В
одном случае все функции находятся под контролем физического тела; оно
активно, все остальные пассивны. В другом случае второе тело имеет власть
над физическим. В третьем случае "ментальное" тело управляет "астральным" и
физическим. И в последнем случае четвертое тело властвует над тремя первыми.
Раньше мы видели, что у человека, имеющего только физическое тело, возможен
как раз такой порядок взаимоотношений между различными функциями. Физические
функции могут контролировать чувства, мысль, сознание. Чувства могут
контролировать физические функции. Мысль может контролировать физические
функции и чувства. И сознание способно контролировать физические функции,
чувства и мысль.
"У человека с двумя и тремя телами, равно как у человека с четырьмя
телами, самое активное тело живет дольше всех, т.е. оно "бессмертно" по
отношению к низшему телу."
Далее Гурджиев опять нарисовал диаграмму "луча творения" и около Земли
поместил физическое тело человека.
- Это обычный человек. - сказал он, - человек номер один, два, три и
четыре. У него есть только физическое тело; оно умирает, и от него ничего не
остается. Оно состоит из земных материалов и после смерти возвращается в
землю. Это - прах, и он возвращается в прах. Говорить о какого-то рода
"бессмертии" для человека подобного сорта невозможно. Но если человек имеет
второе тело (он начертил второе тело напротив планет), это второе тело
состоит из материала мира планет и может пережить смерть физического тела;
второе тело не бессмертно в полном смысле слова, потому что спустя
определенный промежуток времени тоже умирает; тем не менее, оно не умирает
вместе с физическим телом.
"Если у человека есть третье тело (он поместил третье тело на диаграмме
напротив Солнца), оно состоит из материала Солнца и может существовать после
смерти "астрального тела".
"Четвертое тело состоит из материала звездного мира, т.е. из такого
материала, который не принадлежит исключительно Солнечной системе; и потому,
если оно кристаллизовалось в пределах этой системы, внутри нее нет ничего,
что могло бы разрушить такое тело. Это означает, что человек, обладающий
четвертым телом, бессмертен в пределах Солнечной системы.
"Теперь вы видите, почему невозможно сразу ответить на вопрос,
бессмертен человек или нет. Один человек бессмертен, другой нет, третий
стремится стать бессмертным, четвертый считает себя бессмертным - а
представляет собой просто кусок плоти."
Абсолютное
Все миры
Все солнца Четвертое тело, 6 законов.
Солнце Ментальное тело, 12 законов.
Все планеты Астральное тело, 24 закона.
Земля Физическое тело, 48 законов.
Когда Гурджиев уезжал в Москву, наша постоянная группа собиралась без
него. В моей памяти осталось несколько бесед в группе, связанных с тем. что
мы недавно услышали от Гурджиева.
Мы много говорили об идее чуда, о том, что Абсолютное не может проявить
свою волю в нашем мире, что эта воля проявляется только в виде механических
законов и не может проявиться в их нарушении.
Не помню, кому из нас первому пришла на ум хорошо известная, хотя и не
очень почтительная школьная история, в которой мы тотчас усмотрели
иллюстрацию к этому закону. Речь шла о семинаристе-переростке, не способном
усвоить на последних экзаменах идею всемогущества Божия.
- Ну, приведи мне пример чего-нибудь, чего не мог бы сделать Господь, -
обратился к нему епископ-экзаменатор.
- Это нетрудно, ваше преосвященство, - отвечал семинарист. - Даже Сам
Господь не может простой двойкой побить козырного туза.
Нельзя найти более ясного примера. В этой глупой истории больше смысла,
чем в тысяче богословских трактатов. Законы игры составляют суть игры, и
нарушение их разрушило бы всю игру. Для Абсолютного так же мало возможно
вмешиваться в нашу жизнь и вносить другие результаты вместо естественных
результатов созданных нами причин или случайностей, как невозможно для него
побить простой двойкой козырного туза. Тургенев где-то писал, что все
молитвы можно свести к одной: "Господи, сделай так, чтобы дважды два не было
четыре!" А это - то же самое, что козырной туз семинариста.
Другая беседа касалась Луны и ее отношения к органической жизни на
Земле. Снова один из членов нашей группы нашел очень удачный пример,
показывающий отношение Луны к органической жизни.
Луна подобна гире на часах. Органическая жизнь - это часовой механизм,
приводимый в движение гирей; тяжесть гири. натяжение цепи на зубчатке
приводят в движение колеса и стрелки часов. Если гирю удалить, движение в
часовом механизме немедленно прекратится. Луна - это как бы колоссальная
гиря, которая висит на органической жизни и приводит ее в движение. Что бы
мы ни делали, хорошее или плохое, умное или глупое, все движения колес и
стрелок нашего организма зависят от этого груза, который постоянно оказывает
на нас свое давление.
Меня лично очень интересовал вопрос об относительности в связи с
местом, т.е. положением в мире. Задолго до того. как эта тема подверглась
обсуждению, я пришел к идее относительности, зависящей от взаимоотношений
размеров и скоростей. Но идея места в космическом порядке была совершенно
новой и для меня, и для всех других. Но странно: спустя некоторое время я
убедился, что это - одно и то же: иначе говоря, размеры и скорость
определяют место, а место определяет размеры и скорость.
Вспоминаю еще одну беседу, имевшую место в тот же период. Кто-то
спросил Гурджиева - не помню, в какой связи - о возможности существования
универсального языка.
- Универсальный язык возможен. - заявил Гурджиев, только люди никогда
его не изобретут.
- Почему же? - спросил кто-то из нас.
- Во-первых, потому, что он давно изобретен. - ответил Гурджиев. -
Во-вторых, потому, что понимание этого языка, как и способность выражать на
нем свои мысли зависят не только от знания языка, но и от бытия. Скажу даже
больше: существуют три универсальных языка, а не один. На первом из них
можно говорить и писать, оставаясь в пределах своего собственного языка, с
той лишь разницей, что когда люди разговаривают на своем обычном языке, они
не понимают друг друга, а на этом. ином языке - понимают. Во втором языке
письмо одинаково для всех народов, как, скажем, цифры или математические
обозначения: но люди все еще говорят на своих собственных языках. Однако
каждый из них понимает другого, хотя бы этот другой говорил на незнакомом
языке. Третий язык один и тот же для всех. как письменный, так и
разговорный. На этом. уровне различия между языками совершенно исчезают.
- Не то ли это самое, что описано в Деяниях апостолов как сошествие
Святого Духа на апостолов, когда они стали понимать разные языки? - спросил
кто-то.
Я заметил, что такие вопросы всегда раздражали Гурджиева.
- Не знаю, меня там не было, - сказал он.
Но в другой раз один мимолетный вопрос привел к новым и неожиданным
объяснениям.
Кто-то случайно спросил его во время беседы, заключено ли в учениях и
обрядах существующих религий что-нибудь реальное и ведущее к определенной
цели.
- Да и нет. - сказал Гурджиев. - Вообразите, что мы сидим здесь и
разговариваем о религиях, а горничная Маша слышит наш разговор. Она,
конечно, понимает его по-своему и повторяет то, что ей понятно, швейцару
Ивану. Швейцар Иван опять-таки понимает все по-своему и повторяет то, что
ему понятно, кучеру Петру, живущему за стенкой. Кучер Петр едет в деревню и
пересказывает там то, что говорят городские господа. Как вы думаете, будет
ли его рассказ хоть сколько-нибудь напоминать то, что говорим мы? Совершенно
такая же связь существует между существующими религиями и тем, что было их
основанием. Вы получаете учения, традиции, молитвы, обряды не из пятых, а из
двадцать пятых рук; разумеется, почти все здесь искажено до неузнаваемости,
а существенные элементы давно забыты.
"Например, в христианстве всех исповеданий по традиции большую роль
играет Тайная Вечеря Христа и его учеников. На этом основаны литургия и
целый ряд догматов, обрядов и таинств. Ее понимание стало причиной раскола,
разделения церквей и возникновения сект; много людей погибло из-за того, что
они не пожелали принять того или иного толкования данного факта. На самом же
деле никто в точности не понимает, что именно имело место, что сделали в тот
вечер Христос и его ученики. Не существует объяснения, которое даже
отдаленно напоминает истину, потому что написанное в Евангелиях, во-первых,
сильно искажено во время переписывания и переводов; во-вторых. Евангелия
были написаны для тех кто знает. Тем, кто не знает, они ничего не могут
объяснить. И чем глубже такие люди стараются понять этот факт, тем в большие
впадают ошибки.
"Для того чтобы понять то, что произошло на Тайной Вечере, надо прежде
всего знать некоторые законы.
"Помните, что я говорил об "астральном теле"? Давайте вкратце повторим
это. Люди, имеющие "астральное тело", могут общаться друг с другом на
расстоянии, не прибегая к помощи обычных физических средств. Но для того
чтобы такое общение было возможным, они должны установить друг с другом
некоторую "связь". Поэтому, отправляясь в разные места, в дальние страны,
люди иногда берут с собой что-нибудь, принадлежащее другому, особенно такие
вещи, которые соприкасались с его телом, пропитаны его эманациями и т.п.
Точно так же для установления связи с умершим человеком его друзья
обыкновенно хранят какие-то его вещи. Этими вещами как бы оставлен особый
след, нечто вроде проводов или нитей, протянутых в пространстве. Эти нити
связывают данный предмет с человеком, им владевшим; иногда он жив, а иногда
уже умер. Люди знали это с глубочайшей древности и различными способами
использовали такое знание.
"Следы его можно найти в обычаях многих народов. Вы знаете, например,
что у некоторых народов есть обычай кровного братства. Двое или несколько
человек смешивают свою кровь в одном сосуде и затем пьют из него, после чего
их считают братьями по крови. Но происхождение этого обычая лежит глубже и
восходит к магической церемонии установления связи между "астральными
телами". Кровь имеет особые свойства, и некоторые народы, например, евреи,
приписывали чрезвычайное значение магическим свойствам крови. Далее, вы
должны знать, что если установлена связь между "астральными телами", она,
согласно верованиям некоторых народов, не разрывается и смертью.
"Христу было известно, что он должен умереть: так было решено заранее.
Знали это и его ученики, и каждому из них было известно, какую роль ему
предстоит сыграть. В то же время им хотелось установить постоянную связь с
Христом. С этой целью он дал им выпить свою кровь и съесть свою плоть. Это
вовсе не было хлебом и вином, а подлинным телом и подлинной кровью.
"Тайная Вечеря была магической церемонией, сходной с "кровным
братством", она устанавливала связь между "астральными телами". Однако есть
ли в современных церквах хоть один человек, знающий это? Понимает ли
кто-нибудь смысл Тайной Вечери? Все давно забыто, всему придано совершенно
иное значение. Остались лишь слова, смысл которых давно утрачен."
Эта лекция и особенно ее конец вызвали в наших группах множество
разговоров. Многих оттолкнуло то, что Гурджиев сказал о Христе, о Тайной
Вечере; другие, напротив, почувствовали в этом какую-то истину, которой
никогда не смогли бы достичь самостоятельно.
ГЛАВА 6
Беседа о целях. - Может ли учение преследовать определенную цель? -
Цель существования. - Личные цели - предвидение будущего, существование
после смерти, господство над самим собой, достижение уровня подлинного
христианина, помощь человечеству, прекращение войн. - Объяснения Гурджиева.
- Судьба, случай и воля. - "Безумные машины". Эзотерическое христианство. -
Что может быть целью человека? - Причины внутреннего рабства. - С чего
начинается путь к освобождению? - "Познай самого себя!". - Разное понимание
этой идеи. - Самоизучение. - Как изучать себя? - Самонаблюдение. -
Регистрация и анализ. - Фундаментальный принцип работы человеческой машины.
- Четыре центра: мыслительный, эмоциональный, двигательный, инстинктивный.
Различие работы разных центров. - Создание изменений в работе машины. -
Нарушение равновесия. - Как машина восстанавливает свое равновесие? -
Случайные перемены. - Неправильная работа центров. - Воображение. - Грезы. -
Привычки. - Противодействие привычкам в целях самонаблюдения. - Борьба
против выражения отрицательных эмоций. Регистрирование механистичности. -
Изменения как следствие правильного самонаблюдения. - Идея двигательного
центра. - Обычная классификация действий человека. - Классификация,
основанная на делении центров. - Автоматизм. Инстинктивные действия. -
Различие между инстинктивными и двигательными функциями. - Деление эмоций. -
Разные уровни центров.
Одна из следующих лекций началась с вопроса, заданного Гурджиеву одним
из присутствующих: какова цель его учения?
- Конечно, у меня есть моя собственная цель. - сказал Гурджиев. - Но вы
должны разрешить мне сохранить о ней молчание. В настоящее время моя цель не
может иметь для вас значения, потому что для вас гораздо важнее определить
свою собственную цель. Учение само по себе не может преследовать какую-либо
цель. Оно может только показывать людям наилучший путь к достижению тех
целей, которые у них есть. Вопрос о цели - очень важный вопрос. Пока человек
не определит для себя свою цель, он не может даже и начать что-то "делать".
Как же возможно что-нибудь "делать", не имея цели? "Делание" прежде всего
предполагает цель.
- Но ведь вопрос о цели существования - один из самых трудных вопросов
философии, - сказал кто-то из присутствующих. - А вы хотите, чтобы мы начали
с решения этого вопроса. Быть может, мы и пришли-то сюда потому, что ищем
ответа на него; а вы ожидаете, что мы заранее знаем, как на него ответить.
Если человек знает это, он, в сущности, знает все.
- Вы меня не поняли, - возразил Гурджиев. - Я вовсе не имел в виду
философского понимания цели существования. Человек не знает ее и не может
узнать, пока он остается тем, чем сейчас является. Прежде всего, дело здесь
в том, что существует не одна цель бытия: их несколько. Наоборот, попытка
дать ответ на этот вопрос, пользуясь обычными методами, безнадежна и
бесполезна. А я спрашивал о совершенно иной вещи - о вашей личной цели, о
том, чего хотите достичь вы, а не о том, какова причина вашего
существования. Каждый должен иметь собственную цель: одному нужно богатство,
другому - здоровье, третий желает Царства Небесного, четвертый хочет стать
генералом - и так далее. Вот о целях такого рода я вас и спрашиваю. Если вы
скажете мне, какова ваша цель, я смогу сказать вам, идем ли мы по одной и
той же дороге.
"Подумайте о том, как вы сформулировали для себя свою собственную цель
до того, как пришли сюда."
- Я сформулировал свою цель вполне ясно еще несколько лет назад, -
сказал я. - Я говорил себе, что желаю знать будущее. Изучив этот вопрос
теоретически, я пришел к заключению, что будущее можно узнать; и несколько
раз мне даже удавались попытки точного предсказания будущего. Из этого я
сделал вывод, что мы должны знать будущее, что мы имеем на это право; и пока
мы не знаем будущего, мы не сумеем устроить свою жизнь. Для меня с этим
вопросом связано очень многое. Я, например, считал, что человек может и
имеет право знать в точности, сколько времени ему дано, каким количеством
времени он располагает, иными словами, он может и имеет право знать день и
час своей смерти. Я всегда думал, как унизительно для человека жить, не зная
этого; и однажды я решил не начинать буквально ничего, пока по-настоящему
этого не узнаю. Потому что какая польза начинать любого рода работу, не
зная, будет ли время ее закончить.
- Очень хорошо, - отвечал Гурджиев. - Первая цель заключается в том,
чтобы узнать будущее. Кто еще может сформулировать свою цель?
-Я хотел бы убедиться, что буду продолжать существование после смерти
физического тела; или же, если это от меня зависит, я хотел бы работать для
достижения существования после смерти, - заявил один из присутствующих.
- Мне неважно, знаю я будущее или нет, уверен ли я в жизни после
смерти, - сказал другой, - если я при этом останусь тем же, что и теперь.
Сильнее всего я чувствую, что не являюсь господином самого себя. И если бы
меня попросили сформулировать свою цель, я сказал бы, что хочу быть
господином самого себя.
- Я же хотел бы понять учение Христа и стать христианином в полном
смысле этого слова, - сказал следующий.
- Мне хотелось бы уметь помогать людям, - сказал еще один.
- Я хотел бы знать, как можно прекратить войны, заметил другой.
- Ну, достаточно, - сказал Гурджиев. - Теперь нам хватит материала для
рассмотрения. Лучшая из всех предложенных формулировка - это желание быть
господином самого себя. Без этого все прочее невозможно; оно не будет иметь
цены. Но начнем с первого вопроса, с первой цели.
"Чтобы знать будущее, необходимо, во-первых, знать настоящее во всех
его деталях, равно как и прошлое. Сегодняшний день таков, каков он есть,
потому что вчерашний день был тем, а не другим; и если сегодняшний день
похож на вчерашний, завтрашний будет похож на сегодняшний. Если вы хотите,
чтобы "завтра" было иным, вы должны изменить "сегодня". Если сегодняшний
день - всего-навсего следствие вчерашнего, то и завтрашний день будет
совершенно таким же следствием сегодняшнего. И если человек основательно
изучил то, что произошло вчера, позавчера, неделю, год, десять лет назад, он
сумеет безошибочно сказать, что случится и чего не случится завтра. Но в
настоящее время мы не располагаем достаточным материалом, чтобы серьезно
рассмотреть этот вопрос. То, что случится или может случиться, зависит от
трех причин: от случая, от судьбы, от нашей собственной воли. Такие, каковы
мы сейчас, мы целиком зависим от случая. У нас не может быть судьбы в
подлинном смысле слова; не в большей мере мы способны иметь и волю. Если бы
у нас была воля, тогда уже благодаря этому мы знали бы будущее, потому что
тогда мы создавали бы свое будущее - и создавали бы его таким, каким желаем.
Если бы у нас была судьба, мы тоже могли бы знать будущее, так как судьба
соответствует типу. Если известен тип, может быть известна и его судьба,
т.е. его прошлое и настоящее. Но случаи предвидеть невозможно. Сегодня
человек один. завтра - другой; сегодня с ним случилось одно, а завтра может
случиться другое."
- А разве вы не можете предвидеть, что случится с каждым из нас, -
задал кто-то вопрос, - не можете предсказать, каких результатов достигнет
данный человек в работе над собой, стоит ли ему вообще начинать работу?
- Этого сказать невозможно, - ответил Гурджиев. Можно предсказать
будущее только для людей. Предсказать же будущее для безумных машин
невозможно. Направление их движения ежесекундно меняется. В настоящий момент
такая машина движется в одном направлении, и вы высчитываете. куда она может
прийти; но через пять минут она устремляется в совершенно ином направлении,
и все ваши расчеты оказываются неверными.
"Поэтому, прежде чем говорить о познании будущего, надо знать, чье
будущее имеется в виду. Если человек хочет узнать собственное будущее, он
должен прежде всего познать самого себя. Тогда он увидит, стоит ли ему
вообще узнавать будущее. Иногда, может быть, лучше его и не знать.
"Это звучит парадоксально, но мы имеем полное право сказать, что мы
знаем свое будущее. Оно окажется в точности таким, каким было наше прошлое.
Ничто не в состоянии измениться само по себе.
"А на практике для того, чтобы знать свое будущее, человек должен
научиться отмечать и запоминать те моменты, когда мы по-настоящему знаем
будущее и действуем в соответствии с этим знанием. Затем на основании
результатов можно будет продемонстрировать, что мы действительно знаем
будущее. В простой форме это случается, например, в делах. Любой хороший,
деловой коммерсант знает будущее; а если он его не знает, то его дело
лопнет. В работе над собой надо быть хорошим деловым человеком, хорошим
торговцем. И знать будущее стоит лишь тогда, когда человек в состоянии быть
господином самого себя.
"Здесь был задан вопрос и о будущей жизни, о том, как создать ее, как
избегнуть конечной смерти, не умереть.
"Для этого необходимо "быть". Если человек меняется каждую минуту, если
в нем нет ничего, способного противостоять внешним влияниям, это означает,
что в нем нет ничего, способного противостоять смерти. Но если он становится
независимым от внешних влияний, если в нем проявляется нечто, способное жить
само по себе, это "нечто", возможно, и не умрет. В обыденных обстоятельствах
мы умираем ежесекундно. Меняются внешние обстоятельства, внешние влияния, и
мы меняемся с ними, т.е. умирают многие из наших "я". Если же человек
разовьет в себе постоянное "я", способное пережить изменения внешних
условий, оно сможет пережить и смерть физического тела. Весь секрет состоит
в том, что человек не может работать для будущей жизни, не работая в то же
время для этой, для нынешней. Работая для жизни, человек трудится для
смерти, вернее, для бессмертия. Поэтому работу для бессмертия, если можно
так ее назвать, нельзя отделять от работы вообще. Достигая одного, человек
достигает и другого. Он может стремиться быть просто ради собственных
жизненных интересов. И лишь благодаря этому он может сделаться бессмертным.
Мы не говорим в отдельности о будущей жизни, не рассматриваем вопроса о том,
существует ли она, потому что законы везде одни и те же. Изучая собственную
жизнь, как он ее знает, изучая жизни других людей от их рождения до смерти,
человек изучает все законы, управляющие жизнью, смертью и бессмертием. Если
он станет господином своей жизни, он может стать и господином своей смерти.
"Следующий вопрос: как стать христианином?
"Прежде всего, необходимо понять, что христианин - это не человек,
который так называет себя, не человек, которого так называют другие люди.
Христианин - тот, кто живет в соответствии с заповедями Христа. Такие,
каковы мы есть, мы не можем быть христианами. Чтобы стать христианином,
человек должен быть способным "делать". А мы ничего не можем "делать", с
нами все "случается". Христос говорил: "Любите врагов ваших". Но как можем
мы любить своих врагов, если мы не способны любить даже своих друзей? Иногда
что-то в нас "любит", иногда "не любит". В нашем нынешнем состоянии мы не
можем даже по-настоящему хотеть быть христианами, ибо опять-таки иногда
"что-то желает" этого, а иногда "не желает". И нельзя долго желать одной и
той же вещи. потому что внезапно, вместо желания быть христианином, человек
вспоминает об очень хорошем, но дорогом ковре, который он видел в лавке. И
вот, вместо того, чтобы желать быть христианином, он начинает думать, как бы
ему приобрести этот ковер, - и совершенно забывает о христианстве. Или же,
если кто-то другой не верит в то, что он замечательный христианин, он будет
готов съесть его живьем или изжарить на угольях. Чтобы стать хорошим
христианином, человек должен быть. "Быть" - это и означает быть господином
самого себя. А если человек не является господином самого себя, у него
ничего нет и ничего не может быть. И он не способен быть христианином. Это
всего-навсего машина, автомат; а машина не может быть христианином.
Подумайте сами: возможно ли, чтобы автомобиль, пишущая машинка или граммофон
были христианами? Это просто вещи, управляемые случаем, они ни за что не
ответственны, ибо они машины. Быть же христианином значит быть
ответственным. Ответственность приходит позднее, когда человек отчасти
перестает быть машиной и начинает на деле, а не только на словах желать быть
христианином."
- В каком отношении к известному нам христианству находится излагаемое
вами учение? - спросил кто-то из присутствующих.
- Я не знаю, что вам известно о христианстве, - ответил Гурджиев,
подчеркнув последнее слово, - и потребуется много разговоров в течение
долгого времени, чтобы выяснить, что вы понимаете под этим словом. Но ради
тех, кто уже знает, я скажу, что это, если угодно, эзотерическое
христианство. В нужное время мы поговорим о значении этого слова, а сейчас
продолжим обсуждения наших вопросов.
"Итак, самое правильное из выраженных здесь желаний - это желание быть
господином самого себя, потому что без этого все остальное невозможно. По
сравнению с этим желанием все другие представляют собой детские мечты,
фантазии, которыми человек не мог бы воспользоваться, даже если бы их
исполнение и было ему даровано.
"Так, например, было сказано, что кто-то из присутствующих желает
помогать людям. Но, чтобы быть в состоянии помогать людям, человек сначала
должен научиться помогать самому себе. Множество людей погружено в мысли и
чувства. о помощи другим из самой обычной лени. Они слишком ленивы, чтобы
работать над собой; вместе с тем, им очень приятно думать, что они способны
помогать другим. Такое настроение означает лживость и неискренность по
отношению к самому себе. Если человек взглянет на себя и увидит, что он
представляет собой в действительности, он не будет мечтать о помощи другим
людям, даже от мысли об этом ему станет стыдно. Любовь к человечеству,
альтруизм - все это очень красивые слова; но они имеют смысл только тогда,
когда человек может по собственному выбору и решению любить или не любить,
быть альтруистичным или эгоистичным. Тогда его выбор имеет ценность. Но если
выбора нет, если человек не может быть другим, если он только таков, каким
его сделал или делает случай, если сегодня он альтруист, а завтра - эгоист,
а послезавтра - опять альтруист, тогда во всем этом нет никакой ценности.
Чтобы помогать другим, человек должен сперва научиться быть эгоистом,
сознательным эгоистом. Только сознательный эгоист способен помогать людям. В
нашем нынешнем состоянии мы ничего не можем сделать. Человек решает быть
эгоистом, но вместо этого отдает последнюю рубашку: потом он решает отдать
последнюю рубашку, а сам, напротив, отбирает последнюю рубашку у того, кому
собирался отдать свою. Или он решает отдать собственную рубашку, но вместо
этого отдает чью-то чужую и оскорбляется, если кто-то отказывается
пожертвовать своей рубашкой, чтобы он мог отдать ее другому. Чаще всего
случается именно так - и продолжается постоянно.
"Чтобы делать нечто трудное, надо прежде всего научиться делать легкое.
Нельзя начинать с самого трудного.
"Был тут и вопрос о войне. Как прекратить войны? Войны прекратить
нельзя. Война есть результат того рабства, в котором живут люди. Строго
говоря, не следует порицать людей за войну, ибо война есть следствие
космических сил, планетарных влияний. А в людях нет сопротивления этим
влияниям; его и не может быть, ибо люди - рабы. Если бы они были людьми,
если бы были способны "делать", то они смогли бы противостоять таким
влияниям и воздержаться от взаимного убийства."
- Но, несомненно, те, кто это понимает, - спросил человеку задавший
вопрос о войне, - могут что-то сделать? Если бы достаточное число людей
пришло к определенному выводу, что войны не должно быть, разве они не смогли
бы повлиять на других?
- Те, кто не любит войну, пытались или пытаются поступать так чуть ли
не с самого сотворения мира, - возразил Гурджиев. - И все же еще никогда не
было войны, подобно нынешней. Войны не уменьшаются, а увеличиваются, так как
обыкновенными средствами их нельзя остановить. Все эти теории о всеобщем
мире, о мирных конференциях и так далее самые обычные леность и лицемерие.
Люди не хотят думать о себе, не хотят работать над собой, а думают о том,
как бы заставить других делать то, чего хотят они сами. И если бы
достаточное число людей, желающих прекращения войны, действительно собралось
бы вместе, эти люди начали бы с объявления войны тем, кто с ними не
согласен. А еще вероятнее, что они объявили бы войну и тем, кто тоже хочет
прекратить войны, но каким-то иным способом. И вот они опять стали бы
драться. Люди остаются людьми и не могут быть иными. У войны много причин,
нам неизвестных; некоторые скрыты в самих людях, другие находятся вне их.
Нужно начинать с тех причин, которые заложены в самом человеке. Как можно
быть независимым от внешних влияний великих космических сил, когда он
находится в рабстве у всего, что его окружает? Он находится под властью всех
явлений, происходящих вокруг; и если он станет свободным от окружающего, он
сможет затем освободиться и от влияний планет.
"Свобода, освобождение - вот что должно быть целью человека. Стать
свободным, избавиться от рабства - вот к чему должен стремиться человек,
если он хотя бы отчасти осознает свое положение. Для него более ничего не
существует; и пока он остается рабом как во внутренней, так и во внешней
жизни, все остальное невозможно. Но он не в состоянии избавиться от рабства
во внешней жизни, пока остается рабом во внутренней. Поэтому для того, чтобы
сделаться свободным, человек должен завоевать внутреннюю свободу.
"Первая причина внутреннего рабства человека - это его невежество, -
прежде всего, незнание самого себя. Без знания себя, без понимания работы и
функций своей машины человек не в состоянии управлять собой, не в состоянии
быть свободным; а без этого он навсегда останется рабом и игрушкой
действующих на него сил.
"Вот почему во всех древних учениях первым требованием в начале пути к
освобождению было правило: ПОЗНАЙ САМОГО СЕБЯ!
"Теперь мы поговорим об этих словах."
Следующая лекция началась прямо со слов: ПОЗНАЙ САМОГО СЕБЯ!
- Эти слова, - сказал Гурджиев, - обыкновенно приписываемые Сократу, на
деле лежат в основе многих систем и школ, гораздо более древних, чем школа
сократиков. Несмотря на то, что современной мысли известно о существовании
этого принципа, она весьма неясно представляет себе его смысл и значение.
Заурядный человек нашего времени, даже имеющий философские и научные
интересы, не понимает, что принцип "Познай самого себя!" говорит о
необходимости познания собственной машины - "человеческой машины". Машины
всех людей устроены более или менее одинаково; поэтому человек прежде всего
должен изучить структуру, функции и законы своего организма. В человеческой
машине все так взаимосвязано, одна вещь настолько зависит от другой, что
совершенно невозможно изучать какую-нибудь функцию без того, чтобы не
рассматривать при этом и все другие. Чтобы знать одно, необходимо знать все.
Знать все о человеке возможно, но это требует много времени и труда. Прежде
всего, для такого познания необходимо применение правильных методов; не
менее важно при этом и правильное руководство.
"Принцип "Познай самого себя!" заключает в себе очень богатое
содержание. Он требует, во-первых, чтобы человек, желающий познать себя,
понимал, что это значит, с чем это связано, что из этого с необходимостью
вытекает.
"Знание себя - великая, но в то же время очень неясная и далекая цель.
В своем нынешнем состоянии человек далек от самопознания. Поэтому, строго
говоря, нельзя даже и определить его цель как самопознание. Важнейшей его
целью должно стать изучение себя, а более близкой и простой - начало
самоизучения и правильного самопознания.
"Изучение себя - это работа, это путь, который ведет к самопознанию.
"Но для того, чтобы изучать себя, человеку нужно сперва узнать, как это
делать, с чего начинать, какие методы применять. Человек должен выучиться
принципам самоизучения, ознакомиться с его методами.
"Главный из этих методов - самонаблюдение. Без правильно применяемого
самонаблюдения человек не поймет связь и соотношение между разнообразными
функциями своей машины, никогда не поймет, как и почему в каждом отдельном
случае с ним все "случается".
"Но для того, чтобы научиться методам самонаблюдения, чтобы научиться
правильному самоизучению, требуется некоторое понимание функций и
характерных признаков человеческой машины. Таким образом, наблюдая функции
этой машины, необходимо усвоить, как быстро и точно определить эти функции.
Такое определение должно быть не словесным, а внутренним: по вкусу, по
ощущениям - совершенно таким же, каким бывает у нас определение внутренних
переживаний.
"Есть два метода самонаблюдения: анализ или попытка анализа, т.е.
попытка найти ответы на вопросы, отчего происходит то или иное явление,
почему существует такая зависимость; второй метод - это регистрация, просто
"запись" в уме того, что наблюдается в данный момент.
"Самонаблюдение, особенно вначале, никоим образом не должно становиться
анализом или попыткой анализа. Анализ станет возможным лишь гораздо позднее,
когда человек узнает все функции своей машины и все управляющие ею законы.
"Пытаясь анализировать какое-то явление, с которым он встречается в
самом себе, человек обычно спрашивает: что это такое? почему оно случилось
так, а не как-нибудь иначе? И вот он начинает искать ответы на эти вопросы,
совершенно забывая о дальнейших наблюдениях. Все более и более погружаясь в
подобные вопросы, он совершенно теряет нить самонаблюдения и даже забывает о
нем, так что наблюдение прекращается. Из этого ясно, что продолжаться может
только одно: или наблюдения, или попытки анализа.
"Но даже не касаясь этой стороны, мы видим, что попытки анализировать
отдельные явления без знания общих законов будут бесполезной тратой времени.
Чтобы оказался возможным анализ даже элементарных явлений, человек должен
накопить достаточное количество материала при помощи "записи". "Запись",
т.е. результат прямого наблюдения того или иного явления, происходящего в
данный момент, представляет собой самый важный материал в работе
самоизучения. Когда накопится некоторое количество "записей", когда
одновременно будут до известной степени изучены и поняты законы, тогда
станет возможным анализ.
"С самого начала наблюдение, или "запись", должно основываться на
понимании фундаментальных принципов деятельности человеческой машины. Без
знания этих принципов, без того, чтобы постоянно иметь их в виду, нельзя
должным образом применить самонаблюдение. Поэтому обычное самонаблюдение,
которым заняты все люди на протяжении целой жизни, совершенно бесполезно и
ни к чему не приводит.
"Наблюдение должно начаться с разделения функций. Вся деятельность
человеческой машины подразделяется на четыре определенных группы явлений,
каждая из которых находится под контролем особого ума, или "центра".
Наблюдая за собой, человек должен дифференцировать четыре основных функции
своей машины: мыслительную, эмоциональную, двигательную и инстинктивную.
Любое явление, которое человек наблюдает внутри себя, относится к одной из
этих функций. Поэтому, прежде чем начинать наблюдения, человек должен
понять, как различаются эти функции - что такое интеллектуальная
деятельность, что - эмоциональная, что - двигательная и что - инстинктивная.
"Наблюдение следует вести как бы впервые: весь прошлый опыт, все
результаты предыдущего самонаблюдения необходимо отложить в сторону.
Возможно, в них содержится много ценного материала; но весь этот материал
основан на неверных; наблюдениях, неверном разделении наблюдавшихся функций.
Поэтому пользоваться им нельзя, во всяком случае, в начале работы по
самоизучению. Все, что там есть ценного, в должное время будет взято и
использовано. Но начинать необходимо с начала. Человек должен начать
наблюдение себя, как если бы он совсем не знал и никогда не наблюдал себя.
"Когда он начинает наблюдать себя, он должен постираться сразу же
определить, к какой группе явлений, к какому центру принадлежат наблюдаемые
им в данный момент явления.
"Некоторым людям трудно понять разницу между мыслью и чувством; другим
нелегко уяснить различие между мыслью и двигательным импульсом.
"Подходя к вопросу очень широко, можно сказать, что мыслительная
функция всегда работает посредством сравнения. Интеллектуальные заключения
оказываются результатом сравнения двух или более впечатлений.
"Ощущение и эмоция не рассуждают, не сравнивают. Они. просто определяют
данное впечатление по его аспекту, по тому, приятно оно или неприятно в том
или ином смысле - по цвету, вкусу, запаху. Кроме того, ощущения могут быть
индифферентными, т.е. ни теплыми, ни холодными, ни приятными, ни
неприятными, - например, "белая бумага", "красный карандаш". В ощущении
белого или красного нет ничего приятного или неприятного; во всяком случае,
нет необходимости в том, чтобы с тем или иным цветом было связано нечто
приятное или неприятное. Эти ощущения, так называемые "пять чувств", а также
ощущения тепла, холода и т.п. суть инстинктивные функции. Чувственные же
функции, или эмоции, всегда приятны или неприятны, индифферентных эмоций не
существует.
"Трудность различения между функциями возрастает вследствие того факта,
что люди весьма отличаются друг от друга тем, как они эти функции чувствуют.
Вот этого мы обычно не понимаем. Мы считаем людей гораздо более одинаковыми,
чем они на самом деле бывают. В действительности, однако, между ними
существуют большие различия в формах и методах, восприятий. Некоторые
воспринимают главным образом при помощи ума, другие - чувствами, третьи -
ощущениями. Для людей разных категорий и способов восприятий очень трудно,
почти невозможно понять друг друга, потому что они дают одной и той же вещи
разные наименования или разным вещам одно и то же наименование. Кроме того,
возможны и всякие иные комбинации. Один человек воспринимает мыслями и
ощущениями, другой - мыслями и чувствами и так далее. Тот или иной способ
восприятия непосредственно связан с теми или иными видами реакций на внешние
события. Результаты такой разницы в восприятиях и реакциях на внешние
события всегда выражаются, во-первых, в том, что люди не понимают друг
друга, во-вторых, в том, что они не понимают и самих себя. Очень часто
случается именно последнее. Если два человека по-разному воспринимают одну и
ту же вещь, скажем, один воспринимает ее чувствами, а другой - ощущениями,
то они до конца жизни могут спорить и никогда не поймут, чем отличается их
отношение к данному предмету. В действительности, один видит только один его
аспект, а второй - только другой. Нередко человек называет свои мысли или
интеллектуальные восприятия чувством, а чувства называет мыслями, ощущения -
чувствами и т.д.
"Для того чтобы найти способ распознавания, мы должны понять, что любая
нормальная психическая функция - это средство, инструмент познания. С
помощью ума мы видим один аспект явлений и событий, с помощью эмоций -
другой их аспект, с помощью ощущений - третий. Самое полное знание о данном
предмете, которое для нас возможно, мы в состоянии получить, если
рассматриваем его одновременно умом, чувствами и ощущениями. Каждый человек,
который стремится к правильному знанию, должен поставить своей целью
достижение именно такого восприятия. В обычных условиях человек видит мир
как бы сквозь искривленное, покрытое пятнами оконное стекло. И даже если он
понимает это, он не в состоянии ничего изменить. Тот или иной способ
восприятия зависит от работы организма в целом. Все функции взаимосвязаны;
все они уравновешивают друг друга, все стремятся удержать друг друга в том
состоянии, в котором они находятся. Поэтому когда человек принимается
изучать себя, он должен понимать, что если он откроет в себе нечто
неприятное, он не сможет это качество изменить. Изучать - это одно, а
изменять другое. Но изучение есть первый шаг к возможности измениться в
будущем. И в самом начале самоизучения ему необходимо понять, что в
продолжение длительного времени вся его работа будет заключаться только в
изучении.
"В обычных условиях изменение невозможно. Дело в том, что, желая что-то
изменить, человек хочет изменить только эту сторону своей личности. Но в
машине все взаимосвязано, и каждая функция неизбежно уравновешена какой-то
другой функцией или целой их совокупностью, хотя мы и не осознаем внутренней
взаимосвязи различных функций. Машина в каждый момент деятельности
уравновешена во всех своих деталях. Если человек замечает в себе что-то
такое, что ему не нравится, и начинает совершать усилия, чтобы изменить это
качество, он может добиться известного результата. Но одновременно с этим
результатом он обязательно получит и другой, которого он ни в коем случае не
ждал, не желал и даже не предполагал. Стараясь уничтожить или разрушить все,
что ему не нравится, совершая с этой целью усилия, он нарушает равновесие
машины, а она стремится восстановить его - и создает новую функцию, которой
человек не мог предвидеть. Например, человек может заметить, что он очень
рассеян, ничего не помнит, все теряет и т.п. Он начинает бороться с этой
привычкой; и если он достаточно методичен и решителен, ему через некоторое
время удается достичь желаемого результата: он более не забывает своих дел,
не теряет вещей. Это обстоятельство он замечает; однако появляется нечто
иное, чего он не видит, но что заметно другим: он становится
раздражительным, педантичным, неприятным человеком, который повсюду
выискивает ошибки. Раздражительность появилась в результате того, что он
утратил свою рассеянность. Почему? Ответить на это невозможно. Только
детальный анализ умственных качеств данного человека может показать, почему
утрата одного качества вызвала появление другого. Это не означает, что
утрата рассеянности непременно должна вызывать раздражительность. С такой же
легкостью могут появиться другие свойства, не имеющие никакого отношения к
рассеянности, например, язвительность, зависть или что-то еще.
"Итак, если человек правильно работает над собой, он должен учесть
возможность дополнительных изменений и заранее. принять их в расчет. Только
таким путем удается избежать нежелательных перемен или появления качеств,
противоположных целям и направленности работы.
"Но в общем плане работы и функций человеческой машины есть
определенные пункты, в которых можно произвести перемены, не вызывая при
этом каких-либо дополнительных результатов.
"Необходимо знать, что это за пункты, необходимо знать, как к ним
подойти, ибо если человек начинает не с них, он или совсем не добьется
результатов, или получит ошибочные и нежелательные следствия.
"Установив в уме разницу между интеллектуальной, эмоциональной и
двигательной функциями, человек при самонаблюдении должен немедленно
относить свои впечатления к одной из этрх категорий. Вначале ему следует
делать в уме отметки только таких впечатлений, о которых у него не возникает
никаких сомнений, т.е. таких, где сразу видно, к какой категории они
принадлежат. Он должен отбрасывать все неясные и сомнительные случаи и
запоминать только те, которые являются неоспоримыми. Если эта работа ведется
должным образом, число несомненных наблюдений быстро возрастет. И то, что
раньше казалось сомнительным, будет отнесено к первому, второму или третьему
центру. Каждый центр имеет свою память, свои ассоциации, свое мышление.
Фактически, он состоит из трех частей: мыслительной, эмоциональной и
двигательной. Но об этой стороне нашей природы мы знаем совсем мало; в
каждом центре нам известна только одна часть. Однако самонаблюдение очень
скоро показывает, что наша душевная жизнь гораздо богаче, чем мы думаем,
или, во всяком случае, имеет больше возможностей, чем мы предполагали.
"Вместе с тем, наблюдая работу центров, мы будем видеть, наряду с
правильной их деятельностью, деятельность неправильную. т.е. работу одного
центра вместо другого - попытки мыслительного центра чувствовать или
притворяться чувствующим, попытки двигательного центра думать и чувствовать
и т.п. Как уже было сказано, один центр, работающий вместо другого, в
некоторых случаях бывает полезен, потому что сохраняет непрерывность
душевной деятельности. Но когда это становится привычкой, такое положение
оказывается вредным, потому что нарушает правильную работу, позволяя каждому
центру устраняться от своих непосредственных и прямых обязанностей и делать
не то, что ему следует, а то, что в данный момент больше нравится. У
нормального здорового человека каждый центр выполняет свою работу, ту, для
которой он предназначен и которую лучше всего может выполнить. В жизни
возникают ситуации, с которыми может иметь дело и находить их них выход
только мыслительный центр. Если в этот момент вместо мыслительного центра
начнет работать эмоциональный. он внесет путаницу, и результаты его
вмешательства будут самыми неудовлетворительными. У человека
неуравновешенного типа почти всегда происходит замена одного центра другим,
и это как раз и означает "неуравновешенность", или "невроз". Каждый центр
как бы старается передать свою работу другому, а вместо нее выполнять работу
другого центра, к которой он не приспособлен. Эмоциональный центр, работая
вместо мыслительного, приносит ненужную нервность, лихорадочность и
поспешность в таких ситуациях, где, наоборот, важны обдуманность и трезвое
суждение. Мыслительный центр, работая вместо эмоционального, вносит раздумья
в такие положения, которые требуют быстрых решений, а это делает человека
неспособным увидеть особенности и тонкие стороны данной ситуации. Мысль
чересчур медленна; она вырабатывает определенный план действий и продолжает
придерживаться его, даже если изменившиеся обстоятельства делают необходимым
совершенно иной образ действий. Кроме того, вмешательство мыслительного
центра вызывает иногда ошибочные реакции, так как он не способен понять
оттенки и отличительные черты многих событий. Такие события, которые
совершенно различны для двигательного и эмоционального центра, покажутся ему
одинаковыми. Его решения зачастую носят слишком общий характер и не
совпадают с теми решениями, которые принял бы эмоциональный центр. Это
становится явным, если вспомнить о вторжениях мысли, теоретического ума в
область чувств, ощущений или движения: во всех трех случаях вмешательство
ума приводит к самым нежелательным результатам. Ум не в состоянии понять
оттенки чувств. Мы обнаружим это, если представим себе, как один человек
рассуждает об эмоциях другого. Он сам ничего при этом не чувствует, поэтому
чужие эмоции для него не существуют. Сытый голодного не разумеет. Но для
другого человека его эмоции имеют вполне определенное существование. И
решения первого центра, т.е. ума, не смогут его удовлетворить. Точно так же
ум не в состоянии оценить ощущения, для него они мертвы. Неспособен он и
управлять движениями. Случаи подобного рода подыскать легче всего. Какую бы
работу ни выполнял человек, стоит ему попробовать выполнять каждое действие
обдуманно, следуя умом за всеми движениями, - и он увидит, как немедленно
изменится качество его работы. Если он печатает на машинке, его пальцы,
управляемые двигательным центром, сами найдут нужные буквы; но если перед
каждой буквой он начнет спрашивать себя: "Где здесь "к"? Где запятая? Из
каких букв состоит это слово?" - он не сможет печатать быстро, или начнет
делать ошибки, или станет работать очень медленно. Если человек управляет
автомашиной с помощью ума, он может ездить только на малой скорости. Ум не в
состоянии двигаться с такой же быстротой, с какой происходят действия,
необходимые для высокой скорости. Ехать на максимальной скорости, особенно
по улицам большого города, и управлять машиной при помощи ума - для обычного
человека это невозможно.
"Двигательный центр, работая вместо мыслительного, порождает, например,
механическое чтение или слушание, как это бывает, когда человек читает или
слушает только слова и совершенно не сознает их смысла. Обыкновенно это
происходит, когда внимание, т.е. направление деятельности мыслительного
центра, занято чем-то другим, а двигательный центр в это время старается
заменить отсутствующий мыслительный центр; деятельность такого рода легко
переходит в привычку, потому что мыслительный центр обычно отвлекается не на
полезную работу, не на мышление или созерцание, а на мечтания или
воображаемые картины.
"Воображение - вот один из главных источников неправильной работы
центров. Каждый центр имеет свою собственную форму воображения и мечтаний,
но, как правило, и двигательный, и эмоциональный центры пользуются
мыслительным, а он охотно предоставляет себя в их распоряжение, так как
мечтания соответствуют его собственной склонности. Мечтания - абсолютная
противоположность "полезной" умственной деятельности. "Полезная" в данном
случае означает деятельность, направленную к какой-то определенной цели, на
достижение конкретного результата. Мечтания же не преследуют никакой цели,
не стремятся ни к какому результату. Мотив мечтаний всегда лежит в
эмоциональном или двигательном центре, а фактический процесс осуществляется
мыслительным центром. Склонность к мечтаниям отчасти представляет собой
следствие лености мыслительного центра, т.е. его стремления избежать усилий,
связанных с работой, которая направлена к определенной цели, в определенном
направлении; отчасти же это результат склонности двигательного и
эмоционального центров сохранять для себя свежими или повторять некоторые
впечатления, приятные или неприятные, как воображаемые, так и действительно
пережитые. Грезы неприятного, болезненного характера вполне свойственны
неуравновешенному состоянию человеческой машины. В конце концов, можно
понять склонность к приятным мечтаниям и найти им логическое оправдание; но
неприятные грезы совершенно абсурдны. И все же многие люди девять десятых
жизни проводят именно в таких болезненных грезах - о неудачах, которые могут
постигнуть их или их семью, о возможных заболеваниях, о страданиях, которые
им придется перенести. Воображение и мечтания - это случаи неправильной
работы мыслительного центра. И наблюдение за деятельностью воображения, за
мечтаниями составляет очень важную часть самоизучения.
"Следующим объектом самонаблюдения должны стать привычки вообще. Всякий
взрослый человек целиком состоит из привычек, хотя зачастую не осознает
этого и даже уверен, что он вообще избавлен от привычек. Такое невозможно.
Все три центра наполнены привычками, и человек не сможет узнать себя, пока
не изучит все свои привычки. Наблюдение и изучение привычек особенно трудно,
ибо для того, чтобы увидеть их и "записать", человеку нужно отойти от них,
освободиться хотя бы на мгновение. Пока человеком управляет какая-то
конкретная привычка, он ее не замечает; но при первых же Попытках бороться с
ней, какими бы слабыми они ни были, он обнаружит ее присутствие. Поэтому,
чтобы наблюдать и изучать привычки, надо стараться их преодолеть. Это
открывает практический метод самонаблюдения. Ранее было сказано, что человек
не в состоянии что-либо изменить в себе, что он способен лишь наблюдать и
"записывать". Это верно. Но верно и то, что человек не сможет что-либо
заметить и "записать", если он не стремится бороться с собой, со своими
привычками. Борьба эта не принесет прямых результатов; иначе говоря, человек
не сможет добиться каких-то перемен, особенно перемен постоянных и
длительных. Однако такая борьба показывает человеку то, что есть; без нее он
не увидит, из чего он состоит. Борьба с мелкими привычками очень трудна и
утомительна, но без нее самонаблюдение невозможно.
"Уже при первой попытке изучить элементарную деятельность двигательного
центра человек выступает против привычек. Например, он пожелал изучить свои
движения, пронаблюдать за своей ходьбой. Но ему никогда не удастся
осуществить это долее одного мгновения, если он будет продолжать шагать при
этом обычным способом. Но если он поймет, что привычный способ его ходьбы
слагается из множества отдельных привычек, таких как определенная длина
шага, известная скорость и т.п., и если он попытается изменить эти привычки,
т.е. будет шагать быстрее или медленнее, делать более широкие или более
мелкие шаги, он сможет наблюдать за собой и изучать свои движения во время
ходьбы. Если человек захочет наблюдать за собой, когда он пишет, ему надо
замечать, как он держит перо, надо попытаться взять его иначе, и тогда
наблюдение окажется возможным. Чтобы наблюдать за собой, человеку следует
стараться ходить необычным способом, усаживаться в непривычные позы, сидеть
тогда, когда он привык стоять, или стоять тогда, когда он привык сидеть; или
же делать левой рукой такие движения, какие он привык делать правой, и
наоборот. Все это даст ему возможность наблюдать за собой и изучать привычки
и ассоциации двигательного центра.
"В сфере эмоций очень полезно попытаться бороться с привычкой давать
немедленное выражение своим неприятным чувствам. Многим людям очень трудно
удержаться от выражения своих чувств, вызванных, например, плохой погодой.
Еще труднее им не выражать неприятные эмоции, когда они обнаруживают, что
кто-то или что-то нарушает то положение вещей, которое они считают порядком
или справедливостью.
"Помимо того, что борьба с выражением неприятных эмоций- очень хороший
метод самонаблюдения, она имеет и другое значение: это одно из немногих
направлений, в котором человек может изменить себя, не создавая других
нежелательных привычек. Поэтому самонаблюдение и самоизучение с первых же
шагов должны сопровождаться борьбой с выражением неприятных эмоций.
"Если человек выполняет все эти правила при самонаблюдении, он отметит
очень важные аспекты своего бытия, целую их серию. Прежде всего он с
безошибочной ясностью установит тот факт, что его действия, мысли, чувства и
слова суть результаты внешних влияний, и ничто из них не приходит от него
самого. Он поймет и увидят, что фактически является автоматом, действующим
под влиянием внешних стимулов. Он ощутит свою полную механичность,
почувствует, что все "случается", что он не может ничего "делать". Он -
машина, управляемая случайными внешними толчками. Каждый толчок вызывает на
поверхность одно из его "я". Новый толчок - и это "я" исчезает, а его место
занимает другое "я". Еще одно небольшое изменение в окружающей среде - и
появляется новое "я". Человек начинает понимать, что у него нет никакой
власти над собой, что он не знает, что может сказать или сделать в следующий
момент; он начинает понимать, что не может отвечать за себя даже в течение
кратчайшего промежутка времени. Он поймет, что если он остается одним и тем
же и не совершает ничего неожиданного, то это происходит потому, что нет
никаких непредвиденных внешних изменений. Он поймет, что все его действия
полностью управляются внешними условиями, убедится, что в нем нет ничего
постоянного, откуда могло бы идти управление, - ни одной постоянной функции,
ни одного устойчивого состояния."
В психологических теориях Гурджиева было несколько пунктов, пробудивших
во мне особый интерес. Первый пункт это возможность изменить себя, т, е. тот
факт, что, приступая к правильному самонаблюдению, человек немедленно
начинает изменяться и что никогда не окажется, что внутри него все в
порядке.
Второй пункт - требование "не выражать отрицательных эмоций". Я сразу
же почувствовал, что здесь скрывается нечто значительное. И дальнейшее
течение событий показало, что я был прав, так как изучение эмоций и работа
над ними легли в основу последующего развития всей системы. Но это произошло
гораздо позже.
Третий пункт, который сразу же привлек мое внимание, и о котором я стал
размышлять с самого начала, - идея двигательного центра. Наиболее
интересными для меня в схеме Гурджиева были вопросы взаимоотношения между
двигательными и инстинктивными функциями. Представляют ли они собой одно и
то же, или здесь имеются в виду разные явления? И далее: в каком отношении к
общепринятой психологии находятся данные Гурджиевым подразделения? С
некоторыми оговорками и дополнениями я считал возможным принять старую
терминологию, т.е. подразделять действия человека на "сознательные",
"автоматические", которые вначале должны быть сознательными,
"инстинктивные", т.е. целесообразные, но без осознания цели, и простые и
сложные "рефлексы", которые никогда не бывают сознательными, а в некоторых
случаях могут оказаться и нецелесообразными. Кроме того, существовали
действия, производимые под влиянием скрытых эмоциональных предрасположений
или неизвестных внутренних импульсов.
Гурджиев перевернул всю эту схему.
Прежде всего он отбросил "сознательные" действия, потому что, как
явствовало из сказанного им ранее, ничего сознательного в человеческой
деятельности нет. Термин "подсознательное", который играет большую роль в
теориях некоторых авторов, стал совершенно бесполезным и даже вводящим в
заблуждение, поскольку в категории "подсознательного" оказываются совершенно
разные явления.
Деление действий в соответствии с управляющими центрами устраняло
всякую неопределенность и все возможные сомнения в правильности такого
разделения. Особо важным в системе Гурджиева было указание на то, что
одинаковые действия могут возникнуть в результате действий разных центров.
Пример: новобранец и старый солдат на стрельбище. Первый должен выполнять
упражнение в стрельбе при помощи мыслительного центра, а второй - при помощи
двигательного, который производит работу гораздо лучше.
Но Гурджиев не называл "автоматическими" действия, которыми управляет
двигательный центр. Он употреблял название "автоматический" только для тех
действий, которые человек выполняет незаметно для себя. Если же эти действия
выполняются таким образом, что человек их замечает, их нельзя назвать
"автоматическими". Он отводил автоматизму большое место, однако считал, что
двигательные функции отличаются от автоматических; но важнее здесь то, что
он находил автоматические действия во всех центрах. Например, говорил об
"автоматических мыслях", об "автоматических чувствах". Когда я спросил его о
рефлексах, он назвал их "инстинктивными действиями". Насколько я смог
заключить из последующего, среди внешних движений он считал инстинктивными
действиями только рефлексы.
Меня очень интересовали взаимоотношения двигательных и инстинктивных
функций в его описании, и в беседах с ним я часто возвращался к этому
вопросу.
Прежде всего Гурджиев обратил внимание на постоянное неправильное
употребление слов "инстинкт" и "инстинктивный". Из того, что он говорил,
явствовало, что эти слова по праву можно отнести только к внутренним
функциям организма. Сердцебиение, дыхание, кровообращение, пищеварение - вот
инстинктивные функции. Единственными внешними функциями, которые принадлежат
к этой категории, являются рефлексы. Разница между инстинктивными и
двигательными функциями заключается в следующем: двигательным функциям
человек (а также и животные - птица, собака) должен научиться, а
инстинктивные функции - врожденные. У человека очень мало врожденных внешних
движений. У животных их больше, хотя среди них в этом отношении наблюдаются
различия: у одних больше, у других меньше. Но то, что обычно называют
"инстинктом", нередко представляет собой совокупность сложных движений,
которым молодые животные учатся у старших. Одно из главных свойств
двигательного центра - это его способность к подражанию. Двигательный центр
без рассуждений подражает всему, что он видит. Таково происхождение легенд о
"чудесном разуме" или "инстинкте" животных, который занимает место разума и
заставляет их выполнять целые серии сложных и целесообразных действий.
Идея независимого двигательного центра, который, с одной стороны, не
связан с умом и не нуждается в нем, сам себе является умом, а с другой
стороны, не подчинен инстинкту и должен сначала научиться выполнять свои
функции, поставила очень многие проблемы на совершенно новую основу.
Существование двигательного центра, который работает посредством подражания,
объясняет сохранение "существующего порядка" в пчелиных ульях, колониях
термитов и муравейниках. Руководствуясь подражанием, одно поколение
формируется в полном соответствии с моделью другого. Здесь не может быть
никаких перемен, никакого отхода от модели. Но "подражание" не объясняет
того, каким образом возник такой порядок. Мне очень хотелось поговорить с
Гурджиевым об этом и о многих других предметах; но Гурджиев уклонялся от
подобных разговоров, переводя их на человека и на конкретные проблемы
самоизучения.
В дальнейшем многое стало мне ясным благодаря той идее, что каждый
центр - это не только движущая сила, но и "воспринимающий аппарат",
работающий в качестве приемника различных влияний, иногда очень отдаленных.
Когда я подумал о том, что было сказано о войнах, революциях, переселениях
народов и т.п., когда я представил себе картину того, как массы людей
находятся под властью влияний планет, я понял нашу главную ошибку -
определять действия людей как индивидуальные. Мы полагаем, что действия
индивида возникают в нем самом, и не представляем себе, что "массы" состоят
из автоматов, повинующихся внешним воздействиям, что они действуют не под
влиянием воли, сознания или склонностей индивидов, а в результате внешних
стимулов, приходящих, возможно, из очень далеких сфер.
- Могут ли инстинктивные и двигательные функции находиться под
управлением двух разных центров? - спросил я как-то Гурджиева.
- Могут, - сказал Гурджиев, - и к ним нужно прибавить еще половой
центр. Это три центра нижнего этажа. Половой центр является нейтрализующим
по отношению к инстинктивному и двигательному. Нижний этаж может
существовать самостоятельно, потому что находящиеся в нем три центра суть
проводники трех сил. Мыслительный и эмоциональный центры не являются
необходимыми для жизни.
- Какой же из них активен, а какой пассивен в нижнем этаже? - спросил
я.
- Их роли меняются, - ответил Гурджиев. - В один момент двигательный
центр активен, а инстинктивный пассивен; в другой момент инстинктивный
активен, а двигательный пассивен. Вы должны найти примеры обоих состояний в
себе самом. Но кроме разных состояний существуют также и разные типы. У
некоторых людей более активен двигательный центр, у других - инстинктивный.
Однако ради удобства рассуждений, особенно вначале, когда важно объяснить
только принципы, мы принимаем их за один центр с разными функциями,
находящимися на одном уровне. Если вы возьмете мыслительный, эмоциональный и
двигательный центры, все они будут работать на разных уровнях. Двигательный
же и инстинктивный находятся на одном уровне. Позже вы поймете, что означают
эти уровни и от чего они зависят.
ГЛАВА 7
Достижимо ли "космическое сознание"? - Что такое сознание? - Вопрос
Гурджиева о том, что мы замечаем при самонаблюдении. - Наши ответы. -
Замечание Гурджиева о том, что мы пропустили самое важное. - Почему мы не
замечаем, что помним себя? - Что-то "наблюдает", "думает", "говорит".
Попытки вспомнить себя. - Пояснения Гурджиева. - Значение новой проблемы. -
Наука и философия. - Наши переживания. - Попытки разделить внимание. -
Первые ощущения намеренного вспоминания себя. - Что мы помним из прошлого? -
Дальнейшие переживания. - Сон в бодрствующем состоянии. - Пробуждение. - Что
просмотрела европейская психология? - Различия в понимании идеи сознания. -
Изучение человека идет параллельно изучению мира. - За законом трех следует
закон семи, или закон октав. - Отсутствие непрерывности в вибрациях. -
Октавы. - Гамма семи тонов. - Закон "интервалов". - Необходимость
дополнительных толчков. - Что происходит при отсутствии дополнительных
толчков? - Чтобы делать, надо уметь контролировать "дополнительные толчки".
- Подчинение октавы. - Внутренние октавы. - Органическая жизнь в
"интервале". - Влияние планет. - Боковая октава "соль-до". - Значение нот
"ля", "соль", "фа". - Значение нот "до" и "си". - Значение нот "ми" и "ре".
- Роль органической жизни в изменении поверхности земли.
Однажды в разговоре с Гурджиевым я спросил, считает ли он возможным
достижение "космического сознания" не только на короткий миг, но на более
долгий период. Я понимал выражение "космическое сознание" в смысле более
высокого сознания, доступного человеку, как я писал в своей книге "Tertium
Organum".
- Не знаю, что вы называете "космическим сознанием", отвечал Гурджиев.
- Это неясный и неопределенный термин; любой человек может обозначить им
все, что ему понравится. В большинстве случаев то, что называют "космическим
сознанием", - просто фантазия, ассоциативные мечтания, связанные с
усилившейся работой эмоционального центра. Иногда это состояние приближается
к экстазу: но чаще оно оказывается субъективным переживанием эмоционального
типа на уровне сна. Даже если мы не будем касаться этого вопроса, прежде чем
говорить о "космическом сознании", следует выяснить, что такое сознание
вообще. Как же вы определяете сознание?
- Считается, что сознание не поддается определению, сказал я. -
Действительно, как можно его определить, если это внутреннее качество? С
обычными средствами, которые находятся в нашем распоряжении, невозможно
доказать присутствие сознания в другом человеке. Мы знаем его только в себе.
- Все это чепуха, - заявил Гурджиев, - обычная научная софистика. Пора
вам от нее избавиться. В том, что вы сказали, верно только одно: что вы
можете узнать сознание только в себе. Заметьте, что я говорю: "можете
узнать", потому что узнать его вы можете только в том случае, если имеете. А
если у вас его нет, вы в состоянии узнать об этом лишь впоследствии. Я хочу
сказать, что когда сознание вернется к вам, вы обнаружите, что его долго не
было, и сумеете найти или припомнить тот момент, когда оно исчезло и вновь
появилось. Вы сможете также определить моменты, когда вы находились ближе к
сознанию и дальше от него. Но, наблюдая себя и отмечая появление и
исчезновение сознания, вы неизбежно обнаружите один факт, которого сейчас не
видите и не признаете. Этот факт заключается в том, что моменты сознания
очень кратки и разделены длительными интервалами бессознательной
механической работы машины. Тогда вы увидите, что можете думать,
чувствовать, действовать, говорить, работать, не сознавая этого. И если вы
научитесь видеть в себе моменты сознания и длительные периоды механичности,
вы так же безошибочно будете видеть, когда другие люди сознают то, что
делают, а когда - нет.
"Ваша главная ошибка состоит в том, что вы думаете, будто уже обладаете
сознанием, что оно обычно или постоянно присутствует, или постоянно
отсутствует. На самом деле сознание - это такое качество, которое постоянно
меняется. Сейчас оно есть, и вот его уже нет. И существуют разные степени и
уровни сознания. Как сознание, так и его разные уровни необходимо понять в
самом себе посредством ощущения, так сказать, почувствовав его вкус. Никакие
определения в этом случае не помогут; да они и невозможны, пока вы не
поймете, что именно вам нужно определить. Наука и философия тоже не в
состоянии определить сознание, потому что они хотят определить его там, где
его не существует. Необходимо различать сознание от возможности сознания. У
нас есть только возможность сознания и редкие его вспышки. Поэтому мы не
можем определить, что такое сознание."
Я не могу утверждать, что все сказанное о сознании сразу же стало для
меня ясным. Но одна из последующих бесед объяснила мне принципы, на которых
основывались доводы Гурджиева.
Как-то случилось, что в начале встречи Гурджиев задал вопрос, на
который должны были по очереди ответить все присутствующие. Вопрос был
таков: "Какую вещь, замеченную при самонаблюдении, вы считаете самой
важной?"
Некоторые из присутствующих сказали, что во время попыток
самонаблюдения они с особой силой ощутили поток непрерывно текущих мыслей,
остановить который оказалось невозможно. Другие говорили о трудности
различения работы одного центра от работы другого. Я, видимо, не совсем
понял вопрос или отвечал на свои собственные мысли, потому что сказал, что
больше всего меня в данной системе поразила ее целостность, напоминающая
целостность "организма", связи каждого из ее элементов с другими, а также
совершенно новое значение слова "знать", которое подразумевает не только
идею познания той или иной вещи, но и связь между ней и остальными
элементами.
Гурджиева наши ответы явно разочаровали. Знакомый с его поведением в
подобных обстоятельствах, я понимал, что он ожидает от нас указания на нечто
определенное, что мы или просмотрели, или не сумели Понять.
- Никто из вас не заметил самой важной вещи, на которую я обратил ваше
внимание, - сказал он. - Иначе говоря, никто из вас не заметил, что вы не
помните себя (эти слова он особо подчеркнул). Вы не чувствуете себя, вы не
осознаете себя. В вас "что-то наблюдает" - совершенно так же, как "что-то
говорит", "думает", "смеется". Вы не чувствуете: "Я наблюдаю", "Я замечаю",
"Я вижу". У вас по-прежнему что-то "заметно", "видно"... Чтобы по-настоящему
наблюдать себя, человек в первую очередь должен помнить себя (эти слова он
опять подчеркнул). Старайтесь вспомнить себя, когда вы наблюдаете за собой,
и позднее расскажите мне о результатах. Только те результаты будут иметь
какую-то ценность, которые сопровождаются вспоминанием себя. Иначе вы сами
не существуете в своих наблюдениях. А чего стоят в таком случае все ваши
наблюдения?
Эти слова Гурджиева заставили меня о многом подумать. Мне показалось,
что они дают ключ ко всему, что он говорил прежде о сознании. Но я решил не
делать никаких выводов, а стараться вспоминать себя во время самонаблюдения.
Самые первые попытки показали мне, насколько это трудно. Вспоминание
себя не дало никаких результатов, кроме одного: оно показало мне, что в
действительности мы никогда себя не помним.
- Чего же вам еще нужно? - сказал Гурджиев. - Это очень важное
заключение. Люди, которые знают это (он произнес эти слова с ударением), уже
знают многое. Вся беда в том, что на самом деле никто этого не знает. Если
вы спросите человека, помнит ли он себя, он, конечно, ответит утвердительно.
Если вы скажете ему, что он не помнит себя, он или рассердится, или сочтет
вас полнейшим глупцом. На этом основана вся жизнь, все человеческое
существование, вся человеческая слепота. Если человек по-настоящему знает,
что он не помнит себя, он уже близок к пониманию своего бытия.
Все, что сказал Гурджиев, все, что я продумал сам, особенно то, что
показали мне попытки вспомнить себя, вскоре убедило меня в том, что я
столкнулся с совершенно новой проблемой, на которую не обратили пока
внимания ни наука, ни философия.
Но прежде чем делать выводы, я попробую описать свои попытки
вспоминания себя. Первое впечатление состояло в том, что попытки вспомнить
себя, говорить: "Я иду, я делаю", постоянно ощущать это "Я" - останавливают
мысль. Когда я ощущал "Я", мне нельзя было ни думать, ни разговаривать; даже
ощущения становились затуманенными. Кроме того, вспоминать себя подобным
образом можно в течение очень короткого времени.
Ранее я проделал несколько опытов приостановки мысли по методам,
упоминаемым в книгах о практике йоги. Такое описание имеется, например, в
книге Эдварда Карпентера "От Адамова Пика до Элефанты", хотя оно довольно
общо. Мои первые попытки вспоминать себя напомнили мне как раз эти опыты.
Фактически все было тем же самым - с той только разницей, что при остановке
сознания и мыслей внимание полностью поглощено усилиями не допускать
возникновения новых мыслей, тогда как при вспоминании себя внимание
разделяется, и одна его часть направлена к такому же усилию, а другая - к
ощущению себя.
Поняв эту особенность, я смог прийти к некоторому, возможно, очень
неполному определению "вспоминания себя", которое, тем не менее, в
практическом отношении оказалось очень полезным.
Я говорю о разделенном внимании, характерной черте вспоминания себя.
Оно представилось мне следующим образом.
Когда я что-то наблюдаю, мое внимание направлено на. наблюдаемый
объект, и его можно изобразить стрелкой:
Я -----> наблюдаемое явление
А когда я стараюсь одновременно вспоминать себя, мое внимание
направлено и на объект, и на самого себя. Появляется вторая стрелка:
Я <-----> наблюдаемое явление
Определив этот факт, я понял, что проблема состоит в том, чтобы
направить внимание на себя, не ослабляя и не суживая внимание, которое при
этом направлено и на другой объект. Причем этот "другой объект" может
находиться как внутри, так и вне меня.
Уже первые попытки такого разделения внимания показали, что оно
возможно. Вместе с тем, я осознал две вещи.
Во-первых, что вспоминание себя, результат этого метода, не имеет
ничего общего с "самоощущением" или "самоанализом". Это было новое и весьма
интересное состояние со странно знакомым привкусом.
Во-вторых, что моменты вспоминания себя случаются в жизни, хотя и
редко. Намеренное создание этих моментов вызывало чувство новизны, но в
действительности они были знакомы мне с раннего детства. Они возникали в
непривычной обстановке или на новом месте, среди незнакомых людей, например,
во время путешествия, когда вдруг оглядываешься по сторонам и говоришь себе:
"Как странно! Вот я!" Или же они являлись в очень эмоциональные моменты, в
минуты опасности, в такие мгновения, когда необходимо не потерять голову,
когда человек как бы слышит собственный голос, видит и наблюдает себя со
стороны.
Я увидел с полной ясностью, что мои первые воспоминания о жизни - очень
ранние - были моментами вспоминания себя. Это раскрыло мне и. многое другое.
Именно: я увидел, что по-настоящему помню только те моменты прошлого, во
время которых я вспоминал себя. О других моментах я только знаю, что они
имели место, но не могу полностью оживить их, пережить вновь. А моменты,
когда я вспоминал себя, были живыми и почти не отличались от настоящего. Я
все еще побаивался переходить к выводам, но уже видел, что стою на пороге
крупного открытия. Меня всегда удивляла слабость и недостаточность нашей
памяти - сколь многое теряется! Так или иначе, в этом факте заключалась для
меня главная бессмыслица жизни. Зачем так много переживаний, если потом они
забудутся? Кроме того, в забывании было что-то от деградации. Человек
ощущает нечто, кажущееся ему значительным, думает, что никогда о нем не
забудет; но вот проходят год или два - и от пережитого ничего не остается.
Теперь я выяснил, почему так обстоит дело, почему иначе и быть не может.
Если наша память хранит по-настоящему живыми только моменты вспоминания
себя, ясно, почему она так бедна.
Все это я понял в первые дни. Позднее, когда я начал учиться разделению
внимания, я увидел, что вспоминание себя дает удивительные ощущения, которые
естественным путем, сами по себе, приходят очень редко и в исключительных
условиях. Так, например, в то время мне нравилось бродить вечерами по
Петербургу и "ощущать" его дома и улицы. Петербург полон странных ощущений.
Дома, особенно старые, совершенно живые: я только что не мог разговаривать с
ними. В этом не было ничего от "воображения". Я просто ходил, стараясь
вспоминать себя, и глядел вокруг; ощущения приходили сами собой.
Позже я точно таким же образом открыл много неожиданного; но об этом я
поговорю дальше.
Как-то раз я шел по Литейному проспекту к Невскому и, несмотря на все
усилия, не мог сосредоточиться на вспоминании себя. Шум, движение - все
отвлекало меня; ежеминутно я терял нить внимания, находил ее и вновь терял.
Наконец я почувствовал своеобразное комическое раздражение к самому себе и
свернул на улицу влево, твердо решив удерживать внимание на том, что я
должен вспоминать себя, хотя бы до тех пор, пока не дойду до следующей
улицы. Я дошел до Надеждинской, не теряя нити внимания, разве только упуская
ее на короткие мгновенья; потом снова повернул к Невскому. Я понял, что на
тихих улицах мне легче не отвлекаться от линии мысли, и поэтому решил
испытать себя на более шумных. Я дошел до Невского, все еще помня себя, и
начал испытывать состояние внутреннего мира и доверия, которое приходит
после больших усилий подобного рода. Сразу же за углом, на Невском,
находилась табачная лавка, где для меня готовили папиросы. Продолжая помнить
себя, я зашел туда и сделал заказ. Через два часа я пробудился на
Таврической, т.е. далеко от первоначального места. Я ехал на извозчике в
типографию. Ощущение пробуждения было необыкновенно живым. Могу почти
утверждать, что я пришел в себя! Я сразу вспомнил все: как шел по
Надеждинской, как вспомнил себя, как подумал о папиросах, как при этой мысли
будто бы сразу упал и погрузился в глубокий сон.
В то же время, погруженный в сон, я продолжал выполнять какие-то
обычные и намеренные действия. Вышел из табачной лавки, зашел в свою
квартиру на Литейном, позвонил по телефону в типографию. Написал два письма.
Опять покинул дом, дошел до Гостиного двора по левой стороне Невского,
собираясь идти на Офицерскую, но потом передумал, так как становилось уже
поздно. Взял извозчика и отправился на Кавалергардскую, в типографию. По
пути, пока ехал по Таврической, я начал ощущать какую-то странную
неловкость, будто что-то забыл. И внезапно вспомнил, что забыл напоминать
себя.
О своих наблюдениях и выводах я говорил с членами нашей группы, со
своими друзьями по литературной работе, с другими людьми. Я говорил им, что
здесь находится центр тяжести всей системы и работы над собой, что теперь
работа над собой - это не пустые слова, а реальное, глубоко осмысленное
явление, благодаря которому психология становится точной и одновременно
практической наукой. Я сказал, что европейская и западная психология прошла
мимо факта колоссальной важности, именно, что мы не помним себя, что мы
живем, действуем и рассуждаем в глубоком сне. Это не метафора, а абсолютная
реальность; вместе с тем, мы способны, если сделаем достаточное усилие,
вспоминать себя - мы в состоянии пробудиться.
Меня поразило, как по-разному восприняли этот факт члены нашей группы и
люди, к ней не принадлежащие. Члены группы поняли, хотя и не сразу, что мы
соприкоснулись с "чудом", с чем-то "новым", никогда и нигде не
существовавшим. Другие этого не поняли и отнеслись к факту слишком
легковесно, а то и принялись доказывать мне, что такие теории существовали
раньше.
А.Л.Волынский, с которым я часто встречался и много беседовал после
1909 года и чьи мнения я очень высоко ценил, не нашел в идее "вспоминания
себя" ничего такого, что не было бы уже известно.
- Это апперцепция, - заявил он. - Читали "Логику" Вундта? Вы найдете
там его последнее определение апперцепции, как раз то самое, о чем вы
говорите. "Простое наблюдение" - это перцепция, восприятие. "Наблюдение со
вспоминанием себя", как вы это называете, - апперцепция. Вундт, конечно,
знал об этом.
Я не стал спорить с Волынским, а прочел Вундта, и, конечно, то, о чем
писал Вундт, оказалось совершенно не тем, о чем я говорил Волынскому. Вундт
близко подошел к этой идее; но и другие подошли к ней так же близко, а затем
двинулись в другом направлении. Он не понял значительности идеи, скрытой за
его мыслями о разных формах восприятия, а не поняв этого, конечно, не сумел
увидеть того, что идея отсутствия сознания и возможности намеренно создать
такое состояние должна была занимать в его мышлении центральное положение.
Мне только показалось странным, что Волынский не смог ничего понять даже
тогда, когда я указал ему на это.
Впоследствии у меня сложилось убеждение, что эта идея скрыта
непроницаемой завесой для многих людей, весьма интеллигентных в других
отношениях. Еще позже я увидел, почему это так.
Когда Гурджиев на следующий раз приехал из Москвы, он обнаружил, что мы
погружены и эксперименты по вспоминанию себя и в дискуссии, посвященные этим
экспериментам. Но на первой лекции он заговорил о другом:
- В правильном знании изучение человека должно идти параллельно
изучению мира, а изучение мира - параллельно изучению человека. Законы одни
и те же - и для мира, и для человека. Усвоив принципы какого-то одного
закона, мы должны искать его проявление одновременно в мире и в человеке.
Однако некоторые законы легче наблюдать в мире, а некоторые - в человеке.
Поэтому в одних случаях лучше начинать с мира, а затем переходить к
человеку, в других же случаях лучше начинать с человека и переходить к миру.
"Такое параллельное изучение мира и человека показывает изучающему
фундаментальное единство всего, помогает находить аналогии в явлениях разных
порядков.
"Число фундаментальных законов, управляющих всеми процессами в мире и в
человеке, очень невелико. Разные сочетания немногих элементарных сил создают
все кажущееся многообразие явлений.
"Для того чтобы понять механику вселенной, необходимо разложить сложные
явления на эти элементарные силы. "Первый фундаментальный закон вселенной -
закон трех сил, или трех принципов, или, как его часто называют, "закон
трех". Согласно этому закону, каждое действие, каждое явление во всех мирах
без исключения является результатом одновременного действия трех сил -
положительной, отрицательной и нейтрализующей. Об этом мы уже говорили; и в
будущем нам придется возвращаться к этому закону на каждом этапе изучения.
"Следующий фундаментальный закон вселенной - это закон семи, или закон
октав.
"Чтобы понять смысл этого закона, необходимо рассматривать вселенную
как состоящую из вибраций. Эти вибрации происходят во всех видах, аспектах и
плотностях материи, составляющих вселенную, от самых тонких до самых грубых
ее проявлений; они исходят из разных источников и продолжаются в разных
направлениях, пересекаясь друг с другом, сливаясь, усиливаясь, ослабевая,
препятствуя друг другу и т.д.
"Отметим в этой связи, что, согласно принятым на Западе взглядам,
вибрации непрерывны. Это означает, что вибрации считают развивающимися
беспрепятственно по восходящей или нисходящей линии, -пока продолжает
действовать сила первоначального импульса, вызвавшего вибрацию и
преодолевающего сопротивление среды, в которой эта вибрация происходит.
Когда сила импульса иссякнет, а противодействие среды возьмет верх, вибрации
естественно замирают и прекращаются. Но пока этот момент не достигнут, т.е.
не началось естественное ослабевание, вибрации развиваются однообразно и
постепенно, а при отсутствии противодействия могут длиться бесконечно. Одно
из фундаментальных положений нашей физики - это непрерывность вибраций, хотя
данное положение не было точно сформулировано, поскольку его никогда не
ставили под сомнение. В некоторых новейших теориях это положение начинает
колебаться. Тем не менее, физика еще очень далека от правильных воззрений на
природу вибраций или того, что соответствует нашим концепциям вибраций в
реальном мире.
"В этом случае точка зрения древнего знания противоречит точке зрения
современной науки, ибо в основу понимания вибраций древнее знание полагает
принцип отсутствия непрерывности вибраций.
"Принцип отсутствия непрерывности вибраций выражает характерный признак
всех вибраций в природе, возрастающих или нисходящих: они развиваются не
однообразно, а с периодическими ускорениями и замедлениями. Этот принцип мы
сформулируем еще более точно, если скажем, что сила первоначального импульса
действует в вибрациях не однообразно, а как бы попеременно - то сильнее, то
слабее. Сила импульса действует, не изменяя своей природы, и вибрации
развиваются правильно лишь в течение некоторого времени, которое
определяется природой импульса, средой, условиями и так далее. Но в
известный момент в этом процессе происходит особого рода перемена, и
вибрации перестают, так сказать, повиноваться импульсу, на короткое время
замедляются и до известной степени меняют свою природу или направление;
например, возрастающие вибрации в известный момент начинают медленнее
возрастать, а нисходящие - медленнее затухать. После этого замедления как в
процессе возрастания, так и в процессе затухания вибрации возвращаются в
свое прежнее русло и в течение некоторого времени возрастают или затихают
однообразно - до известного момента, когда в их развитии вновь происходит
задержка. В этой связи знаменательно, что периоды однообразных колебаний не
равны, а периоды замедления вибраций не симметричны: один из них короче,
другой длиннее.
"Для того, чтобы предопределить эти моменты замедления, вернее,
перерывов в возрастании и затухании вибраций, линии их развития делят на
периоды, соответствующие удвоению или уменьшению вдвое числа вибраций в
данный промежуток времени.
"Представим себе линию возрастающих вибраций; возьмем их в такой
момент, когда они вибрируют со скоростью тысячи колебаний в секунду. Через
некоторое время число их удваивается, т.е. доходит до двух тысяч:
1000. ____________________________________ .2000
"Было установлено, что в этом интервале вибраций между данным числом и
числом, вдвое большим, существует два места, где происходит замедление и
нарастание вибраций. Одно из них находится около начала, но не в самом
начале; а второе расположено почти в самом конце. Это обстоятельство можно
изобразить примерно так:
1000. ___________ . _____________ . ______ .2000
"Законы, управляющие замедлением или отклонением вибраций от их
первоначального направления, были известны древней науке и включены в особую
формулу, или диаграмму, сохранившуюся до нашего времени. В этой формуле
период удвоения вибраций был разделен на восемь неравных ступеней в
соответствии с темпом возрастания вибраций. Восьмая ступень повторяет
первую, но с удвоенным числом вибраций. Этот период удвоения вибраций между
данным числом и удвоенным называется октавой, т.е. периодом, состоящим из
восьми членов.
"Принцип деления периода удвоения вибраций на восемь неравных частей
основан на наблюдениях неравномерности возрастания вибраций в октаве;
отдельные "ступени" октавы показывают ускорение или замедление в разные
моменты ее развития.
"В облачении этой формулы идеи октавы передавались из рук в руки, от
учителя к ученику, от одной школы к другой. В очень отдаленные времена одна
из этих школ нашла возможным применить формулу к музыке. Таким образом была
получена музыкальная гамма семи тонов, известная с глубочайшей древности,
затем забытая, а впоследствии опять открытая, или "найденная".
"Гамма семи тонов есть формула космического закона, полученная древними
школами и примененная к музыке. Однако, если мы будем изучать проявление
закона октав в вибрациях других родов, мы обнаружим, что закон повсюду
остается одним и тем же; что свет, тепло, химические, магнитные и другие
вибрации подчиняются тому же закону, что и звуки. Например, в физике
известна цветовая шкала, в химии - периодическая система элементов, без
сомнения, тесно связанная с принципом октав, хотя эта связь еще не вполне
ясна науке.
"Изучение музыкальной гаммы семи тонов дает хорошую основу для
понимания космического закона октав.
"Вновь возьмем восходящую октаву, в которой частота вибрации
возрастает. Предположим, что октава начинается с тысячи колебаний в секунду.
Обозначим эту тысячу колебаний нотой "до". Колебания растут, т.е. частота их
увеличивается. В том пункте, где она достигнет двух тысяч колебаний в
секунду, будет второе "до", т.е. "до" следующей октавы,
до ________________________________________ до
"Период между первым и следующим "до", т.е. октава, делится на семь
неравных частей, потому что частота колебаний нарастает неравномерно.
до __ ре __ ми __ фа __ соль __ ля __ си __ до
"Соотношение высоты нот, или частоты колебаний будет следующим:
"Если принять "до" за единицу, тогда "ре" будет составлять 9/8, "ми" -
5/4, "фа" - 4/3, "соль" - 3/2, "ля" 5/3, "си" - 15/8, "до" - 2.
1 9/8 5/4 4/3 3/2 5/3 15/8 2 до ре ми фа соль ля си до
"Разница в ускорении, или повышение в нотах, или различие в тонах,
будет следующей:
Между "до" и "ре" 9/8 : 1 = 9/8 " "ре" и "ми" 5/4 : 9/8 = 10/9 " "ми" и
"фа" 4/3 : 5/4 = 16/15 (замедление роста) " "фа" и "соль" 3/2 : 4/3 = 9/8 "
"соль" и "ля" 5/3 : 3/2 = 10/9 " "ля" и "си" 15/8 : 5/3 = 9/8 " "си" и "до"
2 : 15/8 = 16/15 (новое замедление)
"Различия между нотами, или различия в их высоте, называются
интервалами. Мы видим, что существует три вида интервалов в октаве: 9/8,
10/9, 16/15, которые в целых числах соответствуют величинам 405, 400, 384.
Наименьший интервал 16/15 встречается между "ми" и "фа" и между "си" и "до".
Как раз в этих местах происходит замедление октавы.
"По отношению к музыкальной гамме в семь тонов считается общепринятым
(теоретически), что между каждыми двумя нотами существуют два полутона, за
исключением интервалов "ми-фа" и "си-до", где имеется только один полутон;
считается, что там один полутон выпадает.
"Таким образом, получаются двадцать нот, из которых восемь основных:
до, ре, ми, фа, соль, ля, си, до
и двенадцать промежуточных, по две между каждыми из следующих двух нот:
до-ре, ре-ми, фа-соль, соль-ля, ля-си,
и по одной между каждыми из следующих двух нот:
ми-фа, си-до.
"Но на практике, т.е. в музыке, вместо двенадцати промежуточных
полутонов берется только пять, т.е. по одному полутону между:
до-ре, ре-ми, фа-соль, соль-ля, ля-си.
"Между "ми" и "фа", а также между "си" и "до" полутон вообще не
берется.
"Итак, строение музыкальной гаммы семи тонов дает схему космического
закона "интервалов", или отсутствующих полутонов. А когда об октавах
говорится только в "космическом" или "механическом" смысле, "интервалами"
называются только промежутки между "ми" и "фа", и "си" и "до".
"Если мы полностью осмыслим закон октав, он даст нам совершенно новое
объяснение жизни в целом, прогресса и развития явлений на всех планах
вселенной, доступных нашему пониманию. Этот закон объясняет, почему в
природе нет прямых линий, а также то, почему мы не способны ни думать, ни
что-нибудь делать, почему все для нас - только мысль, почему с нами все
случается - и обычно случается особым образом, противоположным тому, чего мы
хотим или ожидаем. Все это - явные и непосредственные следствия
"интервалов", или замедлений в развитии вибраций.
"Что же в точности происходит в момент замедления вибрации? Отклонение
от первоначального направления. Октава начинается в направлении, указанном
стрелкой:
ДО РЕ МИ --------
"Но между "ми" и "фа" происходит отклонение: линия начинает менять
направление:
ДО РЕ МИ -------- ФА
СОЛЬ
ЛЯ
СИ
и через "фа", "соль", "ля" и "си" идет книзу, под углом к
первоначальному направлению, указанному первыми тремя нотами. Между "си" и
"до" появляется второй "интервал" новое отклонение и дальнейшее изменение
направления:
ДО РЕ МИ -------- ФА
СОЛЬ
ЛЯ
СИ |
|
| ДО
|
"Следующая октава дает более заметное отклонение, а следующая за ней -
еще более явственное, так что линия октав может в конце концов сделать
полный поворот и идти в направлении, противоположном первоначальному:
См. 07-1.gif
"Развиваясь далее, линия октав, или линия развития вибраций, может
вернуться к своему первоначальному направлению, иными словами, совершить
полный круг.
"Этот закон показывает, почему в нашей деятельности никогда не бывает
прямых линий, почему, начав делать что-то одно, мы постоянно делаем что-то
совершенно иное, нередко противоположное первому, хотя сами этого не
замечаем и продолжаем думать, что делаем то самое, что начали.
"Все эти и многие другие вещи можно объяснить с помощью закона октав
вместе с пониманием роли и значения "интервалов", которые то и дело меняют
развитие силы, направляют ее по ломаной линии, поворачивают, превращают в
"собственную противоположность" и так далее.
"Такой ход событий, т.е. перемену направления, можно наблюдать во всем.
После периода энергичной деятельности, или сильной эмоции, или правильного
понимания, наступает реакция; работа становится нудной и утомительной: в
чувство вкрадываются элементы усталости и безразличия; вместо правильного
мышления начинаются поиски компромиссов, подавление трудных проблем или
бегство от них. Но линия продолжает развиваться, хотя уже и не в том
направлении, что вначале. Работа становится механической, чувство
ослабевает, снижается до уровня обыденных событий, мысль становится
догматической, буквальной. Так продолжается некоторое время, затем опять
наступает реакция, происходит остановка и новое отклонение. Развитие силы
может продолжаться, а работа, начатая с великим рвением и энтузиазмом,
становится обязательной и бесполезной формальностью; в чувство входит
множество посторонних элементов: беспокойство, утомление, раздражение,
враждебность; мысль движется по кругу, повторяя то, что уже известно, и
найти выход из этого положения становится все труднее и труднее.
"То же самое происходит во всех областях человеческой деятельности. В
литературе, науке, философии, в религии, в индивидуальной и, прежде всего, в
общественной жизни, в политике можно наблюдать, как линия развития сил
отклоняется от первоначального направления и спустя некоторое время идет в
противоположном направлении, по-прежнему сохраняя за собой прежнее название.
Изучение истории с этой точки зрения раскрывает удивительные факты, которые
механическое человечество не желает замечать. Пожалуй, самые интересные
примеры перемены направления можно найти в истории религий, особенно в
истории христианства, если изучать ее беспристрастно. Подумайте, как много
поворотов сил должно было случиться от Евангелия, проповедовавшего любовь,
до инквизиции; или от аскетов первых веков, изучавших эзотерическое
христианство, до схоластов, вычислявших, сколько ангелов может поместиться
на острие иголки.
"Закон октав объясняет многие явления в нашей жизни, которые иначе
понять невозможно.
"Первое - это принцип отклонения сил.
"Второе - тот факт. что в этом мире ничто не стоит на одном месте, не
остается тем, чем было; все движется, все куда-то перемещается, все меняется
и неизбежно или развивается, или идет вниз, ослабевает и вырождается, иными
словами, все движется или по восходящей, или по нисходящей линии октав.
"И третье - что в развитии восходящих и нисходящих октав постоянно
происходят флюктуации - подъемы и падения.
"Пока мы говорили в основном об отсутствии непрерывности вибраций и
отклонениях сил. Теперь нам необходимо понять два других принципа:
неизбежность подъема или падения в каждой линии развития сил, а также
необходимость периодических флюктуаций, т.е. подъемов и падений в любой
линии, восходящей или нисходящей.
"Ничто не в состоянии развиваться, оставаясь на одном уровне.
Восходящая или нисходящая линия есть неизбежное космическое условие любого
действия. Мы не понимаем и не видим этого, не видим, что на самом деле
происходит вокруг и внутри нас, или потому, что не допускаем неизбежности
спада, когда нет подъема, или потому, что принимаем спад за подъем. Вот две
причины из числа фундаментальных условий нашего самообмана. Мы не видим
первого факта, потому что полагаем, что вещи могут долго пребывать на одном
и том же уровне: и не видим второго факта, потому что подъемы там, где мы их
видим, фактически невозможны, как невозможно увеличить сознательность
механическими средствами.
"Научившись различать восходящие и нисходящие октавы в жизни, мы должны
научиться различать подъем и падение в самих октавах. Какую бы область нашей
жизни мы ни взяли, мы видим, что ни одно из ее явлений не способно
оставаться одинаковым и постоянным: везде и во всем происходит как бы
качание маятника, везде и всюду волны поднимаются и падают. Наша энергия в
том или ином направлении, которая внезапно возрастает, а потом так же
внезапно ослабевает, наше настроение, которое становится то "лучше", то
"хуже" без какой-либо видимой причины, наши чувства, желания, намерения,
решения - все это то и дело проходит через периоды подъема или упадка,
усиливается или ослабевает.
"И внутри человека существует, пожалуй, сотня маятниковэ которые
движутся туда и сюда. Эти подъемы и падения, эти волнообразные флюктуации
настроений, мыслей, чувств, энергии, решимости - все это суть периоды
развития сил между "интервалами" октав, равно как и сами "интервалы".
"От закона октав в его трех главных проявлениях зависят многие явления
как психологической природы, так и непосредственно связанные с нашей жизнью.
От закона октав зависит несовершенство и неполнота нашего знания во всех без
исключения сферах. Это происходит потому, что мы начинаем движение в одном
направлении, а потом, не замечая этого, продолжаем двигаться в другом."
"Как уже было сказано, закон октав во всех его проявлениях был известен
древней науке.
"Даже наше деление времени, т.е. дней недели, на рабочие дни и
воскресенья связано с теми свойствами и внутренними условиями нашей
деятельности, которые зависят от общего закона. Библейский миф о сотворении
мира в шесть дней и о седьмом дне, в течение которого Бог отдыхал от трудов
своих, также является выражением закона октав или указанием на него, хотя и
неполным.
"Наблюдения, основанные на понимании закона октав, показывают, что
"вибрации" могут развиваться разными способами. В прерванных октавах они
просто начинаются и падают, исчезая или поглощаясь другими, более сильными
вибрациями, которые их пересекают или идут в противоположных направлениях. В
октавах, отклонившихся от первоначального направления, природа вибраций
изменяется, и они дают результаты, противоположные тем, которых можно было
ожидать вначале.
"И лишь в октавах космического порядка, как нисходящих, так и
восходящих, вибрации развиваются последовательно и правильно, следуя в том
же направлении, в каком были начаты.
"Дальнейшие наблюдения показывают, что правильное и регулярное развитие
октав можно, хотя и редко, наблюдать во всех случаях жизни, в деятельности
природы и даже в деятельности человека.
"Правильное развитие октав зависит от того, что кажется случайностью.
Иногда выходит так, что октавы, идущие параллельно данной, пересекающие ее
или сталкивающиеся с ней, тем или иным способом заполняют ее интервалы - и
этим позволяют колебаниям данной октавы развиваться свободно и
безостановочно. Наблюдение за такими правильно развивающимися октавами
устанавливает следующий факт: если в нужный момент, т.е. в тот момент, когда
данная октава проходит через "интервал", она получает "добавочный толчок",
совпадающий по силе и характеру с ее вибрациями, то октава будет
беспрепятственно развиваться по первоначальному направлению, ничего не теряя
и не изменяя своей природы.
"В таких случаях наблюдается существенное различие между восходящими и
нисходящими октавами. В восходящей октаве первый "интервал" возникает между
"ми" и "фа". Если в этом пункте добавляется необходимая энергия, октава
будет беспрепятственно развиваться до "си"; но между "си" и "до" ей
потребуется для правильного развития гораздо более сильный добавочный
толчок, чем между "ми" и "фа", потому что колебания октавы в этом пункте
достаточно высоки, и, чтобы преодолеть остановку ее развития, потребуется
большая интенсивность толчка.
"С другой стороны, в нисходящей октаве крупнейший "интервал" возникает
в самом ее начале, сразу же после первого "до", и материал для его
заполнения очень часто находится или в самом "до", или в боковых вибрациях,
вызванных этим "до". По этой причине нисходящая октава развивается гораздо
легче, чем восходящая; и, перейдя "си", она беспрепятственно достигает "фа",
где ей необходим "добавочный толчок", хотя и значительно более слабый, чем
первый "толчок" между "си" и "до".
"В большой космической октаве, которая достигает нас в виде "луча
творения", можно видеть первый полный пример закона октав. Луч творения
начинается с Абсолютного. Абсолютное - это Все. Все, обладающее полным
единством, полной волей, полным сознанием, творит миры внутри себя, начиная
таким образом нисходящую мировую октаву. Абсолютное являет собой "до" этой
октавы. Миры, которые Абсолютное создает в себе, - это "си". "Интервал"
между "до" и "си" заполнен волей Абсолютного. Далее процесс творения
развивается силой первоначального импульса и "добавочного толчка". "Си"
переходит в "ля", которым для нас является наш звездный мир, Млечный Путь.
"Ля" переходит в "соль" - наше Солнце, Солнечная система. "Соль" переходит в
"фа" - мир планет. И здесь между миром планет и нашей Землей появляется
"интервал". Это значит, что излучения планет, несущие к Земле различные
влияния, не способны достигнуть ее, точнее, не воспринимаются Землей,
которая их отражает. Для того, чтобы заполнить "интервал", в этом пункте
лучом творения создан особый аппарат для восприятия и передачи влияний,
приходящих от планет. Этот аппарат - органическая жизнь на Земле.
Органическая жизнь передает на Землю все влияния, предназначенные для нее, и
делает возможным дальнейшее развитие и рост Земли, "ми" космической октавы,
а затем ее "ре", или Луну, после чего следует второе "до" - Ничто. Между
Всем и Ничто проходит луч творения.
"Вы знаете молитву: "Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный"?
Эта молитва пришла из древнего знания. "Святый Боже" значит Абсолютное, или
Все; "Святый Крепкий" также означает Абсолютное, или Ничто, "Святый
Бессмертный" означает то, что находится между ними, т.е. шесть нот луча
творения с органической жизнью. Все три, взятые вместе, составляют одно; это
нераздельная и неслиянная Троица."
"Теперь мы остановимся на идее "добавочного толчка", который позволяет
линии сил достичь намеченной цели. Как сказано ранее, толчки могут произойти
случайно, хотя случай, конечно, - вещь весьма ненадежная. Но те же линии
развития сил, которые оказываются выпрямленными благодаря случаю и которые
человек иногда может увидеть, предположить или ожидать, более чем что-либо
вызывают у него иллюзию прямолинейности. Иначе говоря, он думает, что прямые
линии это правило, а ломаные и пересекающиеся - исключение. Это, в свою
очередь, вызывает у него иллюзию возможности что-то делать, возможности
достижения какой-то намеченной цели. В действительности человек ничего
делать не может. Если его деятельность случайно приводит к результату,
который напоминает первоначальную цель разве что по внешности и по названию,
человек уверяет себя и других, что он достиг цели, которую ставил перед
собой, и что любой другой человек также способен это сделать; и прочие ему
верят. На самом деле, все это - иллюзия. Человек может выиграть и в рулетку;
но его выигрыш будет случайностью. Достижение цели, которую человек поставил
в своей жизни или в какой-то конкретной области человеческой деятельности,
представляет собой точно такой же случай. Единственное различие здесь в том,
что, играя в рулетку, человек знает, проиграл он или выиграл в каждом
отдельном случае, т.е. на каждой ставке; а в деятельности, которой он
занимается в жизни, особенно в деятельности такого рода, в которой участвует
много людей и между началом и завершением которой проходят целые годы,
человек легко может обмануться и принять "достигнутый" результат за
желаемый, т.е. поверить в то, что он выиграл, тогда как в целом он проиграл.
"Величайшим оскорблением для "человека-машины" будет сказать ему, что
он ничего не может делать, ничего не может достичь, никогда не сможет прийти
ни к какой цели, что, стремясь к одной цели, он неизбежно создает другую.
Конечно, иначе и быть не может. "Человек-машина" целиком пребывает во власти
случая. Его деятельность случайно может попасть в канал особого рода,
созданный космическими и механическими силами, благодаря чему его действия
некоторое время могут двигаться по этому каналу, вызывая иллюзию достижения
определенных результатов. И вот такое случайное совпадение результатов с
поставленными ранее целями или достижение целей в мелочах, которые не имеют
никаких последствий, создают в механическом человеке убеждение, что он
способен, как говорится, "покорить природу", "устроить свою жизнь" и так
далее,
"Разумеется, ничего подобного он сделать не может, потому что лишен
власти не только над внешними предметами, но и над своими внутренними
процессами. Последнее необходимо очень ясно понять и усвоить; вместе с тем,
необходимо понять, что власть над внешними предметами начинается с
приобретения управления внутренними процессами, с власти над собой. Человек,
не способный управлять собой или ходом своих внутренних процессов, не сможет
управлять ничем.
"Каким же путем можно достичь управления?
"Техническая сторона этого вопроса объясняется законом октав. Октавы
могут развиваться в желательном направлении последовательно и непрерывно,
если в нужные моменты они будут получать "добавочные толчки", - имеются в
виду те моменты, когда вибрации затихают. Если же "добавочные толчки" в
нужные моменты не появляются, октавы меняют направление. Возлагать надежды
на то, что в нужные моменты случайные "толчки" придут откуда-то сами по
себе, конечно неразумно; и тогда у человека остается выбор: или найти для
своей деятельности такое направление, которое соответствует механической
линии событий данного момента, иными словами, "идти, куда ветер дует" или
"плыть по течению", даже в том случае, если это противоречит его внутренним
склонностям и убеждениям или симпатиям; или примириться с тем, что все, что
он делает, кончается неудачей; или же научиться распознавать моменты
"интервалов" на всех линиях и применять к собственной деятельности метод,
которым пользуются космические силы, создавая в необходимые моменты
"добавочные толчки".
"Возможность искусственных, т.е. специально созданных "добавочных
толчков" придает изучению закона октав практический смысл и делает это
изучение обязательным и необходимым, если человек желает отказаться от роли
пассивного наблюдения того, что случается с ним и вокруг него.
"Человек-машина" не может ничего делать. С ним и вокруг него все
случается. Чтобы делать, надо знать закон октав, знать моменты "интервалов",
уметь создавать необходимые "добавочные толчки".
"Научиться всему этому можно только в школе, иначе говоря, в правильно
организованной школе, которая следует эзотерическим традициям. Без помощи
школы, самостоятельно, человек не сможет понять закон октав, найти точки
"интервалов" и порядок "толчков". Он не сможет понять этого потому, что для
такой цели нужны определенные условия, а их можно создать только в школе,
которая сама создана на этих принципах.
"Каким образом на принципах закона октав создается школа, будет
объяснено в должное время. А это, в свою очередь, объяснит вам еще один
аспект объединения закона октав с законом трех. Сейчас можно сказать только
то, что в школьном обучении человеку даются примеры как нисходящих,
творческих, так и восходящих, эволюционных, космических октав. Западная
мысль, которая ничего не знает ни об октавах, ни о законе трех, - смешивает
восходящие линии с нисходящими, не понимает, что линия эволюции
противоположна линии творения, т.е. идет против нее, как бы против течения.
"При изучении закона октав следует помнить, что октавы и их отношения
друг к другу делятся на основные и подчиненные. Основные октавы можно
уподобить стволу дерева, от которого отходят ветви боковых октав. Семь
основных нот октавы и два "интервала", носители новых направлений, дают
вместе девять звеньев цепи, три группы по три звена в каждой.
"Основные октавы связаны со вторичными, или подчиненными, вполне
определенным образом. Из подчиненных октав первого порядка возникают
подчиненные октавы второго порядка и так далее. Строение октав можно
сравнить со строением дерева. От главного ствола во все стороны отходят
ветви, которые в свою очередь делятся и переходят во все более мелкие ветки,
на концах покрытые листьями. Такой же процесс действует в строении листьев,
в формировании вен, в образовании зубцов.
"Как и все в природе, человеческое тело, представляющее некоторое
целое, подвергается тем же корреляциям как изнутри, так и извне. В
соответствии с числом нот и "интервалов" в октаве человеческое тело имеет
девять основных измерений, выраженных числами определенной меры. У разных
индивидов эти числа, конечно, отличаются друг от друга, однако лишь в
известных, ограниченных пределах. Эти девять основных измерений, образующих
полную октаву первого порядка, благодаря особым прочным сочетаниям,
переходят в измерения подчиненных октав, которые в свою очередь дают начало
другим подчиненным октавам и так далее. Таким путем можно получить измерение
любого члена или любой части человеческого тела, поскольку они находятся в
определенных взаимоотношениях друг с другом."
Закон октав, естественно, вызвал в нашей группе очень много разговоров
и недоумения. Но Гурджиев все время предостерегал нас от излишнего
теоретизирования.
- Вы должны ощутить этот закон внутри себя, - сказал он. - Только тогда
вы увидите его во внешнем мире.
Это, конечно, верно. Но трудность заключалась не только в этом. Дело в
том, что "техническое" понимание закона октав требует много времени, и мы
постоянно возвращались к нему, иногда совершая непредвиденные открытия,
иногда теряя то, что казалось уже установленным.
Сейчас трудно передать, как в различные периоды то одна, то другая идея
становилась центром тяжести нашей работы, привлекала величайшее внимание,
порождала множество разговоров. Идея закона октав сделалась постоянным
центром тяжести. Мы то и дело возвращались к ней, на каждой встрече говорили
о ней и обсуждали всевозможные ее аспекты, пока не начали думать обо всем с
точки зрения именно этой идеи.
В своей первой беседе Гурджиев дал только общий ее очерк; он постоянно
возвращался к ней, указывая нам на разные аспекты и значения.
На одной из последующих встреч он дал нам очень интересную картину
другого течения закона октав, которое проникает в глубину вещей.
"Чтобы лучше понять значение закона октав, необходимо иметь ясную идею
другого свойства вибраций, а именно, идею так называемых "внутренних
вибраций". Это значит, что внутри вибраций действуют другие вибрации, что
каждую октаву можно разложить на большое число внутренних октав.
"Каждую ноту любой октавы можно рассматривать как октаву на другом
плане.
"Каждая нота этих внутренних октав опять-таки содержит в себе целую
октаву, итак продолжается достаточно долго, но не до бесконечности, потому
что для развития внутренних октав существует определенный предел.
См. 07-2.gif
"Эти внутренние вибрации происходят одновременно в "средах" различной
плотности, взаимно проникая друг в друга; они отражаются одна в другой,
порождают одна другую, останавливают, усиливают или ослабляют друг друга.
"Вообразим вибрации в некоторой субстанции, в среде определенной
плотности. Предположим, что эта субстанция, или среда, состоит из
сравнительно грубых атомов мира 48, каждый из которых, так сказать, является
скоплением сорока восьми первичных атомов. Вибрации, происходящие в этой
среде, делятся на октавы, а октавы делятся на ноты. Вообразим, что для
какого-то исследования мы выбрали из этих вибраций одну определенную октаву.
Мы должны понять, что в ее пределах происходят вибрации и более тонкой
субстанции. Субстанция мира 48 как бы насыщена субстанцией мира 24; и
вибрации субстанции мира 24 находятся в определенном отношении к вибрациям
мира 48, а именно: каждая нота вибраций субстанции мира 48 содержит целую
октаву вибраций субстанции мира 24.
"Это и есть внутренние октавы.
"Субстанция мира 24 в свою очередь пропитана субстанцией мира 12. В
этой субстанции также существуют вибрации; и каждая нота вибраций мира 24
содержит целую октаву вибраций мира 12. Субстанция мира 12 пропитана
субстанцией мира 6. Субстанция мира 6 пропитана субстанцией мира 3.
Субстанция мира 3 пропитана субстанцией мира 1. Соответствующие вибраций
существуют в каждом из миров, и порядок остается везде тем же, а именно:
каждая нота вибраций более грубой субстанции содержит целую октаву вибраций
более тонкой субстанции.
"Если начать с вибраций мира 48, то можно сказать, что одна нота
вибраций в этом мире содержит целую октаву, или семь нот вибраций мира
планет. Каждая нота вибраций мира планет содержит семь нот вибраций мира
Солнца. Каждая вибрация мира Солнца содержит семь нот вибраций мира звезд и
т.д.
"Изучение внутренних октав и их отношения к внешним октавам, а также
возможного влияния первых на вторые, составляет очень важную часть изучения
мира и человека."
На следующей встрече Гурджиев опять заговорил о луче творения, частично
повторяя, а частично дополняя и развивая то, что уже было им сказано.
"Луч творения, как и всякий иной процесс, завершенный в данный момент,
можно считать октавой. Это будет нисходящая октава, в которой "до" переходит
в "си", "си" - в "ля" и так далее.
"Абсолютное, или Все (мир 1) будет "до"; все миры (мир 3) - "си"; все
солнца (мир 6) - "ля"; наше Солнце (мир 12)-"соль"; все планеты (мир
24)-"фа"; Земля (мир 48) - "ми"; Луна (мир 96) - "ре".
"Луч творения начинается с Абсолютного; Абсолютное есть Все; это -
"до". Кончается луч творения на Луне. Далее, за Луной - Ничто. Это также
Абсолютное - "до".
Абсолютное 1 до
Все миры 3 си
Все солнца 6 ля
Солнце 12 соль
Все планеты 24 фа
Земля 48 ми
Луна 96 ре
Абсолютное до
"Рассматривая луч творения, или космическую октаву, мы видим, что в
развитии этой октавы должны появиться "интервалы". Первый - между "до" и
"ей", т.е. между миром и миром 3, между Абсолютным и всеми мирами; второй
между "фа" и "ми", т.е. между миром 24 и миром 48, между всеми планетами и
Землей. Но первый "интервал" заполнен волей Абсолютного. Одно из проявлений
воли Абсолютного как раз и состоит в заполнении этого "интервала" при помощи
сознательного проявления нейтрализующей силы, занимающей "интервал" между
активной и пассивной силами. Со вторым "интервалом" положение сложнее. Между
планетами и Землей чего-то не хватает, из-за чего влияние планет не в
состоянии переходить на Землю полно и последовательно. Необходим "добавочный
толчок", необходимо создание каких-то новых условий для обеспечения должного
перехода сил.
"Эти условия для обеспечения перехода сил создаются при помощи
устройства особого механического приспособления между планетами и Землей.
Это механическое приспособление, "передаточная станция" сил, - есть
органическая жизнь на Земле. Органическая жизнь на Земле была создана, чтобы
заполнить "интервал" между планетами и Землей.
"Органическая жизнь представляет собой, так сказать, орган восприятия
Земли. Она образует нечто вроде чувствительной пленки, которая покрывает
весь земной шар и поглощает те влияния из сферы планет, которые иначе не
смогли бы дойти до Земли. Растительное, животное и человеческое царства
одинаково важны для Земли в этом отношении. Поле, покрытое травой,
воспринимает особые влияния планет и передает их Земле: то же самое поле,
заполненное толпой людей, воспримет и передаст Земле другие влияния.
Население Европы воспринимает планетные влияния одного вида и передает их
Земле, население Африки воспринимает влияния другого вида и т.д.
"Все крупные события в жизни человеческих масс вызываются влияниями
планет; они представляют собой результаты восприятия этих влияний.
Человеческое общество - крайне чувствительный материал для их восприятия. И
любое случайное небольшое напряжение в сфере планет может в течение
нескольких лет отражаться, как возросшее оживление, в той или иной области
человеческой деятельности. В сфере планет происходит какое-то случайное и
кратковременное событие. Оно немедленно воспринимается человеческими
массами; люди начинают ненавидеть и убивать друг друга, оправдывая свои
действия какой-нибудь теорией братства или равенства, любви иди
справедливости.
"Органическая жизнь - это орган восприятия Земли, но в то же время и
орган излучения. С помощью органической жизни любая часть земной поверхности
ежесекундно посылает лучи известного рода по направлению к Солнцу, планетам
и Луне. В связи с этим Солнце нуждается в одном виде излучений, планеты - в
другом, а Луна - в третьем. Все, что происходит на Земле, создает подобные
излучения. И многие вещи зачастую случаются только потому, что от некоторого
места земной поверхности требуются особого рода излучения."
Говоря это, Гурджиев особо обратил наше внимание на несовпадение
времени, т.е. несовпадение длительности событий в мире планет и в
человеческой жизни. Значение его настойчивых указаний по этому пункту
прояснилось для меня лишь впоследствии.
Вместе с тем, он постоянно подчеркивал тот факт, что какие бы события
ни происходили в тонкой оболочке органической жизни, они всегда служат
интересам Земли, Солнца, планет и Луны; в ней не может произойти ничего
ненужного и независимого, потому что она была создана для определенной цели
и имеет лишь подчиненное значение.
Однажды, остановившись на этой теме, он дал нам диаграмму строения той
октавы, одним из звеньев которой является "органическая жизнь на Земле".
до
си
ля
соль до
си
фа ля соль фа
ми ми
ре ре
- Эта добавочная, или боковая, октава луча творения, сказал он - берет
начало в Солнце. Солнце, "соль" космической октавы, начинает в некоторый
момент звучать, как "до" - "соль-до".
"Необходимо понять, что любая нота любой октавы а в данном случае,
любая нота космической октавы - может быть "до" какой-то другой, боковой
октавы, отходящей от нее. Или, точнее, любая нота любой октавы может быть
любой нотой любой иной октавы, проходящей сквозь нее.
"В настоящем случае, "соль" начинает звучать как "до". Опускаясь до
уровня планет, эта новая октава переходит в "си"; опускаясь еще ниже, она
порождает три ноты: "ля", "соль", "фа", которые создают и устраивают
органическую жизнь на Земле в той форме, в какой мы ее знаем. "Ми" этой
октавы смешивается с "ми" космической октавы, т.е. с Землей, "ре" - с "ре"
космической октавы, т.е. с Луной."
Мы сразу же почувствовали, что в этой боковой октаве заключен огромный
смысл. Прежде всего, она показала, что органическая жизнь, изображенная на
диаграмме тремя нотами, имеет две более высокие ноты, одну на уровне планет,
а другую на уровне Солнца, что она начинается на Солнце. Последний пункт был
наиболее важным, потому что он вновь, как и многое в системе Гурджиева,
оказался в противоречии с обычными теориями возникновения жизни, так
сказать, снизу. В его объяснении жизнь пришла сверху.
Затем возникло много разговоров относительно "ми" и "ре" боковой
октавы. Конечно, мы не могли определить, что такое "ре", однако оно
несомненно было связано с идеей пищи для Луны. Какой-то продукт разложения
органической жизни уходил на Луну; это и должно было быть "ре". Насчет "ми"
можно было говорить более определенно: органическая жизнь, несомненно,
исчезала в Земле. Неоспорима ее роль в структуре земной поверхности:
известны такие явления, как рост коралловых островов, известняковых гор,
формирование залежей угля, скоплений нефти, изменение почвы под влиянием
растительности, рост растительности в озерах, "создание червями богатых
пахотных земель", изменение климата вследствие осушения болот и уничтожения
лесов, а также многое другое - то, что мы знаем, и то, чего не знаем.
Вдобавок ко всему, боковая октава с особой ясностью показала нам, как
легко и правильно классифицируется все в изучаемой нами системе. Исчезло
ненормальное, неожиданное, случайное: начал вырисовываться гигантский,
строго продуманный план вселенной.
ГЛАВА 8
Разные состояния сознания. - Сон. - Состояние бодрствования. -
Самосознание. - Объективное сознание. - Отсутствие самосознания. - В чем
заключается первое условие для приобретения самосознания? - Высшие состояния
сознания и высшие центры. - "Бодрственное состояние" обыкновенного человека.
- Это не что иное, как сон. - Жизнь спящего человека. - Как можно
пробудиться? - Что такое человек, когда он родился? - Что делают
"воспитание" и пример окружающих? - Возможности человека. - Самоизучение. -
"Умственные фотографии". - Разные люди в одном человеке. - "Я" и Успенский.
- Кто активен и кто пассивен? - Человек и его маска. - Разделение самого
себя как первая стадия работы над собой. - Фундаментальное качество
человеческого бытия. Почему человек не помнит себя? - "Отождествление". -
"Мы считаемся с другими". - "Внимательность" и "мнительность". - Что такое
"мнительность"? - Машина "считается с другими". - "Несправедливость". -
Искренность и слабость. - "Буфера". - Совесть. - Мораль. - Существует ли
общая для всех идея морали? - Существует ли христианская мораль? -
Существуют ли общие для всех понятия добра и зла? - Никто не делает ничего
ради зла. - Разные понятия добра и зла и результаты этих разных понятий. -
На чем может быть основана постоянная идея добра и зла? - Идея истины и лжи.
- Борьба с "буферами" и ложью. - Методы работы школы. - Подчиненность. -
Понимание собственного ничтожества. - Личность и сущность. - Мертвые люди. -
Общие законы. - Вопрос о деньгах.
На одной из следующих встреч Гурджиев возвратился к вопросу о сознании.
- Нельзя понять ни психической, ни физической функции человека, -
сказал он, - если не постичь того факта, что они могут работать в разных
состояниях.
"Всего существует четыре состояния сознания, возможные для человека
(слово "человек" он произнес с ударением). Но обыкновенный человек, т.е.
человек номер один, номер два и номер три, живет только в двух самых низких
состояниях, два более высоких ему недоступны; и хотя у него могут появиться
вспышки этих состояний, он не способен их понять - и судит о них с точки
зрения тех состояний, которые ему привычны.
"Два обычных, т.е. низших состояния сознания - это, во-первых, сон,
иными словами, пассивное состояние, в котором человек проводит треть, а
очень часто и половину своей жизни. Во-вторых, состояние, в котором люди
проводят остальную часть своей жизни, когда они гуляют по улицам, пишут
книги, разговаривают на возвышенные темы, принимают участие в политической
деятельности, убивают друг друга. Люди полагают это состояние сознания
активным, называют его "ясным сознанием", "бодрственным состоянием
сознания". Но кажется, что такой термин, как "ясное сознание" или
"бодрственное состояние сознания", придуман в шутку - особенно когда вы
поймете, чем в действительности должно быть ясное сознание и что
представляет собой то состояние, в котором человек живет и действует.
"Третье состояние сознания - это вспоминание себя, или самосознание,
или сознание своего бытия. Обычно считают, что мы обладаем этим состоянием
сознания или можем им обладать, если захотим. Наши наука и философия
просмотрели тот факт, что мы не обладаем им и не можем создать его в себе
исключительно силой желания или решения.
"Четвертое состояние сознания называют объективным состоянием сознания.
В этом состоянии человек может видеть вещи такими, каковы они суть.
Проблески такого состояния также случаются у человека; в религиях всех
народов есть указания на его возможность, которую называют "просветлением" и
разными другими именами; но описать его словами нельзя. Однако единственный
правильный путь к объективному сознанию проходит через развитие
самосознания. Если искусственно привести обычного человека в состояние
объективного сознания и потом возвратить в состояние обычного сознания, он
ничего не вспомнит и подумает, что временно потерял сознание. Но в состоянии
самосознания у человека могут быть вспышки объективного сознания, и он
способен их запомнить. "Четвертое состояние сознания у человека означает и
совершенно иное состояние бытия; это результат внутреннего роста, длительной
и трудной работы над собой.
"Но третье состояние сознания составляет естественное право человека,
каков он есть в нынешнем состоянии; и если человек не обладает им, то лишь
из-за неправильных условий своей жизни. Без преувеличения можно сказать, что
в настоящее время третье состояние сознания проявляется у человека только в
виде редких вспышек, и его можно сделать более или менее постоянным при
помощи особой тренировки.
"Для большинства людей, даже образованных и мыслящих, главное
препятствие на пути приобретения самосознания заключается в том, что они
думают, что обладают им и всем, что с ним связано: индивидуальностью (в
смысле постоянного и неизменного Я, волей, способностью делать и т.д. Вряд
ли человек почувствует какой-либо интерес, если вы скажете ему, что
благодаря долгой и трудной работе он приобретет то, что, по его мнению, у
него уже есть. Наоборот, он подумает, что вы или сошли с ума, или хотите его
обмануть, преследуя личную выгоду.
"Два высших состояния сознания - "самосознание" и "объективное
сознание" - связаны с функционированием в человеке высших центров.
"В добавление к тем центрам, о которых мы уже говорили, у человека есть
еще два - "высший эмоциональный" и "высший мыслительный". Эти центры
находятся внутри нас; они вполне развиты и все время работают; однако их
работа не достигает нашего обычного сознания. Причина этого в особых
свойствах нашего так называемого "ясного сознания".
"Чтобы понять, в чем заключается разница между этими состояниями
сознания, вернемся к первому из них, ко сну. Это - целиком субъективное
состояние сознания. Человек погружен во сны, и совсем не важно, помнит он их
или нет. Даже если до него доходят какие-то реальные впечатления (звуки,
тепло, холод, ощущение собственного тела, голоса), они пробуждают в нем
только фантастические субъективные образы. Затем человек пробуждается. На
первый взгляд, он переходит в совершенно иное состояние сознания: может
двигаться, разговаривать с другими людьми, что-то заранее рассчитать, видеть
опасность и избегать ее и т.п. С точки зрения рассудка, такой человек
оказывается в лучшем положении по сравнению с тем, когда он спит. Но если мы
глубже вникнем в суть дела, если присмотримся к его внутреннему миру, к
мыслям, к причинам действий, мы увидим, что он пребывает почти в том же
состоянии, что и во время сна. Более того, это состояние еще хуже, потому
что во сне он пассивен, т.е. не может ничего делать: а в бодрственном
состоянии он все время может что-то делать, и результаты его действий
отразятся на нем самом и на окружающих. И все же он не помнит себя. Это
машина: с ним все случается. Он не в состоянии остановить поток своих
мыслей, не может контролировать свое воображение, эмоции, внимание. Он живет
в субъективном мире "люблю - не люблю", "нравится - не нравится", "хочу - не
хочу", т.е. он думает о чем-то, что оно ему нравится, а о другом - что оно
ему не нравится; он считает, что желает чего-то, а другого - не желает. Он
не видит реального мира. Реальный мир скрыт от него стеной его собственного
воображения. Он живет во сне, он спит. То, что он называет "ясным
сознанием", есть сон - и сон гораздо более опасный, чем ночной, когда он
спит в постели.
"Возьмем какое-нибудь событие в жизни человека, например, войну. Вот
сейчас идет война. Что это означает? Это означает, что несколько миллионов
спящих людей пытаются уничтожить несколько миллионов других спящих людей.
Конечно, если бы они находились в состоянии бодрствования, они этого не
сделали бы. Все, что обычно имеет место, совершается вследствие этого сна.
"Оба состояния сознания, сон и бодрствование, одинаково субъективны.
Только начиная вспоминать себя, человек по-настоящему пробуждается. И тогда
вся окружающая жизнь раскрывается ему в ином аспекте, приобретает иное
значение. Он видит, что это жизнь спящих, жизнь во сне. Все, что люди
говорят, все, что они делают, - они говорят и делают во сне. И все это
лишено какой-либо ценности. Только пробуждение и то, что ведет к
пробуждению, имеет действительную ценность.
"Меня много раз спрашивали, можно ли остановить войны. Конечно, можно.
Для этого необходимо всего-навсего одно: чтобы люди пробудились. Это кажется
мелочью. Однако такая вещь - самая трудная из всех возможных, потому что сок
вызывается и поддерживается всей окружающей жизнью, всеми окружающими
условиями.
"Как же пробудиться? Как спастись от сна? Эти вопросы важнее всего; они
самые жизненные из тех, которые когда-либо возникают у человека. Но прежде
всего необходимо убедиться в самом факте сна, а убедиться в нем можно только
тогда, когда мы пытаемся пробудиться. Когда человек понимает, что он не
помнит себя, когда он понимает, что помнить себя означает в какой-то степени
пробудиться, когда на основании собственного опыта он видит, как трудно
вспоминать себя, тогда он поймет, что не сумеет пробудиться, просто пытаясь
это сделать. Можно выразиться более точно: человек не в состоянии
пробудиться самостоятельно. Но если, скажем, двадцать человек заключают
соглашение, что тот из них, кто проснется первым, начнет будить остальных, у
них появляются некоторые шансы. Но и этого недостаточно, потому что все
двадцать могут заснуть одновременно, и им будет сниться, что они не спят.
Поэтому нужно еще большее: искать человека, который не спит и не заснет так
легко, как они, или засыпает сознательно, когда можно спать, когда это не
причинит вреда ни ему, ни другим. Они должны искать такого человека, найти и
нанять его, чтобы он их будил, не позволял снова заснуть. Необходимо понять,
что пробудиться без этого невозможно.
"Можно размышлять в течение тысячи лет; можно написать целые библиотеки
книг, создать миллион теорий - но все это будет во сне, без всякой
возможности пробуждения. Напротив, эти книги и теории, написанные и
созданные во сне, будут только погружать других в сон.
"В идее сна нет ничего нового. Почти с самого сотворения мира людям
твердят, что они погружены в сон, что они должны пробудиться. Например,
сколько раз об этом говорится в Евангелии! "Пробудись! бодрствуй! не спи!" -
ученики Христа спали даже тогда, когда он последний раз молился в
Гефсиманском саду. Все это там есть. Но понимают ли это люди? Они принимают
все такие места за особый оборот речи, за особое выражение, метафору и
совершенно не могут усвоить, что здесь необходимо буквальное понимание. И
опять-таки легко сообразить почему. Чтобы хоть немного понять сказанное в
буквальном смысле, необходимо уже немного пробудиться или, по крайней мере,
стараться пробудиться. Говорю вам серьезно, что меня несколько раз
спрашивали, почему в Евангелиях ничего не говорится о сне - и это несмотря
на то, что там упоминается о нем почти на каждой странице. Это просто
показывает, что люди даже Евангелие читают во сне. Пока человек пребывает в
глубоком сне, пока он погружен в сновидения, он не в состоянии подумать о
том, что он спит. Если бы он подумал о том, что он спит, он пробудился бы. А
так все идет по-старому. И люди не имеют ни малейшего представления о том,
что они из-за этого сна теряют. Как я уже сказал, пребывая таким, каким его
создала природа, каким он устроен, человек может быть самосознающим
существом. Таким он создан, таким рожден. Но он рожден среди спящих; и,
находясь среди них, он, разумеется, засыпает как раз в тот момент, когда
должен был бы начать сознавать себя!
Все способствует этому: подражание ребенка взрослым, намеренные и
ненамеренные внушения, то, что называется "воспитанием"... Любую попытку
ребенка пробудиться немедленно пресекают - это неизбежно. А для того чтобы
пробудиться позднее, когда накопились тысячи привычек, вызывающих сон,
требуются колоссальные усилия; необходима также и посторонняя помощь, а это
случается очень редко. В большинстве случаев человек еще ребенком утрачивает
возможность пробудиться; он проводит всю жизнь во сне и во сне умирает.
Далее, многие люди умирают задолго до своей физической смерти. Но о таких
случаях мы поговорим позднее.
"Теперь обратим внимание на то, что я сказал вам раньше. Вполне
развитой человек, которого я называю "человеком в полном смысле слова",
обладает четырьмя состояниями сознания. Средний человек, т.е. человек номер
один, номер два и номер три, живет только в двух состояниях сознания. Он
знает или, по крайней мере, должен знать о существовании четвертого
состояния сознания. Все эти "мистические состояния" и тому подобное
относятся к неправильным определениям; но в тех случаях, когда они не обман
или имитация, это проблески так называемого объективного состояния сознания.
"Однако человек не знает о третьем состоянии сознания и даже не
подозревает о нем. Он и не может о нем подозревать, потому что если бы вы
объяснили ему, что такое третье состояние сознания, т.е. из чего оно
слагается, он сказал бы, что это его обычное состояние. Он полагает себя
сознательным существом, управляющим собственной жизнью, факты, которые этому
противоречат, он считает случайными или временными, надеется, что они
переменятся сами по себе. Полагая, что он уже как бы от природы обладает
самосознанием, человек, конечно, не станет и пытаться приблизиться к нему
или получить его. И все-таки без самосознания, без третьего состояния
сознания, четвертое состояние - за исключением редких проблесков -
невозможно. А ведь знание, подлинное объективное знание, к которому человек,
как он сам уверяет, стремится, возможно только в четвертом состоянии
сознания, т.е. обусловлено полным им обладанием. Знание, приобретенное в
обычном состоянии сознания, смешано со снами. Вот вам полная картина бытия
человека номер один, два и три!"
Следующую беседу Гурджиев начал так:
"Возможности человека очень велики. Вы не можете даже отдаленно
представить себе, чего способен достичь человек. Однако во сне ничего
достичь нельзя. В сознании спящего его иллюзии, его "мечты" смешаны с
реальным. Он живет в субъективном мире и не способен покинуть его пределы.
Именно в этом заключается причина, почему он не способен воспользоваться
всеми силами, которыми владеет, почему всегда живет только в малой частице
самого себя.
"Ранее было сказано, что самоизучение и самонаблюдение при их
правильном проведении позволяют человеку понять, что в обычном состоянии в
его машине и его функциях имеются какие-то неполадки. Человек понимает, что
он живет и работает лишь в малой частице самого себя как раз по этой
причине; и вот поэтому подавляющее большинство его возможностей остается
нереализованным, а огромное количество сил - неиспользованным. Человек
чувствует, что не получает от жизни всего, что она может ему дать, что это
не удается ему из-за определенных функциональных дефектов его
воспринимающего аппарата. Идея самоизучения приобретает в его глазах новое
значение. Он сознает, что, может быть, и не стоит изучать себя таким, каков
он есть сейчас; он видит каждую функцию такой, какой она является ныне и
какой должна или могла была быть.
"Самонаблюдение приводит человека к пониманию необходимости изменить
себя. Наблюдая себя, человек замечает, что самонаблюдение само по себе
производит некоторые изменения в его внутренних процессах. Он начинает
понимать, что самонаблюдение - это орудие изменения себя, средство
пробуждения. Наблюдая себя, он как бы бросает луч света на свои внутренние
процессы, которые до сих пор совершались в полной темноте, и под влиянием
этого света процессы начинают меняться. Существует множество химических
процессов, которые протекают лишь при отсутствии света. Точно так же
протекают в темноте многие психические процессы. Даже слабого луча сознания
достаточно, чтобы полностью изменить характер какого-то процесса, а многие
из них прервать. Наши внутренние психические процессы, наша духовная алхимия
имеет много общего с химическими процессами, характер которых может
измениться под воздействием света, - и эти психические процессы подвержены
аналогичным законам."
"Когда человек приходит к пониманию необходимости не только
самоизучения и самонаблюдения, но и работы над собой, нацеленной на
изменение себя, характер его самонаблюдения также должен измениться. До сих
пор он наблюдал детали работы центров, стараясь лишь регистрировать то или
другое явление, быть беспристрастным свидетелем. Он изучал работу машины.
Теперь он должен увидеть себя, иначе говоря, увидеть не отдельные детали, не
работу колесиков и рычагов, а все вместе как целое. - увидеть всего себя
таким, каким его видят другие люди.
"Для этого человеку надо научиться делать, так сказать, умственные
"моментальные фотографии" самого себя в разные мгновения своей жизни, в
разных эмоциональных состояниях, причем это должны быть фотографии не
деталей, а целого, каким он его видит. Иными словами, они должны содержать
сразу все, что человек в данный момент может увидеть в себе: эмоции,
настроение, мысли, ощущения, позу, движения, интонации голоса, выражение
лица и тому подобное. Если ему удастся улавливать интересные моменты для
таких "фотографий", довольно скоро он соберет целый альбом своих портретов;
собранные вместе, они ясно покажут ему, что он собой представляет. Но
нелегко научиться такому фотографированию в самые интересные моменты,
улавливать характерные позы, выражения лица, эмоции и мысли. Если фотографии
удаются и их набралось достаточное количество, человек обнаружит, что его
обычное представление о себе, с которым он жил из года в год, очень далеко
от реальности.
"Вместо человека, каким он представлял себя, он увидит совершенно
другого. И этот "другой" - он сам, и в то же время не он. Это он, каким его
знают другие люди, каким он воображает себя и каким является в своих
действиях, словах и так далее; но не совсем такой, каков он есть на самом
деле. Ибо человек понимает, что в этом другом человеке, которого знают все и
знает он сам, много нереального, надуманного, искусственного. Вы должны
научиться отделять реальное от придуманного. Чтобы начать самонаблюдение и
самоизучение, необходимо разделить себя. Человек должен понять, что в
действительности он состоит из двух людей.
"Один человек - это тот, кого он называет "я", а другие называют
"Успенским", "Захаровым" или "Петровым". Другой человек - это подлинный
"он", действительное "я", которое появляется в его жизни на очень короткое
время, на мгновения, и может стать устойчивым и постоянным только после
долгого периода работы.
"Пока человек принимает себя за одну личность, он не сдвинется с места.
Его работа над собой начнется с момента, когда он ощутит в себе двух
человек. Один из них пассивен, и самое большее из того, что он может делать,
- это регистрировать или наблюдать происходящее с ним. Другой, который
активен и говорит о себе в первом лице, - это в действительности, только
"Успенский", "Петров" или "Захаров".
"Вот первое, что необходимо глубоко понять человеку. Начав правильно
думать, он вскоре увидит, что пребывает во власти своего "Успенского",
"Петрова" или "Захарова". Неважно, что он планирует, что намерен сделать или
сказать, не "он", не его "я" будет выполнять это, делать или говорить, а его
"Успенский", "Петров" или "Захаров"; и уж конечно, они сделают или скажут
это не так, как сделало или сказало бы "я", а по-своему, со своими
собственными оттенками значений, которые зачастую совершенно изменяют то,
что хотело сделать "я".
"С этой точки зрения существует определенная опасность, возникающая с
первого момента самонаблюдения. Начинает самонаблюдение "я"; но его
немедленно подхватывает и продолжает "Успенский", "Захаров" или "Петров". А
"Успенский", "Захаров" или "Петров" с первых же шагов вносят в это
самонаблюдение небольшое изменение, которое кажется незначительным, однако
же коренным образом меняет все дело.
"Вообразим, например, что человек по имени Иванов услышал описание
этого метода самонаблюдения. Ему сказано, что человек должен разделить себя:
с одной стороны "он" или "я", с другой - "Успенский", "Петров" или
"Захаров". И он разделяет себя буквально так, как слышит. "Это я, оговорит
он, - а вот это "Успенский", "Петров" или "Захаров". Он никогда не скажет об
"Иванове" т.е. не назовет своего имени. Это покажется ему неприятным, и он
обязательно воспользуется чьей-то чужой фамилией или чужим именем. Кроме
того, он относит "я" к тому, что ему в себе нравится, или к тому, что он, по
крайней мере, считает проявлением силы, тогда как "Успенским", "Петровым"
или "Захаровым" он называет то, что ему не нравится, что кажется слабостью.
На этом основании он начинает разными способами рассуждать о себе - и с
самого начала, конечно, рассуждает неправильно, ибо обманул себя в начале, в
самом важном пункте, взяв не свое реальное "я", не "Иванова", а воображаемых
"Успенского", "Петрова" или "Захарова".
"Трудно даже вообразить, как человеку не нравится употреблять свою
собственную фамилию, говоря о себе в третьем лице. Он всеми способами
стремится избежать этого: называет себя другим именем, как в только что
упомянутом случае, изобретает себе искусственное имя, которым его никто не
называл и не назовет; или же говорит о себе просто "он" и т.д. В этой связи
не составляют исключения и те люди, которые в своих умственных разговорах
называют себя своими фамилиями, именами или уменьшительными именами. Когда
это становится заметным для самонаблюдения, они предпочитают называть себя
"Успенским" или говорить: "Успенский во мне" - как будто бы в них может
находиться какой-то "Успенский". Этого "Успенского" вполне достаточно для
самого Успенского.
"Но когда человек понимает свою беспомощность перед лицом "Успенского",
его отношение к себе и к "Успенскому" в нем перестает быть безразличным или
равнодушным.
"Самонаблюдение становится наблюдением за "Успенским". Человек
понимает, что он - это не "Успенский", что "Успенский" - всего лишь маска,
которую он носит, роль, которую он бессознательно играет и, к несчастью, не
в силах перестать играть; роль, которая управляет им и заставляет делать и
говорить тысячи глупостей, тысячи вещей, которые сам он никогда бы не сказал
и не сделал.
"Если он искренен с самим собой, он чувствует, что находится во власти
"Успенского", и в то же время чувствует, что он - это не "Успенский".
"Он начинает бояться "Успенского", воспринимать его своим "врагом".
Ведь что бы он ни захотел сделать, все перехватывает и изменяет "Успенский".
"Успенский" - его "враг", ибо желания, вкусы, симпатии, антипатии, мысли и
мнения "Успенского" или противоположны его собственным мнениям, взглядам,
чувствам и настроениям, или не имеют с ними ничего общего. И в то же время
"Успенский" - это его господин, а он оказывается рабом "Успенского". У него
нет собственной воли. Он не имеет возможности выразить свои желания, так как
все, что он хотел бы сделать или сказать, будет сделано за него "Успенским".
"На этом уровне самонаблюдения человеку необходимо понять, что его цель
заключается в освобождении от "Успенского". И поскольку он не может
освободиться от "Успенского", ибо "Успенский" - это он и есть, постольку он
должен подчинить себе "Успенского" и заставить его делать не то, что хочется
в данный момент "Успенскому", а то, что хочет делать он сам. Из господина
"Успенский" должен стать слугой.
"Первая часть работы над собой заключается в том, чтобы отделить себя
от "Успенского", отделиться от него на самом деле, держаться от него в
стороне. Но следует помнить о том, что все внимание должно быть направлено
на "Успенского", потому что человек не в состоянии объяснить, что же такое в
действительности представляет собой он сам. Однако он может объяснить себе,
что такое "Успенский" - и с этого ему следует начать, памятуя в то же время,
что он - не "Успенский".
"Опаснее всего в данном случае полагаться на собственное суждение. Если
человеку повезет, рядом с ним может оказаться кто-то другой, кто сумеет
сказать ему, где находится он и где "Успенский". Но для этого он должен
доверять этому человеку, потому что он, несомненно, станет думать, что
разбирается во всем сам и знает, где он, а где "Успенский". И не только по
отношению к себе, но и по отношению к другим он будет думать, что знает и
видит их "Успенских". Конечно, все это самообман. На этой стадии человек не
может ничего видеть ни в себе, ни в других. И чем больше он убежден, что
видит что-то, тем больше он заблуждается. Но если он способен хотя бы в
малой степени быть откровенным с собой, если он на самом деле желает знать
истину, тогда он может найти точное и безошибочное основание для того, чтобы
правильно судить о себе, а затем и о других людях. Однако все дело упирается
в то, чтобы стать искренним с собой, а это никоим образом не легко. Люди не
понимают, что искренности необходимо учиться. Они воображают, что
искренность или неискренность зависит от их желания или решения. Но как
человек может быть искренним с самим собой, если он вполне искренне не видит
в себе того, что должен видеть? Кому-то нужно показать все это человеку; а
отношение последнего к показывающему ему истину должно быть правильным,
таким, что поможет увидеть показываемое, не помешает его увидеть, как это
нередко бывает, когда мы думаем, что уже все знаем.
"Это очень серьезный момент в работе. Тот, кто в подобное мгновенье
потеряет направление, впоследствии никогда его не найдет. Нужно помнить, что
человек, каков он есть, не располагает средствами отличить "я" от
"Успенского" внутри себя. Даже пытаясь это сделать, он будет лгать самому
себе и сочинять всякий вздор; он никогда не увидит себя в истинном свете.
Следует уяснить себе, что без помощи извне человек никогда не сумеет увидеть
себя.
"Чтобы узнать, почему это так, вы должны припомнить многое из того, что
было сказано раньше. Как говорилось выше, самонаблюдение приводит человека к
пониманию того, что он не помнит себя. Неспособность человека вспомнить себя
- одна из главных характерных черт его бытия и причина всех прочих его
недостатков. Неспособность вспомнить себя проявляется во многом. Человек не
помнит о своих решениях, не помнит те обещания, которые давал самому себе,
не помнит того, что говорил или чувствовал месяц, неделю, день или даже час
назад. Он начинает какую-нибудь работу, а немного спустя уже не помнит,
зачем ее начал. В особенности часто это происходит в связи с работой над
собой. Человек в состоянии вспомнить обещание, данное кому-то другому,
только с помощью искусственных ассоциаций, которые в нем воспитаны, а они, в
свою очередь, связаны с искусственно созданными понятиями "чести",
"честности", "долга" и т.д. Вообще же говоря, можно утверждать, что если
человек вспоминает одну вещь, он забывает десять других, помнить которые для
него гораздо важнее. И особенно легко человек забывает то, что относится к
нему, все "умственные фотографии" самого себя, которые он, возможно, сделал
раньше.
"А это лишает взгляды и мнения человека устойчивости и точности.
Человек не помнит того, что он думал и говорил; и он не помнит того, как он
думал и как говорил.
"Это, в свою очередь, связано с одной из особенностей отношения
человека к себе и ко всему окружающему, а именно: он постоянно
"отождествляется" с тем, что в данный момент привлекает его внимание, его
мысли, желания, воображение.
"Отождествление" - настолько общее качество, что при наблюдении его
трудно отделить от всего остального. Человек
У постоянно пребывает в состоянии "отождествления", только объект
отождествления меняется.
"Человек отождествляет себя с какой-нибудь возникшей перед ним мелкой
проблемой и совершенно забывает те большие цели, ради которых он начал
работу. Он отождествляет себя с какой-то одной мыслью и забывает все другие
мысля; с каким-то одним чувством, с каким-то одним настроением и забывает
более широкие мысли, эмоции и настроения. Работая над собой, люди так сильно
отождествляют себя с отдельными целями, что за деревьями не видят леса.
Два-три ближайших дерева составляют для них целый лес.
"Отождествление" - один из самых опасных врагов, потому что оно
проникает повсюду и обманывает человека в тот самый момент, когда ему
кажется, что он борется с ним. Преодолеть отождествление очень трудно, так
как человек с большой легкостью отождествляется с тем, что его больше всего
интересует, чему он отдает свое время, труд, внимание. Чтобы освободиться от
отождествления, человек должен быть постоянно на страже и безжалостным к
себе, т.е. не бояться увидеть в^е тонкие и скрытые формы, которые принимает
отождествление.
"Необходимо видеть в себе отождествление и изучить его до самых корней.
Трудности борьбы с отождествлением усугубляются тем фактом, что, распознав
его в себе, люди считают его положительной чертой и называют "энтузиазмом",
"рвением", "страстью", "непосредственностью", "вдохновением" и тому
подобное, полагая, что только в состоянии отождествления человек способен
проделать по-настоящему хорошую работу в той или иной области. В
действительности же это, конечно, иллюзия. Человек не может сделать ничего,
требующего от него внимания и чуткости, когда он находится в состоянии
отождествления. Если бы люди поняли, что значит состояние отождествления,
они изменили бы свое мнение о нем. Человек превращается в вещь, в кусок
плоти, теряет даже то малое сходство с человеческим созданием, которым он
обладает. На Востоке, где люди курят гашиш и другие наркотики, часто бывает,
что человек настолько отождествляется со своей трубкой, что самого себя
принимает за трубку. Это не шутка, это факт. Такой человек и впрямь
становится трубкой. Это и есть отождествление. Посмотрите на людей в
магазинах, театрах, ресторанах; посмотрите, как они отождествляют себя со
словами, когда о чем-то спорят или что-то доказывают, особенно то, чего сами
не знают. Они превращаются в жадность, в желание, в слова, от них самих
ничего не остается.
"Отождествление становится главной помехой вспоминания себя. Человек,
отождествляя себя с чем-то, не способен вспоминать себя. Для того чтобы
вспоминать себя, необходимо не быть отождествленным. Но чтобы научиться не
отождествлять себя, человек прежде всего должен не отождествлять себя с
самим собой, не называть себя "я" всегда и во всех случаях. Он должен
помнить, что в нем существуют двое он сам, т.е. Я, и кто-то другой, с
которым ему нужно бороться и которого надо победить, если он желает чего-то
добиться. Пока человек отождествлен или может быть отождествлен, он - раб
любой случайности. Свобода - это прежде всего свобода от отождествления.
"Кроме общих форм отождествления, следует обратить внимание на одну
частную его разновидность, а именно, на отождествление с людьми, которое
принимает особую форму: человек начинает "считаться" с другими. Есть
несколько видов этого состояния.
"Чаще всего человек отождествляет себя в других людях с тем, что они о
нем думают, с тем, как они к нему относятся, как с ним обращаются. Он всегда
думает, что люди недооценивают его, недостаточно вежливы с ним и
внимательны. Все это мучит его, вызывает раздумья и подозрения, на которые
он растрачивает огромное количество энергии; в нем развивается недоверчивое
и враждебное отношение к людям. Как такой-то взглянул на него, что такой-то
думал о нем или сказал - все это приобретает для него огромное значение.
"Он "считается" не только с отдельными лицами, но и с обществом, с
исторически сложившимися условиями. Все, что не нравится такому человеку,
кажется ему несправедливым, незаконным, неверным, нелогичным. И отправной
пункт для его суждения всегда тот, что эти вещи можно и нужно изменить.
"Несправедливость" - одно из слов, за которыми очень часто прячется
мнительность. Когда человек убедил себя, что он негодует по поводу какой-то
несправедливости, тогда прекращение мнительности будет для него "примирением
с несправедливостью".
"Есть люди, способные "считаться" не только с несправедливостью или
неумением других в должной мере оценить их, но и готовые, например,
возмутиться из-за погоды. Смешно, но факт. Люди могут выражать негодование
по поводу климата, жары, холода, снега, дождя, раздражаться из-за погоды,
возмущаться, сердиться на нее. Человек способен принимать все со столь
личной точки зрения, будто весь мир специально устроен для того, чтобы
доставлять ему удовольствие или, наоборот, неудобства и неприятности.
"Все это и многое другое представляет собой одну из форм
отождествления. Такое суждение целиком основано на "требованиях". Человек
внутренне "требует", чтобы все видели, какая он замечательная личность,
чтобы все постоянно выражали свое уважение, почтение и восхищение им, его
умом, красотой, сообразительностью, остроумием, присутствием духа,
оригинальностью и тому подобное. Эти требования, в свою очередь,
основываются на совершенно фантастическом представлении о себе, как это
нередко бывает у людей с весьма скромной наружностью. Например, писатели,
актеры, музыканты, художники и политические деятели - почти все без
исключения больные Л1рди. От чего же они страдают? Прежде всего от
необыкновенно высокого мнения о себе, затем от своих претензий, от
мнительности, т.е. от того, что они заранее готовы чувствовать себя
оскорбленными недостатком понимания и недооценкой.
"Есть еще одна форма мнительности, которая лишает человека значительной
энергии и которая проявляется в том, что человек полагает, что он
недостаточно внимателен к кому-то другому, что это другое лицо оскорблено
его недостаточным вниманием. И сам он начинает думать, что не заботится как
следует о другом человеке, не обращает на него должного внимания, не
уступает ему. Все это самая обычная слабость. Люди боятся друг друга; но это
может завести чересчур далеко. Я встречал много подобных случаев. В конце
концов человек может утратить равновесие, если оно вообще у него имелось, и
начать совершать самые бессмысленные действия. Он сердится на себя,
чувствует себя глупцом, но не может остановиться, хотя в этих случаях все
дело как раз в том, чтобы "не обращать внимания".
"То же самое, только, возможно, еще хуже, происходит тогда, когда
человек считает, что он "обязан" сделать нечто, тогда как фактически делать
ему этого не нужно. "Должен" и "не должен" - довольно трудный предмет:
нелегко понять, когда человек действительно "должен", а когда "не должен". К
этому можно подойти только с точки зрения "цели". Когда у человека есть
цель, он "должен" делать только то, что ведет к цели, и "не должен" делать
ничего, что препятствует движению к ней.
"Как я уже сказал, люди часто думают, что если они станут бороться с
мнительностью в себе, это сделает их "неискренними", и это их страшит, ибо
они полагают, что в этом случае что-то потеряют, утратят часть самих себя. В
данном случае происходит то же, что в случае борьбы с внешним выражением
неприятных эмоций. Единственная разница в том, что в данном случае человек
борется с внутренним выражением, возможно, тех же самых эмоций, которые
ранее проявлялись вовне.
"Боязнь утратить искренность - это, конечно, самообман, одна из тех
формул лжи, на которых основаны человеческие слабости. Человек не может не
отождествлять себя, не может не быть мнительным: он не в состоянии не
выражать своих неприятных эмоций просто потому, что он слаб. Отождествление,
мнительность, выражение неприятных эмоций - все это признаки его слабости,
бессилия, неумения контролировать себя. Но, не желая признаться себе в своей
слабости, он называет ее "искренностью" или "честностью" и убеждает себя,
что не желает бороться со своей искренностью, тогда как в действительности
он не способен бороться со своими слабостями.
"На самом же деле искренность и честность - нечто совершенно иное. То,
что человек в этом случае называет искренностью, является всего-навсего
нежеланием держать себя в руках. И глубоко внутри человек сознает это; но
продолжает лгать себе, утверждая, что не хочет утратить искренность."
"До сих пор я говорил о мнительности. Можно привести еще много других
ее примеров, но вы должны сделать это сами, обнаружив эти примеры в своих
наблюдениях за собой и за другими.
"Противоположностью мнительности и частичным средством борьбы с нею
является внимательность, умение считаться с людьми. Умение считаться с
людьми связано с совершенно иным отношением к людям, нежели мнительность.
Это приспособляемость к людям, к их пониманию, к их требованиям. Считаясь с
людьми, человек облегчает свою собственную жизнь и жизнь других людей.
Умение считаться с людьми требует знания людей, понимания их вкусов,
привычек и предрассудков. Вместе с тем, умение считаться с людьми требует
значительной власти, контроля над собой. Очень часто человеку хочется
искренне выразить или как-то показать другому, что он думает о нем, какие
питает к нему чувства. И если человек слаб, он, конечно, уступит своему
желанию, а потом станет оправдываться, утверждая, что не хотел лгать, не
хотел притворяться, желал быть искренним. В конце концов он убедит себя, что
во всем был виноват другой человек, что сам он хотел быть с ним вежливым,
даже уступить ему, не ссориться с ним и т.д., а другой человек не захотело
ним считаться, так что ничего не удалось сделать. Очень часто люди начинают
с благословений, а кончают проклятиями, начинают с решения не быть
мнительными, а потом бранят других за то, что те не считаются с ними. Вот
пример того, как стремление считаться с людьми переходит во мнительность. Но
если человек по-настоящему помнит себя. он поймет, что другой человек - это
такая же машина, как и он сам. И тогда он войдет в его положение, поставит
себя на его место, сможет по-настоящему понять и почувствовать то, что
думает и чувствует другой. Если он сделает это, работа станет для него
легче. Если же он подходит к человеку с собственными требованиями, из этого
не получится ничего, кроме новых проявлений мнительности.
"Правильное отношение к людям очень важно в работе. Часто бывает, что
люди, понимая необходимость считаться с другими в повседневной жизни, не
понимают этой необходимости в работе; они полагают, что их занятие работой
уже дает им право не считаться с другими, а на самом деле. для работы, т.е.
для успешной работы, умение считаться с людьми и внимательность необходимы
намного больше, чем в повседневной жизни. Дело в том, что только
внимательность со стороны человека показывает его оценку работы и ее
понимание; а успех в работе пропорционален умению ценить и понимать ее.
Помните, что нельзя начинать работу и продолжать ее на уровне ниже уровня
обывателя, т.е. ниже уровня обыденной жизни. Это очень важный принцип,
который по той или иной причине легко забывается. Но об этом мы поговорим
впоследствии отдельно."
Одну из следующих бесед Гурджиев начал с упоминания о том, что мы
забываем о трудностях своего положения.
- Нередко вы мыслите очень наивно, - сказал он. - Вы думаете, что уже
можете что-то делать. Избавиться от этого убеждения труднее всего. Вы не
понимаете всей сложности своей организации, не постигаете, что всякое усилие
в направлении к желаемым результатам, даже если оно и дает их, приносит
тысячи неожиданных результатов; и забываете главное, - что с самого начала
работаете вовсе не с прекрасной, чистой и новой машиной. За вами стоят
долгие годы неправильной и безрассудной жизни, потворства всевозможным
слабостям, безразличия к собственным ошибкам, стремления закрыть глаза на
неприятные истины, постоянной лжи самим себе, самооправдания, порицания
других и так далее и тому подобное. Все это не может не подействовать на
машину. Машина стала грязной, местами заржавела; кое-где в ней появились
искусственные приспособления, необходимые из-за ее неправильной работы.
"И эти искусственные приспособления будут теперь сильно мешать вашим
благим намерениям.
"Они называются "буферами".
"Термин "буфер" требует специального объяснения. Известно, что такое
буфер на железнодорожных вагонах: это особое устройство, которое ослабляет
толчки, когда вагоны или платформы ударяются друг о друга. Если бы не было
буферов, толчок одного вагона был бы очень неприятен и опасен для другого.
Буфера смягчают последствия этих толчков, делают их незаметными и
неощутимыми.
"Точно такие же приспособления есть и в человеке. Они создаются не
природой, а самим человеком, хотя и ненамеренно. Причина их появления -
наличие внутри человека многих противоречий - в мнениях, чувствах,
симпатиях, словах и поступках. Если бы в течение своей жизни человеку
приходилось ощущать все свои внутренние противоречия, он не мог бы жить и
действовать так спокойно, как сейчас. У него возникали бы постоянные трения,
он ощущал бы постоянное беспокойство. Мы не в состоянии видеть, как
противоречивы и враждебны друг другу различные "я" нашей личности. Если бы
человек почувствовал все эти противоречия и осознал бы, что он такое на
самом деле, он почувствовал бы, что сходит с ума. Не всякому приятно
воспринимать себя безумным. К тому же мысль об этом лишает человека веры в
себя, ослабляет его энергию, лишает "самоуважения". Так или иначе, он должен
овладеть своими мыслями или изгнать их. Ему необходимо или уничтожить
противоречия, или перестать видеть и чувствовать их. Уничтожить противоречия
человек не в силах. Но если в нем созданы "буфера", он перестает чувствовать
эти противоречия и не ощущает ударов от столкновений противоречивых
взглядов, противоречивых эмоций, противоречивых слов.
"Буфера" создаются медленно и постепенно. Многие "буфера" возникают
искусственно, благодаря "воспитанию"; другие - под гипнотическим
воздействием окружающей жизни. Человек окружен людьми, которые живут, думают
и чувствуют посредством "буферов". Подражая им, их мнениям, действиям и
словам, человек невольно создает в себе сходные "буфера", которые делают его
жизнь более легкой; без них жить было бы очень трудно. Но "буфера"
удерживают человека от возможности внутреннего развития, ибо созданы как раз
для того, чтобы уменьшать толчки; но ведь именно толчки способны вывести
человека из того состояния, в котором он пребывает, пробудить его. А
"буфера" убаюкивают человека, погружают в сон, навевают приятные и мирные
ощущения того, что все будет хорошо, что никаких противоречий нет, что он
может мирно спать. "Буфера" - это такие приспособления, при помощи которых
человек всегда может оставаться правым. "Буфера" помогают человеку не
замечать своей совести. "Термин "совесть" - опять-таки нуждается в
объяснении. "В обыденной жизни понятие "совесть" воспринимается слишком
упрощенно; считается, что мы обладаем совестью. На самом деле, "совесть" в
сфере эмоций равнозначна сознанию в сфере интеллекта. И точно так же, как мы
лишены сознания, у нас нет и совести.
"Сознание - это состояние, в котором человек сразу знает все, что он
знает вообще; состояние, в котором он способен видеть, как мало он в
действительности знает, как много противоречий в том, что он знает.
"Совесть" - это состояние, в котором человек сразу чувствует все, что
он обычно чувствует или может почувствовать. И поскольку у каждого человека
имеются тысячи противоречивых и разнообразных чувств-от глубоко скрытого
понимания собственного ничтожества и всевозможных страхов до глупейших
самообманов, самодовольства, самоуверенности и самовосхваления - ощущать все
это вместе не только болезненно, но и буквально невыносимо.
"Если бы человек, внутренний мир которого целиком составлен из
противоречий, внезапно ощутил бы все эти противоречия одновременно, если бы
он внезапно почувствовал, что любит все, что ненавидит, и ненавидит все, что
любит; что он лжет, когда говорит правду, и говорит правду, когда лжет; если
бы он мог ощутить весь стыд и ужас своего существования, это бы и было тем
состоянием, которое называют "совестью". Человек не может жить в этом
состоянии; он вынужден или уничтожить противоречия, или разрушить совесть.
Но разрушить совесть он не может, зато может усыпить ее, отделить
непреодолимыми преградами одно самоощущение от другого и не видеть их
вместе, не чувствовать их несовместимости, не замечать абсурдности их
сосуществования.
"Но, к счастью для человека, вернее, для его спокойствия и сна,
состояние совести бывает очень редко. С раннего детства в нем начинают расти
и укрепляться "буфера", лишая его возможности увидеть свои внутренние
противоречия; поэтому внезапное пробуждение ему не угрожает. Пробуждение
возможно только у тех, кто ищет и желает его, у тех, кто готов ради его
достижения бороться с собой, работать над собой долго и упорно, с большой
настойчивостью. Для этого необходимо разрушить "буфера", т.е. пойти
навстречу внутренним страданиям, связанным с ощущением противоречий. Кроме
того, разрушение "буферов" само по себе требует очень долгой работы, и
человек должен согласиться на такую работу, понимая, что ее результатами
будут всевозможные неудобства и страдания от пробуждения совести.
"Но сознание - это то пламя, которое одно только и способно расплавить
все порошкообразные металлы в стеклянной реторте, упомянутой выше, и создать
единство, которого человеку недостает в том состоянии, когда он начал
изучать себя.
"Понятие "совесть" не имеет ничего общего с понятием "мораль".
"Совесть - общее и постоянное явление. Совесть одна и та же у всех
людей; она возможна лишь при отсутствии "буферов". С точки зрения понимания
разных категорий человека можно сказать, что существует совесть человека,
свободного от противоречий. Эта совесть не является страданием; наоборот,
это радость совершенно нового характера, которую мы неспособны понять;
однако для человека, в котором существуют тысячи различных "я", даже
мгновенное пробуждение совести неизбежно связано со страданием. И если
моменты совести становятся более долгими, если человек не страшится их, а,
напротив, сотрудничает с ними, стремится удержать их и сделать более
длительными, в эти моменты постепенно проникает особый элемент очень тонкой
радости, предвкушение будущего "ясного сознания".
"А в понятии "морали" нет ничего общего. Мораль состоит из "буферов".
Общей морали нет. То, что морально в Китае, аморально в Европе; то, что
морально в Европе, аморально в Китае. То, что морально в Петербурге,
аморально на Кавказе; а то, что морально на Кавказе, аморально в Петербурге.
Моральное в одном классе общества аморально в другом и наоборот. Мораль
везде и всюду представляет собой искусственное явление. Она состоит из
разных "табу", т.е. запретов, из всевозможных требований, иногда разумных в
своих основаниях, а иногда утративших всякий смысл или никогда его не
имевших; из требований, возникших на неверных основаниях, на почве суеверия
и ложных страхов.
"Мораль состоит из "буферов". Но "буфера" бывают разных видов,
поскольку условия жизни в разных странах, в разные эпохи и среди разных
классов общества значительно отличаются друг от друга, и поэтому созданные
ими виды морали также не похожи друг на друга. Они противоречивы; не
существует общей для всех морали. Невозможно сказать, что в Европе,
например, существует какая-то общая идея морали. Иногда говорят, что общая
идея европейской морали - это "христианская мораль". Но, во-первых, идея
этой "христианской морали" допускает самые разнообразные толкования, и этой
"христианской моралью" оправдывались многочисленные преступления. Во-вторых,
современная Европа имеет мало общего с "христианской моралью", как бы эту
мораль ни понимать. Во всяком случае, "христианская мораль" привела Европу к
той войне, которая продолжается и сейчас, так что лучше было бы держаться от
этой морали подальше."
- Многие люди говорят, что им непонятна моральная сторона вашего
учения, - сказал один из нас. - А другие говорят, что в вашем учении вообще
нет морали.
- Конечно, нет, - сказал Гурджиев. - Люди так любят поговорить о
морали. Но мораль - это всего-навсего самовнушение. Человеку необходима
совесть. Мы не учим морали. Мы учим, как найти совесть. Людям непонятно,
когда мы говорим это. Они заявляют, что у нас нет любви - просто потому, что
мы не поощряем слабость и лицемерие, а, наоборот, срываем все маски. Тот,
кто желает истины, не станет говорить о любви или морали, или о
христианстве, так как он знает, насколько мы от них далеки. Христианское
учение существует для христиан, а христиане - это те люди, которые живут по
заповедям Христа, т.е. делают все так. как учил Христос. Способны ли те, кто
говорит о любви и морали, жить по заповедям Христа? Конечно, нет. Но
разговоры подобного рода будут вестись всегда, ибо всегда найдутся люди, для
которых слова дорожи всего остального. Но это верный признак! Тот, кто так
разглагольствует. - пустой человек; не стоит тратить на него время.
"Мораль и совесть - совершенно разные вещи. Одна совесть никогда не
может противоречить другой; зато одна мораль очень легко вступает в
противоречие с другой моралью или полностью ее отрицает. Человек с
"буферами" может быть очень моральным; а сами "буфера" могут оказаться
разными, так что два очень моральных человека могут считать друг друга
глубоко аморальными. Как правило, это почти неизбежно. Чем "моральнее"
человек, тем более "аморальными" считает он других.
"Идея морали связана с идеей хорошею и дурного поведения. Но идея добра
и зла у разных людей различна; у человека номер один, два и три она всегда
субъективна, всегда связана с данным моментом и данным положением.
Субъективный человек не может обладать каким-то общим понятием добра и зла.
Для такого человека злом является то, что противоречит его желаниям,
интересам или его концепции добра.
"Можно сказать, что для субъективного человека зло вообще не
существует, а существуют только разные понятия добра. Никто никогда не
действует намеренно в интересах зла и ради самого зла. Каждый действует в
интересах добра, как он его понимает. Но каждый понимает его по-разному. И в
результате люди топят, уничтожают, убивают друг друга в интересах добра.
Причина все та же: людское незнание и тот глубокий сон, в котором пребывают
люди.
"Все это настолько очевидно, что кажется даже странным, как это люди
раньше обо всем таком не подумали. Но факт остается фактом - они не в
состоянии ничего понять, и каждый считает свое добро единственным добром, а
все прочее - злом. Наивно и бесполезно надеяться, что когда-нибудь люди
поймут это и выработают общую и единую идею добра."
- А разве добро и зло не существуют сами по себе, вне человека? -
спросил кто-то из присутствующих.
- Существуют, - ответил Гурджиев, - но только все это очень далеко от
нас, и вам не стоит даже и пытаться в настоящее время понять это. Запомните
только одну вещь. {единственно возможная постоянная идея добра и зла связана
для человека с идеей эволюции - не механической эволюции, разумеется, а с
идеей развития человека посредством сознательных усилий, с идеей изменения
его бытия, создания в нем единства, формирования в нем неизменного Я.
"Постоянная идея добра и зла может сформироваться у человека лишь в
связи с постоянной целью и постоянным пониманием. Если человек понимает, что
он спит, если он желает пробудиться, тогда все, что помогает ему
пробудиться, будет добром, а все, что препятствует ему в этом и удлиняет его
сон, будет злом. Точно так же он будет понимать зло и добро для других. То,
что помогает им пробудиться, добро, то, что препятствует этому, - зло. Но
так обстоит дело только для тех, кто желает пробудиться, т.е. для тех. кто
понимает, что они спят. )е же, кто не понимает, что они спят, те, кто не
имеет желания пробудиться, не обладают пониманием добра и зла. И так как в
большинстве своем люди не понимают, нто они спят, и никогда этого не поймут,
для них фактически не существует ни добра, ни зла.
"Это противоречит общепринятым идеям. Люди привыкли, что добро и зло
должны быть одинаковы для всех и, прежде всего, что добро и зло существуют
для каждого. Но на самом деле добро и зло существуют лишь для немногих, для
тех, у кого есть цель, кто преследует эту цель. Тогда то, что препятствует
достижению цели, является злом, а то, что помогает ее достижению, - добром.
"Конечно, большинство спящих людей скажут, что у них есть цель, что они
куда-то идут. Понимание человеком того факта, что у него нет никакой цели,
что он никуда не идет, - вот первый признак приближающегося пробуждения,
признак того, что пробуждение для него возможно. Оно начинается тогда, когда
человек понимает, что он никуда не идет и не знает, куда идти."
"Как уже говорилось раньше, существует много качеств, которые люди
приписывают себе, но которые на деле могут принадлежать только людям более
высокой степени развития и более высокого уровня эволюции, чем человек номер
один. два и три. Индивидуальность, единое и постоянное "я", сознание, воля,
способность делать, состояние внутренней свободы - все это качества,
которыми обычный человек не обладает. К той же категории принадлежит идея
добра и зла, самое существование которой связано с постоянной целью,
постоянным направлением и постоянным центром тяжести. "Идею добра и зла
иногда связывают с идеей истины и лжи. Но точно так же, как для обычного
человека не существует добра и зла, для него не существует ни истины, ни
лжи.
"Постоянная истина и постоянная ложь могут существовать только для
постоянного человека. Если же человек постоянно меняется, то истина и ложь
тоже будут для него все время меняться. И если в каждый данный момент люди
пребывают в различных состояниях, их понятия истины должны быть столь же
многообразны, сколь многообразны их понятия добра. Человек почти никогда не
замечает, что начинает рассматривать как истину то, что вчера считал ложью,
и наоборот. Он не замечает этих переходов, как не замечает перехода от
одного своего "я" к другому.
"В жизни человека истина и ложь не имеют особой моральной ценности,
потому что он не может придерживаться одной-единственной истины. Его истина
меняется. Если в течение некоторого времени она не меняется, то просто
потому, что удерживается "буферами". И человек никогда не может говорить
правду. Иногда "что-то говорит правду", иногда что-то лжет. Следовательно,
его правда и его ложь не имеют ценности; ни то, ни другое от него не
зависит, а зависит от случая. И это одинаково верно по отношению к словам
человека, к его мыслям, чувствам, понятиям истинного и ложного.
"Чтобы постичь взаимоотношения истины и лжи в жизни, человек должен
постичь ложь в самом себе, свою постоянную, непрекращающуюся ложь самому
себе.
"Эта ложь создается "буферами". Чтобы разрушить ложь в себе, равно как
и ту ложь, которую мы бессознательно говорим другим, надо разрушить
"буфера". Но без "буферов" человек не сможет жить: "буфера" автоматически
контролируют его поступки, слова, мысли и чувства. Если бы "буфера"
оказались разрушенными, исчезло бы всякое управление; а человек не может
существовать без управления, даже если оно поддерживается автоматически.
Лишь такой человек, который обладает волей, т.е. сознательным управлением,
может жить без "буферов". Таким образом, если человек начинает разрушать
"буфера" внутри себя, он должен одновременно развивать волю. А поскольку
волю невозможно создать по первому требованию и за короткий промежуток
времени, человек без "буферов" и с недостаточно крепкой волей может
оказаться деморализованным. Единственным его шансом в это время будет
руководство другой, уже окрепшей воли.
"Вот почему в школе, которая включает в свою работу разрушение
"буферов", человек должен быть готов повиноваться воле другого, пока его
собственная воля не достигла полного развития. Обычно такому подчинению воле
другого человека учатся прежде всего. Я употребил слово "учатся", потому,
что человек должен понять, почему необходимо такое повиновение, должен
научиться повиновению. Это нелегко. Человек, начинающий работу самоизучения
ради достижения управления ; собой, привык доверять собственным решениям.
Даже то, что он видит необходимость изменить себя, показывает ему, что его
решения верны, и это укрепляет его доверие к ним. Однако, начиная работать
над собой, человек должен отказываться от собственных решений, должен
"пожертвовать собственными решениями", иначе воле человека, направляющего
его работу, не удастся управлять его действиями.
"В школах религиозного пути "послушания" требуют прежде всего; имеется
в виду полное и безусловное подчинение, хотя бы и без понимания. Школы
"четвертого пути" в первую очередь требуют понимания. Там результаты усилий
всегда пропорциональны пониманию.
"Отречение от собственных решений и подчинение чужой воле могут
показаться человеку непреодолимым препятствием, если он еще раньше не понял,
что фактически он ничем не жертвует и ничего в своей жизни не меняет, что
всю свою жизнь он подчинялся чьей-то внешней воле, что у него не было
собственных решений. Но человек не сознает этого, он считает, что обладает
правом свободного выбора. Ему трудно отказаться от иллюзии, что он сам
направляет и устраивает свою жизнь, но никакая работа над собой невозможна,
пока человек не освободился от этой иллюзии.
"Он должен понять, что он не существует, ему необходимо понять, что он
ничего не теряет, потому что ему нечего терять; он должен понять свое
"ничтожество" в полном смысле слова.
"Только сознание своего ничтожества в состоянии победить страх
подчинения чужой воле. Как бы странно это ни звучало, такой страх-одно из
самых серьезных препятствий на пути человека. Человек боится, что его
заставят делать что-то такое, что противоречит его принципам, ьзглядам,
идеям; кроме того, этот страх порождает у него иллюзию, что он действительно
имеет принципы, взгляды и убеждения, тогда как на самом деле их у него не
было и не могло быть. Человек, который ни разу в жизни не подумал о морали,
вдруг начинает бояться, что его заставят сделать нечто аморальное. Человек,
который никогда не думал о своем здоровье и только разрушал его, начинает
бояться, что его заставят сделать нечто вредное для здоровья. Человек,
который всю жизнь лгал всем и каждому самым бессовестным образом, вдруг
начинает бояться, что его заставят лгать - и так далее, без конца. Я знал
пьяницу, который больше всего боялся, что его заставят пить.
"Страх подчинения чужой воле очень часто оказывается сильнее всего.
Человек не понимает, что подчинение, на которое он сознательно соглашается,
является единственным путем к тому, чтобы приобрести собственную волю."
На следующий раз Гурджиев снова начал с вопроса о воле.
- Вопрос о воле, о собственной воле и чужой воле гораздо сложнее, чем
кажется на первый взгляд. Человек не имеет воли, достаточной для того, чтобы
делать, т.е. управлять собой и своими поступками, но ее достаточно для того,
чтобы повиноваться другому человеку. Только таким путем может он
освободиться от закона случая. Другого пути нет.
"Я уже упоминал о судьбе и случайности в жизни человека. Теперь мы
рассмотрим значение этих слов более детально. Судьба тоже существует, но не
для всякого человека. Большинство людей отделено от своей судьбы; они живут
только под властью случайности. Судьба - это результат влияния планет,
которые соответствуют типу человека. О типах мы поговорим позднее; а сейчас
вы должны уяснить одну вещь: человек может иметь судьбу, которая
соответствует его типу, но практически он никогда ее не имеет. Это
происходит потому, что судьба связана только с одной частью человека, а
именно, с его сущностью.
"Следует понять, что человек состоит из двух частей: сущности и
личности. Сущность - это то, что является для человека собственным. Личность
- то, что является для него "чужим". "Чужое" означает то, что пришло извне,
чему он научился, что в нем отражается, т.е. следы внешних влияний,
оставшихся в памяти и в ощущениях, выученные слова и движения, чувства,
созданные подражанием, - все это "чужое", все это - личность.
"Сточки зрения обычной психологии деление человека на личность и
сущность едва ли понятно. Правильнее будет сказать, что такого деления в
психологии вообще не существует.
"Маленький ребенок еще не имеет личности. Он представляет собой то, что
он есть в действительности. Он и есть сущность. Его желания, вкусы, то, что
он любит, и то, чего не любит, выражают его подлинное существо.
"Но как только начинается так называемое "воспитание", личность
начинает расти. Личность создается отчасти намеренным влиянием других людей,
т.е. "воспитанием", а отчасти невольным подражанием взрослым со стороны
самого ребенка. В создании личности большую роль играет также
"противодействие" окружающим и попытки скрыть от них нечто "свое",
"подлинное".
"Сущность - это истинное в человеке; личность - нечто ложное. Но
пропорционально росту личности сущность проявляется все реже, все слабее; и
очень часто случается, что сущность останавливается в своем развитии в очень
раннем возрасте и более не растет. Нередко бывает, что сущность взрослого
человека, даже весьма интеллигентного и "образованного" в обычном смысле
слова, останавливается на уровне ребенка пяти или шести лет. Это значит, что
все, видимое нам в этом человеке, на самом деле является для него "чужим". А
собственное в человеке, т. е, его сущность, обычно проявляется в инстинктах
и простейших эмоциях. Однако бывают случаи, когда сущность человека растет
параллельно его личности. Такие случаи являют собой редкие исключения,
особенно в условиях культурной жизни. Сущность имеет больше шансов для
развития у тех людей, которые живут в окружении природы, в трудных условиях
непрерывной борьбы и опасностей.
"Но, как правило, личность у таких людей развита очень слабо. Они имеют
много своего собственного, но мало "чужого", т.е. им не хватает воспитания и
образования, не хватает культуры. Культура создается личностью; но в то же
время личность представляет собой продукт и плод культуры. Мы не понимаем,
что вся наша жизнь, все, что мы называем цивилизацией, наукой, философией,
искусством и политикой, создано личностью людей, т.е. "чужим" элементом в
них.
"Чужой элемент отличается от "собственного" в человеке; "чужое" можно
потерять, изменить, убрать при помощи искусственных средств.
"Есть возможность экспериментально проверить отношение личности к
сущности. В восточных школах известны способы и средства, при помощи которых
удается отделить личность человека от его сущности. Иногда для этой цели
применяют гипноз, иногда особые наркотические вещества, иногда специальные
упражнения. Если при помощи одного из таких средств - личность и сущность
человека на протяжении некоторого времени будут разделены, в нем появятся
как бы два существа, которые говорят разными голосами, имеют совершенно
разные вкусы, цели и интересы, причем одно из этих существ часто остается на
уровне маленького ребенка. Продолжая эксперимент далее, можно погрузить одно
из этих существ в сон; или же можно начать эксперимент с погружения в сон
личности или сущности. Некоторые наркотические вещества обладают свойством
усыпления личности, не оказывая никакого влияния на сущность. После приема
такого наркотика личность как бы исчезает, остается одна сущность. И
случается так, что человек, полный всевозможных возвышенных идей, симпатий и
антипатий, любви, ненависти, привязанностей, патриотизма, привычек, вкусов,
желаний и убеждений, оказывается совершенно пустым, лишенным каких бы то ни
было мыслей, чувств, убеждений и взглядов. Все, что раньше волновало его,
теперь оставляет совершенно безразличным. Иногда он видит искусственный и
мнимый характер обычных своих настроений и громких слов, а иногда просто
забывает о них, как будто их и не было. Вещи, ради которых он готов был
пожертвовать своей жизнью, теперь представляются ему бессмысленными,
смешными, недостойными внимания. Все, что ему удается найти в себе, - это
несколько инстинктов, наклонностей и вкусовых предпочтений. Он любит
сладкое, любит тепло и не любит холода, ему неприятна мысль о работе; или
же, наоборот, ему нравится идея физического движения. Это все!
"Иногда, хотя и очень редко, когда этого меньше всего ожидают, сущность
человека оказывается вполне взрослой и развитой, даже в случае неразвитой
личности; в данных обстоятельствах сущность объединяет все, что в человеке
есть серьезного и подлинного.
"Но так бывает очень редко; как правило, сущность человека оказывается
примитивной, дикой и детской или же просто глупой. Развитие сущности зависит
от работы над собой.
"Очень важный момент в этой работе над собой наступает тогда, когда
человек начинает делать подлинное различие между своей личностью и
сущностью. Подлинное "я" человека, его индивидуальность произрастает только
из его сущности. Можно сказать, что индивидуальность человека - это его
сущность, выросшая и зрелая. Но чтобы дать сущности возможность расти,
необходимо прежде всего ослабить постоянное давление, которое оказывает на
нее личность, потому что сопротивляется росту сущности именно личность.
"Если мы рассмотрим среднего культурного человека, то увидим, что в
большинстве случаев его личность представляет в нем активный элемент, а
сущность - пассивный. Внутренний рост человека не может начаться, пока этот
порядок вещей остается неизменным. Личность должна стать пассивной, а
сущность - активной. Это может произойти только в том случае, когда
устранены или ослаблены "буфера", ибо они главное орудие, посредством
которого личность удерживает сущность в подчинении.
"Как было сказано раньше, у менее культурных людей сущность более
развита, чем у культурного человека. Может показаться, что такие люди ближе
стоят к возможности развития; но на деле это не так, ибо их личность
недостаточно развита. Для внутреннего роста, для работы над собой необходима
как известная сила сущности, так и определенное развитие личности. Личность
состоит из "списков" и "буферов", связанных с определенной работой центров.
Слабое развитие личности означает недостаток "списков", т.е. недостаток
знания, информации, материала, на котором должна основываться работа над
собой. Без некоторого запаса знания, без определенного количества "чужого"
материала человек не в состоянии начать работать над собой, не может изучать
себя, не может бороться со своими механическими привычками - просто потому,
что у него не будет причины, не будет понимания мотива такой работы.
"Это не означает, что для него закрыты все пути - остаются открытыми
пути факира и монаха, которые не требуют интеллектуального развития. Но
методы и средства, доступные для человека с развитым интеллектом, для него
невозможны. Таким образом, эволюция в равной степени трудна и для
культурного, и для некультурного человека. Культурный человек живет в
отдалении от природы и естественных условий существования, среди
искусственной жизни; он развивает свою личность за счет сущности. Успешное
начало работы над собой требует счастливого совпадения: равного развития
личности и сущности. Такое совпадение гарантирует ему успех. Если сущность
развита очень мало, потребуется долгий подготовительный период работы; а
если сущность разрушена изнутри или в ней развиваются какие-то неисправимые
недостатки, эта работа вообще будет бесплодной. Подобного рода условия
встречаются довольно часто. Ненормальное развитие личности очень часто
задерживает развитие сущности на столь ранней стадии, что сущность остается
крохотной и бесформенной вещью; а какой прок от крохотной и бесформенной
вещи?
"Кроме того, нередко случается, что сущность человека умирает, когда
его личность и тело продолжают жить. Значительный процент людей, которых мы
встречаем на улицах большого города, - это люди, пустые изнутри, т.е. на
самом деле они уже мертвы.
"К счастью для нас, мы этого не видим и не знаем. Если бы мы знали,
сколько вокруг нас мертвых людей, какое число мертвецов управляет нашей
жизнью, мы сошли бы от ужаса с ума. И частенько люди и в самом деле теряют
рассудок, узнав нечто подобное без соответствующей подготовки, увидев то,
чего они не предполагали увидеть. Чтобы видеть истину, не подвергаясь
опасности, надо быть на пути. Если же человек, который не в состоянии ничего
делать, увидит истину, он наверняка потеряет рассудок. Но это случается
редко. Все устроено таким образом, что обычно человек ничего не может
увидеть преждевременно. Личность видит только то, что ей нравится, только
то, что не вмешивается в ее жизнь. Она никогда не видит того, что ей не
нравится. Это одновременно и хорошо и плохо. Хорошо, если человек хочет
спать; плохо, если он желает пробудиться."
- Если сущность подвержена влиянию судьбы, значит ли это, что по
сравнению со случаем судьба для человека всегда благоприятна? - спросил
кто-то из присутствующих. - И может ли судьба привести человека к работе?
- Нет, это совсем не так, - ответил Гурджиев. - Судьба лучше случая
только в том отношении, что ее можно принимать в расчет, знать ее заранее,
готовиться к тому, что будет впереди. Что же касается случая, то тут ничего
знать нельзя. Но судьба точно так же может быть неблагоприятной и трудной. В
этом случае, однако, имеются средства отделить себя от своей судьбы. Первый
шаг в этом направлении состоит в том, чтобы освободиться от общих законов.
Подобно тому, как существует индивидуальный случай, бывает коллективный,
общий случай: и подобно тому, как существует индивидуальная судьба, бывает
судьба общая, или коллективная. Коллективный случай и коллективная судьба
управляют общими законами. Если человек желает создать свою
индивидуальность, он прежде всего должен освободиться от общих законов. Эти
общие законы никоим образом не обязательны для человека; он может
освободиться от многих из них, если освободится от "буферов" и от
воображения. Все это связано с освобождением от личности. Личность питается
воображением и ложью. Если уменьшается ложь, в которой живет человек, если
уменьшается роль воображения, личность очень скоро слабеет, и человек
становится подвластным или судьбе, или линии работы, которая в свою очередь
находится под управлением воли другого человека: эта воля будет вести его до
тех пор, пока не сформируется его собственная воля, способная противостоять
как случаю, так - при необходимости и судьбе."
Приведенные беседы охватывают период в несколько месяцев. Ясно, что
воспроизвести эти беседы в их точной последовательности невозможно, потому
что Гурджиев затрагивал в течение одного вечера двадцать разных тем. Многое
повторялось, многое зависело от вопросов, которые задавали присутствующие;
многие идеи излагались в такой тесной связи друг с другом, что разделить их
можно было только искусственно.
В это время некоторые люди уже начали высказывать отрицательное
отношение к нашей работе. Помимо возмущения отсутствием "любви", многие
выражали свое негодование из-за требования платы. Интересно, что выражали
негодование не те, кто мог заплатить с большим трудом, а люди со средствами,
для которых требуемая сумма была сущий пустяк.
Те, кто не мог заплатить или расплачивался с трудом, понимали, что им
нельзя рассчитывать на то, что нечто достанется им даром, что работа
Гурджиева, его поездки в Петербург и время, которое он и другие люди отдают
работе, все это стоит денег. Только те люди, которые располагали деньгами,
не понимали этого и не хотели понять.
- Неужели мы должны платить за вход в Царство Божие? - заявляли они. -
За это люди не платят денег, от них этого не требуют. Христос говорил своим
ученикам: "Не берите ни мешка, ни сумы", а вы требуете тысячу рублей. На
этом можно неплохо заработать. Предположим, у вас будет сто учеников - это
уже сто тысяч рублей; а если их будет двести или триста? Триста тысяч рублей
в год - очень приличные деньги!
Гурджиев только улыбался, когда я рассказывал ему о таких разговорах.
- Не брать ни сумы, ни мешка! И не покупать железнодорожного билета? Не
платить за гостиницу? Видите, как много здесь лжи и лицемерия. Нет, даже
если бы деньги были совсем не нужны, нам следовало бы все-таки сохранить
плату: она избавляет нас от множества бесполезных людей. Ничто не показывает
человека так хорошо, как его отношение к деньгам. Люди готовы тратить
сколько угодно на свои личные фантазии, но совершенно не ценят чужого труда.
Я должен работать для них и отдавать им даром все, что они соблаговолят от
меня получить. "Как можно торговать знанием? Его надо отдавать свободно!"
Как раз по этой причине и следует требовать плату. Некоторым людям никогда
не перейти эту преграду. А если им не перейти эту преграду, значит, не
перейти и другую. Впрочем, есть и другие соображения. Позднее вы поймете.
Эти "другие соображения" были довольно просты: многие и в самом деле не
могли заплатить. И хотя в принципе Гурджиев ставил вопрос очень строго, на
практике он никогда не отказал никому на том основании, что у того нет
денег. А позже выяснилось, что он даже оказывал поддержку многим своим
ученикам. Люди, платившие по тысяче рублей, платили не только за себя, но и
за других.
ГЛАВА 9
"Луч творения" в виде трех октав излучения. - Отношение форм материи и
силы разных планов мира к нашей жизни. - Интервалы в космических октавах и
заполняющие их толчки. -"Точка вселенной". - Плотность вибраций. - Три вида
сил, четыре вида материи. - "Углерод". - "Кислород". "Азот". - "Водород". -
Двенадцать триад. - "Таблица форм водорода". - Материя в свете ее
химических, физических, психических и космических свойств. - Разум материи.
"Атом". - Каждая функция, каждое состояние человека зависит от энергии. -
Субстанции, заключенные внутри человека. - Человек обладает достаточной
энергией для начала работы над собой, если он сберегает энергию. - Трата
энергии. "Учись отделять тонкое от грубого". - Производство тонких форм
водорода. - Изменение бытия. - Рост внутренних тел. Человеческий организм
как трехэтажная фабрика. - Три вида пищи. - Поступление в организм пищи,
воздуха и впечатлений. - Преобразование субстанций управляется законом
октав. - Октава пищи и октава воздуха. - Извлечение "высших форм водорода".
- Октава впечатлений не развивается. Возможность создания искусственного
толчка в момент получения впечатлений. - Сознательное усилие. - "Вспоминание
себя". - Развитие октав впечатлений и воздуха как результат первого толчка.
- Второй сознательный толчок. - Усилие, связанное с эмоциями. - Подготовка к
этому усилию. - Аналогия между человеческим организмом и вселенной. - Три
стадии в эволюции человеческой машины. - Трансмутация эмоций. Алхимия. -
Центры работают с разными формами водорода. Два высших центра. -
Неправильная работа низших центров.
На одной лекции Гурджиев начал рисовать диаграмму вселенной совсем
по-другому.
- До сих пор мы говорили о силах, которые создают миры, - сказал он, -
о процессах творения, исходящих из Абсолютного. Теперь мы будем говорить о
процессах в уже созданном и существующем мире. Только не забывайте, что
процесс творения никогда не останавливается, хотя в планетном масштабе рост
происходит столь медленно, что, если исчислять его в нашем времени,
планетарные условия можно считать для нас вечными.
"Поэтому рассмотрим "луч творения" после того, как вселенная уже
создана.
"Действие Абсолютного на мир или миры, созданные им или находящиеся
внутри него, продолжается. Точно так же продолжается действие каждого из
этих миров на последующие миры. "Все солнца" Млечного Пути влияют на наше
Солнце; Солнце влияет на планеты; "все планеты" влияют на нашу Землю, а
Земля влияет на Луну. Эти влияния передаются посредством излучений,
проходящих сквозь звездное и межпланетное пространство.
"Чтобы изучить эти излучения, возьмем "луч творения" в сокращенной
форме: Абсолютное - Солнце - Земля - Луна; иными словами, вообразим, что
"луч творения" представлен тремя октавами излучении первая октава - между
Абсолютным и Солнцем, вторая - между Солнцем и Землей, третья - между Землей
и Луной. Рассмотрим переход излучений между этими основными пунктами
вселенной.
"Нам нужно найти наше место и понять свои функции в этой вселенной,
взятой в форме трех октав излучений между четырьмя точками вселенной.
"В первой октаве Абсолютное включает в себя две ноты "до" и "си" с
"интервалом" между ними.
до интервал -- Абсолютное
си
ля
соль
фа интервал -- Первый толчок
ми
ре
до интервал -- Солнце
си
ля
соль
фа интервал -- Второй толчок (органическая жизнь на Земле).
ми
ре
до интервал -- Земля
си
ля
соль
фа интервал -- Третий толчок
ми
ре
до Луна
"Итак, сначала, в первой октаве, Абсолютное включает две ноты "до" и
"си" с "интервалом" между ними. "Далее последуют ноты "ля", "соль" и "фа",
т.е.
до интервал -- Абсолютное
си
ля
соль
фа
"Далее - интервал и заполняющий его "толчок". Мы о них ничего не знаем,
но тем не менее они должны существовать. За ними идут "ми" и "ре"
до интервал -- Абсолютное
си
ля
соль
фа интервал -- Первый толчок
ми
ре
"Излучения достигают Солнца. В самом Солнце сюда включаются две ноты:
"до", "интервал" и "си", затем следуют "ля", "соль" и "фа" - излучения,
идущие к Земле.
до интервал -- Абсолютное
си
ля
соль
фа интервал -- Первый толчок
ми
ре
до интервал -- Солнце
си
ля
соль
фа
"Затем опять "интервал" и заполняющий его "толчок" органической жизни:
за ним "ми" и "ре". Земля: "до", "интервал", "си"; далее "ля", "соль", "фа"
- излучения, идущие к Луне. Потом опять "интервал" - неизвестный нам
"толчок", далее - "ми", "ре" и Луна - "до".
"Эти три октавы излучений, в форме которых мы представили себе
вселенную, позволяют нам объяснить соотношения форм материи и силы различных
планов с миром нашей собственной жизни.
"Следует заметить, что хотя в этих трех октавах существует шесть
"интервалов", фактически лишь три из них нуждаются в дополнении извне.
Первый "интервал" между "до" и "си" заполнен волей Абсолютного. Второй
"интервал" "до-си" заполнен действием массы Солнца на проходящие сквозь него
излучения. Третий "интервал" "до-си" заполнен действием массы Земли на
проходящие сквозь нее излучения. Только "интервалы" между "фа" и "ми" должны
быть заполнены "добавочными толчками". Эти "добавочные толчки" могут
исходить или из других октав, проходящих через данную точку вселенной, или
из параллельных октав, которые начинаются в более высоких пунктах. Нам
ничего не известно о природе "толчка" между "ми" и "фа" в первой октаве
Абсолютного "Абсолютное - Солнце". Но "толчок" в октаве "Солнце - Земля" -
это органическая жизнь на Земле, т.е. три ноты "ля", "соль", "фа" той
октавы, которая начинается в Солнце. Природа "толчка" в октаве "Земля -
Луна" нам также неизвестна.
"Необходимо отметить, что термин "точка вселенной", которым я сейчас
воспользовался, имеет вполне определенное значение, а именно: "точка"
представляет собой сочетание форм водорода, организованное в каком-то точном
месте и выполняющее некоторую функцию в той или иной системе. Понятие
"точка" невозможно заменить понятием "водород", потому что "водород"
означает просто материю, не ограниченную в пространстве, тогда как точка
ограничена в пространстве. Вместе с тем "точку вселенной" можно обозначить
числом той формы "водорода", которая в ней преобладает или является
центральной.
"Если рассмотреть теперь первую из этих трех октав излучений, т.е.
октаву "Абсолютное - Солнце", с точки зрения закона трех, то мы увидим, что
нота "до" - проводник активной силы, обозначенной числом 1, тогда как
материя, в которой действует эта сила, - "углерод" (С). "Активная" сила,
которая в Абсолютном создает ноту "до", представляет собой наивысшую частоту
вибраций, или их наибольшую плотность.
"Выражение "плотность вибраций" соответствует частоте этих вибраций и
употребляется в смысле, противоположном понятию "плотности материи", т.е.
чем выше "плотность материи", тем ниже "плотность вибраций", и наоборот, чем
выше "плотность вибраций", тем ниже "плотность материи". Наивысшей
"плотностью вибраций" обладает самая тонкая, наиболее разреженная материя. А
в материи с наибольшей возможной плотностью вибрации замедляются и почти
прекращаются. Поэтому самая тонкая материя соответствует наивысшей
"плотности вибраций".
"Активная сила в Абсолютном представляет собой вибрации наивысшей
"плотности", в то время как материя, в которой проявляются эти вибрации,
т.е. первый "углерод", представляет собой материю наименьшей плотности.
"Нота "си" в Абсолютном - проводник пассивной силы, обозначенной числом
2. А материя, в которой действует эта пассивная сила и в которой звучит нота
"си", - "кислород" (О).
"Нота "ля" - проводник нейтрализующей силы, обозначенной числом 3; а
материя, в которой звучит нота "ля", "азот" (N).
"По порядку своего действия виды силы стоят в следующей
последовательности: 1, 2, 3, т.е. соответственно формам материи: "углерод",
"кислород" и "азот". Но по плотности материи они будут располагаться в ином
порядке: "углерод", "азот", "кислород", т.е. 1, 3, 2, потому что "азот",
которому соответствует число 3, будучи проводником нейтрализующей силы,
находится по плотности материи между "углеродом" и "кислородом", а
"кислород" - самый плотный. "Углерод", "кислород" и "азот" вместе дадут
материю четвертого порядка, или "водород" (Н), плотность которого мы
обозначим числом 6, т.е. суммой 1, 2 и 3 - Н6:
Первая триада: до С 1 1 1
си О 2 3 2 Н6
ля N 3 2 3
"С, О и N соответствуют числа 1, 2 и 3. "Углерод" всегда 1. "кислород"
всегда 2, "азот" всегда 3.
"Но Будучи более активным, чем "кислород", "азот" входит как активный
принцип в следующую триаду, где обладает плотностью 2. Иными словами, "азот"
имеет плотность 2, а "кислород" - плотность 3.
"Таким образом, нота "ля" первой триады - это проводник активной силы в
следующей триаде, в которую она входит с плотностью 2. Если с плотностью 2
входит "углерод", тогда "кислород" и "азот" должны соответствовать ему в
своей плотности, повышая повторяемое ими соотношение плотностей первой
триады. Если в первой триаде соотношение плотностей было 1, 2, 3, то во
второй триаде оно будет 2, 4, 6, т.е. "углерод" второй триады обладает
плотностью 2, "азот" плотностью 4 и "кислород" - плотностью 6. Взятые
вместе, они дадут "водород" 12 (H12).
Вторая триада: ля С 2 2 2
соль О 4 6 4 H12
фа N 6 4 6
"Согласно этому же плану и порядку, следующая триада построена так:
"фа", "толчок", "ми". "Углерод" бывший "азотом" во второй триаде, входит в
третью с плотностью 4; соответствующие ему "азот" и "кислород" имеют
плотность 8 и 12; вместе они дают "водород 24" (Н24):
Третья триада: фа С 4 4 4
-- О 8 12 8 Н24
ми N 12 8 12
"Следующая триада - "ми", "ре" и "до" - в таком же порядке дает
"водород 48":
Четвертая триада: ми С 8 8 8
ре О 16 24 16 H48
до N 24 16 24
"Триада "до", "си", "ля" дает "водород 96" (Н96):
Пятая триада: до С 16 16 16
си О 32 48 32 Н96
ля N 48 32 48
"Триада "ля", "соль", "фа" - дает "водород 192" (Н192):
Шестая триада: ля С 32 32 32
соль О 64 96 64 Н192
фа N 96 64 96
"Фа", "толчок", "ми" - дают "водород 384" (Н384):
Седьмая триада: фа С 64 64 64
-- О 128 192 128 Н384
ми N 192 128 192
"Ми", "ре", "до" - "водород 768" (Н768):
Восьмая триада: ми С 128 128 128
ре О 256 384 256 Н768
до N 384 256 384
"До", "си", "ля" - "водород 1536" (Н1536):
Девятая триада: до С 256 256 256
си О 512 768 512 Н1536
ля N 768 512 768
"Ля", "соль", "фа" - "водород 3072" (Н3072):
Десятая триада: ля С 512 512 512
соль О 1024 1536 1024 Н3072
фа N 1536 1024 1536
"Фа", "толчок", "ми" - "водород 6144" (Н6144):
Одиннадцатая триада: фа С 1024 1024 1024
-- О 2048 3072 2048 Н6144
ми N 3072 2048 3072
"Ми", "ре", "до" - дают "водород 12288" (Н12288):
Двенадцатая триада: ми С 2048 2048 2048
ре О 4096 6144 4096 Н12288
до N 6144 4096 6144
"Все двенадцать форм "водорода" плотностью от 6 до 12288 приводятся в
таблице:
до С 1 1 1 си О 2 3 2 Н6 ля N 3 2 3 С 2 2 2 соль О 4 6 4 Н12 фа С 4 4 4
N 6 4 6 -- О 8 12 8 H24 ми N 12 8 12 С 8 8 8 ре О 16 24 16 H48 до С 16 16 16
N 24 16 24 си О 32 48 32 Н96 ля N 48 32 48 С 32 32 32 соль О 64 96 64 Н192
фа С 64 64 64 N 96 64 96 -- О 128 192 128 Н384 ми N 192 128 192 С 128 128
128 ре О 256 384 256 Н768 до С 256 256 256 N 384 256 384 си О 512 768 512
Н1536 ля N 768 512 768 С 512 512 512 соль О 1024 1536 1024 Н3072 фа С 1024
1024 1024 N 1536 3024 1536 -- О 2048 3072 2048 Н6144 ми N 3072 2048 3072 С
2048 2048 2048 ре О 4096 6144 4096 H12288 до N 6144 4096 6144
"Эти двенадцать форм "водорода" представляют двенадцать категорий
материи, которые содержатся во вселенной от Абсолютного до Луны; и если бы
удалось установить в точности, какие из этих видов материи образуют
человеческий организм и действуют в нем, это само по себе определило бы
место, которое человек занимает в мире.
"В том месте, где мы расположены, в пределах наших обычных способностей
и сил, "водород 6" неразложим; поэтому мы можем принять его за "водород 1",
а следующий за ним "водород 12"-за "водород 6". Сократив все следующие виды
"водорода" на два, мы получим шкалу от "водорода 1" до "водорода 6144".
до до си Н6 H1 си Н6 H1 ля ля соль Н12 Н6 соль Н12 Н6 H1 фа фа -- Н24
Н12 -- Н24 Н12 Н6 ми ми ре Н48 Н24 ре Н48 Н24 Н12 до до си Н96 Н48 си Н96
Н48 Н24 ля ля соль Н192 Н96 соль Н192 Н96 Н48 фа фа -- Н384 Н192 -- Н384
Н192 Н96 ми ми ре Н768 Н384 ре Н768 Н384 Н192 до до си Н1536 Н768 си Н1536
Н768 Н384 ля ля соль Н3072 Н1536 соль Н3072 H1536 Н768 фа фа -- Н6144 Н3072
-- Н6144 Н3072 Н1536 ми ми ре H12288 Н6144 ре H12288 Н6144 Н3072 до до
"Однако и "водород 6" остается для нас по-прежнему неразложимым.
Поэтому мы можем теперь принять его. за "водород 1", а следующий за ним
"водород" - за "водород 6" и опять сократить все последующие формы на два.
Полученная таким образом шкала форм "водорода" от 1 до 3072 послужит нам для
изучения человека.
"Можно найти все виды материи от "водорода 6" до "водорода 3072" в
человеческом организме, в котором они играют известную роль. Каждый из этих
"водородов" включает в себя обширную группу известных нам химических
веществ, связанных вместе какой-либо функцией нашего организма. Иными
словами, нельзя забывать, что термин "водород" имеет очень широкое значение.
Любой простой элемент представляет собой "водород" некоторой плотности; но и
всякое сочетание элементов, обладающее определенной функцией как во внешнем
мире, так и в человеческом организме, также представляет собой "водород".
"Этот способ определения материи позволяет классифицировать ее виды в
соответствии с отношением к жизни и функциям нашего организма.
"Начнем с "водорода 768"; этот "водород" определяется как пища; иначе
говоря, "водород 768" включает в себя все вещества, которые служат человеку
"пищей". Те вещества, которые не могут служить пищей, например, кусок
дерева, относятся к "водороду 1536", кусок железа--к "водороду 3072". С
другой стороны, "тонкая" материя с малыми питательными свойствами ближе к
"водороду 384". "Водород 384" определяется как вода.
"Водород 192" - атмосферный воздух, которым мы дышим. "Водород 96"
представляет собой разреженные газы, которыми человек дышать не может, но
которые играют важную роль в его жизни. Кроме того, это материал животного
магнетизма, эманаций человеческого тела, "Н-лучей". гормонов, витаминов и
т.п. Иначе говоря, с "водородом 96" кончается то, что называется материей,
то, что считают материей наши физики и химики. "Водород 96" включает в себя
и такие виды материи, которые почти неуловимы для химии и обнаруживаются
только в виде следов или последствий, а иногда просто предполагаются одними
учеными и отрицаются другими.
"Водороды 48, 24, 12 и 6" представляют собой формы материи, неизвестные
физике и химии; это материя нашей психической и духовной жизни на разных
уровнях.
"Рассматривая "таблицу видов водорода" в целом, нужно помнить, что
каждый вид "водорода" в этой таблице включает в себя огромное число веществ,
связанных в нашем организме одной и той же функцией и представляющих собой
определенную "космическую группу".
"Водород 12" соответствует водороду химии с атомным весом 1. "Углерод",
"азот" и "кислород" в химии имеют атомные веса 12, 14 и 16.
"В добавление к сказанному можно указать в таблице атомных весов
элементы, которые соответствуют некоторым видам "водорода", т.е. такие
элементы, атомные веса которых стоят друг к другу в соотношениях почти
правильной октавы. Так, "водород 24" соответствует фтору (атомный вес 19),
"водород 48" соответствует хлору (атомный вес 35,5), "водород 96" - брому
(атомный вес 80), а "водород 192" - йоду (атомный вес 127). Атомные веса
этих элементов находятся в соотношении почти октавы друг к другу, т.е.
атомный вес одного из них почти вдвое превышает атомный вес другого.
Незначительная неточность, т.е. неполная октава в отношениях элементов,
вызвана тем, что обычная химия не принимает в расчет все свойства вещества,
а именно, его "космические свойства". Химия, о которой мы здесь говорим,
изучает материю на основании, отличном от основания обычной химии, и
принимает в расчет не только химические и физические свойства материи, но
также ее психические и космические свойства.
"Эта химия, вернее, алхимия, рассматривает материю прежде всего с точки
зрения ее функций, которыми определяется ее место во вселенной, с точки
зрения ее взаимоотношений с другими видами материи, а также с точки зрения
ее отношения к человеку и его функциям. Под атомом какого-то вещества
понимается мельчайшее количество этого вещества, которое сохраняет все его
химические, космические и психические свойства. Ибо помимо своих космических
свойств любое вещество обладает также психическими свойствами, т.е.
некоторой степенью разумности. Поэтому понятие "атом" относится не только к
элементам, но и ко всем сложным формам материи, выполняющим определенные
функции во вселенной или в жизни человека. Существует атом воды, атом
воздуха (атмосферного, пригодного для дыхания человека), атом хлеба, мяса и
т.д. Атомом воды в данном случае будет одна десятая одной десятой
кубического миллиметра воды, взятой при определенной температуре, измеренной
особым термометром. Это крошечная капелька воды, которая при определенных
условиях видна невооруженным глазом.
"Такой атом представляет собой мельчайшее количество воды, сохраняющее
все ее свойства. При дальнейшем делении некоторые из ее свойств исчезают,
т.е. при дальнейшем делении у нас будет уже не вода, а нечто, приближающееся
к ее газообразному состоянию, пар, который химически ничем не отличается от
воды в жидком состоянии, но обладает иными функциями, а потому и иными
космическими и психическими свойствами.
"Таблица форм водорода" позволяет рассматривать все вещества,
составляющие человеческий организм, с точки зрения их отношения к различным
планам вселенной. И поскольку каждая функция человека есть результат
действия определенных веществ, постольку каждое вещество связано с некоторым
планом вселенной. Этот факт помогает установить соотношения между функциями
человека и планами вселенной."
В этом месте я должен сказать, что "три октавы излучений" и "таблица
форм водорода", проистекающая из них, долгое время оставались для нас камнем
преткновения. Основной и наиболее существенный принцип перехода триад и
строения материи я понял только позднее, о чем и буду говорить и надлежащем
месте.
Излагая общее содержание лекций Гурджиева, я стараюсь соблюдать
хронологический порядок, хотя это и не всегда возможно, так как некоторые
вещи повторялись им много раз и в той или иной форме входили почти во все
лекции.
На меня лично "таблица форм водорода" произвела очень сильное
впечатление. Позднее оно стало еще более сильным: я ощутил в этой "лестнице,
простирающейся от земли до неба", нечто похожее на ощущение мира, которое я
испытал несколько лет тому назад во время моих необычных экспериментов,
когда я невероятно сильно почувствовал связь, целостность, "математичность"
всего, что существует в мире (об этом рассказано в восьмой главе моей книги
"Новая модель вселенной"). Эта лекция в разных вариантах повторялась
неоднократно - в связи с объяснением то "луча творения", то закона октав. Но
несмотря на небывалое чувство, которое она у меня вызывала, я не смог
оценить ее должным образом сразу же, когда услышал. Прежде всего, я не понял
тогда, что эти идеи гораздо труднее для усвоения и гораздо глубже по
содержанию, чем кажутся при обычном рассмотрении.
У меня сохранился в памяти эпизод, происшедший на одном из повторений
лекции о строении материи в связи с механикой вселенной. Лекцию читал
упоминавшийся мною П., молодой инженер из числа московских учеников
Гурджиева, о которых я говорил выше.
Я пришел на лекцию, когда она уже началась. Услышав знакомые слова, я
решил, что слышал ее раньше, и потому, усевшись в углу большой гостиной,
курил и думал о чем-то другом. Здесь же оказался Гурджиев.
- Почему вы не слушали лекцию? - спросил он меня, когда она
закончилась.
- Да ведь я уже ее слушал, - ответил я, на что Гурджиев укоризненно
покачал головой: однако я совершенно искренно не понял, чего он ожидал от
меня и почему мне нужно было вторично слушать одну и ту же лекцию.
Я сообразил это гораздо позже, когда лекции кончились, и я попытался
подытожить в уме все, что слышал. Часто. обдумывая какой-нибудь вопрос, я
отчетливо вспоминал, что об этом говорилось на одной из лекций. Но
припомнить в точности, что именно было сказано, я, к сожалению, не всегда
мог; и много дал бы, чтобы услышать лекции еще раз.
Спустя почти два года, в ноябре 1917 года, мы жили небольшой группой из
шести человек вместе с Гурджиевым на побережье Черного моря, в сорока
верстах к северу от Туапсе. Это была небольшая дача, расположенная в двух
верстах от ближайшего населенного пункта. Однажды вечером мы сидели и
разговаривали. Было уже поздно; стояла ужасная погода - порывы норд-оста
несли с собой то дождь, то снег.
Я как раз размышлял о некоторых выводах из "таблицы форм водорода",
главным образом, о ее определенной неполноте по сравнению с другой таблицей,
о которой мы узнали позднее. Мой вопрос относился к тем видам водорода,
которые находятся ниже нормального уровня. Позже я объясню, что именно я
спрашивал и что ответил спустя длительное время Гурджиев, а в тот раз он не
дал мне прямого ответа.
- Вам следовало бы и самому знать, - ответил он, - об этом говорилось
на лекциях в Петербурге; хотя вы, возможно, это и не слышали. Помните
лекцию, которую вы не захотели слушать? Вы сказали, что ее содержание вам
уже известно. А там как раз говорилось то, о чем вы сейчас спрашиваете. - И
после короткого молчания он спросил: Ну, а если бы вы теперь узнали, что
кто-то читает эту самую лекцию в Туапсе, пошли бы вы туда пешком?
- Пошел бы, - ответил я.
И в самом деле, даже длинная, трудная и холодная дорога не остановила
бы меня.
Гурджиев засмеялся:
- Неужели пошли бы? - спросил он. - Подумайте: сорок верст, темнота,
дождь, снег, ветер!
- О чем тут думать? - возразил я. - Вы же знаете, что я не раз ходил по
этому пути, когда не было лошадей или не оказывалось места в повозке, и
притом не ради чего-то, а просто потому, что больше ничего не оставалось.
Конечно, если бы кто-то читал эту лекцию в Туапсе, я пошел бы туда, не
говоря ни слова.
- Да, - сказал Гурджиев. - Если бы люди действительно так рассуждали!
Но на деле они рассуждают прямо противоположным образом. Без особой
необходимости они встретятся с любой трудностью; но в важном деле, которое
способно принести им нечто, они и пальцем не шевельнут. Такова природа
человека. Человек не желает платить, и прежде всего за самое важное. Теперь
вы знаете, что за все надо платить, и плата должна быть пропорциональна
полученному. Но обычно человек думает по-иному. Он отдаст все за пустяки, за
вещи, которые ему совершенно не нужны. А за что-нибудь важное - никогда! Он
надеется, что оно придет к нему само собой.
"Теперь относительно лекции: то, о чем вы спрашиваете, и в самом деле
говорилось в Петербурге. Если бы вы тогда слушали, то поняли бы сейчас, что
между диаграммами нет и не может быть никакого противоречия."
Но вернемся к Петербургу.
Оглядываясь теперь назад, я не могу не удивляться той быстроте, с какой
Гурджиев передавал нам основные идеи своей системы. Конечно, многое зависело
от его манеры изложения, от его поразительной способности делать выпуклыми
все главные и существенные пункты, не впадая при этом в ненужные
подробности, пока эти главные пункты не становились понятны.
После материала о формах "водорода" Гурджиев двинулся дальше.
- Мы желаем "делать", - начал он следующую лекцию, но во всем, что мы
делаем, мы связаны и ограничены количеством энергии, производимой нашим
организмом. Каждая функция, каждое состояние, действие, мысль, эмоция
требует определенной энергии, определенной субстанции.
"Мы приходим к заключению, что нам необходимо "вспоминать себя". Однако
мы можем "вспоминать себя" только в том случае, если имеем энергию для
"вспоминания себя". Мы в состоянии что-то изучать, что-то понимать или
чувствовать, только располагая нужной для этого энергией.
"Что же делать человеку, когда он понимает, что не имеет энергии,
достаточной для достижения тех целей, которые поставил перед собой?
"Ответ здесь таков: любой нормальный человек обладает достаточным
количеством энергии для того, чтобы начать работу над собой. Необходимо
только научиться сохранять большую часть своей энергии вместо того, чтобы
непродуктивно ее тратить.
"Энергия расходуется главным образом на ненужные и отрицательные
эмоции, на ожидание возможных и невозможных неприятностей, на плохое
настроение, излишнюю спешку, нервозность, раздражительность, воображение,
мечтания и т.д. Энергия тратится и на неправильную работу центров, излишнее
напряжение мускулатуры, непропорциональное производимой работе; на
непрерывную болтовню, которая поглощает огромное количество энергии; на
"интерес", постоянно проявляемый к вещам, которые случаются вокруг нас и
вокруг других людей и которые на деле не представляют никакого интереса; на
растрачивание силы "внимания" и т.д. и т.п.
"Противоборствуя всем этим сторонам своей жизни, человек сберегает
огромное количество энергии - и с ее помощью может начать работу
самоизучения и самосовершенствования. Но в дальнейшем проблема усложняется.
Приведя до некоторой степени свою машину в равновесие и удостоверившись, что
она производит гораздо больше энергии, чем он ожидал, человек, тем не менее,
приходит к заключению, что этой энергии ему недостаточно и, если он хочет
продолжать свою работу, нужно увеличить ее производство.
"Изучение работы человеческого организма показывает, что это вполне
возможно.
"Человеческий организм представляет собой как бы химическую фабрику,
рассчитанную на выпуск очень большого количества продукции. Однако в обычных
условиях продуктивность этой фабрики не достигает своих наивысших
возможностей, потому что используется лишь небольшая часть машин и
производится такое количество материала, которое необходимо для поддержания
собственного существования фабрики. Фабричная работа такого рода, очевидно,
в высшей степени неэкономична. Фактически фабрика ничего не производит, и
все ее машины, все оборудование не служат какой-либо цели, а разве что
поддерживают свое существование.
"Работа фабрики - это преобразование одного вида материи в другой, а
именно, более грубых в космическом смысле веществ в более тонкие. Фабрика
получает из внешнего мира сырье - большое количество грубых форм "водорода"
и преобразует их в более тонкие посредством целой серии сложных алхимических
процессов. Но в обычных условиях жизни выработка человеческой фабрикой
тонких форм "водорода" (в чем мы особенно заинтересованы с точки зрения
возможности достижения высших состояний сознания и работы высших центров)
является недостаточной, и вся продукция тратится на работу самой фабрики.
Если бы нам удалось довести производство до наивысшего возможного объема,
тогда мы начали бы накапливать высшие формы "водорода". Тогда все тело, все
его ткани и клетки оказались бы насыщены высшими формами "водорода", который
постепенно стал бы в них откладываться, особым образом кристаллизуясь.
Кристаллизация высших форм "водорода" мало-помалу перевела бы весь организм
на более высокий уровень, на более высокий план бытия.
"Однако в обычных условиях этого не происходит, так как фабрика
расходует все, что производит.
"Научись отделять тонкое от грубого" - этот принцип "Изумрудной
Скрижали" Гермеса Трисмегиста относится к работе человеческой фабрики; и
если человек научится "отделять тонкое от грубого", т.е. доведет
производство тонких форм "водорода" до наивысших возможных пределов, то
благодаря этому факту он обеспечит себе возможность внутреннего роста,
который нельзя вызвать никакими иными средствами. Внутренний рост, рост
внутренних тел человека астрального, ментального и т.д.- есть материальный
процесс, аналогичный процессу роста физического тела. Чтобы ребенок рос, ему
надо давать хорошую пищу, а его организм должен пребывать здоровым, чтобы он
мог усвоить из этой пищи материал, необходимый для роста тканей. То же самое
требуется и для роста "астрального тела": из разнообразных видов пищи,
входящих в организм, он должен выработать субстанции, необходимые для роста
"астрального тела". Кроме того, для роста "астрального тела" требуются те же
самые вещества, что и для поддержания физического тела, но только в
значительно больших количествах. Если физический организм начнет
вырабатывать достаточное количество тонких субстанций и внутри него
сформируется "астральное тело", этот "астральный организм" потребует для
поддержания своей жизнедеятельности уже меньше таких веществ, чем он
требовал в период роста. Их избыток можно затем употребить для формирования
и роста "ментального тела"; но, конечно, рост "ментального тела" потребует
большего количества подобных веществ, чем рост и питание "астрального тела".
Избыток веществ, остающихся от питания "ментального тела", пойдет на рост
четвертого тела; но в любом случае этот избыток должен быть очень большим.
Все тонкие субстанции, требующиеся для роста и питания высших тел,
вырабатываются в физическом организме, и он способен выработать их лишь в
том случае, если человеческая фабрика будет работать правильно и экономно.
"Все вещества, потребные для поддержания жизни организма, для
психической работы, для высших функций сознания и роста высших тел,
вырабатываются организмом из пищи, которая поступает в него извне.
Человеческий организм получает пищу трех видов:
1) обычную пищу, которую мы едим; 2) воздух, которым мы дышим; 3) наши
впечатления.
"Нетрудно согласиться с тем, что воздух представляет собой особого рода
пищу для организма. Но как могут быть пищей впечатления - может сперва
показаться для понимания трудным. Однако нам следует помнить, что с каждым
внешним впечатлением, имеет ли оно форму звука, зрительного образа или
запаха, мы получаем извне определенное количество энергии, некоторое число
вибраций; и эта энергия, поступающая в организм извне, представляет собой
для него пищу. Кроме того, как было сказано выше, без материи энергию
передавать невозможно; если внешние впечатления приносят в. организм с собой
внешнюю энергию, значит, в организм входит и внешняя материя и питает его в
полном смысле слова.
"Чтобы нормально существовать, организм должен получать пищу всех трех
видов, т.е. физическую пищу, воздух и впечатления. Он не в состоянии
существовать только на одном или даже на двух видах пищи: необходимы все три
вида. Но соотношение этих видов друг с другом и их значение для организма
неодинаковы. Организм может существовать сравнительно долго без запаса
физической пищи. Известны случаи голодания длительностью более шестидесяти
дней, причем организм ничуть не утратил своей жизнеспособности и восстановил
ее сразу же, как только начался прием пищи. Конечно, такое голодание нельзя
считать полным, поскольку во всех случаях искусственного голодания люди пили
воду. Тем не менее, даже без пищи и без воды человек способен прожить
несколько дней; а без воздуха он может просуществовать только несколько
минут, не более двух-трех; лишенный воздуха на четыре минуты, человек, как
правило, умирает. Без впечатлений человек не в состоянии прожить ни одного
мгновения. Если бы нам удалось прервать поток впечатлений, если бы лишить
организм способности их получать, он немедленно бы умер. Поток поступающих к
нам извне впечатлений подобен приводному ремню. Главный мотор дли нас -
природа, окружающий мир. Посредством впечатлений природа передает нам
энергию, благодаря которой мы живем, движемся, существуем. Если поток этой
энергии прекратится, наша машина немедленно остановится. Итак, из трех видов
пищи самый важный для нас - впечатления, хотя рассудку представляется, что
человек не в состоянии долго просуществовать на одних впечатлениях.
Впечатления и воздух дают организму возможность существовать несколько
дольше; а впечатления, воздух и физическая пища позволяют ему жить до конца
положенного срока и вырабатывать вещества, необходимые не только для
поддержания жизнедеятельности, но и для создания высших тел и их роста.
"Процесс преобразования поступающих в организм веществ в более тонкие
субстанции управляется законом октав.
"Представим себе организм в виде трехэтажной фабрики. Верхний ее этаж
состоит из головы человека, средний - из груди, а нижний - из желудка, спины
и нижней части тела..
"Физическая пища - это Н768, или "ля", "соль", "фа" третьей космической
октавы излучений. Этот "водород" входит в нижний этаж организма в виде
"кислорода", "до" - Н768.
Поступление пищи в организм.
См. 09-01.gif
"Кислород 768" встречается с "углеродом 192", который имеется в
организме. От соединения С768 и С192 получается N384. Этот N384 представляет
собой следующую ноту, "ре".
См. 09-02.gif
Начало переваривания пищи (Н768) в организме.
См. 09-03.gif
"Ре 384", которое в следующей триаде становится "кислородом",
встречается в организме с "углеродом 96" и вместе
с ним образует новый "азот 192", который представляет собой ноту "ми
192".
"Как известно из закона октав, в восходящей октаве "ми" не в состоянии
самостоятельно перейти в "фа"; для этого необходим "добавочный толчок". Если
этот "добавочный толчок" не будет получен, субстанция "ми 192" не сможет
сама перейти в ноту "фа".
"В данном месте организма, где "ми 192" должна была бы, по всей
вероятности, остановиться, внутрь организма поступает "вторая пища" - воздух
(в форме "до 192", т.е. "ми, ре, до" второй космической октавы излучений).
Нота "до" обладает всеми необходимыми полутонами, т.е. всей энергией,
необходимой для перехода в следующую ноту; она как бы отдает часть своей
энергии доте "ми", которая обладает той же плотностью, что и нота "до".
Энергия "до" дает "ми 192" достаточную силу для того, чтобы, соединившись с
"углеродом 48", уже имеющимся в организме, перейти в "азот 96". "Азот 96"
будет нотой "фа".
См. 09-04.gif
"Фа 96", соединившись с "углеродом 24", который также присутствует в
организме, переходит в "азот 48" - ноту "соль".
См. 09-05.gif
"Нота "соль 48", соединившись с присутствующим в организме "углеродом
12", переходит в "азот 24" - ноту "ля 24".
См. 09-06.gif
"Ля 24" соединяется с присутствующим в организме "углеродом 6" и
преобразуется в "азот 12", или "си 12". "Си 12" наивысшая субстанция,
которая вырабатывается в организме из физической пищи с помощью "добавочного
толчка", получаемого из воздуха.
См. 09-07.gif См. 09-08.gif
"До 192" (воздух) имеет возможность при поступлении в средний этаж
фабрики в виде "кислорода" отдать часть своей энергии "ми 192"; он в свою
очередь соединяется в определенном месте с находящимся в организме
"углеродом 48" и переходит в "ре 96".
"Ре 96" переходит в "ми 48" с помощью "углерода 24"; на этом развитие
второй октавы останавливается. Для перехода "ми" в "фа" необходим какой-то
"добавочный толчок"; но в этом пункте природа не подготовила какого-либо
"добавочного толчка", и вторая октава, т.е. октава воздуха, не может более
развиваться; в обычных жизненных условиях она далее и не развивается.
См. 09-09.gif
"Третья октава начинается с "до 48".
"Впечатления поступают в организм в форме "кислорода 48", т.е. "ля,
соль, фа" второй космической октавы "Солнце-Земля".
См. 09-10.gif
"До 48" обладает достаточной энергией для того, чтобы перейти в
следующую ноту; но в том месте организма, куда поступает "до 48", нет
необходимого для этого "углерода 12". В то же время "до 48" не входит в
соприкосновение с "ми 48", так что она неспособна ни перейти самостоятельно
в следующую ноту, ни отдать часть своей энергии "ми 48".
"В нормальных условиях, т.е. в условиях нормального существования,
выработка фабрикой тонкой материи в этом пункте прекращается, и третья
октава звучит лишь как "до". Наивысшая субстанция, которую вырабатывает
фабрика, это "си 12"; и для всех своих высших функций фабрика способна
использовать только эту высшую материю.
См. 09-11.gif
"Существует, однако, способ увеличить объем продукции, т.е. позволить
октаве воздуха и октаве впечатлений развиваться дальше. Для этого нужно
создать особого рода "искусственный толчок" в том пункте, где
останавливается развитие третьей октавы. Это означает, что "искусственный
толчок" необходимо приложить к ноте "до 48".
"Но что же подразумевается под этим "искусственным толчком"? Он связан
с моментом получения впечатлений. Нота "до 48" обозначает момент, когда в
наше сознание входит какое-то впечатление. "Искусственный толчок" в этом
пункте означает некоторый род усилия, совершаемый в момент получения
впечатления.
"Раньше было объяснено, что в условиях обычной жизни мы не помним себя,
т.е. не чувствуем, не осознаем себя в момент восприятия, эмоции, мысли или
действия. Если человек понимает это и старается вспомнить себя в момент
восприятия, каждое впечатление, которое он получает в такой момент
вспоминания себя, будет, так сказать, удвоено. В обычном психическом
состоянии я просто гляжу на улицу. Но если при этом я вспоминаю себя, я не
просто гляжу на улицу, а чувствую, что смотрю, как бы говорю самому себе: "я
смотрю". Вместо одного впечатления улицы существуют два: одно - впечатление
улицы, а другое - впечатление меня самого, смотрящего на нее. Это второе
впечатление, производимое фактом моего вспоминания себя, и есть "добавочный
толчок". Кроме того, очень может получиться, что добавочное ощущение,
связанное со вспоминанием себя, принесет с собой элемент эмоции, т.е. работа
машины привлечет к упомянутому месту некоторое количество "углерода 12".
Усилия вспомнить себя, наблюдение себя в момент получения впечатлений,
наблюдение своих впечатлений в момент их получения - так сказать,
регистрация приема впечатлений - и одновременное определение получаемых
впечатлений - все это, вместе взятое, удваивает интенсивность впечатлений и
переводит "до 48" в "ре 24". В то же время усиление, связанное с переходом
одной ноты к другой, и самый порядок перехода "до 48" в "ре 24" .дают
возможность "до 48" третьей октавы войти в соприкосновение с "ми 48" второй
октавы и передать этой ноте требуемое количество энергии, необходимое для
перехода "ми" в "фа". Таким образом, "толчок", данный "до 48", простирается
до "ми 48" и дает возможность развития второй октавы.
"Ми 48" переходит в "фа 24", "фа 24" - в "соль 12", "соль 12" - в "ля
6". "Ля 6" представляет собой высочайшую форму материи, вырабатываемую
организмом из воздуха, т.е. из пищи второго рода. Это, однако, достижимо
лишь при помощи совершения сознательного усилия в момент, когда мы получаем
впечатление.
См. 09-12.gif
"Необходимо понять, что это значит. Все мы дышим одним и тем же
воздухом. Кроме элементов, известных нашей науке, воздух содержит большое
число веществ, науке не известных, -не поддающихся ее определению и
недоступных для ее наблюдений. Но возможен точный анализ вдыхаемого и
выдыхаемого воздуха. Этот анализ показывает, что хотя воздух, который
вдыхают разные люди, один и тот же, выдыхаемый воздух в каждом случае иной.
Предположим, что воздух, которым мы дышим, состоит из двадцати элементов,
неизвестных нашей науке. Некоторое количество этих элементов поглощается
каждым человеком, когда он дышит. Предположим, что пять из этих элементов
поглощаются всегда. Следовательно, воздух, выдыхаемый каждым человеком,
состоит из пятнадцати элементов; а пять элементов из двадцати уходят на
питание организма. Однако некоторые люди выдыхают не пятнадцать, а только
десять элементов, т.е. поглощают на пять элементов больше. Эти пять
элементов и есть высшие виды "водорода". Такие высшие виды "водорода"
присутствуют в каждой частице вдыхаемого нами воздуха. Вдыхая воздух, мы
вводим внутрь эти высшие виды "водорода"; но если организм не знает, как
извлекать их из частиц воздуха и удерживать, они будут опять возвращены в
окружающий воздух. Если же организм способен извлекать их из воздуха и
удерживать в себе, они останутся в нем. Таким образом, мы все дышим одним и
тем же воздухом, но извлекаем из него разные субстанции; одни извлекают
больше, другие меньше.
"Для того чтобы извлечь больше, необходимо иметь в организме
определенное количество соответствующих тонких субстанций. Тогда эти
субстанции, содержащиеся в организме, действуют подобно магниту на тонкие
субстанции, которые содержатся во вдыхаемом воздухе. Мы снова приходим к
старому алхимическому закону: "Чтобы делать золото, прежде всего необходимо
иметь некоторое количество настоящего золота... Если ты совсем не имеешь
золота, тогда нет никакой возможности его сделать".
"Вся алхимия - это не что иное, как аллегорическое описание
человеческой фабрики и ее работы по преобразованию низших металлов (т.е.
грубых субстанций) в металлы благородные (т.е. в тонкие субстанции).
"Мы проследили развитие двух октав. Третья октава, октава впечатлений,
начинается благодаря сознательному усилию. "До 48" переходит в "ре 24", "ре
24" - в "ми 12". В этом пункте в развитии октавы происходит остановка.
См. 09-13.gif
"Если теперь рассмотреть результаты развития этих трех октав, мы
увидим, что первая октава достигла "си 12", вторая - "ля 6", а третья - "ми
12". Таким образом, первая и третья октава останавливаются на нотах, которые
не в состоянии перейти в следующие ноты.
См. 09-14.gif
"Для того, чтобы две октавы развивались дальше, нужен второй
сознательный "толчок" в некотором пункте машины; необходимо новое
сознательное усилие, которое позволит двум октавам продолжить свое развитие.
Природа этого усилия требует специального изучения. С точки зрения работы
машины в целом можно утверждать, что это усилие связано с эмоциональной
жизнью, что оно представляет собой особого рода влияние на эмоции человека.
Но что такое это усилие на самом деле, как его можно произвести - все это мы
сумеем объяснить лишь в связи с общим описанием работы человеческой фабрики,
или человеческой машины.
"Практика невыражения неприятных эмоций, "неотождествления",
"отсутствия внутренней мнительности" - это и есть подготовка к этому второму
усилию.
"Если мы рассмотрим теперь работу человеческой фабрики в делом, то мы
увидим, какими средствами можно увеличить ее продуктивность в те моменты,
когда производство тонких субстанций останавливается. В обычных условиях
работы с одним механическим "толчком" фабрика производит очень малое
количество тонких субстанций, фактически лишь "си 12". Работая с одним
механическим и одним "сознательным" "толчками", фабрика вырабатывает уже
гораздо больше тонких субстанций. Работая с двумя сознательными "толчками",
фабрика будет вырабатывать такое количество тонких субстанций, которое со
временем полностью изменит характер фабрики.
"Эта трехэтажная фабрика представляет собой вселенную в миниатюре и
построена согласно тем же законам и по тому же плану, что и вся вселенная.
"Чтобы понять аналогию между человеком, человеческим организмом и
вселенной, рассмотрим мир, как мы делали это раньше, в виде трех октав: от
Абсолютного до Солнца, от Солнца до Земли и от Земли до Луны. Каждой из этих
трех октав недостает полутона между "фа" и "ми", и в каждой октаве место
недостающего полутона занято особого рода "толчком", который в данном пункте
создается искусственно. Если мы рассмотрим аналогию между трехэтажной
фабрикой и тремя октавами вселенной, то мы должны понять, что три
"добавочных толчка" в трех октавах вселенной соответствуют трем видам пищи,
поступающим в человеческий организм. "Толчок" в низшей октаве соответствует
физической пище; этот "толчок" представляет собой "до 768" космической
трехэтажной фабрики. "Толчок" в средней октаве соответствует воздуху; это
"до 192" космической фабрики. "Толчок" в верхней октаве соответствует
впечатлениям; это "до 48" космической фабрики. Все три вида жизни во
внутренней работе трехэтажной космической фабрики претерпевают такие же
преобразования, что и в человеческой фабрике, изменяются по тому же плану и
в соответствии с теми же законами. Дальнейшее изучение аналогии между
человеком и вселенной возможно лишь после того, как человеческая машина
будет досконально изучена и будут точно установлены "места", соответствующие
каждому из видов "водорода" в нашем организме. Это значит, что для
продолжения изучения необходимо найти точное название каждого вида
"водорода", т.е. дать определение каждому виду "водорода" химически,
психически, физиологически и анатомически; иными словами, установить его
функции и- его место в организме человека; необходимо также, если это
возможно, определить связанные с ним особые ощущения."
"Изучение работы человеческого организма как химической фабрики
выявляет три стадии в эволюции человеческой машины.
"Первая стадия соответствует работе человеческого организма в том виде,
в каком он был создан природой, т.е. жизни и функциям человека номер один,
два и три. Первая октава, октава пищи, в нормальных условиях развивается до
"ми 192". В этом пункте она автоматически получает "толчок" от начала второй
октавы, и ее развитие продолжается до "си 12". Вторая октава, октава
воздуха, начинается с "до 192" и развивается до "ми 48", где
останавливается. Третья октава, октава впечатлений, начинается с "до 48" и
там же останавливается. Итак, семь нот первой октавы, три ноты ь горой и
одна нота третьей представляют собой полную картину работы "человеческой
фабрики" на ее первой, или природной, стадии. Природа обеспечила только один
"толчок", получаемый от вхождения второй октавы, которая помогает "ми"
первой октавы перейти в "фа". Но природа не предусмотрела и не обеспечила
второго "толчка", т.е. "толчках, который помог бы развитию третьей октавы и
этим дал бы возможность "ми" второй октавы перейти в "фа". Человек, если он
желает увеличить объем производства тонких видов "водорода", должен создать
этот "толчок" в своем организме личными усилиями.
"Вторая стадия соответствует работе человеческого организма, когда
человек вызывает сознательный, волевой "толчок" в пункте "до 48". В первом
месте этот волевой "толчок" передается второй октаве, которая развивается до
"соль 12" или даже до "ля 6" и еще дальше, если работа организма достаточно
интенсивна. Тот же самый "толчок" позволяет развиваться и третьей октане,
т.е. октаве впечатлений, которая в этом пункте достигает "ми 12". Таким
образом, на второй стадии работы человеческого организма мы видим полное
развитие второй октаны и трех нот третьей октавы. Первая октава остановилась
на ноте "си 12", третья - на ноте "ми 12". Ни одна из этих октав не может
продолжаться дальше без нового "толчка". Природу этого "толчка" невозможно
описать так же просто, как природу первого волевого "толчка" в пункте "до
'18". Чтобы понять природу нового "толчка", необходимо понять значение "си
12" и "ми 12".
"Усилие, которое создает этот "толчок", должно быть связано с работой
над эмоциями, с их преобразованием и трансмутацией. Эта трансмутация эмоций
поможет затем трансмутации "си 12" в человеческом организме. Без такой
трансмутации невозможен никакой серьезный рост, никакой рост высших тел
внутри организма. Идея трансмутации была известна и древним ученым, и таким
сравнительно недавним, как средневековые алхимики. Но алхимики говорили о
трансмутации в аллегорической форме, описывая преобразование низших
металлов. На деле, однако, они имели в виду преобразование в человеческом
организме грубых видов "водорода" в более тонкие, главным образом,
преобразование "ми 12". Если это преобразование происходило, можно было
сказать, что человек достиг того, к чему стремился; в противном случае все
достигнутые результаты могли быть утрачены, потому что не закреплялись в
человеке и, кроме того, оказывались достижениями только в сфере мыслей и
эмоций. Реальные же, объективные результаты можно получить только после
того, как началась трансмутация "ми 12".
"Алхимики, говорившие об этой трансмутации, начинали прямо с нее. Они
ничего не знали или, по крайней мере, ничего не говорили о природе первого
волевого "толчка", хотя все зависит именно от него. Второй волевой "толчок"
и трансмутация становятся физически возможны только после долгой практики в
первом волевом "толчке", который зависит от вспоминания себя и от наблюдения
за получаемыми впечатлениями. На путях монаха и факира работа над вторым
"толчком" начинается раньше, чем над первым; но так как "ми 12" создается
только в результате первого "толчка", работа в отсутствие другого материала
должна с необходимостью сосредоточиться на "си 12". И поэтому она очень
часто дает неправильные результаты. Правильные результаты на четвертом пути
должны начинаться с первого "волевого толчка", и только затем изучающий
переходит ко второму "толчку" - в "ми 12".
"Третья стадия работы над человеческим организмом начинается тогда,
когда человек совершает второй сознательный волевой "толчок" в пункте "ми
12", когда внутри него начинается преобразование, трансмутация этих видов
"водорода" в высшие. Вторая стадия и начало третьей относятся к жизни и
функциям человека номер четыре. Для перехода человека номер четыре на
уровень человека номер пять необходим значительный период трансмутации и
кристаллизации."
"Когда достигнуто определенное понимание таблицы видов "водорода", она
немедленно раскрывает новые черты в работе человеческой машины, в первую
очередь устанавливая точные различия между центрами и соответствующими им
функциями. "Центры человеческой машины работают с разными видами "водорода".
Это и составляет главное их отличие друг от друга. Центр, работающий с более
грубым, более тяжелым, более плотным "водородом", работает медленнее. Центр,
работающий с легким, более подвижным "водородом", работает быстрее.
"Мыслительный, или интеллектуальный, центр - самый медленный из всех
трех центров, которые мы до сих пор рассматривали. Он работает с "водородом
48" (согласно таблице видов "водорода" - в ее третьей шкале).
"Двигательный центр работает с "водородом 24", который во много раз
быстрее и подвижнее "водорода 48". Интеллектуальному центру не удается
поспевать за работой двигательного центра. Мы не в состоянии следить за
своими движениями и за движениями других людей, если их искусственно не
замедлить. Еще менее нам удается следить за работой внутренних,
инстинктивных функций нашего организма, за работой инстинктивного ума,
который составляет как бы одну сторону двигательного центра.
"Эмоциональный центр может работать с "водородом 12". Однако в
действительности он работает с этим тонким "водородом" очень, редко, и в
большинстве случаев его работа мало чем отличается по своей интенсивности и
быстроте от работы двигательного или инстинктивного центра.
"Чтобы понять работу человеческой машины и ее возможности, нужно знать,
что кроме указанных трех центров и других, связанных с ними, у нас есть еще
два центра, полностью развитых и функционирующих должным образом; но они не
связаны с нашей обычной жизнью и с этими центрами.
"Наличие в нас этих высших центров является большей загадкой, чем все
сокровища, которые люди, верящие в существование таинственного и чудесного,
ищут с глубокой древности.
"Все мистические и оккультные системы признают наличие в человеке
высших сил и способностей, хотя в большинстве случаев они допускают их
существование лишь как возможность и говорят о необходимости развития
скрытых в человеке сил. Настоящее учение отличается от других одной
особенностью: оно утверждает, что высшие центры не только существуют внутри
человека, но и что они полностью развиты.
"Именно низшие центры недоразвиты. И как раз это недостаточное
развитие, неполное функционирование низших центров мешает нам
воспользоваться работой высших центров.
"Как уже было сказано, существуют два высших центра: высший
эмоциональный, который работает с "водородом 12", и высший мыслительный,
который работает с "водородом 6".
"Если рассмотреть работу человеческой машины с точки зрения видов
"водорода", с которыми работают центры, мы поймем, почему высшие центры не
могут быть связаны с низшими.
"Мыслительный центр работает с "водородом 48", двигательный - с
"водородом 24".
"Если бы эмоциональный центр работал с "водородом 12", его работа была
бы связана с работой высшего эмоционального центра. В тех случаях, когда
работа эмоционального центра достигает той напряженности и скорости, которую
дает "водород 12", возникает временная связь с высшим эмоциональным центром,
и человек переживает дотоле ему неизвестные эмоции и впечатления, для
описания которых у него нет ни слов, ни выражений. Но в обычных условиях
разница между скоростью наших обычных эмоций и скоростью высшего
эмоционального центра настолько велика, что никакая связь между ними не
возможна. Вот почему нам не удается услышать внутри нас голоса, которые
обращаются к нам из высшего эмоционального центра.
"Высший мыслительный центр, работающий с "водородом 6", удален от нас
еще больше и еще менее доступен. Связь с ним возможна только через высший
эмоциональный центр. Мы знаем о случаях такой связи из описаний мистических
переживаний, экстатических состояний и тому подобного. Эти состояния
возникают на основе религиозных эмоций или - на короткие мгновения -
благодаря применению наркотиков, а также в определенных патологических
случаях, таких, как эпилептические припадки и травматические повреждения
мозга. В подобных случаях нелегко понять, что является причиной и что -
следствием, т.е. будет ли патологическое состояние следствием этой связи или
ее причиной.
"Если бы нам удавалось намеренно, по желанию связывать центры нашего
обычного сознания с высшим мыслительным центром, то это при нынешнем общем
состоянии не принесло бы нам никакой пользы. В большинстве случаев, когда
происходит неожиданное соприкосновение с высшим мыслительным центром,
человек теряет сознание, ибо его ум не способен вместить неожиданно
взорвавшийся в нем поток мыслей, эмоций и идей. И вместо живой мысли или
эмоции в результате такой связи, наоборот, возникает полная пустота,
состояние бессознательности. Память удерживает только первый момент, когда
поток устремляется в ум, и последний момент, когда поток прекращается, а
сознание возвращается. Но даже эти мгновения настолько полны необычными
оттенками и красками, что среди ощущений обыденной жизни нет ничего, что
могло бы с ними сравниться. Вот и все, что остается обычно от так называемых
"мистических" и "экстатических" переживаний, которые представляют собой
временную связь сознания с высшим центром; очень редко бывает так, что
подготовленный ум успевает уловить и запомнить что-то из того, что человек
прочувствовал и понял в момент экстаза. Однако и в этих случаях
мыслительный, двигательный и эмоциональный центры запоминают и передают все
по-своему, переводят никогда прежде не переживавшиеся ощущения на язык
обычных, повседневных ощущений, передают в трехмерных формах этого мира
вещи, которые выходят за пределы его измерений; при этом, конечно,
искажается всякий след того, что остается в памяти от необычных переживаний.
Наши обычные центры, когда они передают впечатления высших центров, можно
сравнить со слепыми, рассуждающими о цветах, или с глухими, беседующими о
музыке.
"Чтобы установить постоянную и правильную связь между низшими и высшими
центрами, необходимо отрегулировать работу низших центров и ускорить ее.
"Кроме того, как уже было сказано, низшие центры работают неправильно,
потому что нередко вместо собственных, присущих им функций тот или другой из
них принимает на себя работу других центров. Это заметно снижает скорость
общей работы машины и делает ускорение деятельности центров очень трудным.
Таким образом, для ускорения и регулирования работы низших центров прежде
всего необходимо освободить каждый центр от чужой, не свойственной ему
работы, вернуть к собственной работе, которую каждый центр выполняет лучше,
чем любой другой.
"Много энергии тратится и на такую работу, которая совершенно не нужна
и вредна, например, на деятельность неприятных эмоций, на их выражение, на
беспокойство, тревогу, спешку, на целый ряд бесполезных автоматических
действий. Примеров такой ненужной деятельности сколько угодно. Прежде всего,
это постоянно движущийся поток мыслей нашего ума, который мы не в состоянии
ни остановить, ни подчинить себе и который поглощает огромное количество
нашей энергии. Во-вторых, совершенно ненужное постоянное напряжение мускулов
нашего организма. Мускулы оказываются напряжены и тогда, когда мы ничего не
делаем. Едва мы начинаем выполнять самую небольшую и незначительную работу,
как немедленно приводится в действие вся система мускулов, необходимых для
тяжелой и упорной работы. Поднимая с пола иглу, мы тратим столько энергии,
сколько нужно для того, чтобы поднять человека. Мы пишем короткое письмо, а
тратим на это столько энергии, что ее было бы достаточно, чтобы написать
толстый том. Но главное в том, что мы растрачиваем мускульную энергию
постоянно, все время, даже если ничего не делаем. Когда мы гуляем, мускулы
наших плеч и рук находятся в ненужном напряжении; когда мы сидим, без
необходимости напрягаются мускулы ног, шеи, спины и желудка. Мы и спим с
напряженными мускулами рук, ног, лица и всего тела, не понимая, что
расходуем на эту постоянную готовность к работе, которую никогда не
выполняем, гораздо больше энергии, чем на всю полезную работу, производимую
нами в течение жизни.
"Далее, можно указать на привычку постоянно разговаривать со всеми и
обо всем, а если рядом никого нет, то с самим собой; на привычку предаваться
фантазиям и грезам; на постоянную смену настроений, чувств и эмоций; на
огромное количество совершенно бесполезных вещей, которые человек считает
себя обязанным чувствовать, думать, делать или говорить.
"Чтобы отрегулировать и привести в равновесие работу трех центров,
функции которых составляют нашу жизнь, необходимо экономить энергию,
вырабатываемую организмом, не растрачивать эту энергию на ненужные функции и
сберегать ее для той деятельности, которая свяжет постепенно низшие центры с
высшими.
"Все, что было сказано ранее о работе над собой, о формировании
внутреннего единства, о переходе с уровня человека номер один, -два и три на
уровень человека номер четыре и далее, преследует одну и ту же цель. То, что
в одной терминологии называется "астральным телом", в другой терминологии
называется "высшим эмоциональным центром", хотя различие здесь не только в
терминах. Вернее говоря, существуют разные аспекты следующей стадии эволюции
человека. Можно сказать, что "астральное тело" необходимо для полного и
надлежащего функционирования "высшего эмоционального центра" в унисон с
низшим. Или, что "высший эмоциональный центр" необходим для работы
"астрального тела".
"Ментальное тело" соответствует "высшему мыслительному центру". Неверно
утверждать, что это - одно и то же; но для одного требуется и другое, одно
не в состоянии существовать без другого, одно является выражением некоторых
сторон и функций другого.
"Четвертое тело" требует полной и гармоничной работы всех центров; оно
предполагает и выражает полный контроль над этой работой.
"Необходимо усвоить (и это поможет нам уяснить "таблицу видов
водорода") идею о полной материальности всех психических, интеллектуальных,
эмоциональных, волевых и прочих внутренних процессов, включая самые
возвышенные поэтические вдохновения, религиозные экстазы и мистические
откровения.
"Материальность процессов означает их зависимость от качества
употребленного на них материала, или субстанции. Один процесс требует
расхода, как бы сгорания, "водорода 48"; другой невозможно получить с
помощью "водорода 48", ибо он требует более тонкой, более взрывчатой
субстанции, "водорода 24"; для третьего "водород 24" чересчур слаб, ему
требуется "водород 12".
"Итак, мы видим, что наш организм располагает разнообразными видами
топлива, необходимыми для разных центров. Центры можно сравнить с машинами,
работающими на топливе разного качества: одна машина работает на мазуте или
неочищенной нефти, другой требуется керосин, третья не сможет работать на
керосине, ей необходим бензин. Тонкие субстанции нашего организма можно
охарактеризовать как вещества с разными точками воспламенения, а сам
организм сравнить с лабораторией, в которой изготовляют взрывчатые вещества
разной силы, потребные для разных центров. К несчастью, в этой лаборатории
имеется какая-то неисправность. Силы, контролирующие распределение
взрывчатых веществ, часто допускают ошибки, и центры получают топливо,
которое или чересчур слабо, или слишком легко воспламеняется. Кроме того,
большое количество всех изготовленных взрывчатых веществ расходуется
совершенно бесполезно, просто теряется. Далее, в лаборатории нередко
случаются взрывы, которые за один раз уничтожают все топливо, приготовленное
для следующего дня, а возможно, и для более долгого периода; эти взрывы
могут причинить фабрике непоправимый ущерб.
"Нужно отметить, что в течение дня организм обычно производит все
вещества, необходимые для следующего дня, Нередко бывает, что все эти
вещества тратятся или поглощаются при какой-то ненужной и, как правило,
неприятной эмоции. Плохое настроение, беспокойство, ожидание чего-то
неприятного, сомнение, страх, чувство оскорбленности, раздражение любая из
этих эмоций, достигнув определенного уровня интенсивности, за полчаса и даже
за полминуты может поглотить все вещества, приготовленные для следующего
дня; одна вспышка гнева или другой бурной эмоции способна взорвать все
субстанции, приготовленные в лаборатории, и внутренне опустошить человека
надолго, а то и навсегда.
"Все психические процессы материальны. Нет ни одного процесса, который
не требовал бы расхода соответствующей ему субстанции. Если эта субстанция
налицо, процесс идет; если же субстанция истощилась, прекращается и
процесс."
ГЛАВА 10
С чего начинается путь? - Закон случая. - Виды влияний. - Влияния,
созданные в жизни. - Влияния, созданные вне жизни и сознательные лишь по
своему происхождению. Магнетический центр. - Поиски пути. - Встреча с
человеком, который знает. - Третий вид влияния: сознательное и
непосредственное. - Освобождение от закона случая. - "Ступень", "лестница" и
"путь". - Особые условия четвертого пути. Возможен ложный магнетический
центр. - Как распознать ложные пути? - Ученик и учитель. - Знание начинается
с учения о космосах. - Обычное понимание двух космосов: "макрокосмос" и
"микрокосмос". - Полное учение о семи космосах. Отношение между космосами
как отношение нуля к бесконечности. - Принцип относительности. - "Путь вверх
есть в то же время путь вниз". - Что такое чудо? - "Цикл измерений". - Обзор
системы космосов с точки зрения теории многих измерений. - Замечание
Гурджиева о том, что "время - это дыхание". - "Что такое микрокосмос -
человек или атом?".
Однажды состоялась встреча, на которой оказалось много людей, ранее не
посещавших наших бесед. Один из них спросил: "С чего начинается путь?"
Задававший вопрос не слышал, как Гурджиев описывал четыре пути, и употребил
слово "путь" в обычном религиозно-мистическом смысле.
- Главная трудность понимания идеи пути, - сказал Гурджиев, -
заключается в одном обстоятельстве: люди обычно считают, что путь (он
подчеркнул это слово) начинается на том же уровне, на котором идет жизнь.
Это совершенно неверно. Путь начинается на другом, значительно более высоком
уровне. Как раз этого люди и не понимают, думают, что начало пути гораздо
легче и проще, чем оно есть в действительности. Я попробую объяснить это
следующим образом.
"Человек живет под властью закона случая и двух видов влияний,
опять-таки управляемых случаем.
"Влияния первого рода - это влияния, созданные внутри жизни или самой
жизнью. Таковы влияния расы, национальности, страны, климата, семьи,
воспитания, общества, профессии, манер и обычаев, богатства и бедности,
текущих идей и т.д. Влияния второго рода - это влияния, созданные вне этой
жизни, влияния внутреннего круга, эзотерические влияния, созданные под
властью других законов, хотя и на Земле. Они отличаются от предыдущих,
во-первых, тем, что по своему происхождению являются сознательными. Это
значит, что они созданы сознательно, сознательными людьми и для определенной
цели. Влияния подобного рода обыкновенно облечены в форму религиозных систем
и учений, философских систем и доктрин, произведений искусства и так далее.
"Они вводятся в жизнь с определенной целью и смешиваются с влияниями
первого рода. Однако следует помнить, что эти влияния сознательны лишь по
своему происхождению. Оказавшись в водовороте жизни, они подпадают под
властью общего закона случайности и начинают действовать механически, т.е.
могут подействовать на какого-то определенного человека, а могут и не
подействовать, могут дойти до него, а могут и не дойти. Подвергаясь
изменениям и искажениям, вовремя передачи и толкования, они преобразуются во
влияния, первого рода, т.е. как бы погружаются в эти влияния.
"Если мы подумаем об этом, то обнаружим, что нам нетрудно отличить
влияния, созданные в жизни, от влияний, источник которых находится за ее
пределами. Перечислить эти влияния, составить каталог тех и других
невозможно. Необходимо понять; и все зависит от этого понимания. Мы говорим
о начале пути. Начало пути зависит от понимания или от способности
различения между двумя видами влияний. Конечно, распределение их
неодинаково. Один человек получает больше влияний, источник которых вне
жизни, другой- меньше, третий почти изолирован от них. Но этому помочь
невозможно, это судьба. Вообще говоря, в нормальных условиях жизни условия
для всех нормальных людей более или менее одинаковы. Трудность в том, чтобы
разделить два вида влияний. Если, испытывая их, человек не отделяет одно от
другого, п. е. не видит или не чувствует между ними разницы, их воздействие
на него также окажется совместным, а это значит, что они будут действовать
одинаково, на одном уровне, и дадут одинаковые результаты. Но если человек,
воспринимая эти влияния, делает между ними различие и ставит по разные
стороны влияния, которые созданы в жизни и вне жизни, тогда постепенно
различать их становится все легче, и спустя некоторое время человек уже не
будет смешивать их.
"Результаты влияний, источник которых находится за пределами жизни,
собираются внутри него в одно целое. Человек помнит их вместе, чувствует
вместе. Они начинают формировать внутри него некоторое целое. Он не вполне
сознает, что, как и почему; а если и сознает, то объясняет все неправильно.
Но дело не в этом, а в том, что результаты этих влияний собираются внутри
него вместе; и через некоторое время они создают в нем своего рода
магнетический центр, который начинает притягивать к себе родственные влияния
и таким образом растет. Если магнетический центр получает достаточно
питания, если он не встречает сильного противодействия других сторон
личности человека, которые выражают влияния, созданные внутри жизни, он
оказывает влияние на ориентацию человека, вынуждает его сделать поворот и
даже двигаться в противоположном направлении. Когда же магнетический центр
разовьется и достигнет значительной силы, человек уже постигнет идею пути и
начнет искать путь. Поиски пути могут занять много лет и ни к чему не
привести. Это зависит от условий, от обстоятельств, от силы магнетического
центра, от силы и направления нашего внутреннего тяготения, которое не
заинтересовано в этих поисках и способно отвлечь нас как раз в тот момент,
когда появилась возможность найти путь.
"Если же магнетический центр работает правильно, если человек ищет
по-настоящему, даже если он и не ищет активно, но правильно чувствует, он
может встретить какого-то другого человека, который знает путь и связан
непосредственно или еще через кого-то с центром, существующим за пределами
закона случая, из которого исходят создавшие магнетический центр идеи.
"Здесь опять-таки имеются многочисленные возможности, но о них мы
поговорим позднее. Давайте вообразим на мгновение, что человек, который ищет
путь, встретил другого человека, который знает путь и готов ему помочь.
Влияние этого человека на искателя проходит через магнетический центр. И вот
тогда в этом пункте ищущий человек освобождается от закона случая. Именно
это необходимо понять. Влияние человека, знающего путь, на другого человека,
который путь ищет, представляет собой влияние особого рода. Оно отличается
от первых двух влияний, во-первых, тем, что является прямым;, во-вторых, это
влияние будет сознательным. Влияния второю рода, которые создают
магнетический центр, сознательны по своему происхождению, однако
впоследствии они погружаются в жизненный водоворот и, смешавшись с
влияниями, созданными внутри самой жизни, становятся подвержены действию
закона случая. Влияния же третьего рода никогда не могут подпасть под власть
закона случая; они находятся за пределами этого закона, а потому и их
действие также выходит за его пределы. Влияния второго рода распространяются
через книги, философские системы, ритуалы. Влияния третьего рода
распространяются непосредственно от одного человека к другому путем устной
передачи.
"Тот момент, когда человек, ищущий путь, встречается с человеком,
знающим путь, называется "первым порогом", или "первой ступенью". С первого
порога начинается "лестница". "Лестница" находится между "жизнью" и "путем";
человек может вступить на "путь", лишь пройдя по "лестнице". Человек
совершает восхождение по лестнице с помощью другого человека, который
является его водителем; сам подняться по лестнице он не может. Путь
начинается только там, где кончается лестница, т.е. после последней ее
ступени, на уровне гораздо более высоком, чем обычный уровень жизни.
"Вот почему на вопрос: с чего начинается путь? - ответить невозможно.
Путь начинается с чего-то, совершенно не относящегося к жизни, и поэтому
установить точку его начала нельзя. Иногда говорят, что, двигаясь по
лестнице, человек ни в чем не уверен и может сомневаться во всем: в
собственных силах, в правильности своего дела, в руководителе, в его знании
и силах. Вместе с тем, его достижения очень неустойчивы; даже если он
поднялся по лестнице достаточно высоко, он в любой момент может упасть, и
ему придется начинать с самого начала. Но когда он перешагнул последнюю
ступень и вступил на путь, все меняется. Во-первых, исчезают все сомнения в
руководителе, которые могли существовать; в то же время сам руководитель
становится для него гораздо менее необходим, нежели раньше. Во многих
отношениях он навсегда обретает независимость и знает, куда идет. Во-вторых,
он уже не может так просто утратить плоды своей работы, не окажется вновь в
подчинении обыденной жизни. Даже если он оставит путь, он не сможет
вернуться туда, откуда начал свое движение.
"Вот почти и все, что можно сказать о "лестнице" и "пути", потому что
пути существуют разные. Об этом мы говорили раньше. Например, на четвертом
пути существуют условия, которых нет на других путях. Так, на. четвертом
пути, в силу особых условий восхождения по лестнице, человек не в состоянии
подняться на более высокую ступень, пока не поставит на свою ступень другого
человека. Таким образом, чем выше поднимается человек, тем более он зависит
от тех, кто следует за ним. Если они останавливаются, останавливается и он.
Сходная обстановка может возникнуть и на пути. Человек может чего-то
достичь, например, каких-то особых сил; но впоследствии ему придется
пожертвовать этими силами, чтобы поднять до своего уровня других людей. И
если люди, с которыми он работает, поднимутся до его уровня, он получит
обратно все, что пожертвовал. А если не поднимутся, он может все утратить.
"Отношение учителя к эзотерическому центру также различно, а именно: он
может знать и нем больше или меньше, может знать точно, где находится этот
центр, какое знание и какую помощь получали или получают оттуда: или же
ничего этого не знать, а знать только человека, от которого сам получил
знание. Люди в большинстве своем как раз и начинают с этого пункта, когда им
известна только одна ступень выше их уровня. И только по мере собственного
развития они начинают видеть дальше и узнавать, откуда пришло то, что они
знают.
"Результаты работы человека, принявшего на себя роль учителя, не
зависят от того, знает ли он в точности истоки того, чему учит; однако они в
значительной мере зависят от того, действительно ли его идеи исходят из
эзотерического центра; от того, понимает ли он сам и способен ли отличать
эзотерические идеи, т.е. идеи объективного знания, от субъективных, научных
и философских идей."
"До сих пор я говорил о правильном магнетическом центре, о правильном
руководителе и правильном пути. Но возможно и такое положение, когда
магнетический центр сформирован неправильно и сам может оказаться
разделенным, поскольку в него включены противоречия. Кроме того, в него
могут попасть идеи первого рода, т.е. влияния, созданные внутри жизни, под
маской влияний второго рода; или же следы влияний второго рода оказываются
искаженными до такой степени, что превращаются в свою противоположность.
Такой неправильно сформированный центр не способен дать правильной
ориентации. Человек с неправильным магнетическим центром может также искать
путь; он может тоже встретить другого человека, который будет называть себя
учителем и говорить, что знает путь и что он связан с центром, стоящим вне
закона случая. Но на самом деле он может не знать пути и не быть связанным с
таким центром. Кроме того, и здесь опять-таки возможны разные варианты:
1. Такой учитель может искренне заблуждаться, думая, что знает нечто,
хотя на деле он не знает ничего.
2. Он может верить другому человеку, который в свою очередь может
ошибаться.
3. Он может быть сознательным обманщиком.
"Так что если человек, который ищет путь, верит такому учителю, тот
может увести его совершенно не туда, куда обещал; он может очень далеко
отклонить его от правильного пути и привести к результатам, которые окажутся
прямо противоположны результатам правильного пути.
"К счастью, это случается очень редко; иначе говоря, ложные пути весьма
многочисленны, но в большинстве случаев никуда не ведут. И человек просто
кружится на месте, воображая, что куда-то движется."
- Как же распознать ложный путь? - спросил кто-то.
- Как его распознать? - ответил Гурджиев. - Распознать ложный путь, не
зная правильного, невозможно. А это значит, что не стоит беспокоиться по
поводу того, как распознать ложный путь. Нужно думать о том, как найти
правильный путь; именно об этом мы все время и говорим. В двух словах
объяснить это невозможно. Но из того, что я сказал, можно сделать много
полезных выводов, если вспомнить все, что было сказано, и все, что вытекает
из сказанного. Например, увидеть, что учитель всегда соответствует уровню
ученика: чем выше ученик, тем выше оказывается учитель. А ученик не слишком
высокого уровня не может рассчитывать на учителя очень высокого уровня;
таков закон. В действительности, ученик не знает уровня своего учителя, ибо
никто не в состоянии видеть выше своего уровня. Но обычно люди не только не
знают этого, но, наоборот, чем ниже стоят сами, тем более высокого учителя
требуют. Правильное понимание этого пункта уже само по себе оказывается
весьма значительным пониманием. Но это случается очень редко. Обыкновенно
сам человек не стоит медного гроша, - но иметь учителем желает не иначе, как
Иисуса Христа; на меньшее он не согласен. И ему не приходит в голову, что
если бы он встретил такого учителя, как Иисус Христос, описанный в
Евангелиях, он не последовал бы за ним, ибо для того, чтобы стать учеником
Иисуса Христа, необходимо находиться на уровне апостола. Здесь выполняется
определенный закон: чем выше учитель, тем труднее это для ученика. И если
расхождение в уровнях учителя и ученика превосходит определенную границу,
трудности на пути ученика становятся непреодолимыми. Именно в связи с этим
законом проявляется одно из фундаментальных правил четвертого пути: на
четвертом пути нет одного учителя. Кто выше. тот и учитель. И как учитель
необходим для ученика, так и ученик необходим для учителя. Ученик не может
идти вперед без учителя, а учитель не может идти вперед без ученика или
учеников. Это не общие соображения, а непременное и вполне конкретное
правило, на котором основан закон восхождения человека. Как было сказано
выше, никто не в состоянии подняться на более высокую ступень, пока не
поставит на свое место другого человека. То, что человек получил, он должен
немедленно отдать; лишь тогда он сможет получить больше. Иначе у него будет
отнято даже то, что уже было дано."
На одной из следующих встреч Гурджиев заставил меня повторить то, что
он сказал о пути и магнетическом центре, и я выразил его идею в особой
диаграмме.
См. 10-01.gif
На этой диаграмме V означает жизнь;
Н - человеческий индивид;
А - влияния, созданные внутри самой жизни, влияния первого рода;
В - влияния, созданные вне жизни, но брошенные в ее круговорот, влияния
второго рода;
Н1 - человек, связанный посредством передачи с эзотерическим центром
или претендующий на это;
Е - эзотерический центр, стоящий вне пределов общих законов жизни;
М - магнетический центр внутри человека;
С - влияние человека Н1 на человека Н; в случае действительной
непосредственной или через посредников связи с эзотерическим центром это
влияние третьего рода; влияние это сознательно, и под его воздействием в
пункте М, т.е. в магнетическом центре, человек становится свободным от
закона случая;
Н2 - человек, обманывающий себя или других и не имеющий прямой или
через посредника связи с эзотерическим центром.
На одной из следующих встреч, после довольно долгого разговора о знании
и бытии, Гурджиев сказал:
- Строго говоря, вы пока не вправе говорить о знании, так как не
знаете, с чего оно начинается. Знание начинается с учения о космосах.
"Вы знаете выражения "макрокосм" и "микрокосм", т.е. "большой космос" и
"малый космос", "большой мир" и "малый мир". Вселенную считают "большим
космосом", а человека "малым космосом", аналогичным большому. Таким образом
как бы устанавливается идея единства и подобия мира и человека.
"Учение о двух космосах известно из Каббалы и других более древних
систем. Но это учение неполно, из него ничего нельзя почерпнуть, на нем
ничего нельзя построить, потому что оно представляет собой всего-навсего
кусочек, отколотый от гораздо более полного древнего эзотерического учения о
космосах, или мирах, включенных друг в друга и созданных по образу и подобию
величайшего из них, который вмещает в себя все прочие. "Как наверху, так и
внизу" - это выражение относится к космосам.
"Но существенно знать и другое: полное учение о космосах учит не о
двух, а о семи космосах, заключенных друг в друга.
"Только семь космосов, взятых во взаимоотношениях друг к другу, дают
полную картину вселенной. Идея двух аналогичных космосов, случайно
сохранившаяся из великого и древнего учения, настолько неполна, что не в
состоянии дать какого-либо понимания аналогии между человеком и миром. "В
учении о космосах упоминаются семь космосов:
протокосмос, или первый космос:
айокосмос, или второй космос, или "мегалокосмос", т.е. "великий
космос", или "святой космос";
макрокосмос, "большой космос", третий космос;
дейтерокосмос, "второй космос" - четвертый космос;
мезокосмос, "средний космос" - пятый космос;
тритокосмос, "третий космос" - шестой космос;
микрокосмог, "малый космос" - седьмой космос.
"Протокосмос - это Абсолютное в луче творения, или "мир 1". Айокосмос
представляет собой "мир 3", или "все миры" в луче творения. Макрокосмос -
это наш звездный мир, или Млечный Путь, "мир 6" в луче творения.
Дейтерокосмос - это Солнце, Солнечная система, или "мир 12"; мезокосмос -
"все планеты", или "мир 24", или Земля как представитель мира планет.
Тритокосмос - это человек, а микрокосмос - это "атом".
"Как я уже объяснил раньше, - сказал Гурджиев, - то, что называется
"атомом", представляет собой наименьшее количество вещества, сохраняющего
все свои свойства - физические, химические, психические и космические. С
этой точки зрения, можно, например, говорить об "атоме воды".
"Вы видите, что в общем порядке семи космосов микрокосм и макрокосм
стоят так далеко друг от друга, что усмотреть или установить между ними
какую-либо непосредственную аналогию невозможно.
"Каждый космос - это живое существо, которое живет, дышит, мыслит,
чувствует, рождается и умирает.
"Все космосы являются результатом действия одних и тех же сил, одних и
тех же законов. Законы всюду одинаковы. Но проявляются они на разных планах
вселенной, т.е. на разных уровнях, по-разному, во всяком случае, не
одинаково. Вследствие этого космосы не совсем аналогичны друг другу. Если бы
не существовало закона октав, аналогия между ними была бы полной; но из-за
этого закона полной аналогии между космосами нет, подобно тому, как не
существует полной аналогии между различными нотами октавы. Но три космоса,
взятые вместе, подобны и аналогичны любым другим трем.
"Условия действия законов на каждом плане, т.е. в каждом космосе,
определены двумя примыкающими к нему космосами - один из Них находится выше,
а другой - ниже. Три космоса, стоящие друг за другом, дают полную картину
проявления законов вселенной. Один космос такой картины дать не может.
Следовательно, чтобы знать один космос, необходимо знать два космоса,
прилегающих к нему: один выше и один ниже, т.е. один больший и один меньший.
Взятые вместе, эти два космоса определяют тот, который находится между ними.
Так, мезокосмос и микрокосмос, взятые вместе, определяют тритокосмос, а
дейтерокосмос и тритокосмос определяют мезокосмос и т.д.
"Отношение одного космоса к другому отличается от отношения одного мира
к другому в луче творения. В астрономическом луче творения миры берутся в
тех фактических отношениях, в каких они существуют для нас во вселенной, с
нашей точки зрения: Луна, Земля, планеты. Солнце, Млечный Путь и т.п.
Поэтому количественные взаимоотношения миров друг к другу в луче творения не
являются постоянными. В одном случае, на одном уровне они оказываются
больше: например, отношение "всех солнц" к нашему Солнцу; в другом случае,
на другом уровне отношение оказывается меньше, как, например, отношения
Земли и Луны. А вот взаимоотношения космосов постоянны и всегда одинаковы.
Иначе говоря, один космос относится к другому как нуль к бесконечности. Это
значит, что микрокосмос относится к тритокосмосу как нуль к бесконечности;
таково же отношение тритокосмоса к мезокосмосу, мезокосмоса - к
дейтерокосмосу и т.д.
"Чтобы понять значение деления на космосы и отношения космосов друг к
другу, необходимо понять, что значит отношение нуля к бесконечности. Если мы
поймем, что это такое, нам немедленно станут ясны принципы деления вселенной
на космосы, необходимость такого деления и невозможность нарисовать без него
более или менее ясную картину.
"Идея космосов помогает нам осознать наше место в мире: она разрешает
многие проблемы, например, связанные с пространством, и т.д. Но прежде
всего, эта идея служит точному установлению принципа относительности.
Последнее особенно важно, потому что невозможно иметь точное понятие мира,
не установив принципа относительности.
"Идея космосов позволяет нам поставить изучение относительности на
прочное основание. На первый взгляд, в системе космосов многое кажется
парадоксальным. Однако на деле эта кажущаяся парадоксальность - лишь
проявление относительности.
"С учением о космосах непосредственно связана идея возможности
расширения человеческого сознания, его познавательных способностей. В
обычном состоянии человек осознает себя в одном космосе и рассматривает все
космосы с точки зрения одного космоса. Расширение его сознания и повышение
интенсивности психических функций приводят его в сферу жизни и деятельности
одновременно еще двух космосов, одного высшего и одного низшего, т.е.
большего и меньшего. Расширение сознания происходит не в одном направлении,
скажем, в направлении большего космоса; направляясь вверх, оно одновременно
направляется и вниз.
"Последняя мысль, возможно, объяснит вам некоторые выражения, которые
встречаются в литературе по оккультизму, например, что путь вверх есть в то
же время путь вниз. Как правило, это выражение толкуется совершенно неверно.
"В действительности оно означает, что если, допустим, человек начинает
чувствовать жизнь планет, если его сознание переходит на уровень мира
планет, он одновременно начинает чувствовать и мир атомов, их жизнь, так как
его сознание переходит и на этот уровень. Таким образом, расширение сознания
происходит сразу в двух направлениях - к большему и меньшему. И большее, и
меньшее требуют для своего познания сходных перемен в человеке. Чтобы найти
параллели и аналогии между космосами, следует рассмотреть каждый космос в
трех отношениях:
в отношении к самому себе; в отношении к большему, или высшему,
космосу; в отношении к низшему, или меньшему, космосу.
"Проявление законов одного космоса в другом и составляет то, что мы
называем чудом. Другого рода чудес не бывает. Чудо - это не нарушение
законов и не явление, стоящее по ту сторону законов. Это явление, которое
происходит в соответствии с законами другого космоса. Для нас эти законы
непостижимы и неизвестны; поэтому они и воспринимаются как чудесные.
"Чтобы понять законы относительности, полезно рассмотреть жизнь и все
явления одного космоса как бы из другого космоса, т.е. рассмотреть их с
точки зрения законов другого космоса. Все явления жизни одного космоса,
рассматриваемые из другого космоса, принимают совершенно другой аспект,
имеют иное значение. Появляется много новых феноменов, а многие старые
исчезают. В общем, это полностью меняет картину мира и вещей.
"Как уже было сказано, только идея космосов дает прочное основание для
установления законов относительности. Подлинная наука и подлинная философия
должны основываться на понимании законов относительности. Следовательно,
можно сказать, что наука и философия в истинном смысле этих слов начинаются
с идеи космосов."
После этих слов и продолжительного молчания Гурджиев обратился ко мне и
прибавил:
- Попытайтесь обсудить то, что я только что сказал, с точки зрения
высших юмурений.
- Все сказанное вами, - начал я, - несомненно, относится к проблемам
измерений. Но прежде чем перейти к ним, я хотел бы выяснить один вопрос,
который для меня не совсем ясен: то, что вы сказали о микрокосмосе. Мы
привыкли связывать идею микрокосмоса с человеком. Это значит, что человек
представляет в себе целый мир, аналогичный большому миру, макрокосмосу. Но
вы даете человеку название тритокосмоса, т.е. "третьего космоса". Почему
именно третьего?
Первый - протокосмос, второй - Солнце, дейтерокосмос. Почему же человек
- это третий космос?
- Сейчас это трудно объяснить, - отвечал Гурджиев. Позднее вы все
поймете.
- Вы действительно хотите сказать, что понятие микрокосмоса неприменимо
к человеку? -спросил кто-то из присутствующих. - Это создает странное
различие в терминологии.
- Да, да, - сказал Гурджиев. - Человек - это тритокосмос. Микрокосмос -
это атом или, скорее, - тут он остановился, как бы подыскивая слово, -
микроб. Но не останавливайтесь на этом вопросе. Все будет объяснено позднее.
(Я упоминаю об этом потому, что впоследствии Гурджиев несколько изменил
свою терминологию).
Затем он снова повернулся ко мне:
- Посмотрим, что вы можете сказать с вашей точки зрения, принимая все
таким, как я сказал.
- Прежде всего, мы должны рассмотреть, что означает отношение нуля к
бесконечности, - сказал я. - Если мы поймем это, мы поймем и отношение
одного космоса к другому. В мире, доступном нашему изучению, мы имеем
совершенно ясный пример отношения нуля к бесконечности. В геометрии это
отношение единицы некоторого числа измерений к единице большего числа
измерений. Таково отношение точки к линии, линии - к плоскости, плоскости -
к объему, трехмерного тела - к четырехмерному и т.д.
"Если мы примем эту точку зрения, мы должны будем допустить, что
отношение одного космоса к другому - это отношение двух тел разных
измерений. Если один космос является трехмерным, тогда следующий космос,
т.е. космос более высокого порядка, должен быть четырехмерным, следующий за
ним - пятимерным и так далее. Если мы примем "атом" или, как вы говорите,
"микроб", т.е. микрокосмос, за точку, тогда по отношению к этой точке
человек будет линией, или фигурой одного измерения. Следующий космос, Земля,
по отношению к человеку будет плоскостью, т.е. будет иметь два измерения,
как оно и есть на самом деле в случае прямого восприятия. Солнце, Солнечная
система, будет для Земли трехмерным миром; а мир звезд будет для Солнца
четырехмерным. "Все миры" пятимерны; а Абсолютное, или протокосмос,
шестимерно.
"Что более всего интересует меня в этой системе космосов, так это то,
что я вижу в них полный "цикл измерений" моей "Новой модели вселенной". Это
не просто совпадение деталей, а абсолютное сходство. Не знаю, как это
получилось: я никогда не слыхал о семи космосах, относящихся друг к другу,
как нуль к бесконечности. Тем не менее, мой "цикл измерений" абсолютно точно
совпадает с ними.
"Цикл измерений" включает в себя семь измерений: нулевое, первое,
второе, третье и т.д. - до шестого. Нулевое измерение, или точка,
представляет собой предел. Это значит, что мы видим нечто как точку, но не
знаем, что скрыто за этой точкой. Это может быть на деле и просто точка,
т.е. тело, не имеющее измерений; но это может быть и целый мир, однако мир,
столь удаленный от нас или столь малый, что он кажется нам точкой. Движение
этой точки в пространстве покажется нам линией. Точно так же сама точка
воспримет пространство, по которому она движется, как линию. Движение линии
в направлении, перпендикулярном ей самой, будет плоскостью; и сама линия
воспримет пространство, по которому она движется, как плоскость.
"До сих пор я рассматривал линию с точки зрения точки и плоскость с
точки зрения линии; но точку, линию и плоскость можно рассматривать также с
точки зрения трехмерного тела. В этом случае плоскость будет разрезом тела,
или его стороной; линия - границей, пределом, ограничивающим плоскость, или
ее разрезом. Точка - границей, или разрезом, линии.
"Трехмерное тело отличается от точки, линии и плоскости тем, что оно
имеет для нашего восприятия реальное физическое существование.
"Плоскость - это, фактически, проекция тела; линия проекция плоскости,
а точка - проекция линии.
"Тело" имеет независимое физическое существование, т.е. обладает
множеством разнообразных физических свойств.
"Но когда мы говорим, что какая-то вещь "существует", мы подразумеваем
под этим существование во времени. Однако в трехмерном пространстве времени
нет. Время выходит за пределы трехмерного пространства. Время, как мы его
чувствуем, есть четвертое измерение. Существование для нас является
существованием во времени. Существование во времени представляет собой
движение или протяженность в четвертом измерении. Если мы примем
существование за протяженность в четвертом измерении, если подумаем о жизни
как о четырехмерном теле, тогда трехмерное тело будет его разрезом,
проекцией или пределом.
"Однако существование во времени не охватывает все аспекты
существования. Кроме существования во времени, все существующее существует
также в вечности.
"Вечность - это бесконечное существование каждого момента времени. Если
мы мыслим время как линию, тогда эта линия будет в каждой точке пересекаться
линией вечности. Каждая точка линии времени будет линией вечности. Линия
времени будет в вечности плоскостью. Вечность имеет на одно измерение
больше, чем время. Поэтому, если время представляет собой четвертое
измерение, вечность есть пятое измерение. Пространство времени четырехмерно,
а пространство вечности пятимерно.
"Далее, чтобы понять идею пятого и шестого измерений, нужно установить
некоторый взгляд на время.
"Любой момент времени содержит определенное количество возможностей; в
некоторых моментах это количество незначительно, в других - велико; однако
оно никогда не бывает бесконечным. Необходимо понять, что, подобно тому как
существуют возможности, существуют и невозможные случаи. Я могу взять со
стола бумагу и бросить ее на пол, могу бросить карандаш или пепельницу: но
взять со стола и бросить на пол апельсин, которого там нет, я не могу. Это с
ясностью определяет различия между возможным и невозможным. Существует
несколько сочетаний возможностей по отношению к вещам, которые можно бросить
на пол со стола: я могу бросить карандаш, или лист бумаги, или пепельницу,
или бумагу с пепельницей, или все три вещи вместе, или не бросать ничего.
Существуют только эти возможности. Если мы возьмем как момент времени то
мгновенье, -когда существуют эти возможности, тогда следующий момент будет
моментом осуществления одной из возможностей. Карандаш брошен на пол - это
осуществление одной возможности. Затем наступает новый момент. Этот момент
также имеет в некотором смысле определенное число возможностей. И следующий
за ним момент опять будет моментом осуществления одной из возможностей.
Последовательность моментов осуществления одной возможности составляет линию
времени. Но каждый момент времени имеет бесконечное существование в
вечности. Возможности, которые были осуществлены, продолжают бесконечно
осуществляться в вечности, тогда как неосуществленные возможности продолжают
оставаться неосуществленными и неосуществимыми.
"Но все возможности, которые были созданы в мире или возникли в нем.
должны быть осуществлены. Осуществление всех возможностей, созданных или
возникших, составляет бытие мира. В то же время для осуществления этих
возможностей в границах вечности нет места. В вечности продолжает
осуществляться то, что осуществилось, а все неосуществленное продолжает
оставаться неосуществимым. Однако вечность это всего лишь плоскость,
пересеченная линией времени. В каждой точке этой линии остается некоторое
число неосуществленных возможностей. Если мы вообразим линии их
осуществления, они будут двигаться по радиусам, исходящим из одной точки под
разными углами к линии времени и линии вечности. Эти линии будут идти за
пределами вечности как пятимерного пространства, в "высшей вечности", или в
шестимерном пространстве, в шестом измерении.
"Шестое измерение - это линия осуществления всех возможностей.
"Пятое измерение - линия вечного возвращения, или повторение
осуществленных возможностей.
"Четвертое измерение - последовательность осуществления одной
возможности.
"Семь измерений - от нулевого до шестого - составляют полный цикл
измерений. За этим циклом или ничего нет. или, может быть, повторяется тот
же цикл, но в ином масштабе.
"Как я уже сказал, в системе космосов, изложение которой мы только что
слышали, меня более всего поразило то, что она полностью соответствует
"циклу измерений", который лег в основание моей "Новой модели вселенной";
только эта система космосов идет еще дальше и объясняет многое, что не было
ясно в моей "модели вселенной".
"Так, если мы рассмотрим микрокосмос, т.е. "атом" или "микроб", по
определению г-на Гурджиева, тогда тритокосмос будет для него четырехмерным
пространством, мезокосмос пятимерным, а дейтерокосмос - шестимерным.
"Это значит, что все возможности "атома" или "микроба" реализуются в
пределах нашей Солнечной системы.
"Если же мы рассмотрим человека как тритокосмос, тогда для него
мезокосмос окажется четырехмерным пространством, Дейтерокосмос - пятимерным,
а макрокосмос - шестимерным; это значит, что все возможности тритокосмоса
реализуются в макрокосмосе.
"Сходным образом, все возможности мезокосмоса реализуются в айокосмосе,
а все возможности дейтерокосмоса, или Солнца - в протокосмосе, или
Абсолютном.
"Поскольку каждый космос имеет реальное физическое существование,
постольку каждый космос для себя или в себе является трехмерным. По
отношению к низшему космосу он четырехмерен, а по отношению к высшему
является точкой. Иначе говоря, сам он трехмерен; а четвертое измерение
пребывает для него как в высшем космосе, так и в низшем. Последний пункт,
возможно, покажется парадоксальным, но, тем не менее, дело обстоит именно
так. Для трехмерного тела, каким является космос, четвертое измерение лежит
как в области очень больших величин, так и в области очень малых величин,
как в области фактической бесконечности, так и в области того, что
фактически представляет собой нуль.
"Далее, мы должны понять, что трехмерность даже одного и того же тела
может быть различной. Только шестимерное тело вполне реально. Пятимерное
тело - лишь неполный вид шестимерного. Четырехмерное - неполный вид
пятимерного, трехмерное - неполный вид четырехмерного тела. И. конечно,
плоскость представляет собой неполный вид трехмерного тела, т.е. вид одной
из его сторон. Точно так же линия есть неполный вид плоскости, а точка -
неполный вид линии.
"Кроме того, хотя мы и но знаем, как это происходит, шестимерное тело
может видеть себя трехмерным. Кто-то, глядя на него со стороны, тоже может
увидеть его трехмерным, но трехмерным в совершенно ином виде. Например, мы
представляем себе ЗемЛю трехмерной; но эта трехмерность воображаемая. Как
трехмерное тело, Земля для самой себя является совсем иной, нежели то, чем
она является для нас. Наше зрительное представление о ней неполно: мы видим
ее как разрез разреза разреза, ее полного бытия. "Земной шар" это
воображаемое тело, это разрез разреза разреза шестимерной Земли. Но эта
шестимерная Земля может быть для себя трехмерной; только мы не знаем формы,
в которой Земля видит себя, и не можем имрть о ней понятия.
"Возможности Земли осуществляются в айокосмосе, и это значит, что в
айокосмосе Земля представляет собой шестимерное тело. И мы в
действительности можем видеть, каким образом должна измениться форма Земли.
В дейтерокосмосе. т.е. по отношению к Солнцу, Земля является уже не точкой
(принимая точку за масштабное сокращение трехмерного тела), а линией,
проводя которую мы обозначаем путь Земли вокруг Солнца. Если мы возьмем
Солнце в макрокосмосе, т.е. зрительный образ линии, по которой движется
Солнце, тогда линия движения Земли станет спиралью, огибающей линию движения
Солнца. Если мы вообразим боковое движение спирали, тогда это движение
построит фигуру, которую мы не в состоянии представить, т. к. не знаем
природы ее движения. Тем не менее, это и будет шестимерная фигура Земли,
которую сама Земля может видеть как трехмерную фигуру. Необходимо установить
это и понять, потому что иначе идея трехмерности космосов станет связанной с
нашей идеей трехмерных тел. Трехмерность даже одного и того же тела может
быть различной.
"И этот последний пункт, как мне кажется, связан с тем. что г-н
Гурджиев называет "принципом относительности". Его принцип относительности
не имеет ничего общего с принципом относительности в механике или с
принципом относительности Эйнштейна. Это опять-таки тот же принцип, что и в
"Новой модели вселенной" - принцип относительности существования."
На этом я закончил свой обзор системы космосов с точки зрения теории
многих измерений.
- В том. что вы только что сказали, содержится большой материал. -
заметил Гурджиев. - Но этот материал нуждается в разработке. Если вы сможете
найти способ разработки этого материала, вы поймете много такого, что до
настоящего времени не приходило вам в голову. Например, обратите внимание на
то, что время в разных космосах различно. И его можно точно вычислить, т.е.
установить, как время в одном космосе относится ко времени в другом космосе.
К этому я добавлю еще одну вещь:
"Время - это дыхание; постарайтесь это понять."
Более он не сказал ничего.
Позднее один из московских учеников Гурджиева добавил, что, говоря с
ними однажды о космосах и о различном времени в разных космосах, Гурджиев
сказал, что сон и бодрствование живых существ и растений, т.е. двадцать
четыре часа, или день и ночь, составляют "дыхание органической жизни".
Лекция Гурджиева о космосах и следующая за ней беседа сильно возбудили
мое любопытство. Это было прямым переходом от "трехмерной вселенной", с
которой мы начали, к проблемам, разработанным в моей "Новой модели
вселенной", т.е. к проблемам времени, пространства и высших измерений, над
которыми я работал в течение нескольких лет.
Более года Гурджиев не прибавлял ничего к тому, что он сказал о
космосах.
Некоторые из нас пытались подойти к этим проблемам с разных сторон; и
хотя все мы улавливали мощный потенциальный заряд в идее космосов, мы долго
не получали никаких результатов. Особенно смущал нас "микрокосмос".
- Если считать микрокосмосом человека, а тритокосмосом - человечество
или, скорее, органическую жизнь, установить соотношения между человеком и
другими космосами было бы гораздо легче. - сказал в этой связи один из нас.
некто 3. Вместе со мной он пытался понять и развить идею космосов.
Но однажды или дважды, когда мы начинали говорить об этом с Гурджиевым,
он продолжал настаивать на своих определениях.
Помню, как однажды, когда Гурджиев покидал Петербург, - возможно, это
был его окончательный отъезд в 1917 году - кто-то из нас задал ему на
вокзале вопрос, относящийся к космосам.
- Постарайтесь понять, что такое микрокосмос, - ответил Гурджиев. -
Если вам удастся это понять, тогда все остальное, о чем вы теперь
спрашиваете, станет для вас ясным.
Помню также, что, когда позже мы говорили об этом, вопрос решался
совсем легко, если мы принимали "микрокосмос" за человека. Конечно, все было
условным; тем не менее, этот подход находился в согласии со всей системой,
изучающей мир и человека. Каждое индивидуальное живое существо - собаку,
кошку, дерево, - можно принять за микрокосмос; сочетание всех живых существ
составляет тритокосмос, или органическую жизнь на Земле. Эти определения
казались мне единственно логически возможными, и я не мог понять, почему
Гурджиев возражает против них.
Во всяком случае, вернувшись несколько позже к идее космосов, я решил
принять человека за микрокосмос, а тритокосмосом считать органическую жизнь
на Земле.
В этом случае многое стало казаться более взаимосвязанным. И вот
однажды, просматривая рукопись "Проблесков истины", которую дал мне
Гурджиев, т.е. рукописное начало повести, читанной в московской группе,
когда я впервые туда попал, я нашел в ней выражения "макрокосмос" и
"микрокосмос"; слово "микрокосмос" означало там человека.
"Теперь, обладая некоторой идеей законов, управляющих жизнью
макрокосмоса, вы вернулись к Земле. Припомните слова: "Как наверху, так и
внизу". Я думаю, что и без дальнейшего объяснения вы не станете оспаривать
утверждения, что жизнь индивидуального человека, микрокосмос, управляется
теми же законами". ("Проблески истины").
Это еще более укрепило нас в решении относить термин "микрокосмос" к
человеку. Позднее нам стало ясно, почему Гурджиев применял понятие
"микрокосмос" к величинам, малым сравнительно с человеком, к чему он и
направлял наше внимание.
Я помню разговор на эту тему.
"Если мы хотим графически изобразить взаимоотношения космосов, - сказал
я, - мы должны принять микрокосмос, т.е. человека, за точку. Иными словами,
рассматривать его как бы на огромном расстоянии от себя. Тогда его жизнь в
тритокосмосе, среди других людей и в центре природы, будет линией, которую
он вычерчивает на поверхности земного шара, передвигаясь с места на место. В
мезокосмосе, т.е. взятая в связи с двадцатичетырехчасовым движением вокруг
своей оси, эта линия станет плоскостью, тогда как взятая в отношении к
Солнцу, т.е. с учетом движения Земли вокруг Солнца, она станет трехмерным
телом, иными словами, чем-то реально существующим, чем-то реализованным. Но
так как исходным пунктом - человеком, или микрокосмосом, - было также
трехмерное тело, в итоге у нас появляются две трехмерности.
"В этом случае все возможности человека осуществляются в Солнце. Это
соответствует тому, что было сказано раньше, а именно, что человек номер
семь становится бессмертным в пределах Солнечной системы.
"За пределами Солнца, т.е. за пределами Солнечной системы, он не имеет
и не может иметь существования; иначе говоря, с точки зрения следующего
космоса, он не существует. Макрокосмос - это такой космос, в котором
реализуются возможности тритокосмоса, и человек может существовать в
макрокосмосе только в виде атома тритокосмоса. Возможности Земли
осуществляются в мегалокосмосе, а возможности Солнца - в протокосмосе.
"Если микрокосмос, или человек, является трехмерным телом, тогда
тритокосмос, органическая жизнь на Земле, есть четырехмерное тело. Земля
обладает пятью измерениями, а Солнце - шестью.
"Обычная научная точка зрения считает человека трехмерным телом;
органическую жизнь на Земле она полагает скорее феноменом, чем трехмерным
телом; трехмерными телами для нее являются Солнце и Млечный Путь.
"Неточность этого взгляда становится очевидной, если мы попытаемся
постичь существование одного космоса внутри другого, т.е. низшего космоса в
высшем, меньшего в большем. например, существование человека внутри
органической жизни или в отношении к органической жизни. В этом случае
органическую жизнь неизбежно приходится принимать за время. Существование во
времени есть протяженность в четвертом измерении.
"И Землю нельзя считать трехмерным телом. Она была бы трехмерной, если
бы не двигалась. Ее движение вокруг оси делает человека пятимерным
существом, тогда как движение вокруг Солнца делает ее самое четырехмерной.
Земля - это не шар, а спираль, окружающая Солнце, и само Солнце шар, а
особого рода веретено внутри этой спирали. И спираль, и веретено, взятые
вместе, должны в следующем космосе обладать боковым движением; но каков
результат этого движения, мы не знаем, ибо не знаем ни его природы, ни
направления.
"Далее, семь космосов представляют собой "цикл измерений"; но это не
значит, что цепь космосов заканчивается микрокосмосом. Если человек является
микрокосмосом, т.е. космосом в самом себе, тогда микроскопические клетки,
составляющие его тело, находятся почти в таком же отношении к нему, каково
его собственное отношение к органической жизни на Земле. Микроскопическая
к |