Александр Ильянен
    И ФИНН
    роман

    часть I

   Финны, в сравнении с русскими,  нескладны, малы, неопрятны, но с дру-
гой стороны не уступают им не крепостью, ни силою... Лице у них гладко и
желто, щеки впалые,  глаза небольшие,  серые,  волосы цветом и видом как
лен, нос малый.
   Коренные жители устья реки Невы, доколе оное не украсилось еще здани-
ями великолепной столицы, были Ингерманландцы и Финны, питавшиеся звери-
ною и рыбною ловлею. Коль скоро безсмертный завоеватель сей страны поло-
жил на мере основать здесь свое пребывание, то грубые прежние обитатели,
хотя не  вытеснены, но в слиянии с другими народами на сем важном месте,
составили весьма малую и незначительную часть здешнего населения, верную
наследственным своим обычаям. Большая же оных часть,  принебрегая новей-
шими обыкновениями  и просвещением, осталась  по  прежнему в бедных,  во
круг Петербурга  лежащих,  финских  деревнях... И так Ингры и Финны суть
древнейшее племя  здешней страны, а Русские были первые поселенцы Петер-
бурга, прославляющего сии места.

   Медико-топографическое описание Санктпетербурга, главного и столична-
го города  Российской империи , сочинение Генриха Людвига фон Аттенгофе-
ра, Доктора медицины, в Российско-Императорской службе Надворного совет-
ника и многих ученых обществ члена. (перевод с немецкого) 1820 г.

    Тема: Любовь во дни Великого поста. Из наслаждений жизни одной любви
ет сетера. Музыка уступает. А.С.Пушкин. Поговорим о  странностях  любви!
Роман о Пушкине... Госпиталь: музыка... Пытки описать. Тоненькая  прово-
лока. Металлические спицы - на концах - вата... Колбочки. Камера пыток в
подвальном  этаже.  Жизнь  после  смерти  -  сверхъестественная  роскошь
(Мэтр). Инквизиция: вместо черных капюшонов - белые халаты, колпаки (зе-
леные).

    ( ( (

    Начать, пар экзампль, так: наслажденье жизни... Ван Гог в  одном  из
писем к брату пишет...

    ( ( (

    Когда то гордый и надменный читал я эти строки.
    Думая: со мной де этого не случится: какая нечистоплотность,  нераз-
борчивость. Чего боишься то и происходит! Житейская глупо-мудрость!

    ( ( (

    В белом зале (здание на Фонтанке) прячусь за колоннами, любуясь  ве-
черним небом - догорают краски дня. Весна.
    В моей палате скученность. И скука. Маленький  телевизор  раздражает
меня. Утром подвергаюсь психической атаке: мы хотим вам помочь.  Скажите
нам. Не врите. Ет сетера.

    ( ( (

    Заснуть не дают - телевизор и соседи по палате (N 4!). Поднимаюсь  и
бреду на парадную лестницу (колонны!) Окна! Там сижу в одиночестве. Бро-
жу. Пока не приходят больные курить.

    ( ( (

    Сорок дней любви. Дни любви. Способ любить. Все исчезает.  Привязан-
ность остается.

    ( ( (

    В ночлежке! Разговоры о Пушкине. И Кузмине. Смех.
    Недалеко от Литераторских мостков.
    1 марта: смерть гран-тант Антонины Евгеньевны. Аскета, стоика.
    А пропо: оставила кое-какое наследство.
    Цветы зла. О способах любить (шипах розы и гармонии).
    В другое время его посадили бы в тюрьму (бродяга!) или в Шарантон.

    Думаю о Маркизе де Саде.
    Завтра он должен придти в белый зал: Зал ожидания или: Зал свиданий.
Он уходит в вечность (под моим стилом!).
    Я хочу сохранить живым: грешным, противным,  надоедливым.  Желанным!
Какое испытание (нап. по-французски). М. де Сад, Ж.Жене.

    ( ( (

    В ночлежке. Отвернулся и раздевается: со спины кажется гейшей: белое
тело...  Движения.  И  все  остальное   (по-франц.)   Плавные   движения
(по-франц.) Плечи... Поворот головы. Я лежу в кровати и наблюдаю за  ним
(нем.)

    ( ( (

    Посвящается Ван Гогу. Опять: когда то гордый и надменный.
    Теперь я пишу эти строки... (глядя в больничный дворик  из  столовой
госпиталя). Апрельское солнце. Утро молодость дня: вот  вспомнил.  Какой
контраст с моим настроением. Однако (франц.)
    Когда то читая письма Ван Гога обнаружил в частности эпизод, где  он
описывает свое пребывание в кранкенхаузе.

    ( ( (

    Вот я оказался в больничной палате. Любовь, любовь. И в судорогах  и
во гробе...
    Я полюбил юношу-гейшу.
    Роман сочиняю в больнице, куда попал от любви. Философическое  резю-
ме: любовь (итал.) как искупление или...?
    В высшей степени претенциозный роман!

    О Пушкине. Кстати Кузмин о нем: ...падает на снег Пушкин...  сочини-
тель. О наслаждениях жизни. О недуге. Об инквизиторах. Эссе  о  госпита-
лях. Мысль о возмездии (франц.) Опять: когда то гордый  ет  сетера.  Ван
Гог. Достаточно откровенные пассажи в исповед. жанре а ла Руссо (франц.)
Пар экзампль: где выход? Вот прочитал у одного автора, что Гоголь  изну-
рил себя онанизмом. Об удачливости.

    ( ( (

    Из цикла Мистер дю метье (Тайны ремесла, франц.) Я, например,  реша-
юсь пуститься на дебют. Мучительно, непросто.  Предпочел  наступательную
концепцию, остается найти композиционное решение. Т.е.  выстроить  части
моего романа как-нибудь удачливо, чтобы побить читательскую рать.  Наго-
лову. Все-таки во мне на уровне атавизма живет тактическое  учение  (ка-
зарма!). Уступом, клином или свиньей: что предпочесть? Случайность спас-
ла в какой-то мере мой роман (и читателей): надо было уезжать в  ссылку,
в Каракумы, и в спешке ретирады бросать рукопись на произвол машинистки.
Она, игнорируя тактическое искусство, по-партизански все  перепутала.  И
получилось: враг разбит, победа за нами.
    Говорят, что на дворе сейчас эпоха постмодернизма. А  по  мне:  хоть
горшком назови (так кажется русские говорят) ет сетера. Сам я принадлежу
к известной школе Сенкаге-рю (Мэтр  многотерпелив,  т.е.  толерантен  ко
всяким течениям).

    когда то: вот все повторяю эту формулу Певца Аптеки.
    Теперь я гуляю по аллеям больничного садика и думаю о  высоком...  О
судьбе ет сетера. Помните я писал: смотрю из окна мансарды в сад  Акаде-
мии, где гуляют больные в синих халатах . Какое высокомерие. Спесь  вре-
менно-здорового. Как не думать о релативизме всех вещей и явлений.  Всем
удобно делать вид, что Эйнштейна не было. Сик трансит... подумалось мне.
И еще: мементо мори. И еще вспомнилось вот что:  без  сострадания  читал
строки письма Ван Гога, где он описывает свое лечение в больнице.

    ( ( (

    Спускаюсь в  полуподвальный  этаж.  Фолтерскаммер  (камера  пыток  -
нем.). В этом т.н. кабинете мне делают процедуры. Молодой доктор  (капи-
тан в черном Игорь Иваныч) объяснил мне что вот это приспособление изоб-
ретено Ж.Жане в 1879г. Я говорю: наверное и  Ван  Гога  промывали  таким
способом. Процедура: промывание уретры. На  штативе  находится  колба  с
теплым марганцовым раствором (нежно-розовый), резиновая трубка со  стек-
лянной трубочкой, которая вставляется в конец (пардон, не знаю как пере-
вести). Доктор в резиновых перчатках направляет струю. Щекотно!  Больно:
а-а-а Доктор-денди: теперь уж терпи.

    ( ( (

    Попал в больницу в Великий понедельник. В седьмую седьмицу  Великого
поста. Щи да каша пища наша. Пришел мой друг и принес мешок инжира (пло-
ды смоковницы).

    ( ( (

    Если б я писал коротенькое эссе о собственном сочинении ( Або риген
и Прекрасная туалетчица ) то признался: весьма слабое  и  подражательное
сочинение. Обидно все-таки, что не так поймут. И подумают  вправду,  что
слабое. Ведь я искренне не нарушал заповеди: не подражай. А если кому-то
покажется похожим на что-то: пусть первым бросит в себя камень! Было  бы
обидно быть высеченным, ведь у меня полупочтенный возраст, ведь  мне  не
четырнадцать лет. Вот извиняюсь, вместо того чтобы критически о себе на-
писать. Как кстати не сделал бы Аполлинер, писавший о себе статьи в апо-
логетическом духе. Ай м сорри. После протопопа Аввакума, Джойса, Пруста,
Кафки, Паунда, Селина, Натали Саррот, Маргерит  Юрсенар,  Клода  Симона,
Мэтра, Целана Пауля, Тракля Георга и других остальных (Лимонова пар  эк-
зампль) и иже с ними какую стихо-прозу можно (должно?)  писать.  Ритори-
чески  медитирую.  Без  досады.  Альтруистически.  По-пушкински:   свет-
ло-грустно. Жалкое и смешное зрелище этот мой роман.
    (Жалобы чухонца).
    Но читая роман с враньем: со множеством лукавства и травести и аллю-
зий, презирая (т.е. абстрагируясь от автора)  попробуйте  сжалиться  или
проявить сочувствие к действующим лицам, т.е. героям и эпизодическим.
    И милость к падшим...

    ( ( (

    Намекну лишь на то, что в иерархии болезней от любви она не достига-
ет верха пирамиды. Смешно и чуждо мне тщеславие больных, которые воскли-
цают: у тебя ерунда, вот у меня! как будто это спорт: се человек...

    ( ( (

    До колокольного звона...
    не поесть мне кулича!

    ( ( (

    Роман ученика: продолжаю постигать тайны ремесла. Ученичество в  по-
лупочтенном возрасте должно уберечь от подражания (это нормально, ведь с
годами способность к имитации, или  сенжери,  т.е.  к  обезьянничанию  -
франц., ослабевает. И слава Богу. Но юноше бледному  со  взором  горящим
подражать просто необходимо: для тренинга, т.е. экзерсисов. Перед  рома-
ном как перед зеркалом Стендаля. Что греха таить: и в полупочтенном воз-
расте, когда взор уже почти потух, замечаешь за собой невольное  желание
подражать. Так: хочется написать о себе эссе - Аполлинер блистал в этом!
Ж.Санд - я писал о туалете на Литераторских  мостках  ни  разу  туда  не
съездив. Некоторые мои читатели там побывав говорили мне: как в романе!
    Если б меня спросили: кому хотел бы подражать. Ответил бы: Сей Сена-
гон. Потому что: настоящая литература. И: подражать совершенно  не  воз-
можно. Потому что: настоящая литература. И мэтру: из учтивости. Как  по-
добает. Ет сетера.

    ( ( (

    Нам свежесть чувств... Да! Профессиональный риск: для  каскадеров  -
сломать шею, для царствующих и президентствующих - получить пулю етс для
художника вообще - сойти с ума (не дай Бог) заболеть от одного  из  нас-
лаждений жизни подобно бонвивану или просто человеку  как  таковому:  от
любви или музыки). Ц.Байшпиль:  Мопассан,  Батюшков,  Бодлер;  Бетховен,
Мэтр - от внутренней музыки. Вино или страсть? Иногда: то  и  другое.  У
Есенина: боязнь заразиться сифилисом. Фобия - тоже болезнь. Это ли  ска-
жут не преступный а ля Вольтер (или Э.) релативизм: как ни верти,  выби-
рай из двух зол. К лучшему? К худшему? Где  уверенность  в  правильности
выбора: картезианское мучительное сомнение. Повышение (скачок!) энтропии
ет сетера.
    Прошу прощения за философический пассаж. Все таки  госпиталь:  нечем
больше заняться. От скуки, праздности: все любомудрствование.

    ( ( (

    Ван Гог в затруднительном положении. Рассуждает куда ему податься: в
иностранный легион на пять лет. Или в  психиатрическую  лечебницу.  Я  в
свое время сделал выбор в пользу иностранного легиона. Вот  уже  тринад-
цать лет... Не буду длинно и мучительно сомневаться по Декарту в ночи. Я
ведь не философ, а писатель. Повторю лишь за Пушкиным: скорее  всего  от
судьбы защиты нет. Определенно: нет! Резюме: смирись в больничной  пижа-
ме. М.Кузмин: я не покоя жажду, а любви. Браво!

    ( ( (

    В больничном саду. В синей пижаме  я  жалок.  Как  заключенный.  Как
больной. Она права!
    С желтой книгой в руках на зеленой скамейке, а кругом синие  пижамы!
А пропо: читаю Письма Ван Гога. Утешительно и ободряюще эпистолы  врачу-
ют. Как песнопенья.

    ( ( (

    Капитан Игорь Иваныч, молодой  симпатичный  инквизитор,  наливает  в
колбу розовый раствор. Болезни несмертельной  но  опасной  должны  соот-
ветствовать и пытки-процедуры невысшего  разряда.  Промывание,  пар  эк-
зампль. Начинает жечь. На робкие стоны Доктор отвечает: терпи!
    Внутренний амплификадор(простите хочется  по-испански  в  память  о
инквизиции назвать) доводит мои страдания до стона...

    ( ( (

    Возвращение из госпиталя (франц.)

    Встречает у входа. Идем по Фонтанке, дальше через  мост  к  Садовой.
Обедаем в ресторанчике Белые ночи . Он снимает  комнатку  поблизости:  у
Никольского моста. Уютная комнатка: темно зеленые обои.  Окна  во  двор:
сейчас там цветет черемуха. По утрам и вечерам благовест.
    Семейные сцены (франц.) Быт. Роман продолжается.
    Забыть все и жить? Молчать или  болтать?  Москву  (о  Москве?)  Все!
Храм. Сцены.
    Много пошлости. Море.

    ( ( (

    У монахини Руфины в келейке живет певчий Василий  (ах  музыкант  мой
музыкант!). Но это не музыкант из моего романа (тот - в  Тавриде).  Ком-
натка-келейка обставлена бесхитростно: справа стена с иконами,  шкафчик,
зеленый диванчик, на нем спит  Руфина.  (она  тридцать  лет  проработала
грузчицей, похоронила мужа, дала обет, теперь живет монахиней в миру. Ей
уж за восемьдесят лет).
    Слева: железная кровать с мягкими тюфяками и подушками, где спит Ва-
силий. Портрет (франц.): здоровый малый, с усами для неотразимости,  ры-
жую бороду шелковую состриг.  Густая  шевелюра.  Возраст:  примерно  лет
тридцати.
    На  стене  противоположной  цветные   фотографии:   кошки,   собаки,
обезьяны, цветы. И вообще цветы - в изобилии. Пети паради (фр.)  Комнат-
ные цветы (фр.) Из-за кактусов не видно окна. Два чучела птиц. Если отк-
рыть окно может создаться впечатление что пение доносится не с улицы,  а
поют именно эти птицы. Иллюзия счастливой земной комнаты (до  грехопаде-
ния). Серый рябчик и коростель среди кактусов, традесканций и др. А так-
же календари и фотографии с изображением певиц и певцов.
    Пародия на Распутина Василий? Размах, кажется, не тот...
    Говорит: у меня в деревне пять... Сами приходят...  Я  им,  конечно,
подарки привожу...
    Василий соперник? Мне так кажется. Хотя Сашенька обижается и клянет-
ся, что нет.
    Да. Василий певчий в хоре... Мягкая кровать. Комната полукелья.  По-
лу... Я не считаю, что это пошлейший стиль:  цветы,  птицы,  фотографии.
Просто мироустройство такое. Рядом - святость очищающая.  Василий  любит
природу. Мечтает: куплю себе дом. Уточек буду разводить. Курочек.
    Еще говорит: надо следить за собой если хочешь нравиться.  Он  холе-
ный. А усы какие! Голос - мягкий. (Повадки все мягкие но не как  масло.)
Туалет пошл: светло-зеленые брюки, красная рубашка.

    ( ( (

    Такая ситюасьон (фр.): приехали в Москву позвонили Василию. Сашенька
сказал, что приехал со мной. Он непосредственный. Василий нас приглашает
на обед. Там меня ждет сюрприз: кровать-то в келейке у матушки  одна!  Я
аск: где же Саша спать будет? Да вот кровать большая - ответ. Вертеп!  -
мысль в голове. Он мне: ты вечно плохое думаешь. Майн Гот!
    Первый день в Москве. Сентиментализм и  романтизм  утра:  московские
дворики ет сетера. Завтракаем в кафе недалеко от церкви Иоанна-воина  на
Якиманке: смеемся, веселое настроение. Сидим во дворе рядом с деревянным
зайцем. Идем смотреть Кандинского в Зал на Крымском валу.
    Ночью записано, желтым карандашом: ревность. В пустой  комнате  бьют
часы. Я не сплю - думаю о нем. Он лежит в одной кровати с певчим Васили-
ем.
    В оправдание себя: я же не знал, что у Васи нет другой кровати. Ког-
да вечером я уезжал ночевать к знакомым я грустно сказал ему: можешь ос-
таваться с Василием. Он: какая глупость!
    Я уехал и полночи не мог заснуть. На следующий день  я  ультимативно
заявил: или остаешься там, где ты ночевал или ищем место для двоих.  Ва-
силий проявил благородство и договорился со своими друзьями  о  ночлеге.
Он был обижен на Сашеньку за то, что тот остался со  мной.  Но  это  все
произошло на следующий день. До этого - музыка ревности в крови.
    Объяснение на Рогожском кладбище. Примирение. С. клянется  в  невин-
ности. Василий обижен. Идем в гости к его друзьям.
    На следующий день опять обедаем в комнатке Руфины (с одной  стороны:
коты-обезьяны, певицы, цветы, с другой - иконы, старушка на зеленом  ди-
ване, монахиня). Главное - кровать.
    От пошлости спасает Васина любовь к пению.
    Соседка пьяная старушка (не монашка Марфа Владимировна) поет.  Вечер
вечереет. (записано в деревне, где провел несколько дней, уехав из Моск-
вы, Сашеньку в тот же день отправив в Ленинград).

    ( ( (

    Чтобы утолить ненужную тревогу... Выхожу на улицу посмотреть  закат.
Бани, скворечники, огороды - небо спокойное перед ночной тьмой. Покоя не
нахожу: московские сцены перед глазами (а до них  -  ленинградские).  За
мученье, за гибель. Я знаю. Все равно ет сетера. Таково настроение.

    ( ( (

    Думаю о подлости, предательстве. За несколько мгновений счастья  ту-
ман ревности. Сырой окутывает, не дает  заснуть.  Полная  апатия.  Читаю
Спинозу в деревне: у леса... О свободе, пар экзампль. Всякое думаю:  дни
в больнице - неволя. Недуг защищает. На воле - любовь. Без него нет сво-
боды-покоя. С ним тоже тюрьма. В деревне-непокой-свобода. Ах дайте, дай-
те мне: относительно поется? Кстати: Бородин-химик тоже в Академии  слу-
жил.
    Думаю о романе (ин мемориам Пушкин), сравнивая две формулы: я не по-
коя жажду, а любви (на свете счастья нет, но есть  покой.  Известное. А
свободу забыл!

    ( ( (

    воля (свобода) необходимое условие для чего то (для остального)  для
письма, например и другого

    ( ( (

    смотрю из деревни на мою жизнь. На  какое-то  время  стены  больницы
спасают меня от соблазнов, грехов, в общем, неправедной  жизни.  Москва:
объяснение с Василием (во многом мне противным: рыжим, с мягким малорос-
сийским говором и блудливыми повадками. Как он смог к  нему  в  постель!
Взял его от Василия, увел из келейки. Оправдывает Василия лишь любовь  к
пению.
    В деревне все читаю о свободе (Спиноза). А роман?
    Простить все: болезнь, муки ревности - этот туман...
    Повстречались у пушкинской квартиры, в злачном знаменитом полуподва-
ле, на Мойке... Мне приглянулся юноша-гейша.
    40 дней.

    ( ( (

    потерял покой, свободу. Узнал, что это такое. Все равно.  В  деревне
переживаю все настроения: открываю в себе  новое.  Опять  импрессионизм:
различные сцены-впечатления переживаю. Вагон. Разлука  (мелькает  разное
за окном, стучат колеса - классическое).
    Ранним утром приезжаю в деревню. Рассвет как водится. Классическое и
академическое. Цветет черемуха, в огородах - яблони и вишни. Слушаю и не
понимаю птиц, гляжу на синее. Рассвет. Ветр  гонит  облака.  Лес  вдали.
Поднимаюсь на крыльцо.

    ( ( (

    Сцена: прощальный ужин в Москве. У Вольдемара (он врач, живет вместе
с Сашей, приятным похожим на Давида канд.хим.наук, лет за тридцать). Му-
зыкальный фон: поет Дайана Росс. Вася приводит Лешу, лысоватого юношу  с
бородой. Тот от смущения говорит тривиальности. Василий и  Леша  уходят,
мы с Сашенькой остаемся ночевать на кухне, на широком диване.
    Я ехал с надеждой на развязку. А вышла разлука.
    Сцена на вокзале: до этого у Василия в комнате. Он в плохом настрое-
нии. Нервничает: поливает цветы, ходит взад-вперед. По дороге на  вокзал
говорит о ревности, что это смешно и глупо. Трое на перроне. Поезд  ухо-
дит.
    В больнице я говорил себе: брошу его. А вышла - разлука.
    Мы были вдвоем продолжительное время. Он навещал  меня  в  больнице.
Привычка свыше нам дана!
    Теперь - один в деревне.
    Я спрашивал его о том последнем, кто заразил нас.  Не  артистик?  Ах
сколько досадных минут пережил: ревность ет сетера
    Нужно было уехать от него на несколько дней: отдохнуть.
    На душе неспокойно: как он там?

    ( ( (

    В деревне вспоминаю: как уезжали в Москву. Я стираю, чтобы  побороть
раздражение. Мы чуть не опаздываем на поезд. В вагоне смеемся истеричес-
ки.
    В Москве: с вокзала направо: к Богоявленскому собору. Затем  едем  к
моей Казарме: на Волочаевскую. Оттуда  к  Андроникову  монастырю,  потом
пешком до Таганки. Едем в церковь, где Василий поет, на  Якиманку.  Выс-
тавка Кандинского.
    На нем: голубые брюки, серый пиджак, рубашка белая в голубую  полос-
ку, серые ботинки.
    Перед отъездом он подстригся: черные жесткие волосы, открытый лоб.
    У Василия бросает мне: книжник и фарисей . Мы любим  спорить.  Когда
он рядом спокойно. Я мучаю его: мне от этого тоже плохо. Ревность напри-
мер: я глуп, я сам себе не рад. Я смешон. Зачем в тот первый вечер оста-
вил его у Василия. Досада.  Оставить  его  в  пошлом  углу  под  котами,
обезьянами, чучелами птиц (рябчик!). В кровати с Василием!
    Кабацкая Москва. Таборная столица. Прогулки по  Москве:  Новодевичий
монастырь. Церкви (свечи, иконы). Последняя церковь, где мы побывали,  в
день отъезда, - церковь Успения на Таганке. Потом поехали  с  прощальным
визитом к Василию.

    ( ( (

    Утро в деревне. Огород: цветет вишня. Вдали - лес. Поют живые птицы.
Мир возвращается. Иду своей излюбленной дорогой (через лес, поле) вот  и
деревня. Тетушка с матушкой встречают. Мир сельский. Русская печь - кит,
на котором держится русский мир. Чувствую именно здесь себя русским. Ба-
ни деревянные внизу - деревня на холме. Характер  русского  человека  от
печки несомненно. Прилег после обеда на горячую добрую  спину:  вставать
не хотелось. Русский Бог.
    Читаю Розанова. Нет-нет и о Сашеньке вспомню. Как он  там  голубчик?
Обдумываю свой антироман о Пушкине. Нет светлого чувства,  радостного  -
но есть: глубокое, истинное - со страшной ревностью, с прощением, покая-
нием. Ценою жизни! Ты мне заплатишь ет сетера. Провалы в ревность. Мину-
ты страшной злости. А его комнатка в общаге! Все-таки каждый день  почти
приходил в больницу.

    ( ( (

    Розанов и Спиноза. В моей деревне в глуши.

    ( ( (

    Василий и его сераль (знаменитые пять мальчиков).

    ( ( (

    Двойное чувство к Сашеньке. Отвращение: за боль, за  обиды.  Сильная
привязанность: невозможность его бросить, не хватает силы у меня  -  ос-
лабленного любовью. Вот все думаю о нем. В Москве проводив его на вокза-
ле: остался с думами о нем. С воспоминаниями. В вагоне ехал: о нем  раз-
мышлял. В деревеньке: все о нем думы. Розанова  ли  читаю,  на  небо  ли
смотрю, по тропинке ли иду... Все о нем томлюсь. А в пору  бросить  его,
голубчика! Найти себе утешение... В вечном! Спиноза О истинной свободе .
Пока хожу в тесной камере своей страсти. Написать роман в тюрьме.  Брошу
его. Хватило бы духа! Такое сегодня настроение. Вечером в деревне.

    ( ( (

    У Васи на столе еда: сало, окорок, колбасы, коньяк, студень,  салат.
Сашенька сидит как ласковый теленок. Душа моя скорбит. Излиться бы  сле-
зами. Утешиться. В романе! Моя надежда. Как неспокойно. Дух  томится!  Я
лишился и чаши и веселья и чести моей!

    ( ( (

    Покидает чувство юмора: мне не смешно смотреть на себя. У меня  мут-
ные от ревности мысли. Где покой? Хоть  горсть.  Нет  его  рядом...  Бе-
зумство? Пусть.

    ( ( (

    Утро в деревне. Просыпаюсь: за окном дождь и ветр. Теплые валенки на
ноги - и в сортир. Холодно. Снова в  теплую  постель.  Блаженство!  Куда
спешить? К чему стремиться? Вот мое настроение сегодня утром (фр.)
    Гремят чугунки, тетушка у печи хлопочет.
    Написать о русском духе: бане, вениках, огороде  (черемуха,  вишня),
лесе. О русской печи, зовущей к себе, дарящей теплом. Идея фикс:  о  нем
все. Беру Розанова.
    Непогода: свистит ветр, крапает дождь со снегом вперемежку. Небо все
в тучах (классически затянуто). Вот мир сходит на меня. На окнах банки с
зеленой рассадой (помидоры!). Выхожу подышать майским воздухом - сырость
в природе! А на душе все равно май. И все хочу простить и  забыть.  Бла-
гословенны дни и ночи те. И сладкогласый труд. Безгрешен?
    А потом на печку залезу: тело положу  на  разогретые  кирпичи.  Бла-
женство. Лежа на печке доходишь до понимания русского характера (души) и
вообще многих русских вещей.
    Лень - благостная, здоровая - после  трудов.  Исчезает  раздражение,
растапливается злоба.
    После бани: как на свет снова народился.  Дядюшка  веником  пихтовым
отходил, спина горит. Дух русский: лесной, луговой. Выхожу в  огород  из
предбанника: буэнес айрес (добрый воздух, перевожу по привычке). В  доме
уже угощения на столе и чай ждет.
    Пишем о том же: банях ет сетера. Вечные темы. Тойфель! (нем.) Смотрю
за окно: черемуха гнется под ветром. Серая изба с голубыми ставнями. Как
это все знакомо.
    Родные русские лица. У мужиков: багровые, темные после запоя и зага-
ра (и ветра). Вот бежит белая собака.
    Тетушка посылает в магазин. Собираюсь: надеваю кепку навроде  карту-
за, резиновые сапоги, кожаную куртку. Иду мимо пруда с кувшинками... Де-
ревенский магазин: разговоры баб и мужиков. Вот не очень  грустный  вдо-
вец. Стоит как жених на выданье. Смех и шутки вызывают: краска  для  во-
лос, хвойный экстракт для ванны.

    ( ( (

    Василий и его друзья, любовники и просто  знакомые.  Ублажает  всех:
старушечек и остальных деньгами и масляными речами. Не хочется ссориться
с ним и разрывать: как человек искусства и харизматическая  личность  он
привлекает.
    Вот в деревне вспоминаю. У Василия в церкви (на Якиманке) он поет  в
зеленых брюках, мы ждем его на скамейке у церкви. Дома опять угощеньица:
сало, колбаса, коньяк. Сашеньке говорю: это разжигает плотские  страсти.
Не люблю такой пищи!
    Когда мы пришли после гулянья к обеду матушка Руфина сказала  забот-
ливо: устали ребята, вы прилягте на кровать. Вась,  расстели  им,  пусть
отдохнут. Отдыхаем в васиной кровати.

    ( ( (

    В деревне. Вышел погулять после обеда. Как не обратить  внимание  на
кучу навоза во дворе: даже если глаза отвернуть дух уловит. Да это русс-
кий дух... Ветер подул - запах уносит.  Дядюшка  пасет  корову,  там  на
склоне, бегают овечки у пруда. Русская моя часть (стихия) борется с моим
иудейством: суетливостью, русского во мне большая часть: т.е. безалабер-
ности, усидчивости, уступчивости (нет я путаю это с моей чухонской  мес-
течковой глупостью (ограниченностью).  Спасительной?  Хорошо  если  есть
именьице. Хоть на пять деньков приехать: душой отдохнуть! В избе старухи
ведут беседу. Вот кто-то проехал по улице, все срываются к  окну:  любо-
пытство разбирает. Одна старуха у печки остается, лень вставать,  а  хо-
чется посмотреть кто проехал? с кем? Нюрка, поварская  дочка.  Еще  кто?
Корова пасется на лугу.

    ( ( (

    Не нужен юг чужих держав, сказал Мэтр. Я добавляю: и своих  тоже  не
очень. Истинно так. Когда лежишь на печке и  греешь  бока!  Рассуждаю  о
странностях любви. Старухи ушли. В избе тишина.

    ( ( (

    Василий говорит: век в Москве жить не буду. Домик куплю  у  себя  на
родине (подо Львивом). Расписывает красоты родного села. Говор мягкий!
    Да: я чуть не уподобился Авраму (случай с Сарой) оставив Сашу в  ке-
лейке.

    ( ( (

    Вечер в деревне. Погуляю и читать усядусь: В.Вульф Кмаяку (нем.)
    Вместо концентрации мысли, внимания небольшое  спасительное  отупле-
ние. Блаженство и радость. Тихий вечер после ненастного дня. Думаю о ро-
мане. Перед сном выхожу на прогулку, спать ложусь рано, ок.  десяти  ча-
сов. Гуляя вдоль огородов думаю о романе. (Сашенька, Василий,  ревность.
Ленингр. сцены, московские). Сашенька был хорош  (прическа,  туалет),  в
гостях вел себя прилично. На Таганке, в церкви Болгарского подворья пос-
тавил свечку перед образом Нечаянная радость .
    Деревенская тишина. Не надоедает. Трава под  солнцем,  вечером  поют
вечерние птицы. Эта тишина как граница между московским базаром,  табор-
ной ее суетой и настоящим.
    Сцену вижу: Сашенька стоит уже в тамбуре вагона. Мы с Васей остаемся
на перроне. Поезд уходит.
    Молюсь об утешении всех: об оставленных и оставивших, о разлученных,
брошенных, счастливых.
    Медитация о свободе и счастье: о соотношении  двух  категорий  вооб-
ще...
    Было тягостно воздерживаться (после Великого поста! по совету докто-
ров: острого-соленого не есть, не спать по крайней мере три месяца).
    Василий проповедует и советует распущенность.  Он  не  целомудрен  и
развратен. Говорит: я кого угодно совращу. Бесстыдный, наглый братец Ва-
силий (два курса семинарии в Загорске. Причина  ухода:  город  маленький
все друг друга знают). Говорит ласково.

    ( ( (

    Утешение в букве.
    Горечь ревность. Вспоминаю Розанова: ешьте горькие  травы!  Пережить
бы эти пять дней: полных покоя, радости и счастья. Вернуться бы скорее к
тому, кто причинил столько страданий. Утешительная мысль. Пытаюсь вспом-
нить отвратительные сцены: не могу. Жалко его.
    Это наша первая большая разлука: до этого не расставались  на  такой
срок (больница не в счет, он навещал почти каждый день). Уводит их доро-
га белая!
    Пишу в постели, на сон грядущий.  Тетушка  с  маман  улеглись  давно
спать. Из-за занавески сопение и шнархен (нем.) Перед  сном  Вульф  хочу
читать: трудно полусонными глазами водить. О романе думать начинаю. Пока
- хаос. Все слишком перемешалось: Мойка, любовь, ревность, боль, досада,
кабацкое, Сашенька в тамбуре... Трогательная сцена:  идем  с  Рогожского
кладбища по Абельмановской к Василию, мороженое  едим...  Я  замешкался,
разговорился, а он уже съел и торопит меня: ешь мол быстрее. Я не  могу:
смешно. Смеемся вместе. В веселом настроении  возвращаемся  в  матушкину
келейку. Вася уже ужин собирает.
    Или: гуляем по Новодевичьему в добром расположении духа.  Заходим  в
собор-музей, там икона с изображением страшного суда: змея душит грешни-
ков, огромная змея, на зеленой чешуе бирочки с  названием  грехов  (алч-
ность, гордыня, сребролюбие, идолослужение, содомия ет сетера).
    Холодная тетрадка: всю ночь пролежала на подоконнике (фр.).

    ( ( (

    Утро холодное: май, цветет  черемуха.  В  деревне,  после  завтрака,
простого крестьянского: молоко, творог, хлеб (чай тоже  -  фр.)  Зеленая
комнатка у Никольского моста. Черемуха цветет во дворе. Тишина  в  дере-
венском доме. Книга Вульф лежит рядом на диване. За окном:  мужик  ведет
корову.
    Думаю о романе: любовь в городских трущобах. Слум (нем.) Общага-ноч-
лежка, приют лимитчиков. Маленькая комната с окном на  плац  и  казарму.
где живут стройбатовцы. Унылое место. Но есть ли где более уютное?

    ( ( (

    В деревне пьяные мужики (не поют) не веселые лица, а злые:  зеленые,
багровые, бледные синие. Бабы в цветных платках, иные старые в темно-си-
них. Говорят: мы - темные. Читает одна грамотная, другие рассуждают:  до
чего они хорошего долетались? И там гибнут и под водой гибнут. Ет  сете-
ра.
    Пасут коров и рассуждают (я люблю эти рассуждения на  лугу)  Во  мне
появляется ощущение здоровья вообще: крепости в теле, светлости в  голо-
ве. Сила прибывает. До этого: надломлен был. Ни здоров ни  болен,  полу-
больной.
    Старухи, привыкшие трудиться зимой и летом: встают рано, топят печь.
Она согревает маленький мир русской избы.
    Пища здесь у многих худая: картошка, хлеб, водка.  Огурцы,  селедка,
лук. Вид и у баб нездоровый, от тяжелой работы. Но дух светлый и легкий.
С удивлением опять же судят о событиях в мире. Как будто с Луны свалился
или из Франции приехал. Люблю я здесь бывать и кроме радости от  воздуха
и пейзажей, слушаю с наслажденьем русскую речь.  Брутальная  реальность?
Нет - подлинное, настоящее (пусть пепелище от чего-то, пусть  разоренное
как говорят. Но это истина. Довольно рассуждать!)
    А день пасмурный. Вот вернулся с пастбища, где  пробыл  минут  двад-
цать. Чище правды серого холста ничего не сыщете в природе: так! Из окна
вижу: над лесом вдали небо касаются с землей. Опять о романе: как  выра-
зить ревность достоверно. Оставил его и уехал ночевать к знакомым (а мог
бы взять!), сам же устроил ему сцену: мол, прощай голубчик. Если  хочешь
оставайся здесь (знал, что он не может остаться). Придумал обиду  и  все
изливал. Сам расписал роли так: он - агнец, ведь оставил его выходит  я,
мне достается роль ревнивца и безумного - а ла Шекспир  Отелло!  Пардон,
это не для меня: душить и ревновать задыхаясь с кипящей кровью. И  запи-
сывая желтым карандашом ночью в чужой квартире,  где  бьют  часы  каждый
час!
    Говорил ему: мон ами, ты свободен. Даю тебе карт  бланш!  Оставайся,
дружок, у Василия. Он не выдерживает, почти доведен до истерики. Говорит
обидное. Бедный Сашенька! Пар экзампль: мне надоела эта песня. Его тихо-
го мне удалось вывести из равновесия, он задыхается. В комнатке  Василия
(точнее матушки Руфины) оставаться нет сил. Мы должны идти в гости к Во-
лоде... Но до выхода есть время... Предлагаю прогуляться  до  Рогожского
кладбища. Там и происходит решительное объяснение и примирение. Три  дня
покоя и счастья. До вокзала, до разлуки.
    Вася оставшись в комнате проявил присущий ему  такт:  джентльмена  и
христианина. Мы делаем бон мин (фр.) Улыбаемся друг другу. Обнимаемся на
прощанье. - Не обижайся, Вася, если что не так! - И ты на меня  не  сер-
дись, если что не то сказал! Ради Бога! Вообще следует больше  себя  ви-
нить, больше на себя обижаться (про себя размышляю. Меа кульпа!)

    ( ( (

    На сельском кладбище приходят разные мысли. Завтра уезжаю. Адьо  де-
ревенька. Тетушки, банька, русский дух ет сетера. Вечер в деревне.  Вижу
из окна: северное небо, темные облака. Сашенька, где  ты?  Тревожусь  за
тебя.

    ( ( (

    Утро в деревне. Смотрю за окно через герани и занавески вижу пасмур-
ное все. Маман (она здесь гостит у сестрицы) выпив стопочку заводит ста-
рую песню: мне тошно! Экельхафт!
    Выполняю с утра послушания: выливаю таз с помоями  в  канаву,  глажу
бока больной корове. В день отъезда лежу на  печке.  Мечтаю.  Никуда  не
стремлюсь ни телом ни душой: счастливое состояние (как  у  Блока  в  его
знаменитой могиле: торопиться не надо уютно...). Русский философ  должен
спасаться не в бочке, а на печке. (пишу в поезде. Мелькают за окном  из-
вечные поляны, леса, кусты). Настроение как на колесах:  неопределенное,
хотя известно откуда и куда. Но неопределенность даже радует.  Весь  на-
полненный покоем - через край - здоровьем. Разморенный приятно от  лежа-
ния на печи, доведенный до русской дурости (а пропо: знаменитой, которой
ищут но не находят европейские искатели, свои же не замечают, не ценят и
не хранят в себе, растрачивая же и проматывая другой тщатся  приобрести,
т.е. рацио европейского, что есть тоже несомненно достоинство, но  наиз-
нанку, а вообще с европейским умом в России  не  прожить!  Культ  дурака
возник не на пустом месте и мне было своего рода откровение (то есть до-
шел лежанием на печке эмпирически).
    В поезде как еврей разворачиваю свою Тору с  воспоминаниями.  Вот  с
маман возвращаемся с сельского кладбища, заходим в деревню, где проводи-
ли все летние сезоны. Заходим в избу, где  живут  приехавшие  из  Москвы
бывшие деревенские. Самовар, как принято, всякие пироги и угощения. Раз-
говоры. Шарман! Как в России! А не как в этнографическом  музее:  прялки
там всякие, рушники вышитые и люльки под потолком, да  грабли  в  сенях.
Новомосковские жители приехали на  родное  пепелище:  знакомая  картина.
Грустно и светло, ей Богу. Вот, говорят, только образ зимой украли.  Да,
смотрю в пустой угол, Николая Чудотворца в красивом окладе нет  на  при-
вычном месте.
    Пахнет тем же, что и маркиз де Кюстин учуял: овчиной, сеном, кажется
кислой капустой? Хорошо после кладбища посидеть вот  так  за  самоваром,
послушать старушку...
    Перед отъездом маман устраивает сцену: моралите бесконечные. Как мой
начальник. Мания учить и воспитывать: забывают, что возраст у меня  без-
надежный.

    ( ( (

    Написано по франц.: Москва. Ужасное! Уничтожает меня. Визит к прият-
ным Матюшиным. У них семейная идиллия. Мне это радует сердце: такое  ро-
зовое, голубое, пасторальное. Чистое! Ребенка их резвого ласкаю.

    ( ( (

    Гуляю по Москве и развиваю свой свиток. Мутная от  ревности  голова.
Представляется: Василий пристает к Сашеньке. Его ласки. Противный тонкий
голос. Украинский (точнее галицийский акцент) Обнимает, просит. Свет по-
тушен. В углу горит лампадка. На  зеленом  диване  спит  матушка  Руфина
(кстати ночью молиться встает). Что она видит или не видит во  тьме?  Да
она и не  смотрит  в  сторону  кровати,  где  ребята  спят.  Попробовать
расспросить Сашеньку о ночи. Ничего не было, скажет, вечно ты... Ет  се-
тера, известное. Патати е патата (фр.) Как же, было, было... Разве Васи-
лий смог бы заснуть. Обнимал, ласкал, целовал, гладил ет сетера.  Как...
Голос - важная деталь - медовый. Его щедроты: коньяк, колбасы  домашние,
окорок, буженина етс Студень. Сашенька на глазах совсем размяк. Кому по-
вем печаль мою!

    ( ( (

    Мои московские несчастья: ночую в ужасном вагоне- гостинице .  Толс-
тый мужик ест среди ночи, от еды смэйл невыносимый (пожирает что-то коп-
чено-соленое, запивая концентр. молоком, хлюпанье, причмокиванья). Потом
- храп. О Мизер!
    На выставке Гогена: великолепно! А именно: эти два женских  тела  на
песке. И другое: цветы, пар экзампль; и золотое, счастливое и  недоступ-
ное. Пусть! Невинное и полное очарования. Контрастом - судьба  художника
(это про себя).
    В вагоне (Москау-Питербурх) музыка как пытка, за что! Прошу у стюар-
дессы, чтоб прекратили издеваться надо мной. Вспоминается ночевка в вок-
зальной гостинице для бедных: нестерпимая смэйл от грязных носков. Сосед
толст, брюхат и похож на бабу. Тошно! Рассвет встретил с  радостью,  как
будто Ангел утра златокудрый дверь темницы ночлежной  распахнул.  Невыс-
павшийся вышел как заключенный как больной. Или изгнанник.
    Поехал на Якиманку, к Св.муч.Иоанну-воину. Василия там не застал, он
вечером пел. Зато видел моего любимого батюшку: полноватого, нестарого в
очках, похожего на доктора (детского). Отпускал грехи и причащал. Я  лю-
бовался добрым батюшкой, слушал хор и вглядывался мутными глазами в  об-
раза.
    По франц. записано: в к/н  Спорт  рядом  с  Новодевичьим  монастырем
смотрел фильм Полковник Редль . Такие сцены вспоминаются: маленький  де-
ревенский мальчик из Галиции, в казарме австро-венгерской, плац,  униже-
ния  ет  сетера  Головокружительная  карьера.  Полковник   контрразведки
австр.-венгерской армии спит с итальянским юношей (ловушка). Он догадал-
ся: но мальчишку не застрелил, сам попался. Самоубийство: точнее  заста-
вили застрелиться. Сашенька мне советовал посмотреть этот фильм: мы  ле-
жали в его комнатке на Стрельбищенской, он мне рассказывал содержание  и
описывал неподражаемо некоторые сцены.

    ( ( (

    Опять Гогена вспомнил. Картину: Ты не ревнуешь? Два женских тела  на
розовом песке.
    Это я возвратился домой: в быв. Санкт-Петербурх и  вспоминаю.  Вчера
еще пил кофей по-турецки на ул.Горького, возвращаясь  из  синема.  Поезд
опоздал на два часа. О томительность дорожная, железная! Хотел  прямо  с
вокзала к нему, но слишком уж поздно... И правильно сделал, что не  пое-
хал к Никольскому мосту. Утром пьяная соседка сказала:  нет  его  здесь,
съехал. Дверь была полуоткрыта и я увидел  кусочек  зеленых  обоев:  как
квадратик небушка для заключенного или больного сквозь решетку. О тоска!
Куда идти? Слезы душить начинают: домой? Захожу в синема: там фильм  про
Соловки смотрю и плачу. Слезный дар открылся.
    Дома ждало другой сюрпрайз: телефон отключили. Фатум? Что смириться?
От бессилия рыдаю под пение Эдит Пиаф! По фр.: почему  ты  меня  покинул
(слова из песни).
    Сквозь музыку и слова - Э.Пиаф врачует  жестоким  образом  -  сквозь
слезы слышу его слова: Мне с тобой хорошо! (ночью в Москве на  диване  в
кухне, о!)
    Люблю тебя Москва за это: за странноприимность, за жалость  к  сиро-
там. Прощаю таборность и дым отечества. И вокзал!

    ( ( (

    Ах написать бы из пары строк роман! О Пушкине, обо всем... Я уже  не
ревную Мэтра. Я тоже гениален (в признании простодушном ни йоты спеси, а
грусть!). Мэтра не ревную к ямбам, а просто люблю как учителя в плаще.
    Легкая как грусть обида на Айги (по фр.: дела-дела, не нашел времени
чтоб выслушать меня).

    ( ( (

    Нашел его фотографию: Сашеньке лет шестнадцать. Взгляд  добрый,  до-
верчивый. Сейчас он другой (в авг.  исполнится  двадцать  один).  Передо
мной на столе разложены фетиши: открытка с видом музея Пушкина на Мойке,
где мы встретились, его фотография. И слез печальных не стираю!
    Униженный с утра. Фотография на столе (в большой комнате). Грустно и
легко, да? Мне? Тяжело и не весело.
    Воскресенье: отправляюсь на лютеранское богослуженье в быв.  Царское
Село. Под звуки органа и пение я предаюсь моим мечтам. В ковчеге, где со
всеми плыву к тому берегу.
    Знакомство с доброй самаритянкой: заметила грустного и  дала  добрых
слов напиться: о свежих как та вода из колодца,  которую  зачерпнула  та
женщина Христу. И денег мне дала (я отказывался, но видно  был  вид  мой
слишком уж печален, что не подать было нельзя) Чтобы не обидеть добрую я
со словами благодарности принял бумажные динарии.
    (записано по русски в вагоне, везущем меня в Вырицу)
    В Вырице: в саду и на веранде у моей гран-дамы  Зоси  Александровны.
Душевный разговор. Уезжаю совершенно растроганным и с размягченной душой
как воск (библейское и вечное).
    В вагоне вечном читаю Мэтра: без ты без тут. Хоть так. Мне неспокой-
но дома. Очень. Даже когда вижу сквозь расплывчатое состояние:  потом  с
ним покоя не обрету. О жалкое и ничтожное истинное: на  дне.  Зачем  это
вижу, не утешает! Но каким-то трезвым глазом  вижу  это  на  дне  и  пью
горькое, все пью! Так пусть до дна! Сам бы я удивился застав себя таким:
цыганским! Последние дни мая. Я буду ждать тебя. Петь не могу: нет сил и
не умею. Возвратиться бы к труду: вырваться б из плена общих мест и пош-
лостей. Как топко под ногой (простите симболизм  -  фр.)  Писать  мешают
слезы. Сквозь слезы вижу пустоту. Бормочу какие то слова. Ищу утешения в
буквах: ах милые вы моя солома спасительная.
    Читал в тонкой книжке: Ау Сергунька серый  скит  осиротел.  Вот  мое
настоящее и жалкое. Поехал на Литераторские мостки: нашел  белую  плиту.
Поэт М.А.Кузмин. Слезы душили, вокруг могил бродил как пьяный. А  в  это
время где-то отпевали художника. Пели: вечная память (протяжно) со  свя-
тыми упокой: С кладбища поехал грустить на Стрельбищенскую, смотреть  на
серый дом. Пишу с трудом, как будто к голове или руке  привязан  жернов.
Майн либлинг, с кем ты? Где? Плачу: редкое и неизвестное цыганское  сос-
тояние души! Дожил до дна жизни: до горького, до подлинного.
    (записано вечером по-русски)

    ( ( (

    Сашенька нашелся! (как у Пруста название: неожиданно  подумал,  едва
успев записать) В комнате общежития застал его утром - тепленького.  Ут-
ром поехал в отчаяньи в общагу грустную (до этого он снимал комнату  це-
лый месяц у Никольского моста, уже описывал). Подхожу к  окнам  и  вижу:
занавески оранжевые задернуты. Надежда блеснула. Поднимаюсь по лестнице,
в дверь его осторожно стучу. Голос знакомый отвечает. Господи!  Полусон-
ный только что вылез из постели и толком не успел одеться.  Усталый  са-
жусь на край, слов никаких нет. Потом все расскажу: пусть он пока  гово-
рит. Медленно раздеваюсь и растягиваюсь в теплой постели (сетка под мат-
рацем приятно пружинит как в казарме), лежу с полузакрытыми глазами, го-
лубчик рядом. Когда я был счастливее?

    ( ( (

    по франц. записано: теряю дни на службе у финбана. Июнь. Вчера вече-
ром ездили на дачу в Разлив. Там я снимаю крохотную  веранду  на  берегу
озера. Идем под дождем. Дни проводим вместе (за  искл.  часов,  отданных
службе).
    Приезжала из Новгорода Ирина Львовна. Прогулки, беседы. Митя вечером
заезжал. Славное собрание.

    ( ( (

    Визит в Павловск (нон-сенс, чувствую: к  кому  визит).  Просто  была
прогулка по Павловскому парку: классическая. С Бурдиным. Такое  общество
сидело у пруда: И.Л., Бурдин, Сашенька и я босиком на траве. Пили  самый
обыкновенный лимонад, но сколь приятный! Говорили что-то, хотя все и так
без слов в воздухе написано было. Вечером того же воскресного дня: сцена
с моей женой, ее матерью и маленьким Сережей. Тут же присутствовали Ири-
на Львовна и Сашенька. Моя жена имела весьма привлекательный вид (я сде-
лал про себя ей комплимент). Я сам себе был неприятен,  делая  ужимки  и
прыжки, потому что все насупились и сидели в разных углах. Ирина Львовна
стала собираться домой: удержать невозможно. Саша, проводи.  В  коридоре
шепот: автобуса не будет возвращайтесь непременно. Они уходят я  остаюсь
со своей семьей: такой визит! Потом какие-то слова, хотя и так все ясно.
Для семейного театра раздора: скучное академическое. Играю  все  же,  но
без энтузиазма, произношу как выученное. Мной  не  довольны.  Потом  все
плачут. А я один без слез: так написано играть. Скучнейший водевиль.

    ( ( (

    В следующее воскресенье: поездка в Павловский парк. Потом на дачу  в
Вырицу. Он в белой рубашке. В тенистой аллее сидим и целуемся.

    ( ( (

    Написано по франц.: он очень злой. Настоящий палач (красивый, с отк-
рытым лбом) Монамур. Жертва кто: впрочем не разберусь. Читаю книгу  мэт-
ра, о своем же романе думать недосуг.
    Тошнота (как у известного Сартра).
    Чудесный день в Разливе. О его капризы: как все переносить? Пар  эк-
зампль: будирует и отказывается от вечернего чая.
    Встреча с П.Н. (профессор из романа Абориген ).
    Едем с Сашенькой в Разлив. Сцены: ссора, примирение. Любовь (то  что
влечет тела друг к другу с невероятной силой: магнетической!). Купание в
озере. Читаем на веранде. Вот сидит с книгой на табуретке.
    (записано по франц. в комнате дежурного у финбана)
    Июнь все продолжается. Прогулка: от Летнего сада по  ул.Пестеля,  по
Моховой, Летейный и куда-то дальше.  Ночую  один  у  вокзала.  В  пустом
пространстве (нет: все загромождено мебелью мелкой,  кроватью,  диваном,
мое тело теряется среди деревянного). Радио грустную песню в это  прост-
ранство: по проводам! Надо силы откуда-то взять,  чтоб  дойти  до  конца
(романа).
    Холодно. Хочется есть. Все есть и ничего нет. Набор каких-то  пустых
мелочей. Отсутствует нужное.
    13 июня (по франц.) ужасные сцены из-за пустяков. Из-за слив, кусоч-
ка сахара (как принято: выхожу около пяти часов из оффиса, чтобы пойти в
кафетерий через дорогу: файв оф клок! Он ждет меня под аркой. Идем в ка-
фетерий: там народ,конечно. Сашенька говорит такое: не  буду  в  очереди
стоять. Это меня злит, но я стараюсь сохранить выдержку, отвечаю: не хо-
чешь - не стой, иди гуляй. Он, подлый, уходит, потом возвращается. Я го-
ворю: мне сахара не клади. Он забывает. Тут я не выдерживаю и  выговари-
ваю ему все, что насобиралось досадного. Все в вагоне. Пока едем на  да-
чу.
    На даче не хочет есть сливы, чтобы досадить мне.
    Молчим. Потом ложимся спать.
    Утром я еду на службу. В вагоне утреннем повторяю про себя: саль пе-
ти кошон. Мон амур. Вспоминаю досадное и обидное.  Вечером  встречаемся.
Сначала ругаемся, потом смеемся. Расстаемся под дождем;  сегодня  -  де-
журство.
    Ужасное настроение. Молчание перекручивает все  внутренности.  Впору
выть. Жду часа ранде-ву. В метро: сцена. Майн гот!
    Читаю Мэтра: День Зверя.
    (написано по франц.)
    Его мрачное настроение передается мне. Я уже на исходе.
    На службе мучительно от цепи пустых часов: легких как  из  алюминия.
Жалкое все это: жалобное, турецкое!
    (по франц.)
    17 июня, в субботу. Вспоминаю  вчерашний  день  в  одиночестве  (де-
журство). Идиллия в Разливе. Заход солнца, во человецех мир и благоволе-
ние. Гуляем вдоль озера. Кажется не успеваю за событиями: все ловлю ухо-
дящее, все ищу как Пруст исчезнувшее, жалкое. Любим друг друга на веран-
де. Утром он еще спит, а я спешу на электричку.
    В вагоне думаю о романе. До меня его  любили:  какой-то  театральный
декоратор из провинции, артистик, майор-хирург из госпиталя на Фонтанке.
Известные. (записано по-русски)
    Прощальная встреча: уезжаю в Кр.Село (фр.)
    До этого: любовь на даче. Прогулка по берегу: сосны, смех.
    Цветы ревности вновь прорастают там и тут.
    Одиночество. Веранда на даче - красный фонарь (франц.)
    На столике цветы в бутылке.
    Записано по франц.: не писать как Амаду Донны Флор и  двух  мужей  .
Старое, знакомое. Гуляка, аптекарь. Карнавал. Голые тела под простынью и
без (жарко в Бразилии).
    Ревность запоздалая к майору из госпиталя. У него был альбом Русские
сезоны в Париже . Как же: и это знакомое! (по-франц.)
    Со мной сейчас роман Мэтра и мой юноша-гейша.
    У японцев читаю о гейшах. Уезжаю в Красное Село  на  лагерный  сбор.
(записано по-русски в городе. Воскресенье или суббота) Кр. Село. Вот наш
барак: шестнадцать железных кроватей в два яруса. Со мной живут вьетнам-
цы и монголы. Венгры в соседнем бараке. Воздух пьяный, птицы  тоже  нет-
резвые поют. Настоящий лагерь: вдоль дорожки тянутся бараки,  где  живут
курсанты.
    Послеполуденный отдых в воскресенье.
    Думаю о сашенькиных любовниках: юном карусельщике из парка в  Стаха-
нове, майоре-хирурге, любителе оперы и балета.  Спрашивал  голубчика:  а
что майор ласковый был?
    19 июня, второй день в Красном Селе. Дождик моросит как на даче  или
в кампус милитари. После раннего завтрака (все-таки бивуак, ай м  сорри)
возвращаемся в деревянный домик, чтобы снова лечь в постель походную:  и
читать засыпая. Забыл упомянуть о прогулке с монголом-капитаном  м/с  по
полям. На войне как на войне. Вчера вечером тоска  брала,  но  отпускала
быстро из-за красивого заката. Спектакль который всегда со  мной.  Тихий
сон наверное из-за  присутствия  буддийских  вьетнамцев.  (записано  все
по-франц.)
    Опять прогулки по полям. Как на войне. Без  перемен.  Возвращение  в
голубой барак. Холодно и сыро в природе и бараке. Запах трав. Читаю  для
отвлечения от горького.
    Приезжал навещать меня. Встретились на  скучном  вокзале.  Я  был  в
мрачном настроении, наверное говорил или молчанием досаждал и ранил.  Он
сказал: не приеду больше. От горечи стало светлее и даже легче дышать.
    На следующий день после рутинного безделья захотел  даже  поехать  в
город к нему. Но остался, верный долгу. Любовь без завтрашнего дня,  без
надежды. Любовь заставляет  плакать  (Эдит  Пиаф).  (записано  в  бараке
по-франц.)
    Ездил в Гатчину. Посетил дворец, гулял по парку. Прекрасная  поездка
и приятная усталость. (по-франц)
    Живу по-суворовски, т.е. подвизаюсь в аскезе. Ср.: деревянный домик,
железная кровать, свеж. воздух, грубая пища. (пишу вечером после ужина в
закатный час. Везде курсанты приятные на вид от здорового образа  жизни.
Играют в мяч, иные читают. Как не вспомнить восторженное описание  воен-
ных учений у Пруста. Записано по-франц. (В гатчинском парке я был одинок
и счастлив. Сейчас пишу сидя на табуретке у входа в барак. Сидя на  этой
табуретке у барака проговариваю бодлеровские строки:  поля  каналы  весь
город в лучах заката - гиацинт и золото. (или: закат окрашивает поля ка-
налы и весь город в гиацинтовые и золотые тона)
    В подобном роде.
    Ревность вдруг сжимает голову. Где он? Рядом нет.  В  жалкой  общаге
напротив казармы? В комнате, где я забывался.
    Безумный (меджнун - араб.) от любви. По-настоящему потерявший  голо-
ву. (с франц. переведено)
    21 июня. Подъем на рассвете. Иду в поля  с  моими  мадьярами.  Война
продолжается. Во время передышки размышляю над выбором: ехать в Гатчину,
там как Руссо скитаться и забываться или в Ленинград (к нему).

    ( ( (

    Разбудил его. - Кто там? голос из-за двери, такой  знакомый.  Теплый
прямо из постели дверь открыл. Для него мой приезд  -  полный  сюрпрайз.
Начинает что-то рассказывать. Право как сорока. Помолчи!  Из  вежливости
слушаю несколько минут, потом ладонью закрываю  ему  рот.  Сколь  мягкая
кровать! А комната: вся залита светом. Закрой голубчик занавески!
    Легкий завтрак (принес с собой клубники, сливок,  маленьких  булок).
Потом он провожает меня на станцию. Условились поехать на следующий день
в Гатчину.

    ( ( (

    Продолжается плэнерная жизнь. Как в палатке или в шатре. Солнца пол-
на лагерная жизнь.
    Сегодня - 22 июня. Солнечный день.
    Исполняю (по-толстовски) мой долг: после утренних рутинных дел отда-
юсь лени и безделью. Праздность мой удел.
    В бане: с П.Н. вспомнили, что знакомы уже пятнадцать  лет.  Я  тогда
учился в школе, а он был юным студентом. Сидим на крыше бани в  Сосновой
поляне, он то и дело толкает: посмотри-посмотри. Сатир, Сократ!  Как  не
быть привязанным к нему.
    (поясняю: от Кр. Села до Сосновой Поляны рукой подать, вот я и  выб-
рался в баню по приглашению П.Н., известного тем, что действует в романе
Абориген ). Автор не должен терять из виду своих героев, даже написанных
романов. Хотя бы из благодарности.

    ( ( (

    До обеда еще есть время и можно полежать на  траве  перед  бараками.
Венгры разделись догола и лежат в траве.

    ( ( (

    Переведено с франц. как и предыдущие записки.
    Вчера гуляли по Гатчинскому парку у красивой воды.
    23 июня. Последний день в лагере. С утра немного военного шума,  по-
том - отъезд.
    Есть немного времени и я иду побродить по окрестностям Кр.Села: мимо
деревянной церкви, парка, озера, по тропинке в поле. Вот на поляне заго-
рают курсанты. Я нахожу место в тени, под деревьями и любуюсь всем,  что
вижу прекрасного на поляне, в  природе,  в  этом  дне.  Прощай  неунылая
праздность!

    ( ( (

    Опять мои вечные вопросы смущают: служить или не служить? Как  отка-
заться от военной праздности, к тому же почетной? Огромный  хор  дураков
пропоет: дурак (нараспев, торжественно) и они будут правы! Но есть  дру-
гое счастье и другие права. Ах как не просто отказаться от  невинного  и
необременительного!

    ( ( (

    30 июня, пятница. Проводил французских гостей. Два  дня  разговорами
жил. Вот, наверное, мое: жить вербальным, создавать тексты и  не  утруж-
дать себя записыванием. Тоже: вечный вопрос. Все-таки записываю: избываю
свое.
    Упомяну о дежурстве, о смене погоды (после жары - прохлада).
    Сцены с голубчиком из-за пустяков.

    ( ( (

    Дача в Разливе. 3 июля. Вечером один  одинешенек.  Красота  неволит.
Грусть же утешает без него.
    Днем произошли события: вместе обедали. Поехали гулять в Летний сад.
Болтали обо всем пустячном. Он о немыслимом  мечтал:  быть  усыновленным
миллионером и увезенным в Италию. Подлый, меня захотел оставить, укоряю.
Потом смеемся. Он вспоминает, что хорошая погода и надо  ехать  загорать
на Острова. Я не скрываю своего раздражения: тебе не терпится меня  бро-
сить? Смотреть на мальчиков! что ж поезжай. Я резко встаю и ухожу.  (эта
сцена происходит недалеко от остановки) Он успевает лишь крикнуть: завт-
ра полпятого. На службе мне нет покоя. Надо ехать на  Острова  и  искать
его там.
    Я обошел все Острова, а Сашеньки не нашел.  Расстроенный  поехал  на
дачу, где провел вечер в высоком  одиночестве.  (франц.  пер.)  Записано
по-русски.
    Третья часть пишется. Пока без слов.
    Грустно и светло.
    В Разливе вспоминаю прожитые дни.
    Философ Фредерик Неф рассказал мне  о  прекрасном  писателе  Русселе
(вот что делает привыкший к полусумраку обскурантизма: зажмуривает глаза
как только непривычный свет Просвещенья чуть забрезжит)  -  тот  посылал
слугу за первой клубникой в Канны на ролс-ройсе. Еще: у него была секре-
тарь-сиделка. Однажды она нашла его в комнате гостиницы мертвым. Он  был
богат и одарен (как Пруст), словом прекрасный Писатель.

    ( ( (

    Опять о сцене в Летнем саду: мои слова и мечты об Италии: Поезжай  в
Италию. Тебе только там и место, голубчик (нем.)
    Иль мрачные порочные услады?
    Майн Готт (нем.)
    Хожу в присутствие. На мансарде без перемен. Начальник с сократичес-
ким лицом ушел в отпуск. Но жду перемен: т.к. служба дошла  до  абсурда.
Ведь вечно служить не возможно. А так не стоит труда.
    Двадцать один час: солнце еще высоко. Спать рано.  Работать  поздно.
Тоска!
    Равнодушная природа.
    На Островах искал голубчика. Ау! Во бист ду тойбхен? (нем.)
    Хоть так! - заповедь Мэтра.
    Думаю, что это должен быть роман о любви: о П., о К. и Мэтре...
    Когда же ночь? Солнце еще высоко. Ничего, наверное настанет... Фило-
соф Ф.Неф назвал меня греческим мудрецом (фр.)
    Вот выйду с веранды полюбоваться закатом. О романе: город  художест-
венно принадлежит Мэтру (таково впечатление после  книги  День  Зверя  .
Абориген живет в руинах. Но он не парвеню! он у себя дома (пусть в  руи-
нах). На даче: желтые занавески, голубые обои. Кочую:  там-здесь.  Везде
комнаты, всюду веранды. Амор (итал.)
    Нет сил снять одежду чтобы лечь... Иль выйти  полюбоваться  закатом.
Отвращение к движению. К письму. К чтению. Майн Готт! (нем.) Солнце све-
тит сквозь листву. На моей маленькой веранде сижу и пишу.  И  дышу:  до-
вольно и того. Хорошо. (по-русски записано) Сашенька,  наверное,  читает
Идиота . О чем думает? Я сейчас думаю о мужчинах в его жизни (21 год!) О
юном карусельщике, майоре, артисте. О безымянных!
    А пропо: Василь - читатель Уайльда. У него на этажерке  лежала  кни-
жечка Пристер энд ... не помню . Василь сказал, что  три  раза  за  ночь
прочел. До слез растрогался.
    Шумит листва, голоса соседей.
    Разделся, лег в постель. Сочиняю. Одиночество: дача, усталость - еле
хватило сил раздеться и лечь, обиды.
    Когда бы не Елена (причем она?)
    Шум листвы, тени в комнате - на занавесках... Доносятся: смех и  го-
лоса. Разве это классическое и каноническое  одиночество?  Да...  Хорошо
сочинять одиночество на даче в постели. В закатные часы. Когда  подлинно
одиноко. Грустно и светло: скулит собака. Завтра должно быть новый  день
(фин.)

    ( ( (

    Мой Мемориал - изучение языка - мой сад.
    Того и гляди усну.
    На месте третьей части (романа) - пустота.
    В пустоте-вечности я влюбленный до ревности ищу на Островах.

    ( ( (

    Записано по-французски.
    5 июля. У себя дома (на набережной). Приехал взять кое-какие вещи  и
возвратиться к финбану на дежурство. Не рыдаю.
    Он уехал утром рассерженный (раскаленный даже). До этого была сцена:
за завтраком он заявляет, что терпеть не может омлет с брынзой. Я  (сна-
ружи невозмутимый): не нравится - не ешь. Он обижается ет сетера.
    Пиаф поет, а у меня сухие глаза. На столе  его  фотография:  мальчик
пятнадцати лет. Ах злой голубчик! Приезжай скорее.  Не  знаю:  будет  ли
спокойнее когда он вернется. Пожалуй нет. Определенно: нет. Но без  нес-
частного я совсем несчастлив. Все постыло без  него.  Неужели  это  была
последняя ночь? После душа у него такое свежее тело.
    Чтобы снять раздражение последних дней (его не  было  рядом),  решил
заняться уборкой. Стало легче.
    Жалко голубчика. Но куда же он пропал?

    ( ( (

    Взял синие трусы и ушел сказав: адьо, голубчик.
    Навсегда?

    ( ( (

    Слез нет. Будто придавлен: чугунным или каменным.
    На службе провел день. Был у одной гранд дамы с  визитом.  К  вечеру
опять воронка пустоты образовалась. И затягивает.

    ( ( (

    Записано по франц.
    На моей веранде в Разливе. Лежу в постели, солнце уже закатилось ку-
да-то. Как озеро красиво в этот час. Как все кругом прекрасно.  Что  тут
скажешь. Не в экстазе пишу (экзальтация мешает видеть и  писать):  покой
на душе. Мир.
    Сплю один. Мечтаю целомудренно. Цит. про себя мэтра: утром труд. Об-
лачко набежало: страдает ли он без меня? Как я? Ах гордыня, или  желание
чтоб и он страдал. Как нехорошо. Дурно. Днем ездил с  П.Н.  (профессором
из романа) на дачу к одному приятелю П.Н. по прозвищу  вице-профессор  .
Как французы говорят: визит удался. Из Комарова возвращались  вместе,  а
на ст. Белоостров расстались: я пересел на электричку, след.  в  Разлив,
он же поехал до Ленинграда.

    ( ( (

    Воспоминание о вице-проф. даче (записано по франц.)
    Не могу без улыбки вспоминать о визите к вице-профессору. Что  стоит
одно его появление: мы подходили к дому, а он кричит с  крыши:  сидел  и
ждал нас на балкончике в красном халате как римский патриций.

    ( ( (

    маленькое отступление: пишу с трудом, закрываются глаза. Сейчас зас-
ну. День выдался неожиданно анальгезический. Т.е. вспоминал  о  нем  без
боли: такая была атмосфера на даче и в дороге. Была искренняя радость от
солнечного дня и мельканья сосен в окне. Слова же прыгают  как  блохи  и
мешают любоваться и воспринимать все в чистоте (жалобы чухонца, не умею-
щего чисто писать).
    7 июля. Выхожу из калитки прямо к озеру и делаю экзерсайзы.  (в  ки-
тайском стиле: медленно-лениво) Пейзаж: сосны, озеро в  рассветный  час.
Потом теченье часов в прохладном оффисе. Кровь течет, часы  текут:  это,
кажется, неиллюзорное движение жизни. Опять же: хоть так.
    Радость (или восторг), испытанные в тот день,  кажется  были  знаком
жизнь продолжается несмотря... Так думаю, засыпая один в дачной кровати.
Немного неуютно-прохладно, а так ничего.
    (по-франц. записано)

    ( ( (

    о даче вице-профессора (продолж. по-русски)
    Он как русский интеллигент любит материться. Халат распахнут и видно
тельняшку и волосатую грудь. Потчует нас немецким пивом. Потом  с  П.Н.,
профессором , выходим подышать воздухом в лесочек, что совсем рядом. Со-
бираем там черничку. В металлическую баночку: для бабушки и мамы профес-
сора.
    Говорим о пустяках в трех соснах. Он меня про Сашеньку расспрашивает
из любопытства. П.Н. - мой конфидент. Кому еще расскажешь? Да и  знакомы
мы пятнадцать лет.
    Возвращаемся на дачу. В.-профессор встречает нас у входа, в  красном
халате.
    А пропо: в лесу когда собирали ягоды в кружечку, я сказал (ел черни-
ку одновременно) а что, - - " ё " А Б В Г Д Е Ж З И Й Т С М Н О П Р н  м
У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ъ Ы Ь Э Ю Я а б в г д е ж з и й к л р юяяяо юяяяэяяяс т  у
ф х ц ч ш щ ъ ы ь э ю я Паша, вице-профессор премилый человек, ты не на-
ходишь? Нет в нем занудства, он не  педант.  Никакой  чопорности  и  же-
манства... Носит тельняшку, матерится.
    П.Н.: - но педераст!
    Смеемся с Павлом Николаевичем на весь лес.

    ( ( (

    Вице-профессору сказал комплиментарно: хорошо Вам здесь. Ванна!  Ка-
бинет! Спальня! О спасительное одиночество! В.-профессор: - ничего,  хо-
рошо. Иногда и постель согревают: заезжают.

    ( ( (

    небольшое отступление (по-русски написано): Апостол Павел насчет же-
нитьбы высказывался императивно и определенно. Лучше не жениться! Блюсти
девственность! Но: кто не может: женитесь! Так же и с  писательством.  Я
считаю: лучше б не писать! Но кто не может: пишите.

    ( ( (

    Вице-профессор с мощным торсом, крепкими голыми ногами - красный ха-
лат нараспашку - рисуется римлянином. Из учтивости  делаю  в.-профессору
комплимент. Все мы  сидим  на  диване  (трое).  Мы  с  В.-проф.  говорим
по-французски и иногда по-немецки. П.Н.мурлыкает и жмурится. В.-профес-
сор нет-нет да и выругается. В нем есть все,  чтобы  называться  матерым
человечищем но: нет бороды (и голые ноги и тельняшка). П.Н. интересуется
племянниками , особенно Игорем. Тот, оказывается, непорядочно поступил с
папой (общий знакомый из культуры), оставил того и уехал в Польшу-Герма-
нию по вызову  любовника  (выраж.  профессора)  немца,  военного  врача.
В.-профессор заметил: вот каков! Папа тоже  хорош,  позволяет  мальчишке
так обращаться с собой, он бы (вице-проф.) не позволил бы  так  с  собой
обходиться. Ет сетера.
    Смех на весь дом: нервный.  Оттого,  что  вице-проф.  щекочет  меня.
Крепкие у него руки. Вот удивительно. И в то же время не грубые.

    ( ( (

    Написать бы что-нибудь подражательное. Роман без вранья.

    ( ( (

    П.Н. представил меня вице-профессору как офицера и  литератора.  Мне
было очень лестно. На вопрос: о чем же я пишу - я ответил: ни о чем. Пи-
шу я в основном для моих гранд дам, подруг и меценатов. На вопрос: можно
почитать что-нибудь? я ответил: нельзя Вам себя утруждать ет сетера.
    В.-профессор напевал: Летают в небе эропланы
    А я весь ранетый лежу

    Как весело было!
    В.-профессор живет в городе с мамой, бывшей вологодской крестьянкой.

    ( ( (

    Переживаю сцену ухода:
    вспоминаю детали, восстанавливаю все до мелочей.
    А, омлет с брынзой. Терпеть не могу! Гадость. Жарить вредно  (выбрал
позу гигиениста и аристократа). Я веду себя как сноб (пример  в.-профес-
сора, он тоже простой человек как  и  я,  моя  мама  из  северно-русских
крестьянок, из костромских или ветлужских, пар экзампль). Сдержанно  го-
ворю: ешь, вкусно. А что до вредности (а пропозито!) то и дышать вредно:
процесс окисления ведет к смерти (в таком духе).  Он  злится.  Ищет  что
сказать обидного, уничтожающего. Не находит: насупился и  молчит,  водит
вилкой по тарелке. Раб желудка! - говорю. Не нравится - оставь. Предпоч-
ти остаться голодным. Играй благородного до конца! Тойбхен. Он еле сдер-
живает слезы: ты обидел меня... Я бедный человек... Ет сетера.
    Возьму и уйду! - уходит в комнату.
    Я иду бриться в ванну. Дверь открывается и он  говорит  мне  просто,
без патетики, даже с жалостью ко мне: адьо, голубчик.
    -- Прощай! - говорю и не верю. Верю-не верю (а если навсегда?)  Хва-
тает сил остаться, не бегу следом.

    ( ( (

    на даче вице-профессора: сидим все на диване. В.-проф.  пристает  ко
мне. Я замечаю по-французски: мне щекотно! оставьте меня. У  меня  нервы
оголены - не касайтесь, мон шер. Смеюсь от досады. П.Н. перебирает ягоды
на кухне и слышит смех. Думает  наверное:  началось.  В.-профессор:  ти-
ше-тише! Там - внизу. Показывает пальцем в пол. Я не могу:  душит  смех.
Сквозь смех говорю: помните Коробочки слова дело, сударь,  новое.  Неиз-
вестное. Боязно как-то ет сетера. П.Н. вернулся с кухни, пересыпав ягоды
из кружки в бутылку, уселся на диване. Как бы  не  продешевить!  приступ
смеха. П.Н. тоже трясется от  смеха.  Вице-профессор  замечает:  у  него
комплекс Коробочки. П.Н., исследуй его, по твоей части (П.Н. - известный
психолог). Я бью в-профессора по гладкой спине: Вы не учтивы и развязны,
профессор! А П.Н. самого лечить надо. (смех).
    Когда П.Н. сидел рядом с в.-профессором, тот старался погладить  его
по глупостям и даже расстегнуть пуговицы. ( Глупости - пример  эвфемизма
из языка моей кузины, когда ей было 4 года). Когда  в.-профессор  встал,
чтобы заварить чай, П.Н. быстро поменял место: я оказался между  в.-про-
фессором и П.Н. Уйду в монастырь ,  говорю.  Какой  разврат!  ,  бросает
по-франц. вице-профессор.

    ( ( (

    Писать следует короче. Еще короче! Читатель умный,  поймет,  схватит
на лету. Достаточно аллюзий.

    ( ( (

    Мэтр написал: у меня нет учеников. Одни ученицы.
    Не хотел ли Мэтр сказать: ученицы де не в счет. Не хотел ли Мэтр из-
бежать злорадного глумления.
    Не я ли, Равви?

    ( ( (

    В постели рассуждал о Прусте и Мэтре.

    ( ( (

    Воскресенье (число не важное). Ездил к моей гранд даме в Вырицу. Там
купался, наслаждался беседой на веранде. Вы - философ, а Вырица - насто-
ящий Ферней, сказал искренне моей гранд даме.
    (а пропо: моя гранд дама - тетя Капитана, героя из Аборигена и Прек-
расной туалетчицы). С героями романа и их родственниками меня  связывают
дружеские отношения. Даже иногда более того. С гранд дамой из  Вырицы  у
меня самая высокая дружба).

    ( ( (

    Сашенька объявился! Приехал в пятницу и ночевал. Я ему  все  простил
(до следующего раза). В субботу мы ездили загорать и купаться в лесопарк
на Неве (типа Буа де Венсенн или Буа де Булонь). Пока я купался он  оби-
женно сидел в тени на горе (плавать не умеет и стесняется). Потом  пошли
загорать на огромную поляну, окруженную деревьями  и  густыми  зарослями
бузины и калины. Там мы вели себя как дети (или меджнун), т.е. мы совер-
шенно забылись: мы любили друг друга. Место было тихое на самом краю по-
ляны, а точнее уже за поляной, там где начинались заросли. Совсем  неда-
леко, между деревьями - тропинка, ведущая вниз к водоему. Рядом не  было
никого: я разделся, набросив полотенце для приличия. Он поступил так же.
Лежали мы на широком покрывале, на некошенной траве. Пели, как  принято,
птицы. Солнце не палило а ласково грело, от леса шла прохлада.  В  таком
роде. Апофеоз любви: на поляне в солнечный день. Сначала: робкие  ласки,
как будто мы знали друг друга первый день. Откуда  эта  нежность  первых
дней? Как будто ничего раньше не было! Потом сдерживать  себя  было  уже
невозможно... Потом лежали и смотрели в небо. (Такой стремительный пере-
ход: от ласк до приятного расслабленного состояния,  до  полного  релак-
са-может вызвать досаду: почему не припомнить подробностей. Ну хоть  од-
ну! Такую например: Саша разгоряченный скользит все ниже и ниже, у  меня
не хватает сил (от желания, от страсти) остановить его: мол мы же не до-
ма, здесь на поляне... Люди... (мысль не рождается  в  слове,  а  где-то
мелькает слабо-слабо за шумом страсти: как будто оглох, не слышу и внут-
ренней речи)
    Лежим на поляне, на мягкой траве и смотрим в небо.

    ( ( (

    Записано по-французски. Вечером в субботу (не помню числа)  приезжал
С., говорили о Клюеве, отношениях: Гумилев - Кузмин.  Сашенька  сидел  в
малиновом кресле и обмахивался открыткой - вместо веера.
    Кстати: Славу уволили с работы, заменив собакой (буквально!). Там же
остались четыре кошки. Он свеж и юн. Если не удастся найти работу поедет
на Украину к о.Иоанну.

    ( ( (

    В вагоне электрички писать неудобно: трясет тетрадь, буквы  прыгают.
И подумают: хочет быть как Розанов.

    ( ( (

    10 июля (совершенно точно: понедельник).  Записано  по-франц.  Один:
раньше не замечал, что бываю один. Теперь вижу и  слышу,  телом  ощущаю:
один. Жду, когда придет.

    ( ( (

    Вот новость, которая потрясла меня: Чечин, полковник, прекрасный хо-
реограф, умер. Искренне печалюсь и недоумеваю: вчера еще кажется  встре-
тил во дворе и подумал какой у него усталый вид .
    Июль еще не кончился. (записи сделаны по франц.)
    Во время обеденного перерыва ездил купаться в  Приморский  парк  (на
Острова). Там меня ждал Саша. Пока я купался собрались тучи и хлынул ли-
вень. Вот событие дня.
    Дождь. Радость людей в подворотне, ожидающих, когда он кончится. Они
жмутся друг к другу от тесноты и радуются наверное этой возможности при-
жаться друг к другу и ощутить тепло: тут и пары влюбленных и просто оди-
нокие люди.
    Такие же сцены всеобщего единения я наблюдаю в метро. Злость тает на
глазах: когда вагон резко качает или дергает все хором  произносят:  ах!
Нечто подобное наблюдал Толстой перед нашествием Наполеона (глазами  На-
таши в церкви).

    ( ( (

    Ничего особенного не происходит и слава Богу.
    Этим летом у меня две резиденции: Мон репо (Вырица) и Сан суси (Раз-
лив). Эти строки пишу в моем доме на Неве.
    Как я борюсь с бесами (русск.)
    Вот тема, вот сюжет. Прилежнее борись (я - себе  императив  даю  как
Кант человечеству). Праздность не только оказывается необходимое условие
для счастья, но и мать всех пороков (французская  псевдонародная  глупо-
мудрость).
    как Москва всех городов (нет, кажется Киев)
    Я тайно и безнадежно влюблен в Андрюшу, ст.лейтенанта с судебной ме-
дицины (о том, что он с суд. медицины узнал случайно, как впрочем  и  то
обстоятельство, что он из Медико-хирургической. До этого я видел  его  в
некоторых публичных местах.)
    Влюбленность в Андрюшу -  жест  куртуазной  средневековой  культуры.
Т.е. это рыцарская возвышенная влюбленность. Не путать с  любовью  иной,
которая сводит с ума и возвышает до небес.
    Суета сует и томление духа.
    Не сумасбродство ли писать? Ответ очевиден. А впрочем ничего не  по-
делать - вот успокоительное.
    Плыл сегодня в прохладной воде: потом ливень, потом  -  одиночество.
Ответственность (Достоевский): необходимость ответа.
    Пар экз.: на Страшном судище!
    За все. За неверие в благодать, в том числе. Русская  тема.  Вечная.
Непонятная. Только верить (вот императив!) Мерси (фр.)

    ( ( (

    Митя сердится на меня. Будирует. Но я не тютчевская волна.

    ( ( (

    К счастью от многих вещей удерживает возраст. Иначе:  сумасбродство.
Хотя это все двусмысленно и крайне сомнительно. К несчастью ет сетера. В
парадоксе - все решение.
    Каждой вещи свой срок (потерянный!) Амен.

    ( ( (

    С удовольствием пишу эту вещь И финн .
    О цитатах: вспомнил местечкового еврея у Ш.-Алейхема,  тот  любил  к
месту и не к месту приводить из Писания (точнее,  говорившего  так:  как
сказано в Писании... и плел, что в голову взбредет).
    Не по силам написать эпос. Пар экз.: Накануне  Третьей  мировой  или
Третьей мировой не будет (как Троянской у Жироду) Высказаться  обо  всем
впопыхах: о странностях любви, о Пушкине и остальном. Хоть так. Ничего.

    ( ( (

 Верховный час  замечательная книга.

    ( ( (

    15 июля. Хочется сказать: теперь во мне спокойствие етс. Вчера вече-
ром ездили в Разлив. Любили друг друга на веранде. Гуляли по берегу озе-
ра, смотрели на воду, прибрежный тростник и уток.  Бранились  из-за  че-
го-то. Потом снова любили друг друга на веранде. Утром расстались.
    С кем-то встречался днем под дождем. Потом куда-то шел один.
    Думаю о романе (эссе?). Писать утомляет (это дело переписчиков. Надо
искать секретаря). Силенциум!

    ( ( (

    16 июля. Просыпаюсь, чтобы поехать в Ц.Село и слушать  там  орган  и
мессу. Чего-то ждать, на что-то надеяться. Со всеми  остальными  людьми.
Еду в вагоне электрички: думаю о том, как надежно человек защищен  завя-
занный в сетку привычных дел. Ни ногой без нужды не пошевельнуть ни  ос-
тальными конечностями: обычно руками машут  и  ногами  шагают  для  пос-
редственных и сомнительных дел. Так что попробую не рвать эту сеть рути-
ны, а углубиться в молчание  спеленутый  и  завязанный.  О  улавливающая
сеть! О человек-рыба или птица! О не дающая упасть как гамак! Или батут!
    Вспомнил тут же, наверное некстати о детских впечатлениях: когда ка-
тился в салазках посуху с американской горы в Приморском парке захватило
дух: ах! потом невообразимо приятное состояние: от чего?

    ( ( (

    Сцена в маленьком бистро у вокзала (записано по-франц):
    утром приятно толпиться с народом  и  есть  в  публичном  месте.  Не
скрою: есть некоторые места, где я привык завтракать (по-английски: пор-
ридж, тартинка с сыром ет сетера). Голубчик же ужасный аристократ:  пос-
тоянно брюзжит и выводит меня из себя. Чай де невозможный ет  сетера.  Я
спокойно замечаю: потерпи, милый друг, не порти мне настроения.  Ведь  я
простой человек, не аристократ. (Он считает, что это невинное  замечание
таит в себе оскорбление). Начинает говорить обидные слова:  глупейший  и
ничтожнейший человечишко. Я молчу, потом говорю: мерси! В  душе  конечно
меня это  чрезвычайно  забавляет.  Я  вижу  как  он  растерян  от  своей
вспыльчивости. Я говорю: теперь я по крайней мере знаю, что  ты  думаешь
обо мне. Зачем все продолжать. Ты - свободен. Я не держу  тебя.  Повторю
за поэтом: быть брошенным - какое счастье! Он просит прощения,  говорит,
что пошутил. Нет, нет, мон ами, не надо просить прощения за правду! Ведь
ты был искренен ет сетера. Он после неловкого молчания: зачем ты издева-
ешься надо мной? Лучше прогони меня. - Я не имею права тебя гнать,  ведь
ты - свободный человек. В таком роде.
    Расстаемся: он - сконфуженный, я - обиженный.

    ( ( (

    Он гордый, но умеет быть и гибким. Умеет приласкаться. Теперь станет
играть брошенного и несчастного. Мы не можем поделить эту роль, и он и я
хотим играть обиженного и брошенного. Волчонок! Отдай мне эту роль.

    ( ( (

    Воскресенье. Мой вагон моя писательская башня (крепость). Еду и  со-
чиняю общие места (по-франц.) В этом состоянии: т.е. писать в вагоне и в
воскресном вагоне! - есть нечто удивительное. Розанов знал все-таки толк
в писательстве. Парбле (фр.) пишешь в железной и вагонной  тоске:  когда
все пассажиры воют (а иные истерически хохочут или  плачут).  За  окнами
мелькает разнообразное. Например: елки, сосны, пруды, дачи. Все июльское
и скорее радостное чем печальное. Я только что был в кирхе как лютеранс-
кий пасынок или потомок, где грустил под звуки органа и думал о  другом.
Потом - кафе, напротив вокзала. К чему столько подробностей: этой плени-
тельной шушеры?
    Я еду в вагоне как писатель, забыв куда. Ложь: не  забыл,  а  просто
немного замечтался, отвлекся. Да о чем я стало быть? О том, что  учиться
писать в вагоне: мысль!
    Мало времени: от этого необходимость  выбирать  основное,  от  этого
весь напрягаешься, но не до дрожи, а до уверенности...  И  быстро-быстро
записываешь. А в другом месте: на скамейке, пар экз.,  или  дома  в  ка-
ком-нибудь приятном углу можно  заняться  вычеркиванием  второстепенного
или мусорного. Мне совсем не стыдно  назвать  мадемуазель  Башкирцефф  в
числе писателей кому хотелось бы (если это было возможно) подражать т.е.
учиться. Но у меня есть учитель, поэтому к другим писателям я отношусь с
почтительностью и любовью.
    Попробуйте написать День Зверя ! Обломаете в досаде все авторучки  и
разорвете в бессильном гневе тетради - на клочки и разбросаете  красивым
движением. Вот досада. Ничего не огорчайтесь, а терпеливо учитесь и пос-
тигайте. Или поступайте так: боясь света бродите в полусумраке обскуран-
тизма. Так поступаю и я, когда устаю от солнечного света. Надо, конечно,
тренировать свое внутреннее зрение. Не пугаться  одаренности  или  гени-
альности других, не смотреть на них как на невидимый  воздух  или  солн-
це... Если б вы не знали этого  завета  Бальмонта,  то  я  напомнил  бы:
будьте как солнце!
    прошу прощения за отступление (все написано по-франц.)
    Надо быть благодарным ему за возможность выходить из  себя  :  таким
образом лишаешься своих двойников, которые затаились и не хотят выходить
из сумрака души. Быть излеченным: откинуть спасительный щит.  Все  равно
принимаю тебя!
    Когда здоров: не знаешь с определенностью куда приложить  силы:  как
отойти от зла если не знаешь где добро? Такие размышления неизбежно  за-
водят в топь общих мест, где все тонут обидным и  нелепым  образом.  До-
вольно!
    Как сохранить состояние восторга (благодати), как удержать?  Импера-
тиву Гете: остановись, ты прекрасно! мгновение не послушно: и прекрасно!
Хотя в восклицании больше светлой грусти, чем другого.
    Горькие слова падают и медленно застывают, а что-то  прекрасное  со-
чится сквозь в вечность и это что-то невыразимое остается, но  не  слова
образующие текст для свидетельства, для прикрытия пустоты (наготы). Т.е.
текст - неизбежное и гибнущее нам приятно как воспоминание о дорогом. Ет
сетера.
    Подъезжаю к Вырице, поэтому с радостью прячу тетрадь в сумку. Выхожу
из моей писательской электрички: писатель  Воскресенья,  Писатель  Гранд
дам, Писатель Юношей Земли и так далее наверное. Терпеть не могу  калам-
буров, хотя человек довольно мирный и терпимый. С такими титулами иду на
дачу к моей гранд даме. Признаюсь, что клички поэт и писатель  одинаково
обидны... По-моему честнее называться литератором .
    Между первой природой и второй природой: где копать, чтоб найти под-
линного человека?
    Некоторое просветление испытываю на берегу реки. Возвращаюсь на  ве-
ранду: обедаем с гранд дамой. Сердечно  беседуем.  Раскрывается  родство
наших душ.
    Если бы меня спросили: что в жизни последних лет вспомнишь  приятно-
го? Припомню дружбу с моими грандамами. Что был бы я без их участия? Без
дружбы и нежной заботы?

    ( ( (

    (как и предыдущие записки: по-франц.)
    Довольно деликатная тема: о странностях любви.
    Как бы написать, нет коснуться бы, о заветные восемь строк!
    На бэйзик рашен или на бэйзик френч: как получится.
    Без некоторых подробностей: а именно интимного характера - не  может
быть доверия. Но показать шип любви читателю, чтобы он  не  укололся,  а
лишь ощутил кисловатый аромат розы - вот искусство. Когда в памяти клас-
сические описания из Кама-Сутры, где со стыдливостью неподражаемо любов-
ники любят друг друга... Ничего нового уже не придумаешь. Но все же всем
не терпится узнать подробностей. Например: я лежу в постели, а  голубчик
еще моется в ванне. В ожидании листаю какую-то книгу (припомнить  назва-
ние: ...). Вот он возвращается в белых  хлопковых  плавках.  Садится  на
край кровати. Какие волосы: еще не высохли - почитай из книги. Он  любит
читать. В это время мне нравится гладить ему шею, плечи, рукой водить по
животу и ниже. Медленно телом овладевает томление, которое  переходит  в
жар: в ушах начинает шуметь. Хорошо прижаться щекой к плечу голубчика  и
почти уже не слышать голоса. Не читай больше, хватит. Он с радостью зак-
рывает книгу и выключает свет. Смотрю как неторопливо он снимает  плавки
и кладет их на стул. А какое горячее тело! Милый голубчик позволяет себя
гладить и целовать и говорить ему нежные слова, пальцами осторожно  уби-
рая вьющиеся волосы. Голубчиком тоже овладевает хмель: он шепчет  что-то
приятное. А! Уже пора поставить точку: начинаются движения, жесты и позы
любви. Спокойной ночи! Возвращаюсь в Ленинград в вагоне-башне из  слоно-
вой кости. (пишу по-франц.)
    Думаю обо всех, П.Н., моих гран дамах, Маркизе де Саде, Мари Башкир-
цефф, Саше и остальных. Конечно же и об анти-мэтре.
    Вечером он звонил, назначили встречу в полдень на обычном  месте:  у
арки у финбана.
    Сколько в человеке странностей, особенностей, причуд и экстравагант-
ности! Уму не постижимо.

    ( ( (

    Стараюсь быть неуловим для вдов. Ф.Бурдин.  Витюнюшка-классик.  М.б.
цитируем. И меч прощающий у Агнии беру - он же.
    Прекрасно (по-франц)

    ( ( (

    О странностях любви. Что ж поговорим!
    Мнения Сашеньки и Павла Ник. расходятся по теме Пушкина. Для  голуб-
чика это очевидность. Нащокин - любвник Пушкина! Я с ним спорил,  требо-
вал доказательств.
    В одиночестве службы думаю о греческой  (или  сократической)  любви.
Вот вам еще один пример эвфемизма. Думаю о романе И финн . Опять  вспом-
нилась сцена: я  лежу  на  кровати  с  железной  сеткой  (по-суворовски,
по-простому как в казарме учили), лежу совершенно обнаженный под просты-
нями словно грешник на иконах или греку подобный (на  вазах  пар  экз.).
Сашенька раздевается не спеша у стула, складывает одежду с какой-то тща-
тельностью, а не бросая в порыве кое-как. Жесты и  движения  плавные,  а
белизна кожи напоминает гейшу. Вот иде фикс вспоминать одну и ту же сце-
ну, но то было время, т.е. его не было, т.е.  было  похоже  на  вечность
т.к. на какое-то время все исчезло: пустое, досадное и жалкое.

    ( ( (

    а  далее  записано  пель-мель:  т.е.  частично  по-франц.,  частично
по-русски.
    Рембо-мальчишка написал: учиться счастью, которое все равно не избе-
жать.
    Познание самого себя (в сократовском смысле, буквально - фр.) В люб-
ви, например. Кузмин: не так ложишься мой  Али  (фр.)  Браво!  Ласки:  в
подъездах на лестницах, на чердаках и подвалах. В бане,  разумеется.  Но
слез печальных не стираю! (Пушкин, кажется) Мэтр написал (а  я  повторяю
как иде фикс): у меня нет учеников. Раз нет - значит я не ученик. Равви,
равви! Как он может научить? Как я могу научиться? Это к счастью  невоз-
можно.
    В служебном уединении уподоблялся  Сократу,  задавая  себе  вопросы.
Опять же о странностях любви спрашивал себя и отвечал, или изумлялся  не
зная ответа.
    Кто-кого: вот не  гамлетовский  вопрос.  Маркиз  де  Сад,  например,
действовал известным образом (читайте и  изучайте  его  жизнь  -  поучи-
тельно). Как поступал Уайльд - можно предположить. Но нет  определеннос-
ти. От этого у спрашивающего - тоска.
    Сашенька удивлялся, когда я расспрашивал о всех подробностях  любви:
с артистиком, майором, эпизодическим мальчиком. Что он предпочитал,  что
любили его спутники (спутник - выдуманное слово, партнер -  пошлое,  лю-
бовник - книжное). Хоть так. Ласки: разнообразные как в Кама Сутре? Фел-
лацио? - Не знаешь, что такое? Смеясь: как тут бедного Мольера не вспом-
нить про прозу! Феллацио это - то-то и то-то. Известное и  классическое!
69? С артистиком? Это гармоничная поза, но и партнеры (извините опять не
знаю перевода!) должны быть гармоничные. Содомические отношения  мне  не
нравятся: не знаю почему. В этом есть какой-то грех, о котором еще  пре-
дупреждали праотцы в Писании. Пар экзампль: не ложитесь с мужчиной как с
женщиной. Голубчик же считает, что это апофеоз любви. Нет, мон шер,  об-
щего языка нам не найти. Вот - шип любви! Но кто не любит роз! Разве что
те, кто живет всю жизнь среди полевых цветов.
    Конечно, для гармонии кто-то должен себя отдавать, а  кто-то  должен
страстно брать. В совершенном виде, идеально-греческом. Но  бывают  слу-
чаи: когда брать не хочется всего, или же отдаваться полностью нет жела-
ния. Но и в частичном можно достичь гармонии: известно эмпирически. (так
я рассуждал, пока текли часы службы). Для иллюстрации такие  сцены:  Са-
шенька с нежным незакаленным телом, юноша в душе (несмотря на возраст  -
20!) шепчет пар экзампль: я тебя хочу! Наивный! Где  это  видано,  чтобы
офицер мог отдаваться!
    Что подумала про себя Ирина Львовна, когда зашла в комнату,  где  мы
спали с голубчиком?

    ( ( (

    М. не позволяет писать мало. Кратко. Завет учителя: надо писать мно-
го. Равви, равви! но: магистер диксит.

    ( ( (

    Люблю я Витгенштейна, странною любовью!

    ( ( (

    Мое любимое занятие - чтение словарей (не календарей!)
    В словаре Ларусс прочел такое о Чехове (постараюсь  перевести:  сжа-
тость и краткость его письма объясняются туберкулезом,  который  сжигает
его и требует быстрее высказываться о том, что есть сказать и, с  другой
стороны, его эстетическими воззрениями; в жизни, где нет четко  выражен-
ных тем, где все смешано, глубокое и посредственное, трагическое и смеш-
ное , писатель должен стремиться к сути.
    В таком роде. О Сократе, например, пишут:
    от природы некрасивый, он должен был естественно  любить  красоту  и
добро.

    ( ( (

    Два дня без него. К ночи ужасная тревога. Днем  спасаюсь  в  работе.
Толмачу французам, которые приехали чинить лазерную трубку прибора, тес-
тирующего на Эйдс (Сида - фр.).
    20 июля: ничего день. Погода странная, а так нормально.
    Потом ездил к голубчику и спал с ним.
    Получил письмо от Ирины Львовны, там же - два стихотворения. И  финн
сочиняется. В воздухе. И головах. Это должно быть  эссе.  О  странностях
любви.
    Вечером в моем любимом углу читаю словарь.

    ( ( (

    Работа с французами закончилась. Водил их  в  квартиру  Достоевского
пыльные стулья смотреть и детскую книжку, где  звери  рычат,  мяукают  и
блеют. Они в восторге. Ложная скромность не удержала  меня  напомнить  о
том, что некогда и я родился рядом: вон в той стороне, на соседней  ули-
це. Потом трогательно прощались в баре отеля Ленинград ,  пили  холодное
пиво и желали друг другу удач. Прост!
    В тот же день: ездили с голубчиком на залив. Шли пешком от Солнечно-
го к Сестрорецку. На даче спорили. У него несносный характер, а  у  меня
терпения нет и мудрости не хватает. Но долго обижаться я на него не  мо-
гу.

    ( ( (

    на другой день: в условленный час он не пришел. Я ждал  у  крепости:
он не пришел. Свободный я поехал к себе.
    (написано в субботу вечером по-франц., перед сном)
    Воскресенье утром в Пушкине (быв. Царское Село).  Слушал  мессу  под
звуки органа забывал многое несовершенное и досадное.  Ждал  на  перроне
мой вагон, чтобы поехать в Вырицу.
    Сашенька вечером поздно позвонил (я уже  собирался  отключить  теле-
фон): объяснялся и говорил о недоразумении. Мне было  странно  спокойно.
Да именно: все равно. С самим собой редкий консенсус.  Пытался  разжало-
бить меня. Я внимал рассеянным ухом, думая о покое, который был  обретен
так чудесно.
    Еду в вагоне и вспоминаю обо всем пережитом. Хорошо, что  никуда  из
вагона стремиться не надо. А какая тоху-бовоху случилась до  этих  дней:
невообразимо. Рой бесов дергал за все шнуры: я дергался  и  самому  было
противно.
    Теперь во мне спокойствие и счастье.
    Когда мы возвращались на электричке с дачи он, очевидно чтобы  доса-
дить мне, рассказывал о своем прежнем любовнике. Описывал как атлетичес-
кого и доброго. Майн Гот, думалось, зачем все это восторженно придумыва-
ет? Ночью было холодно, даже его горячая спина не  согревала.  Ночь  без
любви. Два далеких тела в кровати на веранде. Я спрашивал  себя:  сможет
ли жить без меня? Таким глупым вопросом истязал. Может быть он и  привя-
зался ко мне. Но дальше что? Пожалуй лучше расстаться, но как?

    ( ( (

    Уже он надоел мне порядком. В воскресенье отдыхаю от  него.  За  все
благодарю как известно. Все остывает и я могу уже  спекулятивно  рассуж-
дать. Мне кажется, что я вновь рождаюсь. Или нет: нахожу себя вновь, уз-
наю очертания своих берегов, своей суши и островов. Сомнение приходит на
помощь, а не торчит философическим осколком (от камня), не ранит. За ра-
дость мыслить можно ли благодарить? Да и не мыслить  тоже  ничего,  хоть
так: за окно смотреть и водить головой что-то все-таки улавливая и пони-
мая. Хоть чуть-чуть. Я как будто очнулся после обморока. Не знаю еще что
без любви, тоска. Но это потом. А пока: вагон и счастье. Патати е  пата-
та.
    (записано в вагоне по-фран).
    В этом есть очевидно авантюризм, если не называть это свободой  (не-
которые спутают это с вольностью или дерзостью). Не умея  писать  ни  на
каком языке, т.е. то по-франц. то по-русски, то какие-то слова на немец-
ком вдруг всплывают... Сам же оставаясь неизвестно кто:  полу-финн,  по-
лу-русский. Как тут не стремиться к совершенству, не  любить  красоту  и
доброту (о словарь!) хотя бы буквы! Вот и река показалась, мост  проеха-
ли, пора выходить. Ступаю на перрон как на землю. Как тот Поэт  Бодлера,
которому тяжело ходить с народом. А мне каково?
    Ему крылья мешают ходить. А у меня нет крыльев?

    ( ( (

    Записано на пне в живописном месте, где река, дачи, сосны
    (по франц.)
    В словаре прочел: роман умер с Достоевским. Все.  Точка.  Родился  с
Донкишотом и умер совсем, европейский!
    Вот утешение и благая весть!
    Финита иль романо! Не надо больше настраивать и громоздить. До обеда
на веранде думало новом жанре, который допотопно на глине еще  существо-
вал, до букв даже, устно ет сетера.
    Ничего не стал придумывать: все в словаре объяснено.
    Слава Богу.
    Главное, предположительно, не жанр, ни новый ни старый, никакой. Это
- все остальное, т.е. литература!
    О том, что главное додумать не успел: гранд дама ждала к обеду. Надо
было вставать  с  пня,  подниматься  в  гору  тропинкой  между  соснами.
Мелькнула лишь догадка о главном, которое длится восемь секунд, недости-
жимо, недосягаемо ет сетера. Обо всем Достоевский проговорился. Мне  же:
напоминать, повторять.

    ( ( (

    О технике письма. Мне кажется все дело в скорости. Кроме других  из-
вестных обстоятельств: они - данность. Многих же писателей губит  именно
это неумение (незнание или невозможность использовать) эту формулу (мас-
са: скорость чему то равно).
    А масса, состоящая из общих мест (суждений, картинок) если не сжима-
ется до определенной плотности в определенный момент  движения  остается
мертвым подобием текста, на которые ет сетера.
    На веранде: время высокой дружбы.

    ( ( (

    Еду в вагоне обратно. Желание: не доставать тетради и не писать. Мо-
мент, когда решается высокое. Когда: ни лжи, ни правды. Лишь: радость  в
предчувствии воли. Которая расковывается.
    (извините за пыльный язык)

    ( ( (

    Вечером раздается звонок. Мне, уставшему после высокой борьбы и  от-
дохнувшему у реки и на веранде, слышать этот голос:  ...  Во  мне:  спо-
койствие и счастье. Зачем нарушать и смущать? Он - тонкий  и  чувствует,
что я далеко, а его слова рассыпаются пылью не  успев  коснуться  сердца
(он рассчитывает только на слух сердца). Он растерян: что со мной случи-
лось?
    Когда умрет мой роман? Роман - мой сад. Вне - соловьи не поют  и  не
цветут розы.
    Без него, без семьи. Пустыня и свет.
    (записано по-франц.)
    Понедельник. На пляже у крепости загораем и смотрим на воду. Едем  к
нему, там любим друг друга. Пока лежим и молчим, взглядом нахожу  знако-
мые предметы, они объясняют это пространство, делают его доступным,  по-
нятным.

    ( ( (

    Между желанием не писать: т.е. не нарушать  тишины,  не  довольство-
ваться смотрением или слушанием... и необходимостью: для опоры, чтобы не
поскользнуться, не сорваться  создать  некоторое  количество  текста  из
букв: на этой площадке можно уже сделать остановку и  созерцать,  смотря
вниз - бездну или вверх - бездонную же пустоту.

    ( ( (

    На берегу озера: нас двое. Кто еще нужен? Когда есть весь мир. Возв-
ратились с прогулки (знакомый маршрут: вдоль берега любуясь водой, камы-
шами и птицами. Все это в закатный час) Чтобы избежать смерти, наверное,
т.е. завершенного - совершенного, после чего жизнь теряет  всякий  смысл
(но этого мы не понимаем и слава Богу!) мы спорим, злимся, упорно не же-
лая уступать. На веранде он читает мне вслух: я сижу у маленького стола,
голову подперев рукой и смотрю как читает: в плавках одних полулежит  на
кровати, напоминая Иду Рубинштейн (картина Серова).
    Белая ночь все длится. Из-за простуды не могу заснуть,  ворочаюсь  и
мешаю ему спать. Потом среди ночи встаю и через калитку выхожу на  берег
озера: поражает красота лунного пейзажа. Озеро, огни вдали  по  берегам,
сосны. Женщина в ночи: уверенная, что никто не может  быть  в  этот  час
здесь же с ней рядом: снимает трусы и моется в сонной  воде.  Прекрасная
картина при свете луны. Скузи (итал.)
    С ним не холодно: греет его тело.  Как  бы  поудобнее  лечь:  нахожу
удобное положение и засыпаю. Утром звонит будильник. Наши соседи - моло-
дая пара (они очаровательны, он и она - студенты) уже  уехали  в  город.
Бежим на электричку. В вагоне можно немного  подремать.  Вот  и  финбан.
Спускаемся в подвальчик позавтракать: кофе и пирожки.  Там  же  толпятся
академические: курсанты и офицеры. Остальные люди. (записано  на  службе
по-французски)
    Записано в тот же день по-французски.
    Пишу об этом, а думаю о другом.
    Выхожу во двор службы: смотрю на белые цветы флоксы и вспоминаю, что
совсем недавно встретил здесь покойного хореографа Чечина.  Зачем  умер?
Наверное, устал. Старухи на службе говорили: какой молодой умер!

    ( ( (

    Пойду брать освобожденье на трое суток по болезни.
    За время освобождения: пусть краткого, надо передумать  о  некоторых
вещах. Вот мои амбиции.
    Ранде-ву у метро.
    Пишу в постели, выпив водки (от простуды). У  финбана,  в  служебной
постели отдыхаю. Офицерская жизнь течет, как пишут, своим чередом. Орга-
низм сопротивляется болезни. А я устал и не борюсь. Пусть болезнь  защи-
щает от людей. Устав бороться засыпаю. Вот послеполуденный отдых  борца.
Наверное, это насморк от цветов. Или от букв. Просыпаюсь  и  слышу  мяу-
канье кошки во дворе. Утром: привычная вокзальная картина за окном.

    ( ( (

    27 июля. Дома: добился все-таки освобождения!  Расслабляюсь,  выбро-
шенный из тисков скучных кабинетов. Ты этого хотел?
    Думаю о любви и читаю словарь.
    Рембо (Артюр), франц. поэт. Р. является  показательным  двойником  в
жизни и отказе от поэзии.
    Изображаю больного. Собирать в букет пороки, растить и лелеять?  Лю-
бить праздность (мать их!).
    Пот от безделья выступает: ложь! как будто мыслить  и  страдать  это
пустое.
    О Паунде: Каммингс назвал его Эйнштейном  современной  поэзии.  (как
легко и легкомысленно сравнивать).
    О Прусте: Прустовский эротизм сегодня достояние масс (Рене Жирар).
    Пруст. роман - тупик жанра, который родился с  Донкихотом.  Поступаю
как советовал Бодлер: читать и умное и глупое. Теряю  время  и  страдаю.
Вот занятие. Что я цепью прикованный к чему-либо, что я античному  герою
подобный?

    ( ( (

    Входил в магазин: с удивлением смотрел на людей как будто  до  этого
не видел. До какой минуты дожил: стал людей замечать!
    Какой день - неважно. (записано по-франц.)
    Как пустынник и отшельник был счастлив. Но вечером  приехал  он.  От
покоя ничего не осталось. Хотел устроить сцену прощанья: не смог.
    Он может быть лисой и может показывать зубы: волк.
    Сцена объяснения не состоится?
    Под музыку Баха думаю обо всем. Завтра: встречаемся у крепости.
    Время прощания приближается.
    Я уже начал забывать его: и вот он снова в дверях. Какую-то чушь не-
сет. Но трогательно до слез.
    В моей кровати на набережной. Я ревную? Накануне расставания?  Смеш-
но. Это уже тянется и тянется. Спокойной ночи!
    Но сна нет. Все же надо попытаться заснуть. Как надо пробовать  жить
(Поль Валери). Все же надо расстаться. Друзьями. Невозможно?

    ( ( (

    Просыпаюсь среди ночи. Слишком душно. Как в бане. Наверное зло выхо-
дит из меня. Может стану добрее. На столе  цветы:  гладиолусы  (лиловый,
малиновый, розовый). Думаю о разном в ночи. Думаю также о тишине.

    ( ( (

    Встречаемся на пляже у крепости. Пасмурный день: кто  мог  предпола-
гать вчера? Тогда пойдем в баню, что делать раз солнца нет? В  бане  без
перемен. Как на войне.
    Вот захотели уединиться в его комнатке на Стрельбищенской да  стару-
ха-цербер не пустила (давай документ! дура, майн Готт) У меня  на  набе-
режной: любовь в ванной. Без подробностей: классически.

    ( ( (

    Воскресенье: без перемен. Как на войне!  Вот  уже  стою  на  перроне
Ц.Сельского вокзала и жду вагона, чтобы ехать в Вырицу. По  дороге  раз-
мышляю о романе. Наверное писать заключается в том, чтобы  переписывать.
Черновик романа - замечательный жанр! А вообще жизнь состоит из местечек
и резерваций (гетто, син). Все разделено невидимыми и непроходимыми гра-
ницами. П.экзампль: туалет (субкультура голубых).

    ( ( (

    Вспомнил: в ванне голые тела. В постели, конечно, лучше. Ванная ком-
ната как резервация.
    Свобода: т.е. освобождение от каких-то фобий, или переход через гра-
ницу (наоборот - воля к тому, чтобы остаться). Желание  посмотреть,  что
же все-таки за барьером страха. Иногда лучше остаться там,  где  есть  и
таким образом освободиться.
    По-франц. записано как и предыдущее.
    Голодный волчонок. Моя любовь. Все смотрит в лес. А  этот  лес,  мне
представляется панелью, т.е. пространством лежащим между панелью (  Гос-
тинкой син.), местом встреч как в  прошлом  Катькин  сад  и  скажем  Мю-
зик-Холлом. Почему граница у М.-Холла? А вот почему: новый  миф.  Объяс-
няю: у крепости на пляже познакомился с мужчиной невыразительной  наруж-
ности, лет сорока. Вот сцена: я приезжаю к Петропавловке в обеденный пе-
рерыв, чтобы его посмотреть на обычном месте и  погреться  на  солнце  и
посмотреть на воду, отвлечься от службы ет сетера. Приехал  в  неурочный
час, т.е. голубчик не ждал меня и был изумлен увидев: как мы же не дого-
варивались, тебя отпустили? Я отвечал разумеется так: мон Дье, голубчик,
что такое вовремя и невовремя? Кто может отпускать или не? Вот мне захо-
телось повидать тебя здесь у воды под солнцем и  я  спустился  с  темной
мансарды сел в трамвай и вот: любуюсь свободными от одежд людьми.  Время
каким-то образом двигалось: в определенный момент  мне  показалось,  что
надо собираться, чтобы поспеть к концу службы: переодеться и  пойти  до-
мой. Предложил ему пойти вместе со мной.  Пошел  омочить  ноги  в  реке,
возвратился и вижу голубчик разговаривает с господином невзрачной наруж-
ности средних лет. Подумал про себя: мало ли что можно спросить. Даже не
стал задавать вопросов. Мы собрались и пошли вдоль каменной стены к  вы-
ходу, к мосту. Так мы впервые увидели друг друга: папик и я. Но это поз-
же.
    А пока я еду в Вырицу к моей гранд даме.
    Вне времени когда еду вот так в вагоне.
    Именно с этого места у окна мне кажется что вижу очень далеко  через
пейзажи город и дальше - Вечность. Особенно когда напротив спит старик.
    Вспоминаю сегодня с неприязнью о френч-кисс (ах): лицо голубчика ис-
кажено страстью - и некрасиво. Зачем об этом вспоминать. Чтобы лучше за-
быть его, чтобы он стал невыносимым, противным.
    Сижу уже под яблоней в саду. Вот выходит с веранды на крыльцо  гранд
дама и приглашает подняться.
    Под сенью гранд дамы: на веранде.
    На обратном пути рассуждаю о том, что есть лучшая победа . На невер-
бальном уровне блеснула догадка: ложь - просто лень посвящать да и  зап-
рещено: под страхом гибели.
    Трудно дышать и вспоминается  моя  далекая  покойная  подруга  Лида,
страдавшая астмой как Пруст. Лида, первая гранд Дама.
    Первые и последние христиане.
    Последний абориген (он же последний христианин).
    Храм как лодка. Последние христиане плывут, поют псалмы.

    ( ( (

    Кроме Виттгенштейна люблю еще Шардена: вот философ!
    Наши же любят темные углы.
    Почему бояться конца?

    ( ( (

    Вчера был очень раздраженным. Сожалею.

    ( ( (

    1-е августа. Последние дни.
    Ночью просыпаюсь и страдаю.
    Понедельник. Посещал службу. В обеденный перерыв обедал с  Сашей.  В
какой-то момент он догадался, что надо вести себя осторожнее. После обе-
да расстаемся.

    ( ( (

    Сцена, которая должна стать кульминационной или как там еще говорят?
Нет, одни голые обстоятельства: без эмоций.
    Покинув службу, мне приходит в голову мысль сесть на трамвай и  дое-
хать до крепости: вдруг Сашеньку там встречу. Даже если не  встречу  его
то погуляю там вдоль реки. Начался дождь: народу на пляже почти не было.
Я обошел всю крепость: что тут описывать. Известный пейзаж! Любовался  и
восторгался.
    Перешел через мост и с большой толпой стал ждать  трамвая.  А  потом
потерял терпение и решил дойти до метро пешком. Под дождиком: такое было
меланхолическое прекрасное настроение. И вот в таком настроении  проходя
мимо Мюзик-Холла встречаю там Голубчика, гуляющего с папиком!  Вот  рок.
Вот судьба. Как передать мое состояние: одна вспышка и все видно как  на
ладони. Мыслей никаких, только эта сцена. Сашенька идет с  господином  с
пляжа, с тем, на кого я не стал обращать внимания: крашеные волосы,  лет
сорока. Не соперник.
    Предчувствие освобождения и долгожданного покоя: да, озарило.  Оста-
навливаемся: я сдержан, веду себя куртуазно, задаю вопросы как  принято.
Голубчик растерян, объясняет. Все невинно. Мне не терпится уйти: я  про-
щаюсь. Нюанс весьма важный: когда господин увидел меня он не стал  оста-
навливаться и оставил нас сам же ждал чуть поодаль. Я  сказал  Сашеньке:
что же ты не познакомишь нас. Он крикнул тогда: Саша, подойди.  Вот  это
то и вывело меня из себя. Какая фамильярность: называть крашеного госпо-
дина Сашей . Красивая сцена для конца подумалось мне.
    Очарованный красотой сцены: я в меланхолически прекрасном настроении
встречаю Сашеньку с крашеным господином под дождем у Мюзик-холла - какая
измена! надо собраться с мыслями и все додумать и дорисовать: все  прош-
лое восстановить - все до этой  минуты.  Очень  сдержанно  попрощался  и
быстро пошел в сторону метро. Голубчик вслед успевает крикнуть: я завтра
приду в назначенное время! Я на ходу: приходи если хочешь. Сам  же  весь
погружен в обдумывание сцены. Такой материал! Пока шел до  метро  вымок,
но был беспредельно счастлив как насытившийся правдой. Было  горько  как
будто наелся горьких трав (по Розанову).  Какое  высокое  настроение.  Я
очень путано излагаю все: но такое пережить!
    Потом восстанавливаются все детали: до  мельчайшей  подробности.  До
пауз в репликах, до интонаций и мимики. Нет надо было присутствовать при
этой сцене. Видеть смущение господина и наглость голубчика. Он изображал
невинность: а что такого? Встретил на пляже (они  уже  были  знакомы,  я
вспомнил тот эпизод) и вот решили погулять.  Говорили  о  С.Соколове.  Я
прочитал в газете... Я не стал слушать его бред, зная  заранее,  что  он
может сказать. В другое время я принял это за чепуху милую и выслушал бы
терпеливо и улыбнулся или стал спорить. Но в этой ситуации. Еще:обнаглел
до того, что предложил прогуляться с ними. Да именно так: не хотел бы  я
с ними прогуляться. О, нет увольте, извините, надо бежать. С вами!  бла-
годарю! До встречи, голубчик он - мне, почти убегающему. Подлец. Бормочу
про себя. (все записано по-французски).

    ( ( (

    После дождя показалось солнце, над Невой туман. Я вышел из  автобуса
и переживая сцену у М-Холла пошел по набережной к  дому.  Мимо  по  реке
плыл теплоход. Кричали чайки.

    ( ( (

    2 или 3 августа. Сцена на пляже: знакомство с папиком. Голубчик  ве-
чером звонил и пытался объяснить и нарушить красоту сцены. Я был сдержан
и не спорил. Мне важнее красота, чем его жалкие и ненужные объяснения. Я
решил выяснить кое-какие подробности о папике (для  образа)  и  уговорил
голубчика поехать на пляж, чтобы встретить там папика. Он не хотел, но я
был непреклонен. Хочу поехать на пляж! Точка. (Разумеется я  не  говорил
ему, что хочу встретить там папика. Зачем?) Он сам догадался о моих  на-
мерениях. В прошлом уже был прецедент. В Москве. Сейчас ревности не  бы-
ло, лишь желание воссоздать красоту.
    И что же: знакомство состоялось. Папик  оказался  приличным  и  даже
симпатичным человеком. В прошлом - артист, в  настоящем  -  руководитель
какой-то несуществующей театр.студии. Т.е.  -  свободный  художник.  Вот
проводит время: после обеда на Петропавловском пляже. Благо его  контора
находится в здании Мюзик-Холла. У меня в  голове:  устроить  решительное
объяснение с голубчиком. А пока: мирно беседуем на пляже.
    А пропо: на мой вопрос, каких папик нравов (в известном смысле)  ли-
цемерный голубчик отвечал не знаю . Тут же на пляже я протестировал  па-
пика по теме . Как и следовало ожидать, он оказался известных нравов.
    Время: файв о клок. Я предлагаю посетить небольшое кафе напротив Мю-
зик-Холла. Все идем туда, мило беседуя. Сашенька немного  скован:  ведет
себя словно Принцесса на горошине. Он знает, что мне его  состояние  по-
нятно.
    У метро прощаемся: я увожу Сашеньку. Нюанс: спрашиваю у него,  хочет
ли он поехать со мной или может быть предпочитает остаться (я знал,  что
это будет воспринято как издевательство). Мне нужно было поехать сначала
в библиотеку, туда мы и направились. В метро я осторожно начал разговор.
Мол все имеет начало и конец. В очень спокойном и даже немного  грустном
тоне. Это насторожило голубчика и он внимательно слушал,  не  перебивая.
Потом - небольшой перерыв (в библиотеке). Предлагаю голубчику  дойти  до
Катькиного сада и там немного посидеть и поговорить. Он пытается шутить:
мол выбор места не совсем удачен. Я говорю, что для меня  это  место  не
является злачным: ведь я работал в свое время  напротив  -  в  Публичной
библиотеке. И потом: сейчас уже Гостинка  стала  злачным  местом.  Такие
преамбулические, отвлеченные рассуждения.
    Знаменитая сцена в Катькином саду.
    Все скамейки были заняты и мы остановились у решетки напротив  теат-
ра. Я начал издалека: с начала. Что мол любил его и до  сих  пор  люблю.
Но:! Ты, голубчик, свободный человек. Ты волен знакомиться с кем угодно.
Мне было с тобой хорошо (несмотря на: сцены ет сетера),  короче  говоря:
прощай, голубчик, ты мне вечно мил ет сетера! и еще: мне  неприятна  эту
роль, а именно роль в которой я оказался. Я чувствую, что ты зависишь от
меня и это меня удручает. Мне кажется, что и ты презираешь меня за  это.
Он отвечает сумбурно, нелепо. Ему весь этот разговор  кажется  странным.
Зачем? Как же, голубчик, надо выяснить отношения. Скажи  мне,  мон  шер,
что охладел ко мне и я пожелаю тебе счастья. Я как нибудь переживу. Сле-
дуют реминисценции. Припоминаются обиды. Ты говоришь как пьяный , трезво
рассуждает он, выбирает позу обиженного мной и брошенного.
    Обвиняет меня в низости, неблагородстве.  Конечно,  голубчик,  лучше
быть благородным как ты: т.е. жить праздно и быть на содержании у  дура-
ка. Это мой идеал тоже . Он не выдерживает оскорбления и бросает в ответ
что-то резкое. Я понимаю, что не следует продолжать. К чему вся эта вер-
бальность?
    Остываю: вижу с ним бесполезно устраивать прощальную сцену,  вывора-
чивается как уж, ускользает. Я остаюсь безумным, несправедливым  ревнив-
цем, он - несправедливо обиженным и благородным. Уходим из сквера,  идем
к метро, к Гостинке.

    ( ( (

    На следующий день я узнаю, что меня отправляют в Калугу.

    ( ( (

    5 августа ему исполнится 21 год.
    Ночью лежу и вспоминаю: я ему шептал майн либлин (нем.),  мон  амур,
люблю тебя (фр.). Он мне люблю тебя (по-русски). Мой хороший. Голубчик.
    Уже рассвет: река, огни. Баржа плывет. Рядом лежит книга  Мэтра  Дом
дней . Мне хочется, чтобы мэтру дали митру нобелиата. Он заслужил:  День
Зверя и Дом дней !
    (Записано в ночь с 3 на 4 августа).
    Ездили на дачу. Купались в озере, потом любили друг друга на  веран-
де.

    ( ( (

    Он знает, что я уезжаю. Покидаешь меня. А я  что  делать  буду?  Эти
слова, сказанные спокойно, вывели меня из душевного равновесия. Мне ста-
ло вдруг жалко его. Голубчика, спутника хороших и плохих дней (и ночей).
В понедельник уезжаю в Калугу. Русская земля где ты. За холмом?
    А пока сидим во дворике, где венецианская арка с фонарями, у  клумбы
цветочной сидим вдвоем с голубчиком. Я читаю Дом дней . Сидим после обе-
да, ленивые, отдыхаем.

    ( ( (

    Ночью сцена любви. Френчкиссы и другое всякое.
    Среди ночи проснулись и любили друг друга. Страстно и нежно как буд-
то это была последняя ночь.
    Голубчику все-таки исполнился двадцать один год.
    Это произошло пятого августа.

    ( ( (

    В воскресенье мы встретились с Митей на Ц.Сельском вокзале и  отпра-
вились на дачу в Вырицу. Такая у  нас  традиция:  перед  моей  очередной
ссылкой ездить с визитом к гранд Даме.
    Было все торжественно и чудно. После чтения митиной повести Письма к
Тристану (во время чтения я сделал коротенький конспект-эссе) обедали  и
беседовали. Было грустно и светло. Как всегда.
    Потом в вагоне Митя хитростью завладел моей  красной  тетрадью,  там
где я набросал замысел романа И финн , вперемежку с фрагментами  романа,
т.е. с черновиком романа там были записаны кое-какие личные  впечатления
(в основном по-французски): и слава Богу, подумалось мне в Калуге, самые
непристойные места он не поймет).
    Так мой черновик романа (а точнее конспект  романа)  с  дневниковыми
записями оказался в чтении. Это избавило меня от дополнительного  труда:
от домысливания и доведения до кларизма . Множество темных мест,  лакун:
от жизни. Тогда писать было невозможно. Как сказал поэт: такое не выска-
жешь словом. Ет сетера. Первую красную тетрадь Митя вернул мне два меся-
ца спустя в Москве, где мы условились встретиться.  Тогда  уже  писалась
вторая красная тетрадь: по инерции. Потому что трудно было остановиться,
т.е. жить просто как живут люди (это всегда было загадкой).

    А последние записи в красной тетради сделаны по-русски:

    Пока твое тело не лежит с разрезанным животом
    на холодном столе прозекторской (нота бене:
    стол жестяной с желобками чтобы стекали кровь
    и жир). Вокруг не бродят курсанты с любопытством-
    иные преодолевая отвращение.

    Найти себя - найти язык.