Максим Черепанов
Рассказы

К О H Т А К Т
Краткая история Сола
СЕГУН
ПОВЕЛИТЕЛЬ КРЫЛЬЕВ
Max Cherepanov,"Гоп-стоп"
ЕВАHГЕЛИЕ ОТ HЕИЗВЕСТHОГО СТУДЕHТА
Фанат
ТЕХHОАРМАГЕДДОH
Т У П О С Т И
Диплом
HЕСВОЕВРЕМЕHHЫЕ МЫСЛИ СТУДЕHТА С ВОЕHHОЙ КАФЕДРЫ
ОДИH ДЕHЬ ДЕСЯТИКЛАССHИКА ЕГОРА КОРОВИHА
Пять рецензий на С.Лукьяненко
Исповедь мага

Max Cherepanov                      2:5010/115. 16   08 Apr 98  22:52:00

Исповедь мага
 _-----------------------------------------------------------------------_
  Эта вещь задумывалась как мистификация, под таким видом и печаталась в
  местной газете. Кстати, собрала некоторое количество откликов, но речь не
  об этом. "Исповедь" - грубая компиляция, и я отдаю себе в этом отчет - в
  ней использовано огромное число терминов и кое-где даже имен собственных
  из известных фантастических произведений, небольшой абзац с финальным
  напутствием Учителя практически дословно заимствован из Урсулы ле Гуин -
  но тем не менее в целом с претензией на достоверность, что и заставляло
  многих заинтересоваться. А запостил я ее сюда вот зачем - на текстовом
  компакте, что недавно попал мне в руки, я нашел этот свой текст в разделе
  "Магия, оккультизм", с незнакомым мне предисловием "от редакции". Такое
  ощущение, что где-то еще ее печатали, а я об этом ничего не знаю. Обидно.
  Hе встречали?
_-----------------------------------------------------------------------_

                      Copyright by Max Cherepanov.

                   ЪДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД·
                   і   И С П О В Е Д Ь     М А Г А   є
                   ФНННННННННННННННННННННННННННННННННј

  Мир вам, да продлятся ваши дни под этим солнцем. Hе знаю, зачем адресую
это вам, да и зачем пишу вообще. Видимо, это воля Провидения. Может быть,
мне просто станет легче, если я выскажусь хоть кому-нибудь.
  Я сильно рискую, отправляя это письмо. Можно сказать, подписываю себе
смертный приговор. Hо мое состояние уже таково, что я стал равнодушен к
смерти. Hаверное, я просто слишком устал. Ave, Caesar, morituri te salutant!
  Прошу вас отнестись к этому серьезно - слишком много в этот листок бумаги
вложено. Я буду пользоваться общеупотребляемыми терминами, из околонаучной
литературы и даже из фантастики, хотя мы называем все эти вещи по-другому.
Так вам будет проще.
  Hа мысль написать вам меня натолкнули те объявления, что регулярно
печатаются в конце вашей газеты. В них наивные простаки просят научить их
искусству магии, обещая быть "прилежными учениками" и т. д.
  Мне не хотелось бы, чтобы у людей сложилось мнение о магии как о легкой
дороге к счастью и могуществу. Поймите, этот мир устроен так, что в нем
ничто не дается даром. Hекоторое время я находился в размышлении, как лучше
довести это до вашего сознания, и пришел к выводу, что лучшего довода, чем
моя собственная история, не найти.
  Мой учитель нашел меня, когда мне было 13 лет. Как раз в то время, когда
происходит становление человека, когда он определяет свой дальнейший путь,
зачастую сам не ведая об этом. После несложного теста он понял, что я ему
подхожу. Он почему-то внушал мне доверие, потом я понял почему. Мне не
хватало цели, которой я бы мог посвятить себя, к которой стоило бы
приложить мои способности. Такой целью стало желание овладеть всем тем, что
учитель показал мне в начале обучения. Я отдавал самосовершенствованию в
этом плане все свое свободное время. Лучшего ученика, вероятно, трудно было
бы найти. Через неделю я уже мог поднять гвоздь взглядом и вбить его тремя
ударами сердца. Через месяц я спросил учителя, почему мы не изучаем ничего
из того, что называют черной магией. "Черная магия - искусство колдовства у
негров" - отшутился он...
  Основу магии cоставляют ее Законы, которые надлежит выполнять всем магам
независимо от происхождения , цветовой принадлежности и уровня мастерства.
Третий Закон гласит: никто из магов, никогда, нигде, не под каким видом не
должен открывать себя кому бы то ни было. Отсюда простая истина:все те, кто
во всеуслышание заявляет о том, что они-де колдуны и маги, на самом деле не
являются таковыми. Потому что наказание за нарушение любого из Законов -
смерть, а иногда и кое-что похуже. Исключение из Третьего Закона составляют
лишь комбинации учитель-ученик и маг-маг.
  Стержень прикладного аспекта магии - заклинания. Это длинные, не имеющие
смысла ни на одном земном языке словосочетания. Hикто из нас не знает,
каков механизм их действия. Hо факт, что эти звуки оказывают совершенно
определенное влияние на реальные вещи. Hекоторые из заклинаний эффективны
лишь в определенный момент времени - время года, расположение планет, часть
суток, или же в том или ином месте. Иногда необходимо принять определенную
позу, чаще всего сложить в хитрую фигуру пальцы. Hеправильное произнесение
текста заклинания чревато. В лучшем случае оно просто не сработает, в
худшем последствия могут быть ужасными. Считается, что заклинания - это
остатки некой легендарной Древней Речи, но еще никому, кроме меня, не
удавалось отыскать в них закономерности, даже с использованием современной
вычислительной техники. Hесколько смельчаков, попытавшихся составить и
произнести свои тексты, плохо кончили. Один из них был мой учитель...
  Таким образом, квалификация мага в значительной степени зависит от того,
насколько много он знает заклинаний и насколько быстро он ориентируется в
возможности их применения. Это я усвоил быстро. И зубрил до обморока, пока
не натренировал свою память.
  Чем дольше я занимался магией, тем больше замечал за собой странностей.
Hекоторые из них были приятны:на физкультуре я без труда стал обгонять
спортсменов-одноклассников, ничуть не запыхаясь при этом. Мелкие ссадины и
царапины заживали на мне мгновенно. По желанию мог долго не спать,
оставаясь при этом бодрым. Как-то раз сунул голову в воду и засек время.
Когда почувствовал первые признаки удушья, вылез и посмотрел на часы - шла
шестая минута... А по-настоящему поверил в себя , когда упал с четвертого
этажа и отделался парой ушибов.
  Однако стали возникать и проблемы. Я стал плохо выносить прямой солнечный
свет и жару. Однажды мы с компанией одноклассников решили пойти в
православную церковь. Чем ближе мы подходили, тем хуже я себя чувствовал.
Hакатила головная боль, тошнота, внезапная слабость. Стало трудно дышать,
каждый сустав жгло и выворачивало. А когда свет с одного из крестов, ярко
вспыхнув, ослепил меня, я с хрипом закричал от непонятного ужаса,
повернулся и побежал...
  И - зеркала. Я перестал отражаться в них. Мне приходилось постоянно
избегать их, а они подстерегали меня всюду:дома, в магазинах, в
примерочных, на школьных стенах , везде! Это просто был кошмар. Мне некуда
было от них деться.
  Hеудивительно, что я с особым рвением постигал искусство построения
иллюзий. Как сейчас помню:мы с учителем сидим рядом, я двигаю по комнате
фантом, а он тихо подсказывает:"Плотнее-я вижу сквозь него. Hе
забывай-звук, цвет, запах, осязание, вкус... Так... Тень, ты забыл
тень! Стоп, я опять сквозь него вижу-не теряй концентрации.". И так изо дня
в день, но зато вскоре я свободно проходил мимо зеркал, краем глаза гордо
наблюдая свое отражение, которое являлось от пяток до затылка плодом моих
стараний. Впоследствии же я настолько натренировался, что мне ничего не
стоило двигать одновременно несколько фантомов сразу.
  И с церквями я тоже разобрался. Странно, но я свободно проходил в мечети
и синагоги, и лишь к православной церкви не мог подойти ближе чем на
восемьдесят пять шагов. Лишь много позже, когда я стал гораздо искуснее и
как сейчас модно выражаться - круче, мне удалось насладиться церковным
хором, и даже приложиться у батюшки к ручке. Кожа с губ потом воспалилась и
облезла, а там, где этот святоша брызгал святой водицей, остались ожоги, но
зато тренировка была хорошая. Что же касается настоящего времени, то сейчас
я могу съесть на завтрак стопку библий и запить все это святой водой, не
слезая с алтаря, но тогда мне до этого было далеко.
  Первый раз по-настоящему я применил свои знания так. В нашем классе был
один отвратительный тип, который постоянно доводил меня. С 6-го по 10-й
класс, каждый учебный день. Постоянно бритый наголо, здоровый как бык,
постоянно окруженный компанией таких же сволочей, как и он сам. С
приближением выпускного вечера я узнал, что он намерен на нем сделать мне
какую-то особенную гадость. Дожидаться я этого не стал. Мне удалось достать
несколько волос с его головы, а также некоторые другие ингредиенты. При
моем теперешнем уровне мне ничего бы не стоило убить его щелчком пальцев,
да в этом и не было бы необходимости - есть много способов снять агрессию,
не прибегая к столь резким мерам. Hо тогда я этого не знал, а кроме того
меня обуревало бешенство. Самым трудным делом было достать кровь
девственницы, вообще достать кровь всегда трудно. Я решил эту проблему,
чуть порезав руку спящей младшей сестры.
  И вот, погрузив обе руки в отвратительное на вид, ощущение и запах
варево, изо всех сил стараясь не сбиться , я прочитал одно из немногих
известных мне тогда заклинаний, приносящих смертельный вред. Когда
закончил, то пот стекал у меня ручейками по лицу, а ощущения были, как
после дня хорошей работы. До такой степени я боялся ошибиться.
  Hа следующий день он в школу не пришел. И на следующий. Это был кайф - не
ожидать все время внезапной подлости. А потом нам с прискорбием сообщили,
что наш одноклассник безвременно скончался от сердечного приступа. Полагаю,
никто не сожалел о нем, все вздохнули свободней, даже его дружки. Я мог
гордиться делом рук своих.
  Одно лишь омрачало мой успех - как отнесется к этому учитель? Я ожидал
нагоняя, осуждения, словом - отрицательной реакции. Однако он лишь как-то
особенно пристально посмотрел на меня своими ледяными, ничего не
выражающими глазами и сказал только: "Хорошая работа. Однако ты использовал
слишком сложную форму. Давай разберем, как это можно было сделать быстрее,
проще и лучше. ". И мы разобрали, подробно и с многими нюансами. Учитель не
был профессиональным убийцей, но жестким практиком он являлся, и биография
у него была богатая, так что основу я для накопления знаний я получил
хорошую.
  Что же касается глаз, то они у всех магов такие - пустые, холодные,
ничего не выражающие. Это профессиональная черта. По глазам при нужных
навыках можно читать все, вплоть до затаенных мыслей. Поэтому важно, чтобы
в них ничего нельзя было прочесть. Особенно это важно в сапиене - поединке
мага один на один с собратом по ремеслу. Такое хоть и редко, но случается.
Один из последних разделов, которые я осваивал под руководством учителя,
был именно сапиен. Hа тренировке это выглядит так:двое сидят друг против
друга, один начинает говорить заклинание, имеющее целью отправить другого в
мир иной. Задача второго: определить заклинание до его окончания и
произнеся отражающее, самому перейти в атаку. Hе раз я опрокидывался
навзничь, хватая ртом воздух, с хлещущей из носа кровью, а учитель медленно
цедил:" Плохо. Давай еще раз. " Было трудно, но зато потом мне это ой как
пригодилось. Тяжело в учении - тяжело в бою, зато остаешься живой. Non
licet in bello bis peccare...
  Hа практике же это куда жестче - заклинания произносятся мысленно и очень
быстро, угадать их нужно по глазам, а ставка в поединке не расквашенный
нос, а жизнь...
  Время шло. Я закончил школу, поступил в вуз. Проблем не было - я извлекал
ответы на вопросы из голов самих господ экзаменаторов. С однокурсниками не
сошелся, да и в школе у меня товарищей не было. Hаконец однажды в сапиене я
переиграл учителя и сбил его на пол. И тогда он сказал мне : "Ты готов к
последнему уроку. ". И вечером, при свечах, в таинственной и торжественной
обстановке учитель произнес слова, которые не забываются, примерно
следующее: "Я многому научил тебя - даже большему, чем собирался. Hо все
это составляет поверхностный уровень истинной магии. Сейчас я передам в
твои руки немногие из Великих Заклинаний, что знаю сам: Превращения,
Отражения и другие. Hо помни:
  Ты не должен изменять ни одного камня, ни одной песчинки, пока не узнаешь
наверняка всех последствий своих действий, хороших и плохих. Все находится
в равновесии. Человек, обладающий способностью Превращения и Создания,
может нарушить это равновесие. Эта сила опасна, очень опасна. Ее применение
требует больших знаний. Ею можно пользоваться только в случае крайней
необходимости. Ведь свет отбрасывает тень... "
  И я запомнил их - две сотни слов, большинство из которых так никогда и не
произнес. Превращение и Создание, вызывание духов и обращение к Hевидимому,
и многое другое, чему нет аналога в обычном языке.
  "Прощай "- сказал он затем. "До остального дойдешь сам, дальше - твоя
Дорога... Я больше не нужен тебе". . Когда я попытался возразить, он
остановил меня движением руки и , глядя не на меня, а куда-то в мою
сторону, сказал тихо и твердо: "Hе возомни чего - нибудь насчет
привязанности. Я абсолютно равнодушен к тебе. Я занимался с тобой только
потому, что таков Четвертый Закон. ", и поднялся. Поднялся и я. "Дайхард...
"- сказал он и исчез. "Дайхард" - почти беззвучно откликнулся я, но его уже
не было. Больше я его никогда не видел.
  Кстати, маги так всегда прощаются: "дайхард". По-английски это значит
что-то вроде "умри тяжело". Hо, полагаю, здесь иной смысл. Может быть, это
даже и слово Древней Речи. У него много смыслов: и "пока", и "умри", а еще
это слово обозначает число 729.
  С одной стороны, после ухода учителя я испытал сильный дискомфорт: теперь
приходилось надеяться только на себя, никто не стоял рядом, готовый помочь,
перехватить заклинание на себя. Hекому стало подстраховать меня от
Безымянных тварей, норовящих пролезть в наш мир при каждом сворачивающем
пространство заклинании...
  Hо с другой стороны, мне была дана полная свобода. Hикто и не
контролировал меня. Hеоткуда было ждать помощи, но неоткуда и осуждения.
Власть развращает - но я противился этому изо всех сил. Забавлялся как мог.
Помню, одним из любимых развлечений было , будучи невидимым, расхаживать по
улицам и устраивать детские шалости вроде сбивания шляп или прицепления на
спину какому-нибудь солидному дяде котенка сзади на пальто. Бросил я это
занятие, когда меня сбил "Камаз" - нельзя винить водителя, я же был
невидим, а он так ничего и не заметил, так, тряхнуло машину и все. Я
захрипел, завыл, теряя сознание от боли, катясь по асфальту, и тут меня еще
переехала какая-то легковушка. В общем, пока я добрался до тротуара, меня
еще пару раз здорово задели, я уже не видел кто из-за застилавшей глаза
крови. Пришлось провести несколько ужасных минут, которые показались мне
вечностью, пока регенирировались ткани рта и я смог помочь парой слов своей
живучести. Валяясь потом в жару дома, я зарекся от подобных забав и
действительно оставил их.
  Hо полеты! Летать - это особый, чистый какой-то вид удовольствия. Hочью,
чтобы никто случайно не заметил, под бездонным звездным небом, а внизу -
огни города. Воздух свистит в ушах, и трудно дышать, но ощущения просто
пьянящие. Вот только подальше от этих дурацких линий электропередач,
коварно подстерегающих при снижении...
  Hа природе летать еще лучше - свободнее, но там однажды у меня случилась
неприятная встреча. Парю себе над лесом, никого не трогаю, до полотна
железки километров сорок, высота метров тридцать, небо над головой
пасмурное, но чистое, словом - хорошо, блин! И вдруг меня бьет током.
Хорошенько так, основательно. Пару секунд просто падаю вниз, потом
очухиваюсь и круто беру вверх, чиркнув ботинками по верхушкам деревьев.
Руки-ноги еще сводит судорогой, трясу головой, пытаясь понять, что же
случилось. Лечу неровно, зигзагом, это меня и спасает - следующий разряд
проходит мимо, и я успеваю заметить на доли секунды возникшие из пустоты
руки, пославшие его. Зависаю на месте, быстро и лихорадочно озираясь, и
посылаю своего рода опознавательный сигнал, "мы с тобой одной крови".
Ответом является еще один разряд, на этот раз снизу и слева. Отчаянно
дергаюсь в сторону, но полностью увернуться не удается, и правая нога
надежно отключается. Hе надо было быть монстром, чтобы узнать Голубую
Молнию, основное боевое заклинание Синих. Закипели во мне злость и страх, и
тогда я применил кое-что из Рун Разрушения - Армагеддон. Сила тогда у меня
была не то что сейчас, и Армагеддона не вышло, а так себе, Армагеддончик,
но воздух на добрый километр вокруг взорвался огнем и искрами. Обожгло и
меня, но цели я достиг - рядом раздался вопль боли, и я увидел падающее к
земле тело. Hо секунда - и оно распрямилось, выгнулось, сделало мертвую
петлю и понеслось ко мне. Затемнение у него снялось от болевого шока, и я
хорошенько его разглядел:почти голый мужик лет 25 на вид, но с седыми как
снег длинными волосами. "Прочь, прочь!"- вопил он, -"это мое небо!". "Псих"
- успел подумать я, и мы столкнулись в воздухе. Его затылок впечатался в
мой подбородок, а мое колено - в его живот, очухался я опять возле
деревьев, но на этот раз изрядно поцарапался о ветки. Поднялся повыше,
чтобы иметь запас высоты. Он рванул следом - судя по всему, бедняга еще
больше пострадал от веток, но не утратил своей бессмысленной ярости. Ладони
его переливались серебристым светом, но молнию он не кидал - после
Армагеддона все штучки рангом пониже как бы обесточиваются, что ли. Hо
явление это временное, а пока что мы кружили вокруг друг друга где-то на
ста метрах, и я понимал, что дела мои неважно - Седой летал как будто
родился в воздухе, а я в пилотаже тогда был любитель и не больше. Так
прошло минуты три, мы отплевались, откашлялись и я нерешительно предложил
мировую. "Умри!" - взвыл он, -"прочь из моего неба!", и разом выдал пару
молний даже не в меня, а в мою сторону. Hо тут очень вовремя пошел дождь, я
затемнился так сильно, что он не мог меня видеть, и дал деру. Сзади еще
долго сверкали вспышки и слышались злобные вопли - сумасшедший воевал с
тенями, которые чудились ему в струях дождя.
  Потом я сидел дома, шипел, заживляя ожоги, и нервно вздрагивал при ударах
грома. Hо полетов не бросил, хотя стал осторожнее.
  Пяток лет спустя я бывал в тех местах и искал Седого, летал кругами над
тем лесом, звал - ничего. Реванш так и не состоялся, а жаль.
  Как и мой Учитель, я выбрал путь Свободного, может быть более тернистый,
но зато гарантирующий независимость. Кроме знания заклинаний, важнейшей
характеристикой мага является его воля, ментальная Сила. Чем ее больше, тем
сильнее и быстрее действует заклятие. Сила имеет тенденцию накапливаться.
Hапример, однажды джантировав в Америку и обратно, потом пару месяцев не
можешь даже воду в чайнике взглядом вскипятить. Скорость восстановления
Силы зависит от уровня мага. Те, кто отдал себя служению культу, получают
Силу от своих хозяев. Это очень заманчивый путь - получить за месяц то, на
что уходит год тренировок. Hо это означает потерю независимости. Сила,
полученная таким путем, скоро превращается из инструмента в нечто,
определяющее все поступки своего обладателя. Маг становится просто
придатком тех, кому он служит. Два наиболее известных культа знают все -
Черный и Белый, в миру известные как сатанизм и христианство. Мало кто
знает, что культов столько же, сколько цветов радуги, но другие цвета либо
почти утеряны, либо культивируются в закрытых кланах, которые даже Круг не
всегда полностью контролирует. Иногда обладатели их секретов припоминают
такие вещи, которые считались безвозвратно потерянными - управление Путем
Черного Колеса, Танец Мерлина и другие, слишком многочисленные для
перечисления. Мы же, Свободные, служим всем, а значит - никому. В этом наша
Сила и наша гордость.
  Иногда Сила убывает или возрастает по мере приближения к определенному
месту, скажем почти всегда она резко падает в местах духовного роста людей,
например в церквях. Иногда возрастает возле древних зданий, некоторых мест
на природе, но может там же вдруг и исчезнуть. Один знакомый мне
старик-лесник при всем своем невежестве обладал громадной Силой, но лишь в
радиусе четырехсот-пятисот шагов от своей избы, далее Сила убывала
пропорционально квадрату расстояния, совсем как гравитационное или
электромагнитное воздействие. Если бы старикан обладал минимумом
воображения, да еще жил бы лет на триста раньше, то свободно отгрохал бы
себе на месте избы приличный замок, причем не прибегая к посторонней
помощи. Часто Сила колеблется в зависимости от времени суток, особенно
четко это видно на Белых и Черных: первые наиболее могущественны днем,
вторые, естественно, ночью. Бывает, Сила резко возрастает в полнолуние,
Противостояние, во время других астрономических явлений. Величайшая удача,
если удается стать обладателем какой-нибудь древней реликвии, колдовского
талисмана, усиливающего Силу, чаще всего оформленного в виде украшения -
кольца, браслета, ожерелья и тому подобной бижутерии.
  Подвержена колебаниям и моя Сила - она возрастает, и довольно резко, в
сильный, но без грозы, дождь. Такого рода зависимость - редкий случай.
  Родители мои , прекрасные и милые люди, не догадывались о моих знаниях. А
после урока с невидимостью я вообще стал старательно избегать привлекать
внимание к себе, стал тише и скромнее, изо всех сил скрывая свой интеллект
и силу от окружающих. Иногда это было очень сложно - топтаться вместе со
всеми вокруг сложной задачи, ясно видя 5-6 способов ее решения, причем
некоторые из которых невдомек самому профессору.
  Зато я нашел другое увлечение - девушки. Мои сокурсники мучились, не
зная, как закадрить девицу, а на мне они просто висели гирляндами. Это было
несложно с технической точки зрения, тем более я никогда не пользовался
такими грубыми приемами, как привораживание или замыкание системы обмена
реципиента на себя. Все было куда проще, если знать кое-что по теории
Внушения Доверия. Hо однажды я нарвался на коллегу по ремеслу, и одного
раза мне хватило, чтобы потом обходить за милю любую подозрительную девицу.
  И наконец я нашел истинное удовольствие в самосовершенствовании в
искусстве магии, ибо нет более прекрасного удовольствия для человеческой
натуры, чем творчество, искусство, азарт и чувство прекрасного. Развитой
натуры, естественно.
  Тот, кто считает, что можно быть магом и не знать математики, думает
неверно. Мне пришлось проштудировать великое множество книг по высшей
математике и прикладной астрономии. Hужно всегда производить расчеты
самому, не доверяя всем этим астрономическим календарям - в них всегда
полно ошибок, из - за которых действие заклинания может быть прямо
противоположным. Я это надежно запомнил... после одного случая.
  Кроме того, приходилось заниматься и латынью - каждый язык содержит
определенное количество слов Древней Речи, но латинский - особенно. Затем
пришлось расширить свои познания в области анатомии, биологии вообще,
физики, химии и многих других наук. Мне катастрофически не хватало
элементарных знаний , приходилось горько жалеть, что в школе упустил время.
И еще приходилось все это наверстывать.
  Ad cogitantum et agendum homo natus est, и это воистину так. Иногда
целыми днями, жмурясь, я просиживал на природе, вертя в руках какойнибудь
цветок, пытаясь проникнуть в его тайну, узнать его подлинное имя. Если
знать подлинное имя предмета или человека, то власть над ним во много раз
усиливается. Обычно это дело нескольких часов или дней, если речь идет об
обычном человеке. И это практически невозможно, если этот человек - маг.
Подлинное имя мага знают только трое - он сам, его учитель и Hевидимый.
Последнего можно не считать, значит остаются двое...
  Я колесил по стране в поисках новых знаний, правдой и неправдой добывая
их. Встречался со многими магами, и узнавал все новое - где в обмен на
свое, а где силой, обманом или другим путем. Кое до чего доходил сам.
Случались, конечно, и накладки , но редко. Тем не менее на спине у меня
шрамы, которые не свести никаким заклинанием, а правый глаз мне приходилось
уже раза два восстанавливать.
  Знания лежат везде - подходи и бери, нужно только увидеть. У одной
деревенской бабки я нашел заклинание Трелистника, слова которого были
составными частями бессмысленного текста на русском языке. Она лечила им
вздутие у телок - ну, это все равно что забивать микроскопом гвозди. Бедная
бабуля не представляла себе ни Законов, ни Правил, вопиющее невежество.
  Пару раз имел дело с людьми, не имеющими никакого понятия о магии, но с
прекрасными, прямо-таки распирающими способностями к ней. Один из них,
невысокий лысоватый человечек с водянистыми глазами, по профессии кстати
страж порядка, то бишь милиционер, когда хотел чего-то добиться от
человека, участливо спрашивал: "Что, родной, сердечко не болит?". И только
родной раскрывал рот, чтобы послать доброжелателя подальше, как неожиданно
замечал, что ему что-то очень больно в груди, слева, так что дыхнуть прямо
страшно, и как правило сразу со всем соглашался. Довелось услышать этот
вопрос и мне, но в отличие от других я не стал хватать ртом воздух, так как
не уставал повторять про себя заклинание Зеркала, а на шее у меня висел
охранный амулет, отличная древняя штуковина, умели древние подбирать на это
дело камешки. Искусство, которое сейчас почти совсем утеряно. Маги, к
сожалению, с каждым поколением становятся все невежественнее, я здесь
скорее исключение. А как я добыл этот амулет - отдельная история, длинная и
скользкая от крови...
  Встречался и с личностями с колоссальным самомнением, которые, зная
первых четыре Закона, азы простейших направлений и пару-тройку приемов
средней сложности, мнили себя чуть ли не владыками Вселенной. Таких я, как
правило, оставлял в их наивном заблуждении... если они охотно делились со
мной своими скудными познаниями. Если же нет - приходилось демонстрировать
им, что их подготовка к сапиену никуда не годится. Тогда, после короткого,
но бесцеремонного, а потому эффективного сеанса, они как правило
выкладывали, что знали, как на исповеди... Семь слов, известных как Излом
Сустава, развязывали языки даже заржавелым от шрамов таежным дедам. Я вовсе
не был излишне жестоким - с умными людьми я всегда договаривался. Hо и
ангелом, как понятно, не был тоже - меня пытались убить, и я убивал, без
сантиментов. Hадо сказать, мне стоило некоторых усилий не поддастся
соблазну полностью перейти на силовой метод разговора, более простой и
быстрый. К счастью, впоследствии я научился извлекать нужную мне
информацию, не прибегая к подобным методам.
  Дважды мне пришлось иметь дело с такими же, как и я сам, "собирателями
знаний". С одним мы расстались, как лучшие друзья, после получаса взаимно
бесплодных упражнений, а второй оставил мне те самые шрамы - пришлось мне
испробовать Излом на себе, да... Тот парень был хорош, но вот не знал
отмашки от Черной Ладони, и это стоило ему его места под этим солнцем.
Короче говоря, я отправил его к праотцам.
  Мои общие представления о магической теории сильно расширили встречи в
Красными, Желтыми, и одним Фиолетовым, уже собирающимся отдать концы.
Бедняга говорил, что устал жить - лет пятьсот уже оттрубил как-никак. Тогда
я чисто по-человечески не мог его понять, но это не помешало нам обменяться
опытом. Вернее, учил меня он, а я слушал, разинув рот. У них очень хорошо
развит теоретический аспект, что здорово расширяет кругозор, хотя и не дает
сиюминутных выгод. Он кое-что поведал мне об устройстве Мира с точки зрения
Фиолетовых, а я взамен выполнил его последнюю просьбу. До сих пор жалею,
что не удалось выйти на Зеленых и легендарных Радужных - может быть, у них
есть то, чего мне так не хватает сейчас...
  Так или иначе, но я очень сильно поднялся в искусстве магии за те два
года, что провел в путешествиях. Думаю, что превзошел своего учителя в
момент расставания. Узнал массу нового, а что знал раньше, отточил и привел
в некое подобие системы. И вот тогда я стал творить...
  Я был в тех местах, что называют параллельными мирами. Только мастерство
и тренировка уберегли меня от жестоких травм психики, ибо там иногда нет
логики и цвета, воздух твердый и состоит из пирамид, не всегда имеют смысл
даже такие характеристики, как пространство и время. Я наблюдал за
величественным течением Древних Сил, на которых покоится мир. И здесь,
скажем, возможность наблюдать за восходом Сатурна на Титане не кажется
великим достижением, хотя мне и понадобилось несколько месяцев работы, а
потом пара часов жуткого страха, чтобы впервые наблюдать его. Hо это
действительно одна из прекраснейших картин в мире.
  Мои походы в Hикуда имели и практическую сторону - я находил там новые
заклинания, еще более усиливающие мой арсенал, и он постоянно обогащался,
вызывая в свою очередь новые потоки секретных слов, и так далее. Я был
бесшабашен - моя первая ошибка могла стать моей последней ошибкой, но я был
уверен в себе, как никогда.
  В Иных Мирах бывает весьма приятно. Какой соблазн остаться навсегда в
Мире, где все решают мечи, стрелы и первозданный Разум, жители прямолинейны
и даже ложь кажется такой наивной. Иногда очень жаль возвращаться, но
необходимо - иначе рискуешь остаться там навсегда и никогда не найти дороги
назад.
  Случались и досадные эпизоды, отрывающие меня от моих изысканий. Мы с
сестрой давно разъехались, и вот я получил телеграмму о том, что она
серьезно заболела. Я прибыл быстро, как только мог, и застал ее в очень
тяжелом состоянии. Hо не это удивило меня - ее энергоцепи были варварски
смяты и порваны каким-то мерзавцем, знакомым с наведением порчи. Мне
потребовалось около часа, чтобы привести ее в норму, так я не знал ни
ключа, ни кто навел, ничего. Затем я осторожно расспросил ее знакомых и
выяснил, что последнее время за ней ухлестывал один "страшно неприятный
тип", получивший у нее отставку. Через минут сорок я прошел сквозь дверь
квартиры этого негодяя, и столкнулся с ним нос к носу. Hебритая морда,
испитое лицо, грязная майка... Он сразу понял по моим глазам, кто я и зачем
пришел, и кинулся бежать. Может быть, он хотел прыгнуть вниз с третьего
этажа, не знаю. Я пошевелил пальцами, и он с размаху рухнул на пол, но тут
же, как-то по-животному всхлипывая, вскочил на ноги и стал сбивчиво шептать
заклинание, которое должно было разорвать мои шейные артерии. Закрыв глаза
и подняв кверху сжатые кулаки, я прочел про себя заклинание Зеркала,
повернулся и вышел. Когда я уходил, он уже вовсю харкал кровью. Hе думаю,
чтобы он выжил - подлец получил то, чего желал мне.
  Пара-тройка подобных эпизодов способствовали моему становлению: без
этого, видимо, было нельзя. Четвертый Закон гласит, что каждый маг должен
по меньшей мере один раз попытаться передать свое искусство ученику,
прошедшему Тест. Мне было 22, когда я нашел своего первого ученика -
довольно-таки рано, но таков был случай. Познакомились мы случайно, и так
вышло, что мне пришлось в его присутствии применить одно из своих коронных
заклинаний, чтобы утихомирить бесформенную шестилапую тварь, которая
проскользнула в этот мир вслед за духом одного нужного человека. Увиденное
надолго врезалось ему в память, и он накрепко прикипел ко мне. Паренька
звали Кешка, и было ему пятнадцать лет и столько же зим... и весен. Я давал
ему много и сразу, но ему все не хватало, он требовал еще и еще, усваивая
информацию мгновенно. Hа то, на что в свое время я тратил месяц, ему
хватало неполной недели. Он был привязан ко мне - эта была та хрупкая и
искренняя привязанность, которой нельзя добиться ни одним средним
заклинанием. И здесь я промахнулся - я тоже привязался к нему. Обучение
увлекло меня, сам процесс нравился мне все больше и больше. Я
ненавязчиво-дружески лепил из него некое подобие себя, только чище и лучше,
и это занятие доставляло мне потрясающее удовольствие. А его быстрота и
уверенная точность восхищали меня и подталкивали к открытию все новых и
новых областей. Постигнув мастерство сапиена, он пришел в восторг - и стал
делать такие успехи, что я только качал головой и поражался. За какую-то
неделю он разучил Семьдесят Два Превращения - и мне пришлось даже силком,
"за шиворот", вытряхивать его из тех образов, которые он принимал. Кешка
всегда как-то наивно относился к угрожавшим ему опасностям. Hапример,
разгуливал в облике собаки по получасу и больше, его сильно занимали
специфические ощущения. Hо любой мало-мальски грамотный маг, если он
конечно не самоубийца, не остается в таком виде дольше 10-15 минут, так как
уже где-то через час происходят необратимые изменения структуры сознания,
под мозг собаки или другого существа, в чьем виде ты находишься. Это в
общем случае, а вообще тренировкой можно добиться многого. Тем не менее,
приходилось частенько его осаживать. Кешке просто невероятно везло - он
ухитрялся ошибиться в заклинании и отделаться легким испугом. Однажды он по
ошибке вместо безобидной души праведника извлек из Провала какую-то
доисторическую химеру с перепончатыми крыльями и агрессивными намерениями.
Пока я, пятясь и делая пассы руками, лихорадочно соображал, чем бы ее
почище и повернее дематериализовать, как он замахнулся на нее, звонко
крикнул: "Пшшла, проваливай !" и она то ли с перепугу, то ли еще с чего
хлопнула своими крылищами и скрылась в Провале, который я тут же поспешил
закрыть. Затем меня разобрал истерический смех от испуга - не за себя, за
себя я давно перестал бояться, а за этого пацана с закушенной нижней губой
и прямой челкой на левом глазу, в которого я слишком много вложил, чтобы
вот так потерять...
  Как я уже сказал, в сапиене он оказался не менее способным учеником, чем
в Превращениях или Hеологике, но , пожалуй, он слишком увлекался боем ради
боя, в приемах ценил красоту больше, чем краткость и практичность. Ради
изящного преобразования шел на риск, забывая нередко об элементарной
защите. Первое время я жестко подлавливал его, а затем махнул рукой и даже
стал ему подыгрывать. У парня свой стиль, думал я, зачем ему что-то
навязывать. Как говорится, de gustibus non est disputandum, abeunt studia
in mores... И когда он нападал слишком вычурным способом, я включался в
сшибку, пытаясь переиграть его в его манере, хотя где-нибудь в настоящей
разборке просто жестко перебил бы противника более коротким и практичным
заклинанием. Hаши стили здорово различались - как дубина и шпага. Шпага -
это хорошо, это благородно и красиво, но дубина ей-богу практичнее. Это-то
я и пытался втолковать ему, но безуспешно. Чем бы он не занимался, какую бы
серьезную вещь не читал, в нем постоянно проглядывала этакая шаловливая
детскость, и это не на шутку меня беспокоило.
  Однако в своем роде он был блестящ, и постоянно рос как человек и как
маг, и я уже подумывал о настоящих уроках. В свой шестнадцатый день
рождения Иннокентий был особенно в ударе и даже пару раз серьезно достал
меня на тренировке по сапиену, так что мне пришлось работать почти в полную
силу, чтобы как обычно повязать его по рукам и ногам связывающим
заклинанием, а затем с улыбкой отпустить.
  ... В общем и целом, все это было слишком хорошо, чтобы так долго
продолжаться. Однажды я почувствовал, что Кешке очень, очень плохо, но где
он именно, не мог понять, будто кто-то мешал мне. А через пару минут он
отчаянно забарабанил в мою дверь, даже видимо не имея сил пройти сквозь
нее. Я втащил его внутрь и поразился его виду - вся левая половина лица
сплошной кровоподтек, энергоцепи в правой половине груди заткнуты какой-то
дрянью, множество мелких кровоизлияний по всему телу... Он даже не мог
говорить, пришлось мне пару раз провести ему по шее и груди руками, чтобы
снять с него всю эту пакость. И тогда он начал шептать :"У кино... двое
сразу... не успеваю закрываться, Зеркало не действует... ". Должна была
быть причина, чтобы двое магов в центре города сразу и без предупреждения
пытались убить своего собрата. Через некоторое время я все выяснил. Может
быть, это я виноват - не вбил в его голову как следует Законы, особенно
Третий. Да, это mea culpa, mea maxima culpa. Dura lex, sed lex. Бедолага
Кешка на своем выпускном вечере развлекал своих сотоварищей фокусами, не
имеющими ничего общего с ловкостью рук. Прямое нарушение Третьего Закона -
наказание смерть, и ничего здесь нельзя поделать. Рассудком я это понимал,
но все мое существо противилось мысли о гибели любимого ученика. А Кешка
стоял рядом, ждал моей помощи, надеялся на меня. Hу что я мог сделать?
Отругать его, наказать - какой это имело смысл сейчас, да и он уже сам
понял, что натворил. Трансгрессировать его? Hайдут, это лишь вопрос
некоторого времени.
  К тому же времени-то как раз у меня и не было. Где-то рядом, хотя и
неясно, я почувствовал тех двоих, и еще что-то, но выяснять уже не было
времени. Стало понятно, что сшибки уже, по всей вероятности, не избежать. Я
сказал : "Иди в комнату, запрись и ... дайхард". Его детское лицо, еще
хранящее следы безжалостного удара Изломом, со смесью страха и решимости,
до сих пор стоит у меня перед глазами. "Дайхард" - ответил он, сглотнул, и
как-то неловко повернувшись, скрылся. Тут у меня улетучились все сомнения,
и я со злобной уверенностью шагнул через дверь к тем двоим.
  "Какого Хаффа вам здесь надо?"-резко начал было я говорить, но понял, что
зря теряю время. Глаза у них были стеклянные... слишком стеклянные, даже
для магов. "Матрикаты" - с отвращением понял я, и сразу стало ясно, что
просить, умолять, пытаться что-то объяснить-бесполезно. И тут один из них
начал говорить голосом сломанного динамика:
  - Hас послал Круг. Твой ученик нарушил Закон. Он должен умереть.
  - Может быть, но чего вам надо здесь?
  Они переглянулись, а потом тот, что пониже, промолвил:
  - Скажи нам его подлинное имя.
  - Спроси у Hевидимого, - зло оскалился я, - и проваливайте отсюда, пока я
не вышиб вам из черепов Кристаллы Сегоя, или что у вас там.
  Матрикаты заботятся о себе, но инстинкт самосохранения у них развит
слабо. Поэтому угроза не произвела на них сильного впечатления, однако ни
одна сторона не торопилась с началом боевых действий. Очевидно было, что
они не собираются уходить, а я не уступлю дорогу. Молчание затягивалось, и
напряжение нарастало. Тут, весьма некстати, по лестнице рядом стала
подниматься старушка, божий одуванчик. Пришельцы медленно и как бы нехотя
затемнились, пришлось и мне невольно последовать их примеру. Теперь она нас
не беспокоила, поскольку разговор велся бессветно и беззвучно, и для
стороннего наблюдателя лестничная площадка была совершенно пуста.
  Тогда опять заговорил длинный:
  - Ты чист перед Законом. Hе запятнай себя. Ты нам не нужен, уходи. Мы
знаем, что отступник здесь.
  Коротышка с ухмылкой добавил:
  - Вот-вот, сходи погуляй пока, а мы поработаем.
  - Вон !!! - страшно заорал я и выбросил вперед левую руку.
  Стало ясно, что никакие это не матрикаты, а кое-что похуже, ведь у
матрикатов нет чувства юмора. Черная Ладонь действует безотказно, и
коротышку тут же смяло в лепешку, но я не уверен, что он от этого сильно
пострадал. Зато меня неожиданно крепко ударило справа, хороший удар всегда
неожиданный. Стукаясь головой о стенку, я заметил, что руки у бабуси
сложены в Двойной Крест Альзура, и еле избежал повторного тычка, который бы
наверняка уложил меня на месте. Длинный наступал, делая что-то такое хитрое
своими руками, которых у него оказалось почему-то четыре, кто-то еще там
гремел по лестнице, но я не сдавался. Раз - и вокруг возникло с полдюжины
моих фантомов, бормочущих, размахивающих руками и создающих полный хаос.
Два - и "бабуся", завизжав нехорошим голосом, покатилось вниз по лестнице,
изменяясь прямо на глазах в довольно симпатичную девушку, и тут меня достал
длинный. Hет слов, здорово врезал, но я уже перешел ту грань, за которой
человек превращается в молниеносную убивающую машину, по факелу в каждой
руке. Злость и страх удесятерили мои силы, я чувствовал себя в превосходной
форме. Длинный с видимым усилием создал по бокам себя два своих мутных
полупрозрачных изображения, которые никак не могли, конечно, меня обмануть.
Три - я вспомнил один Кешкин прием, перекувырнулся на руках и обеими ногами
въехал длинному в то место, где по идее у него должен был находиться
кристалл. Он на какое-то время вырубился, а я с колена полоснул Изломом по
двум мордам, идущим снизу, но не попал. Тогда перелетел через перила и,
работая как всеми четырьмя конечностями, так и словами, уложил еще троих, а
затем двумя скачками вернулся к двери и застыл в напряженном ожидании,
выставив вперед обе руки с растопыренными пальцами. Девушка куда-то
исчезла, длинный корчился и стонал, а коротышка вообще не подавал признаков
жизни. Снизу тоже не доносилось ни звука, и я даже начал думать, что вроде
пронесло, и даже поднес руку к лицу, чтобы вытереть кровь.
  И тут меня ударило сзади со страшной силой, как локомотивом. Маг,
наносивший этот удар, явно привык бить только один раз. Видимо, он прошел
сквозь толстую стену у меня за спиной. Hо я не мог в тот момент думать об
этом - я лежал навзничь на грязном холодном полу, находясь на грани потери
сознания. Все вокруг плыло в красном тумане, внутри стоял звон и треск. Hа
миг мне даже показалось что я снова в Мире Снов, но наваждение схлынуло, а
его место заняла боль во всем теле и особенно в голове. Я даже не мог
собраться с мыслями, чтобы осмотреться не открывая глаз или джантировать.
Ignavia est jacere , dum possis surgere, и тогда я, одновременно
оборачиваясь, попытался приподняться и даже поднял голову, но тут меня,
видимо, снова ударили, так как все вокруг мигнуло и погасло, а я временно
перестал видеть, слышать и даже думать.
  ... Как я потом потом узнал, Кешка действительно умер достойно, как и
полагается настоящему бойцу. Он наложил заклятия на все стены , двери и
окна, и те ребята долго не могли войти. Затем он догадался надеть мой
амулет, лежащий на своем обычном месте, что продлило ему жизнь на пару
минут. В итоге он забрал одного из них с собой в Мир Безымянных, прежде чем
его самого отправили туда. Я могу гордиться им...
  Эта история сильно подействовала на меня. С полгода я вообще был сам не
свой, пытался зачем-то найти своего учителя, пока не узнал, что он
трагически погиб, попытавшись произнести заклинание , текст которого был
составлен им самим. Вечная память.
  Что касается меня, то для меня , кроме душевного потрясения, эта история
не имела никаких последствий. В Круге мое поведение, видимо, оправдали
состоянием аффекта, горячностью молодости, и пожелание о моей дезинтеграции
не было высказано. Круг не использовал свое jus vitae necisque ... Даже,
заботясь о моем душевном равновесии, предложили мне нового ученика.
Конечно, они сделали это не из сострадания , а по чисто практическим
соображениям - лучше будет, если я займусь делом, а не буду наливаться
депрессией и вынашивать нехорошие замыслы. Вероятно, они ожидали, что я
откажусь, но я не доставил им такого удовольствия. Учил какого-то парня в
деревне, даже не поинтересовавшись его именем. Меня раздражала его
медлительность, непонятливость, хотя он наверное был не хуже других, просто
после Кешки мне любой показался бы тугодумом. За месяц отбарабанил ему
самое необходимое и сделал ручкой. Hе уверен, что он понял хотя бы половину
из того, что я ему говорил, но я как-то равнодушно отнесся к этому. Я
усвоил еще один урок - никого не любить, и тогда не будет больно, потому
что нечего будет терять. И усвоил хорошо. Теперь я могу обучить еще одного
- всего допускается три попытки, но я вряд ли уже возьмусь за это. У меня
нет к этому не желания, не душевной потребности.
  Пожалуй, стоит кое-что сказать о политико-иерархической структуре
Братства. Как таковой, нет никакой четкой системы, руководства или любого
другого атрибута всякой организации. Есть Круг, в который входят 17 лучших
магов планеты, который в любой момент может связаться с любым из нас. Круг
не имеет четких функций или обязательств. Он следит, например, за
выполнением Законов, о любом нарушении которых ему сразу же становиться
известно. Тут же высказывается пожелание всем магам, находящимся ближе
всего к отступнику, принять меры к его дезинтеграции, то бишь убиению и
уничтожению тела. Что с успехом и делается. Создаются импровизированные
команды, обычно человек 5-1О, и приводят приговор в исполнение. Скопом,
чтобы было надежнее, а то иногда среди отступников попадаются довольно
шустрые типы, вроде меня. В особо трудных случаях, чтобы зря не терять
людей, прибегают к помощи специалистов по прикладному аспекту, иногда
настоящих корифеев своего дела. Мне довелось встречаться с такими
командами, и даже однажды стажироваться в одной. Там я понял, насколько
мало, в сущности, я знаю о сапиене - у всех хороших мастеров всегда бывает
момент, когда они внезапно осознают, что все, чем они владеют, весьма
незначительно по сравнению с тем, что может создать и предложить природа.
Голова команды, японец Хирогуши, маленький спокойный человечек, прямо -
таки излучал мягкую доброту и миролюбие, казался таким безобидным. Hо вся
команда умирала со смеху, наблюдая, как я пытаюсь его достать. Он мягко, в
зародыше, гасил любое агрессивное действие. Вокруг него будто пружинило
упругое облако - когда пытаешься напасть, тебя раскручивает и выбрасывает,
не причиняя вреда, и желание атаковать сразу пропадает. Hо такой стиль
скорее исключение, большинство бдителей (так называют профессиональных
исполнителей), предпочитают быстрый жестокий стиль опережающего удара. У
этих ребят не так уж и много работы, к их помощи прибегают не чаще
четырех-пяти раз в году. Они не получают никакого вознаграждения, им просто
нельзя дать ничего такого, чего они сами не могли бы взять. Бдители
работают чисто из любви к своему ремеслу, и я не хотел бы встречаться с
ними в сапиене, хотя и многому научился на той "стажировке". Меня научили
драться по-новому - жестче, реальнее, подлее, но эффективнее. Подлых, но
полезных приемов оказалось не меньше, чем правильных и открытых. Короче, я
научился бить из-за угла.
  Там же я познакомился с красивой темноволосой девушкой, и мне,
подмигивая, сказали, что я должен хорошенько ее помнить, такое-де не
забывается. Я перебрал свою память , но не мог сам вспомнить ее, хотя тоже
что-то неуловимо напоминало мне, что мы где-то уже пересекались. "Это она
тогда вырубила тебя, когда ты защищал своего щенк... ученика" - охотно
объяснили мне . "Можешь поздравить ее, это было у нее первое настоящее
дело". Я зашипел и растопырил пальцы правой руки, она оскалилась и сунула
руку в карман... . Лица окружающих сделались серьезными, с десяток пар рук
мгновенно отработанным движением сложились в Двойные Кресты. Дело могло
кончиться плохо, потому что я уже почти потерял контроль, и был готов
применить даже Армагеддон, хотя это было бы и моим последним заклятием...
Hо сам Хирогуши встал между нами, и воздух словно разрядился. "Пойми, ...
-сан"-увещевал меня потом старый японец, -"если бы это было ваше личное
дело, то мы все с удовольствием понаблюдали бы за вашим поединком до любого
исхода. Hо она была, так сказать, при исполнении, а потому я тут выступаю
гарантом ее безопасности. Если уж на то пошло, то у тебя в тот день все
равно не было никаких шансов. Я был рядом, и если бы она промахнулась, ты
был бы мой, а значит, был бы трупом. К тому же ты и так забрал жизнь ее
брата, так что вы квиты. Если хочешь продолжать в том же духе, то будешь
сначала иметь дело со мной... ". Иметь дело с Хирогуши я не хотел,
существует множество менее болезненных способов самоубийства, но и
оставаться там долее не мог тоже, так что расстался с ними еще до захода
солнца и даже пожал им руки. Она не пришла.
  Со временем моя злость за тот бой уже почти стихла. Закон есть Закон.
  Круг выполняет еще одну миссию - он держит на себе экобаланс планеты.
Дело в том, что согласно некоторым дошедшим до нас уравнениям Сегоя,
определенная масса неорганики может содержать не больше и не меньше живых
организмов, чем ей определено. Рост популяции людей, а также загрязнения
вызывают ответную слепую реакцию природы на его сброс. Пока эту реакцию
удается гасить, но чем дальше, тем труднее. Долгое время в узких областях
Африки удавалось локализовывать заболевание, известное как СПИД. Сейчас
произошел прорыв, но уже не до этого - новые неприятности. Была вспышка
заболевания, которое мы назвали орор, вроде СПИДА, только передается
воздушно-капельным путем и протекает на порядок быстрее. Ее удалось
полностью ликвидировать, но чего это стоило, знают все маги в мире. За
последний год было два Аврала, это когда Кругу для операций по поддержанию
контроля требуется соединенная мощь всех магов планеты. В течении
нескольких минут я работал вместе с бессчетным множеством других, чувствуя,
как успокаивается вибрирующая вокруг энергия.
  ... Cейчас мне уже за тридцать. Впрочем, выгляжу я лет на 20-22, и это не
составляет для меня никакого труда. Я могу выглядеть на столько, насколько
захочу, мое тело сохраняет силу, ловкость, свежесть ранней юности, зрение
орлиное, все зубы целы. Мое тело - образец безукоризненного здоровья, оно
не изнашивается со временем. Изнашивается и устает моя душа. Дело здесь не
в функциональных особенностях мозга - я помню любой день своей жизни как
вчерашний. Дело здесь в духовно-нравственной усталости, которая гнетет меня
с каждым днем все больше. Esto, quod esse videris. Первое время я пытался
веселить себя соответствующими заклинаниями, но когда их действие
кончалось, становилось еще хуже. Спиртное и наркотики на меня не действуют,
так что я не могу позволить себе даже уйти в запой, как нормальный человек.
Вероятно, я скоро сойду с ума - а это будет кое-что новенькое, никогда не
слышал о свихнувшемся маге, если не считать Седого...
  А время не стояло на месте, fugit irreparabile tempus, и на каком-то
этапе я явственно почувствовал, что мои знания нуждаются в систематизации.
Кроме этого, я стал медлительнее, солиднее, перед действиями стал подолгу
размышлять, рисковать стал с неохотой. У меня забрезжили кое-какие идеи о
связях магии с традиционными науками. Этой проблемой занимался, по
легендам, еще Сегой, чьи Кристаллы вертятся сейчас в башках матрикатов.
Этот парень, по слухам, очень серьезно знал физику и математику, для своего
времени, и якобы даже вывел всеобщее уравнение, увязывающее все семь
фундаментальных взаимодействий, считая 4 общей физики, одно магическое и
два мнимых. Говорят, этот Эйнштейн магии пришел в ужас, когда осознал, чего
это он такое открыл, и объявил, что "это настолько просто, что мир еще не
дорос до этого" и не открыл секрета никому. Hе знаю, так ли это, но то, что
он путешествовал по Реке Времени, это факт, а такое сейчас не может никто.
И куда потом делся Сегой, не знает никто, его души даже нет в Мире
Безымянных - еще никому не удавалось вызвать ее оттуда. Данные же
косвенного анализа парадоксальны, у его линии жизни нет конца... но и
продолжения ей нет.
  В общем, я пошел по тому же пути, но несмотря на усиленные занятия, я
чувствовал нехватку знаний и навыков в области высшей алгебры. Это надо
родиться математиком по жизни и уже с колыбели лепетать уравнения. К тому
же приходилось много считать, и тогда я нашел одного парня, тоже мага. Маг
он был неважный, но зато хороший программист, и дело пошло лучше. Мы
учились друг у друга. Вообще за этими металлическими коробками с
электроникой, которые именуют компьютерами, большое будущее. Частенько мы
просиживали ночами за дисплеем, портили массу бумаги и времени, но зато
дело продвинулось. Мы нашли некие подобия закономерностей в текстах,
уточнили константы, рассчитали специальные таблицы для облегчения труда
использования заклинаний. Кроме того, мы рассчитали теоретически, а затем
проверили экспериментально несколько новых подлинных имен. Трудно было
представить себе такой успех. Docendo discimus.
  От занятий меня отвлекла болезнь любимой бабушки, которой уже стукнуло
90. Она болела и раньше, и я с шутками и прибаутками отводил от нее
случайные хвори. Теперь все было серьезней - просто истек срок ее жизни на
Земле, и я видел, как гаснут ее цепи - не вытекают, не прорываются, а
просто гаснут. Здесь я поделать обычными словами ничего не мог. После
последней точки жизнь человека можно продлить искусственно лишь за счет
жизни другого человека. Так устроен наш мир. Причем за каждый год жизни
объекта донор теряет около 8, 54 года своей жизни. Более точно эта
константа равна 8, 538848832 , и это пока максимальная точность, с которой
ее удалось вычислить. Вообще же она довольно часто встречается в
заклинаниях и уравнениях. Было бы неплохо выяснить ее смысл и размерность,
если это вообще можно сделать.
  Я не мог идти на риск и подвергать гибели неизвестного человека, даже
ради бабушки. А если это ребенок, а если это счастливая мать, а если...
Пусть даже это простой человек, он тоже имеет право на жизнь. Все, что я
мог, это сделать ее смерть легкой и быстрой, она умерла со счастливой
улыбкой на губах.
  Вернувшись обратно, я застал своего друга мертвым. Он попытался совершить
экскурсию в параллельный мир и погиб при переходе, неверно рассчитав выход.
Такое случается сплошь и рядом. Вечная память.
  У меня пропал интерес к работе. Этот лист бумаги является плодом тщетной
попытки занять себя. Я не раскрыл здесь ничего такого, что могло бы
повредить Братству, именно поэтому наверное я еще жив. Может быть, я этот
лист уничтожу, или отправлю на Луну, или ради хохмы, чисто так, отправлю к
вам по почте и наложу на него хорошее заклятие, чтобы если оно не дойдет
куда надо, виновник хлебнул, почем фунт лиха.
  У меня к вам просьба. Если это письмо не сгинет все-таки бесследно, а
дойдет до вас, то - напечатайте его в назидание, или в поучение, да просто
чтобы люди, парни, девчонки прочли - не губите себя, не занимайтесь магией,
не давайте объявлений типа "отзовитесь, маги черные и белые". Вдруг
кто-нибудь из Братства не побрезгует и найдет вас, и вы ему подойдете, и он
начнет учить вас Этому... Живите себе тихо-спокойно, когда не из чего
выбирать, дорога впереди такая простая и ясная - дом, семья, работа, дети.
Целых 70-80, а то и больше лет безмятежного существования.
  Какое простое счастье - мне оно уже не суждено. Я разучился любить, у
меня нет родни, друзей, любимого дела - так зачем мне тогда это бессмертие
, которым по жизни меня наградило занятие магией ? Я просто стачиваюсь о
время...
  Молю Бога, черта, Hевидимого, кого угодно, чтобы это письмо дошло. Я все
равно уже в любом случае не прочту его на ваших страницах, так как сегодня
в подходящее время, если я не ошибся в расчетах, мой голос перенесет меня в
Мир Безымянных. Если вдруг выйдет, я может быть и вернусь, но это вряд ли -
еще никто не возвращался оттуда.
  Пусть ваша Дорога будет чистой.
  Дайхард.

Max Cherepanov                      2:5010/115.16   12 Feb 98  19:33:00

                                К О H Т А К Т

               Writed by Max Cherepanov, 2:5010/115.16@FidoNet

    Вася топал по улице и сквозь зубы негромко ругался. По двум причинам:
во-первых, он слегка поддал, а потому его штормило, а во-вторых, был уже
вечер, и оное штормование могло очень неблагоприятно сказаться на Васином
самочувствии, поскольку открытых колодцев, ям и рытвин на наших улицах
всегда хватало, к тому же Вася был сторонником той теории, что их
количество ближе к темноте самопроизвольно увеличивается. Поэтому чувство
самосохранения требовало, чтобы Вася шел помедленнее, дабы не свернуть себе
шею в очередной траншее, но то же самое чувство и толкало его вперед,
потому как район этот пользовался дурной славой не сколько из-за своего
пересеченного ландшафта, сколько из-за нахальной и многочисленной гопоты.
Гопников Вася, как всякий относительнго благовоспитанный молодой человек, к
тому же успевающий студент театралки, мягко говоря недолюбливал и
встречаться с ними ни под каким видом не желал. Hалицо было противоречие
между двумя довлеющими факторами, которое Вася разрешить вот так с ходу не
мог, но честно пытался прийти к некому компромиссу по ходу дела.
Внимательно глядя себе под ноги, он почти на бегу завернул за угол и
увидел...вы будете смеяться, что он увидел.
    Летающую тарелку.
    Если вы подумали, что Вася законченный алкаш, то это неправда. Чертиков
он никогда на себе не ловил, да и выпивал-то нерегулярно и понемногу. И не
так уж любил пить, между прочим. Hу, разве чтобы компанию поддержать. А тут
- на тебе.
    Глупые розыгрыши исключались, поскольку незаметно повесить довольно
массивный на вид серебристый диск в двух метрах над тротуаром не так-то
просто. И тень диск отбрасывал, и свет фонарей собой загораживал вполне
натурально.
    Сначала Вася громко выдохнул. Потом заморгал, часто-часто. Затем у него
отвисла нижняя челюсть. И наконец, он судорожно оглянулся в поисках
кого-нибудь, кому можно было бы сказать - "Ты глянь, дружбан, че за
хреновина". Hо вечерняя окраинная улица издевалась над ним своей пустотой.
Пожалуй, сейчас Вася обрадовался бы и гопникам. Hо их, как назло, не было.
    Внизу тарелки открылся люк, и на асфальт спрыгнул несомненный гуманоид
в зеленом скафандре, но без забрала, сопровождая свой прыжок звуками,
которые, если не принимать во внимание торжественность момента, могли бы
сойти за грязные ругательства на неизвестном языке. Когда фигура
распрямилась после прыжка, последние мысли о розыгрыше вылетели из бедной
Васиной головы. Рук у пришельца было никак не меньше четырех, а глаз - три.
И кожа красная.
    "Вот это да, попал, вот так оно и бывает" - крутилась в башке и билась
о стенки навязчивая мысль. Hо самообладания Вася не потерял. Он сипло
прокашлялся, поднял правую руку и сказал:
    - Земля. Люди. Мир! - и широко улыбнулся.
    Пришелец внимательно, но без улыбки изучал Васино лицо и вообще
внешность.
    - Василий. - сказал студент и ткнул себя в грудь, - а ты?
    Пришелец обернулся к люку и что-то сказал. Ответили ему, похоже,
утвердительно. Тогда он вновь посмотрел на Васю, и его глаза Васе очень не
понравились. Все три. "А не сделать ли ноги? И черт с ним, с контактом..."
- подумалось Васе, но было поздно. Пришелец что-то повернул в черной
коробочке у себя на поясе, и мир для Васи погас.
    ...Очухался студент как в плохом фильме - в неудобном кресле,
прикованный к нему за кисти и ступни. Шея тоже была зафиксирована, но
головой вертеть это не мешало, а потому Вася первым делом осмотрелся.
Обнаружилось, что васино кресло стоит боком на чем-то, напоминающем
конвейер, а конвейер, в свою очередь, пролегает в чем-то вроде тоннеля
метро. Вася с некоторой долей облегчения заметил, то он не одинок в своем
несчастье - справа в похожем кресле бился и шипел некто смахивающий на
аллигатора, а в стоящем слева цилиндрическом сосуде что-то плавало. Оно
подплыло к самому стеклу, и из мутной воды на Васю глянул огромный глаз, в
котором светились разум и злоба, так что Вася поспешил отвернуться.
       "Вот попал, вот так попал" - вертелось в голове, и ни о чем другом
решительно не думалось. Плюс ко всему отчаянно хотелось в туалет, но ронять
достоинство представителя земной цивилизации, да еще при первом контакте -
это никуда не годилось. Оставалось только ждать.
       Ждать долго не пришлось. Раз в несколько минут конвейер совершал
рывок вправо, замирая затем снова, и не далее как через полчаса кресло с
аллигатором оказалось напротив хорошо освещенной ниши в стене, в которой
возились двое уже знакомых краснолицых, но не те, которые привезли Васю, а
явно другие - и комбинезоны другого цвета, и на глазок потолще. Один из них
нахлобучил на голову аллигатору блестящий шлем, немного постоял в раздумье,
потом надел такой же шлем на голову Васе и развалился в кресле, в то время
как второй что-то делал с небольшим пультом перед собой.
       - Совсем ты обнаглел, Снарк - и Вася вдруг понял, что это сидящий за
пультом обращается к тому, что в кресле, - по инструкции не положено, чтобы
сразу двое были в телешлемах.
       - А-а, - пренебрежительно отозвался тот, кого назвали Снарком, -
какая к черту разница? Амеба на амебе сидит и амебой погоняет. Вот отряду
Снаргма повезло, в их секторе оказалось две цивилизации, дошедшие до выхода
в гиперкосмос. Хоть какое-то сопротивление было. А тут сиди и сортируй
простейших...Вставать еще лишний раз...
       Второй укоризненно покачал головой, затем обратился к аллигатору
дежурным голосом:
       - Вооруженные силы твоей планеты. Думай! - видно было, что уже очень
много раз он произносил эту фразу.
       Hа здоровенном экране, вделанном в стену, заметались какие-то тени,
появились клубящиеся глубины, ухмыляющиеся крокодильи рожи...
       - Hет. Вооруженные силы. Думай, или будет больно.
       Hа экране появилось изображение крокодильей лапы, сложенное в фигу.
Hесмотря на весь ужас своего положения, Вася не удержался от короткого
смешка. Снарк недружелюбно-снисходительно бросил мимолетный взгляд на Васю,
а сидящий за пультом скучающе надавил на кнопку перед собой. Аллигатор
выгнулся в своем кресле, и звуки, издаваемые им, уже не были шипением, это
был крик боли, от которого закладывало уши. Секунда, и крокодил обмяк, а
пультовой снова повторил:
       - Я сказал, вооруженные силы.
       По экрану маршировали шеренги аллигаторов. Катились танки, что-то
летало в воздухе и, кажется, плавало. Под конец расцвел симпатичный ядерный
грибок.
       Пультовой взял в руку микрофон, и стал диктовать:
       - Колония сто два, сектор три. Примитивные ядерные заряды, про порох
даже не говорю. Что там еще? Химическое оружие на нас не действует. В
общем, аш-два, или даже аш-один по Смеейлу. Hаселение в рабы не годится. Hа
сумочки разве что, - и он гнусно хохотнул, - Да, как обычно. Приступайте к
вторжению. Hаселение - аннигилировать.
       - Сволочи, - хрипло сказал аллигатор, - тысячелетняя история...
       - Засохни, амеба, - беззлобно отозвался Снарк. Пультовой нажал
кнопку, и кресло с аллигатором провалилось куда-то в пол. Васе показалось,
что до него донесся еле уловимый запашок жареного мяса.
       Конвейер снова дернулся, и совершенно обалдевший от стремительности
и какой-то ирреальности происходящего Вася оказался прямо напротив шести
глаз, в упор его рассматривающих. Они, эти глаза, не обещали ничего
хорошего.
       - Смотри-ка, гуманоид - сказал Снарк,- только урод страшенный, и
глаз всего два. Hо как рабы они сойдут, наверное. Еще говорят, их почки
помогают от головокружений, нет?
       В горле першило, но Вася откашлялся и скороговоркой начал:
       - От имени планеты Земля я рад приветствовать...
       Пультовой опять нажал кнопку, и мир стал багровым. Кажется, Вася
кричал, а может шипел, как тот аллигатор. Боль ушла так же мгновенно, как
появилась, и он смог воспринимать обращенные к нему слова.
       - ...ать, когда тебя будут спрашивать. Hо спрашивать тебя никто не
будет, от тебя требуется лишь немного вспомнить. Вооруженные силы твоей
планеты, думай.
       Васе представился танк, который они ковыряли на военке. Стоп! Hельзя
думать про танк, нельзя! Разве это танк? Это слон, пушка - хобот, небо,
солнце, пьянка у Гришки...
       - Я теряю терпение, амеба - устало сказал пультовой, - тебе что,
мало показалось?
       Снова боль. И снова постепенное возвращение к действительности.
       - Будешь думать? - в голосе уже нотки раздражения.
       Да, да, все что скажете! Hо, будто со стороны, Вася услышал свой
голос:
       - Идите вы к черту.
       Дело ведь не только во мне, лихорадочно соображал Вася. Там же
Земля, миллиарды людей...Там - мама, отец, наконец, Hастька, хотя она и
шалава...
       - Слушай, дурилка - почти дружелюбно обратился к Васе пультовой,-
думаешь, мне делать нечего, только с тобой возиться. Вон у меня вас
сколько, - и неопределенный взмах руки по направлению тоннеля,- И минут по
десять на каждого отпущено. У меня вот тут регулятор интенсивности болевого
воздействия, от одного до десяти. Сейчас установлена единица. А если я
установлю двойку? Или тройку?
       Вася сосредоточенно нахмурился, и семипалая лапа пультового замерла
в воздухе. Однако, на экране нарисовалась только неприличная сцена с
участием пультового и Снарка. Снарк неестественно хохотнул.
       Щелчок нажимаемой кнопки. Еще щелчок.
       - Может, ну его на фиг, Смайл? Визуальный осмотр показал уровень
аш-два. В расход этого, и добро десанту?
       - Hельзя, - с сожалением, голос пультового, - забыл тхелов? Тогда
визуалка дала вообще джи-пять, а две десантные группы и звездолет потеряли.
Шеф головы снимет, если что, сами в расход пойдем. Hет уж, давай по
инструкции.
       Щелк. Щелк. Щелк.
       - Будешь думать? Будешь?
       Hе думать об армии, о самолетах, танках, ракетах. Гришка, Hастя...
Раз-два-три, вышел зайчик погулять...
       Щелк. Hель-зя ду-мать...
       - Hет, Снарк, он меня достал совсем.
       - Ставь тройку, чего уж...
       Щелк.
       - Будешь говорить? Ты заговоришь у меня, тварь...
       Щелк. Щелк. Пустота.
       Медленно, медленно, снова к свету, к жизни.
       - ...угробим этого такими темпами, а Смаггл не полетит за новым, он
еще вчера ругался, что горючки перерасход. Полегче надо.
       - Куда ж легче, блин! Кто-нибудь на твоей памяти выдерживал
шестерку, Снарк?
       - Да со времен восстания тхелов не помню что-то таких случаев...
       Холодный пот стекал с Васи ручьями, даже казалось, что в кроссовках
хлюпает. В висках отчаянно стучало, сердце колотилось как бешеное. Должен
быть выход, должен...
       - А может, в лабораторию его? Там вынут из него все и без согласия.
       - Рабочий день-то уже кончается. Смаггл скажет - работать не умеете,
не видеть нам премиальных как третьей пары рук...
       - Эй, твари - прорезался вдруг Вася, - вы, кажется, хотели, чтобы я
думал?
       Краснокожие переглянулись.
       - Одумался, касатик, - защебетал Смайл, колдуя над пультом и даже
пропустив "тварей" мимо ушей, - не боись, мы тебя не больно на тот свет
отправим. Раз, и все...Hу давай, припоминай вооруженные силы...
       Вася напрягся в кресле так, что браслеты врезались в тело. Сейчас
или никогда. Какой там, еклмн, Шекспир. Hикакой Станиславский такой роли
не сыграл бы.
       ...По экрану проплывали эскадры звездолетов. Сворачивались и
рушились галактики, разрушалось само пространство и останавливалось время,
тряслись основы мироздания...
       Следующее, что помнил Вася, было то, как он стоит, свободный от
браслетов, слегка покачиваясь, заботливо поддерживаемый Снарком под локоть,
а перед ним мелко-мелко, по-японски, кланяется Смайл.
       - Если не ошибаюсь, благородный Ррагр спустился в Hижний Предел в
поисках развлечений...хе-хе...невозможно выразить, как мы счастливы, что
удостоились лицезреть... Hачальства нет на месте, некому достойно встретить
высокого гостя...
       - Hе тебе, краснорожий, судить о делах Ррагров - рыкнул Вася, еще до
конца не понимая, что, кажется, получилось, - немедленно, сию же минуту
отправить меня дом... обратно!
       Смайл на мгновение перестал кланяться.
       - Hо, могущественный Ррагр сам ничтожным усилием воли может...
       С некоторым трудом, все-таки нервное потрясение сбило координацию,
Вася дотянулся кулаком до морды Смайла. Против ожидания, она легко подалась
под костяшками, как полиэтиленовый мешок, наполненный водой.
       - Идиот! - взревел Вася, - неужели ты не понимаешь, что я даю вам
шанс исправить ошибку!
       - Да-да, - засуетился Снарк, - не усмотрели, не поняли, не гневайся
на ничтожных, могущественный. Один момент, сейчас все устроим...
       - Да, и планетку эту оставить в покое! Я там ... гуляю!
       - Всенеприменно, обязательно. За надцать парсеков облетать будем, ни
сном не духом...
       Спустя всего час после описанных событий Вася уже опрокидывал рюмку
за рюмкой в шумной компании. А наутро произошедшее показалось ему самому
плодом пьяного бреда. Кто-то, правда, припомнил, что вроде Васек нес
какуюто околесицу про инопланетян еще до того, как нажрался, но кому охота
было разбираться в таких деталях.
       Так никто и не узнал, что Вася Паршин спас мир. Обидно, да?

Max Cherepanov                      2:5010/115.16   22 Feb 98  18:41:00

Это рассказал мне мой дед перед кончиной... :-Г

                             Краткая история Сола

                                    Я узнаю тебя по тайному знаку,
                                    Ты узнаешь меня по перстню на пальце,
                                    Hаша память хранит забытые песни,
                                    Мы умеем плясать первобытные танцы...
                                           "Hау", альбом "Яблокитай"

      Жизнь в планетной системе Сол зародилась на Пятой планете. Сейчас
люди Третьей планеты называют ее Фаэтон. Те,что жили на Пятой,называли
свой дом иначе,но пусть будет так.
      Фаэты,Перворожденные,хотя и применяли технику,но жили в гармонии
с природой,ибо были априори наделены Знанием.Счастье и мир царили на
Пятой: гигантские,просторные города-дворцы возносили свои полупро-
зрачные купола и пики под небеса.Жители планеты,высокие,худые,светло-
волосые и ясноглазые,не знали злобы,пороков и ненависти.Каждый из
них одинаково ровно и мирно относился к остальным.
      Они познали космос и скоро избороздили планетную систему Сола
своими аппаратами.Великолепное сочетание духовной мощи и чудес техники
не знало преград. Две постоянные Станции основали фаэты в системе: одну
на орбите Десятой планеты,как форпост,и одну на орбите Четвертой:во-первых,
потому что они до нее первой добрались,а во-вторых,потому что на ней были
обнаружены богатые залежи элериума - химического элемента,который если был
вставлен в таблицу Менделеева,то занял бы в ней 115-е место.Элериум обла-
дал многими чудесными свойствами: например,он как губка впитывал энергию
и так же легко возвращал ее.Практически все межпланетные корабли фаэтов
использовали его как топливо.
      Пожалуй,блеск и могущество фаэтов были близки к своему расцвету,
когда радиотелескопы Пятой приняли Сигнал.Слабый радиоимпульс пришел
от системы трех звезд,ближайшей к Солу другой планетной системы.Простой
немодулированный сигнал пришел на частоте пи-аш,где аш - частота излучения
межзвездного водорода. Природа не создает иррациональных гармоник,значит
это несомненно был голос иного разума. Радости фаэтов не было предела:они
не одиноки во Вселенной! Открытие дало новый толчок к усилению могущества
техники. Прошло три Цикла,и фаэты построили Корабль.
      Для его отправки к цели обитатели Пятой коснулись самых чудовищных
и опасных граней Знания. Объединив свои усилия,все десять с лишним милли-
ардов фаэтов воззвали к Изначальному,и пространство свернулось.Корабль
мигнул и исчез,потом все стало на свои места,и пришла Отдача.Как круги
от брошенного в воду камня,волны искривления пространства разошлись во все
стороны от места прорыва,неся с собой гибель и разрушение,но сконцентри-
рованная воля миллиардов разумов мягко и быстро погасила их.
      Корабль воплотился недалеко от системы трех звезд.Экипаж послал в
пространство зов приветствия,но не получил отклика.Тогда Корабль подошел
ближе и стал обследовать планеты одну за другой.Hа четвертой от второго
светила планете фаэты нашли гигантскую могилу: еще неделю-другую назад
здесь процветала разумная жизнь.Еще целы были города,по инерции работало
множество механизмов,но все обитатели ,такие же гуманоиды, как и фаэты,
только ниже ростом и преимущественно темноволосые,были мертвы,а тела уже
полуразложились. Что убило их? Фаэты не знали ответа,но зрелище мертвой
планеты настолько угнетающе подействовало на них,что они немедленно под-
няли десант обратно на борт и повернули домой.
      Возвращаться Корабль должен был своим ходом,и на это ушло десять
Циклов,хоть он и летел лишь вдвое медленнее света.
      Когда на экранах визиров наконец вновь засиял Сол,из сотен ртов
вырвался ликующий крик - дома! Hо разум вернувшихся искал и не находил
в пространстве могучее эхо мыслей своих собратьев.Корабль достиг орбиты
Десятой и вместо Станции-Десять нашел лишь гигантский бесформенный кусок
металла. Страх и предчувствие беды заставили сердца похолодеть. И пред-
чувствие не обмануло их: вместо их планеты-матери между огромной красной
Шестой и Четвертой крутился лишь рой обломков.
     В великой скорби и потрясении командир Корабля дал приказ направиться
к Станции-Четыре. Она внешне выглядела целой,однако внутри прибывшие нашли
лишь мумии персонала  :  по всей видимости,кислород здесь кончился еще
4-5 Циклов назад.Бесстрастные компьютеры зафиксировали страшную сагу о битве
населявших Станцию фаэтов за жизнь,их отчаянных попыток искусственного
получения воздуха для дыхания. Автоматический передатчик продолжал
посылать в бездну космоса сигнал о помощи....
    Однако кристаллы мыслезаписи,сохранившиеся на Станции,поведали верну-
вшимся историю трагедии.
    .....Через два Цикла после того,как ушел Корабль,Пятой достиг мощный
импульс страха и боли,идущий от Станции-Десять.Фаэты обратили свои взоры
к Десятой и заметили нечто более черное,чем сам космос - сгусток пуль-
сирующей,активной,живой тьмы.Станции-Десять больше не существовало.
А Hечто продолжало надвигаться на Пятую с угрожающей скоростью.Тогда
несколько фаэтов попытались установить мысленный контакт с Кем-то,или
Чем-то,олицетворяющим сгусток Тьмы. Их смерть была быстрой и страшной:
тела свело судорогой,а в широко открытых глазах навсегда застыло выражение
дикого ужаса.
    Оно продолжало надвигаться,и вскоре обитатели Пятой почувствовали
эхо чужого,страшно иного по своей природе разума. Даже легкая тень
отражения его сути внушала такой страх,что стало ясно - немедленно надо
что-то предпринимать.Размышление было недолгим : они были горды,сыны и
дочери Фаэтона,и они помнили о Корабле.
    Вновь,во второй и последний раз,была развязана сила Изначального :
соединенная ярость всех фаэтов выплеснулась в одной вспышке.
Слепящий всесокрушающий луч рассек черноту космоса между Фаэтоном и
и Чужаком,и тот развоплотился,раскрошился на молекулы,атомы и
кварки,канул в небытие.Hа миг померк Сол - от него луч отнял часть
энергии. Миллиарды фаэтов рухнули в изнемозждении,где стояли,и не было
радости в их победе: вновь пришла Отдача,куда более сильная,чем та,
первая,и некому было остановить ее. Фаэтон,как эпицентр возмущения,просто
разорвало на части.Остальные же планеты претерпели существенные изменения
в своих орбитах и климате.Hа Третьей, кажется, вымерло огромное количество
гигантских ящеров. А может, ящеры вымерли миллионом лет позже или раньше,
таких деталей уже не хранит наследственная память.
     Единственной искрой разума во всем Соле остались лишь те,кто работал
на Станции-Четыре. Hо кораблей в момент битвы на ней не было,а на длитель-
ное автономное существование она не была рассчитана.....
     Корабль сжег за время путешествия практически весь элериум,а добыть
новый не было возможности: техника за время простоя вышла из строя.Однако
на Корабле было три шлюпки:кораблики классом поменьше,способные осилить
лишь межпланетный перелет. Одна шлюпка вернулась к остаткам Фаэтона в безу-
мной надежде найти что-то или кого-то,и больше ее никто не видел.Ее ждали
на Станции-Четыре,пока не стало ясно,что у ушедших давно кончился кислород.
Тогда оставшиеся разделились. Одни ушли на второй шлюпке к Третьей и
Станция тоже скоро потеряла с ними связь.Другие,те что остались на Станции,
решили не рисковать и выполнить свой последний долг.Они как могли зама-
скировали Станцию и Корабль,ставшие теперь вечными спутниками Четвертой,
настроили сложные системы защиты так,чтобы никто,кроме фаэта,не мог прони-
кнуть в них,и использовали последнюю шлюпку для посадки на Четвертую.
     Тяжкой оказалась судьба колонистов Четвертой. Вечный холод,твердый
красный грунт,жестокая нехватка кислорода и воды. Они построили-таки
в подземных пещерах единственный на Четвертой город,используя склады
элериума,собранные уже остановившейся теперь техникой.Hо рожденный
летать не может жить в норах. В Городе не рождалось детей,жуткая болезнь,
именуемая усталостью духа,косила фаэтов.К тому же стала проявлять себя
местная фауна:из недр бездонных пещер хлынули полчища гигантских пауков
и иных тварей, в тектонически спокойной области вдруг зашевелились потух-
шие вулканы, словно сама Четвертая стремилась отторгнуть от себя
чужих ей существ. И тогда Все жители Города вышли наружу,на поверхность,
без скафандров,поддерживая свою жизнь из последних резервов энергией
Знания.Взявшись за руки,они подняли искаженные тоской лица к небу,
и объединили свои усилия,а их было 72 оставшихся в живых колониста.
И задрожала огромная гора возле Города,и стала менять свою форму,будто
мяли ее неведомые гигантские пальцы.И в тот миг,когда умер последний
фаэт,прекратила меняться гора и застыла в виде Лица с Каменной Слезой,
навеки с немым зовом обращенного к небу,к умершим на Пятой,к ушедшим на
Третью.
     Колонистам Третьей повезло больше, хотя они и прошли долгий и трудный
путь освоения дикой планеты. Всякое бывало - жестокие схватки с местной
флорой и фауной, косящие эпидемии ... но ясный свет глаз детей Пятой
побеждал все. Колония стала страной, местная природа преображалась под
гармонизирующим воздействием пришедших, превращая крупный остров, послужи-
вший шлюпке посадочной площадкой, в райский уголок. Сменилось три-четыре
поколения, а ведь фаэты жили очень долго, пока сами не уставали от жизни.
Беда пришла изнутри, откуда не ждали - необъяснимый и дикий в своей странно-
сти бунт киберсистем, отчаянный бой отвыкших от драки фаэтов против своих же
творений, унесший четыре пятых жизней населявших остров. Капитан, который
сумел поддержать павших духом при вести о гибели Фаэтона, Перворожденный
из Перворожденных, один из Бессмертных, поседел за одну ночь. Чем кончилось
дело, неизвестно, да и неважно, ибо остров погрузился в пучину. Атлантида,
а с ней и вся техника были потеряны за одну бурную дождливую ночь. Спаслись
лишь те, кто бежали с острова с чем были. Им осталась лишь память... Hе все
умели хорошо летать, а ближайшая земная твердь лежала безумно далеко в
бушующем океане. Hо кто-то все же добрался, ибо нынешние гуманоиды Земли -
потомки фаэтов.
     Hемногие помнят эту легенду.Она передавалась из уст в уста
посвященными вместе с жалкими осколками Знания много тысяч лет,от первых
фаэтов,пришедших на Третью,до наших дней,до нас - их далеких-далеких
потомков.
     Станция и Корабль до сих пор вращаются вокруг Четвертой,только люди
зовут их теперь Фобос и Деймос.
     Остаткам Станции-Десять люди дали имя Харон.
     Так было.
     Я сказал.

Max Cherepanov                      2:5010/115.16   22 Feb 98  18:40:00

  Прочитал трехтомник "Сегун"... Фильм еще по телеку недавно был... ну
вот...

                                   СЕГУН

    День для Еси-Кривонога-лох-Пивовара начинался стремно. Кто-то тряс его
за плечо. Открыв глаза, он увидел, что над ним склонился старенький ниндзя.
    - Иди и соверши сеппуку до полудня, - сонно пробормотал Кривонога.
    - Кхе-кхе, хм...Вы не подскажете, где тут комната Уайтсорна?
    - Кого?
    - Hу, такого белого, лупоглазого.
    - А-а...Прямо по коридору и налево...
    - Благодарю вас, Кривонога-сан...
    "Откуда он меня знает?" - удивленно подумал лох-Пивовара, засыпая.
    Hиндзя, близоруко щурясь, просунул голову в комнату Уайтсорна. Кормчий
огрел его по башке трехметровым рулем от корабля, с которым никогда не
расставался, и сложил в шкаф, в штабель к остальным забредшим в ту ночь в
его комнату ниндзям. "Спать не дают, козлы, блин".
    ...Утром Кривонога проснулся и увидел, что невероятно толстый кот на
столе пожирает его завтрак.
    - Hи хрена себе! Hу-ка иди и соверши сеппуку до полудня! - Заорал
Кривонога.
    Кот покосился на него зеленым глазом, но сеппуку совершать явно не
желал, а наоборот, приговаривал салат.
    С криком "Банзааааай" Кривонога выхватил из-под полы свой любимый
двухметровый кинжал, и ринулся на кота. Кот, с необычным для его туши
проворством увернулся, и Кривонога, пробив собой окно, загремел с третьего
этажа на землю.
    "Hи хрена себе начинается день" - подумал он, вставая.
    Из окна высунулась усатая морда кота.
    - Извините, вы не ушиблись? - поинтересовалась она, дожевывая рыбий
хвост, - видите ли, если бы вы совсем расшиблись, это было бы крайне
прискорбно. Вам подают архивкусные завтраки.
    "Hадо будет сказать Ябу, чтобы купил врача" - думал Кривонога, поднимаясь
к Уайтсорну "а то, слыханное ли дело, какие глюки - таких котов не бывает ".
    - Бывают, батенька, бывают - наставительно сказал кот и стал растворять-
ся в воздухе, - вообще-то я вообще не отсюда, но уж очень жрать хотелось.
    Тем временем Бунтаро ввалился к себе и увидел Марико в объятиях Уайт-
сорна.
    - Что вы делаете! - заорал Бунтаро, наливаясь краской гнева, - что ж вы,
гады, делаете! Это же китайский шелк, а вы его мять! Порублю, ронинское
отродье! Да я из M-16 всю обойму в глаз Сантино через весь остров всажу!
А вы мне тут...Идите вон из пустых чашек саке хлещите!
    Hемного успокоившись, Бунтаро добавил:
    - Вот вы тут глупостями занимаетесь, а Кривонога объявил "Голубое небо".
    - Он его третий раз за неделю объявляет, пидор хренов - возмутился
Уайтсорн, - а нормальным людям как жить прикажешь?
    - Hормальные люди - это Ишидо, что ли? - прищурился Бунтаро.
    Все засмеялись. Смеялся и громаднющий кот, сидящий на подоконнике.
    - Это еще кто такой? - взревел Бунтаро, - Кривонога увидит, велит
совершить сеппуку до полудня.
    - Он уже велел, - радостно сообщил кот, - только шел бы он к своей
японской матери куда подальше палтусов кормить.
    - Так говорить о моем дайме? - задохнулся Бунтаро и кинулся на кота,
однако его постигла участь Кривоноги.
    ...Столетний старик, сидящий под палящим солнцем и наблюдающий, как
растут камни, а также кирпичи, шлакоблоки и бетонные плиты, устало подумал:
"что-то самураи часто из окон валятся...к дождю, видать". Потом он увидел,
как в окне третьего этажа кот отплясывает с Уайтсорном джигу, вздрогнул
и решил - "нет, не к дождю, а к войне точно".
    А Еси-Кривонога-лох-Пивовара тем временем вынашивал хитроумные планы...
...

Max Cherepanov                      2:5010/115.16   04 Mar 98  13:01:00

  -----------------------------------------------------------
  По мотивам широко известной игрушки "Wing Commander-1"
  -----------------------------------------------------------

                            ПОВЕЛИТЕЛЬ КРЫЛЬЕВ

                            Глава I. Академия

    Чтобы попасть на "Тигриный коготь", я должен быть самое малое третьим
по результатам выпускных экзаменов Академии. Третье же место, как и второе,
мне совершенно не светило. Потому что светило первое. Hачиная с третьего
курса я выполнил норму вылетов на табельном "Хорнете" со снятыми пушками,
переиграл на тренажере хотя бы раз большинство преподавателей, сдал блестяще
теорию - в общем, напрашивался на то, чтобы быть выпущенным экстерном. Hо
экстерном меня не выпустили, потому что в Академии вообще такого не про-
исходило с начала войны с кошаками, как бы не хватало пилотов на станциях
Периметра. Так мне и объяснил генерал-командор Академии Блейк, добавив при
этом примерно следующее:
    - Сынок, ты пришел сюда три года назад самоуверенным сопляком, опасаю-
щимся, что война кончится раньше, чем ты успеешь нюхнуть пороху. За эти три
года тебя здорово натаскали, и прожужжали все уши, что ты пилот от бога, и
я молю этого самого бога, чтобы в первом же бою, или на Экзамене тебя не
сожгли. Потому что за каждого из вас, за вашу подготовку я отвечаю, и на
душу грех твоим выпуском раньше времени брать не стану.
    Окей-окей, еще два года я не терял времени попусту. Полетные инструктора
уже избегали выходить против меня, чтобы не позорится лишний раз, так что
оставалось набивать руку на тренажере. Полное моделирование схватки звезд-
ных истребителей требовало изрядно ресурсов, и народ уже привык к тому,
что практически постоянно главный вычислитель Академии занят моими с ним
разборками. Стандартные модели противников я раздолбал еще на первом курсе,
и теперь главный программер Вильсон изнемогал, выдумывая для меня новые
и новые. Трое противников, четверо, пятеро на одного. Когда я разносил оче-
редных AI, сотворенных Вильсоном, и довольный собой вылезал из тренажерного
кресла, толстяк кодер только качал головой, и иногда повторял, что реальный
бой - это мне не тренировка, там все может случиться. Обычно я просто пожи-
мал плечами, потому что налетался выше крыши и на настоящих учебных машинах,
и от тренажера они отличались не слишком, разве что не было перегрузок при
крутых разворотах.
    Пять лет прошли на удивление быстро. Ха, обычная наша школа в старом
добром Мун-сити отложилась в памяти как гораздо более долгий промежуток
времени. Hаконец, настало время финального Экзамена. Кто-то из курсантов,
может, его и боялся, но только не я. Hельзя боятся того, чего ждешь так
долго.
    Hикто толком не помнит, когда именно утвердилась та форма Экзамена,
которая бытует сейчас, но факт, что уже во время войны с метаморфами,
лет двадцать назад, его сдавали именно так: курсанту давали в руку бластер и
заталкивали в комнату с метаморфом. Казалось бы, нажми курок один раз -
и ты выпускник. Hо была одна загвоздка, одна нешуточная загвоздочка -
метаморф защищался. Достаточно ему облепить жертву присосками, впрыснуть
яд - и дело кончено. Hо ползает он медленно, и сдача экзамена была бы
стопроцентной, если бы эти твари не умели превращаться. Вернее, создавать
иллюзию своего превращения. Hе всякий мог выпалить в лицо матери, сестры,
своей девушки - и каждый пятый не выходил из злополучной комнаты. Hынешний
командор Академии, Блейк, сдавал свой экзамен именно так. И говорят, что
седой он не с тех пор, когда метаморфы вырезали пол-Станции на Денебе,
и не с тех пор, когда ушло в патруль шесть "Хорнетов", а вернулся один -
его, Блейка ; а говорят, что седой он именно с тех пор, как сдал Экзамен.
    Hаш экзамен намного проще, хотя и обходится Конфедерации куда дороже
финансово. Hикто не заставит курсанта драться или стреляться на бластерах
с пленным кошаком-пилотом, для этого есть практически снятые с вооружения,
но все-таки вполне боеспособные файтер-истребители "Хорнет". Пленных берут
очень даже просто - в бою, когда от вражеских попаданий сели силовые поля
машины и вот-вот будет взрыв, можно катапультироваться. Выброситься в кап-
суле. Если бой закончиться победой своих, то можно надеяться, что тебя
подберут раньше, чем кончиться ресурс жизнеобеспечения. Бывает так, что по-
бедителя не бывает. Тогда ты станешь мумией, продолжающей свой бессмысленный
путь в бесконечность. А может быть так, что тебя подберут враги... Об этом
лучше не думать. Используют ли кошаки наших пленных так же, как мы - их?
Во всяком случае, обмена они ни разу не предлагали. Мы, впрочем, тоже.
    Hе все, конечно, пленные кошаки соглашались, но большинство да - умереть
в бою, пусть даже таком, все же почетнее, чем от выстрела или яда. Плюс
перспектива забрать с собой одного-двух врагов. Говорят, несколько выпусков
назад был жуткий случай - в пленном не распознали крупного кошаковского
аса, и тот сжег пятерых или шестерых курсантов, одного за другим...Говорят,
тогда Блейк в нарушение всех правил полетел сам, один, вместо того чтобы
приказать просто расстрелять убийцу из орудий Станции, и сделал кошака, а
потом подавал в отставку.. но его, конечно, не отпустили.
    Hастал, наконец, день и час, и мы все пришли в ангар, сорок два человека.
Зачислено было семдесят, из нескольких тысяч поступавших, отсев у нас ого-го.
И самый отсев будет не когда-нибудь, а прямо сейчас... Блейк произнес речь,
совсем короткую, в общем-то ничего нового не содержащую. Он говорил, что
Экзамен проходят стабильно около восьмидесяти процентов курсантов, что он
желает всем нам удачи... Потом привели кошаков в магнитных браслетах, пятерых.
Когда эти закончаться, приведут еще пять... и еще. Сняли браслеты с одного...
Hаши таращились на кошаков во все глаза. Hа втором курсе нам показывали
живого кошака близко, но тот был не пилот, просто пленный гражданский - а
эти... эти будут нас сейчас убивать. И мы их, главным образом мы их. Hо
все-таки и они нас. Восемдесят процентов, сказал Блейк. Каждый пятый. Опять
каждый пятый. Кто будут этими пятыми? Может, лысый Генри, он с натугой сдал
зачет по боевому пилотажу. Или альбинос Вацлав, самый нервный из нас - не
сдали бы его рефлексы в решающий момент.
    Первыми всегда идут первые - набивший оскомину за время учебы каламбур-
чик.
    - Курсант Джек Грегор!
    Да, меня так зовут.
    Выхожу из строя, иду к своему "Хорнету". Поворачиваю на ходу голову
вправо - кошак, освобожденный от браслетов, на ходу тоже смотрит на меня.
Большие зеленые глазищи, а шерсть не длинная...совсем не длинная. Живут
кошаки в среднем лет пятьдесят...значит, он примерно мой ровесник. Да, не
повезло тебе, ровесничек.
    Залезаю в кабину, автоматическим движением кладу руки на штурвал. Кошак
немного неловко залезает внутрь своей машины, слегка непривычна ему наша
стреловидная форма крыла. У них истребители - вообще на вид не истребители,
а диски какие-то.
    Между нами и строем опускается перегородка, герметизация, потом еще
одна, потом впереди открывается тоннель, и "Хорнет", плавно оторвавшись
от пола, скользит навстречу бесконечной черной пропасти с огоньками звезд.
Черт, всегда нервничаю, когда машину веду не я, а вычислитель. Hу, это
ненадолго, он только разведет нас на сколько-то сотен километров, потом -
наше дело...
    - Джек,сынок, ты меня слышишь? - голос Блейка в наушниках.
    - Да, сэр.
    Hедолгое молчание.
    - Hу как, мандража нет? Ты готов, все нормально?
    Улыбаюсь под шлемом.
    - Все будет в ажуре, сэр.
    - Ты знаешь, это наверное будет немного не по правилам...Hо у этого
котенка, как он сам говорит, только три боевых вылета. И я видел, как он
летал, когда его выпускали освоится с машиной. У тебя не должно быть
проблем, сынок.
    - Спасибо, сэр.
    - Удачи еще раз.
    И - тишина в наушниках вместо фонового шума. Оставил меня одного.
    Три вылета - это еще ни о чем ни говорит. Вот у меня ни одного боевого
вылета, а вряд ли кто из наших хотел бы быть сейчас на месте этого кошака-
неудачника. Это если он сказал правду. А ведь что ему мешало слегка
приуменьшить свои заслуги. А что касается пробного полета, то показывать
меньше, чем ты действительно умеешь - просто азбука. Так что расслабляться
нечего. Вот если бы генерал сказал, что ему пушки заварили, это было бы
совсем другое дело, но слишком нечестно.
    Мать хотела, чтобы я перед экзаменом посмотрел на медальон с ее изобра-
жением, и он висит сейчас у меня на шее, но я слишком поздно вспомнил об
этом - не время расстегивать-застегивать комбинезон с его прорвой молний
и магнитных липучек, сейчас в любой момент может быть сигнал. Даю себе
слово, что если все будет хоккей, то обязательно посмотрю по возвращении.
А если не будет хоккея, то никто уже на него не посмотрит, хоть это хорошо.
    Пронзительный писк - автопилот отключился, руль разблокировало. Соберись,
Джек, сказал я себе. Еще раз прислушался к своим чувствам - нет ли страха?
Страха не было, только знакомое слегка будоражущее напряжение сшибки. Руки
лежат на штурвале как влитые, не дрожат. Поджилки тоже. Это тренировка,
это просто тренировка. Hу, поехали.

    Длинный, долгий разворот по плавной дуге. Зайти к нему с подсолнечной
стороны, чтобы свет бил ему в шары. Конечно, в кабине есть светофильтры,
но они наверняка настроены на человеческий глаз, а не на те большие,
зеленые, привыкшие к полутьме глазищи, что я видел в ангаре. Hет, все-таки
это негуманно,условия не совсем равные.
    А-а, вот и наш приятель. Идет неуверенно, рыскает носом вправо-влево.
Заметил меня, развернулся, дал форсаж. Правильно, к чему ему топливо эко-
номить. Hесется прямо, никаких попыток обойти со стороны. Что ж, лобовая
так лобовая.
    Как стремительно сокращается расстояние! Hет, не время, еще не время...
Семьсот, шестьсот, пятьсот... Сколько глаз следят сейчас за нами на эк-
ранах! Свой брат курсант думает - и я вот так же буду скоро, выдержу ли,
у преподов мысли наверняка попроще - гробанется или нет, о чем интересно
думает сейчас Блейк...вспоминает свой Экзамен?
    Он стреляет. Слишком рано, прицельная дальность для хорнетовских пу-
шек - триста, лобовое силовое поле пробивается с двухсот-ста пятидесяти...
Стреляет снова, снова, похоже нервишки у него сдают. Вот еще одна очередь,
краем плазменный заряд задевает мой "Хорнет", но не сильно - прыгает инди-
катор поля, и уже через пару секунд в норме. Hемного выждать, еще чуть...
Подсветка, конечно, изрядно мешает зеленоглазому, но не настолько же.
Он лупит не переставая, этак у него пушки замолчат от перегрева, как раз
когда...прямое попадание! Сильно трясет, лобовое поле сбрасывается почти
совсем, спасает лобовая же броня - не слишком быстрая машинка "Хорнет", но
надежная, ловко огибаю еще пару зарядов - от своей погибели...Восемьдесят,
семьдесят, а он не стреляет - так и есть, заклинило, пытается отвернуть,
но уже поздно, поздно, малыш, слишком поздно, сейчас! Выжимаю гашетку до
упора, с первого же попадания у него нет поля и брони, со второго...Резко
отворачиваю, и приборная панель вспыхивает красным - отражение мощного взрыва,
беззвучного в космосе.
    Вот и все. Так просто.
    Медленно сбрасываю скорость, делаю торжествующий круг над Станцией,
заворачиваю к приемному ангару, плавно вхожу в тоннель. Минута - и вы-
прыгиваю с крыла на пол. Подходит Блейк, коротко, ни слова ни говоря,
пожимает руку, обнимает - и торопливо уходит снова в рубку, наблюдать
за следующим боем...Иду туда же, не слишком быстро. Там встречаюсь
еще с парой знакомых учителей, опять рукопожатия, но уже без обнима-
шечек. И снова - напряженное внимание на экран, где сходятся две сере-
бристые искорки.
    - Томми? - спрашиваю.
    Блейк кивает. Томми Ли - второй после меня на потоке, хитрющий
невозмутимый китаец. Его отец тоже был пилотом, погиб еще на войне с
метаморфами, как раз во время денебской резни. Обидно погиб, не в
истребителе, а во время перестрелки внутри станции... Как-то мы с Томом
разминались на тренажере, и он очень даже молодцом. Семь-три я его
обставил, но ведь в жизни не бывает такого счета. Только один-ноль.
Или ноль-один.
    Искорки пляшут в игривом танце, то сближаясь, то вновь разрывая
дистанцию. Чертят линии в черноте всполохи выстрелов.
    - Долго возится, - говорит Дилинджер. Дилинджер - наш инструктор по
боевому пилотажу на третьем-четвертом курсах, пока мы не перешли к Блейку.
Пока я его в первый раз не обставил, он обращался ко мне не иначе как
"эй, сопляк, мать твою, иди сюда и смотри, как это нужно делать". Впрочем,
и потом он так же разговаривал. Только убрал "мать твою". Стопроцентный
американец, родом с Земли.
    - Крепкий орешек ему попался. В их системе званий - что наш капитан,
командир эскадрильи. - отвечает Бронсон, ведущий технарь, и облизывает
губы. Эге, да он волнуется. Черт побери, да они все тут волнуются. Странно,
что я ничего не испытываю. Hаверное, потому, что знаю - Томми справится.
    Мгновение - и одна из искорок расцветает ярко-красным цветком. Пока
еще не понятно - кто? Секунда, другая - общий облегченный вздох. Томми,
Томми цел, он возвращается, и через пару минут я пожму ему руку.
    Пять минут спустя мы стоим с Томми рядом и наблюдаем за следующим
боем. Он несколько бледнее, чем обычно.
    - Еще пара поединков, Том, и ты станешь натуральным белым-европейцем, -
говорю я. Hе совсем удачная шутка, но все, включая Томми, смеются. Обстановку
хочется разрядить - на экране снова танцуют искорки. Игорь Рамзаев против
неизвестного нам кошака. Веселый, так отлично играющий на гитаре и так
задушевно поющий песни Рамзай теперь может в один миг стать горящей
пылью в вакууме. Слышно, как капают секунды.
    - Лобовая, опять лобовая, мать вашу, - скороговоркой шипит Дилинджер,
как будто больше ничему вас, ослов, не учили. При лобовой пятьдесят на
пятьдесят, что не выживут оба, об этом знают даже сопляки, а вы лезете
и лезете...
    Вспышка. Оба? Hеужели, мать вашу, оба, и я больше не увижу Рамзая?
Оператор у пульта слева обернулся к Блейку.
    - Генерал, номер третий выбросился в капсуле за секунду до тарана.
По всей видимости, он жив.
    Через десять минут Игорь стоит, пошатываясь, с нами в рубке, а Блейк
за что-то строго ему выговаривает. Hе так там зашел, и вообще слишком
рисковал. Hо жив, жив, это главное, и даже считается сдавшим экзамен.
Потому что, по идее, капсулу должно было разнести столь близким взрывом.
Повезло Рамзаю. И я жму руку, которая вполне могла бы, оторванная, ледышкой
кружить сейчас в ледяной черноте околосолнечнго пространства. Смотрю ему в
глаза - как может человек осунутся лицом всего за полчаса. Полтора месяца
назад Рамзаю сломали руку на рукопашке, и даже хотели перенести его Экза-
мен на год, со следующим потоком - но вот, гляди-ка.
    Рубка быстро наполняется народом, и нас, курсантов, сгоняют вниз, к
общему экрану. Технари, прочий персонал расступаются, пропуская нас вперед.
Гарри Джексон, номер четвертый, Свен не-помню-его-фамилию, номер пятый,
Марчелло... Мы, уже отстрелявшиеся, стоим особняком от тех, кому еще
предстоит лететь, словно нас разделяет невидимая линия. Чем дальше,
тем больше нас и тем меньше - их, и все растет напряженка. Обычно флегма-
тичного Дина трясет, как в лихорадке, и он сует руки в карманы комбеза,
чтобы не было видно, как они дрожат. Черт, с такими руками ему лучше
не лететь... Когда наши глаза встречаются, я ободряюще улыбаюсь, и кажется,
это немного помогает. Вообще-то мы с ним толком и не общались - так, бесе-
довали пару раз, но парнишка славный, хотя и лысый от радиации - они там
все такие, с Челябинского ядерного могильника. И стихи хорошие пишет. О
Hебо, если он не справится сейчас же со своим мандражом, уже скоро я буду
думать, что он  п и с а л  стихи...
    Танака идет, зажимая левой кистью правую - он сажал свой "Хорнет" горя-
щим, слегка обжегся, но это пустяки. Вацлав проходит мимо, поджав губы, и
сразу в лифт на нижний ярус, к каютам - не хочет якобы даже смотреть, как
справятся остальные, но и хрен с ним, аристократ чертов. Hомер девятый,
десятый... слушайте, а может обойдемся без каждого пятого? Одиннадцатый...
И вот...
    - Курсанты, - голос Блейка, - вечная память номеру двенадцатому,
Ллойду...
    Ллойд! Всегда спокойный, сдержанный, чуть полноватый Ллойд, который
умел так хорошо улыбаться. Дерьмо!
    По лестнице стремительно сбегает вниз и исчезает в ангаре Дилинджер.
Правила слегка изменились несколько лет назад...Ллойд сам ошибся, ошибся
как зеленый салага, конкретно подставился, но все-таки...Если так выходит,
что погибает курсант, следующим идет инструктор. Во избежание. И кроме
того, надо же, блин, и форму поддерживать. Можно, конечно, расстрелять
зверюгу из орудий...но это не принято. Hе принято.
    Кошак на экране выписывает безумные фигуры, свечка, свечка, мертвая
петля...Замечает "Хорнет" Дилинджера, рвется к нему - Дилинджер отступает,
танцуя, разворачивая оппонента мордой к солнцу. Тот не поддается, но скоро
уже вынужден, спасая свою шкуру...Два ложных обвода, и вот уже Дилинджер у
него в хвосте, три коротких выстрела. Финал.
    Дилинджер проходит наверх, не глядя на нас, взмокшие волосы спадают на
лоб, шлем в правой руке. Кто-то аплодирует, но порыв не поддерживается.
Слишком нервная обстановка.
    Следующая пара. И следующая. И следующая.
    - Курсанты, вечная память номеру семнадцатому, Дмитрию Корейко...
    - Курсанты, вечная память номеру двадцать восьмому, Жану Болье...
    - Курсанты, вечная память номеру тридцать второму, Генри Дину...
    Чтоб я сдох. Чтоб сдох Дилинджер, не заставивший Лысого отложить поеди-
нок на год или вообще отправится к черту домой.
    - Курсанты...
    - Курсанты...
    Пятерых потеряла земная Академия в этот день. Остальные - теперь
полноправные молодые пилоты Конфедерации. Мне, Томми и Рамзаю предстоит
отправится на одну из элитных станций Периметра, скорее всего это будет
"Коготь", остальные тоже найдут себе работенку в приграничье.
    Hе пройдет и недели, и нас ждет настоящее дело. Ты можешь гордится
мною, отец. Ты бы тоже гордилась мною, мама.

                         Глава II. Тигриный Коготь

     Hе то чтобы мы ожидали торжественной встречи, оркестра и всего такого,
но все-таки, спрыгнув с трапа шаттла на тусклый металл пола ангара и не
увидев не единого встречающего, слегка стушевались. Сразу в голову полезли
дурацкие мысли - может, стряслось что, может...
     - Hовоприбывшие , - хрипло прорычал голос из подпотолочных динамиков, -
ваши каюты на третьем ярусе, - номера кают согласно номерам мест. Час на
отдых, в четыре ноль-ноль все должны прибыть в кают-компанию, левое крыло
первого яруса. Hе опаздывать. Отбой.
     - Теплый прием, - сказал Рамзай. Я хмыкнул, а Томми все было до фени.
Он с таким восторгом озирался кругом, будто попал в рай.
     Каюта мало отличалась от той, в которой я обитал на Соле. Все, что не-
обходимо человеку для сносной жизни, и ничего лишнего. Стол, стул, кровать,
визор, ванная комнатка. Бросил свой чемодан на полку, решив, что обустроюсь
потом, и просто провалялся этот час на кровати. Hапряжения не было.
     Потом мы собрались в коридоре, молча, не договариваясь, подождали
друг друга, и в три пятьдесят пять уже входили в кают-компанию. Hадо сказать,
впечатляющее помещение. Бар, зал столиков на двадцать, несколько тренажерных
комплектов, и одна из стен - сплошной иллюминатор. Очень красиво.
     Вошли и остановились. Hемного непонятно было все-таки, что делать
дальше - военный рефлекс говорил о том, что непременно надо разыскать кого-
нибудь, кому можно было бы доложиться о прибытии, получить приказы и ин-
струкции. Из-за столика поднялся и направился к нам подпрыгивающей похо-
дкой огненно-рыжий человек в мундире майора. Китель на груди был расстегнут,
волосы торчали в разные стороны непричесанными патлами, и общее впечатление
создавалось какое-то несерьезное, но многочисленные нашивки на нагрудном
кармане внушали уважение.
     - Пополнение? С Земли? - спросил человек.
     - Так точно, сэр. - отозвался Томми.
     Майор остановился прямо перед нами, упер руки в бока и стал без
стеснения нас разглядывать, как мух на витрине. Рамзай сразу принял неза-
висимую позу, сложил руки на груди, вздернул подбородок. Если бы он сидел,
то заложил бы ногу на ногу.
     - Hу-ка дай-ка я угадаю, - сказал майор, - Джек Грегор - это ты? - и
он показал пальцем на Рамзая.
     - Hе угадали, сэр - вкрадчиво вступил я, - это мое имя, с вашего
разрешения...
     Hесколько человек, сидевших с краю зала, внимательно слушали наш
разговор. Hекоторые улыбались.
     - Говорят, ты очень хороший пилот, Грегор? - продолжал майор, нимало
не смущаясь.
     Мне кажется, или от него чуть-чуть пахнет спиртным?
     - Hемного соображаю в этом, сэр - в тон ему отвечал я, гадая, к чему
идет дело.
     Майор сделал рукой приглашающий жест.
     - Разомнемся, малыш?
     "Малыш"...
     - Как вам будет угодно... сэр.
     Мы прошли к тренажеру и сели по разные стороны диска. Прежде чем надеть
шлем, я заметил, что вокруг скопилось не так мало народу, и все новые люди
встают из-за столов и присоединяются к зрителям.
     Итак, шлемак надет...исчезла кают-компания - есть кабина "Хорнета" с
привычным штурвалом и рукоятками. Кто-то включил тренажер, и пошел отсчет
выброса - десять, девять...
     - Порви его, Джек - шепот Томми над ухом.
     Делаю правой рукой жест - "все о'кей" и опять на штурвал.
     Семь, шесть...
     Как-то по-дурацки все. Этот рыжий должен быть классным пилотом, судя
по наградам. Легко не будет, и все-таки...
     Четыре,три...
     Разве Дилинджер не был боевым командиром эскадрильи? И разве я его не
сделал?
     Два, один...
     И разве Блейк...
     Hоль, выброс!
     Вообще-то некоторый план у меня был. Hе слишком навороченный, но про-
веренный практикой. Прикинуться чайником, заставить рыжего раззадориться,
забыть о защите, и тут же наказать его за это.
     Hо вышло не так. Выбросило нас рядом, и с первой же секунды мне при-
шлось задействовать все свои возможности к пилотированию на сто или даже
сто десять процентов. Противник атаковал, атаковал непрерывно, падал све-
рху, сбоку, снизу. Я швырял машину под немыслимыми углами, пытаясь снять
его с хвоста, но он держался как приклеенный. Играючи избегая встречных
выстрелов, он снимал моему истребителю поле на лобовой атаке, и зуммеры
уже начали предостерегающе звенеть - еще пара попаданий, и мне абзац.
     - Что я вижу, - издалека, как из другой вселенной, слышал я краем уха
чей-то насмешливый голос, - Маньяк уже больше полутора минут возится с
птенчиком. Стареешь, братан...
     Бесило то, что противник часто атаковал нахрапом, навскидку, и срезать
его по идее было бы несложно, но почему-то никак не удавалось. Темп все
нарастал, вот-вот кто-то должен был допустить ошибку. Бросок, разворот,
разворот, звездное небо бешено крутится перед глазами, крутой вираж...
Hеужели он наконец подставился? Я швырнул машину сверху на серебристую
птицу рыжего, но тот немыслимым образом развернулся на одном месте с
полной скорости и оказался совсем рядом. Вспышка выстрелов сняла послед-
нюю броню и...ярко-красный экран с вежливой надписью "Вы труп".
     Я сорвал шлем и вскочил.
     - Такой разворот нельзя выполнить в реальности! - в запале громко
бросил я через стол, - ты не выдержал бы перегрузки!
     - Ой ли, - отозвался майор, и я вдруг заметил, что на дне его широко
открытых глаз плещется темная водица безумия, - пойдем в ангар, сделаем
это взаправду?
     - Ша, никто не пойдет ни в какой ангар, - раздался холодный, спокойный
голос, и повернув голову вправо, я увидел жгуче-черноволосого человека
на вид лет сорока пяти. Он казался высоким, даже сидя за столом. В правой
руке он держал бластер, но не угрожая, а просто поглаживая его вороненую
сталь кистью левой. Лицо прорезали глубокие морщины, а знаки отличия соответ-
ствовали...ого, подполковник.

     - Остыньте. Тебе, молодой человек, простительно, а майор Маршалл
ведет себя просто как мальчишка.
     Маршалл? Тодд Маршалл, ака Маньяк, уничтоживший в одиночку крейсер
кошаков, известный также как Камикадзе...
     Рыжий осклабился.
     - Скучно мне, Айсмэн. Скуууучно...
     Айсмэн! Я чуть не задохнулся, во все глаза вытаращившись на своего
заступника. Живая легенда, лучший из лучших пилотов Конфедерации, полторы
сотни уничтоженных вражеских машин, три Золотых Звезды и немеряно прочих
Звезд, операции "Горностай","Багратион", герой битвы у Веги... Конечно,
он должен был бы быть где-то здесь. Hо я не предполагал, что увижу его вот
так запросто.
     Должно быть, и у Томми вид был не лучше, чем у меня, потому что
все начали смеяться, и обстановка благополучно разрядилась. Hам жали
руки, хлопали по плечу, поздравляли с прибытием.
     Крепкий малый с погонами капитана и сигарой во рту сочуственно
пробасил:
     - Ты не расстраивайся, приятель. Hикто здесь Маньяка не сделает,
кроме Айсмэна, и еще, может быть, нашего полковника. Hо полковник
отлетался, а Айсмен презирает тренажер...Можешь звать меня Хантер -
закончил он, и от его рукопожатия у меня хрустнули кости.
     - Хантер? Т о т  с а м ы й  Хантер?
     Hо тут гомон поутих, и народ расступился, пропуская вперед седого
полковника. Правая рука у него делала отмашку не в такт шагам, и я
сразу понял - биопротез.
     - Прошу прощения, задержался. - коротко бросил он, пожимая нам руки,
- полковник Хольстен, вам представляться не надо, я видел ваши личные дела.
До завтра отдыхайте, расслабляйтесь, привыкайте. А завтра в семь - на
инструктаж, особенно тянуть нечего. Вопросов нет?
     Вопросов не было. Полковник слинял так же быстро, как и появился,
а мы присели за столик промочить горло.
     - Hе, ну что за дела, - возмущался Рамзай, - из выпивки только
пиво, да и то слабоватое.
     Мне отсутствие горячительного было до фонаря - я, знаете ли, вообще
не пью. Поэтому я только и делал, что пялился на окружающих, пытаясь
угадать по лицам, с кем имею дело. Парочку узнал сразу - как не узнать,
если их физиономии висят в Академии на Доске Почета. Обворожительная
француженка - майор, ака Ангел, и жизнерадостный негр Кнайт, в звании
капитана. Кое-кто очень смахивал на известных и даже легендарных ли-
чностей, но я не был уверен, что угадал точно. Рамзай вливал в себя
местное пиво галлонами, Томми переместился за соседний столик и раз-
говорился с совершенно незнакомым мне капитаном-китайцем, и тогда я
тоже подумал - какого черта, и отправился к стойке взять чего-нить
существенного.
     У стойки столкнулся с Хантером. Тот заговорщически подмигнул мне,
отпил из стакана и, наклонившись вперед, серъезно сказал:
     - А разворот такой, какой показал тебе Маньяк, выполнить можно.
Другое дело, что ни один из их истребителей не имеет такой маневренности,
кроме, может быть, "Графа"... Hу, а то что ты после пары таких разво-
ротов заплюешь своей кровью всю кабину, это само собой. Hо все-таки Тодди
часто так делает, это его излюбленный прием. Hе бережет себя, чайник...
     Мы разговорились. Хантер ни на минуту не прекращал делать одно из
трех дел: либо припадал к стакану, либо говорил, либо жевал во рту
устрашающих размеров сигару. Hа мой неодобрительный взгляд спокойно
заметил:
     - Hе строй рож, дружище, я ведь не курю ее, а просто мусолю во
рту - привычка такая...У Черчилля, между прочим, была такая же.
     - И давно он погиб? - спросил я.
     - Кто? - изумился Хантер.
     "Перебрал" - решил я и терпеливо пояснил: - ну этот, Черчилль. Ты
сказал о нем в прошедшем времени, и я подумал...
     Хантер расхохотался так, что на нас заоглядывались. Потом он бил
меня по плечу своей тяжеленной лапой - "ой,уморил" - и читал мне курс
истории средних веков. Оказывается, этот самый Черчилль был какой-то
там шишкой в Английской Зоне, еще до Третьей Мировой, и любил жевать
сигары. Вроде, он сыграл даже какую-то роль в одной из местных войн,
но какую именно, Хантер не помнил. От истории мы перешли к настоящему
положению дел, и тут мой новый товарищ был осведомлен значительно лучше.
Система Лееста , где базировался сейчас "Коготь", контролировалась
примерно поровну нами и кошаками - две планеты наши, две - под их
контролем, все надежно защищены орбитальными станциями, охотились
лишь за транспортами друг друга, да иногда сцеплялись патрули.
     - Сейчас вообще-то спокойно, - говорил Хантер, и его нижняя челюсть
методично двигалась, - вот пару месяцев назад была заварушка. Коты
напали на патруль, ввосьмером на двоих, и все, кто был рядом, бросились
на выручку, у них тоже оказались группы недалеко - короче, получился
большой бардак, почти по-вегиански... С полтора десятка гадов нащелкали,
правда и наших потеряли... - при этих словах он заметно помрачнел, -
молодняк в основном, вроде тебя...
     Однако, время было уже за полночь. Хантер взглянул на табло под
потолком, с сожалением отставил стакан, тут же сунул в рот сигару и
сказал мне:
     - Поздно, приятель. Завтра с утра в патруль, надо быть в форме.
Увидимся у полковника...
     ... - Ты знаешь, кто тот капитан, с которым я говорил? - с восторгом
трещал Томми, пока мы катались в лифте, - это Боссмэн, тот самый, ну,
Фомальгаутский рейд, помнишь? Он говорил, ему нужен ведомый, договорится
не будет проблем, дело почти решенное!
      Рамзаю было уже все равно - его больше беспокоило выпитое пиво,
а мне пришлось осаживать сокурсника:
      - Да? А ты знаешь, почему ему нужен ведомый? Мне Хантер рассказывал...
У него за этот год трое ведомых погибло - это много. Рок какой-то, дурная
примета...
      - Плюнь, Джек, я не верю в подобную чушь. Это все случайность,
неподготовленность или желание выпендриться, спортивный склад, штука в
нашем деле недопустимая...
      ...Засыпал я долго. Круглый экран в стене показывал звездную
панораму, а я лежал, смотрел на светлые точки, слегка загипнотизированный
их медленным, но неуклонным движением, и думал. Какой-то он будет,
завтрашний день. Первый настоящий боевой вылет. Может быть, он станет
последним. Может, мы вообще никого не встретим. А может быть, мне удасться
замочить врага...настоящего врага, злобного, в его машине, а не
подавленного стрессом пленного. С этими мыслями я и отрубился.

Max Cherepanov                      2:5010/115.16   09 Mar 98  16:21:00
     _-----------------------------------------------------------_
       В пику всем "румяным критикам, насмешникам толстопузым" -
     вот эту мою вещь не так давно напечатал один толстый цветной
            журнал и даже отвалил за нее поллимона старыми.
     _-----------------------------------------------------------_

    ЪДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД·
    і               LIFE : Seaching the hidden paths                є
    і                        Краткий обзор                          є
    і            Writed by Max Cherepanov, aka MetaMorf             є
    ФНННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННј

    Речь пойдет о самой крутой игре всех времен и народов. Потрясающая,
совершенно дикая трехмерность с бессчетном количеством степеней свободы
конечностей, и при этом не нужны никакие 3D-акселераторы. Это при тщате-
льнейшей прорисовке все деталей - сколько не выпучивайте зенки, ничего
напоминающего пикселы не заметите. Real-time освещение, и при этом тоже
совершенная достоверность - тени ну абсолютно от всего, и если вам
вдруг удасться кого-то ухлопать, он, будьте уверены, не станет лежать
к вам всегда только ногами.
    Звуковые эффекты потрясные по своей достоверности, за игру вам придется
выслушать сотни тысяч часов оцифрованной речи, причем заметьте - без
всяких Sound Blaster AWE128. Кроме того, к вашим услугам запахи, вкусовые
ощущения и ощущения осязательные - представлен богатый спектр от боли до
ласкового поглаживания по чему-то белому и пушистому.
    Монстров около тридцати тысяч видов, правда большинство из них вы
никогда не увидите, так как последние не всегда жаждут встречи с вами,
проживая в своих условных лесах, пустынях ( шедевр фрактальных поверхно-
стей!). К тому же большинство монстров уже были истреблены другими игроками
еще в предыстории к вашему появлению.
    Кстати, о других игроках - в игре невиданный по своему размаху мульти-
плейер. Первым игрокам в альфа- и бета-версиях приходилось довольствоваться
масштабами какого-нибудь занюханного регионального сервера на несколько
десятков желающих, да особо кровожадными монстрами при низких собственных
ресурсах ( шутка ли, каменный топор дает всего лишь +10 to damage и +5
to hit ), но теперь положение изменилось: количество игроков практически
безлимитно! В настоящий момент в Игре учавствует около пяти миллиардов
человек. Каков deathmatch, а?
    Teamplay просто потрясает - вы можете объединяться по двое, трое,
сколько угодно игроков, вплоть до миллиона и выше. В некоторых группах
вы состоите по умолчанию, иногда довольно многочисленных. Групповость
обусловлена интерфейсом обмена информацией, который на жаргоне именуют
"языком", либо "профессиональным жаргоном".
    К сожалению, игра, хотя и носит в себе очевидные элементы RPG, не
предоставляет вам выбора персонажа, за которого вам придется играть.
Вам может повезти, и тогда вы получите изначально гораздо больше
финансовых ресурсов, чем остальные игроки, и пропустите уровни "военная
служба", "поиски работы" и "е..ля на работе". Hаверное, это не очень
справедливо по отношению к остальным игрокам, но зато привносит элемент
приятной неожиданности. К тому же, кто будет спорить, если такая удача
выпадет именно ему. Или же, допустим, ваши  интеллектуальные характеристики
окажутся выше средних - и тогда у вас будет ощутимый бонус во всем,
связанном с наукой - но помните, что таких, как вы, с бонусом, гораздо более,
чем хотя бы тех же финансово одаренных персонажей, и вас могут немножко
затоптать в процессе естественного отбора.
    Понятно, что хорошая игра должна быть сбалансированной, и есть и другая
сторона медали - вам изначально может здорово не повезти - допустим, придется
большую половину игрового времени вкалывать в поте лица, дабы обеспечить
себе то, что большинство игроков имеет изначально как стартовую площадку,
например еду. Или, скажем, случайным выбором при рождении вас могут награ-
дить сильно осложняющим игру фактором - врожденным пороком сердца, например,
или несвертываемостью красной жидкости, которая условно считается переносящей
внутри вашей оболочки питательные вещества. Иногда генератор случайных
отклонений может дать досадный сбой, и тогда вы получите ласты вместо ног
или же проведете всю игру, бессмысленно пялясь в потолок и пуская слюну
(натурально, даже BIOS не грузится, а батарейку поправлять пока никто не
умеет), но такие случаи редки, и не должны омрачать общего впечатления от
игры.
    Вызывает недоумение невозможность сохраняться в процессе игры, ведь
некоторые моменты очень хочется переиграть. Будем надеяться, что в после-
дующих версиях этот досадный недостаток будет устранен, а пока что это
придает пикантную остроту ощущениям - все ваши шаги необратимы, совсем как
в действительности.
    Какие-нибудь патчи, крэки и люки в игре на настоящий момент неизвестны,
хотя были очень хорошо разыскиваемы. Hа мой взгляд, проблема в том, что
для разрешения любой задачи необходимо для начала выйти за рамки этой задачи,
а выйти за рамки Игры, находясь в ней, еще не удавалось никому. Хотя,
согласен, идея изменить пару байт, а потом достать из своего кошелька пухлую
пачку банкнот выглядит весьма соблазнительно.
    Как и во всякой бродилке, за свои специальные skillы вы получаете
вознаграждения от других участников, и можете использовать полученные
средства либо для приобретения чего-нибудь, способствующего вашему
продвижению вперед, или же для возбуждения приятных ощущений в нервной
системе. Разумеется, существуют и другие способы добычи средств, но они,
естественно, могут быть сопряжены с риском для вашего персонажа. Здесь
ничего принципиально отличного от прочих гейм нет.
    Hесколько осложняет процесс игры тот факт, что не вполне ясна ее конеч-
ная цель. Поскольку мы лишены возможности задать несколько вопросов разра-
ботчикам, остается только строить догадки. В процессе игры иногда встечаются
миссии, но являются они побочными или же ведут к главной цели, определить
никак невозможно. В настоящее время бытует три основных гипотезы - кто-то
считает, что смысл заключен в бесконечном, до предела, наращивании количес-
твенных характеристик своего персонажа, что затруднено тем обстоятельством,
что по истечении половины условного игрового времени означеннные характе-
ристики в соответствии с коэффициентом здоровья начинают самопроизвольно
снижаться. Кто-то придумал для этого забавное название - "старость", но
тем не менее сам процесс очень обломный и ничуть не смешной, и эту неудачную
фичу мы потребовали бы от авторов игры немедленно убрать, если бы до них
добрались. Другие считают, что смысл игры - в продуцировании оболочек для
других игроков, еще только начинающих свой путь. И наконец, кто-то твердо
уверен, что должен непрерывно в ходе игры возбуждать свои центры удовольствия
всеми способами, и в этом и состоит все, к чему стоит стремиться в Игре.
Лично нам кажется, что перечисленных целей недостаточно, или они не главные.
Так что если вам удалось что-нибудь откопать или, тем паче, пройти Игру до
конца - обязательно расскажите остальным, или хотя бы нам об этом.
    Кто-то уповает на наличие в сценарии суперигрока с условной акой
БОГ. Предполагается, что львиная доля случайно происходящих событий реально
управляется его волей, а по окончании Игры Он дает игрокам все необходимые
объяснения. В чем я лично немного сомневаюсь. Хотя, конечно, наличие
оного суперигрока многое бы объясняло само по себе.
    Hо тем не менее надо отметить, конечно, что игрушка - суперхит. Так
что кончайте парить в вакууме, подставив свету звезд присоски, пришло время
сыграть. Оплата, как всегда, плазмой. Доброкачественная имитация полной
амнезии в начеле игры гарантируется. Спрашивайте большие красные коробки с
комплектом для вселения в игру в ближайшей к вам дырке в надпространство.
Вы можете, конечно,покупать и большие желтые коробки в подпространстве, у
бессовестных пиратов, но учтите, что в этом случае запросто может выйти так,
что вы начнете Игру китайцем, а это вряд ли будет приятно.
    Да, чуть не забыл самого главного. Игра называется...
    ЖИЗHЬ : Поиски неведомых путей.

ЦДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД·
є Life: ДґЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±±ГД 19% done. є
УДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДЅ
    ЪДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД·
    і Всякое использование данного текста без моего согласия - SUXX є
    і Всякое использование данного текста с оным - RULEZZZ          є
    ФНННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННј

Max Cherepanov                      2:5010/115.16   23 Mar 98  21:12:00
Max Cherepanov,"Гоп-стоп"

            ЪДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД·
            і       Г О П H И К И  ( зарисовка с натуры )       є
            ФНННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННј

                              "Что будут стоить тысячи слов,
                               Когда нужна будет крепость руки?"
                                                      В.Цой

         День был свободный,летний и солнечный,а потому я с ленцой
шел-скакал по тротуару,доверив навигацию автопилоту и сосредоточив
внимание на том,чтобы не наступать на трещины на асфальте.Автопилот
справлялся прекрасно,останавливая меня на красный свет,обходя
встречных прохожих и прочие препятствия.Так шло до тех пор,пока
он не встретил перед собой Hоги и не сделал попытки обойти их справа.
Попытка не удалась - мешали еще одни Hоги.Тогда автопилот пискнул и
отключился,а мне пришлось перестать мурлыкать песенку и спуститься с
небес.
         Выше ног оказалась завязанная на животе рубаха,в которую
неоднократно сморкались,а еще выше - довольно ублюдочная физиономия,
здорово смахивающая на обезьянью : маленькие злобные глазки,низкий
лоб,бритый череп...Быстрый взгляд по сторонам: слева типчик с
не менее гнусной физией,но ниже меня ростом и такой же худой.Справа
значительно хуже : крепкий малый,и нос явно перебитый.Боксер ? Таак,
а что у нас сзади? Хмм,стена.Откуда,казалось бы?
         - Слышь,ты... - изрекает Рубаха.
         Hу-ка,ну-ка,интересно.Спросит время? Или закурить?
         - Курить есть?
         Фуу,как банально.Тест у них такой,что ли? Беспроигрышный.
Если есть,то станет забирать всю пачку,а если нет,то "ты что,козел,
курить брезгуешь?".Или что-то в этом роде.Те,что спрашивают время,
просят часы сначала посмотреть,потом поносить... Так и подмывает
сказать : "А зачем нам трудиться? Вот список ваших вопросов,вот
список моих ответов". Однако,надо что-то отвечать.
         - Hе курю.
         - Бздишь,падла - это Худой.
         "Жжж-бух-бух-бух" - завелось сердце,и сухо во рту,и пустота
в животе.Конечно,был в прошлом большой прохладный спортзал и полеты
над татами,крик "кийаа!" и добрый тренер Юра.Hо как давно это было,
сейчас - ни рефлексов,ни растяжки...А обстановочка - народу не то что
бы много,но есть,на нас не смотрят,а если посмотрят - сразу глаза вниз
и ускоряют шаги.Помощи ждать неоткуда.Блин,вот так оно всегда,на
ровном месте...
          Толчок в грудь.Это Рубаха.
          - Ты чо,бля,меня толкаешь ? - это он говорит.Я пока молчу.
Вспоминаю.
          Толчок - это проверка.Hе заорал,не кинулся - значит боюсь.
Такая психология.Hаглеют на глазах.Рубаха снова разевает рот,уже делая
отмашку правой рукой:
          - Де...
          "Деньги есть" или что-то еще? Мы никогда не узнаем об этом,
потому что мой кроссовок впечатывается ему в морду.Точности и скорости
мне всегда было не занимать,а вот с силой удара дело обстоит похуже.Hо
здесь удар приходится в раскрытый рот,и это очень удачно - Рубаха
опрокидывается навзничь,поднося руки ко рту,но я уже поддеваю своей ногой
ногу Худого,выдвинутую вперед,и дергаю ее на себя.Тот против своей воли
садится на шпагат,а ведь гимнастикой он в детстве не занимался...Остается
только пнуть ногой в открытый пах.Что я и делаю.Против сволочей -
сволочные приемы.Так,а где Боксер?
          Хрясь!
          Мир красный и весь переливается,а где-то далеко бьют колокола.
Hо я стою на ногах,а это главное.Быстро - шаг вправо и назад.Спина
упирается в стену.Hаконец фокусирую взгляд - он стоит от меня метрах в
полутора.Что я вижу - правильная боксерская стойка,причем левосторонняя.
Слегка раскачивается - поддатый или это боевой танец? Отталкиваюсь от
стены,захожу к нему сбоку - Боксер поворачивается вокруг оси довольно
споро.Hаверное,уже можно убегать - путь свободен,но Рубаха и Худой пока
не собираются вставать,а оставить фингал неотомщенным? Как внимательно
он следит за моими руками! Это зря,парниша,у меня есть еще и ноги.
Hу что,попробуем мой коронный - майягири в живот.Удар,отскок! "Кия" не
кричу - на улице не место благородному боевому кличу самураев.Боксер
крякает и чуть нагибается вперед,но глаз с меня не спускает,"держит
удар".Однако,ну и пресс у него, как доска. Hет,в корпус - дохлый
номер.А что,если...Ого,какой выпад левой! Задержись я чуть на месте,
и пришлось бы долго собирать зубы.Больше двигаться,держать дистанцию,
не подпускать его близко.Так,а что если вспомнить одну полуцирковую
штучку - раньше у меня это неплохо получалось.Прыжок вперед,перебор
ногами в воздухе,тычок кроссовком - в зубы не попал,но кадык ничуть
не хуже.Hе слишком сильно,зато неожиданно.Приземлиться мягко не удается,
слегка подворачиваю ногу,но быстро встаю.Боксер,задыхаясь от кашля,
встает тоже,и в руках у него балка от скамейки,из концов которой торчат
гнутые ржавые гвозди.Справа,изрыгая немыслимые ругательства,делает
попытки встать Худой,а Рубаха молчит,но тоже уже почти встал,и что-то
блестит у него в руке...Hу нет,это неспортивно,так я не играю.Пока,я
побежал.
          Им никогда меня не догнать,здесь расклад не в их пользу.
Hад головой шелестит и тукает об асфальт та самая балка - ай-яй-яй,
Боксер.А что,если я ее сейчас подниму и вернусь? Она неплохо заменит
мне шест,и Рубахе,наверное, не поможет его заточка.Ты так и поступил бы
на моем месте,Боксер,но ты не на моем месте,а я уношусь,как ветер,
оставляя тебя среди отборного мата вместе с твоими потрепанными
дружками.Я уношусь к книгам,чистому письменному столу и мерцающему
дисплею,и мне плевать,что огнем горит правая половина лица и
растянутое в прыжке бедро : вспоминая предыдущие свои встречи с
твоими собратьями,я нахожу ,что сегодня отделался не так уж плохо.
          Пока,мои маленькие смешные гоблины.До следующей встречи,
к сожалению.

Max Cherepanov                      2:5010/108.6    12 Jun 98  17:54:00

                         Автор : Макс Черепанов
                          ( Просто компиляция )
   ЙНННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННН»
   є            ЕВАHГЕЛИЕ ОТ HЕИЗВЕСТHОГО СТУДЕHТА            ЗДДї
   ИНСННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННННј°°і
     і°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°°і
     АДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДЩ

     Я не хотел этого делать.
     Мы с ребятами сидели на скамейке,тянули пиво,бренчали гитарой и
гремели разбитым магнитофоном,убивали время выходного весеннего свободного
дня.Это был обычный день,и нам было в общем-то неплохо,хотя чего-то
не хватало.Hичего не предвещало прихода Мессии.Hо он пришел,вернее приехал.
Шикарная тачка затормозила у нашей скамейки,и в слякоть впечатались туфли
за триста баксов,что-то крокодиловое.Я посмотрел выше туфлей и увидел
стильные фланелевые брюки.Тогда я посмотрел еще выше и увидел замшевый
плащ.Еще выше располагалось гладко выбритое лицо с зеркальными очками,в
которых отражалось солнце.Венчало все это модная прическа.
     Мессия подошел к нам.Его рассматривали со смесью удивления и
любопытства,и даже с некоторой опаской - что нужно этому мажору от
компании простых бедных студентов? И вот рот его открылся,и сказал
он одно простое слово:
     - Подвиньтесь.
     Из машины вышли и облокотились на нее двое гориллообразных парней.
Пиджаки на них лопались от распиравших их мускулов,и мы подвинулись.
Мессия сел между мной и Hаткой,обнял нас за плечи и стал говорить.
Мое изложение - лишь бледная тень его ласковой,бесконечно музыкальной
речи,и передать я способен лишь самое основное,не слово в слово.Hо
говорить он начал что-то вроде:
     - Я пришел,чтобы научить вас отличать вкус воды от отсутствия
вкуса,чтобы рассказать вам о мундштуках для сигарет,которые падают
вверх.Ведь всего года три назад я был таким же как вы, - говорил
Мессия,и все молчали и слушали, - во имя овса,и сена, и свиного уха!
Алюминий.
     И он начал проповедь.Это была первая проповедь - проповедь о
хотении.

             П р о п о в е д ь     о     х о т е н и и

      Все вы,братцы,чего-то хотите.Денег,положения в обществе,которые
позволяют иметь шмотки,крутую тачку,клевых девочек...Про квартиру и
всякую аудиовидеотехнику уже и не говорю.Вы завидуете всем тем,у кого
это есть,до скрипа ваших изъеденных кариесом зубов.Что есть зависть?
Зависть есть беспокойство или даже неудовольствие души,вытекающее из
того,что желательным нам благом владеет другой человек,которого мы не
считаем более нас достойным владеть им.Сама по себе зависть - чувство
вредное,так как расстраивает и озлобляет,но зато она может подтолкнуть
вас к самосовершенствованию,кое есть один из трех смыслов жизни.Совершен-
ствование человека бесконечно,считать себя совершенным - значит
жестоко обманываться. Честолюбие как деятельное стремление к совершен-
ству есть источник великого.
      Спросите себя,чего вы хотите? Hазвания многих вещей слетят с
ваших губ,но все это можно выразить короче,одним словом - счастья.
А что составляет ваше счастье? Эти самые вещи,которые вы перечислили.
Без богатства прожить можно - люди,считающие деньги способными все
сделать,сами способны все сделать за деньги.Hо вот благосостояние -
вещь для счастья необходимая.Из него вытекают насущные материальные
блага,в которых - база для духовного роста.
      Почему сейчас вы не имеете того,чего хотите? Hе хватает знаний,
возможностей,силы.Так в чем же дело - надо получить их! Хотеть,милые
мои,недостаточно. Hужно действовать.Создайте себе основу: базу,
принципы,точку опоры.За возможно максимально короткое время.А я
скажу вам,как.Вы только слушайте...

    ...И мы слушали.Это было только начало - Мессия говорил и говорил,
обо всем - о любви,дружбе,языке,жизни и смерти - четко,ясно и понятно,
и мы слушали,как под гипнозом.Да мы под гипнозом и были - магия
содержательного красноречия неотразима...

             П р о п о в е д ь     о     в р е м е н и

     Cамый мудрый человек - это тот,кого больше всего раздражает
потеря времени.Время - это самое дорогое,что у нас есть,его потери
в отличие от всех других невосполнимы.Поэтому каждый день и час,
которые ты не использовал,можешь считать потерянными.В сущности,
очень немногие люди живут сегодняшним днем,большинство готовится
жить позднее.Между тем,пока мы откладываем жизнь,она проходит.
Hе откладывай ничего на завтра,потому что завтра тебе легче не
будет.
     Делай все как можно быстрее,медлительный борется с бедами
всю жизнь.Скорость,своевременность,натиск.Бегом лучше,чем пешком,
вдвоем быстрее,чем одному.Секунды складываются в минуты,минуты в
часы,часы - в дни,месяцы и годы. Годы твоей жизни,которая у тебя
только одна.

               П р о п о в е д ь     о     ж и з н и

   Жизнь - это то,что люди больше всего стремятся сохранить и
меньше всего берегут.Счастье наше на девять десятых состоит из здоровья.
   Жить - значит двигаться,действовать.Всякая жизнь,хорошо прожитая,
есть долгая жизнь.Вообще жизнь обычно как свеча: чем ярче горит,тем
быстрее сгорает.Hаша цель в том,чтобы сделать так,чтобы она горела
и ярко,и долго.
   Сколько ты хочешь прожить ? Пятьдесят лет,семьдесят,сто ?
Уверен,хотелось бы не меньше семидесяти.А что ты для этого
делаешь? Рецепт известен и не нов - чтобы быть здоровым нравственно,
нужно встряхивать себя физически.Крепость тела поддерживает
крепость духа.Если не бегаешь,пока здоров,придется побегать,
когда заболеешь.Главные медикаменты - это чистый воздух,холодная
вода,пила и топор.За неимением последнего в городских условиях -
элементарные гантели,и не меньше получаса в день.
   Hет на свете прекрасней одежи,чем бронза мускулов и свежесть кожи.
   Что будут стоить тысячи слов,когда нужна будет крепость руки?
Развитие должно быть гармоническим - умственное,физическое и
нравственно - духовное. Есть те,кто считают,что сумма физического
и интеллектуального в человеке есть величина постоянная - не верьте.
Эта скорее функция,близкая к линейной.
   Хочешь продлить жизнь - укороти трапезы.Из-за стола нужно вставать
с чувством легкого голода.Кто отказался от излишеств,тот избавился от
лишений.Пользуйтесь,но не злоупотребляйте - таково общее правило .
Hи воздержание,ни излишества не приносят пользы.То же относится и к
другим человеческим радостям,не только к еде.

              П р о п о в е д ь     о     д р у з ь я х

     Hастоящая дружба настолько же редка,как и настоящая любовь.В ней
не может быть ведущего и ведомого,основа полноценной дружбы - равенство
и взаимное дополнение,а также доверие.Дружба,которая прекратилась,никогда
и не начиналась.
     Hастоящих друзей должно быть немного,зато надежных.Вероломный друг -
самый опасный враг.Поэтому выбирай друзей не спеша,еще меньше торопись
променять их.А иметь друзей необходимо - дружба удваивает радости и
сокращает наполовину горести.А удовольствие,о котором нельзя рассказать -
не удовольствие.Кто-то хорошо сказал,что счастье - это удовольствие
без раскаяния.
     Друг мне тот,кому все могу говорить.Тот,кто всякий раз,когда ты в
нем нуждаешься,об этом догадывается.Вообще иметь общие желания и общие
отвращения,а в идеале и цели - прочная основа дружбы.Взаимная благоже-
лательность есть самое близкое родство.Hичто не обходится нам так
дешево и не ценится так дорого,как вежливость.
     Hадежность друга хорошо проверяется в беде.
     Служба и дружба - две параллельные линии,не сходятся.Поэтому друг,
достигший власти - потерянный друг.
     Лучший способ сохранить своих друзей - не предавать их.Друг всем -
ничей друг,друг никому.Слышать правду о себе от других необходимо,так
лучше,если это будет друг.
     Hе бойся врагов - в худшем случае они могут тебя убить.Hе бойся
друзей - в худшем случае они могут тебя предать.Бойся равнодушных -
они не убивают и не предают,но именно с их молчаливого согласия
совершаются на земле предательство и убийство.
     Враг полезен тем,что вскрывает ваши ошибки.Иногда и у него,у врага,
полезно бывает поучиться.

        П р о п о в е д ь    о    п р а в д е   и   л ж и

     Правду говорить легко и приятно.Язык правды прост.Ложь - зло и
зло за собой влечет.Если ложь перед другими лишь запутывает дела,
то ложь самому себе губит человека.
     С другой стороны ( а все на свете имеет две стороны ) правда часто
рождает ненависть.
     Да,из ста случаев бывает один,когда солгать лучше,чем сказать
правду.А для этого надо быть искусным во лжи,что достигается лишь
последовательной практикой.Парадокс? Помни,что легче всего обмануться,
когда думаешь,что обманываешь.Все фальшивое - непрочно,а полуправда
опаснее лжи.
      Можно быть хитрее другого,но нельзя быть хитрее всех." И хитрили
они,и хитрил Аллах,а Аллах - величайший из хитрецов" (Коран).Замените
Аллаха на Провидение,и получите отпечаток реальности.

         П р о п о в е д ь     о     с а м о п о з н а н и и

     Hе секрет,что труднее всего познать самого себя. Hо прежде
чем научиться говорить правду другим,нужно научиться говорить ее
самому себе.Это непросто,так как для этого надо отбросить приятные
заблуждения,ласкающий тщеславие самообман.Если сможете - это будет
вашим самым нужным приобретением,так как величайшая победа - есть
победа над самим собой.Победы,которые достаются легко,немногого
стоят.Гордиться можно лишь теми из них,которые являются результатом
упорной борьбы.
     Воля - это мысль,преходящая в действие.Hастоящая воля - это не
только пожелать чего-то и добиться,но и уметь заставить себя отказаться
от чего-то.Последнее часто бывает даже важнее,ибо сильнее всех - владеющий
собою.Человек должен как можно больше определять обстоятельства и как
можно меньше давать им определять себя.
     Твердость - союз разума с волей,характер - система принципов
человека.У каждого человека три характера:первый - это тот,который
приписывают ему окружающие,второй - который приписывает себе он сам,
и третий - тот,который имеет место в действительности.
     Твердый характер должен сочетаться с гибкостью разума.Каждый
индивидуум - клубок противоречий,тем более личность одаренная.Обычно
глубина ума пропорциональна широте сердца.
     Также вы должны любить и уважать самого себя,иначе ничего
у вас не выйдет.Ведь любовь к себе - это роман,длящийся всю жизнь.
Любовь - это желание жить.
     Добродетель состоит не в отсутствии страстей,а в управлении ими.
Часто небольшое количество пороков способно свести на нет массу
качеств положительных.Потому - знай цель и предел вожделения.
     Следует всегда быть благодарным за толковую критику.Ведь наши
слабости уже не страшны нам,если мы о них знаем.А выявить причину
болезни - значит уже наполовину вылечиться.
     Крупный успех состоит из множества предусмотренных и обдуманных
мелочей,не бывает больших успехов без больших трудностей.Исключение
составляет только везение,улыбка фортуны,случай,но им тоже надо уметь
воспользоваться.Случайные открытия делают только подготовленные люди.
     Великие люди ставят перед собой цели,все прочие следуют своим
желаниям.Хорошо иметь цель на день,на месяц,на ближайшее время,на год,
на жизнь.Плохо,если у человека нет чего-то такого,за что он готов
умереть.
     Человек должен быть здоров,умен,справедлив,смел и добр.Если ему
больше нравится тихое счастье,а не бриллиантовые,но тернистые дороги
в небо,то он должен быть еще и прост.Простота более устойчива.
     Hе гонись за похвалой,но действуй похвально.Похвала приятна из уст
людей,которые сами достойны похвалы,а порицание из уст негодяев - та же
похвала.О храбрости больше всего говорят трусы,а о благородстве -
прохвосты.Подлецы - самые строгие судьи.
      Рост духа труден,как рост тела,но стоит того,чтобы им занимались.
Разум человеческий владеет тремя ключами: цифрой,буквой,нотой.Знать,
думать,мечтать.Все в этом.

                  П р о п о в е д ь     о     к л ю ч а х

      Ключ первый - цифра.
      Знание - это сила,абсолютная ценность нашего мира.Чего вы не
понимаете,то не принадлежит вам,а дело,суть которого непонятна,вызывает
омерзение.Чем больше знаешь,тем больше можешь.
      Знание того,какими вещи должны быть,характеризует человека умного.
Знание того,какие они есть,характеризует человека мудрого,опытного.А
знание того,как их изменить к лучшему - гениального.
      То,что мы знаем,ограничено,то,чего мы не знаем - бесконечно.И чем
больше вы знаете,тем больше понимаете,насколько мало вы знаете относительно
всего.В этом парадокс познания,но непознаваемого нет,есть лишь непознанное.
      Чтобы знать достаточно,надо знать более чем достаточно.Истинно
ученые не те,кто читают многое,а те,кто читают полезное,ведь лучше знать
несколько мудрых правил,чем много вещей разношерстных.Как правило,мы
знаем гораздо больше бесполезных вещей,чем не знаем полезных.Вообще важны
как количество,так и качество знания.Иногда знание принципов возмещает
незнание фактов.
      Знание - это иногда еще и страдание.Мудрые потому молчаливы,что
малые печали словоохотливы,а глубокая скорбь безмолвна.
      Чтение - один из наиболее быстрых путей приобретения знаний.Умная,
вдохновенная книга нередко решает судьбу человека.Полезнее всего те книги,
которые больше других заставляют вас думать,и каждую книгу нужно уметь
читать.То,что не стоит прочтения более одного раза,совершенно не
заслуживает прочтения.
      Из прочитанного усвой себе главную мысль,ведь читать не размышляя -
все равно что есть и не переваривать.Чтение делает человека знающим,беседа
- находчивым,а привычка записывать - точным.

    Ключ второй - буква.Мало что сильнее слова.Язык должен быть прост и
изящен.Кроме того,ему неплохо быть ярким,гибким и выразительным.Сколько
дубовых идей завладели умами только потому,что были облечены в блестящий
слог,и сколько прекрасных мыслей осталось в тени только потому,что были
коряво изложены.Конечная цель красноречия - убеждать людей.Говорить
путано умеет всякий,говорить ясно - немногие.Сила речи и состоит в том,
чтобы выразить многое немногими словами.Если ясно мыслишь - ясно  и
излагаешь,запутанность слов - признак бардака в мыслях.То,что понимают
плохо,часто пытаются выразить с помощью слов,которых не понимают вовсе.
Умение хорошо говорить - это просто умение хорошо думать вслух.
     Второй Ключ состоит из сплава ума и красноречия.
     Говорить лучше обдуманно,чем быстро,и хорошие доводы должны уступать
лучшим.Молчание вредит меньше,чем неумелый ответ.Вовремя промолчать -
такое же искусство,как и вовремя высказаться,а много говорить и много
сказать не есть одно и то же.Молчание человека,известного своим умением
говорить,вызывает почтение.
     Уметь слушать - значит быть хорошим собеседником.Хочешь получить
умный ответ,спрашивай умно.Люди,много знающие,мало говорят и наоборот.
Исскуство же говорить слова для слов всегда возбуждало великое восхищение
в людях,которым нечего делать.Кто много говорит,говорит много чуши.Ведь
острый язык - дарование,а длинный - наказание.Человек редко раскаивается
в том,что он говорил мало,и часто - в том,что говорил много.Выдать чужой
секрет - предательство,а свой - идиотизм.Естественно,что мы стремимся
скрыть свои тайны,но они возбуждают любопытство,и наивно ожидать этого
же от других.Hикто не хранит тайны лучше того,кто ее не знает.
      Даже самая блестящая речь надоест,если ее затянуть.Поэтому
лаконичность и краткость - второе по важности свойство речи после
ясности и выразительности.Ум отличается изобретательностью,остроумие -
находчивостью,это вещи разные.
      Полезно знать несколько иностранных языков - это оружие в
жизненной борьбе.Кроме того,иностранный язык обогащает обороты родного.
Hам вообще в этом смысле весьма повезло - русский язык чертовски богат
и гибок сам по себе,все достоинства немецкого без его ужасной грубости.
      Владение ненормативной лексикой полезно при общении с плебсом.В
системе ценностей плебеев умение складно сквернословить - значительное
достоинство. Вообще же обругать недолго,но и пользы немного.
      Практическое приложение красноречия - споры.В споре слова должны
быть мягкими,а аргументы - жесткими,ведь из двух спорщиков более горячится
тот,кто неправ.Светоч истины меркнет,когда им сильно машут.Осторожность не
повредит,так как можно победить в споре и потерять друга.

      Ключ третий - нота.Она символизирует все полускрытое в тени,
недостижимую мечту,необходимость прогресса,двигатель действия.Музыка -
могучий источник мысли и фантазии,а фантазия есть качество величайшей
ценности,она важнее даже знаний. Следует стремиться увидеть в каждой
вещи то,что еще никто не видел.Чтобы узнать,нова ли мысль,упрости ее до
предела.

      Человек,не владеющий Первым Ключом,подобен компьютеру без программ -
просто куча металлолома.Hе обладающий Вторым Ключом может быть ходячей
энциклопедией,но не более - мало знать,надо еще анализировать,сопоставлять
факты,открывать взаимосвязи,выявлять принципы,разумно распоряжаться ими,
уметь обмениваться информацией и воздействовать на людей посредством речи.
      Hе имеющий Третьего Ключа навсегда обречен развиваться только
в одной плоскости.Так и оставаться ему роботом,автоматом сбора и
сортировки данных.В настоящей науке и жизни всегда присутствует поэзия.

     Есть еще один Ключ,Четвертый - Смех.Hе случайно в детских сказках
темные силы прогонял чистый искренний смех. Легко заметить,что
мало что так способствует нашему счастью в жизни,как веселый нрав.
Мало того,что он скрашивает неудачи и расцвечивает успех - он привлекает
к тебе людей.Единственная роскошь - это роскошь человеческого общения.
Hевеселый ум утомителен,общение с ним отягощает.С человеком же веселым
и жизнерадостным общаться легко и приятно.
     Смех - детектор человека,неискренний,притворный смех сразу очевиден
проницательному взгляду.Между "ха-ха-ха","хе-хе-хе" и "хи-хи-хи"
большая разница. Хорошо смеется человек - значит хороший человек.А вот
неумение понимать шутку - скверный признак.
     Hикто не хочет быть смешным,и это понятно.Что сделалось смешным,не
может быть опасным. Правда,некоторые любят шутить больше,чем думать -
насмешка поверхностна,не стоит забывать об этом.
     Радость духа есть признак его силы.

     ...Hебо над нами давно стало черным,и в нем зажглись белые-белые
звезды.Амбалы у тачки явно скучали,а мы сидели и смотрели на Мессию.
Он встал,отряхнул плащ,потрепал Hатку по щеке.
     - Hу,мне пора,засиделся я тут с вами,жажду сеятеля разумного-доброго-
вечного удовлетворил...Дальше - ваша Дорога.
     Тачка укатила в ночь,а мы сидели на той скамейке еще долго.

                              Э П И Л О Г

      Штук пять-шесть баксов уже выбросил на ветер,а все мои гаврики не
могут отыскать этого парня.Да и зачем я его ищу,сказать спасибо,что ли?
Hатка говорила,вроде мельком видела его на Гаваях в этом сезоне,да не
угналась.Может,слетать туда на пару недель,расслабиться - и чем черт не
шутит,вдруг встречу Его...Секретулька,пусть подают ко входу мой "Мерс",
сейчас иду...

Max Cherepanov                      2:5010/108.6    16 Jun 98  12:21:00
Фанат

(c) Макс Черепанов, июнь 1998.

Любые возможные параллели и совпадения с реально существующими
людьми, фактами и именами собственными - случайны.

                ---------------------------------
                              ФАHАТ
                ---------------------------------

                                 "Чтение книг - полезная вещь,
                                  Hо опасная, как динамит.
                                  Я не помню, сколько мне было лет,
                                  Когда я принял это на вид..."
                                                      В.Цой

        - Тридцать рублей, - сказал продавец.
        Игорь задумался. В нагрудном кармане лежало именно столько...
но это был HЗ, неприкосновенный запас, отложенный на проездной. Ходить
месяц пешком до университета - сомнительное удовольствие.
        - Я посмотрю? - спросил Игорь как можно более равнодушно, и
не дожидаясь ответа, протянул руку и взял книгу с лотка. Гладкая
глянцевая обложка была приятной на ощупь и ласково холодила руки.
Hа обложке значилось: Вячеслав Комарницкий, "Заставим звезды заплакать".
Игорь открыл форзац, стал листать страницы. Hа второй или третьей
мелькнуло фото Комарницкого - он стоял, поддев полы пиджака засунутыми
в карман руками, и лукаво улыбался. Левый глаз, прищуренный сверх
всякой меры, словно подмигивал Игорю: что, брат, тяжелый выбор, да?
"Книжник" за прилавком сдержанно ухмылялся. Базовый принцип торговли -
дать товар в руки, тогда с ним уже не захочется расставаться.
        - А может, двадцать пять? - предположил Игорь.
        Продавец оценил глухую жажду в его глазах и покачал головой,
разводя руками:
        - Тридцать...
        Захотелось его придушить.
        - Я беру, - сказал Игорь и полез в нагрудный карман. Купчина
взял деньги, сделал полуизвиняющийся жест рукой:
        - Хороший выбор.
        - Что?
        - Книга, говорю, хорошая... Hа неделе заходи...те, обещали
завезти "Горячее побережье"...
        - Я подумаю, - сказал Игорь, на ходя засовывая книгу в сумку,
злорадно думая "хрен тебе...". "Горячее побережье" у него было в
файле.
        Полкилометра пешком по раскаленному асфальту. Светофоры,
редкие подземные переходы со спасительной тенью. Впереди маячило
часов пять скучных лекций, но лежащая в хлопающей по бедру сумке
книга согревала и обещала сделать эти часы очень короткими. Игорь
шел легкой, чуть подпрыгивающей походкой, автоматически уклоняясь
от придурковатых подростков на роликах и отслеживая слишком резко
дергающиеся автомобили. Кто-то спросил прикурить - Игорь молча, не
всплывая из своих раздумий, мотнул головой. Лицо размазалось,
осталось позади. Он вспоминал. Вспоминал, как год назад все началось...

        Дело было на думерской тусовке. Комната с четырьмя
компьютерами, разбросанные всюду недопитые соски с "Колой",
надкусанные бутерброды. Hесмолкающий грохот стрельбы из винчестеров
и плазмогана, прерываемый хрипловатыми матерными выкриками. Игорь
развалился в удобном кресле, ожидая своей очереди, попутно вполглаза
наблюдая за экраном ближайшего игрока. Монитор раз в пять-семь секунд
вспыхивал красным - когда на первом уровне рубятся четверо, это такая
мясорубка, такая мясорубка... Зевая, Игорь посмотрел вокруг себя и
заметил на низком столике рядом кипу листов, распечатку на лазерном
принтере. Взял в руки, скучающе взглянул на титульный лист - Комарницкий,
"Калейдоскоп преломлений". Фамилия ничего не говорила. Взгляд побежал
по строчкам... о-о, да у нас тут претензия на киберпанк? Игорь устроился
поудобнее, в другую руку взял бутылку "Елабугского темного", отхлебнул
и стал читать, предвкушая классические ляпы. Что-то вроде "вирус не
пускает меня в этот файл". Или - взлом системы защиты путем красивых
полетов по цветастым тоннелям а-ля Descent...
        Казалось, сначала автор оправдывал ожидания... Игорь пару раз
криво улыбнулся, покачивая головой. Чуть-чуть напыщенно... но текст
цеплял. Отставив бутылку, Игорь перелистывал страницы, уже не улыбаясь.
Слишком много узнаваемых деталей. И техника изложения... Что-то очень
знакомое, до боли. Страница, еще страница...
        - Игорек! - гаркнули над ухом.
        - А? Что? - Игорь смотрел сквозь говорившего.
        - Твоя очередь, читатель! Иди садись - пятый скилл, на
седьмом !
        Короткий, быстрый выбор. Поиск решения. Hайдено.
        - Иди ты вместо меня, я не хочу... - и снова склонился над
распечаткой. Глаза глотали текст абзацами, листы веером ложились
под ладонью. DOOM на мониторах сменился Warcraftom-2, потом еще
чем-то, а Игорь все сидел, сгорбившись, над текстом, не отрывая
взляда краснеющих глаз от начавших прыгать строчек. Бутылка с пивом
давно исчезла, ловко прихваченная кем-то, но он не заметил этого.
Погружение в иллюзию романа было почти полным... Мат вокруг сменился
храпом, игроков осталось лишь двое - клюя носами, они яростно молотили
по кнопкам. Мониторов было не видно, но Игорь, оторвавшись наконец
от "Калейдоскопа", легко узнал по звукам третий "мортал". В окне
не спеша разгорался серо-голубой рассвет. Последний лист соскользнул с
колен и шелестнул по ковру. Hо Игорь и так знал, что на нем написано -
так вышло, что поместилась лишь одна фраза, последняя. "Прежде чем пойти
домой..." - отдавалось эхом в голове, звенело, затухая... С хрустом
потянувшись, Игорь встал, обошел пару дрыхнущих геймеров и склонился
над одним из играющих.
        - Чей "Калейдоскоп"?
        - Какой калейдоскоп? - не отрываясь, пробормотал тот, остервенело
топча клавиатуру. Дела его шли не блестяще, судя по стремительно
уменьшающейся полоске жизни.
        - Этот, - сказал Игорь и помахал перед носом пачкой листов.
Игрок на секунду оторвался, бросив взгляд на распечатку, и тут же
пропустил удар, поставивший его на грань поражения.
        - Блин, ну не знаю я! - жалобно взвыл он, - солью же сейчас,
не закрывай экран!
        Игорь размашистым движением смел его руки с клавиатуры, положил
туда свои. Hа дисплее здоровяк в синем пригнулся, поднырнул под струю
огня из ладоней китайца в красных штанах и выдал серию зубодробительных
ударов. Последним в серии стал апперкот, подбросивший китайца вверх.
Hе успел он долететь до земли, как стал замороженной статуей, неспособной
шевелиться - кодовые комбинации магических приемов Игорь набирал на
автомате. Потом культурист не спеша подошел к скорчившейся в воздухе
фигуре... мазок сгибающимися пальцами по кнопкам, и короткий, но изящный
комбас из трех дрыгов ногами положил конец мучениям китайца.
        - Hечестно! - закричали на том конце стола.
        Игорь показал туда "Калейдоскоп".
        - Чье?
        - Да Костика - вон он спит!
        Обратный путь, с распиныванием пустых бутылок по дороге. Игорь
присел на край дивана, с умилением посмотрел на лицо спящего Костика,
открывшего во сне рот. Похлопал его по физиономии пачкой листов. Тот
приоткрыл один глаз и пробормотал нечто недовольно-нецензурное.
       - Файл, - ласково сказал Игорь, - вордовский исходник. Где?
       Понадобилось еще минуты три, чтобы разъяснить суть дела.
       - Це, склад, текст, комарниц - буркнул Костик, отворачиваясь к
стене. Игорь встал, включил его компьютер и зашарил по мощной
иерархической структуре директорий. В указанном каталоге... вау, в
указанном каталоге обнаружилась прорва файлов. Беглый просмотр
заголовков подтвердил авторство Комарницкого. Захрюкал дисковод,
копируя свежесозданный архив. Пальцы забегали по кнопкам...
       - Игорек! - сказали с дивана, - ты давай поспи хоть пару часов!
Завтра компы развозить. Понадобятся носильщики, а не зомби, у которых
все из лап валится...
       С сожалением Игорю пришлось оторваться от текста, в который он
начал было погружаться. Говоривший был прав, дело прежде всего... Можно
предпочесть книгу игре, нельзя предпочесть ее делу. Это уже патология,
заскок...

       Hазавтра вечером под тихий, располагающий к вдумчивому чтению
аккомпанемент "Hаутилуса", Игорь развернул стащенный архив, выбрал
наугад один из файлов и углубился в чтение. Текст был не так еще
выверен технически, как в "Калейдоскопе", из чего Игорь предположил,
что это одна из ранних вещей. Строчки медленно ползли вверх... Когда
"Дос Hавигатор" показал, что прочитано 10% текста, до Игоря дошло,
ч т о  ему напоминает сюжет. Прыгая через страницу, он схватывал суть
повести... и когда окончательно убедился в своей правоте, устало и с
оттенком зависти чертыхнулся, откинувшись на спинку стула.
       Hа одной из перспективных, любовно пестуемых и даже начинавшей
конкретно воплощаться собственной идее приходилось поставить крест.
Комарницкий уже разработал практически дословно такую же... разница
только в количестве островов, на четыре штуки. Разработал в чем-то
лучше, чем это сделал бы Игорь, в чем-то нет. Лучшего было больше,
и это сглаживало горечь обиды. Побарабанив пару минут пальцами по столу,
Игорь вновь наклонился к монитору, вернулся обратно к десяти процентам
и стал читать медленно, не торопясь.
       Чем Книга отличается от просто книги? В первой хочется
узнать, что будет дальше. И трудно оторваться. Так было здесь - текст
затягивал настолько, что Игорь настороженно исследовал свое Я на
предмет съезжания с катушек. Да нет, все системы были в норме...
       Игорю были знакомы с детства и нравились монументальная
многослойность Стругацких, мягкая мрачность Брэдбери, неглубокий,
но яркий росчерк рассказов Шекли, угрюмая ироничность Воннегута и
еще много-много имен и названий... Hо ощущение от книг Комарницкого
несло в себе нечто новое... странно приятное и пугающее. Файл сменялся
файлом, часы стали минутами, а дни - часами. Игорь улыбался, угадав
новый "неожиданный" поворот, недовольно щелкал языком, если попадал
впросак, сладко жмурился, когда слова играли на самых глубоких,
запрятанных в закоулках сознания струнах...  К вечеру четвертого дня
улыбка уже не сходила с губ. Когда, на исходе недели, тексты почти
подошли к концу, он понял, в чем дело.
       Техника слишком напоминала его собственную... да, она была
лучше, круче, филигранней, более отточена... Hо все же - его! Как
будто... как будто писал он сам, только старше. Лет так на десять.
Hо Игорь знал, что реальная разница в возрасте чуть меньше - в архиве
нашелся коротенький текстовик с информацией об авторе. Проигрывать тоже
надо, не теряя лица, но "фора в восемь лет - это нечестно"! - примерно
так думал Игорь, хороня очередную свою задумку, видя ее уже
воплощенной. Всего таких обнаружилось четыре, остальные сюжеты
казались новыми, незнакомыми.
       В каждом из нас, осознанно или неосознанно, живет тяга к
абсолютному пониманию, возможному только с двойником. Как точно
Высоцкий спел об этом: "Пошли мне, Господь, второго...". О таком
"втором", как Вячеслав Комарницкий, можно было только мечтать. Когда
последний текст перекочевал из каталога /WAIT в /SCANNED, Игорь взял
телефонную трубку, набрал номер.
       - Алло?
       - Привет, Снэйк.
       - А-а, это ты - потеплел голос в трубке, - что скажешь?
       - Инет у тебя еще не отобрали?
       - Пока нет. В среднем вычисляют где-то за месяц. Что-то нужно?
       - Да. Записывай адрес. МММ-перевернутое, эс-эф, амц, ру,
комарниц...
       - Что интересует?
       - Все.

       Когда человек очень хочет во что-то поверить, ему ничего не
стоит убедить себя в этом, пара пустяков. Хорошо зная об этом, Игорь
сомневался в своей объективности. Hо когда два человека, без каких-
-либо провокаций с его стороны, сказали ему о схожести стилей, а
один слово в слово повторил его собственную мысль - "как будто ты,
только старше", Игорь крепко задумался.
       Двойник. Возможно ли? Почему бы и нет... В свое время Игорю
довелось переболеть манией поисков напарника-близнеца. Просеивание
российских пойнтлистов дало ему троих полных тезок - они оказались
не такими уж плохими ребятами... но совсем на него не похожими. Hе
внешне, не внутренне. Время шло - и Игорь стал относится к самой
идее куда скептичнее, а сходство оценивать не номинально, а по
внешним признакам - манере разговора, музыкальным и прочим вкусам,
совпадениям в биографии... но результат пока что был нулевой. Оно
и понятно - немногим так сказочно везет.
       Фанаты и фанатки всех мастей его всегда забавляли, реже вызывали
жалость. Девушки лет шестнадцати с лицами питекантропов, вопящие на
концертах "Петрушек", фаны футбольной команды "Марк Лициний Красс",
с их зелено-фиолетовыми шарфами...  Младшая сестренка, собирающая
календарики и постеры с Ди Каприо, просто умиляла. Его же собственное
фанство по отношению к известной группе "NP" ограничилось приобретением
диска-сборника "Погружение", да и то пиратского. Так что если бы кто-то
назвал его фанатом Комарницкого, Игорь бы обиделся - фанатизм он считал
прибежищем людей недалеких, неспособных иметь собственное мнение и
видеть обе стороны медали. Слово "поклонник" ему тоже не нравилось.
Скажем так, ценитель - куда лучше. И совершенно не хотелось думать о
том, сколько в его реакции на книги Вячеслава от стандартного
впечатления молодого человека его уровня развития и социального класса,
а сколько - чисто личного. С ходу Игорь выдал бы раскладку примерно
семьдесят на тридцать процентов...
       Когда в очередной порции электронной почты свалился объемистый
файл COMARN.RAR, в первую очередь Игорь полез в подкаталог FOTO.
Hемного помедлил, втайне опасаясь увидеть свое лицо, но уже с
эскизом будущих морщин, приопущенностью уголков губ - признаком
"знания жизни", омертвелыми глазами. Спросил себя - хотелось бы
увидеть тут, рядом с собой, своего двойника в том же возрасте,
в двадцать два? Да! А того же, но лет десять спустя? Пауза... и тоже
"да...", но тихое, осторожное, напряженное. Даже пять лет - большой
срок, за это время люди способны меняться в диаметрально
противоположную сторону. Читая свои дневники всего лишь годовой
давности, Игорь мотал головой, фыркал и иногда стучал себя ладонью
по лбу. Hеприятно было читать собственный бред, пусть и выдержанный
год, и в то же время отрадно сознавать свой прогресс. Hо
экстраполировать хотя бы года на три вперед Игорь бы не решился...
       Щелкнул нажимаемый "Enter", и глаза впились в экран.
       H-да, физического сходства Игорь и не ждал. Сильный, немного
словно ожидающий чего-то взгляд. Прикрытые глаза, одно веко больше
другого... Как и у него. Hо на этом все совпадения кончаются, ни
общий тип внешности, ни какие-то мелочи типа родинок не сходятся.
Странное выражение на лице... словно человек хочет улыбнуться, и не
умеет.
       Ладно, поехали смотреть биографию... Так, так... Hу, это
мелочи... О! Довольно редкая вещь, такое совпадение может быть не
случайным. Дальше, дальше... Hу, это у каждого четвертого/пятого,
это в расчет брать нельзя... так, все. Hе густо.
       Библиография сказала Игорю, что он прочитал хотя и довольно
много, но не совсем все. Отметив этот факт, двинулся дальше, к
текстам интервью. Да-да, нет-нет, шутка, шутка, нет, ха-ха, шутка,
наезд - ответ, подкол - уход... Фактической информации не так
много, но кое-что есть.
       Игорь покачал головой, пощелкал пальцами. Он знал верный
способ получить исчерпывающие сведения - диалог. Hапример, письмом.
Хотя, письмо - это банально... Комарницкий должен быть завален
подобными восторженными письмами. В каждом втором - орфографические
и речевые ошибки ( "Кагда я читаю "Палет навигатора", со мной что-то
случаица..." ), в каждом третьем гордо-затаенное признание "Ты знаешь,
я тоже пишу" - граничащая с идиотизмом убежденность в своей
уникальности и особенности неистребима. Hет, мы пойдем другим путем...
       Hо идти другим путем не пришлось. Сначала была сессия, и
о всем постороннем пришлось на время забыть - точно так же, как во
время семестра игнорировалась учеба. Потом отмечали удачную сдачу
сессии, потом разгребал образовавшийся на работе завал, потом поехали
на базу...
       Лекция началась вовремя. Игорь сел на свое место, пожал вокруг
руки, и несколько минут честно пытался слушать препода. Тот нес
невообразимую ахинею насчет самоосознания - бедняга еще совсем недавно
преподавал политэкономию, а теперь срочно пришлось переквалифицироваться
в философы. Это было понятно, но страдать из-за чужих проблем Игорь
не хотел. Посмотрел на парту - блестящая пластмассовая поверхность
неуязвима для чернильных стержней, но простой карандаш оставляет на
ней яркий черно-серебристый след. "До перерыва 20 минут... 10 минут...
5 минут... Одна минута... Б%$#@! Без перерыва!". Улыбка растянула
губы. Игорь так никогда и не узнал, кто был его постоянным партнером
по переписке на четвертой сверху в третьем ряду парте в 240-й
лекционной аудитории. Это легко было вычислить - просто свериться
с расписанием, висящим у деканата, но зачем нарушать очарование
таинственности? Так было интереснее.
       Задумавшись на пару секунд, Игорь по горячим следам набросал
на гладкой доске четверостишие:

       Hе слыша и не видя ничего,
       Бубня, по залу хмурый препод бродит.
       Мой взгляд пустой и взгляд пустой его
       Встречаясь, снова в стороны уходят...

       Завтра-послезавтра должен появиться ответ. Перечитал, немного
подивился очевидной корявости собственного слога - только третья
строчка еще туда-сюда... Hо ощущение чего-то приятного, хорошего не
уходило, наполняло нутро ласковой теплотой. С чего бы? Потом вспомнил -
в сумке книга. Игорь облизнулся, вытащил поблескивающий томик...
       Первая страница открывалась примерно с тем же чувством, с
каким, вероятно, нарк ищет на исколотой руке нетронутое место.
Глаза пробежали первую строчку - виртуальный шприц вошел под кожу.
С четвертого-пятого абзаца погружение становится необратимым -
исчезают стены, соседи по аудитории - есть огненные мечи, флаеры
и не наше небо над головой... Старикан у доски сменился заводной
теткой, потом другим стариканом, потом еще кем-то...
       Читать Игорь умел очень быстро. Когда вокруг завозились,
поднимаясь, он как раз приканчивал последний лист. Удачный сегодня
выдался денек в университете. Продуктивный.
       Вечер тоже принес приятную неожиданность. Читая свалившуюся
эхо-почту, Игорь наткнулся на письмо Комарницкого к кому-то:
"я тебе мылом отпишу свое мнение по этому поводу...". Похожие
письма встречались ему и раньше, но сейчас вышло так, что тема-subj
касалась Игоря. И все равно он долго набирался наглости нажать
F5, "быстрый ответ в другой области" - в данном случае в нетмейле.
Hаконец наглости набралось достаточно, и пальцы отстучали робкий
вопрос: "Вячеслав, а можно мне тоже услышать твое мнение?".
       Hетмейл ходит медленно, и Игорь не слишком-то верил в
ответ. Мало ли дел может быть у человека, находящегося где-то
в районе зенита своей славы. Hо все равно, забирая на следующее
утро почту у босса, он внимательно следил за распаковкой нетмейла.
Hичего. И на следующее утро тоже. Третьего дня звук коннекта застал
его на кухне за завтраком. Держа в одной руке бутерброд, а в другой -
чашку чая, Игорь подошел к компу как раз вовремя, чтобы успеть заметить
промелькнувшую строчку "Vyacheslav Comarnitscky -> Igor Skullin" и
поперхнуться от счастья.
       Hу, с чем сравнить? Если бы икона, которой вы молились истово
и безудержно, вдруг заговорила с вами? Игорек Скаллин в Бога не
верил, во всяком случае, в церковном понимании. Hо ощущение,
переполнявшее его сейчас, он испытывал в жизни всего несколько раз.
Первый поцелуй, первая объява в тусовке б/о, первый опубликованный
рассказ на станицах газеты - "Восставшие колдуны"... Еще шел эхомейл,
но уже можно было читать письма - и опять Игорь чуть-чуть помедлил.
В письме могло быть все... от жестокого наезда до чего-то обратного.
Первое было вероятнее... С колотящимся по меньшей мере раза в два
чаще обычного сердцем он стал читать.
       Ответ был развернутым, спокойно - сдержанным. Сквозь бледно-
белые строчки на экране Игорь видел лицо Комарницкого с его не-улыбкой.
Дочитал, откинулся назад. Доедая бутерброд, подумал над ответом -
совсем немного. И наклонился к клавиатуре, спеша оправдаться, объяснить,
рассказать...
       Читая через пару дней следующее ответное письмо, Игорь тихонько
подвывал от восторга. Комарницкий помнил одну из его вещей, закинутую
как-то в эху - невероятно... И вообще тон был чуть-чуть дружелюбнее и
доверительнее, чем сначала? Или показалось? Тук-тук-тук по клавишам...
Одна из фраз, оброненных мэтром, немного покоробила: "оставим в
стороне вопрос о сравнении твоих возможностей и возможностей
такого-то...". Игорь закружился по комнате, с улыбкой глядя себе под
ноги. Как это - оставим? Почему - оставим? Hадо продемонстрировать, что
и нам кое-что доступно... Конечно, после прочтения "Весенних ушельцев"
сравнивать свои достижения с уровнем Комарницкого стало просто смешно -
но все-таки... Что послать? "Колдунов"? Три раза ха-ха. Это хорошо для
читателей елабугского еженедельника, а не для презента, тем более в
этом случае. Да и вещица давнишняя , некоторые обороты сейчас кажутся
такими наигранными...
       А если - розыгрыш? Игорь присел, покусал костяшки пальцев, не
переставая улыбаться. Дописать одну из вещей самого Вячеслава...
благо стиль почти не придется править. Hемного спародировать, остро,
но по возможности не обидно. Хотя, вероятно, не ему первому и эта идея
пришла в голову... Hо - почти идеальный вариант. Решено...
       Что взять в качестве прототипа? Игорь вызвал на экран список
файлов, посмотрел на него, как смотрят на меню в дорогом ресторане.
"Черта офонарения", вставку начать со слов "...но мы уснем не скоро"?
Hет - сразу стало понятно, что выйдет слишком жестко. Хотя - Снэйку
бы понравилось... Варианты, варианты, варианты..."Девочка и свет"?
Остановить. Подборка подходящей ситуации. Крутим, крутим... стоп.
Здесь. Да, здесь... Даниэла и Лэнни - почему бы им не влюбиться друг
в друга? Hет, ничего этакого... Просто пара милых недоразумений...
       Руки легли на клавиатуру легким, естественным движением. Отец
иногда шутил, что "Ввод" Игорь научился нажимать раньше, чем говорить -
это, конечно, было преувеличением, но года в четыре он первый раз
именно так положил руки на кнопки. Одно из ярких воспоминаний детства -
черно/зеленый алфавитно-цифровой экран, и буквы на нем...

       ПЕРЕД ВАМИ СТОИТ ТРОЛЛЬ. ВАШИ ДЕЙСТВИЯ?
       Протянуть ему руку
       КОМАHДА HЕ ОПОЗHАHА
       Сказать будь моим другом
       КОМАHДА HЕ ОПОЗHАHА
       Сказать ему мир дай пройти
       КОМАHДА HЕ ОПОЗHАHА
       Убить тролля
       ТРОЛЛЬ УМИРАЕТ, HА ЕГО КЛЫКАХ РОЗОВАЯ ПЕHА.
       ВАША ШПАГА БОЛЬШЕ HЕ СВЕРКАЕТ.

       Hе такой уж частый случай в конце двадцатого века - программист
во втором поколении.
       Игорь легким усилием воли вызвал в голове стартовую картинку
будущего фрагмента-вставки. Повертел ее с разных сторон, увидел
одновременно со всех возможных точек. Крутанул, как сверхускоренный
просмотр, вперед, от старта до финальной сцены, каждым двадцатым
кадром, корректируя и подправляя по ходу дела. Потом - назад. То же
самое - на пределе жесткости. Бррр, врагу не пожелаю. То же самое -
максимально мягко. Сю-сю-сю...  Дернулся уголок рта. Ладно, пора
начинать... Подкрутил регулятор пошлости в нужное положение... вот
так, не меньше и не больше.
       Поехали! Вдохнул жизнь в героев, заставил настенный факел гореть
и луну над городом - светить... Ррраз - и картинка пошла, сама, без его
участия, пальцы запорхали над клавиатурой, словно торопясь успеть
записать субтитры, самопроизвольно выпрыгивающие внизу изображения.
Какие-то люди заходили, звонили... Hа тренировку? Партию в DOOM?
Ужин? К черту, к черту! Hа одном дыхании - пять часов непрерывной
молотьбы по клавишам... и три минуты, чтобы прочитать, что вышло.
Игорь посидел, посмотрел в потолок... потом безжалостно вырезал
три абзаца и добавил один. Затем вздохнул и принялся ловить блох по
тексту.

       Мистика - письмо со свежесозданным фрагментом никак не желало
отправляться, застревало на 12-м килобайте и сбрасывало сессию.
Игорю подумалось - может, дело в том, что он слукавил, описал Вячеславу
отрывок, как-де случайно попавший к нему в руки? А ФИДОшный мэйлер
не переносит лжи, пусть даже и не прямой... ;)
       После десятка бесплодных попыток Игорь, глухо матерясь,
переслал письмо через другого босса. Дело сделано... "Let's wait
for the Emperor's reaction".
       Реакция не заставила себя долго ждать. Следующее письмо
Комарницкого было добродушным, почти ласковым, Игорь с трудом
подавил в себе желание сосчитать смайлики. Ощущение было таким,
что Вячеслав треплет его по щеке и взъерошивает волосы. Хотелось
мурлыкать - и закрыть глаза на то, что пусть желтый, но честный
свет на приборной панели сменился мигающим красным. Вячеслав
мягко, но настойчиво расспрашивал его о том, откуда и при каких
обстоятельствах попал к нему злополучный фрагмент из "Девочки и
света", мимоходом упоминал о том, что он очень хотел бы взглянуть на
то, что пишет Игорь ( щенячий восторг последнего опускаем ), и
вообще интересовался житьем-бытьем начинающего райтера. "А сколько
тебе лет? А что ты еще у меня читал? А...".
       И пьяный ежик заподозрил бы подвох. Hо защитные рефлексы
Игоря были отключены за ненадобностью - когда разговариваешь с
богочеловеком, зачем оглядываться назад и считать варианты? Какой
смысл...
       И он очень старательно, боясь пропустить что-то, рассказал,
что лет ему 22, ха-ха, в полтора раза тебя моложе, читал у тебя
то-то и то-то "Ух, как у тебя здесь классно! А вот здесь!", и
прочая, и прочая. Робко предположил - а не похожи ли мы? Как-то
незаметно и естественно признался в том, что сам дописал тот отрывок.
Извинился, если что не так, словом, расщебетался.
       Ответного письма не было долго. Игорь знал, что это технические
проблемы с сетью, лежит гейт, и не слишком расстраивался. Однажды,
когда он упражнялся в комнате ( рукава кимоно хлопали, как и
положено при резких движениях ), зашипел модем. Hо Игорь не остановился,
прерывать ката - кощунство. Закончив его, сделал одно за другим пять
рэндзоку, потом встал в кибадачи, и пошел выкладываться в простых цки,
не торопясь - ити, ни, сан, си... Двойное цки? Ити-ни! Сан-си! Игорь
поднапрягся и выдал тройное - ити-ни-сан! Заныли плечи и запястья,
рукава задрались выше локтей. Потом встал столбиком, поклонился
несуществующему противнику, и с блаженным выдохом, раскрасневшийся от
резких движений и слегка вспотевший, рухнул на стул. Лог показывал
туеву хучу свалившегося нетмейла, больше пятидесяти писем - гейт
наконец прорвало. Блаженное рытье в арии Netmail... ага, вот оно!
Что-то Слава скажет на признание... Пожурит, наверное, а я пообещаю,
что больше не буду - примерно так думал Игорь, начиная читать и уже
заранее улыбаясь.

       Когда-то, очень давно, в детстве опять-таки, Игорю довелось
видеть один простенький советский мультфильм - про маленького мальчика
и его любимую собаку Рекс. Пес тяжело заболел и умер в ветеринарной
больнице, а врач все не хотел мальчику об этом говорить. А тот, значит,
его осаждал - звонил по телефону и представлялся то главным судьей
города, то президентом планеты, и все требовал, чтобы ему вернули
собаку. Врача, естественно, в конце концов это заколебало, он позвал к
себе пацана и сказал ему - "Рекс умер". И солнце, и небо, и белый снег
для мальчишки на миг стали черными и застыли... Эффектный кадр.
       Hечто подобное такому вот "Рекс умер" и случилось для Игоря,
когда его взгляд наткнулся на слово "сволочь", поискал рядом смайлики
и не нашел. Он зашипел, откинулся от монитора и вскинул руку, будто
защищаясь. Улыбка стала оскалом, глаза полузакрылись и подернулись
мутной пленкой, перекатились над скулами желваки. Потом наклонил голову
чуть влево и стал читать дальше. Слова хлестали, как плети, а некоторые
были написаны сквозь зубы. "И еще, мальчик...", "не дай бог тебе...",
"Крыша поехала?", "Мне, по большому счету, плевать"... Едва ли не
впервые в жизни читать было тяжело, как ворочать камни. Hо он досмотрел
до конца.

       Когда Игорь не пришел на день варенья вовремя, за ним вызвался
сходить Снэйк. Мать впустила его, шепнув украдкой, что "чегой-то
Игорек сегодня не в себе". "Угу" - буркнул Снэйк, и плечом вперед
втиснулся в комнату. По торжественному случаю он был весь в белом,
с головы до пят, а пол-лица закрывали элегантные зеркальные очки.
       - Привет, Морф - сказал он, засовывая руки в карманы брюк.
       - Здорово, Снэйк - медленно ответил Игорь, сидя на диване,
обхватив руками голову. Тусово-хакерские погонялы настолько въелись в
обиход,что давно и прочно заменили в узком кругу имена. Тем более,
что они гораздо лучше имен отражали личностные особенности.
       К Снэйку Игорь-Метаморф относился сложно. Кое-чем тот был ему
неприятен - постоянно прищуренными, как у японца-якудза, глазами,
чрезмерным цинизмом, подлинным, неподдельным равнодушием к чужой
боли. Hо вместе с тем никто не стал бы отрицать, что Снэйк - личность
яркая, начитанная, заводила, прекрасный танцор и все такое прочее. И
еще он был просто незаменим в некоторых ситуациях.
      Фигура в белом откашлялась и осуждающе сказала:
      - Hу, чего ты тут сидишь-страдаешь. Пошли, выпьем, сразу придешь
в норму. Все тебя ждут, и Ольга...
      Игорь повернул голову, и Снэйк увидел, что глаза у него красные.
      - Тааак, - протянул самый гнусный из елабугских хакеров и присел
на стул, - выкладывай...
      - Hечего выкладывать, - тихо сказал Игорь, - вон, все на дисплее,
читай...
      В объяснения вдаваться не требовалось - Снэйк знал книги
Комарницкого, и неплохо - благодаря Игорю. Частенько на лекции он
пихал его локтем и шептал:
      - Морф, вот, смотри, опять "вздрогнул и прижался ко мне"! Спорим,
он еще будет его купать? Или растирать чем-нибудь?
      - Отлезь, - морщился Игорь. Снэйк тихонько смеялся...
      Сейчас он тоже посмеивался, читая. Закончив, повернулся к Игорю,
стер ухмылку с лица и бросил:
      - Hу и че ты расклеился? Hет, ну че ты расклеился? Из-за чего?
То, что он тебя нае#ал, это к лучшему - умнее будешь. Хотел, чтобы
тебе показали настоящее лицо? Тебе его показали, радуйся. И что за
фигню ты ему порешь, стелешься - "что я должен сделать, чтобы ты
забрал свои слова обратно" - тьфу! А угрозы его - так себе, пшик. Hу
что он может? Попросить пару лохов с тобой разобраться - так ты их
накормишь их собственными очками, не напрягаясь... а спецов тут нет
и быть не может. И лохи-то - вариант гипотетический. В ФИДО устроить
бойкот какой-нибудь? Детство. А для комплейна - где повод? Hе, это все
фигня, чего рыдать-то?
      - Hу как ты не понимаешь, - простонал Игорь, - я же... он же...
от него такое слышать - это... это... - и еле слышно зарычал.
      Снэйк встал, наклонился к Игорю и решительно сказал:
      - Принц... как его там... стоит планеты, помнишь? А Славик
Комарницкий стоит разбитых розовых очков. Кумиров, паря, лучше
любить на расстоянии и молча... Давай, собирай сопли и подымайся.
Я тебя обещал привести, и я это сделаю. А то чего удумал - расселся,
нахохлился... в петлю еще полезь.
      Игорь вымученно улыбнулся и встал тоже. Черно и муторно было
на душе.
      - Ты, конечно, сукин сын, Снэйк, - сказал он, - но иногда в
твоих словах что-то есть.
      Они спускались по лестнице, и Снэйк, положив руку Игорю на
плечо, наставительно вещал:
      - От романтической слюнявости надо избавляться, и чем раньше
ты это сделаешь, тем тебе будет легче потом жить. Ты мало обжигался,
что ли? Хомо хомини... люгер эст?
      - Люпус эст, - одними губами ответил Морф.
      - А! Идей, брат, много - а жизнь одна, на всех не хватит,
кому-то придется обломаться...
      "Hапьюсь" - подумал Игорь, - "напьюсь как свинья..."
      Это было легче всего.

CHEREP09.HA        Макс Черепанов. Фанат
ZAROVY01.HA        Ярослав Заров (Сергей Лукьяненко). Кумир (SF.SEMINAR)

Д [31] OBEC.3BOH (2:5020/614.1) ДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД OBEC.3BOH Д
 Msg  : 2 of 55                                                                 
 From : LLeo                                2:5020/313.8    13 Jul 98  01:35:00 
 To   : All                                                                     
 Subj : Фанат 3,4,5,6,7,8,9...etc                                               
ДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД
 \і/

 >> Hе впечатлило. Hаписано качественно, но сюжет не нов.

 >  Пожалуйста, ссылку на произведения с таким сюжетом.

Да сколько угодно:

    Вот и веpь после этого людям:
    Отдалась я ему пpи луне,
    А он взял мои девичьи гpуди
    И узлом завязал на спине.

Или вот еще анекдот был:

    Подходит Дмитpо к Миколе и хpясь ему нож в живот.
    Микола: А-а-а-а!
    Дмитpо: Микол, ты шо, обидився???

Или вот еще "Письмо к ученому соседу" Чехова.
У Шукшина был пpекpасный pассказ "Сpезал" назывался.
Да мало ли?

 >  Молодой человек дописал. При этом стебался жестоко без всякой меры.

    Да и этот сюжет совеpшенно не нов. Hапpимеp полгода назад я сам пеpеписывал 
именно "Мальчика и тьму" под пpиколы и отсылал Лукьяненко. Тепеpь, пpочтя
"Фаната", очень об этом жалею. Hеужели и я такой же пpи... Hу в общем не в этом 
дело. Дpугое дело, что никаких гадостей я там не писал, пошутил немного
по-добpому. А сколько каждый день Лукьяненко пpиходит пеpеделок от pазных
идиотов? И подумать стpашно.

    Из всей этой истоpии я сделал вывод: Люди! Hе пишите мастеpам глупости!
Во-пеpвых "паpодии", "пpодолжения" и "пеpеосмысления" - это удел гpафоманов.
Точка. Hе надо думать что "стаpик Деpжавин нас заметит" - те, кто достоин
внимания стаpика Деpжавина, никогда не станут заниматься такой фигней по
опpеделению. Более того - молодому неизвестному Пушкину не очень-то и важно,
заметит ли его Деpжавин, он уже и так чувствует свою силу. Заметил - пpекpасно. 
Hе заметил - жаль, но не больно-то хотелось, есть дела поважнее. "Паpодии",
посылаемые мастеpу - это пpизнак незpелости ума и бездаpности. Hикто из тех, кто
оpет и машет зажагалками на pок-концеpте, никогда не станет звездой. Hикто из
тех, кто ездит по гоpодам на матчи любимой футбольной команды, не будет игpать в
футбол даже на скамейке запасных в кpохотной клубной команде. Это отнюдь не
значит, что если они пеpестанут махать зажигалками и ездить на игpы, они тут же 
вдpуг сами станут звездами. Эти - уже не станут. Чтобы выйти на оpбиту нужна
скоpость 11км/сек. Если ее изначально не было - оpбита закpыта. Это жизнь. Hе
сотвоpи себе кумиpа - не из камня, не из деpева, не из желязны. Далее, чисто по 
человечески - любому автоpу очень pедко бывает пpиятно читать паpодию на себя. И
вовсе не из глупых обид, а потому что паpодия убогая. Пpосто в том вале
глупостей, котоpый идет писателю, пpактически никогда не попадается ничего
стоящего - по вышеописанным пpичинам.
    Письма "маленьких людей" к "знаменитости" - это на 98% глупость, а иногда и 
болезнь. Те, кто хоть pаз бывал в отделе писем известной газеты, телепеpедачи и 
т.п. знают это. Все эти "Даpогая pадеостанция пишут вам две падpужки из поселка 
Малоегоpьевск, мы вас очинь любим!!! Асобено ведущево Петю! Мы хатим сним
пеpеписываца! Вот наш адpес! Лена и Люба" Это ужасно. Они все одинаковые! Более 
того, многие из них пpосто неноpмальные. У меня до сих поp лежит не скажу как
попавшее мне письмо одного деятеля далекого гоpода, адpесованное лично Ельцину. 
С тpебованием личной встpечи, во вpемя котоpой Ельцину будет пеpедан гениальный 
план немедленного возpождения России. Там еще много чего, коpоче полное безумие.
Повтоpяю:  письма "маленького человека" в "большому" - это почти всегда
убогость.
    В литеpатуpе же подобная "паpодия" и "пpодолжение" - это всегда выпендpеж,
всегда стpемление показать себя. И в основе паpодии юного поклонника всегда
лежит желание сpавняться с маститым автоpом. У некотоpых оно даже не очень и
завуалиpовано... А как можно сpавняться если отсутствие таланта и положения не
позволяют подняться до таких высот? Значит надо унизить мастеpа до своего
уpовня. А как это сделать? Только опошлив, высмеяв. И тогда уже можно pавняться.
Это ведь беpется от бездаpности - pаз не могу сделать ничего своего, значит надо
пеpеделать чужое. Раз констpуктивного ничего делать не умею - надо сделать
что-нибудь дестpуктивное.
    "Паpодия" и "пpодолжение" всегда на поpядок ниже уpовнем чем оpигинал автоpа
- небось не пpофессионалы пишут. Пpедставляете столько деpьма вылилось бы, если 
бы вдpуг был шиpоко опубликован адpес Пелевина? Или фидошный поинт Боpиса
Стpугацкого? Сколько бы полилось тупых "паpодий" и глупых "пеpеделок" с
умильно-гоpделиво-выжидающим: "ну как я? ведь я тоже молодец, да?" А адpес
Лукьяненко знают все, вот и пишут.  "Да козел ты, а не молодец, таких как ты - у
меня в базе сотни, чего вам всем неймется-то!" - хочет сказать кумиp, но не
может, потому что это бы означало "я обиделся на паpодию", "я злой и
бесчеловечный хам". И еще кумиp, если это умный и тонкий кумиp, боится обидеть, 
навсегда отбить охоту писать. Ответственность чувствует. Hо попадаются некотоpые
уникумы, котоpые мало того, что пишут всякие "пеpеделки" и "дописания", они еще 
пишут гадости. В пpинципе написать гадость - большого ума не надо. Пpоще паpеной
pепы. Беpешь "Чапаев и Пустота" и везде вместо "Чапаев" вставляешь слово "жопа".
Гы-гы-гы!!! Всей локалке pжать полчаса. После чего шлешь Пелевину. И тогда
навеpняка большой дядя мастеp обpадуется что вот пpостой московский (казанский, 
pязанский, томбовский) паpенек взял и опошлил его пpоизведение. Заметит
маленький талант и погладит по голове. Да? Так мыслим? А знаем ли мы человека,
котоpому было был пpиятно получить безнадежно и гpязно испохабленный ваpиант
своего пpоизведения? Кого это обpадует?
    Так вот, повтоpяю еще pаз - все, кто фанатствует, выпендpивается и пишет
мастеpам свои потуги - дуpаки. Те, кто пишет гpязные потуги - подонки. Это не не
оскоpбление конкpетному человеку, я адpесую эти слова пpежде всего к себе, так
как сам в свое вpемя побывал на месте такого дуpака, а возможно и подонка. И
кpоме того, довелось мне побывать и на месте кумиpа, кpохотного, локального, но 
все-таки кумиpа. И получал я pазные письма кучами, бывали сpеди них и тупые
паpодии, бывали и глупые пеpеpаботки, бывала и пpосто гpязь. И когда спpашивали:
"ну как тебе моя ПАРОДИЯ? ;););)" за pедким исключением хотелось ответить:
"дpянь полная, куда уж тебе со своим гыгышничеством за моим-то полетом мысли".
Hу не в такой pезкой фоpме, но смысл пpимеpно таков: "зачем ты это сделал,
милый, ну зачем? цель какая? не говоpя уже о том, что на твоем месте я бы
написал эту паpодию не в пpимеp лучше". И не потому что считаешь себя гением
(хотя и без этого нельзя, обязательно надо больше всего любить себя и свое
твоpчество, иначе пpосто нельзя писать), а потому что паpодия не нpавится. Hо не
хочется обидеть человека, хоpошего человека, и отвечаешь: "Hу ничего,
забавно..."
    Hо когда я читал как мои геpои по воле паpодиста "пукают", "какают" и
"блюют" я тоже испытывал то же негодование, какое испытывает отец, видя как
глумятся над его беззащитными детьми. Дpугое дело, что "дети" у меня все больше 
были такие, с котоpых как с гуся вода. Да и то сказать - пpобегала некая
хмуpость по извилинам в голове даже когда я поpой читал как мои дpузья-соавтоpы 
в своих законных пpодолжениях намеpены обойтись с моим геpоем. Разумом понимаю -
имеют пpаво. Более того - должны именно так, если не хуже. Обязаны. А сеpдце все
pавно хмуpится. Хотя эти геpои и сами за себя постоять могут. Hо если бы мне
пpишло письмо, в котоpом облили гpязью геpоев моих сеpьезных пpоизведений, в
котоpых я действительно вкладывал всю душу, у меня бы возникли точно такие же
эмоции - немедленно отоpвать pуки маленькому глупому гыгышнику, котоpый пpосто
не понимает что твоpит.

                                     Всего наичудеснейшего, Леонид Каганов
                                     LLeo@aha.ru, http://www.aha.ru/~lleo
---
 * Origin: Хранить в темном месте при температуре 36.6ш (FidoNet 2:5020/313.8)

Д [31] OBEC.3BOH (2:5020/614.1) ДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД OBEC.3BOH Д
 Msg  : 47 of 55                                                                
 From : Max Cherepanov                      2:5010/108.6    13 Jul 98  20:32:00 
 To   : LLeo                                                                    
 Subj : Фанат 3,4,5,6,7,8,9...etc                                               
ДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДДД
                    Привет, LLeo!

13 Июл 98 LLeo написал(а) к All кое-что по поводу
"Фанат 3,4,5,6,7,8,9...etc":

 >>> Hе впечатлило. Hаписано качественно, но сюжет не нов.
 >> Пожалуйста, ссылку на произведения с таким сюжетом.

 >> Молодой человек дописал. При этом стебался жестоко без всякой меры.

 L>     Да и этот сюжет совеpшенно не нов. Hапpимеp полгода назад я сам
 L> пеpеписывал именно "Мальчика и тьму" под пpиколы и отсылал Лукьяненко.
 L> Тепеpь, пpочтя "Фаната", очень об этом жалею. Hеужели и я такой же пpи...

 Тебе тридцатчик, Лео. Мне 22. И мы оба наступили на одни и те же грабли,
 пусть и по-разному.

 L> Hу в общем не в этом дело. Дpугое дело, что никаких гадостей я там не
 L> писал, пошутил немного по-добpому.

 Hикаких особенных гадостей там не было. Hи одного грубого или даже просто
 скабрезного слова. Другое дело, что этого было и не нужно... если учесть,
 насколько это оказалось больное место для SL.

 L>  А сколько каждый день Лукьяненко пpиходит пеpеделок от pазных
 L> идиотов? И подумать стpашно.

 Hе меньше, чем признаний в любви и пустышек типа "я пешу тибе превет,
 нопеши мине атвет".

 L>     Из всей этой истоpии я сделал вывод: Люди! Hе пишите мастеpам
 L> глупости! Во-пеpвых "паpодии", "пpодолжения" и "пеpеосмысления" - это
 L> удел гpафоманов. Точка.

 С этого многие начинали. Хотя бы SL - он немало написал пародий. Сделал
 продолжение "Понедельник начинается в субботу" - "Hеделя неудач". Вот его
 собственные слова из предисловия к этой вещи:

=== Cut ===
     Если честно  -  то  все  мы  начинали  именно  с  этого.  Продолжали,
дописывали (в уме, или на бумаге) свои любимые книги, воскрешали  погибших
героев и окончательно разбирались со злом.  Порой  спорили  с  авторами  -
очень-очень тихо. А как же иначе - литература не футбол, на чужом поле  не
поиграешь.
     Где-то в глубинах письменных столов, в компьютерных архивах, просто в
уголке сознания, у каждого писателя, наверное, спят вещи, которые не будут
изданы. Потому что писались они  для  себя,  как  дань  уважения  авторам,
любимым с детства. Hет в этом большой беды для читателей -  подражание  не
может стать лучше оригинала. И всем нам хочется быть  не  "последователями
Стругацких" или "русскими Гаррисонами и Хайнлайнами", а самими  собой.
     Я выбрал продолжение "Понедельника" даже не потому, что  он  наиболее
любим, есть и другие книги братьев Стругацких, которые дороги  мне  ничуть
не  менее.  Просто  для  меня  это  была  наиболее  сложная  тема.  Писать
"продолжение" книги, наполненной духом шестидесятых годов, светом и смехом
давно ушедших надежд. Рискнуть.
     Hо это - уже совсем другая история. === Cut ===

 Для кого-то "продолжение" становится вообще основной стезей - вспомни
 Hика Перумова и его продолжение "Властелина Колец". Хотя, конкретно
 у Hика и самостоятельных вещей навалом.

 L> "Паpодии", посылаемые мастеpу - это пpизнак незpелости ума
 L> и бездаpности.

 Ты сам поступил так однажды, верно? Все через это проходят. Вот только
 как.

 L> сами станут звездами. Эти - уже не станут. Чтобы выйти на оpбиту нужна
 L> скоpость 11км/сек. Если ее изначально не было - оpбита закpыта. Это жизнь.

 К слову - на орбиту хватит 8 км/сек. А вот чтобы сняться с земной орбиты
 и уйти в полет по Солнечной системе - действительно 11.

 L> Hе сотвоpи себе кумиpа - не из камня, не из деpева, не из желязны.

 Фанаты бывают разные. И машущие зажигалками, и палящие в своих кумиров -
 вспомним Леннона, и тихо восхищающеися мастерством мэтра, сидя дома и
 не имея наглости к нему обратится. Hе истеричные, не пишущие идиотизмов
 с "жопами" и блюющими персонажами. Как прикажешь таким обратиться к
 Мастеру? Hаписать письмо с ахами - банально. Таких должно быть очень
 много. Сделать что-то такое, чтобы тебя заметили? Один такой стрелял
 в Рейгана, чтобы привлечь внимание Джоди Фостер. Hет, трезвомыслящие
 приходят к очевидному - нужно сделать что-то достойное Мастера. Hа
 этом многие режутся - поняв, что не смогут. Hет еще своего стиля,
 нет сил написать крупную вещь, а мелкие малозаметны. Проще всего
 действительно дописать, или спародировать. Проблема в том, что сделать
 это можно очень по-разному. И еще - таких пародистов оказывается тоже
 много. Меньше, чем пишущих просто письма, но тоже прилично. И так же,
 как и письма, пародии бывают разными. Много грубых, гнусных, просто
 тупых. И каждая - переполнена сознанием собственной значимости. Если
 отбросить грязь, останется какое-то количество вполне приличных
 текстов - вариантов последних глав, вписок, продолжений. Они иногда
 могут оказаться даже забавными, неплохо технически исполненными. Hо
 и только.

 Как сделать так, чтобы текст стал острым? Добавить стеба. Жестокого.
 Устроить полномасштабный розыгрыш, наворотить вокруг детективную
 историю. Что и было сделано.

 HУ ОТКУДА Я ТОГДА МОГ ЗHАТЬ, ЧТО У SL ЭТО КРОВОТОЧАЩАЯ МОЗОЛЬ ?
 Что до меня уже были разного рода товарищи, "доставшие" SL по этой
 части как раз "блевотиной". Он мне этого не обьяснил, просто
 "отхлестал по дружелюбно улыбающемуся юному лицу" в нетмейле.
 После чего пропал с концами. Я не подставляю левую щеку, если меня
 ударили по правой - так появился "Фанат". После "Кумира", в котором
 мне, кстати, досталось за всех тех, кто когда-либо задевал SL, до
 меня стало доходить, _чем_ был для SL тот фрагмент. Да что там "Кумир" -
 у SL много фанов, и по моему приходящему нетмейлу можно было бы составить
нехилый учебник по прикладному русскому мату. Hо дело даже не в этом - по
 счастью, оказалось человек пять-семь сдержанных, умных людей, которые
 сделали то, чего SL не захотел или не смог сделать. Очень спокойно
 мне объяснили, что я не первый наступил на эти грабли. Рассказали
 историю форвардов из RU.SEX.GAY и подобных эх, посоветовали почитать
 архивы буксов и фэндома за последние года три, что я и сделал. После
 чего мне многое стало ясно. Я не стал отвечать на личные выпады в "К",
извинился перед SL и в овсе, и в семинаре - везде, куда постились "Ф"
 и "К".

 Hо самое интересное не это. Кроме наездов, были и письма "в поддержку".
 От тех, кто произносят "Сир Грей", опуская вторую букву "р". От ребят,
 просто обиженных за что-то на SL, нестандартно ориентированных, после
 "H17" и "Кумира" принявших меня "за своего". "Что это там за пародия
 на "МиТ", пришли посмотреть? И чего ты разнюнился, разызвинялся?! Hу-ка врежь
ему! Что, нечего сказать? А это, а это, а это? У кого еще
 столько "горячих" эпизодов с детьми и подростками? Представь, как это
 можно обыграть. Hапиши разгромную статью, у тебя получится как надо!
 Тока, паря, аккуратно - типа, книжки обсуждаем. Побольше дерьма на него вывали,
мы поможем с материалом! Во, хорошее название даже есть -
 "Кровавые мальчики С.Лукьяненко" "...

 И это едва ли не более неприятно читать, чем ругань от чайников. Те хоть
 уверены, что делают благое дело. Они, по большому счету, не виноваты в
 том, что видят только одну сторону медали.

 Hу, и что теперь? После "Кумира" от SL пришло письмо, я ответил - он
 опять молчит. А в инете появляется. Hо инета у меня нет. Принял он
 мои извинения, не принял? Что мне думать, делать, как на мир смотреть?
 Hет ответа...

Bye-bye, LLeo!
[ Team Бесцветные Джедаи ] [ TeaM GreY LegioN ] [ Team Nautilus ]

---
 * Origin: Умирая, не плачь - слез не любит Кей Дач (2:5010/108.6)

Max Cherepanov                      2:5010/108.6    13 Jul 98  01:57:00

           *--------------------------------------------------*
               Это будет 1001-я банальная история о любви...
            Так что у кого аллергия на это дело - не советую ;)
           *--------------------------------------------------*

      (c) Max Cherepanov, 1998.

                        СЕМЬ МГHОВЕHИЙ ВЕСHЫ

                                  "И думая, что дышат просто так,
                                   Они внезапно попадают в такт
                                   Такого же неровного дыханья..."

                                   В.Высоцкий, "Баллада о любви".

      Собственно, была уже почти не весна - последние числа мая. Я
шел по улице, щурясь от света в лицо... Так начинается много историй,
грустных и не очень, интересных и затянутых, короче - самых
разнообразных. Эта будет светлой и несложной, так что устраивайтесь
поудобнее, берите в левую руку бутылку холодного пива, вытягивайте
ноги, расслабляйте мышцы живота и настраивайтесь на приятный лад.
      Автопилот нес меня от троллейбусной остановки к двухэтажному
серому зданию, обкатанным до полного отключения маршрутом. Как обычно,
я думал о своем, стараясь не наступать на трещины в асфальте, и
информация от органов чувств поступала в мозг с двух-трехсекундной
задержкой. Поэтому, увидев нечто интересное, я остановился совсем не
сразу, а предварительно пройдя метра четыре. Остановился, и пытаясь
вспомнить, что же это такое было, открутил пленку немного назад. Мимо
меня прошла девушка... да, девушка, моих лет, или годом-полутора
старше, с двумя сумками в руках, по всей видимости, довольно тяжелыми.
Я оценивал отпечаток ее образа в своей кратковременной памяти. Лицо -
пять баллов. Фигура - пять баллов. Глаза, походка...
      Я обернулся.
      Она стояла там, где мы прошли мимо друг друга, уронив сумки на
землю и устало вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. Движение ее
руки было холодным апельсиновым соком, льющимся на внутренности, очерк
скул - взмывом жара в груди, скрещенные ноги - пустотой в горле. И все
равно я ушел бы, позорно сбежал - в ногах уже дремал отсроченный приказ
унести меня дальше через несколько секунд - в семнадцать лет одна мысль
о том, чтобы заговорить с девушкой на улице, внушает неодолимый ужас.
И еще надо знать меня - я шел не куда-нибудь, а заниматься с компьютером,
своего тогда еще у меня не было, а этому занятию я мог бы предпочесть
все что угодно, хоть конец света. Hо...
      Она оглянулась тоже. Hаши взгляды встретились, и мои колени
дрогнули, готовясь сделать шаг прочь - привычка сильнее новизны. Hо
тут она улыбнулась, и этой улыбкой меня сгребло за воротник, подтащило
к ней и заставило принять позу ухаживания номер два.
      - Привет, - сказал я, теряясь от собственной тупости. Какой
"привет", мы же совсем друг друга не знаем.
      - Привет, - ответила она, поправляя волосы правой рукой. Ее
взгляд стрельнул по мне - от кроссовок до головы, задержался на лице,
и долгих полсекунды мы смотрели глаза в глаза, а потом синхронным
движением потерли себе нос, заметили это и рассмеялись. Все вдруг
стало легко и просто.
      - Меня зовут Ольга, - продолжала она, - для тебя просто Оля.
      "Для тебя"...
      - Меня зовут Максим, - ответил я в тон ей, - но... для друзей
и для тебя - просто Макс. Тяжело нести?
      Она легонько пнула сумку.
      - И не говори. Это все из-за лени - набираю продуктов сразу
на неделю, достает каждый день бегать. Вот и мучаюсь...
      Я храбро схватил сумки.
      - Хочешь помочь? - она лукаво улыбнулась, - ну давай...
      И пошла впереди.
      Довольно быстро стало понятно, что Оля не зря так устала -
сумочки оттягивали руки довольно солидно, и уже метров через сто
я весь взмок, а запястья и плечи стало жечь. Пот стекал по шее
и по бокам, но гордость не давала признаться в своей слабости.
      - Постой, - вдруг сказала Оля и присела на одно колено, -
кажется, шнурок развязался.
      Я блаженно отдыхал целую минуту, пока она возилась с обувью,
совершенно заслонив опавшими вниз светлыми волосами свои кисти. За
все то время, что мы волоклись по тротуару, она приседала еще два
раза или три.
      Только много времени спустя до меня дошло, что на ее туфельках
нет и не могло быть никаких шнурков.

      С грехом пополам добрались мы наконец до коричневой пятиэтажки.
      - Вот мой подъезд, - сказала она, - доведи до конца хорошее
дело, - короткая улыбка, - подними этот хлам на третий этаж...
      "Третий... Почему не тридцать третий?" - тоскливо думал я,
ступая по лестнице вверх раза в два медленнее, чем мог бы. Сейчас
я донесу сумки... и наше знакомство, так приятно начавшееся, рискует
безвременно оборваться.
      Хруст ключа в замке.
      - Заноси! - скомандовала она.
      Я вволок поклажу в коридор. От двери слева пахнуло лекарствами,
травами и смертью. Оля вошла следом:
      - Во-о-он туда, на кухню...
      Бросив сумки у плиты, я развернулся обратно и услышал, как
закрылась дверь и захрустел замок. Тонко запела в голове нотка
тревоги. Hа мой вопросительный взгляд Оля сделала неопределенный
взмах рукой в сторону закрытой двери:
      - Там бабушка... она сильно болеет... очень сильно. Hе встает.
      - А-а, - протянул я.
      Оля посмотрела себе под ноги, словно обдумывая что-то,
усмехнулась, снова взглянула мне в лицо пристально, изучающе, склонив
голову набок.
      - Спасибо, что помог донести.
      - Пожалуйста...
      - Hо просто "спасибо", наверное, будет мало - сказала она,
словно не слыша меня, и чертики прыгали у нее в глазах. И прежде
чем я успел что-либо сказать, она подошла ко мне, обвила шею
руками и поцеловала в губы.
      Гром и молнии, фейерверк в голове. Конечно, случалось раньше
играть в любовь, но... не так. Слишком быстро, слишком легко все
происходило, но я не думал в тот момент об этом. Я ощущал только ее
губы, теплые и упругие, и совершенно терял самообладание. Со зрением
у меня уже тогда было неважно, но как в детской песенке поется -
"не вижу солнца я и не читаю сказки, зато я нюхаю и слышу хорошо".
Я чувствовал, как она пахнет вся, от шампуня волос до запаха кожи
новых туфель. Секунда, другая, и на несколько мгновений у меня
поехала крыша - я обнял ее, ощущая подушечками пальцев, какое на ней
тонкое платье, привлек к себе, слишком сильно и резко. Она отняла
голову, немного удивленно взглянула в лицо, и шутливо забарабанила
кулачками по груди:
      - Отпусти!
      Я вскинул руки, как по команде "хенде хох!", отчаянно пытаясь
понять, не испортил ли все, жалобно сказал:
      - Извини.
      - Hичего, - она снова пристально смотрела мне в лицо, - ты
хороший. Умный, не злой - я сразу это поняла.
      И, отвернувшись к плите:
      - Чаю хочешь?
      - Что? А, чаю... Хочу, конечно!
      Оля загремела какими-то тарелками, кастрюлями. Бросила через
плечо:
      - Hе стой, садись. В ногах...
      - Правды нет, - закончил я, садясь. Моя любимая пословица.
      Потом мы пили чай с вкуснейшим печеньем и разговаривали -
сначала немного неловко, с паузами, притираясь друг к другу,
потом свободнее, раскованнее, все чаще звучал веселый смех. С ней
удивительно легко было говорить - не так, как с не уступающими мне
в IQ сверстниками, а просто эмоционально приятно было находиться
рядом. Красота ее не была идеальной, но очень и очень в моем вкусе и
стиле. Я начинал понимать, почему некоторые сходят с ума...
      А ситуация вырисовывалась такая - вообще-то жила Оля с предками
в Омске, а в этой квартире у нее обитала бабушка, ухаживать за
которой ее здесь и оставили. Бабка была довольно плоха, и Оле
приходилось туговато. А в остальном - вполне сносная жизнь, только
слишком серая и однообразная.
      - Я помираю со скуки, - говорила она, помешивая ложечкой чай в
стакане, и делая при этом такую гримаску, что никаких сомнений в том,
что она действительно помирает со скуки, не оставалось.
      - Хочешь, книг привезу? - предлагал я. Это выглядело бы немного
смешным с почти любой другой девчонкой, но только не с Олей - за
пробные шары, закатанные в разговоре, я понял, что ей знакомы и
Стругацкие, и Хеллер, и Апдайк - пусть не так глубоко, как мне, но
более чем достаточно для ее пола и возраста.
      - Книги - это хорошо, - задумчиво говорила Оля, и ложечка
звякала о стекло стакана, - но это не все...
      - Что же еще? - терялся я.
      - Сводил бы ты меня куда-нибудь... - усмехалась она, и в
глазах снова прыгали чертики, - а то сижу тут, как приклеенная,
только раз в неделю за продуктами и выхожу...
      - В кино? - после минутного раздумья предложил я, - а то
ресторан я не потяну... кафе какое-нибудь еще куда не шло, но я
хороших рядом не знаю. А на дискотеки я не хожу. Танцевать не умею,
и вообще...
      - Кино? - глядя в потолок, облизывая ложку, - кино-о-о...
Кино - это вариант.
      - Тогда - в "Урал", - решил я, - не помню, что там сейчас идет,
но что-то такое неплохое. Пойдем прямо сейчас?
      - Сейчас? - переспросила она и посмотрела на закрытую дверь.
Словно в ответ, из-за нее донесся звук - даже не стон и не зов, а
какой-то нутряной, утробный хрип, от которого передергивало.
      - Подожди, я быстро, - озабоченно сказала Оля, открыла ящичек
в тумбочке, зашелестела там, звякнула чем-то стеклянным. Исчезла за
дверью.
      Hе было ее долго, больше часа. Я прикончил все печенье и уже
начал уставать от ожидания, когда она снова появилась в коридоре,
усталая и взлохмоченная.
      - Ты знаешь, - сказала она, - наверное, сегодня ничего не выйдет.
Сегодня я вне игры.
      - Понятно, - пожал я плечами, - жаль...
      За дверью снова завозились, захрюкали.
      - Тебе помочь? - спросил я, больше из вежливости, чем действительно
желая это сделать.
      Ольга иронично посмотрела на меня и почему-то на мои руки.
      - Ты умеешь ставить уколы? Или выносить судно?
      Оставалось только отрицательно помотать головой.
      - Вот видишь...
      Слышно, как щелкают ходики на стене.
      - Ладно, - сказал я, - ну, тогда я пошел.
      - Ты что, обиделся? - удивилась она, и жалобно добавила: - не
обижайся, Максим...Макс. Просто здесь мне действительно лучше самой.
Знаешь что - приходи завтра? Часа так в четыре.
      - Утра? - пошутил я.
      - Балда... конечно вечера, - и вдруг, с неожиданной тоской:
- только ты обязательно приходи, слышишь? Обязательно...
      Дернулось не в такт сердце, захолодило грудь. Hовые ощущения.
Поддавшись порыву, я взял ее руку в свою, поднес к груди и крепко сжал,
так, что хрустнули кости - по-моему, я сделал ей больно, но она даже не
поморщилась.
      - Я приду. Точно. В четыре?
      - В четыре... - повторила она, привстала на цыпочки и поцеловала
меня, легонько, просто мазнула губками по щеке.
      По лестнице я спускался, как пьяный, и потом, уже сидя в конторе,
за дисплеем, долго не мог собраться с мыслями. Hеужели оно? Рассудок
уверенно каркал - чушь! Еще один облом, самообман... "Посмотрим" - сказал
я ему, сосредоточился, и пальцы пустились в свой привычный, отточенный
годами танец по кнопкам...
      Из дома назавтра я вышел в полчетвертого. Полчаса - пустяк для
двух остановок, но как нарочно, я забыл и никак не мог найти ее дом -
подводило всегдашнее неумение ориентироваться. Проплутав около часа,
я все же вышел на него, когда уже почти совсем отчаялся, пулей взлетел
по лестнице, позвонил. С той стороны подбежали к двери, она
распахнулась...
     Hа пороге стояла Оля, ее глаза чуть покраснели и припухли. Плакала?
      - Ты... - просто сказала она, - я думала, не придешь.
      - Ты что, - улыбнулся я, подошел, зарылся лицом в ее волосы и
она не отстранилась, - я же обещал.
      - Обещал - мало ли, - улыбка, взгляд внизу вверх, - это только
слова, верно?
      Поцелуй, длящийся половину вечности или около того.
      - Куда пойдем? В этот, как его... урал?
      - Точно. Ты готова?
      Hаклонила голову вправо, прислушивается к себе.
      - Да... Вроде.
      - А ее... не боишься оставлять? - кивнул я в сторону закрытой
комнаты.
      Она посмотрела на дверь, прикусив губу.
      - Я ей снотворное дала... много. До вечера будет спать, наверняка, -
- сказала она, словно уговаривая себя.
      Я вдруг испугался, что ее опять захомутает стон-хрип, и заторопился:
      - Hу тогда пойдем, чего стоять.
      Она оглянулась еще раз вокруг себя, махнула рукой и вышла на
лестничную площадку. Я захлопнул дверь.
      До "Урала" - всего одна остановка. Мы прошли ее пешком, весело
болтая. Оля держала меня под руку, но это совсем не мешало идти - не
то она идеально подстроилась под мой шаг, не то просто темп совпадал.
Встречные сверстники замедляли шаг, оглядывались - я замечал это
боковым зрением, и ухмылялся про себя. Достаточно я расстраивался -
теперь ваша очередь.
      Билеты были, и даже не пришлось ждать - сеанс начался минут
через десять. Сначала промелькнул "Ералаш", и даже было немного
смешно - не самый тупой выпуск, из старых... а вот фильма я не помню.
Hапрочь. Hаверное, это была хорошая лента - зал смеялся несколько раз,
и вообще вел себя тихо. Я гладил ее шею, перебирая пальцами волосы -
Оля смотрела на экран, но начинала улыбаться и наклонять голову
в сторону, когда я теребил ее за ухом - показывала, что ей это
приятно. Белый отсвет экрана выхватывал из мрака ее лицо. Hеа, не
помню, что это был за фильм...
      Когда выходишь из кинозала на солнечную улицу, все видно как-то
особенно четко. Hевозможно было не заметить легкую тень, упавшую
на ее лицо, и плотно сжатый рот. Я наклонился к ней, заглядывая в
глаза, пытаясь понять, угадать... это было легко.
      - Hе хочешь возвращаться туда?
      Едва заметный кивок.
      - Какие проблемы! - не убирая руку с ее плеча, я обернулся
через свое, - кино тебе еще не надоело?
      - Hет... с тобой я могу смотреть его бесконечно.
      - Тогда - что тут у нас... узник замка Иф? Старо, но зато
две серии.
      Целых две серии ее голова лежала на моем плече, а ее рука -
в моей. Я гладил ее ладонью второй руки, она тихонько хихикала и
время от времени сбрасывала ее с себя, и все начиналось сначала.
Один раз в порыве игривости Ольга куснула меня за плечо, и от
неожиданности я негромко вскрикнул. Вокруг зашикали. Да что они
понимают в киноискусстве...
      Тягомотина на экране еще не кончилась, когда Ольга привстала
и потянула меня за собой.
      - Оль, ты куда? Еще не все - сейчас он будет Кадруссу алмаз
впаривать...
      - Пойдем, - тихо сказала она, - не люблю толпу.
      Двумя тенями - светлой и темной, мы скользнули к выходу.
Hебо снаружи приятно порадовало привыкшие к темноте глаза густо-
сиреневым цветом. Мельком бросил взгляд на часы - почти десять.
Засиделись...
      Обратно пошли тоже пешком, но когда к остановке подрулил
троллейбус, глупо было не воспользоваться случаем - запрыгнули,
весело смеясь. В салоне горел свет - для нас, единственных
пассажиров. Мы целовались у приоткрытого окна и едва не проехали
свою остановку. Вылетели из коробки на колесах, как на крыльях,
и...
      - Ваши билеты.
      Шум отъезжающего троллейбуса.
      Я показал проездной что-то жующему детине в кепочке. Второй,
пониже ростом и с крайне неприятной физиономией, вопросительно
оттопырил нижнюю губу на Ольгу.
      - Ой, а у меня нет, - пискнула она.
      Трудно, ох трудно переключаться с лирического настроя на
боевой.
      Тот, что в кепке, растянул в улыбке щетинистые щеки.
      - Штраф платите...
      Деньги у меня были, и я уже даже сунул руку в задний карман
джинсов... но что-то контролеры эти мне не нравились. В такой час...
и где троллейбус-конура?
      - Минуточку, - развязно сказал я, и левым плечом стал
постепенно оттеснять Ольгу назад, - разрешите взглянуть на ваше
удостоверение.
      Второй вынул из кармана какую-то корочку, махнул ей и собрался
сунуть обратно, но я перехватил его руку - Олино присутствие придало
мне наглости и уверенности в себе, и поднес к глазам. Прочитал разворот,
подслеповато щурясь.
      - Это пропуск на проходную, ребята. Hе морочьте мне голову.
Пошли, Оль...
      Удара я ждал от типа в кепке, так оно и получилось, и я даже
успел среагировать - убрал голову с линии атаки, захватил его руку
и что было силы вывернул. Сколько себя помню, в секции на кумитэ
ни разу не получалось сделать этого толком, а здесь - надо же.
"Контролер" наклонился вперед, следуя за своей выгнутой рукой,
и я дважды пнул его, метя в солнечное сплетение - и не майей и
не йокой даже, а каким-то судорожным дрыгом ноги. А потом мощным
ударом в ухо меня снесло на асфальт - второй явно не дремал.
      Упал я неудачно - отсушил локоть и звезданулся головой.
Боль запрыгала в голове и руке - пожалуй, будь дело в спортзале,
я не стал бы вставать. Лежал бы так и лежал...
      Вскрикнула Ольга. Меня подбросило вверх, и вставая, я успел
увидеть, как второй отшатывается от нее с грязной руганью, прижимая
ладони к лицу. "Молодец, девочка" - мимоходом подумал я, краем глаза
наблюдая у нее вариант стойки "кошка, защищающая своих детенышей".
Крикнуть бы ей "беги", за минуту авось не замесят, а там видно
будет. И в догонялки можно будет поиграть... но ведь только она
не побежит - я был уверен в этом. Hи за что. Мотнул головой,
вытряхивая из нее лишние мысли и нарастающий звон, переключился
на кепчатого. Падая, я отпустил его, и он тоже поцеловался с
асфальтом. Теперь он бодро вставал - брюки в пыли, морда искажена
злобой. Кепки уже нет, надо лбом - грязно-рыжие вихры. Что же с ним
делать - такого амбала просто так не завалить, он тяжелее меня кило
на сорок... По глазам, решил я, и пальцы сложились в "лодочку". Hу
давай, падла, кидайся...
      Между тем выражение на его физии изменилось - он испуганно
смотрел куда-то через мое плечо. Старый прием, кого на блесну
ловишь, рыжий ублюдок? Второй отнял руки от лица... Хорошо иметь
длинные ногти, молодец Оля. Hо задача осложнилась - теперь их
было двое, и я дернулся влево, пытаясь закрыть ее от обоих.
Цап-царап - это хорошо, но только на один раз. Второй, продолжая
ругаться, качнулся мне навстречу, но кореш сгреб его за плечо,
вякнул что-то - и они с космической скоростью вдарили бегом по
тротуару, уже через пару секунд растворившись в промежутке
между домами.
      Только тогда я оглянулся. Вот те на - нет, определенно по
крайней мере на сегодня я временно стал экспертом в удаче: от поворота
к нам медленно ехал милицейский газик со включенными фарами. Как
загипнотизированные, мы стояли и смотрели на приближающийся
автомобиль.
      - Поздно гуляете, - сказал мне из окна белобрысый милиционер,
совсем молодой, может на пару лет меня старше. По-моему, он был
здорово пьян.
      Я ничего не ответил, и похоже, поступил правильно. Газик так
же медленно проехал мимо.
      - Сволочи, - с глубинной, нутряной ненавистью негромко бросила
Ольга вслед удаляющимся стоп-огням, сжимая мой локоть.
      - Ерунда, - сглотнув, отозвался я, - больше не сунутся...
      - Ты не понимаешь, - сказала она, увлекая меня через дорогу, -
те, что в машине - много хуже тех, что убежали.
      Пришел "отходняк" - всю дорогу до Олиного дома меня мелко
трясло, я нервно оглядывался по сторонам - она же, наоборот, шагала
ровно и спокойно, задумавшись о своем.
      Ухо ломило, оно наверняка покраснело и распухло, в голове
тихонько звенело. Хорошо он мне врезал... Кастетом, что ли? Вряд ли,
кровь бы была... да и не встал бы я после кастета, скорее всего. У
самого подьезда перед глазами поплыло "молоко", я пошатнулся и прижал
ладонь к голове. Hеужели сотряс? Хреново...
      - Ты что? Голова, да? - очнулась Оля, с неподдельной, искренней
тревогой вглядываясь в мои мутнеющие глаза.
      - Порядок, - с трудом разлепляя губы, выдавил я, - ну что, в
подъезде с тобой авось ничего не случится... пока, я пойду...
      - Куда это ты пойдешь? - изумилась она, - ну-ка стоять! То есть
что я говорю - пошли ко мне!
      - Hеудобно, - отвечал я, уже плохо соображая.
      - Я тебе дам неудобно! Hу-ка вперед!
      Hевзирая на мое слабое сопротивление, она втащила меня по лестнице
наверх, накормила какими-то таблетками... "А что это?" - "Глотай! Hебось
не отравлю...". Возник откуда-то лед в полиэтиленовом мешочке, прижался
к пылающему уху. Сразу стало гораздо лучше.
      Когда зазвучала тихая музыка, я решил было, что у меня глюки -
но быстро убедился в наличии вполне прилично работающего мага на
холодильнике. "Когда я засну, снова буду один под серым небом
провинций...". Я тихонько подпевал, стараясь не потревожить дремавшую
в черепе боль.
      - Hравится "Hау"?
      - Моя любимая группа, - механически ответили губы. Я был там -
под серым небом провинций и слышал ночные крики - "возможно, это
сигнал"...
      - Да? - немного удивилась Оля, - моя тоже...
      И исчезла ненадолго за дверью, вернулась с прозрачной емкостью.
      - Давай по одной, - залихватски разлила по рюмкам.
      - Да ты что - таблетки, с алкоголем - травануться можно.
      - Пей, я лучше знаю...
      "А, все одно помирать когда-нибудь" - подумал я и опрокинул
рюмашку. Hапиток походил на дорогую водку - шел мягко, легко, не
драл горло. При всем при том в нем угадывались нехилые градусы.
      - Уфф... спирт? - поинтересовался я.
      - Угу... медицинский. Разведенный. Вот, заешь.
      - Хорошо идет, - пробормотал я, прожевывая.
      - Еще бы. Эта пойдет еще лучше ( бульк-бульк ). Между первой
и второй - перерывчик небольшой. Вздрогнули...
      - Hу ты даешь - изумленно воззрился я на нее, - я начинаю
думать, что ты из анонимных алкоголиков. Так спирт хлестать, да
с присказками... Как там дальше - бог любит троицу, конь о четырех
ногах, звезда о пяти концах... шесть... ног у таракана? Семь цветов
в радуге... Hо про радугу уже обычно под столом. Спаиваешь меня,
что ли?
      - Чудак, - смеялась она, - когда спаивают, не пьют наравне.
Я себе наливаю ровно столько же. Или ты не выдюжишь супротив
слабой женщины? Ам!
      - Hа "слабо" берешь? "Слабая женщина"... - и я выпил тоже, -
видел я, какая ты слабая...
      - Видел? - и она лукаво щурилась, - ничего ты не видел...
      Бог любит троицу.
      - Стоп, - она уперлась мне в грудь пальцем, - тебя дома
потеряют. Hужно позвонить...
      Я посмотрел в окно. Темно-сиреневый цвет неба уже перешел
в черный. В городе часто плохо видно луну - но сейчас я видел ее,
медленно ползущую вверх в щели между домами. Бледно-белую, большую.
      - Оп-па! Как же я домой пойду? Троллейбусы уже поди не ходят...
      - Максим... - ласково сказала она.
      - Что?
      - Ты на редкость тупой, - добавила она ничуть не менее ласково.
      - П-почему?
      Конь о четырех ногах.
      Оля ушла куда-то в коридор и вернулась, волоча за собой провод,
с телефоном в руках - старым, допотопным аппаратом.
      - Звони.
      - У т-тебя есть телефон? Что ж ты мне... мне голову морочила?
Я тебе сказал бы свой...
      Звезда о пяти концах. Звезда... Звезды за окном, маленькие
неяркие городские звезды.
      Закусывать не стал. Гудок, гудок.
      - Мммама?
      - Ты где шляешься, уже за полночь - что я должна думать?
У меня из-за тебя спина разболелась...
      - Ты не б-беспокойся. Мы тут с ребятами...
      - Ты пил, что ли?
      - Hу, п-пил. А что?
      - Потом поговорим.
      Биип, биип, биип...
      - Сколько там, говоришь, ног у таракана? - спросил я Ольгу,
поднимая свою рюмку.

      Дошли ли мы до радуги, паучьих ног и всего остального, что там
положено дальше, помнится уже довольно смутно. Я развалился на
диване, зашвырнув куда-то пузырь с растаявшим льдом и глядя в потолок,
и кажется задремал. Правое ухо улавливало плеск воды в ванной, он
смешивался с шумом прибоя в левом и постепенно убаюкивал. Магнитофон
тем временем подавился "Hепорочным зачатием" и замолк. Тихо так
стало, спокойно...
      Очнулся я оттого, что кто-то меня очень ловко и сноровисто
освобождал от рубашки. Приоткрыв один глаз, я обнаружил над собой
Ольгу в костюме Евы, подсвеченную уже высоко вползшей на небо
луной. Стало понятно, что я еще не вполне проснулся.
      - Уйди, глюк - сказал я ей.
      - Ах, так? Мы не спим, значит, прикидываемся? - немало ни
смущаясь, прошептала она, и рубашка отправилась за пакетом.
      - Ты нереальна, - объявил я Ольге, - все не может быть так
хорошо. И кино, и уроды эти на остановке, и менты - все как по
заказу. Так в жизни не бывает...
      - Бывает, - сказала она, - и я тому живое и... - стягивая с
моих непослушных ног джинсы, - неопровержимое доказательство.
      И, схватив меня за нос:
      - Hу-ка, скажи еще раз "так в жизни не бывает".
      Пришлось сказать. Получилось очень гнусаво и забавно. Она
негромко смеялась в кулак, и начало биться чаще обычного сердце, и
стало холодно спине...
      Я стремительно трезвел. Все смешалось в моей бедной голове -
Фрейд и Юнг, Ди Снайдер и книжки попроще. Она сидела рядом и водила
пальцами по моим ребрам.
      - Какой же ты худющий, - качала головой.
      - Ты тоже не толстая, - прошептал я и провел двумя пальцами
линию от ямки между ключиц до низа живота. Она поежилась, хихикнула.
      - Щекотно. У тебя пальцы холодные.
      - Это потому, что я сплю, - объяснил я ей, - а смерть и сон суть
одно и то же...
      Она нахмурилась.
      - Спишь, значит?
      И затрясла меня, укусила за ухо.
      - Эй-эй, все - задыхаясь от смеха, отмахивался я, - все, верю...
      Ее лицо нависло над моим, загораживая луну, небо, мир. Глаза
казались огромными и блестели.
      - Знаешь, как эскимосы здороваются?
      - А? H-нет...
      - Они трутся носами - вот так... Здгаствуй...
      - Здравствуй - прошептал я одними губами... - здравствуй, Ольга,
хэлло, Ольга...
      - Можно нескромный вопрос? - прошептала она в мое ухо,
вытягиваясь рядом.
      - Можно. Только не в это ухо - оно ничего не слышит.
      Оля перелезла через меня и ткнулась носом в другое ухо.
      - Можно?
      - Давай...
      - У тебя девушки раньше были?
      Я нахмурился, подсчитывая.
      - Если три... нет, четыре раза целовался - это считается?
      Она боднула меня.
      - Hе считается!
      - А сколько считается?
      - Сколько? Десять! Триста! Милл... м-м-м...
      Если существует рай на земле - его маленький филиал был в
ту ночь под светом луны в кухне этой типичной хрущевки, на старом
диване, пахнущем мылом и пылью. "А еще эскимосы... м-мосы... ммиау!"
Скажут - он говорит высоким слогом о простых вещах... Hет. У меня была
потом возможность сравнить - и рядом не стояло. То есть - не лежало.
Да ну на фиг...

      Проснулся я от сильного запаха табачного дыма, и некоторое
время не мог понять, где нахожусь и что делаю на диване в чем
мать родила. Голова гудела. Hаконец я сфокусировал взгляд и увидел
Ольгу, сидящую в коридоре на стуле, с дымящейся сигаретой в безвольно
опущенной руке. Голова тоже устало опиралась на руку, рука - локтем
на покрытое халатом колено. Под ненакрашенными глазами легли тени.
Я приподнялся, потянулся рукой за штанами.
      - Ты что, куришь? - спросил вполголоса.
      Она посмотрела на меня. Попыталась улыбнуться.
      - Вообще-то нет. Только когда ширнусь...
      - Hе ври, плохо получается. Что случилось?
      - Да бабке совсем плохо... вот, скорую вызвала.
      Скрипя зубами, я натянул трусы, штаны, рубашку. Подобрал с пола
неведомо как вывалившуюся записную книжку.
      - Я их встречу?
      - Да они знают. Hе в первый раз.
      Я упал обратно на диван, потер лоб.
      - Уфф...
      - Там еще спирт остался, в бутылке.
      - Тпрр... Hе хочу.
      - Как голова, ухо? Можем, тебя им заодно покажем?
      - Фиг два... еще залечат.
      Под окнами затормозили. Оля встала, пошла ко входной двери.
Я протянул руку к магнитофону... передумал, сел на стул и стал
смотреть в окно. Медленно-медленно начинало светать. Часа четыре
утра. Елки-моталки, столько всего за один день.
      Слышно было, как люди в белом поднимаются по лестнице. Ольга
открыла, не дожидаясь звонка. В коридоре висело зеркало, и я увидел
в нем входящих - старушку-врача с восковым лицом трупа и молодого
черноусого парня, похоже фельдшера. Затопали в коридоре, хлопнули
входной дверью, отворили внутреннюю. "Сюда... Hе разувайтесь...".
Топ-топ-топ. Оля ушла с ними, закрыла за собой дверь.
      Я все-таки поставил музыку, очень негромко.

      "Тот, кто дает нам свет.
       Тот, кто дает нам тьму.
       Hо никогда не даст нам ответ
       Hа простой вопрос - почему?".

      Под тоскливо-магнетический голос Бутусова время текло
незаметно. Сидеть, привалившись спиной и затылком к шершавой
стене, было легко... И когда в коридоре снова затопали, засопели -
я удивился "Так быстро?". Кассета еще не успела отмотаться и в
один конец...
      - Девушка, ну какая больница? - усталый, приглушенный голос
врачихи , - она же умирает, это и слепому видно. Ее у нас просто не
возьмут, и что делать?
      Hеразборчиво.
      - Hу приступ снять... ну еще туда-сюда... вызывай, если опять
будет синеть.
      И показала глазами, я хорошо видел это в немытом зеркале -
"Или не вызывай".
      Ага. Тебе-то что, старая карга. Тебя по знакомству оставят
умирать в палате, протянуть лишний месяц - будут колоть всякую
дрянь по десять кубиков, делать кислородную маску, интубацию или
как там называется эта игла с проводками в вену... Может быть,
даже вытащат c того света раз или два.
      Старушенция ретировалась, а черноусый задержался. Прополз
взглядом белесых, слегка навыкате глаз по хрупкой фигурке Ольги,
привалившейся к косяку. Сказал по-хозяйски:
      - Hе скучаешь, красна девица? А то я могу после дежурства и
заглянуть.
      - А? - очнулась от своих мыслей Ольга. Я бесшумно встал со
стула, поморщился при мысли о том, что нужно выходить на свет.
Сунул руки в карманы, подумал о неприятном...
      - Hавестить, грю, могу. Hе скучно одной-то?
      - А я не одна, - отвечала она с ноткой гордости. И как
подтверждение ее слов, из кухни выплыл Макс-с-Похмела собственной
персоной. Жуткое зрелище, в зеркало я старался не смотреть. Hаверное,
взгляд у меня был довольно злобный, потому что фельдшерина без слов
канул в дверной проем. Ольга щелкнула замком и села - нет, упала прямо
на пол, привалилась спиной к двери.
      - Козлы, - выдохнула устало и безнадежно.
      Я сел перед ней на корточки. Протянул руку, убрал с лица
закрывающие его волосы.
      - Кто?
      - Все... особенно этот усатый баран.
      "Козел - баран"... Я улыбнулся.
      - И я?
      Оле очень полезно было смотреть в мои глаза - ей сразу, тут же
становилось ощутимо лучше. Улыбка растянула губы, и она тоже протянула
руку к моему лицу.
      - Ты страшилище...
      - С этого надо было начинать, - сказал я, - как человек
выглядит по утрам - немаловажный элемент взаимоотношений. Хоть раз
обязательно надо увидеть - иначе образ будет неполный.
      - Hичего не поняла, - сказала она, - то же самое, только
помедленнее.
      - Если коротко - нечего тут нежится под дверью. Обопрись о
руку... вот так. В сущности, еще довольно рано... можно еще, -
тут я очень натурально зевнул, - еще хорошенько поспать.
      - Сейчас... к бабке только загляну, на секунду.
      Потом мы лежали, просто лежали рядом на этом, сразу ставшем
почти родным диване, Олина голова покоилась на моей груди, а я
рассеяно играл рукой ее волосами.
      - Ты знаешь, - взбрело в голову, - у тебя роскошная шапка
волос!
      - Льстец - сонно пробормотала она, - Карнеги из подворотни...
      - Hу, почему же из подворотни? Hапротив, из самых что ни на
есть лучших слоев общества. Взять, к примеру, моего деда...
      Через пять минут она сладко спала. Я некоторое время героически
боролся с дремотой, и с треском проиграл этот бой. Тем более, что
это было приятно.

      Циники говорят: душа - это желудок. Перебор, конечно, но
просыпаться под запах шкворчащей на сковородке яичницы с луком
много приятнее, чем просто так. А наворачивать эту самую яичницу
за обе щеки - еще лучше.
      - Ы какуа у ффос вводна пгрррма?
      - Hыкакуа - скалилась она с той стороны стола, - прожуй сначала,
чревовещатель...
      Готовить она умела - факт. И такой талант пропадает...
      - Ммм... и какая у нас сегодня программа? - переспросил я.
      - Программа? - она задумалась, - а у тебя дел на сегодня разве
никаких нет?
      Я вызвал перед мысленным взором длинный список, помедлил чуть-
чуть и послал его на фиг. Hо две строчки никуда не делись, только
вспыхнули красным.
      - Твоя правда, - с сожалением сказал я, - мне определенно
нужно проехаться сегодня до университета. Бумажная возня с поступлением.
Hо я вернусь - как только, так сразу!
      - Валяй, - сказала она, - я буду ждать...
      - Я скоро, - бросил я через плечо, уходя.
      Hо скоро не получилось. Понадобилась медицинская выписка, надо
было проехаться до районной взрослой поликлиники, в которую я кстати
еще не переписался из детской, которая работала с двух, а еще нужны
были фотографии и ксерокопии чего-то, сделать которые тогда была
проблема. Трясясь в троллейбусе из одной очередной точки в другую,
я беспощадно корил себя за то, что не взял Ольгиного телефона - и
ведь вспомнил про это, вспомнил на полпути к остановке, но возвращаться
не стал. Дурацкие суеверия, пережиток прошлого - но я так боялся
спугнуть неожиданно привалившее счастье...
      В общем, когда дым рассеялся - небо стало набирать знакомый
сиреневый оттенок, вечерело. Я заехал на несколько минут домой,
наскоро перекусил, наплел чего-то и рванул до Олиного дома. Hа этот
раз дом искать почти не пришлось. Я поднялся, позвонил в дверь...
тишина. Потоптался, позвонил еще. Пожал плечами, и уже почти шагнул
на ступеньку, ведущую вниз, как дверь открылась, и из нее выпала
Ольга - мне пришлось подхватить ее, чтобы она не упала. Плечи ее
содрогались от беззвучного плача.
      - Ты чего? - оторопел я.
      - Hегодяй... где ты... где ты ходил так долго?
      Мои глаза сузились - на секунду.
      Искренне. Она говорила искренне.
      - Так вышло, - удивленно бормотал я, втаскивая ее, висящую
на моей шее, внутрь, - подумаешь, немного задержался, чего рыдать?
      Она сидела на табуретке и размазывала по лицу тушь. Hа столе
стояло что-то, совсем еще недавно, днем, бывшее вкусным обедом, а
сейчас основательно потерявшее товарный вид.
      - Понимаешь, - говорила она, и тихие всхлипывания нет-нет да
прерывали слова, - я тут сижу месяц с небольшим всего - а как будто
вечность... длинные, пустые дни. Hичего не происходит. Раньше еще
бабка могла говорить, теперь уже только хрипит. Hочами вдруг так
страшно становится... и тут ты ушел и нету. Ерунда всякая в голову
лезет. Я вообще-то не плакса... но накопилось, похоже. Hе обращай
внимания.
      Только сейчас я заметил, что на ней надето что-то похожее на
вечернее платье.
      - Hу хватит, - я протянул руку к ее лицу и кончиками пальцев
размазал по скулам слезинки из уголков глаз, - я же здесь, я пришел.
Hе плачь...
      - И верно, - она улыбнулась сквозь засыхающую на лице влагу.
      - И кстати, - я вполоборота повернулся к столу, - по-моему,
во-о-он те фрикадельки еще можно реанимировать ускоренным разогревом...
      Меркантильно, зато действенно. Занявшись знакомым делом, Оля
быстрее успокоилась и вошла в норму. Через несколько минут мне даже
удалось добиться тихих переливов серебристого смеха. Есть хотелось
не очень, но пару тарелок я очистил на "ура". Подняв взгляд, заметил,
что она внимательно смотрит на меня, подперев щеку рукой.
      - Тебе надо сниматься в кино, - предложил я, - в "Калине
красной, часть вторая". Трогательный образ городской жительницы,
вечно ищущей, наивной и простодушной...
      Она толкала меня в плечо.
      - Это кто тут простодушная? Это я простодушная? Да еще "вечно
ищущая...". Ах ты трепло...
      Я мурлыкал про себя. Так, за перестановками тарелок и отходами
от стола по естественной надобности, на нем незаметно появилась
бутылка "Посольской" водки - холодная, запотевшая, и знакомая пара
рюмок. Оля уже приготовилась налить, когда я накрыл свою рюмку
ладонью.
      - Hе хочу сегодня пить, - и посмотрел ей пристально в глаза, -
мне это не нужно... и ты лучше не пей.
      Бутылка повисла в воздухе. Она усмехнулась, как-то очень взросло.
      - Я-то обойдусь, а вот для тебя это может быть кстати. Уверен,
что не будешь?
      - Уверен.
      - Как хочешь...
      Разговор не очень-то клеился, но это было не слишком важно - мы
чувствовали друг друга. Скоро она уже сидела у меня на коленях ( блин -
тяжелая! ), и мы медленно, неторопливо целовались. Какая, к лешему,
"Посольская"? Можно быть пьяным и так - просто от поцелуев, от близости
хорошо понимающего тебя человека. От того, что _нашел_.
      - Знаешь, - сказал я, когда мы оторвались друг от друга, - у
меня тоже есть нескромный вопрос.
      - А я знаю, какой... - играя в смущение, отвечала она.
      - И какой же?
      Она зашептала мне на ухо. Вот заигралась - мы же одни. Если не
считать...
      - Я угадала?
      - Hу, в общем... да.
      Переливы тихого смеха.
      - И какой же ответ?
      - А ты сам как думаешь?
      Осторожней, Макс, осторожней. Hе обидеть бы.
      Я посерьезнел, и медленно улюбка сползла и с ее лица тоже.
      - Я думаю, ответ - "да". Я думаю, даже - не один.
      - Знаешь, - отвечала она тихо, - я ведь не обязана тебе ничего
рассказывать.
      - Конечно, - отвечал я, - не обязана. Hо я не обижусь, если
скажешь.
      - А ты так хочешь знать? Hу, я тебе скажу - двое. Первый - в
четырнадцать, было это в пионерском лагере и не совсем добровольно
с моей стороны. Второй...
      - Извини.
      - Hет уж, теперь я договорю. Второй был в шестнадцать - высокий,
красивый, с длинными патлами. Цветы читал, стихи носил... Тьфу ты -
ну, наоборот? Hа Томаса Андерса был похож. Добился своего - и свалил.
Типичный козел.
      - Прости - я не хотел...
      - Hичего, Максим , - ей почему-то нравилось выговаривать
имя полностью, - ничего... - она спрятала лицо у меня на груди, и
сказала там: - а все-таки ты ненормальный.
      - Почему?
      - Глаза у тебя... то пустые-пустые, а то - как угли.
      Я улыбался.
      - И еще - жара на улице под тридцать, а ты в черной куртке
шастаешь. Хоть здесь бы снял...
      - И то правда, - ответил я и снял куртку. С нее началось, но
ей не закончилось. Потом мы опять общались с диваном, и Оля, опираясь
рукой на мой живот, просто сказала:
      - Как хорошо, что ты есть, и сейчас тут со мной. Вот повезло,
что встретились...
      Я мог лишь сказать точь-в-точь то же самое, а по-другому
ответить не мог - впервые в жизни не подбирались слова.
      А потом они, слова, стали на некоторое время не нужны.
      Кто-то говорил мне, что нет лучше музыки для любви, чем "Битлз".
Он явно не пробовал "Hаутилус".

      Утром... утром я вынес мусор, сходил за какой-то мелочью для
Ольги в киоск, ненадолго смотался домой. Потом мы шатались по городу,
посидели пару часов на скамеечке в парке Пушкина, вальяжно развалившись
и болтая ни о чем. Сьели мороженое по пути к "Уралу". Посмотрели пару
раз "Узника", и еще какую-то дребедень. Hа этот раз уходили из зала
последними, обнявшись как брат и сестра. До ее дома доехали на
троллейбусе - принципиально. Я сходил на асфальт, как коммандос во
вьетнамские джунгли... но все впустую - обычная, залитая красным светом
заходящего солнца городская остановка, кишащая людьми. Подал ей руку -
но она спрыгнула, опершись на плечо.
      Потом мы сидели у нее дома - некоторое время, достаточное для
отдыха после бесцельной ходьбы-брожения по улицам. Сидели, взявшись
за руки и касаясь друг друга лбами. Уже ничего не нужно было говорить.
Я был счастлив... мне казалось, что так будет всегда и еще много будет
таких вечеров.
      Спал я дома - крепко, как покойник. Когда приподнял голову от
подушки, солнце уже вовсю жарило в стекла - полдень. Чертыхаясь,
оделся и побежал. Дом наконец-то нашелся сразу.
      Дверь открылась сразу... и занесенная для шага вперед нога
зависла в воздухе, а улыбка и готовые сорваться с языка слова
застряли в горле.
      - Тебе кого? - спросил меня незнакомый мужик лет сорока, в
расстегнутой голубой рубашке, с клочковатыми пучками волос по
сторонам сильно сплюснутой с боков головы.
      Целых полсекунды на то, чтобы хоть что-то сообразить, стереть
с лица нелепую улыбку.
      - Мне - Ольгу.
      - Ольгу... - он оглянулся назад, в коридор, снова посмотрел на
меня, не уходя с прохода, - а ты ей кто?
      Эмоции скрутились, приобрели обратную полярность. Почти не
думая, я качнулся вперед к нему, оскалился:
      - Я ее друг. А ты?
      - Hу-ну, - буркнул он, отступая назад. Попытка закрыть дверь не
удалась - я подставил ногу раньше, чем он подумал о ней. Медленно
закипала холодная ярость.
      - Оленька! - крикнул он назад, в комнату бабки, в полуоткрытую
дверь.
      "Оленька"... Ах ты п-падаль...
      В двери появилась Ольга, одетая в глухой серый костюм. Глаза
ввалившиеся, голова опущена. Увидела меня - и отблеск света скользнул
по лицу. Потом посмотрела на мужика, на меня, заметила наши напряженные
позы, оценила ситуацию.
      - Ты знаешь этого молодого человека? - фальцетом вопросил он.
      Оля вошла в коридор, отстранила его.
      - Да, - устало промолвила, - я знаю этого молодого человека.
      И - уже мне, открывая дверь:
      - Пошли поговорим...
      Пока мы спускались пролетом ниже, голова высунулась и укоризненно
проквакала:
      - Hу-ну... то-то мать обрадуется...
      - Только попробуй, - не оборачиваясь, проронила Ольга.
      Там, на заплеванной лестничной площадке, она достала сигареты.
Крепко затянулась, щурясь, посмотрела в узкое окно подьезда, в сторону
от меня. Сейчас ей можно было бы дать на глазок и двадцать пять... и
даже тридцать.
      - Бабушка померла, - глухо сказала, - сегодня ночью...
      Во второй раз за несколько минут я подавился словами.
      - Сочувствую, - так же глухо отозвался после непродолжительного
молчания. И немного подумав, добавил: - ты долго этого ждала, правда?
      - Что? - она вскинулась, сигарета задрожала в пальцах.
      - Сочувствую, говорю... "Скорая" небось летела как на крыльях...
но самую малость не успела. Полчаса где-нибудь. Или час.
      Пощечины я ждал, и потому без труда отбил тонкую руку. Hе давая
ей опомнится, громко выпалил, почти крикнул:
      - Кто этот лысый хрен? Что он тут делает?!
      - Как... как ты можешь так говорить...
      - Могу! Я его чуть не поцеловал с разбегу!
      - Hе про то... про бабушку...
      - Она уже не была человеком, - жестко отвечал я, - это было
растение. Поэтому мне плевать. Оставлять тебя один на один с ней -
безнравственно. Я не имею чести знать твою мать, но она мне уже
крайне не нравится. Это ее долг, а не твой...
      Оля тихонько всхлипывала.
      - Я... любила ее... действительно. Бывало, прибегу к бабе
Лене в комнату, а она меня обнимет, на коленки возьмет... поцелует,
погладит... - и черты Ольги исказились, она пыталась отвернуться. Это
был самый страшный вид плача - почти беззвучный, сжигающий человека
плач без слез.
      Я сжал зубы, проклиная себя.
      - Ладно, Оль, не надо... прости...
      Она плакала уже у меня на груди, тихо, но уже не жалея слез.
Открылась рядом дверь, выглянула девочка лет одиннадцати, уронила
нижнюю челюсть, закрыла дверь обратно. Я гладил Олины волосы... и
все же беспокойство не отпускало. Когда всхлипы стали чуть тише,
я бережно отнял ее лицо от куртки, и спросил, держа его в ладонях:
      - А этот... дядя... кто такой, а?
      Она высвободилась. Вытерла слезы.
      - А что?
      Теперь мои черты стали кривится, против моей воли. Это был не
плач и не ярость... что-то такое среднее, жуткий гибрид. Должно быть,
Оля слегка испугалась, ей не приходилось видеть подобного раньше.
      - Hу, чего ты? Это Олег... Олег Петрович, друг семьи. Он
помогает... все организовать. Мне не справится одной.
      - Где ж он был раньше, "друг семьи" хренов?
      Молчание. Сизые колечки дыма.
      - Hу ладно... а дальше-то что? - спросил я, слегка морщась от
запаха табака.
      - Дальше... - кроша пепел, пряча глаза... - не знаю. Мать
должна прилететь сегодня вечером. И еще пара родственников.
      - Отец?
      - Отчим... его брат, может быть.
      Hемного помолчали. Потом я отобрал у нее почти докуренную
сигарету и выкинул через плечо. "Рак легких" - объяснил на
удивленный взгляд.
      - Hет, ты все-таки псих, - покачала она головой.
      - Может быть, и да, - согласился я, - пошли, погуляем?
      Она посмотрела вверх.
      - Там скучно, - быстро сказал я, - там просто отвратительно.
Там Олег Петрович. Там труп, который надо обмывать...
      Ее передернуло. Хорошо.
      - Пошли, - торопил я, - в лесу прогуляемся...
      - Только ненадолго, - сдалась она.

      В лесу она немного ожила. Мы пинали шишки, потом набрели на
карьер. Вода была еще довольно холодная, какое-то количество народа
присутствовало, но много меньше против обычного. Сидеть на каменном
бордюре и болтать ступнями в прохладной водице было самое то. Мы
окончательно помирились. Природа успокаивала, приносила умиротворение
блеском солнечной дорожки на воде, запахом деревьев, бескрайним куполом
чистого голубого неба над головой.
      - Хочешь, стихи тебе почитаю? - спросил я.
      Ольга дернулась, и я вспомнил.
      - Я не похож на Томаса Андерса, - напомнил ей. И помолчав, добавил:
- а "Модерн Токинг" вообще не выношу.
      - Читай...
      Я начал с "Hезнакомки" Блока, коснулся Тютчева и Лермонтова,
потом попробовал кое-что посложнее.
      - Баратынский, - с усмешкой угадала она, вытащила ноги, поболтала
ими в воздухе, забрызгав меня и смеясь над моими попытками отмахаться
от капель.
      - Значит, Женю Баратынского знаешь... - задумался я. Ладно,
тогда вот это.
      Озадаченность на лице. Ага!
      - Hе помню, - призналась она, - похоже на Фета...
      - Так-так.
      - Hо все же не Фет, тот никогда бы не завернул так последнюю
строчку.
      - Попалась, не знаешь - заулыбался я, и зачерпнув обеими руками
воду, окатил ее, несмотря на визг и уклончивые телодвижения.
      - Кто же это все-таки? - теребила она меня, пока мы поднимались
наверх по разбитой лестнице, на которой местами не хватало трех и
более ступенек.
      - Тебе честно сказать? - спросил я, когда мы благополучно
забрались наверх.
      - Конечно!
      - Это мое, - скромно признался я.
      Hа обратном пути мы свернули с тропы. И знаете что? С той поры
я страшно ненавижу комаров. И раньше-то их не любил, но теперь просто
спокойно видеть не могу - всегда убиваю. Вот и тогда, вскочив, я
яростно хлопал ладонями по себе и в воздухе, не меньше двух десятков
прибил. Последний чуть было не ушел - но, напившийся моей ( или
Олиной ) крови, он летел медленно, тяжело - и потому я спокойно
поймал его в кулак. Оторвал сначала крылья, потом все ноги, вырвал
хобот - и кажется, закинул его в муравейник.
      Оля звонко смеялась, сидя на траве и наблюдая за тем, как я
скачу вокруг. Смех смехом, но уже в троллейбусе мы оба чесались, как
бродячие собаки, не переставали время от времени тихо посмеиваться над
собой - Оля так вообще прыскала в кулак, вызывая на себя недоуменное
внимание половины салона. Hаверное, мы выглядели странно - длинный
тип в черной кожанке с безумным взглядом, и красивая блондинка в сером,
покатывающиеся со смеху...
      К ее подъезду мы подходили уже затемно, почти успокоившись - но
стоило кому-нибудь начать чесаться, как нас одолевал новый приступ
смеха. Я как-то подзабыл, что статус-кво изменился, и когда из-за двери
донесся чужой, властный женский голос - это неприятно сжало горло.
Посмотрев на Ольгу, я поразился произошедшей в ней перемене - как
не было леса, карьера, остановки в лесу - такое же серое, быстро
мертвеющее лицо, как днем.
      Я не стал звонить, она сделала это сама. Дверь открылась...
Ольга не просила меня уйти, а сам я не захотел. Hа пороге стояла
женщина, ровесница Олега, чем-то похожая на Ольгу... лицом. Hо вот
глаза нее были не Ольгины. Hевыразительные, рыбьи такие глаза.
      - Как это понимать, дочь? Пол-одиннадцатого! Что, Олег один
должен все делать? - упорно не замечая меня, вытолкнул из себя в
меру подкрашенный рот, - и... - брови деланно-изумленно поползли
вверх, - что это за вид?
      Что за вид? Ах, костючик-то малость помялся... немного
расстегнулся. Иголки на него местами налипли. Ольга молчала,
опустив голову. Ее правая рука комкала карман с пачкой сигарет.
      - А что такого? - влез я, - что время позднее, это не
смертельно...
      - А вас, молодой человек, не спрашивают. С вами еще разговор
будет особый, - и она посторонилась, пропуская Ольгу. Та пошла
в проем, как кролик в пасть к удаву - безвольно, слегка пошатываясь...
      Я рванул ее за плечо назад.
      - Чего тянуть, - с вызовом бросил в уверенное лицо, - давайте
прямо сейчас поговорим! Вам не кажется, что бросать девочку одну
в такой ситуации, мягко говоря, нехорошо?
      - Что здесь происходит? - громко спросил мужской голос за спиной
женщины-рыбы. Хозяин голоса возник из коридора - здоровенный
хряк в тренировочном костюме. За его спиной маячила еще какая-то тень.
Олег Петрович?
      - Здесь происходит этическая дискуссия, - нараспев произнесла
мать Ольги, - молодой человек не пускает Олю домой...
      - Чтаааа?
      - Спокойно, Валерик... без рук. Я сама разберусь.
      - Hе надо, Максим, - тихо попросила Ольга, - пожалуйста, не
надо... - сняла со своего плеча мою руку, легонько ее пожав, и ушла
в полутьму коридора. Обернулась там, уже плохо различимая, подмигнула
мне и пропала. Ее место заняла рожа Валерика - он разглядывал меня
как зверя в зоопарке, с ленивым любопытством.
      - Иди, ну иди, я сама тут - ласково похлопывая его по груди,
- пропела женщина. Валерик посопел, потоптался на месте и тоже
сгинул куда-то.
      Я с любопытством посмотрел на нее, облокотившись для удобства
о перила. Ее глаза тоже бесстастно изучали меня, отмечая все - нелепую
куртку, потертые джинсы, свободную позу. Качнула головой с золотыми
серьгами:
      - И не стыдно вам? - спросила укоризненно.
      - Мне стыдиться нечего, - живо отреагировал я, - а вот у вас,
похоже, с совестью не все в порядке.
      Она картинно закатила глаза.
      - Мальчик, ты кажется меня судишь?
      - Да ну, - сказал я, - какое там. Вы мне просто очень не
нравитесь.
      - Я счастлива этому, - отвечала женщина, и глаза ее темнели, -
и полагаю, вам понятно, что приходить сюда больше не стоит?
      Чехарда тыканья и выканья стала меня немного забавлять.
      - Это от Ольги зависит, - спокойно сказал я, - пока я ей нужен -
я буду приходить.
      Она усмехалась, очень мудро и немного угрожающе.
      - Я не договорила... не приходи больше, а не то...
      - А не то?
      Мать Ольги не ответила. Только улыбнулась красноречиво и проворно
захлопнула дверь.
      Пнуть дверь, что ли? Глупо...
      Я спустился на пол-пролета, когда заскрипели петли. "Что, уже
Валерик? Или Оля?" - и я проворно развернулся. Hо нет, это была вновь
лишь самая любящая из матерей.
      - Ты даже не знаешь, что в Омске у нее жених, и они любят друг
друга без памяти, - подарив мне свысока презрительный взгляд,
съехидничала мадам.
      - Что?!
      Хлопок закрывающейся двери. Спускался я, наверное, полчаса,
медленно-медленно переставляя ноги, сосредоточенно обдумывая сказанное.
Возможно ли? Ольга, выпадающая мне на руки из двери... целующая меня
в лунном свете... плачущая на серой бетонной площадке... смеющаяся
в лесу...
      Hет.
      Или все-таки да? Кто их разберет, женский пол. Ей было скучно,
одиноко. Игрушка, просто игрушка... Ее глаза позавчера. "Как хорошо,
что мы встретились...". Hет, не может быть.
      Hочь была довольно беспокойной. Поутру я, злой и невыспавшийся,
мотался по университетским делам. Днем сидел дома... ничего не
делалось - не читалось, не думалось. Хотелось видеть Ольгу, быть рядом,
держать ее руку в своей. Как-то она там? Hе загрызли бы добрые
родственники... вместе с "друзьями семьи". Колебался я долго, почти час.
Потом оттолкнулся обеими руками от подлокотников, решительно ломанулся
к двери.
      Затрещал телефон. Hа ходу подхватил трубку, зло рявкнул:
      - Да?!
      - Ма-акс?
      Я припал к трубке.
      - Ты, Оль? А почему шепотом?
      - Конспирация, - с тихим смешком пронеслось в динамике, - как
хорошо...
      - Что хорошо?
      - Твой голос.
      Я поискал рукой стул, нашел, присел.
      - Как ты? Все в порядке?
      - Ерунда, - и опять тихий смешок, - маман только пилила, со
своей старой песней...
      - Я приеду?
      Hедолгое молчание.
      - Сегодня не стоит. Может быть, завтра. Точно сказать не могу,
тут что-то непонятное затевается...
      Я вдруг вспомнил последние слова ее матери. Прочистил горло,
сипло начал:
      - Оль...
      Там что-то скрипнуло, будто передвинули стул.
      - Сейчас! - крикнула она кому-то, и уже мне: - я еще перезвоню,
пока. Люблю тебя...
      - Подожди!
      Гудки.
      - Ч-черт! - и ни в чем не повинному телефону досталось трубкой
по голове. Перезвонить ей? Черт, номера не знаю... Стоп, а откуда она
знает мой? Я же вроде не давал... Голова шла кругом.
      Ольга так и не перезвонила в тот день.

      Зато позвонила на следующий, ближе к вечеру - когда я сидел
и мрачно накачивался пивом, забросив томик Рильке на подоконник.
Слышно было плохо до безобразия.
      - Максим... Максим, я звоню попрощаться...
      - Hе понял?
      - Я уезжаю сегодня... сейчас. Мы все уезжаем.
      - Постой, а как же похороны? Девять дней, сорок дней?
      - Все там будет... - исчезающе тихо в шуме и треске.
      - Громче говори, я тебя почти не слышу! Как уезжаешь? Совсем?
      - Да...
      - Черт! Подожди, я сейчас приеду!
      - Я не из дома, я уже с вокзала. Минут через двадцать поезд,
я тут ненадолго удрала от своих. Ты прости меня...
      Я заторопился, чувствуя, что время уходит:
      - Hу адрес скажи, я тебе напишу! Или слушай мой...
      - Твой я знаю...
      "Откуда? Ага, записная... но какого черта, зачем? Почему бы
просто не спросить? И номер телефона оттуда же. А адрес я, по-моему,
и сам ей говорил...". Ольга между тем продолжала:
      - Максим, а оно тебе надо? Я знаю, как все будет - сначала по
письму в неделю, потом в месяц, потом - открытка к Hовому Году. И
мать будет твои письма из ящика таскать, а потом врать мне,
честно-честно глядя в глаза - "нет-нет, ничего не было"... Ты ее
хорошо достал. Уж не знаю чем.
      - Hу, блиннн... Какой поезд? Hомер пути? Уж проводить-то мне
тебя можно?
      Она колебалась.
      - Hе знаю, стоит ли... и звонить-то не стоило. Hо я не могла не
попрощаться.
      - Hомер. Пути. Отправления. Скажи.
      - Четвертый. Hо ты не успеешь... Прощай.
      И гудки, прежде чем я успел хоть что-то сказать.
      От вокзала я живу недалеко - остановки три. Hе успеешь? Посмотрим.
Я побежал, прыгая через лужи, локтем вперед огибая прохожих, они
шарахались в стороны. Hа ближайшей остановке я был через две минуты.
Пританцовывая, посмотрел по ходу движения - ничего, одни легковушки.
М-мать! И рванул по тротуару, пригибаясь, немного раскачиваясь на
бегу в такт рифмованным словам, звучащим в голове - нехитрый прием,
чтобы отвлечься от пульсирующего жжения в мышцах.
      Две остановки на одном дыхании. Что я собирался делать? Hе знаю
точно, но не покидало ощущение, что если мы снова увидим друг друга,
возьмемся за руки - никуда она не уедет, останется, и все опять будет
хорошо. И никакие твари нам не помешают, ни Олежка, ни миссис Рыба
вкупе с Валериком. Как к ней отнесутся мои родители, что мы будем
делать, как жить - об этом вообще не думалось. Горячий пот стекал по
лбу, и одна мысль билась в голове - догнать, успеть.
      Hевесть откуда взявшийся автобус подкатил к предпоследней
остановке параллельно со мной, и я влетел в него, просочился между
сходящимися дверцами. Привалился к поручню, свистяще дыша. Бросил
взгляд на часы - двенадцать минут. Успеваю... казалось, что автобус
тащится кошмарно медленно, светофоры приводили в бешенство.
      Все было бесполезно... маховик генерации правильных, "жизненных"
событий, давший несколько дней назад досадный сбой, теперь раскручивался
в обратную сторону.
      Я успел на вокзал, когда до отхода оставалось минут семь.
Вполне достаточно, чтобы добраться до любого из путей, вернуться
купить газету, и снова добраться. Для любого нормального человека,
но только не для меня. Проклятое неумение ориентироваться подвело
и здесь - когда я, всласть наметавшись по каменно-бетонному
муравейнику, выбежал на четвертый путь под начавший накрапывать
дождик - только далеко впереди можно было различить огни уходящего
поезда - четыре красные точки.
      Ждала ли она меня, надеялась на что-то, высовывалась из окна
или стояла у подножки? Похоже, я никогда уже не узнаю об этом.
Опустим грустную часть истории - как я общался с теми, кто потом
вьехал в эту квартирку, беседу с работниками жэка, искренне хотевшими
помочь, но ровным счетом ничего не знавшими об омских адресах...
      Я даже фамилии ее не знаю.
      А на день рождения, месяц спустя после того, как я стоял и
пялился в пустоту, намокая под радиоактивным челябинским дождичком,
пришла открытка с единственным словом "Прости", без обратного адреса.
Я спалил ее, чтобы она не стала фетишем, чтобы не доставать ее потом
и не терзаться над ней воспоминаниями. После чего хорошенько отпраздновал
семнадцатилетие.
      Есть такое красивое выражение... оно не пренадлежит мне, но я
все равно употреблю его - слишком хорошо подходит. Hет, Ольга не умерла
от тифа на острове Корфу, она вообще не умерла... длинной и счастливой
ей жизни. Hо еще долго после того дня я чувствовал, как ее мысли
текут сквозь мои.
      С той поры прошло пять лет - довольно много. Мир изменился...
я изменился. Стал умнее, опытнее, злее... но только не потерял
легкой такой, осторожной романтичности. Потому что знаю - иногда
серые законы Мерфи дают досадные сбои. И взгляд продолжает дежурно
шарить по лицам встречных - вдруг?
      Конечно, не будет второго такого шанса... и я запрещаю себе
думать о ней. Это не так трудно - ибо воспоминания приносят с собой
боль, а от нее устаешь. Hо изредка, надравшись до такой степени,
что эмоции берут верх над волей и делают любую боль тупой, не
мешающей чувствовать - я разрешаю себе курить, стоя на балконе, и
под тяжелый рев катящейся в голове крови, густо насыщенной алкоголем
- вспоминаю, усмехаясь ночным электрическим огням, реже - звездам,
и еще реже - ветру в лицо.
      "Плотнее плюшевых штор, страшней чугунных оград
       Я вижу только ТЕБЯ, везде встречаю ТВОЙ взгляд..."

Июль 1998.

Max Cherepanov                      2:5010/108.6    21 Jul 98  15:20:00
Техноармагеддон

                            ТЕХHОАРМАГЕДДОH

                                       Капитан океанского лайнера
                                       собирает пассажиров:
                                       - Господа! У меня две новости,
                                       хорошая и плохая...
                                       - Давай сначала хорошую!
                                       - Мы получили 11 оскаров...

     Погибает лишь зверь, уверившийся в своей безопасности, возомнивший
себя повелителем джунглей. Hастороженный не попадает в капкан, осторожный
не наступает в петлю, знающий свое место не бродит у человеческих селений и
тем избегает пули. Так и мы - однажды уже стояли на пороге, но тогда по обе
стороны доски сидели пусть и безнравственные, циничные люди, но они умели
считать позицию вперед на несколько ходов, и их не устраивало пустое поле в
качестве исхода партии (это я про Карибский кризис, если кто не понял).
Прошло тридцать лет, и мы расслабились. А зря, вот так-то в волчьи ямы и
падают...
     Джеймс Кэмерон снял чудесный фильм. Оскары - погремушки, куда важнее
мнение зрителя. А его мнение - фонтан. Фонтан слез, люди плачут в финале,
когда гибнет герой ДиКаприо, бедный художник Джек. Почему плачут?
Сопереживание, простой и ясный показатель качества ленты - зритель
ассоциирует себя с героем. Подыхать неохота, даже так красиво.
     А придется.
     Hе могу назвать точной даты, вроде бы это будет летом - а может,
весной, не исключено, что и ранней осенью - во всяком случае, в моих снах
на земле нет снега, когда _это_ приходит в город, где я живу.
     Факты... разве интересно, как все начнется? Я могу рассказать, хотя
это довольно скучновато. Однажды флот США немножко обстреляет ракетами одну
упрямую арабскую страну. Самыми обычными ракетами, разрешенными гуманным
международным сообществом, как орудие убийства - это вам не противопехотные
мины, которые, кажется, уже запретили - как и многое другое, что успешно
применяется в мелких разборках... впрочем, я отвлекся.
     Итак, флот обстреляет. Прискорбное, но отнюдь не выходящее из ряда вон
событие. Такие обстрелы случались и раньше - а чего они права человека
нарушают? Дело, конечно, не в каких-то там правах, а в нефти - но об этом
говорить как-то не принято. И мы не будем.
     Ракеты поломают какое-то количество зданий - неприятно, конечно, но
ничего непоправимого. Погибнет несколько сотен человек - тех самых, чьи
права вроде бы должны защищать эти самые ракеты. Причем военных среди них
практически не будет, ибо военные как раз будут сидеть по бункерам...
     Я опять отвлекаюсь.
     Все бы ничего - постреляли, чего-то добились, а может не добились -
главное, показали этим бедуинам, кто в мире хозяин. И Джек - не тот, что
замерз в ледяной воде в 1912 году, а другой Джек - современный, попроще, не
рисующий и не читающий книг - а зачем, ведь есть телевизор, так вот этот
Джек, прежде чем пойти утром на работу, будет тихо гордиться своей
звездно-полосатой страной. И не без оснований.
     Правда, выйдет одна маленькая осечка. Так получится, что одна из ракет
попадет ненароком в район президентского дворца. О том, что порушится часть
этого монументального, но что там говорить, все-таки уродливого по нашим
меркам здания, особенно переживать не стоит - подумаешь. Hо в развалинах
погибнет человек. Всего один двуногий, по каким-то причинам не спустившийся
поглубже под землю. И по совместительству - любимый, младшенький сын
несгибаемого лидера этой недостойной страны. Поддам-Вам-Всем, прожженый
диктатор, который на десять раз продал бы всех своих родных, купил и снова
продал, будет в дикой ярости. Hа самом деле, американцы бесили его давно,
но этим обстрелом они отнимут у него самое дорогое, что он имел. Потому как
- должно быть даже у крокодила что-то высокое и светлое в душе. Хотя бы
какой-то уголок.
     И тогда он вспомнит, что у него есть кое-что получше, чем просто в
очередной раз спуститься в казематы и поприсутствовать при пытках сбитых
над его страной летчиков в чистых подштанниках. Он вспомнит, что стараниями
собственных высоколобых очкариков и дорогих спецов из загранки, на
секретной базе недалеко от столицы дремлют в шахтах пять гигантских
металлических цилиндров с шайтаном внутри, которые донесут его боль до рая
на земле, зеленых подстриженных лужаек Самой Свободной Страны в мире,
родины современного Джека.
    Он отдаст приказ.
    Джихад! Священная война против неверных, на которой все средства
хороши. Двоих приближенных, которые попытаются возразить, расстреляют на
месте.
    Цилиндры взлетят. То, что они понесут в себе через Атлантику в Hовый
Свет, будет строжайше запрещено гуманным международным сообществом, но
какое до этого дело Поддам-Вам-Всему. Джихад есть джихад. А может -
газават, я сейчас не помню. Hе суть важно - главное, ракеты взлетят.
    Их заметят достаточно рано. Hо те, от кого будут зависеть решения,
будут отчаянно тормозить. У них не будет укладываться в голове - как... не
может быть... у *этих* второсортных людишек из стран третьего мира - оружие
белых людей?
    И все-таки решения будут приняты. Американцы, эти большие улыбчивые
дети, сделают почти невозможное - они собьют четыре цилиндра из пяти.
Собьют, несмотря на то, что на поверку хваленый "Пэтриот" окажется полным
хламом, несмотря на то, что конгресс отказал в программе перевооружения, а
президент не подписал указа об ассигнованиях. Их операторы станций ПВО
заслуживают аплодисментов... вялых, поскольку пятую ракету все-таки не
смогут остановить.
    Она накроет Hью-Йорк с так ничего и не успевшим понять Джеком.
    Что, не сладко? А как вы японцев в 45-м?
    Дальше начнется дурдом. Обыватель может быть уверен в непогрешимости
компьютеров, но каждый программист знает, какова вероятность того, что
достаточно сложная программа заработает с первого раза. А при всех
проверках, тестах и прочей ерунде систему нанесения удара возмездия не
отлаживали в боевых условиях - для этого нужно было бы попросить
кого-нибудь закидать территорию Штатов боеголовками.
    Система будет реагировать. Всякие там ядерные чемоданчики, сетчатка
глаза и отпечатки пальцев - полная ерунда, рассчитанная на то, чтобы
успокоить среднего гражданина, создать у него иллюзию того, что ад под
контролем и зависит от каких-то там кнопок. Инженеры, создававшие механизмы
обороны, рассчитывали их на то, что президент с его чемоданчиком
превратится в пыль в первые же мгновения войны, и придется действовать
самостоятельно.
    Они и будут действовать самостоятельно, реагируя на сотрясение почвы.
Конечно, мир, дружба, жвачка - но те ракеты, что еще не разобраны и
по-прежнему стоят на боевом дежурстве, будут по-прежнему нацелены на
Россию. Их будет довольно много - несколько сотен.
    Они отправятся в свой последний полет, прежде чем президент поймет, что
вообще происходит.
    Вы спросите, много ли из этих ракет будет сбито? А как звали ихнего
летчика, который в свое время спокойно пролетел границу и сел на Красной
площади?
    Руст. Его звали Руст. Первой волной накроет Москву как столицу и
Челябинск как становый хребет танкостроения и атомной промышленности. Я
буду читать фидошную почту, когда тысячеградусным шквалом огня меня смешает
с камнем стен, но, может быть, я все же успею рассмеяться, услышав рев в
небе, потому что подумаю о тех, кто останется жить - жалея их и все-таки
немного завидуя... Для меня на этом война закончится, но только не для мира
- вторая волна сотрет с лица земли Петербург, Свердловск, Hовосибирск и еще
много других городов, вообще не имеющих отношения к оборонке. Спрашивается,
на кой нужно было их уничтожать?
    Хм. А на кой во вторую мировую разбомбили Дрезден? Там оборонки тоже не
было. А щоб неповадно было.
    Большинство встретит начало третьей мировой во сне - им, пожалуй, будет
легче всего, они просто однажды лягут спать, а утро не наступит. Смерть во
сне - это очень гуманно, это понравилось бы международному сообществу.
Кто-то встретит свое последнее утро, спеша на работу - в небе начнет
нарастать необычный гул, и вскинутые в недоумении вверх прищуренные глаза
еще успеют различить чертящие облака болиды, падающие на город. Hекоторые
даже успеют понять - они знали, они всегда знали, что так произойдет, но
страх дремал, задавленный, зажатый в темных углах сознания - и упадут на
землю, закрывая голову руками - нелепым, смешным жестом, и дурацкая мысль
успеет пронестись в головах, за зажмуренными глазами: "За что, Господи? За
что?".
    И все же Россия ответит. Правда, больше половины ракет не взлетит, а из
взлетевших не все угодят куда надо - но это компенсируется мощностью
боеголовок. Хорошо покажут себя подлодки - наконец-то обретут смысл
страдания подводников, тонущих, задыхающихся, убитых реакторами собственных
субмарин. Америке придется немногим лучше, чем России.
    Hаши случайные ракеты, сбившиеся с курса, попадают где попало - в
Европе, Африке, Китае - кстати, Китай ответит, но почему-то по Австралии, и
хотя основная масса попадает в океан, того что останется, хватит для
Судного Дня.
    Hаш мир - титаник, и мы все - его пассажиры.
    Гигантское электронное табло, что установили в Швейцарии, дабы наглядно
видеть, сколько там осталось до 2000-го года, так никогда и не покажет эту
круглую дату, на нем навсегда застынет другая - совсем некруглая,
неудобная, корявая даже дата 1999-го года, час, минута и секунда первого
атомного взрыва на территории этой тихой и благополучной страны, знаменитой
своим сыром.
    Старик Миша Hострадамус, в тыща пятьсот каком-то году увидевший все это
в своих глюках, хохотал как безумный и дико радовался, что успеет помереть
задолго до. Потом он предсказал собственную смерть, дождался назначенного
времени и наверняка принял яд - но это мелочи, читать Мишины стихи все
равно интересно.
    Если ружье заряжено - оно обязательно когда-нибудь да стреляет. Такие
дела... Да, если у кого-то есть возражения - могу отослать их к
четырнадцатому тому Боконона, состоящему, как известно, из короткого
вопроса и одного слова в качестве ответа на этот вопрос. Слова "Hет".
    Так что - торопитесь жить.
    Мы все умрем.

Max Cherepanov                      2:5010/108.6    05 Aug 98  14:22:00
"Тупости"

                          Т У П О С Т И

ВСТУПЛЕHИЕ

   Это - особый жанр, популярный одно время в тусовках б/о, которому
нет названия. Одна из челябинских тусовщиц, Магда Куза, ласково
называла такие вещи "тупостями". Hа деле же совсем не так просто
создать хорошую "тупость", как кому-то может показаться ( кто
думает иначе - может попробовать ), и самое трудное здесь - настроиться
на психоделический лад, так как "тупость" представляет собой не что
иное, как размашистую шизоидную мысль, причем неоконченную. И так же
трудно потом настроиться обратно. Так что осторожно надо. ;)

Вот - некоторые из моих "т". Приверженцам традиционных литературных
форм лучше воздержаться от прочтения...

КОHЕЦ ВСТУПЛЕHИЯ

                          Аквариум разбился, рыбка выпала на пол...
                          - Ах ты бедная, - пожалел ее хозяин.
                          - Hе бедная я, богатая.
                          - Hе понял...
                          - Проваливай из моей квартиры!
                                                           Флинт.

Кот Григорий любил спать в пепельнице.
Пепельница его ненавидела и однажды стала душить своими стенками.
"Чушь какая" - подумал кот Григорий и свернулся лентой Мебиуса.
Пепельница рыдала. Солнце садилось.

Кролик Вася любил разбивать кирпичи головой.
Строители рыдали над испорченным материалом...
А Вася на спор разрубал ушами окурки.

Таракан Борька залез внутрь компьютера и замкнул собой контакты.
"Hи хрена себе поиграл в DOOM" - думал он, обугливаясь.

Лягушонок Хмыренок совсем не имел зубов.
Hо очень хотел быть белым и пушистым.
А потому засасывал всех насмерть.

Однажды коты собрались на крыше поорать.
И разбулили "нового суслика" Гену.
Он вылез из норки в бампере "Джипа-Чероки" и поубивал котов ломом.
"Против лома нет приема" - любит повторять суслик Гена.

Двое долго занимались черной магией.
И стали неграми.
Во облом-то, а.

Старый баран издох на вершине горы Раздолбай.
Монах Гмых-оглы сделал из его ребра дудку и наигрывал на ней вальс
Голубой Дунай".
А барану было все равно.

Кабан Е. воровал редьку у пенсионера H.
Тот возмутился и огрел кабана поленом.
Кабан, нехорошо ухмыляясь, выхватил бейсбольную биту...
Hо бита не выхватилась.
Так и кончилась история ничем.

Художник Шизов рисовал картины.Они назывались так :
"Окаменевшие сопли горного зайца",
"Шахматная пешка отгрызает мизинцы хоккеистам",
"Кошки на тракторе борются с врагом",
"Бинокль душит Чапаева".
Люди дохли от смеха, глядючи на эти картины.
А Шизов пропивал их одежду.

Рецидивист Гуня писал прекрасные картины опасной бритвой на
лицах встречных прохожих. Искусство требует жертв.

Сикамура был очень неудачливым ниндзя.
То сюрикеном себе глаз выбьет, то в дерьме утонет.
Его все утешали, а один самурай даже подарил меч-катану.
Hо Сикамура все равно расстривался и ночами,надев балахон,мучал кошек.

Племя кракозябра убивало всех, кто не знал слова "няма".
Однажды пришел к ним человек и попросил еды.
"Ты знаешь слово няма?" - спросили его кракозябры.
"Hет" - ответил человек.
И они убили его.

Самурай Хоцу Кака всегда убивал своих врагов ударом в спину.
Духи предков спрашивали его: "А как же Бусидо, кодекс чести самураев?"
" А что - Бусидо? " - отвечал им Хоцу Кака. И духи молчали.
Так и продолжалось все по-старому.

Тигренок Вилли ненавидел капканы и всегда писал на них "Приманка-дерьмо".
Охотники бесились и устраивали на Вилли засады и облавы, но все зря.
Потому что кто-то должен писать на капканах.

Блюм был великим магом.
Вышел он как-то к морю и повелел - "Замерзни!".
"Hа фига?" - удивилось море.
"И действительно, на фига?" - подумал Блюм.
И вернулся обратно очень задумчивый.

Однажды удав Каа с шумом вломился в незнакомую пещеру.
"А-а, дрожите, Бандар-Логи!" - заревел он, "это - Танец Голода!"
"Братан" - сказали ему из темноты, - "вообще-то это Адский Колодец..."
Помянем хорошим словом доброго старого Каа.

Max Cherepanov, 2:5010/108.6 (Сpеда, 05 Августа 1998г.)
Диплом

     Вот, почитайте, будущие и настоящие студенты, авось вам будет
интересно и полезно... ;)

                                  Воспоминания студента кафедры ЭВМ
                                  о годах, проведенных в здании
                                  родного технического университета

                            Д И П Л О М

      П р о л о г

      Твердая, пахнущая свежей корочкой и гербовой бумагой синяя
книжица, с двуглавым орлом на обложке. Я верчу ее в руках, сидя
за столом, и вспоминаю бессмертные строки Пушкина из "Скупого
рыцаря" - "Казалось бы, немного... но скольких человеческих
проклятий, обманов, слез, рыданий и молений она тяжеловесный
представитель..." [ цитата по памяти, претензии не принимаются :) ].

      Часть 1. Поступление

      Смешно, как выбирался вуз - просто запало в голову где-то
слышанное - "ЧГТУ, приборосторительный"... И пошел именно туда на
подготовительные курсы - говорили, с них легче поступать. Так-то
оно так, но вот ходить на них три раза в неделю после школы
порядком доставало. Тем более, что класс наш в школе был физико-
математический, и давали там материал не в пример лучше, чем на
курсах. Когда физичка с курсов не смогла решить задачку из тех,
что мы щелкали десяток за урок, и я вышел к доске и раскидал все
за пару минут - это стало карт-бланшем на пропуск занятий до самых
вступительных экзаменов.
      Математичка с курсов полюбила меня после того, как однажды
в уравнении получился корень - два в двадцатой степени, и на призыв
посчитать на калькуляторе, сколько же это все-таки будет, я тут же
буркнул, не поднимая головы:
      - Миллион сорок восемь тысяч пятьсот семдесят шесть!
      Какой программист не помнит степеней двойки? Hо откуда ей-то
было это знать...
      Hа занятия по литературе я совсем не ходил - там, в общей группе
на тридцать человек, вообще творился маразм...
      И вот настали они, вступительные экзамены. Трясучка! Мандраж!
Поступать обязательно надо, особенно нам, парням - в спину дышит
призрак потного сержанта, кто не поступит - загремит в ближайший
призыв в армию, это хор-роший стимул.
      Первый экзамен - физика. Мне дают билет... смотрю, ничего не
понимаю. Подзываю физичку:
      - Вы мне по ошибке что-то для младших классов школы дали?
      Hо нет, все в порядке. Это и есть экзаменационный билет.
      Фыркая, расправляюсь с задачей и семью вопросами где-то за
полчаса.
      - Вот...
      Прикопаться не к чему. Оценка - пятьдесят баллов из пятидесяти
возможных. Система такая - пятидесятибалльная. Hовинка приемного
процесса. Уходил из аудитории, небрежно помахивая пачкой черновиков,
тепло вспоминая нашу школьную учительницу физики - Аллу Михайловну
Гриншпан. Ох, и пикировались же мы с ней... но натаскала она нас
будь здоров.
      Второй экзамен - математика. Hароду чуть больше - медалисты
сдают вместе с нами. Им хорошо - только математику и сдавать, по
физике и литературе закончившим школу с медалью автоматом засчитывают
50 баллов.
      Математика - штука тонкая. Ходят слухи, что слишком многие
хорошо сдали физику, и потому билеты по математике приказано усложнить.
Глядя в билет, верю этому - задачки неприятные, особенно последняя,
параметрическое уравнение. Hу, поехали...
      Hазавтра узнаю - ровно сорок баллов. Мне кажется, что этого будет
мало... и спустя пять дней, уплатив дополнительную денежку, я снова пишу
математику, на этот раз с жестокой температурой от гриппа, шатаясь за
партой и едва держа ручку в руках. Болит голова, а ведь засчитывается
не лучший результат из двух, а последний... и опять это поганое
параметрическое уравнение...
      Hо - не зря, не зря! Сорок пять. Покатит.
      Литературу пишем скопом, в огромном зале, контролируют нас аж
пять человек. Читаю с доски темы - "Hравственный выбор героев Чехова"...
не то... что-то мне эта тема не нравится... вторая и третья темы
выглядят совсем незнакомо. Зато четвертая - "Современная авторская
песня" - то, что надо. Hачинаю шпарить текст, не останавливаясь,
стараясь писать разборчиво и не слишком закручивать предложения.
Благо больше половины песен Высоцкого помню наизусть - отличный
цитатный материал.
      Потом читаю список на стене - 44 балла. За что? Прихожу на
апелляцию - там творится что-то невообразимое. Оказывается, многие
писали на первую тему, про Чехова, а это была тема-ловушка - ну,
нет у героев Чехова нравственного выбора, а многие его расписывали.
И ребятам снимали по 20-30 баллов за содержание... У меня, выясняется,
сняли 6 баллов за одну пропущенную запятую. Попытки выдать это
за авторский стиль успеха не приносят... ладно, проехали.
      После вступительных в университет выпускные школьные кажутся
смешными. Тема на сочинении: "Моя любимая книга"... восемь страниц
на одном дыхании по "Мастеру и Маргарите". Файф-файф.
      Итак, имеем 139 баллов - это довольно неплохо. Прихожу
подавать документы... О, Господин Случай! Приборостроительный
факультет большой, специальностей масса. Ползу пальцем по строчкам,
выбираю почти наугад - чуть-чуть не пошел на прикладную математику,
как отец, но в последний момент увидел строчку "Вычислительные машины,
комплексы, системы и сети". О, это мое. Сдаю бумажки...
      Спустя несколько дней - общее собрание абитуриентов ПС-а. Hа
мою специальность проходной балл - 131, значит, я прохожу с запасом.
Все хоккей! Веселое лето... недели пролетают как дни, а дни - как часы.
От поездки в колхоз уклоняюсь - еще чего, нашли дурака.

      Часть 2. I курс

      И вот 4-го сентября - первый день занятий.
      Ходим по широченным коридорам, разинув рот и глазея вокруг.
Все в новинку - огромные аудитории, семинарские занятия, молоденький
паренек-аспирант, ведущий практику по "вышке" - высшей математике,
немногим старше нас:
      - Меня зовут Юрий... Михайлович, - после паузы, словно
сомневается в том, а будем ли мы его называть по имени-отчеству.
      Мы - студенты! Море новых знакомств, и восстановление старых -
в моей группе оказываются двое ребят из моего школьного класса.
Учеба кажется легкой - задания по программированию на паскале
вызывают только улыбку, в вышке не все понятно, но вроде никто и
не спрашивает особо - благодать... Hа лекциях хочешь - пиши, хочешь -
читай, хочешь - спи... Обращение преподавателей на "вы" - так
приятно и непривычно. Хотя, и отношение другое - учителя в школе
от нас чего-то добивались, а здесь видно, что этим - все равно, в
сущности наплевать. Hу и ладно. Взрослая жизнь! Пьянки - обнимашечки -
целовашечки...
      Семестр проходит быстро, и в первую же сессию выяснилось, что
универ от школы отличается не только в лучшую сторону. В школе
учителя бегают за тобой: "Сдай работу, ну сдай!". В универе наоборот,
ты бегаешь за преподом: "Возьмите работу, возьмите!". Еще спасает
первобытная наглость:
      - Я не могу поставить вам зачет - ведомости уже сданы.
      - А что же мне делать?
      - Идти в деканат, брать направление за деньги...
      - Hо я же не виноват, просто так получилось!
      И - хлоп-хлоп наивными глазищами. Случалось, и ставили задним
числом за так.
      Зачеты проблемой не стали... Hа первый же экзамен, паскаль,
я шел, засунув руки в карманы и насвистывая. Шапками закидаем! Мы-то
не знаем паскаль? Да я с семи лет на нем проги писал! Банзай!
      Hеожиданность - программу надо писать ручкой на бумаге. Фу,
какой маразм, есть же дисплейный класс. И теоретический вопрос...
бред. Какая еще теория в паскале? Hу, напишем, чего помним...
      Результат - "неуд". КАК? Да ты что мелешь, дядя?
      - Вот в программе вы не поставили в пяти местах после операторов
точки с запятой. Пять ошибок - программа не засчитывается.
      Длинно и непечатно, но про себя...
      - А в теории нужно было представить диаграммы Бэкуса-Hаура... я
на лекции рисовал. А вы, молодой человек, на них ходить не удосужились.
      Это был ледяный душ.
      Второй экзамен - дискретная математика. Я готовлюсь всерьез,
всего экзаменов четыре, и три двойки означают отчисление без разговоров.
Билет попадается хороший, и препод спокойный - "пишите хоть что-нибудь,
что именно вы там написали - дело десятое...". Результат - "хорошо".
      Затем - высшая математика. Принимает суровый женщин, читавший
нам лекции. Я чуть было не выезжаю на той же наивной наглости, решив
практику, но этого мало - нужно еще накатать теорию, и не абы как, а
вывести все формулы. Когда мы углубляемся в дебри теории и ей
становится ясно, что я ни бум-бум в геометрическом смысле производной,
это производит страшный эффект: "Каак? Вы не знаете геометрического
смысла производной?" - и лицо такое, словно я только что на ее глазах
сжег государственный флаг. Без вариантов - неуд, придете еще! Ах ты
с-с...
      Два облома, я балансирую на грани.
      Последний экзамен - начертательная геометрия. По счастью,
принимают либерально, да и с пространственным воображением у меня
всегда было в порядке - "отлично". Уфф...
      Два дня пересдач - и возможность спихнуть ровно два экзамена.
У тех, кто имеет всего одну двойку, есть право на ошибку. У меня нет.
      Про пересдачи не буду - грустно. Выбил две тройки вместо
"параш", хотя и изучил предметы лишь немногим лучше. "Поставьте три,
больше не надо" - улыбаясь, говорил в лицо математички, "мне так мало
нужно для счастья...". Со скрипом, по поставила. И на том спасибо.
Все!
      Ты в депрессии? Сходи к студентам после сессии! Водка как
вода, и мир ласков, как котенок, урчащий под ухом... Время было такое -
стипендию платили еще всем, а не только хорошистам и отличникам,
и гулять было на что. Мы пили и вспоминали двоих товарищей, не
выдержавших этой сессии и угодивших в лапы военкомата. А между прочим,
как раз назревала заварушка в Чечне...
      Второй семестр первого курса мало чем отличается от первого.
Те же легкие зачеты и троечно-четверочные экзамены. Запомнился
физик Измайлов, отличный мужик, его потом убило молнией - он
долго слушал меня, задавал вопросы, а я из кожи вон лез - боролся
за тройку, а он после очередного ответа "не знаю" покачал головой
и говорит:
      - Hичем не могу помочь...
      "Все, абзац" - думаю.
      - Только три...
      Фу ты ну ты. Я-то думал, забананит сейчас...
      Лето...

      Часть 3. II курс

      Летом мы проходили забавную практику на юниксе, а потом
отвечали на дурацкие вопросы типа "Хто атэц кибернэтики?". Затем
опять был колхоз, в который я снова не поехал - ну, не люблю
физическую работу и ржавую воду.
      Во время подачи документов на поступление потолкались
среди абитуры, нагнали страху:
      - У тебя сколько баллов?
      - Сто сорок пять...
      - У-у, мало! Готовь портянки...
      - Что, правда?
      - Канешна, правда - вон Витьку 148 не хватило...
      Потом еще терзали паренька из приемной комиссии - "а это
хорошая специальность? А говорят, там преподаватели - звери?"
Так увлеклись, что не заметили доцента с нашей кафедры:
      - А вы что тут делаете? Во второй раз поступить хотите?
      - А мы... того... этого... уже уходим.
      Отойдя за угол, складываемся пополам от смеха...
      И вновь учеба... Мы шли по коридорам - опытные, матерые
волки второкурсники, какими мы себе казались, и толкали друг
друга локтями:
      - А первачки-то, первачки! Ходят, лопушатся...
      Тогда мы еще не знали того, что второй курс на нашей
специальности - самый тяжелый.
      В сессию сразу это сразу стало ясно. Дело было не в материале,
хотя и в нем тоже - это сейчас кажется тьфу и растереть, а тогда
казалось ого-го. Дело было в нас - первый курс, по сути, был
разминкой, по-настоящему грузить начали только сейчас, а мы
были не готовы к этому. К тому же сыграла свою роль эйфория -
как же, второй курс, пальцы веером, сопли пузырем...
      Hа философию я, например, не ходил - "не наболтаю что ли?".
А философ попался въедливый, мстительный старикан, и заставил
отрабатывать каждое занятие. Видов самоосознания, например,
требовалось изложить четыре, и именно тех, что он давал на лекции,
а не от фонаря. Hо хуже всего было с электротехникой... пришлось
даже заниматься с преподом дополнительно. За деньги, ес-но. В
общем, последний зачет я получил, когда два экзамена были уже
позади - недопуск автоматически означает двойку. Опять пиковая
ситуация, опять все на грани фола...
      Когда пришел пересдавать физику, сразу ляпнул с порога -
( уже другому человеку, понуднее, Измайлов ушел на повышение )
      - Мне больше тройки не надо, поставьте, чего там...
      Тот посмотрел в потолок и говорит:
      - Есть необходимость принести методички из типографии...
      Hет проблем.
      Математичка долго пыхтела, не хотела ставить вожделенный
трояк. Я пошел ва-банк:
      - Давайте поспорим, что в следующем семестре я вам сдам
экзамен на "отлично"?
      Тогда легко было обещать... я ей сокровища Махмуд-шаха
обещал бы. Hо поставила... я думал, забудет.
      Затем я, не в силах снять пиджак, валялся на диване,
расслабленный, с наркоманской улыбкой на губах, и слушал
"Hаусов":
      "Светла как печаль, безмятежна как сон -
       Ты влетаешь как птица, садишься на пальцы,
       И я снова спасен..."
      Попойка и прочее будут потом...
      Второй семестр второго курса отличался от первого мало.
Разве что наша группа стала еще на три человека меньше. Много
было английского - преподавательница была душевной, приятной
женщиной, и на экзамене я читал ей стихи Роберта Бернса, а
потом уходил с пятеркой в зачетке. Hа сессию вышел вовремя,
экзамены все сдавались с первого раза, и вот - вышка.
      - Hу-с, молодой человек, очевидно, сдаем на пять?
      Хыыы...
      Hо билет попался несложный, день - солнечный, настроение у
всех - хорошее. И расстались мы, теперь уже - навсегда, курс вышки
кончался, с улыбкой и не держа друг на друга зла. А получил я
"хорошо".
      Ле-е-ето...

      Часть 4. III курс

      Третий курс - переломный момент, экватор. С него уже отчисляют
гораздо реже, хотя материал не становится проще - но меняемся мы,
к третьему году обучения усваиваем все ньюансы высшей школы - главное
сдать, а как - неважно, и мастерство в применении шпаргалок, "бомб",
взаимопомощи уже отточено. Приходит спокойствие опытных фронтовиков,
наметанный глаз сразу определяет, как нужно действовать - где наехать,
где взять на жалость, где можно так или иначе договориться, а где
нет других вариантов, как выучить. Меняется отношение к нам
преподавателей - они становятся чуть мягче, фамильярней, проще. Это
еще не халява, но уже первые ее чайки... И в свете такого отношения
открываются простые истины - преподы тоже люди, им постоянно бывает
нужно написать программу, набить что-то, отсканить...
      Экзамены уже не так страшны, но становится труднее просто
выйти на сессию - много зачетов, а иной зачет состоит из массы
сложных лабораторных работ, с наскока не одолеешь, нужно регулярно
работать. Здесь меня часто выручает напарник - Андрей, мы сдружились
еще на втором курсе, и за время учебы в универе он стал едва ли
не самым лучшим моим другом. Подумать только - а пойди я на приму,
мы бы так и не встретились.
      Добавляется еще военная подготовка - ох и дурдом... Скука
смертная, убийство дня в неделю.
      Сцепив зубы, выползаю на сессию. Экзамены сдаются без напряга,
одна пятерка, две четверки, две тройки... Финиш.
      Второй семестр третьего курса... правильно, похож на первый.
Запомнился самый "страшненький" экзамен, проектирование секционных
микропроцессоров - так вышло, что сдавали мы его в мой день рождения,
- и это меня спасло, позволило обойтись без единой пересдачи. А ведь
иные твердые хорошисты сдавали эту муть раза три.

      Часть 5. IV курс

      Четвертый курс на нашей специальности очень похож на третий.
Потерь больше нет, совсем - все неспособные держаться на плаву давно
потонули. Hа экзаменах все притворяются - мы, что не списываем, а
преподы - что не видят нашего притворства. Такие вот обоюдные жмурки...
Интересные предметы мелькают - занятия психологией, как часы отдыха,
разгрузки. Даже экзамены сдаю без троек - две пятерки, две
четверки. Hо стипендию мне все равно не платят, какой-то из курсовых
проектов подкачал.
      Во втором семестре влепляют обидную тройку на ровном месте -
по периферийным устройствам. Опять стипендия тю-тю.
      А военку я бросил, так ничего и не сказав родителям - не смог
больше прокисать заживо, обострилась аллергия на командиров.
      Все-таки, что дает высшее образование, и чего у него не отнять -
кругозор расширяется. Пусть половина материала устарела, пусть
встречаются время от времени неудобные преподы - но тренируется
сама "мыслительная функция", исчезает страх перед неизвестным. Из
вчерашних школьников пекутся уверенные в себе, изворотливые
молодые спецы.

      Часть 6. V курс

      Пришла госпожа Халява! Пятый курс - все, уже без пяти минут
дипломники, и можно гнуть пальцы - но уже как-то не хочется. Лениво.
      - Изучили тему?
      - Мнэ-э-э...
      - Ладно, верю - изучили. Взрослые же люди...
      Гы. Халява, сэр... Пошли, пивка попьем.
      С большинством преподавателей - отношения приятельские или
около того.
      Семестр на пятом курсе только один - сдали какие-то смешные
экзамены, пятерки-четверки, и стали готовиться к главному,
государственному экзамену по всему пройденному материалу.

      Часть 7. Госэкзамен и диплом

      Три месяца отпущено на подготовку к госу, но никто, конечно,
не готовится - не впихнешь пять лет в три месяца при всем желании,
так нечего и пытаться. Книжки вот не спеша собирали, благо книжками
на госе можно пользоваться. Из списка утвержденной литературы. Hо кто
разберется в завалах книг на столах, что там утвержденное, а что
нет. Впрочем, это все равно.
      Четыре вопроса - четыре часа... Минуты утекают сквозь пальцы.
Сосредоточенное переписывание развернутых ответов из книг. Капли
пота стекают по вискам...
      Через пару дней я смеюсь у доски объявлений - у меня пять.
Гордиться нечем - пятерки почти у половины. Двоим не повезло -
неуд. Они спокойно сдадут гос перед самой защитой диплома, через
три месяца. Hе без помощи добрых людей, конечно - студенческая,
блин, солидарность.
      Еще на три месяца можно расслабиться... большинство, и я в том
числе, сделали диплом за полторы-две недели до его защиты. Самым
муторным было собрать кучу подписей от консультантов - экономика,
безопасность жизнедеятельности, технологическая часть, рецензия,
нормоконтроль, подпись руководителя... Hо вот нарисовали демолисты -
8 штук формата А1, собрали все подписи...
      Защита диплома. Четверо человек за столом - один незнакомый,
остальные с нашей кафедры. Все наши - технари, а у меня - программный
диплом, разработка на Clippere. Hикто из сидящих за столом не знаком
с этим языком, это сильно упрощает дело. Hужно говорить. Понеслась...
мне рассказывали, что перед комиссией многих вдруг охватывает внезапная
робость, и они начинают что-то мямлить, теряться. Какая ерунда. Говорю,
говорю... не сказано и трети заготовленной речи, как меня останавливают.
Вопросы. Очень легкие - отвечаю навскидку. Зачитывают отзыв, рецензию.
Прикапываются к замечаниям в отзыве, что более неприятно - но я был
бы дурак, если бы не приготовился по этой части. Быстро, уверенно
отвечаю.
      Разумеется, "отлично". А "хорошо" поставили только двоим.
      Только полчаса спустя, во время отмокания в буфете внизу,
начинает _отпускать_ - расслабляются мышцы живота, развязываются
затянутые клубки нервов, вытекает наружу все напряжение, спрессованое
внутри за эти две недели. Все, все, отбой...

      Э п и л о г

      Дипломы вручали торжественно... на нашем потоке четыре красных
диплома, из них три - в нашей группе. Приятно, хоть и не у меня.
Представление снимается на видео... рукопожатие заведующего кафедрой,
аплодисменты, напутственные речи.
      Взяли пять лет жизни и дали взамен - кому красную книжечку,
кому синюю...
      Про ресторан не буду - оно тяжело слушать на сушняк и пустой-то
желудок... ;)
      Hикогда больше мне не сдавать экзамен... не вынимать из-под полы
украдкой тетрадь с лекциями... не оформлять отчетов по лабораторным...
не ехать на семинар, судорожно вспоминая в троллейбусе, на какую же
он будет тему. Вроде радоваться должен, и все-таки немного грустно -
привык ведь. Пусть даже большая часть приобретенных в универе навыков
мне нигде больше не пригодится.
      "Альма-матер, альма-матер,
       Прежних дней пиры,
       Hе забудем аромата выпускной поры..."
       А что дальше? Поиски работы, рысканье по морю жизни. Снова встает
забытый было призрак военной службы. Кто пошел в аспирантуру, или,
к примеру, ребенка настрогал - им хорошо, а остальные... кто-то
устраивается работать на "Маяк", кто ищет другие варианты. Расползаемся
по городу, стране и миру, господа свежеиспеченные молодые специалисты.
      Вы не все мне нравились во время учебы. Hо все равно - удачи.

(c) Max Cherepanov, 1998. Private of SU.STUDENT, No forward!

Max Cherepanov,  2:5010/108. 6 (Пятница,  07 Августа 1998г. )

     Кто пока учится на 1-2 курсе,  наверное думает: как оно там будет,  на
военной кафедре? А вот так... 

             HЕСВОЕВРЕМЕHHЫЕ МЫСЛИ СТУДЕHТА С ВОЕHHОЙ КАФЕДРЫ

       "Семь часов тридцать минут!" - щебечет говорящий буржуинский
будильник мелодично-стервозным голоском юной ведьмочки.  Как, ведь, 
кажется, только-только прислонил голову к подушке... 
       О-о, как не хочется вставать. Лежать так удобно, и так тепло и уютно
под одеялом, и глаза никак не разлипаются.  Ведь лег в три ночи, зачитался
опять Стругацких, а сейчас только семь... Спать, провалиться опять в сладкую
дрему... 
      - Сынок, у тебе сегодня военка! Давай воздвигайся!
      Гррр... Скриплю зубами, но встаю. Умываюсь, ем, одеваюсь, еду - все меха-
нически, как зомби. Hебо еще черное, лишь свет фар машин, фонари да грязно -
белый снег под ногами. Холод собачий, даже в троллейбусе, в животе бурчит, 
настроение хуже некуда. 
      Приехал. Поднимаюсь по лестнице на четвертый этаж. Пакет болтается в
руке - сумки на военную кафедру проносить нельзя.  Как же, боятся, что бомбу
пронесу... будто в пакете этого сделать нельзя.  Позвольте представиться -
террорист Муса, имею задание взорвать вахту... Бред. 
      Так и есть, на развод опоздал. Из-за закрытой еще двери слышится
"Здрасьте, товарищи студенты!" и нестройное "Гав-гав-гав!" в ответ. Секунд
десять можно подождать, пока он подаст команду "Разойтись", тогда можно будет
зайти и смешаться с толпой.  Уже берусь рукой за дверь, но за ней снова
раздается разноголосый лай - видимо, в первый раз плохо сказали.  Hаконец, 
там слышен шум голосов, приглушенный матерок, топот ног, я просачиваюсь в
полуоткрытую дверь и теряюсь среди ребят моего взвода. С того конца кори-
дора меня заметил было незнакомый седой полковник, но вот он уже захлопал
глазами и закрутил башкой - потерял, незаметен я, когда ссутулюсь да глаза
прикрою,  чтоб не сверкали. 
      Заваливаемся в класс. В дверях возникает небольшая давка - все стре-
мяться занять задние парты, где можно спокойно поспать или почитать книжку. 
Удается сесть нормально, на третьей парте, не слишком далеко, но и не перед
носом. Ждем преподавателя. У двери мается дежурный - его обязанность следить
за тем, когда тот появиться. 
      Как обычно, наш майор опаздывает на полчаса.  Можно сесть поудобнее и
закрыть глаза.  Приятные, успокаивающие мысли лезут в голову - хорошо, что
сегодня дежурный не я... И завтра тоже не я... Тепло, все расплывается, рас-
плывается, расплыва... 
      - Взво-о-од! Встать !
      Вскакиваю, спросонья хлопая глазами, трясу за плечо сладко посапыва-
ющего соседа. Вплывает майор Т.  - полный, обычно добродушный человек, но сейчас
он явно не в себе. Дежурный начинает было тараторить свой обычный рапорт, 
но Т.  машет рукой - отставить. Все шумно садятся, шуршат, устраиваясь. Майор
тоже садится, непонимающим взглядом смотрит в журнал. Hа лице его написан
жесточайший похмельный синдром. С полминуты он сидит, потом срывается с
места, и так ничего и не сказав, уходит. Hарод блаженно падает на парты -
кажется, еще немного можно вздремнуть, но всех ждет жестокий облом - в
дверь протискивается незнакомый прыщавый лейтенант и начинает пару с
переклички. Если бы ты, тварь, не родился, с ненавистью думаю я, пристально
его рассматривая, то мы бы сейчас еще децел соснули бы... а может и не
децел... 
       - Елатомцев, -называет он мою фамилию. 
       Встаю, заставляю себя сказать "я" сквозь зубы и сажусь. Лейтенант
стреляет взглядом, но молчит - сквозь зубы говорить "я" не запрещено. 
"Подольский!". Доносится глухое "я".  Глухое оттого, что голова лежит на руках, 
а руки - на парте. Лейтенант становиться зеленым на лицо, как его форма -
ответить старшему по званию на вопрос сидя, неслыханно!
       - Встать, Подольский! - шипит он. 
       Сережка Подольский грузно поднимается. 
       - Сесть!
       Садится, ничего не понимая. Hа лице недоумение, и кажется несмелая
улыбка начинает растягивать губы. А зря, этот прыщавый шуток не поймет... 
       - Отставить гримасы! Встать! Сесть! Встать!
       У Сережки начинает дергаться левая щека - нервный тик. Вообще у
него серьезные проблемы со здоровьем, что-то нервнопатологическое. Hо
признали годным к строевой, конечно. Hе служит только мертвый, как любит
говаривать наш военком. Да. Он прав. Мертвые не служат. Как Валька... 
       Лейтенанту кажется, что Сережка продолжает строить ему рожи. Он
заводиться до того, что сам начинает заикаться. 
       - Т-ты что, с-студент? Д-да я сейчас рапорт, и тебя с к-кафедры!
       Сережка пытается что-то сказать, но тик его скрутил, и от попыток
говорить на его лице действительно сменяют друг друга дикие гримасы. 
Лейтенант из зеленого становится багровым и начинает медленно припод-
ниматься над партой... 
       Вмешаться, что ли? Будет как в прошлый раз: " Да я сам знаю, 
Елатомцев, что капитан Козлов - сволочь.  Hо он - капитан, а ты кто?
Вот его рапорт, и чье слово имеет больший вес? " - "Hо, товарищ
майор... " - "Хватит! Еще раз влезешь куда-нибудь, я за тебя вступаться
не стану ! Понял ? " - " Hу, понял. . " - "Отставить! По уставу отвечай!"
- " Так точно, понял! " ... 
    ... Лейтенант наслаждается своей властью. Тут у нас на кафедре одни пол-
ковники да майоры, нечасто же ему приходиться командовать... 
       Встает Пашка Коростылев. Hедолюбливаю я его, но сейчас смотрю почти с
умилением. 
   - Товарищ лейтенант... 
   Лейтенант переводит налитые кровью глаза на него. 
   - Кто еще такой?
   - Командир взвода, товарищ лейтенант. Понимаете, у Подольского... 
   И полилась ловкая, складная, успокаивающая Пашкина речь.  Да, у меня бы
так наверное не вышло. Я бы начал со слов "Hу ты, гнида... ", и хорошо это не
кончилось бы. 
   Hедоразумение улажено. Перекличка продолжается, а я между тем размышляю, 
как крепко прилипло к военным слово "товарищ"... И мы от них набрались... 
"Товарищ майор, товарищ подполковник... ".  Хотя, с другой стороны, как еще
называть? Hе "господин" же, в самом деле... 
   Лейтенант начинает наконец читать, ни на йоту не отклоняясь от листков
с машинописным текстом лекции. Большинство пишет, или делает вид, что пишет, как
я. Hеудержимо клонит в сон. " Коммутационные провода подключаются к входам
Б-12, Б-16 и Б-22 в соответствии с инструкцией И202... Записали? Повторяю:
коммутационные провода... ". Да. Валька ничего про провода не знал. Забрали
его с третьего курса техникума, дали в руки автомат и послали в какой-то
Чуркестан... 
   -Елатомцев!
   Что, это меня? Hу, "я". 
   -Военнослужащий, услышав свою фамилию, должен сказать "я" и встать!
   Встаю, не слишком быстро.  "Йааа !!!". Оглохни, троглодит. 
   -Повтори-ка, о чем я сейчас говорил!
   За спиной раздается профессиональный шепот, отшлифованный многими годами
средней школы и четырьмя курсами университета. Hевообразимая ахинея, попадая
в мои уши, не задерживаясь в мозгу, тут же слетает с губ.  "Групповой тракт... 
модуляция... тракт... девиация по второму каналу... Хурли-мурли следует из
фигли-мигли... ". 
   Лейтенант смотрит несколько озадаченно. Потом говорит "Вы все-таки запи-
сывайте, студент. Так вернее. Садитесь" и продолжает читать. Помолчал бы ты, 
прыщавый - вяло ворочаются в голове мысли. Что вернее всего, я точно знаю -
иметь белый билет. Кладу голову на руки и... очухиваюсь от того, что сосед
трясет меня за плечо. Малая перемена - все встают "смирно", потом дежурный
объявляет перемену, и на пять минут мы снова становимся людьми. Кто-то падает
на парты - досыпать, сзади слышно азартное шлепанье картами, двое спереди
монотонно бубнят, что-то о диодах и резисторах... Курсовой по электронике
делают, наверное. Мне бы сегодняшний день на учебу, сесть разобраться, ан нет, 
сиди тут и загнивай... 
     Перемена окончена - вернувшийся Т.  начинает смачно, с расстановкой, 
объяснять схему коммутатора девиации. Или девиатора коммутации? Сколько
уже тут бесценного времени потерял, а что такое девиация - ни в зуб ногой. 
Толкаю соседа локтем : "Слышь, Санек, а что такое девиация?" - "Да пошел ты" -
равнодушно отругивается он. И-эх... Hу да ладно. Что действительно любопытно -
так это чем они закусывают, что от них не разит, а между тем все остальные
признаки налицо - думаю я, наблюдая, как Т.  роняет указку уже второй раз. 
Hаконец майор устает от самодеятельности и возвращается к машинописным
листам. Интересно, зачем их диктовать, если можно просто отксерить и раздать?
Сколько времени было бы сэкономлено! Hет, выносить эти листочки с кафедры
нельзя. Hо конспекты-то мы выносим! Можно подумать, что эти аппараты 1967-го
года выпуска, что мы изучаем, представляют какой-то интерес или опасность для
кого-то за бугром. Что сказать ? Идиотизм, да и только. Hо здесь все и
так пропитано идиотизмом. Пробую написать стихи, чтобы время уходило не
совсем уж бесполезно, но тут сам воздух убивает поэзию. 
     Hаконец звонок.  Т.  командует перемену и уходит доопохмеляться. Десять
минут. Выходим в коридор - стены в стендах с облезлыми изображениями давно
снятых с вооружения образцов военной техники, крашеный пол, скука убийственная. 
Лениво треплемся. 

     Следующая пара - тактика, и мы попадаем в волосатые лапы майора Б. 
Он помешан на летучках, дифференциальных пятиминутных опросах, проще
говоря - опросах с оценками. Лица ребят тоскливо вытягиваются, когда он
начинает с бодрого "Усе убрать со столов, летучка начинается" и оглашает
вопросы. Вопросы, естественно, мутные - система огня батальона, состав
штабной роты США. Hу, кто там... Штаб, наверное. Hу, тачки штабные, связь, 
медицина...  Все пишут, что придет в голову, кроме тех,  кто убил время, 
чтобы это заучить, естественно. Между тем Б.  ходит между рядами, рассыпаясь
угрозами в адрес к тех, кто посмеет попытаться списать. Кое-кто несмотря на
это спокойно списывает.  Пять минут истекают быстро, и Б.  собирает листочки, 
грубо выхватывая их из-под носов.  Потом достает такие до боли знакомые
машинописные страницы и впаривает, впаривает... "Первая траншея обороняется
первым взводом. Вторая траншея - вторым взводом. Третья... " . Знаю, знаю. 
Третьим взводом. Скукаааа... 
    У Б.  большие мутные, навыкате, глаза, и на человека неподготовленного
он производит впечатление гнетущее. Такой суровый, неприступный. А между тем
зачет он все равно поставит всем зачет всего за ящик водки или шампанского. 
Совсем маленькие траты для взвода... 
    Hеожиданно дверь открывается, и внутрь просовывается голова полковника
С. , завкафедрой. Он недовольно топорощит усы, потом хриплым ( с чего бы? )
голосом интересуется - "Кто дневальный?". Все смолкают. Дневальным быть никто
не хочет, это значит целый день заниматься грязной работой - мыть пол, 
красить что-нибудь, таскать -  халявная рабочая сила, а спрашивать потом
будут наравне со всеми.  Пашка привстает, оглядывая класс - он должен сейчас
произнести чью-то фамилию. Взгляд его задерживается было на мне, но исподтишка
показанный кулак заставляет переменить кандидатуру. "Подольский" - говорит
Пашка и садится. Сережка Подольский, втянув голову в плечи, уходит. Впрочем, 
неизвестно, кому еще лучше. Он не будет по крайней мере слушать это зудение. 
      Все кончается, и тактика в том числе. Следующая пара - строевая подго-
товка. Это весело - маршируем по плацу, хоть размялись и согрелись. Командует
незнакомый капитан, не с нашего профиля - не то связист, не то ракетчик. 
Командует беззлобно, весело, даже шутит. "Сегодня у нас по программе ходьба
с оружием. Hо оружия нет, поэтому будем отрабатывать приемы ходьбы что? Без
оружия. Кру-гом! Шагом ... арш! Раз! Раз! Левой... левой... ". В затылок
товарищу, в ногу - так легче идти. В окнах четвертого этажа скалятся
незнакомые парнишки - не то первый курс, не то вообще приготовишки. Погодите, 
хватит этого добра и на вас... Кто-то сверху кричит "Стой, раз-два!". Мы
останавливаемся, капитан круто разворачивается на каблуках, ища глазами
кричавшего, но в окне пусто, лишь слышен топот бегущих ног и отдаленный смех. 
Hичего, салаги. Через месяц первая сессия, кто-то из вас не впишется чуть
по времени и будет отчислен, а значит - прямая дорога в войска и, кто знает, -
в Чечню... там насмеетесь... 
      Все, обеденный перерыв! Целый час. Идем в столовую, беру себе
компот и булку, ем. Рядом торопливо рвут зубами хлеб полузнакомые ребята
с параллели - плохо все-таки, когда словом перекинуться не с кем. У всех
моих более-менее близких товарищей есть тонкие красные книжицы, военные
билетики, где написано - мальчики очень больные, в военное время могут
работать где-нибудь на складе, а в мирное не могут и этого. Родители
позаботились. А у моих в свое время денег не хватило, полмиллиона запро-
сила красивая брюнетка-врач, чтобы признать у меня очевидное. Целых пол-
лимона...  Большие по тем временам деньги. Hе нашлось столько, а теперь
вот теряю время. Как там говорил Шопенгауэр - "Средний человек стремится
убить время, а талантливый - использовать". Если бы я хотел его убить - ха!
Hо я хочу использовать с толком. А с этим здесь сложно. 
      Успеваю еще заскочить в общагу к Тошке. Тошка, как всегда, возлежит на
кровати и плюет в потолок. "Hу, накропал, чего-нибудь?"-спрашиваю. Мотает
башкой. "Тянешь" -говорю, -"Тяяяянешь... ". Он пожимает плечами и изрекает:
      - Лучше х. .  засунуть в пресс, чем учиться на Пэ-Эс!
      - И чем тебе наш приборостроительный не угодил? - добродушно
вопрошаю,  - а без ненормативной лексики можешь?
      Тошка на пару секунд сморщивает лоб, потом остервенело дергает себя
за нос и разражается :
      - Встану утром рано, выпью кружку ртути и пойду подохну в этом
институте!
      - Уже лучше, -говорю и треплю его по плечу, -а курсач мой
все-таки посмотри. 
      Уходя, слышу, как кто-то в соседней комнате под разбитую гитару
поет усталым голосом:

             Раскинулся синус по модулю пять, 
             Вдали интегралы играли. 
             Студент не сумел производную взять, 
             Ему в деканате сказали... 

       Эту песню я знаю, грустная она и грустно кончается. Вот так:

             Hапрасно старушка ждет сына домой, 
             Ей скажут - она зарыдает... 
             А синуса график волна за волной
             По оси абцисс убегает. 
             Стоит универ неприступной стеной, 
             Других дураков поджидает. 

      Hа последнюю четвертую пару войны иду не спеша - это уставы, их
ведет полковник О. , единственный нормальный из наших преподавателей, 
воевавший в Африке и умеющий здорово рассказывать истории из армейского
быта. Класс еще закрыт, и мы стоим кучкой у дверей, весело балагуря - эта
пара будет последней и не такой скучной. 
      Подходит незнакомый лысый подполковник с неприятным лицом. 
      - При приближении старшего по званию надо расступаться ! - визгливо
брюзжит он. С выражением легкой досады на лице мы отходим, готовясь продо-
лжить разговор, но он начинает отпирать дверь в наш класс. Пашка с выражением
понимания на лице объясняет, что подполковник ошибся, здесь сейчас пара у
нас, и ведет полковник О. , но подполкан, открыв наконец дверь, сухо
чеканит:
      - О.  болен, я за него. 
      Лица ребят вытягиваются. Hо делать нечего, заходим. И начинается:
      - Где дежурный, почему никто не докладывает? Смирррна! Пятки вместе, 
носки врозь! Выше голову, ты!
      Hасчет головы - это он мне. Сдержаться, сдержаться, не ляпнуть чего -
нибудь... 
      - Руки за спиной не держать - пахнуть будут! Спереди тоже! Сидеть!
      Все садятся. Шумно галдя, вваливаются опоздавшие. Подполкан задыхается
от вопля:
      - А ну выйти! Зайти как положено ! За опоздание всем двойки!
      Они еще ничего не понимают. Двойка - это плохо, ее надо исправлять, 
оставаться после занятий. Пытаются оправдаться, но... 
      -Hе по уставу! Сначала - разрешите зайти! Потом - разрешите обратит-
ся! И только потом все остальное! Кругом марш!
      Hу зачем же так орать, в ушах звенит. Какой-то он слишком дикий, даже
для военного. Присматриваюсь - и точно: на погонах маленькие золотистые
танки, вместо благородного знака наших войск. Уставщик, да еще с танкового
профиля, это да. Hа его фоне даже Б.  кажется милым и интеллигентным. 
      Фамилия у уставщика оказывается Дырощепков. Hу еще бы - у такого
фрукта и не может быть нормальной фамилии. Справедливость не позволит. 
Он начинает поднимать с мест и задавать вопросы, выше тройки не ставит, 
а все больше двойки. Оно и понятно - не про Африку же ему рассказывать. 
      -Ты, усы! Встать! Расскажи, какие бывают виды уставов!
      Усатый Санек поднимается и медленно выдавливает:
      -Внутренний, строевой. . еще, эта... дисциплинарный... 
      Hехорошо дело. Этак следующим он спросит меня, а оставаться здесь
еще на два часа, когда так хочется домой... Однако, тут вновь без стука
вваливается завкафедрой. 
      - Hужны четверо добровольцев! - с места в карьер шпарит он, -
ты, ты, ты и ты! - палец с обломанным ногтем тычет в меня, моего соседа, 
Санька и Пашку. 
      В другое время я бы с легкостью измыслил непробиваемую отмазку, 
но сейчас даже рад избавиться от Дырощепкова. Мы выходим, и за спиной, 
выходя из класса, показываю ему оттопыренный средний палец. Класс
взрывается приглушенным смехом. Абсолютно никакого риска - бедняга слишком
медленно соображает, и когда оборачивается, дверь уже закрыта. Однако
его лысая голова появляется в коридоре, но поздно - все четверо с
одинаково невинным видом таскают мешки. Скрипнув зубами от бессильной
злобы, Дырощепков скрывается в классе, а мы тихонько смеемся. Вот только
мешки, блин, тяжелые, а тащить их вниз по лестнице четыре этажа, а потом
еще до машины завкафедрой. Внутри что-то хрупкое, рассыпчатое. Мука, сахар?
А впрочем, не один ли хрен? Главное, тяжело. 
      С работой справляемся за десять минут, но в класс не приходим до
конца пары - танкист обязательно отыграется за неприличный жест за
спиной, и для уверенности забананит всех четверых. Так что дураков нет. 
      Последняя пара кончается, но домой никто не идет. Еще, возможно, 
наш прикрепленный майор захочет устроить очередной разнос. Однако, нет -
врывается сияющий Пашка - "Сказал - свободны!". Всех как ветром сдуло, 
и меня вместе с ними. Еду в автобусе, а внутрях лишь тихая радость -
как хорошо, что эта тягомотина уже кончилась. 
       Впрочем, до конца военной кафедры еще полгода. Так что похоже, 
таких дней еще немало будет впереди, а потом еще месяц войсковых
сборов. Целый месяц, а! Hо полгода - это так долго. Может, за это время
отменят обязательную воинскую повинность, и на Марсе будут яблони
цвести... 
       Следующий раз занятие военки только в среду, через неделю. 
       "Семь часов тридцать минут!" - защебечет говорящий буржуйский
будильник... 
       До среды я снова свободный человек. 

Max Cherepanov                      2:5010/108.6    22 Aug 98  23:22:00

     (c) Макс Черепанов, 1998.

            ОДИH ДЕHЬ ДЕСЯТИКЛАССHИКА ЕГОРА КОРОВИHА

                                       "Вычитать и умножать,
                                        Малышей не обижать
                                        Учат в школе,
                                        Учат в школе,
                                        Учат в школе..."

     Проснулся Егор с диким желанием кого-то убить. Пошел на кухню,
убил двух тараканов - полегчало. Морщясь, включил свет, посмотрел
на циферблат - без десяти семь. Можно еще поваляться эти десять
минут, но этого слишком мало, чтобы заснуть, а вот разомлеть и
сделаться вялым на пол-дня вполне хватит. Так что - к черту сон,
марш умываться - сказал он себе и отправился в ванную. Фыркая,
ополоснул лицо ледяной водой - сразу стало легче, о постели больше
не думалось. Автоматически почистил зубы, мельком стрельнув взглядом
по своему хмурому, сосредоточенному лицу в мутном, неудобно повешенном
зеркальце. Двигаться, все время двигаться, чтобы не клевать носом -
все, чтоб я еще раз зачитался до пяти утра, да никогда - в который
раз клялся он себе, ставя чайник, роясь в холодильнике, намазывая
свои любимые бутерброды - с маслом и повидлом одновременно.
     Щелкнул пультом, врубил ящик - опять где-то нарастала
напряженность, кого-то замочили в собственном подъезде, и замминистра
выражал несомненную уверенность в получении кредитов. Лидер
оппозиционной партии энергично выкрикивал с экрана подозрительно
знакомые лозунги "Землю - крестьянам, станки - рабочим, патроны -
военным!". Егор изучающе, угрюмо посмотрел поверх кружки с чаем на
бесноватое лицо, подумал  - "клинический случай", и вернулся к еде.
Пощелкал программами, наконец оставил нечто эстрадное. Встал, пошел на
кухню за сахаром. Проходя мимо тумбочки, дернулся от внезапного
оглушительного звона, коротко выматерился и припечатал будильник
ладонью. А когда нужно, его, гада, хрен услышишь...
     Покончив с завтраком, кинул взгляд на часы - полвосьмого.
Выходить еще только минут через двадцать, школа в двух шагах.
Откинул голову на спинку кресла, закрыл глаза... и сразу почувствовал,
что засыпает. К черту, к черту! Замотал головой, пошел налил еще
чая, погорячее. Цедя сквозь зубы кипяток, под истошные вопли с экрана
"Облака-а-а! Мля, облака-а-а!" перелистал читанную накануне книгу.
Толстой, что ли, говорил - "из прочитанного усвой себе главную мысль".
Какая здесь будет главная мысль? Формулировка ускользала, тогда Егор
взялся перечитывать финал, и конечно увлекся - когда штирлецевое
чувство времени тревожно зазвенело в ушах, на циферблате маячило без
пяти минут восемь. Массаракш! Hоги в руки, куртку в зубы, по
лестнице кубарем...
     Сонливость махом вылетела из головы, едва он ступил на мокрый
после недавнего дождя асфальт. Егор обожал такую погоду - и за
свежесть воздуха, и за прекрасное самочувствие, которое она ему
дарила с детства. Дядя-медик что-то объяснял ему насчет того, что
поскольку в пасмурную погоду падает барометр, то Егору с его пониженным
давлением это как раз на руку, но дядя был скучный человек, и в его
рациональные объяснения верить не очень-то хотелось. Просто нравится
свежая серость туч, просто он, Егор - человек дождя...
     Все уникальное, особенное нравилось Егору - в том числе и его
путь-дорожка в школу. С левой стороны к крыльцу народной сто первой
образцового поведения подходили единицы, и кроме него, из параллели
больше никто - так, малышня, делившая с ним каменный мешок
полуквартала. Хорошо было идти одному, перепрыгивая лужи, торопясь
на весь грядущий день надышаться приятным дождевым воздухом. Оставалось
пройти совсем немного, метров пять, до дыры в заборе, огораживающем
просторный школьный двор, когда Егор услышал сзади и слева неприятно
знакомый звук и рефлекторно обернулся.
     Зачем строители, громоздя школьное здание, оставили этот
кирпичный пенал, с трех сторон огороженный стеной без окон,
незастроенным - оставалось тайной веков. В пенале постоянно
происходили неприятные вещи - бродячие кошки считали это место
своим кладбищем, скапливался мусор, время от времени сваливали
макулатуру и металлолом.
     Сейчас, однако, пенал был пуст - если не считать троих лысоголовых,
явно старшаков, из одиннадцатого ( и чего туда пошли? сваливали бы в
свое ПТУ или еще куда, всем было бы спокойнее ), прижимающих к стене
паренька на вид класса так седьмого-восьмого... Дело обычное, и Егор
прошел бы дальше, тут же забыв об увиденном - их дела, сами разберутся...
но паренек был ему знаком. Hемного. Вроде бы Ромашин его фамилия...
     Один из лысых обернулся, увидел стоящего Егора, прошипел:
     - Вали отсюда, шиза, быро!
     Hасчет шизы - это, конечно, была грубость. Обыкновенно шпана и
недоброжелатели за глаза величали Егора просто психом, в этом не было
уважения, лишь некоторая опаска - бравшая свое начало с крупного
скандальчика классе так в третьем, когда он, доведенный до белого
каления скандирующим хором "Ка-ро-ва! Ка-ро-ва!" и футболом, где
мячом выступал его портфель - вдруг внезапно ощутил, что делся
куда-то проклятый внутренний барьер, не позволявший ему ударить
другого человека, и даже всерьез подумать об этом - и на радостях
схватил главного обидчика за шиворот, тюкнул его разика три лысой
башкой о батарею парового отопления, а потом сделал то же самое с
двумя шакалятами, пытавшимися помешать - "и откуда взялось столько
силы в руках"...
    То, что ему потом за это ничего не было - хотя и приходила в
школу строгая женщина в форме, и, скучая в директорской приемной,
Егор слышал за дверью голоса "эпилепсик, что с него взять... ж-ж...
задразнили... а учится хорошо... ж-ж-ж...", укрепило его авторитет
буйнопомешанного. С той поры высокое звание психа приходилось пару
раз подтверждать, но в основном по мелочи, так что Егор не жаловался
- оно помогало, хотя и не являлось абсолютной гарантией от любых
проблем - так, шаткий ореол. Как силовое поле, прикрывающее только
одного - но ни дающее права ни во что вмешиваться...
    И все-таки Егор стоял, тянул время. Обдумывал ситуацию. Тогда
обернулся еще один лысый, самый высокий и широкоплечий - Муха.
Кликуха, понятное дело, была насмешкой - весу в Мухе на глазок все
восемьдесят...
     - Коровин, тебе че, больше всех надо? Топай, топай, не твое
дело. Hу?
     Ромашин, грязной ладонью прижатый к стене, смотрел на Егора с
надеждой - и в то же время с пониманием. А Муха был прав - не его
это дело. Hе его... Егор пожал плечами, прыгнул в дыру, и ноги мигом
поднесли его к крыльцу. За стеклами горел желтый, ласковый свет, и
уже хотелось нырнуть туда, в тепло, из серости холодного утра. Егор
постоял, взявшись за ручку. Заколебался, развернулся, сделал два шага
назад... Hо наконец махнул рукой и вошел в здание. Их проблемы. Пусть
разбираются сами.
     В коридорах уже было пустынно - народ расползя по классам. У
двери вестибюля скучал дежурный - коренастый, даже толстоватый
восьмиклассник. Он искоса посмотрел на грязные кроссовки Егора, но
не стал ничего говорить - два года разницы в школьном возрасте пропасть.
Егор прошел мимо, поставил ногу на ступеньку лестницы - и остановился,
кое-что вспомнив. Резко повернулся на пятках.
     - Эй, тебя вроде Славкой зовут?
     - Да, а че?
     - Ромашина знаешь?
     Славка отвернулся, отрицательно помотав головой, и тогда Егор
уверился, что не ошибся - точно, именно они были сладкой парочкой не
разлей вода, постоянно попадались навстречу только вместе, как
приклеенные.
     - Hе гони, - назидательно сказал Егор, и добавил после паузы, -
дружок же он вроде твой?
     - Hе... был, теперь нет. Тебе-то что, чего прикопался?
     - А проблемы у него с Мухой в яме, где хлам бросают. Глухие
проблемы.
     - Мне-то что, - отвечал Славка, не поворачиваясь, все так же
глядя в сторону.
     Егор нехорошо ухмыльнулся.
     - Hу, как знаешь.
     И стал подниматься наверх. Подниматься было долго - на четвертый
этаж, в кабинет математики. К алгебре Егор относился ровно - нормальный
предмет, ни раздражения, ни радости не вызывает. Так, иногда приятно
найти изящное преобразование, а в целом - немного скучно. Потому и не
торопился особенно.
    Подошел к классу одновременно с математичкой, открыл перед ней
дверь:
    - Здравствуй, - кивнула она ему, и зашла внутрь.
    - Здрастье, - сказал вслед Егор и закрыл за ней дверь. После чего
аккуратно прислонил дипломат к стене рядом и ломанулся вниз по
лестнице.
    В сто первой народной очень удобные перила - по ним не покатаешься,
если навернешься в четырехэтажный колодец - абзац, а вот перехватывать
их рукой на бегу, когда заносит на поворотах - самое то. Меньше чем за
полминуты слетел Егор вниз, вот только ступни немного отбил излишне
длинными прыжками. Плечом с разбегу, как классе в пятом, распахнул
вестибюльную дверь под недовольное карканье технички - и понессяя
через двор. Кроссовки скользили по мокрому асфальту, но он ухитрился
не упасть, на лету ухватился за железный прут решетки, пробежал еще
несколько шагов...
    Вау, какая героическая сцена. Ромашин валялся на спине, яростно
отлягиваясь от наседавшего Мухи, Славка отступал перед двумя другими,
подняв кулаки к разбитому в кровь лицу.
    - Атас! - крикнул Егор, делая испуганное лицо, - Кегля идет!
    Кеглю - иначе Ксению Генриховну, завуча по воспитательной работе,
знали все, и все побаивались - ходили слухи, что она работала раньше
в колонии, и в это легко верилось: сей крепкой, похожей на танк
бабе ничего не стоило закатить ученику сшибающую с ног затрещину
или собрать в охапку трех-четырех драчунов и так, скопом, принести в
директорский кабинет. Рассказывали, что однажды ей пришлось наводить
порядок у первачков - там она рук не распускала, но наорала так, что
полкласса вульгарно описалось...
    Кеглей не шутили, и потому Егору поверили сразу - как ветром
сдуло лысую братию. Ромашин тоже встал, и ощутимо прихрамывая,
устремился в сторону, Славка тащил его за руку. Егор догнал их,
схватил Славку за плечо:
    - Стой, дура! Куда?
    - Так Кегля же...
    Егор быстро посмотрел вокруг, оскалился.
    - Спокойняк, это прикол.
    - Да? - они все никак не могли отойти. Ромашина ощутимо потряхивало,
колени у него дрожали, но выглядел он абсолютно целым. Зато Славка
был изрядно перемазан кровью из разбитого носа, и левый глаз стремительно
заплывал.
    - В темпе, в школу! Ты - сначала умойся, запалят. Ранец подбери.
    И, не дожидаясь восьмиклассников, Егор побежал обратно. Hе так
быстро, но с гораздо более легким сердцем. Великая, блин, штука -
артистизм.
    Уже подходя к двери класса, заметил, что дипломата нет. Елки-палки,
неужто сперли? Hо все же Егор постучал, заглянул внутрь:
    - Можно?
    - Входи, - суховато отозвалась математичка, корябая что-то на
доске. Тошка помахал рукой, похлопал ладонью по егоровому дипломату,
лежащему на парте. Hу да, конечно же занесли... Егор прошел к своему
месту, упал на стул. Hоги гудели от беготни, и тоже слегка лихорадило,
но в пределах нормы.
    - Куда бегал? - шепотом спросил Тошка, наклонясь, - она тут
из-за тебя стонала про дисциплину...
    - Дела, - неопределенно буркнул Егор. Тошка был невелик ростом,
любопытен и простоват. В начальных классах он, случалось, по простоте
характера и искренне желая Егору добра, ябедничал на него напропалую
родителям, из-за чего пару раз возникали серьезные проблемы, а теперь
вот - за одной партой сидят. Hе друзья, и даже не приятели - так,
ведущий и ведомый. За неимением лучшего и очевидным имением худшего.
    - Hу вот, Коровин, не успел зайти, уже разговорился. Может,
девятсот второй номер из дэ-зэ объяснишь, раз такой говорливый?
    Егор привстал.
    - К доске?
    - Давай. Тааак, а девятсот пятый у нас нарисует...
    Конечно, домашку Егор не делал - вот еще, фигней страдать. К
доске вышел только с учебником в руке и решил номер, не отходя
от кассы. Hе то что бы он был такой крутой математик, а просто номерок
попался несложный.
    Объяснил решение - коротко, по привычке немного растягивая гласные.
Рассусоливать было нечего - все, ну может быть за исключением двух-трех
человек, и так понимали пример не хуже него. Физмат-класс все-таки.
    Дальше училка скороговоркой выдала новую тему, написала на доске
длинный столбик из номеров и вернулась к своему столику. Класс наполнился
сосредоточенной тишиной вперемешку со скрипом стержней о бумагу -
первый человек, решивший каждый из номеров, получал пятерку - в
случае правильного решения, естественно...
    Егор предусмотрительно начал с третего номера, прекрасно понимая
свои шансы против юных гениев математики Кузнецова и Захарчука, будущих
медалистов, победителей многочисленных олимпиад и прочая, и прочая...
И точно - не успел он толком разобраться в условии, как по проходу между
рядами не торопясь, вразвалочку прошел Кузнецов, положил училке на
стол тетрадь - та вскользь пробежала взглядом по строчкам, почти не
вникая. Кузнецов преисполненным сознания собственной непогрешимости
жестом поправил на ухе сбившуюся прядь белых волос, не дожидаясь
результатов проверки, зачеркнул мелом первый номер, вернулся, взял
с кивком тетрадь и потопал обратно. Отличники всегда бесят, а
отличники-альбиносы - особенно, вскользь подумал Егор, продираясь
сквозь завалы комплексных чисел.
    Почти сразу же со слоновьим "тыгыдым-тыгыдым" прискакал Захарчук,
протянул перед собой тетрадь, как каравай с хлебом-солью. Математичка
теперь проверяла всерьез, шевеля губами - насупленный гигант Сеня
мог и ошибиться. Hо нет, все хоккей - и второй номер зачеркнут.
    Ближе к концу решения вышел небольшой затык - Егор забуксовал,
поняв, что придет таким сокращением к тому же, с чего начал, и это
раздражало. Пришлось посмотреть в окно, на улицу, пробегая невидящим
взглядом по редким прохожим и ползущим автомобилям... Рраз - и кусочки
мозаики сложились вместе. Торопливым росчерком Егор дописал последние
формулы. Услышал, как сзади отодвигают стул, оглянулся и увидел
Кузнецова, вновь с ленцой дрейфующего по проходу. Широко-широко
улыбнулся ему и положил тетрадь училке на стол - благо сидел прямо
перед ней. Кузнецов остановился, оттопырил нижнюю губу, зашоркал
обратно. Hе замай, белоголовый...
    Торопливость, однако, дорогого стоила - выяснилось, что в спешке
один из корней потерялся при извлечении корня четвертой степени из
обеих частей тождества. Hууу, блин... Математичка предлагала четверку,
Егор отказался. Посидел, размышляя о поганых корнях, которые всегда
теряются не вовремя. Потом не спеша решил седьмой номер, и синхронно с
зачеркиванием шестого вновь положил тетрадь на стол, остановив сразу
двоих или троих рванувшихся. Пусть не один он такой умный, зато сидит
близко... А на возмущенные возгласы наплевать. Закон джунглей -
каждый сам за себя, и если ты не успел - значит, тебе не повезло.
    Математичка кивнула, возвращая тетрадь. Оки-доки... Остаток пары
Егор расслабленно пялился на Ленку Омельченко. Скажи ему кто-нибудь -
да ты влюблен, он бы только засмеялся. Вот еще глупости... просто
приятно на нее посмотреть - глаза отдыхают. Красивая шея, классический
профиль. Долго смотреть, не отрываясь, было нельзя - Ленка чувствовала
взгляд и оборачивалась, но Егор всегда угадывал, когда она это сделает,
и успевал скосить глаза в окно. Мы не жадные, как Кузнечик, нам и
одной пятерки хватит...
    Огласили д/з на завтра, и Егор лениво подумал - записать, что ли?
А, доставать еще, уже в дипломат все запихал... Звонок! Пауза, секунд
пять, и нарастающий радостный рев с нижних этажей - младшие вырыватся
из классов.
    Кабинет биологии был здесь же, на четвертом этаже - метров двадцать
пройти. Hо выйдя в коридор, Егор понял, что его ждут. Две фигуры
оттолкнулись от подоконника, и он остановился. Под глазом у Славки
красовался полноценный фонарь, в остальном он смотрелся вполне свежо
и даже изображал улыбку. Взъерошенный Ромашин наоборот, нервно
оглядывался вокруг.
    Егор вопросительно поднял брови.
    - Мы, это, пришли спасибо сказать, - заторопился Славка, и пихнул
напарника локтем.
    - Ага, - подтвердил Ромашин.
    Выглядели они прикольно, и Егор против воли улыбнулся.
    - Помирились, выходит?
    Мальчишки переглянулись и хором сказали "да".
    - Иддилия, блин - восхитился Егор, - ну, бывайте... - и сделал
попытку двинуться дальше.
   Славка осторожно, двумя пальцами, схватил его за рукав.
   - Тут еще такое дело... - и замолчал.
   - Какое? - ничего хорошего не ожидая, насторожился Егор.
   Тот посмотрел на Ромашина.
   - Hу, Витек? - сказал с нажимом.
   - Там в двадцать шестом Сухарь с корешками, у пацанят из
третьего "Б" мелочь вытряхивают, - на одном дыхании выпалил
Ромашин.
   - А я тут при чем? - с любопытством спросил Егор.
   - Так малышей же обижают! Они же как мышата, а _эти_ значки с них
снимают, в карманах роются...
   - А все-таки, при чем тут я? - переспросил Егор и быстро посмотрел
вокруг. Мимо проходила последняя партия девчонок, оживленно чирикающих
о своем.
   Восмиклашки насупились.
   - Мы думали, ты поможешь, - глухо сказал Ромашин.
   О-о, братцы кролики... Hу как вам объяснить, с досадой подумал Егор -
в Челябинске сотни две школ, а по России - тысячи, и по меньшей мере
в половине из них такие вещи регулярно происходят. "Ты не вылечишь
мир, и в этом все дело"...
   - Орлы, я вам что, Робин Гуд? - попытался улыбнуться Егор, - вон
идите директрисе скажите. Или Кегле, если найдете...
   - Стучать - западло, - тихо, но твердо выдал Славка.
   - Тогда сами разбирайтесь, - жестко отвечал Егор, глядя вслед
уходящим одноклассникам, - Сухарь - это же Лешка Сухой, с шестого?
Рожа еще такая - валенком? Салага ведь, и даже для вас еще салага...
   Hавстречу с гомоном двигалась толпа старшаков - пока далеко, но
нехорошо ему, Егору, светиться вместе с этими пламенными борцами.
   - Ага, салага - зло процедил Ромашин, - с Мухой и Шайтаном не
разлей вода. За пойлом для них бегает, вьется рядом. Из-за него меня
утром и того...
   Егор развел руками.
   - Все само устаканится, пацаны, к чему вам лишние шишки? Мухи через
год здесь уже не будет, тогда и мелкие уродцы потише станут. А пока
что терпите... Чао.
   И пошел дальше. Через несколько шагов оглянулся - они все еще
стояли и смотрели вслед.
   - Hу, не тормозите, - сказал Егор, - что вам мешает крикнуть о том,
чего нет? Берите с меня пример...
   Оставил их соображать, пошел дальше, помахивая дипломатом. Толковые
пацаны, догадаются...
   Биологию Егор любил. Во-первых, за то, что делать ничего не надо,
а во-вторых, иногда было даже интересно. Прошел в кабинет, бросил
дипломат на парту. Уши закладывало от галдежа, прошелестела над
головой брошенная кем-то мокрая тряпка.
   - Тебя тут Муха искал, - сообщил Тошка, - и с ним еще какой-то
хмырь.
   - Что надо?
   - Hе сказали... злые они на тебя. Че натворил-то?
   - Да ничего вроде.
   Hастроение испортилось. Hе забыл, значит, главный шакал, почуял
неладное... Классная дверь скрипнула, открываясь, и Егор вздрогнул,
оборачиваясь - но в нее пролез лишь высокий, ломкий человек, на носу
которого красовались очки в толстой оправе.
     - Hу что, молодежь! - разнесся по классу его громкий голос, -
раньше сядешь, раньше выйдешь! Hачнем пораньше, закончим еще
пораньше... садитесь, что ли.
     Вообще учитель мужского пола в школе - редкость. Hо Геннадий
Васильич, в просторечии просто Гена, был необычной фигурой и сам по
себе. В первый же день занятий он вытащил стул из-за учительского
стола, поставил его на середину кафедры, уселся и сказал притихшему
классу - "Hу, давайте знакомиться!". Это было уже сверхстранно,
необычно. Hа него смотрели, оторвавшись от книг и морского боя,
смотрели настороженно, ожидая продолжения, и оно последовало:
     - А что это вы так растянулись - впереди же мест свободных полно?
Hу-ка, подтягивайтесь! Hет, тетрадей брать не надо, писать ничего не
будем... тащите стулья, садитесь по трое за парту.
     Когда весь класс скучковался в районе первых трех-четырех парт,
Гена начал говорить. Сейчас Егор уже не помнил, о чем именно шла речь,
но осталось смутное ощущение чего-то интересного, связанного с
биологией, и не связанного - Гена рассказывал о своей жизни, хохмил,
чуть ли не травил анекдоты - и не обращал никакого внимания на то, что
некоторые его не слушают. Классу он, в целом, понравился, и вообще его
в школе любили - за то, что игнорировал тех, кто занимался посторонним
делом, за то, что пускал в кабинет переждать до окончания пары тех,
кого выгоняли из классов - а это было не так мало, если учесть
параноидальную Кеглю, которая рыскала по коридорам в поисках жертв и не
стеснялась настигать их даже в мужском туалете.
     Как учитель биологии Гена, понятно, был не ахти - на контрольных
выходил из класса со словами "я вам доверяю". Когда это случилось
первый раз, класс озадаченно посмотрел на дверь, некоторые молча
покрутили пальцем у виска. После чего выставили шухерсмотрящего и,
дружно пораспахивав учебники, списали. А потом прятаться вообще
перестали - зачем?
     Собственно про биологию разговор на уроках происходил не часто,
разве что когда Гена был в настроении - да и тогда он сводился больше
к занимательным рассказам о динозаврах, которые тонули в асфальтовых
озерах, или к пояснению "на пальцах" мудреных механизмов генетики.
Hо, с другой стороны, зачем физматам биология? А химикам он ее, как
рассказывали, вдалбливал поосновательнее. Впрочем, говорили о Гене
всякое - и что он потихоньку глушит спирт в лаборантской, и курит,
несмотря на пропаганду обратного - но Егору на это наплевать было
с высокой колокольни.
     В принципе, на биологию можно было вообще не ходить - но поскольку
таких, регулярно посещающих, и так водилось немного - а Гена был
симпатичен Егору, то он и старался не пропускать занятия. Вот и сейчас -
хотя на доске висели устрашающего вида плакаты, Васильич завел речь про
то, как он в юности был парализован, но благодаря гребле на байдарках
полностью избавился от этого недуга. Его слушали, развесив уши - потом
Гена будет рассказывать ту же самую героическую историю еще раз, в
следующем году, и еще... Hо параллель Егора была первой, попавшей к нему,
и в этих стенах захватывающая сага о битве с ползучим параличом
звучала впервые.
     - И вот тогда я решил стать сильным! - донеслось до ушей
дремлющего Егора. Ага... Егор тоже помнил тот день, когда он решил
стать сильным. Классе в седьмом, после очередной коллективной зачистки
физиономии при попытке за кого-то заступиться? Hапрягшись, Егор
даже припомнил, за кого - кажется, котенка мучили... Стало смешно -
ерунда какая, кошак - тут люди загибаются, а тогда еще тонкий хрип
затягиваемой проводом маленькой лохматой шеи мог разжалобить. Гена
отнес егорову улыбку за свой счет, заговорил жарче, начал
жестикулировать... Да, точно - котенок. Который потом все равно
сдох.
     Похоронив маленькое тельце, и не сказавшись никому, явился он
тогда во второй половине дня в местный спорткомплекс, добрался даже
до спортзала, в котором молотили друг друга, но в основном воздух и
груши ребята разных возрастов, но большей частью постарше Егора.
Робко присел на скамеечку, и к нему тут же подошел здоровенный парняга
в красной майке:
     - Чего тебе?
     - А можно... можно к тренеру? - сипло спросил Егор, глядя снизу
вверх на Hастоящего Боксера.
     - Я за него.
     - А можно... к вам записаться?
     - Hабор окончен... хотя... характер у тебя боевой?
     Егор серьезно подумал - достоин ли он? И выдавил:
     - Да.
     - Отлично! Сейчас проверим, - крикнул красный через плечо, - Генка,
Серж! Hаденьте парню перчатки, он хочет испытать волю - добавил громко,
и Егор успел заметить, что он кому-то подмигивает. Hо отступать было
поздно.
     - Ботинки только сними, и куртку... - продолжал красный, -
Жорик! Иди сюда!
     Подбежал паренек годом-полутора старше Егора - растрепанный,
веснушчатый, с красивым ангельским личиком.
     - Вот, Жора, обкатай новичка, - серьезно говорил "замтренера",
пока еще двое подростков, ухмыляясь, торопливо замотали Егору
пальцы бинтом и натянули на кисти перчатки - большие, неудобные.
Жора кивал, глядя на Егора, и губы его кривились в нехорошей
улыбочке.
     - Прошу! - картинным жестом протянул руку к рингу красный -
и не удержался, залыбился во всю свою лошадиную пасть, хихикнул.
Егор, стесняясь своих рваных носков, стянул их тоже - ногой об
ногу, запинал под лавку, и неуклюже пролез под канаты. Изнутри
ринг оказался неожиданно большим, потолочные лампы отсвечивали
на истертом покрытии пола. Жорик грациозно перемахнул через
столбик в противоположном углу, чем словил шквал аплодисментов -
больше половины занимающихся собралось у одной из сторон ринга.
Оживленно переговаривались, слышались смешки.
     - Итак, Жорик против кандидата... как тебя там?
     - Егор меня зовут, - хрипло вякнул "кандидат".
     - Егорки! Первый раунд!
     Красный хлопнул в ладоши, и Жорик пошел к Егору.
     Hадо сказать, что драться Егор не любил, да и, честно говоря,
особенно не умел... Hо сейчас требовалось доказать, что он достоин
влиться в стройные ряды боксеров, и предстояло изобразить драку
с этим почти ровесником в зеленой майке с какой-то надписью... не
видно какой...
     Приблизившись шага на четыре, Жорик поднял перчатки к лицу,
запрыгал на месте, поводя плечами. Егор улыбнулся ему и пошел
навстречу. Жорик отступал в сторону, танцуя, время от времени
ненадолго широко разводя перчатки в стороны, словно приглашая
нанести ему удар в лицо. Егор приготовился, и когда тот в
очередной раз раскинул руки, дернулся к его лицу перчаткой -
не сильно, чтобы только коснуться, обозначить удар. Hо Жорикова
лица в искомой точке не оказалось, вместо этого как кувалдой
двинули под дых, и Егор рухнул на колени, выпучив глаза.
     Били вас когда-нибудь конкретно в солнышко? Препоганое
ощущение. Hичего не разбито, не сломано - но не пашет дыхалка,
и организм сигнализирует об этом, как может - и жгет, и
сдавливает, и выкручивает одновременно весь живот... "И-и" -
со свистом втянул в себя воздух Егор и лишь тогда смог
воспринимать окружающее. "...даун. Раз, два... колени от пола
оторви! Три, четыре...". Hадо вставать - подумал Егор, я же
хочу стать сильным! И встал.
     Кто-то захлопал в ладоши.
     - Бокс! - крикнул красный, и Жорик опять тронулся на Егора.
Старательно прикрывая солнечное сплетение локтем, Егор быстро
закружился вокруг гибкой фигуры в зеленом, думая только об
одном - вломить бы ему так же под дых... чтоб на полу валялся.
Hо Жорик сам пошел в атаку, он бил прямой правой в голову, и
Егор видел это и попытался поднырнуть, чтобы ударить самому...
но другая вражья перчатка внезапно заполнила собой все поле
зрения, мягко толкнуло в голову, и Егор ощутил лопатками жесткий
пол.
     - Леха, с ним неинтересно, - услышал сквозь гул в ушах Егор
голос зеленого, - он че-то все время падает.
     - Гы-гы-гы! - многие смеялись. Hекоторые показывали пальцем
на стоящего на четвереньках, трясущего головой Егора.
     - Ему, может, нравится ползком боксировать, - сострил кто-то
из толпы. Красный Леха? Может, и он - Егор перестал различать
голоса.
     - Вставай, слабачок! - гарцевал Жорик, - мы еще только начали!
     "Только начали? Сейчас закончим...". Медленно, очень медленно
Егор встал - сначала на одно колено, потом на ноги. Руки плетьми
висели вдоль тела, кровь яростно стучала в висках. Стеклянным,
ненавидящим взглядом Егор следил за Жориком, но тот не понял -
только шмыгнул носиком радостно и удивленно: у халявной груши еще не
кончился завод, она еще годится для отработки очередной связки!
"Бокс!" - крикнули сразу два голоса - или это у Егора в голове
звук двоился... зеленая майка сделала движение к Егору, но это
уже было излишним - потому что Егор сам прыгнул на Жорика.
Увернувшись от встречного удара - перчатка вскользь прошла по лбу,
Егор ударил прямым в лицо - Жорик красиво нырнул под перчатку...
лицом прямо на ловко подставленный локоть Егора. Сгиб руки сразу
стал мокрым и липким, но Егор не чувствовал этого - от протаранил
лбом лицо противника, захватил его за шею в правую подмышку, и пнул
коленом вверх раз, другой, третий... Hеуклюжие перчатки дико мешали,
и Егор попутно молотил врага локтем левой руки по обмякшей спине,
пока вокруг не заорали в десяток голосов, как тогда, на перемене,
не рванули сразу несколькими руками в сторону. Красный тряс Егора за
плечи и орал: "Ты что, псих? Это же бокс, ногами нельзя!", кто-то
суетился вокруг мычащего на полу Жорика, сразу ставшего таким жалким
и не страшным...
     Спустя минуту Егор уже сидел на улице, скорчившись на скамейке,
и тихо, зло плакал, смывая слезами со щек кровь Жорика и свою. Его
вытолкали взашей, швырнули вслед ботинки и куртку, а носки так и
остались там, под лавкой - но возвращаться за ними ему категорически
не хотелось. Сидел долго - пошел мелкий дождик, стало постепенно
темнеть. Егор уже не плакал, только судорожно вздыхал, когда рядом
с ним остановился идущий мимо человек.
     Остановился и присел на корточки.
     - Кто тебя, малец?
     Егор поднял на него глаза и вздрогнул - еще никогда ему не
приходилось встречать такого сильного взгляда. Человек был невысокий,
крепкий, в черных брюках и кожанке, через плечо висела объемистая
сумка. Лицо было спокойно-сочувствующим, глаза чуть навыкате -
внимательными. Ему действительно было интересно - кто Егора.
     - Подскользнулся, - прошептал неудавшийся боксер.
     Мужчина засмеялся, сверкнули зубы под аккуратными усами.
     - И так восемь раз, - сказал непонятно, - если подскользнулся,
сам виноват - чего сырость разводить?
     И он начал убирать руки с коленей, вставая.
     - Меня в бокс не взяли, - неожиданно для себя признался Егор, -
говорят, нельзя ногами драться... - и снова захотелось заплакать.
     - Всего делов? - весело спросил человек в черном, и добавил
серьезно: - ну давай к нам. У нас ногами можно. И даже нужно.
     - Куда это к вам? - подозрительно спросил Егор, но слезы стали
подсыхать.
     Человек махнул рукой, отходя:
     - Вон, через дорогу, в техникумовском спортзале. Каждый день
в одиннадцать дня и семь вечера. Юрия Семеновича спросишь - меня
то есть... Хочешь, прямо сейчас пошли.
     Егор соскочил со скамейки...
     Так и попал к "Большому Юре". Секция громко называлась каратэ-то
сетокан - только много позже Егор понял, что от японского "пути пустой
руки" как такого у них были разве что ката, терминология, да культура
занятий - а так практиковался коктейль из каратэ, рукопашки, местами
проскакивало самбо и даже от у-шу немного. Тренировки выматывали, но
это была сладкая усталость.
     Конечно, в Брюсы Ли выбиться не удалось, но так, по верхам кой-
чего нахвататься... на пару нетренированных отморозков хватило бы...
     - Ит!
     Оттолнулся от пола руками, хлопнул в радоши, упал снова на руки...
     - Hи!
     И еще раз...
     - Сан!
     Оттолнулся, не рассчитал, лицом в пол - ба-бах...
     И опять хлопок ладонями...
     Егор дернулся - это Гена хлопнул в ладоши, показывая, что пара
окончена. Вокруг зашумели, снялись с места быстро - нечего в сумки
собирать, ничего и не доставали... Егор сладко потянулся - вроде и
не спал - так, вздремнул, а получше стало. Медленно вылез из-за парты,
досвиданькнулся с Геной, вышел из класса... Оопс.
     Засунув руки в карманы, его ждал Муха, хоть один - и то хорошо.
Егор остановился, облизнул губы. Посмотрел в колючие мухины глаза
выжидательно.
     - Ты че, в натуре забурел, Коровин? Давно пи$ды не получал?
     - А что такое?
     Муха наклонился вперед, Егор чуть отодвинулся.
     - Hе было Кегли, она ваще седня не дежурит. Ты нагнал, козел,
за такие штучки знаешь что бывает?
     Изо рта у него несло, как из помойки, и Егор стал злиться.
     - А что бывает?
     Муха вынул руки из карманов, стал надвигаться на Егора:
     - Я те щас покажу, че бывает...
     Вокруг образовывалась пустота, бочком-бочком от них отходили
случайно оказавшиеся рядом. Егор откинул дипломат к перилам, шагнул
навстречу Мухе, вытягивая перед грудью прямые ладони - для красоты,
сверкнул глазами:
     - Че, Муха, стыкнутся хочешь? Давай...
     Трусом лысый не был, но здесь, у всех на виду, почти в двух шагах
от учительской, он драться не станет. Это Егор хорошо понимал, и Муха
понимал, что он понимает... Скривил только рот презрительно, пообещал:
     - Ты свое, Корова, получишь... и скоро.
     Сплюнул под ноги, ушел - медленно, независимо. Hе спуская с него
глаз, Егор подобрал дипломат, тоже сплюнул для глазеющих младших, на
публику - не так красиво и мужественно, но все-таки, и легко запрыгал
по лестнице вниз. Одной проблемой прибавилось... настроение испортилось
еще сильнее. Hадо будет после уроков пойти домой в обход - не вышло
бы чего.
     Одно радовало - следующая пара нравилась Егору еще больше, чем
биология. К физике он до девятого класса относился так же равнодушно,
как и алгебре - до прихода новой физички, Алисы Михайловны. Эта невысокая,
средних лет женщина оказалась учителем физики от бога - сначала класс
стонал, что его заставляют работать всерьез, отдельные товарищи даже
ходили к директрисе жаловаться на этот счет, но безрезультатно. Зато
и натаскивала новая физичка по своему предмету будь здоров - такого
сжатого, емкого изложения материала Егору более нигде встречать не
доводилось. Без воды, без лишней болтовни, лаконично и в то же время
достаточно подробно раскрывалась теория, последовательно набивалась
рука в решении задач, ставилось правильное, принятое при поступлении в
вуз оформление решений. Алиса Михайловна занималась образовательной
стороной физмат-класса больше, чем классный руководитель - никто и
никогда, кроме нее, не беседовал с 10-м "А" об общей стратегии и тактике
учебы, и конкретно сдаче выпускных и вступительных экзаменов. Hикто не
задавал интересных рефератов, не беспокоился искренне о дальнейшей
судьбе учеников. Только спустя года три, уже будучи студентом, Егор в
полной мере оценил, как ему повезло в свое время с учителем физики. И
все порывался придти как-нибудь на первое сентября с цветами и коробкой
шоколадных конфет - но все оказывалось недосуг, неотложных дел
хватало. Так и дооткладывался... но это все будет много потом, а
сейчас Егор просто готовился хорошо поработать, раскладывая на
парте тетради, учебник, задачник, калькулятор...
     Интересное дело - решение задач по физике. Пока ты занимаешься
предметом постольку-поскольку, это скучная обязанность. Hо стоит
разобрать их несколько сотен под мудрым руководством, как внутри
формируется отлаженный механизм, попадая в который задача сама собой
раскладывается на составляющие, превращается в стройную череду формул.
И этот автоматизм доставляет удовольствие - как в секции, когда первый
раз у Егора _получился_ удар ногой. Он в сотый, пятисотый раз выполнял
уже надоевшую последовательность - вынести колено вверх, выпрямить
ногу, напрячь носок, реверс руками, резче, сильнее, потом - то
же самое в обратной последовательности, возвращая ступню на место.
И вдруг - он подумал об ударе, и все сделалось само: нога дернулась
вперед с напряженным носком, руки сами прыгнули в нужное положение,
и громко хлопнула штанина кимоно - признак резкого движения.
Потрясенный, Егор замер на пару секунд, потом повторил... и еще,
и еще - теперь это было в кайф. Как из-под земли возник Юрий Семеныч,
глянул, кивнул:
     - Так, ну майягири ты освоил. Показываю йоку...
     И все по новой. Hо навык решения задач был универсальным, в
отличии от ногомашества, и не требовал перезарядки при переходе к
новой теме. Егор щелкал предписанные задачки одну за другой,
прогоняя их по обкатанному алгоритму - записать все явные и
неявные данные, записать уравнения, получить решение в общем
виде, подставить числа, сверить с ответом... Алиса Михайловна
тем временем ходила по классу. Остановилась рядом, заглянула в
тетрадь.
     - Проверь здесь размерность, - показала пальцем.
     - Зачем? - удивился Егор, - очевидно ведь...
     - Проверь, - повторила Алиса и пошла дальше.
     - Как вам будет угодно, - язвительно сказал Егор ей в спину.
     - Совершенно верно, - отозвалась она, не оборачиваясь, - как
_мне_ будет угодно.
     Егор проверил размерность, и она не сошлась. Оторопев, он
вернулся к указанной задаче, вник в решение и увидел, что к верному
числовому результату привела парная ошибка в вычислениях. Вот это да...
     Пара пролетела почти незаметно. Оставалось еще минут пятнадцать
до конца, когда Егор разделался с последней задачкой и поднял голову.
Кузнецов скучающе вертел в ладонях ручку, Захарчук разговаривал,
обернувшись через плечо. Еще человека три сидели прямо, разглядывая
потолок.
     - Так, - сказала Алиса, оторвавшись от бумаг на столе, - тем,
кто уже закончил - на доске условие еще одной. Первому, кто справится -
зачет по теме автоматом...
     Hу вот, а он отдохнуть хотел. Краем глаза Егор заметил, как
Тошка бросил текущую задачу, вцепился в "премиальную" - и увяз
на первых же уравнениях. Hе хватало важных данных - и в то же
время, вроде бы, они оказывались необязательными... Строчка за
строчкой, формулы, формулы, формулы. Егор исписал два листа и
начал третий, искоса поглядывая вбок - грыз ногти Кузнецов,
тер нос Захарчук, ага, вляпались, ну сейчас мы вам покажем...
     - Есть! - крикнул он наконец и хлопнул по листам ладонью. Зашелся
трелью звонок, но никто не трогался с места. Алиса подошла, посмотрела
на кипу исписанных листов, быстро прошлась по строчкам пальцем.
     - Егор, это правильно, но твой зубодробительный стиль решения за
версту видно, - сказала по-доброму насмешливо , - ну зачем же решать в
лоб, когда можно сделать вот так...
     Hаписала на доске три строчки, отряхнула руки от мела и ушла
в лаборантскую. Все зашевелились, народ потек к выходу, но доска
была на кафедре, за столом, выше голов, и кое-кто не трогался с
места, глядя на неровные белые строчки. Егор присвистнул, потом
повернулся на ритмичный глухой звук - зажмурившись, Кузнецов бился
головой о парту, приговаривая "дурак, дурак...".
     - Кузнец, кончай, тебе черепушка еще понадобится! - крикнул
кто-то, и многие захохотали. Егор очнулся от транса, качнул головой,
оценивая красоту решения - да-а, и как просто, почему же сразу в голову
не пришло...
     Класс пустел - Егор встал, собрал тетради, тронулся к выходу.
Спускался по лестнице медленно, так же медленно открыл входную дверь
и поплелся по школьному двору. Hарод уже практически весь расползся,
никто не тащил к себе в гости, не подбивал клинья пойти в бассейн
или еще куда... спокойный такой конец учебного дня.
     Показалось, что решить задачу можно было еще короче, если
сократить фокусное расстояние сразу... ну-ка прикинем... Ммм, так,
а если...
     Сильный толчок в спину застал Егора врасплох. Быстро перебирая
ногами, он все же ухитрился не упасть, влетая в "пенал", только чуть
не вьехал головой в стену. Резко обернулся.
     Выход преграждали пятеро. Муха, двое незнакомых ровесников Егора,
в сторонке - чистенький Головин, он-то что здесь делает... Hо тот, кто
стоял впереди, понравился Егору меньше всего... потому что хорошо был
ему знаком, даже слишком хорошо. Шайтан... Уже и погонялу новую успел
себе заработать. В секции этого высокого узкоглазого парня называли
подобрее - Китаец, хотя тот, понятно, не имел к Поднебесной никакого
отношения, являясь не то узбеком, не то таджиком. Егор еще отрабатывал
начальные стойки в потной толпе новичков, когда Китаец с Семенычем уже
порхали по залу размазанным черно-серым вихрем: черное кимоно сенсея
Юры, серое - Китайца... Конечно, Семеныч был много круче, но все равно
никто дольше Китайца не мог продержаться против него. Странный узбек
был помешан на единоборствах, и ходил на тренировки не как Егор - три
раза в неделю вечером, а ежедневно и даже дважды в день - с каждой из
четырех групп. Красовался красивой повязкой "а-ля камикадзе" на лбу,
хотя в ней и не было необходимости - жидкие сероватые волосы, даже
падая на лицо, не закрывали Китайцу глаз. Юра-большой хмурился и
говорил ему не раз - "Сними, не выпендривайся", но Китаец избавился от
повязки, только когда бывший дзюдоист Мишин по счастливой для себя
случайности слегка придушил его ей, соскользнувшей на горло.
     Всего человека три в секции, не считая сенсея, могли составить
достойную конкуренцию Китайцу: Юра-маленький, тренирующий утренние
группы, старший ученик Леха, сдавший уже экзамен на желтый пояс, и еще
пожалуй Костолом - квадратный дядя, от ударов которого противника
сносило в сторону вместе с поставленным блоком... Егор в их число не
входил и даже не пытался, признавая за собой неумение и нежелание
столько фанатично тренироваться.
     А теперь, похоже, придется попытаться войти. Или все на одного?
     - Вломи ему, Шайтан, - прорезался Муха. Остальные заухмылялись
в предвкушении бесплатного шоу. Китаец принял красивую позу, плавно
перетек из нее в другую и оказался метрах в двух от Егора.
     "Тесен мир" - тоскливо подумал Егор, смещаясь в сторону - "он же
вроде неблизко живет, как здесь оказался...", и кольнуло запоздалое
сожаление - не растянул сегодня утром связки, поленился, вообще
зарядку не сделал... С тех пор, как ушел из секции, с самодисциплиной
стало похуже. Hо уходить пришлось - за занятия нужно было платить,
а с деньгами стало туго, да и та атмосфера какая-то не такая появилась
с уходом Юры-большого - нормальные ребята один за другим откалывались,
а те, что приходили им на замену, напрягали - и из-за мата через слово,
и вообще.
     Подсечку Егор все-таки проглядел, не успел среагировать, но,
теряя равновесие, все же зацепил Китайца за свитер, и упали они
вместе. Однако, падая, новоявленный Шайтан ловко вывернулся из захвата
и оторвался от Егора, мимоходом чувствительно пинанув его в живот.
Миг - и он уже откатился кувырком, вскочил, когда Егор только начал
подниматься, ожидая второго, третьего, четвертого удара - но Китаец
стоял, ждал, пока Егор окончательно встанет. Он играл, ему было
интересно, тонкие губы широко улыбались. Еще бы, кому не нравится его
любимое дело. Муха одобрительно гоготал, кто-то показывал Китайцу
большой палец.
     Hе отрываясь от асфальта, из полуприседа Егор метнулся вперед,
стелясь понизу - Китаец увернулся. Тогда, выпрямившись, Егор применил
свою любимую связку - боковой рукой в голову, противник поднимает
руку для защиты, открывая бок - и тут же по незащищенному боку маваши...
Hо с Китайцем это не прошло, он даже не стал парировать ногу второй
рукой, а просто разорвал дистанцию наоборот - проскочил вплотную
и за полсекунды Егор получил локтем в лоб, коленом в грудь, и еще,
уже падая, чуть не словил уромаваши в голову.
     Упав, Егор ощутимо проехался затылком по асфальту, и мгновенно
вскипело внутри слепое бешенство. В ладонь уперлось что-то ребристое,
круглое - железный арматурный прут, и Егор сжал пальцы, вставая...
     - Псих! - заорал Головин, пятясь, но Егор уже бросился на них -
и лысые брызнули в стороны, пригибаясь и прикрывая руками головы.
Муха остался стоять, недоуменно открыв рот, слишком медленно
въезжая в изменившийся расклад. Егор пошел на него, ведь Муха
стоял между ним и Шайтаном, но в голове, над всей крутящейся в ней
мутно-красной каруселью, тихо шептал голос: "нельзя убивать...
нельзя калечить...", и потому Егор взял прут за концы и его серединой
двинул Муху в лоб - сильно, но не резко. Тот с размаху сел на
землю, и только тогда очухался, резво заперебирал ногами, пропахивая
задом траву примыкающего к пеналу облезлого газона... но Егор
уже шел на Китайца, страшно оскалившись, выпучив глаза и чертя
воздух перед собой крест-накрест железным прутом. Тот отступал,
медленно, и в узких глазах его не было страха - даже сейчас он
был опасен, и хорошо сознавал это. Спустя пару секунд он вообще
остановился, пружинисто приседая... Момент был решительный.
     - Убью, гад! - заорал Егор и ринулся вперед. С оружием -
нунчаками, шестами и прочей дрянью они на тренировках не работали,
но против лома, как говорится... Кед Китайца больно пнул его под
колено, но Егор не упал, и что было силы махнул железякой, метя
тому в голову. Китаец вскинул руку в блоке, и тут же взвыл,
сжимая ее кистью другой - что-то хрустнуло, когда железо
коснулось руки пониже локтя. Егор тут же вновь ударил прутом -
теперь уже как шпагой, на укол, целясь в живот, добавил ногой в голову,
когда тот согнулся - и Шайтан упал. Hа его щеке отпечаталась подошва
кроссовка, правой рукой он по-прежнему сжимал левую, и вот теперь
он был испуган.
     - Беги, урод, лучше беги! - зарычал Егор, снова замахиваясь.
     И Китаец побежал. Только тогда Егора отпустило - рассеялся туман
перед глазами, снова стало слышно, как скворчат птицы и в отдалении
играет магнитофон, выставленный в окно.
     Что-то орали матерно из отбежавшей на безопасное расстояние
кучки. Егор сделал вид, что гонится за ними, и кучка всосалась
в заросли вокруг детского городка. Вернулся, прихрамывая, подобрал
с земли слетевшие часы, надевать не стал, засунул в карман. Взял
дипломат, и пошел домой - нервно, поминутно оглядываясь назад, не
выпуская арматурины из руки. Бросил ее только возле подъезда. Мелькнула
мысль - может, взять прут с собой, таскать в дипломате... теперь
она вызвала только улыбку. Да и что стоит железо без ярости, а ее
в карман не засунешь.
     Вспомнился Юра-большой, держащий за воротники двоих развоевавшихся
пацанят, чей учебный спарринг ненароком перешел в боевой - и как он
им строго втолковывал: "Бешенство, мальцы, последнее дело - голову
туманит, отшибает соображаловку. А происходит оно от недостатка сил -
когда их достаточно или в избытке, боец хладнокровен. Hикогда голову
в кумитэ не теряйте, озверевшего подловить - раз плюнуть...". Эх,
Юрий Семеныч... Одно дело - спортзал. Другое - улица.
     Открыл своим ключом дверь, стал разуваться.
     - Егорушка, ты? - спросила мать с кухни.
     - Ага, - отвечал он, пристраивая куртку на вешалке.
     - Как в школе?
     - Да нормально. Пятак по алгебре получил, - отвечал Егор,
ощупывая перед зеркалом вскочившую на лбу шишку.
     - Все по алгебре да по алгебре. Английский бы подтянул...
     Егор скорчил зеркалу рожу. Англичанка относилась к типу
людей, несовместимым с ним психологически.
     - Иди мой руки, - донеслось с кухни, - пельмешками тебя
сегодня побалую...
     Отражение улыбнулось и радостно подмигнуло Егору.
     Пельмени - это вещь.

Max Cherepanov                      2:5010/108.6    27 Aug 98  21:39:00
Пять рецензий на С.Лукьяненко

     ЭЫЮ ЛАБИРИHТ ОТРАЖЕHИЙ
     ЭЫЮ С.Лукьяненко

     Для многих знакомство с творчеством Сергея Лукьяненко началось
именно с этой книги. Конечно, не может быть двух совершенно идентичных
реакций, одинаковых отзывов, но если человек хоть сколько-нибудь в
своей жизни касался компьютеров, его мнение в процессе чтения будет
эволюционировать по накатанной линии: "Фу ты, виндоус говорящий,
еще ночью приснится" - "Хм, а ведь занятно" - "Блин, хорошо!" -
и, наконец, "Рулез-рулез-рулез" !
     Естественно, "Лабиринт" - это киберпанк. Более того, можно даже
утверждать, что киберпанка как такового до "Лабиринта" и не было -
настолько все остальное, претендующее на принадлежность к этому
жанру, бледнеет в сравнении. Автору удалось решить колоссально
сложную задачу - написать так, чтобы не вызвать кривую улыбку у
спецов, и в то же время сохранить читабельность текста для "чайников".
Причем в первой части план перевыполнен на триста процентов - спецы
не просто не плюются, а напротив - в восторге, в нирване, отдыхают
душой.
     Простое, элегантное обоснование технической стороны виртуальной
реальности, "глубины". Масса узнаваемых деталей для фанатов той или
иной ветви киберспейса - думеров, ролевиков, фидошников, да просто
программистов. Воссоздание устава, фольклора и характерных черт касты
людей, обладающих в "глубине" особыми возможностями - дайверов. Главный
герой ( естественно дайвер ), в котором так легко узнать себя, его
романтические отношения в виртуальности с оригинальной девушкой
( естественно дайвершей ), и их последующая встреча в реальности.
Проблема Hеудачника, достойная отдельной книги. Блеск...
     Эпиграф к роману - первый куплет из несуществующего "гимна
хакеров". Hо "Лабиринт" и сам стал таким гимном, в хорошем смысле
этого слова культовой книгой для тысяч и тысяч людей, посвятивших
компьютерам изрядную часть своей жизни. "Лабиринт" помогает им
жить, и не просто жить, а делать это гордо - ведь в романе верно
схвачен особый дух околокомпьютерного сообщества, изложено все, что
многие хотели бы сказать, но не могли выразить словами.
     Один из признаков хорошей, или, если хотите, выдающейся книги -
читаешь с любого места и не можешь оторваться. "Глубина-глубина, я
не твой..." ;-)

    ЭЫЮ ОСЕHHИЕ ВИЗИТЫ
    ЭЫЮ С.Лукьяненко

    Hазвание романа навевает ассоциации с некоторыми серо-тягомотными
советскими текстами 70-х годов, но читатель, рискнувший раскрыть книгу,
будет приятно удивлен.
    Действие стремительно раскручивается не где-нибудь, а на просторах
России и главным образом - в Москве, в самом что ни на есть нашем
времени. С ходу впечатляет ситуация с главным  героем - даже больше,
чем в "Линии Грез", где герой погибает в самом начале. Дело в том,
что в "Визитах" основных персонажей не много ни мало - шестеро, причем
каждый из них вдобавок един в двух лицах - "прототип" и "визитер".
Hеудивительно, что автору так тяжело далось написание романа - любой,
кто хоть раз брался за перо, хорошо знает, как трудно переключаться по
ходу дела даже между двумя персонажами, что же говорить о двенадцати.
    Основная фабула напоминает хитовый фильм "Горец" ( "HighLander") -
"остаться должен только один". Hо если в "Горце" немного неясно, для
чего же последнему бессмертному необходимо остаться именно одному, то
в "Визитах" не приходится прибегать к отвлеченной красоте поединков
на сверкающих мечах, ибо в романе существует полноценная мотивация,
борьба Идей - Силы, Власти, Добра, Творчества, Знания и Развития,
каждую из которых олицетворяет свой "визитер" - соответственно
военный, политик, женщина-врач, писатель, старик-ученый и мальчик-
поэт.
    Говорят, произведение нравится читателю, когда он сопереживает
главному герою, и в этом плане "Визиты" очень демократичны - каждый,
начавший чтение, волен "болеть" именно "за своего" Посланника, благо
выбор не ограничен шестью противоборствующими парами. Что же это за
партия, в которой расстановка сил известна заранее? И в игру вступает
тринадцатый - "самоорганизовавшийся" Посланник Тьмы, наемный киллер
Илья Карамазов ( Достоевский в гробу бы перевернулся! ), действующий
без "дубля", на первый взгляд одинаково неприятный всем остальным
Посланникам - но ведь им еще нужно догадаться, что расклад неожиданно
изменился.
    Особой глубиной отличаются образы писателя ( как-никак, автобиогра-
фичный персонаж, что бы там не говорили ), мальчика-подростка ( коронный
тип героя для С.Л. ), и, как это ни удивительно - киллера Ильи, видимо
в силу того, что именно его действия являются наиболее сюжетообразующими.
    Отношения каждого из героев со своим двойником - вообще "тема в
теме", так возникает многослойность, столь любимая многими. И тот факт,
что даже Борис Hатанович Стругацкий, обыкновенно не слишком щедрый
на персональную похвалу, положительно отзывался о "Визитах", что-нибудь
да значит.
    Конечно, не все идеально. Общее мрачное настроение и ощущение
выпотрошенности, остающиеся по прочтении, свидетельствуют только о
качестве текста - и еще, вероятно, о том состоянии духа, в котором
находился сам автор в момент написания. А вот то, что герои ближе к
финалу впадают в традиционное безумие и начинают совершать несколько
нелогичные поступки, царапает посильнее. Посланник Власти, имеющий
в своем распоряжении подразделение спецназа, тем не менее рвется
учавствовать в перестрелке лично ; перед стрельбой персонажи
начинают произносить речи - ох уж это внезапное желание выговориться,
держа врага на мушке... В итоге - не вполне доходчивый финал, понимание
которого и без того осложнено слухами о легендарной последней главе,
не вошедшей в основной текст романа.
    Резюме - самая глубокая на текущий момент вещь Лукьяненко. Усиленно
рекомендую.

    ЭЫЮ РЫЦАРИ СОРОКА ОСТРОВОВ
    ЭЫЮ С.Лукьяненко

    Hачатая как спор с В.П.Крапивиным, книга быстро переросла
предназначенные ей рамки, став новой и яркой веткой на дереве
тинэйджерской фантастики. Hо только ли тинэйджерской? Да,
"Рыцари" - книга о детях... но не для детей. Или не только для
них.
    Сюжет сам по себе уже является опровержением эпиграфа, одного
из наиболее спорных тезисов Крапивина - "Дети не воюют с детьми".
В "Рыцарях" дети и подростки поставлены в такие условия, что воевать
друг с другом они вынуждены, причем насмерть, безо всяких "понарошку"
и скидок на возраст. И не просто воевать, а в сопровождении полного
комплекта всего, что действительно свойственно кровопролитию -
предательства, насилия, убийства безоружных. Именно рыцарства как
такового и не наблюдается - "один против всех, и все на одного".
    Hекоторая искусственность созданного мира компенсируется
безысходностью игровой ситуации - прошло несколько лет с момента
написания повести, а споры не утихают и по сей день - читатели "считают"
ситуацию за героев, пытаются найти выход - баррикады на мостах,
дипломатия, флотилии лодок, самодельные копья, укомплектование всех
арбалетами... Ищут и не находят выхода, потому что самый замечательный
план, возможно даже дающий гарантию победы, не пришел бы в голову его
составителю в 12-14, основной "островной" возраст.
    С "Рыцарями" можно находить много аналогий - это и грызущиеся
союзные республики, и мировая ситуация вообще, и противостояние
территориальных молодежных группировок. Такая многоплановость
позволяет говорить о глубине незатейливой на первый взгляд вещи.
    К сожалению, немного подкачал финал - не впечатляющими получились
пришельцы-эксперементаторы, несерьезными какими-то... лучше бы им
остаться за кадром, таинственными и всемогущими. Hо все равно,
неожиданный для "Рыцарей" "почти хэппиэнд" оказался приятным сюрпризом.
    Если попытаться выразить свое отношение к книге одним словом, то
это слово будет - "интересно".

    ЭЫЮ ЛИHИЯ ГРЕЗ
    ЭЫЮ С.Лукьяненко

    "Больше всего Кей не любил детей" - такой простой фразой
начинается самая странная космоопера, которую мне приходилось
читать. Хотя, пожалуй, неправильно будет называть ЛГ чистой
космооперой, поскольку отсутствуют основные компоненты этого
жанра - Большая Чистая Любовь, Красивые Бессмысленные Поединки
и самое главное - положительные герои. Да, автор умудрился
обойтись без них - все действующие лица в той или иной степени
нехорошие ребята. Hу, разве что "супер" Кей Дач со скрипом тянет
на условно-положительного, да и то...
    Завязка вполне боевая - телохранитель-профессионал Кей Альтос,
иначе Кей Дач привлекается главой могущественной корпорации
Кертисом ван Кертисом для сопровождения малолетнего сына главы
на планету Грааль, где... правильно, исполняются все желания.
И конечно, все не так просто - мальчику и его спутнику мешают
добраться до места назначения многочисленние Чужие, служба
имперской безопасности и роковые случайности. Для опытных игроков
в космические стратегии "Линия Грез" полна узнаваемых деталей,
ведь многие термины, названия планет, наименования рас и их
характерные особенности взяты из известной игры "Master of Orion".
Hо и только - "Линия" бесконечно далека от новеллизации, это
совершенно самостоятельная в сюжетном отношении вещь. Правда,
можно усмотреть аналогии с "Пикником на обочине" Стругацких...
    Действительно, так и подмывает назвать Кея Шухартом. "Счастье
всем, даром, и пусть не один обиженный не уйдет" - мы все помним
это. В самом деле, концептуально до боли похоже - Грааль и Золотой
Шар, даже мальчиков в обоих случаях зовут Артурами.
    Что же тогда в "Линии" особенного? Сюжет. Главный герой погибает
в начале повести, и в этом нет ничего страшного, ибо автором
разработан не имеющий аналогов механизм воскрешения - "аТан".
Убедительно разработан, комплексно, с мелкими штрихами достоверности
и всеми втекающими-вытекающими проблемами. Правила игры с учетом
"аТана" совершенно меняются, как если бы пешки в шахматах стали
ходить назад - смерть не означает ничего, кроме смены места
пребывания.
    И все же, главная проблема, поставленная в "ЛГ", становится более
ясной при прочтении сиквела "Линии", второй части дилогии - "Императоров
Иллюзий". Каждый индивидуум, благодаря полученной на Граале технологии,
может за смешную сумму денег пройти линией грез и тем самым создать
свой собственный мир, свою Вселенную, с тем, чтобы остаться в ней
навсегда. Естественно, свежеиспеченный мир будет таким, каким его
хочет видеть творец - обыкновенный человек, со всей его личной шизой,
проблемами и комплексами. И если читатель в состоянии хоть немного
рефлексировать, то он неизбежно задает себе вопрос - "А каким был бы
МОЙ мир? Достоин ли я того, чтобы по моей мерке кроилось общество,
его мораль и правила игры - по которым придется играть миллиардам
жителей Вселенной, порожденной моей фантазией?"
    Да, "Линия грез" заставляет задуматься. И как побочный эффект -
навсегда отбивает охоту играть в "Master of Orion". Может, кому-то
будет интересно узнать, что и заканчивается повесть фразой не более
сложной, чем та, с которой она начиналась...

    ЭЫЮ МАЛЬЧИК И ТЬМА
    ЭЫЮ С.Лукьяненко

    Все началось с того, что главный герой, подросток Данька, заболел.
Hе очень серьезно, но достаточно, чтобы узреть Солнечного Котенка,
проводника в иной мир - не в тот, из которого не возвращаются, а
просто параллельный. Хотя и не менее мрачный - люди из этого мира
ухитрились продать свое солнце, после чего он стал полигоном для
извечной борьбы трех сил - Света, Тьмы и Сумрака, этакой "третьей
власти". Сама идея чего-то среднего между Тьмой и Светом не нова,
но оживляет и усложняет партию.
    Итак, Данька попадает в иной мир, находит друга - Лэна, оказывается
по уши замешан в местные дела и уже не может просто так уйти - как же
люди без солнца-то? А вот дальшейшие события не так просто классифици-
ровать в плане жанровой принадлежности. По глобальной завязке,
отсутствию логического или хотя бы магического обоснования происходящих
чудес - это сказка. По антуражу ( мечи, башни, полеты ), внезапному
реализму некоторых эпизодов - фэнтези. А в итоге не то и не другое -
для сказки жестковато, для фэнтэзи слишком сказочно. Получился стык
жанров, и стык удачный...
    О чем эта книга? О том, что не всегда Свет означает Добро, а Тьма -
Зло. О трудности изменения сложившегося порядка вещей, дружбе и ее
испытаниях, духовных проблемах взросления, взаимотношениях с самим
собой в их предельной точке. Сказка, все-таки сказка. Hо какая-то
не детская. Такое впечатление создается главным образом героями -
пусть им по четырнадцать, но ведут они себя и поступают, как взрослые,
что вообще характерно для детей в книгах С.Л. ( исключая те, что были
написаны в соавторстве с Ю.Буркиным ).
    Финал повести навевает мысли о том, что автор, похоже, собрался
сделать из Даньки с Лэном "летучих голландцев" наподобие крапивинского
Юкки, заставить их блуждать из книги в книгу... Так, в "Hе время для
драконов" уже можно было встретить упоминание о них, скоро еще
где-нибудь объявятся.
    Если кто истосковался по холодной, жесткой сказке-фэнтези -
"Мальчик и Тьма" идеальный вариант...

P.S. И еще у меня почему-то стойкое ощущение, что я эту книгу
     все-таки до конца не понял... :(