Владимир Дрыжак

                     ПОЛЛИТРА БЫТИЯ
                  (ЧИТОЧЕК ИСКУПЛЕНИЯ)

   Компания мух дружно ввалилась в  помещение  и  с  гвалтом
рассосалась по стенам. Инспектор высунулся в окно и повертел
головой.  Улица не содержала ничего примечательного:  квелые
тополя с  поникшей  пыльной  листвой,    вялые  прохожие  да
очумелые от жары воробьи. Короче, полный пейзаж.
   "Ну вот,    уже  конец  августа,    -  подумал  инспектор
отрешенно. - Лето прошло, а отпуском даже не пахнет. И, судя
по всему, не запахнет до конца октября... Плакало море!..  И
черт с ним. Лучше съезжу к тетке - картошку помогу выкопать,
карасей половлю...".
   Он прошел к столу,  сел,  уперся локтями в  столешницу  и
вперил взгляд в лицо человека, сидевшего напротив.
   Напротив сидел свидетель проишествия.  Он же потерпевший.
Он же задержанный при обстоятельствах,    которые  теперь  и
предстояло выяснить.
   Разговор длился уже  час  с  хвостиком,    за  это  время
инспектор несколько раз сминал  бланк  протокола  допроса  и
бросал его в урну,  заменяя новым,  который ожидала такая же
участь.  Потому что свидетель нес какую-то несусветную чушь,
и эта чушь в официальном протоколе смотрелась  примерно  как
батарея парового отопления в холодильнике.
   Открытое окно ничуть не облегчило ситуацию.  Жара  только
усилилась и усугубилась  мухами.    Инспектор  снял  пиджак,
повесил его на спинку стула и укрепился в прежней позе.
   - Так,  - сказал он.- Разговор у нас что-то  не  клеится.
Давайте попробуем все с начала.
   На самом деле не клеилась  версия,    и  инспектор  решил
применить один из своих излюбленных приемов,  суть  которого
состояла в следущем: Он дает понять подследственному,    что
предыдущий  обмен  мнениями  считает  как  бы  неофициальной
частью бесседы, а теперь переходит к ее официальной части, в
процессе которой любые сведения  подвергаются  скурпулезному
документированию и могут  быть  использованы  против  или  в
пользу подследственного,  в зависимости от того,   насколько
они не противоречивы.
  - Вы мне ничего не говорили, а я,  соответственно,  ничего
не слышал.  Договорились?  Я понятия не имею  о  том,    что
произошло,  а вы  хотите  мне  все  разъяснить.    Если  мне
что-нибудь будет непонятно, я буду уточнять,  пока не станет
понятно,  но в протокол пишу  все  подряд.    Ну  и..,    вы
постарайтесь,  чтобы было понятно сразу.  Дело к вечеру,   а
затягивать дорос не в ваших интересах.
   Задержанный сидел на стуле прямо и не обращал внимания на
мух,  поочередно пикитировавших ему  на  лысину.    Это  был
мужчина в возрасте, невзрачный,  но хорошо сохранившийся,  с
очень даже румянными щеками и без всех  этих  склеротических
жилок на лице.  Алкоголика в нем было трудно заподозрить,  а
между тем,  в  правом  внутреннем  кармане  серого  пиджака,
надетого  прямо  на  футболку,    явственно  просматривалась
бутылка если не водки, то, во всяком случае, не кефира.
   "А кстати, где он взял бутылку? - подумал инспектор
- он ведь с десяти утра в камере сидел?"
   Но бутылка эта, с точки зрения расследования, интереса не
представляла, и инспектор решил пока ее не трогать.
   - Ну так что? - поинтересовался он. - Приступим?
   Задержанный неопределенно пожал плечами.
   - Сами  будете  рассказывать,    или  задавать  наводящие
вопросы?
   - Лучше вопросы, - сказал свидетель.  - Я пытался вам все
рассказать, но...
    Нет, вперивать взгляд в него было совершенно бесполезно.
Инспектор отвел глаза, изучил содержимое ящика стола,  после
чего достал новый  бланк  допроса  и  положил  перед  собой,
хлопнув по нему ладонью.
   - Хоршо, начнем. Итак, ваше имя, фамилия,  год рождения и
род занятий. Только давайте без шуток!
   - Какие уж тут шутки,  вздохнул задержанный.  -  В  такую
жару сидеть на допросе, да еще мухи кругом...
   "Ага,  проняло!" - злорадно подумал инспектор,  но тут же
себя одернул, а вслух сказал со значением:
   - Мухи - дело житейское...  А наше дело  -  выяснить  все
обстоятельства  происшествия.    Отвечайте  по  существу   и
ступайте себе с Богом.
   Задержанный усмехнулся непонятно чему.
   - Отвечаю. Имя мое - Сергей Кузьмич,  фамилия -  Горобец,
года рождения нет, а род занятий - даже не знаю, что сказать.
   - Опять вы за свое,  - укоризненно произнес инспектор,  -
Что значит - не знаете?! На какие средства вы существуете?
   - Ну,  как вам объяснить...  Видите ли,  мне средства  не
нужны, я и без них существую.
   - Как это - существуете без средств ?!
   - Существую и все.  Я не могу не сущестовать,    не  имею
такой возможности. Поэтому и существую.
   Инспектор не без иронии отметил про себя,  что  в  словах
подследственного есть своя логика.  Действительно,   если  у
человека нет возможности не существовать,  то ему ничего  не
остается кроме как существовать невзирая ни на что.
   - Ага,  - сказал он,  - Я понял так,    что  определенных
занятий у вас нет ?
   - Да,-  ответил  подследственный  с  ноткой  сожаления  в
голосе. - Теперь уже, вероятно, нет.
   - Тогда я так и записываю.  Имейте ввиду,  я  теперь  все
буду записывать, что бы вы тут ни наплели.
   - Конечно-конечно, у меня возражений не имеется.
   - Отлично!  Ну,так что там у вас с датой  рождения?    Не
вспомнили?
   - А мне нечего вспоминать.  Нет у меня даты рождения.   Я
вообще никогда не рождался. Во всяком случае, хм...,  в ваше
время.
   - Так и писать?
   - Пишите.
   - Пишу: "Свидетель утверждает,  что никогда не рождался."
Правильно?
   - Правильно.
   Инспектор подобрался - он нашел зацепку.
   - Но тогда объясните,  в какой  момент  вы  получили  имя
Сергей?  И почему вы Кузьмич,  если никогда не рождались  и,
следовательно, отца по имени Кузьма иметь не могли ?
   Свидетель пожал плечами.
   - Пожалуйста.  имя Горобец Сергей Кузьмич я принял в одна
тысяча восемьсот девяносто седьмом году когда  в  результате
несчастного случая  утонул  в  реке  Волга  и  утратил  свои
документы.
   - Так-так-так...  Значит,    вы  утонули  в  одна  тысяча
восемьсот девяносто седьмом году...  А  сейчас,    простите,
какой?
   - Сейчас? Девяносто первый.
   - А столетие какое, если не секрет ?
   - Двадцатое,- произнес свидетель обиженно.
   - Блестяще!  И где вы были все это время?  То есть с одна
тысяча восемьсот девяносто седьмого года?
   - Здесь... То есть, в разных местах.
   - А что делали?
   - Ничего особенного. Жил себе и жил.
   - Но ведь вы утонули?
   - Утонул.
   - А потом что, воскресли?
   - Именно так.
   - Так и пишу: "Утонул, а потом воскрес." Бред какой-то!
- воскликнул инспектор в сердцах.  - Вы хоть понимаете,  что
это чушь?! Впрочем, будь по вашему.  Вы утонули и воскресли.
При этом вам вручили документы на имя Горобца... До этого вы
носили другое имя?
   - Да.
   - А почему решили сменить?
   - Ну, ведь как же - я ведь утонул.  Труп обнаружили,  был
составлен   протокол    медицинского    освидетельствования.
Следователь - вот такой же мужчина средних  лет  -  его  сам
придумал  и  дал  указание  выдать  мне    новый    паспорт.
Согласитесь,  ведь он не мог объявить,   что  я  жив-здоров.
Тогда возник бы вопрос: а кто, собственно утонул?
   - А кто, собственно, утонул?
   - Я утонул! - вскричал свидетель,  - Я!  Тот следователь,
кстати, сообразил что к чему гораздо быстрее.
   - Ну хорошо, хорошо...  Это было еще в прошлом столетии и
сейчас невозможно поверить,  было ли вообще.  А что касается
сообразительности...
   Инспектор хотел добавить  кое-что  еще,    но  сдержался.
Участковым он работал давно,  и практика  показывала,    что
вступать с подследственным в перепалку во  время  допроса  -
занятие  бесперспективное.    Наоборот,    нужно    всячески
возвращать его на почву конкретных фактов.
   - Хорошо,- сказал он, - заедем с другого конца.  Вернемся
из прошлого в настоящее.  Вы  признаете,    что  вчера,    в
семнадцать сорок ориентировочно,    следовали  в  автомобиле
марки ЗИЛ-130 - самосвал, номерной знак ИАГ 35-40,  по улице
Циолковского в качестве пассажира?
   Свидетель приложил руку к сердцу и закивал головой:
   - Признаю целиком и полностью.
   - Целиком и полностью не надо, достаточно просто признать.
   -  Признаю как вам будет угодно, - свидетель почувствовал
издевку, и в его голосе уже слышались нотки раздражения.
   - Отлично!  - инспектор что-то записал в протокол.  -  Вы
признаете,  что  в  результате  отказа  рулевого  управления
указанный самосвал врезался  в  тележку  колесного  трактора
"Беларусь", следствием чего являлась смерть водителя?
   - Совершенно справедливо.
   - Вы успели заметить, что машина не слушается руля?
   - Нет, но...
   - Почему же с такой  уверенностью  утверждаете  это?    -
быстро поинтересовался инспектор.
   - Дело в том, что шофер подумал об этом.
   - Вы сказали "подумал"? Не "сказал"?
   - Н-нет, он не успел сказать, только подумал.
   - И вы немедленно прочитали его мысли?
   - Да,  то есть не мысли...,   -  задержанный  стушевался.
Зачем мне читать его мысли - у меня  и  своих  достаточно...
Просто  эмоциональный   всплеск,        усиление    мозговой
деятельности... Я,  естественно,  переключился,  но было уже
поздно.
   "Да, - подумал инспектор,- занятный тип.    Не  рождался,
умирать не собирается, мысли читает...  А между тем,  с виду
обыкновенный человек и ведет себя очень достоверно.    Может
быть шизофреник какой-нибудь?..  Ладно,  пока факты,  а  там
видно будет..."
   - Хорошо. Итак, самосвал врезался в тележку, вы ударились
о ветровое стекло, получили многочисленные ушибы, переломы и
прочее... Потом вас извлекли из кабины, положили на асфальт,
- вы были без сознания,  а когда приехала  "скорая",    врач
констатировал смерть. То есть вы скончались.
   - Нет-нет, это я не признаю.
   - Что значит, не признаете! Вы или были живы, или умерли.
Третьего-то не дано!
   - Ушибы и переломы - да, а "скончался" - это неправильно.
Я не умер.
   - Как же, по-вашему, правильно?
   - Погиб.
   - Но ведь это одно и то же!
   - Отнюдь. Скончался  или  умер,        значит    перестал
существовать как личность, как индивидуум. А я не перестал.
   - Да Господи Ты Боже мой,  как же вы могли погибнуть и не
перестать?!
   Свидетель вздохнул,    отвел  взгляд  и  опустил  голову.
Инспектор же  откинулся  на  спинку  стула  и  в  недоумении
уставился на задержанного.  Так они молчали некоторое время,
и наступившая тишина была отдана на растерзание мухам.
   "Нет, - думал инспектор,  - так  дальше  нельзя!    Самое
главное, непонятно,  для чего ему понадобилось сплетать этот
плетень?  Ведь происшествие-то было.  И  он  -  единственный
свидетель, не считая, конечно, случайных людей. Предположим,
я начинаю опять задавать вопросы.  Какие,    например?    Да
обыкновенные!  Простые и незамысловатые.   Пусть,    скажем,
объяснит, каким образом его труп, признанный,  между прочим,
таковым в  официальном  порядке  судмедэкспертом  и  вечером
доставленный в морг, утром как ни в чем ни бывало разгуливал
по своей  квартире  и  был  задержан  участковым  по  вызову
соседей на предмет квартирной кражи.   То  есть,    не  труп
конечно,  а он сам!  Куда подевались "множественные  ушибы",
"перелом  свода  черепа",    и  чем  он  восполнил  "большую
кровопотерю"? Как он, наконец, попал в квартиру,  если ключи
и вещи, найденные при освидетельствовании трупа, приобщены к
делу и лежат в моем сейфе. А они, кстати, там лежат?"
   Инспектор преодолел в  себе  неодолимое  желание  открыть
сейф и немедленно убедиться,  что вещи  подследственного  на
месте. Сейф был настолько монументальным и неприступным, что
даже  самая  мысль  о  возможности  его  взломать   казалась
абсурдной.
   И в этот момент инспектор понял,   что  следует  изменить
тактику допроса.  Если он сейчас поставит  перед  свидетелем
конкретные  вопросы,    касающиеся  очевидных  и   полностью
установленных фактов, а тот опять начнет нести околесицу, то
потом,  при попытке получить от него факты менее  очевидные,
свидетелю ничего не останется, как выдумывать небылицы. А уж
тогда выудить из него эти самые  менее  очевидные  факты  не
удастся никакими силами.  Не-ет,  надо дать ему  возможность
выплеснуть весь свой бред до конца,    привести  к  абсурду,
припереть к стене,  а уж потом он сам выложит все,   как  на
духу!
   - Ну, хорошо, - произнес инспектор миролюбиво,  - давайте
немножко отвлечемся. Вернемся,  например,  в тот год,  когда
вы, по вашему утверждению, утонули. Как?
   Свидетель пожал плечами, давая понять, что ему все равно,
куда возвращаться.
   - Итак,  вы утонули,  а потом воскресли - я правильно вас
понял?.. Вопрос: а что вы делали до всех этих знаменательных
событий?
   - Ну, то есть? Жил,  разумеется.  Объективно существовал,
как принято теперь говорить.
   - Родственников имеете?  -  поинтересовался  инспектор  с
тайной надеждой, ибо уже задавал этот вопрос.
   - Нет,  родственников у меня никогда не  было  -  я  ведь
говорил.
   - Да-да, я запамятовал... А до этого ни разу не умирали?
   - Нет. Погибать - погибал, несчастные случаи были,  а вот
умирать не приходилось.  Да и как я могу умереть - подумайте
сами? Это было бы просто смешно!
   - Полагаете?.. Хотя, разумеется, вы не могли умереть.  Вы
жили себе,  и жили.  А куда деваться,  если умереть  нельзя.
Ведь верно?  Приходится жить,  невзирая  на  обстоятельства.
Но...
   Глаза инспектора хитро блеснули.  Лица,  знакомые  с  ним
близко,  непременно отметили бы про  себя,    что  инспектор
придумал какой-то хитрый ход. И это действительно было так.
   Вопреки сложившемуся стереотипу,  наш инспектор был вовсе
не прямолинейным служакой,  простодушным и недалеким.    Как
говорится,  отнюдь.  Когда-то в молодости,  после  окончания
школы,  он даже хотел поступить на  физмат,    но  не  сумел
прорваться через экзамены,  а тут и повестка  из  военкомата
подоспела. Род войск,  где служил инспектор,  назывался "ВВС
наземные" - именно там,  в этих войсках,  он  распрощался  с
юношескими иллюзиями, понял, кто в этой стране начальник,  а
кто дурак,   научился  грузить  люминь  и  вообще  обзавелся
жизненным опытом,    овладев  параллельно  летно-технической
терминологией,  каковую  впоследствии  и  применял  по  мере
необходимости.  После армии - так уж получилось -  попал  на
одну из грандиозных  строек  пятилетки.    Когда  стройка  и
пятилетка закончились,  инспектор,  оказавшись  без  кола  и
двора,  был вынужден вернуться в  родной  город  к  одинокой
матери, поработал там, сям,  и оказался в оперативном отделе
уголовного  розыска,    потому  что  решил  таки   закончить
образование,  поступив  на  заочное  отделение  юридического
института.    С  этой  же  целью  он  перешел  на  должность
участкового уполномоченного в один из райотделов и, к своему
удивлению,  вскоре сделался участковым  инспектором,    хотя
институт не закончил,  а так и  остался  "вечным"  студентом
четвертого курса.  Самое интересное,  что в  этой  должности
инспектор  проработал  четыре  года,    постоянно  мечтая  о
переходе  в  уголовный  розыск,    но  удивительным  образом
откладывая эту кампанию по мотивам семейного,  финансового и
иного порядка.  На самом деле,  конечно он  просто  случайно
оказался на своем месте,   и  подсознательно  это  чувствуя,
тянул резину,  изобретая различные предлоги.   Незаконченное
юридическое образование тому  всячески  способствовало,    а
резину,  называемую жизнью,  как известно,  можно тянуть  до
самой смерти, где она непременно порвется...
   Инспектору нравилась эта милицейская кутерьма,  в которой
приходилось  каждый  день  сталкиваться  с  новыми   людьми,
разрешать  самые  удивительные  проблемы,      и    главное,
чувствовать  свою  необходимость,    а    также    хотя    и
относительную,  но все  же  независимость  и  какую-то  долю
власти над людьми.    Властью,    данной  ему  государством,
инспектор,  однако,  пользовался весьма аккуратно,  ибо,   в
отличие  от  значительной  части  начальствующего   состава,
понимал,  на чем оная зиждется.    А  зиждется  оная,    как
известно,  на уважении.  А уважение прилипает только к людям
порядочным.  Ну а человек порядочный -  это...    Это  такой
человек.
   Инспектор был человеком порядочным,  а,    следовательно,
справедливым.  То есть правильно  понимавшим  интересы  всех
сторон,  с которыми имел контакты по роду деятельности.  Он,
например,  понимал,  что малолетние преступники - это просто
пацаны,  насмотревшиеся боевиков,  и не знавшие,  куда  себя
деть,  а алкаши - это отчаявшиеся и потерявшие веру  в  себя
люди. Что когда в семье скандал,  и нет рукоприкладства,  то
лучше всего не соваться,  невзирая на настойчивые требования
соседей. Что во дворах должно быть чисто,  но собак,  тем не
менее,  надо где-то выгуливать,  ибо  каждый  человек  имеет
право иметь друга хотя бы на поводке.  Он точно знал,    что
преступниками не рождаются - ими становятся в процесе бытия.
Но знал также и то,  что  бытие  определяет  сознание  (это,
впрочем,  все усвоили),    а  сознание,    в  свою  очередь,
настойчиво определяет бытие  даже  тех,    кто  об  этом  не
догадывается, либо постоянно пребывает в полубессознательном
состоянии.
   Более того,  наш инспектор отчетливо видел,  что проблемы
нашего государства вовсе не в том,  что преступность растет,
народ портится и экономика распадается,    а  в  том,    что
разлагается само государство. И даже отчасти понимал, почему
оно это делает.  Но никому  не  говорил,    потому  что  был
человеком  неглупым.    Ибо  кухонными  разговорами  тут  не
поможешь,  а вот что нужно делать,    чтобы  государство  не
разлагалось, инспектор, увы, точно не знал.  Но догадывался,
что нужно подождать,  пока оно разложится до конца,  а потом
сразу сделать такое, чтобы уж не разлагалось...
   Скажем  больше,    инспектор  был  умным  человеком  и  с
достаточно  широким  кругозором.    Его  интересовали  любые
явления жизни,  и к любому явлению он старался присовокупить
свое,  быть может не слишком оригинальное,  но  зато  вполне
трезвое суждение, будь то телепатия, экономическая политика,
новейший китайский способ борьбы с тараканами,  или денежная
эмиссия.
   Особенно  интересовали  инспектора   последние    научные
достижения. Это был его конек.  Например,  когда открыли так
называемый "холодный термояд", инспектор даже похудел на два
килограмма.  А когда его,  наконец,   закрыли  -  поправился
обратно.
   И  вот  теперь,    когда  перед  ним  сидел   индивидуум,
утверждавший,  что никогда не рождался,  инспектор вспомнил,
что года полтора тому  назад  листал  популярную  книжку  по
космологии,  где черным по белому ясно и недвусмысленно было
сказано,  что вселенная возникла из ничего,  и  одновременно
кем-то (кем именно  -  не  уточнялось)  было  пущено  время,
которое с тех пор ни разу не останавливалось, а текло себе и
текло в известном направлении...
   Когда  же,    наконец,    наступил  описываемый   момент,
инспектору пришла в голову забавная мысль.
   - ...Но давайте представим себе на  мгновение,    что  мы
начали сматывать время в клубок! - сказал он.
   На  лице  задержанного  отразились    какие-то    сложные
размышления. Он как будто смутно припоминал что-то, и не мог
вспомнить его, это что-то, но,  в то же время,  оно казалось
ему очевидным во всех основных чертах, а детали выскочили из
памяти - возраст, ничего не поделаешь...
   "Туго все же доходит,    к  чему  я  клоню,    -  подумал
инспектор.  - Но логику воспринимает.    Клубок  -  это  ему
понятно. И где-то на этом клубке он застрянет,  иначе мы так
доберемся до  начала  времени,    а  там  он  должен  как-то
возникнуть,  из чего-то вылупиться в своей  памяти...    Вот
тут-то я и!..
   - Значит, вы не возражаете против этой аллегории. Она вам
понятна?
   - В общем - да...  Хотя,  конечно,  это не аллегория,   а
скорее...  Впрочем,  пусть будет аллегория.  Не могу  только
взять в толк, для чего она вам понадобилась?
   - А вот!
   Инспектор ощутил то самое  состояние...    Это  было  его
милицейское вдохновение!   Он  схватился  за  конец  клубка,
размотав который,   распутает  всю  эту  дурацкую  ситуацию.
Теперь, когда свидетель признает,  что однажды таки родился,
не составит особого труда опровергнуть и все  остальные  его
тезисы.
   - А вот для чего! - повторил инспектор, ловя себя на том,
что смакует ситуацию, хотя по опыту и знал, как это опасно.
   За свою службу в правоохранительных органах  он  уже  сто
раз  оказывался  в  положении,    когда  казалось  бы  верно
выбранное  направление  оказывалось  тупиковым,      стрелки
компасов сходили с ума,  и инспектор садился в лужу,  высоко
вздымая свою репутацию,  дабы оная  слегка  подсушилась  под
лучами критики сверху.
   Поэтому он слегка подобрался,  и,   сняв  с  лица  всякое
выражение, сухо продолжал:
   - Предположим,  мы движемся в  обратную  сторону  по  оси
времени  от  момента,    когда  вы  утонули.        Подходит
Русско-турецкая война - вы живете?
   - Да.
   - Наполеоновские времена?
   - Живу, что же мне сделается.
   - Отлично. Минуем эпоху Возрождения - живете?  Погибаете,
воскресаете, меняете имена?..
   - Совершенно справедливо.
   - Проходят средние века.  Ушло в будущее  темное  царство
мракобесов  и  инквизиторов,    наступают  времена   подъема
христианства - где вы находитесь?
   - Я?  В  разных  местах.    Но  в  пределах  Европейского
континента.
   - Вы, часом, не Агасфер?
   - Кто-кто, простите?
   - Ну, этот... Вечный жид?
   - А!  Хм...   Н-нет...    А  вы  знакомы  с  христианской
литературой?
   - Поверхностно... Значит, говорите, в пределах?
   - Да, но приходилось бывать и на Востоке.
   - Паломничество в Мекку, не иначе?
   Подследственный  улыбнулся  и  в  его  глазах   появилась
искорка лукавства.
   - Мекки тогда еще не было. Или уже. Точнее, она была,  но
не фигурировала в качестве места для паломничества.
   - Это  не  существенно.    Давайте   ускорим    движение.
Проскакиваем упадок,  а потом  расцвет  Рима,    мчимся  над
колыбелью европейской цивилизации,   делаем  ручкой  сначала
Аристотелю,  потом  Сократу  и  Гомеру.    На  наших  глазах
разбирают пирамиды жестоких фараонов.
   - Зачем?!
   - То есть как - зачем?   Мы  ведь  движемся  против  хода
истории!
   - А-а,  ну да,  конечно...  Между прочим,  в  те  времена
нельзя было сказать, что у меня нет определенных занятий...
   - Очень интересно! Если и дальше будет так же,  то...  Но
об этом позже. Мы устремляемся в глубь веков. Австралопитеки
и питекантропы, девон, карбон и... Что там еще?
   - Силур, кажется.
   - Вот,  и он тоже.  Все это в будущем.  Мы делаем рывок и
останавливаемся в тот момент,  когда творится из праха  наша
матушка Земля.  Не станете же вы утверждать,   что  и  тогда
как-то умудрялись существовать?
   - Почему же не стану - стану.  Скажу больше:  я  во  всем
этом непосредственно участвовал.
   - В чем именно?
   - В акте творения Земли из праха,  сиреч  из  космической
пыли. Воды отделял.., и все такое.
   - Какие еще воды?!
   - Верхние от нижних.
   - Да?  - инспектор некоторое время  обалдело  смотрел  на
своего визави,  но потом все же нашел в себе силы продолжить
разговор в нужном русле.  Ибо впереди уже  маячила  желанная
цель, и не стоило отвлекаться на частности.
   - Это все очень интересно и уж  наверняка  достойно  пера
талантливейших  представителей  рода  человеческого,       -
воскликнул он патетически.
   - Весьма справедливо, ибо картина была впечатляющая.  Но,
к сожалению, все это происходило без свидетелей.
   - Тем более,  это нужно занести в  протокол,    что  я  и
делаю...  А где вы находились,   когда  Солнце  возникло  из
газовой туманности,  и планеты начали свой неутомимый бег по
гиперболическим орбитам?
   - Орбиты  были  эллиптические,    -  заметил    свидетель
рассеянно. - Они и сейчас такие.
   - Что?.. Да-да, конечно... Так где?
   - Затрудняюсь ответить.  Могу только сказать,  что я  уже
пребывал в пространстве и времени.
   - А до этого нет?
   - И до этого пребывал.
   - Ага-а... Ну так давайте сделаем предельный переход.
   - Давайте, - неуверенно согласился свидетель.
   - Делим себе единицу на постоянную Хаббла,   -  развязным
тоном продолжил инспектор,  - и прямиком туда,    в  нулевую
точку времени.
   - Ах вот вы о чем! Я, признаться сразу не понял,  куда вы
клоните,  - воскликнул свидетель.  - Обычно всех  интересуют
детали: что там происходило, и кто кого искушал...
   - Но мы  пойдем  дальше.    Все,    времени  больше  нет,
пространства нет, вселенная еще не существует. А вы уже есть?
   - Да.
   Слово это обрушилось на голову несчастного инспектора как
горный обвал. Он был убит и раздавлен. Но не до конца.
   "Ну погоди же! - зло подумал он. - Ведь не идиот же ты, и
отвечаешь складно,  значит еще есть шанс узнать,  откуда  ты
взялся!"
   - Итак, вселенной еще не было, а вы уже были - не так ли?
   - Так.
   - Но где?  Где именно?!  И в чем выражалось  ваше,    так
сказать, бытие?
   - Я затрудняюсь вам объяснить...
   - В таком случае, я затрудняюсь вам верить!
   В глазах свидетеля  застыла  какая-то  тупая  тоска,    и
инспектор его даже втайне пожалел.
   - ...Но я все же постараюсь. Видите ли, я сам задумал эту
вселенную и воплотил ее в реальность.
   - А-а-а!  - возопил инспектор так,    что  мухи  чуть  не
попадали со стен. - Так вы не иначе, как сам Господь Бог?!
   - Ну конечно же!  - жалобно произнес свидетель.  - Я  вам
тут битый час про это толкую,  а вы просто не желаете ничего
слушать.
   Он обмяк и ссутулился.
   "Вот тебе и  на! - подумал  инспектор.    -  Господь  Бог
собственной персоной.  А с виду и не подумаешь...    Неужели
сумасшедший?...  Л-ладно.  Господь,  так Господь - мы  разве
против. Пожалуйста, сколько угодно! Но это, брат ты мой, еще
не все.  Будь ты хоть трижды Господь,  а я  тебя  выведу  на
чистую воду.  Теперь-то поня-атно,  куда он гнет.  Мол  я  -
Господь,  на меня причины и следствия  не  распространяются,
что хочу,  то и ворочу...  Скорее  всего,    двойник,    или
близнец...  Но труп-то из морга исчез!  Не  сам  же  он  его
утащил...
   Так-так... Значит, так... Пусть будет Господь... Но пусть
он докажет, что Господь,  а мы посмотрим,  какой он Господь.
Что  нам  известно  о  Боге?..    А,    вот:  его    помыслы
неисповедимы!..  Пусть докажет,  что  неисповедимы...    Ну,
это-то он докажет без проблем...  Что еще известно о Боге из
первоисточников? Он всемогущ и всеведущ. Это подходит. Пусть
докажет, что всеведущ..."
   Инспектор  обнаружил,    что  машинально  мнет   протокол
допроса, где всего-то и были написаны две-три строчки.
   "Ну конечно! - мысленно воскликнул он. - Это не он должен
доказывать,  а ты,  ты должен.  Ничего противоправного он не
совершил, только сотворил мир, умер, а потом воскрес и сидел
в своей квартире.  А где же он должен был сидеть,  в  морге,
что ли?.."
   Инспектор встал и прошелся по комнате,  искоса поглядывая
на оппонента. Тот молчал,  потупив взор,  и время от времени
тяжело вздыхал.  Ничего божественного  в  этом  человеке  не
было.  Он даже и на святого не тянул.   Так,    быть  может,
праведник,  да и  то...    К  инспектору  вернулось  обычное
иронично-благожелательное расположение духа, и он сказал:
   - Ладно, уговорили.  Вы - Бог,  или нечто в этом роде.  И
жили всегда, погибая время от времени,  но тут же воскресая.
И все это занятно,  если,  конечно не глупая шутка.    Меня,
однако,  интересуют не все предыдущие,    а  ваше  последнее
воскресение.  Должен  ведь  я  как-то  официально  объяснить
данное происшествие. Не писать же в протокол,  что вы - Бог.
Глупо ведь, правда?
   - Довольно глупо,  - согласился свидетель,  - Вряд ли  вы
встретите понимание.
   - Напротив, я встречу полное непонимание...  Понимание!..
Да вы посмотрите,  что кругом творится!    Опять,    скажут,
коррупция и мафия.  А милиция покрывает.  Ваши же  соседи  и
скажут. Поэтому давайте сядем и спокойно во всем разберемся.
   - Давайте попробуем, - оживился свидетель.  - Я,  правда,
уже со многими пробовал, но чем черт не шутит!  Может быть с
вами-то как раз  и  получится.    Вы,    я  вижу,    человек
здравомыслящий и  эрудированный...    Хотя,    вам  наверное
известно,   что  концепция  существования  Бога
н е д о к а з у е м а ?
   - Ну,  мы ее пока и не станем доказывать,   а  там  видно
будет. Мы займемся воскресением. Сегодня у нас что?
   - Четверг.
   - Стало быть,  вчера была среда.  А вы воскресли.  Не  ко
времени, вроде бы? - инспектор дружески улыбнулся.
   - Да, не вовремя, - подследственный улыбнулся в ответ.
   - Итак, приступаем к осмыслению. Вот вы утверждаете,  что
в результате аварии умерли.
   - Погиб.
   - Хорошо, погибли,  - покладисто согласился инспектор.  -
Вы лежите на асфальте и еще живы.  А  вот  на  асфальте  уже
лежит ваше тело - где же вы сами?
   - Сложный вопрос.
   - Ну,  хорошо,  ставлю вопрос иначе.  В каком качестве вы
продолжаете существовать.
   - В качестве личности, индивидуума.
   - А что является материальным носителем,  на котором  эта
личность базируется?  Надеюсь,  не  ваше  тело  -  оно  ведь
биологически закончило существование.
   - Нет,  не тело.  Мне трудно вам объяснить...    Вот  вы,
например, читаете Гоголя. И взаимодействуете с его личностью
- разве не так? Что в сем случае является ее носителем?
   - Ну,  книжка,  - буркнул инспектор,  понимая,   что  его
позиции шатки.  - Причем тут Гоголь?!  Гоголь умер,  а мысли
свои записал. Вот я их и читаю. Вы-то не книжка, человек...
   - Правильно! Вы говорите: "мысли", а это суть информация.
Вот именно  в  этом  информационном  смысле  я  и  продолжал
существовать после своей гибели.
   - И материальный носитель для информации,    составляющей
суть вашей личности,  или...  чего там,  уж не знаю,  вам не
нужен?
   - Отчего же - нужен.  И он всегда имеется,  ведь  материя
есть везде.  Надо только уметь ею воспользоваться,  то  есть
упорядочить должным образом.
   - А! Переселение душ - вот вы куда клоните!  - воскликнул
инспектор. - Эти штучки мы знаем.
   - Конечно,  - грустно сказал свидетель,  - это вы знаете.
Все все знают, но никто не верит. А те, кто верит, ничего не
знают и знать не хотят. Им подавай таинство и сокровение.  А
первых вообще ничего не интересует, кроме трупа. Вот человек
живет, а вот он же, но его уже нет,  остался только труп.  И
все знают,  что это труп,  но никто не знает,  что же в  нем
такое переменилось,   что  он  перестал  быть  индивидуумом.
Перестал руками-ногами двигать,    метаболизм  закончился  -
труп! А личность - она куда подевалась?  И ведь материалисты
все,  а поди же ты,   верят  на  слово,    что  совокупность
информационных процессов может бесследно исчезнуть. Р-раз, и
нет!
   - Сдаюсь!  - Инспектор поднял руки кверху,  -  исчезнуть,
видимо, не может. Но может, как бы это сказать.., постепенно
затухнуть.
   - Верно. Но ведь может и не затухнуть,    а  вызвать  ряд
процессов  в  окружающей  среде    и    поддерживать    свою
качественную определенность до того момента,   как...    Как
обретет себе новое постоянное пристанище.
   - А откуда оно возмется, это пристанище?
   - Да какая разница!  - свидетель подпрыгнул на стуле.   -
Если есть энергетические рессурсы - а они  есть  практически
везде - то хотя бы из воздуха.
   - Почему же все.., ну,  скажем,  большинство,  так себе и
умирают бесследно? - напирал инспектор.
   - Да потому, что еще не научились жить как следует!
   Инспектор опять встал и прошелся  по  комнате,    потирая
время от времени виски.  Он думал.  Наконец,  махнув  рукой,
сказал:
   - Возможно вы и правы,    но  это  к  делу  не  пришъешь.
Сплошная мистика.
   - Вот, и вы туда же, - свидетель опять скис.  - Одного не
могу понять, что тут мистического?
   - Да поймите же,  мне нужна версия...  Вот ведь идиотское
положение!..  Я обязан восстановить цепь причин и следствий,
приведших к вашей гибели,  и все последующие события.  А  вы
мне  вместо  этого   предлагаете    какие-то    околонаучные
рассуждения. Мне нужна истина, а вы...
   - А что есть истина?  - поинтересовался свидетель,  тонко
усмехаясь. - Вы Библию читали?
   - Нет,  - инспектор смутился,  - не приходилось.  Недавно
купил специально - давно хотел,   а  тут  попалась...    Все
недосуг. Я, правда, раньше Таксиля читал, "Забавную Библию".
   - Да-да,  хорошо написана...  В Библии есть много такого,
из чего можно сделать анекдот. Но есть и моменты,  близкие к
прозрению.  Возьмите того же Иова,  или Экклезиаста...   Так
вот,  именно этот вопрос Понтий Пилат задал Христу.  Правда,
того, что ответил Христос, в Библии нет.
   - А он ответил? - живо поинтересовался инспектор.
   - Ответил.
   - И вы знаете ответ?
   - Разумеется.
   - Вероятно,    при  вашей  живучести,    вы  могли   даже
встречаться с Христом лично? - насмешливо,  но в то же время
с некоторой долей настороженности поинтересовался инспектор.
- Булгакова не читали?
   - С Михаилом Афанасьевичем я был  знаком  лично.    Очень
глубокий человек.
   - Так это вы поведали ему историю о Понтии Пилате?
   - Канва ее изложена во всех Евангелиях, ответил свидетель
уклончиво. - А вы не верите, что я мог это сделать?
   - Не верю,  - с вызовом сказал инспектор.  - И не поверю,
пока не докажете.
   - В чем-то вы правы.  Действительно,   верить  не  стоит.
Нужно знать. Исследовать и доказывать. А вера... Слепая вера
- страшная вещь.  Что касается моих  доказательств,    то...
Понимаете,  можно папуасу сколько угодно доказывать,    что,
скажем,  углерод лежит в основе жизни потому,   что  у  него
особая конфигурация волновых функций электронов. Добро, если
он поймет хотя бы,  о чем идет речь.  Хуже,  если поверит  и
начнет молиться богу Углероду, сотворившему жизнь из ничего.
Вы не обижайтесь, пожалуйста...
   - Нет-нет,  ни в коем случае!  - запротестовал  инспектор
втайне  довольный  тем,    что  подследственный,    наконец,
разговорился. - Я ведь понимаю, что это всего лишь аналогия.
   - Вы знаете,  с  вами  интересно  беседовать,    оживился
свидетель. - Приятно. Вы не занимаете своей позиции до того,
как она у вас действительно появится. Это редкое качество.
   - Спасибо на добром слове,  - независимо,   но  несколько
смущенно произнес инспектор. - Но давайте, все же, играть на
равных. Вы меня хвалите,  а мне ответить нечем - так мы каши
не сварим.
   - Давайте попробуем.
   - Я вижу,  форма допроса нас стесняет.  Мы тут занимаемся
изобретательством.  Я изобретаю вопросы,   а  вы  -  ответы.
Действуем иначе. Вы - бог. Отлично! Я утверждаю,  что я тоже
бог. А что?.. Сидят себе два бога, калякают о том, о сем...
   - Ну, в известном смысле, так оно и есть. Потенциально вы
ничем от меня не отличаетесь. Фактическое же отличие состоит
в том, что я, так сказать,  бог состоявшийся,  реализовавший
свои планы и замыслы, а вы еще далеки от этого состояния.  И
скорее всего, до конца жизни так в него и не попадете.
   - А потом? - неожиданно для самого себя спросил инспектор.
   - Что - потом?
   Судя по всему, свидетель просто не понял вопроса.
   - То есть,  после смерти.  Шансы есть?  Или опять  суп  с
котом, в смысле светлого будущего?
   - После смерти вас просто не станет.
   - Но ведь вы же существуете?!
   - А я и не умирал.
   - Х-ха!  -  инспектор  ущипнул  себя  за  кончик  носа  и
уставился  в  одну  точку.    -  Выходит,    чтобы  остаться
бессмертным, надо не умирать,  а если не успеешь им стать до
смерти,  то потом  уже  поздно  будет...    Какая-то  полная
ерунда!..
   - Напротив.    При  внешней  бестолковости  ваша    мысль
достаточно глубока. И даже очень. Возьмем того же Гоголя. Он
успел, и теперь будет жить вечно.
   - А?.. Хм... Ну, это,  знаете ли,  банальное утверждение.
Нечто вроде: "Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить".
   Свидетель поморщился:
   - Давайте не будем касаться политики. Бессмертия в ней не
обрящешь.
   - Да я не о том.  Я к тому,  что он хоть и жив,  но лежит
себе спокойно в своем... помещении. Вы же сидите передо мной
и не производите впечатления мумии...
   Инспектор  уже  вполне  оправился  от  шока,    и  в  его
интонациях появилась уверенность.  Свидетель же,   наоборот,
потускнел, сгорбился и опять ушел в себя.
   - Сейчас  я  не  ставлю  задачу   проникнуть    в    вашу
божественную сущность,  - продолжал инспектор.  - Меня  пока
занимает вопрос... Простой, в сущности,  вопрос.  Пусть ваша
версия выглядит дико - я готов ее принять.  Но  только  если
она  будет  непротиворечивой.    По-моему,    требование  не
чрезмерное - как считаете?
   - Да,  конечно.  Но в чем вы видите противоречие?  Как вы
его получили?
   - Очень просто.  Я пользуюсь вашей логикой,   сопоставляю
известные мне факты, и вот что у меня получается.  Смотрите:
немедленно после гибели вы, то есть ваша личность,  или дух,
или что-то,    что  потом  воплотилось  в  вас  теперешнего,
покинуло свое бренное тело,  и больше оно вас не  волновало.
Так?   Так.    Вы,    используя  неизвестные  мне  рессурсы,
воплотились в реальность,  а ваше  тело  было  доставлено  в
морг, и больше вы его не касались. Так?
   - Так. Ну и что?
   - А то, что оно из морга исчезло. Спрашивается...
   - Как это - исчезло? Куда же оно делось?
   - Не знаю.  Но его там нет,    а  вы  утверждаете,    что
случившееся, с точки зрения вашей логики, объясняется так-то
и так-то.  Про тело вы  ничего  не  знаете,    но  его  нет,
следовательно его кто-то, причем, не вы, утащил, спрятал или
удалил из нашего поля зрения каким-либо иным способом  -  не
суть важно.  Кто он,  этот кто-то?  И зачем сделал то,   что
сделал?
   - Помилосердствуйте,  откуда же я могу знать!  Может быть
это какое-то нелепое совпадение - мало ли...
   - Я проверил. Вашего трупа нет. Он исчез.  Следовательно,
в вашем деле есть кто-то еще. А если так,  то в вашей версии
нет нужды, ибо она ничего не объясняет.
   - Что вы такое говорите?  Какая версия?!  Я вам рассказал
правду.  У меня  была  тысяча  возможностей  заморочить  вам
голову, но я не стал этого делать.  Случись это два-три века
назад,  я просто исчез бы на ваших глазах,   не  вдаваясь  в
подробности!
   - Хм. Сделай вы это теперь,  я бы немедленно принял  вашу
версию,  - буркнул инспектор.  - Причем,   я  совершенно  не
понимаю, почему бы вам не заявить, что вы,  пользуясь своими
божественными возможностями,    просто  воскресли  в  морге,
убежали, и так далее. Это невозможно было бы опровергнуть.
   - Да поймите,  у меня нет никакого желания вас  дурачить.
Зачем? Какой в этом смысл?
   - В таком случае,   куда  делся  труп?    -  хладнокровно
парировал инспектор.
   - Не знаю!  - свидетель  занервничал  и  принялся  что-то
искать в кармане пиджака,  а потом воскликнул: - Погодите!..
Неужели он... Опять!..
   - В чем дело? Вы что-то потеряли?
   - Ну конечно!  - лицо свидетеля страдальчески сморщилось,
и он, казалось,  готов был вот-вот разрыдаться.  - Я об этом
не подумал совершенно... Уверяю вас,  это он,  он!  Он давно
уже... А теперь воспользовался этой нелепой случайностью...
   - Кто воспользовался?
   - Сатана!
   - Это кто?
   - Да я же вам говорю: сатана,  черт,  дьявол!..  Господи,
опять все сначала..,  - свидетель обхватил голову  руками  и
закачался  на  стуле.    -  Сколько  же  можно!..    Я   вас
предупреждаю: он на свободе и он действует!
   Свидетель  вскочил - вскочил  и  инспектор.    Оба    они
некоторое время таращились друг на друга,   потом  свидетель
как-то странно дернулся и медленно осел на стул.
   "Только истерики мне на сегодня не хватало",   -  подумал
инспектор, а вслух сказал:
   - Спокойно. Не надо паники. Сейчас вы мне все расскажете,
а я приму меры - будте покойны.
   - Если бы это было так просто - рассказать, - с горечью в
голосе произнес свидетель. - Это такая длинная история...
   - Давайте, все же, попробуем, - предложил инспектор.  - Я
буду прилежным слушателем.  Только вы должны верить,  что  я
ваш союзник.  А потом  мы  вместе  подумаем,    что  следует
предпринять.
   - Против  н е г о  вы бессильны. Разве что.., - свидетель
криво усмехнулся. - Разве что согласитесь опять искупить все
грехи человечества.
   - Знать бы как,  а уж за мной дело не станет,    -  бодро
заметил инспектор.
   - Вы это серьезно?  - свидетель удивленно вскинул брови и
воззрился на инспектора.  - Испытываете  такую  потребность?
Отвечать за чужие грехи -  это,    знаете  ли,    не  каждый
возьмется.
   - Потребность? Нет.  Но если другие кандидаты отпадут - я
готов. А без этого никак?
   - Да как вам сказать...  Уж  очень  все  как-то...    Ну,
хорошо,  я расскажу вам все.  По крайней мере,  так сказать,
узловые моменты моей биографии. Мы располагаем временем?
   - У вас,  судя по всему,  в запасе вечность.   А  у  меня
работа такая - слушать. Сегодня буду слушать, а потом возьму
отгул.
   - Вас, простите, как величать?
   - Владимир Борисович. Можно просто Володя.
   - Очень приятно.
   - Протокол, вероятно, придется не вести.
   - Это - как вам будет угодно,  - свидетель усмехнулся.  -
Но лучше не надо.  С этими протоколами случались презабавные
истории. Их обычно использовали в качестве, м-м-м... Ну, что
ли, откровений. Треть Библии - протоколы. Забавно, не правда
ли?
   - Тогда не буду,  - решительно заявил инспектор.    -  На
апостола я не потяну.
   - Как знать... Так вот, Володя, все началось с сотворения
мира. Речь,  конечно,  идет о нашем с вами мире,  а когда он
творился,  я пребывал совсем в другом.  Механизм  сотворения
этой вселенной я излагать не буду - это  достаточно  сложный
процесс. Суть его в том,  что я,  будучи существом разумным,
волеизлиял, а поскольку моя воля была снабжена разного рода,
м-м-м...  То есть,  она как бы усиливалась и особым  образом
воздействовала на вакуум, концентрировала энергию и, в конце
концов, породила флуктуацию, которая и явилась зародышем...
   - А цель? Мотивы?
   - Цель?.. Ах, цель!.. Ну,  если вам интересно - извольте.
Цель состояла в том,  чтобы моделировать миры,    в  которых
действуют   различные    сочетания    физических    законов.
Пространство в нашей вселенной имеет  размерность  три,    а
интересно,  что было бы,  если бы ее  размерность  равнялась
четырем?   Или  пяти?    Каками  свойствами  будет  обладать
вселенная, в которой электрон тяжелее протона?!
   - С ума можно сойти!
   - Меня лично занимал вопрос устойчивости  вселенных.    И
подбора таких соотношений мировых констант,  при  которых  в
соответствующей вселенной возникали  бы  достаточно  сложные
структуры.    В  том  числе  и  обладающие  способностью   к
саморазвитию..,  - свидетель  необыкновенно  воодушевился  и
продолжал теперь даже с некоторым пафосом, - Вот кстати, вам
знаком тезис о неисповедимости моих помыслов?   Согласитесь,
для  среднего  человека  мои   цели    кажутся    совершенно
отвлеченными и никак не соотносятся с повседневностью,   для
которой  характерна  стабильность  физических   соотношений.
Просто,  для  того,    чтобы  их  понять,    нужно  обладать
определенной суммой знаний и технологий.
   - Непонятно одно. Зачем все это нужно?
   - Ну как же! - с жаром воскликнул свидетель. - В чем,  по
вашему состоит смысл жизни?  Каково  предназначение  разума?
Мир должен усложняться, иначе наступит полный хаос,  а это и
есть смерть.  Кто-то  же  должен  противостоять  возрастанию
энтропии.  И способен к этому только разум.  Как?  Например,
путем поиска подходящих  методов  структуризации  континуума
состояний..,  - он вдруг умолк и смутился.  - Это  все  так,
однако...  С тех пор много воды утекло,  Я  многое  понял  и
многое переоценил. Э-эх, молодость, глупость...
   - Знаете,  все  это  слишком  сложно  и  отвлеченно.    -
Инспектор взъерошил волосы.  - Будем считать,    что  мотивы
преступления нам понятны.
   - Какого преступления? - лицо свидетеля вытянулось.
   - Сотворения мира.  То есть,  нашей вселенной.  Намерения
были самые благие: Усложнить мир, сделать его чище и лучше.
   Свидетель в немом изумлении уставился на инспектора.
   - Вы что же, считаете, что я совершил преступление?!
   - Разумеется,  - инспектор  сохранял  на  лице  абсолютно
серьезное выражение. - Посмотрите,  что вы натворили.  Я уже
не говорю о том, что происходит в других звездных мирах,  но
здесь на Земле - кошмар!  Войны,  геноцид,   преступность...
Неужели нельзя было  заранее  все  предусмотреть  и  сделать
по-человечески?
   - Вы это серьезно?
   - Абсолютно. Если уж взялись творить - творите.  Зачем же
делать халтуру?
   - Да вы хоть понимаете что говорите?  По-вашему,   еще  в
момент творения я мог, путем подбора масс покоя элементарный
частиц, значений мировых констант и размерности пространства
устранить  те  перекосы,    которые  возникли  впоследствии?
Предопределить гуманистический вариант развития жизни здесь,
на Земле, и вообще во вселенной? Ну, знаете ли!..
   Свидетель  казался  оскорбленным  в  лучших  чувствах   и
напоминал обиженного ребенка.
   - Шучу, конечно, - инспектор рассмеялся. - Просто я хотел
выяснить,  знали ли  вы  заранее,    во  что  выльются  ваши
намерения.
   - Да    это    немыслемо!        Никакой     божественной
предопределенности  развития  мира,    о  которой    твердят
клерикалы...
   - Кто, простите? - перебил инспектор.
   - Э-э... служители.., так сказать, религиозные деятели...
Ее нет и быть не может!  Я задал только начальные условия  и
по ходу дела старался так  скорректировать  законы  природы,
что бы вселенная не утратила динамику развития.
   - Вы сказали - законы природы?
   - Ну,  не совсем..,  - свидетель  замялся.    -  Тут  все
сложнее.  У вас не должно складываться впечатления,   что  я
смогу эти законы упразднять,  или вводить  свои.    Тут  все
самосогласованно... И потом,  если каша сварена,  то обратно
пшено из нее не сделаешь.  Кстати,  это  довольно  приличная
аналогия.  Каша есть каша,  ею она и останется,  но ее можно
посолить, поперчить, добавить масла, или, там, еще чего...
   - Кашу  маслом  не  испортишь,    -  философски   заметил
инспектор. - То, есть, вы были в роли повара.  Надо дровишек
подбросить - подбрасываете, подуть - дуете.
   - Да,  пожалуй.  Например,  на начальной стадии я устроил
экспоненциальное  раздувание  вселенной,     чтобы    лишние
флуктуации ушли за горизонт событий и  не  могли  влиять  на
локальную однородность плотности вещества.  Пена,  если  так
можно выразится,  перелилась через край  кастрюли  вместе  с
плевелами, а зерна остались.
   - Ясно. Но вот какой вопрос. Сначала вы, как повар,  были
снаружи этой кастрюли,  а теперь находитесь в самой гуще той
каши, которую заварили. Как и когда это произошло?
   Свидетель поджал губы и горестно покачал головой.
   - Вот! - произнес он и замолчал.
   - Я что-то не то спросил?
   - Нет-нет,  вы попали  в  самую  точку.    Действительно,
однажды наступил момент,  когда я решил,  что не имею  права
оставаться в стороне и обязан непосредственно участвовать  в
событиях.  Я принял это решение,  и может  быть,    совершил
ошибку. Не знаю... Творец, все-же,  должен когда-то оставить
свое  творение,     дав    ему    возможность    развиваться
самостоятельно.  Но у меня не хватило душевной  стойкости  и
мудрости.  Это был мой мир - он казался прекрасным,  и я  не
мог с ним расстаться...  Во всяком случае,    с  тех  пор  я
вынужден нести свой  крест  и  искупать  этот  грех...    Вы
затронули очень важный и сложный вопрос.   Может  ли  творец
замыкаться  в  своем  творении?    Должен  ли?    Понимаете,
оказавшись внутри  своей  модели,    я  потерял  возможность
смотреть  на  нее  со  стороны  и    объективно    оценивать
последствия своих действий.  Но самое главное: решившись  на
такой шаг,  я должен был прервать все информационные связи с
тем миром,в котором имел место до этого. Ведь наша вселенная
замкнута!
   - Но если она была замкнута,  как же вы влияли на нее  до
того?
   - Правильно!  До т  о  г  о  она  была  разомкнута,    но
взаимодействовала с внешним миром только через мое сознание.
То есть,  информационным образом.  А когда я оказался частью
этой вселенной, последняя связь исчезла.  Впрочем,  могу вас
утешить, она и сейчас чуть-чуть разомкнута, но я, к большому
сожалению, никак не могу нащупать канал взаимодействия.
   - Откуда вам это известно?
   - Я  ч у в с т у ю!.. По некоторым  косвенным  признакам.
Возможно, кто-то из моих коллег извне... Не знаю...
   - Н-нда... Занятно...    -  Инспектор  задумчиво  покивал
головой.  - Но  оказавшись  здесь  вы  не  прекратили  своей
деятельности?
   - Конечно же нет!  Я ведь для  того  и  остался  в  вашей
вселенной,    чтобы,    так  сказать,        непосредственно
участвовать...  Но дело в том,  что  мои  рессурсы  с  этого
момента были принципиально ограничены.   Я  имел  изначально
некоторый весьма приличный запас...
   - Запас чего?
   - Чего?.. Хм, не знаю, как вам объяснить... Антиэнтропии.
Или, лучше сказать, сложности. Да, пожалуй так.
   - Нет, это мне непонятно. Что есть сложность? Если можно,
какую-нибудь аналогию.
   - Хорошо. Сложность  -  это  потенциальная    возможность
упорядочения внешних потоков. Материальных и информационных.
Знаете, что такое демон Максвелла? Вообразите себе сосуд,  в
котором имеется смесь газов и дырка с заслонкой. Демон сидит
возле дырки и если видит молекулу одного  газа,    открывает
заслонку,  а молекулы другого не пропускает.  Через какое-то
время в сосуде окажутся молекулы одного газа,  вместо смеси.
Произошло упорядочение.  Но  для  того,    чтобы  демон  мог
выполнить свою работу,  он  должен  по  косвенным  признакам
уметь отличать молекулы,  не влияя на их движение,  то  есть
быть достаточно сложно устроенным.  Понимаете?    В  неживой
природе такие процессы невозможны,   а  вот  мембраны  живых
клеток умеют делать нечто подобное.  Вообще,    чем  сложнее
объект,  тем с меньшими энергетическими затратами  он  может
управлять потоками энергии-вещества. Сам почти не тратит,  а
все вокруг себя регулирует!.. Понятно?
   - Тонко. Но я понял.
   - К сожалению,    все  это  небесплатно.    Постепенно  я
растрачивал свой потенциал, и к настоящему времени уже почти
ничего не осталось.
   - Так. А вы не пытались его  как-нибудь  съэкономить  или
поднакопить? У нас, здесь, это возможно?
   - Конечно. Но при соблюдении некоторых условий.   Скажем,
для вас это общение  с  себе  подобными...    Нужен  социум,
понимаете, духовная среда и.., в общем,  много чего еще.  Но
главное - все должно происходить плавно,  эволюционно,    из
поколения в поколение...  М-мда...  Я же,   образно  говоря,
действовал  революционно.    Ломал  преграды,    растрачивал
рессурсы своей личности... И вот результат!
   - То есть теперь вы уже нормальный человек?
   - Почти,  -  свидетель  вздохнул.    -  Сам  себя  я  еще
поддерживаю на некотором приемлемом уровне,   а  вот  звезды
зажигать уже не могу.
   - Раньше, стало быть, могли?  - поинтересовался инспектор
не без ехидства.
   - Это  не  очень  сложно,    если  имеется    возможность
корректировать тонкую структуру атомных спектров.  Во всяком
случае,  гораздо проще,   нежели  регулировать  общественные
процессы, - уклончиво заметил свидетель.
   - А,    например,переместиться  куда-нибудь...в    другую
галактику?
   - Нет. Это - нет.   Я  утратил  срособность  преодолевать
сильноразряженные среды. Там нечего упорядочивать, а извлечь
что-либо из вакуума мне теперь не под силу.  Да и вакуум уже
не тот...
   - Да,  - сочувственно заметил инспектор,  - Вам теперь не
позавидуешь. Сидели бы в своем мире...  А,  кстати,  чем вас
так привлекла наша вселенная?
   - О! Эта модель - моя находка.
   - То есть, были и другие?
   - Конечно же были.   Но  в  подавляющем  большенстве  они
оказывались неинтересными.    А  ваша  вселенная  совершенно
неожиданно  продемонстрировала  колоссальную  способность  к
саморазвитию и усложнению. Причем,  стоило мне только слегка
изменить  некоторые  параметры,    как  немедленно  началась
хаотизация. Позже я разобрался, в чем тут дело: оказывается,
совершенно  случайно  мне  удалось  поймать  точку  фазового
перехода в пространстве параметров...   Впрочем,    не  буду
утомлять вас подробностями,  не имеющими прямого отношения к
делу. Существенно то, что я был окрылен, и уже ничего более,
кроме этого открытия, меня не интересовало. Я решил заняться
им вплотную.  Меня отговаривали,    но  я  не  желал  ничего
слушать. И вот результат - он перед вами.
   - Да, печальная история. А как вы оказались на Земле?
   - Дело в том, что именно здесь,  первой в моей вселенной,
зародилась жизнь.  А жизнь видно издалека.   Я  переместился
сюда для инспекции, но ход событий был так стремителен и так
меня захватил, что я тут застрял надолго. Собственно, теперь
уже навсегда.
   - Вы просто наблюдали, или как-то принимали участие?
   Свидетель вздохнул.
   - Я решил,    что  следует  подстегнуть  события.    Ведь
вселенная расширяется,    и  большая  удаленность  Солнечной
системы  от  других  звездных  миров  могла    бы    сделать
невозможной звездную экспансию  вашей  цивилизации.    Иначе
говоря,  вы,  по  моим  расчетам,    должны  были  выйти  на
достаточно высокий технологический уровень еще до того,  как
звездные источники энергии окончательно  уйдут  из  пределов
досягаемости.
   - А-а, вон в чем дело...
   - Увы,  это был  чисто  технократический  подход...    Я,
например,  стимулировал видообразование,  усиливая различные
мутагенные факторы.  Именно я,  фактически,    предопределил
гибель динозавров... Но все это было так интересно, так меня
захватило.  Я  был  просто  счастлив!..    Кроме  того,    я
предотвратил  несколько  катастроф  космического    порядка,
последствия которых сейчас не берусь даже предсказать.
   - То есть,  многие загадки истории нашей  планеты  теперь
можно будет представить в новом свете?
   - А нужно ли?
   - Нет, я так.., - пробормотал инспектор и смутился. - Все
же интересно,  что там и как...  А то живем как на вулкане -
того и гляди начнется оледенение или еще чего-нибудь.
   Свидетель усмехнулся:
   - Завтра  не  начнется.    Это  все  ведь  происходило  в
геологических масштабах времени.
   - Конечно. А все же боязно.  Вон над Антарктикой какая-то
дыра - мало ли...  Скажите,  а  у  нас  в  России  вы  давно
обосновались?
   - Да порядком уже.
   - Стало быть, мы, русские, богом избранный народ?
   - Выходит, так, - свидетель развел руками.
   - Меня вообще-то интересует вся эта тематика.  Не в плане
допроса, а просто по-человечески.
   - Какая тематика?
   - Ну..,  - инспектор стушевался еще  сильнее.    Он  явно
утратил передовые позиции и теперь уже  почти  верил,    что
перед ним сидит не простой человек,  а нечто  вроде  пророка
или даже, быть может,  Иисуса Христа.  То есть,  индивидуум,
посвященный в какие-то тайны бытия,  о которых простые  люди
знают только понаслышке. - Вот,  хотя бы человек - откуда он
взялся? Сказано, что сотворен из праха, а на самом деле?
   - А-а... Нет,  конечно.  Человек продукт эволюции.    Что
касается праха - это отголоски моего заблуждения.    В  свое
время  я,    будучи  заряжен  самомнением,    решил  занятся
биологическим  моделированием.    Приматы  уже  появились  -
используя их,  как исходный материал,   я  создал  нечто  по
своему,  разумеется,  образу и подобию.  Откровенно  говоря,
надоело одиночество...  Но я совершил ошибку.   Сейчас-то  я
понимаю,  в чем она заключалась,  а  тогда  пришлось  крепко
попотеть, чтобы нейтрализовать свои творения.  Понимаете,  в
эти существа  была  заложена  некоторая  программа  с  таким
рассчетом,   чтобы  они  уже  сразу  рождались  разумными  и
счастливыми.    Социальная  среда  отсутствовала,    и  они,
взрослея,  превращались в полных идиотов,   самодовольных  и
ограниченных.
   - Странно,    но  это  как-то  перекликается  с    нашими
установками,  - заметил инспектор.   -  Детям  -  счастливое
детство. Человек рожден для счастья, как птица для полета...
Спрашивается,  с каких это щей!?.    А  партия  обеспечивает
всеобщее счастье...
   - Еще бы - это почти одно и то же! Если ребенку с детства
вбивать в голову, что вот та жизнь, которая кипит вокруг,  и
есть счастье, он, разумеется, даже помышлять не будет о том,
что ее можно и нужно менять. Нельзя программировать разумное
существо - оно должно развиваться самостоятельно,   постигая
мир и соотнося свои потребности с имеющимися способностями и
возможностями.  И самое главное: навыки и знания  не  должны
преподноситься в готовом виде.  Память  не  должна  заменять
мышление...
   - И что с ними стало?  - прервал инспектор педагогические
рассуждения подследственого.
   - В общем,  я довольно долго с ними возился,  пока они не
вышли за рамки... То есть,  восстали,  грубо говоря,  против
своего творца. Решили, что они тоже боги и им все дозволено.
А от меня потребовали каких-то особых прав,  и  чуть  ли  не
полномочий в отношении других развивающихся видов. Очевидно,
хотели избавится от конкурентов.    Помните  эту  историю  с
плодами от древа познания?
   - Слышал.
   - У них бытовала легенда о том,  что все  свои  знания  о
мире они получают,  отведав плодов этого древа.  Причем,   с
моей подачи.  И они потребовали,  чтобы я дал им возможность
вкусить и от древа жизни,  которое,   якобы,    дает  вечную
молодость...  Последние вымерли что-то около семи тысяч  лет
назад.  Их называли  исполинами...    Помните,    египетский
пантеон, греческий - это все отголоски.
   - А люди?
   - Что - люди?
   - Вы им тоже содействовали?
   - Да,  но уже  косвенно.    Например,    я  спровоцировал
тектонические подвижки,  и Африка соединилась с Азией.  Надо
было, что бы они покинули теплые края, где природные условия
не создавали предпосылок к развитию. Вообще,  к тому времени
я уже стал гораздо осторожнее. Опыт, знаете ли...
   - Да, опыт - вещь незаменимая, - согласился инспектор.  -
Я вот тоже воюю с пацанами на вверенной территории.  Шкодят!
Сначала, конечно, гонял, потом сообразил,  что куда не гони,
а деваться им некуда. Дома родители на мозги капают, в школе
- учителя. В общем,  заключил с ними союз: пока они в рамках
- я либерал,  а  как  только  выходят  за  рамки  -  я  кара
небесная.  И ничего,  знаете ли.  Даже иногда,  если  случай
какой, или криминал, присылают делегацию, мол, что было,  то
наше, а лишнего не вешайте.
   Свидетель слушал с интересом, а потом воскликнул:
   - Вот видите!  У нас есть точки соприкосновения.  Я  ведь
тоже договоры заключал, и не раз.
   - Это с иудеями, что ли?
   - И с ними тоже.
   - А Христос и этот, как его.., Магомет? Кто они такие?
   - Ну, в принципе, это я, хотя и не совсем.  Это,  скорее,
некоторая персонификация моего состояния  в  соответствующий
период. Хотя, оба они - вполне реальные исторические лица.
   - Как же так? - удивился инспектор.  - Либо это вы,  либо
не вы, а третьего-то не дано.
   - Не хочу с вами спорить, хотя вы и не совсем правы. Суть
же  в  том,    что  я  предпринял  ряд  попыток  внедрить  в
общественное сознание новую мораль.   Однако,    всякий  раз
выяснялось,  что брошенное семя прорастает не скоро,  ох как
не скоро... И дает иногда совсем не те плоды, на которые был
рассчет.  Если почва не созрела - бесполезно.  Будет  только
хуже.  Откровенно говоря,  все эти религиозные войны на моей
совести. Хотя... И без того повод нашелся бы.
   - А вот все эти ангелы,  архангелы и прочая братия - есть
реальная основа?
   - Есть, - свидетель помрачнел. - Но об этом я не хотел бы
говорить. Это личное. Бесплодные плоды моего одиночества.
   - Ну,  что вы в самом деле...  Мы же без протокола,    по
дружески.
   - Нет этого нельзя, - строго сказал свидетель.  - Я и так
вам тут наговорил уже достаточно.
   - Почему? - Инспектор недоумевающе пожал плечами. - Я дал
вам повод заподозрить меня в нескромности?
   - Вы - нет.  А вот другие давали,    и  не  раз.    И  не
заподозрить,   а  уличить.    Завтра  вам  придет  в  голову
опубликовать откровения с изложением наших разговоров.   Что
из этого поручится, я уже знаю.  Но если раньше я мог как-то
нейтрализовать последствия,  то теперь уже не в  силах.    И
должен быть осторожен. Да, я должен быть очень осторожен!..
   Свидетель  вдруг  резко  переменился  в  лице  и    начал
озираться по сторонам.
   - Что?    Что  случилось?    -  забеспокоился  инспектор.
Что-нибудь случилось?
   - Н-нет... Кажется,  нет,  - пробормотал  свидетель,    и
подавшись вперед, зашептал: - Мне показалось,  что...  Он!..
Он нас подслушивает!
   Инспектор повертел головой, прислушался,  а потом подошел
к окну и выглянул наружу.  Кабинет,  где происходил  допрос,
распологался на втором этаже здания райотдела,    и  за  его
окнами никого быть не могло.
   Свидетель, между тем, встал и крадучись двинулся к двери.
   - Минуточку! - воскликнул инспектор. Вы куда?!
   Свидетель оглянулся и глазами показал на дверь, прошептав:
   - Он там!
   Инспектор ринулся за ним,  но не успел  -  свидетель  уже
толкнул дверь, выглянул в коридор, но тут же ее захлопнул.
   - Он там!
   - Что за шутки?! Ну-ка, пустите!
   Инспектор отодвинул плечом свидетеля  и  сам  выглянул  в
коридор. Никого там,  естественно не было,  только за столом
смдел дежурный милиционер.  Увидев инспектора,  он  встал  и
поправил портупею.
   - Сержант,  тут сейчас кто-нибудь проходил?    -  спросил
инспектор.
   - Да вроде бы нет...
   - Что значит "вроде"? Проходил, или нет?
   - Я же говорю - нет.
   - Ты,  Николай спишь там что ли?    Смотри,    не  проспи
царствие небесное..,  - буркнул инспектор,  сбавляя тон.   -
Неровен час, украдут у тебя чайник из-под носа...
   - Что я службы не знаю,  - обиженно произнес сержант,  но
дверь уже закрылась.
   Инспектор не глядя на  свидетеля  сухо  предложил  занять
место на стуле,  а сам решительно двинулся к  своему  столу.
Когда он уселся и поднял голову,    свидетель  еще  топтался
возле двери.  Установилась неловкая пауза.  И тут  инспектор
заметил над головой подследственного...
   - Что это у вас?! - воскликнул он.
   Свидетель вздрогнул и отшатнулся:
   - Что?
   - Вот там, над вашей головой - что это?
   Над головой подследственного переливалось тусклыи золотым
свечением туманное кольцо  размером  с  колесо  от  детского
велосипеда.
   - Это..,  - лицо свидетеля помертвело.  - Это наверное...
Боже, опять!
   Казалось,  еще секунда-другая,  и он  потеряет  сознание.
Инспектор    проворно    вскочил,        подхватил    своего
подследственного и, подведя к стулу, почти насильно усадил.
   Вблизи кольцо почти не было заметно,  но когда  инспектор
вернулся за стол, оно опять сияло, неутомимо следуя за всеми
поворотами головы подследственного.
   "Смотри-ка ты, прямо как на иконе",  - подумал инспектор.
И похолодел...
   И было  от  чего.    До  сих  пор  никаких  доказательств
божественного происхождения человека, сидящего перед ним,  у
инспектора  не  было.    Если  не  считать   разговоров    и
таинственного происшествия. А теперь - вот оно, налицо.
   Свидетель понемногу пришел в себя и даже  попросил  воды.
Напившись, провел ладонью по лысине и горестно вздохнул.
   - Не исчезло? - поинтересовался он.
   - Нет, светится. А вы сами его видите?
   - Как я могу его видеть, если оно сверху!
   - Я - в смысле, ощущаете? Что это?
   - Это так называемый нимб. А точнее - аура.  Своеобразный
знак святости.
   - Чего!?
   - Ну, то есть...  Видите ли,  после первого раза пришлось
устроить своеобразный индикатор...  Вообще говоря,   наличие
этого... Этой ауры означает, что в данный момент мои помыслы
совершенно чисты, а злое начало во мне полностью отсутствует.
   Инспектор  хмыкнул,    недоверчиво  покрутил  головой   и
поинтересовался:
   - Стало быть, до этого оно присутствовало?
   - Вероятно,  нет.  Я же вам сказал,  что о  н  отделился.
Видимо, в момент аварии...
   - Да кто он, черт бы вас побрал!
   Свидетель горько усмехнулся:
   - Давайте его условно назовем сатаной.    Так  вот,    он
действовал в полном соответствии с вашим пожеланием, то есть
именно "побрал" часть меня самого.  Собственно,  он -  часть
моей личности.
   - Вы что же, раздвоились?
   - Именно. Доброе начало отделилось от злого.  И тот факт,
что доброе во мне, подтверждает аура.
   - Послушайте!  - взмолился инспектор.    -  Да  объясните
толком,  что там у вас происходит в вашей личности?   Я  уже
вообще ничего не понимаю!
   - Ну,  теперь,  кажется,  придется.  Иначе вы таких  дров
наломаете...  Только не перебивайте,    и  постарайтесь  мне
верить.  Вообще верить не надо,  но пока вы  постарайтесь...
Да,  я Бог.  Но Бог - тоже существо,  то есть индивидуум.  А
всякий  индивидуум  соткан  из  противоречий.     Диалектику
изучали? Канта, Гегеля?..
   - Так,  по вертикали,  - признался инспектор.   -  Зубрил
когда-то к экзамену.
   - Там  есть    такой    закон:    единства    и    борьбы
противоположностей. Помните?
   - Ну, что-то там такое было в источниках марксизма...
   - В каких источниках?  По-вашему,  Гегель был марксистом?
Уверяю вас...
   - Да пес с ними, с марксистами! По существу.
   - Хорошо,  по существу.  Личность  -  это  информационный
процесс,  тем более сложный,    чем  многограннее  личность.
Зависимость сложности факториальная.  А чем сложнее процесс,
тем меньше бифуркационная устойчивость личности.
   - Бифуркационная? - Инспектор улыбнулся.
   - Именно!.. Да-да, я понял. Постараюсь проще. Бифуркация
- это катастрофа.  Малое воздействие - крупные  последствия.
Склонность к локальной  структуризации  и  распаду...    Еще
проще? Да куда уж проще!.. Короче, личность - информационный
процесс.    Его  можно  условно  разделить  на  два  потока:
созидательный и разрушительный.  И вот,   в  момент  аварии,
когда  я...    ну,    скажем  отделился  от  своего    тела,
информационный процесс моей  личности  утратил  связность...
Ну, хорошо, цельность! Это-то понятно? Тела нет, вот она
и... Связи  ослабли.    И  часть  подсознания  реализовалось
отдельно,  причем именно та самая,    несущая  деструктивное
начало.  Более того,  есть основания думать,  что она сумела
воплотиться,  и теперь это почти самостоятельный индивидуум,
который,  возможно,    обладает  свободой  воли  и  способен
действовать самостоятельно.  Он несет  в  себе  колоссальный
заряд зла, копившийся во мне с.., с тех самых пор.
   - А что за зло такое?  Чем оно характерно?  И откуде  ему
было взяться?
   - Я не могу объяснить понятнее,    -  раздраженно  сказал
свидетель.   -  Скептецизм,    деструктивная  направленность
мышления,  цинизм,  мстительность,  вероломство...  Что  там
еще?.. Да все, что угодно!  Вы понимаете,  в каждом человеке
сидят,  фактически,  две личности.  Иногда одна берет  верх,
иногда другая.  Но я - существо иного порядка.  В нормальном
состоянии  я  подавляю  свое  разрушительное  начало   почти
полностью И не выпускаю его на волю,  хотя  иной  раз  очень
хочется,  если посмотреть,  что творится в мире...  Я же  не
деревяшка!
   - Так-так,  - инспектор пристукнул ладонью по столу.  - С
трудом,    конечно,    верится  в  эти  ваши  разделения   и
перевоплощения, но другой версии у меня пока нет.
   - Я должен вас предупредить, - глухо сказал свидетель.  -
Личность  не  сбалансированная  диалектически,        крайне
неустойчива.  Я могу в любой момент  выкинуть  что-нибудь..,
истерику  закатить  или  начать  проповедовать    какое-либо
учение...  и прочее.   Я  вас  умоляю,    не  предпринимайте
опрометчивых  шагов!    Самое  лучшее  в  этом   случае    -
изолировать...    Вы  ведь    человек    уравновешенный    и
благоразумный. Не надо огласки, и шум поднимать на надо...
   - Что же надо?
   - Ну,  не знаю...  Интуиция вам подскажет.   Надо  как-то
восстановить статус-кво.
   - Что-что?
   - То есть, меня в том состоянии, в каком я был до аварии.
   - Хорошо бы,  - согласился инспектор.  - Только вот  как?
Авария была?  Была.  Вы погибли?  Погибли.  Трагически?  Еще
бы!.. Все - официально вы не существуете.
   - Официально я в этой стране уже давно не существую,    -
буркнул свидетель. - Но тогда кто же перед вами?
   - Скажите,    а  какими  свойствами  обладает  этот   ваш
внутренний оппонент? То есть, теперь уже наружный...  Нельзя
ли его как-нибудь изловить и обезопасить?
   - Боже вас сохрани! - вырвалось у свидетеля.
   Инспектор поймал  на  себе  взгляд  собеседника  и  почти
физически ощутил свою наивность. И смутился.
   - Ну, я может быть неправильно выразился...
   - Вероятно,  вы не вполне отдаете себе отчет в том,   что
произошло.  Поймите,    это  теперь  вполне  самостоятельное
сознание. И оно эволюционирует.  Но его эволюция носит очень
односторонний характер.  В известном смысле,   это  сознание
похоже на сознание закоренелого преступника,    отчаявшегося
найти свое место  в  обществе,    исполненного  презрения  к
существующей этике и морали, и мстящего за свои неудачи всем
подряд.
   - Какие неудачи?
   - Он - разрушитель, а удачи сопутствуют только созиданию.
Отсутствие же признания - тяжкая  ноша.    И  любой  из  нас
старается переложить эту ношу на окружающих,    хотя  должен
нести ее сам.
   Произнеся  эту  загадочную  фразу,    свидетель    умолк,
посчитав,  видимо,  что сказал достаточно,    и  продоставив
инспектору трактовать ее по своему усмотрению.
   Инспектор уже приступил к размышлениям,  но в это время в
дверь постучали.
   - Войдите, - крикнул он.
   Дверь открылась, и в кабинет вошел дежурный сержант.
   - В чем дело,  Николай?  Я веду допрос,  -  стого  сказал
инспектор.
   Сержант помялся в растерянности.
   - Владимир Борисович,  тут позвонили из морга и  сказали,
что труп нашелся.
   - Как нашелся?  - инспектор вскочил.  - Как это нашелся?!
Они что там, совсем!.. Я тут, понимаешь... А они...  Черт бы
их всех побрал! Где он был?
   - Да я не знаю - они не сказали.  Но они говорят,  что он
живой.
   - Кто живой? Труп?
   - Нет, - сержант совсем растерялся. - Я понял так, что он
и не умирал... Или симулировал.
   - Что симулировал? Смерть?
   - Ну, в общем, не знаю... Позвоните сами и выясните.
   - Так,  - сказал инспектор.  - Это номер!   Какой  у  них
телефон?
   - Не знаю. Там у меня на столе список есть - узнать?
   - Не надо - у меня самого он есть.
   - Так я могу идти?
   - Да-да, иди, Я сам разберусь.
   - А подследственный?
   - Что - подследственный?
   - Его забрать?
   - Куда забрать?
   - Ну, куда... В камеру. Или куда?
   - В камеру?  - инспектор наморщил лоб.  - Нет,  не  надо.
Пусть пока посидит. Иди Коля, не морочь мне голову!
   Сержант вышел,  а инспектор начал вызванивать по телефону
районный морг. Удалось ему это не сразу, а когда удалось, из
морга сообщили,  что у них сроду никто не оживал,  никуда по
этому поводу они не звонили, а что касается трупа, то он как
исчез,  так  с  тех  пор  и  не  объявлялся.    Получив  эту
информацию,    инспектор  машинально  взглянул   на    часы,
чертыхнулся и уставился в одну точку,  расположенную  где-то
за горизонтом событий во вселенной.
   Свидетель сидел тихо, понимая,  что инспектору есть о чем
подумать.
   - Ну, так..,  - произнес тот после минутного молчания.  -
Кто-то позвонил. Кто?  Но самое главное,  зачем?..  На шутку
это не тянет. А тогда что?
   И тут на столе зазвонил телефон. Инспектор взял трубку:
   - Алле... Вас слушают!
   На другой стороне кто-то дышал в микрофон и молчал.
   - Ну, долго вы там намерены еще играть в молчанку?
   - Горобец сидит у  вас?    -  произнес  на  другом  конце
развязный голос.
   - Вы куда звоните? - повысил голос инспектор.
   - Я знаю куда звоню. Отвечайте на вопрос.
   - С кем я говорю?
   - Если вам это не известно, то не имеет значения.  А если
известно, тогда незачем спрашивать.  Я повторяю свой вопрос:
Горобец у вас?
   - Вы ошиблись номером, - сказал инспектор и ухмыльнулся.
- Это квартира.
   Подобные звонки раздавались в его кабинете  не  в  первый
раз.  В отличие от многих других инспекторов,  наш инспектор
знал,  как на них реагировать.    А  именно:  следует  вести
разговор таким образом, чтобы получить максимум информации о
собеседнике. Что он и делал теперь.
   - Хорошо,  - голос высказал признаки  раздражения  у  его
владельца. - Передайте ему трубку.
   - Повторяю: вы ошиблись номером. Перезвоните.
   - Минуточку!  Не кладите трубку,  - тон голоса  несколько
смягчился. - Мне нужна справка.
   - Справок не даем,  -  строго  сказал  инспектор.    -  Я
полагаю, вы должны извиниться и сообщить кто вы такой.
   - Хорошо,  я извиняюсь.  Я звоню  участковому  инспектору
райотдела милиции.
   - Что ему передать, если вдруг появиться?
   - Я  хочу  сообщить  вашему  подследственному,    что   я
существую.
   - Рад за вас.
   - Его, вероятно, это тоже обрадует.
   - А он вас знает?
   - Да, мы с ним когда-то были очень близки.
   - Ну,  так вы бы ему самому и звонили - зачем же  милицию
зря беспокоить?
   - Есть сведения, что в данный момент у него нет телефона,
- насмешливо произнес голос.  Поэтому уж будьте так любезны,
передайте от меня привет и наилучшие пожелания.  И  обратите
внимание на бутылку. Вы меня слышите?
   - Спасибо, но я не пью.
  Телефон придушенно хрюкнул и залился монотонными  гудками.
Инспектор  положил  трубку  и  вопросительно  посмотрел   на
свидетеля.
   - Интересуются вами, Сергей Кузьмич. Приветы шлют.
   Свидетель вымученно улыбнулся:
   - Знаете, я совершенно измотан. Обстоятельства изменились
радикальным образом - мне нужно подумать.  Отправьте меня  в
камеру, или... куда-нибудь.
   - А как же наш разговор?
   - Этот разговор бесконечен. Он совершенно беспредметен, и
вы очень скоро в этом убедитесь.  Вы придете к выводу,   что
самое лучшее - отпустить меня на все четыре стороны, сочинив
какую-нибудь правдоподобную историю.
   - Да,  похоже на то,  - согласился инспектор.   -  Но  я,
собственно,    и  пытаюсь  выудить  из   вас    эту    самую
правдоподобную историю. Пока, правда, без особого успеха.
   Он задумчиво поводил пальцем по столу,  повертел в  руках
шариковую ручку,  не нашедшую иного применения,  и задумчиво
повторил:
   - Да, похоже на то... Очень на то похоже... Ну, хорошо, я
готов вас отпустить на все четыре стороны.  А что  делать  с
этим абонентом?  Он ведь не с того  света  звонит,    не  из
преисподней?
   - Преисподняя - в нашей душе, - сказал свидетель каким-то
обреченным голосом.
   - Что он может предпринять?  Он вообще  может  что-нибудь
предпринять?  Как отразится  его..,    -  инспектор  поискал
подходящее слово, но отыскал только одно: - наличие на делах
мирских.
   - Вообще говоря,  ничего сверхъестественного без меня  он
сотворить не может. Все же, Бог - я, а не он, при том, что и
я не...  всесилен!..  Однако,  в духовной сфере,  то есть  в
сфере политики, культуры... Я это могу охарактеризовать, как
массовый психоз, или нечто подобное.
   - А разве у нас сейчас на психоз? Плюнь,  и в суверенитет
попадешь! Страна разваливается на глазах...
   - Пустяки. Совершенно  естественный    процесс    развала
империи.  В исторических масштабах это достаточно безобидное
явление.
   - И    это    вы    называете    безобидным    явлением?!
Государство,существовавшее тысячу  лет,    разваливается  на
мельчайшие куски!
   - Что касается России,  то  за  тысячу  лет  ее  пытались
развалить уже тысячу раз,  и ни  разу  не  смогли.    А  что
касается,  скажем,  Армении,  то к России она  имеет  слабое
отношение.  Там своя культура,  и свой менталитет.  Не  надо
путать божий дар с яичницей!  Одно дело - нация,  а другое -
государство.  Почему вы не сожалеете  о  развале  Британской
Империи на Великобританию и далеко ей не сопредельную Индию?
   Инспектор покрутил носом, соображая, а потом воскликнул:
   - Но  мы-то  живем  не  в  Индии  и  не  в   исторических
масштабах! И кушать хотим каждый день.  А на почве всех этих
размежеваний скоро уже с голоду начнем пухнуть,  потому  что
никто толком не работает.
   Свидетель мягко улыбнулся:
   - Не волнуйтесь. То,  что сейчас происходит,  процесс,  в
общем,  позитивный.  Сознание каждого человека освобождается
от  религиозных  догм,    утрачиваются  жизненные  идеалы  и
ориентиры, но это ненадолго.  Постепенно каждый осознает,что
прежде всего нужно надеяться  на  себя,    а  сумма  частных
интересов,  в конечном итоге,   даст  положительный  импульс
развитию всего общества.  Самое главное,   что  общественное
сознание  не  захвачено  сейчас   какой-то    одной    идеей
религиозного толка.  Вот когда это случается - действительно
страшно.
   - Например?
   - Например, начало нынешнего столетия.
   - А какая там была религиозная идея?
   - То есть? Коммунизм, естественно?
   - Как коммунизм?! Да там же атеист на атеисте сидит!
   - Коммунизм,    Владимир  Борисович,    -  это   типичная
религиозная доктрина,   причем,    одна  из  самых  ярких  и
притягательных,  ибо под нее была  подведена  якобы  научная
база.  Истоки - в раннем христианстве,  и здесь  я,    каюсь
приложил  руку.    Намеренья  были  самые  благие:  всеобщее
равенство,    братство  и  прочая  общественная    гармония.
Результат налицо.  Фанатизм,  порожденный этими намерениями,
только  России  обошелся  примерно  в  семьдесят   миллионов
жизней.  Стремление к  равенству  обернулось  нивелированием
личности,  братство - круговой порукой.  А во  что  обошлась
общественная  гармония!    Не  гармонируешь  -  на    Колыме
загармонируешь!..    Мифологизация  общественного   сознания
достигла своего предела.  Даже когда  до  победы  коммунизма
оставалось всего два года,  в  него  верили.    Рассказывали
анекдоты, но верили. Вот ведь какая штука!
   - Зато уж теперь ни во что не верим,    -  мрачно  сказал
инспектор. - Только в очереди, талоны и повышение цен.
   - И  правильно  делаете. Потому,  что  рост   цен  -  это
р е а л ь н о с т ь,    природа   которой   в   естественной
переоценке каждым результатов своего труда.  И ничто,  кроме
падения спроса на товар,  не  сможет  остановить  рост  цены
предложения. Но прогнозы сбываются,  значит они возможны,  а
значит надо их делать и пытаться организовать свое поведение
в  соответствии  с  ними.    Действия    людей    становятся
рациональными - это главное.
   - А в противоположном случае?
   - Иррациональными. Например, во времена крестовых походов
люди  шли  в  Палестину    отвоевывать    гроб    господень.
Спрашивается, зачем им нужен был этот несчастный гроб?
   - А он существовал в реальности?
   - Это зависит от того, кого считать Господом. В принципе,
гробы есть везде.
   Подследственный  сделал  многозначительную  паузу,      и
инспектор понял намек.
   - А! - произнес он, - в том смысле, что...  Труп в морге,
а вы-то здесь. Н-нда... И это лишний раз подтверждает... Ну,
вы меня убедили. Почти.
   - Я, собственно,  все это говорю к тому,  что ваш абонент
усиливает  иррациональную  сферу  бытия  в  некоторой  своей
окрестности.  И тут ему нет равных.  Теперь главное: что вам
делать? Ничего!  Нужно делать вид,  что ничего не случилось.
Понимаете?
   - Момент! - инспектор был огорошен таким поворотом дела.
- Что значит "ничего"? Вообще ничего?
   - Поймите,  - с жаром воскликнул подследственный,  -  ему
как хлеб нужна атмосфера ажиотажа.  То есть,  шум до  небес.
Слухи.   Он  питается  энергией  сумасшествия.    Существует
некоторое коллективное биополе,  и чем выше  его  потенциал,
тем большими возможностями он  располагает.    Его  кредо  -
разрушение. Я созидаю, а он разрушает!
   - Что именно?
   - Все подряд.  Причем,  не собственными руками,  но путем
создания  атмосферы  психоза  в  обществе.    Смущает   умы,
направляет помыслы в сторону разрушения существующих...    В
общем, всего подряд.
   - Ясно. Но ведь не всякое разрушение - зло. Может быть...
   - Вот!  - свидетель подскочил и,  выбросив  вперед  руку,
уставил палец на инспектора. - И вы туда же!
   - Да нет, вы меня не поняли. Я не говорю...,  - инспектор
досадливо поморщился. - Если, например, что-то мешает...
   - Кому мешает?!
   - Ну, я не знаю... Мало ли... Стоит, например,  сарай,  а
на этом месте хотят, например,  построить баню.  Я к примеру
говорю.
   - Какую баню?! Зачем?.. Да поймите,  странный вы человек,
то,  что построено,  не надо ломать.  Когда оно состарится -
само рухнет.
   - Ну и что, сидеть вот так и ждать?
   - Почему ждать?  Не надо ждать.  Хотите строить - найдите
место и стройте. Надо искать с в о е место!  Пустого места в
мире хоть завались.
   - Конечно, завались... Вам легко говорить.  Сотворил себе
новую вселенную,  и созидай на здоровье.  А у нас тут - черт
знает что!..  Вон,  в Москве был - плюнуть  некуда.    Да  и
вообще.., - инспектор махнул рукой.
   - Вот что я вам скажу.  Эта посылка - о том,  что  прежде
чем строить новое, необходимо разрушить...
   - Не разрушить, а расчистить место! - перебил инспектор.
   - ...Необходимо разрушить старое,    -  упрямо  продолжил
свидетель, - эта посылка в корне неверна. Более того, именно
она лежит в основе всех бед.  Разрушение бесплодно - поймите
это.  Оно увеличивает хаос и подрывает гармонию,  независимо
от благости ваших  намерений.    Разрушение  не  может  быть
всеобщим - оно избирательно. Что-то ломают,  а все остальное
остается. Но выпадает звено из связной цепи,  и утрачивается
смысл...  Если хотите,  суть божественного промысла в том  и
состоит, чтобы сохранить единство мира, его цельность.  А вы
говорите!..
   - Да ничего я не говорю! Возможно, вы и правы,  возможно.
Но  тогда  почему  вы  не  уничтожили  своего    внутреннего
оппонента в самом зародыше,  лишив  его  даже  потенциальной
возможности что-либо разрушить.
   - Во-от!..    "Уничтожили"!    Вечный    лозунг:    долой
оппозиционеров! А я не хочу никого уничтожать.  Не хочу и не
могу.  Но вы не желаете это понять.  И пока все вы этого  не
поймете,   ничего  хорошего  в  вашем  мире  не  образуется.
"Возлюбите врагов ваших, как самих себя". Почему? Да потому,
что уничтожая своих врагов,  вы уничтожаете самих себя - вот
почему!
   - Ясно,  - сказал инспектор,  криво ухмыляясь.  - Их надо
лелеять и холить.
   Свидетель ничего не ответил.  Он обхватил голову  руками,
закрыл глаза и закачался  из  стороны  в  сторону,    что-то
бормоча себе  под  нос.    Инспектор  мог  разобрать  только
последние слова:
   - Боже!.. Как я устал!..  Это невероятно,    немыслимо!..
Фатальная тяга к саморазрушению...  Ошибка...  Если бы знать
заранее... Поздно, поздно!...
   Наконец он поднял голову и произнес,  глядя куда-то  мимо
инспектора:
   - Я устал. Все это абсолютно бессмысленно...   Я  истощен
морально  и  физически.    Никакой  я  уже  не  Бог  -  так,
недоразумение...  Все,  вселенная переросла создателя.   Она
усложнилась настолько,   что  теперь,    верно,    абсолютно
непостижима...  Отправьте меня в камеру,  пожалуйста,  я уже
изнемог от всех этих разговоров.
   - Хорошо,  - сказал инспектор,  направляясь к двери,    и
добавил извиняющимся тоном: - Отпустить я вас не могу.  Пока
не могу.  Не имею права.  Но завтра,   обещаю,    вы  будете
свободны.  С утра продолжим разговор,  а к  обеду  закончим.
Извините...
   Инспектор выглянул в коридор и позвал дежурного,   а  сам
вернулся за стол. Сержант появился немедленно.
   - Вот что, Коля, отведи задержанного в изолятор. Завтра с
утра поработаем еще.  И позвони,   пусть  ужин  привезут  на
одного. Он у нас один?
   - Пока один,  - сказал сержант с упором на слово "пока" и
увел задержанного.
   Инспектор некоторое время сидел,  в задумчивости переводя
взгляд с одного предмета на другой,  а потом подошел к сейфу
и открыл его.  Документы задержанного были на месте,  личные
вещи - тоже.    Полистав  паспорт,    инспектор  нашел  дату
рождения.  В графе значилось 1935 год.   Никаких  помарок  и
подчисток он не заметил.
   "Впрочем, для Господа это пустяки",  - подумал инспектор,
и тут вспомнил про бутылку.
   Он быстрым шагом покинул кабинет  и  почти  столкнулся  с
дежурным сержантом, возвращавшися на свой пост.
   - Случилось что-нибудь? - участливо поинтересовался тот.
   - Н-нет... Ты у подследственного изымал опасные предметы?
   - Да. Ремень, шнурки. А что?
   - Бутылку изъял?
   - Нет. А что, надо было?
   - Да надо,  конечно,  - инспектор в задумчивости  покусал
губы.  - Сам понимаешь,  если что случится...  Нам  с  тобой
отвечать.
   - Так она полиэтиленовая, Борисыч, ею вены не перепилишь,
- успокоил понявший намек сержант.
   - А-а... Тогда ладно.
   - Я хотел забрать,  мол,   не  положено,    но  он  начал
причитать... Жалкий какой-то, забитый...
   - А что у него в этой бутылке?
   - Да, вроде, пустая.
   - Ну и Бог с ней... Слушай, а куда все подевались?  После
обеда райотдел будто вымер.
   - Нынче совещание - начальники в горотделе,  а  остальные
разбежались.
   - Я,  по-твоему,  не начальник?  - обиделся инспектор.  -
Я-то не разбежался!
   - Так уже восемь вечера - что же вы хотите!    Те,    кто
дежурит,    -  на  дежурстве,    а   остальные    используют
конституционное право.
   - Какое еще право?
   - На отдых.
   - Тьфу... Уже восемь? А я что тут сижу?
   - Вот и я о том же.
   Сержант помялся,  что-то соображая,  а  потом,    видимо,
решившись, поинтересовался:
   - Слушай,  Борисыч,  это твой подследственный - он  и  на
допросе такой странный?   Бормочет  все  время,    а  вокруг
головы...
   - Что вокруг головы? - насторожился инспектор.
   - Вблизи не видно,  а издалека  кажется,    будто  вокруг
лысины у него свечение.
   - Он должно быть святой,  -  небрежно  бросил  инспектор.
Иконы видел? Вот и он - тоже.
   - Ну уж! Прямо таки и святой? - не поверил сержант.
   Он некоторое время пытался понять, шутит ли инспектор,  а
потом, решив, что все же шутит, рассмеялся:
   - Конечно святой! У нас тут других не держат.
   Инспектор, однако, веселья не поддержал, сухо распрощался
и покинул здание районного отделения милиции.

                       ----

   Жена, как обычно, проворчала,  сетуя на то,  что "ребенок
растет без отца" и она "весь дом на себе тащит", однако,  не
будучи поддержанной в своем желании обсудить  текущие  дела,
удалилась не кухню,  предложив "отцу" заняться  "воспитанием
своего балбеса".  "Балбесу" было восемь лет,   он  отличался
шкодливостью,  самостоятельностью и крайней  независимостью.
Звали его Юрием Владимировичем,    Юркой  или  Юристом,    в
зависимости от настроения.
   - Пап, а у нас в школе учительница сказала, что Бога нет,
- сообщил он немедленно после того,  как инспектор вышел  из
ванной.
   - Как нет? Совсем? - изумился тот.
   - Ну,  - подтвердил отпрыск.  - Я мамке тоже сказал - она
не верит.
   - А ты сам-то как думаешь?
   - Витька сказал,  что он все  сделал,    -  уклонился  от
прямого ответа сын.
   - Какой Витька?  Это тот,  у которого отца  вызывали  все
время? Хулиган?
   - Нет,  другой.  Который  весной  под  партой  застрял  -
толстый.
   - А он-то откуда знает?
   - Ему Колька сказал.
   - Ясно. Но  следует  пользоваться  только    проверенными
фактами. Колька надежный человек?
   - Ну. Он в секцию ходит.  Нет,  не в секцию,  а в этот..,
как его,  кружок с самолетами.  Ну,    где  все  истребители
клеят...  Он потом сказал,  что все это вранье  -  оно  само
сделалось.
   - А-а. Тогда понятно.   Сведения  получены  из  надежного
источника и заслуживают полного доверия.  Стало быть,   Бога
нет - играем в кости!
   Юрка шмыгнул носом и сказал:
   - Пап, а он кто, этот Бог?
   - Черт его знает... Его же нет,  поэтому неизвестно,  кто
он такой.
   - А если бы был, тогда кто?
   Этот последний вопрос настолько озадачил инспектора,  что
он счел за благо перевести разговор на другие рельсы, а чуть
позже был вызван на кухню для принятия пищи.
   - Между прочим, - сказала жена, - талоны на сахар за этот
месяц еще не отоваривали,  и неизвестно,   будут  ли  вообще
отоваривать. Ходят слухи, что цены отпустят.
   - Куда отпустят? - машинально спросил инспектор,  думая о
своем.
   Обстановка требовала участия в разговоре,  но после  всех
этих дел инспектору даже и жевать не очень хотелось - не  то
что говорить.  Жена,   однако,    хотела  поделиться  своими
проблемами, и заметив его безучастие, обиделась:
   - На самотек!.. Вам зарплату не повышают?
   - Пока нет. А что?
   - Всем повышают, а вам нет!  - в сердцах сказала жена.  -
Сидишь на работе дотемна,  другие уже дома,  а тебя нет.  Им
зарплату повышают,  а в милиции словно бы ангелы бесплотные.
Ну, ладно, мужики - ангелы,  а жены и дети?..  Пусть тогда и
нам крылья выдают.
   Подобные разговоры  инспектор  не  любил  и  пресекал  их
неукоснительно.  Ибо ничего хорошего подобные  разговоры  не
сулили и означали только одно: кому-то испортили настроение,
и он непременно хочет отыграться. Дальше все по цепочке.  Но
сейчас инспектор решил оставаться на  позициях  миролюбия  и
выступить в роли демпфера.
   - Что  это  с  тобой  сегодня?    -  поинтересовался   он
осторожно, чувствуя по интонациям жены приближающуюся грозу.
   - А ничего! Постой в очередях после работы, послушай, что
говорят, - узнаешь.
   - И что там говорят?
   - А то!.. Вот сегодня одна бабка всем  объясняла,    что,
мол, антихрист пришел, и скоро конец света наступит.
   - Антихрист?  - инспектор перестал жевать и уставился  на
жену. - Интересная версия... И давно он здесь?
   - Со вчерашнего дня, - буркнула жена. - Давай, ешь скорее
- мне посуду мыть надо...

                         ----

   Версия  с  антихристом  ушла  на  задворки    подсознания
инспектора и никак себя не проявляла в течение всего вечера.
Утром он проснулся с ощущением  того,    что  вчера  вечером
придумал какой-то остроумный следственный  ход,    но  какой
именно,  вспомнить никак не удавалось.  И уже  по  дороге  в
райотдел вспомнил: "антихрист"!  Это было то самое  ключевое
слово,  но что именно  в  связи  с  этим  словом  необходимо
предпринять, инспектор вспомнить не мог, как не старался.
   Он  попросил  дежурного  доставить   в    свой    кабинет
подследственного для продолжения допроса.    В  каком  русле
будет протекать допрос, инспектор пока не знал,  но надеялся
по ходу дела выяснить,   нет  ли  какой-нибудь  связи  между
слухами о  появлении  антихриста  и  расследуемым  эпизодом.
Дежурный - тоже сержант,  но уже другой,    -  отправился  в
изолятор,  а инспектор  замешкался  в  коридоре,    шаря  по
карманам в поисках ключей.
   "Привет,  Володя", - услышал он и оглянулся на голос.  По
коридору шли двое. Первым шел вчерашний свидетель,  а следом
за ним и чуть сбоку шагал сослуживец и приятель инспектора
- участковый в звании старшего лейтенанта.
   - А, привет,  Саша...  Ч-черт,  куда же они подевались?..
Давай его сюда. Сейчас, минутку, ключи вот только... Куда же
я их засунул?!
   - Так ты его что, вызывал?
   - В каком смысле? Я сказал, чтобы его доставили.
   - Куда?.. То есть,  - старший лейтенант сделал удивленное
лицо, - кому сказал?
   - Дежурному. Где он?
   - Не встречал. Я этого из "предбанника" веду - только что
доставили из отделения.  Нарушение общественного  порядка  в
форме оскорбления личности и нанесения ущерба здоровью.
   - Из отделения? А как он там оказался?
   - Не знаю. То есть знаю, разумеется.  Его задержали возле
"Ручейка" - там сейчас водкой с утра торгуют.
   - Погоди,    -  инспектор  помотал  головой.    -  Какого
"Ручейка"?  Возле магазина?  А как...  Он же в камере у  нас
сидел!
   - Ну, не знаю. Сказано, что задержан возле "Ручейка".
   Инспектор почувствовал неладное.  Ключей  в  карманах  не
было,  а ситуация требовала осмысления.  Но осмыслить ее  не
удалось,  поскольку в конце коридора показался дежурный,   а
следом за ним...
   Взгляд  инспектора  заметался.    Подследственный  теперь
оказался уже в двух экземплярах.
   Тот,  которого привел старший лейтенант,  выглядел слегка
выпившим,  смотрел  нахально  и  кривил  губы  в  брезгливой
усмешке. Напротив, второй - которого эскортировал дежурный
- брел, понуря голову и прихрамывая.
   В голове инспектора немедленно возникла  каша,    причем,
основными ее ингридиентами были слова "ключи" и "антихрист".
   - А,  так их двое!  - воскликнул старший  лейтенант.    -
Теперь понятно.
   Следовавший за дежурным вздрогнул и поднял голову.    Его
лицо исказилось гримасой.    На  некоторое  время  инспектор
"выключился" из ситуации,  а когда пришел в себя,  ощутил  в
руке искомые ключи от кабинета, неизвестно откуда взявшиеся.
   - Так,  - сказал он,  - обоих сюда.    Будем  разбираться
параллельно.
   Открыв дверь,  он отступил в сторону и  пропустил  вперед
всю кампанию.
   - Так ты им займешься? - спросил старший лейтенант.
   Судя по всему,  дел у него было невпроворот,  и он был не
прочь спихнуть подопечного инспектору.
   - Займусь, займусь... Еще как займусь!
   - Тогда вот протокол задержания.  Он  там  дал  троим  по
физиономии,  всех обхамил...  Один доставлен  в  больницу  с
носовым кровотечением.   Документов,    кстати  при  нем  не
оказалось. В общем,  разбирайся,  а я побег - дел выше ушей.
Детали,  если потребуется,    уточни  в  отделении.    Потом
расскажешь, что и как.
   - Обязательно,  - заверил  инспектор.    -  Сержант,    к
подследственному замечаний нет? Он завтракал?
   - Завтракал без замечаний, товарищ участковый инспектор,
- бойко отрапортовал молодой сержант.
   - Тогда вы свободны.  А вы,   граждане,    рассаживайтесь
поудобней.
   Он поплотнее закрыл дверь, прошел к своему столу,  достал
из ящика какие-то бумажки,  аккуратно разложил их и принялся
изучать  протокол  задержания,    исподтишка  наблюдая    за
подследственными.
   Сидевший  справа - это  был   вчерашний    свидетель    -
выпрямился на стуле и  строго  смотрел  прямо  перед  собой.
Казалось, он даже не замечает вновьприбывшего двойника. Тот,
в свою очередь, игнорировал окружающую среду.  Он развалился
на стуле,  закинул ногу на ногу и с  интересом  рассматривал
носки своих замызганных кроссовок.  Одет этот тип был  в  не
первой свежести футболку с надписью "ЦСК"  поперек  груди  и
штаны неопределенного цвета и покроя. У инспектора он вызвал
невольную  ассоциацию  с  Шурой  Балагановым  из   "Золотого
теленка".  Но Шура,  как известно,  был  стойким  борцом  за
справедливость, а этот деятель, судя по всему, ничего общего
со справедливостью не имел и иметь не хотел.
   Инспектор понимал,  что оттягивая начало собеседования он
ставит себя в невыгодное положение. Вместе с тем, он пока не
имел, да и не мог иметь определенного плана допроса, поэтому
решил  начать  его  с  разного  рода  уточняющих   вопросов,
надеясь,  что в процессе разговора станет понятно,  как  его
вести дальше.
   - Итак,  приступим.  Вы,  гражданин,  - инспектор отложил
протокол в сторону и уперся взглядом в двойника.  - Согласно
протоколу,  вы были  задержаны  за  хулиганские  действия  и
можете быть подвергнуты штрафу или административному  аресту
на срок до пятнадцати суток.
   - А где доказательства?
   - Чего доказательства? Того,  что вы были задержаны?  Они
перед вами.
   - Нет, того, что были хулиганские действия?
   - Наша с вами задача - их  получить,    -  твердо  заявил
инспектор.
   Двойник презрительно фыркнул.
   - Напрасно вы так. - произнес инспектор благожелательно.
- Я ведь пока ни в чем вас не обвинил.  Но задержание  имело
место,  следовательно,  мы должны  во  всем  разобраться  по
порядку.  Вопрос первый:  на  какой  почве  у  вас  возникли
разногласия с гражданами,   присутствовавшими  при  открытии
магазина "Ручеек"?
   - На политической, - заявил двойник.
   - Должен ли я понимать так, что вы пытались изложить свои
политические  взгляды,    а  ваши  оппоненты,    не    желая
руководствоваться принципом  плюрализма  мнений,    пытались
воспрепятствовать изложнию?
   - Именно.
   - Но в протоколе констатируется,  что  вы  первым  начали
боевые действия и ударили аж троих,  прежде чем  вас,    так
сказать, повязали.
   - Меня повязали?! Не было этого! Меня спровоцировали!
   - Ясно. Но  свидетели  утверждают,    что  вы    пытались
проникнуть в двери минуя очередь, чем ее и возбудили.  А как
известно,  очередь  за  водкой  в  наше  время  очень  легко
возбуждается.
   - Ничего подобного.  На меня занимали,  и  я  всего  лишь
пытался занять свое место.
   - Очень хорошо.  Таким образом,  мы выяснили,  что вас  в
какой-то мере принудили к рукоприкладству.  Но,  однако,  ни
законы,  ни даже конституция не  содержит  никаких  указаний
относительно  права  частных  лиц  размахивать  кулаками   в
общественных местах. Вас всего-навсего провоцировали,  а вы,
как я понимаю,  поддались на провокацию.  К тому же,  в деле
есть потерпевшие,   а  в  протоколе  -  подписи  свидетелей.
Приходится констатировать, что вы виноваты.
   Как бы в подтверждение своей мысли,   инспектор  горестно
покачал головой.
   - Это ваше дело,  что вы там наконстатируете.   -  заявил
двойник, - А у меня есть право на необходимую оборону.
   "Э-э, братец, вон ты куда заехал! - подумал инспектор.  -
Нет,  этот ход тебя не спасет.  Необходимая оборона  -  вещь
тонкая.  Тут нужна,  как минимум,  опасность для  жизни  или
здоровья.  Хотя,  конечно,  в нынешних очередях присутствует
как первая, так и вторая..."
   Он вдруг понял,  что обстоятельства драки  его  перестали
интересовать совершенно.  Сидел бы этот тип перед ним  один,
тогда можно было бы и поупражняться в мастерстве,   но  ведь
есть и второй, и между ними, вне всяких сомнений, существует
какая-то связь.   Какая?    Вот  этот  вопрос  действительно
интересовал инспектора - да как интересовал!
   История сотворения мира,  рассказанная инспектору  вчера,
сегодня уже не  казалась  ему  столь  впечатляющей.    Хотя,
конечно, что-то в ней было.  Во всяком случае,  она отвечала
на вопрос, давно интересовавший инспектора. А именно: откуда
взялся этот мир? Если он существовал вечно,  то за прошедшую
вечность мог бы уже полностью реализовать  свои  потенции  и
достичь вершин совершенства. Но этого явно не наблюдается. И
вот появляется индивидуум,  заявляющий,   что  именно  он  и
сотворил данный мир.  Верить ему совсем не обязательно,  тем
более, что никаких доказательств своего деяния он предъявить
не хочет. Или не может. Допустим, он,  инспектор,  не верит.
Но  тогда  в  деле  появляется  масса  несообразностей,    и
непонятно,  что  с  ними  делать  дальше.    Можно  пытаться
упорствовать в своем неверии,  убить еще день на  разговоры,
но инспектор теперь был абсолютно убежден, что это ничего не
даст.  Вчера он уже пришел  к  этому  выводу,    но  сегодня
появился двойник, и... Но если и дальше пользоваться здравым
смыслом,    то  свидетель  не  имеет  к  нему  ни  малейшего
отношения,   и  два  этих  проишествия  абсолютно  никак  не
связаны! Они связываются только через версию свидетеля, да и
то с натяжкой...
   ... Но почему бы,  скажем,  не взять эту самую  абсурдную
версию за отправную точку и,    отталкиваясь  от  нее,    но
пользуясь  стандартной  логикой,    не  попытаться  выяснить
какие-либо дополнительные обстоятельства?  Чем  он  рискует?
Да, это бред, иррациональность, идеализм и все такое прочее.
Но почему, спрашивается, он,  инспектор,  должен обязательно
придерживаться    материалистической    точки        зрения?
Уголовно-процессуальный кодекс на этом отнюдь не настаивает,
а в американском суде свидетели даже показания дают, положив
руку на Библию. И ничего, правосудие осуществляется успешно!
Разве кто-то уже доказал,  что Бога нет?  Почему же нельзя в
интересах следствия допустить, что он есть? Но тогда логично
допустить и существование сатаны, как его антипода.  Вот вам
и версия: справа Бог, а слева - сатана...
   Инспектор улыбнулся своим мыслям.
   "Антихрист!  А почему бы и нет?..  Этот,    правда,    на
антихриста не тянет,  но кто его знает...  В сущности,   про
антихриста нам известно еще меньше,  нежели о самом Господе.
Так что..."
   - Да,  - сказал он вслух,  - факт драки вы отрицаете,  но
если бы речь шла только о ваших  неправомочных  действиях  в
очереди за водкой...
   - Что  же  мне  еще  инкриминируют?    -  поинтересовался
двойник, шевеля носком свободной ноги и как бы прицениваясь,
какое  направление  стопы  больше    гармонирует    с    его
мироощущением.
   - Ответьте мне сначала на такой вопрос: вы  знаете  этого
гражданина?
   - Этого? - двойник бросил взгляд на свидетеля.  - Нет,  я
его не знаю. И если говорить откровенно, знать не желаю.
   - Что ж... Тогда я вынужден провести очную ставку.
   - Это еще зачем? - насторожился двойник.
   - Видите ли, дело в том.., - инспектор сделал паузу.
   Нужно было решаться.  До сих пор  версия,    предложенная
свидетелем,  известна была только им двоим.  Теперь  же  она
должна стать достоянием третьего лица,  и тем самым,   будет
иметь уже официальный статус.    Ибо  совершая  следственные
действия для проверки данной версии, инспектор волей-неволей
подтвердит,    что  считает  ее    серьезной    и    могущей
соответствовать действительности.
   - Дело в том...  Дело,  видите ли,  в том,  что  следстие
распологает сведениями о вашей потусторонности...
   - Что-о?!
   - Иначе говоря,  есть данные,  что вы являетесь  исчадием
ада,  лицом,  олицетворяющим мировое зло,    или  субъектом,
противостоящим в своих замыслах самому Господу Богу.
   - Кто вам сообщил этот бред?  - нелет самоуверенности  на
лице двойника слетел в один момент.  Он даже привстал,    но
потом сел на место и процедил: - Откуда вам это известно?
   - Это известно из материалов следствия.    Скажу  больше:
есть сведения, что вы не кто иной, как сатана. Что вы можете
сообщить следствию по существу предъявленного обвинения?
   Инспектор в этот момент сообразил,  что в  части  термина
"обвинение" он перегнул палку.    Быть  сатаной  -  не  есть
преступление, а, следовательно, и обвинять в этом нельзя. Но
слово не воробей...
   Двойник,  однако,  не воспользовался возможностью прижать
инспектора к стенке, а вместо этого бросил:
   - У вас тут что, суд святой инквизиции?
   - У нас тут милиция, - невозмутимо сообщил инспектор. - Я
задал вопрос и хотел бы услышать ответ.
   - Полная чушь!  Это он вам  наплел?!    -  двойник,    не
поворачивая головы,  указал пальцем на свидетеля.  -  Да  он
сумашедший!
   Двойник вел себя неадекватно. Вместо того, чтобы выпучить
глаза и хватать ртом воздух,  он вдруг принимается  обвинять
якобы совершенно незнакомого  ему  человека  в  сумашествии.
Нет,  обычный рядовой посторонний гражданин так себя  бы  не
повел хотя бы из осторожности.  А,  следовательно,   двойник
внутренне не воспринимал заявление инспектора как абсурдное.
Но тогда, если он и не сатана, то уж,  во всяком случае,  не
ангел, и явно причастен к событиям последних дней.
   - Странное заявление,  - сказал инспектор,  изобразив  на
лице недоумение.  - Вы ведь не знакомы с  этим  гражданином,
откуда же вам  известно,    что  следует  усомниться  в  его
умственной полноценности? Или вы все же знакомы?
   - Допустим. Это дела не меняет. Если вы в милиции всерьез
принимаете  подобные  утверждения...    Короче,    если   вы
занимаетесь сумашедшими,  то не пора ли  вызвать  санитаров?
Или вы тут сам и санитар и психотерапевт?
   От  внимания  инспектора  не  ускользнуло  и    следующее
обстоятельство. Двойник,  похоже,  не расчитывал на то,  что
его  контрагент  сообщит  инспектору  какую-то  неординарную
информацию. Например, упоминание антихриста и сатаны явилось
для него полной неожиданностью.  Он вообще  не  предпологал,
что разговор может идти в подобном ключе.
   Отметив  это,    инспектор  решил  дополнительно  осадить
двойника и сбить с него спесь,   поскольку  терпеть  не  мог
наглецов.
   - Гражданин,  - сказал он  сухо.    -  если  вы  намерены
усугубить свое положение оскорблением должностного лица  при
исполнении им своих служебных обязанностей,    то  можете  и
далее продолжать в том же духе.  Но я вам не советую,    ибо
ваше положение и без того достаточно шаткое. Мало того, оно,
это положение, двусмысленное.  Закон же не делает исключения
даже для антихриста, буде он его нарушает. Закон на всех без
исключения действует одинаково.
   - Полагаете? - скривился двойник.
   - Я не полагаю.  Я веду  дознание.    И  пока  я  его  не
проведу,  никакие телефонные звонки и  ухмылки  на  меня  не
подействуют.
   Судя по всему, удар достиг цели. Двойник понял, что имеет
дело с опытным противником,  способным навязать свою линию в
открывшейся дискуссии.
   Одновременно,  инспектор определился наконец с тем,   что
же,  собственно,  он должен выяснить в первую очередь.   Про
себя он решил,  что необходимо  получить  ответ  на  вопрос:
является ли случайностью тот факт,  что двойник в  настоящий
момент сидит в его кабинете?  И далее: если нет,   то  какую
цель он преследует?
   - Так что предлагаю вам не  нервничать,    а  спокойно  и
обстоятельно ответить на все мои вопросы, - заявил инспектор.
   - Но у меня имеется встречный вопрос.  В чем,  по вашему,
заключается двусмысленность моего положения?
   - Сейчас поймете.  Я перехожу к  следственному  действию,
обозначаемому на языке права как очная ставка.  И,    ксати,
предупреждаю вас об ответственности за дачу ложных показаний.
   - А я пока не давал никаких показаний.
   - Ну,  вероятно,  еще дадите.  Я и предупреждаю  заранее,
чтобы ложных не давали.
   - А вам не приходит в голову,  что если  я  действительно
сатана,  то привлечь меня  к  ответственности  будет  крайне
затруднительно.
   Инспектор отметил,  что лексика двойника переместилась  в
область с большим  индексом  интеллигентности  и  теперь  не
соответствовала его внешнему облику.  По опыту он знал,  что
такое несоответствие - верный прзнак того,   что  существуют
какие-то скрытые обстоятельства  или  мотивы,    заставившие
подследственного играть не свою роль.  Ибо язык - это почерк
ума.  Его можно  подделать,    заучивая  роль,    но  нельзя
имитировать в живой беседе.
   - Закон не делает различий между субъектами права.  Иначе
какой же это закон? - произнес инспектор,  сопровождая фразу
двусмысленной улыбкой. - Итак,  повторяю вопрос еще раз: вам
известен данный гражданин?
   - Отвечаю вторично: нет.
   - И вы с ним никогда не встречались?
   - Нет, - Двойник развел руками. - Не имел чести.
   - А вы, гражданин? - инспектор повернулся к свидетелю.
   Последний,  казалось,  дремал,  не  обращая  внимания  на
разговоры, и на вопрос инспектора ответил не сразу:
   - Да-да... Он мне известен.   Личность  этого  гражданина
является частью  моей  личности,    недавно  отделившейся  и
воплотившейся отдельно.
   - Ха-ха-ха!  - деланно рассмеялся  двойник.    -  Это  же
абсолютная чушь! Вы ведь здравомыслящий человек,  инспектор,
подумайте,   что  это  может  означать?    Вы  хоть  однажды
встречались  с  человеком,    выделившимся  из  другого    и
воплотившимся отдельно в отдельном теле? Это же нонсенс!
   - Да,  действительно,  - согласился инспектор,  - в  моей
юридической практике с подобными случаями я не  сталкивался.
Но,  вообще говоря,  наука не налагает  прямого  запрета  на
подобные ситуации. Тем не менее,  рассмотрим противоположный
случай.  Допустим,  вы совершенно  отдельная  личность,    а
точнее,  гражданин.  Тогда расскажите,  кто вы такой,    где
родились, как жили, где работали и так далее.
   - Пожалуйста. Мое имя: Горобец Сергей Кузмич...
   - Стоп. К сожалению, я вынужден вам не поверить.  Горобец
Сергей Кузьмич - это вот тот гражданин, сидящий слева от вас.
   - Почему же вы считаете, что Горобец - он, а не я?
   - Потому,  что у него изъяты документы на  это  имя,    а
фотография на паспорте соответствует его внешнему  облику  и
следов подделки не имеет.    Если  же  и  вы  Горобец,    то
предъявите документы на это имя.
   - Документов у меня нет.
   - Вообще, или при себе?
   Двойник поколебался. Очевидно, он понял, что если заявит,
что документы находятся  там-то  и  там-то,    допрос  будет
прерван,  и инспектор отправится вместе с ним на поиски.   А
это почему-то не входило в его планы.
   - У меня их нет вообще,  - заявил он наконец.  - Они были
похищены вот этим гражданином и...
   - Понятно. Когда и при каких обстоятельствах?
   - Это вы у него спросите!
   - Вы отказываетесь  отвечать  на  вопрос?    -  напористо
произнес инспектор.  - Должен ли я сделать вывод,    что  вы
пытаетесь утаить от следствия какие-то обстоятельства вашего
взаимодействия с гражданином Горобцом?
   - Нет,  - двойник поморщился.  - Могу я не знать,   когда
именно у меня похитили документы?!
   - Почему же вы утверждаете,  что документы похитил именно
этот гражданин? Вы ведь его не знаете и никогда не видили.
   - Но документы оказались у него - вы же сами сказали,   -
нашелся двойник.
   - А если я вас обманул?  А точнее,  ввел в заблуждение  в
интересах  следствия?..    Поймите  простую  вещь:  либо  вы
удовлетворительно объясните, кто вы, собственно, такой, либо
я буду вынужден рассматривать все подходящие версии,    и  в
первую очередь ту, что изложил мне гражданин Горобец. Дело в
том, что настоящий Горобец умер, и вчера его тело находилось
в морге,  откуда таинственным образом исчезло,    а  сегодня
выясняется, что Горобцов целых два,  и оба живые.  В связи с
этим,  версий можно придумать очень много  и  разбираться  с
ними очень долго.
   Судя по всему,  сообщение инспектора явилось новостью для
двойника, из чего первый сделал вывод о том, что последний к
исчезновению  трупа  не  причастен.    В    предварительном,
разумеется, порядке.
   - А  какую  версию  предложил  этот   гражданин?        -
поинтересовался двойник.
   - О,  достаточно простую.    Он  заявил,    что  является
Всевышним, а вы - сатаной.
   - И вы ему поверили?!
   - Как вам сказать...  У нас ведь  здесь  не  богословский
диспут,  а допрос в интересах  следствия.    Поэтому  вопрос
следует ставить в иной плоскости: насколько веские аргументы
и доказательства предъявил данный гражданин в  пользу  своей
версии. Могу вам сообщить, что они достаточно убедительны.
   Двойник на секунду задумался,  потом  тряхнул  головой  и
сказал:
   - Допустим,  что версия  соответствует  действительности.
Что из этого вытекает?
   - Так допустим, или соответствует?
   - Пока допустим, а потом посмотрим, - двойник усмехнулся.
   - Хорошо. Если мы это допустим,  то...  Тогда,  увы,   из
области  материальной  и  рациональной  мы  будем  вынуждены
опуститься в область  религиозной  мистики  и  разного  рада
оккультных предположений. Вас это устраивает?
   - Вполне, - двойник потер руки.  - Давайте опускаться,  и
побыстрее.
   - А я не спешу.  Опуститься мы всегда успеем,  но сначала
мне хотелось бы уяснить,  как  вам  столь  длительное  время
удавалось существовать без документов? А значит,  без жилья,
без прописки и без работы?
   Вопрос инспектора содержал очевидный подвох, и имел целью
вернуть подследственного на почву реальности.  Но двойник не
пожелал это сделать, заявив с раздражением:
   - Да уж! В этой стране, если нет паспорта - ты никто!
   - Вероятно, вы бывали в других и знаете,  как там обстоят
дела? - не без сарказма заметил инспектор.
   - Везде свои причуды, - двойник осклабился. - Но в целом,
человечество демонстрирует абсолютную  бездарность  разумной
жизни, как таковой. А здесь - в особенности.
   - К сожалению, мы распологаем только одним человечеством,
посему не можем отдать предпочтение другому. Остается только
надеяться, что оно переменится к лучшему. Как полагаете?
   - Вряд ли. Человечество утонет  в  собственных  отбросах.
Думаю оно уже обречено.
   - Вы самый  крупный  пессимист  из  всех,    которые  мне
попадались, - заметил инспектор как бы походя.
   - Положение обязывает!
   - Понятно. Но,  поскольку человечеству все равно  крышка,
было бы крайне интересно выяснить напоследок,  зачем вы  мне
вчера звонили, и почему вас так заинтересовала бутылка?
   - Бутылка?  - двойник равнодушно пожал  плечами,    но  в
глазах его промелькнуло нечто  такое,    из  чего  инспектор
заключил, что опять попал в точку.
   - Ну да, вы ведь упоминали некую бутылку. И рекомендовали
мне обратить на нее внимание. Я, как видите, обратил.
   - И что же в ней оказалось?
   - Следовательно,    вы  мне  действительно  звонили,    -
удовлетворенно констатировал инспектор,  уклоняясь от ответа
на вопрос.
   - Да,  это был я,    -  сказал  двойник  после  секундных
колебаний, не ускользнувших от внимания инспектора.
   Инспектор подобрался и с  этого  момента  сделался  очень
внимательным.
   Выдержав паузу он произнес задумчиво:
   - Интересная оказалась бутылка.  Я,  признаться,  тоже ею
заинтересовался...
   - И что же там оказалось?!
   - А что там ожидалось?
   - Так вы ее не открывали?!
   - Нет. А зачем?
   Двойник бросил на  инспектора  взгляд,    смысл  которого
последний не взялся бы  передать.    Основными  компонентами
этого взгляда были презрение, ненависть и обманутые надежды.
Однако,  к чести своей,   двойник  быстро  овладел  собой  и
озабоченно нахмурился:
   - Видите  ли,    мне  стало  известно,    что  в  бутылке
содержиться очень сильный яд, одной капли которого...
   - Это ложь, - бесстрастно произнес свидетель. - В бутылке
ничего не было.
   Инспектор резко повернулся.
   - Для чего же вы носили ее с собой?
   - Она была мне нужна.
   - Зачем? Ведь она ничего не содержит.
   - Совершенно справедливо. Ничего. Пустоту. Вакуум.
   - Непонятно. Вероятно, вы имели в виду воздух?
   - Хорошо, пусть это будет воздух.
   - А, кстати, где она, эта бутылка?
   - Я оставил ее в камере.
   - То есть как в камере?! Зачем?
   - Забыл, - свидетель отвернулся.
   - Тогда я прикажу доставить ее сюда.
   - Не думаю, что в этом есть необходимость.
   - А я настаиваю,  чтобы  эту  бутылку  доставили  сюда  и
вскрыли в моем присутствии! - воскликнул двойник багровея.
- Иначе отказываюсь давать показания.
   Инспектор состроил крайне  озадаченную  мину.    Он  даже
словно бы растерялся немного,  но вслед затем  нахмурился  и
строго посмотрел на участников очной ставки.
   - В чем дело гражданин?  Я провожу следственные действия,
а мне  предъявляют  требования  противозаконного  характера.
Требую объяснений!
   - А я требую бутылку! - заявил двойник упрямо.
   - Стоп!  - сказал инспектор.  - Требовать  вам  пока  еще
рано.  Я тоже могу потребовать доставки сюда шапку Маномаха,
но для этого нужны основания. Они у вас имеются?
   - Имеются. Я  утверждаю,    что  этот  гражданин  овладел
бутылкой незаконно. Он ее похитил у... Неважно.  Похитил,  и
все тут. Присвоил! Спросите у него.
   Инспектор вопросительно взглянул на свидетеля.
   - Это правда, - сказал тот,  глядя в пол.  И добавил: - К
сожалению...
   - А-а, ну,  тогда все просто.  Бутылку я отчуждаю,  и она
будет возвращена владельцу,  как только  он  объявится,    -
заявил инспектор, делая официальное лицо. - Кстати, а что на
самом деле в этой бутылке? Там джин?
   - Там кое-что поинтереснее! - воскликнул двойник.
   - Я уже сказал,  в этой бутылке ничего нет,   -  произнес
свидетель морщась  и  потирая  виски,    словно  бы  у  него
неожиданно разболелась голова.  - Поверьте,  весь этот шум и
суета вокруг бутылки совершенно напрасны.  В ней был вакуум,
то есть действительно пустота, однако она отличалась...
   - Никого не интересует,  чем эта  пустота  отличалась  от
любой другой,  - поспешно перебил  двойник,    явно  пытаясь
заставить замолчать оппонента. - Вакуум, пустота,  ничто!  И
как только бутылка окажиться здесь,  вы  в  этом  немедленно
убедитесь.
   Инспектор сделал вид,  что полностью озадачен.  На  самом
деле,  он просто решил "поиграть в дурака".  Так он для себя
обозначал способ  допроса,    когда  следователь  изображает
потерю нити беседы и вообще полное непонимание ситуации.
   - Что за ерунда?  - сказал  он  недовольно.    -  Бутылка
какая-то... Причем тут бутылка? И яд с вакуумом...  Вы,  что
хотите увести следствие в сторону?
   - Ничуть не бывало! - заявил двойник напористо. - Я вижу,
вы  человек  достаточно  эрудированный,    и  буду  говорить
начистоту. Да,  я действительно,  как вы выразились с подачи
этого гражданина, исчадие ада. Но по чьей милости?!.  Что же
касается этого гражданина,    то  он  вовсе  не  Бог,    как
утверждает, а нечто совсем иное.
   - Кто же он такой?  - воскликнул инспектор с таким видом,
словно до сих пор нисколько  не  сомневался  в  божественном
происхождении своего подследственного.
   - Он? Он преступник!.. Да, он сотворил эту вселенную,  а,
вернее сказать, мы вместе ее сотворили, но потом... Спросите
его, что было потом!
   - Что он сделал?
   - Он приложил максимум усилий для того,   чтобы  привести
этот мир к его теперешнему состоянию.    Я  же  этому  всеми
доступными способами противодействовал.  Это не я сатана,  а
он!
   - А-а... Хм... Кто же, в таком случае, вы? Бог?
   - Увы,  нет - с горечью сказал двойник.  - Я  всего  лишь
часть его подсознания,  не  пожелавшая  участвовать  в  этом
безумии.
   - В каком безумии? Говорите яснее.
   - Да вот в этом,  во всем.  Посмотрите кругом,  - двойник
трагическим жестом обвел все вокруг. - Разве это не безумие?
   - Да, вроде, нет. Это мой кабинет.
   - Я имею в виду более широкий план.  Что творится кругом?
В стране? В мире? Войны, насилие,  бедность,  страдания ни в
чем не повинных людей...
   - И во всем виноват этот гражданин?
   - Совершенно справедливо.
   - Но, однако, при чем здесь бутылка?
   - Эта бутылка - не что иное, как сосуд дьявола, известный
также под названием "Ящик Пандоры" и "рог изобилия".
   Теперь уже инспектор удивился по настоящему.  С его точки
зрения,  гипотетический ящик и рог  были  вещами  совершенно
различными и противоположными по назначению.
   - Так-так.., - пробормотал он. - И что же вы предлагаете?
   - Я  предлагаю  немедленно  осмотреть  эту   бутылку    и
убедиться,  что она пуста.    Это  станет  решающим  доводом
обвинения.
   - Кого? И в чем?
   - Вот этого гражданина - в том,  что  он  овладел  данным
сосудом в своих корыстных интересах, преступно используя его
для коррекции ситуации в мире.
   - Ну,  это уж слишком,  - вмешался свидетель,  до сих пор
сидевший с отсутствующим видом. - Такой ерунды я отродясь не
слышал.  Подумай,   что  ты  плетешь.    Ведь  это  какая-то
чудовищная бессмыслица!
   - Какова  же  ваша  версия  отнсительно  содержимого    и
назначения  данной  бутылки?    -  немедленно   отреагировал
инспектор.
   - Я,  право же,  не собирался обременять вас всеми  этими
деталями,  но коль скоро  вокруг  этой  злосчастной  бутылки
сконцентрировалось такое количество  глупостей,    придется,
видимо, внести ясность. Моя версия... Да, собственно, это не
версия, а факт. Когда-то в этой бутылке, а точнее, м-м..,  в
ее полости,  сохранялся  вакуум  с  колоссальной  плотностью
энергии.  Своего рода гигантская флуктуация,    потенциально
способная дать начало развитию новой вселенной.
   - Вы шутите?
   - Почти нет.
   - Но это же просто смешно! Как она там сохранялась?
   - Этот вопрос лежит  за  пределами  моих  способностей  к
объяснению...  Не подумайте только,  что я хочу  вас  как-то
унизить, или оскорбить, просто... Как,  например,  можно без
специальных знаний понять устройство термоядерной установки?
   - Хорошо. Вы сказали: "когда-то". А теперь?
   - Теперь? Ну, скажем.., хм..,  в данный момент.  В общем,
ее там нет.  Мне пришлось ее..,  - свидетель  сделал  паузу,
подбирая нужное слово,  - нейтрализовать.  Признаюсь,    это
удалось не сразу и обошлось мне недешево.
   - То есть теперь вселенной ничто не угрожает?
   - Совершенно справедливо.  Вселенная,  в целом,    теперь
стабильна.  Однако,  если говорить о ее частях,  ситуация не
так благоприятна, как хотелось бы.  Но,  увы..,  - свидетель
вздохнул и умолк.
   - А откуда она вообще взялась, эта бутылка.., то есть,  я
имею ввиду флуктуацию в бутылке.
   - Он украл ее!  - возопил двойник  тоном  провинциального
трагика.
   - Это так?
   - Да, к сожалению.., - свидетель потупился. - Разумеется,
это не было воровство  в  общепринятом  смысле,    поскольку
флуктуация - не вещь. То есть... Я хочу сказать, что сама по
себе она не... Нет, я не могу этого объяснить! Замммыкаясь в
своем мире,  я оставил себе шанс.  Я  был  слишком  молод  и
полагал,  что если потерплю неудачу,  то просто создам новый
мир и начну все сначала.
   - А что стало бы с этим?
   - Он  бы  прекратил  существование  в  результате  нового
"большого взрыва".
   - Ясно. - Инспектор поджал губы.    -  Почему  же  вы  не
решились  на  этот  шаг?    Вероятно  опасались   за    свое
существование?
   - Нет, мне лично ничто не угрожало.  Но,  как вы наверное
догадываетесь,  у меня в запасе было достаточно  времени  на
раздумия. Я им воспользовался и,  - свидетель усмехнулся,  -
успел  таки  многое  переосмыслить.    Я  понял  что  нельзя
допускать уничтожения каких бы  то  ни  было  миров.    Это,
во-первых, порождает безответственность.
   - Поясните.
   - Извольте. Вот вы родили ребенка.  Не понравился - убили
и родили другого. И так далее. Где сему конец?
   - А вот вы сделали табуретку.  Плохую.  Не понравилась  -
сломали и сделали другую.
   - Удивляюсь,  с какой легкость вы приравниваете вселенную
табуретке! Впрочем, это вопрос философский...
   - Ну,  хорошо,  - инспектор  поскреб  в  затылке.    -  А
во-вторых?
   - Что - во-вторых?
   - Вы сказали: во-первых. Что же во-вторых?
   - Да то же, что и во-первых... Хм... Не знаю, является ли
это аргументом с  точки  зрения  юридической...    То  есть,
во-вторых, это просто безнравственно. Вам двух достаточно?
   - Мне достаточно и второго. Теперь остается понять,  чего
же добиваеется ваш коллега, а точнее - вторая половина вашей
души. Это поддается объяснению, или совершенно неисповедимо?
Зачем, например,  ему понадобилась данная бутылка,  если она
уже не содержит ничего примечательного?
   - Вы у него и спросите.  Вероятно,  он полагает,   что  в
бутылке еще кое-что осталось.
   - Именно, - вмешался двойник. - Именно! Полагаю,  что мне
все же удастся кое что выдавить из этой бутылки, и приглашаю
вас, инспектор, убедиться лично.
   - Он,  безусловно,  сделает это,  если представится такая
возможность,  - заметил свидетель.  - Но выдавится совсем не
то, о чем он думает. Хотя, быть может, он имеет ввиду то,  о
чем думаю я...
   - Давайте попробуем, инспектор!
   - А зачем?
   - Я предлагаю вам союз.  Мы вместе создаем  новый  мир  и
становимся в нем хозяевами.
   - Так вы меня искушаете,  милейший!    -  удивляясь  тому
обороту, какой приняло дело.
   - Совершенно павильно,  - подтвердил двойник.   -  Я  вас
именно искушаю. Но подумайте, что ставится на карту.  Власть
над миром! Наполеон, Гитлер, Сталин...  Какие громкие имена!
И люди-то,  в общем,  неглупые...    Один  Македонский  чего
стоит... Так как? Согласны?
   Инспектор задуммчиво пожевал губами и произнес,   как  бы
обращаясь к себе самому.
   - Это же надо - меня искушают.  Собственно,  мне пытаются
дать взятку...  Но чем!  Не борзымми  щенками  и  не  синими
ассигнациями... Целая вселенная кладется на лапу. Фантастика!
   - Не  упустите  свой  шанс,    инспектор.    Столько   не
предлагалось никому!
   - Вы действительно  дьявол,    -  пробормотал  инспектор,
подавленный масштабами сделки,  предлагаемой этим невзрачным
человеком. - Но ведь все они плохо кончили, эти исторические
личности.  Я не говорю про литературных героев,  обуреваемых
той же  страстью.    И  потом,    вы  не  учитываете  одного
обстоятельства.
   - Какого же?
   - Я могу воспользоваться бутылкой один.  Вы,    наверное,
большой мерзавец,  но,  как и все мерзавцы,   не  учитываете
возможности существования еще больших.
   - Вот речь не мальчика, но мужа! Однако,  здесь мало быть
приличным, скажем так, негодяем, надо еще уметь пользоваться
ситуацией. Вы ведь не знаете,  как обращаться с бутылкой.  Я
же предлагаю вам беспроигрышный вариант.
   - Ч-черт, заманчиво!..  - произнес инспектор и потянулся,
выгнув грудь.
   - Подумайте хорошенько,  - напирал двойник,   -  чем  вы,
собственно, рискуете? Ну, не получится, так не получится.  А
вдруг!  Представляете,  наступит новое  время  и  оно  будет
подвластно только нам двоим. Совершенно новое...  Решайтесь!
Вы  знаете,    что  такое  неограниченная  власть,    власть
абсолютная,  когда любое ваше желание немедленно воплощается
в реальность?.. Что там Аттила и Чингисхан.  Пигмеи!  Они не
имели и крохи того,  что будете иметь вы.   Решайтесь  же!..
Вла-асть - это наивысшее наслаждение...   -  Глаза  двойника
замаслились,  он даже задрожал от возбуждения.    -  Ощутить
трепещущий мир в своих руках...  Неужели вас устраивает ваше
теперешнее жалкое положение?  О,  я вижу,  - вы способны  на
большее, гораздо большее!..
   - Боже правый,  как же ты мне осточертел!    -  простонал
свидетель. - Ты хоть понимаешь, что такое власть? Это прежде
всего ответственность!..  И постоянно он высасывает какие-то
грандиозные планы из пустоты,  мнит себя властелином черт-те
чего... Кончится тем, что я тебя окончательно уничтожу раз и
навсегда. Я это сделаю!
   - Кишка тонка! - огрызнулся двонник. Я - всего лишь часть
тебя, но далеко не самая худшая. Да, я эгоистичен. Но именно
эгоизм есть движущая сила процесса  развития  личности.    А
посмотри, что представляют из себя другие части?  Безвольный
слизняк, состарившийся от собственных переживаний,  и вечный
юноша,  парящий в эмпиреях,  но не сподобившийся  найти  для
себя хотя бы самый примитивный смысл существования...
   - А, так вас уже трое,  - вмешался инспектор.  - Вот что,
граждане,  прекратите взаимные  оскорбления.    Господь  Бог
должен быть един,  а я что-то не замечаю особого единства  в
ваших лицах.    Давайте  не  будем  усугублять  и  без  того
непростую ситуацию в нашем грешном мире.  Я готов допустить,
что вы и есть тот самый дьявол, а вы, соответственно, - Бог.
Но коль скоро вы сидите здесь, в моем кабинете, ничто мне не
мешает  объявить  себя  архангелом  Гавриилом,    со   всеми
вытекающими отсюда последствиями. Сейчас в вашем присутствии
будет  проведен  следственный  эксперимент.    Что    должно
произойти, если я открою бутылку?
   - Ничего особеного, - буркнул свидетель. - Вселенная,  во
всяком случае,  не взорвется.  Но пойдя на  поводу  у  этого
субъекта, вы,  так сказать,  придадите ему новые силы,  и он
непременно устроит какую-нибудь пакость.   Дело  ведь  не  в
бутылке, а в том, что вы позволяеете ему навязывать вам свои
услоия. Он же, извините, питается вами...
   - Да? - Инспектор состроил озадаченную мину. - Я бы этого
не отметил.
   - Ну, разумеется, не в буквальном смысле.  Он и с к у - ш
а е т вас,  а вы вступаете с ним в дискуссию и,  тем  самым,
уже  искушаетесь.    Тратите  свою  умственную  энергию   на
ничтожные пустяки, выходите из равновесия.  А ему только это
и нужно.
   - Ясно. - Инспектор на секунду задумался, потом,  видимо,
приняв решение, тряхнул головой, встал, и,  подойдя к двери,
сердито крикнул в коридор: - Дежурный!
   Сержант  явился  незамедлительно  и  строго  взглянул  на
подследственных.
   - Буянят? - спросил он.
   - Нет. Все в порядке.  Сбегайте в  изолятор  и  принесите
бутылку, оставленную там этим гражданином.
   - Есть!
   Сержант явился через минуту,  неся  с  собой  бутылку  на
вытянутых руках.
   - Я думал, тут отпечатки..,  - туманно пояснил он,  ставя
бутылку на стол.
   - Спасибо. Свободны, - сказал инспектор. - Ваша бутылка?
   - Да, - подтвердил свидетель.
   - Так, сейчас будем разбираться.
   Это  была  полиэтиленовая  бутылка  самого   стандартного
формата.    Издалека  ее  вполне  можно  было  принять    за
поллитровую из-под водки "Столичная",  мечты алкоголика,  но
вблизи сходство утрачивалось за счет некоторой мутноватости,
зато легко определялся тип содержимого -  шампунь  польского
производства,  мечта советской женщины.    Ибо  на  этикетке
красовалась женщина с золотыми волосами. Возможно, Кристина,
но, скорее всего, Ванда.  Собственно жидкость отсутствовала,
но пробка была плотно завернута.
   Когда инспектор протянул  руку,    чтобы  взять  бутылку,
двойник вскочил со стула,  но,  повинуясь  властному  жесту,
упал обратно. Глаза его горели прямо-таки дьявольским огнем.
   - Не суетитесь,  - сказал инспектор.   -  Суета  истощает
нервы и утомляет мышцы, но не ускоряет процесс, ибо является
следствием внутренних колебаний.
   Эта туманная фраза еще больше возбудила двойника.  У него
даже щека задергалась,  а руки  не  находили  себе  места  и
шарили где-то в окрестностях горла, будто он решил перекрыть
себе кислород,  но не мог  выбрать  точку  приложения  своей
решимости.
   - Следите внимательно за моими движениями.   Вот  я  беру
бутылку...,  - инспектор действительно взял бутылку в  руку,
взболтнул,  а  потом  достал  из  кармана  связку  ключей  и
продемонстрировал присутствующим.
   Ему показалось, что свидетель побледнел и подался вперед.
Тогда инспектор быстро подошел к сейфу, открыл его и,  сунув
бутылку в металлическое нутро, захлопнул дверцу. После этого
он тщательно запер сейф на два полных оборота и,   вернувись
на свое место, заявил.
   - Вот и все.  Следственный эксперимент завершен  успешно.
Ничего, как видите, не произошло, мир остался невредим, а мы
добились поставленной цели.
   - Но ведь вы даже не  попытались..,    -  голос  двойника
задрожал и сорвался.  - Вы...   Вы  еще  пожалеете  о  своем
решении!
   Инспектор его не слушал.  На память ему пришел случай  из
детства.   Они  вдвоем  с  приятелем  исследовали  окопы  за
околицей деревни и обнаружили закупоренную бутылку.   Что  в
ней было - осталось неизвестным,  ибо брошенная под гусеницы
проезжавшего трактора ДТ-75,  она прекратила  существование.
Однако, вместе с ней сгорел и трактор. В результате бабка, у
которой гостил будущий  инспектор,    целый  месыц  снабжала
колхозное начальство самогонкой, чтобы замять дело.  Хорошо,
что великий вождь всех времен и народов к тому  времени  уже
отдал душу сатане,  иначе самогонкой дело вряд ли  кончилось
бы.  Самое неприятное было  то,    что  к  бабке  присосался
тракторист,    в  ведении  которого  находился   злополучный
трактор.  Он упирал на то,  что  под  сидением  общественной
собственности хранилась  его  личная  в  количестве  четырех
бутылок водки,    и,    находясь  в  состоянии  непрерывного
подпития, непрерывно же требовал компенсации, причем размеры
иска на  два  порядка  превышали  нанесенный  ущерб.    Этот
тракторист  терроризировал  бабку  с  каким-то    садистским
упорством и восстановил против себя  всю  деревню.    С  ним
боролись всем колхозом,  но  утихомирился  он  только  после
того,  как был пойман с поличными в момент продажи  третьему
лицу общественной солярки в количестве двух бочек...
   Двойник  своей  безудержной  наглостью    очень    сильно
напоминал тракториста из  воспоминаний.    Инспектор  сделал
вывод,  что личности подобного типа,  вне  всяких  сомнений,
являются продуктом советской  эпохи.    Суть  их  подхода  к
вопросам  собственности  формулировалась    инспектором    в
следующем виде: твое,  мое - все мое.  При  капитализме  они
просто становились гангстерами,  а при социализме  с  особым
рвением ратовали за общественную собственность,  поскольку в
таком виде ее удобнее всего было разворовывать. Ибо общее
- значит  ничье,    и  можно  безо  всяких  помех  применить
известную формулу римского права,    гласящую:  "ничья  вещь
становится собственностью первого овладевшего ею".   Формулу
эту инспектор изучил заочно на втором курсе,  а позже сделал
вывод,  что лучше  всего  данную  формулу  сумели  применить
большевики.  Они сначала все сделали ничьим,    опираясь  на
лозунг справедливости,  потом изучили римское право и уже на
законном основании все подгребли под себя...
   Инспектор поймал себя на том,  что совершенно ни к  месту
вспомнил о большевиках.  К данному эпизоду они вряд ли имели
какое либо отношение.  Хотя,  впрочем,  как сказать...  Тоже
ведь хотели до основания,  а затем...  То есть,  идея стара,
как мир.  Добавить к ней тезис:  "бей  своих,    чтоб  чужие
боялись",   и  можно  смело  приступать  к  переоборудованию
вселенной...
   Двойник, однако, в этот момент ничем не напоминал стойких
большевиков.  Он совершенно размяк  и  представлял  из  себя
жалкое зрелище. Нечто вроде холодца на солнцепеке.
   Инспектор констатировал, что нашел удачный ход. Но теперь
требовалось найти продолжение.
   - И  каковы   же    результаты    вашего    следственного
эксперимента? - вдруг поинтересовался свидетель.
   Он покосился на двойника и улыбнулся.
   - Эксперимент прошел успешно,  результаты будут приобщены
к делу,  - бодро заявил инспектор.  - А теперь ответьте мне,
пожалуйста,  на один вопрос.  Мне представляется  очевидным,
что ваша бутылка образовалась  несколько  позже  образования
вселенной из ничего. Во всяком случае,  не раньше того,  как
был изобретен  шампунь  польского  производства.    Ведь  та
женщина на этикетке - сами понимаете...   Где  же  хранилась
флуктуция до заключения в бутылку?
   Ответить на вопрос свидетель не успел.  Дверь  в  кабинет
стремительно распахнулась,  и  на  пороге  появился  молодой
человек.
   Описать его наружность,  если  бы  инспектору  предложили
сделать это позже,  он бы не смог.  Пропорции этого молодого
человека  были  весьма  изящны,   но  внешность - совершенно
н е у л о в и м а.
   Вместе с тем, в его облике не было ничего необычного,  во
всяком случае такого,  что могло  бы  возбудить  подозрения.
Вполне естественно,    что  поначалу  никаких  подозрений  у
инспектора и не возникло.
   - В чем дело? - произнес он недовольно. - Я веду допрос!
   - Я только на мгновение,  - молодой человек приблизился к
столу,  даже не посмотрев  в  сторону  подследственных.    -
Владимир Борисович Жуков, если я не ошибся дверью?
   - Даже если и ошиблись,  я все равно Жуков,    -  буркнул
инспектор. - Чем могу быть бесполезен?
   - Да,  собственно,    пустяки.    Я  из  комитета  -  вот
удостоверение.  А  вот  постановление  на  арест  гражданина
Горобца Сергея Кузьмича.
   С этими словами молодой  человек  достал  из  внутреннего
кармана своей замевой курточки сначала красную книжицу,    а
следом за  тем  очень  ловко  извлек  из  пухлого  бумажника
свернутый вчетверо листок.
   Инспектор  принял  документы  и  бегло   ознакомился    с
содержанием,  делая особый упор на печати и  подписи.    Все
оказалось в полном порядке.  Кроме фотографии,  которая была
как бы смазана, и хотя лицо человека,  на ней изображенного,
можно было при некотором воображении рассматривать как  лицо
постороннее,  все же не было веских оснований считать,   что
лицо это не соответствует предъявителю, стоявшему рядом.
   - Так, - сказал инспектор, возвращая документы. - И что?
   - Мне  поручено  препроводить  гражданина    Горобца    в
следственный изолятор комитета.
   - Прямо сейчас?
   - Разумеется,  - на недостоверном лице молодого  человека
проступило выражение  некоторого  превосходства  с  примесью
снисходительности.  - Коль скоро мною  предъявлен  ордер  на
арест,  можно предположить,   что  именно  сейчас  я  его  и
произведу. У вас есть возражения?
   Возражения у инспектора были,   и  появились  они  в  тот
момент,  когда он разглядывал ордер.    Но  теперь  наконец,
появились  и  сомнения,    поэтому  он  решил  вести    себя
нейтрально. Пока, во всяком случае.
   - Дело в том,  - сказал он,    -  что  гражданин  Горобец
является главным свидетелем по делу, которым я занимммаюсь в
порядке предварительного следствия. Кроме того... А, кстати,
какое обвинение ему собраются предъявить?
   - Я не совсем в курсе.  И мне  кажется..,    -  в  голосе
молодого человека прозвучала металлическая нотка. - Мне, все
же, кажется, что данный вопрос выходит за рамки нашей с вами
компетенции.
   - Отчего же? - металл в голосе молодого человека произвел
на инспектора действие, обратное тому, на которое, вероятно,
был рассчет.  - За вас я не поручусь,  а что касается  меня,
то, как лицо, ведущее следствие, я просто обязан знать,  что
за человек давал мне показания,  и в какой  мере  ему  можно
доверять.
   - Хорошо, - раздраженно бросил молодой человек. - Если вы
настаиваете,    Горобец  Сергей  Кузьмич  подозревается    в
антигосударственной деятельности.  Вас  устраивает  подобная
формулировка?
   Формулировка была стандартная.  Инспектор знал,    что  у
гэбешников есть две формулировки: одна  -  хищение  в  особо
крупных, а другая - вот эта самая. Причем, хищение еще нужно
было доказывать,  а государственная измена в доказательствах
не нуждалась и пользовалась неизменной популярностью.
   Инспектор поймал себя на том, что начинает злиться,  хотя
и не вполне понимал,  откуда взялась эта злость,  и  к  кому
конкретно она может быть отнесена. Ведь придумали же термин:
государственная измена!  Ну,  это еще туда-сюда,  а то  ведь
антигосударственная деятельность! Надо понимать, что человек
действует против интересов государства. А кто он такой, этот
государство? Конкретно?! И в чем состоят его интересы. И кто
определяет,  в чем они состоят?  То есть,  при таком подходе
можно сажать за что угодно,  потому что само государство  не
может сказать,  в чем состоит его интерес,  и все зависит от
мнения выразителей,  у которых оно  меняется  от  пленума  к
пленуму...
   В этот момент инспектор поймал на себе взгляд  свидетеля.
Свидетель  смотрел  строго  и  испытующе,    словно  пытаясь
взглядом подвести инспектора к правильному решению  главного
вопроса: как себя вести дальше?  И  это  решение  постепенно
начало созревать в голове инспектора.
   "Им нужен Горобец?  Отлично!  Его труп  должен  лежать  в
морге - это зафиксировано документально. Пусть арестовывают,
если смогут!  Правда,  у меня в сейфе  лежит  паспорт,    но
паспорт аресту не подлежит -  про  изъятие  личных  вещей  и
документов в постановлении ни слова.  Пусть  шлют  отдельный
запрос - канитель на неделю...   Итак,    формально  я  могу
отправить молодца в морг.  Но можно поступить  нестандартно,
особенно в свете последних разговоров. Например, сплавить им
этого бонапарта, жаждущего овладеть миром. Он признался, что
является Горобцом - раз.  И  два  -  я  имею  все  основания
считать его деятельность антигосударственной,   причем,    в
самом широком смысле. Он хотел взорвать вселенную,  а это уж
точно  противоречит  интересам  любого  государства  -  хоть
Либерии, хоть Папуа-Новой Гвинеи и Островам Зеленого Мыса!..
Ордер выдан на одного, стало быть, это он и есть!"
   - Кто там у вас указан в ордере? - поинтересовался он.
   - Мне нужен Горобец, - заявил молодой человек. - Надеюсь,
вы поможете с транспортом?
   - А вы разве без машины?
   - К сожалению - без. Все машины заняты. Очень напряженный
период.
   Подозрения инспектора еще более  усилились.    Во-первых,
текущий  период,    с  его  точки  зрения,    не   выделялся
напряженностью среди всех прочих.    А  во-вторых  -  случай
совершенно  небывалый.    Работник  органов  государственной
безопасности    пешком      отправляется        арестовывать
государственного преступника.  Причем,  один.  Более,    чем
странно!
   Однако, виду инспектор не подал, а, наоборот,  недовольно
произнес:
   - Такое богатое ведомство, а перекладываете свои проблемы
на нас. Не знаю, где я вам сейчас машину найду...
   "Странно, все же...  А может позвонить в управление КГБ и
узнать? Нет,  ну их к черту!  Прицепятся - не отцепишь...  В
конце концов,  санкция подписана прокурором  -  пусть  он  и
проверяет."
   Что должен делать прокурор в ситуации,  когда мир вот-вот
вылетит в трубу,  инспектор точно не знал,  но  предполагал,
что и в этом случае он  должен  следить  за  неукоснительным
соблюдением буквы и духа закона. Что касается чекиста, то он
нравился  инспектору  все  меньше  и   меньше.        Явился
арестовывать,  так и арестовывай,  а нечего тут  глазами  по
столу шарить!
   - В общем так,  - подвел черту он,   -  забирайте  вашего
протеже и...
   - Кого забирать? - брови молодого человека поползли вверх.
   - Того, кто значится в ордере.
   - А-а... И который из двоих - он?
   - Да вот, перед вами, - инспектор сделал небрежный жест с
таким рассчетом, чтобы впоследствии не оказаться уличенным в
неточном целеуказании,    и  одновременно  направить  вектор
внимания молодого человека в нужную сторону.
   Чекист  повертел  головой  и  наконец  уперся  взором   в
двойника.  Тот вдруг  дернулся  и  вскочил  -  на  его  лице
отразился ужас.  Свидетель же оставался сидеть с нейтральным
выражением.  Он даже отвернулся  и,    казалось,    перестал
интересоваться происходящим совершенно.    Можно  было  даже
заподозрить, что он скучает.
   И тут инспектор понял,  что ситуация резко  переменилась.
Что-то в этот момент произошло,  но что именно -  оставалось
непонятным. Сомнений, однако,  не было: из всего немыслимого
количества  вариантов  развития  событий  во  вселенной  был
выбран один. Кем? Неужели?..
   Да актеры на сцене кабинета инспектора теперь  словно  бы
поменялись ролями.  И стало ясно,  что  финал  пьесы  не  за
горами.  Сам инспектор теперь был вовсе  не  инспектор,    а
зритель.    Двойник  превратился  в  лицо  второстепенное  и
малозначащее,  а на первый план  выдвинулся  "чекист".    Он
сделался главным действующим лицом пьесы,   однако  все  его
действия  определялись  сценарием,    а  стиль  поведения  -
режиссером постановки, который в данный момент отсутствовал,
либо пил чай где-то в подсобном помещении,  ибо  уже  сыграл
сввою  роль  во  время  репетиций.    Зритель  мог    только
догадываться,  что главыный герой не мог поступать,  как ему
заблагорассудится - он должен воплотить  авторский  замысел,
выслушать положенные аплодисменты и уйти со сцены  в  жизнь,
где  его  актерские  данные  будут   иметь    второстепенное
значение,  ввиду отсутствия зрителей.  Возможно,    режиссер
опять пригласит его на главную роль, но это будет уже совсем
другая роль...
   Инспектор тряхнул головой,  пытаясь отогнать  наваждение.
Но ощущение театральности происходящего не исчезало.  В этот
момент "чекист" повернулся  к  нему  и  как  бы  через  силу
произнес:
   - Вот этот?.. Странно...
   - Если он вас не устраивает - я настаивать не  буду,    -
сухо сказал инспектор.
   - Нет,  отчего же,  - "чекист" сделал над собой усилие и,
вернувшись в роль, усмехнулся, - вполне устраивает.  Однако,
мне кажется...
   - А вы перекреститесь, и все пройдет.
   - Что? Что вы сказали?!
   "Чекист" прищурил глаза и стиснул зубы так,    что  скулы
побелели. Он был взбешен. Инспектор же, напротив,  оставался
покоен,  с интересом наблюдал за развитием сценария и стойко
выдержал надменнный взгляд противника.
   - Я сказал,  - произнес он,  отчетливо выговаривая каждое
слово,  - что пора бы  вам  приступить  к  выполнению  своих
служебных обязанностей.
   - Не вам определять, в чем заключаются мои обязанности!
   Лицо "чекиста" исказилось гримасой неприязни.  Теперь  он
не  казался  инспектору  таким  молодым,    зато   появилось
ощущение, что раньше этот человек уже попадался...  Проходил
по делу?..  Или где-то на фотографии?..  Нет,    он  не  мог
вспомнить.
   - Не мне,  - инспектор хотел добавить "к сожалению",   но
сдержался.  - Зато свои обязанности я знаю и выполню,   если
возникнет такая необходимость. Вы в курсе, кто перед вами?
   - Вы имеете ввиду себя?
   - Я имею ввиду того, кого вы собираетесь арестовать.
   - Догадываюсь. А вернее.., теперь уже знаю.
   - Тогда арестовывайте его и уходите с  Богом.    Иначе  я
вынужден буду разобраться, действительно ли необходим арест,
и почему нельзя обойтись снятием показаний.  Дело затянется,
а это, думаю, не в ваших интересах.
   В "чекисте" что-то переломилось - он дернул  подбородком,
словно подчиняясь какой-то внешней силе, медленно повернулся
и с ненавистью посмотрел на двойника.
   - Вы Горобец Сергей Кузьмич? - просипел он.
   - Иа..,  - произнес  тот,    вскакивая  и  в  изнеможении
плюхаясь обратно на стул.
   - Он подтверждает, что является лицом, указанным в ордере
на арест. - "чекист" сделал официальное лицо.  - В а м этого
достаточно?
   - В данном случае м н е все равно.  Предупреждаю  только,
что никаких документов при нем не оказалось.  Но  и  никаких
оснований  вам  препятствовать  у  меня  нет,    -  произнес
инспектор официальным голосом. - Искать машину?
   - А этот, второй? Они, кажется, похожи...
   - Они даже не родственники.
   Про себя инспектор усмехнулся  и  подумал,    что  сказал
чистую правду.  Ибо Господь не может состоять  в  родстве  с
сатаной. У них несколько иные отношения...
   Он покрутил телефон,  вяло поругался  с  кем-то,    потом
поругался более активно еще с кем-то по другому номеру,    и
наконец, добившись своего, положил трубку.
   - Выводите к подъезду -  машина  сейчас  будет.    Только
напишите расписку,  что получили задержанного  в  целости  и
сохранности.
   Инспектор ожидал двух  вещей.    Во-первых  арестованному
должно быть официально заявлено,   что  отныне  он  является
таковым. Интересна реакция двойника. Во-вторых,  должен быть
предъявлен ордер на арест.  И опять же,  интересна  реакция.
Когда человек видит бумагу с подписью  прокурора,    у  него
должна быть реакция. У разных - разная. Какая будет у этого?
   "Чекист" же ничего предъявлять не стал.  Вместо этого  он
осклабился и сказал вальяжно:
   - Может быть обойдемся без формальностей?
   Произнося это,  он сделал  несколько  странных  суетливых
движений,  настороживших  инспектора.    В  них  было  нечто
лунатическое и опять таки театральное,  как  будто  "чекист"
забыл текст и свою диспозицию в эпизоде,    и  вынужден  был
нести отсебятину.
   - Нет, не обойдемся, - строго сказал инспектор. - Пишите.
Дело ведь не в нас с вами...    Вот,    кстати,    и  машина
подъехала, - добавил он, услышав визг тормозов у подъезда.
- Давайте не будем терять времени.
   Получив лист бумаги,  "чекист" опять  обрел  уверенность,
быстро написал несколько предложений и,   свернув  вчетверо,
протянул  инспектору.    Но  вот  тут  инспектор    совершил
оплошность. Или, наоборот, сделал именно то, что требовалось
по сценарию  неизвестного  автора.    Вместо  того,    чтобы
прочитать текст,  он сунул  бумажку  под  стекло  на  столе,
подошел к двери,  кликнул дежурного и поручил ему  проводить
задержанного к машине.
   - Что ж,  инспектор,  бывай здоров,  - сказал "чекист" со
значением. - Держи краба!
   Это "держи краба" настолько не соответствовало  ситуации,
что инспектор даже опешил на мгновение,  но потом,  все  же,
пожал протянутую руку. Ощущение было такое, словно он сдавил
резиновый шланг.  Он почувствовал  легкое  головокружение  и
противную тошноту, мир покрылся рябью и начал распадаться на
клетки... Усилием воли инспектор преодолел слабость и пришел
в себя,  но коллега из органов уже исчез вместе с двойником.
Свидетель же сидел на стуле и задумчиво смотрел в окно.
   - Ну'с... Как вам все это нравится?    -  поинтересовался
инспектор,  тряхнув головой и возвращаясь к месту постоянной
дислокации.
   - Что?.. Ах да..,  - свидетель нахмурил  брови  и  провел
ладонью по лицу. - Извините, вы что-то спросили?
   - Я спросил,  вернее,  хотел спросить: не находите ли вы,
что события принимают несколько странный оборот?
   - Н-нет... Хотя, конечно, есть элементы неожиданности. Но
вы вели себя почти приемлемо.
   - В каком смысле?
   - В общем. Но следовало, все же,  заглянуть в бумажку,  и
тогда,  думаю,  наступила  бы  развязка.    А  так  возможны
варианты,  хотя,  полагаю,  все обойдется.  То есть  я  хочу
сказать, что конец предрешен.
   - То есть, намечается конец...  Интересно!..  А я,  стало
быть, оплошал. Но каким образом расписка может повлиять?..
   - А вы почитайте, что написал сей бравый молодец.
   Инспектор очень живо выдернул расписку  из-под  стекла  и
развернул ее.  Лист был абсолютно,   девственно  чист.    Он
вскочил и бросился к окну.
   - Бесполезно, - остановил его свидетель.
   - Что?! Уже уехали?  Так я сейчас..,  - он схватил трубку
телефона.
   - Остановитесь, инспектор, они и не собирались уезжать.
   - А куда же... Кто они вообще такие?! Ч-черт! Дежурный!!!
   - Не кричите и не суетитесь,  - тихо сказал свидетель.  -
Они нали способ,  как исчезнуть.  Не забывайте,   с  кем  вы
имеете дело.
   Когда вбежал дежурный,  инспектор уже успокоился  и  даже
взглянул на дело с иронической точки зрения.
   - Что случилось, Владимир Борисович? Звали?
   - Те двое уехали?
   - Уехали. А что?
   - Сам посадил?
   - Да нет, - дежурный помялся.  - Этот,  молодой,  сказал,
что справится.
   - Вот он и справился,   -  констатировал  инспектор.    -
Похоже, сержант, мы с тобой упустили преступника.
   - Скажете тоже!
   - Иди, отпусти машину. Я сам займусь поисками.
   Дежурный удалился, поджав губы.
   - Ну,  дела-а...  Что ж  вы  меня  не  предупредили?    -
инспектор сокрушенно хлопнул ладонью по столу.
   - О чем?
   - Что этот тип - не чекист.
   - А он чекист.  Вы удостоверение видели?  Я считаю,   что
всякий, кто имеет удостоверение, - чекист...
   - А тогда что же вы мне голову морочите?!
   - ...Другое дело, что у него за душой.
   - И что за душой у этого? Вообще, кто он такой?
   - Он - это я.
   Теперь  только  инспектор  понял,    где  раньше    видел
физиономию молодого человека с удостоверением.
   - Знаете, - он поморщился, - по-моему, это уже перебор. -
Теперь вас трое?
   - Так ведь Бог троицу любит,  - свидетель усмехнулся.   -
Вот здесь, на ваших глазах был разыгран спектакль разделения
божественного лица. Не знаю, как мое,  но остальные почтения
не вызывают.
   - Ф-фу-у!.. Нет, ну в самом деле... Могут и еще появиться?
   - Теоретически - да. Но теперь это маловероятно. Хотя,  в
принципе... Плохо то, что вы не прочитали расписку.  Это был
психологически  неверный  ход.    Теперь  он    нейтрализует
арестованного и, думаю, устроит какую-нибудь пакость...
   - Послушайте!  - взорвался инспектор.  - Вы мне надоели с
вашими намеками! Что значит "нейтрализует"? Шлепнет?
   - Нет, он как бы... То есть он его поглотит.
   - Еще лучше! Объясните, наконец, связно,  что происходит?
Ведь это цирк,  да и только.  А может быть,  наступает конец
света?.. Чекисты, двойники, черти, бесы... Кто еще?
   - Хорошо,  хорошо,  - свидетель умоляюще поднял руки.   -
Только успокойтесь Бога ради...    Конечно,    это  выглядит
фантастически  неправдоподобно,    но  что  тут   поделаешь.
Подоплека проста: я, как личность, теряю устойчивость. Это и
раньше бывало, но очень редко, причем,  мне всегда удавалось
восполнить то,  что утрачивалось в процессе  распада.    Что
касается  отделившихся  частей,    то  они    были    лишены
индивидуальности и... Нечто вроде идеи, носящейся в воздухе,
довольно эклектические информационные сгустки  с  некоторыми
чертами личности.
   - А как они,  эти ваши части,   существовали?    Тоже  из
воздуха тела добывали?
   - Нет,  что вы!  Просто  оккупировали  первую  попавшуюся
голову,  захватывали сознание.  Человек словно бы становился
одержимым, в него как бы вселялся бес, понимаете? Одни после
этого  сходили  с  ума,     сознание    других    постепенно
деградировало к стандартному сознанию среднего человека...
   - Бес?  Хм...  Занятно...  Стало быть,  в этих двоих  бес
вселился?
   - Увы, нет. С этими двоими ситуация совершенно иная.  Они
не вселились,  они воплотились.  То есть смогли организовать
себе временную материальную оболочку.
   - Кто же они, в таком случае?
   - Духи. Нет-нет,  - свидетель замахал руками,  - не в том
смысле, в каком вы подумали!
   - Да я вообще ничего не подумал,  ни в каком смысле,    -
буркнул инспектор.  - Думаю,  я уже  утратил  способность  к
размышлению.
   - Не говорите так - не надо так говорить.  Ничего  вы  не
утратили!.. Как же вам объяснить... Те, первого рода,  - это
скорее даже некая персонифицированная идея,   паразитирующая
на  захваченном  сознании.    А  эти  -  вполне  законченные
личности.  Они способны воплотиться,  хотя и не надолго.  То
есть,  физически   они  неустойчивы.   Скажу  больше  -  они
в и р т у а л ь н ы.  А   все   остальное  -  целеполагание,
логика мышления,   эмоциональная  сфера  -  все  это  у  них
имеется... в разных,  конечно,  пропорциях.  Но нет гармонии
сочетания духовной и физической сферы, отсутствует баланс...
В общем,  это довольно тонкие...  Но суть в другом.  Эти мои
вторичные сознания,  элементы моего,  так сказать,  эго сами
подвержены распаду.  Больше всего я опасался,  что  начнется
неконтролируемая цепная реакция...
   - Атомный взрыв личности, - брякнул инспектор.
   - Вот-вот! Блестящая аналогия!.. А вы говорите,  мышление
не работает. Все у вас отлично работает!
   - Ну, хорошо, реакция?..
   - Да-да,  -  перебил  свидетель,    -  такая  возможность
существовала,  но теперь опасность миновала.    Мне  удалось
предотвратить реструктуризацию процессов в своем подсознании.
   - А что за отношения между этим чекистом и тем, вторым?
   - Какие у вас взаимоотношения с самим собой?
   - Какие... Нормальные. Мирно сосуществую.
   - А вот они - нет.   Ибо  являются  подобиями,    как  бы
слепками состояния моей души в разные моменты времени, когда
я,  скажем  так,    был  обуреваем  разными  страстями  либо
поддавался искушениям.  До  встречи,    вероятно,    оба  не
предполагали, что имеют конкурента.
   - С какой же целью они явились сюда?
   - Им нужен был я.
   - Для чего?
   - Вероятно,  для того,  чтобы воздействовать  на  меня  и
доказать, что являются самостоятельными личностями.
   - А зачем?
   - Затем,   что  пока  я  не  признаю  их  таковыми,    их
существование  принципиально    ограничено    во    времени.
Единственный шанс  -  перескочить  в  другой  мир  со  своим
собственным временем.  А здесь у них связаны руки.  Я  ведь,
как-никак, Бог, - свидетель усмехнулся.
   - Чем же вы их связываете?
   - Тем,  что они - части моего я,   -  произнес  свидетель
терпеливо. - Рука не может существовать отдельно от тела, во
всяком случае, достаточно длительное время. Впрочем,  это не
вполне удачная аналогия.  Короче,  я,  пока я являюсь  самим
собой, не позволяю им делать то,  что они задумали.  Условно
говоря,  они - подсознание,  а я -  сознание.    Подсознание
способно порождать химеры, но сознание блокирует его попытки
воздействовать на реальный мир...   Теперь  они  столкнулись
лицом к лицу и сцепились. Это облегчило мою задачу.
   - Так они - противники?
   - Скажем так, они не возлюбили друг друга. Понимаете, они
асоциальны,  то есть никак не соотносят себя  с  сообществом
себе подобных.
   - А вы? - в упор спросил инспектор.
   - Я?.. Понимаю ваш вопрос... Конечно, в известном смысле,
я - над обществом.  Но все же,  я - часть социума.  Ведь я -
Бог.  Мне возносят молитвы...  Чаянья людей  мне  отнюдь  не
безразличны.., - свидетель тяжело вздохнул и умолк.
   - Н-нда..,  - инспектор потер переносицу.  - Но  из  этих
двоих,  пожалуй,  чекист будет посильнее.    Хватка  у  него
лучше...
   Свидетель опять вздохнул,  ожидая новых вопросов.  Но они
не последовали.  Инспектор молчал,  исподтишка  наблюдая  за
подследственным и раздумывая о том,  есть ли  него  хотя  бы
малейший  шанс  до  конца  разобраться  в  этой   запутанной
психологической истории.
   Свидетель же наконец  расслабился  и  задумчиво  улыбался
каким-то своим  божественным  мыслям.    Казалось,    он  не
испытывал абсолютно никакого беспокойства относительно своей
дальнейшей судьбы.
   - Ну так что?  - поинтересовался инспектор,  когда  пауза
начала выходить за рамки приличия.
   - Вы о чем? - свидетель мотнул головой,  как бы стряхивая
оцепенение,  и принял вид человека,    готового  внимательно
слушать.
   - Что теперь делать?
   - То есть? Жить, разумеется. Или есть другие мнения?
   - Хорошо,  - инспектор сделал официальное лицо.  -  Тогда
будем заканчивать.  Гражданин Горобец,  официально уведомляю
вас,  что с этого момента вы свободны,  и от  имени  органов
дознания  приношу  извинения  за  содержание  под   стражей.
Пропуск не выписываю - скажу дежурному, чтобы так пропустил.
У вас ко мне есть претензии?
   - Нет, что вы, - абсолютно никаких!
   - Тогда давайте расставаться.
   - Давайте попробуем.
   - Паспорт и личные вещи я вам возвращаю.
   Произнеся это,  инспектор встал,  открыл  сейф,    достал
оттуда паспорт,  ключи,    еще  какие-то  мелочи.    Немного
поколебавшись,  он прихватил бутылку и положил  все  это  на
стол.
   - Пишите расписку, что личные вещи возвращены.
   - А зачем?
   - Так положено.
   - Хорошо, я напишу.  Но..,  - свидетель будто споткнулся.
Какая-то мысль вдруг родилась в его голове.  Он поднял глаза
на инспектора и неожиданно выпалил: -  Но  бутылку  извольте
оставить у себя!
   - Зачем мне ваша бутылка? - изумился инспектор.
   Свидетель опустил голову,  ссутулился  и  в  который  раз
вздохнул. Потом сделал неуверенное движение рукой, словно бы
пытаясь отогнать какие-то сомнения, и,  наконец,  решительно
кивнул.
   - С этого момента бутылка должна храниться у вас.  Видите
ли, ситуация такова,  что...  Я принял решение и передаю вам
свои полномочия...   Нет-нет,    не  перебивайте  меня!    -
воскликнул он, хотя инспектор и не думал перебивать. - Я у ж
е принял решение.  Это - окончательно.  Поймите,    я  устал
бороться с самим собой.  Вы  же  видете,    что  происходит.
Сегодня обошлось, а завтра... Нет, дольше тянуть нельзя!.. Я
долго искал подходящего человека и вот, встретился с вами...
И теперь...
   - Вы о чем? О чем, собственно речь?
   - Отныне я больше не Бог.  А,  напротив,  вы  становитесь
Богом в этом мире.  С этого момента он целиком переходит под
ваш  контроль,    и  вы  должны  принять   на    себя    всю
ответственность за его  последующее  развитие.    Вследствии
этого...
   - Да о чем вы?! - инспектор изумленно вскинул брови.
   - ...Бутылка отныне должна находиться в вашем ведении,  -
закончил свидетель.
   - Ну,  все!  Андроны едут!  - инспектор в сердцах стукнул
кулаком по столу.  - Это уже  полный  бред!    Я  отнюдь  не
собираюсь быть ни богом,  ни чертом,  ни в этом мире,  ни  в
каком либо другом...
   Свидетель испуганно отшатнулся и уставился на инспектора.
   - Не собираетесь? Но ведь не можете же вы оставить его на
произвол судьбы! - в отчаянье воскликнул он.  - Ведь все уже
свершилось  и  вы  просто  обязаны  принять  свой  крест  со
смирением.
   - Новое дело.., - инспектор, в свою очередь, уставился на
свидетеля. - Вы с ума сошли.  Да с каких же это щей я должен
нести чей-то крест?..  Господи,  спаси и помилуй!..  То один
предлагал войти  в  долю,    а  теперь  этот  спихивает  все
целиком...  Немедленно забирайте свои вещи и уходите.    Так
оно, может, и обойдется,  а иначе нас обоих через пару часов
увезут в психушку.  Я два дня на вас убил - что же вы еще от
меня хотите? Все, заканчиваем!..
   - Вы... Вы не можете!.. - свидетель побледнел как смерть.
- Подумайте,  что станет с миром,   если  его  Бог  от  него
откажется?!
   - А что с ним станет? Ничего такого,  по-моему,  с ним не
сделается. Будет себе и дальше существовать объективно.
   - Нет!  Не-ет!   Ведь  в  мире  с  необходимостью  должно
существовать консолидирующее начало,  тот,  кто олицетворяет
его единство.  Иначе распад неминуем,  рано или  поздно  все
обратится в хаос,  в преисподнюю,  в ничто!  Но вы-то,  вы -
теперь вы уже не сможете исчезнуть бесследно.   Не  думайте,
что вам удастся отвертеться!  Не-ет,  именно  на  вашу  душу
лягут тяжким грузом все грехи человеческие!
   - Да причем тут я-то?! - вскричал пораженный инспектор. -
с чего вы решили, что именно я...
   - Потому  что  вы   и з б р а н ы,  -   строго   произнес
свидетель.
   В голове инспектора сама собой неизвестно откуда  взялась
фраза: "Много званных,  но мало избранных".  Осмыслению  эта
фраза не поддавалась,  а  попытки  вспомнить,    где  он  ее
почерпнул успехом не увенчались.  Инспектор пришел к выводу,
что так просто от нее отвязаться ему не удастся.    И  решил
занять промежуточную, но все же конструктивную позицию.
   - Погодите, давайте все по порядку. Согласитесь,  все это
довольно неожиданно.  Утверждается,  что я уже  Бог,    хотя
своего согласия на это м-м-м... назначение я еще не давал.
   - Сейчас об этом поздно говорить. Все уже свершилось.
   - Что свершилось? И когда именно? Я совершенно не замечаю
в себе никаких перемен.
   - Со  временем  заметите.    Это  не   может    произойти
немедленно. Но и не затягивайте слишком,  чтобы не случилось
как с Христом.  Он тоже не замечал,   или  просто  не  хотел
замечать,  а потом спохватился и наделал глупостей.   Ошибка
состояла в том,  что  во  Христе  Бог  воплотился  с  самого
рождения.  Его личность еще не  созрела  и  не  была  готова
принять в свое лоно  Откровение  и  Прозрение.    Поэтому  и
Искупление вылилось в трагедию.  Вы же,  напротив,    вполне
зрелый индивидуум с богатым жизненным  опытом  -  совершенно
непонятно, почему вы так упорствуете?!
   - Я не упорствую, - инспектор растерянно пожал плечами.
- Я пытаюсь понять...
   - Да вам же русским  языком  сказано:  на  это  требуется
время! Придет срок, и вы все осознаете.
   - А-а.., - инспектор обеченно махнул рукой.  - От вас,  я
понял,  так  просто  не  отделаешься.    Хорошо,    если  вы
настаиваете...  Собственно,   мне  и  деваться-то  некуда!..
Короче,  будь по-вашему,  я согласен считаться Богом в  этом
мире.
   - Вот и прекрасно!  - обрадовался свидетель.    -  Только
почему с ч и т а т ь с я ?  Вы согласны б ы т ь   и  вы  уже
е с т ь!
   - Все едино... Есть, так есть.., - пробормотал инспектор.
   - Ну, слава Богу - у меня просто гора с плеч!
   Радость свидетеля была совершенно неподдельной.  Он  даже
как  будто  прослезился  -   в    его    голосе    появилась
торжественность и некоторая порция умиления.
   - Непонятно, однако, к чему меня это обязывает сейчас,  -
устало произнес инспектор, втайне надеясь,  что вступление в
новую должность не потребует  от  него  принятия  каких-либо
экстраординарных мер вселенского масштаба.
   - Спрячьте пока эту бутылку в сейф.
   Инспектор встал и торжественно переместил вверенный сосуд
в на полку сейфа, после чего запер его и вернулся на место.
   - Исполнено! - провозгласил он. - Что теперь?
   - Теперь -  главное,    -  сказал  свидетель  и  деловито
пододвинул свой стул поближе к столу. - Что от вас требуется
в дальнейшем.  Первое: меня очень беспокоит духовная  сфера.
Вы должны понять,  что  именно  необходимо  сделать  для  ее
стабилизации. Это сложно, но очень важно. Особенно здесь,  в
этой стране.  Нужно остановить процесс разложения,  иначе он
перебросится на другие регионы планеты и...
   - А в иных мирах мое вмешательство не требуется?
   - Напрасно вы  так,    -  свидетель  укоризненно  покачал
головой. - Сейчас вы нужнее всего именно здесь и ваша ирония
неуместна.
   - Ясно, - произнес инспектор таким тоном,  словно бы речь
шла  о  каком-то  ординарном   мероприятии    по    усилению
деятельности правоохранительных органов.
   Он решил больше ни в чем  не  перечить  подследственному,
сохранять серьезность, деловитость и не поддаваться эмоциям.
Терять ему нечего,  а с  шизофрениками  следует  вести  себя
аккуратно.  Надо просто пользоваться  их  логикой,    и  все
недоразумения исчерпаются сами собой.
   - Очень хорошо, что Вы меня поняли,  - свидетель о чем-то
задумался.
   - Кстати, вы ведь совсем недавно были Богом и,  вероятно,
могли бы мне подсказать, что делать с этим миром,  - заметил
инспектор.
   - Разумеется, знал. Но теперь я забыл.
   - Как то есть - забыли?! Постарайтесь вспомнить. Мне ведь
надо как-то сориентироваться...
   - Исключено.  Я практически уже ничем не могу вам помочь.
Этой информации во мне просто нет. Вы спросите,  куда же она
подевалась? Отвечаю: я ее забыл. Стер из своей памяти.
   - Но зачем? - изумился инспектор. - Это, по меньшей мере,
опрометчиво.
   - Да как вы не понимаете! - свидетель опять занервничал.
- Ведь именно данная информация и интересовала моих..,   тех
двоих джентльменов!  Они страстно желают постичь мой замысел
и овладеть прогнозом наиболее вероятного хода событий,  а  я
должен был исключить  даже  малейшую  возможность  попадания
такого рода информации в посторонние руки,  и,  тем более  в
руки подобных мерзавцев.  Вы,  как Бог,    должны  отчетливо
понимать, что вселенная - не игрушка,  ею не может управлять
любой босяк.  Нужны строго дозированные,  ювелирные действия
по корректировке параметров эволюционного процесса...   И  я
принял решение.  Согласитесь,  я не мог  поступить  иначе...
Видите,  что со мной происходит?  Я уже давно почувствовал в
себе тенденцию к дезинтеграции личности. Как бы вы поступили
на моем месте? Дожидались, пока из бездн вашего подсознания,
в котором мно-ого чего накопилось  за  исторический  период,
выпрыгнет    какое-нибудь    гориллоподобное       животное,
возмечтавшее  овладеть  миром,    как   публичной    девкой?
Извините!..  А прецедент вы наблюдали.  Так имею ли я  право
оставаться Богом? Разумеется, нет!
   - Н-нда.., - произнес инспектор. - Мило! Вы,  стало быть,
заварили эту кашу,  а мне придется ее расхлебывать?    Может
быть  меня  даже  со  временем  опять  захотят  распять   на
каком-нибудь подходящем кресте..,  или,  скажем,  на звезде?
Кстати,  очень  подходящая  конфигурация  -  пятиконечная...
Молотом по башке, а серпом - по...
   Свидетель мудро усмехнулся и покивал головой:
   - Не надо бросаться в крайности. Хотя, кто знает... Такой
исход не исключен. Искупление - ваша прямая обязанность, как
Бога. А форма - форму вам подберут, будьте покойны. По части
формы в специалистах недостатка не наблюдается.  Вот в части
содержания - тут проблемы...
   - Тогда,  быть может,  сейчас заглянем в будущее и  сразу
определимся по срокам?
   - Никак не могу понять, когда вы шутите, а когда говорите
серьезно...  Будущее точно предсказать нельзя - это одно  из
условий устойчивости мироздания. Другое условие,  вытекающее
из необратимости времени -  невоспроизводимость  прошлого  в
будующем. Иначе вся эта затея не стоила бы и ломаного гроша.
Затем  и  нужен  Бог,    что  предопределенность    будущего
несовместима со свободой его воли,    чем  и  исключается...
Впрочем,  то же отосится и к любому мыслящему существу..,  в
той степени, в какой оно мыслит...
   - Что же, в таком случае, есть прозрение?
   - Прозрение?  - свидетель нахмурился.  -  Задай  вы  этот
вопрос вчера,  я дал бы вам исчерпывающий ответ.  Но сегодня
уже поздно. Я больше не владею истиной.
   - Жаль. У меня тоже не очень много успехов в этой  сфере.
Рассчитывал на вашу помощь,  но теперь,  видимо,    придется
самому постигать...
   - Да... Теперь я частное лицо, так что вряд ли смогу быть
вам полезен. Впрочем, полагаю,  вы и сами справитесь...  Ну,
что же...  Полномочия я вам  передал,    с  бутылкой  вопрос
решен...  Что еще?..  Кажется,  все.   Извините,    что  так
получилось,  в спешке.   Мне  следовало  загодя  подготовить
кандидатуру,   ввести  в  курс  дела,    но  увы,    излишки
самомнения...
   Свидетель махнул рукой и встал.
   - Еще только один вопрос,  - поспешно  сказал  инспектор,
тоже вставая. - Последний.
   - Слушаю вас.
   - Понимаете,  - инспектор смутился,  - меня  этот  вопрос
давно мучает... Вот - Россия. Ну, условно говоря,  эта самая
одна шестая часть суши. Скажите - вы ведь многое повидали на
своем веку - почему все достается нам?   Ведь  с  ума  можно
сойти!  Чью только дурь мы  не  проверяли  на  своей  шкуре.
Ввозили из заграницы всякий залежалый духовный  товар,    не
нашедший там применения,  и с успехом применяли на месте.  А
своих собственных изобретателей в грош не ставили.   Неужели
мы,  русские,  все поголовно сумасшедшие?  Или впрямь  Богом
проклятый народ?
   - Вовсе нет.
   - А тогда в чем же дело? За что все это?  За какие грехи?
Я  уже  не  говорю  про  столетия  рабства   и    российскую
традиционную государственность в форме откровенной деспотии.
Но  последние  семьдесят  лет  -  это  просто    какой-то...
По-моему, никому еще не удавалось скрестить индустриализацию
с крепостным правом.  Мы победили Германию  и  Японию.    Не
американцы и не французы - мы!  Теперь смотришь за  бугор  и
думаешь: лучше бы не побеждали.  Когда-нибудь  кончится  это
помешательство  в  форме  борьбы  за  всеобщее  равенство  и
братство?
   - Что вам ответить.., - свидетель вздохнул. - Конечно, вы
слегка преувеличиваете.  Китайцам,   допустим,    не  меньше
досталось,  а римляне - те вообще исчезли с лица  земли  как
нация. Когда-нибудь и у вас, наверное, кончится. А вот когда
- вопрос. Ответа я, скажу по чести, не знаю.
   - Но ведь вы - Бог. Неужели не знаете?
   - Был... Нет, не знаю.  И раньше не знал - даром что Бог.
Бог ведь работает с отдельными душами,    а  не  классами  и
прослойками - это вам следует твердо усвоить.  Любые попытки
вмешаться в  исторический  процесс  вызывают  только  смуту,
локальную в пространстве и времени...  А по существу  -  все
всегда и везде упирается в проблему собственности.  Есть два
предельных случая: когда  все  принадлежит  одному  и  когда
ничто никому не принадлежит.  Россия с завидным упорством на
протяжении всей своей истории стремилась к  одному  из  этих
пределов, избегая золотой середины. Но ни богатый,  ни нищий
не может быть по-настоящему свободным.  Нищий -  потому  что
все его помыслы направлены на то чтобы выжить,  а богатый  -
потому что должен охранять свое богатство... Возможно,  я не
очень внятно излагаю, но, поверьте, суть здесь. Подумайте, и
вам многое откроется.
   - Да я уже столько передумал, что скоро думалка отпадет!
- воскликнул инспектор в сердах.
   - А вы, как истинный представитель своего народа, хотели,
чтобы вам истину выложили на блюдечке с голубой каемкой?   -
не без сарказма заметил свидетель.
   - Конечно!  - инспектор обезоруживающе улыбнулся.  -  Это
дураки пусть думают, а умному зачем? Сиди, жди блюдечка.
   - Конечно,  вы практик  -  вам  все  это  кажется  весьма
далеким от жизни.  Но ведь,  в сущности,   чем  определяется
мироощущение  каждого  человека?    Балансом    свободы    и
справедливости.    Две  эти  сущности   с    виду    кажутся
независимыми,  а на самом деле тесно связаны и в чем-то даже
антагонистичны. Что есть справедливость?  Это знают все,  но
не знает никто.  У каждого свое  понятие  о  справедливости.
"Меня барин выпорол,  а Ваську - нет,  пусть и его  выпорет,
чтоб по справедливости," - понятно теперь,   откуда  берутся
так называемые "стукачи"?  В России всегда в первую  очередь
требовали справедливости,  а уж потом свободы.  И  напрасно.
Ибо свобода - это основа бытия.  Без нее нет и не может быть
личности,  а без  личности  нет  прогресса.    Но  личность,
индивидуум - это не только мозг и внутренние органы,   но  и
некоторая окрестность  предметного  мира:  вещи,    природа,
другие  люди,    наконец.    Если  человека  лишить    права
распоряжаться  своей  окрестностью  -  он  перестает  о  ней
заботиться,  и она постепенно деградирует.  В  этом  смысле,
право  собственности  -  священное  право.    Ибо  вместе  с
деградацией окрестности деградирует и сама личность...   Вот
вам и ответ на ваш вопрос о том,   что  произошло  на  одной
шестой части суши.  Конечно,  тут следует сделать  оговорки,
но, полагаю, вы их сами сделаете.
   - Попробую,  - сказал инспектор,  без особого,   впрочем,
энтузиазма.
   - Вы, вероятно,  ожидали,  что я вам открою тайну,  а все
оказалось до глупого просто.  Так оно всегда и  случается...
Ну, теперь я, надеюсь, могу идти?
   - Разумеется,   -   сказал  инспектор.  -    Вы полностью
с в о б о д н ы.
   - Тогда потрудитесь сообщить об этом дежурному...  Да,  и
вот еще что. Записка...  Вы ее не прочли,  и теперь возможны
осложнения.  Однако,  вы обязаны верить,  что все закончится
благополучно.
   - В каком смысле? Это входит в мои обязанности?
   - Именно. Вы  должны  верить,    что  бы  ни  происходило
впоследствии.
   - Во что, собственно?
   - В то,  что добро победит зло.  Верьте в это.  От  вашей
веры зависит многое.  Почти все...  Помните,  добро  победит
зло,  - повторил свидетель строго и настойчиво.  -  Вы  меня
поняли?
   Инспектор кивнул.  На самом деле он не мог сказать,   что
основательно проникся пониманием. Он даже не был уверен, что
предмет беседы заслуживает осмысления,  и что таковой вообще
в ней присутствует.    Пожалуй,    еще  минут  десять  таких
разговоров,  и его можно будет смело выносить из кабинета на
носилках - протестов не последует.
   Ломило правый  висок,    в  глазах  началось  мельтешение
каких-то черточек и точек.   Хотелось  лечь  и  не  вставать
примерно неделю. И самое главное - все это время ни о чем не
думать...
   Голова начала болеть уже вся - и справа,  и слева,   и  в
затылке. Инспектор на мгновение потерял сознание,  но тут же
очнулся,  пересилил себя и,  вызвав дежурного,  сообщил свое
решение.  Дежурный удивился и заявил,   что  без  писменного
указания никого никуда не отпустит.
   - Что за ерунда,  Владимир Борисович.  То было двое,    а
теперь вообще ни одного не станет - кто будет отвечать?
   - Отвечать будем мы с тобой,  - веско сказал инспектор  и
разозлился. - По-твоему,  я должен держать человека в камере
только потому, что мы не можем нести службу как положено?
   - А я ничего и не говорю,  - обиделся сержант.   -  Будет
распоряжение - выпущу.  Вы хоть с него подписку  о  невыезде
возьмите. Мало ли...
   - Для этого нет оснований,  - отрезал инспектор и занялся
писаниной.
   - Собственно,  я и не собираюсь никуда уезжать,   заметил
свидетель, взглянув на сержанта. - Так что напрасно вы...  А
если понадоблюсь - вызывайте.
   - Тоже верно,  - сказал  инспектор,    протягивая  бумагу
дежурному. - Ну вот и все.  Гражданин Горобец,  вы свободны.
Извините, что не провожаю - голова разболелась.  Вот сержант
проводит. Всего вам доброго.
   - Не стоит себя утруждать,   -  мягко  сказал  свидетель,
пожимая протянутую руку.  - А что касается головной  боли  -
это сейчас пройдет. Просто вы переутомились,  да и немудрено
при таком повороте  дел.    Посидите  минут  пять  спокойно,
расслабьтесь и постарайтесь ни о чем не  думать.    Форточку
откройте... Ну, удачи вам!
   Сержант  только  рот  открыл,     слушая    этот    обмен
любезностями.  Он был молод и не знал,  что  уважающие  друг
друга люди при  прощании  непременно  оставляют  уверения  в
наиискреннейшем друг к другу почтении,  и слово  "пока"  для
этого не годится...
   Когда  он  удалился  вслед  за  свидетелем,     инспектор
действительно посвятил некоторое время неподвижному  сидению
на месте.  Потом встал и открыл окно.  Головная боль  начала
отпускать,  он вдруг ощутил какой-то удивительный прилив сил
и  полную  ясность  в  голове.    И  воздух  как-будто  стал
прохладнее, хотя календарный конец августа за окном сменился
нечаянным июлем,  а утренняя  прохлада  -  тридцатиградусной
жарой.
   "Надо же.., - расслабленно думал инспектор.   -  До  чего
договорились!  Теперь возись с этим миром...  Тут,  дай Бог,
хоть минимальный правопорядок сохранить в районе,  а тебе на
шею весь мир вешают."
   Инспектор  высунулся  в  окно.    По   улице    вереницей
проносились машины,  люди шли куда-то по своим  делам,    не
подозревая о том, что власть над миром перешла в другие руки.
   "Ну,  так... Мир - дело хорошее,  но,  пожалуй,   следует
начать с ближайших окрестностей", - решил инспектор.
   Он вернулся за стол,  достал папки с  текущими  делами  и
принялся их изучать,   отмечая  в  календаре,    кого  нужно
пригласить,  какие акты экспертиз затребовать  и  проведения
каких мероприятий потребовать от оперативников.    Время  от
времени голову инспектора посещали разные навязчивые  мысли,
но он не позволял себе расслабиться и гнал их  через  черный
ход в подсознание.    Сотрудники,    обычно  мельтешившие  в
кабинете с утра до вечера,  сегодня  почему-то  не  баловали
вниманием и  не  лезли  со  своими  неотложными  проблемами.
Телефон тоже как-то подозрительно не беспокоил,   инспектор,
однако, не обратил на это внимания.  Он даже обед проворонил
и только в четыре часа пополудни обнаружил,   что  чертовски
голоден.
   "С этой работой не то что головокружения  -  язву  нажить
можно.  Второй  день  не  обедаю...    Все,    сегодня  уйду
пораньше,"- подумал он.
   И  тут  раздался  телефонный  звонок.    Инспектор   даже
вздрогнул от неожиданности и решил выждать. Телефон, однако,
настаивал на своем, и инспектор взял трубку.
   - Алле, слущаю.
   - Господи, - послышалось оттуда, - Иже еси на небесех, да
святится имя Твое,  да приидет Царствие Твое,   да  сбудется
воля Твоя... - трубка захлебнулась и сделала паузу.
   - Вы куда звоните?
   - ...Хлеб наш насущный даждь нам днесь;    настави  стези
наша;  и не введи нас  во  искушение,    но  избави  нас  от
лукаваго...
   Голос был хриплый и несколько  придушенный,    как  будто
звонившего мучил насморк.
   - Кто на проводе?!  - заорал выведенный из себя и  слегка
ошалевший от неожиданности инспектор.
   - Это я, Господи, раб твой Михаил...
   - Прекратите Ваши шуточки, положите трубку!
   - Прости мне, Господи, мои прегрешения - не ведал я,  что
творил...
   - Вы что, разучились по-человечески разговаривать?!
   Трубка некоторое время безмолвствовала а потом протрубила
отбой.
   "Однако же,   это  становится  навязчивым",    -  подумал
инспектор и зло бросил  трубку  на  рычаги.    И  неожиданно
вспомнил про бутылку.  Почти машинально  он  открыл  сейф  -
бутылка стояла на месте, но пробка на ней отсутствовала.
   Инспектором немедленно овладели нехорошие предчувствия.
   "Что за чертовщина - была ведь закрыта!.. Странно... Так,
я подошел к сейфу,    специально  еще  затянул  посильней  и
поставил.  Нет,  это невозможно - она была закрыта!..  А где
пробка?!"
   Поиски пробки успехом не увенчались.   Инспектор  пошарил
между папками,  но не очень  активно  -  так,    больше  для
проформы.    Его,    собственно,    волновал  не  сам   факт
исчезновения, а вопрос о том,  кто и в какой момент открутил
эту пробку.  Не ответив  на  данный  вопрос,    нельзя  было
выдвинуть  правдоподобное  предположение  относительно    ее
местонахождения. Потому что пробку мог,  например,  унести в
своем кармане таинственный первооткрыватель бутылки.
   Попутно инспектор убедился,   что  бутылка  действительно
пуста,  хотя через горлышко просачивался какой-то остаточный
запах.  Вероятно,  той самой злополучной  флуктуации,    но,
скорее всего, просто шампуня, каковой,  по предположению,  и
наполнял бутылку в с в о е время.
   Сама же бутылка старательно делала вид,   что  ее  лишили
невинности без всякого на то согласия.
   Инспектор поставил бутылку на стол и,    усевшись  рядом,
погрозил ей пальцем.
   - Как это понимать? - сказал он строго.
   Бутылка всем своим видом демонстрировала  смирение  перед
неизбежностью.
   "Дела-а.., -  подумал инспектор.  - Как же  все-таки  она
открылась? Давлением, что ли?..  Ничего так себе давление!..
Резьба не сорвана...  Неужели эти ребята меня охмурили?   Но
когда,  в какой момент?!  Я ведь ни на секунду не упускал ее
из виду... Может быть, когда в дверь выглядывал,  этот Бог в
сейф залез?  Но зачем?  Он ведь мог просто забрать бутылку с
собой... Наваждение какое-то!"
   Постепенно,  однако,  мысли инспектора направились в иное
русло.
   "М-мда... Здорово  они  меня  уработали...    Провалы   в
памяти!..  На память никакой надежды  нет,    откуда  делаем
логический вывод: надо пользоваться чистой логикой.    Итак,
дано: бутылка.  Изначально в ней был  шампунь  -  бутылка-то
из-под шампуня!  Логично...  Но потом  в  бутылке  неведомым
путем  оказывается  новая  вселенная.    Пока  внимания   не
заостряем, откуда. Примем как данность. Бутылку открыли. Кто
- не заостряем. Некто. Он открыл - вселенная истекла.  Куда?
Умозаключаем - в кабинет. Я - в кабинете. Следовательно, я в
этой самой новой вселенной,  то есть в другом  мире.    Это,
однако,  не очень заметно.  Вывод: текущий мир сохранил  все
свойства предыдущего.  С одной стороны,  это радует.   Но  с
другой стороны,  нельзя сказать,    что  мир  переменился  к
лучшему. Мух не убавилось - это точно.  Может со временем...
Но это - вряд ли. Мухи исчезнуть не могут... А, кстати, ведь
было сказано, что начнется новое время..."
   Инспектор рассеяно  глянул  на  часы  -  часы  показывали
половину пятого.
   "В пять двинусь,  решил он.  -  О  чем  бишь  я?..    Да,
наступило новое время. И сейчас ровно половина пятого нового
времени... Но, может быть, просто новая эра?.. Нет,  сказано
- время, и шабаш! То есть, с самого нуля.  Прошло уже пять с
половиной.., нет,  четыре с полтиной часа нового времени,  с
того момента, как я не пообедал. Несмотря на то, что числюсь
Богом в этом мире..."
   Последний тезис в голове инспектора неожиданно столкнулся
с имевшим место фактом телефонного звонка,  и он  озадаченно
выпятил нижнюю губу.
   "Смотри, что делается!  Не успел я принять полномочия,  а
уже поступили прошения. Кто там был?.. А, раб мой Михаил! Не
сладко,  должно быть,  Михаилу-то,  и наверняка  он  большой
грешник,  если вот так сразу  звонит,    не  разобравшись  в
ситуации. Надо бы помочь, да вот не знаю, чем... И прозрение
еще не наступило - все одно к одному..."
   Инспектор еще некоторое время подтрунивал над собой,   но
постепенно  его  внимание  переключилось  на   вещи    более
обыденные.    Дело  он  закрывает  за  отсутствием   состава
преступления.  Но из него  со  всех  сторон  торчат  хвосты.
Например, труп, исчезнувший из морга.  Хотя,  разумеется,  в
этой части вопрос замнется сам собой. Кто же признается, что
труп сбежал?! Скорее всего,  состряпают бумагу о захоронении
либо кремации. Второе вероятнее - проверить невозможно... Но
Горобец-то жив  здоров.    А  если  его  паспорт  где-нибудь
столкнется  с  этой  бумагой?    Например,      в    органах
соцобеспечения?.. Интересно, пенсию он получал? Стаж большой
- должны оформить ( тут инспектор хмыкнул )...  И,   кстати,
если  он  умер,    то  на  его  жилплощадь  могут    найтись
претенденты. То есть,  в этой части предстоит еще поработать
и документально  оформить  воскрешение.    Горобец  по  всем
официальным документам должен числиться в живых.
   "Так,  с этим ясно.  Теперь остальные  действующие  лица.
"Чекист" исчез, не оставив после себя никаких следов,  кроме
бумажки, на которой ничего не написано.  А двойник?  На него
составлен протокол задержания. Где он?"
   Инспектор потратил минут пять на поиски,  но успехом  они
не увенчались. Протокол как в землю провалился!
   "Та-ак.., - инспектор занервничал.    -  Куда  же  я  его
засунул?.. Не-ет, это положительно выходит за рамки. Сначала
расписка,  а теперь и протокол исчез.  Черт знает что!   Тут
поневоле начнешь верить в разные потусторонние эффекты."
   Он обнаружил у себя некоторое  раздвоение  сознания.    С
одной стороны,  инспектор попрежнему оставался  инспектором,
то есть лицом,  в обязанность которому вменяется объективное
расследование    любого    происшествия    и       получение
соответствующей истины.  Но с другой стороны,   и  именно  в
отношении данного происшествия,  инспектор перестал  считать
себя лицом официальным.  Более того,  он был твердо убежден,
что о б ъ е к т и в н о е его расследование не соответствует
чьим бы то ни было  интересам.    Объективное  расследование
этого странного дела совершенно бесполезно и,  скорее всего,
невозможно.  Быть может,  потому,  что субъектов в этом деле
гораздо больше,  нежели объектов.  Здесь желательно провести
именно  субъективное  расследование,    но  как   проводятся
расследования подобного рода,  инспектор не знал.  Он,  пока
еще, только догадывался, и теперь был почти уверен, что рано
или  поздно  догадается  полностью,    то    есть    картина
происшествия станет очевидной.
   "Кстати, а ведь фамилия "чекиста" - Воробьев.  Но воробей
по-украински - горобец. Все одно в одно!"
   В отношении протоколаа инспектор решил,  что  коль  скоро
сам задержанный таинственно исчез,   то  и  протокол  о  его
задержании,  как документ,  утратил всякий смысл.  Он  может
понадобиться, только в случае,  если тот старший лейтенант -
его  приятель  -    начнет    интересоваться    результатами
разбирательства. Вспучивать дело ему, конечно,  нет никакого
резона, но поинтересоваться он может. И что ему сказать?
   "Правду,  уважаемый,  правду,  - ответил инспектор самому
себе,  мастерски имитируя внутренний голос.   -  Ибо  только
правда может надежно избавить от  необходимости  дальнейшего
вранья. Правда - она хороша тем,  что ее не надо выдумывать.
Но правда,  увы,  не есть истина.    То  есть,    истиной  я
попрежнему не владею.  Хотя и было обещано,  что со временем
она мне откроется. Будем ждать!"
   Ровно в пять инспектор покинул свой кабинет и  попрощался
с дежурным.   Последний  окинул  его  недовольным  взглядом,
который  инспектор  проигнорировал.    Но  выйдя  из  дверей
райотдела, он нос к носу столкнулся со своим приятелем - тем
самым, который доставил двойника.
   - Володя,  привет!  Как дела?  - поинтересовался  старший
лейтенант, а потом добавил участливо: - Неприятности?
   Инспектор решил,  что,  вероятно,  его лицо дает повод  к
подобного рода  предположениям,    и  попытался  улыбнуться.
Улыбка, однако, получилась усталой и вымученной.
   - Да нет, все нормально. Устал.
   - С тем моим деятелем разобрался?
   - Более или менее, - ответил инспектор нейтрально.
   - И куда определил?
   - Да никуда. Тут, понимаешь,  странное дело,  - инспектор
понизил голос,  - явился  какой-то  тип  из  безопасности  и
предъявил ордер на твоего приятеля.
   - Тамбовский волк ему  приятель!    -  старший  лейтенант
сплюнул и добавил еще несколько лексем.  - Я тебе не сказал,
но этот деятель мне сразу не понравился.   Хамил  редкостно,
угрожал большим начальством и,  между прочим,  упоминал твою
фамилию.
   - В какой связи?
   - Да так, между делом... А, кстати,  зачем он разведчикам
пригодился? По-моему, обыкновенный ханыга.
   - По-моему - тоже.
   - Что-то наши гебешники засуетились... Не заметил?
   - Нет, - инспектор насторожился. - А что?
   - Понимаешь, - старший лейтенант понизил голос, - я вчера
выезжал на происшествие.  Так,  плевое дело -  пацаны  гараж
подожгли.  Но нас к этому гаражу  даже  не  подпустили.    А
сегодня был в управлении - там все шепчутся по углам.    Мне
один друг по секрету сказал, что вроде бы... того!
   - Чего - того?
   - Ну, не знаешь что ли?..  Муссируются слухи,  что введут
ЧП.
   - Не знаю. Какое чепе? Нам теперь только чепе не хватает.
Они там сбрендили - не иначе!
   - Да вроде бы и не они,  и не там...   Там!    -  Старший
лейтенант указал большим пальцем куда-то вверх.   -  Но  это
пока так, между нами.
   - Понял! А официально не собирали, не инструктировали?
   - Пока нет.., - приятель вздохнул. - Но что-то зреет... А
может оно и к лучшему?
   - Ну, - буркнул инспектор, - к светлому будущему.
   - Да уж,  - приятель сплюнул.    -  С  другой  стороны...
Демократия и гласность - оно конечно,  но ты посмотри,   что
творится! Ведь обнаглели - среди бела дня грабят!
   - Да, - инспектор кивнул. - Что обнаглели,  то обнаглели.
Надо их всех к стенке приставить. Сначала всех приставим,  а
потом будем опять вести среди них разъяснительную работу.
   - Уйду я к черту с этой разъяснительной работы!  - заявил
в сердцах старший лейтенат.    -  Куда-нибудь  рэкетиров  от
кооператоров оборонять.
   - Ну,  - поддержал инспектор.  - Ты лучше в Штаты  езжай.
Там пока их больше.
   - Этих, или тех?
   - И тех, и других.
   - Соберусь - тебя звать?
   - Предупреди.  Может быть всем райотделом и  подадимся...
Кстати, я только недавно обратил внимание, какие у нас милые
учереждения: райотдел,  райком,  райвоенкомат.  Есть мнение,
что мы уже давно в раю,  и непонятно,  из-за  чего  вся  эта
шумиха.
   - Знаешь,    -  старший  лейтенант  зло  пнул    некстати
подвернувшийся камешек,  - у меня  последнее  время  стойкое
ощущение,  что в этой стране уже никогда ничего хорошего  не
будет. Какая-то полная безнадега... Эх, если бы в свое время
Брежнева не высунули,  мы бы сейчас жили нормальной  жизнью,
как все люди.
   - Да,  - согласился инспектор,  -  с  Ильичем  мы  крепко
промахнулись.
   - С каким именно? Уточнять не будем?
   - Воздержимся.  Дело не в Ильичах  и  Кузьмичах.    Дело,
похоже, в нас самих.
   - А чем мы провинились перед Богом?
   - Мнения разные,  - уклончиво сказал иинспектор.  - Лично
мне теперь кажется, что мы совершенно напрасно усвоили тезис.
   - Что? - старший лейтенант вскинул голову. - Это который?
Я много тезисов усвоил.
   - Основной.  Что можно сначала все сложить в  кучку,    а
потом разделить по справедливости.
   - А-а... Есть такой тезис. И с виду, в общем, неплохой.
   - Это только кажется. У каждого, видишь ли,  свои понятия
о справедливости - по опыту знаю.  И почему-то всегда вопрос
о том, как образовать кучку побольше,  заменяется другим.  А
именно: как ее удачней разделить между страждущими,    чтобы
никто не вякал. Это бы еще ладно, но постепенно те, которые,
собственно,  и пополняют кучку,  отходят на второй план.  На
первый же план выходят делильщики - эти всегда в почете.
   - Интересно... Слушай, а откуда он взялся, этот тезис? Из
марксизма что ли?
   - Из марксизма?  - инспектор озадаченно наморщил лоб.   -
Какого марксизма?
   - Ну, который ленинизм.
   - А!  - инспектор рассмеялся.  - Я сразу  не  врубился...
Нет. Так всегда делали.  Делили по разному,  а принцип кучки
известен с незапамятных времен.  Думаю,  он предложен  самим
дьяволом еще когда... Давно, в общем.
   - Хм,  - старший лейтенант ущипнул себя за кончик уха.  -
Это же религиозный дурман... А зачем он ему понадобился?
   - Не догадываешься?
   - Да я вообще об этом как-то не думал.
   - Напрасно. Подумай.
   - Хорошо. Я подумаю.  Но,  боюсь,  ума надолго не хватит.
Скажи, не темни.
   - Так проще,  -  инспектор  заговорщицки  подмигнул,    -
владеть душами!
   - Ага-а... Понял!  Но для сравнения хотелось бы  иметь  и
предложения Господа на сей счет. Они имеются?
   - А как же!
   - И как надо, чтобы правильно?
   - Надо так.  Сдеал - твое.  Ты и  делишь,    как  совесть
подскажет.  Не сдел - тоже твое.    Дели,    ежели  охотники
найдутся.
   - То есть, это по-божески? А ежели у кого совести нема?
   - Тут уж ничего не попишешь. Но вот какая штука,  Господь
так устроил мир, что те,  у кого совести нет,  обычно ничего
не делают, и делать не хотят.
   - Верно!  - согласился старший лейтенант после некоторого
раздумья.  - Смотри,  как ловко подстроено!  Надо бы  думать
почаще, а то так и умрешь дураком...
   - Да,  не худо бы,  - поддакнул инспектор.  - Мы зачастую
напрасно пренебрегаем этим процессом... Но.., таков человек,
ибо таким его сотворил Господь...  Что касается хорошо жить,
мы-то - вряд ли, а вот дети, или внуки...Ясно, что вечно так
продолжаться не может. Глупость вообще ограничена во времени.
   - Думаешь?
   - Убежден.
   - Дай-то Бог..,  - старший лейтенант с сомнением  покачал
головой и улыбнулся.  - Ну,  Вова,   ты  прямо  как  Христос
проповедуешь.  Не сказать,  чтобы  шибко  умно,    но  очень
доходчиво.    Нервную  систему  успокаиваешь   и    вселяешь
уверенность в светлое будущее.
   - Положение обязывает,  - скромно заметил инспектор.  - Я
руководствуюсь  христианским  принципом:  прочистил  себе  -
прочисти ближнему.
   - Прочистил чего?
   - Мозги, деревня!
   - А!  Ну,  я так сразу и понял.  Завтра с утра явлюсь  на
процедуры. Повторный сеанс очищения.
   - Давай,  - согласился инспектор.  - Можешь явиться,   но
лучше приходи обычным порядком...   Хотя,    завтра  с  утра
суббота.
   - Да? Точно... Вот черт, а я завтра дежурю.  Опять с утра
поток алкашей...  Знаешь,  не нравится мне вся эта  возня  в
высших сферах. Что-то назревает, а что - непонятно.
   - Похоже на то. Вот и у меня сегодня день чудес.  Бутылка
откупорилась,  а что излилось -  неясно.    Теперь  придется
расхлебывать...
   - Ладно,  в понедельник расскажешь.  А заодно  и  грешные
мысли отпустишь. Извини, сегодня у дочери день рождения, а у
меня еще... В общем, будь здоров, привет жене и отпрыску,  -
старший лейтенант хлопнул инспектора  по  плечу  и  исчез  в
дверях.
   Инспектор же направил стопы свои домой.  У него и  самого
накопилось немало вопросов,  однако же по  дороге  никто  из
желающих ответить на эти вопросы ему не попался.   Никто  не
пожелал рассеять сомнения инспектора,  а также не нашлось ни
одного охотника развеять  смутные  опасения,    которые  его
беспокоили с  того  самого  момента,    как  из  сейфа  была
извлечена злополучная бутылка, лишенная невинности.

                        ----

   Суббота и воскресение не оставили от сомнений и  опасений
инспектора камня на камне,   ибо  их  место  было  заполнено
многочисленными домашними делами и заботами.  В  промежутках
он консультировал своего наследника  по  части  изготовления
детекторного приемника.  В электронике инспектор  разбирался
слбо, но все же понимал,  что конденсаторы и резисторы можно
паять как угодно,  а вот диоды желательно паять так,   чтобы
дать возможность току протекать от плюса к минусу. Наследник
же этого не понимал,  как ни старался инспектор.  Можно было
только удивляться тому,  с какой удивительной настойчивостью
это юное дарование отстаивало позиции переменного тока в его
извечной  борьбе  с  диодами  всех  мастей.    Что  касается
приемника, то он не пожелал заработать даже тогда,  когда за
дело взялся сам инспектор. Вероятно, к тому времени терпение
пэ-эн-перехода истощилось уже окончательно,  и он примкнул к
изоляторам...
   Приемник заработал утром в понедельник,  но не этот,    а
другой,  стоявшй на кухне.  Тот был совершенно  безотказный,
поскольку вовсе не содержал полупроводников.
   Обычно по утрам инспектор слушал последние известия,   но
на  сей  раз  из  приемника  не  выскочило  ничего,    кроме
симфонической музыки.  Инспектор был далек от мысли,  что за
ночь в этом мире никаких известий не случилось,  но  сначала
он не придал музыке особого  значения,    хотя  в  его  душе
зародилось  смутное   беспокойство.        Жена    высказала
предположение,  что может быть у них  там  опять  намечаются
похороны. Услышав это, инспектор вздрогнул,  быстро оделся и
рысью помчался в райотдел.    Следует  отметить,    что  все
сомнения и опасения,  ушедшие  было  в  тень  под  давлением
семейной жизни,  немедленно вернулись  на  рабочее  место  в
голове инспектора и приступили к своим обязанностям  еще  до
того, как сам инспектор приступил к своим.
   Сотрудники были уже в сборе,  и даже те,  кто  дежурил  в
воскресенье.  Настроение у всех было тягостное.  А когда  по
радио,  наконец,   передали  сообщения  и  заявления,    все
разбрелись по кабинетам не приступая к обсуждению. Да и что,
собственно, можно было обсуждать?
   С этого момента  и  последующие  два  дня,    пока  радио
долдонило разного рода приказы и указы,    инспектор  жил  в
автоматическом режиме.  То есть,    он  двигался,    слушал,
говорил,  но все это словно бы делал кто-то другой.  Сам  же
инспектор висел в пустоте и ничего не ощущал, кроме желудка,
который  сжался  в  комок  и  блокировал  прохождение  любых
нервных импульсов.  Нет,  это был  не  страх,    а  какая-то
животная тоска, заполнявшая каждую клетку его тела.
   За двое  суток  голову  инспектора  посетили  только  две
мысли.    Первая:  "Господи!    Ну  сколько  же  это   может
продолжаться?  Ведь семьдесят лет продолжается - сколько  же
еще?!  Неужели еще лет двадцать?   И  всю  оставшуюся  жизнь
придется жить в этом бреду?" И вторая,  более  трезвая:  "Не
может быть! Ну не может этого быть!!! Ведь нельзя же,  чтобы
все время одним и тем же одно и то же.    Должен  ведь  быть
кто-то, кто этого не должен допустить..."
   Когда  на  исходе  третьего  дня   через    народную    и
классическую музыку из репродуктора вдруг  донеслись  бодрые
голоса народных избранников,  инспектор сидел один  в  своем
служебном кабинете.  Еще не понятно было,   где  именно  они
собрались и по какому поводу,   но  сам  факт  прорыва  этих
голосов  через   административно-командный    эфир    потряс
инпектора до глубины души.    Он-то  думал,    что  народных
избранников опять заменили на доярок и кухарок,  единогласно
одобривших решния партии и правительства,  но,  оказывается,
они сохранились в  неприкосновенности  и  даже  собрались  у
микрофонов...
   Надежда возникала из небытия медленно,  но она возникала!
Инспектор просидел у радиоточки до позднего вечера, и только
когда  сообщили,    что  вице-президент  и  премьер  министр
привезли таки президента живым и невредимым,  а,   наоборот,
других вице-президента и премьер  министра  водворили  туда,
где им и следовало быть с самого начала,  желудок инспектора
расслабился,  и  целый  поток  нервных  импульсов  хлынул  в
голову.  Тогда инспектор встал и примерно минуту  бил  голым
кулаком  в  кирпичную  стенку,    приговаривая:   "С-суки!..
С-волочи!.. Пас-скуды!.." И кое-что еще.
   Именно в этот момент инспектор понял,  что в  его  стране
что-то хрустнуло, треснуло, лопнуло и потекло. И что с этого
дня начинается какая-то  новая  жизнь.    Наверное  тяжелая,
наверное несытая и, уж совершенно точно, неспокойная. Но, во
всяком случае,  появилась надежда на то,    что  прекратится
наконец это медленное, но неуклонное превращение одной части
великого народа в стадо холуев,  а  другой  -  в  то,    что
обозначается забытым ныне словом "быдло".
   Постепенно инспектор справился с нахлынувшими чувствами и
обнаружил, что его кулак весь в крови,  он сам - в известке,
а стена казенного  учереждения  похожа  на  стену  ресторана
после шикарной попойки с дракой.  Он достал носовой платок и
обмотал им кисть,  но тут заметил,   что  вместе  с  носовым
платком сам собой достался ключ от сейфа и  упал  на  пол  с
явным  намерением  остаться  там  незамеченным  и   принести
неприятности.
   Поползновения  ключа  возвратили  инспектора   из    мира
фантастики,  где одовременно существуют свобода,  равенство,
братство,  Главное Управление Лагерей,   полная  демократия,
масса  президентов,    талоны   на    сахар,        душманы,
интернационалисты,    парламентарии,    освоение    космоса,
общечеловеческие ценности,   семьдесят  пять  тысяч  танков,
Братская ГЭС, братские народы,  сталинисты,  зеки,  развитой
социализм,  плюрализм мнений,    светлое  будущее,    темное
прошлое, пестециды, гербециды, Восьмое Марта,  суверинететы,
массы, народ,  идеалы,  очереди,  прописка,  советы трудовых
коллективов,  просто советы,  советы всех уровней,    советы
ветеранов и еще многое другое,   в  мир  реальностей,    где
существуют природа,  люди,  мысли,  совесть и честь.  И еще,
кажется, Бог, про которого неизвестно, кто он такой.
   Инспектор подобрал ключ и некоторое время пристально  его
рассматривал, пытаясь вспомнить,  для чего он предназначался
в том, фантастическом мире,  а потом,  словно бы озадаченный
какой-то мыслью,  быстро подошел к сейфу,   вставил  ключ  в
замочную скважину, осторожно повернул, и резко дернул дверцу
на себя.  Нет,  бутылка стояла на месте  как  ни  в  чем  не
бывало.  Но теперь инспектор был  абсолютно  убежден,    что
пробка где-то здесь,  в сейфе.  И  он  не  ошибся.    Пробка
покоилась в нижнем отделении,  рядом с кобурой,   в  которой
находиилось табельное оружие инспектора.
   И вот тогда,  издав победное рычание,  инспектор  схватил
эту пробку и с остервенением стал навинчивать на беззащитное
горлышко бутылки. Та, впрочем, и не сопротивлялась.
   - Новое время! - рычал он презрительно,  затягивая пробку
до упора.  - Хрена вам новое время!  Было вам новое время  -
хватит.  Если после каждого раза устраивать новое -  кто  же
это выдержит?! Не-ет,  время у нас будет то же самое,  и мир
тот же самый. А вот жизнь - она теперь будет совсем другая...
   Кому были адресованы эти проникновенные слова  -  сказать
трудно. Вероятно,  самому себе.  Ибо,  кто наш самый злейший
враг? Мы сами!
   Инспектор ощутил,  наконец,  боль  в  разбитых  суставах,
несколько раз сжал и разжал  пальцы,    проверяя,    нет  ли
перелома, и уже было собрался поставить бутылку на место, но
в этот момент дверь кабинета открылась, и на пороге появился
тот, кого он менее всего ожидал увидеть.
   "Чекист" остановился в проеме  двери,    обшарил  кабинет
взглядом и,  убедившись,  что лишние свидетели  отсутствуют,
сделал шаг вперед, плотно прикрыв дверь за собой.
   "Теперь  возможны  осложнения",-   вспомнил    инспектор.
Именно, были возможны.  А теперь,  вероятно,  они наступили,
застав инспектора врасплох, как и положено осложнениям.
   Да,  инспектор был застигнут врасплох,  но,  однако,   не
растерялся и сразу отметил несколько обстоятельств.  Первое:
время  позднее,    и  проникновение  в   здание    райотдела
постороннего лица не могло пройти мимо  внимания  дежурного.
Следовательно,   либо  дежурный  нейтролизован,    либо  ему
предъявлен  убедительный  документ.    В    любом    случае,
рассчитывать на него нельзя.  Втрое: когда "чекист" стоял  в
проеме двери,  инспектр обратил внимание,  что за его спиной
не просматривается противоположная стена коридора.  То есть,
он как будто вынырнул из тумана. Третье: одна рука "чекиста"
покоилась в боковом кармане замшевой куртки,    а  другая  -
правая! - была заложена за отворот той же куртки.  Это могло
означать что угодно, и,  в частности,  то,  что под мышкой у
"чекиста" имеется кобура,  а  в  кобуре  -  сладкий  слоеный
пирожок, каковой и будет предъявлен на закуску.
   Сделав эти умозаключения,  инспектор не суетясь прошел  к
своему месту, сел, расслабился и только после этого произнес:
   - Я вас слушаю очень внимательно.  Изложите цель  визита.
Хотя,  лучше бы перенести встречу  на  завтра  -  время  уже
позднее.
   - К сожалению,  дело не терпит отлагательств,  - деловито
сказал "чекист", приблизившись к столу.
   Он пододвинул стул,    уселся  и  как-то  даже  задумчиво
взглянул на инспектора.  Правая его  рука  хотя  и  покинула
двусмысленное место за отворотом  куртки,    но  ненавязчиво
сохраняло активную позицию неподалеку.
   - Так я вас слушаю,  - прервал молчание инспектор,  ставя
бутылку,  которую до сих пор не выпускал из рук,    на  край
стола.
   - Перехожу  сразу  к  сути.    Вопрос:  для   чего    вам
понадобилось вводить меня в заблуждение?  Вместо  настоящего
Горобца вы подсунули  мне  какого-то  босяка.    Где  сейчас
Горобец?
   - Отвечаю: ничего я не подсовывал - вы его сами  выбрали.
Что  же  касается  Горобца,    то  его  местонахождение  мне
неизвестно.  Можно высказать какие-то  предположения,    но,
полагаю, они вас не заинтересуют.
   - Полагаете?  - "чекист" презрительно скривился.    -  Вы
полагаете,  что у  вас  имеются  основания  хоть  что-нибудь
полагать?
   - А почему нет?   -  раскованно  и  даже  весело  поизнес
инспектор.  - Я ведь свободный человек,  почему бы мне,  для
разнообразия, что-нибудь не положить. Тем более, что видимых
препятствий нет. Я, например,  полагаю,  что в данный момент
вы не представляете органы безопасности,  но  действуете  по
собственной инициативе.
   - Я всегда действую по  собственной  инициативе.    Более
того,    иногда  органы  безопасности  действуют  по    моей
инициативе.
   - Например, в понедельник?
   - В понедельник?  А что у нас было в понедельник?..   Ах,
это... Но, согласитесь, эффектно!  Нарыв созрел и прорвался,
образовался эпицентр,  и  теперь  от  него  во  все  стороны
побегут волны... Очень интересный социальный эксперимент!
   - Так вы, как я понял, экспериммментатор?
   - Я исследователь  душ  человеческих.    Но  до  сих  пор
вынужден был действовать исподволь,  а вот теперь  наступило
мое время.
   - Но ведь в ваших  экспериментах  участвуют  живые  души.
Они... приходят в волнение, переживают... Страдают, наконец.
Вас это не смущает?
   "Чекист" бросил на инспектора удивленный взгляд.
   - Смущает?  А почему меня это должно смущать?   Когда  вы
бросаете зажженную сигарету в муравейник,    разве  вас  это
смущет?
   - Я никогда не бросаю сигареты в муравейник.    И  потом,
люди - не муравьи.
   - Взгляд на это зависит от  высоты  положения.    Что  же
касается вас лично,  то вы,действительно не бросаете окурки.
Зато вы способны бросить бутылку под трактор, не так ли?
   "Грехов юности моей не поминай, Господи",  - промелькнуло
в голове инспектора. И опять он не смог припомнить источник,
из которого почерпнул эту фразу.  Но всего  непонятней  было
то,  откуда "чекисту" мог стать известным данный  эпизод  из
бурной юности инспектора.
   - Да, - произнес он смиренно, - был такой грех.  Но с тех
пор я  стал  несколько  осмотрительнее  и  не  разбрасываюсь
бутылками.
   - Весьма похвально. Вернемся, однако же, к нашим баранам.
Время уже позднее, и пора кончать с этим делом...  Скажу вам
откровенно: вы попали в очень скверную историю.
   - Да?  - удивился инспектор.  - Интересно,  как  мне  это
удалось?  Я ведь,  почитай,  уже целую неделю не  выхожу  из
своего кабинета.
   - Вы  позволили  себе  вмешаться  во   взаимоотношения..,
скажем так,  высших лиц.  Более того,  вы  спутали  все  мои
карты, - раздраженно бросил "чекист". - Уже одно это...
   - А вы, как я понимаю, одно из этих лиц?
   - Да, я именно одно из э т и х лиц.
   - Понятно. Но смею вас заверить, я не ведал, что творил.
   - Это меня не интересует.
   - Тогда  сформулируйте,    наконец,    что  именно    вас
интересует,  иначе я,  оставаясь в неведении,  и дальше буду
совать нос,  куда не следует,  путая разные карты.  Я  готов
предельно откровенно ответить на все ваши вопросы.
   - В первую очередь меня интересует, где сейчас Горобец?
   - Но ведь вы его забрали с собой. Или он потерялся?
   - Нет. Но э т о т меня не интересует.   Меня  интересует,
где т о т.
   - Ах, тот. Того я отпустил.
   - Вы?  Отпустили?  - "чекист" деланно рассмеялся.  -  Это
даже не смешно. И куда именно?
   - Никуда,  - ответил инспектор  невозмутимо.    -  Просто
отпустил, и все.
   - Это не может соответствовать действительности!
   - Почему? А-а, понимаю. Раньше это было не принято.  Если
уж взяли,  значит посадят.  Но теперь времена меняются.  Так
что я его действительно отпустил.
   - Повторяю: это ложь!
   - Ну..,  - инспектор развел руками.  - Тогда я не знаю...
На основании чего вами сделан подобный вывод?
   - У вас на столе стоит бутылка. Если она здесь,  значит и
Горобец где-то поблизости. Где?
   - Ах вот оно что! Ну так Горобец ушел,  а бутылку оставил
мне.
   - Что?  - "чекист" даже привстал от негодования.  - Этого
не может быть. То, что вы произнесли,  чушь,  абсурд!  Он не
мог этого сделать.
   - Он это сделал.
   - Да вы хоть понимаете,  что несете?!  Вам известно,  кто
такой Горобец?
   - Конечно. Он мне все рассказал.
   Казалось, "чекист" был потрясен до глубины души.
   - И... вы знаете, что содержится в бутылке?  Э т о он вам
тоже сказал?
   - Если  имеется  ввиду  некая   загадочная    флуктуация,
способная породить новую вселенную,  тогда да.  Но теперь ее
там нет. Он заявил, что уничтожил ее.
   - Уничтожил?  - переспросил "чекист",  словно бы не  веря
своим ушам. - Вы сказали: уничтожил? Я не ослышался?
   - Нет, именно это слово он употребил.
   - Тогда  я  вам  скажу:  это  невозможно!      Невозможно
уничтожить то,  что е щ е не существует.    Можно  уменьшить
вероятность появления,  сделать ее как угодно малой,  но то,
чего нет, уничтожить нельзя, будь ты хоть трижды... Горобец!
   Инспектор пожал плечами:
   - Возможно,  вы и правы,  но в том,  что  данная  бутылка
пуста, я убедился лично.
   - Каким же это образом?
   - Непосредственным. Заглянул внутрь, а там пусто.
   - Вы?! - зрачки "чекиста" сузились,  и весь он стал похож
на огромную крысу. - Вы не могли этого сделать!
   - Я это сделал.
   - Но для этого вам необходимо было открыть  бутылку.    А
сделать это самостоятельно вы не могли.
   - Не хочу с вами спорить, но можете быть вполне уверены в
том,  что я держал данную бутылку в руках,  и при  этом  она
была открыта.
   - Стало быть, ее открыл Горобец?
   - Нет.
   - Тогда все,  что вы мне сообщили -  ложь.    Потому  что
сделать это мог только.., - "чекист" сделал паузу.
   - Вы хотите сказать: Бог? Говорите, не стесняйтесь.
   - Да, я хочу сказать именно это!
   - Тогда я вам сообщаю, что Бог - я.
   - Вы?
   - Я.
   - И давно? - поинтересовался "чекист" насмешливо.
   - Не очень. - инспектор сохранял полную серьезность.    -
Где-то с пятницы.
   - Ну это уж слишком...  Вы не  являетесь  Богом  хотя  бы
потому, что я - его часть. Не станете же вы утверждать,  что
я - ваша часть?
   - Нет,  не стану.  Вы не  можете  являться  моей  частью,
потому что я не состою из  частей,    -  произнес  инспектор
невозмутимо.
   - Тогда все,  что вы сказали - ложь!  -  почти  выкрикнул
"чекист".
   - Ни в коем случае.  Это может  быть  заблуждение,    но,
безусловно,  искреннее.  Равно как и  ваше  представление  о
своей божественной сущности. Заблуждения, знаете ли,  вообще
свойственны человеческой натуре. Случается, человек возомнит
о себе черт знает что, а потом выясняется... Я, например, не
так давно познакомился с одним деятелем - он ни с того, ни с
сего решил, что является президентом. Ну,  собрал приятелей,
обмыли это дело,   а  потом  решили  прокатиться  по  улицам
столицы. Машины все были заняты, или в ремонте, так они - не
поверите! - вызвали танки.  Шум,  конечно,  до небес,  народ
вывалил на улицы поглазеть...  и так далее.  Теперь сидят  в
тишине,  газеты читают...  Так всегда: сначала  заблуждение,
потом ослепление, дальше следует прозрение, а там,  глядишь,
и раскаянье на носу...
   "Чекист" искоса глянул на инспектора,  и от этого взгляда
по спине у последнего поползли мурашки.  Мелкие такие,    но
очень неприятные - из отряда членистоногих.  Инспектору даже
на мгновение показалось,  что зрачки  у  этого  человека  не
круглые,    как  у  всех  нормальных  людей,    а   такие...
саблевидные, как у кота. И очень остро отточенные.
   - Продолжайте, продолжайте, - сказал "чекист" вальяжно.
- Вы очень интересно рассказываете.  Я даже заслушался.  Тем
более, что у нас с вами, кажется, есть общие знакомые. Стало
быть,  мы вполне можем  договориться  и  решить  наш  вопрос
полюбовно.
   Инспектору надоели членистоногие, а кроме того, он пришел
к выводу,  что зрачки у этого типа вовсе не саблевидные,   а
несколько иной формы  -  козлиной.    Его  начала  разбирать
злость. Он повел плечами, прогнал насекомых,  оказавшихся на
поверку назойливыми мухами, и заявил безмятежно:
   - А я, собственно, уже закончил.
   - Но вы  забыли  упомянуть  последнюю  стадию  описанного
процесса.
   - Какую именно?
   - Я имею ввиду искупление.
   - Да,  разумеется.  Но это  уже  совсем  другая  история.
Сейчас мне хотелось бы внести ясность в наши отношения.    Я
человек мирный и стараюсь  любые  разногласия  решить  путем
переговоров и взаимного удовлетворения.  Горобца у меня нет,
и здесь я вам ничем помочь не смогу.  Есть ли у вас  ко  мне
еще какие-либо претензии?
   - Ну что вы, абсолютно никаких!  - "Чекист" сделался сама
вежливость с элементами галантности. - Если его нет, то, как
говорится... Но остался один ньюансец. Так, пустячок.
   - А именно?
   - Бутылка.
   - Бутылка?
   - Да. Поскольку Горобец удалился,  забыв ее у нас,  а  я,
как уже было сказано,  являюсь частью ее личности,  то  есть
правоприемником и, в каком-то смысле даже наследником,  я бы
желал восстановить  свои  права  собственности,    и,    как
следствие, забрать бутылку с собой.
   Выслушав этот пассаж,  инспектор про себя даже крякнул от
удовольствия,  но снаружи принял озабоченный вид,    и,    в
какой-то степени, закручинился, а еще точнее, пригорюнился.
   - М-да,  - произнес он печально.  - Поверьте,    я  бы  с
огромным наслаждением передал  этот  сосуд  вам,    но,    к
несчастью,  перед самым своим уходом Горобец  успел  сделать
распоряжения и, притом, как раз в отношении данной бутылки.
   - Распоряжения?  Не  может  быть!    -  слащаво  произнес
"чекист", делая круглые глаза.
   - Да, именно распоряжения, делающие,  с юридической точки
зрения,  совершенно невозможной передачу данной бутылки кому
бы то ни было.  Вообразите,  в  самый  последний  момент  он
снимает  с  себя  ответственность  за  этот  мир,    слагает
полномочия Господа Бога Всевышнего и передает их  мне.    Я,
разумеется,  упираюсь,  как могу,  выражаю несогласие  всеми
доступными мне способами,  но он остается непреклонен.    Он
заявляет,  что не способен более управлять вселенной,    что
перестал понимать происходящее в этом мире,  что устал и его
личность теряет устойчивость. Я, со своей стороны,  приложил
максимум усилий к тому,  чтобы сохранить статус-кво.  Но  ни
ссылки на мою некомпетентность в вопросах мироустройства, ни
отсутствие каких бы то ни было внутренних ресурсов  личности
его не удовлетворили.  Он остался при своем мнении и заявил,
что отныне я - Бог, после чего мы расстались. Не скрою,  мне
все время казалось, что я имею дело с...
   - С сумасшедшим!
   - Не надо  так  грубо.    Просто  у  человека  аномальная
психика.  Но смотрите,  что  теперь  получается.    Если  он
действительно Бог,  то его слова непреложны,  и  мы  обязаны
понимать их буквально.  А он вполне  недвусмысленно  выразил
свою волю о том,   что  я  должен  стать  хранителем  данной
бутылки.  - Инспектор сделал выразительный  жест  в  сторону
хранилища гипотетической флуктуации.  - Сам же Горобец,   по
его словам,  отныне  становится  лицом  частным,    то  есть
обыкновенным гражданином.  Но при этом ваш статус,  как  его
части,  вне всяких сомнений,  утрачивается,  ибо юридическая
практика  не  знает  прецедентов  раздвоения  личности,    в
процессе  которого  собственно  личность   передает    право
собственности собственной части автоматически.  Думаю,   что
здесь,   как  минимум,    требуется  нотариально  заверенное
завещание,  да и то,  оно может вступить в силу только после
установления факта смерти завещателя.
   - А опекунство?  - немедленно  поинтересовался  "чекист",
давая понять,  что  во  всей  этой  словесной  шелухе  сумел
отыскать крупицы и зацепки.
   - Исключено!  - решительно заявил инспектор.  - Одно и то
же лицо не может быть и опекаемым и опекуном. А часть лица
- тем более. Таким образом, как юрист я могу констатировать,
что в данном случае вам не могут  быть  переданы  не  только
права собственности, но даже права распоряжения.
   - Однако же и ваши права более чем сомнительны.   Нет  ни
одного свидетеля,  могущего подтвердить,    что  именно  вам
Горобец передал эту бутылку. Может быть, вы просто отняли ее?
   - У Бога?  - инспектор пожал плечами.  - Странное  у  вас
представление о Боге. Он что, беспомощный ребенок?
   - Нет, но...
   - Бог,  как известно,  всемогущ,  - назидательно произнес
инспектор.
   - Но ведь он, как вы сами заметили, был не в себе.
   - Либо он Бог,  либо нет - третьего не дано.   Рассмотрим
теперь  второй  случай:  он  просто  человек  с   аномальной
психикой, или, как вы сказали, вышедший на время из себя. Но
в этом случае совершенно непонятно,  какое вы имеете к  нему
отношение,  а,  стало быть,  и ваши претензии на бутылку  не
имеют под собой никаких юридических оснований. Кроме того, в
обоих  случаях  я  могу  выступить  как   лицо    официально
уполномоченное для ведения следствия  по  делу  о  смерти  и
последующем воскресении гражданина Горобца,   независимо  от
того,  Бог он,  или только полубог,  или вообще обыкновенный
человек,  а также при сочетании упомянутых признаков в любой
комбинации.  Бутылка является вещественным доказательством и
будет либо предъявлена суду, либо возвращена владельцу, если
таковой объявится и предъявит свои права.  В  первом  случае
это сделаю я, а во втором - там видно будет.
   - Ну,  хорошо,  - "чекист" нервно потер лоб,  - допустим,
теперь вы - Бог, и именно вам передана Горобцом эта бутылка.
Что вы собираетесь  с  ней  делать?    Может  быть  в  ваших
интересах передать ее мне?
   - А вы изложите, в чем состоят мои интересы, как Бога,  и
тогда быть может, мы отыщем консенсус.
   - Это длинная история.  Поступим иначе: продайте мне  эту
бутылку.
   - Да вы что, с ума сошли! Боги не торгуют бутылками. Это,
знаете ли...  Еще одно такое  предложение,    и  мы  с  вами
завершим переговоры!
   - Ну хорошо,  хорошо..,  - "чекист" сделал примирительный
жест, - продать вы не хотите, подарить - тоже.  А между тем,
я пришел сюда за бутылкой и без нее не уйду.
   - Совершенно  безысходное  положение!     -    воскликнул
инспектор,  - Теперь я отчетливо вижу,   что  просто  обязан
сохранить данную бутылку у себя. С учетом же сказанного вами
получается, что мы не можем расстаться, пока не найдем выход
из положения.
   - Похоже на то...
   - Нетипичность ситуации заключается в том, что у нас одна
бутылка на двоих,- сказал инспектор насмешливо -.    Был  бы
третий, и проблема была бы немедленно разрешена.  Но его нет
- Горобец ушел...  А кстати!..  Как же это раньше не  пришло
мне в голову. Вас ведь тоже нет!
   -  Что? - брови "чекиста" медленно поползли на лоб.  - Вы
в своем уме?!  Или не верите своим глазам?  Вот он я,   сижу
перед вами.
   -  Парадоксально, но факт - юридически вы не существуете.
Судите сами: после того,    как  Горобец  передал  мне  свои
полномочия,  он не может уже  иметь  более  одной  личности.
Таким образом...
   - Но я-то отделился от него до того. Понимаете: до того!
   - Не вижу разницы.  Пока он был Богом,  в его  воле  было
породить сколько угодно личностей. Но перестав быть таковым,
он обязан был упразднить все личности, кроме одной
-  своей  собственной.    В  моем  представлении    личность
ассоциируется с душой, а у обычного человека душа может быть
только одна. Вы не Горобец - все, вы не существуете!
   Сказать по правде,  инспектор городил весь этот огород  с
единственной целью - вывести "чекиста" из себя.    Ибо  тот,
судя по всему, отнюдь не собирался покидать кабинет, а время
перевалило уже за девять и угрожающе приближалось  к  десяти
часам, после которых могли наступить осложнения уже в личной
жизни инспектора.
   "Чекист", однако,  оставался в равновесии дольше,  нежели
рассчитывал инспектор,  и  последний  решил,    что  реакция
задерживается на неопределенное время.  Поэтому он достал из
кармана ключ от сейфа и собрался было поставить  бутылку  на
прежнее место,  но в этот  момент  "чекист"  как-то  странно
дернулся, встал и поднял правую руку. Прямо в лоб инспектора
уставился ствол пистолета системы "маузер",   столь  любимой
революционерами марксисткого направления.
   - Что это значит?  - осведомился инспектор  поднимаясь  и
правой рукой нащупывая горлышко бутылки.
   Их разделял только стол.  Инспектор готов был поклясться,
что отверстие ствола было не круглым,  а саблевидным,    как
зрачок у кота.
   "Как же он собирается стрелять?" -  мелькнуло  у  него  в
голове.
   - Это значит,  инспектор,  что  вы  не  правы.    Я  таки
существую, и при малейшем движении вы получите докзательство
в виде дырки в голове... Руки! К стене!
   Инспектор,  однако,  не подчинился.  Какой-то  внутренний
голос подсказал ему, что если он подчинится, то происходящее
из  разряда  простых  осложнений  перейдет    в    категорию
безнадежных  ситуаций.    Поэтому  он  наклонил  голову    и
неожиданно для самого себя произнес:
   - Ерунда! Ваш пистолет не выстрелит.
   - Почему вы так думаете?
   - Маузер - революционное оружие. Он заряжается идеями.  А
какая у вас идея? Вы даже не существуете толком.
   Глаза "чекиста" медленно наливались кровью.  Зрачков  уже
не было видно вообще,  а сам он стоял неподвижно,    излучая
ненависть такой интенсивности, что инспектор ощутил ее,  как
дополнительную компоненту поля тяжести,    направленную  ему
прямо в лицо. Его повлекло назад, к стене, но он устоял. Это
длилось только мгновение,  но инспектору  показалось,    что
прошла целая вечность,  в конце которой "чекист" сделал  шаг
вперед,  взмахнул рукой и обрушил на голову инспектора  удар
рукояткой пистолета.  Инспектор не мог уклониться  от  этого
удара - он успел только отпрянуть в сторону.  Удар  пришелся
вскользь,  чуть повыше виска.  Но зато в этот момент  голова
"чекиста" оказалась достаточно близко, и получая назначенный
ему, инспектор успел нанести свой удар - бутылкой в темя. Он
успел заметить,   что  бутылка  разлетелась  вдребезги,    а
"чекист",  выронив маузер,  начал как бы  оплывать,    теряя
очертания.  При этом его глаза сделались похожими  на  глаза
кролика и выражали бесконечное  удивление.    Инспектор  еще
успел предположить,  что "чекист" все же нажал на курок,   и
удивился тому обстоятельству,  что революционное  оружие  на
этот раз не сработало.
   "Идеи отсырели..." - подумал инспектор,пытаясь  вырваться
из  цепких  объятий  животного,    опутавшего  его    голову
множеством щупалец с присосками,    но  было  уже  поздно  -
щупальцы проникли в мозг и от нестерпимой  боли  он  потерял
сознание...

                          ---

   Когда инспектор очнулся,  в кабинете никого не было.  Сам
он  лежал  на  полу,    а  рядом  валялась  замшевая  куртка
"чекиста", измазанная какой-то дрянью,  похожей на столярный
клей. Хозяин же куртки бесследно исчез, как будто испарился,
и если бы не она,  да еще разбитая голова,   можно  было  бы
заподозрить,  что одним из  результатов  расследования  дела
является сумасшествие инспектора.  Хотя,  нет - было  и  еще
кое-что.   Инспектор  подобрал  один  из  осколков  бутылки,
сыгравшей столь значительную роль в происшествии, и удивился
безмерно.  Никогда прежде  он  не  держал  в  руках  осколки
бутылки из полиэтилена.
   В  левой  части  головы,    ответственной  за  логическое
мышление, обнаруживались посторонние пульсы, мешавшие думать
четко  и  последовательно,    посему  инспектору    пришлось
воспользоваться правым полушарием,  отвечающим  за  образное
мышление.
   Тем не менее, кое что подумать ему удалось. А именно.
   "Интересное дело мне попалось.  Неординарное.  Свидетелей
нет,  вещественных  доказательств  -  кот  наплакал,    зато
разговоров на целую неделю хватило.    И  каких  разговоров!
Пальчики оближешь... Странный,  однако,  тип,  этот работник
государственной безопасности.    Исчез  бесследно,    куртку
бросил... Надо проверить может какие документы остались... А
может быть он и в самом деле и с ч е з ?  Возник из тумана и
исчез в небытие...  Все это забавно  перекликается  с  общим
фоном событий в нашем великом государстве.  Те  мужики  тоже
возникли ниоткуда,  полагая,  что где-то в заначке  осталась
бутылка,  а в ней - запасной вариант возрождения идеи.  Или,
скажем,  запас терпения народных масс - тоже неплохо...   Но
бутылка лопнула и терпение все вышло... Нет, лопнуло как раз
терпение, а бутылка - она...  Тоже,  в общем,  пострадала...
Бутылка  надежды...    Заветная  поллитра  бытия,    читочек
искупленья..."
   Да,размышления были неутешительными,    однако  позволили
инспектору немного прийти  в  себя  и  восстановить  функции
левого полушария,  после  чего  он  немедленно  приступил  к
осмотру  места    происшествия    и    сбору    вещественных
доказательств.  Весь пол возле стола был  забрызган  кровью,
однако  определить  ее   группу    и    принадлежность    не
представлялось  возможным.    Сакраментальный  маузер  исчез
вместе с владельцем.  Из всего  антуража  последний  оставил
только свою куртку.  Инспектор ее подобрал,  ощупал карманы,
оказавшиеся пустыми, и принюхался. От куртки несло козлом и,
кажется,  скипидаром.  Первый запах инспектор,  имевший опыт
полудеревенской жизни, идентифицировал однозначно,  а второй
- предположительно, но с большой долей вероятности. Пришлось
засунуть куртку в полиэтиленовый мешок, стараясь при этом не
измазаться в субстанции,  содержащейся на ее  поверхности  в
виде пятен разной степени обширности.  После этого инспектор
тщательно собрал осколки бутылки в бумажный  кулек,    вытер
пятна крови своим носовым платком, уже и без того потерявшим
товарный вид, но не выбросил его в урну, а приобщил к делу и
спрятал всю сооовокупность вещественных доказательств в сейф.
   "Так, что еще?.. А,  голова!" - инспектор достал из ящика
стола  маленькое  зеркальце  и  с  его  помощью    тщательно
обследовал голову.  Ссадина была приличная,  но кровь уже не
текла. Инспектор с удовлетворением констатировал, что сможет
и впредь использовать голову по прямому назначению, а в том,
что такой случай не замедлит  представиться,    он  даже  не
сомневался.
   Выглянув в коридор,   инспектор  обнаружил  дежурного  на
своем посту и в полном здравии.  Тот,  как и положено,   пил
чай.  Общее впечатление было такое,  что он  сидит  здесь  с
самого сотворения мира и никаких  посетителей  за  прошедшее
время не зафиксировал.  За этого грузного мужчину  в  звании
старшины,    с  которым  инспектор   поддерживал    короткие
отношения,    и  который  ему  покровительствовал  в   делах
житейских, вроде рыбалки,  можно было поручиться - мимо него
не то, что "чекист", муха не пролетит!
   - Петрович, а Петрович, у нас тут где-нибудь йод имеется?
   - Так точно! - отозвался тот, прекращая чаепитие.
   - Дай. И бинт, если есть.
   - Бинта нет - растащили весь,  а новый еще  не  получили.
Зеленки завались и нашатырю...
   - Зеленки не надо - йод давай.
   - Что стряслось, Борисыч?
   - Да так, головой сейф забодал...
   - Заработался ты, видно. Аккуратнее надо с сейфами-то...
   "Чекиста он не видел,  иначе не сидел бы...  А если,  все
же,  видел,  то как я объясню его исчезновение?  И откуда он
вообще взялся, да еще с пистолетом?"
   Спрашивать, однако,  инспектор не стал,  решив,  что если
старшина поинтересуется,    куда  девался  посетитель,    он
что-нибудь придумает, а если нет, значит никого не видел,  и
тогда все равно придется думать,   так  что  отвертеться  не
удастся, а, значит, и торопиться не следует.
   Инспектор сходил в туалет, умылся, потом привел в порядок
голову и намазал йодом ссадины на суставах  пальцев.    Все,
можно было идти домой.
   Заперев дверь в кабинет, инспектор двинулся к выходу.  Он
специально остановился возле  дежурного,    чтобы  тот  имел
возможность задать вопрос. Старшина, однако,  продолжал пить
чай и желания задавать вопросы не выказывал.
   "Т-так.., - подумал инспектор.  - Значит  опять  придется
думать. Ну-ну..."
   - Налей-ка мне, Петрович,  полстаканчика.  Что-то в горле
пересохло.
   - Что,  закончил дела  на  сегодня?    -  поинтересовался
старшина.
   - Да, закончил, - в тон ему ответил инспектор.
   - Теперь дела пойдут,   -  старшина  показал  глазами  на
потолок.
   - Теперь уж непременно, - подтвердил инспектор.
   - Я вот помню, когда Сталин умер, тоже...
   - Извини,  Петрович,  ты мне про вождей после расскажешь.
Сегодня денек выдался... Устал. Пойду.
   - Давай иди, отдыхай, - согласился старшина.
   Это могло означать только одно: никакого "чекиста"  он  в
глаза не видел.  Скорее  всего,    тот,    действительно  не
существовал, и хорошо, что инспектор вовремя это заметил...

                      -----

   Домой инспектор явился,  когда жена уже  легла.    Открыв
дверь, она, как и предполагалось, начала бурчать,  исподволь
пытаясь уяснить,  имеет ли смысл  затевать  скандал,    или,
наоборот,  следует как-то утешить и приголубить.  А,  увидев
ссадины  на  кулаке,    забегала  в  поисках   медикаментов.
Инспектор,  однако,   на  реплики  не  отвечал,    но  молча
отправился в спальню,    где  у  него  в  специальном  месте
хранилась початая бутылка коньяка.   Достав  эту  бутылку,он
машинально проверил,  плотно  ли  закрыта  емкость,    и  не
произошло ли,    паче  чаяния,    случайного  откупоривания,
сопровождавшегося ухудшением,  или,  того хуже,    протечкой
содержимого. Нет, бутылка была в полном порядке.
   Вернувшись на  кухню,    инспектор  достал  две  рюмки  и
откупорил бутылку.
   - С какой это радости? - поинтересовалась жена,  нашедшая
в шкафу йод, но безуспееешно искавшая бинт.
   - Так ведь... Все ж таки не каждый день у нас новая жизнь
начинается.  Президента,  вон,  привезли,  сейчас,   небось,
обмывают. А мы что, лысые?
   Жена ничего не сказала,  только посмотрела выразительно и
взяла свою рюмку.  Выпили молча.  Потом  жена  взглянула  на
инспектора еще пристальней и прищурила глаза:
   - Что это у тебя на голове?
   - Производственная травма, - лаконично ответил инспектор.
   - Я не про травму. Ты, ухажер, не иначе как лысеть начал?
   - Что?.. Молчи женщина!   -  инспектор  провел  рукой  по
волосам. - Ничего подобного!
   - А что у тебя там?
   - Где?!
   Инспектор вышел в коридор - там на стене висело  зеркало.
В полумраке он увидел свою уставшую физиономию с кругами под
глазами.  А чуть выше...  Да,  над макушкой отражения висело
едва заметное светящееся золотое кольцо.    Но  это  длилось
только мгновение. Спустя секунду-другую наваждение исчезло.
   "Т-так.., - подумал он,    пристально  рассматривая  свое
отражение, - Приехали..."
   - На работу завтра будить?  - поинтересовалась  из  кухни
жена.
   - Буди. Завтра что? Четверг?
   - Ну.
   - Тогда буди.  Завтра у нас разбор полетов,    в  пятницу
наверняка поступят указания свыше, а в субботу...
   - На субботу у тебя назначен полет на рынок за картошкой.
   - И это - тоже.    Но  сначала  полное  вокресение  души,
решительное очищение лиц, всеобщая амнистия по грехам, а уже
после - картошка...  Что-то мне в последнее  время  наш  мир
перестал нравится. А тебе как?
   - Мир как мир, - буркнула жена, - спать пора.
   - И все же я им  займусь,    -  упрямо  и  весело  сказал
инспектор.    -  Вон  Вольтер  говорит:  "лучший  из    всех
возможных".  Не могу с этим согласиться.    -  Он  подмигнул
своему отражению в зеркале и шопотом произнес: - что,   дядь
Вова, допрыгался?..  Все,  теперь деваться некуда.  Выключай
автопилот - беру управление на себя!..

              Красноярск-26-Атомград-Железногорск 1992-1995.