Л.Н. Гумилев
Исторические труды:
"Этногенез и биосфера Земли"
"От Руси до России"
Поиски вымышленного царства
Древняя Русь и Великая степь
МЕСТО ИСТОРИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИИ В ВОСТОКОВЕДНЫХ ИССЛЕДОВАНИЯХ
ЭТНО-ЛАНДШАФТНЫЕ РЕГИОНЫ ЕВРАЗИИ ЗА ИСТОРИЧЕСКИЙ ПЕРИОД
ИЗМЕНЕНИЯ КЛИМАТА И МИГРАЦИИ КОЧЕВНИКОВ
Люди и природа Великой степи
Гетерохронность увлажнения Евразии в древности
Гетерохронность увлажнения Евразии в Средние века
Л.Н. Гумилев
"Этногенез и биосфера Земли"
Моей жене Наталии Викторовне посвящается
Дар слов, неведомый уму,
Мне был обещан от природы.
Он мой. Веленью моему
Покорно все; земля и воды,
И легкий воздух, и огонь
В одно мое сокрыто слово,
Но слово мечется как конь,
Как конь вдоль берега морского,
Когда он, бешеный, скакал,
Влача останки Ипполита,
И помня чудиша оскал,
И блеск чешуй, как блеск нефрита,
Сей грозный лик его томит,
И ржанья гул подобен вою,
А я влачусь, как Ипполит,
С окровавленной головою
И вижу - тайна бытия
Смертельна для чела земного,
И слово мчится вдоль нея,
Как конь вдоль берега морского.
1934 г.
Ввведение. О ЧЕМ ПОЙДЕТ РЕЧЬ И ПОЧЕМУ СИЕ ВАЖНО
Боязнь разочарования. Этносы как форма существования вид Ношо
sapiens. Предмет исследования. Экскурс в философию. Человечество
как вид Homo sapiens. Определения понятия "этнос"
Часть первая. О ВИДИМОМ И НЕВИДИМОМ
I. О полезности этнографии
Несходство этносов. Запутанность применяющейся терминологии.
Обобщения и скрупулюсы. Рамки. У историка без географии
встречается "претыкание"
II. Природа и история
Сочетание природоведения и истории формации и этносы. Можно
ли верить историческим источникам? Можно ли верить памятникам?
Признака для определения этноса нет. Этнос - не общество. Язык.
Идеология и культура. Происхождение от одного предка. Этнос как
иллюзия.
III. А есть ли этнос?
Между Западом и Востоком. Страна и народ без имени. "Этнос" -
сочинение С. М. Широкогорова. "Состояния" и "процессы"
Часть вторая. СВОЙСТВА ЭТНОСА
IV. Этнос и этноним
Имена обманчивы. Примеры камуфляжа. Бессилие филологии и
истории
V. Мозаичность как свойства этноса
Обойтись без родового строя можно Чем заменяют родовой строй
Образование субэтнических групп Варианты этнических контактов
Роль экзогамии Опыт интерпретации
VI. Этнический стереотип поведения
Несхожесть как принцип Изменчивость стереотипов поведения
Этнос и четыре ощущения времени
VII. Этнос как система
"Система" в популярном объяснении. "Система" в агиологии.
Уровни и типы этнических систем
VIII. Субэтносы
Структура этноса. Саморегуляция этноса. Консорции и конвиксии
IХ. Суперэтносы
Реальность суперэтноса - "франки". Зарождение суперэтноса -
Византия. Надлом суперэтяоса - арабы VII- Х вв.
X. Алгоритм этногенеза
Этнические реликты. Статика и динамика. Инкорпорация. Разница
между равновесием и развитием. Этногенез и естественный отбор.
Альтруизм, точнее - антиэгоизм. Истребление реликтовых этносов
XI. Этнические контакты
Иерархия этнической таксономии. Контакты на разных уровнях.
Соотношение этнических ценностей разных порядков. Контакт "пяти
племен" и жителей "Срединной равнины". Контакты варваров и
римлян. Этносы всегда возникают из контактов. "Фактор икс".
Часть третья. ЭТНОС В ИСТОРИИ
XII. Мысли о Всемирной истории
Два аспекта Всемирной истории. Почему я не согласен с А.
Тойнби. Почему я не согласен с Н. И. Конрадом. Об эллинизме. О
Византии. О Китае
XIII. Мысли об этнической истории
Принцип неопределенности в этнологии. Две системы отсчета.
История культуры и этногенез. Урания и Клио
Часть четвертая. ЭТНОС В ГЕОГРАФИИ
XIV. Перевернутая задача
Этнос - явление природы. Человек в биоценозе. Географическая
среда на смену формаций не влияет. Война человека с природой.
Социум, политийя и этнос. У народов есть родина! Месторазвитие
XV. Роль сочетания ландшафтов
Монотонность и разнородность ландшафтов. На берегах морей и
закраинах ледников. Влияние характера ландшафта на этногенез
XVI. Становление антропогенных ландшафтов
Развитие общества и изменение ландшафта. Индейцы, народы
Сибири и их ландшафты. Древние цивилизации "благодатного
полумесяца". В Древнем Китае. Возникновения и упадки.
Периодизация по фазам
XVII. Взрывы этногенеза
Взрыв этногенеза в I в. н.э. Гунны в Ш- V вв. н.э Взрыв
этногенеза в VI в. н.э. Взрыв этногенеза в XI в. н.э
Часть пятая. ПРИРОДА ВНУТРИ НАС
XVIII. Этнос и популяция
Этнос - не популяция. Мономорфизм Фон и фактор X.
Комплиментарность. Биологические линии исследования
XIX. Филогенез или онтогенез?
Прогресс и эволюция человека. Региональные мутации. Конверсии
биоценоза и сукцесии. Антропосукцессии
XX. Когда бессмертие ужасней гибели
Филогенез преображается в этногенез. Эволюция и этногенез.
Творчество или жизнь? Мысли С. И. Коржинского. Эксцесс и инерция
в этногенезе
XXI. Сумма противоречий
Пока ответ не найден. Этногенез и энергия. Дискретность
этнической истории. Где же "фактор икс"? Клио против Сатурна
Часть шестая. ПАССИОНАРНОСТЬ В ЭТНОГЕНЕЗЕ
XXII. Этногенный признак, или »фактор иксј
Вот он, "фактор икс"! Ф. Энгельс о роли страстей человеческих
XXIII. Образы пассионариев
Наполеон. Александр Македонский. Люций Корнелий Сулла. Ян
Гус, Жанна д'Арк и протопоп Аввакум. Накопление или растрата?
XXIV. Пассионарное напряжение
Биохимический аспект пассионарности. Многовекторность
этнической системы в схеме. Пассионарная индукция. Способы утраты
пассионарности
XXV. Субпассионарии
Особи гармоничные. "Бродяги", "бpодяги-солдаты" и
"вырожденцы". Градации пассионарности Ганнибал и Карфаген
XXVI. Затухание пассионарности
Вспышка и пепел. Пассионарность слабая, но действенная.
Бастарды. Что цементирует этносы?
Часть седьмая. МОСТ МЕЖДУ НАУКАМИ
XXVII. Поле в системе
Этногенез. Этническое поле. Ритмы этнических полей.
Этническое поле и этногенез. Природа суперэтиоса. Химеры
XXVIII. Природа пассионарности
Учение В. И. Вернадского о биосфере. Мутации - пассионарные
толчки. "Стыки" ландшафтов. Мысли по поводу ноосферы
XXIX. Пассионарность и сфера сознания
Система отсчета. Соотношения разрядов импульсов. Применим
концепцию к этногенезу Место пассионарности в историческом
синтезе Обобщение Кривая этногенеза История и этнология
Часть восьмая. ВОЗРАСТЫ ЭТНОСА
ХХХ. Способ научном поиска
Время и история. От исторической географии к этнической
психологии. Вопреки. Подъемы и упадки. Принцип отсчете
XXXI. Фазы пассионарного подъема и перегрева
Рождение этноса. Подъем пассионарности. Второй Рим или
Антирим? Гниение и возрождение. Пассионарный "перегрев". Поэзия
понятий
XXXII. Смещения
И тут есть закономерность. Пассионариое оскудение.
Взаимность. Аномалия. Ущербность юности. Возвращенная молодость
XXXIII. Фаза надлома
Пассиотрный надлом. Череда расцветов. А в Китае. Жертвы
расцвета. Раскол этнического поля. Надлом и его значение
XXXIV. Фаза инерции
"Золотая осень" цивилизации. От мира "Христианского" к миру
"Цивилизованному". Цивилизация и природа. Кто разрушил Вавилон?
Что такое "упадок культуры?"
XXXV. Фаза обскурации
"Сумерки" этноса. От расцвета к упадку. Кровавый мрак.
Подмена. И всюду так
XXXVI. После конца
Мемориальная фаза. Переход в никуда
Часть девятая. ЭТНОГЕНЕЗ И КУЛЬТУРА
XXXVII. Отрицательные значения в этногенезе
Кристаллизованная пассионарность. Последовательность. Нет!
"Бездна" (вакуум). Деяния и явления. В "полосе свободы".
Прозрения В. И. Вернадского
XXXVIII. Биполярность этносферы
Ложь как принцип. Третий параметр. Губительный фантом.
Древний дуализм. Конкордат с Сатаной. Выход из безысходности
Послесловие
Толковый словарь терминов
Введение
О ЧЕМ ПОЙДЕТ РЕЧЬ И ПОЧЕМУ СИЕ ВАЖНО
В КОТОРОМ ОБОСНОВЫВАЕТСЯ НЕОБХОДИМОСТЬ ЭТНОЛОГИИ И ИЗЛАГАЕТСЯ
ВЗГЛЯД АВТОРА НА ЭТНОГЕНЕЗ, БЕЗ АРГУМЕНТАЦИИ, КОЕЙ ПОСВЯЩЕНА
ОСТАЛЬНАЯ ЧАСТЬ ТРАКТАТА, ГДЕ АВТОР ПОВЕДЕТ ЧИТАТЕЛЯ ЧЕРЕЗ
ЛАБИРИНТ ПРОТИВОРЕЧИЙ
БОЯЗНЬ РАЗОЧАРОВАНИЯ
Когда читатель нашего времени покупает и открывает новую книгу по истории
или этнографии, он не уверен, что прочтет ее даже до середины. Книга может
показаться ему скучной, бессмысленной или просто не отвечающей его вкусу.
Но читателю-то еще хорошо: он просто потерял два-три рубля, а каково
автору? Сборы сведений. Постановка задачи. Десятилетия поисков решения.
Годы за письменном столом. Объяснения с рецензентами. Борьба с редактором.
И вдруг все впустую - книга неинтересна! Она лежит в библиотеках... и ее
никто не берет. Значит, жизнь прошла даром.
Это так страшно, что необходимо принять все меры для избежания такого
результата. Но какие? За время обучения в университете и в аспирантуре
будущему автору нередко внушается мысль, что его задача - выписать как
можно больше цитат из источников, сложить их в каком-либо порядке и сделать
вывод: в древности были рабовладельцы и рабы. Рабовладельцы были плохие, но
им было хорошо; рабы были хорошие, но им было плохо. А крестьянам жилось
хуже.
Все это, конечно, правильно, но вот беда - читать про это никто не хочет,
даже сам автор. Во-первых, потому, что это и так известно, а во-вторых,
потому, что это не объясняет, например, почему одни армии одерживали
победы, а другие терпели поражения, и отчего одни страны усиливались, а
другие слабели. И, наконец, почему возникали могучие этносы и куда они
пропадали, хотя полного вымирания их членов заведомо не было.
Все перечисленные вопросы целиком относятся к избранной нами теме -
внезапному усилению того или иного народа и последующему его исчезновению.
Яркий пример тому - монголы XII-XVII вв., но и другие народы подчинялись
той же закономерности. Покойный академик Б. Я. Владимирцов четко
сформулировал проблему: "Я хочу понять, как и почему все это произошло?",
но ответа не дал, как и другие исследователи. Но мы снова и снова
возвращаемся к этому сюжету, твердо веруя, что читатель не закроет книгу на
второй странице.
Совершенно ясно, что для решения поставленной задачи мы должны прежде всего
исследовать саму методику исследования. В противном случае эта задача была
бы уже давно решена, потому что количество фактов столь многочисленно, что
речь идет не об их пополнении, а об отборе тех, которые имеют отношение к
делу. Даже современники-летописцы тонули в море информации, что не
приближало их пониманию проблемы. За последние века много сведений добыли
археологи, летописи собраны, изданы и сопровождены комментариями, а
востоковеды еще увеличили запас знаний, кодифицируя различные источники:
китайские, персидские, латинские, греческие, армянские и арабские.
Количество сведений росло, но в новое качество не переходило. По-прежнему
оставалось неясным, каким образом маленькое племя иногда оказывалось
гегемоном полумира, затем увеличивалось в числе, а потом исчезало.
Автор данной книги поставил вопрос о степени нашего знания, а точнее -
незнания предмета, которому исследование посвящено. То, что на первый
взгляд просто и легко, при попытке овладеть сюжетами, интересующими
читателя, превращается в загадку. Поэтому обстоятельную книгу писать надо.
К сожалению, мы не можем сразу предложить точные дефиниции (которые, вообще
говоря, весьма облегчают исследование), но по крайней мере мы имеем
возможность сделать первичные обобщения. Пусть даже они не исчерпают всей
сложности проблемы, но в первом приближении позволят получить результаты,
вполне пригодные для интерпретации этнической истории, которую еще
предстоит написать. Ну а если найдется привередливый рецензент, который
потребует дать в начале книги четкое определение понятия "этнос", то можно
сказать так: этнос - феномен биосферы, или системная целостность
дискретного типа, работающая на геобиохимической энергии живого вещества, в
согласии с принципом второго начала термодинамики, что подтверждается
диахронической последовательностью исторических событий. Если этого
достаточно для понимания, то книгу дальше можно не читать.
ЭТНОСЫ КАК ФОРМА СУЩЕСТВОВАНИЯ ВИДА HOMO SAPIENS
Больше ста лет ведутся дискуссии: изменяется ли биологический вид Homo
sapiens или социальные закономерности полностью вытеснили механизм действия
видообразующих факторов? Общей для человека и всех других живых существ
является необходимость обмениваться со средой веществом и энергией, но
отличается он от них тем, что почти все необходимые для него средства
существования вынужден добывать трудом, взаимодействуя с природой не только
как биологическое, но прежде всего как социальное существо. Условия и
средства, производительные силы и соответствующие им производственные
отношения непрерывно развиваются. Закономерности этого развития исследуются
марксистской политической экономией и социологией.
Однако социальные закономерности развития человечества не "отменяют"
действия закономерностей биологических, в частности мутаций[1], и
исследовать их необходимо, дабы избежать теоретической односторонности и
практического вреда, который мы наносим сами себе, игнорируя или
сознательно отрицая нашу подчиненность не только социальным, но и более
общим закономерностям развития.
Методологически начать такое исследование можно исходя из преднамеренного
отвлечения от конкретных способов производства. Такая абстракция
представляется оправданной, в частности, потому, что характер этногенеза
существенно отличается от ритмов развития социальной истории человечества.
При таком способе рассмотрения, как мы надеемся, яснее станут контуры
механизма взаимодействия человечества с природой.
Как бы ни была развита техника, все необходимое для поддержания жизни люди
получают из природы. Значит, они входят в трофическую цепь как верхнее,
завершающее звено биоценоза населяемого ими региона. А коль скоро так, то
они являются элементами структурно-системных целостностей, включающих в
себя, наряду с людьми, доместикаты (домашние животные и культурные
растения), ландшафты, как преобразованные человеком, так и девственные,
богатства недр, взаимоотношения с соседями -либо дружеские, либо
враждебные, ту или иную динамику социального развития, а также то или иное
сочетание языков (от одного до нескольких) и элементов материальной и
духовной культуры. Эту динамическую систему можно назвать этноценозом. Она
возникает и рассыпается в историческом времени, оставляя после себя
памятники человеческой деятельности, лишенные саморазвития и способные
только разрушаться, и этнические реликты, достигшие фазы гомеостаза. Но
каждый процесс этногенеза оставляет на теле земной поверхности неизгладимые
следы, благодаря которым возможно установление общего характера
закономерностей этнической истории. И теперь, когда спасение природы от
разрушительных антропогенных воздействий стало главной проблемой науки,
необходимо уяснить, какие стороны деятельности человека были губительны для
ландшафтов, вмещающих этносы. Ведь разрушение природы с гибельными
последствиями для людей - беда не только нашего времени, и оно не всегда
сопряжено с развитием культуры, а также с ростом населения.
Ставя вопрос о взаимодействии двух форм закономерного развития, необходимо
условиться об аспекте. Речь может идти либо о развитии биосферы в связи с
деятельностью человека, либо о развитии человечества в связи со
становлением природной среды: биосферы и костного вещества, составляющего
другие оболочки Земли: литосферу и тропосферу. Взаимодействие человечества
с природой постоянно, но крайне вариа-бельно и в пространстве, и во
времени. Однако за видимым разнообразием кроется единый принцип,
характерный для всех наблюдаемых феноменов. Поэтому поставим вопрос именно
так!
Природа Земли весьма разнообразна; человечество в отличие от прочих видов
млекопитающих тоже разнообразно, ибо человек не имеет природного ареала, а
распространен, начиная с верхнего палеолита, по всей суше планеты.
Адаптивные способности человека на порядок больше, чем у прочих животных.
Значит, в разных географических регионах и в разные эпохи люди и природные
комплексы (ландшафты и геобиоценозы) взаимодействуют по-разному. Сам по
себе этот вывод бесперспективен, так как калейдоскоп не поддается
исследованию, но попробуем внести в проблему классификацию... и все будет
по-иному. Между закономерностями природы и социальной формой движения
материи существует постоянная корреляция. Но каков ее механизм и где точка
соприкосновения природы и общества? А эта точка есть, иначе не возникло бы
вопроса об охране природы от человека.
С. В. Калесник предложил разделить географию на: 1) экономическую,
исследующую творения людей, и 2) физическую, изучающую природные оболочки
Земли, в том числе биосферу[2]. Очень разумное деление. Природа творит то,
чего мы творить не можем: горы и реки, леса и степи, новые виды животных и
растений. А люди строят дома, сооружают машины, ваяют статуи и пишут
трактаты. Природа этого делать не может.
Есть ли между творениями природы и человека принципиальная разница? Да!
Элементы природы переходят в друг друга... "Этот камень рычал когда-то,
этот плющ парил в облаках". Природа живет вечно, набухая той энергией,
которую получает от Солнца и звезд нашей Галактики и радиораспада в
глубинах нашей планеты. Биосфера планеты Земля побеждает мировую энтропию
путем биогенной миграции атомов, стремящихся к расширению[3]. И наоборот,
предметы, созданные человеком, могут или сохраняться, или разрушаться.
Пирамиды стоят долго, Эйфелева башня так долго не простоит. Но не вечны ни
те, ни другая. В этом принципиальная разница между биосферой и техносферой,
какие бы грандиозные размеры последняя ни приобрела.
ПРЕДМЕТ ИССЛЕДОВАНИЯ
Обозрение современного состояния науки об этносе должно повергнуть читателя
в недоумение. Все пишущие на эту тему авторы, в том числе этнографы, по
существу подменяют подлинные этнологические характеристики
профессиональными, сословными и т.д., что, собственно, равнозначно
отрицанию этноса как реальности. О существовании этноса говорит только то,
что он непосредственно ощущается людьми как явление (феномен), но ведь это
не доказательство. Поэт сказал: "И день, и ночь пред нами солнце ходит,
однако прав упрямый Галилей". И действительно, у этнолога есть некоторые
основания для пессимизма, кажущиеся на первый взгляд непреодолимыми.
Этнология - это рождающаяся наука. Потребность в ней возникла лишь во
второй половине XX в., когда выяснилось, что простое накопление
этнографических собраний и наблюдений грозит тем, что наука, не ставящая
проблем, превратится в бессмысленное коллекционерство. И вот возникли на
наших глазах обществоведение и этнология - две дисциплины, интересующиеся
одним, на первый взгляд, предметом - человечеством, но в совершенно разных
аспектах. И это закономерно. Каждый человек одновременно - член социума и
член этноса, а это далеко не одно и то же. Равным образом этнология как
наука требует определения. Скажем пока так, что этнология - это наука об
импульсах поведения этнических коллективов, подобная этологии, науке о
поведении животных. Импульсы могут быть сознательными и эмоциональными,
диктоваться личной волей индивида, традицией, принудительным воздействием
коллектива, влиянием внешней обстановки, географической среды и даже
спонтанным развитием, поступательным ходом истории. Для того чтобы
разобраться в столь сложном вопросе, нужна соответствующая методика.
Методика может быть либо традиционной методикой гуманитарных наук, либо
естественнонаучной. Какую же следует выбрать для успешного преодоления
трудностей, возникающих перед ученым, взявшимся за совершенно новую область
науки?
Прежде всего уточним понятие "гуманитарные науки". В Средние века в
Христианском мире единственным абсолютно авторитетным источником научной
информации были две книги: Библия и сочинения Аристотеля. Наука сводилась к
комментированию цитат, которые нужно было приводить точно, потому что
безграмотные ересиархи часто выдумывали якобы цитируемые изречения
пророков, Христа и Аристотеля. Отсюда возникла система ссылок на текст,
удержавшаяся до настоящего времени. Эта ступень науки называлась
схоластикой, и к XV в. она перестала удовлетворять ученых. Тогда был
расширен круг источников - привлекались сочинения других древних авторов,
тексты которых нуждались в проверке. Так возникла гуманитарная (т.е.
человеческая, а не божественная) наука - филология, отличающаяся от
схоластики критическим подходом к текстам. Но источник был все тот же -
чужие слова. После эпохи Возрождения крупные натуралисты противопоставили
гуманитарным способам получения информации естествоиспытание, основанное на
наблюдении природы и эксперименте. Сменилась постановка вопроса: вместо
"что сказали древние авторы?" пытались выяснить "что есть на самом деле?".
Как видим, изменился не предмет изучения, а подход и, соответственно,
методика.
Новая методика завоевывала признание медленно и неравномерно. Еще в 1633 г.
Галилею пришлось отрекаться от того, что Земля вертится вокруг Солнца,
причем его противники апеллировали к тому, что таких сведений в известной
им литературе нет. В XVIII в. Лавуазье на заседании Французской Академии
наук объявил "антинаучным" сообщение о падении метеорита: "Камни с неба
падать не могут, потому что на небе нет камней!". География только в XIX в.
избавилась от легенд об амазонках, волосатых людях, гигантских спрутах,
топящих корабли, и прочей беллетристики, которую читатели, находившиеся на
обывательском уровне, воспринимали буквально. Труднее всего было историкам,
которые не могли ни поставить эксперимент, ни повторить наблюдение. Но тут
пришел на выручку монистический подход, который позволил провести критику
источника, как компаративную, так и внутреннюю. Благодаря многим
кропотливым исследованиям были составлены кодексы бесспорных фактов с
хронологическими привязками, а часть сомнительных сведений отвергнута. Это
огромное богатство знаний может принести пользу лишь тогда, когда оно будет
приложено к определенному объекту, будь то социальные общности - классы,
или политические целостности - государства, или этносы, которые нас
интересуют. В последнем случае факты истории превращаются в "информационный
архив" и служат целям этнологии наряду с другими сведениями:
географическими, биологическими, биофизическими и биохимическими, что при
наличии творческого синтеза дает возможность трактовать этнологию как
естественную науку, построенную на достаточном количестве достоверных
наблюдений, зафиксированных во время накопления первичного материала.
А теперь вернемся к кардинальному тезису: можно ли считать, что этнография,
как описательная, так и теоретическая, вышла из поля зрения географии и
всецело принадлежит сфере исторических наук? Нет, и еще раз нет. Такая
позиция, на наш взгляд, беспочвенна и деструктивна. Она ведет науку к
оскудению, т.е. упрощению за счет сокращения эрудиции научного сотрудника.
Ему-то, конечно, легче, но его работа теряет перспективность и перестает
представлять интерес для читателя. Боюсь, что упорное несогласие с
поставленным здесь тезисом приведет к компрометации не только исторической
методики, применяемой не для того, для чего она была разработана, но и
самой науки - этнографии. Ибо для нее есть только один путь развития -
превращение в этнологию, где наряду с собиранием и описанием материала идет
интерпретация его под тем углом зрения, который продиктован постановкой
проблемы.
ЭКСКУРС В ФИЛОСОФИЮ
Здесь должно быть предельно кратким. Поскольку мы исходим из того, что
этнос в своем становлении - феномен природный, то основой его изучения
может быть только философия естествознания, т.е. диалектический
материализм. Исторический материализм ставит своей целью раскрытие законов
общественного развития, т.е. относится, по выражению К. Маркса, к истории
людей, а не истории природы, находящейся в телах людей. И хотя обе эти
"истории" тесно переплетены и взаимосвязаны, научный анализ требует
уточнения угла зрения, т.е. аспекта. Привлекаемый нами исторический
материал - наш информационный архив, не более. Для целей анализа это
необходимо и достаточно. По данному поводу К. Маркс выразился четко: "Сама
история является действительной частью истории природы, становления природы
человеком. Впоследствии естествознание включит в себя науку о человеке в
такой же мере, в какой наука о человеке включит в себя естествознание: это
будет одна наука"[4]. Ныне мы стоим на пороге создания такой науки.
Когда же речь пойдет о синтезе, то соответственно изменится подход к
проблеме. Но, как известно, анализ предшествует синтезу, и нет нужды
забегать вперед. Скажем только, что и тогда основы научного
материалистического естествознания останутся незыблемыми. Условившись о
значении терминов и характере методики, перейдем к постановке проблемы.
ЧЕЛОВЕЧЕСТВО КАК ВИД HOMO SAPIENS
Принято говорить: "Человек и Земля" или "Человек и Природа", хотя еще в
средней школе объясняют, что это элементарный, примитивный антропоцентризм,
унаследованный от Средневековья. Да, конечно, человек создал технику, чего
не создал ни динозавр мезозойской эры, ни махайродус эры кайнозойской.
Однако при всех достижениях XX в. каждый из нас несет внутри себя природу,
которая составляет содержание жизни, как индивидуальной, так и видовой. И
никто из людей, при прочих равных условиях, не откажется от того, чтобы
дышать и есть, избегать гибели и охранять свое потомство. Человек остался в
пределах вида, в пределах биосферы - одной из оболочек планеты Земля.
Человек совмещает присущие ему законы жизни со специфическими явлениями
техники и культуры, которые, обогатив его, не лишили сопричастности стихии,
его породившей.
Человечество как биологическая форма - это единый вид с огромным
количеством вариаций, распространившийся в послеледниковую эпоху по всей
поверхности земного шара. Густота распространения вида различна, но за
исключением полярных льдов вся Земля - обиталище человека. И не следует
думать, что где-нибудь есть "девственные" земли, куда не ступала нога
человека. Нынешние пустыни и дебри наполнены следами палеолитических
стоянок; леса Амазонки растут на переотложенных почвах, некогда разрушенных
земледелием древних обитателей: даже на утесах Анд и Гималаев найдены следы
непонятных нам сооружений. Иными словами, за период своего существования
вид Homo sapiens неоднократно и постоянно модифицировал свое
распространение на поверхности Земли. Он, подобно любому другому виду,
стремился освоить возможно большее пространство с возможно большей
плотностью населения[5]. Однако что-то ему мешало и ограничивало его
возможности. Что же?
В отличие от большинства млекопитающих. Homo sapiens назвать ни стадным, ни
индивидуальным животным. Человек существует в коллективе, который, в
зависимости от угла зрения, рассматривается то как социум, то как этнос.
Вернее сказать, каждый человек является одновременно и членом общества, и
представителем народности, но оба эти понятия несоизмеримы и лежат в разных
плоскостях, как, например, длина и вес, или степень нагрева и электрический
заряд.
Социальное развитие человечества хорошо изучено, и его закономерности
сформулированы историческим материализмом. Спонтанное развитие социальных
форм через общественно-экономические формации присуще только человеку,
находя-в коллективе, и никак не связано с его биологической структурой.
Этот вопрос настолько ясен, что нет смысла на нем останавливаться. Зато
вопрос о народностях, которые мы будем именовать во избежание
терминологической путаницы этносами, полон нелепостей и крайне запутан.
Несомненно одно - вне этноса нет ни одного человека на Земле. Каждый
человек на вопрос: "Кто ты?" - ответит: "русский", "француз", "перс",
"масаи" и т.д., не задумавшись ни на минуту. Следовательно, этническая
принадлежность в сознании - явление всеобщее. Но это еще не все.
ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПОНЯТИЯ "ЭТНОС"
Какое значение или, главное, какой смысл вкладывает каждый человек из числа
перечисленных в свой ответ? Что он называет своим народом, нацией, племенем
и в чем он видит свое отличие от соседей - вот нерешенная до сих пор
проблема этнической диагностики. На бытовом уровне она не существует,
подобно тому, как не требует определения различие светом и тьмой, теплом и
холодом, горьким и сладким. Иными словами, в качестве критерия выступает
ощущение. Для обыденной жизни этого достаточно, но для понимания мало.
Возникает потребность в определении. Но тут начинается разнобой. "Этнос -
явление, определяемое общностью происхождения"; "этнос - порождение
культуры на базе общего языка"; "этнос - группа людей, похожих друг на
друга"; "этнос - скопище людей, объединенное общим самосознанием"; "этнос -
условная классификация, обобщающая людей в зависимости от той или иной
формации" (это означает, что категория этноса нереальна); "этнос-порождение
природы"; "этнос-социальная категория".
Обобщая разнообразные в деталях взгляды советских ученых на соотношение
природы и общественного человека, можно выделить три точки зрения: 1.
"Единая" география сводит всю деятельность человека к природным
закономерностям[6]. 2. Некоторые историки и этнографы считают все феномены,
связанные с человечеством, социальными, делая исключение лишь для анатомии
и отчасти физиологии[7]. 3. В антропогенных процессах различаются
проявления общественной и комплекса природных (механическая, физическая,
химическая и биологическая) форм движения материи. Последняя концепция
представляется автору единственно правильной.
Особое место занимает точка зрения М. И. Артамонова известного археолога и
историка хазар. По его мысли, родившейся вследствие долгих занятий
археологическими, т.е. мертвыми культурами и памятниками, лишенными
саморазвития, но разрушающимися от течения времени (об этом см. выше),
"этнос, как и класс, не социальная организация, а состояние, при этом
зависимость человека от природы тем меньше, чем выше его культурный
уровень; это прописная истина"[8]. Согласиться трудновато.
Начнем с последнего тезиса. Организм человека входит в биосферу Земли и
участвует в конверсии биоценоза. Никто не может доказать, что профессор
дышит иначе, чем бушмен, или размножается неполовым путем, или
нечувствителен к воздействию на кожу серной кислоты, что он может не есть,
или, наоборот, съедать обед на 40 человек, или что на него иначе действует
земное тяготение. А ведь это все зависимость от природы того самого
организма, который действует и мыслит, приспосабливается к изменяющейся
среде и изменяет среду, приспосабливая ее к своим потребностям,
объединяется в коллективы и в их составе создает государства. Мыслящая
индивидуальность составляет единое целое с организмом и, значит, не выходит
за пределы живой природы, которая является одной из оболочек планеты Земля.
Но вместе с тем человек отличается от прочих животных тем, что
изготавливает орудия, создавая качественно иную прослойку - техносферу.
Произведения рук человека как из косного, так и из живого вещества (орудия,
произведения искусства, домашние животные, культурные растения) выпадают из
цикла конверсии биоценоза. Они могут лишь либо сохраняться, либо, ежели не
законсервированы, разрушаться. В последнем случае они возвращаются в лоно
природы. Брошенный в поле меч, перержавев, превращается в окись железа.
Разрушенный замок становится холмиком. Одичавшая собака делается диким
зверем динго, а лошадь - мустангом. Это смерть вещей (техносферы) и
обратный захват природой похищенного у нее материала. История древних
цивилизаций показывает, что природа хотя и терпит урон от техники, но в
конечном счете берет свое, разумеется, за исключением тех предметов,
которые преображены настолько, что стали необратимы. Таковы кремневые
орудия времен палеолита, отшлифованные плиты в Баальбеке, бетонированные
площадки и пластмассовые изделия. Это трупы, даже мумии, которые биосфера
не в силах вернуть в свое лоно, но процессы косного вещества - химические и
термические - могут вернуть их в первозданное состояние в том случае, если
нашу планету постигнет космическая катастрофа. А до тех пор они будут
называться памятниками цивилизации, ибо и наша техника когда-нибудь станет
памятником.
Приняв предложенную С. В. Калесником классификацию за основу, мы должны
найти в ней место для феномена этноса. Забегая вперед, скажем, что этносы -
явление, лежащее на границе биосферы и социосферы и имеющее весьма
специальное назначение в строении биосферы Земли. Пусть это выглядит как
декларация, но теперь читатель знает, ради чего написана эта книга, автор
которой не просто стремился дать формулировку, а показать весь путь,
которым она была достигнута, и основания, убеждающие в том, что она на
сегодняшнем уровне науки отвечает всем требованиям, предъявляемым к научным
гипотезам. После этого мы можем перейти к системе доказательств.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] "В лице современного человека процесс биологической эволюции создал
обладателя таких видовых свойств, которые привели к затуханию дальнейшей
эволюции" (Рогинский Я. Я., Левин М. Г. Основы антропологии. М., 1955. С.
314); "Отсутствие естественного отбора было равносильно прекращению
действия одного из факторов эволюции... и биологическая эволюция человека
должна была остановиться" (Быстрое А. /7. Прошлое, настоящее, будущее
человека. Л.. 1957. С. 299); Дебец Г. Ф. О некоторых направлениях изменений
в строении человека современного вида //Советская этнография. 1961. щ 2. С.
16.
[2] Калесник С. В, 1) Некоторые итоги новой дискуссии о "единой" географии
//Известия ВГО. 1965. щ 3. С. 209-221; 2) Несколько слов о географической
среде //Там же. 1966. щ 3. С. 247- 248; 3) Проблемы географической среды
//Вестник ЛГУ. 1968. щ 12; 4) Общие географические закономерности Земли.
М., 1970.
[3] Вернадский В. И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. М.,
1965. С. 283-285.
[4] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 42. С. 124.
[5] Вернадский В. И. Избр. соч.: В 6 т. Т. V.: Биосфера. М.; Л., 1960. С-
24-31.
[6] Природа и общество: Сб. статей /Под ред. И. П. Герасимова и др. М.,
1968, 1969. Анучин В. А. Теоретические проблема географии. М., 1972.
[7] Токарев С. А. Проблема типов этнических общностей //Вопросы философии.
1964. щ 2; Агоев А. Г. Народность как социальная общность //Вопросы
философии. 1965. щ 2; Коим В. И. О понятии этнической общности // Советская
этнография. 1967. щ 2; Чебоксаров Н. Н. Проблемы типологии этнических
общностей в трудах советских ученых //Советская этнография. 1967. щ 4;
Андрианов Г. В. Проблемы формирования народностей и наций в странах Африки
// Вопросы истории. 1967. щ 9; Брук С. И., Чебоксаров Н. Я., Чеснов Я. В.
Проблемы этнического развития стран зарубежной Азии // Вопросы истории.
1969. щ 1; Бромлей Ю. В. 1) К характеристике понятия "этнос" //Расы и
народы. Современные этнические и расовые проблемы: Ежегодник /Отв. ред. И.
Р. Григулевич. М., 1971; 2) Опыт типологизации этнических сущностей
//Советская этнография. 1972. щ 5; 3) Этнос и этнография. М., 1973; Козлов
В.Н. Покшишевский В.В. Этнография и география //Советская этнография. 1973.
щ 1.
[8] Артамонов М.И. Опять "герой" и "толпа" //Природа. 1971. щ 2. С. 75-77.
Часть первая
О ВИДИМОМ И НЕВИДИМОМ,
ГДЕ ДОКАЗЫВАЕТСЯ, ЧТО ПОВЕРХНОСТНЫЕ НАБЛЮДЕНИЯ УВОДЯТ
ИССЛЕДОВАТЕЛЯ НА ЛОЖНЫЙ ПУТЬ, И ПРЕДЛАГАЮТСЯ СПОСОБЫ САМОКОНТРОЛЯ
И САМОПРОВЕРКИ
I. О полезности этнографии
НЕСХОДСТВО ЭТНОСОВ
Когда какой-либо народ [1] долго и спокойно живет на своей родине, то его
представителям кажется, что их способ жизни, манеры, поведение, вкусы,
воззрения и социальные взаимоотношения, т.е. все то, что ныне именуется
"стереотипом поведения", единственно возможны и правильны. А если и бывают
где-нибудь какие-либо уклонения, то это - от "необразованности", под
которой понимается просто непохожесть на себя. Помню, когда я был ребенком
и увлекался Майн Рядом, одна культурная дама сказала мне: "Негры - такие же
мужики как наши, только черные". Ей не могло прийти в голову, что
меланезийская колдунья с берегов Малаиты могла бы сказать с тем же
основаньем: "Англичане - такие же охотники за головами, как мы, только
белого цвета". Обывательские суждения иногда кажутся внутренне логичными,
хотя и основываются на игнорировании действительности. Но они немедленно
разбиваются при соприкосновении с оной.
Для средневековой науки Западной Европы этнография была не актуальна.
Общение европейцев с иными культурами ограничивалось бассейном Средиземного
моря, на берегах которого жили потомки подданных Римской империи, частично
обращенные в ислам. Это, конечно, разделяло их с "франками" и "латинами",
т.е. французами и итальянцами, но наличие общих корней культуры делало
разницу не настолько большой, чтобы исключить взаимопонимание. Но в эпоху
великих географических открытий положение изменилось коренным образом. Если
даже можно было назвать негров, папуасов и североамериканских индейцев
"дикарями", то этого нельзя было сказать ни про китайцев, ни про индусов,
ни про ацтеков и инков. Надо было искать другие объяснения.
В XVI в. европейские путешественники, открыв для себя далекие страны,
невольно стали искать в них аналогии с привычными им формами жизни.
Испанские конкистадоры стали давать крещеным касикам титул "дон", считая их
индейскими дворянами. Главы негритянских племен получили название
"королей". Тунгусских шаманов считали священниками, хотя те были просто
врачами, видевшими причину болезни во влиянии злых "духов", которые,
впрочем, считались столь же материальными, как звери или иноплеменники.
Взаимное непонимание усугублялось уверенностью, что и понимать-то нечего, и
тогда возникали коллизии, приводившие к убийствам европейцев, оскорблявших
чувства аборигенов, в ответ на что англичане и французы организовывали
жестокие карательные экспедиции. Цивилизованный австралийский абориген
Вайпулданья, или Филипп Роберте, передает рассказы о трагедиях тем более
страшных, что они возникают без видимых причин. Так, аборигены убили
белого, закурившего сигарету, сочтя его духом, имеющим в теле огонь.
Другого пронзили копьем за то, что он вынул из кармана часы и взглянул на
солнце. Аборигены решили, что он носит в кармане солнце. А за подобными
недоразумениями следовали карательные экспедиции, приводившие к истреблению
целых племен. И не только с белыми, но и с малайцами у австралийских
аборигенов и папуасов Новой Гвинеи часто возникали трагические коллизии,
особенно осложненные переносом инфекции[2].
30 октября 1968 г. на берегу реки Манаус, притока Амазонки, индейцы атроари
убили миссионера Кальяри и восемь его спутников исключительно за
бестактность, с их точки зрения. Так, прибыв на территорию атроари, падре
известил о себе выстрелами, что, по их обычаям, неприлично; входил в
хижину-малоку, несмотря на протест хозяев; выдрал за ухо ребенка; запретил
брать кастрюлю со своим супом. Из всего отряда уцелел только лесник,
знавший обычаи индейцев и покинувший падре Кальяри, не внимавшего его
советам и забывшего, что люди на берегах По совсем не похожи на тех, кто
живет на берегах Амазонки[3].
Прошло немало времени, прежде чем был поставлен вопрос: а не лучше ли
примениться к аборигенам, чем истреблять их? Но для этого оказалось
необходимым признать, что народы других культур отличаются от европейских,
да и друг от друга, не только языками и верованиями, но и всем "стереотипом
поведения", который целесообразно изучить, чтобы избегать лишних ссор. Так
возникла этнография, наука о различиях между народами.
Уходит под ударами национально-освободительного движения колониализм, но
остаются и расширяются межэтнические контакты. Следовательно, проблема
установления взаимопонимания становится все более насущной как в глобальных
масштабах мировой политики, так и в микроскопических, личных, при встречах
с людьми симпатичными, но нс похожими на нас. И тогда встает новый вопрос,
теоретический, несмотря на практическую его значимость: а почему мы, люди,
столь не похожи друг на друга, что должны "применяться" друг к другу,
изучать чужие манеры и обычаи, искать приемлемые пути общения вместо тех,
которые представляются нам естественными и которые вполне достаточны для
внутриэтнического общения и удовлетворительны для контактов с нашими
соседями? В некоторых случаях этническое несходство можно объяснить
разнообразием географических условий, но ведь оно наблюдается и там, где
климат и ландшафты близки между собою. Очевидно, без истории не обойтись.
В самом деле, разные народы возникали в разные эпохи и имели разные
исторические судьбы, которые оставляли следы столь же неизгладимые, как
личные биографии, которые формируют характер отдельных людей. Конечно, на
этносы влияет географическая среда через повседневное общение человека с
кормящей его природой, но это не все. Традиции, унаследованные от предков,
играют свою роль, привычная вражда или дружба с соседями (этническим
окружением) - свою, культурные воздействия, религия - имеют свое значение,
но, кроме всего этого, есть закон развития, относящийся к этносам, как к
любым явлениям природы. Проявление его в многообразных процессах
возникновения и исчезновения народов мы называем этногенезом. Без учета
особенностей этой формы движения материи мы не сможем найти ключ к разгадке
этнопсихологии ни в практическом, ни в теоретическом плане. Нам нужно и то
и другое, но на избранном нами пути возникают неожиданные трудности.
ЗАПУТАННОСТЬ ПРИМЕНЯЮЩЕЙСЯ ТЕРМИНОЛОГИИ
Избыток первичной информации и слабая разработанности принципов
систематизации особенно болезненно отражаются на истории и этнографии. Ведь
одна только библиография нанимает тома, разобраться в которых иногда не
проще, нежели в самих научных проблемах. У читателя есть потребность в том,
чтобы увидеть одновременно всю совокупность событий (принцип актуализма)
или все способы их становления (принцип эволюционизма), а не многотомный
список названий статей, по большей части устаревших. В трудах
основоположников марксизма содержится программа системного подхода к
пониманию исторических процессов, но к этногенезу она еще не применялась.
Правда, в старинной и отчасти забытой историографии известно несколько
попыток ввести в эту область системный метод, но в отличие от
представителей естественных наук их авторы не встретили ни понимания, ни
сочувствия. Концепцию Полибия ныне рассматривают как изящный раритет; Ибн
Халдуна (XIV в.) - как курьез; Джамбаттиста Вико упоминается только в
истории науки, а грандиозные, хотя, пожалуй, неудачные, конструкции Н. Я.
Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби стали поводом для того, чтобы вообще
отказаться от построения исторических моделей. Результат этого процесса
однозначен. Поскольку всю совокупность исторических событии запомнить
невозможно и поскольку при отсутствии системы нет и не может быть
терминологии, то даже общение между историками год от года затрудняется.
Придавая терминам разные оттенки и вкладывая в них различное содержание,
историки превращают их в многозначные слова. На первых стадиях этого
процесса еще можно понять собеседника исходя из контекста, интонации,
ситуаций, при которой происходит диспут, но на последующих фразах и эта
(неудовлетворительная) степень понимания исчезает. Так, слово "род" обычно
применяется к понятию "родовой строй", но "род бояр Шуйских" сюда явно не
относится. Еще хуже при переводе: если род - кельтский клан, то так нельзя
называть какую-либо казахскую отрасль Среднего и Младшего Жуса (ру) или
алтайскую "кость" (сеок), потому что они различны по функциям и генезису. А
все эти отнюдь не схожие явления именуются одинаково и, более того, на этом
основании приравниваются друг к другу. Волей-неволей историк изучает не
предмет, а слова, уже потерявшие смысл, в то время как реальные явления от
него ускользают. А теперь допустим, что о проблеме дискутируют три
историка, причем один вкладывает в понятие "род" - клан, второй - сеок,
третий - боярскую фамилию. Очевидно, что они просто не поймут не только
друг друга, но и того, о чем идет речь.
Конечно, нам могут возразить, что можно условиться о терминах, но
количество понятий растет прямо пропорционально накоплению информации,
появляются все новые термины, которые при отсутствии системы становятся
многозначными (полисемантичными) и, следовательно, негодными для целей
анализа и синтеза. Но и здесь можно найти выход.
До сих пор мы говорили о кондициях исследования, скажем же о перспективах
его. Изучение любого предмета имеет практическое значение лишь тогда, когда
есть возможность обозреть предмет целиком. Так, например, электротехник
должен представлять себе, пусть не в одинаковой степени, действие ионизации
и тепловой отдачи, электромагнитного поля и т.п.; физико-географ, говоря об
оболочках Земли, помнит о тропосфере, гидросфере, литосфере и даже
биосфере. Так же и историк лишь тогда может сделать более весомые и
интересные для читателя выводы, когда он охватывает в едином рассуждении
широкий комплекс взаимосвязанных событий, одновременно условливаясь о
терминологии. Это трудно, но не невозможно. Важно лишь, чтобы вывод
соответствовал всем учтенным фактам. Если кто-либо предложит для объяснения
перечисленных в этой книге фактов концепцию более изящную и более
убедительную, то я с почтением склоню перед ним голову. И наоборот, если бы
кто-нибудь объявил мои выводы окончательными, не подлежащими пересмотру и
дальнейшей разработке, то я не согласился бы с ним. Многие книги, увы, не
дольше, чем люди, а развитие науки - имманентный закон становления
человечества. И поэтому я вижу свою задачу в том, чтобы принести посильную
пользу Прекрасной Даме Истории и ее Мудрой Сестре - Географии, которая
роднит людей с их праматерью - Биосферой планеты. [4]
ОБОБЩЕНИЯ И СКРУПУЛЮСЫ
Вид Homo sapiens, распространившийся по всей суше и значительной части
морской поверхности планеты, внес в ее конфигурацию столь значительные
изменения, что их можно приравнять к геологическим переворотам малого
масштаба... [5] Но из этого вытекает, что нами выделяется особая категория
закономерностей - историко-географическая, требующая для рассмотрения и
изучения особой методики, совмещающей исторические и географические приемы
исследования. Это само по себе не ново, но подход к проблеме до сих пор был
эклектическим. Например, применение анализа по С14 для датировок
археологических памятников, электроразведка (дело слишком трудоемкое для
практического применения), приемы кибернетики при изучении "каменных баб"
(что дало те же результаты, что и визуальный подсчет) и т.п. А самое
главное упускалось из виду! Это "главное", по нашему мнению, - умение
извлекать информацию из молчания источников. Путь индукции ограничивает
возможности историка простым или критическим пересказом чужих слов, причем
лимитом исследования является недоверие к данным источника. Но этот
результат негативный и потому не окончательный. Позитивным будет только
установление некоторого количества бесспорных фактов, которые, будучи
отслоены от источника, могут быть сведены в хронологическую таблицу или
размещены по исторической карте. Для того чтобы их интерпретировать, нужна
философема, постулат, а это нарушает принятый принцип индуктивного
исследования. Тупик!
Так! Но географ, геолог, зоолог, почвовед никогда не имеют больше данных, а
их науки развиваются. Это происходит потому, что вместо философского
постулата естественники применяют "эмпирическое обобщение", имеющее,
согласно В. И. Вернадскому, достоверность, равную наблюденному факту[6].
Иными словами, естественные науки преодолели молчание историков и даже
извлекли из этого пользу для науки, поскольку избавились от лжи, всегда
содержащейся в источнике или привносимой нами самими путем неадекватного
восприятия. Так почему от этого отказываться историкам? Привлекая природу
как источник, мы обязаны привлечь и соответствующую методику изучения, а
это дает нам великолепные перспективы, которые позволяют приподнять
покрывало Изиды.
Одна из задач науки - это получение наибольшей информации из наименьшего
количества фактов, дабы сделать возможным выделение точных закономерностей,
позволяющих с единой точки зрения понять самые разные явления, а в
дальнейшем научиться ориентироваться в них. Эти закономерности невидимы, но
и не придуманы: они открыты путем обобщения. Приведу пример, заимствованный
из биологии: "По небу движутся звезды и планеты. Воздушный шар поднимается,
а камень, сорвавшись с обрыва, падает в пропасть. Реки текут в море, а в
океанах выпадают осадки, образуя слои осадочных пород. У мыши очень тонкие
лапки, а у слона - огромные конечности. Наземные животные не достигают
размеров китов и гигантских кальмаров. Что общего между этими фактами? Все
они основаны на закономерности всемирного тяготения, которая переплетается
с другими закономерностями, столь же реальными, невидимыми, но
умопостигаемыми"[7].
Земная гравитация существовала всегда, но, чтобы люди узнали о ее
существовании, понадобилось озарение Ньютона, наблюдавшего падение яблока с
ветки. И сколько еще могучих сил природы, окружающих нас и управляющих
нашей судьбой, лежит за пределами нашего разумения. Мы живем в недооткрытом
мире и часто двигаемся на ощупь, что иной раз ведет к трагическим
последствиям. Вот почему волшебные очки науки, под которыми я подразумеваю
прозрение гениальных ученых, нужны для того, чтобы, поняв окружающий нас
мир и наше место в нем, научиться провидеть хотя бы ближайшие последствия
своих поступков.
Исследования, посвященные установлению функциональной связи явлений
физической географии и палеоэтнологии на материале истории Центральной Азии
и археологии низовий Волги, позволили сделать три вывода: 1. Историческая
судьба этноса, являющаяся результатом его деятельности, непосредственно
связана с динамическим состоянием вмещающего ландшафта. 2. Археологическая
культура данного этноса, представляющая собою кристаллизованный след его
исторической судьбы, отражает палеогеографическое состояние ландшафта в
эпоху, поддающуюся абсолютной датировке. 3. Сочетание исторических и
археологических материалов позволяет судить о характере данного вмещающего
ландшафта в ту или иную эпоху, следовательно, о характере его изменений[8].
Разумеется, здесь точность относительна, но допуск плюс- минус 50 лет при
размытых границах не влияет на выводы и, следовательно, безвреден. Гораздо
опаснее стремление к скрупулезности в прямом смысле слова. Scrupulus (лат.)
- камешек, попадавший в сандалии и коловший ступни древних римлян. Изучать
расположение этих камешков в сандалиях они считали делом бессмысленным,
полагая, что надо просто разуться и вытрясти обувь. Поэтому слово
"скрупулезность" означало ненужный учет мелочей. Ныне это слово
употребляется в смысле "сверхточный".
К сожалению, требование "скрупулезности" не всегда безобидно, в частности,
при сопоставлении природных явлений с историческими событиями, ибо законный
допуск достигает 50-60 лет и не может быть уменьшен, так как искомая связь
опосредствована системой хозяйства древних стран[9]. Система хозяйства,
земледельческого, скотоводческого и даже охотничьего, имеет свою инерцию.
Если, допустим, ее расшатают засухи. то ослабление основанного на ней
государства произойдет лишь тогда, когда иссякнут запасы и постоянное
недоедание (а не кратковременный голод) подорвет силы нарождающегося
поколения. Вскрыть этот процесс можно только путем широкой интеграции рядов
исторических событий, а никак не скрупулезного коррелирования природных и
исторических явлений. Следует напомнить в связи с этим замечательные слова
естествоиспытателя: "Вы никогда не узнаете, на что похожа мышь, если будете
тщательно изучать ее отдельные клетки под микроскопом, так же как не
поймете прелести готического собора, подвергая каждый его камень
химическому анализу"[10]. Разумеется, рассматривая один или даже два факта
в отрыве от прочих, мы остаемся в плену у древних авторов, умеющих с умом и
талантом навязывать свои оценки читателю. Но если мы отслоим от источников
прямую информацию и возьмем вместо двух фактов - две тысячи, то получим
несколько причинно-следственных цепочек, коррелирующих не только между
собой, но и с предложенной нами моделью. Это не простая функциональная
зависимость, каковую искали в XVIII в. поборники географического
детерминизма, например III. Монтескье. Здесь мы находим связь системную,
ставшую основой науки о взаимоотношении человечества с природой.
Универсальность и специфичность отмеченного нами взаимодействия позволяют
выделить его изучение в самостоятельную, пограничную область науки и как
сочетание истории с географией назвать - этнология. Но здесь встает новый
больной вопрос: можно ли найти осязаемое определение этноса?
РАМКИ
Что нам точно известно об этносах? Очень много и очень мало. Мы не имеем
оснований утверждать, что этнос как явление имел место в нижнем палеолите.
За высокими надбровными дугами, внутри огромной черепной коробки
неандертальца, видимо, гнездились мысли и чувства. Но о том, каковы они
были, мы пока не имеем права даже догадываться, если хотим остаться на
платформе научной достоверности. О людях эпохи верхнего палеолита мы знаем
больше. Они великолепно умели охотиться, делали копья и дротики, одевались
в одежду из звериных шкур и рисовали не хуже парижских импрессионистов.
По-видимому, форма их коллективного бытия походила на те, которые известны
нам, но это только предположение, на котором даже нельзя строить научную
гипотезу. Не исключено, что в древние эпохи были какие-нибудь особенности,
до нашего времени не сохранившиеся.
Зато народы позднего неолита и бронзы (III-II тыс. лет до н.э.) мы можем
считать с большей долей вероятности подобными историческим. К сожалению,
наши знания об этнических различиях в это время отрывочны и скудны
настолько, что, базируясь на них, мы рискуем не отличить закономерности,
которая нас в данный момент интересует, от локальных особенностей и, приняв
частное за общее, впасть в ошибку.
Достоверный материал для анализа дает нам так называемая историческая
эпоха, когда письменные источники освещают историю этносов и их
взаимоотношений. Мы вправе, изучив этот раздел темы, применить полученные
наблюдения к более ранним эпохам и, путем экстраполяции, восполнить пробелы
наших знаний, возникающие на первой стадии изучения. Таким образом, мы
избежим аберрации дальности, одной из наиболее частых ошибок исторической
критики.
За верхнюю дату целесообразно принять начало XIX в., потому что для
установления закономерности нам нужны только законченные процессы. Говорить
о незаконченных процессах можно лишь в порядке прогнозирования, а для
последнего нужно иметь в руках формулу закономерности, ту самую, которую мы
ищем. Кроме того, при исследовании явлений XX в. возможна аберрация
близости, при которой явления теряют масштабность, как при аберрации
дальности. Поэтому мы ограничимся для постановки проблемы эпохой в 3 тыс.
лет, с XII в. до н.э. по XIX в. н.э., или. для наглядности, от падения Трои
до низложения Наполеона.
Для начала мы исследуем наш обильный материал путем синхронистической
методики, основываясь на сопоставлении сведений, достоверность которых не
вызывает сомнений. Новое, что мы собираемся внести, будет сочетание фактов
в предлагаемом нами аспекте. Это необходимо, потому что калейдоскоп дат в
различных хронологических таблицах не дает читателю никакого представления
о том, что происходило с народами на протяжении их исторической жизни.
Предлагаемая методика характерна не столько для гуманитарных, сколько для
естественных наук, где установление связей между фактами на основании
статистической вероятности и внутренней логики явлений считается
единственным путем для построения эмпирического обобщения, которое столь же
достоверно, как и наблюденный факт[11]. Эмпирическое обобщение не является
ни гипотезой, ни популяризацией, хотя оно строится не на первичном
материале (опыте, наблюдении, чтении первоисточника), а на уже собранных к
проверенных фактах. Сведение материала в систему и построение концепции
есть средняя стадия осмысления проблемы, предшествующая философскому
обобщению. Для наших целей нужна именно эта, средняя ступень.
Кажется, что чем подробнее и многочисленнее сведения, касающиеся того или
иного предмета, тем легче составить о нем исчерпывающее представление. Но
так ли это на самом деле? Скорее всего, нет. Излишние, слишком мелкие
сведения, не меняющие картины в целом, создают то, что в кибернетике и
системологии именуется "шумами", или "помехами". Однако для других целей
бывают нужны именно нюансы настроений. Короче говоря, для уяснения природы
явлений следует охватывать всю совокупность относящихся к рассматриваемому
вопросу фактов, а не сведения, имеющиеся в арсенале науки.
Но что считать "относящимся к вопросу"? Видимо, ответ в разных случаях
будет различным. История человечества и биография замечательного человека -
явления не равновеликие, и закономерности развития в обоих случаях будут
разными, а между ними есть сколько угодно градаций. Дело осложняется тем,
что любое историческое явление - войну, издание закона, сооружение
памятника архитектуры, создание княжества или республики и т.д. - следует
рассматривать в нескольких степенях приближения, причем сопоставление этих
степеней дает, на первый взгляд, противоречивые результаты. Приведем пример
из общеизвестной истории Европы. После Реформации возникла борьба между
протестантской Унией и католической Лигой (приближение а). Следовательно,
все протестанты Западной Европы должны были бы воевать против всех
католиков. Однако католическая Франция была членом протестантской Унии, а
протестантская Дания в 1643 г. ударила в тыл протестантской Швеции, т.е.
политические интересы были поставлены выше идеологических (приближение b).
Значит ли это, что первое утверждение было неверным? Отнюдь нет. Оно было
только более обобщенным. Кроме того, в войсках обеих сторон сражались
наемники, в подавляющем большинстве индифферентные к религии, но падкие на
грабеж; значит, в следующем приближении (с) можно было бы охарактеризовать
Тридцатилетнюю войну как разгул бандитизма, и это было бы в какой-то мере
тоже правильно. Наконец, за религиозными лозунгами и золотыми диадемами
королей скрывались реальные классовые интересы, не учитывать которые было
бы неправильно (приближение d). К этому можно прибавить сепаратистские
тенденции отдельных областей (приближение е), обнаруживаемые путем
палеоэтнографии, и т.д.
Как видно из приведенного примера, система последовательных приближений -
дело сложное даже при разборе одного локализованного эпизода. Тем не менее
терять надежду из успех не надо, ибо нам остается путь научной дедукции.
Потому тому, как движение Земли является сложносоставным из многих
закономерных движений (вращение вокруг оси, вращения вокруг Солнца,
смещение полюса, перемещение со всей планетной системой по галактике и
многие другие), так и человечество, антропосфера, развиваясь, испытывает не
одно, а ряд воздействий, изучаемых отдельными науками. Спонтанное движение,
отраженное в общественном развитии, изучается историческим материализмом;
физиология человека - область биологии; соотношение человека с ландшафтом -
историческая география - находится в сфере географических наук; изучение
войн, законов и учреждений - история политическая, а мнений и мыслей -
история культуры; изучение языков - лингвистика, а творчества литературного
- философия и т.д. Где же помещается наша проблема?
Начнем с того, что этнос (тот или иной), как, например, язык, явление не
социальное, потому что он может существовать в нескольких формациях.
Влияние спонтанного общественного развития на становление этносов
экзогенно. Общественное развитие может оказать воздействие на формирование
или разложение этносов только при условии своего воплощения в истории, как
политической, так и культурной. Поэтому можно сказать, что проблема
этногенеза лежит на грани исторической науки, там, где ее социальные
аспекты плавно переходят в естественные.
Поскольку все явления этногенеза происходят на поверхности Земли в тех или
иных географических условиях, то неизбежно возникает вопрос о роли
ландшафта как фактора, представляющего экономические возможности
естественно сложившимся человеческим коллективам - этносам[12]. Но
сочетания истории с географией для нашей проблемы недостаточно, потому что
речь идет о живых организмах, которые, как известно, всегда находятся в
состоянии либо эволюции, либо инволюции, либо мономорфизма (устойчивости
внутри вида) и взаимодействуют с другими живыми организмами, образуя
сообщества - геобиоценозы.
Таким образом, следует поместить нашу проблему на стыке трех наук: истории,
географии (ландшафтоведения) и биологии (экологии и генетики). А коль скоро
так, то можно дать второе приближение определения термина "этнос": этнос -
специфическая форма существования вида Homo sapiens, а этногенез -
локальный вариант внутривидового формообразования, определяющийся
сочетанием исторического и хорономического (ландшафтного) факторов.
Может показаться экстравагантным аспект, в котором одной из движущих сил
развития человечества являются страсти и побуждения, но начало этому типу
исследований положили Ч. Дарвин и Ф. Энгельс[13]. Следуя научной традиции,
мы обращаем внимание на ту сторону человеческой деятельности, которая
выпала из поля зрения большинства наших предшественников.
У ИСТОРИКА БЕЗ ГЕОГРАФИИ ВСТРЕЧАЕТСЯ "ПРЕТЫКАНИЕ"
3ависимость человека от окружающей его природы, точнее - от географической
среды, не оспаривалась никогда, хотя степень этой зависимости расценивалась
различными учеными различно. Но в любом случае хозяйственная жизнь народов,
населяющих и населявших Землю, тесно связана с ландшафтами и климатом
населенных территорий. Подъем и упадок экономики древних эпох проследить
довольно трудно, опять-таки из-за неполноценности информации, получаемой из
первоисточников. Но есть индикатор - военная мощь. Что касается нового
времени, то это ни у кого не вызывает сомнений, однако уже две тысячи лет
дело обстояло точно так же, и не только у оседлых народов, но и у
кочевников. Для похода надо иметь не только сытых, сильных и неутомленных
людей, способных натягивать тугой лук "до уха" (что позволяло метать стрелы
на 700 м, тогда как при натягивании "до глаза" дальность полета стрелы -
350-400 м) и фехтовать тяжелым мечом или, что еще труднее, кривой саблей.
Нужно было еще иметь коней, примерно по 4-5 на человека, учитывая обоз или
вьюки. Требовался запас стрел, а изготовление их - дело трудоемкое. Нужны
были запасы провианта, например, для кочевников - отара овец, а
следовательно, при ней пастухи. Нужна резервная стража для охраны женщин и
детей... Короче говоря, война и тогда стоила денег, к тому же больших.
Вести войну за счет врага можно только после первой, и немалой, победы, а
для того чтобы ее одержать, требуется крепкий тыл, цветущее хозяйство, а
соответственно, оптимальные природные условия.
О значении географических условий, например рельефа для военной истории,
говорилось давно, даже, можно сказать, - всегда. Достаточно напомнить
несколько примеров из древней истории: битву при Тразименском озере
Ганнибал выиграл, использовав несколько глубоких долин, расположенных к
берегу озера и дороге, по которой шли римские войска под углом в 90Ш.
Благодаря этой диспозиции он атаковал римское войско сразу в трех местах и
выиграл битву. При Киноскефалах македонская фаланга на пересеченной
местности рассыпалась, и римляне легко перебили тяжеловооруженных врагов,
потерявших строй. Эти и подобные примеры всегда находились в поле зрения
историков и дали повод И. Болдину сделать знаменитое замечание: "У
историка, не имеющего в руках географии, встречается протыкание"[14].
Однако останавливаться на такой ясной проблеме в XX в. нецелесообразно,
потому что и история ныне ставит куда более глубокие задачи, чем раньше, да
и география отошла от простого описания диковинок нашей планеты и обрела
возможности, которые нашим предкам были недоступны.
Поэтому мы поставим вопрос иначе: не только как влияет географическая среда
на людей, но и в какой степени сами люди являются составной частью той
оболочки Земли, которая сейчас именуется биосферой[15]? На какие именно
закономерности жизни человечества влияет географическая среда и на какие не
влияет? Эта постановка вопроса требует анализа, т.е. искусственного
расчленения проблемы для удобства исследования. Следовательно, она для
понимания истории имеет лишь вспомогательное значение, так как цель нашей
работы - синтез. Но, увы, как нельзя построить дом без фундамента, так
невозможно дать обобщение без предварительного расчленения. Ограничимся
минимумом. Говоря об истории человечества, мы обычно имеем в виду
общественную форму движения истории, т.е. прогрессивное развитие
человечества как целого по спирали. Это движение спонтанное и уже по одному
этому не может быть функцией каких бы то ни было внешних причин. На эту
сторону истории ни географические, ни биологические воздействия влиять не
могут. Так на что же они влияют? На организмы, в том числе и людские. Этот
вывод уже сделан в 1922 г. Л. С. Бергом для всех организмов, в том числе и
людей: "Географический ландшафт воздействует на организм принудительно,
заставляя все особи варьировать в определенном направлении, насколько это
допускает организация вида. Тундра, лес, степь, пустыня, горы, водная
среда, жизнь на островах и т.д. - все это накладывает особый отпечаток на
организмы. Те виды, которые в состоянии приспособиться, должны переселиться
в другой географический ландшафт или вымереть"[16]. А под "ландшафтом"
понимается "участок земной поверхности, качественно отличный от других
участков, окаймленный естественными границами и представляющий особую
целостную и взаимно обусловленную закономерную совокупность предметов и
явлений, которая типически выражена на значительном пространстве и
неразрывно связана во всех отношениях с ландшафтной оболочкой"[17]. В
сочетании это можно назвать "месторазвитием"[18]. Сформулированный здесь
тезис Л. С. Берг назвал хорономическим (от греч. "хорос" - место) принципом
эволюции, связав таким образом географию с биологией. В принятом нами
аспекте к двум названным наукам прибавлена история, и тем не менее принцип
остается неколебимым. Более того, он получил новое неожиданное
подтверждение, и это обязывает нас продолжать рассмотрение закономерностей
развития этноса, но уже с учетом динамического момента, появления новых
этносов, т.е. этногенеза на базе характеристики фаз этногенеза. Однако это
тема другой главы.
II. Природа и история
СОЧЕТАНИЕ ПРИРОДОВЕДЕНИЯ И ИСТОРИИ
В древности, когда мир представлялся человеку целостным, несмотря на
видимое разнообразие, и взаимосвязанным вопреки кажущейся разобщенности,
проблема сопряжения естествознания и истории не могла даже возникнуть. В
анналы вносили все события, считавшиеся достойными увековечивания. Войны и
потопы, перевороты и эпидемии, рождение гения и полет кометы - все это
считалось явлениями равноценными по значимости и интересу для потомков.
Тогда в научной мысли господствовал принцип магии: "сходное порождает
сходное", позволявший путем широких ассоциаций улавливать связи между
явлениями природы и судьбами народов или отдельных людей. Этот принцип
получил развитие в астрологии и мантике (науке о гадании), но с развитием
отдельных наук, по мере накопления знаний, он был отброшен как
несостоятельный и не оправдывающий себя при практическом применении и.
В XVIII-XIX вв. благодаря дифференциации наук было накоплено огромное
количество сведений, к началу XX в. ставшее необозримым. Образно говоря,
могучая река Науки была пущена в ирригационные арыки. Животворная влага
оросила широкую территорию, но озеро, ранее ею питаемое, т.е. целостное
миросозерцание, высохло. И вот осенний ветер вздымает донные отложения и
засевает соленой пылью разрыхленную землю полей. Скоро на месте степи,
пусть сухой, но кормившей стада, возникнут солончаки, и биосфера уступит
место косному веществу, конечно, не навсегда, но надолго. Ведь когда люди
покинут обреченную землю, арыки заилятся, а река снова проложит русло и
заполнит естественную впадину. Ветер заметет солончаки тонким слоем пресной
пыли; на ней пробьется травка и упадет, не съеденная копытными. Через
несколько веков на равнине образуется гумусный слой, а в озере- планктон;
значит, придут травоядные, а водоплавающие птицы на лапках принесут в озеро
рыбью икру... И жизнь опять восторжествует в своем многообразии.
Так и в науке: узкая специализация полезна лишь как средство накопления
знаний: дифференциация дисциплин была этапом, необходимым и неизбежным,
который станет губительным, если затянется надолго. Накопление сведений без
систематизации их на предмет широкого обобщения - занятие довольно
бессмысленное. И так ли уж ложны были принципы древней науки? Может быть,
несостоятельность ее заключалась не в постулатах, а в неумелом их
применении? Ведь есть же взаимодействие "истории природы и истории людей",
которое можно уловить, используя сумму накопленных знаний и методику
исследования, развивающуюся на наших глазах. Попытаемся же пойти по этому
пути и сформулируем задачу так: может ли изучение истории принести пользу
при интерпретации явлений природы?
Очевидно, что социальные и природные явления не идентичны, но имеют где-то
точку соприкосновения. Ее-то и надо найти, потому что это не может быть
антропосфера в целом. Даже если понимать антропосферу как биомассу, то
необходимо отметить две стороны явления: а) мозаичность, ибо разные
коллективы людей по-разному взаимодействуют с окружающей средой; если же
учесть хорошо известную историю последних пяти тысяч лет, то это
разнообразие и выяснение его причин окажутся ключом к поставленной
проблеме; б) многогранность изучаемого предмета - человечества. Это надо
понимать в том смысле, что каждый человек (или человечество в целом)
является и физическим телом, и организмом, и верхним звеном какого-либо
биоценоза, и членом общества, и представителем народности, и т.п. В каждом
из перечисленных примеров предмет (в данном случае человек) изучается
соответствующей научной дисциплиной, что не отрицает других аспектов
исследования. Для нашей проблемы важна именно этническая сторона
человечества как целого.
Сделаем небольшой экскурс в гносеологию. Спросим себя: что доступно
непосредственному наблюдению? Оказывается, это не предмет, а границы
предметов. Мы видим воду моря, небо над землей, ибо они граничат с
берегами, воздухом, горами.
Но пелагические рыбы могли бы догадаться о существовании воды только будучи
выловлены и вытянуты на воздух. Так, мы знаем, что как категория время
есть, но, не видя его границ, не имеем возможности дать времени
общепринятое определение. И чем сильнее контраст, тем яснее для нас
предметы, которых мы не видим, а додумываем, т.е. воображаем.
Историю, как цепочки событий, мы наблюдаем постоянно. Следовательно,
история - это граница... к счастью, мы знаем чего - социальной формы
движения материи и четырех природных. А раз так, то наряду с социосферой и
порожденной ею техносферой есть некая живая сущность, находящаяся не только
вокруг людей, но и в них самих. И эти стихии столь контрастны, что
улавливаются человеческим сознанием без малейшего труда. Именно поэтому
оказались ненужными, вернее, недостаточными, гуманитарные концепции - они
ставили вопрос о влиянии на исторический процесс или процессы
географических, биологических, социальных или (в идеалистических системах)
духовных факторов, а не о сопряжении тех и других, благодаря чему
становятся доступны эмпирическому обобщению и сам процесс, и его
составляющие. Предлагаемый здесь подход - не что иное, как анализ, т.е.
"расчленение", необходимое для того, чтобы "распутать" неясные места в
истории и потом перейти к синтезу, когда учитываются результаты разных
методик исследования.
В историографии XIX в. взаимодействие социального с природным учитывалось
не всегда[19]. Но теперь динамика природных процессов изучена настолько,
что сопоставимость их с историческими событиями очевидна. Биоценология
показала, что человек входит в биоценоз ландшафта как верхнее завершающее
звено, ибо он - крупный хищник и как таковой подвластен эволюции природы,
что отнюдь не исключает наличия дополнительного момента - развития
производительных сил, создающих техносферу, лишенную саморазвития и
способную только разрушаться.
ФОРМАЦИИ И ЭТНОСЫ
Впрочем, если мы просмотрим всю мировую историю, то заметим, что совпадения
смены формаций и появления новых народов - всего лишь редкие исключения,
тогда как в пределах одной формации постоянно возникают и развиваются
этносы, очень не похожие друг на друга.
Возьмем для примера XII век, когда феодализм процветал от Атлантики до
Тихого океана. Разве похожи были французские бароны на свободных крестьян
Скандинавии, на рабов-воинов - мамлюков Египта, на буйное население русских
вечевых городов, на нищих завоевателей полумира - монгольских нухуров или
на китайских землевладельцев империи Сун? Единым у всех них был феодальный
способ производства, но в остальном между ними было мало общего. Отношение
к природе не совпадает у земледельца и кочевника; восприимчивость к чужому
или способность к культурным заимствованиям в Европе была выше, чем в
Китае, равно как стремление к территориальным захватам, стимулировавшее
крестовые походы; русское подсечное земледелие было проще и примитивнее
виноградарства Сирии и Пелопоннеса, но при меньших затратах труда приносило
баснословные урожаи; языки, религия, искусство, образование - все было
непохоже, но в этом разнообразии не было беспорядка: каждый уклад жизни был
достоянием определенного народа. Особенно это заметно по отношению к
ландшафтам, в которых создавались и обитали этносы.
Но не нужно думать, что только природой определяется степень этнической
оригинальности. Проходили века, и соотношения этносов менялись: одни из них
исчезали, другие появлялись; и этот процесс в советской науке принято
называть этногенезом. В единой мировой истории ритмы этногенеза сопряжены с
пульсом социального развития, но сопряжение не означает совпадения, а тем
более единства. Факторы процесса истории различны, и наша задача - анализ -
заключается в том, чтобы выделить в нем феномены, непосредственно присущие
этногенезу, и тем уяснить себе, что такое этнос и какова его роль в жизни
человечества.
Для начала необходимо условиться о назначении терминов и границах
исследования. Греческое слово "этнос" имеет в словаре много значений, из
которых мы выбрали одно: "вид, порода", подразумевается - людей. Для нашей
постановки темы не имеет смысла выделять такие понятия, как "племя" или
"нация", потому что нас интересует тот член, который можно вынести за
скобки, иными словами, то общее, что имеется и у англичан, и у масаев, и у
древних греков, и у современных цыган. Это свойство вида Homo sapiens
группироваться так, чтобы можно было противопоставить себя и "своих"
(иногда близких, а часто довольно далеких) всему остальному миру.
Противопоставление "мы-они" (conditiosine qua поп est) характерно для всех
эпох и стран: эллины и варвары, иудеи и необрезанные, китайцы (люди
Срединного государства) и ху (варварская периферия, в том числе и русские),
арабы-мусульмане во время первых халифов и "неверные"; европейцы-католики в
Средние века (единство, называющееся "Христианским миром") и нечестивые, в
том числе греки и русские; "православные" (в ту же эпоху) и "нехристи",
включая католиков; туареги и нетуареги, цыгане и все остальные и т.д.
Явление такого противопоставления универсально, что указывает на глубокую
его подоснову, но само по себе это лишь пена на многоводной реке, и
сущность его нам предстоит вскрыть. Однако уже сделанного наблюдения
достаточно, чтобы констатировать сложность эффекта, который можно назвать
этническим (в смысле "породным") и который может стать аспектом для
построения этнической истории человечества, подобно тому как построены
социальная, культурная, политическая, религиозная и многие другие. Поэтому
наша задача состоит прежде всего в том, чтобы уловить принцип процесса.
Связь этнической культуры с географией несомненна, но ею нельзя исчерпывать
всю сложность взаимоотношений многообразных явлений природы с зигзагами
истории этносов. И более того, тезис, согласно которому любой признак,
положенный в основу классификации этносов, является адаптационным к
конкретной среде, отражает только одну сторону процесса этногенеза. Еще
Гегель писал, что "недопустимо указывать на климат Ионии как на причину
творений Гомера"[20]. Однако, сложившись в определенном регионе, где
приспособление к ландшафту было максимальным, этнос при миграции сохраняет
многие первоначальные черты, которые отличают его от этносов-аборигенов.
Так, испанцы, переселившиеся в Мексику, не стали индейцами ацтеками или
майя. Они создали для себя искусственный микроландшафт - города и
укрепленные асьенды, сохранили свою культуру, как материальную, так и
духовную, несмотря на то что влажные тропики Юкатана и полупустыни Анауака
весьма отличались от Андалусии и Кастилии. И ведь отделение Мексики (Новой
Испании, как она тогда называлась) от Испании в XIX в. было в значительной
мере делом рук потомков индейских племен, принявших испанский язык и
католичество, но поддержанных свободными племенами команчей, бродивших к
северу от Рио-Гранде.
Теперь сделаем первый вывод, который будет в дальнейшем изложении исходным.
Мозаичная антропосфера, постоянно меняющаяся в историческом времени и
взаимодействующая с ландшафтами планеты Земля, - не что иное, как
этносфера, Поскольку человечество распространено по поверхности суши
повсеместно, но неравномерно и взаимодействует с природной средой Земли
всегда, но по-разному, целесообразно рассматривать его как одну из оболочек
Земли, но с обязательной поправкой на этнические различия. Таким образом,
мы вводим термин "этносфера". Этносфера, как и прочие географические
явления, должна иметь свои закономерности развития, отличные от
биологических и социальных. Этнические закономерности просматриваются в
пространстве (этнография) и во времени (этногенез и палеогеография
антропогенных ландшафтов) .
МОЖНО ЛИ ВЕРИТЬ ИСТОРИЧЕСКИМ ИСТОЧНИКАМ?
В. К. Яцунский, автор прекрасных обзоров географической мысли XV-XVIII вв.,
справедливо отмечает: "Историческая география изучает не географические
представления людей прошлого, а конкретную географию прошлых веков"[21].
Исходные данные для этого поиска, очевидно, следует искать в исторических
сочинениях эпох минувших. Но как? К сожалению, нет никаких указаний на
возможную методику исследования. И вот почему.
Исторические материалы, как источник для восстановления древних
климатических условий, применялись и применяются очень широко. В этом плане
развивалась знаменитая Полемика между Л. С. Бергом [22] и Г. Е.
Грумм-Гржимайло [23] по вопросу об усыхании Центральной Азии в исторический
период. Связанную с этим вопросом проблему колебания уровня Каспийского
моря в I тыс. н.э. также пыталось решить путем подбора цитат из сочинений
древних авторов[24]. Делались специальные подборки сведений из русских
летописей для того, чтобы составить заключение об изменении климата
Восточной Европы[25]. Но итоги многочисленных и трудоемких исследований не
оправдали ожиданий. Иногда сведения источников подтверждались, а иногда
проверка другим путем их опровергала. Очевидно, что совпадение полученных
данных с истиной было делом случая, а это говорит о несовершенстве
методики. В самом деле, путь простых ссылок на свидетельства древнего или
средневекового автора приведет к ложному или, в лучшем случае, неточному
выводу. Так и должно быть. Летописцы упоминали о явлениях природы либо
между прочим, либо исходя из представлений науки их времени, трактовали
грозы, наводнения и засухи как предзнаменования или наказание за грехи. В
обоих случаях явления природы описывались выборочно, когда они оказывались
в поле зрения автора, а сколько их было опущено, мы даже догадаться не
можем. Один автор обращал внимание на природу, а другой, в следующем веке -
нет, и может оказаться, что в сухое время дожди упомянуты чаще, чем во
влажное. Историческая критика тут помочь не в состоянии, потому что по
отношению к пропускам событий, не связанных причинно-следственной
зависимостью, она бессильна.
Древние авторы всегда писали свои сочинения ради определенных целей и, как
правило, преувеличивали значение интересовавших их событий. Степень же
преувеличения или преуменьшения определить очень трудно и не всегда
возможно[26]. Так, Л. С. Берг на основании исторических сочинений сделал
вывод, что превращение культурных земель в пустыни является следствием
войн[27]. Ныне эта концепция принимается без критики, и в качестве примера
чаще всего приводится находка П. К. Козлова - мертвый тангутский город
Идзин-ай, известный под названием Хара-Хото[28]. Этот момент является
настолько показательным, что мы сосредоточим наше внимание на одной
проблеме - географическом местоположении этого города и условиях его
гибели.
Тангутское царство располагалось в Ордосе и Алашанс, в тех местах, где ныне
находятся песчаные пустыни. Казалось бы, это государство должно быть бедным
и малолюдным, а на самом деле оно содержало армию в 150 тыс. всадников,
имело университет, академию, школы, судопроизводство и даже дефицитную
торговлю, ибо оно больше ввозило, чем вывозило. Дефицит покрывался отчасти
золотым песком из тибетских владений, а главное, выводом живого скота,
который составлял богатство Тангутского царства[29].
Город, обнаруженный П. К. Козловым, расположен в низовьях Эцзин-гола, в
местности, ныне безводной. Две старицы, окружающие его с востока и с
запада, показывают, что вода там была, но река сместила русло к западу и
ныне впадает двумя рукавами в озера: соленое - Гашун-нор и пресное -
Сого-нор. П.К.Козлов описывает долину Сого-нор как прелестный оазис среди
окружающей его пустыни, но вместе с тем отмечает, что большое население
прокормиться тут не в состоянии. А ведь только цитадель города Идзин-ай
представляет собой квадрат, сторона которого равна 400 м. Кругом же
прослеживаются следы менее капитальных строений и фрагменты керамики,
показывающие наличие слобод. Разрушение города часто приписывают монголам.
Действительно, в 1227 г. Чингисхан взял тангутскую столицу, и монголы
жестоко расправились с ее населением. Но город, открытый П. К. Козловым,
продолжал жить еще в XIV в., о чем свидетельствуют даты многочисленных
документов, найденных работниками возглавлявшейся им экспедиции. Кроме
того, гибель города связана с изменением течения реки, которая, по народным
преданиям торгоутов, была отведена осаждающими посредством плотины из
мешков с землей. Плотина эта сохранилась до сих пор в виде вала. Так оно,
видимо, и было, но монголы тут ни при чем. В описаниях взятия города Урахая
(монг.), или Хэчуйчена (кит.), нет таких сведений. Да это было бы просто
невозможно, так как у монгольской конницы было на вооружении необходимого
шанцевого инструмента. Гибель города приписана монголам по дурной традиции,
начавшейся еще в Средние века, приписывать им все плохое. На самом деле
тангутский город погиб в 1372 г. Он был взят Китайскими войсками минской
династии, ведшей в то время войну с последними Чингисидами, и разорен как
опорная точка монголов, угрожавших Китаю с запада[30].
Но почему же тогда он не воскрес? Изменение течения реки не причина, так
как город мог бы перекочевать на другой проток Эцзин-гола. И на этот вопрос
можно найти ответ в книге П. К. Козлова. Со свойственной ему
наблюдательностью он отмечает, что количество воды в Эцзин-голе
сокращается, озеро Сого-нор мелеет и зарастает камышом. Некоторую роль
здесь играет перемещение русла реки на запад, но одно это не может
объяснить, почему страна в XIII в. кормила огромное население, а к началу
XX в. превратилась в песчаную пустыню?
Итак, вина за запустение культурных земель Азии лежит не на монголах, а на
изменении климата, явлении, описанном нами в специальных работах[31].
МОЖНО ЛИ ВЕРИТЬ ПАМЯТНИКАМ?
Но почему именно Чингису и его детям приписывалось опустошение Азии, в то
время как другие события, гораздо большего масштаба, например разгром
уйгуров кыргызами в 841-846 гг. или поголовное истребление калмыков
маньчжурским императором Цянь Луном в 1756-1758 гг.[32], остались вне поля
зрения историков?
Ответ на этот вопрос нужно искать не в истории народов, а в историографии.
Талантливые книги по истории пишутся нечасто, не по всякому поводу, и,
кроме того, они не все дошли до нас. Эпоха XIV-XV вв. была на Ближнем
Востоке эпохой расцвета литературы, а борьба с монгольским игом и в Персии
и в России в этот период являлась самой актуальной проблемой, и поэтому ей
посвящено множество сочинений, которые уцелели до нашего времени. Среди них
были и талантливые, яркие труды, иные из которых мы знаем. Они вызывали
подражание и повторения, что увеличивало общее количество работ по данному
вопросу. Истребление же ойратов не нашло себе историка или он погиб в
резне. Таким образом, оказалось, что события освещены неравномерно и
значение их искажено, поскольку они представлены как бы в разных масштабах.
Отсюда и возникла гипотеза, приписывающая воинам Чингисхана почти тотальное
уничтожение населения завоеванных им стран и полное изменение их ландшафта,
что отнюдь не соответствует истине. Следует отметить, что наибольшему
усыханию подверглись не разрушенные войной страны, а Уйгурия, где войны
вообще не было, и Джунгария, где уничтожать травянистые степи никто не
собирался. Следовательно, историко-географические сведения источников
ненадежны.
И, наконец, есть соблазн считать миграциями грандиозные исторические
события, например походы монголов XIII в. Ему поддались видные ученые Э.
Хантингтон и Э. Брукс, но монгольские походы не были связаны с миграциями.
Победы одерживали не скопища кочевников, а небольшие, прекрасно
организованные мобильные отряды, после кампаний возвращающиеся в родные
степи. Число выселявшихся было ничтожно даже для XIII в. Так, ханы ветви
Джучидов: Батый, Орда и Шейбан получили по завещанию Чингиса всего 4 тыс.
всадников, т.е. около 20 тыс. человек, которые расселились на территории от
Карпат до Алтая. И наоборот, подлинная миграция калмыков XVII в. осталась
не замеченной большинством историков вследствие того, что она не получила
большого резонанса в трудах по Всемирной истории. Следовательно, для
решения поставленной проблемы требуется более солидное знание истории,
нежели то, которое легко почерпнуть из сводных работ, и знание географии
более детальное, чем то, которым обычно ограничиваются историки или
экономисты-сельскохозяйственники. И самое главное - необходимо отслоить
достоверную информацию от субъективных восприятий, свойственных многим
авторам письменных источников от Геродота до наших дней.
Достоверной информацией мы называем сведения источников, прошедшие через
горнило исторической критики и получившие интерпретацию, не вызывающую
сомнений. Их много, но подавляющая часть относится к политической истории.
Мы хорошо знаем даты и подробности сражений, мирных договоров, дворцовых
переворотов, великих открытий, но как употребить эти данные для объяснения
явлений природы? Методика сопоставления фактов истории с изменениями
природы начала разрабатываться только в XX в.
Историк климата Э. Леруа Ладюри отметил, что стремление свести подъемы и
упадки хозяйства в разных странах Европы к периодам повышенного или
пониженного увлажнения, похолодания или потепления основано на
игнорировании экономики и социальных кризисов, роль которых не подлежит
сомнению. Так, увеличение ввоза прибалтийского (т.е. русского) зерна в
Средиземноморье и уменьшение поголовья овец в Испании в XVI и особенно XVII
вв. легче сопоставить с разрушениями, нанесенным европейским странами
Реформацией и Контрреформацией, нежели с незначительными изменениями
годовых температур[33]. Он прав! Достаточно отметить, что не только
Германия, на территории которой происходила опустошительная Тридцатилетняя
война (1618-1648 гг.), но и страна, не подвергавшаяся опустошениям, -
Испания в эти века имела отрицательный прирост населения: в 1600 г. - 8,0
млн, а в 1700 г. - 7,3 млн. Это объясняется просто тем, что большая часть
молодых мужчин были мобилизованы в Америку либо в Нидерланды, вследствие
чего в стране не хватало рабочих рук для поддержания хозяйства и семьи.
"Что подумали бы об историке, который экономическое развитие Европы начиная
с 1850 г. стал бы объяснять отступлением ледников, безусловно,
установленным для Альп...", - пишет Э. Леруа Ладюри, и не согласиться с ним
невозможно. Следовательно, по мнению нашего автора, необходимо просто
накапливать факты, тщательно и точно датированные и освобожденные от
произвольных толкований. Иными словами, мы должны быть уверены, что
объяснение интересующего нас фактора за счет экономических, социальных,
этнографических факторов и просто случайностей исключено[34]. В географии
нет точной методики определения абсолютных датировок. Ошибка в тысячу лет
считается там вполне допустимой. Легко установить, например, что в таком-то
районе наносы ила перекрыли слой суглинка, и, следовательно, отметить
наличие обводнения, но невозможно сказать, когда оно произошло- 500 или 5
тыс. лет тому назад. Анализ пыльцы показывает наличие, например,
сухолюбивых растений на том месте, где ныне растут влаголюбивые, но нет
никакой гарантии, что заболачивание долины не произошло от смещения русла
ближней реки, а вовсе не от перемен климата. В степях Монголии и Казахстана
обнаружены остатки рощ, в отношении которых нельзя сказать, погибли ли они
от усыхания или были вырублены людьми, а если даже будет доказано
последнее, то все равно остается неизвестной эпоха расправы человека над
ландшафтом.
Может быть, поможет археология? Памятники материальной культуры четко
отмечают периоды расцвета и упадка народов и поддаются довольно четкой
датировке. Вещи, находимые в земле, или старинные могилы не стремятся
ввести исследователя в заблуждение или исказить факты. Но ведь вещи молчат,
предоставляя полный простор воображению археолога. А наши современники тоже
не прочь пофантазировать, и хотя их образ мысли весьма отличен от
средневекового, нет никакой уверенности, что он намного ближе к
действительности. В XX в. мы иногда встречаемся со слепой верой в
могущество археологических раскопок, основанной на действительно удачных
находках в Египте, Вавилонии, Индии и даже в горном Алтае, благодаря
которым удалось открыть и исследовать позабытые страницы нашей истории. Но
ведь это исключение, а по большей части археолог должен довольствоваться
черепками, поднятыми из сухой пыли раскаленных степей, обломками костей в
разграбленных могилах и остатками стен, высотою в один отпечаток кирпича. А
при этом еще надо помнить, что найденное - ничтожная часть пропавшего. В
большинстве районов Земли не сохраняются почти все нестойкие материалы:
дерево, меха, ткани, бумага (или заменявшая ее береста) и т.п. Никогда не
известно, что именно пропало, а считать пропавшее к несуществовавшим и не
вводить на это поправки - ошибка, приводящая заведомо к неправильным
выводам. Короче говоря, археология без истории может ввести исследователя в
заблуждение. Попробуем подойти к решению проблемы иначе.
III. А ЕСТЬ ЛИ ЭТНОС
ПРИЗНАКА ДЛЯ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ЭТНОСА НЕТ
По предложенному нами определению формой существования вида Homo sapiens
является коллектив особей, противопоставляющий себя всем другим
коллективам. Он более или менее устойчив, хотя возникает и исчезает в
историческом времени, что и составляет проблему этногенеза. Все такие
коллективы более или менее разнятся между собой, иногда по языку, иногда по
обычаям, иногда по системе идеологии, иногда по происхождению, но всегда по
исторической судьбе. Следовательно, с одной стороны, этнос является
производным от исторического процесса, а с другой - через производственную
деятельность - хозяйство, связан с биоценозом того ландшафта, в котором он
образовался. Впоследствии народность может изменить это соотношение, но при
этом оно видоизменяется до неузнаваемости, и преемственность прослеживается
лишь при помощи исторической методики и самой строгой критики источников,
ибо слова обманчивы.
Прежде чем двигаться дальше, следует хотя бы условиться о понятии "этнос",
которое еще не дефинировано. У нас нет ни одного реального признака для
определения любого этноса как такового, хотя в мире не было и нет
человеческой особи, которая была бы внеэтична. Все перечисленные признаки
определяют этнос "иногда", а совокупность их вообще ничего не определяет.
Проверим этот тезис негативным методом.
В теории исторического материализма основой общества признается способ
производства, реализующийся в общественно-экономических формациях. Именно
потому, что здесь решающую роль играет саморазвитие, влияние экзогенных
факторов, в том числе природных, не может быть основным в генезисе
социального прогресса. Понятие "общество" означает совокупность людей,
объединенных общими для них конкретно-историческими условиями материальной
жизни. Главной силой в этой системе условий служит способ производства
материальных благ. Люди объединяются в процессе производства, и результат
этого объединения - общественные отношения, которые оформляются в одну из
известных пяти формаций: первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную,
капиталистическую и коммунистическую.
"Объединиться в этнос" нельзя, так как принадлежность к тому или другому
этносу воспринимается самим субъектом непосредственно, а окружающими
констатируется как факт, не подлежащий сомнению. Следовательно, в основе
этнической диагностики лежит ощущение. Человек принадлежит к своему этносу
с младенчества. Иногда возможна инкорпорация иноплеменников, но,
применяемая в больших размерах, она разлагает этнос. Конкретно-исторические
условия меняются на протяжении жизни этноса не раз, и наоборот, дивергенция
этносов часто наблюдается при господстве одного способа производства.
Исходя из мысли К. Маркса об историческом процессе как взаимодействии
истории природы и истории людей[35], можно предложить первое, наиболее
общее деление - на стимулы социальные, возникающие в техносфере, и стимулы
природные, постоянно поступающие из географической среды[36]. Каждый
человек не только член того или иного общества, находящегося в возрасте,
определяемом воздействием гормонов. То же самое можно сказать про
долгоживущие коллективы, которые в социальном аспекте образуют
разнохарактерные классовые государства или племенные союзы (социальные
организмы), а в природном-этносы (народности, нации). Несовпадение тех и
других очевидно.
ЭТНОС - НЕ ОБЩЕСТВО
Но существует и иная точка зрения, согласно которой "этнос... -
социально-историческая категория, причем его генезис и развитие
определяются не биологическими законами природы, а специфическими законами
развития общества"[37]. Как это понять? Согласно теории исторического
материализма, спонтанное развитие производительных сил вызывает изменение
производственных отношений, что порождает диалектический процесс
классообразования, сменяющийся процессами классоуничтожения. Это глобальное
явление, свойственное общественной форме развития материи. Но при чем тут
этногенез? Разве появление столь известных этносов, как французы или
англичане, хронологически или территориально совпадает со становлением
феодальной формации? Или эти этносы исчезли с ее крахом и переходом к
капитализму? И ведь в той же Франции "социально-историческая" категория -
Французское королевство охватывало уже в XIV в. кроме французов
кельтов-бретонцев, басков, провансальцев и бургундов. Так разве они не были
этносами? Не говорит ли этот факт, один из очень многих, о том, что
дефиниция В. И. Козлова отличается односторонностью? А коль скоро так, то
это повод для научного диспута.
Диалектический материализм разграничивает разные формы движения материи:
механическую, физическую, химическую и биологическую, относя их к разделу
природных. Общественная форма движения материи стоит особо в силу присущей
ей специфики - она свойственна лишь человечеству со всеми его проявлениями.
Каждый человек и коллектив людей с техникой и доместикатами (ручные
животные и культурные растения) подвержен воздействию как общественной, так
и природных форм движения материи, непрестанно коррелирующих во времени
(история) и пространстве (география). При обобщении материала в единый
доступный наблюдению и изучению комплекс (историческая география) мы
обязаны рассматривать его в двух ракурсах - со стороны социальной и со
стороны природной. В первом ракурсе мы увидим общественные организации:
племенные союзы, государства, теократии, политические партии, философские
школы и т.п.; во втором - этносы, т.е. коллективы людей, возникающие и
рассыпающиеся за относительно короткое время, но имеющие в каждом случае
оригинальную структуру, неповторимый стереотип поведения и своеобразный
ритм, имеющий в пределе гомеостаз.
Как известно, классы - это социально-исторические категории. В доклассовом
обществе их аналогом являются племенные или родовые союзы, например кланы у
кельтов. В широком смысле понятие "социальная категория" может быть
распространено на устойчивые институты, например государство, церковную
организацию, полис (в Элладе) или феод. Но каждому знающему историю
известно, что подобные категории совпадают с границами этносов лишь в
редчайших случаях, т.е. прямой связи тут нет. В самом деле, правомерно ли
сказать, что в Москве живут рабочие, служащие и татары? С нашей точки
зрения, это абсурд, но по логике В. И. Козлова получается только так.
Значит, ошибка кроется в постулате. Но мало этого, экономика, всецело
относящаяся к общественной форме движения материи, ломает национальные
рамки. Казалось бы, при наличии общеевропейского рынка, однородной техники,
схожести образования в разных странах и легкого изучения соседних языков, в
Европе XX в. этнические различия должны стираться. А на самом деле?
Ирландцы уже отпали от Великобритании, не пожалев сил не изучение своего
древнего и почти забытого языка. Претендуют на автономию Шотландия и
Каталония, хотя за последние 300 лет они не считали себя угнетенными. В
Бельгии фламандцы и валлоны, до сих пор жившие в согласии, начали бешеную
борьбу, доходящую до уличных драк между студентами обоих этносов[38]. И
поскольку в древности тоже наблюдается лишь случайное совпадение
общественно-политических и этнических пиков (или спадов), то очевидно, что
мы наблюдаем интерференцию двух линий развития или, говоря языком
математики, двух независимых переменных. Не заметить этого можно только при
очень сильном желании.
Попробуем раскрыть природу зримого проявления наличия этносов -
противопоставления себя всем остальным: "мы" и "не-мы". Что рождает и
питает это противопоставление? Не единство языка, ибо есть много двуязычных
и триязычных этносов и, наоборот, разных этносов, говорящих на одном языке.
Так, французы говорят на четырех языках: французском, кельтском, баскском и
провансальском, причем это не мешает их нынешнему этническому единству,
несмотря на то что история объединения, точнее - покорения Франции от Рейна
до Пиренеев парижскими королями - была долгой и кровавой. Вместе с тем
мексиканцы, перуанцы, аргентинцы говорят по-испански, но они не испанцы.
Недаром же пролились в начале XIХ в. потоки крови лишь для того, чтобы
разоренная войной
Латинская Америка попала в руки торговых компаний Англии и США. Англичане
Нортумберленда говорят на языке, близком норвежскому, потому что они
потомки викингов, осевших в Англии, а ирландцы до последнего времени знали
только английский, но англичанами не стали. На арабском языке говорит
несколько разных народов, а для многих узбеков родной язык - таджикский, и
т.д. Кроме того, есть сословные языки, например французский - в Англии
XII-XIII вв., греческий - в Парфии II-I вв. до н.э., арабский - в Персии с
VII-XI в. и т.д. Поскольку целостность народности не нарушалась, надо
сделать вывод, что дело не в языке.
Более того, часто языковое разнообразие находит практическое применение,
причем эта практика сближает разноязычные народы. Например, во время
американо-японской войны на Тихом океане японцы так научились
расшифровывать американские радиопередачи, что американцы потеряли
возможность передавать секретные сведения по радио. Но они нашли остроумный
и неожиданный выход, обучив морзянке мобилизованных на военную службу
индейцев. Апач передавал информацию наваху на атабасском языке, ассинибойн
- сиусу - на дакотском, а тот, кто принимал, переводил текст на английский.
Японцы раскрывали шифры, но перед открытыми текстами отступили в бессилии.
Поскольку военная служба часто сближает людей, индейцы вернулись домой,
обретя "бледнолицых" боевых товарищей. Но ведь и ассимиляции индейцев при
этом не произошло, ибо командование ценило именно их этнические
особенности, в том числе двуязычие. Итак, хотя в отдельных случаях язык
может служить индикатором этнической общности, но не он ее причина.
Заметим, что вепсы, удмурты, карелы, чуваши до сих пор говорят дома на
своих языках, а в школах учатся на русском и в дальнейшем, когда покинут
свои деревни, практически от русских неотличимы. Знание родного языка им
отнюдь не мешает.
Наконец, турки-османы! В XIII в. туркменский вождь Эртогрул, спасаясь от
монголов, привел в Малую Азию около 500 всадников с семьями. Иконийский
султан поселил прибывших на границе с Никоей, в Бруссе, для пограничной
войны с "неверными" греками. При первых султанах в Бруссу стекались
добровольцы - "газии" со всего Ближнего Востока ради добычи и земли для
поселения. Они составили конницу - "спаги". Завоевание Болгарии и Македония
в XIV в. позволило турецким султанам организовать пехоту из христианских
мальчиков, которых отрывали от семей, обучали исламу и военному делу и
ставили на положение гвардии - "нового войска", янычар. В XV в. был создан
флот, укомплектованный авантюристами всех берегов Средиземного моря. В XVI
в. добавилась легкая конница - "акинджи" из завоеванных Диарбекра, Ирака и
Курдистана. Дипломатами становились французские ренегаты, а финансистами и
экономистами - греки, армяне и евреи. А жен эти люди покупали на
невольничьих базарах. Там были польки, украинки, немки, итальянки,
грузинки, гречанки, берберки, негритянки и т.д. Эти женщины в XVII-XVIII
вв. оказывались матерями и бабушками турецких воинов. Турки были этносом,
но молодой солдат слушал команду по-турецки, беседовал с матерью
по-польски, а с бабушкой по-итальянски, на базаре торговался по-гречески,
стихи читал персидские, а молитвы - арабские. Но он был османом, ибо вел
себя, как подобало осману, храброму я набожному воину ислама.
Эту этническую целостность развалили в XIX в. многочисленные европейские
ренегаты и обучавшиеся в Париже младо-турки. В XX в. Османская империя
пала, а этнос рассыпался: люди вошли в состав других этносов. Новую Турцию
подняли потомки сельджуков из глубин Малой Азии, а остатки османов доживали
свой век в переулках Стамбула. Значит, 600 лет этнос османов объединяла не
языковая, а религиозная общность.
ИДЕОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА
Идеология и культура тоже иногда являются признаком, но обязательным.
Например, византийцем мог быть только православный христианин, и все
православные считались подданными константинопольского императора и
"своими". Однако это нарушилось, как только крещеные болгары затеяли войну
с греками, а принявшая православие Русь и не думала подчиняться Царьграду.
Такой же принцип единомыслия был провозглашен халифами, преемниками
Мухаммеда, и не выдержал соперничества с живой жизнью: внутри единства
ислама опять возникли этносы. Как мы уже поминали, иногда проповедь
объединяет группу людей, которая становится этносом: например турки-османы
(см. с. 72) или сикхи в Северо-Западной Индии. Кстати говоря, в империи
османов были мусульмане-сунниты, подвластные султану, но турками себя не
считавшие, - арабы и крымские татары. Для последних не сыграла роли даже
языковая близость к османам. Значит, и вероисповедание - не общий признак
этнической диагностики.
Третий пример конфессионального самоутверждения этноса - сикхи, сектанты
индийского происхождения. Установленная в Индии система каст считалась
обязательной для всех индусов. Это была особая структура этноса. Быть
индусом - значило быть членом касты, пусть даже самой низшей, из разряда
неприкасаемых, а все прочие ставились ниже животных, в том числе
захваченные в плен англичане. Политического единства не было, но стереотип
поведения выдерживался твердо, даже слишком жестоко. Каждая каста имела
право на определенный род занятий, и тех, кому разрешалась военная служба,
было мало. Это дало возможность мусульманам-афганцам овладеть Индией и
измываться над беззащитным населением, причем больше всего пострадали
жители Пенджаба. В XVI в. там появилось учение, провозгласившее сначала
непротивление злу, а потом поставившее целью войну с мусульманами. Система
каст была аннулирована, чем сикхи (название адептов новой веры) отделили
себя от индусов. Они обособились от индийской целостности путем эндогамии,
выработали свой стереотип поведения и установили структуру своей общины. По
принятому нами принципу, сикхов надо рассматривать как возникший этнос,
противопоставивший себя индусам. Так воспринимают себя они сами.
Религиозная концепция стала для них символом, а для нас индикатором
этнической дивергенции.
Считать учение сикхов только доктриной нельзя, ибо если бы в Москве некто
полностью воспринял эту религию, он не стал бы сикхом, и сикхи его не сочли
бы "своим". Сикхи стали этносом на основе религии, монголы - на основе
родства, швейцарцы - вследствие удачной войны с австрийскими феодалами,
спаявшей население страны, где говорят на четырех языках. Этносы образуются
разными способами, и наша задача в том, чтобы уловить общую закономерность.
Большинство крупных народов имеет несколько этнографических типов,
составляющих гармоничную систему, но весьма разнящихся между собой как во
времени, так и в социальной структуре. Сравним хотя бы Москву XVII в. с ее
боярскими шапками и бородами, когда женщины пряли за слюдяными окнами, с
Москвой XVIII в., когда вельможи в париках и камзолах вывозили своих жен на
балы, с Москвой XIX в., когда бородатые студенты-нигилисты просвещали
барышень из всех сословий, уже начавших смешиваться между собою, добавим
сюда декадентов XX в. Сравнив их всех с нашей эпохой и зная, что это один и
тот же этнос, мы увидим, что без знания истории этнография ввела бы
исследователя в заблуждение. И не менее показателен срез пространственный
по одному, допустим, 1869 году. Поморы, питерские рабочие, староверы в
Заволжье, сибирские золотоискатели, крестьяне лесных и крестьяне степных
губерний, казаки донские и казаки уральские были внешне совсем не похожи
друг на друга, но народного единства это не разрушало, а близость по быту,
скажем, гребенских казаков с чеченцами их не объединяла.
Как ни странно, но предложенная точка зрения встретила активное
сопротивление именно там, где должна была бы обрести понимание. Некоторые
этнографы противопоставили автору свою точку зрения и на взаимоотношение
этнографии с географией, и на историю вопроса, т.е. историографию[39]. Не
стремясь вступать в полемику, я тем не менее не могу игнорировать
концепцию, претендующую (без достаточных оснований) на каноничность. Это
было бы академически некорректно.
Становление этнографии как науки В. И. Козлову и В. В. Покшишевскому
представляется так. До середины XIX в. география и этнография развивались
слитно, а затем этнография разделилась на общественно-историческое и
географическое направления. К первому причислены Л. Г. Морган, И. Я.
Бахофен, Э. Тэйлор, Дж. Фрезер, Л. Я. Штеренберг, ко второму - Ф.Ратцель,
Л.Д.Синицкий и А.А.Кубер, а также французская школа "географии человека". В
предлагаемой классификации есть существенный дефект, практически сводящий
ее на нет. Представители "направлений" интересовались разными сюжетами и
уделяли свое внимание разным темам. А коль скоро так, то и
противопоставление их неоправданно. Ведь когда Ф. Ратцель пытался
обосновать географичность этнографического районирования, он отнюдь не
оспаривал концепции анимизма, симпатической магии или ритуального убийства
жреца, т.е. предметов, которым посвятил Дж. Фрезер свою знаменитую "Золотую
ветвь". Однако именно наличию многообразных интересов разносторонних ученых
авторы приписывают отделение этнографии от географии и рождение ее заново
как общественной науки. Тут налицо некоторая путаница, чреватая печальными
последствиями. Любая наука развивается путем расширения диапазона
исследований, а не простой сменой тематики. Следовательно, если к
достижениям географической этнографии добавлены исторические аспекты - это
прогресс науки, а если одни сюжеты заменены другими - то это топтание на
месте, всегда крайне ущербное.
Это, очевидно, ясно самим ученым, посвятившим очередной пассаж географии
населения, находящейся на стыке обеих наук, но не включающей в себя
этническую географию. Разница, по их мнению, в том, что "для
эконом-географов человек... - важнейший субъект производства и потребления,
для этнографов же - ... носитель определенных этнических особенностей
(культурных, языковых и др.)" (с. 7). Здесь согласиться с авторами
упомянутой статьи никак нельзя. Ну, можно ли изучать эскимосов, не замечая
их охоты на морского зверя, а ограничиваясь грамматическими формами глагола
или представлениями о злобных духах моря и тундры? Или описывать индусов,
не упоминая об их труде на рисовых полях, но подробно излагая теорию кармы
и перевоплощения душ? Нет, характер трудовых процессов, потребление, войны,
создание государства или падение его - такие же объекты этнографического
исследования, как и свадебные обряды или ритуальные церемонии. А изучение
народов в фазах их развития и в противопоставлении себя соседям немыслимо
без учета географической среды.
Равным образом не следует подменять этнографию учением о
"хозяйственно-культурных типах, характерных для народов, находящихся
примерно на одинаковом уровне социально-экономического развития и живущих в
сходных естественно-географических условиях (например, типы "арктических
охотников на морского зверя", "скотоводов сухих степей" и т.п.)"[40]. Это
направление плодотворно для эконом-географии, но никакого отношения к
этнографии не имеет и иметь не может. Например, чукчи оленные (т.е.
пастухи) и чукчи - охотники на морского зверя (чем они занимаются" когда у
них пропадают олени), по предложенной классификации, должны быть разнесены
в разные разделы, хотя они - единый этнос. А разве русские крестьяне
Подмосковья, поморы и сибирские охотники на соболя - не один этнос? Да ведь
примерам несть числа. Предложение В. И. Козлова сводится к упразднению
этнографии и замене ее демографией с учетом занятий населения. Однако эта
тема интереса у нас не будит.
Столь же неверно приравнивать этнос к биологическим таксономическим
единицам: расе и популяции. Расы отличаются друг от друга физическими
признаками, не имеющими существенного значения для жизнедеятельности
человека[41]. Популяция - это совокупность особей, населяющая определенную
территорию, где они осуществляют свободное скрещивание, будучи отделены от
соседних популяций той или иной степенью изоляции[42]. Этнос, по
предложенному нами пониманию, - коллектив особей, имеющий неповторимую
внутреннюю структуру и оригинальный стереотип поведения, причем обе
составляющие динамичны. Следовательно, этнос - это элементарное явление, не
сводимое ни к социологическому, ни к биологическому, ни к географическому
явлениям.
Сведение этногенеза к "языково-культурным процессам" искажает
действительность, умаляя степень сложности этнической истории, на что
указал Ю. В. Бромлей, предложивший для прояснения вопроса ввести
дополнительные термины: этникос и эсо (этносоциальная организация)[43].
Допускаю, что можно не удовлетвориться его решением, но полностью
игнорировать его некорректно. В заключение проверим тезис В. И. Козлова
путем последовательного его применения к явлениям общеизвестным. По логике
его постулата, люди, способные к изучению языков, должны принадлежать
одновременно к нескольким этносам. Это нонсенс! Хотя есть много двуязычных
и даже трехъязычных этносов, на базе лингвистической квалификации они не
сливаются. Ведь не стали же А. С. Пушкин и его друзья французами! И
наоборот, мексиканцы и перуанцы говорят по-испански, исповедуют
католичество, читают Сервантеса, но испанцами себя не считают. Больше того,
они погубили миллион человеческих жизней в войне, которую называли
"освободительной". А в это же время индейцы Верхнего Перу и пустыни Чако
сражались за Испанию, с которой у них не было ничего общего ни в культуре,
ни в экономике, ни в языке. Но это вполне понятно, если учесть, что врагами
индейцев были не далекие испанцы, а местные жители - метисы, отчасти
обыспанившиеся, но противопоставившие себя бывшим соплеменникам, так как
они к началу XIX в. оформились в самостоятельные этносы. С позиции В. И.
Козлова, столь поздний этногенез необъясним.
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ОТ ОДНОГО ПРЕДКА
В древние времена это считалось обязательным для этноса. Часто в роли
предка за отсутствием реальной фигуры выступал зверь, не всегда являвшийся
тотемом, Для тюрок и римлян это была волчица-кормилица, для уйгуров - волк,
оплодотворивший царевну, для тибетцев - обезьяна и самка ракшаса (лесного
демона). Но чаще это был человек, облик которого легенда искажала до
неузнаваемости. Авраам - праотец евреев, его сын Исмаил - предок арабов,
Кадм - основатель Фив и зачинатель беотийцев и т.д.
Как ни странно, эти архаические воззрения не умерли, только на место
персоны в наше время пытаются поставить какое-либо древнее племя - как
предка ныне существующего этноса. Но это столь же неверно. Как нет
человека, у которого были бы только отец или только мать, так нет этноса,
который бы не произошел от разных предков. И не следует смешивать этносы с
расами, что делается часто, но безосновательно. Основой для соблазна
является предвзятое мнение, согласно которому процессы расогенеза,
вероятно, развивались в определенных районах мира и были обусловлены
спецификой природной среды этих районов[44], т.е. климатом, флорой и фауной
географических зон. Тут налицо недопустимая подмена объекта, т.е. первичная
раса произвольно приравнена в этносу. Разберемся.
В эпоху верхнего палеолита, когда в Европе господствовали субарктические
условия, при высокой аридности климата долину Роны заселяли негроиды расы
Гримальди, а в тропических лесах Африки обитала койсанская раса,
совмещающая монголоидные и негроидные черты. Эта раса древняя, генезис ее
неясен, но оснований считать ее гибридной нет. Негроиды-банту вытеснили
койсанийцев на южную окраину Африки в эпоху вполне историческую-около I в.
н.э., а позднее процесс продолжался вплоть до XIX в., когда бечуаны загнали
бушменов в пустыню Калахари. Вместе с тем в Экваториальной Америке не
возникло негроидности, хотя природные условия ее близки к африканским.
Аридную зону Евразии населяли европеоиды кроманьонского типа и монголоиды,
ко к схожести расовых признаков это не повело. В Тибете монголоидные боты
соседили с европеоидными дарами и памирцами, а в Гималаях - гурки с
патанами. Но сходность природной среды на расовый облик не повлияла. Короче
говоря, следует признать, что функциональная связь антропологических
особенностей между различными популяциями и географическими условиями
населяемых ими регионов не ясна. Более того, нет уверенности, что она
вообще наличествует в природе, тем более что это мнение идет вразрез с
достижениями современной палеоантропологии, строящей расовую классификацию
не по широтным зонам, а по меридиональным регионам: атлантическому, к коему
причислены европеоиды и африканские негроиды, и тихоокеанскому, к которому
отнесены монголоиды Восточной Азии и Америки[45]. Эта точка зрения
исключает воздействие природных условий на расогенез, ибо обе группы
формировались в разных климатических зонах.
Этносы, наоборот, всегда связаны с природным окружением благодаря активной
хозяйственной деятельности. Последняя проявляется а двух направлениях:
приспособлении себя к ландшафту и ландшафта к себе. Однако в обоих случаях
мы сталкиваемся с этносом как с реально существующим явлением, хотя причина
возникновения его ясна.
Да и не надо сводить все многообразие изучаемой темы к чему-либо одному.
Лучше просто установить роль тех или иных факторов. Например, ландшафт
определяет возможности этнического коллектива при его возникновении, а
новорожденный этнос изменяет ландшафт применительно к своим требованиям.
Такое взаимное приспособление возможно лишь тогда, когда возникающий этнос
полон сил и ищет для них применения. А затем наступает привычка к
создавшейся остановке, которая для потомков становится близкой и дорогой.
Отрицание этого неизбежно ведет к выводу, что у народов нет родины,
понимаемой здесь как любимое всем сердцем сочетание ландшафтных элементов.
Вряд ли кто-либо с этим согласится.
Уже одно это показывает, что этногенез - процесс не социальный, ибо
спонтанное развитие социосферы лишь взаимодействует с природными явлениями,
а не является их продуктом.
Но именно тот факт, что этногенез - процесс, а непосредственно наблюдаемый
этнос - фаза этногенеза, и, следовательно, нестабильная система, исключает
любые сопоставления этносов с антропологическими расами, а тем самым с
любыми расовыми теориями. В самом деле, принцип антропологической
классификации - сходство. А люди, составляющие этнос, разнообразны. В
процессе этногенеза всегда участвуют два и более компонентов. Скрещение
разных этносов иногда дает новую устойчивую форму, а иногда ведет к
вырождению. Так, из смеси славян, угров, алан и тюрок развилась
великорусская народность, а образования, включавшие монголо-китайских и
маньчжуро-китайских метисов, часто возникавшие вдоль линии Великой
Китайской стены в последние две тысячи лет, оказались нестойкими и исчезли
как самостоятельные этнические единицы.
В Средней Азии в VII в. жили согдийцы, а термин "таджик" еще в VIII в.
значил "араб", т.е. воин халифа. Наср ибн Сейяр в 733 г., подавляя
восстание согдийцев, был вынужден пополнять свои редевшие войска
хорасанскими персами, уже принявшими ислам. Набрал он их много, и потому
персидский язык стал господствовать в его арабской армии. После победы,
когда мужчины-согдийцы были убиты, дети проданы в рабство, а красивые
женщины и цветущие сады поделены между победителями, в Согдиане и Бухаре
появилось персоязычное население, похожее на хорасанцев[46]. Но в 1510 г.
судьбы Ирана и Средней Азии разошлись. Ираном овладел тюрк Измаил Сефеви,
ревностный шиит, и обратил персов в шиизм. А Средняя Азия досталась
узбекам-суннитам, и жившее там персоязычное население сохранило старое
наименование "таджик", чему до падения бухарской династии Мангытов в 1918
г. никакого значения не придавалось. Когда же в бывшем Туркестанском крае
были образованы Узбекская и Таджикская республики, то потомки хорасанских
персов, завоевателей VIII в., жившие в Бухаре и Самарканде, при переписи
записались узбеками, а потомки тюрок, завоевателей XI и XVI вв., жившие в
Душанбе и Шахрисябзе, - таджиками. Оба языка они знали с детства, были
мусульманами, и им было безразлично, как их запишут. За последние 40 лет
положение изменилось: таджики и узбеки оформились в социалистические нации,
но как рассматривать их до 20-х годов, когда религиозная принадлежность
определяла этническую (мусульмане и кафиры), а родов у таджиков не было? И
ведь оба этнических субстрата: тюрки и иранцы - были в Средней Азии
"импортными" этносами тысячу лет назад - срок, достаточный для адаптации.
Видимо, здесь действует определенная закономерность, которую надлежит
вскрыть и описать. Но ясно, что общность происхождения не может быть
индикатором для определения этноса, потому что это - миф, унаследованный
на-шим сознанием от примитивной науки первобытных времен.
ЭТНОС КАК ИЛЛЮЗИЯ
Но, может быть, "этнос" просто социальная категория, образующаяся при
сложении того или иного общества? [47]. Тогда "этнос" - величина мнимая, а
этнография - бессмысленное времяпрепровождение, так как проще изучать
социальные условия. Данная точка зрения ошибочна, что становится очевидным,
если спекуляции подменить наблюдениями натуральных процессов, доступными
вдумчивому человеку. Поясним это на реальных примерах. Во Франции живут
кельты-бретонцы и иберы-гасконцы. В лесах Вандеи и на склонах Пиренеев они
одеваются в свои костюмы, говорят на своем языке и на своей родине четко
отличают себя от французов. Но можно ли сказать про маршалов Франции Мюрата
или Ланна, что они - баски, а не французы? Или про д'Артаньяна,
исторического персонажа и героя романа Дюма? Можно ли не считать французами
бретонского дворянина Шатобриана и Жиля де Ретца, соратника Жанны д'Арк?
Разве ирландец Оскар Уайльд - не английский писатель? Знаменитый
ориенталист Чокан Валиханов сам говорил о себе, что он считает себя в
равной мере русским и казахом. Таким примерам несть числа, но все они
указывают, что этническая принадлежность, обнаруживаемая в сознании людей,
не есть продукт самого сознания. Очевидно, она отражает какую-то сторону
природы человека, гораздо более глубокую, внешнюю по отношению к сознанию и
психологии, под которой мы понимаем форму высшей нервной деятельности. Ведь
в других случаях этносы почему-то проявляют огромную сопротивляемость
воздействиям окружения и не ассимилируются.
Цыгане вот уже тысячу лет как оторвались от своего общества и Индии,
потеряли связь с родной землей и тем не менее не слились ни с испанцами, ни
с французами, ни с чехами или монголами. Они не приняли феодальных
институтов обществ Европы, оставшись иноплеменной группой во всех странах,
куда бы они ни попадали. Ирокезы до сих пор живут маленькой этнической
группой (их всего 20 тыс. человек), окруженные гипертрофированным
капитализмом, но не принимают в "американском образе жизни" участия. В
Монгольской Народной Республике живут тюркские этносы: сойоты (уранхайцы),
казахи и другие, но, несмотря на сходство "материального и духовного
развития общества", они не сливаются с монголами, составляя самостоятельные
этносы. А ведь "уровень развития общества, состояние его производительных
сил" одни и те же. И наоборот, французы выселились в Канаду в XVIII в. и до
сих пор сохранили свое этническое лицо, хотя развитие их лесных поселков и
промышленных городов Франции весьма различно. Евреи в Салониках живут
эндогамной группой свыше 400 лет после своего изгнания из Испании, но, по
данным 1918 г., они скорее похожи на арабов, чем на своих соседей - греков.
Точно так же немцы из Венгрии внешним обликом походят на своих
соплеменников в Германии, а цыгане - на индусов. Отбор изменяет соотношение
признаков медленно, а мутации, как известно, редки. Поэтому любой этнос,
живущий в привычном для него ландшафте, находится почти в состоянии
равновесия.
Не следует думать, что изменение условий существования не влияет на этносы
никогда. Иной раз оно влияет настолько сильно, что образуются новые
признаки и создаются новые этнические варианты, более или менее устойчивые.
Нам надлежит разобраться в том, как проходят эти процессы и почему они дают
разные результаты.
Известным советским исследователем С. А. Токаревым была выдвинута
социологическая концепция, где вместо определения понятия этнической
общности речь шла о "четырех исторических типах народности в четырех
формациях: племя - в общинно-родовой - охватывает всю группу людей на
данной территории, объединяя их кровно-родственными связями; демос - при
рабовладельческой - только свободное население, не включая рабов;
народность - при феодализме - все трудящееся население страны, не включая
господствующий класс: нация - в капиталистической и социалистической - все
слои населения, расколотого на антагонистические классы"[48]. Приведенная
выдержка показывает, что в понятие "этническая общность" вкладывалось
совсем иное значение, которое, может быть, в чем-то и помогает, но лежит
вне поля зрения исторической географии и вообще естественных наук. Поэтому
спор с этой концепцией был бы неплодотворен, так как он свелся бы к тому,
что называть этносом. А что толку спорить о словах?
МЕЖДУ ЗАПАДОМ И ВОСТОКОМ
Пока мы знакомились с культурами Средиземноморья, мы находились в среде
привычных понятий и оценок. Религия означала веру в Бога, государство -
территорию с определенным порядком и властью, страны и озера находились на
определенных местах.
Вот только привычные названия "Запад" и "Восток" вели себя не совсем
географично: Марокко считалось "Востоком", а Венгрия и Польша - "Западом".
Но к этой условности все успели примениться, и путаницы понятий не
возникало. Этому весьма способствовали изученность предмета, знакомого даже
неспециалистам, благодаря чтению художественной литературы и наличию живой
традиции.
Но как только мы пересечем горные перевалы, разделяющие Среднюю и Восточную
Азию, мы попадем в мир иной системы отсчета. Здесь мы встретим религии,
отрицающие существование не только божества, но и мира, окружающего нас.
Порядки и социальные устройства будут противоречить принципам государства и
власти. В безымянных странах мы найдем этносы без общности языка и
экономики и даже иной раз территории, а реки и озера будут кочевать, как
пастухи-скотоводы. Те племена, которые мы привыкли считать кочевыми,
окажутся оседлыми, а сила войск не будет зависеть от их численности.
Неизменными останутся только закономерности этногенеза.
Иной материал требует иного к себе подхода, а следовательно, иного масштаба
исследования. В противном случае он останется непонятным, а книга станет
ненужной для читателя. Читатель привык к европейским терминам. Он знает,
что такое "король" или "граф", "канцлер" или "буржуазная коммуна". Но на
востоке Ойкумены не было эквивалентных терминов. "Хаган" - не король или
император, а выбранный пожизненно военный вождь, по совместительству
выполняющий обряды почитания предков. Ну разве можно представить себе
Ричарда Львиное Сердце, служащего заупокойную мессу по Генриху II, которого
он довел до инфаркта? Да еще чтобы при этой мессе присутствовали
представители гасконской и английской знати? Ведь это бред! А на востоке
Великой степи он был бы обязан это сделать, иначе его бы тут же убили.
Такие наименования, как "китайцы" или "индусы", эквивалентны не "французам"
или "немцам", а западноевропейцам в целом, ибо являются системами этносов,
но объединенными на других принципах культуры: индусов связывала система
каст, а китайцев - иероглифическая письменность и гуманитарная
образованность. Как только уроженец Индостана переходил в мусульманство, он
переставал быть индусом, ибо для своих соотечественников он становился
отщепенцем и попадал в разряд неприкасаемых. Согласно Конфуцию, китаец,
живущий среди варваров, рассматривался как варвар. Зато иноземец,
соблюдающий китайский этикет, котировался как китаец.
Для сравнения этносов Востока и Запада нам необходимо найти правильные
соответствия, с равной ценой деления. Ради этого исследуем свойства этноса
как природного явления, присущего всем странам и векам.
Для достижения поставленной цели необходимо очень внимательно относиться к
древним традиционным сведениям о мире, не отвергая их заранее только
потому, что они не соответствуют нашим современным представлениям. Мы
постоянно забываем, что люди, жившие несколько тысяч лет назад, обладали
таким же сознанием, способностями и стремлением к истине и знанию, как и
наши современники. Об этом свидетельствуют трактаты, дошедшие до нас от
разных народов разных времен. Вот почему этнология является практически
необходимой дисциплиной, ведь без ее методики значительная часть
культурного наследия древности остается для нас недоступной.
Для понимания истории и культуры Восточной Азии обычный подход не годится.
При изучении истории Европы мы можем выделить разделы: история Франции,
Германии, Англии и т.д. или история древняя, средняя, новая. Затем, изучая
историю, допустим, Рима, мы касаемся соседних народов лишь постольку,
поскольку Рим с ними сталкивался. Для западных стран такой подход
оправдывается подученными результатами, но при изучении Срединной Азии этим
способом мы удовлетворительных результатов не получим. Причина этого
глубока: она в том, что азиатские понятия термина "народ" и европейское его
понимание различны. В самой Азии этническое единство воспринимается
по-разному, и если даже мы отбросим Левант и Индию с Индокитаем, как не
имеющие прямого отношения к нашей теме, то все же останутся три различных
понимания: китайское, иранское и кочевническое. При этом последнее
варьируется особенно сильно в зависимости от эпохи. В хуннское время оно не
такое, как в уйгурское или монгольское.
В Европе этноним - понятие устойчивое, в Срединной Азии - более или менее
текучее, в Китае - поглощающее, в Иране - исключающее. Иными словами, в
Китае, для того чтобы считаться китайцем, человек должен был воспринять
основы китайской нравственности, образования и правил поведения;
происхождение в расчет не принималось, язык тоже, так как и в древности
китайцы говорили на разных языках. Поэтому ясно, что Китай неминуемо
расширялся, поглощая мелкие народы и племена. В Иране, наоборот, персом
нужно было родиться, но, сверх того, обязательно следовало почитать
Агурамазду и ненавидеть Аримана. Без этого нельзя было стать "арийцем".
Средневековые (сасанидские) персы не мыслили даже возможности кого-либо
включить в свои ряды, так как они называли себя "благородные" (номдорон), а
прочих к их числу не относили. В результате численность народа падала
неуклонно. О парфянском понимании судить трудно, но, по-видимому, оно не
отличалось принципиально от персидского, только было несколько шире.
Чтобы считаться хунном, надо было стать членом рода либо с помощью брака,
либо повелением шаньюя, тогда человек становился своим. Наследники хуннов,
тюркюты, стали инкорпорировать целые племена. На базе восприятия возникли
смешанные племенные союзы, например казахи, якуты и т.п. У монголов, вообще
весьма близких к тюркам и хуннам, получила преобладание орда, т.е. группа
людей, объединенных дисциплиной и руководством. Тут не требовалось ни
происхождения, ни языка, ни вероисповедания, а только храбрость и
готовность подчиняться. Ясно, что названия орд - не этнонимы, но при
наличии орд этнонимы вообще пропадают, так как в них нет нужды - понятие
"народ" совпадает с понятием "государство".
В связи с этим мы должны твердо запомнить, что понятие "государство" во
всех перечисленных случаях различно и в переводе незаменимо. Китайское "го"
изображается иероглифом: ограда и человек с копьем. Это отнюдь не
соответствует английскому "state", или французскому "etat", или даже
латинскому "imperium" и "respublicae". Так же далеки по содержанию иранский
"шахр" или вышеприведенный термин "орда". Нюансы различия оказываются
подчас значительнее элементов сходства, а это определяет поведение
участников истории: что кажется чудовищным европейцу, естественно для
монгола, и наоборот. Причина не в разной этике, а в том, что предмет, в
данном случае государство, не идентичен. Поэтому мы будем фиксировать не
только сходство, но и разницу, чтобы не вгонять исследуемые нами народы в
прокрустово ложе схемы.
Конечно, нас не может не огорчать весьма распространенное мнение, будто все
государственные формы, общественные институты, этнические нормы и даже
манеры изложения, не похожие на европейские, - просто отсталые,
несовершенные и неполноценные. Банальный европоцентризм достаточен для
обывательского восприятия, но не годен для научного осмысления разнообразия
наблюдаемых явлений. Ведь, с точки зрения китайца или араба, неполноценными
кажутся западные европейцы. И это столь же неверно, а для науки
бесперспективно. Очевидно, нам следует найти такую систему отсчета, при
которой все наблюдения будут делаться с равной степенью точности. Только
такой подход дает возможность сравнивать непохожие явления и тем самым
делать достоверные выводы. Все перечисленные здесь условия исследования
обязательны не только для истории, но и для географии, поскольку она
связана с человеком и географическими названиями. На Западе страны
различают по именам, а на Востоке?
СТРАНА И НАРОД БЕЗ ИМЕНИ
Между восточной границей мусульманского мира и северо-западной окраиной
Срединной империи, которую мы называем Китаем, лежит страна, которая не
имеет определенного названия. Это тем более странно, что географические
границы этой страны весьма четко обозначены, физико-климатические условия
ее оригинальны и неповторимы, население же многочисленно и издавна
причастно к культуре. Эта страна была прекрасно известна и китайским, и
греческим, и арабским географам; ее посещали русские и западноевропейские
путешественники; в ней неоднократно велись археологические раскопки... и
все называли ее как-нибудь описательно, а самоназвания она не завела.
Поэтому просто укажем, где страна Заходится.
От Памира на восток тянутся два горных хребта: Кунь-лунь южнее которого
расположен Тибет, и Тянь-Шань. Между этих хребтов лежит песчаная пустыня -
Такла-Макан, прорезанная многоводной рекой Тарим. Эта река не имеет ни
истока, ни устья. Началом ее считается "Арал" - т.е. "остров" между
рукавами трех рек: Яркенд-дарьи, Аксу-дарьи и Хотан-дарьи. Конец ее иногда
теряется в песках, иногда доходит до озера Карабуранкель, а иногда
наполняет Лоб-нор - озеро, постоянно меняющее место[49]. В этой странной
стране реки и озера кочуют, а люди ютятся у горных подножий. С гор стекают
пресные ручьи, но тут же исчезают под грудами осыпей и выходят на
поверхность на изрядном расстоянии от хребтов. Там располагаются оазисы, а
потом реки снова теряются, на этот раз в песках. В этой экстрааридной
стране расположена самая глубокая впадина, дно которой лежит на 154 м ниже
уровня океана. В этой впадине находится древний культурный центр -
Турфанский оазис. Как занимались науками и искусствами при летней жаре,
доходящей до плюс 48ШС, и зимних морозах до -37ШС, невероятной сухости
осеннего воздуха и сильных весенних ветрах?! Но ведь занимались, и с
немалыми успехами.
Древнее население этой страны не имело самоназвания. Ныне принято называть
этих людей тохарами, но это не этноним - а тибетское прозвище tha gar, что
значит "белая голова" (блондины). Жители разных оазисов говорили на
различных языках индоевропейской группы, в числе которых был даже
западноарийский, не похожий на известные в Европе. На юго-западе страны, у
подножия Куньдуня, кочевали тибетские племена, находившиеся в тесном
контакте с обитателями Хотана и Яркента, но не смешивавшиеся с ними [50].
В первые века н.э. в эту страну проникли с запада саки, поселившиеся южнее
Кашгара до Хотана, и китайские эмигранты, бежавшие от ужасов гражданских
войн у себя дома. Китайцы устроили себе колонию в Турфанском оазисе -
Гаочан. Она продержалась до IX в. и исчезла без следа.
Как видно, подобрать название для страны по этнониму невозможно, а ведь это
было культурное население, наладившее хозяйство, которое следует считать
лучшим в Древнем мире.
Природа оазисов Центральной Азии издавна была приведена в гармонию с
потребностями человека. Турфанцы освоили иранскую систему подземного
водоснабжения - кяризы, благодаря чему орошенная площадь кормила большое
население. Урожай собирали два раза в год. Турфанский виноград по праву
может считаться лучшим в мире: дыни, арбузы, абрикосы - с весны до поздней
осени; посевы длинноволокнистого хлопчатника защищены от ветров
пирамидальными тополями н шелковичными деревьями. А кругом каменная пустыня
из обломков растрескавшихся скал, щебня и валунов, через которые не
пробьется ни дерево, ни куст[51]. Это надежная защита оазиса от больших
армий. Перебросить пешее войско через пустыню очень трудно, потому что надо
везти с собой не только пищу, но и воду, что чрезмерно увеличивает обоз. А
набеги легкой конницы кочевников не страшны крепостным стенам. Второй
крупный центр этой страны - Карашар лежит в горах около пресного озера
Баграш-куль. Этот город "имеет земли тучные... изобилует рыбой... Хорошо
укреплен самой природой и легко защищаться в нем"[52]. Из Баграш-куля
вытекает Кончедарья, питающая Лоб-нор. Вдоль ее берега можно, не страдая от
жажды, добраться до многоводного Тарима, окаймленного зарослями тополей,
тамариска, облепихи и высокого тростника, скрывающими стада благородных
оленей и диких кабанов[53].
Древней идеологией оседлых жителей этой страны был буддизм в форме хинаяны
("малой переправы" или "малой колесницы", т.е. наиболее ортодоксальное
учение Будды без примесей), которую назвать религией нельзя. Бога
хинаянисты отрицают, ставя на его место нравственный закон кармы (причинной
последовательности). Будда - человек, достигший совершенства и являющийся
примером для любого другого человека, желающего освободиться от страданий и
перерождения путем достижения нирваны - состояния абсолютного покоя.
Достичь нирваны может лишь целеустремленный человек - архат (святой), не
зависящий ни от божественного милосердия, ни от посторонней помощи. "Будь
светильником самому себе", - говорят хинаянисты.
Само собой разумеется, что "становление на путь совершенствования" - дело
немногих. А что же делать прочим? Они просто занимались повседневными
делами, уважали архатов, слушали в свободное время поучения и надеялись,
что в будущих перерождениях сами смогут стать святыми подвижниками. Но ведь
мы уже видели на других примерах, как мало влияет догматика на этнический
стереотип поведения. Архаты, купцы, воины и земледельцы Турфана, Карашара и
Кучи составляли единую систему, для которой буддизм был только окраской.
Однако окраска предмета играет свою роль, подчас существенную.
Хинаяническая община дожила до XV в., а махаяна - учение расплывчатое,
разнохарактерное и сложное - в Яркенде и Хотаке, очевидно, не случайно
уступила место исламу уже в XI в.
Пришедшие в Турфан кочевые уйгуры исповедовали манихейство[54], но, видимо,
так же формально, как турфанцы - буддизм. Как самостоятельное исповедание
манихейство исчезло еще до XII в., но манихейские идеи вошли в некоторые
буддийские философские направления и в несторианство, которое в XI в.
совершило по всей Центральной Азии победный марш. В эти века жители
Турфана, Карашара и Кучи стали называть себя уйгурами.
Несториане в Уйгурии ужились с буддистами, несмотря на присущую им
нетерпимость. Очевидно, христианство было желанным для людей религиозного
склада, далеких от атеистических абстракций хинаяны. Христианами
становились также купцы, ибо буддийское учение запрещает "ставшим на путь"
прикосновение к золоту, серебру и женщине. Поэтому люди религиозные, но
принимавшие активное участие в экономической жизни, были вынуждены искать
такое вероучение, которое бы не препятствовало жить и работать.
Следовательно, можно сделать вывод, что для обеих идеологических систем
нашлись подходящие экологические ниши.
Богатство этой страны базировалось главным образом на выгодном
географическом расположении: через нее шли два караванных пути: один
севернее, а другой - южнее Тянь-Шаня. По этим путям китайский шелк тек в
Прованс, а предметы роскоши Франции и Византии - в Китай. В оазисах
караванщики отдыхали от тяжелых переходов через пустыни и откармливали
своих верблюдов и лошадей. В связи с этим у местных женщин весьма развилась
"первая древнейшая профессия", а мужья разрешали женам эти заработки, часть
из которых шла в их карманы. И уйгурки так к этому делу привыкли, что даже
когда благодаря союзу с монголами Уйгурия сказочно разбогатела, то жители
ее просили монгольского хана Угэдэя не запрещать их женам развлекать
путешественников[55].
Этот обычай, правильнее сказать - элемент этнического стереотипа поведения,
оказался более стойким, нежели язык, религия, политическое устройство и
самоназвание. Стереотип поведения складывается как адаптивный признак, т.е.
как способ приспособления этноса к географической среде. Имена же здесь
менялись чаще, чем носившие их этносы, причем смена этнонимов объяснялась
политической конъюнктурой.
Богатое и многочисленное население этих плодородных оазисов могло без труда
прокормить воинственных кочевников, тем более что сначала уйгуры, а потом
монголы приняли на себя защиту своих подданных от внешних врагов. За триста
лет уйгуры растворились среди аборигенов, но заставили их сменить тохарский
язык на тюркский. Впрочем, это не стоило им усилий, потому что в XI в. на
наречиях тюркского языка разговаривали все народы - от лазоревых волн
Мраморного моря и лесистых склонов Карпат до джунглей Бенгалии и Великой
Китайской стены. Сталь широкое распространение тюркоязычия делало этот язык
удобным для оазисов торговых операций, а жители обеих половин Срединной
Азии одинаково любили торговать. Поэтому смена родного, но
малоупотребительного языка на общепонятный прошла без затруднений не только
в северо-восточной части бассейна Тарима, но и в юго-западной, где роль
уйгуров приняли на себя тюркские племена: ягма и карлуки. Однако разница
между ними и уйгурами была огромна. Уйгуры не затронули ни быта, ни
религии, ни культуры своих подданных, а карлуки, принявшие в 960 г. ислам,
превратили оазисы Кашгар, Яркенд и Хотан в подобие Самарканда и Бухары.
Таким образом, географически монолитная область оказалась разделенной на
два этнокультурных региона, отнюдь не дружелюбных по отношению друг к
другу. Но силы были равны, а расстояния между оазисами - огромны и
труднопроходимы. Поэтому положение стабилизировалось надолго.
Эта ситуация объясняет, почему страна осталась без единого наименования. В
древности китайцы называли ее Сиюй, т.е. "Западный край", и концом ее
считали "Луковые горы" - Памир и Алай. Эллины нарекли эту страну "Серика",
а драгоценный товар, получаемый из нее, - "серикум" (шелк). Этимологию
этого слова я не берусь объяснить.
В Новое время употреблялись также условные названия: Кашгария, Восточный
Туркестан, или Синьцзян, т.е. буквально "новая граница", установленная
маньчжурами в XVIII в. Все эти названия для нашей эпохи не годятся. То, что
для древних китайцев было "Западом", в XII-XIII вв. стало серединой.
Называть "Туркестаном" страну, населенную индоевропейцами, научившимися
понимать тюркскую речь, - нелепо. Кашгар еще не стал столицей, а "новая
граница" не мерещилась даже на горизонте. Лучше уж оставим географическое
условное наименование - бассейн Тарима. Река - надежный ориентир, во всяком
случае нейтральный и долговечный. Кроме того, термин "Синьцзян" включает в
себя Джунгарию (тоже условное и позднее название), расположенную севернее
Тянь-Шаня и имевшую совсем другие исторические судьбы.
Восточную границу Уйгурии определить трудно. За истекшие века она менялась
значительно, и многие из перемен не датированы. Можно думать, что уйгурам
принадлежал оазис Хами и, может быть, пещерный город Дуньхуан -
сокровищница буддийского искусства. Но более восточные земли - оазисы
предгорий Наньшаня у уйгуров отобрали тангуты. Это народ, которого, как и
уйгуров, ныне нет, хотя есть люди называющие себя так. Но и это мираж.
Называющие себя уйгурами - ферганские тюрки, выселившиеся на восток в
XV-XVIII вв. А те, кого приняли за тангутов, - кочевые тибетцы, реликтовый
этнос, некогда злейшие враги тангутов.
Итак, историческая критика показала, что в Азии смысл названий и звучание
их не всегда совпадают. Чтобы избежать досадных и, увы, частых ошибок,
необходимо разработать такую систему отсчета, которая была бы действительна
и для Европы, и для Азии, и для Америки, Океании, Африки и Австралии. Но в
этой системе смысл предпочитается фонетике, т.е. в основе ее лежит не
языкознание, а история.
"ЭТНОС" - СОЧИНЕНИЕ С. М. ШИРОКОГОРОВА
Первая общая концепция этноса как явления самостоятельного, а не вторичного
принадлежит С. М. Широкогорову[56]. Он счел этнос "формою, в которой
происходит процесс созидания, развития и смерти элементов, дающих
возможность человечеству как виду существовать"[57]. При этом этнос
определен "как группа людей, объединенных единством происхождения, обычаев,
языка и уклада жизни"[58]. Оба эти тезиса знаменуют состояние науки начала
XX в. В аспекте географии признается "среда, к которой этнос
приспособляется и которой подчиняется, становясь частью этой среды, ее
производной". Эта концепция была воскрешена В. Анучиным под названием
"единой географии", но признания она не получила. Социальная структура
рассматривается как биологическая категория - новая форма приспособления,
развитие которой идет за счет этнического окружения: "Этнос получает
импульсы изменений от своих соседей, поднимающих, так сказать, удельный вес
его и сообщающих ему свойства сопротивляемости"[59]. Здесь концепция С. М.
Широкогорова перекликается со взглядом А. Тойнби о "вызове и ответе", где
творческий акт трактуется как реакция на "вызов" среды[60].
Меньшее сопротивление вызывают "общие выводы" С. М. Широкогорова: "1.
Развитие этноса происходит... по пути приспособления всего комплекса...
причем наряду с усложнением некоторых явлений возможно упрощение других. 2.
Этносы сами приспосабливаются к среде и приспосабливают ее к себе. 3.
Движение этносов протекает по линии наименьшего сопротивления"[61]. Это
теперь не ново. И в том, что взгляды Широкогорова за полвека устарели, нет
ничего удивительного. Хуже другое - механическое перенесение зоологических
закономерностей на историю, являющуюся для этнологии исходным материалом.
Поэтому применение принципов Широкогорова сразу встречает непреодолимые
затруднения. Например, тезис "для этноса любая форма существования
приемлема, если она обеспечивает ему существование - цель его жизни, как
вида" [62] просто неверен. Индейцы Северной Америки и кочевники Джунгарии
могли бы выжить под властью США или Китая ценой отказа от самобытности, но
и те и другие предпочли неравную борьбу без надежды на успех. Не всякий
этнос согласен на подчинение врагу - лишь бы выжить. Это ясно и без
дополнительных аргументов. То, что "стремление к захвату территории,
развитию культурности и количества населения есть основа движения каждого
этноса" [63] - неверно, ибо реликтовые этносы отнюдь не агрессивны.
Заявление, что "выживают менее культурные этносы"[64], правильно только
отчасти, так как в ряде случаев наблюдается их гибель перед лицом более
культурного соседа, и уж совсем неприемлемо положение: "Чем сложнее
организация и выше форма специального приспособления, тем короче бытие
вида" (т.е. этноса)[65]. Наоборот, исчезновение этносов связано с
упрощением структуры, о чем пойдет речь ниже. И все-таки книга Широкогорова
для своего времени была шагом вперед, ибо расширяла перспективу развития
этнографии в этнологию. И то, что пишу я, вероятно, будет через полвека
переосмыслено, но это и есть развитие науки.
В отличие от С. М. Широкогорова, мы располагаем системным подходом,
концепцией экосистем, учением о биосфере и живого вещества (биохимической),
а также материалом о возникновении антропогенных ландшафтов в глобальных
масштабах, Все это дает возможность предложить более решение проблемы,
нежели это было возможно назад.
"СОСТОЯНИЯ" И "ПРОЦЕССЫ'
Совокупность приведенных фактов показывает, что система категорий,
положенных в основу концепции формаций, принципиально не применима к
этногенезу. Эта система фиксирует "состояния" общества, определяемые
способом производства, который, в свою очередь, зависит от уровня
производительных сил, иначе говоря - от техносферы. Эта система отсчета
весьма удобна при изучении истории материальной культуры, государственных
институтов, стилей в искусстве, философских школ, короче - всего, что было
создано руками людей. За последнее столетие она стала настолько привычной,
что ее стали механически переносить на анализ этногенеза, декларируя,
например, такие тезисы: 1) "этнос - социальная общность людей"[66], 2)
"этнос, как и класс, -не социальная организация, а аморфное состояние,
принимающее любую социальную форму - племени, союза племен, государства,
церкви, партии и т.д., и не одну, а одновременно нескольких".
Кроме того, рекомендуется "не смешивать этнос с биологическими категориями,
какими являются расы, и с различными видами социальной организации..."[67]
Если первое определение сразу же разбивается о приведенные выше примеры, то
второе заслуживает тщательного разбора, так как на базе этого, пусть
неосознанного мнения, строились и распадались империи, что, разумеется,
отражалось на судьбах подчиненных им народов.
Понятие "состояние" имеет место и в природе, и в обществе. В природе -
состояний четыре; твердое, жидкое, газообразной и плазменное. Переход
молекулы косного вещества из одного состояния в другое требует
дополнительной затраты энергии, равной скрытой теплоте плавления или
парообразования. Этот переход происходит небольшим рывком, причем процесс
обратим. В живом веществе биосферы такой переход связан с гибелью организма
и необратим. Это могло бы значить, что для организма есть только два
состояния: жизнь и смерть, но поскольку смерть есть уничтожение организма
как целостности, то называть этот момент перехода "состоянием" - нелепо.
Что касается жизни организма, то это тоже не "состояние", а процесс: от
рождения через зрелость и старость до смерти. Аналогом процесса жизни в
косном веществе является кристаллизация минералов и последующая их
метаморфизация в аморфные массы.
Исследуя "состояния" и "процессы", мы всегда применяем разную методику. Для
"состояния" - классификацию, по любому произвольно принятому принципу,
удобному для обозрения явления в целом. Для "процессов", особенно связанных
с эволюцией или формообразованием, необходима систематика, основанная на
иерархическом принципе-соподчинении сходных, хотя и не идентичных групп
разного ранга. Такова систематика Линнея, усовершенствованная Ч. Дарвином.
Иерархический характер системы органического мира обусловлен ходом и
характером эволюционных процессов, неотделимых от жизни и обязательных для
нее. Но как только жизнь замирает, возникает "состояние", более или менее
быстро разъедаемое воздействием среды, хотя бы последняя состояла из других
мертвых "состояний", также подверженных необратимой деформации. Значит, для
организма, в том числе человеческого, есть только один способ попасть в
"состояние" - стать мумией, а для этноса - археологической культурой.
Иное дело - техносфера и связанные с ней производственные отношения. Здесь
"состояния" есть. Из трактора легко сделать утиль, а из утиля - трактор.
Надо только затратить некоторую (увы, немалую) энергию. Есть "состояния" и
в социальной жизни. Ныне они именуются гражданскими состоянием и
регистрируются загсом. Раньше их называли сословиями (etat). В переносном
смысле можно назвать "состоянием" классовую принадлежность, но надо
помнить, что она - продукт производственных отношений и производительных
сил, т.е. тоже техносферы. Это состояние крайне неустойчиво. Воин, попавший
в плен, становился рабом, а сбежав, мог превратиться в феодала. Для
иерархического принципа в судьбе такого человека нет ни места, ни
надобности; здесь достаточно простой фиксации. Итак, смены социальных
состояний подобны (хотя и не идентичны) сменам природных состояний: они
обратимы и требуют для перехода из одного в другое вложения дополнительной
энергии. Но таков ли этнос? Можно ли, сделав усилие, сменить свою
этническую принадлежность? Видимо, нет! Но уже одно это показывает, что
этнос не "состояние" (тем более гражданское), а процесс.
Аберрация, питающая концепцию "состояния", связана с отсутствием у
наблюдателя исторической перспективы. Полное затухание процесса этногенеза
без посторонних нарушений укладывается в 1200-1500 лет, тогда как научный
сотрудник посвящает плановой теме года два, от силы - три. Поэтому минувшее
представляется ему калейдоскопом, без системы и закономерности, и он,
зафиксировав несколько изменений в ограниченном регионе и одной эпохе,
видит только скопище "состояний", не связанных друг с другом, а лишь
совпадающих по месту и времени. Так, до появления геоморфологии люди не
связывали наличие террас с эрозионной деятельностью текущих где-то внизу
рек, а горы считали вечными, чуть ли не изначальными формами рельефа. Увы,
все доказательства в науке действенны лишь при определенной степени
эрудированности оппонента. Даже гелиоцентрическая система Коперника-Кеплера
убедила лишь тех, кто в XVII в. достаточно знал астрономию, а открытие Г.
Менделя было повторено Де Фризом.
Вторым аргументом против концепции "состояния" является размытость границ
между этносами в зонах этнических контактов. Если гражданское (т.е.
социальное) состояние может быть изменено сразу, например, пожалованием
дворянства, разжалованием в солдаты, продажей в рабство, освобождением из
неволи и т.п., то этнические контакты в долине Хуанхэ, Константинополе или
Северной Америке - всегда процесс мучительный, долгий и весьма вариабельный
в том смысле, что результаты метисации часто оказываются неожиданными и уж
всегда неуправляемыми. Последнее объясняется главным образом отсутствием
разработанной этнологической теории, которая позволила бы действовать не
вслепую, а с учетом последствий этнических процессов.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Народ, народность, нация, племя, родовой союз - все эти понятия
обозначаются в этнологии термином этнос, раскрытию которого и посвящена
настоящая книга. Условиться о значении любого термина легко, но это мало
что дает, разве лишь исходную позицию для исследования. Раскрыть термин
трудно, ибо это значит показать место феномена в природе и истории. Когда
мне говорят: "Скажи просто", я отвечаю: "А что такое свет? Скажите просто".
Еще никто не ответил. Вот поэтому я прошу читателя простить мне сложность
наложения и прочесть книгу с начала до конца, ничего не пропуская.
[2] Локвуд Д. Я - абориген. М., 1971. С. 142-145.
[3] Фесуненко И. С четками и счетчиком Гейгера //Вокруг света. 1972. щ 3.
С. 14-17.
[4] Биосфера - термин, введенный в науку В. И. Вернадским, означает одну из
оболочек Земли, включающую в себя кроме совокупности живых организмов все
плоды их былой жизнедеятельности: почвы, осадочные породы, свободный
кислород атмосферы. Таким образом, установление связи этногенеза с
биохимическими процессами биосферы не "биологизм", как полагают некоторые
мои оппоненты, а уж скорее "географизм", хотя и такой "ярлык" вряд ли
уместен, ведь все, что есть на поверхности Земли, так или иначе входит в
сферу географии - либо физической, либо экономической, либо исторической.
[5] Вернадский В. И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. С.
273.
[6] Вернадский В. И. Избр. соч.: В 6 т. Т. V; Биосфера. С. 19.
[7] Малиновский А. А. Путь творческой биологии. М., 1969. С. 7.
[8] Гумилев Л. Н. 1) Хазария и Каспий //Вестник ЛГУ. 1964. щ 6. С. 95, 2)
Хазария и Терек //Там же. щ 24. С. 78.
[9] Подробнее см.: Гумилев Л. Н. 1) Истоки ритма кочевой культуры Срединной
Азии (опыт историко-географического синтеза) //Народы Азии и Африки. 1966.
щ 4. С. 85-94; 2) Роль климатических колебаний в истории народов степной
зоны Евразии //История СССР. 1967. щ 1. С. 53-66; 3) Изменения климата и
миграции кочевников //Природа. 1972. щ 4. С. 44-52.
[10] Selye Н. From Dream to Discovery. New York, 1964 (цит. по: Мирская Е.
3. Противоречивость научного творчества //Научное творчество /Под ред. С.
Р. Микулинского, М. Г. Ярошевского. М., 1969. С. 298). Ср.: Советская
археологии. 1969. щ 3. С. 282-283.
[11] Вернадский В. И. Избр. соч. Т. V. С. 19.
[12] Калесник С. В. Основы общего землеведения. М., 1955. С. 412-416.
[13] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 176.
[14] Болтин И. Н. Примечания на историю древния и нынешния России г.
Леклерка, сочиненные генерал-майором Иваном Болтиным; В 2 т. Т. 2. СПб.,
1788. С. 20.
[15] Вернадский В. И. Избр. соч. Т. V.
[16] Берг Л. С. Номогенез. Пг., 1922. С. 180-181.
[17] Калесник С. В. Основы общего землеведения. С. 455.
[18] Савицкий П.Н. Географические особенности России (1). Праге, 1927. С.
30-31.
[19] Плеханов Г. В. Нечто об истории //Соч.: В 24 т. Т. 8. М., Л., 1923. С.
227.
[20] Гегель Ф. Философия истории //Соч.: В 14 т. Т. 8. М., 1935. С. 72.
[21] Яцунский В. К. Историческая география. М., 1955. С. 3.
[22] Берг Л. С. Климат и жизнь. М., 1974.
[23] Грумм-Гржимайло Г. Е. Рост пустынь и гибель пастбищных угодий и
культурных земель в Центральной Азии за исторический период //Изв. ГО.
1933. Т. XI. Вып. 5.
[24] Берг Л. С. Уровень Каспийского моря в историческое время: Очерки по
физической географии. М.; Л., 1949. С. 205- 279; Шнитков А. В. Ритм Каспия
// Доклады АН СССР. 1954. Т. 94. щ 4; Аполлов Б. А. 1) Доказательство
прошлых низких состояний уровня Каспийского. М., 1951; 2) Колебания уровня
Каспийского моря //Труды института океанологии. 1956. Т. XV.
[25] Бетин В. В., Преображенский К). В. Суровость зим в Европе и
ледовитость Балтики. Л., 1962; Бучинский И.Е. Очерки климата Русской
равнины а историческую эпоху. Л., 1957.
[26] Гумилев Л. Н. Хунну. М., 1960. С. 59-62.
[27] Берг Л. С. Климат и жизнь.
[28] Мерперт Н.Я., Пашуто В. И., Черепин Д.В. Чингис-хан и его наследие
//История СССР. 1962. щ 5. С. 56.
[29] Грумм-Гржимайло Г. Е. Рост пустынь...
[30] Руденко С. И., Гумилев Л. Н. Археологические исследования П. К.
Козлова в аспекте исторической географии //Изв. ВГО. 1966. Выл 3. С. 244.
[31] Гумилев Л. Н. 1) Гетерохронность увлажнения Евразии в древности
(Ландшафт и этнос. IV) //Вестник ЛГУ. 1966. щ 6. С. 64-71; 2)
Гетерохронность увлажнения Евразии в Средние века (Ландшафт и этнос. V)
//Там же. 1966. щ 18. С. 81- 90.
[32] Китайский император Цянь Лун произвел массовое истребление ойратов,
причем маньчжуры охотились за женщинами, детьми и старцами, не давая пощады
никому. Официальная китайская история ограничилась простой справкой: "Было
убито более миллиона ойратов". Грандиозное событие потонуло в казенщине, и
разве только оно одно?! Увы, история человечества известна нам с разной
степенью подробности, л это равносильно тому, как если бы географ имел
карту на одном планшете 1: 200 000, а на другом - 1:100.
[33] Леруа Лодюри Э. История климата за 1000 лет. Л., 1971. С. 14-15.
[34] Миграция отвечает исключительно сложным человеческим побуждениям и
движущим силам. Голод возникает, когда создаются тяжелые условия для
производства зерновых, и климатически дешифровать их никогда нельзя a
priori, поскольку речь может идти... о метеорологических событиях, иногда
кратковременных и незначительных в климатическом смысле" (Там же. С. 17).
[35] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.З. С. 16.
[36] Семевский Б. Н. Методологические основы географии //Вестник ЛГУ. 1968.
щ 24. С. 58-60; Калесник С. В. Проблема географической среды //Там же.
1968. щ 12. С. 94.
[37] Козлов В. И., Покшишевский В. В. Этнография и география //Советская
этнография. 1973. щ 1. С. 9-10.
[38] Кон И. С. Диалектика развития наций: Ленинская теория наций и
современный капитализм //Новый мир. 1970. щ 3. С. 133-149.
[39] Козлов В. И., Покшишевский В. В. Этнография и география. С. 3-13
[40] Андрианов Б. В., Чебоксаров Н. Н. Хозяйственно-культурные типы и
проблемы их картографирования //Советская этнография. 1972. щ 5.
[41] Рогинский Я. Я., Левин М. Г. Основы антропологии. М., 1955. С.
325-329.
[42] См.: Тимофеев-Ресовский Н. В. Микроэволюция. Элементарные явления.
Материал и факторы микроэволюционного процесса //Ботанический журнал. 1958.
Т. 43. щ 3.
[43] Бромлеч К). В. Опыт типологизации этнических общностей //Советская
этнография. 1972. щ 5. С. 61.-И, видимо, не случайно в том же журнале год
спустя напечатано еще одно филологическое исследование о термине "этнос",
обосновавшее употребление его в том смысле, в каком оно фигурирует у Л. Н.
Гумилева и у Ю. В. Бромлея (см.: Поплинский Ю. К. К истории возникновения
термина "этнос" //Советская этнография. 1973. щ 1).
[44] Козлов В. И., Покшишевский В. В. Этнография и география. С. 10.
[45] Алексеев В.П. В поисках предков. М., 1972.
[46] Гумилев Л. Н. Древние тюрки. М., 1967. С. 359-360.
[47] Козлов В. И. Динамика численности народов. М., 1969. С. 56.
[48] Токарев С. А. Проблема типов этнических общностей //Вопросы философии.
1964. щ II. С. 52- 53. См. также: Агаев А. Г. Народность как социальная
общность //Вопросы философии. 1965. щ II. С. 30.
[49] Мурзаев Э. М. Природа Синьцзяна и формирование пустынь Центральной
Азии. М., 1968. С. 185-190.
[50] Гумилев Л. Н. Терракотовые фигурки обезьян из Хотана (опыт
интерпретации) // Сообщения Эрмитажа. 1959. Т. XVI. С. 55-57.
[51] Прекрасное описание природы этих мест см.: Мурзаев Э. М. Путешествия
без приключений и фантастики. М., 1962. С. 52- 58.
[52] Бичурин Н. Я. (Иакимф). Собрание сведений по исторической географии
Восточной и Срединной Азии /Сост. Л. Н. Гумилев и М. ф. Хван. Чебоксары,
1960. С. 558.
[53] Мурзаев Э. М. Путешествия без приключений и фантастики. С. 113-129.
[54] Подробнее см.: Гумилев Л. Н. Древние тюрки. С. 381-386.
[55] Книга Марко Поло /Отв. ред. И.П. Магидович. М.; Л., 1956, С. 81-82.
[56] Широкогоров С. М. Этнос: Исследование основных принципов изменения
ун-та (Шанхай). 1923. XVIII. Т. 1. Предисловие. С. 4-6.
[57] Там же. С. 28.
[58] Там же. С. 122.
[59] Там же. С. 124-126.
[60] Toynbee А. J. Study of History /Abridgement by D. Somervell. London,
New York, Toronto, 1946.
[61] Широкогоров С. М. Этнос... С. 126-129.
[62] Там же. С. 100.
[63] Там же.
[64] Там же. С. 118.
[65] Там же. С. 119.
[66] Козлов В. И. Что такое этнос? //Природа. 1971.щ 2. С. 74.
[67] Артамонов М. И. Опять "герои" и "толпа" //Там же. С. 77.
Часть вторая
СВОЙСТВА ЭТНОСА,
СОДЕРЖАЩАЯ ПЕРЕЧЕНЬ ОСОБЕННОСТЕЙ ЭТНИЧЕСКОГО ФЕНОМЕНА КАК
ТАКОВОГО, СОСТАВЛЕННЫЙ РАДИ ТОГО, ЧТОБЫ ИМЕТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ДАТЬ
ОБЩЕЕ ОБЪЯСНЕНИЕ ЭТНОГЕНЕЗУ, ПРОЦЕССУ- В КОЕМ ВОЗНИКАЮТ И
ИСЧЕЗАЮТ ЭТНОСЫ
IV. Этнос и этноним
ИМЕНА ОБМАНЧИВЫ
При изучении общих закономерностей этнологии прежде всего надлежит усвоить,
что реальный этнос, с одной стороны, и этническое наименование (этноним),
принятое его членами - с другой, не адекватны друг другу[1]. Часто мы
встречаем несколько разных этносов, носящих одно и то же имя, или,
наоборот, один этнос может называться по-разному. Так, слово "римляне"
(romani) первоначально означало граждан полиса Рима, но отнюдь не их
соседей - италиков, и даже не латинов, обитавших в других городах Лациума.
В эпоху Римской империи I-II вв. количество римлян возросло за счет
включения в их число всех италиков: этрусков, самнитов, лигуров,
цизальпинских галлов и многих жителей провинций, отнюдь латинского
происхождения. После эдикта Каракаллы 212 г. "римлянами" были названы все
свободные жители муниципий на территории Римской империи, в том числе
греки, каппадокийцы, евреи, берберы, галлы, иллирийцы, германцы и др.
Понятие "римлянин" как бы потеряло этническое значение, но этого на самом
деле не было: оно просто его изменило. Общим моментом вместо единства
происхождения и языка стало единство даже не культуры, а исторической
судьбы. В таком виде этнос просуществовал три века - срок изрядный - и не
распался. Напротив, он трансформировался в IV-V вв. вследствие принятия
христианства как государственной религии, которая стала после первых трех
Соборов определяющим признаком. Те, кто признавал оные Соборы,
санкционированные государственной властью, был своим, римлянином, а кто не
признавал - становился врагом. На этом принципе сформировался новый этнос,
который мы условно называем "византийским". Однако помнить, что те, кого мы
называем византийцами, сами себя называли "ромеями", т.е. "римлянами", хотя
говорили по-гречески. Постепенно в число ромеев влилось множество славян,
армян, сирийцев, но название "римлян" они удержали до 1453 г., т.е. до
падения Константинополя. Ромеи считали "римлянами" именно себя, а не
население Италии, где феодалами стали лангобарды, горожанами - сирийские
семиты, заселявшие в 1-III вв. пустевшую Италию, а крестьянами - бывшие
колоны из военнопленных всех народов, когда-либо побежденных римлянами
Империи. Зато флорентийцы, генуэзцы, венецианцы и другие жители Италии
считали "римлянами" себя, а не греков и на этом основании утверждали
приоритет Рима, в котором от античного города оставались только руины.
Третья ветвь этнонима "римляне" возникла на Дунае, где после римского
завоевания Дакии было место ссылки. Здесь отбывали наказание за восстания
против римского господства: фригийцы, каппадокийцы, фракийцы, галаты,
сирийцы, греки, иллирийцы, короче говоря, все восточные подданные Римской
империи. Чтобы понимать друг друга, они объяснялись на общеизвестном
латинском языке. Когда римские легионы ушли из Дакии, потомки
ссыльнопоселенцев остались и образовали этнос, который в XIX в. принял
название "румыны", т.е. "римляне".
Если между "римлянами" эпохи Республики и "римскими гражданами" эпохи
поздней Империи еще можно усматривать преемственность, хотя бы как
постепенное расширение понятия, функционально связанного с распространением
культуры, то у византийцев и римлян нет даже такой связи. Отсюда вытекает,
что слово меняет смысл и содержание и не может служить опознавательным
признаком этноса. Очевидно, надо учитывать еще и контекст, в котором это
слово несет смысловую нагрузку, а тем самым эпоху, потому что с течением
времени значение слов меняется. Это еще более показательно при разборе
этнонимов "тюрк", "татар" и "монгол" - пример, мимо которого нельзя пройти.
ПРИМЕРЫ КАМУФЛЯЖА
В VI в. тюрками называли небольшой народ, обитавший на восточных склонах
Алтая и Хангая. Путем нескольких удачных войн тюркам удалось подчинить себе
все степи от Хингана до Азовского моря. Подданные Великого каганата,
сохранив для внутреннего употребления собственные этнонимы, стали
называться также тюрками, поскольку они подчинялись тюркскому хану. Когда
арабы покорили Согдиану и столкнулись с кочевниками, то они их всех стали
называть тюрками, в том числе угров-мадьяр. Европейские ученые в XVIII в.
называли всех кочевников "les Tartars", а в XIX в., когда вошли в моду
лингвистические классификации, присвоили название "тюрок" определенной
группе языков. Таким образом, в разряд "тюрок" попали многие народы,
которые в древности в их состав не входили, например якуты, чуваши и
турки-османы.
Последние образовались на глазах историков путем смешения орды туркмен,
пришедших в Малую Азию с Эргогрулом, газиев - добровольных борцов за ислам,
в числе которых были курды, сельджуки, татары и черкесы, славянских юношей,
забираемых в янычары, греков, итальянцев, арабов, киприотов и т.п.,
поступавших на флот, ренегатов-французов и немцев, искавших карьеру и
фортуну, и огромного количества грузинок, украинок и полек, продаваемых
татарами на невольничьих базарах. Тюркским был только язык, потому что он
был принят в армии. И эта мешанина в течение XV-XVI вв. слилась в
монолитный народ, присвоивший себе название "турк" в память тех степных
богатырей, которые 1000 лет назад стяжали себе славу на равнинах
Центральной Азии и погибли, не оставив потомства[2]. Опять этноним отражает
не истинное положение дел, а традиции и претензии.
Модификация же этнонима "татар" является примером прямого камуфляжа. До XII
в. это было этническое название группы из тридцати крупных родов, обитавших
на берегах Керулэна. В XII в. эта народность усилилась, и китайские
географы стали употреблять это название применительно ко всем
центральноазиатским кочевникам: тюркоязычным, тунгусоязычным и
монголоязычным, в том числе монголам. Когда же Чингис в 1206 г. принял
название "монгол" как официальное для своих подданных, то соседи по
привычке некоторое время продолжали называть монголов татарами. В таком
виде слово "татар", как синоним слова "монгол", попало в Восточную Европу и
привилось в Поволжье, где местное население в знак лояльности к хану
Золотой Орды стало называть татарами. Зато первоначальные носители этого
имени - кераиты, найманы, ойраты и татары стали именовать себя
монголами[3]. Таким образом, названия поменялись местами. В время и
возникла научная терминология, когда татарский антропологический тип стали
называть "монголоидным", а язык поволжских тюрок-кыпчаков - татарским
языком. Иными словами, мы даже в науке употребляем заведомо
закамуфлированную терминологию[4].
Но дальше идет не просто путаница, но этнонимическая фантасмагория. Не все
кочевые подданные Золотой Орды были лояльны по отношению к ее
правительству. Мятежники, обитавшие в степях западнее Урала, стали
именоваться ногаями[5], а те, кто жил на восточной окраине улуса Джучиева,
в Тарбагатае и на берегах Иртыша, и благодаря отдаленности от столицы были
практически независимы, стали предками казахов. Все эти три этноса возникли
в XIV-XV вв. вследствие бурного смешивания разных этнических компонентов.
Предками ногаев были уцелевшие от Батыева разгрома половцы, степные аланы,
среднеазиатские тюрки, пришедшие в составе монгольской армии, и жители
южной окраины Руси, перешедшие в ислам, ставший в то время символом
этнической консолидации. В состав татар вошли камские булгары, хазары и
буртасы, а также часть половцев и угры - мишари. Такой же смесью было
население Белой Орды, из которого в XV в. сложились три казахских джуса. Но
это еще не все.
В конце XV в. русские отряды с верховьев Волги начали нападать на
средневолжские татарские города, чем вынудили часть населения покинуть
родину и уйти под предводительством Шейбани-хана (1500-1510) в Среднюю
Азию. Там их встретили как злейших врагов, ибо местные тюрки, носившие в то
время название "чагатаи" (от имени второго сына Чингиса-Чагатая, главы
среднеазиатского улуса), управлялись потомками Тимура, врага степных и
поволжских татар, разорившего Поволжье в 1395-1396 гг.
Ордынцы, покинувшие родину, приняли для себя новое имя- "узбеки" в честь
хана Узбека (1312-1341), установившего в Золотой Орде ислам как
государственную религию. В XVI в. "узбеки" разгромили последнего тимурида -
Бабура, который увел остатки своих сторонников в Индию и завоевал там себе
новое царство. Так вот, оставшиеся в Самарканде и в Фергане тюрки носят имя
своих завоевателей - узбеков. Те же тюрки, но ушедшие в Индию, стали
называться "монголами", в память того, что триста лет назад они подчинились
монгольскому царевичу. А подлинные монголы, осевшие в XIII в. в Восточном
Иране, даже сохранившие свой язык, называются хэзарейцами, от персидского
слова "хэзар" - тысяча (подразумевается боевая единица, дивизия).
А где же монголы, по имени которых названо "иго", тяготевшее над Русью 240
лет? Как этноса их не было, ибо всем детям Джучи на три орды по завещанию
Чингиса досталось 4 тыс. воинов, из коих только часть пришла с Дальнего
Востока. Этих последних называли не "татары" а "хины", от китайского
названия чжурчжэньской империи Кин (совр. Цзинь)[6]. Это редкое название
последний раз упомянуто в "Задонщине", где "хиновином" назван Мамай[7].
Следовательно, "иго" было отнюдь не монгольским, а осуществлялось предками
кочевых узбеков, коих не нужно путать с оседлыми узбеками, хотя в XIX в.
они смешались, а ныне составляют единый этнос, равно чтущий Тимуридов и
Шейбанидов, бывших в XVI в. злейшими врагами, потому что эта вражда
потеряла смысл и значение уже в XVII в.
БЕССИЛИЕ ФИЛОЛОГИИ В ИСТОРИИ
Приведенных примеров достаточно, чтобы констатировать, что этническое
название или даже самоназвание и феномен этноса как устойчивого коллектива
особей вида Homo sapiens отнюдь не перекрывают друг друга. Поэтому
филологическая методика, исследующая слова, в этнологии неприменима, а нам
надлежит обратиться к истории, дабы проверить, насколько эта дисциплина
может помочь при постановке нашей проблемы. Но и тут мы наталкиваемся на
неожиданные трудности. Единицей исследования, которой пользуется
историческая наука, является общественный институт, коим может быть
государство, племенной союз, религиозная секта, торговая компания
(например, Ост-Индская), политическая партия и т.д., словом, любое
учреждение в любых веках и у любых народов. Иногда институт государства и
этнос совпадают, и тогда мы наблюдаем в ряде случаев нации современного
типа. Но это случай, характерный для XIX-XX вв., а в древности такие
совпадения были редки. Случается, что религиозная секта объединяет
единомышленников, которые, как, например, сикхи В Индии, сливаются в этнос,
и тогда происхождение особей, инкорпорированных общиной, не принимается во
внимание. Но часто такие общины неустойчивы и распадаются на этносы, как
это было с мусульманской общиной, основанной Мухаммедом в VII в. Если при
первых четырех халифах в странах ислама шел процесс слияния арабских
племен, сирийцев и частично персов в единый этнос, то уже при Омейядах
(661-750) этот процесс остановился, а при Аббасидах потомки завоевателей и
покоренных стали слагаться в новые этносы с единой межэтнической культурой,
условно именуемой "мусульманской", с арабским языком, осознанием своего
единства при сопоставлении с христианами и язычниками, ко с различными
историческими судьбами и разными стереотипами поведения, что выразилось в
создании разнообразных сект и идеологических концепций.
Казалось бы, эмираты и султанаты, возникавшие вследствие обособления
этносов, должны были бы соответствовать этническим границам, но этого не
было. Удачливые полководцы подчиняли себе на короткое время территории с
разноязычным населением, а затем становились жертвой соседей, т.е.
политические образования имели иные судьбы, нежели этнические целостности.
Конечно, общность исторической судьбы способствует образованию и сохранению
этноса, но и историческая судьба [8 ] может быть одной у двух-трех
народностей и разной - в пределах одной народности. Например, англосаксы и
уэльские кельты государственно объединены в XIII вё однако они не слились в
единый этнос, что, впрочем, не мешает им жить в мире, а у армян восточных,
подчиненных еще в III в. Ирану, и западных, связанных с этого же времени с
Византией, судьбы были различны, но этническое единство не нарушалось. В
XVI-XVII вв. французские гугеноты и католики весьма различались по своим
историческим судьбам, да и по характеру культуры как до издания Нантского
эдикта, так и после отмены его. Однако этническая целостность Франции
оставалась неизменной, несмотря на кровопролитные войны и драгонады.
Следовательно, становление этносов - этногенез, лежит глубже, чем видимые
исторические процессы, фиксируемые источниками. История может помочь
этнологии, но не заменяет ее.
V. Мозаичность как свойство этноса
ОБОЙТИСЬ БЕЗ РОДОВОГО СТРОЯ МОЖНО
Многие этносы делятся на племена и роды. Можно ли считать это деление
обязательной принадлежностью этноса или хотя бы первичной стадией его
образования или, наконец, формой коллектива, предшествовавшей появлению
самого этноса[9]? Имеющийся в нашем распоряжении достоверный материал
позволяет ответить - нет!
Прежде всего далеко не все современные народы имеют или имели когда-либо за
время своего существования родовое или племенное деление. Такового не было
и нет у испанцев, французов, итальянцев, румын, англичан, турок-османов,
великорусов, украинцев, сикхов, греков (не эллинов) и многих других. Зато
клановая, или родовая, система существует у кельтов, казахов, монголов,
тунгусов, арабов, курдов и ряда других народов.
Считать клановую систему более ранней стадией трудно, так как византийцы
или сасанидские персы - народы, образовавшиеся на 1000 лет раньше, чем
монголы, и на 1200 лет раньше, чем казахи, великолепно обходились без родов
и фратрий. Конечно, можно предположить, что в древности система родов была
повсеместной, но даже если это так, то к историческому периоду, когда
народы (этносы) возникали на глазах историка, такое допущение неприменимо.
Правильнее всего признать, что схема "род - племя - народ - нация"
относится к общественному развитию, т.е. лежит в другой плоскости. То, что
господствующими во всем человечестве формами общежития за время
существования Homo sapiens были разные семьи, не имеет непосредственного
отношения к проблеме, так как этническая целостность не совпадает ни с
семейной ячейкой, ни с уровнем производства и культуры. Поэтому в нашем
исследовании мы должны искать другие критерии и другие опознавательные
признаки.
Вместе с тем необходимо отметить, что у народов с родо-племенным
устройством деление на кланы (у кельтов), фратрии, кости ("сеок" у
алтайцев) и племенные объединения ("джус" у казахов) и т.п. конструктивно.
Эти внутриэтнические единицы необходимы для поддержания самого этнического
единства. Путем разделения на группы регулируются отношения как отдельных
особей к этносу в целом, так и родовых или семейных коллективов между
собою. Только благодаря такому разделению сохраняется экзогамия,
предотвращающая кровосмесительные браки. Представители родов выражают волю
своих соплеменников на народных собраниях и создают устойчивые союзы для
ведения внешних войн, как оборонительных, так и наступательных. В
Шотландии, например, клановая система выдержала набеги викингов Х в.,
нападения феодалов в XII-XV вв., войну с английской буржуазией в XVII-XVIII
вв., и только капиталистические отношения смогли ее разрушить. А там, где
клановая система была менее выражена, например у полабских славян, немецкие
и датские рыцари расправились с нею за два века (XI-XII вв.), несмотря на
бесспорную воинственность и завидное мужество бодричей, лютичей и жителей
острова Руги. Деление этноса на племена несет функцию скелета, на который
можно наращивать мышцы и тем самым набирать силу для борьбы с окружающей
средой.
Попробуем предложить иную систему отсчета, годную не для части, а для всей
совокупности наблюденных коллизий.
ЧЕМ ЗАМЕНЯЮТ РОДОВОЙ СТРОЙ
Чем компенсируется отсутствие родоплеменных групп у народов вполне
развитых, находящихся на стадии классового общества? Наличие классовой
структуры и классовая борьба в рабовладельческом, феодальном и
капиталистическом обществе-факты, установленные и не подлежащие пересмотру.
Следовательно, деление на классы функционально не может быть аналогичным
делению на племена. И действительно, параллельно делению общества на классы
мы обнаруживаем деление этносов на группы, отнюдь не совпадающие с
классовыми. Условно их можно назвать "корпорациями", но это слово
соответствует понятию лишь в первом приближении и будет впоследствии
заменено.
Например, в феодальной Европе внутри одного этноса, скажем французского,
господствующий класс состоял из разных корпораций: 1) феодалов в прямом
смысле слова, т.е. держателей ленов, связанных с короной вассальной
присягой; 2) рыцарей, объединенных в ордена; 3) нотаблей, составляющих
аппарат королевской власти (Nobless des robes); 4) высшего духовенства; 5)
ученых, например профессоров Сорбонны; 6) городского патрициата, который
сам делится по территориальному признаку, и т.д. Можно, в зависимости от
принятой степени приближения, выделить больше или меньше групп, но при этом
надо обязательно учитывать еще принадлежность к партиям, например
арманьякской и бургундской в начале XV в.
Иногда у читателей возникает соблазн отождествить указанные группы с
сословиями, понимая под последними социальные группы. Но надо быть точным:
социальные подразделения - это классы, а сословия - подразделения
административные, так как они в средние века "не приобретали... особого
значения в политическом мире, а обозначали самих себя"[10].
Те же группы, которые описаны здесь, даже не сословия в полном смысле
слова, а общины, являющиеся "предпосылками производства"[11]. Как варианты
профессиональных общин могут фигурировать и родовые общины - разросшиеся
семьи[12]. Поэтому К. Маркс называл историю Средневековья зоологической,
отмечая, что "корпорации" этого типа пополнялись бастардами, не имевшими
никаких прав по закону, но добивавшимися их энергией и семейными
связями[13]. Особенно крупную роль играли бастарды после Столетней войны.
Так, бастард Дюнуа считался первым рыцарем Франции и был графом.
По отношению же к народным массам такое разделение применимо в еще большей
степени, так как каждая феодальная провинция носила тогда ярко выраженный
индивидуальный характер. Например, руанцы в XII в. проявили вражду к
Филиппу II Августу, освободившему их от англичан, а марсельцы, узнав о
пленении Людовика IX в Египте, пели "Te Deum", надеясь избавиться от
"сиров"[14]. В буржуазном обществе мы наблюдаем уже не те корпорации, но
принцип остается неизменным. Внутри этносов и помимо классов есть для
каждой особи люди "своего" и "не своего" круга. Но по отношению к иноземным
экспансиям все эти группы выступали как единое целое - французы.
То, что "корпорации", как мы их назвали условно, неизмеримо менее стойки и
длительны, чем родоплеменные группировки, бесспорно, но ведь и последние не
вечны. Значит, разница между теми и другими не принципиальна. Сходство же в
том, что они несут одинаковую нагрузку, поддерживая единство этноса путем
внутреннего разделения функций (см. с. 104).
И самое важное и любопытное - это то, что при своем возникновении
"корпорации" отличаются друг от друга лишь нюансами психологии, но со
временем различия углубляются и кристаллизуются, переходя в обычаи и
обряды, т.е. в явления, изучаемые этнографами. Например, старославянский
поцелуйный обряд трансформировался в России и Польше в целование руки
замужним дамам и сохранился у поместного дворянства, но исчез из быта
других сословий.
А. М. Горький, наблюдавший в крупных городах Поволжья быт мещан и
интеллигентов-разночинцев, констатирует такие глубокие различия, что
прелагает рассматривать эти недавно сложившиеся группы населения, как
"разные племена" [15]. В том смысле, в котором он употребляет это понятие
(имея в виду различия в быте, нравах, представлениях), он прав, и
наблюдение его плодотворно. В наше время эти различия почти стерлись. Они
были характерны для короткого периода - около 80 лет, но мы уже говорили,
что продолжительность явления не влияет на принципиальную сторону дела.
ОБРАЗОВАНИЕ СУБЭТНИЧЕСКИХ ГРУПП
Понятие "корпорация" в предложенном понимании наглядно, но для нашего
анализа недостаточно, так как предполагает, что данная единица не только
слагается из этнографических особенностей, но и отграничена социальными
перегородками от других "корпораций". Часто субэтнические подразделения не
совпадают с общественными. Это показывает, что приведенный пример - частный
случай искомого общего правила.
Продолжим наш пример этногенеза французов. В XVI в. Реформация коснулась
этого народа и перетасовала все бывшие там "корпорации" до неузнаваемости.
Феодальная аристократия, мелкое дворянство, буржуазия и крестьянство
оказались расколоты на "папистов" и "гугенотов". Социальные основы обеих
групп не различались, но этнотерриториальные подразделения просматриваются
отчетливо. Кальвинизм имел успех среди кельтов низовий Луары, и торговая
Ла-Рошель стала опорой реформатов. Гасконские сеньоры и короли Наварры
приняли кальвинизм. Потомки бургундов, крестьяне Севенн и наследники
альбигойцев - буржуа Лангедока примкнули к движению. Но Париж, Лотарингия и
центральная Франция остались верны римской церкви. Все былые "корпорации"
исчезли, так как принадлежность к "общине" или "церкви" на два века стала
индикатором принадлежности к той или иной субэтнической целостности.
И нельзя сказать, что решающую роль играла здесь теология. Большая часть
французов были "политиками", т.е. отказывались интересоваться спорами
Сорбонны и Женевы. Безграмотные гасконские бароны, полудикие севеннские
горцы, удалые корсары Ла-Рошели или ремесленники предместий Парижа и Анжера
отнюдь не разбирались в тонкостях трактовки Предопределения или
Пресуществления. Если же они отдавали жизнь за мессу или Библию, значит, то
и другое оказалось символом их самоутверждения и противопоставления друг
другу, а тем самым - индикатором глубинных противоречий. Эти противоречия
не были классовыми, так как на обеих сторонах сражались дворяне, крестьяне
и буржуазия. Но католики и гугеноты действительно разнились по стереотипу
поведения, а это, как мы условились вначале, -основной принцип этнической
обособленности, для которой было достаточно оснований.
Ну, а если бы гугеноты отстояли для себя кусок территории и создали там
самостоятельное государство, как, скажем, швейцарцы или североамериканцы?
Вероятно, их следовало бы рассматривать как особый этнос, возникший
вследствие зигзага исторической судьбы, потому что у них были бы особый
быт, культура, психический склад и, может быть, язык, ибо вряд ли они стали
бы объясняться на парижском диалекте, а скорее выбрали бы один из местных
диалектов. Это был бы процесс, аналогичный отделению американцев от
англичан.
Шотландцы - безусловно, этнос, однако они состоят из гайлендеров (горцев) -
кельтов, и лоулендеров (жителей долины реки Твид). Происхождение у них
разное. Древнее население - каледоняне, украшавшееся татуировкой (пикты),
отразило натиск римлян в I-II вв. В III в. к ним присоединились
переселившиеся из Ирландии скотты. Оба племени совершали губительные набеги
на романизованную Британию, а потом на северные окраины Англии и сражались
с норвежскими викингами, закрепившимися на востоке острова. В 954 г.
шотландцам повезло: они завоевали Лотиан - равнину на берегах реки Твид,
населенную потомками саксов и норвежских викингов. Шотландские короли
получили много богатых подданных, привязали их к себе и с их помощью
сократили самостоятельность вождей кельтских кланов. Но им пришлось
перенять многие обычаи своих подданных, в частности феодальные институты и
нравы. Богатые и энергичные жители Лотиана заставили своих кельтских владык
превратить Шотландию в маленькое королевство, потому что они приняли на
себя охрану границы с Англией[16]. В XIV в. в Шотландию хлынули французские
авантюристы, сподвижники королей Жана Балиоля и Робера Брюса для войны с
Англией. Французы умножили число пограничных феодалов. Реформация больше
охватила кельтов, а в долинах наряду с кальвинистами удержались католики.
Короче говоря, при генезисе этого народа смешались расы и культуры, родовой
строй и феодализм, но сложность состава не нарушала этнической
монолитности, что проявилось в столкновениях с англичанами, а позднее с
ирландцами.
Еще характернее пример иного порядка - старообрядцы. Как известно, это
небольшая часть великороссов, не принявших а XVII в. некоторых реформ
церковного обряда. В те времена церковная служба несла функцию не только
религии, но и синтетического искусства, т.е. заполняла эстетический вакуум.
Поэтому требования к выполнению обряда были крайне высоки; ведь как в наше
время никто не получает удовольствия от чтения плохих стихов или созерцания
безобразных картин, так в XVII в. замена сугубой аллилуйи-трегубой и
потемневших образов - новенькими розово-голубыми иконами шокировала
определенную часть молящихся. Они просто не могли сосредоточиться в
обстановке, которая их раздражала.
По сути дела, это был такой же раскол этноса, как в Западной Европе во
время Реформации, но меньший по масштабам. При этом не все православные
христиане высказались за старый обряд. Те же, кто на это решился, держались
твердо, не страшась казней и мучений. При удобном случае они переходили в
контрнаступление и расправлялись с никонианами так же круто, как те с ними.
Это проявилось во время стрелецких восстаний при регентстве царевны Софьи.
Накал страстей был одинаков у тех и других. В XVII в. спор шел только о
церковном обряде, а в прочем - в быту, системе образования, в привычках
-старообрядцы не выделялись из общей массы русских. Во втором поколении,
при Петре 1, они составляли определенную изолированную группу населения. К
концу XVIII в. у них появились, а отчасти сохранились обычаи, обряды,
одежды, резко отличные от тех, которые стали общепринятыми. Екатерина II
прекратила гонения на старообрядцев, но это не привело к их слиянию с
основной массой этноса. В новообразовавшуюся внутриэтническую целостность
входили и купцы-миллионеры, и казаки, и полунищие крестьяне из Заволжья.
Эта единица, сначала объединенная общностью судьбы, т.е. привязанностью к
принципам, для них столь дорогим, что они ради этих принципов шли на
смерть, стала группой, объединенной общностью быта, возглавленной духовными
руководителями (наставниками) разных толков и направлений. В XX в. она
постепенно начала рассасываться, так как повод для ее возникновения давно
перестал существовать, оставалась только инерция.
Примеры, приведенные нами, ярки, но редки. Чаще функции внутриэтнических
группировок принимают на себя естественно образующиеся территориальные
объединения - землячества. Наличие таких делений, так же как и фратрий при
родовом строе, не подрывает этнического единства.
Теперь мы можем сделать вывод: социальные формы, в которые облекаются
внутриэтнические целостности, причудливы и не всегда совпадают с
подразделениями этноса; внутриэтническое же дробление есть условие,
поддерживающее целостность этноса и придающее ему устойчивость: оно
характерно для любых эпох и стадий развития общества.
ВАРИАНТЫ ЭТНИЧЕСКИХ КОНТАКТОВ
До сих пор мы рассматривали дробные группы внутри больших этносов, но этим
проблема отнюдь не исчерпана. В реальном историческом процесс не
наблюдается строго изолированного существования этносов, а имеют место
разные варианты этнических контактов, возникающих на территориях,
заселенных разными этносами, политически объединенными в полиэтнические
государства. При изучении их взаимоотношений можно различить четыре
варианта: а) сосуществование, при котором этносы не смешиваются и не
подражают друг другу, заимствуя только технические нововведения; b)
ассимиляция, т.е. поглощение одного этноса другим с полным забвением
происхождения и былых традиций; с) метисация, при которой сохраняются и
сочетаются традиции предшествующих этносов и память о предках; эти вариации
обычно бывают нестойкими и существуют за счет пополнения новыми метисами;
d) слияние, при котором забываются традиции обоих первичных компонентов и
рядом с двумя предшествовавшими (или вместо них) возникает новый, третий
этнос. Это по существу главный вариант этногенеза. Почему-то он наблюдается
реже всех прочих.
Проиллюстрируем эту четырехчленную систему наглядными примерами. Вариант а
наиболее распространен. Представим себе, что в трамвай входят русский,
немец, татарин и грузин, все принадлежащие к европеоидной расе, одинаково
одетые, пообедавшие в одной столовой и с одной и той же газетой под мышкой.
Для всех очевидно, что они не идентичны, даже за вычетом индивидуальных
особенностей[17]. "Ну и что же? - возразил мне однажды один из моих
оппонентов. - Если в этом трамвае не произойдет острого национального
инцидента, все четверо спокойно поедут дальше, являя собой пример людей,
оторвавшихся от своих этносов". Нет, по нашему мнению, любое изменение
ситуации вызовет у этих людей разную реакцию, даже если они будут
действовать заодно. Допустим, в трамвае появляется молодой человек, который
начинает некорректно вести себя по отношению к даме. Как будут действовать
наши персонажи? Грузин, скорее всего, схватит обидчика за грудки и
попытается выбросить его из трамвая. Немец брезгливо сморщится и начнет
звать милицию. Русский скажет несколько сакраментальных слов, а татарин
предпочтет уклониться от участия в конфликте. Изменение ситуации, которое
требует и изменения поведения, делает разницу стереотипов поведения у
представителей разных этносов (суперэтносов) особенно заметной.
И это вполне объяснимо. Все вещи и явления познаются в сочетаниях.
Насыпанные рядом сода и лимонная кислота дадут реакцию нейтрализации с
бурным шипением только в тон случае, если палить их водой. В истории, как в
водном растворе, все время идут реакции, и нет надежды на то, что это
кончится. Даже простое сосуществование разных этносов при сближении их не
является нейтральным. Иногда оно просто необходимо. Так, в верховьях Конго
банту и пигмеи живут в симбиозе. Без помощи пигмеев негры не могут ходить
по лесу, кроме как по тропкам, а последние без прочистки быстро зарастают.
Негр банту может заблудиться в лесу, как европеец, и погибнуть в двадцати
метрах от собственного дома. А пигмеям нужны ножи, посуда и прочие предметы
обихода. Для этих двух этносов несхожесть - залог благополучия, на чем и
зиждится их дружба.
Вариант длительного сосуществования при постоянной вражде прекрасно описан
Л. Н. Толстым, наблюдавшим стычки гребенских казаков с чеченцами. Но он
верно отметил взаимное уважение двух соседних этносов и настороженность
казаков к солдатам, которые на Тереке были пионерами ассимиляции казаков
великороссами. Последняя завершилась в начале XX в.
Вариант b (ассимиляция) чаще всего осуществляется методами не столь
кровавыми, сколь обидными. Объекту ассимиляции предоставлена альтернатива:
потерять либо совесть, либо жизнь. Спастись от гибели путем отказа от всего
дорогого и привычного ради того, чтобы превратиться в человека второго
сорта среди победителей. Последние тоже мало выигрывают, ибо приобретают
соплеменников лицемерных и, как правило, неполноценных, так как
контролировать можно только внешние проявления поведения покоренного
этноса, а не его настроения. Англичан в этом убедили в XIX в. ирландцы,
испанцев - партизаны Симона Боливара, китайцев - дунгане. Примеров слишком
много, но дело ясно.
Вариант с (метисация) наблюдается очень часто, но потомство от экзогамных
браков либо гибнет в третьем-четвертом поколении, либо распадается на
отцовскую и материнскую линии. Например, турки в XVI в. считали, что
достаточно произнести формулу исповедания ислама и подчиниться султану,
чтобы стать истинным турком. Иными словами, они рассматривали этническую
принадлежность как "состояние", которое можно менять произвольно. Поэтому
турки принимали на службу любых авантюристов, если те были специалистами в
каком-либо ремесле или в военном искусстве. Последствия дали о себе знать
через сто лет.
Упадок Высокой Порты в XVII в. привлек внимание турецких
писателей-современников. По их мнению, причиной упадка были "аджемогланы",
т.е. дети ренегатов[18], причем искренность неофитов не подвергалась
сомнению. Некоторые ренегаты были энергичными и полезными людьми, например
француз Кеприлю и грек Хайраддин Барбаросса, но большинство из них искали
теплого местечка и добывали синекуры через гаремы визирей, наполненные
польками, хорватками, итальянками, гречанками и т.п. Эти проходимцы, не
имея ni foi ni loi, разрушали османский этнос, и настоящие османы уже в
XVIII в. были сведены на положение этноса, угнетенного в своей собственной
стране. Прилив инородцев калечил стереотип поведения, что сказалось на
продажности визирей, подкупности судей, падении боеспособности войска и
развале экономики. К началу XIX в. Турция стала "больным человеком".
Анализируя причины столь странного превращения сильного народа в слабый и
говоря о роли ренегатов, известный русский востоковед В. Д. Смирнов в своей
диссертации писал: "Неужели же кто-нибудь хоть в шутку станет утверждать,
что гг. Чайковский, Лангевич и т.п. личности из славян, греков, мадьяр,
итальянцев и др. приняли ислам по убеждению? Без сомнения, никто. А между
тем на долю подобных-то перевертней и выпал жребий воспользоваться плодами
доблестных подвигов османского племени. Не имея никакой религии, они чужды
были всяких нравственных убеждений; не чувствуя никаких симпатий к народу,
над которым они властвовали, они жили одной животной жизнью. Гаремные
интриги заменяли им настоящую, интересующую всякого истинного гражданина,
политику. Семейные связи не вызывались у них изуродованным состоянием
организма или восполнялись гнусным пороком... Понятие о благе не шло у них
дальше благополучия собственного кармана. Чувство долга ограничивалось
приисканием законных предлогов, которыми бы можно было прикрыть свои
беззакония, не рискуя сделаться жертвою происков других подобных им
общественных деятелей. Словом, будучи османами по имени, они не были ими в
действительности"[19]. Где же решающий фактор: в природе или в гражданском
состоянии?
РОЛЬ ЭКЗОГАМИИ
Итак, внедрение в Турцию иноплеменников обострило и без того нараставший
кризис классовых противоречий, для которых превращение этнической
целостности в химерную играло роль катализатора, ибо каждому понятно, что
искренние лояльные чиновники ценнее, нежели лицемерные и беспринципные. И
наоборот, развитие классовых противоречий для этногенеза османов играло
роль вектора. Сочетание же этнических и социальных процессов в одном
регионе оказалось фактором антропогенной ломки ландшафтов некогда
богатейших стран мира, в древности именовавшихся странами "благодатного
Полумесяца". Завоевания Селима I в XVI в. отдали в руки османских султанов
Сирию, Палестину, Египет и Месопотамию, где интенсивное земледелие еще в
III тысячелетии до н.э. преобразило первозданный ландшафт.
Шумеры в низовьях Тигра и Евфрата "отделили воду от суши", а созданную ими
страну современники называли "Эдем". Аккадийцы построили Вавилон - "Врата
Бога", первый в мире город с миллионным населением, для которого хватало
пищи без привоза из дальних стран. Антиохия, а потом Дамаск были большими,
веселыми и культурными городами, процветавшими за счет местных ресурсов.
Малая Азия кормила огромный Константинополь.
Однако культурный ландшафт нуждался в том, чтобы его постоянно
поддерживать. Это понимали арабские халифы, покупавшие в Занзибаре рабов
для сохранения ирригации в Месопотамии, византийские автократоры,
специальными эдиктами укреплявшие мелкое крестьянское хозяйство как
наиболее интенсивное в тех природных условиях, и даже монгольский ильхан
Газан, организовавший строительство канала в засушливой части Северного
Двуречья. Развал культурных ландшафтов Передней Азии наступил поздно: в
XVII-XIX вв., во время глубокого мира и упадка Османской империи, так как
замученные поборами сирийские, иракские и киликийские крестьяне бросали
свои участки и искали лучшей доли в прибрежных пиратских городах, где можно
было либо легко разбогатеть, либо сложить голову. А те, кто оставался дома
из-за лени или трусости, запускали ирригацию и превращали страну, некогда
богатую и обильную, в пустошь.
Начало этого страшного и губительного процесса отмечали уже современники.
Французский авантюрист и врач в гвардии Ауренгзеба, Франсуа Бернье,
наблюдавший аналогичные порядки в Индии, подвластной "Великим Моголам", в
письме Кольберу предрек неминуемое ослабление трех больших мусульманских
царств: Индии, Турции и Персии, причем относительно последней он считал,
что упадок будет медленным, как персидская аристократия-местного
происхождения[20].
И ведь он не сговаривался с Кучибеем Гомюрджинским. Совпадение произошло
потому, что два умных человека наблюдали один и тот же процесс, умея делать
выводы и прогнозы. И нам приходится согласиться с тем, что при стабильном
социальном устройстве, в условиях одной и той же формации, но при
меняющемся соотношении этнических компонентов в политической системе -
государстве, состояние ландшафта, как чуткий барометр, показывает
возникновение или наличие подъемов и упадков, а также периодов
стабилизации.
Но если так, то у нас нет оснований отрицать причину, указанную упомянутыми
авторами: появление в системе новых этнических групп, не связанных с
ландшафтами региона и свободных от ограничений экзогамных браков, ибо эти
ограничения, поддерживая этническую пестроту региона, ведут к сохранению
ландшафтов, вмещающих мелкие этнические группы. Но коль скоро так, то
природу и культуру губят свободное общение и свободная любовь!
Вывод неожиданный и пугающий, но это - перефразированный второй закон
Ньютона: что выигрывается в общественной свободе, то теряется при контакте
с природой, точнее - с географической средой и собственной физиологией, ибо
природа находится и внутри наших тел.
Поскольку же аналогичные явления имели место и в Риме, и в Древнем Иране, и
во многих других странах, то легко заметить общую закономерность: при
наличии эндогамии как этнического барьера процессы шли медленнее и менее
мучительно, а ведь для этноса не все равно: просуществует он триста лет или
тысячу. И поэтому замечание Ю. В. Бромлея о стабилизирующей роли эндогамии
- барьера против инкорпорации- является бесспорным[21].
ОПЫТ ИНТЕРПРЕТАЦИИ
Попробуем интерпретировать описанное явление. Если этносы - процессы, то
при столкновении двух несхожих процессов возникает интерференция,
нарушающая каждую из исходных частот. Складывающиеся объединения химерны, а
значит, нестойки перед посторонними воздействиями и недолговечны. Гибель
химерной системы влечет аннигиляцию ее компонентов и вымирание людей, в эту
систему вовлеченных. Таков общий механизм нарушения заданной
закономерности, но он имеет исключения. Именно неустойчивость исходных
ритмов является условием возникновения нового ритма, т.е. нового
этногенетического инерционного процесса. С чем это связано, мы пока
говорить не будем, потому что это слишком серьезный вопрос, чтобы решать
его между делом. Но ясно, что для сохранения этнических традиций необходима
эндогамия, потому что эндогамная семья передает ребенку отработанный
стереотип поведения, а экзогамная семья передает ему два стереотипа,
взаимно погашающих друг друга. Итак, экзогамия, отнюдь не относящаяся к
"социальным состояниям" и лежащая в иной плоскости, оказывается в числе
факторов этногенеза, т.е. реальным деструктивным фактором при контакте на
суперэтническом уровне. И даже в тех редких случаях, когда в зоне конфликта
появляется новый этнос, он поглощает, т.е. уничтожает, оба прежних. В
заключение скажем, что в указанном примере, а также в подавляющем
большинстве случаев расовый принцип не играет никакой роли. Речь идет не о
соматических различиях, а о поведенческих, ибо степняки, тибетские горцы и
китайцы принадлежали к единой монголоидной расе I порядка, а при уточнении
до II порядка видно, что северные китайцы по расовым признакам ближе к
сяньбийцам и тибетцам, нежели к южным китайцам. Однако внешнее сходство
черепных показателей, цвета глаз и волос, эпикантуса и прочего для
этногенетических процессов значения не имело.
Из приведенного примера очевидна и связь этноса с ландшафтом, иногда
подвергаемая сомнению. Хунны, заняв долину Хуанхэ, пасли там скот, китайцы
засевали пашни и строили каналы, а их помеси, не имея навыков ни к
скотоводству, ни к земледелию, хищнически обирали соседей и подданных, что
повело к образованию залежных земель и восстановлению естественного
биоценоза, хотя и обедненного за счет вырубки лесов и истребления копытных
во время царских охот. Все сходится.
Таким образом, не только теоретические соображения, но и необходимость
интерпретации фактических данных заставляет отвергнуть концепцию этноса как
состояния. Но если этнос - долгоидущий процесс, то он является частью
биосферы Земли, а поскольку с этносом связано изменение ландшафтов путем
использования техники, то этнологию следует причислить к географическим
наукам, хотя первичный материал она черпает из истории в узком смысле
слова, т.е. изучения событий в их связи и последовательности.
VI. Этнический стереотип поведения
НЕСХОЖЕСТЬ КАК ПРИНЦИП
Каждый этнос имеет свою собственную внутреннюю структуру и свой
неповторимый стереотип поведения. Иногда структура и стереотип поведения
этноса меняются от поколения к поколению. Это указывает на то, что этнос
развивается, а этногенез не затухает. Иногда структура этноса стабильна,
потому что новое поколение воспроизводит жизненный цикл предшествовавшего.
Такие этносы можно назвать персистентами, т.е. пережившими себя, но об этой
стороне дела речь пойдет ниже, а пока уточним смысл понятия "структура"
применительно к стереотипу поведения вне зависимости от степени ее
устойчивости и характера изменчивости.
Структура этнического стереотипа поведения - это строго определенная норма
отношений: a) между коллективом и индивидом; b) индивидов между собой; c)
внутриэтнических групп между собой; d) между этносом и внутриэтническими
группами. Эти нормы, в каждом случае своеобразные, изменяясь то быстро, то
очень медленно, негласно существуют во всех областях жизни и быта,
воспринимаясь в каждом этносе и в каждую отдельную эпоху как единственно
возможный способ общежития, поэтому для членов этноса они отнюдь не
тягостны. Соприкасаясь же с другой нормой поведения в другом этносе, каждый
член данного этноса удивляется, теряется и пытается рассказать своим
соплеменникам о чудачестве другого народа. Собственно говоря, такие
рассказы и составляют этнографию, науку столь же древнюю, как и
межэтнические связи. Разница между ее первичным состоянием и научным
обобщением лишь в широте охвата и систематизации сведений, да еще в том,
что этнографа не шокируют обычаи и обряды иного этноса.
Поясним на примерах. Древний афинянин, побывав в Ольвии, с негодованием
рассказывал, что скифы не имеют домов, а во время своих праздников
напиваются до бесчувствия. Скифы же, наблюдая вакханалии греков,
чувствовали такое омерзение, что, однажды увидев своего царя, гостившего в
Ольвии, в венке и с тирсом в руках в составе процессии ликующих эллинов,
убили его. Иудеи ненавидели римлян за то, что те ели свинину, а римляне
считали противоестественным обычай обрезания. Рыцари, захватившие
Палестину, возмущались арабским обычаем многоженства, а арабы считали
бесстыдством незакрытые лица французских дам, и т.д. Примерам несть числа.
Этнографическая наука подобную непосредственность преодолела и внесла в
наблюдения принцип системы - как действующей нормы взаимоотношений
индивидов. Эта норма определяет взаимоотношения как индивидов между собой,
так и их с коллективом в целом. Для примера возьмем простейший случай
брачно-сексуальных отношений. Грубо говоря, формы таких отношений очень
разнообразны: от моногамной семьи до полной свободы половых отношений.
Например, у одних народов для девушки при бракосочетании обязательна
наивность, а у других - предварительное обучение приемам любви. Иногда
развод легок, иногда затруднен, иногда - невозможен вообще. У одних народов
сожительство жен с посторонними мужчинами карается как супружеская
неверность, у других - поощряется (например, уйгуры в оазисе Хами, как мы
уже упоминали, так привыкли уступать своих жен проезжим купцам, что, даже
разбогатев под покровительством Чингисидов, не хотели отказаться от обычая,
казавшегося их соседям постыдным).
Точно так же мы можем проанализировать вариации восприятия чувства долга. В
феодальной Англии или Франции вассал был обязан служить сюзерену только в
случае получения бенефиция ("зарплаты"): лишаясь такового, он имел право
перейти к другому сюзерену (например, к испанскому королю). Изменой
считался только переход к иноверцам, например мусульманам, но это
практиковалось настолько часто, что возник специальный термин - ренегат.
Наоборот, в Риме или Греции несение общественных обязанностей не
сопровождалось оплатой, а было долгом гражданина полиса. Впрочем, эти
граждане так наживались на общественной работе, что вознаграждали себя
сверх меры.
Сила этнического стереотипа поведения огромна потому, что члены этноса
воспринимают его как единственно достойный, а все прочие - как "дикость".
Именно поэтому европейские колонизаторы называли индейцев, африканцев,
монголов и даже русских дикарями, хотя те с таким же правом могли сказать
это об англичанах. Китайское же высокомерие было еще более
безапелляционным. Вот, например, что указывалось в географической справке
Минской эпохи во Франции: "Лежит в юго-западном море... В 1518 г. король
отправил посланника с земскими произведениями и просил признать его
королем"[22].
ИЗМЕНЧИВОСТЬ СТЕРЕОТИПОВ ПОВЕДЕНИЯ
Стереотип поведения этноса столь же динамичен, как и сам этнос. Обряды,
обычаи и нормы взаимоотношений меняются то медленно и постепенно, то очень
быстро. Взглянем, например, на Англию. Разве можно узнать потомка свирепого
сакса, убивавшего кельтских ребятишек, в веселом браконьере Робин Гуде или
стрелке из "Белого отряда", а его прямого потомка - в матросе-корсаре
Фрэнсиса Дрейка или в "железнобоком" солдате Кромвеля? А их наследник -
клерк лондонского Сити, то аккуратный и чопорный в викторианскую эпоху, то
длинноволосый декадент и наркоман XX века? А ведь Англия всегда была
страной консервативной. Что же говорить о других этносах, на облик которых
влияет не только внутреннее развитие, но и посторонние воздействия -
культурные заимствования, завоевания, влекущие за собой принудительные
изменения обычаев, и, наконец, экономические нажимы, меняющие род занятий и
насильственно регулирующие потребности этноса[23]?
Говоря о стереотипе поведения этноса, мы обязаны всегда указать эпоху, о
которой идет речь. И не следует думать, что так называемые "дикие" или
"примитивные" племена более "консервативны", нежели цивилизованные нации.
Это мнение возникло исключительно вследствие малой изученности индейцев,
африканцев и сибирских народов. Достаточно было организовать в Канаде
продажу водки, а на Таити - консервов, и сразу же менялся стереотип
поведения дакотов и полинезийцев, причем редко к лучшему. Однако во всех
случаях изменения шли своим путем, на базе уже сложившихся навыков и
представлений. В этом - неповторимость любого этногенетического процесса, а
также причина того, что процессы этногенеза никогда не копируют друг друга.
Правда, закономерность есть и тут, надо только уметь ее найти.
Примеров можно привести любое количество, в том числе и в отношении
стандартов поведения, касающихся юридических, экономических, социальных,
бытовых, религиозных и прочих взаимоотношений, сколь бы сложны они ни были,
что и является основным принципом поддержания внутриэтнической структуры. В
аспекте гуманитарных наук описанное явление известно как традиция и
модификация социальных взаимоотношений, а в плане наук естественных оно,
столь же закономерно, трактуется как стереотип поведения, варьирующий в
локальных зонах и видовых популяциях. Второй аспект хотя и непривычен, но,
как мы увидим позже, плодотворен.
Итак, этнос - коллектив особей, выделяющий себя из всех прочих коллективов.
Этнос более или менее устойчив, хотя возникает и исчезает в историческом
времени. Нет ни одного реального признака для определения этноса,
применимого ко всем известным нам случаям. Язык, происхождение, обычаи,
материальная культура, идеология иногда являются определяющими моментами, а
иногда - нет. Вынести за скобки мы можем только одно-признание каждой
особью: "Мы такие-то, а все прочие другие". Поскольку это явление
универсально, можно предположить, что оно отражает некую физическую или
биологическую реальность, которая и является для нас искомой величиной.
Интерпретировать эту "величину" можно только путем анализа возникновения и
исчезновения этносов и установления принципиальных различий этносов между
собою. Чтобы выявить их различия, необходимо последовательное описание
стереотипа поведения тех или иных этносов. Однако надо помнить, что
поведение этноса меняется в зависимости от его возраста, который удобно
отсчитывать от момента выхода этноса на историческую арену. Поэтому
необходимо ввести в анализ способ фиксации этнодинамики, дабы перейти к
определению понятия "этнос" во втором приближении. Таковым будем
психологический момент, с одной стороны, свойственный всем людям без
исключения, а с другой - достаточно вариабельный, чтобы служить индикатором
этнической динамики: отношение этноса как целостности к категории времени.
ЭТНОС И ЧЕТЫРЕ ОЩУЩЕНИЯ ВРЕМЕНИ
Что такое "время" ~ не знает никто. Однако измерять его люди научились.
Даже самые примитивные народы, не имеющие потребности в линейном отсчете
времени от какой-либо условной даты ("Основания Рима", "Сотворения мира",
"Рождества Христова", "Хиджры" -бегства Мухаммеда из Мекки в Медину и
т.п.), различают день и ночь, времена года, "живую хронологию" по датам
собственной жизни и, наконец, цикличности - неделю, месяц, двенадцать лет,
где каждый год носит имя зверя (тюркско-монгольский календарь). По данным
сравнительной этнографии, линейный отсчет времени появляется тогда, когда
этнос начинает ощущать свою историю не как исключительное явление, а в
связи с историей сопредельных стран. А по мере накопления знаний возникает
квантование времени в сознании людей, т.е. деление его на эпохи, весьма
неравные по продолжительности, но эквивалентные по наполнению событиями.
Здесь категория "времени" соприкасается с категорией "силы" - причины,
вызывающей ускорение, в частном случае-исторического процесса[24].
Такое разнообразие систем отсчета показывает, что оно отвечает серьезным
переменам этнопсихологии, что, в свою очередь, определяется сменой
возрастов этноса. Для наших целей важна не та или иная система отсчета, а
различие в понятиях прошедшего, настоящего и будущего.
Когда этническая общность вступает в первый творческий период своего
становления, ведущая часть ее населения, толкающая всю систему по пути
этнического развития, накапливает материальные и идейные ценности. Это
накопление в области этики становится "императивом" и в отношении времени
трансформируется в ощущение, которое можно назвать "пассеизм". Смысл его в
том, что каждый активный строитель этнической целостности чувствует себя
продолжателем линии предков, к которой он что-то прибавляет: еще одна
победа, еще одно здание, еще одна рукопись, еще один выкованный меч. Это
"еще" говорит о том, что прошлое не ушло, оно в человеке, и поэтому к нему
стоит прибавлять нечто новое, ибо тем самым прошлое, накапливаясь,
продвигается вперед. Каждая прожитая минута воспринимается как приращение к
существующему прошлому (Passe existente).
Результатом такого восприятия времени являются подвиги героев, добровольно
отдававших жизнь за отечество: спартанского василевса Леонида в Фермопилах,
консула Аттилия Регула в Карфагене, Роланда в Ронсевальском ущелье, причем
это равно касается исторического бретонского маркграфа и литературного
героя "Песни о Роланде". Такими же были богатыри-монахи Пересвет и Ослябя,
послушники Сергия Радонежского, погибшие на Куликовом поле, и кераитский
богатырь Хадах-Баатур, отвлекший на себя воинов Чингиса, чтобы дать
скрыться "своему природному хану"[25]. Европейцы этого склада воздвигли
готические соборы, не увековечив своих имен, индусы вырезали дивные статуи
в пещерных храмах, египтяне построили усыпальницы, полинезийцы открыли для
своих соотечественников Америку и привезли на острова кумару (сладкий
картофель). Для них характерно отсутствие личной заинтересованности. Они
как будто любили свое дело больше себя. Но это не альтруизм: предмет их
любви был в них самих, хотя и не только в них. Они чувствовали себя
наследниками не только великих традиций, а частицами оных и, отдавая ради
этих традиций милую жизнь, быстро, как воины, или медленно, как зодчие, они
поступали согласно своему нервно-психофизическому складу, определявшему
вектор и характер их деятельности. Люди этого склада встречаются во все
эпохи, но в начальных стадиях этногенеза их несколько больше. Как только
процентное содержание их уменьшается, наступает время, которое мы привыкли
называть "расцветом", но правильнее было бы сказать "разбазаривание".
На место пассеизма приходит актуализм. Люди этого склада забывают прошлое и
не хотят знать будущего. Они хотят жить сейчас и для себя. Они мужественны,
энергичны, талантливы, но то, что они делают, они делают ради себя. Они
тоже совершают подвиги, но ради собственной алчности, ищут высокого
положения, чтобы насладиться своей властью, ибо для них реально только
настоящее, под которым неизбежно понимается свое, личное. Таковы в Риме -
Гай Марий и Люций Корнелий Сулла, в Афинах - Алкивиад, во Франции - принц
"Великий Конде", Людовик XIV и Наполеон, в России - Иван Грозный, в Китае -
Суйский император Ян Ди (605-618). А писателей, художников, профессоров и
т.п., совершавших подчас нечто грандиозное только для того, чтобы
прославить свое имя, невозможно даже перечислить! Таковы и веселые кутилы,
бонвиваны, прожигатели жизни, они тоже живут сегодняшним днем, хотя бы
продолжительностью в целую, но свою жизнь. Когда процент людей этого склада
в составе этноса увеличивается, то наследство, скопленное их жертвенными
предками, быстро растрачивается, и это производит обманчивое впечатление
изобилия, почему и считается "расцветом".
У читателей может сложиться мнение, что автор осуждает людей этого склада.
Нет! Их восприятие времени - такое же явление, как и то, которое было
описано выше, и зависит не от их желания, а от особенностей высшей нервной
деятельности. Они не могли бы быть иными, если бы даже этого хотели.
Знаменитые сентенции "Хоть день, да мой" и "После нас - хоть потоп" - не
цинизм, а искренность, и наличие в этносе людей этого склада ведет не к его
исчезновению, а только к остановке роста, что иногда бывает даже
целесообразно, так как, не принося в жертву себя, эти люди не ставят целью
принесение в жертву своих соседей, а стремление к беспредельному расширению
этнического ареала заменяется установлением естественных границ.
Третий возможный и реально существующий вариант относится ко времени и миру
- это игнорирование не только прошлого, но и настоящего ради будущего.
Прошлое отвергается как исчезнувшее, настоящее - как неприемлемое, реальной
признается только мечта. Наиболее яркими примерами этого мировосприятия
являются идеализм Платона в Элладе, иудейский хилиазм в Римской империи,
сектантские движения манихейского (альбигойство) и маркионитского
(богумильство) толка. Не избежал футуристического (так его правильнее всего
назвать) воздействия и Арабский халифат, где начиная с IX в. бедуины
Бахрейна приняли идеологическую систему карматства и распространились по
Сирии, Египту и Ирану. В Египте карматы установили свою династию -
Фатимидов, в Иране овладели горными крепостями: Аламутом, Гирдекухом и
Люмбасаром, откуда диктовали мусульманским султанам и эмирам свою волю.
Персы называли их измалиитами, крестоносцы - асасинами.
Идеология карматов была откровенно идеалистической, но не религиозной. По
их учению, мир состоял из двух половин, зеркально отражающих друг друга. В
посюстороннем мире им, карматам, было плохо: их угнетали, обижали, грабили.
В антимире все должно быть наоборот: они, карматы, будут угнетать, обижать,
грабить мусульман и христиан. Перебраться же в антимир можно только с
помощью "живого бога" и назначенных им старцев-учителей, которым надо
безусловно подчиняться и платить деньги. Ничего религиозного в этой системе
нет. Представление о деятельности карматов как о борьбе угнетенных с
феодалами отражает только одну, и не самую важную, сторону дела. Фатимиды в
Каире и Хасан Саббах в Аламуте были точно такими же угнетателями крестьян,
как и их противники, хотя иногда использовали социальные противоречия в
интересах своей политики. Да и может ли банда или секта выражать интересы
широких масс?
Однако в Древнем Китае футуристическое восприятие времени, проявившееся в
III в., привело народ к крестьянскому восстанию "желтых повязок". Наряду с
действительными классовыми противоречиями во время правления династии
Младшей Хань (25-220) даосские ученые оказались вытесненными со всех постов
государственной службы конфуцианцами и принуждены были добывать себе
пропитание лечением болезней и предсказанием погоды. Это нищенское
существование их не устраивало, и в их среде создалась теория, согласно
которой "синее небо насилия" будет заменено "желтым небом справедливости".
На самом деле небо стало багровым от отблесков пролитой крови: за период
смут, последовавших за восстанием, население Китая сократилось с 50 млн до
7.5 млн. Было бы легкомысленно обвинять во всех бедах только даосскую
пропаганду, так как подавляющее большинство участников событий были чужды
любым философским концепциям. В нашем аспекте важно лишь отметить наличие
футуристического мировосприятия и активизацию его при одновременным упадке
пассеистического, как бы вытесненного из жизни народа. И не случайно III
век считается эпохой, разделяющей древний и средневековый Китай. Новое
накопление ценностей, как идеологических, так и материальных, началось в VI
в. при династии Суй и оформилось в пассеистическое течение в VII в. при
динасии Тан. Н. И. Конрад назвал это явление китайским Ренессансом, когда
под лозунгом "возвращения к древнему" творилась новая оригинальная
культура, противостоящая моральному распаду и грубости солдатских и
кочевнических царств эпохи, называемой "Пять варваров"[26].
Можно было бы сделать заключение, что футуристическое восприятие времени
встречается столь редко, что оно является аномалией. Это неверно, оно
закономерно, как и два остальных, но действует на этническое сообщество
столь губительно, что любой этнос гибнет целиком, либо гибнут "мечтатели",
либо "мечтатели" объявляют свою мечту осуществленной и становятся
актуалистами, т.е. начинают жить как все. Футуристическое мировосприятие
опасно для окружающих только в чистых формах и высоких "концентрациях".
Когда оно смешано с другими мировосприятиями, оно способно даже вызывать
симпатию. Например, Иоанн Лейденский сумел добиться в Мюнстере высокого
накала страстей и неизбежно связанного с ним кровопролития, но современные
баптисты - обыватели, и как таковые они в принятой нами классификации стоят
ближе к обывателям - католикам, протестантам, атеистам, нежели к своим
идейным и духовным предкам. Иными словами, исповедание идеи не отражает
отношения ко времени и не связано с ним. Инвариантность фуруристического
восприятия времени заключается в том, что его торжество вызывает процесс
этнической дезинтеграции. Поскольку такие процессы наблюдаются во все
исследуемые нами периоды, то, очевидно, исчезновение этносов - не
случайность, как, впрочем, и появление новых. И то и другое - составляющие
одного и того же диалектического процесса - этногенеза, и если, будучи
людьми, мы можем симпатизировать любому умонастроению или складу, то как
ученые мы должны просто определить соотношение и векторы составляющих
величин в общем направлении изучаемого движения.
Пассеизм, актуализм и футуризм отражают три стадии этнической динамики, но,
кроме того, должна быть. и действительно существует, система оценки
категории времени, соответствующая статическому состоянию этноса. Она
заключается в игнорировании времени как такового. Время не интересует людей
этого склада, потому что они не извлекают из отсчета времени никакой пользы
для той деятельности, которая их кормит. Эти люди (выше мы назвали их
обывателями) живут во всех стадиях, но при наличии иных категорий они мало
заметны. Когда же с торжеством "футуризма" все их соперники исчезают, из
щелей вылезают неистребимые посредственности, и историческое время
останавливается, а земля лежит под паром.
Итак, мы сомкнули все линии нашего анализа и получили подтверждение
гипотезы о четырехчленной конструкции этнического становления. Это не
случайное совпадение и не произвольное построение, а отражение сути
процесса этнического распада. Но если бы наш анализ исчерпывал тему, то не
только этнологии, но и самих этносов давно бы уже не было, потому, что все
они за истекшее историческое время распались бы. Очевидно, наряду с
разрушительными процессами внутриэтнической эволюции существуют
созидательные, благодаря которым возникают новые этнические сообщества.
Поэтому этническая история человечества не прекращается и, пока на Земле
есть люди, не прекратится. Ибо этнос не арифметическая сумма
человекоединиц, а "система" - понятие, которое следует раскрыть подробно.
VII. Этнос как система
"СИСТЕМА" В ПОПУЛЯРНОМ ОБЪЯСНЕНИИ
Общеизвестный пример социальной системы - это семья, живущая в одном доме.
Элементы системы: члены семьи и предметы их обихода, в том числе муж, жена,
теща, сын, дочь, дом, колодец, кошка. Они составляют семью до тех пор, пока
супруги не разведутся, дети не отколются, начав зарабатывать сами, теща не
разругается с зятем, колодец не зацветет и кошка не заведет котят на
чердаке. Если после этого они останутся в доме, хотя бы туда даже провели
водопровод, это будет не семья, а заселенный участок, т.е. все элементы
живой и косной природы останутся на месте, но система семьи исчезнет. И
наоборот, если умрет теща, будет перестроен дом, сбежит кошка, уедет
любящий сын, семья сохранится, несмотря на перемены в числе элементов. Это
значит, что реально существующим и действующим фактором системы являются не
предметы, а связи, хотя они не имеют ни массы, ни заряда, ни температуры.
Эта внутренняя связь между отдельными людьми при взаимной несхожести и
является реальным проявлением системной связи, и не может быть определена
ни через какие другие показатели.
Связи в системе могут быть как положительными, так и отрицательными, причем
некоторые связи подсистемы на протяжении жизни особи могут сменить знак.
Продолжим наш пример. Связь новорожденного со старшими имеет определенную
направленность и "вес"[27]. О нем заботятся, его воспитывают и учат. Когда
он становится взрослым и отцом семейства, знак связи меняется на
противоположный: он заботится о родителях и учит детей. И, наконец, став
стариком, он опять требует заботы и ухода. Эта закономерность показывает,
что любая система не статична, а находится либо в динамическом равновесии
(гомеостаз), либо в движении от какого-то толчка, импульс которого
находится вне данной системы. Конечно, не исключено, что этот импульс
ограничен для системы высшего ранга, но механизм воздействия от этого не
меняется.
Семья - это наглядный пример системы. Однако более сложные системы, как,
например, этнос, социальный организм, вид, биогеоценоз, подчиняются той же
закономерности, даже с учетом того, что они построены по принципу иерархии:
подсистемы образуют системную целостность - суперсистему; суперсистемы -
гиперсистему и т.д. Таким образом, наличие всеобщих связей, создающих
динамические стереотипы, более или менее устойчиво, но никогда не вечно.
Итак, мера устойчивости этноса как системы определяется не его массой, т.е.
численностью населения и точностью копирования предков, а
среднестатистическим набором связей. Резкий выход за определенные пределы
влечет либо гибель, либо бурное развитие. Этим и создается эластичность
этноса, позволяющая ему амортизировать внешние воздействия и даже иногда
регенерировать, ибо "многосвязная" система восполняет ущерб перестройки
связей.
После этого популярного пояснения перейдем к научным определениям, т.е. к
кибернетике и системологии в том объеме, в котором они будут нам нужны.
"СИСТЕМА" В ЭТНОЛОГИИ
Н. Винер определил кибернетику как науку об управлении и связи в животном и
машине[28]. "Достоинство кибернетики состоит в методе исследования сложных
систем, ибо при изучении простых систем кибернетика не имеет
преимуществ"[29]. Предмет изучения кибернетики-способы поведения объекта:
"она спрашивает не "что это такое?", а "что оно делает?"[30]. "Поэтому
свойства объекта являются названиями его поведения"[31]. "Кибернетика
занимается всеми формами поведения, поскольку они являются регулярными, или
детерминированными, или воспроизводимыми. Материальность не имеет для нее
значения, равно как соблюдение или несоблюдение обычных законов
физики"[32].
Приведенные тезисы показывают, что этнологу, интересующемуся сущностью
феномена этноса и вынужденному согласовывать собственные наблюдения с
известными ему законами природы, абсолютное доверие к методам кибернетики
Винера противопоказано. Применение кибернетических методов исследования
может служить коррективом для экстраполяции эмпирических обобщений, но не
больше. Поэтому в основу методики системного изучения этноса целесообразно
положить не мысли Н. Винера, а идеи Л. Берталанфи, совместившего с
кибернетикой физическую химию и термодинамику.
Согласно системному подходу Л. Берталанфи[33], "система есть комплекс
элементов, находящихся во взаимодействии"[34], т.е. привычными элементами
информации являются не отдельные факты, а связи между фактами. По А. А.
Малиновскому, "система строится из единиц, группировки которых имеют
самостоятельное значение, звенья, подсистемы, каждая из которых является
единицей низшего порядка, что обеспечивает иерархический принцип,
позволяющий вести исследование на заданном уровне"[35].
Исходя из этого принципа, мы имеем право рассматривать этнос как систему
социальных и природных единиц с присущими им элементами. Этнос - не просто
скопище людей, теми или иными чертами похожих друг на друга, а система
различных по вкусам и способностям личностей, продуктов их деятельности,
традиций, вмещающей географической среды, этнического окружения, а также
определенных тенденций, господствующих в развитии системы. Последнее,
являющееся направлением развития, особенно важно, ибо "общим для всех
случаев множеств является свойство элементов обладать всеми видами
активности, приводящими к образованию статических или динамических
структур"[36]. Применение этого подхода к процессам этногенеза связано и с
решением проблемы историзма, так как все наблюдаемые факты укладываются в
динамическую систему исторического развития, и нам только остается
анализировать ту часть Всемирной истории, которая непосредственно связана с
нашей темой.
Таким образом, реальную этническую целостность мы можем определить как
динамическую систему, включающую в себя не только людей, но и элементы
ландшафта, культурную традицию и взаимосвязи с соседями[37]. В такой
системе первоначальный заряд энергии постепенно расходуется, а энтропия
непрерывно увеличивается. Поэтому система должна постоянно удалять
накапливающуюся энтропию, обмениваясь с окружающей средой энергией и
энтропией. Этот обмен регулируется управляющими системами, использующими
запасы информации, которые передаются по наследству[38]. В нашем случае
роль управляющих систем играет традиция, которая равно взаимодействует с
общественной и природной формой движения материи. Передача опыта потомству
наблюдается у большинства теплокровных животных. Однако наличие орудий,
речи и письменности выделяет человека из числа прочих млекопитающих, а
этнос - форма коллективного бытия, присущая лишь человеку.
УРОВНИ И ТИПЫ ЭТНИЧЕСКИХ СИСТЕМ
Принятый нами подход позволяет заменить этническую классификацию этнической
систематикой. Классификация может быть проведена по любому произвольно
взятому признаку: по языку, расе, религии, роду занятий, принадлежности к
тому или иному государству. В любом случае это будет весьма условное
деление. Систематика же отражает именно то, что заложено в природе вещей,
позволяет исследовать человечество с техникой и доместикатами (ручными
животными и культурными растениями). Крупнейшей единицей после человечества
в целом (как аморфной антропосферы - одной из оболочек Земли) является
суперэтнос, т.е. группа этносов, возникшая одновременно водном регионе и
проявляющая себя в истории как мозаичная целостность, состоящая из этносов.
Именно они являются этническими таксонами, наблюдаемыми непосредственно.
Этносы, в свою очередь, делятся на субэтносы, т.е. подразделения,
существующие лишь благодаря тому, что они входят в единство этноса. Без
этноса они рассыпаются и гибнут.
Принадлежность к тому или иному разделу таксономии определяется не
абсолютной идентичностью особей, чего в природе никогда не бывает, а
степенью сходства в определенном аспекте на заданном уровне. На уровне
суперэтноса (для примера возьмем Средневековье) мусульмане - араб, перс,
туркмен, бербер были ближе друг к другу, чем к членам западнохристианского
этноса - "франкам", как называли всех католиков Западной Европы. А француз,
кастилец, шотландец, входившие в общий суперэтнос, были ближе между собой,
чем к членам других суперэтносов - мусульманского, православного и т.д. На
уровне этноса французы были между собой ближе, чем по отношению к
англичанам. Это не мешало бургундцам поддерживать Генриха V и брать в плен
Жанну д'Арк, хотя они понимали, что идут против своих. Но ни в коем случае
не следует сводить все многообразие видимой истории к осознанию этнического
единства, которое лишь иногда является главным фактором, определяющим
поведение человека. Зато ощущение этнической близости присутствует всегда и
может быть отнесено к природе человека как инвариант. Иными словами, как бы
ни был этнос мозаичен и как бы разнообразна ни была его структура, на
заданном уровне он - целостность.
И самое интересное, что историки практически уже нащупали возможность
такого подхода. Невольно они группируют этносы в конструкции, которые
называют либо "культурами", либо "цивилизациями", либо "мирами". Например,
для XII- XIII вв. мы находим смысл в таких понятиях, которые в то время
обозначали реально существующие целостности. Так, Западная Европа,
находившаяся под идеологическим главенством римского папы и формальным,
никогда не осуществлявшимся на деле, суверенитетом германского императора,
называла себя "Христианский мир". При этом западноевропейцы
противопоставляли себя не только мусульманам, с которыми они воевали в
Испании и Палестине, но и православным грекам и русским, а также, что
удивительно, ирландским и уэльским кельтам. Совершенно очевидно, что они
подразумевали не религиозную общность, а системную целостность, которая
получила название по произвольно взятому индикатору.
Равным образом "Мир ислама" противопоставлял себя и грекам, и французам, и
языческим тюркам, но с точки зрения религии не был единым. Учения шиитов
(теистов), карматов (атеистов) и суфиев (пантеистов) весьма мало походили
друг на друга и на ортодоксальную доктрину ислама - суннизи. Но ведь и
христиане-европейцы отнюдь не дружили между собою. Однако, сталкиваясь с
мусульманами или язычниками, они сразу находили общий язык и пути для
компромисса. Это означало, что, например, венецианец мог драться с
генуэзцем, но лишь до тех пор, пока не появлялись арабы или
берберы-мусульмане. Тогда бывшие враги бросались на общего противника.
Из истории известно, что часто жестокие войны ведется между близкими
родственниками. Вместе с тем они имеют коренное различие с войнами на
уровне больших систем. В последнем случае противник рассматривается как
нечто инородное, мешающее и подлежащее устранению. Но личные эмоции - гнев,
ненависть, зависть и т.п. не становятся мотивом проявляемой жесткости. Чем
дальше отстоят системы друг от друга, тем хладнокровнее ведется
взаимоистребление, превращаясь в подобие опасной охоты. А разве можно
гневаться на тигра или крокодила? И наоборот, борьба внутри системы имеет
целью не истребление противника, а победу над ним. Поскольку противник
также составляет часть системы, то без него система не может существовать.
Так, вождь флорентийских гибеллинов Фарината дельи Уберти помог врагам
своей родины одержать победу, но не допустил уничтожения Флоренции. Он
заявил: "Я сражался с этим городом для того, чтобы жить в нем". И он жил
там до смерти, после того как Арбия побагровела от крови его противников -
флорентийских гвельфов.
Но это было бы еще ничего! Куда круче обошлись венецианцы с братом
знаменитого гибеллина Эццелино да Рома-на, Альберриго. Когда в 1260 г, он
сдал им свой замок около Тревизо, шесть его сыновей были умерщвлены на его
глазах, затем он сам был обезглавлен, а его жена и две дочери сожжены
заживо на площади Тревизо. Ради чего творили такие бессмысленные
жестокости?
Для понимания этой ситуации следует усвоить, что "гвельфы и гибеллины -
алгебраические знаки, за которыми может скрываться любой смысл"[39].
Считается, что гибеллины были феодалами, а гвельфы - бюргерами, но пополаны
ряда городов бывали на стороне гибеллинов, некоторые гвельфы становились
гибеллинами, и наоборот, а бывало, что обе партии действовали совместно
против арабов или греков. Такие крупные городские республики, как Генуя или
Венеция, неоднократно переходили из одного лагеря в другой, руководствуясь
только политическими расчетами[40]. Так из-за чего же лилась кровь?
Способ поддержания целостности системы зависит (от эпохи, точнее - от фазы
этногенеза. В молодых системах элементы контактируют весьма напряженно,
можно сказать, страстно, и вызывает столкновения. Часто кровавые распри не
несут ни идейного, ни классового смысла, происходя в пределах одного
социального слоя, например война Алой и Белой розы в Англии, арманьяков и
бургундце" во Франции. Но эти усобицы поддерживают целостность этнической
системы и государства лучше, нежели при апатии населения- хотя тогда жить
легко, этносы распадаются и исчезают как целостности.
Часто этнические системы, как мы уже упоминали, не эквивалентны
государственным образованиям: один этнос может жить в разных государствах
или несколько - в одном. Так в каком же смысле мы можем трактовать их как
системы?
Принято деление на два идеальных типа систем: жесткие и корпускулярные, или
дискретные. В жестких системах все части (элементы) подогнаны друг к другу
так, что для нормального функционирования необходимо их одновременное
существование. 8 корпускулярных системах элементы взаимодействуют свободно,
легко заменяются на аналогичные, причем система не перестает действовать, и
возможна даже утрата части элементов с последующим восстановлением. Если же
таковое не воспоследует, то идет упрощение системы, имеющее в лимите ее
уничтожение.
Возможно и другое деление систем: на открытые, получающие энергию постоянно
и обменивающиеся со средой положительной и отрицательной энтропией, и
замкнутые, только тратящие первоначальный заряд до уравнивания своего
потенциала с потенциалом среды. При сопоставлении обеих характеристик
возможны четыре варианта систем: 1) жесткая открытая; 2) жесткая замкнутая;
3) корпускулярная открытая; 4) корпускулярная замкнутая. Деление это
условно, так как любая действующая система совмещает черты обоих типов, но,
поскольку она находится ближе к тому или другому поскольку, такое деление
практически оправдано, ибо позволяет классифицировать системы по степени
соподчиненности элементов.
При изучении истории, как государственной, так и этнической, мы встречаем
любые градации систем описанных типов, за исключением крайних, т.е. только
жестких или только дискретных, ибо те и другие нежизнеспособны. Жесткие
системы не могут при поломках самовосстанавливаться, а дискретные лишены
способности к сопротивлению ударам извне. Поэтому на практике мы встречаем
системы с разной степенью жесткости, причем она тем больше, чем больше в
нее привнесено трудом человека, и тем меньше, чем создание системы
инициировано процессами природы, постоянно преображающей составляющие ее
элементы. В пределе это - противопоставление техносферы и биосферы.
Но где граница биосферы и технооферы, если сам человеческий организм -
часть природы? Очевидно, рубеж социо(техно) сферы и биосферы проходит не
только за пределами человеческих тел, но и внутри их. Однако от этого
различие не пропадает. Наоборот, мы здесь нащупали реальный момент
взаимодействия социального с биологическим. Это самостоятельное явление
природы, всем хорошо известное - этнос.
В идеале этнос - система корпускулярная, но для того чтобы не быть
уничтоженными соседями, люди, его составляющие, устанавливают выработанные
или заимствованные институты, являющиеся по отношению к этносу
вспомогательными жесткими системами. Таковы, например, власть старших в
роде, предводительство на охоте или на войне, обязательства по отношению к
семье и, наконец, образование государства. Таким образом, жесткие системы -
это социально-политические образования: государства, племенные союзы,
кланы, дружины и т.п. Совпадение систем обоих типов, т.е. этноса и
государства
племенного союза, необязательно, хотя и кажется естественным. Вспомним
великие империи древности, объединявшие разнообразные этносы или
средневековую феодальную раздробленность этносов. Видимо, причудливость
сочетания столь же естественна, как и совпадения. Системы обоих типов
динамичны, т.е. возникают и пропадают в историческом времени. Кажущееся
исключение представляют гомеостатические этнические системы, изменение
которых связано только с внешними воздействиями. Но нельзя забывать, что
гомеостаз возникает лишь после напряженного развития, когда силы, создавшие
и двигавшие систему, иссякли. Поэтому статистику следует воспринимать как
замедленное инерционное движение, имеющее в лимите, практически
недостижимом, нуль.
VIII. Субэтносы
СТРУКТУРА ЭТНОСА
Структура этноса всегда более или менее сложна, но именно сложность
обеспечивает этносу устойчивость, благодаря чему он имеет возможность
пережить века смятений, смут и мирного увядания. Принцип этнической
структуры можно назвать иерархической соподчиненностью субэтнических групп,
понимая под последними таксономические единицы, находящиеся внутри этноса
как зримого целого и не нарушающие его единства. На первый взгляд,
сформулированный тезис противоречит нашему положению о существовании этноса
как элементарной целостности, но вспомним, что даже молекула вещества
состоит из атомов, а атом-из элементарных частиц, что не снимает
утверждения о целостности на том или ином уровне: молекулярном, или
атомном, или даже субатомном. Все дело в характере структурных связей.
Поясним зто на примере.
Карел из Тверской губернии в своей деревне называл себя карелом, а приехав
учиться в Москву, - русским, потому что в деревне противопоставление
карелов русским имело значение, а в городе не имело, так как различия в
быту и культуре столь ничтожны, что скрадываются. Но если это был не карел,
а татарин, то он продолжал называть себя татарином, ибо религиозное
значение усугубляло этнографическое несходство с русскими и было не столь
мало, чтобы искренне объявить себя русским. Татарин, попавший в Западную
Европу или Китай, считался бы там русским и сам был бы с этим согласен, а в
Новой Гвинее он воспринимался бы как европеец, только не из "племени"
англичан или голландцев. Этот пример очень важен для этнической диагностики
и тем самым для демографической статистики и этнографических карт. Ведь при
составлении последних обязательно нужно условиться о порядке и степени
приближения, иначе будет невозможно отличить субэтносы, существующие как.
элементы структуры этноса, от действующих этносов.
Теперь остановимся на соподчиненносги этносов. Например, французы - яркий
пример монолитного этноса - включают в себя, как уже говорилось, бретонских
кельтов, гасконцев баскского происхождения, лотарингцев - потомков
алеманнов и провансальцев - самостоятельный народ романской группы. 6
середине IX в., когда впервые было документально зафиксировано этническое
название "французы", все перечисленные народы, а также другие-бургунды,
норманны, аквитанцы, савояры еще не составляли единого этноса и только
после тысячелетнего процесса этногенеза образовали этнос, который мы
называем французами. Процесс слияния не вызвал, однако, нивелировки
локальных обычаев, обрядов и т.п. Они сохранялись как местные
провинциальные особенности, не нарушающие этнической целостности французов.
Во Франции мы особенно отчетливо наблюдаем результаты этнической
интеграции, ибо ход событий эпохи Реформации привел к тому, что
французы-гугеноты вынуждены были в XVII в. покинуть родину. Спасая жизнь,
они потеряли прежнюю этническую принадлежность и стали немецкими дворянами,
голландскими бюргерами и в большом числе бурами, колонизовавшими Южную
Африку. Французский этнос избавился от них как от лишнего элемента
структуры, и без того разнообразной. Однако как социально-политическая
целостность Франция не ослабела, а, наоборот, усилилась. Покинутые
ревностными гугенотами поля и сады перешли к индифферентным людям,
восстановившим в XVIII в. хозяйство, более не cтрадавшее от внутренних
войн. Возникшая этническая монолитность позволила Наполеону провести
мобилизацию населения и создать самую многочисленную и послушную армию,
после поражения которой Франция не распалась, несмотря на пережитки
провинциального сепаратизма.
САМОРЕГУЛЯЦИЯ ЭТНОСА
Может показаться странным то, что мы приписываем этносу способность к
саморегуляции. Однако этнос в историческом развитии динамичен и,
следовательно, как любой долгоидущий процесс, реализуется с наименьшими
затратами энергии, чтобы поддержать свое существование. Прочие отсекаются
отбором и затухают. Все живые системы сопротивляются уничтожению, т.е. они
антиэнтропийны и приспосабливаются к внешним условиям, насколько это
возможно. А коль скоро некоторая сложность структуры повышает
сопротивляемость этноса внешним ударам, то неудивительно, что там, где
этнос при рождении не был достаточно мозаичен, как, например, в
Великороссии XIV-XV вв., он стал сам выделять субэтнические образования,
иногда оформлявшиеся в виде сословий[41]. На южной окраине выделились
казаки, на северной - поморы. Впоследствии к ним прибавились землепроходцы
(на первый взгляд, просто представители определенного рода занятий, и
следовавшие за ними крестьяне, которые перемешались с аборигенами Сибири и
образовали субэтнос сибиряков, или "челдонов". Раскол церкви повлек за
собой появление еще одной субэтнической группы - старообрядцев,
этнографически отличавшихся от основной массы русских. В ходе истории эти
субэтнические группы растворились в основной массе этноса, но в то же время
выделились новые.
Например, во второй половине XVIII в. часть богатого дворянства начала
нанимать гувернеров-французов для своих детей. После 1789 г. приток
французов в Россию увеличился, и вместе с языком, манерами, вкусами
распространились французские воззрения, что создало новый стереотип
поведения на субэтническом уровне. Эмигранты поддерживали русских во время
войны с Наполеоном. А в дальнейшем традиция обучения европейской культуре
создалась как инерция, ибо основная струя жизни, т.е. этногенеза, вернулась
в прежнее русло. Потомки европеизированных Онегиных кончили дни в чеховских
"вишневых садах", уступив место в жизни другим субэтносам.
Различать субэтносы очень легко, так как этнография конца XIX в. работала
именно на этом уровне. Этнографы изучали бытовой обряд, т.е. фиксированный
стереотип поведения у тех групп населения, которые резко отличались от
столичных, например быт олонецких крестьян, но игнорировали жизнь
профессоров Петербурга. А зря, потому что для нашего времени такое описание
было бы очень полезно и интересно, а теперь приходится читать А. П. Чехова,
да еще с поправкой на его субъективизм.
Короче говоря, субэтносы наблюдаемы непосредственно, ибо, с одной стороны,
они находятся внутри этноса, а с другой - носители субэтнических
стереотипов поведения отличаются от всех прочих манерами, обхождением,
способом выражать чувства и т.п. Возникают субэтносы вследствие разных
исторических обстоятельств, иногда совпадают с сословиями, но никогда с
классами, и сравнительно безболезненно рассасываются, заменяясь другими,
внешне непохожими, но с теми же функциями и судьбами. Назначение этих
субэтнических образований - поддерживать этническое единство путем
внутреннего неантагонистнческого соперничества. Очевидно, эта сложность -
органическая деталь механизма этнической системы и как таковая возникает в
самом процессе этногенеза. При упрощении этнической системы число
субэтносов сокращается до одного, это знаменует персистентное
(пережиточное) состояние этноса. Но каков механизм возникновения
субэтносов? Чтобы ответить, необходимо опуститься на порядок ниже, где
находятся таксономические единицы, раздеденные на два разряда: консорции и
конвиксии. В эти разряды помещаются мелкие племена, кланы, уже
упоминавшиеся корпорации, локальные группы и прочие объединения людей всех
эпох.
КОНСОРЦИИ И КОНВИКСИИ
Условимся о терминах. Консорциями мы называем группы людей. объединенных
одной исторической судьбой. В этот разряд входят "кружки", артели, секты,
банды и тому подобные нестойкие объединения. Чаще всего они распадаются, но
иногда сохраняются на срок в несколько поколений. Тогда они становятся
конвиксиями, т.е. группами людей с однохарактерным бытом и семейными
связями. Конвиксии малорезистентны. Их разъедает экзогамия и перетасовывает
сукцессия, т.е. резкое изменение исторического окружения. Уцелевшие
конвиксии вырастают в субэтносы. Таковы упомянутые выше
землепроходцы-консорции отчаянных путешественников, породивших поколение
стойких сибиряков, и старообрядцы. Первые колонии в Америке создавали
консорции англичан, превратившиеся в конвиксии. Новую Англию основали
пуритане, Массачусетс-баптисты, Пенсильванию -квакеры, Мериленд - католики,
Виргинию - роялисты, Джорджию - сторонники Ганноверского дома. Из Англии
уезжала консорция, не мирившаяся либо с Кромвелем, либо со Стюартами, а на
новой почве, где былые споры были неактуальны, они стали конвиксиями,
противопоставлявшими себя новым соседям - индейцам и французам.
Землепроходцы и старообрядцы остались в составе своего этноса, но потомки
испанских конкистадоров и английских пуритан образовали в Америке особые
этносы, так что именно этот уровень можно считать лимитом этнической
дивергенции. И следует отметить, что самые древние племена некогда,
очевидно, образовались тем же способом. Первоначальная консорция энергичных
людей в условиях изоляции превращается в этнос, который для ранних эпох мы
именуем "племя".
На таксономическом уровне консорции заканчивается этнология, но принцип
иерархической соподчиненности в случае нужды может действовать и дальше. На
порядок ниже мы обнаружим одного человека, связанного с окружением. Это
может быть полезно для биографии великих людей. Спустившись еще на порядок,
мы встретимся не с полной биографией человека, а с одним эпизодом его
жизни, например с совершенным преступлением, которое должно быть раскрыто.
А еще ниже - случайная эмоция, не влекущая за собой крупных последствий. Но
мы должны помнить, что это бесконечное дробление, лежащее в природе вещей,
не снимает необходимости находить целостности на заданном уровне,
существенном для решения поставленной задачи.
IX. Суперэтносы
РЕАЛЬНОСТЬ СУПЕРЭТНОСА - "ФРАНКИ"
Суперэтносом мы называем группу этносов, одновременно возникших в
определенном регионе, взаимосвязанных экономическим, идеологическим и
политическим общением, что отнюдь не исключает военных столкновений между
ними. Однако в отличие от столкновений на суперэтническом уровне, когда
войны приводят к истреблению или порабощению (например, контакт европейцев
с аборигенами Америки в XVI-XIX вв.), войны внутри суперэтноса ведут лишь к
достижению временного преобладания (например, гвельфы и гибеллины в
средневековой Европе или усобицы древнерусских князей) при стремлении к
компромиссу. Подобно этносу, суперэтнос в лице своих представителей
противопоставляет себя всем прочим суперэтносам, но, в отличие от этноса,
суперэтнос не способен к дивергенции. Суперэтнос определяется не размером,
не мощью, а исключительно степенью межэтнической близости. Я прошу временно
принять этот тезис без доказательств, обещая таковое в конце книги.
На первый взгляд, это кажется странным, ибо непонятно, откуда же появляются
суперэтносы? Очевидно, характер их возникновения иной, нежели у этносов и
тем более субэтнических целостностей. Но если так, то необходимо
предположить, что загадка происхождения этносов потому и не была решена,
что ее решение лежит на порядок выше и, следовательно, зримый и ощущаемый
нами феномен этноса, того или другого, - всего лишь вариант суперэтноса, в
который он входит как элемент мозаичной системной целостности, подобно
тому, как колонна или кариатида входит в целостность дворца, хотя кариатиду
можно рассмотреть, стоя с нею, а дворец целиком обозрим только с большого
расстояния. Однако без одной кариатиды дворец продолжает функционировать, а
статуя при этом превращается в лучшем случае в музейный экспонат, а в
худшем - в строительный мусор. Поясним это на примерах из истории.
Суперэтническое единство реально не менее субэтнического. Французский этнос
уже в начале Средневековья входит в целостность, называвшуюся Chretiente и
включавшую в себя католические страны Европы, часть населения которых была
арианской (бургунды) или языческой (фризы). Но такие детали в то время
никого не волновали. Объединенную Каролингами территорию населяли две
большие этнические группы: германоязычные тевтоны (teutskes) и
латиноязычные волохи (welskes). При внуках Карла Великого эти этносы
заставили своих государей разорвать железный обруч империи и в битве при
Фонтане в 841 г. достигли своей цели: Карл Лысый и Людвиг Немецкий в 842 г.
в Страсбурге поклялись отстаивать разделение империи по нациям.
Но это было дробление в первом приближении. От королевства западных франков
отделились Бретань, Аквитания и Прованс, а крошечная Франция располагалось
менаду Маасом и Луарой. Эта "территориальная революция" [42] закончилась
тем, что законная тевтонская династия Каролингов была свергнута в самом
Париже, где в 895 г. воцарился граф Эд, сын Роберта Анжуйского. Сто лет
боролись Каролинги против распадения своей страны, но этносы, возникшие на
базе широкого спектра смещений, упорно отказывали им в покорности.
Вследствие "феодальной революции", закончившейся в Х в., Западная Европа
распалась политически, но продолжала выступать как суперэтническая
целостность, противопоставлявшая себя мусульманам - арабам, православным -
грекам и ирландцам, а также язычникам - славянам и норманнам. Впоследствии
она расширилась, поглотив путем обращения в католичество англосаксов, потом
западных славян, скандинавов и венгров. Этническая мозаичность не
препятствовала развитию суперэтноса.
ЗАРОЖДЕНИЕ СУПЕРЭТНОСА - ВИЗАНТИЯ
Второй пример. В Средиземноморье в древности существовала единая
эллинистическая культура, в процессе развития включившая в себя Лациум и
финикийские города. 8 этническом аспекте она напоминает западноевропейскую,
потому что основное эллинское ядро не исчерпывает всех вариантов
разносторонней эллинистической культуры. Конечно, Рим, Карфаген, Пепла
имели свои локальные особенности и представляли собой самостоятельные
этносы, но в суперэтническом смысле входили в широкий круг эллинистической
культуры. Впрочем, это не ново, но для нас важно как отправная точка.
Римское господство способствовало этнической нивелировке, а уравнивание в
правах греческого языка с латинским привело к тому, что почти все население
Средиземноморья слилось в один этнос.
Но в I в. н.э. в Римской империи появились новые, не похожие ни на кого из
соседей люди, образовавшие в последующие два века новую целостность. Уже в
начале своего появления они противопоставили себя "языцам", т.е. всем
остальным, и действительно выделились из их числа, конечно, не по
анатомическим или физиологическим признакам, но по характеру поведения. Они
иначе относились друг к другу, иначе мыслили и ставили себе в жизни цели,
казавшиеся их современникам бессмысленными: они стремились к загробному
блаженству. Эллинистическому миру был чужд аскетизм, новые люди создали
Фиваиду; греки и сирийцы проводили вечера в театрах и любовались "пляской
осы" (древний стриптиз), а эти собирались для бесед и тихо расходились по
домам; своих богов эллины и римляне уже несколько веков считали
литературными образами, сохранив их культ как государственную традицию, а в
быту руководствовались многочисленными приметами; новые проповедники и
неофиты с полной уверенностью считали реальностью инобытие и готовились к
потусторонней жизни. Относясь лояльно к римскому правительству, они
отказывались признавать его божественную природу и не поклонялись статуям
императоров, хотя это часто стоило им жизни. Нюансы их поведения не ломали
структуру общества, но из этнической целостности новые люди вызывали жгучую
ненависть городских низов, требовавших их уничтожения, исходя из принципа
отрицания права на несходство.
Считать, что причиной возникшей неприязни была разница в убеждениях -
неправильно, ибо у необразованных язычников в это время никаких стойких и
четких убеждений не было, а у людей нового склада они были многообразны. Но
почему-то с Митрой, Исидой, Кибелой, Гелиосом эллины и римляне не
ссорились, делая исключение только для Христа. Очевидно, вынести за скобки
следует не идеологический или политический признак, а этнологический, т.е.
поведенческий, который для эллинистической культуры был действительно новым
и непривычным.
Как известно, новая целостность победила, несмотря на огромные потери.
Исчезли гностики, рассеялись по миру манихеи, замкнулись в узкую общину
маркиониты (впоследствии-павликиане). Только христианская церковь оказалась
жизнеспособной и породила целостность, не имевшую самоназвания. Условно мы
будем называть ее византийской или ортодоксально христианской. На базе
раннехристианской общины, разросшейся в V в. до пределов всей Римской
империи и ряда соседних стран, возник этнос, называвший себя старым словом
"ромеи". С V по Х в. в православие были обращены болгары, сербы, венгры,
чехи, русские и аланы, и тогда создалась суперэтническая культурная
целостность православного мира, сломленная в XIII в. "франками"[43],
"турками" и монголами. В XIV в. православная традиция воскресла в связи с
возникновением великорусского народа.
Но считать Московскую Русь культурной периферией Византии нельзя, ибо
местные традиции сделали из Руси самостоятельную целостность. И ведь вот
что важно: течения, отколовшиеся от Вселенской Церкви в V в.,- несториане и
монофизиты, несмотря на то что их прокляли на Вселенских Соборах,
продолжали ощущать свою обобщенность с православными, а простой церковный
раскол 1054 г., когда спорящие стороны объявили противников еретиками,
оформил уже происшедший разлом единой суперэтнической целостности:
католичество стало новой структурой системы "Христианского мира". Ареал
"католической" Европы отличался от "византийского" характером поведения
населявших его людей. В Западной Европе возникли средневековые Nationes, из
коих выросли современные нации, рыцарство, городские коммуны и все то, что
отличает европейский от прочих суперэтносов мира.
Но и после раскола 1054 г. догмат христианства остался прежним, значит,
дело не в нем, и история религии лишь отражает, как чуткий индикатор,
глубинные процессы как социальной, так и этнической истории.
НАДЛОМ СУПЕРЭТНОСА-АРАБЫ VII-X ВВ.
Арабы - народ настолько древний, что к началу нашей эры былое ощущение
этнического единства утратилось. Наиболее образованные арабы жили либо в
византийской Сирии, либо в иранском Ираке, участвуя в политической и
культурной жизни этих империй.
О происхождении древних арабов свидетельствуют только легенды в книге
Бытия, а исторически зафиксировано, что в течение почти тысячелетия в
Аравии жили разрозненные племена бедуинов и садоводов, попутно занимавшиеся
торговлей и не имевшие даже общего самоназвания. Их быт и родоплеменной
строй преимущественно определялись натуральным хозяйством и, следовательно,
ландшафтом населяемой ими страны. Никаких тенденций к объединению не
возникало, боеспособность арабов была на самом низком уровне, и поэтому до
VII в. Аравия была полем соперничества трех соседних стран: Римской
империи, парфяно-сасанидского Ирана и Абиссинии (Аскум). В самой Аравии
наиболее активными были иудейские общины Хиджаса и Йемена.
В VI в. н.э. во всей Аравии наблюдается внезапный подъем поэзии, что
следует рассматривать как модус активизации. Надо ли доказывать, что без
порыва страсти сочинить хорошие стихи невозможно? В VII в. выступил
Мухаммед с проповедью строгого единобожия и, образовав вокруг себя
небольшую группу фанатичных, волевых, безумно храбрых последователей,
первым делом уничтожил поэтов как своих конкурентов. Члены мусульманской
общины порывали былые родовые связи, образуя новый, особый коллектив,
который, так же как и византийский, имел конфессиональную доминанту и
этногенетическую природу, ибо Мухаммед объявил, что мусульманин не может
быть рабом и принял в свою общину тех рабов, которые произнесли формулу
ислама. Пропаганде новой веры также предшествовал инкубационный период
накопления этнической энергии.
Создавшаяся консорция превратилась в субэтнос еще при жизни Мухаммеда и
Абу-Бекра. Разросшись от нескольких десятков человек до нескольких десятков
тысяч, мусульманский субэтнос завоевал всю Аравию и навязал арабам догму
единобожия. Индифферентные мекканские купцы и бедуины пустынь предпочли
смерти или рабству лицемерное обращение в ислам. Так создался новый этнос с
измененным стереотипом поведения, но с самоназванием - "арабы".
Используя силы покоренных и внешне обращенных в ислам, второй халиф, Омар,
покорил Сирию, Египет и Персию, уже при третьем халифе. Османе,
псевдообращенные проникли на высшие должности в новом государстве и
использовали религиозный порыв первоначального коллектива в целях личного
обогащения. Ревнители веры убили Османа, но это вызвало взрыв негодования
среди тех, кто не был фанатиком, и возникла междоусобная борьба между
другом пророка - и сыном его врага - Моавией, в которой "псевдомусульмане"
одержали победу. Однако они не изменили политики и официальной идеологии и
продолжили завоевания под лозунгами ислама. Держава потомков Моавии,
Омейядов, вобрала в себя не только арабские, но и сирийские, иранские,
согдийские, испанские, африканские, кавказские и многие другие элементы,
распространившись от Атлантического океана до Инда,
Арабы навязали разноэтническому населению Халифата свой язык и свою
духовную культуру (ислам), большинство покоренных народов стало
арабоязычным, а там, где удержался свой язык, например в Персии, больше
половины слов литературного языка - арабские.
Но уже в Х в. Халифат распался на отдельные области, совпадавшие с
племенными ареалами. Идрисидов (789-926), Рустамидов (777-909) и Зиридов
(972-1152) поддержали берберы. Бундов (932-1062) - гилянские и дейлемские
горцы, Саманидов (819-999) - таджики и т.д. Даже сами арабы разделились.
Испанские арабы подняли зеленое знамя Абас-сидов, египетские - белое знамя
Фатимидов, а бахрейнекие племена бедуинов создали сначала общину, а потом
государство карматов, и все они фактически обособились в отдельные этносы,
враждебные друг к другу.
Короче, с Халифатом в IX-Х вв. произошло то же, что случилось с империей
Карла Великого: живые силы этносов разорвали железный обруч империи, как
христианской, так и мусульманской, подобно тому как трава взламывает
асфальт.. Но политическое разделение ни там, ни тут не нарушило
суперэтнического единства, отразившегося в известном сходстве некоторых
элементов культуры и литературного языка --арабского и латинского.
Мусульманский суперэтнос оказался гораздо жизнеспособнее, нежели породивший
его арабский этнос. Уже в XI-XII вв. идею Халифата отстаивали
туркмены-сельджуки, а в XIII в. - купленные на невольничьих базарах и
зачисленные в армию куманы (половцы) и суданские негры. Инерция системы,
созданной сподвижниками Мухаммеда, оказалась грандиозной.
Теперь поставим вопрос: можно ли считать религиозную концепцию доминантой
описанного процесса? Как внешнее проявление - несомненно. Но внутренне, по
содержанию дело обстоит сложнее. Карматство по своим философским концепциям
отличается от ислама гораздо больше, чем христианство или даже иудаизм[44],
и тем не менее оно лежит в рамках не только суперэтнической конструкции -
мусульманской культуры, но даже внутри собственно арабского этноса.
Турецкие наемники и марокканские головорезы меньше всего думали о религии,
и все же только они в XI в. своими саблями поддерживали суннитское
правоверие. Вспомним, что Мухаммеду предшествовала плеяда арабских поэтов -
язычников, христиан, иудеев, так что расцвет поэзии явился начальным звеном
описанного процесса, равно как и развитие посреднической торговли, охота за
неграми для продажи их в рабство и кон-дотьерство племенных вождей.
Однако доминантой всего процесса образования арабского этноса (а в
суперэтническом смысле-всей мусульманской культуры) явился все-таки зачатый
Мухаммедом ислам, для которого предшествовавшая эпоха расцвета арабской
поэзии оказалась подходящей почвой. Ислам как символ стал объектом
фанатического самоутверждения и способом введения единообразия. Обычное при
бурном наступлении новой религиозной системы появление (в качестве своего
рода неизбежных антитез) различных ересей и модификаций
религиозно-идеологического содержания лишь стимулировало бурность
протекания основного процесса. Далее, как в пределах собственно арабского
этноса, так и суперэтнической культуры развилась многообразная
интеллектуальная жизнь, приведшая к расцвету науки, искусства, своеобразных
форм быта. Описанный процесс служит примером формирования суперэтноса,
внешне характеризующегося религиозно-идеологической доминантой. Такие
целостности давно известны науке: иногда их называют "культурными типами",
иногда "цивилизациями".
К Х в. энергия арабо-мусульманского этноса иссякла, несмотря на то что
экономика расцвела, социальные отношения нормализовались, а философия,
литература, география, медицина именно в эту эпоху дали максимальное
количество шедевров. Арабы из воинов превратились в поэтов, ученых и
дипломатов. Они создали блестящий стиль в архитектуре, построили города с
базарами и школами, наладили ирригацию и вырастили прекрасные сады,
обеспечивавшие пищей растущее население. Но защитить себя от врагов арабы
разучились. Вместо эпохи завоеваний настала пора потерь.
Французские нормандцы отняли у мусульман Сицилию. Астурийские горцы
захватили центральную Испанию и превратили ее в "страну замков" - Кастилию.
Византийцы вернули Сирию (кроме Дамаска). Грузины освободили Тифлис от
арабского гарнизона. За спасением пришлось обращаться к туркменам, берберам
и туарегам. Эти выручили. В XI в. Аль-морравиды отогнали испанцев на север,
а сельджуки подчинили Армению и Малую Азию. Однако пришельцы защищали не
этнос арабов[45], которых они в грош не ставили, а суперэтнос-"мир Ислама",
ибо сей последний стал для них этнокультурной доминантой. Среднеазиатские
тюрки, суданские негры и дикие курды, входя в структуру распадающегося
Халифата, усваивали принятые там нравы, обычаи, воззрения и т.п., становясь
продолжателями дела общины, созданной Мухаммедом. Именно эти народы
остановили натиск крестоносцев. При всем этом оставалась культура -
произведения рук человеческих, не имеющие саморазвития и способные
разрушаться. Но разрушение шло медленно, а очарование этой культуры
охватывало все новые области в Африке, Индии, на Малайском архипелаге и в
Китае. Там эта культура, на тысячу лет пережившая подъем этноса, ее
породившего, существует и поныне.
Эта культура, восприняв в Х-XII вв. столь большое количество чуждых ей
элементов, привнесенных и инкорпорированными этносами, изменила свой облик
и породила новые формы, причудливые до чудовищности. Мусульмане, этнически
чуждые арабам, становились шиитами, исмаилитами, суфиями или исповедниками
учений, внешне правоверных, а по сути оригинальных и далеких от
первоначального мироощущения сподвижников Мухаммеда и первых халифов. А так
как в эту эпоху этнические разногласия облекались в конфессиональные формы,
то, идя обратным ходом - от культуры к этногенезу, можно вскрыть и
охарактеризовать этнические контакты любого суперэтноса, например Срединной
Азии и Дальнего Востока. Этой сложной проблеме будет посвящен особый
экскурс, когда автор с читателем овладеют еще несколькими приемами
этнологической методики.
X. Алгоритм этногенеза
ЭТНИЧЕСКИЕ РЕЛИКТЫ
Этническая история может насчитать свыше двадцати суперэтносов, исчезнувших
в историческое время и заменившихся ныне существующими. Пока задача состоит
в том, чтобы описать механизм исчезновения суперэтносов, а об их
возникновении и распространении мы поговорим особо. Отметим как важную
деталь, что часто на месте грандиозного суперэтноса, размытого
историческими процессами, остаются островки, пережившие эпоху своего
расцвета и упадка. Примерами подобных малых этносов могут служить баски,
албанцы, ряд кавказских этносов и любопытный, очень устойчивый этнос
ирокезов в Северной Америке. В отличие от большинства вымерших или
ассимилировавшихся племен Северной и Центральной Америки, ирокезы сохранили
свою численность (20 тыс. человек), свой язык и свое противопоставление
всем неирокезам. Правда, они изменили бытовой уклад и из воинов
превратились в "музейные экспонаты".
Реликтовых этносов довольно много, причем часть из них вымирает, часть
ассимилируется другими этносами, а часть, подобно ирокезам, сохраняет свое
самосознание, более или менее стабильную численность и занимаемую ими
территорию. Эти этносы мы называем персистентными, т.е. пережившими самих
себя и находящимися в фазе гомеостаза. Этнография знает очень много
этносов-изопятов, благодаря географическому положению не втянутых в общение
с другими этносами или вовлеченных в него только за последние 100 лет.
Таковыми были многие племена Канады до появления там меховых компаний;
индейцы внутренней Бразилии до начала каучуковой лихорадки; австралийцы,
пока там не появились европейцы; некоторые горцы Кавказа (даже после
захвата Гуниба русскими войсками). Есть много других народов и племен с
большей или меньшей степенью изолированности в Индии, Африке и даже в
Европе. Но, что самое важное, изоляты возникают на глазах историка. Таковы
исландцы, потомки викингов, заселявшие остров в IX в. и за триста лет
утерявшие воинский дух своих предков. Потомки норвежских, датских и
шведских викингов и рабынь, захваченных в Ирландии, уже в IX в. составили
небольшой, но самостоятельный этнос, хранящий некоторые традиции старины и
брачующийся в пределах своего острова[46].
Отсутствие частого общения с иноплеменниками неизбежно ведет к стабилизации
отношений внутри этноса. Возникает структура, которую мы называем
"застойной", а в этносе происходит "упрощение системы". Поясню на наглядном
примере. В Древнем Египте объединенные хамитские племена сложились в
могучий этнос и создали разветвленную социальную систему. Там были фараон и
советники, князья номов и воины, жрецы и писцы, торговцы, земледельцы и
нищие батраки. Система усложнялась по мере возникновения столкновений с
иноземцами. Завоевания в Нубии и Сирии производили профессиональные воины,
договоры с Вавилоном заключали опытные дипломаты, а каналы и дворцы строили
специалисты - инженеры, обучавшиеся с детства. Разветвленная система
пережила вторжение гиксосов и возродилась, как бы налитая обновленной
мощью. Но с XI в. до н.э. пошел процесс упрощения, и сопротивляемость
системы упала. С 950 г. до н.э. власть над Египтом попала в руки ливийцев.
В 715 г. до н.э. господство перешло к эфиопам, которые проиграли войну с
Ассирией, и азиаты оккупировали Египет, который сам уже перестал
защищаться. Саисская династия освободила страну, но держалась на копьях
ливийцев и эллинов. В 550 г. до н.э. пала и она, после чего в Египте
последовательно господствовали персы, македоняне, римляне, арабы, берберы,
мамлюки и турки. Из всех социальных групп уцелели к I в. н.э. только
земледельцы-феллахи и небольшая кучка эллинизированных горожан-коптов.
Феллахи стали изолятом. Хотя вокруг них кипела активная историческая жизнь,
им до нее не было дела. жили в обществе, этнически им чуждом, но оставались
тысячи лет сами собою. Это мы можем назвать этнической статистикой или
покоем. Это означает, что развитие замедлилось настолько, что оно может при
описании не приниматься во внимание.
СТАТИКА И ДИНАМИКА
Условимся о терминах. "Статическими" или "персистентными" мы условно
называем те народы, у которых жизненный цикл повторяется в каждом поколении
без изменений. Это, конечно, не значит, что такие народы не испытывают
внешних воздействий. Часто они даже гибнут при изменении окружающей среды,
как, например, были уничтожены тасманийцы или выбиты арауканы в Патагонии.
Иногда стабильные этнические группы, племена или народы уклоняются от
заимствований у своих цивилизованных соседей, но чаше они легко перенимают
то, что им подходит, не меняя при этом привычного ритма жизни. Например,
алгонкикские племена еще в XVII в. приняли на вооружение мушкеты и
научились стрелять не хуже французских и английских колонистов; патагонцы
за одно поколение в XIX в. превратились из пеших охотников в конных;
тунгусы освоили спички и железные печки, весьма удобные в чумах. Но
этнический облик этих народов до XX в. оставался прежним. Французами и
испанцами не стали ни алгонкины, ни арауканы.
У "динамических" народов всегда возникает проблема "отцов и детей". Молодое
поколение не похоже на прежнее. Меняются идеалы, вкусы, обычаи, появляется
категория "моды". Наряду с появлением нового идет забвение старого, и
эти-то перемены именуются развитием культуры.
Динамические народы тоже не вечны. Они либо исчезают без следа, либо, по
прошествии определенного цикла развития, превращаются в статические,
которые, в свою очередь, после различных трансформаций становятся
динамическими, но уже другими. Исчезновение бывает иногда связано с гибелью
людей, составляющих этнос, а чаще - с раздроблением этнической общности,
причем уцелевшие ассимилируются соседними этническими общностями, люди
остаются, но этнос как системная целостность исчезает. Если же часть этноса
сохраняется как реликт, то это и будет изолят.
Это примеры яркие, но ведь есть сколько угодно градаций традиционности, и
если расположить все известные нам этносы по степени убывающей
консервативности, то окажется, что "нулевого уровня", т.е. отсутствия
традиции, не достиг ни один этнос, ибо тогда бы он просто перестал
существовать, растворившись среди соседей. Это последнее, хотя и
наблюдается время от времени, никогда не бывает плодом целенаправленных
усилий самого этнического коллектива. И тем не менее этносы гибнут, значит,
существуют деструктивные факторы, благодаря которым это происходит. И
поскольку нет этносов полностью изолированных от внешних воздействий, то
следует полагать, что все этносы смертны. И самое любопытное - этносы
иногда предпочитают гибель не приемлемому для них существованию. Почему?
Пожалуй, именно это право на смерть отличает этнос, находящийся в фазе
гомеостатического равновесия со средой, от популяции того или иного вида
животных. Смерть этноса - это распад системной целостности, а не поголовное
истребление всех особей, в нее входящих. Хотя история сохранила позорные
страницы истребления отдельных индейских племен американцами и небольших
этносов хукнов - китайцами, но гораздо чаще члены погибшего этноса входят в
состав новых, соседних этносов. Поэтому этническая экстерминация-явление
скорее социальное, чем биологическое.
Согласно диалектическому материализму, смерть - необходимый момент и
закономерный результат жизнедеятельности организма. "...Отрицание жизни, -
писал Ф. Энгельс, - по существу содержится в самой жизни, так что жизнь
всегда мыслится в соотношении со своим необходимым результатом,
заключающимся в ней постоянно в зародыше, - смертью"[47]. Этот
универсальный закон диалектики действует и в процессах этногенеза.
Как человек может быть убит в любом возрасте, так и этногенетический
процесс может быть оборван в любой фазе. Однако легче оборвать начинающийся
этногенез, пока этнос не набрал силу, и завершающийся, когда эта сила уже
растрачена. При этом уровень техники и культуры большого значения не имеет,
равно как и численность населения. Ирокезы в XV в. создали оригинальную,
развивающуюся форму общежития - союз пяти племен, своего рода республику.
Нахуа дали начало ацтекам, а государство Монтесумы вряд ли мож-но считать
не развивавшимся с XIV по XVI в. (точнее-с 1325 г., когда был основан
Теночтитлан, по 1521 г., когда он был взят Кортесом). Приведенные
примеры-примеры процессов этногенеза, оборванных ударами извне в начале
своего развития.
Еще нагляднее пример древних евреев. В XV в. до н.э. бродячие племена
хабиру вторглись в Палестину и захватили участок территории у Иордана. По
уровню техники, методам ведения хозяйства, военным приемам они не
отличались от прочих семитских племен Сирии и Аравии и уступали народам
Египта и Вавилонии. Но это был народ, интенсивно развивавшийся в этническом
плане, и он пережил всех соседей, пока не погиб как этническая общность"
[48]под короткими мечами римской пехоты. Однако эта гибель совпала, и,
очевидно, не случайно, с этнической дивергенцией самого еврейского народа,
когда фарисеи, саддукеи и ессеи перестали ощущать свою общность и начали
видеть друг в друге либо отступников и изменников (отношение фарисеев и
ессеев к саддукеям), либо дикарей (отношение саддукеев к ессеям, народным
массам), либо оторвавшуюся от народа жреческую касту (отношение саддукеев и
есеев к фарисеям). А ведь в отношении уровня культуры евреи в I в. не
уступали ни римлянам, ни грекам.
На основании приведенных примеров можно было бы подумать, что именно
варварство таит в себе силы, которые при развитии культуры иссякают. Но и
эта точка зрения не находит подтверждений в истории. Европейские народы
завоевали Африку и Юго-Восточную Азию в XIX в. и создали систему
колониальных империй, охватившую в начале XX в. почти всю поверхность суши.
В некоторых случаях это можно объяснить превосходством в военной технике,
но не всегда. Например, в Индии сипаи были вооружены английским оружием и
тем не менее были разбиты англичанами, уступавшими им в численности.
Турецкая армия в XVII-XVIII вв. не уступала по качеству оружия русской и
австрийской, однако Евгений Савойский и Суворов оказались победителями,
несмотря на малочисленность армий и удаленность от баз снабжения. Французы
покорили Алжир и Аннам не столько за счет лучших пушек, сколько за счет
прославленной храбрости зуавов, применившихся к малой (антипартизанской)
войне. И наоборот, итальянцы, располагавшие самым совершенным оружием,
проиграли в 1896 г. войну с негусом Менеликом, воины которого были
вооружены копьями и кремневыми ружьями, а по древности своей культуры не
уступали уроженцам Италии. Вот оно как!
Все перечисленные завоевания были неотделимы от этногенетического процесса
Западной Европы, вследствие которого оказалось возможным создание наций и
колониальных империй, начавшееся еще при феодализме. Но расширение ареалов
европейских этносов закончилось в XX в. и стало ясно, что в истории не
только всего мира, но даже самой Западной Европы оно было эпизодом важным,
кровавым, героическим и противоречивым, но только эпизодом, а не вершиной
эволюции. Крушение колониальных империй, свидетелями которого мы являемся,
показывает, что процесс этногенеза прошел фазу расцвета и история приняла
прежнее направление - Европа опять вошла в свои географические границы.
Следовательно, дело не в уровне техники или культуры, и модель этнического
развития следует строить на иных принципах. "Ни один народ, ни одна раса не
остаются неизменными. Они непрерывно смешиваются с другими народами и
расами и постоянно изменяются. Они могут казаться почти умирающими, а затем
вновь воскреснуть как новый народ или как разновидность старого"[49].
Однако остается неясным, почему этносы-изоляты теряют способность к
сопротивлению враждебному окружению. Согласно концепции А. Тойнби об
"ответе" на "вызов", они должны были бы на вызов врага давать мощный ответ,
а они либо сдаются, либо разбегаются. Видимо, переход к гомеостазу,
позволяющему этносу существовать в изоляции, связан с утратой некоего
признака, стимулировавшего резистентность этноса на ранних фазах. Тверды
они только в одном - чужих в свою среду не допускают.
ИНКОРПОРАЦИЯ
Замеченная и описанная особенность этнического феномена объясняет
затруднения, постоянно возникающие при инкорпорации иноплеменников. Для
того чтобы войти в чужой этнос, недостаточно собственного желания и даже
простого согласия принимающего коллектива. Можно прекрасно устроиться в
чужой среде и все-таки не стать своим. Если, допустим, шотландец получит
гражданство Перу, то перуанцем он не станет, хотя перуанцы -
сложносоставной этнос, появившийся относительно недавно-в начале XIX в. Но
зато студенты - маори легко натурализуются в английских университетах.
Объяснение - в отмеченном нами стереотипе поведения.
Шотландец не проходил обряда инициации, как потомки инков, не ходил
еженедельно к обедне, как потомки конкистадоров; его понятия о хорошем и
плохом, благородном и низком, красивом и безобразном не те, что у
перуанцев, и если доброй воли пришельца достаточно, чтобы стать гражданином
другой страны, то этой воли мало для того, чтобы сменить этнос. А маори уже
100 лет живут рядом с англичанами и с детства знают, как надо поступать
по-английски. Школа, совместные игры, деловые отношения влияют даже больше,
чем смешанные браки. В Новой Зеландии еще имеет смысл противопоставление
маори англичанам, но в Кембридже существенное значение приобретает
противопоставление жителей Новой Зеландии обитателям "доброй, старой
Англии".
Куда более затруднено вхождение в этносы малые и живущие натуральным
хозяйством, хотя и тут бывают исключения: например, этнограф Морган был
признан своим ирокезами, французский путешественник и скупщик мехов Этьен
Брюле -гуронами. Примеров много, но справедливость требует отметить, что
Морган оставался еще и американским ученым, а Брюле, деятельность которого
протекала в 1609-1633 гг., был убит вождями племени за то. что настраивал
молодежь против старых обычаев. Больше того, В. Г. Богораз описывает
"русского чукчу" - мальчика-сиротку, воспитанного чукчами и не знавшего
русского языка. Чукчи упорно считали его русским, и того же мнения держался
он сам.
Итак, инкорпорация, в практических целях применявшаяся с времен
незапамятных, всегда наталкивалась на сопротивление фактора, лежащего за
пределами сознания и самосознания, в области ощущений, которые, как
известно, отражают явления природы, не всегда правильно интерпретируемые
аппаратом сознания. Как бы ни сложна была проблема, теперь можно сделать
заключение: этнический феномен материален, он существует вне и помимо
нашего сознания, хотя и локализуется в деятельности нашей сомы и высшей
нервной деятельности. Он проявляется в оттенках характера, деятельности
людей и относится к этнопсихологии. Последнюю не следует смешивать с
социальной психологией, стремящейся "объяснить то, что делают люди, путем
исследования... пяти функциональных единиц: действие, значение, роль
личности и группа"[50]. Социальная группа - это группа, которая "состоит из
людей, действующих совместно как единое целое", т.е. люди "рассматриваются
как участники какого-то рода действия"[51]. Таковы, например... участники
футбольного матча или "суда Линча". Пусть так, но ведь это не этнос! И там
же отмечено, что "европейские интеллигенты, переселившиеся в Америку...
часто лучше, чем американцы, знали ее историю, законы и обычаи. Однако эти
люди обладали "знаниями" американской жизни, но не "знакомством" с ней. Они
были не способны понять много такого, что любой ребенок, выросший в США,
чувствует интуитивно"[52]. Вместе с тем (и это характерно) одни люди могли
прижиться в Америке, а другие рвались назад, несмотря на то что хорошо
зарабатывали. Это прекрасно описал В. Г. Короленко в повести "Без языка".
Видимо, существуют разные степени этнической совместимости. При одних
инкорпорация легка, при других-трудна, при третьих - невозможна. В чем
причина столь странного феномена?
Этносы существовали всегда, после того, как на Земле появился неоантроп. И
способ их существования, как показывает история человечества, один и тот
же: зарождение, расширение, сокращение степени активности и либо распад,
либо переход к равновесию со средой. Это типичный инерционный процесс
системы, обменивающейся со средой информацией и энтропией всегда особым,
неповторимым образом, можно сказать - в оригинальном ритме. Именно это
обстоятельство ограничивает инкорпорацию. Чтобы стать подлинно "своим",
надо включиться в процесс, т.е. унаследовать традицию и при условии, что
инкорпорируемый не воспитывался своими истинными родителями. Во всех иных
случаях инкорпорация превращается в этнический контакт.
РАЗНИЦА МЕЖДУ РАВНОВЕСИЕМ И РАЗВИТИЕМ
Теперь поставим вопрос: в чем разница между этносами-изолятами и этносами,
развивающимися бурно? В системах реликтовых этносов нет борьбы между
членами этноса, а если и случается соперничество, то оно не влечет гибель
проигравшего. Преследуются только нововведения, которых, как прави-1шо, не
хочет никто. Но если так, то естественный отбор, один факторов эволюции,
затухает. Остается этноландшафтное равновесие, на фоне которого возможен
только социальный прогресс или регресс. Но в сложных и трудных условиях
ре-адаптации и смены стереотипа поведения естественный возникает снова, и
сформированная им популяция либо погибает, либо становится новым этносом.
Таким образом, первичной классификацией этносов (в плане их становления)
является деление на два разряда, резко отличающихся друг от друга по ряду
признаков (см. табл. 1).
Предлагаемое деление основано на принципе, отличном от применявшихся до сих
пор: антропологического, лингвистического, социального и
историко-культурного. Отмеченные в таблице 12 признаков различия [53]
инварнантны для всех эпох и территорий. Как в классовом обществе могут
существовать персистентные этносы, так и при родовом строе происходят
перегруппировки особей, благодаря чему возникают новые племенные союзы или
военно-демократические объединения. Примерами первого варианта могут
служить застарелые рабовладельческие отношения в Аравии среди бедуинских
племен, в Западной Африке: в Бенине, Дагомее и т.п., у тлинкитов
Северо-Западной Америки и у горцев Кавказа, до XIX в, имевших грузинских
рабынь и рабов. Застывшие феодальный отношения наблюдались в XIX в. в
Тибете, западном и северо-восточном; горном Дагестане, у якутов и у
малайцев, и наоборот, ирокезский союз, возникший в XV в., - яркий пример
создания нового этноса в условиях доклассового обществ Тот же процесс имел
место в родовой державе Хунну- III в. до н.э., и военно-демократическом
тюркском "Вечном Эле" -VI-VIII вв. н.э. Кельты I тыс. до н.э. бесспорно
составляли этническую целостность, имея клановую систему общественных
взаимоотношений.
Количество примеров можно увеличить, но достаточно и приведенных. Всякое
деление материала при классификация условно, но именно поэтому оно
конструировано, поскольку определяется задачей, поставленной
исследователем. Наша цель- установить место этнического становления в
многообразии наблюдаемых явлений. И что же? Оказывается, возникновенж
этноса - редкий случай на фоне общего этноландшафтного равновесия, которое
не может рассматриваться как "отсталость" или "застой", проистекающие якобы
из неполноценности тех или иных народов. Все современные "застойные" этносы
не когда развивались, а те, которые развиваются теперь, если не исчезнут,
то станут "стабильными" когда-нибудь потом.
Таблица 1. Признаки различия персистентного и динамического состояния
этноса
Признаки Состояния:
Персистентное
Динамическое
Отношения между поколениями
Новое поколение стремится
повторить стереотипы
предшествовавшего
Новое поколение
стремится быть не
похожим на
предшествовавшее
(проблема отцов и
детей)
Отношение к времени
Циклическое исчисление времени
Линейное исчисление
времени
Отношение к природе
Хозяйство приспособлено к
ландшафту
Приспособление
ландшафта к требованиям
хозяйства
Отношение к соседям
Оборона границ, гостеприимство
Стремление к расширению
территории,
завоевательные войны
Отношение к потомкам
Стремление ограничить прирост,
детоубийство
Стремление к
неограниченному
размножению
Отношение к религии
Генотеизм, недопущение
иноземцев к своим культам
Прозелитизм и
религиозная
нетерпимость
Отношение к общественным
институтам
Авторитет старших
Институт власти
Отношение к общественной жизни
Консервация уже сложившихся
социальных групп населения
Образование новых
социальных групп
Отношение к чужим культурам
Игнорирование чужих идей и
заимствование техники
Активное усвоение чужих
идей; их использование
или отторжение
Продолжительность жизненного
Не более 1200 (1500) лет,
цикла
выхода из динамического
состояния (до полного
исчезновения или превращения в
реликт)
Не более 1200 (1500)
считая от момента толчка до
толчка до выхода из
динамического состояния
(до полного
исчезновения или
превращения в реликт)
ЭТНОГЕНЕЗ И ЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР
Из приведенных выше описаний феномена этноса как следствие вытекает, что
социальные процессы различны по своей природе. Совпадения между
общественными и этническими ритмами случайны, хотя именно они бросаются в
глаза при поверхностном наблюдении, так как интерференция при совпадении по
фазе усиливает эффект. Возникшую проблему следует сформулировать так:
откуда берутся силы, создающие этносы? Такие силы должны быть, ибо если их
не было, то энтропия, определяемая естественным отбором, давным-давно, еще
в эпоху палеолита, сгладила бы все этнические различия и превратила
многообразие человечества в единую безликую антропосферу.
Принято считать, что естественный отбор всегда должен вести к выживанию
особей, более приспособленных к борьбе за существование. Однако Дж. Б. С.
Холден отмечает, что это правильно для редкого и разбросанного вида,
вынужденного защищать себя от других видов и неорганической природы. Но как
только население становится плотным, отдельные представители вида вступают
в соперничество друг с другом. Если даже отдельные особи оказываются
победителями, сама борьба биологически вредна для вида. Например, развитие
громадных рогов и игл у самцов помогает им одерживать личные победы, но
часто бывает началом исчезновения вида[54].
Это соображение относится и к человеку, который является господствующим
видом, верхним, завершающим звеном биоценоза. Отмеченная Дж. Холденом
борьба особей внутри вида не имеет ничего общего с внутривидовой борьбой за
пищу, и ее закономерности неправомерно переносить на человеческое общество.
Здесь констатируется совсем другое: обострение борьбы за преобладание в
стае или в стаде, причем, как это ни неожиданно, именно победители не
оставляют потомства. Следовательно, мы встречаем не дарвиновский закон
выживания наиболее приспособленных особей, а своего рода эксцессы, не
отражающиеся на эволюции коллектива в целом. Отбор, происходящий при
столкновении взрослых самцов или изгнании из стада подрастающих детенышей,
не ведет к образованию новых популяций. Наоборот, он является мощным
фактором, консервирующим признаки большинства особей, включая стереотип
поведения. И это вполне понятно: каждый вид, населяющий определенный
регион, входит в его биоценоз и приспособлен к нему наилучшим образом.
Положение это нарушается лишь при изменении либо физико-географических
условий, например при устойчивой засухе или мощном наводнении, когда
почвенный слой перекрывается отложениями, либо при миграциях в регион
других животных, что изменяет равновесие в биоценозе.
Но влияние любых экзогенных факторов не объясняет, почему даже при
отсутствии катастроф одни этносы сменяются другими, оставляя в наследство
потомкам только руины архитектурных сооружений, обломки скульптуры, отрывки
литературы, битую посуду да сбивчивые воспоминания о славе предков.
Очевидно, для человека отбор имеет иное значение, чему Дж. Холден уделяет
большое внимание. "Биологический отбор направлен на такие признаки, от
которых зависит, чтобы каждый член этноса имел больше детей, чем другой.
Таковы: сопротивляемость болезням и физическая сила, но не те качества,
которые служат умножению этноса (или вида) как целого и потому особо
ценятся людьми". По Холдену, гены мучеников идеи и науки, храбрых воинов,
поэтов и артистов в последующих поколениях встречаются все реже и реже. Для
нашего же анализа важно иное - что является итогом этого процесса в
дальнейшей судьбе этноса, разумеется, не в плане общественном, а в
интересующем нас в данный момент - популяционно-генетическом? Дж. Холден
формулирует это положение так: "Естественный отбор действует на изменения,
имеющие приспособительный характер, а эти изменения не идут в любом
направлении. Большая часть их ведет к потере сложности строения или к
редукции органов - к дегенерации"[55].
Этот тезис, доказанный Холденом, на первый взгляд, противоречит школьным
представлениям об эволюции как прогрессивном развитии. Но только мы
применим диалектический метод - противоречие исчезнет, как дым. Виды либо
вырождаются, либо стабилизируются и превращаются в персистенты (реликты,
пережившие собственное развитие), но возникают новые виды, более
совершенные, нежели предшествовавшие. Однако и они уступят место под
солнцем тем, кто придет вслед за ними, а пока вызревают для грядущего.
Рептилии заменили гигантских амфибий, млекопитающие - динозавров, а
современный человек - неандертальца. И каждому взлету предшествовало
глубокое падение.
Переведем это на язык этнологии и применим к нашему материалу в качестве
модели простейший образец - локализованный (территориально), замкнутый
(генетически), самооформившийся (социально) этнический коллектив.
АЛЬТРУИЗМ. ТОЧНЕЕ-АНТИЭГОИЗМ
Новорожденный этнос, как только заявляет о своем существовании,
автоматически включается в мировой исторический процесс. Это значит, что он
начинает взаимодействовать с соседями, которые ему всегда враждебны. Да
иначе и быть не может, ведь появление нового, активного, непривычного
ломает уже установившийся и полюбившийся уклад жизни. Богатства региона, в
котором произошло рождение этноса, всегда ограничены. Прежде всего это
относится к запасам пищи. Вполне понятно, что те, кто спокойно существовал
при устоявшемся порядке, отнюдь не хотят стеснять себя или уступить свое
место другим, чужим, непонятным и неприятным для них людям. Сопротивление
новому возникает как естественная реакция самозащиты к всегда принимает
острые формы, чаще всего истребительной войны. Для того чтобы победить или,
как минимум, отстоять себя, необходимо, чтобы внутри этноса возникла
альтруистическая [56] этика, при которой интересы коллектива становятся
выше личных. Такая этика наблюдается и среди стадных животных, но только у
человека принимает значение единственного видоохранительного фактора. Она
всегда соседствует с эгоистической этикой, при которой личное плюс семейное
становится выше общественного, но. поскольку интересы личности и коллектива
часто совпадают, острые коллизии возникают редко. С точки зрения сохранения
человеческого аналога видового таксона, т.е. этноса, сочетание обеих
этических концепций создает оптимальную ситуацию. Функции разделены.
"Альтруисты" обороняют этнос как целое, "эгоисты" воспроизводят его в
потомстве. Но естественный отбор ведет к сокращению числа "альтруистов",
что делает этнический коллектив беззащитным, и по прошествии времени этнос,
лишившись своих защитников, поглощается соседями. А потомство "эгоистов"
продолжает жить, но уже в составе других этносов, вспоминая "альтруистов"
не как своих защитников-героев, а как людей строптивых и неуживчивых, с
дурным характером.
Проверить эту формулу на историческом материал" можно столько одним
способом, о котором следует сказать подробно. Этика рассматривает отношение
сущего к должному, а должное, как и сущее, в каждую эпоху меняется. Эти
изменения весьма чутко фиксируются авторами источников, которые в других
отношениях, не стесняясь, искажают факты. Здесь же они искренни, потому что
описывают не действительность, а идеал, который им самим каждый раз
представляется несомненным. Поэтому для фиксации смены поведенческого
императива мы можем использовать историографию и даже художественную
литературу прошлых эпох, приняв их не за источник информации, а за факт,
подлежащий критическому исследованию, и при его помощи установить, как
протекает этот процесс в натуре. Возьмем для примера какой-нибудь
законченный отрезок истории народности (не государства, не политических
институтов, не социально-экономических отношений, а именно этноса),
достаточно хорошо известный читателю, и бегло просмотрим его фазы.
Подходящий пример - город-государство Древний Рим. Если отбросить его
легендарный период царей, от первой сецессии (ухода плебеев на Священную
гору, вслед за чем последовал их компромисс с патрициями), определивший
характер общественной системы, до эдикта Каракаллы (признания провинциалов,
подданных Рима-римлянами), т.е. с 949 г. до н.э. по 212 г. н.э., можно
легко проследить эволюцию соотношения "альтруистов" и "эгоистов". Впрочем,
это сделали уже в древности римские историки, именуя этот процесс "падением
нравов".
В первый период, до конца Пунических войн, как сообщают авторы источников,
не было недостатка в героях, желавших гибнуть за отечество. Муций Сцевола,
Аттилий Регул, Цинцинат, Эмилий Павел и множество им подобных, вероятно, в
значительной мере были созданы патриотической легендой, но важно, что
именно подобные личности служили идеалом поведения. В эпоху гражданских
войн положение резко изменилось. Героями стали вожди партий: Марий или
Сулла, Помпей, Красе или Цезарь и Серторий, Юний Брут или Октавиан. Они уже
не отдавали жизнь за отечество, а рисковали ею в интересах своей партии и с
непременной выгодой для себя. В эпоху Принципата тоже было немало храбрых и
энергичных деятелей, но все они действовали неприкрыто в личных интересах,
и это воспринималось общественным мнением как должное и даже как
единственно возможное поведение. Императоров и полководцев теперь хвалят за
добросовестное исполнение своих обязанностей, т.е. за отсутствие
нечестности и бессмысленной жестокости, но ведь это значит, что их
воспринимают как "разумных эгоистов", ибо это и им самим выгодно. Уходят в
прошлое партии оптиматов и популяров, и выступают группы тех или иных
легионов, например сирийская, галльская, паннонская и т.п., которые
сражаются между собой исключительно ради власти и денег. При династии
Северов торжествует идеал и выгоды, и не случайно, что в это же время
римский этнос, называвшийся Populus Romanus, растворяется среди народов, им
же завоеванных.
Аналогичную картину мы видим в Средние века в Западной Европе, когда самым
актуальным занятием была война с мусульманами. Образы первых эпических
поэм: Роланд и Сид - паладины христианства. На самом деле, первый был
маркграфом Бретонской марки и был убит не маврами, а басками; второй же -
просто беспринципный авантюрист. Нужды нет: идеалы альтруистичны и
героичны. Позже, во второй период, герой не забывает себя. Таковы Кортес и
Писарро, Васко да Гама и Албукерки, Фрэнсис Дрейк и Хуан Австрийский,
победитель при Лепанто. То, что они будучи храбрецами откровенно корыстны,
никто не ставит им в вину; даже наоборот, это вызывает восхищение и
одобрение. Проходит время, и героем становится наемный солдат, которому
важна только собственная шкура, хотя ему нельзя отказать в уме, выдержке и
самообладании.
Как мы видим, варьирующий в определенном направлении идеал является
индикатором настроений коллектива, ибо отношение автора к герою
эмоционально, и, следовательно, сознательная ложь исключена. А эти
настроения отражают более глубокую сущность - изменение стереотипа
поведения, который и является реальной основой этнической природы
человеческого коллективного бытия.
Но при этом нельзя отказываться от учета сферы сознания, так как только оно
дает возможность находить оптимальные решения в положении, которое не может
не быть острым. До тех пор пока новая этническая система не сложилась и не
набрала инерцию, процесс может быть оборван посторонним вмешательством, и,
следовательно, для жесткой детерминированности (фатализма) нет места.
ИСТРЕБЛЕНИЕ РЕЛИКТОВЫХ ЭТНОСОВ
При такой постановке вопроса можно ответить, почему этносы вымирают, и
настолько часто, что из тех, которые были зафиксированы при начале
письменной истории в III тыс. до н.э., не осталось ни одного, а из тех,
которые жили и действовали в начале н.э., - редкие единицы. Это тем более
необходимо, что непрямые потомки древних римлян, эллинов, ассирийцев,
видоизменившись до неузнаваемости, живут по сей час, но уже не являются ни
римлянами, ни эллинами, ни ассирийцами, ибо заимствовали от предков только
генофонд. Обратимся за аналогами к палеонтологии, которая наряду с другими
проблемами занимается также проблемой вымирания популяций. 3десь
несущественно, какова величина изучаемого объекта, поскольку можно
предположить, что процессы вымирания дол-жны иметь одну закономерность.
Уцелевшими оказались, как ни странно, виды, наименее развитые и,
следовательно, наименее приспособленные к природной обстановке минувших эр.
Зато былые цари жизни -динозавры, мастодонты, махайроды, пещерные медведи и
пещерные львы исчезли начисто, хотя не имели достойных соперников.
Вымирание видов сопровождается постепенным сокращением ареала и
конкуренцией соседних видов, вытесняющих из биохора обреченный вид. Но
остается неясным, в чем заключается эта "обреченность"? Не стремясь к
решению палеобиологических задач, мы можем указать, что в этнологии она
кроется в структуре этноса. При прочих равных условиях (численности,
технике и т.п.) усложнение структуры повышает сопротивляемость враждебному
окружению, упрощение - снижает ее. Вот почему полноценные в физическом и
интеллектуальном аспектах народы, например индейцы или полинезийцы,
оказались бессильными по сравнению с колонизаторами, отнюдь не лучшими
представителями своих народов. Таким образом, наибольшую опасность как для
этносов, так и для природы представляют соседи, не потерявшие в процессе
развития способности к адаптации и потому расширяющие свой ареал. Без
появления такого врага реликтовый этнос может существовать неограниченно
долго[57]. Но не исключена гибель, вплоть до поголовного уничтожения,
этносов развивающихся, если они наталкиваются на необратимое сопротивление
более хищных соседей. Ограничимся одним наглядный примером-тюрками VI-VIII
вв. (тюркютами).
С 550 по 581 г. небольшой алтайский этнос - тюркюты установили господство
во всей Великой степи от Китая до Дона и от Сибири до Ирана. Система,
которая называлась "Вечный Эль", была гибкой и разветвленной. В ней
находили свое место племена степные и горные, жители оазисов Согдианы и
обширных в то время низовий Волги, купцы и пастухи, буддисты и
огнепоклонники наряду с самими тюрками-воинами, почитавшими "синее небо и
черную землю". Но Китай, объединенный династией Суй (589-618) и
победоносной табгачской империей Тан (619-907), был сильнее и агрессивнее.
Сломить сопротивление тюрок военной силой китайцы не смогли, но путем
дипломатии они добились разделения единого каганата на Западный и
Восточный, затем изолировали степняков от оазисов бассейна Тарима, которые
они оккупировали, и Согдианы, таким образом принесенной в жертву арабам.
Потом китайцы восстановили против тюрок уйгуров, карлуков и басмалов и
добились разгрома тюркской орды в 747 г., причем победители пленных не
брали. Однако сами китайцы приняли тюркских беглецов и зачислили их в
пограничные войска. Эти "счастливцы" погибли в 756-763 гг., приняв участие
в восстании Ань Лушаня против произвола китайской бюрократии. Против
повстанцев выступили, кроме китайцев, степняки-уйгуры и горцы-тибетцы, так
что бежать было некуда. Изолированная, а тем самым упрощенная система
погибла. И везде, где наблюдается аналогичная коллизия, механизм процесса
остается неизменным.
XI. Этнические контакты
ИЕРАРХИЯ ЭТНИЧЕСКОЙ ТАКСОНОМИИ
Этническая систематика отличается от социальной классификации. Лишь изредка
они совпадают. Употребление той или другой зависит от аспекта исследования,
т.е. от угла зрения, под которым рассматриваются цепи исторических событий.
Последний же определяется задачей, поставленной перед исследователем.
выбирающим также степень приближения, отвечающую его целям. То
обстоятельство, что эта задача до сих пор неоднократно ставилась и не
получила удовлетворительного решения (Д.Вико, О.Шпенглер, А.Тойнби)[58], не
должно отвращать исследователя от продолжения попыток эмпирического
обобщения, сколь бы трудны они ни были. В отличие от ряда авторов,
выясняющих, как идет процесс, мы имеем возможность ответить на вопрос, что
именно подвергается изменению, хотя и получим при этом принципиально
одностороннюю модель, характеризующую определенные аспекты явлений. Но ведь
создание концепций лежит в основе любой исторической интерпретации, что и
отличает историю ("поиск истины") от хроник или простого перечисления
событий. Мы исходим из накопленного исторической наукой разнообразного
материала, поэтому объектом исследования становится не шпенглеровская "душа
культуры" и не "умопостигаемое поле исследования" Арнольда Тойнби, а
система фаз этногенеза на том или ином уровне и в ту или иную определенную
эпоху. Для следующей эпохи, протекающей в историческом времени, расстановка
составляющих будет уже другой.
Теперь мы можем построить этническую иерархию в общем виде, а заодно
уточнить значения терминов.
Антропосфера
- биомасса всех человеческих организмов[59].
Этносфера
- мозаическая антропосфера[60], т.е. сочетание системных
этноландшафтных целостностей, всегда динамических.
Суперэтнос
- группа этносов, возникающих одновременно в одном регионе, и
проявляющая себя в истории как мозаичная целостность.
Этнос
- устойчивый, естественно сложившийся коллектив людей,
противопоставляющих себя всем прочим аналогичным коллективам и
отличающийся своеобразным стереотипом поведения, который закономерно
меняется в историческом времени.
Субэтнос
- элемент структуры этноса, взаимодействующий с прочими. При упрощении
этносистемы финальной фазе число субэтносов сокращается до одиого,
который становится реликтом.
Таксономические единицы одного порядка
Консорция
- группа людей, объединенных одной исторической судьбой; либо
распадается, либо переходит в конвиксию.
Конвиксия
- группа людей, объединенных однохарактерным бытом и семейными связями.
Иногда переходит в субэтнос, фиксируется не историей, а этнографией.
Условившись понимать под этногенезом не только его пусковой
момент-появление этноса на арене истории, но весь процесс развития до
превращения этноса в реликт и исчезновения, о котором будет рассказано
ниже, можно дать следующую дефиницию: любой, непосредственно наблюдаемый
этнос - та или иная фаза этногенеза, а этногенез-глубинный процесс в
биосфере, обнаруживаемый лишь при его взаимодействии с общественной формой
движения материи. Значит, внешние проявления этногенеза, доступные
изучению, носят социальный облик.
И тут встает основной вопрос: почему возникают процессы этногенеза,
порождающие изучаемые этнографами этносы? Согласно распространенной точке
зрения, новые этносы возникают при тесном сожительстве вследствие взаимной
ассимиляции первичных этнических субстратов[61]. Взаимная ассимиляция при
образовании этноса нужна, но этого недостаточно. На берегах Рейна французы
и немцы живут в соседстве свыше тысячи лет, исповедуют одну религию,
используют одинаковые предметы быта, выучивают языки друг друга, но не
сливаются, так же как австрийцы - с венграми и чехами, испанцы - с
каталонцами и басками, русские - с удмуртами, вепсами и чувашами.
Иногда, очень редко, происходит влияние этносов в одном регионе, но тогда
слившиеся этносы исчезают, а взамен появляется новый, не похожий ни на один
из прежних. Первое время члены нового этноса еще не могут свыкнуться со
своей самобытностью, но во втором или третьем поколении констатируют свое
отличие от предков. Считать эти явления результатом взаимной ассимиляции
нельзя, так как они возникают не всегда и протекают очень быстро; имеет
место как бы взрыв. Следовательно, для их возникновения требуется какой-то
дополнительный фактор, который предстоит открыть.
Кроме описанного есть еще один способ возникновения этносов, не похожий на
первый. Часто вследствие исторических перипетий от этноса отпочковывается
группа людей и меняет место жительства. С течением времени эти люди
вырабатывают новый стереотип поведения и теряют связь с метрополией. Иногда
эти группы гибнут, но нередко, смешиваясь с аборигенами или другими
переселенцами, они образуют самостоятельные этносы.
Примерами второго варианта могут служить американцы англосаксонского
происхождения, порвавшие связи с англичанами в конце XVIII в.; потомки
испанских конкистадоров- креолы; внуки и правнуки голландских, французских
и северонемецких крестьян - буры; сикхи, выделившиеся из прочих индусов в
XVI в. и упразднившие систему каст; буряты -те монголы, которые на курултае
1688 г. предпочли союз с русскими подчинению маньчжурам, и им подобные,
отколотые от основного этноса превратностью исторической судьбы.
Легко и весьма необходимо заметить, что генезис обоих вариантов различен и
характер изменчивости в обоих вариантах не имеет ничего общего. Во втором
варианте вновь появившиеся этносы остаются в орбите своей культуры,
приобретая лишь локальные особенности. В первом же случае имеет место
совершенно новое явление, сохраняющее институты народов, его породивших,
лишь как пережитки или заимствования. Очевидно, первый вариант и есть
подлинный этногенез - рождение новых суперэтносов, тогда как второй вариант
- только увеличение суперэтнического многообразия. Так, США отнюдь не
суперэтнос, а просто заокеанское продолжение романо-германской Европы и
отчасти Африки - за счет работорговли. Осколками американских суперэтносов
являются атабаски, сиу, алгонкины и другие племена. Поэтому в дальнейшем мы
будем говорить только о первом варианте, и поскольку история - наука о
событиях, а события происходят при столкновениях во время контактов, то
именно контактам следует уделить преимущественное внимание. Эта тема была
затронута, но недостаточно.
КОНТАКТЫ НА РАЗНЫХ УРОВНЯХ
Возвращаясь к проблеме этнических контактов, необходимо прежде всего
ставить вопрос об уровне, на котором контакт осуществляется (см. табл. 2).
Сочетание двух и более консор-ций и конвиксий нестойко. Оно ведет или к
распаду, или к образованию стойкой формы субэтноса. На субэтническом уровне
смешение трактуется как "неравный брак" с особой "не нашего круга", причем
ступень социальной лестницы часто не имеет значения. Так, еще в XIX в.
казаки рассматривали брак с крестьянами и даже дворянами как "неравный",
хотя последние были куда богаче и знатнее казаков. Мне удалось услышать
сентенцию, ведущую начало, видимо, со Смутного времени: "В Писании сказано:
не водитесь жиды с самаряна-ми, а казаки с дворянами". Конечно, этого ни в
каком "писании" нет, но как на это похоже отношение курдов к персам и
армянам! Нищий пастух-курд не решается представить родным жену-персиянку,
если не будет известно, что у нее пышная генеалогия. Так же сохраняли себя
албанцы в Османской империи, баски - в Испании, шотландцы-гайлендеры - в
Великобритании, патаны - в Гиндукуше. Они образовали с другими субэтносами
стойкие этнические целостности на основе симбиоза, укрепленного эндогамией.
В центральной части Евразийского континента формы симбиоза этносов
проявлялись очень ярко еще в глубокой древности.
Этносы занимали разные ландшафтные регионы, соответс^ вовавшие их
культурно-хозяйственным навыкам, и не мешали, а помогали друг другу. Так,
якуты поселились в широкой пойме Лены, а эвенки - в водораздельных массивах
тайги. Великороссы селились по долинам рек, оставляя степные просторы
казахам и калмыкам, а лесные чащи - угорским народам. Чем сложнее и
разветвленное была такая этническая целостность, тем она была крепче и
резистентнее.
Таблица 2. Этническая иерархия
Таксономическая
единица
Гибрид
Направление развития
Предел
формообразования
Коксорция
Нестойкие сочетания
Субэтническое
самоутверждение
Субэтнос
Конвиксия
Деформированные
сочетания
Создание территориальной
общины
Субэтнос
Субэтнос
Симбиозы *
Этническое самоутверждение
Этнос
Этнос
Ксении **
Создание социального
института
Ведущая роль в
суперэтносе и
консервация
структуры
Суперэтнос
Химера ***
Аннигиляция ****
Реликт *****
Человечество
Гипотетическое смешение
с палеоантропом в
мезолите на горе Кармел
Этногенез
?
Гоминиды
?
Эволюция как филогенез
Исчезновение вида
* Симбиоз - форма взаимополезного сосуществования этносов, при котором
симбионты сохраняют свое своеобразие.
** Ксения (от греч. - гостья, гостеприимство) - форма нейтрального
сосуществования этносов при сохранения ими своеобразия.
*** Химера (мифическое животное с головой льва, телом козы и хвостом
дракона); здесь - форма контакта несовместимых этносов разных
суперэтнических систем, при котором исчезает их своеобразие.
**** Аннигиляция (физ. - превращение в ничто) - явление взаимоуничтожения
элементарных частиц разных знаков с излучением света (фотонов) и потерей
массы.
Иное дело - сочетание двух и более этносов в едином социальном организме.
Характер того или иного социального организма накладывает свой отпечаток на
взаимодействие смежных этносов, которые в ряде случаев вынуждены жить о
дном регионе, мириться с фактом существования, но не могут не тяготиться
друг другом. Их можно назвать "ксении". Такова Бельгия, куда валлоны и
фламандцы оказались "задвинуты", как жильцы в коммунальную квартиру. Такова
Канада, где англичане, французы, франко-индийские метисы, а теперь еще и
славяне сосуществуют, но не сливаются и не делят функций, что свойственно
симбиозам.
Но еще болезненнее контакт двух и более суперэтносов. Тогда часто
происходит не только этническая аннигиляция, но и демографический спад,
попросту сказать - вымирание от невыносимых условий или физическое
истребление слабой стороны. Такие ситуации возникали в XVIII-XIX вв. в США
- отстрел индейцев с платой за скальп, в Бразилии - во время каучуковой
лихорадки, в Австралии - при захвате ее англичанами, и в долине Желтой
реки, где цивилизация древнею Китая сталкивалась с культурой древних племен
жунов (тангуров). Последних не осталось.
Но вместе с тем в истории наблюдаются целые эпохи сосуществования
суперэтносов, не всегда мирного, но и не взаимоистребительного. А иногда
субэтносы в одной целостности ведут губительные войны друг с другом,
находя, а иногда и не находя повода для ненависти. Выберем наиболее яркие
примеры и посмотрим, как это происходит. И может ли история государств дать
исчерпывающее объяснение ходу событий?
СООТНОШЕНИЕ ЭТНИЧЕСКИХ ЦЕЛОСТНОСТЕЙ РАЗНЫХ ПОРЯДКОВ
Предложенное деление этносов весьма полезно не только для современной, но и
для исторической этнографии. Это мы постараемся показать, взяв для примера
эпоху, хорошо изученную и давно законченную, - XII век на Евразийскою
континенте[62], а как частный пример - Древнюю Русь, о которой шло столько
споров, так как ее причисляли по банальному и потому весьма
распространенному делению то к "Западу", то к "Востоку". Это вполне
нерациональное деление родилось в суперэтнической целостности
романо-германского мира, идеологически объединенного Римской Церковью и
противопоставившего себя всем прочим. Короче, это обывательский
европоцентризм, имевший смысл в Средние века, но бытующий поныне в Западной
Европе и ее заокеанском продолжении - Америке.
Если принять западный "Христианский мир" - за суперэтнический эталон (1),
то равноценными ему будут: 2) Левант, или "мир Ислама", целостность отнюдь
не религиозная, а этнокультурная, распространившаяся от Испании до Кашгара;
3) Индия, за исключением той ее части, где господствовали мусульмане[63];
4) Китай, считавший себя "Срединной империей" с варварской периферией: 5)
Византия, восточно-христианская целостность, политические границы которой
всегда были уже суперэтнических; 6) Кельтский мир, отстаивавший свои
оригинальные традиции от английских феодалов до XIV в. [64] 7) Балтийская
славяно-литовская языческая целостность, в XII в. превратившаяся в реликт;
8) Восточноевропейская суперэтническая целостность - Русская земля. На ней
мы и сосредоточим внимание, но будем рассматривать ее этническую судьбу на
фоне переплетения конфликтов всех прочих вышеперечисленных суперэтносов,
ибо изоляция на Евразийском континенте была возможна лишь для десятого
суперэтноса - циркумполярных народов Сибири, да и то она часто нарушалась
то эвенками, то якутами.
Как известно, при своем появлении в Восточной Европе славяне делились на
племена, которые уже в начале XII в. сохранились только в памяти авторов
"Начальной летописи". Это естественно. Этническая интеграция шла интенсивно
вокруг больших городов, где в новых условиях прежние племенные различия
теряли значение. А. Н. Насонов описывает Русь XI-XII вв. как систему
"полугосударств"[65], стоящих на порядок ниже, нежели "Русская земля": 1)
Новгородская республика с пригородами; 2) Полоцкое княжество; 3) Смоленское
княжество; 4) Ростово-Суздальская земля; 5) Рязанское княжество; 6)
Турово-Пинская земля; 7) Русская земля, включавшая три княжества: Киевское,
Черниговское и Переяславское; 8) Волынь; 9) Червонная Русь, или Галицкое
княжество. К этому списку надо добавить завоеванную Владимиром Мономахом
половецкую степь между Доном и Карпатами. При этом Великий Булгар,
задонские кочевья половцев, аланские земли на Северном Кавказе и Волжская
Хазария с городом Саксином лежали по ту сторону русской границы XII-XIII
вв.
Булгары и хазары в это время относились к левантийскому, или
мусульманскому, суперэтносу. По способу адаптации к ландшафту они не
отличались от своих соседей. Однако торговые и культурные системные связи
города Булгара с Ираном были действеннее, нежели влияние географической
среды. Они-то и сделали Волжскую Болгарию форпостом "мусульманского"
суперэтноса и противником владимирских князей.
Следуя принятому принципу, можно отнести аланов и крымских готов к
византийскому суперэтносу, а литовцев, латышей и ятвягов - к балтийскому.
Поляки и венгры еще в Х в. вошли в западноевропейский суперэтнос, а победа
немецких крестоносцев над полабскими славянами превратила католическую
Западную Европу в монолитную культурно, хотя и мозаичную этнически
целостность, которая в XII в. неустанно, пусть и не всегда удачно,
расширяла свой ареал, что в XIII в. привело к кризису-поражению в крестовых
походах.
Спускаясь еще на порядок ниже, т.е. взяв один из русских субэтносов,
допустим Киев, мы обнаружим там три активные консорции: западническую
(сторонники князя Святополка II, в том числе Киево-Печерская лавра),
грекофильскую (сторонники Владимира Мономаха и митрополии, помещавшейся в
Св. Софии) и национальную, сильно пострадавшую за симпатии к Всеславу после
его изгнания из Киева[66].
Легко заметить, что консорции не совпадают с классовыми, сословными,
религиозными и племенными делениями, являясь феноменами самостоятельной
системы отсчета. Эта система может считаться весьма полезной, потому что
благодаря именно ей удалось, например, уловить мотивы сторонников
перечисленных выше политически" направлений. При анализе классовых
противоречий этого сделать нельзя, ведь все участники событий принадлежали
к одному классу, а силу черпали у своих единомышленников в гуще народа. Но
борьба тем не менее была активной и жестокой. Из-за чего? И ради чего?
КОНТАКТ "ПЯТИ ПЛЕМЕН" И ЖИТЕЛЕЙ "СРЕДИННОЙ РАВНИНЫ'
С III в. до н.э. до конца III в. н.э. земледельческий Китай и Великая
степь, населенная скотоводами - хуннами, существовали рядом. Каждый этнос
жил в своем ландшафте, но в совокупности с соседями входил в
суперэтнические конструкции кочевой культуры и дальневосточной цивилизации.
И та и другая были полиэтничны. В кочевой мир входили, кроме хуннов,
сяньбийцы (древние монголы), цяны (кочевые тибетцы), малые юечжи, усуни,
кыпчаки и другие племена. В Китае, кроме китайцев, жили аборигены: жуны,
ди, мань и юе, принадлежавшие по языку к тибето-бирманской, тайской и
малайской группам.
Продолжительность существования этих суперэтносов, связанных общей
культурой, давала повод современникам рассматривать историческую
действительность как "состояние", но на самом деле это были медленно
текущие процессы. Создание единого китайского государства и обострение
классовых противоречий, ставших антагонистическими в III в. до н.э., унесло
свыше 60 % жителей, а распадение этой империи в III в. н.э.-свыше 80 %. В
конце III в. обезлюдевшая и обнищавшая страна была объединена династией
Цзинь. В III в. население Китая исчислялось в 7,5 млн человек вместо былых
50 млн. Потом, к IV в., оно возросло до 16 млн.
И все-таки при самых жестоких социальных потрясениях для гибели китайского
этноса не было достаточных внутренних оснований. Свободных земель было
много, и, следовательно, численность населения могла увеличиться.
Государственная система функционировала, гонения на культуру прекратились.
Древнекитайский этнос мог бы продолжать существование, если бы не слишком
тесный контакт с кочевниками и странная потеря сопротивляемости, что было
неожиданностью для самого правительства династии Цзинь.
В степи господствовал родовой строй, и разложение его шло столь медленно,
что не причиняло большого ущерба кочевникам. Зато их угнетало усыхание
степи, начавшееся в 1 в. и к III в. достигшее максимума. Сокращение
пастбищных угодий заставило хуннов и сяньбийцев жаться к рекам Хуанхэ и
Ляохэ и входить в контакт с китайцами. Поскольку земли лежали в запустении,
правительство Цзинь допустило поселение на границе 400 тыс. кочевников и
около 500 тыс. тибетцев разных племея. Китайские политики III в. считали,
что этническая принадлежность - социальное состояние и численно ничтожное
вкрапление нетрудно ассимилировать: князей обучить культуре, а родовичей
превратить в податное сословие. Расчет был дерзкий и плохой. Родовичи
терпели произвол чиновников и эксплуатацию землевладельцев, но не
превращались в китайцев; князья выучили иероглифику и классическую поэзию,
но при удобном случае, наступившем в 304 г., вернулись к соплеменникам и
возглавили восстание, ставившее целью "оружием возвратить утраченные
права". Ложная теория, примененная к действительности, вызвала катастрофу.
К 316 г. 40 тыс. хуннов захватили весь северный Китай, в том числе две
столицы, двух императоров и все накопленные богатства. Китайцы были загнаны
на берега Янцзы, в то время окраину Китая, и были вынуждены в тропических
джунглях смешиваться с племенами мань, что весьма преобразило их облик и
психический склад. Там начался особый процесс этногенеза, приведший
впоследствии к созданию южнокитайского этноса. А оставшиеся на родине
китайцы смешались с хуннами... и тем погубили их. Уже дети
победителей-хуннов и китаянок забыли о нравах степного кочевья. Воспитанные
в дворцовых павильонах, они сохранили энергию и мужество. но утеряли
ощущение "своего", чувство локтя и императив верности. Распри подорвали их
силы, а ведь до этого их отцы умели жить в согласии. Внуки превратились в
избалованных куртизанов, забавлявшихся людоедством и предательством
близких. Не было и речи о наступательных войнах, даже при обороне хунны
стали терпеть поражения. Наконец, в 350 г. приемный сын императора, китаец,
убил своих братьев, наследников престала, и, взяв власть в свои руки,
приказал перебить всех хуннов в государстве. Это было исполнено с таким
рвением, что погибло много бородатых и горбоносых китайцев, похожих на
хуннов.
Геноцид не спас узурпатора. Сяньбийцы-муюны разбили его китайское войско и
казнили его самого. Китайцам не помогло численное превосходство, они также
вместе с культурой потеряли традиции доблести. Муюнов постигла судьба
хуннов. Они окитаились и были побеждены степными табгачами. Те сначала
консолидировали вокруг себя кочевников (смешение на уровне этнической
метисации), но потом на свою беду завоевали Хэнань, где жило монолитное
китайское население. К концу V в. они смешались с китайцами так, что их
хан, приняв титул императора, запретил родной язык, табгачскую одежду и
прическу, а также имена. Масса подданных, лишенная свойственного ей
стереотипа поведения, стала жертвой авантюристов-кондотьеров, низвергших
династию и обескровивших несчастную страну[67], которую вдобавок опустошил
голод, унесший около 80 % людей[68]. Так повлияло на народы смешение двух
суперэтносов, но оставшиеся в живых в VI в. внезапно объединились в новый
этнос, называвшийся тогда табгач (сяньбийское название), употреблявший
китайский язык (отличавшийся от древнего) и принявший иноземную идеологию -
буддизм. Это была великая эпоха Тан, положившая начало средневековому
китайскому этносу, потерявшему самостоятельность только в XVII в., когда
Китай завоевали маньчжуры. Но это новый цикл этногенеза, относящийся к
Древнему Китаю, как Византия-к Древнему Риму[69].
Из приведенного примера очевидна связь этноса с ландшафтом. Хунны, заняв
долину Хуанхэ, пасли скот, китайцы засевали пашни и строили каналы, а
хунно-китайскис метисы, не имея навыков ни к скотоводству, ни к земледелию,
хищнически обирали соседей и подданных, что привело к образованию залежных
земель и восстановлению естественного биоценоза, хотя и обедненного за счет
вырубки лесов и истребления копытных во время царских охот. Но уже в VII в.
китайцы вернули себе утраченные земли и снова деформировали ландшафт путем
интенсивного хищнического земледелия. Но об этом потом.
КОНТАКТЫ ВАРВАРОВ И РИМЛЯН
Сходную картину беспорядочного смешения этносов мы можем увидеть в ту же
эпоху на западной окраине континента, где развалилась Римская империя. По
этому поводу было высказано очень много суждений, но почти все они
перекрываются знаменитым тезисом Э. Гиббона: "Эллинское общество,
воплощенное в Римской империи, которая была в зените в эпоху Антонинов,
низвергнуто одновременным падением двух врагов, напавших на нее на двух
фронтах: североевропейскими варварами, вышедшими из пустынь за Дунаем и
Рейном, и христианской церковью, возникшей в покоренных, но не
ассимилированных восточных провинциях"[70]. Посмотрим, прав ли он?
Четырехсотлетняя война Римской империи с германцами, длившаяся с I по IV
в., закончилась победой Рима. Ни рейнская, ни дунайская границы не были
прорваны. Несколько поражений, нанесенных римлянам готами, и опустошение
побережий Эгейского моря готским флотом были искуплены победами Феодосия.
Рим потерял только зарейнские области Германии и добровольно очистил Дакию,
но в этих странах италики селиться не хотели, а провинциалы попадали туда
ссыльные, интересы коих сенат и римский народ не волновали. Положение резко
изменилось в V в., когда сопротивление иноземным вторжениям резко
снизилось, но тогда Стилихон и Аэций одерживали победы над германцами и
гуннами, пока их не убили сами римляне - интриганы и дегенераты в пурпуре и
диадемах. Беда Рима была в нем самом, а не вне его[71].
Да и сами варвары не стремились к уничтожению культуры Рима. Король
визиготов Атаульф, согласно его собственному признанию, "начал жизнь с
жаждой обращения всего римского домена в империю готов... со временем,
однако, опыт убедил его, что... было бы преступлением изгонять управление
закона из жизни государства, так как государство прекращает быть самим
собой, если в нем прекращает привить закон. Когда Атаульф осознал эту
истину, он решил, что он добился бы славы... употребив жизненную силу готов
для восстановления римского имени во всем, и, быть может, более чем во всем
- его древнем величии"[72]. Но если так, то почему же римская культура
исчезла, а вместе с ней исчезли с этнической карты мира влюбленные в эту
культуру мужественные и сильные готы?
То, что успехи германцев по времени совпали с торжеством христианства на
всей территории Римской империи, как будто подтверждает пагубность этой
доктрины для народа и государства. Эту концепцию выдвинули еще в 393 г.
защитники язычества Евгений и Арбогаст, попытавшиеся восстановить в
Капитолии алтарь Победы. Однако, как и в 312 г., христианские легионы
оказались более стойкими. Вожди языческой армии героически погибли в бою,
но тем самым показали, что перспектива развития не в том или ином
исповедании веры, а в делах куда более земных. И самое интересное, что то
же самое утверждают отцы церкви.
Блаженный Августин или любой другой христианский мыслитель V в. мог бы
сказать: "Не мы посоветовали императору Авреалину покинуть Дакию и
пренебречь той политикой, которая возводила на границах сильные военные
посты. Не мы посоветовали Каракалле возводить в звание римских граждан
всякого рода людей или заставлять население переходить с места на место в
усиленной погоне за военными и гражданскими должностями... Что же касается
до чувства патриотизма, то разве оно не было разрушено вашими собственными
императорами? Обращая в римских граждан галлов и египтян, африканцев и
гуннов, испанцев и сирийцев, как могли они ожидать, что такая
разноплеменная толпа будет верна интересам Рима, который завоевал их?
Патриотизм зависит от сосредоточения, но не выносит разъединения".
Блаженный Августин был бы прав, но немедленно возникает вопрос: а почему в
христианских общинах, столь же разноплеменных, возникли жертвенность,
чувство локтя, спайка и возможности развития?
Ответ прост: различия расовые не имеют решающего, да и вообще, как правило,
большого значения, а различия этнические лежат в сфере поведения.
Поведенческий стереотип христианских общин был строго регламентирован.
Неофит был обязан его соблюдать или покинуть общину. Следовательно, уже во
втором поколении на базе христианских консорций выковался субэтнос,
гетерозиготный, но монолитный, тоща как в языческой, вернее -
безрелигиозной, империи психологическая переплавка подданных не
осуществлялась. Члены разных этносов сосуществовали в рамках единого
общества, которое развалилось от собственной тяжести, ибо даже римское
право было бессильно перед законами природы.
И не менее губительны были упомянутые Августином миграции населения внутри
империи. Соотношение человека с природным окружением - ландшафтом - есть в
каждом случае величина постоянная, определяемая адаптацией. Ландшафты Сирии
и Британии, Галлии и Фракии весьма различны. Следовательно, мигранты
предпочитали жизнь в городах, где стены отделяли их от чуждой, непривычной
и нелюбимой природы. Значит, отношение к природе у них было чисто
потребительским, а проще сказать-хищническим. В результате были сведены 2/3
лесов Галлии, буковые рощи Апеннин, выпаханы и обеспложены долины в горах
Атласа, отданы в жертву козам холмы Эллады и Фригии. И самые губительные
опустошения производили не сами военные трибуны, а их колоны, т.е.
военнопленные, поселенные вдали от родины, чтобы затруднить им побег из
неволи.
Иными словами, при неприкосновенности жестких социальных связей
политической системы Римской империи этнические связи были разрушены
полностью уже в IV в., а вторжение германцев в V в. усугубило этот процесс,
ибо активная метисация, разъедая этносы готов, бургундов и вандалов,
вовлекла их в общий процесс распада. Там же, где в те же века сложился
новый этнос, а это произошло на восточной окраине империи, видимо,
действовал дополнительный "фактор икс", значение коего нам надлежит
раскрыть.
ЭТНОСЫ ВСЕГДА ВОЗНИКАЮТ ИЗ КОНТАКТОВ
Чем же различаются суперэтносы и что мешает им сливаться друг с другом или
наследовать богатства предшественников? Ведь этносы, находящиеся внутри
суперэтноса, сливаются часто и беспрепятственно. Эту повышенную стойкость
суперэтноса можно объяснить наличием этнических доминант, словесных
выражений тех или иных идеалов, которые в каждом суперэтносе имеют
единообразные значения и сходную смысловую динамику для всех этносов,
входящих в данную систему. Сменить идеал можно только лицемерно, но тогда и
слияние суперэтносов будет мнимым: каждый представитель разных суперэтносов
в глубине души останется с тем, что представляется естественным и
единственно правильным. Ведь идеал кажется его последователю не столько
индикатором, сколько символом его жизнеутверждения. Итак, доминантой мы
называем то явление или комплекс явлений (религиозный, идеологический,
военный, бытовой и т.п.), который определяет переход исходного для процесса
этногенеза этнокультурного многообразия в целеустремленное единообразие.
Напомним, что феномен этноса - это и есть поведение особей, его
составляющих. Иными словами, он не в телах людей, а в их поступках и
взаимоотношениях. Следовательно, нет человека вне этноса, кроме
новорожденного младенца. Каждый человек должен вести себя каким-то образом,
и именно характер поведения определяет его этническую принадлежность. А раз
так, то возникновение нового этноса есть создание нового стереотипа
поведения, отличного от предшествовавшего. Вполне очевидно, что новый
стереотип создают люди, но тут сразу возникают недоумения. Во-первых,
сознательно или бессознательно действуют эти новаторы? Во-вторых, всегда ли
новое бывает лучше старого? В-третьих, как им удалось сломить инерцию
традиции, даже не в соплеменниках, а в самих себе, ибо они плоть от плоти
прежнего этноса? Теоретически эти сомнения неразрешимы, но на выручку
приходит материал из палеоэтнографических наблюдений, который позволяет
сформулировать эмпирическое обобщение: каждый этнос появился из сочетания
двух и более этнических субстратов, т.е. этносов, существовавших до него.
Так, современные испанцы сложились в этнос, носящий это название,
относительно поздно - в Средние века, из co-четания древних иберов,
кельтов, римских колонистов, германских племен: свевов и вестготов, к
которым приметались баски - прямые потомки иберов, аланы - потомки сарматов
и ближайшие родственники осетин, арабы-семиты, мавры и туареги-хамиты,
норманны и каталонцы, частично сохранившие свое этническое своеобразие.
Англичане - сложный этнос из англов, саксов, кельтских женщин, мужья
которых были убиты в боях, датчан, норвежцев и западных французов из Анжу и
Пуату.
Великороссы включают в свой состав: восточных славян из Киевской Руси,
западных славян - вятичей, финнов - меря, мурома, весь, заволоцкая чудь,
угров, смешавшихся сперва с перечисленными финскими племенами, балтов -
голядь, тюрок - крещеных половцев и татар и в небольшом числе монголов.
Древние китайцы - это смесь многих племен долины Хуанхэ, принадлежавших к
различным антропологическим типам монголоидов и даже европеоидов-ди.
Аналогичная картина - в Японии, где в глубокой древности спаялись в
монолитный этнос высокорослые монголоиды, похожие на полинезийцев,
приземистые монголоиды из Кореи, бородатые айны и выходцы из Китая.
Даже малочисленные и изолированные этносы, история коих тонет во мгле
веков, сохраняют былые различия этнических субстратов в реликтовых
антропологических и лингвистических чертах. Таковы эскимосы и жители
острова Пасхи, мордва и марийцы, эвенки и патаны склонов Гиндукуша. Это
показывает, что в древности они были сложносоставными этническими
коллективами, а наблюдаемое ныне единообразие - плод длительных
этногенетических процессов, сгладивших шероховатости разных традиций.
Но ведь это противоречит только что сделанным описаниям губительности
смешений этносов, далеких друг от друга. А как первое наблюдение, так и
второе - бесспорны! Может ли быть верным вывод, содержащий внутреннее
противоречие? Только в одном случае: если мы недоучли какую-то очень важную
деталь, какой-то "фактор икс", без раскрытия которого невозможно решить
задачу. Поэтому двинемся дальше методом проб и ошибок, чтобы найти
непротиворечивую версию, объясняющую все известные факты.
"ФАКТОР ИКС"
Проверим еще одно предположение. Может быть, не длинный процесс, а
мгновенный скачок является причиной образования нового этноса? Проверить
это можно только на примерах новой истории, события которой описаны
достаточно подробно. Обратимся к истории Латинской Америки. Испанские
конкистадоры были жестоки в боях, но уже после буллы Павла III 1537 г.
видели в индейцах не "низшую расу", а достойных противников. Уцелевших
индейских вождей крестили и принимали в свою среду, а простых индейцев
делали пеонами в асьендах. Так сложилось за двести лет население Мексики и
Перу, но в горах и тропических лесах сохранились чистые индейские племена.
Работорговля привела к появлению в Америке негров, а отсутствие
предрассудков - к тому, что появились мулаты и самбо (потомство негров и
индейцев). Когда же в начале XIX в. началась борьба за освобождение от
метрополии - Испании, захваченной французами, то большинство руководителей
повстанческого движения были не испанцы, а метисы и мулаты. Сам Боливар в
1819 г. высказался по этому поводу так: "Следует вспомнить, что наш народ
не является ни европейским, ни североамериканским, он скорее являет собой
смешение африканцев и американцев, нежели потомство европейцев, ибо даже
сама Испания перестает относиться к Европе по своей африканской крови, по
своим учреждениям и своему характеру. Невозможно с точностью указать, к
какой семье человеческой мы принадлежим. Большая часть индейского населения
уничтожена, европейцы смешались с американцами, а последние - с индейцами и
европейцами. Рожденные в лоне одной матери, но разные по крови и
происхождению, наши отцы - иностранцы, люди с разным цветом кожи. Это
различие чревато важными последствиями"[73].
Этот народ, возникший на глазах историков, оказался весьма стойким и не
похожим на другие, соседние народы. По всем внешним признакам - языку,
культуре, религии и т.п. жители Венесуэлы и Колумбии были близки испанцам.
В экономическом отношении они только проиграли, сменив в результате
освободительной войны испанский протекционизм на зависимость от английских
и североамериканских торговых компаний. Война за независимость была такой
ожесточенной, что унесла миллион жизней с малонаселенной территории -
столько же, сколько все наполеоновские войны в густонаселенной Европе. Но в
глазах повстанцев все жертвы были оправданы тем, что они - не испанцы и,
следовательно, должны жить отдельно. Любопытно, что в то же время индейцы
поддерживали испанское правительство. Итак, смешанность происхождения не
помеха для создания монолитных этносов.
Однако так ли это? Ведь известно, что у животных метисные формы часто
нестойки и обычно лишены приобретенных способностей обоих родителей,
восполняя это в первом поколении повышенным жизнелюбием, часто пропадающим
в последующих поколениях. Потомки от смешанных браков либо возвращаются к
одному из первоначальных типов (отцовскому или материнскому), либо
вымирают, потому что адаптация к той или иной среде вырабатывается
несколькими поколениями, она является традицией, смесь же двух традиций
создает неустойчивость адаптации.
Да. так бывает в большинстве случаев, и, возможно, иногда - у человека, но
если бы это было всегда, то ни одного нового этноса не возникло бы, и
человечество, издавна практиковавшее смешанные браки, выродилось бы еще в
период раннего неолита. На самом же деле вырождаются и исчезают с
этнографической карты очень немногие этнические группы, а человечество как
вид развивается столь интенсивно, что прирост населения сейчас называют
демографическим взрывом. Очевидно, существует фактор, уравновешивающий
деструктивное влияние естественного отбора и стабилизирующую роль
сигнальной наследственности или традиции. Это - "фактор икс", и он должен
проявляться в изменениях поведения и восприниматься самими людьми как
особенность психической структуры. Следовательно, это признак, возбуждающий
и стимулирующий процессы этногенеза. Найдя "фактор икс" и раскрыв
содержание искомого признака, мы уясним себе механизм развития процесса для
каждого отдельного случая этногенеза и всех в совокупности.
Для достижения поставленной цели нам необходим обильный, проверенный и
строго датированный материал всеобщей истории человечества. Бели мы
обработаем его при помощи приемов, принятых в естественных науках, то
сможем получить данные для решения поставленной проблемы, а пока
ограничимся ответами на недоумения, сформулированные выше: 1. Выдумать
новый стереотип поведения нельзя, потому что если бы какой-нибудь чудак и
поставил перед собой такую цель, то сам бы все-таки вел себя по старому,
по-привычному - как наиболее приспособленному к существующим условиям
бытования этнического коллектива. Выйти из этноса - это то же, что вытащить
себя из болота за собственные волосы; как известно это проделал только
барон Мюнхаузен. 2.Поскольку новый стереотип поведения возникает в
результате безотчетной деятельности людей, то бессмысленно ставить вопрос о
том, лучше он или хуже. Шкалы для сравнения нет. Он просто иной. 3. Но если
ломать бытующую традицию, выражающуюся в стереотипах поведения, невозможно,
незачем, да и никто этого сознательно не хочет, то, видимо, это происходит
в силу особого стечения обстоятельств. Каких? Вот на этот вопрос и надо
найти ответ.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Необходимость разбора этого тезиса обусловлена тем, что широко бытует
мнение, будто этническое самосознание как один из социальных факторов
определяет не только существование этноса, но и возникновение его (Бромлей
Ю. В. Этнос и этнография. М., 1973. С. 121-123). Самосознание проявляется в
самоназвании. Следовательно, если будет доказано несовпадение того и
другого, то вопрос об их функциональной связи отпадает.
[2] Подробнее см.: Гумилев Л. Н. Древние тюрки.
[3] Грумм-Гржимайло Г. Е. Когда произошло и чем было вызвано распадение
монголов на восточных и западных //ИРГО. 1933. Т. XVI. Вып. 2.
[4] Никонов В. А. Этнонимия //Этнонимы /Отв. ред. В. А. Никонов. М., 1970.
С. 10-11.
[5] Шенников А. А. Жилые дома ногайцев Северного Причерноморья
//Славяно-русская этнография /Отв. ред. И. Н. Уханова. Л., 1973. С. 47-52.
[6] Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства. М., 1970. С. 311-313.
[7] Ср.: Рыбаков Б. А. 1) О преодолении самообмана //Вопросы истории. 1970.
щ 3, 2) "Слово о полку Игореве" и его современники. М., 1971. С. 28;
Гумилев Л. Н. Может ли произведение изящной словесности быть историческим
источником? // Русская литература. 1972. щ 1.
[8] Исторической судьбой мы называем цепочки событий, казуально связанные
их внутренней логикой.
[9] Итс Р. Ф. Введение в этнографию. Л., 1974. С. 50.
[10] Маркс К.. Энгельс ф. Соч. 2-е изд. Т. I. С. 313.
[11] Там же. Т. 13. С. 20.
[12] Там же. С. 37.
[13] Архив К. Маркс и Ф. Энгельса. Т. VI. М., 1939. С. 356 и сл.
[14] Тьерри О. Иэбр. сот. М., 1937. С. 214.
[15] Горький А. М. Сторож //Собр. соч.: В 30 т. Т. 15. М.. 1951. С. 81.
[16] Toynbee A. J. Study of History /Abr. by D. Somervell, London; New
York; Toronto, 1946. P. 120-121.
[17] Гумилев Л. Н. Этногенез и этносфера //Природа. 1970. щ 1. С. 46-47.
[18] Название "ренегат" в те времена не имело оскорбительного оттенка, и
переход на службу к врагу был явлением обыденным. Но если переход в рамках
одного суперэтноса даже не считался изменой, то уход к мусульманам лишал
ренегата былой этнической принадлежности, как поет в известной оперетте
"Запорожец м Дунаем" герой, убежавший к туркам: "Теперь я турок, не казак".
[19] Смирнов В. Д. Кучибей Гомюрцжинский и другие османские писатели XVII
века о причинах упадка Турции. СПб., 1873. С. 266-267.
[20] Бернье Ф. История последних политических переворотов в государстве
Великого Монгола. М., 1936.
[21] Бромлей Ю.В. Этнос и эндогамия //Советская этнография. 1969. щ 6. С.
84-91.
[22] Бичурин Н. Я. (Иакинф). Собрание сведений по исторической географии
Восточной и Срединной Азии //Сост. Л. Н. Гумилев, М.Ф. Хван. Чебоксары,
1960. С. 638.
[23] Таков был, например, ввоз опиума в Китай в XIX в. Причем сначала путем
распространения наркотика по дешевым ценам был создан спрос на него.
Аналогична продажа спиртных напитков индейцам Канады за меха.
[24] Гумилев Л. Н. Этнос и категория времени //Доклады Географического
общества СССР. Вып. 5. Л., 1970. С. 143-157.
[25] Козин С. А. Сокровенное сказание. М.; Л., 1941. С. 140.
[26] Конрад Н. И. Запад и Восток. М.. 1966. С. 119-149, 152-281.
[27] Или коэффициент при факте связи (в кибернетическом смысле), например
мера заботы отца о сыне.
[28] Росс Эшби У. Введение в кибернетику. М., 1959. С. 13.
[29] Там же. С. 18.
[30] Там же. С. 13.
[31] Там же. С. 21.
[32] Там же. С. 14.
[33] Берталанфи Л. Общая теория систем - критический обзор //Исследования
по общей теории систем? Под ред. В. Н. Садовского, Э. Г. Юдина. М., 1969.
С. 28.
[34] Садовский В. Н., Юдин Э. Г. Задачи, методы и приложения общей теории
систем //Там же. С. 12.
[35] Малиновский А. А. Общие вопросы строения системы и их значение для
биологии //Проблемы методологии системного исследования /Под редакцией И.
В. Блауберга и др. М., 1970. С. 145-150.
[36] Рашевский Н. Организмические множества. Очерк общей теории
биологических и социальных организмов //Исследования по общей теории
систем. М., 1969. С. 445.
[37] Это не биологическая и не только социальная система, так как "аналогии
биологических и социальных уровней не обоснованы" {Машновский А. А. Общие
вопросы. С. 182).
[38] Свиридов М. Н. На переднем крае космической науки //Природа, 1966. щ
8. С. 112.
[39] История Италии: В 3 т. Т. 1. /Под ред. В. Д. Сказкина. М., 1970. С.
233.
[40] Соколов Н. П. Венеция между гвельфами и гибеллинами //Вопросы истории.
1975. щ 9. С. 142-153.
[41] Говоря так про природный процесс, мы не допускаем антропоморфизма, а
просто применяем привычный оборот по типу "ручей проложил себе русло и
образовал излучину".
[42] Тьерри О. Избр. соч. С. 244- 247.
[43] "франками" в XIII в. на Ближнем Востоке называли всех
западноевропейцев.
[44] Бертемс А.Е. Насир-и Хосров и исмаилизм. М., 1959. С. 202-247.
[45] Ныне арабами называют население Ближнего Востока, говорящее на
арабском языке. Это неправильно. Большая часть населения Сирии, Ирана и
Северной Африки - смесь древних этносов в зоне контакта. Потомки истинных
арабов - бедуины Саудовской Аравии.
[46] Стеблин-Каменский М. И. Культура Исландии. Л., 1967.
[47] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 610.
[48] Спаслись дезертиры, нашедшие убежище в Парфии и на Рейнской границе
Римской империи.
[49] Неру Д. Открытие Индии. М., 1955. С. 53.
[50] Шибутани Т. Социальная психология. М., 1969. С. 28.
[51] Там же. С. 32.
[52] Там же. С. 42.
[53] Наиболее сложному и важному из них посвящен особый экскурс (см.:
Гумилев Л. Н. Этнос и категория времени //Доклады отделений и комиссии ВГО.
Вып. 15. 1970.).
[54] Холден Дж. Б. С. Факторы эволюции. М., Л., 1935. С. 71 и сл.
[55] Там же. С. 82. - Аналогичный вывод можно сделать, используя методику
кибернетики: "В множестве, подвергаемом однозначному преобразованию,
разнообразие не может увеличиваться, но обычно будет уменьшаться" (Росс
Эшби У. Введение в кибернетику. С. 193).
[56] Вводя понятия "альтруизм" и "эгоизм", мы отнюдь не придаем им
качественной оценки. "Хорошо" и "плохо" не имеют к ним никакого
касательства, что явствует из дальнейшего. Употребление привычных слов в
качестве научных терминов оправдывается лишь необходимостью облегчить
читателю понимание построения концепции как таковой. "Альтруизм" точнее
назвать "антиэгоизмом".
[57] Рычков Ю. Г. Антропология и генетика изолированных популяций (Древние
изоляты Памира). М., 1969.
[58] Берталанфи Д. Общая теория систем. С. 65-68.
[59] Термин установившийся, но слишком общий, не дающий перспектив решения
и понимания проблемы.
[60] "Мозаичность" предполагает наличие в антpoпocфepe структурного
членения по этическому принципу.
[61] Итс Р. Ф. Введение в этнографию. С. 43-46.
[62] Из рассмотрения опущены Америка, Океания и Африка южнее Сахары - как
требующие специального описания.
[63] Индийский полуостров - это полуконтинент, на территории коего
суперэтнические целостности возникали с глубокой древности. Современная
целостность - это мемориальная фаза этногенез суперэтноса, созданного в
VIII в. раджпутами. Так называемая "раджпутская революция" произошла в VII
в. одновременно с арабо-исламской, табгачской (династия Таи в Китае) и
подъемом древнего Тибета (см. Гумилев Л. Н. Величие и падение Древнего
Тибета //Страны и народы Востока. М., 1968. С. 153-182). Вторжения
мусульман и англичан были посторонними воздействиями, унесшими много
жизней, но не нарушившими процесса этногенеза Индии.
[64] Кельты уже в I тысячелетии были завоеваны римлянами - на Западе,
маркоманнами - в Восточной Европе и сарматами в степях. Но начало
"кельтского мира" лежит я Х в. до н.э., когда кельты были распространены от
Северного Кавказа (киммерийцы) до Исландии (кельтиберы). Для характеристики
суперэтноса необходимо рассматривать не только пространственные, но и
временные границы и, следовательно, учитывать возрасты этносов,
составляющих суперэтносы. Для характеристики суперэтносов их расширение и
сужение, как и военная мощь, значения не имеют, важна исключительно степень
межэтнической близости
[65] Насонов А. Н. "Русская земля" и образование территории древнерусского
государства. М., 1951.
[66] Гумилев Л. Н. Сказание о хазарской дани //Русская литературы 1974. щ
3.
[67] Подробнее см.: Гумилев Л.Н. Хунны в Китае. М., 1974.
[68] Wieger L Textes historiques. Hien-Hien, 1905-1907. P. 1428.
[69] Grousset R. L. Empire des Steppes. Paris, 1960. P. 96.
[70] Цит. по: Toynbee A. J. Study of History /Abridiement by D. Somervell.
London; New York; Toronto, 1946. P. 260-261.
[71] С этим согласен А. Тойнби (см.: Ibid. Р. 262)
[72] Цит. по: Ibid. Р. 409-410.
[73] Боливар С. Избр. произв. М., 1983. С. 83.
Часть третья
ЭТНОС В ИСТОРИИ
В КОТОРОЙ ИЗЛОЖЕНЫ ОБЩЕПРИНЯТЫЕ СПОСОБЫ ИЗУЧЕНИЯ ЭТНИЧЕСКИХ
ЯВЛЕНИЙ И ПОКАЗАНО, ЧТО ИСКОМЫЙ РЕЗУЛЬТАТ ПОЛУЧЕН БЫТЬ НЕ МОЖЕТ
XII. Мысли о Всемирной истории
ДВА АСПЕКТА ВСЕМИРНОЙ ИСТОРИИ
История - наука о событиях в их связи и последовательности. Но событий
очень много, и связи их у разных народов различны. Задача любой науки
состоит в том, чтобы обозреть изучаемый предмет целиком, и история - не
исключение. Следовательно, нужно найти удобную точку для обозрения, и тут
возникает необходимость теории, предваряющей практику, т.е. выбор аспекта.
Аспект изучения не вытекает из того или иного философского построения, он
диктуется исключительно практическими соображениями, и мы относим его к
области теории науки лишь потому, что выбор его определяется не накоплением
материала, а целью, поставленной в начале исследования. Наша цель - понять
Всемирную историю как становление одной из оболочек Земли - этносферы.
В теории исторической мысли издавна сложились две концепции, бытующие и в
наше время: всемирно-историческая и культурно-историческая. Первая трактует
историю народов как единый процесс прогрессивного развития, более или менее
захвативший все области, населенные людьми. Впервые она была сформулирована
в Средние века как концепция "четырех империй" прошлого: ассирийской,
персидской, македонской, римской и пятой - "Священной Римской империи
германской нации", возглавившей вместе с папским престолом католическое
единство, возникшее в Западной Европе на рубеже VIII-IX вв. (Chretiente).
"Прогрессом" при такой системе интерпретации событий считалось
последовательное расширение территорий, подчинявшихся имперской власти.
Когда же в XIV-XVI вв. Реформация разрушила идеологическое единство
Западной Европы и подорвала политическую гегемонию императоров Габсбургской
династии, всемирно-историческая концепция устояла и была просто несколько
иначе сформулирована. Теперь прогрессивной была признана "цивилизация", под
которой понималась культура опять-таки Западной, романо-германской Европы,
причем бывшие "язычники" и "схизматики" были просто переименованы в "дикие"
и "отсталые" народы. И тех и других даже пытались называть
"неисторическими". Эта система, правильно именуемая "европоцентризмом", в
XIX в. воспринималась, часто неосознанно, как сама собою подразумевающаяся
и не требующая доказательств.
Культурно-историческая концепция была впервые декларирована Геродотом,
который противопоставил Европу Азии. Под Европой он понимал систему
эллинских полисов, а под Азией - персидскую монархию. Впоследствии сюда
пришлось добавить Скифию и Эфиопию, которые равно не были похожи ни на
Элладу, ни на Иран, и дальше список культурных регионов расширялся, пока
вся Ойкумена не оказалась расписанной на культурно-исторические области.
Таковыми в Старом Свете в первом приближении считаются, кроме Западной
Европы: Ближний Восток, или Левант, Индия, Китай, островная культурная
область Тихого океана, Евразийская степная область, Африка южнее Сахары и
циркумполярная область с рудиментарными этносами.
Основное отличие культурно-исторической школы от всемирно-исторической
составляет постулат: каждая культурная область имеет свой путь развития, и,
следовательно, нельзя говорить об "отставании" или "застойности"
неевропейских народов, а можно только отметить их своеобразие. Крупнейшими
представителями культурно-исторической школы в XIX в. были Ф. Ратцель, Н.
Данилевский и К. Н. Леонтьев, а в XX в. - О. Шпенглер и А. Тойнби.
ПОЧЕМУ Я НЕ СОГЛАСЕН С А.ТОЙНБИ
Мы не будем углубляться в историю вопроса, так как это увело бы нас слишком
далеко в сторону. Но одного автора все-таки не следует исключать из
рассмотрения. А. Тойнби предложил концепцию возникновения "цивилизаций",
основанную на использовании географического источника. Вкратце она сводится
к следующему.
Единицей истории считается "общество". "Общества" делятся на два разряда:
"примитивные", не развивающиеся, и "цивилизации", которых двадцать одна в
16 регионах. Следовательно, допускается, что на одной территории возникали
последовательно 2-3 цивилизации, которые в таком случае именуются
"дочерними". Таковы шумерская и вавилонская цивилизации в Месопотамии,
минойская, эллинская и ортодоксальная христианская на Балканском
полуострове, индийская (древняя) и индусская (средневековая) в Индостане.
Кроме того, в особые разделы выделены "абортивные" цивилизации - ирландцы,
скандинавы, центральноазиатские несториане, и "задержанные" - эскимосы,
османы, кочевники Евразии, спартанцы и полинезийцы.
Согласно А. Тойнби, развитие обществ осуществляется через мимесис, т.е.
подражание. В примитивных обществах подражают старикам и предкам, что
делает эти общества статичными, а в "цивилизациях" - творческим личностям,
что создает динамику развития. Поэтому главной проблемой истории является
отыскание фактора динамизма, причем А. Тойнби отвергает расизм. Остается
влияние географической среды, и тут Тойнби предлагает весьма оригинальное
решение: "Человек достигает цивилизации не вследствие биологического
дарования (наследственности) или легких условий географического окружения,
а в ответ на вызов в ситуации особой трудности, воодушевляющей его на
беспрецедентное до сих пор усилие"[1].
Итак, талантливость и творческие способности рассматриваются как реактивное
состояние организма на внешний возбудитель, в связи с чем одна из глав (VI)
носит название "Достоинства несчастья". "Вызовы" делятся на три сорта:
1. Неблагоприятные природные условия, например болота в дельте Нила, -
вызов для древних египтян; тропический лес Юкатана - вызов для майя; волны
Эгейского моря - вызов для эллинов: леса и морозы - вызов для русских. По
этой концепции английская культура должна быть порождением дождя и тумана,
но этого Тойнби не утверждает.
2. Нападение иноземцев, что тоже можно рассматривать как момент
географический (частичные миграции). Так, по А. Тойнби, Австрия потому
перегнала в развитии Баварию и Баден, что на нее напали турки (с. 119).
Однако турки напали сначала на Болгарию, Сербию и Венгрию, и те ответили на
вызов капитуляцией, а Австрию отстояли гусары Яна Собесского. Пример
говорит не в пользу концепции, а против нее.
3. Гниение предшествовавших цивилизаций - вызов, с ко торым надо бороться.
Так, развал эллино-римской цивилизации будто бы "вызвал" византийскую и
западноевропейскую цивилизации как реакцию на безобразия древних греков.
Это тоже можно отнести к географическим условиям, взятым с учетом
координаты времени (смены биоценоза), но, увы, разврат" Византии не уступал
римскому, а между падением Западной римской империя и созданием
жизнеспособных феодальных королевств лежало свыше 300 лет. Реакция
несколько запоздала.
Но самое важное - соотношение человека с ландшафтом - концепцией А. Тойнби
не решено, а запутано. Тезис, согласно которому суровая природа стимулирует
человека к повышенной активности, с одной стороны, - вариант
географического детерминизма, а с другой - просто неверен. Климат около
Киева, где сложилось древнерусское государство, отнюдь не тяжел. Заявление,
что "господство над степью требует от кочевников так много энергии, что
сверх этого ничего не остается" (с. 167-169), показывает неосведомленность
автора. Алтай и Ононский бор, где сложились тюрки и монголы, - курортные
места. Если море, омывающее Грецию и Скандинавию, - "вызов", то почему
греки "давали на него ответ" только в VIII-VI вв. до н.э., а скандинавы - в
IX-XII вв. н.э.? А в прочие эпохи не было ни победоносных эллинов, ни
отчаянных хищных финикийцев, ни грозных викингов, а были ловцы губок или
селедки? Шумеры сделали из Двуречья Эдем, "отделяя воду от суши", а турки
все так запустили, что там опять образовалось болото, хотя, по А. Тойнби,
они должны были ответить на "вызов" Тигра и Евфрата. Все неверно.
Не менее произвольной выглядит и географическая классификация цивилизации
по регионам. У Тойнби в одну цивилизацию зачислены Византийская и Турецкая
империи только потому, что они располагались на одной территории, причем не
греки и албанцы, а османы почему-то объявлены "задержанными" (?!). В
"сирийскую цивилизацию" попали Иудейское царство, Ахеменидская империя и
Арабский халифат, а Шумер и Вавилон разделены на материнскую и дочернюю.
Очевидно, критерием классификации был произвол автора.
Я так подробно остановился на этом сюжете потому, что считал нужным
показать, как легко скомпрометировать плодотворную научную идею слабой
аргументацией и неудачным применением непродуманного принципа. Я
сознательно не касаюсь социологических построений А. Тойнби, хота они в не
меньшей мере противоречат хронологии и реальному ходу событий. Но это ясно
большинству читателей, тогда как географическую концепцию "вызова и ответа"
еще многие принимают всерьез. И самое досадное, что после таких опытов
всегда появляется тенденция вообще отказаться от учета и рассмотрения
данных географии, молчаливо считая природу стабильной величиной, не
влияющей на исторические процессы. Развитие произвольно взятого постулата
путем спекулятивных построений заводит науку в тупик.
Итак, оба подхода имеют некоторые достоинства и крупные недостатки.
Последние особенно ощутимы при разработке нашей темы. Так, с точки зрения
всемирно-исторической школы тюрко-монгольские народы и их специфическую
кочевую культуру нельзя ни отнести к восточным цивилизациям, ни зачислить в
разряд "дикарей". Следовательно, они выпадают из поля зрения
историка-теоретика. Но так как тюрки и монголы весьма весомо заявили о
своем значении в истории человечества, то неоднократно делались попытки
рассматривать их как "варварскую периферию" Китая, Ирана и Византии, что
давало уже при самой постановке проблемы картину столь искаженную, что для
научного восприятия она просто не годится. Тупик!
Вместе с тем культурно-историческая школа, которая находит место для роли
тюрок в истории человечества, не в состоянии дать объяснение внутренним
закономерностям их исторического развития, потому что эти закономерности не
только локальны, но и являются вариантом общечеловеческих. А без учета
общего непонятны и частности, потому что при таком подходе они
несопоставимы и несоизмеримы. В поднимании истории человечества возникают
неоправданные разрывы. Тоже тупик!
ПОЧЕМУ Я НЕ СОГЛАСЕН С Н. И. КОНРАДОМ
Но, может быть, окажется правильным третий путь: взять из каждой концепции
рациональное зерно и объединить их, чтобы получить максимальное приближение
к цели. Например, предложено выделить переходные эпохи, выводящие из одной
формации и подводящие к другой: 1) время перехода от древнего общества к
средневековому - эллинизм; 2) время перехода от Средневековья к Новому
времени - Ренессанс; 3) время перехода от Нового времени к Новейшему -
середина XIX в. В качестве индикатора привлекается история литературы:
"...каждая (из трех эпох) открывается гениальным литературным
произведением, возвестившим ее наступление. О первой возвестил трактат "О
граде Бoжиeм" (Августин), о второй - "Божественная комедия", о третьей
-"Коммунистический манифест"[2].
Автор новой концепции весьма последователен. Он ищет аналогичные эпохи в
развитии культуры внеевропейских стран, которые отнюдь не считает ни
неполноценными, ни зависимыми в культурном отношении от Западной Европы. Он
пишет: "Переход от древности к Средневековью У китайцев и иранцев также
сопровождался революцией умов... тем, что в Китае суммарно называют
даосизмом, в Иране - манихейством. Сюда присоединяется и внешний фактор:
система идеологии, пришедшая извне. В Китае это был буддизм, в Иране -
ислам"[3]. Так же прослеживается эпоха "Возрождения" или "Обновления". В
Китае это VIII вё в Средней Азии, Азии, Иране и северо-западной Индии - IX
в., наконец, в Италии - XIII в[4]. Третья переходная эпоха не освещена, что
правильно, ибо она не закончена.
Мы выбрали это место из большой книги Н. И. Конрада лишь потому, что здесь
идея автора выражена наиболее выпукло и четко. В других очерках Конрад
прослеживает не только переходные периоды, но и устойчивые формы
социального бытования, которые он называет устоявшимися терминами:
Древность, Средневековье, Новое время[5]. Основное направление
исторического процесса он видит в укрупнении народов и расширении ареала
культуры, одновременно признавая полицентричность генезиса мировой
цивилизации и наличие локальных черт в развитии народов[6]. Казалось бы,
выход из тупика найден, но присмотримся к принципиальной стороне тезиса,
изложенного выше.
В концепции Н. И. Конрада бросается в глаза хронологическая несоразмерность
переходных эпох. Эпоха эллинизма началась в IV в. до н.э. и действительно
совпала с кризисом античного мировоззрения. Н. И. Конрад доводит этот
"переходный период" до Августина, т.е. до V в. н.э. Итого - около 900 лет.
Эпоха Возрождения в Италии укладывается в 150-200 лет, третья переходная
эпоха - в полвека. Невольно напрашивается мысль, что автору довлела
аберрация близости, т.е. явления близкие казались ему более значительными,
чем явления далекие. Достаточно сравнить эллинизм с Возрождением, чтобы
показать, что эти явления несоизмеримы, и даже больше - что ЭТО величины
разного порядка. Попробуем пересмотреть проблему заново, не привлекая новых
сведений (что будет сделано на своем месте, а ограничиваясь сопоставлением
старых, бесспорных данных с новой, оригинальной идеей. Если последняя верна
- совпадение неизбежно.
ОБ ЭЛЛИНИЗМЕ
С 336 г. до н.э., т.е. с момента, когда Александр Македонский сокрушил
гегемонию Фив, свободу Афин, величие Персии, независимость Индии и древнюю
культуру Египта (воздвигнув Александрию), до сочинения "Божественной
комедии" произошло следующее.
В Иран после недолгой македонской оккупации из приаральских степей пришли
парфяне, сначала очаровавшиеся блеском эллинской культуры, а потом
увлеченные глубинами зороастризма (250 г. до н.э.-224 г. н.э.). Затем
наступила иранская реакция, которую в наше время назвали бы национальной.
Арташир Папаган сломил гегемонию аристократии и оперся на союз мелкого
дворянства (дехкан) и духовенства (мобедов), используя пощаженных
парфянских аристократов как конное войско.
В начале VI в. вельможа Маздак захватил власть, и началось истребление
знати и духовенства, причем и те и другие представляли наиболее
интеллектуальную часть населения. Переворот Хосрова Ануширвана в 530 г.
положил конец реформе и связанным с ней экзекуциям, но привел к власти
солдатчину, да-да, в полном смысле этого слова, ибо воины-профессионалы
получали поденную плату. Солдатский вождь Бахрам Чубин в 590 г. овладел
престолом, но против него поднялась вся земщина, и он был разбит.
Последний период (591-651 гг.) - неуклонное разложение культуры и
государственной системы вплоть до арабского завоевания, повлекшего за собой
эмиграцию и гибель всех грамотных и образованных персов, после чего начал
складываться новый народ, с новой культурой и даже новым языком.
За описанный период в сфере культуры произошло пять изменений, каждое из
которых по значительности внутри
данной системы (в нашем случае иранской культуры) равно итальянскому
Возрождению, хотя не похоже на него ни по генезису, ни по характеру и
последствиям: 1. Эллинизация парфянских степняков, т.е. восприятие чуждой
цивилизации. 2. Иранизация парфянской знати - попытка сближения с
собственным народом. 3. Зорозстрийская победа 224-226 гг. над парфянской
аристократией - союз трона и алтаря. 4. Маздакизм. 5. Реакция митраизма,
ибо армяне называли Бахрама Чубина "поклоняющийся Михру, мятежник". И на
этом фоне - чуть заметное дуновение христианских и гностических идей,
затронувших ничтожную часть рафинированной и неустойчивой интеллигенции.
Нет! Никак не могу поверить, что этот тысячелетний период напряженной
творческой жизни был всего лишь переходным между македонской и арабской
оккупациями. Для Ирана этот парфяно-сасанидский период с реминисценциями
вроде восстания Сумбада Мага, Бабека, заговора Афшина и прочих проявлений
антиарабской борьбы представляется равновеликим не итальянскому
Возрождению, а всей романо-германской культуре Западной Европы, от
Каролингов до Бонапартов. Тысяча лет равна тысяче лет, хотя сравниваемые
культуры совсем не похожи друг на друга. Но именно "непохожесть", как и
сходство, является одним из постулатов концепции Н. И. Конрада.
В Риме эллинизм можно отсчитывать от одной из двух дат: 1) от эпохи
Двенадцати таблиц, когда группа изгнанников, обосновавшихся на семи холмах,
организовалась по образцу греческого полиса. Но если так, то сюда попадает
почти весь республиканский Рим, и, очевидно, для начала переходного периода
эта дата не подходит; 2) культурная эллинизация Рима обычно приписывается
деятельности кружка Сципионов во II в. до н.э. Так-то оно так, но Н. И.
Конрад относит Римскую республику не к переходному периоду, а к утверждению
рабовладельческой формации. Следовательно, для "переходного периода"
остается только эпоха империи, охарактеризованная Н. И. Конрадом как "время
зенита и вместе с тем распада"[7]. Пусть так.
Но если так, то и тут мы можем и должны выделить несколько культурных и
вместе с тем общественно-политических периодов, каждый из которых
равновелик итальянскому Возрождению. Повторяю, равновеликость утверждается
только по значимости для современников, а отнюдь не по сходству характера
явлений.
Сами древние римляне отнюдь не рассматривали республику II-I вв. до н.э.
как сложившуюся политическую форму. С убийства Тиберия Гракха в 133 г. до
н.э. до гибели Антония в 30 г. до н.э. Рим не знал покоя. Гражданские войны
так обескровили римский сенат и народ, что уцелевшие были рады любой
твердой власти.
"Золотая посредственность", провозглашенная Октавианом Августом, явилась
лозунгом политической стабилизации, укрепления военной мощи и обращения к
прошлому за поучительными примерами. Продержалась эта система мировоззрения
до смерти Марка Аврелия, т.е. около 200 лет. Если рассматривать
деятельность Хань Юя и других конфуцианцев как "Возрождение" в Китае, то
Плиния, Тита Ливия и Састония правильно и последовательно охарактеризовать
как "Возрождение древности" в самом Риме. Ведь мы так условились о термине.
Второй период - бурное завоевание Рима азиатскими культурами. Начиная с III
в. здесь правили умами закрытая покрывалом Изида, Триждывеличайший Гермес,
Матерь богов - Кибела, очаровательница Астарта, и, наконец, всех победил
солдатский бог Митра-непобедимое Солнце. От Аврелиана до Юлиана Апостата
митраизм был государственной религией и официальным мировоззрением Римской
империи. Этот переворот в культуре был куда значительнее гуманизма и даже
реформации. Ведь итальянцы и немцы в XVI в. остались добрыми христианами,
изменив только эстетические и политические представления, да и то
нерадикально.
Но еще более грандиозным был третий сдвиг, охвативший все Средиземноморье в
I-IV вв. н.э. Обычно его принято связывать с распространением христианства,
но при этом упускается из виду, что христианство было лишь одной струей
потока новых идей, захлестнувших Римскую империю. Одновременно с
христианами проповедовали гностики египетские - Валентин и Василид,
проклявшее Материю, сирийские - Сатурнин и Мани, уравнявшие стихии Добра и
Зла, офиты, почитавшие подателя мудрости Змея - противника злого демиурга
Яхве, маркиониты, отрицавшие святость Ветхого завета, оригенисты,
настаивавшие на его символическом толковании, и, наконец, гностики,
провозгласившие высший монизм - полноту всего сущего - Божественную
Плерому. Ближе всех прочих к христианской теодицее Василия Великого и
Григория Богослова и дальше всего от античного платонизма оказались
неоплатоники, несмотря на то что они присвоили имя Платона для названия
своего оригинального учения. Н. И. Конрад тонко отмечает, что "революция
умов началась и развернулась на римском Востоке, но она захватила и
греко-латинскую часть "римского круга земель", в котором шел свой кризис
старого сложившегося мировоззрения"[8].
Это справедливо, но тогда эта стихия для истории культуры Европы не может
рассматриваться как переходный период. В самом деле, какое отношение имело
христианство или манихейство к рационалистическим рассуждениям Сенеки,
кровавым мистериям Аврелиана в митреумах или оргиастическим развлечениям
Гелиогабала? Новая творческая струя мировоззрения равно отвергла и то, и
другое. Она смела обветшавшую античную мысль, а не продолжила ее. Иными
словами, тут не "переходный период", а обрыв старой традиции и создание
новой.
Христианская и манихейская церкви проявили неуживчивость, удивившую
современников, но логически вытекавшую из ощущения полного разрыва с
античным прошлым. Даже когда император Константин решил сдать все позиции
язычества, перед христианской общиной встала только одна дилемма: допустить
ли владыку мира к себе в чине диакона, чтобы он имел право голоса в
церковных делах, или оставить его мирянином, чего требовал карфагенянин
Донат, говоря: "Какое дело императору до церкви?" И на этом фоне уже в V
в., когда империю рвали на куски варвары, жил, творил и действовал
Блаженный Августин, сначала манихей, потом христианин, талантливый писатель
и великий спорщик. Необходимо заметить, что главные идеи Августина явились
предвозвестием не католической, а еретической мысли. Тезис о
предопределении, фактически аннулировавший католическую догму о свободной
воле человека, перекладывал всю ответственность за безобразия, происходящие
в мире, на Создателя. Этот тезис Августина был использован и развит Жаном
Кальвином тысячу лет спустя, но в Средние века не котировался.
В отличие от Данте, который не оспаривал бытовавших в его время идей, но
был весьма недоволен своими современниками, Августин всю силу своего
таланта истратил на полемику и с воззрениями бывших единомышленников -
манихеев, и с гуманной концепцией британского монаха Пелагия. Пелагий
проповедовал, что греховность человека есть результат его дурных поступков
и, следовательно, добрый язычник лучше злого христианина. Августин выдвинул
тезис о первородном грехе, а тем самым объявил неполноценными всех
язычников и обосновал теоретически религиозную нетерпимость. В ближайшие
пять веков эта идея не получала распространения, тогда как стихи Данте были
признаны непревзойденными еще при жизни поэта и принесли ему заслуженную
славу. Нет, ни по исторической роли, ни по резонансу, ни по личным
качествам Августин и Данте Алигьери несхожи, а еще более несхожи периоды, в
которые они жили и творили. И уж если кто похож на Данте, это великий поэт
и обличитель безобразий Иоанн Златоуст. Но если принять эту поправку, то и
дальнейшие рассуждения будут иными. Этот новый путь представляется более
плодотворным, хотя, впрочем, будет восприниматься несколько неожиданно.
О ВИЗАНТИИ
Вспомним, что описанное нами направление, которое можно назвать
раннехристианским, или - условно - византийским (отнюдь не в политическом,
а только в "культурном" смысле слова"), в светской истории зафиксировано
лишь в середине II в., т.е. на 150 лет позже, чем в истории церкви. Именно
тогда состоялся знаменитый диспут между римскими философами и христианским
апологетом Юстином, который, выиграв спор, заплатил за победу мученической
смертью. Если начать отсчет от этой даты, удобной потому, что она не
вызывает сомнений и споров, то окажется, что новое направление мысли к
концу IV в. (после отступничества Юлиана) распространилось не только по
всей территории Римской империи, но и за ее пределами. Оно дало отростки:
западный - в Ирландии, южный - в Эфиопии, восточный - в Средней Азии,
северный - в России, вернее, у готов Приднепровья.
Не связанные политически с главным стволом культуры - Византийской империей
в собственном смысле слова, периферийные христианские культуры сами ощущали
себя как целостность, ну, так же, как уже описанный Иран, как греко-римский
мир и впоследствии западноевропейский Chretiente, несмотря на то что в
заевфратской Азии господствовало несторианство, а в Сирии, Армении и Африке
- монофизитство.
Византийская культура имела свой период "Возрождения" эллинской древности,
когда греческий язык вытеснил латинский из государственного управления (при
императоре Маврикии), и свою Реформацию- иконоборчество, и свою эпоху
Просвещения - при Македонской династии. И агония очагов этой культуры
наступила почти одновременно: в XIII в. пала Ирландия, были разгромлены
центральноазиагские несториане, Константинополь стал на время добычей
хищных крестоносцев, а Абиссиния превратилась в горную крепость, окруженную
галласами и сомалийцами, обратившимися в ислам. Судорожная попытка
Никейской империи отстоять свои позиции продлила агонию на сто лет, но уже
в середине XIV в. Палеологи вынуждены были принять унию, что означало
полное подчинение Западу, т.е. той вновь образовавшейся культурной
целостности, которая возникла на основе завоеваний Карла Великого. Именно
эту целостность было принято в европейской историографии рассматривать как
продолжение античной культуры, что отразилось даже на составлении школьных
учебников, но думается, что тысячелетний период, отделяющий "Античность" от
ее "Возрождения", правильнее рассматривать как самостоятельный раздел
истории культуры, нежели как переходный период, тем более что католические
рыцари и прелаты не унаследовали достояние византийской культуры в ее
греческом и ирландском вариантах, а просто испепелили его.
Но если так, то Возрождение в Европе следует отнести к той же линии
закономерности и последовательности событий, что и крестовые походы,
предшествовавшие ему, и колониальные захваты, последовавшие за ним. Да,
именно так!
Западноевропейская культура с момента своего возникновения стремилась к
расширению. Потомки баронов Карла Великого покорили западных славян,
англосаксов, кельтов, вытеснили с Пиренейского полуострова арабов и
перенесли войну против мусульман в бассейн Индийского океана. Потомки
средневековых бюргеров захватили Америку, Австралию и Южную Африку. Те и
другие завоевали Индию, Тропическую Африку, Южную Америку, Полинезию и т.д.
Это было расширение в пространстве. А гуманисты?.. Они были движимы тем же
стимулом приобретательства. Но их экспансия развивалась во времени. Они
задались целью оккупировать прошлое, причем не свое, а чужое. И цели этой
они достигли. Плодом их усилий стала Всемирная история на филологической
базе - явление, не имеющее аналогов в других культурах, ибо везде, как
правило, история - это описание своих собственных предков, т.е.
абсолютизированная генеалогия. Но если так, то "китайское Возрождение"
должно иметь принципиальные отличия от европейского, а черты сходства
следует считать случайным совпадением. Н. И. Конрад держится обратной точки
зрения, и для решения этой кардинальной проблемы придется обратиться к
истории Восточной Азии.
О КИТАЕ
Для начала отметим, что в Восточной Азии расположены две этноландшафтные
области: земледельческая - Китай и кочевая - Центральная Азия с Тибетским
нагорьем. Несмотря на густую населенность Китая и малочисленность степняков
- тюрок и монголов, эти культурные регионы взаимодействовали на равных
основаниях на протяжении всего исторического периода. Без учета этой
непрекращавшейся борьбы история Азии всегда будет неверно истолкована.
См. карту "Китай и Центральная Азия" (72 KB)
В прошлом веке бытовало, как само собой разумеющееся, мнение о том, что
китайская культура стабильна или застойна, а развитие с падениями и
взлетами -достояние Западной Европы. Эта концепция - пример аберрации
дальности, при которой, например, солнце может показаться меньше пятака.
При достаточно подробном изучении китайской истории эта аберрация исчезает,
как дым, и становится очевидно, что разрывы традиции и эпохи обскурации на
Востоке и Западе проходили единообразно. Дискретность исторического
развития отметили два великих историка древности Полибий и Сыма Цянь, и оба
предложили объяснения наблюденных явлений исходя из уровня развития науки
их времени[9]. Сыма Цянь писал свои "Исторические записки" в I в. до н.э.,
но уже отметил период, который был для него "античностью", т.е. прошлым с
оборванной традицией. Античность для Сыма Цяня - это эпоха трех первых
династий: Ся, Инь и Чжоу, за падением Чжоу следовал политический и
культурный распад. "Путь трех царств оказался подобным круговороту: он
кончился и снова начался"[10]. Это, конечно, не значит, что династия Хань
буквально повторила древность. Нет, она оказалась явлением вполне
самостоятельным, со своими локальными чертами. Единообразна, по мнению Сыма
Цяня, была не реальная действительность, а внутренняя закономерность
явления, которую он считал естественным законом истории.
Открытая историком закономерность не только объясняла прошлое, но и
позволяла делать прогнозы. Если архаический Китай развалился вследствие
неизбежных внутренних ритмов то и современный Сыма Цяню, а для нас -
Древний Китай, т.е. империя Хань, не мог избежать той же судьбы. Конечно,
Сыма Цянь не мог предсказать деталей гибели своей страны, но результат
должен был быть однозначным. Так оно и получилось. В III в. гражданская
война обескровила Китай, а в 312 г. столица Поднебесной империи была взята
приступом немногочисленными ополчениями хуннов, вслед за тем подчинившими
себе все исконные ханьские земли в бассейне Хуанхэ. Наиболее упорные
китайские патриоты бежали на инородческую окраину - в бассейн Янцзы, а
агония древнекитайской культуры длилась там еще около 250 лет, т.е. почти
вдвое дольше, чем аналогичная агония Рима. А на родине китайского народа
все это время свирепствовали кочевники и горцы, хунны, табгачи и кяны
(тибетцы).
Новый подъем Китая начался в VI в. Вождь китайских ультрапатриотов
полководец Ян Цзянь расправился с потомками выродившихся кочевых принцев и
основал династию Суй. Это была "утренняя заря" средневекового Китая
"вечерняя" же наступила в XVII вё когда маньчжуры победили и войска
династии Мин, и крестьянские ополчения повстанца Ли Цзычэна. И тогда
начался период упадка, который непроницательные европейские ученые сочли
постоянным состоянием Китая и окрестили "застоем". Прогноз концепции Сыма
Цяня подтвердился.
Однако на Востоке, по сравнению с Западом, была одна особенность,
обеспечивавшая относительно большую преемственность культур:
иероглифическая письменность. Несмотря на ее недостатки сравнительно с
алфавитной, она имеет то преимущество, что семантемы продолжают быть
понятны и при смене фонетики развивающегося языка, и при изменении
идеологических представлений. Небольшое число китайцев овладевших грамотой,
читали Конфуция и Лао-цзы и чувствовали на себе обаяние их мыслей гораздо
больше, чем средневековые монахи, штудировавшие Библию, ибо слова меняют
смысл в зависимости: а) от перевода; б) интонации; в) эрудиции читателя и
г) от его системы ассоциаций. Иероглифы же однозначны, как математические
символы. Поэтому разрывы между культурами внутри Китая были несколько
меньше, чем между античной (греко-римской) и средневековой
(романо-германской) культурами или между среднеперсидской и арабской, т.е.
мусульманской, и т.д.
Это обстоятельство отразилось на истории Китая, как политической, так и
идеологической. Особенно важно, что именно эта внешняя черта сходства ввела
в заблуждение тех историков, которые постулировали застойность Китая,
принимая за нее консервативность иероглифической письменности. На самом
деле история Китая развивалась не менее интенсивно, чем история стран
Средиземноморского бассейна. Но, чтобы увидеть эту страстную напряженность
жизни этносов, возникших и пропадавших на территории Китая, надо оторваться
от любования предметами искусства и зигзагами абстрактной мысли и
последовательно проследить перипетии тысячелетней войны на рубеже Великой
стены с кочевниками Великой степи. Этой теме целиком посвящена наша
"Степная трилогия".
XIII. Мысли об этнической истории
ПРИНЦИП НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ В ЭТНОЛОГИИ
Казалось бы, все приведенные выше примеры доказывают правильность
культурно-исторической школы, однако в них самих имеется одна деталь,
указывающая на правильность и обратной точки зрения. Ведь все разобранные
нами "культуры", несмотря на локальные особенности, развивались и гибли на'
столько единообразно, что здесь нельзя не усмотреть общего диалектического
процесса.
Но коль скоро так, то мы не только не решили поставленную задачу, но даже
усложнили ее. Неужели опять тупик? Нет, путь вперед есть, и он откроется
нам, как только мы обратимся за аналогиями к другим наукам. Начиная с XVII
в. в физике дебатировался вопрос - состоит ли свет из частиц (корпускул)
или представляет собой волны в эфире? Обе концепции имели столь серьезные
недостатки, что ни одна из них не могла возобладать. Спор был разрешен лишь
в середине 20-х годов XX в. с появлением квантовой механики. Современные
физики считают, что свет - не волна, не частица, а то и другое одновременно
и может проявлять обе группы свойств. На этой основе был сформулирован
широко известный принцип неопределенности, согласно которому при наличии
двух сопряженных физических переменных (например, импульса и координаты или
энергии и времени) может быть установлено значение той или другой, а не
обеих вместе.
В этнических феноменах тоже налицо две формы движения - социальная и
биологическая. Следовательно, тем или иным способом в том или ином аспекте
исследования может быть описана либо та, либо другая сторона сложного
явления. При этом точность описания и его многосторонность взаимно
исключают друг друга. Отметив это, применим принцип неопределенности к
нашему материалу.
Прежде всего сменим аспект: вместо объединения методов обеих школ
разграничим сферы их применения. Ясно, что наблюдаемые непосредственно
исторические явления группируются по культурно-историческому принципу, а
всемирно-историческая схема для фактов - прокрустово ложе. Но также ясно,
что сущность явлений, не доступная визуальному наблюдению, при отсеивании
локальных черт подлежит компетенции всемирно-исторической концепции, а
отмечаемая и доказанная культурно-исторической школой дискретность
(прерывность) развития - просто одно из свойств единого, но очень сложного
процесса.
Затем изменим подход. В прошлом веке история изучалась двояко: в гимназиях
совместно с географией, в университетах - с филологией. В наше время второй
способ восприятия предмета возобладал, и во главу угла стало ставиться
источниковедение. Однако тут есть большая опасность: историк рискует
оказаться в плену у автора источника и может попросту начать пересказывать
прочитанное, стараясь передать его содержание как можно ближе к тексту. Но
ведь древний автор руководствовался идеями, для нас неприемлемыми, и его
читатели, имея иную, чем мы, систему ассоциаций, воспринимали написанное им
не так, как читатель нашего времени. Это значит, что если бы Геродот или
Рашид ад-Дин писали для нас, то они те же мысли подали бы иначе. А при
буквальной передаче текста мы не улавливаем того смысла, ради которого
текст был написан. И, наконец, автор древнего источника, естественно,
опускал истины банальные, общеизвестные в его время. Но нам-то именно они
неизвестны и особенно интересны. Поэтому каждый источник для потомков -
криптограмма, и восстановление его истинного смысла - дело трудное и не
всегда выполнимое. Достаточно вспомнить споры вокруг "Слова о полку
Игореве". И нет никакой гарантии, что к существующим ныне гипотетическим
интерпретациям не прибавятся еще несколько, столь же обоснованных и
убедительных. Короче, для нашей постановки проблемы источниковедение - это
лучший способ отвлечься настолько, чтобы никогда не вернуться к
поставленной задаче - осмыслению исторического процесса.
Другое дело - гимназическая методика. Возьмем из источников то, что там
бесспорно - голые, немые факты, и наложим их на канву времени и
пространства. Так поступают все естественники, добывающие материалы из
непосредственных наблюдений природы. И тогда окажется, что факты,
отслоенные от текстов, имеют свою внутреннюю логику, подчиняются
статистическим закономерностям, группируются по степени сходства и
различия, благодаря чему становится возможным их изучение путем
сравнительного метода.
Этот подход целесообразен потому, что позволит осмыслить уже нащупанный
эталон исторического бытия - историческую целостность, но чего?.. Теперь
можно ответить: цепи событий и явлений, где связь между звеньями
осуществляется через каузальность. Прямое наблюдение показывает, что эти
цепочки имеют начала и концы, т.е. здесь имеет место вспышка с инерцией,
затухающей от сопротивления среды. Вот механизм, объясняющий все бесспорные
наблюдения и обобщения культурно-исторической школы.
Однако откуда берутся вспышки и почему инерционные процессы так удивительно
похожи друг на друга? На этот вопрос должна ответить всемирно-историческая
концепция, но, увы, те средства, которые имеются у исторической науки, дают
возможность только описать его. Для гуманитарной науки описание - предел, а
истолкование путем спекулятивной философии в наше время не удовлетворит
никого. Остается перейти полностью на базу естественных наук и поставить
вопрос о наполнении понятия "культура" (та или иная), о той материальной
субстанции, которая претерпевает описанные изменения.
ДВЕ СИСТЕМЫ ОТСЧЕТА
Первое, что приходит в голову, самое простое и доступное объяснение
наблюденного факта -это попытка сопоставить его с той или иной формацией,
основанной на том или ином способе производства. По этому пути пошел Н. И.
Конрад, дефинировавший следующие положения: "Рабовладельческая формация
характеризуется не рабством как таковым, а общественным строем, в котором
рабский труд играет роль способа производства, определяющего экономическую
основу общественного бытия на данном этапе истории народа"[11]. Этот этап
он последовательно сопоставляет с "античностью" или древней историей всего
мира.
С такой же легкостью дефинируется понятие "Средние века" - как "период
становления, утверждения и расцвета феодализма", и опять-таки для всей
Ойкумены. Новым тут является только попытка распространить
социально-экономические категории на сферу закономерностей или
причинно-следственных связей цепочек событий, а это неверно, и вот почему.
Теория исторического материализма была создана специально для того, чтобы
отразить прогрессивное развитие общества по спирали, а вовсе не для того,
чтобы истолковывать смены династий, военные успехи, распространение
эпидемических заболеваний или нюансы религиозных концепций.
В общественном развитии есть своя логика, в последовательности событий -
своя. Между обеими системами есть взаимосвязь и даже обратная связь, но
именно ее наличие показывает, что тут не одна система отсчета, а по меньшей
мере две. Поэтому часто наблюдается, что одна "культура" лежит и в двух или
трех формациях, а иногда в одной, как мы показали выше, при анализе так
называемых "переходных периодов". Затем, "культур" гораздо больше, чем
формаций, что тоже говорит о несовпадении этих понятий. И, самое главное,
обе системы отсчета не противоречат друг другу, а дополняют одна другую.
Поясняю. Черты рабовладельческой формации, отмеченные в Египте, Вавилоне,
Элладе, Индии и Китае, дают основание зачислить эти общества в одну
таксономическую группу, но ни в коем случае не позволяют утверждать их
генетическую преемственность или реально бытовавшую взаимосвязь. Зато как
"культура" каждое из перечисленных государств взаимодействует с соседями,
стоявшими на совсем иных ступенях общественного развития. Например, такие
рабовладельческие центры, как Афины и Коринф, составляли одно целое с
земледельческими Фивами, скотоводческой Этолией и Фессалией и даже с Эпиром
и Македонией, где наличествовал разлагающийся родовой строй. Но все вместе
- это Эллада, которую сами древние греки считали целостностью. Но чего?
То же самое в Древнем Китае! Еще в эпоху "войны царств" окраинные
государства Цинь и Чу подчинили себе разрозненные племена лесовиков в
Сычуани и юго-восточном Китае, в том числе протомалайский этнос Юе.
Социальный строй у них и китайцев был разным, а историческая судьба общей.
Поэтому их следует зачислять в разные формации, ко в одну целостность -
ханьскую. Зато хунны, сумевшие отстоять свою землю от китайской агрессии, и
в том и другом аспекте - народ, отличный от китайцев. Правильнее всего
отнести их к кочевой целостности Евразии вместе с усунями, полукочевыми ди,
полуоседлыми сарматами и земледельцами - динлинами, несмотря на то что и в
расовом, и в лингвистическом отношении эти народы отличались друг от друга.
Так почему они - целостность?
Оставим этот вопрос открытым, с тем чтобы ответить на него в конце нашего
исследования. Ведь ради таких ответов оно и предпринято. А пока ограничимся
тем, что заметим различие в системах отсчета, социальной и этнической, и
обратимся к проблеме культурных процессов, ибо неоднократно возникала
тенденция найти решение проблем этногенеза в истории материальной и
духовной культуры.
ИСТОРИЯ КУЛЬТУРЫ И ЭТНОГЕНЕЗ
Можно подумать, что поскольку деятельность этноса воплощается в
произведениях его рук и ума, т.е. в культуре, то, изучая историю локальных
культур, мы заодно постигаем историю создавших их этносов, а тем самым и
этногенез.
Если бы это было верно, то задача исследователя весьма упростилась бы, но,
увы, хотя такая связь между этногенезом, историей этносов и историей
культур есть, но она осложнена сопутствующими явлениями, во всех трех
случаях различными. Начнем с истории культуры - как видимой без применения
специальных приемов исторического синтеза.
Совпадают ли понятия культуры и этноса или даже суперэтноса? Как правило,
нет, за исключением частных случаев, подтверждающих правило. Яснее всего
это видно на простом, общеизвестном примере - Элладе.
Культура эллинских полисов, как материковой Греции, так и колоний, еще в
классический период VI-IV вв. до н.э. распространилась на неэллинские
земли, например Македонию, принявшую на себя при Александре роль вождя и
защитника "эллинского дела". Последующее распространение эллинской культуры
охватило страны и народы Ближнего Востока, Египта, Средней Азии и Индии,
завоеванных македонянами, а также Лациума, воспринявшего эллинскую культуру
из Афин путем заимствования. Это так называемый "эллинизм", т.е.
образование грандиозного суперэтноса.
Однако не все этносы, воспринявшие эллинскую культуру, вошли в этот
суперэтнос. Парфяне научились говорить по-гречески, ставили при дворе своих
царей трагедии Еврипида, укрепляли свои города по планам эллинских зодчих и
украшали их статуями, подобными афинским и милетским, но остались
"туранцами"[12], владыками Ирана, врагами македонян - сирийских Селевкидов.
Карфаген организовался по типу эллинского полиса, но его жители, в отличие
от сирийцев и малоазиатов, не сделались похожими на греков. А вот римляне,
завоевав Элладу, стали наследниками и хранителями ее культуры, сохранив
свои этнические черты как местные особенности. И они же передали эллинскую
культуру всем своим провинциям, а после падения политической мощи Рима -
европейским романским и отчасти германским этносам.
Таким образом, изучая историю культуры, мы видим непрерывную линию
традиции, постоянно перехлестывающую этнические границы. Потомки германцев
и славян усвоили геометрию, идеалистические философские системы Платона и
Аристотеля, медицину Гиппократа, строительное искусство - классицизм,
театр, литературные жанры, юридические нормы - римское право и даже
мифологию, хотя и заставили древних богов выступать не в мистериях, а в
оперетте. Но ведь эллинов и римлян давно нет. Значит, великая культура
пережила создавший ее этнос. Как в пространстве, так и во времени
несовпадение очевидно.
Однако правомерно ли применять термин "переживание" культуры, несмотря на
всю его привычность? Культура - это создание людей, будь то изделие
техники, шедевр искусства, философская система, политическая доктрина,
научная концепция или просто легенда о веках минувших. Культура существует,
но не живет, ибо без введения в нее творческой энергии людей она может либо
сохраняться, либо разрушаться. Но эта "нежить" влияет на сознание своих
создателей, лепит из него причудливые формы и затем штампует их до тех пор,
пока потомки не перестают ее воспринимать. Последнее же принято называть
"одичанием", а не освобождением от устарелых, потерявших значение норм
древних мировоззрений, скомпрометировавших себя, как олимпийские боги в
Римской империи. Уже в I в. до н.э. в этих богов не верил никто, хотя их
статуи торчали на всех перекрестках. Эллины и римляне, соблюдавшие
разнообразные приметы, приравнявшие своих полководцев к богам исключительно
из подхалимства перед силой и властью, циники и лицемеры, тем не менее
сохраняли пустующие капища, ибо ужас перед потерей культуры был сильнее
презрения к ней. Каким-то шестым чувством люди угадывали: культура
тягостна, но жить без нее нельзя. И потому самый глубокий упадок не снижал
уровень культуры до нуля. А с течением времени начинался новый подъем...
Нет, не древней культуры, а нового этноса, который подбирал с земли старые
обломки и приспосабливал их к своим нуждам, создавая из них новые орудия.
Вот какова схема трансформации культуры.
А этногенез?.. Это то условие, без которого создание или восстановление
культуры невозможно. Ведь культуры - дело рук людей, а в нашем мире нет
человека без этноса. Создание же этноса и его развитие, т.е. этногенез, -
это как бы подключение тока к остановившемуся мотору, после чего он снова
начинает работать.
Этногенез - процесс природный, следовательно, независимый от ситуации,
сложившийся в результате становления культуры. Он может начаться в любой
момент; и если на его пути оказывается преграда из действующей -культурной
целостности, он ее сломает или об нее разобьется. Если же он начинается
тогда, когда "земля лежит под паром", возникающий этнос создаст свою
культуру - как способ своего существования и развития. В обоих случаях
порыв-это слепая сила природной энергии, не управляемая ничьим сознанием.
Такое решение проблемы непротиворечиво вытекает из принципов, изложенных
выше.
Однако существует иная точка зрения: "...Социальные факторы, образующие
этнос, этническое самосознание в том числе, ведут к появлению сопряженной с
ним популяции, т.е. перед нами картина, прямо противоположная той, которую
дает Л. Н. Гумилев"[13]. Таким образом, дискуссия о том, лежит ли бытие в
основе сознания, или, напротив, сознание- в основе бытия? Действительно,
при такой постановке вопроса предмет для спора есть. Разберемся.
Каждый ученый имеет право выбрать для своего логического построения любой
постулат, даже такой, согласно которому реальное бытие этноса не только
определяется, но и порождается его сознанием. Правда, его мнение не смогут
принять ни верующие христиане, ни материалисты. Поскольку акт творения
материальной реальности приписан человеческому сознанию, поставленному выше
Творца мира или на его место, то с этим не согласятся христиане. А
философы-материалисты не примут тезиса о первичности сознания.
Но даже ученые-эмпирики не имеют права на согласие с вышеприведенным
тезисом, ибо он нарушает закон сохранения энергии. Ведь этногенез - это
процесс, проявляющийся в работе (в физическом смысле). Совершаются походы,
строятся храмы и дворцы, реконструируются ландшафты, подавляются
несогласные внутри и вне создающейся системы. А для совершения работы нужна
энергия, самая обычная, измеряемая килограммометрами или калориями. Считать
же, что сознание, пусть даже этническое, может быть генератором энергии -
это значит допускать реальность телекинеза, что уместно только в
фантастике.
Поясняю. Каменные блоки на вершину пирамиды были подняты не этническим
самосознанием, а мускульной силой египетских рабочих, по принципу
"раз-два-взяли". И если канат тянули, кроме египтян, ливийцы, нубийцы,
хананеяне... от этого дело не менялось. Роль сознания, и в данном случае не
этнического, а личного - инженера-строителя - была в координации имевшихся
в его распоряжении сил, а различие между управлением процессом и энергией,
благодаря которой процесс идет, очевидно.
Сочетание разнообразных этногенезов с социальными процессами на фоне разных
культур, унаследованных от эпох минувших, и ландшафтов, дающих людям пищу,
тоже многообразную, создает этнические истории, причудливо переплетающиеся
друг с другом. В отличие от этногенеза этническая история - процесс
многофакторный, испытывающий разные воздействия и чутко на них реагирующий.
Вместе с тем этническая история не столь наглядна, как история культур и
государств, социальных институтов и классовой борьбы, так как события,
связанные со сменой фаз этногенеза, источниками не фиксируются. Иными
словами, этническая история -это та историческая дисциплина, которая ближе,
чем любая иная, к географии биосферы, что и определяет пестроту, которую
отметил еще Р. Груссе. Он сравнил историческую панораму середины XX в. со
звездным небом, где мы наблюдаем звезды, давно потухшие, но свет которых
только теперь дошел до Земли, и не видим сверхновых, чьи лучи еще несутся в
космических пространствах я, соответственно, не восприняты земными
обсерваториями. Продолжая уподобление, Р. Груссе считает страны ислама
находящимися в возрасте, аналогичном европейскому XIV веку, - "треченто".
Вторжение немцев во Францию в 1940 г. он сравнивает с походами Алариха и
Гензериха в V в., японские войска называет самураями, переодетыми в
современную униформу. Скандинавия, напротив, по его мнению, находится в
будущем, в преддверии XXI в. Отсюда видно, что Р. Груссе не имел в поле
зрения ни социальных, ни этнических процессов, а только их декоративную
сторону, т.е. культурные коллизии.
Но если даже в XX в., в условиях уравнивающей урбанистической цивилизации,
французский ориенталист обнаружил столь грандиозные несоответствия, то в
другие эпохи, когда они были менее сглажены общей техносферой, значение их
было еще большим. Р. Груссе считает, что "большая часть наших бед произошла
от того, что народы, живя в одну эпоху, не подчинялись ни общей логике, ни
единой морали" [14]. Неравномерность этнического развития Р. Груссе считает
причиной многих войн и таких чудовищных злодеяний, как немецкие
концентрационные лагеря. Действительно, для того чтобы совершать столь
страшные поступки, не оправданные реальной государственной необходимостью,
без мучительных угрызений совести, нужно иметь такую психическую структуру,
которую можно представить только в виде патологии. Но это не случайные
индивидуальные отклонения, а этнические, касающиеся устойчивых настроений
масс. Значит, это фаза этногенеза, не совместимая с той, от которой берется
исходная точка отсчета, принятая нами за норму. Но ведь если начать отсчет
с другой стороны, то патологией покажется то, что мы считаем нормальным.
Но если так, то надлежит найти какой-то эталон для измерения этнической
истории, подобный тому, каким являются общественно-экономические формации
для истории социальной. Однако задача осложнена тем, что на пути к ее
решению лежит дополнительная трудность: соотношение этноса с вмещающей его
географической средой, которая тоже изменяется, иногда даже быстрее, чем
сам этнос. Тут Каллиопа бессильна и должна просить помощи у своей сестры
Урании.
УРАНИЯ И КЛИО
Применение географии к решению отдельных проблем встречало и продолжает
встречать то полное сочувствие, то злобные нарекания. С одной стороны,
очевидно, что сухая степь дает для создания хозяйства и культуры не те
возможности, что тропические джунгли, а с другой - такой подход именуется
"географическим детерминизмом". Для начала внесем ясность. Видные мыслители
XVII-XVIII вв. Боден, Монтескье и Гердер в согласии с научным уровнем их
эпохи предполагали, что все проявления человеческой деятельности, в том
числе культура, психологический склад, форма правления и т.п., определяются
природой стран, населенных разными народами. Эту точку зрения в наше время
не разделяет никто, но и обратная концепция - "географический
нигилизм"[15], вообще отрицающий значение географической среды для истории
этноса, не лучше.
Но попробуем поставить проблему иначе. То, что географическая среда не
влияет на смену социально-экономических формаций, бесспорно, но могут ли
вековые засухи или трансгрессии внутренних морей (Каспия) не воздействовать
на хозяйство затронутых ими регионов[16]? Например, подъем уровня
Каспийского моря в VI-XIV вв. на 18 м не очень повлиял на южные, горные
берега, но на севере огромная населенная площадь Хазарии оказалась
затопленной. Это бедствие так подорвало хозяйство Хазарии, что, с одной
стороны, заставило хазар покинуть родину и расселяться по Дону и Средней
Волге, а с другой - повело к разгрому Хазарского каганата в 965 г.
русскими[17]. И аналогичных случаев в истории множество.
Казалось бы, надо просто определить компетенцию физической географии в
этнической истории, но вместо этого идут бесплодные упреки в
"географическом детерминизме", под которым начинают понимать даже просто
хорошее знание географии. На причины этого печального положения указал
историк географии В. К. Яцунский: "Историки слабо знакомы с географией, и
наоборот"[18]. И это еще не беда! Куда хуже, когда "географ, как только он
покидает область географического исследования и начинает заниматься
историей, перестает быть естествоиспытателем и сам становится
историком"[19]. Заведомо ясно, что тут удачи быть не может, как и в
обратном случае. Таким образом "открывается" корень неудач: постановка
проблем и методика исследования не разработаны. Значит, следует этим
заняться.
То, что для историка - завершение его работы, для этнолога и географа -
отправная точка. Затем нужно исключить те события, причины которых известны
и относятся к сфере либо спонтанного развития общества (социальные
формации), либо к логике самих событий (личные поступки политических
деятелей). Связывать эти явления с географией бесплодно. Остается сфера
этногенеза и миграций. Тут вступает в силу взаимодействие человеческого
общества с природой. Особенно это прослеживается, когда главную роль играет
натуральное и простое товарное хозяйство. Способ производства определяется
теми экономическими возможностями, которые имеются в природных условиях
территории, кормящей племенную группу или народность. Род занятий
подсказывается ландшафтом и постепенно определяет культуру возникшей
этнической целостности. Когда же данный этнос исчезает вследствие
трансформации, миграции или истребления соседями, то остается памятник
эпохи - археологическая культура, свидетельствующая о характере древнего
народа, а следовательно, и о природных условиях эпохи, в которой она
бытовала. Поэтому мы имеем возможность расчленить исторические события
политического характера и события, обусловленные преимущественно
изменениями физико-географических условий.
Все народы Земли живут в ландшафтах за счет природы, но коль скоро
ландшафты разнообразны, то сталь же разнообразны и народы, ибо как бы
сильно они ни видоизменяли ландшафт - путем ли создания антропогенного
рельефа или путем реконструкции флоры и фауны, людям приходится кормиться
тем, что может дать природа на той территории, которую этнос либо заселяет,
либо контролирует. Однако ничто в мире не бывают неизменным, и ландшафты -
не исключение. Они, подобно этносам, имеют свою динамику развития, т.е.
свою историю. И когда ландшафт изменяется до неузнаваемости, причем
безразлично - от воздействия ли человека, от изменения климата, от
неотектонических процессов или от появления губительных микробов, несущих
эпидемию, люди должны либо приспособиться к новым условиям, либо вымереть,
либо уехать в другую страну. Тут мы вплотную подошли к проблеме миграций.
Модификация ландшафтов - не единственная причина миграций. Они возникают
также при демографических взрывах или - реже - при общественных толчках, но
тогда они будут столь отличны по характеру от первых, что спутать их очень
трудно. Однако в любом случае переселенцы ищут условия, подобные тем, к
которым они привыкли у себя на родине. Англичане охотно переселялись в
страну с умеренным климатом, особенно в степи Северной Америки, Южной
Африки и Австралии, где можно разводить овец. Тропические районы их не
манили, там они выступали преимущественно в роли колониальных чиновников и
купцов, т.е. людей, живущих не за счет природы, а за счет местного
населения. Это - тоже миграция, но совсем иного характера. Испанцы
колонизовали местности с сухим и жарким климатом, оставляя без внимания
тропические леса. Они хорошо прижились на мексиканских плоскогорьях, где
сломили могущество ацтеков, но майя в Юкатане сохранились в тропических
джунглях, отстояв свою независимость в "войне рас" против правительства
Мексики. Якуты XI в. проникли в долину реки Лены и развели там лошадей,
имитируя прежнюю жизнь на берегах Байкала, но они не посягали на
водораздельные таежные массивы, предоставив их эвенкам. Русские
землепроходцы в XVII в. прошли сквозь всю Сибирь, но заселяли только
лесостепную окраину тайги и берега рек, т.е. ландшафты, сходные с теми, где
сложились в этнос их предки. Равным образом просторы былого "Дикого поля" в
XVIII-XIX вв. освоили украинцы. Даже в наше время тибетцы, покинувшие
родину, предпочли Норвегию цветущей Бенгалии; они основали колонию в Осло.
Крупная миграция - это явление не только историческое, но и географическое,
ибо оно всегда связано с некоторой перестройкой антропогенного ландшафта.
Таким образом, мы пришли к границам исторической географии, которая должна
нам помочь в поиске решения поставленной проблемы. Посмотрим, что она нам
даст.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Toynbee A. J. Study of History /Abridienent by D. Somervell. London;
New York, Toronto, 1946.P. 60 sqq.
[2] Конрад Н. И. Запад и Восток. С. 454.
[3] Там же С. 455.
[4] Там же. С. 457.
[5] Конрад Н.И. 1) О рабовладельческой формации //Там же. С. 33- 53; 2)
Средние века в исторической науке //Там же. С. 89-118.
[6] Там же. С. 454.
[7] Там же. С. 37.
[8] Там же. С. 455.
[9] Там же. С. 54- 88.
[10] Там же. С. 76.
[11] Там же. С. 33.
[12] Противопоставление Ирана Турану, т.е. оседлых арийцев, принявших
зороастризм, степным арийцам, сохранившим культ дэвов, не потеряло значения
вплоть до арабского завоевания VII в.
[13] Бромлей Ю. В. Этнос и этнография. С. 122-123.
[14] Crousset R. Bilan de l'Histoire. Pаris, 1946. P. 103-104.
[15] Калесник С. В. Общие географические закономерности Земли. М., 1970.
[16] Подробнее см.: Гумилев Л. Н. Место исторической гсографии в
востоковедных исследованиях //Народы Азии и Африки. 1970, щ 1. С. 85-94.
[17] Гумилев Л. Н. Открытие Хазарии. М.. 1966.
[18] Яцунский В. К. Предмет и задачи исторической географии
//Историк-марксист. 1941. щ 5 (93). С. 21.
[19] Там же. С. 27.
Часть четвертая
ЭТНОС В ГЕОГРАФИИ
В КОТОРОЙ ОПИСЫВАЕТСЯ ПОСТОЯННОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ЭТНОСА С
ПРИРОДОЙ, ОКРУЖАЮЩЕЙ ЧЕЛОВЕКА, И ВЫРАЖАЕТСЯ ОГОРЧЕНИЕ ПО ПОВОДУ
ТОГО, ЧТО ВСЕГО ПЕРЕЧИСЛЕННОГО ДЛЯ РЕШЕНИЯ ЗАДАЧИ НЕДОСТАТОЧНО
XIV. Перевернутая задача
ЭТНОС - ЯВЛЕНИЕ ПРИРОДЫ
Итак, все доселе рассмотренные нами научные дисциплины, имеющие отношение к
поставленной проблеме, не могут не только дать толкового ответа, но даже
наметить путь дальнейшего поиска истины. Значит ли это, что следует "умыть
руки"? Нет, не так-то все просто! Мы ведь можем найти новый путь
исследования, пригодный для решения поставленных вопросов. И начало этому
уже положено: в проблему соотношения человека как носителя цивилизации с
природной средой введено понятие "этнос" как устойчивый коллектив особей,
противопоставляющий себя всем прочим аналогичным коллективам, имеющий
внутреннюю структуру, в каждом случае своеобразную, и динамический
стереотип поведения. Именно через этнические коллективы осуществляется
связь человечества с природной средой, так как сам этнос - явление природы.
Как таковой этнос, казалось бы, должен возникать, развиваться и пропадать
вследствие изменений вмещающей его географической среды. Эта среда весьма
подвижна. Длительные засухи или, наоборот, повышенные увлажнения отмечены в
различных регионах, причем интенсивность климатических перепадов,
определяющих изменения ландшафтов и их соотношения друг с другом, в разных
районах Земли различны. Стремление установить непосредственную связь
исторических событий с колебаниями климата обречено на неудачу, что показал
Э. Леруа Ладюри, сосредоточивший внимание на Франции и окрестных
странах[1]. Но связь, опосредствованную и сложную, установить можно,
избегнув гиперкритицизма французского историка, применив методику, уже
предложенную нами.
В мягком климате Европы ландшафтные различия несколько скрадываются, а в
условиях континентального климата и широких пространств выступают резко.
Здесь мы можем в качестве индикатора использовать характер политического
строя у групп кочевого населения разных географических ареалов. Это уже
было нами однажды сделано для выяснения динамики климатических процессов
ландшафтообразования[2]. Теперь мы обратим внимание на
историко-географическое районирование, т.е. классификацию политических
систем насельников Евразии как форм существования бытовавших там этносов.
Отметим, что политические системы народов были тесно связаны с системой
хозяйства населяемых этими народами стран. Но тут возникает первое
затруднение: начиная с IX в. до н.э. и до XVIII в. н.э. в евразийской степи
бытовал один способ производства - кочевое скотоводство. Если применить
общую закономерность без поправок, то мы должны полагать, что все кочевые
общества были устроены единообразно и чужды всякому прогрессу настолько,
что их можно охарактеризовать суммарно, а детали отнести за счет племенных
различий. Такое мнение действительно считалось в XIX и начале XX в.
аксиомой, но накопление фактического материала позволяет его отвергнуть[3].
Несмотря на устойчивое соотношение между площадью пастбищ, поголовья скота
и численностью населения, в евразийской степи не было и тени единообразия
общественно-политической системы, а за 3 тыс. лет своего существования
кочевая культура прошла творческую эволюцию, не менее яркую и красочную,
чем страны Средиземноморья или Дальнего Востока. Но местные условия дали
истории кочевников несколько иную окраску, и наша задача состоит в том,
чтобы уловить не столько элементы сходства между кочевыми и
земледельческими общественными системами, сколько различия, и указать на их
возможные причины.
Прежде всего отметим, что география (за исключением, пожалуй,
экономической), а следовательно, и входящая в нее этнология - наука
естественная, а история - наука гуманитарная. Значит, изучая этногенез
(возникновение и исчезновение этносов) как природный процесс, протекающий в
биосфере (одной из оболочек планеты Земля), исследователь применяет методы
географии, а составляя этническую историю региона, он пользуется
традиционными методами исторической науки, лишь добавляя к ним данные
географии, разумеется, не школьной, а современной, научной, где ставятся
вопросы о локальных особенностях антропогенных биоценозов, микромутациях,
изменяющих только поведенческие признаки человека, и сукцессиях, связанных
с миграционными процессами. Если же рассматривать этнос как "социальную
категорию", то это будет означать, что географические факторы для развития
этносов "не могут иметь значения" [4]. Абсурдность тезиса очевидна самому
автору, который ниже пишет, что "они могли сильно замедлить или, напротив,
ускорить развитие отдельных этнических общностей"[5].. Если принять это
последнее, верное суждение, то, согласно предварительному условию, этнос не
социальная общность.
Напомним, что в письме Й. Блоху от 21-22 сентября 1890 г. Ф. Энгельс писал:
"...согласно материалистическому пониманию истории в историческом процессе
определяющим моментом в конечном счете является производство действительной
жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь
искажает это положение в том смысле, что экономический момент является
будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в
ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу"[6]. В согласии с
этим тезисом мы полагаем, что любой непосредственно наблюдаемый процесс
этногенеза имеет наряду с социальным природный аспект.
ЧЕЛОВЕК В БИОЦЕНОЗЕ
Всем видам позвоночных свойственны: инстинкт личного и видового
самосохранения, проявляющийся в размножении и заботе о потомстве,
стремление распространиться на возможно большую площадь и способность
приспособления к среде (адаптация). Однако последняя не безгранична. Чаще
всего животное обитает на определенном участке земной поверхности, к
которому приспособились его предки. Медведь не пойдет в пустыню, выдра не
полезет на высокую гору, заяц не прыгнет в реку за рыбой.
Но еще большие ограничения накладывают зональность и климатические различия
разных поясов. Тропические виды не могут существовать в полярных широтах, и
наоборот. Даже когда происходят сезонные миграции, они направлены по
определенным маршрутам, связанным с характером природных условий.
Человек в этом отношении - исключение. Принадлежит к единому виду, он
распространился по всей суше планеты. Это показывает наличие чрезвычайно
высоких способностей к адаптации. Но тут возникает первая трудность: если
первобытный человек приспособился к условиям, скажем, лесной зоны
умеренного пояса, то чего ради его потянуло в пустыни и тропические
джунгли, где не было привычной пищи и благоприятных условий, ибо каждый
зверь входит в свой геобиоценоз (букв. - жизненное хозяйство), т.е.
"закономерный комплекс форм, исторически, экологически и физиологически
связанных в одно целое общностью условий существования"[7]? Образно говоря,
биоценоз - это дом животного; зачем же уходить из родного дома?
Биогеоценоз - система сложная; он складывается из растений и животных,
связанных друг с другом "цепью питания" и другими видами деятельности, где
одни виды питаются другими. а верхнее, завершающее звено - крупный хищник,
или человек, умирая, отдает свой прах растениям, его вскормившим. По
высокой степени адаптации в данном биоценозе вид накапливает ряд признаков,
от которых не может избавиться согласно закону о необратимости эволюции.
Все это относится и к человеку, который тем не менее эти трудности миновал
и распространился по всей Земле. А ведь нельзя сказать, что человек
обладает по сравнению с другими видами большей пластичностью вследствие
низкой степени адаптации. Она у него велика.
Нет, в каждом большом биоценозе человек занимает твердое положение, а
заселяя новый регион, меняет не анатомию или физиологию своего организма, а
стереотип поведения. Но ведь это значит, что он создает новый этнос!
Правильно, но для чего это ему нужно? Или, точнее, что его на это толкает?
Если бы можно было просто ответить на этот вопрос, то наша задача была бы
решена. Но мы вынуждены ограничиться не-гативными ответами, смысл коих в
том, чтобы ограничить проблему.
Биологические, точнее - зоологические причины отпадают, ибо если бы
функционировали они, то и другие животные поступали бы так же. Сознательные
решения об изменении своей природы - нонсенс. Социальные поводы, будь они
тому причиной, были бы обязательно связаны с изменением способа
производства, т.е. со сменой общественных формаций, а этого нет. Более
того, обязательное приспособление к привычному, обжитому "вмещающему"
ландшафту отмечено К. Марксом в статье "Вынужденная эмиграция". В
частности, о кочевниках там сказано следующее: "Чтобы продолжать быть
варварами, последние должны были оставаться немногочисленными. То были
племена, занимавшиеся скотоводством, охотой и войной, и их способ
производства требовал обширного пространства для каждого отдельного члена
племени, как это имеет место еще и поныне (в середине XIX в. - Л. Г.) у
индейских племен Северной Америки. Рост численности у этих племен приводил
к тому, что они сокращали друг другу территорию, необходимую для
производства"[8]. Энгельс развивает мысль Маркса, указывая на прямую связь
пищи с уровнем развития разных племен. По его мнению, "обильному мясному и
молочному питанию арийцев и семитов и особенно благоприятному влиянию его
на развитие детей следует, быть может, приписать более успешное развитие
обеих этих рас. Действительно, у индейцев пуэбло Новой Мексики, вынужденных
кормиться почти исключительно растительной пищей, мозг меньше, чем у
индейцев, стоящих на низшей ступени варварства и больше питающихся мясом и
рыбой"[9].
ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ СРЕДА НА СМЕНУ ФОРМАЦИЙ НЕ ВЛИЯЕТ
Итак, прямое и косвенное воздействие ландшафта на этнос не вызывает
сомнений, но на глобальное саморазвитие - общественную форму движения
материи оно не оказывает решающего влияния. Зато на этнические процессы
ландшафт влияет принудительно[10]. Все народы, селившиеся в Италии:
этруски, латины, галлы, греки, сирийцы, лангобарды, арабы, норманны, швабы,
французы, - постепенно, за два-три поколения, теряли прежний облик и
сливались в массу итальянцев, своеобразный, хотя и мозаичный этнос со
специфическими чертами характера, поведения и структурой,
эволюционизировавшей в историческом времени. И так везде, с большей или
меньшей отчетливостью, прямо пропорциональной изученности сюжета.
Следовательно, мы должны изучать этносы не как функцию социального
прогресса, а как самостоятельный феномен.
Становление человечества связано не только с природными воздействиями" как
у прочих животных, но и с особым спонтанным развитием техники и социальных
институтов[11]. На практике мы наблюдаем интерференцию обеих линий
развития. Следовательно, общественно-экономическое развитие через формации
не тождественно этногенезам, дискретным процессам, протекающим в
географической среде. С. В. Калесник отчетливо показал различие между
географической и техногенной средой, в которых люди живут одновременно.
Географическая среда возникла без вмешательства человека и сохранила
естественные элементы, обладающие способностью к саморазвитию. Техногенная
среда создана трудом и волей человека. Ее элементы не имеют аналогов в
девственной природе и к саморазвитию не способны. Они могут только
разрушаться. Техно- и социосфера вообще не относятся к географической
среде, хотя постоянно взаимодействуют с ней[12]. Этот принцип был положен
нами в фундамент исследования.
ВОЙНА ЧЕЛОВЕКА С ПРИРОДОЙ
Отмеченные адаптивные способности человека не просто повышены сравнительно
с его предками, а связаны с особенностью, отличающей человека от прочих
млекопитающих. Человек не только приспосабливается к ландшафту, но и
приспосабливает ландшафт к своим нуждам и потребностям. Значит, пути через
разные ландшафты ему проложили не адаптивные, а творческие возможности. Это
само по себе известно, но часто упускалось из виду, что творческие порывы
человечества, как и отдельного человека, эпизодичны и не всегда приводят к
желаемому результату, а следовательно, влияние человека на ландшафт далеко
не всегда бывало благотворным. Шумерийцы провели каналы, осушив междуречье
Тигра и Евфрата в III тыс. до н.э., китайцы начали строить дамбы вокруг
Хуанхэ 4 тыс. лет назад. Восточные иранцы научились использовать грунтовые
воды для орошения на рубеже новой эры. Полинезийцы привезли на острова
сладкий картофель (кумара) из Америки. Европейцы оттуда же получили
картофель, помидоры и табак, а также бледную спирохету - возбудитель
сифилиса. В степях Евразии мамонта истребили палеолитические охотники на
крупных травоядных[13]. Эскимосы расправились со стеллеровой коровой в
Беринговом море; маорийцы прикончили птицу моа в Новой Зеландии; арабы и
персы путем постоянных охот уничтожили львов в Передней Азии; американские
колонисты всего за полвека (1830-1880) перебили бизонов и странствующих
голубей [14], а австралийские - несколько видов сумчатых. В XIX-XX вв.
истребление живо-тных уже превратилось в бедствие, о котором пишут зоологи
и зоогеографы столько, что нам нет необходимости останавливаться дальше на
этом предмете. Отметим, однако, что хищническое обращение человека с
природой может иметь место при всех формациях и, следовательно, вряд ли
может рассматриваться как результат особенностей социального прогресса. При
всех формациях человек деформирует природу. Очевидно, это ему свойственно.
Хотя делает он это каждый раз по-разному, но различия касаются деталей, а
не направления процессов.
Природа умеет постоять за себя. Не только некоторые растения, разрушающие
своими стебельками каменную кладку и с милой непосредственностью
взламывающие асфальтовые дороги, но и отдельные виды животных используют
антропосферу для своего процветания. Так, истребление бизонов и замена их в
биоценозе прерии овцами и лошадьми (мустангами) повели к сокращению числа
больших серых волков, которые питались больными бизонами, оленями и
грызунами. Поэтому уменьшитесь поголовье оленей, среди которых стали
свирепствовать эпидемии, и увеличилось число грызунов, разделявших с овцами
оставшийся после бизонов корм, а это, в свою очередь, создало благоприятные
условия для размножения койотов, питающихся как грызунами, так и
беззащитными овцами. Природа прерий восстановилась, но с упущение структуры
биоценоза.
Распространение монокультуры картофеля дало толчок к размножению
колорадского жука, который победным маршем прошел от Кордильер до
Атлантики, пересек ее и бодро завоевал Европу. Английские торговые корабли
завезли на острова Полинезии крыс и, хуже того, - комаров, что ограничило
район обитания самого человека песчаными побережьями, где всегда дует
морской ветер. А эксперименты с переселением кроликов в Австралию или коз
на Мадейру столь трагична, что хорошо известны. Но и факты регенерации
природы не совпадают с переломными датами социальной истории человечества.
Так есть ли между этими двумя цепочками закономерностей каузальная или
функциональная зависимость? По-видимому, нет, ибо "наскоки" человека на
ландшафт называть "прогрессом" нельзя ни в обывательском смысле (стремление
к лучшему), ни в научном (развитие от низших форм к высшим). А если так, то
в частных искажениях природы повинны те самые динамические стереотипы
поведения, которые характеризуют разные этносы. Видимо, мы приблизились к
нашему сюжету, хотя и шли на ощупь.
СОЦИУМ, ПОЛИТИЙЯ И ЭТНОС
То, что каждый человек входит в ту или иную общественную группу,
-бесспорно. Но как не было, нет и, вероятно, не будет ни одного человека,
который бы не находился на определенной ступени социального развития, не
состоял бы членом племени, орды, государства, общины, дружины и тому
подобных объединений, так нет и человека, который бы не принадлежал у
какому-либо этносу. Соотношение между социальными, политическими и
этническими коллективами можно уподобить соотношению между мерами длины,
веса и температуры. Иными словами, эти явления параллельны, но
несоизмеримы.
Область компетенции исторической географии ограничена. Бесплодно пытаться
отыскивать географические причины в действиях полководцев, реформаторов и
дипломатов. Зато этнические коллективы полностью отвечают требованиям,
предъявляемым к поставленной проблеме. Взаимодействие людей с природой
отчетливо прослеживается не только на ранних ступенях развития, но вплоть
до XX в.
Соотношение трех отмеченных линий развития легче всего показать на примере,
допустим, Англии и Франции, прошлое которых известно настолько полно, что
не требует специальных экскурсов в источниковедение и дебри библиографии. В
социальном аспекте обе страны пережили ряд формаций: родовой строй - кельты
до римского завоевания; рабовладение - в составе Римской империи, хотя
Британия на три века отстала от Галлии; феодализм и, наконец, капитализм,
причем на этот раз лет на сто отстала Франция. В политическом аспекте людям
XX в. кажется, что две эти нации, разделенные Ла-Маншем, - классические
этнотерриториальные целостности, что Так было всегда и иначе быть не могло.
Интересующая нас территория включает три ландшафтных зоны: субтропическую -
на юге Франции, лесную - северная Франция и южная Англия, и суббореальную -
вересковые поля Шотландии и Нортумберленда. Каждый ландшафт заставляет
людей, в него попадающих, приспосабливаться к его особенностям, и таким
образом возникает определенная общность. Например, кельты в низовьях Роны
выращивали виноград; попавшие туда римские колонисты 1-IV вв., воинственные
бургунды V в., арабы VII в., каталонцы XI в. делали то же самое, и общность
быта, определяемая общностью труда, нивелировала языки и нравы. В XII в.
образовался единый народ из ныне разобщенных каталонцев, провансальцев и
лигурийцев. Потребовалась истребительная Альбигойская война, чтобы
разорвать это единство, но вплоть до XIX в. южные французы говорили на
провансальском языке и за редким исключением не знали французского.
Норвежские викинги, дети рыбаков, попав в Нормандию, за два поколения
превратились в земледельцев-французов, сохранив лишь антропологический тип.
Те же норвежцы в долине Твида стали овцеводами-шотландцами-лоулендерами, но
они не проникли в горы северной Шотландии, где кельты -
шотландцы-гайлендеры сохранили клановый строй. Не для политических, а для
этнических границ оказался решающим фактором ландшафт, включая рельеф.
Что касается северной половины Франции, ее сердца, то здесь ландшафт, путем
конвергентного развития, преобразовал огромное количество пришельцев с
востока и с юго-запада. Бельги, аквитаны и кельты - в древности; латиняне и
германцы - в начале новой эры; франки, бургунды, аланы, бритты - в начале
Средневековья: английские, итальянские, испанские и голландские иммигранты
эпохи Реформации и т.д. - все они сселились в однородную массу французских
крестьян, блестяще описанных не столько этнографами, сколько Бальзаком,
Золя и другими писателями-реалистами.
Но тогда встает вопрос: почему этносы двух территорий, умеющих сходные
ландшафты, одинаковый социальный строй и разделенные только морским
проливом, который и в древности легко пересекали на утлых лодках, не
объединились в единый комплекс, что было бы выгодно тем и другим?
Средневековые короли это прекрасно понимали и трижды предпринимали попытки
к объединению. В 1066 г. вассал французского короля герцог Нормандии Гийом
завоевал англосаксонскую часть Британии, которая после пресечения
нормандской династии перешла к другому французскому феодалу - Генриху
Плантагенету. Итак, в 1154 г. снова произошло объединение Нормандии с
Англией, а вслед за тем с Пуату, Аквитанией и Овернью: возникло королевство
Генриха Плантагенета. Сочетание с этнографической точки зрения причудливое,
но оно продержалось до 1205 г., когда французский король Филипп II Август
отнял у английского короля Нормандию, Пуату, Турень и Анжу, а затем, в 1216
г., попытался вновь завоевать Англию, но потерпел неудачу. За Англией
остались только Бордо и Байонна, где Плантагенетов поддержали гасконские
бароны, но в 1339 г. началась Столетняя война за объединение обеих стран,
причем на этот раз инициатива исходила из Англии. После долгой войны, в
1415 г., Генрих V Ланкастер короновался французской короной, но Жанна д'Арк
оказалась сильнее Англии, и больше попытки объединить обе страны не
предпринимались.
Искать объяснение очерченных изменений в физической географии - бесплодно,
а вот привлечь экономическую географию можно, что, впрочем, уже давно
делают все историки. Политические образования - в частном случае
государства - для устойчивости и развития нуждались не в единообразном, а
разнообразном хозяйстве, где разные экономические провинции дополняли бы
друг друга. Плантагенеты крепко держались тогда, когда у них была овечья
шерсть из северной Англии, хлеб из Кента и Нормандии, вино из Оверни, ткани
из Турции. Экономические связи вели к оживленному общению, обогащали
правителя, но этнического слияния не возникло. Почему? Для ответа
рассмотрим третий аспект - этнический.
У НАРОДОВ ЕСТЬ РОДИНА!
Власть Рима пала. Племена, заселявшие Францию, в момент своего появления на
территории между Рейном и Бискайским заливом были столь различны по языку,
нравам, традициям, что Огюстен Тьерри предложил племенную концепцию
сложения современной Франции, и был прав. "Действительно ли является
история Франции с V до XVII в. историей одного и того же народа, имеющего
одинаковое происхождение, одинаковые нравы, одинаковый язык и одинаковые
гражданские и политические интересы? Ничего подобного! Когда задним числом
название "французы" применяют, я уже не говорю к зарейнским племенам, но
даже к периоду первой династии, то получается настоящий анахронизм", -
пишет он и поясняет свою мысль примерами: "Разве для бретонца будет
национальной историей биография потомков Хлодвига или Карла Великого, когда
его предки... вели переговоры с франками как самостоятельный народ? От VI
до Х в. и даже позже герои Северной Франции были бичом для Юга"[15]. Лишь в
XIV в. французы присоединили Дофине, Бургундию и Прованс, бывшие домены
Священной Римской империи германцев, к королевству Франция. Однако Бордо,
Байонна и полоса побережья Бискайского залива сохраняли независимость, имея
сюзереном английского короля из династии Плантагенетов. Это было не
господством Англии над Гасконью, а способом, которым гасконцы защищали себя
от французских захватов.
Вспыхнувшая в 1339 г. Столетняя война между Францией и Англией, несмотря на
разительное неравенство сил (в 1327- 1418 гг. во Франции - 18 млн[16], а в
Англии - 3 млн[17], и в тылу - Шотландия), протекала успешно для Англии
только потому, что ее активно поддержали гасконцы, бретонцы и королевство
Наварра. После смерти Иоанна Доброго его старший сын Карл стал королем, а
другой - Филипп - бургундским герцогом. Казалось бы, братья должны были
ладить, но ведь они больше зависели от своих баронов, чем те от них.
Династия бургундских Валуа встала во главе восточных областей Франции,
присоединила к Бургундии Артуа, Фландрию и Франшконте и, пользуясь
симпатиями парижан, претендовала на господство над Францией. Против
бургундцев выступили жители запада и юга страны под руководством графа
Арманьяка. Война между ними открыла дорогу англичанам, которые вступили в
союз с бургундцами и парижанами, считавшими, что "арманьяки", уроженцы юга
и Бретани, "не принадлежали к французскому королевству"[18], т.е. были не
французами. Францию спасла Жанна д'Арк, говорившая по-французски с немецким
акцентом. Изолированная Бургундия была разгромлена швейцарцами и снова
досталась французам параду с Бретанью и другими окраинами. Причину ее
долгого сопротивления объяснил последний герцог - Карл Смелый. "Мы - другие
португальцы", - сказал он[19], приравняв различие между бургундцами и
французами к различию португальцев с испанцами. Ему не мешало то, что он
сам носил фамилию Валуа и по происхождению был французом.
И все же этническое разнообразие уступило место теории "естественных
границ", сформулированной в "Великом замысле", который министр Сюлли
приписал своему королю Генриху IV. "Естественными границами" Франции были
объявлены Пиренеи, Альпы и Рейн, т.е. территория древней кельтской Галлии,
которую король и министр ради этих целей объявили предшественницей Франции.
На этом, весьма зыбком в научном отношении, основании Бурбоны стремились
вернуть Франции ее былую славу, т.е. аннексировать земли, заселенные
басками, итальянцами и немцами, несмотря на заявление Генриха IV: "Я ничего
не имею против того, чтобы там, где говорят по-испански, правил испанский
король, а там, где по-немецки - австрийский император. Но там, где говорят
по-французски, править должен я" [20]. Несмотря на этот принцип, Франция
оккупировала Наварру, Савойю и Эльзас, ибо география перевесила филологию.
Тот же процесс прошел в Англии, где французские феодалы частью погибли во
время войны Алой и Белой розы, частью слились с англосаксонским
дворянством, а затем королевство в XVIII в. раздвинулось до естественных
границ-берегов своего острова. Англия включила в себя земледельческий Кент,
населенный англосаксами, скотоводческую Шотландию, Уэльс и Нортумберленд,
населенные кельтами и скандинавами - потомками викингов, как Франция
присоединила Прованс, Бретань и Гасконь, где жили народы, говорившие на
своих языках, имевшие свой быт и свою систему хозяйства.
Можно ли называть описанный процесс "этнической интеграцией"? Вряд ли, ибо
в обоих случаях имело место прямое завоевание, проведенное со всей
возможной жестокостью, и, кроме того, завоеванные этносы сохранились до
нашего времени. Но являются ли современные Англия и Франция
физико-географическими регионами? Безусловно, иначе они давно распались бы
при существующей этнической пестроте. Значит, географические и
этнологические категории не совпадают, а следовательно, связь ландшафта и
этноса опосредствована историей этносов, осваивавших ландшафты и
перестраивавших геобиоценозы. Это явление называется сукцессией, в нашем
случае - антропогенной. Адаптация в новых условиях - это географический
аспект этногенеза, в результате которого не произошло взаимной ассимиляции
и нивеляции. а возникли этнические системные целостности, где побежденные
оказались на положении субэтносов. Однако века соседства с
этносом-завоевателем не прошли даром: кельты Бретани сдружились с
французами, а кельты Уэльса - с англичанами. Но этнологу следует помнить,
что сегодняшняя дружба этих народов сменила недавнюю вражду, а что будет
дальше - покажет этническая история, которой география в этом вопросе
передает эстафету.
В отличие от концепции исторической дискретности О. Тьерри, Фюстель де
Куланж усматривал в быте французских крестьян черты институтов римской
эпохи. И он был тоже прав. Первый отметил характер миграции, второй -
влияние ландшафта. Но как характер миграций в целом, так и степень
адаптации могут и должны рассматриваться как явления, относящиеся к
географической науке, тому ее разделу, который именуется этнологией, ибо
именно здесь сосредоточены связи человечества с географической средой,
посредством которых они и влияют друг на друга.
Итак, не только у отдельных людей, но и у этносов есть родина. Родиной
этноса является сочетание ландшафтов, где он впервые сложился в новую
систему. И с этой точки зрения березовые рощи, ополья, тихие реки
Волго-Окского междуречья были такими же элементами складывавшегося в
XIII-XIV вв. великорусского этноса, как и угро-славянская и
татаро-славянская метисация, принесенная из Византии архитектура храмов,
былинный эпос и сказки о волшебных волках и лисицах. И куда бы ни
забрасывала судьба русского человека, он знал, что у него есть "свое место"
- Родина.
И про англичан Р.Киплинг писал: "Но матери нас научили, что старая Англия -
дом". И арабы, тибетцы, ирокезы - все имеют свою исходную территорию,
определяемую неповторимым сочетанием элементов ландшафта. И как таковая
"родина" является одним из компонентов системы, именуемой "этнос".
МЕСТОРАЗВИТИЕ
Приведенных нами примеров достаточно, чтобы сделать вывод о влиянии
географического ландшафта на этнические сообщества как коллективы вида Homo
sapiens. Но спешу оговориться: этот вывод уже сделан в 1922 г. Л. С. Бергом
для всех организмов, в том числе и людей. "Географический ландшафт
воздействует на организм принудительно, заставляя все особи варьировать в
определенном направлении, насколько это допускает организация вида. Тундра,
лес, степь, пустыня, горы, водная среда, жизнь на островах и т.д. - все это
накладывает особый отпечаток на организмы. Те виды, которые не в состоянии
приспособиться, должны переселиться в другой географический ландшафт или
вымереть"[21]. А под "ландшафтом" понимается "участок земной поверхности,
качественно отличный от других участков, окаймленный естественными
границами и представляющий собой целостную и взаимно обусловленную
закономерную совокупность предметов и явлений, которая типически выражена
на значительном пространстве и неразрывно связана во всех отношениях с
ландшафтной оболочкой"[22]. Назовем это понятие удачным термином П. Н.
Савицкого - "месторазвитие"[23], подобно аналогичному понятию -
"месторождение".
Читателя может удивить и даже обидеть, что автор, начав сравнивать людей с
животными, дошел до минералов. Но не надо обижаться! К любой закономерности
природы каждый из нас прикасается какой-то одной стороной, а личность
человека многогранна, останется место и для эстетики, и для этики, и для
всего того, что сейчас принято называть "информацией" или "ноосферой". Но
мы пока вернемся к земным делам, ибо разговор о ландшафтах не закончен.
XV. Роль сочетания ландшафтов
МОНОТОННОСТЬ И РАЗНОРОДНОСТЬ ЛАНДШАФТОВ
Далеко не всякая территория может оказаться месторазвитием. Так, на
пространстве Евразии на всей полосе сплошных лесов - тайги от Онежского
озера до Охотского моря - не возникло ни одного народа, ни одной культуры.
Все, что там есть или было, принесено с юга или с севера. Чистая, сплошная
степь тоже не дает возможности развития. Дешт-и-Кып-чак, т.е. половецкие
степи от Алтая до Карпат, - место без Genius loci. Степи эти заселялись
народами, сложившимися в других районах, например в Монголии, - стране с
пересеченным рельефом и разнообразными ландшафтами. На склонах Хэнтэя и
Хангая растут густые леса. Зеленая степь низовий Тлы и Керулена на юге
переходит в каменистую пустыню Гоби, где снег тает в марте, давая выпас
скоту до начала летней жары. Соответственно разнообразна фауна, а
археологические культуры отражают смену народов, известных не только
историкам: хуннов, тюрков, уйгуров, монголов и ойратов.
И наоборот, западная часть Великой степи от верховий Иртыша до низовий Дона
и от закраины сибирской тайги до Балхаша и Аральского моря однообразна, а
народы, ее населявшие, малоизвестны. Ныне казахи занимают огромную площадь
с монотонным степным ландшафтом. В XIII в. степь обезлюдела после жестокой
монголо-половецкой войны и была поделена между тремя ордами: Золотой, или
Большой, - на Волге, Синей - между Аральским морем и Тюменью, и Белой (т.е.
старшей) -в Тарбагатае и на верхнем Иртыше[24]. На Волге из конгломерата
народов сложились татары. Синяя Орда оказалась нежизнеспособной и в XIV в.
слилась с волжской. Зато Белая Орда, опиравшаяся на окраины сибирской тайги
до Оби, склоны и предгорья Алтая и степи Сырдарьи, в то время
перемежавшиеся сосновыми борами[25], развилась в самостоятельный этнос,
позднее освоивший эстраординарные степи Приаралья, Мангышлак и Рынпески.
Подлинными месторазвитиями являются территории сочетания двух и более
ландшафтов. Это положение верно не только для Евразии, но и для всего
земного шара. Основные процессы этногенеза в Евразии возникали: а) в
восточной части - при сочетании горного и степного ландшафтов; b) в
западной - лесного и лугового (поляны в Волго-Окском междуречье); с) в
южной - степного и оазисного (Крым, Средняя Азия); d) на севере -
лесотундра и тундра. Но северные я предлагаю выделить в особый отдел
циркумполярных культур, так как отделенные от евразийского месторазвития
"таежным морем", они никогда на него не влияли.
Проверим. Хунны сложились на лесистых склонах Иныла-ня и потом лишь
передвинулись в монгольские степи. Уйгуры - на склонах Наньшаня. Тюркюты -
на склонах Алтая. Монголы - на склонах Хингана и Хэнтэя. Кидани - на
"языке" степи, вдающемся в лесную Маньчжурию. Киргизы ени-сейские - на
"острове" Минусинской степи и склонах Саян. Татары казанские, потомки
древних болгар, - на Каме, где лес граничит со степью. Татары крымские - на
границе степного Крыма и Южного берега - сплошного оазиса. Это -
отюреченные левантийцы разного происхождения, слившиеся в единый народ.
Хазары - в предгорьях Дагестана. Их первая столица - Семендер расположена
на среднем течении Терека.
Развивая изложенный принцип, можно предположить, что там, где границы между
ландшафтными регионами размыты и наблюдаются плавные переходы от одних
географических условий к другим, процессы этногенеза будут менее
интенсивны. Например, группа богатых оазисов среднеазиатского междуречья
окаймлена полупустынями и сухими степями, подчас разделяющими оазисы друг
от друга. Действительно, этногенез в Средней Азии шел столь медленно, что
почти неуловим. Полосы пустынь с севера и юга-запада были легко проходимы
вооруженными грабителями, но мало пригодны для жизни. Зато в предгорьях
Копетдага, Тянь-Шаня и Гиссара сложились туркмены-сельджуки -в XI в.,
киргизы -в XV в., таджики - в VIII-IX вв. и узбеки - в XIV в., ограничив
ареал потомков древних согдийцев горными районами Памира и Гиссара, где те
сохранялись как изоляты[26].
Системы горных хребтов, несмотря на вертикальную поясность, следует
рассматривать как регионы единообразные, так как пояса составляют единый
географический хозяйственный комплекс по отношению к человеку. Поэтому
Западный Памир, Дардистан, Гиндукуш, Гималаи, а также Кавказ и Пиренеи
удобны для сохранения реликтовых этносов-персистектов. И дело отнюдь не в
трудной проходимости горного ландшафта. Военные отряды легко форсировали
ущелья и перевалы даже при Кире и Александре Македонском. Однако новые
народы возникали не внутри горных районов, а на их окраинах.
Уже отмечено, что народы, населяющие сплошные степи, пусть даже очень
богатые, обнаруживают чрезвычайно малые возможности развития, например,
саки, печенеги, кыпчаки, туркмены, за исключением той их части, которая под
названием сельджуков ушла в Малую Азию и Азербайджан в XI в., и в
этническом, и в социальном плане - стабильны.
Левант, или Ближний Восток, - сочетание моря, гор, пустынь и речных долин.
Там новые этнические комбинации возникали часто, за исключением нагорий
Закавказья, где имеются природные условия, подходящие для изолятов. Таковы,
например, курды, отстоявшие свою этническую самобытность и от персов, и от
греков, и от римлян, и от арабов, и даже от турок-османов. Исключение,
которое подтверждает правило.
Китай-страна, некогда отвоеванная от воды (в древности это было сплошное
болото с мелкими озерами и реками, ежегодно менявшими русло). Китайский
народ сложился на берегах Хуанхэ, при сочетании ландшафтов: речного,
горного, лесного, степного, а джунгли южнее Янцзы китайцы освоили только в
первом тысячелетии нашей эры. Однако, переселившись на юг и смешавшись с
местным населением, древние китайцы превратились в современный
южнокитайский этнос, отличающийся и от своих предков, и от северных
китайцев, смешавшихся в долине Хуанхэ с хуннами и сяньби.
Индия, окруженная морем и горами, может рассматриваться как полуконтинент,
но в отличие от Европы она в ландшафтном отношении беднее. Ландшафты Декана
типологически близки между собой, и процессы этногенеза, т.е. появление
новых этносов за историческое время, выражены там слабо. Зато в
северо-западной Индии сформировались два крупных народа: раджпуты [27] -
около VIII в. и сикхи - в XVI-XVII вв. Казалось бы, пустыни Раджстана и
Синда гораздо менее благоприятны для человека, чем богатая, покрытая лесами
долина Ганга. Однако в долине Инда отчетливо выражено сочетание пустынь и
тропической растительности, и, хотя культура расцвела во внутренней Индии,
образование новых народов связано с пограничными областями.
Равным образом довольно интенсивно шли процессы народообразования в
бассейне Нижней Нарбады, где джунгли северной Индии смыкаются с
травянистыми равнинами Декана - Махараштра. В VI в. здесь активизировалось
Чалукья, государство воинственных кшатриев, должно быть, переселившихся из
Раджпутаны[28], а в XVII в. маратхи, отказавшись от ряда стеснений кастовой
системы, образовали народ, оспаривавший господство над Индией у Великих
Моголов. Отличие маратхов от общей массы индусов отмечают все историки
Индии.
Страна маратхов - сочетание трех физико-географических районов: прибрежной
полосы между Западными Гхатами и морем, гористой страны восточнее Гхатов и
черноземной долины, ограниченной цепями холмов[29]. Таким образом, налицо
все основания для того, чтобы причислить эту область к той категории,
которую мы называем месторазвитием, несмотря на то что культура Бенгалии
была несравненно выше.
В Северной Америке бескрайние леса и прерии не создают благоприятных
условий для этногенеза. Однако и там были районы, где индейские племена
складывались в народы на глазах историка. На изрезанной береговой линии
Великих Озер в XV в. возник ирокезский союз пяти племен. Это было новое
этническое образование, не совпадающие с прежним, так как в его состав не
вошли гуроны, родственные им по крови и языку.
На берегах Тихого океана южнее Аляски, там, где скалистые острова служат
лежбищами моржей и тюленей и море кормит береговых жителей, тлинкиты
создали рабовладельческое общество, резко отличное от соседних охотничьих
племен и по языку, и по обычаям.
Кордильеры в большей части круто обрываются в прерию, и горный ландшафт
соседствует, но не сочетается со степным. Однако на юге, в штате
Нью-Мехико, где имеется плавный переход между этими ландшафтами, в
древности возникла культура "пуэбло", а около XII в. здесь сложилась группа
нагуа, к которой принадлежало прославленное племя ацтеков. Большая часть
континента, также населенная индейцами, была своего рода Hinterland'ом,
территорией, куда отступали или где распространялись народы, сложившиеся в
месторазвитиях. Таковы, например, черноногие - народ алгонкинской группы и
многие другие племена.
Еще отчетливее видна эта закономерность на примере Южной Америки. Нагорья
Андов - сочетание горного и степного ландшафтов - хранят памятники
культуры, созданные многими народами в разные века, а в лесах Бразилии и
равнинах Аргентины, вопреки надеждам капитана Фоссета, никаких культур не
сложилось. И, как мы видим на многочисленных примерах, не могло сложиться,
так как природа этих стран однообразна, что, впрочем, не мешает и никогда
не мешало использовать се богатства народам, возникшим в других местах, В
Патагонию проникли горцы - арауканы; бразильские леса в XVI в. пытались
освоить инки, а в XIX в. там сказочно разбогатели португальские плантаторы.
Ту же закономерность мы обнаружим в Африке и Австралии, но целесообразнее
сосредоточить внимание на этносах, связанных с морем, чтобы отметить их
локальные особенности.
НА БЕРЕГАХ МОРЕЙ И ЗАКРАИНАХ ЛЕДНИКОВ
Роль моря, в зависимости от характера береговой линии и уровня цивилизации
береговых жителей, может быть двоякой. Море - ограничивающий элемент
ландшафта, когда оно не освоено и непроходимо. Таков был Атлантический
океан для американских индейцев, Индийский океан - для негров и аборигенов
Австралии и даже Каспий - для печенегов. Зато когда из моря начинают
черпать пищу и осваивать навигацию, море превращается в составляющий
элемент месторазвития. Так эллины использовали Эгейское море, викинги -
Северное, арабы - Красное, а русские поморы - Белое. К XIX в. почти все
моря и океаны вошли в состав Ойкумены, но надо учитывать, что это
характерно не для всех эпох. На протяжении исторического периода можно
зафиксировать два этнокультурных ареала, где море является составной частью
месторазвития: циркумполярные культуры на берегах Ледовитого океана и
Полинезия, о которой написано так много, что нет необходимости повторяться.
Достаточно напомнить, что полинезийская культура вмещала до прихода
европейцев разнообразные образования, которые даже на таком изолированном
участке суши, как остров Пасхи, боролись между собой, создавая свои
культуры, хотя и довольно близкие по характеру.
Менее известна история циркумполярных народов. Некогда цепь сходных культур
окружала Ледовитый океан, который являлся их кормильцем. В основном это
были охотники на морского зверя и ихтиофаги. Уже в историческое время их
территорию разрезали надвое угро-самоеды, позже истребившие западную ее
часть. Затем тунгусы уничтожили восточную, за исключением палеазиатов и
народов "омок" на Яве и Индигирке, последний был погублен при вторжении
якутов. Движение якутов с юга на север было односторонне и необратимо, так
как они плыли на плотах по рекам и вернуться против течения не могли[30].
Молодым циркумполярным народом были эскимосы, распространившиеся около I в.
н.э. из Океании и в Х в. отогнавшие индейцев до южной границы Канады, а в
XIII в. сбросившие потомков викингов в Гренландии в море[31]. Тут
опять-таки сочетание ландшафтов: кормящее море и лесотундра или ледник.
Но не только кормящее море, а даже области, покрытые льдом и потому
совершенно бесплодные, могут способствовать возникновению этносов, что
имело место в Прибалтике и Скандинавии около Х тыс. до н.э. Механизм этого
явления прост.
Ледник, для того чтобы расти, должен получать из океана достаточное
количество атмосферной влаги - холодного дождя и мокрого снега. Но так как
над ледником всегда стоит антициклон, то влажный воздух разбивается о его
закраину и там выливается дождь. Для Евразийского континента - это западная
закраина, откуда идут атлантические циклоны, вплоть до Таймыра.
Следовательно, ледник растет к западу, а его восточная часть тает под
лучами солнца, ибо там, где нет облачного покрова, инсоляция действует
беспрепятственно.
Получается географический парадокс: там, где абсолютная температура выше, -
сыро, ветрено, облачно, а потому люди и животные страдают от холода; там
же, где температура ниже, - тихо, ясно, сухо, и люди и животные согреваются
под прямыми лучами солнца, не обращая внимания на холодный воздух.
Ледниковый антициклон всегда больше, чем сам ледник, и покрывает
приледниковые районы, превращая их в сухую тундру. Ручьи, стекающие с
ледника, образуют пресные озера и ручьи, где селится рыба и водоплавающая
птица. Вокруг них вырастают рощи - приют пушного зверя, а в сухой тундре,
где снежный покров мал, пасутся стада травоядных. Это рай для первобытного
охотника и рыболова.
Именно такие условия сложились в Восточной Европе в конце Померанской
стадии последнего оледенения. В тундре, примыкавшей к уходящему леднику,
стали появляться редкие леса, окаймляющие реки и озера. Тогда на берегах
Немана и Двины сложились древние этносы балтской группы, дожившие до нашего
времени в ландшафте, который от потепления стал монотонным. Балтские
топонимы и гидронимы хранят печать глубокой древности [32], как память о
времени, когда природная среда вокруг их предков была иной. Не только
этносы, но и ландшафты имеют историю.
ВЛИЯНИЕ ХАРАКТЕРА ЛАНДШАФТА НА ЭТНОГЕНЕЗ
Теперь мы можем сформулировать вывод из проделанного анализа: монотонный
ландшафтный ареал стабилизирует обитающие в нем этносы, разнородный -
стимулирует изменения, ведущие к появлению новых этнических образований.
Но тут возникает вопрос: является ли сочетание ландшафтов причиной
этногенеза или только благоприятным условием? Если бы причина возникновений
новых народов лежала в географических условиях, то они, как постоянно
действующие, вызывали бы народообразование постоянно, а этого нет.
Следовательно, этногенез хотя и обуславливается географическими условиями,
но происходит по другим причинам, для вскрытия которых приходится
обращаться к другим наукам. Эти проблемы будут разобраны в специальных
разделах и в конце концов дадут ответ на основной вопрос: как и почему
этносы не похожи друг на друга и какое отношение имеет этногенез к прочим
явлениям природы?
Один из моих оппонентов оспаривает мой тезис о том, что возникновение новых
этносов приурочено к регионам стыка двух и более ландшафтов, а развитие их
беспрепятственно протекало в ландшафтах монотонных[33]. Но в этом же абзаце
он пишет: "Этногенез не локализовался в каких-то (подчеркнуто нами. - Л.
Г.) немного особых ландшафтах, а фактически шел во всех областях Ойкумены,
хотя в ряде случаев природные условия могли несколько (подчеркнуто нами. -
Л.Г.) ускорять или задерживать ход этнических процессов". Мой оппонент
почему-то не замечает допущенного им противоречия, снимающего его
возражения. Ведь появление нового этноса, т.е. новой системной целостности,
всегда связано с ломкой старых этносов, относящихся к новому как этнические
субстраты. Для осуществления этой работы необходим импульс, который либо
даст начало новому этническому процессу, либо затухнет вследствие
сопротивления среды, и тут упомянутое "несколько" приобретает решающее
значение, что и было нами отмечено, а потом будет объяснено.
До сих пор мы говорили о ландшафтах как феноменах девственной природы, хотя
твердо знали, что на Земле нет ландшафта, не испытавшего когда-либо
воздействия человека. Это упрощение мы ввели сознательно, чтобы прояснить
проблему, но искусственные, т.е. урбанистические, ландшафты известны с
глубокой древности. В Вавилоне было около миллиона жителей, в Риме - свыше
полутора миллионов, в Константинополе - один миллион с лишком. Эти
громадные города можно рассматривать как самостоятельные ландшафтные
регионы. И они проявляют себя как таковые: на границах города и деревни
всегда возникали субэтносы, чаще эфемерные, иногда стойкие, но всегда с
оригинальными, неповторимыми стереотипами поведения, обязательными для их
членов.
Существует и другой больной вопрос: не является ли наше время - эра
технической цивилизации - особой эпохой, к которой неприложимы
закономерности, открытые при изучении истории, а не современности? Этот
вопрос уже был поставлен крайне остро и четко: "Осталась ли степь - степью
и пустыня - пустыней в ландшафтном понимании этих терминов? Сильнее всего
изменена растительность (в степи земледелием, в пустыне - выпасом,
орошаемым земледелием), как следствие этого изменились сток, почвенный
покров, процесс эрозии и вся дальнейшая "цепочка" компонентов природных
комплексов"[34].
Действительно, антропогенный фактор ландшафтообразования за последние три
тысячи лет приобрел и продолжает приобретать важное место в лике земной
поверхности.
Сельское хозяйство изменяет флору и фауну, архитектура становится важным
элементом рельефа, сжигание угля и нефти влияет на состав атмосферы. С этой
точки зрения Париж должен рассматриваться как антропогенный геохор [35], в
лесной ландшафтной зоне с ускоренным ритмом развития, ибо современный облик
этого микрорайона отличается и от вида средневекового замка парижского
графа, и от римской Лютеции. Но ведь и непроточное озеро, мелея, быстро
превращается в болото, тогда как окружающий его лес за это же время не
меняется. Разница между антропогенными и гидрогенными образованиями, как бы
она ни была велика, в аспекте естествознания не принципиальна. Но на
поставленный нами вопрос: почему и как человек преобразил лик Земли? -
констатация сходств и различий ответа не дает. Поэтому продолжим "поиск
истины", как древние эллины именовали исторические исследования.
XVI. Становление антропогенных ландшафтов
РАЗВИТИЕ ОБЩЕСТВА И ИЗМЕНЕНИЕ ЛАНДШАФТА
Поскольку речь идет о "поведении" особей, входящих в разные этносы, то
самое простое - обратить внимание на то, как они воздействуют на те или
иные природные ландшафты, в которые их забрасывает историческая судьба.
Иными словами, нам надлежит проследить характер и вариации антропогенного
фактора ландшафтообразования с учетом уже отмеченного нами деления
человечества на этнические коллективы.
Дело не в том, насколько велики изменения, произведенные человеком, и даже
не в том, благодетельны они по своим последствиям или губительны, а в том,
когда, как и почему они происходят.
Бесспорно, что ландшафт промышленных районов и областей с искусственным
орошением изменен больше, чем в степи, тайге, тропическом лесу и пустыне,
но если мы попытаемся найти здесь социальную закономерность, то столкнемся
с непреодолимыми затруднениями. Земледельческая культура майя в Юкатане
была создана в V в. до н.э. при господстве родового строя, пришла в упадок
при зарождении классовых отношений и не была восстановлена при владычестве
Испании, несмотря на внесение европейской техники и покровительство
крещеным индейцам. Хозяйство Египта в период феодализма медленно, но
неуклонно приходило в упадок, а в Европе в то же время и при тех же
социальных взаимоотношениях имея место небывалый подъем земледелия и
ремесел, не говоря о торговле. В плане нашего исследования это означает,
что ландшафт в Египте в это время был стабильным, а в Европе преображался
радикально. Внесение же антропогенных моментов в рельеф Египта в XIX в. -
прорытие Суэцкого канала - связано с проникновением туда европейских
народов, французов и англичан, а не с деятельностью аборигенов-феллахов.
В Англии XVI в. "овцы съели людей" при начинающемся капитализме, а в
Монголии XIII-XIV вв. овцы "съели" тунгусов-охотников, живших на южных
склонах Саян, Хамар-Да-бана и на севере Большого Хингана, хотя там даже
феодализм был неразвитым. Монгольские овцы съедали траву и выпивали в
мелких источниках воду, служившую пищей и питьем для диких копытных[36].
Число последних уменьшалось, а вместе с тем охотничьи племена лишались
привычной пищи, слабели, попадали в зависимость к степнякам-скотоводам и
исчезали с этнографической карты Азии. Еще примеры: Азорские острова
превращены в голые утесы не испанскими феодалами, которые свирепствовали в
Мексике и Нидерландах, а козами; последних же высадили там астурийцы и
баски, у которых еще не исчез родовой строй. Бизонов в Америке уничтожили
охотники при капитализме, а птицу моа в Новой Зеландии - маорийцы, еще не
знавшие классового расслоения; они же акклиматизировали на своих островах
американский картофель, а в России для той же цели понадобилась вся
военно-бюрократическая машина императрицы Екатерины II. Отсюда следует, что
закономерность лежит в другой плоскости.
Поставим вопрос по-иному: не как влияет на природу человечество, а как
влияют на нее разные народы в разных фазах своего развития? Этим мы вводим
промежуточное звено, которого до сих пор не хватало для учета
опосредованного характера этого взаимодействия. Тогда возникает новая
опасность: если каждый народ, да еще в каждую эпоху своего существования,
влияет на природу по-особому, то обозреть этот калейдоскоп невозможно, и мы
рискуем лишиться возможности сделать какие бы то ни было обобщения, а
следовательно, и осмыслить исследуемое явление.
Но тут приходят на помощь обычные в естественных науках классификация и
систематизация наблюдаемых факторов, что в гуманитарных науках, к
сожалению, нс всегда находит должное применение. Поэтому, говоря об этносах
в их отношении к ландшафту, мы остаемся на фундаменте географического
народоведения, не переходя в область гуманитарной этнографии.
Отказавшись от признаков этнической классификации, принятых в гуманитарных
науках, - расового, общественного, материальной культуры, религии и т.п.,
мы должны выбрать исходный принцип и аспект, лежащие в географической
науке. Таковым может быть уже описанное явление биоценоза, где характерной
особенностью является соразмерность между числом особей во всех формах,
составляющих комплекс. Например, количество волков на данном участке
зависит от количества зайцев и мышей, а последнее лимитируется количеством
травы и воды. Соотношение это обычно колеблется в пределах допуска и
нарушается редко и ненадолго.
Казалось бы, эта картина не имеет отношения к человеку, однако не всегда.
Ведь есть огромное количество этнических единиц, пусть численно ничтожных,
входящих в состав биоценозов на тех или иных биохорах. По сравнению с этими
мелкими народностями или иногда просто племенами современные и исторические
цивилизованные этносы - левиафаны, но их мало, и они, как показывает
история, не вечны. Вот на этой основе мы и построили нашу первичную
классификацию: 1) этносы, входящие в биоценоз, вписывающиеся в ландшафт и
ограниченные тем самым в своем размножении; этот способ существования
присущ многим видам животных, как бы остановившимся в своем развитии. В
зоологии эти группы называются персистентами, и нет никаких оснований не
применить этот термин к этносам, застывшим на определенной точке развития;
и 2) этносы, интенсивно размножающиеся, расселяющиеся за границы своего
биохора и изменяющие свой первичный биоценоз. Второе состояние в аспекте
географии называется сукцессией.
Этносы, составляющие первую группу, консервативны и в отношении к природе,
и в ряде других закономерностей. Приведем несколько примеров.
ИНДЕЙЦЫ, НАРОДЫ СИБИРИ И ИХ ЛАНДШАФТЫ
Большинство североамериканских индейцев Канады и области прерий жили до
прихода европейцев в составе биоценозов Северной Америки. Количество людей
в племенах определялось количеством оленей, и поскольку при этом условии
было необходимо ограничение естественного прироста, то нормой общежития
были истребительные межплеменные войны. Целью этих войн не были захват
территорий, покорение соседей, экспроприация их имущества, политическое
преобладание... Нет! Корни этого порядка уходят в глубокую древность, и
биологическое назначение его ясно. Поскольку количество добычи не
беспредельно, то важно обеспечить себе и своему потомству фактическую
возможность убивать животных, а значит избавиться от соперника. Это не были
войны в нашем смысле, это была борьба, поддерживающая определенный
биоценоз. При таком подходе к природе, естественно, не могло быть и речи о
внесении в нее каких-либо изменений, которые рассматривались как
нежелательная порча природы, находящейся, по мнению индейцев, в зените
совершенства.
Точно так же вели себя земледельческие племена, так называемые индейцы
пуэбло, с той лишь разницей, что мясо диких зверей у них заменял маис. Они
не расширяли своих полей, не пытались использовать речную воду для
орошения, не совершенствовали свою технику. Они предпочитали ограничить
прирост своего населения, предоставляя болезням уносить слабых детей и
тщательно воспитывая крепких, которые потом гибли в стычках с навахами и
апачами. Вот и способ хозяйства иной, а отношение к природе то же самое.
Остается только непонятным: почему навахи не переняли у индейцев пуэбло
навыков земледелия, а те не заимствовали у соседей тактику сокрушительных
набегов?
Впрочем, ацтеки, принадлежавшие к группе нагуа, с XI по XIV в. переселились
в Мексиканское нагорье и весьма интенсивно изменили его ландшафт и рельеф.
Они строили теокалли (вариация рельефа), соорудили акведуки и искусственные
озера (техногенная гидрология), сеяли маис, табак, помидоры, картофель и
много других полезных растений (флористическая вариация) и разводили
кошениль, насекомое, дававшее прекрасный краситель темно-малинового цвета
(фаунистическая вариация). Короче говоря, ацтеки изменяли природу в то
время, когда апахи и навахи ее охраняли.
Можно было бы предположить, что тут решающую роль играл жаркий климат южной
Мексики, хотя он не так уж отличается от климата берегов Рио-Гранде. Однако
в самом центре Северной Америки, в долине Огайо, обнаружены грандиозные
земляные сооружения - валы, назначение которых было неизвестно самим
индейцам[37]. Очевидно, некогда там тоже жил народ, изменявший природу, и
климатические условия ему не мешали, как не мешают они американцам
англосаксонского происхождения.
Наряду с этим отметим, что одно из индейских племен - тлинкиты, а также
алеуты практиковали рабовладение и работорговлю в широких масштабах. Рабы
составляли до трети населения северо-запада Америки, и некоторые
тлинкитские богачи имели до 30-40 рабов.
Рабов систематически продавали и покупали, использовали для грязной работы
и жертвоприношений при похоронах и обряде инициации; рабыни служили
хозяевам наложницами[38]. Но при всем этом тлинкиты были типичным
охотничьим племенем, с примитивным типом присвающего, а не производящего
хозяйства.
Аналогичное положение было в северной Сибири. Народы угорской, тунгусской и
палеоазиатской групп по характеру быта и хозяйства являлись как бы
фрагментом ландшафта, завершающей составной частью биоценозов. Точнее
сказать, они "вписывались" в ландшафт. Некоторое исключение составляли
якуты, которые при своем продвижении на север принесли с собой навыки
скотоводства, привели лошадей и коров, организовали сенокосы и тем самым
внесли изменения в ландшафт и биоценоз долины Лены. Однако эта
антропогенная сукцессия повела лишь к образованию нового биоценоза, который
затем поддерживался в стабильном состоянии до прихода русских
землепроходцев.
Совершенно иную картину представляет евразийская степь. Казалось бы, здесь,
где основой жизни было экстенсивное кочевое скотоводство, изменение природы
также не должно было бы иметь места. А на самом деле степь покрыта
курганами, изменившими ее рельеф, стадами домашних животных, которые
вытеснили диких копытных, и с самой глубокой древности в степях, пусть
ненадолго, возникали поля проса[39]. Примитивное земледелие практиковали
хунны, тюрки и уйгуры. Здесь видно постоянно возникающее стремление к
бережному преобразованию природы. Конечно, в количественном отношении по
сравнению с Китаем, Европой, Египтом и Ираном оно ничтожно и даже
принципиально отличается от воздействия на природу земледельческих народов
тем, что кочевники пытались улучшить существующий ландшафт, а не
преобразовать его коренным образом, но все-таки мы должны отнести
евразийских кочевников ко второму разряду нашей классификации, так же как
мы отнесли туда ацтеков, но не тлинкитов, несмотря на то что классовые
отношения у последних были развиты несравненно больше. Какими бы
парадоксальными ни представлялись, на первый взгляд, эти выводы, чтобы
получить научный результат исследования, мы должны выдержать наш принцип
классификации строго последовательно.
Внутренним противоречием, вызвавшим упадок кочевой культуры, был тот же
момент, который вначале обеспечил ей прогрессивное развитие, - включение
кочевников в геобиоценозы аридной зоны. Численность населения у кочевников
определялась количеством пищи, т.е. скота, что, в свою очередь,
лимитировалось площадью пастбищных угодий. В рассматриваемый нами период
население степных пространств колебалось очень незначительно: от 300-400
тыс. в хуннское время [40] до 1300 тыс. человек в эпоху расцвета
монгольского улуса[41], впоследствии эта цифра снизилась, но точных
демографических данных для XVI-XVII вв. нет[42].
Вопреки распространенному мнению, кочевники куда менее склонны к
переселениям, чем земледельцы. В самом деле, земледелец при хорошем урожае
получает запас провианта на несколько лет и в весьма портативной форме.
Достаточно насыпать в мешки муку, погрузить ее на телеги или лодки и
запастись оружием - тогда можно пускаться в далекий путь, будучи уверенным,
что ничто, кроме военной силы, его не остановит. Так совершали переселения
североамериканские скваттеры и южноафриканские буры, испанские конкистадоры
и русские землепроходцы, арабские воины первых веков хиджры - уроженцы
Хиджаса, Йемена и Ирана, и эллины, избороздившие Средиземное море.
Кочевникам же гораздо труднее. Они имеют провиант в живом виде. Овцы и
коровы движутся медленно и должны иметь постоянное привычное питание. Даже
простая смена подножного корма может вызвать падшж. А без скота кочевник
сразу начинает голодать. За счет грабежа побежденной страны можно
прокормить бойцов победоносной армии, но не их семьи. Поэтому в далекие
походы хунны, тюрки и монголы жен и детей не брали. Кроме того, люди
привыкают к окружающей их природе и не стремятся сменить родину на чужбину
без достаточных оснований. Да и при необходимости переселиться они выбирают
ландшафт, похожий на тот, который они покинули. Поэтому-то и отказались
хунны в 202 г. до н.э. от территориальных приобретений в Китае, над армией
которого они одержали победу. Мотив был сформулирован так: "Приобретя
китайские земли, хунны все равно не смогут на них жить"[43]. И не только в
Китай, но даже в Семиречье, где хотя и степь, но система сезонного
увлажнения иная, хунны не переселялись до II в. до н.э. А во II-III вв. они
покинули родину и заняли берега Хуанхэ, Или, Эмбы, Яика и Нижней Волги.
Почему?
Многочисленные и не связанные между собой данные самых разнообразных
источников дают основание заключить, что III в. н.э. был весьма засушлив
для всей степной зоны Евразии. В северном Китае переход от субтропических
джунглей хребта Циньлин до пустынь Ордоса и Гоби идет плавно. Заросли
сменяются лугами, луга - степями, степи - полупустынями, и, наконец,
воцаряются барханы и утесы Бэйшаня. При повышенном увлажнении эта система
сдвигается к северу, при пониженном - к югу, а вместе с ней передвигаются
травоядные животные и их пастухи[44].
Именно этого передвижения ландшафтов не заметил самый эрудированный историк
Востока Р. Груссе. Справедливо полемизируя с попытками увязать большие
войны кочевников против Китая с периодами усыхания степей, он пишет, что
китайские авторы каждый раз давали этим столкновениям разумные объяснения,
исходя из политических ситуаций внутри Китая. По его мнению, вторжения
кочевников легче объяснить плохой оборонной линии Китайской стены, нежели
климатическими колебаниями в Великой степи[45].
Отчасти он прав; крупные военные операции всегда эпизодичны, а успех их
зависит от многих причин, где разглядеть роль экономики натурального
хозяйства не всегда возможно. Постоянные набеги кочевников на осевых
земледельцев тоже не показательны, ибо это замаскированная форма
межэтнического обмена: в набеге кочевник возвращает себе то, что теряет на
базаре из-за своего простодушия и отсутствия хитрости. И то и другое
никакого отношения к миграциям не имеет.
Но при более пристальном изучении событий легко выделить постепенные
перемещения мирного населения, избегающего конфликтов с оседлыми соседями,
но стремящегося напоить свой скот из еще не пересохших ручьев. Похожая
ситуация возникла на наших глазах в Сахеле (сухая степь южнее Сахары) и
повлекла трагическую дезинтеграцию этноса туарегов, но не войну[46].
Правда, здесь дело осложнилось тем, что западноевропейский капитал перевел
хозяйство туарегов из натурального в товарное, что усилило вытаптывание
пастбищ, но с поправкой на этот принцип применим к более древним периодам.
При достаточно подробном изучении событий на северной границе Китая, т.е. в
районе Великой стены, мы можем наметить сначала тенденцию к отходу хуннов
на севере (II в. до н.э. - I в. н.э.), а потом продвижение их к югу,
особенно усилившееся в VI в. н.э. Тогда хунны и сяньбийцы (древние монголы)
заселили северные окраины Шэньси и Шаньси даже южнее Стены. Однако во
влажные районы Хунани они не проникли.
Весьма важно отметить, что первоначальное проникновение кочевников на юг не
было связано с грандиозными войнами. В Китай пришли не завоеватели, а
бедняки, просившие разрешения поселиться на берегах рек, чтобы иметь
возможность поить скот. Впоследствии завоевание северного Китая произошло,
но главным образом за счет того, что китайские землепашцы также постепенно
и незаметно покидали свои поля на севере и отходили на юг, где было
достаточно дождей. Так кочевники занимали опустевшие поля и превращали их в
пастбища.
Но уже в середине IV в. наблюдается обратный процесс. Большая племенная
группа теле (телеуты), в которую входили в числе других племен уйгуры, из
оазисов Ганьсу перекочевала в Джунгарию и Халху; туда же, тем же путем
пришли древние тюрки и создали в VI в. Великий каганат, ограниченный
пределами степной зоны.
Что это означает? Только то, что Великая степь опять стала пригодной для
кочевого скотоводства. Иными словами, там на месте пустынь восстановились
травянистые степи, т.е. зональность сдвинулась к северу. Но если так, то и
в северном Китае должен был восстановиться влажный климат, удобный для
китайцев и губительный для кочевников. Значит, перевес в войне должен был
оказаться на стороне южан. Да так оно и было. К началу VI в. кочевая
империя Тоба, занимавшая весь бассейн Хуанхэ, превратилась в китайскую
империю Вэй, где сяньбийская одежда, манеры и даже язык были запрещены под
страхом казни. А вслед за тем природные китайцы истребили членов правивших
династий и создали свою империю - Суй, враждебную всему иноземному и весьма
агрессивную.
Аналогичные по характеру миграции имели место в то же время и на западной
окраине степи. Северные хунны, потерпев сокрушительное поражение от
сяньбийцев в 155 г., отошли на запад. Часть их закрепилась в горной области
Тарбагатая и впоследствии (при начавшемся увлажнении степи) овладела
Семиречьем. Другая группа прикочевала на берега Нижней Волги, где
столкнулась с могущественными аланами. Хунны "завоевали аланов, утомив их
беспрерывной борьбой" (Иордан) и в 370 г. перешли Дон. В это время они были
грозной силой, но уже в середине V в. они были разбиты на западе гепидами,
а на востоке - болгарами и исчезли. Аборигены восторжествовали над
пришельцами.
Следующая волна переселений кочевников наступила в Х в.[47]. Тогда в
причерноморских степях появились печенеги, выселившиеся с берегов
Аральского моря, тюрки - из современного Казахстана и кыпчаки-половцы - из
Барабинской степи. И скова это было не завоевание, а постепенное
проникновение небольшими группами, причем стычки и набеги заменили сражения
и походы.
Аналогичная ситуация сложилась тогда же на Ближнем Востоке. Карлуки из
Джунгарии переселились в Кашгар и Хотан-оазисы, питаемые ледниковыми и
грунтовыми водами. Туркмены-сельджуки покинули свои кочевья в Кызыл-кумах и
внедрились в Хорасан. Там они сорганизовались в могучую силу и в 1040 г.
разбили регулярную армию Масуда Газневи. Затем они захватили Персию и.
победив в 1071 г. византийского императора Романа Диогена, овладели всей
Малой Азией и Сирией. И ведь любопытно, что для поселений они выбрали сухие
степи и нагорья, напоминавшие ландшафты покинутой родины.
Ничего подобного мы не видим в XIII в., когда монгольские коки донесли
своих всадников до джунглей Аннама и Бирмы, долины Иордана и лазурной
Адриатики. Никакие переселения не были связаны с этими походами и победами.
Монголы вели .войны небольшими, мобильными, плохо вооруженными, но
прекрасно организованными отрядами. Даже при необходимости дать правителям
западных улусов некоторое количество верных войск центральное монгольское
правительство выделяло контингенты из числа покоренных племен. Хулагу-хану
были пожалованы найманы, а Батыю - мангыты и чжурчжэни (хины) в количестве
нескольких тысяч человек.
Нет никаких оснований связывать походы детей и внуков Чингиса с
климатическими колебаниями. Скорее, можно думать, что в степи в это время
были оптимальные условия для кочевого скотоводства. Коней для трех армий
хватало, поголовье скота после жестокой межплеменной войны 1200-1208 гг.
легко восстановилось, население выросло до 1300 тыс. человек. И наоборот, в
относительно мирное время XVI в. Монголия потеряла свою самостоятельность,
а в XVII в. и независимость.
Причину этого ослабления самой сильной державы тогдашнего мира сообщает
китайский географ XVII в.: "Вся Монголия пришла в движение, а монгольские
роды и племена рассеялись в поисках за водой и хорошими пастбищами, так что
их войска уже не составляют единого целого"[48]. Вот это действительно
миграция, но как незаметно для всемирно-исторических масштабов прошло
выселение монгольских кочевников из иссыхающей родины в суровые нагорья
Тибета, на берега многоводной Волги и в оазисы Туркестана[49]. Последний
осколок кочевой культуры - Ойратский союз - продержался до 1758 г., потому
что его хозяйство базировалось на горных пастбищах Алтая и Тарбагатая. Но и
он стал жертвой маньчжуров и китайцев.
Итак, за двухтысячелетний период -с III в. до н.э. по XVIII в. н.э. мы
отметили три периода усыхания степей, что каждый раз было связано с
выселением кочевников к окраинам Великой степи и даже за ее пределы. Эти
переселения не носили характера завоеваний. Кочевники передвигались
небольшими группами и не ставили себе иных целей, кроме удовлетворения
жажды своих животных и собственного голода.
Напротив, при увлажнении степной зоны шло возвращение кочевников в страну
отцов, увеличение их четвероногого богатства и связанная с изобилием
воинственная политика, причем завоевания совершались из государственных
соображений, а вовсе не для приобретения "жизненного пространства".
Кочевники уже не просто прозябали, их целью становилось преобладание.
Рассмотрение племен и народностей тропического пояса не принесет нам ничего
принципиально нового в сравнении с уже известным материалом, и потому
целесообразно обратиться к классическим примерам преобразования природы:
Египту, Месопотамии и Китаю. Европу мы пока оставим в стороне, потому что
нашей задачей является поиск закономерности, а ее можно подметить только на
законченных процессах.
ДРЕВНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ "БЛАГОДАТНОГО ПОЛУМЕСЯЦА"
Согласно исследованиям Э. Брукса, во время вюрмского оледенения
атлантические циклоны проходили через северную Сахару, Ливан, Месопотамию,
Иран и достигали Индии[50]. Тогда Сахара представляла собой цветущую степь,
пересеченную многоводными реками, полную диких животных: слонов,
гиппопотамов, диких быков, газелей, пантер, львов и медведей. Изображения
этих животных, до сих пор украшающие скалы Сахары и даже Аравии, выполнены
представителями современного человека вида Homo sapiens. Постепенное
усыхание Сахары в конце IV тыс. до н.э., связанное с перенесением
направления циклонов на север, привело к тому, что древние обитатели Сахары
обратили внимание на болотистую долину Нила, где среди дикорастущих трав по
краям долины произрастали "предки" пшеницы и ячменя[51]. Неолитические
племена освоили земледелие, а в эпоху освоения меди предки египтян
приступили к систематической обработке земель в пойме Нила[52]. Процесс
закончился объединением Египта под властью фараонов. Эта власть
базировалась на огромных ресурсах уже преображенного ландшафта, который
впоследствии принципиальных изменений не претерпевал, за исключением,
конечно, архитектурных каналов, плотин, пирамид и храмов, являющихся, с
нашей точки зрения, антропогенными формами рельефа. Однако изменения
меньшего масштаба, например создание знаменитого Файюмского оазиса при XII
династии, имели место до XXI династии, после чего Египет стал ареной
иноземных вторжений. Нубийцы, ливийцы, ассирийцы, персы, македоняне,
римляне черпали богатства Египта, а сами египтяне превратились в феллахов,
упорно поддерживающих биоценоз, созданный их предками.
Сходную картину можно наблюдать а Месопотамии, несмотря на некоторое
количество физико-географических отличий. Земли, образовавшиеся из наносов
Тигра и Евфрата на окраине Персидского залива, были плодородны, протоки и
лагуны изобиловали рыбой и водяной птицей, финиковые пальмы росли в диком
виде. Но освоение этого первобытного Эдема требовало напряженной работы.
Пахотные земли приходилось создавать, "отделяя воду от суши". Бапота надо
было осушать, пустыню орошать, а реки ограждать дамбами[53]. Эти работы
были произведены предками шумеров, которые были простыми
земледельцами-скотоводами, не имевшими других средств к существованию. Эти
люди еще не знали письменности, не строили городов, не имели практически
существенного классового разделения[54], но видоизменяли ландшафт настолько
основательно, что последующие поколения пользовались трудами их рук.
Не следует думать, что примитивные народы имеют преимущество перед
цивилизованными в деле преобразования природы. Долина Нила и долина Евфрата
преобразовывались снова и снова, пока многие египетские деревни эпохи
Древнего царства не оказались под песком пустыни, а шумерские и аккадские -
под споем ила. Бывшие пастбища западнее Евфрата уже во времена Багдадского
халифата искрились под лучами зари из-за кристалликов усыпавшей их соли.
Перший в Древнем мире город- Вавилон уже в начале н.э. был покинут
населением, которому стало не хватать пищи после двадцати веков
благоденствия и процветания за счет местных ресурсов. Еще более
показательна история мелиорации в Китае, о чем нужно сказать подробнее.
В ДРЕВНЕМ КИТАЕ
В III тыс. до н.э. территория Китая была мало похожа на то, что она
представляет ныне: девственные леса и болота, питавшиеся реками,
разливающимися в половодье, обширные озера, топкие солонцы и только на
возвышенных плоскогорьях - луга и степи. На востоке между низовьями рек в
дельтовых равнинах тянулась цепь зыбких почв, а реки И и Хуай пропадали в
заболоченной долине нижнего течения Янцзы. "Буйная растительность одевала
бассейн реки Вэйхэ; там поднимались величественные дубы, всюду виднелись
группы кипарисов и сосен. В лесах кишели тигры, ирбисы, желтые леопарды,
медведи, буйволы и кабаны, вечно выли шакалы и волки"[55].
Но главным врагом людей здесь были реки. В сухое время года они сильно
мелели, но стоило пройти дождям в горах, как реки вздувались и выходили из
берегов. Следует учесть, что при разливе реки теряют скорость течения и
откладываются наносы, причем в Хуанхэ во время паводка содержится до 46%
ила и песка[56].
Примитивным земледельцам приходилось сооружать дамбы, чтобы спасти свои
поля от наводнений; и все же дамбы прорывались в среднем один раз в 2,5
года[57]. Часть древних обитателей Китая отступила от свирепых вод в горы и
продолжала заниматься охотой - там от них и следа не осталось. Другие -
"сто черноголовых семейств", пришедшие в Шаньси с запада, бросились на
борьбу с рекой - это были предки китайцев. Им пришлось отказаться от
прежней дикой воли и усвоить дисциплину, жесткую организацию и принять
деспотические формы правления, но зато природа щедро вознаградила их,
предоставив возможности интенсивного размножения и средства для создания
оригинальной культуры[58]. Те же, кто отступил от трудностей земляных работ
и угрозы водной стихии в горы, стали предками жунов, да и кянов-тибетцев.
Они довольствовались теми плодами природы, добывание которых не требовало
изменения ландшафта и рельефа, и поэтому у них не возникало потребности в
создании государственной организации. Род занятий, строй жизни и, наконец,
их идеология были резко отличны от китайских, и с каждым поколением оба
народа отдалялись друг от друга. Кончилась эта рознь непримиримой враждой,
определившей направление истории раннего Китая и его соседей.
Теперь наложим факты антропогенного изменения ландшафта на хронологическую
канву. Первый этап борьбы с природой имел место около 2278 г. до н.э.,
когда легендарный предок первой китайской династии Юй провел работы по
регулированию русла Хуанхэ, после чего центральная часть северного Китая
(Шаньси и часть Шэньси) превратилась в земледельческую страну. Река вела
себя спокойно до 602 г. до н.э., т.е. в течение шестнадцати веков[59].
Исторически это монолитная эпоха древнекитайской культуры, включающая три
династии: Ся, Шан-Инь и Чжоу, при которых Китай представлял собою
конфедерацию многочисленных княжеств, связанных друг с другом высшим, по
тому времени достижением культуры - иероглифической письменностью[60]. За
весь этот период созданный Юем искусственный ландшафт только поддерживался,
но когда с 722 г. до н.э. наступила эпоха "Весны и Осени" (условное
название эпохи, происходящее от заглавия хроники, в которой она описана),
все пошло по-иному. Конфедерация княжеств, представлявшая единое целое под
председательством вана (царя), распалась на 124 самостоятельных
государства, которые начали усердно поглощать друг друга. Тогда перешли в
контрнаступление и горные жуны, и воды Хуакхэ. В результате плохого
содержания дамб в 602 г. н.э. произошло первое зарегистрированное изменение
течения реки Хуанхэ[61], и с тех пор основная работа на реке до XVIII в.
заключалась в поддержании дамб и заделке прорывов[62]. В аспекте, принятом
нами, это явление должно рассматриваться как поддержание существующего
ландшафта, т.е. мы приходим к парадоксальному выводу - о том, что китайцев
следует зачислить в тот же разряд этносов, что и алгонкинов или эвенков.
Однако проверим наш первоначальный вывод.
В IV в. до н.э. железо превратилось в настолько общедоступный товар, что из
него стали делать не только мечи, но и лопаты[63]. Благодаря техническому
усовершенствованию в III в. были созданы оросительные системы, из которых
наиболее важной была система Вэйбэй, орошавшая 162 тыс. га полей [64] в
северном Шэньси. Благодаря этой ирригационной системе "провинция Шэньси
стала плодоносной и не знающей неурожайных годов. Тогда Цинь Ши Хуанди
сделался богатым и могущественным и смог подчинить своей власти прочих
князей"[65]. Это было знаменитое объединение Китая, закончившееся массовой
резней побежденных, закабалением уцелевших, построением Великой китайской
стены и истреблением не только ученых и всех книг, кроме технической
литературы (под таковыми понимались книги по гаданию, медицине и
агрономии), но и всех читателей исторических и философских трактатов, а
также любителей поэзии.
И вот тут мы можем поставить вопрос: было ли связано целенаправленное
изменение ландшафта с грандиозным человекоубийством или они просто совпали
по времени? Или же оба эти явления восходят к одной общей причине? И для
решения проблемы проследим историю Китая и историю оросительной сети Вэйбэй
дальше.
Народное восстание 206 г. до н.э. ликвидировало режим империи Цинь, и при
династии Хань столь больших кровопролитий не происходило. Страна богатела,
ибо к прежней житнице в Шаньск на берегах Хуанхэ прибавилась новая - на
берегах рек Вэй и Цзин, но тут сказала свое слово природа. Вода для
оросительной сети поступала из реки Цзин, которая была преграждена
плотиной, однако река углубила свое русло и водоприемник остался на сухом
месте. Пришлось прорывать новый канал и строить плотину выше по течению, и
в последующие века это повторялось десять раз, что потребовало огромного
вложения труда, и все-таки в XVII в. система Вэйбэй была фактически
заброшена[66].
На протяжении истекших двух тысяч лет развернулась средняя история Китая -
его императорский период. В плане этнологии китайцы этого периода относятся
к древним китайцам, как итальянцы - к римлянам или французы - к галлам.
Иными словами, на берегах Хуанхэ создался новый народ, который мы называем
тем же словом, что и старый. Но не надо переносить дефекты нашей
терминологии на предмет исследования, тем более что слово "китайцы" -
условный термин, появившийся в XII в. вследствие развития караванной
торговли, и означал он тогда монголоязычное племя, с которым имели дело
итальянские и русские купцы. От этого племени название "Китай" перешло на
их соседей, называвших себя просто "жители Срединной равнины". Для нашего
анализа это важно потому, что общеизвестное слово "Китай" таксономически
соответствует таким понятиям, как "Европа" или "Левант" (Ближний Восток), а
не таким, как "Франция" или "Болгария". Так вот, с эпохи объединения Китая
императором Цинь Ши Хуаньди до потери Китаем самостоятельности на
территории между Хуанхэ и Янцзы возникли, сформировались и потеряли силу
два больших этноса, условно именуемые северокитайским и южнокитайским.
Второй также связан с изменением ландшафта, ибо когда древние китайцы (из
коих образовались оба средневековых этноса) широкой струей влились в долину
Янцзы, то они на месте джунглей устроили рисовые поля. Северные же китайцы
на месте сухих степей создали орошенные пашни, и до тех пор пока у них
хватило энергии на поддержание оросительной системы, они утверждали себя
как самостоятельный народ и отражали, хоть и не всегда удачно, нападения
иноземцев. Но в XVII в. ирригация перестала существовать, и в том же веке
маньчжуры покорили Китай. Покорению предшествовало грандиозное крестьянское
восстание, расшатавшее мощь империи Мин, но поднять крестьян на жестокую
войну можно лишь тоща, когда сельское хозяйство находится в упадке.
Действительно, потеря богатейших северо-западных пашен, занесенных песком
после того, как были заилены каналы, ослабила сопротивляемость Китая и
превратила империю Мин из агрессора в жертву.
ВОЗНИКНОВЕНИЯ И УПАДКИ
Теперь мы можем ответить на поставленные вопросы. Эпохи, в которые
земледельческие народы создают искусственные ландшафты, относительно
кратковременны. Совпадение их по времени с жестокими войнами не случайно,
но, разумеется, мелиорация земель не является поводом к кровопролитию.
Утверждать подобное - значило бы идти в направлении географического
детерминизма дальше самого Монтескье. Однако в обоих параллельных явлениях
есть черточка, которая является общей, - способность этнического коллектива
производить экстраординарные усилия. На что эти усилия направлены - другое
дело; цель в нашем аспекте не учитывается. Важно лишь, что когда
способность к сверхнапряжению слабеет, то созданный ландшафт только
поддерживается, а когда эта способность исчезает - восстанавливается
этноландшафтное равновесие, т.е. биоценоз данного биохора[67]. Это бывает
всегда и везде, независимо от масштабов произведенных перемен и от
характера деятельности, созидательного или хищнического. А если так, то мы
натолкнулись на новое, до сих пор неучтенное явление: изменение природы -
не результат постоянного воздействия на нее народов, а следствие
кратковременных состояний в развитии самих народов, т.е. процессов
творческих, тех же самых, которые являются стимулом этногенеза.
Проверим наш вывод на материале древней Европы. На рубеже I и II тыс. до
н.э. Западную Европу захватили и населили воинственные народы, умевшие
ковать железо: кельты, латины, ахейцы и др. Они создали множество мелких
земледельческих общин и, обработав девственную почву, видоизменили
ландшафт. Почти тысячу лет в Европе не возникало больших государств, потому
что каждое племя умело постоять за себя и завоевание было делом трудным и
невыгодным: племена скорее давали себя перебить, чем соглашались
подчиниться. Достаточно вспомнить, что ни Спарта, ни Афины не могли
добиться власти над Элладой, а латинские и самнитские войны Рима проходили
более тяжело, чем все последующие завоевания. В первую половину I тыс. до
н.э. парцеллярное земледелие с интенсивной обработкой участков было
институтом, поддержавшим созданный культурный ландшафт. В конце I тыс. до
н.э. парцеллы вытесняются латифундиями, где отношение к природе становится
хищническим и одновременно возникает возможность завоеваний.
Принято думать, что Рим покорил Средиземноморье и Западную Европу потому,
что он "почему-то" усилился. Но ведь тот же результат должен получиться и в
том случае, если бы сила Рима осталась прежней, а народы вокруг него
ослабели. Да так оно и было, а параллельно с экспансией Рима шло
превращение полей в пастбища, потом в пустыни, и, наконец, к V-VI вв.
восстановились естественные ландшафты: леса и заросли кустарников. Тогда
сократилась численность населения и Римская империя пришла в упадок. Весь
цикл преобразования ландшафта и этногенеза от сложения этносов до полной их
нивеляции занял около 1500 лет.
Новый подъем деятельности человека и одновременно образования средневековых
этносов произошел в IX-Х вв. и не закончен. Возможно, что для объяснения
особенностей этого периода следует ввести дополнительные коррективы в связи
с небывалым развитием науки и техники, но этот вопрос следует изучить
особо, ибо сейчас нас интересует правило, а не исключение из него.
А теперь вернемся к индейцам и народам Сибири, потому что мы, наконец,
можем ответить на поставленный выше вопрос: почему охотники и земледельцы
существуют рядом, не заимствуя друг у друга полезных навыков труда и быта?
Ответ напрашивается сам: очевидно, некогда предки тех и других пережили
периоды освоения ландшафта и видоизменили его по-разному, потомки же,
сохраняя созданный предками статус, оберегают наследие прошлых эпох в виде
традиции, которую не умеют и не хотят сломать. И даже когда нашествие
англосаксов грозило индейцам физическим истреблением, они мужественно
отстаивали свой образ жизни, хотя, отбросив его, имели все шансы смешаться
с колонистами и не погибнуть.
Вместе с тем ацтеки, находившиеся в состоянии, которое мы охарактеризовали
выше как творческое, не только пережили ужасный разгром, но и нашли в себе
силы, чтобы ассимилировать часть завоевателей, и 300 лет спустя свергли
испанское господство и основали республику Мексику, где индейский элемент
играет первую роль. Конечно, соратники Хуареса не были копией сподвижников
Монтесумы, но еще меньше походили они на солдат Кортеса. Мексиканцы -
молодой народ, этногенез которого проходил на глазах историков. И этот
народ, сложившийся в XVII-XVIII вв., весьма сильно изменил характер
ландшафта путем разведения культурных растений и акклиматизации чуждых
Америке животных - лошадей и коров.
Этносы, не поддерживающие "культурный ландшафт", а приспосабливающиеся к
природному равновесию, принято называть "дикими", что неверно. Отношение их
к природе пассивное: они входят в биоценозы как верхнее, завершающее их
звено. Отношение этой последней группы этносов к природе удобно принять за
исходный уровень отсчета. Если такие этносы оказываются на территории,
населенной другим этносом, то они приспосабливаются к тому, чтобы
существовать за его счет. Для них вмещающий этнос становится компонентом
кормящего ландшафта. Такая коллизия возникла в недавнее время в Бразилии,
где было обнаружено индейское племя каражу, живущее охотой и
собирательством. Кинокомпания снарядила туда экспедицию и хорошо заплатила
индейцам за работу статистами. Кинореклама привлекала множество туристов,
для которых были построены отели и бары. Вокруг расселились обслуга,
полиция, врачи и т.п. В результате индейцы привыкли получать бесплатное
питание и забыли навыки лесной охоты и собирательства. Они превратились в
этнос-паразит, живущий за счет другого, более многочисленного и богатого
этноса, который относится к ним, как к игрушке. Но ведь как только мода на
них пройдет и их бросят на произвол судьбы - они вымрут, как погибают
выпущенные на волю ручные животные, ибо они не могут выдержать конкуренции
диких видов. Закон необратимости эволюции действует и в этнологии.
ПЕРИОДИЗАЦИЯ ПО ФАЗАМ
Теперь мы можем обобщить наши наблюдения и представить их в виде схемы
отношения этноса к природным, т.е. ландшафтным, условиям. По какой-то, пока
неясной, причине появившийся на арене истории новый этнос (часто со старым
названием) преображает ландшафт при помощи нового способа адаптации к
природным условиям. Это происходит, как правило, в инкубационный период
фазы подъема и не фиксируется в исторических источниках (кроме легенд).
Историческая, описанная в источниках эпоха включает при отсутствии внешнего
смещения следующие фазы этногенеза: 1) явный период фазы подъема, 2)
акматическую фазу, когда этнос предельно активен, а давление на ландшафт
уменьшено, 3) фазу надлома, когда антропогенное давление максимально и
деструктивно, 4) инерционную фазу, в которой идет накопление технических
средств и идеологических ценностей; ландшафт в это время поддерживается в
том состоянии, в которое он был приведен ранее; 5) фазу обскурации, во
время которой нет забот ни о культуре, ни о ландшафте. После этого
наступает фаза гомеостаза, когда идет взаимодействие остатков
полуистребленного этноса с обедненным ландшафтом, возникшим на обломках
погибшего культурного ландшафта, там, где на месте дубов выросли лопухи,
среди которых играют в прятки правнуки завоевателей и дети разбойников.
В эту эпоху отношение этноса-персистента к природе становится одновременно
потребительским и охранительным. Но, увы, как то, так и другое диктуется
традицией, а не волевым сознательным решением. И так до тех пор, пока новый
этнос вновь не преобразует ландшафт. Видимо, этногенез - не единое
глобальное явление, а множество самостоятельных этногенезов в тех или иных
районах.
Как и во всех комплексных природных явлениях, границы фаз в этногенезе не
являются "линейными" и абсолютно точными: они в той или иной степени
"размыты". Но некоторая неопределенность границ не снижает необходимости
при дальнейшем изучении конкретных этногенезов характеризовать начала и
концы фаз определенными историческими вехами, памятуя, однако, что даты
этих вех условны и характеризуют лишь типичные переломные моменты.
Но если мы оторвемся от сопоставления этносов с ландшафтами и будем
рассматривать их как исторические целостности, то мы обнаружим ту же самую
картину постепенной смены фаз, только в другой системе отсчета. Это
показывает, что мы на верном пути. Поэтому, забегая вперед, дадим схему фаз
этногенеза, которая в дальнейшем будет очень нужна. И пусть читателя не
смущает, что мы пока отвечаем на вопрос "как?", а не "почему?". Описание
феномена всегда предшествует его объяснению, если последнее непредвзято,
чего следует всемерно избегать.
Итак, вначале протекает инкубационный период формирования этноса, обычно не
оставляющий заметных следов в истории. Это "пусковой механизм", не всегда
приводящий к возникновению нового этноса, потому что возможен внезапный
обрыв процесса посторонней силой. В какой-то момент на исторической арене
появляется установимая (исторически) группа людей, или консорция, быстро
развивающая и формирующая свое этническое лицо и самосознание ("мы и не
мы", или "мы и другие"). Наконец, она облекается в соответствующую времени
социальную форму и выходит на широкую историческую арену, часто начиная
территориальную экспансию. Оформление этносоциальной системы знаменует
конец инкубационного периода фазы подъема. Сформировавшийся этнос может
либо погибнуть, либо пережить, подобно, например, римскому или
византийскому, относительно долгий период перипетий - историческое
существование. Этот период, как и в случае с ландшафтами, включает в себя
явный пассионарный побьем, акматическую фазу, фазы надлома, инерции и
обскурации.
Акматическая фаза особенно часто является весьма пестрой и разнородной по
характеру, доминантам и интенсивности протекающих этнических процессов.
Фазы этногенеза, связанные с процессом упрощения этнической системы
(надлом, инерция и в меньшей степени обскурация), часто нарушаются
обратными процессами этнической регенерации. В этом случае инициативу
социального обновления, отвечающего новым потребностям этнической динамики,
перехватывают те этнические подсистемы, которые до того были скованы
присутствием ведущего субэтноса или этноса. Лишь после того как прежний
лидер очистит место, могут проявить себя силы, приостанавливающие процессы
этнического упадка.
Сложнее всего исследовать конечные и особенно начальные фазы этногенеза
из-за специфики работы хронистов. Если летописцы интересовались тем, как
исчез тот или иной могучий народ, и предлагали свои объяснения, пусть даже
несовершенные, то первичные проявления этногенеза они, как правило,
игнорировали, считая их пустяками, не заслуживающими внимания. Это
прекрасно показал Анатоль Франс в знаменитом рассказе "Прокуратор Иудеи" и
в диалогах римских мудрецов в книге "На белом камне".
Легко заметить, что для спонтанного развития общества процессы этногенезов
являются фоном, ибо они коррелируют друг с другом. Наука история фиксирует
именно эту постоянную корреляцию, а для этнологии необходимо сначала
провести анализ, т.е. расчленение стимулов природных и социальных, а затем
уже возможен синтез, к которому мы стремимся. Но прежде чем достичь этой
цели, необходимо преодолеть еще одно препятствие, пожалуй, еще более
трудное, чем те, которые остались позади. Климатические изменения в
отдельных странах проходят в историческом времени, исчисляясь несколькими
столетиями; ландшафт этих стран, естественно, меняется, что всегда
отражается на хозяйстве, а тем самым и на жизни этноса. Так не является ли
эта динамика природных условий причиной образования новых этносов? Это
решение соблазнительно, ибо просто и легко снимает многие сложности. Но все
ли?
Зависимость человечества от окружающей его природы, точнее - от
географической среды, не оспаривалась никогда, хотя степень этой
зависимости расценивалась разными учеными различно. Но в любом случае
хозяйственная жизнь народов, населявших и населяющих Землю, тесно связана с
ландшафтами и климатом населенных территорий.
Так-то оно так, но и это решение нельзя считать исчерпывающим, ибо оно не
отвечает на два "больных" вопроса: 1. Люди умеют приспосабливать природные
условия к своим потребностям, а создавая антропогенные ландшафты" они тем
самым противодействуют нежелательным для них изменениям. Так почему же
тогда гибнут многие этносы со своими хозяйственными системами, которые мы
именуем "цивилизациями"? А ведь они гибнут на глазах историка. 2.
Климатические колебания и связанные с ними процессы могут воздействовать на
то, что есть, т.е. на уже существующие этносы. Они могут губить целые
популяции, как. например, было в долине низовьев Тигра и Евфрата в XXIV в.
до н.э. Это явление природы описано в вавилонской поэме "Энума Элиш" и в
древнееврейской "Книге Бытия", причем датировки совпадают". Они могут
вынуждать людей покидать родные земли и искать пристанища на чужбине, что
произошло с монголами в XVI- XVII вв.[68]. Но они бессильны против того,
чего еще нет Они не могут создать новый этнос, который бы сотворил новый
искусственный ландшафт. Следовательно, наша задача решена лишь частично, и
нам следует вернуться к тому, не как, а кем создается новое месторазвитие,
ибо тем самым мы приблизимся к разгадке возникновения этносов.
Но и тут перед нами трудности: если концы и гибели цивилизаций очевидны, то
где начальные точки этногенезов? Пусть даже не исходные, если предположить
наличие инкубационного периода, но по крайней мере те, от которых можно
вести отсчет, причем одинаковые для всех изучаемых процессов. Иначе
сопоставления разных этногенезов будут неоправданны.
Но и эта задача поддается решению, так как новые этносы возникают не путем
дробления старых, а путем синтеза уже существующих, т.е. этнических
субстратов. И возникают эти этнические группы в строго очерченных
географических регионах в сверхкраткое время, а регионы каждый раз
меняются, что исключает воздействие наземных условий, т.е. географический
детерминизм, который Э. Семпл определила так: "Человек - продукт земной
поверхности"[69]. Не только! Известно и описано влияние на Землю солнечной
активности и космического излучения, изредка достигающего поверхности
планеты[70].
Но ограничим перечисление сомнений и перейдем к описанию феномена.
XVII. Взрывы этногенеза
ВЗРЫВ ЭТНОГЕНЕЗА В I В. Н.Э.
Если бы этносы были "социальными категориями", то они бы возникали в
сходных социальных условиях. А на самом деле, как сейчас будет показано,
пусковые моменты этногенезов, там, где можно их проследить на строгом
фактическом материале, совпадают по времени и располагаются в регионах,
вытянутых либо по меридианам, либо по параллелям, либо под углом к ним, но
всегда как сплошная полоса. И вне зависимости от характера ландшафта и
занятий населения на такой полосе в определенную эпоху внезапно начинает
происходить этническая перестройка - сложение новых этносов из субстратов,
т.е. этносов старых. Последние при этом ломаются и разваливаются, а новые
развиваются весьма активно.
А рядом с такой полосой - покой, как будто нигде ничего не происходит.
Естественно, самоуспокоенные этносы становятся жертвами своих беспокойных
соседей. Остается непонятным другое: откуда такая исключительность в
положении зон начал этногенезов и почему каждый раз процесс начинается на
новом месте? Как будто кто-то хлещет плетью шар земной, а к рубцу приливает
кровь - и он воспаляется.
Но прежде чем ответить на поставленный вопрос, посмотрим, как это
происходит, чтобы объяснение феномена соответствовало его описанию.
В I в. Римская и Парфянская империи находились в этническом оскудении.
Народонаселение сокращалось, добродетель предавалась забвению, ранее широко
распространенная культура превращалась в достояние узких специалистов. С
этого времени экономика стала строиться на хищническом отношении к
природным богатствам, а площадь запашки уменьшалась. После жестоких потерь
в гражданских войнах стало не хватать способных чиновников и офицеров, зато
увеличилось количество люмпен-пролетариев. Пьянство и разврат в Риме стали
бытовой нормой. Перечисленные явления - суть элементы фазы этногенеза,
которую мы смеем называть обскурацией.
Не в лучшем положении германские и сарматские племена, опустившиеся и
терявшие былую боевую доблесть. Германик без труда прошел через вражескую
территорию от Рейна до Эльбы; завоевание Британии также совершилось
поразительно легко. Это тем более странно, что в III в. до н.э. инициатива
этнической агрессии принадлежала на западе кельтам, а на востоке -
сарматам. Изучая детали и общий ход компаний Цезаря в Галлии, Помпея - в
Сирии, Марка Антония - в Парфии и Клавдия - в Британии, мы видим, что
успехи сопутствуют римским орлам только там, где сопротивление
исключительно слабо. Парфия была страна бедная, и династия Аршакидов не
пользовалась популярностью в Иране, Потому что считалась "туранской". И тем
не менее она удержала границу по Евфрату. А когда римские легионеры
столкнулись с китайскими арбалетчиками у Таласа в 36 г. до н.э., те
перестреляли римлян, не потеряв ни одного бойца[71]. Поэтому можно
заключить, что римляне побеждали варваров лишь потому, что варвары слабели
быстрее римлян.
Но во II в. процесс всеобщей обскурации был нарушен. На широкой полосе
между 20Ш и 40Ш восточной долготы началась активная деятельность дотоле
инертных народов. Первыми выступили даки, но неудачно; они были начисто
перебиты легионерами Траяна. Затем проявили повышенную активность
иллирийцы, которые настойчиво пополняли римскую армию и посадили на престол
цезарей своих предводителей Северов. Почти весь III в. этот маленький народ
был гегемоном Римской империи, но надорвался от перенапряжения, и потомки
его превратились в разбойников-арнаутов. Больше повезло готам, быстро
покорившим огромную территорию от устьев Вислы до берегов Черного моря и
простершим набеги до побережий моря Эгейского. И даже после поражения,
нанесенного им гуннами, готы нашли в себе силу для завоевания Италии,
Испании и на короткое время господства во Влахернском дворце
Константинополя. Судьбу кровавого взлета с готами делили вандалы и анты.
Наличие способности к сверхнапряжениям у восточногерманских племен во
II-III вв. резко контрастирует с инертностью западных германцев и
сарматов-аланов, позволивших небольшой орде гуннов покорить себя.
Но самым важным событием было образование нового этноса, называвшего себя
"христианами". У этого этноса принципиально не могло быть единства по
происхождению, языку, территории, ибо было сказано: "Несть варвар и скиф,
эллин и иудей". В системе Римской империи, где была установлена широкая
веротерпимость, христиане были исключением. Разумеется, причиной тому были
не догматы, которые к тому же до 325 г. не были установлены, и не
правительственный террор, ибо императоры стремились избежать гонений,
специальными эдиктами запрещая принимать доносы на христиан, и не классовые
различия, потому что христианами становились люди всех классов, а острое
ощущение "чуждости склада" христиан всем остальным. Христианином в I-III
вв. становился не каждый, а только тот, который чувствовал себя "в мире"
чужим, а в общине - своим. Количество таких людей все время увеличивалось,
пока они не начали преобладать в IV в. Тогда Рим превратился в Византию.
Что бы ни было сказано в евангельской доктрине, но в этногенезе ранние
христиане показали наличие всех тех качеств, которые необходимы для
создания нового этноса и которые можно свести к двум: целенаправленности и
способности к сверхнапряжениям. Инерция толчка I в. хватило на полторы
тысячи лет, за которые Византия прошла все фазы исторического периода и
фазу обскурации, после чего фанариоты [72] превратились в персистентный
этнос, а прочие византийцы были ассимилированы турками и славянами.
На восточной окраине очерченной нами полосы в III в. дал знать о себе новый
народ со старым названием персы. К древним персам они относятся, как
итальянцы - к римлянам или современные греки - к эллинам. Ахеменидская
монархия была историческим завершением длинного периода культурного,
общественного и этнического развития классического Ближнего Востока.
Македонское вторжение оборвало прямолинейное развитие этой традиции, а
парфяне, освободившие Иран от Селевкидов, были для местного населения тоже
завоевателями и "чужими". В 226 г. персы создали свое государство и свой
оригинальный этнокультурный комплекс, основанный на остроумном соединении
конфессионального и племенного принципов. Зороастризм, ставший официальной
идеологией, в отличие от христианства был чужд прозелитизму, но этот пробел
восполнялся манихейством, гностической системой в иранском преломлении. В
отличие от Византии развитие персидской популяции было нарушено вторжением
извне, сначала арабским, а потом сельджукским. Последнее собственно
персидское государство - Саманидское царство пало в 999 г., и после этого
иранская культурная традиция постепенно исчезла, а персидский этнос вошел в
систему так называемой мусульманской культуры и снова переоформился,
сохранив от древнего стереотипа поведения только название и некоторые черты
быта.
Наконец, на западной окраине, в Ютландии, народ англов, также захваченных
описанным подъемом, с некоторым опозданием проявил себя, вторгшись в V в. в
Британию. Трудно было бы понять, почему малочисленные дружины Генгиста и
Горзы оказались вдруг сильнее густого населения этой богатой страны.
Экономически и технически саксы и англы были слабее романизированных
бриттов, но этнически они были моложе. и потенция возраста дала им
возможность получить перевес в неравной борьбе с кельтами. Исключение
составили лишь отсталые районы Британии, где кельтское население не
растратило былой воинственности и употребило ее на отражение чужеземцев
(Уэльс, Корнуэльс и Шотландия).
ГУННЫ В III-V ВВ. Н.Э.
Весьма распространено мнение, что Великое переселение народов в Европе
произошло вследствие наступления на них кочевых гуннов из Заволжья. Однако
ознакомление с датами событий позволяет это мнение отвергнуть полностью.
Хунну - кочевая держава, возникшая в современной Монголии ранее IV в. до
н.э. Тюркоязычные хунны, будучи обществом доклассовым, создали державу,
основанную на "господстве над народами". Начиная с 209 г. до н.э. по 97 г.
до н.э. держава Хунну растет и разбивает лучшие силы могучего Китая, а
после этого победившее Хунну неуклонно слабеет, а разбитый Китай без боя
становится господином положения, т.е. победа не пошла хуннам впрок.
В I в. н.э. хунны освободились из-под власти Китая, но распались на четыре
ветви, одна на коих, наиболее неукротимая и свободолюбивая, отбиваясь от
наседавших со всех сторон врагов, в 155-158 гг. скрылась на западе Великой
степи, перемешалась с уграми Волго-Уральского междуречья и превратилась за
200 лет в восточноевропейский этнос, который во избежание путаницы принято
называть "гуннами"[73].
За III-IV вв. гунны победили алан, "истомив их бесконечной войной"[74], и
только в V в. перешли Карпаты и попали в долину Дуная, причем часть их -
акациры - осталась в родных степях на Дону и Волге.
Итак, активность гуннов имела место на три века позже, нежели взрыв
активности, описанной нами; массового переселения из Азии тоже не было, а
была искусная политика опытных вождей, искушенных в дипломатии и стратегии.
Готы, по сравнению с гуннами, были легкомысленны и наивны, как дети. Потому
они проиграли войну и потеряли прекрасную страну у Черного моря.
Причерноморские степи были во II-IV вв. вторым (после Египта) источником
хлеба для Константинополя. Значит, в аланских степях и речных долинах
освоили земледелие. Гунны перешли Дон, разгромив алан в 371 г., победили
готов при помощи росомонов в конце IV в. и около 420 г. заняли Паннонию.
Следовательно, все пребывание гуннской орды в южных степях укладывается
меньше чем в полвека. При этой сами гунны были немногочисленны[75], а
орудовали они руками тех же покоренных алан, росомонов, антов, остготов и
других местных племен. Если бы все жители Восточной Европы были перебиты,
то откуда бы гуннам взять людей для войны с Римской империей и Ираном?
Правда, оседло-земледельческое хозяйство было гуннским нашествием
разрушено, но из этою не следует, что жители лесистых долин Терека и
Среднего Дона или тростниковых зарослей дельты Волги не пересидели в своих
укрытиях кратковременного передвижения кочевий ков, тем более что они-то
земледелием не занимались, ибо были охотниками и рыболовами. Даже аланы
жили в степях Северного Кавказа и Дона до Х в., что характеризует
стабильность Восточной Европы в то самое время, когда в Центральной Европе
шли интенсивные этнические процессы.
Важно также отметить, что успехи гуннов совпали с кульминацией временного
усыхания степи[76], подорвавшего аланское земледелие и тем самым
ослабившего военную силу алан. Гунны же, привыкшие к засушливым условиям,
пострадали от засухи меньше, что и обусловило их победу в войне, которая
велась ими с 160 по 370 г. без решающих успехов. Но как только засушливое
время кончилось, кончилось и преобладание гуннов. В VI в. в степях
восстановилось старое соотношение сил, но место гуннов заняли болгары, а
место алан - хазары.
И, наконец, самое главное: гунны, как и азиатские хунны, не были молодым
народом. Их история последовательно прослеживается от великих реформ их
вождя Модэ, захватившего власть путем отцеубийства в 209 г. до н.э.
Обратимся к сравнительному методу: хуннская держава просуществовала от
момента основания - 209 г. до н.э. - до момента смещения - 48 г. н.э. - 257
лет. Франция возникла на обломках Каролингской империи в 843 г. 1100 год
(843 плюс 257) - эпоха самого мрачного феодализма; хунны за тот же срок
сделали для культуры больше, чем французы[77].
Родовая держава Хунну - не единственный случай в мировой истории, когда
доклассовое общество создает мощную организацию. Военные предприятия
широкого размаха немыслимы без координации сил, а мы знаем о грандиозных
походах, совершенных кельтами в I тыс. до н.э., арийском завоевании Индии
во II тыс. до н.э., об образовании державы нагуа в Ана-уаке в XI в. еще до
того, как у них возник институт патриархального рабства[78], и, наконец, о
державе амазулу в Южной Африке в XIX в., а также об очень на нее похожем
древне-тюркском этносе [79] и даже о дочингисовских монголах в XII в.[80].
ВЗРЫВ ЭТНОГЕНЕЗА В VI В. Н.Э.
Аналогичными по характеру и результатам были события VII в. в Центральной
Аравии. Вокруг пророка Мухаммеда возникла община воинственных
последователей, сломившая белые родоплеменные отношения и создавшая новый
стереотип поведения. Разрозненные племена бедуинов и йеменцев даже приняли
новый этноним - арабы. А у соседних в то время народов - персов, сирийцев и
египтян - подобного подъема активности не было.
На той же широте, в долине Инда в то же время сложился новый народ -
раджпуты, потомки смешавшихся местных и пришлых этнических элементов[81].
Раджпуты сокрушили наследников деспотии Гупта (после того, как пресеклась
династия), буддийскую общину [82] и всех, кто поддержал старые порядки[83].
На развалинах они создали индуистскую теократию и систему мелких княжеств,
крайне децентрализованную и только потому не сумевшую дать отпор
мусульманскому вторжению, нарушившему прямолинейность инерции этногенеза.
Но ведь для нас важен не политический успех изучаемой системы, а наличие
этногенетического признака - способности к сверхнапряжениям, которая
присутствовала у раджпутов в огромной мере. В известном смысле она-то и
определила их поражения в IX в., ибо каждый князек бросался в бой с
мусульманами в одиночку к погибал, но не соглашался признать главенство
своего соседа. Для активной внешней политики этноса оказывается самым
выгодным не высшая, а средняя степень распространения способности к
сверхнапряжениям, потому что при ней возможна консолидация сил и
координация действий. При дальнейшем ослаблении напряжения в этническом
коллективе становится легким управление, но понижается сила сопротивления
внешним воздействиям. Так, потомков воинственных ариев-бенгальских индусов
англичане не вербовали в свои колониальные войска, ибо те были слишком
послушны для того, чтобы быть боеспособными солдатами. Не поддержка тех или
иных общественных групп позволила Ост-Индской компании овладеть Индией, а
пассивность наиболее многочисленных индийских этносов связала руки тем
энергичным раджам и султанам, которые хотели уберечь страну от порабощения.
Впрочем, мусульманские завоевания после XI в. проходили точно так же.
Видимо, причиной бед Индии были сами индусы.
Далее на восток тогда же сложился тибетский народ, объединивший дотоле
разобщенное тибетское нагорье путем прямого и быстрого завоевания племен
Северного Тибета. Предки завоевателей были небольшим племенем на среднем
течении Цангло (Брахмапутры), принявшим в свою среду некоторое количество
саньбийцев, в середине V в. вытесненных из Хэси[84], и непальских горцев,
так что к VI в. образовалось смешанное в этническом плане население. Оно-то
и создало знаменитую Тибетскую империю в VII-IX вв., оспаривавшую у Китая
гегемонию в Восточной Азии. И, наконец, в западном Китае в тот же период
произошел мощный этнический взрыв, опрокинувший варварскую империю Вэй. В
результате этого создались средневековый китайский народ [85] и
историческая традиция независимой империи, прерванная маньчжурским
завоеванием XVII в.
Описанные явления этногенеза не только синхронны, но и расположены на одной
полосе, осью которой является линия, соединяющая Мекку и Чанъань. Далее на
восток эта ось проходит через южную Японию, где тоже произошла этническая
консолидация, и теряется в Тихом океане. Продолженная же на запад, она идет
через безлюдную Ливийскую пустыню и доходит до западного Судана, где,
однако, этногенетические процессы в эту эпоху не зафиксированы. Не правда
ли, странно?
ВЗРЫВ ЭТНОГЕНЕЗА В XI В. Н.Э.
Возникает впечатление, что линейные участки земной поверхности, по которым
проходили интенсивные процессы возникновения этносов, не охватывают весь
земной шар, а ограничены его кривизной, как будто полоска света упала на
школьный глобус и осветила только ту его часть, которая обращена к
источнику света. Эта аналогия - скорее иллюстрация. Какова ее
содержательная основа - об этом речь впереди; а пока учтем еще один случай,
оставив прочие (Европу и Центральную Америку) на потом. Это необходимо для
того, чтобы исключить иные, привычные, но не исчерпывающие объяснения.
В XII в. в Восточной Азии одновременно сложились два могучих этноса и одно
маленькое племя, погибшее в младенческом возрасте. И на этот раз ареал
этногенеза был строго очерчен географически, но не имел касательства к
наземным ситуациям: ландшафтным, социальным и культурным.
До начала XII в. население берегов Амура и его притоков - тунгусоязычные
чжурчжэни - находилось в состоянии гомеостаза, что проявлялось в социальной
примитивности, племенной раздробленности и неспособности отстоять себя от
южных агрессивных соседей - киданьской империи Ляо. Чжурчжэни платили
киданьским императорам дань соколами, выдрессированными для охоты, а также
поставляли рекрутов для несения военной службы.
В таком же наложении находились степные племена восточного Забайкалья,
суммарно называвшиеся либо "цзубу", либо "да-дань" - татары. Цивилизованные
кидани расправлялись с ними так же, как в XIX в. североамериканские
колонисты - с индейцами прерий.
Но уже в 1115 г. все изменилось. Чжурчжэни восстали и к 1126 г. сокрушили
империю Ляо. Направлением их этногенеза, т.е. .этнической доминантой, стала
консолидация племени. Это позволило бывшему племенному вождю Агуде создать
империю, названную "Золотой".
У кочевников доминанта была иной. Из племен выделились отдельные витязи -
"люди длинной воли", которые сначала очень бедствовали, но в конце XII в.
обрели вождя по имени Тэмуджин, которого они нарекли Чингисом и избрали
ханом. В жестокой гражданской войне "люди длинной воли" сокрушили племенной
строй и создали Монгольский улус, в котором побежденные и победители
объединились и слились в единый этнос.
Наконец, у южных берегов Байкала проявило себя воинственное племя меркитов.
Кто такие меркиты по происхождению - не установлено. Они не монголы и не
тюрки, а скорее всего самодийцы, но нам важно не это, а то, что до 1216 г.
меркиты оспаривали у монголов гегемонию в Центральной Азии. Следовательно,
тут перед нами взрыв этногенеза, аналогичный тем, которые мы рассмотрели
выше. Существенно, что ареал этого взрыва этногенеза очерчен столь же
четко, как и у предшествовавших ему. Не были затронуты ни эвенки, ни якуты
на севере, ни корейцы, китайцы и тангуты на юге. На западе ареал выклинился
у южной оконечности Байкала, не коснувшись ойратов и куманов (половцев),
живших, подобно монголам, кочевым бытом. Можно думать, что перед нами
оконечности ареала, а основная его часть пришлась на территорию Тихого
океана. Если так ( а для возражений нет оснований), то этногенетические
взрывы, или толчки, -явление, неотделимое от физической географии. История
только фиксирует их, подобно тому как климатолог фиксирует перемещения
циклонов и муссонов, а историко-географ - миграции кочевников Евразии. И
теперь очевидно, что проявления активности степных и лесных этносов
Евразии, не всегда связанные с климатическими колебаниями, но поражавшие
воображение средневековых хронистов, являются результатами взрывов
этногенеза. Это, и только это роднит монгольский взлет с Великим
переселением народов, торжеством византийского православия над
древнеримским язычеством и проповедью ислама путем священных войн,
образованием Тибетского царства, подвигами раджпутов и блеском двора
императоров династии Тан. И, видимо, подобные "толчки", или "взрывы",
локализованные на определенных территориях, дали начало великим этносам
древности, исходные периоды которых не освещены источниками в той степени,
как в Средние века.
После того как мы уловили в разнообразных явлениях элемент сходства,
объяснить их различия крайне просто. Одинаковые импульсы в разных условиях
внешней среды должны проявляться по-разному. Представим себе человека,
идущего по горному хребту и толкнувшего ногой камень, который покатился
вниз по склону. Иногда этот камень может вызвать лавину, которая погребет
под собою несколько поселков, а иногда он застрянет в расщелине или
натолкнется на уступ и тут же остановится. Рассчитать путь камня и
предсказать его судьбу было бы можно, имея все данные о силе и направлении
толчка, а также о всех препятствиях на его дороге, но практически такое
количество данных получить невозможно.
Это наглядная иллюстрация судьбы этногенетического толчка, где роль
препятствий, изменяющих развитие процесса, играют многие явления:
социальные условия, сложившиеся за минувшие века, накопившаяся и
унаследованная от предков культура, географическая среда региона,
этническое окружение, включая международные связи, политические расчеты и
интриги современников. Но все они набирают мощь лишь тогда, когда в
этносистему поступает энергия, преобразующая ее и позволяющая совершать
великие дела.
Что это за энергия? Определив ее характер, мы решим проблему этногенеза.
Отметим, что, изучая этническую историю, мы видим только общественные
отношения и социальные институты. Но это не значит, что наши наблюдения
исчерпывают тему. Ведь электричество или теплоту мы обнаруживаем только в
проявлениях, видя, например, раскаленную нить в лампочке или ощущая ее
нагрев, но это не мешает нам производить обобщение опыта и оперировать
умозрительными понятиями. Да ведь и такие понятия, как "жизнь" и
"социальная формация", - тоже обобщения многих наблюдений. Очевидно, таков
же этнос.
Этнос соотносим с социальными и биологическими категориями так же, как
соотносятся длина, вес и температура предмета: и то и другое - параметры
процессов разной природы, не сводимых друг к другу. Поскольку мы уже
установили, что социальные процессы и этногенезы развиваются параллельно,
то необходимо проверить, как взаимодействуют этносы с популяциями -
биологическими таксонами того же уровня. Нас ждут не меньшие сюрпризы.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Леруа Ладюри Э. История климата с 1000 года.
[2] Гумилев Д. Н. Открытие Хазарии. М., 1966.
[3] Гумилев Л. Н. Древние тюрки. С. 87-100.
[4] Козлов В. И. О биолого-географической концепции этнической истории //
Вопросы истории. 1974. щ 12. С. 72.
[5] Там же. С. 80.
[6] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 37. С. 394.
[7] Калесник С. В. Основы общего землеведения. С. 359.
[8] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 8. С. 568.
[9] Там же. Т. 21. С. 32.
[10] Берг Л. С. Номогенез. Пг., 1922. С. 180-181.
[11] Калесник С. В. Проблемы географической среды //Вестник ЛГУ. 1968. щ
12. С. 91-96.
[12] Калесник С. В. Проблемы географической среды //Вестник ЛГУ. 1968. щ
12. С. 91- 96
[13] Будыко М. И. О причинах вымирания некоторых животных в конце
плейстоцена //Изв. АН СССР. Сер. географическая. 1967. щ 2. С. 28- 36.
[14] Дорст Ж. До того как умрет природа. М., 1968. С. 54- 55.
[15] Тьерри О. Избр. соч. М., 1937. С. 207-208.
[16] Урланис Б. Ц. Рост населения в Европе. М., 1941. С. 40.
[17] Там же. С. 57.
[18] Архив К. Маркса и Ф. Энгельса. Т. IV. М., 1939. С. 320.
[19] Grousset R. Вilап de l'histoire. P. 33.
[20] История дипломатии: В 5 т. /Под ред. В. А. Зорина, А. А. Громыко. Т.
1. М., 1959. С. 269- 271.
[21] Берг Л. С. Номогенез. С. 180-181.
[22] Калесник С. В. Основы общего землеведения. С. 455.
[23] Савицкий П. Н. Географические особенности России (I). Прага, 1927. С.
30-31.
[24] Грумм-Гржимайло Г. Е. Западная Монголия и Урянхайский край: В 3 т. Т.
2. 1926. С. 502.
[25] Грибанов Л. И. Изменение южной границы ареала сосны в Казахстане //
Вести, сельскохозяйственной науки (Алма-Ата). 1965. щ 6. С. 78-86.
[26] Рычков Ю. Г. Антропология и генетика изолированных популяций (Древние
изоляты Памира).
[27] Синха Н.К.. Банерджи А.Ч. История Индии. М., 1954. С. 113-II 4.
[28] Там же. С. 106-107.
[29] Там же. С. 256.
[30] Окладников А.П. История Якутской АССР: В 3 т. Т. 1. М.. Л., 1955.
[31] Руденко С. И. Древняя культура Берингова моря и эскимосская проблема.
М., Л., 1946. С. 113.
[32] Сейбутис А. Палеогеография, топоника и этногенез //Изв. АН СССР. Сер.
географическая. 1974. щ 6. С. 40- 53.
[33] Козлов В. И., Покшишевский В. В. Этнография и география //Советская
этнография. 1973. щ 1. С. 9-10.
[34] Саушкин К). Г. По поводу одной полемики //Вестник МГУ. 1965. щ 6. С.
79- 82. Ср.: Калесник С. В. Некоторые итоги новой дискуссии о "единой"
географии // Изв. ВГО. 1965. щ 3. С. 209-211.
[35] Геохор - участок земной поверхности, однородный в своих экологических
особенностях и отличающийся по этим особенностям от смежных участков.
[36] Грумм-Гржимайло Г. Е. Рост пустынь и гибель пастбищных угодий и
культурных земель в Центральной Азии за исторический период //Изв. ВГО.
1933. Т. 65. Вып. 5.
[37] Морган. Л. Г. Дома и домашняя жизнь американских туземцев. Л., 1934.
С. 146-163.
[38] Окладников А. И. Неолит и бронзовый век Прибайкалья. III. (Глазковское
время). М.; Л., 1955. С. 238-239
[39] Гумилев Л. Н. Хунну. С. 147.
[40] Hatoun G. Zur Ue-tsi Frage /Ztechr. Disch. Morgenland. Ges. (Liezig).
1937. S. 306.
[41] Мункуев Н. Ц. Заметки о древних монголах //Монголо-татары в Азии и
Европе / Под ред. CJI. Тихвинского. М., 1970.
[42] В начале XX в. население Внешней Монголии равнялось 900 тыс., но не
более 3 млн. монголов обитало во Внутренней Монголии, на территории бывшего
Тунгутского царства и чжурчжэньской империи Кинь.
[43] Гумилев Л. Н. Хунну. С. 66.
[44] Гумилев Л. Н. Хунны в Китае. С. 10-
[45] Grousset R. Bilan de l'histoire. P. 283-
[46] Курьер ЮНЕСКО. 1975. Май.
[47] Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства.
[48] Грумм-Гржимайло Г. Е. Рост пустынь и гибель пастбищных угодий и
культурных земель... С. 437-454.
[49] Гумилев Л. Н. Изменения климата и миграции кочевников //Природа. 1972.
щ 4. С. 44-52.
[50] Гордон Ч. Древнейший Восток в свете новейших раскопок. М., 1956. С.
44-47.
[51] Там же. С. 67.
[52] Там же. С. 93.
[53] Там же. С. 179-180.
[54] Там же. С. 191-192.
[55] Грумм-Гржимойло Г. Е. Можно ли считать китайцев автохтонами бассейнов
среднего и нижнего течения Желтой реки //Изв. ВГО. 1933. Т. 65. Вып. С.
29-30.
[56] Нестерук Ф. Я. Водное хозяйство Китая //Из истории науки и техники
Китая / Отв. ред. И. В. Кузнецов и др. М., 1955. С. 6.
[57] Зайчиков В. Т. Природные богатства Китая //Изв. АН СССР. Сер.
географическая. 1954. щ 6.
[58] Lattimore О. Inner Asian Frontier of China. New York, 1940. P. 275.
[59] Нестерук Ф.Я. Водное хозяйство Китая. С. II.
[60] Гумилев Л. Н. Китайская хронографическая терминология в трудах Н. Я.
Бичурина на фоне Всемирной истории (предисловие) //Бичурин Н. Я. Собрание
сведений по исторической географии Восточной и Срединной Азии. Чебоксары.
1960. С. 648- 649.
[61] Нестерук Ф. Я. Указ. соч. С. 19.
[62] Там же. С. 22-23.
[63] Гумилев Л. Н. Китайская хронографическая терминология. С. 652.
[64] Нестерук Ф. Я. Водное хозяйство Китая. С. 51.
[65] Там же. С. 52.
[66] Там же. С. 52-55.
[67] Шнитников А. В. Изменчивость общей увлажненности материков северного
полушария //Записки ГО. Т. XVI. М., Л., 1957. С. 220-221, 262.
[68] Грумм-Гржимайло Г. Е. Рост пустынь и гибель пастбищных угодий и
культурных земель... С. 437.
[69] Исаченко А. Г. Детерминизм и индетерминизм в зарубежной географии //
Вестник ЛГУ. 1971. щ 24. С. 90.
[70] Ермолаев М. М. О границах и структуре географического пространства
//Изв. ВГО. 1969. щ 5. С. 401- 427.
[71] Подробнее см.: Гумилев Л. Н. Хунну. С. 171-173.
[72] Жители квартала Фанар в Стамбуле, где жили потомки византийцев,
пощаженных турками при взятии Константинополя в 1453 г., были вырезаны во
время греческого восстания в 1821 г. в отместку за резню мусульман в Морее.
[73] Иностранцев К. А, Хунну и гунны //Труды туркологического семинария. Т.
I. Л., 1926.
[74] Иордан. Происхождение и деяния гетов//Пер. Б.Ч. Скржинской. М., 1961.
С. 91. Под "гетами" подразумеваются готы.
[75] Гумилев Л. Н. Некоторые вопросы истории //Вестник древней истории.
1960. щ 4.
[76] Гумилев Л. Н. Истоки ритма кочевой культуры//Народы Азии и Африки.
1968. щ 3.
[77] Гумилев Л. Н. Хунну.
[78] Кинжалов P., Белов А. Падение Теночтитлана. Л., 1956. С. 130-136.
[79] Гумилев Л. Н. Древние тюрки.
[80] Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства.
[81] Раджпуты - потомки от смешанных браков саков, кушанов и эфталитов с
аборигенами Инда (см.: Синха Н. К., Бенерджи А. Ч. Указ. соч. С. 114).
[82] Grousset R. Histoire de l'Extreme Orient. Paris, 1929. P. 125.
[83] История Индии в Средние века /Под ред. Л. Б. Алаева. М., 1968. С.
76-83.
[84] Гумилев Л. Н. Величие и падение древнего Тибета //Страны и народы
Востока /Под ред. Д.А. Ольдерогге. Вып. 8. М., 1969. С. 156-157.
[85] Гумилев Л.Н. 1) Хунны в Китае. С. 234-235; 2) Древние тюрки. С. 10
Часть пятая
ПРИРОДА ВНУТРИ НАС,
ГДЕ ПОКАЗАНО, КАКАЯ ЧАСТЬ ЧЕЛОВЕКА ПРИНАДЛЕЖИТ ПРИРОДЕ, А КАКАЯ
НЕТ, И КАКАЯ ЧАСТЬ МИРА ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ТЕЛ НАХОДИТСЯ
ВНЕ ПРИРОДЫ, А ТАКЖЕ ПОЧЕМУ ВСЕ РАССКАЗАННОЕ ЗДЕСЬ И ВЫШЕ ЕЩЕ НЕ
РЕШАЕТ ПРОБЛЕМЫ ЭТНОГЕНЕЗА
XVIII. Этнос и популяция
ЭТНОС - НЕ ПОПУЛЯЦИЯ
Порой обыденные явления дают почву для научных заключений, перспективы
которых уходят за пределы школьных представлений. В науке об этносе многое
надлежит передумать и от многого привычного отказаться.
Неискушенному читателю может показаться, что этнос уподобляется нами
организму с чисто биологическими функциями. Однако сходство здесь внешнее,
а различия принципиальны. Этнос устраивает колонии и иногда существует в
рассеянии, а рука или ухо, будучи отделены от тела, погабают. Организм
обязательно производит себе подобное потомство, а этнос (каждый)
неповторим, и традиция не перешагивает за границы суперэтнических
целостностей. Организм обязательно рано или поздно гибнет, тогда как есть
этносы-персистенты и т.д.
Ни в коем случае нельзя ставить знак равенства между этносом и популяцией,
которая (среди животных) может рассматриваться как аналог этноса. Разница
тут гораздо глубже, чем сходство. Популяция - это совокупность особей
одного вида, населяющая в течение ряда поколений определенную территорию,
внутри которой осуществляется свободное скрещивание и которая в то же время
отделена от соседних популяций некоторой степенью изоляции. Этнос же, как
мы видели, - не совокупность сходных особей, а система, состоящая не только
из особей, разнообразных как генетически, так и функционально, но и из
продуктов их деятельности в течение многих поколений: техники,
антропогенного ландшафта и культурной традиции. Для этносов динамических
характерно еще ощущение исторического времени, что фиксируется календарями
с разнообразными системами отсчета. Но и отсутствие ощущения исторического
времени как этнопсихологической категории у этносов в фазе гомеостаза не
дает права рассматривать их только как популяции. Даже статический этнос
может довольно свободно, хотя в известных пределах, менять свой ареал,
совершая миграции при изменении географической среды в поисках привычных
условий. Скрещивание внутри этноса регламентировано либо сословными
взаимоотношениями, либо традиционными запретами кровосмешения, либо нормами
права и религии. Когда же эти запреты ослабевают, что иной раз случается,
то это всегда симптом приближающегося распада этноса.
И наконец, характер этнической изоляции от соседей не связан с территорией.
Если происходит территориальное совмещение двух популяций - они немедленно
сливаются в одну, а два или более этносов могут сосуществовать на одной
территории веками, образуя либо суперэтнос, либо зону этнического контакта
на любом уровне. И наоборот, борьба между этносами - явление частое, хотя и
необъяснимое с точки зрения борьбы за существование, ибо эта борьба часто
не вызывается перенаселением региона. А борьба между популяциями как
дискретными (корпускулярными) системами невозможна, ибо цель особи в
популяции - выжить самому и дать потомство.
Стайные, как и стадные, формы существования популяций высших млекопитающих,
на первый взгляд, похожи на элементарные этносы. Но это сходство мнимо.
Стаи - это семейные ячейки, моногамные, полигамные или сезонные. Они
распадаются, как только самец-вожак ослабевает и теряет влияние на
собственных детей. Этнос же вырастает из кон-сорции, т.е. группы людей,
объединенных общей судьбой. Если это одни мужчины, то они добывают жен на
стороне, и семейные отношения возникают во втором-третьем поколении.
Семейные связи закрепляют возникающий этнос[1], но они не обязательны, ибо
наблюдаются случаи широкой экзогамии, особенно явные при комплектовании
гаремов.
Итак, этнос - не зоологическая популяция, а системное явление, свойственное
только человеку и проявляющее себя через социальные формы, в каждом случае
оригинальные, ибо хозяйство страны всегда связано с кормящим ландшафтом,
уровнем развития техники и характером производственных отношений. Это,
конечно, не значит, что этнолог обязан игнорировать популяционную генетику,
но следует помнить, что она отражает только одну, и не главную, сторону
изучаемого нами процесса. Поэтому попытаемся извлечь из нее данные,
полезные для дальнейшего анализа.
Весьма важно отметить, что каждая популяция включает в себя много разных
генотипов. Концентрации генотипов у разных популяций различны, но каждая
группа популяций содержит почти все генотипические комбинации,
встречающиеся у данного вида[2]. Однако малочисленные популяции теряют те
или иные генотипы, вследствие чего степень их изменчивости сокращается, а
способность к адаптации соответственно уменьшается. Это называется
вырождением. Согласно принципам популяционной генетики, большинство
популяций находится в состоянии динамического равновесия, различаясь между
собою по размерам, структуре и генетическому составу. Нарушение равновесия
происходит под давлением факторов эволюции, мутационного процесса,
количественных флуктуаций или "волн жизни", нарушения изоляции и
естественного отбора. В результате этих воздействий либо возникает
экспансия, либо происходит сокращение численности как генотипов, так и
целых популяций, а в некоторых случаях мутация или флуктуация приводят к
видообразованию[3]. Поскольку же этнос находится внутри вида, то для его
образования достаточно ничтожного (сравнительно с видом) мутационного
давления, при наличии относительно небольшой изоляции и малого изменения
флуктуаций. Поэтому этносы возникают чаще, чем виды, но и существуют
значительно меньшие сроки, благодаря чему эти процессы фиксируются
историей.
МОНОМОРФИЗМ
Наблюдая этническую историю, легко заметить, что в кажущемся непрерывным
процессе преобразования обнаруживаются периоды стабильности, связанные с
достижением этносом максимума адаптации к тем или иным ландшафтам. Это
наблюдение совпадает с выводом, сделанным на безе популяционной генетики
ихтиологом Ю. П. Алтуховым и антропологом Ю. Г. Рычковым, которые дополнили
тезис указанием на "ииа-даптивность на межвидовом уровне наследственной
изменчивости, имеющей приспособительное значение в пределах вида". Отсюда
вытекает, что "действительное движение преобразовывается в
устойчивость"[4], это и поддерживает изоляты неограниченно долго. Но если
бы не наблюдалось встречных процессов, пусть не постоянно действующих, то
было бы невозможно ни видообразование в мире животных, ни возникновение
новых этносов, вытесняющих изоляты. На это авторы предлагают такой ответ:
"Изменение уникальных видовых свойств должно означать в редких случаях
рождение нового вида. Но представить это себе можно лишь как единичное
событие, сопряженное с репродуктивной изоляцией отдельных особей, а не как
постоянный вероятностный процесс, разыгрывающийся на популярном уровне"[5].
Ведь и зачатие детеныша происходит в утробе матери со скоростью света.
Если мы применим этот тезис к этнологии, то это будет концепция эксцесса,
т.е. толчка, результаты которого способны проявиться лишь в особо
благоприятных условиях повышенной лабильности среды. В иных ситуациях
инерция толчка будет погашена, а "отдельные особи" погибнут от рук
соплеменников. И тут безразлично, находится ли этнос, вмещающий в себя этих
непохожих людей, в состоянии персистентного покоя - гомеостаза, или он
несется потоком этнического становления через все разнообразные фазы. В
обоих случаях он погубит тех, кого справедливо (со своей колокольни) будет
называть уродами или выродками. И все же новые этносы появляются. Значит,
существуют такие условия, которые позволяют "отдельным особям" не только
выжить, но и победить. Очевидно, это - условия среды, как ландшафтной, так
и этнической, под которой понимается, попросту сказать, характер
взаимоотношений между соседями изучаемой особи. Но если нам очень трудно
проследить биографии древних людей, не успевших проявить себя вследствие
зависти, тупости и элобности соплеменников или сограждан, то, перейдя к
изучению систем, стоящих на несколько порядков выше, т.е. этносов, мы
получим необходимые нам данные, которые позволят нам обосновать концепцию
эксцесса как пускового момента этногенеза. И чем выше будет ранг
исследуемой системы, тем меньше будет необходимый допуск и величина ошибки.
Из всего вышесказанного очевидно, что этносы являются биофизическими
реальностями, всегда облеченными в ту или иную социальную оболочку.
Следовательно, спор о том, что является первичным при возникновении нового
этноса: биологическое или социальное? - подобен спору о том, что первично в
яйце: белок или скорлупа? Ясно, что одно невозможно без другого, и поэтому
диспут на эту тему беспредметен.
В самом деле, не только внутри больших коллективов - этносов,
непосредственно влияющих на земные ландшафты [6] и, следовательно,
существующих не в качестве абстракции, а вполне реально, но и внутри одной
человеческой особи наблюдается постоянное сопряжение всех форм движения
материи. Если даже считать, что все детали поведения человека диктуются его
социальным окружением, то генетический код зародыша - явление
биологическое, а пониженное выделение адреналина - химическое. Но ведь и то
и другое весьма влияет на характер деятельности человека наряду с
социальными факторами.
Говоря о взаимодействии человека с природной средой, любой поверхностный
наблюдатель, игнорирующий историю, остается верен принципу упрощения.
Очевидным кажется, что там, где имеются благоприятные условия,
способствующие быстрому росту производительности труда и росту населения,
прогресс человеческого общества шел быстрее, а там, ще этого не было, -
медленнее. А какие условия считать благоприятными? Климат в Андалусии
мягче, чем в Англии и Кастилии, однако Гранада была завоевана кастильцами в
1492 г., а Англия была царицей морей в течение 500 лет. Условия Норвегии за
2 тыс. лет не менялись, но викинги бороздили волны океана только с IX по
XII в. До IX в. Норвегия находилась в состоянии застоя, а после, со времен
Кальмарской унии, пала жертвой датской оккупации. Почему?
Все это описание сделано для одной лишь цели: показать, что вспышки
этногенеза связаны не с культурой и бытом народов, находящихся в развитии
или застое, не с их расовым составом, не с уровнем экономики и техники, не
с колебаниями климата, меняющими экологию этноса, а с определенными
условиями пространства и времени. Сам по себе ландшафт не порождает новых
этносов, потому что они, бывает, не возникают на том или ином, пусть очень
удобном, месте целые тысячелетия. Регионы этногенеза все время меняются. То
тут, то там начинается интересующий нас процесс - значит, его вызывают не
те наземные силы, которые уже были учтены нами, а нечто иное, что нам
надлежит найти.
ФОН И ФАКТОР
Анализ взаимодействия этноса как самостоятельного явления с ландшафтом
показал, что они взаимосвязаны, но ни этнос не является постоянно
действующим ландшафтообразующим фактором, ни ландшафт без постороннего
воздействия не может быть причиной этногенеза. Соотношение же этнических и
социальных закономерностей исключает даже обратную связь, потому что
этносфера Земли для социального развития является только фоном, а не
фактором.
Не только производительные силы и техника имеют свою закономерность
развития, но и такие области, как наука и искусство. Начало их лежит в
глубокой древности, но преемственность доходит до наших дней и не
прервется, пока на Земле останутся люди.
Даже когда возникает протест против традиции, этот протест также
традиционен, так как издавна эпохи подражания сменялись периодами поисков
нового и оригинального. Однако если этот принцип устойчив, то каждое
отдельное творение, будь то изобретение, научное открытие, произведение
искусства, ново, ибо точную копию сделать невозможно. Но, может быть,
признание вечности принципа развития культуры детерминирует действия
этноса? Нет!
Польский писатель и философ С. Лем в специальной работе пишет: "Культура
определяется факторами физического, биологического, социального,
техноэкономического характера. Если все эти детерминанты выражены
величинами, то равняется ли нулю пространство для "чисто культурной
вариации" или все же остается какая-то полоса свободы? Антропологическая
компаративистика показывает, что такое пространство существует и в нем
проявляется уже чисто культурная изменяемость форм и смыслов"[7]. Но чем же
заполнена "полоса свободы"? Очевидно, действиями особей, обладающих правом
и возможностью выбора решений. Пусть так, но для самих действий, являющихся
в физическом смысле работой, нужна энергия, преломленная через
психофизиологию особи. Итак, если уподобить социальный и биологический
аспекты сторонам монеты - орлу и решке, то эта энергия и ее проявления
будут самим металлом, на котором отпечатаны те и другие фигуры.
При прямом наблюдении нам доступно лишь описание этих изображений, как,
очевидно, не отражающее сущности прикрываемого ими наполнения (например,
процентного отношения элементов сплава, из которого отлита монета).
Познание же глубинных явлений может быть достигнуто только путем
"эмпирического обобщения". Поэтому спор о том, что важнее: орел или решка
(в нашем случае "единая" география или всеобъемлющая социология?)
беспредметен. Больше того, он не конструктивен, так как в обоих случаях
имеет место неосознанное стремление к упрощению задачи, поставленной перед
учеными, т.е. некоторая профанация, при которой само исследование теряет
смысл, ибо результат его будет заведомо неполон и, значит, неверен. Однако
для достижения понимания анализ необходим. Поэтому мы пойдем не путем
отбрасывания компонентов явления, не укладывающихся в прокрустово ложе
предвзятой идеи, а попытаемся уяснить место и роль каждого из них, что в
конце концов приведет к цели исследования - синтезу, после чего станет
ясно, что противоречие между социальным, биологическим и географическим
подходами мнимо.
Возьмем простейший вариант - одну человеческую особь. Анатомия, физиология
и психология в человеке переплетены тесно и так зависят друг от друга, что
при нашем анализе нет нужды в расчленении этих сторон человеческого бытия.
Ясно, что человек - существо социальное, ибо его личность формируется в
непосредственном общении с другими людьми и предметами, созданными руками
его предков (техника). Так, а сперматозоид? Это "персона" чисто
биологическая, развивающаяся по законам эволюции позвоночных. Однако связь
человеческой личности с собственным зародышем несомненна, и, следовательно,
само тело человека, включая высшую нервную деятельность (психику), является
лабораторией, где сочетаются общественная и природные формы движения
материи.
Но даже выйдя из инкубационного периода и полностью включившись в
социальную среду, человеческая особь подчиняется некоторым естественным
закономерностям. Периоды полового созревания и старения зависят не от
ступени социального развития, а от наследственности признаков, выработанных
в процессе внутривидовой эволюции: например, у народов тропического пояса
половое созревание наступает раньше, чем у северян; быстрота реакции у
негроидов выше, чем у европеоидов и монголоидов; сопротивление некоторым
болезням, например кори, у полинезийцев ниже, чем у европейцев, и т.д. К
социальному развитию эти особенности не имеют никакого отношения, но на
поведении людей разных стран сказываются. Происхождение этих различий,
бесспорно, связано с адаптацией предков тех или иных популяций в разных
географических условиях и образованием этносов, как минувших, так и ныне
живущих. Именно накопление признаков, возникших в результате длительных
процессов адаптации, создает этническое многообразие при прохождении
человечеством одинаковых ступеней развития - общественно-экономических
формаций. Но социальными формами не исчерпывается сложность проблемы
этногенеза. Ведь тогда этнография была бы просто разделом социологии, а
поведение людей, живущих в обществах одной формации, допустим -
рабовладельческой, было бы одинаковым. Но китайская античность имеет
различия не только с эллинской, но и с японской, индийской или египетской.
Социальная схожесть не уничтожает этнической оригинальности.
КОМПЛИМЕНТАРНОСТЬ
Однако может ли быть допущена идея, согласно которой этнос является
величиной биологической? Нет, это тоже не решение, так как этнические
процессы протекают в условиях мономорфности вида.
И все-таки некоторые биологические особенности человека, видимо, играют
определенную роль. Допустим, что этногенез как глобальное явление - всего
лишь частный случай общей эволюции, но эта "частность" крайне важна, ибо,
ставя проблему первичного возникновения этнической целостности из особей
(людей) смешанного происхождения, разного уровня культуры и различных
особенностей, мы вправе спросить себя: а что их влечет друг к другу?
Очевидно, что принцип сознательного расчета и стремления к выгоде
отсутствует, так как первое поколение сталкивается с огромными трудностями
- необходимостью сломить устоявшиеся взаимоотношения, чтобы на месте их
установить новые, отвечающие их запросам. Это дело всегда рискованное, и
зачинателям редко удается воспользоваться плодами победы. Также не подходит
принцип социальной близости, так как новый этнос уничтожает институты
старого. Следовательно, человеку, чтобы войти в новый этнос в момент
становления, нужно полностью отречься от привычного старого. Именно так
зарождались: на семи холмах волчье племя квиритов, ставших римлянами;
конфессиональные общины ранних христиан и мусульман; дружины викингов,
оседавшие в Шотландии, Исландии, Нормандии и Англии, а также отбивавшие их
феодалы; монголы в XIII в., да и все, кого мы знаем. Уместнее применить
другой принцип - комплиментарность, связанный с подсознательной взаимной
симпатией особей. На этом принципе заключаются браки по любви, но нельзя
ограничивать комплиментарность сферой секса, которая является лишь
вариантом проявления этого принципа. В становлении первичного коллектива,
зародыша этноса, главную роль играет неосознанная тяга людей определенного
склада друг к другу. Такая тяга есть всегда, но когда она усиливается, то
для возникновения этнической традиции создается необходимая предпосылка. А
вслед за тем возникают социальные институты.
Итак, рождению любой этнической традиции и сопряженного с ней социального
института предшествует зародыш - объединение некоторого числа людей,
симпатичных друг другу. Начав действовать, они вступают в исторический
процесс, сцементированные избранной ими целью и исторической судьбой. Во
что бы ни вылилась их судьба, она - "условие, без которого нельзя". Такая
группа может стать пиратской бандой флибустьеров, религиозной сектой
мормонов, орденом тамплиеров, буддийской общиной монахов, школой
импрессионистов и т.п., но то общее, что здесь можно вынести за скобки, -
это подсознательное взаимовлечение, пусть даже для того, чтобы вести споры
друг с другом. Поэтому такие "зародышевые" объединения выше мы назвали
консорциями. Не каждая из них выживает; большинство при жизни основателей
рассыпается, но те, которым удается уцелеть, входят в историю общества и
немедленно обрастают социальными формами, часто создавая традицию. Те
немногие, чья судьба не обрывается ударами извне, доживают до естественной
утраты повышенной активности, но сохраняют инерцию тяги друг к другу,
выражающуюся в общих привычках, мироощущении, вкусах и т.п. Эту фазу
комплиментарного объединения мы назвали конвиксией. Она уже не имеет силы
воздействия на окружение и подлежит компетенции не социологии, а
этнографии. поскольку эту группу объединяет быт. В благоприятных условиях
конвиксии устойчивы, но сопротивляемость среде у них стремится к нулю, и
они рассыпаются среди окружающих консорций.
Принцип комплиментарности фигурирует и на уровне этноса, причем весьма
действенно. Здесь он именуется патриотизмом и находится в компетенции
истории, ибо нельзя любить народ, не уважая его предков. Внутриэтническая
комплиментар-иость, как правило, полезна для этноса, являясь мощной
охранительной силой. Но иногда она принимает уродливую, негативную форму
ненависти ко всему чужому; тогда она именуется шовинизмом.
Комплиментарноссть на уровне суперэтноса может быть только умозрительной.
Обычно она выражается в высокомерии, когда всех чужих и не похожих на себя
людей называют "дикарями".
Принцип комплиментарности не относится к числу социальных явлений. Он
наблюдается у диких животных, а у домашних известен каждому как в
позитивной (привязанность собаки или лошади к хозяину), так и в негативной
форме.
Как мы видели, ведущую роль этот принцип играет лишь при отсутствии
общественных форм бытия коллектива, но подчиненную он сохраняет и при
наличии устойчивых социальных установлений. Это обстоятельство побуждает
нас обратиться к биологии человека, к счастью, достаточно разработанной.
БИОЛОГИЧЕСКИЕ ЛИНИИ ИССЛЕДОВАНИЯ
Условимся о терминах. К биологическим дисциплинам относятся не только
анатомия и генетика, но и те науки, которые изучают проявления организма,
связанные с окружением: рефлексология, экология, биоценология и этология
(наука о поведении). Мы полагаем, что не все, связанное с деятельностью
организма, является социальным по своей природе. Детенышей воспитывают и
обучают, кроме человека, звери и птицы. Все стадные животные имеют систему
сигналов, регуляцию половых отношений в стаде и половозрастную
специализацию при обороне от врагов. Самцы защищают самок и детенышей.
Можно ли назвать этот род взаимоотношений социальным в смысле общественного
движения материи? В принятом в советской науке словоупотреблении - нет, ибо
общественное развитие базируется на экономическом и связано с развитием
производительных сил. Социальные отношения, таким образом, всегда сопряжены
с той или иной формацией. Это принятая в советской науке терминология, и
менять ее - значит запутывать себя и читателя. Но коллективные формы
бытования вида были свойственны нашим отдаленным предкам. До того как
человек стал животным социальным, он был стадным, что отнюдь не унижает
человеческого достоинства.
Воздействие коллектива на физиологию особи ныне изучено достаточно. Даже у
мыши можно вызвать гипертонию, если ее дразнить, но вряд ли можно
композицию из мыши, лаборанта и экспериментатора назвать социальной в
смысле слова, принятом у нас. Правда, за рубежом есть течение
"социал-дарвинизма", распространяющее биологические законы на общественную
жизнь, но лучше избегать непривычной и ненужной терминологии, которая к
тому же для нашего читателя неактуальна.
Чем же поможет в нашей работе биология? Начнем ab ovo. Коллективные формы
общежития распространены среди многих видов наземных животных: муравейники,
стада копытных, стаи и т.д., но каждый вид имеет свой характер образования
коллективов. Для вида Homo sapiens такой формой является этнос, но это ни в
коем случае не значит, что он - аналог муравейника или стада. Как человек
отличается от прочих позвоночных, а он отличается радикально, так этносы не
похожи на коллективы других животных.
Различий между коллективами животных и этносами очень много, но для целей
анализа ограничимся элементарной схемой, нужной нам при разработке проблемы
роли культурной традиции. Представим себе племя, имеющее общих предков,
живущее на строго очерченной территории и по быту, обычаям, религии и роду
занятий четко отличающееся от соседей. В этой ситуации браки чаще будут
заключаться между представителями данного этноса, так как нецелесообразно
принимать в коллектив лицо, не имеющее навыков труда и быта, необходимых
для поддержания семьи в достатке. Другие же навыки, связанные с иными
условиями, будут заведомо неприменимы. Культурный облик изолированного
этноса без мощного вмешательства посторонних сил (завоевания) относительно
стабилен, потому что каждое новое поколение стремится воспроизвести
жизненный цикл предшествующего, что и является культурной традицией данного
этноса.
Казалось бы, традиция ни в коем случае не может быть отнесена к биологии,
однако механизм взаимодействия между поколениями вскрыт профессором М. Е.
Лобашевым именно на основе изучения животных, у которых он обнаружил
процессы "сигнальной наследственности"[8], что просто-напросто является
другим названием традиции. В мире животных индивидуальное приспособление
совершается с помощью механизма условного рефлекса, что обеспечивает
животному активный выбор оптимальных условий для жизни и самозащиты. Эти
условные рефлексы передаются родителями детям или старшими членами стада -
младшим, благодаря чему стереотип поведения и является высшей формой
адаптации. Это явление у человека именуется преемственностью цивилизации,
которую обеспечивает "сигнал сигналов" - речь. В эту преемственность входят
навыки быта, приемы мысли, восприятие предметов искусства, обращение со
старшими и отношения между палами, обеспечивающие наилучшее приспособление
к среде и передающиеся путем сигнальной наследственности. В сочетании с
эндогамией, т.е. изоляцией от соседей, стабилизирующей состав генофонда,
традиция служит фактором, создающим устойчивость этнического коллектива.
И наконец, немаловажное значение имеют антропогенетика и антропология,
рассматривающие популяции вида Homo sapiens в биологическом времени, т.е. в
смене поколений. Жизнь этноса - это наложение биологического времени иа
историческое, смены поколений - на цепочки событий в причинной
последовательности. Это наложение осуществляется без разрывов каузальной
закономерности благодаря сочетанию генетической памяти с исторической
преемственностью, вследствие чего этнос существует как целостность.
Однако еще более важно возникновение в популяции признака, названного нами
метафорически "фактор икс", так именно благодаря ему зачинаются процессы
этногенеза, впоследствии затухающие. Выявив этот признак, мы решим
поставленную проблему, но найти его трудно, и искать последовательно.
XIX. Филогенез или отногенез?
ПРОГРЕСС И ЭВОЛЮЦИЯ ЧЕЛОВЕКА
Согласно общепринятой теории эволюции, род Homo появился в начале
четвертичного периода в нескольких разнообразных формах гоминид, возможно
следовавших одна за другой, хотя, может быть, иногда сосуществовавших.
Подобно своему предполагаемому предку, австралопитеку, гоминиды были
крупными хищниками, не чуждыми каннибализма, и, следовательно, в биоценозах
занимали верхнюю экологическую нишу. К концу последнего оледенения все
ветви этого рода вымерли, за исключением только одного вида - Ношо sapiens,
т.е. современного человека. Однако последний распространился по всей суше
планеты, затем в исторический период освоил поверхность гидросферы и
произвел на Земле такие изменения, что ныне всю ландшафтную оболочку Земли
справедливо называют антропогенной. За исключением полярных льдов, нет
области, где не было бы археологических памятников каменного и железного
веков. Мы находим палеологические стоянки в нынешних пустынях и джунглях,
неолитические - в современных тундре и тайге. Это указывает на былую
заселенность регионов, позже оставленных человеком и вновь осваиваемых ныне
с применением машинной техники Конечно, за истекшие 17-20 тысячелетий
климатические условия в разных районах менялись, но остается фактом то, что
вид Ноmо sapiens в отличие от других видов позвоночных не ограничился
определенным ареалом, а сумел приспособиться к разнообразным природным
условиям, что по праву ставит его на особое место в экологии позвоночных.
В XIX и начале XX в. достижения техники позволили хищнически уничтожать
запасы природных богатств, и это казалось путем прогресса. Ныне уже не
хватает пресной воды для нужд промышленности, флора угнетена, пылевые бури
в США мстят за уничтожение биоценозов прерий, воздух в больших городах
обеднен кислородом, с лица Земли за последние 300 лет исчезли 110 видов
позвоночных животных и под угрозой находятся еще 600 видов. Еще недавно
этот процесс был назван ноосферой и победой над природой. Теперь стало
ясно, что мы наблюдаем явление совсем иного (не социального) порядка:
повышенную адаптивность и агрессивность вида Homo sapiens, одного из
компонентов биосферы планеты Земля.
И тут встает первый вопрос: насколько укладывается отмеченное нами явление
в рамки эволюции позвоночных, к коим принадлежит и сам Homo sapiens? И
второй, не менее важный: продолжает ли человек, после того как он создал
орудия и научился использовать огонь, оставаться в составе биоценоза как
верхнее, завершающее звено или он переходит в какую-то иную сферу
взаимоотношений с природой, вовлекая туда же одомашненных животных и
культурные растения? Это тем более существенно, что, согласно закону
необратимости эволюции, животные и растения, измененные воздействием
человека до неузнаваемости, не могут вернуться к самостоятельной жизни, так
как за немногими исключениями не в состоянии выдержать конкуренцию с дикими
формами[9]. Таким образом, внутри биосферы создалась особая прослойка.
Действуют ли в ней принципы естественного отбора?
Многие сторонники эволюционной теории, включая Ч. Дарвина, считают, что
современный человек продолжает подвергаться такому же естественному отбору,
который прежде действовал на его предков[10], другие сомневаются в этом,
приводя следующие основания: "Постепенное ослабление борьбы за
существование неминуемо вело к выходу человека из состава биоценоза. Этот
медленно протекавший процесс привел к тому, что естественный отбор для
человека сначала ослабел, а затем совсем прекратился... Но отсутствие
естественного отбора было равносильно прекращению действия одного из
факторов эволюции... и биологическая эволюция человека должна была
остановиться. Это произошло около 50 тыс. лет назад, когда оформился
кроманьонец"[11].
Я. Я. Рогинский и М. Г. Левин в 1955 г. писали, что в лице современного
человека процесс биологической эволюции создал обладателя таких видовых
свойств, которые привели к затуханию эволюции[12]. Следовательно, как будто
можно не сомневаться в том, что эволюционное развитие человека давно
остановилось. Но так как модификации внутри вида продолжаются. то предмет
изучения и при такой постановке проблемы не исчерпан. Однако для
продолжения исследования необходимы новый аспект и новая методика, ибо,
только описав особенности явления, можно примкнуть к той или другой точке
зрения[13].
РЕГИОНАЛЬНЫЕ МУТАЦИИ
Через четыре года после выхода в свет монографии А. П. Быстрова Г. Ф. Дебец
опубликовал работу с потрясающим выводом. Массивные в древности кости
черепа утончаются (грацилизация), причем это происходит не постепенно, а
рывками, и не глобально, а по широтным зонам[14]. Так, в субтропической
зоне грацилизация черепа произошла в VI тыс. до н.э., а в лесной зоне
умеренного климата - в I тыс. до н.э. С этими датами Г. Ф. Дебец
сопоставляет даты перехода от охотничьего хозяйства к земледелию, указывая
при этом, что "возможно предположение, что переход к земледелию привел к
изменению в строении черепа". Впрочем, в равной степени возможно и то, что
изменившийся человек обрел новое занятие. Зато вполне справедливо другое
его соображение: "...ни сравнительная анатомия, ни этнография не дают нам
права считать, что в рамках вида Homo sapiens грацильные формы являются
более совершенными". Правильно! Однако хорошо известно, что модификация
одного признака сказывается не только на анатомии человека, но и на его
поведении. Г. Ф. Дебец приходит к выводу, "что дело идет об изменениях,
имеющих биологическую сущность". Следовательно, в условиях исторического
бытия в человеческих сообществах продолжают протекать биологические
процессы, стимулирующие даже изменения скелета. Но тогда должны быть и
вариации меньшего диапазона, отражающиеся на физиологии и поведении. Их
вскрыть труднее, однако предположение об их наличии, теперь имеющее
прецедент, позволяет нам начать поиски фактора человеческой деятельности,
действующего наряду с хорошо известным социальным. Может быть, это
внутривидовая эволюция, принявшая под воздействием общественного начала
своеобразную форму - распространение вида за пределы первоначального
ареала? А может быть, и нечто новое, еще подлежащее изучению? Посмотрим.
Основной материал для эволюционной теории дает палеонтология, но надо
помнить, что летопись ее неполна и вопрос о происхождении и вымирании видов
до сих пор составляет предмет полемики. Особенную трудность представляет
неточность хронологии, причем допуск при датировке появления или
исчезновения видов превышает иногда миллионы лет. Аналогичные трудности мы
встречаем и при изучении некоторых соматических подразделений вида Homo
sapiens, а именно образование рас первого порядка: европеоидной,
монголоидной, австралоидной и негроидной; следовательно, чисто
биологический подход к проблеме, даже при ограничении во времени, не дает
нам никаких преимуществ. Кроме того, надо отметить, что расовая
принадлежность никак не связана с теми повышенными способностями к
адаптации, которые позволили человеку изменить лик планеты; и наконец,
большие расы являются настолько неопределенными общностями, что в
антропологии бытуют различные их классификации по некоторым внешним
признакам: пигментация кожи, строение черепа и т.п. Самое же главное, что
подавляющее большинство особей имеет в качестве предков представителей
разных рас, если не первого, то второго порядка, а следовательно, реально
существующие и непосредственно наблюдаемые сообщества людей всегда
гетерогенны. А ведь именно они, известные нам как народности или этносы,
являются коллективными формами существования вида Homo sapiens,
взаимодействующими с ландшафтами населяемых ими регионов, т.е.
элементарными экологическими внутривидовыми таксонами.
КОНВЕРСИИ БИОЦЕНОЗА И СУКЦЕССИИ
Мы уже упоминали, что реликтовый этнос не представляет угрозы ни для
соседей, ни для ландшафтов. Теперь попробуем пояснить причину этого
несколько подробнее. Если этнос составляет верхнее, завершающее звено
геобиоценоза, то он входит и в цикл его конверсии. Последнее понятие
нуждается в комментарии.
Поясняю. Английский биолог Т. Гексли сформулировал следующий тезис: "Цикл
конверсии - это механизм, обеспечивающий циркуляцию энергии среди растений
и животных одного местообитания, иначе говоря, это обмен веществ в
экологическом сообществе, свойственном данному местообитанию. Для
сохранения местообитания необходимо, чтобы циркуляция энергии
поддерживалась и усиливалась"[15]. Последнее для нас чрезвычайно
существенно. Естественный прирост в реликтовом этносе в прошлом был обычно
ограничен высокой детской смертностью, а наибольшие накопления брачной пары
к старости обычно достаточны лишь для поддержания этноса в равновесии со
средой и являются некоторой страховкой против экзогенных воздействий: войн,
эпидемий, стихийных бедствий. На преодоление этих постоянно возникающих
трудностей и уходят нормальные усилия изолированного сообщества. Оно всегда
лишено агрессивности и не способно к изменению природы. Очевидно, что такой
этнос не может быть причиной катаклизмов, которые искажают природу занятых
ими регионов.
Но часто возникают иные, диаметрально противоположные коллизии. Ф. Осборн в
1948 г. писал: "История нации (американской) за прошлый век с точки зрения
использования природных богатств является беспримерной... фактически это
история человеческой энергии, безрассудной и бесконтрольной"[16]. Так, но
такова же она и с точки зрения межэтнических конфликтов! Истребление
индейцев, работорговля, захват Техаса в 1836-1848 гг., расправа с
франко-индейскими метисами в Канаде в 1885 г., поглощение золотоискателями
Калифорнии и Аляски - все эти события совершались неорганизованно и
бесконтрольно. Правительства США и Канады затем лишь санкционировали уже
имевшие место факты и извлекли из них выгоду.
Но ведь по тому же самому принципу осуществлялось арабское проникновение в
Восточную Африку и движение голландских переселенцев в Капскую землю и
далее к Оранжевой реке. Тем же способом русские землепроходцы завоевали
Сибирь, а китайцы - земли к югу от Янцзы. Не отличаются от описанных
явлений эллинская колонизация Средиземноморья и походы викингов. И,
по-видимому, такими же по характеру были походы кельтов и захват северной
Индии ариями. Следовательно, мы натолкнулись на часто повторяющееся явление
перехода этноса или части его в динамическое состояние, когда в огромной
степени возрастают его агрессивность и адаптивные способности, позволяющие
ему применяться к новым? дотоле непривычным, условиям существования.
Все описанные и аналогичные им действия требуют от их участников
колоссальной работы (в физическом смысле), равно мускульной,
интеллектуальной и эмоциональной. Любая работа, чтобы быть произведенной,
требует затраты соответствующей энергии, которую надо откуда-то почерпнуть.
Так какова же эта энергия, явно не электрическая, не механическая, не
тепловая, не гравитационная? И откуда берут ее люди, идущие на смертельный
риск? Да и нужна ли им такая вредная забава? Но если они тем не менее эту
энергию расходуют, чаще погибая, чем выигрывая, то закономерно спросить: не
имеет ли описанное явление отношения к "фактору икс", который мы настойчиво
ищем? Может быть. Но сначала уточним постановку проблемы.
АНТРОПОСУКЦЕССИИ
Не следует распространять отмеченную особенность некоторых событий истории
на все ее явления. Это было бы столь же ошибочно, как и сведение всех
проявлений человеческой деятельности к общественным началам. "Великое
правило... надо различать, а не смешивать, ибо уменьшение разнообразия еще
не приводит к истине. К несчастью, посредственные умы склонны к
однообразию. Однообразие так удобно! Если оно все искажает, то по крайней
мере смело разрешает все вопросы", - с горечью пишет Опостен Тьерри[17]. И
до чего же он прав! Так нелепо сводить, скажем. Семилетнюю войну или
наполеоновское завоевание Пруссии к стихийным процессам. События этого
порядка прекрасно объясняются сознательными расчетами политических
деятелей, диктуемых им общественным сознанием, а не инстинктами. Это и
является критерием классификации, столь же четким, как и психологическая
классификация поступков отдельного человека на сознательные и
подсознательные. Индикатором здесь является наличие свободы выбора при
принятии решения, а следовательно, и морально-юридическая ответственность
за свои поступки. В практической деятельности людей эти две линии поведения
никогда не смешиваются. Так, влюбленность в юношеском возрасте справедливо
считается естественной, а хулиганство и проституция караются как
сознательные волеизъявления; потеря волос и зубов в старости не ставится
человеку в вину, но не оправдывает, допустим, участия в служебных интригах,
хотя последнее в какой-то мере может объясниться наличием склероза.
Аналогичный подход к размежеванию разнохарактерных явлений истории может
быть осуществлен в научном анализе, что мы уже однажды показали на частном
примере разнохарактерности передвижений кочевых народов Евразии в
зависимости от степени увлажнения степной зоны[18]. Теперь мы просто
отмечаем, что подобное соотношение имеет место для всего вида Homo sapiens.
Переселение народов в привычные условия - это стремление сохранить себя как
этническую систему и уберечь от разрушения кормящий ландшафт.
Антропосукцессия, т.е. вторжение в области, кои не всегда можно и стоит
заселять, но которые можно завоевать, - это миграция с обратным знаком. И
что самое страшное: победители страдают не менее побежденных, ибо для
реализации своих успехов они обязаны адаптироваться в новых условиях, а это
означает коренную ломку собственной природы. Ясно, что на такую встряску
способны лишь молодые, наиболее пластичные и лабильные, т.е. неустойчивые.
Но при начале процесса (сукцессии или агрессии - как угодно читателю) эти
элементы играют только подчиненные роли. Для ведущих особей развязывание
цепи кровавых событий нецелесообразно и нежелательно. Но так как
антропосукцессии все-таки происходят, то, видимо, их причины лежат за
пределами того, что контролируемо человеческим сознанием (см. с. 211-212 и
281-284). Но тогда динамика и статика этногенеза равно закономерны, и в них
отсутствуют категории вины и ответственности. Нет! Этот тезис не влечет за
собою всепрощения! Отдельные люди, конечно, виноваты в совершаемых ими
преступлениях вне зависимости от той или иной фазы этногенеза. Но
этнические закономерности стоят на порядок выше, и к ним применимы как
статистический закон больших чисел, так и третий закон Ньютона: действие
равно противодействию - победители гибнут вместе с побежденными или чуть
позже, но не в смысле физической гибели, а в смысле этнической перестройки.
Этносы не как змеи: они меняют не кожи, а души.
XX. Когда бессмертие ужасней гибели
ФИЛОГЕНЕЗ ПРЕОБРАЖАЕТСЯ В ЭТНОГЕНЕЗ
Спор о том, что такое человек: зверь или Бог? - волновавший умы романтиков
и нигилистов, ныне, к счастью, потерял значение. Стало очевидно, что
человек не только животное, но в том числе и животное, и это ничуть не
унижает его достоинства. И потому он живет в коллективах - этносах,
специфических сообществах. А для нашей темы важно установить место этноса
как специфического явления в пределах вида Homo sapiens, уяснить, чем
поддерживается относительная устойчивость этноса, и понять причины его
исчезновения (что проще) и возникновения (вопрос вопросов).
При этом надо констатировать, что именно этнические коллективы
приспосабливаются к тем или иным локальным условиям, а стадии
развития-формации глобальны, и их связь с географической средой
опосредствована мозаичной антропосферой, т.е. этносферой, доступной
наблюдениям натуралиста. Встречаясь с большим количеством событий, мы можем
группировать их по принципам сходства и причинной последовательности, т.е.
применять к историческому материалу методику естественных наук. И тогда мы
получаем твердый вывод: этносы возникают и исчезают независимо от наличия
тех или иных представлений современников. Значит, этносы - не продукт
социального самосознания отдельных людей, хотя и связаны исключительно с
формами коллективной деятельности людей... Социальное развитие накладывает
свой отпечаток на все другие формы движения материи, поскольку они связаны
с людьми. Однако никто никотаа не пытался истолковать в социальном аспекте
гравитацию или электропроводимость, эпидемии, смерть или наследственность,
ибо это область естествознания. Описанные выше "толчки", а также некоторые
подобные явления мы вправе рассматривать как антропогенные сукцессии. Но
возникающие при этом недоумения и сомнения мы подвергнем анализу несколько
позже, когда уясним их причину, т.е. тот самый загадочный "фактор икс". А
пока продолжим описание феномена.
На протяжении последних 5 тыс. лет антропогенные изменения ландшафта
возникали неоднократно, но с разной интенсивностью и всегда в пределах
определенных регионов. При сопоставлении с историей устанавливается четкая
связь между антропогенными изменениями природы и эпохами становления новых
этносов.
Как возникновение этноса и перестройка ландшафта согласно его новым
устремлениям, так и миграция большого числа людей с оружием и орудиями
труда являются работой в физическом смысле; значит, они требуют затраты
энергии. Больше того, поддержание этноса как системы также не может
обойтись без затраты энергии на преодоление постоянного сопротивления
окружения. И даже упадок этноса, т.е. замедление его развития, связан с
моментом приложения силы - причины, вызывающей плюс-минус ускорение.
Этот тезис, будучи сформулирован мною[19], был поддержан Ю. К.
Ефремовым[20], а потом - Ю. В. Бромлеем, который приписал авторство Ю. К.
Ефремову[21], в чем последний, по его искреннему личному заявлению,
неповинен. Но еще более удивительно, что Ю. В. Бромлей, признав "роль
биоэнергетического источника" в этнических процессах, предполагает, что эта
энергия "зависит от конкретно-исторических условий их (этнических
общностей) существования". Думается, что закон сохранения энергии в защите
не нуждается, и входить в спор по этому поводу неуместно. Но то, что
наличие определенного вида энергии для совершения работы, необходимой для
этногенеза как процесса, признано, уже хорошо.
Характеристика этой специфической формы энергии содержится в замечательной
книге В. И. Вернадского: "Все живое представляет из себя непрерывно
изменяющуюся, состоящую из самых разнообразных теснейшим образом между
собою связанных живых веществ, совокупность организмов, подверженных
эволюционному процессу в течение геологического времени. Это своеобразное
динамическое равновесие, стремящееся с ходом времени перейти в статическое
равновесие... Чем более длительно его существование, если нет никаких
равноценных явлений, действующих в противоположную сторону, тем ближе к
нулю будет свободная энергия", т.е. "энергия живого вещества, которая
проявляется в сторону, обратную энтропии. Ибо действием живого вещества
создается развитие свободной энергии, способной производить работу"[22].
Следовательно, структура и стереотип поведения этноса являются
динамическими величинами, что и определяется наличием внутриэтнической
эволюции, которая равно не похожа на социальную и биологическую.
Переводя этот вывод на язык этнологии, можно констатировать, что судьба
всех этносов - постепенный переход к этноландшафтному равновесию. Под
последним понимается ситуация, при которой этнический коллектив, например
племя, входит в биоценоз того или иного региона и прирост населения,
ограниченный возможностями биохора, прекращается. В указанном аспекте
этносы находят свое место в геобиохимии: стабильное состояние этноса - это
тот случай, когда вся энергия, получаемая из природной среды, целиком
расходуется на поддержание процессов внутри системы, и выход ее близок к
нулю; динамическое состояние - это внезапно возникающая способность к
большему захвату энергии и выдаче ее за пределы этнической системы в виде
работы. Оно обуславливает постепенную утрату этногенезного признака -
способности абсорбировать большее количество энергии и целенаправленно
выдавать ее в виде работы, что сопровождается упрощением структуры этноса.
Но ведь каждый реликтовый этнос (персистент) только потому и существует,
что он когда-то сложился и, значит, пережил динамическую фазу развития.
Следовательно, он является, с одной стороны, кристаллизовавшейся формой
протекшего процесса, а с другой - субстратом для возникновения новых
этносов. За время своего пребывания в динамическом состоянии любой этнос
постоянно проходит через мучительную ломку не только природы захватываемых
им регионов, но и собственной физиологии и этологии (поведения), что
выражается в приспособлении своего организма к новым условиям. Однако
ломки, связанные с переходом в динамическое состояние, возможны не всегда.
Как мы видели, они происходят в некоторые относительно редкие эпохи
стихийных переселений народов, а затем на долгое время устанавливается
традиционная система, фиксируемая на этнографических картах.
Итак, биологическая эволюция внутри вида Homo sapiens сохраняется, но
приобретает черты, не свойственные прочим видам животных. Филогенез
преображается в этногенез.
ЭВОЛЮЦИЯ И ЭТНОГЕНЕЗ
Конечно, приравнивать этногенез к филогенезу не следует, так как новые
этносы остаются в пределах вида. Отмеченная нами аналогия принципиально
неполна и благодаря этому объясняет различие между макро- и
микроэволюционными процессами. Но, признавая наличие биологической эволюции
современного человека, этнолог не может согласиться с прогнозами наших
западных современников о целенаправленном развитии головного мозга, которое
должно изменить весь облик человека.
Дж. Холден нарисовал портрет нового вида гоминида - Homo
sapientissimus[23], очевидно, отдавая дань вкусам своей аудитории, желающей
видеть в будущем прогресс и только прогресс. Но если бы было именно так, то
люди, жившие за 2-5 тысячелетий до нас, имели бы заметные соматические
различия с нами. Можно вспомнить грацилизацию, открытую Г. Ф. Дебецем, но
даже этот сторонник изменчивости рас заявлял: "Отдельные "примитивные" и
"прогрессивные" признаки встречаются у всех рас, но ни одна из них не
отличается "примитивным" или "прогрессивным" комплексом признаков, если
заранее не считать их таковым. Если принять в качестве критерия
примитивности череп антропоидной обезьяны или хотя бы неандертальца, то
протоевропейский тип энеолитической эпохи Русской равнины по сумме
признаков не будет более примитивным, чем тип древних славян или
современных украинцев"[24].
Действительно, развитие человечества пошло по линии расширения ареала и
увеличения числа внутривидовых вариаций, т.е. этносов. Часть последних
погибает, оставляя потомкам вещественные или литературные памятники, часть
остается в виде реликтов, часть исчезла бесследно, но не было случая, чтобы
подсознательные действия популяции с единым стереотипом поведения вели к
целенаправленным изменениям собственного естества, какие бы условия такому
коллективу ни создавались.
Оказывается, иногда люди предпочитают доблестную гибель добровольному
самоуродованию ради сохранения жизни, которая в этом случае теряет для них
всякую привлекательность. Эта особенность внутривидового психологического
стереотипа ограничивает возможности этногенеза как локального процесса и
ставит под сомнение аналогию этногенеза с эволюцией.
Как ни странен этот вывод, но он последователен и верен, ибо этнос, обретая
социальные формы, создает политические институты, которые не являются
природными феноменами. Римляне создали сенат, консулат, трибунат и систему
права; франки - феодализм; тюрки VI в. - эль, как сочетание племенных
союзов и военных объединений (орды); инки - сложную конструкцию порабощения
индейских племен и собственной иерархии и т.д. Но все эти институты были
делом рук человеческих и в этом смысле подобны храмам с колоннадами,
дворцам, топорам и одеждам, которые, как уже говорилось, не имея
возможности саморазвития, могут только разрушаться от воздействия времени.
Формы, созданные гением и трудом людским, противостоят постепенному
исчезновению вещей, но любое достаточно сильное постороннее воздействие
может сломать форму и обречь ее содержимое на распад. А после того, как
такая трагедия произошла и не воспоследовало немедленной регенерации, этнос
превращается в аморфную популяцию, составную часть геобиоценоза. И только
новый взрыв этногенеза выведет ее из тупика, заставит перемешаться с
соседями и провозгласить новую этническую доминанту. Но тогда это будет уже
новый этнос.
ТВОРЧЕСТВО ИЛИ ЖИЗНЬ?
На первый взгляд, этот жестокий вывод поражает пессимизмом, но это только
на первый взгляд. Подумаем, нужна ли людям вечность прозябания, "без
божества, без вдохновенья, без слез, без жизни, без любви"?
Разве не лучшее, что есть в людях, - это способность к творчеству? Но ведь
оно влечет за собою невосполнимую затрату жизненной энергии организма
человека. А если речь идет о системе высшего порядка - этноса, то и тут
закономерность та же самая. Победа над сильным врагом в освободительной или
завоевательной войне уносит много героев и заложенные в них гены; однако
стоит ли предпочесть такой жертве постыдное рабство? Преобразование
ландшафта, открытие новых стран, а в наше время - планет, изнурительная
работа в лаборатории или библиотеке, не по обязанности, а по совести,
отрывают людей от семьи либо вообще мешают ее созданию. Но ведь мы чтим
имена Колумба и Магеллана, Пржевальского и Ливингстона, Эвариста Галуа и
Анри Пуанкаре, Опостена Тьерри и Дмитрия Ивановича Менделеева, сгоревших в
работе. А художники? Рембрандт и Ван Гог, Андрей Рублев и Михаил Врубель! И
поэты, и композиторы, а уж героев, сражавшихся за отечество, можно даже не
перечислять, так как такие примеры известны каждому. Многие из них не
оставили следа в генофонде, но этой жертвой воздвигли здания культуры,
поныне восхищающие потомков.
Но ведь некоторые из подобных людей имели семьи, а их дети не проявили
талантов родителей. Не противоречит ли это нашему выводу? Разберемся.
Способности сами по себе - еще не все. Для великих свершений нужен запал,
толкающий людей на жертвенное служение идеалу, реальному или мнимому.
Именно этот запал можно рассматривать как признак, по-видимому,
рецессивный, ибо он передается не всегда. Если бы у персон описанного
склада было по сто детей, то, вероятно, можно было бы рассчитать процент, а
тем самым вероятность передачи признака. Но, увы, по отношению к человеку
способы исследования, годные для гороха и мух, неприменимы. История же
располагает материалом, обобщающим характеристики деятельности разных
этносов в разные, строго датируемые эпохи. Этическая история и анализ
разных этногенезов позволяют установить следующую взаимозависимость:
интенсивность этногенеза обратно пропорциональна продолжительности
существования этнической системы, которая тем не менее не может
существовать бесконечно.
Во-первых, однообразие унылого существования снижает жизненный тонус людей
настолько, что возникает склонность к наркотикам и половым извращениям,
дабы восполнить образовавшуюся душевную пустоту. А это всегда ослабляет
этнос как систему. Во-вторых, устранив из жизни экстремальные генотипы,
этнос упрощается за счет снижения разнообразия, а это, в свою очередь,
снижает резистентность этнического коллектива в целом. В спокойных условиях
это малоощутимо, но при столкновениях с биологической средой, главным
образом с соседями, отсутствие активных специализированных и жертвенных
элементов ощущается крайне болезненно. Считать этот процесс сознательным,
как делает С. М. Широкогоров, полагающий, что этнос стремится к
"интеллектуальной нивелировке и сведению к среднему уровню индивидуумов,
ушедших вперед, руководствуясь сознанием (или инстинктом)
самосохранения"[25], вряд ли верно.
Сознательных решений об уничтожении мыслящих и доблестных людей ни один
этнос не принимал, а гибли они по логике событий, не контролируемых волей
их участников. Так было в императорском Риме, где во время солдатских
мятежей жертвой их становились наиболее дисциплинированные центурионы,
после чего легионеров легко разбивали варвары; в Византии, где в 1204 и в
1453 гг. население отказывалось выходить на стены и защищать свои дома,
предоставляя храбрым защитникам гибнуть без помощи; в Китае XII-XIII вв.,
где и население, и правительство сдавались чжурчжэням и монголам, и т.д. Но
ведь так бывало только в эпоху упадка, когда логика исторических событий по
вектору совпадала биологическим вырождением и социальными кризисами. А так
как каждый этногенез заканчивается гибелью системы, то и телеологический
принцип представляется абсурдом. Можно стремиться к собственному ужасному
концу? Можно лишь мужественно признавать его неизбежность!
Итак, ни дарвинистские, ни антидарвинистские, ни новые синтетические
концепции эволюции для объяснения этногенеза не подходят. Это естественно,
ибо этнология - не биологическая, а географическая наука и, следовательно,
имеет свою специфику, хотя и связанную с поведением новых организмов и
среды, в которой они обитают.
МЫСЛИ С. И. КОРЖИНСКОГО
И все-таки есть одна концепция, пригодная для нашего сюжета, разумеется, с
поправками и очищением от предвзятости отдельных тезисов.
В 1899 г. С. И. Коржинский выпустил в Петербурге книгу "Гетерогенезис и
эволюция". По его мнению, борьба за существование и естественный отбор
являются факторами, органичивающими образование новых форм и пересекающими
накопление вариаций, так как способствуют выживанию средних типов, т.е.
поддержанию status quo. Появление новых форм происходит вследствие редких
"скачковых вариаций" в тех или иных географических регионах. Эволюционный
процесс приводит к образованию полового барьера (нескрещиваемости) между
новой расой и ее родоначальницей и возникновению новых гетерогенных
вариаций[26].
Появление новой географической расы рисуется так: "Среди потомства,
происходящего от нормальных представителей какого-либо вида или расы и
развивающихся при одних и тех же условиях, неожиданно появляются отдельные
индивидуумы, более или менее уклоняющиеся от остальных и от родителей. Эти
уклонения иногда бывают довольно значительны и выражаются целым рядом
признаков, чаще же ограничиваются немногими или даже одним каким-либо
отличием. Но замечательно, что эти признаки обладают большим постоянством и
неизменно передаются по наследству из поколения в поколение. Таким образом,
сразу возникает новая раса, столь же прочная и постоянная, как и те,
которые существуют с незапамятных времен".
Видимо, прав К. М. Завадский, отметивший, что гипотеза С. И. Коржинского
относится к расо- или видообразованиям, но проходит мимо проблемы
целесообразности и не ставит вопроса о связи между видообразованием и
адаптациогенезом. Следовательно, эта гипотеза не имеет прямого касательства
к эволюции, понимаемой как образование целесообразных признаков[27].
Не берусь судить, насколько правильны выводы С. И. Коржинского в отношении
образования видов, но если говорить об этногенезе, процессе, стоящем на
несколько порядков ниже, то они применимы целиком: процессы образования
этносов - не эволюционные процессы. В этом отличие этногенеза от
антропогенеза.
ЭКСЦЕСС И ИНЕРЦИЯ В ЭТНОГЕНЕЗЕ
Концепция гетерогенеза снимает почти все недоумения по поводу характера
этногенетических процессов. Естественный отбор стабилизирует этническую
систему, что ведет ее к неминуемому упрощению. А это обстоятельство, в свою
очередь, говорит о необходимости признания концепции эксцесса, т.е.
толчков-микромутаций, возникающих время от времени и нарушающих
естественный ход изменения энергетического уровня, связанного с
возникновением этноса.
Ведь если бы описанные процессы не уравновешивались другими, столь же
мощными, но имеющими обратный знак, то новые этносы не возникали бы. Тогда
человечество еще в палеолите превратилось бы в аморфную массу антропоидов,
сходных друг с другом и населяющих один климатический пояс. Эти двуногие
хищники размножались бы крайне медленно, ибо их, как и всех других зверей,
лимитировало бы количество пищи. И разум был бы им не нужен, так как,
достигнув оптимума адаптации к привычным условиям, они не испытывали бы
потребности в переменах. Короче, они бы все жили, как нынешние
изоляты-персистенты.
А на самом деле время от времени происходят вспышки этногенеза, влекущие за
собою расширение ареала и перетасовку многих элементов гиперсистемы,
называемой "человечество". И, как было показано выше, эти вспышки
необъяснимы социальным развитием, ибо отнюдь не ориентированы на прогресс и
столь редко совпадают со сменами формаций, что эти совпадения следует
считать случайными. Значит, нужно вернуться к концепции биологической
эволюции Homo sapiens. Принято считать, что после становления подлинно
человеческого общества в верхнем палеолите "отбор как видообразующая сила
оказывался преодоленным" и " по сравнению с высоким развитием речи и
мышления другие особенности Homo sapiens не имели решающего значения, хотя,
конечно, не были безразличными"[28]. Последней оговорки достаточно.
Для того чтобы возник эксцесс, не меняющий физиологию и анатомию человека,
а только деформирующий стереотип поведения, он не должен быть сильным. Даже
наоборот, только слабый эксцесс оставит нетронутым фон - географический,
физиологический и социальный, на котором в этом случае четко обозначатся
абрисы нового психологического настроя. И возбудителем такого эксцесса, или
толчка, может быть только "фактор икс", уже неоднократно упоминавшийся
выше.
XXI. Сумма противоречий
ПОКА ОТВЕТ НЕ НАЙДЕН
Стремясь приобрести непротиворечивое объяснение сущности этнических
явлений, мы обращались к разным наукам и везде получали кое-какие ответы,
но всегда не исчерпывающие. Не то, чтобы эти ответы были нам не нужны,
скорее наоборот - они были необходимы, но они освещали те или иные условия
этногенеза, а не истинную его причину, которая, по условиям задачи, должна
быть инвариантом, т.е. присутствовать всегда и воздействовать на явления
однозначно. Поясняю.
Расовое или внутрирасовое смещение этносов путем экзогамии или путем
ассимиляции иногда порождает новые этносы, иногда дает разброс назад к
исходным формам, а иногда ведет к вырождению популяции вплоть до ее
вымирания. Очевидно, в этих процессах соприсутствует неучтенный признак,
коренным образом смещающий результаты.
Изоляция, осуществляющаяся через эндогамию, часто сохраняет этносы, но
иногда ослабляет их настолько, что они теряют сопротивляемость среде как
природной, так и этнической. Тогда этнос исчезает, будучи вытеснен или
истреблен соседями.
Адаптация в разнохарактерных ландшафтных условиях иногда ведет к этнической
дивергенции, а иногда не ведет; даже в разных климатических зонах этнос
может остаться монолитным, разумеется, на заданном уровне мозаичности.
И наоборот, сходство ландшафтных условий территории, куда два-три этноса
заброшены миграциями, иногда влечет за собой взаимную ассимиляцию, а иногда
этносы сосуществуют не сливаясь. И ясно, что причина тут не в природе
региона, а в чем-то находящемся в самих этносах, но еще подлежащем
раскрытию и описанию.
Сочетание двух и более ландшафтов - обязательное условие для начала
локального этногенетического процесса, однако его недостаточно. Этносы в
описанных условиях возникают не всегда. Значит, следует искать
дополнительный фактор.
Распространение единого типа культуры, например религиозной системы, иногда
ведет к слиянию этносов, а иногда ничуть не влияет на самостоятельность
этнического развития новообращенных. Равным образом сходство материальной
культуры либо сближает народы, либо толкает их к соперничеству, либо не
имеет касательства к их взаимоотношениям. То же самое надо сказать о
разделении культурных типов. При появлении новой секты или учения его
адепты иногда выделяются в особый этнос, а иногда остаются в старом,
сохраняя свои убеждения. Нетерпимость характерна не для всех эпох и
народов.
Сходство социальных условий может сопутствовать ассимиляции этносов, но это
необязательно. Так же часто случается, что в одном этносе часть людей живет
в привычных условиях родового быта, часть - при феодализме, а какая-то
группа практикует капиталистические отношения. Это явление известно и
называется "многоукладность".
Может быть, глобальный исторический процесс ведет к образованию громадных
этнических ценностей? Иногда ведет, а иногда возникает деление этноса на
две-три части, из которых вырастают новые этносы, могущие либо мигрировать,
либо сосуществовать на одной территории. Опять возможность, а не
закономерность.
Но так как все перечисленные здесь аспекты все-таки имеют значение для
прохождения этногенеза в пределах того или иного этноса, то, видимо,
правильно будет учитывать их, но не как факторы, а как параметры, ибо
только путем исключения локальных вариаций можно обнаружить подлинный
"фактор икс", единый для всех этногенезов, чтобы, открыв его, разрешить все
перечисленные недоумения.
ЭТНОГЕНЕЗ И ЭНЕРГИЯ
Общими чертами для этноса как такового, т.е. любого, являются:
1) противопоставление себя всем остальным, следовательно - самоутверждение;
2) мозаичность, вернее - бесконечная делимость, цементируемая системными
связями;
3) единообразный процесс развития от пускового момента, через акматическую
фазу к рассеянию или превращению в реликт. Поскольку мы установили, что
этнос - не "аморфное состояние", не "социальная категория" и не "комплекс
общностей языка, экономики, территории и психологического склада", а фаза
процесса этногенеза, то ключ к решению задачи лежит именно в третьей
обязательной особенности.
Сделаем вывод, который напрашивается сам. Как для пускового момента, так и
для достижения акматической фазы, а равно и для регенерации требуется
способность возникшей популяции к сверхнапряжениям, которые проявляются
либо в преобразовании природы, либо в миграциях и т.д. Это и есть искомый
"фактор икс"! Почти все известные нам этносы сгруппированы в своеобразные
конструкции - суперэтнические целостности. Распространение этносов связано
с местом их возникновения, с миграциями, с победами и поражениями в борьбе
с природными катаклизмами и соседями, а для того чтобы не погибнуть,
ординарных напряжений недостаточно. Любое агрегатное состояние среды
инертно, и для того чтобы нарушить его, требуется дополнительная затрата
энергии, аналогичная "скрытой теплоте" плавления или парообразования. Но
после того как сверхусилие сделано, начинается инерционный процесс,
затухающий лишь вследствие сопротивления среды.
Этнических "состояний" нам известно два: гомеостатическое, где жизненный
цикл повторяется в поколения, и динамическое, где этнос проходит указанные
выше фазы развития, имея в пределе гомеостаз. Движение наблюдается в обоих
случаях, но в первом его можно метафорически назвать вращательным, а во
втором - колебательным, причем интенсивность измеряется амплитудой.
Поступательным движением является социальный прогресс, но мы уже показали
его отличие от этногенеза.
На вопрос: что движется? - отвечаем: этническая система, находящаяся в
составе биосферы Земли. На вопрос: куда движется? - отвечаем: никуда, ибо
при колебательном движении понятия "вперед" и "назад" неприменимы[29]. На
вопрос: можно ли найти для этногенеза математические выражения, которые бы
весьма облегчили анализ? - ответить одним словом нельзя. Попробуем пояснить
подробно.
При постановке какой-либо задачи в отношении этнологических проблем мы
испытываем те же трудности, что и при попытке решить средствами современной
вычислительной техники какую-либо техническую задачу, сформулированную в
неявном виде. И там, и здесь численные методы не годятся.
Однако как здесь, так и там решение можно получить, применив известные
методы моделирования. Создается модель процесса, отражающая совокупность
наших взглядов на этот процесс, и корректируется на достоверных фактах.
Затем эта модель используется как для идентификации остального множества
фактов и событий, так и для прогнозирующего заключения о характеристиках
будущего или неизвестного нам в прошлом состояния процесса. Каждое решение,
признанное нами правильным на основе эвристической оценки, в результате
подтверждения новыми целенаправленно найденными факторами (правдоподобное
решение известно) уточняет и развивает модель.
И наконец, мы знаем, что все существующие ныне этносы создались
относительно недавно, из древних уцелели редкие реликты, а из первобытных
не осталось ни одного. Это показывает, что этногенез - постоянно идущий
процесс, подобный другим явлениям природы, хотя и коррелирующийся с
социогенезом, порождающим системы жесткого типа.
Мы уже говорили, что любая перестройка системы того или другого типа
требует совершения работы, т.е. затрат энергии. Разумеется, эта энергия не
является ни электромагнитной, ни тепловой, ни гравитационной, ни только
механической. Толчками, взрывами этой энергии обуславливаются и
антропогенные сукцессии, затухающие вследствие сопротивления природной
среды[30].
ДИСКРЕТНОСТЬ ЭТНИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ
Дискретность некоторых процессов истории отмечали еще историки древности.
Сыма Цянь сформулировал этот закон предельно лаконично: "Путь трех царств
кончился и снова начался"[31]. Эта идея присутствует у многих историков,
начиная с Ибн Халдуна и Джамбаттисты Вико до О. Шпенглера и А. Тойнби. Она
неверна, если прилагать ее к социальной истории человечества, неточна - при
разработке истории отдельных государств, но применима - при изучении
процессов этногенеза, разумеется, с существенными поправками.
Во-первых, "конец" не всегда знаменует появление "начала". Этносы и
суперэтнические культуры возникают не только тогда, когда кончается
предшествующий цикл развития, а иногда через значительный промежуток
времени после его конца. Стремление усмотреть строгий ритм не
подтверждается фактами. Так, византийский этнос возник в эпоху расцвета
эллино-римского, и несколько веков они сосуществовали. Мусульманский
суперэтнос заставил потесниться и византийский, и романо-германский,
одновременно поглотив среднеперсидский (сасанидский Иран и Согдиану). А
между хуннами и тюрками, тюрками и монголами лежали века безвременья, когда
степь заселяли реликтовые этносы. Видимо, дело обстоит сложнее, или,
скорее, причина этногенеза не в ритме истории этносов.
Во-вторых, обычное деление процесса на три стадии - подъем, расцвет и
упадок - не отвечает на простой вопрос: подъем или упадок чего? Уровень
жизни колеблется независимо от этих стадий, расцветы культуры не совпадают
с благоприятной экономической или политической конъюнктурой, мощь
государства - не всегда показатель легкой жизни: при Наполеоне французам
было очень тяжко - не было ни сахара, ни кофе, ни шерстяных тканей. Короче
говоря, качественные оценки неизбежно субъективны и не могут приниматься в
расчет при описании явлений природы, к коим относится этногенез. И,
наконец, где граница между социальным и биологическим и в отдельном
человеке, и в общественном коллективе? Она лежит, с одной стороны, внутри
человеческого тела, а с другой - далеко за его пределами. Анатомия,
физиология, рефлексология, генетический код - все это не социально, а
биологично, биохимично и даже биофизично. И наоборот, характер развития
государственных отношений, политические запросы, этические и эстетические
идеалы несводимы к биологическим и географическим факторам, но являются
плодом общественного развития. Сочетание изучения этих двух линий развития
позволяет воссоздать историю отдельных этносов, а если к этому
присовокупить историю ландшафтов и историю культуры, то это будет уже
этническая история.
ГДЕ ЖЕ "ФАКТОР ИКС"?
И вот теперь, когда явление этногенеза описано в разных аспектах, можно
поставить вопрос: что же является причиной возникновения этих инерционных
процессов? Так как никакое действие не может произойти без приложения силы,
то, очевидно, следует искать тот вид энергии, который непосредственно
воздействует на поведение людей, и тот эффект этой энергии, который можно
обнаружить в психике человека. Это должен быть импульс, достаточно мощный
для того, чтобы преодолеть свойственный любому организму инстинкт личного и
даже видового самосохранения, т.е. выражается он как жертвенность,
простирающаяся даже на собственное потомство, чего не наблюдается ни у
одного из видов животных. Но ведь у животных зато и этносов нет; сообщества
их лишены общественной формы движения материи и саморазвивающихся
институтов. Следовательно, интересующий нас "фактор икс" проецируется в
сферу человеческой психики[32].
При поисках фактора, порождающего и разрушающего этносы, надо помнить, что
действует он на фоне: 1) меняющейся географической среды; 2) эволюционных
процессов общественного развития; 3) исторических перипетий; 4) роста или
упадка культуры. Разумеется, при изучении любого из перечисленных предметов
в число фоновых попадает этногенез. Следовательно, не сумма наук, а их
система, определяемая поставленной задачей, является ключом к решению любой
поставленной проблемы, т.е. научному синтезу. Именно поэтому изложению
главного сюжета предпослано длинное описание феномена этноса и его
взаимодействий с природой, обществом и традициями культуры, унаследованными
от далекого прошлого.
Вполне очевидно, что все попытки обнаружить этот "фактор икс" путем анализа
поведения отдельных людей обречены на неудачу. Прежде всего в единичных
случаях мы никогда не можем отличить частное и случайное от общевидового и
закономерного. Но как только вступает в силу статистический закон больших
чисел, мелкие отклонения от закономерности взаимно компенсируются и
обнаруживаются системы связей с допустимыми плюс-минус уклонениями, отнюдь
не искажающими картину. Однако отдельные примеры обладают наглядностью,
необходимой для уяснения принципа, и поэтому мы не будем ими пренебрегать.
Но следует помнить, что, как бы ни были нужны иллюстрации, они никогда не
заменяют смысла.
КЛИО ПРОТИВ САТУРНА
А теперь поговорим об истории, ибо есть что сказать. Не только в
скептический XIX в. профаны называли историю праздной забавой,
развлекательным чтением, причудой богатых бездельников, способом пропаганды
или даже "политикой, обращенной в прошлое". Недавно была сделана попытка
понять историю как функцию времени, которое якобы в своем течении выделяет
энергию, потребную для великих, да и малых свершений[33]. Но и эта
концепция несостоятельна, ибо исторические процессы, действительно идущие
по ходу времени, энтропийны и инерционны, а следовательно, возникают не
благодаря Хроносу, пожиравшему своих детей, а вопреки ему.
Но если это так, то наука история - это борьба со временем, которое эллины
персонифицировали в страшное божество - Сатурна, оскопившего собственного
отца Урана и ниспровергнутого владыкой молний - Зевсом. Да, но ведь молнии
- это энергия, на нашем языке - антиэнтропийные импульсы, которые при своем
возникновении нарушают процессы гибели - энтропию Вселенной. Сила -
причина, вызывающая ускорение, - спасает Космос от превращения его в Хаос,
и имя этой силе - Жизнь.
Но в вечной войне первозданных стихий слуги Сатурна - гиганты или асуры
(санскр) ничего не теряют, ибо им нечего терять. Хронос ежесекундно
преображает их облик, а тем самым лишает их личных качеств и свойств. Но
паладины Космоса - упорядоченной Вселенной по природе своей таковы, что
обретают формы, а следовательно, и личность, в каждом случае неповторимую.
И в борьбе с Хаосом они встречают свою смерть, которую В. И. Вернадский
рассматривал как отделение пространства от времени[34].
Для тех, кто умер, будь то микроб или баобаб, человек или зародыш, время
исчезает, но все организмы биосферы связаны друг с другом. И уход одного -
это потеря для многих, потому что это победа извечного врага жизни -
Хроноса. Примириться с потерей - это значит сдать позиции, и против Смерти
встает Память - преграда энтропии уже не бытия, а сознания. Именно память
делит время на прошлое, настоящее и будущее, из которых реально только
прошлое.
В самом деле, настоящее - только момент, мгновенно становящийся прошлым.
Будущего нет, ибо не совершены поступки, определяющие те или иные
последствия, и неизвестно, будут ли они совершены. Грядущее можно
рассчитать только статистически, с допуском, лишающим практической
ценности. А прошлое существует; и все, что существует, - прошлое, так как
любое свершение тут же становится прошлым. Вот почему наука история изучает
единственную реальность, существующую вне нас и помимо нас[35].
Говорят, и не только профаны, что знание прошлого для нашей практической
жизни бесполезно. В древности такие люди ходили к ворожеям и астрологам
гадать о будущем. И те гадали, подчас удивительно верно. Но как гадатели
добивались успеха? Изучая прошлое, проверяя возможные варианты и уточняя
прогнозы, потому что число вариантов в данной ситуации всегда ограничено.
Так хороший шахматист рассчитывает партию на много ходов вперед благодаря
тому, что он не пожелал сил на изучение сотен этюдов и партий, игравшихся
задолго до его рождения. История шахматной игры позволяет ему строить
наиболее вероятные, а потому практически верные прогнозы, а затем
выигрывать в турнирах и матчах. Знаемое прошлое воплощается в настоящее,
т.е. в успех.
Каждый опыт физика или химика, наблюдение геолога или ботаника, соображение
теоретика или подсчет экономиста, будучи записаны, превращаются в
исторический источник, т.е. фиксированное прошлое, которое позволяет нам,
при умелом обращении, находить оптимальные варианты поведения для
достижения целей, находящихся в призрачном будущем.
И наконец, разве понимание себя и своего места в мире - только средство для
добывания денег? Нет, для многих достойных уважения людей - это цель! Разве
благодарность предкам, построившим города, в которых мы живем, открывшим
новые страны, куда мы теперь запросто ездим, создавшим картины, которыми мы
любуемся, и написавшим книги, по которым мы учимся, - не долг каждого, кто
не потерял человеческих чувств? Разве восхищение героями прошлого,
отдавшими жизнь ради своих потомков, - предрассудок? Нет! Слава истории!
Но история - это поиск истины, ибо сведения древних источников забрызганы
ложью, как зловонной грязью. Прошлое тогда перестает быть реальным, когда
его подменяют вымыслом, или искажают неполной передачей, или отягощают
ненужной мишурой бессмысленных подробностей. Отец лжи нашептывает
доверчивым невеждам, что в истории нет правды, а только личные
восприятия[36], что ее явления - не цепь событий, каузально связанных между
собой[37], а бессмысленный калейдоскоп, запомнить который невозможно", что
тексты следует понимать буквально[38], как будто хронист писал их не для
современников, а для потомков, и, наконец, что все миграции этносов, их
взлеты и падения, их слава и гибель - это игра лунного света на ряби
озерной воды[39]. Ведь если это так, то учить историю незачем, и бывшее,
исчезая из памяти, становится не бывшим, а Хаос занимает место Космоса.
Помнится, в конце VIII в. в Тибете буддийские проповедники, сторонники
Махаяны, учили, что мир - иллюзия, спасение - погружение в нирвану, а путь
к ней - неделание поступков ни злых, ни добрых, ибо "черные тучи и белые
облака одинаково закрывают от нас солнце". На это тибетский шен, жрец
религии бон, обратившись к народу, сказал: "Не слушайте болтовню
махаянистов: вам сердце подскажет, где черное, а где белое". Очевидность и
интуиция лежат на границе науки и искусства. Вот потому-то у истории есть
своя муза - Клио.
Нет, речь идет не о праве на беспочвенные, почти всегда вздорные заявления,
будто бы подсказанные интуицией, или очевидные, как вращение Солнца вокруг
Земли. Обман возможен и тогда, когда он опирается на самообман. Клио
помогает своим почитателям в другом, гораздо более важном: находить
доказательства правильных тезисов, раскрывать ошибки в сборе первичных
данных и улавливать нарушения логических построений. Это все как будто
просто, но на самом деле каждое, даже маленькое приближение к исторической
истине - подвиг.
Самые на вид простенькие обобщения требуют такого душевного подъема и
накала чувств, при которых мысль плавится и принимает форму, сначала
поражавшую, а потом убеждающую искреннего читателя. И дело не в том, каким
ходом мысли или подбором аргументов доказан тезис; это кухня научного
ремесла, знать которое, конечно, надо, но одного знания мало. Главный
вопрос в том, почему иногда удается найти и доказать новый тезис? Это
таинство психологии творчества, которое древние греки приписывали музе
истории - Клио.
Однако поэт однажды произнес: "Но что нам делать с ужасом, который был
бегом времени когда-то наречен?" Коса Сатурна срезает любые личные
проявления жизни, хотя и не трогает закономерность социально-экономических
формаций. Только они идут по пути прогресса, а все неповторимое и
прекрасное, что было в прошлых веках, - утраты. Вот почему этногенез - не
эволюция, а список потерь, уменьшаемый постоянным вмешательством Клио. Ибо
даже погибшее, но уцелевшее в памяти - не мертво.
Но Клио умеет не только хранить остатки былого, засыпанные прахом Времени и
овеянные пеплом Лжи. Она может отнимать у этих хищников добычу и делает это
на наших глазах и нашими руками. Найдены развалины Трои, раскопана
Вавилонская башня, спасены сокровища гробницы Тутанхамона, прочтены
иероглифы майя, раскрыта подделка летописи, совершенная Иваном Грозным, и
снята черная легенда о монголах. Список воскрешений, пусть не личностей, но
их великих дел можно длить без конца, ибо то там, то тут совершаются
великие и малые открытия.
Разве это не победа над Сатурном? Разве это не воскрешение этносов-предков?
И теперь можно поставить главный вопрос: почему возникают этносы и почему
конец их неизбежен?
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Бромлей Ю. В. Этнос и эндогамия //Советская этнография. 1969. щ 6.
[2] Четвериков С. С. О некоторых моментах эволюционного процесса с точки
зрения современной генетики. М., 1926; Тимофеев-Ресовский Н. В.
Микроэволюция //Ботанический журнал. 1958. щ 3.
[3] Формулировка принадлежит С. С. Четверикову и Н. В.
Тимофееву-Ресовскому.
[4] Алтухов Ю.П., Рычков Ю.Г. Генетический мономорфизм видов и его
возможное биологическое значение //Журнал общей биологии. 1972. N! 3. С.
282.
[5] Там же. С. 296.
[6] Калесник С. В. Общие географические закономерности Земли. М., 1970;
Гумилев Л. Н. Место исторической географии в востоковедных исследованиях //
Народы Азии и Африки. 1970. щ 1.
[7] Лем С. Модель культуры //Вопросы философии. 1969. щ 8. С. 51.
[8] Лобашев М. Е. Сигнальная наследственность //Исследования по генетике /
Под ред. М. Б.Лобашева. Л., 1961.
[9] Быстрое А. П. Прошлое, настоящее, будущее человека. Л., 1957. С. 300.
[10] Мы опускаем рассмотрение антидарвиновских концепций (сила инерции А.
Додерлейна, ортогенез Т. Эймера, номогенез А. С. Берга, аристогенез X.
Осборна), так как механическое перенесение природных закономерностей общего
характера на частный относительно всей фауны случай повлечет ошибки, хотя
бы просто из-за несоразмерности масштабов; детали, имеющие значение при
изучении эволюции в целом, при изучении одного вида на ограниченном отрезке
времени оказываются либо весьма важными, либо не имеющими никакого
касательства к предмету, в нашем случае - человечеству за последние 5 тыс.
лет.
[11] Быстрое А. П. Указ. соч. С. 299. - Хронология А. П. Быстрова требует
уточнения. По новым данным С14 кроманьонский человек в Европе имеет
давность около 20 тыс. лет, a Homo sapiens в Северной Америке - около 37
тыс. лет (см.: Мочанов Ю. А. К вопросу о начальных эпохах заселения Нового
Света // Доклады по этнографии ВГО. Вып. 4. Л., 1966. С. 34).
[12] Рогинский Я. Я., Левин М. Г. Основы антропологии.
[13] История полемики до 1957 г. см.: Быстрое А. П. Указ. соч. С. 277.
[14] Дебец Г. Ф. О некоторых направлениях изменений в строении человека
современного вида //Советская этнография. 1961. щ 2. С. 9-23.
[15] Цит. по: Дорст К. До того как умрет природа. С. 350.
[16] Там же. С. 45.
[17] Тьерри О. Избр. соч. С. 210.
[18] Гумилев Л. Н. 1) Истоки ритма кочевой культуры Срединной Азии //Народы
Азии и Африки. 1966. щ 4. С. 85-94; 2) Роль климатических колебаний в
истории народов степной зоны Евразии //История СССР. 1967. щ 1. С. 53- 66.
[19] Гумилев Л. Н. Этногенез и этносфера //Природа. 1970. щ 2. С. 49-60
[20] Ефремов Ю. К. Важное звено в цепи связей человека с природой //Там же.
1971. щ 2. С.79.
[21] Бромлей Ю. В. Этнос и этнография. М., 1973. С. 163.
[22] Вернадский В. И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. С.
284-285.
[23] Быстрое А. П. Указ. соч. С. 292.
[24] Дебец Г. Ф. О некоторых направлениях... С. 19-20
[25] Широкогоров С. М. Этнос: Исследование основных принципов изменения
этнических и этнографических явлений //Изв. восточного ф-та Дальнево-сточн.
ун-та (Шанхай). 1923. XVIII. Т. I. С. 130.
[26] Завадский К. М. Развитие эволюционной теории после Дарвина. Л., 1973.
С. 223-225.
[27] Там же. С. 225
[28] Рогинский Я. Я., Левин М. Г. Указ. соч. С. 314
[29] Колебательное движение этноса - это переход от одного равновесного
состояния к другому. Этот тип движения был известен в Древнем Китае, где
его называли "законом превратности". В VI в. царевна Да И из дома Чэн в
элегии о своей печальной судьбе написала:
Не век опьяняет нас чаша вина,
Звенит и смолкает на лютне струна.
Превратность царит на Земле искони,
Примеры ты встретишь, куда ни взгляни!!!
И песня, что пелась в былые года,
Изгнанника сердце тревожит всегда.
(Пер. Л. Н. Гумилева)
[30] Гумилев Л. Н. Этнос как явление //Доклады отделений и комиссий ВГО.
Вып. 3. Л., 1967. С. 106
[31] Цит. по: Конрад Н. И. Запад и Восток. С. 76.
[32] Гумилев Л. Н. Этнос и категории времени //Доклады ВГО. Выл 15. Л.,
1970. С. 143-157.
[33] Козырев Н. А. Причинная механика и возможность экспериментального
исследования свойств времени (рукопись).
[34] Вернадский В. И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения.
С.135
[35] Обратная точка зрения высказана Джованни Джентме: "В прошлые времена
люди рождались, думали и трудились... но все они мертвы, подобно цветам,
красотой которых они наслаждались, или листьям, которые зеленели у них на
глазах весной и, желтея, осыпались осенью. Память о них живет, но мир
воспоминаний, подобно миру фантазии, есть ничто; и воспоминание не лучше,
чем мечта" (цит. по: Кон И. С. Философский идеализм и кризис буржуазной
мысли. М., 1959. С. 155). Сказано красиво, но, увы, люди, участвующие в
истории, - не цветы и не листья. Людям тяжелее, но зато они богаче и
мудрее.
[36] Первичный элемент исторического мира - это переживания, в котором
субъект находится в активном жизненном взаимодействии со своей средой"
(цит. по: Кон И.С. Указ. соч. С. 112).
[37] Не существует абсолютных реальных причин, которые ждут, чтобы их
открыли историки, пишущие на различных уровнях и с различных расстояний, с
разными целями и интересами, в разных контекстах и с различных точек
зрения" (цит. по: Кон И.С. Указ. соч. С. 192).
[38] Об этих писал Анатоль Франс в "Острове пингвинов": "Да разве мы пишем
историю? Разве мы пытаемся извлечь из какого-нибудь текста, документа хоть
малую крупицу жизни или истины? Мы просто-напросто издаем тексты. Мы
придерживаемся буквы... Мысль не существует".
[39] Ценность истории в том, что она дает знание "о человеческих существах,
находящихся в обстоятельствах, чрезвычайно отличных от наших собственных, -
не строго аналитическое научное знание, но нечто вроде того знания, какое
любитель собак имеет о своей собаке" (цит. по: Кон И. С. Указ. соч. С.
176).
Часть шестая
ПАССИОНАРНОСТЬ В ЭТНОГЕНЕЗЕ,
ПОСВЯЩЕННАЯ ОПИСАНИЮ ПРИЗНАКА, БЕЗ КОТОРОГО НЕ ЗАЧИНАЮТСЯ И НЕ
ИДУТ ПРОЦЕССЫ ЭТНОГЕНЕЗА, А ТАКЖЕ ПОСВЯЩЕННАЯ ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЕГО
ЗНАЧЕНИЯ ДЛЯ ЭТНИЧЕСКИХ СИСТЕМ И СТЕПЕНИ ИХ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОГО
НАПОЛНЕНИЯ КАК МЕРЫ АКТИВНОСТИ И СОПРОТИВЛЯЕМОСТИ ВНЕШНИМ
ВОЗДЕЙСТВИЯМ
XXII. Этногенный признак, или "фактор икс"
ВОТ ОН, "ФАКТОР ИКС"
А теперь прошу читателя принять мои извинения за то, что я так долго бродил
вместе с ним через "дебри и пустыни" сюжетов географических, биологических,
этнографических, а не сказал прямо, в чем секрет. Ведь читатель просто мне
не поверил бы! Он сказал бы: "Но это же вполне ясно. Этнос определяется
языком, расой, географической средой, социальными отношениями,
самосознанием, процессом эволюции или комбинацией их всех, или нескольких
перечисленных факторов, которые можно выбрать по вкусу". И это мнение не
только дилетантов, но и многих профессионалов, хотя оно при каждой попытке
применить его к практике анализа этногенеза оказывается несостоятельным.
Моей задачей было показать, что не только любой из перечисленных факторов,
но и любая их комбинация не дают возможности построить гипотезу, т.е.
непротиворечивое объяснение всех известных в данное время фактов
этногенеза, хотя число строго фиксированных фактов отнюдь не беспредельно.
Отсюда вытекает, что предлагавшиеся решения были несовершенны.
Следовательно, возникает право на поиск решения нового, т.е. построения
оригинальной гипотезы. Любая гипотеза, чтобы быть принятой, должна
объяснять все известные факты. Однако превращение гипотезы в теорию - очень
сложный процесс, так что установить момент этого качественного перехода ни
один ученый не вправе. Его задача иная: изложить свою точку зрения и
представить ее обоснование на суд современников и потомков.
Под психологией на организменном уровне ныне понимают физиологию высшей
нервной деятельности, с учетом гормональных воздействий, которая
проявляется в поведении людей.
Индивидуальная психология часто интегрируется в системы высших порядков:
социальную и этническую психологию, но при нашей постановке вопроса размеры
системы дела не меняют. Поэтому для нашего анализа небезразличны мотивации
поступков отдельных людей, ибо из них слагаются этнические стереотипы
поведения.
Этнопсихология в отличие от психологии изучает мотивы поведения систем на
популяционном уровне, т.е. на порядок выше организменного, который тоже
система, и достаточно сложная. В прямом наблюдении этнопсихология для нас
недоступна, но ее функция - этническое поведение легко воспринимаемо и
ощущаемо.
Как писали К. Маркс и Ф. Энгельс: "Никто не может сделать что-нибудь, не
делая этого ради какой-либо из своих потребностей и ради органа этой
потребности"[1]. Потребности человека поддаются классификации, для коей
предложено много ступеней дробности, нам не нужных[2]. Для целей нашего
анализа целесообразно ограничиться делением на две группы, имеющие разные
знаки. Первая - это комплекс потребностей, обеспечивающих самосохранение
индивидуума и вида - "потребности нужды"; вторая - мотивы иного рода,
благодаря которым происходит интеллектуальное освоение непознанного и
усложнение внутренней организации - "потребности роста"[3], то, что Ф. М.
Достоевский описал в "Братьях Карамазовых" как "потребность познания", ибо
"тайна человеческого бытия не в том, чтобы только жить, а в том, для чего
жить", и при этом "устроиться непременно всемирно", потому что человеку
нужна общность идеалов - то, что мы бы назвали этнической доминантой. Но
ведь последняя не возникает сама по себе, а появляется и меняется вместе с
фазами этногенеза, т.е. является функцией искомого "фактора икс". Теперь мы
почти у цели.
Условия, в которых начинаются процессы этногенеза, весьма вариантны. Но
вместе с тем всегда наблюдаются более или менее единообразное их дальнейшее
протекание, иногда нарушаемое внешними воздействиями. Если же мы, стремясь
вскрыть глобальную закономерность, используем постоянную фазовую схему
процесса и пренебрежем внешними точками как случайными помехами, то
неизбежно придем к выводу о наличии единой причины происхождения всех
этносов на земном шаре. Это будет тот самый "фактор икс", который следует
вынести за скобки как искомый инвариант.
Чтобы убедиться, что нами обнаружена именно та величина, которая является
импульсом этногенеза, мы должны показать, что при учете ее укладываются в
одну схему три отмеченные выше классификации: а) этнологическая,
учитывающая деление на "антиэгоистов" и "эгоистов"; b) географическая,
описывающая отношение к ландшафту и с) историческая, характеризующая
закономерное умирание этнического сообщества, прошедшего фазы подъема и
упадка. Совпадение трех линий корректирует правильность предложенной
концепции и раскрытия "фактора икс".
Станем на путь "эмпирического обобщения". Посмотрим, какой момент
присутствует во всех началах этногенеза, как бы разнообразны они ни были.
Как мы видели, формирование нового этноса всегда связано с наличием у
некоторых индивидов необоримого внутреннего стремления к целенаправленной
деятельности, всегда связанной с изменением окружения, общественного или
природного, причем достижение намеченной цели, часто иллюзорной или
губительной для самого субъекта, представляется ему ценнее даже собственной
жизни[4]. Такое, безусловно, редко встречающееся явление есть отклонение от
видовой нормы поведения, потому что описанный импульс находится в оппозиции
к инстинкту самосохранения и, следовательно, имеет обратный знак. Он может
быть связан как с повышенными способностями (талант), так и со средними, и
это показывает его самостоятельность среди прочих импульсов поведения,
описанных в психологии. Этот признак до сих пор никогда и нигде не
описывался и не анализировался. Однако именно он лежит в основе
антиэгоистической этики, где интересы коллектива, пусть даже неверно
понятые, превалируют над жаждой жизни и заботой о собственном потомстве.
Особи, обладающие этим признаком, при благоприятных для себя условиях
совершают (и не могут не совершать) поступки, которые, суммируясь, ломают
инерцию традиции и инициируют новые этносы.
Особенность, порождаемую этим генетическим признаком, видели давно; больше
того, этот эффект даже известен как страсть, но в повседневном
словоупотреблении так стали называть любое сильное желание, а иронически -
просто любое, даже слабое влечение. Поэтому для целей научного анализа мы
предложим новый термин-пассионарность [5] (от лат. Passio, ionis, f.),
исключив из его содержания животные инстинкты, стимулирующие эгоистическую
этику и капризы, являющиеся симптомами разболтанной психики, а равно
душевные болезни, потому что хотя пассионарность, конечно, - уклонение от
видовой нормы, но отнюдь не патологическое. В дальнейшем мы уточним
содержание понятия "пассионарность", указав на ее физическую основу.
Ф.ЭНГЕЛЬС О РОЛИ СТРАСТЕЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ
Энгельс ярко описывает силу страстей человеческих и их роль в истории:
"...цивилизация совершила такие дела, до каких древнее родовое общество не
доросло даже в самой отдаленной степени. Но она совершила их, приведя в
движение самые низменные побуждения и страсти людей и развив их в ущерб
всем их остальным задаткам. Низкая алчность была движущей силой цивилизации
с ее первого до сегодняшнего дня; богатство, еще раз богатство и трижды
богатство, богатство не общества, а вот этого отдельного жалкого индивида
было ее единственной определяющей целью. Если при этом в недрах этого
общества все более развивалась наука и повторялись периоды высшего расцвета
искусства, то только потому, что без этого невозможны были бы все
достижения нашего времени в области накопления богатства"[6].
Эта мысль пронизывает ткань работы Энгельса "Происхождение семьи, частной
собственности и государства". Он указывает, что именно "алчное стремление к
богатству" привело к возникновению антагонистических классов[7]. Говоря о
падении родового строя в обществе (в том обществе, где функционирующие
этносы находятся, по нашему мнению, в фазе гомеостаза), Энгельс писал:
"Власть этой первобытной общности должна быть сломлена, - и она была
сломлена. Но она была сломлена под такими влияниями, которые прямо
представляются нам упадком, грехопадением по сравнению с высоким
нравственным уровнем старого родового общества. Самые низменные побуждения
- вульгарная жадность, грубая страсть к наслаждениям, грязная скаредность,
корыстное стремление к грабежу общего достояния - являются восприемниками
нового цивилизованного классового общества; самые гнусные
средства-воровство, насилие, коварство, измена-подтачивают старое
бесклассовое родовое общество и приводят его к гибели"[8].
Так смотрел Энгельс на прогрессивное развитие человечества. Алчность же -
эмоция, коренящаяся в сфере подсознания, функция высшей нервной
деятельности, лежащая на грани психологии и физиологии. Равноценными
эмоциями являются жадность, страсть к наслаждениям, скаредность, корысть,
упоминаемые Энгельсом, а также властолюбие, честолюбие, зависть, тщеславие.
С обывательских позиций, это "дурные чувства", нос философских-"дурными"
или "хорошими" могут быть только мотивы поступков, причем сознательные и
свободно выбранные, а эмоции могут быть только "приятными" или
"неприятными", и то смотря какие поступки они порождают. А поступки могут
быть и бывают самые различные, в том числе объективно полезные для
коллектива. Например, тщеславие заставляет артиста добиваться одобрения
аудитории и тем совершенствовать свой талант. Властолюбие стимулирует
активность политических деятелей, подчас необходимую для государственных
решений. Жадность ведет к накоплению материальных ценностей и т.д. Ведь все
эти чувства - модусы пассионарности, свойственной почти всем людям, но в
чрезвычайно разных дозах. Пассионарность может проявляться в самых
различных чертах характера, с равной легкостью порождая подвиги и
преступления, созидание, благо и зло, но не оставляя места бездействию и
спокойному равнодушию.
Столь же категорично высказывался и Гегель в своих лекциях по философии
истории: "Мы утверждаем, что вообще ничто не осуществлялось без интереса
тех, которые участвовали своей деятельностью, и так как мы называем интерес
страстью, поскольку индивидуальность, отодвигая на задний план все другие
интересы и цели, которые также имеются и могут быть у этой
индивидуальности, целиком отдается предмету, сосредоточивает на этой цели
все свои силы и потребности, - то мы должны вообще сказать, что ничто
великое в мире не совершается без страсти"[9].
В цитированном описании социопсихологического механизма, несмотря на всю
его красочность, есть немаловажный дефект. Гегель сводит страсть к
"интересу", а под этим словом в XIX в. понималось стремление к приобретению
материальных благ, что заранее исключает возможность самопожертвования. И
не случайно, что некоторые последователи Гегеля стали исключать из мотивов
поведения исторических персон искренность и бескорыстную жертвенность ради
предмета своей страсти. Такая вульгаризация, к сожалению, ставшая общим
заблуждением, вытекает из нечеткости формулировки немецкого философа.
Но классики марксизма преодолели этот рубеж. В ответ на воинствующую
банальность филистеров, усмотревших во всех поступках людей только
бескрылый эгоизм, они выдвинули концепцию опосредованной
детерминированности, оставляющей место разнообразию проявлений человеческой
психики.
Вспомним еще раз, что писал Ф. Энгельс в письме к И. Блоху от 21-22
сентября 1890 г.: "согласно материалистическому пониманию истории в
историческом процессе определяющим моментом в конечном счете является
производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс
большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в
том смысле, что экономический момент является будто единственно
определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не
говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу"[10]. Да, идеи - это огни в
ночи, манящие к новым и новым свершениям, а не вериги, сковывающие движения
и творчество. Уважение к предшественникам состоит в том, чтобы продолжить
их подвиг, а не забывать о том, что они сделали и для чего.
XXII. Образы пассионариев
НАПОЛЕОН
Поручик артиллерии Наполеон Бонапарт в молодости был беден и мечтал о
карьере. Это банально, и потому понятно. Благодаря личным связям с
Огюстеном Робеспьером он был произведен в капитаны, после чего взял Тулон
и, став в результате этого генералом, в октябре 1795 г. подавил мятеж
роялистов в Париже. Карьера его была сделана, но богатства она ему не
принесла, равно как и брак с красавицей Жозефиной Богарне. Однако уже
итальянская кампания сделала Бонапарта богачом. Так что остальную жизнь он
мог бы прожить не трудясь. Но что-то потянуло его в Египет, а потом
толкнуло на стремительный риск 18-го брюмера. Что? Властолюбие, и ничто
иное! А когда он стал императором французов, разве он успокоился? Нет, он
принял на себя непомерную тяжесть войн, дипломатии, законодательной работы
и даже предприятий, которые отнюдь не диктовались истинными интересами
французской буржуазии, вроде испанской войны и похода на Москву.
Конечно, Наполеон всякий раз по-разному объяснял мотивы своих поступков, но
действительным источником их была неуемная жажда деятельности, не
оставившая его даже на острове Св. Елены, где он написал свои мемуары
только потому, что не мог находиться без дела. Для современников стимул
деятельности Наполеона оставался загадкой. И недаром парижские буржуа
приветствовали русскую армию, вступавшую в Париж в 1814 г., возгласами: "Мы
не хотим войны, мы хотим торговать".
И действительно, король-буржуа Луи Филипп, выполнявший социальный заказ
растущего французского капитализма, прекратил ставшую традицией войну с
Англией и перенес
деятельность своих воинственных подданных в Алжир, ибо это было выгоднее,
безопаснее и не затрагивало большинства французов, желавших мира и покоя.
Но почему Наполеон после Амьенского мира не поступил так же? Поскольку он
был не Луи Филипп, то парижские лавочники не могли ему ничего приказать.
Они только удивлялись, зачем император вечно стремится воевать. Точно так
же Александра Македонского не понимали даже его "друзья", как называли
ближайших сподвижников царя-завоевателя.
АЛЕКСАНДР МАКЕДОНСКИЙ
Александр Македонский имел по праву рождения все, что нужно человеку: пищу,
дом, развлечения и даже беседы с Аристотелем. И тем не менее он бросился на
Беотию, Иллирию и Фракию только потому, что те не хотели помогать ему в
войне с Персией, в то время как он якобы желал отомстить за разрушения,
нанесенные персами во время греко-персидских войн, о которых успели забыть
сами греки[11]. А потом, после победы над персами, он напал на Среднюю Азию
и Индию, причем бессмысленность последней войны возмутила самих македонян.
После блестящей победы над Пором "те, кто посмирнее, только оплакивали свою
участь, но другие твердо заявляли, что они не пойдут за Александром..."
(Арршш. V. 26). Наконец, Кен, сын Полемократа, набрался смелости и сказал:
"Ты видишь сам, сколько македонцев и эллинов ушло с тобой и сколько
осталось. Эллины, поселенные в основанных тобой городах, и те остались не
совсем добровольно... Одни погибли в боях, другие... рассеялись кое-где по
Азии. Еще больше умерло от болезней; осталось немного, и у них уже нет
прежних сил, а духом они устали еще больше. Все, у кого еще есть родители,
тоскуют о них; тоскуют о женах и детях, тоскуют по родной земле, и тоска по
ней простительна им: они ушли бедняками и теперь, поднятые тобой, они
жаждут увидеть ее, став видными и богатыми людьми. Не веди солдат против их
воли" (Арриан. V. 27). Это точка зрения умного и делового человека,
учитывающего и выражавшего настроения войска. Нельзя не признать, что по
всем соображениям реальной политики Кен был прав, но не его разум, а
иррациональность поведения Александра сыграла важную роль в возникновении
того явления, которое мы называем "эллинизм" [12] и роль которого в
этногенезе Ближнего Востока не вызывает никаких сомнений.
В этой связи для нас любопытна речь самого царя, доводы, которыми он
соблазнял воинов продолжать поход. Перечислив свои завоевания, Александр
заявил: "Людям, которые переносят труды и опасности ради великой цели,
сладостно жить в доблести и умирать, оставляя по себе бессмертную славу...
Что совершили бы мы великого и прекрасного, если бы сидели в Македонии и
считали, что с нас хватит жить спокойно: сохранять свою землю и только
отгонять от нее соседей... которые нам враждебны?" (Арриан. V. 26-27). Вот
программа человека, ставящего славу выше собственного благополучия и
интересов своей страны. При этом "сам он пренебрегал усладами, на деньги
для собственных удовольствий был очень скуп, но благодеяния сыпал щедрой
рукой" (Арриан. VII. 28). И пирушки он, по словам очевидца Аристобула,
устраивал ради друзей, а сам пил мало (Арриан. VII. 29). Да ведь ради
удовольствия на войну не ходят! А его солдатам совсем не хотелось воевать с
индусами, тем более что награбленное добро при тех средствах транспорта
было невозможно доставить домой. Однако они воевали, да еще как!
Вряд ли стоит искать причину, толкнувшую македонского царя в поход, в
стремлении к приобретению рынков для торговых городов или к уничтожению
финикийской конкуренции. Афины и Коринф, которые только что были покорены
силой оружия, продолжали оставаться врагами Македонии, а жертвовать собой
ради врага уж вовсе бессмысленно. Так что мотивы поведения Александра
приходится искать в его собственном характере. Два качества, доведенные до
крайности, отмечают у Александра и Арриан, и Плутарх: честолюбие и
гордость, т.е. проявления описанной нами пассионарности. Этого избытка
энергии оказалось достаточно не только для победы, но и для того, чтобы
принудить своих подданных вести войну, которая была им не нужна.
Конечно, многие соратники Александра - Пердикка, Клит, Селевк, Птомемей и
другие - тоже обладали пассионарностью и искренне соучаствовали в деле
своего царя, благодаря чему удалось увлечь в поход простых македонян и
греков. Не один человек, а целая группа пассионарных людей в составе
македонской армии смогла сломить персидскую монархию и создать на ее месте
несколько македонских царств и даже новый этнос - сирийский. Сами же
македоняне и персы преобразились в новых условиях до неузнаваемости, став
добычей римлян и парфян.
Но, может быть, именно идея совмещения Эллады с Востоком толкнула
Александра на его подвиги? Нет, он обучался философии у Аристотеля, а
последний его такому не учил. Да и хронологически эта идея возникла не до,
а после завоевания Персии, иначе не был бы сожжен дворец в Персеполе.
Компромисса не ищут, уничтожая шедевры искусства побежденного народа.
Итак, пассионарность - это способность и стремление к изменению окружения,
или, переводя на язык физики, - к нарушению инерции агрегатного состояния
среды. Импульс пассионарности бывает столь силен, что носители этого
признака - пассионарии не могут заставить себя рассчитать последствия своих
поступков. Это очень важное обстоятельство, указывающее, что пассионарность
- атрибут не сознания, а подсознания, важный признак, выражающийся в
специфике конституции нервной деятельности. Степени пассионарности
различны, но для того чтобы она имела видимые и фиксируемые историей
проявления, необходимо, чтобы пассионариев было много, т.е. это признак не
только индивидуальный, но и популяционный.
ЛЮЦИЙ КОРНЕЛИЙ СУЛЛА
Проверим правильность описания обнаруженного признака на нескольких других
персонах. Люций Корнелий Сулла, римский патриций, имел и нобиль, имел дом в
Риме, виллы в его окрестностях и много рабов и клиентов. Подобно
Александру, он не испытывал недостатка ни в яствах, ни в развлечениях. Что
же толкнуло его в войско Мария, которого он презирал и ненавидел? И ведь он
не ограничился службой штабного офицера, он участвовал в боях и, рискуя
жизнью, схватил Югурту, чтобы привезти его в Рим и обречь на голодную
смерть в Мамертинской тюрьме. За все эти подвига он получил только одну
награду: шатаясь по форуму и болтая с приятелями, он мог называть Мария
бездарным болваном, а себя героем. Этому верили многие, но не все; тогда
Сулла снова полез в драку, выдержал поединок с вождем варваров, вторгшихся
в Италию, убил его и... стал хвастаться еще больше. Но и этого ему
показалось мало. Мария он, допустим, превзошел, но оставалась память об
Александре. Сулла решил покорить Восток и прославить себя больше
македонского царя. Тут ему сказали: "Хватит! Дай поработать и другим!"
Казалось бы, Сулла должен был быть доволен: его заслуги перед Римской
республикой признаны, дом - полная чаша, все кругом уважают и восхищаются -
живи да радуйся! Но Сулла поступил иначе: возмутил легионы, взял приступом
родной город, причем шел на баррикады без шлема, чтобы вдохновите своих
соратников, и добился, чтобы его послали на очередную нелегкую войну. Что
его толкало? Очевидно, стремления к выгоде не было. Но, с нашей точки
зрения, внутренний нажим пассионарности был сильнее инстинкта
самосохранения, и уважения к законам, воспитанного в нем культурой и
обычаем. Дальнейшее - просто развитие логики событий, то, что во времена А.
С. Пушкина называлось "силою вещей" (хороший забытый термин). Это уже
относится полиостью к исторической науке, которая подкрепляет этнологию.
Марий в 87 г. до н.э. выступил против Суллы с войском из ветеранов и рабов,
которым была обещана свобода. Его поддержал консул Цинна, привлекший на
сторону популяров-италиков, т.е. угнетенные этносы. Взяв Рим, Марий
приказал самому гуманному из своих полководцев перебить воинов из рабов,
ибо опора на них его компрометировала. И 4 тыс. человек были зарезаны во
время сна своими боевыми товарищами. Расправа сия показала, что популяры,
при всей их демократической декламации, мало отличались от своих
противников - оптиматов.
Но все же отличие было: Сулла тоже мобилизовал в свое войско 10 тыс. рабов,
но после победы наградил их земельными участками и римским гражданством.
Различие между Марием и Суллой больше определяется личными качествами,
нежели программами партий. При этом, в отличие от Александра, Сулла не был
честолюбив и горд, ибо сам отказался от власти, как только почувствовал
себя удовлетворенным. Он был крайне тщеславен и завистлив, но эти качества
- только проявления пассионариости. И опять-таки подчеркнем, что успех
Суллы зависел не только от его личных качеств, но и от контакта с
окружением. Его офицеры - Помпей, Лукулл, Красе и даже некоторые легионеры
были тоже пассионарны, чувствовали и действовали в унисон с вождем. Иначе
Сулла не стал бы диктатором Рима.
ЯН ГУС, ЖАННА Д'АРК И ПРОТОПОП АВВАКУМ
Бывает и так, что пассионарий не приносит своих близких в жертву
собственным страстям, а жертвует собой ради их спасения или ради идеи.
Пример такого искреннего служения показал Ян Гус, профессор Пражского
университета, заявивший: "Я говорил и говорю, что чехи в королевстве
Чешском по закону... и по требованию природы должны быть первыми в
должностях, так же как французы во Франции и немцы в своих землях..."
Однако жертва Гуса в Констанце была бы бесплодна, если бы не Жижка и братья
Прокопы, студенты Пражского университета, горожане и рыцари, крестьяне и
чешские священники, выбросившие из окна ратуши Нового Города (район Праги)
бургомистра и немецких советников бездарного короля Вацлава IV из династии
Люксембургов. Они были обуреваемы гневом и мстили за несправедливый
приговор своему ректору, преданному и сожженному немцами.
Бели же в приведенных примерах Наполеона, Александра Македонского и Люция
Корнелия Суллы есть соблазн с большими натяжками увидеть "героев, ведущих
толпу", то здесь, при аналогичных сочетаниях событий, очевидно, дело не в
личном "героизме", а в создании этнической доминанты, которая организует
пассионарность системы и направляет ее к намеченной цели. Ведь известно
много случаев, когда героический и патриотичный вождь не мог побудить
сограждан взять в руки оружие для того, чтобы защитить себя и свои семьи от
жестокого врага. Достаточно вспомнить Алексея Мурзуфла, сражавшегося на
стенах Константинополя против крестоносцев в 1204 г. Вокруг Алексея была
только варяжская дружина и несколько сот добровольцев; все они были убиты.
А 400-ты-сячное население Константинополя позволило крестоносцам жечь и
грабить свой город. Вот где разница между ролью предводителя и
возможностями этноса, определяемыми уровнем пассионарности.
Еще более показательны события, происшедшие в Риме в 41 г. Режим,
установленный Августом, превратил все республиканские законы в фикцию,
пышную декорацию, прикрывавшую произвол принцепса. При Тиберии и особенно
при Калигуле вошли в моду жестокие расправы с богатыми людьми, имущество
которых пополняло императорскую казну. Кроме того, Калигула страдал
припадками паранойи, во время которых приказывал медленно убивать любого
попавшегося на глаза или того, кого он случайно вспомнил. В эпоху
республики такого никто не смог бы даже вообразить, но гражданские войны
унесли так много пассионариев, что сенаторы и всадники только дрожали и
ждали смерти. Однако нашлись два храбрых человека: Кассий Херея и Корнелий
Сабин, убившие злодея. Сенат мог взять власть, принадлежащую ему по закону:
но большая часть сенаторов разбежалась по домам, народ толпился на площади,
а потом рассеялся; телохранители императора - германцы, увидев его убитым,
ушли; и переворот не состоялся.
Какой-то солдат нашел перепуганного дядю Калигулы, Клавдия, привел его к
своим товарищам, и те объявили его императором за уплату 15 тыс. сестерций
на каждого легионера. А в сенате шла "разноголосица"[13], пока все когорты
не примкнули к Клавдию. Заговорщики-республиканцы были казнены, и
деспотическая власть восстановлена.
Вот и вожди были "героями", и "толпа" была многочисленна, но система
римского этноса лишилась того энергетического наполнения пассионарностью,
которое сделало римский народ победителем всех соседей, а город Рим -
столицей полумира. Легионерам даже не пришлось побеждать, ибо никакого
сопротивления они не встретили.
Но вернемся к чехам, потерявшим ректора Пражского университета. Чехи были
похожи не на римлян времен Принципата, а на римлян эпохи Мария и Суллы.
Конечно, Гус был хорошим профессором и пользовался популярностью среди
студентов-чехов, но влияние его на все слои чешского этноса невероятно
возросло после его мученической кончины. Не "герой", а его тень, ставшая
символом этнического самоутверждения, подняла чехов и бросила их на немцев,
да так, что рыцарские ополчения Германии и Венгрии панически бежали перед
отрядами чешских партизан. И нельзя сказать,
что чехов вдохновили идеи пражского профессора. Гус защищал учение
английского священника Виклифа, а его последователи... одни требовали
причащения из чаши - т.е. возврата к православию; другие - национальной
церкви без разрыва с папством; третьи отрицали необходимость иерархии;
четвертые объявили себя "адамитами", бегали, раздевшись донага, и отрицали
вообще все (этих безумцев истребили сами чехи).
Не позитивная программа, а негативная этническая доминанта - "бей немцев" и
за то, что они католики, и за то, что они дворяне, и за то, что они
крестьяне, лишенные защиты, и за то, что они богатые бюргеры, за счет
которых можно поживиться... короче говоря, за что угодно, - дала чехам
по-беду в двадцатилетней (1415-1436) войне. Но какой ценой? Чехи потеряли
большую часть населения; Саксония, Бавария и Австрия - около половины;
Венгрия, Померания и Бранденбург - значительно меньше, но тоже изрядно.
Чехия отстояла свободу и культуру, но только путем междоусобной войны. При
Липанах утраквисты-чашники разгромили табористов-протестантов и
расправились с ними беспощадно. После этого возникла возможность заключения
мира с немцами. Политику терпимости на базе усталости осуществил король
Георгий Подебрад (1458-1471).
Хотя этот краткий обзор показывает, что пассионарность - стихийное явление,
тем не менее оно может быть организовано той или иной этнической
доминантой. (Этнической доминантой мы называем явление или комплекс явлений
- религиозный, идеологический, военный, бытовой, который определяет переход
исходного для процесса этногенеза этнокультурного многообразия в
целеустремленное единообразие.) Но она может и расплескаться, не слившись в
единый поток; именно это случилось в Чехии в XV в.
Сходно, но не совсем, произошло в те же годы освобождение Франции от власти
английского короля Генриха VI и его союзников-бургундцев, которые
стремились оторваться от Франции, несмотря на то что их герцоги носили
фамилию Валуа. Жанна д'Арк, лотарингская девушка, говорившая по-французски
с немецким выговором, никогда не спасла бы ни Орлеана, ни короля, ни
родину, если бы ее окружали только прохвосты - придворные дофина и его
фаворитки Агнессы Сорель, и не было бы ни Дюнуа с Ля Гиром, ни маршала
Буссака, ни капитана Поитона де Сантрайля, ни отчаянных латников и умелых
арбалетчиков, которым оказалось достаточно услышать только два слова:
"Прекрасная Франция" - формулировку этнической доминанты, чтобы понять, за
что стоит бороться до победы, хотя и до этого за дофина сражались те, кто
не хотел "стать англичанином"[14]. И Аввакум был не одинок; огненные
страницы его автобиографии читали и перечитывали люди, готовые на
самосожжение ради того, что они чтили.
И опять-таки сила "старообрядничества" была не в доводах разума; до
спокойного спора с никонианами у них дело ни разу не доходило. Да и защищал
Аввакум вовсе не древнее православие, а привычное, что отнюдь не одно и то
же. Никон выписал из Венеции лучшие издания греческих текстов по
патристике, издаваемые братьями Альдами, для сверки и как образцы. Аввакум
же требовал исправления служебников по русским переводам XIII-XIV вв. Эти
переводы были очень красивы, но менее точны, нежели подлинники IV-V вв.
Протест старообрядцев против ярких красок на иконах основан на привычке к
ликам, потемневшим от времени. Андрей Рублев и Феофан Грек писали яркими
красками, что к XVII в. было позабыто.
Короче говоря, сюжеты спора были случайны, но сам спор закономерен, ибо он
выражал раздвоение великорусского этноса, с последующим выделением
субэтноса "старообрядцев", в котором не осталось и тени догматического
единства, так как появились течения "половцев" и "беспоповцев", а потом
многочисленные "толки". Но этнос не распался. Во время вторжения шведов в
Белоруссию старообрядцы-эмигранты создали партизанские отряды и 'весьма
помогли Меншикову одержать победу при Лесной.
Значит, не отдельные пассионарии делают великие дела, а тот общий настрой,
который можно назвать уровнем пассионарного напряжения. Механизм этого
явления блестяще описал Опостен Тьерри при анализе победы Гуго Капета над
Каролингами, в результате чего сложилось ядро французского этноса.
"Народные массы, когда они приходят в движение, не отдают себе отчета в той
силе, которая их толкает. Они идут, движимые инстинктом, и продвигаются к
цели, не пытаясь ее точно определить. Если судить поверхностно, то можно
поду-
мать, что они слепо следуют частным интересам какого-нибудь вождя, имя
которого только и остается в истории. Но эти имена получают известность
только потому, что они служат центром притяжения для большого количества
людей, которые, произнося их, знают, что это должно обозначать, и в данный
момент не испытывают потребности выражаться более точно"[15]. Да, но это
значит, что все рассмотренные нами события имеют в основе, точнее - в
глубине, этническое наполнение. И Александр, и Сулла, и Ян Гус, и Аввакум
должны рассматриваться как участники разных этногенезов в разных фазах и
регионах. Так, через выделение индивидуальных психологических абрисов, мы
пришли к этнопсихологии как сфере проявления поведенческих импульсов.
Огромный материал, накопленный этнографией, настоятельно требует обобщения.
Поисками принципа, на коем можно осмыслить весь глобальный материал, были
заняты многие советские этнографы[16]. Ясно, что принцип должен быть нов,
иначе его давно уже применяли бы, и универсален. Этим требованиям отвечает
реально существующее явление пассионарности как эффекта воздействия природы
на поведение этнических сообществ. Но это противоречит привычной концепции
этноса как "социального состояния"[17].
Приверженность к воззрениям устарелым и неверным влечет за собою известную
логическую ошибку индуктивного метода - метафорическую деформацию. Встречая
новые мысли, впечатления и т.п., мозг ищет отдыха в буферном процессе
аналогизирования, создающем мост между воспринятым известным и новым
неизвестным, которое облекается в одежду привычного. Этот путь нас
привлекает. Мы хотим сделать следующий шаг. Но прежде кратко сформулируем
выводы, уже сделанные, ибо теперь они превращаются в исходные положения.
НАКОПЛЕНИЕ ИЛИ РАСТРАТА?
Вспомним, что открытие биохимической энергии живого вещества было сделано
В. И. Вернадским, когда он сопоставил скопища саранчи с массой руды в
месторождении. Саранчи было больше, и летела она навстречу смерти. Так что
же ее толкало? В поисках ответа было создано учение о биосфере оболочке
Земли, обладающей антиэнтропийными свойствами. Но ведь люди - тоже часть
биосферы. Следовательно, энергия живого вещества пронизывает тела наши,
наших предков и будет пронизывать тела наших потомков, стимулируя
разнообразные этногенезы. И теперь наша задача состоит в том, чтобы
показать, может ли открытый и описанный нами феномен решить поставленные
выше вопросы этногенеза и этнической истории.
Описанная выше схема этногенеза как дискретного процесса предполагает
внезапное возникновение группы пассионарных этносов внутри того или иного
региона, последующее их распространение за его пределы, потерю сложности
этнической системой и либо распыление особей, ее составлявших, либо
превращение их в реликт. Так как эта схема, несмотря на множество локальных
вариаций, прослеживается всюду, то возникает потребность в ее
интерпретации, хотя бы путем сравнения.
Вообразим шар, получивший внезапный толчок. Энергия толчка затрачивается
сначала на преодоление инерции покоя, а затем на движение шара, которое
будет медленно затухать вследствие сопротивления среды, пока шар не
остановится; путь же этого шара будет зависеть от того, покатится ли он по
ровному месту, или наткнется на препятствия, или свалится в яму и т.д., но
сколько бы раз мы ни повторяли эту операцию, принцип движения один -
инерция толчка, т.е. растрата энергии полученного импульса.
В биосфере явления такого порядка именуются сукцессиями. Сукцессии весьма
разнообразны и по продолжительности, и по характеру, и по последствиям, но
все они имеют обозначенную черту сходства - инерционность, которая у
человека проявляется как растрата пассионарного импульса. Это роднит
человечество с прочими явлениями биосферы, тогда как социальные и
культурные структуры, свойственные только человеку, имеют иной характер
движения. Феномен этноса на грани двух форм движения.
XXIV. Пассионарное напряжение
БИОХИМИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ПАССИОНАРНОСТИ
То, что каждый человек и каждый коллектив людей является частью биосферы и
составным элементом общества - несомненно, но характер взаимодействия этих
форм движения материи требует уточнения. Для достижения поставленной цели и
решения задачи в проблему соотношения человека, как носителя цивилизации, с
природной средой введено понятие "этнос" для обозначения его как
устойчивого коллектива особей, противопоставляющего себя всем прочим
аналогичным коллективам, имеющего внутреннюю структуру, в каждом случае
своеобразную, и динамический стереотип поведения. Именно через этнические
коллективы осуществляются специфические варианты связи человечества с
природной средой. Однако тут встает вопрос о границе и соотношении между
природным и социальным. То, что природа господствует за пределами
техносферы - очевидно, но она находится и в телах людей. Физиология (в том
числе патофизиология) тесно связана с психологией как продуктом нервной и
гормональной деятельности организма. Нехватка йода вызывает кретинизм;
выделение адреналина создает страх и гнев; гормоны половых желез
стимулируют любовную лирику и сентиментальный роман; химические соединения
в качестве допингов воздействуют не только на физическое, но и на
психическое состояние спортсменов; наркотики ведут к вырождению целых
народов и т.д. Закономерность общественной формы движения материи в
человеке так переплетается с биологической, биохимической и биофизической,
что необходимость четкого разграничения их очевидна.
Но если это крайне трудно сделать, беря за объект исследования одного
человека, то гораздо легче принять за единицу систему высшего порядка -
этнос, где неизбежные погрешности анализа взаимно компенсируются. Конечно,
трудно описать, а тем более подсчитать пассионарность людей эпох минувших.
Но есть обратный ход мысли. Работа, выполняемая этническим коллективом,
прямо пропорциональна уровню пассионарного напряжения[18]. Следовательно,
подсчитывая число событий в истории этноса, пусть даже с большим допуском,
мы получаем результат затрат энергии, на основании чего можем судить об
исходном заряде энергии, т.е. уровне пассионарности.
Деяния, продиктованные пассионарностью, легко отличимы от обыденных
поступков, совершаемых вследствие наличия общечеловеческого инстинкта
самосохранения, личного и видового. Не менее отличаются они от реактивных
акций, вызываемых внешними раздражителями, например вторжением
иноплеменников. Реакции, как правило, кратковременны и потому
безрезультатны. Для пассионариев же характерно посвящение себя той или иной
цели, преследуемой иной раз на протяжении всей жизни. Это дает возможность
характеризовать ту или иную эпоху в аспекте пассионарности. Охарактеризовав
в этом аспекте разные фазы этногенеза изучаемого этноса, мы получим данные
для построения кривой пассионарного напряжения с допустимым приближением, а
при наличии ряда подобных подсчетов для разных этносов и лучше -
суперэтносов мы уловим общую закономерность этногенеза. Значит, для того
чтобы эту закономерность уловить, надо хорошо знать историю событий, потому
что история как наука об общественных отношениях отражает не эту, а совсем
другую закономерность - спонтанное развитие, свойственное общественной
форме движения материи.
Может возникнуть сомнение в правомерности противопоставления идее
саморазвития общественной формы движения материи - концепции с инерционным
движением, постепенно затухающим, что присуще этногенезу как вариации
внутри вида Homo sapiens. Казалось бы, биологические изменения человека
могут проходить без флуктуации энергии живого вещества биосферы, без
эффекта пассионарного напряжения. Однако в этом случае оптимальная степень
адаптации к тем или иным условиям являлась бы тупиком для любого типа
развития, исходом которого была в этом случае только полная гибель
популяции. Ведь для того чтобы перестроиться физиологически и экологически,
вид (или этнос) должен отказаться от выработанных органов (или навыков),
т.е. сделать шаг назад из тупика ради того, чтобы найти новую дорогу. И
наоборот, возникновение мутации безотносительно к условиям среды, иначе
говоря - эксцесс воздействует на популяцию принудительно, вынуждая ее
измененную часть искать путей к достижению утраченного рая - гомеостаза,
представлявшегося еще Овидию "золотым веком".
МНОГОВЕКТОРНОСТЬ ЭТНИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ В СХЕМЕ
Так как нет и не может быть этногенеза без пассионарного напряжения, то
можно считать пассионарность тем обязательным элементом этногенеза,
который, образно говоря, можно вынести за скобки, внутри которых останутся
локальные черты тех или иных этносов. Для выделения закономерности важна
именно эта общая всем процессам черточка.
Однако непосредственно пассионарности как явления никто никогда не видел и
не увидит. Следовательно, характеризовать ее мы можем лишь по проявлениям.
Но самое трудное даже не в этом, а в том, как учесть и понять
разнонаправленные доминанты, порожденные пассионарностью этноса. Если
уподобить этнос физическому телу, на которое действует несколько сил (см.
рис. 1), то тогда сумма этих сил будет векторной: F=F1+F2+F3+F4+F5<>0.
Реальный эффект движения, который можно пронаблюдать, будет определяться не
арифметической, а векторной суммой этих сил, т.е. тело будет двигаться
вправо с уклоном вверх. Если же убрать четыре составляющие: F2, F3, F4, F5,
то тело получит большее ускорение по направлению F1, т.е. эффект ее
действия будет больше, так как F1, больше прежней F. Значит, в данном
случае ускорение возникает за счет утраты части сил, а не их увеличения,
ибо результирующая сила больше и, следовательно, эффект более заметен.
[ebe03.gif (2921 bytes)]
Рис. 1. Действие сил на физическое тело (обобщенная схема)
Поясним на примерах. В VIII--V вв. до н.э. Эллада кипела пассионарностью.
Три ремы бороздили Средиземное и Черное моря, колонии эллинов раскинулись
от Кавказа до Испании, а Иония и Великая Греция (в Италии) стали
многолюднее метрополии. Однако координировать свои силы эллинские полисы не
могли, так как каждый из них ценил свою самостоятельность больше жизни, а
подчинение приравнивалось к обращению в рабство. Даже при смертельной
угрозе во время похода Ксеркса фессалийцы и беотийцы сражались за персов,
отнюдь не забыв, что они эллины. За это они жестоко пострадали, ибо афиняне
и спартанцы после битвы при Платеях казнили пленных греков-персофилов, а
персов щадили.
Но как только Пелопоннесская и фиванская войны обескровили Элладу,
оказались возможны координация сил и поход Александра на Персию. Ареал
эллинизма был куда шире ареала эллинства, но эти успехи были достигнуты за
счет общего снижения пассионарного уровня Эллады, когда на первую роль
наряду с Македонией стали претендовать самые неразвитые в культурном и
экономическом отношении области: Этолия и Ахайя. Не они стали сильнее, а
ослабели Афины, Фивы и Спарта. Иными словами, общая мощь Эллады как системы
уменьшилась, почему она стала легкой добычей Рима. И несмотря на то, что
инерции былой потенциальной мощи эллинов хватило на приобщение римской
знати к своей культуре, ослабление продолжалось до тех пор, пока остаток
эллинов не превратился в ядро византийских греков, полностью преображенных
пассионарным толчком I в. н.э. Но это уже другой процесс.
Итак, простые наблюдения без учета поправок в подавляющем большинстве
приведут к ложным выводам. Упадок пассионарного напряжения будет признан
подъемом, так как в обоих случаях происходит большое количество свершений;
и малое количество "великих дел" равно характерно для низких и относительно
высоких уровней пассионарности, потому что во втором случае возможны
уравновешивание разнонаправленных сил и временная стабилизация. Надо
исследовать не отдельные моменты жизни этноса, а весь процесс целиком.
Тогда будет ясно, прибавляется или убывает пассионарность.
То, что невозможно отличить при самом тщательном изучении отдельной особи
вследствие многофакторности моментов, определяющих поведение, выявляется
при статистическом изучении деятельности больших коллективов, проявляющейся
в истории человечества. Во-первых, несущественные факторы взаимно
компенсируются; во-вторых, исторические процессы фиксированы в абсолютном
времени, а биологические или геологические - в относительном. Поэтому
только история может подарить естественным наукам абсолютную хронологию,
получив от них взамен способы эмпирического обобщения, после чего
появляется этнология - наука, обрабатывающая гуманитарные материалы
методами естественных наук.
Мы не беремся судить: лежит ли в основе пассионарности единый ген или
комбинация генов, рецессивный этот признак или доминантный, связан ли он с
нервной или гормональной деятельностью организма? На эти вопросы пусть
ответят представители других наук. Наша задача, этнологическая, выполнена.
Мы обнаружили наряду с общественным биогеографическое развитие антропосферы
и причину, его вызвавшую. Сущность же явления пассионарности и связи его с
другими элементами биосферы будут рассмотрены нами ниже.
ПАССИОНАРНАЯ ИНДУКЦИЯ
Пассионарность обладает важным свойством: она заразительна. Это значит, что
люди гармоничные (а в еще большей степени -импульсивные), оказавшись в
непосредственной близости от пассионариев, начинают вести себя так, как
если бы они были пассионарны. Но как только достаточное расстояние отделяет
их от пассионариев, они обретают свой природный психоэтнический
поведенческий облик. Это обстоятельство без специального осмысления
известно довольно широко и учитывается главным образом в военном деле. Там
либо выбирают пассионариев, узнавая их интуитивно, и формируют из них
отборные, ударные части, либо сознательно распыляют их в массе
мобилизованных, чтобы поднять "воинский дух". Во втором случае считается,
что два-три пассионария могут повысить боеспособность целой роты. И это
действительно так.
Ф. Энгельс в статье "Кавалерия" пишет, что встречный бой двух кавалерийских
частей крайне редок. Обычно одни поворачивают тыл до схватки, т.е.
"моральный фактор, храбрость, здесь превращается в материальную силу",
решающим моментом которой является порыв (dash)[19], при котором солдат
ценит победу (идеальную цель) больше собственной жизни.
Само собой разумеется, что кавалеристы в полку весьма непохожи друг на
друга по психическим свойствам, но тем не менее в бою полк ведет себя как
единое целое, более или менее пассионарное. Пассионарность полка
заключается в том, чтобы ценить победу больше жизни, а парадокс - в том,
что менее пассионарная воинская часть гибнет, ибо конница легко срубит
бегущих. Учтем, что равно "наэлектризовать" несколько сот человек можно
только путем индукции, т.е. воздействия на каждую особь заряда
пассионарности другой особи. Логичным продолжением аналогии будет гипотеза
пассионарного поля (подобие электроматитного поля), обладающего совсем
иными свойствами воздействия на психологию популяций сравнительно с
индивидуальными психологиями тех же людей, взятых по отдельности.
И в отличие от теории "героя и толпы" суть не в том, что герой руководит
воинской частью, а в том, что благодаря наличию среди солдат нескольких
пассионарных, но больше ничем не примечательных особей сама часть
приобретает отмеченный Энгельсом порыв, что подчас выручает даже бездарного
полководца. Например, никто не пытался сравнить таланты Бенигсена,
Витгенштейна и Блюхера с талантом Наполеона, но порыв русских, английских и
прусских войск в 1813-1814 гг. был сильнее, нежели у французских
новобранцев, почти детей.
Самое важное, пожалуй, заключается в том, что в подобных критических
случаях воздействовать на сознание, т.е. на рассудок людей, как правило,
бесполезно. И никакие доводы не помогают. Вспомним трагедию Ганнибала,
задыхавшегося в неравной войне на пороге победы. После битвы при Каннах ему
нужно было небольшое подкрепление, отряд пехоты, чтобы взять Рим и тем
спасти Карфаген. Доводы, которыми оперировали в карфагенском совете
старейшин послы Ганнибала и сторонники фамилии Варка, были безукоризненны.
Но желающий не слышать - не услышит, стремящийся не понять - не поймет.
Старейшины Карфагена послали полководцу ответ: "Ты же побеждаешь, так зачем
тебе еще войска?", чем обрекли на гибель своих внуков.
А ведь нельзя сказать, что карфагенские правители были глупы или трусливы.
Но влияние отсутствующего на них не распространялось. А когда побежденный
Ганнибал вернулся в родной город, то оказалось, что его популярность столь
велика, что могучие соперники вынуждены были склониться перед ним, и только
ультиматум Римского сената вынудил Ганнибала покинуть родину. Ганнибал сам
принял решение пожертвовать собой, ибо понимал, что попытка сопротивления
обречена.
И еще один пример, на этот раз из истории литературы. 8 июля 1880 г. Ф. М.
Достоевский на заседании Общества любителей российской словесности произнес
речь о Пушкине. Успех был, по воспоминаниям очевидцев, грандиозен. Однако в
чтении эта речь особого впечатления не производит. Она никак не идет в ряд
с главами из "Братьев Карамазовых". Видимо, личное присутствие Достоевского
сыграло не последнюю роль в усилении воздействия его речи на зрителей.
Пассионарная индукция проявляется всюду. Это особенно очевидно в наше
время, когда любители музыки или театра осаждают подъезды Консерватории или
МХАТа. Ведь они великолепно понимают, что впечатление от тех же пьес,
переданных по радио или телевидению, неравноценно тому, которое они получат
в зале театра. Пусть этот пример микроскопичен по сравнению с явлениями
этногенеза, но закономерность тут и там одна и та же.
Ярким примером пассионарной индукции является сражение на Аркольском мосту
в 1796 г. Австрийскую и французскую армии разделяла неглубокая, но вязкая
речка, через которую был перекинут мост. Трижды бросались французы в атаку,
но были отброшены австрийской картечью. Наконец, когда солдат уже,
казалось, невозможно было поднять на новый бросок, генерал Наполеон
Бонапарт схватил знамя и бросился вперед, и за ним, как за магнитом,
притягивающим железные опилки, потекла на мост вся колонна гренадеров.
Первые ряды были снова искрошены картечью, но последующие успели добежать
до австрийских пушек и переколоть артиллеристов, после чего французская
армия переправилась целиком и битва была выиграна. Сам Наполеон уцелел лишь
потому, что его при рывке столкнули с моста в реку.
Проанализируем приведенный пример под принятым нами углом зрения. Армия,
направленная в Италию, была худшей из всех французских армий, действовавших
в то время на фронтах. Она была укомплектована мобилизованными крестьянами
неоднократно обескровленного и растоптанного парижанами юга Франци[20],
плохо обученными и еще хуже снабженными. Это были инертные люди, без
профессиональных военных навыков. Интенданты в этой армии были отпетые
жулики, и значительную часть их Бонапарт расстрелял за хищения еще перед
началом похода. Следовательно, процент пассионарных особей был ничтожен, а
против них были двинуты лучшие полки Габсбургской монархии. И все же в
четырех больших сражениях (Лоди, Кастильоне, Арколе, Риволи) французы
одержали верх, так как Наполеон в решающий момент сумел вдохнуть (точнее -
ввести, т.е. индуцировать) пассионарность, чего не мог сделать его
соперник, генерал Альбинци. А некоторое время спустя индуцированная
пассионарность исчезла, и Суворов тремя сражениями (на Адде, Треббии и при
Нови в 1799 г.) свел на нет успехи французов в Италии. При этом отнюдь
нельзя винить французских генералов - Журдена, Макдональда и особенно Моро.
Свое дело они знали хорошо, но делали усилия, а не сверхусилия. Зато
Суворов, подобно Бонапарту, мог передать свою избыточную пассионарность не
только русским, но даже иноземным солдатам. Однако на гофкригсрат Суворов
подействовать не мог, потому что тот заседал в Вене, а для пассионарной
индукции требуется известная близость; за сотню километров она уже не
ощущается.
Когда же Суворов после проигранной швейцарской кампании и пусть
героического, но отступления приехал в Вену и, войдя в театр, благословил
присутствующих, никто не счел это Смешным или неуместным. Наоборот,
Суворову были возданы императорские почести, хотя было бы куда полезнее не
стеснять его действий полгода назад.
Мы так подробно остановились на этих примерах, чтобы не упоминать о массе
аналогичных случаев, но по существу вся военная и политическая история
развивающихся этносов состоит из тех или иных вариантов пассионарной
индукции, путем которой приводятся в движение толпы гармоничных особей.
Однако эти варианты разнообразны, причем решающим моментом является степень
этнической близости. Суворов мог поднять дух русских войск через модус
патриотизма в большей степени, чем венгерских, тирольских, хорватских или
чешских солдат, также находящихся под его командой. Наполеон гораздо
сильнее действовал на французов, нежели на вестфальцев, саксонцев,
голландцев и неаполитанцев, что показала кампания 1812-1813 гг. Можно
сказать, что резонанс пассионарной возбудимости тем меньше, чем дальше
отстоят этносы пассионария и гармоничной особи, разумеется, при прочих
равных условиях. Это обстоятельство снова сближает проблемы пассионарности
как признака с проблемой сущности этнической монолитности. Но ведь
резонанс, как и индукция, - понятие энергетическое. Насколько они приложимы
к этносу?
Как мы видели выше, любой процесс этногенеза зачинается героическими,
подчас жертвенными поступками небольших групп людей (консорций), к которым
присоединяются окружающие их массы, причем вполне искренне. Конечно, тот
или иной человек может быть настроен скептически или просто эгоистичен, но
после того, как он вошел в возникающую на его глазах систему, его
настроенность большого значения не имеет. Это общеизвестное явление
объясняют отмеченные нами пассионарные индукция и резонанс. И они позволяют
понять значение органических пассионариев, являющихся "затравкой" для тех,
кого пассионарность заразила. Без первых вторые рассыпаются розно, как
только исчез генератор пассионарной индукции и иссякла инерция резонанса. А
это обычно происходит очень быстро.
СПОСОБЫ УТРАТЫ ПАССИОНАРНОСТИ
Итак, любой этногенез - это более или менее интенсивная утрата
пассионарности системой, иными словами, гибель пассионариев и их генов;
особенно это проявляется во время тяжелых войн, ибо пассионарные воины по
большей части погибают молодыми, не использовав полностью возможностей по
передаче своих качеств потомству.
Но самое интересное, что не только вовремя войн снижается пассионарное
напряжение. Это было бы легко объяснимо гибелью особей, слишком активно
жертвующих своей жизнью ради торжества своего коллектива. Но пассионарность
столь же неуклонно падает во время глубокого мира, причем даже быстрее, чем
в жестокие времена. И самое страшное для этноса - переход от спокойного
существования к обороне перед натиском другого этноса; тогда неизбежен,
если не наступит гибель, надлом, никогда не проходящий безболезненно.
Объяснить явление социальными причинами или факторами невозможно, но если
рассматривать повышенную пассионарность как наследуемый признак - все ясно.
Во время войн женщины ценят героев, идущих в бой, благадоря чему те, прежде
чем погибнуть, успевают оставить потомство, далеко не всегда в законном
браке. Дети вырастают и продолжают совершать поступки, подсказанные их
конституцией, даже не зная своих отцов. И наоборот, в тихие эпохи идеалом
становится умеренный и аккуратный семьянин, а пассионарии не находят места
в жизни. Именно эту ситуацию иллюстрирует "Обрыв" И. А. Гончарова, где
девушка предпочитает и революционеру, и артисту богатого помещика.
Ту же закономерность мы наблюдаем там, где семья полигамна и женщина как
будто бесправна. Быстрое размножение арабов в эпоху халифата и
турок-османов происходило за счет полигамии. Но наложниц для гаремов
добывали в бою, содержали их за счет военной добычи или доходов с
покоренных стран. Даже женитьба на соотечественнице стоила очень дорого,
так как калым должен был обеспечить семью на случай вдовства. Поэтому
небогатые кочевые бедуины довольствовались одной женой, имевшей право на
развод, ибо брак был не таинством, как в христианской Европе, а гражданским
состоянием. Итак, мусульманский закон - шариат не препятствовал женщине
выбирать мужа по своему вкусу, а вкус отвечал моде либо на храбрецов,
приносящих добычу, либо на рачительных хозяев, обеспечивавших достаток в
доме. В любом случае и на Западе, и на Востоке пассионарни, не нужные, а
подчас метающие обществу, умирали без законного потомства. Их исчезновение
из популяции проходило незамеченным, пока внешние удары не потрясали этнос,
а когда это происходило - оказывалось, что утрата невосполнима. И тогда
наступала фаза обскурации, т.е. агония. Значит, мы имеем право утверждать,
что этнические процессы не являются разновидностью социальных, хотя и
постоянно взаимодействуют с ними, что составляет многообразие исторической
географии, где как в фокусе сопрягаются те и другие.
Итак, пассионарность-не просто "дурные наклонности", а важный
наследственный признак, вызывающий к жизни новые комбинации этнических
субстратов, преображая их в новые суперэтнические системы. Теперь мы знаем,
где искать его причину: отпадают экология и сознательная деятельность
отдельных людей. Остается широкая область подсознания, но не
индивидуального, а коллективного, причем продолжительность действия инерции
пассионарного толчка исчисляется веками. Следовательно, пассионарность -
это биологический признак, а первоначальный толчок, нарушающий инерцию
покоя, - это появление поколения, включающего некоторое количество
пассионарных особей. Они самим фактом своего существования нарушают
привычную обстановку, потому что не могут жить повседневными заботами, без
увлекающей их цели. Необходимость сопротивляться окружению заставляет их
объединиться и действовать согласно; так возникает первичная консорция,
быстро обретающая те или иные социальные формы, подсказанные уровнем
общественного развития данной эпохи. Порождаемая пассионарным напряжением
активность при благоприятном стечении обстоятельств ставит эту консорцию в
наиболее выгодное положение, тогда как разрозненных пассионариев не только
в древности "либо изгоняли из племен, либо просто убивали"[21]. Примерно
так же обстоит дело в классовом обществе. Это отметил Пушкин, написав:
"...посредственность одна нам по плечу и не странна..." ("Евгений Онегин",
глава восьмая, IX).
Правильно! Пассионарии обречены. Но если бы они всегда погибали, не успев
ничего сделать, то мы до сих пор приносили бы в жертву младенцев, убивали
стариков, пожирали тела убитых врагов, колдовством пытались извести друзей
и родных. Не было бы ни пирамид, ни Пантеона, ни "открытия" Америки,
формулировки закона тяготения и полетов в космос. Однако все это есть и
начало накапливаться еще в палеолите. И жили бы сегодня на Земле не
современные французы, англичане, русские и т.п., а шумеры, пикты и другие,
имена которых давно забыты.
Наиболее трагично гибнут пассионарии в конечные фазы этногенеза, когда их
становится мало и взаимопонимание между ними и массами обывателей
утрачивается. Так было в 1203 г. в Византии. Небольшой отряд крестоносцев,
всего 20 тыс. человек, явился под стены Константинополя, чтобы посадить на
престол сына свергнутого императора. Греки могли выставить 70 тыс. воинов,
но не сопротивлялись, оставив без помощи варяжскую дружину и тех храбрецов,
которые вышли на стены. Город был взят дважды: 18 июня 1203 г. и 12 апреля
1204 г. В последний раз он был страшно разрушен и разграблен. Крестоносцы
потеряли при штурме... одного рыцаря! Что ж, пассионарии были убиты в бою,
а прочие - в своих подожженных домах. Трусость не спасает. А ведь силы
сопротивления были. Можно было не только уцелеть, но и победить. И когда в
войну вступила провинция, то победа была одержана и Константинополь
освобожден, чтобы снова пасть в 1453 г. при таких же обстоятельствах. И
снова осталось много людей, спокойно дававших себя убивать победителям. Так
что же это за люди?
XXV. Субпассионарии
ОСОБИ ГАРМОНИЧНЫЕ
Как ни велика роль пассионариев в этногенезе, число их в составе этноса
всегда ничтожно. Ведь пассионариями в полном смысле слова мы называем
людей, у которых этот импульс сильнее, чем инстинкт самосохранения, как
индивидуального, так я видового. У подавляющего большинства нормальных
особей оба эти импульса уравновешиваются, что создает гармоническую
личность, интеллектуально полноценную, работоспособную, уживчивую, но не
сверхактивную. Более того, безудержное сгорание другого человека,
немыслимое без пассионарного принесения себя в жертву, таким людям чуждо и
антипатично. К этому необходимо добавить, что и в развивающихся этносах
большая часть особей имеет столь же слабую пассионарность, что и в
реликтовых этносах. Разница лишь в том, что в динамических этносах
присутствуют и действуют пассионарии, вкладывающие свою избыточную энергию
в развитие своей системы.
Однако надо заметить, что интенсивность развития не всегда идет на пользу
этносу. Возможны "перегревы", когда пассионарность выходит из-под контроля
разумной целесообразности и из силы созидательной превращается в
разрушительную. Тогда гармоничные особи оказываются спасителями своих
этносов, но тоже до определенного предела.
Люди этого склада - крайне важный элемент в теле этноса. Они воспроизводят
его, умеряют вспышки пассионарности, умножают материальные ценности по уже
созданным образцам. Они вполне могут обходиться без пассионариев до тех
пор, пока не появится внешний враг. Так, в Исландии потомки викингов
постепенно утратили пассионарность. В XII в. они прекратили заморские
походы, в XIII в. кончились кровавые распри между семьями, а когда в 1627
г. на остров высадились алжирские пираты, то они не встретили никакого
сопротивления. Исландцы позволяли жечь свои дома, насиловать жен, забирать
в рабство детей, но не нашли в себе решимости поднять оружие[22].
Допустим, что в данном конкретном случае можно найти другие объяснения.
Алжирцы были профессиональные головорезы; вероятно, они использовали момент
внезапности, чем взвали панику; исландцы были полностью лишены помощи
метрополии - Дании, втянутой в это время в Тридцатилетнюю войну и терпевшей
поражения... И наконец, согласно нашей идее, пассионарное напряжение
исландцев должно было понижаться и дальше. А так ли оно было? Посмотрим на
Исландию два века спустя.
1809 г. в Рейкьявике стоял датский гарнизон, состоявший из трех десятков
солдат, капитана и губернатора, у которого была красивая дочь. В июне этого
года на рейде появился бриг под черным флагом и потребовал сдачи города.
Датский офицер открыл огонь, но был ранен ядром с брига, и солдаты сложили
оружие. Пираты высадились, и их глава оказался исланцем, ранее хорошо
известным часовщиком Юргеном Юргенсоном, ныне пиратом. Этот мерзавец, как
выяснилось, был влюблен в дочь губернатора и потребовал ее себе, а своим
пиратам разрешил грабить жителей, объявив себя королем Исландии. К счастью,
девушка успела тяжело заболеть. Но хороши исландцы! Никакого сопротивления
кучке бандитов не было оказано. Тысячи потомков яростных "пенителей моря",
завоевателей Англии, Нормандии и Винланда, покорно сносили безобразия
нескольких десятков разбойников, не сопротивляясь и даже не спасаясь
бегством. И ведь против них выступила не свирепые мавры, соперничавшие с
королевскими флотами Испании и Франции, а кучка подонков из портов
Северного моря. Ну это ли не падение пассионарности?
Однако не следует отождествлять большинство со всеми. Отдельные люди не
потеряли самообладания. Хотя они были не в силах поколебать общую трусость
и бессилие, себя они могли уберечь. В их числе оказался жених прекрасной
датчанки; он спасся на рыбачьей лодке и, наткнувшись на английский фрегат,
просил помощи. Англичане быстро подошли к Рейкьявику, под угрозой пушек
заставили пиратов сдаться и заковали их в цепи, а губернатора и его дочь
освободили. Главу разбойников судил английский суд и оправдал, так как он
не затронул интересов подданных Великобритании[23]. А исландцы после
шестинедельного пребывания под властью короля-пирата вернулись к своим
делам, на что только и были способны как люди гармоничные, цивилизованные и
безвредные для всех, кроме самих себя. Ибо повышенная беззащитность не
всегда способствует процветанию этноса.
"ВЫРОЖДЕНЦЫ", "БРОДЯГИ", "БРОДЯГИ-СОЛДАТЫ'
Наконец, в составе этносов почти всегда присутствует категория людей с
"отрицательной" пассионарностью. Иначе говоря, их поступками управляют
импульсы, вектор которых противоположен пассионарному напряжению.
Исландцы не потеряли хотя бы способность работать, чтобы прокормить свои
семьи, а также уберечь источники жизни: места лова сельди, колонии гаг, где
они собирали гагачий пух, и небольшие луга среди скал, нужные для прокорма
молочного скота. Но субэтнические образования в урбанистических
агломерациях древности являли собой куда худшие варианты. Разложившиеся
потомки римских граждан, потерявшие свои земельные участки (парцелы),
скопились в 1 в. в Риме. Они ютились в каморках пятиэтажных домов, дышали
зловониями "клоаки" - ложбины, по которой спускали в Тибр нечистоты, пили
вино из вредной свинцовой посуды, но настойчиво и нагло требовали от
правительства "хлеба и зрелищ". И приходилось давать, так как эти
субпассионарные толпы могли поддержать любого пассионарного авантюриста,
желавшего совершить переворот, если тот пообещает им дополнительную выдачу
хлеба и более шикарное представление в цирке. А защищать себя от врагов они
не умели и не хотели уметь, ибо учиться военному делу трудно.
Субпассионарий полагает, по собственной несокрушимой логике, что будущего
никто предвидеть не может, так как он, получатель хлебного пайка и зритель
цирковых представлений, не умеет делать прогнозы на основании вероятности.
Поэтому он делит получаемую информацию на два сорта: приятную и неприятную.
Носителей второй он считает своими личными врагами и расправляется с ними
при каждом удобном случае.
Результатом оказалось взятие Рима Аларихом (410 г.) причем готов было
меньше, чем боеспособных и военнообязанных в черте города Рима, не говоря
уже об Италии. И даже этот позор ничему не научил римлян. Готы обошлись с
побежденными мягко и ушли. Это дало повод для очередного самоуспокоения. Но
когда вандал Гензерих взял Рим (455 г.), объявив себя мстителем за
разрушение Карфагена, он легко учинил резню среди субпассионариев, которых
в отличие от гармоничных и безвредных исландцев никто не пожелал спасать.
После вандальского погрома Рим уже не оправился. Но как-то не хочется его
жалеть.
Аналогичная ситуация имела место в Багдаде, которым овладели не пришлые
варвары, а купленные халифом тюркские рабы - гулямы. В IX в. арабские воины
перевелись. Их потомки предпочитали заниматься мелкой торговлей и болтовней
на базарах. Чтобы охранять особу халифа, а подчас и границы халифата,
потребовались воины-профессионалы. Что же, их купили в степях Средней Азии
и пустынях Нубии. Они оказались единственной реальной силой в Багдаде и
стали смещать халифов по своему усмотрению. А население огромного города
плакало, ругалось и острило, но предпочитало жить не работая и умирать стоя
на коленях, только бы не защищаться.
Такие последствия и соответственно смену идеала дает потеря пассионарного
напряжения системой. Лозунг "жизнь для себя" - это легкий путь в черную
гибель.
Пассионарнооть отдельного человека сопрягается с любыми способностями:
высокими, малыми, средними; она не зависит от внешних воздействий, являясь
чертой конституции человека; она не имеет отношения к этическим нормам,
одинаково легко порождая подвиги и преступления, творчество и разрушение,
благо и зло, исключая только равнодушие; и она не делает человека "героем",
ведущим "толпу", ибо большинство пассионариев находятся именно в составе
"толпы", определяя ее потентность и степень активности на тот или иной
момент. Группа субпассионариев в истории наиболее красочно представлена
"бродягами" и профессиональными сенатами-наемниками (ландскнехтами). Они не
изменяют и не сохраняют его, а существуют за его счет. В силу своей
подвижности они часто играют важную роль в судьбах этносов, совершая вместе
с пассионариями завоевания и перевороты. Но если пассионарии могут проявить
себя без субпассионариев, то те без пассионариев - ничто. Они способны на
нищенство или на разбой, жертвой которого становятся носители нулевой
пассионарности, т.е. основная масса населения. Но в таком случае "бродяги"
обречены: их выслеживают и уничтожают. Однако они появляются в каждом
поколении.
ГРАДАЦИИ ПАССИОНАРНОСТИ
Есть соблазн сопоставить пассионариев с "героями", ведущими "толпу", а
"бродяг-солдат" назвать "ведомыми", но на самом деле механизм исторического
действия не столь прост. Испанские Габсбурги и французские Бурбоны, за
исключением основателей династии, были заурядными людьми, равно как и
большая часть их придворных, среди которых время от времени появлялись
авантюристы-министры вроде Фуке и Джона Ло или Мануэля Годоя. Но идальго и
шевалье, негоцианты и корсары, миссионеры и конкистадоры, гуманисты и
художники -все они создавали такое внутреннее напряжение, что политика
Испании XVI в. и Франции XVI-XVII вв., если изобразить ее как составляющую
этногенетического процесса, отражала высокую пассионарность этих этносов.
Поэтому, несмотря на то, что пассионарии часто возглавляют народные
движения, правильнее назвать их не "ведущими", а "толкающими", ибо без
достаточного их числа, умерших в безвестности, было бы невозможно сломать
традицию, т.е. инерцию массы. И об этом гласят строки старинной испанской
баллады:
Поют об Оливьеро, поют и о Ролане.
Молчат в Сурракине, отважном капитане
Воспет Ролан, воспет и Оливьеро.
Забыли Сурракина, лихого кабальеро.
Итак, мы наметили три градации убывающей пассионарности, хотя в случае
надобности деление может быть более дробным. Поэтому третий
характерологический тип правильно назвать "субпассионариями". Но самое
главное - это не смешивать отмеченные типы с подразделениями классовыми или
сословными. Любое из них включает в себя три типа, но в разиых сочетаниях и
с разными доминантами. Видоизменение их соотношений, как численных, так и
векторных, внутри этноса определяет процесс этногенеза.
Этот тезис столь важен, что проиллюстрируем понятие пассионарности
дополнительно, используя для наглядности уже не исторические, а
литературные характеристики из сочинений А. С. Пушкина, близко подошедшего
к проблеме.
Типичными пассионариями, но отнюдь не "героями" и не "вождями" являются:
Скупой рыцарь, одержимый алчностью; Дон Гуан, стремящийся к любовным
победам ради побед; Сальери из зависти убивающий Моцарта; Алеко, из
ревности зарезавший Земфиру. Пассионариями и вождями, хотя и не героями у
Пушкина выступают Мазепа и Пугачев (весьма далекие от исторических
прототипов), а героями, но не пасссионариями - Гринев и Машенька Миронова,
рискующие жизнью ради долга. Образец пассионария и героя, хотя и короля, но
не "вождя" - Карл XII, "любовник бранной славы -для шлема кинувший венец",
т.е. приносящий интересы своей страны в жертву своему тщеславию. Последнему
противопоставлен Петр I - гармоничная личность, выполняющая свой долг перед
Россией, гораздо более сильная, чем Карл XII, следующий обственным
капризам. Так - в трактовке Пушкина, и это близко к действительности, ибо,
за исключением личных черт: возбудимости, детской жестокости и т.п., Петр
был подобен своему отцу, т.е. был человеком своего времени и продолжал одну
из линий русской культурной традиции - сближение с Европой, возникшую в
начале XVII в. при Михаиле Федоровиче. Но при этом Петра окружали
пассионарии, например Меншиков, Ромодановский, Кикин, но они ни вождями, ни
героями не были. Ни по Пушкину, ни на самом деле. Поэтому сопоставление
пассионариев с вождями - домысел, цель которого описание одного из
поведенческих признаков свести к банальной, давно отброшенной теории.
И ничуть не менее абсурдна другая, обратная точка зрения, сводящая все
мотивы поступков самых разных людей к стремлению получить выгоду, причем
под последней подразумеваются только деньги и эквивалентные им ценности.
Эта вульгарная позиция субпассионарного обывателя часто выдается за
материализм, с которым она на самом деле не имеет ничего общего. Обыватель,
как правило, лишен воображения.
Он не может и не хочет представить себе, что существуют люди, не похожие на
него, движимые иными идеалами и не стремящиеся к иным целям, нежели деньги.
Концепция непосредственной выгоды никогда не была точно сформулирована,
потому что тогда стала бы очевидна ее абсурдность, но как сама собой
подразумевающаяся она фигурирует в рассуждениях по любому поводу и даже в
научных построениях, почему и требует к себе внимания.
ГАННИБАЛ И КАРФАГЕН
А теперь рассмотрим с нашей точки зрения поведение Ганнибала во время 2-й
Пунической войны. Фамилия Барка была одной из богатейших в Карфагене. Отец
Ганнибала Гамилькар приумножил свои богатства, подчинив Нумидию и Испанию,
где его сын Ганнибал фактически был царем. Война с Римом не сулила
Ганнибалу никаких выгод. Наоборот, риск был крайне велик. С точки зрения
личных интересов Ганнибала, война была ему не нужна, но она была неизбежна
для его отчизны - Карфагена. Ведь если бы шальная стрела попала в грудь
карфагенского полководца, то его смерть не компенсировала бы никакая
военная добыча, тем более что в деньгах он не нуждался. Но, может быть, он
выполнял волю своих сограждан?! Нет, они не просили его воевать, в решающий
момент отказались прислать подкрепление и ненавидели его со всей страстью,
на которую способен обыватель, чувствующий, что надо что-то сделать не для
себя, а для общего дела. В этих случаях субпассионарий сразу начинает
искать повод, который позволил бы ему уклониться от любых обязанностей.
Конечно, это отнюдь не дальновидно, но ведь люди не всегда
предусмотрительны, что и ведет к гибельным последствиям. Короче говоря,
ради личной выгоды Ганнибал должен был сидеть в своем Гадесе и
развлекаться; карфагенские старейшины должны были бы всеми силами
поддерживать своего полководца; нумидийские всадники - дезертировать, чтобы
не гибнуть за ненавистных финикийских колонизаторов; испанские пращники -
восстать и вернуть свободу. А все было наоборот! И из-за случившегося
исчезла богатая пуническая литература Карфагена. Были выпаханы и заброшены
долины в ущельях Атласа, ибо на эту страну пала обязанность снабжать
миллионный Рим хлебом. Свободолюбивые берберы, спасаясь от жестоких римлян,
отошли на юг, и их стада вытоптали еще зеленевшие равнины Западной Сахары,
которая стала превращаться в каменистую пустыню. Ведь во времена Ганнибала
в Северной Сахаре текли реки, бродили слоны, паслись лошади, а через две
тысячи лет антропогенных воздействий римских и арабских завоевателей всю
эту богатую фауну заменил один верблюд.
Но если мы захотим найти причину таких грандиозных изменений в этнографии и
физической географии, то ясно: на пассионарность фамилии Барка навалилась
тяжелым грузом субпассионарность карфагенских обывателей. Именно она
привело их сначала к проигранной войне, потом к гибели в стенах осажденного
Карфагена, потом, как следствие, повлекла покорение Нумидии, за чем
последовало уничтожение ландшафта.
А могло бы быть иначе? Конечно! Своевременная помощь Ганнибалу означала
разрушение Рима, освобождение самнитов и цизальпинских галлов, остановку
гиперболизованной, искуственной урбанизации и, следовательно, сохранение
буковых и дубовых лесов на Апеннинах, виноградников вокруг Капуи и Тарента,
этрусских городков в долине Арно. Были бы на долгое время спасены богатства
Галлии и сокровища искусства Эллады, но не было бы ни Аппиевой дороги, ни
терм Каракаллы, ни латинского языка в школах эпох грядущих. Однако развитие
производственных отношений шло бы и в этой ситуации своим путем. На место
изживающего себя античного раболадения пришел бы феодализм, пусть чуть
раньше или позже. Пассионарные подъемы и спады не влияют на социальное
развитие человечества, если понимать под последним смену
общественно-экономических формаций. Да и как может эмоция изменять что-либо
в стихии сознания - разума? И сейчас мы увидим, почему это так.
XXVI. Затухание пассионарности
ВСПЫШКА И ПЕПЕЛ
Теперь можно сказать, что "пусковой момент" этногенеза - это внезапное
появление я популяции некоторого числа пассионариев и субпассионариев; фаза
подъема - быстрое увеличение числа пассионарных особей в результате либо
размножения, либо инкорпорации; акматическая фаза - максимум числа
пассионариев; фаза надлома - это резкое уменьшение их числа и вытеснение их
субпассионариями: инерционная фаза - медленное уменьшение числа
пассионарных особей; фаза обскурации - почти полная замена пассионариев
субпассионариями, которые в силу особенностей своего склада либо губят
этнос целиком, либо не успевают погубить его до вторжения иноплеменников
извне. Во втором случае остается реликт, состоящий из гармоничных особей и
входящий в биоценоз населяемого им региона как верхнее, завершающее звено.
Эту внутриэтническую эволюцию проделали все этносы, которых мы считаем
примитивными только потому, что их незаписанная история тонет во мгле
веков. Но ту же картину мы наблюдаем в истории, причем особенно четко это
просматривается на субэтнических целостностях, например на сибирских
казаках.
В XIV в. потомки обрусевших хазар сменили русское название "бродники" на
тюркское "казаки". В XV-XVI вв. они стали грозой степных ногаев и, перенеся
войну в Сибирь, добили их последнего хана Кучума. Получив подкрепление от
московского правительства, они за один век прошли Сибирь до Тихого океана.
Нуждаясь в пополнении, они охотно принимали в свои отряды великороссов, но
всегда отличали их от себя. Всех вместе их принято называть
землепроходцами.
Русские землепроходцы XVII в. были люди строптивые, крутые, неуступчивые.
Они не боялись ни начальства, ни суровой северной природы. С 1632 г., когда
сотник Петр Бекетов основал зимовье на Лене, до 1650., т.е. до Анадырского
похода казака Семена Моторы, они прошли весь северо-восток Сибири и добыли
соболиного ясака на суммы не меньшие, чем давало конкистадорам американское
золото. "Казаки-завоеватели были людьми неукротимой храбрости и стихийной
инициативы. Они объясачивали племя за племенем, а порою находили в
Ледовитое море на кочах, сшитых из грубо оте-санных досок древесными
корнями, как бы предназначенных для кораблекрушения. Но уже в конце XVII в.
их характер стал изменяться и вместо походов появились отписки: "Суда наши
слабы, и паруса малы. А делать большие суда, как в прежнее время, мы не
умеем". В XVIII в. русское население северной Сибири как бы
кристаллизуется. Инициатива и активность исчезают бесследно, и самая
храбрость заменяется робостью"[24]. Наконец, в XIX в. потомки казаков
потерпели поражение от чукчей и стали государственными крепостными,
бесправными рабами каждого чиновника, отправленного на север с юга в
наказание за проступки по должности. Поскольку так же и в те же
хронологические сроки утратили пассионарность потомки испанских
конкистадоров, французских колонистов в Канаде (за исключением той части,
которая смешалась с индейцами), португальских и арабских купцов в бассейне
Индийского океана, а в прошлые эпохи та же судьба постигла потомков
викингов и эллинов, то можно считать описанный процесс закономерным.
Растраченная энергия пассионарности оставляет на месте своей вспышки пепел
сначала горячий, потом холодный и сырой.
Казалось бы, алчность конкистадоров, гордость Александ Македонского,
тщеславие Суллы и страстная убежденность Гуса-это явления, не похожие друг
на друга. Внешне это так, но подоснова у них и множества им подобных одна-
пассионарность, и вот почему. Во всех приведенных примерах подчеркивалось,
что признак пассионарности, или импульса к исключительной активности, был
характерен для популяции, а не только для персоны. На отдельных личностях
мы сосредоточили внимание с целью композиционной - чтобы наиболее выпукло
обрисовать сам признак. В действительности процессы более сложны, хотя и не
до такой степени, чтобы их было трудно анализировать, применив систему и
последовательно ее соблюдая.
Сначала может показаться, что чем выше пассионарность персоны или системы,
тем богаче творческая жизнь общественной группы, тем обильнее культура
этноса. И так как эпоха Возрождения в Италии изобилует талантами, то можно
рассматривать ее как акматическую фазу в этногенезе. Но в XV в. итальянский
этнос переживал тяжелый период: фазу надлома. В Милане утвердились
кондотьеры Висконти и Сфорца, во Флоренции - Медичи, в Риме - папы
откровенно практиковали непотизм и симонию (блат и продажность), в Неаполе
и Сицилии правили испанцы, грубые, воинственные и далекие от гуманизма.
Везде исчезали традиции городских республик, патриотизма и доблести,
некогда позволившие итальянцам освободиться от жестокой власти немецких
императоров. И на этом общем загнивании выросли такие цветы искусства и
науки, как творчество художников Беато Анджелико и Боттичелли, гуманистов
Джованни Понтано, Лоренцо Балла, Марсилио Фичино и Пико делла Мирандола.
Но Высокое Возрождение (первая половина XVI в.), ознаменованное именами
Леонардо да Винчи, Рафаэля Санти, Микеланджело Буанорроти, Тициана, Ариосто
и Макиавелли, проходило на фоне серии войн между Испанией и Францией, где
Италия была не участницей, а ареной для боровшихся хищников. Эти войны
начались вторжением французов в Италию в 1494 г., и до 1525 г. Франция
претендовала на власть в Италии. Победитель, император Карл V, после победы
над французами при Павий был вынужден бросить войска на подавление
сопротивления итальянцев, что и было осуществлено в 1527 г. варварским
разгромом Рима.
Нет, нельзя сказать, что итальянцы не делали попыток избавиться от своих
тиранов, для чего использовали иногда появление иноземных войск. Так, в
1494 г. при приближении французов к Флоренции там была низвергнута фамилия
Медичи и власть перешла к доминиканскому монаху Савонароле. Легче не стало,
даже после гибели Савонаролы в 1498 г. Созданная заново республика показала
полное бессилие, и в 1512 г. власть семьи Медичи восстановилась. Вторая
попытка воссоздания республики была сделана при участии великого художника
Микеланджело в 1527 г. и задавлена имперскими войсками в 1530 г.
"Героическая пора Флоренции закончилась, и с ней закончилась культура
итальянского Возрождения"[25].
Во второй половине XVI в. Италия оказалась в сфере влияния Испании.
Принятые на Тридентском Соборе 1563 г. принципы Контрреформации, по сути
дела - нового католицизма, встретили в Италии не народное сопротивление, а
разрозненные протесты интеллектуалов. С ними католическая реакция
справилась легко. После сожжения Джордано Бруно, заточения Кампанеллы и
отречения Галилея наступил полный упадок, длившийся около 150 лет[26].
Пассионарность Италии иссякла. Как объяснить несовпадение "расцветов"
пассионарного и творческого?
ПАССИОНАРНОСТЬ СЛАБАЯ. НО ДЕЙСТВЕННАЯ
Видимо, кроме описанных нами ярких примеров, должны существовать варианты,
слабее выраженные, при которых пассионарий не идет на костер или баррикаду
(Гус и Сулла), но жертвует многим ради своей цели. Творческое сгорание
Гоголя и Достоевского, добровольный аскетизм Ньютона, надломы Врубеля и
Мусоргского - это тоже примеры проявления пассионарности, ибо подвиг науки
или искусства требует жертвенности, как и подвиг "прямого действия"[27]. В
процессах этногенеза ученые и артисты тоже играют важную роль, хотя и
другую, нежели деятели политической истории. Они придают своему этносу
специфическую окраску и таким образом либо выделяют его из числа прочих,
либо способствуют межэтническому общению, благодаря чему возникают
суперэтнические целостности и культуры. К пассионариям же, хотя и меньшего
напряжения, относятся безымянные строители готических соборов, древние
русские зодчие, сочинители сказок и т.п., по внутреннему влечению выбравшие
эти трудные профессии. Понятно, что к ним принадлежат и талантливые
летописцы, которые попадают в этот раздел по принятой нами классификации.
Обратим внимание на относительно слабые, но творческие степени
пассионарного напряжения системы. Их две: одна на подъеме до "перегрева"
системы, который мы будем называть "акматической фазой", и вторая-в
надломе, знаменующая переход к фазе, которую мы назвали "инерционной".
Образно говоря, оба интересующих нас момента являются перегибами кривой
роста (плюс-минус) пассионарности этнической системы, причем даже при спаде
до полной потери напряжения еще далеко. При относительно невысоком уровне
пассионарности стереотип поведения и общественный императив человека не
таковы, чтобы незаметно для него самого толкнуть его на добровольную смерть
ради им самим выбранной идеальной или даже иллюзорной цели. Но имеющееся в
этносе этого периода пассионарное напряжение достаточно для того, чтобы к
оной цели стремиться и хотя бы немного изменить окружающую его
действительность. Вот тут-то, если у человека есть соответствующие
способности, он предается науке или искусству, дабы убеждать и чаровать
современников.
Стихи ли, картины ли, театральные представления - все это действует на
воспринимающих людей и меняет их, причем мы не ставим здесь вопроса: к
лучшему или к худшему? Если же эти способности отсутствуют - человек
накапливает богатство, делает служебную карьеру и т.п. Исторические эпохи,
где господствует данный уровень пассионарности, рассматриваются как расцвет
культуры, но за ними всегда следует один из двух возможных жестоких
периодов: либо при подъеме пассионарности происходит уже описанный
"перегрев", либо при медленном ее спаде наступает упадок. Так, Возрождение
(XIV-XV вв.) сменила Реформация (XVI- XVII вв.), а вслед за ужасами
Тридцатилетней войны, гугенотских войн и драгонад, а также за свирепостью
"круглоголовых" Кромвеля, соединившего, по выражению Энгельса, в одном лице
Робеспьера и Наполеона, наступил относительно спокойный период - XVIII в.,
похожий на Возрождение по уровню пассионарности, но не по ее вектору.
Сначала шло повышение уровня, а потом, после катаклизма, - снижение. Это
значит, что процент пассионариев снизился, а на их место пришли люди,
предпочитающие безопасность-риску, накопление- быстрому успеху, спокойную и
сытую жизнь - приключениям. Они были не хуже и не лучше пассионариев; они
были просто другие.
Этот процесс источниками никогда и нигде не был зафиксирован, потому что он
очевиден только при широких сопоставлениях характеристик эпох и стран.
Поэтому описание его можно сделать только средствами этнологии и в рамках
этнической истории.
Но можно ли сказать, что пассионарии меньшего накала - художники, поэты,
ученые, служаки и т.п. - не играют роли при этногенезе или что эта роль
меньше, чем роль полководцев, конкистадоров, ересиархов или демагогов? Нет,
она не меньше, но другая. Мы показали, что личность даже большего
пассионарного напряжения не может сделать ничего, если она не находит
отклика у своих соплеменников. А именно искусство является инструментом для
соответствующего настроя; оно заставляет сердца биться в унисон. И поэтому
можно утверждать, что Данте и Микеланджело сделали для интеграции
итальянского этноса никак не меньше, чем Цезарь Борджиа и Макиавелли. И
недаром эллины чтили Гомера и Гесиода наравне с Ликургом и Солоком, а
древние персы Заратустру даже предпочитали Дарию I Гистаспу. Пока
пассионарность пронизывает этнос в разных дозах - идет развитие, что
выражается в творческих свершениях; но поскольку не может быть поэта без
читателя, ученого - без учителя и учеников, пророка - без паствы, а
полководца - без офицеров и солдат, механизм развития лежит не в тех или
иных персонах, а в системной целостности этноса, обладающего той или иной
степенью пассионарного напряжения.
Члены персистентных этносов обладают многими достоинствами, всегда
отмечавшимися и весьма ценимыми соседями и путешественниками, восхвалявшими
"новооткрытых" индейцев, полинезийцев, эскимосов, тангутов, эвенков и
айнов. Анатомически и физиологически они полноценные люди, вполне
приспособившиеся к ландшафту своего ареала, но пассионарного напряжения у
них столь мало, что процесс развития этносов затухает. Даже когда среди них
случайно рождается пассионарная особь, она ищет себе применения не на
родине, а у соседей: например в XV-XVIII вв. албанцы делали карьеру либо в
Венеции, либо в Стамбуле. Еще ниже пассионарность у современных бушменов,
веддов, гонцов и потомков майя в Юкатане. А еще ниже - апатия, т.е.
вырождение и гибель, но это уже теоретическая экстраполяция, потому что на
практике соседи успевают расправиться со слабеющим этносом прежде, чем он
умрет.
Из сказанного вытекает, что наиболее тяжелым периодом в жизни этноса
оказывается надлом - переход от акматической фазы накала пассионарности к
разумному хозяйничанию инерции, а затем к бездумному спокойствию
гомеостаза. Цели и задачи еще те же, а силы убывают. Процент людей
гармоничных и субпассионарных растет, снижая, а то и сводя на нет усилия
персон творческих и патриотичных, которых начинают называть "фанатиками".
Именно отсутствие внутренней поддержки "своих" определяет гибель этносов от
немногочисленных, но пассионарных противников. "Бойся равнодушных", -
сказал перед смертью писатель XX в.
Выше уже говорилось, что гибели этноса, как путем истребления, так и
посредством ассимиляции, предшествует упрощение его внутренней структуры и
оскудение стереотипа поведения. Посредственность, уничтожая экстремальные
особи в своей среде, лишает коллектив необходимой резистентности,
вследствие чего сама становится жертвой соседей, за исключением тех редких
случаев, когда горы или пустыни служат последним прибежищем
реликту-изоляту. Между филогенезом и этногенезом есть известная, хотя и не
полная аналогия, тогда как прогрессивное социальное развитие подчиняется
совсем другим закономерностям, описанным в теории исторического
материализма с исчерпывающей полнотой.
БАСТАРДЫ
Если бы процесс утраты пассионарности как экстремального признака проходил
вне социальных условий, то он был бы быстр, нагляден и практически
безрезультатен. Но в сложных коллизиях этнической истории при постоянном
взаимодействии с общественно-экономическими процессами роль и значение
утраты пассионарности отчасти затушеваны. Поэтому вернемся снова к истории
и возьмем пример из эпохи хорошо изученной, чтобы избежать недоразумений,
базирующихся на неполноте материала.
Западноевропейских пассионариев губила колониальная горячка, ибо из Ост- и
Вест-Индии редко кто возвращался, и сифилис, дающий неполноценное
потомство. Сифилис поражал людей избирательно. Больше всего от него
страдали моряки и солдаты, которые в те времена были либо добровольцами,
т.е. пассионариями, либо "бродягами-солдатами", т.е. субпассионариями.
Инертная часть населения в городах и деревнях от этих двух зол страдала
меньше, так что пассионарное напряжение системы снижалось. Однако этот
процесс шел медленнее, чем можно было ожидать. Было обстоятельство,
препятствовавшее снижению пассионарности.
Дело в том, что пассионарий, прежде чем погибнуть на войне, успевал
рассеять свой генофонд в популяции путем случайных связей. Жажда действия,
толкавшая юношу в кровавую сечу, вызывала в его сверстницах восторг,
который они выражали способом, для них доступным. И в эпохи высокого
пассионарного напряжения общественное мнение за это девиц не осуждало
слишком строго; ханжество пришло вместе с остыванием пассионарности. Слово
"бастард" в средние века не было оскорбительным. Коннетабль Франции при
Карле VH - Дюнуа именовался принц-бастард. И таких, как он, было много. За
время Столетней войны внебрачные сыновья вельмож и девушек мещанского
сословия в качестве предводителей бродяг-солдат, т.е. субпассионариев,
наполнявших "белые отряды", завоевывали себе рыцарские почести и имения.
Эти отряды "состояли из бедных, но непреклонных, сильных людей, искавших
одной только собственной выгоды как в своей стране, мак и за ее
пределами"[28]. В 1431 г. в войне за Лотарингию бургундским герцогом
Филиппом Добрым были наняты на службу бастарды: д'Юмьер, де Бримен, де
Невилль и Робине Ловчий - бастард из рода Шиндерганнес. Эти люди обеспечили
Филиппу победу[29].
Еще проще было на Востоке. Арабы, турки, монголы, практикующие полигамию,
считали "законными" всех своих детей, даже детей от пленниц. Разницу между
детьми от первой жены и от наложниц учитывали только при наследовании
престола, но для большинства населения это было несущественно. Женщины
обладают теми же способностями к переносу генов, что и мужчины, и бывают
столь же пассионарны. Поэтому размывание первичного генофонда в гаремах
создавало вариации уровня пассионарного напряжения этносоциальных систем
более безболезненно, чем в Европе.
Такой стереотип поведения делал признак пассионарности блуждающим. Это
снимает мнение, согласно которому пассионарность присуща какому-либо
классу. Если даже случайное стечение обстоятельств может породить такое
соответствие, то уже в следующем поколении оно будет нарушено (даже при
наличии действующей полиции нравов) появлением так называемых "незаконных"
детей, которые, оказавшись в составе иных социальных групп, будут вести
себя согласно уровню своей пассионарности, унаследованной от фактических, а
не от юридических предков.
Например, во Франции до XVII в. дворянство не было замкнутой кастой.
Фактически дворянином мог стать любой энергичный человек, находившийся на
службе у короля. Указом Ришелье в это положение были введены некоторые
ограничения: при проверке, после гугенотских войн, заявляющий себя
дворянином должен был указать несколько поколений предков-дворян. И что
же?.. При Людовике XIV почти все министры, ряд выдающихся военных и все
великие писатели (кроме Фенелона, Ларошфуко и мадам Севинье) оказались не
дворянами, а буржуа[30]. Ведущую роль в феодальном королевстве они заняли
благодаря своим деловым качествам, которыми, очевидно, не обладали их
"законные" предки; иначе те тоже выдвинулись бы при Филиппе Красивом или
Карле Мудром, когда фактически не было сословных ограничений на королевской
службе. В самом деле, если бы пассионарии скапливались в одной социальной
группе, то первая же кровопролитная война уничтожила бы всю популяцию
пассионариев и уже в первой фазе пресекла бы начавшийся процесс этногенеза.
А этого, как мы видели, нет.
Часто наблюдается такое явление, как этническая регенерация, т.е.
восстановление структуры этноса после потрясений. Причем спасители
отечества при этом проявляют пассиоиарность. сходную с той, которой
обладали основатели, и неизмеримо большую, нежели та, что была у их
законных предков. Бастарды были во все эпохи и у всех народов, хотя их
появление редко отмечалось источниками, но это - не основание для того,
чтобы считать их несуществовавшими.
Механизм этнической регенерации таков. Обычно среди субэтносов, образующих
этнос, один является наиболее инициативным и, следовательно, ведущим. В нем
пассионарность особей интенсивно преображается в деяния, и потому процесс
растраты пассионарности идет быстро. Она пополняется из прочих субэтносов,
но есть и обратный ток: пассионарный генофонд рассеивается по всей
популяции через внебрачные связи, при которых ребенок остается в среде
своего субэтноса, точнее, в семье матери. Поэтому растрата пассионарности
системы замедляется.
Когда же ведущий субэтнос, исчерпав свои возможности, терпит крушение, один
из периферийных субэтносов перехватывает эстафету, и процесс этногенеза,
готовый прерваться, продолжается. Этого не могло бы произойти при
регламентированных брачных связях, потому что ребенка родители должны были
бы взять с собой в пекло страстей человеческих, где он должен был бы
разделить их обреченность. А ценой потери генеалогии он сохранял жизнь.
Разумеется, каждая регенерация этноса влечет сдвиг культурного развития, но
- в пределах данной системы, благодаря чему этнос продляет срок интенсивной
творческой жизни, а не бескрылого существования. Однако этого достаточно,
чтобы благословить сочетания инстинктов, ломающих рациональные нормативы
поведения. Природа сильнее людских замыслов.
ЧТО ЦЕМЕНТИРУЕТ ЭТНОСЫ?
Ответив на вопрос о природе динамики этнического становления, или
этногенеза, мы подошли к не менее важной проблеме: в чем причина этнической
устойчивости? Ведь многие этносы существуют в реликтовом состоянии при
столь слабой пассионарности, что ее практически можно считать равной нулю.
Таковы бушмены, австралийцы, пигмеи, низкорослые негроиды Декана,
палеоазиаты и т.п. Еще больше примеров вполне полноценных этносов,
существующих в форме современных малых наций, у которых пассионарность
ослаблена настолько, что они лишь поддерживают свой образ жизни, изредка
выделяя особи столь же пассионарные, какими были их предки. Как пример
этого уровня пассионарности можно привести скандинавские страны или
Нидерланды.
Созданная материальная база, опыт управления и прочие социально-технические
факторы противостоят тенденции к упадку. Поскольку на протяжении своей
жизни этнос функционирует в рамках какой-либо суперэтнической системы,
происходит "энергетический" обмен с элементами суперсистемы. Это
обуславливает колебание уровня пассионарности. Отсюда следует, что
функционирование внешней системы связей этноса может привести как к
ускорению развития, так и к спаду и даже гибели, если величина обмена
превышает некоторое критическое значение, разное в принципе для разных
моментов жизни этноса.
Теперь мы вправе поставить вопрос: а что именно цементирует разных людей,
часто не похожих друг на друга, в целостность, называемую этнической? При
иной системе отсчета - социальной - эту роль выполняют производственные
отношения, обладающие способностью к спонтанному развитию. Но для этносов
существует другая система отсчета, и историческая наука, исследующая
события в их связи и последовательности, прекрасно описывающая
возникновение и исчезновение социальных институтов, не в состоянии ответить
на вопрос: почему афинянину был ближе его враг - спартанец, чем мирно
торгующий с ним финикиец? Она отметит лишь, что афиняне и спартанцы были
эллинами, т.е. единым, хотя и политически раздробленным этносом. А что
такое этнос и чем связаны его члены? - история на этот вопрос не отвечает.
Значит, надо обращаться к природе.
Мы уже знаем, где таится различие между этнической историей (проявление сил
природы) и историей культуры, сотворенной руками и умами людей. Жизнь
вспыхивает и завершается смертью, которая воспринимается как естественный
конец процесса, даже желанный, особенно если она своевременна и
безболезненна. Вот почему все процессы биосферы прерывны (дискретны): в
непрерывном же развитии нет места ни для смерти, ни для рождения.
А в истории культуры все наоборот. Дворцы и храмы сооружают годами:
ландшафты реконструируют веками; научные труды и поэмы сочиняют
десятилетиями... и все в надежде на бессмертие. Надежда эта оправданна:
созданиям человека дарована не смерть, а медленное разрушение и забвение. В
созданном нет своей пассионарности, а есть только кристаллы ее, вложенные в
косное вещество творцами формы, т.е. людьми, точнее, горением их чувств и
страстей. Увы, эти кристаллы неспособны к развитию и преображению, ибо они
выпали из конверсии биоценоза. Право на смерть - привилегия живого!
Вот именно поэтому культуры, созданные этносами и изучаемые археологами,
переживают первых и вводят в заблуждение вторых, заставляя их отождествлять
творение с творцом и искать аналогии между вещами и людьми. Это искушение
тем более опасно, что по уходе пассионариев из популяции там остается много
людей, еще больше вещей и некоторое количество идей. Так культура, как свет
угасшей звезды, обманывает наблюдателя, принимающего видимое за
существующее. Но переход от описания к объяснению феномена вынуждает
применить иной аппарат исследования - гипотезу, т.е. предположение, не
доказуемое, но соответствующее всем известным фактам и объясняющее их
взаимосвязи. Здесь мы переходим в область естественных наук.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3. С. 245.
[2] Подробнее см.: Симонов П. В. Высшая нервная деятельность человека.
Мотивационно-эмоциональные аспекты. М., 1975. С. 27-29
[3] Там же.
[4] Подробнее см.: Гумилев Л. Н. 1) Этногенез и этносфера //Природа. 1970.
щ 1. С. 46-56; щ 2. С. 43-50; 2) Этногенез - природный процесс //Там же.
1971. щ 2. С. 80-82.; 3) О соотношении природы и общества согласно данным
исторической географии и этнологии //Вестник ЛГУ. 1970. щ 24. С. 39-49.
[5] Английский эквивалент термина drive ( см.: Soviet Geography. 1973. Vol.
XIV. щ 5. P. 322).
[6] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 176.
[7] Там же. С. 165.
[8] Там же. С. 99.
[9] Гегель Ф. Соч.; В 14 т. Т. 8. М., 1935, С. 23.
[10] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. С. 394
[11] Арриан. Поход Александра /Пер. М. Е. Сергиенко. М.; Л., 1962. II.
14.4; III. 18.12 - Далее сноски на это издание даются в тексте.
[12] Эллинизмом принято называть культуры, возникшие вследствие походов
Александра, где эллинские элементы смешались с восточными.
[13] Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей, М., 1964. С. 132,
135
[14] Райцес В. И. Процесс Жанны д'Арк. M., Л., 1954. С. 12. См. также:
Райцес В. И. Жанна д'Арк. Л., 1982.
[15] Тьерри О. Избр. соч. М., 1937. С. 255.
[16] См., напр.: Бромлей Ю. В. 1) К вопросу о сущности этноса //Природа.
1970. щ 2. С. 51-55, 2) Этнос и этнография. М., 1973.
[17] Козлов В. И. Динамика численности народов. М., 1969. С. 56.
[18] Пассионарное напряжение этноса - это количество имеющейся в этнической
системе пассионарности, поделенное на количество персон, составляющих
этнос.
[19] См.: Маркс К.. Энгельс Ф. Соч. Т. 14. С. 318.
[20] В XIII в. - во время альбигойской войны; в XVI в. ~ гугенотских войнах
и в XVII в. - из-за восстания камизаров.
[21] Козлов В. И. Что такое этнос //Природа. 1971. щ 2. С. 72.
[22] Подробнее см.: Стеблин-Каменский М. И. Культура Исландии. С. II.
[23] Томский А. Kopoль иcлaндcкий//Пpиpoдa и люди.1912. щ 13. С. 608-670.
щ 44. С. 684-686.
[24] Богораз В. Г. Новые задачи российской этнографии в полярных областях
// Труды Северной научно-промысловой экспедиции. Вып. 9. Пг., 1921. С.
20-21.
[25] Гуковский М. А. Итальянские войны и Высокое Возрождение XVI в. (до
1559 г.)// Очерки истории Италии /Отв.ред. М.А. Гуковский. М., 1959. С.
125-152.
[26] Ролова А. Д. Период испанского владычества (вторая половина XVI в. -
XVIII в.) //Там же. С. 153-191.
[27] Термин "action directe" практически непереводим. Он выражает
непосредственность в проявлении импульса, в данном случае - пассионарного.
[28] Архив К. Маркса и Ф. Энгельса. Т. VI. М., 1939. С. 347.
[29] Там же. С. 348.
[30] Тьерри О. Избр. соч. С. 193.
Часть седьмая
МОСТ МЕЖДУ НАУКАМИ,
В КОЕЙ СДЕЛАНА ПОПЫТКА ОБЪЯСНИТЬ ОПИСАННОЕ ЯВЛЕНИЕ ЭТНОГЕНЕЗА ПУТЕМ
СОПОСТАВЛЕНИЯ С ДАННЫМИ СМЕЖНЫХ НАУК. В ОТЛИЧИЕ ОТ ПРЕДШЕСТВУЮЩИХ, ЭТА
ЧАСТЬ ГИПОТЕТИЧНА, НО ЛЮБОЕ ДРУГОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ БЫЛО БЫ НЕ СОВМЕСТИМО С
ОПИСАНИЕМ ХАРАКТЕРА ЭТНОГЕНЕЗА, СДЕЛАННЫМ ВЫШЕ
XXVII. Поле в системе
ЭТНОГЕНЕЗ
До тех пор пока этнографы строили классификации по видимым индикаторам:
языку, соматическим признакам (расам), способу ведения хозяйства, религиям,
уровням и характеру техники, казалось, между суперэтносами и этносами
пропасть. Но как только мы переносим внимание на системные связи, то она
исчезает. Место описательной этнографии занимает этническая история,
фиксирующая как устойчивые взаимоотношения между разнообразными элементами
суперэтнической системы, так и ее взаимодействие с соседними системами. И
тогда оказывается, что то, что считалось абстракцией, существует, и оно
весомо и действенно. Значит, такие термины, как "эллинская культура"
(включающая Македонию и Рим), "Мусульманский мир", "европейская
цивилизация", распространившаяся по другим континентам, "Срединная империя"
(Китай - этнически крайне мозаичная страна) или "кочевая евразийская
культура" (тюрки и монголы), - не просто слова, а обозначения технически
овеществленных и социально оформленных совокупностей этнических
целостностей, стоящих на один порядок выше тех, которые доступны
этнографам-наблюдателям.
Очевидно, что в эпоху, предшествовавшую возникновению письменности,
этнические целостности этого порядка возникали не менее часто и проходили
те же фазы развития, оставляя после себя памятники из кремневых отщепов,
мусорных куч и осколков керамической посуды, а иногда и сохраняясь как
"племена" в труднодоступных джунглях или на отдельных островах.
Но если так, то многие изоляты, считавшиеся находящимися на "ранних"
ступенях цивилизации, при крайне низком уровне техники являются конечными,
а не начальными фазами этногенезов. Таковы, например, пигмеи тропических
лесов Африки, аборигены Австралии, палеоазиатские этносы Сибири,
огнеземельцы, горцы Памира[1]. Степень адаптации к природным условиям у них
настолько велика, что она позволяет им поддерживать существование в составе
биоценоза, не прибегая к усовершенствованию орудий труда и оружия. Однако
эта система взаимоотношений с природой и этническим окружением налагает
ограничения на прирост населения. Это особенно заметно в Новой Гвинее, где
еще недавно папуасский юноша получал право иметь ребенка не раньше, чем он
принесет голову человека из соседнего племени, узнав его имя, потому что
число имен строго лимитировано. Таким путем папуасы поддерживали свое
равновесие с природными ресурсами населяемого ими района. Это близкий к
нулю уровень пассионарности. В прочих отношениях они не уступают
динамическим народам.
Как правило, персистентные этносы составляют устойчивые системы, включающие
в себя, кроме людского поголовья, известное количество элементов живой
природы и технически организованного косного вещества. Это значит, что в
этноценоз (так мы назовем сложный комплекс, описываемый нами) входят наряду
с людьми те или иные домашние животные, окультуренные растения и вещи - как
предметы обихода. Эскимосы немыслимы без собак, иглу и каяков, даже если
они подвешивают к последним лодочные моторы внутреннего сгорания. Тунгусы
связаны с оленями и лайками, арабы - с верблюдами, индейцы пуэбло - с
початками маиса и т.д. Нарушение этноценоза, если оно невелико, только
деформирует этнос, а если достаточно велико - разрушает.
Иногда, но далеко не всегда разрушение этноценоза вызывает вымирание
этноса, а вместе с тем и связанных с ним животных и растений. Часто
уничтожается только система, а компоненты ее входят в состав других этносов
и этноценозов. А бывает и так, что при полном вымирании этноса и нарушении
этноценоза продолжает наблюдаться повторяемость этногенезов с некоторыми
отклонениями от первоначального типа. Это называется преемственностью
культуры. Так, ритмы римской культуры продолжали ощущаться во всей Европе
много веков после того, как исчез римский этнос и вслед за тем погибла
Римская империя. Но если так, то мы наткнулись на понятие этнической
инерции, а ведь инерция - явление физическое. Да и как может иметь место
инерция тела, переставшего существовать? Очевидно, в нашем анализе чего-то
не хватает. Значит, нужно ввести новое понятие, и, забегая вперед, скажем
прямо - в природе существует этническое поле, подобное известным
электромагнитным, гравитационным и другом полям, но вместе с тем
отличающееся от них. Проявляется факт его существования не в индивидуальных
реакциях отдельных людей, а в коллективной психологии, воз-действующей на
персоны.
ЭТНИЧЕСКОЕ ПОЛЕ
Принцип поля осуществляется в жизни индивида и вида универсально, во всех
ее проявлениях и на всех этапах. Нетрудно видеть, что сами эти проявления
подразделяются на две категории. Одни из них обнимают процессы развития
вида, т.е. перехода латентной (потенциальной) формы его существования в
развернутую (актуальную). Другие заключаются в поведении элементов
органического целого (особи, колонии" вида), обеспечивающем его
существование, его целостность (жизненное единство) как такового и
сохранение его формы. В обоих этих случаях имеет место координированное
действие многочисленных элементов целого, т.е. проявляется принцип поля. Но
в процессе развития его объект (индивид) формируется, т.е. непрерывно
изменяется как морфологически, так и физиологически. В соответствии с этим
и поля развития (эмбриональные или морфогенные поля) отличаются
динамичностью. В каждый данный момент любое поле развивающегося органа или
молодой развивающейся особи отлично от того, каким оно было в момент
предшествующий. В противоположность этому поля регулируют поведение
элементов органического образования, обеспечивающее сохранение его в
целостности, относительно статическое, обусловленное наличием типа данной
группы. Но ясно, что свойственное высшим таксоно-мическим группам единство
не может не распространяться на другие стороны их бытия. Для нас это
единство манифестируется не только через форму, но еще и через поведение
этих групп в эволюционном процессе, в котором они участвуют, каждая как
нечто целое и единое. Об этом достаточно ясно свидетельствует наличие
закономерностей эволюционного процесса, не только общих для всех или для
большинства организмов, но также и таких, которые характерны для отдельных
групп.
Из факта целостности групп и их единства, выражающегося в единстве их
строения и поведения в эволюционном процессе, мы можем заключить, что
существуют поля, регулирующие и координирующие этот процесс. Поля эти можно
назвать филогенетическими. Поскольку свойства того или иного типа группы
являются ее наиболее полной характеристикой, мы можем видеть сущность
эволюционного процесса в эволюции типов групп. При этом понятие приобретает
динамическое значение, тогда как до сих пор оно употреблялось в статическом
понимании[2].
Итак, занятия историей, этнографией и даже психологией позволили вернуться
к природоведению в полном смысле слова. Поскольку люди входят в биосферу
Земли, они не могут избежать воздействия биохимических процессов, влияющих
на их подсознание или сферу эмоций. А эмоции в не меньшей степени, чем
сознание, толкают людей на поступки, которые интегрируются в этногенные и
ландшафтогенные процессы. В результате возникает пассионарное поколение,
утрачивающее инерцию пассионарностя из-за сопротивления среды и переходящее
к реликтовому состоянию этноландшафтного равновесия, нарушаемому новым
пассионарным толчком, т.е. микромутацией.
Наиболее отчетливо надындивидуальное поведение проявляется в коллективных
действиях общественных животных. В человеческом обществе действия
коллектива определяются сознательно поставленной этим коллективом или его
вожаком целью. Руководствуясь этой целью и имея определенный план ее
достижения, люди воздвигают города, развивают разные отрасли хозяйства,
распределяют добываемые средства к существованию и т.п. Общественные
насекомые также строят общие для всей колонии жилища, совместно добывают и
распределяют пищу, воспитывают потомство и т.п.
Сущность надындивидуального поведения у животных не имеет ныне достаточной
научной трактовки. Его часто называют инстинктивным. Но что разъясняют эти
эпитеты? Теория естественного отбора дает ответ на вопрос о происхождении
как инстинктов, так и вообще всех свойств организмов. Но, во-первых,
объяснение с точки зрения этой теории данных явлений так же мало
убедительно, как и объяснение с ее помощью всего процесса эволюции, а,
во-вторых, знания происхождения какого-либо явления самого по себе
недостаточно для понимания его сущности. Да мы и не будем пока пытаться
точно определить природу надындивидуального поведения и решать вопрос о
происхождении инстинктов. Возможно, что в настоящее время у нас не только
нет необходимых для этого фактических данных, но даже не выработаны и сами
понятия. которыми надлежит оперировать в этой области. Но это не мешает нам
собирать относящиеся сюда факты, классифицировать их, отмечать
наблюдающиеся закономерности и пытаться истолковать их, исходя из
принимаемых нами общих положений.
Применяя принцип поля ко всем проявлениям жизни индивида и вида, мы
конкретно представляем себе объекты действия этого поля. Реальность
индивида очевидна непосредственно. Однако бессознательно ее признают не
одни только биологи; поскольку понятия, обозначающие виды, как, например,
"собака", "ворона", "гадюка", "лещ", распространены даже в быту.
Вид как реальность манифестируется благодаря своему единству. Но для
всякого, кто использует методы систематики, очевидно, что реальностями
являются не только виды, но также этносы, поскольку они существуют в
историческом единстве и им присуща общность исторической судьбы.
РИТМЫ ЭТНИЧЕСКИХ ПОЛЕЙ
Концепция роли этнического поля изложена здесь так подробно потому, что,
будучи перенесена в этнологию, она решает наиболее сложные проблемы.
Необходимо условиться о значении используемых нами терминов. Эти термины,
даже если они в деталях не совпадут с принятыми в смежных науках, пояснят
читателю мысль автора, поскольку такое понимание необходимо для дальнейшего
разбора сюжета. Скажем так: поле организма - это продолжение организма за
видимые его пределы, следовательно, тело - та часть поля, гlе частота
силовых линий такова, что они воспринимаются нашими органами чувств. Ныне
установлено, что поля находятся в постоянном колебательном движении, с той
или иной частотой колебаний[3]. Эти колебания, т.е. "вибрационные
раздражители, имеют ту особенность, что беспрепятственно передаются из
одной среды в другую и имеют общий характер распространения в твердой,
жидкой и газообразной средах. Вибрации воздушной среды в полосе от 16 до
20000 Гц воспринимаются человеком как звуковые раздражители. Для восприятия
собственно вибрации в организме нет специального рецепторного органа", -
пишет Г. И. Акинщикова и далее приводит данные о режиме нормальных вибраций
для внутренних органов и неврологических и физиологических нарушениях,
возникающих при продолжительном воздействии вибраций на организм. К кругу
вибраций, влияющих на человека, относятся колебания активности органов,
суточные, месячные, годовые и многолетние, обусловленные влиянием Солнца,
Луны, изменениями геомагнитного поля и другими воздействиями внешней
среды[4]. Одного этого наблюдения достаточно для интерпретации всего
собранного этнологического материала. Только за эталон исследования нужно
будет принять этническую систему, т.е. перейти с организменного уровня на
популяционный.
Исходя из приведенных данных, ясно, что определенная частота колебаний, к
которой система (в нашем случае - этническая) успела приспособиться,
является для нее, с одной стороны, оптимальной, а с другой
-бесперспективной, так как развиваться ей некуда и незачем. Однако ритмы
эти время от времени нарушаются толчками (в нашем случае - пассионарными),
и система, перестроенная заново, стремится к блаженному равновесию, удаляя
элементы, мешающие данному процессу. Таким образом, на уровне этноса
наблюдается причудливое сочетание ритмов и эксцессов, блаженства и
творчества, причем последнее всегда мучительно.
И еще. Говоря о вспышках этногенезов в разных регионах, мы отвергли
ритмичность этих явлений не из общефилософских соображений, а просто
потому, что гипотеза ритмичности противоречила наблюдениям. Но колебания
этнического (так мы его будем называть для удобства изложения) поля с той
или иной частотой можно приравнять к ритму, интенсивность которого меняется
в течение процесса этногенеза. Попробуем пояснить это: струна (или
камертон) начинает звучать после щипка, но колебания ее постепенно слабеют,
и звук смолкает; а если ее щипнуть снова, с другой силой, то она снова
зазвучит, но сильнее или слабее. А так как буквальных совпадений не бывает,
и в натуре-то звучит не одна струна, а громадный оркестр с акустикой зала,
то все этнические поля не похожи друг на друга, хотя и подчиняются одной
закономерности: затуханию первоначального импульса, возникшего вследствие
эксцесса (микромутации). Это объяснение, даже если считать его не
доказанным (индуктивно), подтверждается тем, что объясняет все известные
факты, а это в естественных науках признается необходимым и достаточным.
Описанное этническое поле (или феномен, ему равноценный) мы воспринимаем
как этническую близость или, наоборот, чуждость. Принцип, характерный для
всех этносов - противопоставление себя всем прочим ("мы" и "не мы"),
находящийся в непосредственном ощущении, с предложенной точки зрения может
быть истолкован просто. Когда носители одного ритма сталкиваются с
носителями другого, то воспринимают новый ритм как нечто чуждое, в той или
иной степени дисгармонирующее с тем ритмом, который присущ им органически.
Новый ритм может иногда нравиться, но несходство фиксируется сознанием как
факт, не имеющий объяснения, но и не вызывающий сомнения. А проявляются
ритмы этнического поля в стереотипе поведения, как уже было сказано,
неповторимом.
Видимо, именно благодаря наличию этнического поля не рассыпаются на части
этносы, разорванные исторической судьбой и подвергшиеся воздействию разных
культур. Они даже могут регенерировать, если устранить причины, нарушившие
первоначально заданный ритм этнического поля. Отсюда же, между прочим,
вытекает объяснение явления ностальгии. Человек, заброшенный в среду чужих,
пусть даже симпатичных людей, ощущает странную неловкость и тоску. Но эти
чувства ослабевают, когда он находит соплеменников, и исчезают при
возвращении домой. При этом не имеют значения ни климатические условия, ни
наличие комфорта.
Предложенная интерпретация снимает сомнения по поводу первичности
восприятия этноса. Поскольку в основе этнической общности лежит
биофизическое явление, то считать его производным от социальных,
экологических, лингвистических, идеологических и т.п. факторов нелепо.
И теперь мы можем ответить на вопрос: почему "безнациональны", т.е.
внеэтичны, новорожденные дети? Этническое поле, т.е. феномен этноса как
таковой, не сосредоточивается в телах ребенка и матери, а проявляется между
ними. Ребенок, установивший связь с матерью первым криком и первым глотком
молока, входит в ее этническое поле. Пребывание в нем формирует его
собственное этническое поле, которое потом лишь модифицируется вследствие
общения с отцом, родными, другими детьми и всем народом. Но поле в начале
жизни слабо, и если ребенка поместить в иную этническую среду, перестроится
именно поле, а не темперамент, способности и возможности. Это будет
воспринято как смена этнической принадлежности, а детстве происходящая
относительно безболезненно.
Личность человека формируется на протяжении первых трех-пяти лет жизни. По
утверждению А. С. Макаренко, ребенок, неправильно воспитанный до пяти лет,
требует перевоспитания. Л. А. Орбели создал "экспериментально обоснованную
теорию о дозревании безусловных рефлексов уже после рождения ребенка под
влиянием внешней среды"[5]. И очень опасно отчуждение ребенка младше трех
лет от матери - точнее, от человека не столько кормящего, сколько
ласкового, внимательного, доброго. Такая разлука часто ведет к снижению
интеллекта, аномалиям социального поведения, повышенной уязвимости и
агрессивности[6].
Ясно, что здесь действуют не генный аппарат, а биополя "ребенка и
взрослого, взаимодействующие при общении. Сказанное справедливо не только
для персон, но и для систем высшего порядка - этносов.
ЭТНИЧЕСКОЕ ПОЛЕ И ЭТНОГЕНЕЗ
Выше мы объяснили лишь два способа возникновения этносов: путем дивергенции
и путем слияния. Теперь речь пойдет о самом главном моменте - о творческом
становлении, а не перестановке слагаемых. Мы отметили, что пусковой момент
этногенеза всегда совпадает с резким подъемом уровня пассионарного
напряжения. Прибегая к метафоре, можно сказать, что реакция синтеза идет
лишь при высоком энергетическом накале, когда первичные компоненты,
этнические субстраты, теряют на миг структуру и вновь кристаллизуются в
небывалых дотоле сочетаниях.
Такие периоды накала мы констатировали во II в. н.э. - когда создалась
византийская целостность, в VIII в. - когда одновременно образовались
мусульманский суперэтнос, тибетский и северокитайский этносы, в IX в.-
когда сложились европейские средневековые нации, в XII в. - с рождением
монгольского и чжурчжэньского этносов, и в XIV в. - когда появились
великороссы. Каждому появлению, очевидно, предшествовал инкубационный
период, но вскрыть и описать его путем изучения видимой истории невозможно.
Однако, установив закономерность, мы вправе сделать логическое заключение,
что не только зафиксированные исторические этносы возникли таким образом,
но и те древние этносы, которые либо сохранились как реликты, либо только
упомянуты в древних источниках.
Следует помнить, что история человечества освещена неравномерно. Но если
нам неизвестны динамические процессы этногенеза палеоазиатов, тэульчей
(патагонцев), меланезийцев или койсанцев (готтентотов и бушменов), то
считать, что у них не было своей акматической фазы, нет оснований.
Наоборот, исходя из выявленной нами закономерности следует полагать, что
все этносы имели свой героический век и свой расцвет. Но жестокое время
унесло память об этих эпохах" ибо там, где традиция прервалась и нет
расшифрованной письменности, традиционная историческая методика бессильна.
Поэтому ограничимся тем, что сделать возможно, необходимо и чего для наших
целей достаточно.
Эти и множество аналогичных явлений невозможно объяснить исходя из
предпосылки целесообразности поведения и, следовательно, наличия
сознательного выбора своей судьбы. Здесь мы сталкиваемся с
подсознательными, стихийными процессами, детерминирующими, разумеется
статистически, поведение этнических масс. Ритмы "полей" китайского и
кочевого суперэтносов столь разнились, что дружеский контакт между ними,
даже диктуемый политическими соображениями) никогда не бывал прочным и
продолжительным. И это не случайно.
При сочетании данного ритма с другими теоретически может возникнуть либо
гармония, либо дисгармония. В первом случае происходит этническое слияние,
во втором - нарушается ритм одного или обоих полей, что нарушает и их связи
и ведет к своего рода аннигиляции.
Но когда происходит пассионарный толчок, или взрыв, поля с нарушенными
связями теряют присущие им ритмы и приобретают новый, которого до сих пор у
них не было. Характер нового поля зависит от силы толчка (мутации), и от
ландшафтных условий региона, и от генетического кода входящих в него
популяций, и от уровня социального развития, и от устойчивости культурных
традиций, и от этнического окружения, либо инертного, либо резко
враждебного. Можно насчитать еще много определяющих моментов, но здесь мы
не будем бегло, походя описывать пассионарные толчки и их последствия,
потому что это целесообразно сделать отдельно. Этногенез - сначала
усиление, обычно непродолжительное, а потом постепенное затухание
колебательного движения, а этнические контакты - интерференция вибраций
этнических полей. А ведь вся этническая история состоит из взлетов и
падений.
Итак, этногенез - это природный процесс биосферы, возникающий иногда и
являющийся одним из компонентов этнической истории наряду с тремя постоянно
действующими факторами: 1) социально-политическим, ибо люди всегда
устанавливали определенный порядок взаимоотношений в своем коллективе; 2)
техническим, ибо нет и не было человека 6m орудий труда; 3) географическим,
ибо средства к существованию черпаются из окружающей природы, а поскольку
ландшафты Земли разнообразны, то разнообразны и экосистемы. включающие
людей. Этих трех параметров достаточно, охарактеризовать любой
гомеостатический этнос, но динамита этногенеза идет за счет четвертого
фактора - пассионарного толчка, возникающего иногда на определенных
участках земной поверхности и порождающего не один этнос, а группу этносов,
именуемую суперэтносом, т.е. систему, в которой отдельные этносы являются
блоками, звеньями и подсистемами.
ПРИРОДА СУПЕРЭТНОСА
Но все-таки чем определяется близость членов суперэтнической системы между
собой? Почему они способны вступать друг с другом в творческие связи и не
могут их расширять за определенные пределы, отделяющие один суперэтнос от
другого? Как мы видели, несоответствия разных суперэтносов настолько
велики, что принудительные сочетания их ведут к демографической
аннигиляции. Иными словами, как бы ни восхищались французские рыцари
нравами арабов, образованностью греков, мужеством кельтов или литовцев и
неукротимой энергией куманов (половцев), в регионах контактов появлялись
только этнические руины. Образно говоря, если два массивных твердых тела
при соприкосновении создают трение, то вокруг сыплется труха, которую уже
невозможно вернуть в прежнее физическое состояние. Процессы деструкции при
контактах на суперэтническом уровне необратимы.
Так. Но ведь и внутри суперэтноса наличествует разнообразие: 1)
социально-экономических структур, 2) рас, первого или второго порядка, 3)
языков, 4) обычаев и бытовых обрядов, 5) религий. Разберем все эти частные
признаки последовательно, ибо постоянно возникает стремление принять тот
или иной внешний признак за глубинную сущность явления.
"Христианский мир" в конце XII в. пользовался многими языками: французским,
провансальским, кастильским, галисийским (он же португальский), баскским,
бретонским, тосканским, неаполитанским (общеитальянского тогда не было),
саксонским в южной Англии и норвежским - в Англии северной, разными
диалектами немецкого, датским, шведским, польским, чешским, венгерским и
латинским. Даже в одном большом герцогстве или маленьком королевстве жили
люди, у которых были разные родные языки, но это не мешало им общаться друг
с другом. Они выучивали языки соседей или использовали латынь как язык
культуры и религии.
Также в "Мусульманском мире" бытовали арабский, персидский, тюркские
диалекты, сирийский, курдский. В Византии в одном лишь Константинополе
говорили на греческом, армянском, славянском, исаврийском языках, а писать
старались на древнегреческом[7].
Вывод из этого однозначен: как мы уже видели, язык не является этническим
признаком, а, следовательно, различие языков не мешает взаимному общению.
Говорить о единой экономической структуре суперэтноса XII в. нелепо, так
как большая часть населения жила натуральным хозяйством, следовательно, в
контактах с соседями не нуждалась. Самые оживленные экономические связи
имели
место на окраинах, именно там, где происходило взаимоуничтожение. Довольно
интенсивной была экономическая жизнь в городах, но здесь наблюдался
отрицательный прирост населении, В скученности и антигигиенических условиях
любые инфекции уносили множество жизней, но города снова наполнялись
выходцами из деревень.
Расы, складывающие суперэтносы, были весьма различны. а сочетания их
случайны. В крестовый поход шли вместе голубоглазые блондины из Нормандии,
Саксонии, зеленоглазые шатены из Бургундии, чернявые сухощавые
провансальцы. носатые итальянцы (потомки сирийцев, заселивших Ломбардию еще
во времена Римской империи) и испанцы, которых не всегда можно было
отличить от арабов.
В рядах мусульманских воинств сражались бок о бок туркмены и суданские
негры, хамиты из ущелий Атласа и курды со склонов Арарата. А сами арабы с
пышными бедуинский генеалогиями имели матерей или бабушек - грузинок, нок,
итальянок, согдиек, индусок, черкешенок и абиссинок. Нет, расовый состав
показывал лишь размах завоеваний, а отнюдь не антропологическую
монолитность суперэтноса.
Сходства культур или "информационных коммуникаций" [8]тоже не было. Этому
мешали отчасти социальные и характер деятельности, а потом -
территориальная разобщенность. Мальчик, готовивший себя в рыцари или
латники. должен был с шести лет упражняться в фехтовании и верхе вой езде,
иначе он погиб бы в первой же битве; желавший стать священником зубрил
латынь; подмастерье гнул спину над тканью или обстругиванием планок для
бочки, крестьянин пас коров и обрезывал виноград. Все были так заняты
своими делами, что им некогда было болтать друг с другом. Да и
профессиональные интересы их были столь различны, что потребность в
"информационных коммуникациях" быт ничтожна. И если англичан Нортумберленда
занимали набег" шотландцев, то обитатели Кента или тем более Бордо о них и
думать не хотели, хотя король у тех и других был один, А Халифат распался
на территориальные эмираты с легкостью, удивившей самих арабов, хотя связь
между учеными этих суверенных государств не была нарушена. Но разве
теология н философия определяют общность этноса?
Кроме того, беседовать стоит лишь тогда, когда встречиются разные мнения.
Но тогда возникают прения и раздоры. Таким был спор Бернарда из Клерво и
клюнийских монахов против Пьера Абеляра и парижских студентов. Однако это
не разорвало целостности "Христианского мира".
Бернард сумел добиться очищения католической церкви от безграмотных
священников, распутных епископов и поднял двух королей на крестовый поход:
французского - Луи VII и немецкого-Конрада III.
Абеляр подарил католической церкви философскую систему -концептуализм,
одного папу (Целестина II), одного ересиарха (Арнольда Брешианского), 19
кардиналов и 50 епископов. Будучи отлучен от церкви, Абеляр удалился в
монастырь своих противников-Клюни, где и умер в 1142 г., примирившись со
своими гонителями. Так что же считать "сгустком коммуникаций"? Ссору вплоть
до костра или молчаливое согласие перед лицом силы? Или, проще, пресловутые
информационные связи - не фактор этногенеза, а индикатор принадлежности к
одной из противоборствующих сторон?
Еще более грозной была дискуссия, поднятая в Северной Африке в том же XII
в. берберским теологом Ибн Тумартом против туарегских марабутов
(отшельников), о "единстве Бо-жием". Простодушные невежественные люди
понимали подобие Бога человеку буквально, в том смысле, что у Бога есть
руки, лицо и т.д. Ибн Турмат заявил, что "рука его Аллаха - одно из его
свойств, в данном случае - действия, а лик его - одно из его свойств,
например слуха, зрения", а что такое эти руки на самом деле - находится за
пределами человеческого разумения[9]. Тут-то бы, казалось, и наладить
"коммуникативную информацию", так нет: поборники "единства" -Альмохады
перерезали "многобожников"-Альморавидов. Вряд ли причиной кровопролития
можно считать теологическое несогласие, мало кому понятное. Просто берберы
боролись с туарегами, как, впрочем, и принято считать.
Спор о божественных атрибутах не затихал в мусульманской теологии на
протяжении тысячелетия, но он не всегда приводил к кровавым последствиям. И
наоборот, упорные и истребительные войны возникали и велись под другими
лозунгами, например в защиту права потомков Али и Фатьмы на престол халифа.
Следовательно, здесь дело не в ученых формулировках, а в чем-то другом, что
и надлежит отыскать.
Но если мы отбросили все видимые причины мономорфизма этносов, то чем же
можно объяснить единообразность процессов этногенеза при несхожести систем
между собою? Очевидно, должен быть инвариантный фактор.
Да, он есть. Назовем его так: констелляция пространственно-временных
энергетических соотношений, деформирующая этнические субстраты региона. А
затем объясним, что это значит.
Представим себе широкий поднос с негладким дном, на одном краю которого
насыпаны грядой шарики разного размера и веса. Толкнем неширокой лопаткой
эту гряду шариков. Задетые покатятся с разной скоростью, прочие останутся
на месте. Покатившиеся постепенно остановятся и образуют новую причудливую
фигуру. Если же мы толкнем снова в другом месте, то фигура будет другая,
из-за несходства объема шариков, их инерции и неровностей поверхности, по
которой они движутся. Но и новая фигура будет следствием толчка. Это образ
или схема, а теперь обратимся к действительности. Пассионарный толчок
(микромутация) захватывает определенный регион и придает находящимся там
этносам движение, затухающее вследствие потери пассионарности, признак
которой удаляется отбором. При начале движения возникают новые системы, по
отношению к которым старые этносы играют роль субстратов. Все затронутые
толчком этносы данного региона перестраивают свое отношение к кормящему
ландшафту и этническому окружению (соседям), что создает видимое
разнообразие. Но, поскольку все они получили один и тот же импульс, они
обнаруживают черты сходства (катятся в одну сторону). Это и объединяет их в
суперэтнос.
Но можно ли сопоставить суперэтнос с "культурным кругом" или идеологической
концепцией, возникшей одновременно с пассионарным толчком? Такая мысль
напрашивается, но это соблазн. Концепции, философемы, эстетические каноны,
нормы этики и т.п. - не явления природы, а дело умов человеческих. Подобно
вещам, изготовленным руками людей, эти ценности, называемые "духовными",
либо сохраняются, либо разрушаются беспощадным временем. И хотя они
распространяются путем проповеди куда быстрее, чем мигрируют создавшие их
этносы, деформация их на новой почве неизбежна. Достаточно двух примеров.
Христианская доктрина к V в. путем проповеди распространилась от Индии до
Ирландии и от Кавказа до Эфиопии включительно. И везде восторжествовала,
но... сходство, достигнутое путем героических свершений и жертвенных
проповедей, ограничивалось сферой догматики, деталями богослужения да
бродячими литературными сюжетами (например, легендой о Граале). И эта
близость была лишь моментом при пассионарном пике, а потом все пошло
вразброд. Египет, стремясь к духовной самостоятельности, стал
монофизитским, в Месопотамию под защиту иракского шаха ушли несториане, сам
собой "отвалился" Рим, возглавивший новый суперэтнос, а в Аравии ислам
объединил в себе все ереси, гонимые в Византии, и удачно синтезировал их в
исповедание, ставшее символом самоутверждения арабов. Культурная
преемственность налицо, но природный процесс пронесся мимо нее, смыв все
плотины, созданные людьми.
Аналогична судьба буддийской проповеди. Это учение исчезло на своей родине
- в Бенгалии, а на Цейлоне, в Японии, Китае, Тибете, Сиаме и Монголии
приняло формы столь различные, что даже догматическая основа была утеряна;
сохранилась только терминология и имя Будды - Шакья Муни. Впрочем, этот
человек почитается и христианами как святой царевич Иосаф. Опять, как в
примере с Граалем, культурное влияние не знаменует этнической близости.
Итак, инвариант суперэтноса лежит в сфере географии и определяется
сочетанием импульса пассионарного толчка и ландшафтных особенностей
региона. Если же толчком затронуты два, три, четыре региона, разделенных
географическими барьерами, тогда появляется и соответствующее число
суперэтносов, не связанных друг с другом. Однако будучи одинакового
возраста, эти суперэтносы развиваются синхронно в отличие от прочих,
появившихся ранее или позже. Тогда возникают коллизии, описанные нами и
подобные им.
Субстратами для нового этноса являются и соседние этносы, не затронутые
пассионарным толчком. Этническое окружение всегда влияет на характер
этногенеза в любой фазе, за исключением гомеостаза. Следовательно, каждый
новый этнос вторичен по отношению к предшествовавшим этносам на его
территории и существующим вокруг нее. Вместе с тем появление нового этноса
неизбежно накладывает отпечаток на соседние этносы и их развитие, даже если
оно не оборвано активностью вновь появившегося этноса. Механизм этнического
развития сложен, но принцип его должен быть ясен.
Нет, не только выгоды и материальные блага формируют стереотип поведения
людей! Их любовь и ненависть в значительной мере связаны с подсознательной
стихией психики, благодаря чему слова "свои" и "чужие" - не абстрактные
понятия, а ощущения действительно существующих этнических полей и ритмов.
Вот почему этносы и их скопления - суперэтносы существуют по тысяче лет - и
не рассыпаются, как карточные домики, от случайных дуновений или
потрясений. Но когда исчезает пассионарность, т.е. сила, колеблющая
этническое поле, симфония смолкает, и этнос (или суперэтнос) рассыпается
сам, от собственной тяжести.
ХИМЕРЫ
Часто бывает так, что этносы "прорастают" друг в друга, Внутри одного
суперэтноса это не вызывает трагических последствий, но на суперэтническом
уровне такие метастазы создают химерные композиции[10], ведущие к гибели. В
схеме механизм процесса таков.
Возникшая вследствие толчка, суперэтническая система тесно связана с
природой своего региона. Ее звенья и подсистемы - этносы и субэтносы -
обретают каждый для себя экологическую нишу. Это дает им всем возможность
снизить до минимума борьбу за существование и обрести возможности для
координации, что, в свою очередь, облегчает образование общественных форм.
Кровь и при этой ситуации льется, но не очень, и жить можно. Но если в эту
систему вторгается новая чужая этническая целостность, то она, не находя
для себя экологической ниши, вынуждена жить не за счет ландшафта, а за счет
его обитателей. Это не просто соседство и не симбиоз, а химера, т.е.
сочетание в одной целостности двух разных несовместимых систем. В зоологии
химерными конструкциями называются, например, такие, которые возникают
вследствие наличия глистов в органах животного. Животное может существовать
без паразита, паразит же без хозяина погибает. Но, живя в его теле, паразит
соучаствует в его жизненном цикле, диктуя повышенную потребность в питании
и изменяя биохимию организма своими гормонами, принудительно вводимыми в
кровь или желчь хозяина или паразитоносителя. В этом отличие химерности от
симбиоза. При симбиозе, например, рак-отшельник носит на своей скорлупе
актинию, защищающую его от врагов; актиния же, передвигаясь на раке,
находит больше пищи.
При симбиозе на суперэтническом уровне оба компонента питаются дарами
природы и сосуществуют, что не исключает эпизодических конфликтов. Но все
ужасы суперэтнических столкновений при симбиозе меркнут перед ядом химеры
на уровне суперэтноса. Однако уже метисация на уровне этноса или субэтноса
может породить либо ассимиляцию, либо реликтовый субэтнос, что летальных
результатов не дает.
Естественно, что крепкие, пассионарно напряженные этнические системы не
допускают в свою среду посторонних элементов. Поэтому до XII в. в Западной
Европе химерные конструкции встречаются редко. Зато они появляются в начале
XIII в. В качестве примера можно привести государство, созданное орденом
меченосцев в Прибалтике, проводившим военные операции при участии ливов и
кормившимся за счет обращенных в крепостное состояние леттов и куров. Ни
ливам, ни леттам не была нужна кровавая война с псковичами и литовцами, но
они оказались в системе, где чужеземцы ими помыкали, а деваться было
некуда. Поэтому приходилось класть головы за чужое дело.
Другой пример маргинальной (пограничной) химеры - Болгария. Около 660 г.
орда болгар, вытесненная хазарами под предводительством Аспаруха из родных
кавказских степей, захватила долину Дуная, населенную славянами. Болгары
были представителями степного евразийского суперэтноса, и их симбиоз со
славянами в течение почти двухсот лет являлся химерной системой. Но болгар
было немного, и часть их рассосалась в славянской среде, а часть осела в
Добруже и Бесарабии, т.е. на окраине страны[11]. В 864 г. ославяненный
болгарский царь Борис принял крещение, что ознаменовало вхождение его
народа в тот суперэтнос, который мы условно назвали "византийским". Но это
только увеличило число элементов и без того неограниченной этносистемы.
Вместе с греческим православием в Болгарию пришло малоазийское
маркионитство и богумильство, благодаря чему идеологический разброд внутри
страны усилился. Война с Византией принимала все более жестокие формы, пока
не закончилась падением Болгарского царства в 1018 г. Лишь в 1185 г. болгар
освободили вожди валахов Асени при помощи евразийских кочевников -
половцев, находившихся в симбиозе с болгарами и валахами.
Одним из элементов частичного этнопаразитизма является институт
работорговли. Обращение в неволю другого человека имеет своей необходимой
предпосылкой убежденность в том, что он иной, нежели рабовладелец. Для
египтян и англосаксонских плантаторов это - негр, для римлян - варвар, для
иудеев - необрезанный, для мусульман - кафир, т.е. "неверный", и т.д. Но и
своих обращали в крепостных.
Любопытно, что институт долгового рабства всегда считался аморальным и
встречал сопротивление, которое возглавляли законодатели: в Афинах - Солон,
в древнем Израиле - автор Второзакония, и т.п., тогда как обращение в
рабство иноплеменников считалось естественным даже у тлинкитов и алеутов,
охотников на морского зверя. В этом промысле рабский труд неприменим,
поэтому рабынь использовали как домашнюю прислугу, а рабов убивали при
обряде инициации.
Вспомним, что мессенские илоты возмущались не тем, что их грабили и
убивали, а тем, что это делали такие же дворяне-спартиаты, тоже потомки
Гераклидов. Это шокировало эллинов, хотя все они были заядлые рабовладельцы
и работорговцы.
В классической стране рабовладельческой формации - древней Элладе
победители в межплеменных войнах не лишали побежденных личной свободы, а
облагали их налогом. Так, предки фессалийцев, пришедшие на эту равнину с
острогов Пинда, называли покорившихся им эллинов пенестами (бедняками).
Это, без сомнения, социальное явление, как и феодальное закабаление
провинций развалившейся Римской империи в V в.- колонат.
При "взрослении" этноса нравы ужесточались. В 435 г. до н.э. коркирцы, взяв
Эпидамн - коринфскую колонию, продали в рабство тех пленных, которые были
не из Коринфа, как сами коркирцы[12]. То же произошло в 413 г. до н.э.,
когда сиракузяне бросили пленных афинян в каменоломни и очень мало поили, а
не умерших от жажды неафинян продали в рабство. В противниках стали видеть
врагов[13].
Римляне были последовательнее. Когда легионы Веспасиана в 69 г. взяли
Кремону, они убили всех жителей, потому что их нельзя было продать в
рабство, так как те были римскими гражданами[14]. Здесь то же социальное
явление, и отличие его от арабской, португальской и англо-французской
работорговли очевидно.
Впрочем, если изменить исходную точку отсчета, то можно считать население
страны составной частью ландшафта, которую этнос-паразит эксплуатирует
наряду с животными, растениями и ценными минералами. Но такая точка зрения
вряд ли может быть принята кем-либо, кроме лиц, в оной эксплуатации
заинтересованных, а к тому же она постоянно опровергается историей. Хотя
институт рабства постоянно наблюдается, отдельные ситуации этнического
паразитизма редко бывали устойчивы и долговечны, но часто воспроизводились
заново.
Таким образом, даже наличие исключительных этносов, как будто не связанных
с природой, не подрывает основного тезиса о связи этноса с ландшафтом, тем
более что пассивные восприятия, например, климатических условий, эпидемий
или характера пищи для этносов-паразитов такие же, как и для этносов,
имеющих дело непосредственно с природой своего региона. Поэтому для
создания единого этноса на всей планете нужно уничтожить зональность,
циклонические движения атмосферы, разницу между лесом и степью и, уж
конечно, горы и долины. Но, к счастью, это невозможно.
Межэтнические коллизии нельзя относить ни к биологическим, ни к
исключительно социальным категориям, тогда как предложенное нами объяснение
вытекает из уже описанного нами явления пассионарности как модуса
биохимической энергии живого вещества биосферы. Возможны четыре варианта
этнических контактов на уровне суперэтноса, и ясно, что определяющим
фактором является степень пассионарного напряжения контактирующих этносов.
Если мы наблюдаем сочетание персистента, где пассионарность невелика, с
пассионарно-напряженным этносом, то наиболее вероятна ассимиляция или
вытеснение слабого этноса. Если существуют два или более слабопассионарных
этноса, то они находят modus vivendi и не подавляют друг друга. Если они
сильно, но равно пассионарны, то происходит метисация, причем наложение
ритмов деформирует стереотип поведения и делает его выгодным для индивида в
ущерб коллективу; обычно такие коллективы подвержены аннигиляции, ибо
каждый стремится жить за счет других. Но если при наличии метисации
происходит пассионарный толчок, то повышенная лабильность мутированных
популяций позволяет возникнуть новому стереотипу поведения, новой структуре
и, следовательно, новым вариантам общественно-политических институтов,
иными словами, новому этносу. Этот процесс можно сравнить, с одной стороны,
с химической реакцией, начинающейся лишь в присутствии катализатора и при
достаточно высокой температуре, а с другой - с творческим процессом в
психологии, возникающим в сфере эмоций (подсознания).
Отсюда вытекает, что этническая (отнюдь не расовая) метисация не может быть
расценена однозначно. При одних обстоятельствах места и времени она губит
этнические субстраты, при других - деформирует, при третьих - преображает в
новый этнос. Но она никогда не проходит бесследно. Вот почему небрежение
этнологией, будь то в масштабах государства, родового союза или моногамной
семьи, следует квалифицировать как легкомыслие, преступное по отношению к
потомкам.
XXVIII. Природа пассионарности
УЧЕНИЕ В. И. ВЕРНАДСКОГО О БИОСФЕРЕ
Поставив вопрос об энергетической сущности этногенеза, мы должны показать,
какая форма энергии создает эти процессы. Но для этого необходимо
отрешиться от некоторых обывательских представлений и заменить их научными.
Вместо привычного отношения к себе как к независимому организму, пусть даже
постоянно взаимодействующему с другими организмами, "мы должны выразить
живые организмы, как нечто целое и единое, ибо все они являются функцией
биосферы... и огромной геологической силой, ее определяющей"[15].
Организмы, населяющие Землю, - не только совокупность индивидуальностей, но
и "живое вещество", которое "связано с окружающей средой биогенным током
атомов: своим дыханием, питанием и размножением".
Биосфера, согласно учению В. И. Вернадского, - это не только пленка "живого
вещества" на поверхности планеты, но и все продукты ее жизнедеятельности за
геологическое время: почвы, осадочные и метаморфические породы и свободный
кислород воздуха. Мы ходим по трупам наших предков; мы дышим жизнью тех,
кто давным-давно умер, и мы сами войдем в эту стихию, чтобы нами дышали
наши потомки. "Все живое представляет непрерывно изменяющуюся совокупность
организмов, между собою связанных и подверженных эволюционному процессу в
течение геологического времени. Это динамическое равновесие, стремящееся с
ходом времени перейти в статическое равновесие... Чем более длительно
существование, если нет никаких равноценных явлений, действующих в
противоположную сторону, тем ближе к нулю будет свободная энергия".
Для того чтобы понять этот принцип, надо усвоить еще одно обстоятельство.
Косное вещество планеты подчинено закону возрастания энтропии. А живое
вещество, наоборот, обладает антиэнтропийными свойствами. И все это
многообразие живого и косного связано "биогенной миграцией атомов" или
"биохимической энергией живого вещества биосферы".
Эта форма энергии столь же реальна и действенна, как и прочие, изученные
физиками. И она, подобно им, подчиняется закону сохранения энергии, т.е.
может быть выражена в калориях или килограммометрах. За геологическое время
наша планета обогащалась энергией, поглощая: 1) лучистую энергию Солнца; 2)
атомную энергию радиоактивного распада внутри Земли; 3) космическую энергию
рассеянных элементов, исходящую из нашей галактики[16].
И эта форма энергии заставляет организмы размножаться до возможных
пределов, подобно тому как достаточно одного лепестка ряски, появившегося в
пруду весной, чтобы к осени затянуло всю его поверхность до естественной
границы - берегов. Тот же закон предельного распространения действителен
для всех живых существ биосферы, а значит, и для людей.
Однако сама биосфера ставит границы организмам, ее составляющим. Биосфера
мозаична: одни виды животных или растений ограничивают другие, и возникает
гармония жизни - динамическое равновесие биоценозов большего и меньшего
масштаба. Климатические условия на Земле разнообразны. Они определяются
зональностью, удаленностью от океанов, сменами характеристик атмосферного
давления - происхождения циклонов и другими причинами. А коль скоро так, то
для организмов возникает потребность в адаптациях, что ограничивает
возможности распространения уже территориально. Поэтому геобиоценозы,
которые можно интерпретировать как сложные системы из живых и косных
элементов, устойчивы. В них идут постоянные процессы, обеспечивающие
циркуляцию энергии среди растений и животных одного местообитания, т.е.
конверсия биоценоза.
Но ведь и люди входят в биоценозы. На преодоление постоянно возникающих
трудностей уходят силы этнического сообщества, венчающего биоценоз. В
спокойном состоянии оно лишено агрессивности по отношению к соседям и
неспособно к активному изменению природы, что способствует увеличению числа
его членов за счет интенсивного размножения. Так создается этнос как
система, так соподчиненность особей является условием существования. Но та
же самая пассионарность толкает людей на взаимоистребление ради
преобладания в системе; и тогда пассионарное напряжение уменьшается, пока
не дойдет до нуля. После этого инерция движения, коренящаяся в социальных
институтах и традициях, поддерживает существование системы, но она обречена
и переходит в гомеостаз. Значит, все "застойные" этносы некогда были
развивающимися, и те этносы, которые развиваются теперь, если не исчезнут,
то станут "стабильными" когда-нибудь.
Подавляющее большинство этносов, без учета их численности, обитает или
обитало на определенных территориях, входя в биоценоз данного ландшафта и
составляя вместе с ним своего рода "замкнутую систему". Другие, развиваясь
и размножаясь, распространяются за пределы своего биохора, но это
расширение оканчивается тем, что они превращаются в этносы первого типа на
вновь освоенной, но стабилизированной области приспособления. Наблюдается
полная аналогия с космическими процессами термодинамики: "В замкнутой
системе энтропия непрерывно увеличивается. Следовательно, организм (или
система организмов - этнос. - Л. Г.) должен систематически удалять
накапливающуюся энтропию. Поэтому живое вещество должно постоянно
обмениваться с окружающей средой энергией и энтропией. Этот обмен
регулируется управляющими системами, использующими для этого запасы
информации. Совершенно невероятно, чтобы запасы информации возникали в
организме или системе самопроизвольно. Следовательно, они передаются по
наследству"[17].
Как было показано выше, отмеченная физиками передача информации по
наследству на языке историков называется "традицией", а на языке биологов -
"сигнальной наследственностью". Исходя из всего, что было отмечено выше,
этногенез - это процесс энергетический, а пассионарность - это эффект той
формы энергии, которая питает этногенез.
МУТАЦИИ - ПАССИОНАРНЫЕ ТОЛЧКИ
Но спокойные состояния геобиоценозов не вечны. Они прерываются спазмами
странной активности, губительной для ее носителей. Кузнечики, мирно
скачущие по лугу, внезапно превращаются в саранчу, которая летит навстречу
гибели, уничтожая все на своем пути. Тропические муравьи покидают свои
благоустроенные жилища и движутся, истребляя все, что находят... для того
чтобы погибнуть по дороге. Лемминги проходят сотни верст, чтобы броситься в
волны океана. Микроорганизмы... и те поступают так же, порождая губительные
эпидемии. Как объяснить эти странные явления? Видимо, нам следует снова
обратиться к трудам В. И. Вернадского по биогеохимии.
Первый биогеохимический принцип гласит: "Биогенная миграция атомов
химических элементов в биосфере всегда стремится к максимальному своему
проявлению. Все живое вещество планеты является источником свободной
энергии, может производить работу", разумеется, в физическом смысле, а под
"свободной энергией" В. И. Вернадский понимает "энергию живого вещества,
которая проявляется в сторону, обратную энтропии. Ибо действием живого
вещества создается развитие свободной энергии, способной производить
работу". Следовательно, наша планета получает из космоса больше энергии,
нежели необходимо для поддержания равновесия биосферы, что ведет к
эксцессам, порождающим среди животных явления, подобные описанным выше, а
среди людей - пассионарные толчки, или взрывы этногенеза.
Обязательным условием возникновения и течения процесса этногенеза (вплоть
до затухания его, после чего этнос превращается в реликт) является
пассионарность, т.е. способность к целенаправленным сверхнапряжением.
Объяснить ее мы пока можем, лишь приняв гипотезу, т.е. суждение,
объясняющее отмеченные факты, но не исключающее возможности появления
других объяснений: пассионарность - это врожденная способность организма
абсорбировать энергию внешней среды и выдавать ее в виде работы. У людей
эта способность колеблется настолько сильно, что иногда ее импульсы ломают
инстинкт самосохранения, как индивидуального, так и видового, вследствие
чего некоторые люди, по нашей терминологии, - пассионарии, совершают и не
могут не совершать поступки, ведущие к изменению их окружения. Это
изменение касается в равной степени природной среды и отношений внутри
человеческих сообществ, т.е. этносов. Следовательно, пассионарность имеет
энергетическую природу, а психика особи лишь трансформирует на своем уровне
импульсы, стимулирующие повышенную активность носителей пассионарности,
создающей и разрушающей ландшафты, народы и культуры.
Наше утверждение отнюдь не парадоксально. Оно опирается на бесспорные
положения физиологии. Еще И. М. Сеченов определил роль среды как
физиологического фактора: "Организм без внешней среды, поддерживающий его
существование, невозможен, поэтому в научное определение организма должна
входить среда, влияющая на него"[18]. А если так, то не может быть исключен
из рассмотрения и энергетический баланс среды.
Разумеется, необходимую для жизнедеятельности энергию организм получает не
только путем питания, которое поддерживает температуру тела и
восстанавливает отмирающие клетки. Ведь и дыхание, т.е. окислительные
процессы в легких, не менее необходимо для жизни организма. То же самое
следует сказать про взаимодействие с другими формами энергии: электрической
(ионизация покровов), световой, радиационной, гравитационной. Все они
по-разному влияют на организм, но без любой из них жить нельзя. Поэтому
механизм переработки энергии внешней среды в энергию организма - это
предмет физиологии. Для этнологии важно другое: почему у человека в отличие
от животных колебания степени активности столь велики?
Тут можно предложить две равноправных гипотезы. Либо пассионарная особь
захватывает больше энергии, нежели нормальная, либо она при равном захвате
направляет энергию концентрированно (разумеется, бессознательно) на
достижение той или иной цели. В обоих случаях результат будет тот же:
высшая нервная деятельность особи будет более активной, нежели это
характерно для нормальной, свойственной виду как таковому.
Таким образом, если социальные условия определяют направленность поступков
человека, то энергетическое их напряжение зависит от состояния организма, в
том числе генетически обусловленных признаков. Здесь мы соприкасаемся с
некоторыми явлениями биологии: возникновением нового признака, появившегося
внезапно не вследствие смешения. Это значит, что взрыву пассионарности (или
пассионарному толчку) сопутствует мутагенный сдвиг, порождающий
разнообразные отклонения от нормы. Однако большая часть физических и
психических уродов гибнет без последствий, пассионарность же, являясь также
продуктом мутации, в этом смысле - исключение.
Я. Я. Рогинский и М. Г. Левин, отмечая малую пластичность расовых признаков
сравнительно с нерасовыми, тем не менее указывают на наличие даже расовых
соматаческих изменений, возникших помимо метисации за исторический
период[19]. Изменения признаков идут либо вследствие адаптации к новым
условиям, либо вследствие мутаций.
В последнем случае полезный признак сохраняется, а вредный - удаляется
естественным отбором. Пассионарность - признак нерасовый и вредный, если не
сказать губительный, и для самого носителя, и для его близких. И вот
почему. Если войны происходят за пределами страны, то пассионарии
отправляются в далекие походы, покидая свои семьи, хозяйство которых
приходит в упадок. Так было в Испании в XVI в., когда конкистадоры
сражались в Анауаке, Перу, на Филиппинах, а регулярные войска - в
Нидерландах и во Франции. Нехватка умелых работников ощущалась столь остро,
что даже гвозди для строительства кораблей приходилось закупать в
Нидерландах и Германии. А ведь за сто лет до того толедские брони считались
лучшими в Европе.
Но это еще не самое плохое. При пассионарных перегревах часто возникают
кровавые усобицы, жертвами которых становятся не только соперники, но и их
семьи. Таковы войны гвельфов и гибеллинов в Европе и эпоха "войны царств"
(403- 221 гг. до н.э.) в Китае[20]. В этих и аналогичных войнах уцелели не
те, кто воевал, а те, кто умел искусно прятаться. Однако особенности
пассионарности как признака состоят, кроме прочего, в том, что она
задерживается в популяции благодаря наличию так называемых "незаконных
детей", наследующих биологические, а не социальные особенности родителей.
Наличие же системных связей, как жестких (социальных), так и корпускулярных
(этнических), повышает значение признака для системы в целом, будь то
"социальный организм" [21]или суперэтнос. Ведь степень воздействия на
природную среду и этническое окружение зависит не только от уровня техники,
но и от пассионарной напряженности этноса как целостности, проходящей ту
или иную фазу этногенеза. Но, мало того, Г. Ф. Дебец[22], И. А. и Н. Н.
Чебоксаровы указывают, что мутации охватывают не всю Ойкумену, а
определенные географические регионы: "Наши предки имели коричневую кожу,
черные волосы, карие глаза, а блондины со светлыми глазами появились путем
мутаций, сосредоточившихся главным образом в Северной Европе у берегов
Балтийского и Северного морей"[23].
Но разве эта мутация отличается от пассионарных толчков чем-либо, кроме
того, что они возникают несколько чаще?
Можно было бы запросто отмахнуться от ответа на вопрос о происхождении
мутаций и причине мутагенеза. Сами биологи на этот вопрос ответа не дают,
справедливо ссылаясь на то, что данные, получаемые ими в эксперименте, т.е.
артефакт, и механическое перенесение закономерностей, прослеженных в
лаборатории, на то, что мы видим в природе, неоправданны. Но наша наука -
этнология располагает абсолютной хронологией, а с помощью такого
инструмента можно достичь некоторых полезных результатов.
Поскольку мы приравняли пассионарный толчок к микромутации, то, исследуя
историческим путем даты и ареалы толчков, мы можем обогатить биологию
данными, которые биологи смогут интерпретировать со своих позиций. Выше
было наглядно показано, что биологические микромутации, а на языке
этнологии - образование суперэтносов, связанное с пассионарными
толчками[24], всегда захватывает зону земной поверхности, вытянутую в
меридиональном или широтном направлении под каким-либо углом к меридиану и
широте. Но какие бы ландшафтные зоны ни находились на этой территории:
горы, пустыни, морские заливы и т.п., она остается монолитной. Ландшафты и
этнические субстраты обуславливают только то, что на охваченной взрывом
пассионарности территории могут возникнуть два, три, четыре разных
суперэтноса в одну и ту же эпоху. Заведомо исключен перенос признака
пассионарности путем гибридизации, так как последняя непременно отразилась
бы на антропологическом типе метисов. Наземные барьеры исключают также
культурный обмен и заимствование путем подражания. То и другое легко было
бы проследить на произведениях искусства и материальной культуры.
Очевидно, мы встречаем особое явление, требующее специального описания.
Напомним, что новый суперэтнос (или этнос) возникает из обязательного
смешения нескольких этнических субстратов. Но не напоминает ли это простую
электрическую батарею, для получения тока в которой должны присутствовать
цинк, медь и кислота? Это, конечно, метафора, но ведь она иллюстрирует
энергетический процесс, постепенно затухающий вследствие сопротивления
среды. Но если так, то импульс тоже должен быть энергетическим, а поскольку
он, по-видимому, не связан с наземными природными и социальными условиями,
то происхождение его может быть только внепланетарным[25].
Когда рассматриваешь ареалы пассионарных взрывов, то создается впечатление,
будто земной шар исполосован неким лучом, причем - с одной лишь стороны, а
распространение пассионарного толчка ограничивалось кривизной планеты. На
месте "удара" появляются разнообразные мутанты, большая часть которых не
жизнеспособна и исчезает в первом же поколении. Пассионарии также находятся
вне нормы, но особенности пассионарности таковы, что, прежде чем ее
устранит естественный отбор, она оставляет след в этнической истории и в
истории искусства и литературы, поскольку то и другое - продукт
жизнедеятельности этноса.
Можно выдвинуть и другие гипотезы происхождения пассионарных взрывов или
толчков: случайные флуктуации, наличие блуждающего гена, реакция на
экзогенный возбудитель. Однако всему перечисленному противоречат факты. Не
исключено, что и изложенная здесь гипотеза не подтвердится, но это никак не
повлияет на применение концепции энергетической природы этногенеза к
насущным проблемам географии и истории.
"СТЫКИ" ЛАНДШАФТОВ
Вернемся к проблеме соотношения этноса с ландшафтом и ответим на вопрос,
поставленный нашими читателями[26]: почему для возникновения нового этноса
обязательно сочетание двух и более ландшафтов, двух и более этносов, двух и
более "социальных организмов"? Что это: ряд случайностей или
закономерность?
Анализ взаимодействия этноса как самостоятельного явления с ландшафтом
показал, что оба они связаны обратной зависимостью, но ни этнос не является
постоянно действующим ландшафтообразующим фактором, ни ландшафт без
постороннего воздействия не может быть причиной этногенеза. Соотношение же
этнических и социальных закономерностей исключает даже обратную связь,
потому что этносфера Земли для социального развития является только фоном,
а не фактором.
В отличие от закономерностей социальных, для этногенеза решающим является
территориальный момент, но в каждом новом случае - это новый регион, лишь
бы он отвечал отмеченным выше условиям. Образование народов полицентрично;
вспышки этногенеза связаны не с культурой и бытом народов, находящихся в
развитии или застое, не с их расовым составом, не с уровнем экономики и
техники, а со специальными условиями пространства и времени. Сам по себе
ландшафт не порождает новых этносов, потому что они иногда не возникают на
том или ином, пусть очень удобном месте целые тысячелетия. Регионы
этногенеза все время меняются. То тут, то там начинается интересующий нас
процесс, значит, его вызывают не наземные силы. Следовательно, мы должны
искать источник этногенеза в окружении планеты Земля и снова обратиться к
биогеохимии.
Исходя из нашего тезиса о природе этноса как системы, порождаемой взрывом
пассионарности, мы имеем право определить этнос как явление энергетическое.
Так как начинающийся энергетический процесс всегда преодолевает инерцию
процессов предшествовавших, то естественно, что чем меньше инерция, тем
легче ее нарушить неожиданным толчком.
Монотонные ландшафты с однородным этническим заполнением и объединяющей
людей традицией, воплощенной в формы политических институтов, - это
массивы, которые на относительно слабые толчки реагируют очень мало. Зато
при сочетании ландшафтов неизбежно и сочетание разных способов хозяйства.
Одни люди ловят рыбу на море, другие пасут скот в горах, третьи сеют хлеб
на полях, четвертые возделывают виноградники в долинах. Даже если все они
имеют одних предков, необходимость адаптироваться к различным условиям
среды через несколько поколений сделает их мало похожими друг на друга. И
эта несхожесть будет увеличиваться до тех пор, пока системные связи между
ними не ослабнут вследствие того, что одновременно идет поступательное
движение общества на основе развития производительных сил и
производственных отношений, что со своей стороны неизбежно влечет
обновление устаревающей общественной системы. Если же вследствие
превратностей исторической судьбы у данного этноса возникало два-три
государства или племенных союза, то устойчивость системы будет еще меньше.
Итак, социальные и этнические линии развития переплетены в системе.
Такие системы благодаря разделению труда и специализации весьма продуктивны
в смысле развития экономики: у них неплохая сопротивляемость этническому
окружению, т.е. соседям, пытающимся их завоевать, потому что привычка к
взаимообмену продуктами распространяется и на взаимопомощь, но пассионарный
толчок, как правило, опрокидывает их с потрясающей легкостью. Равно
благоприятствует пусковым моментам этногенеза сочетание разных культурных
уровней, типов хозяйства, несходных традиций. Общим моментом тут является
принцип разнообразия, который можно интерпретировать в интересующем нас
аспекте.
Представим себе этносферу как сочетание нескольких широких плит,
соприкасающихся друг с другом. По этой конструкции наносится удар по
вертикали. Естественно, разрушаются прежде всего не плиты, а контакты между
ними, а затем идет цепная реакция, деформирующая сами плиты. Пример:
Византия и Иран в VI-VII вв. были устойчивыми системами, а пограничная
область между ними, заселенная арабами, испытывала их воздействие.
Пассионарный толчок перетасовал арабов так, что выделилась группа
(консорция) сторонников Мухаммеда. За четыре поколения создался сначала
этнос, а потом суперэтнос от Эбро до Памира.
Так как особи нового настроя взаимодействуют друг с другом, то немедленно
возникает целостность, однонастроенная эмоционально, психологически и
поведенчески, в основании чего, очевидно, лежит биофизический феномен.
Скорее всего, здесь мы имеем дело со своеобразным единым ритмом. Именно он
воспринимается наблюдателями как нечто новое, непривычное, не свое.
Завоевание - не единственная форма этнического распространения и приобщения
к своей системе иноплеменников. Известна трансплантация культуры в форме
проповеди религии и как внедрение предметов быта или искусства, что
изменяет систему, являющуюся объектом воздействия. Крещение славян в 988 г.
повело к расширению этнокультурного ареала Византии; продажа опиума и
керосиновых ламп в Китае сделала его зависимым от Англии и Америки,
расшатала быт, затем государственную власть и, наконец, суперэтническую
систему империи Цин, что повлекло за собой не только политические и
социальные перемены, но и этнические, например ассимиляцию маньчжуров
китайцами.
Итак, пассионарный импульс для возникновения этногенеза обязателен, а
разнообразие, наблюдаемое в действительности, определяется ландшафтными,
климатическими условиями, этническим соседством, культурными традициями, а
также силой самого толчка, т.е. импульса. Вот почему все этносы оригинальны
и неповторимы, хотя процессы этногенеза по характеру и направлению сходны.
МЫСЛИ ПО ПОВОДУ НООСФЕРЫ
Как уже неоднократно отмечалось, сознательная деятельность людей играет не
меньшую роль в исторических процессах, чем эмоциональная, но характер их
различен принципиально. Бескорыстное стремление к истине порождает научные
открытия, которые определяют возможность технических усовершенствовании и
тем самым создают предпосылки для роста производительных сил. Увлечение
красотой формирует психику и художника, и зрителя. Жажда справедливости
стимулирует социальные переустройства. Короче говоря, "человеческий разум,
который не является формой энергии, а производит действия, как будто ей
отвечающие"[27], становится импульсом явления, именуемого прогрессом, и,
следовательно, связан с общественной формой движения материи. Связь этих
двух форм движения материи, которые соприсутствуют в каждом историческом
событии, большом или малом, очевидна. Согласно В. И. Вернадскому, именно
эволюция видов приводит к созданию форм жизни, устойчивых в биосфере
(второй биохимический принцип), и, следовательно, направленное
(прогрессивное) развитие - это явление планетарное. Ю. П. Трусов уточняет
это положение, утверждая, что "по отношению к породившему его ограниченному
миру общество имеет не только черты преемственности, но и глубокие
принципиально новые черты, которые выделяют его из всего биологического
мира... Эти черты связаны прежде всего с разумом, познанием мира и
социально организованным трудом"[28]. Это различие заставляет его выделить
из биосферы особую область - ноосферу, т.е. сферу разума, продуктом которой
является техника в самом широком смысле, включающем искусство, науку и
литературу как кристаллизацию деятельности разума.
Но плоды рук человеческих имеют изначальное отличие от творений природы.
Они выпадают из конверсии биоценозов, где идет постоянный обмен веществом и
энергией, поддерживающий биоценозы как системные целостности. Человеческое
творчество вырывает из природы частицы вещества и ввергает их в оковы форм.
Камни превращаются в пирамиды или Парфенов, шерсть - в пиджаки, металл - в
сабли и танки. А эти предметы лишены саморазвития; они могут только
разрушаться. На это принципиальное различие природы и техники в широком
смысле обратил внимание С. В. Калесник, указавший также, что не все
создания человека таковы[29]. Поле пшеницы, арык, стадо коров или домашняя
кошка остаются в составе географической среды, несмотря на воздействие
человека.
Итак, антропосфера занимает промежуточное положение между мертвой
техносферой и живой природой. Но коль скоро так, то они находятся в
оппозиции. И тут уместно ввести поправку Ю. К. Ефремова к оценке
"ноосферы", которую он назвал "социосфсрой": "Так ли уж разумна "сфера
разума"? Ведь ее развитие ведет к замене живых процессов, обогативших нашу
планету запасами конденсированной энергии, укрытой в почвах и осадочных
породах, в каменном угле и нефти. Бы" лая жизнь микроорганизмов подарила
нам кислородную атмосферу и озоновый слой, спасающий нас от убийственных
космических излучений. Растения, покрывающие землю, - это фабрики
фотосинтеза, перерабатывающие свет 8 живую материю. Животные ~- наши
меньшие братья регулируют биоценозы и сообщают им устойчивость"[30].
А что дала нам ноосфера, даже если она действительно существует? От
палеолита остались многочисленные кремневые: отщепы и случайно оброненные
скребки да рубила; от неолита - мусорные кучи на местах поселений.
Античность подарила нам развалины городов, а Средневековье - руины замков,
Даже тогда, когда древние сооружения доживали до нашего времени, как,
например, пирамиды или Акрополь, это всегда инертные структуры,
разрушающиеся относительно медленно, И вряд ли в наше время найдется
человек, который предпочел бы видеть на месте лесов и степей груды отходов
и бетонированные площадки. А ведь техника и ее продукты - это овеществление
разума.
Короче говоря, как бы мы ни относились к идее существования ноосферы,
полярность техники и жизни неоспорима И тут перед нами встает задача
определить соотношение пассионарности, инициирующей создание этносов, и
сферы со знания, порождающего культуру и технику.
XXIX. Пассионарность и сфера сознания
СИСТЕМА ОТСЧЕТА
Если мы примем за эталон импульс врожденного инстинкта самосохранения (1),
индивидуального и видимого, то импульс пассионарности (Р) будет иметь
обратный знак. Величина импульса пассионарности, соответственно, может быть
либо больше, либо меньше, либо равна импульсу инстинкта самосохранения.
Следовательно, правомочно классифицировать особей: на пассионариев (Р>1).
гармоничных (Р=1) и субпассионариев (Р<1). Соотношением этих групп
определяется уровень пассионарного напряжения в системе, в нашем случае -
этносе. Вслед за пассионарным толчком оно быстро возрастает, затем
наступает "перегрев", после которого идет медленный плавный спад, часто с
задержками. Если построить кривую, то это будет фиксация инерционного
процесса. Все величины будут положительными; в лимите, практически
недостижимом, - нуль.
Несомненно, подавляющее число поступков, совершаемых людьми, диктуется
инстинктом самосохранения либо личного, либо видового. Последнее
проявляется в стремлении к размножению и воспитанию потомства.
Однако пассионарность имеет обратный вектор, ибо заставляет людей
жертвовать собой и своим потомством, которое либо не рождается, либо
находится в полном пренебрежении ради иллюзорных вожделений: честолюбия,
тщеславия, гордости, алчности, ревности и прочих страстей. Следовательно,
мы можем рассматривать пассионарность как антиинстинкт или инстинкт с
обратным знаком. А поскольку нет и не может быть этноса, не связанного с
первичным взрывом пассионарности, то она является величиной, соизмеримой
для всех этносов.
Следовательно, мы можем классифицировать все этносы по степени возрастания
и падения пассионарного напряжения этнического поля. Наличие флуктуаций
несколько осложняет
этот принцип, но не слишком, потому что схема - быстрый подъем
пассионарности и медленная утрата - действительна для всех известных нам
этносов. Это не может быть случайностью. Поэтому мы можем считать пусковой
момент этногенеза подобием толчка, сообщившего этнической системе инерцию,
утрачиваемую при сопротивлении среды.
Как инстинктивные, так и пассионарные импульсы лежат в эмоциональной сфере.
Но ведь психическая деятельность охватывает и сознание. Значит, нам следует
отыскать в области сознания такое деление импульсов, которое можно было бы
сопоставить с описанным выше. Иными словами, оно должно быть разбито на
разряд импульсов, направленных к сохранению жизни, и другой разряд - к
принесению жизни в жертву иллюзии. Для удобства отсчета обозначим импульсы
жизнеутверждающие знаком плюс, а импульсы жертвенные - знаком минус. Тогда
эти параметры можно развернуть в плоскостную проекцию, похожую на привычную
систему Декартовых координат, причем отметим, что положительные - не значит
"хорошие" или "полезные", а отрицательные- "плохие"; в физике же катионы и
анионы, а в химии кислоты и щелочи не имеют качественных оценок.
Вообще надо отметить, что только в общественной форме движения материи есть
смысл противопоставлять прогресс застою и регрессу. Поиски осмысленной цели
в дискретных процессах природы - неуместная телеология. Как горообразование
ничем не "лучше" денудации, а зачатие и рождение такие же акты жизни
организма, как смерть, так и в этнических процессах отсутствует критерий
лучшего. Но это не значит, что в этногенезе нет системы, движения и даже
развития; просто в нем нет "переда" и "зада". В любом колебательном
движении есть только ритм и большая или меньшая напряженность (частота).
Условимся о терминах. Положительным импульсом сознания будет только
безудержный эгоизм, требующий для своей реализации - как цели - рассудка и
воли. Под рассудком мы условимся понимать способность выбора реакции при
условиях, это допускающих, а под волей - способность производить поступки
согласно сделанному выбору. Следовательно, все тактильные и рефлекторные
действия особей из этого разряда исключаются, равно как и поступки,
совершенные по принуждению других людей или достаточно весомых
обстоятельств. Но ведь внутреннее давление - императив либо инстинкта, либо
пассионарности, также детерминирует поведение. Значит, и его надо исключить
наряду с давлением этнического поля и традиций. Для "свободных", или
"эгоистических", импульсов остается небольшая, но строго очерченная
область, та, где человек несет за свои поступки моральную и юридическую
ответственность.
Тут мы опять сталкиваемся с невозможностью дать дефиницию, да и практически
ока и не нужна. Коллективный опыт человечества четко отличает вынужденные
поступки от преступления. Убийство при самозащите отличается от убийства с
целью грабежа или мести, обольщение - от изнасилования и т.д. В середине
XIX в. делались попытки отождествить такие поступки, но это было
беспочвенное резонерство. Достаточно вспомнить скрытую литературную
полемику Л. Н. Толстого с Ф. М. Достоевским. В наше время очевидно, что
сколь бы ни была разумна забота человека о себе, она не дает ему основания
сознательно нарушать права соседей или коллектива.
"Разумному эгоизму" противостоит группа импульсов с обратным вектором. Она
всем известна, как, впрочем, и пассионарность, и также никогда не
выделялась в единый разряд. У всех людей имеется странное влечение к истине
(стремление составить о предмете адекватное представление), красоте (тому,
что нравится без предвзятости) и справедливости (соответствию морали и
этики). Это влечение сильно варьирует по силе импульса и всегда
ограничивается постоянно действующим "разумным эгоизмом", но в ряде случаев
оказывается более мощным и приводит особь к гибели не менее неуклонно, чем
пассионарность. Оно как бы является аналогом пассионарности в сфере
сознания и, следовательно, имеет тот же знак. Назовем его "аттрактивность"
(от лат. attractio, ionis, f. -влечение).
Природа аттрактивности неясна, как, впрочем, и природа cознания, но
соответствие ее с инстинктивными импульсами самосохранения и с
пассионарностью такое же, как в лодке соотношение двигателя (весла или
мотора) и руля. Равным образом соотносится с ними "разумный эгоизм" -
антипод аттрактивности.
Поэтому мы можем положить выделенные нами разряды импульсов на координаты:
подсознание - на абсциссу, сознание - на ординату (см. рис. 2).
Но нужно ли такое сложное построение и для чего?
СООТНОШЕНИЯ РАЗРЯДОВ ИМПУЛЬСОВ
В биологической природе инстинктивных импульсов можно не сомневаться. Как
желание долго жить, так и тяга к воссозданию себя через
потомство-биологический признак, свойственный человеку как виду. Но если
так, то его величина, в смысле воздействия на поступки особи, должна быть
стабильна. Это значит, что тяга человека к жизни у всех людей, живущих,
живших и тех, которые будут жить, в каждом отдельном случае будет одна и та
же. На первый взгляд, это противоречит наблюдаемой действительности.
В самом деле, есть сколько угодно людей, не ценящих жизнь настолько, что
они идут добровольно на войну; бывают случаи самоубийства; родители часто
бросают детей на произвол судьбы, а иной раз и убивают. И это наряду с
дезертирами, уклоняющимися от войны; с теми, кто ради спасения жизни терпит
оскорбления; родителями, отдающими жизнь за детей, часто недостойных и
неблагодарных. Огромный разброс данных! Кажется, что системы в сумме
наблюдаемых явлений нет.
[ebe04.gif (9416 bytes)]
Рис. 2. Классификация особей по пассионарно-аттрактивному принципу
Условные обозначения: 1 - обыватели, 2 - бродяги-солдаты; 3 - преступники;
4 - честолюбцы; 5 - деловые люди; 6 - авантюристы; 7 - ученые люди; 8 -
творческие люди; 9 - пророки; 10 - нестяжатели; 11 - созерцатели: 12 -
искусители.
Не напоминает ли это мнение древних о том, что тяжелые тела падают быстрее
легких? Только опыт Галилея доказал, что сила тяжести равно действует на
пушинку и ядро, а разница в скорости падения зависит от постороннего
явления - сопротивления воздушной среды. То же самое имеет место в сюжете,
занимающем наше внимание.
На рис. 2 изображен обратный импульс - пассионарность. При алгебраическом
сложении его величина компенсирует величину той или иной части импульса,
изображенного на положительной абсциссе, а иногда даже ее всю. Величина
импульса Р может быть меньше импульса инстинкта (величина, которую удобно
принять за единицу), равна ему и больше него. Только в последнем случае мы
называем человека пассионарием. Пример Р=1 - князь Андрей Волконский из
сочинений графа Л. Н. Толстого; Р<1 - чеховский интеллигент: еще меньше -
просто обыватель, а за ним следует босяк-субпассионарий из ранних рассказов
А. М. Горького. Еще ниже - кретины и дегенераты.
А если пассионарное напряжение выше инстинктивного? Тогда точка,
обозначающая пассионарный (поведенческий) статус особи, сместится на
отрицательную ветвь абсциссы. Здесь будут находиться конкистадоры и
землепроходцы, поэты и ересиархи и наконец инициативные фигуры, вроде
Цезаря и Наполеона. Как правило, их очень немного, но их энергия позволяет
им развивать активную деятельность, фиксируемую везде, где есть история.
Сравнительное изучение кучности событий дает первое приближение определения
величины пассионарного напряжения.
Ту же последовательность мы наблюдаем в сознательных импульсах, отложенных
по оси ординат. "Разумный эгоизм", т.е. принцип "все для меня", в лимите
имеет стабильную величину. Но он умеряется аттрактивностью, которая либо
меньше единицы (за которую мы принимаем импульс себялюбия), либо равна ей)
либо больше нее. В последнем случае мы наблюдаем жертвенных ученых,
художников, бросающих карьеру ради искусства, правдолюбцев, отстаивающих
справедливостью с риском для жизни, короче говоря - тип Дон Кихота в
разных, так сказать, "концепциях". Значит, реальное поведение особи,
которую мы имеем возможность наблюдать, складывается из двух постоянных
положительных величин и двух переменных отрицательных. Следовательно,
только последние определяют наблюдаемое в действительности разнообразие
поведенческих категорий (см. рис. 2).
Собственно говоря, все описанные импульсы подходят под принятое в
психологии определение "доминанты". Однако для нашей задачи необходимо
выделить несколько определенных доминант и оставить без внимания прочие,
например libido, как не имеющие для нашей темы значения. И еще важнее
установить векторность избранных доминант, что позволяет уловить их
соотношение.
ПРИМЕНИМ КОНЦЕПЦИЮ К ЭТНОГЕНЕЗУ
Для изучения психологии отдельной особи предлагаемая точка зрения и система
отсчета дают очень мало. Поскольку уровень пассионарности является
врожденным признаком, присущим человеку на протяжении его жизни, то
соотношение величин не меняется. Что же касается аттрактивности, то она
меняется под влиянием других людей: учителя, друзей, учеников, и, значит,
ее изменчивость зависит от воздействия коллектива, а не особи. Зато при
изучении этногенеза принципы предложенной концепции весьма удобны, хотя при
настоящем уровне знаний и возможностей результаты могут быть выражены в
условных соотношениях. Получение числовых данных находится пока за
пределами наших возможностей. Но даже то, что есть, уже весьма полезно для
анализа.
Мы хорошо знаем, что все этносы проходят ряд фаз, который в идеале или в
схеме единообразен. Многочисленные уклонения от схемы, например, обрывы
развития или смещения за счет посторонних вмешательств, легко учесть и
исключить из рассмотрения основной закономерности. Столь же легко можно
потом их учесть при синтезе, т.е. восстановлении действительной истории
народа. Отслоим случайность от закономерности.
Возьмем для примера группу разных людей и допустим, что нам известны
пассионарность и аттрактивность каждого из них. Тогда для каждого найдется
место уже не на осях координат, а на плоскости между осями. В каждой
четверти расположится категория людей особого склада, определяемого только
психофизиологической конституцией (см. рис. 2). Как видно из чертежа,
моральный критерий во внимание не при нимается, что позволяет рассматривать
предложенную классификацию как естественноисторическую, дающую возможность
объективного рассмотрения предмета.
Предположим, что у нас имеются данные для нанесения на систему координат не
только одного момента, но, скажем, десяти с интервалами в сто лет. Таким
образом, мы получим выражение вариаций пассионарного напряжения за средний
период жизни этноса. Будь у нас возможность измерить величину Р и выразить
данную величину численно, в этом случае можно было бы просто построить
кривую изменения пассионарного напряжения, а затем найти уравнение,
описывающее кривую математически. Но пока приходится ограничиться
феноменологическим описанием (см. рис. 3).
Однако и это дает для исследования довольно много. Насыщенность интервала
времени событиями всегда сопоставима с насыщенностью другого интервала. Эти
соотношения наглядно выражены в подобных синхронистических таблицах, но не
обращали на себя внимание историков, потому что отраженное в них явление -
колебание пассионарности не было учтено. Теперь эти таблицы обрели смысл и
значение.
[ebe05.gif (5811 bytes)]
Рис. 3. Идеализированный ход функции Р, характеризующий процесс этногенеза
Условные обозначения: сплошная линия - пределы вариаций уровня Р; а -
вариации уровней Р в акматической фазе; б - резкое снижение уровня Р
вследствие внешнего смещения
МЕСТО ПАССИОНАРНОСТИ В ИСТОРИЧЕСКОМ СИНТЕЗЕ
Может показаться, что здесь уделено так много внимания описанию
пассионарности потому, что автор придает последней значение решающего
фактора. Но это не так. Учение о пассионарности привлечено лишь для того,
чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся при однобоком изучении этногенеза.
Не замена учения о примате социального развития в истории, а дополнение его
бесспорными данными естественных наук - вот цель теоретического введения,
необходимого для исторического синтеза[31].
Теперь целесообразно показать соотношение между четырьмя группами причинных
воздействий на этнические процессы. Две из них - высшего ранга, две -
подчиненные. В общем виде это будет схема, но именно схема нужна для
отделения случайного от закономерного, постоянно сопрягающихся в любой из
исторических [32] и географических дисциплин, ибо и те, и другие изучают
переменные величины, изменяющиеся во времени и воздействующие на этногенез.
Первым и главным фактором общественного развития является рост
производительных сил, вследствие чего имеет место изменение
производственных отношений, а тем самым и организации общества. Этот
глобальный процесс всесторонне обобщен в марксистско-ленинской теории
исторического материализма.
Второй фактор, определяющий не импульс, а ход процессов этногенеза, -
географическая среда, игнорирование роли которой С. В. Калесник правильно
назвал "географическим нигилизмом"[33]. Но и преувеличение значения
географической среды, т.е. "географический детерминизм", о котором мы уже
упоминали, не приводит к положительным результатам[34]. Это остроумно
показал Г. В. Плеханов в полемике с А. Лабриолой, заметив, что "современных
итальянцев (конец XIX в.) окружает та же естественная среда, в которой жили
древние римляне, а между тем как мало похож "темперамент" современных нам
данников Менелика на темперамент суровых покорителей Карфагена!"[35]. Можно
было бы возразить, что антропогенное воздействие в течение 2300 лет
изменило ландшафт Италии, но тем не менее очевидно, что не замена буковых
лесов лимонными рощами и зарослями маквиса привела итальянскую армию к
поражению под Адуей.
Сочетаясь, эти могучие факторы определяют лишь "общее направление"
социально-исторических процессов, но не "индивидуальную "физиономию"
событий и некоторые частные их последствия"[36]. А именно такие мелочи
часто ведут к созданию или разрушению консорций, иногда к сохранению или
рассеиванию субэтносов, редко, но все-таки отражаются на судьбах этносов, а
в исключительных случаях могут оказать воздействие и на становление
суперэтноса. Примеры таких исторических зигзагов, компенсирующихся на
данных отрезках истории, приведены Г. В. Плехановым в цитированной работе
достаточно обильно, хотя исключительно на материале истории Европы.
Аналогичные данные из истории Дальнего Востока читатель обнаружит в нашей
"Степной трилогии"[37].
Таким образом, можно выделить фактор низшего ранга: логику событий, где
учитываются короткие цепочки причинно-следственных связей, сами по себе
закономерные, но для процесса высшего ранга являющиеся случайностями. В
свою очередь, эти краткие закономерности, постоянно обрываемые в ходе
истории, зависят от случайностей второй степени [38] и т.д.
Можно пренебречь этими вариациями при рассмотрении глобальных процессов,
например смены формаций, но для этногенеза учет их необходим. И вот тут-то
всплывает роль пассионарных взрывов и флуктуаций, так относящихся к
становлению биосферы, как логика событий - к общественной форме движения
материи. Иными словами, пассионарность не является единственным фактором,
определяющим этногенез, но он обязателен. Без пассионарности нет
этногенеза! Поэтому игнорирование ее влияния даст заметную ошибку,
смещающую результат. А прошла ли пуля мимо цели в одном миллиметре или в
пяти метрах, значения не имеет - цель-то все равно не задета, поэтому
продолжим описание отмеченного нами явления.
До сих пор мы только описывали, пользуясь примерами из истории разных
периодов, пассионарность как биологический признак наследственности. Таким
образом, мы увидели, что история как наука дает возможность проследить
некоторые закономерности явлений природы. Следовательно, история может быть
полезна не только сама по себе, но и как вспомогательная естественнонаучная
дисциплина. До сих пор она для этой цели не использовалась.
ОБОБШЕНИЕ
Все приведенные выше наблюдения и их обобщение позволяют отметить
несовпадение социальных и этнических ритмов развития. Первое - это
спонтанное непрерывное движение по спирали, второе - прерывистое, с
постоянными вспышками, инерция которых затухает при сопротивлении среды.
Хронологические социальные сдвиги - смены формаций и этногенетические
процессы никак не совпадают. Иногда этнос, как, например, русский,
переживает две-три формации, а иногда создается и распадается внутри одной,
как, например, парфяне или тюркюты. Общественное развитие человечества
прогрессивно, этносы же обречены на исчезновение.
Теперь можно сделать вывод. Этногенез - инерционный процесс, где
первоначальный заряд энергии (биохимической, описанной В. И. Вернандским)
расходуется вследствие сопротивления среды, что ведет к гомеостазу -
равновесию этноса с ландшафтным и человеческим окружением, т.е. к
превращению его в реликт, когда он находится в пережиточном (персистентном)
состоянии, лишенном творческих сил. Именно благодаря высокому накалу
пассионарности происходит взаимодействие между общественной и природными
формами движения материи, подобно тому как некоторые химические реакции
идут лишь при высокой температуре и в присутствии катализаторов. Импульсы
пассионарности как биохимической энергии живого вещества, преломляясь в
психике человека, создают и сохраняют этносы, исчезающие, как только
слабеет пассионарное напряжение.
В заключение необходимо уточнить, в какой степени предложенная нами
концепция этногенеза соответствует теории диалектическою и исторического
материализма. Она соответствует ей полностью. Развитие общественных форм -
спонтанно; смена общественно-экономических формаций - явление глобальное,
несмотря на неравномерность развития в разных регионах; движение
общественной формы материи - поступательно и прогрессивно; направление его
- спираль. Следовательно, это - философская теория об общих законах
развития, и, значит, она на целый порядок выше) нежели антропосфера, взятая
как целое, и на два порядка выше, чем этносфера - мозаика этносов во
времени и пространстве. Иными словами, этнология - это частный случай
применения диалектического материализма с учетом спецификации темы и
аспекта.
Как известно, все природные закономерности вероятностны и, следовательно,
подчинены стохастическим закономерностям. Значит, чем выше порядок, тем
неуклоннее воздействие закономерности на объект; и чем ниже порядок, тем
более возрастает роль случайности, а тем самым и степень свободы. В первом
случае лимит - галактика, во втором - атом, ибо супергалактические и
субатомные явления исследуются иными способами и иначе воспринимаются нашим
сознанием. А между ними лежит градация порядков явлений. И каждый порядок
требует к себе внимания и специального подхода. Феномен этноса занимает в
этих пределах промежуточное положение. Тип движения в этносах - колебание,
развитие - инерционно и дискретно, устойчивость обеспечивается системными
связями, а неповторимость и творчество - эффектом биохимической энергии
живого вещества - пассионарностью, преломленной психикой как на
индивидуальном, так и на популяционном уровне.
Такова, по нашему мнению, дефиниция понятия "этнос". Это - элементарное
понятие, несводимое ни к социальным, ни к биологическим категориям. Этот
вывод - эмпирическое обобщение историко-географических фактов.
КРИВАЯ ЭТНОГЕНЕЗА
Во всех исторических процессах от микрокосмоса (жизнь одной особи) до
макрокосмоса (развитие человека в целом) общественная и природные формы
движения соприсутствуют подчас столь причудливо, что иногда трудно уловить
характер связи. Это особенно относится к мезокосму, где лежит феномен
развивающегося этноса, т.е. этногенез, понимаемый нами как процесс
становления этноса от момента возникновения до исчезновения или перехода в
состояние гомеостаза.
Нелишне отметить, что такое понимание отлично от бытовавшего еще недавно в
этнографии: этногенез - происхождение этноса, т.е. момент, завершающийся
появлением этнического самосознания.
В географическом аспекте основой для возникновения этноса служит популяция,
которая в интересующем нас сюжете может рассматриваться как группа
пассионарных особей, приспособившая определенный ландшафт к своим
потребностям и одновременно сама приспособившаяся к ландшафту.
Но момент рождения краток. Появившийся на свет коллектив должен немедленно
организоваться в систему с определенным разделением функций между ее
членами. В противном случае он будет просто уничтожен соседями. В целях
поддержания целостности системы устанавливаются социальные институты,
характер которых в каждом отдельном случае запрограммирован
обстоятельствами места (географическая обусловленность) и времени (стадия
развития человечества). Именно потребность в самоутверждении обуславливает
быстрый рост системы, территориальное расширение и усложнение
внутриэтнических связей; силы же для развития ее черпаются в пассионарности
популяции как таковой. Рост системы и создает инерцию развития, медленно
теряющуюся от сопротивления среды и рассеяния свободной энергии.
Даже при снижении жизнедеятельности этноса ниже оптимума социальные
институты продолжают существовать, иногда переживая создавший их этнос.
Так, римское право прижилось в Западной Европе, хотя античный Рим и гордая
Византия превратились в воспоминание. Но что можно откладывать по ординате,
если на абсциссе отложено время? Очевидно, ту форму энергии, которая
стимулирует процессы этногенеза, т.е. пассионарность. При этом надо
помнить, что максимум пассионарности, равно как и минимум ее, отнюдь не
благоприятствует процветанию жизни и культуры. Пассионарный "перегрев"
ведет к жестоким кровопролитиям как внутри системы, так и на границах ее, в
регионах этнических контактов. И наоборот, при полной инертности и вялости
населения какой-либо страны, когда уровень пассионарности приближается к
нулю, теряется сопротивляемость окружению, этническому и природному, что
всегда - кратчайший путь к гибели. Пассионарность присутствует во всех
этногенетических процессах, и это создает возможность этнологических
сопоставлений в глобальном масштабе.
Но нами не преодолена другая трудность: еще не найдена мера, которой можно
было бы мерить пассионарность. На основании доступного нам фактического
материала мы можем говорить только о подъеме или спаде, о большей или
меньшей степени пассионарного напряжения (частоте событий в жизни этноса),
но во сколько раз-мы не знаем. Однако это препятствие несущественно, ибо
отношение порядка "больше" - "меньше" уже само по себе является достаточно
конструктивным и плодотворным в естествознании для построения
феноменологических теорий, а точность измерения наблюдаемых величин и
формализация эмпирических наук-далеко не единственный и не всегда удобный
путь познания.
Поэтому отмеченная "трудность" - скорее не недостаток концепции, а ее
собственность.
В наше время школьное образование приучило читателя к двум предвзятым
мнениям: вере в свидетельства и убеждению в реальности чисел натурального
ряда. Оба мнения не то чтобы неверны, но неточны.
Достоверность исторических источников ныне ограничена исторической
критикой, принцип коей - сомнение. Натуральные числа - абстракция, ибо в
природе существуют не числа, а феномены. Натуральные числа удобно применять
в бухгалтерии, а не в природоведении или истории, где нет ничего
принципиально равного или тождественного. Математический аппарат
применяется в физике давно, но нельзя "думать, что все явления, доступные
научному объяснению, подведутся под математические формулы... об эти
явления, как волны об скалу, разобьются математические оболочки - идеальное
создание нашего разума"[39]. А Альберт Эйнштейн сказал еще более
категорично: "Если теоремы математики прилагаются к отражению реального
мира, то они неточны; они точны до тех пор, пока не ссылаются на
действительность"[40]. Но преклонение перед математикой в начале XX в.
превратилось в своеобразный культ, отвлекший много сил у естественников и
гуманитариев.
Для определения фазы этногенеза необходимо выявить главные параметры
изучаемой эпохи, на основании сочетания коих можно дать ей однозначную
характеристику. Таковыми будут императив поведения, момент толчка и логика
событий. Логика событий отражает вехи флуктуации биосферы, в том числе
пассионарности этносистемы[41]. Любая этническая система иерархична, т.е.
суперэтнос включает в себя несколько этносов, этнос - субэтносов или
консорций и т.д. Увеличение числа таксонов низшего ранга всегда связано с
подъемом пассионарности, и наоборот. Таким образом, сопоставление величин
пассионарности не прямо, но косвенно все-таки возможно, хотя подсчет числа
таксонов может быть осуществлен только методом экспертных оценок. Именно
этот метод позволяет сделать обобщение тех изменений в уровне пассионарного
напряжения суперэтнических систем, которые имели различных локальных
этногенезов. Графически эта представлена на рис. 4.
[ebe06.gif (15167 bytes)]
Рис. 4. Изменение пассионарного напряжения этнической системы (обобщение)
По оси абсцисс на рис. 4 отложено время в годах, где исходная точка кривой
соответствует моменту пассионарного толчка, послужившего причиной появления
этноса. По оси ординат отложено пассионарное напряжение этнической системы
в трех шкалах:
1) в качественных характеристиках от уровня P2; (неспособность
удовлетворить вожделения) до уровня Р6 (жертвенность);
2) в шкале "количество субэтносов (подсистем этноса) индексы n+1, n+3 и
т.д., где n - число субэтносов в этносе, не затронутом толчком и
находящемся в гомеостазе[42];
3) в шкале "частота событий этнической истории" (событие в нашем понимании,
совпадающем с трактовкой, впервые предложенной К. П. Ивановым, - процесс
разрыва этнических связей). В зависимости от таксономического ранга
этнической системы: конвиксия (или консорция) - субэтнос - этнос -
суперэтнос можно говорить о масштабе события. Для построения кривой
пассионарного напряжения мы выделяем события этнического масштаба:
столкновения двух или более субэтносов. Пунктирной кривой отмечен
качественный ход изменения плотности субпассионариев в этносе. Названия фаз
этногенеза соответствуют отрезкам, отложенным по шкале времени. Эта кривая
есть обобщение 40 индивидуальных кривых этногенеза, построенных нами для
различных суперэтносов, возникших вследствие различных толчков. Для каждого
толчка качественные характеристики уровня пассионарного напряжения
одинаковы, и изменяются они в указанной последовательности от неспособности
удовлетворять вожделения до жертвенности. Однако эти характеристики следует
рассматривать как некую усредненную "физиономию" этноса. Одновременно в
этносе присутствуют представители всех отмеченных на рисунке типов, но
статистически господствует тип, соответствующий данному уровню
пассионарного напряжения.
Непривычная по виду кривая проявления пассионарности равно не похожа ни на
линию прогресса производительных сил - экспоненту, ни на синусоиду, где
ритмично сменяются подъемы и спады, повторяясь, как времена года, ни на
симметричную циклоиду биологического развития. Предложенная нами кривая
асимметрична, дискретна и анизотропна по ходу времени. Она хорошо известна
кибернетикам как кривая, описывающая сгорание костра, взрыв порохового
склада и увядание листа. Ограничимся первым примером.
Костер вспыхнул с одного края. Пламя охватывает сучья кругом и быстро
поглощает кислород внутри костра. Температура падает, и окружающий кислород
воздуха врывается внутрь поленницы, заставляя дрова вновь вспыхнуть. После
нескольких вспышек остаются угольки, медленно остывшие и превращающиеся в
пепел. Для повторения процесса нужен новый хворост и новая вспышка пламени.
Так же, если толкнуть шар - он сначала движется ускоренно, за счет силы
толчка; затем теряет инерцию от сопротивления среды и останавливается,
точнее, приходит в состояние равновесия со средой, что называется в
механике покоем.
Процессы этногенезов, как и вышеописанные, вызываются взрывами, или
толчками, внешними по отношению к антропосфере, которая из-за этих
импульсов превратилась из монолитной в мозаичную, т.е. стала этносферой;
единое человечество стало разнообразным, вечно меняющимся сочетанием особей
и микропопуляций, чем-то похожих друг на друга, а чем-то разных, главным
образом - по стереотипам поведения.
Причинами толчков могут быть только мутации, вернее - микромутации,
отражающиеся на стереотипе поведения, но редко влияющие на фенотип. Как
правило, мутация не затрагивает всей популяция своего ареала. Мутируют
только некоторые, относительно немногочисленные особи, но этого может
оказаться достаточно для того, чтобы возникли новые "породы", которые мы и
фиксируем со временем как оригинальные этносы. Ареалы взрывов этногенеза,
или пассионарных толчков, отнюдь не связаны с определенными регионами Земли
[43] (см. рис. 5).
На рис. 5 римской цифрой обозначен порядковый номер толчка, арабскими
цифрами пронумерованы этносы, возникшие вследствие данного пассионарного
толчка.
Для каждого этноса приводится его историческое или условное название, а
затем в скобках - название географической или этнокультурной области его
появления, соответствующее точке на карте. В некоторых случаях дается
краткая характеристика или важнейшие события фазы подъема. После номера в
скобках указана дата толчка.
Зоны пассионарных толчков - это узкие полосы, шириной около 300 км при
широтном направлении и несколько больше при меридиональном, примерно на 0,5
окружности планеты. Они похожи на геодезические линии[44]. Возникают толчки
редко - два или три за тысячу лет, и почти никогда не проходят по одному и
тому же месту. Так, за тысячу лет до н.э. отчетливо прослежены два толчка:
в VIII в. - от Аквитании, через Лациум, Элладу. Киликию, Парс до Индии, и в
III в.- по степям современной Монголии и Казахстана.
[ebe07.gif (50648 bytes)]
Рис. 5. Оси зон пассионарных толчков
Легенда к карте пассионарных толчков
* I (XVIII в. до н.э.). 1. Египтяне-2 (Верхний Египет). Крушение
Древнего царства. Завоевание гиксосами Египта в XVII в. Новое царство.
Столица в Фивах (1580 г.) Смена религии. Культ Озириса. Прекращение
строительства пирамид. Агрессия в Нумибию и Азию. 2) Гиксосы
(Иордания. Северная Аравия). 3) Хетты (Восточная Анатолия).
Образование хеттов из нескольких хатто-хуритских племен. Возвышение
Хаттуссы. Расширение на Малую Азию. Взятие Вавилона.
* II (XI в. до н.э.). 1) Чжоусцы (Северный Китай: Шэньси). Завоевание
княжеством Чжоу империи Шан Инь. Появление культа Неба. Прекращение
человеческих жертвоприношений. Расширение ареала до моря на востоке,
Янцзы на юге, пустыни на севере. 2) (?) Скифы (Центральная Азия).
* III (VIII в. до н.э.). 1) Римляне (центральная Италия). Появление на
месте разнообразного италийского (латино-сабино-этрусского) населения
римской общины-войска. Последующее расселение на среднюю Италию,
завоевание Италии, закончившееся образованием Республики в 510 г. до
н.э. Смена культа, организации войска и политической системы.
Появление латинского алфавита. 2) Самниты (Италия). 3) Эквы (Италия).
4) (?) Галлы (южная Франция). 5) Эллины (средняя Греция). Упадок
ахейской критомикенской культуры в XI-IX вв. до н.э. Забвение
письменности. Образование дорийских государств Пелопоннеса (VIII в.).
Колонизация эллинами Средиземноморья. Появление греческого алфавита.
Реорганизация пантеона богов. Законодательства. Полисный образ жизни,
б) Лидийцы. 7) Килиикийцы (Малая Азия). 9) Персы (Персида).
Образование мидян и персов. Дейок и Ахемен - основатели династий.
Расширение Мидии. Раздел Ассирии. Возвышение Персиды на месте Элама,
закончившееся созданием царства Ахеменидов на Ближнем Востоке. Смена
религии. Культ огня. Маги.
* IV (III а. до н.э.). 1) Сарматы (Казахстан). Вторжение в европейскую
Скифию. Истребление скифов. Появление тяжелой конницы рыцарского типа.
Завоевание Ирана парфянами. Появление сословий. 2) Кушаны-согдийцы
(Средняя Азия). 3) Хунны (южная Монголия). Сложение хуннского
родоплеменного союза. Столкновение с Китаем. 4) Сяньби. 5) Пуш. 6)
Когурш (южная Маньчжурия, Северная Корея). Возвышение и падение
древнего корейского государства Чосон (III-II вв. до н.э.).
Образование на месте смешанного тунгусо-маньчжуро-корейско-китайского
населения племенных союзов, выросших впоследствии в первые корейские
государства Когуре, Сидла, Пэкче.
* V (I в. н.э.). 1) Готы (южная Швеция). Переселение готов от
Балтийского моря к Черному (II в.). Широкое заимствование античной
культуры, закончившееся принятием христианства. Создание готской
империи в Восточной Европе. 2) Славяне. Широкое распространение из
Прикарпатья до Балтийского, Средиземного и Черного морей. 3) Даки
(современная Румыния). 4) Христиане (Малая Азия, Сирия, Палестина).
Возникновение христианских общин. Разрыв с иудаизмом. Образование
института церкви. Расширение за пределы Римской империи. 5) Иудеи-2
(Иудея). Обновление культа и мировоззрения. Появление Талмуда. Война с
Римом. Широкая эмиграция за пределы Иудеи. 6) Аксумиты (Абиссиния).
Возвышение Аксума. Широкая экспансия в Аравию, Нубию, выход к Красному
морю. Позже (IV в.) принятие христианства.
* VI (VI в. н.э.). 1) Арабы-мусульмане (Центральная Аравия). Объединение
племен Аравийского полуострова. Смена религии. Ислам. Расширение до
Испании и Памира. 2) Раджпуты (долина Инда). Низвержение империи
Гупта. Уничтожение буддийской общины в Индии. Усложнение кастовой
системы при политической раздробленности. Создание религиозной
философии Веданты. Троичный монотеизм: Брама, Шива, Вишну. 3) Боты
(южный Тибет). Монархический переворот с административно-политической
опорой на буддистов. Расширение в Центральную Азию и Китай. 4)
Табгачи. S) Китайцы-2 (северный Китай: Шэньси, Шаньдун). На месте
почти вымершего населения северного Китая появились два новых этноса:
китайско-тюркский (табгачи) и средневековой китайский, выросший из
группы Гуаньлун. Табгачи создали империю Тан, обеднив весь Китай и
центральную Азию. Распространение буддизма, индийских и тюркских
нравов. Оппозиция китайских шовинистов. Гибель династии. 6) Корейцы.
Война за гегемонию между королевствами Силла, Пэкче, Когуре.
Сопротивление танской агрессии. Объединение Кореи под властью Сияла.
Усвоение конфуцианской морали, интенсивное распространение буддизма.
Формирование единого языка. 7) Ямато (Японцы). Переворот Тайка.
Возникновение центрального государства во главе с монархом. Принятие
конфуцианской морали как государственной этики. Широкое
распространение буддизма. Экспансия на север. Прекращение
строительства курганов.
* VII (VIII в. н.э.). 1) Испанцы (Астурия). Начало реконкисты.
Образование королевств: Астурия, Наварра, Леон и графства Португалия
на базе смешения испано-римлян, готов, алан, лузитан и др. 2) Франки
(французы). 3) Саксы (немцы). Раскол империи Карла Великого на
национально-феодальные государства. Отражение викингов, арабов,
венгров и славян. Раскол христианства на ортодоксальную и папистскую
ветви. 4) Скандинавы (южная Норвегия, северная Дания). Начало движения
викингов. Появление поэзии и рунической письменности. Оттеснение
лопарей в тундру.
* VIII (XI в. н.э.). 1) Монголы (Монголия). Появление "людей длинной
воли". Объединение племен в народ-войско. Создание законодательства -
Ясы и письменности. Расширение улуса от Желтого до Черного моря. 2)
Чжурчжэни (Манчжурия). Образование империи Цзинь полукитайского типа.
Агрессия на юг. Завоевание северного Китая.
* IX (XIII в. н.э.) 1) Литовцы. Создание жесткой княжеской власти.
Расширение княжества Литовского от Балтийского до Черного моря.
Принятие христианства. Слияние с Польшей. 2) Великороссы. Исчезновение
Древней Руси, захваченной литовцами (кроме Новгорода). Возвышение
Московского княжества. Рост служилого сословия. Широкая метисация
славянского, тюркского и угорского населения Восточной Европы. 3)
Турки-османы (запад Малой Азии). Консолидация османским бейликом
активного мусульманского Населения Ближнего Востока, пленных
славянских детей (янычары) и морских бродяг Средиземноморья (флот).
Султанат военного типа. Оттоманская Порта. Завоевание Балкан, Передней
Азии и Северной Африки до Марокко. 4) Эфиопы (Амхара, Шоа в Эфиопии).
Исчезновение Древнего Аксума. Переворот Соломонидов. Экспансия
эфиопского православия. Возвышение и расширение царства Абиссиния в
Восточной Африке.
Как мы уже говорили, один и тот же толчок может создать несколько очагов
повышения пассионарности (и как следствие - несколько суперэтносов), если
его зона перекрывает разнообразные физико-географические регионы. Так,
толчок VI в. н.э. задел Аравию, долину Инда, Южный Тибет, северный Китай и
среднюю Японию. И во всех этих странах возникли этносы-ровесники, причем
каждый из них имел оригинальный стереотип и культуру. Соседи их - Византия,
Иран, Великая степь; айны были старше. В XII в. появились чжурчжэни и
монголы; они были моложе всех. Западная Европа, лежавшая в развалинах после
Великого переселения народов, обновилась в IX в., а Восточная - в XIV в.
Именно поэтому Россия и Литва - не отсталые по сравнению с Францией и
Германией, а более молодые этносы. Впрочем, Россию правильнее называть
суперэтносом, ибо Москва объединила вокруг себя много этносов, не прибегая
к завоеванию.
Представленную на рис. 4 кривую можно в случае надобности применить к
консорции, конвиксии, субэтносу и этносу, соответственно меняя масштаб
времени, учитывая при этом влияние этнических контактов. На суперэтническом
уровне при синхронизации этногенезов мы увидим динамику этнокультурных
систем (см. рис. 6) и их контакты, которые бывают и кровавыми, и мирными,
экономическими, идеологическими и эстетическими. В разных исторических
коллизиях, климатических вариациях на фоне спадов и подъемов пассионарности
результаты столкновения бывают различны. Эти контакты и есть предмет
этнической истории.
Ясно, что относительная длительность этногенеза различна. Вся фаза подъема
длится примерно 300 лет; процесс роста идет весьма интенсивно. Примерно
такова по длительности и акматическая фаза. Именно в этом периоде
складывается комплексное своеобразие этноса, заканчивается его экспансия и
создаются для формирования суперэтнических культурных образований. Надлом
длится меньше и занимает по времени от 150 до 200 лет. Особенно сильно
варьируют по своей длительности фазы инерции и обскурации. Это зависит как
от интенсивности внутренних процессов разложения этноса, так и от
исторической судьбы, определяемой степенью развития материального базиса,
накопленного за предшествовавший период, физико-географическими условиями
ареала и состоянием смежных этносов. Наконец, положительность фазы
гомеостаза, в которой существуют исторические реликты, уже целиком зависит
от историко-географических особенностей территории, вместившей остаток
разбитого этноса. Если эти условия благоприятны, он становится изолятом и
существует неопределенно долго, т.е. до тех пор, пока на его землю не
позарятся соседи. Таким образом, весь цикл этногенеза занимает от момента
оформления этносоциальной системы до превращения этноса в реликт около 1200
лет, конечно, при отсутствии внешнего смещения, которое может нарушить
процесс этногенеза в любой фазе.
[ebe08.gif (43170 bytes)]
Рис. 6. Динамика этнокультурных систем Евразии I-XV вв.
ИСТОРИЯ И ЭТИОЛОГИЯ
Схема этногенеза наглядна и облегчает изучение этнической истории, но
только как вспомогательный мнемонический прием. Она относится к
историческому повествованию, как каталог библиотеки - к содержанию
книгохранилища или старый план Москвы - к нынешнему городу, где сохранены
переулки, но заменены дома. Жить-то приходится не в плане, а в городе, хотя
наличие плана весьма помогает передвигаться по измененным до неузнаваемости
улицам.
В отличие от науки об этногенезе этническая история - полифакторное
явление. В ней участвуют наряду с географическими и биологическими
социально-политические, историко-психологические и культурологические
факторы как соучастники многообразных фрагментарных процессов.
Исключительное значение пассионарности заключается лишь в том, что она -
мера потенциальных возможностей конкурирующих этнических систем и потому
определяет расстановку сил в данную эпоху, хотя и не детерминирует исхода
событий. Но достоинство этнологии как науки о биосферном феномене - этносе
состоит в том, что она позволяет множество привходящих факторов свести к
небольшому числу поддающихся оценке переменных и превращает неразрешимые
для традиционного исторического подхода задачи в элементарные. Ее методика
относится к традиционной исторической методике, как алгебра - к арифметике.
Она менее трудоемка, а значит, позволяет при равной затрате сил охватить
больший регион и более длинную эпоху, что, в свою очередь, дает возможность
внести ряд уточнений путем сопоставления далеких фактов, на первый взгляд,
не связанных друг с другом. Более того, так же как алгебраическая формула
может быть всегда проверена арифметически, так и этнологические выводы
могут быть проверены традиционными методами исторической науки. Но
этнология отнюдь не замена истории общественной, хотя и использует историю
в широком смысле этого слова, историю как "поиск истины". Ведь история, как
двуликий Янус, гуманитарна лишь там, где предметом изучения являются
творения рук и умов человеческих, т.е. там, где изучаются здания и заводы,
древние книги и записи фольклора, феодальные институты и греческие полисы,
философские системы и мистические ереси, горшки, топоры и расписные вазы
или картины.
Вместе с тем употребление этнологической методики необходимо требует
сознательного отказа от аберраций дальности и близости и связанных с ними
привычных представлений, распространенных настолько, что они сделались
обязательными.
Обыватель привык считать, что древний человек был настолько бездарнее
современных жителей промышленных городов, что лишь постепенно - путем смены
десятков поколений - накапливал способности и внедрял изобретения. На этом
весьма зыбком основании возникло представление, разделяющееся и учеными,
что время, т.е. развитие в прошлом, шло медленнее, чем сейчас, и поэтому
палеолит, например, кажется для историков единой эпохой, вроде затянувшейся
эпохи Ренессанса. Это - аберрация дальности, такая же, как уверенность
ребенка в том, что Солнце - не больше кулака. Однако предки современных
полинезийцев, хотя и не имели железных орудий, смогли пересечь Тихий океан
на бальсовых плотах в те же сроки, что и Т. Хейердал. Предки майя, не зная
современной селекции и генетики, вывели культурный вид хлопчатника, удвоив
количество его хромосом, чего нельзя сделать постепенно, а
североамериканские индейцы, пользуясь обсидиановыми наконечниками для
стрел, приручили одичавших испанских мустангов и освоили прерии меньше чем
за 60 лет.
Дилетантам кажется, что этническая история - это "жизнь без начала и
конца", а калейдоскоп "случайностей" ни в какую схему не укладывается хотя
бы уже потому, что разные наблюдатели видят разные стороны любого явления.
Да, современники никогда не замечали пассионарного толчка. Все происходящее
казалось им естественным, бывшим всегда. Древние римляне триста лет не
замечали, что республика сменилась империей, и лишь когда Диоклетиан
изменил придворный этикет, обнаружили, что у них - монархия. Таковы
последствия аберрации близости, усугубляемые игнорированием параллельных
процессов, например истории ландшафта или климата. Последние вообще
воспринимаются как нечто постоянное, хотя изменяются иной раз быстрее, чем
политические формы власти.
Но этнолог, находясь в должном отдалении от сюжета, видит смену "цвета"
времени, даже делая поправку на плавность перехода одной эпохи в другую.
Однако при этом он отходит от привычного приема - пересказа источников,
потому что вместо живых рассказов летописцев он получает цепочки сухих
сведений о событиях. Ему предстоит обнаружить логику событий, как
палеобиологу или геологу, только иных процессов и в иных временных
масштабах. Но ведь это отход от методов гуманитарных наук. Допустимо ли
такое нарушение закона, когда речь идет об изучении человека? Да! Не только
допустимо, но и необходимо. Принято думать, что гуманитарные науки - это
те, которые изучают человека и его деяния, а естественные науки изучают
природу: живую, мертвую и косную, т.е. ту, которая никогда не была живой.
Таблица 3. Последовательные приближения к предмету при изучении процессов
этногенеза
Степень приближения Наблюдения от... Видим... Проблематика и
методика
[ebe09.gif (8129 bytes)] Биосферы Этносферу Географическая
Этносферы Суперэтносы Культурологическая
Суперэтноса Этносы Этнологическая
Этноса Субэтносы Политико-историческая
Субэтноса Консорции (люди и Этнографическая
семьи)
Консорции (семьи Эпизоды Биографическая
или биографии
деятелей)
Эпизодов Сведения Филологическая
источников
Но это банальное деление неконструктивно и полно противоречий, делающих его
бессмысленным. Медицина, физиология и антропология изучают человека, но не
являются гуманитарными науками. Древние каналы и развалины городов,
превратившиеся в холмы - антропогенный метаморфизированный рельеф,
находятся в сфере геоморфологии, науки естественной. И наоборот, география
до XVI в., основанная на легендарных, часто фантастических рассказах
путешественников, переданных через десятые руки, была наукой гуманитарной,
так же как геология, основанная на рассказах о Всемирном потопе и
Атлантиде. Даже астрономия до Коперника была наукой гуманитарной,
основанной на изучении текстов Аристотеля, Птолемея, а то и Косьмы
Индикоплова. Люди предпочитали жить на плоской Земле, окруженной Океаном,
нежели на шарике, висящем в бесконечном пространстве - Бездне. Эти мнения
бытуют еще и ныне, несмотря на всеобщее среднее образование.
Исходя из сказанного, легко заключить, что деление образов мышления, а тем
самым - наук, по предмету изучения неправомерно. Гораздо удобнее деление по
способу получения первичной информации. Тут возможны два подхода: чтение,
выслушивание и сообщение плодов свободной мысли - мифотворчество, или
наблюдение, иногда с экспериментом, т.е. исследование-естествознание в
прямом смысле этого слова[45]. При таком делении этнология, основанная на
эмпирическом обобщении наблюдаемых фактов, становится частью
естествознания, а роль эксперимента в ней выполняет, как и в
криминалистике, экспертиза, не допускающая противоречивости свидетельств
источников. Ведь и при расследовании преступления проводят сличение
показаний, а не просто верят свидетелям, часто весьма заинтересованным в
том, чтобы их версия была принята. Почему же считать летописцев
беспристрастными?
Пока история представляла собой калейдоскоп отдельных фактов, всегда
незаурядных, ибо только такие факты отмечались современниками, возможность
построения "эмпирического обобщения" была нереальна. Единичное наблюдение
не воспринимается критично. Оно может быть случайным, неполным, искаженным
обстоятельствами, в которых находится наблюдатель, и даже его личным
самочувствием. А все эти недостатки компенсируются только большим числом
наблюдений, когда неизбежная ошибка становится настолько мала, что ею не
только можно, но и нужно пренебречь, чтобы сформулировать вывод.
Именно путем учета всех известных в историческое время этносов (принцип
полноты) и руководствуясь принципом актуализма, согласно которому законы
природы, наблюдаемые сейчас, так же действовали в прошлом, мы и обнаружили
закономерности этногенеза, свидетельствующие о рождении и умирании этносов
на фоне географической среды. А ведь накопленный материал не был
использован ни историками юридической школы, ни структуралистами. Ибо и те
и другие изучали статику, а не динамику.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Рычков Ю. Г. Антропология и генетика изолированных популяций (Древние
изоляты Памира). М., 1969; Алтухов Ю. П., Рычковм Ю. Г. Популяционные
системы и их структурные компоненты: генетическая стабильность и
изменчивость //Журнал общей биологии. 1970. Т. XXXI. щ 5. С. 507-526.
[2] Приведенные здесь положения биологии - результат бесед автора с
доктором биологических наук Б. С. Кузиным, которому я приношу благодарность
за советы и разъяснения проблем сугубо специальных.
[3] Акинщикова Г. И. Соматическая и психофизиологическая организация
человека. Л., 1977. С. 94.
[4] Там же. С. 99.
[5] Симонов П. В. Высшая нервная деятельность человека. М., 1975. С. 31-32
[6] Там же.
[7] Поэты ухитрялись писать на двух-трех языках или на каких-то гибридных,
включавших их элементы.
[8] Терминология С.А. Арутюнова и Н.Н. Чебоксарова (см.: Арутюнов С. А,
Чебоксаров И. Н. Этнические процессы и информация //Природа. 1972. N 7. С.
58-63.
[9] Мюллер А. История ислама: В 4 т. Т. 4. СПб., 1896. С. 228.
[10] Химера- демон с головой льва, туловищем козы и хвостом дракона. В
переносном смысле - сочетание элементов, органически не соединимых.
[11] Артамонов М. И. Болгарские культуры северного и западного
Причерноморья //Доклады ВГО. Вып. 15. Л., 1970. С. 12-13.
[12] Вебер Г. Всеобщая история, 2-е изд.: В 15 т. Т. 2. М.. 1894. С. 597.
[13] Там же. С. 657.
[14] Там же. Т. 4. М.. 1898. С. 224.
[15] Вернадский В. И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. (к
соответствующим параграфам этого труда даются ссылки в тексте).
[16] Там же. С. 283.
[17] Спиридонов М. Н. На переднем крае космической науки //Природа. 1966. щ
8. С. 112.
[18] Сеченое И. М., Павлов И. П., Введенский Н. Е. Физиология нервной
системы /Под ред. акад. К. М.Быкова. М., 1952. С. 142.
[19] Рогинский Я. Я., Левин М. Г. Основы антропологии. С. 465-468.
[20] Гумилев Л. Н. Троецарствие в Китае //Доклады ВГО. Вып. 5. Л., 1968.
[21] Семенов Ю. И. Категория "социальный организм" и ее значение для
исторической науки //Вопросы истории. 1966. щ 8.
[22] Дебец Г. С. О некоторых направлениях изменений в строении человека
современного вида //Советская этнография. 1961. щ2.
[23] Че6оксаров Н.Н., Чебоксарова И.А. Народы, расы, кулътуры. М., 1971. С.
121.
[24] Всего прослежено семь пассионарных толчков после н.э. и, судя по
конечным фазам этногенеза, столько же - за предшествовавшие две тысячи лет
(подробнее см. рис. 5 на с. 413).
[25] Согласно М. М. Ермолаеву, описавшему околопланетные оболочки Земли, в
ночное время, когда ионосфера становится тоньше, космические излучения
способы достигать поверхности Земли. Вопрос о значении таких случайных
ударов из Космоса остается подлежащим решению (см.: Ермолаев М. М. О
границах и структуре географического пространства //Известия ВГО. Вып. 5.
1969).
[26] Семевский Б. Н. Взаимодействия системы "человек - природа" //Природа.
Антропология и генетика изолированных популяций (Древние изоляты Памира).
М., 1969', Алтухов Ю. П., Рычков Ю. Г. Популяционные системы и их
структурные компоненты: генетическая стабильность и изменчивость // Журнал
общей биологии. 1970. Т. XXXI. щ 5. С. 507-526.
[27] Вернадский В. И. Указ. соч. С. 272.
[28] Трусов Ю. 17. Понятие о ноосфере //Природа и общество /Отв. ред. М.,
1968. С. 37- 38.
[29] Колесник С. В. 1) Проблема географической среды //Вестник ЛГУ. 1968. щ
12. С. 91-96; 2) Еще несколько слов о географической среде //Известия ВГО.
1966. щ3. С. 247- 250.
[30] Ефремов Ю. К. Ландшафтная среда нашей планеты //Природа, 1966. щ 8.
[31] Оценку предлагаемого подхода см.: Вопросы философии. 1971. щ 1. С.
158.
[32] Плеханов Г. В. К вопросу о роли личности в истории //Соч.: В 24 т. Т.
8. М.; Л.; 1923. С. 273-306.
[33] Колесник С. В. Общие географические закономерности Земли.
[34] Исаченко А. Г. Детерминизм и индетерминизм в зарубежной географии //
Весн. ун-та. 1971. щ 24. С. 85- 96; 1972. щ6. С. 85- 95.
[35] Плеханов Г. В. О материалистическом понимании истории //Соч. Т. 8. С.
254-255.
[36] Плеханов Г. В. К вопросу о роли личности в истории. С. 298.
[37] Гумилев Л.Н. 1) Древние тюрки; 2) Хунну; 3) Поиски вымышленного
царства.
[38] Плеханов Г. В. К вопросу о роли личности в истории. С. 294.
[39] Вернадский В. И. Избранные труды по истории науки. М., 1981.
[40] Экономическая и социальная география: проблемы и перспективы /Отв.
ред. О. П. Литовка. Л., 1984.
[41] Гумилев Л. Н. Биосфера и импульсы сознания //Природа. 1978. щ 12. С.
97-105.
[42] Иванов К. П. Механизм этногенеза - инструмент исследователя
этнокультуры //Проблемы изучение и охраны памятников культуры Казахстана
/Отв. ред. Р. Сулейманов. М., 1983. С. 79-80.
[43] Данные по географии пассионарных толчков уточнялись К. П. Ивановым
(см.: Гумилев Л. Н., Иванов К. П. Этносфера и космос //Космическая
антропоэкология: техника и методы исследований. Материалы Второго
Всесоюзного совещания по космической антропоэкологии. Л., 1984).
[44] Там же. Автор выражает глубокую признательность К. П. Иванову за
помощь в подготовке рис. 5 и 6 и описаний к ним.
[45] Гумилев Л. Н. Гуманитарные и естественнонаучные аспекты исторической
географии //Экономическая и социальная география: проблемы и перспективы.
С. 42-57.
Часть восьмая
ВОЗРАСТЫ ЭТНОСА
ГДЕ ОПИСАНА СХЕМА РАЗВИТИЯ ЭТНИЧЕСКИХ ЦЕЛОСТНОСТЕЙ И ОБЪЯСНЕНО, ПОЧЕМУ
ВЕЧНОСТЬ ИМ ПРОТИВОПОКАЗАНА
XXX. Способ научного поиска
ВРЕМЯ И ИСТОРИЯ
История - это изучение процессов, протекающих во времени, но что такое
время, не знает никто. В этом нет ничего удивительного. Вероятно, рыбы не
знают, что такое вода, потому что им не с чем ее сравнить. А когда они
попадают на воздух, то у них не остается времени, чтобы воспользоваться
сравнением воздуха с водой.
В. И. Вернадский определил смерть как разделение пространства и времени[1],
ибо, по его мнению, косное вещество вневременно. Видимо, он прав, но
историки имеют дело только с процессами умирания, при которых сущее
становится прошлым. А реально ли прошлое? В этом вопросе единства мнений у
современных ученых нет. Рассмотрим подробнее некоторые мнения, уже
упоминавшиеся нами.
Существует и весьма распространена точка зрения, согласно которой прошлого
вовсе нет. Джованни Джентиле пишет: "В прошлые времена люди рождались,
думали и трудились... но все они мертвы, подобно цветам, красотой которых
они наслаждались, или листьям, которые зеленели у них на глазах весной и,
желтея, осыпались осенью. Память о них живет, но мир воспоминаний, подобно
миру фантазии, есть ничто; и воспоминание не лучше, чем мечта..." "Историк
знает, что жизнь и значение прошлых фактов не могут быть открыты в хартиях,
надписях или любых действительных останках прошлого; их источники - в
собственной личности историка" [2].
Согласиться с этим невозможно, но повременим спорить: есть и другие авторы,
писавшие на эту тему.
Еще более категоричны В. Дильтей, П. Гардинер и Б. Рассел. Все они
фактически отрицают историю, утверждая, что ее выводы недостоверны, так как
историки неизбежно субъективны, а потому не могут быть беспристрастны.
"Первичный элемент исторического мира - это переживание, в котором субъект
находится в активном жизненном взаимодействии со своей средой",-писал
В.Дильтей. "Не существует абсолютных реальных причин, которые ждут, чтобы
их открыли историки, пишущие на различных уровнях и с различных расстояний,
с разными целями и интересами, в разных контекстах и с различных точек
зрения", - утверждал П. Гардинер. Ценность истории в том, что она дает
знание "о человеческих существах, находящихся в обстоятельствах,
чрезвычайно отличных от наших собственных, - не строго аналитическое
научное знание, но нечто вроде того знания, какое любитель собак имеет о
своей собаке",-заявил Б. Рассел.
Думается, что материал для сталь пессимистических выводов перечисленным
мыслителям дали современные историки, те самые, которых удачно описал
Анатоль Франс: "Да разве мы пишем историю? Разве мы пытаемся извлечь из
какого-нибудь текста, документа хоть малую крупицу жизни или истины? Мы
просто-напросто издаем тексты. Мы придерживаемся буквы... Мысль не
существует" ("Остров пингвинов"). Защищать эту позицию не хочется, а ведь
по сути дела спор идет именно по поводу нее. Так внесем необходимую
ясность.
Спор, будь он начат, был бы основан на филологическом недоразумении.
Историей ныне называют целый ряд занятий, хотя и связанных друг с другом,
но весьма различных:. 1. Публикация и перевод древних источников-занятие
необходимое, но дающее только сырье. 2. Историческая критика, отсеивающая
сознательную, а иногда неосознанную ложь древних авторов - получение
полуфабриката. 3. Сопоставление добытого материала с накопленным ранее -
это уже продукт, но еще не предмет потребления. 4. Интерпретация данных в
плане поставленной проблемы. 5. Постановка новых проблем, выходящих на стык
наук.
Перечисленные выше и многие другие близкие им философы огорчались по
существу тем, что не получали из необработанного сырья сувенира на заказ
без промежуточной обработки. Это действительно невозможно, но другого пути
нет и не будет. Правы философы в другом: пройти этим путем может отнюдь не
каждый.
Самые на вид простенькие обобщения требуют такого душевного подъема и
накала чувств, при котором мысль плавится и принимает новую форму, сначала
поражающую, а потом убеждающую искреннего читателя. И дело не в том, при
помощи какого хода мысли или подбора аргументов доказан тезис; это кухня
научного ремесла, знать которое, конечно, надо, но одного знания мало. Дело
в том, почему иногда удается новый тезис найти и доказать. Это таинство
психологии творчества, которое древние греки приписывали музе истории -
Клио. Эта муза подсказывает нам, что скепсис философов неоправдан, что
прошлое - не личное переживание и не мечта. Ибо настоящее - только момент,
мгновенно становящийся прошлым. Будущего нет, ибо не совершены поступки,
определяющие те или иные последствия, и неизвестно - будут ли они
совершены. Грядущее можно рассчитать только статистически, с допуском,
лишающим расчеты практической ценности. А прошлое существует; и все, что
существует, - прошлое, так как любое свершение тут же становится прошлым.
Вот почему наука история изучает единственную реальность, существующую вне
нас и помимо нас.
А разговоры о недостоверности субъективного восприятия - обывательская
болтовня. Достоверность нужна всегда в определенных пределах, за которыми
она становится бессмысленной. Вычислить расстояние от Москвы до Ленинграда
с точностью до миллиметра невозможно и не нужно. Так же и в истории, но в
ней есть своя специфика постановки проблемы.
Целесообразно изучать не нюансы ощущений исторических персон, а процессы:
социальные, этнические и культурогенные. При сборе первичных сведений
степень точности мала, но при прореживании долго идущего процесса случайные
ошибки взаимно компенсируются, благодаря чему можно получить описание,
удовлетворяющее практической задаче - пониманию эпохи. И чем шире охват,
тем выше точность. При такой постановке дела нет смысла увеличивать
количество мелочей сверх необходимого, потому что они создают
кибернетические "шумы". А принцип отбора данных подсказывается поставленной
задачей.
Установив, что этнос - феномен биофизический, что пассионарность - эффект
энергии живого вещества биосферы к что сознание, а равно и связанная с ним
история культуры играют роль руля, а не двигателя, мы не решили
поставле-ной задачи, а только наметили способ ее решения. Однако не будем
спешить, а посмотрим, нет ли в современной нам науке аналогичной постановки
проблемы? Есть! К. Ясперс предложил свое решение[3]. Ознакомимся с ним.
В Западной Европе (и только там) господствовала с V в. н.э., от Августина
до Гегеля, философско-историческая концепция, которая рассматривала
исторический процесс как единую линию, имеющую начало и конец, т.е. свое
смысловое завершение. Из этой концепции родилось сначала религиозное
осмысление истории - как стремление к Абсолюту, а потом атеистическая
"религия прогресса". Новейшим вариантом этой теория являются взгляды
Ясперса.
Ясперс выделяет из всей истории "осевое время", когда между 800-200 гг. до
н.э. в Китае, Индии, Персии, Палестине и Элладе параллельно возникли
духовные движения, сформировавшие тот тип человека, который якобы
существует поныне. В Китае это Конфуций и Лао-цзы, в Индии - Упанишады и
буддизм, в Иране-Заратуштра, в Палестине- пророки, в Элладе - Гомер и
великие философы. Отсюда происходят все мировые религии и философские
системы, а прочие народы, как и "доосевые",-иеисторичны и могут
"просветиться" только у "осевых" народов и их продолжателей, ибо в "осевое
время" произошло "пробуждение духа" и были поставлены "последние вопросы
бытия": о смертности, конечности, трагической вине и смысле человеческого
существования. "Осевое время" - это как бы корень всей последующей истории.
Ясперс не объясняет, откуда и каким образом возник отмеченный им
параллелизм в развитии независимых друг от друга культур. Ни вторжения
кочевых ариев в Китай, Индию и Европу, ни социальные условия в этих странах
не могут дать удовлетворительного решения. Вопрос о генезисе феномена
остается открытым, но факт возникновения в это время и в указанных регионах
"философской веры", которая, по мысли Ясперса, обеспечивает подлинную связь
между народами и культурами, не может быть подвергнут сомнению. Подлинная
связь - это связь духовная, а не родовая, не природная, не социальная, и
достигается она только перед лицом "абсурдных ситуаций", "последних
вопросов", когда общение людей совершается на экзистенциальном уровне.
Здесь мы остановимся, ибо философская часть учения экзистенциализма,
рассуждения о настоящем и будущем и попытка пояснить смысл истории могут
быть интересны только в том случае, если фундамент построения достаточно
надежен. А это-то и кажется сомнительным.
Прежде всего уж очень широка эта "ось". Шестьсот лет - это срок, куда можно
втиснуть многое, да и если сравнить срезы истории по 800 г. до н.э. и по
200 г. до н.э., то видно, что за это время произошли грандиозные изменения
с различными результатами для разных стран. Например, Китай объединен
династией Хань, а Эллада и Персия завоеваны "неисторичными" варварами:
македонянами и парфянами. Что-то тут не то.
Дальше читаем внимательно. Автор сопоставляет "завершение периода
поступательного развития": империю Цинь в Китае (221-202 гг. до н.э.),
царство Маурья в Индии, Римскую империю и эллинистические государства. Но в
III в. до н.э. царства диадохов в Египте, Сирии, Македонии, Бактрии были
отнюдь не могущественны, а Рим изнемогал во 2-й Пунической войне. Царство
Маурья в Индии распалось после смерти Ашоки в 226 г. до н.э. Не получается!
На Западе - развал, а в Китае-интеграция. Если же сопоставить Китай с
эпохой Августа, то хронологический допуск достигает 300 лет. Не много ли?
Идею "осевого времени" как источника духовной жизни опровергает история
древней Америки, а ведь майя, тольтеки и предшественники инков в Андах
(культура Тиуанако) ничуть не уступали древним китайцам, индийцам, персам,
иудеям и грекам. И уж совсем неверно, что Китай сдерживал натиск
монголов-кочевников, скорее наоборот.
Можно найти и другие поводы для недоумения, но дело не в этом. Концепция
Ясперса - наиболее обоснованная попытка понять историю как благодеяние,
оказанное первобытным дикарям теми пятью народами, которые создали
"прорыв", или скачок, как бы родились заново. Это оформление взглядов не
только Августина, идеи которого послужили первоисточником всех ересей
Средневековья, но даже древних иудейских мыслителей, создавших учение о
своей богоизбранности. Исходя из учения об этногенезе как о повсеместно
возникающею процессе, согласиться с Ясперсом нельзя, но одного несогласия
мало. Попробуем применить доказательство от противного (ad absurdum), но не
путем академического разбора мелочей. в которых легко утонет любой спор, а
методом наглядного обозрения исторической действительности на протяжении
тысячелетия, следовавшего за "осевым временем".
Для начала скажем, что отмеченный Ясперсом параллелизм развития нескольких
культур древности действительно имел место, но он не был ни единственным,
ни столь плодотворным, чтобы выделить китайцев, индусов, иранцев, иудеев и
греков в особую категорию людей[4]; и он затух, как и прочие пассионарные
взрывы этногенеза. Таков наш контртезис. А теперь перейдем к изложению
оного.
ОТ ИСТОРИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИИ К ЭТНИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ
Так же как вне этноса, человеку плохо жить вне привычных ему природных
условий, подогнанных предками под его потребности. Нами были описаны
механизм возникновения антропогенных ландшафтов и его связь с фазами
этногенеза. Эта довольно жесткая связь также зависит от коллективного
настроя этнической системы, образующей этноценоз, развитие которого
сопряжено, как мы теперь знаем, с уровнем пассионарного напряжения, а также
с характером адаптации в ландшафте и наличием той или иной этнической
доминанты. При таком подходе к сюжету исследования сама собою отпадает
европоцентристская идея о преимуществе технической цивилизации над
развитием другого типа. Действительно, почему считать земледельческие
культуры Индии или охотничьи культуры эскимосов Канады менее совершенными,
нежели способ жизни обитателей урбанистических агломераций? Неужели только
потому, что последние привычны для большинства наших читателей?
Однако если мы оторвемся от обывательского субъективизма, то нам
потребуется надежный критерий для сравнения этносов и суперэтнических
культур, потому что они действительно не могут считаться вполне
равноценными друг другу. Для этой цели следует снова обратиться к
рассмотрению особенностей этногенетических процессов и, не ограничиваясь
простым описанием, дать интерпретацию на базе открытой нами пассионарности,
где фазы этногенеза и смена состояний антропогенных ландшафтов будут
коррективами друг для Друга.
То, что разница этнопсихологических стереотипов определяется климатом,
рельефом, флорой и фауной этнических месторазвитий, было известно задолго
до Монтескье. Эти идеи фигурируют еще у арабских географов X-XIV вв.,
являясь фундаментом географического детерминизма, неверность коих
заключалась не в ложности, а в недостаточности объяснения наблюдаемых
явлений. Географы этого направления не учитывали главного - динамики
этнопсихологических складов, меняющихся в течение веков единообразно и
закономерно. Поясним это на наглядных примерах из русской литературы и
истории.
Русский, а точнее- великорусский этнос существует очень давно. Если даже не
брать мифического Рюрика с не менее мифическим Олегом и Игорем, то, во
всяком случае, наши непосредственные предки зафиксированы уже после
татарского нашествия, где-то в начале XIV в. Они такие же русские, а разве
они вели себя так, как ведем себя мы? Нет, совсем не так. Например, Пушкин,
когда его обидели, стал стреляться на дуэли. Ведь никто из нас, когда его
будут оклеветывать, ругать или про жену говорить гадости, на дуэли драться
не будет. Являемся ли мы по отношению к современникам Пушкина иным этносом
потому, что мы ведем себя иначе? Как будто на это должно ответить
утвердительно... А может быть, и нет? Потому что интуиция нам подсказывает,
что Пушкин был такой же русский человек, как и мы. И смена стереотипа
поведения нам кажется вполне естественной. Ведь за триста лет до Пушкина, в
эпоху Ивана Грозного, когда дуэлей не было и вообще их не знали, как повел
себя, например, купец Калашников, жену которого обидел опричник Кирибеевич?
Лермонтов совершенно точно это описал. Купец улучил момент и в честном
кулачном бою нанес противнику нечестный удар в висок. Он убил обидчика,
пожертвовав за это собственной жизнью. С точки зрения людей эпохи Пушкина и
Лермонтова - это была великая подлость. Так не делают! Если ты вышел на
честный бой, дерись честно. Но, с точки зрения современников купца
Калашникова, тот поступил абсолютно правильно, и даже сам Иван Грозный
сказал: "Казнить-то я тебя казню, так как убийство было подлое, а велю
палача нарядить и по всей Москве звонить, а твоим родственникам торговать
безданно и беспошлинно, потому что у тебя были основания убить моего
верного слугу".
Но еще на 200 лет раньше в таких случаях никто вообще не старался убить
своего обидчика, особенно если тот имел высокое социальное положение: был
удельным князем или влиятельным боярином. Обиженный дружинник, священник
или смерд просто уезжал в другое княжество. Раз в Москве плохо обошлись -
поехал в Тверь. А если и в Твери плохо обошлись - в Суздаль, а если в
Суздале не понравилось - ехал в Литву. Совершенно иная реакция на обиду,
совершенно иной стереотип поведения. Следовательно, по принятому нами
принципу, речь в данном случае должна идти о совершенно разных этносах. Но
мы-то знаем, что это один этнос и что мы встречаем явление, не
фиксированное в статике, а процессы закономерных изменений; каждое явление
следует брать с его прошлым, с перспективой его будущего. Можно усомниться,
что такие нюансы поведения, как реакция на обиду, имеют значение для
географии, но есть равновеликие явления, хотя и менее яркие, которые
активно формируют антропогенный ландшафт.
То, что разные этносы различно относятся к природе, это мы уже установили,
но даже один и тот же этнос в равные фазы своего этногенеза ведет хозяйство
разными способами, а тем самым влияет на вмещающий ландшафт различно.
Кроме того, архитектура не только городов, но и отдельных поселений, даже
домов с усадьбами, является составной частью антропогенного ландшафта. А
то, что она зависит от характера деятельности людей данного этноса -
понятно и без доказательств.
Таким образом, так называемый "национальный характер" - миф, ибо для каждой
новой эпохи он будет другим, даже при ненарушенности последовательности
смены фаз этногенеза. Например, Илья Ильич Обломов и его слуга Захар -
лентяи. Однако их предки отбили от татар Заволжья богатые земли, завели на
них доходное хозяйство и построили себе удобные красивые дома, наполнив их
книгами и картинами. Предки Раневской развели вишневый сад, который она
пустила на ветер. Купчики из пьес Островского тратят капиталы, сколоченные
их дедами. Так что же характерно для "русского" психологического типа:
строгое собирательство или веселое, беззаботное расточительство? Видимо, то
и другое, но в зависимости от эпохи, т.е. фазы этногенеза. Эти изменения
идут неуклонно, не будучи функционально связаны ни с модификациями
географической среды, ни со сменами общественно-экономических формаций,
хотя постоянно взаимодействуют с теми и другими. Но это интерференция
"независимых переменных", сопряженных в историческом процессе.
ВОПРЕКИ
Если рассматривать историю как функцию времени и отказаться от всех
предвзятостей, с этим связанных, то окажется, что время ведет себя не
единообразно. Это суждение настолько непривычно, что необходимо условиться
о терминах, потому что предлагаемые здесь дефиниции касаются лишь
"исторического" времени, но не затрагивают математических концепций Ньютона
или Эйнштейна и "биологического" времени, исчисляемого сменой поколений
изучаемого вида. Применять особенности, описанные низке, к процессам
геологического времени тоже не следует, так как у косного вещества есть
свои закономерности. Ограничимся спецификой человека и характера его
становления. Это тоже немало.
Историческое время в отличие от физического (протяженного), биологического
и относительного (континуума) обнаруживает себя через насыщенность
событиями. То, что мы называем "временем", есть процесс уравнения
энергетических потенциалов, иногда нарушающийся взрывами (толчками),
воссоздающими неравенство энергетических потенциалов, т.е. разнообразие.
Импульсы, возникающие в биосфере из-за этих толчки, и есть материальная
основа творчества, проявляющаяся в стремлении то к красоте - искусство, то
к истине - наука, то к справедливости - мораль, то к власти - благодаря
этому импульсу создаются государства, то к победе - будь то завоевание
чужой страны или мимолетный успех оперного тенора, и т.д. Эти импульсы
могут быть позитивными, т.е. жизнеутверждающими, щадящими все живое и
ценящими все созданное руками человека, и негативными, разделяющими
энергию, информацию и вещество, в котором информация находит свой приют.
Негативный импульс уводит кванты энергии за границы времени... и это
подлинный конец процесса. Но позитивный импульс воссоединяет энергию с
косным веществом, принимает информацию, - и мир продолжает существовать
заново. Все неповторимое и прекрасное при потере энергетического заряда
исчезает. Вот почему так велики утраты в эпохах, насыщенных деяниями, но
против гибели выступает Память; а коллективная память этносов - это и есть
история культуры.
ПОДЪЕМЫ И УПАДКИ
Согласно теории прогресса, нет ни подъемов, ни упадков. Стало привычным, и
не без некоторых оснований, считать, что западный полуостров Евразийского
континента имеет в истории человечества особо важное значение. В качестве
доказательств ссылаются на расцвет классической Эллады, поход Александра
Македонского, создание Римской империи, блестящую живопись эпохи
Возрождения, "великие открытия" и колониальные захваты XVI-XIX вв. Однако
при этом упускается из виду то, что перечисленные "расцветы" были
эпизодами, и не только на фоне Всемирной истории, но и на канве истории
Средиземноморского бассейна. Расцвет Эллады был, по сути дела,
кратковременной гегемонией Афин. Победы Александра вызвали ответные удары
парфян, саков и индусов и крушение македонской самостоятельности. Рим... но
о нем побеседуем специально. А что касается побед испанцев, французов и
англичан над краснокожими, черными, смуглыми и желтыми заокеанскими
этносами, захваченными врасплох, то уже сейчас видно, насколько
недолговечны были завоевания конкистадоров, авантюристов и негоциантов.
Значительно более долгими были эпохи безвременья, о которых европейские
историки не любят писать, но которые станут предметом нашего анализа.
Упадки культуры - столь же важные явления истории, как и ее подъемы. Откуда
же берутся целые столетия без искусства, литературы, философии? Поясним.
В эпохи частых переселений целых народов в иные страны, при взаимном
неприятии чужих культур и при контактах на суперэтническом уровне условия
для сохранения памятников искусства были крайне неблагоприятны. Наследие
римской античности сохранилось только под землей, откуда его начали
извлекать гуманисты в XV в. Дивная иконопись эпохи подъема византийской
культуры стала жертвой иконоборцев. Роскошные золотые и серебряные
украшения угров, алан, русов и хазар были перелиты в монеты и слитки, а те
разошлись по окраинам Ойкумены. Чудные вышивки, тонкие рисунки на шелке,
богатые парчовые одежды, тюркские поэмы, написанные на бересте, истлели от
времени, а героические сказания и мифы о возникновении космоса были забыты
вместе с языками, на которых их декламировали рапсоды. Вот почему эпоху I
тыс. н.э. называют "мрачной", "безвременьем", "культурным застоем" и даже
"дикостью"!
Окольный путь - через изучение истории событий - показал, что описанная
эпоха была творческой, напряженной и трагичной и что не бесплодие души и
разума определило наблюдаемую пустоту, а горение сердец и страстей
испепелило то, что могло сгореть.
Приступая к исследованию глобальных закономерностей этнической истории,
следует сразу же отречься от принципа европоцентризма, который многими
воспринимается как не требующий доказательств. В самом деле, с XVI по
начало XX в. европейские народы захватили полмира путем колониальных
операций, а другую половину - путем ввоза товаров или идей. Последние тоже
приносили немалый доход.
Преимущество европейцев над прочими народами было в XIX в. столь очевидно,
что Гегель построил философию истории на принципе мирового прогресса,
который должен был быть осуществлен германцами и англосаксами, ибо считал,
что все обитатели Азии, Африки, аборигены Америки и Австралии -
"неисторические народы". Но прошло только полтора века... и стало ясно, что
европейское преобладание в мире - не путь прогресса, а эпизод. Америка и
Австралия, как заокеанские продолжения Европы (Западной), непосредственно
связаны с той же линией закономерности, а аналогичные линии уже прослежены
у народов древних, где они дошли до своего естественного конца. Иными
словами, те народы, которых принято называть отсталыми, просто реликты,
пережившие свои расцвет и упадок. Можно сказать, что черные австралийцы,
бушмены, мундруку и даже эскимосы - это старые этносы. Поэтому так бедна их
материальная культура и так фрагментарна культура духовная. Этногенезы -
процессы дискретные, а потому этносам свойственно понятие "возраст".
О старении народов говорилось и писалось очень много, но историками эта
терминология воспринималась как художественная метафора. В самом деле, дети
рождаются, следовательно, поколения обновляются, так что же может стареть?
Вот это-то мы и постараемся показать, исходя на этот раз не из общих
соображений системологии, а из конкретной этнопсихологии, очевидной для
любого историка или этнографа с широким кругозором.
ПРИНЦИП ОТСЧЕТА
В основу возрастной классификации любого этноса целесообразно положить
момент, без которого не может обойтись ни одна система: отношение
коллектива к индивиду. Любой коллектив ограничивает свободу каждого из
своих членов необходимостью считаться с другими членами порознь и с
интересами коллектива в целом. Этнос не является исключением из общего
правила, но характер воздействия на составляющие его персоны с течением
времени меняется, и в переменах прослеживается определенная закономерность.
Для этноса, находящегося в статическом состоянии, свойственно стремление к
консервации взаимоотношений между его членами. В родовом обществе,
например, существует жесткий деспотизм традиции, указывающий каждому
новорожденному его место в жизни и пределы его возможностей, причем уровень
его личных способностей во внимание не принимается. Например, если герой
или гений по возрасту моложе кретина, то он все равно должен считаться ниже
его по общественному положению и даже может не дожить до того времени,
когда его таланты будут использованы коллективом, если на помощь младшему
не придут экстраординарные бедствия вроде жестокой войны с соседями или
заразы, когда надо лечить умирающих соплеменников. Но и тогда делается
исключение лишь для спасителя темени, а сам принцип старшинства остается
нерушимым.
Такое отношение к индивиду существует не только при родовом строе. В
развитом классовом обществе оно находит яркое выражение в кастовой системе
или ослабленное - в системе сословий. В любом из этих вариантов коллектив
указывает индивиду его место и требует от индивида только одного:
довольства собой и своим положением, ибо довольство является основным
психологическим условием для консервации отношений. Казалось бы, это
положение не заслуживает ни одобрения, ни восхищения. Однако не будем
спешить с выводами.
Теми же принципами руководствуется статический этнос по отношению к
окружающей его природе. Она его кормит, отдавая излишки богатств, а он
диктует своим членам не требовать от нее сверх положенной меры. В лесу
ежегодно гибнет 10% деревьев в результате естественного отбора и борьбе за
существование; значит, можно эти 10% срубить для топлива и строительства,
но не больше. Также можно убить себе в пищу прирост стада копытных, но без
ущерба для производителей.
И ведь как точно умели определять эти нормы в отношения бизонов племена сиу
или черноногих! Охота была для них делом общественным, и любое самовольство
пресекалось самыми жестокими мерами. Благодаря этому этнос и вмещающий его
ландшафт находились в состоянии динамического равновесия (гомеостаза),
позволявшего людям, животным и растениям, существовать совместно
неограниченно долго. Но мы знаем, что это равновесие в любом ландшафте,
будь то в Африке, Австралии или Гренландии, является результатом
протекавшего ранее процесса этногенеза, его конечной фазой.
Увы, история полезна только тому, кто ее выучил. В обратном случае
обывательский "здравый смысл" провозглашает губительную концепцию покорения
живой природы. В 1894 г. американский геолог-антрополог У. Дж. Макги писал:
"Подчиняя себе диких животных, человек сохраняет лишь тех, кто может быть
приручен; остальные же должны быть уничтожены"[5]. И самое примечательное,
что с обратной концепцией выступили только индейцы сиу, утверждавшие: "Что
Дух земли творит, то неделимо; со всем сущим нас связывают узы родства"[6].
Вывод однозначен, сиу руководствовались в своей практике понятиями
"геобиоценоз" и "биосфера", хотя называли их иначе, а цивилизованный
ученый, находившийся на уровне воззрений своего времени и в их плену,
проповедовал, что человек проявил свою силу, "изменив лик природы, сделав
ее лучше, чем прежде, помогая выжить полезным животным и растениями и
уничтожая вредных, защищая стареющую планету от опустошительного
воздействия времени и от немощи"[7].
Американскому ученому и его современникам была чужда мысль, что они сами,
поскольку у них есть тела, являются составной частью той природы, чей лик
они так бодро изменили и о которой теперь тоскуют их внуки. Прославлявшаяся
тогда "Сила Человека" в 1948 г. охарактеризована Ф. Осбориом уже иначе:
"Фактически это-история человеческой энергия, безрассудной и
бесконтрольной"[8]. Энергией этой, или пассионарностью системы, были
уничтожены не только растения и животные, но и те самые индейцы, чей образ
жизни и поведения были непонятны и противны носителям пассионарностя[9].
Поэтому американцы считали "дикарями" тех, чья натурфилософия опередила
развитие их собственной на 300 лет. И как следствие - индейцы, сумевшие
обрести экологическую нишу в биоценозах, гибли вместе со своими братьями
меньшими, ибо их справедливо трактовали как составную часть природы,
подлежавшей переделке.
Как только особи нового склада создают новую этническую целостность, они
выдвигают новый принцип общежития, новый императив поведения: "Будь тем,
кем ты должен быть". Король обязан вести себя как король, дружинник - как
дружинник, слуга - как слуга, потому что без жесткого соподчинения новая
система развалится при столкновении либо с внешним врагом, либо с
соплеменниками, обычно предпочитающими старый порядок.
Может показаться, что разница между первым и вторым принципами не столь уж
велика, но это не так. В становлении динамического этноса первую роль
играет категория долга перед коллективом, а не право рождения, как было до
того. Король. не соответствующий своему положению, должен быть отрешен или
убит и заменен достойным, плохой рыцарь - изгнан, плохой слуга - выпорот.
Нет прав, есть обязанности, за которые полагается вознаграждение. Последнее
бывает различным; иногда это деньги (бенефиции), иногда право на занятие
выгодной должности, иногда возможность разделить власть с правителями, но
так или иначе решающим фактором достижения благополучия является деловой
принцип, а не право рождения.
Обычно вновь возникающая внутриэтническая система бывает склонна к
агрессии, жертвами которой становятся соседи, Если они сильны - система
разбивается об их сопротивление, если слабы - система торжествует, и
процесс этногенеза идет быстро. Но именно здесь таится опасность не столько
для особей нового типа, сколько для принципа, приводящего их к победе над
соплеменниками и соседями. Точнее, сама победа и является наибольшей
угрозой. Как только большая часть задач решена, долг начинает тяготить
людей и на место прежнего принципа выступает новый (третий): "Будь самим
собой".
Когда дружинник хочет быть не только оруженосцем князя, но и Ромуальдом или
Бертраном, монах не просто произносит тексты писания или служит мессу, но
комментирует прочитанное, рискуя быть обвиненным в ереси, художник ставит
подпись на картине, купец не просто ищет новые торговые пути, а учреждает
фирму под своим именем, крестьянин не только отстаивает права общины, но
заявляет: "Когда Адам пахал, а Ева пряла-кто тогда был джентльменом?",
тогда появляется поколение, ломающее оковы императива долга, так же как
перед этими были разорваны путы права рождения.
На место силы долга приходит право силы, ограниченное только необходимостью
учитывать, что сосед так же силен и не менее агрессивен. Проба сил между
соседями, превратившимися из сотрудников в соперников, неизбежно ведет к
кровавым столкновениям, осложняемым раздражением основной массы, не
поспевшей за развитием и не желающей быть объектом честолюбивых вожделений
представителей нового поколения.
Накопленный избыток богатств и решение неотложных внешнеполитических задач
освобождают известное количество людей от значительной части их
обязанностей, и тогда начинается усиление индивидуализма, молчаливо
формулируемого коллективом в этот период как императив: "Будь не только
трибуном, исполняющим свои обязанности, но и Гаем Гракхом, не только
рыцарем, но и Пьером Байяром, не только членом Боярской думы, но и Василием
Шуйским", т. е. теперь индивидуальные особенности проявляются даже больше,
чем участие в общественных делах. Прежде же эти люди все силы клали на
служение делу, определяемому культурной доминантой.
Однако развитие индивидуализма ведет к столкновению активных индивидуумов,
по большей части кровавому. Внутри этноса или на уровне суперэтнической
общности ("культуры") возникает ожесточенное соперничество, поглощающее
силы, которые до сих пор направлялись на решение задач внешних. Например, в
Европе в XI-XIII вв. пассионарность "Христианского мира" вошла в
акматическую фазу. В итоге отражение венгров, разгром норманнов и
реконкиста сменились войной гвельфов с гибеллинами и крестовыми походами,
что было весьма неблагоприятно для культуры и даже государственности. Война
гвельфов с гибеллинами привела к гибели рыцарственных Гогенштауфенов и
"авиньонскому пленению" пап, т.е. к развалу империи и унижению церкви.
Крестовые походы, т.е. первая попытка колониальной экспансии, закончились
грандиозным поражением на всех направлениях. Иерусалимское королевство и
Латинская империя вообще исчезли с карты тогдашнего мира, а Ливонский орден
хотя и уцелел, но превратился из плацдарма натиска европейского рыцарства
на Восток в маленькое феодальное владение на территории, которую у него ни
Литва, ни Русь не оспаривали.
Чаще всего такой "расцвет" вызывает реакцию, т.е. стремление к ограничению
распрей и убийств. Этому способствует и то обстоятельство, что
представители поколений индивидуалистов столь интенсивно истребляют друг
друга или гибнут во внешних войнах, манящих их богатой добычей, что процент
их неуклонно снижается. Правда, в акматической фазе общее снижение
пассионарности происходит своеобразно. Периоды подъема чередуются с
периодами пассионарной депрессии, когда уровень пассионарного напряжения
резко снижается, а затем снова следует период роста. Но последующий подъем
уже не достигает уровня предыдущего.
Механизм таких чередований понятен: поскольку пассионариев в этой фазе
достаточно много, разброс их генофонда велик. Их законные, а в еще большей
степени незаконные потомки выводят систему из того состояния развала, в
которое она приходит после гибели отцов и старших братьев в междоусобной
войне. Однако общее снижение все же имеет место, и однажды запаса
пассионарности в системе становится недостаточно, чтобы вывести ее из
очередной депрессии. Спад становится устойчивым, и его монотонность
открывает двери новой фазе этногенеза.
Пассивное большинство членов этноса, вдоволь настрадавшееся от честолюбивых
устремлений своих сограждан, формирует новый императив: "Мы устали от
великих!" и дружно отказывает в поддержке соплеменникам, желающим быть
героями. В этих условиях пассионарный спад ускоряется, социальная
перестройка неизбежно отстает от потребностей, диктуемых этнической
динамикой.
Острота ситуации и довольно значительный, хотя и уменьшающийся, запас
пассионарности определяют стремление к радикальным решениям. При этом одни
видят идеал в возврате к "доброму старому времени" (акматической фазе), а
другие - в цивилизованной жизни, наблюдаемой у соседей (фазе инерционной).
Все понимают, что жить надо иначе, но каждый предпочитает заставить другого
жить по-своему, а не искать компромисса. Дивергенция становится неизбежной.
Оставшиеся в живых пассионарии примыкают либо к одной, либо к другой
группировке и таким образом истребляют друг друга в гражданских войнах,
являющихся неизбежным атрибутом фазы надлома.
Однако когда пассионарии еще раз взаимоистребят друг друга, они остаются в
таком количестве, что за недостатком сил и средств гражданская война не
может быть продолжена. И тогда один из них, победивший, слегка модифицирует
принцип общежития, заявляя: "Будь таким, как я". Это значит: "Я велик, и ты
(обращение к каждому) обязан мне подражать, ибо отказ от подражания есть
крамола или ересь; но ты не можешь и не смеешь ни превзойти меня, ни
сравняться со мной, ибо это - крамола и дерзость; и ты не смеешь не
стараться уподобиться мне, ибо это-лень и, в конечном счете, тоже крамола".
А крамоле нет места в заново организованном коллективе, потому что только
что миновавшая эпоха так скомпрометировала насилие, что подавляющее
большинство предпочитает любую регламентацию, позволяющую надеяться на
защиту от произвола сильных.
Иногда победителем и законодателем бывает реально существующая персона,
например Октавиан Август и его преемники, но часто это - отвлеченный идеал
человека, на которого следует равняться и которому надо подражать. В том и
другом случаях смысл дела не меняется, а вариации соотношения между
физическим и моральным принуждением для этнологического анализа
несущественны.
"Расцвет" и последующая ситуация, которую обычно именуют "цивилизацией", -
разные фазы, а не стадии одного и того же этапа. Согласно высказанному выше
принципу, который должен последовательно соблюдаться, фаза развития
определяется преобладанием поколения особей с новым поведенческим складом,
что мы и наблюдаем. "Цивилизация" (как инерционная фаза развития) - время,
благоприятное для накопления материальной культуры, упорядочения быта,
стирания локальных этнографических особенностей, унаследованных от прошлых
эпох. Это время, когда начинает процветать трудолюбивый римский обыватель -
"золотая посредственность" Августа. Тип обывателя встречается на всех
стадиях развития этноса, но на ранних он подавляется рыцарями и
индиввдуалистами, а здесь его лелеют, ибо он никуда не лезет, ничего не
добивается и готов чтить господ, лишь бы его оставили в покое.
Здоровый "обывательский" цинизм следует за мятежной эпохой неизбежно. В
Европе он нашел словесное воплощение в тезисе Cuius regio, eius religio,
когда католики и протестанты перестали различать друг друга, и это было
высшим проявлением равнодушия. В Византии такая "усталость" наступила при
Македонской династии и Дуках (XI в.). Тогда империя, защищенная храбрыми
славянскими варангами [10] и способными армянскими офицерами, богатела,
жирела и... опускалась. В культуре ислама эпоха цивилизации - это эпоха
Тимуридов, Сефевидов и Великих Моголов; в Китае-время династии Юань и Мин,
в Риме - принципат, увенчанный реформами Диоклетиана.
Как видно из краткого, далеко не полного перечня, явление "цивилизации" в
указанном смысле свойственно всем народам, не погибшим до достижения этого
возраста.
Казалось бы, описанная система должна быть предельно устойчива, но
исторический опыт показывает как раз обратное. Именно "цивилизованное"
царство Навуходоносора пророк Даниил уподобил металлическому колоссу на
глиняных ногах, и этот образ сделался классическим. Все перечисленные выше
"цивилизованные" империи пали с потрясающей легкостью под ударами
малочисленных и "отсталых" врагов. Для каждого отдельного случая можно
подыскать локальные причины, но, очевидно, есть и что-то общее, лежащее не
на поверхности явления, а в причинной его глубине. Разберемся.
В самом деле, в "Христианском мире" не было и тени согласия. Короли
игнорировали папские буллы. Феодалы дрались друг с другом, не обращая
внимания на объявленный "Божий мир", т.е. декретированные церковью
перемирия. В городах проповедовали манихеи-катары. В деревнях соблюдались
языческие обряды. И каждый боролся за себя, а не за провозглашенные и
неоспариваемые принципы. Однако эта интегрированная масса разных
устремлений складывалась в одну этнокультурную доминанту, проявляющуюся не
внутри суперэтноса, а на его границах, в борьбе с неверными и схизматиками.
В XVI-XVII вв. отношение к окружению стало действенным, но как только
пассионарность системы снизилась еще, наступило очередное упрощение
системы, стершее временную грань. В XIX в. ведущей чертой стереотипа
поведения стала элементарная жажда обогащения, своего рода вульгаризованная
алчность.
Вспомним, что конкистадоры и корсары шли на смертельный риск, причем лишь
немногие уцелевшие привозили домой золото, да и то лишь для того, чтобы
расшвырять его по кабакам. В XIX в. риска избегали, доходы помещали в банк.
Войны гугенотов с лигистами заменялись голосованием в парламенте, а дуэли
стали безопасными, ибо прекращались при первой же ране. Войны уже в XVIII
в. превратились в политические акции правителей и касались только военных.
Стерн совершил свое знаменитое путешествие по Франции в разгар ее войны с
Англией; и никому в голову не приходило, что он, писатель и мыслитель,
имеет отношение к военным действиям. Даже завоевание Европы Наполеоном
встретило народное, т.е. неосознанное, импульсивное сопротивление лишь в
"отсталых" странах: Испании и Тироле, где сохранились средневековые
традиции. А Россия, где пассионарность системы была высока, одержала в 1812
г. победу, несмотря на троекратный перевес противника в численности войск.
Но снижение уровня пассионарности дало небывалые возможности для
организации деятельности слабопассионарных и субпассионарных особей. В
Европе установились законность и порядок, поддерживаемые обычаем, а не
силой. Благодаря достигнутой на этом этапе упорядоченности стали возможными
колониальный захват всей Америки, Австралии, Индии, Африки, за исключением
Абиссинии, экономическое подчинение Китая, Турции и Персии. Крайне
развилась техническая цивилизация, основанная на достижениях науки, а
искусство и гуманитарные науки считались необходимой роскошью, на которую
было не жаль небольших денег. Короче говоря, на месте исчезнувшего Rax
Romana возникла Rax Eurepaica с заокеанскими ее продолжениями, причем
причиной расцвета той и другой цивилизации было снижение пассионарности -
от максимума до оптимума вплоть до того перелома, после которого идет
движение к минимуму.
На этом мы обрываем наш экскурс, ибо, согласно поставленному в начале
исследования условию, мы избегаем аберрации близости, при которой недавние
события представляются значительнее давнишних, т.е. нарушается
масштабность, без которой любое исследование будет бессмысленным. При этом
целесообразно сравнение только величин аналогичных, т.е. суперэтнических
систем с суперэтническими системами. Поэтому в процессе изложения концепции
мы неоднократно обращались за примерами к Античности и ближневосточному
Средневековью, а повторяться нет нужды.
Перейдем к подробному описанию фаз этногенеза, которые нами фигурально
названы "возрастами этноса".
XXXI. Фазы пассионарного подъема и перегрева
РОЖДЕНИЕ ЭТНОСА
Самым простым вариантом начала этногенеза является возникновение нового
этноса на фоне описанного статического состояния, которое не может
измениться само по себе. Во-первых, никто из членов этноса такого изменения
не хочет; во-вторых, никто его не может даже вообразить; в-третьих, для
изменения характера процесса нужен мощный и целенаправленный энергетический
импульс, который никаким самосознанием невозможно создать, ибо это
противоречило бы закону сохранения энергии. Тем не менее этносы время от
времени возникают. Посмотрим, каким образом.
Несколько этносов с разными системами хозяйства и разной культурой живут
рядом, на одной территории. Они свыклись друг с другом; конфликты между
ними постоянны, но незначительны и, как правило, проходят без заметных
последствий. Поскольку колебания идут в строго очерченных пределах, это
гомеостаз.
Но вот население региона переходит в динамическое состояние, т.е. начинает
развиваться. Первой стадией развития является подобная взрыву ломка
устоявшихся взаимоотношений. Это всегда происходит так: в одном-двух
поколениях появляется некоторое количество персон, не мирящихся с
ограничениями, которые охотно сносили их деды. Они требуют себе места в
жизни, соответствующего их талантам, энергии, подвигам, удачам, а не
заранее предназначенного, определенного только случайностью рождения в той
или иной семье. Первые из них гибнут, ибо коллектив оказывает им
сопротивление, но если процесс размножения идет с необходимой
интенсивностью, этих отчаянных "недовольных" оказывается достаточно для
того, чтобы сплотиться и навязать свою волю спокойным людям прежнего
склада. Основание древнего храма зиждется на трупах мучеников и жертв. Так
было при основании Рима, когда латинские выходцы собирались на семи холмах
для войны с царями Альба-Лонги; таковы же, были "верные" пастуха-разбойника
Давида, объединившего остатки двенадцати сильно потрепанных еврейских
племен (хабиру) и создавшего на этой основе сильное царство с
централизованной властью в религией. В обоих случаях рабовладельческая
формация сохранилась. Ничем не отличаются от перечисленных сподвижники
Мухаммеда - мухаджиры и ансары; зулусы - героические воины Чаки, Дингана и
Сегевайо, а также матебалы на берегах Замбези. Всем им подобны не только
дружины викингов, но и бароны ранних Каролингов, графы Карла Великого и
рыцари, явившиеся прототипами литературных образов "пэров Круглого Стола":
они ведь тоже порвали с привычным бытом и рассматривали это не как грех, а
как подвиг.
Вот еще яркий пример пассионарного толчка и изменения этнического
стереотипа поведения. В XII в. Великую степь населяли разнообразные народы,
социальная жизнь которых регламентировалась родоплеменными бытовыми
нормами, возникшими после распадения военно-демократических образований -
орд. Свыше половины кочевников исповедовало несторианское христианство, но
монголы в Забайкалье и восточной Монголии имели самостоятельную
религию[11]. В этом этническом субстрате исподволь происходил процесс
выделения из племен так называемых "людей длинной воли"[12], т.е. наиболее
пассионарных, не уживающихся в родовом быте. Вначале они искали пропитания
в горах и степях, но неизбежно должны были прибегать к грабежу, и тогда
гибель их была предрешена. Затем они стали образовывать небольшие отряды и,
наконец, сплотились вокруг Тэмуджина - обедневшего члена знатного рода
Борджигинов, осиротевшего в девятилетнем возрасте. Во второй половине XII
в. Тэмуджину, благодаря искусной дипломатии и организаторскому таланту,
удалось создать сначала небольшую орду, а затем объединить всю Великую
степь до Урала и примирить покоренные силой оружия племена со своей властью
настолько, что они участвовали в далеких походах наравне с монголами.
Направленность их доминанты была подсказана необходимостью реагировать на
чрезвычайно тяжелую и все время осложнявшуюся обстановку. Китайцы и
среднеазиатские мусульмане вели себя по отношению к тюркам и монголам так
же, как североамериканские колонисты - по отношению к индейцам. Китайцы и
мусульмане систематически нападали на кочевников с целью их физического
истребления, причем щадили только малых детей, продаваемых ими в
рабство[13], Поэтому у кочевников, руководствовавшихся родовыми категориями
кровной мести и коллективной ответственности, была безотчетная, но
осознанная потребность в войне против агрессоров.
Объединенная Тэмуджином степь оказалась достаточно сильной для того, чтобы,
ответив ударом на удар, разгромить своих извечных противников, и, что
особенно примечательно, христиане и язычники действовали рука об руку.
Дальнейшие походы наследников Чингиса вызывались исключительно враждебными
актами со стороны китайской национальной империи Сун, "осколков" разбитых
хорезмийцев Джелал-ад-дина, русских князей, принявших сторону кыпчаков
(половцев), и венгров, истребивших монгольское посольство. Часть
захваченных земель монголы удержали благодаря тому, что среди местного
населения обнаружились группы, считавшие союз с монгольскими ханами
спасительным для себя. Таковыми были в Передней Азии армяне, испытывавшие
давление мусульман, а в России - Александр Невский, отстаивавший Русскую
землю от католиков (шведы, немцы и их союзники -литовцы). Огромная
территория с разнообразным населением не могла составить единого целого и
распалась на несколько государств, в которых местное население постепенно
ассимилировало небольшие отряды монгольских завоевателей, создав новые
этносы с разным социальным строем и разной культурой: золотоордынские
татары, т.е. поволжское городское, разумеется, разноплеменное население,
объединенное лояльностью к ханам Чингисидам; степные ногаи на Яике и
восточные кочевники, объединенные в казахские племенные союзы (джуты);
узбеки, ойраты, буряты и остатки халха-монголов и баргутов.
Приведенный пример возникновения этнической системы нагляден потому, что он
прост. Жестокая засуха Х в. на столетие обесплодила Великую степь,
заселенную заново при последовавшем в XI в. увлажнении аридной зоны.
Процесс реадаптации повел к увеличению населения степи, но не к интеграции
его. Только пассионарный толчок сплотил разрозненные племена приморской
тайги и забайкальских степей в два могучих творческих этноса: чжурчжэней -
на востоке и монголов - в Забайкалье. Интеграция прошла относительно легко,
так как возникла она на основе гомеостатического состояния первичных
этнических субстратов. Сопротивлялись расширению новых этносов главным
образом иноземцы. Несмотря на огромный перевес в численности и технике, они
были разгромлены. Это, конечно, не значит, что победа монголов была
предрешена, ибо ацтеки и зулусы в аналогичной ситуации потерпели поражение.
Монголы просто сумели использовать шанс на победу, но это уже не этногенез,
а политическая история.
Несколько более сложен случай, когда пассионарный толчок затрагивает
субстраты, находящиеся не в статическом, а в динамическом состоянии, уже
миновавшие начальные фазы этногенеза. Эта ситуация имела место в 1 в. н.э.,
когда в пределах Римской империи, на стыке эллинского, древнееврейского и
сирийского этносов, возникла популяция, равно близкая и равно чуждая всем
вышеперечисленным. Это была христианская община, которая "отдавала кесарево
кесареви", не отличала в своей среде эллина от иудея и была ненавидима
всеми окружавшими ее, потому что ее этническая доминанта была им чужда и
непонятна.
Из крохотной христианской общины I в. вырос сначала этнос, а потом и
огромный суперэтнос с культурой, которую мы называем византийской. Механизм
складывания христианского этноса внешне отличен от рассмотренных выше, но
по сути дела им идентичен[14]. Проповедники и мученики, апологеты и
созерцатели вели себя так же, как Роланд, погибший в Ронсевальском ущелье,
Леонид Спартанский в Фермопилах, Кит-бука нойон, захваченный в плен
мамлюками, и многие другие витязя. И хотя конкретные поступки первых
христиан отличались от поступков рыцарей и воинов, доминанта их поведения,
его психологический рисунок принципиально были одинаковы, да и результаты
были те же: создание нового коллектива людей с оригинальной культурой, т.е.
нового этноса, который триста лет спустя, поддержав прокаженного тирана и
убийцу Константина, доставил ему победу и диадему, удовлетворившись только
предоставлением себе права на легальное существование. И тогда, с 313 г.,
новый этнос "христиане-ромеи" стал фактом всемирно-исторического значения.
ПОДЪЕМ ПАССИОНАРНОСТИ
Фаза подъема этногенеза всегда связана с экспансией, подобно тому как
расширяется нагретый газ. Византийские христиане - не исключение. Но не
воины и купцы, а монахи-проповедники вынесли за пределы родной страны свою
несокрушимую энергичность. Египетские отшельники уже в III в. покидали
Фиваиду и шли проповедовать на запад, через языческий Рим и друидическую
Британию, на зеленый остров Эрин, жители которого никогда не знали римского
произвола и цивилизации.
В V в. в Ирландии возникла самостоятельная христианская церковь,
категорически не признававшая ни римского папы, ни западного церковного
календаря, ибо их традиция была принесена с Востока, где возникло новое
образование - Византия.
Византийский этнос не имел предков. Это, конечно, не означает, что люди,
его составлявшие, не произошли от питекантропов, но этнос не поголовье
людей, а динамическая система, возникающая в историческом времени, при
наличии пассионарного толчка как необходимого компонента при; пусковом
моменте этногенеза, процесса, ломающего старую культуру.
В Средиземноморье в древности существовала единая эллинистическая культура,
включившая в себя в процессе развития Лациум и финикийские города. В
этническом аспекте она напоминает западноевропейскую, потому что основное
эллинское ядро не исчерпывает всех вариантов разносторонней эллинистической
культуры. Конечно, Рим, Карфаген, Пелла имели свои локальные особенности и
представляли собой самостоятельные этносы, но в суперэтническом смысле
входили в широкий круг эллинистической культуры. Впрочем, это не ново, но
для нас важно как отправная точка. Римское господство способствовало
этнической нивеляции, а уравнение греческого языка с латинским привело к
тому, что почти все население Средиземноморья слилось в один этнос.
Но в I в. н.э. в Римской империи появились новые люди, образовавшие в
последующие два века новую целостность. Уже в начале своего появления они
противопоставили себя "языцам", т.е. всем остальным, и действительно
выделились из их числа, конечно, не по анатомическим или физиологическим
признакам, но по характеру поведения. Впрочем, он был также чужд иудеям,
которые, отнюдь не сливаясь с римлянами и греками, гонениям за веру не
подвергались[15].
Члены христианских общин составили ядро "византийского" этноса, а каким
образом это им удалось, мы сейчас увидим.
В 330 г. император Константин перенес столицу в маленький город Византию и
превратил ее в роскошный Константинополь. Туда стекались пассионарии
отовсюду. Много готов осело во Фракии под предлогом службы в войсках.
Славяне прорвали Дунайскую линию укреплений и заселили Балканский
полуостров, включая Пелопоннес. Сирийцы распространились от долины реки По
до излучины Хуанхэ. К VI в. создался разноплеменный и разноязычный, но
монолитный этнос, который мы условно именуем византийским. Греческий язык -
наследие древности - был только государственным и общепонятным, а дома все
говорили на родных языках. Очень быстро этот "византийский" этнос стал
суперэтносом, так как его обаянию покорились армяне и грузины, исавры и
славяне, аланы и крымские готы.
История Византии трактовалась либо как продолжение истории Римской империи
(Гиббон), либо как создание христианского "Греческого царства"
(Ф.И.Успенский), либо как восточноевропейский вариант феодальной формации.
Все эти аспекты освещали разные стороны византийской истории, но проблема
оригинальности византийской культуры осталась нерешенной. Наша точка зрения
также не претендует на универсальность, но она заполняет лакуну в
этнической истории Европы.
Будем называть "Византией" явление, возникшее вследствие пассионарного
толчка I-II вв. в Палестине, Сирии и Малой Азии, оформившееся как Церковь,
со всеми ее отклонениями и течениями, и обретшее стереотип взаимоотношений
со светскими властями. Эта целостность была значительно шире границ
Восточной Римской империи и пережила ее на много веков. Можно возражать
против названия, но не стоит, потому что оно удобопонятно и исчерпывает
проблему в той постановке вопроса, которая для дальнейших рассуждений
конструктивна.
ВТОРОЙ РИМ ИЛИ АНТИРИМ?
Если бы мы описывали нисходящую ветвь кривой этногенеза, задача была бы
легка. Мы устанавливали бы прогрессирующее упрощение этносоциальной
системы, снижение ее резистентности и инфильтрацию инородных элементов. Но
когда нам
предстоит описать ветвь восходящую, то это куда сложнее. При растущей
пассионарности доминанту находят не сразу. Возникает несколько направлений
развития, борющихся друг с другом ожесточеннее, нежели со своим
естественным противником - уходящей традицией умирающего суперэтноса.
Однако несмотря на это все соперничающие системы по отношению к прежней
действуют одинаково, даже если берутся ее защищать. Юлиан Отступник
попробовал произвести реставрацию римской веры... и заменил Христа Митрой.
А ведь митраизм был для римлян религией столь же чуждой, как и
христианство, и проникли в Рим эти религии одновременно - при Нероне, и
адептами митраизма были не римские нобили, а иллирийские солдатские
императоры, и посвящение в мигреумах принимали главным образом легионеры,
оторвавшиеся от своих домов и родни, а чаще - иноземцы. Даже если бы Юлиан
победил и искоренил христианство, то он укрепил бы не потомство бога
Квирина и волчицы, а систему, которую правильнее было бы понять как
Антирим, только иного фасона, чем тот, который создали христианские общины.
Деятельность этих общин протекала в течение трех веков незаметно, исподволь
объединяя пассионарные элементы, выпадавшие из ветхой системы, не дававшей
выхода буйной страсти к творчеству. Христианские общины были самыми
пассионарными консорциями в империи.Но так как Римская империя представляла
собой единую культурно-социальную политическую целостность, даже при
административном размежевании на "Восток" и "Запад", то в ней, естественно,
сосуществовали и пассионарные, и субпассионарные региональные популяции,
обменивавшиеся друг с другом энтропией и негэнтропией. Иначе говоря,
носители традиций античного упадка нравов жили бок о бок с буйными
мифотворцами, зачинателями новых традиций. Территориальное разделение было
бы для них благом, но деваться было некуда, ибо Рим так обижал окрестные
этносы, что те возненавидели любых римлян. Поэтому-то процесс вытеснения
одного этноса (римского) другим (византийским) проходил по всей территории
Римской империи и был столь мучителен. И поэтому же можно только условно
предложить ту или иную дату в качестве "начала" нового процесса этногенеза
и первой фазы его становления.
В середине I в. н.э. проповеди апостола Павла положили начало консорциям,
еще не выделившим себя из исходных этнических субстратов, однако римляне
уже видели в них нечто целостное, хотя воспринимали это как разновидность
иудаизма.
В середине II в. благодаря деятельности Юстина Философа христиане
выделились в особый субэтнос, категорически размежевавшись с иудаизмом;
гностиков современники причисляли к христианам.
К началу IV в. христиане - этнос в составе римского суперэтноса; это был
вынужден признать Константин. Тем не менее созданная им Восточная Империя
еще не была Византией в этнологическом значении термина; скорее, ее следует
понимать как поприще соперничества церковного христианства с митраистами,
неоплатониками, донатистами, арианами и другими подразделениями новой
этнической стихии, создавшейся на глазах историка и ставшей очевидной
современникам.
Некогда воинственные, а потом свободолюбивые этносы Запада после покорения
их римлянами поставляли в легионы храбрых всадников и искусных стрелков, но
к IV в. окончилось и это. Все унесли неотвратимые процессы "пассионарной
энтропии". Не только галло-римляне и бритты, но и батавы, фризы, иберы и
нумидийцы[16], несмотря на наличие индивидуальных качеств: храбрости,
физической силы, выносливости и т.п., не имели того дополнительного
качества, которое позволило бы им защищать от врагов имущество, семьи и
жизнь. Точно так же вели себя на восточной окраине региона богатые и
культурные аланы, позволившие завоевать себя диким малочисленным гуннам.
Малодушнее всех были "последние римляне", еще встречавшиеся в заселенной
приезжими азиатами благословенной Италии.
Доблестные фракийцы и иллирийцы растратили свою пассионарность еще в III в.
Механизм этого процесса был прост: храбрые энергичные юноши уходили в
легионы за "карьерой и фортуной", а пассивные заводили семьи на родине. Так
экстремальный признак был удален из популяции.
В IV в. наиболее боеспособные и дисциплинированные римские войска состояли
из членов христианских общин. Их был вынужден использовать даже Юлиан
Отступник. Однако они категорически отказывались сражаться против своих
единоверцев, например багаудов - повстанцев в Галлии в конце III в. Такая
принципиальность бывает иной раз неудобна, но именно она делала легионеров,
воспитанных в строгих правилах христианских общин, более надежными, чем
деморализованные граждане Римского мира, не верившие в Юпитера и Марса и
давно потерявшие представление о верности и совести.
Искать объяснения возникшего в III в. различия между восточной и западной
половинами Римской империи в социальном строе бесплодно. Он был полностью
унифицирован еще во II в. И расовый состав населения не мог иметь никакого
значения, потому что еще в I в. обитатели Греции и Сирии рассматривались в
Риме как выродившиеся потомки некогда могучих предков. И это было
справедливо.
Но в IV в. жители городов, но не деревень Востока перехватили инициативу.
Ведь в городах собрались пассионарии, тяготившиеся скукой деревенской
жизни. Результаты пассионарного толчка сказались в том же IV в. Место
граждан Римской империи в Малой Азии, на Балканах и в Сирии занял новый
этнос, условно именуемый византийским. Его усилиями варвары были отражены,
построен огромный город - Константинополь, освоены ремесла, налажена
торговля не только с соседями, но даже с Китаем, и, что самое главное,
сохранены ландшафты Сирии, Малой Азии, Фракии и Македонии. Очевидно,
экстенсивное хозяйство латифундий, принадлежавших уроженцам этих стран, в
некоторой степени обуздывало наклонности к хищничеству, свойственные
мигрантам, оказавшимся в Византии на положении людей, вынужденных, как и
все, подчиняться существующим законам и обычаям.
Даже в столице империи - Константинополе, несмотря на то что население его
превышало миллион, оно не уничтожило природы. Город тонул в зелени садов,
заботливо охраняемых и кормивших семьи обывателей. Черное и Мраморное моря
снабжали население рыбой, а хлеб ввозили из Египта, где почва ежегодно
обновлялась за счет разливов Нила, и черноземной "Скифии" (степей северного
Причерноморья). Оказывается, создавать культуру, развивать промыслы и
строить великолепные сооружения можно и без того, чтобы уничтожать природу.
Это было достигнуто тем, что избыточную энергию (пассионарность) византийцы
тратили на теологические споры и раздоры, что им самим приносило много бед,
но для вмещающих ландшафтов было безвредно.
ГНИЕНИЕ И ВОЗРОЖДЕНИЕ
Зато на Западе все сложилось иначе. Развитие инженерной техники (дороги,
акведуки, гигантские галеры) позволило обеспечить снабжение двухмиллионного
населения Рима. Туда везли хлеб из Сицилии и Северной Африки, вино - из
Греции и Прованса, шерсть - из Испании. Только свежее мясо и цветы в те
времена не поддавались перевозке, и потому Италия была превращена в
пастбища для рогатого скота и плантации фиалок, ибо дамы всегда любили
цветы. Рим ничего не производил, он только потреблял. Но если в I-II вв.
римские чиновники умели организовать эксплуатацию провинций и вознаградить
их ограбляемое население установлением твердого порядка при некоторой
законности (далеко не всегда соблюдаемой), то в III-IV вв. об этом уже не
было и речи. Солдатские императоры превратили страну в арену гражданских
войн за власть. А так как легионеров надо было вознаграждать, то шли
повальные конфискации владений богатых латифундистов и выжимание денег из
бедных парцеллярных земледельцев. Последние, в свою очередь, насиловали
землю своих участков (парцелл), стараясь прокормиться сегодня, ибо думать о
завтрашних экзекуциях было страшно и бессмысленно. Численность населения
неуклонно падала, а оставшиеся в живых теряли волю к сопротивлению. Не
живые силы этноса, а общественная структура и государственная традиция
держали в эту эпоху грандиозное здание Римской империи. Долго это не могло
продолжаться.
Обессиленный Запад легко подчинился бушующему Востоку и после последней
попытки сопротивления - заговора 393-394 гг., возглавленного франком
Арбогастом, превратился в периферию Византии, уже оформленной
административно в православную империю. Это мероприятие было осуществлено
Феодосием и имело весьма важные последствия: "этнос по Христу" расширился
настолько, что превратился в суперэтнос, а течения христианской мысли стали
символом самоутверждения этносов, враждебно настроенных к централизованной
власти, светской и духовной.
Готы сохранили у себя арианство, осужденное в 381 г. Вселенским
Константинопольским Собором. Этим они выделили себя из византийской
целостности. Берберы Нумидии поддержали донатистов, даже не еретиков, а
просто раскольников... и Африка ушла из рук императоров Рима. Зато потомки
язычников Галлии и Испании обращались за поддержкой к Вселенской Церкви и
ждали помощи от императорской власти; увы, безуспешно. Лишних военных сил
не было и на Востоке.
В этой сверхтрудной обстановке жил, побеждал и погиб Аэций, сын римлянки и
германца, защитивший Галлию от полчищ гуннов и германцев, но убитый лично
императором Валентинианом во время разговора о делах в 454 г. Ни в Аэции,
ни в Валентиниане не было ничего римского, но первый был храбрец и умница,
а второй - завистливый развратник. В любом суперэтносе бывают разные люди.
Но на Востоке людей, подобных Аэцию, оказалось больше, чем на Западе. Вот
почему подлые преступления, которые были часты и в Константинополе, не
погубили этот город, а Рим был разрушен вандалами сразу после гибели Аэция
- в 455 г. Будь там подлинные римляне? они отстояли бы свой "Вечный город".
Некоторые полагают, что "варвары, разрушив Римскую империю, не уничтожили
римский народ, а слились с ним". Так ли? Вот демографические данные:
население Италии в I в. н.э. - 7-8 млн, около 600 г. - 4-5 млн[17].
Уменьшение вдвое, несмотря на прилив лангобардов, герулов? рутов, готов,
иммигрантов из Сирии и Малой Азии, т.е. семитов-христиан. Именно последние
составили основу населения городов северной Италии: Милана, Вероны, Падун,
Равенны, Аквитании, в то время как латинское население Италии резко
сократилось из-за того, что большая часть бедного мужского населения после
реформы Мария служила в легионах и возвращалась столь усталой, что не
заводила семей. Богатые же, нобили и всадники, имели наложниц из числа
рабынь или предавались противоестественным порокам. От них еще со времен
Цезаря не отставали римские матроны[18]. Итак, сокращение численности
населения почти вдвое вместе с зафиксированной иммиграцией с севера и
востока говорят о смене этноса в Италии в V-VI вв.: старый исчез, а на его
месте появился этнический конгломерат.
Когда готы и лангобарды захватили Апеннинский полуостров, он был
редконаселенным; именно поэтому-то им и удалось его подчинить. Мы
остановились на этом примере столь подробно, чтобы разъяснить всю сложность
проблем этногенеза, которые невозможно решить вне этнической истории. Не то
было на восточной окраине бывшей империи, где христианская струя оказалась
жизнеспособной и породила целостность, не имевшую самоназвания. На базе
раннехристианской общины, разросшейся к V в. на все пространство Римской
империи и ряд соседних стран, создался этнос, называвший себя старым словом
"ромеи". С VI в. Македония, Фракия и Пелопоннес были заселены славянами,
Эпир - албанцами, юг Малой Азии - исаврами, центр ее - галатами, север -
лазами, восток - айсорами, а Сирия хотя и имела греческую прослойку, но
только в городах, да и та была немногочисленной. Коренное греческое
население дольше держалось на островах, но Крит и Кипр были в VIII в.
завоеваны арабами, и их греческое население было продано на невольничьих
рынках. Итак, остается городское население Константинополя, где население
было весьма пестрым, но использовало греческий язык как общепонятный и
литературный.
Так можно ли считать византийский этнос продолжением римского или
эллинского, хотя он получил от предков богатое культурное наследие: языки с
прекрасной литературой, города с водопроводами, дороги, сады и крепости на
границах? Часть этих благ новые люди использовали, частью пренебрегли,
часть утратили со скорбью. Но весь настрой "византийцев" - римских христиан
был иным, чем у эллинов и латинов. И самое главное, при кардинальном
изменении этнической доминанты пассионарное напряжение системы росло, а не
снижалось.
Возникший из христианских конфессиональных консорций, новый этнос проявил
энергию, казалось бы, полностью утраченную в Римской империи. Эта энергия
толкала египетских монахов Фиваиды и сирийских начетчиков с берегов Оронта
и Евфрата в Ирландию, в Индию, Среднюю Азию и даже в Китай. Это была
духовно-интеллектуальная экспансия, тем более удивительная, что она не
подкреплялась силой оружия, не преследовала никаких практических целей или
материальных интересов. Поводы этой деятельности лежали в ней самой. Это
были деяния ради удовлетворения от сознания того, что выполнен долг. Такая
искренность влияла на сердца обращаемых и обеспечила проповеди православия
успех, неизмеримо превосходивший фактические затраты за счет высокой
пассионарности проповедников.
Но та же самая особенность внутри империи толкала людей на религиозные
споры, переходившие в политические раздоры. Почему было необходимо, чтобы
диспут об отношении
Бога-Отца к Богу-Сыну, трактовавшемся то как единосущее, то как
подобосущее, влек за собою кровавые экзекуции, которые не давали реальной
выгоды ни православным, ни арианам? Наоборот, выгодами экономическими и
политическими византийцы IV-VI вв. жертвовали ради принципов, большая часть
которых оказались нежизнеспособными и исчезли.
Но ведь какая-то их часть, и, по-видимому, самая ценная, сохранилась. Это
были те принципы, которых не знала античность, не усвоил христианский Запад
и переделал на свой лад мусульманский Восток. Византия включила в систему
государственных отношений элементы духовные, в частности категорию совести,
без которой строить внутренние взаимоотношения очень трудно, и нашла способ
совмещения их с нуждами государства. Последнее от этого не проиграло.
Византия не знала "язвы", разъедавшей Западную Европу - борьбы светской
власти с духовной. Начиная с Константина Равноапостольного, император при
вступлении на престол получал чин диакона, благодаря чему мог участвовать в
церковных Соборах и диктовать им решения, которые считались обязательными,
ибо "император является для церкви высшим господином и хранителем
веры"[19]. Это ставило патриарха на второе место, но и давало ему такие
возможности, которых не имел римский папа. Ведь император был не только
венценосным самодержцем, но и человеком, грешным и слабым. Патриарх как
духовник мог наложить на него церковное покаяние, запретить вход в церковь,
отказать в венчании или разводе. Правда, император командовал армией, но та
без благословения патриарха не шла в бой. И если у императора была
бюрократическая администрация, то патриарху подчинялось войско монахов и
богословов. Силы духовная и светская уравновешивали друг друга, вследствие
чего новая этническая целостность была крепка. Но культура?..
ПАССИОНАРНЫЙ "ПЕРЕГРЕВ"
Оба направления античной мысли: натурфилософия, породившая эллинистическую
географию, и этика сократиков, стоиков и эпикурейцев - перестали быть
актуальными для тех людей, которые поверили в воскресение из мертвых.
Загробное существование считалось столь же непреложным, как и реальное, а
следовательно, возникла забота о спасении своей души после смерти. Это
представлялось более важным, чем сохранение теперешней краткой жизни,
потому что потусторонняя жизнь представлялась вечной, и в том чтобы
обеспечить себе в ней благополучие, был практический смысл. Вечное спасение
от печалей мира лучше всего обеспечивала мученическая смерть. Поэтому уже
после Миланского эдикта некоторые африканские донатисты, называемые
"циркумцеллионами" (т.е. "вокруг бродящими"), составляли шайки фанатиков,
которые, застигнув одинокого путника, требовали, чтобы он их убил во славу
Христа. Человек умолял избавить его от такой обязанности, потому что ему и
курицу-то зарезать страшно, но они давали ему выбор: убить их или быть
убитым самому. Ведь им можно было совершать любые поступки, ибо
мученическая смерть искупала все грехи. И бедняге приходилось принять от
них дубину и бить их по очереди по головам. А они умирали в чаянии вечного
блаженства.
Это движение уничтожил путем гонений Блаженный Августин, епископ города
Гиппона в Северной Африке.
В Сирии и Египте фанатизм принял менее острые формы - монашество. Люди
подвергали себя истязаниям, лишениям, посту, безбрачию ради вечного
блаженства. Те из них, кто сидел в пустыне - отшельники, никому хлопот не
причиняли, но бродячие монахи, которых было много, составляли постоянную
заботу правителей провинции и даже императоров, потому что они ничего и
никого не боялись, ни от кого не зависели, а действовали крайне активно по
наитию, не всегда без вреда для ближних. Вот крайняя степень
пассионарности, которая не поддавалась ни собственному рассудку, ни силе
обстоятельств. Поэтому монахи быстро погибали, но ведь они этого и хотели.
К счастью для юной Византии, фанатики были все-таки в меньшинстве. Ведущую
роль в церкви и государстве занимали люди пассионарные, но разума не
терявшие. Для них тоже была важна доктрина спасения, но они хотели ее
понять. Пока церковь была гонима, а христиане жили под угрозой смерти, они
держались друг за друга. Когда же им разрешили свободно исповедовать свою
веру, выяснилось, что основные принципы ее воспринимаются и понимаются
различно. А огонь пассионарности, сжигавший сердца людей того времени,
вызвал вместо дружеских споров и бесед пожары, гасимые проливаемой кровью.
С точки зрения предложенной концепции при развитии и нарастании
пассионарности, через 300 лет после толчка и по окончании инкубационного
периода, должны возникать консорции, облекающиеся в общественные формы. В
Византии этими формами были секты, оформлявшиеся как исповедания тех или
иных тезисов христианства. В каждом исповедании (секте) было ядро из
искренних адептов, оболочка из разделяющих мнение и сочувствующих ему и
среда из людей безразличных, но использующих коллизии на личную потребу. К
числу последних относились почти все императоры, за исключением Юлиана
Отступника, искреннего митраиста. Однако Юлиан был тонкий политик. Он не
прибегал ни к каким религиозным гонениям, давая полную возможность
представителям разных течений религиозной мысли бороться друг против друга,
но не против его власти.
Самую жуткую роль в этой ситуации играло население городов. До Константина
они жаждали крови христиан и писали на них столько доносов, что Траян
запретил принимать доносы к рассмотрению; по его эдикту христианина
следовало казнить лишь тогда, когда он сам заявлял на себя. После победы
христианства эти подонки стали писать доносы на язычников, гностиков и
еретиков, устраивать погромы философов и мятежи против властей. Но
собственного исповедания веры они не имели, да и не хотели иметь.
Нетрудно заметить, что для нужд государства ни пассионарное монашество, ни
субпассионарные массы не могли быть использованы. А поскольку положение на
границах было крайне острым, нужда в солдатах и чиновниках была велика.
Приходилось брать на эти должности иноземцев, больше всего готов, так как
они были несколько деликатнее вандалов, гепидов и герулов.
Готские юноши охотно поступали на службу в Константинополь, делали карьеру
вплоть до генерала и часто совершали государственные перевороты, потому что
готского полководца поддерживали соплеменники, которые верили ему, а он им.
Это были естественные консорции в урбанистическом ландшафте столицы. Они
принимали христианство в обязательном порядке и примыкали к какому-либо
исповеданию, без сомнения не разбираясь в теологических тонкостях, но
твердо зная, что их противники не правы и в высшем смысле, а почему-то
знают богословы.
Противовесом германцам были дикие исавры, потомки киликийских пиратов.
Разгромленные Августом, они во время смут III в. освободились от всякого
влияния римских властей и возобновили грабежи на суше и на море. Их дикая
храбрость обеспечивала карьеру в Византии, где один из их атаманов-Зинон
стал императором (474-491), а другой- полководец Лев Исавр основал в 717 г.
собственную династию. Будучи соперниками готов, исавры держались другого
вероисповедания, опять-таки вне зависимости от его содержания.
В начале IV в. в Александрии начался спор между пресвитером Арием,
человеком ученым и безупречным, и епископом Александром, которого поддержал
диакон Афанасий, аскет и искренний борец за свои убеждения. Они не
помышляли о готах и исаврах, но их спор стал символом борьбы и индикатором
процессов этногенеза.
Точно такую же тягу к самостоятельности и оригинальности проявили Египет и
Сирия с Месопотамией. И тут, и там возникли консорции с конфессиональными
оттенками. Последствия этих процессов определили историю и культурное
развитие Азии и Северной Африки на многие века. Но о том влиянии, которое
оказал уровень пассионарного напряжения на динамику этнических систем и
идеологическое преломление этого процесса, следует сказать подробнее.
ПОЭЗИЯ ПОНЯТИЙ
Потребность в познании и понимании не менее сильна, чем потребность в пище
или женщине. Она более вариабельна и проявляется у разных людей то как тяга
к творчеству, то как жажда слепой веры, но она всегда прямо пропорциональна
пассионарному напряжению, а вектор ее определяется наличием актуальных
проблем.
В IV в. были уже отброшены монархианство, согласно которому Христос - это
Бог-Отец, и учение Павла Самосатского, учившего, что Христос - человек,
осененный божественной мудростью. "А как же тогда?" - ставили вопрос
пытливые умы. Им ответил пресвитер Арий: "Христос - божественный Логос, но
поскольку он - Сын Божий, постольку, следовательно, было время, когда он не
существовал. Логос предвечен, но не вечен; он "меньше" Отца, ибо имеет свое
"начало". Если Логос не рожден, то, значит, Бог-Отец - не отец, а Бог-Сын -
не сын".
"Нет,-возражали Арию епископ Александр и диакон Афанасий, - Отец и Сын
сосуществуют, а Сын рождается, как луч света, от источника света. Слово
"Отец" и "Сын" - это просто метафора; на самом деле Логос - одно лицо
(ипостась) Святой Троицы"[20].
Уточним проблему. Арий утверждал подобосущее Сына - Отцу, Афанасий -
единосущее. В греческом языке эти слова различаются лишь одной буквой...
Стоило ли ради этой буквы убивать столько людей в течение почти трехсот
лет! Конечно, не стоило, а если и убивали, то не ради нее и не из-за нее, а
просто под прикрытием ее.
Но выбор повода показывает, что не только церковные мыслители, но и массы
людей безграмотных были способны начертать на своих знаменах философские
символы и идти с ними в бой. В то время мысль была уважаема.
Поэзия философских понятий вовлекла в свой круг всю восточную половину
империи. В спорах приняли равное участие ученое духовенство и народ. В 321
г. поместный Собор в Александрии осудил учение Ария. Вселенский Собор в
Никее в 325 г. решил вопрос в пользу учения Афанасия. Арий был отправлен в
ссылку, а его сочинения сожжены.
В 335 г. в ссылку был отправлен оговоренный Афанасий, а через год император
Константин реабилитировал Ария, который вскоре умер, то ли от отравы, то ли
от руки тайного убийцы. Тем не менее ариане восторжествовали на Соборе в
Антиохии в 341 г. Им покровительствовал император Констанций. Но, как
всегда бывает, победители перессорились: одни искали компромисса с
никейским исповеданием, другие шли дальше Ария, требуя, чтобы все догматы
были ясны разуму, третьи предлагали обтекаемые формулировки, чтобы избежать
упреков в неправоте.
Официальную доктрину арианства выработал Собор 359 г. в Римини. За истекший
период были крещены готы, бургунды, вандалы, лангобарды. Они составили
гвардию Констанция, управлявшего весьма беспокойной страной.
А никейцы сидели в ссылках. Выпустил их только язычник Юлиан, давший
свободу вероисповедания, для того чтобы христиане боролись друг против
друга.
Только в 381 г. испанец Феодосии созвал II Вселенский Собор в
Константинополе, который предал анафеме ариан и македонян[21]. С этого
времени арианство стало исповеданием германцев, а не римлян. Философема
перешла из поэзии понятий в этиологию.
Конфликты иной раз возникали не по принципиальным вопросам догматики, а на
почве недоразумений, имевших отнюдь не теологическую подоплеку. В 439 г.
константинопольским патриархом стал Несторий, родом перс, человек весьма
строгий и ученый. То и другое задевало столичное духовенство, не чуждое
мирским соблазнам, против которых в 397-404 гг. боролся еще Иоанн Златоуст,
тоже неудачно. В богословском прении Несторий произнес фразу, канонически
бесспорную: "У Бога нет матери". Его враги тут же перетолковали этот тезис
как хулу на Деву-Марию. И от Нестория избавились, осудив его на Эфесском
Соборе 431 г.
Казалось бы, тут-то и установить мир, но египетские монахи высказались за
отрицание человеческого начала в Христе, и в 449 г. в тот же Эфес съехались
на Вселенский Собор представители всех церквей империи, а также тех или
иных направлений. Речь шла о том, имелась ли в Христе, наряду с
божественной, человеческая субстанция? В те времена это был вопрос не
праздный. Если правы египетские монофизиты, то страдал на кресте не
человек, а Бог, который мог легко переносить муки и даже не ощущать их. А
коль скоро так, то он нам, людям, не пример, ибо мы слабы и боли боимся.
Но, с другой стороны, не есть ли признание в Христе человеческой природы -
его принижение? Поэтому монофизиты кричали: "Надвое рассеките признающих
два естества!" Собор обещал быть бурным.
Учение о двух естествах поддерживали греки и италийцы (патриарх и папа);
против них выступали египтяне. Во время заседания в помещение, где заседал
Собор, ворвалась тысячная толпа египетских монахов, нечесаных, бородатых,
во власяницах и с большими топорами. Монахи стали избивать епископов,
поломали пальцы писцам, патриарха топтали ногами. А стража, присланная
подкупленным вельможей, не вмешивалась, так как у воинов отсутствовала
стихийная пассионарность, а следовательно, и инициатива.
Теперь попробуем проанализировать ситуацию. Сирийские крестьяне были
недовольны византийскими чиновниками и до возведения Нестория на патриарший
престол, и во время его господства в Константинополе, и после его ссылки.
Но их недовольство никакого касательства к Непорочному Зачатию и
Рождеству не имело. Однако население Сирии высказалось за взгляды Нестория,
очевидно, потому, что они были им более близки и понятны. Но когда
эмигрировали в персидскую Месопотамию студенты эфесской богословской школы
и некоторые антиохийские иерархи - противники монофизитства, то народное
движение в Сирии погасло. Недовольные гнетом константинопольского
правительства, конечно, остались, но после указа императора ("Энотикон")
482 г., содержавшего компромисс с монофизитством, они объединились с
египтянами, т.е. изменили идеологическую позицию на 180Ш, чтобы сохранить
позицию социально-политическую.
Искренние сторонники Нестория, почитавшие его как праведника, замученного в
ссылке, основали в Нисибе христианский университет, проповедовали
христианство вплоть до Китая и были верноподданными шаха Ирана, т.е.
политическими противниками Константинополя. Но они оставались византийцами
по образу мысли, складу психики и стереотипу поведения. Таким образом,
Византия выплеснулась за государственные границы, подобно тому как кипящая
жидкость вытекает из вмещающего ее сосуда.
Засим последовал поединок между Константинополем и Александрией, или между
египетской церковью и греческой патриархией. Силы были почти равны. Решала
проблему позиция светской власти, которая опасалась растущего влияния
церкви.
В 451 г. в Халкидоне был созван новый Собор под председательством самого
императора Маркиана. Халкидонский Собор отменил решение Собора Эфесского
449 г. и назвал его "эфесским разбоем". Египтяне ответили на это расколом,
изгнали греческий язык из богослужения и выбрали особого коптского
патриарха. Второе их патриаршество основал в Ан-тиохии Яков Барадей; его
последователи получили название яковитов.
Попытка императора Ираклия положить конец расколу путем принятия
компромиссного решения повела лишь к тому, что в VII в. возникло еще одно
течение, оформившееся в секту марконитов, укрепившуюся в горах Ливана.
Итак, единый в IV в. византийский этнос раскололся на четыре
взаимовраждебных субэтноса. Это повело к фактическому отделению Римской
патриархии, а следовательно, и всего Запада, эмиграции несториан на Восток
и переходу монофизитов под власть арабских халифов. В VII в. Восточная
Римская империя превратилась в греческое царство.
Теперь приступим к анализу событий. Кто выиграл от конфессиональных споров?
Только враги православия и Византии. Ариане-лангобарды захватили большую
часть Италии; мусульмане-арабы покорили Сирию, Египет, Карфаген, Армению и
Грузию; язычники-славяне опустошили Балканский полуостров и заселили его
вплоть до Пелопоннеса. Единство было Византии необходимо, но оно оказалось
недостижимым. Пассионарное напряжение городского населения росло и
понуждало его носителей проявлять себя путем объединения в соперничающие
консорции. А те, в свою очередь, вырастали в субэтносы и после отделения от
империи - в этносы. Иногда основу еретических общин составляли древние
племена, сохранившиеся после периода эллинистического нивеляторства, но
чаще это были консорции, возникавшие в крупных городах, генетически
неоднородные, поддерживавшие свое единство только благодаря поведенческим
доминантам и комплиментарности. Иными словами, это был интенсивный процесс
этногенеза, где догмы для участников событий играли роль символов, а для
историков являются индикаторами.
XXXII Смещения
И ТУТ ЕСТЬ ЗАКОНОМЕРНОСТЬ
Мы описали не фактическую сторону глобального этногенеза, а идеальную
закономерность, на самом деле постоянно нарушаемую внешними по отношению к
данному этносу воздействиями. Поэтому нам и приходилось брать примеры из
Всемирной истории - никто не живет одиноко, а соседи, то более взрослые и
опытные, то молодые и горячие, постоянно тревожат любой этнос. Но идеальная
кривая была необходима для того, чтобы интерпретировать характер нарушений
процесса как такового, ибо в действительности мы видим чаще всего зигзаги,
взаимно компенсирующиеся на длинных отрезках этнической истории. Теперь мы
знаем, что инерция пассионарного толчка теряется за 1200 лет при любом,
даже самом благоприятном варианте, но лишь счастливые этносы доживают до
естественного конца. В истории мы наблюдаем постоянные обрывы этногенезов в
самых разных возрастах. Однако и тут есть статистическая закономерность.
Этнос, находящийся в первых фазах этногенеза, практически неистребим и
непокорим, так как для покорения его нужны такие затраты, которые не окупит
любой успех. Но этнос, меняющий фазу развития, легкоуязвим и может стать
жертвой соседа, если тот достаточно пассионарен. Поэтому обратим внимание
на фазовые переходы кривой пассионарного напряжения этноса, тем более что
они всегда бывают плавными, с размытыми 1раницами. У этих переходов тоже
есть свои императивы.
Переход из стабильного состояния к подъему ознаменован императивом: "Надо
исправить мир, ибо он плох". Последнее всегда более или менее обоснованно,
но риск велик. Новорожденный этнос, еще не набравший сил, может разбиться о
сильное сопротивление соседей, не желающих, чтобы их исправляли. Это
случилось с зулусами в XIX в., когда Чака (1810-1828) снабдил их
модернизованными ассегаями, обучил строю и повел к победам. Но Чака не учел
технического прогресса Европы. Когда гладкоствольные ружья, заряжающиеся с
дула, были заменены штуцерами, буры разбили зулусов в 1838 г. и основали на
завоеванных землях республику Трансвааль.
Несколько дольше держалась другая зулусская держава - Матабеле,
отделившаяся в 1820 г. от державы Чаки. Командир армии, посланный
завоевывать юг, Мзиликази не вернулся - он сам стал королем. В 1888 г. его
сын Лонгенгула был разбит английскими войсками Сесила Родса. Пассионарный
толчок зулусов захлебнулся в собственной крови.
Аналогичных примеров столь много, что важнее отметить вторую опасность для
этноса, возникающую при переходе от фаза подъема в акматическую фазу. В
данный период соподчиненность элементов структуры нарушается, каждый хочет
"быть самим собой" и ради этого ломает созданную организацию, принося
интересы этноса в жертву своим собственным. Как правота, при этом обильно
льется кровь, но культура не страдает, а скорее процветает.
Яркий пример этого варианта - распадение Арабского халифата в Х в. на
эмираты. Совпадение политического развала с расцветом мусульманской
полиэтничной культуры, отмечаемое всеми специалистами, очевидно, не
случайно. Признание ценности неповторимой творческой личности ставило
ученых, писавших на арабском языке, в особое положение. Соперников в них
султаны и эмиры не видели, а труды их ценили, предоставляя им "быть самими
собой" в интеллектуальной и эстетической сфере. Однако иногда такое
"смещение" дает трагические результаты, что будет показано ниже.
Гораздо опаснее для этноса третий переход - из акматической в фазу надлома.
Тут возникает императив: "Мы устали от великих", на основании чего гибнут
не только излишние, но и нужные пассионарии, а подчас даже безобидные
оригиналы.
Афиняне в эпоху спада пассионарного напряжения в этносе расправились с
Сократом и Алкивиадом. Гибель Сократа покрыла их позором в веках, чем они
могли пренебречь, но двукратное изгнание Алкивиада обеспечило поражение в
Пелопоннесской войне с вытекающими отсюда неприятностями. Печальные примеры
не исправили афинский демос. После того как он "избавился" от Платона и
Аристотеля, а также ряда другах активных сограждан, которых лишали
имущества путем голосования - предписывали купцу, снабжавшему Афины
скифским хлебом, оплатить театральное представление или соорудить трирему,
- Афины потеряли независимость. Александр Македонский пощадил прекрасный
город, но последующие завоеватели - римляне поступили с афинянами по
обычаям своего времени: часть убили, а некоторых даже продали в рабство.
Античный, греко-латинский суперэтнос пережил фазу надлома во II-I вв. до
н.э. В это время эллинские пассионарии могли только служить Республике либо
как солдаты, либо как учителя словесности, без надежды на улучшение места в
жизни. Но и римлянам было несладко. Эпоха гражданских войн, длившаяся без
перерыва более 100 лет, обескровила народ и сенат. Революция Гракхов, война
Мария и Суллы, геноцид первого триумвирата и проскрипции второго привели
Римское государство в состояние кризиса. И только переход к инерционной
фазе) ознаменовавшейся деятельностью Августа и его сторонников, принес
некоторое успокоение. Однако цена его была велика: восторжествовавший
императив "Будь таким, как я" не оставил камня на камне от традиционной
"римской свободы". Все республиканские учреждения превратились в пышную
декорацию, прикрывавшую волю принцепса. Овидий умер в ссылке, а Гораций и
Вергилий стали придворными холуями и подхалимами. Сенека погиб от зависти
Нерона, а число простых, но талантливых людей, обративших на себя внимание
и потому убитых, неисчислимо. Характер и направление этих расправ над
беззащитными и невиновными соотечественниками наглядно описали Светоний в
"Жизнеописании двенадцати цезарей" и Г. Буасье в "Оппозиции времен римских
цезарей".
Система убийств лучших не по знатности и богатству, а по личным качествам
была знамением времени, закономерным итогом затухания процесса этногенеза.
И точно такие же симптомы, очевидно, той же болезни, наблюдаются в Византии
при Дуках (XI в.), и в Иране конца монгольского периода (XIV в.), и в
Средней Азии после Тимуридов (XVI в.). Итак, это болезнь возрастная.
Заметив это, вернемся к Риму.
ПАССИОНАРНОЕ ОСКУДЕНИЕ
В то время, когда "Восток" бывшей империи кипел, "Запад" неуклонно остывал.
В начале V в. граница по Рейну и Дунаю была прорвана. В 402 г. вестготы
ворвались в Италию, но были разбиты при Вероне. В 405 г. полчища свевов,
бургундов, вандалов и алан вторглись в Италию, но потерпели при Флоренции
поражение в 406 г. и сдались. Им показали дорогу в Галлию, где франки и
алеманны уже захватили берега Рейна. Они разбили вандалов, но спасли себя,
а не Галлию, которая была опустошена. Галлы не защищались, а только
молились: кто бы мог представить, что это потомки героических кельтов?! То
же самое произошло в Испании: где решили поселиться свевы - в Галисии,
аланы - в Лузитании и вандалы - в Бетике, которая с тех пор стала
называться Андалусия. В 410 г. готы взяли Рим, ограбили его, пощадив только
церкви, и в 412 г. заняли южную Галлию, в 419 г. выгнали вандалов из
Испании в Африку и получили за это в подарок Аквитанию. Бургунды поселились
по левому берегу Роны, а алеманны - по левому берегу Рейна. В 430-439 гг.
вандалы, выгнанные из Испании готами, овладели Африкой, где их поддержали
мавры и нумидийцы, а в 455 г. взяли Рим и подвергли его бессмысленному
уничтожению. В 449 г. англы, саксы и юты вступили в Британию, откуда
римляне вывели легионы. Британские кельты оказались ненамного лучше
галльских и дали себя перебить.
В 476 г. герулы, находясь на римской службе, взяли власть в свои руки и
упразднили Западную империю. Через десять лет был уничтожен последний
островок цивилизации - Суассон, который захватили дикие франки. Последний
героический римлянин - Сиагрий погиб в неравной борьбе.
В 489 г. остготы покинули берега Дуная и озера Балатон, передвинулись в
Италию и в 493 г. разбили тех германцев, которые ее защищали. Все эти
германцы подверглись действию пассионарного толчка I в. и, следовательно,
находились в фазе подъема.
И ведь что примечательно: в Западной и Восточной империях был один
социальный строй, одна религия, у них был один противник - варвары,
нажимавшие на ту и другую с равной силой. Но Восток отбился, а Запад пал,
ибо находился в фазе обскурации. Вот что дало обновление этноса,
достигнутое силами, которые появились у популяции вследствие пассионарного
толчка. И вот почему Рим защищали выходцы с Востока: вандал Стилихон и
полугерманец Аэций. Люди этого склада неизвестны на Западе, а на Востоке
они прославлены; от Велизария до Алексея Мурзуфла и Иоанна Кантакузина. Эта
краткая памятка необходима для того, чтобы уяснить, как страшна потеря
пассионарности, без которой невозможно даже успешно защищаться. Ведь
варваров было очень мало, например вандалов - всего 80 тыс., из них воинов
- 16 тыс.[22]. А Рим они испепелили! Земли, захваченные германцами, долго
считались тяжелой утратой.
В VI в. Юстиниан предпринял попытку восстановить Римскую империю. Ему
удалось уничтожить вандальское и остготское королевства и потрепать
вестготов в Испании, но в Константинополе для успешного завершения
завоевания не хватило ни денег, ни людей, ни идей. Какая уж тут борьба с
готами, когда дома нажимают славяне и персы, а на место готов приходят
лангобарды, за которыми стоят еще более свирепые франки! На последних
проповедь действовала лучше оружия, но для интеллектуального напора крайне
важны четкое сознание цели и внутреннее единство, обеспечивающее
взаимопомощь миссионеров. А последнего в Византии, даже избавившейся от
гностиков и неоплатоников, не было никогда.
Вторжение лангобардов в Италию, отвоеванную византийскими полководцами от
остготов, произошло в 568 г. Но лангобарды захватили только часть Италии.
Так установилась граница между Византией и утраченными землями, где
располагались германские королевства и где римские граждане превращались в
покоренные народы и угнетенные классы.
Итак, Великое переселение народов объяснимо: оно явилось следствием
пассионарного толчка, который погубил даков и евреев, заставив их броситься
на Рим слишком рано, когда там еще были собственные силы, и который
обеспечил победу христианским общинам, создавшим Византию. Значит, на
Востоке пассионарные потенциалы были равны и, следовательно, завоевания не
произошло, а на Западе, где разность потенциалов была значительна, в
цивилизованные области как бы стихийно стекались готы, вандалы, бургунды,
свевы, аланы, лангобарды и франки. Они были немногочисленны, но
пассионарны, т.е. каждый из них думал не только о своей шкуре, но и о своем
племени, семье, вожде, славе и о грядущем. Завладев прекрасными побережьями
Средиземного моря, обитатели прибалтийских лесов и причерноморских степей
оказались неприспособленными к новым условиям. Сами вести хозяйство они не
умели, но, будучи победителями, брали все самое лучшее. Однако без участия
аборигенов и это было неосуществимо. Поэтому варварские королевства V-VI
вв. превратились в химерные целостности, хищные, но неустойчивые. В VII в.
арабы подчинили себе Африку и Испанию, встретив сопротивление только у
горцев Атласа и Астурии, т.е. там, где ландшафты подверглись влиянию
римской цивилизации минимально. Там уцелели древние этносы - берберы и
баски, жившие с природой в ладу. Природа своей земли их и уберегла.
Зато потомки римских колонистов, тех, кто извел леса на постройки роскошных
вилл и храмов, развел на опустошенных просторах Испании промышленное
овцеводство, а в южных предгорьях Атласа вытоптал казенными табунами тонкий
гумусный слой, не восстановленный доныне, оказались беззащитными перед
жестокими завоевателями, как северными - скандинавами, так и восточными -
аварами и южными - мусульманами (арабо-берберами). Эти несчастные люди уже
не ждали выручки с Востока. За истекшие V-VII вв. греки и вельски (люди,
говорившие на латинском языке, они же- волохи) перестали видеть друг в
друге соотечественников. Историческая судьба, или "сила вещей", повлекла их
по разным путям.
ВЗАИМНОСТЬ
Долгое время победители - тевтоны и покоренные - всльски сосуществовали, не
сливаясь, а ненавидя и презирая друг друга. Западная Европа из суперэтноса
превратилась в зону этнических контактов со всеми отрицательными
последствиями. Все варварские королевства, возникшие на завоеванных землях,
распались с потрясающей быстротой, унеся с собой культуру Рима и мужество
древних германцев, превратившееся в VII в. в свирепость и жестокость[23].
При этническом смещении процессы деструкции равно ускоряются для
побежденных и победителей.
В тот самый VIII век, когда Византия переживала жестокий внутренний надлом,
выразившийся в иконоборчестве, а в Азии расцветали и расширялись
суперэтносы, возникшие в VII в.,- арабо-мусульманский, табгачский
(средневековый Китай), тюркско-тибетский (их можно объединить по признакам
генезиса и территории), Западная Европа переживала глубокий упадок. Она
стала объектом экспансии. Арабы дошли до Луары, авары простерли набега до
Рейна, славяне овладели правым берегом Эльбы и даже форсировали ее в
низовьях. Хозяйственная система, унаследованная от Рима, полностью
разложилась, так что на территории Франции восстановился девственный
лес[24]. Последнее указывает на исключительное снижение пассионарности, так
как самый консервативный класс - крестьяне снизили интенсивность обработки
земли до минимума, позволявшего только что не умереть с голоду. Короли
династии Меровингов даже в то время получили прозвище "ленивых", а их
дружинники соперничали в дикой разнузданности и забвении традиций верности
и долга. Вред от совмещения двух суперэтносов был взаимным.
Некоторой попыткой навести порядок была политика первых Каролингов: Пипина
Длинного, Карла Мартелла и Пипина Короткого, остановивших натиск арабов и
вступивших в союз с римским папой. Их усилия увенчались созданием империи
Карла Великого, развалившейся уже при его внуках. В этой империи все было
импортным. Идеологию взяли у Византии, образование получили из Ирландии,
военную технику (рыцарскую конницу) заимствовали у аваров, медицину - у
испанских арабов и евреев. Все это вместе называется "Каролингским
возрождением".
Империя Каролингов в традиционной историографии рассматривается как
французская династия, причем счет королей начинается с Карла Великого.
Более основательную концепцию предложил О. Тьерри, указавший, что Каролинги
осуществляли свое господство на территории современной Франции
исключительно путем грубой силы. Бретань, Аквитания, Прованс и Бургундия
только потому признавали их власть, что не могли отстоять свою
самостоятельность. И наоборот, восточные франки, предки франконцев, были
нераздельно связаны с Каролингами. Таким образом, эту династию и
поддерживавший ее этнос - франков следует отнести к германскому суперэтносу
Великого переселения народов. Так оно и есть, и с этой точки зрения легко
объяснимы их военные успехи.
На общем фоне убывающей пассионарности германских переселенцев, смешавшихся
с потомками галло-римлян, кучка дружинников, собравшаяся вокруг Карла
Мартелла, Пипина Короткого и Карла Великого, была силой, потому что их
противники были еще слабее. Каролинги уничтожили независимость Прованса
(737-739), Аквитании (760-768), Ломбар-дии (774), Баварии (788), племени
саксов (797), отняли у арабов Барселону (801) и победили аваров (802-803).
Но за исключением двух последних операций это были победы над своими:
"немцы били немцев". А при наследниках Карла Великого и эти успехи были
сведены к нулю: долины Дуная и Эльбы захватили славяне, "испанская марка"
отделилась от империи, а последняя распалась на составные части.
Итак, справедливо рассматривать империю Карла не как начало европейского
средневекового суперэтноса, а как конец инерции Великого переселения
народов.
Как правило, рост системы создает инерцию развития, медленно теряющуюся от
сопротивления среды, вследствие чего нисходящая ветвь кривой этногенеза
значительно длиннее восходящей. Даже при снижении жизнедеятельности этноса
ниже оптимума социальные институты продолжают существовать, иногда
переживая создавший их этнос. Так римское право прижилось в Западной
Европе, хотя античный Рим и гордая Византия превратились в воспоминание.
С этнологической периодизацией отнюдь не совпадает социально-экономическая.
Раннефеодальные государства на территории Галлии возникли в V-VI вв. при
завоевателях Меровингах, бургундах и бриттах, разделивших эту богатую
страну. Это значит, что начало французского этногенеза отделено от
возникновения феодальной формации четырьмя веками, следовательно, эти
процессы несвязаны друг с другом функционально. Более того, возникший на
этой земле феодализм типологически различим[25].
Пять типов феодализма соответствуют пяти этническим регионам, возникшим там
вследствие вторжений варваров. Франки установили в долине Сены и Марны
"гармоническое смешение варварских и античных элементов"; бургунды, бывшие
федераты Рима, отобрали у местных жителей '/з сервов, '/2 усадеб, 2/3 пашни
и, будучи арианами, долгое время не сливались с аборигенами; Прованс, где
сменяли друг друга вестготы, остготы и арабы, сохранил так много традиций
античных городов, что "напоминает Византию", а не Западный мир; Аквитания
же, где вестготы господствовали меньше ста лет (с 418 г. до 507 г.), резко
отличалась и от соседнего Прованса, и от франкских земель. Особое место
занимает Бретань, т.е. древняя Арморика, отвоеванная в середине V в.
бриттами у римлян в защищаемая ими от франкской экспансии вплоть до 845 г.,
после чего было основано самостоятельное Бретанское королевство и
сепаратное архиепископство Дольское.
Так сквозь ткань социального развития проглядывают контуры процессов
этногенеза.
АНОМАЛИЯ
И вот тут мы подошли к волнующей проблеме: соотношению культуры как
целостности идеологической и технической и этноса - как явления биосферы.
Раннехристианская культура (понятие вполне определенное в рассматриваемый
период - IV--VII вв.) охватила не только всю территорию бывшей Римской
империи, но и окрестные земли: Армению, отчасти Аравию, Абиссинию, Германию
и зеленый остров Эрин. Судьба последнего особенно примечательна.
Кельты получили христианскую традицию в 482 - 461 гг. из Сирии и Египта, а
не из Рима. На зеленом острове нищие монахи создали новую Фиваиду, с той
лишь разницей, что вместо пещер они ютились в тростниковых хижинах. У них
не возникло пышной церковной иерархии, но влияние монахов на народ было
огромным. С Римом их ничто не связывало. Даже празднование Пасхи шло не по
Юлианскому календарю, а было приурочено к определенному дню весной. До
конца XI в. ирландские монахи были наиболее культурными христианами в
Западной Европе и отстаивали свою независимость (от римских пап так же
неуклонно, как их паства - от саксонских и нормандских королей Англии.
Следовательно, рассматривая коллизию в аспекте истории культуры, мы должны
причислить кельтов к раннехристианской. т.е. византийской, целостности как
один из ее вариантов. Туда же следует отнести "Каролингское возрождение" и
вестготскую Испанию. Это будет логичное и последовательное решение
проблемы. Но каждый историк видит, что оно недостаточно, а поэтому и
неудовлетворительно. Да и может ли быть иначе, если мы не учли, что
носители этой (как и любой прочей) культуры-люди, а на Земле нет человека
без этноса и этноса без родины, под которой следует понимать оригинальное и
неповторимое сочетание ландшафтов и геобиоценозов.
Мы уже отметили, что пассионарный толчок затронул только полосу Восточной
Европы и Ближнего Востока, от Швеции до Палестины. Следовательно, кельты
были за его пределами, и, видимо, поэтому бритты, покинутые в 406-407 гг.
римлянами, проиграли войны с пиктами и англосаксами, истреблявшими всех
мужчин-кельтов. Только западные области Британии долгое время держались
против жестокого врага. Кельты часто переходили в контрнаступление,
одерживали небольшие победы и даже переселились на континент, превратив
романизованную Арморику в кельтскую Бретань, независимую от франкских
королей и враждебную им.
Другое кельтское племя - скотты еще в римское время перебрались из Ирландии
на север Британии и частыми набегами наводили ужас на бриттов,
подчинившихся Риму. Эту борьбу они продолжали с англосаксами и норманнами
вплоть до Х в. Короче говоря, кельты как бы обрели внезапную силу, Но так
ли это просто? Разберемся.
Уэльс, Корнуэльс, а тем более Ирландия были затронуты римской культурой
минимально. Они сохранили свои племенные традиции и тот относительно
небольшой запас пассионарности, который остался у них от эпохи завоеваний.
Этого запаса было мало для того, чтобы Галлия и Британия смогли успешно
сопротивляться римской и германской экспансии, но когда те и другие
растратили свою пассионарность, то кельты уравновесили соотношение сил,
причем культура, заимствованная ими из Византии, не прибавила и не убавила
их импульса. Зато она помогла им определить этнопсихологическую доминанту,
пусть негативную, но действенную: "Мы не германцы и не хотим походить на
них". Такого противопоставления оказалось достаточно, чтобы Уэльс
сопротивлялся англичанам до 1283 г., а Ирландия - гораздо дольше, несмотря
на полную потерю традиций византийской культуры.
Предлагаемое объяснение предварительно. Возможно и то, что в начале нашей
эры на берегах Атлантики имел место особый пассионарный толчок, который шел
от Эрина на юг, через Басконию, Атлас, Сахару до Гвинейского залива. В этом
случае объяснимы вспышки активности туарегов (Альморавиды), берберов
(Альмохады) и начало распространения банту. Но это предположение нуждается
в детальной проверке и предложено здесь как рабочая гипотеза.
УЩЕРБНОСТЬ ЮНОСТИ
То, что молодые народы Европы справились с обветшалым Римом, заразились от
него пороками и сгинули, - неудивительно. Но вот когда этносы, вступающие в
акматическую фазу, гибнут от рук слабого противника - это странно.
Очевидно, любой переход из фазы в фазу несет в себе опасность для этноса.
Как змея беззащитна, пока она меняет кожу, так этнос бессилен, пока он
"меняет душу", т.е. стереотип поведения и общественный императив.
Весьма распространено мнение, что испанские конкистадоры обнаружили в
Центральной и Южной Америке древнюю цивилизацию и расправились с ней. И
все, кто любит индейцев, а к таким людям принадлежит и автор этих строк,
оплакивали ацтеков и инков как лучших представителей своей расы и носителей
многовековой культуры.
К счастью, за последнее время удалось установить некоторые вехи
американского этногенеза. Оказывается, древние культуры индейцев Мексики и
Перу угасли не очень давно, но радикально. Ольмеки, жившие на берегу
Мексиканского залива, исчезли в VI в., уступив место пришлым тотонакам.
Тольтеки, создатели культуры в Анауаке, создали свою державу около 720 г.,
а что было до нее? В Перу в VIII-Х вв. исчезли древние археологические
культуры Мочика и Тиауанако - доинкская культура этноса аймара. Вместе с
археологическими исчезли этнические образования, потому что в Америке войны
велись на истребление противника. Некоторым исключением оказались инки[26],
но их еще не было. Эти древние этносы относились к инкам и ацтекам так, как
римляне - к французам и испанцам, унаследовавшим от римлян часть традиций
языковой культуры, часть генофонда, руины городов и обрывки знаний. Но они
не были римлянами. Также новыми этносами стали после своих переселений
ацтеки и инки.
Но в IX-Х вв. французы, провансальцы, испанцы (в Астурии), немцы, ломбардцы
и пьемонтцы уже начали складываться в этносы нового типа, а в Америке
"Великое переселение народов" наступило позже.
Только в XI в. на юге Перу появились, если верить легенде, первые инки:
Манко Капак и Мама Окльо, и тогда же, около 1068 г., предки ацтеков перешли
Рио-Гранде и двинулись в числе других племен на юг. В XII в. чичимеки
(букв. "дикари") покорили остатки тольтеков, культурная традиция коих
оборвалась, как римская - в Галлии и Испании. Лишь в XIV в. ацтеки основали
Теночтитлан (1325) и восприняли остатки культуры тольтеков. В том же XIV
веке Инка Виракоча создал ту империю, которую завоевали испанцы, но
историчность Виракочи - под сомнением. Только в 1437 г. Инка Пачакутек
победил чанков, достойных противников инков, казнил их правителя и вынудил
остатки этого этноса бежать в сельву Амазонии на верную смерть[27]. Затем
он захватил престол, казнил ученых, знавших историю инков, запретил
изучение письменности и ввел полицию нравов, чем утвердил цивилизацию
инков. Он был современником Жанны д'Арк, Яна Гуса, Петрарки и Джотто. А по
месту в этногенезе, или по возрасту этноса, Виракоча эквивалентен Карлу
Великому, а Пачакутек - Людовику Благочестивому и Лотарю, даровавшим
одичавшей Европе возможность "Каролингского возрождения", образованности и
творческой мысля.
Преемник Пачакутека, Инка Тупак Юпанки покорил в 1476 г. государство Чину
(северный Эквадор) и установил режим жестокой эксплуатации индейцев,
заставив их обрабатывать казенные поля, а зимой строить дороги в Андах.
Кажется несомненным, что тот, кто симпатизирует индейцам, должен ненавидеть
инков; это только логично.
В том же XV веке, когда в Италии настала эпоха Возрождения, ацтекский царь
Ицкоатль (1420-1440) и его советник, мыслитель Тлакаэлель, возродили
культуру тольтеков. Ицкоатль и его преемник Монтесума I (1440-1468)
завоевали Анауак (южную Мексику), а Тлакаэлель ввел "культ цветов", т.е.
человеческие жертвоприношения ради избавления Земли от грядущей катастрофы.
Это было убийство ради убийства, зло в чистом виде.
Индейцы защищались как могли. Хуастеки и тараски разбили ацтеков,
пытавшихся добыть у них юношей для принесения в жертву. Арауканы отразили
войско инков, явившееся насаждать у них цивилизацию. Полузаконный сын Инки
Тупак Юпанки (от наложницы-индианки) Атауальпа был использован вождями
племен, живших вокруг Кито (Эквадор), против законного наследника Инки
Уаскара. В 1527 г. повстанцы победили и убили всех инков, сдавшихся в плен.
Особенно жестоко мучили женщин и детей. Из инков уцелели немногие. В этот
трагичный момент появились испанцы. В 1532 г. Писарро захватил в плен
Атауальпу, разграбил богатства храмов, присвоил выкуп, казнил пленника... и
никто не двинулся с места.
А кому было за него заступаться? Для инков он был тиран и предатель, для
индейцев - отпрыск угнетателей-инков. Когда же последний Великий Инка -
Манко Капак призвал индейцев к освободительной войне, за ним пошли только
немногие, для разгрома которых было достаточно нескольких сотен испанцев
отряда Альмагро (1535).
С такой же легкостью была сокрушена держава муисков в современной Колумбии.
Это было то самое "Эльдорадо", к которому стремились алчные и мечтательные
конкистадоры. Удача выпала в 1536 г. на долю Гонсало Кесады, которому
муиски оказали очень слабое сопротивление. Оказывается, это был тоже
относительно новый этнос, так как лишь в начале II тыс. н.э. исчезли
древние культуры северных Анд. Вторгшиеся с севера племена истребили
аборигенов[28]. Победители-испанцы застали в этой стране такое
издевательство высших над низшими, что сами не смогли воспроизвести и
половины этого. Например, индейца, посмотревшего на муиска высшего ранга,
ввергали в подземное озеро, кишмя кишевшее ядовитыми змеями. Несчастный
плавал там до тех пор, пока не натыкался на змею и не погибал от ее укуса.
А обращаться к начальству по делам разрешалось лишь сидя, повернувшись к
нему спиной и уткнув лицо в подогнутые колени. Легко заметить, что индейцы
своих правителей не стали защищать.
Зато южные арауканы проявили такую доблесть, что конкистадор Педро
Вальдивия пал в 1553 г., и весь его отряд погиб. В 1598 г. арауканы
оттеснили испанцев за Био-био, а в 1744 г. Испания признала Арауканию
независимой державой и приняла ее посла в Сантьяго-де-Чили. Но арауканы не
были "цивилизованным" народом. Они хранили древние традиции. Это означает,
что их не задел ни пассионарный толчок XIII в., ни "Великое переселение
народов" Америки XII в. Ибо в ранних фазах этногенеза этнос так же слаб,
как и в конечных.
Так же Кортес, имея в 1521 г. одну тысячу испанцев, победил 30 тыс. храбрых
ацтеков Куаутемока, ибо тотонаки и чичимеки из Тласкалы выставили 50 тыс.
воинов для уничтожения гегемонии ацтеков. Индейцы сознательно предпочли
испанцев, которых они воспринимали как одно из равных им племен. Может
быть, они просчитались; ведь инквизиция, которую привезли испанцы в
Америку, была учреждением, о котором хорошего не скажешь. Но в ее судилище
можно было и не попасть, потому что, по идее, инквизиция была создана для
обороны, а не для нападения.
Поясняю. В 1529 г. турки овладели Алжирией. Береговая линия Испании была
открыта для высадки мусульман, а внутри страны жило много морисков и
евреев, мечтавших о такой возможности. Испанское правительство, справедливо
сомневаясь в лояльности иноверцев, воспретило им занимать военные и
гражданские должности, но оно не могло запретить им креститься. Поскольку
крещеный мавр или еврей получал право делать карьеру наравне с испанцем, то
мнопие принимали крещение лицемерно и продолжали соблюдать обряды старой
веры. Вот этих-то выявляла инквизиция и карала за вероотступничество.
Значит, чтобы не иметь дела с трибуналом, можно было просто не принимать
католицизма.
В Америке инквизиция строго карала за совершение жертвоприношений, особенно
за убийство детей. Это было, конечно, насилием над совестью индейцев, но
ведь деток-то жалко. Индеец, отказавшийся от принесения жертв, мог быть
спокоен за свою жизнь. А вот от ацтеков уберечься было куда труднее. Те
тащили на теокалли любого подвернувшегося пленника. И если он был мудр,
храбр и красив, тем больше шансов имел попасть под обсидиановый нож.
Потому-то испанцы закрепились в Америке на 300 лет.
Если мы рассмотрим историю Европы и Америки в предложенном диахроническом
аспекте, то увидим, что и в Америке было свое "Великое переселение" и
"гибель античной культуры", но пассионарный толчок, вызвавший новый взрыв
этногенеза, произошел на 500 лет позже - в XIII в. Ацтеки и инки, создавая
свои империи, были для местного населения такими же захватчиками, какими
для кельтов были англосаксы, а для галло-римлян - франки. Следовательно, в
начале XVI в. ацтеки и инки переживали тот же возраст, что французы,
испанцы и итальянцы в Х в. А ведь это эпоха дезинтеграции европейской
культуры, унаследованной от Рима, и снижения сопротивляемости внешним
ударам! Венгры, берберы, скандинавы грабили Каролингскую империю и
англосаксонские королевства столь же успешно, как в XVI в. испанцы и
португальцы - свои будущие колонии. По-видимому, ацтеки и инки были
застигнуты вторжением в переломный момент роста, при переходе динамической
фазы подъема в акматическую фазу расцвета, который не наступил из-за помехи
извне (см. табл. 4).
Таблица 4. Фазы этногенеза в Западной Европе и Америке в VII-XVI вв.
Века Анауак Анды Северо-восточная Европа
Америка
VII Тотонаки на месте Конец Великого
ольмеков переселения народов
в Европу
VIII Первые правитель Исчезла Распространение Арабы в Аквитании.
тольтеков в Толлане культура Мочика эскимосов на Юг Авары в Паннонии.
(ок. 720) и Восток Лопари в
Скандинавии. Кельты
в Бретани. Почти
гибель!
IX Первая династия Империя Карла
миштеков в Великого (800-809)
Тилатонго (838) Этнотерриториальная
революция. Походы
викингов
Х Кецальксатль бежал Распад Норманны Феодальная
в Юкатан (947), доинкских достигли революция.
Основал Майяпан культур аймара Винлянда Образование
(987) и ввел этнических
человеческие королевств. Распад
жертвоприношение у империи Каролингов
майя
XI Начало "майясского Первые Инки: Атапаски против Пo6eда
ренессанса". Ацтеки Манко Капах и эскимосов "Христианского мира"
двинулись на юг Мамо Окльо над соседнями
(1068). Кулуа
покорили тольтсков.
Хуастеки пришли к
Мексиканскому
заливу
XII Чичимеки разгромили Чину, приплыв Атапаски Экспансия: Крестовые
тольтеков. Хунах на плотах, проникли в походы Реконкиста
Кеель из Майяпана основали Аризону
взял Чичеи-Ицу н державу в Перу.
объединил Юкатен Чинча проникли
(1194) в Перу. Инка
Синча Рока
напал на
племена аймара
XIII "Люди Ица" взяли Инки покорили Эскимосы Завоевание Андалузии
Майяпан и изгнали аймара, колья, встретились с
"чужеземце" с гор" кечуа и чанков норманнами в
(1104-1244). Ацтеки Гренландии
покорены
кулуаканцами.
Госпойство Кокомов
в Майяпане
XIV Основание Создание Эскимосы Жуткие войны королей
Теночтитлана Тауантинсуйу победили с феодалами.
(1325). Чичимеки норманнов (1362) Столетняя война
восприняли перекинулась в
культуру. Испанию
Возвышение
тепанеков. Майя
отразили"людоедов"
XV Ицкоталь Инка Пачакутек Эскимосы Объединение Испании.
(1428-1440) победил разбил чанков овладели Открытие Америки
тепанско". (1437), Гренландией.
Тлакаэлель ввел захватил власть Создание союза
культ "цветов". и казнил ирокезов
правителя и
Ах Шупан разгромил ученых. Инка
Майяпан (1441). Тупак Юнанки
Монтссума I покорил Чиму
завоевал Анауак (1476)
(1440-1468).
Хуастеки и тараски
разбили ацтеков
Но как только испанцы наткнулись на племена в устойчивых фазах, они были
разбиты и перешли к обороне. Более того, команчи в XVIII в. начали теснить
испанцев за Рио-Гранде, а семинолы завоевали уже освоенную испанцами
Флориду. В Мексике и в Андах метисация испанцев с индейцами шла столь
интенсивно при большом пассионарном напряжении в обоих компонентах, что
возникли новые этносы, добившиеся независимости в 1810-1822 гг. На месте
испанских колоний возникла Анти-Испания, осуществившая покорение индейских
этносов Юкатана, Чили, Патагонии и Огненной Земли, что было не под силу
до XVI в. В Северной Америке на месте индейских суперэтносов создалась зона
контактов этносов, пришедших из Европы и Африки.
Северная Америка была заселена этносами относительно древними, вернувшимися
в гомеостаз. Исключения же - ирокезы, незадолго до появления европейцев
проникшие в область Великих Озер с запада[29], и атапаски в предгорьях
Кордильер. Только эти последние были плодом взрыва этногенеза и участниками
"Великого переселения народов" в Америке. Около XII в. часть атапасков
оттеснила эскимосов в тундру, а другая распространилась на юг, в Аризону.
Однако на юге им не удалось создать могучую державу, потому что просторы
прерий недоступны для пеших охотников. Атапаски, как и их восточные соседи
- команчи, ютились по берегам речных долин, где было мало пищи, и прирост
населения остановился. Но как только испанские лошади, убегавшие в прерии и
дичавшие, превратились в табуны мустангов, степные индейцы освоили
коневодство; племена навахов и апачей прославились на весь мир.
Но было поздно. Скваттеры, трапперы и ковбои, потомки колонистов, успевших
адаптироваться в Новом Свете, "задавили" индейцев числом и техникой. Вот
еще пример оборванного этногенеза, но, в отличие от южного варианта,
процесс не возобновился. Испанцы не были расистами, и смешанные браки их не
шокировали. Зато англосаксы, особенно женщины, бойкотировали "мужей скво" и
изгоняли их из общества; а их мужья руководствовались правилом: "Хороший
индеец - это мертвый индеец". Трагедия северных индейцев закончилась в 70-х
годах XIX в. бойней, получившей название "индейской войны". После нее в США
индейские этносы остались как реликты.
ВОЗВРАЩЕННАЯ МОЛОДОСТЬ
Испания невозбранно владела колониями в Южной Америке и Мексике, пока она
казалась колонистам непобедимой. Но когда Наполеон арестовал в 1808 г.
королевскую семью в Байонне, посадил на престол в Мадриде своего брата
Жозефа и начал войну против испанцев, защищавших традиции и независимость
своего отечества, колонии отложились. С 1810 по 1821-1822 гг. Испания
пыталась усмирить повстанцев, но безуспешно. Поддерживали колониальный
режим только некоторые индейские племена, да и то лишь потому, что
ненавидели восставших креолов больше, чем далеких испанцев. Остановим
внимание на Мексике, ибо здесь восстановление смещенного завоеванием
процесса этногенеза прошло наиболее наглядно.
В XVI в. испанцы и индейцы быстро смешивались, и казалось, что в Мексике
возникнет локальный вариант испанского этноса, но произошло обратное: к
концу XVIII в. вместо двух этнических групп создались четыре, ненавидевшие
друг друга. Полагают, что такое разделение - результат неудачного
администрирования, но, по-видимому, причины лежат глубже - контакт
произошел на суперэтническом уровне, со всеми вытекающими отсюда
последствиями.
Высшим социальным слоем, сосредоточившим в своих руках все высшие должности
и торговлю, были уроженцы Испании, имевшие кличку "гачупины" - люди со
шпорами[30]. Число их было небольшим, а отношение к ним - отрицательное. Но
гачупины держали в своих руках армию и духовенство, что обеспечивало их
привилегии достаточно надежно.
На одну социальную ступень ниже стояли креолы (около 1 млн человек),
уроженцы Мексики, потомки конкистадоров, часто с примесью индейской крови.
Это были богатые владельцы асьенд, на которых работали индейцы. Креолы жили
в роскошной праздности, храня верность королю и церкви и ненавидя
бюрократов-гачупинов.
Но к началу XIX в. среди креолов появились пассионарные особи, искавшие
применения своим силам. Эти люди стали читать французскую литературу и
обрели цель жизни, которая многих из них привела к жестокой смерти.
3 или 4 млн индейцев либо работали на асьендах как пеоны (батраки) или на
рудниках, либо жили в своих деревнях под управлением касиков (вождей). В
XVI в. их положение улучшилось, так как требования испанских чиновников не
превышали требований ацтекских, да и детей в жертву Унцилопотчли отдавать
было не надо. Но в XVII-XVIII вв. землевладельцы-креолы стали посягать на
земли индейских племен, а продажные чиновники-гачулины защищали их
плохо[31].
Монахи обратили многих индейцев в католицизм, но обращение было настолько
поверхностным, что индейцы сохранили свои обычаи и своих идолов. Однако в
школах индейские дети показывали способности выше, чем испанцы, и случалось
так, что потомки ацтеков, став учителями, обучали потомков конкистадоров
латыни и католическому богословию[32].
Но хуже всех жили 2 млн. метисов, возникших вследствие смешанных браков в
XVI в. По мере роста культуры их отторгли из своей среды креолы, а гачупины
запретили им жить среди индейцев, чтобы они не подстрекали тех к восстанию.
Для метиса были доступны только тяжелые работы или разбой, но против них
была организована особая полиция, убивавшая их без суда[33]. Однако число
их росло, как и пассионарное напряжение, ибо в метисах совместились гены
конкистадоров и ацтеков. Поэтому они не погибли, а выделились в особую
субэтническую группу, имевшую перспективу развития.
Итак, к началу XIX в. Мексика вернулась в фазу подъема, в XVI в. прерванную
завоеванием Ф. Кортеса.
В 1808 г. все эти этнические группы вступили в борьбу с гачупинами и между
собой, ибо ненавидели друг друга. Единодушны они были в одном - они назвали
себя американцами, но в остальном согласия между ними не было. Поэтому
первые индейские восстания 1810-1817 гг., возглавленные священниками
Идальго и Морелосом, были разгромлены регулярной армией, где офицерами были
креолы, а солдатами - метисы и мулаты. Но уже в 1821 г. полковник Итурбиде,
креол с примесью индейской крови, примкнул к сторонникам независимости и
вытеснил испанские войска из Мексики. Гачупины сошли со сцены, но их место
заняли мексиканские консерваторы, к числу коих принадлежал Итурбиде.
Дальнейшая расстановка сил была такова. Консерваторы опирались на
духовенство и армию; это были главным образом креолы, потомки испанцев.
Умеренные либералы - креолы хотели либеральной парламентской республики с
сохранением своих поместий; крайние либералы - метисы были врагами церкви и
армии; индейцы хотели, чтобы белые ушли и оставили их в покое. Гражданские
войны и перевороты продолжались до 1920 г. и закончились победой метисов,
воспринявших социальные институты индейцев - касикизм. Индейцы как этнос не
могли победить, потому что не представляли целостности. По сути дела каждое
племя было отдельным этносом.
Поэтому индейские пассионарии, например Хуарес, по рождению и воспитанию
сапотек, получив образование, примкнул к метисам - крайним либералам и
одержал победу над французскими регулярными войсками.
Американские дипломаты посмеивались над Мексикой, говоря, что эта страна не
может навести у себя порядок. Но в конце акматической фазы их английские
предки тоже учинили войну Алой и Белой розы. Мексика просто пережила эту
фазу с запозданием на три века.
Пассионарный "перегрев" обычно уносит в небытие многие ценные памятники
искусства и элементы культуры. Мексика - не исключение. Роскошные храмы с
прекрасными скульптурами погибли во время пронунсиаменто, проходивших с
жестокостью, перещеголявшей европейское Средневековье. Метисы были врагами
всего европейского, в том числе католицизма. Индейцы были набожны, но им
были нужны церкви) а не духовенство. Они приходили в храмы по своим
праздникам, украшали статуи святых гирляндами цветов, как древних идолов, и
плясали перед ними, как перед богами. На защиту духовенства встали креолы,
образовавшие в 1926-1927 гг. отряды "кристерос". Мятеж был жестоко
подавлен, причем пострадали неповинные крестьяне.
Итак, испанское завоевание Мексики оказало огромное влияние на элементы
материальной культуры и идеологии живших там этносов (применение железа;
изменения в фауне и флоре, вызванные появлением лошадей, коров, овец,
свиней, винограда, оливковых деревьев; католицизм и т.д.). Но направление
этногенеза вернулось в свое русло. Трехсотлетний период испанского
владычества правильнее всего рассматривать как зигзаг на кривой этногенеза.
О дальнейшем мы судить не смеем, так как акматическая фаза этногенеза
Латинской Америки еще не кончена, а делать прогнозы можно лишь тогда, когда
уяснена общая закономерность явления.
XXXIII. Фаза надлома
ПАССИОНАРНЫЙ НАДЛОМ
Мы уже видели на примере Византии, что избыток пассионарного напряжения
этнической системы далеко не всегда бывает ей полезен, но исчезновение
пассионарности еще более губительно. В VII в. выяснилось, что попытка
восстановления Римской империи не удалась. Юстиниан переоценил силы своего
народа и недооценил силы восточного врага. В последнем его винить трудно:
он полагал, что единственный серьезный противник Византии - Персия. А это
государство было ослаблено реформами визиря Маздака (488-629) и ликвидацией
их последствий, а также восстанием Бахрама Чубина (590- 591), погубившим
лучшую часть регулярной армии. Однако война 604-628 гг. была выиграна
Византией при крайнем напряжении сил и благодаря помощи тюркютов,
опиравшихся на Хазарию.
В этой войне надорвались и Византия, и Иран, поэтому выступление нового
этноса - арабо-мусульманского, сложившегося из реликтовых племен
Аравийского полуострова, оказалось трагичным и для персов, и для греков.
Ирак был завоеван целиком и ограблен дочиста. Византия потеряла Сирию,
Египет, Карфаген, равнинную Киликию, и лишь в 718 г. арабы были разбиты у
стен Константинополя, после чего война, происходившая на территории Малой
Азии, превратилась в серию грабительских набегов и контрнабегов.
На Балканском полуострове Византия тоже несла потери. В 679 г. болгары,
бежавшие от хазар, перешли Дунай и заняли страну между Дунаем и Балканами.
Восточная Римская империя превратилась в греческое царство, которому не
было дела до одичавшей Западной Европы, из средоточия мировой мощи
превратившейся в объект грабительских набегов арабов с юга, аваров с
востока и скандинавских викингов с севера. Без пассионарности отразить всех
этих врагов было очень трудно.
Однако силы Византии были столь велики, что после потери тех земель,
население коих хотело отложиться, константинопольское правительство
подчинило славянские племена на Балканском полуострове (689 г.) и отразило
арабов от стен столицы в 718 г. Инициативу войны с мусульманами приняли на
себя воинственные исавры, но они тоже весьма отличались от греков.
Этнокультурные различия, слабо ощутимые при низком уровне пассионарности,
обострились в VIII в., когда византийский этнос вступил в жестокую фазу
надлома, выразившуюся в иконоборчестве императоров исаврийской династии.
Эта пора была, пожалуй, более противоестественной, нежели предшествовавшая
ей акматическая фаза, когда возросшая пассионарность всего региона
разорвала золотой обруч границ Империи и отбросила Сирию, Египет, Африку и
Армению в руки омейядских халифов, а Италию - под пяту лангобардских
королей. Тогда деление возникало естественно: ариане, монофизиты,
несториане утверждали: "Мы не такие невежды, как вы, ибо понимаем Священное
Писание лучше". Халкедониты отвечали им тем же, после чего наступала
этническая дивергенция, с этнопсихологическими мотивами конфессиональных
деклараций. Однако разругавшись, можно было разойтись, что было
естественным выходом, а при иконоборчестве все было противоестественно и
потому жутко.
В самом деле, православный царь, победитель нечестивых мусульман и
язычников-болгар, вдруг запрещает религиозное искусство под предлогом
необходимости разделения спекулятивной философии и эмоциональной стихии
искусства, да еще, пользуясь служебным положением, хочет учить монахов -
специалистов своего дела; а кто его поддерживает? - солдафоны и вельможные
холуи как светского, так и духовного звания. На ересь не похоже, но
омерзительно.
Мы сознательно оставляем в стороне исторический анализ иконоборчества в
политическом, экономическом и идеологическом аспектах. О них написано
много, но при этом опущено то, что важно для этнолога. Самые глубокие мысли
императоров и патриархов не могут объяснить, почему исаврийский солдат
рубил мечом образ Богородицы, а греческие женщины, рискуя жизнью, били
этого солдата камнями и палками. А ведь те и другие были безграмотны, в
теологии и политике не разбирались, да и не думали в такой момент о столь
сложных сюжетах.
Существует простое и верное объяснение характера событий этой эпохи:
иконоборчество - явление малоазийское, иконопочитание - эллинское. Для
азиата иконы были украшением храма, где надлежало возносить свой дух к
престолу Истины как абстракции, не имеющей зримого образа. Для грека иконы
- окно в инобытие; на них изображен лик, а не личина и даже не лицо;
поэтому духовное совершенствование сопряжено с эстетическим восприятием,
через которое и открывается истина.
Уровень пассионарного напряжения в Византии в VIII в. снизился до фазы
надлома. Вследствие чего даже непринципиальные несогласия вырастали в повод
для кровопролития, что на пользу делу не шло. От Византии отпала Италия,
где в 751 г. лангобарды взяли Равенну, а в 756 г. образовалось светское
государство пап. А император Константин Копроним, вместо того чтобы навести
порядок в отпавшей области, расправлялся с беззащитными любителями
изобразительного искусства у себя дома.
Седьмой Никейский Собор 787 г. принес временное успокоение, но за период
смут болгары успели закрепиться на Дунае. Только в Азии были достигнуты
несомненные успехи, и то потому, что в Халифате, объединявшем
арабо-мусульманский суперэтнос, дела обстояли еще хуже. Халифат при
династии Аббасидов разваливался на части, причем, как и в Византии,
решающим принципом был этнический, облеченный в конфессиональные формы. В
своем разложении Халифат опередил Византию, которая в последующую,
инерционную фазу этногенеза успела окрепнуть, политически и экономически,
благодаря чему пережила Халифат. А теперь сделаем вывод.
В периоды первых двух фаз этногенеза этническая система преодолевает
посторонние воздействия, растущее пассионарное напряжение делает ее
резистентной. Но даже в эти начальные фазы в этносе всегда присутствуют и
преобладают численно гармоничные особи, у которых пассионарность и инстинкт
уравновешены. Это люди серьезные. Когда в их среде начинают безобразничать
субпассионарии, они заводят губную избу (где губят людей), организуют
высылку негодных им людей в колонии и т.п. Этим они консервируют этнический
стереотип поведения и традицию, основу сигнальной наследственности людей.
С пассионариями сложнее: они нужны и могут себя защитить. Поэтому им
предоставляется право убивать друг друга, чем они широко пользуются. Но
само наличие пассионариев в системе делает ее пластичной и способной к
сопротивлению внешним воздействиям, ибо пассионарии умеют находить выход из
самых сложных ситуаций. И когда между этими типами членов этноса
устанавливается некое оптимальное соотношение - система почти неодолима. Но
как только при смене фаз это соотношение нарушается, система становится
восприимчивой к ударам извне. Тоща этнос легко может погибнуть от смещения.
Такое смещение для арабского суперэтноса оказалось трагичным, потому что
включенные в Халифат области, получившие от арабских завоевателей заряд
пассионарности, начали отлагаться от Багдада. Иногда восстания бывали
подавлены при огромных затратах воинской силы, как, например, разгром
Муканны в Средней Азии в 762 г., но чаще имели успех. В 789 г. отложилось
Марокко, в 820 г. - Хорасан, в 867 г. - Сеистан. Через два года вспыхнуло
жуткое восстание рабов-зинджей, которыми руководил араб. В 872 г. Иен Тулуп
объявил себя независимым правителем Египта, а в 877 г. перешли в
наступление карматы Бахрейна и в 903-909 гг. - Фатимиды в Тунисе.
Пассионарное напряжение разрывало оковы любой политической системы и за
полвека превращало благоустроенное законопослушное государство с
процветающей экономикой и растущей культурой в калейдоскоп борющихся
этносов или консорций, стремившихся оформиться в этносы.
Кровь текла столь обильно, что арабы утеряли гегемонию в собственной
стране. В Африке инициативу перехватили берберы и туареги, в Иране -
дейлемиты, горное племя, до тех пор державшееся в стороне от политики, в
Средней Азии таджики после долгой борьбы уступили тюркам и туркменам.
Огромные силы мусульманского суперэтноса погашались внутри собственной
системы. Процесс этногенеза, инициированный арабами, уничтожил породивший
его этнос, но оставил неприкосновенной уникальную культуру и связанную с
ней традицию, в которую долгое время втягивались соседние этносы.
Несколько иначе этот процесс прошел в романо-германском мире. Там он был
менее интенсивен, что пошло на пользу европейцам, хотя черты акматической
фазы в Западной Европе были выражены предельно четко.
ЧЕРЕДА РАСЦВЕТОВ
Рассматривая последующую историю западноевропейского или романо-германского
суперэтноса, нетрудно заметить, что в нем лидерствуют попеременно разные
этносы, уступая место друг другу. Это лидерство выражается по-разному, но
если рассматривать его как функцию пассионарного напряжения этносов,
компонующих суперэтнос, то разнообразие форм перестает путать
исследователя.
Первое место после развала Каролингской империи заняли немцы. Их короли
Генрих Птицелов и Отгон Великий остановили венгерские набеги, чем
обеспечили экономический рост Германии по обе стороны Рейна. Границами их
домена были Эльба и Рона, а в Италии они унаследовали железную корону
лангобардов. Отгон II попытался отвоевать у византийцев южную Италию, но
неудачно, а потом его инициативу перехватили французские нормандцы. Но и
они стали жертвой немцев в 1194 г.
За это время в Германии сменились три династии: саксонская, франконская и
швабская (Гогенштауфены), и в XIII в. немцы стали терять свои позиции.
Французы отняли у немецкой империи Лангедок и часть Лотарингии, а итальянцы
сумели вообще отделаться от "зверской расы". В политическом аспекте - это
война императоров с папами, в социальном - борьба феодалов с городами, в
историко-культурном - соперничество юристов с прелатами, а в этническом -
утрата ведущим племенем немцев - швабами запаса пассионарности и связанное
с этим отпадение окраин.
В XIV и XV вв. итальянцы были ведущим этносом католической Европы.
Нажившиеся на крестовых походах, ограблении Византии, торговле с Востоком и
ростовщичестве, они одновременно поставляли всем королям Европы юристов,
дипломатов, богословов, поэтов, художников, строителей и мореплавателей.
Данте писал: "Гордись, Флоренца, долей величавой, ты над землей и морем
бьешь крылом, и самый Ад твоей наполнен славой..." С флорентийцами успешно
соперничали не менее ловкие и бессовестные венецианцы, продажные римляне,
лукавые болонцы, лицемерные сиенцы, головорезы-калабрийцы, но право на
первое место по дороге в Ад, согласно тому же Данте, принадлежало
генуэзцам, которые пролезли ради своих торговых дел не только в Золотую
Орду, но даже на Русь; правда, здесь они потерпели неудачу.
Во время расцвета городских республик Италии прочие страны Европы
переживали тяжелые времена.
Англия и Франция вцепились друг другу в горло, причем англичан поддерживали
гасконцы, а французов - шотландцы. Эта война длилась более ста лет, связала
силы обеих стран и крайне их обескровила. И даже после того как англичане
покинули "Прекрасную Францию" (за исключением Кале), они перенесли острие
своих неуемных страстей друг на друга и начали войну Алой и Белой розы. Эти
феодалы так привыкли воевать и так не умели ничего другого делать, что
"Старая Англия" не знала покоя.
И тогда поднялись дотоле малые страны: чешские гуситы и швейцарские горцы
залили кровью Германию, Австрию и Бургундию. Короче говоря, почти все силы
Западной Европы были замкнуты на себя и взаимоуничтожались. Пассионарный
надлом сделал "Христианский мир" бессильным, что весьма благотворно
повлияло на усиление Турции и России, т.е. стран, начавших свое восхождение
в XIV в., следовательно, по сравнению с Западной Европой - молодых.
Аналогичная смена пассионарных расцветов прослеживается в восточной
половине европейского суперэтноса, где в контакте с германцами находились
славяне. В XIV в. чешские гуситы осуществили первый этап Реформации,
обескровивший и Чехию, и сопредельные с ней области Германии. В XVI в. на
первое место вышла Польша, вобравшая в себя Литву и ставшая столпом
Контрреформации. Это ее и погубило, так как лишило возможности установить
контакт с православными.
В середине XVII в. украинские казаки нанесли польским войскам несколько
сокрушительных поражений, затем шведы прошли Польшу насквозь и ограбили ее
дочиста, и, наконец, турки завоевали Подолию. Героическая победа 1688 г.
спасла Австрию, но окончательно измотала Польшу, упадок которой в XVIII в.
общеизвестен.
Наибольших успехов в XVII в. достигла Швеция, но эта малонаселенная страна
выплеснула своих пассионариев с Густавом Адольфом в Германию, с Карлом Х -
в Польшу, с Карлом XII - в Россию и не возместила ущерба при приросте
населения. Детей рождалось достаточно, но не таких, какие были в XVI-XVII
вв.
При этом надо отметить, что ни экономического, ни культурного снижения в
скандинавских и славянских странах не наблюдалось, как и в западных
герцогствах Германии, в Австрии и Голландии. В XVIII в. почти все
европейские страны, преодолев пассионарный "перегрев" акматической фазы,
развивали хозяйство, строили красивые города, торговали со всем миром,
получая огромные прибыли, и покровительствовали писателям, художникам и
ученым, т.е. людям одаренным, но не чрезмерно пассионарным. Это была так
называемая эпоха Просвещения. Оптимальный уровень пассионарного напряжения
в Европе достигался тем, что "лишние" пассионарии уезжали в колонии и
свирепствовали там, не вспоминая про Вольтера, Руссо, Канта и Гете.
И все-таки была одна страна в Европе XVIII в., где пассионарное напряжение
росло. Не противоречит ли это изложенной концепции? Разберемся.
Германия больше других стран пострадала от ужасов Реформации,
Контрреформации и Тридцатилетней войны. Это объяснимо: пассионарное
напряжение там стало спадать уже в XIII в., о чем было сказано выше, а коль
скоро так, то эта богатая и цивилизованная страна стала жертвой этносов с
высоким уровнем пассионарности. Хорваты, испанцы, валлоны, датчане, шведы и
французы проходили Германию насквозь, а немцы, как лютеране, так и
католики, либо терпели бесчинства ландскнехтов, либо сами примыкали к их
бандам. Вера тут роли не играла; шли к тем полковникам, которые лучше
платили.
Так как католики в 1618 г. одержали победу при Белой Горе. то протестанты
из Чехии вынуждены были искать спасения в эмиграции; многие из них нашли
убежище в соседнем маркграфстве Бранденбург. Туда же охотно переселялись
французские гугеноты, а также польские "ариане". Берлин стал прибежищем для
гонимых идейных протестантов, которые принесли с собой свою пассионарность.
Бранденбургская марка была основана на земле славянского племени лютичей, и
население ее в XVIII в. было смешанным - славяно-германским. Импорт
пассионарности повлек за собой слияние этих этносов, подобно тому, что
произошло в Англии в XI-XIII вв. Таким образом, Бранденбург, ставший
бранденбурго-прусским государством, по сравнению с западной Германией и
Австрией отстал в этногенезе на одну фазу: когда кругом все "просвещались",
пруссаки еще хотели воевать. Поэтому они выиграли войну за австрийское
наследство. Семилетнюю войну, войну с Наполеоном I и, наконец, с Наполеоном
III, после чего Пруссия встала во главе объединенной Германии, исключив из
нее Австрию и Люксембург.
В конце XV в. произошли объединение Кастилии с Арагоном, завоевание
испанцами Гранады и открытие Америки (1492 г.) и Индии (1498 г.). Силы
испанских и португальских пассионариев нашли себе применение, и
пассионарное напряжение на Пиренейском полуострове снизилось до оптимума.
Это дало огромные преимущества Габсбургам, унаследовавшим испанскую корону.
Весь XVI век испанская пехота шла от победы к победе, испанское золото
решало сложнейшие вопросы дипломатии, а испанский флот господствовал на
морях. Блеск победы над турками при Лепанто (1571 г.) скрасил горечь
проигрыша войны, тем более, что расплачивалась за поражения Венеция. Но
гибель "Непобедимой Армады" (1585) и отпадение Голландии (1581) показали,
что силы Испании не растут, а убывают. В XVII в. Испания терпит поражение
за поражением. В ней не хватает людей ни для пополнения армии и флота, ни
для нужд промышленности, ни для защиты американских владений от английских
и французских корсаров. И не то чтобы в Испании наступила депопуляция, а
просто испанцы стали хуже сражаться и меньше работать. В 1648 г. по
Вестфальскому миру испанцы смирились с утратой гегемонии в Европе,
перешедшей к Франции и на морях доставшейся Голландии. Но господство
голландцев было непродолжительным, так как выступила Англия. И тогда
началась ее новая, Столетняя война с Францией, закончившаяся битвой (1815)
при Ватерлоо, после которой пальма первенства в Западной Европе перешла к
Англии.
Эту фазу этнического развития прошли все этносы, известные науке, за
исключением погибших в предыдущих фазах. В Европе эта фаза совпала с эпохой
Реформации, великих открытий, Возрождения и Контрреформации. В Риме это
было время завоеваний Мария, Суллы Помпея и Цезаря, а также гражданских
войн. В Византии аналогичный творческий и тяжелый период - победы
исаврийской династии и иконоборчество. В Арабском халифате этот возраст
оказался роковым: Халифат распался, отделились Испания и Магриб,
Мавераннахр (Средняя Азия) и Хорасан, появились псевдомусульмане: карматы,
суфии и вторичные шииты - Буиды; отпал Египет, вокруг Багдада сражались за
реальную власть негры-зинджи, скуластые турки и отчаянные дейлемиты. Арабам
осталась только сфера культуры, но зато они в ней преуспели изрядно.
А В КИТАЕ...
В Древнем Китае - это эпоха семи "Воюющих царств". Для наглядности позволим
себе иллюстративную аналогию: сопоставим Китай IV в. до н.э. с Европой XVI
в. Аналогом воинственной и пропитанной мавританским духом Испании было
царство Цинь, включившее в себя воинственные племена ди, обитавшие в
лшссовых долинах Шэньси и джунглях Сычуани и подчинившее их жестокой
дисциплине доктрины легизма, аналога иезуитского ордена. Франции
соответствовала богатая, культурная и веселая страна Чу, прикрытая с севера
голубой рекой Янцзы, а с юга - непроходимыми джунглями. Чу была самой
опасной соперницей Цинь, противопоставляя жесткой солдатской системе
очарование роскоши, искусства и свободы. Сердце Китая, территория бывшего
царства Дзинь, наследницы империи Чжоу, распалось на три небольших царства:
Хань, Вэй и Чжао; им соответствовала территория Германии, тоже
раздробленная и тоже наследница - Священной Римской империи германской
нации. Восточное царство Ци, расположенное в Шаньдуне, легко сопоставить с
Англией, а заброшенное в Ляодун царство Янь - со Швецией или с Данией.
Ситуации при такой расстановке сил были аналогичны: Испания, возглавив
Контрреформацию, хотела подчинить себе всю Европу, но, к счастью для себя,
успеха не имела. Цинь, со своей доктриной легизма, покорила в III в. до
н.э. весь Китай... себе на беду.
Ну, представим на минуту, что такое же завоевание - Европы - удалось бы
Филиппу II. Что было бы? Инквизиция по всей Европе; испанские гарнизоны в
Париже, Женеве, Лондоне, Стокгольме, Венеции, на что не хватило бы всех
юношей Испании. Огромные расходы на армию и полицию, ибо надо было еще
держать фронт против Турции; а это значит - изнуряющие налоги, вызывающие
всеобщую народную ненависть. И при первом же удобном случае - всеобщее
восстание народов, которые не щадили бы завоевателей. Этой судьбы Испания
избежала, но именно это произошло с царством Цинь в 207 г. до н.э. Цинь уже
не воскресла никогда, а обескровленный Китай было легко объединить первому
же способному на то претенденту. Таковым оказался крестьянин Лю Бан, давший
империи, построенной на руинах, наименование Хань. В сходных ситуациях
могут быть разные результаты.
Средневековый Китай, возникший на развалинах древнего царства Цинь, как
"Христианский мир" Западной Европы возник на руинах Древнего Рима, сложился
как этническая целостность в VI в. [34] и достиг аналогичной фазы в XII-
XIII вв. Его постигла иная участь: блестящая культура эпохи Сун при
омерзительной администрации и деморализованном правительстве стала добычей
иноземцев: тангугов, чжурчжэ-ней и монголов. В отличие от Арабского
халифата и арабоязычного мусульманского этноса Китай воскрес при династии
Мин, но это уже иная фаза этногенеза.
Как видно из приведенных примеров, а все прочие им не противоречат, фазу
надлома трудно считать "расцветом". Во всех известных случаях смысл явления
заключается в растранжиривании богатств и славы, накопленных предками. И
все же во всех учебниках, во всех обзорных работах, во всех многотомных
"историях" искусства или литературы и во всех исторических романах потомки
славят именно эту фазу, прекрасно зная, что рядом с Леонардо да Винчи
свирепствовал Савонарола, а Бенвенуто Челлини сам застрелил из пушки
изменника и вандалиста - коннетабля Бурбона.
Очевидно, впечатления от столь широкого диапазона поступков - от подвигов
до преступлений - сильно воздействуют на исследователя или романиста, а
каждому человеку свойственно помнить светлые полосы спектра и забывать
темные пятна. Поэтому-то и называют эти жуткие эпохи "расцветом".
ЖЕРТВЫ РАСЦВЕТА
К началу XVI и в XVII в. процент пассионариев в Европе снизился, а процент
субпассионариев возрос за счет истребления консервативной части населения -
гармонических персон, наиболее трудолюбивых и законопослушных. Система
суперэтноса потеряла устойчивость, ибо отдельные пассионарии легко могли
навербовать себе бродяг-солдат из числа субпассионариев. Это они и делали -
то как проповедники: Лютер, Кальвин, Савонарола, Иоанн Лейденский; то как
кондотьеры: Мориц Саксонский, Мансфельд, Валленштейн; то как короли,
нарушающие законы королевства, - Генрих VIII Тюдор. Если раньше подобные
попытки наталкивались на немедленное сопротивление других пассионариев, то
когда их стало меньше, у каждого появился большой ареал, а следовательно, и
возможность набрать инерцию. Поэтому столкновения эпохи Реформации и
Контрреформации приобрели большой размах и стоили еще больших жертв. Единая
система раскололась, и люди стали искать друзей, чтобы не попасть в лапы
врагам. А так как обращаться за помощью к правителям было бессмысленно, то
вступил в силу принцип комплиментарности: искали друзей искренних и платили
им искренностью, ибо это была самая надежная страховка.
Да и как этим несчастным людям было не искать объединения для самозащиты,
если герцог Гиз сжег сарай, где пели псалмы гугеноты, Жанна Наваррская
бросила в подземную темницу католиков, ходивших к обедне, а английский
король Генрих VIII приказал вешать на одной виселице католика за то, что
тот чтит папу, и кальвиниста - за то, что он отрицает святость мессы!
Циничные владыки были страшнее иноверцев, ибо к их услугам были палачи и
доносчики без веры, чести и совести (субпассионарии).
Но и правители не могли обходиться без искренне верных слуг. Значит, они
должны были примкнуть к одной из двух объединяющих идеологий:
протестантизму или реформированному католицизму, ибо от традиционного
католичества осталось только воспоминание. Так создались Католическая лига
и Протестантская уния. Тридцатилетняя война которых стоила Германии трех
четвертей населения. Другие страны пострадали меньше, но тоже изрядно. Но,
увы, в этой фазе этногенеза гибли не только идейные или политические
противники светских и духовных правителей.
В эпоху Возрождения человекоубийство было повседневным занятием обитателей
Западной Европы, причем имело массовые масштабы. Объектом гонений здесь
оказывались не столько мыслители, поэты, философы, хотя и им доставалось -
сожжены были Мигель Сервет в Женеве и Джордано Бруно в Риме, сколько
простые, безобидные люди с воображением. Их объявляли колдунами и ведьмами
и безжалостно сжигали. И
Испании, а в Новой Англии. Это говорит о том, что причина казней лежала не
в догмах веры, а в поведенческом сдвиге, вызванном снижением уровня
пассионарного напряжения суперэтнической системы. Как только фазовый
переход совершился, казни колдунов стали представляться обывателям
анахронизмом. И так везде, где этнос проходил эту смену фаз.
Обличительный пафос обывателя обычно бесплоден, потому что он наталкивается
на упорядоченное судопроизводство, при котором критическое отношение к
доносам обязательно. Но инквизиторы Я. Шпренгер и Г. Инститорис сами были,
судя по их поступкам, обывателями, облеченными чрезвычайными полномочиями.
Они прекрасно знали, что обвинение знатной особы в колдовстве чревато
неприятностями для них самих. Поэтому они хватали, мучили и сжигали
беззащитных женщин, на которых доносили их соседи. Получался своего рода
геноцид: гибли люди честные, гнушавшиеся доносительством, и талантливые,
вызывавшие зависть, а размножались морально нечистоплотные тупицы,
породившие поколение европейского обывателя, характерное для XIX в. Это был
процесс статистический и потому неотвратимый.
РАСКОЛ ЭТНИЧЕСКОГО ПОЛЯ
В конце Тридцатилетней войны (1618-1648) пришла усталость. Однако она не
повлекла за собой объединения. За полтора века и протестанты, и католики
отработали разные стереотипы поведения, совместить которые можно было лишь
на основе терпимости. Последняя была провозглашена как принцип, но
проводилась крайне непоследовательно. Только в XVIII в. были забыты старые
счеты, и Европа опять обрела целостность, которая называлась не
"Христианский", а "Цивилизованный мир". Но и это равновесие было достигнуто
ценой снижения пассионарного напряжения суперэтноса, что прошло для самой
Европы относительно безболезненно: пассионариев и субпассионариев (прежде
всего бродяг-солдат) сплавили в заокеанские колонии.
Активную колониальную политику вели три католических и две протестантских
страны: Испания, Португалия и Франция, Англия и Голландия. Для ясности
условимся о терминах. Если из страны едут крестьяне, которые хотят своими
руками ведь вот что примечательно; еще в VIII-IX вв. учение о колдовстве и
порче в среде германцев считалось суеверием[35]. Поэтому в законах
лангобардских королей обвинение женщины в том, что она летала на помеле,
рассматривалось как клевета, за которую наказывали доносчика-сажали его в
тюрьму[36]. При Карле Великом за такой донос полагалась даже смертная
казнь[37]. В IX в. на Соборе в Анквире шабаш был объявлен иллюзией
доносчика[38], хотя некоторые епископы: Исидор Севильский, Рабан Мавр,
Гинкмар Реймский - принимали учение о ламиях[39].
Это гуманное законодательство не было унаследовано от цивилизованного Рима,
приближавшегося к фазе обскурации. Там колдунов либо высылали, либо
казнили[40]. Нет, это был здравый смысл пассионарных лиздей, строивших
жизнь для своих потомков. Было бы нелепо, если бы они не позаботились о
том, чтобы их внуки не стали жертвами оговоров и произвола.
Но почему в императорском Риме возникли гонения на колдунов? В
республиканском, еще полудиком Риме колдовством не интересовались, а вот
когда пришла волна роскошной цивилизации с завоеванного Востока, вместе с
ней появилась и ненависть к интеллекту. Еврейские законоучители I в.
предписывали истреблять колдунов (Талмуд)[41], в середине II в. Апулей
популяризовал психоз страха перед фессалийскими колдуньями. И гонения на
гадателей развернулись уже к концу II в. одновременно с гонениями на
христиан. В Риме эта эпоха совпадала с инерционной фазой этногенеза
накануне перехода к обскурации. Европа опередила Рим. Процессы против ведьм
начались в XV в[42], причем несчастных женщин никто не обвинял в ереси и
борьбе против церкви. Их сжигали зато, что они были не похожи на других.
Итак, в "темные годы" Средневековья беззащитные творческие люди, мечтатели
и естествоиспытатели могли жить спокойно, во время войн они, конечно,
страдали, но так же, как их сограждане. Но вот пришла эпоха гуманизма,
эпоха религиозных и философских исканий, эпоха великих открытий... И что
же? Наступил XVI век; Высокое Возрождение, Реформация и Вторая инквизиция,
боровшаяся не с катарами - врагами церкви, а с беззащитными фантазерами и
знатоками народной медицины. Тут католики и протестанты действовали единым
фронтом. Как ни странно, больше всего сожжений за равный промежуток времени
происходило не в работать на новой, захваченной ими земле, это -
колонизация. Если едут солдаты, чиновники и купцы, стремящиеся получать
доходы с подчиненной страны, это - колонизаторство.
Что хуже для местного населения - другой вопрос. Здесь-то и сказались
последствия того раскола единого поля европейского суперэтноса, который
проявился в религиозной войне протестантов с католиками. При колонизации
Америки было замечено, что испанцы и французы относительно легко вступали в
контакты с индейскими племенами, хотя и не со всеми, тогда как англосаксы
не умели наладить отношений, кроме чисто дипломатических (например, с
ирокезами в XVII в.), и организовали охоту за скальпами, выдавая премии за
убитого индейца. Попробуем предложить теоретическое решение.
Испанцы, французы и англичане-этносы, составляющие по сей день
суперэтническую романо-германскую целостность. Но внутри этой целостности
они весьма несхожи друг с другом по этнопсихолотческим доминантам.
Колонизация Америки совпала с Реформацией, т.е. полной перестройкой
поведенческой структуры в фазе надлома суперэтноса. Структура упростилась,
и освободившаяся при этом энергия хлынула за границу западноевропейского
геобиоценоза, внутри которого отдельные варианты культуры обособились друг
от друга. Не только протестанты, но и католики после Тридентского Собора
стали не похожи на своих предков, потому что Савонарола, Эней Сильвий
Пикколомини, Игнатий Лойола сделали для этнокультурной деформации не
меньше, чем Мартин Лютер или Жан Кальвин. Итак, обособление наций -
естественный продукт этногенеза, но расхождение стереотипов поведения -
неизбежное его следствие. Эти расхождения и определили разное отношение
европейских колонистов к индейцам.
Испанцы видели в касиках племен местных дворян и при крещении давали им
титул "дон". Вследствие этого в Мексике и Перу значительная часть индейцев
ассимилировалась. Французы в Канаде увлеклись индейским образом жизни и в
XIX в. превратились в подобие индейского племени. Во время восстания Луи
Риля метисы и индейцы действовали заодно. Англосаксы загнали индейцев в
резервации, за исключением тех, кто согласился на американский образ жизни.
Объяснить отмеченные различия можно при помощи предложенной нами ранее (с.
355-356) концепции этнического поля. Если каждый суперэтнос - поле со
свойственной ему частотой колебаний, то поля суперэтносов в этом отношении
находятся в разной степени близости, Значит, можно полагать, что в ритмах
полей "католических" этносов имелись "созвучия" с индейскими, а у тех, кто
избрал протестантизм в Европе, их не оказалось. А ведь в XVI в. почти все
нации Европы разделились на католиков и протестантов, причем каждый выбрал
подходящий ему стереотип.
Проверим. Великорусы смешались с татарами и бурятами, в значительной
степени воспринявшими русскую культуру, сами легко растворялись среди
якутов, но угорские народы хранят свою самобытность, несмотря на долгое,
тесное и дружественное общение со славянами. Зато с индейцами на Аляске и в
Калифорнии русские не поладили и не могли там закрепиться, несмотря на
поддержку алеутов и эскимосов. И не случайно, что во время Тридцатилетней
войны Россия поддержала Протестантскую унию против Католической лиги,
принимала на службу протестантов-немцев и торговала с Голландией. А ведь
католичество по догматике и обряду куда ближе православию, нежели
лютеранство. Очевидно, этнический момент преобладал над идейным и здесь.
Протестанты, попавшие в Южную Африку, - голландцы, французские гугеноты и
немцы - сложились в этнос, названный "буры". Они были наиболее нетерпимы к
аборигенам. Рабство в Трансваале было отменено только в 1901 г. А французы
на Гаити обучили негров-рабов французскому языку и католической религии.
Последнюю негритянские кюре интерпретировали на свой лад. В 1792 г., когда
английский флот блокировал революционную Францию, негры подняли восстание
против французских плантаторов, мотивируя свое отношение к ним так: "Бог
пришел к белым, а белые убили Бога. Отомстим за Бога-убьем белых". И убили
всех находившихся на острове французов.
И все-таки это не отчуждение, а форма идейного контакта на суперэтническом
уровне. Ныне гаитянские негры восстановили у себя дагомейский культ Воду -
почитание змеи, но к мистериям допускаются только католики, в том числе и
европейцы.
Исходя из описанных наблюдений, можно сделать вывод, что Реформация была не
столько бунтом идей, сколько фазой надлома, т.е. промежуточной между
акматической и инерционной фазами.
НАДЛОМ И ЕГО ЗНАЧЕНИЕ
Из всего сказанного вытекает, что фазы этногенеза различаются лишь степенью
разнообразия, определяемой уровнем пассионарного напряжения.
Субпассионарии, характерные для гомеостаза, есть всегда, но при появлении
пассионариев в нескольких поколениях они теряют свое исключительное
значение в сложившейся системе; их просто не замечают. При подъеме
вырастает роль гармоничных людей, исправно несущих свои обязанности. И они
не исчезают в акматической фазе, когда при пассионарном "перегреве" гибнут
одна за другой самые пассионарные особи.
В период надлома вырастает значение субпассионариев, формирующих кадры
исполнителей во время гражданской войны. Затем, в инерционной фазе, снова
увеличивается значение гармоничных особей, зато оно резко убывает в фазе
обскурации, когда наряду с тихими субпассионариями, унаследованными этносом
от своих субстратов, появляются буйные бродяги-солдаты - продукт отхода
инерционной фазы. Эти ловко расправляются с гармоничными особями и упрощают
систему вплоть до потери резистентности. Тогда они гибнут сами, а вслед за
крушением этноса забывается его неповторимая культура и наступает
гомеостаз. Эта этносоциальная закономерность прослеживается и на
этяогеографическом материале. Характеристики всех фаз совпадают.
Этнос при своем возникновении "подтесывает" вмещающий ландшафт под свои
потребности и одновременно сам применяется к условиям ландшафта; короче,
здесь действует принцип обратной связи, при котором природа страдает
минимально. В акматической фазе, когда этническая система набухает
энергией, наступает пора завоеваний и миграций, причем первые ограничены
сопротивлением соседей, а вторые - еще и природными условиями. Природа
страдает двояко. У себя дома пассионариям копаться в земле скучно. Они
предпочитают более трудные, но более увлекательные способы существования и
процветания. Нажим цивилизации на природу сокращается, а так как с этими
бурными периодами часто связан отрицательный прирост населения, то и
хозяйство приходит в упадок, вследствие чего идет восстановление природных
ландшафтов: лесов, степей и болот, а также поголовья диких животных. Но
зато страны, захватываемые пассионариями, страдают очень сильно. Жертвами
завоеваний, как правило, становятся те этносы, в которых уровень
пассионарного напряжения низок, что мешает им организовать эффективную
оборону. Поэтому они сами и богатства их стран, в том числе произведения
природы, становятся добычей победителей.
Достаточно вспомнить "золотые флоты" испанцев, перевозившие золото из
Мексики и Перу, или серебряные рудники в Потоси (Боливия), ставшие могилой
несчетного числа индейцев. А португальские плантации в Бразилии могут
сравниться только с голландскими колониями на Яве, других Зондских
островах. Погибли тысячи малайцев и африканских рабов, для того чтобы
превратить роскошные рощи на холмах Португалии и луга Нидерландов в
поместья негоциантов и вельмож, которые ради блеска не боялись риска и не
жалели ни других, ни себя самих. Меховые компании Канады почти полностью
истребили бобров, ныне спасаемых только в заповедниках, а в Восточной
Африке охотники на слонов истребляли целые стада ради того, чтобы
вырученные за их клыки деньги проиграть на лондонской бирже. И в древности
было то же. В Китае был истреблен носорог, в Хотане обобраны наземные
месторождения нефрита. Но довольно примеров; посмотрим на дело с другой
стороны.
Какую бы свирепость ни проявляли пассионарные завоеватели, природу портили
они ограниченно. Брали они то, что лежало на поверхности, то, за что надо
было драться, но не нужно было трудиться. Поэтому после их победоносных
походов оставались восстановимые биоценозы и сильно потрепанные, но не
истребленные племена индейцев, негров, полинезийцев и папуасов. А ведь при
этом захватчики ежеминутно рисковали жизнью.
Итак, в ходе надлома уровень пассионарности этнических популяций в
значительной мере снижался искусственно, причем никому не приходило в
голову, что этими мероприятиями снижается мощь государства и степень
резистентности этноса.
Мы уже видели, что в ряде случаев это влекло за собой гибельные
последствия, но романо-германской целостности Западной Европы повезло.
Западная Европа - полуостров Евразийского континента. Море защищало ее с
трех сторон. Опасность была только на юго-востоке, где турки, сломив
Византию, повели в XVI-XVII вв. широкое наступление. Венгрия пала. На
очереди были Италия и Германия. И тогда собой пожертвовала героическая
Польша, самая отсталая [43] из стран Западной Европы и потому сохранившая
сравнительно большую дозу пассионарности. Гусары Яна Собесского спасли Вену
в 1683 г. Пролив свою кровь за Германию, поляки подготовили раздел своей
родины. Когда надлом в Германии кончился и наступила инерционная фаза с
национальной консолидацией, Европа снова стала неуязвимой и агрессивной, но
очень мало похожей на саму себя в предшествовавший период. Из "рыцарской"
она превратилась в "торгашескую", и об этом стоит сказать особо. А пока
вернемся к концепции К. Ясперса, вернее, к взглядам западноевропейских
философов истории. Все они, начиная с Августина, видели в истории
направление, цель и смысл. Все восточные мыслители усматривали в истории
взлет и распад, иными словами, считали процессы самоцелью, а смысл полагали
в личном совершенствовании, где история - только фон.
Различие, очевидно, не случайно. И, по нашему мнению, оно в том, что
западники говорили о прогрессе созданий рук человеческих - техносфере, к
которой следует причислить и философию, тоже продукт людской деятельности,
а восточные мудрецы - о живой природе, частью коей являются люди, а техника
- фоном. Переведем это на научный язык: на Западе изучали
социально-культурную историю, на Востоке - этническую историю, часто просто
генеалогию. И нельзя говорить, что одно важнее другого. И то, и другое
необходимо. Плохо только, когда методику социологии применяют к изучению
природных явлений. Хорошо, что не бывает наоборот.
На этом можно было бы кончить спор с Ясперсом и другими телеологическими
системами религии и прогресса. В этнических процессах участвуют два ведущих
фактора: потеря инерции первоначального толчка - старение, и насильственное
воздействие соседних этносов или других сил природы [44] - смещение.
Последнее всегда деформирует запрограммированный самой природой этногенез,
но только в моменты фазовых переходов смешение может быть катастрофичным.
XXXIV. Фаза инерции
'ЗОЛОТАЯ ОСЕНЬ" ЦИВИЛИЗАЦИИ
После пережитых потрясений люди хотят не успеха, а покоя. Они уже научились
понимать, что индивидуальности, желающие проявиться во всей оригинальности,
представляют для соседей наибольшую опасность. Однако избежать ее можно,
если сменить общественный императив. Достаточно лишь измыслить или
вообразить идеального носителя наилучшего стереотипа поведения, пусть даже
никогда не существовавшего, и потребовать от всех, чтобы они ему подражали.
В Древнем Мире на этой основе был создан культ царя как бога. Начало этому
мировосприятию положил еще Александр Македонский, которому египетские жрецы
объяснили, что он сын бога Амона, которого эллины отождествляли с Зевсом.
Александру это понравилось, но его полководцы категорически отказались
принять такую версию, как оскорбительную для родителей Александра: Филиппа
и Олимпиады.
Однако идея заглохла только на время. Она возродилась при преемниках
диадохов и особенно в Риме после Августа. Правители стали требовать для
себя тех почестей, которые полагалось воздавать богам. Это значило, что
образ правителя, даже не его индивидуальные качества, а те, которые связаны
с должностью, - обожествлялись. Тем самым они становились образцом для
подражания, обязательным для всех подданных.
Римляне великолепно понимали, что на престол всходили негодяи, убийцы,
лгуны, которые, как люди, заслуживали только удара кинжалом в живот, но
принцип "божественности цезаря" они ставили обязательным условием
благопристойности и лояльности к порядку. А память о кровавых веках надлома
была столь ужасна, что любая гарантия порядка казалась желанной. В Новое
время - XVII-XIX вв. - аналогичный принцип нашел воплощение в образе
"джентльмена", честного и воспитанного человека, которому полагалось
подражать по мере сил. Уклонение от подражания осуждалось даже не законом,
а общественным мнением. Этого давления было достаточно.
На Востоке часто предлагалось следовать примеру какого-либо почитаемого
героя древности. От этого дело не менялось. Короче говоря, преследовались
все проявления самобытности во имя посредственности, которая становилась
идеалом.
Однако процесс шея медленно. Для людей, не желавших отказаться от своей
оригинальности, оставались сферы искусства и науки, казавшиеся безобидными.
Поэтому те, кто в XVI в. хватался за шпагу, в XVIII в. сидел дома и писал
трактаты, ценные- если автор был талантлив, и бессмысленные -если он был
графоманом. А так как последних всегда больше, то создались огромные
библиотеки, наполненные книгами, которые некому и незачем читать. И это
называется "ростом культуры"!
Аналогичное положение сложилось на Дальнем Востоке, вступившем в
инерционную фазу в Х в. В Китае - это эпоха Сун, оставившая огромное
количество предметов искусства, не столь гениальных, как те, которые
уцелели от эпохи Тан, но еще более виртуозно выполненных. В Тибете
монастыри наполнялись книгами, переведенными, а чаще переписанными с
древних оригиналов.
Конечно, на этом фоне появлялись гении: мыслители, ученые, поэты, но их
было не больше, чем в жестокую акматическую фазу. Зато они имели хороших
учеников, а их концепции - резонанс. Например, "желтая вера" учителя
Цзонхавы (1355- 1418) интеллектуально обогатила не отдельные консорции или
секты, а целые народы: монголов, ойратов и часть тибетцев. В Византии ту же
роль играли афонские старцы XIV-XV вв., идеи которых, не принятые в
деморализованном, обреченном Константинополе, нашли отзвук в Великороссии.
Но довольно примеров. Ясно, что инерционная фаза этногенеза - спад
пассионарности этнической системы и интенсивное накопление материальных и
культурных ценностей. Проверим наш вывод на нейтральном индикаторе - смене
стереотипа поведения на уровне романо-германского суперэтноса.
ОТ МИРА - ХРИСТИАНСКОГО" К МИРУ "ЦИВИЛИЗОВАННОМУ"
Было бы удивительно, если бы такое грандиозное явление, как смена
стереотипа поведения в масштабах суперэтноса, не было бы до сих пор ни
замечено, ни описано. Нет, сделано и то и другое, хотя абсолютно с иных
позиций, чем наши, и в иной системе понятий и терминов. Не беда! Термины
иной системы отсчета всегда можно перевести в свою; прямые наблюдения от
этого ценности не теряют.
Вернер Зомбарт написал "Этюды по истории духовного развития современного
экономического человека", где поставил вопрос: каким образом
"докапиталистический человек", т.е. "естественный человек", превратился в
обывателя, мещанина, пошляка, наблюдаемого ныне повсеместно? До появления
капитализма, по Зомбарту-до XII-XIV вв., "исходной точкой хозяйственной
деятельности является потребность в благах; сколько человек расходует,
столько он и должен заприходовать"[45]. А больше накапливать может только
дурак.
Однако есть два класса: богачи-сеньоры и масса народная. Но разница между
ними не так уж велика. Сеньор, постоянно рискуя жизнью, получает много благ
и тут же транжирит их на пышные охоты, пиры и прекрасных дам. Копить деньги
незачем - все равно в ближайшей войне убьют, а если не в этой - то в
следующей. Поэтому те дни, коща сеньор жив и здоров, он проводит в
удовольствиях.
Крестьянин имеет столько земли, сколько ему нужно для прокорма себя и
семьи. Ремесленник "обладает здравым смыслом, чтобы не работать больше
того, сколько необходимо для зарабатывания на веселое житье". Такие люди,
если бы они увидели Рокфеллера, сочли бы его безумцем.
Но средневековые европейцы не считали сумасшедшими обладателей шелковых
платьев и золотых украшений. Сокровища они ценили и ради них не щадили
жизни, ни своей, ни чужой. Но они ценили красивое золото, а не деньги,
которыми они начали увлекаться только с XII в. Тогда возникает "страсть к
прибыли", которая до этого наблюдалась только у евреев. Алчность овладела
сначала католическим духовенством, потом горожанами и, наконец, целыми
странами, но не в равной степени и в разных вариантах. Иногда она
осуществлялась путем грабежа заморских стран, иногда - путем торговли, что
было тоже рискованно; иной раз путь к богатству шел через "презренное
ростовщичество", частью - через получение выгодных должностей и т.п. Но
всегда руководящим стимулом деятельности было безотчетное стремление к
обогащению, которого до этого времени почти не наблюдалось.
Можно было бы предположить, что алчность возникает при появлении
возможности ее удовлетворять. Зомбарт отвергает тезис, по которому
"капиталистический дух создается самим капитализмом". Он также не согласен
с М. Вебером, что есть связь между протестантизмом и капитализмом. Взамен
всего этого Зомбарт видит причину развития "капиталистического духа... в
душевных предрасположениях, унаследованных от предков", т.е., в переводе на
привычный нам научный язык, эти наклонности - наследуемый признак. Значит,
существуют особые "буржуазные натуры", которые Зомбарт подразделяет на
"предпринимательские" и "мещанские". Первые - отважные авантюристы,
основатели капитализма; вторые - унылые, умеренные и аккуратные клерки,
заполняющие своей массой пустоту, образовавшуюся после гибели их
предшественников.
Согласно Зомбарту, "предрасположение" к капитализму просматривается не
только на уровне персоны или организма, но и на уровне этноса. Это убеждает
его в биологической природе данного явления. К этносам "со слабым
капиталистическим предрасположением" он относит кельтов и готов, ниже
которых стоят только испанские иберы, которые "были чужды очарованию,
оказываемому золотом почти на все народы".
Этносы, склонные к капитализму, разделены на два сорта: "народы героев" и
"народы торгашей". К первым Зомбарт относит римлян, норманнов, лангобардов,
саксов и франков, а тем самым англичан и французов, ко вторым -
флорентийцев, шотландцев-лоулендеров и евреев, а также фризов, которые "в
самую раннюю эпоху считались умными, ловкими торговыми людьми". Это
последнее нужно Зомбарту для того, чтобы объяснить торгашество голландцев и
шотландских лоулендеров, ибо есть предположение, что Нижняя Шотландия
заселялась, между прочим, и фризами. Славян и греков он не рассматривает,
очевидно, считая их, в отличие от евреев, неевропейскими народами. Это
показывает, что в поле его зрения лежит не географический регион, а
суперэтнос. Данная особенность делает его анализ интересным для нашей темы,
ибо он описывает по сути дела фазу надлома как переход от акматической фазы
к инерционной, но, считая народы (этносы) стабильными системами,
подразделениями рас, вынужден объяснять торжество "мещанского духа" в
Тоскане примесью этрусской "крови", хотя этруски исчезли в IV в. до н.э., а
Флоренция стала мещанской в XV в. Уже этот пропуск в 2 тыс. лет
настораживает и заставляет перейти к критике концепции.
Полагаю, что наблюдения Зомбарта верны, но интерпретация их
неудовлетворительна. Иберы - древнейший пласт европейцев, находившийся уже
в римское время в гомеостазе. Видя только конечную фазу этногенеза, нельзя
судить о предшествующих. Потомки торговых этрусков - корсиканцы. Они давно
потеряли навыки предков и еще в XIX в. предпочитали вендетту торговле. О
кельтах мы писали выше. А вот перечисленные Зомбартом народы-торгаши все
обладают одним общим признаком - высокой степенью метисации. Тоскана лежала
к северу от Рима. Через нее прошли, только лишь после Х в.,
швабы-гибеллины, анжуйцы-гвельфы, испанцы, французы, австрийцы. И все
рассеяли свой генофонд по популяции тосканцев. Шотландский Лоуленд - зона
контакта между скоттами, англами, норманнами-викингами и
баронами-французами, которых туда сажали английские и шотландские короли,
ибо там была неспокойная граница. Низовья Рейна - область фризов - тоже
место этнического контакта германского, романского и кельтского населения.
Только этот признак и является общим для всех "народов-торгашей", но его
достаточно. Можно к их числу добавить южную Италию и Андалусию, что
Зомбарт, видимо, просто упустил. Картина не изменится.
Разница между "сеньорами" и "предпринимателями" не так уж велика. Те и
другие пассионарны, но в разных модусах. Первые тщеславны, вторые алчны, но
эти различия несущественны. И что важно, те и другие резко отличны от
мещан, клерков, подлинных носителей "капиталистического духа", который, на
наш взгляд, является всего лишь оскудением первоначального творческого
накала, всегда возникающего при пассионарном подъеме. "Мещане" осуждают
"сеньоров" лишь потому, что хотели бы, но не могут быть такими же. Они
последыши творческого взлета, от которого у них осталась только "страсть к
наживе", т.е. это особи гармоничные и даже субпассионарные. Но из этого
вытекает, что перед нами обычный энтропийный процесс, похожий на остывание
горячего газа, превращение его в воду, а затем в лед (под коим можно
понимать состояние гомеостаза, предел процесса любого этногенеза).
А теперь положим наблюдения Зомбарта на схему этногенеза, предложенную нами
выше. В IX-XI вв., когда "капиталистического духа" в Европе еще не было, не
было и активной этнической метисации. Люди жили мелкими этническими
группами, оформившимися недавно и сохраняющими свою самобытность. То, что
эти новорожденные этносы состояли из различных расовых компонентов,
значения не имело. Стереотипы поведения у них были оригинальны. Задачи,
стоявшие перед тем или иным этносом, были общими для каждого его члена.
Пассионарность равно проявлялась во всех слоях населения, вследствие чего
социальные состояния были текучи: трусливые феодалы гибли, а доблестные
вилланы становились либо рыцарями, либо свободными горожанами.
В XIII-XV вв. наблюдается разделение. В монолитных этносах идет усложнение
социальных систем, укрупнение в королевства, выброс излишних пассионариев в
крестовые походы или в соседние страны (Столетняя война). А в зонах
этнических контактов появляются и богатеют "торгаши". В акматической фазе,
а еще больше в фазе надлома они живут за счет раздоров, пользуясь
покровительством правителей. Но постепенно они набирают силу и производят
второй переход - к инерционной фазе, наиболее для них удобной. Эта фаза им
так нравится, что для нее выдумали почетное название - "цивилизация" -
состояние, по их мнению, бесконечное.
Как мы уже знаем, любое изменение агрегатного состояния среды требует
большой затраты энергии, в нашем случае - пассионарности. Как всякая
энергия, пассионарность действует при разности потенциалов. Эта разность
может возникнуть либо за счет пассионарного толчка, явления природного,
либо за счет тесного межэтнического контакта, где пассионарность одного
этноса превышает пассионарность другого. Результаты будут разными:
деструкция природных ландшафтов отмечена лишь во втором варианте, что было
показано на ряде примеров.
Вместе с этим надо отметить, что деструкция в антропогенных ландшафтах
отнюдь не правило, а печальное исключение, к счастью, довольно редкое. Ведь
если бы было иначе, то за 50 тыс. лет существования неоантропа все
геобиоценозы были бы уничтожены и сам человек погиб бы от голода на
обеспложенной Земле. Следовательно, надо признать, что воздействие человека
на биосферу идет в двух противоположных направлениях - жизнеутверждающем и
жизнеотрицающем. В XVI-XVIII вв. "остывание" романо-германского суперэтноса
идет быстро. Пассионарии уезжают в колонии и либо гибнут там, либо
возвращаются больными. Особи гармоничные упорно работают дома, на своих
полях, в мастерских, канцеляриях, университетских аудиториях. Им некогда
бороться за преимущества, практически для них обременительные. И тут-то
место, освобожденное пассионариями, занимают "торгаши" - флорентийские
менялы, услужливые дипломаты, интриганы, авантюристы. Они местному этносу
чужды, но именно потому крайне удобны для венценосцев, особенно тогда,
когда у них вообще нет родины.
И вдруг им на благо Уатт строит паровую машину, и за этим следуют самые
разнообразные технические усовершенствования. Города укрупняются,
становятся полиэтничными. Человек начинает жить без связи со своим этносом,
иногда поддерживая с ним только далекий контакт. Тут-то и проявился
"капиталистический дух" европейца, так хорошо описанный и оплеванный
Зомбартом.
Но почему это так легко удалось? Только потому, что, говоря фигурально,
"вода остыла и замерзает". Вот когда она замерзнет вся, т.е. когда наступит
фаза обскурации, торгаши - бактерии, пожирающие внутренности этноса,
погибнут, а от этноса еще может остаться реликт.
ЦИВИЛИЗАЦИЯ И ПРИРОДА
Предложенное здесь понимание этногенеза было бы субъективным, если бы у нас
не было шкалы для сравнения. Но она есть - это история антропогенных
ландшафтов, т.е. история взаимодействия техники и природы через механизм,
называемый "этнос". В описываемой фазе отношение людей к окружающей их
природной среде резко меняется, опять-таки за счет снижения пассионарного
напряжения этнических систем.
Как бы ни свирепствовали пассионарии, но в отношении кормящей нас природы
торжествующий обыватель - явление куда более губительное. В этой фазе риск
никому не нужен, ибо необходимые победы одержаны и начинается расправа над
беззащитными. А что беззащитнее благодатной биосферы?
Объявлено, что "человек - царь природы", и он стал брать с нее дань
спокойно и планомерно. Хлопковые плантации покрыли некогда зеленые холмы
Диксиленда (южные штаты США) и через известное, довольно короткое время
превратили их в песчаные дюны. Прерии распаханы, урожаи огромны; вот только
нет-нет да и налетают пылевые бури, губящие сады и посевы восточных штатов
вплоть до Атлантики. Промышленность развивается и приносит громадные
прибыли, а Рейн, Сена и Висла превратились в сточные канавы.
Это сейчас, но ведь и раньше было то же самое. За 15 тыс. лет до н.э. на
Земле не было пустынь, а теперь куда ни глянь - пустыня. Мы уже показали,
что не набеги тюркских и монгольских богатырей превратили в песчаные
барханы берега Эцзингола, Хотандарьи и озера Лоб-нор. Это сделали
планомерные работы земледельцев, думающих об урожае этого года, но не
дальше. Такие же трудящиеся крестьяне взрыхлили почву Сахары и позволяли
самумам развеять ее. Они же засоряют окрестность своих поселков
промышленными отходами и бутылками, а ядовитые химикалии спускают в реки.
Никакие пассионарии до такого не додумались бы никогда, а гармоничным людям
ничего невозможно объяснить. Да и стоит ли? Ведь это - не последняя фаза
этногенеза.
И точно так же ведут себя этносы, имеющие за плечами огромный пласт
накопленной предками культуры. Любые технические достижения сами по себе,
без участия людей не влекут за гобой прогрессивного развития, хотя могут
разрушаться от постоянного воздействия губительного времени. Египет
Древнего царства и Шумер имели более высокую культуру земледелия, нежели
Египет Нового царства и Ассирия, покорившая Месопотамию. Видимо, дело не в
вещах, а в людях, вернее, в запасе их творческой энергии - пассионарности.
Поэтому технику и искусство можно рассматривать как индикаторы этнических
процессов, своего рода кристаллизацию пассионарности минувших поколений.
Но, может быть, мы злоупотребили политической историей в географическом
трактате? Ведь принято считать, что история и природоведение столь далеки
друг от друга, что сопоставления их неоправданны. Джон Стюарт Коллинс в
книге "Всепобеждающее дерево" пишет: "Святой Павел был прав, призывая гнев
Божий на головы жителей Антиохии. Правы были и другие пророки, проклинавшие
города. Но, поступая правильно, они руководствовались ложными мотивами.
Суть греха была не в его моральной стороне, он относился не к теологии, а к
экологии. Чрезмерная гордыня и роскошь не навлекли бы кары на людей;
зеленые поля продолжали бы плодоносить, а прозрачные воды нести прохладу;
какой бы степени ни достигли безнравственность и беззаконие, высокие башни
не зашатались бы, а крепкие стены не обрушились бы. Но люди предали Землю,
данную им Богом для жизни; они согрешили против законов земных, разорили
леса и дали простор водной стихии - вот почему нет им прощения, и все их
творения поглотил песок"[46].
Блестяще, но неверно! Безнравственность и беззаконие в городах - прелюдия
расправы над лесами и полями, ибо причина того и другого - снижение уровня
пассионарности этносоциальной системы. При предшествовавшем повышении
пассионарности характерной чертой была суровость и к себе, и к соседям. При
снижении - характерно "человеколюбие", прощение слабостей, потом небрежение
к долгу, потом преступления. А привычка к последним ведет к перенесению
"права на безобразия" с людей на ландшафты. Уровень нравственности этноса -
такое же явление природного процесса этногенеза, как и хищническое
истребление живой природы. Благодаря тому, что мы уловили эту связь, мы
смогли бы написать историю антропогенного, т.е. деформированного человеком
ландшафта, ибо скудость прямых характеристик природопользования у древних
авторов может быть восполнена описаниями нравственного уровня и
политических коллизий изучаемой эпохи. Именно динамика описанной
взаимосвязи - предмет этнологии, науки о месте человека в биосфере.
По сути дела мы описали проявление микромутации, которую можно
охарактеризовать как восстановление равновесия, нарушенного пассионарным
толчком. Последний отражается на природе региона не менее, чем на людях,
его населяющих. Избыток энергии ведет к появлению новых потребностей, а
следовательно, и к перестройке вмещающего ландшафта. Примеры этого были
приведены выше; нам сейчас необходимо обобщить их и определить их
направление.
Как правило, для первой фазы характерно стремление к благоустройству. Люди,
живущие в начальных фазах этногенеза, не представляют себе, что и их
систему ждет конец; а если такая идея кому-либо и взбредет в голову, то его
никто не захочет слушать, Поэтому всегда существует стремление строить
навечно, не жалея сил. Богатства природы еще представляются
неограниченными, и задача заключается в том, чтобы наладить их
беспрепятственное получение. Иногда это ведет к хищничеству, нестрогий
порядок, устанавливаемый и поддерживаемый, ограничивает инициативу частных
лиц. Ведь если бы английские короли и их шерифы не ввели жестоких законов
против браконьеров, которых в Средние века называли "Робин Гудами", то ныне
в Англии не осталось бы не только ни одного оленя, но, скорее всего, ни
одного несрубленного дерева и невытоптанной лужайки. Пожалуй,
целесообразнее восхищаться не героями английских народных баллад, а их
врагами, хотя те и другие были носителями растущей пассионарности которой,
увы, были лишены убиваемые звери. Для последних благом была Столетняя
война, которая унесла много человеческих жизней, но отдалила гибель природы
Старой Англии и Прекрасной Франции.
Подобные коллизии возникали неоднократно, но не были катастрофичны, так как
природа меняется подчас быстрее, чем история.
Как уже говорилось, процесс обскурации Западной Европы был прерван
пассионарным толчком IX в., но раны, нанесенные за это время биосфере, не
затянулись. В Галлии и Британии благодаря повышенной влажности
восстановились леса и луга; в Италии и Андалусии были выращены лимонные и
апельсиновые рощи, но в сухой Северной Африке воцарилась пустыня. Если во
II в. римская конница получала лошадей из несметных табунов, пасшихся на
южных отрогах Атласа, то уже в VIII в. арабы стали разводить там верблюдов.
Изменений климатических условий здесь не было, ибо это - зона устойчивого
антициклона - затропического масимума. Но в данных природных условиях
восстановить тонкий слой гумуса за несколько веков невозможно. Римляне со
II в. до н.э. до IV в. н.э. планомерно оттесняли на юг нумидийцев - предков
туарегов. Те отходили вместе со стадами, которые постепенно превращали
сухие степи в каменистую пустыню Сахару. А на восточной окраине континента
роль римлян выполнили китайцы, оттеснившие на север хуннов и превратившие
лесистые склоны Иньшаня в окраину каменистой пустыни Гоби, а степи Ордоса -
в цепи песчаных барханов. Правда, здесь с антропогенными процессами
совмещены вариации климата, связанные с гетерохронностью повышенного
увлажнения аридной и гумидной зон[47], но на этот феномен легко взять
поправку, чтобы убедиться, что вывода она не меняет[48].
Напрашивается предположение, что природные процессы: засухи или наводнения
- сталь же губительны для природы региона, как и деятельность человека,
вооруженного техникой своего времени. Но это не так! Природные процессы
создают обратимые изменения. Например, неоднократная аридизация Великой
степи в Евразии вызывала перемещение сухих степей и полупустынь на север и
на юг от каменистой Гоби. Но последующая гумидизация вела к обратному
процессу: пустыни зарастали степными травами, а леса надвигались на степи.
А параллельно восстанавливались антропоценозы - кочевники вместе с овцами
передвигались "за травой и водой".
Однако этногенезы - природные процессы, следовательно, сами по себе они не
должны создавать необратимых изменений в биосфере, а если они их создают,
то, очевидно, здесь соприсутствует еще некий фактор. Какой? Разберемся.
В Великой степи за исторический период этногенез начинался трижды: в V-IV
вв. до н.э. им были затронуты хунны [49]"; в V-VI вв. н.э.-тюрки и
уйгуры[50]; в XII в.-монголы[51], а рядом, в сунгарийской тайге, -
маньчжуры[52]. Все эти обновляемые этносы были потомками аборигенов, своих
предшественников. Избыточную пассионарность они тратили не на изменение
природы, ибо они любили свою страну, а на создание оригинальных
политических систем: хуннской родовой державы, тюркского "Вечного Эля",
Монгольского улуса, и на походы против Китая или Ирана. В этом аспекте
кочевники были похожи на византийцев. И не случайно, что те и другие
котируются с позиции европоцентризма как "второстепенные" или
"неполноценные", хотя, например, необходимости охранять окружающую среду
европейцам и китайцам следовало бы поучиться у тюрок и монголов.
Но самое плохое в фазе цивилизации - это стимуляция противоестественных
миграций, а точнее - переселений целых популяций из натуральных ландшафтов
в антропогенные, т.е. в города. Хотя каждый город независимо от величины
существует за счет природных ресурсов, он накапливает столь большую
техническую базу, что в нем могут жить пришельцы из совсем непохожих стран.
В урбанистическом ландшафте они способны прокормиться хотя бы благодаря
эксплуатации аборигенов, создавших и поддерживающих этот искусственный
ландшафт. И самым трагичным в этой коллизии является то, что мигранты
вступают с аборигенами в обратную связь. Они начинают их поучать, вносить
технические усовершенствования, годные для родных ландшафтов мигрантов, но
не для тех стран, куда они их механически переносят. Иногда такое
прожектерство поправимо, а иной раз цветущие страны превращаются даже не в
пустыни, а в плохие земли (бэдленды), где губительные воздействия техники
необратимы.
Такая судьба постигла двуречье Тигра и Евфрата вследствие превратностей
исторической судьбы. Здесь шумеры превратили болото в "Эдем", а
семиты-аккадийцы построили город, называвшийся "Врата Бога"
(Баб-элои),-Вавилон. Почему же теперь на его месте только развалины?
КТО РАЗРУШИЛ ВАВИЛОН?
Кажется невероятным, чтобы город, бывший в течение полутора тысяч лет
культурной и экономической столицей Ближнего Востока, погиб без
каких-нибудь основательных поводов. Так каковы же они и в чем механизм их
губительного действия? В литературе ответа на этот вопрос нет.
Этот великий город был основан амореями в XIX в. до н.э. и завоеван
ассирийцами в VII в. до н.э. Завоевание было кровавым, восстания
подавлялись жестоко. В войну вмешались соседи: эламиты и халдеи - одно из
племен Восточной Аравии. Халдеи разгромили Ассирию в 612 г. до н.э. и стали
хозяевами Вавилона, население которого достигало миллиона, но включало
очень мало потомков древних вавилонян[53]. Однако культура и экономика
города пережили своих создателей, и система с новым этническим наполнением
продолжала функционировать. Несмотря на все кровопускания, устойчивый
антропогенный ландшафт не был нарушен до VI в. до н.э.
Хозяйство Вавилонин базировалось на системе ирригации междуречья Тигра и
Евфрата, причем избыточные воды сбрасывались в море через Тигр. Это было
разумно, так как воды Евфрата и Тигра во время половодий несут много взвеси
с Армянского нагорья, а засорение плодородной почвы гравием и песком
нецелесообразно. Но в 582 г. до н.э. Навуходоносор скрепил мир с Египтом
женитьбой на царевне Нитокрис, впоследствии перешедшей к его преемнику
Набониду. Вместе с царевной в Вавилон прибыла ее свита из образованных
египтян. Нитокрис предложила своему мужу, очевидно, не без консультации со
своими приближенными, построить новый канал и увеличить орошаемую площадь.
Царь-халдей принял проект царицы-египтянки, и в 60-х годах VI в. до н.э.
был сооружен канал Паллукат, начинавшийся выше Вавилона и оросивший крупные
массивы земель за пределами речных пойм[54]. Что же из этого вышло?
Евфрат стал течь медленнее, и аллювий оседал в оросительных каналах. Это
увеличило трудовые затраты на поддержание оросительной сети в прежнем
состоянии. Вода из Паллуката, проходившего через сухие территории, вызвала
засоление почв. Земледелие перестало быть рентабельным, но процесс этот
тянулся долго. В 324 г. до н.э. Вавилон еще был столь крупным городом, что
романтический Александр Великий хотел сделать его столицей. Но более
трезвый Селевк Никатор, овладевший Вавилоном в 312 г. до н.э., предпочел
Селевкию-на Тигре и Антиохию - на Оронте. Вавилон пустел ив 129 г. до н.э.
стал добычей парфян. К началу н.э. от него остались руины, в которых
ютилось небольшое поселение иудеев. Потом исчезло и оно[55].
Но неужели только одна капризная царица могла погубить огромный город и
процветающую страну? Очевидно, ее роль была не решающей. Ведь если бы царем
в Вавилоне был местный житель, то он бы либо понял сам, какие губительные
последствия несет непродуманная мелиорация, либо посоветовался с земляками,
а уже среди тех нашлись бы толковые люди. Но царь был халдеем, его войско
составляли арабы, советниками были евреи, и все они даже не задумывались
над вопросами географии покоренной и обескровленной страны. Египетские же
инженеры перенесли свои приемы мелиорации с Нила на Евфрат механически.
Ведь Нил в половодье несет плодородный ил, а песок ливийской пустыни
дренирует любое количество воды, так что в Египте опасности засоления почв
нет. Самое опасное - это даже не ошибка, а отсутствие постановки вопроса
там, где его необходимо поставить. Жителям Вавилона, сменившим убитых и
разогнанных вавилонян, все казалось столь ясным, что и думать-то не
хотелось. Но последствия очередной "победы над природой" погубили их
потомков, которые тоже не сооружали город, а просто поселились в нем. В
этом-то и есть разница между "географией населения" и этнологией. В первой
фигурирует голая статистика, а во второй - проблема взаимоотношения этноса
с ландшафтом в разных фазах этногенеза.
Исправить последствия мелиорации в Двуречье не удалось даже потомкам. Арабы
в VII-IX вв. располагали огромными источниками дешевой рабочей силы. Они
получали негров-рабов из Занзибара, отчего тех называли "зинджи". Их стали
заставлять собирать кристаллы соли вокруг развалин Вавилона в корзины и
увозить. Идея улучшить таким образом почву была неосуществимой, так как
мелкие кристаллики простому глазу не видны. А работа была жуткая, прямо
убийственная. Под палящим солнцем, с изъеденными солью ладонями, без
надежды на отдых!
Отчаявшиеся негры подняли восстание. Длилось оно с 869 по 892 г. и
кончилось, как и надо было ожидать, гибелью всех этих несчастных людей. Но
мало этого: пожертвовав своей жизнью, уже не радовавшей их, зинджи погубили
Багдадский халифат, ибо от Багдада отпали наместники Египта и Хорасана,
разбойник Якут Саффар подошел к стенам столицы, а сектанты Бахрейна -
карматы добились независимости. Все это произошло потому, что все силы
халифа были брошены на зинджей, а все средства употреблены на наем туркмен
для пополнения редеющей армии.
Эти воинственные степняки, увидев, что они - единственная реальная сила в
Багдаде, стали менять халифов по своему усмотрению и силой подавлять
возмущения своих работодателей - арабов. Выгнать их удалось только с
помощью горцев - бундов, шиитов, врагов всего арабского, превративших
халифа в марионетку.
Вот какова была цена второй попытки мелиорации, непродуманной и столь же
легкомысленной, как и первая.
Нет, не следует думать, что любая мелиорация почв губительна. Она
становится таковой лишь тогда, когда она не продумана, местность не изучена
я последствия не учтены. А это в древности бывало тогда, когда за дело
брались люди чужие, пришлые. Им было некогда изучать, надо было сразу
действовать... и вот результаты! Иначе действуют люди, принадлежащие к
этносу, который составляет часть вмещающего ландшафта, они при его
перестройке работают, не вступая в противоречие с ходом природных
процессов. Тем самым (издается устойчивый биоценоз, где для растений,
животных и людей находятся свои экологические ниши. Обычно создание такой
этноландшафтной системы приурочено к начальной фазе этногенеза, ибо
этногенезы - природные процессы, вписывающиеся в естественное формирование
ландшафтной оболочки Земли.
ЧТО ТАКОЕ "УПАДОК КУЛЬТУРЫ"?
То, что мы обратили внимание на эпохи жестокие, мрачные и бедные остатками
предметов искусства - не случайно. Эпохи красочные, богатые шедеврами
описаны многократно, и повторять их описания нет смысла. Целесообразнее
было выяснить, почему светлые периоды истории культуры сменяются темными.
Мыслящие люди Средневековья искренне считали, что живут в эпоху упадка,
выражавшегося в постоянной потере наследства античности: Римской империи и
апостольского христианства. Только в XV в. это ощущение исчезло, вследствие
чего этот век назвали Возрождением.
Любопытно, что таких же мнений держались китайцы, оплакивавшие культуру
эпохи Хань[56], персы, воспевавшие свою историю[57], бедуины Аравии -
противопоставлявшие ортодоксальному исламу учения библейских пророков:
Адама, Ноя, Моисея и причисленных к ним царей Давида и Соломона. Все они не
имели представления об истории, а просто вкладывали свои мысли в уста
исторических персонажей, чтобы придать этим часто бредовым идеям
убедительность, ради чего они иногда жертвовали авторским приоритетом. Так
могуч был их протест против окружавшей их действительности, и в самом деле
мрачной и удручающей.
Спорить о правоте этих суждений не стоит. Они коренились в ощущении эпохи,
которое само по себе факт, а если оно глобально, то факт исторический. А
коль скоро так, то в нем можно и следует разобраться научно.
Прежде всего следует поставить перед собой вопрос: упадок (как и подъем)
чего? В этнических процессах и в истории культуры есть подъемы и спады, но
они не совпадают друг с другом по фазам. И это не случайно. Пассионарный
взрыв, инициирующий процесс этногенеза, как правило, губителен для
предшествовавшей культуры. Древние христиане разбивали шедевры античной
скульптуры; готы, вандалы и франки сжигали города с великолепными
памятниками архитектуры; арабы уничтожали библиотеки в Александрии и
Ктесифоне, заштукатурили фрески соборов Карфагена и Кордовы. Искусство
понесло страшные, невосполнимые потери, но это нельзя назвать упадком, ибо
творческий импульс как таковой уважался, а менялась только культурная
доминанта.
И наоборот, классическая эпоха упадка - Римская Империя II-IV
вв.-характеризуется увеличением производства статуй и фресок,
строительством храмов и театров, сооружением триумфальных арок и митреумов.
Однако здесь характерно снижение эстетических норм, как мы сказали бы -
качества. Изображения императоров трафаретны, бюсты матрон невыразительны,
ибо те и другие-дань требованиям приличия, как оно тогда понималось. Еще
хуже с архитектурой: чтобы вовремя построить Триумфальную арку Константину
- разобрали арку Траяна. Это уже не ремесло, а просто халтура. Римские
многоквартирные дома строились так скверно, что часто обрушивались,
погребая под руинами жильцов. Рим перестал творчески жить еще до готского и
вандальского погромов. Поэтому Вечный город тогда и не защищали его
обитатели.
Но так ли это? Ведь даже в те жестокие века жили авторы бессмертных
творений: Лукиан Самосатский, Аммиан Марцеллин, Сидоний Аполлинарий, не
говоря уже о плеяде христианских философов и близких по духу к христианам
неоплатоников.
Да, это так, но вспомним, что чем позднее жил автор, тем меньше было у него
читателей. На духовное одиночество горько жалуется Сидоний Аполлинарий.
Одинокими и покинутыми жили философы Прокл и Ипатия. Последнюю ученики даже
не защитили от александрийской черни. Можно найти отдельные фрагменты
поздних статуй, выполненных на высоком уровне, но число их, сравнительно с
ремесленными, ничтожно. Это снижение вкуса и подмена стиля эклектикой и
есть подлинный упадок искусства. А совмещен он с катастрофическими
разрушениями или нет - это детали исторических процессов и этнических
миграций.
Так - повсюду. В Византии IV в. поэт Иоанн Златоуст выступает как соперник
всемогущей императрицы, а после смерти почитается как святой. А в XI в. все
влияние сосредоточено в руках синклита (высших чиновников), интригами
губящего героев - защитников родины. Поэтов же нет вовсе. В Арабском
халифате ученых уважали и памятники архитектуры не разрушали, но шуубийя -
творческое толкование Корана ~ уступила место догматическому начетничеству.
Аналогичным образом расправилась с интеллектуальным разнообразием династия
Сун в Китае, где были запрещены все религии, а разрешено только
конфуцианство. Очевидно, упадок культуры - процесс повсеместный.
Теперь можно перейти к обобщению.
В фазе этнической инерции способность к расширению ареала снижается, и
наступает пора воздействий на ландшафты собственной страны. Растет
техносфера, т.е. количество нужных и ненужных зданий, изделий, памятников,
утвари-разумеется, за счет природных ресурсов. Часть таких изменений -
относительно безвредные искажения природы: арыки, поля монокультур,
огромные стада рогатого скота. Оставленные без внимания, они возвращаются в
естественные геобиоценозы. Но там, где природные материалы заключены в
оковы строгих форм, саморазвитие прекращается, заменяясь медленным, но
неуклонным разрушением, которое часто бывает необратимым. Такие руины нужны
только археологам. Они исследуют следы не растущих, а гаснущих этносов,
оставивших векам черепки посуды из обожженной глины, фрагменты вавилонских
табличек с клинописью, пирамиды и баальбекскую платформу, руины
средневековых замков и храмов древних майя в джунглях Юкатана. Биосфера,
способная прокормить людей, не в состоянии насытить их стремление покрыть
поверхность планеты хламом, выведенным из цикла конверсии биоценозов. В
этой фазе этнос, как Антей, теряет связь с почвой, т.е. с жизнью, и
наступает неизбежный упадок. Облик этого упадка обманчив. На него надета
маска благополучия и процветания, которые современникам представляются
вечными, потому что они тешат себя иллюзией о неисчерпаемости природных
богатств. Но это - утешительный самообман, рассеивающийся после того, как
наступает последний, и на этот раз роковой фазовый переход.
Последняя фаза этногенеза деструктивна. Члены этноса, неспособные по закону
необратимости эволюции вернуться к контакту с биосферой, переходят к
хищничеству, но оно их не спасает. Идет демографический спад, после
которого остаются периферийные субэтносы, минимально связанные с главной
линией этногенеза. Они либо прозябают как реликты, либо создают новые
этносы с иными поведенческими доминантами. Тогда процесс возобновляется,
конечно, лить в том случае, если происходит очередной пассионарный толчок.
XXXV. Фаза обскурации
"СУМЕРКИ" ЭТНОСА
Отличительной чертой "цивилизации" является сокращение активного элемента и
полное довольство эмоционально пассивного и трудолюбивого населения. Однако
нельзя опускать третий вариант - наличие людей и нетворческих, и
нетрудолюбивых, эмоционально и умственно неполноценных, но обладающих
повышенными требованиями к жизни. В героические эпохи роста и
самопроявлений эти особи имеют мало шансов выжить. Они плохие солдаты,
никакие рабочие, а путь преступности в строгие времена быстро приводил на
эшафот. Но в мягкое время цивилизации при общем материальном изобилии для
всех есть лишний кусок хлеба и женщина. "Жизнелюбы" (да простится автору
неологизм) начинают размножаться без ограничений и, поскольку они являются
особями нового склада, создают свой императив: "Будь таким, как мы", т.е.
не стремись ни к чему такому, чего нельзя было бы съесть или выпить. Всякий
рост становится явлением одиозным, трудолюбие подвергается осмеянию,
интеллектуальные радости вызывают ярость. В искусстве идет снижение стиля,
в науке оригинальные работы вытесняются компиляциями, в общественной жизни
узаконивается коррупция, в армии солдаты держат в покорности офицеров и
полководцев, угрожая им мятежами. Все продажно, никому нельзя верить, ни на
кого нельзя положиться, и для того чтобы властвовать, правитель должен
применять тактику разбойничьего атамана: подозревать, выслеживать и убивать
своих соратников.
Порядок, устанавливающийся в этой фазе, которую правильнее всего назвать
"обскурацией", никак нельзя считать демократическим. Здесь господствуют,
как и в предшествовавших стадиях, группы, только принцип отбора иной,
негативный. Ценятся не способности, а их отсутствие, не образование, а
невежество, не стойкость в мнениях, а беспринципность. Далеко не каждый
обыватель способен удовлетворить этим требованиям, и поэтому большинство
народа оказывается, с точки зрения нового императива, неполноценным и,
следовательно, неравноправным. Но тут приходит возмездие: жизнелюбы умеют
только паразитировать на жирном теле объевшегося за время "цивилизации"
народа. Сами они не могут ни создать, ни сохранить. Они разъедают тело
народа, как клетки раковой опухоли организм человека, но, победив, т.е.
умертвив соперника, они гибнут сами.
В самом деле, даже для сохранения семьи и воспитания детей нужны совсем
иные качества, нежели те, которые столь тщательно культивировались; в
противном случае дети расправятся с родителями, как только это будет им
удобно. Итак, после наступления торжества обскурации носители ее исчезают,
как дым, и остаются уцелевшие от всех передряг потомки первоначальных
носителей статического состояния, которые на руинах вновь начинают учить
своих детей жить тихо, избегая конфликтов с соседями и друг с другом.
Анатомически и физиологически они полноценные люди, приспособившиеся к
ландшафту, но пассионарного напряжения у них столь мало, что процесс
развития этносов не идет. Даже когда среди них случайно рождается
пассионарная особь, она ищет себе применения не на родине, а у соседей
(например, албанцы делали карьеру либо в Венеции, либо в Константинополе).
Тут возникают две возможности: либо оставшиеся в живых влачат жалкое
существование как реликтовый этнос, либо они попадают в горнило переплавки
и при некоторых благоприятных условиях из нескольких обломков выплавляется
новый этнос, лишь смутно помнящий о своем происхождении, ибо для него куда
важнее дата его нового рождения. И снова процесс проходит те же стадии,
если его случайно не прервет постороннее воздействие.
Наглядных примеров для того, чтобы иллюстрировать фазу обскурации, меньше,
чем для прочих стадий. Народы Европы, как Западной, так и Восточной, не
настолько стары, чтобы впасть в состояние маразма. Поэтому нам следует
обратиться за примерами к древности.
ОТ РАСЦВЕТА К УПАДКУ
Начнем с наиболее ясного - Средиземноморья в IV в. до н.э. Именно тогда
захлебнулась агрессия воинственных кельтов, за столетие перед этим
захвативших земли в Испании и Италии и нанесших тяжелый урон растущей
культуре этрусков. В этот же век расцвела военная и экономическая мощь
Карфагена и оформилась сложная государственная система освободившегося от
этрусского ига Рима. Но главную роль играли эллины, уже прожившие свой
блестящий век и превратившиеся из мозаичного этноса в суперэтнос.
Эллинский суперэтнос, включивший в себя Македонию, распространился на
восток - до Индии, на запад - до Испании (Сагунт) и Галлии (Массилия),
подавив соперничавшие с ним пунийский и этрусский этносы - Карфаген и
Этрурию. Хотя оба последние сохранили самостоятельность, но гегемонию на
море утратили. Однако отлив пассионарного элемента на окраины, наряду с
пережитыми в недавнее время войнами (Пелопоннесской, Фиванской и
Македонской), сделали Элладу менее резистентной, что видно из того, что
инициативу Афин и Спарты стали перехватывать полудикие горцы Эпира, Этолии
и скромные крестьяне Ахайи. Не то чтобы они набрали особую мощь, но при
изоляции былых центров пассионарности их сила оказалась достаточной для
того, чтобы они вступили в борьбу за гегемонию с надеждой на успех. Тот же
процесс, происходивший в Италии, вознес разбойничью республику на семи
холмах, превратившихся в Вечный город. И тут уместно привести одно важное
наблюдение. Главные соперники римлян - самниты, не уступавшие им в
храбрости, имели обычай поставлять своих юношей в наемные солдаты то в
Карфаген, то в эллинские города: Тарент, Сиракузы и проч. Естественно, что
большая часть уходивших в поисках приключений и богатства гибли, а если
возвращались, то уже измотанными. Римляне, наоборот, держали свою молодежь
дома, хотя она доставляла им немало хлопот. Таким образом они сохраняли
пассионарный фонд и воспользовались им в войнах с Пирром и Ганнибалом, что
дало Риму власть над Средиземноморьем. Тем не менее этот фонд таял, что
повело к реформе Гая Мария - образованию профессиональной постоянной армии,
в которой железная дисциплина давала возможность использовать
субпассионариев в качестве рядовых. Структура римского этноса распалась,
появились две подсистемы: сенат и армия. При Цезаре армия победила, и вновь
победила после его гибели под командованием Октавиана и Антония.
Последующие три века армия втягивала в себя все пассионарное население
Римской империи, и гражданские войны шли между военными группировками,
укомплектованными представителями разных этносов, входивших в один
суперэтнос- Римский мир (Pax Romana).
Первая война вспыхнула в 68 г., когда пропретор Галлии Юлий Виндекс,
потомок аквитанских царей, возглавил восстание своих соплеменников,
жаждавших освобождения от власти и поборов Рима. Испанские легионы
примкнули к восстанию, провозгласив императором Сервия Сульпиция Гальбу. Но
прежде чем Гальба перешел Пиренеи, с аквитанцами схватились легионы,
стоявшие на Верхнем Рейне. Вожди обоих войск не думали о борьбе, но
легионеры их не послушались; 20 тыс. аквитанцев пали в бою, в том числе
Виндекс.
Гальба вступил в Рим во главе испанских легионов и через семь месяцев был
убит преторианцами, уроженцами Италии, провозгласившими императором Отона,
одного из собутыльников погибшего Нерона. Но восстали легионы Нижнего
Рейна, заставившие своего вождя Авла Виттелия идти с ними на Рим. В 69 г.
эти провинциалы разбили преторианцев. Отон вонзил себе в грудь кинжал.
Однако сирийские и египетские легионы не согласились признать Виттелия и
заставили своего командира Веспасиана возглавить их в борьбе за власть.
К ним присоединились легионы, стоявшие в Мизии, Ланнонии, Иллирии, чтобы
отомстить Виттелию за Огона. Тщетно командир германских легионов Цецина
пытался сдаться. Воины заковали его в цепи и пошли в бой. У Кремоны войска
Веспасиана одержали победу, жутко разграбили город и перебили всех жителей,
так как те были римскими гражданами и их нельзя было продать в рабство.
Виттелий отрекся от власти, но воины, находившиеся в Риме, не приняли его
отречения, напали на Капитолий, убили префекта Рима, брата Веспасиана, и
дрались, пока их не перебили. А народ римский переходил на сторону
очередного победителя.
Из этого перечня злодейств видно, что римская профессиональная армия
отделилась от римского народа и стала прямо враждебна сенату. Но и она не
составила единого целого, разбившись на несколько территориальных
консорций. Стереотипы поведения легионеров и мирных граждан разошлись и
продолжали расходиться, тем более что в эту армию принимали провинциалов,
которые порывали связи со своими родными и соплеменниками ради солдатской
жизни.
Тридцать легионов, которыми обладала империя в 70 г., пополнялись не только
за счет набора и притока добровольцев, но и путем естественного прироста. В
мирное, время легионеры обрабатывали участки земли для собственных нужд, и
хотя они не имели права жениться, заводили подруг, дети которых
автоматически становились воинами. Так солдаты образовали в Римской империи
самостоятельный субэтнос, значение коего росло с каждым годом, а стереотип
поведения изменялся в соответствии с условиями пожизненной военной службы.
Как бы плохо ни относились римские граждане к своей постоянной армии и как
бы ни расправлялись солдаты с мирным населением при каждом удобном случае,
надо сказать, что только благодаря легионам богатели провинции и
развлекалась столица. Развлекалась она гнусно: гладиаторскими боями,
травлей зверей, казнями христиан, издевательством над пленницами, продажей
рабов и рабынь, но таков был римский стереотип, вызывающий восхищение
любителей классической древности.
И все-таки при всех описанных ужасах следует считать императорскую эпоху
Рима инерционной фазой этногенеза. Римский народ тратил собственную
пассионарность для поддержания своей политической системы. Если во II-1 вв.
до н.э. избыточная пассионарность разрывала жесткую социальную систему
путем гражданских войн, а на рубеже нашей эры пассионарности было столько,
сколько нужно для поддержания порядка и покоя системы, то уже к концу I в.
возникла нужда в пополнении армии боеспособными, т.е. пассионарными
провинциалами. Это было начало конца.
Что произошло? Легионы стали слабее или соседи империи сильнее? Пожалуй, то
и другое сразу. Это-то для нас и важно.
Конечно, та часть римского этноса (в это время совпадавшего с античным
греко-римским суперэтносом)) которая входила в легионы, теряла пассионарное
напряжение быстрее, чем это должно было бы происходить из-за потерь на
полях битв. При каждом перевороте, которых было много, солдаты вымещали
обиды на младшем командном составе, т.е. истребляли тех офицеров, которые
поддерживали дисциплину. Это значит, что происходила экстерминация наиболее
ответственных, инициативных, исполнительных и верных долгу людей, места
которых занимали беспринципные и продажные. В отношении морального и
культурного уровня "солдатских" императоров эта деградация замечена и
описана, но для нашей темы важнее отметить, что она коснулась всех слоев
армии, в то время втягивавшей в себя весь пассионарный элемент римского
этноса, ибо только в армии честолюбивый юноша мог сделать карьеру, хотя и с
риском для жизни.
Инерция поддерживала существование системы до конца II в. и иссякла. Тогда
пришло время для новой фазы.
КРОВАВЫЙ МРАК
Фазы этногенеза переходят одна в другую столь плавно, что для
современников, как правило, незаметны. Но историку ясно, что переходы
совпадают с важными событиями, значение коих видно только на расстояния.
Решительный перелом в судьбе римского этноса произошел в 193 г., после того
как был зарезан сумасшедший император Коммод.
На этих событиях стоит сосредоточить внимание. Порфироносный изверг обронил
в постели своей возлюбленной дощечку с именами обреченных на смерть. Там
было и ее имя. Она показала ее другим намеченным жертвам, и специально
приглашенный гладиатор Нарцисс прикончил злодея. Сенат назначил императором
почтенного старика Пертинакса. Преторианцы его признали, так как он был
известен как честный, храбрый и дельный администратор, доброжелательный,
справедливый и кроткий правитель. Невинно осужденные были освобождены из
тюрем и возвращены из ссылки, доносчики наказаны, порядок в
судопроизводстве и хозяйствовании восстановлен. Пертинакс уменьшил вдвое
расходы на двор и продал рабов и рабынь, с которыми развратничал Коммод.
Казалось, что страна возродилась всего за три месяца.
Но однажды к дворцу подошла толпа преторианцев. Стража их впустила. Они
убили Пертинакса. Народ плакал. Этим кончилась попытка спасти отечество.
Преторианцы предложили отдать престол тому, кто больше заплатит. Купил
престол богатый сенатор Дидий Юлиан, долгое время бывший правителем
отдаленных провинций и награбивший там много денег. Власть его не имела
никакой опоры: сенаторы и всадники скрывали свои чувства, а толпа
бранилась. Надежды на преторианцев не было никакой. Это были уже не те
доблестные легионеры, которые в 69 г. защищали своего вождя Огона от
страшных пограничников Виттелия. За 124 года преторианцы разложились
настолько, что им никто не верил и их никто не уважал.
Против римских легионеров сразу выступили проконсулы провинций. В Британии
Клодий Альбин, "скрывавший под плащом философа все противоестественные
пороки", друг Марка Аврелия и Коммода, предложил своим воинам восстановить
свободу. В Сирии Песцений Нигер, популярный в своей провинции и в Риме,
дельный и приветливый правитель, имел много шансов на успех. В Паннонии
Септимий Север, римский всадник, уроженец Африки, честолюбивый и скрытный,
захватил инициативу. Он использовал фактор быстроты: находясь близко от
Рима, вступил в Вечный город без боя. Дидий Юлиан, покинутый и преданный
преторианцами, был убит в своем дворце.
Однако преторианцы, вышедшие навстречу узурпатору с лавровыми ветвями,
просчитались. Септимий Север приказал своим закаленным воинам разоружить
их, а затем разослал по разным провинциальным когортам. Таким образом,
покоренные некогда Иллирия и Фракия одержали верх над Римом. После кровавых
побед над Нигером и Альбином, одержанных благодаря мужеству
фрако-иллирийских легионов, Септимий Север облегчил положение солдат и
увеличил армию за счет уроженцев восточных провинций: иллирийцев,
фракийцев, галатов, мавров, языгов, арабов и т.п. В результате к началу III
в. почти вся римская армия оказалась укомплектованной иноземцами. Это
показывает, что римский этнос, переставший поставлять добровольных
защитников родины, потерял пассионарность. Структура, язык и культура
империи по инерции еще держались, в то время, когда подлинные римляне
насчитывали несколько семей даже в Италии, которую заселили выходцы из
Сирии и потомки военнопленных рабов - колонны.
Военная диктатура Северов продлила существование римской системы на сорок
лет, а потом началось... В 235 г. солдаты убили Александра Севера и его
умную мать - Маммею, передав престол фракийцу Максимину. Проконсул Африки,
исконный римлянин Гордиан выступил против него вместе со своим сыном, и...
оба погибли. В 238 г. солдаты убили Максимина, а преторианцы - двух
консулов: Пупиена и Бальбина. Гордиана III убил префект преторианцев Филипп
Араб в 244 г., а этого - Деций в 249 г. После гибели Деция в битве с готами
солдаты предали и убили Галла, потом Эмилиана. Его сопернику Валериану в
решительный момент войско отказало в повиновении и потребовало, чтобы
император сдался персам. Он погиб в "башне молчания". Империя развалилась
на три части: на западе властвовал узурпатор Постум, на востоке-пальмирский
царь Оденат, отразивший персов, а в Риме были последовательно убиты:
Галлиен, Аврелий, Клавдий II, Квинтилиан, царствовавший 17 дней, и наконец
Аврелиан, который в 270 г. навел порядок и объединил империю, прежде чем
его убил в 275 г. вольноотпущенник Мнестий, убитый в свою очередь. Затем
были поочередно убиты: старец консуляр Тацит, его брат Флориан, паннонский
офицер Проб, Кар, Нумериан, Арий Апр. Лишь в сентябре 284 г. был
провозглашен Диоклетиан, который воспользовался тем, что его соперник Карин
(сын Кара) был убит в 285 г. своими сподвижниками, и стал царем.
Это длинное перечисление цареубийств позволяет понять ход этнического
развития, если мы учтем, что простых людей убивали куда больше. Перед нами
фаза обскурации, когда толковый военачальник, пытающийся восстановить
дисциплину ради победы, рассматривается как злейший враг, хуже неприятеля.
Инстинктивные реакции: раздражение, жадность, лень, не имея противовеса в
утраченной пассионарности, сделали из римского войска скопище злодеев и
предателей. И не то чтобы за полвека не было ни одного волевого полководца
или умного дипломата. Этих бы в огромной стране хватило; но вот верных
исполнителей было мало. А поскольку число их все время уменьшалось, потому
что их убивали вместе с императорами, то менялся и стереотип поведения.
Римский этнос умер и сгнил раньше, чем погиб от вторжения варваров.
Диоклетиан понял, что только отсталая провинция может его спасти. Поэтому
он разделил заботы по охране границ с тремя сподвижниками, а резиденцию
учредил в малоазиатском городе Никомедии, далеко от Рима, и окружил себя
войсками из иллирийских, фракийских и мезийских горцев, еще не потерявших
боеспособности. Он создал бюрократию, потому что с полным основанием не
доверял растленному обществу. Он воздвиг гонение на христиан и манихеев,
потому что эти общины жили по своим, а не по его законам. Короче, он
использовал инерцию не этноса, ибо таковая иссякла, а культуры, созданной
предыдущими поколениями. Но и он капитулировал перед силой вещей, так как
стал не главой республики (princeps), а царем государства (dominus).
Государство Диоклетиана было римским только по названию. По существу это
было объединение всех стран Средиземноморского бассейна при полном
игнорировании этнического принципа. Большая часть населения империи была
вовлечена в смерч обскурации, т.е. утеряла свою этническую принадлежность к
суперэтносу. Этих людей связывала только культурная традиция, выражавшаяся
в умелом администрировании. А это означало, что искренний патриотизм был
заменен послушанием магистратам, назначавшимся из числа случайных людей,
имевших связи и потерявших совесть. Крепкой такая система быть не могла.
Однако она продержалась вопреки усилиям собственного населения, потому что
в ней возникли жизнеспособные консорции. Они были враждебны традициям
римского этноса, но не доминанту, несмотря на то что последний их не
жаловал. И вскоре после гибели первого доминуса эти новые силы
гальванизировали труп Древнего Рима.
ПОДМЕНА
И все-таки, несмотря на трагичное положение, римская армия удерживала
границу по Рейну, вал по Твиду и неплохо справлялась с нумидийцами и
маврами. Тяжелее было на востоке. Готские корабли проникали в Эгейское
море, Персия, располагая в 50 раз меньшими ресурсами, успешно вела войну в
Месопотамии, а разгром даков и иудеев во П в. н.э. потребовал напряжения
всех сил Римской империи. По сути дела, в III в. империю спасали только
иллиро-фракийские части и их вожди, становившиеся императорами, от
Аврелиана до Диоклетиана. К их числу принадлежал знаменитый полководец
Аэций, которого называют "последним римлянином". Но дело обстоит не сталь
просто.
Очевидно, те, кто шел в легионы из Фракии и Иллирии, принадлежали к числу
людей того же склада, что и те, которые вступали в христианские общины.
Доминанта у них была, конечно, другая, но для нашего анализа это значения
не имеет. Важно то, что, интерполируя пассионарный толчок, мы захватываем
как раз те области Балканского полуострова, где он теоретически должен был
иметь место, и получаем подтверждение теории. Следовательно, Аэция, как и
его легионеров, надо считать не "последними римлянами", а "первыми
византийцами".
Итак, констатируем, что начиная со II в. н.э. в восточных провинциях
Римской империи, на некоторых территориях, расположенных от них к северу,
наблюдается подъем активности населения. За пределами империи - это начало
этногенеза новых народов: готов, антов, вандалов. В пределах империи подъем
пассионарности приобрел оригинальную доминанту - создание конфессиональных
общин на смешанной этнической основе, как христианских, так и гностических
и языческих (неоплатоники). Принято говорить, что христианство - религия
рабов. Это отчасти верно, но при этом упускалось из виду, что рабы в
подавляющем числе пополнялись военнопленными. Браки между разноплеменными
рабами разрешались их хозяевами, а браки с иноверцами воспрещались
руководителями христианских общин, которые мы смеем назвать консорциями.
Таким образом, в христианских консорциях сгруппировались гибриды,
обладающие, как известно, повышенной лабильностью. Обычно такие формы
неустойчивы и распадаются за два-три поколения, но здесь имел место
дополнительный фактор, сообщивший христианским общинам устойчивость -
огромное пассионарное напряжение. Благодаря несравненной жертвенности,
несмотря на жестокие гонения, к 313 г. христианская община, уже получившая
организацию (церковь), подменяла императорскую власть.
Христиане были самыми лояльными подданными императора Диоклетиана и самыми
дисциплинированными солдатами, но при исполнении в лагерях языческих
жертвоприношений, на которых легионеры были обязаны присутствовать, они
осеняли себя крестным знамением, чем, по мнению Диоклетиана, уничтожали
силу обряда. В 303 г. он начал гонение на христиан, которое в Римской
империи было последним. Длилось оно всего два года, ибо в 305 г. Диоклетиан
отрекся от власти и поехал к себе домой, в Иллирию, где у него был дом
величиной с город Спалатро. Умер он в 313 г., после того как узнал, что
зверски убиты его жена и дочь, а ему скоро предстоит нечто худшее, чем
смерть.
Диоклетиан был бюрократическим гением. Он видел, что управлять страной от
Евфрата до Гибралтара и Твида без исполнительной администрации невозможно.
Зная цену своим сотрудникам, он выбрал трех наиболее дельных и дал им
титулы второго августа и двух цезарей, сделав эти должности сменяемыми.
После его отречения августом Востока стал Галерий, инициатор гонений на
христиан, а августом Запада - гуманный и кроткий Констанций Хлор, сыном
которого был Константин. В Галлии и Британии гонения на христиан
прекратились, так как указы Диоклетиана просто не исполнялись.
В 306 г. против Галерия восстала Италия; вождем восстания стал сын цезаря
при Диоклетиане, Максенций, человек грубый, бездарный и развратный. Однако
Галерий при попытке усмирить Италию потерпел поражение и в 311 г. умер,
оставив своему другу Лицинию власть в провинциях Балканского полуострова. В
Малой Азии, Сирии и Египте правил брат Максенция - Максимин.
Оба братца были таковы, что, казалось, вернулись времена даже не Нерона, а
Калигулы, Коммода и Каракаллы. И оба они пылали ненавистью к Константину и
Лицинию. Война разразилась в 312 я 313 гг. Победили те, кому помогли
христиане: Константин и Лициний. А ведь сила власти, численное
превосходство, экономические ресурсы и даже влияние старинных традиций были
у Максенция и Максимина. Однако они погибли, и произошло это так.
В 312 г. Константин перешел Альпы, имея 40 тыс. воинов, преимущественно
галлов, против противника, имевшего четырехкратный численный перевес,
Константин выиграл несколько сражений в долине реки По, дошел до Тибра и
здесь столкнулся с войском Максенция. Константин поднял знамя, на котором
был изображен сияющий крест. Его галльская конница опрокинула римскую
конницу Максенция на обоих флангах, а ветераны-пограничники изрубили
преторианцев. Максенций утонул в Тибре во время бегства.
Лициний женился на сестре Константина, и оба августа издали в Милане эдикт
веротерпимости, предоставлявший христианам свободу богослужения. Затем
Лициний пошел на Восток, где Максимин вторгся из Сирии во Фракию.
Иллирийские солдаты Лициния были боеспособнее разношерстных сирийских
легионеров Максимина. При Гераклее в 313 г. Лициний одержал победу, а
Максимин погиб во время побега, будучи отравлен.
Победив, Лициний проявил такую же жестокость по отношению к людям, ничем
перед ним не виновным, но оказавшимся в его власти. В 315 г. он
инспирировал заговор против Константина, а потом велел низвергнуть статуи
Константина в пограничном городе Эмоне. Константин начал войну и дважды
разбил войска Лициния, после чего тот запросил мира. Константин отнял у
Лициния Македонию и Грецию, оставив ему остальной Восток.
Схватка между обоими правителями отсрочилась, но оба понимали, что она
неизбежна. Константин имел мощную поддержку христиан всей империи.
Что оставалось делать Лицинию, который, борясь с Максимином, тоже
обнародовал в своих владениях Миланский эдикт? Благодаря этому его воины в
битве при Гераклее призывали помощь "высочайшего бога" и получили ее. Но
поскольку мать Константина, Елена, была христианкой, а он сам признанным
вождем христианской партии, то Лицинию оставалось только возобновить
гонения. В 324 г. войска претендентов на единую власть столкнулись у
Адрианополя, и прославленные смелостью фрако-иллирийские легионы Лициния,
превосходившие противника числом, были наголову разбиты. Вторая битва была
им проиграна по другую сторону Босфора, у Хризополя. Лициний сдался,
получив обещание пощады, и через несколько месяцев был удавлен (325). Не
стоит о нем жалеть, он сам убивал ни в чем не повинных людей. Ему надлежало
разделять участь погибавших за него солдат, а не прятаться за юбку своей
жены, сестры Константина.
Эта война была отражением не соперничества старого, языческого с новым,
христианским, а схваткой за преобладание между двумя субэтносами уже
сложившегося этноса, из которого выросла Византия. Что же касается потомков
римлян, еще не растворившихся в обновленной этнической системе, то для них
закончилась фаза обскурации и настало время, когда они уже не могли
действовать. Им оставалось только вспоминать.
И ВСЮДУ ТАК
Приведенного материала нам достаточно для вывода, которого увеличение числа
примеров не изменит. Пассионарность античного, или эллино-римского
суперэтноса затухала, кристаллизуясь в цивилизации, способной устоять
против напора соседей вследствие накопленной инерции. Взорвана эта система
была изнутри мощным эксцессом, или пассионарным толчком, который имел место
в регионе Скандинавии, Восточной Европы, Малой Азии и Сирии. Эта
локализация показывает, что описанный феномен не имеет касательства к
социальному кризису рабовладельческой системы и не является плодом
сознательной деятельности людей, которые гибли, не понимая, почему им вдруг
стало так плохо.
Сдержать процесс и спасти страну не могли ни бюрократический гений
Диоклетиана, ни политическая изворотливость Константина, ни военные таланты
Феодосия. На Востоке, где образовался новый этнос, условно именуемый
византийским, варвары отражены, на Западе они просто замещают исчезнувших
римских граждан.
Тот же процесс в Византии проходил при Ангелах и закончился падением
Константинополя в 1204 г. Вспышка патриотизма в Никейской империи на время
оживила развалившуюся страну, но процесс этнического распада продолжался, и
даже мужество Иоанна Кантакузина не смогло его остановить. Византийский
народ исчез, растворился, деформировался задолго до того, как османы
ворвались в беззащитный, вернее - не имевший воли к защите, Константинополь
(5 мая 1453 г.).
Ахеменидская империя погибла от внешнего удара, и обскурация на Ближний
Восток пришла позже. Она облегчила победу не Александру Македонскому, а
Сулле, Лукуллу и Помпею, Титу и Траяну, а также сакскому вождю Аршаку,
основавшему Парфянское царство на развалинах Древнего Ирана.
В средневековом Китае обскурация подкрадывалась исподволь. В середине XVII
в. прогнившая бюрократия Мин капитулировала перед крестьянским ополчением
Ли Цзычэна, а последнее было молниеносно разбито кучкой маньчжуров, только
что объединенных князем Нурхаци[58]. После этого Китай находился в
каталепсии двести лет, что дало повод европейским наблюдателям расценить
временную летаргию как неотъемлемое свойство китайской культуры. На самом
же деле тут была не болезнь растущей культуры, а закономерное старение
этноса, прожившего более тысячи лет (581-1683).
Как ни странно, фаза обскурации не всегда приводит этнос к гибели, хотя
всегда наносит этнической культуре непоправимый ущерб. Если обскурация
развивается быстро и поблизости нет хищных соседей, стремящихся к захватам,
то императив: "Будь таким, как мы" встречает логичную реакцию: "День, да
мой!". В результате исчезает сама возможность сохранения этнической
доминанты и любых коллективных мероприятий, даже разрушительных..
Направленное развитие вырождается в подобие "броуновского движения", в
котором элементы - отдельные люди или небольшие консорции, сохранившие,
хотя бы частично, традицию, получают возможность противостоять тенденции к
прогрессивному упадку. При наличии даже небольшого пассионарного напряжения
и инерции бытовых норм, выработанных этносом в предшествовавшие фазы, они
консервируют отдельные "островки" культуры, создавая обманчивое впечатление
того, что существование этноса как целостной системы не прекратилось. Это
самообман. Система исчезла, уцелели только отдельные люди и их память о
былом.
Фаза обскурации ужасна тем, что она является серией резких изменений уровня
пассионарности, хотя и незначительных по абсолютной величине. Адаптация при
столь быстрых и постоянных изменениях среды неизбежно запаздывает, и этнос
гибнет как системная целостность.
Таким образом ясно, что пассионарии никого не вытесняют из этноса, но за
счет своей избыточной энергии создают разнообразие, усложняющее этническую
систему. А сложные системы устойчивее упрощенных.
Таков механизм этногенеза - природного процесса. И ясно, что ни идея
Августина о граде Божием, ни гегелевская тяга к абсолюту, ни философская
экзистенция Ясперса к объяснению этого явления неприменимы.
XXXVI. После конца
МЕМОРИАЛЬНАЯ ФАЗА
Память о прошлом переживает инерцию пассионарных импульсов, но удержать ее
отдельные люди не в состоянии. Их усилия не встречают поддержки у
современников, хотя они и небесплодны. Сочинения поэтов сохраняются как
фольклор, шедевры художников становятся мотивами народного искусства,
история подвигов защитников родины превращается в легенду или былину, где
точность описаний противопоказана жанру.
Такую картину мы наблюдаем на Алтае. Там обитают шесть племен, из которых
три северных - отюреченные угры, а три южных - осколки древних тюрок.
Телесы - потомки тюркютов, теленгиты и телеуты - племена телесской группы,
к которой принадлежали и уйгуры, а алтай-кижи - отрасль найманов, попавшая
на Алтай в XII в. У всех есть богатый былинный эпос, многие сюжеты которого
восходят к временам тюркютского каганата VI-VIII вв., погибшего в борьбе с
империей Тан[59]. Спасшиеся от резни тюркюты укрылись в долинах Горного
Алтая, ждали там времени своего возрождения и не дождались[60]. Они перешли
в состояние, близкое к гомеостазу, но сохраняли свою героическую поэзию как
память о прошлом.
Такую же память о событиях, не только древних, но и сравнительно недавних,
сохранили киргизы Тянь-Шаня, джунгарские ойраты (о войне с китайцами в XVII
в.), индейцы пуэбло (тэва) и многие другие, некогда могучие этносы,
превратившиеся в малочисленные "племена". Кристаллизованная пассионарность
- искусство спасло их от растворения среди соседей, от ассимиляции и
связанных с ней унижений. Этносы, находящиеся в этой фазе этногенеза,
всегда вызывали чувство глубокого уважения у ученых-этнографов и у
"гармоничных" (в смысле градуса пассионарности) колонистов, находивших с
аборигенами общий язык. Но у субпассионариев и хищных пассионариев
возникала дикая неудержимая ненависть, исключавшая возможность мирного
контакта. Особенно четко это прослеживается на истории Северной Америки.
Большая часть индейских племен, обитавших между берегом Атлантического
океана и прерией, пережили свой динамический период еще до появления
европейцев. Исключение составляли ирокезы, переселившиеся в бассейн озера
Онтарио с запада незадолго до появления европейцев, и, возможно, семинолы.
Те и другие сохраняли некоторую пассионарность и вызывали лютую ненависть
белых колонистов. Зато алгонкины, древние обитатели этого края, и
культурные натчезы, в Луизиане безжалостно истребленные французами,
манданы, кри сделались в европейской литературе образцом мужества,
честности, верности и прочих хороших качеств. Так их рисовали Фенимор Купер
и Шатобриан. Но как только европейцы столкнулись с пассионарными индейцами:
апачами, навахами, команчами... образ индейца омрачился. А тихие,
трудолюбивые индейцы пуэбло вообще не снискали себе оценок. Европейских
авторов больше интересовала их традиционная архитектура, нежели они сами. И
это не случайно. Индейские земледельцы - народ очень древний, многое из
своей культуры растерявший. Алгонкины многое сохранили, но не могли
сохранить пассионарное напряжение, без которого было невозможно остаться
независимыми, вследствие чего им пришлось дружить с французами и
англичанами. А ирокезы умели отстаивать себя; их погубило только разделение
во время восстания колоний. Часть их выступила за Англию, часть - за
американцев... и их вырезали те и другие.
Этносов-изолятов, помнящих и ценящих былую культуру, можно найти очень
много, но оказывается, что бывают субэтносы, отстраненные от
поступательного движения превратностью исторической судьбы и сознательно
предпочитающие консервацию бытового стереотипа, лишь бы сохранить дорогую
им память о "прекрасном прошлом". Еще в начале XIX в. старообрядческие
общины в Российской империи жили таким же образом. При Екатерине II
старообрядцы были избавлены от гонений за веру и могли хранить обряды,
которые они считали "старыми".
Последнее было искренним заблуждением. Они сохраняли не обычаи эпохи Андрея
Рублева и Нила Сорского, а те, которые сложились к середине XVII в., когда
после Смутного времени и польско-шведской интервенции реакция на все
иноземное стала очень острой. Но. зафиксировав именно этот момент
интеллектуальной и эстетической жизни России, они не хотели от него
отказаться. И жить так они могли бы неограниченно долго, если бы их не
размывало окружение - живая, бушующая действительность, реально протекающие
процессы этногенеза.
Противники основателей старообрядчества - скоморохи оказались в таком же
положении. Высланные в XVII в. на Север за то, что они своими песнями,
плясками, маскарадами и сюжетами былин отвлекали людей от соблюдения постов
и церковных обрядов, эти несчастные артисты передавали свое искусство детям
до тех пор, пока на них не наткнулись фольклористы, т.е. до середины XIX в.
К счастью, было еще не поздно. Многое успели записать и опубликовать. Так,
благодаря столкновению с маленькой конвиксией (даже не субэтносом),
находящейся в мемориальной фазе, мы знаем, что наши предки были не дикими,
не безграмотными, не тупицами, ждавшими просвещения из Европы. Ибо
безграмотность пришла позже - с вытеснением старой традиции
полуобразованием, т.е. в XIX веке.
Приведенные примеры свидетельствуют, что после конца динамических фаз
этногенеза уцелевшие люди отнюдь не становятся хуже, т.е. слабее, глупее
тех, которые до сих пор составляли подавляющее большинство этноса.
Изменяются не люди, а этническая системная целостность. Раньше рядом с
большинством были пассионарные "дрожжи", будоражащие, многим мешающие, но
придающие системе, т.е. этносу, сопротивляемость и стремление к переменам.
Тогда идеал, точнее, далекий прогноз - это развитие, а теперь -
консервация. Агрессивность этнической системы, естественно, исчезает,
резистентность снижается, а закон пассионарной энтропии продолжает
действовать. Только взамен приобретений идут утраты. И тут многое зависит
от характера этнического окружения.
Субэтнос, потерявший инерцию развития, конечно, обречен, но люди, его
составляющие, имеют возможность смешаться с другими субэтносами внутри
своего этноса. Здесь они свои, и убивать их не будут. Но когда беззащитный
этнос окружен представителями иных суперэтносов, это создает картину, от
которой холодеет кровь. Англичане не считали тасманийцев за людей и
устраивали на них облавы. Аргентинцы провели "отстрел" тэульчей
(патагонцев), а огнеземельцам продавали одеяла, зараженные оспой. Негры
банту ловили бушменов для использования их на тяжелых работах, а их самих
обращали в рабство буры. Чтобы отбиваться от беспощадного врага, этносу
приходилось тратить остаток пассионарности; ведь отбивались-то храбрейшие,
т.е. наиболее энергичные. А субпассионарии укрывались как могли, благодаря
чему продлевали себе жизнь, но без всякой надежды на победу. Вот механизм
трагедии этносов, которых этнографы-эволюционисты окрестили "примитивными".
Но даже если эти островки культуры в море невежества и свирепости в
состоянии выстоять и не погрузиться в хаос, уничтожающий сам себя, то они
бессильны против последней реликтовой фазы, предшествующей гомеостазу, где
потомки членов наиболее вялых конвиксий, давно потерявших пассионарное
напряжение, руководствуются императивом: "Будь сам собой доволен, тролль",
ибо это уже не члены этноса как системы, а подобие троллей, обитавших в
кустах и ущельях по верованиям древних норвежцев. Фраза же взята из Ибсена,
потому что уж очень сюда подходит. Она означает: "Старайся не мешать
другим, не докучай им, а сам не грусти и не жалей ни о чем".
Истребление таких милых безобидных людей, честных, гостеприимных и
доброжелательных, подобно убийству детей, это преступление, которому нет
оправдания.
ПЕРЕХОД В НИКУДА
Казалось бы, возможен и иной исход - изоляция. Хочется думать, что в
благоприятных условиях, без давления извне этнос мог бы бесконечно хранить
свою оригинальную культуру и отработанный стереотип поведения. Пусть все
вокруг рассыпается в труху или перемалывается пассионарными толчками - был
бы мир, и этнос будет воспроизводить сам себя. Так думают многие наивные
люди.
Но дело в том, что вместе с памятью о прошлом люди последней фазы
этногенеза теряют ощущение времени сначала за пределами своей
индивидуальной или семейной биографии - "живой хронологии"[61]. В конечных
этапах они ограничиваются констатацией времен года и даже просто дня и
ночи. Последнее автор сам наблюдал у чукчей: смена времен года находилась
вне их внимания. Вместе с этим чукчи - прекрасные охотники, обладают
развитой мифологией, очень храбры и сметливы. Отсутствие хронологии отнюдь
не мешает им жить.
Сходную картину рисуют европейцы, близко общавшиеся с пигмеями Центральной
Африки. Пигмей не знает, сколько ему лет, потому что год для него - слишком
большой срок, и потому что у него нет нужды считать свои годы. В остальном
пигмеи очень неглупы, великолепно ориентируются в тропическом лесу, где
сразу теряют направление не только европейцы, но и банту.
Последние живут с пигмеями в тесном контакте, используя их как проводников,
за что снабжают изделиями из железа, ибо банту - великолепные кузнецы. И
вот что важно для нашей темы: платить пигмеям за услуги необходимо тут же,
не предлагая аванса, ибо они работают только для того, чтобы удовлетворить
насущную нужду или прихоть.
Вот наглядный пример. Пигмеи умеют то, чего не умеет никто, кроме них, -
строить из лиан мосты через широкие реки. Через узкую реку перейти можно, а
через большую переплывать опасно - крокодилы. И поэтому надо построить
мост, а материал - лианы и два дерева - на одном берегу и на другом. Так
вот что пигмеи делают: привязывают к пальме на берегу лиану, за нее
хватается парень, и его раскачивают так, чтобы он долетел до второго берега
и там схватился за другую пальму; если он промахнется, лиана стремительно
возвратится обратно, и его может убить о ствол дерева. Это очень опасное
дело, но пигмеи прекрасно с ним справляются. Потом по первой лиане они
протягивают другие и делают великолепный висячий мост. Один американский
кинооператор хотел это снять и обратился к знакомому пигмею. Американец
пообещал хорошо заплатить. Но пигмей ответил: "Нет, ничего не буду делать,
мне от тебя ничего не надо, я уже на тебя работал, ты мне дал нож - есть
нож, ты мне дал котел - есть котел, ты мне дал еще стамеску - очень хороша,
спасибо. А мне больше ничего не надо, зачем же я буду рисковать?" - "Так, в
запас". - "Чего? В какой запас, я не понимаю, что ты говоришь, глупый белый
человек". Тогда американец все-таки додумался. Он разузнал, что этот пигмей
хочет жениться, а жену надо выкупить. Женщина у пигмеев - ценность, за нее
надо платить, за ней надо ухаживать, женщина - большое дело. Он говорит:
"Выкуплю тебе невесту, вот только сделай мост". И тот ему сделал мост и
получил невесту.
Но понятия "запас", "будущее" пигмеям чужды, равно как и прошлое до
рождения данного пигмея. То и другое его просто не интересует. Контакт с
банту поддерживает пигмеев, стимулирует их, при этом не лишая их привычной
географической среды, ибо на тропические дебри никто никогда не покушался.
Благодаря сложившемуся симбиозу пигмеи живут веками.
Таким образом оказывается, что этносы, потерявшие былую пассионарность,
могут существовать за счет пассионарности соседнего этноса, передаваемой
даже не естественным путем, а через системные связи. Симбиоз - это
усложненная система, выгодная для обеих сторон. Единственная опасность
здесь кроется в попытках перевести этнический контакт в модус ассимиляции,
но это всегда возрастная болезнь финальных фаз, когда люди, вместо того
чтобы изучать окружающую действительность, начинают ее измышлять. Еще
никому не удалось найти более удачный вариант, чем есть в природе.
Итак, даже для финальных фаз этногенеза нужна пассионарность, хотя бы
заимствованная. Вот почему пассионарные толчки не только губят, но и
спасают этносы, находящиеся в соседстве с ареалом толчка.
Но если этнос этой фазы находится в полной изоляции и пассионарный толчок
проходит мимо места его обитания, то приходит конец, еще более печальный.
Обратимся к фактам, ибо логике никто не захочет верить.
На Малом Андамане, в чудном климате, среди роскошной природы живет
небольшое негроидное племя онгхи. Никто их никогда не обижал. Там устроен
заповедник и даже туристов не пускают. Жители мирные, приветливые, честные,
очень чистоплотные. Кормятся они собирательством и рыбной ловлей. Болезни
там редкость, а если что случится - дирекция заповедника оказывает помощь.
Казалось бы, рай, а население сокращается. Они попросту ленятся жить. Иной
раз предпочитают поголодать, чем искать пищу; женщины не хотят рожать;
детей учат только одному - плавать. Взрослые хотят от цивилизованного мира
только одного - табака[62]. При всем этом онгхи весьма чутки к
справедливости и не переносят обиды. Женщины их целомудренны, и когда
заезжий бирманец попытался за ними поухаживать, онгхи убили его, а затем
сообщили об этом начальству, но не как о своей провинности, а как о
наведении порядка; разумеется, о наказании их не возникло и речи. И
правильно! Нечего было лезть в чужой этнос.
Но вот что странно. Директор отделения департамента антропологии,
образованный индус Чоудхури сказал автору очерка: "...онгхи живут так. как
жило человечество 20 тысяч лет назад. Для них ничего не изменилось.
Питаются они тем, что дает природа, а тепло им дают солнце и костер"[63].
Вот сила гипноза некритически воспринятой эволюционной теории этногенеза. А
как, по мнению индийского ученого, попали на Андаманские острова предки
онгхи? Ведь они должны были знать не только каботажное мореплавание: да и
вряд ли они плыли по Индийскому, очень бурному океану наобум. Луки и стрелы
тоже надо было изобрести или позаимствовать у соседей. Брачные обычаи,
запрещающие даже в случае раннего вдовства повторный брак и ограничивающие
браки с близкими родственниками, - отнюдь не примитив. Язык онгхи
неизвестен, потому что индийские этнографы его еще не выучили. Но когда это
случится, то наверняка окажется, что у онгхи есть воспоминания о предках,
мифы и сказки, еще не совсем забытые. Но жизненный тонус онгхи понижен.
Четвертая часть молодых женщин бесплодны. Если бы так же обстояло дело 20
тыс. лет назад, то предки онгхи давно бы вымерли.
Нет, онгхи и подобные им этносы - не дети, а старички. Без пассионарности
люди менее приспособлены к жизни на Земле, чем животные. Те в стабильных и
благоприятных условиях не вымирают. Даже крокодилы на тех же Андамаках при
появлении охотников с ружьями научились прятаться. Аборигенов с луками они
не боялись[64].
На этом уровне пассионарности кончаются этногенезы.
Но кроме прямых процессов этногенеза, лежащих в биосфере и потому не
инициирующих феноменов деструкции, есть нарушения развития, при которых
возникают необратимые упрощения экосистем. На них мы сосредоточим особое
внимание.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Вернадский В. И. Химическое строение Земли и ее окружения. С. 135.
[2] Здесь и ниже высказывания идеалистических философов Запада приводятся
по кн.; Кон И. М. философский идеализм и кризис буржуазной мысли. М., 1939.
С. 156. - Далее отсылки к этой книге даются в тексте.
[3] Jaspers К. Vom Urspning und Ziel der Geschichte. Zurich, 1949.
[4] По существу, К. Ясперс выделил факт, который он понял как появление
особой породы людей, обретших способность к интеллектуальному развитию в
отличие от прочих, которые остались на уровне полуживотных "примитивов". Он
уловил сходство акматических фаз этногенеза, но пренебрег
историко-географическим разнообразием разных регионов.
[5] Дуглас У. О. Трехсотлетняя война. Хроника экологического бедствия. М.,
1975. С. 153
[6] Там же. С. 33.
[7] Там же. С. 153.
[8] Цит. по: Дорст Д. До того как умрет природа. С. 45.
[9] Гумилев Л. И. Этногенез в аспекте географии //Вестник ЛГУ. 1970. щ 12.
С. 89.
[10] Варанги (по-русски - "варяги") - иностранцы, нанятые на военную
службу.
[11] Подробнее см.: Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства, С. 229-304.
[12] История стран зарубежной Азии в Средние века /Под ред. А. М.
Голдобина. М., 1970. С. 207.
[13] Васильев В. П. История древности восточной части Средней Азии от Х до
XIII века. СПб., 1857. С. 227.
[14] Христианскую общину рассматривали в разных аспектах: как социальное
движение рабов, как секту, как образование "внутреннего пролетариата" (А.
Тойнби). Мы предлагаем этнологический аспект, освещающий проблему с иной
стороны.
[15] Зелинский Ф.Ф. Соперники христианства. СПб., 1910; Николаев Ю. В
поисках за божеством. СПб., 1913.
[16] Моммзен Т. История Рима: В 4 т. Т. 5. М., 1949. С. 440.
[17] Козлов В. Я. Динамика численности народов. М., 1969. Табл. 12.
[18] Моммзен Т. История Рима. Т. 3. М.. 1941. С. 440.
[19] Дим Ш. Основные проблемы византийской истории. М., 1947. С. 71.
[20] История Византии: В 3 т. /Под ред. С.Д. Сказкина. Т. 1. М., 1967. С.
168.
[21] Македоний учил, что Дух Святой не лицо Троицы, а сотворен.
[22] Martial R. Vie et cons lance des Races. Paris, 1939. P. 80.
[23] Об этом прекрасно написал О. Тьерри в "Рассказах из времен
Меровингов". Он показал, что бывает, "когда земля лежит под паром".
[24] Дорст Ж. До того как умрет природа. С. 39.
[25] Подробнее см.: Шевеленко А. Я. К типологии генезиса феодализма
//Вопросы истории. 1971. щ 1. С. 97-107.
[26] Литература вопроса весьма обширна, но нужные сводные данные можно
почерпнуть в следующих книгах: Диего де Ланда. Сообщение о делах в Юкатане,
1566 г. /Пер., вводная статья и примечания Ю. В. Кнорозова. М.; Л., 1955;
Инка Горсиласо де ла Вега. История государства инков /Пер. В. А. Кузмищева;
Под ред. Ю. В. Кнорозова. Л., 1974 и мн. др. Полезное, хотя и неполное,
обобщение см.: Стингл М. Индейцы без томагавков. М., 1971.
[27] Героические чанки в этом зеленом аду уцелели. Их потомки обнаружены в
верховьях Амазонки после написания этих строк.
[28] Башилов В. А. Древние цивилизации Перу и Боливии. М., 1972. С.
196-197.
[29] См.: Аверкнева Ю.П. Индейцы Северной Америки. М.. 1974. С. 172.-
Попытка опровергнуть эту концепцию путем привлечения данных археологии не
убедительна по характеру аргументации (см.: Там же. С. 174-176).
[30] Парке Г. История Мексики. М., 1949. С. 93.
[31] Там же. С. 102-103.
[32] Там же. С. 97.
[33] Там же. С. 123.
[34] Гумилев Л. Н. 1) Троецарствие в Китае //Доклады ВГО. Вып. 5. Л., 1967.
С. 107-127; 2) Хунны в Китае. С. 235.
[35] См.: Лозинский С. Г. Роковая книга средневековья //Монахи Я. Шпренгер
и Г. Инститорис. Молот ведьм /Пер. с лат. Н. Цветкова. М., 1932. с. 8-9.
[36] Эдикт Ротара 643 г. запрещал верить в стриг или ламий (вампиров) и не
допускал "убийства женщин, обвиненных в колдовстве, безумцами" (Там же).
[37] Первый саксонский капитулярий 787 г. (Там же).
[38] Орлов М. А. История сношения человека с диаволом. СПб., 1904. С. 183-
184. - Эта книга, вопреки заглавию, модному для эпохи издания, представляет
собой вполне серьезное исследование по средневековому фольклору.
[39] Лозинский С. Г. Роковая книга средневековья. С. 10.
[40] Орлов М. А. Указ. соч. С. 132. 135.
[41] Там же. С. 134.
[42] Там же. С. 183.
[43] Поскольку все этносы подвержены энтропийному процессу рассеивания
энергии - пассионарности, то слово "отсталость" означает, что этнос еще
достаточно богат этой энергией, подобно тому как горячий предмет еще не
успел остыть.
[44] Под силами природы здесь подразумеваются грандиозные изменения
ландшафта. Например, трансгрессия мора, извержение вулкана на острове,
вековая засуха, эпидемия, вызванная новорожденным или занесенным ви-русом,
и т.п.
[45] Зомбарт В. Буржуа. М., 6. г. С. 7-9. - Дальнейшие ссылки на это
издание даются в тексте
[46] Цит. по: Дуглас У. О. Трехсотлетняя война. С. 161
[47] Гумилев Л. Н. Гетерохронность увлажнения Евразии в Средние века
//Вестник ЛГУ. 1966
[48] Гумилев Л.И. Хунны в Китае. С. 12, 115-117,
[49] Гумилев Л. Н. Хунну.
[50] Гумилев Л. Н. Древние тюрки.
[51] Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства.
[52] Воробьев М. В. Этнос в Средние века (на материале этногенеза
чжурчженей) //Доклады отделений и комиссий Всесоюзного Географического
существа СССР. Вып. 3. 1967. С. 58- 73.
[53] Начиная с VII в. до н.э. в Вавилоне сменился даже язык - вошел в
употребление арамейский, на котором говорили в Сирии. Очень велика была,
прослойка евреев, приведенных в Вавилон Навуходоносором; многое из них
после прекращения плена не смогли доказать свое иудейское происхождение и
остались в Вавилоне. Вавилон в VI в. до н.э. превратился из столицы
моноэтничного Аккада в урбанистическую агломерацию (зону этнического
контакта) (см.: Белявский В. А. Этнос в древнем мире //Доклады отделений и
комиссий Всесоюзного Географического общества СССР. Вып. 3. 1967. С. 24-27)
[54] Белявский В. А. Вавилон легендарный и Вавилон исторический. М., 1971,
С. 96- 97, 174.
[55] Там же. С. 298-299.
[56] Конрад Н. И. Запад в Восток. С. 119-151.
[57] Фирдоуси. Шах-Наме: В 2 т. /Под ред. Д.Е. Бертельс. Т. 1. М., 1963. Т.
2. М., 1962. См.: Османов М. Н. Фирдоуси. Жизнь и творчество. М., C. 191
[58] Маньчжуры, этнос тунгусской группы, начали завоевание Китая в 1644 г.,
закончили в 1683 г., чем прекратили самостоятельное существование
китайского национального государства. Вплоть до 1911 г. Срединная равнина,
которую мы называем Китай, была провинцией Маньчжурии, а народ, там живший,
- китайцы - бесправен и угнетен. Считать династию Цинь китайской, как
постоянно делается, нет оснований.
[59] Гумилев Л. Н. Древние тюрки. С. 346-348; Жирмунский В. М. Сказание об
Алпамыше и богатырская сказка. М., 1960; Малчи-Мерген: Алтайский
героический эпос /Подготовил Н. У. Улагашев. 1947; Умгашев Н. Алтай-Бучай.
Новосибирск, 1941; Граф А., Кучияк П. Алтайские сказки. М., 1939.
[60] Гумилев Л. Н. Алтайская ветвь тюрок-тугю //Советская археология. 1959.
щ 1. С. 105-114.
[61] Подробнее см.: Гумилев Л. Н. Этнос и категория времени //Доклады
Всесоюзного Географического общества СССР. Вып. 15. 1970. С. 143-155.
[62] Вайдья С. Острова, залитые солнцем//На суше и на море. М., 1968.
С.325--351.
[63] Там же. С. 326.
[64] Там же. С. 346, 350.
Часть девятая
ЭТНОГЕНЕЗ И КУЛЬТУРА,
ГДЕ ОБЪЯСНЕНО, ПОЧЕМУ ЛЕГКО ПОГИБНУТЬ ДО ЕСТЕСТВЕННОЙ СМЕРТИ,
ПРЕДАВАЯСЬ СОБЛАЗНАМ И САМООБМАНУ
XXXVII. Отрицательные значения в этногенезе
КРИСТАЛЛИЗОВАННАЯ ПАССИОНАРНОСТЬ
До сих пор мы говорили о понятии пассионарности как результате
эмпирического обобщения разнообразных фактов истории этносов. А можем ли
мы, наблюдатели, увидеть пассионарность непосредственно? В какой-то мере
да!
Все, что доступно познанию, проходит через призму сознания и при фиксации
воплощается в творения рук человека. Людские чувства, являющиеся частью
природы внутри человеческих тел, отображены в произведениях искусства и
изящной словесности. Как известно, научиться рисовать или сочинять стихи
очень трудно. При наличии некоторых способностей ремеслу художника можно
научиться, но этого делать не стоит, ибо без творческого озарения
перешагнуть границы подражания или копирования невозможно. Однако и такого
сочетания мало, так как без упорного стремления к цели, т.е. к завершению
творения, ничего создать нельзя: "искусство требует жертв" от художника, а
способность жертвовать собою ради иллюзии - это и есть проявление
пассионарности. Но если так, то в каждом оригинальном и прекрасном творении
искусства, философии или литературы содержится комбинация из трех
элементов: ремесленной работы, мысли и пассионарности художника,
"перелившего" часть своей энергии в свое произведение. Следовательно, если
пассионарное напряжение коллектива фиксируется историей или археологией,
науками сложными и требующими длительной подготовки, то в шедеврах
искусства каждый может отличить традицию от ремесла и темы, а то, что
останется, это след пассионарности мастера.
Увы, историки привыкли изучать следы, забывая о тех, кто их оставил,
памятники - помимо тех, кто на них смотрел и ради кого их творил художник,
философемы, а не реакцию на них современников. Так создалась идея "осевого
времени"
К. Ясперса. Обожаемая им Эллада на самом деле была далека от его
представлений.
В славный период своей истории - V-IV вв. до н.э. главными государствами
(субэтносами) были Спарта, Афины, Фивы, Сиракузы; на втором месте - Коринф,
Агригент и Фессалия.
"Спартанцы жили дома сурово и скудно, но, вырываясь на свободу, предавались
оргиям. Павзаний, правя Византаей, жил как персидский сатрап и даже хотел
подчинить Элладу Персии, только бы стать в ней наместником. Так же держали
себя гармосты Лизандра. Спарта не дала миру ни поэтов, ни ученых.
Фиванцы были, по уверению современников, обжоры и пьяницы, находившиеся в
умственной апатии. Фессалийцы тоже были пьяницы и развратники, презиравшие
умственную деятельность. Сиракузцы и агригенцы не знали воздержанности ни в
чем, как сибариты, а коринфян эллинские авторы уподобляют азиатам".
К кому же применима распространенная хрестоматийная характеристика эллинов?
"Любовь к искусству, тонкое эстетическое чувство, предпочтение изящного
роскошному, воздержанность в наслаждениях, умеренность в еде. Пиры греков
были веселы, но чужды пьянства и обжорства. Только к афинянам двух
поколений, живших между Марафонской битвой и началом Пелопоннесской войны.
Ни до, ни после этих дат!" [1] И если на этом, довольно мрачном фоне жило
несколько десятков талантливых людей, сочинения коих дошли до нас и пленяют
наше воображение, то надо помнить, что при жизни концепции Демокрита,
Платона, Горгия, Аристотеля были достоянием немногих их собеседников. В
этом и разница между жизнью, исчезающей без следа, т.е. этногенезом, и
культурой, заключающей природные материалы в строгие формы колонн и статуй,
поэм и философских учений. Последние, переживая первых, заслоняют их собой,
и подмену очень трудно открыть.
Немецкие философы приписывают глобальное значение сложным, очень тонким
логическим построениям, которых большинство современников и понять-то не
могло. Конечно, Аристотель - гений. Кто спорит?! А где его знали в IV в. до
н.э.? В просвещенных Афинах, на родине - в Эвбее и при дворе македонского
царя. Вероятно, его труды читали в Сиракузах, Таренте, может быть, даже в
Ольвии, но кто?.. Небольшая кучка снобов и правдоискателей, число коих
составляло, допустим, десятки людей, а скорее - единицы. А основа
населения, два миллиона эллинов?! Беотийскяе крестьяне, это-лийские
разбойники, ионийские ropraimf, спартанские воины, аркадские пастухи? Да им
было и некоща, и незачем! А ведь свободу Эллады отстаивали они. Персию
завоевали и диадохов поддерживали они. Торговлю со Скифией вели они. И
природу Пелопоннеса исказили тоже они. И, представьте, не читая Аристотеля!
Зато, когда покоренные греки обучали римских юных бездельников, Аристотеля
они им преподали. И когда в Болонье готовили студентов-юристов для того,
чтобы отстаивать права Гогенштауфенов от притязаний папского престола и
самовольства городских коммун, Аристотеля изучали. И в наше время, чтобы
сдать кандидатский минимум по философии, Аристотель тоже нужен, хотя он,
безусловно, устарел.
Вот так и возникают исторические аберрации, из-за которых несохранившееся
считается несуществующим. Рожденное живет и умирает, а сделанное переживает
своих создателей, и тех, для кого оно было сделано, и их наследников, ибо
косное вещество, заключенное в форму,-вневременно[2]. В нем время отделено
от пространства. Оно - памятник того, что ушло; оно - след минувшей жизни.
Но ведь люди живут на Земле не для того, чтобы создавать памятники для
будущих археологов. Не так ли?
ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ
Надо отдать должное К. Ясперсу: он последователен. Его постулат о значении
"осевого времени" для создания "философской веры", которая заменит доосевые
религии, это постулат предвзятости, а не результат наблюдения. Он сам это
понимает, утверждая в ранней работе "Психология мировоззрений", что
мировоззрения можно рассматривать как выражения разных психологических
типов. При этом, разумеется, их сравнение по ценности, т.е. по степени
истинности, неуместно. Различие мировоззрений исключает возможность
взаимопонимания людей разных этносов или разных культурных регионов, за
исключением того, что лежит в сфере рациональности: наука, экономика,
право. Но вот "экзистенциальная коммуникация" адептов философской веры
способна преодолеть этническую ограниченность и, добавим от себя,
органичность. Так ли?
Но мало этого, Яслерс отлично понимает, что все культурные ценности,
материальные и духовные, созданы коллективами людей, объединенных в
природные системные целостности, т.е. в этносы. Человек всегда работает для
своих близких и в своем ландшафте, на базе опыта предков - своих, а не
чужих. Поэтому-то человеческие творения разнообразны, но отнюдь не
калейдоскопичны и не беспорядочны. Что же тогда можно вынести за скобки
этнических типов и считать "экзистенциальной коммуникацией"? Только
осознанное незнание "последних" истин, трактующих о смысле жизни. Только
оно одно может объединить философов Китая, воспитанных на чтении
нравоучений Конфуция, с пандитами Индии, почитающими Вишну - консервацию
жизни и Шиву - изменение через смерть, с богословами Византии и
естествоиспытателями Западной Европы. Позитивные системы всегда различны и
взаимоисключающи. Обща только пустота, т.е. бездна.
Однако, согласно Ясперсу, "Пустота" не ничто, а нечто трансцендентное мысли
и потому лежащее за пределами любого возможного знания: мифологического,
богословского или научного. С этой точки зрения любое объединение людей
вокруг любой позитивной истины должно быть неподлинным, даже неполноценным.
Ведь вокруг любого позитивного тезиса возникают споры, а тем самым
противоречия, а вот о кантовской трансценденции или "шуньяте" Нагарджуны
(II в. н.э.) говорить нечего. Поэтому при отсутствии знания не возникает
разногласий и осуществляется экзистенциальное объединение, упраздняющее
разнообразие как принцип.
По существу, в плане истории мысли, экзистенциализм - это изощренный
вариант философского иконоборчества и попытка ухода от христианства к
иудаизму[3]. Поэтому в число предшественников Ясперса, пусть не идейных, но
исторических, следует зачислить Жана Кальвина и в какой-то мере Иоанна
Скота Эригену, а в число противников его учения - Пелагия и
естествоиспытателей, изучающих окружающий нас мир, а также историков как
эрудитской школы, так и теоретиков, например О. Тьерри, стремившихся
уловить каузальные связи и закономерности процессов, протекавших реально в
реальном времени. Цепи этих двух направлений противоположны. В отличие от
естествоиспытателей и теологов, изучающих то, что есть, Ясперс хочет,
"пребывая в истории, выйти за пределы всего исторического, достигнуть
всеобъемлющего, что недоступно нашему мышлению, но коснуться чего мы
все-таки можем - пояснить смысл истории"[4].
Но если экзистенциализм - концепция последовательная, то и мы,
естественники, не уступим спекулятивной философии. Не пытаясь открыть смысл
истории, мы хотим описать феномен и, исходя из внутренней логики его
развития, указать причины появления концепции, с нашей точки зрения
несправедливой. И сделать это надлежит не на основе философских постулатов,
которые каждый может выбирать по своему вкусу, а на почве фактов и
изложенной выше схемы. Предметом спора будет проблема "осевого времени".
НЕТ!
Как мы уже отмечали, К. Ясперс заметил совпадение акматических фаз
этногенеза разных пассионарных толчков. Поскольку это отнюдь не начальные,
исходные фазы, они всегда бросаются в глаза при поверхностном наблюдении.
Отсюда и выводы Ясперса, хотя и логичные, но ведущие к заблуждению.
Начальные фазы этногенеза всегда крайне своеобразны, так как формируются в
специфических ландшафтных и климатических условиях при неповторимом
сочетании этнических субстратов и наличии различных традиций, преображаемых
новым этносом. А при акматической фазе рефлексия мятущейся персоны,
негодующей на устоявшийся быт, неизбежно единообразна. Поэтому-то и есть
элемент сходства у Сократа, Заратуштры, Будды (Шакья Муни) и Конфуция: все
они стремились упорядочить живую, кипучую действительность внесением того
или иного рассудочного начала. Только это их и сближало, потому что
принципы упорядочения у всех них были равные.
Ясперс, уловив то и другое, вынес за скобки общее для всех деятелей
акматической фазы, не принимающих жизнь, обманувшую их слишком большие
надежды, - незнание чужой жизни и нелюбовь к ней, поскольку своей-то не
получилось. Как будто логично, но все эти негативные философии выросли на
почве отвергаемой ими жизни. Значит, они - ее порождение, неблагодарное и в
пределе убийственное. Вот пройдет фаза их успеха - фаза надлома этногенеза,
обеспложивающая окружающую людей природу и иссушающая их собственные души,
и когда наступят сумерки - царство субпассионарных теней, выползающих из
темных закоулков подсознания, то окажется, что хрустальные дворцы
спекулятивной философии при таком перепаде температур трескаются и
рассыпаются в осколки.
Так погибли конфуцианские школы при наступлении железных отрядов ветеранов
Цинь Ши Хуанди (III в. до н.э.). Так сгорели буддисты-махаянисты в кострах,
подожженных брамином Кумариллой, объяснившим храбрым раджпутам, что Бог
создал мир и наделил его бессмертной душой - атманом (VIII в.). Так были
уничтожены иудейские святыни огненного Яхве (VII в. до н.э.). Так был
зарезан туранцами Заратуштра во взятом ими Балхе (ок. VI в. до н.э.), а его
последователи разбежались от блеска посеребренных щитов фаланги Александра
и его гетеров (IV в. до н.э.). Но ужаснее всего была казнь Сократа,
погибшего от собственных сикофантов. "Философская вера", точнее -
негативная идеология, съедает этнос, в котором она нашла приют, так же как
бледная спирохета съедает организм человека и гибнет вместе с ним.
Появление "философской веры" в плане этногенеза означает переход от фазы
подъема к акматической фазе: торжество ее - переход к фазе надлома, а
исчезновение - наступление обскурации. И коль скоро так, то "осевое время"
не единственное в истории, а повторяющаяся "возрастная болезнь" всех
крупных процессов этногенеза. Но тогда об общем для всего человечества
"смысле" истории можно не говорить, ибо торжество трансценденции и незнания
означает провал в бездну.
Но что такое "бездна", термин, дважды употребленный нами как нечто само
собой разумеющееся? Читатель ведь не обязан, да и не может этого знать, ибо
это отнюдь не просто.
В XVIII в. Лавуазье сформулировал закон сохранения вещества, который
оказался не то что неверным, а скорее неточным. Сгорание в герметическом
сосуде показало химику того времени неизменившийся вес только потому, что у
него были недостаточно чуткие весы. На самом деле был потерян фотон, но
уловить потерю Лавуазье не мог. Теперь физики знают, что при интенсивных
термодинамических процессах идет утрата вещества, преображающегося в
световую энергию, а последняя уходит из своей системы в межгалактическую
бездну. Это аннигиляция, которая не смерть, но страшнее смерти.
Так как процессы этногенеза имеют энергетическую природу, очевидно, что и
на них распространяется эта закономерность. Древние мудрецы это знали. Они
даже персонифицировали, как это было тогда принято, принцип аннигиляции и
назвали его Люцифером, т.е. "носящим свет" (правильнее будет неточный
перевод - уносящий свет; куда? - в бездну!). А бездну сопоставили с адом -
самым страшным из всего, что могли вообразить. И они не смешивали с "духом
бездны" простых земных демонов, проявляющих себя в явлениях природы. Этим в
древности приносили жертвы, с ними старались наладить хорошие отношения. А
дух бездны был враг; контакт с ним означал отречение от радостей мира, от
любви к миру и полное одиночество, проистекающее из принципа отрицания.
Переведем эту фантасмагорию на язык современной экзистенциальной
философии... и тогда сразу станет понятен принцип "незнания" и понятна
"бездна". Мне концепция Ясперса не нравится. Я хочу думать иначе! Но, может
быть, понятие "бездна" - праздная фантазия древних людей и идеалистических
философов? В таком случае, стоит ли о ней говорить, да еще в трактате об
этногенезе? Оказывается, стоит. Современная физика тоже оперирует этим
понятием, конечно, называя его по-своему - вакуум.
"БЕЗДНА" (ВАКУУМ)
Бездна - это пространство без дна, т.е. без конца, а следовательно, и без
начала. Начало и конец имеют все частицы вещества, все импульсы энергий.
Значит, бездна - это "пустота".
По современным данным, около 98 % вещества сосредоточено в звездах и
планетах, но и пространство между ними заполнено космической пылью и
пронизано потоками элементарных частиц. Но все они движутся в пустоте и
благодаря самому наличию пустоты - вакуума. Если бы не было пустоты, то не
могло бы быть и движения, ибо любой импульс затухал в той же точке
пространства, где и начался. А поскольку движение есть везде (даже в самом
плотном веществе электроны вращаются вокруг атомного ядра), значит, вакуум
пронизывает материю, так же как материя (вещество-энергия) пронизывает
вакуум, скрытый и не понятый нами физический мир, который не является
частью нашего реального мира.
Вакуум - это мир без истории. В каждом малом объеме пространства непрерывно
рождаются пары "частица - античастица", но тут же они взаимоуничтожаются,
аннигилируются, испуская кванты света, которые, в свою очередь,
"проваливаются в никуда". В результате ничего нет, хотя в каждый момент в
любом микрообъеме существует многообразие частиц и квантов излучения.
Возникая, оно тут же уничтожается. Оно есть, и его нет. Это явление именуют
нулевыми колебаниями вакуума, а частицы, которые существуют и одновременно
не существуют, названы виртуальными.
Ну разве это не ад в понимании древних, считавших бессмертную душу частицей
света? Становясь виртуальной, эта частица, по воззрениям сторонников
жизнеприемлющих религий, страдает. И ведь контакт материи с вакуумом
происходит постоянно, ибо вакуум присутствует даже внутри атомов, где
частицы вращаются вокруг ядра.
Но оказывается, если на "пустоту" воздействовать сильным электрическим
полем, то виртуальные частицы могут превратиться в реальные, т.е. спастись
из ада. Однако основа двуединого мира именно "пустота", а вещество, поля,
излучения - только легкая рябь на ее поверхности. Но ведь без этой "ряби"
вакуум не мог бы проявить себя, не мог бы получить те реальные частицы
вещества и света, которые он превращает в виртуальные. Иными словами, он
потерял бы даже то существование, благодаря которому его можно обнаружить,
а вещество и энергия утратили бы возможность движения. Значит, разделение
субстанции и пустоты - конец мира, по крайней мере такого, в котором мы
живем и который мы изучаем.
И ведь вот что интересно: такая постановка проблемы была известна уже две
тысячи лет тому назад, а возможно, и еще раньше. Только в те времена
обходились без физики, заменяя ее философией. Наиболее распространенные
философемы начала нашей эры утверждали биполярность мира, расходясь только
в одном: что считать благом, а что ~- злом. В наше время качественные
оценки в физику вносить не принято. Так естественно сложилось деление на
системы жизнеутверждающие, согласно которым материальная субстанция -
благо, а "Пустота", т.е. "Бездна" - зло, и системы, полагающие, что материя
ловит душу в свои тенета, обволакивает ее и мучает, а душа, или квант
сознания, стремится вырваться на волю, т.е. из реальной частицы стать
виртуальной. Оба подхода равно бездоказательны. Можно выбрать любой, по
вкусу. Но тут-то и обнаруживается разница между двумя доминантами поведения
и, соответственно, в психологии, и выясняется, что популяционное поведение
и популяционная психология биполярны. На одном полюсе стоит Дерсу Узала -
образ, описанный В. К. Арсеньевым, на другом - изобретатель ДДТ, имени
коего я не хочу знать. Но дело здесь не только в успехах химических наук.
Пассионарный человек, вооруженный техникой, даже палеолитической, мог бы
уничтожить все живое вокруг себя, отнюдь не подозревая, что этим он погубит
и свое потомство. Ведь примитивное дуалистическое отношение к природе -
деление животных на "полезных" и "вредных" - теоретически обосновывало
нарушение биоценозов, вне коих звери и растения жить не могут. Но простому
древнему человеку сие известно не было, да и ныне неизвестно слишком
многим.
Казалось бы, древние люди, не знавшие основ биоценологии, именно так и
должны были бы поступать. Однако пароксизмы страстных истреблений были
редки и отнюдь не повсеместны. И это естественно: человек не только
социальная единица, обладающая волей и правом на выбор решения в любых
ситуациях, но и органический элемент земной поверхности, связанный с
биосферой неразрывно через инстинкты, позволяющие ему не погибнуть.
Социальное бытие, определяющее сознание, действительно выходит за пределы
биологии вида Homo sapiens. Оно, и только оно дает возможность каждому
отдельному человеку и каждой социальной целостности сделать выбор между
устремлением к освобождению от тягот мира, т.е. к вакууму, и желанием
уберечь живую природу от любых деформаций, ибо тут объект любви -
реальность, существующая вне нас и помимо нас. Иначе говоря, сознательная
деятельность людей может быть направлена в одну из двух имеющихся сторон,
но деятельность, связанная с биологическими отправлениями, права на выбор
лишена.
ДЕЯНИЯ И ЯВЛЕНИЯ
При детальном рассмотрении истории антропогенных ландшафтов, о чем было
сказано выше, напрашивается мысль, что наряду с деяниями, т.е. плодами
сознательных устремлений людей, идут стихийные процессы, связанные с
сопричастностью человека биосфере, а это уже явления (феномены) природы,
формирующие состояния вокруг людей (географическая среда) и внутри
человеческих тел (физиология высшей нервной деятельности). Те и другие
влияют на поведение людей в отдельности и коллективов, т.е. этносов, то
через хозяйство, часто погибающее из-за засух или наводнений, то через
болезни, то через космические облучения, иногда пробивающие ионосферу и
достигающие поверхности Земли. Люди обычно не знают, что создает в них
творческие подъемы или, наоборот, депрессии, но наука может найти их
причины.
Люди ведут себя крайне непоследовательно. В отличие от других высших
животных человек не только поддерживает вмещающие его ландшафты, но иногда
наносит им непоправимый ущерб, превращая их в бросовые, мертвые земли.
Делает он это во вред самому себе как виду, ибо лишает свое потомство
средств к существованию. Ответить на резонный вопрос: для чего он это
делает? - трудно, потому что сначала надо посмотреть, где и когда
совершались такие неблагоразумные действия. Выше было указано, что
этногенезы как природные процессы сами по себе для биосферы безвредны, но
могут быть губительны при сочетании двух условий:
1 При смене фаз, когда этнос на время теряет присущие ему эластичность и
сопротивляемость внешним воздействиям, т.е. когда этнос болен.
2. При активных межэтнических контактах (миграциях), которые сами по себе
отразимы, ибо этнос в любой фазе практически неистребим. Это надо понимать
в том смысле, что для истребления здорового этноса требуются столь большие
затраты сил, что у соседей их, как правило, не бывает, а если их и
достаточно, то трата нецелесообразна.
Вместе с побежденным этносом деформируется и вмещавший его ландшафт, ибо
этнос составлял часть данного геобиоценоза, или экосистемы. Следы таких
деформаций часто обнаруживают археологи и палеогеографы голоцена[5].
Уточним постановку проблемы. То, что для построения нового, допустим, дома
нужно сломать старый, стоящий на том же месте, - бесспорно. Это обычная в
природе и истории смена форм. При ней хорошее не всегда меняется на лучшее,
но всегда на что-то реальное, отвечающее потребностям эпохи. Такова
специфика развития любой этнической системы, даже в эпохи упадка, когда
ненужные элементы культурной или природной окружающей среды просто не
поддерживаются и приходят в ветхость.
Но когда памятник культуры (дворец, сад, картина и т.п.) или природы (лес,
озеро, стадо бизонов) уничтожается и не заменяется ничем, то это уже не
развитие, а его нарушение, не система, а антисистема. Руины или трупы не
могут ни развиваться, ни сохраняться, для потомства. Динамика сменяется
статикой, жизнь - смертью, изменение структуры - аннигиляцией. Можно было
бы думать, что вандализм тоже является функцией пассионарности и,
следовательно, предопределен природой как вариант закономерности. Нет! В
природе планеты процессы аннигиляции не наблюдаются. Там идет постоянное
накопление, благодаря которому ныне открыты залежи каменного угля, нефти,
мрамора и богатые почвы. Ведь это тело биосферы, накопленное за миллиарды
лет фотосинтеза; это материализованный свет солнца и звезд.
И пассионарные толчки, тоже явления природы, создают импульсы творческие,
порождающие адаптационные синдромы, при которых этнос всегда сопрягается с
привычным для него ландшафтом. Но если этническая группа, пусть даже не
весь этнос, оказывается в непригодных для него условиях, он либо замыкается
в свою скорлупу (изоляты), либо разрушает неприятную для него окружающую
среду. Гибнут беззащитные звери, цветы, красивые горы и чистые реки. Но так
расправляться может только чужеземец. Своему будет жалко.
Однако миграция сама по себе еще не антисистемна и не всегда повод для
возникновения антисистемы. Этнические миграции - процессы стихийные,
увлекающие людей, которым только кажется, что они едут в чужую страну по
доброй воле. В Америку людей толкало их пассионарное напряжение, мешавшее
довольствоваться скромной жизнью где-нибудь в Кенте или Мекленбурге. А ведь
дома они имели пищу, кров и женщину. В долине же Миссури им все это
приходилось добывать с большим трудом и риском. И вряд ли жизнь в прериях
или лесах Канады была легче деревенской идиллии Европы[6].
Значит, тут мы встречаемся с детерминированным явлением природы, за которое
человек моральной ответственности не несет, даже если при этом гибнет
прекрасная девственная природа и великолепная чужая культура. Грустно,
конечно, но что делать?
Но если этот мигрант убивает индейского ребенка, чтобы получить премию за
скальп, или доносит, что его соседка - ведьма и колдунья, после чего ее
сжигают односельчане, или спалит чудную деревянную часовню в лесу, или
спасет заблудившегося путника в степи - это уже его деяния, за которые он
несет ответственность перед своей совестью. И разница между явлением и
деянием принципиальна, ибо деяния можно совершить или не совершить. Они
лежат в полосе свободы.
Казалось бы, что во всех деяниях человеком руководят расчет, сознание
собственной выгоды, ради которой он имеет право приносить в жертву жизнь
других людей. Так рассуждали французские просветители XVIII в. и называли
свои взгляды материализмом. Но изучение истории показывает, что они
заблуждались. Существует самопожертвование ради других, ради отечества -
патриотизм, не объяснимый никакой выгодой и расчетом; и бессмысленное
губительство предметов искусства или природных ландшафтов. Это факты,
зафиксированные историей. И свершение их возможно лишь при наличии
пассионарности как энергии. Но направление, в котором совершаются события,
определяется чем-то другим. Вспомним, что готы, взяв Рим, ограничились
контрибуцией, а вандалы, хотя и были столь же пассионарны, находились на
том же культурном уровне, что и готы, и точно так же исповедовали
арианство, не столько грабили, сколько бессмысленно ломали красивые здания,
разбивали мраморные статуи, уничтожали мозаику, соскабливали фрески. Именно
эта бессмысленность поразила современников, но и в последующие века она
наблюдалась то тут, то там, вплоть до современной Америки.
И судьбы готов и вандалов оказались различными. Готы в Испании создали
устойчивое королевство, слились с местным населением в единую политическую
систему и впоследствии - в монолитный этнос - испанцев. Вандалы
свирепствовали в Африке до тех пор, пока небольшой корпус войск Велизария
не ликвидировал их крепостей, в которых они укрывались от гнева аборигенов.
После этого вандалов не стало. Похоже на то, что две соседние системы
развивались в диаметрально противоположных направлениях.
Вандализм не ограничивает поле своей деятельности памятниками искусства. Он
еще более губителен, когда его объектом является беззащитная природа. Здесь
нужно внести важное терминологическое уточнение.
На поверхности нашей планеты есть засушливые территории и есть "пустыни".
Разница между ними весьма существенна. Зональные переносы повышенного
увлажнения на время сокращают насыщенность растительностью в некоторых
континентальных районах, но возвращение циклонов на прежние пути
восстанавливает фитоценозы Гоби или Сахары. Наводнения смывают города, но,
когда спадает вода, жизнь в речных долинах возобновляется. Иными словами,
природные процессы обратимы, кроме разве что извержений вулканической лавы.
А ведь есть сколько угодно пустынь, которые не вернуть к былой жизни
никаким изменением природных условий. Иногда эти пустыни сухие, как,
например, долины русел южных притоков Тарима, иногда - как амазонская или
юкатанская сельва, заросшие сорняками, выросшими на переотложенных почвах,
полях древних индейцев. Там всегда находят фрагменты каменных орудий или
керамики - следы обитания древнего человека. По сути дела, это даже не
пустыни, а бэдленды - принимаю английское слово, так как в русском языке
эквивалентного слова нет. И таковы же отвалы горных выработок,
бетонированные площадки, пирамиды.
Человек создает необратимую деструкцию ландшафта; и это то же самое, что
вандализм в отношении памятников искусства. А мы уже видели, что подобный
род деятельности не присущ человеку как виду, а является побочным
результатом, следствием возникновения и исчезновения особого мироощущения,
которое, видимо, сопутствовало процессам творческого этногенеза с самой
глубокой древности.
Таким образом, оскудение природы и уничтожение шедевров культуры нельзя
считать следствием борьбы за существование, а надо рассматривать как
преступление по отношению к потомкам, которым придется прозябать на
оскопленной планете.
То, что факты вандализма в отличие от миграции - не явления, а деяния, -
бесспорно, но связано ли такое безобразие с пассионарностью? Конечно!
Однако характер этой пассионарности отличается от того, который мы уже
подробно описали. И генезис ее другой, он носит не природный, а
ситуационный характер. До столкновения оба этноса были нормальными
системами с разными уровнями пассионарности. При их совмещении поток
пассионарности будет направлен от системы с более высоким уровнем к системе
с более низким, и, таким образом, общий уровень будет выравниваться. Этот
энергетический перепад и создает ту форму энергии, которая питает
возникающую тут антисистему, т.е. системную целостность людей с негативным
мироощущением.
От такого баланса страдают обе системы. Вандализм одинаково деформирует и
тех, кого губят, и тех, кто губит, ибо губителям оказывается невозможно
жить на развалинах и опустошенных землях. Антисистема подобна популяции
бактерий или инфузорий в организме: распространяясь по внутренним органам
человека или животного, бациллы приводят его к смерти... и умирают в его
остывающем теле. А ведь может показаться, что антисистема - закономерное
явление природы.
Нет! Человек не бацилла. Выбор характера деятельности лежит, как уже было
сказано, в "полосе свободы", где человек отвечает за свои поступки. Нет
закона природы, диктующего бессмысленное уничтожение шедевров, убийство
животных не для того, чтобы насытиться, оскорбление беззащитных людей. Эти
две взаимоисключающие линии поведения мы в просторечье именуем добром и
злом, причем никогда не путаем одно с другим. Потому что добро и зло - это
не зеркальные отражения друг друга, а совершенно разные стихии. И тут
уместна та система отсчета, по которой вакуум противостоит субстанции, а,
по терминологии древних, "бездна" - "тварному миру".
В "ПОЛОСЕ СВОБОДЫ"
Однако можно ли отличить "добрых" людей от "злых", и как это сделать? Ведь
никто никогда не скажет о себе, что он служит мировому "злу". Да и
правомочно ли считать одну позицию "злой", а обратную "доброй"? Где
объективный критерий той или другой оценки? Тупик!
Да, на персональном уровне различие невозможно, но ведь есть популяционный
критерий - отношение к окружающей среде, т.е. к миру. И тут представители
обоих направлений, искренне уверенные в своей правоте, говорят то, что
считают единственно правильным и не требующим доказательств.
Первая позиция: материальный мир ужасен и не имеет права на существование,
так как все живое предназначено к смерти, которая есть уничтожение. Вторая
позиция: мир прекрасен, а смерть, постоянно сопутствующая жизни, просто
выход из сложных, часто непереносимых ситуаций. Смерть-благо, ибо она
спасает от внемирового зла, несправедливости, обиды, страдания, которые
страшнее смерти. Обе позиции последовательны; можно выбрать любую, по
желанию.
В начале нашей эры в Средиземноморье, когда мысль была раскована и свободна
от предрассудков, осыпавшихся как шелуха при контакте эллинского,
иудейского и персидского мировосприятия, люди излагали свои соображения без
обиняков. В III-IV вв. н.э. эти концепции кристаллизовались в несколько
систем: гностицизм, талмудический иудаизм, христианство, зороастризм. Все
они заслуживают специального описания, которое мы отложим, чтобы не
отвлекаться от главного - уяснения принципа биполярности. Этот принцип
дошел до нашего времени в сформулирован уже в XX в. двумя философскими
системами: диалектическим материализмом, постулирующим необходимость
сочетания жизни и смерти через закон отрицания отрицания, и
экзистенциализмом, видящим цель бытия в растворении в конечном "Ничто". И
самое любопытное, что эта контроверза прослеживается в прошлое до начала
нашей эры. Гностики, буддисты-махаянисты, манихеи - вот истинные
предвозвестники теории К. Ясперса.
Итак, гностические концепции признавали жизнь на планете Земля тяжелым
бедствием, от которого необходимо избавиться. Самоубийство не выход, так
как душа, или зон, или частица света, снова будет опутана материей или
мраком и воплотится для нового цикла страданий. Спасение в аскезе, отказе
от соблазнов мира, ослабляющей узы плоти. Можно также совмещать с аскезой
пьянство и разврат, вызывающие отвращение к жизни. Важно лишь полное
освобождение от материи, т.е. от биосферы.
Следовательно, биосфера, по учению гностиков, - враг человека, а с врагом,
как известно, надо расправляться по возможности безжалостно. Хорошо еще,
что гностики не популяризовали своих учений из презрения к черни, которая
тоже часть биосферы. Они обратили внимание на собственные тела,
последовательным воздержанием довели себя до освобождения от плоти и к III
в. исчезли без следа, за исключением манихеев, о которых надо говорить
особо.
И все же, несмотря на фантасмагоричность гностических идей, в них оказалась
и конструктивная деталь: гностики открыли мир энергий, окружающий видимую
природу. Как им удалось предвосхитить открытия физиков XX в. без приборов и
сложной математики-объяснить не могу. Правда, они употребляли терминологию,
которая нам кажется заумной, но зато их мысль была чеканной.
Если мы переведем их идеи на современную терминологию и вместо слов "зоны"
и "демоны" поставим слова: "импульсы лучистой энергии" и "радиораспад", то
окажется, что пытливые умы II-III вв. занимали те же проблемы, что и нас.
Другое дело - оценки! Гностики ненавидели окружающий их мир и чтили
умерщвляющий радиораспад. Поэтому, с нашей точки зрения, следует зачислить
авторов гностических учений в разряд губителей окружающей среды.
Существо позиции гностиков составляет стремление заменить дискретные
системы (биоценоз) на жесткие, которые по логике развития превратят живое
вещество в косное, косное при термической реакции разложится до молекул,
молекулы распадутся до атомов, из атомов выделятся реальные частицы,
которые, аннигилируясь, превратятся в виртуальные. Лимит такого развития -
вакуум. И наоборот, при усложнении систем, где жизнь и смерть идут рука об
руку, возникает разнообразие, которое немедленно передается в
психологическую сферу, создает искусство, поэзию, науку. Но, конечно, за
печали и радости бытия придется отплатить закономерной физической гибелью.
Логики здесь нет, ибо правильность тезиса дана в опыте и интуитивном
обобщении. Такова контроверза. Выбор пути свободен.
Этнос как система неизмеримо грандиознее человека, т.е. персоны как
системы. Однако закономерность тут и там одна. Этнос может либо дожить до
гомеостаза и стать верхним звеном вмещающего ландшафта, либо при
столкновении с иным этносом образовать химеру, и тем самым вступить в
"полосу свободы". Только во втором варианте проявляется поведенческий
синдром, при котором возникает потребность уничтожать природу и культуру,
ибо вакуум не зеркальное отражение субстанционального мира, не антимир, а
мир особых свойств. Поэтому при сопряжении материального мира с вакуумом не
возникает гармонии, а идет постоянная борьба противоположностей.
Эта борьба происходит на уровне энергетических импульсов, которые древние
именовали "силами". В числе этих импульсов находится пассионарность. В
критических коллизиях контактов на суперэтнических уровнях она, как
безличная энергия, равно питает оба направления деятельности людей, имевших
несчастье оказаться в химерной системе.
Механизм такого разделения настолько сложен, что объяснение его можно
предложить только как гипотезу. А как иначе можно истолковать импульсы,
идущие от сознания, не впадая в идеализм и противоречие с законом
сохранения энергии?
ПРОЗРЕНИЕ В. И. ВЕРНАДСКОГО
Наш великий ученый, разбирая второй биогеохимический принцип - учение об
увеличении биогенной миграции атомов - направленности эволюции и
становлении ноосферы, бросил мысль: "...Человеческий разум не является
формулой энергии, а производит действия, как будто ей отвечающие (курсив
мой.- Л. Г.). Отмечая это как эмпирический факт, я думаю, что дальнейшее
развитие научных данных позволит нам выйти из этих, может быть, кажущихся
противоречий с... законом сохранения энергии"[7].
Эта как бы побочная мысль представляется более ценной и перспективной,
нежели учение о ноосфере, которому она категорически противоречит. Решение
пришло в виде образа, которым можно открыть экскурс.
Девочка бросает мяч в стену, мячик отскакивает обратно. Толкнула мяч не
стена - она его отразила. Это процесс короткий, и поэтому
причинно-следственная связь ясна, но если такой же процесс длится веками,
сведения о которых отрывочны, а иногда запутанны, то связь между биосферным
импульсом - рукой девочки и обратным движением - мяча от стены, легко может
потеряться для исследователя. Ему будет казаться, что стена бросила мяч от
себя, т.е. он увидит прямую связь вместо обратной.
Если же допустить, что человеческий разум, создающий философские концепции,
романы, мифы, легенды и т.п., - путь не к ноосфере, а к экрану,
отбрасывающему биохимические импульсы, как зеркало отбрасывает солнечный
луч, превращая его в блик ("зайчик"), то противоречие с законом сохранения
энергии исчезает, а обратный путь биохимического импульса, зафиксированный
человеческим сознанием, будет тем, что принято называть мироощущением,
которое не следует смешивать с явлением сознания - мировоззрением.
Но коль скоро так, то мы уловили механизм связи духовной культуры, в том
числе спекулятивной (умопостигаемой) философии с биосферой, к которой
принадлежим мы сами.
Правда, вывод получился неожиданным. Вакуум выступает как ограничитель
энергетических импульсов живого вещества; именно он является препятствием
для совершенствования, и не кто иной, как он, вносит в биосферу Земли
искажения, нанося ей удары за счет смещения направления импульсов,
поступивших от нее же. Продолжая аналогию, можно сказать: первоначальное
явление природы, отброшенное от экрана-ограничителя - вакуума, превращается
в деяние, обусловленное свободной волей человека. А последствия деяний
непредсказуемы; они могут быть благодетельны и губительны, тогда как
результаты явлений всегда нейтральны: они лежат вне сферы добра и зла,
прогресса и регресса, пользы и вреда для порождающей их биосферы. Ей любые
процессы безразличны, кроме тех, которые идут от разума.
Итак, мы нашли ответ на вопрос, поставленный В. И. Вернадским, и вернулись
к первому биогеохимическому принципу: "Биогенная миграция атомов химических
элементов в биосфере всегда стремится к максимальному своему
проявлению"[8]. Этого одного необходимо и достаточно для того, чтобы
объяснить все процессы биосферы, в том числе этногенезы, как некое сложное
и многообразное единство, принцип материалистического монизма.
Может показаться, что с учетом приведенного объяснения гипотеза о роли
вакуума остается экстравагантным предположением автора, но так как
существуют мировые философские системы с миллионами поклонников, которые
считают вакуум своим идеалом, то для охраны природы эти настроения
небезразличны.
XXXVIII. Биполярность этносферы
ЛОЖЬ КАК ПРИНЦИП
Слова многозначны. Смысл слова всецело зависит от контекста, так же как
смысл фразы - от текста, интонации, ситуации, ради которой данный текст
написан, и т.п., а смысл текста - от окружения, социального и природного.
Даже такое простое слово, как "стол", само по себе не имеет значения, оно
может фигурировать в сочетаниях: "письменный стол", "стол заказов",
"золотой стол Киевский", "у этой хозяйки хороший стол" и т.д. Но эти
семантические различия просты, и любой читатель текста понимает, о чем идет
речь. Гораздо сложнее - с понятиями столь же многозначными, но смысл коих
вуалируется. Например, "убийство". Всем очевидно, что убийство с целью
ограбления - преступление; убийство ради садизма - гнусное преступление; но
убийство на дуэли - деяние, хотя и наказуемое, но не преступное, ибо тот,
кто остался жив, подвергал себя равному риску быть убитым и защищал свою
честь; убийство противника на войне не преступление, а подвиг; казнь
преступника палачом, т.е. тоже убийство, - выполнение долга, а казнь
заведомо невиновного - хуже, чем преступление: это - грех. И бессмысленно
философское резонерство графа Л. Н. Толстого, который трактовал смысл слов
вне контекста, а значение евангельских текстов - вне исторической
обстановки I в. н.э. Видимо, он был при этом искренен, но тем хуже -
принципиальная ошибка анализа остается, а глупость - такой же источник
людских несчастий, как и злая воля. Даже, может быть, иногда глупость хуже,
потому что она требует для себя права на безответственность: "Я, мол, так
думал, значит, я не виноват". И тут злая воля получает необходимый ей
простор. Она может действовать не прямо, в чем всегда есть доля риска, а
опосредствованно, через обманутых дураков, которые уверены в своем праве не
продумывать того, что они творят, а действовать по чужой указке. В
Евангелии по этому поводу сказано: "передумывайте" (метаноите), что
переводится словом "покайтесь", уже потерявшим первоначальный смысл.
Вернемся к понятию "ложь". Находится ли оно в живой природе? В какой-то
мере - да! Мимикрия животных - это попытка обмануть хищника или добычу. Но
как хищники, так и их жертвы имеют право спасать свою жизнь либо от голода,
либо от съедения, так что мимикрия оправдана закономерностями биосферы,
находящимися вне добра и зла.
Люди на войне часто дезинформируют противника. Ложь ли это? Формально - да,
но война - состояние исключительное, и не следует верить любым сведениям.
Нужно проверять информацию, ибо здесь обман входит в правила игры.
Очевидно, и тут речь идет о другом понятии, но с тем же названием - "ложь".
Пренебрежение оттенками семантики обессмысливает сам термин.
Древние люди в этой проблеме не путались. Они ввели понятие "клятва", т.е.
юридически оформленное отречение от полезной, а подчас и спасительной лжи.
Право на обман, на двусмысленность, уклончивость за человеком сохранялось,
но только в повседневной жизни. Клятва же выделялась как экстраординарный
акт, как отказ от следования законам природы, т.е инстинкта самосохранения.
Поэтому в свидетели, а точнее - охранители соблюдения клятвы призывались
боги или духи стихий, которые должны были наказать клятвопреступника. Этим
оттенялось супернатуральное значение клятвы.
В Евангелии для ставших на путь самосовершенствования или святости
рекомендовано не клясться, а всегда говорить только правду. Но для всех
прочих, обычных людей во всех христианских странах клятва названа присягой
и еще сохранена как полуюридический-полурелигиозный акт, до сих пор имеющий
значение и смысл. Ибо обман - это просто неблаговидный поступок, а
нарушение клятвы, т.е. обман доверившегося, - это преступление,
противоестественное и противобожественное, это оскорбление мирового порядка
- предательство.
Но нужно ли в географическом трактате заниматься историей забытых
фантастических учений? Да, нужно, ибо в их постановке проблемы отношения к
жизни на Земле содержится в неявном виде решение задачи, поставленной в
начале главы: кто, как и зачем губит биоценозы, в которых живет сам.
По сути дела, мы нашли плюс и минус, которые, как в алгебре, можно поменять
местами. От такой перемены изменится наша субъективная качественная оценка,
но не само объективное противопоставление. Если мы примем за положительное
начало утверждение биосферы с ее закономерностями, в число коих входит
убийство живых существ, то обратная позиция будет отрицательной, хотя бы
она и была связана с проповедью непротивления злу. Л. Н. Толстой в
"Крейцеровой сонате" вполне последовательно указал, что поскольку
человеческому роду для продолжения существования убивать необходимо, то
лучше бы ему прекратиться. Французские манихеи XIII в. (катары) считали,
что нельзя убивать теплокровных животных. Поэтому во время альбигойской
войны, чтобы отличить катара от католика, пленному предлагали зарезать
курицу. Катары отказывались... и шли на костер.
Но если бы французы не резали кур, они бы их не разводили, а выгнали в лес,
где кур переели бы совы и лисы. Курам стало бы, как видно, хуже, но ведь
последовательная жизнеотрицающая система оценила бы это как достижение: еще
один вид животных избавлен от ужаса жизни.
А те, кто утверждает жизнь, убивают и гибнут сами, чтобы на их трупах
проделали то же самое их потомки и чтобы жизнь, преображенная смертью,
ширилась по лику планеты так же, как это происходило в минувшие
геологические эпохи. И оба мировосприятия последовательны, но генезис
пассионарности их различен, так же как и их цели, и следы их пребывания в
ландшафтах Земли.
На индивидуальном уровне ложь - это не только несимпатичный стереотип
поведения, но и способ воздействия на окружающую среду, этническую и
ландшафтную. На популяционном уровне это уже массированная дезинформация в
антисистемах, воздействующая на среду социальную и культурную. Но на
биосферном уровне происходят процессы упрощения, которые ведут к замене
высших животных микроорганизмами (гниение трупов): превращения живого
вещества в косное; распад косного вещества на молекулы, молекул - на атомы,
внутриатомных реальных частиц - на виртуальные и перенос фотонов в
"Бездну", т.е. в вакуум. А ведь начиналось-то как будто с пустяков.
Но что такое истина, противостоящая лжи? Не надо мудрить и мистифицировать
читателя, да и самого себя. Будем называть истиной суждение, адекватное
заданной сумме наблюденных фактов, где погрешность не превышает законного
допуска. При наложении на ось координат истинные суждения будут
положительными значениями, а лживые - отрицательными, причем в глобальных
масштабах.
И генезис у позитивных и негативных значений разный: первые - прямое
порождение энергии живого вещества биосферы, вторые - отражения от вакуума,
т.е. мысли.
ТРЕТИЙ ПАРАМЕТР
Вспомним, что, стремясь описать соотношение пассионарности и сферы сознания
в процессах этногенеза, мы ввели категорию аттрактивности, положив ее на
ординату. Этим мы добились наглядности, необходимой для описания тех
этногенезов, которые зачинаются пассионарным толчком или генетическим
дрейфом. Но когда происходит наложение друг на друга разнохарактерных
этнических систем и связанных с ними "систем сознания", которые ныне
принято называть "культурами", то возникают химеры, принципиально отличные
от этносов, хотя внешне на них похожие.
Различие между этносом и химерой на глаз неуловимо. Но если этнос проходит
все возрасты, если не гибнет насильственной смертью, то химера либо
существует, либо распадается. Это значит, что соотношение между этносом и
химерой такое же, как между организмом и раковой опухолью. Последняя может
разрастаться до пределов организма, но не далее, и живет она только за счет
вмещающего организма. Подобно опухоли, химерная антисистема (химеры бывают
и безвредными, т.е. пассивными) высасывает из этноса или суперэтноса
средства для поддержания существования, используя принцип лжи, описанный
выше. Это не разновидность аттрактивности, потому что последняя всегда
основана на искренности, а явление иного порядка, для описания которого
нужна третья ось координат - аппликата. На положительную ее часть будут
вынесены импульсы жизнеутверждающие, в том числе те, которые приносят в
жертву жизнь индивида, часто и свою собственную, для поддержания
существования вида, а на отрицательную - те, которые ведут к спасению
индивида от тягот мира за счет отказа от горя и радости, заботы о близких и
далеких, любви к истине и отрицания лжи. Этот перечень, далеко не полный,
характеризует антисистему. Может показаться, что образцовой антисистемой
является буддизм, но это верно лить отчасти. Направлений буддизма много.
Там, где почитают бодисатву сострадания - Авалокиту, бодисатву мудрости -
Маньчжушри, где есть учение об Ади-будде - создателе мира, мироощущение
остается позитивным. Но в школах созерцания и неделания преобладает
негативный импульс, подобно тому как в гностических направлениях раннего
христианства и в современном экзистенциализме К. Ясперса открыто выражено
жизнеотрицающее мироощущение, хотя передний откровенно атеистичен. Но нас
интересует не это.
Отмеченные параметры различны по значению и по характеру. Мощные импульсы
пассионарных толчков, как правило, лишают отдельных людей возможности
выбирать собственную линию поведения. Если такое желание у кого-либо и
возникнет, то императив коллектива не даст персоне развернуться. То же
самое бывает в инерционной фазе, где персону формирует традиция накопленной
культуры. А в последних фазах субпассионарные особи не имеют поводов для
пересмотра привычного мироощущения. Так что в потоке нормального этногенеза
антисистема не может возникнуть.
Однако при совмещении двух суперэтносов, когда в зоне контакта возникает
этническая химера, антисистемы развиваются со страшной силой. И ведь нельзя
сказать, что к приятию негативного взгляда на мир побуждает ухудшение
бытовых условий или экономические затруднения. Нет, их не больше, чем было
до этого, а иной раз и меньше, ибо в зонах контактов обычно идет
интенсивный обмен вещей (торговля), людей (работорговля) и идей (торговля
верой). Очевидно, причина в другом.
ГУБИТЕЛЬНЫЙ ФАНТОМ
Поставим вопрос так: что общего между исмаилитством, карматством,
маркионитским павликианством, манихейством, богомильством, альбигойством и
другими аналогичными системами и, в частности, с экзистенционализмом К.
Ясперса? По генезису верований, догматике, эсхатологии и экзегетике -
ничего. Но есть одна черта, роднящая эти системы, - жизнеотрицание,
выражающаяся в том, что истина и ложь не противопоставляются, а
приравниваются друг к другу. Из этого вырастает программа человекоубийства,
ибо раз не существует реальной жизни, которая рассматривается либо как
иллюзия (тантризм), либо как мираж в зеркальном отражении (исмаилизм), либо
как творение сатаны (манихейство), то некого жалеть - ведь объекта жалости
нет; и незачем жалеть - Бога не признают, значит, не перед кем держать
отчет, и нельзя жалеть, потому что это значит продлевать мнимые, но
болезненные страдания существа, которое на самом деле призрачно. А если
так, то при отсутствии объекта ложь равна истине, и можно в своих целях
использовать ту и другую.
Надо отдать должное средневековым людям: они были последовательны, и потому
их речи звучали очень убедительно. Действительность подчас была столь
ужасна, что люди готовы были "броситься" в любую иллюзию, особенно в такую
логичную, строгую и изящную. Ведь войдя в мир фантасмагорий и заклинаний,
они становились хозяевами этого мира или, что точнее, были в этом искренне
убеждены. А то, что им ради ощущения свободы и власти над окружающими надо
было плюнуть на крест, как тамплиерам, или разбить на части метеорит Каабы,
как карматам, их совершенно не смущало. Правда, встав на этот путь, они
отнюдь не обретали личной свободы. Наоборот, они теряли даже ту, которую
имели в весьма ограниченных пределах, находясь в той или иной позитивной
системе. В ней закон и обычаи гарантировали им некоторые права, соразмерные
с несомыми обязанностями. А здесь у них никаких прав не было. Строгая
дисциплина подчиняла их невидимому вождю, старцу, учителю, но зато он давал
им возможность наносить максимальный вред ближним. А это было так приятно,
так радостно, что можно было и жизнью пожертвовать.
И ведь не только бедствия и обиды приводили неофитов в антисистемы. Люди
часто жили плохо, но не везде и не всегда. Бурные периоды сменялись
спокойными, но обывательская затхлость мирной сельской жизни действовала
диалектически и создавала последствия, противоположные предпосылкам. Когда
пассионарного юношу кормили досыта, но запрещали ему что-либо делать или
логично размышлять, он искал применения своим затаенным силам. И находил их
в проповеди отрицания, не обращая внимания на то, что поставленная перед
ним цель - фантазия. Сказка и миф рождались повседневно. Против них были
бессильны строгие выводы науки в практические прогнозы действительности. В
I тыс. они увлекали людей всех стран, кроме Руси и Сибири, где антисистемы
не сложились.
Последнее легко объяснимо. Для появления устойчивой антисистемы необходимы
два параметра: упадок, например момент перехода из фазы в фазу местного
этногенеза, и внедрение чужого этноса. Пусть даже обе системы будут перед
началом процесса положительными, творческими, как в плане экологии, так и в
аспекте культуры. Совмещаясь, они порождают антисистему, явление побочное,
возникающее помимо воли участников. Поскольку Сибирь и Древняя Русь были
ограждены от посторонних, нежелательных воздействий до XIII в., то идеи,
чуждые мировоззрению их обитателей, если и попадали в северные леса
Евразии, то не могли там укорениться.
Нами была предложена концепция этноса как поля биофизических колебаний с
определенной частотой или ритмом. Теперь она находит подтверждение. Когда
два разных ритма накладываются друг на друга, возникает своего рода
какофония, воспринимаемая людьми как нечто противоестественное, что в
общем-то и правильно. Но тогда люди начинают не любить вмещающую их
географическую среду, искать выхода при помощи строгой логики и оправдывать
свою ненависть к миру, устроенному так неудобно.
Именно такая ситуация возникла в эллинистических государствах древности во
II-I вв. до н.э. До походов Александра Македонского эллины не знали иудеев,
а иудеи не обращали внимания на "явана"-ионян[9]. Зато в селевкидской Сирии
и птолемеевском Египте они оказались соседями. Иудеи изучили Платона и
Аристотеля, эллины - Библию в переводе на греческий язык. Оба этноса были
талантливы и пассионарны, но из контакта их мироощущений возник гностицизм
- грандиозная увлекательная антисистема[10].
Столкновение эллинства с иранством породило в III в. манихейство, могучую
антисистему, подвергавшуюся гонениям не только в Риме, Византии и Иране, но
даже в веротерпимом Китае [11] и несколько позже во Франции[12].
В Индии, куда вторглись кушаны и сакв, великий философ Нагарджуна в II в.
н.э. создал мироотрицающее учение о пустоте (шуньята), причем дошел в
отрицании до того, что даже собственное существование объявил иллюзией[13].
Но самое страшное произошло в Китае, когда туда в III в. переселились хунны
и сяньбийцы, вытесненные из родной степи вековой засухой. Систем и
философем там не возникло, потому что три века шла жуткая резня. В этой
постоянной войне погибли 27 этносов, в том числе древнекитайский
(ханьский). Только пассионарный толчок, вызвавший к жизни средневековый
китайский этнос (табгачский), спас погибавшую страну.
Равно пассионарный толчок рубежа нашей эры породил оригинальную позитивную
систему - христианство, перекрывшую гностические фантасмагории, а новый
толчок VI- VII вв., создавший ислам как мироощущение, прекратил
существование антисистем Ирана - зиндиков.
Однако Халифат быстро превратился в химерную целостность, так как
экзогамия, осуществлявшаяся через гаремы, внедрила в новый
арабо-мусульманский этнос персов, грузин, армян, сирийцев, греков, турков,
берберов и т.д. И уже к IX в. на этом фоне возникла антисистема -
исмаилизм, сокрушенная только монголами в XIII в. Монголы были носителями
пассионарности, но при столкновении с антисистемами растеряли свой
пассионарный заряд и в XIV в. погасли.
В Византии антисистема развилась в IX в. в Малой Азии, на границе с
"Мусульманским миром". Отсюда она перекинулась на Балканы, где болгары и
славяне, воспринявшие греческую образованность, создали собственную химеру
- Болгарское царство. Здесь антисистема называлась богумильством и исчезла
после пассионарного толчка XIII в., вытесненная османами.
Но гораздо сложнее была судьба манихеев Прованса. Они погибли в XIII в., но
заразили своими мироощущениями Западную Европу, где возник отвратительный
социальный институт - инквизиция. Об этом стоит рассказать подробнее.
ДРЕВНИЙ ДУАЛИЗМ
Манихейство и христианство равно признают в мире сочетание двух стихий:
Света и Мрака. Но манихеи считают "мраком" материю и особенно плоть, а
христиане видят в материальном мире творение Божие и благословляют чистые
радости плоти, брак, веселие, любовь к родине... Несовместимость обоих
мировоззрений очевидна, а борьба между ними не кончена и поныне.
Западное манихейство соперничало с христианством с конца III в. и
подвергалось таким же, как христианство, гонениям при Диоклетиане.
Христианские императоры продолжали эти преследования. Феодосии определил за
принадлежность к манихейству смертную казнь. Гонорий квалифицировал
исповедание манихейства как государственное преступление. Вандальский
король Гуннерих истребил манихеев в Северной Африке; спаслись лишь те, кто
успел убежать в Италию. В VI в. центром манихейства стала Равенна, ибо
жители Ломбардии, ариане, вынужденные бороться против Рима, дали им приют.
В Х в. манихейство распространилось в Лангедоке и сомкнулось с аналогичными
учениями Болгарии. Манихейские проповедники в южной Франции и даже в Италии
так наэлектризовывали массы, что подчас даже папа боялся покинуть
укрепленный замок, чтобы на городских улицах не подвергнуться оскорблениям
возбужденной толпы, среди которой были и рыцари, тем более что затронутые
пропагандой феодалы отказывались их усмирять.
Во второй половине XI в. манихейское учение охватило Ломбарцию, где пороки
высшего духовенства вызывали законное возмущение мирян. В 1062 г. священник
Ариальд выступил в Милане против брака священников, но встретил
сопротивление архиепископа Гвидо и был убит.
Борьба продолжалась, прячем архиепископа и его наследника поддерживал
император Генрих IV - тайный сатанист, а реформаторов - папы Александр II и
Григорий VII. Видимо, и папы, и императоры не интересовались сущностью
проблемы, а просто искали сторонников. За соперничество вождей заплатили
жители Милана, который сгорел во время уличного боя в 1075 г. В XII в.
манихеи, названные в Италии патаренами, распространились по всем городам
вплоть до Рима, причем наименее склонными к ереси оказались крестьяне, а
наиболее активными еретиками - дворяне и священники, т.е. самая
пассионарная часть населения того времени.
В Лангедоке, находившемся под призрачным покровительством королей Германии,
центром манихейства стал город Альби, из-за чего французских манихеев стали
называть альбигойцами, наряду с их греческим наименованием - катары, что
значит "чистые". Их община делилась на "совершенных", "верных" и мирян.
"Совершенные" жили в безбрачии и посте, обучая "верных" и напутствуя
умирающих, которые на одре смерти принимали посвящение в "совершенные",
чтобы спастись от уз материального мира. Миряне, сочувствовавшие катарам,
переводили на народные языки книги Ветхого завета как героические сказания,
чем понемногу изменяли идеалы рыцарства, а тем самым и стереотип поведения
своих читателей. Остальное довершила антипатия провансальцев к французам
как к чуждому и агрессивному этносу. К 1176 г. большая часть дворянства и
духовенства Лангедока стали катарами, а меньшая часть и крестьяне
предпочитали молчать и не протестовать.
Разочаровавшись в возможностях схоластики, которая в Х в. переживала
очередной упадок, средневековые богоискатели пытались найти решение
проблемы вне школ и получали ответы от приходивших с Востока (с Балканского
полуострова) манихеев, учение коих сводилось к следующему.
Зло вечно. Это материя, оживленная духом, но обволокшая его собой. Зло мира
- это мучение духа в тенетах материи; следовательно, все материальное -
источник зла. А раз так, то зло - это любые вещи, в том числе храмы и
иконы, кресты и тела людей. И все это подлежит уничтожению.
Самым простым выходом для манихеев было бы самоубийство, но они ввели в
свою доктрину учение о переселении душ. Это значит, что смерть ввергает
самоубийцу в новое рождение, со всеми вытекающими отсюда неприятностями.
Поэтому ради спасения душ предлагалось другое: изнурение плоти либо
аскезой, либо неистовым разгулом, коллективным развратом, после чего
ослабевшая материя должна выпустить душу из своих когтей. Только эта цель
признавалась манихеями достойной, а что касается земных дел, то мораль,
естественно, упразднялась. Ведь если материя - зло, то любое истребление ее
любой ценой - благо, будь то убийство, ложь, предательство... все не имело
никакого значения. По отношению к предметам материального мира было все
позволено.
Такая концепция испугала и разозлила средневековых французов. В 1022 г. в
Орлеане были сожжены десять катаров, преданных своими учениками; среди них
были духовник короля Роберта I Этьен, схоластик Лизой и капеллан Гериберт.
Как людей их очень жалко. Они были честны, искренни, любознательны. В
ужасное время кризиса католицизма, когда наглые прелаты получали кафедры
как феодальные лены, а полуграмотные священники не умели объяснить
прихожанам элементарных основ христианской этики, эти люди искали
непротиворечивого, логичного решения наболевших проблем, которые ставила
перед ними действительность. Выводы, ими сделанные, были логически
безупречны, но противоестественны. Поэтому-то здоровая интуиция
средневековых французов взбунтовалась против логики. Система при переходе
от фазы подъема к акматической.фазе столкнулась с антисистемой и оставила
на Земле пепел казненных.
Аналогичное отношение к манихейству наблюдается всегда и везде. Поэтому
манихейские общины I тыс. были тайными, вследствие чего ложь стала
стереотипом их поведения. Попав в Италию и Францию, манихейские эмиссары
называли себя "ткачами", чтобы иметь возможность беспрепятственно
переходить из города в город для пропаганды своего учения. На самом деле
они были такими же "ткачами", как масоны - "каменщиками".
Между тем лживое самоназвание вводило и продолжает вводить в заблуждение
людей несведущих, стремящихся всюду увидеть классовую борьбу. Именно так
воспринял альбигойцев поэт А. А. Блок в пьесе "Роза и Крест". И вряд ли
стоит обвинять его в этом.
По сути дела, альбигойская война была отнюдь не подобием Жакерии, и не
феодальной стычкой между Тулузой и Парижем, и не национальной войной
провансальцев с французами. И вот почему. В отличие от многих
патриархальных и плебейских антицерковных движений катары были социально
разнообразны, что способствовало успешному распространению учения, не
стесненному социальными и этническими рамками.
Классовая борьба крестьян и горожан против господствовавших феодалов не
прекращалась никогда. Однако шла она по двум линиям, не связанным друг с
другом. Крепостные крестьяне негодовали на произвол баронов. Но их
программа была сформулирована четко: "Наш добрый сеньор защищают нас от
нечестивых врагов и злодеев". Резонно, но ведь она не имеет ничего общего с
учением о том, что все материальное - проявление мирового зла и как таковое
должно быть уничтожено. Напротив, классовая природа крестьян толкала их на
то, чтобы, добившись свободы и прав, возделывать земли, строить дома,
воспитывать детей, накапливать состояния, а не бросать все это ради
иллюзий, пусть даже вполне логичных. Вторая линия - это борьба городских
общин (коммун) в союзе с королевской властью против герцогов и графов.
Опять-таки зарождавшаяся буржуазия стремилась к богатству, роскоши, власти,
а не к аскетизму и нищете. На Западе города поддерживали то папу, то
императора, на Востоке - суннитского халифа, в Византии они были оплотом
православия, ибо благополучие горожан зависело от укрепления порядка в
мире, а не от истребления мира ради потусторонних идеалов, чуждых и
невнятных.
И вряд ли проповедь спасительной бедности можно считать социальной
программой. Ведь за бедность духовенства ратовали христианские монахи и
мусульманские марабуты и суфии. Роскошь епископов, непотизм и симонию
клеймили с амвонов папы и Соборы, но подозрений в ереси они на себя не
навлекали. Иной раз бывало, что слишком неугомонных обличителей убивали
из-за угла или казнили по вымышленным обвинениям, однако в те жестокие
времена и без этого легко было угодить на плаху, особенно когда увлеченный
идеей человек не замечал, что он стоит на пути венценосца. Казни
совершались и без идеологических нареканий. Да и в самом деле, как может
мистическое учение отражать классовые интересы? Ведь для этого оно должно
сделаться общедоступным, но тогда будет потерян руководящий принцип -
тайное посвящение и слепое послушание.
Ну, а каково было поведение самих еретиков? Меньше всего они хотели мира.
Феодалов они, конечно, убивали, но столь же беспощадно они расправлялись с
крестьянами и горожанами, отнимая их достояние и продавая их жен и детей в
рабство. Социальный состав манихейских и исмаилитских общин был крайне
пестрым. В их числе были попы-расстриги, нищие ремесленники и богатые
купцы, крестьяне и бродяги - искатели приключений и, наконец,
профессиональные воины, т.е. феодалы, без которых длительная и удачная
война была в те времена невозможна. В войске должны были быть люди, умеющие
построить воинов в боевой порядок, укрепить замок, организовать осаду. А в
X-XIII это умели только феодалы.
Может возникнуть ложное мнение, что католики были лучше, добрее, честнее,
благороднее катаров (альбигойцев). Это мнение так же неверно, как и
обратное. Люди остаются самими собою, какие бы этические доктрины им ни
проповедовались. Да и почему концепция, согласно которой можно купить
отпущение грехов за деньги, пожертвованные на крестовый поход, лучше, чем
призыв к борьбе с материальным миром? И если одно учение лучше другого, то
для кого? Поэтому ставить вопрос о качественной оценке бессмысленно и столь
же антинаучно, как, например, вопрос о том, что лучше: кислота или щелочь?
Обе обжигают кожу!
Но если так, то почему именно этой вражде уделено столько внимания, когда
одновременно обострялись социальные конфликты между классом феодалов и
закрепощенными крестьянами, развивалось соперничество растущих королевств
за территории и торговых городов за рынки? Чем же отличалась от них та
полускрытая война, которая нами принята за исходную точку отсчета?
В отличие от борьбы за политическое преобладание внутри одной большой
этносоциальной системы и даже столкновений между разными
культурно-системными целостностями здесь имела место истребительная война.
Французские манихеи были слишком похожи на французских католиков, для того
чтобы ужиться в одном ареале, ибо высказывались те и другие за развитие
системы в противоположных направлениях. Сталкиваясь, они вызывали
аннигиляцию той самой материи, которую они считали не Божиим творением, а
мировым злом. И так они вели себя везде: в Византии, Иране, Центральной
Азии и даже в веротерпимом Китае. Поэтому гонения на них были повсеместны,
а их сопротивление, часто весьма активное, придало раннему Средневековью ту
окраску, которая просвечивает через видимую историю столкновений государств
и становления этносов. Наличие двух несовместимых поведенческих и
психологических структур в то время было явлением глобальным. Оттого так
мало памятников искусства осталось от той эпохи.
То, что манихеи к концу XIV в. исчезли с лица Земли, неудивительно, ибо
они, собственно говоря, к этому и стремились. Ненавидя материальный мир и
его радости, они должны были ненавидеть и саму жизнь; следовательно,
утверждать они должны были даже не смерть, ибо смерть - только момент смены
состояний, а антижизнь и антимир. Туда они и перебрались, очистив Землю для
эпохи Возрождения. Неудача их состояла только в том, что они не смогли
погубить всех людей, проведя их через мученичество, далеко не всегда
добровольное. Как они старались! И не их вина, что жизнеутверждающее начало
человеческой психики устояло перед их натиском, благодаря чему история
народов не прекратила своего течения.
На этом фоне возникла первая инквизиция, основанная испанским монахом
Домиником и направленная против еретиков-катаров, или альбигойцев. Конечно,
никто не захочет одобрить или тем паче защищать принцип инквизиции:
осуждение без предъявления обвинения, на основе личного признания.
Признание бывает вынуждено пыткой, донос - ложен, судьи - пристрастны и
бесконтрольны, но мотив введения такого судопроизводства ясен. Инквизиторы
берегли своих агентов от мести катаров, проникших в XIII в. во все слои
французского и итальянского общества. Война велась не только в Лангедоке.
Она велась при всех дворах, во всех цехах, в церковных общинах и даже на
базарах. Это была беспощадная резня без линии фронта, причем жертвами ее
становились все оклеветанные катарами и агентами инквизиции беззащитные, ни
в чем не повинные люди. Катары широко использовали право на ложь, каковое
было позволено их исповеданием, рекомендовавшим предательство для борьбы с
материей. "Бывшие катары, перешедшие в лоно католицизма, Робер Ле Бугр,
Петр из Вероны и Райнир Саккони были самыми грозными инквизиторами в XIII
в. Их руками были сожжены сотни катаров и вальденсов"[14], а также
оклеветанных католиков. Робер Ле Бугр, бывший в течение 20 лет катаром в
Милане и прекрасно знавший нравы и обычаи этой секты, в 1233 г. был
назначен папою Григорием IX инквизитором, после чего применил свои обширные
знания. Например, в 1239 г. в Монт-Эме, близ Шалона на Марне он сжег 182
катара. И позднее было то же: Жак Моле, гроссмейстер ордена тамплиеров, и
другие рыцари были сожжены в Париже в 1214 г. после процесса, проведенного
канцлером Гильомом Ногаре, внуком сожженного катара. Тайный суд - оружие
обоюдоострое.
Умирающий дуализм нашел способ перевоплотиться в другую, на этот раз
монистическую концепцию. Ведь для антисистемы такие мелочи, как верность
принципам, несущественны, важна цель - избавление от материи и плоти. На
вооружение было принято учение Блаженного Августина, талантливого мыслителя
V в., начавшего свой путь с членства в тайной манихейской общине, а
кончившего дни епископом города Гиппона (в Африке) и после смерти
признанного отцом церкви. Он был автором одного из трех направлений
схоластики - учения о предвечном предопределении людей либо к раю, либо к
аду. Были, конечно, оговорки, но суть в этом.
Аргументация Блаженного Августина сводилась к тому, что Адам согрешил и
передал грех всем потомкам генетически как "первородный грех". Поэтому все
люди - мерзавцы, и всем им место только в аду. Бог предвечно и безусловно
постановил некоторых спасти, а прочие пусть гибнут. И любые заслуги и
подвиги грешников значения не имеют, равно как и злодеяния предызбранных.
Для дьявола в такой системе места нет, ибо все за него творит Бог.
Надо отдать справедливость тогдашним теологам: они учения Августина не
приняли. Сторонники концепции Августина подвергались осуждению: монах
Готшальк даже был пожизненно заключен за проповедь идеи предопределения,
т.е. ответственности Бога за грехи людей.Но прошли Средние века, наступила
Реформация, и Жан Кальвин воскресил идеи Августина. На них же была
построена теория второй инквизиции. Примирение Вога с Сатаной устраивало
всех злодеев Европы.
КОНКОРДАТ С САТАНОЙ
Вторая инквизиция, действовавшая в XVI-XVIII вв., была хуже первой. Для
оправдания, а также для регламентации совершаемых преступлений инквизиторы
создали теорию, опиравшуюся на идеи Блаженного Августина. По этой теории
"Бог настолько сострадателен, что не допустил бы зла в своих творениях,
если бы не был столь всемогущим и добрым, чтобы превращать зло в добро"
(Молот ведьм, с. 147). Из этого вытекало, что "преследованиями тиранов
укреплялось терпение мучеников, а чародействами ведьм - совершенствование
веры праведников. Поэтому Богу не нужно предупреждать зло" (там же). Можно
было бы возразить, что Бог несправедливо не милостив к тиранам и чародеям,
заставляя их мучить праведников и тем самым обрекая их на адские муки, но и
на это есть ответ. Грешник хуже черта, ибо "Сатана отстранялся от Бога,
который допустил его согрешить и не опекал с любовью... Сатана пребывает в
злобе, так как Бог отверг его и не дарит ему своей милости" (там же, с.
159). Больше того,
Бог желает черту добра, а бедный "черт весьма мучится, видя, как зло,
творимое через ведьм, переходит в добро" (там же, с. 161). Да и вообще черт
не виноват, так как он "ничего не может без Божьего попущения", а "Бог не
может хотеть зла, но может допускать зло" (там же).
Предложенная инквизиторами теория является апологией не только их самих, но
и дьявола, с которым они якобы вели борьбу. Во всех злодействах истории, по
их мнению, повинен только Бог, и хуже того - злодейства надо
приветствовать, ибо из зла получается добро. Эта дьявольская диалектика -
по существу обывательское подхалимство, возведенное на уровень метафизики,
И подумать только, сколько крови пролилось из-за этого шизофренического
бреда!
Да и как могло быть иначе? Учение о предопределении отняло у своих адептов
только одну свободу - свободу выбора между Добром и Злом, но за это
подарило им право на безответственность по отношению к собственной совести.
Раз конечный исход предопределен, можно было поступать как вздумается. И
тут вступила в силу обратная связь.
Полная безответственность индивида противопоказана обществу, которое вводит
в силу закон, основанный не на совести, а на приказе начальства. С таким
законом выгоднее считаться, но обойти его отнюдь не аморально. Сумел и
выиграл! Поэтому было вполне логично и даже не бессовестно истребление
индейцев в Северной Америке, работорговля, ограбление Индии, продажа опиума
в Китай... Ведь запрещение этих предприятий не было предусмотрено, да и не
могло быть, ибо Бог превращает зло в добро, а черт служит перед его
престолом.
Но если так, то почему бы не завести с дьяволом контакт, тем более что он
готов даже оплатить служение себе вполне реальными благами. Требует он
немногого - продажи бессмертной души, в существование которой еще надо
верить, и участия в "черных мессах". Эти обедни служились обязательно
священником, отступившим от церкви, и заключались в прославлении Сатаны,
доброго господина, который ничего не запрещает (ср. с тезисом Ивана
Карамазова: "Все позволено"). Святые дары освещались на животе голой
женщины и потом осквернялись. Иногда участникам этих мистерий казалось, что
являлся сам Сатана и позволял целовать себя в зад. Случалось, что ему
приносили в жертву младенцев, которых крали у матерей. Мистерии совершались
в полночь, тайно, но о них знали очень многие.
Вот наглядный пример. В 1089 г. русская княжна Евпраксия Всеволодовна вышла
замуж за Генриха IV, императора Священной Римской империи германской нации.
Сей венценосец привлек ее к участию в "черных мессах". Бедняжке стало так
противно, что она сбежала от мужа к его врагам в Каноссу, где ее приняла
графиня Матильда. В 1094 и 1095 гг. императрица выступала на церковных
Соборах с разоблачениями своего мужа. Папа Урбан II отпустил ей невольный
грех участия в "черной мессе" и с конвоем отправил на родину, где она
кончила дни в монастыре в 1109 г.
А Генрих IV?.. Он остался на троне до 1105 г. и лишился власти отнюдь не за
сатанизм, а за предательские убийства своих вассалов. Но и тогда его
продолжали поддерживать горожане Льежа, Кельна, Бонна и еврейская община.
Оказалось, что сатанизм шокировал очень немногих.
"Черные мессы" служились в Париже еще в XIX в. Допускались к участию в них,
кроме членов секты, только приглашенные, но получить приглашение было
легко. Подробности можно прочесть в книге Гюисманса "Бездна", где автор
колеблется между признанием серьезности наблюдавшейся им оргии и желанием
оказаться обманутым. Для скептика-позитивиста персонификация любого
принципа неприемлема; она ему просто претит.
Если же отказаться от персонификации, которая уже в XIII в. стала излишней,
то останется теория Абсолюта, нравственного закона внутри себя. Молиться
такому закону невозможно, равно как, например, закону Бойля - Мариотта. Это
становится очевидным в XIX в., а при последовательном развитии концепции
возникает экзистенциализм - философская религия К. Ясперса. Последний был
прав только в одном: такие системы возникали и до нашей эры, но он упускает
из виду то, что они всегда гибли, унося с собой тысячи жизней людей,
доверившихся философам.
И, наконец, последнее важное следствие теории строгого монизма - отношение
к биосфере в целом, так же как к индивидуальным существам и их творениям,
становится негативным. Для того чтобы уберечь беззащитную природу от
бессовестных людей, нужно объяснить им пользу от биоценологии, а это
сверхсложно. Учение о полезных и вредных животных и растениях гораздо ближе
рассудку обывателя, нежели понятие о гармоничности жизни на планете Земля.
Обыватель предпочитает ощущать себя царем природы, а не ее составной
частью. Поэтому строгий монизм на практике смыкается с восточным дуализмом
- манихейством, с той лишь разницей, что злом считается все неприятное,
мешающее данному человеку, а не объективная стихия "Мрака". Это значит, что
руководящим принципом для различия добра и зла, света и мрака, прогресса и
регресса становится произвол. Различие хотя и несущественное, но с точки
зрения логики - не в пользу монизма.
Но почему же монистические и дуалистические учения не смогли вытеснить
христианства, особенно в Средние века, когда папы воевали с императорами, а
схоласты тратили силы на бесплодные споры друг с другом? Пожалуй, потому,
что монизму и манихейству противостояло неосознанное мировоззрение, суть
которого можно сформулировать следующим образом: Бог сотворил Землю, но
дьявол - князь мира сего; на Земле дьявол сильнее Бога, но именно поэтому
благородный рыцарь и монах-подвижник должны встать на защиту слабого и
бороться с сильным врагом до последней капли крови. Ведь не в силе Бог, а в
правде; и творение его - Земля - прекрасна; а Зло приходит извне, от врат
Ада, и самое простое и достойное - загнать его обратно. А что Бог не
сотворил дьявола-ясно и без доказательств; предполагать такое-просто
кощунство.
Эта концепция была непротиворечива, проста для восприятия и соответствовала
если не нравам того времени, то его идеалам. А поскольку идеал - это
далекий прогноз, воспринимаемый интуитивно, то он и оправдался. Биосфера
продолжает существовать.
ВЫХОД ИЗ БЕЗЫСХОДНОСТИ
Мы, люди XX века, знаем, что черта нет. И все же, когда окинешь взглядом
историю антисистем - становится жутко. Есть концепции-вампиры, обладающие
свойствами оборотней и целеустремленностью поистине дьявольской. Ни могучий
интеллект, ни железная воля, ни чистая совесть людей не могут противостоять
этим фантомам. Там, где слагается этническая химера - наложение этнических
полей разного ритма, появляются антисистемы. А так как за время
существования человека на Земле все этносы давным-давно вступили между
собою в контакты, то, казалось бы, антисистемы должны были вытеснить
этносы, заменить их собой, уничтожить все живое в своих ареалах и
превратить свои реальные импульсы в виртуальные, дабы они могли взаимно
аннигилироваться. А ведь ничего подобного почему-то не произошло.
Значит, в мире есть какой-то могучий импульс, противодействующий
распространению антисистем и, возможно, очищающий от них лик Земли. Однако,
как мы видели, антисистемы появляются снова и снова, так что этот импульс
должен действовать если не постоянно, то достаточно часто. И он не должен
находиться в сфере сознания людей, потому что эта сфера открыта для обмана
или для неполноты понимания предмета, т.е. для заблуждений. И он не
заповедан нам свыше, потому что антисистемы бывают теистичны, а идеалы
этнических культур - атеистичны. И он не складывается в процессе эволюции,
ибо за нужное для сложения время он бы погиб. Знаем ли мы импульс с такими
свойствами? Да, знаем! Это пассионарный толчок.
Нет, не героизм отдельных пассионарных особей, личностей, жертвующих собой,
а именно толчок, мутация, порождающая признак пассионарности и сообщающая
заново возникающим этносам оригинальный ритм биополя - вот что губит химеры
и гнездящиеся в них антисистемы. Пассионарный импульс дает как бы высокий
накал, в котором химеры "плавятся" (да простится автору метафора) и
превращаются в этносы, гармонически сочетающиеся с ландшафтами, как звено
геобиоценозов. При столь высоких накалах антисистсмы существовать не могут.
Но дальше идет уже описанный процесс этногенеза, при котором иногда,
вследствие создавшихся условий, появляются импульсы с отрицательными
значениями.
Итак, пассионарные толчки - не только помехи в эволюции человечества, но и
очистительная сила, без которой эволюция вообще не могла бы продолжаться.
Этой силой природа поддерживает баланс биосферы, в том числе и тел тех
самых людей, которые полагают, что их мысли, сколь бы ни были они
фантастичны, представляют наибольшую ценность для планеты Земля. Теперь-то
мы знаем, что все философские учения и пророческие речения - только
биосферные импульсы, отраженные какой-либо гранью великого вакуума,
подстерегающего
Жизнь на каждом шагу. И ради этого из Бездны в Мир пробиты черные дыры,
каждая из которых называется "личным сознанием". Хорошо бы поставить на них
заслонки, именуемые "совестью".
А сам пассионарный толчок, который был описан как эмпирическое обобщение,
объясняющее колебания этносферы, явно неземного происхождения. Уже то, что
оси зон толчков располагаются на поверхности планеты как линии, концы
которых ограничены кривизной планеты, а перпендикуляры к ним проходят через
центр Земли, указывает на зависимость оси толчка от магнитного поля
планеты. Предположение, что эти энергетические удары по Земле идут не от
Солнца, а из рассеянной энергии Галактики, нашло уточнение. Американский
астроном Джон Эдди обнаружил, что деятельность Солнца варьирует настолько,
что даже 11-летний цикл активности солнечных пятен не прослеживается. На
основе этих выводов Джон Эдди составил график солнечной активности за 5
тыс. лет[15]. И оказалось, что все датированные пассионарные толчки
хронологически совпадают с минимумами солнечной активности либо с периодами
ее спада. Это уже закономерность, позволяющая интерпретировать явление. При
уменьшении солнечной активности защитные свойства ионосферы снижаются, и
отдельные кванты или пучки излучения могут достигать земной поверхности. А
жесткое излучение, как известно, вызывает мутации.
Мы не одиноки в мире! Близкий Космос принимает участие в охране природы, а
наше дело - не портить ее. Она не только наш дом, она - мы сами.
Ради этого тезиса и был написан трактат, который теперь закончен. Посвящаю
его великому делу охраны природной среды от антисистем.
Послесловие
ОПЫТ ПОСТРОЕНИЯ СХЕМЫ
Изучение биосферы как системной целостности наталкивается на большие
трудности. Традиционные методы естествознания, позволяющие не только
описывать процессы, но и устанавливать их генезис, оказываются не
исчерпывающими из-за отсутствия датировок, пусть даже не очень строгих.
Легко было заметить, например, что вследствие переноса путей циклонов в
таком-то районе наступила длительная вековая засуха, отчего изменился
характер растительности, а следовательно, и фауны, но установить даты
начала и конца этого феномена невозможно без абсолютной хронологии. А
последняя - дело истории, но, увы, историки от выполнения своей задачи
уклоняются.
Последнее не случайно. История, в смысле - наука о событиях в их связи и
последовательности, закончила свой накопительный период к концу XVIII в., и
тогда же появилась потребность в ее интерпретации, нашедшая завершение в
историческом материализме.
Однако раскрытие социальной закономерности - прогрессивного развития
производительных сил и производственных отношений - осветило только одну
сторону многогранного феномена, а соотношение человечества с биосферой
осталось в компетенции диалектического материализма. К такому разделению
историки не были подготовлены и предались уточнению деталей в сообщениях
источников. Однако при этом неизбежно терялись контуры главного объекта
этнической истории - дискретного многовекового процесса этногенеза, его
начал и концов.
А теперь попытаемся ответить на вопрос, который автору приходилось слышать
очень часто: "Если закономерности этногенеза лежат в природе и мы не можем
их изменять, то нужна ли такая наука? Стоит ли на нее тратить время и
силы?" Да, действительно, процессы этногенеза по сравнению с возможностями
человека, даже вооруженного могучей техникой, столь грандиозны, что
пытаться их корректировать непосредственно - бессмысленно. Но это не
значит, что учет оказываемого ими влияния не имеет практического значения,
а изучение этнологии - занятие бесперспективное. Ведь никто не считает
бесполезной метеорологию - науку о погоде или физику атмосферы на том
основании, что человек бессилен прямо воздействовать на такие атмосферные
явления, как циклоны или антициклоны! Напротив, эти науки считаются крайне
полезными, поскольку влияние глобальных атмосферных процессов на людей и их
деятельность чрезвычайно велико. Гораздо важнее в данном случае и то
обстоятельство, что влияние погоды для всех очевидно: оно учитывается не
только при выборе подходящего времени для пикников, но и при составлении
хозяйственных прогнозов.
Все сказанное выше о метеорологии и физике атмосферы может быть с полным
основанием отнесено и к сейсмографии, и к геоморфологии, и к целому ряду
других наук о Земле, предмет которых является внечеловеческим, а
практическое значение - никем не подвергается сомнению.
Польза этнологии, ее прикладное значение не столь очевидны. И вот почему.
Хотя этногенез - тоже статистический природный процесс и последствия его
имеют не меньший масштаб, нежели ураган или выброс пепла из вулкана, идет
он медленно: от момента пассионарного толчка до полного затухания его
инерции проходит свыше тысячи лет. Современников, занятых делами,
обманывает аберрация близости, и им кажется, что за время их жизни ничего
существенного с этнической системой не произошло. Но это еще полбеды. Хуже
то, что научные сотрудники на этой основе принимают этнос за некую
постоянную величину, влиянием которой можно пренебречь без последствий.
Живучесть подобного взгляда легко объяснима: исторические науки, к
сожалению, остановились на установлении последовательности событий и, в
лучшем случае - на классификации их по географическим регионам, подходе,
позволяющем строить синхронистические таблицы.
Это повело к подмене подлинного исторического анализа многочисленными
описаниями "броуновского движения" в истории как ее реального развития. Но
ведь даже капля из тучи падает не прямо вниз. Любое длительное движение
непросто. Оно включает в себя ряд мелких отклонений, которые взаимно
компенсируются. Это видно даже на рис. 7.
[ebe00.gif (4156 bytes)]
Рис. 7. Броуновское движение оседающей капли (Шредингер Э. Что такое жизнь
с точки зрения физика. 2-е изд.М., 1972)
Но представим себе наблюдателя, который изучает не весь ход капли до земной
поверхности, а любые два сантиметра в середине пути. Он неизбежно придет к
выводу о ложности закона Ньютона: ведь капля, по его наблюдению, движется
не только вниз, но вбок и часто вверх. Вывод ложен, но логичен, ибо ошибка
скрыта в постановке задачи: допущено право исследователя на сужение темы,
без координации с окружающими проблемами.
И пусть не говорят, что такого не бывает! На аналогичную методику, ведущую
к заведомым заблуждениям, жаловался еще Аку-Аку Тура Хейердала.
Представленный нами на суд читателей трактат имел целью не столько уяснение
истории как таковой, сколько понимание истории как пособия для решения
проблем естествознания, в частности изучения биосферы.
Прямое же изучение динамики этнических систем как ее части возможно лишь
при обработке исторического материала методами естественных наук. Исследуя
таким методом историю какого-либо одного суперэтноса, мы установим
причинно-следственные связи, определяющие ход процесса. Если же прибавить к
этому историю этнических контактов между разными суперэтносами за
длительный период времени, то мы получим динамику развития суперэтносов
(см. рис. 6 на с. 417). Установление взаимозависимости этой динамики с
ландшафтными изменениями и есть та задача, которая решается этиологией. При
ее решении становится очевидным, что поступки людей как на персональном,
так и на популяционном уровнях в социальной и этнической среде имеют
диаметрально противоположные последствия. В социальной среде важно, что и
как человек сделал: каменный нож, электрическую лампочку или атомную бомбу.
Чаще всего он не может предвидеть последствий своих изобретений, потому что
развитие социосферы носит спонтанный характер, причина которого лежит
внутри нее самой. Это саморазвитие изучается социологией.
В этнической среде человек или этнос как система могут не сделать чего-либо
вредного для природы, частью которой являются они сами. Значит, необходимо
предвидеть последствия своих поступков в отношении природы, ибо любая
ошибка может стать роковой. Не стоит повторяться и рассказывать о множестве
поводов для борьбы против цивилизации в защиту природы, хотя эта тема и
входит в компетенцию этнологии.
Вторая возможность практического применения этнологии - изучение этнических
контактов и выбор линии поведения, необходимой для установления симбиоза.
Необходимость именно такой формы сосуществования между народами не
нуждается в доказательстве. Вряд ли сегодня найдется человек, взявший на
себя смелость проповедовать геноцид.
И наконец, хотя самочувствие человека в потоке этногенеза детерминировано
статистической закономерностью, это не значит, что на персональном уровне
исчезает свобода выбора между несколькими решениями, когда к этому
предоставляется возможность. А она предоставляется постоянно; важно только
не упустить случай.
Пусть один человек не может изменить фазу этногенеза или число подсистем в
этнической системе, но на низких таксономических уровнях - субэтническом и
особенно на организменном - возможны индивидуальные усилия, способные
породить события, которые только впоследствии и далеко не сразу
компенсируются общей статистической закономерностью. Иными словами, человек
с большой пассионарностью иногда может создать зигзаг на кривой развития,
даже такой, который будет зафиксирован в истории. Конечно, очень
соблазнительно все беды сваливать либо на Аллаха, либо на математические
законы природы Лапласа, либо на пространственно-временной континуум
Эйнштейна. Но волевой акт - тоже явление природы, ибо непосредственно
связан с физиологией человека, нервной и гормональной. Поскольку ни один
человек не может жить вне этнической системы, способной как усилить его
напряжения, так и свести их к нулю, то именно людям механизм этногенеза не
может быть практически безразличен.
И еще одно. Говоря о возможных источниках пассионарных толчков, мы не
отбросили только одну гипотезу - космическое излучение. Правда, при
нынешнем уровне знания о ближнем космосе эта гипотеза не может быть строго
доказана, но зато она не встречает фактов, ей противоречащих.
Если эта гипотеза и в дальнейшем не встретит противоречащих ей фактов, то
этнология даст возможность получить данные о состояниях ближнего космоса и
его контактах с поверхностью Земли в эпохи, строго фиксируемые абсолютной
хронологией. Допуск в плюс-минус 50 лет - величина ошибки для определения
длины инкубационного периода - невелик, а практическая ценность данных об
энергетических вариациях в ближнем космосе за 4-5 тысячелетий несомненна.
Влияние ближнего космоса на наземные явления - не парадокс, а скорее
трюизм. Луна вызывает приливы в океанах; солнечная активность - причина
смещения путей циклонов через воздействие на затропический барический
максимум; он же вызывает мутации вирусов и связанные с ними эпидемии. Все
это не мистика, а география. Так какие же существуют причины к тому, чтобы
отвергать воздействия окружения планеты на ее поверхность?
Ну, а если гипотеза воздействия каких-либо лучей на антропосферу не
подтвердится? Если биологи обнаружат другую причину мутаций и особенно -
микромутаций, изменяющих не анатомию, а только физиологию организмов высших
родов позвоночных? Значит ли это, что космос не причина вспышек этногенеза?
Нет! Ибо полосы толчков, на которых рождаются этносы-сверстники, -
эмпирически зафиксированный факт.
А если найдется талантливый психолог, который откроет физиологический
механизм пассионарности и свяжет его не с вегетативной нервной системой
организма, а с гормонами или влиянием микроорганизмов, живущих в симбиозе с
их носителем? Или если он объяснит повышенную активность пассионариев не
как выброс излишней биохимической энергии живого вещества, а как
способность выдавать эту энергию целенаправленно? Или генетик уточнит
способ передачи пассионарности как признака? Что изменится в описании
феномена этногенеза? Ничего! Потому что этногенез - явление, наблюдаемое не
на молекулярном и даже не на организменном уровне, а на популяционном,
имеющем собственные черты, присущие только этому уровню.
Табл. 5 представляет собой резюме, обобщающее содержание всей концепции
этногенеза в его субстанционной части.
Таблица 5. Фазы этногенеза
Фазы Господствующие императивы Фазовые переходы
Исходное сочетание этносов Разнообразны
и ландшафтов региона
Пассионарный подъем: "Надо исправить мир, ибо он Пассионарный толчок:
инкубационный (скрытый) плох!" пусковой момент этногенеза
период системы
Пассионарный подъем: явный "Мы хотим быть великими!" Переход к акматической фазе
период
Акматическая фаза "Будь самим собой!" Переход к фазе надлома
"Мы устали от великих!"
Надлом "Мы знаем, мы знаем, все Переход к инерционной фазе
будет иначе!"
"Дайте же жить, гады!"
Инерция "Будь таким, как я!" Переход к фазе обскурации
"С нас - хватит!"
Обскурация "Будь таким, как мы!" Переход к мемориальной фазе:
"День, да мой!" возможна регенерация
Мемориальная фаза "Помни, как было Переход к гомеостазу: реликт
прекрасно!"
"Будь сам собой доволен
тролль!"
Космические и планетарные вариации стоят на несколько порядков выше
этногенезов, влияют на всю биосферу, включающую не только совокупность
живых организмов, но и почвы, т.е. трупы растений и свободный кислород
воздуха. И хотя этносы - капля в океане биосферы, они не могут не
реагировать на ее флуктуации.
Короче говоря, нами описана природная закономерность, не содержащая
философемы. Описание построено на фактах, и только новые несомненные факты
могут поколебать концепцию.
ИЕРАРХИЯ
Выше читателю была предложена иерархия приближений, позволяющая соблюсти
принцип масштабности и использовать весь нужный исторический материал (см.
табл. 3).
Пользуясь таблицей последовательных приближений, можно найти место
этногенеза, испытывающего воздействия не только со стороны биосферы, но и
со стороны спонтанного общественного развития. Это воздействие опосредовано
так называемой "логикой событий", т.е. тем разделом истории, с которого она
начала изучаться: войны, дипломатия, внутренние перевороты, захваты власти
и т.п. Этот материал обилен, но применение его требует строгого соблюдения
масштабности, чтобы маловажные события не ставились в один ряд с крупными.
Поэтому судьбы отдельных личностей поставлены на два порядка ниже, нежели
судьбы социальных систем (см. рис. 8).
[ebe11.gif (8822 bytes)]
Рис. 8. Взаимодействие социо- и этносферы.
О ТОМ, ЧЕГО В КНИГЕ НЕТ
Как будто в книге "Этногенез и биосфера Земли" проблема взаимоотношений
человечества с природной средой описана достаточно полно, вплоть до того,
что сделана попытка объяснить причины необратимых разрушений природы и
культуры. Да, теперь мы знаем, что подобные нарушения конверсии биоценозов
возникают только при этнических контактах на суперэтническом уровне, но
ведь они и там проявляются не всегда. Последствия такого контакта - химера
- это "слабое" место в этносфере. Здесь пробивается нечто
противоестественное, нечто антинатуральное, но химера - только повод к его
появлению, а сама по себе она просто неустойчивая система, конструкция,
ломающаяся при малейшем толчке, а подчас и от собственной тяжести.
Когда сочетаются два поведенчески чуждых и несовместимых суперэтноса,
наступает период бурных коллизий. Неизмеримо трагичнее ситуация, при
которой в страну, переживающую смену поведенческого стереотипа (фазы
этногенеза), попадает не просто чужой этнос, но уже сложившаяся
антисистемная община. Если в первом случае из контакта и может сложиться
новая этническая целостность, то это также происходит вследствие очередного
размежевания, как было в той же Латинской Америке в начале XIX в. Сколько
крови унес этот процесс - подумать страшно! Борьба Симона Боливара погубила
столько же людей в редконаселенной Америке, сколько унесли войны Наполеона
Бонапарта в густонаселенной Европе - 1 млн. человек.
И все-таки это не предел бедствий. Когда сочетаются не две системы, а
система с антисистемой, - дойна становится еще более жестокой и
неоправданной. Как ни ужасно грубое насилие и разнузданность страстей
человеческих, хуже ложь в предательство, потому что они противоестественны.
Итак, наряду с этносами, закономерно проходящими фазы этногенеза, возникают
и исчезают химерные целостности, лишенные развития и не имеющие возрастов;
несмотря на кратковременность своего существования, они играли заметную
роль в этнической истории и потому заслуживают описания и анализа, чему
будет посвящена следующая книга - о смелых богатырях, алчных рыцарях и
одурманенных гашишем убийцах.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Вебер Г. Очерк научных понятий по некоторым вопросам всеобщей истории
// Всеобщая история, 2-е изд.: В 15 т. Т. 9. М., 1896. С. XX.
[2] Вернадский В. И. Химическое строение Земли и ее окружения. П 135.
[3] Simon G. Die Achse der Weitgeschichle nach Karl Jaspers. Roma, 1965. S.
184.
[4] Jospen K. Vom Ursprong und Ziel der Geschichle. Zurich, 1949.
[5] См.: напр,: Будыко М. И. О причинах вымирания некоторых животных в
конце плейстоцена //Изв. АН СССР. Сер. географическая. 1967, щ 2. С. 28-36.
[6] Вот выдержка из письма испанского капитана Себастьяна Бискайно к другу,
опубликованного перехватившими его англичанами: "За последние двадцать лет
(писано в начале XVII в. - Л. Г.) на (Филиппинские. - Л. Г.) острова
приехало четырнадцать тысяч испанцев. Живы из них только тысяча. Остальные
умерли от болезней, погибли в сражениях или по другим причинам" (цит. по:
Мохейко И., Седое Л., Тюрин В. С крестом и мушкетом. М., 1966. С. 160). А
сколько испанцев гибло в Америке, Нидерландах и на Средиземном море от
алжирских корсаров! А ведь большинство конкистадоров были добровольцы, т.е.
люди описанного нами склада, потому что другое предпочитали сидеть дома и
платить налога, что весьма одобрялось испанским правительством.
[7] Вернадский В. И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. П
200. С. 272. Примечание.
[8] Там же. С. 283.
[9] Тюменев А. Евреи в древности и в Средние века. Пг., 1922. С. 135 и
след.
[10] Николаев Ю. В поисках за божеством. Очерки истории гностицизма. СПб.,
1913.
[11] См.: Гумилев Л. Н. Древние тюрки. С. 427-428. 432.
[12] Осокин Н. Первая инквизиция и завоевание Лангедока французами. Казань,
1872.
[13] Чаттерджи С., Дотта Д. Введение в индийскую философию. М., 1955.
С.130-134.
[14] Лозинский С. Роковая книга средневековья //Монахи Я. Шпренгер и Г.
Инсгиторис. Молот ведьм /Пер. с лат. П. Цветкова. М., 1932. С. 31.
[15] Эдди Дж. История об исчезнувших солнечных пятнах //Успехи физических
наук. 1978. Т. 125. Вып. 2. С. 315-329.
Толковый словарь понятий и терминов
В 1976 г. автор этой книги писал: "К сожалению, мы не можем сразу
предложить точные дефиниции, которые, вообще говоря, весьма облегчают
исследование, но мы, по крайней мере, имеем возможность сделать первичные
обобщения". И это было вполне естественно: ведь дать определение - значит
свести явление к более простым и очевидным формам, отражающим
закономерности его развития.
Однако в середине семидесятых годов закономерности этногенеза еще
предстояло описать и понять. Такому эмпирическому обобщению и были
посвящены три первых выпуска нашей работы. И только теперь, спустя почти
десять лет, мы можем дать определения основных терминов и понятий
этнологии.
Необходимость в таких определениях очевидна. Во-первых, необходимо
определить основные понятия этнологии в целях ее дальнейшего развития.
Во-вторых, определения необходимы во избежание возможных в будущем
недоразумений с оппонентами при трактовке основных понятий этнологии. И
наконец, в-третьих, этнология за последнее десятилетие развивалась и уже
требует уточнений в понятийном аппарате, отражающих это развитие. В этом
смысле и приводимые ниже определения, конечно, не претендуют на
окончательность.
Аберрация близости - преувеличение грандиозности недавних событий
сравнительно с более ранними.
Аберрация дальности - расплывчатость далеких явлений, что создает ложное
впечатление их незначительности.
Аберрация состояния - восприятие наблюдателем динамики долгоидущего
процесса как совокупности статических состояний вследствие медленности
восприятия процесса человеком.
Адаптация в этногенезе - приспособление этноса к ландшафту, происходящее
путем выработки измененных стереотипов поведения.
Актуализм - ощущение времени, при котором настоящее воспринимается как
единственная объективная реальность.
Аннигиляция - распад на субатомном уровне с необратимой потерей световой
энергии, уходящей в межгалактический вакуум.
Антисистема - системная целостность людей с негативным мироощущением.
Аттрактивность - влечение к абстрактным ценностям истины, красоты и
справедливости.
Бездна - пустота или вакуум, не являющийся частью материального мира.
Биосфера - оболочка Земли, состоящая из живого вещества и продуктов его
деятельности, обладающая антиэнтропийными свойствами.
Биохимическая энергия - см. Энергия живого вещества биохимическая.
Биполярность - возможность развития систем в двух направлениях - к
усложнению и к упрощению с лимитом в вакууме.
Вакуум. - см. Бездна.
Вакуума нулевые колебания - мгновенный процесс возникновения и уничтожения
виртуальных частиц в вакууме (пустоте).
Вариант этнического контакта - различия в способах взаимодействия
этнических систем.
Воля - способность производить поступки согласно свободно сделанному
выбору.
Время историческое - процесс управления энергетических потенциалов между
элементами этносферы, нарушаемый пассионарными толчками.
Гармоничные особи (гармоничники) - особи, пассионарный импульс которых
равен по величине импульсу инстинкта самосохранения.
Генетический "дрейф" - явление рассеивания пассионарного признака за
пределы популяции путем случайных связей.
Геобиоценоз или биоценоз - закономерный комплекс форм, исторически,
экологически и физиологически связанный в одно целое общностью условий
существования.
Геохор - участок земной поверхности, однородный в своих экологических
особенностях и отличающийся по этим особенностям от смежных участков.
Деяния - поступки, являющиеся результатом свободного выбора (сознательной
деятельности) человека (в отличие от явлений).
Диахроническая шкала - система отсчета времени от пусковых моментов
различных этнических систем для их сопоставления по фазам этногенеза.
Дивергенция этническая - распад этнической системной целостности с потерей
ощущения комплиментарности на заданном уровне этнической иерархии.
Динамическое состояние этнической системы - такое состояние этнической
системы, при котором вследствие пассионарного толчка колебания
биохимической энергии - пассионарности приводят к смене фаз этногенеза и
активному преобразованию этноландшафтной среды (в отличие от гомеостаза).
Дискретность этнической истории - прерывность причинно-следственных связей,
определяющая начала и концы этногенезов.
Идеал - далекий прогноз, воспринимаемый интуитивно.
Императив поведения - идеальный принцип отношения этнического коллектива к
индивиду, господство которого в стереотипе поведения этноса связано с фазой
этногенеза или сменой фаз.
Императив поведения негативный - стремление к упрощению системы.
Императив поведения позитивный - стремление к усложнению системы.
Импульс инстинкта - см. Инстинктивный импульс поведения.
Импульс поведения инстинктивный (инстинкт) - врожденный поведенческий
импульс, направленный на личное и видовое самосохранение.
Импульс сознания - эгоизм, требующий для осуществления себя как цели -
рассудка и воли (в отличие от аттрактивности).
Инкубационный период - часть фазы подъема от момента пассионарного толчка
или начала генетического дрейфа до появления этноса как новой
этносоциальной системы.
Инкубационный период скрытый - та часть инкубационного периода, в которой
рост пассионарного напряжения не приводит к фиксации событий
современниками.
Инкубационный период явный - та часть инкубационного периода, в которой
рост пассионарного напряжения уже вызывает фиксацию событий современниками,
но еще не приводит к этнической дивергенции и появлению новой
этносоциальной системы.
Истинность - суждение, адекватное заданной сумме наблюденных фактов, где
погрешность не превышает заданного допуска.
Историческая судьба - цепочки событий, каузально связанные их внутренней
логикой.
История антропогенных ландшафтов - история взаимодействия общества и
природы через механизм этнической системы.
История культуры - коллективная память этносов о своих культурных
традициях.
Комплиментарность - положительная (отрицательная) - ощущение
подсознательной взаимной симпатии (антипатии) особей, определяющее деление
на "своих" и "чужих".
Конвиксия - группа особей с однохарактерным бытом и семейными связями,
низший таксой этнической иерархии.
Консорция - группа людей, объединенных одной исторической судьбой, часто
эфемерно на короткое время.
Констелляция в суперэтносе - сходство тенденций развития этносов в пределах
суперэтноса вследствие происхождения от одного пассионарного толчка.
Красота - комплекс форм, нравящихся без предвзятости.
Ксения - букв. "гостья" - вариант симбиоза, при котором небольшая группа
представителей иного этноса замкнуто живет среди аборигенов и не
смешивается с ними.
Логика событий - причинно-следственные связи между событиями,
детерминирующие дальнейший ход самих событий.
Ложь - сознательное искажение истины.
Мера устойчивости этноса - показатель плотности этнических связей различных
весов и знаков (в кибернетическом смысле), определяющий степень
сопротивляемость этноса внешним воздействиям.
Месторазвитие или родина этноса - неповторимое сочетание элементов
ландшафта, где этнос впервые сложился как система.
Мироощущение - фиксированное сознанием прохождение отраженного от вакуума
импульса пассионарности (биохимической энергии), выражающееся в отношении к
идеальным абстрактным ценностям и материальному миру
Мироощущение негативное - отношение к материальному миру, выражающееся в
стремлении к упрощению систем.
Мироощущение позитивное - отношение к материальному миру, выражающееся в
стремлении к усложнению систем.
Мозаичность этноса - неоднородность внутренней структуры, необходимая для
поддержания этнического единства.
Ностальгия - ощущение несовместимости с иным этническим полем.
Пассеизм - ощущение времени, при котором прошлое вое принимается как
единственная объективная реальность.
Пассионарии - особи, пассионарный импульс поведения которых превышает
величину импульса инстинкта самосохранения.
Пассионарная индукция - явление трансформации поведения гармоничных особей
и субпассионариев в присутствии пассионариев под влиянием пассионарного
поля.
Пассионарное напряжение - см. Уровень пассионарного напряжения этнической
системы.
Пассионарное поле - поле, обусловленное наличием биохимической энергии -
пассионарности.
Пассионарность как характеристика поведения - избытка биохимической энергии
живого вещества, порождающий жертвенность ради иллюзорной цели.
Пассионарность как энергия - избыток биохимической энергии живого вещества,
обратный вектору инстинкта и определяющий способность к сверхнапряжению.
Пассионарный импульс - см. Пассионарный импульс поведения.
Пассионарный импульс поведения или пассионарный импульс - поведенческий
импульс, направленный против инстинкта личного и видового самосохранения.
Пассионарный признак - рецессивный генетический признак, обусловливающий
повышенную абсорбацию особей биохимической энергии из внешней среды и
выдачу этой энергии в виде работы.
Пассионарный толчок - микромутация, вызывающая появление пассионарного
признака в популяции, и приводящая к появлению новых этнических систем в
тех или иных регионах.
Персистенты (изоляты, статические этносы, реликты)- этнические системы,
находящиеся в этническом гомеостазе. Эти термины в контексте работы -
синонимы.
Полоса свободы - совокупность ситуаций, при которых возможен свободный
выбор. Именно здесь осуществляется право отдельного человека на выбор
тенденции развития (см. Биополярность).
Популяция - совокупность особей, населяющая в течение ряда поколений
определенную территорию, внутри которой осуществляется свободное
скрещивание.
Принцип неопределенности в этнологии - объективное ограничение возможностей
исследователя при наблюдении последовательности событий, позволяющее
описать их только в одном аспекте: либо в социальном, либо в этническом
(природном).
Пусковой момент - момент пассионарного толчка в абсолютной временной шкале,
являющейся точкой отсчета "О" для диахронической шкалы.
Разнообразие этносферы - неравенство энергетических потенциалов, вносимое в
историческое время пассионарными толчками.
Разность потенциалов контактная - перепад пассионарности (биохимической
энергии) возникающий при контакте двух и более суперэтносов.
Рассудок - способность свободного выбора реакции при условиях это
допускающих.
Ритм этнического поля - та частота колебаний этнического поля, к которой
посредством стереотипа поведения адаптировалась этническая система.
Саморегуляция этноса - способность этнической системы развиваться в
направлении, обеспечивающем уменьшение затрат биохимической энергии -
пассионарности при сохранении существования и адаптации к среде.
Сверхнапряжение - целенаправленное усилие, необходимое и достаточное для
нарушения агрегатного состояния среды.
Сигнальная наследственность - передача навыков потомству через условный
рефлекс подражания, формирующий стереотип поведения как высшую форму
адаптации.
Симбиоз - сосуществование двух и более этносов в одном регионе, когда
каждый занимает свою экологическую нишу.
Смещение или результат контакта - нарушение запрограммированного хода
процесса этногенеза вследствие внешнего воздействия.
Смерть - способ существования биосферных феноменов, при котором происходит
отделение пространства от времени.
Событие - разрыв системных связей.
Справедливость - соответствие морали и этики.
Старение - потеря инерции пассионарного толчка в этнической системе на
персональном и этническом уровне.
Статическое ощущение времени - восприятие, при котором время игнорируется
как реальность.
Стереотип поведения - изменяющийся по ходу времени набор навыков поведения
членов этнической системы, передаваемый путем сигнальной наследственности.
Структура стереотипа поведения этноса - строго определенная норма
взаимоотношений между а) этническим коллективом и индивидом; б) индивидов
между собой: в) субэтносов между собой; г) этноса и субэтносов между собой.
Субпассионарии - особи, пассионарный импульс которых меньше импульса
инстинкта самосохранения.
Субэтнос - этническая система, являющаяся элементом структуры этноса.
Сукцессия антропогенная - постепенное изменение вмещающего ландшафта,
вносимое адаптирующимся этносом, возникающая одновременно в одном
ландшафтном регионе и проявляющаяся в истории как мозаичная целостность.
Творчество - направленность поведения, возникающая в популяции вследствие
пассионарного толчка.
Традиция культуры - сумма знаний и представлений, передаваемая по ходу
времени от этноса к этносу.
Упрощение - уменьшение плотности системных связей в этнической системе.
Уровень пассионарного напряжения системы, или пассионарное напряжение -
количество имеющейся в этнической системе пассионарности, деление на
количество персон, составляющих этническую систему.
Уровень этнического контакта - ранг контактирующих систем в этнической
иерархии.
Усложнение - увеличение плотности системных связей в этнической системе.
Фаза акматическая - колебания пассионарного напряжения в этнической системе
после фазы подъема на предельном для данной системы уровне пассионарности.
Фаза инерционная или фаза инерции - плавное снижение пассионарного
напряжения этнической системы после фазы надлома.
Фаза надлома - резкое снижение уровня пассионарного напряжения после
акматической фазы, сопровождающееся расколом этнического поля.
Фаза мемориальная - состояние этноса после фазы обскурации, когда
отдельными его представителями сохраняется культурная традиция.
Фаза обскурации - снижение пассионарного напряжения ниже уровня гомеостаза,
сопровождающееся либо исчезновением этноса как системы, либо превращением
его в реликт.
Фаза подъема - период стабильного повышения уровня пассионарного напряжения
системы вследствие пассионерного толчка или генетического дрейфа.
Фаза этногенеза - совокупность таких уровней пассионарного напряжения
системы, каждый из которых при данном направлении процесса этногенеза
определяет господство в стереотипе поведения единого для всей совокупности
уровней императива поведения.
Флуктуации биосферы - локализованные в пространстве и времени изменения
количества энергии живого вещества биосферы вследствие пассионарных
толчков.
Футуризм - ощущение времени, при котором будущее воспринимается как
единственная объективная реальность.
Химера - сосуществование двух и более чуждых суперэтнических этносов в
одной экологической нише.
Энергия живого вещества биохимическая - свободная энергия, вырабатываемая
живыми организмами в процессе обмена веществ.
Энтропийный процесс - необратимый процесс потери энергии.
Этика антиэгоистическая или альтруистическая - этика, при которой интересы
этнического коллектива у индивида превалируют над его собственными.
Этика эгоистическая - этика, при которой интересы индивида и его семьи
превалируют над интересами этнического коллектива.
Этническая диагностика - способ различения этносов по стереотипу поведения
и принадлежности к той или иной этнической традиции.
Этническая доминанта - явление или комплекс явлений (религиозный,
идеологический, военный, бытовой), который определяет переход исходного для
процесса этногенеза этнокультурного многообразия в целеустремленное
единообразие.
Этническая иерархия - динамичная в процессе этногенеза соподчиненность
этнических систем разных таксономических уровней (рангов).
Этническая история - функция этногенезов и этнических контактов за периоды,
где события зафиксированы источниками.
Этническая регенерация - восстановление этнической структуры после
потрясений.
Этническая традиция - сумма стереотипов поведения, передаваемых механизмом
условного рефлекса.
Этнические контакты в аспекте этнического поля - интерференция вибраций
этнических полей.
Этнический гомеостаз или гомеостатический уровень или статическое состояние
этноса - устойчивое состояние этнической системы (структуры), при котором
колебания биохимической энергии - пассионарности имеют место в ограниченных
пределах, определяя этноландшафтное равновесие и отсутствие смены фаз
этногенеза.
Этнический контакт - процесс взаимодействия двух и более этнических систем
одного или разных рангов этнической иерархии.
Этнический субстрат - исходные этнические компоненты (два и более),
интегрируемые вследствие пассионарного толчка в новый этнос.
Этническое поле - возникающее на основе пассионарного поля поле поведения и
аттрактивности членов этнической системы.
Этногенез - момент возникновения и весь процесс исчезновения этнической
системы под влиянием энтропийного процесса потери пассионарности.
Этногенез в аспекте этнического поля - динамика колебательного движения
этнического поля.
Этнология - географическая наука, изучающая становление этносферы Земли как
результат процессов этногенеза в историческую эпоху.
Этнопсихология - наука о проявляющейся в этнической истории смене
устойчивых настроений этноса в зависимости от фазы этногенеза.
Этнос - естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа
поведения коллектив людей, существующий как энергетическая система
(структура), противопоставляющая себя всем другим таким коллективам, исходя
из ощущения комплиментарности.
Этносфера - земная оболочка, представляющая собой мозаичную в этническом
отношении антропосферу, слагающуюся из всей совокупности этноценозов Земли.
Этноценоз - геобиоценоз, в котором происходит развитие данного этноса,
опосредованное процессом его адаптации.
Явления - результаты влияния биосферы на поведение человека и этнического
коллектива.
Л.Н. Гумилев
"От Руси до России"
Вместо предисловия
Часть первая. КИЕВСКАЯ ДЕРЖАВА
1. Славяне и их соседи
Две Европы. Готы. Хунны и гунны. Рождение Киевской державы.
2. Славяне и их враги
В низовьях Волги. Пришельцы с юга. Власть и деньги. Славяно-русы и
Византия. Триумф Святослава.
3. Крещение Руси
Святослав и Калокир. Святослав и Цимисхий. Прощание с русами. Брат на
брата. Последствия лжи. Новый путь.
4. Прихоти судьбы
Сыновья Владимира. Мудрость компромисса. Перемены. Всеслав Полоцкий и
Ярославичи. ОлегСвятославич.
5. Миг единства
В поисках союзников. Беспринципность. Отец и сын. Начало конца.
Часть вторая. В СОЮЗЕ С ОРДОЙ
1. Рождение Монгольской империи
Великая степь. Юность Чингиса. За право на жизнь. Наследники Чингисхана.
2. Лицом на восток
Калка. Великий западный поход. Князь Александр и хан Батый. За други
своя. Конец и вновь начало.
3. Появление России
Сыновья и сыновцы. Дела литовские. Церковь и Москва. Дела ордынские.
Синяя Орда. На попе Куликовом.
4. Возмужание
Тохтамыш и Тимур. Василий, Витовгт и Едигей. Меч и крест. Шемяка.
Государь всея Руси.
Часть третья. ЦАРСТВО МОСКОВСКОЕ
1. Неистовые люди
Рубеж. В Москве и на границах. Иосифляне и нестяжатели. На юг и восток.
Ливонская война. Кромешники. »Зять Малютыј.
2. Смутное время
Самозванец. Восстание Болотникова. Несовместимость. Спасители Отечества.
Устроение.
3. Воссоединение
В борьбе за совесть. Гетман и народ. Народ и гетманцы. Последствия
выбора.
4. На просторах Евразии
В глубь улуса Джучиева. »Встречь солнцај.
5. Церковь и власть
Истоки раскола. Царь и патриарх. Костры. Правительство и стрельцы.
Хованщина.
6. На пороге империи
В Священной лиге. Накануне реформ. Петровская легенда.
Вместо послесловия
Вместо предисловия
Сегодня в нашей стране наблюдается небывалый рост интереса к истории. Чем
он вызван, на чем основан? Часто можно слышать, что, запутавшись в
проблемах современных, люди обращаются к истории в поисках выхода из
тяжелых ситуаций, как говорили в старину, "за поучительными примерами".
Пусть так, но в таком случае интерес к истории свидетельствует и о другом:
современность и история воспринимаются большинством наших соотечественников
как принципиально разные, несовместимые временные стихии. Часто история и
современность просто сталкиваются лбами: "Нам интересна только
современность и нужно знание только о ней!" Похожие суждения можно услышать
и в ученом споре, и в беседе за чаем, и даже в базарной склоке.
Действительно, для противопоставления современности и истории есть
некоторые основания. Само слово "история" подразумевает "бывшее раньше",
"несегодняшнее", а значит, историческая наука немыслима без учета
изменений, отделяющих "вчера" от "сегодня". Количество и масштабы этих
изменений могут быть ничтожны, но вне их история не существует. Говоря
"современность", мы, напротив, имеем в виду некоторую привычную и кажущуюся
нам стабильной систему взаимоотношений внутри страны и вне ее. Вот это-то
привычное, знакомое, почти неизменное и понятное и противопоставляется
обычно истории - чему-то неочевидному, неосязаемому и потому непонятному. А
дальше просто: если мы не можем с современной точки зрения объяснить
действия исторических персонажей, это значит, что они не были образованны,
обладали многочисленными сословными предрассудками и вообще жили без благ
научно-технического прогресса. Тем хуже для них!
И ведь мало кому приходит в голову, что в свое время прошлое тоже было
современностью. Значит, видимое постоянство современности - обман, и сама
она ничем не отличается от истории. Все хваленое настоящее - лишь момент,
тут же становящийся прошлым, а вернуть сегодняшнее утро ничуть не легче,
чем эпоху Пунических или наполеоновских войн. И как это ни парадоксально,
именно современность мнима, а история - реальна. Для нее характерна смена
эпох, когда внезапно рушится равновесие народов и держав: малые племена
совершают великие походы и завоевания, а могучие империи оказываются
бессильными; одна культура сменяет другую, а вчерашние боги оказываются
никчемными истуканами. Чтобы понять исторические закономерности, работали
поколения настоящих ученых, книги которых до сих пор находят своего
читателя.
Итак, история - это постоянные изменения, вечная перестройка кажущейся
стабильности. Взглянув в каждый отдельный момент на определенную
территорию, мы видим как бы фотографический снимок - относительно
устойчивую систему из взаимосвязанных объектов: географических
(ландшафтов), социально-политических (государств), экономических,
этнических. Но как только мы начинаем изучать не одно состояние, а
множество их, то есть процесс, картина резко меняется и начинает напоминать
скорее детский калейдоскоп, а не строгое картографическое изображение с
сухими надписями.
Взглянем, к примеру, на Евразию в начале I в. н.э. Западную оконечность
великого Евразийского континента занимала Римская империя. Эта держава,
выросшая из крошечного городка, основанного племенем латинов за восемь
столетий до нашей эры, вобрала в себя множество народов. В состав империи
органично влились культурные эллины, остававшиеся в общем лояльными
подданными очень долгое время. С германцами же, жившими за Рейном, римляне,
напротив, начали воевать. И хотя их победоносные полководцы Германик и
будущий император Тиберий доходили во главе легионов до Эльбы, уже к
середине I в. н.э. от покорения германцев римляне отказались.
К востоку от германцев обитали славянские племена. Римляне называли их, как
и германцев, варварами, но в действительности это был совершенно другой
народ, отнюдь не друживший с германцами.
Еще восточнее, в беспредельных степях Причерноморья и Казахстана, мы
обнаруживаем в это время народ, мало напоминающий европейский, - сарматов.
А на границе с Китаем, на территории нынешней Монголии, кочевал народ
хунны.
Восточная окраина Евразии, так же как и западная, была занята огромной
державой - империей Хань. Китайцы, подобно римлянам, считали себя
культурным, цивилизованным народом, живущим среди окружающих их варварских
племен. Друг с другом римляне и китайцы практически не сталкивались, однако
связь между ними все же была. Нитью между двумя империями, невидимой, но
прочной, стал Великий шелковый путь. По нему китайский шелк тек в
Средиземноморье, оборачиваясь золотом и предметами роскоши.
Но и на Великом шелковом пути китайцы и римляне не встречались, ибо ни те,
ни другие не ходили с караванами. С ними ходили согдийцы - обитатели
Средней Азии - и евреи, осваивавшие международную торговлю. Под их
руководством караваны пересекали огромные пространства континента. А на
окраинах его, в римских крепостях и на Великой китайской стене, часовые
день и ночь охраняли покой "цивилизованных" империй.
Зададимся простым вопросом: а что помешало этой отлаженной статичной
системе отношений дожить до нашего времени? Почему мы сегодня не видим ни
римлян, ни Великого шелкового пути? Да потому, что уже в конце I - начале
II в. н.э. положение изменилось принципиально: пришли в движение многие
народы, дотоле спокойно жившие в привычных им условиях.
Десантом готов - обитателей Скандинавии - в устье Вислы началось Великое
переселение народов, ставшее в IV в. причиной гибели единой Римской
империи. Тогда же начали свое продвижение и славяне, покидавшие территорию
между Вислой и Тисой и распространившиеся впоследствии от Балтики на севере
до Адриатики и Балкан на юге, от Эльбы на западе до Днепра на востоке.
Племя даков, занимавшее территорию современной Румынии, начало войну с
Римом, и империи потребовалось 20 лет борьбы, чтобы силами всего
Средиземноморья, объединенными военным и государственным гением императора
Траяна, победить этот народ.
Из возникших в Сирии и Палестине христианских общин к тому времени возник
новый этнос - "этнос по Христу". Носители некогда преследовавшегося учения
сумели не только сохранить его, но и сделать официальной идеологией в одной
из частей распавшейся империи. Так в противовес умирающему Западному Риму -
Гесперии - возникла новая, христианская держава - Византия.
В той же Палестине возник очаг сопротивления римскому господству. Небольшой
народ - иудеи - после двух восстаний, жестоко подавленных римлянами,
покинул свою историческую родину. Но появление иудейской диаспоры и
проповедь христианства обернулись для римлян усилением позиций восточных
религий в самом центре империи и в ее провинциях.
Не только Ближний, но и Дальний Восток стал в это время источником бед для
Рима. Ветвь хуннов, покинув степи Монголии, в результате беспримерной
миграции оказалась в Европе. Уже в IV в. их потомки сокрушили королевство
готов и едва не уничтожили саму Римскую империю.
Таким образом, если мы попытаемся представить себе Евразию V-VI вв., то
увидим картину, совершенно не похожую на ту, что была в I в. Новые империи
располагаются на окраинах континента, совсем другие народы кочуют по
просторам Великой степи.
Вся история человечества состоит из череды подобных изменений. Может быть,
смена империй и царств, вер и традиций не имеет никакой внутренней
закономерности, а представляет собой не поддающийся объяснению хаос?
Издавна люди пытливые (а такие есть всегда) стремились найти ответ на этот
вопрос, понять и объяснить истоки своей истории. Ответы получались,
естественно, разные, ибо история многогранна: она может быть историей
социально-экономических формаций или военной историей, то есть описанием
походов и сражений; историей техники или культуры; историей литературы или
религии. Все это - разные дисциплины, относящиеся к истории. И потому одни
- историки юридической школы - изучали человеческие законы и принципы
государственного устройства; другие - историки-марксисты - рассматривали
историю сквозь призму развития производительных сил; третьи опирались на
индивидуальную психологию и т.д.
А можно ли представить человеческую историю как историю народов? Попробуем
исходить из того, что в пределах Земли пространство отнюдь не однородно. И
именно пространство - это первый параметр, который характеризует
исторические события. Еще первобытный человек знал границы территории
своего обитания, так называемый кормящий и вмещающий ландшафт, в котором
жил он сам, жили его семья и его племя.
Второй параметр - время. Каждое историческое событие происходит не только
где-то, но когда-то. Те же первобытные люди вполне сознавали не только
"свое место", но и то, что у них есть отцы и деды и будут дети и внуки.
Итак, временные координаты существуют в истории наряду с пространственными.
Но в истории есть еще один, не менее важный параметр. С географической
точки зрения, все человечество следует рассматривать как антропосферу -
одну из оболочек Земли, связанную с бытием вида Homo sapiens. Человечество,
оставаясь в пределах этого вида, обладает замечательным свойством - оно
мозаично, то есть состоит из представителей разных народов, говоря
по-современному, этносов. Именно в рамках этносов, контактирующих друг с
другом, творится история, ибо каждый исторический факт есть достояние жизни
конкретного народа. Присутствие в биосфере Земли этих определенных
целостностей - этносов - составляет третий параметр, характеризующий
исторический процесс. Этносы, существующие в пространстве и времени, и есть
действующие лица в театре истории. В дальнейшем, говоря об этносе, мы будем
иметь в виду коллектив людей, который противопоставляет себя всем другим
таким же коллективам, исходя не из сознательного расчета, а из чувства
комплиментарности - подсознательного ощущения взаимной симпатии и общности
людей, определяющего противопоставление "мы - они" и деление на "своих" и
"чужих".
Каждый такой коллектив, чтобы жить на Земле, должен приспособиться
(адаптироваться) к условиям ландшафта, в пределах которого ему приходится
жить. Связи этноса с окружающей природой и рождают пространственные
взаимоотношения этносов между собой. Но естественно, что, живя в своем
ландшафте, члены этноса могут приспособиться к нему, только изменяя свое
поведение, усваивая какие-то специфические правила поведения - стереотипы.
Усвоенные стереотипы (историческая традиция) составляют основное отличие
членов одного этноса от другого.
Чтобы описать свою историческую традицию, членам этноса становится
необходима система отсчета времени. Легче всего учитывать временные циклы.
Простые наблюдения показывают, что день и ночь составляют повторяющийся
цикл - сутки. Подобно этому, времена года, сменяясь, составляют больший
цикл - год. Из-за этой простоты и очевидности первый известный людям счет
времени, употребляющийся до сих пор, - это счет циклический. (С
представлением о цикличности времени связано само происхождение русского
слова "время", однокоренного со словами "вертеть" и "веретено".)
На Востоке, например, была изобретена система отсчета времени, при которой
каждый из 12 годов носит название того или иного зверя, изображаемого
определенным цветом (белый - металл, черный - земля, красный - огонь,
сине-зеленый - растительность). Но поскольку этнос живет очень долго, ни
годового, ни даже двенадцатилетнего цикла восточных народов часто было
недостаточно, чтобы описать хранящиеся в памяти людей события.
В поисках выхода из этого тупика начали применять линейное измерение
времени, при котором отсчет ведется от определенного момента в историческом
прошлом. Для древних римлян эта условная дата - основание Рима, для эллинов
- год первой Олимпиады. Мусульмане считают годы от Хиджры - бегства пророка
Мухаммеда из Мекки в Медину. Христианское летосчисление, которым пользуемся
мы, ведет счет от Рождества Христова. О линейном измерении времени можно
сказать лишь то, что, в отличие от циклического, оно подчеркивает
необратимость времени.
На Востоке существовал еще один способ осознания и отсчета времени. Вот
пример такого исчисления. Царевна из южнокитайской династии Чэн,
уничтоженной северной династией Суй, попала в плен. Она была отдана в жены
тюркскому хану, желавшему породниться с китайской императорской семьей.
Царевна скучала в степях и сочиняла стихи. Одно из ее стихотворений звучит
так:
Предшествует слава и почесть беде,
Ведь мира законы - круги на воде.
Во времени блеск и величье умрут,
Сравняются, сгладятся башня и пруд.
Хоть ныне богатство и роскошь у нас -
Недолог всегда безмятежности час.
Не век опьяняет нас чаша вина.
Звенит и смолкает на лютне струна.
Я царскою дочерью прежде была,
А ныне в орду кочевую зашла.
Скиталась без крова и ночью одной,
Восторг и отчаянье были со мной.
Превратность царит на земле искони,
Примеры ты встретишь, куда ни взгляни,
И песня, что пелась в былые года,
Изгнанника сердце тревожит всегда.
Здесь течение времени рассматривается как колебательное движение, а
определенные временные отрезки выделяются в зависимости от насыщенности
событиями. При этом создаются большие дискретные "участки" времени. Китайцы
называли все это одним легким словом ~ "превратность". Каждая
"превратность" происходит в тот или иной момент исторического времени и,
начавшись, неизбежно кончается, сменяясь другой "превратностью". Такое
ощущение дискретности (прерывности) времени помогает фиксировать и понимать
ход исторических событий, их взаимосвязь и последовательность.
Но, говоря о прерывистом времени, времени линейном или циклическом, надо
помнить, что речь вдет лишь о созданных человеком системах отсчета. Единое
абсолютное время, исчисляемое нами, остается реальностью, не превращаясь в
математическую абстракцию, и отражает историческую (природную)
действительность.
Так, прерывистое время равно применимо и к человеческой истории, и к
истории природы. Хорошо описанная историческая геология оперирует эрами и
периодами, в каждый из которых биосфера Земли имела особый характер. Это
или "влажный" карбон с обилием крупных амфибий (земноводных), или "сухой"
пермский период с крупными рептилиями (пресмыкающимися), обитавшими вблизи
водоемов. В трех периодах мезозойской эры: триасе, юре и меле - каждый раз
возникала новая флора и новая фауна. Ледниковый период вновь изменил
животный и растительный мир Земли. До этого периода в Африке обитали
австралопитеки, отдаленно напоминавшие современного человека. После
ледникового периода появились неандертальские люди с огромной головой и
сильным коренастым туловищем. При неизвестных нам обстоятельствах
неандертальцы исчезли и сменились людьми современного типа - людьми
разумными. В Палестине сохранились материальные следы столкновения двух
видов людей: разумных и неандертальских. В пещерах Схул и Табун на горе
Кармель обнаружены останки помесей двух видов. Трудно представить условия
появления этого гибрида, особенно если учитывать, что неандертальцы были
каннибалами. В любом случае новый, смешанный вид оказался нежизнеспособным.
Итак, неандертальцы исчезли, и в наше время Земля заселена людьми хотя и
пяти разных рас, но принадлежащими к одному биологическому виду.
Следовательно, мы вправе считать, что прямой преемственности между
неандертальцами и современными людьми нет. Но точно так же нет ее и между
кроманьонскими охотниками на мамонтов и древними кельтами, между римлянами
и румынами, между хуннами и мадьярами.
В истории этносов (народов), как и в истории видов, мы сталкиваемся с тем,
что время от времени на определенных участках Земли идет абсолютная ломка,
когда старые этносы исчезают и появляются новые. Древности принадлежат
филистимляне и халдеи, македоняне и этруски. Их сейчас нет, но когда-то не
было англичан и французов, шведов и испанцев. Итак, этническая история
состоит из "начал" и "концов".
Но откуда же и почему возникают эти новые общности, вдруг начинающие
отделять себя от соседей: "Э, нет, знаем мы вас: вы - немцы, а мы -
французы!"? Понятно, что любой этнос имеет предка, даже не одного, а
нескольких. Например, для русских предками были и древние русичи, и выходцы
из Литвы и Орды, и местные финно-угорские племена. Однако установление
предка не исчерпывает проблемы образования нового этноса. Предки есть
всегда, а этносы образуются достаточно редко и во времени, и в
пространстве. Казалось бы, на поставленный вопрос нет ответа, но вспомним,
что точно так же сто лет назад не было ответа на вопрос о происхождении
видов.
В прошлом веке, в эпоху бурного развития теории эволюции, как до, так и
после Дарвина, считалось, что отдельные расы и этносы образуются вследствие
борьбы за существование. Сегодня эта теория мало кого устраивает, так как
множество фактов говорит в пользу иной концепции - теории мутагенеза. В
соответствии с ней каждый новый вид возникает как следствие мутации -
внезапного изменения генофонда живых существ, наступающего под действием
внешних условий в определенном месте и в определенное время. Конечно,
наличие мутаций не отменяет внутривидового процесса эволюции: если
появившиеся признаки повышают жизнеспособность вида, они воспроизводятся и
закрепляются в потомстве на достаточно долгое время. Если это не так -
носители их вымирают через несколько поколений.Теория мутагенеза хорошо
согласовывается с известными фактами этнической истории. Вспомним уже
упоминавшийся пример миграций в I-II вв. н.э. Мощное движение новых этносов
имело место сравнительно недолго и только в узкой полосе от южной Швеции до
Абиссинии. Но ведь именно это движение погубило Рим и изменило этническую
карту всего европейского Средиземноморья.
Следовательно, начало этногенеза мы также можем гипотетически связать с
механизмом мутации, в результате которой возникает этнический "толчок",
ведущий затем к образованию новых этносов. Процесс этногенеза связан с
вполне определенным генетическим признаком. Здесь мы вводим в употребление
новый параметр этнической истории - пассионарность. Пассионарность - это
признак, возникающий вследствие мутации (пассионарного толчка) и образующий
внутри популяции некоторое количество людей, обладающих повышенной тягой к
действию. Мы назовем таких людей пассионариями.
Схема 1. Изменение уровня пассионарного напряжения суперэтнической системы
Рk - уровень пассионарного напряжения системы. Качественные характеристики
этого уровня ("жертвенность" и т.д.) следует рассматривать как некую
усредненную "оценку" представителей этноса. Одновременно в составе этноса
есть люди, обладающие и другими отмеченными на рисунке характеристиками, но
господствует один тип людей;
i - индекс уровня пассионарного напряжения системы, соответствующего
определенному императиву поведения, i - 2, -1,... 6. при I - 0 уровень
пассионарного напряжения системы соответствует гомеостазу;
k - количество субэтносов, составляющих систему на определенном уровне
пассионарного напряжения; k - n + 1, n + 2, ... n + 21, где n -
первоначальное количество субэтносов в системе.
Примечание: Данная кривая - обобщение сорока индивидуальных кривых
этногенеза, построенных нами для различных этносов. Пунктиром обозначено
падение пассионарности ниже уровня гомеостаза, наступающее вследствие
этнического смещения (внешней агрессии).
Пассионарии стремятся изменить окружающее и способны на это. Это они
организуют далекие походы, из которых возвращаются немногие. Это они
борются за покорение народов, окружающих их собственный этнос, или,
наоборот, сражаются против захватчиков. Для такой деятельности требуется
повышенная способность к напряжениям, а любые усилия живого организма
связаны с затратами некоего вида энергии. Такой вид энергии был открыт и
описан нашим великим соотечественником академиком В.И.Вернадским и назван
им биохимической энергией живого вещества биосферы.
Механизм связи между пассионарностью и поведением очень прост. Обычно у
людей, как у живых организмов, энергии столько, сколько необходимо для
поддержания жизни. Если же организм человека способен "вобрать" энергии из
окружающей среды больше, чем необходимо, то человек формирует отношения с
другими людьми и связи, которые позволяют применить эту энергию в любом из
выбранных направлений. Возможно и создание новой религиозной системы или
научной теории, и строительство пирамиды или Эйфелевой башни и т.д. При
этом пассионарии выступают не только как непосредственные исполнители, но и
как организаторы. Вкладывая свою избыточную энергию в организацию и
управление соплеменниками на всех уровнях социальной иерархии, они, хотя и
с трудом, вырабатывают новые стереотипы поведения, навязывают их всем
остальным и создают таким образом новую этническую систему, новый этнос,
видимый для истории.
Но уровень пассионарности в этносе не остается неизменным (см. рисунок).
Этнос, возникнув, проходит ряд закономерных фаз развития, которые можно
уподобить различным возрастам человека. Первая фаза - фаза пассионарного
подъема этноса, вызванная пассионарным толчком. Важно заметить, что старые
этносы, на базе которых возникает новый, соединяются как сложная система.
Из подчас непохожих субэтнических групп создается спаянная пассионарной
энергией целостность, которая, расширяясь, подчиняет территориально близкие
народы. Так возникает этнос. Группа этносов в одном регионе создает
суперэтнос (так, Византия - суперэтнос, возникший в результате толчка в I
в. н.э., состоял из греков, египтян, сирийцев, грузин, армян, славян и
просуществовал до XV в.). Продолжительность жизни этноса, как правило,
одинакова и составляет от момента толчка до полного разрушения около 1500
лет, за исключением тех случаев, когда агрессия иноплеменников нарушает
нормальный ход этногенеза.
Наибольший подъем пассионарности - акматическая фаза этногенеза - вызывает
стремление людей не создавать целостности, а, напротив, "быть самими
собой": не подчиняться общим установлениям, считаться лишь с собственной
природой. Обычно в истории эта фаза сопровождается таким внутренним
соперничеством и резней, что ход этногенеза на время тормозится.
Постепенно вследствие резни пассионарный заряд этноса сокращается; ибо люди
физически истребляют друг друга. Начинаются гражданские войны, и такую фазу
мы назовем фазой надлома. Как правило, она сопровождается огромным
рассеиванием энергии, кристаллизуются в памятниках культуры и искусства. Но
высший расцвет культуры соответствует спаду пассионарности, а не ее
подъему. Кончается эта фаза обычно кровопролитием; система выбрасывает из
себя излишнюю пассионарность, и в обществе восстанавливается видимое
равновесие.
Этнос начинает жить "по инерции", благодаря приобретенным ценностям. Эту
фазу мы назовем инерционной. Вновь идет взаимное подчинение людей друг
другу, происходит образование больших государств, создание и накопление
материальных благ.
Постепенно пассионарность иссякает. Когда энергии в системе становится
мало, ведущее положение в обществе занимают субпассионарии - люди с
пониженной пассионарностью. Они стремятся уничтожить не только беспокойных
пассионариев, но и трудолюбивых гармоничных людей. Наступает фаза
обскурации, при которой процессы распада в этносоциальной системе
становятся необратимыми. Везде господствуют люди вялые и эгоистичные,
руководствующиеся потребительской психологией. А после того как
субпассионарии проедят и пропьют все ценное, сохранившееся от героических
времен, наступает последняя фаза этногенеза - мемориальная, когда этнос
сохраняет лишь память о своей исторической традиции. Затем исчезает и
память: приходит время равновесия с природой (гомеостаза), когда люди живут
в гармонии с родным ландшафтом и предпочитают великим замыслам
обывательский покой. Пассионарности людей в этой фазе хватает лишь на то,
чтобы поддерживать налаженное предками хозяйство.
Новый цикл развития может быть вызван лишь очередным пассионарным толчком,
при котором возникает новая пассионарная популяция. Но она отнюдь не
реконструирует старый этнос, а создает новый, давая начало очередному витку
этногенеза - процесса, благодаря которому Человечество не исчезает с лица
Земли.
Часть первая. КИЕВСКАЯ ДЕРЖАВА
1. Славяне и их соседи
ДВЕ ЕВРОПЫ
Попробуем посмотреть с точки зрения сказанного выше на этническую историю
нашей страны. В те века, когда начиналась история нашей Родины и ее
народов, человечество населяло Землю крайне неравномерно. При этом одни
народы жили в горах, другие - в степях или глухих лесах, третьи - на
берегах морей. И все создавали совершенно особые культуры, непохожие друг
на друга, но связанные с теми ландшафтами, которые их кормили. Понятно, что
лесовики могли продуктивно заниматься охотой, например, добывать меха и,
продавая их, получать все то, чего им не хватало. Но этого не могли делать
ни обитатели знойного Египта, где пушных животных не было, ни насельники
Западной Европы, где горностаи были столь редки, что их мех шел лишь на
королевские мантии, ни степняки, занимавшиеся скотоводством. Зато у
степняков было в изобилии молоко и мясо, они делали вкусный и питательный
непортящийся сыр и могли продавать его. Кому? Да лесовикам, изготавливавшим
из дерева телеги, на которых могли ездить степняки. А самое главное,
обитатели лесов делали деготь, без которого не вращались колеса степных
телег. У жителей Средиземноморского побережья имелись великолепная рыба и
оливки, на склонах Апеннин и Пиренеев паслись козы. Итак, у каждого народа
был свой способ ведения хозяйства, свой способ поддержания жизни.
Следовательно, мы должны начать изучение истории народов с описания природы
и климата территорий, на которых они живут.
Деление на географические районы часто бывает условно и не всегда совпадает
с делением на климатические области. Так, Европа разделена воздушной
границей, соответствующей изотерме января, которая проходит через
Прибалтику, Западную Белоруссию и Украину до Черного моря. К востоку от
этой границы средняя температура января - отрицательная, зима холодная,
морозная, часто сухая, а западнее преобладают влажные теплые зимы, при
которых на земле слякоть, а в воздухе туман. Климат в этих регионах
совершенно различный.
Великий ученый, академик А.А.Шахматов, который начал практическое изучение
русских летописей, исследуя историю русского языка и его диалекты, пришел к
выводу, что древние славяне зародились в верховьях Вислы, на берегах Тисы и
на склонах Карпат[у1]. Это современные восточная Венгрия и Южная Польша.
Таким образом, наши предки славяне появились и впервые оставили свой след в
истории на границе двух климатических областей (западноевропейской -
влажной и восточноевропейской - сухой с континентальным климатом), и эта
территория нам особенно интересна.
Во времена Великого переселения народов славяне продвинулись к западу,
северу и югу до берегов Балтийского, Адриатического и Эгейского морей. С
запада их соседями были германские племена. На северо-востоке Европы со
славянами соприкасались так называемые балты: литовцы, латыши, пруссы,
ятвяги. Это очень древние народы, заселившие прибалтийскую территорию,
когда оттуда ушел ледник. Они заняли почти пустые места и распространились
довольно широко, примерно от сегодняшней Пензы и до Щецина.
Северо-восточнее жили финские племена. Их было много: и суоми, и эсты, и
"чудь белоглазая" (так звали одно из этих племен на Руси). Дальше жили
зыряне, чудь заволоцкая и много других народов.
Все было, как уже говорилось, достаточно стабильно до II в. н.э., когда в
результате пассионарного толчка началось Великое переселение народов. А
началось оно так. От берегов южной Швеции, которая называлась тогда Готия,
отошли три готские эскадры с храбрыми воинами - остготами, визиготами и
гепидами. Они высадились в устье Вислы, поднялись к ее верховьям, дошли до
Припяти, миновали приднепровские степи и вышли к Черному морю. Там готы -
народ, привычный к мореплаванию, - построили корабли и начали совершать
набеги на бывшую Элладу - Грецию. Захватывая города, готы грабили их, а
жителей брали в плен. Греция принадлежала в то время Римской империи, и
император Деций - страшный гонитель христиан, очень хороший полководец и
смелый человек - выступил против готов, которые уже пересекли
Дунай и вторглись на территорию Византии. Великолепная римская пехота,
хорошо обученная, вооруженная короткими мечами, более удобными в бою, чем
длинные, столкнулась с одетыми в шкуры готами, которые были вооружены
длинными копьями. Казалось бы, у готов не было шансов на победу, но, к
удивлению современников, римская армия была полностью разбита, потому что
готы, умело маневрируя, завели ее в болото, где римляне увязли по
щиколотку. Легионы лишились маневренности; готы кололи римлян копьями, не
давая тем возможности вступить в бой. Погиб и сам император Деций. Это
случилось в 251 г.
Готы стали хозяевами устья Дуная (где поселились визиготы) и современной
Трансильвании (где поселились гепиды). Восточнее, между Доном и Днестром,
воцарились остготы. Их царь Германарих (IV в.), очень воинственный и
храбрый человек, подчинил себе почти всю Восточную Европу: земли мордвы и
мери, верховья Волги, почти все Поднепровье, степи до Крыма и сам Крым.
Могучее государство готов погибло, как это нередко бывало, из-за измены
подданных и жестокости правителя. Германариха покинул один из вождей
подвластного готам племени россомонов. Не терпевший измены, страшный в
своей ярости старый король приказал разорвать дикими конями жену вождя.
"Так страшно убить нашу сестру!" - возмутились братья погибшей, Cap и
Аммий. И вот однажды на королевском приеме они подошли к Германариху и,
выхватив из-под одежды мечи, пронзили его. Но не убили: стража успела
заколоть их раньше. Однако Германарих от ран не оправился, все время болел
и бразды правления потерял. А в это время с востока надвигался страшный
враг - гунны.
ХУННЫ И ГУННЫ
Предки гуннов, хунны, были небольшим народом, сложившимся в IV в. до н.э.
на территории Монголии. В III в. до н.э. они переживали тяжелые времена,
так как с востока на них давили кочевники-сяньби, с запада нажимали
согдийцы, которых китайцы называли юечжи. Неудачными оказались и попытки
хуннов принять участие в китайских междоусобицах. В Китае тогда шло
объединение страны, известное в китайской историографии как "война царств".
Из семи царств осталось одно, при этом погибло две трети населения страны.
С китайцами, которые пленных не брали, лучше было не связываться. Хунны
оказались союзниками побежденных, и получилось так, что первый хуннский
шаньюй (правитель) платил дань и восточным, и западным соседям, а южные
плодородные степи уступил Китаю. Но тут сказались последствия пассионарного
толчка, формирующего этнос.
Хуннский царевич по имени Модэ не был любим своим отцом. Его отец, шаньюй,
как все хунны и все кочевники имевший несколько жен, очень любил младшую
жену и сына от нее. Он решил послать нелюбимого Модэ к согдийцам,
потребовавшим от хуннов заложника. Далее царь замыслил совершить набег на
Согдиану, чтобы толкнуть согдийцев на убийство сына. Но тот угадал
намерения отца и, когда шаньюй начал набег, царевич убил своего стражника и
бежал. Его побег произвел такое впечатление на хуннских воинов, что они
сошлись во мнении: Модэ достоин многого. Отцу пришлось поставить нелюбимого
сына во главе одного из уделов государства.
Модэ приступил к обучению воинов. Он стал применять свистящую стрелу (в ее
наконечнике делались отверстия, и при выстреле она свистела, подавая
сигнал). Однажды он приказал воинам наблюдать, куда он пустит стрелу, и
стрелять из луков в том же направлении. Приказал и вдруг пустил стрелу в...
своего любимого коня. Все ахнули: "Зачем же убивать прекрасное животное?"
Но тем, кто не выстрелил, отрубили голову. Потом Модэ выстрелил в своего
любимого сокола. Тем, кто не стрелял в безобидную птицу, также отрубили
голову. Потом он выстрелил в свою любимую жену. Нестрелявших - обезглавили.
А потом, во время охоты, он встретил шаньюя, своего отца, и... выпустил
стрелу в него. Шаньюй мгновенно превратился в подобие ежа - так утыкали его
воины Модэ стрелами. Не стрелять не рискнул никто.
Модэ стал царем в 209 г. Он договорился о мире с согдийцами, но от него
потребовали дань восточные кочевники, которые назывались дун-ху. Сначала
они пожелали получить самых лучших лошадей. "Тысячелийный конь" (ли -
китайская мера длины, приблизительно равная 580 м) - так красиво назывался
быстроногий жеребец. Некоторые хунны говорили: "Нельзя отдавать скакунов".
"Не стоит воевать из-за коней", - не одобрил их Модэ и тем, кто не хотел
отдавать коней, отрубил, по своему обыкновению, голову. Затем дун-ху
потребовали прекрасных женщин, в том числе и жену царя. Тем, кто заявил:
"Как можно отдать наших жен!" - Модэ отрубил голову, сказав: "Жизнь наша и
существование государства стоят дороже, чем женщины". Наконец, дун-ху
потребовали кусок пустой земли, которая служила границей между ними и
хуннами. Это была пустыня на востоке Монголии, и некоторые считали: "Эта
земля не нужна, ведь мы на ней не живем". Но Модэ сказал: "Земля -
основание государства. Землю нельзя отдавать!" И отрубил им голову. После
этого приказал воинам немедленно двинуться в поход на дун-ху. Он победил
их, потому что хунны стали подчиняться ему беспрекословно.
Затем Модэ вступил в войну с Китаем. Казалось бы, эта война была не нужна.
Кочевники жили в степи, а китайцы обитали южнее, за своей Великой стеной во
влажной и теплой муссонной долине. Но у хуннов были причины напасть на
Китай.
Войско Модэ окружило передовой отряд китайцев, с которым находился сам
император Лю Бан. Хунны все время обстреливали китайский отряд из луков, не
давая ему передышки. Китайский император запросил мира. Некоторые из
вельмож Модэ предлагали убить врага, но Модэ ответил: "Глупцы, зачем нам
убивать этого китайского царя - они выберут себе нового. Пусть он живет.
Ведь основные силы китайцев стоят в арьергарде, мы с ними еще не воевали".
И Модэ заключил с этим императором, основателем династии Хань, договор
"мира и родства" (198 г.). Это означало, что обе стороны будут жить, не
покушаясь на земли друг друга. Хунны привыкли кочевать в степи, их не
смущал холод. А китайцы любили мягкий климат долины Хуанхэ и совершенно не
собирались выходить в степь.
В это время китайцы уже научились изготовлять шелк - драгоценный товар
древности. Была достигнута договоренность, что хунны дают китайцам лошадей,
а китайцы платят за коней шелком. Шелк в те времена был крайне нужен и
оседлым народам, и кочевникам. Людей мучили насекомые-паразиты, спасением
от которых были только шелковые одежды. И если какая-нибудь хуннка получала
шелковую рубашку, ей уже не приходилось все время почесываться.
С помощью согдийских купцов китайский шелк покупали и римляне. У них была
та же беда. Мыла в ту пору не было, и римляне натирали тело маслом, затем
счищали его скребками вместе с грязью, а после распаривались в горячей
ванне. Однако мерзкие паразиты через некоторое время появлялись вновь.
Красавицы римлянки, соблазнительные и влиятельные, требовали у мужей и
поклонников шелковые туники. Эти туники стоили безумно дорого, почти так же
дорого, как золото. Римляне тратили на шелк огромные деньги, покупая его у
купцов-посредников в Иране и Сирии, дарили своим женам, любовницам и... не
имели средств расплатиться со своими солдатами. Из-за неуплаты жалованья
солдаты поднимали восстания. Императоры и вельможи гибли в огне мятежей, но
эта страшная политика, погубившая Рим, продолжалась еще двести лет (I-III
вв.).
Очень неприятная ситуация была и в Китае. Китайцы получали за шелк или
лошадей от степняков, или предметы роскоши из Средиземноморья. Кораллы,
пурпурная краска, драгоценности доставались знати, а шелк брали у крестьян.
Все желали получить как можно больше драгоценного товара, чтобы, продав
его, ублажить своих жен и дочерей. Естественно, что у китайцев развилась
система, при которой все делалось, как бы сегодня сказали, "по блату". Все
жены и наложницы императора (а императору полагался гарем) стали
протаскивать своих родственников на должности правителей и начальников. Эти
родственники, получив право на управление какой-либо областью, немедленно
начинали прижимать крестьян, чтобы добыть деньги на взятки. Их
преступления, естественно, не могли оставаться секретом для правительства:
китайцы все время писали друг на друга доносы, благо среди них было много
грамотных. Наместников время от времени казнили. Но те, предвидя горькую
судьбу, закапывали в землю клады, сообщая места своим детям. И потому
правительство, хорошо зная нравы соотечественников, стало казнить не только
преступника, но и всю его семью.
Итак, торговля шелком оказалась губительной для обеих империй: Римской и
Китайской.
Между тем противостояние Хунну и Китая продолжалось. И хотя в Китае было 50
миллионов населения, а всех хуннов - около трехсот тысяч, борьба, вызванная
потребностью кочевников в шелке, муке и железных предметах, шла на равных.
Кони китайцев были намного хуже, чем скакуны степняков. Экспедиции в
хуннские степи обычно заканчивались гибелью конных китайских отрядов. Когда
китайцам удалось узнать, что в Средней Азии есть "небесные жеребцы" -
породистые кони, похожие на лошадей арабской породы, - они отправили туда
военную экспедицию. Осадив город Гуйшан (район современной Ферганы),
китайцы потребовали выдачи лучших жеребцов. Осажденные уступили, и китайцы,
вернувшись с добычей, приступили к разведению новой породы. Преуспев в этом
деле, они стали совершать удачные набеги на хуннов. Мало того, они
уговорили соседей-кочевников с востока, севера и запада выступить против
хуннов.
Карта. Восточная Европа в III-IV вв. н.э.
В 93 г хуннский шаньюй проиграл решающую битву, бежал на запад и пропал без
вести. Держава хуннов развалилась на части. Одни племена рассеялись в
южносибирских степях, другие ушли в Китай, ибо в это время в Великой степи
наступив засуха. Стала расширяться пустыня Гоби на севере Китая, и хунны
смогли передвинуться на засохшие китайские поля, где образовались милые их
сердцу сухие степи. Часть же хуннов направилась в Среднюю Азию и дошла до
Семиречья (район современной Алма-Аты). Здесь и осели "малосильные хунны.
Самые отчаянные двинулись на запад. Они прошли через весь Казахстан и в
50-х годах II в. вышли к берегам Волги, потеряв при этом большую часть
своих женщин. Те физически не смогли вынести такой переход, да и из мужчин
выжили лишь самые крепкие.
Хунны быстро освоились в новых, удобных для скотоводства местах, где их
никто не трогал. Женщинами они обзавелись сделав набег на аланов, а
объединившись и породнившись с народом вогулов (манси), хунны создали новый
этнос -западных гуннов, так же мало похожих на старых азиатских хуннов как
техасские ковбои на английских фермеров. Эти западные гунны (для простоты
мы их будем называть гуннами) начали войну с готами.
Сначала гунны завершили разгром аланов, истощив их силы бесконечной войной.
Государство гуннов расширилось и заняло просторы между реками Урал (Яик) и
Дон. Готы пытались удержаться на рубеже Дона, но они были обессилены
изнурительной борьбой со славянами. Поэтому, когда гунны через Керченский
пролив, Крым и Перекоп вышли готам в тыл, те побежали. Остготы покорились
гуннам, визиготы, переправившись через Дунай, оказались в Римской империи.
Гибель державы готов обеспечила свободу действий славянам. Но память о
былом господстве в южнорусских степях готов, некогда захвативших
славянского вождя Божа и распявших 70 славянских старейшин, сохранилась.
Вернемся к готам, укрывшимся в Византии. Они исповедовали христианство по
арианскому обряду [у2], а в Восточной Римской империи восторжествовало
никейское православие. Союза и дружбы не получилось. Римляне потребовали,
чтобы переходящие Дунай готы сдавали оружие, и те согласились. Но когда
императорские чиновники стали обирать готов, требовать с них взятки,
отнимать жен, детей и имущество, оказалось, что готы сохранили достаточно
оружия, чтобы поднять восстание. В 378 г. при Адрианополе восставшие
сразились с римлянами, разбили их, убили императора Валента и подошли к
стенам Константинополя. Хотя город был хорошо укреплен, у готов были все
шансы его взять. Однако римлянам помог странный случай.
В римской армии был отряд конных арабов. Всадники кружили вокруг пеших
готов. Один из готов отстал, и арабский всадник нагнал его и, ударив
копьем, сбил с ног. Затем, спрыгнув с коня, перерезал врагу горло, напился
крови, закинул голову и... завыл. Испуганные готы решили, что это
оборотень. Они отступили от Константинополя и отправились грабить Македонию
и Грецию. Усмирить их оказалось нелегко даже Феодосию Великому. Но мы
оставим готов сводить счеты с Римской империей и вернемся в Восточную
Европу к славянам и русам [у3].
Славяне участвовали в готско-гуннской войне и, естественно, на стороне
гуннов. К несчастью для гуннов и славян, великий вождь и завоеватель Аттила
в 453 г. заболел и умер. После него осталось 70 детей и молодая вдова, даже
не потерявшая невинность. Возник вопрос о наследнике: все сыновья Аттилы
претендовали на престол отца, а покоренные племена поддерживали разных
царевичей. Большинство гуннов встало на сторону вождя Эллака, но против
него выступили гепиды и остготы. В битве при Недао (славянское название
этой реки - Недава) гунны были разбиты, и Эллак погиб (454). Попытки гуннов
бороться с византийцами привели их к поражению на Нижнем Дунае. На востоке,
в Поволжье, гуннов разбили (463) и подчинили себе сарагуры. Часть уцелевших
гуннов ушла на Алтай, другие - на Волгу, где, смешавшись с аборигенами, они
образовали народ чувашей. Место действия осталось пустым.
РОЖДЕНИЕ КИЕВСКОЙ ДЕРЖАВЫ
В VI-VIII вв. славяне - народ сильный и энергичный - имели большие успехи.
Население множилось не столько за счет моногамных браков, сколько благодаря
пленным наложницам. Славяне распространились на север, где их звали венеды
(это слово поныне сохранилось в эстонском языке). На юге их звали склавины,
на востоке - анты. Украинским историком М.Ю. Брайчевским установлено, что
греческое слово "анты" значит то же, что славянское "поляне". Сохранилось
слово женского рода "поляница" в значении "богатырша". Но слово "поляне" в
аналогичном значении сегодня не используется, так как тюркское слово
"богатырь" вытеснило его из употребления.
К VI в. славяне заняли Волынь (волыняне) и южные степи вплоть до Черного
моря (тиверцы и уличи). Заняли славяне также и бассейн Припяти, где
поселились древляне, и южную Белоруссию, где осели дреговичи ("дрягва" -
болото). В северной части Белоруссии расселились западные славяне - венеды.
Кроме того, уже в VII или VIII в. два других западнославянских племени -
радимичи и вятичи - распространились на юг и восток до Сожа, притока
Днепра, и до Оки, притока Волги, поселившись среди местных угро-финских
племен.
Для славян было бедствием соседство с древними русами, которые сделали
своим промыслом набеги на соседей. В свое время русы, побежденные готами,
бежали частично на восток, частично на юг в низовья Дуная, откуда они
пришли в Австрию, где попали в зависимость от герулов Одоакра (дальнейшая
судьба этой ветви нам неинтересна). Часть русов, ушедшая на восток, заняла
три города, которые стали опорными базами для их дальнейших походов. Это
были Куяба (Киев), Арзания (Белоозеро?) и Старая Руса. Русы грабили своих
соседей, убивали их мужчин, а захваченных в плен детей и женщин продавали
купцам-работорговцам.
Славяне селились небольшими группами в деревнях; обороняться от русов,
оказавшихся жуткими разбойниками, им было трудно. Добычей русов становилось
все ценное. А ценным тогда были меха, мед, воск и дети. Неравная борьба
длилась долго и закончилась в пользу русов, когда к власти у них пришел
Рюрик.
Биография Рюрика непроста. По "профессии" он был варяг, то есть наемный
воин. По своему происхождению - рус. Кажется, у него были связи с южной
Прибалтикой. Он якобы ездил в Данию, где встречался с франкским королем
Карлом Лысым. После, в 862 г., он вернулся в Новгород, где захватил власть
при помощи некоего старейшины Гостомысла. (Мы не знаем точно, означает ли
слово "Госгомысл" собственное имя человека или нарицательное обозначение
того, кто "мыслит", то есть сочувствует, "гостям" - пришельцам.) Вскоре в
Новгороде вспыхнуло восстание против Рюрика, которое возглавил Вадим
Храбрый. Но Рюрик убил Вадима и вновь подчинил себе Новгород и прилегающие
области: Ладогу, Белоозеро и Изборск.
Существует легенда о двух братьях Рюрика, Синеусе и Труворе, возникшая в
результате непонимания слов летописи: "Рюрик, его родственники (sine hus) и
дружинники (thru voring)". Дружинников Рюрик посадил в Изборске,
родственников отправил дальше, на Белоозеро, сам, опираясь на Ладогу, где
был варяжский поселок, сел в Новгороде. Так, путем подчинения окрестных
славян, финно-угров и балтов, он создал свою державу.
Согласно летописи, Рюрик умер в 879 г., оставив сына, которого звали Игорь,
по-скандинавски Ингвар, то есть "младший". Поскольку Игорь, по словам
летописца, был "детескъ вельми" ("очень мал"), по словам летописца, власть
принял воевода по имени Хельги, то есть Олег. "Хельги" - это было даже не
имя, а титул скандинавских вождей, означавший одновременно "колдун" и
"военный вождь". Олег с воинами двинулся по великому пути из "варяг в
греки": из Новгорода к югу по речке Ловать, где была переволока, и дальше
по Днепру, попутно заняв Смоленск. Варяги Олега и малолетнего Игоря подошли
к Киеву. Тогда там жили славяне и стояла небольшая русская дружина
Аскольда. Олег выманил Аскольда и вождя славян Дира на берег Днепра и там
предательски убил их. После этого киевляне без всякого сопротивления
подчинились новым властителям. Это произошло в 882 г.
Олег занял Псков и в 883 г. обручил малолетнего Игоря с псковитянкой
Ольгой. Ольга - это женский род имени Олег. Здесь мы, скорее всего, вновь
сталкиваемся с титулом, не зная настоящего имени исторического лица.
Вероятно, Ольга, как и Игорь, во время обручения была ребенком.
К IX в. раскол славянского единства привел к созданию новых, ранее не
существовавших народов. В результате смешения славян с иллирийцами
появились сербы и хорваты, а во Фракии смешение с пришлыми кочевниками
положило начало болгарскому этносу. Какие-то славянские племена проникли в
Грецию и Македонию, дойдя до Пелопоннеса, который они назвали Мореей (от
слова "море"). Растущая пассионарность славян разбросала их по всей Европе.
2. Славяне и их враги
В НИЗОВЬЯХ ВОЛГИ
По соседству с Киевской державой в Восточной Европе зарождалось могучее
государство - Хазарский каганат. История его заслуживает внимания. Сами
хазары были одним из замечательных народов той эпохи. Первоначально их
поселения сосредоточивались в низовьях Терека и по берегам Каспия. В то
время уровень воды в Каспийском море находился на отметке -36, иными
словами, на 8 м ниже, чем сейчас. Оттого очень большой была территория
волжской дельты, доходившей до полуострова Бузачи - продолжения Мангышлака.
Это были настоящие каспийские Нидерланды, изобиловавшие рыбой.
Хазары - кавказское племя, жившее на территории современного Дагестана.
Автору этих строк доводилось находить в низовьях Волги их скелеты;
казалось, они принадлежат подросткам. Длина скелета составляет около 1,6 м,
сами кости мелки и хрупки. Подобный антропологический тип сохранился у
терских казаков. Следы обитания хазар у Каспия сейчас скрыты наступившим
морем, и лишь дагестанский виноград, принесенный хазарами с Кавказа в
дельту Волги, остался свидетельством их миграции.
Врагами прикаспийских хазар были степняки-буртасы и булгары. И тех, и
других в VI в. подчинили себе тюрки. В начавшейся у победителей
династической распре одни тюрки оперлись на булгар, другие на хазар.
Победили хазары и их союзники. Степные булгары бежали на Среднюю Волгу, где
основали город Великий Булгар. Другая часть булгарской орды во главе с
ханом Аспарухом ушла на Дунай, где, смешавшись с южнославянскими племенами,
положила начало новому народу - болгарам. Но нам сейчас интересны хазары.
У хазар не было государственной власти. Сейчас от языка этого племени
сохранилось одно слово, служившее названием крепости, - Саркел, что значит
"белый дом". Тюркские, финно-угорские и славянские языки не знают ничего
похожего на это имя.
В VII-VIII вв. хазары подверглись натиску наступавших через Кавказ арабов.
В этой войне им помогли тюрки - народ очень храбрый и воинственный. Именно
они первыми в Центральной Азии освоили мощное оружие конника - саблю. И
было для чего. Тюрки вели частые войны с Китаем, где правила династия Тан.
Династия Тан (618-907) управляла Китаем талантливо и успешно. Рис при
танских правителях стоил дешевле, чем когда бы то ни было. Китайцы активно
общались со своим "Западом": тюрками, согдийцами, тибетцами и даже арабами.
Представители династии Тан мечтали о создании обширной азиатской империи,
которая включала бы не только Срединную равнину (нынешний Китай), но и
степи Монголии, леса Маньчжурии и оазисы Согдианы. Борьба Тан за имперскую
власть над Азией началась победой над тюрками в середине VII в.
Представитель разбитой тюркской династии убежал к хазарам. Хазары приняли
его и... сделали своим ханом. Хан-тюрк их очень устраивал. Он кочевал со
своей ставкой в низовьях Волги, между нынешними Волгоградом и Астраханью,
весной откочевывал на Терек, лето проводил между Тереком, Кубанью и Доном,
а с приходом холодов возвращался на Волгу. Хазарам не приходилось содержать
своего хана. Он не требовал с них налогов, кормясь собственным кочевым
хозяйством. Хан и пришедшая с ним военная знать, удовлетворяясь дарами
подданных, не вводили системы поборов и не занимались торговлей. Тюркские
ханы и беки, возглавив хазар, ставших к тому времени совсем
невоинственными, организовали их защиту от арабов. Те наступали из
Азербайджана через Дербент на Терек и Волгу. Тюрки - народ воинов -
защищали хазар от врагов и совместно с ними образовали в Прикаспии
небольшое государство.
И вот это тюркско-хазарское государство испытало внедрение иного народа с
иными традициями и культурой.
ПРИШЕЛЬЦЫ С ЮГА
Изучая историю различных народов, мы постоянно сталкиваемся с
повторяющимися явлениями огромного значения - миграциями населения.
Миграции сильно разнятся. Случается, что народ переселяется на чужую
территорию и хорошо к ней приспосабливается. Именно так распространялись
славяне с верховьев Вислы до берегов Балтийского, Адриатического и
Эгейского морей. Они сумели обосноваться везде: это был молодой, сильный и
очень активный народ. Другие народы, переселившиеся в районы с непривычным
и для них климатом и природными условиями, исчезли. Они или вымерли, или
смешались с местным населением. Так в южной Франции, в Испании, Северной
Африке закончились исторические судьбы вандалов, свевов, готов.
Была и еще одна форма миграции: группа купцов или отряд завоевателей
создавали свою колонию на чужой территории. Так англичане колонизировали
Индию. Они зарабатывали там деньги, отнюдь не становясь индусами, а потом
возвращались в Англию. И французы в своих африканских колониях не
превращались в негров. Поработав и послужив в Африке, они возвращались в
Париж.
Для хазар колонизаторами стали представители персидской и византийской
ветвей еврейского народа.
В Иране евреи появились во II в., после поражения, нанесенного им римлянами
в иудейских войнах. Персы охотно приняли евреев как врагов Рима и расселили
их по ряду городов. Так образовались еврейские колонии в городах Исфахане и
Ширазе, а также в Армении и Азербайджане.
Но в V в. в Персии произошли события драматические и для персов, и для
пришлых народов. При шахе Каваде его визирь Маздак возглавил движение,
которое по его имени называется маздакитским. Маздак был находчивый политик
и во время очередного голода в стране выдвинул простую программу борьбы с
кризисом. Суть ее состояла в следующем. В мире существует добро и зло.
Добро - это Разум, а зло - неразумие, инстинкты. Представляется неразумным
существование богатых и бедных, когда одни имеют гаремы, много хороших
лошадей и дорогого оружия, проводят время в пирах и на охоте, а другие
голодают. Поэтому будет справедливо казнить тех, у кого много имущества, а
их добро и гаремы раздать бедным.
Маздак начал осуществлять эту программу, но бедных было много, и всем добра
богатых не досталось. Досталось только сторонникам Маздака - маздакитам.
Персы согласились бы отдать за собственную жизнь и земли, и оружие, и
коней, но им было жаль своих жен. Они выражали недовольство - в ответ
следовали казни. Сам шах был арестован маздакитами. Но он бежал к
степнякам-эфталитам и вернулся с их войском. Его сын, энергичный Хосров,
мобилизовал степняков-саков. Поднялись все, недовольные маздакитами,
поднялись многочисленные дети казненных. В 529 г. Хосров взял власть в свои
руки, повесил Маздака и расправился с его сторонниками. Их живьем
закапывали в землю вертикально и при этом вниз головой.
Казалось бы, какое это имеет отношение к евреям? А самое прямое. Евреи
принимали активное участие в этих событиях. Одни были сторонниками шаха
Хосрова, другие - маздакитами. После победы Хосрова уцелевшие маздакиты,
персы и евреи, бежали в Азербайджан. Спасшиеся евреи поселились к северу от
Дербента на широкой равнине между Тереком и Судаком. Тем временем в
Византии освоились евреи, бывшие противниками маздакитов и бежавшие из
Ирана в период торжества Маздака. Они были приняты греками, хотя и без
всякого энтузиазма. Так создались две ветви евреев, о которых мы уже
упомянули.
Евреи, оказавшиеся на Кавказе, начисто забыли и свою древнюю грамоту, и
традиции иудаизма, и его обряды. Забыв все, они сохранили память лишь о
запрете на работу в субботний день. Они пасли скот, возделывали землю и
дружили с хазарами - своими северными соседями. Восстановил иудаизм среди
своих соплеменников один из вождей по имени Булан (по-тюркски "лось"). В
730 г. он принял имя Сабриэль и пригласил иудеев - учителей религиозного
закона.
Между тем Византия вела отчаянную борьбу с арабами. Евреи, нашедшие в
Византии спасение, должны были бы помогать византийцам. Но помогали они
довольно странно. Договариваясь тайно с арабами, евреи открывали по ночам
ворота городов и впускали арабских воинов. Те вырезали мужчин, а женщин и
детей продавали в рабство. Евреи же, дешево скупая невольников,
перепродавали их с немалой выгодой для себя. Это не могло нравиться грекам.
Но решив не приобретать себе новых врагов, они ограничились тем, что
предложили евреям уехать. Так в землях хазар появилась и вторая группа
евреев - византийская.
Страна к северу от Терека понравилась переселенцам. Луга, покрытые зеленой
травой, были прекрасными пастбищами. В притоках Волги водились осетры и
стерлядь. Здесь проходили торговые пути. Соседние племена были беззлобны и
неагрессивны. Используя свою грамотность, евреи стали осваивать и развивать
занятия, не свойственные местному населению: в их руках оказались
дипломатия, торговля, образование.
В начале IX в. еврейское население Хазарии к своему экономическому и
интеллектуальному могуществу добавило и политическое. Мудрый Обадия, про
которого древние документы говорят, что "он боялся Бога и любил закон",
совершил государственный переворот и захватил власть. Он выгнал из страны
тюрок, составлявших военное сословие Хазарии. При этом Обадия опирался на
отряды наемников - печенегов и гузов. Хазарские тюрки долго воевали с
захватчиками, но были разбиты и частью погибли, частью отступили в Венгрию.
Казалось бы, должно было произойти смешение хазар с евреями. Но не тут-то
было. Согласно старой еврейской мудрости, "никто не может обнаружить след
птицы в воздухе, змеи на камне и мужчины в женщине", поэтому евреями
считались все дети евреек, независимо от того, кто был их отец. У хазар же,
как у всех евразийских народов, родство определялось по отцу. Эти разные
традиции не давали смешаться двум народам (этносам), и отличие двух народов
закреплялось тем, что дети евреек и дети хазарок обучались по-разному.
Учитель-раввин не принимал в школу ребенка, если тот не был евреем, то есть
если его мать была хазарка или печенежка. И отец учил такого ребенка сам,
но, конечно, хуже, чем учили в хедере (школе). Так закреплялись два разных
стереотипа (образа) поведения. Это различие и определило различные судьбы
двух народов: евреев и хазар.
ВЛАСТЬ И ДЕНЬГИ
Евреи, в отличие от хазар, к IX в. активно включились в тогдашнюю систему
международной торговли. Караваны, ходившие из Китая на Запад, принадлежали
в основном евреям. А торговля с Китаем в VIII-IX вв. была самым выгодным
занятием. Династия Тан, стремясь пополнить пустеющую из-за содержания
большой армии казну, разрешила вывозить из страны шелк. За шелком и шли
еврейские караваны в Китай. Путь проходил через степи уйгуров и дальше
через Семиречье, мимо озера Балхаш, к Аралу, к городу Ургенч. Очень трудным
был переход через плато Устюрт. Затем караваны пересекали реку Яик и
выходили к Волге. Здесь усталых путников ждал отдых, обильная пища и
развлечения. Прекрасная волжская рыба и фрукты, молоко и вино, музыканты и
красавицы услаждали караванщиков. И у заправлявших экономикой Поволжья
еврейских торговцев скапливались сокровища, шелка, рабы. Потом караваны
уходили дальше, попадая в Западную Европу: Баварию, Лангедок, Прованс, и,
перевалив через Пиренеи, оканчивали долгий путь у мусульманских султанов
Кордовы и Андалузии.
Снаряжавшие караваны купцы - не только еврейские, но и согдийские -
основывали в Китае свои колонии - сеттльменты. Один такой сеттльмент был на
северо-западе Китая в городе Чанъань, другой - на юго-востоке в городе
Кантон.
Вся тяжесть экономической политики императорского Китая ложилась на плечи
крестьян, ибо шелк правительственные чиновники собирали именно с них. В
результате возникло крестьянское восстание под руководством Хуан Чао (874-
901). Он использовал и всеобщее недовольство, и то, что правительство
империи ослабло от очередных военных неудач. Восстание было направлено
против засилья иностранцев. Правительство Тан обвинялось в том, что оно
разрешило и поддерживало торговлю с иноземцами. Восставшие взяли Кантон,
где все пришлое население было вырезано. Затем они прошли всю страну до
Чанъаня и даже заняли этот город со смешанным населением. Но горожане,
защищая жен и детей, сумели выгнать повстанцев. Тем временем правительство
Тан призвало на помощь два племени: тибетцев и тюрок-шато. Вождь шато,
Одноглазый Дракон, с четырьмя тысячами своих всадников и таким же отрядом
тибетцев изрубил двухсоттысячное войско повстанцев. Хуан Чао погиб,
спаслись только успевшие бежать: шато пленных не брали. Правительство
победило, но хозяйство Китая было подорвано восстанием. Множество крестьян
было убито. Вывозить стало нечего, ибо некому было вырабатывать шелк и
ухаживать за тутовыми деревьями. Китай выбыл из мировой торговли.
Катастрофа, постигшая караванный путь из Китая в Испанию - "шелковую
дорогу", конечно же, отразилась и на Хазарии. Но энергичные хазарские купцы
во главе с правителем, титул которого был "бек", или "малик", нашли выход.
Их отряды двинулись на север. Поднявшись по Волге, воины Хазарии разгромили
и подчинили Камскую (Волжскую) Булгарию. Еще севернее простирались
бескрайние земли, которые в норвежских сагах назывались Биармия, а в
русских летописях - Великая Пермь. Вот тут-то купцы-рахдониты (в переводе
"знающие путь") и организовали свои торговые поселения - фактории.
Леса Биармии давали драгоценный мех соболей, куниц, горностаев. Мало того,
рахдониты организовали торговлю детьми. И снова потянулись караваны с
мехами для арабской знати, с рабами и рабынями для гаремов мусульманских
владык. Султаны и эмиры Багдадского халифата больше ценили воинов-рабов
("сакалиба"), чем наемные отряды из независимых кочевников.
Эта деятельность Хазарии компенсировала ей сокращение торгового оборота с
Китаем. Но произошла очередная неприятность. В IX в. стал разваливаться
Багдадский халифат. Его центр, Багдад, как паук, сосал соки из огромных
подвластных ему областей, ничего не давая взамен. И вот откололась Испания,
затем Марокко, Алжир, Тунис. Отделились Египет, Средняя Азия и Восточный
Иран. Наконец, обособилась область Дейлем, о которой надо рассказать
подробней.
Между южным побережьем Каспийского моря и Иранским нагорьем высится хребет
Эльбурс - высокие, труднопроходимые горы. На узкой прибрежной полосе
обитали три очень древних народа. Их земли звались Дейлем (на юго-западе),
Табаристан (на юге), на востоке располагался Гурган - "волчья страна" (от
персидского слова "гург" - волк). Жители этих мест были крайне воинственны.
Но они не исповедовали ислам, и это мешало им покорить соседей-мусульман,
которые отчаянно сопротивлялись "неверным". Тогда правитель Дейлема со
своим народом принял ислам в форме шиизма [у4]. Это ни к чему не обязывало
вождя дейлемитов, который не вникал в религиозные оттенки, но зато считал
себя наследником древних персидских царей и даже присвоил себе титул
шахиншаха - царя царей. После этого воины Дейлема захватили на севере часть
Азербайджана до Дербента, а на юге - западную Персию. В 945 г. они покорили
Багдад. Таким образом, удобный и легкий путь с Волги в Багдад по берегу
Каспия был пересечен: дейлемиты не пропускали никого.
Еврейское правительство Хазарии, свергшее тюркскую военную знать,
пользовалось услугами войск из Гургана. Мы уже говорили, что гурганцы были
воинственны и очень храбры. Кроме того, они сражались в интересах купцов
Хазарии за очень высокую плату. Отслужив, а точнее, провоевав положенный
срок, оставшиеся в живых возвращались домой богатыми. Хазарские правители
были истыми купцами: они покупали победы, и только победы. Если воины
терпели поражение, что иногда случалось, их казнили. Бесстрашные гурганцы
одержали для хазарских евреев победы над гузами на реке Яик, над булгарами
на Каме, над буртасами на реке Сакмаре, над савирами (сабирами) на Донце.
Но эти победоносные гурганцы отказались воевать против единоверцев -
мусульман-дейлемитов. И тогда хазарские евреи, народ находчивый, пригласили
для войны с мусульманами древних русов.
Русов наняли на тех же условиях, что и гурганцев: высокая плата и
обязательные победы. Русы освоили корабельное дело и мореплавание еще на
Балтике. Наемное войско русов шло по Волге, строило корабли на Каспии и
затем совершало морские набеги на территорию Персии. В первом походе они
совершенно разграбили остров Абескун. С дейлемитами русы столкнулись во
время второго похода в 913 г. Дейлемиты отбили атаку, и русы, чтобы не
возвращаться с пустыми руками, напали на мусульманский город Гянджу в южном
Азербайджане. Тогда хазарский правитель разрешил своей гвардии - гурганцам
- отомстить за единоверцев. Несколько дней сопротивлялось усталое войско
русов, но было разбито мусульманами. Немногие спасшиеся бегством были
истреблены на Волге кочевниками-буртасами. Так - гибелью - закончился для
русской дружины поход 913 г.
Два последующих десятилетия истории Хазарии были наполнены мелкими
конфликтами со славянами и уже возникшим Киевским княжеством. Опорой хазар
на западе была построенная еще в 834 г. на берегу Волги крепость Саркел.
В 939 г. произошло событие чрезвычайной важности. Русский вождь - князь
Игорь - захватил принадлежавший Хазарии город Самкерц (ныне Тамань),
расположенный на берегу Керченского пролива. Хазарский правитель ответил на
удар ударом: на русов двинулась мусульманская гвардия под командованием
еврея, "достопочтенного Песаха". Песах освободил Самкерц, переправился
через Керченский пролив и прошел маршем по южному берегу Крыма (940),
истребляя христианское население. Спаслись лишь укрывшиеся в неприступном
Херсонесе. Перейдя Перекоп, Песах дошел до Киева и обложил русское
княжество данью. Тогда же русы выдали хазарам свои мечи, о чем и
рассказывается в "Повести временных лет".
"Сказание о хазарской дани" подчеркивает разницу в вооружении русов, славян
и азиатских народов. Тяжелый меч - привычное оружие скандинавских и
славянских богатырей. Азиаты издавна предпочитали легкую саблю. С
шестилетнего возраста они учились рубить "с оттяжкой на себя", и в руках
взрослого сабля оказывалась страшнее меча.
Но вернемся к русам и хазарам. В 943 г. хазары вновь послали войско русов -
уже своих данников - на Каспии, для войны с дейлемитами. Русы захватили в
низовьях Куры крепость Бердаа. Страшнее сабель и стрел дейлемитов оказалась
вспыхнувшая в лагере русов дизентерия. Они пробились к своим ладьям и
отплыли. Но, видимо, на Русь не вернулся никто, так как в русских летописях
нет ни слова об этом походе.
Итак, благодаря обширной торговле рабами, мехами и шелком Хазарский
каганат, население которого состояло из аборигенов и пришлых евреев, в IX-Х
вв. превратился в одну из самых богатых стран Евразии того времени.
СЛАВЯНО-РУСЫ И ВИЗАНТИЯ
Образовавшееся русско-славянское государство с центром в Киеве быстро
усилилось и сразу же начало расширяться к берегам Черного моря. В этом
движении славяно-русы столкнулись с таким грозным противником, каким была в
конце IX - начале Х в. Византия.
Говоря об отношениях Киева и Византии в Х в., необходимо сразу отметить
следующие обстоятельства.
Во-первых, в Х в. весьма изменились ландшафтно-климатические условия жизни
народов Евразии и, в частности, обитателей Северного Причерноморья.
Наступила очередная вековая засуха, вследствие которой часть печенегов
откочевала из Средней Азии в низовья Днепра. Печенеги в поисках союзников
вступили в контакт с Византией и стали для нее надежными друзьями, а враги
печенегов и Византии - мадьяры - выступили союзниками славян и русов и как
могли поддерживали их.
Во-вторых, события войн славяно-русов с Византией переданы в византийских
хрониках и русских летописях с очень сильными искажениями. Вместо
правдивого изложения событий мы имеем легенды, которые сочинялись
летописцами в угоду "начальству", в зависимости от политической ситуации.
Особенно характерна "историческая мифология" для русского летописания -
знаменитой "Повести временных лет" Нестора. Инок Нестор жил и трудился в
Киево-Печерской лавре - культурном центре Киева, где в XI-XII вв. были
сильны антигреческие настроения. Отражением этих настроений служит,
например, факт переноса Нестором даты похода русов под руководством
Аскольда на Царьград на 47 лет (с 860 г. на 907 г.) и вообще приписание
похода Олегу. Так подвиги древнего руса в войне с Византией оказались
совершенными варяжским конунгом. Более того, если внимательно прочесть
повествование Нестора, можно заметить, что с 882 по 885 г. Олег одерживает
победы над всеми славянскими племенами, в том числе и над платившими дань
хазарам. Однако ни о реакции хазар на победы Олега, ни о самих хазарах
Нестор не пишет ни слова, причем летописная пауза в рассказе о хазарских
делах занимает ни много ни мало 80 лет. Очевидно, летописец вполне
сознательно умалчивает о каких-то событиях, но о каких именно - мы можем
только догадываться.
Попробуем для начала исходить из твердо установленных фактов. А знаем мы
следующее. Византия вынуждена была бороться с коалицией мадьяр и
славяно-русов. Первыми, кто воспользовался скованностью сил греков, были
арабские пираты. Больше всего острота ситуации сказалась на владениях
Византии в Восточном Средиземноморье. Арабо-берберские пираты из Испании
захватили остров Крит и вырезали там все христианское население. Сирийские
и египетские арабы захватили острова Эгейского моря: Лемнос, Родос, Наксос
и другие. Наконец, в 904 г. великий арабский корсар Лев Триполитанский
сумел напасть на Фесалоники и разграбил окрестности второго по величине
города империи. Этот пират покушался даже на Константинополь, но, не имея
достаточных сил, обратился за помощью к не меньшим разбойникам -
русам-дромитам.
Прозвище "дромиты" (от греч. "дромос" - бег) свидетельствовало о
стремительности набегов этой днепровской вольницы. Первый набег русов на
Константинополь состоялся еще в 860 г. Тогда греки встретили врага иконой
Богоматери Одигитрии; стены города оказались неприступными. Русы отошли от
столицы и предпочли заключить выгодный для них мир. Так было положено
начало войнам славяно-русов с Византией, длившимся до конца Х в.
И вот по зову Льва Триполитанского с низовьев Днепра, Днестра и Южного Буга
вновь потянулись ладьи дромитов. Их флот собрался у берегов Босфора, где
русов встретила греческая эскадра наварха Иоанна Радина. Большая часть
русских кораблей была сожжена "греческим огнем". (Мы и сейчас не знаем
химического состава этого страшного оружия византийцев. Можно только
догадываться, что его основу составляла нефть.) Спасся лишь один отряд,
уведенный его вождем Хельги и скрывшийся в устье Днепра. После такого
успеха греки легко отразили атаку арабов Льва Триполитанского.
Попробуем представить, что можно было сделать на месте русов-дромитов.
Поход на Константинополь окончился жутким разгромом, большая часть
соратников погибла в пламени "греческого огня". Высадившиеся на берег
попали в плен и были превращены в невольников, ни о какой добыче не было и
речи. Острая вражда между русами и Византией усугубилась. Было очевидно,
что воевать с мощным противником без поддержки нельзя, и русы стали искать
союзников. Ими оказались хазары.
Иудейское правительство Хазарии было враждебно христианской Византии.
Хазары, как мы уже знаем, использовали русские войска в каспийских походах
и, конечно, в войнах против греков. Большой поход против ромеев был
совершен в 941 г. И снова византийский флот сжег "греческим огнем" ладьи
славян и русов. Но хазарское правительство устраивал и такой исход: ведь
силы Византяи на Черном море были скованы этой борьбой. А поскольку в Малой
Азии грекам приходилось бороться с мусульманами, то Хазарский каганат
оказался гегемоном в Восточной Европе. Хазария смогла обложить данью
славян, мордву, мерю и камских булгар. Эти последние рассчитывали на помощь
мусульман, и часть булгар приняла ислам (922). Но распадавшийся халифат -
оплот магометан - не мог помочь даже себе, а тем более далеким единоверцам.
ТРИУМФ СВЯТОСЛАВА
Неудачно сопротивлялся Хазарии в начале Х в. и Киев. Мы помним, что попытка
русов захватить Самкерц и утвердиться на берегах Азовского моря вызвала
ответный поход полководца Песаха и поставила Киев в положение данника
итильских купцов-рахдонитов. При сборе дани для хазар в Древлянской земле
был убит Игорь, князь киевский и муж Ольги (944). Сопротивление хазарам, а
не война с Византией становилось главной проблемой для Киева. И потому
княгиня киевская Ольга, правившая при малолетнем сыне Святославе,
постаралась приобрести в лице греков сильного союзника: она отправилась в
Константинополь, где приняла крещение, избрав своим крестным отцом
императора Константина Багрянородного.
Здесь мы вновь сталкиваемся с явной хронологической путаницей Нестора и
других летописцев. Согласно Новгородской I летописи, Ольга родилась в 893
г., в Константинополе побывала в 955-м. Ей должно было быть в то время уже
62 года, а Нестор уверяет нас, что Константин был столь очарован Ольгой,
что хотел на ней жениться. По нашему мнению, поездка Ольги в Византию и
крещение ее состоялись примерно на 10 лет раньше - в 946 г.
Карта. Киевская держава в IX-XI вв.
Возвращаясь на твердую почву установленных фактов, мы убеждаемся в
реальности похода Святослава против хазар. Молодой князь, оказавшийся
энергичным полководцем, начал его летом 964 г. Святослав не решился идти от
Киева к Волге напрямую через степи. Это было очень опасно, ибо племя
северян, обитавшее на этом пути между Черниговом и Курском, было
сторонником хазар. Русы поднялись по Днепру до его верховьев и перетащили
ладьи в Оку. По Оке и Волге Святослав и дошел до столицы Хазарии - Итиля.
Союзниками Святослава в походе 964-965 гг. выступили печенеги и гузы.
Печенеги, сторонники Византии и естественные враги хазар, пришли на помощь
Святославу с запада. Их путь, скорее всего, пролег у нынешней станицы
Калачинской, где Дон близко подходит к Волге. Гузы пришли от реки Яик,
пересекши покрытые барханами просторы Прикаспия. Союзники благополучно
встретились у Итиля.
Столица Хазарии располагалась на огромном острове (19 км в ширину), который
образовывали две волжские протоки: собственно Волга (с запада) и Ахтуба (с
востока). Ахтуба в те времена была такой же полноводной рекой, как и сама
Волга. В городе стояли каменная синагога и дворец царя, богатые деревянные
дома рахдонитов. Была и каменная мечеть, ведь с мусульманами там обращались
вежливо.
Воины Святослава отрезали все пути из Итиля. Но его жители наверняка знали
о приближении русских, и большая часть хазар-аборигенов убежала в дельту
Волги. Волжская дельта была естественной крепостью: в лабиринте протоков
мог разобраться только местный житель. Летом невероятные тучи комаров,
появлявшихся с закатом солнца, победили бы любое войско. Зимой же Волгу
сковывал лед, и дельта становилась недоступной ладьям. Острова дельты были
покрыты бэровскими буграми - огромными холмами высотой с четырехэтажный
дом. Эти бугры и дали убежище настоящим хазарам.
В ином положении оказалось еврейское население. Изучать волжские протоки
еврейским купцам и их родственникам смысла не было: они для того и
создавали свою монополию внешней торговли и ростовщичества, чтобы жить в
комфорте искусственного ландшафта - города. Евреи были чужды коренному
населению - хазарам, которых они эксплуатировали. Естественно, что хазары
своих правителей, мягко говоря, недолюбливали и спасать их не собирались.
В осажденном городе евреям бежать было некуда, потому они вышли сражаться
со Святославом и были разбиты наголову. Уцелевшие бежали "черными" землями
к Тереку и спрятались в Дагестане. ("Черными" земли к северу от Терека
назывались потому, что из-за малоснежной зимы в этом районе сильные ветры
легко поднимали со снегом пыль, и возникали "черные" вьюги.)
Святослав пришел и на Терек. Там стоял второй большой город хазарских
евреев - Семендер. В городе и окрестностях было четыре тысячи
виноградников. (Ныне это пространство между станицами Червленной и
Гребенской; оно описано Л.Н.Толстым в повести "Казаки".) Семендер имел
четырехугольную цитадель, но она не спасла город. Святослав разгромил
Семендер и, забрав у населения лошадей, волов, телеги, двинулся через Дон
на Русь. Уже по дороге домой он взял еще одну хазарскую крепость - Саркел,
находившуюся около нынешней станицы Цимлянской. Саркел был построен
византийцами в период их короткой дружбы с Хазарией, и создал его грек -
архитектор Петрона. В Саркеле Святослав встретил гарнизон, состоявший из
наемных кочевников. Князь одержал победу, разрушил крепость, а город
переименовал в Белую Вежу. Там в дальнейшем поселились выходцы из
Черниговской земли. Взятием Саркела завершился победоносный поход
Святослава на Хазарию.
В результате похода 964-965 гг. Святослав исключил из сферы влияния
еврейской общины Волгу, среднее течение Терека и часть Среднего Дона. Но не
все военно-политические задачи были решены. На Кубани, в северном Крыму, в
Тьмутаракани еврейское население под именем хазар по-прежнему удерживало
свои главенствующие позиции и сохраняло финансовое влияние. Однако основным
достижением похода, бесспорно, явилось то, что Киевская Русь вернула себе
независимость.
3. Крещение Руси
СВЯТОСЛАВ И КАЛОКИР
Результаты похода 964-965 гг. не могли не поднять авторитет Руси в глазах
византийского союзника, который старался всеми силами привлечь Святослава к
решению внешнеполитических проблем империи. Византийскому правительству
требовался человек для переговоров со Святославом. Выбор пал на
византийского дипломата, сына стратига херсонесской фемы (области),
Калокира. Калокир был человек столь же энергичный, сколь и честолюбивый.
Язык славян и их нравы он знал хорошо, ибо встречался с ними в Херсонесе, а
будучи византийским офицером, плечом к плечу со славяно-русами сражался в
Сирии против мусульман.
В Киеве Калокир заключил выгодный для Византии договор, по которому русы
обязались принудить к покорности Болгарское царство. Но честолюбивый посол
втайне мечтал об императорской короне. Он решил опереться на войско русов
и, свергнув старого императора Никифора II Фоку, захватить власть в
Константинополе.
Выполняя договор, русы высадились в устье Дуная, разбили болгарского царя
Петра и овладели Болгарией. Петр вскоре умер, а пленные царевичи были
отправлены в Византию, где их заточили, предварительно одного оскопив
(изуродованный таким образом человек лишался права на престол). Планы
Калокира стали сбываться: князь славяно-русов Святослав стал ему другом; в
коротком переходе от Константинополя стояли русские дружины; подошли к нему
и союзники - печенеги.
И в самом Константинополе сложилась ситуация, благоприятная для Калокира.
Престарелый Никифор II Фока - прекрасный полководец и администратор - был
крайне непопулярен в собственной столице. Фока поддержал монахов с горы
Афон, выступив за бедное духовенство против богатых монастырей и епископов.
Император сильно урезал доходы церкви.
Так он приобрел средства на военные расходы и... вражду церковных иерархов.
Кроме того, базилевс (титул императора Византии) увеличил налоги на
ремесленников и рыбаков, а с налогами выросли цены. Городское население
роптало. Фоку поддерживали только пограничные воины - акриты, но они
оказались слишком далеко от столицы в решительный момент. В довершение
своих бед Фока был стар и некрасив. Его жена, императрица Феофано, отдала
свое сердце красавцу Иоанну Цимисхию. Созрел заговор. Заговорщики с помощью
императрицы проникли во дворец и безжалостно убили старого императора
(969). Однако, став императором, Цимисхий сослал Феофано и непосредственных
убийц, сделав исключение для себя, на острова Эгейского моря.
К несчастью Калокира, замысел которого открылся еще при Фоке, Цимисхий
оказался способным и деятельным полководцем. Новый базилевс бросил на
Святослава и Калокира созданные его предшественником отличные войска. Кроме
того, еще Фока успел распорядиться, чтобы союзники Византии - левобережные
печенеги - напали на Киев. Поэтому Святославу пришлось оставить Болгарию и
устремиться на Русь спасать собственную столицу, свою старую мать и детей.
Но когда он подоспел к Киеву, война уже завершилась, не начавшись.
Пришедшие с севера войска воеводы Претича остановили печенегов. Их хан
обменялся с Претичем оружием и, заключив мир, ушел в приднепровские степи.
Святослав, бросивший все в Болгарии, обнаружил, что в Киеве он совсем не ко
двору. Там крепла христианская община, и ее не устраивал князь-язычник. Сам
Святослав не жаловал христиан, да и вообще ему было "не любо сидеть в
Киеве". Надо сказать, что появившаяся у Святослава идея устроить новую
столицу на окраине своей земли была не так уж нелепа. То же самое сделал
Петр Великий, создавший Петербург, в котором сосредоточилась шумная жизнь
нового общества. И точно так же, как шведы не хотели иметь рядом с собой
столицу Петра, греки не желали близкого соседства с воинственным
Святославом.
Ольга просила сына не покидать ее. Но старая княгиня скоро умерла, и
Святослав поспешил вернуться в Болгарию, где ситуация также изменилась не в
его пользу.
Византийцы вышли на равнину Северной Болгарии и захватили город Преславу
(Преслав). Болгары быстро перешли на сторону греков: русы уже разочаровали
их насилиями и жестокостью. Успевший покинуть Преславу отряд русов вместе с
Калокиром ушел на Дунай в город Переяславец. Дальнейшая судьба Калокира нам
неизвестна. Печенеги тоже оставили Святослава. Покинутый союзниками, он с
небольшой дружиной противостоял теперь и византийским войскам, и восставшей
Болгарии.
СВЯТОСЛАВ И ЦИМИСХИЙ
Весной 971 г. Цимисхий, прервав притворные переговоры со Святославом,
подошел к Переяславцу с лучшими войсками империи. Одновременно в Дунай
вошла греческая эскадра из 300 кораблей. Переяславец пал после трехдневного
штурма, и наступил последний акт трагедии. Русы не могли воевать "в чистом
поле" из-за отсутствия конницы и заперлись в городе Доростол. Греки
обложили эту небольшую крепость со всех сторон. Русы приняли бой, они
сражались героически: в пешем строю атаковали византийцев, и только удар
латной конницы спас Цимисхия от поражения. Всю ночь после этой битвы, когда
в русской дружине не осталось ни одного нераненого воина, в крепости горели
костры. Русы на берегу Дуная приносили в жертву младенцев и петухов, моля
своих богов о победе.
Большие потери с обеих сторон и голод в русском стане подтолкнули
противников к переговорам. Посреди Дуная встретились роскошная ладья
императора ромеев и простой челнок, в котором одним из гребцов был князь
Святослав. Русский вождь в белой рубахе до колен ничем по виду не отличался
от простого воина. Бритая голова, длинный чуб, опущенные вниз усы и серьга
в ухе делали его облик совсем восточным.
Грекам не нужна была жизнь Святослава и его дружины. Они согласились дать
русам уйти. Святослав за это обещал отступиться от Болгарии. Пропущенные
греческой эскадрой русские ладьи спустились по Дунаю в Черное море и
добрались до острова Березань (в древности - остров Буян) в Днестровском
лимане.
Дальнейшие события кажутся довольно странными. Святослав не пошел к
столице, а расположил обессиленное ранами, лишениями и переходом войско на
Березани. Скоро обнаружился недостаток продовольствия. Казалось бы, нужно
было двигаться по речным долинам к Киеву. Так и поступил один из воевод
князя- Свенельд. Он покинул Святослава, с частью воинов поднялся по Южному
Бугу и вышел к Киеву. Что же заставило Святослава остаться на острове
Березань и провести там мучительную, голодную зиму 971/972 гг.? Вряд ли это
была боязнь столкновения с печенегами. Ведь прошел же Свенельд, а главное -
печенеги были единственными, кто продавал русам провизию, следовательно,
какие-то отношения с кочевниками у Святослава были.
Скорее, дело было в том, что на Березани в войске Святослава произошел
раскол. Русы-язычники обвинили в поражении русов-христиан, входивших в
дружину. Неудачу похода язычники объяснили гневом своих богов - Перуна и
Волоса, и остров увидел страшные сцены. Были замучены и убиты все
дружинники-христиане, среди погибших оказался и родственник Святослава
Улеб. В Киеве не могли не знать о кровавых событиях на Березани. Киевские
христиане, составлявшие большую и влиятельную общину, поняли, что их ждет,
когда Святослав с ожесточенной дружиной войдет в собственную столицу.
Как же развивались события дальше? Все летописи сообщают, что весной 972 г.
русы с Березани двинулись к Киеву. Почему-то для возвращения они избрали не
узкий и тихий Южный Буг, а порожистый Днепр, где у злополучных днепровских
порогов русов ожидали левобережные печенеги. В короткой битве дружина
Святослава была полностью истреблена, и печенежский хан Куря обзавелся
чашей, сделанной из черепа князя.
Возникает вопрос: кто предупредил кочевников о том, что Святослав с
измученным голодом и болезнями войском идет по Днепру? Это мог сделать тот,
у кого было достаточно времени, кто поддерживал связь с Березанью, знал
условия жизни на острове, а главное, очень не хотел, чтобы эта дружина
пришла в Киев.
Историки прошлого века считали, что печенегов на Святослава направили
византийцы, но для этого им нужно было проплыть все Черное море, уведомить
синклит (совет) императора, с решением синклита вновь через Черное море
добраться до левобережья Днепра, найти в необъятной степи печенегов и,
вручив полагающиеся по такому случаю дары, уговорить степняков. Мы можем
допустить, что у Цимисхия чудом хватило времени получить информацию о
дружине Святослава, а затем снестись с печенегами. Но если базилевс хотел
истребить русов, он мог сделать это проще - сжечь "греческим огнем"
беззащитные ладьи русов еще на Дунае.
Кто действительно был заинтересован в гибели князя и его войска, так это
киевские христиане, во главе которых стоял старший сын Святослава Ярополк.
Он-то знал, что происходит на Березани, и он мог сговориться с печенегами.
Вспомним: еще в 969 г. воевода Претич братался с печенежским ханом.
Следовательно, можно считать, что вина за смерть Святослава и гибель его
дружины лежит не на христианах Константинополя, а на христианах Киева.
ПРОЩАНИЕ С РУСАМИ
Итак, с гибелью князя-язычника Киевская Русь стала превращаться в тихую и
спокойную державу, где христианское учение приобретало все больше
сторонников.
Подумаем: пошло это во вред или на пользу Руси? Если бы Святослав
восторжествовал, он превратил бы Киев в базу разбойничьих набегов, в нечто
подобное тому, чем был балтийский остров Руга (современный Рюген). Там
гнездились славянские пираты, молившиеся богу Святовиту и наводившие ужас
на немецких и датских купцов. Пираты воевали со всеми вокруг и в конце
концов были уничтожены. Такая же судьба ждала державу Святослава, который
враждовал бы с племенами, обкладываемыми данью, и с христианами, обычно
казнимыми им. В итоге у киевского князя не осталось бы друзей.
Со смертью Святослава военно-языческая партия в Киеве ослабла. Сила и
влияние стали переходить к христианам, и это вызвало эмиграцию части русов
из Киевской державы. Покинуть Восточную Европу для них не составляло
особого труда, так как еще в IX в. подвижные и агрессивные русы действовали
за ее пределами. Так, в 844 г. русы - "да проклянет их Аллах", как писал
арабский автор, - высадились в Андалузии и попытались пробиться к Севилье.
Мусульманские войска отразили удар и сбросили врагов в море. Ясно, что русы
великолепно знали дорогу на Запад. Туда они и направились, как только их
вынудила к этому ситуация; путь их лежал в "Рум и Андалус". "Руму", то есть
Византии, были очень нужны воины для борьбы с мусульманами. Русов-наемников
ждали сражения с войсками халифата на восточных границах Византийской
империи.
Направившиеся в "Андалус" - Испанию - были хорошо знакомы с саблями и
стрелами берберов и предпочли напасть на христианскую Галисию (область в
Испании). Их первыми "подвигами" стали разорение побережья, сожжение
монастырей и убийства священников. Три года они свирепствовали в этой
земле. Край пришел в запустение. Наконец герцогу Гонсало Санчесу удалось
собрать войска и разбить захватчиков. Русы погрузились на корабли, уплыли,
и... больше о них не известно ничего.
Карта. Восточная Европа в IX в.
Поскольку мы знаем географию лучше, чем люди в Х в., то можем предположить,
куда направились русы. Поход на юг маловероятен, ибо мусульманские владыки
умели отражать набеги, и русы знали об этом очень хорошо. На север путь
лежал через Бискайский залив, один из самых бурных районов Атлантики, где
опасно ходить даже в наши дни. Наиболее вероятной поэтому остается дорога
на запад, видимо, та самая, по которой викинги достигали Америки. Но нам не
известны следы русов на этом континенте. Скорее всего, остатки этого
буйного племени покоятся на дне Атлантического океана. С гибелью этого
отряда русов была окончательно перевернута страница истории, повествовавшая
о взаимоотношениях древних славян с русами.
Напомним, что в IX-Х вв. эти два народа иногда враждовали друг с другом, а
иногда вступали в тесный контакт. Контакт между славянами и русами более
всего был характерен для Киева, где господствовали "русы-славянофилы".
Там-то и сложилась славяно-русская этническая общность. Сближение русов и
славян было настолько тесным, что русы передали славянам и свое имя, и
своих князей. Земля полян стала называться Русью. Но древний конфликт
славян и русов сменился другим, не менее кровавым и тяжелым.
БРАТ НА БРАТА
Возглавивший после смерти княгини Ольги Киев и киевскую христианскую общину
Ярополк Святославич был связан договорами с Константинополем и печенегами.
На севере, в Новгороде, христианству противостоял балто-скандинавский культ
Перуна (по-литовски Перкунаса), бога обновленной языческой религии. И хотя
Киев оставался языческим городом, культ Перуна, принесенный с берегов
Балтийского моря, киевлянам вовсе не был симпатичен. Академик Б.А.Рыбаков
справедливо считал, что Перун не является исконно славянским божеством.
Славяне верили в Хорса- Солнце (персидский Хуршид), почитали женское
божество Мокошь, небесного Дажьбога, скотьего бога Волоса. Как всякие
уважающие себя боги, славянские тоже требовали почитания, но не
человеческих жертв. Совсем другим был культ Перуна, бога войны и
громовержца, с приходом которого земля обагрилась кровью жертв. Ненависть
киевлян к культу и поклонникам Перуна обострилась. Случаи человеческих
жертв только подталкивали многих к крещению - ведь никому не хотелось быть
принесенным в жертву, а это угрожало каждому. Жрецы, выбрав жертву, убивали
ее, оставшиеся же в живых должны были ликовать.
В столь острой ситуации столкновение полярных мировоззрений (а вернее,
мироощущений) было неизбежным. Началась долгая и упорная борьба Ярополка со
сторонниками Перуна, которых возглавлял сводный брат Ярополка Владимир, сын
наложницы Святослава - ключницы Малуши.
Летописец описывает все последующие события как деяния князей. Но мы знаем,
что в действительности князья были очень молоды. Владимиру и третьему сыну
Святослава - Олегу было около 15 лет, Ярополк был чуть старше. Эти юноши
вряд ли могли проводить самостоятельную политику. За ними стояли опытные и
влиятельные мужи, опиравшиеся на население определенных земель. Именно
поэтому последующая политическая борьба столь интересна и существенна для
нашей темы.
Итак, победа печенегов над Святославом, принесшая Ярополку власть, на
какой-то период объединила Древнюю Русь. Почти все славяно-русские земли по
Днепру и Новгород на севере подчинились Ярополку. Короткий набег на Овруч
избавил его от младшего брата Олега - князя древлян (977) - и подчинил его
земли Киеву. Владимир же со своим дядей Добрыней был послан в Новгород еще
Святославом. После гибели Олега, боясь старшего брата, Владимир Святославич
бежал в Швецию. Казалось, было достигнуто желанное единство страны. Но оно
оказалось хрупким, ибо славяно-русские пассионарии того времени были полны
стремления бороться за близкие им мировоззрения и желанные цели.
Владимир вернулся в Новгород как приверженец "злых" балтийских богов.
Возглавив войско из варягов и новгородцев, он сначала напал на Полоцк, убил
его князя Рогволода и присоединил Полоцкую землю к Новгороду. Затем
последовал захват Смоленска. И вот в 980 г. великим путем "из варяг в
греки" Владимир подошел к Киеву.
В окружении Ярополка оказались изменники. Очевидно, он не всех устраивал.
Воевода Блуд ложными советами поставил князя в очень трудное положение:
Владимир блокировал его в крепости Родне. Среди осажденных начался голод.
Тот же Блуд посоветовал Ярополку выйти из крепости и договориться с братом
о мире. Встрече порешили быть в шатре между крепостным рвом и палатками
осаждавших. Когда Ярополк вошел в шатер, два прятавшихся там варяга
пронзили его мечами. Так языческая партия одержала полную победу.
Однако Владимир, человек неглупый, хотя жестокий и беспринципный, увидел,
что культ Перуна непопулярен на юге. Пассионарная (наиболее энергичная)
часть киевлян уже крестилась. Владимир, естественно, следил за
общественными настроениями в столице, так как не мог с ними не считаться,
особенно после того, как расстался со своей варяжской дружиной, не желая
платить варягам заработанные ими в походе деньги. Не без помощи киевлян
варягов собрали на берегу Днепра, якобы для того, чтобы выплатить
жалованье. Потом посадили в лодки без весел, оттолкнули от берега и
сказали: "Плывите по реке вниз, в Царьград, там заработаете много денег, а
к нам не возвращайтесь". Но одновременно Владимир послал гонцов в
Константинополь. Они предупредили греков, чтобы те не доверяли варягам, ибо
их бог Перун не только "злой", но и лживый. Владимир посоветовал грекам
принять варягов, но разделить их и разослать по несколько человек в разные
гарнизоны, чтобы в окружении местных воинов варяги были безопасны.
ПОСЛЕДСТВИЯ ЛЖИ
Во внешнеполитической деятельности Владимира в 80-х годах Х в. сочетались
успехи и неудачи.
На северо-востоке с Русью соседствовало сильное Булгарское царство,
принявшее одну из мировых религий - ислам. Волжская Булгария
непосредственно граничила с двумя городами-княжествами: Муромом и Суздалем.
В непрекращающихся пограничных конфликтах брали верх то булгары, захватывая
Муром, то славяне, занимая булгарские становища. В результате постоянной
борьбы на границах население Волжской Булгарии (являющееся одним из предков
современных казанских татар) было смешанным. Нападавшие на русские селения
булгары убивали мужчин и захватывали в плен женщин и детей. Детей
мусульмане продавали в рабство, а женщин делали своими наложницами. От
смешанных браков рождались Мурады и Фатьмы. Но потом на булгарские селения
нападали суздальцы и муромцы. Захваченных детей они делали своими
работниками, а пленных булгарок брали в жены. На свет появлялись Всеславы
да Любавы. Таким образом, различие между двумя этносами было не
антропологическим, не расовым и даже не экономическим, ибо хозяйственные
системы в Волжской Булгарии и Северо-Восточной Руси были очень похожи. Эти
отличия были религиозными. Но религиозный мусульманский фанатизм в Волжской
Булгарии еще не восторжествовал, и вера служила лишь индикатором отличий
волжских булгар от славян.
Попытка Киева присоединить Великий Булгар, стоявший на берегу Волги
(недалеко от нынешней Казани), была безуспешной. Отмечая неудачный поход
Владимира и Добрыни (985), летописец скупо заметил, что с тех, кто носит
сапоги, дани не получить, а надобно искать лапотников. Итак, на этом
направлении деятельность Владимира успеха не имела.
Зато ему удалась другая операция. Лишь в сочинении Иоанна Мниха есть
упоминание о захвате Тьмутаракани, где еще находились остатки иудео-хазар.
Но и в этом сочинении только одна фраза говорит о походе, во время которого
русские войска совершенно свободно прошли из Киева через Северный Кавказ
вдоль Терека до Каспийского моря (986). Тьмутаракань стала одним из русских
городов и досталась в удел сыну Владимира Мстиславу.
Мстислав был посажен на княжеский стол Тьмутаракани шести лет от роду.
Таким образом, здесь, как и в случае с Ярополком, Владимиром и Олегом,
княжеское имя использовалось летописцами не как имя реального вершителя
судеб, а лишь как вывеска, символ, обозначавший существование группировки
политических сил.
Любопытно, что то же самое в отношении франкских королей отмечает
французский историк Огюстен Тьерри в своих очерках о раннем средневековье.
Когда западная часть распадавшейся империи Карла Великого (то есть нынешняя
Франция) вышла сражаться за Карла Лысого, французы понятия не имели о том,
кто это такой. Но они сражались, и очень храбро, за те принципы, которые
формулировались под общим лозунгом служения Карлу Лысому. Точно так же
немцы, сражавшиеся за собственные интересы, считали, что бьются за Людовика
Немецкого.
Но вернемся к Владимиру, а именно к его корсунской операции, имевшей
серьезные последствия.
В конце Х в. Болгария, наполовину захваченная Византией, испытывала могучий
интеллектуальный подъем. Причем, не меняя официально православного
вероисповедания, принятого в 865 г., болгары сильно отошли от Византии по
мировоззрению. Нашелся поп Богумил, который изложил Священную историю
следующим образом: одновременно с Богом существовал падший ангел Сатанаил.
Он пребывал у Мирового океана и горько плакал. Творец пожалел его и создал
по желанию Сатанаила сушу. А Сатанаил сделал людей, но не смог их
одухотворить. Он снова обратился к Богу и, обещая полное послушание,
попросил оживить его творения. Тогда Бог вдохнул в людей душу. Но Сатанаил
обманул Бога, ибо создал Каина, устроил первое убийство и начал всячески
пакостить Всевышнему. Причем свирепствовал он, используя людей,
одухотворенных Богом, но сбитых с пути им, Сатанаилом. Бог послал против
Сатанаила ангелов, которые скрутили того и отняли у его имени суффикс "ил",
в котором была заключена мистическая сила. Лишенного силы, уже Сатану, а не
Сатанаила, ангелы загнали под землю.
Все духовное Богумил считал божественным и добрым, а все материальное -
сатанинским и злым. Служить Богу нужно было, отрицая все злое, то есть
материальное. А означало это на деле - отрицать города, храмы, живопись
(иконы), отрицать весь христианский обряд. Ведь в христианстве считается,
что мир создан Богом и потому - благ.
Богумилы были не уникальны в своем мироощущении, назвать которое
религиозным неверно. Таких учений в IX-XII вв. появилось много; они были
крайне разнообразны и распространены от Тибета на востоке до Аквитании на
западе. При всем их разнообразии объединяло эти учения то, что они считали
злом материальный мир и потому относились к нему враждебно. Раз нет
реальной жизни, то нет лжи и правды, и не надо никого жалеть - ведь
страдания призрачны. Люди, войдя в мир фантастических представлений и
заклинаний, были искренне убеждены, что становились хозяевами этого
призрачного мира. Мы назовем эти враждебные материальному миру системы
мировоззрения негативными. К негативному мировоззрению толкали людей и
ужасные условия действительности, и просто обывательская затхлость жизни,
тягостная для энергичного (пассионарного) человека. Но, независимо от
истоков учения и от способов осуждения реального мира, негативные системы
мировоззрения логически оправдывали убийства и злодеяния.
Учение богумилов, названное так по имени основателя, было типичной
негативной системой, так же как и учения французских альбигойцев,
македонских манихеев, павликиан Византии, карматов и исмаилитов
мусульманского мира. Как видим, негативные системы захлестнули и
католическую Европу, и мусульманский мир, и Византию. При этом только греки
сумели справиться со сторонниками метафизического зла. После разгрома
твердыни павликиан - крепости Тефрика - византийцы в IX в. стали
контролировать и манихеев Македонии. Но в Х в. болгарские богумилы сделали
из своего учения довольно неожиданный практический вывод: "Бей
византийцев!" Для достижения поставленной цели они использовали все
средства. Так, под видом православных священников богумилы шли на Русь,
тяготевшую к христианству. Видимо, не без их влияния и предпринял Владимир
совершенно нелепый поход на Корсунь.
Корсунь (по-гречески Херсонес), находившийся недалеко от современного
Севастополя, имел прекрасные укрепления, спасшие немало христиан еще во
время похода Песаха. Взять этот город Владимиру помогло предательство
корсунского попа Анастата (по другим источникам - варяга Жидьберна).
Изменник послал в стан русов записку на стреле. В послании сообщалось, где
проходят трубы, по которым в осажденный город поступает питьевая вода.
Владимир разрушил водопровод, и жажда заставила корсунцев сдаться. Но
удержаться в Крыму Владимиру не удалось. Он принял в жену греческую
принцессу, вернул Корсунь византийцам и отступил.
НОВЫЙ ПУТЬ
Итак, Владимир запятнал себя убийством Рогволода и его сыновей, которые
были ни в чем не виноваты и даже не воевали с ним. Он изнасиловал дочь
Рогволода Рогнеду. Та даже хотела убить Владимира, мстя за смерть отца и
братьев. Владимир вероломно умертвил собственного брата. Предал он и своих
боевых товарищей - варягов. У этого князя, и тому свидетельство летопись,
грехов было достаточно. На его репутацию воителя тяжким грузом легла
корсунская авантюра. Так что же, светлая память о нем, сохраненная
потомками до наших дней, может быть названа незаслуженной?
Нет! Историческая память связывает образ Владимира не с его личными
качествами и политическими успехами, а с деянием более существенным -
выбором веры, одухотворившей жизнь народа. В самом деле, распространив свою
власть практически на все славяно-русские земли, Владимир неизбежно должен
был придерживаться какой-то, как сказали бы сегодня, "общенациональной"
политической программы, которая, по условиям того времени, выражалась в
религиозной форме.
Карта. Восточная Европа в X в. - первой половине XI в. (до 1054 г.)
К религиям (теистическим системам мировоззрения), оказывавшим существенное
влияние на ситуацию в Восточной Европе в Х в., следует отнести:
православие, католичество и ислам. Русские "искатели веры" должны были
представлять и вполне представляли себе различия этих основных религий.
Последнее неудивительно: киевские купцы и воины постоянно бывали в
Константинополе, сражались на Крите и в Малой Азии, торговали с египтянами
и сирийцами, ездили в Волжскую Булгарию и Хорезм. Принятие определенной
веры автоматически приводило и к ориентации на вполне определенные
группировки внутри страны. Поэтому предстоявший князю Владимиру "выбор
веры" легким не назовешь. А ведь у этой проблемы был и международный
аспект, обусловленный постоянными суперэтническими контактами.
Во время, предшествовавшее крещению Руси, нарастали грозные признаки
грядущего раскола в дотоле едином христианском мире. И здесь в основе
идеологических споров также лежали природные, объективные процессы
этногенеза. Находившаяся в фазе пассионарного подъема западноевропейская
суперэтническая целостность ощущала свое отличие от других суперэтносов
очень остро и облекала его в ризы церковного превосходства, именуя
"Христианским миром" только себя. Борьба между православием и католичеством
начинала переходить из сферы теологических разногласий в область политики.
Германский император Оттон II на имперском сейме 983 г. в Вероне добился
решения о войне против "греков и сарацин". Такое уравнивание православных
христиан с мусульманами уже не позволяло говорить о единстве церкви Христа,
делало вполне реальной угрозу католического натиска на Восток, в том числе
и на Русь. На Руси это понимали слишком хорошо, так как еще до веронского
сейма польский король-католик Мешко 1 воевал с киевским князем из-за
Червленой Руси (Галиции), а уже упоминавшийся Оттон II - с западными
славянами на реке Эльбе (Лабе).
Сами обстоятельства "выбора веры" Владимиром широко известны и изложены в
"Повести временных лет". В соответствии с версией Нестора, князь, желая
понять разные исповедания, отправил своих посланцев в соседние земли и
затем принял представителей всех тогдашних учений. Насколько реальны эти
подробности, нам не столь важно, ибо куда большее значение имеет
приведенная Владимиром мотивировка своего решения креститься по греческому
обряду.
Говоря о мотивах, учтем, что, кроме догматов, в любой религии существуют
обычаи, традиционно передаваемые из поколения в поколение. Такие обычаи для
новообращенных порой значат больше, чем священные книги, особенно если эти
книги написаны на непонятном языке. Так, главная книга ислама - Коран -
написана на арабском языке, славянам непонятном. Обычаи мусульман, например
не пить вино, не есть свинину, просты, но для славян были неприемлемы. И
вот почему. По русскому обычаю, князь делил трапезу с дружиной. Этот
обязательный ритуал скреплял дружбу князя с воинами, а что могло быть для
князя важнее? Менее значимым, но довольно существенным было еще одно
обстоятельство. Славяне и русы привыкли к хмельным напиткам, так как вино и
пиво снимали усталость походов, но строгий ритуал пиров не допускал
"буйства во хмелю". Конечно, и арабы, приняв ислам, не перестали пить вино,
но делали это в узком кругу родных и друзей, в публичные места являясь
трезвыми. У них не было ритуалов пиров и соответствующих им стереотипов
поведения. В итоге мусульманским муллам Владимир отказал известными
словами: "Руси есть веселие пити..."
Сложнее причины отказа Владимира немцам-католикам. Его слова неясны:
"Идите, откуда пришли, ибо и отцы наши не приняли этого". Попробуем
разобраться, что именно "не приняли отцы". В середине Х в. на Русь прибыл
епископ Адальберт с миссией крещения княгини Ольги и киевлян. Адальберт
потерпел неудачу, но "не по своей нерадивости".
Известно, что в середине века на святой престол иногда всходили очень
грешные папы. В 955 г. на папский престол воссел шестнадцатилетний юноша,
нареченный папой Иоанном XII. Ватиканский двор стал вертепом продажных
женщин. Если бы папа был только охотником, игроком, волокитой и пьяницей,
то это было бы еще полбеды. Но римский первосвященник давал пиры с
возлияниями в честь древних языческих богов и пил за здоровье Сатаны.
Конечно, вести о таких "подвигах" достигали Руси. Хронологическое
совпадение бесчинств в Риме и изгнания Адальберта из Киева случайностью
быть не может. Поэтому традиция отвержения латинской веры и сознательного
выбора греческой действительно восходит к предкам Владимира на княжеском
столе: княгине Ольге и ее внуку Ярополку.
А вот рассказ о приходе к Владимиру хазарских евреев - пример явного
литературного творчества Нестора. Евреи якобы признаются Владимиру:
"Предана бысть земля наша хрестеяномь". На самом деле в Х в. Палестина была
в руках мусульман. Летописец сместил даты. Примечательно, что, по летописи,
Владимир не обращался к иудеям, а только принял их, чтобы прогнать.
Следовательно, летопись Нестора фиксирует последнюю попытку хазарских
иудеев прибрать к рукам киевского князя, сделанную тогда, когда Хазарский
каганат уже не существовал. Исход попытки известен: Владимир был
проницателен.
Военно-политические следствия выбора веры были очень велики. Сделанный
выбор не только дал Владимиру сильного союзника - Византию, но и примирил
его с населением собственной столицы. Некоторое сопротивление крещению
оказали на первых порах, предпочитая язычество, Новгород и Чернигов. Но
язычники Новгорода были сломлены военной силой, а через некоторое время
Чернигов вместе со Смоленском также приняли христианство. Теперь перед
киевским князем оставались лишь внешнеполитические проблемы.
В степях между Русью и Черным морем царили печенеги. Именно печенеги,
богатевшие на торговле с Корсунью и Византией, выступили против князя
Владимира. Нам известен только результат столкновения, которое,
предположительно, вылилось в немалую войну; Владимиру пришлось огородить
свои земли частоколом, поставить "сторожи", а также отказаться от гегемонии
в южнорусских степях и от выхода к Черному морю.
Враги русских и Византии - печенеги -в Х в. были язычниками. В XI в. это
племя приняло ислам. Обращение в магометанство сопровождалось междуусобной
войной. Часть кочевников крестилась, но большинство, обратившись в ислам,
стало враждовать с греками. Переход в ислам, войны с Византией и внутренние
смуты сковали силы кочевников и к концу первой трети XI в. избавили Русь от
печенежской угрозы.
Что же происходило на Руси? Мы видим, как православная церковь постепенно
распространяла свое благотворное влияние, строила храмы и монастыри, учила
людей грамоте и живописи. Только в Ростове (в Мерянской земле) долгое время
сохранялись две городские общины: христианская и языческая. В одном конце
города стояла православная церковь, в другом находилось капище бога мерян
Керемета. При этом христиане и язычники сосуществовали довольно мирно, а
после того, как меряне убили двух особенно назойливых миссионеров, их и
вовсе оставили в покое.
Итак, Владимир пошел по пути, который наметила "мудрейшая из людей" княгиня
Ольга, избравшая православие. Ступив на этот путь, сбросив гнет купеческого
капитала рахдонитов, Русь пришла к крещению 988 г. Сила проповеди
православия была и в политической умеренности Византийской империи, и в
искренности константинопольских патриархов, и в очаровании греческой
литургии (церковной службы).
Византия хотела от Руси дружбы и прекращения бессмысленных набегов на
побережье Черного моря. Греческие богословы не сдабривали проповедь
православия лукавыми политическими хитросплетениями. Важным оказалось и то,
что православие не проповедовало идеи предопределения. И потому
ответственность за грехи, творимые по собственной воле, ложилась на
грешника. Это было понятно и приемлемо для язычников. Принятие христианских
норм морали не было психологическим насилием для новообращенных, которые
привыкли к элементарному противопоставлению добра и зла.
Добро и мудрость христианства в 988 г. сразились с Перуном и стремлением к
наживе - действительным богом рахдонитов. Крещение дало нашим предкам
высшую свободу - свободу выбора между Добром и Злом, а победа православия
подарила Руси тысячелетнюю историю.
4. Прихоти судьбы
СЫНОВЬЯ ВЛАДИМИРА
Накануне своей смерти, в 1015 г., Владимир столкнулся с острой проблемой
управления завоеванными землями. Его собственных военных сил было
достаточно для того, чтобы одерживать отдельные победы, но их явно не
хватало для того, чтобы держать в покорности все земли Киевской державы.
Новгород, Полоцк, Червленая Русь и даже Северо-Восточная Русь все время
пытались отложиться от Киева. Посылать всякий раз на их усмирение воевод
было способом рискованным и ненадежным. Воевода мог оказаться претендентом
на местный княжеский стол и отколоться вместе с теми подданными, которые
ему сочувствовали. Поэтому при Владимире создалась, а позже, при Ярославе,
окрепла система раздачи уделов ближайшим родственникам, как правило,
сыновьям.
У великого киевского князя Владимира было двенадцать сыновей. Мы отметим
лишь тех, которые приняли участие в последующих событиях. Сын Владимира и
Рогнеды Ярослав княжил в Новгороде, его брат Мстислав - в Тьмутаракани.
Естественно, что первый зависел от новгородцев, а второй - от
тьмутараканцев. Любимыми детьми Владимира были его сыновья от болгарки:
Борис и маленький Глеб. Своего старшего сына и законного наследника
Святополка Владимир ненавидел. Святополка звали "сыном двух отцов", ибо
Владимир захватил в плен и взял в жены его мать-гречанку, бывшую беременной
от им же убитого князя Ярополка.
Святополк активно налаживал контакты и с печенегами, и с поляками. Пожалуй,
это был первый русский "западник". В качестве духовного отца Святополк
избрал епископа Колобережского - немца Рейнберна, что очень скверно
кончилось для обоих. Владимир посадил и немца, и княжича в темницу, из
которой епископ уже не вышел. В настроениях киевлян не было единства. Среди
жителей города были сторонники и Святополка, и Ярослава, и Мстислава,
причем горячие сторонники одного княжича были злейшими врагами остальных.
Когда Владимир умер, его любимый сын Борис, отправленный отцом против
печенегов, был брошен своими соратниками. Дружина оставила его и ушла в
Киев. Борис с немногими друзьями оказался беспомощен и беззащитен. В это же
время, по смерти князя, толпа освободила из заточения Святополка и
провозгласила его великим князем. Что касается Новгорода, то незадолго до
смерти Владимир собирал войска для усмирения новгородцев и своего сына
Ярослава.
Итак, мы видим полный развал державы, который мог кончиться только войной.
И война началась.
Надо сказать, что Новгород был городом богатым, а новгородцы - людьми
достаточно воинственными. Однако Ярослав, не доверяя им, пригласил
наемников - варяжскую дружину. Варяги задирали новгородцев и приставали к
женщинам. В завязавшейся однажды драке новгородцы убили нескольких
скандинавов. Боясь княжеского гнева, горожане послали к Ярославу в детинец
парламентеров и предложили виру (выкуп) за убитых, но князь приказал
варягам убить послов. В ответ город восстал. И в этот момент по Волхову со
стороны озера Ильмень прибыл гонец из Киева с вестью о том, что Владимир
умер и власть захватил Святополк. Новый князь убил беззащитного Бориса,
умертвил мальчика Глеба. Посланные Святополком люди настигли и убили
Святослава Древлянского - сына Владимира от "чехини", который пытался
бежать на родину матери.
Ярослав понял, что и его судьба предрешена. Потеряв отца и братьев, князь
оказался под угрозой смерти от рук святополчьих убийц. К тому же он
находился в острейшей ситуации, поссорившись с новгородцами. Ярослав решил
бежать в Швецию. И тут обнаружилось, что новгородцы не только воинственны,
но практичны и решительны. Они вновь отправили к князю послов, и те
сказали: "Князь! Мертвых нам не кресити (не воскресить). Пойдем добывать
стола киевского!" Новгородцы в данном случае проявили не столько
благородство, сколько расчетливость. Ведь Новгороду приходилось ежегодно
отправлять в Киев большую подать. Поэтому естественным было стремление
новгородцев хотя бы сократить этот обременительный налог.
Карта. Русь в конце XI - начале XII в.
Новгородское войско во главе с Ярославом стало спускаться по Днепру к
Киеву. Святополк выступил навстречу с дружиной киевлян и вспомогательными
отрядами печенегов. Когда противники встретились у городка Любеч (1016),
была поздняя осень. Полное отсутствие военных способностей у Святополка
выразилось в том, что он поставил отряды киевлян и печенегов по разные
стороны от уже замерзавшего озера. Ярослав атаковал именно киевскую дружину
и опрокинул ее. Печенеги, отделенные от киевлян ледяной водой, попросту не
смогли вступить в бой. Победа досталась Ярославу, а Святополк бежал в
Польшу.
Победители-новгородцы вошли в Киев, "и погоре церкви", - пишет летописец.
Мы заключаем из этого, что идейная основа действий Ярослава, его программа
сводилась к восстановлению язычества. Но христианизация Киева была уже
слишком сильной. Никто не хотел возвращения культа Перуна. От этого Ярослав
чувствовал себя в столице крайне неуверенно.
В 1018 г. разногласия между партиями язычников и христиан обострились. Этим
воспользовались польский король Болеслав Храбрый и беглец Святополк.
Польское войско двинулось на Киев, чтобы, по утверждению поляков,
освободить христиан от власти злых язычников.
Болеслав и Ярослав встретились на Буге. Войска врагов разделяла река. По
обычаю тех времен поляки и русские кричали друг другу через реку
оскорбления. И когда остряк-новгородец прокричал, что проткнет "колом брюхо
толстое" Болеславу, польский король, действительно мужчина упитанный,
оскорбился несказанно. Самолюбивый поляк бросился на коне в воду. Вслед за
своим королем польские рыцари форсировали реку и... полностью разгромили
новгородцев. Рать Ярослава бежала, разгоряченные польские всадники рубили
спасавшихся бегством. Сам Ярослав с четырьмя спутниками ускакал в Киев. Но
надежды на киевлян не было, а поляки и сторонники Святополка подступали все
ближе. Ярослав перебрался в Новгород и снова принялся строить ладьи для
бегства в Швецию. И опять князя остановили новгородцы. Они "порубили"
ладьи, пообещав собрать деньги и войско для нового похода.
Тем временем поляки заняли Киев: на "золотой стол киевский" воссел
Святополк. Воины-иноземцы были размещены по домам киевлян и окрестным
деревням. И немедленно начались конфликты с местным населением. Буквально
за несколько ночей было вырезано множество поляков. Оказалось, что народ
может сделать гораздо больше, чем князь и дружина. Сила народная была
велика. Это прекрасно понял Болеслав и увел своих воинов в Польшу, оставив
в Киеве Святополка.
Ярослав с новгородцами, а точнее, новгородцы с Ярославом вновь двинулись на
Киев. Они столкнулись со Святополком, который, мало рассчитывая на киевлян
после истории с поляками, вновь призвал на помощь печенегов. Печенеги не
помогли, и Святополк, прозванный Окаянным, бежал на запад и вскоре умер,
якобы от угрызений совести за невинно убитых братьев Бориса и Глеба.
Ярослав стал главой почти всей Руси, за исключением левобережья Днепра и
далекой юго-восточной окраины - Тьмутаракани.
В этих событиях наше внимание привлекают два обстоятельства. Во-первых, в
настоящее время славяне - поляки и русские - практически не понимают друг
друга, особенно если говорят быстро. А тогда языки были настолько близки,
что брань, перелетавшая через реку, была понятна обеим сторонам. Идея
славянского единства уже была утрачена, но, как след былой славянской
общности VI-VIII вв., еще сохранялась языковая близость.
Второе важное обстоятельство мы видим в том, что Киев решительно высказал
свое негативное отношение к западничеству и тесным контактам с Западной
Европой. Дело в том, что хотя и существовали этнические различия населения
Новгорода и Полоцка, Ростова и Смоленска, Галича и Чернигова, но в целом
Древняя Русь по отношению к другим таким же большим группам этносов
(суперэтносам) была единой общностью. Такими группами были, к примеру,
жители католической Западной Европы или население мусульманских стран.
В XI в. Польша сблизилась с католическим Западом. Граница двух различных
культур пролегла по славянским народам. Сей факт важен для нас потому, что
на протяжении всей дальнейшей истории в Древней Руси, а впоследствии и в
России постоянно шла борьба двух политических течений: "западнического"
(проевропейского) и "почвеннического", выражавшегося в стремлении держаться
своих традиций. Проявлениями такого стремления были и сопротивление киевлян
оккупационным войскам Болеслава, и отрицательная реакция Киева на
западничество Святополка.
МУДРОСТЬ КОМПРОМИССА
А что происходило в Тьмутаракани, где мы оставили шестилетнего Мстислава
Владимировича? Как и всякий ребенок, он играл на морском берегу цветными
камешками, встретил ровесников и подружился с ними. Друзьями детства и
юности Мстислава были евреи, осевшие в Тьмутаракани после гибели Хазарии и
ставшие называться хазарами. Иудео-хазары крепко держали в своих руках всю
торговлю в северо-восточном Причерноморье.
Главным противником иудео-хазарской общины Тьмутаракани было черкесское
племя касогов. В 1033 г. военные силы тмутараканского князя и вождя касогов
Редеди встретились. Предводители дружин мудро решили избежать большого
кровопролития и определить победителя в личном поединке. Мстислав, ставший
к тому времени могучим воином, одолел Редедю и зарезал его на глазах
касожской дружины. Он был милостив с побежденными: отпустил взятых в плен и
выдал свою дочь за сына убитого им вождя касогов. Так у Мстислава
установились хорошие контакты с черкесами. После совершенно мирным путем он
поладил со степными осетинами - ясами. В результате дружина князя
пополнилась касожскими и ясскими удальцами.
Будучи правителем далекого от Киева южного города, Мстислав никогда не
забывал, что он сын великого русского князя Владимира. Мстислав собрал
степняков, ясов и касогов, призвал к себе племя северян, живших в Северской
земле к востоку от Чернигова, и в 1023 г., соединив эти силы с
иудео-хазарским войском Тьмутаракани, отправился искать "золотого стола
киевского".
Момент был избран удобный. Ярослав находился на севере своей державы:
сначала ему пришлось отбивать нападение полоцкого князя Брячислава на
Новгород, а после усмирять движение волхвов, возобновивших языческие
жертвоприношения людей.
Летопись утверждает, что Мстислав подошел к Киеву, но киевляне наотрез
отказались впустить в город тьмутараканскую дружину: еще была жива память в
"подвигах" полководца Песаха и о дани, собиравшейся с Руси иудео-хазарами.
Войска Мстислава столкнулись с варягами вернувшегося с севера Ярослава в
битве при Листвене (1024). Летописец рассказывает о грозе, бывшей в ночь
битвы. Воины сражались при свете молний. Варягам противостояло ополчение
северян - союзников Мстислава. В решающий момент, когда обе стороны уже
были измучены боем, Мстислав бросил на варяжское войско свою конницу,
состоявшую из ясов и касогов. Варяги смешались и бежали- победа осталась за
тьмутараканским князем.
Обходя утром поле сражения, Мстислав предельно откровенно выразил свои
чувства. Его фраза попала в летопись:
"Кто тому не рад? (Как не радоваться?) Вот лежит северянин, вот варяг, а
дружина своя цела". Понятно, что союзные Мстиславу северяне, ясы и касоги
были оскорблены. В результате князь-победитель остался с малой дружиной
иудео-хазар и просил побежденного Ярослава о мире. Итак, в Киеве снова
воссел Ярослав, а за Мстиславом остались далекие Тьмутаракань и Северская
земля (Чернигов). Братья стали княжить на Руси в мире и согласии.
Возникает вопрос: почему евреям удалось подчинить себе Хазарию и ее
тюркскую династию ханов Ашина и почему безуспешными оказались их попытки в
отношении Руси и князей Рюриковичей? Нам известна набожность Мстислава:
очевидно, князь не мог иметь некрещеную жену, и, таким образом, его
потомство не могло перейти в иудаизм.
После заключения мира с братом Мстислав жил преимущественно в своих
черниговских владениях. Скончался князь в 1036 г. Он не оставил наследника,
и Ярослав принял власть над всей Русью. Единство державы было достигнуто на
основе соглашения между Новгородом - самостоятельной славянской
"республикой", Киевом, с его влиятельной христианской общиной, и Черниговом
- богатым городом с воинственным населением. Кроме того, к Киевской Руси
уже был присоединен мерянский город Ростов. Именно это соглашение -
компромисс, основанный на признании отдельными областями Руси верховной
власти великого киевского князя, - принесло стране долгожданный покой. Это
было самое великое достижение Ярослава, прозванного Мудрым.
ПЕРЕМЕНЫ
К сожалению, всякий компромисс годен для определенного момента, и надежное
будущее державы он обеспечить не может. Это будущее во многом зависит от
верного выбора друзей. Ярослав поддерживал отношения с варягами и был готов
к дружбе с Польшей, но, к сожалению, ни он, ни его окружение не испытывали
симпатий к Византии. Ухудшение отношений между Киевом и Константинополем в
30-40-е годы XI в. происходило на фоне резкого обострения противоречий
между православным Востоком и католическим Западом. Римский папа требовал
признания себя главою христианской церкви, константинопольский же патриарх
Михаил Кируларий стоял на том, что греческая церковь ничем не уступает
римско-католической. Папа опирался на поддержку Западной Европы: Германии,
Франции, испанских королевств, города-республики Генуи. А Царьград искал
помощи у завоеванной им Болгарии и добровольно присоединившейся к Визаитии
Сербии. Религиозное противостояние Рима и Константинополя завершилось
окончательным расколом христианской церкви на западную
(римско-католическую) и восточную (греко-православную) в 1054 г.
Тем временем антигреческие настроения Ярослава и его окружения, во многом
константинопольского патриарха, вылились в военный конфликт.
В 1043 г. русский флот во главе с сыном Ярослава - Владимиром и воеводой
Вышатой двинулся на Константинополь. Летописец сообщает, что "буря велика"
разбила корабли русских. Но, вероятно, причиной гибели русского флота вновь
стал "греческий огонь". Во всяком случае, спасавшихся на берегу русских
избивала и брала в плен латная конница византийцев. Владимиру с частью
дружины удалось вернуться на Русь, а воевода Вышата был пленен и выпущен
греками лишь спустя три года. Множество русских пленных византийцы
ослепили. Эта неудача заставила Ярослава прекратить активную внешнюю
политику, направленную против греков.
При дворе Ярослава по-прежнему сохранялись три партии: одна -
западническая, другая - исключительно национальной ориентации, считавшая,
что Русь может соперничать с любыми коалициями западных держав, и третья,
стремившаяся к миру и дружбе с Византией. Западников возглавлял Изяслав
Ярославич (в крещении Дмитрий, старший сын великого князя), национальную
партию - Святослав Ярославич (сидевший в Чернигове), провизантийскую партию
- Всеволод (княживший в Переяславле, третий сын Ярослава). После смерти
Ярослава Мудрого в 1054 г. в Киеве воцарился Изяслав.
В то время немалые перемены произошли не только в Западной Европе и
Византии, но и в Великой степи. Проникавшая с IX в. в печенежские кочевья
мусульманская пропаганда делала свое дело. Правда, ей противодействовала
пропаганда христиан, но сторонники христианства потерпели поражение у
печенегов, большинство которых высказалось за принятие ислама. В результате
печенеги сделались злейшими врагами всех христианских стран. В 1036 г. в
отсутствие Ярослава они совершили набег на Киев. Подоспевший с варягами и
новгородцами Ярослав, пополнив войско киевлянами, дал бой печенегам на
месте нынешней Святой Софии. Битва была жестокая и упорная. Ярослав "едва
одоле к вечеру". Зато разгром печенегов был полный, и это племя больше не
тревожило Русь. "Остаток их бегает где-то и до сего дня", - сообщил
летописец.
Византия в это время терпела тяжелые неудачи в борьбе с родственным
печенегам народом - туркменами-сельджуками. И печенеги, и сельджуки
принадлежали к одной ветви тюркских народов - огузам. Сознание родства и
единоверие двух племен (сельджуки также исповедовали ислам) сделало их
грозными противниками греков. Малоазийские области империи захватывали
сельджуки, доходя порой до города Никеи и пролива Босфор, а на Балканском
полуострове греков теснили печенеги. Со второй половины XI в. полное
завоевание туркменами-сельджуками всей Малой Азии стало реальной угрозой
для Византийской империи.
В тот же период на историческую сцену Восточной Европы вышли куманы. К
середине XI в. они захватили почти всю территорию современного Казахстана,
пересекли нижнее течение Волги и появились в южнорусских степях.
Голубоглазых, светловолосых куманов на Руси стали называть половцами (от
слова "полова", которое означает рубленую солому, имеющую матово-желтый
цвет). У половцев был давний заклятый враг - печенеги. "Степная вендетта",
длившаяся века, в XI в. особенно ожесточилась из-за вероисповеданий. Как мы
знаем, печенеги приняли ислам, половцы же сохраняли языческие верования
своих предков.
После смерти Ярослава Мудрого князь Всеволод пытался установить контакты с
половцами, но безуспешно. Постоянные стычки русских и половцев завершились
тем, что а сентябре 1068 г. половцы двинулись в большой поход на Русскую
землю. Трое Ярославичей: Изяслав, Святослав и Всеволод - встретили
кочевников на реке Альте. Кавалерийский бой оказался для русских неудачным.
Как сказал поэт:
С рассветом на половцев князь
Изяслав
Там выехал, грозен и злобен.
Свой меч двоеручный высоко подъяв,
Святому Георгью подобен;
Но к ночи, руками за гриву держась,
Конем увлекаемый с бою,
Уж по полю мчался израненный князь,
С закинутой навзничь главою.
Ярославичи потерпели поражение. Изяслав бежал в Киев, где киевляне
потребовали у него оружие и коней, чтобы вновь сразиться с половцами. Но
князь не решился дать народу оружие: западник Изяслав хорошо знал свою
непопулярность. Киев возмутился, и великий князь, забрав сына Мстислава,
бежал в Польшу. Его дальнейшие странствия сами по себе очень интересны, но
сейчас для нас важны исход половецкого нашествия и события в Киеве.
1 ноября того же 1068 г. черниговский князь Святослав Ярославич, имея всего
3 тысячи русских ратников, наголову разбил 12 тысяч половцев в битве на
реке Снови. Оказалось, что половцы удачливы в коротких набегах и стычках
конных отрядов, но борьба с русскими городами и русской пехотой им была не
под силу. Поэтому опасности для существования Руси половцы не представляли.
По странной иронии судьбы, половцы оказались спасителями Византии, так как
она, теснимая печенегами и в Европе, и в Азии, призвала куманов-половцев на
помощь. Ханы Боняк и Шарукан привели на Балканский полуостров конные рати
куманов. К 1091 г. с печенегами на Балканах было покончено. Прижатые
половцами и византийцами к морю у мыса Лебурн, печенеги были частью
уничтожены, частью захвачены в плен. Союзники по-разному распорядились
судьбой пленников. Греки своих перебили, а половцы присоединили к
собственному войску. Из остатков печенегов сложился доныне существующий
народ - гагаузы.
ВСЕСЛАВ ПОЛОЦКИЙ И ЯРОСЛАВИЧИ
В годы, полные войн с половцами и княжеских усобиц, проявил себя Всеслав,
князь Полоцкий, внук Изяслава Владимировича, сына Владимира Крестителя.
Судьба и деятельность Всеслава Полоцкого необычайно интересны.
Полоцк сохранил память о разгроме города Владимиром в 980 г., когда будущий
великий князь убил князя Рогволода и его сыновей и надругался над дочерью
Рогволода Рогнедой. По расправе с княжеской семьей можно представить, как
вели себя новгородцы и наемные варяги в захваченном городе. Когда же на
княжеском столе Полоцка оказался потомок Рогнеды Всеслав, полочане активно
поддержали своего князя в войне с Псковом, а затем и с Новгородом.
Всеслав захватил и ограбил в 1067 г. Новгород, но вскоре был разбит
Ярославичами в бою на реке Немиге. Полагаясь на "крестное целование", князь
встретился с победителями и... был схвачен и посажен в Киеве в поруб -
уходящий в землю сруб без окон и дверей, куда узника опускали сверху на
веревках и таким же образом подавали ему пищу; заключение в порубе
считалось очень суровым. Но просидел Всеслав в порубе недолго. Как только
выяснилось, что Изяслав, проиграв битву с половцами на Альте, отказывает
киевлянам в оружии и конях, город, как мы уже знаем, восстал. Горожане
разнесли поруб и провозгласили освобожденного Всеслава князем Киева, на что
правнук Владимира имел, по их мнению, все права.
Тем временем Изяслав с сыном Мстиславом получили поддержку польского
короля. В 1069 г. польское войско с Мстиславом Изяславичем во главе
двинулось к Киеву. Всеслав, не имевший большой дружины, даже не пытался
бороться с регулярными войсками поляков. Он бросил Киев и бежал в родной
Полоцк. В Киев вошел Мстислав и учинил жестокую расправу с населением
города. Казни и пытки вынудили киевлян обратиться к двум другим Ярославичам
с просьбой о защите.
Святослав и Всеволод потребовали от Мстислава прекратить кровопролитие в
Киеве. Казни прекратились, а от польского войска киявляне избавились
средством, испытанным еще при Святополке Окаянном: массовыми убийствами
размещенных на постой польских ратников. Поляки вернулись на родину, а в
Киеве вокняжился Изяслав. Но в 1083 г. непопулярный князь был вновь изгнан
киевлянами, выступившими на сей раз в союзе с братьями Изяслава Святославом
и Всеволодом. Изяслав опять бежал на Запад. В Польше князя-беглеца
ограбили, и только заступничество папы вернуло ему княжеские драгоценности.
Между тем в Киеве воссел на престол второй сын Ярослава Мудрого - князь
черниговский Святослав, которого полностью поддерживал третий Ярославич -
Всеволод. Святослав, человек умный и волевой, был прекрасным полководцем.
При этом он стремился к контактам с обосновавшимися в южнорусских степях
половцами и совсем не тяготел к Западу. Его позицию можно назвать
"националистической". К сожалению, узкие националисты всегда рискуют
остаться без поддержки со стороны. Так и Святославу не удалось ни
установить настоящего мира с половцами, ни восстановить отношения с
Византией.
Тем временем внутри страны часть населения вернулась к язычеству. Славяне,
как и их соседи тюрки и угро-финны, верили в существование упырей, то есть
духов покойников, и духов природы: лесных, водяных, а также домовых. Такие
взгляды религией называть неправильно. Это, скорее, "природоведение",
соответствовавшее уровню знаний того времени.
Вместе взятые, суеверия представляли собой какое-то подобие мировоззрения,
но считать их настоящим религиозным культом нельзя, как нельзя
отождествлять домового с Богом-Создателем. Интересно, что эти языческие
верования прекрасно уживались и продолжают уживаться и с христианством, и с
исламом, а в наше время - и с "научным" атеизмом. Сначала это явление
называли двоеверием, затем стали говорить о суеверии, но название не меняет
сути.
Вспышка языческого фанатизма отмечена летописью в 1071 г. В Ростовской
земле объявились волхвы, которые в пору неурожая успешно находили
"виновных" в голоде. Жертвами волхвов обычно становились женщины, очевидно,
зажиточные крестьянки. Доставая у несчастных из-за спины зерно, волхвы
убеждали волнующийся народ, что "бабы прячут жито". Женщины погибали, а
движение волхвов, фанатиков-изуверов, захватывало все новые области.
На Белоозере воинствующие язычники столкнулись с Яном, воеводой Святослава.
Ян, сын воеводы Вышаты, так неудачно ходившего на Царьград в 1043 г., был
человек бесстрашный и, на беду волхвов, беспощадный. Разогнав с немногими
воинами мятежную толпу, он заставил белоозерцев выдать ему
волхвов-зачинщиков. Летопись передает разговор Яна и волхвов. Те
упорствовали в своих верованиях и лишь после "внушения" горестно признались
Яну: "Так нам боги молвят: не быть нам живым от тебя". Ян, немедленно
согласившись с ними, отдал волхвов-убийц родным погибших. Повешенных на
дереве волхвов ночью изгрыз медведь, зверь для язычников очень почтенный.
Некий волхв появился и в Новгородской земле. Он объявил себя прорицателем,
подбил людей на мятеж против церкви и обещал невиданное чудо. Белоозерских
язычников обуздал сын Святослава князь Глеб. Укрыв под плащом топор, он
обратился к кудеснику с вопросом, знает ли тот будущее. "Знаю все", - был
ответ. Князь спросил: "Знаешь ли, что будет с тобою сегодня?" "Чудеса
великие сотворю", - пророчествовал волхв. Глеб вынул топор и зарубил
волхва, доказав тем самым, что пророком тот был никудышным. "Люди
разошлись", - сообщает летописец. Так энергичными действиями власти было
подавлено возрождение язычества на севере Руси.
В декабре 1076 г. князь Святослав умер. Эта внезапная, "от желвака" смерть
князя, которому еще не было пятидесяти лет, нарушила сложившееся на Руси
равновесие.
ОЛЕГ СВЯТОСЛАВИЧ
По ряду (закону) Ярослава Мудрого после смерти великого князя наследником
становился не сын его, а следующий по старшинству рождения брат. Если
прекращалось поколение братьев, престол наследовал сын старшего брата,
после его смерти - сын следующего брата, и так далее. Когда умер Святослав
Ярославич, оставивший пятерых сыновей, возник вопрос: считать его законным
великим князем киевским или узурпатором, захватившим киевский стол при
жизни старшего брата Изяслава?
От решения этого вопроса зависели и судьбы сыновей Святослава, потому что в
Древней Руси существовал очень жестокий обычай. Людей, в чем-либо
провинившихся, "изгоняли из жизни", то есть лишали их права заниматься
кормившим их семью делом. Существовало три категории таких людей: попов
сын, что грамоте не выучился, купец задолжавший и смерд (крестьянин), от
верви (общины) отклонившийся. В какой-то степени это было справедливо.
Попов сын мог наследовать приход отца, но для посвящения в сан нужно было
знать грамоте и уметь служить литургию. Если из-за лени попович грамоту не
разумел, его из прихода изгоняли. Сам виноват, скажем мы, надо было
учиться. Виновным считался и не отдавший долг купец: "взял в долг - верни".
Был ли ограблен караван, потопила ли буря ладьи с товаром или купец
попросту промотал чужие деньги - все это считалось вопросом праздным. Точно
так же смерда, отколовшегося от своей верви, где его знали родственники и
соседи, не принимали жить в работать другие общины, не интересуясь
причинами изгнания.
Но была на Руси и четвертая категория изгоев, никак в своей беде не
повинных. "А четвертый изгой: аще (если) князь осиротеет". В соответствии с
этим принципом князь, осиротевший раньше, чем его отец смог занять великий
стол, навечно лишался всех прав владения наследством предков.
Следовательно, для сыновей Святослава в сложившейся ситуации выбор был
очень жесток: они либо получали право занять в свою очередь великое
киевское княжение, либо превращались в князей-изгоев. Таким изгоем после
смерти своего отца Вячеслава стал внук Ярослава Мудрого Борис, сидевший при
жизни отца в Смоленске. То же случилось с Давыдом Игоревичем, сыном самого
младшего сына Ярослава Мудрого - Игоря, также не дожившего до своей очереди
занять киевский стол.
Естественно, что князья-изгои стремились закрепиться на каком-то из русских
столов. Единственно возможным местом была далекая Тьмутаракань. Там и
началась непрерывная борьба между изгоями, которых приглашали
тьмутараканские иудео-хазары, и Святославичами, потерявшими отцовский
Чернигов и использовавшими контакты с ясами, касогами и половцами.
Святославичи стремились вернуть черниговский стол отца, на котором
закрепились сначала Всеволод, а затем его сын Владимир Мономах.
И вот в 1078 г. Олег и Роман Святославичи вместе с Борисом Вячеславичем
двинулись на Русь из Тьмутаракани, чтобы мечом добыть свои удельные города.
Против них выступили старшие князья - Изяслав и Всеволод. В страшной битве
на Нежатиной Ниве около Чернигова погиб князь Изяслав - старик, проживший
жизнь, полную взлетов и падений. Погиб и бросившийся в сечу за удел отца
юноша Борис Вячеславич. Победу одержали старшие князья. Великим князем стал
Всеволод, торжественно отпевший брата Изяслава. Таким образом, Святослава
на великом столе сменил Всеволод.
Судьба уцелевших Святославичей была печальной: Роман Святославич в 1079 г.
был убит в половецких кочевьях, а Олег, добравшийся до Тьмутаракани, был
схвачен хазарами. Судьба Олега поражает нас своей исключительностью. Хазары
передали Олега грекам. Князь жил в Константинополе, очевидно, как почетный
пленник. Бездеятельная жизнь, к тому же лишенная какой-либо перспективы, не
могла не тяготить молодого, энергичного Олега. И тут ему повезло. Все
изменило происшествие в императорском дворце, когда русские наемники,
крепко напившись вина, решили произвести переворот и напали на
императорскую спальню. Эта пьяная попытка успеха не имела. Греческие воины
отпили нападение и загнали наемников в одно из дворцовых помещений.
Проспавшись, буяны стали просить прощения и были прощены. Разумеется, их
отправили из столицы в пограничные войска, где больше воевали с
сельджуками, чем употребляли хмельные напитки. Русская гвардия при дворе
базилевса была ликвидирована и заменена воинами из англосаксов [у5].
После нелепого бунта пьяных варягов Олега Святославича, как русского,
перевели на остров Родос. Там он женился на греческой патрицианке Феофании
Музалон и через два года получил разрешение вернуться в Тьмутаракань, где
укрепились поддержанные хазарами изгои Давыд Игоревич и Володарь.
В 1083 г. к причалу Тьмутаракани подошла византийская галера с "архонтом
Русии" (греческий сан русского князя) Олегом и его молодой женой. Олег
сошел на берег, и... в Тьмутаракани учинилась резня. Были истреблены
иудео-хазары, давние враги Олега, и изгнаны князья Давыд и Володарь. Ясно,
что собственными силами Олег не смог бы расправиться с еврейской общиной
Тьмутаракани. Кто мог поддержать нового князя и произвести эту жестокую
экзекуцию? Очевидно, лишь коренные жители: ясы и касоги, и, возможно,
половцы. Некоторые время Олег держался в Тьмутаракани, сохраняя отношения с
Византией, а в 1094 г., отдав город василевсу Алексею Комнину, ушел с
дружиной на Русь. Он взял в союзники половцев, выгнал из Чернигова своего
двоюродного брата Владимира Всеволодича Мономаха и вокняжился в городе
своего отца.
5. Миг единства
В ПОИСКАХ СОЮЗНИКОВ
Всеволод, ставший великим князем, на короткое время объединил под своей
властью большую часть Руси, посадив сыновей в удельных городах.
Византийские симпатии Всеволода угасали, и это неудивительно. Во второй
половине XI в. Византия почти потеряла Малую Азию, хозяйство империи было
разрушено бездарным правлением императрицы Зои и внутренней смутой,
устроенной Романом Диогеном в 1068-1071 гг. Относительный порядок в
Византии начал устанавливаться лишь после 1081 г., когда василевсом стал
Алексей Комнин; а до того киевский князь просто не мог рассчитывать на
поддержку слабеющей византийской державы.
В поисках союзника Всеволод, как и его старший брат, начал обращать взоры
на Запад, но Западная Европа тогда являла собой неутешительную картину.
"Христианский мир" переживал пассионарную депрессию акматической фазы.
Пассионарность западноевропейцев активно смещалась к границам
суперэтнического ареала. Германские феодалы начали захватывать пограничные
славянские земли и превращать славян в бесправных "сервов" - крепостных.
Западные славяне, жившие по Эльбе, сопротивлялись немецкому давлению всеми
силами, но силы были неравны.
Ужас положения славян состоял в том, что, не принадлежа к "Христианскому
миру", они были для немцев не просто "чужими": людей другого суперэтноса
завоеватели рассматривали лишь как часть природы покоренной страны (со
всеми вытекающими отсюда последствиями). Разумеется, и собственных крестьян
немецкие бароны притесняли достаточно сильно. Но характер этого притеснения
был иной. Когда, к примеру, саксонский герцог, став императором Священной
Римской империи, наказывал "своих" саксов, то в них он видел людей, от
которых просто требовал некоторой повинности. С бургундами, франконцами,
баварцами герцог обходился уже гораздо более жестоко, а со славянами (или
арабами, или венграми) поступал абсолютно бесчеловечно.
Кроме того, все феодалы средневековой Европы делились на две основные
партии. Одну партию возглавляла церковь, сама претендовавшая на десятину и
на верховный авторитет в делах управления. Сторонники этой партии в
XII-XIII вв. получили итальянское название гвельфы, по имени Вельфов -
герцогов Саксонии и Баварии, боровшихся против императорской династии
Гогенштауфенов. Приверженцы же императоров звались гибеллинами.
Формально и те и другие считали себя католиками, а фактическое отношение к
религии никого не волновало. Различие гвельфов и гибеллинов заключалось не
в религиозных воззрениях - различались их программы устройства жизни.
Гвельфы, естественно, опирались на авторитет римской курии и священников;
гибеллины формировали свой "интеллектуальный фонд" из юристов (прежде всего
Болонского университета), которые обосновывали тезис о превосходстве власти
императора над властью папы.
Разным было также мироощущение гвельфов и гибеллинов, выражавшееся в их
отношении к природе. Дело в том, что ряды гвельфов пополнялись людьми,
жившими на своих природных землях и приспособившимися к вмещающему
ландшафту. Поэтому к родной природе они относились вполне благожелательно.
Большинство же гибеллинов состояло из весьма пассионарных феодалов,
искавших славы, побед, завоеваний в далеких землях, где они жили за счет
покоренного населения. И люди и природа оставались для них "чужими", а
"своим" становилось стремление получить возможно больший доход. И потому в
восприятии гибеллинами окружающего преобладало мироотрицание. Негативное
мироощущение гибеллинов не замедлило проявиться в экстремальной ситуации.
Борьба пап и императоров достигла своего апогея в конце 70-х годов XI в.
при противостоянии папы Григория VII и императора Генриха IV из Франконской
династии. Поскольку папа оставался главой церкви, среди феодалов начали
широко распространяться антисистемные культы, противоположные церковному,
например, поклонение Сатане. Не представлял исключения и сам император,
состоявший в секте николаитов [у6]. Хотя отправляемый культ считался
тайным, о служении "черных месс" знали многие, причем шока это у
западноевропейцев не вызывало. Именно с императором Генрихом IV заключил
союз киевский князь Всеволод, примкнув таким образом к европейской партии
гибеллинов. Союз был дополнен династическим браком императора с дочерью
великого князя - Евпраксией Всеволодовной. Так русская княжна стала
немецкой императрицей Адельгейдой.
Генрих был человеком без предрассудков и привлек к участию в "черных
мессах" свою жену, дабы на ее голом теле служить кощунственные обедни.
Однако то, что немкам, бургундкам или итальянкам казалось очень лестным, у
русской женщины вызвало отвращение - жена бежала от мужа к его противнице,
графине Матильде. Матильда переправила ее в Рим, папа принял Евпраксию и,
дав ей отпущение вынужденного греха, отправил несчастную обратно на Русь.
Княжна, вернувшись в дом отца и имея все возможности устроить свою жизнь,
пошла в монастырь около Чернигова, где и закончила свои дни. Вероятно, ее
впечатления оказались настолько омерзительны, что жизнь потеряла смысл. Вот
вам пример разницы между поведением западноевропейцев и русских.
Итак, попытка сближения с Западом оказалась для Всеволода неудачной.
Борьба прогреческих и прозападных настроений распространилась и на русскую
церковь. К грекам, к Византии тяготели иерархи церкви, группировавшиеся
вокруг митрополита, которым обычно был грек. Им противостояли русские
клирики, опиравшиеся на монашество Киево-Печерской лавры.
Не было единства на Руси и в отношении к степным соседям. С Киевской
державой граничили два кочевых народа: торки (гузы) и половцы, смертельно
враждовавшие между собой. Избиравшие себе союзниками торков, как это делали
в XII в. волынские и киевские князья, сразу становились противниками
половцев. Соответственно те, кто опирался на половцев, как впоследствии
черниговские Ольговичи, становились врагами торков.
Ситуация была сверхсложная. Всеволод, не видя возможности навести порядок в
удельных землях, передал инициативу и фактическую власть своему сыну,
княжившему в Чернигове, - Владимиру Мономаху. Сам же великий князь, испытав
на склоне лет "печали большие", скончался в 1093 г.
БЕСПРИНЦИПНОСТЬ
После смерти великого князя Всеволода, согласно лествичному порядку
престолонаследия, на киевское великое княжение взошел Святополк II
Изяславич, сын старшего из Ярославичей, княживший до того в небольшом
городе Турове. Сын же покойного Всеволода - Владимир Мономах, изгнанный из
Чернигова Олегом, сел в Переяславле.
Положение великого князя Святополка оказалось нелегким. Политическая линия
его отца была малопопулярна и в Киеве, и во всей Руси. Переговоры Изяслава
Ярославича с папой римским были неприятны и неприемлемы для большинства
православных русских второй половины XI в. Став великим князем, Святополк
не повторял подобных попыток и постарался сменить свое окружение.
Как когда-то Всеволод "отверг дружину свою старшую", Святополк также
приблизил к себе совершенно новых людей. Летописец зовет их "уными", то
есть юными, но обозначает так не возрастное, а поведенческое отличие.
Вместо "старшей дружины", то есть соратников и друзей Ярославичей, у
киевского престола собрались новые люди. Они были надежными помощниками
великого князя, но при условии, что их служба хорошо оплачивалась.
Сподвижниками Святополка становились уже не бескорыстные радетели Русской
земли, но хитрые, алчные и часто совершенно бессовестные придворные. Чтобы
уверенно опираться на них, великому князю требовались немалые деньги.
И Святополк пошел на нехитрую операцию: он пригласил из Германии
евреев-ростовщиков. Ростовщики получили право жительства в Киеве,
возможность построить синагогу и свободу в финансовых операциях. Прибывшие
с Запада в Киев евреи благодаря своему опыту и сплоченности быстро отняли у
непривычных к ростовщичеству киевлян большую часть клиентуры. Однако
ростовщики-евреи не ограничились этой деятельностью. Ссужая великому князю
деньги, они требовали для себя возможностей максимальной наживы. Наиболее
выгодным коммерческим предприятием в то время была торговля рабами.
Естественно, что кредиторы подталкивали Святополка к военным походам, целью
которых был захват пленников, служивших платой великого князя ростовщикам.
Противостоять зависимой политике князя могли бы Святославичи, но ведь они
сидели в Чернигове, и, поскольку киевляне "не хотели" черниговцев, шансов у
Святославичей не было никаких. Сын Всеволода - Владимир Мономах - сидел в
себя в Переяславле и не мог покуситься на права старшего брата, а должен
был исполнять его волю, поскольку заключил с ним политический союз.
Святополк решил развязать войну.
А воевать ради невольников киевский князь мог только с половцами.
Надо сказать, что половцы были лишены той маневренности, которую
традиционно приписывают кочевникам. Как и все степняки, они занимались
скотоводством. Но для зим южнорусских степей характерны обильные снегопады,
когда толщина снегового покрова порой превышает 0,4 м. В таких условиях
скот не может питаться подножным кормом. И в снежную пору половцы поневоле
оказывались прикованными к местам зимовок, а летом - к сенокосам. Даже при
хорошо подготовленных зимовках половецкий скот сильно тощал. Особенно
страдали ездовые кони, а значит, и военная мощь этого племенного союза.
После нескольких неудачных сражений Святополк II, а с ним Владимир Мономах
и старший брат уже известного нам Олега Святославича - Давыд, начали
нападать на становища половцев, стремясь перенести тяжесть военных действий
в половецкую степь. Половцам пришлось защищать зимовья, где находились их
женщины и дети. Воловьи упряжки с семьями и утварью кочевников, двигавшиеся
со скоростью около 4 км/ч, не могли уйти от русской конницы; половцы
поневоле принимали навязываемые им сражения.
Очевидно, что отнюдь не степняки представляли на рубеже XI-XII вв. основную
опасность для Киевской Руси. В это время обозначило себя явление более
грозное - падение нравов, отказ от традиционной русской этики и морали. В
1097 г. в Любече состоялся княжеский съезд, положивший начало новой
политической форме существования страны. Там было решено, что "каждый да
держит отчину свою". Таким образом, Русь начала превращаться в конфедерацию
независимых государств. Князья поклялись нерушимо соблюдать провозглашенное
и в том целовали крест.
Но только съезд окончился, один из князей - Давыд Игоревич - схватил с
разрешения Святополка II на киевской земле князя Василька Теребовльского и
велел его ослепить. Ни о чем подобном до тех пор на Руси не слыхивали.
Инцидент возмутил всех, но тем не менее Святополк остался великим князем, а
Давыда лишь в 1100 г. "сослали" княжить в Бужск. А что же православная
церковь? Она, разумеется, осудила эту акцию с христианских позиций, но не
более того. Ведь и в церкви единства не было. Как мы помним, "византийцы" -
митрополичье окружение - враждовали с монашеской общиной Киево-Печерской
лавры.
Вот пример, иллюстрирующий сложность отношений церковных партий, великого
князя и его западных друзей. В Киево-Печерском патерике есть рассказ о
печерском иноке Евстратии, проданном в Крыму торговцу-иудею. Тот требовал
от инока отречения от Христа, мучил его и, не сломив голодом привыкшего к
постам Евстратия, распял монаха. Монах погиб. Слух о случившемся прошел по
всему Крыму и достиг Константинополя. Император Византии Алексей Комнин
преступлений не прощал, шутить не любил и уничтожил еврейскую общину в
Крыму.
Лаврская братия, несомненно, не пребывала в неведении относительно
обращения еврейского торговца с монахом их собственного монастыря. И тем не
менее это не мешало братии иметь с еврейскими ростовщиками одного
покровителя - князя Святополка II. Не случайно в "Повести временных лет",
созданной Нестором в лавре, многие недостойные качества Святополка
оказались старательно затушеваны летописцем в угоду покровителю монастыря.
Свои претензии к Святополку первый историк земли Русской выразил крайне
сдержанно, указав лишь, что Святополк отнял у монахов соляные промыслы -
одно из выгодных предприятий для XI-XII вв., хотя монахи не раз страдали
из-за политики Святополка. Тот же Нестор сообщает, что в мае 1095 г.
половецкий хан Боняк, союзник черниговских князей и противник Святополка,
совершил набег на Киев. Половцы захватили Киево-Печерскую лавру, грабили и
убивали монахов. Взятый на Руси полон степняки, как обычно, отвели в Крым и
продали местным купцам-работорговцам.
Легко понять, что политика, проводимая Святополком II, была далека от
стратегических, политических, экономических и культурных интересов Руси.
Война с половцами велась из-за стремления захватить как можно больше
пленников и продать их на невольничьих рынках. Естественно, что киевляне
были крайне недовольны политикой Святополка, но у него была достаточно
сильная дружина, и в ней командовали "уные". Восставать в таких условиях
горожанам было слишком рискованно. Но все люди смертны. В 1113 г. Святополк
умер, и тогда прорвались народные страсти. Были разграблены дома многих
бояр, двор тысяцкого Путяты и лавки евреев-ростовщиков. Так произошел
первый в Киеве еврейский погром. Киевляне расправлялись с еврейскими
купцами и их сторонниками, действуя с истинно народным размахом. Не все в
городе одобряли стихийно начавшиеся действия киевлян. Богатые бояре
понимали, что аппетит приходит во время еды, а значит, это безобразие может
коснуться и их. Поэтому они послали депутацию во главе с митрополитом к
Владимиру Мономаху, правителю сильному и достаточно популярному в народе.
ОТЕЦ И СЫН
Владимир явился с небольшим отрядом, киевляне не оказали ему никакого
сопротивления, а, наоборот, признали великим киевским князем. Мономах
потребовал прекратить истребление евреев, обещав киевлянам, что князья
решат вопрос о еврейской общине. И на княжеском съезде в Выдобиче этот
вопрос был решен. Владимир Мономах заявил, что конфисковывать еврейское
имущество, хотя и нажитое неправедным путем, он не будет. Евреи сохранили
право на все, приобретенное ими на Руси. Но им отказали в праве на
жительство, а тайно приезжавшие лишались покровительства закона. Всем
евреям предлагалось немедленно выехать туда, откуда они явились, для чего
им был выделен необходимый конвой. После событий 1113 г. западничество на
Руси исчезло до XIII в., и в дальнейшем боролись лишь две партии:
провизантийская и русская.
Не менее эффективно решил Мономах и половецкую проблему. Русские рати,
проигрывая отдельные стычки, легко выиграли войну со столь немобильным
противником. Решающий поход в 1111 г. был общерусским. На Донце кочевники
были разбиты, а в 1116 г. сын Владимира Мономаха - Ярополк разгромил
половецкие вежи и на Дону. В 1120 г. тот же Ярополк уже не нашел половцев
на Дону: кочевники ушли в глубь степей.
В итоге этих походов западные кочевья между Доном и Карпатами были
приведены к покорности. Половцы, жившие на этой территории, вошли в состав
Руси на началах автономии и, будучи некрещеными, стали называться "свои
поганые" (от латинского paganus - "язычник"). В противоположность им
половцы, жившие за Доном - на Волге и Кубани, - именовались "дикими".
"Дикие" половцы обыкновенно выступали союзниками ростово-суздальских
князей, тогда как их степные враги, жившие на южной границе Волыни, - торки
- поддерживали князей волынских и киевских.
Карта. Удельная русь в ХII-ХIII вв.
Итак, Владимир Мономах за годы своего великого княжения (1113-1125) решил
обе проблемы: половецкую и еврейскую, установив на Руси относительный
порядок. Он оставил в наследство своему сыну - Мстиславу Великому,
вступившему после него на престол, только проблему Полоцкого княжества. И
Мстислав, будучи, подобно своему отцу, талантливым человеком, захватил
Полоцк, полоцких князей выслал в Византию, а территорию княжества
присоединил к Русской земле. Это был период, когда вся Русь (то есть все
восточное славянство) была объединена.
Мстислав Великий, хотя и княживший очень недолго (1125-1132), пользовался
таким уважением, что был канонизирован Русской православной церковью.
НАЧАЛО КОНЦА
После смерти Мстислава Киевская держава стала быстро, спонтанно
распадаться. Первым отпал Полоцк, куда в год смерти Мстислава Великого
прибыли из Византии полоцкие князья. Они были приняты согражданами, и
Полоцк вернулся к самостоятельности. Затем, в 1135 г., отделился Новгород.
Новгородская "республика" перестала посылать деньги в Киев.
В Киеве некоторое время (до 1139 г.) правил брат Мстислава Ярополк. Он
умер, оставив престол брату Вячеславу. И тут в судьбу киевского
великокняжеского стола вмешался Чернигов. Сын Олега Всеволод напал на Киев,
выгнал Вячеслава и сел на киевский престол, объявив себя великим князем.
Против него выступила ветвь Мономашичей, которых поддерживала Волынь.
Изяслав, племянник Вячеслава, пытался вернуть Киев потомству Мономаха, но
Всеволод - князь крутой, умный и жестокий - держался на великом княжении
вплоть до своей смерти (1146).
Карта. Восточная Европа ка рубеже ХII-ХII вв.
Менее удачлив оказался его брат Игорь - человек на редкость неталантливый.
Меньше чем за месяц своего правления он сумел настроить против себя
киевлян, и, когда Изяслав Мстиславич, внук Мономаха, явился с Волыни с
отрядом торков, киевское ополчение покинуло князя Игоря. Потерпев поражение
под стенами столицы, он пытался бежать, но его конь увяз в болоте около
речки Лыбедь. Игоря схватили и заточили в поруб, где он сидел до тех пор,
пока третий брат - Святослав Ольгович - не собрал в Чернигове силы для
освобождения свергнутого Игоря, постригшегося в заключении в монахи. Но
ненависть киевлян, видевших в Игоре своего врага, была опасна и монаху.
Изяслав послал дружину вывести Игоря из поруба и отвести в храм Святой
Софии, где бы святость места охраняла его (собор пользовался правом
убежища). Но киевляне на соборной площади отбили его у стражников и
растоптали ногами, а труп бросили здесь же без погребения (1147).
Началась упорная война между Черниговским и Киевским княжествами. В это
время отделилась и стала фактически самостоятельной Ростово-Суздальская
земля, где правил сын Мономаха - Юрий Долгорукий, законный глава старшей
линии Мономашичей. Изяслав же, любезный киевлянам, относился к младшей
линии Мономашичей. Перечислять все бесконечные столкновения, пожалуй, не
имеет смысла. Достаточно отметить то, что Долгорукий умер от яда (1157).
Его сын Андрей Юрьевич Боголюбский (живший в селе Боголюбове, откуда и
прозвище) унаследовал Ростово-Суздальское княжество отца.
Как видим, дети Мономаха схлестнулись с его внуками не на жизнь, а на
смерть. Борьба ростово-суздальских князей Юрия Долгорукого и Андрея
Боголюбского с волынскими князьями: Изяславом Мстиславичем, Мстиславом и
Романом за киевский стол, конечно, была борьбой дядьев с племянниками, но
рассматривать ее как семейную ссору - неправильно. Действительно, в
соответствии с этикетом того времени, летописцы писали: "князь пошел",
"князь решил", "князь свершил" - независимо от того, было ли князю шесть
лет, тридцать три года или шел восьмой десяток. Очевидно, что так быть не
могло. Как уже говорилось, боролись между собой стоявшие за князьями
военно-политические группировки, выражавшие интересы тех или иных земель
распадавшегося Русского государства. Процесс этот, начало которому
исподволь положили решения Любечского съезда князей (1097), через 70 лет
стал необратимым, и Киевская держава к началу XIII в. разделилась на
несколько независимых государств.
Окончательно обособились Северо-Восточная Русь и юго-западные земли
(Волынь, Киевщина и Галиция). Самостоятельным государством стало
Черниговское княжество, где правили Ольговичи и Давидовичи. Выделились и
Смоленск, и Турово-Пинская земля. Обрел полную независимость Новгород. А
половцам, завоеванным и подчиненным, даже не пришлось нарушать своих
обязательств: они сохраняли автономию, на которую русские князья и не
думали покушаться.
Государственный распад Руси отражал происходивший распад этнической
системы: хотя во всех княжествах жили по-прежнему русские и все они
оставались православными, чувство этнического единства между ними
разрушалось.
Ярким примером утраты этнической комплиментарности стал поступок князя
Андрея Боголюбского. В 1169 г., захватив Киев, Андрей отдал город на
трехдневное разграбление своим ратникам. До того момента на Руси было
принято поступать подобным образом лишь с чужеземными городами. На русские
города ни при каких междоусобицах подобная практика никогда не
распространялась.
Приказ Андрея Боголюбского показывает, что для него и его дружины в 1169 г.
Киев был столь же чужим, как какой-нибудь немецкий или польский замок.
Следовательно, в конце XII в. Древняя Русь вступила в новую фазу этногенеза
- обскурацию. Пассионарность Руси неуклонно снижалась, и потому
разнообразие ландшафтов, традиций и вариаций поведения вело к торжеству
центробежных тенденций. В силу этого обстоятельства и оказалась Русь
разорванной на отдельные княжества и уделы, которым в этническом смысле
соответствовали различные этносы и субэтносы. Последние были крайне
разнообразны. Так, в Смоленской земле имелось около десятка уделов, то же
самое наблюдалось на территории Ростово-Суздальского и Черниговского
княжеств. В Галицкой земле даже сохранилась область, в которой правили не
Рюриковичи, а потомки древних славянских вождей - болоховские князья.
Языческие балтские и угро-финские племена: ятвяги, литва, жмудь, эсты,
мордва, черемисы, зыряне, заволоцкая чудь - по-прежнему оставались за
пределами Руси. Такой она и вступила в тринадцатое столетие - век своей
трагической гибели.
ПРИМЕЧАНИЯ
[у1] Существуют и иные версии происхождение славян. Однако вносимые ими
коррективы не меняют общей картины нашего исследования.
[у2] Арианство - учение александрийского священника Ария (256-336), по
которому Бог-Сын (Христос) не равен Богу-Отцу. а лишь подобен ему. Это
учение было осуждено на соборе в Никее в 325 г.
[у3] Существуют различные гипотезы о происхождении русов, которых на разных
языках называли по-разному: рутены, росы, руги. Автор склонен видеть в них
племя древних германцев.
[у4] Шиизм - одно из двух основных направлений ислама. Шииты - приверженцы
зятя пророка Мухаммеда - Али - и его прямых потомков - Алидов.
[у5] Как известно, в 1066 г. герцог Нормандии Вильгельм Завоеватель разбил
короля Англии Харальда. В битве при Гастингсе Харальд погиб, Англия была
захвачена норманнами, а англосаксы подверглись столь жестокому угнетению
завоевателей, что стали покидать родину, охотно нанимаясь на военную службу
в Византию.
[у6] Николаиты - одна из многочисленных антисистемных сект средневековья,
следовавшая сатанинскому культу.
Часть вторая. В СОЮЗЕ С ОРДОЙ
1. Рождение Монгольской империи
ВЕЛИКАЯ СТЕПЬ
Тринадцатый век, без сомнения, является наиболее сложным столетием русской
истории. Ни одна другая эпоха не породила исторических мифов больше, нежели
последний век существования Киевской Руси. Тому имеются веские причины:
этногенез Руси, как мы уже говорили, в XII в. вступил в фазу обскурации.
Если бы дело ограничилось ненарушенным развитием этнической системы, то мы
в данном случае фиксировали бы лишь грозное нарастание разрушительных
тенденций, которые начали проявлять себя уже во второй половине XII в.
Однако этногенез Киевской Руси оказался усложнен этническими контактами с
представителями совершенно иных суперэтносов: Монгольского улуса и
"Христианского мира".
История Западной Европы XIII в. описана даже слишком подробно, чего не
скажешь об истории Монгольского улуса. Однако без экскурса в историю
монголов нам неминуемо останутся непонятными русские коллизии не только
XIII, но и последующих веков. Потому, оставив на время Европу, перенесемся
далеко на восток и познакомимся с народом, сыгравшим решающую роль в
истории Евразии XIII-XV вв.
Посреди Евразийского континента тянется Великая степь, ограниченная с
севера сибирской тайгой, а с юга - горными системами. Она четко делится
Алтаем, Сауром, Тарбагатаем и западным Тянь-Шанем на две непохожие друг на
друга части. Восточная часть Великой степи называется Внутренней Азией, в
ней расположены Монголия, Джунгария и Восточный Туркестан. От Сибири
Внутреннюю Азию отделяют Саяны и хребты Хамар-Дабан и Яблоневый, от Тибета
- Куньлунь и Нанылань, от Китая - Великая китайская стена, точно
соответствующая границе между сухой степью и субтропиками на севере страны.
Западная часть Великой степи включает не только нынешний Казахстан, но и
степи Причерноморья. В отдельные периоды Великая степь охватывала даже
часть территории Венгрии - так называемую пушту.
С точки зрения географии, вся Великая степь представляет собой единый,
четко очерченный регион, хотя климатические различия двух ее частей весьма
заметны. Атмосферные токи, несущие дождевые или снежные тучи, имеют свои
законы движения. Циклоны с Атлантики доносят влагу только до горного
барьера, отделяющего восточную степь от западной. А над Монголией постоянно
стоит огромный антициклон. Его воздух сух и прозрачен, через него легко
проходят солнечные лучи, нагревающие поверхность земли. Зимой здесь
выпадает мало снега, и травоядные животные могут, разгребая его, добывать
корм - сухую траву. Весной раскаленная почва разогревает нижние слои
воздуха, и те поднимаются вверх. В освободившееся приземное пространство на
севере вторгается сухой воздух из Сибири, а на юге - влажный с Тихого
океана. Этой влаги достаточно, чтобы степь зазеленела и обеспечила копытных
животных кормом на весь год. А там, где сыт скот, процветают и люди. Вот
почему именно на востоке Великой степи сложились благоприятные условия для
создания могучих кочевых держав хуннов, тюрок и монголов.
На западе же степи толщина снежного покрова превышает 30 см. Более того, во
время оттепелей снег часто образует очень прочный наст, и тогда скот гибнет
от бескормицы. В связи с этим скотоводы вынуждены летом гонять скот на
горные пастбища - джейляу, а на зиму - заготавливать сено. Вспомним, что
обитавшие в Причерноморье половцы имели постоянные зимовья и потому
находились в зависимости от древнерусских князей, ибо, скованные в
передвижении, они не могли уклониться от ударов регулярных войск. Поэтому в
западной части Великой степи сложился иной быт людей и иные условия для
обретения степняками независимости, нежели в восточной.
Но в мире нет ничего постоянного. Циклоны и муссоны иногда изменяют
направления своего движения и проходят не над степью, а над тайгой или даже
тундрой. Тогда недостаток влаги расширяет пустыни Гоби и Бет-пак-Дала,
оттесняет растения и животных на север, к Сибири, и на юг, к Китаю. Вслед
за травой, необходимой для скота, и животными, на которых охотятся, уходят
и люди - обитатели Великой степи. Именно в такие эпохи усыхания Великой
степи становились неизбежными контакты кочевников и оседлого населения
Китая,
Китайские хронисты, описывая народы, обитавшие к северу от Китая, в Великой
степи, называли всех степняков одним именем - "татары", подобно тому как
мы, говоря "европейцы", называем этим словом и шведов, и испанцев. Однако
на самом деле этноним "татары" был названием лишь одного из многочисленных
степных племен.
Сами татары делились на три ветви: "белые", "черные" и "дикие". "Белые"
татары - онгуты - жили вдоль границы Великой степи и подчинялись
маньчжурской империи Кинь; они охраняли страну, получая за это плату.
Поэтому у них были шелковые одежды для жен, фарфоровая посуда и другая
иноземная утварь. "Черные" татары занимали открытую степь к северу от
пустыни Гоби и подчинялись своим ханам, презирая "белых" татар, которые
продали свою свободу и независимость за тряпки и чашечки. Сами они пасли
скот, который кормил их и одевал, так как ходили они в одеждах из шкур,
ныне называемых дубленками.
Однако "черные" татары вызывали не меньшее презрение у "диких", занимавших
территории еще севернее. У "диких" татар отсутствовали даже зачатки
государственности, поскольку подчинялись они лишь старшим в роду, а если
подчинение становилось в тягость, младшие всегда могли отделиться.
Хозяйство "диких" татар основывалось на охоте и рыболовстве, так как больше
всего на свете они ценили свою волю. Для девушки из числа "диких" татар
выйти замуж за "черного" татарина, который будет заставлять ее доить коров
или пасти овец, считалось унизительным наказанием.
Как мы видим, у степняков различных племен стереотипы поведения были
разные. Отношение к власти, к родству, к природе - все различало "белых",
"черных" и "диких" татар между собой.
Одним из небольших народов Великой степи были монголы, обитавшие в
пограничье "черных" и "диких" татар, в восточном Забайкалье. Своими
прародителями монголы считали Борте-Чино (Серого Волка) и Алан-Гоа
(Пятнистую Лань). К XI-XII вв. в лесостепных урочищах к северу от реки Онон
обитали несколько монгольских родов, в состав которых вошли окрестные
аборигены.
По рекам Селенге и Толе в центральной части Монголии кочевал народ кераиты.
Кераиты управлялись ханами - уважаемыми людьми, которые получали
соответствующие должности в зависимости от своей популярности в народе.
Жили кераиты не семейными общинами из двух-трех юрт - аилами, а куренями,
когда множество юрт ставилось вместе, окружалось телегами и охранялось
воинами, ибо кераиты боялись нападения. Они, в отличие от соседних народов,
в 1009 г. приняли христианство несторианского толка и с тех пор стали очень
набожным народом.
К западу от кочевий кераитов, в предгорьях Алтая, обитал народ найманы
(монгольское слово "найма" значит "восемь" - именно столько родов имелось в
их племени). Найманы были потомками киданей, вытесненных чжурчженями
(маньчжурами) с прежних становищ. Берега Байкала, к востоку от нынешних
Иркутска и Верхнеудинска, занимало храброе и воинственное племя меркитов, а
в Саяно-Алтае расселились племена ойратов. Все племена Великой степи часто
враждовали между собой, но конфликты носили характер пограничных стычек.
Жизнь кочевников была обеспеченной, но трудной, а главное -
бесперспективной. Все высшие должности можно было занять только по праву
рождения, которое определялось очень сложно, и случалось так, что
двухлетний ребенок получал право стать ханом и иметь звание нойона (князя),
а мудрый старец или могучий богатырь такой возможности не имел. Но так бы и
жили степняки привычной жизнью, проводя ее среди родной природы в
повседневных трудах и стычках с соседями, если бы прошедший по широте
Байкала пассионарный толчок XI в. не вызвал вспышку этногенеза двух
враждовавших народов - монголов и чжурчженей.
Среди степняков уже к концу XI в. стало заметно появление людей с
нетрадиционным поведением. Храбрые молодые люди, способные к активной
деятельности и стремившиеся получить награду за свои подвиги в походах и
войнах, оказывались обделены теми, кто был выше по происхождению, но
значительно уступал им по способностям. И вот эти люди с новыми взглядами
уходили из своих куреней в леса и горы. Жили они или охотой, или кражей
овец и лошадей у своих соседей. Соседи, конечно, устраивали облавы и
истребляли нарушителей традиций, но число людей, покидавших свои становища,
все увеличивалось, и назывались они - "люди длинной воли".
Параллельно монгольскому шел и чжурчженьский пассионарный подъем, приведший
к покорению маньчжурами царства киданей в Северном Китае.
Надо сказать, что монголы и маньчжуры традиционно враждовали, что
проявлялось в форме набегов, открытых столкновений и т.д. Но с ростом
энергетических потенциалов этих народов характер противостояния изменился.
Известно следующее легендарное обоснование ужесточения монголо-маньчжурской
вражды: якобы какой-то гадатель предсказал чжурченьскому Богдо-хану,
императору Северного Китая, что его народ погубят именно кочевники-монголы.
Император решил предупредить усиление монголов и стал ежегодно посылать на
их становища военные отряды, которые истребляли мужчин, хватали женщин и
детей, приводили их в Китай и продавали в рабство. Китайцы покупали
пленников для работы на плантациях. Некоторым монголам удавалось бежать.
Естественно, что они помнили нанесенные им обиды, и "мщение проникло в их
мозг и кровь".
Когда постоянные набеги маньчжуров приняли устрашающий характер, монголы
осознали необходимость объединения. Их племена организовались и избрали
хана. Первый монгольский хан, проявивший себя как значительный государь,
носил имя Хабул. Хабул-хан правил в 30--40-х годах XII в. и сумел
остановить натиск маньчжуров. В то время, когда китайцы, потерпев
сокрушительное поражение от чжурчженей, были вынуждены уступить им большие
территории, монголы разбили чжурчженей и заставили их оттянуть войска от
монгольских рубежей. Однако вскоре после смерти Хабул-хана (1149) племенной
союз монголов распался, так как обыватели, составлявшие большинство, не
мыслили себя подчиненными "людям длинной воли" и оказывали им очень слабую
поддержку. Обыватели предпочитали по-прежнему кочевать: аилами на севере,
где было безопасно, и куренями на юге, где им угрожали татары и чжурчжени.
Маньчжурская империя, напротив, чрезвычайно усилилась в тот период.
Чжурчжени в борьбе со степняками пользовались хитрым и очень жестоким
способом борьбы - они выкрадывали талантливых монгольских вождей и
предавали мучительной смерти: приколачивали гвоздями к деревянному ослу и
выставляли под южное солнце. Человек умирал довольно быстро, но в ужасных
мучениях.
В эти же годы в племени кераитов продолжались разногласия. Законный
наследник по имени Тогрул был выдан врагами его отца меркитам. Отец
высвободил его, но Тогрула схватили татары. Он убежал от татар и взял
принадлежавшую ему власть, но оппозиция в орде кераитов была очень сильна,
потому что могущественные родственники молодого хана, опираясь на свои
курени, всячески мешали объединению. Тогрулу приходилось то и дело убегать
из своей страны. При этом найманы, жившие на самом западе Монголии,
вступили в союз с кераитской оппозицией и с маньчжурами.
Казалось, народы Великой степи никогда не смогут объединить свои силы для
защиты от врага. Будущее степняков представлялось самым мрачным.
ЮНОСТЬ ЧИНГИСА
В середине XII в. после гибели нескольких монгольских ханов оборону
монголов от чжурчженей и их союзников - татар - возглавил потомок
Хабул-хана Есугей-багатур ("багатур" значит "богатырь"). Человек храбрый и
решительный, Есугей-багатур был не ханом, а главой рода Борджигинов,
который обитал в районе к северу от современной российско-монгольской
границы, там, где сейчас расположен город Нерчинск.
Когда-то Есугей, будучи еще совсем молодым человеком, охотился в степи с
соколом и вдруг увидел, как какой-то меркит везет в телеге, запряженной
очень хорошей лошадью, девушку исключительной красоты. Есугей позвал своих
братьев, и монголы бросились в погоню за добычей. Увидев преследователей,
девушка горько заплакала и сказала меркиту, своему жениху: "Ты видишь этих
людей - они тебя убьют, брось меня, уезжай, я буду вечно тебя помнить".
Потом сняла с себя рубашку и отдала ему на память. Монголы уже приближались
- меркит быстро выпряг коня, ожег его плетью и ушел от погони. А братья
запрягли своих лошадей в телегу и, привезя плачущую девушку домой, сказали;
"Забудь о своем женихе, наш Есугей живет без женщины" - и выдали ее за
Есугея. Жену Есугея, имя которой осталось в истории, звали Оэлун.
Брак оказался счастливым. В 1162 г. Оэлун родила первенца - Тэмуджина, а
впоследствии еще трех сыновей: Хасара, Хачиун-беки, Тэмугэ - и дочь
Тэмулун. От второй жены (монголы многоженство разрешали и поощряли) -
Сочихэл - у Есугея родилось еще двое сыновей: Бектер и Бельгутей.
Когда Тэмуджин подрос и ему исполнилось 9 лет, то по монгольскому обычаю он
должен был быть помолвлен. Отец договорился о помолвке Тэмуджина с
родителями красивой десятилетней девочки по имени Бортэ из соседнего
племени хонкират и повез сына в становище будущего тестя. Оставив Тэмуджина
у хонкиратов, чтобы он привык к своей невесте и будущим родственникам,
Есугей отправился в обратный путь. По дороге он увидел нескольких человек,
сидевших у огня, которые, как и положено в степи, пригласили его разделить
трапезу. Есугей подъехал ближе и лишь тут понял, что это были татары.
Бежать было бесполезно, потому что татары погнались бы за ним, а конь
Есугея устал. Гостя же у походного костра по степной традиции тронуть не
мог никто.
У Есугея не оставалось выбора - он принял приглашение и, поев, благополучно
уехал. Но по дороге Есугей почувствовал себя плохо и решил, что его
отравили. На четвертый день, добравшись домой, он умер, завещав родне
отомстить татарам. Трудно сказать, насколько прав был Есугей в своих
подозрениях, но важно другое: он допускал, что татары могли его отравить,
то есть совершить неслыханное дотоле нарушение обычаев степняков.
Сподвижники отца съездили за Тэмуджином и привезли мальчика домой. Как
старший сын, он стал главой рода, и тут выяснилось, что вся сила племени
заключалась в воле и энергии Есугея. Своим авторитетом он заставлял людей
ходить в походы, защищаться от врага, забывать местнические счеты ради
общего дела. Но поскольку Есугей не был ханом, его влияние кончилось с его
смертью. Соплеменники не имели никаких обязательств перед семьей Есугея и
покинули Борджигинов, отогнав весь их скот, по существу обрекая семью
Есугея на голодную смерть: ведь старшему, Тэмуджину, было только 9 лет, а
остальным - и того меньше.
Инициаторами такой жестокости стали тайджиуты - племя, которое было
враждебно настроено по отношению к Есугею. Тогда Оэлун схватила знамя
Есугея, поскакала за отъезжавшими и пристыдила их: "Как вам не стыдно
бросать семью вашего вождя!" Некоторые вернулись, но потом опять ушли, и
все трудности воспитания детей и добычи пищи для семьи легли на плечи двух
женщин: Оэлун и Сочихэл - старшей и младшей жен Есугея. Они ловили сурков,
чтобы получить хоть какое-нибудь мясо, и собирали дикий чеснок - черемшу.
Тэмуджин ходил к реке и пытался подстрелить тайменей. Как все монголы, он
умел стрелять сквозь воду, несмотря на то что вода преломляет свет, искажая
изображение, и попасть в цель очень трудно. Даже летом семья жила
впроголодь, делая запасы на зиму.
Между тем соплеменники, оскорбившие и бросившие семью Есугея, продолжали
следить за ней, так как опасались заслуженной мести. По-видимому, им
удалось сделать соглядатаем старшего сына Сочихэл - Бектера. Бектер,
почувствовав за собой силу, начал вести себя пренебрежительно по отношению
к детям Оэлун. Тэмуджин и Хасар не выдержали издевательств сводного брата и
застрелили его из лука.
К этому времени уже вполне сложились характеры и определились наклонности
детей Есугея. Хасар был храбрый и сильный парень, отличный стрелок. Тэмугэ
стал нежным и послушным сыном, он заботился о матери и мачехе. Хачиун-Беки
не обладал никакими достоинствами. В Тэмуджине же и друзья и враги отмечали
выдержку, волю, упорное стремление к цели. Конечно, все эти качества пугали
врагов Борджигинов, и потому тайджуиты напали на юрту семьи Есугея.
Тэмуджин успел убежать в таежную чащу, где, как гласит монгольский
источник, не было даже тропинок, по которым "сытый змей мог бы проползти".
Через девять дней, мучимый голодом, Тэмуджин был вынужден сдаться. Он вышел
в степь, где его схватили и привели в свое становище. За что же на него
охотились? Да, очевидно, за убийство Бектера, тайджиутского шпиона.
Тайджиуты не убили Тэмуджина. Таргутай-Кирилтух - друг Есугея - смог спасти
юношу от смерти, но не от наказания. На Тэмуджина надели колодку - две
деревянные доски с отверстием для шеи, которые стягивались между собой.
Колодка была мучительным наказанием: человек не имел возможности сам ни
поесть, ни попить, ни даже согнать муху, севшую ему на лицо. К тому же
доски приходилось все время держать руками, чтобы они не сдавливали шею.
Тэмуджин внешне сносил все совершенно безропотно. Но однажды, во время
праздника полнолуния, тайджиуты устроили большую попойку и напились,
оставив пленника под охраной какого-то слабого парня, которому архи
(молочной водки) не дали. Тэмуджин улучил момент, ударил парня колодкой по
голове и убежал, придерживая доски руками. Но так далеко не убежишь -
Тэмуджин добрался до берега Онона и лег в воду. Сторож, придя в себя,
закричал: "Упустил я колодника!" - и вся пьяная толпа тайджиутов бросилась
искать беглеца. Луна ярко светила, все было видно как днем. Вдруг Тэмуджин
понял, что над ним стоит человек и смотрит ему в глаза. Это был Сорган-Шира
из племени сулдус, который жил в становище тайджиутов и занимался своим
ремеслом - делал кумыс. Он сказал Тэмуджину: "Вот за то тебя и не любят,
что ты так сметлив. Лежи, не бойся, я тебя не выдам".
Сорган-Шира вернулся к преследователям и предложил еще раз все обыскать.
Легко понять, что пленник обнаружен не был. Пьяные тайджиуты хотели спать
и, решив, что человек в колодке далеко не уйдет, прекратили поиски. Тогда
Тэмуджин выбрался из воды и пошел к своему спасителю. Сорган-Шира, увидев,
что колодник вползает к нему в юрту, испугался и уже хотел было прогнать
Тэмуджина, но тут запротестовали дети Сорган-Шира: "Нет, что ты, отец.
Когда хищник загонит пташку в чащу, то ведь и чаща ее спасает. Мы не можем
его выгнать, раз он гость". Они сняли с Тэмуджина колодку, изрубили ее и
бросили в огонь. У Сорган-Ширы оставался только один выход - спасти
Тэмуджина, и потому он дал ему лошадь, лук, две стрелы, но не дал кремня и
огнива. Ведь лошади паслись в степи, лук хранился на верхнем карнизе двери
юрты, и их легко было украсть, а кремень и огниво каждый степняк носил с
собой. Если бы Тэмуджина схватили и нашли у него огниво или кремень
Сорган-Ширы, семье спасителя и ему самому пришлось бы плохо.
Тэмуджин ускакал и через некоторое время нашел свою семью. Борджигины сразу
же перекочевали на другое место, и тайджиуты больше не смогли их
обнаружить. Вот это обстоятельство и показывает, что Бектер действительно
был доносчиком: после его смерти некому стало сообщать врагам о местах
кочевий Борджигинов. Затем Тэмуджин женился на своей нареченной Бортэ. Ее
отец сдержал свое слово - свадьба состоялась. Приданым Бортэ стала
роскошная соболья шуба. Тэмуджин привез Бортэ домой... и драгоценную шубу у
нее немедленно "изъял". Он понимал, что без поддержки ему не устоять против
многочисленных врагов, и потому вскоре направился к самому могущественному
из тогдашних степных вождей - Ван-хану из племени кераитов. Ван-хан был
когда-то другом отца Тэмуджина, и ему удалось заручиться поддержкой
Ван-хана, напомнив об этой дружбе и поднеся роскошный подарок - соболью
шубу Бортэ.
Но не успел счастливый от достигнутого успеха Тэмуджин вернуться домой, как
становище Борджигинов подверглось новому нападению. На этот раз напали
меркиты, вынудившие семью скрыться на горе Бурхан-халдун. При этом не
обошлось без потерь: в плен была захвачена Бортэ и вторая жена Есугея -
Сочихэл. Тэмуджин, потеряв любимую жену, был в отчаянии, но не в
растерянности. Гонцы Борджигинов поскакали к его побратиму Джамухе-Сэчену
из племени джаджират и кераитскому Ван-хану. Объединенное войско возглавил
Джамуха, бывший талантливым полководцем.
Поздней осенью 1180 г., когда уже выпал первый снежок, воины Джамухи и
Тэмуджина внезапно обрушились на кочевье меркитов, находившееся к востоку
от Байкала. Враги, захваченные врасплох, бежали. Тэмуджин же хотел найти
свою Бортэ и звал ее по имени. Бортэ услышала и, выбежав из толпы женщин,
ухватилась за стремя мужниного коня. А Сочихэл ушла с похитителями. Похоже,
она стала выполнять ту же шпионскую обязанность, что и ее сын Бектер: ведь
кроме нее некому было сообщить меркитам, где находится кочевье Борджигинов
и как можно организовать нападение. Сочихэл не вернулась, и напрасно ее сын
- добродушный Бельгутей, который очень любил свою мать, требовал от
меркитов, чтобы ему ее возвратили.
Надо сказать, что, хотя Бельгутей был сыном предательницы и братом
предателя, Тэмуджин, зная, что сам Бельгутей человек чистосердечный, ценил
его, любил и всегда видел в нем своего ближайшего родственника. Это,
конечно, совсем не плохо характеризует человека, из которого историки
пытались сделать чудовище! Читая написанное современниками о Тэмуджине,
необходимо помнить, что писали о нем люди, крайне дурно к нему настроенные.
А ведь даже Дьявол (Иблис) в мусульманской поэзии говорит: "Меня рисуют в
банях таким безобразным, потому что кисть - в ладони моего врага".
Поход на меркитов сильно повысил авторитет и известность Тэмуджина, но не
среди всех обитателей степи, а среди их пассионарной части - "людей длинной
воли". Одинокие богатыри увидели, что имеет смысл поддержать инициативного
сына Есугея, даже рискуя жизнью. И начался процесс, который, сами того не
подозревая, спровоцировали кераитский хан и джаджиратский вождь: вокруг
Тэмуджина стали собираться степные удальцы. Они-то в 1182 г. и избрали его
ханом с титулом "Чингис".
Само слово "Чингис" непонятно. Д.Банзаров, бурятский исследователь,
считает, что это имя одного из шаманских духов. Другие полагают, что титул
произошел от слова "чингиху" - "обнимать", следовательно, "Чингис" - титул
человека, имевшего всю полноту власти. Как бы там ни было, у монголов
установилась новая система правления. Назвать ее принцип монархическим
довольно трудно, потому что хан был отнюдь не самодержавен, а, напротив, не
мог не считаться с нойонами - главами примкнувших к нему племен - и со
своими богатырями. Таким образом войско надежно ограничивало волю хана.
Государственным устройством не предусматривалось и право наследования, хотя
впоследствии каждый новый хан избирался только из потомков Чингиса. Но это
было не законом, а выражением воли самих монголов. Уважая Чингисхана, его
заслуги перед народом, они не видели оснований отказывать в наследовании
престола его потомкам. Кроме того, монголы верили во врожденный характер
человеческих достоинств и недостатков. Так, склонность к предательству
считалась столь же неотторжимым атрибутом наследственности, как цвет глаз
или волос, и потому предателей истребляли беспощадно вместе с их
родственниками.
Избрание ханом стало неожиданностью для Тэмуджина: все другие претенденты
на престол из числа потомков Хабул-хана просто отказались от этой
обременительной должности. Весть об избрании Тэмуджина ханом по-разному
была встречена в степи. Ван-хан был очень доволен таким оборотом дела, а
вождь джаджиратов Джамуха воспринял весть о возвышении своего побратима с
раздражением. Как на грех, при попытке отогнать из владений Чингиса табун,
оказался убитым брат Джамухи - Тайчар. Под предлогом мести Джамуха с
тридцатитысячным войском двинулся на Чингиса. Не достигнув решающего успеха
в разгроме врага, вождь джаджиратов ограничился жестокой расправой с
пленными и отступил.
Проявление непривычной для степняков жестокости лишило Джамуху
популярности. Два наиболее крупных и боеспособных племени - уруты и мангуты
- откочевали к Чингису. На пиру в честь избавления от Джамухи брат
Чингисхана Бельгутей поймал вора, укравшего узду и поводок с коновязи.
Богатырь Бури-Боко из племени чжурки (юрки) вступился за вора. Произошла
драка, закончившаяся для чжурки плачевно. Когда Чингис выступил в очередной
поход против татар, чжурки, памятуя о ссоре, не пришли на помощь своим, а
двинулись на беззащитные монгольские юрты, ограбили и убили десяток
немощных стариков. Вернувшийся из похода Чингис решил наказать племя чжурки
и разгромил их кочевья. Вожди племени были казнены, а уцелевшие воины
включены в войско монгольского хана.
Детали происшедшего в дальнейшем (1185-1197) точно не известны, но лакуна в
исторических знаниях вполне может быть заполнена при помощи сведений
содержательной книги "Мэн-да Бэй-лу" ("Тайная история монголов"). "Мэн-да
Бэй-лу" сообщает, что Тэмуджин был захвачен в плен маньчжурами и 11 лет
провел в темнице. Потом он каким-то образом спасся и вернулся в степь.
Теперь Чингису пришлось все начинать заново. Из 13 тысяч всадников осталось
менее 3 тысяч, монголы н
е только потеряли все те преимущества, которые приобрели за время правления
Чингисхана, но и перессорились друг с другом. Даже Хасар бросил своего
брата и пошел служить хану кераитов.
Но уже в 1198 г. Тэмуджин опять стоял во главе мощной орды. Что позволило
ему так быстро вернуть утраченное? Вероятно, снова сказалось увеличение
пассионарности монголов. Число "людей длинной воли" росло; росло и их
желание устроить жизнь по-своему. Следовательно, им по-прежнему был
необходим вождь, который приказывал бы им делать то, что они хотели
выполнять. Ведь соперники Чингиса - родовитые нойоны Алтаи, Хучар,
Сэчэ-бики - мечтали о старом порядке, основанном на произволе, праве на
безобразия, отсутствии верности обязательствам; сторонники же Чингиса
желали твердого порядка, гарантий взаимовыручки и уважения своих прав.
Прекрасно поняв чаяния своих последователей, Чингисхан сформулировал новый
свод законов - Великую Ясу. Яса отнюдь не являлась модификацией обычного
права, а основывалась на обязательности взаимопомощи, единой для всех
дисциплине и осуждении предательства без каких-либо компромиссов.
Таким образом, Яса Чингисхана, по сути дела, явилась регламентацией тех
новых стереотипов поведения, которые отстаивали "люди длинной воли". Ничего
подобного не знала монгольская практика. Так, по Великой Ясе, каждого
предателя, то есть человека, обманувшего доверившегося ему, предавали
смертной казни. Простым людям отрубали голову, а людям высокого
происхождения ломали позвоночник так, чтобы кровь оставалась в теле
убитого. В этом случае, по монгольскому поверью, убитый мог возродиться к
новой жизни. Если же кровь вытекала на землю, человек терял не только
жизнь, но и душу.
Точно так же смертная казнь полагалась и за неоказание помощи боевому
товарищу. Например, встретив любого соплеменника в пустыне, каждый монгол
был обязан (!) предложить ему попить и поесть. Ведь путник, который не имел
возможности подкрепить силы, мог умереть, и тогда на нарушившего закон
падало обвинение в убийстве. Если кто-то из воинов терял лук или колчан со
стрелами, то ехавший сзади должен был поднять и вернуть ему оружие.
Нарушение этого правила также приравнивалось к неоказанию помощи и влекло
за собой смертную казнь.
Кара смертью была воздаянием и за убийство, блуд мужчины, неверность жены,
кражу, грабеж, скупку краденого, сокрытие беглого раба, чародейство,
направленное во вред ближнему, троекратное невозвращение долга. За менее
тяжкие преступления полагалась ссылка в Сибирь или наказание штрафом.
Яса - неслыханное нарушение племенных обычаев - ознаменовала конец скрытого
("инкубационного") периода монгольского этногенеза и переход к явному
периоду фазы подъема с новым императивом: "Будь тем, кем ты должен быть!"
Законодательно закрепленный принцип взаимовыручки дал пассионарному
субэтносу сторонников Чингаса возможность координировать свои усилия.
Однако большая часть монголов упорно предпочитала привычные формы родового
быта, а не жизнь военной орды.
Врагами монголов Чингиса по-прежнему были и меркиты, и найманы, и татары, и
чжурчжени, и ойраты, а единственный союзник - кераиты во главе с Ван-ханом
- надежностью не отличался. "Люди длинной воли", как и раньше, должны были
защищаться, чтобы жить. Но теперь возросшая пассионарность диктовала им
стремление к победам, ибо в те времена только победа над врагами была
способна избавить народ от постоянной угрозы. И войны за победу начались.
Выход монголов на арену мировой военно-политической истории стал переломным
моментом в существовании всего Евразийского континента.
ЗА ПРАВО НА ЖИЗНЬ
В самом начале XIII в., в 1202-1203 гг., которые были переломными для всей
ситуации в степи, монголы разбили сначала меркитов, а затем и кераитов.
Дело в том, что кераиты разделились на сторонников Чингисхана и его
противников. Противников Чингисхана возглавил сын Ван-хана, законный
наследник престола - Нилха (у кераитов, христиан несторианского толка, это
имя соответствовало имени Илья). У Нилхи были основания ненавидеть
Чингисхана: еще в то время, когда Ван-хан был союзником Чингиса, вождь
кераитов, видя неоспоримые таланты последнего, хотел передать ему
кераитский престол, минуя собственного сына. Столкновение этой части
кераитов с монголами произошло еще при жизни Ван-хана. И хотя кераиты имели
численное превосходство, монголы разбили их, благодаря тому, что проявили
исключительную мобильность и захватили противника врасплох.
В столкновении с кераитами в полной мере проявился характер Чингисхана.
Когда Ван-хан и его сын Нилха бежали с поля боя, один из их нойонов с
небольшим отрядом задерживал монголов, спасая своих вождей от плена. Этого
нойона схватили, привели пред очи Чингиса, и тот спросил: "Зачем же ты,
нойон, видя положение своих войск, сам не ушел? У тебя же были и время и
возможность". Тот ответил: "Я служил своему хану и дал возможность ему
убежать, а моя голова - для тебя, о победитель". Чингисхан сказал: "Надо,
чтобы все подражали этому человеку. Смотрите, как он смел, верен,
доблестен. Я не могу тебя убить, нойон, я предлагаю тебе место в своем
войске". Нойон стал тысячником и, конечно, верно служил Чингисхану, потому
что кераитская орда распалась. Сам Ван-хан нелепо погиб при попытке бежать
к найманам. Их стражники на границе, увидев кераита, недолго думая, убили
его, а отрубленную голову старика поднесли своему хану.
В 1204 г. произошло неизбежное столкновение монголов Чингисхана и
могущественного найманского ханства - орды со смешанным населением,
состоявшим из монголов-найманов и примкнувших к ним тюрок. И вновь одержали
победу монголы Чингиса. Хан найманов погиб, а его сын Кучлук (Гуш-лук)
убежал к своим соплеменникам - кара-китаям. Побежденные, как обычно, были
включены в состав орды Чингиса.
В восточной степи больше не нашлось племен, способных активно
сопротивляться новому порядку, и в 1206 г. на великом курултае Чингис был
вновь избран ханом, но уже всей Монголии. Так родилось общемонгольское
государство. Единственным враждебным ему племенем оставались старинные
враги Борджигинов - меркиты, но и те к 1208 г. оказались вытесненными в
долину реки Иргиз.
Растущая пассионарность орды Чингисхана позволила ей довольно легко и
плодотворно ассимилировать разные племена и народы. Ибо, в соответствии с
монгольскими стереотипами поведения, хан мог и должен был требовать
покорности, повиновения приказу, выполнения обязанностей, но требовать от
человека отказа от его веры или обычаев считалось делом не только глупым,
но и аморальным - за индивидом оставалось право на собственный выбор.
Подобное устроение привлекало многих. В 1209 г. независимое государство
уйгуров прислало к Чингисхану послов с просьбой принять их в состав его
улуса. Просьбу, естественно, удовлетворили, и Чингисхан дал уйгурам
огромные торговые привилегии. Через Уйгурию шел караванный путь, и уйгуры,
оказавшись в составе монгольского государства, разбогатели за счет того,
что по высоким ценам продавали воду, фрукты, мясо и "удовольствия"
изголодавшимся караванщикам.
Добровольное соединение Уйгурии с Монголией оказалось полезным и для
монголов. Во-первых, степняки, не имея собственной письменности,
заимствовали уйгурскую. (Интересно, что первым грамотеем в улусе стал
татарин по происхождению, мальчик-сирота Шихи-Хутуху, воспитанный матерью
хана - Оэлун.) Во-вторых, с присоединением Уйгурии монголы вышли за границы
своего этнического ареала и соприкоснулись с иными народами Ойкумены.
В 1210 г. грянула тяжелая война с чжурчженями. Монгольское войско
возглавляли Чингисхан, его сыновья Джучи, Чагатай, Угэдэй и полководец
Джэбэ. Чжурчженьские полководцы талантами не уступали монгольским, но не
имели
войск, подобных войскам Чингисхана. Чжурчжени терпели поражения, но
боролись упорно - война продолжалась очень долго и закончилась только в
1234 г., уже после смерти Чингисхана, взятием последних твердынь империи
Кинь - Кайфына и Цайчжоу,
В Кайфыне отчаянно сопротивлявшиеся чжурчжени просто умирали от голода. Они
настолько ослабели, что не могли держать в руках оружие. Когда же им
предложили сдаться, то воины сказали: "Пока в крепости есть мыши, мы их
ловим и едим, а если их не будет, то у нас есть жены и дети, мы будем есть
их, но не сдадимся". Такова была чжурчженьская пассионарность, ничем не
уступавшая монгольской.
В 1216 г. на реке Иргиз монголы наголову разбили остатки меркитов, но сами
подверглись нападению хорезмийцев.
О Хорезме необходимо сказать подробнее. Хорезм оказался самым мощным из
государств, возникших в XII в., при ослаблении державы Сельджукидов [у1].
Властители Хорезма из наместников правителя Ургенча превратились в
независимых государей и приняли титул "хорезмшахов". Они оказались
энергичными, предприимчивыми и воинственными правителями. Это позволило
хорезмшахам завоевать большую часть Средней Азии. Они покорили даже южный
Афганистан, соединив тем самым под своей властью Иран и Мавераннахр [у2].
Хорезмшахи создали огромное государство, в котором основную военную силу
составляли тюрки из прилегавших степей: канглы (печенеги) и карлуки.
Но это государство оказалось непрочным, несмотря на обилие материальных
богатств, храбрых воинов и опытных улемов, служивших дипломатами. Режим
военной диктатуры опирался на чуждые местному населению племена, имевшие
иной язык, другие нравы и обычаи. Нельзя сказать, что различны были и
религии, так как представление о религии у солдат-тюрок было крайне
аморфное. Но безобразничать наемники умели! Они вызвали недовольство
жителей Самарканда, Бухары, Мерва - словом, целого ряда среднеазиатских
городов, где население не смогло вынести произвола гулямов. Восстание в
Самарканде, например, привело к тому, что тюркский гарнизон был уничтожен,
причем тюрок местные жители рвали на части. Естественно, за этим
последовала карательная операция хорезмийцев, которые подавили восстание и
жесточайшим образом расправились с населением Самарканда. Так же пострадали
другие крупные и богатые города Средней Азии.
В этой обстановке хорезмшах Мухаммед решил подтвердить свой титул "гази" -
"победитель неверных" - и прославиться очередной победой над ними. Случай
представился ему в том самом 1216 г., когда монголы, воюя с меркитами,
дошли до Иргиза. Узнав о приходе монголов, Мухаммед послал против них
войско только из-за того, что степняки не верили в Аллаха.
Хорезмийское войско обрушилось на монголов, но они в арьергардном бою сами
перешли в наступление и сильно потрепали хорезмийцев. Только атака левого
крыла, которым командовал сын хорезмшаха талантливый полководец
Джеляль-ад-Дин, выправила положение. После этого хорезмийцы отошли, а
монголы вернулись домой: воевать с Хорезмом они не собирались, напротив,
Чингисхан всеми силами хотел наладить отношения с хорезмшахом. Ведь через
Среднюю Азию шел Великий караванный путь, и все владетели земель, по
которым он пролегал, богатели за счет пошлин, выплачиваемых купцами. Купцы
охотно платили любые пошлины, потому что расходы они неизменно
перекладывали на потребителей, сами при этом ничего не теряя. Желая
сохранить все преимущества, связанные с караванным путем, монголы
стремились к покою и миру на своих рубежах. Разность вер, по их мнению,
повода к войне не давала и оправдать кровопролития не могла. Вероятно, и
сам хорезмшах понимал эпизодичность столкновения на Иргизе. В 1218 г.
Мухаммед направил в Монголию торговый караван. Мир был восстановлен, тем
более что монголам было не до Хорезма.
Чуть раньше найманский царевич Кучлук начал новую войну с монголами,
опираясь на силу своих соплеменников - кара-китаев. Кучлук потерпел
поражение, однако погубила царевича не военная слабость. Его сил было
достаточно, чтобы бороться против немногочисленного корпуса, посланного
Чингисханом, но Кучлук принял новую веру, подробностей о которой в
источниках нет. Во всяком случае, это верование не относилось ни к исламу,
ни к христианству, ни к буддизму, а представляло собой некий неизвестный
культ. Точно известно другое: все население отказало Кучлуку в повиновении.
Он бежал, героически защищаясь, отступил до самого Памира, там был
настигнут монголами и убит. А население Каракитайского ханства целиком и с
охотой подчинилось Чингисхану.
Вторично монголо-хорезмийские отношения были нарушены тюркскими сардарами
(офицерами) и самим хорезмшахом, одобрившим их самоуправство. В 1219 г. к
городу Отрару, владению хорезмшаха, подошел богатый караван, следовавший из
земель Чингисхана. Караван остановился на берегу Сыр-дарьи, а купцы пошли в
город купить на базаре припасов и вымыться в бане. Торговцам встретились
двое знакомых, и один из встреченных донес правителю города, что купцы эти
- шпионы. Тот сразу сообразил, что есть прекрасный повод ограбить путников.
Купцов перебили, имущество конфисковали. Половину награбленного правитель
Отрара отослал в Хорезм, и Мухаммед принял добычу, а значит - разделил
ответственность за содеянное.
Чингисхан направил послов, чтобы выяснить, из-за чего произошел такой
странный инцидент. Мухаммед разгневался, увидя неверных, и велел часть
послов убить, а часть, раздев донага, выгнать на верную смерть в степь.
Двое или трое монголов все-таки добрались домой и рассказали о случившемся.
Гнев Чингисхана не имел пределов. С точки зрения монгола, произошли самые
страшные преступления: обман доверившихся и убийство гостей. Согласно
Великой Ясе Чингисхан не мог оставить неотомщенными ни тех купцов, которых
убили в Отраре, ни тех послов, которых оскорбил и убил хорезмшах. Хан
должен был воевать, иначе соплеменники просто отказали бы ему в доверии.
В Средней Азии хорезмшах имел в своем распоряжении четырехсоттысячное
регулярное войско. А у монголов, как установил наш знаменитый востоковед
В.В.Бартольд, было всего 200 тысяч ополченцев. Чингисхан потребовал военной
помощи от всех союзников. Пришли воины от тюрков и кара-китаев, уйгуры
прислали отряд в 5 тысяч человек, только тангутский посол дерзко ответил:
"Если у тебя не хватает войска - не воюй". Чингисхан счел ответ
оскорблением и сказал: "Только мертвым я смог бы снести такую обиду".
Итак, Чингисхан бросил на Хорезм собранные монгольские, уйгурские, тюркские
и кара-китайские войска. Хорезм-шах же, поссорившись со своей матерью
Туркан-хатун, не доверял военачальникам, связанным с нею родством. Он
боялся собрать их в кулак для того, чтобы отразить натиск монголов, и
рассеял армию по гарнизонам. Лучшими полководцами шаха были его собственный
нелюбимый сын Джеляль-ад-Дин и комендант крепости Ходжент - Тимур-Мелик.
Монголы брали крепости одну за другой, а в Ходженте, даже взяв крепость,
они не смогли пленить гарнизон. Тимур-Мелик посадил своих воинов на плоты и
по широкой Сырдарье ушел от преследования. Разрозненные гарнизоны не могли
сдержать наступления войск Чингисхана. Вскоре все крупные города султаната:
Самарканд, Бухара, Мерв, Герат - были захвачены монголами.
По поводу взятия монголами среднеазиатских городов существует вполне
устоявшаяся версия: "Дикие кочевники разрушили культурные оазисы
земледельческих народов". Эта версия построена на легендах, создававшихся
придворными мусульманскими историографами. Например, о падении Герата
исламские историки сообщали как о бедствии, при котором в городе было
истреблено все население, кроме нескольких мужчин, сумевших спастись в
мечети. Они прятались там, боясь выйти на улицы, заваленные трупами. Лишь
дикие звери бродили по городу и терзали мертвецов. Отсидевшись некоторое
время и придя в себя, эти "герои" отправились в дальние края грабить
караваны, чтобы вернуть себе утраченное богатство.
Это характерный образчик мифотворчества. Ведь если бы все население
большого города было истреблено и лежало трупами на улицах, то внутри
города, в частности в мечети, воздух был бы заражен трупным ядом, и
спрятавшиеся там просто умерли бы. Никакие хищники, кроме шакалов, возле
города не обитают, а в город и они проникают очень редко. Измученным людям
двинуться грабить караваны за несколько сот километров от Герата было
просто невозможно, потому что им пришлось бы идти пешком, неся на себе
тяжести - воду и провизию. Такой "разбойник", встретив караван, не смог бы
его ограбить, поскольку сил хватило бы лишь на то, чтобы попросить воды.
Еще забавнее сведения, сообщаемые историками о Мерве. Монголы взяли его в
1219 г. и тоже якобы истребили там всех жителей до последнего человека. Но
уже в 1229 г. Мерв восстал, и монголам пришлось взять город снова. И,
наконец, еще через два года Мерв выставил для борьбы с монголами отряд в 10
тысяч человек.
Плоды пылкой фантазии, воспринимаемые буквально, породили злую, "черную"
легенду о монгольских зверствах. Если же учитывать степень достоверности
источников и задаваться простыми, но необходимыми вопросами, легко отделить
историческую правду от литературных вымыслов.
Монголы заняли Персию почти без боев, вытеснив сына хорезмшаха
Джеляль-ад-Дина в северную Индию. Сам Мухаммед II Гази, надломленный
борьбой и постоянными поражениями, умер в колонии прокаженных на острове в
Каспийском море (1221). Монголы же заключили мир с шиитским населением
Ирана, которое постоянно обижали стоявшие у власти сунниты [у3], в
частности багдадский халиф и сам Джеляль-ад-Дин. В результате шиитское
население Персии пострадало значительно меньше, чем сунниты Средней Азии.
Как бы то ни было, в 1221 г. с химерным образованием - государством
хорезмшахов - было покончено. При одном правителе - Мухаммеде II Гази - это
государство и достигло наивысшего могущества, и погибло. В результате к
империи монголов оказались присоединены Хорезм, Северный Иран, Хорасан.
В 1226 г. пробил час Тангутского государства, которое в решительный момент
войны с Хорезмом отказало Чингису в помощи. Монголы обоснованно
рассматривали этот шаг как предательство, которое, в соответствии с Ясой,
требовало отмщения. Ныне территория Тангутского государства, а это степи и
плоскогорья, примыкающие к излучине реки Хуанхэ и хребту Наньшань, - самая
настоящая пустыня. Но в XIII в. на этой земле существовала богатая страна с
большими городами, золотыми рудниками, регулярной армией и оригинальной
культурой. Столицей Тангута был город Чжунсин. Его и осадил в 1227 г.
Чингисхан, разбив в предшествовавших сражениях тангутские войска.
Во время осады Чжунсина Чингисхан умер, но монгольские нойоны по приказу
своего вождя скрыли его смерть. Крепость была взята, а население "злого"
города, на которое пала коллективная вина за предательство, подверглось
экзекуции. Государство тангутов исчезло, оставив после себя лишь письменные
свидетельства былой высокой культуры, но город уцелел и жил до 1405 г.,
когда был разрушен китайцами династии Мин.
От столицы тангутов монголы повезли тело своего великого хана в родные
степи. Обряд похорон был таков: в вырытую могилу опустили останки
Чингисхана вместе с множеством ценных вещей и перебили всех рабов,
выполнявших погребальные работы. По обычаю, ровно через год требовалось
справить поминки. Дабы безошибочно найти место погребения, монголы сделали
следующее. На могиле принесли в жертву только что взятого от матери
маленького верблюжонка. И через год верблюдица сама нашла в безбрежной
степи место, где был убит ее детеныш. Заколов эту верблюдицу, монголы
совершили положенный обряд поминок и затем покинули могилу навсегда. И до
сих пор никому не известно, где погребен Чингисхан.
НАСЛЕДНИКИ ЧИНГИСХАНА
В последние годы своей жизни Чингисхан был крайне озабочен судьбой своей
державы. У хана было четыре сына от любимой жены Бортэ и множество детей от
других жен, которые хотя и считались законными детьми, но не имели никаких
прав на занятие места отца. Сыновья от Бортэ весьма различались между собой
по склонностям и по характеру. Старший сын, Джучи, родился вскоре после
меркитского плена Бортэ, и потому не только "злые языки", но и младший брат
Чагатай называли его "меркитским выродком". Хотя Бортэ неизменно защищала
Джучи, а сам Чингисхан всегда признавал сына своим, тень меркитского плена
матери легла на Джучи бременем подозрений в незаконнорожденности. Однажды в
присутствии отца Чагатай открыто обозвал Джучи, и дело чуть не закончилось
дракой братьев.
В поведении Джучи имелись некоторые устойчивые стереотипы, сильно
отличавшие его от Чингиса. Если для Чингисхана не существовало самого
понятия пощады к врагам (он оставлял жизнь лишь маленьким детям, которых
усыновляла его мать Оэлун, и доблестным багатурам, принимавшим монгольскую
службу), то Джучи отличался гуманностью и добротой. Так, во время осады
Гурганджа совершенно измученные войной хорезмийцы просили принять
капитуляцию, то есть, проще говоря, пощадить их. Джучи высказался за
проявление милости, но Чингисхан категорически отверг просьбу о пощаде, и в
результате гарнизон Гурганджа был частично вырезан, а сам город затоплен
водами Амударьи. К сожалению, непонимание между отцом и старшим сыном,
постоянно подогреваемое интригами и наговорами родственников, со временем
углубилось и перешло в недоверие государя своему наследнику.
Чингисхан заподозрил, что Джучи хочет приобрести популярность среди
завоеванных народов и отделиться от Монголии. Вряд ли это было так, но факт
остается фактом: в начале 1227 г. охотившегося в степи Джучи нашли мертвым,
со сломанным позвоночником. Страшные подробности происшедшего неизвестны,
но, без сомнения, отец был единственным человеком, заинтересованным в
смерти Джучи и способным оборвать жизнь ханского сына.
В противоположность Джучи, второй сын Чингисхана, Чагатай, был человеком
строгим, исполнительным и даже жестоким. Потому он получил должность
"хранителя Ясы" (нечто вроде генерального прокурора или верховного судьи).
Чагатай соблюдал закон совершенно неукоснительно и без всякой пощады
относился к нарушителям.
Третий сын великого хана. Угэдэй, подобно Джучи, отличался добротой и
терпимостью к людям. Но самой характерной чертой Угэдэя была страсть к
степной охоте и выпивке в компании друзей. Разницу в поведении Угэдэя лучше
всего иллюстрирует следующий случай: однажды в совместной поездке братья
увидели у воды мывшегося мусульманина. По мусульманскому обычаю, каждый
правоверный обязан был несколько раз в день совершать намаз и ритуальное
омовение. Монгольская традиция, напротив, запрещала человеку мыться
где-либо в течение всего лета. Монголы полагали, будто мытье в реке или
озере вызывает грозу, а гроза в степи очень опасна для путников, и потому
"вызов" грозы рассматривался как покушение на жизнь других людей. Нухуры
(дружинники) безжалостного законника Чагатая схватили мусульманина.
Предвидя кровавую развязку - несчастному грозило отсечение головы, - Угэдэй
послал своего человека, чтобы тот велел мусульманину отвечать, что он
уронил в воду золотой и всего лишь искал его там. Мусульманин так и сказал
Чагатаю. Тот велел искать монету, а за это время дружинник Угэдэя подбросил
золотой в воду. Найденную монету вернули "законному" владельцу. На прощание
Угэдэй, вынув из кармана горсть монет, протянул их спасенному им человеку и
сказал: "Когда ты в следующий раз уронишь в воду золотой, не лезь за ним,
не нарушай закон".
Самый младший сын Чингисхана, Тулуй, родился, как указывает китайская
хроника, в 1193 г. Как мы знаем из "Мэн-да Бэй-лу", Чингизхан находился в
чжурчженьском плену до 1197 г. На сей раз неверность Бортэ была вполне
очевидна, но Чингисхан и Тулуя признал своим законным сыном, хотя внешне
Тулуй не напоминал Борджигина. Всех Борджигинов отличали зеленые или
синеватые глаза, китайские историки называли их "стеклянными", и светлые с
рыжиной волосы, а Тулуй имел вполне обычную монгольскую внешность - черные
волосы и темные глаза.
Из четырех сыновей Чингисхана младший обладал наибольшими талантами и
проявлял наибольшее нравственное достоинство. Хороший полководец и
незаурядный администратор, Тулуй оставался любящим мужем и отличался
благородством. Женился он на дочке погибшего главы кераитов Ван-хана,
которая была набожной христианкой. Сам Тулуй не имел права принимать
христианскую веру: как Чингисид, он должен был исповедовать религию предков
- бон [у4]. Но своей жене сын хана разрешил не только отправлять все
христианские обряды в роскошной "церковной" юрте, но и иметь при себе
священников и принимать монахов. Смерть Тулуя можно без всякого
преувеличения назвать героической. Когда Угэдэй заболел, Тулуй добровольно
принял сильное шаманское зелье, стремясь "привлечь" болезнь к себе, и умер,
спасая своего брата.
Все четыре сына имели право наследовать Чингисхану. После устранения Джучи
наследников осталось трое, и когда Чингиса не стало, а новый хан еще не был
избран, улусом правил Тулуй. На курултае 1229 г. великим ханом выбрали, в
соответствии с волей Чингиса, мягкого и терпимого Угэдэя. Угэдэй, как мы
уже упоминали, обладал доброй душой, но доброта государя часто бывает не на
пользу государству и подданным. Управление улусом при нем очень ослабло и
осуществлялось в основном благодаря строгости Чагатая да дипломатическому и
административному умению Тулуя. Сам великий хан предпочитал государственным
заботам кочевки с охотами и пирами в Западной Монголии.
Внукам Чингисхана были выделены различные области улуса или высокие
должности. Старший сын Джучи, Орда-Ичэн, получил Белую Ор
ду, находившуюся между Иртышом и хребтом Тарбагатай (район нынешнего
Семипалатинска). Второй сын, Батый, стал владеть Золотой (большой) Ордой на
Волге. Третьему сыну, Шейбани, отошла Синяя Орда, кочевавшая от Тюмени до
Арала. При этом трем братьям - правителям улусов - было выделено всего по
одной-две тысячи монгольских воинов, тогда как общая численность армии
монголов достигала 130 тысяч человек.
Дети Чагатая тоже получили по тысяче воинов, а потомки Тулуя, находясь при
дворе, владели всем дедовским и отцовским улусом. Так у монголов
установилась система наследования, называемая минорат, при которой младший
сын получал в наследие все права отца, а старшие братья - лишь долю в общем
наследстве.
У великого хана Угэдэя тоже был сын - Гуюк, претендовавший на наследство.
Увеличение клана еще при жизни детей Чингиса вызвало раздел наследства и
огромные трудности в управлении улусом, раскинувшимся на территории от
Черного до Желтого моря. В этих трудностях и семейных счетах таились зерна
будущих распрей, погубивших созданное Чингисханом и его соратниками великое
государство.
2. Лицом на восток
КАЛКА
Бросив самый общий взгляд на историю создания огромного Монгольского улуса,
мы вправе теперь вернуться на Русь. Но, прежде чем приступить к рассказу о
тогдашних русско-монгольских отношениях, напомним читателю о самой Руси
начала XIII в.
Как уже говорилось, в отличие от "молодых" монголов, Древняя Русь
переходила тогда из инерционной фазы в фазу обскурации. Снижение
пассионарности в конечном счете всегда ведет к разрушению этноса как единой
системы. Внешне это выражается в событиях и деяниях, не совместимых ни с
моралью, ни с интересами народа, но вполне объяснимых внутренней логикой
этногенеза. Так было и на Руси.
Игорь Святославич, потомок князя Олега, герой "Слова о полку Игореве",
ставший в 1198 г. князем черниговским, поставил себе целью расправиться с
Киевом - городом, где постоянно укреплялись соперники его династии. Он
договорился со смоленским князем Рюриком Ростиславичем и призвал на помощь
половцев. В защиту Киева - "матери городов русских" - выступил князь Роман
Волынский, опиравшийся на союзные ему войска торков.
План черниговского князя был реализован уже после его смерти (1202). Рюрик,
князь смоленский, и Ольговичи с половцами в январе 1203 г. в бою, который
шел главным образом между половцами и торками Романа Волынского, взяли
верх. Захватив Киев, Рюрик Ростиславич подверг город страшному разгрому.
Были разрушены Десятинная церковь и Киево-Печерская лавра, а сам город
сожжен. "Сотворили великое зло, которого не было от крещение в Русской
земле", - оставил сообщение летописец.
После рокового 1203 г. Киев уже не оправился. Что помешало восстановить
столицу? Имелись в городе и талантливые строители, и оборотистые купцы, и
грамотные монахи. Киевляне торговали через Новгород и Вятку, возводили
крепости и храмы, уцелевшие до сего дня, писали летописи. Но, увы, не
смогли вернуть городу его прежнего значения в Русской земле. Слишком мало
осталось на Руси людей, обладавших качеством, которое мы назвали
пассионарностью. И потому не было инициативы, не пробуждалось способности
жертвовать личными интересами ради интересов своего народа и государства. В
таких условиях столкновение с сильным противником не могло не стать для
страны трагичным.
Между тем неукротимые монгольские тумены приближались к русским границам.
Западный фронт монголов проходил по территории современного Казахстана
между реками Иргиз и Яик и охватывал южную оконечность Уральского хребта. В
тот период главным врагом монголов на западе были половцы.
Их вражда началась в 1216 г., когда половцы приняли кровных врагов Чингиса
- меркитов. Антимонгольскую политику половцы проводили крайне активно,
постоянно поддерживая враждебные монголам финно-угорские племена. При этом
степняки-половцы были столь же мобильными и маневренными, как и сами
монголы. А то, что путь от Онона до Дона равен пути от Дона до Онона,
Чингисхан понимал прекрасно. Видя бесперспективность кавалерийских сшибок с
половцами, монголы применили традиционный для кочевников военный прием: они
послали экспедиционный корпус в тыл врагу.
Талантливый полководец Субэтэй и знаменитый стрелок Джэбэ повели корпус из
трех туменов через Кавказ (1222). Грузинский царь Георгий Лаша попытался
атаковать их и был уничтожен со всем своим войском. Монголам удалось
захватить проводников, которые указали путь через Дарьяльское ущелье
(современная Военно-Грузинская дорога). Так они вышли в верховья Кубани, в
тыл половцам. Здесь монголы столкнулись с аланами. К XIII в. аланы уже
потеряли свою пассионарность: у них не осталось ни воли к сопротивлению, ни
стремления к единству. Народ фактически распался на отдельные семьи.
Измученные переходом монголы отнимали у аланов пищу, угоняли лошадей и
другой скот. Аланы в ужасе бежали куда попало. Половцы же, обнаружив врага
у себя в тылу, отступили к западу, подошли к русской границе и попросили
помощи у русских князей.
Чуть раньше, говоря о событиях XI-XII вв., мы убедились, что отношения Руси
и половцев никак не укладываются в примитивную схему противостояния
"оседлый - кочевник". То же самое справедливо и для начала XIII в. В 1223
г. русские князья выступили союзниками куманов. Три сильнейших князя Руси:
Мстислав Удалой из Галича, Мстислав Киевский и Мстислав Черниговский, -
собрав рати, попытались защитить куманов.
Важно то, что монголы отнюдь не стремились к войне с Русью. Прибывшие к
русским князьям монгольские послы привезли предложение о разрыве
русско-половецкого союза и заключении мира. Верные своим союзническим
обязательствам, русские князья отвергли монгольские мирные предложения. Но,
к несчастью, князья совершили ошибку, имевшую роковые последствия. Все
монгольские послы были убиты, а поскольку по Ясе обман доверившегося
являлся непрощаемым преступлением, то войны и мщения после этого было не
избежать.
Однако ничего этого русские князья не знали и фактически вынудили монголов
принять бой. На реке Калке произошло сражение: восьмидесятитысячная
русско-половецкая армия обрушилась на двадцатитысячный отряд монголов
(1223). Эту битву русская армия проиграла из-за полной неспособности к
самой минимальной организации. Мстислав Удалой и "младший" князь Даниил
бежали за Днепр, они первыми оказались у берега и успели вскочить в ладьи.
При этом остальные ладьи князья порубили, боясь, что и монголы смогут
переправиться вслед за ними. Тем самым они обрекли на гибель своих
соратников, у которых лошади были хуже княжеских. Разумеется, монголы убили
всех, кого настигли.
Мстислав Черниговский со своим войском начал отступать по степи, не оставив
арьергардного заслона. Монгольские всадники гнались за черниговцами, легко
настигали их и рубили.
Мстислав Киевский расположил своих воинов на большом холме, забыв, что
нужно обеспечить отход к воде. Монголы, конечно, легко блокировали отряд.
Окруженный Мстислав сдался, поддавшись на уговоры Плоскини - вождя
бродников, которые были союзниками монголов. Плоскиня убедил князя, что
русских пощадят и не прольют их крови. Монголы, согласно своему обычаю,
данное слово сдержали. Они положили связанных пленников на землю, прикрыли
настилом из досок и сели пировать на их телах. Но ни капли русской крови
действительно пролито не было. А последнее, как мы уже знаем, по
монгольским воззрениям считалось крайне важным.
Вот пример того, как различно воспринимают народы нормы права и понятие
честности. Русские считали, что монголы, убив Мстислава и других пленников,
нарушили клятву. Но, с точки зрения монголов, клятву они сдержали, а казнь
явилась высшей необходимостью и высшей справедливостью, ибо князья
совершили страшный грех убийства доверившегося. Заметим, что и по нормам
современного права насилие над парламентером строго осуждается и карается.
Каждый, однако, волен в данном случае принять позицию, наиболее близкую его
моральному императиву.
После битвы на Калке монголы обратили своих коней на восток, стремясь
вернуться на родину и доложить о выполнении поставленной задачи - о победе
над половцами. Но на берегах Волги войско угодило в засаду, устроенную
волжскими булгарами. Мусульмане, ненавидевшие монголов как язычников,
неожиданно напали на них во время переправы. Здесь победители при Калке
потерпели серьезное поражение и потеряли множество людей. Те, кто сумел
переправиться через Волгу, ушли степями на восток и соединились с главными
силами Чингисхана. Так закончилась первая встреча монголов и русичей.
ВЕЛИКИЙ ЗАПАДНЫЙ ПОХОД
Победа при Калке не означала окончательного разгрома половцев. А поскольку
военная политика монголов формировалась в соответствии с принципом,
сформулированным Чингисханом: "Война кончается с разгромом врага", борьбу с
половцами следовало продолжать. Однако лишних сил у монголов не было, ибо
параллельно с борьбой на западе монголы сражались с чжурчженьской империей
Кинь и тангутским государством Си-Ся. Только после взятия Пекина (1215),
тангутской столицы Чжунси (1227), крепостей Кайфына и Цыйчжоу (1234) у
монголов появилась возможность завершить войну с куманами. Курултай
монгольских нойонов, собравшийся в 1235 г. на берегу Онона, в районе
современного Нерчинска, решил довести борьбу с половцами до конца. Начался
Великий западный поход.
Великим его называли не зря. Войскам предстояло пройти всю Монголию и через
проходы в горах выйти в казахские степи. Нужно было пересечь их и дойти до
Арала, а ведь основная часть этого пути проходит по пустыне Бет-пак-Дала,
где растет только карагач. Монголы пересекли пустынные степи зимой, когда
люди и лошади могли использовать снег вместо
воды. На пути от Арала через плато Устюрт к Волге кое-где встречались
караван-сараи и выкопанные источники, но и этот переход был тяжел. А в
конце пути, в низовьях Волги, монголов ждали военные действия. Поскольку в
среднем тумены проходили 25 километров в день, то весь поход протяженностью
в 5 тысяч километров, задуманный и начатый в 1235 г., окончился только
осенью 1236 г.
Силы монголов, стянутые для западного похода, оказались невелики. Из
имевшихся у них 130 тысяч воинов 60 тысяч приходилось направлять на
постоянную службу в Китай, еще 40 тысяч ушло в Персию для подавления
мусульман, а 10 тысяч воинов постоянно находились при ставке. Таким
образом, для похода оставался двадцатитысячный корпус. Понимая его
недостаточность, монголы провели экстренную мобилизацию. Из каждой семьи
взяли на службу старшего сына.
Однако общая численность войска, пошедшего на запад, вряд ли превышала
30-40 тысяч человек. Ведь при переходе в несколько тысяч километров одной
лошадью не обойдешься. Каждый воин должен был иметь, кроме ездовой, еще и
вьючную лошадь. А для атаки был необходим боевой конь, ибо сражаться на
усталой или необученной лошади равносильно самоубийству. Требовались отряды
и кони для перевозки осадных орудий. Следовательно, на одного всадника
приходилось как минимум 3-4 лошади, а значит, тридцатитысячный отряд должен
был иметь не менее 100 тысяч лошадей. Прокормить такое поголовье при
переходе через степи очень непросто. Везти же провиант для людей и фураж
для большого количества животных с собой было невозможно. Именно поэтому
цифра в 30-40 тысяч представляется наиболее реальной оценкой монгольских
сил во время западного похода. Она, кстати говоря, совпадает с известной
оценкой Н.И. Веселовского.
Первыми подверглись нападению монголов волжские булгары, которые в 1223 г.
разгромили отряд Субэтэя и Джэбэ. Город Булгар был взят и разрушен.
Одновременно были покорены другие поволжские народы, выступившие против
монголов, - буртасы и башкиры. После форсирования Волги монгольское войско
разделилось. Основные силы, которыми руководил волевой и умный Мункэ-хан,
сын Тулуя, начали преследовать главу половцев - хана Котяна, оттесняя его к
границам Венгрии. Другая часть войска, возглавляемая ханом Батыем (Бату),
подошла к границам Рязанского княжества.
Рязанские князья, равно как и суздальские и владимирские, не участвовали в
битве на Калке, и поэтому Батый не собирался с ними воевать. Однако
дальнейшее движение войска требовало постоянной смены лошадей, постоянного
получения продуктов. И Батый послал в Рязань парламентеров, стремясь
получить от рязанцев пищу и лошадей. Рязанские князья, не удосужившись
узнать, с кем имеют дело, сказали: "Убьете нас - все будет ваше". Так и
случилось.
Два войска сошлись недалеко от Рязани. Когда монголы развернулись лавой -
рязанцы дрогнули и побежали. Покинув поле боя, они затворились в Рязани.
Город был лишь недавно отстроен, после того как в 1208 г. его разрушил
суздальский князь Всеволод Большое Гнездо, и потому был плохо подготовлен к
осаде. Рязань была взята, княжеская семья погибла, все имущество стало
достоянием монголов, но войска у рязанцев еще оставались. Монголы же, взяв
требовавшееся им продовольствие и лошадей, покинули Рязань. Деятельный
рязанский боярин Евпатий Коловрат со своей дружиной нагнал уходивших
монголов, ударил им в тыл и остановил их продвижение. Батый принужден был
поворачивать фронт, чтобы разгромить Евпатия Коловрата. С обеих сторон
воины сражались героически, но исход боя предугадать было нетрудно:
соратники Евпатия и он сам погибли, хотя и нанесли значительный урон врагу.
Столкновение с отрядом Евпатия Коловрата подтверждает нашу оценку
численности монгольского войска. В дружине Евпатия имелось около двух тысяч
воинов. Если бы в рядах монголов действительно насчитывались сотни тысяч
человек, то никаким героизмом Коловрат не смог бы задержать движение
монгольской армии. Скорее всего, его отряд просто не был бы замечен. Но у
Батыя наверняка имелось не более половины монгольских сил, то есть 15-20
тысяч воинов, и потому нападение Коловрата на монгольский тыл оказалось
столь чувствительным.
От побежденной Рязани Батый повел войска к Владимирскому княжеству. К
несчастью, владимирский князь Юрий Всеволодович был недалеким политиком и
скверным полководцем. Еще в 1210-х годах он истощил силы своего княжества в
распрях с собственным дядей, поддержанным новгородцами. В битве на Липице,
завершившей эту усобицу, бессмысленно погибло девять с лишним тысяч русских
людей, большей частью владимирцев и суздальцев, проигравших сражение.
Поэтому что мог сделать Юрий зимой 1237/38 г., когда, взяв Рязань и рассеяв
наспех собравшихся на реке Коломне русских, Батый двинул войска на
Владимир? Князю оставалось или попытаться договориться с монголами, или,
оставив владимирские города и земли, отойти на север и укрепиться в
труднопроходимых лесах.
Юрий выбрал третий вариант - самый неудачный. Он приказал оборонять
Владимир, не обеспечив его гарнизоном, причем оставил в городе свою
собственную семью. Сам же князь под предлогом собирания войска ушел на
берега Мологи и остановился в месте впадения в нее маленькой речки Сити.
Разумеется, Владимир был монголами взят. Но так как город, в соответствии с
приказом Юрия, не сдался сразу, то пострадал он довольно сильно. Сам Юрий
на Сити был случайно застигнут отрядом монгольского тысячника Бурундая.
Монголы наткнулись на незащищенный и неохраняемый стан русских, поскольку
князь не выставил дозора и не выслал разъезды. Как видим, Юрий не сделал
ничего из того, что должен был бы сделать полководец, ведущий войну с
умелым и сильным врагом. Конечно же, весь отряд, захваченный врасплох,
погиб вместе со своим князем.
К лету 1238 г. монголы вернулись на Нижнюю Волгу, где и перезимовали. Новое
движение на запад, захватившее и южную Русь, началось весной 1239 г. В
Новгородской земле монголам отказался подчиниться город Торжок, потому что
Новгород обещал оказать ему помощь. Однако новгородцы собирались слишком
долго и не успели к сражению. Торжок был монголами взят, а его население
вырезано.
Затем монголы пошли на юг. На их пути лежал город Козельск, под стены
которого их вела память о Калке. Ведь 15 лет назад князь черниговский и
козельский Мстислав был участником убийства монгольских послов. И хотя
Мстислав к тому времени уже умер, монголы, руководствуясь понятием
коллективной ответственности, стремились отомстить "злому" городу за
поступок его князя. Конечно, с точки зрения современных людей, поведение
степняков может казаться неоправданно жестоким. Но не будем забывать, что
они точно так же следовали своим представлениям, как мы следуем своим. По
мнению монголов, все подданные князя разделяли с ним равную ответственность
за злодеяние уже потому, что соглашались иметь его своим князем. Вероятно,
причины жестокой расправы с Козельском были хорошо понятны современникам:
монголы осаждали Козельск семь недель, и никто из русских не пришел на
помощь этому городу.
Но не все города постигла участь Владимира, Торжка и Козельска. Жители
богатого торгового Углича, например, довольно быстро нашли общий язык с
монголами. Выдав лошадей и провиант, угличане спасли свой город; позже
подобным образом поступили почти все поволжские города. Более того,
находились русские, пополнявшие ряды монгольских войск. Венгерский хронист
называл их "наихудшими христианами".
Батый взял Чернигов, после был взят не оправившийся от внутренних усобиц
Киев. Покинутый князем и защищаемый тысяцким Дмитром, город не располагал
силами для борьбы - защищать стены Киева было некому. Затем Батый прошел
через Волынь. Мнения волынян разделились: некоторые противостояли монголам,
но жившие на южной окраине Волыни болховские князья предпочли договориться
с монгольским ханом.
Преследуя отошедший в Венгрию половцев, монголы через Галицию двинулись
дальше, стремясь установить нерушимую западную границу своей державы.
Сначала их послы посетили Польшу, но были убиты поляками. В начавшейся
войне монголы взяли Краков, а после - в битве при Лигнице в Силезии -
разгромили польско-немецкое войско. Гибель постигла монгольских послов и в
Венгрии. Монголы ответным ударом разбили войска венгерского короля в битве
на реке Шайо, сожгли большую часть венгерских крепостей и городов.
Вероятно, наученные горьким опытом, к чехам монголы послов уже не посылали.
Монгольский отряд и чешское войско встретились в битве при Оломоуце, и чехи
одолели степняков.
К 1242 г. Великий западный поход был окончен: войска Батыя вышли к
Адриатическому морю. Итоги похода оказались очень благоприятными для
монголов, и дальнейшая война не имела для них никакого смысла. Безопасность
своей западной границы монголы обеспечили, ибо ни чехи, ни поляки, ни
венгры не могли достичь Монголии: для этого у них не было ни желания, ни
возможностей. Исконные враги Монгольского улуса - половцы - тоже не могли
ему угрожать: они были загнаны в Венгрию, и их судьба оказалась печальной.
Половецкий хан Котян подчинился венгерскому королю, но приход половцев
вызвал неудовольствие венгерских магнатов, которые убили хана и стали
обращаться с половцами пренебрежительно и жестоко. Тогда часть кочевников
ушла через Балканы в Византию и поселилась около города Никеи в Малой Азии.
Другая часть половцев задержалась в Трансильвании. Позже они приняли
католичество и в значительной мере пополнили ряды мелкого венгерского
дворянства.
Великий западный поход Батыя правильнее было бы называть великим
кавалерийским рейдом, а поход на Русь у нас есть все основания называть
набегом. Ни о каком монгольском завоевании Руси не было и речи. Гарнизонов
монголы не оставили, своей постоянной власти и не думали устанавливать. С
окончанием похода Батый ушел на Волгу, где основал свою ставку - город
Сарай. Фактически хан ограничился разрушением тех городов, которые,
находясь на пути войска, отказались замириться с монголами и начали
вооруженное сопротивление. Исключением можно считать лишь Козельск, но с
ним, как мы помним, монголы расправились, мстя за убийство своих послов.
По своим последствиям западный поход также был типичным набегом кочевников,
хотя и грандиозного масштаба. Надо полагать, современники великолепно
понимали характер и цели похода. И с этой точки зрения, не стоит осуждать
русских людей XIII в. за столь слабое сопротивление монголам. Никакого
смысла не имело вести лишние военные действия, когда без них можно было
обойтись. Ведь в течение 20 лет после Батыя с северных русских княжеств
никакой дани, податей, налогов монголы вообще не взимали. Правда, с южных
княжеств (Чернигова, Киева) налоги брали, но население нашло выход. Русские
стали активно переезжать на север: в Тверь, Коломну, Москву, Серпухов,
Муром и другие города Залесской Руси. Так все русские традиции вместе с
людьми переместились с окраин лесостепи и степи в лесную полосу. Этот
географический фактор - смена ландшафта в результате миграции - оказался
крайне значимым для дальнейшего хода этногенеза нашей страны.
КНЯЗЬ АЛЕКСАНДР И ХАН БАТЫЙ
В XIII в. Западная Европа являла собой постоянно растущую угрозу для Руси.
В предыдущие десятилетия избыточная пассионарность западноевропейцев
"сгорала" в первых попытках колониальной экспансии - крестовых походах в
Палестину. Теперь же император Фридрих II решил направить немецких
крестоносцев из Палестины в Прибалтику. Решение было вполне разумное:
немецкие рыцари постоянно конфликтовали с французами и итальянцами, ведя
себя высокомерно и заносчиво. Поэтому император, послав немцев на Балтику и
поручив им покорять местные языческие племена, действовал в интересах и
рыцарей, и империи в целом. В 1237 г. рыцари-монахи двух орденов -
Тевтонского и Меченосцев, объединившись, создали мощный Ливонский орден.
Фактически образовалось "военно-духовное" государство, целью существования
которого стал захват Прибалтики, продвижение на Русь и насильственное
окатоличивание покоряемого населения.
Начавшееся завоевание шло трудно. Прибалтику тогда населяли древние
балтские народы: эсты, литва, жмудь, ятвяги и пруссы. Все они находились в
состоянии гомеостаза (равновесия с природной средой), и сил этих народов
хватало только на выживание в родном ландшафте. Потому в борьбе с немцами
прибалты ограничивались обороной. Но поскольку оборонялись они до
последнего, в плен сдавались только мертвыми, первоначально особых успехов
немцы не имели. Помогло рыцарям то, что их поддерживало очень воинственное
племя - ливы. Кроме того, рыцари нашли ценного союзника - шведов,
подчинивших себе финские племена сумь и емь.
Постепенно немцы обратили в крепостное состояние леттов, но эсты отказались
покориться им, имея значительные связи с русскими. Существование этих
связей подтверждает такой факт: города, которые ныне называются Таллинн и
Тарту (до революции соответственно: Ревель и Дерпт), имеют вполне русские
исторические имена Колывань и Юрьев (по христианскому имени основателя
этого города Ярослава Мудрого).
К русским немцы и шведы относились еще более жестоко, нежели к прибалтам.
Если, к примеру, захваченных эстов обращали в крепостное состояние, то
русских просто убивали, не делая исключения даже для грудных младенцев.
Угроза немецко-шведской агрессии стала для Руси очевидной, ее опасность
нарастала день ото дня.
В 1240 г. шведский флот вошел в устье Невы, подошел к месту впадения в нее
речки Ижоры и высадил десант, готовый начать наступление на Новгород. В
Новгороде, как и во всех славянских городах, не столько готовились к
защите, сколько спорили между собой о том, с кем лучше связать свою судьбу
- с суздальским князем Ярославом или со шведским королем. Пока новгородцы
спорили, сторонники Владимиро-Суздальской Руси призвали на помощь молодого
князя Александра Ярославича, известного благодарным потомкам под именем
Александра Невского. Тогда ему шел лишь двадцать второй год, но это был
умный, энергичный и храбрый человек, а главное, настоящий патриот своей
Родины.
Карта. Монгольский Улус
Больших сил Александру собрать не удалось. Со своим маленьким суздальским
отрядом и с немногими новгородскими добровольцами Александр форсированным
маршем достиг Невы и атаковал шведский лагерь. В этом бою новгородцы и
суздальцы покрыли себя вечной славой. Так, один новгородец по имени Гаврила
Олексич верхом ворвался на шведскую ладью, дрался со шведами на их корабле,
был сброшен в воду, остался жив и снова вступил в бой. Героически погиб
слуга Александра - Ратмир, пешим бившийся сразу со многими противниками. Не
ожидавшие нападения шведы были разбиты наголову и ночью бежали на кораблях
с места разгрома.
Жертвенностью и доблестью соратников Александра был спасен Новгород, но
угроза для Руси осталась. Тевтонские рыцари в 1240-1241 гг. усилили натиск
на Изборск, стремясь к завоеванию Пскова. А в Пскове среди бояр
обнаружилась сильная прогерманская партия. Опираясь на ее помощь, немцы к
1242 г. захватили этот город, а также Ям и Копорье, и снова начали угрожать
Новгороду.
Зимой 1242 г. Александр Невский со своими суздальскими, или, как тогда
говорили, "низовскими", дружинами при поддержке новгородцев и псковичей
напал на стоявший в Пскове немецкий отряд. Освободив Псков, он двинулся на
главные силы ливонцев, которые отступали, минуя Чудское озеро. На западном
берегу озера, у Вороньего камня, немцам пришлось принять бой.
Количество собственно рыцарей было небольшим - всего несколько десятков, но
каждый рыцарь был грозным бойцом. Кроме того, рыцарей поддерживали пешие
наемники, вооруженные копьями, и союзники ордена - ливы. Рыцари построились
"свиньей": самый мощный воин впереди, за ним - двое других, за теми -
четверо, и так далее. Натиск такого клина был неотразим для
легковооруженных русских, и Александр даже не пытался остановить удар
немецкого войска. Напротив, он ослабил свой центр и дал возможность рыцарям
прорвать его. Тем временем усиленные фланги русских атаковали оба крыла
немецкого войска. Ливы побежали, немцы сопротивлялись отчаянно, но, так как
время было весеннее, лед треснул и тяжеловооруженные рыцари стали
проваливаться в воду Чудского озера. Новгородцы же не давали врагу
вырваться из гибельной западни. Поражение немцев на Чудском озере 5 апреля
1242 г. отсрочило их наступление на Восток - Drang nach Osten, - которое
было лейтмотивом немецкой политики с 1202 по 1941 год.
Надо сказать, что, выиграв это сражение, Александр не решил политических
задач. Победа не ликвидировала возможности немецкого наступления, ведь сил
у рыцарей было гораздо больше, чем у новгородцев. Города-крепости Рига,
Кенигсберг, Ревель служили удобными плацдармами для наступающего с Запада
европейского рыцарств
а. При этом немцы могли постоянно пополнять свои войска, так как в XIII в.
в Европе было огромное количество добровольцев, мечтавших найти применение
своим силами. Натиск западного суперэтноса на Русь был по-прежнему
угрожающе реален.
Новое поколение русских людей, ровесников князя Александра, быстро осознало
масштабы опасности, грозящей стране с Запада, и потребность в сильном
союзнике. Обрести этого союзника Руси помогли логика событий и гений
Александра Невского.
В 1242 г. умер великий хан Угэдэй. Его смерть коренным образом изменила
положение в Орде победителя народов - хана Батыя. Еще во время похода
1238-1239 гг. Батый поссорился со своим двоюродным братом - сыном Угэдэя
Гуюком. Гуюк оскорбил Батыя, назвав его старой бабой и пригрозив оттаскать
за волосы. Не лучше поступил и их кузен Бури - сын хана Чагатая, бывшего,
как мы помним, верховным судьей всего Монгольского улуса. Бури собрался
"поленом бить Батыя по груди и по животу". Батый, как верховный
главнокомандующий похода, выслал обоих зарвавшихся царевичей из армии к их
отцам. Угэдэй и Чагатай сурово наказали своих сыновей: за нарушение
воинской дисциплины их выгнали из ханской ставки и лишили всех чинов.
Понятно, что после смерти Угэдэя Гуюк и Бури дали волю своей ненависти и
начали совместную борьбу против Батыя. Теперь, когда на месте великого хана
мог оказаться Гуюк, положение Батыя стало сложным, если не сказать -
гибельным. Его собственные силы ограничивались четырьмя тысячами воинов, а
в распоряжении Гуюка, стань он великим ханом, оказалось бы не менее 100
тысяч человек. Батыю стал жизненно необходим союзник, и дальнейшие события
лишь подтвердили это.
В 1246 г. собравшийся великий курултай избрал Гуюка великим ханом.
Казалось, судьба Батыя была предрешена. Понимая безвыходность положения,
Батый попытался обрести поддержку на Руси. Действительно, политических
поводов для продолжения войны между русскими и монголами не было никаких.
Но, что еще важнее, уже исчезли, по-видимому, и эмоциональные мотивы
противоборства. Так, русские называли Батыя "добрым ханом". И монголы
смотрели на войну с Русью вполне трезво, несмотря на то, что под Коломной
погиб Кюлькан - любимый сын Чингиса от красавицы Хулан. Ведь в отношении к
любой смерти на войне монголы руководствовались принципом: "За удаль в бою
не судят". Итак, союз между Русью и Батыем стал возможен.
Препятствовало этому союзу лишь одно обстоятельство. Великий князь
владимирский Ярослав, отец Александра Невского, присутствовавший на
торжествах по случаю избрания нового хана, умер от яда. Яд этот, по версии
папского агента Плано Карпини, был дан Ярославу матерью Гуюка - ханшей
Туракиной. Причиной столь серьезного поступка явился донос боярина Федора
Яруновича, который оговорил князя, сообщив, будто Ярослав вступил в союз с
папой римским Иннокентием IV.
Однако и после смерти Ярослава Северо-Восточная Русь не стала зависимой от
Орды. Это видно даже из того, что в 1248 г. Батыем был утвержден новый
великий князь владимирский Святослав Всеволодич, брат погибшего Ярослава.
Однако, прокняжив меньше года, он был свергнут Михаилом Ярославичем
Тверским. Дни свои Святослав закончил в Орде, тщетно добиваясь
справедливости. Но в его судьбе был виноват не Батый, а центральное
правительство в Каракоруме, где после смерти в том же 1248 г. Гуюка правила
его вдова - найманка Огуль-Гаймыш. Она отдала власть на Руси детям
отравленного Ярослава: Александру - великое княжение и разрушенный Киев, а
Андрею - богатое Владимирское княжество.
Александру предстоял тяжелый выбор союзника. Ведь выбирать приходилось
между Ордой, в которой погиб его отец, и Западом, с представителями
которого новгородский князь был хорошо знаком еще со времен Ледового
побоища. Нужно отдать должное Александру Ярославичу: он великолепно
разобрался в этнополитической обстановке и сумел встать выше своих личных
эмоций ради спасения Родины.
В 1252 г. Александр приехал в Орду Батыя, подружился, а потом побратался с
его сыном Сартаком, вследствие чего стал приемным сыном хана. Союз Орды и
Руси осуществился благодаря патриотизму и самоотверженности князя
Александра. В соборном мнении потомков выбор Александра Ярославича получил
высшее одобрение. За беспримерные подвиги во имя родной земли Русская
православная церковь признала князя святым.
ЗА ДРУГИ СВОЯ
К сожалению, среди современников, безвозвратно терявших пассионарность,
политический курс Александра Ярославича популярностью не пользовался. Никто
не думал благодарить князя за его героические усилия по спасению Русской
земли.
Большинство новгородцев твердо придерживались прозападной ориентации. Как
следствие этого после Невской битвы Александру "указали путь" из Новгорода.
Но когда немцы захватили Псков, новгородцы тут же пригласили князя обратно.
Он выгнал немцев из Пскова, одержал победу на Чудском озере - его удалили
снова! Попытки наиболее здравомыслящих новгородцев возражать против
самоубийственного поведения субпассионариев успеха не имели. В самом
Новгороде сторонников князя-воина грабили и отстраняли от дел. Между двумя
партиями - "молодших" и "лутчих" людей- дело дошло чуть ли не до войны.
"Лутчие" (сторонники князя) все же победили, хотя и с огромным трудом, и
настояли на окончательном вокняжении Александра в Новгороде.
Как видим, жизнь князя легкой не назовешь. Каждый раз он приходил "по зову
новгородскому", оказывал Новгородской земле огромные услуги: сражался на
Неве, на Чудском озере, усмирял воевавшее против Новгорода племя водь - и
за это... отстранялся от руководства сторонниками Запада при помощи
"демократической" процедуры - вечевого голосования.
Даже среди близких родственников не находил князь Александр понимания. Его
родной брат Андрей сам был западником и объявил, что он заключает союз со
шведами, ливонцами и поляками с целью избавиться от монголов. Монголам
стало известно об этом союзе, вероятно, благодаря самому Александру
Невскому. Батый, выполняя союзнические обязательства, послал на Русь
полководца Неврюя (1252), который разбил войска князя Андрея, и тот был
вынужден эмигрировать в Швецию. При этом "Неврюева рать" нанесла Руси ущерб
больший, нежели поход Батыя.
Активно выступал против татар и князь Даниил Галицкий. Сразу после ухода
Батыя на Волгу он напал на союзных монголам болоховских князей, перебил всю
аристократию, а население княжества разогнал. Политический курс Даниила
состоял в том, чтобы выделить Галицко-Волынское княжество в самостоятельное
феодальное государство, ориентированное на Запад.
Но вспомним, что в средние века и Запад не отличался единством. Гибеллины,
сторонники германских императоров, боролись с гвельфами, поддерживавшими
папский престол. В середине XIII в., в частности, это были сторонники
императора Фридриха II и сторонники папы Иннокентия IV. Интересно, что
Фридриха II воспитали паписты, а он, став германским императором
(1212-1250), сделался злейшим врагом папского престола. Точно так же сам
Фридрих II воспитал будущего первосвященника, возвел его на папский престол
и получил в его лице смертельного врага.
Вот лишнее доказательство того, что любой человек не столько может
приказывать, сколько должен поневоле выполнять полувысказываемые желания
своего окружения. Если кардиналы и епископы, окружавшие папу, были довольны
его распоряжениями, то папа сидел на троне как самостоятельный государь.
Когда же он поступал вопреки их желаниям, у него обычно начинались какие-то
болезни, а затем наступала "внезапная" смерть. Несколько увереннее
чувствовал себя император, у которого были верные войска. Но ведь вассалы
императора в большинстве своем ненавидели иерархов католической церкви. Мог
ли император с этим не считаться? Конечно, нет! Вот и завел Фридрих II
переписку с Батыем и Гуюком в то самое время, когда папа требовал войны с
монголами.
Отец князя Даниила - Роман - был гибеллином и пытался оказывать помощь
своим немецким союзникам. Даниил, казалось бы, должен был следовать
политике отца, но папа пообещал ему королевский титул и полную
самостоятельность. Ни монголы, ни Фридрих II ничего не обещали галицкому
князю, и его симпатии явно склонились на сторону римского первосвященника.
Даниил стал сторонником папы и получил из его рук обещанную золотую корону.
Надо сказать, что прозападная партия на Руси, ненавидевшая монголов за их
набеги и связанная с Западной Европой торговыми, карьерными, культурными
связями, была достаточно многочисленна, чтобы отстаивать свою политическую
линию. Программа западников заключалась в следующем: опираясь на помощь
рыцарей, объединить силы всех русских князей и изгнать монголов. К
сожалению, будучи крайне привлекательной теоретически, эта программа никак
не могла быть выполнена практически. Во-первых, рыцари Ордена, купцы Ганзы,
папа и император вовсе не собирались тратить свои силы на объединение
чужого им государства. Они ставили перед собой другую задачу - использовать
русских ратников в борьбе с монголами, обескровить Русь и покорить ее,
подобно Прибалтике.
Во-вторых, к середине XIII в. идея объединения Руси уже стала полностью
иллюзорной. Это хорошо понимал Александр Невский и совершенно не понимал
Даниил. Русь окончательно распалась на Юго-Западную, Северо-Восточную и
Новгородскую земли. В первых двух правили две линии Мономашичей: старшая -
на северо-востоке, младшая - на юге. Между этими двумя ветвями шли жестокие
войны. Вмешательство черниговских Ольговичей в общерусскую борьбу обычно
было безрезультатно и неудачно для них самих и для Руси в целом. Полоцкие
князья превратили свои владения в самостоятельное княжество. Отрицание
власти Владимирского княжества было характерно и для Рязани - рязанцы много
воевали против Владимира, Суздаля, Киева. И винить в этом одних князей
нельзя, так как не столько они господствовали над своими городами и
окрестными землями, сколько городское население, многочисленное и активное,
указывало своим князьям ту или иную линию поведения. Например, когда в
очередную новгородско-владимирскую войну суздальцы (так называли войска
владимирского князя) подошли к Торжку, город был готов сдаться и просил
князя Всеволода "взять мир", "снизойти в милость". Горожане обещали
подчиниться, принять все условия, уплатить дань. Великий князь Всеволод
Большое Гнездо хотел уже принять предложение Торжка, но его воины
категорически отказались, сказав: "Мы не целовать их пришли". Торжок был
взят и разграблен вопреки воле князя.
Требовали от своих князей проведения политики сепаратизма и жители Минска,
Гродно и других городов северо-запада Русской земли. Стремление к
самостоятельности стало всеобщим, распад был неминуем. К нему вело снижение
пассионарности населения Руси. Ведь достаточно мощной силы, которая связала
бы многочисленные княжества, подчинила их Киеву, уже не было. Киев растерял
свою пассионарность, а на окраинах ареала она еще сохранилась. Наступившая
фаза обскурации обрекала на неудачу попытки воссоздания единой Руси в XIII
в.
Понятно, что в этих условиях усилия западников по консолидации русских были
обречены на провал. Деятельность самого Даниила Галицкого кончилась для
него плохо. После нескольких удачных операций против небольших монгольских
отрядов во главе с военачальником Куремсой (1254) Даниил столкнулся с
опытным тысячником Бурундаем. Бурундай довольно легко разбил галицкого
князя и заставил его срыть все крепости, чтобы Галиция и Волынь не имели
возможности отделиться.
Каковы же были реальные результаты союза с монголами, заключенного
Александром Невским? Русские князья сохранили большую свободу действий.
Когда Мункэ-хан послал на Русь несколько мусульман ("бесермен") с целью
переписать население для сбора налога - "дани", все переписчики и сборщики
были перебиты населением. По предположению такого знатока проблемы, как
А.Н. Насонов, побоище было инспирировано самим князем Александром. Мотивы
предполагаемых действий князя вполне понятны: отправка русских денег в
Монголию была не в его интересах. Александра интересовала перспектива
получения от монголов военной помощи для противостояния натиску Запада и
внутренней оппозиции. Именно за эту помощь Александр Ярославич готов был
платить, и платить дорого.
Но вскоре Александру Невскому пришлось испытать невероятное потрясение: под
угрозой оказалась вся его политическая линия. В 1256 г. умер его союзник
Батый, и в том же году из-за симпатий к христианству был отравлен сын Батыя
Сартак. И кем? Братом Батыя Берке-ханом, который опирался на ордынских
мусульман. Берке принял ислам, вырезал несториан в Самарканде, отравил
своего племянника, казнил свою родственницу Боракчин и установил
мусульманскую диктатуру, хотя и без дальнейших религиозных гонений.
Верный своему принципу борьбы за интересы Отечества, Александр Ярославич и
на этот раз "положил душу за други своя". Он отправился к Берке и
договорился об уплате дани монголам в обмен на военную помощь против
литовцев и немцев. Но когда в Новгород вместе с князем пришли монгольские
переписчики, чтобы определить сумму налога, новгородцы устроили бунт, во
главе которого оказался Василий Александрович - старший сын великого князя,
дурак и пьяница.
Александр вывел "татарских" послов из города под своей личной охраной, не
дав их убить. Тем самым он спас Новгород от гибели - ведь мы знаем, как
поступали монголы с населением городов, где совершалось убийство послов
монгольского хана. С вожаками смуты Александр Ярославич поступил жестоко:
им "вынимали очи", считая, что глаза человеку все равно не нужны, если он
не видит, что вокруг делается. Только такой ценой удалось Александру
подчинить новгородцев, утерявших вместе с пассионарностью здравый смысл и
не понимавших, что тот, кто не имеет сил защищаться сам, вынужден платить
за защиту от врагов. Конечно, отдавать свои деньги всегда неприятно, но,
наверное, лучше уж расстаться с деньгами, чем с независимостью и жизнью.
КОНЕЦ И ВНОВЬ НАЧАЛО
Итак, союзный договор с Ордой стал реальностью. Русские первыми оказали
военную помощь татарам, приняв участие в походе на аланов. Союз с татарами
оказался благом для Руси, с точки зрения установления порядка внутри
страны.
В 1261 г. в Сарае усилиями Александра Невского и монгольских ханов Берке и
Мэнгу-Тимура было открыто подворье православного епископа. Он не
подвергался никаким гонениям; считалось, что епископ Сарский является
представителем интересов Руси и всех русских людей при дворе великого хана.
Если на Руси начиналась княжеская усобица, хан присылал сарского епископа с
татарским беком (обязательно христианином), и они решали спорные вопросы на
княжеских съездах. Если кто-то не считался с принятым решением и пытался
продолжать удельную войну, его принуждали к миру с помощью татарской
конницы.
Опираясь на союз с Берке, Александр решил не только остановить движение
немцев на Русь, но и подорвать самую его возможность. Он заключил с
литовским князем Миндовгом, своим ровесником, союз, направленный против
крестоносцев. Как правителя Миндовга отличали хитрость и изворотливость. В
1250 г. он принял католичество, но "крещение его льстиво бысть", - говорит
летописец. Через 10 лет Миндовг отказался от насильно навязанной ему
религии и стал злейшим врагом крестоносцев и католиков.
Александр Ярославич находился на пороге своей второй, не менее
значительной, чем в случае с Ордой, дипломатической победы. Но в 1263 г., в
разгар подготовки совместного похода против Ливонского ордена, возвращаясь
из очередной поездки в Орду, князь скончался. Можно предположить, что
Александр Ярославич умер, выражаясь современным языком, от стресса.
Действительно, столь сложные дипломатические акции, блестящие победы,
борьба с соотечественниками требовали слишком большого нервного напряжения,
которое не каждому по силам. Однако кажется странным то, что вскоре умер и
Миндовг. Невольно напрашивается мысль, что причиной смерти князя Александра
был не стресс; скорее, в смерти Александра и Миндовга следует видеть усилия
немецких сторонников, действовавших на Руси и в Литве.
В условиях, когда среди русских западников находились люди, которых можно
было купить и использовать в борьбе против Отечества, надежный союзник на
Волге был вдвойне необходим русским княжествам. В 1268 г., через шесть лет
после смерти Александра, новгородцы пошли на принадлежавшую датчанам
крепость Раковор (современный город Раквере недалеко от Таллинна). По
дороге на новгородские полки напали немцы, и произошла жуткая сеча -
Раковорская битва. Новгородцы одолели союзные войска немцев и датчан. Те,
недолго думая, призвали большое количество воинов и рыцарей из Западной
Европы, для того чтобы, перейдя реку Нарову, захватить Новгород. Но тут в
Новгород, согласно договору с Ордой, явился татарский отряд в 500
всадников. Немцы, даже не зная точно размеров этого отряда, тотчас же
"замиришася по всей воле новгородской, зело бо бояхуся имени татарского".
Новгород и Псков уцелели.
Как видим, положительные стороны союза с Ордой проявлялись и после смерти
Александра Ярославича. Там, где вступали в дело татарские войска,
крестоносный натиск быстро останавливался. Таким образом, за налог, который
Александр Невский обязался выплачивать в Сарай - столицу нового государства
на Волге, - Русь получила надежную и крепкую армию, отстоявшую не только
Новгород с Псковом. Ведь точно так же благодаря татарам в 70-е годы XIII в.
сохранил независимость Смоленск, находившийся под угрозой захвата
литовцами. Смоляне в 1274 г. предложили своему князю добровольно
подчиниться Орде, и поскольку Смоленск стал находиться под защитой татар,
литовцы не рискнули его штурмовать. Так союз с Ордой во второй половине
XIII в. принес Северо-Восточной Руси вожделенный покой и твердый порядок.
Более того, русские княжества, принявшие союз с Ордой, полностью сохранили
свою идеологическую независимость и политическую самостоятельность.
Например, после победы в Орде мусульманской партии в лице Берке никто не
требовал от русских обращения в ислам. Одно это показывает, что Русь была
не провинцией Монгольского улуса, а страной, союзной великому хану,
выплачивавшей некоторый налог на содержание войска, которое ей самой было
нужно.
Какова же этническая интерпретация этих грандиозных событий XIII в.? Мы уже
упоминали, что в XI - начале XIII в. Русская земля представляла собой
единый суперэтнос. Но с падением пассионарности в XIII в. единство
оказалось утраченным. Отдельные подсистемы ослабевшего суперэтноса вошли в
состав более молодых этнических миров. Так, Северо-Восточная Русь вошла в
монгольский суперэтнос. Именно поэтому преемники Батыя - ханы-немусульмане,
а потом и ханы-мусульмане, типа Берке, - заняли место византийских
императоров в иерархии русских геополитических представлений. Ранее на Руси
считалось, что существует лишь один царь - басилевс в Константинополе. В
Русской земле правили князья - самостоятельные властители, но вторые лица в
иерархии государственности. После взятия крестоносцами Константинополя
(1204) и крушения власти византийских императоров титулом "царь" на Руси
стали величать ханов Золотой Орды. Их так и называли: "добрый царь"
Джанибек или "суровый царь" Узбек.
Те русские княжества, которые отказались от союза с татарами, были
захвачены частично Литвой, частично Польшей, и судьба их была очень
печальной. В рамках западноевропейского суперэтноса русичей ждала участь
людей второго сорта.
Таким образом, вошедшая в фазу обскурации Русская земля была разорвана
надвое могучими силами пассионарности Запада и Востока. При этом, с точки
зрения этнической истории, крайне важен ответ на вопрос: какую Русь
представлял Александр Ярославич Невский? Был ли он последним крупным
удельным князем Древней Руси или же первым князем будущей Великороссии?
Можно ли его поставить в один ряд с Владимиром Мономахом или следует
сравнить с Дмитрием Донским?
Полагаю, что князь Александр, так же как его соратники, принадлежал к
поколению новых людей, поднявших Русь на недосягаемую высоту. Для такого
вывода есть весомые основания. Жертвенное поведение Александра Ярославича и
его соратников слишком разительно отличается от нравов древнерусских
удельных князей. Сформулированная Александром доминанта поведения -
альтруистический патриотизм - на несколько столетий вперед определила
принципы устроения Руси. Заложенные князем традиции союза с народами Азии,
основанные на национальной и религиозной терпимости, вплоть до XIX столетия
привлекали к России народы, жившие на сопредельных территориях. И наконец,
именно потомками Александра Ярославича Невского строилась в XIV в. на
развалинах древней Киевской Руси новая Русь.
Сначала она называлась Московской, а с конца XV в. стала называться
Россией.
Все вышесказанное дает нам возможность достаточно уверенно говорить о том,
что в начале XIII в. на территории Руси имел место пассионарный толчок. Мы
даже можем с учетом нашего допущения довольно точно определить дату этого
толчка. "Новые" люди начали рождаться около 1200 г., а исторической силой
они стали в конце XIV в. - около 1380 г. Следовательно, инкубационный
период фазы пассионарного подъема продолжался около 180 лет, что
практически не противоречит данным по другим известным нам примерам
этногенеза.
Утверждение о пассионарном толчке на Руси в XIII в. легко проверить. Дело в
том, что пассионарный толчок, если он происходит, никогда не затрагивает
одну страну, один этнос. Как глобальное, планетарное явление взрыв
этногенеза охватывает протяженные узкие полосы на земной поверхности,
проходящие через разные регионы, населенные разными народами. На этих
простирающихся на тысячи километров полосах и начинаются одновременно
этногенезы разных народов. Так было и в XIII в.
Данный толчок прослеживается в Прибалтике: на берегах Немана в результате
смешения литовских племен со славянским населением возник новый литовский
этнос. В зоне толчка оказались долина Припяти и Приднепровье: отсюда
началась миграция смешанного русско-польского населения, которое
впоследствии составило этнос, называемый украинским. Одновременно с
процессами в Северо-Восточной Руси и Литве начался этногенез в западной
части Малой Азии. Уже в конце XIII в. там создался новый, османский, этнос.
Турки-османы были совершенно отличны от турок-сельджуков (туркменов),
населявших восточную часть Малой Азии. Вероятно, с действием толчка XIII в.
было связано и возникновение этноса крымских татар, позднее
присоединившихся к османам.
3. Появление России
СЫНОВЬЯ И СЫНОВЦЫ
Часто говорят, что на детях великих людей природа отдыхает. У Александра
Ярославича Невского было несколько сыновей, но всем им было далеко до
своего великого отца. Старший, Василий, посаженный Александром в Новгороде,
сначала не поладил с горожанами и был выгнан, затем попытался, как мы
помним, поднять Новгород на татарских послов, организовав восстание против
своего отца. Александр проявил великодушие: Василию дали тихо и спокойно
умереть от пьянства. Более деятельными князьями были Дмитрий и Андрей
Александровичи. Дмитрий придерживался западнического направления, Андрей
поддерживал ханов Золотой Орды.
В Орде к концу XIII в. явственно обозначились признаки новой фазы
монгольского этногенеза - акматической. Количество энергичных, алчных,
готовых на все ради славы, почестей и добычи людей сильно выросло, и как
следствие между ними постоянно возникали трения. Темник Ногай, правитель
западных областей Орды (причерноморских степей и северного Крыма),
попытался сбросить власть золотоордынских ханов и стал фактически
независимым государем. Опирался Ногай на половцев, аборигенов
причерноморских степей. К тому же, нуждаясь в поддержке на Руси, он
договорился о союзе с Дмитрием Александровичем. В итоге честолюбивый темник
достиг больших успехов, контролируя ханов Орды и проводя политику по
собственному усмотрению. Так продолжалось до тех пор, пока хан Тохта,
оказавшийся человеком энергичным, не договорился, в свою очередь, о союзе с
князем Андреем Александровичем, войска которого пришли ему на помощь.
В 1299 г. в решающей битве где-то между Днепром и Днестром (место битвы
точно не установлено) волжские татары, поддержанные русским войском, а
также сибирскими и среднеазиатскими татарами Синей и Белой Орды, одержали
верх.
Сам Ногай попал в плен. Пленил грозного темника русский ратник, который не
отвел его к хану, а отрезал пленнику голову, которую и принес Тохте.
Поступок был, с точки зрения военной монгольской этики, неприличным: Ногая
полагалось казнить как преступника по ханскому приговору, а вовсе не
убивать самосудом как пленника. И Тохта велел отрубить голову русскому
ратнику. В дальнейшем Тохта, ставший после усмирения бунта Ногая вполне
самостоятельным владыкой, показал себя решительным сторонником Руси и
поддерживал русских князей, которым давал "ярлыки". В частности, князь
Андрей с его помощью вскоре победил своего брата Дмитрия.
Младший сын Александра Невского, Даниил, получил "во княжение" крохотный
городок в глуши - Москву. Даниил, в отличие от других князей, воевал мало.
Московский князь занимался хозяйством: отстраивал свой город, развивал
земледелие, заводил ремесла. Единственным его завоеванием стала Коломна,
принадлежавшая рязанским князьям. Благодаря своей мирной политике Даниил
приобрел большой авторитет и к началу XIV в. стал одним из влиятельных
князей на Руси.
После смерти Андрея Александровича (1304), жившего в Городце, великим
князем при поддержке Тохты стал Михаил Ярославич Тверской, племянник
Александра Невского. Михаил Ярославич был по своему складу похож на
былинного богатыря: храбр, силен физически, верен слову, благороден. Такие
качества импонировали хану, и Михаил Тверской пользовался его полным
доверием. С переходом "великого стола" к Михаилу Тверскому реальная власть
ушла из рук сыновей Александра Ярославича.
Итак, уже в начале XIV в. прежняя Киевская Русь канула в небытие. Ни
политического, ни этнического единства русских больше не существовало. Люди
остались, но сама система власти и организации отношений между людьми
оказалась разрушенной окончательно. Вместо старых городов Поднепровья
появились новые центры. Наиболее важными из них были: Тверь - прекрасный
богатый город на Волге, имевший выгодное географическое положение; Смоленск
- западный щит Руси; Рязань - служившая защитой от беспорядочных набегов
степных грабителей; отвоеванный у мордвы Нижний Новгород - торговый город и
колонизационный центр на границе с волжскими булгарами; маленькая,
затерянная в лесах Москва.
Но и эта небольшая часть Руси, принявшая благодаря политике Александра
Невского татарскую ориентацию, не представляла из себя целостного
государственного образования. Сразу после смерти Михаила Тверского Тверь
сделалась противницей Москвы. Суздаль и Нижний Новгород хотя и признавали
власть великого князя, но тяготели к самостоятельности. Рязанцы, привыкшие
к войне, столь же охотно "ратились" с москвичами, как и с татарами.
Республиканский Новгород временами вообще переставал считать себя частью
Русской земли, имея все шансы превратиться в особый славянский этнос.
Новгородцы, обладая более высокой пассионарностью и сохранив традицию
вечевого правления, противопоставляли себя всей остальной Руси - "низовским
землям". Устойчиво сохранял Новгород и свои западнические симпатии.
Например, некоторые новгородские попы принимали западных вольнодумцев и
часто выступали против канонического византийского православия. Не
случайно, как мы увидим в дальнейшем, Новгород в XIV-XV вв. не однажды
становился источником церковных ересей на Руси.
Когда князь становился "великим князем Владимирским", получив ярлык от
"царя", то есть золотоордынского хана, он фактически приобретал в качестве
подданных только население своего удела - москвичей, тверичей или
суздальцев. И если им не нравился этот князь или установленный им порядок,
они могли совершенно свободно перейти за несколько десятков верст в любое
соседнее княжество и там чувствовать себя вполне независимо.
Единственной связующей нитью для всех русских людей XIV в. оставалась
православная вера. Всякий, кто исповедовал православие и признавал духовную
власть русского митрополита, был своим, русским. И хотя "низовцы", считая
новгородцев православными, ни на минуту не сомневались, что их надо бить,
теологическая основа единства сохранялась. И потому только православная
церковь противостояла тогда распаду Руси. Дальнейшие события подтвердили
безусловный рост авторитета духовной власти среди народа.
Во время княжения Михаила Тверского произошло событие, на первый взгляд,
достаточно незначительное, но в действительности сыгравшее решающую роль в
образовании будущего Московского государства. В 1305 г. митрополитом
владимирским (митрополичий престол с 1299 г. находился именно во Владимире)
был избран собором набожный волынский монах Петр. Новый митрополит,
поселившийся во Владимире, посещал приходы и монастыри, занимался своим
любимым делом - писанием икон. Словом, шло его архипастырское служение
хорошо и гладко. К несчастью, епископы, фавориты князя Михаила Тверского,
начали интриговать против митрополита Петра и обвинили его в грехе симонии,
попросту говоря, во взяточничестве. Продажа церковных должностей считалась
серьезным преступлением, грозившим иерарху лишением сана, но для того,
чтобы низложить митрополита, требовалось решение собора.
Далее случилось непредвиденное: на собор пришло множество мирян из
Владимира, Ярославля, Москвы, Костромы, Рязани и других городов. И когда
епископы начали заседание, то народ, приняв участие в "прениях", заставил
князя и собор оправдать Петра. Естественно, после этого Петр старался не
навещать Тверь, но стал часто ездить в Москву, где его очень хорошо
принимали, относясь к владыке с должным уважением. Последствия ссоры с
митрополитом, сделавшей главу русской церкви сторонником Москвы, сказались
не сразу, но для князя Михаила и всего Тверского княжества они стали
роковыми.
У московского князя Даниила было двое сыновей. Старший - Юрий, человек
неукротимый, беспринципный и недалекий, был полной противоположностью
младшему - тихому, богобоязненному и хозяйственному Ивану. Сближало Юрия с
Иваном лишь одно: оба они лишились великого княжения и оба были готовы на
все, чтобы его вернуть. Унаследовавший Московское княжество Юрий Данилович
ненавидел владевшего великокняжеским ярлыком Михаила Тверского. И судьба
улыбнулась московскому князю: сменился хан в Золотой Орде.
Покровитель Михаила - Тохта, направляясь на летнее кочевье, умер при
невыясненных обстоятельствах, и власть захватил царевич Узбек (1312).
Поддерживали Узбека многочисленные ордынские мусульмане, которые исстари
селились в поволжских городах, и таким образом в Сарае пришла к власти
новая партия - исламская.
Наследник традиций хана Берке - Узбек - проявил себя как крайне жестокий
правитель. Приняв ислам, он под страхом смертной казни потребовал того же
от всех своих подданных. Дотоле репрессии по религиозным мотивам в Орде
никогда не применялись, поэтому не было ничего удивительного в том, что
многие отказались принять "веру арабов". Ведь, по Ясе Чингисхана, хан не
мог вмешиваться в вопросы веры, а свобода совести всегда понималась
монголами как личная свобода человека. Узбек без колебаний отверг этот
принцип - все, отказавшиеся обратиться в мусульманство, в том числе 70
царевичей Чингисидов, были казнены. Но большому количеству татар (христиан
и язычников), отказавшихся принять ислам, удалось уехать на Русь и при
Узбеке, и впоследствии.
Сменой власти в Орде и решил воспользоваться Юрий Данилович Московский в
своей борьбе с Михаилом Тверским. Тверь была богаче и воинственнее, чем
Москва, но военные столкновения Москвы и Твери не принесли решительного
перевеса ни одной из сторон, поэтому без помощи нового золотоордынского
хана Юрию Даниловичу обойтись было трудно. Юрий много раз ездил в Орду и
сумел не только заручиться поддержкой Узбека, но и стать ханским
родственником, женившись на сестре хана - Кончаке. Получив татарскую помощь
под тем предлогом, что тверичи "тянут" к врагам татар - литовцам, и
заключив союз с Новгородом, Юрий двинулся на Тверь.
Однако полководец из московского князя вышел никудышный. Михаил разбил
войско Юрия и захватил в плен его жену, в крещении названную Агафьей. Увы,
этот успех погубил тверского князя. Агафья, прожив некоторое время в плену,
умерла при очень странных обстоятельствах. Юрий не замедлил воспользоваться
этим в своих интересах: прибыл в Орду, он обвинил Михаила в преднамеренном
убийстве Кончаки - Агафьи, и судьба великого князя была решена.
Юрий получил "великий стол", отнятый у Михаила Тверского, а тверской князь
был вызван в Орду. Не желая подвергать разгрому родной город, Михаил поехал
к Узбеку и был казнен по приказанию хана. Привели приговор в исполнение
люди Юрия Московского и его соратника, татарина Кавгадыя. Великого князя,
посаженного в колодку, долго мучили: плохо кормили, издевались над
пленником и наконец зарезали.
Убийство невинного не пошло на пользу инициаторам расправы. Кавгадыя вскоре
уличили в преступлениях и тоже казнили. Юрия же встретил в Орде сын
Михаила, Дмитрий Грозные Очи, и молодой тверич зарубил московского
интригана. Так как право суда и казни в Орде принадлежало исключительно
хану, Дмитрия Михайловича казнили за самосуд. Наследник тверского князя
погиб, и смерть его имела исключительные последствия. Младший сын Михаила,
Александр, узнав о смерти брата, отказался от традиционного союза с Ордой и
сделал ставку на Литву.
ДЕЛА ЛИТОВСКИЕ
Положение Литвы по сравнению с Владимирским княжеством было весьма
выигрышным. Литву, как мы знаем, тоже задел пассионарный толчок XIII в.,
возродивший к жизни несколько литовских племен. Судя по топонимике,
литовские племена в древности занимали территорию чуть ли не до нынешнего
Тамбова, но к интересующему нас периоду на юге Русской
(Восточно-Европейской) равнины они уже исчезли, слившись с местным
угро-финским и славянским населением. Древне-литовские племена сохранились
только в Прибалтике и Белоруссии, но и там они уже много веков находились в
состоянии гомеостаза. Центральную часть литовского ареала занимало
собственно племя литва, или литовцы; к западу от него жила жмудь, еще
дальше на запад - пруссы. На востоке современной Белоруссии располагались
ятвяги, а племя голядь обитало в районе Коломны.
Властителем, создавшим из этих разрозненных осколков единую Литву, стал уже
упоминавшийся нами ровесник Александра Ярославича Невского - литовский
князь Миндовг (Миндаугас). После трагической смерти Миндовга произошло то,
что всегда происходит в начале фазы пассионарного подъема: литовские князья
весь XIII в. боролись между собой за власть. И только в начале XIV в. один
из них - Гедимин - окончательно победил соперников и начал проводить
завоевательную политику.
Первым его завоеванием стала Черная Русь - местность около города Гродно,
самая западная часть Руси. Затем Гедимин подчинил города, ныне относящиеся
к Белоруссии: Полоцк, Минск, Витебск. После этого литовцы стали постепенно
проникать на Волынь и в Галицию, где правили потомки "короля Малой Руси"
Даниила Романовича Галицкого - Лев и Андрей. Сил у галицких князей было
настолько мало, что они не могли сопротивляться должным образом ни татарам,
ни литовцам, ни полякам, ни венграм. Правда, татары в то время подавляли
мятеж Ногая и им было не до Волыни, но литовцы активно пытались овладеть
этим регионом.
Однако Гедимину не удалось подчинить Галицию. В результате череды мелких
войн, перечислять которые не имеет смысла, Галицию заняли поляки,
Закарпатскую Русь - венгры, а литовцам досталась лишь восточная Волынь. На
очереди был Киев. Киевский князь Станислав решил защищать свой город, на
котором еще лежали отблески славы великого прошлого. Станислав пригласил на
помощь других русских князей, в том числе северского. У реки Ирпень в 1321
г. он столкнулся с войсками Гедимина. Литовцы победили и затем осадили
Киев. Поскольку никакой надежды на помощь не было, киевляне подчинились
великому князю Гедимину на основе вассалитета: все "имения" были оставлены
за ними, а князь киевский стал просто "подручником" литовского князя
Гедимина.
После взятия Киева экспансия литовцев продолжилась. Под натиском
неудержимой литовской конницы пали все русские города до Курска и
Чернигова. Так при Гедимине и его сыне Ольгерде создалось могучее Великое
княжество Литовское. Надо сказать, что характерной чертой Литвы XIII в.
было сохранение древней языческой веры в воинственного бога Перуна и весьма
плохое отношение к христианам, как к западным, так и к восточным. Однако
Гедимин, человек волевой и умный, сам будучи язычником, умел считаться с
христианским русским населением.
Политику Гедимина продолжили его сыновья Ольгерд и Кейстут. Русские
летописи много сообщают о первом и почти совсем не упоминают о втором, а
хроники крестоносцев, напротив, часто рассказывают о Кейстуте и почти не
замечают Ольгерда. Это связано с тем, что братья разделили сферы влияния.
Кейстут сидел в Жмуди и боролся с немцами, а Ольгерд, стараясь захватить
как можно больше русских земель, воевал с Москвой и татарами. При этом
Ольгерд и его племянник Витовт приняли, хотя и формально, православие.
Литовские князья женились на русских княжнах и объединяли вокруг себя
уцелевших Рюриковичей из Турово-Пинской земли. Так, исподволь, свершалось
включение древнерусских земель в состав Великого княжества Литовского.
Ольгерду удалось подчинить себе огромную территорию с границами почти у
Черного моря и Дона. В 1363 г. в решающей битве с татарами у Синих Вод
(ныне река Синюха, приток Южного Буга) Ольгерд разбил степняков и, овладев
таким образом западной частью Великой степи между Днепром и устьем Дуная,
вышел к Черному морю.
Но Литва оставалась зажатой между православной Русью и массивом
католической Европы. Литовцы активно воевали с немцами - антипапистскими
Ливонским и Тевтонским орденами, - и потому их объективными союзниками
могли стать сторонники партии гвельфов, прежде всего католики Польши.
Вероятно, в связи с этим Гедимин разрешил своим подданным принимать
католическую веру. К тому же он, наверное, учитывал, что, кроме
идеологического единства, у литовцев была еще одна основа союза с поляками.
Литовцы постоянно совершали набеги на Польшу, и прежде всего на Мазовию,
откуда привозили польских девушек. Так начался мощный процесс
польско-литовской интеграции.
Вспомним чудесную балладу А.Мицкевича, переведенную А.С. Пушкиным: "Три у
Будрыса сына, как и он, три литвина..." Старик литвин посылает сыновей на
войну: одного - грабить русских в богатом Новгороде, другого - на Балтику
против крестоносцев, "проклятых крыжаков", а третьего сына шлет в Польшу:
В Польше мало богатства и блеску,
Сабель взять там не худо, но уж верно оттуда
Привезет он мне на дом невестку.
Нет на свете царицы краше польской девицы.
Весела, что котенок у печки,
И как роза румяна, а бела, что сметана;
Очи светятся, будто две свечки!
Был я, дети, моложе, в Польшу съездил я тоже
И оттуда привез себе женку;
Вот и век доживаю, и всегда вспоминаю
Про нее, как гляжу в ту сторонку.
Конец баллады таков: все трое сыновей отправились в Польшу и привезли
оттуда по невесте.
Предпосылки для развития польско-литовского контакта были. Польша, не
задетая пассионарным толчком, находилась в состоянии глубокого кризиса.
Мазовия граничила с владениями Ордена, захватившего Пруссию; Малая Польша
(историческая область с центром в Кракове) с трудом избавилась от
господства чехов, которых выгнал талантливый польский король из династии
Пястов - Владислав Локетек.
После прекращения династии Пястов (1370) власть в стране перешла к французу
Людовику Анжуйскому, а он в свою очередь передал польскую корону своей
дочери Ядвиге. Но когда Ядвига захотела выйти замуж за любимого ею
Вильгельма, сына Леопольда Австрийского, вмешались польские магнаты и
предложили королеве ради государственных интересов сочетаться с литовским
князем Ягайлой, дабы таким образом объединить силы Польши и Литвы и
остановить экспансию немцев. В итоге Вильгельм был отправлен назад в
Австрию, а Ядвиге пришлось пойти к алтарю с наскоро окрещенным литвином.
Женившись на Ядвиге, Ягайло стал полноправным властителем объединенной
Польши и Литвы и как таковой приказал всем нехристианам Литвы принять
католичество. Так состоялась Кревская уния (1386). Однако далеко не все
встретили такое решение с восторгом. Те литовцы, которые уже связали себя с
русскими - потомки Гедимина и соратники Витовта, не хотели принимать
католичество. Сам Витовт был сторонником религиозного компромисса, но
значительное число ревностных православных в Литве отнюдь не помогало его
достижению. Таким образом, литовская пассионарность вследствие пограничного
положения Литвы между Польшей и Владимирской Русью оказалась "оттянутой"
соседями. Часть литвинов приняла католичество, а другая сочла более
приемлемым православие. Таково было следствие пассионарного взрыва.
ЦЕРКОВЬ И МОСКВА
Усиление влияния католицизма в Литве и ориентации на Литву князя Александра
Тверского имели огромные последствия для Москвы. Поскольку Александр
заручился поддержкой язычника, литовского князя Гедимина, это сделало его
врагом татар, шедших с христианами на компромисс. И потому русская
православная церковь высказалась в поддержку Москвы.
Преемник митрополита Петра - грек Феогност - предпочел иметь дело с
Москвой, которая показала себя опорой митрополичьего престола, а не с
Тверью, ставшей союзницей католиков. Тем временем московское княжение
перешло к Ивану Даниловичу Калите, брату погибшего Юрия (1325). Основой
политики Калиты стало стремление использовать в интересах Москвы союз с
татарами. Кроме того, князь Иван старался покупать у обедневших удельных
князей их владения, а тем ничего не оставалось, как продавать свои вотчины:
мелкие княжества не могли соперничать с богатой Москвой, которую создал
Даниил и унаследовал Иван Калита. За годы своего княжения Иван Калита
довольно существенно расширил пределы княжества, в частности, приобрел
большой старинный город Ростов.
Но основная заслуга Ивана Калиты, до сих пор, как кажется, не оцененная
традиционной историографией, состоит в другом. При Иване Калите получил
свое окончательное воплощение новый принцип строительства государства -
принцип этнической терпимости. В отличие от Литвы, где предпочтение
отдавалось католикам, в отличие от Орды, где после переворота Узбека стали
преобладать мусульмане, в Москве подбор служилых людей осуществлялся
исключительно по деловым качествам. Калита и его наследники принимали на
службу и татар (христиан и язычников, бежавших из Орды после победы ислама
и не желавших поступаться религиозными убеждениями), и православных
литовцев, покидавших простых русских людей, все богатство которых
заключалось в коне да сабле. Никаких владений у этих людей не было, и
потому они искали службы, то есть государственных военных обязанностей, за
выполнение коих от князя московского следовало вознаграждение в виде
"корма" с небольшой деревеньки. Силой, связующей всех "новонаходников", в
Москве стала православная вера. Ведь обязательным условием поступления на
московскую службу было добровольное крещение. Креститься необходимо было и
для заключения брака. Множество татар - ордынских выходцев - женились на
русских красавицах, а татарки выходки замуж за русских.
Так, исподволь, во всей Северо-Восточной земле восторжествовало
православие, хотя при этом сохранились и некоторые языческие обычаи.
Усиление христианских традиций в Северо-Восточной Руси XIV в. коснулось
прежде всего служилых людей. Как в Киевской Руси после крещения, так и на
Руси XIV в. человек мог стать дружинником, гриднем у князя или ближним у
боярина лишь будучи христианином. Поскольку это условие соблюдалось
совершенно неукоснительно, для принципиальных противников христианства
(пассионариев-язычников) и для принципиальных противников каких-либо
принципов (лентяев-субпассионариев) не было возможности делать на Руси
карьеру. И тут на помощь русским язычникам пришли татары. Ведь монгольские
ханы брали на службу всех, кого угодно. Русские язычники в составе ханских
войск шли сначала на Волгу, а затем и на Дальний Восток, в Китай. Так около
Пекина возникли русские слободы, жители которых составляли в монгольских
войсках отдельные дивизии, ходившие в Индокитай, в Бирму, где сражались и
одерживали победы для монгольского хана. Русские поселения в Китае
просуществовали до конца XIV в., пока в ходе антимонгольских восстаний не
были уничтожены китайцами вместе с их обитателями.
Таким образом, активная антихристианская часть населения Руси просто
исчезла в результате миграции, а количество активных христиан в Москве,
наоборот, увеличилось из-за притока пассионариев Орды, Литвы и окраинных
русских княжеств. Русские православные люди на Москве (общность,
сложившаяся из различных субстратов) считали своим главой духовного владыку
Руси - митрополита, и потому лейтмотивом, поведенческой доминантой у
возникавшей новой этнической целостности стало действенное православие. Сей
факт отразился и в названии новой общности. Именно в это время, в XIV
столетии, Русь получила название "Святая". Характерный эпитет указывал, что
на месте старой Киевской Руси возник совершенно новый этнос -
великорусский, со своей этносоциальной системой - Московской Русью.
Поскольку русские владыки и их паства считали своим идеалом соблюдение
канона византийского православия, отношения Руси с Константинополем
претерпели существенные изменения. Палеологи, захватившие трон басилевсов в
1261 г., оказались императорами без империи, владетелями полуразрушенного
города, окруженного со всех сторон врагами. Басилевсы, не имевшие ни сил,
ни средств, должны были искать союзников, самыми сильными из которых могли
быть на Востоке - турки-османы, на Западе - крестоносцы. Поскольку турки
наступали на Византию, а крестоносцы покинули Константинополь, то Палеологи
попытались заключить договор с папским престолом и получить от Запада
необходимую помощь, чтобы оттеснить турок и не дать мусульманам захватить
Малую Азию. Но папский престол непременным условием помощи грекам поставил
заключение религиозной унии. Это означало, что православная церковь должна
подчиниться Риму и принять католический "символ веры", хотя и сохранив
основные формы восточных церковных обрядов. В этническом смысле уния
означала бы вхождение Византии в западноевропейский суперэтнос со всеми
вытекающими отсюда последствиями.
Отметим и еще одно обстоятельство. Обещая грекам помощь в борьбе против
турок, Рим был фактически не в состоянии эту помощь оказать. Войны с
германскими императорами, особенно с Фридрихом II, альбигойцами, неудачи в
Святой земле лишали престол возможности серьезно и действенно заниматься
греческими делами. Да и положение самого папского престола было довольно
шатко. Анжуйцы выгоняли из Неаполя папу Николая III Орсини. Французы
схватили и посадили в тюрьму папу Бонифация VIII, причем один из его
того, латиняне не особенно стремились помогать грекам: что им было
беспокоиться о "схизматиках"?
Тем не менее переговоры греческих императоров с папами начались, и,
естественно, среди искренних православных греков возникла устойчивая
оппозиция идее унии. Одним из центров оппозиции стало войско. Греческие
полководцы хорошо понимали, что реальной помощи от Рима получить
невозможно, а значит, защищаться все равно придется самим. Вторым оплотом
оппозиции стали православные интеллектуалы - священники и монахи,
отвергавшие унию принципиально, по теологическим соображениям. Поскольку в
столице противников унии не жаловали, поборникам православия приходилось
покидать Константинополь, и они начали уходить в монастыри на горе Афон.
Так как Афон тоже подчинялся центральному правительству, то и пребывание
там особых возможностей для религиозной пропаганды не давало. Тогда
православные монахи Афона создали новую форму религиозной жизни - исихазм
(от греч. hesychia - покой, безмолвие). Исихасты, приняв обет молчания,
говорили только в редких случаях, когда это было необходимо. Понятно, что
против монахов-молчальников правительство оказалось бессильно. Так и
сложились в Византии два религиозных центра: стремившийся к унии
Константинополь и Афон, не только продолжавший православные традиции, но и
развивавший их. Родилась новая религиозная система, которая в том же XIV в.
была перенесена на Русь.
На Руси люди были прекрасно осведомлены о подоплеке религиозных споров в
Византии. Русичи признавали духовную власть константинопольского патриарха,
но не могли не понимать, что поскольку патриарха ставил император, склонный
к унии, то практически подчиняться ему означало действовать во вред себе. К
тому времени русские вполне успели оценить последствия союза с Западом.
Ведь Палеологи, нуждаясь в помощи, открыли Босфор и Дарданеллы для
итальянских кораблей. Так как Венеция была против нищей Византии, то
предпочтение отдали генуэзцам. Генуэзцы построили крепости в Крыму и
развернули бойкую торговлю сначала в Поволжье среди татар, а потом и на
Руси, распространив свое влияние вплоть до Великого Устюга. Ничего хорошего
для местного населения из этого не вышло: недаром Данте в своей
"Божественной комедии" писал, что самые нижние круги ада заняты генуэзцами,
которые сплошь - мерзавец на мерзавце.
А вот учение афонских монахов вполне соответствовало устремлениям Москвы,
поэтому исихазм и киновии (монашеские общежития) получили в XIV в. на Руси
заметное распространение. Основателем первой киновии с самым строгим
монастырским уставом был великий русский подвижник Сергий Радонежский.
Говорил Сергий мало: выполняя свое послушание, он в основном носил воду в
монастырь да стоял церковные службы. Но зато, когда Сергий что-нибудь
говорил, его слушали, ибо он говорил дело. Эта система поведения нашла
много последователей. Вокруг обители Сергия создался ореол святости и
уважения, а ученики подвижника стали сами, по его благословению, основывать
общежительные монастыри.
Эффективность такого рода духовной экспансии была огромной. Каждый
монастырь играл роль не только церкви, но и больницы, и школы, и
библиотеки. Конечно, врачей среди монахов было меньше, чем в современной
поликлинике, а книг - меньше, чем в библиотеке Академии наук, но врачи
лечили, а книги читались. Влияние игуменов и иноков-подвижников росло.
Люди, приходившие в монастырь, начинали верить, что православная Русь может
жить, помогая сама себе, не опираясь на силы татар или литовцев. И это
крепнущее убеждение принципиально отличало русских от византийцев, у
которых без помощи турок или итальянцев ни одна партия не достигала успеха.
Растущая пассионарность русских людей оказалась направлена ортодоксальным
православием к единой цели строительства Святой Руси. В этих условиях
Москва смогла перехватить инициативу во внутренней и во внешней политике.
Вопрос о том, почему именно Москва оказалась в наиболее выигрышном
положении, ставился на протяжении, по крайней мере, полутораста лет. Многие
видели причину в географическом положении Москвы: она-де находилась в
центре Русской земли, на перекрестке дорог. Но ведь и Тверь была в
"центре", а Углич или Кострома находились в гораздо более выгодном
положении по отношению к торговым путям, однако столицами новой Руси -
России - эти города не стали.
С точки зрения пассионарной теории этногенеза, причина возвышения Москвы
состоит в том, что именно Московское княжество привлекло множество
пассионарных людей: татар, литовцев, русичей, половцев - всех, кто хотел
иметь и уверенность в завтрашнем дне, и общественное положение, сообразное
своим заслугам. Всех этих пришельцев Москва сумела использовать, применяясь
к их наклонностям, и объединить единой православной верой. При этом на
Москву большей частью шли люди энергичные и принципиальные. Так,
татары-золотоордынцы, бежавшие после переворота Узбека в Москву, составили
костяк русского конного войска, которое впоследствии и обеспечило победу на
Куликовом поле.
Совершившийся на московской земле этнический синтез в фазе пассионарного
подъема оказался решающим фактором. Пассионарный потенциал Москвы
"возобладал" над богатствами Новгорода, удалью Твери и династическими
претензиями Суздаля. Еще в первой половине XIV в. Иван Калита, опираясь на
поддержку вначале хана Узбека, а затем его сына Джанибека, взял на себя
функцию выплаты дани за всю Русь. Теперь Москва собирала дань как налог со
всех русских княжеств и выплачивала в Орду то, что называлось "выход". И
если, например, тверичи призывали против Москвы литовцев, то татарские
отряды, приходившие с Волги, защищали источник доходов хана. Москва стала
практически неуязвимой с запада, в то время как Смоленск был захвачен
Витовтом, Тверь ослабла, а Новгород погряз во внутренних конфликтах.
Падение пассионарности в древних русских центрах являло собой разительный
контраст по сравнению с ростом ее в Москве. Те же новгородцы, которые еще в
XII-XIII вв. считались настолько буйным народом, что князья отказывались к
ним ехать, ибо с ними нельзя было совладать, к XIV в. превратились в тихих
обитателей спокойного "мещанского" города.
В то время, когда Новгород терял свои позиции, московские князья усилились
и начали реально претендовать на новгородские владения: уже в XIV в. к
Москве был присоединен Великий Устюг, что резко усилило ее вражду с
Новгородом. Новгородцы традиционно стремились эксплуатировать огромную
территорию севера вплоть до Каменного пояса, то есть до Уральского хребта.
Устюжане тоже претендовали на роль колонизаторов севера и были для
новгородцев естественными конкурентами. Отряды новгородских ушкуйников,
пытавшиеся объясачить заволоцкую чудь - потерявший пассионарность
реликтовый этнос, обитавший в бассейне Северной Двины и Сухоны, - встречали
сопротивление не только самой заволоцкой чуди, но и устюжан. Всех без
исключения пойманных новгородцев устюжане убивали. Естественно, и
новгородцы совершали карательные экспедиции в Великий Устюг, также
истребляя пленных.
Как видим, война была фактически трехсторонней, а северные территории до
Белого и Баренцева морей и до Урала, которые на всех исторических картах
показываются новгородскими, являлись лишь зоной новгородского влияния, но
не более. И поэтому Новгород усиливал торговлю с Западной Европой. Хотя
сами новгородцы не ходили по Балтийскому морю, так как балтийский путь
целиком контролировался немцами, западноевропейские купцы приезжали в
Новгород и совершали там выгодные торговые сделки. Казалось бы, этого было
достаточно для того, чтобы этот древний город мог существовать
самостоятельно. Но на самом деле на пути к его полной независимости лежали
естественные преграды.
В XIV в. зона увлажнения Евразийского континента сместилась к северу. На
северо-западе Евразии часто шли дожди, а значит, постоянно имели место
неурожаи. В Новгороде при всем его богатстве хронически не хватало своего
хлеба. Поскольку везти зерно из Европы в то время было невозможно,
новгородцы получали хлеб "с низу". Следовательно, тот, кто владел областью
между Окой и Волгой, всегда мог, остановив караваны с хлебом, принудить
Новгород к капитуляции.
Владевшие волго-окским междуречьем сначала суздальские, а потом и
московские князья широко пользовались сложившейся ситуацией. Исключение
московские князья делали лишь тогда, когда Новгород заключал с ними союз
против Твери, ибо Тверь была объявлена Москвой княжеством с изменническими,
пролитовскими устремлениями. Отчасти так оно и было, но для нашей темы
существенно другое: сложившаяся на московской земле новая этническая
общность - московиты - уже при Иване Калите начала противопоставлять себя
населению других городов и княжеств, претендовать на роль третейского судьи
в общерусских спорах.
В тот же период москвичи столкнулись с претендовавшей на самостоятельность
Рязанью. Назвать рязанцев изменниками православию оказалось трудновато:
Рязань, лежавшая в степном пограничье, боролась против татарских набегов,
так что обвинить рязанских князей в предательстве было неудобно, но
москвичи и с этой задачей справились, выдумав, будто рязанский князь Олег
тоже имеет контакты с Литвой. Конечно, никакой дружбы с Литвой Олег не вел,
но цель была достигнута: Рязань оказалась в изоляции.
Такая политика, выражавшая стремление Москвы к лидерству и утверждению
православия, неуклонно продолжалась и после смерти Ивана Калиты (1340).
Заметим, что дети Ивана - Симеон Гордый и Иван Иванович Красный - особыми
талантами не обладали. Но при общем пассионарном подъеме этноса иметь на
престоле государя, не блиставшего яркой индивидуальностью, было скорее
благом, чем злом. Такой князь с удовольствием отдавал инициативу своим
ближним боярам, среди которых было много и талантливых воевод, и
изворотливых дипломатов, и толковых хозяйственников. Князья Симеон и Иван
не мешали таким людям "делать" внутреннюю и внешнюю политику Москвы по
своему разумению и ограничивали свой вклад соблюдением придворного этикета,
раздачей наград и наложением наказаний.
Фактическим главой государства после смерти Ивана Калиты стал его крестник
митрополит Алексей, сменивший на архипастырском служении Феогноста. Алексей
происходил из знатного боярского рода Плещеевых и был человеком огромного
ума, большого такта, широкого политического кругозора. Он имел поддержку
среди большинства православных людей, живших в Московском княжестве, что по
тем временам имело решающее значение. В качестве верховного главы русской
церкви Алексей обладал вполне реальной властью над всеми русскими князьями
без исключения.
Оппонентами Москвы при Алексее стали, помимо тверских, и суздальские
князья. У них была собственная система политической ориентации, достаточно
гибкая и имевшая глубокую основу. По существу, суздальские князья стояли за
Древнюю Русь с ее удельными порядками, хотя в XIV в., как мы помним,
большинство исконных земель Киевской Руси было почти без сопротивления
отдано литовцам, а удержались лишь те из них, которые находились под
властью татар. Традиция близости с татарами у суздальских князей тоже была
и, как отмечал А.Н. Насонов, тянулась еще со времен Батыя. Суздальцы
поддерживали политику Александра Невского, но категорически не хотели
никаких перемен. Близость с татарами, спокойными и веротерпимыми,
требовавшими минимального "выхода", обеспечивала им беспечальное
существование: ведь в состав Суздальского государства входили богатые
поволжские города, главным из которых был Нижний Новгород. Богатство,
приносимое торговлей, позволяло без труда выплачивать татарам налог на
содержание войска, и потому все усилия суздальских князей были направлены
на развитие торговли в своем княжестве, а отнюдь не на объединение страны,
как это имело место в Москве. Потому и дружили суздальцы с татарами вовсе
не так, как москвичи.
Если на Москве татары принимали православие, женились на русских женщинах и
в следующем поколении интегрировались в общую массу московитов, сохраняя
(или даже не сохраняя) лишь память о своем происхождении, то в Суздальском
княжестве никакого слияния не происходило. Суздальские князья не крестили
татар, принимая их на службу; они просто избрали своим политическим
союзником татар-мусульман, продолжавших жить на Волге. Это и понятно:
суздальские ревнители седой старины стремились к самостоятельности своих
городов, к получению доходов от торговли и вовсе не желали ими делиться.
Поскольку Москва, в лице митрополита Алексея, провозгласила иную доминанту,
став, по существу, объединяющей теократической монархией, то для
суздальских князей Алексей был врагом номер один. Попытка Суздаля
перехватить инициативу вылилась в войну двух Дмитриев: Дмитрия
Константиновича Нижегородского и Дмитрия Ивановича Московского. Конфликт
закончился примирением и браком Дмитрия Ивановича и суздальской княжны
(1366). Митрополит Алексей и на этот раз добился желанного, хотя пока и не
прочного, мира на Руси.
Прочным этот мир быть не мог, ибо далеко не все разделяли стремление Москвы
к единству. Новгород, Тверь, Рязань, тот же Суздаль по-прежнему мечтали
сбросить укреплявшуюся власть московского князя, отнять у московитов
великое княжение. Оппозиция Москве четко зафиксирована и в литературных
памятниках. Так, В.Л.Комарович, рассматривая Китежскую легенду, показал,
что слово "татары" использовалось в ней в качестве цензурной зашифровки.
Под "татарами" в легенде подразумевалась... Москва, которая, захватывая
город за городом, устанавливала в них новые порядки, очень неприятные для
ревнителей старины [у5].
Столь опытный политик, как митрополит Алексей, не мог не понимать той
угрозы московской власти, которую представляла собой оппозиция. Ведь ярлык
на великое княжение по-прежнему выдавали ордынские ханы, и, следовательно,
потеря ярлыка москвичами могла свести на нет все многолетние усилия
московских князей по собиранию русских земель. У Алексея оставался
единственный выход - отказаться от древней системы передачи власти на Руси
и попытаться сделать великое княжение частью неотторжимого владения
московских государей. Эту огромную по значимости задачу Алексей, опираясь
на поддержку всей Москвы, выполнил с честью. Но чтобы понять, почему это
стало возможным, необходимо обратиться к рассмотрению ситуации того времени
в Орде.
ДЕЛА ОРДЫНСКИЕ
В XIV столетии в Орде произошли колоссальные перемены. Мы уже упоминали,
что Золотая (Большая) Орда, как и весь некогда единый Монгольский улус, к
началу XIV в. стала переходить в новую фазу этногенеза - акматическую. В
момент фазового перехода этнос всегда ослабевает из-за потери сил,
затрачиваемых на структурную перестройку. Не стали исключением и монголы.
Затраты сил были столь велики, что этнос утерял свою прежнюю доминанту,
сменив ее на новую - исповедание ислама (1312). Переворот Узбека в Орде
стал знамением времени.
Первое время после переворота традиционные взаимоотношения Орды и Руси еще
сохранялись. Наследовавший Узбеку его сын, хан Джанибек, будучи уже
мусульманином, все еще старался поддерживать отношения, установившиеся при
домусульманских ханах Золотой Орды. Ориентируясь на союз с Симеоном Гордым,
Джанибек, человек добрый, честный и дельный, противостоял проникновению в
Поволжье и в Причерноморье католиков-генуэзцев - союзников
константинопольских императоров.
Противостояние вылилось в открытую войну после того, как татарские кочевья
постиг джуд (гололедица). Скот падал, люди голодали, и, спасаясь от голода,
татары продавали сыновей и дочерей генуэзцам. Генуэзцы с удовольствием
скупали девочек и мальчиков в чаянии высоких барышей. Узнав об этом,
Джанибек страшно возмутился: по татарским понятиям, можно и нужно было
стремиться к получению военной добычи, но наживаться на несчастье соседа
считалось аморальным. Войска Джанибека осадили сильную генуэзскую крепость
Кафу (современная Феодосия). Поскольку генуэзцы имели флот, а татары - нет,
крепость была для них практически неприступна. И тогда Джанибек приказал
забросить катапультой в крепость труп умершего от чумы человека. Труп
перелетел через стену и разбился. Естественно, в Кафе началась чума.
Генуэзцы вынуждены были оставить Кафу, и уцелевшая часть гарнизона
отправилась домой.
По дороге покинувшие Кафу остановились в Константинополе - чума пошла
гулять по Константинополю и пришла в Европу. В это же время происходила
миграция с востока на запад азиатской землероющей крысы-пасюка. Поскольку
крысы - это переносчик чумы, "черная смерть" поползла по всей Западной
Европе. Тогда вымерла большая часть Южной Италии, три четверти населения
Германии, около 60% населения Англии; через Германию и Швецию "черная
смерть" попала в Новгород, через Новгород и Псков - в Москву, где от нее
умер и князь Симеон Гордый (1354).
Несмотря на огромные людские потери во время эпидемии, Московское княжество
быстро восстановило не только количественный, но, и это главное, -
"качественный" состав своего населения. Да это и неудивительно: пережить
смерть своих боевых товарищей, друзей и близких, сохранив волю к жизни и
деятельности, гораздо лучше удалось людям энергичным, активным, способным
бороться в сложной обстановке, то есть пассионариям. После эпидемии для них
сложились самые благоприятные условия, ибо все - князь, бояре, митрополит -
в час разорения нуждались не в лодырях и слюнтяях, а в людях толковых и
духом не падавших. И потому, несмотря на чуму, период царствования
Джанибека был крайне благоприятным временем для Москвы.
В немалой степени этому способствовало и то обстоятельство, что сам
митрополит Алексей сумел установить доверительные отношения с Джанибеком и
его старшей женой - Тайдулой. Тайдула, "первая дама" ханского двора, была
женщина редкой красоты и выдающегося ума. Однако ее постигло несчастье -
тяжелая глазная болезнь (по всей видимости, трахома). У ложа царицы
побывали знаменитые персидские и арабские врачи, степные шаманы, но тщетно:
болезнь прогрессировала. И лишь Алексей, посетивший Тайдулу в Орде, смог
помочь жене хана. Тайдула, женщина благородная, не забыла услуги и всегда
оставалась верным другом московской митрополии, а тем самым и Московского
княжества.
Финал царствования "доброго царя" Джанибека был трагичен. Один из его
многочисленных детей - Бердибек - стал отцеубийцей, захватил трон и казнил
всех своих братьев, дабы упрочить свои права на престол. Но
изверга-отцеубийцу никто не собирался поддерживать, и вскоре Бердибек был
убит. После этого объявился целый ряд самозванцев. Кульпа, Навруз и другие
называли себя уцелевшими детьми Джанибека. Все они претендовали на престол,
а их истинным происхождением никто не интересовался. В результате
стабильность в Орде была утрачена - за десять лет сменилось несколько
десятков ханов, большинство из которых были чисто номинальными
политическими фигурами. Русские летописцы очень точно назвали происходившее
в Орде "Великой замятней".
"Замятней" и воспользовался митрополит Алексей. Используя нужду очередного
хана в русском серебре, он сумел в обмен на финансовую поддержку получить
ханскую грамоту, удостоверяющую, что великое княжение является
наследственным правом московских князей из династии Ивана Калиты. Так
им образом, политическая традиция Киевской Руси была отменена окончательно.
Ей на смену пришел абсолютно новый принцип наследственной, династической
монархии. Итоги "Великой замятни" оказались для Золотой Орды плачевными.
Хан Синей Орды Хызр привел свои сибирские полки и захватил все Поволжье.
Хызра наши летописцы тоже называли добрым, кротким и человеколюбивым. За
свое короткое правление он сумел провести только одно мероприятие -
поручить русским князьям переловить новгородских ушкуйников, которые
свирепствовали на Волге и Каме, и казнить их, что князья с удовольствием и
проделали, ведь разбойники-ушкуйники ни в ком не вызывали ни малейшей
симпатии.
Ханы Синей Орды были слабо связаны с Сараем. Если Белая Орда, граничившая с
Джагатайским улусом и мусульманской частью Средней Азии, без воодушевления,
но все же перешла в ислам, то Синяя Орда, находившаяся, как мы помним, в
Западной Сибири, по-видимому, об исламе вообще не имела никакого
представления. Вельможи, окружавшие ханов, назывались там не "эмиры", а
"тояба" (слово это переводу не поддается, понятно лишь, что имеется в виду
военная аристократия, командный состав армии, не подвергшийся никаким
культурным воздействиям - ни христианизации, ни исламизации). И потому
вскоре территориальная целостность Золотой Орды была утеряна: отделились
камские булгары, мордва и гузы, которые жили на Яике, а оставшаяся
территория распалась на две части.
Восточной частью стали владеть потомки Хызра (их было много, и они часто
сменялись на престоле), а в Причерноморье пришел к власти темник Мамай.
Мамай первоначально командовал тьмой - десятью тысячами воинов. Он не
принадлежал к роду Чингизидов, но был талантливым полководцем и умным
политиком. Вероятно, именно поэтому он оперся на бывших врагов монголов -
придонских половцев, которые к тому времени тоже стали называться татарами.
Отношение этих двух частей бывшей Золотой Орды к Руси было различным.
Наследники ханов Синей Орды - прежде всего Тохтамыш - придерживались
традиционной политики союза с Русью, проводимой со времен Батыя. Мамай же
опирался на союз с Западом, главным образом с генуэзскими колониями в
Крыму. Это различие оказалось решающим в дальнейшем ходе событий.
СИНЯЯ ОРДА
Утрата единства Золотой Орды позволяла литовцам добиться значительных
успехов на территории, потерявшей покровительство татар. Киев все в большей
степени становился литовским городом, а Чернигов и Северская земля
постоянно переходили из рук в руки - от Москвы к Литве и обратно. Литовский
князь Ольгерд, не симпатизировавший православию, несколько раз устраивал в
Полоцке и Витебске гонения на христиан. Это, конечно, не прибавляло ему
популярности на Руси, и Москва была категорически против литовской
политики. К тому же Ольгерду приходилось считаться с тем, что большинство
населения разбухшей от завоеваний Литвы составляли православные русские.
Поэтому, чтобы обеспечить их если не преданность, то лояльность и ослабить
влияние московского митрополита, Ольгерд попытался установить в Киеве
особую митрополию, которой подчинялись бы православные русские.
Митрополит Алексей вполне оценил опасность, таящуюся в плане Ольгерда для
власти Москвы и для судьбы Руси. К счастью, вопрос об учреждении новой
митрополии мог быть решен только в Константинополе. В Константинополе же
Палеологов сменил Иоанн Кантакузин - полководец, ставший императором.
Кантакузин, видя гибель ромейской державы, использовал помощь османского
султана Урхана, одержал победу над Палеологами и занял Константинополь.
Поскольку идейную поддержку Кантакузину оказали афонские монахи -
противники западников-Палеологов, - с его приходом к власти было
восстановлено каноническое православие и пресечены все попытки заключения
унии с Римом.
Естественно, что политика Кантакузина, опиравшегося на дружбу с турками и
отказавшегося от услуг рыцарей из Франции, Италии и Сицилии,
квалифицировалась западноевропейцами и их греческими друзьями как
государственная измена. Такая точка зрения из французских и немецких
сочинений перекочевала и в русскую либеральную историографию XIX в., хотя,
по справедливости, эта точка зрения должна быть признана, по крайней мере,
однобокой. Ведь в действительности Кантакузин оказал огромную услугу
митрополиту Алексею в сохранении церковного единства Руси. Император и
поставленный им патриарх Филофей Коккин выступили против разделения русской
митрополии на восточную и западную. Опираясь на поддержку императора и
патриарха, митрополит Алексей сумел, будучи в Константинополе, добиться от
патриархии отказа Ольгерду. Через некоторое время Кантакузин, покинутый
своими сторонниками, отрекся от престола и ушел на Афон, где окончил свои
дни монахом и духовным писателем. Палеологи вернулись к власти, но русская
митрополия осталась единой.
Однако далеко не все на Руси поддерживали антилитовскую, а значит, и
антизападническую политику Москвы. За Ольгерда стояли противники Москвы -
суздальские князья; имелась мощная партия сторонников Литвы и в Новгороде.
Точно так же две партии, как мы помним, сложились и в двух частях бывшей
Золотой Орды: западническую возглавлял темник Мамай, а партию сторонников
Московской Руси - хан Тохтамыш.
Тохтамыш был сыном эмира Мангышлака, убитого правителем Белой Орды
Урус-ханом. Но эмиры и беки Белой Орды не захотели подчиняться наследникам
Урус-хана, людям ничтожным, глупым, пьющим и ленивым. Недолго думая они
призвали Тохтамыша, сына жертвы Урус-хана. Началась внутренняя усобица,
вылившаяся в военные действия. Тохтамыш проиграл решающий бой, спасаясь,
бросился в Сырдарью, под градом стрел, раненый, переплыл реку и выбрался на
другой берег. Там его подобрали люди Железного Хромца - Тимура. Тохтамыша
накормили, перевязали рану, одели, а потом представили самому Тимуру. Тимур
сказал: "Ты, видимо, мужественный человек; иди, возвращай себе свое
ханство, и ты будешь моим другом и союзником". Тохтамыш вернулся с войсками
Тимура и овладел Белой Ордой, а Синюю получил по праву наследования. После
этого он двинулся на запад, чтобы изгнать из Причерноморья узурпатора
Мамая.
Мамай прекрасно понимал грозящую ему опасность. Для того чтобы собрать
достаточное количество людей (волжские татары неохотно служили Мамаю, и в
его войске их было немного), Мамай привлек ясов, касогов, крымских
караимов. На содержание такого войска нужны были деньги, и немалые. У
самого Мамая денег не было, а получить финансовую помощь Мамай мог лишь от
своих друзей - генуэзцев. Те обещали помочь, но потребовали взамен
концессии для добычи мехов и торговли на севере Руси, в районе Великого
Устюга. Мамай попытался договориться с князем Дмитрием Московским и
некоторыми русскими боярами о том, что за предоставление концессий он
поможет устройству их личных дел, а молодому князю Дмитрию даст ярлык на
великое княжение.
Если бы Дмитрий согласился на эту сделку, Московская Русь в очень короткое
время превратилась бы в торговую колонию генуэзцев. И хотя многим в Москве
предложение показалось выгодным, свое слово сказала церковь. Преподобный
Сергий Радонежский заявил, что с латинянами никаких дел быть не может: на
Святую Русскую землю допускать иноземных купцов нельзя, ибо это грех.
Авторитет Сергия был настолько высок, что с ним нельзя было не считаться, к
тому же его поддержал митрополит Алексей. Москва отвергла предложение
генуэзцев и тем самым продемонстрировала верность союзу с законным
наследником ханов Золотой Орды - Тохтамышем, стоявшим во главе волжских и
сибирских татар.
Мамай, рассерженный на неуступчивого московского князя, решил подавить
Москву, взыскать с Дмитрия повышенную дань и таким образом угодить своим
друзьям-генуэзцам. Для этого он вступил в союз с Ягайлой, сыном Ольгерда,
который, как и его отец, мечтал о захвате части Руси. Мамая и Ягайлу свела
вместе идея раздела Руси, при котором часть ее территории досталась бы
литовцам, а часть Мамай подчинил бы себе и создал бы на ее основе свое
новое государство.
На Руси не было общего мнения о том, какую политику проводить по отношению
к Мамаю. Одни говорили, что надо договориться с ним, договориться с
Палеологами, генуэзцами и сохранить мир: в подчинении, мол, ничего
страшного нет. Другие - их оппоненты - хорошо понимали, что за
мусульманином Мамаем стоят католики, а католики для Руси - враги.
В канун решающих событий умер старый московский митрополит Алексей, и
сторонники союза с Западом попытались воспользоваться удобной ситуацией.
Надо сказать, что молодой князь Дмитрий очень тяготился опекой митрополита
Алексея и влиянием преподобного Сергия, которому Алексей хотел передать
митрополичий престол. Дмитрий желал иметь митрополитом своего духовника
Митяя. Поскольку Сергий отказался надеть митрополичий клобук, дело
устраивалось для западников наилучшим образом: Митяй был фигурой лояльной.
По приказу князя этого человека быстро постригли в монахи, дав имя Михаил,
произвели в высокий сан и послали в Константинополь для получения сана
митрополита. Но не все люди одинаково патриотичны, бескорыстны и честны.
Среди посланных с Митяем оказался некто Пимен, беспринципный честолюбец,
вынашивавший далеко идущие планы, оказавшиеся для Митяя роковыми.
Мамай, считая, что Дмитрий и новый митрополит помогут ему удовлетворить
претензии генуэзцев, пропустил корабль Митяя, плывший по Дону. Посольство
благополучно добралось до побережья Черного моря, и там Митяй, совершенно
здоровый человек, умер при невыясненных обстоятельствах. Как показали
дальнейшие события, выгодно это было прежде всего тому самому Пимену.
Приехав в Константинополь, он предстал перед лицом патриарха, получил от
него благословение и вернулся в Москву уже как митрополит. Но москвичи тоже
были не глупы. Князь Дмитрий, хоть и не читал детективов, выводы делать
умел. С Пимена сорвали белый клобук, все митрополичьи регалии и отправили в
ссылку в Чухлому.
Следует отметить, что последователи покойного Алексея и преподобного Сергия
проявили себя не только в разоблачении этой подлой интриги. Горячим
сторонником войны с татарами был приверженец Сергия суздальский епископ
Дионисий. Так как Суздаль был маленьким городом, по существу крепостью,
епископ Дионисий жил в богатом Нижнем Новгороде, принадлежавшем суздальским
князьям. И когда Мамай прислал туда посольство, чтобы договориться о мире и
союзе, епископ Дионисий возбудил народ против татар. Нижегородская чернь
накинулась на посольство. Сам посол, мужественно защищаясь, выстрелил в
епископа, но Дионисия спасло широкое облачение - стрела просто пробила
платье. Все татары были умерщвлены самым жестоким образом: их, раздев
донага, выпускали на лед Волги и травили собаками.
Мамай, придя от этого в негодование, послал на город ушедшего с волжского
левобережья царевича Арапшаха. (Видимо, у Тохтамыша, стоявшего на левом
берегу Волги, тоже не все обстояло благополучно, и не все его поддерживали,
раз Арапшах решил сменить службу хану на службу темнику Мамаю.) Суздальские
князья были застигнуты врасплох, и на реке Пьяне (любопытно, что многие
суздальцы действительно были тогда пьяны) их войска оказались вырублены
воинами Арапшаха. После этого был взят Нижний Новгород и там учинена резня.
Думается, что епископ Дионисий просто пожертвовал вверенной ему паствой в
угоду своему честолюбию.
Затем Мамай двинул войска дальше, чтобы окончательно подавить русских, но
на реке Ворскле московские войска одержали полную победу над мурзой
Бегичем, командовавшим войсками Мамая. В открытом бою московская рать
сломила сопротивление татар и показала, что она по боеспособности не
уступает татарской.
После всего происшедшего столкновение русских с Мамаем стало неизбежным.
Понимая это, князь Дмитрий вынужден был использовать общерусский авторитет
Сергия Радонежского. Преподобный благословил эту войну, и потому все
православные сочли своим долгом восстать на защиту Русской земли от
басурман и латинян. Русские войска двинулись навстречу Мамаю.
НА ПОЛЕ КУЛИКОВОМ
Общее количество русских ратников, собравшихся под знаменами Дмитрия
Московского, исчислялось 150 тысячами человек. Это войско состояло из
княжеских конных и пеших дружин, а также ополчения, вооруженного копьями,
рогатинами и топорами. Конница (около 20 тысяч дружинников) была
сформирована из крещеных татар, перебежавших литовцев и обученных бою в
татарском конном строю русских. В войсках Мамая была генуэзская пехота, а
также аланы (осетины), касоги (черкесы) и половцы, мобилизованные на
генуэзские деньги. Общая численность войск грозного темника составляла
приблизительно 200 тысяч человек.
И у Мамая, и у русских имелись союзники. На помощь темнику двигался
литовский князь Ягайло. А союзником Дмитрия Ивановича, естественно,
выступал поддерживаемый Москвой хан Тохтамыш. Поскольку Тохтамыш с войском
из сибирских татар двигался к Сараю, Мамай задумал вначале разбить Дмитрия,
предварительно соединившись с войсками Ягайлы. В противовес этому князь
Дмитрий принял решение выйти навстречу Мамаю и не дать ему соединиться с
литовцами.
Встреча войск Дмитрия и Мамая произошла в месте впадения в Дон речки
Непрядвы. Ночью русские форсировали Дон и тем самым отрезали себе все пути
к отступлению: им оставалось либо победить, либо умереть. Вся русская
пехота была расположена глубокими цепями, чтобы каждый ратник чувствовал за
своей спиной товарища, а вперед был выдвинут конный отряд. Русские прибегли
и к типично татарскому приему: десятитысячный засадный полк конницы был
спрятан за небольшой рощей.
Наутро татары пошли в атаку. Передовой полк русских был смят и вскоре
целиком уничтожен. Татары на полном скаку врезались в густые цепи
москвичей, выставивших копья. Татарские кони перемахивали через копья,
татары кривыми саблями рубили направо и налево, и, как пишет летописец,
"москвичи, яко не привычные к бою, побежаху". Казалось, что битва уже
проиграна. Правда, отдельные смельчаки становились спинами друг к другу,
выставляли копья (это называлось "ежики") и отбивались, но татары, не
сходясь вплотную, расстреливали их из длинных луков. Близился полный
разгром русской рати. И в этот момент развернутой лавой пошел засадный полк
- 10 тысяч свежих бойцов, которые с ходу ударили по уже потерявшей строй
татарской коннице. Удар засадного полка вызвал панику в рядах врага; татары
обратились в бегство, и на протяжении 20 верст русские преследовали их и
рубили, не давая пощады никому.
Победа была одержана, но потери русских оказались очень велики: из 150
тысяч человек в строю оставалось 30 тысяч, 120 тысяч погибло или было
ранено. Однако жертвы эти были не напрасны. Этническое значение
происшедшего в 1380 г. на Куликовом поле оказалось колоссальным. Суздальцы,
владимирцы, ростовцы, псковичи пошли сражаться на Куликово поле как
представители своих княжеств, но вернулись оттуда русскими, хотя и живущими
в разных городах. И потому в этнической истории нашей страны Куликовская
битва считается тем событием, после которого новая этническая общность -
Московская Русь - стала реальностью, фактом всемирно-исторического
значения.
Никак не уменьшая героизма русских на Куликовом поле, заметим, что
немаловажным для победы оказалось отсутствие в битве восьмидесятитысячного
литовского войска. Ягайло опоздал к битве всего на один дневной переход. И
это было не случайно. Оказывается, Олег Рязанский, которого обвиняли в
измене и предательстве, с пятитысячным отрядом сумел, искусно маневрируя,
задержать литовцев. Когда же литовцы отогнали Олега, битва уже закончилась,
И тогда воины Ягайлы напали на русские обозы и перерезали раненых.
Как видим, война приняла истребительный характер, что характерно для
конфликтов на суперэтническом уровне. Если же учесть, что большинство в
войске Ягайлы составляли русские из-под Минска, Полоцка, Гродно, то легко
понять, каково в тот период было единство некогда могучей Киевской Руси. К
1380 г. Древняя Русь "растворилась" в Литве и Московской Руси. Дальнейшие
события лишь подтверждают этот тезис.
Литовский князь Кейстут, возмущенный расправой с ранеными, отрешил Ягайлу
от престола. Он объявил себя великим князем Литвы и попытался завести
дружбу с Московским княжеством и Дмитрием, получившим прозвище Донской.
Таким образом, Кейстут повернул политику Литвы на 180 градусов. Но Ягайло
при помощи немцев и папских агентов сумел заманить Кейстута на пир, где тот
был убит. Сын Кейстута - Витовт - был схвачен и заточен в тюрьму.
На этот примере хорошо видны изменения, происшедшие в стереотипе поведения
литовцев с ростом их пассионарности. Убить на пиру собственного дядю и
арестовать двоюродного брата, обрекая его на смерть, - это предательство
самого скверного толка. Да и сам Витовт, энергичный и смелый человек, уже
не был таким принципиальным, как его отец и дядя. Жизнь Витовту, по
странной прихоти судьбы, спас тот же рост пассионарности литовцев. Девушка,
которая носила Витовту пищу, пожалела несчастного и, жертвуя собой,
поменялась с ним одеждой - Витовт в женском платье покинул тюрьму и бежал к
немцам. Этим он нарушил традиции отца - непримиримого борца с Орденом.
После устранения соперников Ягайло заключил союз с Польшей и папой римским
и велел своим подданным принимать католичество. Так возникло единое
литовско-польское королевство, где потомки Ягайлы - Ягеллоны - правили до
тех пор, пока не сменилась эпоха и королевство не стало республикой - Речью
Посполитой.
Между тем на Руси, несмотря на победу на Куликовом поле, по-прежнему далеко
не все являлись сторонниками объединения страны под эгидой Москвы.
Старинные соперники московского княжеского дома - суздальские князья - и не
думали сдавать позиций, хотя многие суздальцы погибли в бою с Мамаем за
русское единство.
Брат суздальского князя Дмитрия Константиновича - Борис и его племянники
Василий и Семен всеми силами стремились избежать ненавистного им подчинения
Москве. Для этого они использовали очень древние и довольно действенные
приемы: клевету и провокацию. Стремясь поссорить Дмитрия Донского с ханом
Тохтамышем, Борис с племянниками состряпали хитрый донос о том, что Москва
и Рязань хотят перейти на сторону Литвы - главного противника татар.
Тохтамыш поверил доносу: сибиряку и в голову не пришло, что его обманывают.
И дело было не только в наивности человека, незнакомого с ложью. Перед нами
результат изменения уровня пассионарности в самой Орде, ибо лучшая ее
часть, наиболее интеллектуальная и опытная, погибла во время "Великой
замятни", истребленная теми же татарами-сибиряками, и подать хану дельный
совет было просто некому. А ведь Тохта, Узбек или Джанибек и их советники
никогда бы не позволили обмануть себя так примитивно.
В 1382 г. Тохтамыш организовал набег на Москву. Переправившись через Волгу
и Оку, татары внезапно объявились под стенами города. Большая часть
московских бояр, духовенства, воинов, как и всегда летом, выехала из Москвы
в близлежащие деревни. В Москве оставались лишь великая княгиня и
митрополит Киприан. Киприану и было поручено защищать город, но, не будучи
военным человеком, митрополит не смог организовать оборону. Поэтому татарам
удалось окружить Москву, но взять ее они не смогли. Москва к тому времени
уже обладала высокими каменными стенами, на которых стояло огнестрельное
оружие, называемое по-русски "тюфяк" (от персидского слова "тупанг" -
трубка). Тюфяк заряжался порохом и картечью и мог сделать до пяти
выстрелов. Правда, дальность стрельбы была небольшой, но для охраны
крепости такие орудия были очень удобны: когда нападавшие подступали,
картечные залпы мешали им достичь стен.
Этот набег Тохтамыша был бы совсем не страшен, если бы не характер
населения, осевшего в Москве за несколько предыдущих спокойных десятилетий.
Чего хотел посадский люд? Выпить и погулять. Поэтому население Москвы,
простые московские люди, сев в осаду, прежде всего направились к боярским
погребам, сбили замки, вытащили оттуда бочки с медом, пивом, винами и
основательно напились. Затем, показывая свою "неустрашимость", они шли на
стены и ругали татар, сопровождая брань соответствующими жестами. А татары,
особенно сибирские, народ очень обидчивый, и они крайне рассердились на
москвичей за их поведение. Митрополит же сделать ничего не мог: его никто
не слушал, а когда владыка захотел уехать из Москвы (полной осады не было,
и выйти из города мог любой), его, как и великую княгиню, посадские
обобрали до нитки.
После отъезда Киприана народ продолжал гулять и пропивать свое и чужое
имущество. Через некоторое время, когда был выпит весь запас спиртного,
москвичи решили договориться с татарами: татарам было предложено изложить
свои условия мира, для чего осажденные собрались впустить в город
посольство. Но когда открывали ворота, никому из представителей "народных
масс" не пришло в голову выставить надежную охрану, дабы пропустить только
послов. Посадские просто открыли ворота, татары ворвались в город и
устроили резню. Погибло почти все население Москвы, город был разорен.
Слух о предательском нападении Тохтамыша быстро достиг окраин московских
земель. Те, кто не мог сражаться, уехали в Тверское княжество, так как
Тохтамыш категорически запретил своим войскам нападать на тверские земли.
Московские бояре, быстро собрав дружинников, начали нападать на татарские
отрады, которые были рассеяны по волостям. Тохтамыш, увидев, что воевать
приходится всерьез, немедленно снялся, бросил захваченную Москву,
перебрался через Оку в Рязанское княжество, ограбил его и после ушел
восвояси. Легко понять, что выиграли от набега Тохтамыша только предатели -
суздальские князья. Но все, связанное с набегом, имело далекие и глубокие
последствия. Взятие Москвы испортило те тесные дружественные отношения,
которые ранее существовали между Ордой и Московским княжеством. Тем не
менее Москва не начала войны с Ордой, так как ближние бояре Дмитрия
прекрасно поняли, в чем дело. Московские дипломаты отнюдь не заблуждались
насчет истинных виновников происшедшей трагедии. И воевать с Тохтамышем,
который был просто орудием зла, лжи и человекоубийства, они не считали
нужным. Но симпатии к Орде необратимо исчезли.
В следующем столетии этот эмоциональный разрыв существенно повлиял и на
историю России, и на историю Орды.
4. Возмужание
ТОХТАМЫШ И ТИМУР
Столкновение с Тохтамышем сильно ослабило положение великого князя Дмитрия.
Ведь ярлык на великое княжение, как и раньше, давал хан, поскольку
Куликовская битва не изменила политических взаимоотношений Орды и Москвы:
великое княжение связывалось с княжением московским "волей" ордынского
царя.
"Нелюбием", возникшим между Дмитрием и Тохтамышем, решила воспользоваться
Тверь. Но попытки тверского князя Михаила Александровича получить от хана
великое княжение успеха не имели: Дмитрий послал в Орду своего сына,
княжича Василия, и тому удалось сохранить великое княжение за Москвой.
Правда, Тохтамыш оставил Василия Дмитриевича в Орде в качестве заложника,
но уже в 1385 г. ему удалось бежать в Молдавию, откуда он попал в Литву,
где был пленен Витовтом. Витовт поставил условием освобождения княжича
женитьбу на Софье Витовтовне, и наследник московского престола вынужден был
согласиться.
В Москве, как мы помним, установилось наследственное владение государей
Калитиной династии. Не случайно в своем завещании Дмитрий Донской
благословлял сына Василия великим владимирским княжением, говоря об
изменении отношений с Ордой в более далекой политической перспективе: "А
переменит Бог Орду, дети мои не имут выходу в Орду платить, и который сын
мой возьмет дань на своем уделе, то тому и есть". В этих словах -
эмоциональные перемены, внесенные во взаимоотношения с Ордой сожжением
Москвы Тохтамышем. Власть хана еще признается как данность, но уже
представляется тягостью, от которой все русские готовы с удовольствием
избавиться, тем более что к концу XIV в. союз с Ордой уже не приносил
Москве прежних выгод. Такое восприятие ханской власти и отражала политика
московского князя после 1382 г.
Хан Тохтамыш, объединивший Белую, Синюю и Золотую Орду и тем самым
восстановивший улус Джучиев, не сумел сохранить с таким трудом завоеванную
власть. Виной тому была все та же ограниченность Тохтамыша как политика.
Вспомним, что возвышением в Орде Тохтамыш первоначально был обязан помощи
Железного Хромца - Тимура. Сам Тимур происходил из монгольского рода Барлас
и не принадлежал к числу Чингизидов. Ревностный мусульманин, одинаково
хорошо знавший и тюркский, и персидский языки, Тимур был не только воином,
но и писателем. Этот великий завоеватель был человеком своей эпохи - эпохи
смешения нравов и традиций в Монгольском улусе конца XIV - начала XV в. Но
сам он принадлежал уже к исламскому суперэтносу и развивал традиции
мусульманской культуры, а не Ясы Чингисхана. Опирался Тимур на
мусульманское население оазисов Средней Азии. Если войска Чингисхана
представляли собой ополчение кочевников, каждый из которых умел ездить
верхом и стрелять из лука, то военные силы Тимура формировались на иной
основе. Мобилизовывать не умевших держать в руках саблю дехкан не имело
смысла, и среднеазиатское войско Тимура составлялось из профессиональных
вояк - "гулямов" (удальцов). Профессионалы рисковали своей жизнью,
разумеется, не даром - их служба очень хорошо оплачивалась. Но для того
чтобы получить хорошее жалованье, воин-гулям должен был продемонстрировать
свое умение: например, на всем скаку снять копьем кольцо, которое
проверявший держал в двух пальцах. Легко представить, сколько уходило
усилий на подобную подготовку. Вместе с тем от гулямов требовалась
абсолютная дисциплина, безоговорочное послушание командующим - эмирам.
В рассматриваемый период Средняя Азия являла собой сплошной театр военных
действий. Последние монгольские ханы боролись со своими эмирами, а эмиры -
с джетэ (слово "джетэ" означает "разбойничья банда", "партизанский отряд").
Джетэ, составлявшиеся из всех желавших жить грабежом и не слушать никакого
начальства, имели немалые успехи. Они создали отдельное от Джагатайского
улуса государство Могулистан в Семиречье, где преобладало тюркское, а не
монгольское население. Власть монгольских ильханов в Иране тоже оказалась
уничтоженной вследствие восстания персидских патриотов - сарбадаров. ("Cap
ба дар" - лозунг этого движения, гласивший: "Пусть голова на воротах
висит".)
В это время окончательного распада монгольских государств, в трагичную
эпоху войны всех против всех, Тимур во главе своих гулямов оказался
наиболее сильным и удачливым военачальником. Столкнувшись с городским
ополчением заговорщиков-сарбадаров, Тимур разбил их наголову. Крепости
сарбадаров были взяты, а тех из них, кто имел неосторожность сдаться, по
приказу Тимура живьем замуровали в стены. Конечно, это была
сверхъестественная жестокость, но поскольку так же жестоко расправлялись
сарбадары со сторонниками Тимура, то понять его можно.
Затем Тимур овладел всей Ферганой. Своей столицей завоеватель сделал город
Кет, ныне Шахрисабз; подчинил себе Самарканд. В 1379 г. Железный Хромец
захватил Балх. Эмир Балха Гусейн, бывший союзник Тимура в борьбе против
сарбадаров, сдался на условиях сохранения ему жизни, но, не выдержав
нервного напряжения, бежал. Его поймали и казнили, потому что Тимур
посчитал, что Гусейн нарушил договор, совершив побег.
На юге противниками Тимура были Музаффариды - последняя персидская
династия, правившая в Фарсе и Исфахане. Тимур взял Исфахан, пощадив
жителей, но они, восстав, перебили его гарнизон. После этого Исфахан был
уничтожен, а из голов убитых построены пирамиды. Однако Музаффариды
продолжали сопротивление. Тимур подошел к Ширазу, у стен которого храбрец
султан Музаффарид хотел сам сразиться с Тимуром, но был убит прежде, чем
смог прорваться к своему врагу.
С пребыванием Тимура в Ширазе связан интересный эпизод. В этом городе жил
Хафиз, великий поэт, славившийся на весь мусульманский мир. Среди прочих
своих творений он написал и такое любовное четверостишие:
Если эта прекрасная турчанка
Понесет в руках мое сердце,
За ее индийскую родинку
Я отдам и Самарканд и Бухару.
Тимур, конечно, знал эти стихи. И вот, взяв Шираз, он сел на ковре в центре
площади среди моря жестокости и насилия: гулямы грабили дома, гнали
пленных, насиловали женщин и резали последних сопротивлявшихся. Не обращая
на это никакого внимания, Тимур приказал привести поэта Хафиза. Через
некоторое время к нему подвели знаменитого стихотворца, одетого в простой
халат. И завоеватель сказал поэту, намекая на известное четверостишие: "О
несчастный! Я всю жизнь потратил для того, чтобы украсить и возвеличить два
моих любимых города: Самарканд и Бухару, а ты за родинку какой-то потаскухи
хочешь их отдать?" Хафиз ответил: "О повелитель правоверных! Из-за такой
моей щедрости я и пребываю в такой бедности". Тимур оценил находчивость
поэта - он рассмеялся, приказал дать Хафизу роскошный халат и отпустил его
восвояси.
Разумеется, порядки и поступки Тимура можно осуждать, но вряд ли он мог
поступать иначе. Начав войну, Тимур должен был ее продолжать: гулямам надо
было платить, и война кормила войско. Остановившись, Тимур остался бы без
армии, а затем и без головы.
Однако вернемся к Тохтамышу. Встав во главе Джучиева улуса, он не мог
ориентироваться на порядки, установленные Тимуром в Средней Азии. Если бы
он даже и хотел придерживаться подобной стратегии, его нойоны и местные
сибирские вожди никогда не смирились бы с ролью простых слуг султана, а не
вольных дружинников хана. Народ Тохтамыша требовал выступления против
агрессии мусульман, захватывавших область за областью в Западной Сибири.
Кроме того, по завещанию Чингисхана весь Хорезмский оазис принадлежал
потомкам Джучи. И в 1383 г. Тохтамыш сделал первую попытку обрести
самостоятельность - попытался отнять Хорезм у Тимура. На какое-то время это
ему удалось, но впоследствии Тимур вернул себе Хорезмский оазис.
С этого времени и началась война между двумя культурами: степной
евразийской и исламской, представителем которой был Тимур, восстановивший
прежнюю мощь мусульманских армий. По существу, действия Тимура были попытки
регенерировать угасавшую идеологию и культуру ислама. Делалась эта попытка,
с учетом деятельности Тимуридов, сто лет, и в течение этого времени
главными врагами мусульман Средней Азии являлись населявшие евразийскую
степь кочевники.
В 1385 г. Тохтамыш нанес новый удар по владениям Тимура. Войска Тохтамыша
прошли через Дарьяльское ущелье и захватили Тебриз в Азербайджане, который,
опять-таки по разделу Чингиса, должен был принадлежать улусу Джучи. Тимур
отогнал армию татар, захватив многих в плен. Пытаясь отсрочить решающее
столкновение, он вернул пленникам свободу и отправил их под конвоем в
родные степи. Но изменить ход дальнейших событий ему не удалось.
Через два года Тохтамыш, собрав довольно большие силы, перебросил их через
казахскую степь и, пройдя через пустыню Бет-пак-Дала, миновав Ходжент и
Самарканд, дошел до Термеза. По пути хан ограбил все кишлаки, которые там
были, но не взял ни одной крепости: они были надежно укреплены. Тимур,
воевавший в это время в Персии, с отборными частями своей армии
форсированным маршем вернулся в Среднюю Азию. Тохтамыш стал отступать, но
Тимур настиг его в Фергане и разбил, после чего Тохтамыш убежал с остатками
войск в Западную Сибирь.
Тимур понимал, что война с Тохтамышем может быть выиграна только в
собственно татарских владениях. Но Синюю Орду и Поволжье защищали от
мусульман Средней Азии не столько татарские войска, сколько огромные
расстояния. Для того чтобы вести степную войну, надо было иметь достаточное
количество лошадей, а для них - необходимый фураж или подножный корм.
Обширные же степи, отделяющие Волгу от оазисов Средней Азии, покрыты травой
не круглый год. В этой ситуации Тимур продемонстрировал незаурядный талант
стратега. Он учел, что весной среднеазиатская степь порастает травой
сначала на юге, потом в центральном Казахстане, а уж затем на севере. Тимур
собрал войско и двинулся в поход в буквальном смысле слова "вслед за
весной"; лошади питались травой, которая не успевала завянуть. Войско
запасалось провизией, проводя облавные охоты в степи.
Тохтамыш не ожидал мусульманского броска через степь, но начал быстро
собирать все имевшиеся в его распоряжении силы.
В это время, в 1389 г., скончался московский великий князь Дмитрий
Иванович. И хотя он, как мы помним, завещал, противно всем древним обычаям,
великое княжение своему сыну Василию, утвердить это решение мог лишь
законный хан Русского улуса - Тохтамыш. Тохтамыш подтвердил права Василия
Дмитриевича и, что вполне естественно, в преддверии столкновения с Тимуром,
потребовал от него помощи. Князь Василий войско привел, но никакого желания
сражаться за Тохтамыша у русского князя не было: слишком свежа оставалась
память о разорении Москвы в 1382 г. Таким образом, в решительный момент
столкновения со среднеазиатскими тюрками хан Тохтамыш остался без союзника.
Тимур, совершив стремительный бросок, с ходу прижал ханские войска к Волге.
Несмотря на все мужество татарской конницы, Тохтамыш потерпел поражение.
Регулярная армия Тимура, его грозные гулямы одержали решительную победу в
битве при реке Кондурче - одном из притоков Волги. Сам Тохтамыш успел
переправиться на правый берег Волги, но дело его было проиграно. Василий,
увидев, как поворачиваются события, повел свое войско в низовья Камы и тоже
ушел на правый берег Волги, спасаясь от Тимура. Тимур не стал переходить
реку, и московский князь удачно избежал столкновения.
После этой победы Тимур начал отступать. Он уходил, спасаясь от холода и
голода, тем же путем, каким шел весной. Ему удалось вывести большую часть
своей армии. Поход Тимура на Волгу был победоносным, но он не решил своей
основной задачи - защиты Средней Азии. Ядро, самое сердце владений Тимура с
прекрасными городами Самаркандом и Бухарой, оставалось беззащитным от
ударов со стороны казахской степи. И действительно, Тохтамыш вскоре снова
выступил против Тимура. Он двинулся из приволжских степей на юг по
западному берегу Каспийского моря. Тимур вышел ему навстречу, и оба войска
встретились на Тереке, где и произошла кровопролитная битва. Татары
проявили исключительный героизм, но татарское ополчение снова не выдержало
натиска регулярной армии. Тимур одержал победу, причем он сам сражался в
рядах воинов. Тохтамыш вынужден был бежать. А Тимур двинулся дальше, прошел
через прикаспийские степи и вторгся в центр Золотой Орды - волго-донское
междуречье.
Храбрее всех сражался против Тимура талантливый военачальник
Бек-Ярык-оглан. Он успел отвести свои войска к Днепру, но Тимур бросил туда
одного из лучших своих полководцев - эмира Османа. Осман окружил степняка
на берегах Днепра. Однако Бек-Ярык снова вырвался и с частью своего войска
устремился на восток, ибо другого пути у него не было: к западу
располагалась враждебная татарам Литва. Только у русского города Ельца эмир
Осман настиг Бек-Ярыка. Эмир осадил Елец. Защищаемый русско-татарскими
войсками, город сопротивлялся отчаянно, но в конце концов пал. И снова
Бек-Ярык-оглан со своим старшим сыном прорвался через ряды осаждавших и
ушел на Русь. Тимур был настолько поражен мужеством, стойкостью и верностью
татарского вождя, что, захватив в плен его семью, приказал отправить ее
вслед герою под конвоем, дабы никто не обидел женщин и детей.
Теперь Тимур намеревался пройти дальше на Русь и захватить Рязань и Москву.
Вероятно, это удалось бы ему, если бы не восстание в тылу среди черкесов,
осетин и татар. Тимуру пришлось повернуть назад. Пройдя Перекоп, он собрал
на Крымском полуострове дань и накормил свое войско. И хотя восставшие
черкесы выжгли степи к северу от Кубани, войска Тимура сумели пройти через
выжженную степь, нанести черкесам жестокое поражение и заставили их
укрыться в горах. Миновав Дербентский проход и выйдя в Азербайджан, Тимур
ликвидировал крепости восставших в Закавказье и в горах Эльбурс, а затем
вернулся в Самарканд - город, "подобный раю".
Но на этом победоносные войны Тимура не кончились. Ему пришлось жестоко
воевать с турками-османами, и в 1402 г. он разбил османского султана
Баязета с его дотоле непобедимой пехотой - янычарами. Затем Тимур подошел к
стенам Смирны, занятой крестоносным гарнизоном рыцарей-иоаннитов. Турки
осаждали Смирну 20 лет и не могли взять, а Тимур взял крепость штурмом за
несколько дней. Когда же к Смирне прибыли венецианские и генуэзские корабли
с помощью и припасами для осажденных, то воины Тимура забросали их из
катапульт головами рыцарей ордена Иоанна. После этого властелин Средней
Азии снова вернулся в Самарканд и, расплатившись со своей армией, продолжал
подавление вечно бунтовавшего Могулистана.
Меж тем, во время отступления Тимура из Поволжья, некоторые офицеры
татарского происхождения (мурза Едигей и царевич из Белой Орды Корейчак)
просили у Тимура разрешения остаться в степях и были отпущены. Тимур
возложил на них задачу упорядочить татарскую Орду. Но военачальники уехали
и не вернулись к мусульманскому владыке, нарушив присягу. Очевидно, фактор
этнической принадлежности был сильнее. Мурза и царевич-татарин не стали
помогать завоевателю, а предпочли соединиться со своим народом. Так в
разбитой Тимуром Золотой Орде утвердились новые властители. Правда, сын
Урус-хана из Белой Орды царевич Корейчак, молодой и достаточно энергичный
человек, через некоторое время умер, и власть перешла к его двоюродному
брату - Темир-Кутлугу. Новому хану, лишившемуся из-за предательства
Корейчака поддержки Тимура, вскоре пришлось защищать свой престол от
Тохтамыша. У последнего оставалось достаточное количество сторонников,
главным образом за Уральским хребтом. Тохтамыш захватил Сарай, но
Темир-Кутлуг разгромил его и вступил в тесный союз с мурзой Едигеем,
которого назначил правителем двора, фактически - главой правительства.
Поскольку союз с Москвой был для Тохтамыша уже невозможен, разбитый, он
ушел на запад, в литовские пределы.
ВАСИЛИЙ, ВИТОВТ И ЕДИГЕЙ
Литва, как мы помним, в 1386 г. заключила унию с Польшей, закрепленную
династическим браком литовского князя Ягайлы и польской королевы Ядвиги. И
хотя Ягайло, приняв имя Владислав, начал поддерживать католическую
экспансию, ввести Великое княжество Литовское в состав Польского
королевства оказалось не так-то просто. Уния очень плохо воспринималась не
только огромным большинством православного русского населения, но и
представителями языческой литовской знати, желавшей сохранить свою
независимость от поляков. Удельные литовские князья боролись с политикой
Ягайлы, и бежавший из плена Витовт принял в этой борьбе живейшее участие. К
1392 г. сын Кейстута стал великим князем Литвы и фактически перестал
считаться с Ягайлой.
Именно с Витовтом и договорился в 1395 г. Тохтамыш о разделе Московской
Руси. Он согласился уступить все русские земли Витовту, с тем чтобы Витовт
оказал ему помощь в возвращении престола в Сарае. Витовт же, давно стремясь
расширить Великое княжество Литовское за счет присоединения Руси, достиг к
этому времени некоторых дипломатических успехов. Так, в 1390 г. великий
князь московский Василий I, выполняя данное в плену обещание, женился на
дочери Витовта Софье. К моменту соглашения с Тохтамышем Витовт захватил
Смоленское княжество, а чуть позднее присоединил к Литве стоявший на Оке
город Любутск (около современной Калуги). Поэтому предложение Тохтамыша
хорошо вписывалось в далеко идущие планы Витовта. Посадив на престол
Золотой Орды "своего" хана, он получил бы реальную возможность покорить
Москву.
Договоренность между Витовтом и Тохтамышем, хотя и выгодная для обеих
сторон, была, однако, трудноосуществима. Темир-Кутлуг, владевший Золотой
Ордой, отнюдь не собирался уступать престол Тохтамышу и потребовал у
Витовта выдачи беглеца. Витовт отказал. Законный хан, естественно,
находился в союзе с враждебным Тохтамышу Московским княжеством, но Москве
не пришлось даже участвовать в вооруженной борьбе коалиций.
Навстречу Витовту и Тохтамышу, которые собрали огромное войско и двинули
его в Подолию, вышел сам Темир-Кутлуг с небольшим татарским отрядом. Витовт
потребовал безоговорочной капитуляции. У него было около 100 тысяч человек:
литовцы, белорусы, поляки и немецкие рыцари. Темир-Кутлуг постарался
оттянуть начало битвы, поскольку ожидал, когда к нему на помощь подойдет из
причерноморских степей мурза Едигей, и вступил с Витовтом в переговоры.
Литовский князь предъявил Темир-Кутлугу требование, согласие на которое по
этикету XIV столетия означало полное подчинение: чеканку ордынской монеты с
его, Витовта, изображением, - обосновывая необходимость такого шага тем,
что он много старше Темир-Кутлуга. "Рассматривая" требования Литвы, татары
выиграли время, и подошедший с войском Едигей тоже получил возможность
принять участие в "переговорах". Умный мурза ехидно заявил литовцу
следующее: "Я понимаю, славный князь, ты старше нашего законного хана
Темир-Кутлуга, но ты младше меня, и если уж судить по старшинству, то это
ты должен чеканить деньги с моей печатью".
Взбешенный Витовт прервал переговоры и двинул свои войска на татар. Едигей
выставил против огромного войска врага свой небольшой отряд и начал
медленное отступление. Артиллерия мало помогла литовцам, потому что
артиллерийский огонь по разбросанным целям был малоэффективен: ядра
наносили лишь случайный ущерб. Тем временем Темир-Кутлуг со своим отрядом
совершил глубокий обход, оказался в тылу войск Витовта и, ударив литовцам в
спину, вызвал панику. Бежали все: и поляки, и немецкие крестоносцы, и
белорусские ратники, и сами доблестные литовцы. Они беспорядочно отступали
почти 600 верст, до самого города Луцка, где надеялись найти спасение.
Татары настигали и рубили беглецов, сами почти не неся потерь. Любопытно,
что Тохтамыш, знавший тактику татар и способности их полководцев, еще до
битвы предпочел увести свое войско вдоль южнорусской границы в Сибирь.
Войско Витовта, по-европейски технически оснащенное, не сумело
противостоять татарам, опиравшимся не на технику, а на подготовку воинов и
хорошее командование, то есть на личные качества людей. Европейское войско
погибло, сам Витовт бежал. Таковы были итоги знаменитой битвы на Ворскле
(1399). Но как это ни странно, в результате больше всех пострадал не
Витовт, не Тохтамыш, а победитель Темир-Кутлуг. Через короткое время он
почему-то исчез с арены истории, причем источники очень туманно говорят о
причинах происшедшего. И в этом нет ничего странного, если учесть, что
каждый золотоордынский хан конца XIV в. должен был выбирать, кого предать:
или захватчика Тимура, который дал ему власть, или свой народ, который
совершенно не хотел подчиняться Тимуру и Тимуридам. Вероятно, Темир-Кутлуг
сделал выбор в пользу своего народа, и это не прошло ему даром.
Темир-Кутлуга на ханском престоле сменил его брат Шадибек, человек также
довольно талантливый.
Самый большой выигрыш от битвы на Ворскле получила Москва. Поражение
Витовта спасло ее от угрозы литовского захвата, а литовский князь даже
потерял на время Смоленск (1401). Однако Витовт вскоре сумел поправить
положение дел и к 1405 г. вновь прочно завладел Смоленском и Вязьмой. Сил
для самостоятельной борьбы с возобновленным литовским натиском у Москвы не
было. Василий Дмитриевич не смог помешать захвату Витовтом верхнеокских
княжеств: Перемышльского, Одоевского, Новосильского, Воротынского. Стало
ясно, что без татарской помощи не обойтись.
Вовремя почувствовав реальную литовскую угрозу, Василий Дмитриевич
обратился за содействием к ордынскому хану. Шадибек хотел вернуть политику
Орды предыдущего века, то есть традиционную политику союза с Москвой, и
прислал москвичам войско для борьбы с Литвой. Как видим, татары, даже не
имея такой цели, волею судеб служили преградой на пути католических сил,
давая возможность усилиться Московскому княжеству. Но, увы, Шадибек тоже
недолго просидел на престоле. Он куда-то исчез, очевидно, был убит, и его
заменил Пулад-Темир, еще совсем мальчик, которого возвел на престол
победитель при Ворскле - Едигей.
Фактический новый правитель Орды Едигей потребовал от Василия оплаты своей
дальнейшей военной помощи в виде "выхода". Московский князь платить не
захотел, и тогда Едигей для вразумления своего вассала предпринял
стремительный набег на Москву (1408). Разграбив города Нижний Новгород,
Ростов, Переяславль, Едигей осадил столицу великого княжества. Князь
Василий Дмитриевич перед осадой покинул город и ушел на север собирать
войска. И снова Москву спасла ситуация, сложившаяся в самой Орде: Едигей
получил весть о том, что власть его ставленника Пулад-Темира в опасности.
Заторопившись домой, Едигей вступил с москвичами в переговоры и,
замирившись на "откупе" в три тысячи рублей, снял осаду.
Вернувшись в Орду, Едигей столкнулся с открытым сопротивлением. Сыновья
Тохтамыша восстали против власти Едигея; сам Тохтамыш к тому времени погиб
в Тюмени. Отряды Едигея встретились с войсками сыновей Тохтамыша,
предположительно в низовьях Сырдарьи. В жестоком сражении старик Едигей,
который одержал столько побед и отстаивал свои принципы до конца, погиб как
настоящий воин - на коне, с саблей в руке.
Смерть Едигея и очередной переворот в Орде (1411) не судили Василию
Дмитриевичу ничего хорошего. Ведь власть Едигея оказалась в руках
ставленника злейшего врага Руси - литовского князя Витовта. Но Золотая Орда
в это время начала постепенно раскалываться. Татары уже не воспринимали
себя как единое целое. Одни из них, поддерживавшие Едигея, стали называться
ногаями. Это были, видимо, потомки очень древнего народа - гузов, живших на
Яике. Другие, сторонники Корейчака и Темир-Кутлуга, получили название
Узбекской орды, хотя этих татар нельзя считать узбеками, ибо такое название
они приняли только в 1428 г., при хане Абульхайре, восстановившем
независимость своего народа. Абульхайр продолжил войну против
среднеазиатских тюрок, а внук Абуль-хайра Шейбани-хан завоевал Среднюю
Азию, которая с тех пор стала владением кочевых узбеков.
МЕЧ И КРЕСТ
В начале XV столетия у Витовта не было возможности последовательно
проводить политику захвата и подчинения Руси. Ведь на северо-западных
рубежах Великого княжества Литовского шла непрерывная война с немцами
Ливонского ордена.
В 1409 г. жмудь подняла восстание против господства немецких рыцарей, и
орден объявил войну Ягайле. Численность войск ордена превышала 50 тысяч
человек, но собственно рыцарей было по-прежнему очень немного: основную
массу орденского войска составляли завербованные добровольцы - кнехты.
Исполняя решение Кревской унии 1386 г., Витовт выступил в решающей схватке
с орденом на стороне Ягайлы. Основную силу войска Витовта составляли
русские, прежде всего смоленские, полки. В войске Ягайлы было множество
галичан, чехов и венгров. Соединенные силы Польши и Литвы немного превышали
численность войск противника. Понимая, что решающая схватка обещает быть
жестокой, Ягайло попытался вступить в переговоры с магистром ордена
Ульрихом фон Юнгингеном, но глава крестоносцев ответил высокомерным
отказом.
Войска противников сошлись 15 июля 1410 г. на Грюнвальдском поле (к
юго-западу от устья Вислы). Витовт, начав сражение, нанес удар несокрушимой
литовской конницей по левому флангу орденского войска. Немцы ответили
атакой на правом фланге и сумели заметно потеснить войска Витовта и Ягайлы.
Однако окончательно сломить их оборону рыцари не смогли, в первую очередь,
потому, что наткнулись на ожесточенное сопротивление трех смоленских
полков. Введя в бой свежие резервы, Витовт и Ягайло сумели достичь победы -
рыцари были окружены и разгромлены, сам великий магистр фон Юнгинген, так
опрометчиво отказавшийся от переговоров о мире, погиб в этом кровопролитном
сражении. Грюнвальдская битва положила конец господству ордена в
Прибалтике, ибо окончательно сломила его могущество [у6]. Немцы были
вынуждены на тягостных для себя условиях заключить с Витовтом Торуньский
мир.
Однако гораздо более значительными оказались последствия победы 1410 г. для
польско-литовских отношений. Союз Польши и Литвы заметно окреп:
Городельская уния 1413 г. усилила католическое влияние на Литву, ибо
Великое княжество Литовское было вынуждено признать сюзеренитет польской
короны. Все бояре и служилое сословие Литовского государства по
Городельской унии получали равные права с польскими магнатами и шляхтой, но
лишь при условии принятия католичества. Естественно, искренние православные
из числа подданных Витовта таким оборотом дела обрадованы не были.
Противостояние католиков и православных вновь обострилось, однако попытка
Витовта ослабить религиозные противоречия в Литве успеха не имела. Начав
хлопоты об унии между православной и католической церквами, Витовт сумел
добиться лишь разделения митрополии: для Литвы был поставлен свой
митрополит - ставленник князя Григорий Цамвлак. Однако успеха на
переговорах с легатом папы римского во время Констанцского собора новый
митрополит достичь не смог, и Витовту пришлось отказаться от идеи
религиозной унии.
Поскольку Орден не представлял более опасности для Литвы, Витовт смог вновь
обратить свое внимание на восток. Смерть великого князя Василия Дмитриевича
(1425) сильно облегчила задачу Витовта по расширению сферы литовского
влияния. Ведь, умирая, Василий Дмитриевич "поручил" свою жену и
десятилетнего сына вниманию ее отца - Витовта. Сделавшись законным опекуном
московского великого князя, Витовт начал энергично проводить политику
подчинения себе всех остальных русских княжеств. Вскоре после смерти
Василия он заключил союзные договоры с двумя главными соперниками Москвы -
Тверью и Рязанью. Таким образом, к концу 20-х годов XV в. Витовт сумел
устранить препятствия к расширению территории своего государства и со
стороны Ордена, и со стороны Руси. Неудивительно, что следующий его шаг был
связан со стремлением избежать зависимости от Польши: великий князь
литовский деятельно хлопотал перед немецким императором о пожаловании ему
королевской короны.
Но снова в помыслы человеческие вмешалась природа. Смерть не дала Витовту
реализовать его обширные планы (1430). Со смертью великого государственного
деятеля Литвы в его княжестве начались внутренние столкновения. Поскольку
дело церковной унии не было доведено до логического конца, православные
подданные продолжали бороться с неравенством, провозглашенным Городельским
привилеем 1413 г. Однако возглавлявший православную партию сын Ольгерда -
Свидригайло - оказался лидером, мало достойным своего положения. Став
великим князем литовским сразу после смерти Витовта, он проявил себя как
человек, не обладающий ни талантом полководца, ни способностями
администратора.
Брат Витовта Сигизмунд, опиравшийся на католиков, легко отнял великое
княжение у Свидригайлы. Стремясь обеспечить себе поддержку католиков,
Сигизмунд первым делом заключил новый договор об унии Литвы и Польши, но
поскольку большинство его подданных по-прежнему составляли православные, то
князь был вынужден как-то учесть их стремления. В 1432 г. он издал указ, в
соответствии с которым православные русские князья и бояре уравнивались в
правах с католиками. Такое решение в известной мере ослабило сопротивление
политике Сигизмунда среди русских вельмож и сделало положение Свидригайлы
крайне сложным.
Свидригайло в сложившейся ситуации утратил последние признаки благоразумия
и прибег к тактике запугивания. Жертвой его неуемной подозрительности стал
православный митрополит Герасим, поставленный Константинополем по просьбе
самого же Свидригайлы. Заподозрив владыку в измене, князь без долгих
размышлений приказал схватить и сжечь несчастного. Жестокое и бессмысленное
злодеяние погубило Свидригайлу окончательно: он лишился всякой поддержки
своих православных сторонников. Вскоре после казни митрополита Свидригайло
сошелся с Сигизмундом в решающей битве на реке Свенте, притоке Вилии, и,
наголову разбитый, вынужден был отказаться от своих претензий на трон
великого князя Литвы.
С поражением Свидригайлы последние надежды на торжество православия в Литве
оказались похоронены. И хотя Сигизмунд через несколько лет после своей
победы на Свенте пал жертвой заговора (был убит в своем собственном замке в
Тракае), дальнейшего хода событий сей факт уже не изменил. Великим князем
был провозглашен другой сын Ягайлы - Казимир (1440), а после того как его
брат, польский король Владислав III, погиб в битве с турками при Варне,
Казимир занял еще и трон Польши, уравняв в правах своих польских и
литовских подданных. Литва окончательно превратилась в католическое
государство.
А вот в Москве, которая также управлялась внуком Витовта, сыном Софьи
Витовтовны - великим князем Василием Васильевичем, попытка католиков
достичь победы осталась безрезультатной. После гибели митрополита Герасима
кафедра митрополитов всея Руси какое-то время оставалась вакантной, и
Василий Васильевич решил посадить на владычное место рязанского епископа
Иону. В соответствии с русской церковной традицией, Иона отправился в
Константинополь для поставления, но потерпел там полную неудачу. Греки,
самой актуальной проблемой для которых была в то время борьба с
турками-османами, всячески стремились к заключению церковной унии с Римом,
тщетно надеясь таким образом получить помощь от Запада. Естественно, что и
на престоле русских митрополитов греки хотели видеть "своего" человека. Им
стал греческий иерарх Исидор (1437). Вскоре события подтвердили, что выбор
константинопольской патриархии оказался правильным: ее ставленник вполне
оправдал возлагавшиеся на него надежды.
В 1438-1439 гг. шла работа так называемого Ферраро-Флорентийского собора,
на котором разбирался вопрос об унии западной и восточной церквей. Лишь с
огромными усилиями, преодолевая сопротивление части православного
греческого духовенства, прибегая к угрозам, подкупу и прямому насилию,
папистам в 1439 г. удалось подписать акт об унии. Участвовал в соборе и
митрополит Исидор, проявивший себя как твердый сторонник униатства.
Но то, что сходило с рук во Флоренции и вызывало аплодисменты в
Константинополе, на Руси кончилось для Исидора печально. Приехав в Москву,
Исидор начал служить литургию по новому образцу, вознес имя папы ранее
имени патриарха и велел прочесть в церквах соборное определение о
состоявшейся унии. Возмущению прихожан не было предела; резко отреагировал
на случившееся и великий князь. Василий Васильевич не стерпел измены
православию - объявленный "лжепастырем" Исидор был заключен в тюрьму,
откуда, правда, он вскоре бежал в Рим. Из происшедшего можно понять, что и
на Руси сторонников церковного слияния с Западом имелось немало, но
подавляющее большинство русских из всех сословий твердо держалось
православной ориентации.
За низложением Исидора последовало событие, не имевшее аналога в истории
Руси со времен крещения. В 1441 г. рязанский епископ Иона был "наречен во
митрополиты" не константинопольской патриархией, а собором русских
епископов. Таким образом, вековая зависимость в делах церкви от
Константинополя оказалась поколебленной, и не только потому, что униаты
победили там окончательно. Изменилась сама схема церковно-политических
представлений русских людей. Считавшие дотоле нормой в вопросах веры
подчиняться авторитету греков, они теперь сочли возможным претендовать на
самостоятельность своей церкви. В этническом аспекте сие означало, что
пассионарность России выросла значительно выше уровня, обеспечивающего ее
существование как этноса. И действительно, обратясь от церковной истории к
истории политической, мы вскоре увидим, как далеко продвинулась Русь XV в.
на пути превращения из этноса в суперэтнос.
Уже в самом начале княжения Василия Васильевича проявились изменения в
характере борьбы за власть на Руси. Если раньше за великое княжение с
Москвой на равных спорили тверские и суздальские князья, против которых
единым фронтом, сплоченно выступали родственники и бояре московского князя,
то теперь великое княжение владимирское у потомков Калиты не мог оспаривать
никто. Еще в 1392 г. московские бояре добились в Орде присоединения к
своему "улусу" Суздальско-Нижегородского княжества. Тверь, выступавшая на
стороне Литвы, после Флорентийской унии потеряла не только
военно-политические, но и этнические возможности противостоять оплоту
общерусского православия в лице Москвы.
Но в тот момент, когда казалось, что господство московского князя на Руси
стало безраздельным, на власть начали претендовать московские родственники
великого князя.
ШЕМЯКА
Противоречия в московском княжеском доме дали о себе знать сразу после
смерти сына Дмитрия Донского - Василия Дмитриевича (1425). Брат умершего,
Юрий Дмитриевич, отказался присягнуть своему племяннику Василию и, вместо
присутствия на похоронах, отправился в свой город Галич, дабы собирать
войска. Бояре великого князя оказались "не лыком шиты" и, быстро объединив
свои силы, двинулись навстречу властолюбивому Юрию. Увидев, что дела
принимают плохой оборот, Юрий Дмитриевич почел за благо вступить в
переговоры.
В Галич к Юрию отправился фактический глава московского правительства -
митрополит Фотий. Владыка проявил себя как незаурядный дипломат. Князь,
желая показать митрополиту многочисленность своих сил и основательность
претензий, собрал к его приезду в Галиче множество вооруженных крестьян и
ремесленников. Но владыка легко разгадал уловку Юрия Дмитриевича и сказал
ему: "Сын князь Юрий! Никогда я не видел столько людей в овечьей шерсти",
дав тем самым понять, что не ополчению Юрия тягаться с московской
дворянской конницей, состоящей из профессиональных рубак. Фотий добился от
Юрия обещания не домогаться великокняжеского стола по своему произволу, а
согласиться с решением ордынского хана. "Спершись о великом княжении", дядя
и племянник отбыли за правосудием в Орду.
В борьбе за великий стол Юрий Дмитриевич опирался, с одной стороны, на
поддержку свояка - великого князя литовского Свидригайлы Ольгердовича, а с
другой - на заступничество перед ханом своего друга - влиятельного
ордынского мурзы Тегини. Но московские бояре, во главе которых стоял
талантливый дипломат Иван Дмитриевич Всеволожский, прекрасно разобрались в
сложившейся расстановке сил. Иван Дмитриевич сумел настроить большинство
ордынских мурз против Тегини, а значит, сделать их сторонниками своего
князя. Когда же на суде у хана Юрий Дмитриевич начал обосновывать свои
претензии на великое княжение ссылками на древнее родовое право, московский
дипломат одной фразой добился ханского решения в свою пользу, сказав:
"Князь Юрий ищет великого княжения по завещанию отца своего, а князь
Василий - по твоей милости".
Хан, донельзя обрадованный таким проявлением покорности со стороны
московитов, приказал выдать ярлык Василию и даже велел было Юрию
Дмитриевичу, в знак подчинения ханской воле, вести под уздцы коня с
восседающим на нем великим князем. Но Василий, проявив свойственное ему
благородство и не захотев унизить собственного дядю, от этого отказался.
Тем не менее и после ханского вердикта Юрий Дмитриевич не умерил свои
притязания.
Карта. Московская Русь в XIV-XV в.
Толчком к продолжению войны послужил следующий эпизод. В 1433 г. во время
свадьбы Василия Васильевича его мать, Софья Витовтовна, сорвала драгоценный
золотой пояс с другого Василия - сына Юрия Дмитриевича. Чуть раньше кто-то
из старых бояр рассказал Софье, что этот пояс принадлежал когда-то Дмитрию
Донскому, а затем был украден и оказался в семье Юрия Дмитриевича. Скандал,
что и говорить, был громкий: князь на свадебный пир в ворованной вещи
явился! Разумеется, Василий Юрьевич и его брат Дмитрий Шемяка тут же
покинули Москву. Их отец, Юрий Дмитриевич, не замедлил воспользоваться
предоставившимся хорошим поводом и двинул войско на племянника.
В сражении на Клязьме немногочисленные войска Василия Васильевича потерпели
поражение от Юрия Дмитриевича, а сам великий князь был схвачен и отослан
Юрием в Коломну. На Святой неделе 1434 г. Юрий Дмитриевич вступил в Москву,
но оказался в ней нежеланным гостем. Бояре, ратники, посадские были
настроены против князя Юрия крайне решительно, ибо все видели в нем
узурпатора. Москвичи бежали в Коломну к своему законному государю, и Юрий,
видя всеобщее неприятие, вынужден был покинуть Москву.
Через некоторое время вооруженная борьба возобновилась. Юрий сумел вновь
победить Василия и вернулся в стольный город, захватив в плен и мать
великого князя. Однако вскоре Юрий Дмитриевич умер. Василий Васильевич
воссел на великом столе и "взял мир" со своими двоюродными братьями.
Но мир этот продолжался недолго. Василий Юрьевич нарушил его и, подобно
своему отцу, направился в Кострому собирать войска против великого князя.
Противники встретились при селе Скоретине (район современного города
Ростова). Заключив с Василием Васильевичем перемирие до утра, Василий
Юрьевич вновь не сдержал слова и внезапно перешел в наступление. Но великий
князь успел поднять свои полки, и в битве при Скоретине войска претендента
на великокняжеский стол были разбиты, он сам захвачен в плен, отвезен в
Москву и там ослеплен по приказанию великого князя. Первый раунд борьбы был
окончен.
Следующее пятилетие, до 1445 г., прошло относительно спокойно. Вынужденный
внешне примириться с господством двоюродного брата, Шемяка выжидал удобного
случая и дождался его. Помогла Шемяке ситуация, сложившаяся в Орде, где при
отсутствии всякого порядка шли непрерывные междоусобицы. Каждый, кто
обладал хоть какими-то военными силами, либо сражался с конкурентами внутри
Орды, либо совершал на свой страх и риск набеги на русские города.
В 1438 г. хан Улуг-Мухаммед, выбитый из Орды своим родственником
Киши-Махметом, "изгоном" занял русский город Белев. Великий князь Василий
направил против него полки под начальством Дмитрия Шемяки. Выдвинувшись в
Белеву, Шемяка, несмотря на желание Улуг-Мухаммеда заручиться поддержкой
русских князей "на всей их воле", нанес татарам серьезное поражение.
Улуг-Мухаммед ушел из Белева в Казань, но в 1439 г. появился под стенами
Москвы. Заняв впоследствии Нижний Новгород, Улуг-Мухаммед укрепился там и в
1445 г. отправил против великого князя войско во главе со своими сыновьями
Махмутеком и Якубом.
Шемяка обещал прислать полки на помощь Василию, но не выполнил обещания. И
великий князь, беспечно пировавший в ночь перед сражением, оказался перед
лицом врага с малочисленной дружиной. Превосходящими силами татар Василий
был разбит и попал в плен. Такого поворота совершенно не ожидали и сами
татарские царевичи. Они долго думали, как им поступить со столь знатным
пленником, и для начала отослали в Москву матери и жене Василия его
нательный крест, дабы те не усомнились в скорбном известии. Дмитрий Шемяка
через своих посланников склонял татар не отпускать Василия на свободу,
однако великому князю удалось освободиться из плена ценой огромного
"откупа" в 200 тысяч рублей.
Для сбора этой фантастической суммы вместе с Василием были отправлены на
Русь татарские мурзы с отрядами воинов, многие из которых тут же поступали
"в службу" к Василию. Разумеется, великий князь был вынужден принимать
татар ласково, и по стране распространилось недовольство татарской
ориентацией Василия: "Чему еси татар привел на русскую землю и города дал
еси им, волости подавал еси в кормление?" Но политика великого князя
оказалась дальновидной: с приемом татар на русскую службу Москва
усиливалась, а Орда слабела. Тем не менее для большинства современников
татарская миграция представлялась неслыханным нарушением их прав, которое к
тому же оказалось сопряжено с немалыми материальными затратами.
Недовольство ширилось. Им-то и решил воспользоваться Шемяка. В один из
отъездов Василия Васильевича на богомолье в Троицкий монастырь Шемяка со
своими сторонниками неожиданно захватил Москву и полонил жену и мать
великого князя. Затем Шемяка быстрым маршем двинулся к Троице. И хотя
Василий был предупрежден, а охрана выставлена, Шемяка сумел обмануть
бдительность сторожей, спрятав своих ратников в возах с сеном. Василий не
успел бежать и вынужден был спрятаться в церкви, а затем вышел к своему
врагу с иконой на руках, умоляя о милосердии и разрешении постричься в
монахи. Милосердие было ему обещано, но Шемяка - уже в который раз - не
сдержал слова. Василий услышал: "Пойман еси великим князем Дмитрием
Юрьевичем"; на простых санях несчастный был отвезен в Москву, ослеплен
(отсюда и прозвище князя - "Темный") и затем сослан в Углич вместе с женой.
Мать Василия, Софья Витовтовна, была также отправлена в ссылку - в Чухлому.
Казалось, Шемяка мог праздновать окончательную победу, но сказалась приязнь
между Василием Темным и татарами. Вообще, сторонников у ослепленного князя
оказалось гораздо больше, чем врагов: за Василия Темного стояли татарские
царевичи Касим и Якуб - сыновья Улуг-Мухаммеда, один из которых когда-то
взял великого князя в плен; его поддерживал "нареченный во митрополиты"
епископ Иона; за возвращение Василию престола готовы были бороться многие
бояре. Усилия сторонников законного великого князя дали свои плоды. Василий
Темный, отправившись на очередное богомолье в Кирилло-Белозерский
монастырь, сумел бежать оттуда в Тверь, где заручился поддержкой тверского
князя. В 1447 г. Василий победоносно возвратился в Москву и занял престол.
Но ему потребовалось несколько лет борьбы, чтобы окончательно низвергнуть
Шемяку. В 1450 г. Шемяка был выбит из своей вотчины - Галича - и бежал в
Новгород - центр оппозиции великому князю, - где и скончался (полагали, что
он был отравлен по приказу Василия).
Новгородцы твердо поддерживали Шемяку, и это не прошло им даром. Зимой 1456
г., памятуя о старых обидах, Василий Темный с войском, усиленным татарскими
отрядами, двинулся к Новгороду. Захватив город Старую Русу, московские
воеводы отпустили основную рать и тут, оставшись с отрядом из двухсот
человек, столкнулись с новгородским войском, состоявшим из пяти тысяч
всадников. Казалось бы, о сопротивлении не могло быть и речи, но
пассионарные московские воеводы нашли выход. Они приказали стрелять по
лошадям новгородцев и добились полной победы. Одетые в броню новгородцы
валились под копыта коней, демонстрируя полное отсутствие какой-либо воли к
сопротивлению.
После поражения у Русы новгородцы думали только о том, как при
посредничестве новгородского архиепископа заключить с Василием мир, и
получили желаемое на самых унизительных условиях. Сам Василий Темный все же
был не полностью удовлетворен результатами похода 1456 г. Он постоянно
жаловался митрополиту Ионе, что новгородцы чтут его не так, как следует, и
только благодаря заступничеству последнего воздержался от нового похода на
непокорную вечевую "республику". Смерть помешала ему до конца реализовать
планы полного подчинения Новгорода Москве. Эта миссия вместе с объединением
страны досталась его сыну Ивану III.
ГОСУДАРЬ ВСЕЯ РУСИ
Наследие, полученное старшим сыном Василия Темного - Иваном III
Васильевичем, было завидным. Все русские князья фактически находились в
полной воле московского князя, семейные междоусобицы утихли, а угроза со
стороны Золотой Орды практически исчезла.
Как уже говорилось, у ордынского хана Улуг-Мухаммеда было трое сыновей:
Махмутек, Якуб и Касим. Первые двое со временем сделались врагами.
Махмутек, желая обрести независимость, убил своего отца и захватил власть в
Казани, создав таким образом Казанское ханство, выделившееся из Орды.
Касим, взявший на себя бремя мести за убийство отца, принадлежал к числу
наиболее преданных сторонников Василия Темного: именно его участию был в
немалой степени обязан Василий II своим возвращением на престол в 1447 г.
За верную службу Василий выделил Касиму в пожизненное владение городок на
Оке, который стал с тех пор называться Касимовом. Население касимовского
служилого ханства долго сохраняло все свои этнографические особенности,
включая исповедание ислама.
Крымское ханство также откололось от Орды, после чего собственно Золотая
Орда стала включать лишь область, непосредственно прилегающую к Сараю, и
перестала представлять для Руси серьезную угрозу. Правда, в 1465 г.
золотоордынский хан Ахмат собрался было пойти на Москву, дабы заставить
московитов по-прежнему платить "выход", но неожиданное нападение крымских
татар спутало все его планы.
Карта. Поход Ивана III к Новогороду в 1471 г.
Карта. Поход Ивана III против татар и литовцев
В непрекращавшейся борьбе между Касимом и Махмутеком деятельное участие
принимал Иван III. В 1467 г. некоторые казанские мурзы, недовольные
правлением молодого Ибрагима - сына Махмутека, обратились к Касиму с
предложением занять казанский трон. Усиленный русским войском, данным ему
Иваном III, Касим двинулся к Казани, но не смог достичь успеха. Повторный
поход был предпринят через два года, уже после смерти Касима. Когда
великокняжеские московские полки и касимовцы снова подступили к Казани,
Ибрагим был вынужден заключить мир на условиях, предложенных Москвой.
После замирения с Казанью Иван III смог продолжить политику своего отца в
отношении Новгорода. Новгородцы к тому времени потеряли всякую способность
сохранять хоть какое-то подобие самостоятельности. В городе боролись две
партии: пролитовская, состоявшая из бояр во главе с Борецкими, и
промосковская, состоявшая из "младшей чади", то есть простых людей.
Поскольку бояре имели доступ к власти и принимали решения, то нет ничего
удивительного в том, что в 1471 г. Новгород заключил союз с великим князем
литовским и польским королем Казимиром Ягеллоном. Казимир поставил в
Новгород своего наместника и обещал "Господину Великому Новгороду" защиту
от Москвы. Третьим членом антимосковской коалиции стал золотоордынский хан
Ахмат, также находившийся в союзе с Казимиром.
Увидев, что против него создана столь серьезная коалиция, Иван III, политик
умный и осторожный, решил также искать союзников. Его взоры, естественно,
обратились в сторону враждебного Сараю Крымского ханства. В 1473 г. договор
о союзе с крымским ханом Менгли-Гиреем стал реальностью. Крымчаки обещали
воевать с литовцами, ожидая от Ивана помощи в борьбе с Ахматом.
Войну против антимосковской коалиции Иван III начал с Новгорода, и не
случайно. В "низовских" землях возмущение союзом Новгорода с Казимиром и
Ахматом было чрезвычайно велико. Москвичи обоснованно рассматривали
поступок новгородцев как измену общерусскому делу и сравнивали поход Ивана
III с походом Дмитрия Донского на Мамая.
Летописец писал, что Иван III шел на Новгород "не яко на христиан, но яко
на язычник и на отступник православья". Последнее обстоятельство для
этнической диагностики весьма существенно. Как видим, в конце XV в.
представители нового этноса московитов перестали воспринимать реликт
Древней Руси - новгородцев - как "своих", так как индикатором этнической
симпатии в то время являлось вероисповедание. Новгородцев, выбравших союз с
католиками, москвичи приравнивали к язычникам.
При общерусской поддержке на Новгород была двинута огромная рать под
предводительством лучшего полководца Москвы - князя Даниила Холмского. С
русским войском шли и отряды касимовского царевича Данияра. Встретившись с
новгородскими силами на реке Шелони, москвичи одержали полную победу,
поскольку противостояло им хотя и хорошо вооруженное, но необученное
ополчение, а литовская помощь так и не пришла. Итоги битвы на Шелони
оказались для Новгорода тяжкими. Новгородцы вынуждены были отказаться от
планов союза с Литвой и заплатили великому князю большую денежную
контрибуцию - свыше 15 тысяч рублей.
Но хотя на помощь Новгороду не пришли литовцы, ему попытался помочь
золотоордынский хан Ахмат. Форсированным маршем он дошел до Оки. По
приказанию великого князя касимовские царевичи Данияр и Муртаза выдвинулись
навстречу Ахмату на рубеж Коломны и Серпухова, готовясь отрезать войско
Ахмата от обоза в случае дальнейшего продвижения его к Москве.
Золотоордынский хан, узнав об этом, решил не связываться с касимовцами и
быстро отступил.
Иван III отчетливо понимал недостаточность достигнутых успехов.
Существование сильной литовской партии в Новгороде и союзного Литве
золотоордынского ханства ставило под сомнение выполнение Новгородом своих
обязательств перед Москвой. Поэтому Иван III стремился к окончательному
подчинению Новгорода и низвержению Золотой Орды. Воспользовавшись тем, что
"младшая чадь новгородская" жаловалась ему на пролитовски настроенных бояр,
просила защиты и называла его "государем", Иван III в 1478 г. предъявил
новгородцам новые требования и выступил в новый поход. Программа его была
лаконична: "Вечу не быти, посаднику не быти, а государство все нам
держати". После непродолжительного сопротивления новгородцы подчинились
воле великого князя. Символ старинной новгородской вольности - вечевой
колокол - был снят и отправлен в Москву, а десятки знатнейших семейств
Новгорода были переведены ("испомещены") в области великого княжения как
служилые люди.
Так закончилась история последнего этнического осколка Древней Руси,
включенного в состав нового этноса. Пример Новгорода - это блестящий пример
умирания этнической системы, при котором, как правило, исчезают не сами
люди. Люди-то как раз остаются и входят в состав новых этносов, но
окончательно исчезает определенная система поведения, некогда связывавшая
этих людей воедино, делавшая их "своими". Вместе с независимостью Новгорода
исчезли все стереотипы поведения, характерные для вечевой Руси, а сами люди
сохранили лишь память о своем происхождении.
Безусловно, присоединение Новгорода к Москве явилось вершиной
объединительной политики Ивана III. Однако этим дело не кончилось. В 1484
г. на Москве "известно учинилось", что тверской князь Михаил Борисович
заключил договор с великим князем литовским Казимиром. Такой договор стал
прямым нарушением соглашений Михаила с Иваном III, и великий князь
московский объявил Твери войну. Помощь с Запада, обещанная Казимиром, как
всегда, не пришла, и Михаилу ничего не оставалось, как признать главенство
Ивана III и "взять мир". Меж тем тверские бояре целыми семействами покидали
своего князя и били челом Ивану III, прося принять их на службу. Лишаясь
поддержки своего окружения, Михаил Борисович вновь "уставил ряд" с
Казимиром, и это погубило его окончательно. Объявив Михаила изменником,
Иван III двинул к Твери войска и осадил город. Преданный ближними боярами,
тверской князь бежал в Литву, а на княжение в Тверь был посажен сын Ивана.
Летом 1480 г. золотоордынский хан Ахмат подошел с войском к пограничной
московской реке Угре, северному притоку Оки, и стал там лагерем, ибо ждал
помощи от своего союзника - Казимира. Ожидания его оказались напрасны: как
опытный политик, Иван III предвидел грядущие столкновения с Ахматом, и
направленный против него русско-крымский союз действовал. Потому Казимир
вынужден был бросить свои силы на защиту Литвы от крымского хана
Менгли-Гирея. Московская рать встала на противоположном берегу Угры, но ни
Иван III, ни Ахмат не рискнули начать сражение. Знаменитое "стояние на
Угре" продолжалось до глубокой осени. Исход его решил рейд
русско-татарского отряда под командованием воеводы Ноздреватого и царевича
Нур-Даулет-Гирея в тыл Ахмата, в Поволжье. Узнав об угрозе своим владениям,
Ахмат быстро отступил. А Иван III, почувствовав силы противостоять хану,
изгнал его послов и отказался возобновить выплату дани.
Легко понять, что стояние на Угре было лишь эпизодом в длительной борьбе
двух коалиций: новгородско-литовско-золотоордынской и
московско-касимовско-крымской. И уж тем более нет никаких оснований
считать, будто стояние на Угре ознаменовало собой "свержение ордынского
ига". Как мы видим, с Ордой практически перестал считаться еще отец Ивана
III - Василий Темный, который включал этнические осколки Золотой Орды в
состав своего великого княжества. Да и современники воспринимали войну с
Ахматом не как свержение ига, а как войну за веру с нечестивым прот
ивником, врагом православия. Представляется, что применительно к событиям
1480 г. стоит говорить не о "крушении ига", которого попросту не было, а о
создании системы противостоящих друг другу политических союзов между
государствами, возникшими на развалинах Золотой Орды: Великим княжеством
Московским, Крымским и Казанским ханствами, Ногайской ордой. При этом Ахмат
и Ахматовичи вплоть до формального падения Золотой Орды ориентировались на
Литву, а крымские татары - на Москву.
Именно в союзе с крымским ханом решал Иван III и казанскую проблему. Когда
одна из вдов казанского царя Ибрагима вышла замуж за Менгли-Гирея, сын
Ибрагима, Махмет-Ахминь предъявил свои права на Казань и обратился за
помощью к Ивану III. Иван III поддержал претендента, дав ему рать во главе
с победителем при Шелони князем Даниилом Холмским. Силы союзников осадили
Казань и установили там власть своего ставленника.
В 1491 г. Иван III точно так же оказал поддержку Менгли-Гирею в борьбе с
детьми Ахмата. Это было началом окончательного крушения Золотой Орды. В
1502 г. крымский хан достиг полной победы над последним царем Золотой Орды
- Шихматом.
В тот же период произошли другие изменения в рамках антимосковской
коалиции. В 1492 г. умер великий князь литовский и король польский Казимир.
Его сын Александр был избран, подобно отцу, великим князем литовским, а на
трон короля польского сел другой сын Казимира - Ян-Альбрехт. Таким образом,
личная уния Литвы и Польши оказалась разрушенной. Иван III воспользовался
моментом общей неразберихи в польско-литовском государстве и неожиданно
вторгся в литовские пределы.
Литовцы и поляки оказались совершенно не готовы к войне, и увенчавший ее
мир закрепил за московским государем титул "великого князя всея Руси", ибо
к Москве отошли ранее захваченные Литвой земли в верховьях Оки, которые
некогда принадлежали местным удельным князьям, перешедшим на московскую
службу. И хотя итоги войны были закреплены династическим браком между
дочерью Ивана III Еленой и великим князем литовским Александром, вскоре
война за северские земли вспыхнула с новой силой. Решающая победа в ней
была одержана московскими войсками в битве при Ведроше (1500), что в
значительной мере явилось следствием кавалерийских рейдов казанского царя
Махмет-Ахминя, отвлекшего на себя крупные силы врага.
Итак, к началу XVI столетия у Ивана III имелись все основания называть себя
Великим князем всея Руси. Действительно, вся территория Древней Руси, за
исключением части, захваченной Польшей, вошла в состав нового Русского
государства, которому предстояло теперь шагнуть в совершенно иное
историческое время.
ПРИМЕЧАНИЯ
[у1] Держава Сельджукидов - государство, созданное туркменами-сельджуками в
XI в. на территории Хорасана, Персии, Курдистана, Армении, Малой Азии.
[у2] Мавераннахр - арабское название междуречья Амударьи и Сырдарьи. -
Прим. ред.
[у3] Сунниты - приверженцы суннизма (одного из двух основных направлений
ислама) - признают, кроме Корана, и Сунну - книгу преданий о жизни пророка
Мухаммеда. Сунниты считают законной династию Омейядов в Дамаске.
[у4] Бон - древняя тибетская религия, ответвление митраизма.
[у5] Необходимость зашифровки вполне понятна. Неодобрительно писать про
Москву и московскую митрополию даже в те времена было слишком опасно, и
поэтому вместо Москвы книжники называли татар. В.Л. Комарович нашел и
рукопись, в которой действительно говорится о Москве, но это, скорее,
исключение из общего правила.
[у6] Европа перестала пополнять силы Ордена, ибо после христианизации Литвы
само существование Ордена, ориентированного на борьбу с язычниками,
потеряло смысл.
Часть третья. ЦАРСТВО МОСКОВСКОЕ
1. Неистовые люди
РУБЕЖ
Изучая историю России XVI столетия, исследователь сталкивается с обилием
информации. Если для анализа истории Древней Руси у нас часто не хватало
сведений и мы вынуждены были выдвигать известное количество версий, то в
истории новой России нас встречает "избыток" фактического материала. Его
становится невозможно включить в систему исследования целиком, так как
тогда получится то, что в кибернетике называется "шумы". Представим себе
следующее: в комнате сидят несколько человек, и вдруг все одновременно
начинают говорить о своих семейных делах. В итоге мы ничего не услышим и
ничего не узнаем. Обилие фактов требует избирательности. И точно так же,
как акустики выбирают интересующий их звук, мы должны отобрать те факты,
которые нужны для освещения избранной темы - этнической истории нашей
страны.
В XVI в. Россией последовательно управляли три монарха из числа потомков
Александра Невского, и при всех трех - Василии Ивановиче III, Иване
Васильевиче IV Грозном и его сыне Федоре - шло неуклонное расширение ареала
российского суперэтноса. Василию III выпало завершить объединение всей
Русской земли и видеть падение Большой Орды, от власти которой освободился
еще его отец Иван III: дань Орде перестали платить в 1480 г. А в 1502 г.
Орда распалась, и Россия, вскоре присоединив к себе Рязань, Псков и
Черниговское княжество, стала монолитной страной, граничащей на юге и
востоке с татарскими государствами.
Казанское ханство, союзное России ханство Крымское и Ногайская орда,
кочевавшая в Рын-Песках, были слабы и тягаться с могучей, все набиравшей
силу Россией во главе с Москвой уже не могли. Польско-литовское
государство, потерпевшее целый ряд поражений в войнах с турками, находилось
в состоянии крайнего неблагополучия, и довольно большие, по существу, силы
литовцев и поляков не представляли для Руси серьезной опасности. Войны с
поляками и литовцами шли вяло, военное счастье клонилось то в одну, то в
другую сторону, хотя за Польшей и стояла военно-политическая мощь всей
Западной Европы. Раскол западноевропейского суперэтноса в фазе надлома
привел к тому, что пассионарность европейцев погашалась внутри системы - в
гражданских войнах Реформации. Казалось бы, ситуация в Восточной Европе
была исключительно благоприятная для России и ее народа.
Вот тут-то и выяснилось, что цели и действия русских людей XVI в.
принципиально изменились по сравнению с поведением предшествовавших
поколений московитов. Пассионарных людей стало много, а задача объединения
и отстаивания рубежей страны была уже выполнена. И тогда пассионарные
русские люди обрели новые цели жизни, новые императивы поведения. Мир стал
тесен им, они перестали выполнять свои обязанности, и каждый из них захотел
стать самим собой: не просто князем, а князем Шуйским, не просто
окольничьим, а Годуновым, не просто казаком, а Ермаком Тимофеевичем.
Идеалом стал не человек, выполняющий долг, а человек, занявший первое место
и получивший власть над соперниками и обстоятельствами.
В МОСКВЕ И НА ГРАНИЦАХ
С объединением страны была достигнута политическая и экономическая
стабильность. В деревнях можно было тихо-спокойно заниматься сельским
хозяйством, платя оброк владельцам земли. Наибольший оброк получали
служилые дворяне, так как у них крестьян было мало, а содержать коня и
копьеносцев полагалось за свой счет; средний - бояре и минимальный -
монастыри. Но богатая земля окупала любые затраты труда и любые налоги, и
поэтому население Руси за первые 50 лет XVI в. выросло в полтора раза,
достигнув девяти миллионов человек.
Но пассионарным молодым людям, о которых поэт сказал:
И все, кто дерзает, кто ищет,
Кому опостылели страны отцов,
Кто дерзко хохочет, насмешливо свищет,
Внимая заветам седых мудрецов! -
в деревне делать было нечего, им было там безумно скучно. Деревню
предпочитали люди гармоничные - тихие, трудолюбивые, спокойные; они ничего
не искали, но землю обрабатывали умело и налоги платили исправно.
Пассионарии же стремились покинуть тихую деревню, руководствуясь идеей,
сформулированной еще в античности: "Случай пробегает мимо - блажен, кто
схватил его за волосы". А в XVI в. в России сделать карьеру можно было
только на государственной службе.
Надо сказать, что московские князья сами способствовали росту
пассионарности в Москве. Так, Иван III решил, что мятежных новгородцев (а
среди них пассионариев тоже было довольно много) следует перевести в
Москву, дабы за ними было легко наблюдать. С теми же целями перевезли на
Москву и множество мелких "княжат" из-под Путивля, Чернигова,
Новгород-Северского, Курска. Аналогичным образом поступил Иван III и с
наиболее активными "удельными" князьями. В самом деле, мало ли что вытворит
в Шуе князь Шуйский или в городе Одоеве князь Одоевский, а в государевой
столице они под присмотром, тут "люди ходят". Решение это было вполне
логичное, государственное, но привело оно, как всегда, вовсе не к тем
последствиям, на которые рассчитывали.
Поскольку в Москве наряду с представителями пассионарной аристократии
сконцентрировалось огромное количество пассионарных "послужильцев",
"отроков" и просто посадских людей, найти себе сторонников было самым
простым делом. И бояре их тут же находили. В итоге жители одной части
Москвы поддерживали Шуйских, другие посадские - Бельских и так далее.
Москва очень быстро, уже к началу XVI в., превратилась в невероятный очаг
пассионарности: все население города было разбито на враждебные партии.
К счастью, не все пассионарии шли в Москву. Ведь, обосновавшись там, надо
было кому-то служить или при ком-то быть холопом. И хотя по тому времени
это было очень выгодно: тебе и деньги перепадут, и выпить найдется, и
служба легкая, и кафтан на тебе с барского плеча, - обнаружилось огромное
количество пассионарных людей, которым подобная перспектива казалась
неприемлемой, ибо они были слишком независимы и честолюбивы. Человек
говорил: "Ну и что мне с того, что ты боярин Шуйский? Почему я, Ванька,
должен тебе кланяться и твои объедки есть? Нет, шалишь!" После этого Ваньке
на Москве делать было нечего, и он "вострил лапти" туда, где боярин Шуйский
был над ним не властен. Таким местом были границы государства. Все они в
XVI в. были неспокойны и предоставляли целеустремленным людям массу
возможностей для реализации своей избыточной энергии. Хотя на южной границе
с татарами был мир, но тревожили набегами ногайцы. В Поволжье шли
постоянные войны с мордвой, буртасами и казанскими татарами. Но не следует
думать, что это были войны религиозные: некоторые язычники поддерживали
русских, другие язычники поддерживали татар.
На северной границе войны не было. Обширные территории, простиравшиеся до
Белого моря, а на восток до Уральского хребта и дальше, были уже освоены,
но суровая природа требовала огромного количества сил от того, кто хотел
чего-то добиться в жизни. Богатство и независимость обеспечивались здесь не
военной добычей, а "мягкой рухлядью" - драгоценными мехами, служившими
эквивалентом золота. Добыть мех можно было двумя путями: либо охотясь
самому, либо "объясачивая" инородцев, но ни тот, ни другой путь легким не
был. И наконец, на западной границе было необходимо непрерывно отражать
натиск литовцев и ливонских немцев.
Заметим, что и само понятие "граница" для XVI в. было иным, нежели сегодня.
В современном понимании граница - это некий природный или искусственный
рубеж (река, горный хребет, полоса укреплений), отделяющий "своих" от
"чужих". Но в то время в условиях сибирских или южнорусских степей
определить границы подобным образом часто было просто невозможно. Рубежами,
пограничьем растущей России в XVI в. служили огромные пространства Дикого
поля [у1] и Сибири. (Подобная ситуация имела место и в XIX в., когда
создавались Соединенные Штаты Америки. Янки считали своей границей на юге и
западе всю огромную территорию от Миссисипи до Кордильер.)
Разумеется, Русское государство было крайне заинтересовано в решении
вопроса о пограничных территориях. Жизненно необходимо было определить
границы, пригодные к обороне, потому что устраивать засеки на пространствах
от Чернигова до Казани и Нижнего Новгорода было слишком трудным и
дорогостоящим делом. На засеках приходилось держать значительное количество
служилых людей, обязанности которых заключались в том, что они все время
наблюдали за степью.
Сидел на дереве парень и высматривал: не скачет ли в высокой траве чамбул -
конный татарский отряд? Увидев врага, нужно было сразу же запалить факел на
дереве, посылая сигнал следующей "стороже", спуститься на землю, вскочить
на лошадь и нестись во весь опор к ближайшему гарнизону, потому что татары,
заметив огонь, всегда пытались догнать сторожей. Сторожили обычно по двое:
один наблюдал за степью, другой - за оседланными лошадьми. В гарнизонах,
увидев вспышки факелов, поднимали тревогу, отряжали гонцов в другие
городки, в Москву и довольно оперативно подтягивали войска. Но легкоконные
татары за это время успевали наловить по окрестным деревням пленных и уже
начинали отход. Русские гнались за ними на свежих конях, пользуясь
определенным преимуществом: лошади татар успевали к тому времени устать.
Настигнутых татар рубили, а пленных освобождали и отпускали домой.
Только через 200 лет, в XVIII в., России удалось решить важнейшую проблему
обретения естественных границ. Все эти 200 лет активные индивиды пополняли
ряды защитников рубежей Отечества. И потому-то в XVI в. мы видим группы
пассионариев не только в столице, но и на русском пограничье. Такое
разделение пассионариев составляет характерную примету новой фазы
этногенеза - акматической.
Повышение пассионарности и в столице и на окраине этнического ареала
приводило в принципе к одинаковым последствиям: внутри этнической системы
увеличивалось количество входящих в нес подсистем - консорций и субэтносов,
- так как пассионарные люди чувствовали свою "особину" и объединялись. Выше
мы уже упоминали, что активное население Москвы разбилось на партии:
Шуйских поддерживали люди торговых рядов, у Бельских были свои кварталы, на
которые они опирались, у Глинских - свои, у Мстиславских - свои.
Сторонников каждого из этих боярских родов связывала общность исторической
судьбы, и это были подлинные консорции.
Для пограничных пассионариев были характерны объединения более высокого
порядка, поскольку в ходе войны с татарами или ногайцами отношения со
своими боярами переставали иметь какое-либо значение. Например, на Дону
образовался особый субэтнос, впоследствии ставший этносом, - казаки. Они
принимали к себе всех беглых крестьян и чувствовали себя совершенно
самостоятельными. Неизменно признавая московского великого князя своим
государем, они недолюбливали бояр и представителей тогдашней бюрократии -
дьяков. Независимость Дона была зафиксирована в двух емких формулах: "С
Дону выдачи нет" и "Мы не кланяемся никому, окромя Государя". Казаки не
были склонны считаться с мнением московского правительства, часто
своевольничали и назывались в царских письмах когда разбойниками, когда
ворами, когда убийцами, когда государевыми изменниками. Но все же
московские чиновники и казаки видели друг в друге своих, и потому на Дон
неизменно приходили караваны с зерном, водкой, "зельем" (порохом), свинцом
и... просьбами к атаманам-молодцам навести хоть какой-нибудь порядок.
ИОСИФЛЯНЕ И НЕСТЯЖАТЕЛИ
Наряду с боярскими "послужильцами" и казаками, стремившимися к богатству,
победам, успехам, были в Москве XVI в. и те, чья пассионарность
предполагала стремление к идеалу знания, к борьбе за свои убеждения. Им ни
в холопы, ни на границу пути не было. По условиям времени вся мысль в XVI
в. была мыслью церковной. Вопросы веры имели огромное значение, ибо форма
исповедания отождествлялась с определенным поведением, определенной
идеологической программой и легко переходила в политику и в быт. Именно
вопросы свободы совести определили третье направление приложения сил
русских пассионариев.
Чтобы разобраться в последующих событиях, нам придется вернуться назад и
вспомнить о явлении негативных мироощущений. Внедрение учений, имевших их в
своей основе, вызвало одинаковый отрицательный результат и в католической
Франции, где начались альбигойские войны, и в православной Болгарии, где
крупный болгарский этнос ослабел и был разгромлен и подчинен Византии.
Точно такой же отрицательный результат пропаганда негативной идеологии
имела в мусульманском мире, поскольку карматские и исмаилитские движения
сопровождались массовыми убийствами, произволом и всяческими безобразиями.
В Россию негативные мироощущения проникли в конце XV в. под видом ереси
"жидовствующих". Генетическая связь ее с иудаизмом весьма сомнительна, но
важно другое. Церковные иерархи XV-XVI вв. были людьми достаточно тонко
чувствующими и широко образованными, чтобы понять потенциальную опасность
подобных ересей для будущего страны. К сожалению, во мнениях о способах
устранения еретиков единства среди деятелей церкви не было. Это расхождение
и стало поводом для борьбы за свои убеждения для всех, кто к этой борьбе
стремился, для кого она была потребностью. Развитие событий приобрело
трагическую окраску после смерти Ивана III (Иван III тяжело заболел около
1500 г., и пять последних лет его царствования фактическим правителем
страны был его сын от второй жены, Софьи Палеолог, - Василий Иванович).
Представителями одного из церковных направлений были нестяжатели -
сторонники заволжского старца Нила Сорского и его последователя Вассиана
Патрикеева. Нестяжатели категорически отрицали возможность умерщвления
еретиков, ссылаясь на то, что "Бог хочет не смерти грешника, но его
раскаяния" и потому долг Церкви - увещевать заблуждающихся. По мнению
нестяжателей, тех, кто упорствует в ереси, следовало изолировать и даже
высылать за границу, но нельзя насиловать совесть человеческую угрозой
смерти. Оппонентами нестяжателей в споре о ереси стали сторонники Иосифа
Волоцкого - иосифляне. Они настаивали на крутых мерах по искоренению ереси
вплоть до применения западноевропейского опыта аутодафе - сожжения на
костре.
Победа в этом споре осталась за Иосифом Волоцким. В 1504 г. совместным
решением Ивана III, фактического правителя страны - Василия - и собора
епископов еретики были обречены на смерть. В Москве и в Новгороде запылали
костры. Были сожжены многие вольнодумцы и крупные государственные
чиновники, поддерживавшие ересь. Невестка великого князя Елена Волошанка и
его внук Дмитрий были посажены в тюрьму, где они и умерли.
Карта. Рост русского государства в XVI веке
Карта. Поход на Казань в 1552 г.
Но не только проблема борьбы с еретиками разделила иосифлян и нестяжателей.
По-разному относились они и к судьбе имущества церкви. Дело в том, что у
Василия III не хватало земель для раздачи за службу многочисленным
дворянам, и великий князь сильно нуждался в средствах. Зная это,
нестяжатели предложили князю взять все имущество церкви в казну, оплатить
таким образом службу дворян и укрепить границы Руси. Причем взамен они
потребовали права свободно высказывать свое мнение в соответствии с
собственной совестью. Иосифляне, со своей стороны, готовы были поддерживать
великого князя Василия III, но лишь при том условии, что он оставит церкви
все ее имущество: богатое убранство храмов, прекрасные библиотеки, цветущие
хозяйства монастырей.
И в этот поистине критический момент решающими оказались семейные
обстоятельства великого князя. Первой женой Василия III была Соломония
Сабурова. Брак оказался бездетным, и под этим предлогом Василий III
развелся с Сабуровой. Соломония негодовала, но великий князь был
непреклонен. Затем он женился на красавице Елене Глинской.
Род Глинских стоит того, чтобы рассказать о нем подробнее. Основателем рода
Глинских был "казак Мамай", то есть потомок самого Мамая, которого русские
разбили на Куликовом поле. Где-то на Волыни этот потомок грозного темника
принял православие. Сделав по случаю хорошую карьеру, он стал князем
Глинским, равным по значению Рюриковичам и Гедиминовичам и служил в этом
качестве литовским князьям, не поладив с литовцами, его потомок Василий
Львович Глинский в 1508 г переехал в Москву, где его приняли с
распростертыми объятиями. Дочерью этого литовского аристократа и была Елена
Глинская. От нее Василий III имел двух сыновей. Правда, злые языки
говорили, что истинным виновником отцовства был молодой и красивый воевода
сторожевого полка - князь Овчина-Телепнев-Оболенский.
В вопрос о разводе с Сабуровой, естественно, вмешалась Церковь, потому что,
по христианским законам, бросать женщину без ее вины нельзя. Глава
нестяжателей Вассиан Патрикеев смело осудил ничем, с религиозной точки
зрения, не мотивированный развод. Великий князь, понятное дело, мнением
Вассиана Патрикеева доволен не был.
За первым конфликтом с нестяжателями последовал второй. Василий вызвал к
себе в Москву для переговоров независимых черниговских князей Шемячичей -
потомок Дмитрия Шемяки. Они получили охранную грамоту, приехали и были
вероломно посажены в тюрьму. И снова Вассиан Патрикеев осудил поступок
великого князя как нарушение честного слова, недостойное христианина. На
этот раз терпение Василия иссякло. Вассиан Патрикеев был отправлен в
иосифлянский монастырь на строгое послушание и там через некоторое время
умер. Иосифляне победили.
НА ЮГ И ВОСТОК
В 1533 г. скончался Василий III, оставив наследником трехлетнего сына -
Ивана Васильевича. Как это было принято, ребенок находился при своей
матери, но в 1538 г. Елена Глинская внезапно умерла. Подлинная причина ее
смерти неизвестна, но среди современников находились люди, утверждавшие,
будто великую княгиню отравили. Абсолютно точно известно другое: ее
фаворита князя Ивана Овчину замучили досмерти. Власть перешла к "боярщине"
- группе из знатных бояр. которые приняли на коллективное регенство до
совершеннолетия великого князя. Во главе коалиции стояли князья Шуйские.
Карта. Засечные линии и сторожи при Иване IV и Б. Годунове
Позже Иван Васильевич с горестью вспоминал обиды, нанесенные ему Шуйскими.
С точки зрения человека нашего времени, многие поступки Шуйских вполне
простительны: вошел, скажем, князь Иван Шуйский в горницу, где маленький
Иван играл с братом, и оперся на государеву постель. Ничего особенного!
Однако стереотипы поведения меняются, и очень сильно. То, что для нашего
современника - безделица, для человека XVI в. могло быть позором, "порухой
чести", и к такого рода вещам пассионарные люди, в соответствии с этикетом,
относились серьезно. Такой поступок Шуйского по тем временам считался
жутким "гордением" (такова оценка самого Ивана Грозного) и кичливостью. В
общем, с Шуйскими Иван не поладил и, как только подрос, велел убить главу
их клана - князя Андрея. Это случилось в 1543 г., уже после смерти
кичливого Ивана Васильевича Шуйского.
Карта. Осада и штурм Казани в 1552 г.
Карта. Ливонские войны 1557-1582 гг.
Так началось новое правление. Перед молодым государем стояли две
внешнеполитические проблемы: упрочение восточной границы и развитие
экономических отношений с Западной Европой. Решение первой из этих задач
началось войной с Казанским ханством, которая была, пожалуй, единственным
по-настоящему кровавым эпизодом в продвижении России "встречь солнца".
В Казани было две партии: прорусская, капитулянтская и антирусская,
ориентировавшаяся на турецкого султана. Антирусскую партию правильнее было
бы назвать фантазерской, потому что турецкий султан, владения которого в
Восточной Европе ограничивались бассейном Черного моря, оказать военную
помощь не мог никак: его войско до Казани просто не в состоянии было дойти.
Тем не менее сторонники Турции одержали верх. Они спровоцировали войну с
Россией и поплатились за свои амбиции собственными жизнями и самой Казанью
(1552). На месте татарской Казани был построен русский город, но при этом
значительная часть татарского населения уцелела.
Прочие народы, входившие в Казанское ханство и подчинявшиеся казанским
ханам, были присоединены к России на условиях гораздо более легких.
Конечно, не стоит идеализировать наших предков, но мусульманский гнет с его
рабовладением и постоянной работорговлей по Волге был гораздо тяжелее той
дани, которую наложила на чувашей и черемисов Москва. Согласимся, что
отдавать дань - дело малоприятное, однако с приходом русских, по крайней
мере, никого уже не хватали и не продавали в Персию или Турцию. Что же
касается русских, то для них необходимость взятия Казани была очевидной.
Ведь по окончании войны на землях Казанского ханства было освобождено до
100 тысяч русских пленных. Все они получили свою долю из военной добычи и
были отправлены домой.
Следующим шагом в восточной политике стал захват Астрахани. Он прошел без
пролития крови и даже без единого выстрела. Вниз по Волге спустились
русские ладьи со стрельцами и ратными людьми. Войска высадились перед
крепостью
Хаджи-Тархан и предложили гарнизону сдаться. Осажденные, подумав с полчаса,
приняли предложение, после чего правительство сменилось, и началось
строительство астраханского кремля на противоположном берегу Волги (1556)
[у2].
Завоевание всей Волги вывело русских к Каспийскому морю, к Кавказу и
колоссально облегчило торговлю с Персией, поскольку границей персидской
сферы влияния был Терек: продвигаться далее на север персы считали
излишним. В результате большинство народов Поволжья и Северного Кавказа
подчинилось Московскому государству. Исключение составили лишь малые ногаи,
занимавшие территорию современного Ставропольского края, прилегающую к
Азовскому морю.
Тяжелыми были для России отношения с другим обломком Большой Орды -
Крымским ханством, зависевшим от Турции. С начала XVI в. Крым вошел в сферу
влияния Османской империи, осуществлявшей мусульманскую экспансию.
Инструментом агрессии в Юго-Восточной Европе Турция избрала своих вассалов
- крымских ханов Гиреев. Борьба, в которую была втянута и Речь Посполитая,
была тяжелой, кровопролитной и завершилась лишь в XVIII в. победой России.
ЛИВОНСКАЯ ВОЙНА
Непростым было положение и на западной границе. Конфликты с немцами
происходили постоянно. То немцы, напав на русское пограничье, расправятся с
пленниками, то наши предки, напав на немцев, перережут их засапожными
ножами. Ни тем, ни другим все это не нравилось. Взаимное озлобление
нарастало. И вот в ходе одного из столкновений жители Иван-города сначала
просто ругались с немцами через неширокую речку Нарову, а потом внезапно с
криком "Бей немцев'" начали в стихийном порыве переправляться на бревнах,
плотах и бочках на противоположный берег и действительно бить немцев,
захватив в итоге город Нарву. С такого незначительного эпизода,
произошедшего в 1558 г., и началась тяжелая, многолетняя Ливонская война.
Самым важным для нашего предмета - этнической истории России - является то,
что эмоциональный порыв жителей Иван-города нашел поддержку московского
правительства. Многие бояре высказались за завоевание Ливонии и ее
присоединение к России, а войск у Москвы было достаточно. Высокий уровень
пассионарности дал множество людей, с детства учившихся только одному -
воевать - и не знавших никакой иной профессии, кроме военной службы своему
государю. Всем этим отборным рубакам: русской дворянской коннице, северским
и рязанским казакам, дворянам-однодворцам - могли противостоять только
столь же пассионарные люди, как и они сами.
В Ливонии с середины XVI в. таких людей не было, и самостоятельно
защищаться она не могла. Понимая это, немцы быстро приняли дипломатическое
решение и прибегли к помощи иностранных войск: на территорию Эстляндии
пригласили шведов; на остров Эзель (ныне Сааремаа) - датчан; нашлось место
и для поляков (1560-1561). Несмотря на это, русские сумели захватить
половину Ливонии, но единства по вопросу о том, что делать дальше, в
московском правительстве не было. Надо сказать, что шведы первоначально
довольно активно противостояли русскому натиску, но, не добившись решающих
успехов, заняли более сдержанную позицию. Поляки вообще предложили отдать
русским ту часть Ливонии, которую Москва уже фактически захватила. В этом
случае самим полякам отходила остальная часть Ливонии, включая Ригу; а этот
город, имевший большое стратегическое значение, открывал торговый путь по
Западной Двине.
Еще в 1556 г. в Москве появился замечательный человек - князь Дмитрий
Вишневецкий. Происходил он из турово-пинских князей и, следовательно,
принадлежал к Рюриковичам. Сам князь Дмитрий был человек храбрый и
энергичный. Уважая эти качества, запорожское казачество избрало его своим
кошевым атаманом, и он прибыл в Москву с предложением запорожцев захватить
Крымское ханство. Царь поддержал Вишневецкого, и в 1558-1559 гг. князь
Дмитрий и царский воевода окольничий Данила Адашев совершили несколько
набегов на Крым.
Но в 1561 г. правительству Ивана Грозного пришлось решать вопрос:
сворачивать ли военные действия в Ливонии, перенося усилия на южные рубежи,
или пытаться ликвидировать западноевропейский плацдарм? Взвесим сами:
намерение покорить Крым, вполне объяснимое постоянной опасностью татарских
набегов, в реальных условиях XVI в. было призрачной мечтой. Еще менее
Россия была способна вести войну на два фронта. А вот стремление устранить
немецкую угрозу и тем продолжить политику Александра Невского было и
естественно, и осуществимо. Царь избрал борьбу на западе, но война в
Ливонии затянулась и оказалась для русских далеко не удачной.
Тем временем в Польше в 1572 г. пресеклась династия Ягеллонов и изменился
государственный строй. Поляки перешли к почти республиканскому типу
правления: сохранив "должность" короля, они сделали ее выборной. Определив
процедуру избрания короля на трон, польские магнаты выбрали французского
принца Генриха Валуа. Генрих приехал, посмотрел на польские порядки и...
сбежал обратно в Париж. Нам такой поступок может показаться сумасбродством,
но с позиций своего времени Генрих Валуа поступил абсолютно правильно.
В XVI в. королевский трон не был синекурой. Должность короля была очень
ответственной, а жизнь властителя - и тяжелой, и рискованной.
Соотечественники требовали от короля эффективного управления, но при этом
он должен был считаться с настроениями подданных, ибо королевская корона
снималась, как правило, вместе с головой. Потому-то французский принц и не
захотел перечить польским вельможам. (Впрочем, его внезапный отъезд
спровоцировало то, что стал вакантным французский престал, и Генрих его
занял.)
Лишившись Генриха Валуа, поляки в 1575 г. выбрали королем Стефана Батория -
семиградского [у3] вельможу, родом не то венгра, не то румына. Но не будучи
поляком Баторий был очень хорошим полководцем и сумел благодаря своему
таланту выиграть для своих новых подданных Ливонскую войну. Русские войска
оказались в итоге разбиты, а Батория удалось остановить лишь под стенами
Пскова (1581).
В 1582 г. тяжелая для обеих сторон война была прекращена Ям-Запольским
миром, а через полтора года было подписано перемирие и со Швецией. Итак,
Ливонская война, на которую было потрачено столько сил, окончилась для
России плачевно. Россия потеряла завоеванную было Ливонию, к Швеции отошли
невское устье и Балтийские земли. Их удалось вернуть в 1690 г., с тем чтобы
снова утратить в Смутное время и снова вернуть лишь при Петре I.
КРОМЕШНИКИ
Победе России в Ливонской войне помешали не столько внешние обстоятельства,
сколько значительные перемены внутри страны.
Мы уже упоминали, что в конце XV - начале XVI в. на Москве, наряду с двумя
направлениями религиозной мысли, представленными церковными течениями
нестяжателей и иосифлян, появилось третье, которое было по существу
антицерковным и которое у нас так неудачно окрестили ересью
"жидовствующих". В XVI в. эта система негативного мироощущения (для
простоты будем называть ее антисистемой) не имела никакого отношения к
евреям.
Одним из наиболее крупных известных нам проповедников антисистемных
взглядов на Руси был Феодосий Косой. Проповедь его была вполне доступна:
признавалась только Библия, отрицались церковные догматы, принципы и вся
иерархия священнослужителей. Косого схватили, но при помощи друзей он
сбежал из-под стражи и ушел в Литву, где продолжал проповедовать свое
учение, а затем примкнул к радикалам Реформации - антитринитариям [у4].
Карта. Территория опричнины в 1565-1572 гг.
Проповедническая деятельность Косого была заметным явлением: современные
ересиарху авторы ставили в один ряд восточного "Бахамеда", то есть
Мухаммеда, западного "Мартина", то есть Лютера, и русского Феодосия Косого.
Надо сказать, что это сопоставление было просто демагогической формулой: ни
по содержанию своих учений, ни по своему месту в этногенезе Мухаммед, Лютер
и Феодосии Косой ничуть не похожи друг на друга.
Мухаммед явился создателем новой мировой религии, которая была связана с
фазой пассионарного подъема целого суперэтноса - мусульманского мира.
Лютер, напротив, был деятелем фазы спада пассионарного напряжения - фазы
надлома, и его проповедь вовсе не была новым словом. Проповеди, призывавшие
к Реформации - исправлению недостатков католической церкви, - звучали в
Западной Европе и раньше, до Лютера: Гус в Чехии и Уиклиф в Англии говорили
то же самое. Более того, обличения Лютера признавали правильными даже его
противники, иерархи католической церкви. Никто не спорил с тем, что
предоставление индульгенций превратилось в торговлю, что назначение на
церковные должности "по блату" - зло, что невежество священников - зло не
меньшее. Но, соглашаясь с доводами Лютера, католические прелаты утверждали,
что лечение язв церкви - это дело Святого престола. Правда, сами они для
исправления ситуации ничего не предпринимали. Из-за этого, собственно, и
начались разногласия. "Физической" же основой Реформации стал раскол
целостности "Христианского мира", вызванный резким падением его
пассионарности после выхода из акматической фазы. Европа разделилась на
протестантскую и католическую, и произошло это разделение в финале
западноевропейского этногенеза, а не в начале его.
В России XVI век был началом акматической фазы, и потому проповеди Феодосия
Косого, а также его последователя Матвея Башкина нашли отклик только среди
небольшой части населения, образовавшей еретические секты. Создание
антисистемных сект в акматической фазе гораздо больше напоминало эпизоды
альбигойских войн во Франции, богумильскоого и павликианского движений в
Византии, выступления карматов мусульманском мире, но никак не события
европейской реформации. В идеях Гуса, Уиклифа, Лютера не было ничего из
того, что составляло суть новгородской ереси уничтоженной в начале XVI в.,
ничего, подобного тому, что проповедовал Косой. Проповедь Косого не была
заимствованием с Запада или Востока. Она стала частным выражением того
негативного мироощущения, которое всегда является следствием тесного
контакта двух суперэтносов.
Негативное мироощущение, как и позитивное сопряжено с созданием особых
философских, религиозных или политических концепций, которые меньше всего
предназначены для доказательства чьей-либо правоты или убеждения
оппонентов. Ведь для выражения мироощущения логических доказательств не
требуется. Например, одни люди считают, что собак можно и нужно бить, а
другие полагают, что бить беззащитных животных нельзя. Доказательств ни те,
ни другое вам не приведут, каждому его правота очевидна, он ее ощущает. И
вот один говорит: "Ну какая свинья - взял и ударил собаку!" А другой ему
возражает: "Ты что, дурак, что ли? Что ж ее не бить, она же собака!"
Отношение к собаке кажется мелочью, но именно из таких поведенческих
мелочей слагаются глобальные симпатии антипатии этнического и
суперэтнического значения. И потому невозможно логическими доводами
примирить людей взгляды которых на происхождение и сущность мира полярны,
ибо они исходят из принципиально различных мироощущений. Одни ощущают
материальный мир и его многообразие как благо. Другие - как безусловное
зло. Именно последнее мироощущение, воплощавшееся в России то в движении
новгородских стригольников, то в ереси "жидовствующих". В XVI в получило
наиболее яркое выражение в опричнине (1565-1572).
Явление опричнины, как никакое другое, издавна привлекало к себе внимание
историков: и дореволюционных (Н. М. Карамзин, С.М. Соловьев, С.Ф.Платонов),
и современных (С.Б. Веселовскии, А.А.Зимин, Р.Г.Скрынников, Д.Н.Альшиц).
Фактические события опричнины описаны ими очень добротно в целом ряде
капитальных трудов, и мы на этих общеизвестных фактах останавливаться не
будем. Отметим детали и моменты, непосредственно относящиеся к этнической
истории.
Следует сказать, что историки XX в. в соответствии с духом времени пытались
обнаружить в явлении опричнины некий социальный смысл, ибо считалось, что
человек социально не обусловленных и экономически невыгодных какому-либо
сословию или классу поступков совершать не должен. Однако попытки
определить социальный состав опричнины оказались неудачны: среди опричников
находились и бояре, и "духовные", и холопы. Все они, напротив, были
"свободными атомами", которые отделялись и от своих социальных групп, и от
своих суперэтнических систем. Полностью порывая со своей прежней жизнью,
опричники не могли существовать нигде, кроме как в окружении царя Ивана IV,
пользуясь его расположением. Да и какой социальный смысл могло заключать в
себе их поведение?
Опричнина была создана Иваном Грозным в припадке сумасшествия в 1565 г. и
официально просуществовала 7 лет. Задачей опричников было "изводить
государеву измену", причем определять "измену" должны были те же самые
опричники. Таким образом, они могли убить любого человека, объявив его
изменником. Одного обвинения было совершенно достаточно для того, чтобы
привести в исполнение любой приговор, подвергнуть любому наказанию. Самыми
мягкими из наказаний были обезглавливание и повешение, но, кроме того,
опричники жгли на кострах, четвертовали, сдирали с людей кожу, замораживали
на снегу, травили псами, сажали на кол...
Особенно страшной расправе был подвергнут в 1570 г. Новгород, где было
истреблено почти все население. Даже младенцев опричники бросали в ледяную
воду Волхова. Они взялись также исправлять нравы: новгородцы любили по
праздникам выпить, но было объявлено, что пьянствовать нельзя. Тех, кого
ловили пьяными, били кнутом и кидали в те же самые волховские проруби.
При расправе с Новгородом, как и при других подобных "мероприятиях",
погибло множество бояр, но самое важное (на это обратили внимание
современные историки, в отличие от историков XIX в.), что так же страдали и
простые люди: приказные, посадские, крестьяне. Ведь опричники, казня
боярина, вырезали и его дворовых, крестьян же забирали себе и переводили их
на собственные земли.
В результате опричнины создалась та совершенно невыносимая обстановка, о
которой хорошо сказал граф А.К.Толстой:
Звон медный несется, гудит над Москвой,
Царь в смирной одежде трезвонит;
Зовет ли обратно он прежний покой
Иль совесть навеки хоронит?
Но часто и мерно он в колокол бьет,
И звону внимает московский народ,
И молится, полный боязни,
Чтоб день миновался без казни.
В ответ властелину гудят терема,
Звонит с ним и Вяземский лютый,
Звонит всей опрични кромешная тьма,
И Васька Грязной, и Малюта,
И тут же, гордяся своею красой,
С девичьей улыбкой, с змеиной душой,
Любимец звонит Иоаннов,
Отверженный Богом Басманов.
Итак, главным содержанием опричнины стали совершенно беспрецедентные и
бессмысленные убийства ради убийств. Однако самая страшная и существенная
этническая характеристика опричнины заключается в том, что и царь и его
опричники были абсолютно уверены в благости своих чудовищных злодеяний.
Сначала Иван, убивая тело, стремился также "убить душу" - тела рассекали на
мелкие части, а в русском простонародном православии существовало и до сих
пор существует предубеждение, что "без тела" покойник не может предстать на
Страшном суде. Потом царь стал заносить имена своих жертв в синодик, служил
по ним панихиды и искренне считал свое покаяние совершенно достаточным для
образцового православного христианина. Более того, Грозный, по меткому
замечанию А.М.Панченко, создал совершенно особую концепцию царской власти.
Он полагал царское величие равным Божьему и потому лишал подданных права
как-либо обсуждать его поступки.
Таким образом, в опричнине мы в чистом виде сталкиваемся с тем, что
характерно для каждой антисистемы: добро и зло меняются местами.
Антисистемный характер мироощущения опричников выразился не только в их
поведении, но даже в названии. Старинное русское слово "опричь", то есть
кроме, дало современникам повод называть соратников Грозного кромешниками,
а слово это имело вполне определенный натурфилософский смысл. И вот почему.
В представлении христианина существует понятие ада - места мучений
грешников. Ад - "тьма кромешная". Как мы бы сказали сегодня, это пустота,
вакуум, в котором нет и не может быть ничего материального, "тварного". В
те времена это называли "небытие", считая его самой сутью зла. Значит,
кромешники - это люди, одержимые ненавистью к миру, слуги метафизического
абсолютного зла. Как видим, наши предки хорошо умели осмысливать суть
вещей.
От ужаса опричнины Россию спас, как ни странно, крымский хан. В разгар
Ливонской войны Грозному удалось замириться с крымцами. Соглашение
предусматривало, что хан не будет совершать набегов на Россию, и поэтому
Иван Грозный распорядился снять с южной границы большую часть регулярных
войск и направил их на запад, в Ливонию. Но крымский хан нарушил договор,
отрядами конницы прорвал ослабленную границу, обошел заслоны, стоявшие
вокруг Москвы, и напал на столицу (1571). Татары обстреливали Москву
зажигательными стрелами, в результате чего деревянный город выгорел через
три часа. Пожар был колоссальным бедствием: люди, даже уцелевшие, лишились
всего имущества, многие погибли в пламени или задохнулись в дыму. Нужно
было отражать нападение крымцев, и от имени царя было приказано собираться
всем, кто может носить оружие, в том числе, конечно, и опричникам. И вот
тут-то "особые люди" показали себя. Опричники либо просто дезертировали,
либо прикидывались немощными и заболевшими, как говорили тогда, "объявляли
себя в нетях". Убийцы беззащитных, они оказались неспособными сражаться с
вооруженным и сильным врагом.
Головы вождей опричнины, испугавшихся татарских луков и сабель, слетели на
плахах. Были казнены и князь Вяземский, и князь Михаил Черкасский, и
Василий Грязной, и воевода Алексей Басманов. Сыну Алексея Басманова Федору
было предложено сохранить жизнь, если он согласится перерезать горло своему
отцу, и он согласился. Иван выполнил обещание: Федору жизнь сохранили - его
заковали в кандалы, отправили на север, посадили в тюрьму и дали умереть
там.
"ЗЯТЬ МАЛЮТЫ"
Конец опричнины (1572) не означал конца антисистемы. Казнена была только
верхушка опричников, да и то не вся. Например, Малюта Скуратов, самый
страшный из них, уже после разгрома опричнины погиб на Ливонской войне. И
хотя опричнина как институт была уничтожена, она не могла не оставить
последствий. Большинство людей, бывших опричниками, уцелели. Кто-то из них
был поверстан уже без всяких привилегий в служилое дворянство, кто-то пошел
в монахи, кто-то - в приказы. И при этом бывшие опричники оставались самими
собой: сохранив головы, они чувствовали и думали точно так же, как и до
ликвидации опричнины. Кроме того, многие бояре, связанные так или иначе с
опричниками, остались при дворе и у власти.
Одним из таких бояр и был Борис Федорович Годунов. Всем известна
характеристика, данная ему А.С.Пушкиным. Пушкин устами своего литературного
героя так оценивает перспективы воцарения Бориса:
Какая честь для нас, для всей Руси!
Вчерашний раб, татарин, зять Малюты,
Зять палача и сам в душе палач,
Возьмет венец и бармы Мономаха...
В этой характеристике Пушкин многое опустил, хотя в дальнейшем он, как
тонкий мыслитель и гениальный поэт, рисует образ Годунова, весьма близкий к
историческому прототипу.
Борис Годунов происходил из татар, но его предки вышли из Орды еще при
Иване Калите, то есть за 200 лет до его рождения, и, конечно, его
происхождение не могло иметь решающего значения. "Вчерашний раб"
принадлежал крупному боярскому роду и сам был окольничим при Иване Грозном.
Окольничий - второй по старшинству чин после боярина. Так называли
доверенных людей, находившихся около царя, его советников. Борис Годунов
был умный человек, прекрасный волевой администратор, именно поэтому он
выдвинулся при Иване Грозном, а после его смерти возглавил правительство,
чему способствовал тот факт, что сестра Бориса была замужем за сыном Ивана
- царем Федором.
Безвольный, добрый и благочестивый Федор, который начинал свой день с
молитвы: "Дай, Господи, никому не сделать ничего плохого", - находился "в
полной воле" Годунова, практически самовластно управлявшего страной от его
имени. Первыми мерами, принятыми Годуновым после смерти Ивана Грозного,
стали: укрепление границ, заключение почетного мира с Речью Посполитой,
восстановление крестьянского хозяйства. Кроме того, была успешно проведена
война со шведами. С началом правления Бориса народ, по словам
современников, "отдохнул".
Оппозицию политике Годунова составляли, с одной стороны, противники
опричнины, а с другой - ее сторонники, но противники самого Годунова. Ведь
в пассионарном субэтносе, а именно таким образованием было боярство XVI в.,
каждый пассионарий - враг всем другим пассионариям, и, поскольку они ему
мешают, он без зазрения совести отталкивает их локтями. Борису Федоровичу,
хотя и не без труда, удалось справиться со всеми своими противниками, и
когда боярин Богдан Бельский попытался захватить власть на Москве и даже
занял со своими холопами Кремль, изображая из себя регента, то Годунов
нанес ему такой "толчок локтем", что Бельский оказался в ссылке на Нижней
Волге.
Активная внутренняя политика и укрепление границ государства постоянно
требовали денег, и потому Годунов был вынужден в 1579 г. ввести крепостное
право, то есть отменить Юрьев день, в который крестьяне имели возможность
переходить от одного хозяина к другому. Было определено, что каждый
крестьянин должен постоянно жить и работать там, где он жил и работал в
момент издания указа. Конечно, запрещение менять хозяев ударило по
крестьянам очень сильно. И Борис Федорович, стремясь компенсировать ущерб,
разрешил крестьянам писать любое количество доносов на своих господ и
приказал принимать эти доносы к рассмотрению. Теперь, если какой-нибудь
боярин говорил своему крепостному: "Иван, как ты хреново работаешь, разве
это запашка; что ты делаешь, проспал, небось, половину дня?" - тот спокойно
возражал: "Ничего подобного, боярин, чего ты ко мне пристал?" - и получал
за это удар кулаком в зубы. Потом Иван шел к грамотному человеку, а такие
были всегда, и за "малую мзду" быстро писался донос о том, что боярин хулил
государя и хотел бежать в Литву.
Из всего этого видно, что Борис Годунов был настоящим реформатором и
по-своему справедливым, хотя и крутым человеком: он хотел, чтобы всем было
одинаково плохо. Конечно, порядок, установленный Годуновым, был лишен тех
крайностей и злодеяний, которые происходили при Иване Грозном. Но режим во
время его царствования, которое официально началось в 1598 г., после смерти
Федора, вполне можно назвать полицейским.
Этот режим оказался довольно тяжел для всего населения страны. Никто не
чувствовал себя ни на одну минуту в безопасности: знакомые, слуги,
родственники всегда могли донести, и последствия этого могли быть самые
печальные. Правда, казни применялись мало, "воров" в основном отправляли в
ссылку, но ссылку тоже счастливой долей не назовешь. Интересно, что первым
(еще при Федоре) был отправлен в ссылку за Уральский хребет, в Тобольск, не
человек, а колокол угличского собора. Вся "вина" колокола состояла в том,
что он зазвонил по поводу смерти царевича Дмитрия. Вслед за колоколом пошли
и люди.
Таким образом, правительство Бориса Годунова, несмотря на очень разумную
внешнюю политику, несмотря на то, что была налажена хозяйственная жизнь
страны, сделаны большие государственные запасы, упорядочена налоговая
система, было мало популярно в народе. Недовольство политикой Бориса зрело
во всех сословиях и было вызвано прежде всего "пережитками прошлого", то
есть сохранением при Борисе наследия царствования Ивана Грозного в виде
застенков и системы тотального доносительства. Всеобщее недовольство должно
было найти выход, и оно нашло его в поддержке Самозванца.
2. Смутное время
САМОЗВАНЕЦ
Правительство Бориса Годунова с самого начала проводило политику довольно
серьезной изоляции России от сопредельных западных государств: Речи
Посполитой и Швеции. Тем не менее события в Западной Европе весьма
чувствительно отражались на истории народов нашей страны. В конце XVI -
начале XVII в. набрала силу католическая реакция, называемая
Контрреформацией. Католики, несмотря на то разложение, в котором погряз
Святой престол, организовались для отпора протестантам и обрели храбрых
вождей и искренних сторонников. Императоры и испанские короли из династии
Габсбургов, баварские герцоги, лотарингские Гизы, возглавившие католическую
партию во Франции, создали довольно сильную коалицию. Однако не теряли
времени даром и деятели Реформации, восторжествовавшей в Нидерландах,
Северной Германии, Скандинавии и Англии. Все готовились к борьбе, и первой
жертвой этой борьбы, как ни странно, оказалась не имевшая ничего общего не
только с Реформацией, но и с Западной Европой Россия.
Польско-литовские магнаты, составлявшие правительство Речи Посполитой,
очень внимательно наблюдали за развитием ситуации в России. Они прекрасно
понимали всю меру непопулярности царя Бориса, к несчастью для себя и для
своих родственников пытавшегося совместить нравы опричнины с традиционным
устройством Русской земли. Невозможно было соединить несоединимое, и
последствия такой попытки, как всегда, оказались плачевными.
В связи с этим, видимо, у поляков и зародился план использовать слабость
позиций Годунова в своих интересах. Однако, по условиям того времени, для
политической и военной борьбы требовался символ. Речи Посполитой нужен был
претендент на царский престол - личность, которая в одном своем имени
совместила бы как в фокусе весь комплекс политических, экономических,
идеологических и прочих чаяний народа. Понятно, что таковой персоной мог
быть только человек, предъявлявший законные права на престол, которые
давались исключительно рождением.
С точки зрения наших современников, династические права никакой роли не
играют, но люди XVII в. этому обстоятельству придавали решающее значение.
За незаконным претендентом его сторонники идти не могли. А законное право
на русский престол, естественно, имели потомки Ивана Грозного. К тому
времени один его сын - царь Федор - умер тихой и спокойной смертью, а
другой - малолетний Дмитрий - был зарезан в Угличе неизвестно кем и при
каких обстоятельствах (1591). (Загадка смерти царевича волнует историков до
сих пор, но для нашей темы обстоятельства его смерти не важны.)
И тут объявился претендент на престол, который назвал себя спасшимся
царевичем Дмитрием. Он-то и стал знаменем освобождения России от власти
продолжателя опричнины - Годунова. А.С.Пушкин в своей знаменитой трагедии
очень хорошо сформулировал эту роль Самозванца. Лжедмитрий (будем называть
его общепринятым именем) сам говорит Марине Мнишек - даме своего сердца:
Но знай,
Что ни король, ни папа, ни вельможи -
Не думают о правде слов моих.
Димитрий я иль нет - что им за дело?
Но я предлог раздоров и войны.
Им это лишь и нужно...
И действительно, всем была абсолютно безразлична степень правдивости его
слов. Когда Лжедмитрий - боярский сын Григорий Отрепьев, принявший
иноческий постриг, - появился в 1601 г. в Польше, первая реакция на его
появление была очень сдержанной. Папа римский, получивший известие о
Самозванце, наложил на письме ироническую резолюцию об объявившемся
"законном русском царе". Но, поскольку Лжедмитрий в случае занятия им
русского престола обещал обратить Россию в католичество, папа после
некоторых раздумий решился все же поддержать сомнительное предприятие и дал
свое благословение всем желавшим принять участие в походе Лжедмитрия.
Карта. Поход Лжедмитрия I (1604-1605 гг.) Восстание И.И. Болотникова
(1606-1607 гг.)
Возле Самозванца начала группироваться самая разнообразная публика,
решившая освободить Россию от власти Бориса Годунова. Это были и московские
политические эмигранты, стремившиеся вернуться на родину, и малороссийские,
северские, донские казаки, недовольные властолюбием царя, и просто польские
авантюристы, жаждавшие легкой наживы и видевшие в планах Лжедмитрия хороший
для этого случай. Но в целом сил у Лжедмитрия было крайне мало, численность
его войска не шла ни в какое сравнение с военными возможностями московского
правительства.
Тем не менее, когда Лжедмитрий перешел со своим отрядом Днепр, служивший
тогда границей, и вторгся в Северскую землю (1604), то оказалось, что
крепости сдаются ему без боя. Если какой-нибудь воевода, исполняя свой
долг, пытался организовать оборону, народ и стрельцы кричали: "Ты что,
сукин сын, делаешь? Ты против сына нашего царя, против государя, против
Дмитрия Ивановича выступаешь?!" Воевод в крепостях и всех сторонников
Годунова вязали и выдавали Самозванцу "головами", принося присягу -
"крестное целование", а Лжедмитрий милостиво прощал пленных врагов.
Здесь надо сказать несколько слов о личности Самозванца. Судя по его
поведению, в частности обращению с пленными, Лжедмитрий был человек
несколько легкомысленный, но отнюдь не злой. Великодушие и щедрость хорошо
сочетались в нем с умением завоевывать людские симпатии. Но, увы, этих
качеств было недостаточно для человека, желавшего играть роль московского
царя.
Взятием крепостей дело, как известно, не кончилось. Против отряда
Лжедмитрия были двинуты регулярные войска, многократно превосходившие силы
Самозванца, и его небольшой отряд был разбит наголову. Лжедмитрий укрылся в
Путивле, и от окончательного поражения его спасло восстание севрюков,
которые меньше всего думали о законности претендента на престол. В их
восстании выявилась этническая противопоставленность потомков северян -
древних обитателей Северской земли - и великороссов. Восставшие сели в
крепости Кромы и заявили, что будут продолжать войну за "законного царя"
Дмитрия, имея своей истинной целью борьбу против Москвы. Их руководитель
Карела очень хорошо организовал оборону, и царским воеводам Кромы взять не
удалось. А тем временем к Дмитрию подошли новые польские войска. Правда,
поляки, выдержав лишь первый бой и увидев, что пахнет жареным, претендента
покинули.
Карта. Иноземная интервенция и борьба России за независимость в начале XVII
в.
Между тем количество русских в войске Лжедмитрия росло. Он даже имел
некоторые успехи в столкновении с московскими полками. И что самое главное,
начали расти общенародные симпатии к Самозванцу. Правительство Годунова и
его полицейский режим стремительно утрачивали поддержку во всех сословиях.
Финал был трагичен. Зимой 1604/05 г. выдвинутое против Лжедмитрия войско
частично разбежалось, не желая сражаться, а частично перешло на сторону
Самозванца и двинулось во главе с ним на Москву. Столицу никто не хотел
защищать - ни бояре, ни холопы, ни посадские, ни торговые люди; никому и в
голову не пришло рисковать жизнью, спасая Бориса Годунова и его
сторонников. В результате Годунов скончался, как мы бы сказали, от
потрясения. Его сына Федора схватили и убили вместе с матерью (дочерью
Малюты Скуратова). Несчастной царевне Ксении Борисовне пришлось стать
наложницей Самозванца, который потом приказал постричь ее в монахини.
Скончалась она в 1622 г.
Таким образом Лжедмитрий оказался на престоле. И ведь нельзя сказать, что
его активно поддерживала вся страна. Скорее, своей пассивностью страна не
оказала поддержки Годунову: всем слишком помнилась опричнина. Активную же
помощь Самозванцу оказали только три субэтноса: севрюки; обитатели Нижнего
Дона - потомки хазар, говорившие по-русски, но, как и севрюки, не считавшие
себя великороссами, и рязанцы - воинственные жители степной окраины.
Рязанцы постоянно отражали татарские набеги, отвечая нападениями не менее
жестокими, и вообще привыкли к войне настолько, что для них все были
врагами: и степные татары, и мордва, и московиты, и казанцы.
Кроме Северской земли, Дона и Рязани, отказалось поддержать Бориса Годунова
все Поволжье, от Казани до Астрахани. Но поскольку население там было
редкое, а поволжские города Саратов, Самара, Сызрань, Царицын представляли
собой в то время небольшие остроги со слободами, то позиция Поволжья
существенного влияния на ход событий не имела. Центральная часть страны
проявила себя абсолютно пассивной в столкновении с Лжедмитрием, и понятно
почему: все пассионарность центра была "смыта" кровью, пролитой
опричниками. Пассионарных людей здесь осталось очень мало, и, не имея
возможности стронуть с места своих гармоничных соседей, оставшиеся
пассионарии не смогли участвовать в общей борьбе.
Итак, Самозванец оказался в Москве. Но, поскольку он пришел туда при
польской поддержке, будучи обручен с Мариной Мнишек, с ним, естественно,
прибыли и поляки (много их явилось и позже, в "поезде" невесты). Лжедмитрий
считал своим долгом рассчитаться с союзниками, а значит, ему нужно было
проявить к ним щедрость. Впрочем, он был связан и прямыми обязательствами.
Надо сказать, что при Иване Грозном и Борисе Годунове бюджет Московского
государства был хорошо сбалансирован: расходы редко превышали доходы и, как
правило, дефицита в бюджете не было. С воцарением Лжедмитрия деньги из
государственной казны полились рекой, подарки и пожалования делались без
разбора. Казна истощалась, и народ начинал удивляться нраву нового царя.
Вот тут-то и сыграла свою роковую роль разница в стереотипах поведения
русских и западноевропейцев. Поляки в XVII в. были народом очень смелым,
талантливым, боевым, но весьма чванливым и задиристым. Польские паны,
посадив своего царя на Москве, стали обращаться с московским населением
крайне пренебрежительно. Русским было обидно, и поэтому конфликты
вспыхивали постоянно. А царь, естественно, поддерживал поляков. Народное
недовольство возникало и по более существенным "поведенческим" поводам.
Известно, что у католиков иконы есть, но верующие просто кланяются им, а у
православных к образам принято прикладываться. Жена Самозванца Марина
Мнишек была польской пани, и откуда ей было знать, как именно нужно
прикладываться к иконе. Марина, помолившись перед образом Божьей Матери,
приложилась не к руке, как то было принято на Москве, а к губам Богородицы.
У москвичей такое поведение вызвало просто шок: "Царица Богородицу в губы
целует, ну виданное ли дело!"
Возмущение против Лжедмитрия возрастало, и при этом во всех сословиях.
Кончилось это драматически, но вполне закономерно. Весьма деятельные
русские бояре во главе с Василием Шуйским быстро организовали заговор и
достигли успеха. Несмотря на своих польских защитников, Лжедмитрий был
схвачен и убит. Труп его был сожжен, пеплом заряжена Царь-Пушка, и
произведен выстрел - единственный в истории выстрел Царь-Пушки.
Царствование первого Самозванца завершилось.
ВОССТАНИЕ БОЛОТНИКОВА
Надо было выбирать нового царя. Им стал глава заговора - князь Василий
Шуйский. Его с энтузиазмом признали на Москве, потому что у Шуйских были
тесные связи с торговыми рядами. Не только купцы, но и приказчики, и
работники - все они были связаны с Шуйскими и Шуйских поддерживали. Василия
Шуйского признали, хотя и без особого энтузиазма, по всему северу страны,
но на юге подчиниться его власти отказались категорически. В Путивле поднял
восстание сосланный туда князь Григорий Шаховской, в Чернигове - опальный
князь Андрей Телятевский. Но гораздо более заметный след в истории
сопротивления власти Шуйского оставил холоп князя Телятевского - Иван
Болотников.
В начале XVII в. холопы на Руси были двух категорий. Одни - подневольные
люди, которых заставляли делать тяжелую работу, плохо кормили и нередко
наказывали. Однако таких холопов было мало, потому что любому боярину
казалось гораздо удобнее, легче и дешевле иметь дело с крепостными
крестьянами, чем постоянно обеспечивать жизнь такого холопа и ждать от него
неприятностей. Но были и другие холопы, называвшиеся "дворовые люди". Ведь
боярину необходима была надежная охрана, требовались верные люди, которым
он мог бы доверить передачу секретного письма или исполнение какого-нибудь
интимного поручения. Доверять подобные дела вольному человеку было опасно,
ибо контролировать его дальнейшее поведение становилось невозможно. Холоп
же был в полной власти своего господина. Но, поскольку господа нуждались в
преданных слугах, о дворовых людях заботились. Такие холопы ходили в
роскошных кафтанах, ездили на прекрасных лошадях и ели досыта.
Трудно сказать, к каким именно холопам принадлежал Иван Исаевич Болотников.
Но, поскольку нам достоверно известно, что он воевал и попал в плен к
татарам, скорее всего, он был холопом, ездившим на коне, а не работавшим с
лопатой в огороде. Судьба его сложилась печально. Татары продали
Болотникова туркам, он попал в галерные рабы и несколько лет греб на
корабле тяжелым веслом. Эту галеру захватили австрийские суда, турок частью
казнили, частью тоже превратили в галерных рабов, а христиан освободили.
Так Болотников оказался в Европе - сначала в Венеции, а потом в Польше, у
жены сандомирского воеводы Мнишка, тещи Григория Отрепьева. Там Болотников
и встретился с новым самозванцем - Лжедмитрием II. От него Болотников
получил письмо с рекомендациями к мятежному Григорию Шаховскому, и, прибыв
в Путивль, бывший холоп довольно быстро возглавил войска восставшего
пограничья.
Когда мы говорим: "восставшее пограничье", мы, разумеется, по-прежнему
имеем в виду три уже упоминавшихся субэтноса: севрюков, донцов и рязанцев.
Именно они, недовольные подчиненностью Москве, последовательно поддержали
вслед за первым самозванцем и второго. Такова этническая основа явления,
называемого в исторической литературе "крестьянской войной 1606-1607 гг.".
Пожалуй, трудно придумать другое название, столь же мало отражающее суть
дела. И вот почему.
Восстания более энергичных жителей окраин против центра, утратившего
пассионарность, встречаются в ходе этногенеза постоянно. Точно так же во
Франции Гасконь, Прованс и Бретань восставали против власти Парижа, а в
Римской империи против принципов поднимались провинциалы. Пассионарный
потенциал Рязани или Северской земли начала XVII в. был много выше, чем в
Москве, так как большее количество пассионарных людей уцелело от геноцида
конца XVI в. именно на окраинах России. Ведь в Северской земле, "подальше
от начальства", можно было жить в безопасности от опричнины. Угрозу там
представляли только татары, но разве это была угроза по сравнению с
опричниками?!
Итак, уцелевшие на юге пассионарии, возглавляемые князьями Шаховским и
Телятевским, под военным руководством Болотникова двинулись к Москве. Успех
этого войска отнюдь не был вызван поддержкой крестьян, скорее наоборот.
Когда Болотников подошел к Туле, царское войско растаяло: дворяне,
разъехавшись по домам, покинули своих воевод. Вслед за тульским дворянским
ополчением неповиновение царю проявила сама Тула: "возмутились" против
правительства городские жители. Но что было самым главным, в лагерь
восставших перешли дворянские полки. Воеводами южнорусских дворян стали
рязанцы: полковники Григорий Сумбулов, Прокопий Ляпунов и сотник Истома
Пашков. Рязанское дворянство, охранявшее примерно половину юго-восточной
границы, представляло собой элиту правительственных войск. Именно с помощью
этих военных-профессионалов, а вовсе не крестьян, Болотников дошел до
Москвы, попытался ее окружить и штурмовать. Началась единственная в истории
страны осада столицы восставшими, длившаяся пять недель.
Бояр и их холопов в Москве было явно недостаточно для защиты города.
Понимая это, царь Василий Шуйский набрал значительное войско, состоявшее из
служилых и "даточных" людей. Что очень важно, войска набирались в центре и
на севере страны из числа крестьян, принадлежавших монастырям и другим
землевладельцам. Следовательно, как это ни парадоксально, защищали Москву
от "крестьянского" ополчения явившиеся по зову царя крестьяне, а в
"крестьянском" войске ударной силой были дворянские пограничные полки.
Для объяснения этого социального противоречия и для того, чтобы разобраться
в событиях Смутного времени, мы должны опуститься с высоких уровней
этнической иерархии (суперэтнического и этнического) на уровень
субэтнический, определяющий внутреннюю структуру этноса. Субэтносы есть в
любом этносе. Например, сторонники Болотникова по отношению к полякам,
татарам, немцам считали себя русскими, но, не считая себя москвичами,
говорили: "Нет, мы не москвичи, мы севрюки!" То же самое утверждали рязанцы
и донцы. Когда же обнаружилась слабость центрального правительства, этого
естественно ощущаемого противопоставления оказалось достаточно, чтобы
периферийные субэтносы начали претендовать на лидирующее положение в
русском этносе и российском суперэтносе. Именно схватка за власть между
представителями разных субэтносов севера и юга страны, находящейся в
акматической фазе этногенеза, и вызвала первую русскую Смуту.
Великороссия победила: Болотникова отбросили от Москвы. После поражения под
стенами столицы в его войске произошел раскол. Черниговское и курское
дворянство осталось с Болотниковым. Рязанские же дворяне и казаки от него
откололись и повели себя совершенно самостоятельно. Болотников с остатками
своих сторонников был блокирован в Туле войсками из тверских,
великоустюжских, костромских, ярославских крестьян и мелких помещиков.
Капитулировал Иван Исаевич лишь тогда, когда осаждавшие запрудили тульскую
речку Упу и залили водой полгорода. Плененный Болотников вел себя
вызывающе, кричал победителям: "Погодите, придет мое время, я вас закую в
железо, зашью в медвежьи шкуры и отдам псам!" Люди XVII в. оскорбления
переносили плохо и поступили сурово: Болотникова утопили.
НЕСОВМЕСТИМОСТЬ
Движение, вызванное появлением Лжедмитрия II, позже названного Тушинским
вором, набирало силу. Почти одновременно с восстанием Болотникова в Польше
произошел рокош (мятеж) Зебжидовского, бывшего краковского воеводы,
который, кстати, присутствовал при тайном перекрещивании в католичество
Гришки Отрепьева. Право на рокош было общепризнанным элементом стереотипа
поведения польской шляхты XVII в. и воспринималось как нечто само собой
разумеющееся: поссорился Зебжидовский с королем - ну и восстал, на то она и
польская вольность! Но так как мятеж был подавлен, все участники рокоша
оказались под угрозой наказания. Стремясь избежать расплаты, они перешли
границу и объединились вокруг Лжедмитрия II.
Лжедмитрий II возглавил польские отрады, подобно своему предшественнику,
для того чтобы идти на Москву и низложить очередного "узурпатора", на сей
раз - Василия Шуйского. Обвинения в узурпации власти были, в общем, вполне
справедливы. Василий Шуйский действительно был таким же главой возмущения,
как и Болотников: один возглавлял заговор в Москве, другой - восстание в
Путивле. Однако у них были и важные отличия: если Шуйский опирался на
москвичей и жителей севера России, то в деятельности Болотникова
просматривается тайная опора на Польшу; Тушинский же вор просто пришел к
власти на копьях польских инсургентов, которые снова нашли себе дело, решив
посадить своего ставленника на московский престол и затем получить
полагающиеся "приятности". Разумеется, Лжедмитрию II трудно было бы
добиться успеха, опираясь только на польских авантюристов. Но, когда он со
своими приверженцами подошел к Москве и стал лагерем в Тушине, множество
русских людей: и казаки, и дворяне, и крестьяне - стали перебегать в его
стан, предлагать свои услуги, прося денежной награды и милости. Получив
пожалование от нового самозванца, эти люди с легкостью бежали обратно в
Москву и предлагали свои услуги Василию Шуйскому, прося у него то же самое.
Называли этих искателей благ и выгод "перелетами".
Ни та, ни другая партия окончательно победить не могла: за Шуйского никто
не хотел класть голову, а Тушинского вора поддерживали только поляки и
казаки, которых не слишком занимала судьба их патрона. Пользуясь случаем,
они в основном грабили население. Русские люди не любят, когда их грабят, и
потому города "садились в осаду" - закладывали ворота и не впускали
тушинцев. Однако противостоять профессиональным головорезам обыватели не
могли. Тушинцы, особенно поляки, брали город за городом, крепость за
крепостью. Маленькие деревянные крепостицы и деревни они сжигали, обирали
до нитки крестьян, словом, вели себя как деморализованная солдатня в
завоеванной стране.
На серьезное сопротивление тушинцы натолкнулись только единожды. В
Троице-Сергиевом монастыре, основанном еще Сергием Радонежским, сохранились
большие богатства, уцелевшие от всех смут конца XVI - начала XVII в. Когда
сторонники Лжедмитрия II решили взять этот монастырь, осада его затянулась
почти на восемь месяцев. Небольшой гарнизон из стрельцов, монахов и
добровольцев сражался героически и отбил натиск тридцатитысячного польского
войска. Поляки вынуждены были в конце концов снять осаду и двинуться на
поиски более легкой добычи.
Мужественные защитники Троице-Сергиевого монастыря, сковав 30 тысяч человек
Лжедмитрия II, дали возможность Василию Шуйскому перегруппировать силы. На
север был послан замечательный, очень способный человек - племянник царя
Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Собрав в северных городах ополчение из
дворян, крестьян, посадских людей и купцов, он двинулся на Тушинского вора
и разгромил его. Лжедмитрий II бежал, покинутый поляками. С ним оставалась
лишь часть казаков, касимовские татары да неизменная спутница самозванцев
Марина. Размолвка с оставшимися союзниками привела Тушинского вора к
гибели. Самозванец, получив донос на "касимовского царька" - хана
Ураз-Мухаммеда, приказал его убить. Он не видел в своем поступке ничего
особенного - в Европе государи так и поступали, - но просчитался, ибо
татары, народ серьезный, посмотрели на поступок самозванца совершенно
иначе. Терпеливо выждав некоторое время, татарский князь Урусов, друг
убитого, зарезал Тушинского вора (декабрь 1610 г.).
К несчастью, национальный герой России, спаситель Москвы Скопин-Шуйский
вызвал зависть некоторых московских бояр и был ими отравлен (май 1610 г.).
За смертью полководца последовала другая беда. Русское войско, шедшее на
выручку Смоленску, который еще осенью 1609 г. осадил польский король
Сигизмунд Ваза (начав открытую агрессию против России), было встречено
гетманом Жолкевским у села Клушино. Предательство немецких наемников,
состоявших на московской службе, привело к поражению русской армии. Это
роковое поражение и смерть "великого ратоборца" Скопина-Шуйского
окончательно подорвали позиции царя Василия. В июне 1610 г. Шуйский был
низложен заговорщиками и пострижен в монахи. Власть в Москве перешла к
"семибоярщине" во главе с князем Федором Мстиславским. Но семь бояр, как
сообщает "Иное сказание", "точию два месяца власти насладишася". В конце
сентября правительство бояр впустило в Москву поляков, которые и стали с
этого момента хозяевами положения.
Поляки предприняли активные военные действия на большой территории.
Сигизмунд захватил наконец Смоленск, оборона которого под руководством
боярина Шеина длилась больше года. Лишь после столь длительной осады город,
гарнизон которого насчитывал всего около тысячи стрельцов, был взят
превосходящими силами врага.
В этот же период начал военные действия и шведский король Густав-Адольф.
Предатели открыли шведским войскам ворота Новгорода - город был захвачен,
новгородцы ограблены (1611). Густав-Адольф, стремясь создать независимое от
Москвы Новгородское королевство, пытался захватить и Псков, но потерпел
неудачу. Тем не менее шведы интенсивно готовились к войне с поляками на
территории России. Так страна, которая еще в 1604 г. стояла несокрушимым
утесом, уже через семь лет стала просто удобным полем битвы для
соперничавщих европейских государств.
К тому времени у Польши со Швецией сложились крайне напряженные отношения.
В процессе Контрреформации Польша стала оплотом католичества, а Швеция
приняла лютеранство. Но шведский король Сигизмунд Ваза был ревностным
католиком, и шведы с удовольствием заменили его лютеранином. Тогда поляки в
пику шведам выбрали Сигизмунда своим королем. В результате шведский король,
оказавшийся на польском престоле, стал готовиться к войне со Швецией. В
этой легкости смены властителей ярко проявил себя феномен суперэтноса. При
сильной политической вражде поляки и шведы принадлежали все же к одному
этническому миру - Западной Европе - и оставались "своими". Точно так же
чувствовали себя французы в Германии, немцы во Франции, итальянцы в Дании,
а испанцы в Италии. В России же все европейцы были чужими, равно как и
русские в Европе. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть, какие
последствия вызвала попытка посадить на московский престол польского
короля.
Положение Москвы было совершенно безвыходным. Василий Шуйский, сведенный с
престола, был увезен в Польшу, где и скончался. Тушинского вора убили -
правительства в стране не было никакого. Московские бояре решили предложить
престол польскому королевичу Владиславу, и с этого момента начались
сложности. Поскольку Россия представляла собой иной суперэтнос, условием
поставления на царство являлось принятие претендентом православия. Но
Владислав и думать не мог принять православие, ибо его отец был вождем
католической партии. Во главе настаивавших на принятии королевичем
православия стоял московский патриарх Гермоген, который по всей стране
рассылал свои послания с призывом к восстанию и изгнанию латинян.
Видя непреклонность Гермогена, поляки, стоявшие в Москве гарнизоном,
арестовали его и уморили голодом. Однако перехватить инициативу они не
смогли: многочисленные послания патриарха достигли цели. Они
переписывались, распространялись, читались на площадях и в храмах. Гермоген
успел сформировать общественное мнение в пользу восстания, однако сил для
решительного выступления не находилось: север России был обескровлен, юг
бунтовал, запад был захвачен Польшей, а Новгород - Швецией.
В этой ситуации снова проявили себя рязанские дворяне во главе с уже
известным нам Прокопием Ляпуновым и его братом Захаром, который заставил
Шуйского отречься от престола. Понимая недостаточность своих сил, Ляпуновы
попытались объединиться с казаками. Но ведь если даже в XIX в. дворяне и
казаки были разными субэтносами одного великорусского этноса, то в XVII в.,
когда пассионарность и дворян, и казаков была значительно выше, они
представляли собой два разных народа России. А поскольку это были различные
этносы, у них были и разные стереотипы поведения. И когда казаки пригласили
Прокопия Ляпунова для переговоров в свой казачий круг, он спокойно явился
туда, считая себя лицом неприкосновенным. Однако, столкнувшись с
неуступчивостью Ляпунова, казаки зарубили его саблями, так как увидели в
нем потенциальную угрозу своей казачьей вольности. После смерти Ляпунова
рязанское ополчение разошлось. Первая попытка объединения русских сил
против захватчиков оказалась неудачной.
СПАСИТЕЛИ ОТЕЧЕСТВА
Меньше других пострадала от Смуты северо-восточная окраина Руси, тяготевшая
к Нижнему Новгороду. Поскольку пассионарных людей там сохранилось больше -
оттуда и пришли спасители России: князь Дмитрий Пожарский и Козьма Минин.
Козьма Минин, по прозвищу Сухорук, был обыкновенным купцом из Нижнего
Новгорода, а князь Дмитрий Пожарский - профессиональным военным,
участвовавшим во всех войнах Смутного времени.
О том, что Минин и Пожарский спасли Россию, знают все, но что им для этого
пришлось сделать - мало кому известно.
Действительно, Минин и Пожарский были горячими сторонниками национального
восстания против поляков и шведов. Собравшийся Земский собор единогласно
принял решение, предложенное Мининым и Пожарским, суть которого состояла в
том, что Отчизну надо спасать. Для спасения требовались всего две вещи:
люди - в войско и деньги - на организацию похода. Людей было достаточно, и
деньги у жителей богатого Нижнего Новгорода водились. Казалось бы,
оставалось лишь собрать средства и сформировать полки, но не тут-то было.
Когда нижегородцам было предложено сделать раскладку средств по населению,
население сказало: "А у нас денег нет". Один божился, что его товары ушли
на Каспий, другой клялся, что казна его в Архангельске, у третьего
приказчики уехали в Сибирь - и денег не давали.
Тогда Козьма Минин, великолепно зная сограждан, бросил свой знаменитый
клич: "Заложим жен и детей наших, но спасем Русскую землю!" И снова никто
не был против. А раз так, то Минин с выборными людьми взял силой и выставил
на продажу в холопы жен и детей всех состоятельных граждан города. Главам
семейств ничего не оставалось делать, как идти на огороды, выкапывать
кубышки с запрятанными деньгами и выкупать собственные семьи. Так была
спасена Мать-Россия.
Здесь мы отвлечемся и, пользуясь приведенным примером, скажем несколько
слов о механизме "работы" пассионарности в общем процессе этногенеза. Не
стоит думать, что пассионарный человек обязательно стоит на высоких
ступенях социальной иерархии и его имя остается в истории. Те же выборные
люди, которые поддерживали Козьму Минина, были пассионариями. Но имен
многих из них мы не знаем, поскольку они были не "вождями масс", а частью
народа; не возглавляли, а скорее "раскачивали" людей, толкая их к действию.
Именно такие безымянные пассионарии представляют собой самый важный элемент
в этногенезе. Действуя не столько силой, сколько личным примером,
воодушевлением, а не подчинением, они являют окружающим новые стереотипы
поведения, понуждают массу людей выполнять совершенно необходимую, насущную
работу.
Именно эти "безымянные" пассионарии, заставляя соотечественников забывать
лень и трусость, обеспечивали жизнь им, их семьям и потомству. Действовали
они часто не столько жестоко, сколько жестко, но ведь каждому не объяснишь,
что ему выгодно, чтобы Россия существовала независимо и не превращалась в
колонию Польши и Швеции. Дискуссии же - дело длительное, дорогое и
бесперспективное: всех не переспоришь. Кроме того, всегда предпочтительнее
не спорить, а действовать. Но действовать становится можно лишь тогда,
когда пассионарность системы после достижения максимума начинает падать,
что позволяет хоть как-то организовать людей.
Те же сторонники Минина и Пожарского имели каждый свое мнение, но говорили:
"Ладно, Козьма, ты лучше нас знаешь, и ежели князь Дмитрий нас поведет, так
мы пойдем", брали рогатины и шли против поляков. Князь Дмитрий Михайлович
Пожарский справился со своей миссией: привел ополчение под Москву, осадил
Кремль, потому что сама Москва уже была сожжена, взял приступом Китай-город
и заставил поляков сдаться, несмотря на то что гетман Ходкевич - хороший
полководец, ветеран турецкой войны - пытался послать помощь сидевшим в
Кремле полякам.
После победы второго ополчения, которое пришло в Москву, уже лишенное всех
традиций опричнины и всех людей, которые были так или иначе с опричниной
связаны, сложилось довольно трудное положение. Представители национальной
партии одолели иностранных интервентов: поляков и шведов, - опираясь на
объединенные силы дворянского ополчения, руководимого Мининым и Пожарским,
и казачьего войска, руководимого князем Дмитрием Тимофеевичем Трубецким.
Однако среди казаков произошел раскол, ибо у части казачества сохранились
традиции антисистемы, поддерживавшей когда-то Тушинского вора. Главой этих
казаков стал атаман Иван Мартынович Заруцкий, который женился на Марине
Мнишек после гибели ее очередного мужа - Лжедмитрия II. Связи Заруцкого с
деятелями Смуты были очень крепки, именно поэтому он со своими казаками
оказался в изоляции. Оставшись без всякой поддержки и хорошо понимая
ситуацию, атаман отступил на Дон, но Дон его тоже не поддержал. Заруцкому
ничего не оставалось, как отступить еще дальше, на самую окраину тогдашней
Русской земли - в Астрахань.
Астрахань Заруцкий занял и стал вынашивать план создания особого
самостоятельного государства. Но как только астраханцы увидели, с кем имеют
дело, они стали бить казаков и осадили самого Заруцкого в астраханском
кремле. Тем временем к Астрахани подошли московские войска, которые
население встречало с восторгом и ликованием. Заруцкий вместе с Мариной и
сыном от нее, прозванным "воренком", бежали на Яик, но по дороге были
пойманы и привезены в Москву.
Сына повесили, Марина умерла в тюрьме при неизвестных обстоятельствах, а
сам Заруцкий был посажен на кол.
Казнь Заруцкого и его семьи стала последним кровавым эпизодом Смутного
времени, но война с Польшей продолжалась. Польский король Сигизмунд,
начавший ее, к тому времени уже умер, и поляки выбрали на престол его сына
- неудавшегося "царя московского" Владислава. Большинство польских магнатов
и шляхтичей считали, что война с Москвой им совершенно не нужна, и наотрез
отказались давать королю людей и деньги. На скромные средства короны
Владислав смог набрать небольшое количество немецких рейтар, с ними
двинулся на Москву и потерпел поражение. По Деулинскому перемирию 1618 г.
поляки отступили, оставив за собой русские города Смоленск и Чернигов, а
также Запорожье (ранее запорожские казаки сражались в польском войске).
Шведы очистили Новгород, но сохранили за собой устье Невы и все побережье
Финского залива, надежно закрыв России доступ к Балтийскому морю.
Таким образом, Смутное время завершилось, и итоги его были для России
крайне неутешительны: европейская территория страны заметно сократилась.
УСТРОЕНИЕ
После изгнания иноземцев и окончания Смуты самым насущным вопросом для
русских людей стало восстановление своей государственности - выборы нового
царя. У пассионарных людей акматической фазы принцип личной ответственности
ценился очень высоко. Люди того времени полагали (и не без основания), что
для уверенности в завтрашнем дне мало безликого правительства, а нужен один
государь, который был бы символом власти и к которому можно было бы
обращаться как к человеку. Поэтому выборы нового царя касались всех и
каждого.
Победители - казацко-дворянское ополчение - долго не могли сойтись во
мнениях: все кандидатуры отметались. Дмитрия Трубецкого не хотели видеть на
престоле дворяне, ибо он, хотя и был князем, командовал казаками. Князя
Дмитрия Пожарского не хотели иметь государем казаки: ведь он был вождем
дворянского ополчения. Но был еще один кандидат - тихий и совершенно
бесцветный человек, шестнадцатилетний Михаил Федорович Романов. Отец
Михаила, Федор Никитич Романов, интриговал в свое время против Бориса
Годунова и был пострижен в монахи (под именем Филарета). По поручению
боярской Думы, после того как 27 августа 1610 г. Москва целовала крест на
верность Владиславу, Филарет отправился с посольством к Сигизмунду III
Ваза, но потерпел неудачу: поляки арестовали его и довольно плохо
обращались с послом в заключении. В тяжелые времена Смуты Романов-старший
был связан с тушинцами, но никакой заметной роли там не играл.
Теперь же оказалось, что фамилия Романовых именно в силу того, что она
никак не проявила себя в прежние времена и, соответственно, не имела
никакой поддержки, всех устраивает. Казаки были настроены в пользу Михаила,
поскольку его отец, друживший с тушинцами, не был врагом казачеству. Бояре
помнили о том, что отец претендента происходит из знатного боярского рода и
к тому же состоит в родстве с Федором Ивановичем, последним царем из рода
Ивана Калиты. Иерархи церкви высказались в поддержку Романова, так как отец
его был монахом, причем в сане митрополита. Итак, все сошлись на
"нейтральном" и тихом царе.
Против высказалась лишь одна мать юного Михаила Федоровича, инокиня Марфа.
Зная историю, эта женщина не пускала своего сына на царство, говоря, что
это дело хлопотное и что она не хочет, чтобы ее Мишеньку прикончили, как
Отрепьева и Тушинского вора. Но поскольку все обещали "блюсти государя", то
ей ничего не оставалось делать, как стать матерью московского царя. Будущий
же "великий государь" сидел в Костроме и знать ничего не знал: судьба юноши
была решена без его участия. В феврале 1613 г. народ на Красной площади
назвал своим государем Михаила Федоровича Романова.
Выбор был крайне удачен, ибо, поцарствовав с 1613 по 1645 г., сам Михаил
Федорович ничего не предпринимал. Первоначально работу по устроению
государства выполняли земские соборы. В состав земских соборов входили
выборные представители практически всех сословий. Таким образом, наши
предки собирали самую уважаемую и мыслящую часть населения страны и решали
с ее помощью насущные вопросы: хозяйственные, военные, дипломатические.
Позже установился постоянный состав правительства, в государстве был
наведен относительный порядок, и нужда в земских соборах отпала. Их функции
стал успешно выполнять тогдашний государственный аппарат - приказы, в
которых служили дьяки.
Внутриполитическая ситуация во время царствования Михайла Романова
оставалась стабильной. За тридцать с лишним лет его правления произошло
только одно серьезное выступление крестьян (1615), когда 20 тысяч человек
подошли к Москве и предъявили весьма оригинальные требования. Восставшие
отнюдь не хотели низвержения правительства, они всего-навсего не хотели...
быть крестьянами и просили, чтобы их зачислили на военную службу.
Требование имело смысл, поскольку военная служба оплачивалась. Но так как
войск у правительства хватало, а лишних денег не было, то восставших
разогнали, вождей их схватили и велели жить дома, не докучая властям
самовольными инициативами. Такой эпизод, довольно смешной с нашей точки
зрения, весьма характерен для начала XVII в. и отражает высокий уровень
пассионарности населения.
В первой четверти XVII в. генофонд русского суперэтноса начал
компенсировать тот урон, который нанесли русской пассионарности все смуты
конца XVI - начала XVII в. В известном смысле повторилась ситуация начала
акматической фазы (первая четверть XVI в.), когда большое количество
пассионариев скапливалось в столице и на границах. Точно так же, как веком
раньше их прадеды, русские пассионарии в 20-х годах XVII в. не хотели
ковыряться в земле, а стремились жить на границе, воевать, отстаивать веру
православную или любые политические интересы - лишь бы найти применение
своей избыточной энергии. Эта параллель хорошо объяснима с точки зрения
общей теории этногенеза.
Период времени от смерти Ивана III в 1505 г. до начала царствования Михаила
Романова в 1613 г. представляет собой первый максимум пассионарности в
акматической фазе, причем в первой половине этого периода пассионарность
возрастала, а затем начала убывать. Новый подъем обозначился лишь в 20-х
годах XVII в. и, естественно, был похож на такой же подъем пассионарности
акматической фазы начала XVI в. Потому и Смутное время, с точки зрения
этногенеза, - это не случайность, и та кровь, которая пролилась, те пожары,
которые жгли нашу землю, были следствиями пассионарной депрессии после
перегрева середины XVI в. Естественным было и стремление народа избавиться
от антисистемы, которая исподволь проникла к нам с Запада в царствование
Ивана Грозного.
Спад пассионарности и ее подъем весьма по-разному отразились не только на
политической расстановке сил в стране, но и на состоянии ее природных
ресурсов. Своеобразный "западник" Иван Грозный, одно время даже
собиравшийся бежать в Англию, еще в середине XVI в. милостиво принял
английского моряка Ричарда Ченслера, открывшего путь по Белому морю до
Архангельска. Позднее Грозный предоставил англичанам чрезвычайно выгодные
концессии на вывоз в Западную Европу пеньки для канатов, леса, мехов, семги
и других товаров. Фактически англичане использовали эти концессии с ущербом
для нашей страны. Русские купцы были ужасно недовольны, но, разумеется,
возможности оспаривать решения Ивана Грозного не было никакой. Кроме того,
в опричнину Грозный набирал большое количество "иностранных специалистов":
немцев, шведов, ливонцев, - которые стремились получить место, естественно,
для того, чтобы вернуться домой с деньгами. И реализация концессий, и
оплата "специалистов" проходили за счет расхода ресурсов страны, который
никак не контролировался. Поэтому период спада пассионарности в
акматической фазе на природе отразился весьма и весьма неблагоприятно. К
счастью, техника в XVI в. была развита не настолько, чтобы хищническая
эксплуатация природных ресурсов в течение 50 лет привела к их полному
исчерпанию, а на земле стало невозможно жить. Природа тогда была еще
сильнее техники и смогла довольно быстро восстановить и ландшафт, и
ресурсы.
Когда же спад пассионарности сменился подъемом, русский этнос
продемонстрировал совершенно иное отношение к природе родной страны. В
отличие от Ивана Грозного и окружения самозванцев правительство при Михаиле
Романове ввело строгие ограничения для иностранных купцов, обложило их
довольно большими налогами и перезаключило все прежние кабальные договоры.
Во внешней торговле Русское государство начало безоговорочно
ориентироваться на интересы своих, русских, купцов. И когда иностранцы
выразили желание ездить через Россию в Персию, дабы конкурировать с
русскими, торгующими со Средним и Ближним Востоком, правительством такие
поездки были строжайше запрещены. Отметим, что эта традиция сохранялась в
России весь период подъема пассионарности в акматической фазе - вплоть до
начала царствования Алексея Михайловича.
Ограничимся одним примером. В Европе бушевала Тридцатилетняя война между
протестантами и католиками. Начавшись в 1618 г. чешским восстанием против
австрийского правительства, война длилась до 1648 г. Англия, конечно,
принимала в ней участие на стороне протестантов. Но в Англии, кроме того,
произошла революция, которую начал король против парламента. Принято
думать, что революции делает парламент против короля, но в Англии все
произошло как раз наоборот. Английский парламент с XIII в. определял бюджет
страны, а король потребовал возможности бесконтрольно распоряжаться
государственной казной. Парламент не только отказал ему, но и казнил
королевских сторонников, поддержавших монарха в стремлении стать
полновластным самодержцем. В ответ король поднял восстание против
парламента - законной власти своей собственной страны. Восстание было
подавлено в 1648 г., а в 1649 г. король был казнен, и к власти пришел
лорд-протектор Оливер Кромвель. Затем Кромвель разогнал парламент и взял
всю власть в свои руки.
Именно в это время, в 1650 г., кончился торговый договор между Англией и
Россией - один из немногих, заключенных еще во времена Ивана Грозного.
Когда английские послы явились в Москву и обратились в правительство
Алексея Михайловича с просьбой возобновить договор на очередной срок, то от
имени царя им было отвечено: "Поелику оные аглицкие немцы свово короля
Каролуса до смерти убили, то Великий государь Московский и Всея Руси
повелел - оных аглицких немцев на Русскую землю не пущать". Торговый
договор на жестких условиях заключили не с англичанами, а с голландцами.
Таким образом, в период подъема пассионарности в акматической фазе вывоз
русских ресурсов за границу строго ограничивался, а тем самым
регулировалось и давление на ландшафты страны. Природа в этот период
действительно смогла отдохнуть.
Единственным территориальным приобретением первых Романовых оказалась земля
донского казачества. Казаки в пору после Смуты направили свои усилия на
грабеж Крыма и Северной Анатолии в Турции. Турецкое правительство, дабы
избежать набегов казацких флотилий, соорудило в низовьях Дона крепость
Азов. И Азов крайне стеснил действия казаков, но в 1637 г. они взяли
крепость и тем самым открыли себе доступ в Черное море. В 1641 г. султан
Ибрагим двинул под стены Азова огромное войско. Казаки выдержали долгую
осаду, обратились за помощью к Москве и получили поддержку. В 1642 г.
казакам все же пришлось оставить крепость, но значение "азовского сидения",
хотя и не закончившегося присоединением Азова к Русскому государству,
заключается в том, что усилился процесс этнической интеграции донских
казаков в российский суперэтнос. С тех пор донцы никогда не поддерживали
силы, враждебные России.
3. Воссоединение
В БОРЬБЕ ЗА СОВЕСТЬ
По Столбовскому миру (1617) и Деулинскому перемирию (1618) западные русские
земли отошли к Швеции и Польше. Но если в шведских владениях было немного
русского населения, то в польских - гораздо больше. Речь Посполитая
включала в себя не только Белоруссию и Украину, но и часть Великороссии -
Смоленск, а кроме того, Литву и часть Латвии. В начале XVII в. Польша
переживала те же неприятности, которые переживали все европейские
государства, а назывались эти неприятности Контрреформацией. Правда, сама
Польша не участвовала в Тридцатилетней войне между католической и
протестантской коалициями, но ей приходилось сдерживать Россию, которая
выступала как сторонница протестантской унии. Так Польша и Россия снова
оказались соперницами в политической борьбе.
Начало военных действий не заставило себя ждать. В 1632 г. русские войска
сделали попытку отбить Смоленск. Брошенное под стены Смоленска русское
войско состояло из четырех солдатских полков, которых западному воинскому
артикулу обучали служилые немцы, дворянской конницы и казаков южнорусских
окраин. Русские осадили город, но Смоленск, имевший прекрасные
оборонительные укрепления, долгое время успешно защищался. Когда же полякам
удалось спровоцировать очередной набег крымского хана на юг России, "дети
боярские" (дворяне) из-под стен Смоленска ушли на защиту южной русской
границы - туда, где они были нужнее.
Основной силой осаждавших стали теперь пехотные полки западного строя. Но
когда король Владислав подошел к Смоленску с двадцатитысячным войском,
немцы просто сдались, а затем перешли к нему на службу. Оставшееся
практически без командования русское войско было окружено поляками,
блокировано, принуждено капитулировать, выдав артиллерию и сложив знамена
перед польским королем (1634).
Командующий русским войском боярин Шеин, герой обороны Смоленска еще во
времена короля Сигизмунда III и Тушинского вора, был отпущен поляками в
Москву. В Москве же несчастного Шеина, нисколько не виновного в поражении,
обвинили во всех смертных грехах и казнили. И хотя казнь Шеина была
вопиющей несправедливостью - война есть воина и никто не застрахован от
неудачи, - истины ради надо сказать и другое. Жестокость в отношении Шеина
стала выражением того возмущения, которое царило в Москве после смоленской
неудачи. Вскоре с поляками был заключен Поляновский мир. Король Владислав
навсегда отказался от претензий на московский престол, но сохранил Смоленск
и Чернигов. Таким образом, и после войны 1632-1634 гг. земли России вместе
с многочисленным русским населением оставались в руках Польши.
Велико-, бело- и малороссы, которые оказались подданными Речи Посполитой, в
целом были вполне лояльны по отношению к польскому правительству. Однако
поляки относились к своим православным подданным свысока и даже с
презрением. И ведь нельзя считать, что истинной причиной здесь явились
религиозные разногласия. Православные, с точки зрения католиков, -
"схизматики", раскольники, но их грех гораздо меньше, чем, скажем, у
протестантов, которых католическая церковь считает еретиками. А ведь после
Реформации в Польше появилось множество "ариан" - антитринитариев, а также
евангелистов и представителей других реформаторских религиозных течений.
Почтенные люди разных сословий принимали чаще всего арианство и кальвинизм.
Например, князья литовского происхождения Радзивиллы - один из самых
богатых и знатных родов Польши - тоже делились на протестантов и католиков,
однако вовсе не ссорились между собой и великолепно ладили друг с другом в
вопросах веры. Но как только речь заходила о православных, от польской
терпимости не оставалось и следа.
Русское дворянство с занятых поляками земель было лишено всех прав на чины,
а значит, и всякой возможности делать карьеру; русское купечество и
городское ремесленное население было начисто вытеснено из торговли евреями,
пользовавшимися покровительством католической церкви и польских панов.
Механизм их взаимоотношений был крайне прост. Польские магнаты, получив в
захваченных ими русских землях большие поместья, совсем не хотели
заниматься хозяйством, они предпочитали ездить по блестящим столицам
Западной Европы. Да и в самой Польше - в Варшаве, Кракове - тоже было не
скучно: шли представления в театрах, давались балы, собирались застолья.
Поскольку такой отдых был дорог, отнимал массу сил и времени, паны
нуждались в посредниках, способных обеспечивать постоянный приток денежных
средств. Таких посредников они нашли в лице евреев, которых пригласил в
Польшу еще в XIV в. король Казимир Великий. Евреи неплохо устроились в этой
стране, арендовали корчмы и лавки, занимались ростовщичеством и меной
денег. В поместьях они становились доверенными лицами польских панов -
факторами - и выжимали деньги из русских крестьян-арендаторов.
Карта. Война с Польшей 1654-55 гг.
Короче говоря, перед русским населением Речи Посполитой стоял выбор не
столько тяжелый, сколько аморальный сам по себе: или переходить в
католицизм и становиться поляками, или терпеть всевозможные унижения.
Русские, украинцы и белорусы, жившие на захваченных Польшей территориях,
пошли на огромные жертвы ради сохранения даже не свободы совести (этой
свободы у них не было), а самой православной веры. Очень немногие
переходили в католичество и униатство; в большинстве своем православное
население отказалось менять веру греческую на веру латинскую. И ведь нельзя
сказать, что безграмотные украинские казаки или белорусские крестьяне
понимали теологические различия между православием и католичеством. Никому
из них и в голову не приходило интересоваться таковыми различиями, ибо для
множества людей определенное вероисповедание выступало прежде всего
индикатором принадлежности к вполне определенному коллективу - "своим". Те,
кому по стереотипу поведения, мироощущению были ближе католики, - примыкали
к католикам; те, кому были более симпатичны православные, - пополняли их
ряды.
Но, может быть, поляки, вошедшие в круг западноевропейских народов, были
осознанно убеждены в правоте догматов, принятых римской церковью? Ничуть не
бывало. Двумя самыми массовыми сословиями у поляков была безграмотная
шляхта и крестьяне - "хлопы". Сословную границу между ними проще всего
определить так: "хлопы" - это люди, освобожденные от военной службы и
обложенные налогами; шляхта, напротив, - подданные, освобожденные от
налогов и обязанные короне военной службой. Разница между "хлопами" и
шляхтой была, по сути, невелика: подавляющее большинство шляхты составляла
так называемая застенковая шляхта, аналог русских однодворцев. Ее
представители обитали в крошечных хуторах ("застенках"), сами пахали землю
вместе с крестьянами, поскольку все их дворянское достояние зачастую
заключалось в дедовской сабле да "польском гоноре". Мелкая польская шляхта
составляла то же военное сословие, что и казачество польской Украины, то
есть окраины, ничем от него не отличаясь по существу. И потому у нас нет
никаких причин думать, будто польские шляхтичи разбирались в теологических
тонкостях лучше украинских казаков. Следовательно, причины кровавой борьбы,
вспыхнувшей на Украине в XVII в., лежат за пределами конфессиональных
разногласий.
К середине XVII в., когда Москва отбилась и оправилась от польско-шведской
интервенции и надежда на объединение двух государств под скипетром
польского короля рухнула, в Польше появились представители католического
ордена иезуитов.
Орден иезуитов был основан испанским офицером Игнатием Лойолой в 1534 г.
Официально объявленной целью деятельности нового братства стало
противодействие Реформации - борьба с ересью и расширение сферы влияния
католицизма. Но стереотипы поведения, закрепленные в уставе этого ордена,
свидетельствовали о том, что иезуиты являются реформаторами католицизма
ничуть не в меньшей степени, чем последователи Лютера или Кальвина.
Ограничимся одним красноречивым примером. По христианским догматам, высшим
судьей каждого человеческого поступка является сам Христос, и его оценка
обнаруживается в нашей совести. Иначе говоря, каждый, кто искренне считает
себя христианином, обязан ради спасения души соотносить свои деяния со
своей совестью, а не оправдывать их доводами разума. Иезуиты же приняли
тезис об абсолютном послушании младших старшим и считали обучение методом
формирования веры. Именно поэтому в деятельности иезуитов "к вящей славе
Божией" такое большое место занимала педагогика. Братья трудились по всему
миру, открывая коллегии и академии, подготавливая войны, занимаясь
шпионажем и подкупом с единственной целью - вернуть как можно больше
еретиков в лоно католической церкви.
С теми же целями развернули ученики Лойолы свою деятельность и в Польше. На
территории Белоруссии была открыта иезуитская коллегия, которая активно
вела католическую пропаганду. Прежде всего было объявлено, что соглашение
восточной и западной церквей уже достигнуто и закреплено Флорентийской
унией 1439 г., хотя к тому времени об этой унии успели забыть и сами
католики. На этом весьма зыбком фактологическом основании всем православным
предлагалось принять католическую веру как более совершенную. Разумеется, в
доказательство "превосходства" католической веры ее проповедники приводили
свои доводы. Так, католик Петр Скарга - автор книги о преимуществе
католической веры - говорил об универсальности латинского языка в
богослужении и общении католиков, о превосходстве латыни над славянскими
языками. В некотором отношении он был прав: латинский язык наряду с
греческим давно стал одним из основных богослужебных языков, и
действительно именно на латыни существовала огромная богословская
литература.
У Петра Скарги нашлись весьма толковые оппоненты из числа православных
белорусов. Правда, имена многих из них неизвестны, поскольку возражения
католикам в то время могли обойтись человеку дорого, но смысл аргументации
вполне ясен. Они указывали прежде всего на наличие своей, свято-отеческой
традиции славянского богослужения, на наличие практически всех необходимых
переводов религиозной литературы на церковнославянский язык. На этом
основании они отрицали необходимость изучения чужого языка, практически им
не нужного. И нельзя не признать, что правда здесь была целиком на стороне
православных.
Владение любым языком в полной мере подразумевает прежде всего возможность
довести до своих собеседников сложные мысли с соответствующими деталями и
нюансами. А такое знание языка возможно лишь при знакомстве с поведением
того этноса, который на этом языке говорит и думает, при жизни в
соответствующей этнической среде. В противном случае собеседники вынуждены
ограничиваться примитивными штампами. Следовательно, навязываемая
католиками замена церковнославянского языка на латинский могла привести
только к упрощению форм духовной практики. Таким образом, католики, по
существу, боролись за снижение интеллектуального уровня населения Восточной
Европы, в чем их и упрекали, кстати сказать, не только православные, но и
протестанты.
Второй предмет споров католиков с православными породила проблема церковных
авторитетов. Латиняне утверждали, и, на первый взгляд, весьма убедительно,
что мнение церковных иерархов, как людей грамотных и знающих,
предпочтительнее общего мнения простых прихожан. (Логическим завершением
вышеприведенного утверждения, естественно, стал тезис о безусловном
авторитете папы римского.) Оппоненты Петра Скарги, возражая католикам,
ссылались на целый ряд примеров из истории церкви, когда крупные иерархи -
Несторий, Евтихий, Македоний - оказывались основоположниками ересей,
осужденных церковными соборами. Православные отвергали латинское понимание
церковного авторитета и, руководствуясь принципом соборности, требовали
оставить за ними право на определение истины, исходя из чувства совести
всех и каждого.
Анализируя эти противоречия православных и католиков, можно сделать вывод,
что в данном случае под религиозными идеологическими оболочками скрывались
два разных мироощущения. Понятно, что при возникших коллизиях жизнь
русского населения в Польше стала тяжела [у5]. Конечно, существовавшие
проблемы могли быть решены, но только при наличии доброй воли обеих сторон,
а ее-то как раз и не хватало.
Заметим попутно, что крепостного права как такового в Польше не было:
каждый крестьянин мог уйти от пана, если хотел. Но уйти означало бросить
все имущество, а часто и потерять личную свободу, потому что личная свобода
крестьян ограничивалась жесткой системой налогов. Налоги платились
помещику, и если у крестьянина денег не находилось, он становился дворовым
человеком. Как видим, отсутствие крепостного права создавало для крестьян
условия жизни гораздо худшие, нежели при крепостном праве, имевшем место на
Московской Руси. Парадоксально, но отсутствие крепостной зависимости
крестьян обрекало их на полное бесправие. Налогами были обложены земли,
водоемы, охотничьи угодья, сенокосы и даже православные церкви. Последнее
особенно возмущало православных: еврей-фактор пользовался ключами от церкви
так же, как ключами от амбара, открывая храм для службы по своему желанию в
зависимости от уплаты прихожанами соответствующей суммы.
Конечно, от произвола польских панов и еврейских факторов страдали и
польские, и литовские крестьяне, но крестьяне-католики могли договориться
со шляхтичами и помещиками - они оставались "своими", несмотря на
социальную рознь. У православных же не было такой возможности: польские
паны их слушать не хотели, ибо они были "чужие", "схизматики". Именно в
силу этого различия ни польские, ни литовские крестьяне никаких крупных
бунтов или восстаний против панов, несмотря на всю тяжесть эксплуатации, не
устраивали. А православным, напротив, ничего другого делать не оставалось,
и с конца XVI в. восстания русских шли одно за другим. Первым поднял мятеж
Наливайко (1594-1596), но был схвачен и казнен в Варшаве. За восстанием
Наливайко произошли и другие: Павлюка, Остраницы, Гунн. Апофеозом долгой
борьбы православия и католицизма по праву считается восстание Богдана
Хмельницкого, положившее начало освободительной войне на польской Украине.
ГЕТМАН И НАРОД
Богдан Хмельницкий был православный шляхтич русского происхождения,
служивший в пограничных польских войсках. Как и всякий шляхтич, Хмельницкий
имел собственный хутор и нескольких работников. Местный староста (помощник
губернатора) католик Чаплицкий невзлюбил Хмельницкого до такой степени, что
даже устраивал покушения на его жизнь. Так, один раз только шлем спас
будущего гетмана Украины от смертельного удара. Затем Чаплицкий устроил
набег на хутор Хмельницкого, захватил его вместе с семьей и отобрал все
имущество, включая лошадей и хлеб с гумна. Когда же Хмельницкий пригрозил
обращением в суд, разъяренный Чаплицкий, желая показать свою
безнаказанность, велел пороть на базаре десятилетнего сына Хмельницкого.
Ретивые исполнители запороли несчастного мальчика, и на третий день он
умер. Понимая бесполезность своего обращения в суд, где заседали те же
католики, что и Чаплицкий, Хмельницкий отправился прямо в Варшаву к королю
Владиславу. Дела Владислава шли трудно: сейм, контролируемый польскими
панами, постоянно отказывал ему в средствах для войны с турками и операций
против Московии. Владислав принял Хмельницкого, но, выслушав шляхтича,
король только пожаловался на свое бессилие перед панами. Не добившись
правосудия у короля, Хмельницкий поехал в Запорожье.
Карта. Русско-польская война 1654-1667 гг.
В XVII в. Запорожье, располагавшееся на границе Польши и Дикого поля,
представляло собой явление исключительное: туда бежали от шляхетского ига
православные русские пассионарии. Само Запорожье представляло собой густую
сеть населенных пунктов, в которых развивались кузнечное, столярное,
слесарное, сапожное и другие ремесла, население производило для себя все
необходимое. Отдельные поселения (курени) составляли своеобразный
"рыцарский орден", живший вполне независимо. Высокая пассионарность
обитателей Запорожья и неприятие ими польских порядков уже к XVI в.
сформировали особый стереотип поведения, давший жизнь новому этносу -
запорожскому казачеству. Естественно, что поляки относились к запорожским
казакам крайне настороженно и недоброжелательно.
Столь же подозрительным и неприязненным было отношение шляхты и магнатов к
"реестровому" казачеству. Реестровыми назывались казаки, служившие польской
короне. Для отражения татарских набегов под знамена гетмана обыкновенно
собиралось множество казаков. Но по окончании войны войско распускалось, и
вчерашнему воину предстояло возвращаться "до плуга" к пану. Понятно, что
одним из главных требований казаков Речи Посполитой было увеличение
численности реестра.
Степень неприятия друг друга представителями двух различных суперэтносов:
православными и католиками - в Речи Посполитой была очень высока. Ненависть
к казакам существовала вопреки тому, что они вовсе не покушались на устои
польского государства. Более того, казаки служили Речи Посполитой надежной
защитой от татарских набегов, ведь татарские чамбулы грабили страну, доходя
до Кракова. И тем не менее поляки ограничили численность "реестрового"
казачьего войска шестью тысячами сабель (1625).Такое половинчатое решение
никого не могло удовлетворить - в XVII в. на польской Украине имелось уже
около 200 тысяч человек, желавших быть казаками и бывших ими де-факто.
В декабре 1647 г. Запорожская Сечь приветствовала Богдана Хмельницкого,
который, благополучно обманув ловившую его на дороге стражу, явился к
запорожцам и заявил: "Хватит нам терпеть этих поляков, давайте соберем раду
и будем защищать церковь православную и Землю Русскую!" Призыв Хмельницкого
был желанен и вполне понятен. Он стал доминантой всех последующих действий
казаков. Причем первоначально Хмельницкий и его соратники отнюдь не ставили
своей целью политическое отделение от Польши. Они хотели лишь добиться
права жить в согласии с собственной совестью, при этом подчиняясь законам
Польского королевства. Требования казаков были кратки: во-первых, зачислить
в казаки всех желающих и предоставить казакам, как военному сословию,
шляхетские привилегии; во-вторых, запретить на Украине пропаганду
католической унии, убрать всех униатских священников и вернуть захваченные
католиками церкви православным, позволив каждому свободно исповедовать его
веру; в-третьих, изгнать с Украины евреев. Эта политическая программа
отражала чаяния всего угнетенного православного населения Украины.
Запорожье немедленно выбрало Хмельницкого гетманом, и он получил огромную
власть, так как у казаков, при полной анархии в мирное время, в походе
соблюдалась жесткая дисциплина на основе беспрекословного подчинения
гетману. Из Запорожья Хмельницкий отправился в Крым, где заручился
обещанием помощи от крымского хана. Вскоре он выступил в поход с отрядом из
четырех тысяч запорожцев, к которым примкнуло еще три тысячи казаков. Силы
повстанцев были совершенно ничтожны в сравнении с мощью противника: поляки
могли выставить до 150 тысяч человек. Но мобилизовать эти войска для Польши
оказалось невозможным. В стране царила абсолютная неразбериха, и паны, как
всегда, отказались давать деньги королю на "посполитое рушение" (шляхетское
ополчение). Поэтому, столкнувшись с поляками в 1648 г., Хмельницкий,
несмотря на ограниченность своих сил, одержал три крупные победы. Первая из
них - в битве при Желтых Водах, где погиб сын польского гетмана Потоцкого -
Стефан Потоцкий; затем последовала победа при Корсуни, где были захвачены в
плен два польских гетмана - Потоцкий и Калиновский, и, наконец, под
Пилявцами, где посполитое рушение в панике бросилось бежать от казаков.
Ожесточение борьбы нарастало. Характерен следующий эпизод. При Корсуни у
поляков была хорошая немецкая артиллерия - пушки могли с легкостью
остановить натиск казачьей конницы. И вот, дабы "нейтрализовать"
артиллерию, Хмельницкий послал одного из своих верных казаков сдаться в
плен полякам и дать показания, будто нападение казаков готовится с правого
фланга. Казак сдался и умер под пыткой, повторяя ложную версию и зная
правду о плане Хмельницкого. Казачья конница ударила по левому флангу
польского войска, и, пока обманутые поляки разворачивали орудия, победа
была одержана. Представьте себе, каков был накал страстей, если этот
герой-казак не только пожертвовал жизнью, но и в жестоких мучениях в
течение нескольких часов сохранял силу воли, предпочитая купить победу
соратников ценою собственных страданий.
Победы Хмельницкого не подтолкнули поляков к соглашению. В том же 1648 г.
скончался король Владислав, и панство на время забыло о казаках: на сеймах
и сеймиках обсуждались кандидатуры нового короля. Воспользовавшись
передышкой, Хмельницкий укрепился; заняв Киев и украинские земли по обоим
берегам Днепра, он фактически стал вполне самостоятельным правителем -
"гетманом" Украины, или Малой Руси.
Но как только шляхта выбрала нового короля - Яна-Казимира, - началась
подготовка к военным действиям против казаков. В XVII в. среди поляков
сохранилось достаточное количество пассионариев: талантливых полководцев,
волевых политиков, умных дипломатов, - и они вовсе не собирались мириться с
поражениями. Снова было собрано посполитое рушение, на средства короны были
наняты немецкие артиллеристы и пехотинцы, посланы тайные агенты к крымскому
хану, дабы побудить татар порвать союз с Хмельницким. И когда поляки
перестали соблюдать условия достигнутого с Хмельницким перемирия, война
возобновилась.
В сражении 1651 г. под Берестечком союзники казаков - татары - внезапно
покинули Хмельницкого, а когда он попытался их вернуть, схватили его и
увезли с собой в Крым. Казачье войско, оставшееся без полководца, было
прижато к болоту. Принявший командование талантливый казацкий полковник
Иван Богун попытался вывести своих через болото и велел было мостить гать.
Но поляки успели подвезти артиллерию - гать была быстро разрушена пушечными
ядрами, и большинство казаков погибло.
Вскоре освободившийся из плена Хмельницкий вернулся, как говорится, к
разбитому корыту. Поляки к тому времени соглашались определить число
"реестровых" казаков лишь двадцатью тысячами, и Хмельницкий прекрасно
понимал, что его согласие на такие условия равнозначно гибели начатого им
дела. Ведь, как мы помним, казаков на Украине было около 200 тысяч.
Следовательно, 180 тысяч человек должны были опять идти работать на панов,
опять платить евреям за аренду церквей, кабаков, охотничьих угодий, за само
право жить. Никто из них не хотел возврата к прошлому, и поэтому восстание
возобновилось. Но в сложившейся ситуации поляки имели явный перевес. Союза
с татарами больше не существовало, и Украина - пограничная полоса земли -
оказалась зажатой между Крымским ханством и Польшей. Тыла у Хмельницкого не
стало, и защищаться было невозможно. Оценив ситуацию, умный гетман начал
искать нового союзника. Естественно, что он обратился к православной
Москве.
Переговоры с Москвой начались в 1651 г., но Москва по обыкновению отвечала
медленно, и только в октябре 1653 г. было принято решение о присоединении
Украины к Московскому государству. Соединение с Россией спасало подавляющее
большинство православного населения Украины, и потому 8 января 1654 г. в
Переяславе (ныне Переяслав-Хмельницкий) собравшаяся рада поддержала
политику присоединения к Москве словами: "Водим под царя московского,
православного".
Однако казаки и здесь остались верны себе, то есть своему стереотипу
поведения. Выражая полную готовность дать царю Алексею Михайловичу присягу
на верность, они потребовали, чтобы царь, со своей стороны, дал им присягу
в сохранении казачьих вольностей. Шокированный боярин Бутурлин,
представлявший московского государя, отказал категорически, заявив, что "у
нас не повелось, чтоб цари давали подданным присягу, а вольности ваши
Государем соблюдены будут". Поскольку ситуация была безвыходная, казаки,
тряхнув длинными чубами, согласились и тем покончили дело.
Еще до решений московского правительства и Переяславской рады Хмельницкий
перенес военные действия на правобережье Днепра и дважды разбил польские
войска: при Батоге (1652) и при Жванце (1653). Последняя победа совпала с
радостным известием из Москвы. Если, взвешивая свое решение, правительство
Алексея Михайловича не торопилось, то, приняв его, оно действовало
энергично. В 1654 г. русские войска взяли Смоленск, а 1655 - Вильно, Ковно,
Гродно и дошли до Бреста. Польша терпела поражения по всему фронту.
Слабеющая держава, как это обычно бывает, привлекла "внимание": шведский
король Карл Х вторгся в Польшу (1655), изгнал Яна-Казимира и частью шляхты
и магнатов был признан польским королем.
Теперь в Литве столкнулись интересы России и Швеции. За время последовавшей
русско-шведской войны (1655- 1659) ни одна из сторон не одержала решающей
победы, но зато успела оправиться Польша, казалось, уже находившаяся
накануне своего первого раздела. Ресурсов пассионарности у поляков хватило
на то, чтобы, организовавшись, выгнать шведов и вторгшихся с юга
трансильванцев (румын), а в дальнейшем и отбить у России занятую было ею
Литву.
НАРОД И ГЕТМАНЫ
Летом 1657 г. умер Богдан Хмельницкий. Поскольку его сын Юрий был еще
ребенком, гетманом Украины избрали "генерального писаря" (министра
иностранных дел) шляхтича Выговского. Тот, хотя и принадлежал к числу
православных, терпеть не мог Москву и московитов, мечтая отдаться под
покровительство польского короля. В 1658 г. война между Россией и Польшей
за обладание Литвой и Украиной вспыхнула с новой силой. В решительный
момент Выговский принял польскую сторону и заключил с Польшей политический
союз - Гадячскую унию, возвращая Украину Речи Посполитой. Направленное на
Украину русское войско под командованием князя Трубецкого было наголову
разбито Выговским с помощью татар в битве при Конотопе (1659). Казалось,
что Украина потеряна для России навсегда.
Но ни Выговский, ни его польские хозяева не учли накала пассионарности
русского населения Украины, то есть недооценили возможности противника.
Наиболее инициативные казацкие старшины выдвинули в гетманы Юрия
Хмельницкого, и прославленное имя привлекло людей, как знамя. Ополченцы
Хмельницкого сделали то, что не удалось регулярному войску. В сентябре 1659
г. войска двух гетманов встретились под Белой Церковью, и казаки Выговского
стали переходить к Хмельницкому. Покинутый войском Выговский бежал в Польшу
и навсегда сошел с политической арены.
В следующем, 1660 г. на помощь Юрию Хмельницкому двинулось московское
войско под началом боярина Шереметева. Польско-татарские войска встретили
московскую рать на Волыни и под Чудновом окружили русских. Тут, к
сожалению, проявилось ничтожество Юрия, нимало не похожего на своего
великого отца. Он испугался вступить в сражение и, предав русских,
подчинился полякам. Шереметев был вынужден капитулировать и после этого
двадцать лет провел в крымском плену.
Казачество снова взволновалось. Полковники Сомко, Золотаренко и запорожский
атаман Брюховецкий собрали "Черную раду", на которой низложили сына Богдана
Хмельницкого. Но если у Сомко и Золотаренко была программа воссоединения с
Москвой, то Брюховецкий действовал как беспринципный авантюрист, и именно
его поддержали запорожцы. Став гетманом, Брюховецкий демагогически
выставлял себя защитником "голутвы" (голытьбы) и врагом старшины. Много
заслуженных казаков и старших лишились имущества и голов. В 1663 г. были
казнены и соперники Брюховецкого в борьбе за гетманскую булаву - полковники
Сомко и Золотаренко.
А тем временем Ян-Казимир заключил мир со шведами и перенес основные
военные действия на Украину. Он хотел, пройдя Левобережной Украиной, выйти
в тыл русским армиям и оказаться перед беззащитной Москвой. Но русские
пограничные войска дважды нанесли ему поражение: под Глуховом и
Новгород-Северским - и отбросили поляков за Днепр (1664). Обессиленная
Польша вынуждена была искать передышки, и в 1667 г. было заключено
Андрусовское перемирие, в соответствие с которым к Русскому государству
отходили старинный русский город Смоленск, Киев и вся Левобережная Украина.
Однако победа над Польшей не привела к единству казаков. Еще в 1665 г.
казацкие старшины Правобережья собрали свою раду и "выкликнули" гетманом
Петра Дорошенко, отстаивавшего идею "вольной Украины", то есть создания
украинского государства, не зависимого ни от России, ни от Польши. Твердо
придерживавшийся своей программы Дорошенко одновременно вступил в борьбу и
с Польшей, и со своим противником - гетманом Брюховецким. Брюховецкий к
тому времени тоже изменил союзу с Россией и снесся с турками. Он даже
получил татарскую помощь, но не успел ею воспользоваться: возмущенные
казаки растерзали предателя (1668).
После смерти Брюховецкого гетманом на некоторое время (1668-1672) стал
Демьян Многогрешный, признавший верховную власть Москвы. Но и он не сумел
долго держать в руках гетманскую булаву, его карьера закончилась печально -
ссылкой в Сибирь. Новым гетманом "всея Украины" стал в 1672 г. Самойлович,
оказавшийся в очень затруднительном положении. В Подолию вторглись турки, и
поборник независимой Украины Дорошенко присоединился к войску турецкого
султана Магомета IV. Польша капитулировала перед османами и уступила туркам
значительную часть Правобережья. Два года (1672-1674) гетман Дорошенко
сидел в Чигирине как вассал турецкого султана.
Конец этому положила русская армия, выступившая на освобождение
единоверцев. За Днепр московские рати перешли вместе с полками левобережных
казаков. В 1676 г. Дорошенко сдался и был прощен, а гетманом обеих сторон
Днепра стал Самойлович. Пытавшиеся удержаться в Подолии турки поставили
гетманом Юрия Хмельницкого. Но этот негодяй окончательно скомпрометировал
возглавляемую им партию. Изыскивая денежные средства, Юрий ввел налог даже
на свадьбы. Не получив с одного бракосочетания установленную им мзду,
гетман напал на дом родителей новобрачной и предал мать мучительной смерти.
Муж погибшей - богатый купец - пребывал в то время в Стамбуле. Узнав о
случившемся, купец обратился с жалобой к визирю, и дело было расследовано.
Изверг был схвачен, судим и по приговору утоплен (1681).
Туркам не суждено было надолго закрепиться в Правобережной Украине. Украина
была слишком пассионарна, и то, что османам удалось в Болгарии и Сербии,
оказалось невозможным на Волыни и в Подолии. Успехи русских регулярных
войск и казачьих полков, а также поражения турок в Центральной Европе уже в
начале 80-х годов избавили Украину от османской угрозы.
Самойлович гетманствовал довольно долго, до полного окончания
русско-польской войны, когда наконец был подписан "Трактат о вечном мире"
между Россией и Польшей (1686). Причиной крушения Самойловича в 1687 г.
стали интриги Мазепы. Мазепа, вошедший в доверие к всесильному фавориту
царевны Софьи - князю Голицыну, обвинил гетмана в измене. Несчастный
Самойлович был арестован и сослан, но Голицын дорого заплатил за потворство
предательству. Избранный гетманом Мазепа точно так же предал Голицына, а
после - и Петра, избрав сторону Карла XII и решив, что при поддержке шведов
он сможет стать самостоятельным государем. Однако и в устах Мазепы призыв к
созданию самостоятельной Украины не получил народной поддержки. За Мазепой
пошли только его сердюки (охрана) и запорожцы, которые в это время уже были
настроены против союза с Россией. Вся остальная слободская Украина
выступила в поддержку "царя московского, православного" и удержала Полтаву
- ключевую крепость, под которой и был разбит союзник Мазепы Карл XII
(1709).
Полтавская битва, собственно, ставит точку в истории воссоединения Украины
с Россией. Заканчивая этот рассказ, уместно попытаться объяснить следующее:
почему поляки проиграли войну с Россией за Украину, а многочисленные
попытки украинских гетманов, от Выговского до Мазепы, присоединиться к
Польше или обрести самостоятельность неизменно были обречены на неудачу?
Историки дали множество объяснений этому, но если учитывать этнические
причины происшедшего, то ответ на поставленный вопрос будет не похож на все
предыдущие.
Подобно большинству наших современников, польские паны и украинские
старшины были убеждены, что их воля преобразует жизнь, и потому они
игнорировали объективные природные зависимости, формирующие человеческое
поведение. Так, поляки считали, что достаточно привлечь к себе казацких
старшин, дав им шляхетские привилегии, и все казаки будут верно служить;
что можно убедить русских православных людей, будто католическая вера
лучше, и они станут ревностными католиками. Точно так же многие гетманы
полагали, что в зависимости от политической обстановки и их выбора можно
подчиняться то России, то Польше, и что удача в борьбе за независимость
определяется их умением обмануть московских бояр или вовремя договориться о
союзе с турецким султаном.
На самом же деле, как мы могли убедиться, первостепенное значение имела
единая суперэтническая принадлежность России и Украины, массовая поддержка
"своих", которыми были единоверцы. Об это всеобщее ощущение единства, как
волны о скалу, разбивались рациональные планы волевых, умных искателей
власти. Два близких этноса - русский и украинский - соединились не
благодаря, а вопреки политической ситуации, поскольку народное "водим" или
"не водим" неизменно ломало те инициативы, которые не соответствовали
логике этногенеза.
ПОСЛЕДСТВИЯ ВЫБОРА
Выбор, сделанный на основе естественного мироощущения народа, оказался
правильным. Дабы убедиться в этом, достаточно сказать несколько слов о
дальнейшей судьбе и роли украинского народа в российской истории XVII-XVIII
вв.
В отличие от поляков, ограничивавших, как мы помним, число "реестровых"
казаков, московское правительство увеличило реестр на 60 тысяч человек по
сравнению с требованиями Богдана Хмельницкого. Фактически реестр охватывал
все население слободской Украины. Кроме того, сохранилось пять-семь тысяч
запорожских казаков. При польском господстве Украина могла только мечтать о
подобном положении. Ни о какой дискриминации украинцев в составе России не
было и речи. Более того, в XVII в. очень сильно возросло интеллектуальное
влияние украинцев на население России. Украинские монахи и священники -
люди образованные, поднаторевшие в диспутах с католиками, знавшие языки, -
высоко ценились московской патриархией. Позже, говоря об истории русского
церковного раскола, мы будем иметь возможность убедиться, что раскол был
конфликтом великорусской (московской) и украинской православных традиций.
Украинские монахи сумели победить в этом конфликте и оказали тем самым
решающее воздействие на изменение русских церковных обычаев. Имена Епифания
Славинецкого, Симеона Полоцкого, Феофана Прокоповича стали неотъемлемой
частью истории русской культуры.
Впоследствии, когда на смену национальной политике России пришла политика
имперская, украинцы тоже оказались не в проигрыше. Решающую роль здесь
сыграли как раз этнические отличия украинцев от великороссов. Эти отличия
определялись и этническим субстратом (в состав будущего украинского народа
вошли торки, когда-то жившие на границе степи) и проявлялись в некоторых
чертах стереотипа поведения (например, украинцы и тогда были более
усердными служаками, нежели русские), а также в характере связи этноса с
ландшафтом. Об этом имеет смысл рассказать подробнее.
Великороссы, как и донские казаки, расширяя свой этнический ареал,
селились, как правило, по берегам рек. Река, ее пойма, служила базой
хозяйства русского человека, его основной связью с кормящим ландшафтом.
Украинцы, напротив, сумели освоить просторы водоразделов. Они выкапывали
колодцы-криницы, делали запруды на ручейках и имели достаточное количество
была плодородной, особых забот о хлебе насущном украинцы не знали. Когда же
при Екатерине II (1762-1796) в результате двух военных кампаний были
завоеваны сначала северный берег Черного моря, а потом Крым, исчезла и
существовавшая ранее угроза со стороны татар. При этом для заселения стали
доступны новые степные пространства - Дикое поле.
В XVIII в. украинское население быстро росло, и в его составе имелось
множество пассионариев, ибо их пассионарные предки, сложившие головы в
междоусобицах конца XVII в., успели оставить законное и незаконное
потомство. Подавляющее большинство украинских казаков были записаны в
реестр, поэтому возможность сделать карьеру была практически у каждого.
Весь XVIII век украинцы этим и занимались. В итоге дочь царя Петра I
Елизавета Петровна вышла замуж за Алексея Разумовского (брак был
морганатическим, без оглашения); его брат, Кирилл Разумовский, стал
последним гетманом Украины. И хотя при Екатерине II Украина потеряла свое
самоуправление, позиции украинцев при дворе поколеблены не были:
обязанности великого канцлера империи исполнял граф Безбородко, который
сформулировал свое политическое кредо в следующих словах: "Як
матушка-царица захоче, так хай и буде". Ни акцент, ни происхождение
Безбородко никого не смущали и не помешали ему стать первым чиновником
государства.
Может быть, эта взаимная терпимость украинцев и великороссов и была
важнейшим свидетельством правильности выбора, сделанного на Переяславской
раде в 1654 г.
4. На просторах Евразии
В ГЛУБЬ УЛУСА ДЖУЧИЕВА
В отношениях России и Украины ярко проявилось такое качество русского
человека, как терпимость к нравам и обычаям других народов. Прав был наш
великий соотечественник Ф.М. Достоевский, отметивший, что если у французов
есть гордость, любовь к изяществу, у испанцев - ревность, у англичан -
честность и дотошность, у немцев - аккуратность, то у русских есть умение
понимать и принимать все другие народы. И действительно, русские понимают,
к примеру, европейцев гораздо лучше, чем те понимают россиян. Наши предки
великолепно осознавали уникальность образа жизни тех народов, с которыми
сталкивались, и потому этническое многообразие России продолжало
увеличиваться.
Одновременно с борьбой на Украине полным ходом шел начавшийся еще в XVI
столетии процесс продвижения русского суперэтноса на восток. С взятием
волжского рубежа (Казанского и Астраханского ханств) Россия вышла к
сибирским лесостепным пространствам Джучиева улуса. Граница Московского
царства терялась в Предуралье, разделенном рекой Камой на северную (лесную)
и южную (степную) зоны. В южных степях кочевали два народа: башкиры и
ногаи. На севере же, в безопасном удалении от степняков, во второй половине
XVI в. начали вырастать торгово-промышленные поселения - фактории. Здесь
проявил свою энергию род Строгановых.
Как мы помним, Джучиев улус еще в XIII в. разделился на три части: Золотую
(на Волге), Белую (на Иртыше) и Синюю Орду. На огромных просторах Синей
Орды, простиравшейся от Тюмени до Мангышлака, Шейбани-хан и его потомки
пытались сохранить гибнущие традиции устроения Монгольского улуса. Но в XVI
в. им пришлось столкнуться с оппозицией местных князьков. Так, во времена
Ивана Грозного один из таких племенных вождей - Едигер - боролся с
шейбанидом Кучумом за право возглавить сибирские улусы. Попытка Едигера
опереться в этой борьбе на силы Москвы оказалась неудачной. Связанный
Ливонской войной, Грозный не имел лишних сил для сибирской экспедиции в
поддержку Едигера. В 1563 г. Кучум победил и стал "царем" Сибири, а
нападения его воинов превратились в постоянную угрозу для "городков"
Строгановых. Но, начав эту борьбу, Кучум переоценил собственные силы. Еще в
конце XV в. Синяя Орда испытала колоссальный отток пассионарности.
Правитель ее, Шейбани-хан, вторгся в Среднюю Азию, покоряя владения
Тимуридов. Ему удалось, дойдя до Амударьи, захватить огромную территорию с
богатым и культурным населением. Вместе с Шейбани в Среднюю Азию ушла
наиболее активная и боеспособная часть населения Синей Орды, что десятки
лет спустя негативно сказалось на судьбе Кучумова царства.
К 70-м годам XVI в. столкновения Строгановых с татарами вылились в открытую
войну. Для защиты своих владений промышленники вербовали отряды из казаков
и иных "охочих" людей. В 1581 г. нанятый Строгановыми и возглавленный
атаманом Ермаком отряд отправился в Сибирь для войны с ханом Кучумом.
Состав отряда был пестрым: наряду с великороссами и казаками имелись в нем
и другие "ратные люди": татары, литовцы и даже добровольцы из числа пленных
немцев. Что же касается численности отряда, то силы Ермака выглядели
скромно: казаков насчитывалось чуть больше 500 человек, а "ратных людей" -
300.
Как видим, с самого начала освоения Сибири казаки шли на восток не одни. В
конце XVI - начале XVII в. активно шло в Сибирь и население русского
Севера, прежде всего жители Великого Устюга, желавшие попытать счастья за
Каменным поясом. Обычно каждый отряд (ватага), отправлявшийся в Сибирь,
состоял из основного ядра - казаков - и примкнувших к ним устюжан. Все они
назывались "землепроходцами". Казаки и великороссы вместе продвигались
через дикие места, перетаскивали лодки через пороги, сражались плечом к
плечу и при этом всегда помнили, кто из них казак, а кто русский -
устюжанин. Судя по материалам такого авторитетного исследователя
северо-востока Сибири, каким был В.Г.Богораз (Тан), разница между потомками
казаков и великороссов сохранялась там до начала XX в.
Экспедиция Ермака 1581 г. прошла, несмотря на малочисленность его отряда,
весьма успешно. Землепроходцы овладели столицей Кучума - городом Искер. В
Москву от Строгановых ушла грамота, извещавшая о "приращении" Русского
государства обширными сибирскими землями. Для устроения новых территорий
немедленно направились царские воеводы: князь Волховский и Глухов, -
которые соединились с казаками в 1583 г. Война с Кучумом велась долго и шла
с переменным успехом. В 1584 г. Кучум сумел нанести казакам чувствительное
поражение (тогда погиб сам Ермак) и вновь занять свою столицу. Однако в
дальнейшем русское продвижение на восток стало необратимым: Кучум отступил
в Барабинскую степь и оттуда лишь набегами тревожил русские владения. В
1591 г. князь Кольцов-Мосальский окончательно разгромил последнего
сибирского хана, и Кучум был вынужден обратиться к царю со слезной просьбой
вернуть ему отнятый улус, обещая полную покорность. История Синей Орды
завершилась.
Может возникнуть вопрос: почему столь пассивно вели себя могучие степные
народы - ойраты (западные монголы) и казахи? Ни те, ни другие не приняли
активного участия в борьбе Кучума с русскими землепроходцами и воеводами.
Это, видимо, объясняется тем, что силы ойратов, которые были буддистами, и
казахов-мусульман были скованы их собственной междоусобной борьбой, и тем,
что русские, продвигавшиеся лесными массивами Сибири, не представляли для
степняков никакой угрозы. Народы северной Сибири - остяки (ханты), вогулы
(манси), тунгусы (эвенки), самоеды (ненцы) - также не вступали в борьбу с
русскими. Очевидно, ни одна из сторон не давала повода для конфликта.
В конце XVI в. в Сибири начинают возникать русские города. Уже в 1585 г.
воевода Мансуров заложил городок в устье Иртыша. Вскоре появились Тюмень,
Тобольск, Пелым, Березов, Сургут, Тара, Нарым.
"ВСТРЕЧЬ СОЛНЦА"
Когда прекратилась Смута, продвижение русских на восток возобновилось с
новой силой, и уже к 1621 г. потребовалось создание Тобольской православной
епархии.
Карта. Россия в XVII в.
Из Западной Сибири на Дальний Восток вели два пути. Устюжане в основном
двигались через Мангазею на северо-восток, а казаки направлялись большей
частью в Забайкалье. После 1625 г. казаки встретились с "братскими людьми"
- бурятами, а в 30-е годы XVII в. русские варяги освоили бассейн Лены.
Именно землепроходцы в первой половине XVII в. заложили Томск, Енисейск,
Якутск, Красноярск, Иркутск. А ведь известно, что лучший показатель
интенсивности освоения новых территорий - возникновение городов и
острожков. Следующее десятилетие привело россиян на границы Евразии. В
результате трехлетней экспедиции В.Д. Поярков, спустившись по Амуру, достиг
Охотского моря (1645). В 1648-1649 гг. экспедиция Ерофея Хабарова прошла
средним течением Амура.
На всем гигантском пути "встречь солнца" землепроходцы практически не
встречали серьезно организованного сопротивления. Единственным исключением
стали столкновения казаков с маньчжурами (чжурчженями) на границе Китая в
80-х годах XVII в. Маньчжуры, о которых мы рассказывали в связи с историей
Монгольского улуса, с XVII до начала XX в. господствовали над Китаем,
сохраняя еще достаточно пассионарности.
Маньчжуры - народ мужественный и благородный - остановили казаков. Те,
пытаясь укрепиться, возвели на Амуре крепость Албазин (1686), но маньчжуры
потребовали очистить острог. Воевода Толбузин отказался, и война с
маньчжурами возобновилась. В гарнизоне Албазина было несколько сотен
человек, против которых маньчжуры выставили не одну тысячу. Осажденные
вынуждены были сдаться и покинуть крепость. Албазин был разрушен, но
упрямые казаки и "государевы люди" уже в следующем, 1688 г. срубили на том
же месте новый острог. Вторично взять крепость маньчжурам не удалось, но
Албазин был оставлен русскими по Нерчинскому миру (1689).
Практически за один век, от похода Ермака Тимофеевича (1581-1583) до войн с
маньчжурами на Амуре (1687-1689), землепроходцами было преодолено
расстояние от Урала до Тихого океана, и Россия легко и быстро закрепилась
на этом огромном пространстве. Попробуем ответить на вопрос: почему так
произошло? Во-первых, русские землепроходцы были людьми очень пассионарными
- жестокими, инициативными, настойчивыми, и потому часто нарывались на
неприятности с тогдашним начальством - воеводами. Сибирь манила "буйные
головушки" волей, а сибирских аборигенов, морозов и просторов они не
боялись. Но, как мы видели на примере Ермака, воеводы двигались за
землепроходцами по пятам, пытаясь прекратить их самовольные жестокости, и
поневоле вынуждали тех идти все дальше и дальше. Действия администраторов
были вполне логичны и объяснимы: они всеми силами защищали инородцев,
плативших в казну ясак мехами. Попытки воевод навести порядок оправданны и
в моральном смысле. Ведь народы Сибири в XVII в. находились в фазе
этнического гомеостаза - равновесия с природной средой. У них просто не
хватало сил, чтобы защищаться от притеснений русских пассионариев.
Во-вторых, продвинувшись в Сибирь, наши предки не вышли за пределы
привычного им кормящего ландшафта - речных долин. Точно так же, как русские
люди жили по берегам Днепра, Оки, Волги, они стали жить по берегам Оби,
Енисея, Ангары и множества других сибирских рек.
Но самым важным, с точки зрения этногенеза, является третье обстоятельство.
Русские переселенцы и администрация в основной своей массе легко
устанавливали плодотворные контакты с народами Сибири и Дальнего Востока.
Недаром противодействие миграции русских было столь ничтожно. Конфликты с
русскими, если они и возникали на первых порах, например у бурят или
якутов, быстро улаживались и не имели тяжелых последствий в виде
национальной розни. Единственным практическим следствием русского
присутствия для аборигенов стал ясак (уплата одного-двух соболей в год),
который инородцы понимали как подарок, дань вежливости "белому царю". При
огромных пушных ресурсах Сибири дань была ничтожна, в то же время, попав в
списки "ясашных" инородцев, местный житель получал от центрального
правительства твердые гарантии защиты жизни и имущества. Никакой воевода не
имел права казнить "ясашного" инородца: при любых преступлениях дело
посылалось на рассмотрение в Москву, а Москва смертных приговоров
аборигенам никогда не утверждала. Известен характерный случай: некий
бурятский лама, попытавшийся поднять восстание с целью изгнать всех русских
и передать Забайкалье маньчжурам, был отправлен как "ясашный" инородец в
Москву, где его просто помиловали.
В целом с установлением власти московского царя образ жизни местного
населения Сибири никак не изменился, потому что никто не пытался его
сломать и сделать из аборигенов русских. Скорее наоборот. Так, в якутах
русские встретили народ, оседлый быт которого был им близок. Россияне,
выучив якутский язык и усвоив местные обычаи и навыки, в большей степени
приближались к якутам, чем якуты к ним. Если местные жители хотели
соблюдать языческие обряды - к тому не было никаких препятствий. Конечно,
христианство им проповедовали, иногда успешно, чаще нет, но результаты этой
проповеди интересовали только священников. Остяки, вогулы, тунгусы служили
проводниками русских отрядов, охотились, гоняли оленей, шаманили и были
вполне уверены в своей судьбе. Поскольку русские не стали переучивать не
похожих на них людей, а предпочли найти с местными жителями общий язык, они
прочно закрепились в Сибири, где живут по сей день. Так в очередной раз
были подтверждены преимущества уважения к праву других людей жить
по-своему.
Обобщим сказанное. За считанные десятилетия русский народ освоил
колоссальные, хотя и малонаселенные пространства на востоке Евразии,
сдерживая при этом агрессию Запада. Включение в Московское царство огромных
территорий осуществлялось не за счет истребления присоединяемых народов или
насилия над традициями и верой туземцев, а за счет комплиментарных
контактов русских с аборигенами или добровольного перехода народов под руку
московского царя. Таким образом, колонизация Сибири русскими не была похожа
ни на истребление североамериканских индейцев англосаксами, ни на
работорговлю, осуществлявшуюся французскими и португальскими авантюристами,
ни на эксплуатацию яванцев голландскими купцами. А ведь в пору этих
"деяний" и англосаксы, и французы, и португальцы, и голландцы уже пережили
век Просвещения и гордились своей "цивилизованностью".
5. Церковь и власть
ИСТОКИ РАСКОЛА
В XVII столетии Россию ждали события, потрясшие духовную основу государства
- Церковь. Мы уже упоминали о конфликтах XV-XVI вв., связанных с борьбой
между иосифлянами и нестяжателями. В XVII в. интеллектуальные споры
получили свое продолжение в крайней форме церковного раскола. Как и всегда
в акматической фазе, при всеобщем увлечении борьбой за власть дела более
прозаические: хозяйственные нужды, забота о просвещении, культуре и тому
подобное - не то чтобы игнорировались, но поневоле уходили на второй план.
Жизнь же - прежде всего проза, то есть обычай, обиход, традиция, а Смута
ввергла страну в большой беспорядок, даже в хаос.
Беспорядок обнаружился и в Церкви, которая не смогла выполнить роль
"духовного врача", хранителя нравственного здоровья народа. Естественно,
что после Смуты реформа Церкви стала самой насущной проблемой. Реформу
проводили не архиереи, а священники: протопоп Иван Неронов, духовник юного
царя Алексея Михайловича Стефан Вонифатьев, знаменитый Аввакум. Эти
"ревнители благочестия" действовали по двум направлениям. Во-первых, в
области "социального христианства", под которым подразумевались устные
проповеди и непосредственная работа среди паствы: закрытие кабаков,
устройство богаделен, приютов для сирот. Во-вторых, они занимались
исправлением обряда и собственно богослужебных книг.
Остро стоял вопрос о так называемом многогласии. В храмах Великороссии для
экономии времени практиковались одновременные службы разным святым и разным
праздникам, ибо службы были очень длинные и выстаивать их целиком
московитам было недосуг: то в Орду надо ехать, то в Тверь, а то с татарами
сшибка. В предшествующие времена многогласие никого не волновало. Иначе
взглянули на него в эпоху
бунтов и самозванцев: теперь казалось, и в этом был резон, что прихожане
выходят из-под влияния Слова Божьего. Это надлежало исправить и было
исправлено. Единогласие восторжествовало.
Однако конфликтная ситуация этим не была исчерпана, напротив, конфликт
только разрастался. Его обусловили различия в московском и греческом
обряде, прежде всего в перстосложении: великороссы крестились двумя
перстами, греки - тремя. Эти различия привели к спору об исторической
правоте. Фактически спор свелся к выяснению вопроса о том, появился ли
русский церковный обряд - двуперстие, осьмиконечный крест, богослужение на
семи просфорах, сугубая "аллилуйя", хождение посолонь, то есть по солнцу,
при совершении обрядов и так далее - в результате искажения невежественными
переписчиками богослужебных книг или нет.
Доказано (в частности, Е.Е.Голубинским - самым авторитетным историком
Церкви), что русские вовсе не исказили обряд и что в Киеве при князе
Владимире крестились двумя перстами - точно так же, как крестились в Москве
до середины XVII в. Дело в том, что в эпоху христианизации Руси в Византии
пользовались двумя уставами: Иерусалимским и Студийским, - которые в
обрядовом отношении разноречили. Восточные славяне приняли и соблюдали
первый; у греков, а вслед за ними и у других православных народов, в том
числе у малороссов, возобладал второй.
Вообще следует сказать, что обряды - это не догматы. Догматы должны быть
святы и нерушимы, обряды же могут меняться, что на Руси происходило не раз,
и притом без особых потрясений. Например, при митрополите Киприане: в 1551
г. Стоглавый собор понудил псковичей, употреблявших троеперстие, вернуться
к двуперстию. Но к середине XVII в. обстоятельства радикально изменились.
Уходила в прошлое "светлая Русь" с ее относительным единством в
мировоззрении и поведении людей. Стране предстоял троякий выбор:
изоляционизм (путь Аввакума); создание теократической
вселенско-православной империи (путь Никона); вхождение в "концерт"
европейских держав (выбор Петра), с неизбежным подчинением Церкви
государству. Присоединение Украины сделало проблему выбора еще актуальнее,
ибо приходилось думать о единообразии церковного обряда. Появившиеся на
Москве еще до присоединения Украины киевские монахи, самым замечательным из
которых был Епифаний Славинецкий, стали настаивать на исправлении церковной
службы и книг в соответствии со своими представлениями.
В этот острый момент умер патриарх Иосиф (1652). Нужно было избрать нового
патриарха; без патриаршего благословения в ту пору на Москве никакого
государственного, а уж тем паче церковного мероприятия провести было
невозможно. Сам царь Алексей Михайлович, человек благочестивый и набожный,
был сильно заинтересован в скорейшем избрании патриарха и хотел видеть на
патриаршем престоле своего "собинного друга" - новгородского митрополита
Никона, которого очень ценил и с которым всегда считался.
ЦАРЬ И ПАТРИАРХ
Типичный человек акматической фазы, будущий патриарх московский Никон был
человеком крайне тщеславным и властолюбивым. Происходил он из мордовских
крестьян и в миру носил имя Никиты Минича. Сделав головокружительную
карьеру, Никон прославился твердым нравом и суровостью, характерной не
столько для церковного иерарха, сколько для светского властителя. Не
удовлетворяясь своим огромным влиянием на царя и властью над боярами и
руководствуясь принципом "Божее выше царева", Никон задумал узаконить свои
права, получив власть в государстве, равную царской.
Вопрос об избрании Никона на патриарший престол был решен заранее, так как
многие бояре поддержали желание царя и в пользу кандидатуры Никона
высказались в своих посланиях православные патриархи Востока:
константинопольский, иерусалимский, антиохийский и александрийский. Никон,
конечно, знал об этом, но, желая иметь абсолютную власть, прибег к
давлению. Во время процедуры поставления в патриархи он в присутствии царя
демонстративно отказался принять знаки патриаршего достоинства. Все были
потрясены, сам Алексей Михайлович опустился на колени и со слезами на
глазах умолял Никона не отказываться от сана. И тогда Никон сурово спросил,
будут ли его в случае избрания чтить как отца и архипастыря и дадут ли ему
устроить Церковь в соответствии с его желаниями. Лишь получив царское слово
и согласие на это всех присутствовавших, Никон согласился взять символ
патриаршей власти - посох первого жившего в Москве русского митрополита
Петра.
Царь исполнил свое обещание. Никон получил огромную власть и аналогичный
царскому титул "Великого Государя" (1652). Но, будучи человеком
пассионарным, Никон в соответствии с духом времени не всегда был сдержан,
распоряжаясь своей властью, не только по отношению к людям Церкви, но и по
отношению к князьям и боярам. Поэтому Алексею Михайловичу иногда
приходилось браться за перо и в письмах просить Никона быть помягче к тому
или иному вельможе, который имел несчастье прогневать патриарха.
"Ревнители благочестия" поначалу совсем не опасались вновь избранного
патриарха, ибо были с ним коротко знакомы и принадлежали к числу его
единомышленников. Так же как и они, Никон был сторонником введения
единогласия и сам в начале своего патриаршества крестился двумя перстами.
Но Епифаний Славинецкий не терял времени даром: через некоторое время он
сумел убедить Никона, что его друзья не правы и исправлять церковные книги
все-таки необходимо. В Великий пост 1653 г. Никон в особой "памяти"
(меморандуме) предписал своей пастве принять троеперстие. Сторонники
Вонифатьева и Неронова воспротивились этому - и были Никоном сосланы. Тогда
же в Москву прибыл горячий поклонник (а после столь же горячий противник)
Никона - антиохийский патриарх Макарий, и в стране было официально
объявлено о введении троеперстия, а те, кто продолжал употреблять при
молитве двоеперстие, были преданы церковному проклятию. Позднее (1656)
церковный собор подтвердил такой порядок, и пути Никона и его бывших друзей
разошлись окончательно.
Интересно, что именно отношение к своим бывшим друзьям ярко характеризует
императивы поведения Никона. Когда Иван Неронов, сосланный Никоном, решил
примириться с нововведениями, он был немедленно прощен - Никон отнесся к
нему великодушно. Его, как видим, интересовало лишь беспрекословное
подчинение своей патриаршей власти. Но те, кто, как протопоп Аввакум, не
пожелали поступиться своей совестью и склониться перед властью Никона,
продолжали оставаться в ссылках. Вот поведение, характерное для человека
акматической фазы, стремящегося к идеалу победы: ему не важны доводы или
поиски истины в интеллектуальных спорах. Для него важно, чтобы все признали
его власть и никто не смел с ним спорить.
Так совершился раскол русского православия: сторонники "древлего
благочестия" оказались в оппозиции к официальной политике, а дело церковной
реформы было поручено украинцу Епифанию Славинецкому и греку Арсению.
Интересен вопрос: почему Никон оперся не на своих друзей, а на приезжих
монахов-украинцев? А главное, почему эту политику Никона поддержали и
большинство прихожан, и собор, и царь Алексей? С этнологической точки
зрения, ответ очень прост. Сторонники Аввакума отстаивали превосходство
местного варианта православия, сложившегося в Северо-Восточной Руси в XIV
в., над традицией вселенского (греческого) православия. "Древлее
благочестие" могло быть платформой для узкого московского национализма и
соответствовало идеалу "Третьего Рима", "светлой Руси". С точки зрения
Аввакума, православие украинцев, сербов, греков было неполноценным. Иначе
за что же Бог покарал их, отдав под власть иноверцев? Православие Аввакума,
таким образом, не могло быть связующей основой суперэтноса как скопления
близких, но разных народов. Представители этих народов рассматривались
старообрядцами лишь как жертвы заблуждения, нуждавшиеся в переучивании.
Разумеется, такая перспектива ни у кого не вызвала бы искренней симпатии и
желания объединиться с Москвой. И царь, и патриарх прекрасно понимали сию
тонкость. Поэтому, стремясь к росту и расширению своей власти, они
ориентировались на вселенское (греческое) православие, по отношению к
которому и православие русских, и православие украинцев, и православие
сербов были не более чем допустимыми вариациями.
Именно в установлении вселенского характера русского православия состоит
историческая заслуга патриарха Никона. Но, к сожалению, крутой нрав Никона
продолжал сказываться, постепенно создавая ему много противников среди
бояр. Последние всячески стремились испортить отношения патриарха и царя и
преуспели в этом. Началось все вроде бы с мелочей. В 1658 г., во время
очередного праздника, царский окольничий, прокладывая, по обычаю, дорогу
для государя, ударил палкой патриаршего человека. Тот начал возмущаться,
называя себя "патриаршим боярским сыном", и тут же получил еще один удар
палкой - по лбу. Никон, узнав об этом случае, пришел в крайнее негодование
и потребовал у Алексея Михайловича расследования и наказания виновного
боярина. Но расследование не было начато, а виновный остался безнаказанным.
Видя изменившееся отношение царя к себе, Никон решил еще раз прибегнуть к
приему, уже испытанному им при восшествии на патриарший престол. После
обедни в Успенском соборе он снял с себя патриаршие ризы и объявил, что
оставляет место патриарха и уходит жить в свой любимый Воскресенский
монастырь под Москвой, называемый Новым
Иерусалимом. Попытки народа остановить патриарха были безуспешны. Несмотря
на то что народ выпряг лошадей из его кареты, Никон не изменил своего
решения и ушел в Новый Иерусалим пешком.
Патриарший престол остался пустым. Никон рассчитывал на испуг Алексея
Михайловича, но просчитался. Царь не приехал к нему. Начались долгие годы
борьбы Никона за патриарший престол. Перипетии этой борьбы очень интересны,
но малосущественны для нашей темы. Царь старался добиться от Никона
окончательного отказа от патриаршего звания и возвращения патриарших
регалий, чтобы можно было избрать нового патриарха. Никон же стремился
доказать, что он волен вернуться на патриарший престол в любой момент.
Такое положение было, конечно, абсолютно нетерпимым.
Тогда Алексей Михайлович прибег к посредничеству вселенских патриархов.
Однако дождаться их приезда оказалось нелегко: только в 1666 г. в Москву
прибыли двое из четырех патриархов - антиохийский и александрийский,
имевшие, правда, полномочия от двух других православных патриархов -
константинопольского и иерусалимского. Несмотря на все уловки и
сопротивление Никона, он все же предстал перед судом патриархов и был лишен
своего сана. Однако тот же собор 1666-1667 гг. подтвердил правильность всех
церковных реформ, предпринятых Никоном. Нововведения патриарха получили
официальное утверждение, но самому Никону суждено было наблюдать торжество
своей политики простым монахом, сосланным в отдаленный северный монастырь.
Совершенно иной была судьба Аввакума.
КОСТРЫ
Сосланный в Пустозерск (1667), опальный протопоп не прекратил своей
проповеднической деятельности. Приходившие к нему богомольцы уносили в
своих посохах многочисленные послания, обличавшие никониан, звавшие к
защите традиций "древлего благочестия". Вместе с тем раскольники не
ограничились только проповедью старого обряда. Множество проповедников
выступило с призывами к самосожжению как единственному пути спасения души.
Хотя принято считать, будто проповедь самосожжения принадлежит Аввакуму, на
самом деле это не совсем так. Аввакум не проповедовал самосожжения,
рассматривая его лишь как одно из средств в борьбе с никонианами,
допустимое для всех желающих. Прекрасный знаток "бунташного века",
А.М.Панченко показал, что проповедь самосожжения возникла не на пустом
месте. Она была предварена теорией "самоуморения" старца Капитона,
деятельность которого развернулась еще в 30-х годах XVII в. Учение Капитона
было одной из многочисленных жизнеотрицающих ересей, исходивших из
признания благости самоубийства. Конечно, подобные воззрения никак нельзя
назвать христианскими.
Аввакум, вне сомнения, был наиболее значительным оппонентом никонианства, а
его авторитет как праведного, гонимого мученика оставался весьма высок даже
в глазах противников. Не случайно царь, желая преодолеть церковные
конфликты, предлагал в 1664 г. Аввакуму занять место своего духовника. Но
Аввакум не пошел на компромисс. Он продолжал выступать с призывами и
обличениями, написал талантливую и яркую автобиографическую книгу "Житие
протопопа Аввакума" и вообще всячески досаждал "начальству" поучениями.
Кончилось это для него плохо.
Когда в 1676 г. умер царь Алексей Михайлович, на московском престоле
оказался его сын - тихий и впечатлительный Федор Алексеевич. Царь Федор
уделял много внимания вопросам благочестия, в решении которых он был весьма
щепетилен. Зная характер нового царя, Аввавум решил воспользоваться
мнительностью набожного Федора и попытаться отвратить его от никонианства,
Он написал царю письмо, в котором сообщил, что видел во сне Алексея
Михайловича горящим в аду за грех отпадения от истинной веры, и призвал
Федора Алексеевича отринуть "никонианскую прелесть", дабы самому избежать
подобной участи. Но Аввакум просчитался. Федор и мысли не допускал, что его
отец может быть грешником. Аввакум и его союзники "за великие на царский
дом хулы" были сожжены (1682).
Мученическая смерть Аввакума окончательно разделила никониан и
старообрядцев. Иной стереотип поведения старообрядцев выделил их из
основной массы русских и создал еще один оригинальный субэтнос. Но при этом
общеэтнические связи разрушены не были. Так, старообрядцы своими
партизанскими действиями весьма помогли Меншикову одержать победу при
Лесной (1708). Но в дальнейшем, в XVIII- XIX вв., распавшись на множество
"толков" и "согласий", старообрядцы постепенно потеряли пассионарность и
превратились из активного субэтноса в конвиксию. К XX в. у них оставались
лишь некоторые элементы своего стереотипа поведения, напоминающие о бурных
событиях русской истории XVII в.
ПРАВИТЕЛЬСТВО И СТРЕЛЬЦЫ
Война с Польшей за Украину, возвращение Смоленска, освоение Сибири - все
это потребовало от России огромных усилий, которые частично были
компенсированы достигнутыми результатами: страна при Алексее Михайловиче в
ряде западных районов вышла на те границы, которые она имела до Смутного
времени. И тем не менее, затраты пассионарности оказались столь велики, что
уже к началу 70-х годов XVII в. явственно обозначился пассионарный спад.
Очень скоро он привел к тем же последствиям, что и пассионарный спад второй
половины XVI в.: возникла опасность для политического режима страны и даже
для ее существования.
Со времен Смуты низовья Волги служили России своего рода сточной канавой.
Туда убегали люди субпассионарные, склонные к "воровству", недостаточно
энергичные для того, чтобы нести государеву службу или вести крестьянское
хозяйство. Волга кормила рыбой, а богатые прибрежные пастбища в изобилии
давали мясо. Однако субпассионарии не могли упорядочить собственное
существование, да они и не стремились к этому. Их основной деятельностью
стали набеги на соседние народы и их грабежи. Отток пассионариев из числа
казаков и московских служилых людей на западные границы и в Сибирь сделал
низовья Волги практически беззащитными. Результаты этого не замедлили
сказаться. Когда среди аморфной "голутвы" (голытьбы) появился талантливый и
энергичный вождь - казак с Дона Степан Разин, - последовал взрыв.
Перипетии разинской борьбы хорошо известны и не требуют изложения. Важен
следующий пункт его "политической программы": превращение всего населения
России в казаков. С этнологической точки зрения, это привело бы к упрощению
системы и вряд ли пошло бы на пользу России. Ведь благодаря сословному
разнообразию российский суперэтнос мог противостоять врагам и развивать
собственную культуру.
В 1671 г. небольшой регулярный отряд князя Барятинского разбил под
Симбирском разинское войско. Атаман бежал на Дон и был выдан казаками
московскому правительству, так как они меньше всего хотели смешиваться со
всем населением и превращаться в безликую аморфную массу, хотя бы и под тем
же названием.
В столице падение пассионарности вызвало постепенное ослабление
правительства страны. Со времен Алексея Михайловича в России стало заметно
влияние культуры католического Запада с его роскошным бытом,
привлекательным для высших сословий Московского государства. Среди членов
царствующего дома, царедворцев, бояр стало модным подражать польским
магнатам в их роскоши и забавах. Конечно, для подражания нужно было иметь
немалые деньги, и те, у кого такие деньги были, начинали устраивать
домашние театры, создавать библиотеки из латинских книг, собирать гравюры,
коллекционировать переводы греческих авторов и даже одеваться в "немецкое"
платье. Не Петром были привезены из Голландии немецкие кафтаны. Первым одел
в них царское семейство, а также своих детей ближний боярин Алексея
Михайловича - Афанасий Ордин-Нащокин. И хотя немецкие кафтаны мало
подходили для игр в лапту и чижика, коими увлекались русские царевичи в
XVII в., соображения целесообразности были принесены в жертву моде.
К тому времени и у старообрядцев пассионарный генофонд оказался
подрастрачен: наиболее энергичные из них либо оказались в ссылках, либо
бежали на окраины и за рубеж государства, либо погибли в "гарях". В среде
старообрядцев начала проявляться тенденция к изоляции от мира. За пять лет
до смерти овдовевший царь Алексей Михайлович женился вторично - на Наталье
Нарышкиной. От его первой жены, Марии Милославской, в живых остались два
сына, Федор и Иван, и пять дочерей. Все они, кроме царевны Софьи, были
совершенно заурядными, ничем не примечательными людьми. От Нарышкиной у
Алексея Михайловича родился сын Петр - мальчик весьма живой и энергичный.
В 1676 г. началось правление Федора Алексеевича. Для него и других детей
Милославской, многие из которых были ровесниками Нарышкиной, молодая вдова
царя Алексея являлась мачехой. А мачеха для русской жизни - явление
страшное: и мачеху не жалуют, и мачеха детей от первой жены не любит. Не
всегда, конечно, случается именно так, но факт остается фактом; между
Нарышкиными и Милославскими разгорелась упорная и долгая вражда.
Недалекая Наталья Кирилловна Нарышкина имела при дворе очень слабые
позиции, а царевна Софья была особой весьма энергичной, напоминавшей по
характеру своего отца, а еще больше - своего прадеда, патриарха Филарета.
Наталью Кирилловну и она, и ее родственники во главе с боярином Иваном
Милославским страшно ненавидели. Но что могла сделать одна богатая боярская
семья против другой богатой боярской семьи? Очень немногое: можно было
поинтриговать, можно было лишить чужого ставленника должности или послать
его на воеводство в далекую Тотьму или Тобольск, но расправиться с
враждебной семьей физически было нельзя. Милославские сделали все, что
могли. Ближайшего советника Алексея Михайловича, боярина Артамона Матвеева,
устроившего брак Нарышкиной с царем, они сначала назначили воеводой в
далекое Верхотурье, а затем, лишив чина, сослали в Пустозерск; навлекли
опалу на братьев царицы и удалили от дел ее немногочисленных сторонников.
Но торжество Милославских оказалось преждевременным.
В 1682 г., совсем молодым, скончался государь Федор Алексеевич. На трон
можно было посадить одного из двух царевичей - Ивана или Петра, причем
формально Иван Алексеевич имел все преимущества, ибо был старше. Однако ни
боярская Дума, ни народ на могли прийти к единому мнению. Вопрос решила
позиция патриарха Иоакима, официально являвшегося первым лицом в
государстве. Иоаким высказался за избрание Петра Алексеевича по чисто
государственным соображениям: царевич Иван был больным ребенком. Участь
Милославских стала незавидной: теперь их ожидали опала и ссылки. Не желая
покорно дожидаться уготованного им судьбой, Милославские были полны
решимости действовать. В этот критический момент определяющим фактором
стали настроения московского стрелецкого войска.
Поскольку в то время большая часть мужского населения страны была в той или
иной степени связана с военной службой: одни служили, другие обеспечивали
их всем необходимым, - то в каждом мало-мальски значительном населенном
пункте главную роль играл его гарнизон. Естественно, самый большой гарнизон
был в столице. Специальное городовое войско насчитывало 40 тысяч человек и
состояло из стрельцов. Стрельцы появились на Руси после того, как 500
сдавшихся литовцев поступили на русскую службу и обучили москвичей
пищальному бою. Пищалью называли несовершенное ружье, стрелявшее на
небольшое расстояние. Из-за малой дальности стрельбы стрельцы-пищальщики не
были эффективны в полевых сражениях, но для обороны городов стрелецкие
полки подходили как нельзя лучше, выполняя и чисто военные, и полицейские
функции. Пополнялись ряды стрельцов из русских "охочих людей". Правда,
жалованье у стрельцов было маленькое и выплачивали его нерегулярно, но зато
им разрешалось беспошлинно заниматься торговлей, ремеслами,
огородничеством, а также иметь собственные дома в охраняемых ими городах.
Все это делало стрельцов дешевым и мощным войском.
В Смутное время стрельцы показали чудеса мужества, выносливости, храбрости
и боеспособности, защищая Троице-Сергиев монастырь от поляков, а Москву от
Тушинского вора и участвуя в нижегородском земском ополчении. Однако в
последующие семьдесят лет (1610-1680) московские стрельцы зажили совершенно
другой жизнью. В поисках легкой, необременительной службы стать стрельцами
стремились теперь субпассионарии - многочисленные любители хорошо поесть,
сладко поспать и выпить за казенный счет. В итоге уровень пассионарностя
стрелецкого войска снизился чрезвычайно сильно. Стрелецкие полковники вели
себя под стать своим подчиненным. Пользуясь бесконтрольностью со стороны
правительства, они задерживали стрелецкое жалованье, брали взятки за
послабления по службе, заставляли стрельцов и их жен работать на себя.
Стрельцам, конечно, не нравилось копать репу и собирать огурцы на
полковничьих огородах: зачем им было работать на полковников, когда они
могли работать на себя.
И вот, воспользовавшись избранием нового царя, стрельцы через своих
выборных обратились к правительству с жалобой на полковников. Стрельцы
требовали выдачи всего причитающегося им жалованья, оплаты подневольных
работ на полковников по устраивающим их расценкам, смещения и наказания
всех неугодных им стрелецких "голов". Короче говоря, стрельцы потребовали
все то, что может потребовать солдатня, когда чувствует себя хозяином
положения [у6]. Испугавшись стрелецкого бунта, правительство Нарышкиных,
состоявшее из людей недалеких, удовлетворило все стрелецкие требования.
Обвиненные командиры полков были не только отстранены от должностей, но и
наказаны батогами. С них взыскивались совершенно фантастические суммы якобы
нанесенного стрельцам ущерба, а имения конфисковывались.
Вероятно, именно увидев слабость Нарышкиных, и решили Милославские
использовать стрельцов для борьбы со своими противниками. До этого времени
ни Нарышкины, ни Милославские не выдвигали серьезной политической
программы. Все они были придворными царя Алексея Михайловича, то есть
людьми, которых в равной мере коснулось начавшееся изменение обычаев по
западному образцу. Для стрельцов и простого народа и те, и другие
оставались боярами. Вопрос о том, кто из них победит, большинству
московского населения был, в общем, безразличен. Теперь же ситуация резко
изменилась.
ХОВАНЩИНА
Милославские через провокаторов распространили в стрелецких полках слух,
будто Нарышкины хотят "извести" царевича Ивана. Поскольку стрельцы
стремились иметь возможность диктовать властям свои условия, то их
абсолютно не интересовало - правду говорят Милославские или нет. 15 мая
1682 г. по зову набата стрельцы ворвались в Кремль с требованиями показать
им царевича Ивана. Оба царевича были выведены на крыльцо и предъявлены
толпе. Но и убедившись в здравии Ивана, стрельцы не успокоились. Они стали
требовать выдачи им "изменников-бояр" по списку, заготовленному
Милославскими. И началась резня.
Глава стрелецкого приказа Юрий Долгорукий принял стрелецких выборных и,
угощая их пивом, пытался утихомирить бунт. Когда же выборные ушли, старый
боярин сказал: "Висеть им на Китайгородских стенах!" Холоп Долгорукого
передал эти слова стрельцам, и они, вернувшись, изрубили старика саблями.
Сын Долгорукого, угрожавший мятежникам карами, был сброшен с кремлевского
крыльца на стрелецкие копья. Были убиты только что вернувшийся из ссылки
боярин Артамон Матвеев, боярин Иван Языков, брат царицы Афанасий Нарышкин и
многие другие. Самые низменные инстинкты субпассионарной черни вырвались на
свободу. Озверевшие от крови стрельцы волочили трупы бояр по земле и
кричали: "А вот боярин Артамон Сергеевич с Долгоруким едут, дайте дорогу!"
Угрожая вырезать всю царскую семью, стрельцы потребовали на расправу еще
одного брата царицы - спрятавшегося Ивана Кирилловича. Струсившие бояре
выдали Нарышкина. Он причастился и вышел навстречу стрельцам с иконой.
Несчастного долго пытали, добиваясь признания в измене, а затем изрубили
саблями. Все оставшиеся в живых Нарышкины были отправлены в ссылку. Софья
была провозглашена правительницей при "великих государях" Иване и Петре.
Однако реальной власти ни она, ни Милославские не получили. Власть взяли
стрельцы, громившие усадьбы и погреба бояр. Софья поняла, что нужно хотя бы
на время удовлетворить растущие аппетиты воинства, иначе вслед за
Нарышкиными придет черед Милославских. Правительница велела изымать по
градам и весям серебряные вещи у населения и чеканить из них деньги, чтобы
срочно расплатиться со стрельцами.
Этой ситуацией воспользовались старообрядцы. Последователи Аввакума
потребовали проведения свободного диспута с соответствующими гарантиями
безопасности со стороны стрельцов для окончательного выяснения
животрепещущего вопроса: чья вера правильнее? Правительство вынуждено было
согласиться, и диспут между патриархом и суздальским священником Никитой
Добрыниным по прозвищу Пустосвят (человеком очень ученым) состоялся. Но
поскольку ни в одном диспуте со времен Адама и Евы ни одна сторона никогда
не побеждала, каждый из участников объявил победителем себя. Патриарх
сообщил о своей победе царевне Софье, а старообрядцы, выйдя на площадь,
объявили о своей победе стрельцам. Но когда Софья приказала тут же схватить
старообрядцев как не доказавших своей правоты, стрельцы легко отреклись от
"старцев", сказав: "Черт ли нам в старой вере, пусть попы спорят?" После
этого они вновь потребовали "наградных денег". Как только эти деньги
(фактически - плата за жизнь доверившихся им старообрядцев) были им
выплачены, стрельцы успокоились. Никиту Добрынина казнили, отрубив ему
голову, а остальных старообрядцев отправили в ссылку.
Как видим, никаких целей, характерных для движения пассионарных людей, у
стрельцов не было. Как и всякие субпассионарии, они стремились лишь к
получению благ с минимальными затратами сил, чего и добивались, постоянно
шантажируя правительство. Будучи субпассионарным шлаком, стрельцы
представляли собой крайне удобное орудие в руках любого авантюриста. И
такой авантюрист нашелся. Им стал князь Иван Хованский, по прозвищу
Тараруй. Прозвище свое новый глава Стрелецкого приказа получил за
склонность к разговорам и пустым обещаниям. Происходя из знатного рода
Гедиминовичей, князь Иван Андреевич показал себя во время войны с Польшей
как крайне неспособный полководец, почему и был переведен в тыл - в Москву.
Назначенный начальником Стрелецкого приказа после гибели Долгорукого, он
сделал для себя нужные выводы и все время заигрывал со стрельцами, побуждая
их выдвигать все новые требования.
Хованский умело лавировал между Софьей и войском, одновременно возбуждая в
стрельцах недовольство правительством. Так, Хованский жаловался стрельцам
на недостаток денег в своем приказе, что якобы не позволяет ему наградить
стрельцов как следует за их службу. Стрельцы, со своей стороны, всячески
хотели укрепить собственные позиции и ослабить позиции бояр. Ослабить бояр
можно было, лишив их верных слуг - дворовых людей. Поэтому стрельцы
объявили свободными тех из них, кто "заложился" в кабалу в течение двух
последних лет, хотя сами холопы всячески противились такому насильному
освобождению. Ведь порвать "кабальную запись" означало лишиться сытного
куска, снять шикарный кафтан и идти в батраки, сменив саблю и ездового коня
на лопату и вилы.
Поскольку Хованский не мешал стрельца проводить реформы согласно их вкусам
и наклонностям, популярность его в стрелецком войске росла. Летом 1682 г.
ситуация накалилась до предела. Правительница Софья прекрасно понимала, что
опасность, угрожающая ей со стороны Хованского и стрельцов, растет не по
дням, а по часам. И тогда она сделала решительный шаг - с царевичами Иваном
и Петром в сопровождении свиты она покинула Москву и выехала в подмосковное
село Коломенское. Из Коломенского Софья направилась к знаменитому
Троице-Сергиевому монастырю, приказав собираться там же дворянскому
ополчению.
Отъезд царевны поверг стрелецкое войско в смятение. "Надворная пехота"
хорошо представляла себя меру непопулярности своих действий среди
пограничных воинских частей. Столкновение с дворянским ополчением также не
сулило стрельцам ничего хорошего. Единственным спасением для них было
сохранение существующего порядка, при котором они могли шантажировать
правительство. Поэтому в Коломенское направилась стрелецкая депутация с
целью убедить Софью в отсутствии у стрельцов злых умыслов и вернуть ее в
Москву. Софья благоразумно отказалась возвращаться. Но, стремясь выиграть
время, успокоила стрелецких выборных, притворившись ничего не
подозревающей, глупой женщиной. Меж тем всем боярам под предлогом встречи
сына украинского гетмана Самойловича было предложено явиться в село
Воздвиженское, где Софья сделала остановку по пути к монастырю. Направился
туда и не ожидавший подвоха Хованский. А в это время боярин Михаил Лыков,
отчаянный пограничный рубака, получил приказ Софьи схватить Хованского и с
небольшим отрядом дворян напал на его лагерь. Смяв шатер Хованского конем,
воевода схватил спавшего князя Ивана за шиворот и, перекинув через седло,
привез его к царевне Софье. Без лишних проволочек, тут же в пыли у дороги,
Хованскому отрубили голову.
Испуганные перспективой войны с дворянским ополчением, стрельцы и не
подумали подняться на защиту своего начальника. Почувствовав силу и
решимость Софьи, они согласились на все условия правительства, выдали
зачинщиков и приняли в качества начальника Стрелецкого приказа преданного
Софье и крутого на расправу думного дьяка Федора Шакловитого. Хованщина
кончилась.
6. На пороге империи
В СВЯЩЕННОЙ ЛИГЕ
С усмирением стрелецкого бунта началось открытое правление Софьи,
опиравшейся на клан Милославских. Главой правительства стал фаворит
правительницы - князь Василий Васильевич Голицын. Образованный человек,
прекрасный дипломат и политик, князь Голицын был ярым сторонником участия
России в европейских делах на стороне католических стран: Австрии, Речи
Посполитой и Венеции. Но эта политика была не просто непопулярна в стране.
Для большинства русских людей она была непонятна и непривычна. Еще совсем
недавно, при патриархе Филарете и царе Михаиле Федоровиче, при Никоне и
царе Алексее Михайловиче, русские внешнеполитические установки были
противоположны. Россия выступала против Польши, а в ее лице - против всего
католического Запада, стремясь к "торжеству православия". Кроме того, что
такая политика России находила поддержку у украинцев и белорусов, она
являлась и вполне ортодоксальной с христианских позиций. Ведь жестокое
обращение с православными, принятое у католиков, не шло ни в какое
сравнение с тем, как относились к балканским христианам в Османской
империи.
Турки, которые владели большей частью православных стран: Сербией,
Болгарией, Грецией, Молдавией, Валахией, - а также Сирией и Египтом, где
была велика доля христианского населения, обращались с христианами довольно
мягко. Конечно, христиане не могли служить в армии и носили оружие только в
исключительных случаях, сделать большую карьеру они могли, лишь приняв
ислам. Но тот, кто не желал делать карьеру и не хотел принимать ислам, мог
спокойно жить и работать, свободно посещать христианские храмы, читать и
даже издавать православные богослужебные книги. Свобода совести
рассматривалась как один из принципов государственного устройства империи,
ибо турки XVII в. здраво полагали, что лучше собирать с христиан
дополнительный налог, чем разжигать в своей стране гражданскую войну. А
деньги были очень нужны туркам для содержания войск: внешних войн Османской
империи хватало.
Вооруженная борьба католических стран с Турцией в XVI-XVII вв. шла
практически непрерывно. Во второй половине XVII столетия турки-османы,
несмотря на ряд серьезных поражений от европейских держав, удерживали в
своих руках Подолию и часть Венгрии, а в 1683 г. перешли в наступление
против Австрийской империи и осадили Вену. Польский король Ян Собесский,
решив, что оставлять Австрию в таком положении слишком опасно, принял
активное участие в обороне города. По европейским источникам, турецкие
войска под Веной насчитывали около 200 тысяч человек, включая
"обслуживающий персонал". Без сомнения, численность боевых частей была
существенно меньше. Против турок выступили сорокатысячная австрийская армия
и двадцать шесть тысяч польских гусар Собесского. Этими силами турки были
разбиты наголову. Поражение было так сокрушительно, что султан казнил
своего великого визиря. Но успех Австрии и Речи Посполитой был достигнут
исключительно благодаря героизму польского рыцарства, и обошелся он Польше
дорого.
Продолжение борьбы с турками потребовало объединения европейских
государств, и в 1684 г. была создана Священная лига, в которую вошли
Австрийская империя, Речь Посполитая, Венецианская республика и Мальтийский
рыцарский орден. Участники этой коалиции стремились вовлечь в борьбу с
Турцией и Россию, чтобы переложить на нее тяготы ведения войны на Диком
поле. Несомненно, что идея о союзе христианских государств для борьбы с
магометанами была лишь вывеской: еще в 1676 г. Речь Посполитая в канун
очередного турецкого вторжения на Украину благополучно предала Россию и
поспешила заключить с султаном мир. Россия, незадолго до того заступавшаяся
за Речь Посполитую и требовавшая от османов прекращения нападений на
Польшу, столкнулась с высвободившимся стотысячным турецко-татарским
войском. Лишь ценой героических усилий стрелецкого ополчения и казацких
отрядов русским удалось отстоять Киев и Левобережную Украину.
Все это умные люди в России прекрасно понимали. Когда дьяк Посольского
приказа Емельян Украинцев сообщил гетману Самойловичу о решении Голицына
примкнуть к коалиции европейских католиков против Турции, гетман
справедливо заметил, что воевать за интересы своих врагов глупо, нарушать
мир с турками и татарами нет причин, а надежды захватить Крым совершенно
иллюзорны. Об этом, без сомнения, знали и Софья, и Василий Голицын. И тем
не менее они поддались на увещевания поляков-иезуитов, вопреки мнению
такого опытного военачальника, как Самойлович. В 1686 г. Россия примкнула к
Священной лиге, получив в обмен на обещанное ею участие в войне "вечный
мир" с Польшей и Киев в бессрочное владение (он, по Андрусовскому перемирию
1667 г., перешел к России на два года, да так и не был возвращен полякам).
Западноевропейские страны всячески стремились привлечь русских к войне не
столько с Турцией, сколько с ее союзником - Крымским ханством, так как
австрийцы и поляки больше опасались не регулярной турецкой армии, а
стремительных набегов татарской конницы. Крымцев-то и должны были отвлечь
на себя русские войска.
Таким образом, России приходилось вступать в войну, не имея никаких
гарантий на приобретение земель на Балканском полуострове в случае победы.
Однако свои обязательства нужно было выполнять. И в 1687 г. стотысячное
русское войско, руководимое князем Голицыным, выступило в поход на Крым.
Ветераны степных войн, дворяне и казаки, хорошо представляли себе
авантюрный характер затеи Софьиного фаворита. Голицын не обладал никакими
полководческими талантами, а огромному войску предстояло летом пройти по
сухим, безводным степям от Полтавы до Перекопа и, не имея надежного тыла,
взять сильно укрепленный перешеек. Неудивительно, что этот крымский поход,
так же как и следующий (1688), кончился позорной неудачей. Сам Василий
Голицын отделался легким испугом: его интимные отношения с Софьей спасли
князя от опалы. Виновным в провале Голицын при помощи интриг Ивана Мазепы
объявил Самойловича, менее всех повинного в неудаче и изначально
возражавшего против голицынской авантюры. Гетмана лишили должности и
сослали в Сибирь по надуманному обвинению, а гетманскую булаву, как мы уже
упоминали, получил ставленник Голицына - Мазепа.
НАКАНУНЕ РЕФОРМ
Неудачи крымских походов вызвали брожение и рост недовольства в стране. И
раньше большинство простого народа удивлялось нравам и обычаям царского
двора. Видя правительницу в польских нарядах, ее фаворита - в польском
кунтуше или слыша польский язык и латынь вельмож, люди недоумевали.
(Польский язык к тому времени прочно вошел в моду и употреблялся в Кремле
очень широко.) А после подчинения внешней политики России интересам
Австрии, Польши и даже Венеции, введения тяжелых налогов и принесения
бесполезных жертв правительство лишилось всякой популярности. Неприязнь к
нему усилилась также из-за крайне жестокой политики по отношению к
старообрядцам. В 1685 г. против раскольников были изданы пресловутые
"Двенадцать статей" - одно из самых безжалостных узаконении в русской
карательной практике. (Кстати, в том же году Людовик XIV отменил Нантский
эдикт о веротерпимости. В обоих случаях роль подстрекателей выполнили
иезуиты.)
Развязка наступила в 1689 г., по возвращении Голицына из Крыма. Началось со
слухов. Пошли разговоры, что стрельцы, по наущению Софьи и начальника
Стрелецкого приказа Федора Шакловитого, снова замышляют убить Петра и
вдовствующую царицу Наталью Кирилловну. Напуганный этим известием,
семнадцатилетний Петр ночью бежал из своей резиденции в селе Преображенском
под защиту стен Троице-Сергиевого монастыря. Противостояние Нарышкиных и
Милославских, Петра и Софьи приняло ничем не замаскированный характер.
Однако стрельцы на сей раз повели себя очень пассивно, набат не зазвучал,
сторонников у правительства не оказалось. Патриарх, выехавший для
переговоров с Петром, больше не вернулся в Москву. Вслед за патриархом
потянулись бояре, уходили строем с развернутыми знаменами пешие и конные
полки. Софью и Голицына просто никто не хотел поддерживать, а стрельцы с
готовностью выдали Петру Шакловитого. В итоге Шакловитому отрубили голову.
Голицын был сослан, а Софья заточена в монастырь.
Так партия Нарышкиных пришла к власти, поднявшись на гребне национального
недовольства западным влиянием. Можно без всякого преувеличения сказать,
что вся страна своим сочувствием возвела на престол будущего Петра Великого
вместе с его партией, с его окружением. Провозглашенная ими политика
национального возрождения, если ее так можно назвать, сохранялась довольно
долго - с 1689 по 1701 г. Это было время, когда к власти пришли патриарх
Иоаким, вдовствующая царица, ее брат Лев Нарышкин, родственник Петра по
бабушке Тихон Стрешнев, дядька царя князь Борис Голицын и, позже,
князь-кесарь Федор Ромодановский, который стал ведать Преображенским
приказом.
Новое правительство, будучи втянутым в войну, должно было продолжать ее, и
Петр, оставив "марсовы потехи", предпринял вместе с донскими казаками в
1695 и 1696 гг. два похода для захвата турецкой крепости Азов, запиравшей
выход из Дона в Азовское море. Азов был хорошо укрепленным форпостом турок.
Петру, не располагавшему флотом, не стоило и мечтать о взятии крепости,
гарнизон которой получал достойное подкрепление. Но молодой царь и его
друзья пребывали в уверенности, что осада Азова будет ничуть не сложнее
"морских походов" на Переяславльском озере или штурма игрушечной крепости у
подмосковной деревни Кожухово. Естественно, первый поход 1695 г. закончился
неудачей. Сняв осаду, русские отошли.
Всю зиму Петр провел в Воронеже за строительством флота и подготовкой
второго похода. На новые воронежские верфи было согнано несколько десятков
тысяч человек, и ценой неимоверных лишений для людей и затрат для казны к
весне было построено несколько крупных кораблей. Вместе с русскими в поход
на Азов выступили украинские и донские казаки, а также калмыцкая конница. И
надо сказать, что успех второго штурма Азова был обеспечен не вновь
построенными крупными кораблями, а небольшими маневренными лодками донских
казаков. Мобильные казацкие суденышки внезапным нападением на турецкие
корабли рассеяли их и позволили русскому флоту беспрепятственно выйти из
Дона в Азовское море. Судьба крепости была решена, и после двух месяцев
осады турки на условиях почетной капитуляции покинули Азов.
Однако сама необходимость взятия Азова была более чем сомнительна. Азовское
море сообщается с Черным через Керченский пролив, а Керчь и Тамань
находились в руках у турок и татар. Таким образом, взяв Азов, логично было
бы начать отвоевывать выход из Азовского моря в Черное, то есть, подобно
Голицыну, пытаться захватить Крым. Но ведь даже завоевав Крым и получив
выход в Черное море, Россия не стала бы средиземноморской державой. Для
настоящей конкуренции в Средиземном море с венецианцами и англичанами
русским необходимо было получить проливы Босфор и Дарданеллы, то есть ни
много ни мало - захватить Стамбул. А об этом и речи не могло идти в конце
XVII в.
Итоги русско-турецкой войны были для нашей страны не блестящи. Австрия
заключила с Турцией мир, предоставив России одной рассчитываться за все
неудачи, поскольку сама она уже приобрела богатую Венгрию. Речь Посполитая
получила необходимую ей Подолию, ставшую барьером на пути турок во
внутренние области Польши. Россия же присоединила к себе Дикое поле от Дона
до Запорожья. Как мы уже упоминали, эта земля действительно являлась полем
постоянного сражения между ногайскими татарами, совершавшими набеги на
русскую и польскую Украину, и казачьими отрядами, шедшими с севера для
нападений на турецкие и татарские владения. И казаки, и татары были жуткими
головорезами, и, конечно, возможности заселять и обрабатывать эти
плодородные земли Россия не имела. Европейцы прекрасно представляли всю
условность этого приобретения и без колебаний согласились считать Дикое
поле русским.
Таким образом, всем здравомыслящим людям были видны негативные результаты
голицынского союза с католиками. Вероятно, не без влияния своих ближайших
советников Петр решил изменить приоритеты во внешней политике и попытался
наладить контакты с другими европейскими государствами. В 1697 г. в Европу
направилось "Великое посольство", в составе которого инкогнито под именем
"урядника Петра Михайлова" ехал и сам молодой российский самодержец. Путь
посольства пролегал в основном по протестантским странам Северной Европы:
Курляндии, Бранденбургу, Голландии, Англии.
Из этого путешествия, в ходе которого прошли переговоры (хотя и
неофициальные) с европейскими монархами, Петр привез на Русь новую идею
русской внешней политики - союз не с католическими, а с протестантскими
государствами. Следует сказать, что для любимой Петром Голландии и торговой
Англии самой насущной задачей являлась тогда борьба с католической Францией
и ее политическим союзником - Швецией. Вот и попытались европейские
политики использовать Петра в борьбе против Швеции, точно так же, как ранее
они использовали Голицына и Софью в борьбе с Турцией.
Как видим, с заменой Софьи на Петра русская внешняя политика не получила
самостоятельного характера, утерянного в правление Софьи. Она лишь была
переориентирована на иную группу западноевропейских стран.
Молодой Петр, на которого упорядоченная, комфортная жизнь в Голландии
произвела глубокое впечатление, был захвачен великими планами: сделать из
России такую же "цивилизованную" державу, построить такой же морской флот и
развить коммерцию. Правда, для воплощения царской мечты приходилось
начинать воевать со Швецией за выход к Балтийскому морю, но это считалось
задачей своевременной и благородной.
С этнологической точки зрения, возникновение петровской мечты вполне
естественно. Петр, как и его соратники, принадлежал своему этносу,
переживавшему в XVII в. максимум пассионарности - акматическую фазу,
малоблагоприятную для жизни простых людей, до предела насыщенную
конфликтами и всяческими безобразиями. Человеку, видевшему ребенком
кровавые стрелецкие расправы, слышавшему ожесточенные споры о вере,
вынужденному постоянно бороться за свою жизнь в дворцовых интригах, тихая,
спокойная жизнь Голландии, находившейся в инерционной фазе, действительно
должна была показаться сказкой. Стремление Петра в России конца XVII -
начала XVIII в. подражать голландцам напоминает поступок пятилетней
девочки, надевающей мамину шляпку и красящей губы, чтобы быть похожей на
свою любимую маму. Но как шляпка и помада не делают ребенка взрослой
женщиной, так и заимствование европейских нравов не могло сменить фазы
русского этногенеза. Подтверждение тому есть и в истории "Великого
посольства": Петр не смог, как планировал, посетить Венецию. Он был
вынужден, бросив все, срочно вернуться в Россию, где вспыхнул очередной, и
на сей раз последний, стрелецкий бунт.
Правительством князя Ромодановского московские стрельцы были удалены из
столицы и высланы на пограничье. Военная служба, полная опасностей и
лишений, стрельцам не нравилась, приятнее было жить в Москве, занимаясь
собственным хозяйством. В 1698 г. сорок тысяч стрельцов самовольно оставили
границу и направились в столицу. Московский гарнизон под командованием
генерала Патрика Гордона состоял всего из пяти тысяч человек. Генерал
Гордон, направив на стрельцов пушки, вышел к ним навстречу и предложил
прекратить безобразие. Но стрельцы, вместо того чтобы развернуться в боевой
порядок, отступить или, наконец, сдаться, начали через речку переругиваться
с Гордоном. Перебранка разозлила генерала, и он приказал дать залп. После
первого же залпа стрельцы дружно побежали и капитулировали - сорок тысяч
стрельцов перед пятью тысячами регулярных войск!
Карта. Российская империя в первой половине XVIII в. (Европейская часть)
Вернувшийся из-за границы разъяренный Петр приказал провести новый розыск и
подверг мучительным пыткам и казням огромное количество стрельцов. Стрельцы
отнеслись к экзекуции с полной покорностью, ни о каком сопротивлении и речи
не было, ведь пассионарность стрелецкого войска оказалась исчерпанной. И
это неудивительно. Наиболее энергичные стрельцы гибли во время любого
возмущения: зачинщиков последовательно уничтожали сначала Софья с
Шакловитым, а потом Петр со страшным князем-кесарем Ромодановским. Не
случайно во время бунта 1698 г., столкнувшись с войсками Гордона,
стрелецкое войско повело себя точно так же, как сорок тысяч потерявших
пассионарность новгородцев в 1478 г. в битве при Шелони, когда им
противостоял всего пятитысячный московский конный отряд. Одинаковые причины
ведут к одинаковым следствиям.
После возмущения 1698 г. стрелецкое войско сошло с исторической сцены, хотя
формально его упразднили позднее. Так окончилась жизнь консорции московских
стрельцов: из группы людей, объединенных общей судьбой, она сначала
превратилась в конвиксию - группу, связанную общим бытом, - а затем была
уничтожена, не успев вырасти в субэтнос, как это случилось с раскольниками,
или стать этносом, как казаки.
ПЕТРОВСКАЯ ЛЕГЕНДА
Разгром восстания стрельцов 1698 г. принято считать последней датой в
истории Московской Руси, которая затем начала стремительное превращение в
Российскую империю. А при Екатерине II родилась петровская легенда -
легенда о мудром царе-преобразователе, прорубившем окно в Европу и
открывшем Россию влиянию единственно ценной западной культуры и
цивилизации. К сожалению, ставшая официальной в конце XVIII в. легендарная
версия не была опровергнута ни в XIX, ни в XX столетиях. Пропагандистский
вымысел русской царицы немецкого происхождения, узурпировавшей трон,
подавляющее большинство людей и по сию пору принимает за историческую
действительность.
На самом же деле все обстояло не совсем так, а вернее, совсем не так.
Несмотря на все декоративные новшества, которые ввел Петр, вернувшись из
Голландии: бритье, курение табака, ношение немецкого платья, - никто из
современников не воспринимал его как нарушителя традиций. Как мы уже
убедились, традиции у нас на Руси любили нарушать и нарушали все время - и
Иван III, и Иван Грозный, и Алексей Михайлович с Никоном привносили
значительные новшества. Контакты с Западной Европой у России никогда не
прерывались, начиная по крайней мере с Ивана III. Привлечение Петром на
службу иностранных специалистов русскими людьми вообще воспринималось как
нечто вполне привычное. Знающих иностранцев заманивали на русскую службу
еще в XIV в. - тогда ими были татары. А в XV столетии нанимали уже и
немцев, и притом немало. Но как в XV-XVII вв., так и при Петре все ключевые
должности в государстве занимали русские люди. Немцы получали хорошее
жалованье, успешно работали, пользовались покровительством царя, но к
власти их никто не думал допускать. Русские люди XVIII в., даже одетые в
кафтаны и парики, оставались самими собой. Да и отношение царя Петра к
Европе, при всей его восторженности, в известной мере оставалось, если
можно так выразиться, потребительским. Известна фраза царя: "Европа нам
нужна лет на сто, а потом мы повернемся к ней задом". Однако Петр здесь
ошибся. Европа оказалась нужна России лет на 25-30, так как все европейские
достижения русские переняли с потрясающей легкостью. Уже к середине XVIII
в. стало возможным "повернуться задом", что и проделала родная дочь Петра
Елизавета в 1741 г.
Все петровские реформы были, по существу, логическим продолжением
реформаторский деятельности его предшественников: Алексея Михайловича и
Ордин-Нащокина, Софьи и Василия Голицына, - да и проблемы он решал те же
самые. Основной трудностью Петра во внутренней политике, как и у его отца и
единокровной сестры, оставались пассионарные окраины.
Восстала Украина: украинский гетман Мазепа, обманув Петра, предался Карлу
XII. Восстал Дон, возмущенный самоуправством петровских чиновников, которые
захотели брать оттуда беглых крестьян. "С Дона выдачи нет", - заявил атаман
Кондратий Булавин и два года сопротивлялся, пока в осажденном Черкасске не
был вынужден пустить себе пулю в лоб. Восстали башкиры, и понадобилось
четыре года, чтобы справиться с ними. В общем, буйное население юго-востока
страны доставляло Москве массу хлопот, как это было и в Смуту.
В этой ситуации снова оказался эффективным союз русских со степняками. Петр
договорился о взаимодействии с калмыцким ханом Аюкой, который стоял в тылу
у башкир и донских казаков, и с его помощью восстания были подавлены. Кроме
того, к началу XVIII в. калмыки практически остановили ногайские набеги на
Русь: будучи мастерами степной войны, они быстро стеснили ногаев и
заставили их перейти от нападения к обороне.
И все же петровские реформы, являясь по сути продолжением политики
западничества в России, конечно, оказались глубже, чем все предыдущие, по
своему влиянию на русские стереотипы поведения, ибо в начале XVIII столетия
уровень пассионарности российского суперэтноса был уже гораздо ниже, чем в
XVI-XVII вв. Но и при Петре в известном смысле была продолжена русская
традиция XVII в. Придя к власти в 1689 г., боярская клика Нарышкиных во
главе с Петром могла управлять страной только так, как она умела это
делать. А способ управления в России существовал только один, известный еще
со времен Шуйских и Глинских: царь проводил свою политику, опираясь на
верные войска и правительственных чиновников, и потому все Русское
государство представляло собой совокупность сословий, так или иначе
связанных с "государевой службой".
После стрелецких восстаний привилегированные войска стрельцов были
уничтожены, поскольку падение пассионарности и деградация стрельцов сделали
их оппозиционерами существующей власти. Значит, Петру для сохранения трона
и жизни требовалась своя армия. А кого он мог привлечь на свою сторону?
Мобилизовать башкир после разгрома восстания нечего было и думать. На
Украине лишних сил тоже не имелось. Дон после восстания Булавина перестал
быть опорой трона. В итоге у начавшего войну со Швецией Петра боеспособных
войск оказалось мало. Поэтому молодой король Карл XII смог легко нанести
русским под Нарвой сокрушительное поражение и решил, что о России можно и
не думать, ведь вся ее армия уничтожена.
У Петра оставался единственный выход: увеличить количество войск иноземного
строя, а именно пеших солдатских и конных драгунских полков. Следовательно,
основная реформа Петра - военная - носила вынужденный характер. Численность
регулярных войск была увеличена с 60 до 200 тысяч человек, но для этого
пришлось начать "рекрутские наборы". У дворян забирали крестьян и холопов в
солдаты на 25 лет, то есть практически навечно. Обучали рекрутов жестко,
скорее даже жестоко, руководствуясь принципом "семерых забей, одного
выучи". Конечно, профессиональные солдаты были весьма боеспособны, крепки в
бою, но снижавшаяся пассионарность этноса не позволяла перевести это войско
на самообеспечение, как было в случае с дворянской конницей или стрельцами.
Если только солдатам разрешали добывать себе пищу - начиналось мародерство
и грабеж, так как солдат, домом которому была казарма, не склонен был
жалеть чужих ему людей - обывателей. Полки иноземного строя, в отличие от
стрельцов, уже никак не были связаны с кормящим ландшафтом и потому
нуждались в полном обеспечении. Понятно, что обходились эти полки казне
очень дорого: им требовались военные городки, провиантские склады,
громоздкие обозы. Военные расходы легли тяжелым грузом на население, и
русские люди бросились в бега.
Карта. Полтавское сражение. Гангутское сражение
Карта. Русско-турецкие войны 1769-74 и 1787-91 гг.
Когда для армии потребовались пушки, технологию их изготовления русские
освоили быстро, тем более что залежи необходимой для литья пушек железной
руды имелись и около Тулы, и на Урале, где строительство заводов вел купец
Демидов. Демидовские заводы производили пушки не хуже шведских, а шведское
железо и оружие считались тогда лучшими в мире. Но сказалась нехватка
рабочих рук. Поэтому к демидовским заводам были приписаны целые деревни. Их
обитателям предписывалось отдавать трудом свой взнос на общее дело - войну.
Решение вышло неудачным: крестьяне не столько работали, сколько шли к месту
работы и обратно, ибо деревни располагались далеко от заводов, а время пути
учитывалось в общем сроке повинности.
Сказалось снижение общего уровня пассионарности и на "птенцах гнезда
Петрова". Новые люди, пришедшие с Петром к управлению страной, были
карьеристами и казнокрадами. Взятки, коррупция достигли при
"преобразователе" такого распространения, какого в XVII в. бояре и
представить себе не могли. Достаточно упомянуть о любимце Петра,
талантливом полководце Александре Меншикове. При строительстве новой
столицы - Санкт-Петербурга - роскошное здание Двенадцати коллегий, которое
должно было украшать набережную Невы, оказалось повернутым к реке торцом
только потому, что петербургский генерал-губернатор Меншиков решил на месте
правительственного здания выстроить себе дворец. Деньги на строительство,
конечно, изымались из казны.
Вполне естественно, что расходы на армию и флот и коррупция вызывали
постоянный дефицит государственного бюджета. (Впрочем, наследникам своим
Петр оставил финансовые дела в очень приличном состоянии - без копейки
государственного долга.) И в 1714 г. реформаторы ввели страшный закон о
подушной подати: обложили всех людей, живших в России, налогом за то, что
они существуют. Но собрать этот налог не представлялось никакой
возможности. Люди отказывались платить под самыми различными предлогами.
Тогда Петр не остановился и перед введением круговой поруки. Все население
городов и волостей было переписано, определены суммы подати каждого города
и каждой волости, и за их своевременное поступление в казну объявлялись
ответственными отцы города или губные старосты - наиболее богатые люди. Их
обязывали самих изыскивать средства, получать с бедного населения нужное
количество денег, а при недоимках они отвечали собственным имуществом.
Деваться было некуда: в городах стояли гарнизоны царских войск.
Казалось бы, уж с кого-кого, а с помещичьих крестьян брать подушную подать
не стоило. Ведь крестьяне обслуживали помещиков-дворян, а дворяне в эпоху
Петра служили в армии ни много ни мало - 40 лет. (Правда, при преемниках
Петра этот срок был уменьшен.) Но и помещиков объявили ответственными за
поступление налога с крестьян. В ответ на многочисленные жалобы помещиков о
невозможности собирать налоги одновременно с несением службы "передовое"
петровское правительство посоветовало им привлечь к делу родственников и не
особенно стесняться в выборе средств при выколачивании денег из несчастных
мужиков. Из указа о подушной подати и родилась та гнусная, омерзительная
форма крепостного права, которая была упразднена только в 1861 г. Как
видим, "окно в Европу" имело две стороны.
Однако не все последствия петровских реформ сказались сразу: некоторые
результаты их испытали на себе не столько современники Петра, сколько их
потомки. Весь XVIII век соседние народы по инерции воспринимали Россию как
страну национальной терпимости - именно так зарекомендовало себя Московское
государство в XV-XVII вв. И поэтому все хотели попасть "под руку"
московского царя, жить спокойно, в соответствии с собственными обычаями и с
законами страны. То, что приобрела в XVII в. Украина, не пожалевшая крови
ради присоединения к России, безо всяких усилий получили и казахи, и
буряты, и грузины, страдавшие от набегов соседей. Так старая московская
традиция привлекла целый ряд этносов, органично вошедших в единый
российский суперэтнос, раскинувшийся от Карпат до Охотского моря.
Восемнадцатый век стал последним столетием акматической фазы российского
этногенеза. В следующем веке страна вступила в совершенно иное этническое
время - фазу надлома. Сегодня, на пороге XXI в., мы находимся близко к ее
финалу. Было бы самонадеянностью рассуждать об эпохе, частью которой
являемся мы сами. Но если сделанное нами допущение верно, а мы пока не
знаем фактов, ему противоречащих, то это означает, что России еще предстоит
пережить инерционную фазу - 300 лет золотой осени, эпохи собирания плодов,
когда этнос создает неповторимую культуру, остающуюся грядущим поколениям!
Если же на обширной территории нашей страны проявят себя новые пассионарные
толчки, то наши потомки, хотя и немного не похожие на нас, продолжат
славные наши традиции и традиции наших достойных предков. Жизнь не
кончается...
ПРИМЕЧАНИЯ
[у1] Дикое поле - историческое название степей между Доном и левыми
притоками Днепра и Десны - Прим. ред.
[у2] Астраханский кремль представляет собой подлинное "археологическое
бедствие". Он был построен из татарских кирпичей, сделанных еще при Батые и
взятых из развалин столицы Золотой Орды - Сарая. Но самое любопытное то,
что при постройке Сарая использовались кирпичи из развалин столицы Хазарии
- Итиля. Такова оказалась культурная преемственность в Поволжье.
[у3] Семиградье - историческая область на границе современных Венгрии и
Румынии. - Прим.. ред.
[у4] Антитринитарии - еретическая секта, отрицающая Святую Троицу.
[у5] В то время все православное население Польши называло себя именно
русским, тогда как слово "украинец" обозначало просто жителя окраины. При
этом русские, жившие в Русском государстве, четко отделялись от русских
Польши и назывались "российские". Такое различие представляет типичную
фиксацию общей суперэтнической принадлежности.
[у6] Отметим, что в XVII в. субпассионарность не была характерна ни для
пограничных войск, ни для иррегулярной дворянской конницы, ни для казаков,
ни для дворян-однодворцев. Спад пассионарности коснулся именно центра, а не
окраин страны.
Вместо послесловия
Мы проследили логику основных событий этнической истории Руси и России.
Легко увидеть, что изложение этой логики вовсе не похоже на повествование
об истории социальной. Этническую историю любой страны, то есть историю
населяющих ее народов, нельзя рассматривать так, как мы рассматриваем
экономические отношения, политические коллизии, историю культуры и мысли.
Не составляет исключения и история России, изложенная в этническом аспекте:
ее невозможно представить в виде линейного процесса, идущего от Рюрика до
Горбачева. События этногенезов народов нашего Отечества составляют
историческую канву жизни по крайней мере двух разных суперэтносов. Поэтому
необходимо различать историю Древней Киевской Руси (с IX до XIII в.,
включая и историю Новгорода до его падения в XV в.) и историю Московской
Руси (с XIII столетия до наших дней). При этом ключевым периодом для
понимания отечественной исторической судьбы являются три века: XIII, XIV и
XV, - когда русская действительность формировалась как результат
интерференции (наложения) двух разных процессов этногенеза. Финальная фаза
этногенеза Киевской Руси сочеталась с начальным, инкубационным периодом
истории будущей России, и это сочетание придало столь трагическую окраску
времени Александра Невского, Дмитрия Донского и Василия Темного.
Знали ли современники этих великих государей, что они живут в эпоху смены
традиций? Конечно, нет! Распад древнерусской государственности, распри
князей, литовские и татарские набеги, необходимость платить ханский "выход"
и княжеские пошлины... Казалось, будто тяжелее времени и быть не может.
Именно такое бытовое мироощущение эпохи осталось зафиксированным в
литературных источниках XIII в. и перекочевало в последующие исторические
сочинения. С точки зрения традиционной историографии, это было правильно,
но в том-то и дело, что, используя методы гуманитарных наук, иного вывода
получить было невозможно. Когда историк исходит из написанного в изучаемом
им тексте, он делает выводы, обобщающие взгляды автора этого текста. Для
того чтобы достигнуть обобщения фактов исторической действительности,
необходимо учитывать их "в чистом виде", отслоенные от литературных
источников и подвергнутые сравнительной исторической критике. Такой метод
принадлежит уже не гуманитарным, а естественным наукам. Именно его и
применяет историко-географическая наука об этносах - этнология, в основе
которой лежит пассионарная теория этногенеза.
При использовании естественнонаучной методики можно видеть недоступное
взгляду современников - истинный характер той или иной эпохи. Он
открывается исследователю при взгляде на длинный событийный ряд с
известного временного расстояния. Оценивая таким образом отрезок русской
истории XIII- XV вв., можно убедиться, что именно в этой эпохе лежат
подлинно начальные пласты нашей истории. По отношению к ним все
предшествующее есть законченная историческая традиция славянского
этногенеза, а все последующее - трансформация некогда возникших
поведенческих стереотипов и культурных доминант.
Анализируя этническую историю Руси-России, необходимо принимать во внимание
этногенезы всех народов нашей Родины. Каждый из этих этносов, обладая своим
этническим возрастом и соответствующим ему пассионарным потенциалом,
оказывал мощное влияние на ход этногенеза всего суперэтноса. И, только учтя
весь спектр этнических контактов и их социальных последствий, можно
приблизиться к истинному представлению о прошлом Отечества.
Используя основную характеристику этнической истории - уровень
пассионарного напряжения, - легко обобщить различия между Киевской и
Московской Русью, указать на два разных потока русской истории. Попытаемся
представить это в виде таблицы, на которой более наглядно видно, что
этногенез Московской Руси - России только в XX в. подходит к тем финальным
фазам, в которых прошла вся история Киевской Руси. Москва не продолжала
традиций Киева, как это делал Новгород. Напротив, она уничтожила традиции
вечевой вольности и княжеских междоусобиц, заменив их другими нормами
поведения, во многом заимствованными у монголов, - системой строгой
дисциплины, этнической терпимости и глубокой религиозности.
Неподготовленному читателю изложение концепции этнической истории наверняка
кажется экстравагантным до неприличия, и для такого мнения действительно
есть некоторые основания.
Все явления окружающего мира проходят через призму сознания и отражаются в
творениях ума и рук человека: философских трактатах, живописных полотнах,
научных открытиях и технических достижениях. В том, что создано человеком,
и живет культурная традиция, то есть сумма знаний и представлений,
передаваемая во времени от этноса к этносу. Именно как культурная традиция
дошли до нас произведения древнерусских книжников и прекрасные храмы,
сохранившиеся в Чернигове, Киеве, Боголюбове. Поскольку культурная
традиция, базирующаяся на православии, в основном была заимствована Москвой
у Древней Руси и видоизменялась лишь формально, то для людей XVIII-XX вв.
историческая преемственность полностью сохранялась. Для нас наследие
Киевской Руси и достижения Руси Московской слиты воедино, что и дает повод
говорить о поступательном ходе русской истории с IX по XX век.
Действительно, если мы имеем в виду культуру, то есть все созданное людьми,
то с тезисом о преемственности с грехом пополам можно согласиться. Но коль
скоро речь идет об этногенезе, то к нему этот тезис вообще неприменим. В
отличие от культурной традиции, традиция этническая - это не
преемственность мертвых форм, созданных человеком, а единство поведения
живых людей, поддерживаемое их пассионарностью. Что же касается стереотипов
поведения людей в Киевской Руси и в Московском государстве, то они, как мы
убедились, отличались весьма существенно.
Конечно, и в формировании культуры пассионарность играет свою роль, но это
роль не руля, а двигателя. Людские чувства, относящиеся к проявлениям
природы, также отображаются в делах и творениях человеческих, будь то
политические институты или произведения изящной словесности. Как известно,
хорошо рисовать или сочинять очень трудно. При некоторых способностях
ремеслу поэта или художника научиться, конечно, можно, но ремесло так и
останется ремеслом: без творческого озарения невозможно перешагнуть границы
подражания или копирования. Однако и творческого эмоционального порыва
недостаточно, ибо без упорного стремления к цели создать законченное
произведение нельзя. Искусство требует жертв от своих творцов, а
способность жертвовать собою ради идеала - это и есть проявление
пассионарности.
Следовательно, в каждом создании человека содержится комбинация трех
элементов: ремесленной работы, пассионарности создателя и культурной
традиции. Таким образом, любое творение рук человека - это, в известной
мере, кристаллизованная пассионарность его создателей,
Историки, естественно, имеют дело с явлениями культуры в широком смысле
слова - памятниками самого разного свойства. Вот тут-то и скрывается
возможность подмены понятий: создания человека непосредственно
отождествляются с теми, кто их породил, и неразрывность культурной традиции
прямо переносится на традицию этническую. Но если задуматься, становится
очевидным, что памятники культуры сообщают нам далеко не все о создавших их
людях. Например, когда мы любуемся действительно достойными восхищения
статуями и картинами эпохи Возрождения, то упускаем из виду многие моменты.
В частности, то, что все культурное наполнение Ренессанса создано трудами
нескольких десятков талантливых художников и очарованных античностью
гуманистов именно в то время, когда человекоубийство стало для
западноевропейцев повседневным занятием и приняло массовые масштабы. Однако
ни Сикстинская мадонна Рафаэля, ни Давид Микеланджело ничего не скажут
историкам о злодействах папского семейства Борджиа или насилиях, творимых
герцогами Сфорца. Поэтому для человека, интересующегося тем, что было на
самом деле, предпочтительнее не путать произведения культуры и систему
поведения этноса, эту культуру создавшего.
Именно новая система поведения, созданная на старой идеологической основе -
православии, - позволила России сказать свое слово в истории Евразии (Здесь
под Евразией понимается не только огромный континент, но и сформировавшийся
в центре его суперэтнос с тем же названием.). Этот континент за исторически
обозримый период объединялся три раза. Сначала его объединили тюрки,
создавшие каганат, который охватывал земли от Желтого моря до Черного. На
смену тюркам пришли из Сибири монголы. Затем, после периода полного распада
и дезинтеграции, инициативу взяла на себя Россия: с XV в. русские двигались
на восток и вышли к Тихому океану. Новая держава выступила, таким образом,
"наследницей" Тюркского каганата и Монгольского улуса.
Объединенной Евразии во главе с Россией традиционно противостояли: на
Западе - католическая Европа, на Дальнем Востоке - Китай, на Юге -
мусульманский мир. В отличие от ландшафтов Западной Европы ландшафты
Евразии очень разнообразны. А ведь для любого народа крайне важны связи с
родным ландшафтом, который определяет систему хозяйства. Этнос приспособлен
к своему ландшафту, ему удобно в нем. Если же ландшафт изменяется
радикально, то радикально меняется и этнос. При изменениях ландшафта,
превышающих определенный критический порог, на месте старого этноса
появляется новый.
Разнообразие ландшафтов Евразии благотворно влияло на этногенез ее народов.
Каждому находилось приемлемое и милое ему место: русские осваивали речные
долины, финно-угорские народы и украинцы - водораздельные пространства,
тюрки и монголы - степную полосу, а палеоазиаты - тундру. И при большом
разнообразии географических условий для народов Евразии объединение всегда
оказывалось гораздо выгоднее разъединения. Дезинтеграция лишала силы,
сопротивляемости; разъединиться в условиях Евразии значило поставить себя в
зависимость от соседей, далеко не всегда бескорыстных и милостивых. Поэтому
в Евразии политическая культура выработала свое, оригинальное видение путей
и целей развития.
Евразийские народы строили общую государственность, исходя из принципа
первичности прав каждого народа на определенный образ жизни. На Руси этот
принцип воплотился в концепции соборности и соблюдался совершенно
неукоснительно. Таким образом обеспечивались и права отдельного человека.
Вспомним, например, что после присоединения Поволжья, Урала и Западной
Сибири в армии московских царей, наряду с полками иноземного строя,
стрельцами, дворянской конницей, появилась "низовая сила". На кочевников,
служивших в армии, почти не расходовали денег, они жили за счет своей
добычи и в маневренных войнах были довольно удачливы. С их помощью Алексей
Михайлович освободил от Польши Украину и тем самым спас ее от уничтожения.
Исторический опыт показал, что, пока за каждым народом сохранялось право
быть самим собой, объединенная Евразия успешно сдерживала натиск и Западной
Европы, и Китая, и мусульман. К сожалению, в XX в. мы отказались от этой
здравой и традиционной для нашей страны политики и начали руководствоваться
европейскими принципами - пытались всех сделать одинаковыми. А кому хочется
быть похожим на другого? Механический перенос в условия России
западноевропейских традиций поведения дал мало хорошего, и это
неудивительно. Ведь российский суперэтнос возник на 500 лет позже. И мы, и
западноевропейцы всегда это различие ощущали, осознавали и за "своих" друг
друга не считали. Поскольку мы на 500 лет моложе, то, как бы мы ни изучали
европейский опыт, мы не сможем сейчас добиться благосостояния и нравов,
характерных для Европы. Наш возраст, наш уровень пассионарности
предполагают совсем иные императивы поведения.
Сравнительная диахроническая таблица по истории России IX-XVIII веков
Фаза этногенеза или
фазовый переходов,
возраст этноса
Основные события этнической истории
Славяне - Древняя Русь
Московскм Русь - Россия
Периоды и
даты
Содержание
Периоды и
даты
Содержание
Пассионарный толчок
"Ноль"
Около I
г.н.э.
Взрыв этногенеза I
в.н.э. от Южной
Швеции до Абиссинии
(Аксум) - "Великое
переселение народов"
Около 1200
г.
Взрыв этногенеза
XIII века в Литве,
на Руси, в Малой
Азии и Эфиопии
Инкубационный
период фазы
пассионарного
подъема,
образование нового
этноса; 180-200 лет
1-200 гг.
Неизвестно
1200-1380
гг.
Возникновение
нового этноса
русских на основе
слияния славян,
татар, литовцев,
финно-угорских
народов. Великое
княжество
Московское,
Куликовская битва
Явный период фазы
пассионарного
подъема, начало
перехода к
акматической фазе;
200-300 лет
200-300
гг.
Неизвестно
1380-1500
гг.
Объединение
Великороссии.
Начало
формирования
суперэтноса.
Разрушение
последнего
этнического
осколка Киевской
Руси - Новгорода
Акматическая фаза
этногенеза -
образование
суперэтноса и
распространение его
в пределах своего
ландшафтного
ареала; 300-600 лет
300-600
гг.
Миграция славянских
племен. Расселение
славян на территориях
Южной к Восточной
Европы
1500-1800
гг.
Объединение под
властью Москвы
народов Евразии от
Прибалтики до
Тихого океана,
создание
суперэтноса
Фаза надлома,
резкое снижение
пассионарности
суперэтноса;
600-800 лет
600-800
гг.
Распад славянского
единства. Освоение
славянскими народами
занятых территорий.
Образование отдельных
раннеславянских
государств
После 1800
гг.
Нарастание
внутренних
конфликтов.
"Гражданскне
войны"
Инерционная фаза,
плавное снижение
пассионарности
суперэтноса;
800-1100 лет
800-1109
гг.
Создание славянского
государства в
Восточной Европе -
Киевской Руси, его
христианизация с
последующим расцветом
культуры и ростом
благосостояния
Фаза обскурации,
резкое снижение
пассионарности,
разрушение
системных связей:
1100-1300 лет
1100- 1300
гг.
Распад единого
славянского
государства на
отдельные княжества,
рост междоусобных
конфликтов. Раздел
страны между Ордой
(Северо-Восток) и
Литвой (Юго-Запад)
Мемориальная фаза -
утрата единства
этнической
принадлежности и
трансформация
культурной
традиции. Полное
уничтожение
этнических реликтов
1300-1480
гг.
Утрата политической
самостоятельности
Новгородом Великим
Это вовсе не значит, что нужно с порога отвергать чужое. Изучать иной опыт
можно и должно, но стоит помнить, что это именно чужой опыт. Так называемые
цивилизованные страны относятся к иному суперэтносу - западноевропейскому
миру, который ранее назывался "Христианским миром". Возник он в IX в. и за
тысячелетие пришел к естественному финалу своей этнической истории. Именно
поэтому мы видим у западноевропейцев высокоразвитую технику, налаженный
быт, господство порядка, опирающегося на право. Все это - итог длительного
исторического развития.
Конечно, можно попытаться "войти в круг цивилизованных народов", то есть в
чужой суперэтнос. Но, к сожалению, ничто не дается даром. Надо осознавать,
что ценой интеграции России с Западной Европой в любом случае будет полный
отказ от отечественных традиций и последующая ассимиляция.
Этот простой, казалось бы, вывод можно сделать, лишь руководствуясь верными
исходными посылками. А мы почему-то никак не хотим признать очевидного;
основа этнических отношений лежит за пределами сферы сознания - она в
эмоциях: симпатиях-антипатиях, любви-ненависти. И направление этих
симпатий-антипатий вполне обусловлено для каждого этноса. Оценивать данное
явление можно как угодно, но от этого оно не станет менее реальным.
Отсюда следует, что история и география человеческого поведения должны
изучаться нами так же, как изучаются, к примеру, история дипломатии и
география транспорта. Именно исходя из этого убеждения предпринял автор
попытку написать эту книгу об этнической истории России в краткой и
доступной форме. Насколько удалась эта попытка - судить читателям.
Лев Николаевич Гумилев.
Поиски вымышленного царства
Братскому монгольскому народу посвящается
ТРИЛИСТНИК ПИСЬМЕННОГО СТОЛА
1. Преодоление филологии
О чтении книг. Аутентичная ложь. Возникающие
трудности. Поиски путей. исследования. А
теперь о синтезе.
2. Выход в географию
Страна и народ. Вода и воздух. Дорога к
истине.
3. Путь через историю
На рубеже китайской стены. Степное
византийство.
ТРИЛИСТНИК ПТИЧЬЕГО ПОЛЕТА
4.Темный век (861-960)
Конец столетия. Новые ритмы. Третья сила. В историю
вмешиваются дожди. Соперники. Империя Ляо. Кушанье с
приправой. Опыт пространственного анализа
5. Разорванное безмолвие (961-1100)
Вокруг китайской стены. Запад. Северо-Запад. Северный
оазис. Степняки-кочевники. Обманчивость слов. Война за
свободу. Прообраз Иоаннова царства. Опыт
этнологического обобщения.
6. Прообраз героя легенды (1100-1143)
Опять о подходе. Карьера принца. Судьба хана. Появление
царя-священника. Иоанново царство.
ТРИЛИСТНИК КУРГАНА
7. Мужество и гибель "царя Давида" (1143-1218)
Зеркальное отражение. Найманы и кераиты. Монголы XII в.
Невзгоды. Исторический комментарий. Опыт анализа.
Тэмуджин и Джамуха. Великий курултай. Слава и гибель.
Возрожденная иллюзия.
8. Утрата мечты (1218-1259)
Преимущества и недостатки "вида с кургана". Следствия и
причины. Сила инерции. Борьба партий. Жестокая
действительность. Когда сказка стала былью.
9. Расправа с победителями (1259-1312)
Желтый крестовый поход. Новые враги христианства.
Кит-Бука-нойон. Война в Китае. Два курултая. Ариг-буга.
Хайду. Ная. Принц Георгий, или Коркуз. Правда вместо
сказки. Подход автора и основания для скепсиса.
ТРИЛИСТНИК МЫШИНОЙ НОРЫ
10. Вкусы и симпатии автора "Тайной истории"
Повод для сомнения. Поиски выхода. Проблема жанра.
Характеристики. Право на недоверие. Вывод
11. Джамуха-сэчен под следствием
Почему сие важно? На урочище Байдарах-бельчир. А
все-таки я не верю текстам, и вот почему. У кераитов и
найманов. Гибель Джамухи. Повод для размышлений. Вера и
история.
12. Двуединый
О вреде предвзятости. "Черная вера". Бог монголов и его
характер. Двуединство или дуализм? Многоликость
дьявола. Поиск источника веры. Бон. Вера, но не
религия. Не шаманизм!
ТРИЛИСТНИК МЫСЛЕННА ДРЕВА
13. Опыт преодоления самообмана
Мысль изреченная. Недоумения. Земля незнаема. Хины.
Хиновьские стрелы. Еще несколько слов. Троян и Див.
Мысленно древо. Каяла и Калка. Ядро и скорлупа.
Полоцкая трагедия. Паломничество князя Игоря. Поэт и
князь
14. Пространственно-временная схема
Разговор с филологом. Синхроническая таблица.
Историческая этнография. Хронология как наука о
времени. Хронологическая таблица
15. Построение гипотез
А что тут не так? Этнология. Опыт рассмотрения. Опыт
осмысления. Опыт обобщения.
Библиография
ТРИЛИСТНИК ПИСЬМЕННОГО СТОЛА
1. Преодоление филологии
Братскому монгольскому народу посвящаю. Автор
О ЧТЕНИИ КНИГ
Звездочкой (*) отмечены примечания составителя и редактора издания,
помещенные в конце книги; трилистником (у) - авторские библиографические
сноски и отсылки в конце каждого трилистника.
Когда возникает интерес к какому-либо предмету, когда хочется узнать о нем
все: и то, что он собой представляет, и как он связан со своим окружением,
и какое он имеет значение для меня и моих современников, - то прежде всего
ищешь книгу, желательно одну, где бы все это было описано. Надеешься, что,
прочтя се, обретешь покой и сможешь перейти к очередным делам, до тех пор
пока демон любознательности не вцепится снова в сердце.
И вот, признаюсь, мне безумно захотелось узнать, как в пустынных степях
Монголии внезапно возникла могучая империя Чингисхана, которая через 100
лет так же быстро развалилась. Конечно, я тут же бросился искать книгу, но
каково же было мое разочарование: книг оказалось больше, чем я мог бы за
всю жизнь прочесть, а ответа на вопрос так-таки и не было.
Мне могут возразить, что я не имею права на такое утверждение, поскольку
признаюсь сам, что всех книг не прочел. Но, к счастью, нам осталось
наследство от средневековой схоластики - система сносок и ссылок. Читая
обзорную работу, по ссылкам легко установить, что откуда переписано. Авторы
обзорных работ - люди дотошные. Уж если бы они могли откуда-нибудь списать
такое ценное сведение, которое проливайте бы свет на причину образования
мировой империи, так и списали бы его. Но, к сожалению, его нет! И мне
пришлось копаться в текстах самому.
Но и тут меня подстерегали огорчения. Авторы одних источников сообщали о
том, что в Азии было большое христианское царство еще до возникновения
монгольской империи, а авторы других источников того же времени об этом
умалчивали. Я окончательно растерялся. Чтобы удовлетворить свое страстное
любопытство, мне пришлось заниматься историей кочевников всерьез, отодвинув
на задний план все другие дела. [*1]
Но история - дело тонкое. Если просто собрать сведения из разных
источников, то они чаще всего противоречат друг другу. Если же отобрать
только те, которые между собой согласуются, то они рассыпаются, как
стальные шарики, сложенные в виде пирамиды. Надо бы их скрепить,
сцементировать, да нечем! И тут я подумал: возьму-ка заведомо правильное
суждение, что Чингисхан был и его империя существовала, и заведомо
сомнительное, что пресвитер Иоанн царствовал в "Трех Индиях", и сопоставлю
их на авось. Вдруг от такого сочетания сама собой получится органическая
концепция, поскольку у меня уже появятся положительные и отрицательные
величины. Так я и поступил. А теперь пусть судит читатель, насколько
удачной оказалась моя попытка.
АУТЕНТИЧНАЯ ЛОЖЬ
В 1145 г. в Западной, романо-германской, феодальной и католической Европе
распространился слух, потрясший воображение королей и прелатов, рыцарей и
купцов, благородных дам и прекрасных куртизанок, грубых провинциальных
баронов и моряков средиземноморских флотов Генуи, Венеции и Пизы - словом,
всех, имевших хотя бы косвенное отношение к подготовлявшемуся тогда второму
крестовому походу. [*2]
Выдающийся германский историк, автор всемирной хроники "Книги о двух
государствах" и исторического труда "Деяния императора Фридриха"
(Барбароссы), Отгон Фрейзингенский оставил следующую запись: "...Мы
повстречали также недавно рукоположенного в сан епископа Габульского из
Сирии... Он рассказал, что несколько лет назад некий Иоанн, царь и
священник народа, живущего по ту сторону Персии и Армении, на крайнем
Востоке, и исповедующего христианство, хотя и несторианского толка, пошел
войной на двух братьев Самиардов, царей Мидии и Персии, и завоевал их
столицу Экбатану (?!)... Одержав победу, названный Иоанн двинулся дальше,
чтобы прийти на помощь Святой церкви. Однако когда он достиг Тигра и за
неимением корабля не смог переправиться через него, пошел к северу, где,
как он узнал, река эта зимой замерзает. Но, проведя там напрасно несколько
лет, он не дождался мороза и, не достигнув из-за теплой погоды своей цели,
был вынужден вернуться на родину, тем более что из-за нездорового климата
он потерял многих своих воинов... Кроме того, рассказывают, что он ведет
свои род от древних волхвов" [у1] (т.е. евангельских волхвов, якобы
наблюдавших вспышку Вифлеемской звезды и принесших дары новорожденному
Иисусу).
Аналогичные сообщения появились и в других германских хрониках [у2].
По-видимому, сообщения о царе-первосвященнике начали рассматривать как
реальность [*3]. На легенду наросли новые подробности: появилось письмо
пресвитера Иоанна византийскому императору Мануилу Комнину, написанное
будто бы на арабском языке и затем переведенное на латинский для папы и
императора Фридриха Барбароссы. Арабский оригинал не сохранился, а в
дошедшей до нас версии текст письма таков (в сокращении):
"Пресвитер Иоанн, всемогуществом Божиим и властью Господина нашего Иисуса
Христа царь царей, повелитель повелителей, желает другу своему Мануилу,
князю Константинопольскому, здравствовать и благоденствовать по милости
Божией..." [у3]
Уже одно это обращение могло бы насторожить читателя, хотя бы чуть-чуть
способного к критике. Иоанн называет своих вассалов царями, а суверенного
государя Мануила Комнина - князем Константинопольским. Такое явное
неуважение, причем ничем не вызванное, должно было бы иметь последствием не
союз и дружбу, а разрыв дипломатических отношений. Но фальсификатор, автор
письма, знал свою аудиторию. На католическом Западе унижение византийского
православного царя, пусть мнимое, было воспринято как нечто
подразумевающееся и не повлекло за собой недоверия к тексту, что пошло бы
только на пользу делу [*4].
Далее, пресвитер Иоанн описывает свою державу, которую называет "Три
Индии", причем местом своей столицы называет Сузы [*5]. Только совершенно
не сведущий в античной географической литературе читатель мог не заметить,
что сам автор письма ничего не понимает в географии.
Понятно, что в Константинополе на эти россказни не обратили ни малейшего
внимания, а западноевропейскому читателю XII в. даже в голову не пришло,
что его просто морочат.
Весьма примечательно, что "пресвитер Иоанн" счел долгом описать все живое
своего царства, начиная со зверей наиболее экзотичных, с точки зрения
европейца: "Слоны, дромадеры, верблюды, Meta collinarum (?), Cametennus
(?), Tinserete (?), пантеры, лесные ослы, белые и красные львы, белые
медведи, белые мерланы(?), цикады, орлиные грифоны,... рогатые люди,
одноглазые, люди с глазами спереди и сзади, кентавры, фавны, сатиры,
пигмеи, гиганты, циклопы, птица феникс и почти все обитающие на земле
породы животных..." [у4].
Откуда автор письма взял этот список? Только из средневековой фантастики,
так как этот жанр никогда не умирал [*6]. Кажется совершенно удивительным,
что в такую чепуху поверили и верили еще свыше 500 лет, но такова сила
слова, заключенного в "аутентичный источник", а письмо именно таким и было
[*7]. И поэтому-то папа Александр III 27 сентября 1177 г. выдал длинное
послание лейб-медику магистру Филиппу для "царя-первосвященника Иоанна".
Посол вместе с письмом был отправлен из Венеции тогда же. Но куда? Место
обширного и великого христианского царства на Дальнем Востоке было
неизвестно, и все попытки отыскать его не имели успеха. Да иначе и быть не
могло - царства восточных христиан не существовало!
Долго не хотели европейцы примириться с разочарованием, но пришлось. Ни в
Индии, ни в Абиссинии, ни в Китае не нашлось ничего похожего на столь
подробно описанное царство Иоанна. В XIX в. историкам осталось лишь
объяснять причины фальсификации и легковерия предков. Но ведь методика
исторической критики и сейчас не всегда принципиально отличается от
средневековой, а кроме того, как истина, так и ложь всегда смешаны между
собою, хотя и в разных пропорциях.
Дыма без огня не бывает, и теперь уже нет никаких сомнений в том, что
причиной слуха было действительное событие: разгром войск сельджукского
султана Санджара ополчением центральноазиатских племен, объединенных
киданьским гурханом Елюем Даши на Катванской равнине в 1141 г. [у5].
Вероятно, несториане были и среди кочевников, но сам Елюй Даши если и имел
определенные религиозные симпатии, то только к буддизму. До Тигра его
войска не доходили, да и не стремились дойти, царство его было небольшим,
охватывавшим только Семиречье, часть Джунгарии и южные склоны Алтая; имени
Иоанн среди киданьских владений не зафиксировано, и ничего похожего на
пышный вымысел средневековых европейцев [у6] в Азии не обнаружено. И тут
встают сразу две большие проблемы: 1) что же было на самом деле? 2)
поскольку аутентичный источник дает заведомо ложные сведения, то имеем ли
мы право вообще доверять источникам, а если нет, то как нам добыть сведения
достоверные? Вот на эти два вопроса мы и постараемся ответить нашей книгой.
ВОЗНИКАЮЩИЕ ТРУДНОСТИ
На наше счастье, история средних веков неплохо разработана нашими
предшественниками. Это надо понимать в том смысле, что установлена
последовательность большинства событий политической истории, датированы
войны, договоры, дипломатические и династические союзы, законодательные
акты и социальные реформы. Иными словами, уже имеется канва, на которую
можно нанести тот или иной узор и воспользоваться ею для того, чтобы
опровергнуть или поставить под сомнение сведения, нелепость которых
бросается в глаза; в том числе и рассказ о "первосвященнике-царе Иоанне".
Но вместе с тем событий так много, что охватить их взглядом или запомнить и
удержать в памяти невозможно. Обычно здесь принято идти путем узкой
специализации - изучения страны в одну, сравнительно короткую эпоху. Ведь
именно этот путь привел средневековых летописцев к принятию абсурдного
сведения о Иоанне, сведения, которое не удержалось в арсенале византийской
и древнерусской науки, потому что греки и русские, находясь территориально
ближе к Азии, знали ее лучше, чем современные им немцы или французы.
Следовательно, путь сужения специализации ведет к тому, что на глаза
исследователя надеваются шоры и отсутствие перспективы приводит к не
меньшим ошибкам, чем недостаточная углубленность.
Затем для нашей темы необходимо самое широкое рассмотрение истории тех
стран, где несторианство возникло, развилось и погибло, т.е. почти
тысячелетний период истории Азии от Мраморного до Желтого моря [*8].
Удержать же в памяти все события, связанные с интересующей нас темой,
возможно только путем помещения их в какую-то систему, специально для этой
темы приспособленную. А поскольку такой системы нет, то надо ее изобрести,
помня одновременно, что назначение ее чисто вспомогательное. Нужный для
вывода материал можно получить двумя путями: 1) непосредственно из
источников, т.е. сочинений современников событий, и 2) из сводной
исторической литературы
XIX-XX вв. Второй способ имеет ряд преимуществ: он менее трудоемок; критика
средневековых текстов и версий уже произведена, и повторять ее без
достаточных оснований не имеет смысла; события сведены в
причинно-следственные ряды, что облегчает нашу задачу - интерпретацию, и.
наконец, читатель без затруднения может проверить ход нашей мысли и
правильность выводов. Но, увы, ограничиваться этим путем нельзя, ибо если
бы в историографии все обстояло так благополучно, то не возникало бы
проблем, подобных тем, с которыми мы уже столкнулись и столкнемся еще не
раз. Поэтому нам придется снова и снова обращаться к источникам не в плане
текстологическом или литературоведческом, а на предмет проверки
достоверности тех или иных сведений, возбуждающих сомнения или недоверие.
Источниковед-филолог стремится ответить на вопрос: что говорит изучаемый
автор? А источниковеда-историка интересует: что из сообщаемого автором -
правда, что им опущено и как было на самом деле? Разница в аспекте
очевидна.
Весьма распространено мнение, что ошибочность или недостаточность вывода
объясняется поверхностным изучением источника. Молчаливо предполагается,
что имеющиеся в научном обороте источники содержат все, что нужно для
совершенного знания предмета. Достаточно лишь предельно точно перевести
сочинение средневекового автора и пересказать его своими словами, чтобы
любая проблема, связанная с данным сочинением, была решена. Это мнение
нигде специально не сформулировано, но бытует как нечто само собой
разумеющееся и не подлежащее пересмотру. При этом упускается из виду, что,
слепо следуя источникам, историк только воспроизводит точку зрения древнего
автора, а никак не истинное положение дела, которое самому старинному
автору бывало зачастую неясно. Критика источников при таком подходе
сводится к установлению их аутентичности, а противоречия нескольких,
несомненно подлинных, источников составляют барьер, не всегда преодолимый.
Да и как его перепрыгнуть, если для этого рекомендуется, допустим в нашем
случае, опровергнуть все новые, да и старые исследования по истории
Монголии [*9], заново перевести источники с арабского, персидского,
греческого, китайского, монгольского, латинского, грузинского и армянского
языков, да так, чтобы не повторить ни одного из предшественников и в конце
концов выдвинуть еще одну гипотезу, отнюдь не имея уверенности, что она
лучше прежних.
Этот путь меня не манил прежде всего потому, что никак не мог набраться
смелости заявить, что мои переводы (если бы я их сделал) будут лучше и
точнее, чем те, которые были выполнены блестящими и ученейшими филологами.
Наоборот, историк, имея собственную точку зрения, всегда будет подгонять
перевод под подтверждение ее. И совершенно безразлично, сознательно ли он
выбирает удобные для него варианты или искренне верит, что так оно и есть.
Даже стремление к повышению степени буквальности нецелесообразно, потому
что буквальный перевод далеко не всегда самый точный, так как тут
опускаются смысловые и интонационные нюансы, значащие в литературном
произведении куда больше, чем формы глаголов или синтаксические обороты.
Но самым главным пороком этого метода является те, что исследование
предмета подменяется изучением текстов, упоминающих о нем. Ведь нас
интересует сама несторианская проблема, а не то, что о ней рассказывали
современники.
Факты, отслоенные от источника критикой, редко позволяют уяснить ход
событий, потому что всегда многие важные события в источниках бывают
опущены, а незначительные выпячены. Примером может служить Ветхий завет
Библии. Читая только его, невозможно усомниться в том, что вся история
Ближнего Востока в первом тысячелетии до нашей эры вращалась вокруг Израиля
и Иудеи. На самом же деле, как мы теперь хорошо знаем, Израиль и Иудея были
захолустьями ближневосточного мира, исторические судьбы которого в эпоху
определялись совсем другими народами и государствами.
Точно так же из "Песни о Роланде" вытекает, что главным событием первого
похода Карла Великого в Испанию в 778 г. были геройская смерть Роланда в
неравном бою с маврами. Но, как известно, такого боя вообще не было и
Роланд на самом деле был убит в Ронсевальском ущелье басками, а не маврами.
Однако такое явное искажение событий не мешает "Песне о Роланде" оставаться
первоклассным историческим источником, как не мешает оно оставаться таковым
же и "Слову о полку Игореве", хотя описанный в нем поход князя Игоря на
половцев в 1185 г. проходил совсем не так, как изложено в "эпосе" [у7]
[*10].
Поэтому необходим анализ, который целесообразно проводить путем
синхронистического подбора фактов, благодаря чему легко обнаружить
преувеличения и недомолвки источников, а также "белые пятна" в общей
картине. Заполнение последних возможно только путем интерполяций,
восполняющих на основе причинно-следственных связей первоначальную канву
событий, полученную из источников [у8]. Степень точности при интерполяциях,
естественно, снижается, но допуск невелик и общая закономерность не
нарушается, зато в противном случае она теряется вообще. Следующая операция
- синтез: сравнение полученной исторической канвы с аналогичными рядами
фактов, установленных таким же образом в смежных науках. Синтез -
констатация схождении и расхождений и объяснение того и другого, что и
является целью исследования.
Итак. методическая цепь четырехчленна: 1) как (написано)? 2) что (было на
самом деле)? и что к чему? - завершенный продукт производства.
Спешу договорить, дабы предупредить возможную - нет, неизбежную - критику,
основанную на неполном понимании моего подхода. Я не против повторения
переводов старинных текстов, даже больше - я за него, но считаю
непозволительной роскошью не отдавать себе отчета в том, что именно может
принести такая, очень большая и сложная работа. В разных случаях разное.
Для изящной словесности повторные и параллельные переводы крайне
желательны. Каждый переводчик передает подмеченные им нюансы эстетические,
стилистические и смысловые. Тут не может возникнуть дублирования, потому
что художественный перевод всегда отличается от подлинника и от
аналогичного перевода, особенно сделанного на несколько поколений раньше.
Тут и язык - как система ассоциаций и рефлексов - имеет значение, а мы
знаем, что наши деды говорили, пусть чуть-чуть, но иначе, чем мы.
Другое дело деловой перевод. Там, где дело не касается терминологии,
стилистика не меняет ни смысла, ни значения. В каких бы выражениях ни было
сказано о поражении, допустим, русских на реке Калке - факт не изменится и
убитые князья не воскреснут. Для нашего анализа достаточно такого перевода
и даже следует ограничиться именно им, чтобы иметь возможность взвесить все
pro et contra беспристрастно.
Что же касается терминов (названий чинов, родов войск, топонимов, этнонимов
и т.п.), то в раскрытии их филолог ничем не сможет помочь историку, если
тот не разберется сам, опираясь не на этимологию отдельных слов, а на
комплекс событий, в описаниях которых эти трудные слова встречаются в
разных сочетаниях. Вот поэтому мы и будем рассматривать проблему "попа
Иоанна" не как проблему текстов, а как проблему исторической
действительности XII в., для которой вопрос о восточном христианстве, как
это ни странно, является ключевым вопросом.
ПОИСКИ ПУТЕЙ ИССЛЕДОВАНИЯ
Вопрос о том, как писать "историю", не решен, да и никогда не будет решен.
Больше того, в решении его нет необходимости, потому что рецепты здесь идут
скорее во вред делу, чем ему на пользу. Совершенно невозможно представить,
чтобы два исследователя-современника, занимающиеся одним периодом, даже при
полном согласии в трактовке событий и оценке явлений, изложили предмет
одинаково, так как каждый из них уделит большее внимание сюжетам,
соответствующим его научным интересам. Именно это разнообразие способствует
объективному познанию исторического процесса, который предстает перед
читателем в разных аспектах и, значит, наиболее полно.
Жанр, стиль и язык исторического повествования определяются тем, к кому
обращается автор: к группе ученых-специалистов или к широкому читателю,
интересующемуся темой исследования. В первом случае обязателен крайне
обстоятельный анализ сложных проблем, решение которых предлагается автором;
сокращенное до минимума изложение хода событий, потому что специалистам оно
известно; и сухой, деловой язык, ибо центр тяжести перенесен на
доказательство и историю вопроса. По существу, такая книга не что иное, как
большая статья.
Во втором случае автор уделяет больше внимания историческому синтезу,
опираясь на результаты аналитических работ через отсылочные сноски.
Повторять аргументацию цитируемых статей нецелесообразно, так как это лишит
читателя возможности следить за ходом мысли автора. Изложение развития
событий приобретает решающее значение, потому что в нем, как в фокусе
телескопа, сосредоточивается осмысление эпохи в целом. Язык допустим
образный, подчас эмоциональный.
Наконец, возможен и третий подход - справочный. Далеко не все разделы
истории одинаково хорошо известны читателям, в том числе самим историкам.
Историческая наука в XX в. так расползлась вширь и вглубь, что историк,
скажем, итальянского Возрождения оказывается по отношению к истории Индии
или Китая просто квалифицированным читателем. Это особенно болезненно
отражается при постановке сюжетов, подобных нашему. По кочевниковедению
есть огромная специальная литература на многих языках, но нет общих,
облегченных сводок, из которых можно без труда извлекать нужные сведения. А
ведь это самое главное - легкость получения положительных знаний,
позволяющая сосредоточить сэкономленные силы на обдумывание предмета.
Еще за тысячу лет до нас проблема избыточной информации занимала лучшие умы
историков, в ряде случаев непревзойденных. Константин Багрянородный [*11],
столкнувшись с этой трудностью, писал: "Материал истории дорос до пределов
необъятных и неодолимых; поэтому цель работы - соединить выдержки из
писателей старых и новых". Этим он хотел сказать, что важным для него
является, во-первых, установление факта, причем безразлично, из какого
источника автор его почерпнул, и. во-вторых, обнаружение связей данного
факта с другими, т.е. нахождение его места в цепи событий. Именно это
считал он наукой - историей, а прочее, т.е. историографию, рассматривал как
подсобное и не всегда нужное занятие.
Но прежде чем излагать историю страны или народа, надо увидеть ее самому, а
смотреть тоже можно по-разному: с птичьего полета, с вершины холма, из
мышиной норы. В каждом случае мы что-то заметим, а что-то упустим, но
совместить все три уровня рассмотрения невозможно. Следовательно,
приходится выбирать тот, который нам нужен в данный момент.
Итак, при историческом анализе лучше всего применять все три метода, так
как ни один из них не заслуживает предпочтения, а просто отвечает на разные
вопросы. Предлагаемый здесь подход не что иное, как анализ, т.е.
"расчленение", необходимое для того, чтобы распутать неясные места в
истории и потом перейти к синтезу, когда учитываются результаты разных
методик исследования. Только таким путем можно вырваться из прокрустова
ложа заданной схемы, не впадая в мелочеведение, при котором теряется сам
предмет исследования - ритмы Всемирной истории.
А ТЕПЕРЬ О СИНТЕЗЕ
Звездное небо наблюдают в телескоп; женский профиль - простым глазом;
насекомое - в лупу; каплю воды - в микроскоп. А как мы наблюдаем историю?
Горько сказать, но большая часть бесплодных споров происходила оттого, что
исторические процессы хотели видеть одним глазом с уменьшением, допустим, в
1000 раз, а другим - с увеличением примерно в 850 раз, простодушно полагая,
что таким образом будет достигнуто какое-то среднее искомое приближение. Не
отсюда ли многовековой спор между методиками, школами, подходами и т.д.?
Представим себе, что в нашем распоряжении есть историоскоп, прибор с
масштабной шкалой, содержащей градацию степени приближения. Попробуем
поставить окуляр на приближение - No 1 (самое общее).
Мы увидим огромную спираль - путь исторического развития. Нижний ее конец
теряется в густых лесах, окаймлявших языки наплывавшего ледника, в пещерах,
где высокие смуглые люди делили тушу мамонта, разрезая мясо кремневыми
ножами. Ниже витки спирали расплываются и просматриваются только отдельные
ее отрезки со смутными абрисами гоминидов: неандертальца, синантропа и
других порождений природы. Верхний конец уходит в будущее, которое
представляется нам как полное торжество человека над природой, но описывать
его я не берусь, предоставляя это занятие авторам научно-фантастических
романов. Наша письменная история - всего один виток этой гигантской
спирали.
В первом приближении мы наблюдаем три нити закономерности общечеловеческого
развития: демографический взрыв, технический прогресс и смену
социально-экономических формаций. Рост населения за последнюю тысячу лет
идет по восходящей кривой. У рубежа нашей эры население Земли насчитывало
от 250 до 350 млн. человек; в 1650 г. - около 545 млн.; в 1800 г. -
приблизительно 906 млн.; в 1900 г. - 1,6 млрд.; в 1950 г. - 2,517 млрд. и к
2000 г. должно достигнуть 6 млрд. человек. При этом замечено, что прирост
населения особенно велик не в странах изобилия плодов земных, а там, где
ощущается их недостаток [у9]. Очевидно, здесь не функция роста цивилизации,
а имманентный закон, присущий человечеству как виду.
Технический прогресс на таких отрезках времени несомненен. Он перерастает
рамки социальных отношений и становится фактором антропогенного
преобразования ландшафтов земной поверхности. Исчезли и исчезают целые виды
животных, распространяются виды культурных растений, например пшеница,
картофель, кофе, вытесняя естественные геобиоценозы. Загрязняются
промышленными отходами пресные воды, и даже начинает изменяться состав
атмосферы. Прогресс - как огонь: он и греет и сжигает. Социальное развитие
описано достаточно подробно, и нет надобности повторяться. Изучение этих
ритмов - достояние всемирно-исторической методики. Культурно-историческая
школа по отношению к этим закономерностям бессильна. Она просто их не
замечает, так как ее диапазон узок.
Сдвинем наш окуляр на приближение No 2. Сразу пропадет спираль и останется
только один ее виток длиной около 5 тыс. лет, который будет восприниматься
как прямая линия. Но эта линия прерывиста, как будто она состоит из
переплетения разноцветных нитей, концы которых заходят друг за друга. Это
те самые исторические культуры, которые то и дело сменяют друг друга,
веками сосуществуя на поверхности планеты Земля. Так, заря Эллады, когда
базилевсы с дружинами разоряли Трою, - XII в. до н.э. - по времени совпала
с закатом Египта и началом упадка могущества Ассирийского царства и
Вавилонии. Так, при агонии золотой Византии - XIII в. н.э. - возносились
знамена франкских рыцарей и бунчуки монгольских богатырей. А когда
изнемогал от внутреннего кризиса средневековый Китай - XVII в., - тут же
поднялся трон маньчжурского богдыхана, вокруг которого объединилась
Восточная Азия. И каждый из этих подъемов был связан с явлениями этногенеза
- появлением новых народов путем коренного преобразования прежних. Тут уж
нельзя говорить об одном процессе. Наоборот, наблюдается переплетение
разных процессов с инерционной кривой развития: быстрый подъем, короткая
стабилизация в зените и постепенный упадок, за которым иногда следует
полное исчезновение данного этноса. Именно об этих явлениях говорили Ибн
Халдун и Джан Баттиста Вико [*12].
Сдвинем рычаг историоскопа на приближение No 3 и увидим только одну
культуру, переживающую свою юность, зрелость и старость. Перед нами
предстанет картина социальной борьбы. В древнем Риме шла борьба патрициев и
плебеев, затем - оптиматов и популяров, потом - Сената и легионеров [*13].
В Италии это будет борьба лангобардов с местным населением,
переоформившаяся затем в борьбу гибеллинов и гвельфов и, наконец, в войны
итальянских городов между собою. В Монголии будет война дружинников
Чингисхана против племенных вождей кераитов, меркитов и найманов. В
Арабском халифате соперничество кайситов и кельбитов сменилось войной
Аббасидов против Омейядов, потом карматов против мусульман и в конце концов
турок против всех остальных. Но каждая культура будет видна отдельно, все
остальные окажутся для нее только фоном, объясняющим отдельные события
политической истории, но не собственные ее ритмы.
При приближении No 4 мы увидим уже не всю историю культуры как целого, а
только отдельную эпоху. Социальные противоречия станут расплывчаты, а
отчетливы и выпуклы характеры и судьбы отдельных людей. Тогда историк будет
говорить о необузданности Мария, железной воле Суллы, легкомыслии Помпея,
предусмотрительности Цезаря, влюбчивости Антония и расчетливости Октавиана.
История будет казаться поприщем для соперничества великих людей, хотя
известно, что сама идея обманчива. Фоном станет эпоха, которую
рассматривали в предыдущем приближении как основную и конечную цель
изучения. Но это еще не предел.
Возможно еще приближение No 5, при котором в поле зрения оказывается один
человек. Как ни странно, это приближение используется очень часто. Если
этот человек Пушкин - возникнет пушкиноведение, если Шекспир -
шекспирология, Но здесь история смыкается с биографическим жанром и
перестает быть сама собой. Шкала историоскопа исчерпана.
Вот к какому решению привел анализ всемиро-исторического материала для
ответа на вопрос, поставленный в начале сочинения: как понять историю
царства пресвитера Иоанна на фоне Всемирной истории? Какое приближение
отвечает нашим задачам и как его следует применить к делу?
Приближение No 1 явно не может быть использовано, потому что интересующее
нас столетие будет казаться точкой на бесконечно длинной кривой. А, как
известно, описать точку невозможно, потому что она имеет место в
пространстве, но не имеет формы. Кроме того, методы, применимые при первом
приближении, как-то: образование рас первого порядка (негроидов,
европеоидов и монголоидов), открытие добывания огня, изобретение письма,
применение металла и т.п., образуют такие эпохи, для которых появление
ложного слуха, вроде того, какой интересует нас, явление отнюдь не
соразмерное.
Перейдем к приближению No 2. Здесь уже есть на что обратить внимание. В XII
в. наблюдается причудливое переплетение различных культур, непохожих друг
на друга и избегающих сходств, даже в виде заимствований. Западная Европа,
разъединенная политически, воспринимает себя как единство, целостность,
называя себя " христианским миром", куда не включает схизматиков: греков и
русских. Та же картина в странах ислама: политическая раздробленность
ничуть не мешают культурному единству, противопоставляющему себя и
"франкам", и грекам, и "неверным туркам", под которыми понимались все
кочевники Евразии, включая венгров и монголов. Китай был в XII в.
централизован, но рассматривал как свою периферию царства тантутов - Си Ся
и киданей - Ляо. Это была явная натяжка, потому что тангуты больше тяготели
к тибетской культуре, а кидани хранили многие традиции кочевого быта, но
таково было мироощущение китайцев, уверенность в своем превосходстве над
всеми народами всего мира. А сами кочевники? Там, где они не окитаились,
или не перешли в ислам, или не стали феодально-католическим королевством,
как, например, в Венгрии, они оставались сами собой и, подобно всем
перечисленным культурам, ощущали свое единство на фоне политического и
бытового разнообразия. Для нашей темы это фон; но что это за картина, если
в ней нет второго плана и глубины?
При приближении No 3 мы уже подходим к предмету вплотную. Судьба
несторианства как особой ветви культуры, которую можно условно назвать
"византийской" (ибо само слово "Византия" - термин условный, потому что
средневековые константинопольские греки именовали себя ромеями, т.е.
римлянами), будучи прослежена от начала до конца, многое объяснила бы нам,
и наша тема оказалась бы лишь ее составной частью. Но тогда нам пришлось бы
заодно поднять такие вопросы, которые отвлекли бы нас от нашей проблемы, и
поэтому целесообразно перейти к приближению No 4 и рассмотреть только одну
эпоху - с 1141 по 1218 г., когда несторианские ханства были завоеваны
монголами Чингисхана [*14].
Казалось бы, решение найдено, но, к сожалению, на нашем пути лежит камень
преткновения: источники по истории несторианских ханств XII в. слишком
скудны. Сохранилось только несколько случайных упоминаний, по которым
восстановить ход событий и дать объяснение их невозможно. Поэтому-то эта
проблема осталась не освещенной в исторической науке, но мы попытаемся
найти выход из положения, кажущегося безнадежным.
Применим "панорамную" методику. Соберем и систематизируем все, что
происходило до, после и вокруг "белого пятна", т.е. примем как
вспомогательный прием приближения 3,5; затем, на базе установленных фактов,
рассмотрим стимулы поведения отдельных людей, принимавших участие в
событиях; это будут приближения 4,5. Если и таким способом, до сих пор не
применявшимся, но мы не получим результатов - тогда опустим руки. Но пока
есть надежда на успех - начнем исследование.
2. Выход в географию
СТРАНА И НАРОД
Широкая степь, ограниченная с севера и северо-востока сибирской тайгой, а с
юга китайской стеной и горными кряжами Алашаня, Бэйшаня, Куньлуня и Памира,
издавна имела постоянное население. Однако государства на указанной
территории стали возникать относительно поздно, не раньше IV- III вв. до
н.э. Непроходимая каменистая пустыня Гоби отделяла северную часть степи от
южной; сношения между ними были немыслимы до тех пор, пока полное освоение
лошади не превратило оседлых охотников и скотоводов в кочевых
скотоводов-воинов.
До появления кочевого скотоводства культуры возникали по углам степи, там,
где сочетание различных ландшафтов давало простор хозяйственной
деятельности человека. На всем Саяно-алтайском нагорье преобладает
лесостепной пейзаж, причем то лес глубоко врезается в степь, как, например,
знаменитая Утукенсская чернь на склонах Хангая, то степь углубляется на
север, как хакасские степи в верхнем течении Енисея или широкая
Забайкальская степь. Изобилие зверя на лесных опушках, рыбы в широких реках
и залежей меди и железа в горах позволило древнему обитателю Южной Сибири
получить тот избыточный продукт, который необходим для роста культуры.
Развитие скотоводства и, главное, коневодства тянуло человека в степь, где
широкая практика облавных охот компенсировала его за потерю некоторых
навыков трапперства и борьбы с комарами. Северный скотовод тянулся к югу
[*15].
На юге-востоке положение было несколько иным. Из большого количества
разнообразных племенных групп, обитавших в бассейне Хуанхэ [*16] (жуны, ди,
и, ху), особенно усилились китайцы. Они постепенно подчинили и отчасти
истребили окружающие их племена, за исключением тех, которые успели освоить
кочевое скотоводство и благодаря этому отступить в степь. Таковыми
оказались предки монголов дун-ху, тюркоязычные хунны и "западные цяны",
предки тибетцев [у10].
В жестокой борьбе с растущим Китаем монголы, тюрки и тибетцы сумели
отстоять свою свободу и создать культуру, приспособленную к их быту, в то
время как "южные варвары" - лесные и горные племена Сычуани, Юннани и
Восточного Китая - были почти полностью истреблены или окитаены. Та же
участь грозила тюркам и монголам, но они, овладев техникой конного боя и
длинных перекочевок, нашли способ избегать губительных китайских вторжений,
скрываясь за Гоби и отдыхая в травянистых степях Халхи или Барги, чтобы с
новыми силами бросаться в смертную борьбу с китайцами за обладание своей
родиной - Ордосом и предгорьями Алашаня или Хингана.
Вековая борьба закалила кочевников и позволила им стать ведущей силой на
всей территории Внутренней Азии [*17] в интересующий нас период истории.
Поэтому главным предметом нашего исследования будут основанные ими
государства и их строй жизни, неповторимый в своем своеобразии.
На юго-западе, на склонах Тянь-Шаня, мы наблюдаем ситуацию, отличную от
обеих предыдущих. Пустыня Такла-Макан, занимающая огромную территорию,
совершенно непригодна для жизни. Центральная часть Джунгарии покрыта
сыпучими песками. Регрессия Балхаша привела к постепенному иссушению
прилегающей степи и сокращению пастбищ. Жизнь на этой территории
сосредоточивается главным образом в оазисах, тянущихся несколькими
цепочками от древнего города Шаша (Ташкент) до оазиса Хами [*18]. Однако в
распоряжении кочевников оставалось немало земель, так как им всегда
принадлежали горные и предгорные пастбища Тянь-Шаня, долины рек Или, Чу,
Черного Иртыша, Тарима и холмистая возвышенность Тарбагатая.
Здесь отношения складывались гораздо более благоприятно для кочевников, чем
на востоке. Разобщенные оазисы не составляли единого государства и
становились легкой добычей кочевников. Больше того, правители оазисов
искали помощи у них против угрожавших им китайцев и арабов. Таким образом,
на западе имелись условия для организации наступлений кочевников, но не для
развития их на месте. Действительно, племена, оттесненные сюда с востока
или возникшие автохтонно, в результате этногенеза, стремились развить
широкое наступление на юг, причем объектами нападений становятся
попеременно Индия и Персия. Отсюда вышли саки, кушаны, туркмены-сельджуки,
карлуки, кыпчаки. Но государства, основанные этими завоевателями, связаны
больше с теми странами Южной Азии, которые подпадали под их власть, чем со
степью, из которой они вышли.
Хозяевами степей Внутренней Азии были тюрки и монголы. Обе эти - вначале
этнические, а потом лингвистические - группы, включавшие в себя много
самостоятельных народов, настолько приспособились к степным ландшафтам, их
хозяйственная деятельность так тесно сомкнулась с процессами,
происходившими в природе, что они стали в известном смысле как бы частью
освоенного ими ландшафта, или верхним, завершающим звеном биоценоза степей.
Их стада вытесняли диких копытных, лишая их пастбищ и воды из
немногочисленных источников. Степные собаки и прирученные орлы истребляли
волков, благодаря чему интенсивно размножались овцы - основной скот
кочевников в евразийской степи. Таким образом, человек заменил собой
крупного хищника, регулирующего обычно в естественных условиях прирост
травоядных животных.
Но кочевник не только не утерял способности к коллективным формам
общежития, к восприятию чужой и созданию своей культуры и сложных форм
организации - родовой, военно-демократической и государственной, но развил
эти способности настолько, что на протяжении 2 тыс. лет успешно вел борьбу
со своими оседлыми соседями. Соотношение сил неоднократно менялось.
Кочевники то ослабевали и попадали под власть оседлых соседей, то набирали
силу и в свою очередь покоряли соседние государства и народы. Наблюдалось
политическое равновесие между кочевниками и оседлыми народами.
Очевидно, причина здесь, как впрочем, и везде, кроется в экономике. Но
экстенсивное кочевое хозяйство зависит только от природных условий, которые
на протяжении двух тысячелетий отнюдь не оставались неизменными.
ВОДА И ВОЗДУХ
Вопрос об усыхании степей Центральной Азии вызвал острую полемику [*19]. За
усыхание в исторический период высказались Г.Е.Грумм-Гржимайло, Н.В.Павлов,
В.А.Смирнов. А.М.Синицын и А.В.Шнитников, против - Л.С.Берг, К.Н.Марков и
др. [у11].
Доводы сторонников теории усыхания не были достаточно убедительно
опровергнуты Л.С.Бергом, но Э.М.Мурзасв привел некоторые интереснейшие
указания, позволяющие по-иному поставить и решить этот вопрос. Он отмечал:
"Недавние исследования Чжоу Кэ-чжена, извлекшего метеорологические записи
из китайских летописей за последние 2000 лет. показали, что можно говорить
только о пульсации климата Китая, но никак не о его тенденции к аридному
типу" [у12]. И.А.Ефремов, занимавшийся изучением палеонтологии Гоби, пишет:
"Нужно отметить признаки более сложного хода процесса опустынивания
Гобийских районов, чем это предполагалось до сих пор. Наступление аридного
климата представляется нам совершившимся недавно. Этот процесс, нужно
думать, происходил двумя этапами, с промежутком сравнительного увлажнения
между ними" [у13].
Необходимо отметить, что все перечисленные нами исследователи, говоря об
усыхании степей, не учитывали несовпадения увлажнения аридной и гумидной
зон и потому не достигли окончательных результатов. Введение принципа
гетерохронности увлажнения с добавочным коррективом на возможное
перемещение путей циклонов в арктическую зону позволяло на
историко-археологическом материале проследить климатические колебания с
гораздо большей точностью.
Главное воздействие на климат северного полушария, в частности Старого
Света, оказывают две воздушные башни. Одна из них стоит над северным
полюсом - это полярный барический максимум. Вторая воздушная башня,
затропический максимум, высится над Сахарой и Аравией. Она образуется чисто
механическим путем за счет вращения Земли, и ее основание постоянно
размывается снизу из-за нагревания поверхности пустыни. Если полярный
максимум в целом остается неподвижным, то башня затропического максимума
постоянно передвигается то к северу, то к югу, в связи с чем изменяется и
область низкого давления, представляющая своего рода ложбину, по которой
влажный воздух Атлантического океана в виде циклонов течет на континент
Евразии. Эти циклоны и являются причиной выпадения осадков на этой
территории.
Направление циклонов зависит от степени активности затропического
максимума, которая прямо пропорциональна колебаниям солнечной активности,
потому что солнечные лучи со всей силой упирают именно в тропические зоны
земного шара. Напротив, на полярный максимум колебания солнечной активности
почти не влияют, поскольку солнечные лучи лишь скользят по поверхности
полярных областей.
В годы спокойного солнца, т.е. при малой солнечной активности, путь
циклонов проходит через Средиземное и Черное моря. Северный Кавказ и
Казахстан вплоть до горных кряжей Алтая и Тянь-Шаня. Здесь они
задерживаются, влага, которую они несут с просторов Атлантики, выпадает
дождями. В это время происходит увлажнение степи. Пустыни зарастают травой.
Степные реки, текущие со склонов Алтая, Тарбагатая. Тянь-Шаня и Памира,
становятся многоводными. Балхаш и Аральское море наполняются водой и
увеличиваются в размерах. Напротив, Каспийское море, получающее 81% воды из
Волги, бассейн которой занимает среднюю полосу Европейской России, усыхает,
сокращается в размерах. Количество осадков в бассейне Волги, как и во всей
средней полосе, сильно сокращается. Здесь мелеют и исчезают реки, озера
превращаются в болота и торфяники, стоят малоснежные суровые зимы,
сменяющиеся сухим знойным летом. Далее к северу, в полярной зоне. Белое и
Баренцево моря покрываются льдом, вечная мерзлота продвигается на юг,
поднимая уровень озер в тундре.
С усилением солнечной активности затропиче}кий максимум начинает сдвигаться
к северу, сдвигая в этом же направлении путь атлантических циклонов.
Циклоны несутся над средней полосой Европы и Сибирью. Количество осадков в
зоне степей сильно падает. Степь начинает усыхать. Балхаш и Аральское море
мелеют и сокращаются. Наоборот, Волга становится широкой и многоводной,
Каспийское море увеличивается в размерах, наполняясь водой.
Зима в лесной полосе становится многоснежной, мягкой, с частыми оттепелями,
а лето - прохладным, дождливым.
В периоды наивысшей солнечной активности циклоны смещаются еще далее на
север. Они проходят над Шотландией и Скандинавией к Белому и Карскому
морям. Степь превращается в пустыни и полупустыни, граница ее лесной зоной
продвигается на север. Волга мелеет, Каспийское море сокращается. Климат
полярной зоны становится более теплым и влажным. Таковы три основных
варианта пути атлантических циклонов, от которых прямо и непосредственно
зависит история Великой степи. Изменения в направлении циклонов происходят
постоянно, и мы теперь имеем возможность хронологически датировать периоды
увлажнения и усыхания степей Евразии [*20].
Оставим в стороне глубокую древность и посмотрим, как изменялся климат
степной зоны на протяжении интересующего нас периода. В IV-III вв. до н.э.,
к которым восходят древнейшие более или менее подробные письменные известия
о народах Центральной Азии, был период увлажнения степи, связанный с южным
вариантом прохождения циклонов. В это время уровень Каспийского моря был на
8 м ниже современного, хотя Узбой нес в него избыток вод Амударьи, не
вмещавшийся в Аральское морс. Затем постепенно количество осадков в степи
стало падать: циклоны стали перемещаться в лесную зону. На I-III вв. н.э.
падает эпоха усыхания степи. Балхаш и Аральское море сильно сократились, а
уровень Каспия поднялся на 4 м.
В IV в. циклоны снова сместились на юг - и степь опять зацвела. Так
продолжалось до XIII в. с небольшим периодом усыхания в IX в. С середины
XIII в. путь циклонов передвинулся в среднюю полосу. К началу XIV в.
Каспийское море поднялось на 8 м выше современного уровня. Великая степь
вступила в период засушливого климата.
Циклоны на протяжении последующих столетий переместились в полярную зону,
затем, в XVIII-XIX вв., вернулись в среднюю полосу, а в XX в., буквально на
наших глазах, снова ушли на север [у14].
Нетрудно понять, какую огромную роль в истории кочевников Евразии играли
подобные изменения климата степей. Скот не может жить без травы, трава -
расти без воды, а кочевники - существовать без скота. Следовательно, все
они составляют единую систему, в которой ключевым звеном является вода. При
долговременной засухе пустыня Гоби наползает на степи, расширяется и
становится труднопроходимым барьером между равнинами Ордоса и долинами
Орхона, Онона и Селенги. При повышенном увлажнении переходит в наступление
растительность. Она движется на пустыню и с юга и с севера, а вслед за
травой идут дикие копытные, затем овцы, коровы и лошади, несущие всадников.
А эти последние создают воинственные орды и могучие кочевые державы.
ДОРОГА К ИСТИНЕ
Вековые засухи степной зоны имели место в III в. и в Х в. Последняя
особенно важна для нашей темы, и о ней мы будем говорить ниже. Сейчас же
нас интересует методический вопрос исторической науки: не потому ли эпоха
между IX и XIII вв. осталась "темными веками", что не были замечены и
учтены явления природы, которых авторы средневековых источников не могли
заметить и описать, а также потому, что те же источники не содержат
сведений о кочевниках Великой степи за этот период?
Да иначе и не могло быть! Периодические колебания увлажнения и иссушения
степи происходят в течение веков и не могут быть замечены на протяжении
жизни одного-трех поколений. Поэтому древние авторы писали о явлениях
природы либо вскользь, либо исходя из представлений современной им науки. В
обоих случаях сообщаемые ими сведения нельзя принимать без исторической
критики, которая редко может быть достаточной в силу отрывочности сведений
и изолированности источников друг от друга.
Разгадка здесь не в истории народов, а в историографии. Только немногие,
наиболее талантливые книги по истории переписывались в большом количестве
экземпляров, но и они не все дошли до нас. Эпоха VI-VIII вв. была в Китае
расцветом летописания. Борьбе с монгольским игом тоже посвящены яркие
сочинения, которые многократно переписывались и бережно хранились.
А в промежутке, после кровавого спазма периода "Пяти династий", во время
расцвета китайского искусства и филологии при династии Сун [*21] вся
энергия способных писателей эпохи была пущена на сюжеты, далекие от истории
и географии. Деятели направления, которое академик Н.И.Конрад [*22] нарек
"китайским Ренессансом", предались изучению классических книг Конфуция и
творений его современников. Они писали каллиграфическим почерком
многочисленные комментарии и изложения, в том числе и на хроники минувших
династий, хорошо сдавали экзамены на чин и не менее удачно подводили под
суд или опалу своих коллег. И никому в голову не приходило, что
политическая география и история с этнографическим уклоном - это условие
понимания реального положения государства, окруженного соседями с иным
бытом и культурой.
Поэтому, как ни плохо справлялась империя Тан с задачами, которые ставила
перед ней суровая действительность, но она удержалась в границах Китая,
используя войска, навербованные среди дружественных кочевников. За это
китайские интеллигенты Х-XIII вв. и обзывали танских императоров варварами,
организующими суеверное поклонение кости Будды, якобы соучастнице его
мышления, хотя одновременно они восторгались и победами их над тюрками. А
при династии Сун дипломаты и полководцы, изучившие комментарии к Конфуцию и
трактаты о Мэн-цзы [*23], становились в тупик, сталкиваясь с застенными
варварами: тибетцами, тюрками, монголоязычными киданями и тунгусоидными
чжурчжэнями. Они бодро совершали ошибку за ошибкой, выходили сухими из воды
за счет высоких связей и предоставляли стране и народу расплачиваться за
все слезами и кровью. Они умудрялись проигрывать войны при огромном
численном перевесе, советовать правительству отдавать территории с
населением слабому врагу, только чтобы экономить время и силы для гарема, и
если писали историю, то только историю своего начальства, с целью получить
от него солидную мзду.
Трижды прав был И.Н.Болтин [*24], еще в XVIII в. писавший: "При всяком шаге
историка, не имеющего в руках географии, встречается претыкание" [у15].
Исторические трактаты этого периода неполноценны. Впрочем, указанные
недостатки метода характерны для многих исторических школ, пренебрегающих
исследованием природы и характерных особенностей народов, населяющих те или
иные страны и применяющихся к их ландшафтам и климату. За невежество в
естественных науках всегда приходится дорого платить.
Но знание географии не означает признания концепции географического
детерминизма, сформулированного Ш.Монтескье и несколькими авторами [у16].
Тезис, положенный нами в основу географического анализа, совсем иной, а
именно: историческая судьба народности (этноса), являющаяся результатом ее
(народности) хозяйственной деятельности, не определяется, но связана с
динамическим состоянием вмещающего ландшафта [у17]. Это не географический
детерминизм, а историческая география, необходимая нам не для философских
построений, а, с одной стороны, для того, чтобы восполнять пробелы
аутентичных источников, а с другой - чтобы уличать их во лжи, в той самой
лжи, из которой мы надеемся отжать правду.
3. Путь через историю
НА РУБЕЖЕ КИТАЙСКОЙ СТЕНЫ
Хотя Китай вступил в соприкосновение с кочевыми народами, обитавшими
севернее Хуанхэ, в глубокой древности, проследить характер этих
взаимоотношений мы можем только с III в. до н.э. В эту эпоху произошло
объединение Китая императором Цинь Ши-Хуан-ди (221 г. до н.э.) и сложение
кочевой державы Хунну (209 г. до н.э.). Тогда же была построена китайская
стена, разграничившая Китай и Великую степь. Стена была проведена не только
по географической, но и по этнографической границе Китая; население, жившее
к северу от стены, считалось китайцами "варварским", чужим как по
происхождению, так и по образу жизни, а в политическом отношении
враждебным, к чему были весьма веские основания. Именно там сложилась
держава Хунну.
Территория, населенная хуннами. - современная Внутренняя и Внешняя
Монголия, Джунгария и Южная Сибирь - была крайне удобна для кочевого
скотоводства, так как при уровне техники того времени не могла быть
использована для земледелия. Поэтому хозяйство хуннов было
специализировано: они имели в избытке мясо, кожи и меха, но, как все
кочевники, нуждались в хлебе и тканях. Легче всего было получать эти
продукты из Китая путем меновой торговли, на что очень охотно шло китайское
население, но между народами встало имперское правительство и его
советники. Императорам династий Цинь и Хань требовались средства на
содержание армии солдат и чиновников, и они взяли торговлю с хуннами в свои
руки, вследствие чего хунны стали получать значительно меньше тканей и
хлеба, чем им это было нужно [у18]. Хунны на это ответили войной и к 152 г.
до н.э. добились открытия рынков меновой торговли. В 133 г. китайцы
возобновили войну и, пользуясь численным перевесом, оттеснили хуннов на
север Гобийской пустыни. Однако попытка покорить хуннов закончилась в 90 г.
до н.э. полным разгромом китайской экспедиционной армии [у19].
Новое наступление Китая на Хунну, начавшееся в 72 г. до н.э., проводилось
путем дипломатии: китайцы сумели внести раскол в кочевые племена и поднять
против Хунну их соседей: джунгарских усуней, саянских динлинов и хинганских
ухуаней. Межродовая война, вспыхнувшая среди самих хуннов в 58 г. до н.э.,
облегчила победу Китая. Один из претендентов на престол вступил в союз с
Китаем, а прочие погибли. Хунны в 52 г. до н.э. признали верховную власть
Китая.
До тех пор пока китайская власть в степи была номинальной, мир сохранялся,
но как только узурпатор Ван Ман в 9 г. н.э. попытался вмешаться во
внутренние дела хуннов, они восстали и, сковав правительственные войска на
границе, поддержали восстание "краснобровых" - китайских крестьян, жестоко
угнетавшихся Ван Маном. Династия Младшая Хань, пришедшая к власти в 25 г.,
опять оказалась перед "хуннской проблемой". Только распадение державы Хунну
на Северное и Южное, а также союз с сяньбийскими (древнемонгольскими)
племенами, обитавшими в Маньчжурии и Восточном Забайкалье до III в. н.э.,
позволили китайцам создать коалицию, разгромившую Северное Хунну в 93 г. Но
степь опять-таки не досталась китайцам. Вождь сяньбийцев, Таншихай, одержал
ряд побед над китайскими войсками и даже перенес военные действия на южную
сторону китайской стены. Все китайские завоевания к 177 г. были потеряны.
Естественно, что за истекшее время китайская политическая мысль была
прикована к "хуннскому вопросу". Решений проблемы было предложено два!
Историки Сыма Цянь и Бань Гу [*25] были противниками расширения агрессии в
северном направлении. Сыма Цянь считал покорение страны, имеющей совершенно
иной климат и рельеф, нежели тот, в котором привыкли жить китайцы,
неосуществимым; Бань Гу находил включение в состав империи народа, чуждого
по культуре, вредным, а ассимиляцию кочевников ненужной для обеих сторон
[у20]. Но с мнением ученых императорское правительство не посчиталось, и
они были арестованы; Сыма Цяня изуродовали, но освободили, а Бань Гу умер в
тюрьме.
Возобладала вторая концепция, последовательно проводившаяся императорами
династии Хань, начиная с У-ди (140-87 до н.э.).
Это было стремление создать мировую империю путем завоевания соседних
народов и насаждения в их среде китайской культуры в ее конфуцианском
варианте. Во исполнение этой программы были покорены Чаосянь (Северная
Корея), Юе - северное и южное (в Гуандуне и Индокитае) - и кочевые
тибетские племена около озера Кукунор. Однако война на севере не только
оказалась неудачной, но и повлекла за собой полное экономическое истощение
Китая. Великолепно экипированные армии, укомплектованные отборными воинами,
руководимые часто очень способными полководцами, либо терпели поражения,
либо не могли закрепить с трудом достигнутый успех. Ханьский Китай во II в.
н.э. вступил в полосу жесточайшего социально-экономического и политического
кризиса и не мог успешно бороться с кочевниками.
Расходы на войну усиливали налоговый гнет на крестьян, которые, наконец,
ответили восстанием "желтых повязок", подорвавшим силу династии Хань (184
г.). Разложившиеся ханьские войска не могли справиться с повстанцами.
Инициативу взяли на себя аристократы, члены "сильных домов". Победив
крестьян, они разделились и, встав во главе отдельных армий, вступили в
борьбу друг с другом и большей частью погибли в междуусобной войне. Трое
уцелевших основали три царства, на севере, юго-востоке и юго-западе, на
полвека разорвав Китай (220-280).
Так пала империя Хань, одна из четырех мировых империй (наряду с Римом,
Парфией и Кушанской империей) древности [*26].
Для Китая это была настоящая катастрофа. Достаточно сказать, что его
население с 221 по 280 г. уменьшилось с 50 млн. налогоплательщиков до 7,5
млн [у21]. Города лежали в развалинах. При государственном перевороте Сыма
Яня к власти пришли вместо землевладельцев и ученых-конфуцианцев
безграмотные, морально разложившиеся солдаты, еще меньше понимавшие задачи
своей страны [у22]. Застенные земли перешли снова в руки кочевников, а
кровавые распри между дворцовыми кликами поставили Китай на грань новой
катастрофы.
Но, может быть, не Китай, а именно хунны были причиной жестокой войны,
способствовавшей гибели империи Хань? Весьма распространено предвзятое
мнение, что хунны были дикими разбойниками, обижавшими своих тихих,
трудолюбивых соседей. Это представление зиждется на том, что в Европе хунны
возглавили многочисленные племена угров, аланов, антов и германцев и
положили начало "Великому переселению народов", во время которого пала
Западная Римская империя. Впрочем, и здесь римляне отнюдь не были овечками,
страдавшими от злодеев и других варваров. Варварам было за что мстить Риму
[*27].
Обстановка в Азии была несколько иной. Прежде всего отметим, что хунны
стремились не к территориальным захватам, а к организации обменной торговли
на паритетных началах. В 200 г. до н.э. они, окружив у деревни Байдын (в
Шаньси) [*28] отряд, сопровождавший китайского императора, выпустили
последнего, заключив с ним договор "мира и родства" без каких-либо
территориальных уступок. Хунны основывались на том, что, захватив китайские
земли, они не смогли бы на них жить [у23]. Так же равнодушно восприняли они
отложение усуней, переселившихся в Семиречье и Западный Тянь-Шань [у24]. Но
свои земли они защищали отчаянно и, потеряв Иньшань [*29], "плакали,
проезжая мимо него" [у25]. Их войны с Китаем были не наступательными, а
оборонительными.
Кроме того, хунны сумели создать в степи условия жизни значительно более
легкие, нежели те, которые имели место в древнем Китае. В докладе чиновника
Хоу Ина (I в. до н.э.) указано, что пограничные жители, угнетаемые
китайскими чиновниками, невольники, преступники и семьи политических
эмигрантов только и мечтают бежать в степи, говоря, что "у хуннов весело
жить" [у26]. Такого разноплеменного населения в державе хуннов скопилось
так много, что они образовали самостоятельную этническую единицу, которую
китайские историки считали племенем "цзылу" [у27]. Ассимиляции с коренным
хуннским населением произойти не могло, так как пришельцы не входили в
хуннскую родо-племенную систему, но они жили в мире и дружбе, помогая друг
другу в хозяйственной деятельности и обороне своей страны.
Неправильно думать, что в кочевом обществе невозможен технический прогресс.
Кочевники вообще, а хунны и тюрки в частности, изобрели такие предметы,
которые ныне вошли в обиход всего человечества как нечто неотъемлемое от
человека. Такой вид одежды, как штаны, без которых современному европейцу
невозможно представить себе мужской пол, изобретены кочевниками еще в
глубокой древности. Стремя впервые появилось в Центральной Азии между 200 и
400 гг. [у28] . Первая кочевая повозка на деревянных обрубках сменилась
сначала коляской на высоких колесах [у29], а потом вьюком, что позволили
кочевникам форсировать горные, поросшие лесом хребты [у30]. Кочевниками
были изобретены изогнутая сабля, вытеснившая тяжелый прямой меч, и
усовершенствованный длинный составной лук, метавший стрелы на расстояние до
700 м. Наконец, круглая юрта в те времена считалась наиболее совершенным
видом жилища [*30].
Не только в материальной культуре, но также и в духовной кочевники не
отставали от оседлых соседей, хотя литература их была устной. Конечно, было
бы нелепо искать у хуннов научные теории: их даже греки заимствовали у
древних египтян и вавилонян. Кочевники создали два жанра сказаний:
богатырскую сказку и демонологическую новеллу. И то и другое было ближе к
мифологии, нежели к литературе в нашем смысле слова, но они этим способом
воспринимали действительность и выражали свои чувства. Иными словами:
мифология несла у них те же функции, что у нас - литература.
Подобным образом, т.е. непохоже на нас, кочевники воспринимали и историю.
Она представлялась им в виде развернутой генеалогии рода; эталоном было не
событие или институт, а мертвый предок. Для европейцев такой счет поколений
кажется бессмысленным, но ведь он тоже отражает течение времени, как и
любая принятая в науке система отсчета. Просто он приспособлен к другим
целям и потребностям, которые вполне удовлетворяет. При этом надо помнить,
что данные о фольклоре и истории древних кочевников получены нами за счет
этнографических аналогий. фрагментарных сведений и т.п. и, следовательно,
очень приблизительны. Зато произведения изобразительного искусства дошли до
нас в оригиналах и дают несравненно более полное представление о том, что
было в древних степях на самом деле. Раскопками П.К.Козлова, С.В.Киселева и
С.П.Руденко вскрыты великолепные памятники искусства, так называемый
"звериный стиль", позволившие констатировать культурную близость хуннов с
народами Сибири и Средней Азии [у31] [*31]. В курганах часто встречаются и
китайские вещи: шелковые ткани, бронзовые навершия и лаковые чашечки. Это
были предметы повседневного обихода, попадавшие к хуннам как добыча или
дань, а также выделывавшиеся китайцами, перебежавшими к хуннам (цзылу).
Однако такие вещи отнюдь не определяют направления развития культуры [у32].
Мы так подробно остановились на этой теме, чтобы отвергнуть обывательское
мнение о пресловутой неполноценности кочевых народов Центральной Азии,
якобы являвшейся китайской периферией [у33]. На самом деле эти народы
развились самостоятельно и интенсивно и только китайская агрессия I в.
оборвала их существование, что было, как мы уже видели, одинаково трагично
для Хунну и для Китая. Но историческое возмездие не заставило себя ждать.
В 304 г. старейшины южных хуннов, попавшие в подданство к Китаю, приняли
решение оружием вернуть утраченные права. Пользуясь беспорядочным
управлением династии Цзинь, они быстро овладели обеими китайскими столицами
- Лояном и Чанъанью - и всем Северным Китаем. Вслед за хуннами в Китай
проникли тибетцы, сяньбийцы - муюны и табгачи (то-ба) [у34]. После кровавой
борьбы между собою и с китайцами, оттесненными в бассейн Янцзы, тоба
одержали верх и основали могущественную империю, официально принявшую
китайское название - Вэй. Это государство в глазах кочевого населения
степей было китайским, а в глазах китайцев - варварским. По существу же оно
открыло особый ряд пограничных образований, которые нельзя относить ни к
той, ни к другой культуре, хотя все они [у35] состояли из сочетания
китайских и кочевнических элементов. Но это была уже не родо-племенная
держава, а феодальная империя с условным землевладением, закрепощением
свободного населения и раздачей областей за службу.
С 495 г. в государстве Вэй китайский язык заменил тобаский в управлении, а
сяньбийская одежда и прическа были официально запрещены. Однако все эти
меры не примирили покоренное силой оружия китайское население с чужеземной
властью. Будучи слишком слабыми для организации восстания, китайцы проникли
в администрацию и войско. Постепенно фактическая власть сосредоточилась в
руках воевод китайского происхождения, и в 550 г. они упразднили династию
Вэй, члены которой, включая грудных детей, были изрублены на мелкие кусочки
и брошены в Желтую реку. Китай опять стал китайским, но потомки табгачей,
уже забывшие родной язык, продолжали жить вдоль китайской стены, на границе
со степью.
А в степи в это время возникла новая держава, значительно более
могущественная, чем Хунну. Великий тюркский каганат за короткое время, с
550 по 569 г., объединил степи от Желтого моря до Черного и присоединил к
ним Среднюю Азию, впрочем, с согласия населявших ее согдийцев. Согдийцы
богатели за счет караванной торговли шелком, который они переправляли из
Китая в Европу. Как только тюркские ханы прекратили внутренние войны и
грабежи в степи, согдийцы стали их искренними друзьями и помощниками [*32].
Но совершенно иначе отнеслись к образованию тюркского каганата в Китае, где
в 581 г. власть досталась клике шэнь-сийских магнатов-землевладельцев,
вождем которых был Ян Цзянь, основатель династии Суй [*33]. Программой этой
династии стало восстановление былой мощи империи Хань. а следовательно, и
война с тюрками. Словом, повторилась коллизия 1 в., с той лишь разницей,
что вместо межплеменных усобиц китайские лазутчики (Чжан-сунь Шэн, Фэй Гю)
разжигали распри между удельными князьями тюркского правящего рода.
Следующие три века были наполнены событиями, главным содержанием которых
являлась борьба свободолюбивых кочевников против китайской агрессии. Тюрки
общались с многими народами, но ни Византия. ни Иран. ни тем более
сибирские угры [*34] не пытались подчинить их себе. ограничиваясь
установлением дипломатических связей и охраной собственных границ. В свою
очередь тюрки, вступая в вооруженные столкновения с персами или греками,
преследовали экономические и политические цели, связанные с караванной
торговлей. Эти столкновения были исторически неизбежны, потому что,
объединив Великую степь, тюрки приняли на себя политические задачи народов,
вошедших а Великий каганат [у36].
Совершенно иначе сложились отношения тюрок и Китая, где антитюркские
настроения стали с VI в. доминирующей внешнеполитической тенденцией.
Основной задачей китайских феодалов и чиновников стало установление власти
над Азией, что некогда было целью династии Хань. Они не искали
компромиссных решений и не хотели их. Даже крах династии Суй и бедствия,
перенесенные их страной и народом [у37], не заставили китайских феодалов
отказаться от этой безумной затеи. Побежденные в гражданской войне
собственными пограничными войсками, потомками табгачей, установившими
приемлемый на первых порах и для тюрок и для китайского народа режим
династии Тан, они путем интриг и заговоров повернули политику в привычное
русло, чем вызвали восстания Кутлуга Эльтерес-хана [у38] и Ань Лу-шаня
[у39], снова залившие кровью Китай. В последующем веке (764-861 гг.)
китайцы тщетно пытались удержать ключевые позиции в Великой степи и снова
добиться гегемонии. Уйгуры отстояли независимость своей родины, а тибетцы,
взяв китайские крепости в Шэньси, уничтожили самую возможность реванша. И
хотя ни уйгурское ханство, ни тибетская монархия не пережили династии Тан,
китайская агрессия была остановлена.
В этой жестокой борьбе - объяснение мнимой застойности народов Срединной
Азии. Они не уступали европейцам ни в талантах, ни в мужестве, ни в уме, но
силы, которые другие народы употребляли на развитие культуры, тюрки и
уйгуры тратили на защиту своей независимости от многочисленного, хитрого и
жестокого врага. За 300 лет они не имели ни минуты покоя, но вышли из войны
победителями, отстояв родную землю для своих потомков.
Не менее примечательно общее для всех народов Центральной Азии неприятие
китайской культуры. Тюрки имели свою собственную идеологическую систему,
которую они отчетливо противопоставляли китайской. После падения Второго
каганата в Азии наступила эпоха смены веры. Тогда уйгуры приняли
манихейство, карлуки - ислам, басмалы и онгуты - несторианство, тибетцы -
буддизм в его индийской форме, а китайская идеология не перешагнула через
Великую стену.
СТЕПНОЕ ВИЗАНТИЙСТВО
Когда мы произносим слово "Византия" без каких бы то ни было пояснений и
добавлений, то содержание понятия бывает различным. Может оказаться, что
Византия - это Восточная Римская империя, реликт былого величия, на
протяжении тысячи лет катившийся к упадку. Так понимали термин "Византия" и
Гиббон и Лебо [*35]
[*35] называвший это государство Bas-Empire, а также Владимир Соловьев.
Может быть, под этим термином подразумевается греческое царство, возникшее
как антитеза выродившейся античности, имевшее свои собственные ритмы
развития, свои светлые и теневые стороны. Такой видели Византию Успенский,
Кулаковский и Шарль Диль [*36].
А может быть, Византия просто огромный город, средоточие торговли и
образованности, воздвигшийся на берегах голубого моря и окруженный
выжженными горами, где полудикое население веками пасло коз и снимало
оливки и виноград? Это тоже закономерное понимание термина, но мы в нашей
работе хотим использовать его четвертое значение: Византия- культура,
неповторимая и многообразная, выплеснувшая далеко за государственные
границы константинопольской империи. Брызги ее золотого сияния застывали на
зеленых равнинах Ирландии (Иоанн Скотт Эригена), в дремучих лесах Заволжья
(Нил Сорский и нестяжатели) [*37], в тропических нагорьях вокруг озера Цана
(Аксум) [*38] и в Великой Евразийской степи, о которой и пойдет речь.
В таком понимании термина "Византия" не только город Константинополь и
подвластная ему страна, и даже не только халкедонское исповедание, но
целостность, включающая в себя равно православных и еретиков: монофизитов и
несториан, христиан и гностиков (маркионитов и манихеев, о которых тоже
будет упомянуто). То, что перечисленные течения мысли боролись между собою,
не противоречит предложенному значению термина, ибо идейная, да и
политическая борьба - тоже вид связи, форма развития.
Христианская религиозная мысль с самого момента своего возникновения
растеклась на множество струй, из которых большая часть высохла, а
некоторые превратились в мощные потоки. Небольшая группа иудео-христиан,
т.е. евреев, признавших пришествие Мессии, исчезла без следа. Зато
проповедь апостола Павла, обращенная к просвещенным язычникам, обрела
многих неофитов. Эллинов особенно поразила идея, дотоле им чуждая, о
существовании стихии зла, и они начали трактовать ее по-разному: наиболее
образованные и умеющие мыслить последовательно возложили ответственность за
все несправедливости и несчастья мира на особу, его сотворившую, и с
раздражением назвали ее "демиургом", т.е. ремесленником. Они считали, что
демиург - не очень крупный демон, сотворивший мир и человека (Адама) для
того, чтобы Адам жил в неведении и был для него, демиурга, игрушкой. Но
мудрый змей просветил Адама и помог ему добиться свободы, за что демиург
мучит потомков Адама и Евы.
Это течение мысли положило начало гностицизму, религиозно-философской
концепции, рассчитанной на людей мудрых и образованных (гносис - знание).
Можно опустить описание трех главных направлений гностицизма: египетского,
сирийского и маркионитского (от имени христианского гностика Маркиона) - и
остановиться только на изящной концепции персидского мыслителя Мани (III в.
н.э.), объединившего идеи христианские, зороастрийские и даже индийские.
Мани учил, что существует "беснующийся мрак" - пространство вечной тьмы,
имеющей сгустки еще более темные, чем вмещающая их среда. Эти скопления
мрака движутся беспорядочно, как молекулы в броуновском движении, но
однажды они случайно приблизились к краю своего пространства, к границе
"вечного Света" и попытались проникнуть туда, чтобы омрачить "царство
Света". Против них вышел сражаться носитель светлого начала, которого Мани
называет "Первочеловек" и придает ему качество Ормузда. Силы мрака
победили, растерзали "Первочеловека" и облекли тьмой частицы Света, которые
теперь томятся в плену. На выручку этим частицам, т.е. душам, приходил
Христос, а вслед за ним он, Мани, воплощение Святого Духа,
Параклета-Утешителя. Цель их прихода - освобождение душ от материи -
кристаллизованной тьмы; отсюда вытекает, что все материальное, все, что
привязывает человека к миру и жизни, - греховно.
С этой концепцией боролись христиане, утверждавшие, что создатель мира
благ, а мир, созданный им, прекрасен. В противовес возникли монистические
мысли: неоплатонизм, утверждавший, что материя - ничто (мэон), а мир - это
истечение из божественной Плеромы - полноты всего сущего, и христианский
монизм в учении Оригена, проповедовавшего, что после светопреставления и
Страшного суда по милосердию божьему дьявол будет прощен.
Православная мысль к IV в., усвоив отдельные элементы всех перечисленных
концепций, выкристаллизовывалась в особую философему. Но тогда начались
новые затруднения, уже чисто богословского, а не философского характера,
отразившиеся в жестокой борьбе на вселенских соборах.
Появились четыре направления христианской мысли: арианское -
распространившееся среди германских племен, несторианское - наиболее важное
для нашей темы, монофизитское - возникшее как антитеза несторианству, и
халкедонитское [*39] (от места, где происходил IV собор) - ставшее
господствующим исповеданием Византийской империи.
Вулканом вольномыслия в первые века нашей эры был Передний Восток. В начале
IV в. александриец пресвитер Арий выступил с проповедью, что Христос-Логос
меньше своего отца, ибо он сын и, значит, рожден. Архиепископ Александр и
его диакон Афанасий возражали Арию, указывая, что слово "рожден" к
божественной сущности неприменимо, и обвинили его в ереси Павла
Самосатского, учившего, что Христос был человек, осененный божественной
мудростью. Спор быстро перерос в гражданскую войну, причем одни императоры
поддерживали ариан, а другие - православных. Одновременно проповедовали
свои учения гностики, неоплатоники, митраисты, и все боролись против всех.
Не следует думать, что представители этих учений были неискренни в своих
привязанностях к исповеданиям веры. В те времена потребность в
логически-последовательном мировоззрении была очень острой [у40]
[у40] Конечно, не случайно, что наиболее рационалистические и буквалистские
толкования догмы религии были связаны с антиохийской школой, философские -
с александрийской, а эмоционально-эстетические - с константинопольской, где
эллинский элемент среди населения был преобладающим. Но нам нет
необходимости далее останавливаться на перипетиях религиозной борьбы в
Римской империи, а можно сосредоточить внимание на проникновении этой
бурлящей, раскаленной мысли на Дальний Восток и в бескрайние пространства
Великой степи [у41].
После того как в 277 г. в Гундишапурс, резиденции персидского шаха, принял
мученический венец мыслитель и писатель Мани, объявивший себя наследником
Христа и Параклетом, замученный мобедами, зороастрийским духовенством, его
последователи вынуждены были бежать из Персии, но на западе манихейство
подвергалось постоянному гонению и ушло в подполье [у42]. На востоке
манихеи нашли приют в Трансоксании [*40] и в оазисах вдоль великого
караванного пути [у43].
В 431 г. на вселенском соборе в Ефесе был предан анафеме
константинопольский патриарх Несторий, неосторожно заявивший, что "у Бога
нет матери". Его победители немедленно вступили в борьбу между собою, но
как монофизиты, так и православные халкедониты были единодушно нетерпимы к
несторианству. Особенно обострилась вражда после 484 г., когда на соборе в
Бит-Запате несторианство было признано господствующим исповеданием
персидских христиан, в том числе и прихожан Мервской митрополии [*41].
Поддержка персидского шаха для византийских несториан оказалась роковой. В
489 г. император Зенон подтвердил осуждение несториан и закрыл эдесскую
школу, где несториане преподавали свое учение. Школа переехала в Персию, в
Низиб [*42], а в 499 г. в Ктезифоне возникла несторианская патриархия,
расцветшая в VI в. [у44].
Из Персии несториане широко распространились по Восточной Азии. В VI в.
христиане проповедовали свою веру среди кочевых тюрок не без успеха. Тюрки,
захваченные в плен византийцами в битве при Балярате в 591 г.. имели на
лбах татуировку в виде креста и объяснили, что это сделано по совету
христиан, живших в их среде, чтобы избежать моровой язвы [у45]. Этот факт
отнюдь не говорит о распространении христианства среди кочевых тюрок VI в..
но позволяет констатировать нахождение христиан в степи.
В 635 г. несторианство проникло в Китай и было встречено правительством
весьма благожелательно [у46]. Первые императоры династии Тан, Тай-цзун и
Гао-цзун, покровительствовали христианам и позволяли им строить церкви. Во
время узурпации престола императрицей У Цзэ-тянь, связанной с буддистами,
на христиан началось гонение, но узурпаторша была быстро лишена власти
сторонниками династии Тан. В 714 г. в империи Тан император Сюань-цзун
указом запретил буддизм, а в 745 г. разрешил проповедь христианства [у47].
С этого времени несторианство начало распространяться в Джунгарии,
находившейся под контролем империи Тан, и обретать неофитов среди
кочевников, главным образом басмалов, но довольно долго его успехи были
незначительны.
Распространяющееся несторианство встречало сопротивление не со стороны
местных религий, пришедших в упадок после падения Тюркского каганата, а от
подобных ему прозелитических религий: буддизма, ислама, манихейства и бона.
Первые две религии долгое время не находили последователей в степи.
Тонь-юкук воспрепятствовал пропаганде буддизма на том основании, что
"Учение Будды делает людей слабыми и человеколюбивыми" [у48], а тюргешский
хан Суду ответил послу халифа Хишама (724-743) так: "Среди моих воинов нет
ни цирюльников, ни кузнецов, ни портных; если они сделаются мусульманами и
будут следовать предписаниям ислама, то откуда же они добудут себе средства
к жизни" [у49]. Ислам представлялся кочевникам исключительно городской
религией, и они относились к нему так же, как и бедуины Аравии век назад.
Зато манихеи, изгнанные в 732 г. из китайских владений императором
Сюань-цзуном [у50], нашли сторонников среди уйгуров и поддержали хана
Моянчура в тяжелой внутренней войне [у51].
Поскольку христиане оказались противниками уйгурского хана, то после победы
он склонился на сторону манихеев, которые его поддержали. Вскоре Уйгурия
[*43] быстро превратилась в теократическую державу, где правила манихейская
община [у52]. Хану оставили только военные дела.
Манихеи, оказавшись у власти, проявили такую религиозную нетерпимость
[у53], что рассорились со всеми соседями: тибетскими буддистами и
последователями религии бон, сибирскими шаманистами, мусульманами,
китайцами и, уж конечно, несторианами. Здесь мы не будем прослеживать
политическую историю Уйгурии, отметим лишь, что, когда эта страна была
сокрушена в 840-847 гг. кыргызами [*44], вместе с ней погибла и манихейская
община [у54]. Опустевшие после ухода уйгуров на юг степи постепенно
заселились монголоязычными племенами. Культурная традиция на время
оборвалась, но как только восстановился кое-какой порядок, несторианство
буквально затопило Центральную Азию.
Зато в Китае, где несторианство было терпимо с 635 г. [у55], в 945 г.
специальным указом Танского правительства оно было объявлено вне закона
вместе с буддизмом и манихейством. Это событие совпало с разгромом Уйгурии,
в которой до сих пор Китай нуждался как в союзнике и которая охраняла
интересы и жизнь кочевников, обитавших в пределах Срединной империи [у56].
Последовавшим за указом гонениям христиане оказали куда более сильное
сопротивление, чем буддисты и манихеи. Но позиции христианства в Китае были
сильно подорваны. В 987 г. христианский монах, вернувшийся в
Константинополь с Дальнего Востока, рассказал, что "христиане в Китае
исчезли и уничтожены по разным причинам и что только он один убежал" [у57].
Можно быть уверенным, что здесь имеется некоторое преувеличение и что
осколки несторианства оставались на северной границе Китая вплоть до начала
XI в., когда развернулась интересующая нас вторая волна христианской
экспансии на Дальнем Востоке.
Буддизм выдержал натиск куда более успешно, чем христианство. И даже
манихейство не было полностью подавлено, хотя для того, чтобы удержаться,
оно прибегло к обману. Манихеи начали притворяться буддистами. Сначала это
была сознательная мимикрия: нельзя же было, в самом деле, каждому неофиту
объяснять, что он вступает в запрещенную правительством общину, которая
маскируется под буддийскую, будучи в действительности манихейской! Такими
разъяснениями можно было только оттолкнуть неофитов, да еще и нарваться на
предателей. Поэтому, выдавая себя за буддистов и соблюдая соответствующий
декорум, китайские манихеи постепенно слились с буддистами, и даже такие
ученые, как Бируни [*45], перестали различать их [у58]. Особенно
интенсивным было это смешение в тех областях, где позже возникло Тангутское
царство: манихейские божества светил в буддийском облике обнаружены на
иконах Харахото [у59].
Итак, в аспекте борьбы мировоззрений влияние китайской и мусульманской
культур в степи было ограничено и остановлено византийской культурой,
понимаемой в самом широком смысле. И самое любопытное в этом явлении было
то, что успех "степного византийства", т.е. проникновение христианства и
манихейства в степь, нельзя подвести под рубрику "культурных влияний".
Всякое влияние предполагает какую-нибудь форму принуждения, хотя бы
моральную, интеллектуальную, эмоциональную. А кочевники были всегда очень
чувствительны к любым формам принуждения и умели весьма успешно отбиваться
от них. Но Византийская империя, находясь далеко от степей Центральной
Азии, не давила и не могла давить на кочевников. К тому же проповедь
христианства среди кочевников вели те, кого в самой Византии считали
еретиками. Поэтому распространение христианства в степи было не "культурным
влиянием", а пересадкой идейных ценностей [*46].
Универсализм христианства, в котором "несть ни варвар, ни скиф, ни еллин,
ни иудей", привился в кочевом мире, потому что он не третировал кочевников
как неполноценных людей и не вел к подчинению чужому хану, будь то "Сын
Неба" или "Наместник пророка". Напротив же, победа "китайского гуманизма"
[у60], т.е. стремление избавиться от чужеродных элементов в своей,
культуре, свелась к расправе над беззащитными подданными и потому не
перехлестнула китайскую стену.
К 1000 г. несторианство в Китае исчезло [у61]. Сунское правительство
объявило войну религии как таковой и победило. Но кого? Кучку монахов и
немногих пограничных метисов, искавших утешения и покоя! Уцелевшие
китайские несториане бежали в степь, и с этого момента несторианство стало
антикитайской силой, во много раз более мощной, чем до гонений. А теперь
поставим острый вопрос: так ли уж нам надо разбираться в судьбах
вероисповеданий и мнений? Какое это имеет значение для судеб гибнувшего
Китая, поднимавшейся Западной Маньчжурии, покинутой народом Уйгурии,
наполнявшегося людьми Тангутского царства? Что нам даст изучение
религиозных движений вместо разбора социально-экономических отношений, о
которых в этой работе говорится только мимоходом? Даст много, ибо
идеологические системы не что иное. как индикатор глубинных процессов -
экономических, социальных и этногенетических. Фантастическое мифологемы -
пена на воде. но по пене мы определяем глубину реки и скорость течения.
Конечно, это окольный путь. А что делать, если прямой непроходим из-за
отсутствия сведений? Период Х-XI вв. недаром называется "темным": он весь
прошел под знаком молчания летописцев. До этого мы ставили вопрос о
преодолении лжи источников, что, конечно, очень нелегко сделать. Но как
разорвать пелену безмолвия? Как найти опорные точки для исследования при
полном отсутствии прямой информации? Вот задача, непосильная для
индуктивного метода.
И тут приходит очередь дедукции. Если собрать крупицы информации и
расположить их в пространстве и но времени, т.е. на исторической карте и
синхронистической таблице, то контуры "белых пятен" сузятся и появится
возможность их приблизительного заполнения. Но именно для этой цели
необходимо наблюдение за индикатором, т.е. колебанием успехов религиозной
проповеди враждебных систем мысли и мироощущения.
Затем поставим вторую, вспомогательную, проблему: кто виноват в заговоре
молчания - сама историческая действительность, не породившая событий,
достойных описания, или летописцы, пренебрегшие своими обязанностями? Ответ
на это был дан китайскими историками еще в 874 г. "В сие время Китай начал
колебаться от безначалия (имеются в виду смуты, повлекшие за собой падение
династии Тан. - Л.Г.) и мало имел времени заниматься внешними сношениями с
смежными народами (намек на то, что географическая наука, находившаяся в
эпоху Тан в расцвете, благодаря активной поддержке правительства,
претендовавшего на гегемонию в Азии, пала, как только эти претензии
оказались неосуществленными. - Л.Г.), почему и сведенья китайцев о
восстановлении Дома Хойху (Уйгурии) кратки и прерывисты" [у62]. Впрочем, и
после восстановления в Китае порядка и централизации - 960 г. - сведения о
кочевниках столь же скудны, вплоть до эпохи Чингисхана. Выбранный нами
окольный путь дает возможность отчасти заполнить купюру в истории. И вот
каким способом!
В это чуть ли не самое жестокое для классового общества Китая столетие
(860-960) нередки были случаи, когда социальное положение каждого
отдельного человека менялось иногда по несколько раз в течение его жизни.
Разжалованный полководец становился нищим батраком, удачливый разбойник
становился князем, слуга за своевременный донос превращаются в крупного
феодала, а при смене власти делался крестьянином.
С другой стороны, каждый отдельный человек, будучи одиноким, чувствовал
себя беззащитным. Поскольку в эту эпоху уже не играла роли принадлежность
ни к семье или определенному кругу, ни даже к политической группировке,
потому что предательство стало заурядным явлением, поскольку каждый человек
вынужден был искать людей, близких себе хотя бы по духу. Входя в ту или
иную религиозную общину, он попадал в среду людей, которым мог доверять,
потому что общину он выбирал согласно своим вкусам и наклонностям. Часто
такие общины совпадали с определенными территориально-политическими
образованиями. Например, буддистов тянуло в Тангут или в Кидань, а христиан
- к уйгурам или шато. С течением времени инкорпорация изменила состав
этнической группы до неузнаваемости. Потому-то, когда мы сравниваем
этнографическую карту Азии IX в. с картой XIII в., то первое, что бросается
в глаза, - это их несходство. Конечно; за истекшие 300 лет имели место и
переселения племен, но это касалось только северных окраин Великой степи, а
этническая трансформация ее массива произошла за счет исторической судьбы,
т.е. закономерного изменения, механизм которого в общих чертах обрисован
нами.
Но этот же самый механизм порождал религиозную нетерпимость. Она
стимулировалась не догматами сложных и разработанных теодицей, а простой
неприязнью к другой группе людей, личными отношениями и затем
распространялась на всю систему религиозных воззрений. Особенно активно в
этом отношении действовали китайский националисты, поборники конфуцианства
и враги любого мистицизма, в том числе и своего - даосского. Посмотрим,
чего они добились.
ПРИМЕЧАНИЯ
[у1] "Scriptores rerum Gennanicanim in usum scholarum, тес. A.Hofmester"
(Hannover-Leipzig, 1913. С.365 и след.). Цит.по: Хенкиг P.
Неведомыеземли.Т.11.С.441.
[у2] Там же.
[у3] Там же.
[у4] Там же.
[у5] Литература по проблеме "первосвященника Иоанна" огромна, но уже
потеряла значение в связи с тем, что проблема эта решена В.В. Бартольдом (О
христианстве в Туркестане... С. 25. ср.: Магидонич И.П. Вступительная
статья к "Книге Марко Поло". С. 5-11). История вопроса дана у Р. Хеннинга
(Неведомые земли. С. 446-461), но автор в комментарии допускает грубые
ошибки в истории Центральной Азии, частично отмеченные редактором (С.
446-448).
[у6] См. подложный текст "письма пресвитера Иоанна" к византийскому
императору Мануилу Комнину (1143-1180) (Хенниг Р. Неведомые земли. С.
442-443). О мнимой переписке императора Мануила с "пресвитером Иоанном"
упоминается также в Древнерусской "Повести об индийском царстве" (Бегунов
В.К. Памятник русской литературы XII века "Слово о погибели Русской земли".
С. 101).
[у7] Gumilev L.N. Les Mongols du XIIIe siecie et le Slovo o polku Igoreve.
C.37-57.
[у8] Гумилев Л.Н. Роль климатических колебаний...
[у9] Забелин И. Человечество - для чего оно? С.172-174.
[у10] См.: Гумилев Л.Н. Хунну.
[у11] См.: Мурзаев Э.М. Народная Республика Монголия. С.184.
[у12] Там же. С. 188.
[у13] Там же. С. 189.
[у14] Абросов В.Н. Гетерохронность периодов...: Гумилев Л.Н. Хазария и
Терек; он же. Открытие Хазарии; он же. Роль климатических колебаний...
[у15] Цит.по: Яцунский В.К. Историческая география. С. 274-275.
[у16] Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии. С. 146-148.
[у17] Гумилев Л.Н. Хазария и Терск.С.78.
[у18] Гумилев Л.Н. Хунну.С.88-89.
[у19] Там же. С. 139-142.
[у20] Там же. С. 4.
[у21] Бичурин Н.Я. Собрание сведений по исторической географии... С.658.
[у22] Гумилев Л.Н. Троецарствие в Китае.
[у23] Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах... Т.I. С.51.
[у24] Гумилев Л.Н. Хунну.С.86.
[у25] Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах... Т.I. С.95.
[у26] Там же. С. 94.
[у27] .Chavannes Е. Les pays d'Occident... С.522-526.
[у28] K.A.Wittfogel and Feng Hsia-sheng. History...С.505.
[у29] Киселев С.В. Древняя история южной Сибири. С. 161-. Руденко С.И.
Культура населения Горного Алтая в скифское время С. 229, 232-234, рис.
143, 144, 145, 146.
[у30] Грумм-Гржимайло Г.Е. Исторический атлас Монголии.
[у31] Руденко С.И. Культура хуннов и Ноинулинские курганы.
[у32] Руденко С.И.. Гумилев Л.Н. Археологические исследования
П.К.Козло-ва... С. 241-243.
[у33] См.: Вестник древней истории. 1962. No 3. С. 202-210; ср.: Народы
Азии и Африки. 1962. No3. С. 196-201.
[у34] См.: Бичурин Н.Я. Собрание сведений по исторической географии...С.
658-662; Шан Юэ. Очерки истории Китая.С.142-143; Grousset R. L'Empire des
steppes. С. 95-103.
[у35] К их числу мы причисляем империи Таи и Ляо (киданей), потерявших
связь со степью, но не Юань и Цин, опиравшихся на родные земли вплоть до
падения.
[у36] Артамонов М.И. История хазар.С.133 и след.
[у37] Шан Юэ. Очерки истории Китая. С. 188-197.
[у38] Необходимо учитывать, что все завоевания империи Тан на западе и на
востоке были совершены кочевниками, называвшими фактического основателя
этой династии "Табгачский (т.е. Тобасский) хан" (см.: Гумилев Л.Н. Древние
тюрки. С. 221), так как он происходил из тюркского рода (Бичурин Н.Я.
Собрание сведений о народах...T.I. С. 355). Но его преемник Гао-цзун
(650-683) очень скоро утратил то, чего с таким трудом добился его отец,
вернувшись к политике традиционного китайского высокомерия. Последствием
этого было создание Второго тюркского каганата (679-745) и потеря Китаем
гегемонии в Восточной Азии, оказавшейся эфемерной (Грумм-Гржимайло Г.Е.
Западная Монголия...Т.II. С.218).
[у39] Ань Лушань, сын согдийца и тюркской княжны, сделал карьеру в танской
армии от солдата до генерала. В 756 г. он возглавил мятеж трех корпусов,
укомплектованных кочевниками, составлявшими ударную часть армии. После
подавления движения в 763 г. Китай оказался не в состоянии продолжать
завоевательную политику и перешел к обороне.
+40 "И ариане и православные обвиняли друг друга в нелогичности;
характерным для их спора было обращение к разуму" (История Византии. I. С.
169).
[у41] Христианство проповедовалось в Средней Азии еще до арианских споров,
так как первое упоминание епископии города Мерва датируется 334 г.
(R.Grousset. Histoire de l'Extreme-orient, vol. I, C. 353). С 420 г. она
стала митрополией.
[у42] Cumont F. La propagation...
[у43] Бартольд В.В. О христианстве в Туркестане... С.6, 18.
[у44] Пигулевская Н. Мар Аба I.
[у45] Феофилакт Симокатта. История. С. 130-131.
[у46] Pelliot P. Chretiens...
[у47] См., например: P.Хенниг. Неведомые земли. С. 105; P.Y. Saeki. The
neslorian documents... C. 457.
[у48] Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах...Т.I. С.274.
[у49] Бартольд В.В. О христианстве в Туркестане...С.9.
[у50] Grousset R. Histoire de l'Extreme-Orient. Vol.I. C.352.
[у51] Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С. 382.
[у52] Chavannes E.et Pelliot P. Un traite manicheen...Vol.1.
[у53] Например, они называли Будду бесом (E. Chavanneset P. Pelliot. Un
traite manicheen... C. 193) и изображали в кумирнях демона, которому Будда
моет ноги (Васильев В.П. Китайские надписи в орхонских памятниках. Т.III.
С.23).
[у54] Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С. 428-431. Так, ибн Бахр сообщает, что в
середине IX в. в столице уйгуров живут тюрки "зороастрийцы и зиндики", а в
Х в. манихейский храм в Уйгурии рассматривался как исключительное явление
(А.Ю. Якубовский. Арабские и н персидские источники об уйгурском Турфанском
княжестве в IX-Х вв. С. 428, 435).
[у55] Pelliot P. Chreliens...С. 624.
[у56] Marquarl L. Guwaini's Bericht...C.480; Chavannes E. et Pelliot P. Un
traite manicheen... C. 284 и сл.
[у57] Moule Л. Christians in China... C.76; Pelliot P. Chiretiens... p.628.
[у58] Wittfogel K. and Feng Hsia-sheng History... C. 308.
[у59] Кочетова C.M. Божества светил в живописи Хара-хото.С.471-502.
[у60] Конрад Н.И. Запад и Восток. С.127.
[у61] Pellion P. Chretiens...С. 626.
[у62] Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах... Т. I. С.338-339.
КОММЕНТАРИИ
По замыслу автора, книга должна была стать заключительной частью "степной
трилогии". На самом же деле в нее входят четыре монументальные работы:
"Хунну" (1960) и продолжение этой темы - "Хунны в Китае" (1974; книга о
трех веках войны степных народов Евразии с Китаем) и "Древние тюрки"
(1967). "Поиски вымышленного царства", или, как сам автор называл книгу -
"Поп Иван", должна была "закрыть" тему истории степных народов Восточной
Азии - обобщить исследованную автором проблему кочевых обществ от III в. до
н.э. по XIII в. н.э.
Таким образом, получилось четыре книги, связанные единством темы, единством
метода исследования и единством стилевого изложения
историко-этнологического материала. В настоящее время специалисты по
истории и культуре Евразии проявляют огромный интерес к ставшим
библиографическими редкостями первым трем книгам Л.Н.Гумилева, которые в
данном собрании сочинений не воспроизводятся.
К началу 70-х гг. сложилась благоприятная ситуация для издания книг и
статей Л.Н.Гумилева, длившаяся три года. Ученый был уже широко известным
специалистом по средневековой истории и был признан среди
специалистов-неисториков как популярный лектор и замечательный полемист,
приоткрывавший в душном воздухе академических прений завесу большого
пространства и дыхание большой истории для осмысления текущих событий XX в.
Философская антропология, как точнее всего можно назвать научную
спецификацию ученого, только складывалась, но в данной книге Гумилев не был
скован жесточайшей цензурой и проявил себя, как никогда, свободно, явив всю
свою творческую силу воображения. Читатель впервые встретился с такой
высочайшей эрудицией и поразительной аргументацией ученого-историка.
Пожалуй, это его лучшая книга, написанная к тому же на любимую им тему. В
книге он о многом написал, не боясь, пока, обвинений в антимарксизме и
антиисторизме и прочих грехах, и рассказал об этногенезе степных народов, о
роли кочевников в истории, и особенно о любимых им монголах, не прибегая к
терминам "этногенез", "этнос" и "пассионарность". Все это было впереди и,
надо сказать, возникло не от хорошей жизни. Но преследования ученого в
дальнейшем послужили индикатором ряда его идей, так что потом он и
благодарил, как человек ироничный, своих преследователей за то, что ему
разрешали дотолковывать "неучам историкам" то, что он хотел сказать.
Слушатели и читатели понимали игру ученого, "прикидывавшегося" неразумным,
которому дозволено отчитаться на критику "старших" собратьев по научному
ведомству.
В этой книге видны следы его давнишней борьбы с учеными, затвердившими для
себя и для окружающих, что кочевнический образ жизни - зло, отсталость,
которую необходимо преодолеть социальными воздействиями; монголы потому
плохи, что они из Азии и враги Китая и России и что, наконец, за всеми
событиями в Великой степи XII-XV вв. ничего нет, кроме кровожадных зверств,
кровопусканий и безудержного варварства, которому нет места в истории.
Потому моральное табу на исследования истории кочевников и особенно истории
образования монгольского государства в 1970-е гг. было значительным, но не
столь политизированным, как то случилось в конце этого десятилетия. В этот
"зазор" Гумилев вписался, со свойственным ему гениальным чутьем историка.
Ученый говорит скупо о некоторых вещах - о татаро-монгольском иге, о
несторианстве, о загадке появления монголов на исторической арене, о
присущей ханьскому Китаю и последующим династиям агрессивной политике. Он
скрывается за маской беспристрастного исследователя письменных источников,
но даже и эта источниковедческая по сути работа принесла ему неудобство и
массу врагов. В книге сказался также некий, если угодно, природный
авантюризм автора - авантюристический склад мировосприятия: он обожал
розыгрыши какой-либо бесперспективной, с точки зрения официальной науки,
идеи, теории и добивался поразительных результатов, рассматривая события в
разных ракурсах.
Внимание к проблеме этноса и этногенеза заметно и в этой работе, но ученый
еще не может в полный голос сказать, что за объект он описывает - не
социальные организмы столь неприятных историкам-европоцентристам
кочевников, но этносы, народы. Между статьями конца 60-х гг. и книгой
"Поиски..." нет прямой связи. Статьи уже "тянут" на разработку теории:
всеохватная мысль Гумилева уже в смежных исследованиях. Но автор понимает,
что теоретическая оснащенность издаваемой книги терминологией, им рожденной
к 1970 г., и понятиями о биосферной зависимости ряда наблюдаемых
этнологических явлений, описанных в книге, только помешает ее выходу в
свет.
Поэтому в ней, несмотря на применение разных оптик наблюдения автора над
объектом: оптика Птичьего полета, Кургана, Мышиной норы и Письменного
стола, - нет понятий "этнос", "субэтнос", "консорция", "суперэтнос" и
"химера". Нет биосферных обобщений глобального уровня, столь свойственных
Гумилеву. Нет и упоминания о силе пассионарности, которой одариваются
народы, поднявшиеся в результате игры событий в этносфере на историческую
арену.
Книга, изданная в 1970 г., дала автору полную возможность дописать "степную
трилогию", высказаться, подвести итоги историографического и
источниковедческого, но и аналитического рассмотрения истории кочевников, и
поставила точку на традиционном методе анализа материала, привитом ученому
на Восточном факультете ЛГУ. Далее на этом пути ему делать было нечего.
Таким образом, книга "Поиски..." фактически является завершением всех его
штудий средневековых источников и работ русских и зарубежных ученых.
Гумилев "оконтурил" свою территорию - Великую степь, пространство
этносферы, земли, им столь любимой, и с этого времени в литературу и
разговорный язык вошло обозначение внутренних частей Евразии - Великая
степь. Он описал новую цивилизацию, ее классифицировал, сделал наглядной и
предоставил другим дальше рассматривать ее во всех иных научных и
культурных ипостасях. Довершил описание Великой степи, иноща называемой
Татарией, начатое великими наблюдателями - Марко Поло и Плано Карпини в ХШ
в.
Важно отметить эпохальное значение работы Л.Н.Гумилева "Поиски вымышленного
царства" для дальнейшего развития жанра "исторической книги", исторической
хроники, исторического романа в нашей стране. Одновременно с нею в
советское общество вошли некоторые книги, послужившие определенным
катализатором новых идей и новых взглядов на историю. Научно-популярный
жанр стал излюбленным жанром читателя.
Книга оказала влияние на продолжение интенсивного изучения средневековой
истории Восточной Европы в университетах Франции, США, Англии, Польши,
Чехословакии. Она была издана на польском, чешском, венгерском, английском
языках. На нее появились обстоятельные рецензии. Работа Гумилева породила
жанр общественно-научной полемики на темы исторической роли кочевников в
Азии и Европе. Помимо всего, "Поиски..." заставили обратиться ученые и
литературные круги в СССР к теме "Слова о полку Игореве": ожесточенные
дискуссии и ряд работ возникли под влиянием оригинальных и пока никем не
опровергнутых взглядов Гумилева на время написания великого эпоса и его
авторства. Эта тема даже спустя четверть века не утратила своей
злободневности, привлекает интерес нового поколения исследователей.
Книга вышла тиражом 9 с половиной тысяч экземпляров. Это был большой тираж
для такого рода исследования. За минувшие годы читатель как бы "поумнел",
успел получить много разнообразной информации, но все равно ряд проблем,
затронутых в книге, остаются не освещенными и не проговоренными в научной и
популярной литературе. Тема, например, несторианства, ставшая навязчивой
для многих читателей, на самом деле ждет продолжения исследования.
Восточное христианство, различные направления религиозной мысли первых
веков христианства были любимыми темами лекций и разговоров Гумилева,
однако полностью написать о конфессиональных проблемах Византии, Европы,
Персии и России ему не удалось. Поэтому в этой книге намечены те дальнейшие
фрагменты книг, которые, несколько развившись, оказались в поле зрения
автора уже во время написания монографии "Древняя Русь и Великая степь".
Итак, было ли средневековое царство "попа" - пресвитера Иоанна? Ответ - не
было, но история фантастически интересна, потому что в ней нет прямых
ответов - "нет" и "да". Воображаемое царство пресвитера творило чудеса на
Ближнем Востоке, точно так же, как средства информации сегодня, создавая
превратный облик какого-либо явления, творят тем самым легенды о людях и
событиях. Подход автора был таков: как могли обмануться трезвые люди в
Европе и Византии, ожидая помощи от кого-то с Востока, в то время как им
самим всего-то и нужно было напрячься и выжить? В книге горит дух бывшего
лагерника, заключенного - зэка, который никогда бы не "лопухнулся", не
доверился бы "роману" или "баланде". Опыт допроса и лагерного сидения помог
Гумилеву создать образ исторического вранья, которое никто другой - со
специальной языковой или исторической подготовкой - не распознал бы. Не тот
угол зрения, не тот опыт, рождающий чутье гумилевское. Чутье его не
подвело: ничто не устарело в сюжете о чаяниях массы людей на явление чуда с
Востока. Жизнь - не юдоль печали, а люди - не пешки в игре политиков. Не
все люди шкурники, - сформулировал кратко свой принцип исповедания историк,
защищавший свою книгу от нападок рецензентов. Людям необходимо дать волю и
сказать правду, вот и весь смысл истории, сказал на обсуждении "Поисков...
" ученый.
Книга произвела ошеломляющее впечатление на читателей. Однако до сих пор не
существует второй попытки "взять тему" - описать причину падения восточного
христианства на Ближнем Востоке. Гумилев после этой книга прослыл
"татаролюбом", но не это главное. Книга о том, как подготавливалось падение
христианства на Ближнем Востоке в XIII в. Этот вопрос носил еще более общий
характер: что подготовило падение России в 1918-1941 гг.? Сила судьбы,
предопределение или фантастические измышления "патриотов" о заговоре 1917
г. или "либералов" о панической необходимости "все переделать, чтобы начать
историю с новой страницы, потому что они тогда ошиблись".
Историк анализировал различные события XII-XIII вв. и часто со знанием всех
деталей быта прогнозировал заново ситуацию 1261 г., когда случилась роковая
битва монголов-христиан с мусульманами Сирии и Египта, исход которой был
предрешен - предательством европейцев-крестоносцев. Ученый искренне не
понимал, как могло произойти, что воинские и монашеские ордена Европы
(некое подобие идеального умонастроения России 1910-х гг.) превратились на
Востоке в скопище нуворишей, спекулянтов, сплетников и трусов. Отсюда - из
сюжета событий 1261-1291 гг., когда были окончательно изгнаны крестоносцы
из Палестины, Иерусалимского королевства, начинает складываться его
этическое учение. Этика - область им особенно не обсуждаемая словесно, но
она присутствовала во всех построениях исторического процесса. Без этики
нет истории, и как всякий верующий человек, Гумилев воспринимал случившееся
с христианами в Палестине в XIII в. как собственную трагедию. В его
мировосприятии слились вместе этика человека, пережившего лагерь, и
стоическая философия, восточное христианство, митраизм, что делает его
взгляды предметом интереса историков психологии.
Тема этого исследования - падения крестоносцев в XIII в. - повторилась в
небольшой рукописи под названием "Черная легенда" в 1990 г.
Книга о "попе Иване" и сегодня интересна историкам России, потому что в ней
содержатся ответы на самые темные два периода сложения русского этноса:
конец Киевской Руси и начало сложения нового государства в Московии. Книга
интересна востоковедам, которым, исходя из их профессиональной подготовки,
никогда не написать подобного исследования конфессиональных и политических
проблем целого столетия, поскольку, как правило, они пишут о том, что уже
известно, случилось и якобы не могло быть иначе. Гумилев задумывал книгу в
условном наклонении: а что было бы, если - и понял, что то, что произошло в
XIII столетии, не было заложено в социальной сфере отношений или
предопределено самой формацией феодализма, а было следствием поведенческих
искажений. А уж почему они случились, на это он и ответил.
Книга, как вспоминают многие свидетели ее выхода, явилась чудом, настолько
важные психологические интересы читателей она затронула. Художником книги
выступила жена Л.Н.Гумилева - Наталья Викторовна Гумилева, сделавшая макет
книги, заставки и рисунки к главам-трилистникам. Книга более не
переиздавалась в России.
Предисловие к книге написал Сергей Иванович Руденко, выдающийся ученый,
этнограф и географ, крупнейший до Гумилева исследователь кочевников. О нем
необходимо сказать особо. С.И.Руденко по случайности, столь характерной для
академической среды, не стал членом Академии наук, но он произвел подлинный
переворот в исследованиях Центральной Азии как этнограф, археолог, историк
культуры и публикатор многочисленных документов по истории материальной
культуры кочевых народов. Биография его не написана. Труды его не
переиздаются, покоясь в анналах отечественных достижений, которых никто не
востребовал.
Руденко оставил фундаментальные исследования, каждое из которых должно было
бы стать событием истории, но не стало. Среди них книги: "Культура хуннов и
ноинулинские курганы" (1952), "Культура населения Горного Алтая в скифское
время" (1953), "Культура населения Центрального Алтая в скифское время"
(1960). Он первым досконально - этнографически, антропологически,
экономически исследовал кочевников России: казахов, калмыков, башкир и
других, но слава открытий и исследований досталась другим. Учитель, Сергей
Иванович Руденко, и ученик., Лев Николаевич Гумилев, связаны общей судьбой,
но и общей памятью науки, которая всегда в конце концов знает, кто ее
делал, а кто - жил на публикациях, благодаря ее успехам.
Руденко, как и Гумилев, создавал историю ушедших народов, противопоставляя
свои концепции авторам "вымышленной" - истории, которая обычно довлеет над
сознанием людей довольно долго, но потом наступает прозрение, и тогда
взыскующие истины читатели начинают думать: почему так долго от них
скрывали правду!
И еще об одном. В конце своих "Поисков..." автор делится с читателем
"тайной ремесла". Редко кто из исследователей решается на обнародование
причин, побудивших написать ту или иную книгу, или на объяснение с
читателем по поводу своего непонимания некоторых вещей. Гумилев признается,
что "обычно творческий момент вуалируется" и сам он "до сих пор поступал
именно так", но, заканчивая "степную трилогию", он захотел посвятить нас в
"тайну ремесла", ибо в этой книге больше внимания уделено не легендарному,
никогда не существовавшему царству, а способу понимания прекрасной науки -
Истории.
[*1] Начиная с 1935 г. автор изучал историю кочевников Центральной Азии и
ознакомился во время ссылки в Среднюю Азию с этнографией и живыми языками
тюрко-персидского Востока. В 1937 г. в Ленинградском отделении АН СССР
выступил с докладом на тему "Удельно-лествичная система тюрков в VI-VIII
вв." (опубликован в 1959 г. о журнале "Советская этнография", NS 3). Доклад
послужил толчком для написания нескольких книг и постановки общей проблемы
истории взаимоотношений Древней Руси и Великой удельно-кочевой степи. Книга
"Древняя Русь и Великая степь" - итог всей исследовательской деятельности
Л.Н.Гумилева - была издана в 1987 г., через 50 лет после первого устного
сообщения на эту тему автора.
[*2] Второй крестовый поход 1147-1 149 гг. начался после падения под
натиском восточных кочевников Эдессы, важнейшей крепости крестоносцев в
Сирии. Эдесса была воротами в Иерусалимское королевство, образованное
крестоносцами после Первого крестового похода 1097-1099 гг.
Франция, Германия, включавшая в себе Северную Италию, а также Иерусалимское
королевство, состоявшее из бывших подданных европейских феодалов, были
напуганы угрозой с Востока, реальной и потому порождающей многочисленные
слухи и предрассудки. Открытие Востока, вылившееся в тесное общение
европейцев, арабов, евреев и других наций Средиземноморья в городах
Иерусалимского королевства, было для своего времени событием, сопоставимым
по значению лишь с открытием Америки. Заимствования из бытового обихода
горожан Востока вошли в жизнь европейского средневековья мгновенно.
Западноевропейцы проявили, как ни странно, интерес первоначально к экзотике
Востока - к курению опиума, потреблению конопли (гашиша), отсюда и пошло
французское обозначение убийцы, профессионала, идущего на "дело" под
влиянием опьянения, - "ассасин". С Востоком, естественно, прежде всего
ознакомились рыцари, монахи, девицы "легкого жанра" (как говорили французы)
становившиеся при возвращении в Европу разбогатевшими куртизанками и
законодательницами моды, моряки и купцы-авантористы. На столах европейцев
появились лимоны и фисташки, фрукты в сахаре, перец, заморские вина, вошла
в обиход парфюмерия. Богатые люди нарядились в ткани "муслин" - от названия
города в Ираке Мосул, "дама" - от Дамаска. Появились бурнусы, кафтаны,
шарфы, береты, а шелк, шелковые ткани оказались панацеей для гигиены мужчин
и женщин.
Необходимо также помнить, что в годы Второго крестового похода продолжались
географические открытия и ознакомление с арабской и еврейской ученостью.
Так, продолжал свои археографические и географические занятия архиепископ
Вильгельм Тирский, родившийся в Иерусалиме, в Святой земле, выучивший
греческий к арабский языки и изменивший образование любознательных людей,
негоциантов и воинов орденов Европы. В своем сочинении "Historia Rerurn in
partibus trans marines Geslanim" Вильгельм из Тира, своими глазами видевший
Константинополь и Рим, христианскую Сирию и древности греко-православной
Малой Азии, обосновал представление о Востоке как о мире, наполненном
странными событиями, людьми и богами. Он передал предчувствие грозных
событий, которое вскоре н проявилось. Конкретно же о том, что происходило,
повествует данная книга Л.Н.Гумилена.
[*3] Крестоносцы сделали все, чтобы легенда о пресвитере Иоанне стала
выглядеть правдоподобной. Они все время плодили слухи о якобы тьмах врагов
за Палестиной, за рекой Евфрат, а также о сонмищах новообращенных в
христианство жителей Азии, готовых вступиться за них. Тем временем шел
грабеж Востока крестоносцами. Неистовый норманн Роджер II, король Сицилии и
пиратских островов возле Малой Азии, летом 1147 г. напал на Грецию и остров
Корфу, разгромил Фивы, центр шелковой индустрий, и лишил Италию выгодной
торговли с Персией и Китаем. Византийский император Мануил Комнин начал
войну с "турками" - кочевниками Центральной Азии, оказавшимися в самом
центре Малой Азии. Но более, чем кочевников-сельджуков, император боялся
десанта латинян в своей столице Константинополе и знал о мечтах
крестоносцев разграбить столицу ромеев-греков на Босфоре, что и случилось
50 лет спустя, в 1204 г. Важно подчеркнуть: обе стороны - и
крестоносцы-европейцы, и греки-византийцы - жаждали иметь в тылу у
ненавистных врагов кочевников какого-либо союзника, своеобразный "Второй
фронт", пусть и мифический, это мы знаем сейчас, но ими желанный, а значит,
мысленно существующий. Все эти подробности следует иметь в виду, чтобы
яснее представить историческую ситуацию XII в., поскольку книга Гумилева в
свое время была рассчитана исключительно на читателя, подготовленного к
средневековой теме и владеющего именами и хронологией.
[*4] Нелюбовь византийцев-греков, не испытывавших восторга от встречи с
толпами полуцивилизованных жителей Западной Европы, по выражению историка
Р.Виппера, была обыденностью. Ее на этническом уровне подогревали нувориши
итальянских городов, устранявших тем самым конкурентов из Византии, и
торговцы-посредники из местечек Центральной Европы, распространявшие
небылицы о нравах греков-православных. Потому и смотрело рыцарство Европы
накануне войны 1147 г. на Константинополь как на свою добычу. Император
Германии Конрад III не мог удержать своих солдат-профессионалов от грабежей
в балканской части Византии и в коренной Греции. Людовику VII, королю
Франции, епископ Лангрский, вдохновитель нашествия на Восток, предлагал
соединиться с норманнами и пиратами, привлечь мусульман, чтобы захватить
столицу Византии. Михаил Комнин цезарь Византии, которого в письме
пресвитера, так называемого Иоанна называют пренебрежительно князем, спешил
быстренько переправить европейское воинство морем, минуя Константинополь,
на поля сражений в Малую Азию, дабы битва воинства с мирными жителями
старой Византии не началась до того, как крестоносцы увидят врага, ради
которого их собрали в Святую землю.
[*5] Сузы - столица государства Элам в Двуречье, позднее, в IV-VI вв. до
н.э., главная резиденция персидских царей династии Ахеменидов. Сузы - одна
из родоначальниц письменности древнего Востока, там найден в XIX в. столб с
письменами знаменитого "Закона Хаммурапи".
[*6] Жанр средневековой фантастики, так называет его автор, незаметно
перетек в утопические сочинения новейшего времени. Но в XII-XV вв. данный
жанр был своего рода путеводителем по землям и морям Евразии, практическим
землеописанием, предупреждавшим об опасностях, подстерегавших человека в
"незнаемых" странах. Так, в описательной части труда Космы Индикоплава
"Христианская топография Вселенной" (около 547 г.) рассказывается об
азиатских странах Индии, Цейлоне, Китае, в которых мирно сожительствуют
звери разных климатических зон: быки-олени, носороги, дельфины, единороги и
гиппопотамы, черепахи и обезьяны. Весьма примечательно, что пресвитер Иоанн
счел долгом описать свое царство перечнем практически тех же зоологических
существ. Удивительно, но в сплав реальности и вымысла верили и спустя 500
лет после Второго крестового похода.
[*7] Можно упомянуть, что то же самое происходило с "Письмами Гроба
Господня", знаменитыми "Letires du S.Sepulcre", о которых уже исследователи
XIX в. знали, что никаких писем, адресованных якобы в XII в. европейцам,
точнее, вполне определенных документов, хранившихся у Святого Гроба, будто
бы сгоревших при штурме Иерусалима войсками "турок" Саладина в II 87 г., не
было. Были так называемые ассизы, кодификация норм, юридические акты,
перенесенные из Франции в заморскую страну, но писем не было, хотя в их
существование верили в XVIII и XIX вв.
В 1885 г. французский писатель-фантаст Жюль Верн, заинтересованный в
выяснении фактов и подлинной реальности, попытался собрать воедино все
сведения, существовавшие на европейских и в том числе и русском языках, о
путешествиях XI-XIII вв. Он рассказал в своей полной простоте книге
"История знаменитых путешествий и путешественников" (1885) (новый русский
перевод осуществлен в 1992 г.), что путешественники и паломники к Святым
местам, люди своего времени, встречались как с реальными фактами, так и с
воображаемыми, домысливаемыми событиями, которые в общем-то состояли из
канвы рассуждений, принесенных с собой, а рассуждения эти были слепком их
собственного невежества или полной фанатичности чувств.
Самые трезвые из наблюдателей XII в. не делали погоды. Например, Вениамин
Тудельский, испанский еврей из города Тудела в Наварре, как говорит об этом
сам Жюль Верп, посетил все страны мира: Рим, Константинополь, Святую землю
и Вифлеем, Вавилон, Самарканд и Туран, Тибет и Цейлон, Египет, Абиссинию и
реку Нил за неполные тринадцать лет, с 1160 по 1173 г. Это было как раз
время рождения и циркулирования слухов о пресвитере Иоанне. В описании
своих хождений у Вениамина, кажется, нет "диких" домыслов. И тем не менее
что-то было сильнее фактов. Это "умонастроение эпохи, - как пишет Гумилев в
другом сочинении. - Настрой на вымыслы, и как следствие приятие лжи
становилось знаменем эпохи". Далее мы приводим фрагмент из
неопубликованного текста Гумилева: "На сегодня нет фактически верного
ответа, почему так преступно безответственно и равнодушно европейская
общественность XII-XIII вв. отнеслась к судьбе христианства на Востоке. И
там, где маячила великая цель - просвещение по имя Святой Троицы в степях и
равнинах Евразии, вдруг возникла трагическая и безысходная коллизия
избиения всех христиан - православных, католиков, несториан и других в
целях узковедомственной шкурной политики нескольких орденов рыцарей и
небольшой торговой прослойки, обнаглевшей от спекуляции дорогостоящими
товарами Востока на жаждавших роскоши дворах Запада. Ублюдочная политика
Европы - папы, нотаблей, авантюристов, хищных сторонников
вождей-императоров в сто лет между 1187 и 1287 гг., до окончательного
падения Святой земли, обетованной земли христианства, - необъяснима исходя
из логики эволюционных воззрений, присущих традиционной историографии
Европы или России начала XX в. Все тогда вело к катастрофе - изгнанию
европейцев с Ближнего Востока. Знали об этом почти все, все политики
чувствовали это, но ожидали чуда: что кто-то придет и спасет их. Почему?"
(Цит. по рукописи "Черная легенда". С. 11).
[*8] Автор пишет о несторианстве, несколько приглушая тему своей книги,
поскольку в 1970 г. говорить о самостоятельной роли конфессии в истории
было невозможно. "Тысячелетняя история Азии от Мраморного до Желтого моря"
-это история сложения и гибели этноконфессиональной христианской
цивилизации, порожденной сторонниками архиепископа Константинопольского
Нестория (428-431), возглавившими новое и очень сильное направление в
христианстве, просуществовавшее - это показывает далее текст книги Гумилева
- тысячелетие как самостоятельная политическая сила.
Сегодня о церкви несторианского толка мало что известно, но в XIX-начале ХХ
в. о ней писали многочисленные исследователи в Германии, Франции и России.
Несторианство явилось просветителем Центральной Азии, и процветание
Месопотамии в VII- XIII вв., городов Ближнего Востока, Персии было основано
на деятельности этой крайне многочисленной общины. В течение нескольких
веков несториане при арабском и персидском владычествах занимали высокие
государственные и административные посты, служили при дворах эмиров и
халифов. Несториане переводили на арабский язык рукописи греческих авторов,
собирали библиотеки, разъезжали с различными просветительскими целями по
всей Азии, учили в школах студентов, собирали и классифицировали
географические и иные сведения. Богатая и просвещенная несторианская
церковь развила обширную богословскую и гуманитарную деятельность в разных
странах вплоть до Цейлона, Китая, Йемена и Молуккских островов. Во время
Второго крестового похода несторианская церковь имела в своем подчинении не
менее 20 митрополий. В дальнейшем начался упадок несторианства; часть
несториан присоединилась к католической церкви, обосновавшейся благодаря
политике Франции в Палестине и Турции. Турецкоподданные несториане
постепенно присоединялись к восточной православной церкви, и с 1898 г.
подавляющее большинство несториан официально по решению Синода вошло в лоно
Русской православной церкви. В иранском Курдистане остаются группы
несториан-курдов, называющих себя сиро-халдеями.
Сам основатель религиозного течения, Несторий, столь много сделавший для
развития просвещения на Востоке, был заключен в лагерь, в пустыню Египта,
его перегоняли из одной ссылки в другую, и он умер в 451 или 452 г. Оставил
после себя несколько возвышенных религиозных сочинений, в которых он, не
сломленный гонениями, доказывает свою идеологическую правоту и неправоту
противоборствующего религиозного течения христианства - арианства,
восторжествовавшего в латинских странах и Германии.
[*9] Автор имеет в виду время расцвета монгольских улусов, совпадавших
границами с нынешней историко-культурной областью Евразии, широко описанной
многочисленными хронистами и историками на всех известных нам языках.
О слепом следовании источнику, переводимому с языка на язык, Гумилев пишет
во всех книгах, и указанный в тексте тезис оказался одним из наиболее
фундаментальных для построения им своей концепции Всемирной истории,
наблюдаемой на уровне фактов этногенеза, естественной истории, а не
суммированных и переведенных на один язык историографических источников.
[*10] Об этом написано в статье "Монголы XIII в. и "Слово о полку Игореве",
помещенной в данном томе работ Л.Н.Гумилева.
[*11] Константин Багрянородный (905-959) - император Византии Константин
VII Порфирогенет, то есть багрянорожденный в порфирной, или красной палате
дворца Константинополя. Византийский император с 913 г. Выдающийся историк
и географ Византии, описал политический строй Византии, дипломатию,
церемониал двора, а также быт всех соседних с Византией народов, что
положило начало составлению византийских энциклопедий. В двух его трактатах
"О фемах" (пограничных областях) и "Об управлении империй" содержатся
важные сведения по расселению славян и кочевников. Книги Константина VII
переизданы в одном томе в 1991 г. в Москве.
[*12] Ибн Ходдун, или Ибн Хальдун Абдурахман Абу-Зейд (1332-1406) -
арабский историк, глава Академии в мусульманском государстве Гранада в
Испании. Важнейший труд "Книга примеров по истории арабов, персов, берберов
и народов, живших сними на земле", в которой рассматривается циклический по
характеру ход развития истории, периодичность возвышения одних народов и
угасания других. Считается одним из предшественников этнологии.
Вико Джамбатиста (1668-1744) -итальянский философ истории, создатель теории
круговорота в истории обществ. Период детства народа заменяется юностью -
героическим периодом, сменяемым зрелостью - человеческим или гуманитарным
периодом. Главная его работа "Основания новой науки об общей природе
наций", переведена на русский язык в 1940 г. Его концепции близки идеи
Н.Данилевского, К.Леонтьева, О.Шпенглера и в определенной мере А.Тойнби.
[*13] Оптиматы в древнем Риме - партия, отстаивавшая свои исключительные
права занятия важнейших должностей, противостоящая популярам - партии так
называемого римского народа. Лангобарды - германское население в Северной
папы и папской политики распространения владычества на население Италии,
сторонники немецких императоров. Гвельфы - мощная и хитроумная партия
сторонников светской власти папы. Кайситы и кельбиты - два
противоборствующих родо-племенных объединения арабов начальной стадии
Арабского халифата.
[*14] Время 1141-1218 гг., когда вознеслась Монгольская империя и еще не
ринулась на северо-западную половину Евразии, в том числе и на Русь,
является ключевым во многих исторических сочинениях Л.Н.Гумилева. Эти
десятилетия были им изучены досконально, вплоть до мельчайших подробностей
каждого года и биографии каждого персонажа на всем пространстве Старого
Света. На краеугольном камне исторического и этногенетического рассмотрения
вулканообразных движений народов Гумилев и стал в дальнейшем строить свою
теорию Всемирной истории и этническую теорию пассионарности.
[*15] Широкая практика облавных охот приучила скотоводов к коллективным
действиям и дисциплине, и эта вольная жизнь компенсировала обитателю
древней Сибири потерю навыков бродячей независимости, по американской
традиции именуемой трапперством. Трапперы - первопроходцы, охотники и
звероловы прерий Америки, герои американских романов.
[*16] Бассейн Хуанхэ, лессовое плато в излучине реки Хуанхэ, называемое
также Ордос, неоднократно становилось ареной этногенеза. Об этом работа
Л.Н.Гумилева "Хунны в Китае" (М., 1974).
[*17] Для этой географической главы важны следующие пояснения.
Географические названия, которые далее без дополнительных объяснений будут
упоминаться в тексте неоднократно, имеют следующую локализацию. Понятие
Внутренняя Азия, как правило, соотносится с географическими границами
Великой степи. Евразия в таком случае является целостной системой культур
между Восточной Европой и Китаем. Средней Азией традиционно до последнего
времени называли республики Средней Азии и отдельно обозначался Казахстан.
В англоязычной литературе весь район Средней Азии, Казахстан, Монголия,
Иран и северная часть Пакистана и Афганистана называется Центральная Азия.
Теперь и бывшая советская часть этой Азии называется Центральной.
[*18] В центре Внутренней Азии, или Центральной Азии находятся две пустыни:
Ала-шань и Такла-Макан, по окраинам которых проходит знаменитый
транспортный коридор, называемый Великим шелковым путем, или у китайцев -
путь на Запад, или Джунгарский коридор, или проход Великих народов. Шаш -
средневековое название Ташкента, "каменный город", откуда начиналась
туркестанская часть пути на Восток - по Шелковому пути в Китай (северный
вариант). Между крайними точками пути располагался оазис Хами, где
периодически обосновывались кочевые ханства. На окраине пустыни Алашань, у
излучины Хуанхэ как раз и располагался Ордос, лессовое плодородное плато, а
рядом существовали, сменяя друг друга, столицы средневекового Китая -
Чанъань, Лоян, Сиань и далее в глубь Китая - Кайфын. Монголия была
севернее. Четыре района Монголии стали постоянными местообитаниями или
месторазвитиями, по терминологии историков Азии П.Савицкого и других,
тюрко-монгольских племен. Эти районы: Хангай, самая красивая часть Азии, по
выражению Гумилева. Алтай, Тарбагатай, лежащий на границе Казахстана и
Джунгарии, и гористые степи возле воспетых монголами рек: Керулен, Онон,
Селенга и "монгольский Рейн" - Орхон. Вокруг них - травянистые степи Халки
и Барги - два наиболее благодатных места для пополнения сил хуннов, уйгуров
и монголов, для выпаса скота и организации облав и военных учений.
[*19] Перечисленные имена - авторитеты в геологии, климатологии, географии.
Среди них два выдающихся представителя двух различных точек зрения на
природу Центральной Азии, академики Российской Академии наук.
Грумм-Гржимайло Г.Е. (1860-1936) - последний представитель русской
дореволюционной географической исследовательской школы, десятки лет и
полевых условиях исследовавший Китай, Памир, Тянь-Шань, Монголию и Сибирь.
Автор капитальных работ: "Описание путешествий в Западный Китай" (в 3-х
томах), "Западная Монголия и Урянхайский край" (в 3-х томах, 1914-1930гг.),
"Описание Амурской области" и др. Полевой этнограф, историк, геолог, собрал
крупные коллекции по зоологии и ботанике, искусству и археологическим
древностям. Все его книги являются, собранные вместе, энциклопедией
Евразии, второй по значению после К. Риттера. Гумилев опубликовал ряд
статей о вкладе в историю этногенеза Евразии этого ученого, в том числе в
1961 г. статью "Грумм-Гржимайло Григорий Ефимович как историк Центральной
Азии" в трудах Географического общества.
Берг Л.С. (1876-1950) - географ, биолог, создатель учения о географических
ландшафтах, внесший крупный вклад в географическую науку, создавший школу
русской физической географии. Автор теории органического развития живой
природы - теории номогенеза, подвергнутой безжалостной критике в СССР в
1922 г. Несколько лет исследовал Аральское морс и пустыни Казахстана,
оставив монографию "Аральское море" (1908) - самое подробное до сих пор
исследование природы и геотектоники сухих степей Центральной Азии.
Президент Географического общества СССР (1940-1950).
Мурзаев Э.М. - современный исследователь Центральной Азии, историк
географических открытий в Монголии, Сибири, Китае.
[*20] Хронология периодов увлажнения и усыхания степей Евразии (аридная
теория) позволила Гумилеву сделать ряд крупных открытий
историко-культурного археологического характера. Так им была найдена,
точнее, локализована и выявлена культура Хазарии, открытая им во время
экспедиции Эрмитажа в 1959 г. на буграх песка в низовьях Волги, а затем и
на Тереке. Работа "Открытие Хазарии" вышла в 1966 г., она сделала Гумилева
европейски знаменитым ученым, переводы работы и отклики появлялись далее в
течение двадцати лет. Хазария послужила для него источником вдохновения: он
написал на тему Волжской, или Каспийской Атлантиды много статей, в том
числе и популярных, в журналах и газетах. Однако Гумилев не стал
археологом, оставив за собой новую, рожденную им на Каспии идею изучения
связи миграций кочевников с циклическими колебаниями климата Евразии для
построения общей теории развития народов мира.
[*21] Династии Сун предшествовала в Китае династия империи Тан (618-907).
Столицей был город Чанъань - теперь город Сиань, куда выходил Великий
шелковый путь. Вторая столица империи - Лоян. После грандиозной
крестьянской войны 874-883 гг. империя Тан распалась. На месте старого
Китая возникает "новый Китай" династии Сун, объединившей и 960 г. всю
Срединную империю в одних руках. Столица - Кайфын на реке Хуанхэ, в
дальнейшем столица была перенесена в город Ханчжоу на юге Китая. Время
династии Сун - время, по мнению китаистов, наибольших достижений китайской
цивилизации. Империя Суп перестала существовать в 1279 г., когда Китай был
завоеван войсками внука Чингисхана Хубилая и на месте Сунского Китая
возникла империя Юань.
[*22] Академик Конрад Н.И. (1891-1970) -крупный советский востоковед,
специалист по истории и культуре Китая и Японии. Большой известностью
пользовалась его книга "Запад и Восток" (1966), во многом способствовавшая
проявлению интереса многочисленных читателей 60-х годов к Востоку, к
искусству и литературе Японии и Китая.
[*23] Мэн-цзы (372-289 до н.э.) - философ и моралист, ученик Конфуция,
написавший трактат о мудром управлении государством через императора - Сына
Неба. Трактат пользовался особым почитанием чиновников-конфуцианцев.
[*24] Болтин И.Н. (1735-1792) - русский географ и военный историк,
генерал-майор, участник ряда войн. Написал две замечательные работы по
истории: "Примечания на историю древней и нынешния России г. Леклерка" в
2-х томах и "Критические примечания на первый и второй томы истории князя
Щербатова" в 2-х томах (1793-1794). Доказывал историческую аналогичность
развития России и Западной Европы и первым описал закономерности
воздействия географического фактора на развитие народонаселения,
государства, правовых институтов и быта. Заново открыт и оценен как историк
в начале XX в.
ЯцунскийВ.К., на которого ссылается Гумилев, крупнейший российский
специалист по исторической географии, автор книги "Историческая география.
История ее возникновения и развития в XIV-XVIII вв." (1955), посвященной
новой тогда исторической дисциплине, ставшей с того времени популярной у
нас в стране.
[*25] Сыма Цянь - самый крупный китайский историк древности (114-86 гг. до
н.э.), официальный историограф Китая династии Хань. В 91 г. до н.э. он
закончил свой исторический труд "Исторические записки" ("Ши цзи") - сводную
историю Китая, издаваемую ныне полностью на русском языке. Сам историк
называл свой труд "Книга придворного историографа". Репрессирован, позднее
реабилитирован. Судьба отличавшегося критицизмом и вольнодумием историка
волновала Гумилева.
Бань Гу (32-92 гг. н.э.) - историк, написавший "Историю династии Хань" в
духе господствовавшего тогда конфуцианства. Негативно относился к Сыма Цянь
и называл его "еретиком". Но оба историка превосходно осознавали
национальные задачи Китая и отказывались понимать стремление Китая
расшириться за счет "северных территорий".
[*26] Четыре величайших державы древнего мира следующие. Рим - это всем
понятно. Парфия - ираноязычное государство от Месопотамии до Алтая,
являвшееся несколько столетий соперником Рима за господство в Восточном
Средиземноморье и на Переднем Востоке. Оба государства угасли практически
одновременно. Империя Хань (206 г. до н.э.-220 г. н.э.) - современник всех
событий, происходивших в Риме и бассейне Средиземноморья. При династии Хань
Китай приобрел сильные торговые и культурные отношения со Средней Азией и
Ближним Востоком и южными странами - Индией, островами.
Кушанская империя - государство, образованное в результате грандиозных
этнических преобразований в Центральной Азии, выходцы из которой создали
эту мировую империю на территории Индии, Пакистана, Восточного Ирана и
Средней Азии, синтезировавшую в дальнейшем оригинальные цивилизации,
соединившие эллинизм, кочевые и иные традиции племен Евразии, буддийское и
манихейское наследие в философии и изобразительном искусстве.
Кушаны - тема, ставшая особенно популярной в 1960-1980 гг. после многих
сенсационных открытий, совершенных рядом международных организаций на
территориях Ирана, Пакистана, Индии, Таджикистана и др.
[*27] О "мести" гуннов, аваров и остальных кочевников можно прочитать в
работе Гумилева "Хунны в Азии и Европе" в журнале "Вопросы истории" (1989,
No 6 и 7).
[*28] Усуни - выходцы из степей к западу от излучины реки Хуанхэ,
европеоидное население, индо-европейской языковой группы. Откочевали в
Семиречье, восточный Казахстан, где смешались с ираноязычными саками. Об
этом книга Гумилева "Древние тюрки" и ряд принципиальных статей,
переведенных за рубежом.
[*29] Иньшачь - гористая и увлажненная степная страна на левом "зарубежном"
берегу Хуанхэ, место зимних перекочевок и стоянок всех знаменитых кочевых
родов Монголии. На эту стратегически важную территорию вели наступление все
династии Китая. Великая китайская стена выстроена гораздо южнее этих мест
как база для расположения больших гарнизонов против кочевников.
[*30] Кочевники возводили не только юрты, но и строили города, крепости,
мавзолеи и огромные усыпальницы. Кочевники - и об этом свидетельствует
история архитектуры - обожали от природы, от обычая и привычки заниматься
организацией больших пространств. Все виды строительства, деятельность
военно-административная и архитектурно-строительная были их двухединой
страстью. Монголы с помощью иностранных специалистов со всего мира
построили свою столицу Каракорум - международный центр на сто лет, пока
существовала империя. Монголо-тюркские племена строили города во всех
покоренных и пограничных странах: Сарай-Бату в низовьях Волги на 200 тысяч
жителей, несколько столиц Великих моголов в Индии; степняки Тамерлана
руководили возведением мировой столицы Самарканд; турки, захватившие
Константинополь, отстраивали Стамбул; сельджуки - Багдад и многие другие
города Ирана, Ирака. Также кочевники, арабы обожали строить большие города
и построили их от Кордовы и Гренады в Испании до Каира и Нишапура в
иранском Хорасане, в Аравии и Африке.
Гумилев написал предисловие к книге, посвященной архитектурной деятельности
монголов и других кочевников, "От кочевий до мобильной архитектуры",
вышедшей в Москве в 1980 г.
[*31] Киселев С.В. - археолог, историк материальной культуры народов Южной
Сибири и Монголии, сделавший ряд открытий в 1940-1950-х гг.
О Руденко С.И. написано в предисловии к данному тому.
Козлов П.К. (1863-1935) - выдающийся исследователь Центральной Азии и
Китая, сопровождал П. Пржевальского в нескольких его экспедициях. Руководил
монголо-тибетской экспедицией 1899-1901 гг.. результаты которой оказали
огромное воздействие на научную деятельность российского востоковедения. В
1907-1909 гг. осуществил знаменитую экспедицию в Монголию и Китай, во время
которой открыл остатки города Харо-Хото, столицы тангутов, о которых будет
идти речь в текстах Гумилева. Козлов открыл и оконтурил тангутскую
цивилизацию. Позже, в 1923-1926 гг. он открыл в результате экспедиции в
Монголию и Тибет в горах Хэнтэй, в центральной Монголии, остатки культуры
хуннов - Поинулинские курганы, послужившие отправной точкой для дальнейших
исследований по проблемам хуннов и других кочевых племен Монголии и Южной
Сибири в середине XX в.
[*32] Согд, Согдиана - область в среднем течении Амударьи и на Зеравшане,
периодически становившаяся самостоятельным, крепким, богатым торговым
государством. Начальная фаза его существования - VII-V вв. до н.э. В
описываемое время Согд представлял собой торговую и городскую как бы
республику, имевшую наподобие Венеции в Италии номинального главу и
многочисленные колонии-фактории, разбросанные по всему Великому шелковому
пути от Крыма, Судак-Сугдея, это название Согда, до Китая. Центр области -
Самарканд. Согдийцы - предки современных таджиков и в некоторой части
оседлого древнеземледельческого населения нынешнего Узбекистана.
[*33] Династия Суй в Китае правила с 589 по 618 г., когда князь
северо-западного Китая Гаоцзу, полутюрк по происхождению, провозгласил
создание новой императорской династии Тан.
[*34] Сибирские угры - племена финно-угорской языковой группы - ныне в
Западной Сибири манси и ханты, пермяки. В эту группу входили частично
башкиры, венгры, перекочевавшие в Европу, эсты и другие.
35 Гиббон Эдуард (1737-1794) - английский историк, автор первой европейской
монументальной истории древнего Рима "История упадка и разрушения Римской
империи" (1776-1781), в которую вошла и история Византии до 1453 г.
Лебо - французский историк XIX в. либерального направления, французы
уничижителыю называли Византию Bas-Empire, то есть нижняя Империя, в
отличие от Верхней Италийской, иначе - низкой, невзрачной империей, по
этому поводу протестовали французский историк А.Терри и русский философ
истории К.Леонтьев.
Успенский Ф.И. и Кулаковский Ю.В. - русские византинисты, крупнейшие
исследователи истории византийской государственности и церковности конца
XIX-начала XX в.
[*36] Шарль Диль - крупнейший французский историк Византии, опубликовавший
многочисленные работы, ставшие популярными в Росси. Одна из них - "Очерки
Византии" - неоднократно переиздавалась.
[*37] Иоанн Скотт Эригена (ок. 810- после 877), Нил Сорский (ок. 1433-1508)
и нестяжатели - имена, которые будут объяснены Гумилевым и в этой книге, и
в работе "Этногенез и биосфера" (2-й том данного Собрания сочинений
Л.Н.Гумилева).
[*38] Аксум - единственное раннехристианское государство в Африке, на
территории современной Абиссинии (Эфиопии), в IV-VI вв. н.э. находилось в
оживленном общении со всем евразийским и средиземноморским мирами.
[*39] Халкедон, или Халкидон - город напротив Константинополя, на азиатском
берегу Босфора, ныне Скутари в Турции, где проходил Четвертый Вселенский
собор в 451 г. На нем был принят основной догмат христианской церкви о двух
природах Христа. Собор признал учение о православной, то есть
ортодоксальной церкви, главой которой стал римский епископ - папа.
Халкедонское вероисповедание - доминирующее христианство до разделения
церквей в 1054 г. на католическую и восточно-православную.
[*40] Трансоксания - область Согда и ряда других государственных
образований по реке Амударье, по-гречески Оке. В более широком смысле вся
прилегающая к Ирану территория Средней Азии, включая северный Афганистан,
французская историография, как правило, Трансоксанией называет все области
к востоку от Ирана.
[*41] Мерв - огромный богатый средневековый город, ныне в Туркменистане,
центр христианского вероисповедания, а также религиозный центр буддийской,
манихейской и других общин средневековья. История города известна с Х в. до
н.э.
[*42] Ктесифон - столица Персидской державы эпохи династии Сасанидов 226-
651 гг., до завоевания Ирана (Персии) арабами. Находилась на реке Тигр,
напротив Селевкии, огромного греко-парфянского города, из-за которого шла
долгая война Рима и Парфии. Невдалеке от развалин Ктесифона арабы,
разрушившие город, построили новый город Багдад.
[*43] Уйгурия, о которой идет речь, располагалась на месте Монголии и
столице ее находилась невдалеке от будущей столицы Монгольской империи
Чингисхана на реке Орхон. Уйгурию не следует путать с Уйгурским ханством,
образовавшимся как мусульманское государство на территории Джунгарии и
восточного Казахстана. Раскопки, проведенные на месте древней столицы
монгольской Уйгурии, привели к открытию Орхонской письменности и памятников
культуры. Открытие культуры древних тюрок VII-VIII вв. и Уйгурии произвело
переворот в тюркологии и истории Евразии.
[*44] Кыргызы - степняки-кочевники Южной Сибири, не путать с будущими
жителями нынешнего Кыргызстана, тоже в прошлом кочевниками, но
происхождение которых не связано с государством кыргызов Саянского нагорья.
[*45] Бируни - Абу-Рейхан-Мухаммед (973-1048) - хорезмский
ученый-энциклопедист, писавший на арабском языке. Оставил громадной
сочинение "Хронология древних народов", в которой дается описание
календарных систем персов, арабов, евреев, индусов, греков.
Хара-Хото - столица Тангутского государства, открытая П.Козловым о 1923-
1926 гг. Там были найдены и привезены в Петербург две тысячи старинных
рукописей (книг) и большое число уникальных предметов искусства. Благодаря
собранию н России возникла исследовательская школа тангутоведения.
[*46] Здесь перекличка с неупоминаемым в тексте К.Леонтьевым. Оба великих
историка говорят об одной из фаз взаимодействия двух культур - пересадке
идейных ценностей, которые не искажают обе стороны, то есть не меняют их
динамических восприятий действительности и стереотипов поведения. Подробнее
об этом см. "Этногенез и биосфера земли".
ТРИЛИСТНИК ПТИЧЬЕГО ПОЛЕТА
4. Темный век (861-960)
КОНЕЦ СТОЛЕТИЯ [*47]
История Срединной Азии ясна и понятна только до 861 г. [у1]. Тогда в
результате жестокой войны все государства и державы Восточной Азии
оказались вынужденным ограничиться собственными территориями. Тибетцы
вернулись на свое плоскогорье; китайцы отошли за свою стену, уйгуры
укрепились в оазисах Западного края [*48], кидани [*49] обеспечили
независимость своего восьмиплеменного союза в Западной Маньчжурии, а
остатки тюркютов засели в Горном Алтае. Великая степь пришла в запустение,
так как в течение полувека она была театром войны между уйгурами и
енисейскими кыргызами, не сумевшими в ней закрепиться. Впрочем,
по-видимому, они не очень к этому стремились. Привыкшие к оседлому быту в
благодатной Минусинской котловине, кыргызы видели в монгольских степях
только поприще для боевых подвигов, целью которых была военная добыча.
Когда же между киргизскими войсками и становищами уйгуров легла пустыня, а
уйгурские женщины и дети попрятались в крепостях, унаследованных ими от
китайских военнопоселенцев, война стала невыгодной для кыргызов и
постепенно затухла, хотя официально и не прекращалась.
Уйгуры довольно быстро освоились на своей новой родине, где они смешались с
местным населением богатых оазисов Турфана, Карашара и Кучи [*50] и
передали потомству свое славное имя. С конца IX в. уйгурами стали
называться именно оседлые обитатели предгорий Тянь-Шаня, в сущности новый
народ, состоявший из купцов, ремесленников и садоводов, ничем не
напоминавший воинственных кочевников, имя которых он приобрел и носил. В
874 г. новое государство было официально признано Китаем [у2], несмотря на
поражение, понесенное уйгурами от тангутов.
Притяньшаньская Уйгурия [у3] простиралась на юг до Лобнора, на запад до
реки Манас и оазиса Кучи [*51].
Юридические документы уйгуров, изданные С.Е.Маловым [*52], указывают, что в
Х-XIII вв. в Турфане существовали аренда, кредит, работорговля и долговое
рабство, подати и повинности, ростовщичество и проценты, юридически
оформленные сделки и заверенные подписи [у4]. Уйгурская литература этого
периода богата только переводами. Уйгуры переводили с сирийского,
персидского, санскрита, китайского и тибетского языков, но сами почти
ничего не оставили. Очевидно, смешение было настолько велико, что в Турфане
образовалась гибридная форма культуры. Историческая традиция древней
Уйгурии оказалась прерванной.
Политическая история уйгуров в конце IX и начале Х в. темна и неизвестна.
Есть смутное упоминание о том, что уйгуры отняли у карлуков города Аксу и
Барсхан; причем в последнем владетель был из карлуков, но жители перешли на
сторону токуз-огузов [у5], т.е. уйгуров. Однако вскоре городом Аксу
овладели кыргызы - надо полагать, в порядке продолжения войны с уйгурами, и
агрессия уйгуров на запад прекратилась.
Вероятно, была попытка расшириться и на восток, так как в 924 г. Ганьчжоу
опять принадлежало уйгурам.
Короче говоря, уйгуры унаследовали китайские владения Западного края и
превратили форпост китайского проникновения на запад в оплот Срединной Азии
и против мусульман и против китайцев, причем те и другие неуклонно слабели.
Разгром тибетской армии в 861 г. был последним триумфом империи Тан [у6]. С
тех пор она разваливалась более или менее быстро, но неуклонно. Табгачи,
воинственные пограничные помещики, посадившие на престол своего ставленника
в 618 г., за 300 лет растворились в массе народа, а исконные китайцы
никогда не симпатизировали династии Тан, несмотря на заигрывание ее со
своими классами населения. Немалую роль тут играла просто этнопсихология.
Поскольку крушение династии анализировалось неоднократно и подробно [у7],
мы позволим себе остановиться только на этнопсихологическом моменте,
отмеченном только одним автором, Н.И.Конрадом, который назвал это явление
"китайским Возрождением" или "гуманизмом" [у8].
Вспомним, что танские императоры, стремясь к созданию общеазиатской
империи, охотно поддерживали религии, приходящие с запада: буддизм,
христианство и иногда даже манихейство. При дворе в императорском театре
пользовались успехом индийские и согдийские танцовщицы, плясавшие
полуобнаженными, что казалось истинным китайцам чудовищно неприличным.
Казалось бы, какое это могло иметь значение для чиновников, получивших
конфуцианское образование, если двор в свободное от дел время увлекался
идейной и эстетической экзотикой, но вспомним хотя бы наших старообрядцев в
XVIII в. и их отношение к декольтированным платьям. В разные эпохи
чувствуют и ведут себя по-разному, и императорские капризы шокировали даже
лояльных чиновников, толкая их на оппозиционные акции. Приведем для примера
только один случай [у9]: в 819 г. в пышную столицу Китая Чанъань была
привезена из Индии якобы кость пальца Будды. Император сам участвовал в
торжественной церемонии встречи реликвии, и философ-конфуцианец Хань Юй
подал докладную записку, где писал: "Ведь он, Будда, мертв, и уже давно.
Это же только сгнившая кость. Как же можно помещать ее во дворце! Как может
Сын Неба поклоняться праху!" Философ попал в немилость, но он писал, зная,
на что идет. Импульс этнического самоопределения, своего рода средневековый
шовинизм, оказался сильнее рассудка и желания карьеры.
На более же широкие слои населения производили впечатление не философия и
балет, а военная реформа. В армии вводились тюркские одежда и оружие, а
следовательно, менялась и тренировка воина, т.е. ломался и перестраивался
весь его бытовой уклад. Для войны и политики это было полезно и даже
необходимо, но для китайского народа, от простого крестьянина до
вельможного чиновника, чуждо и противно. Все "варварское" было настолько
одиозно для ультрапатриотов, что даже терпимость и какой-то интерес к
окружающему Китай миру, также оказались для них неприемлемыми. Например,
основатель "китайского гуманизма" Хань Юй пишет: "Что же нам делать?
Отвечаю: Если не положить конец учениям Лао-цзы и Будды, нам ничего не
осуществить. Если обратить их монахов в мирян, если сжечь их книги, если
превратить их храмы и кумирни в жилища, если разъяснить Путь древних царей
и тем самым повести людей за собой, если заботиться об одиноких вдовцах,
одиноких вдовах, о детях-сиротах, о неизлечимо больных и калеках - это и
будет близко к тому, что нужно" [у10].
Хань Юй в своем трактате горько жалуется, что он "только профессор" [у11] и
к власти его не пускают. Однако он не совсем прав. Ему удалось выучить
целое поколение чиновников, которые после его смерти применили его принципы
на практике [у12]. Результаты не заставили себя ждать. Как только
императорское правительство пошло навстречу этому направлению, оно
оказалось в таких страшных тисках, из которых уже не вырвалось. На место
боевых генералов пришли чиновники-евнухи и сосредоточили в своих руках всю
административную власть в столице, а также огромные богатства. В провинциях
военные губернаторы добивались права передавать должности по наследству,
что делало их независимыми от центральной власти. Чиновники получали
должность после сдачи экзаменов, но сдать их без взятки или влиятельной
поддержки было невозможно. Образовались партии, боровшиеся друг с другом, а
с крестьян взимали налоги на оплату всех этих беззаконных действий.
Недовольны стали все... и потекла кровь.
В 859-860 гг. в провинции Чжэцзян измученные поборами и экзекуциями
крестьяне подняли восстание, в котором участвовало до 30 тыс. человек.
Подавить его удалось лишь благодаря тому, что в правительственные войска
были мобилизованы уйгуры и тибетцы, искавшие в Китае убежища от своих
степных врагов. В 874 г. новое восстание захлестнуло весь Китай. Вождь его,
Хуан Чао, происходил из семьи солеторговца, недостаточно богатого, чтобы
обеспечить сыну сдачу экзамена на чин. Подробности этого восстания всецело
относятся к истории Китая, но для нашей темы важно, что в 881 г. Хуан Чао
взял Чанъань и провозгласил себя императором. Вместе с титулом он принял
тяжелое наследство - глубокое моральное разложение чиновничества,
ограниченность бедных крестьян, вероломство полководцев. В 882 г. один из
его сподвижников, Чжу Вэнь, изменил делу восстания и принял из рук танского
императора чин цзедуши - военного губернатора, что дало правительственным
войскам передышку, за время которой произошел перелом: в войну вступили
кочевники.
Тюрки-шато, последние потомки хуннов, долгое время жили в Джунгарии,
участвуя в тибето-уйгурских войнах, пока из-за раздоров с тибетцами не
перешли во владения Срединной империи. С 878 г. они поселились в Ордосе. Не
слишком разбираясь в глубинных причинах перерождения империи Тан, они
помнили, что в течение трех веков именно эта династия вопреки воле своих
чиновников относилась к степнякам благожелательно и видела в них людей, а
не диких животных [у13].
Поэтому в критический момент они не задумываясь пришли к ней на помощь.
Точно так же поступили тангуты, о которых речь впереди.
Юный предводитель шатосцев [у14]. Ли Кэюн, показал себя талантливым
полководцем. Весной 883 г. его войска при поддержке тангутов разгромили
повстанцев у реки Вэй, вытеснили их из столицы и преследовали, рубя
бегущих. 17 тыс. шатосцев оказалось достаточно, чтобы сломить основные силы
Хуан Чао. В 884 г. он покончил самоубийством, а его войско было рассеяно и
превратилось в партизанские отряды, сопротивлявшиеся правительственным
войскам до 901 г. Но сила и обаяние династии Тан не воскресли. Как только
чиновники-евнухи попытались возобновить старый порядок, два военных
губернатора произвели переворот. В 907 г. последний танский монарх,
малолетний Ай-ди, был низложен, евнухи перебиты, а власть взял в свои руки
дважды предатель Чжу Вэнь, объявивший себя императором новой династии -
Поздней Лян. С этого момента начался новый период истории Китая, носящий
название "Пять династий и десять царств".
НОВЫЕ РИТМЫ
Характеризуя начавшуюся в 907 г. эпоху, историк Анри Кордье [*53] пишет:
"Приходится признать, что этот период истории Китая имеет лишь
посредственный интерес. Эти вожди, которые жаждали императорского титула,
не имея на него других прав, кроме захвата земель у своих соседей, движимые
только гордостью, выгодой и боевой доблестью, без общей идеи; люди грубые,
невоспитанные, суеверные, не боящиеся ничего, кроме колдовства и
волшебства, напоминают баронов нашего феодализма, настоящих хищников,
выслеживавших жертву, чтобы броситься на нее в удобный момент, грабивших
города и деревни ради добычи, которую они накапливали в своих замках. Ни
одной общественной идеи, ни одной моральной, ничего благородного, только
грубая сила была средством их действий, а грабеж и убийство - целью. А если
они и воздерживались от жестокостей, то не под влиянием истинных
религиозных чувств, но из страха перед сверхъестественными силами, которых
они не понимали, но воздействия коих весьма опасались" [у15].
В этой характеристике кое-что схвачено верно, а кое-что не замечено
автором, смотревшим на события слишком близко, для того чтобы уловить общие
закономерности. Вряд ли целесообразно наблюдать звездное небо в микроскоп.
Поэтому мы сознательно опустим целый ряд деталей, заслоняющих перспективу,
и сосредоточим внимание на переплетающихся нитях исторических судеб,
сочетание которых обрекло Китай на небывалое унижение, а Великую степь на
запустение и превращение в пустыню, в то время как на ее восточных и
западных окраинах выросли государства, грозные, но эфемерные, ибо именно
это распределение сил было характерно для "темного" периода истории Азии.
Начиная с 90-х годов XI в. области бассейна реки Янцзы начали отпадать от
центрального правительства, а когда сменилась династия, то весь Южный Китай
отказал новой власти в покорности. На юге образовалось девять суверенных
государств, ибо правители девяти областей присвоили себе титулы "ванов"
(королей) и "ди" (императоров). Зато на севере новый император импонировал
многим влиятельным лицам. Вероломный и развратный, лишенный как высокого
ума, так и таланта управления, трусливый на поле брани, он вполне устраивал
своих сподвижников, ничем не отличавшихся от него и надеявшихся, что при
таком правителе они тоже могут дать выход своим гнусным инстинктам. Поэтому
никто не вступился за династию Тан, кроме племени шато, вождь которого,
"одноглазый дракон" Ли Кэюн, объявил войну узурпатору.
Ли Кэюн надеялся на помощь китайского вождя, Елюя Ам-баганя (кит. Абаоцзи),
с которым он в 905 г. заключил союз, но тот его предал и предложил союз Чжу
Вэню, от которого император гордо отказался, решив, что он и без помощи
дикаря подавит мятежника. Вслед за тем он двинул на маленький Ордос две
огромные армии, которые тут же были разбиты Ли Кэюном. Шато перешли в
наступление и, несмотря на смерть своего вождя, в следующем, 908 г. снова
одержали победу. Сын "одноглазого дракона" Ли Цунь-сюй, доблестью не
уступавший своему отцу, к 923 г. закончил войну полной победой и
восстановил империю Тан. Но поскольку он сам сел на престол, то династия
получила название "Поздняя Тан" [у16].
Снова мы видим, что не только честолюбие и алчность полководцев были
причиной войн и разрушений Китая. Нет, продолжалась борьба между китайскими
националистами, поддерживавшими династию Лян, и окитаившимися, хотя и не до
конца, кочевниками, идущими в бой за идею династии Тан.
Эта линия борьбы красной нитью проходит через всю историю Китая "эпохи пяти
династий".
Только этим и можно объяснить то ожесточение, которое проявилось во время
войны и даже в последние ее дни. Один из лянских военачальников, раненный и
взятый в плен, отверг предложение победителя о пощаде и высоком чине при
условии перехода на сторону Поздней Тан. Он предпочел казнь [у17]. Вряд ли
можно такое поведение объяснить эгоизмом - очевидно, китайцам было против
чего биться, но в другом прав А.Кордье: нужно также, чтобы было за что
сражаться, а в этом-то и был недостаток. В то время "солдаты, словно из
баловства, убивали одного военачальника и выдвигали другого" [у18].
Положительная программа китайских шовинистов была утопией учеников
"гуманиста" Хань Юя, а у шато хотя не было литературно оформленных
трактатов, но были кочевые традиции, унаследованные еще от хуннов. Кроме
того, еще не потеряв связей со степью, они привлекали под свои знамена
татабов, киданей, татар и тогонцев" [у19]. Все эти племена были в свое
время обижены китайцами. Они пленных не брали и сами в плен не сдавались.
Потому-то они и побеждали.
Даже киданьская диверсия, предпринятая узурпатором Елю-ем Амбаганем в 921
г., не смогла изменить положение на фронте. Амбагань был разбит наголову и
еле-еле отстоял собственные владения, тем более что далеко не все его
соплеменники ему сочувствовали. Конечно, и тут мы видим властолюбие и
алчность, упорство и тщеславие, но эти чувства, подмеченные А. Кордье,
находили свое выражение в Китае, Маньчжурии, Ордосе и Тибете несколько
по-разному. Люди не пешки на шахматной доске, они воюют то лучше, то хуже в
зависимости от каких-то нюансов, неуловимых для них самих, но историк не
имеет права их не видеть. Неукротимость стала знаменем эпохи, и потому
война продолжалась.
ТРЕТЬЯ СИЛА
Кидани были народом воинственным, но немногочисленным. Они принадлежали к
юго-восточной ветви монголоязычных племен - потомков сяньби и населяли
степную часть Западной Маньчжурии от реки Нонни на севере до реки Ляохэ на
юге. Вначале они были охотниками и рыболовами, но в VII-IX вв. усвоили от
тюрок навыки скотоводства, а от китайцев переняли навыки земледелия. Не
имея сил для самостоятельной политики, они то подчинялись тюркам и уйгурам,
то переходили под власть империи Тан только для того, чтобы через несколько
лет снова отложиться. Но во второй половине IX в., когда пала степная
Уйгурия и вслед за тем восстание Хуан Чао обескровило Танскую державу,
кидани оказались наиболее сильным и сплоченным народом Восточной Азии.
Киданьская держава представляла союз восьми племен, управлявшихся общим
вождем, избираемым на три года. Фактически история показывает, что на
практике этот срок не соблюдался: энергичные вожди либо погибали раньше
него, либо воевали после него. Тем не менее в принципе такой закон
существовал.
На севере с киданями граничили многочисленные охотничьи племена шивэй -
предки татар. На западе, на окраине степей современной Монголии до озера
Далай-Нур, жили татабы, которых китайцы называли кумохи или хи (кит. си).
Шивэй и татабы были монголоязычными народами и вместе с киданями составляли
единый этнический массив. На востоке от киданей обитали охотничьи племена
чжурчжэней (маньчжуров). Здесь же находилось царство Бохай [*54],
включавшее в себя смесь разных корейских и маньчжурских племен,
цементированных цивилизацией корейского [у20] образца. На юге Кидань
граничила с Китаем и вела с переменным успехом постоянную кровопролитную
малую войну с китайскими пограничниками.
В начале Х в. особенно энергично действовал один из восьми вождей, Елюй
Амбагань. Став в порядке очереди главным вождем, он в 903 г. совершил
удачные набеги на чжурчжэней и на северо-восточную границу Китая, усилив
свое войско примкнувшими к нему татабами. В 904 г. он повторил набег на
Китай, на область Ю в Хэбэе, и на приамурских шивэйцев. С 905 г. Елюй
Амбагань, подкупленный Чжу Вэнем, ввязался в китайскую гражданскую войну,
сперва на стороне тюрок-шато, потом, в 907 г., на стороне династии Лян.
Однако, взяв роскошные подарки, Амбагань не спешил на помощь к своему
союзнику. Он предпочел более легкую войну со своими маньчжурскими соседями:
татабами и чжурчжэнями. В 906 г. он нанес им сильные удары, заодно ограбив
китайскую область Ю. Благодаря этому он завоевал популярность в войске и
получил возможность осуществить в 907 г. государственный переворот, который
за метод одобрил бы сам Макиавелли. Дело в том, что согласно обычаю Елюй
Амбагань пробыл вождем киданей уже три года и должен был смениться.
Тогда он собрал прочих вождей на сейм и отрубил им головы, которые потом
выставил на границе. Себя он объявил "Небесным императором", свою жену -
"Земной императрицей" [у21] и продолжил свои завоевания, подчинив племена
шивэй и увань в Северной Маньчжурии и чжурчжэней в Приморье.
Дальнейшие действия Амбаганя сводились к подчинению соседних племен. Татабы
покорились в 911 г., приамурское племя уги - в 915 г., но окончательная
победа над лесовиками была достигнута только в конце 919 г. В 912 г. Елюй
Амбагань попытался овладеть Хэбэем, где полководец Лю Шоу-гуань вздумал
объявить себя императором. Эта попытка не имела успеха только из-за того,
что против Амбаганя восстали его родные братья. Год спустя они были
схвачены, но поход не удался, а за это время шатоский претендент Ли
Цунь-сюй завоевал Хэбэй и поймал узурпатора Лю Шоу-гуаня.
Собравшись с силами, Елюй Амбагань в 916 г. предпринял попытку замирить
запад - тюрок (шато), Духунь (видимо, уйгурское племя хунь, осевшее после
разгрома Уйгурии в китайских владениях) и дансянов (о них будет длинный
разговор ниже). Согласно придворной киданьской истории "Ляо-ши", это ему
удалось, но на самом деле он потерпел поражение от шатосцев и быстро
убрался в Маньчжурию [у22]. После этого кидани активно вели войну против
шато, но несколько странным образом: они грабили и угоняли в рабство
население Хэбэя, состоявшее не из шато, а из китайцев. Шато же, выступая
против киданей, становились в позу защитника китайских крестьян от жестоких
варваров. Таким образом Амбагань, сам того не желая, способствовал победе
шатоских войск и восстановлению империи Тан в виде Поздней Тан, что и
произошло в 923 г.
Потерпев неудачу на юге, Амбагань решил компенсировать себя в степи. В 924
г. он с сильным войском выступил на запад - против тогонов, дансянов и
цзубу [у23]. Можно думать, что он стремился охватить с севера владения
своего соперника - империи Поздней Тан - и прижать шатосцев к собственно
китайским территориям. Описание похода в истории династии Ляо весьма
невразумительно. Сообщается, что был бой у горы Су-кум, но где эта гора и с
кем был бой - неясно, на цзубу был послан отдельный отряд под командованием
принца крови.
Принц и его войско разграбили всю область, населенную цзубу, и покорили
племена мемена на хребтах Хомушэ (?!) и Феотутшань [у24].
Если гипотетически допустить, что Хомушэ - это Хамар-дабан [*55], то
получится, что киданьские войска опустошили всю Восточную Монголию, прежде
чем дошли до развалин уйгурской столицы Карабалгасуна. Елюй Амбагань
приказал выбить там на камне надпись в ознаменование своего подвига и
вернулся, не оставив даже гарнизона в опустевшей степи. Не от кого было ее
охранять, да и незачем. Желающих на нее не было. Так войска Амбаганя
проникли на юг степи до Ганьчжоу, где захватили в плен тутука (чиновника)
этого города, уйгура Бильгэ. Пленника отпустили к уйгурскому идыкуту (титул
правителя) с письмом, в котором Амбагань предложил уйгурам вернуться на
свою родину, т.е. в долину Орхона, так как ему безразлично, будут ли эти
земли принадлежать киданям или уйгурам. Правитель Уйгурии отказался,
сославшись на то, что его народ привык к новой родине и доволен тем, что
имеет [у25]. Равным образом не претендовали на степь и кыргызы. Они давно
покинули ее и ушли в благодатную Минусинскую котловину, где они могли жить
оседло, заниматься земледелием и скотоводством, а не кочевать.
Не странно ли, что степь, до IX в. представлявшая яблоко раздора между
могучими народами, вдруг в Х в. перестала интересовать соседние державы?
Этот вопрос столь важен, что мы уделим ему особое внимание [у26].
Последний успехом Елюя Амбаганя было завоевание царства Бохай [у27]. Б
начале 926 г. сдалось на милость победителя правительство, а осенью было
подавлено восстание населения. Кидани истребили царский род, увели
аристократию в свою столицу, а простых людей массами ссылали в пустующие
области, отрывая их от родной почвы. В начале 927 г. Елюй Амбагань умер,
оставив наследнику Дэгуану уже не призрачную власть вождя над племенным
союзом, а престол большого царства, которое с 916 г. стало именовать себя
империей. У этой новорожденной империи было много сил и немало врагов.
Наиболее опасными противниками киданей были все-таки шато. После разгрома
династии Лян все южнокитайские правители областей принесли покорность
обновленной династии Тан, за исключением царства Шу (в Сычуани). В Шу было
30 тыс. воинов, но когда в 925 г. туда прибыли танские войска, они сдались
без боя. Южные китайцы разучились воевать. Но они не разучились клеветать,
и по наветам приближенных танский император Ли Цунь-сюй казнил своих самых
верных соратников. Уцелел только полководец Ли Сы-юань. Он поднял восстание
против придворных евнухов и фаворитов. В 926 г. войска перешли на сторону
полководца, а императора убили его же любимцы, которых Ли Сы-юань по
вступлении в столицу пересажал, наведя тем самым порядок. Амбагань хотел
было воспользоваться беспорядками у соседа и задержал шатоского посла,
требуя от империи Поздней Тан уступки Хэбэя, но получил отказ [у28]. С
этого времени стало ясно, что столкновение двух китаизированных варварских
империй неизбежно, но смерть Амбаганя отсрочила конфликт.
Теперь, оглядевшись по сторонам, мы имеем право поставить важный вопрос:
как рассматривать киданьское государство (в полном смысле этого слова) -
как наследника кочевых держав Центральной Азии или как периферийный вариант
китайской империи? Сами китайцы считали киданей варварами. Виттфогель [*56]
в уже цитированной книге считает их настолько китаизированными, что
объединяет их в один культурный круг с Китаем как провинциальную империю,
которых в тот век было десять. Единственным отличием киданьской империи,
получившей китайское наименование Ляо, было то, что она до конца осталась
независимым государством, тогда как все прочие были поглощены
национально-китайской империей Сун во второй половине Х в. Так ли это?
Прежде всего нужно отказаться от мысли, что киданьское царство продолжало
или стремилось продолжать традиции каганатов. Из примитивного племенного
союза Кидань стала не военно-демократическим элем [у29], а феодальной
империей. Основным занятием населения сделалось не скотоводство, а
земледелие. Письменность была заимствована из Китая, т.е. иероглифика была
приспособлена к агглютинативному монгольскому языку [у30]. Традиционному
неприятию китайской идеологии и системы образования, характерному для всех
степняков, Кидань противопоставила усвоение китайской культуры, привлечение
на службу ученых-китайцев и усилила этот процесс путем присоединения к себе
Бохая и части Северного Китая (Ючжоу. совр. Пекин). Как будто К.Виттфогель
прав. Но это еще не все,
Киданьское правительство проводило политику насильственной китаизации
киданей, стремясь уничтожить у них пережитки родо-племенного строя и
сломить засилье племенной знати.
Этой политике противились широкие слои киданьского общества - аристократия,
народ и включенные в государство племена. Они либо восставали с оружием в
руках, либо просто отказывались надевать одежду китайского покроя и зубрить
китайскую грамоту. Дошло до того, что рядом с китаизированным императорским
дворцом существовал двор императрицы, где соблюдались киданьские обычаи
[у31]. В Кидани возник разрыв между властью и народом. Власть сохранила
инициативу в политике, а народ добился того, чтобы остаться самим собой.
Киданьскому народу были равно чужды и китайцы и степные тюрки.
Влажный, но холодный климат Маньчжурии и Приморья определил возникновение в
этих странах особого ландшафта, известного читателю по прекрасным описаниям
В.К.Арсеньева [*57]. Монголо-маньчжурские и корейские племена великолепно
приспособились к своим влажным лесам и многоводным рекам, а также к долинам
между гор и сопок, которые давали людям средства для жизни. В Х в.
хозяйство дальневосточных народов - так мы их будем называть в отличие от
китайцев и степняков - было на подъеме. И тогда возникла возможность для
завоеваний, ибо остававшиеся дома легко кормили тех, кто служил в войсках.
А воевать было с кем и за что! Срединная империя Тан захватила Ляодун и
Корею и простирала свои замыслы дальше, на Центральную Маньчжурию. Всем
племенам от Сунгари до Амура грозило порабощение, которое можно было
предотвратить только объединением. Елюй Амбагань просто угадал или, может
быть, понял, куда идут события, и перехватил инициативу.
Итак, по нашему мнению, киданьское царство было авангардом особого
дальневосточного этнокультурного комплекса [*58]. В нем причудливо
переплетались традиции различных племен и народов: земледельческих (Бохай),
охотничьих (чжурчжэни и шивэй), скотоводческих (татабы) и рыболовецких
(уги), более или менее подвергшихся влиянию китайцев и кочевников-тюрок. Но
рассматривать этот комплекс следует не как периферию Китая или Великой
степи, а как "третью силу", впервые выступившую на арену мировой истории в
Х в. Китай сопротивлялся киданям сколько было сил, а Великая степь молчала.
Почему?
В ИСТОРИЮ ВМЕШИВАЮТСЯ ДОЖДИ
Предваряя исследование, мы уже дали краткое географическое описание той
территории, которая лежит между китайской стеной и огромным зеленым
заслоном сибирской тайги, ограничивающей полосу степей с севера. В
интересующую нас "темную" эпоху обе эти стены были прорваны. С одной
стороны центральноазиатские кочевники - кидани, проникли в Китай и
поселились в нем, покинув родные степи, а с другой - предки якутов,
курыканы, двинулись в Сибирь.
Если переселение киданей не вызывает немедленного вопроса: зачем? (ведь
большинство историков не ведает очарования степей), то переход в Сибирь
требовал объяснения. Кажется на первый взгляд, что здесь нарушение
этно-географического принципа, согласно которому народ ищет для поселения
ландшафт, сходный с тем, в котором он сложился. Но нет, переселения курыкан
совершались по великой реке Лене на плотах, влекомых течением, и оседали
курыканы на прибрежных лугах и долинах, окаймляющих прозрачные озера.
Однако все красоты северной природы не восполняли потери душистых степей
Прибайкалья, уступленных курыканами бурятам, в свою очередь покинувшим еще
более сухое Забайкалье [у32].
Вспомним, что тогда же приаральские степи покинули печенеги, а
прибалхашские - карлуки. Похоже, что здесь не простое совпадение событий, а
какое-то явление общей закономерности, характерной для Центральной Азии в Х
в.
Итак, нам известны следствия, но причины неясны. Конечно, проще всего
заявить, что шло развитие и народы начали вести себя по-иному. Но ведь
точно и бесспорно, что социальное развитие зависит от прогресса
хозяйственной деятельности, от технических усовершенствований, а какие
могут быть усовершенствования при пастушеском хозяйстве? Форму кнута или
аркана менять незачем, Так что же - застой?
И тем не менее изменения происходили, и масштаб их был не меньше, а больше,
чем в оседлых, земледельческих странах, если, конечно, мы будем сравнивать
равные отрезки времени: например, век с веком. Так принято в естественных
науках при сопоставлении функциональных зависимостей, и нет никаких причин
отказываться от этого плодотворного метода по отношению к рядам
исторических событий, объединенных причинно-следственной связью. Вот на
этой базе мы и попробуем решить поставленную проблему.
Аналогом атлантических циклонов в Восточной Азии являются тихоокеанские
муссоны, точно так же меняющиеся пути прохождения. Иногда они несут влагу в
Монголию, и тогда сужается Гоби, зарастают лесом склоны Хэнтэя и
наполняется водой Байкал. Иногда, сдвигаясь к северу, они извиваются на
склонах Яблоневого хребта и стекают обратно через Амур, а в третьем случае
- орошают Камчатку. Эпохи прохождения муссонов хронологически совпадают с
прохождениями циклонов через западные степи. Доказательством этого служит
уровень Байкала, на 50% наполняющегося через Селенгу из степной зоны. Он
находится в оппозиции к Каспию и совпадает с Аралом и Балхашом [у33].
Несмотря на то что археологические работы вокруг Байкала не ставили себе
целью установить исторические колебания его уровня, мы тем не менее можем
уточнить эпохи усыхания степей, исходя из того, что нам хорошо известна
история Каспия. Благодаря подмеченной закономерности нетрудно сделать
вывод, что эпоха повышенного увлажнения степей в IX в. сменилась засухой,
закончившейся в начале XI в. За это время произошло выселение из степей на
ее окраины тюркских народов и обратное заселение степи приамурскими
народами, предками монголов и монголоязычных татар, которые освоив новый
богатый район, размножились и усилились.
Рассмотрение исторических фактов в указанном аспекте показывает, что
географическая среда, определяющая естественную обстановку, играла
колоссальную роль в ходе исторического развития народов лесостепной зоны
Евразийского континента и иногда являлась решающим фактором в судьбе
могущественных государств. Иной раз таланты и подвиги правителей не могли
спасти от гибели их народы, а в других случаях заурядные ханы оказывались в
силах поддержать могущество своих орд. Конечно, таланты и мужество вождей
при прочих равных условиях имели большое значение, но судьбы народов
лесостепной зоны Евразии решали дожди и зеленая трава.
Кроме отмеченного сходства географических условий западной и восточной
окраин евразийской степи между ними наблюдается существенное различие, для
нашей темы кардинальное: сезонность увлажнения.
На западе, вплоть до Алтая и Тянь-Шаня, характерно почти полное отсутствие
осадков летом и влияние атлантических циклонов зимой. Это значит, что летом
степь выгорает, а зимой покрывается настолько толстым слоем снега, что скот
не может его разгрести. При этом с циклонами связаны частые оттепели, при
которых возникает гололедица, и тогда животные гибнут массами. Поэтому
кочевники используют степи под весенний выпас, а на лето угоняют скот в
горы, где находятся роскошные альпийские луга в долинах между хребтами. На
зиму же они заготовляют сено [*59].
Каждая из горных долин принадлежит особому роду, и, следовательно, здешние
кочевники большую часть года проводят в своем кругу. Поэтому у них не
возникает привычки к широкому социальному общению [*60]. Они всегда
уклонялись от объединения в большие орды, предпочитая им союзы племен или
родов, и соответственно их роль в мировой истории сводилась к защите от
внешних врагов, обороне, которая редко бывает успешной [у34].
К тому же наличие гор, кое-где увенчанных ледниками, склонов, то выжженных
горячим солнцем (в зависимости от того, куда повернут склон, к югу или к
северу), множество ключей и ручьев создали для саяно-алтайского и
тянь-шаньского кочевника исключительно благоприятные условия существования
сравнительно с резко континентальным климатом Монголии. Однако пульс
истории бился не здесь, а на востоке
В Монголию муссоны приносят влагу летом, а зимой над степью располагается
центр огромного антициклона. Зимой стоят ясные солнечные дни и тихая
безветренная погода. Слабые ветры наблюдаются только по окраинам
антициклона. Снега выпадает столь мало, что скот может круглый год
находиться на подножном корму, причем на окраине Гоби выпавший за ночь снег
не тает, а испаряется (вследствие инсоляции) на рассвете.
Летом Центральная Азия раскаляется солнцем, и в ней образуется
континентальный тропический воздух, но дождей хватает на поддержание
растительного покрова, и скот находит себе достаточно пищи даже на
равнинах. Стада и пастухи находятся на пастбищах круглый год, встречаясь
между собой. Поэтому у восточных кочевников возникает привычка к
постоянному общению друг с другом в широких масштабах, и это дает им
возможность объединяться и активно отражать натиск оседлых соседей, самым
опасным из которых была Китайская империя. Силы Китая превышали силы хуннов
в 20 раз, а силы тюрков - в 50 раз, но спаянность и способность к
организации кочевников, воспитанные повседневной жизнью, давали им победу
над страшным врагом.
Но если так, то отсутствие в степи крупной военной державы означало либо
полное отсутствие населения, либо крайнюю его разреженность. Как было
показано выше, количество людей в степи лимитируется количеством воды.
Значит, то, что в Х в. письменные источники не упоминают никакого
государства на территории Монголии, свидетельствует о возникновении здесь
пустыни, а как только муссоны вернулись на свое южное направление, в степи
начали возникать новые народы и новые державы, история которых была
немедленно [у35] зафиксирована соседями. Это случилось в XI в.
Мы замкнули цепь анализа, проделав его двумя путями, и получили единый
вывод. Значит, он верен. Теперь наша задача в том, чтобы показать, для чего
этот вывод может быть использован.
СОПЕРНИКИ
Если до Х в. ключом к пониманию истории Центральной Азии была прослеженная
выше борьба Китая с Великой степью, то теперь положение изменилось
радикально. Китайское общество стало жертвой социального кризиса и
деморализовалось настолько, что не смогло отразить нападения
немногочисленного племени шато, чуждого китайцам по крови, языку и
культуре. Великая степь превратилась в пустыню. Южные кочевники умножили
войска шатоского князя, северные ютились на окраине сибирской тайги, а на
бывших тюрских и хуннских кочевьях теперь паслись дикие верблюды и лошади
Пржевальского, умеющие пробегать сотни километров только для того, чтобы
утолить жажду из еще не пересохших источников.
На этом фоне проявилась сила народов Маньчжурии, для которых уменьшение
осадков было скорее благом, так как климат ее достаточно влажен и
сокращение паводков и буйной растительности шло только на пользу сельскому
хозяйству. Это усиление нельзя рассматривать как абсолютное. Нет, сила
маньчжурских племен, объединенных киданьской империей, осталась прежней, а
ослабели соперники и враги, благодаря чему Кидань получила возможность
претендовать на гегемонию в Восточной Азии.
Наибольшей помехой для киданьской империи было собственное непреодоленное
прошлое - племенной быт. Не только приамурские и приморские племена
охотников и рыболовов (шивэй, тилэ, уги, чжурчжэни), не только
земледельческое население Центральной Маньчжурии (Бохай), но и многие члены
киданьского восьмиплеменного союза не понимали необходимости жертвовать
жизнью и свободой ради величия династии Елюев. Да и в самой царской фамилии
не было единства. После смерти Амбаганя императрица, используя свое влияние
на войско (женщины у киданей занимали чрезвычайно высокое положение и имели
решающий голос во всех делах, кроме военных), возвела на престол своего
любимца - младшего сына Дэгуана [у36], а старший, законный наследник, Дуюй
вынужден был бежать к шато, в империю Позднюю Тан, т.е. искать помощи у
врага своей страны. Но что ему оставалось делать? Дать себя убить, что ли?
Совсем иное дело сложилось у тюрок-шато. Они одержали блестящую победу в
923 г., использовав последние силы кочевников усыхающей Великой степи. Но
на этом степные резервы иссякли, и для того чтобы держать в покорности
многомиллионный народ, приходилось привлекать к делам правления собственно
китайцев. Мы уже видели, что основатель династии Ли Цун-сюй заплатил жизнью
за пристрастие к китайскому театру (актеры становились фаворитами
императора и получали государственные должности) и доверие к
евнухам-чиновникам. Новый император. Ли Сы-юань, неграмотный, но храбрый,
умный и благородный по характеру тюрк, столкнулся не только с той же
проблемой, но и с новой, еще более сложной, даже неразрешимой. Шатоские
офицеры, назначаемые правителями южных областей, волей-неволей оказывались
в китайском окружении и незаметно, мало-помалу начинали себя вести как
китайские чиновники, с той лишь разницей, что они не знали даже простой
грамоты. Одержать победу было легче, чем ее реализовать.
Господство центральной власти над Южным Китаем было чисто номинальным, но
даже таковое было невозможно осуществить. Так, в 927 г. инспектор,
посланный для ревизии в Шу (Сычуань), был казнен правителем области, и
вслед за тем началось приобретение областных правлений путем применения
военной силы, как при феодализме. Воспользовавшись смутой, правитель У
(Юго-Восточный Китай) объявил себя императором. Еще опаснее было восстание
на северо-востоке, где правитель Ван Ду, страшась отставки, отложился и
призвал на помощь киданей, что вызвало открытую войну между шато и
киданями, или между империями Поздняя Тан и Ляо.
Шато победили. Мятежник и его союзники были осаждены в крепости Динчжоу.
Кто-то из горожан открыл ворота, и крепость пала. Ван Ду сгорел в своем
доме, подожженном победителями, а киданьский предводитель сдался, был
привезен в цепях в столицу и казнен.
В 929 г. кидани ответили на поражение вторжением в Шаньси, но, потеряв
много людей убитыми и пленными, отступили. Шато не могли развить успех, так
как снова отпала Шу, где восстали офицеры их собственной армии. Попытка
усмирить их окончилась поражением правительственных войск, и война угасла
только в 931 г., когда причина восстания - неугодный войскам министр был
казнен.
У шато было достаточно денег и людей для обороны, но не для наступления, и
они искали мира с киданями. Поэтому в 931 г. они вернули им всех пленных,
удержав лишь наиболее доблестного офицера по имени Чже Ла. Но кидани,
придравшись к случаю, разгромили северо-восточные области Китая. Тогда
император назначил правителем Хэдуна (территории к востоку от излучины
Хуанхэ) самого способного шатоского полковника Ши Цзинь-тана, но это
обеспокоило губернатора города Ю (Пекин), и он передался вместе с городом и
областью киданям в 932 г.
В 933 г. произошло два несчастья: снова отпала Шу, а правитель ее
провозгласил себя императором, и умер правитель города Сячжоу [*61] в
Ганьсу, оставив малолетнего сына. Император хотел назначить в Сячжоу нового
правителя, но город его не принял и выдержал осаду регулярной армии. На
помощь к мятежникам из степи пришло 10 тыс. дансянов [у37], которые страшно
опустошили страну, разбили танское войско и гнали его, рубя бегущих, до
полного истребления. Император вынужден был признать мятежника правителем.
Трудно сказать, во что мог вылиться такой невероятный разгром, если бы
кидани, видимо обеспокоенные усилением дансянов, не послали против них
сильную армию [у38], которая хотя и не достигла ощутимых результатов, но
оттянула войска дансянов в степь для защиты своих поселений. Империя
Поздняя Тан была спасена, но, увы, своим смертельным врагом.
Тут даже железное здоровье Ли Сы-юаня не выдержало, но как только он
заболел, его старший сын ввел во дворец войско, чтобы обеспечить себе
престол. На защиту больного выступил его внук Ли Цун-хоу и с помощью верных
войск выгнал мятежника из дворца. Во время схватки мятежный принц был убит,
а император скончался.
Ли Цун-хоу, вступив на престол, попытался упорядочить управление и для
этого перевести некоторых губернаторов на другие посты. Но те привыкли к
насиженным местам и отказались повиноваться. Восстание возглавил приемный
сын Покойного императора, китаец по имени Ван, получивший при усыновлении
имя Ли Цун-кэ. Он имел правление на западной границе, где стояло много
войск, обороняясь от набегов дансянов и тибетцев. С этими войсками Ли
Цун-кэ двинулся на Лоян, не встречая сопротивления. Как это могло
случиться?Прямого ответа или анализа этих событий в истории Китая нет, но
вспомним, что лучшие, шатосские войска были сосредоточены на
северо-восточной границе под командованием шатосца Ши Цзинь-тана,
удерживавшего натиск киданей. А китайские войска видели в претенденте
своего земляка. Вот и все!
В 934 г. законный император был взят в плен и удавлен, а повстанец Ван сел
на престол. Во главе китайской империи наконец оказался китаец, и вся
страна покорилась ему, включая Щи Цзинь-тана и его шатосские войска.
Первое, что сделал новый император, - это было установление слежки за
правителями областей. Китайские губернаторы с этими порядками мирились, так
как каждый из них знал, что, будь он императором, он поступил бы так же. Но
для тюрка такая система казалась противоестественной и невыносимой. Ши
Цзинь-тан уведомил Вана, что не считает усыновление действительным
родством, и предложил передать власть законному наследнику, сыну
удавленного Ли Цун-хоу. Ван в ответ на ультиматум казнил двух сыновей Ши
Цзинь-тана, находившихся при дворе, и двинул войска на Хэдун. Тогда Ши
Цзинь-тан открыл границу и пригласил на помощь киданей, признав киданьского
императора "отцом", что по терминологии того времени, означало отношение
подданного к государю. 150 тыс. киданей прошли через укрепленный проход
Яймынь, не выпустив ни одной стрелы, и в 936 г. на равнинах Шаньси обратили
в бегство китайское войско.
После этого Дэгуан отрезал от Китая 16 округов, в том числе Ю (Пекин),
оставил Ши Цзинь-тану 5 тыс. всадников и предоставил ему докончить войну,
что тот и сделал. Шато и кидани обложили Лоян, где укрылся узурпатор. Этот
последний, чтобы не достаться в руки врагу, сжег себя вместе со своей
семьей в своем доме, на чем война и кончилась.
Новая династия получила название Поздней Цзинь, по имени первого княжества,
основанного шатосцами после разгрома восстания Хуан Чао. Князьями Цзинь
были знаменитый "Одноглазый дракон" Ли Кэюн и его сын Ли Цунь-сюй, пока он
не стал, на свою беду, императором. Выбор названия говорит о возвращении к
тюркским традициям, в числе коих был союз с киданями против Китая. И тем не
менее это не была тюркская империя. Большая часть неокитаенных тюрок-шато
продолжала кочевать севернее китайской стены, и подавляющее большинство
подданных империи Поздней Цзинь были китайцы. А не считаться с собственными
подданными можно, только имея большую силу. Ее-то Ши Цзинь-тан обрел в
союзе с киданями, вассалом которых стала его империя.
Таким образом, Кидань стала гегемоном Восточной Азии, но не столько
благодаря своей доблести, сколько за счет деморализации южных соседей,
оскудения западных и дезорганизованности северо-восточных. Но самым
значительным событием этого периода было то, что часть исконных китайских
земель, пусть незначительная, попала под власть иноземцев. Это определило
ход истории на много веков вперед.
ИМПЕРИЯ ЛЯО
Переходом на сторону врага Ши Цзинь-тан спас свою жизнь, но не более. По
отношению к киданьскому Дэгуану он был вассалом, несмотря на приобретенный
им пышный императорский титул. Часть правителей областей отказала ему в
повиновении, другая, сохраняя внешнюю покорность, плела сети заговоров.
Население городов, переданных киданям, возмутилось, но было жестоко
усмирено. Однако это восстание предрешало грядущие смуты. В 937 г.
Юго-Восточный Китай отложился и его правитель принял титул императора Южной
Тан. Теперь уже китайцы воспользовались этим славным именем как знаменем.
В империи Поздней Цзинь царил полный разброд, который был полезен только
киданям, занявшим в 937 г. Ляодун и давшим десять лет спустя своей империи
китайское название (Железная) Ляо [у39].
Это была поистине железная империя, настолько безжалостная к покоренным
народам, что кочевники и китайцы объединились для борьбы с угнетателями. В
941 г. несколько пограничных племен [у40] предложили Ши Цзинь-тану
выставить 100 тыс. войска, чтобы напасть на киданей, но получили отказ. Это
деморализовало повстанцев, некоторые племена разбежались, а оставшиеся
потерпели поражение в 942 г. Однако волна негодования продолжала расти, и
после смерти Ши Цзинь-тана вопреки его завещанию его сын был отстранен от
престола, на который вступил его племянник Ши Чжун-гуй [у41], немедленно
попытавшийся освободить свою страну. Он арестовал киданьского чиновника и
киданьских купцов и конфисковал их товары. Это означало войну.
Первое наступление киданей в 944 г. было отражено, но в 946 г. Дэгуан,
использовав продажность китайских военачальников, взял столицу Китая -
Кайфын [*62] и захватил в плен императора. Недолго думая, он сам взошел на
престол, и все губернаторы, за исключением двух, выразили ему покорность.
Возвращаясь домой в 947 г., он увел огромное количество китайских пленных,
позднее осевших в Маньчжурии и смешавшихся с киданями. Шаванн [*63] и
Виттфогеяь утверждают, что "этот монарх основал династию Ляо, поистине
китайскую [у42]. По дороге домой он скончался.
Да, с этого времени династия стала как бы китайской. Дэгуан переменил свой
костюм на китайское парадное облачение, окружил себя китайскими чиновниками
[у43], установил в своей стране порядки, больше похожие на ранний
феодализм, чем на старый племенной строй [у44]
[у44] и еще до победы, в 944 г., отказал уйгурскому Арслан-хану в
династическом союзе. Как это не похоже на то время, когда основатель
империи, Амбагань, объявив в 916 г. благоволение к буддизму, мотивировал
это для своих соплеменников так: "Буддизм - не китайская религия" [у45].
Прошло 30 лет - и Кидань выпала из кочевого мира, больше того - она стала
ему враждебна.
Но пошло ли это на пользу империи Ляо, не говоря уже о киданьском народе?
Как только труп завоевателя был отвезен в Маньчжурию, Китай восстал. На
этот раз шато и китайцы объединились, и наместник Хэдуна, Ли Чжи-юань, при
активной помощи населения, перебившего киданьских чиновников, разосланных в
китайские города, выгнал иноземцев и основал новую династию - Позднюю Хань.
Но союз тюрок с китайцами оказался непрочным. В 951 г. китаец Го Вэй
низверг сына освободителя, начавшего казнить генералов своего отца, и
основал чисто китайскую империю - Позднюю Чжоу. резко враждебную всему
иноземному. Остатки шато попытались организовать сопротивление в Шаньси,
где создали царство Северное Хань. которое благодаря союзу с киданями
продержалось до 979 г., но эта эпопея, равно как и войны между империями
Ляо и Сун, сменившей Чжоу в 960 г., относятся к истории Китая, тогда как
наша тема будет связана с историей кочевого мира, независимого от китайских
влияний.
Отметим некоторые черточки, важные для нашей темы. Во-первых - перестановку
сил. В начале Х в. китайцы были против традиций Тан, которые защищали
тюрки-шато. Тогда они победили, но четверть века спустя к власти пришли
китайцы, потомки Хуан Чао, а шато вернулись в свои старые земли. Вектор
истории повернулся на 180 градусов.
Во-вторых - резкое ослабление сил шато и даже их вырождение за два
поколения. Пока это было тюркское племя, с боевой выучкой степняков - оно
побеждало. Перемешавшись с китайцами, оно не слилось с ними. Императоры из
шато принуждены были пополнять свои войска и администрацию представителями
местного населения, и в результате образовался конгломерат людей, где
немногие тюрки правили, а метисированная прослойка управляла китайским
населением. Племенные традиции, конечно, исчезли, и народность,
рассредоточившись, превратилась в прокочевническую партию, разумеется,
непопулярную в массах народа, но уже малобоеспособную.
И третье, самое важное - китайская реакция на иноземное засилье. Приведем
несколько характерных фактов. Го Вэй, несмотря на бурное время,
покровительствовал изучению классической литературы, хотя сам был
неграмотен. И он же осквернил и разграбил 18 гробниц императоров Тан [у46].
Направление политики ясно. Преемник Го Вэя, Чай Жун, закрыл 30 тыс.
буддийских монастырей, оставив только 2694. для престарелых монахов и
монахинь [у47], а бронзовые статуи будд переплавил в монеты [у48]. Типичная
секуляризация, которой добивался основатель "китайского гуманизма" Хань Юй
[у49]! А потом, при династии Сун, эти традиции окрепли и выжали из Китая
всю мировую культуру, воспринятую при династии Тан [у50]. И тогда, в конце
Х в., буддисты нашли приют в оазисах предгорий Наньшаня и на берегах Ляохэ,
а несториане - в Великой степи. Сердца изгнанников ожесточились. Вместо
вольнодумных, мечтательных подданных Китай получил неутомимых и
непримиримых врагов. Такова была плата исторической судьбы за осуществление
единомыслия.
КУШАНЬЕ С ПРИПРАВОЙ
Наше краткое изложение событий имело только одну цель - проследить механизм
раскола между китайцами, киданями и тюрками-шато. Но теперь мы можем
вернуться к главной линии исследования и посмотреть, как выглядит этот
эпизод в подаче китайского историка XX в. Победа киданей, разумеется,
приписывается измене полководца, к сожалению, не тюрка-шато, а китайца,
который, "бесстыдно обманув солдат, заставил их разоружиться. Скорбные
возгласы солдат потрясли всю равнину" [у51]. Так, но что же это за армия,
которая будто бы хочет воевать, а потом, плача, сдается малочисленному
врагу?
Ну хорошо, дальше еще крепче: "Мощное движение народных масс (которые
убивали одиноких чиновников. - Л.Г.) породило страх и смятение в душе Елюя
Дэгуана, который, обращаясь к свите, сказал: "Я не знал, что будет так
трудно подчинить людей Китая!" В панике он бежал на север, угнав с собой
большое количество населения и захватив много имущества..." Начать с того,
что спутана хронология событий. Сначала Дэгуаи уехал домой и умер по
дороге, а потом вспыхнуло восстание, и именно тогда, когда киданьских войск
осталось мало [у52]. Затем, что за "паника", когда победитель возвращается
с огромной добычей? Да он только для того и воевал, чтобы ее получить. И
наконец, почему он "бежал", когда на самом деле он оставил в Кайфыне
наместника? И именно наместника выгнал шатосец Ли Чжи-юань, подлинный
спаситель китайского народа, но о нем только сказано: "в это время бывший
цзе-души (военный губернатор) Хэдуна провозгласил себя императором в
Тайюане". Ну и отплатили же китайцы своему защитнику! Го Вэй, выходец из
солдат, ставший генералом, предал и убил сына Ли Чжи-юаня, но о нем
сказано, что он "был хорошо знаком со страданиями народа", и дальше
панегирик его добродетелям. А то, что он толкнул тюрок-шато в объятия
киданей, благодаря чему Китаю пришлось воевать 30 лет, только чтобы вернуть
Шаньси, - об этом читатель, может быть, догадается, хотя автором сделано
все, чтобы запутать сюжет. А ведь весь текст построен на цитатах из
источников. Ну как? Неплохо, не правда ли?
А вот и другая крайность - сухая выжимка сведений из тех же источников.
Таковы книги А.Кордье и Р.Груссе [*64]. Как справочник они полезны, но для
того, чтобы возникла потребность в справках, необходим интерес к предмету,
а он тонет в калейдоскопе имен, дат и фактов. Просто читать эти книги так
же трудно, как технический справочник Хютте [*65], да и незачем.
Эстетического наслаждения не возникает, память бесплодно утомляется и
выкидывает сведения, не нанизанные на какой-либо стержень. Но стоит ему
появиться - и сведения становятся в красивые ряды.
Под стержнем я понимаю аспект. Историю героического племени шато можно
рассматривать под разными углами зрения. История их побед и гибели - это
проблема неслияния разных культур в аспекте гуманитарном, проблема
вынужденной смены ландшафта этносом и невозможность вторичной адаптации в
аспекте исторической географии, проблема метисации при несходстве
психического склада в аспекте биологическом и, наконец, проблема регресса в
аспекте философии истории. В любом случае это выход к стыку наук. Но есть и
чисто исторический аспект - логика самих событий - например, вторжение
врага вызывает сопротивление или бегство, угроза жизни наместника -
восстание или измену, ограбление народа - нищету государства,
покровительство чужим - недовольство своих и т.д. Исследуемые нами здесь
события IX-Хвв. были бедствием той разновидности причинной связи, которую в
начале XIX в. именовали "силой вещей" (А.. С. Пушкин), а теперь предлагают
назвать "цепной реакцией" (Б.Ф.Поршнев) [*66]. Это - закономерность второго
порядка. Накладываясь на закономерность первого порядка - развитие
производительных сил и производственных отношений - и суммируясь, эти
закономерности образуют ту канву событий, которая является исходным пунктом
исторического анализа. Ведь на поверхности явления видны только последствия
глубоко скрытых причин. Войны и договоры, законы и реформы, сведенные в
синхроническую таблицу, позволяют историку путем сложного анализа сначала
вскрыть мотивы событий, а затем синтезировать ход процесса, что будет
венцом исторического исследования.
ОПЫТ ПРОСТРАНСТВЕННОГО АНАЛИЗА
Приведенная краткая справка о шато и киданях может показаться лишней,
потому что специалисты по истории Дальнего Востока знают и даже просто
держат в памяти гораздо большее количество информации, но ведь другие
специалисты, историки Ближнего Востока, археологи, тюркологи и даже
историки Средней Азии, в отношении истории Дальнего Востока являются, как
правило, образованными читателями, и только, как, впрочем, и наоборот. При
осмыслении истории Азии и Европы как единого целого полезнее отобрать и
привести нужные данные, чем адресовать читателя к редким, толстым книгам,
которые он не всегда может найти и прочесть. Равно не следует заставлять
его самого делать выборку из калейдоскопа событий, потому что для этого
нужны профессиональные навыки, а они у разных специалистов различны.
Поэтому хотя краткий очерк образования киданьской империи сам по себе не
является исследованием, но в общем плане нашей темы это один из
краеугольных камней воздвигаемого здания.
Вторая необходимая опора - это западная граница кочевого мира [*67]. Но
здесь наша задача проще, ибо читатель будет встречать знакомые имена,
привычные места и события, о которых он не мог не слышать с детства. Нам
остается только напомнить о них да расположить их в нужном порядке для
того, чтобы "белое пятно" истории сузилось до предела. Для начала напомним,
что главным врагом кочевников был так называемый "мир ислама", невольным
союзником - Византия, а объектом их вторжений - латино-германская Западная
Европа, и особое место занимала языческая Русь. Попробуем разобраться в
этом калейдоскопе путем применения панорамного метода.
В то время когда Хуан Чао потрясал устои династии Тан, а дансяны, шато и
кидани еще робко ютились по границам некогда грозной империи, рухнула мощь
Аббасидского халифата. Турецкие гвардейцы в Багдаде меняли халифов по
своему произволу, атаман разбойничьей шайки Якуб ибн-Саффар захватил
восточные области Ирана и диктовал условия наместнику пророка, в низовьях
Междуречья восстали рабы, привезенные с невольничьих базаров Занзибара
(зинджи), а греки перешли от обороны к наступлению и отняли у мусульман
Малую Азию. Тогда же двинулись из Семиречья на юг карлуки и в 861 г. взяли
Кашгар. А на западе развалилась империя Карда Великого, сначала на три
королевства: Францию, Лотарингию и Германию, а затем на десять и продолжала
дробиться. И на фоне этого распада выросла папская власть, противопоставив
себя византийскому императору: папа Николай I отлучил от церкви патриарха
Фотия, чем положил начало расколу между Западом и христианским Востоком.
Прошло 20 лет. Империя Тан пала, а восемь киданьских племен объединились. В
это время на Ближнем Востоке зинджи были уже перебиты, но против халифата
выступили бедуины Бахрейна - карматы, взявшие под свой контроль всю Аравию
и Сирию. А в Средней Азии вместо разбойников Саффаридов создалась мощная
держава Исмаила Самани, лояльная халифу, но по существу независимая [*68].
Она сумела остановить натиск "неверных тюрок" на Среднюю Азию, но этого не
смогли сделать европейцы. Мадьяры проникли в Паннонию (895) и вскоре
превратили ее в Венгрию. Печенеги, проиграв войну с гузами, пробрались в
причерноморские степи (889) и дошли до устьев Дуная (900). Византия
героически отражала натиск болгар, а Западная Европа стала объектом набегов
норманнов и венгров, причем последние дважды доходили до Испании. Тогда
лишены были власти бездарные Каролинги и за дело обороны взялись феодалы,
которым показал пример Эд, граф Парижа, отстоявший город от норманнов
(886).
А в те годы, когда киданьский Дэгуан создал империю Ляо и посадил на
престол Китая своего клеврета (936), на западной окраине степи, вокруг
Черного моря, развернулась жестокая война развалившегося халифата и
окрепнувшей Византии. Греки вели планомерное наступление на арабов и
отобрали у них Самосату, Малатию и западную Армению. Но мусульмане сумели
ответить ударом на удар: они обрели новых союзников. Обращенные в ислам
волжские болгары [*69] (922) и иудейское правительство Хазарии, связанное с
Передним Востоком торговыми узами, обеспечили мусульманам приток доходов в
виде ценных мехов из лесов Биармии, или Великой Перми. Около 932 г. Хазария
вступила в войну, принудив алан отречься от православной веры. В ответ на
это византийский император Роман Лекапин начал преследование евреев в
Византии, и они массами выселились в ту же Хазарию. Русь, где княжил в 912
г. Игорь, выступила на стороне Византии, но уже в 915 г. хазары натравили
на Русь печенегов, а около 940 г. русский воевода Хельгу, пытавшийся
захватить крепость Самкерц (Тамань), был принужден капитулировать перед
превосходящими силами хазарского правителя Песаха [*70]. Русские были
отпущены при условии заключения военного союза против греков [у53], к этому
же хазары принудили и печенегов. Однако в 941 г. поход Игоря на
Константинополь кончился полным поражением, а второй. несмотря на
печенежскую помощь, захлебнулся.
Можно думать, что на Руси тогда не было единого мнения по поводу внешней
политики, потому что одновременно с походами Игоря какая-то русская дружина
проникла по Волге через Хазарию и разграбила город Бердаа в Азербайджане.
Этот поход тоже не принес русским ни богатства, ни славы. Эпидемии унесли
много жертв, а уцелевшие были вытеснены мусульманскими войсками. Однако
пройти в Каспий русские могли только с позволения хазар. Поэтому следует
признать, что в 40-е годы Х в. гегемония в Восточной Европе принадлежала
правительству Хазарии.
Предполагаемая нами интерпретация событий расходится с общепринятой,
сформулированной С.М.Соловьевым, опиравшимся на умолчание летописца о
столкновениях Хазарского каганата и русского княжества Олега. Чуткий
историк обратил на этот пробел в цепи событий специальное внимание, но, не
имея достаточно фактических данных, предположил, что печенежская угроза
связала силы Хазарии [у54]. Теперь, при наличии сводной работы
М.И.Артамонова, стало ясно, что первую войну с хазарами русские проиграли
[у55]. Вот потому-то дружинники Игоря стали жаловаться князю на свою
бедность и вынудили его на самоубийственный поход в древлянскую землю в 946
г.
Тяжелое положение молодого Киевского княжества выправилось только к 957 г.,
когда Ольга восстановила союз с Византией, приняв крещение и став
крестницей самого императора Константина Багрянородного. После этого в
византийской армии появились русские отряды, сражавшиеся в 960-962 гг. на
Крите и в Серии, а сама Русь собралась с силами для борьбы с Хазарским
каганатом. Но удача улыбнулась русским воинам в 60-х годах Х в., а до этого
был нелегкий период, о котором летописец предпочитал говорить уклончиво.
Расстановка сил менялась во всем мире. Началось усиление Европы. Германский
король Оттон I разбил на Лехе венгров (955), после чего началось
наступление европейцев на мир.
А кочевники? Они по-прежнему стремились к окраинам степи, чего бы им ни
стоило, ибо степь иссыхала. Не будучи в силах прорвать оборонительные
линии, сооруженные Саманидами в Средней Азии, они начали принимать ислам,
чтобы быть допущенными в области, где еще была вода. Сначала это были
туркмены-сельджуки, затем карлуки (960) и, наконец, племя ягма (около
1000). Точно так же рвались печенеги к великим рекам Днепру и Дунаю, потому
что за их спинами ширилось великое безмолвие пустыни, поглощавшей степные
травы и засыпавшей песком ручьи.
Вот почему молчат летописцы Х в. о событиях в центре континента. Там долгое
время не происходило событий, а когда они начали совершаться снова, то
немедленно попали в хроники и географические трактаты. Но это уже новая
эпоха, и о ней речь впереди.
5. Разорванное безмолвие (961-1100)
ВОКРУГ КИТАЙСКОЙ СТЕНЫ
В предыдущей главе мы предложили понимание истории "Пяти династий" как
борьбу космополитических традиций империи Тан и китайского национализма, к
960 г. одержавшего победу. Остаток тюрок-шато, сражавшихся за танские
традиции, благодаря которым они могли существовать на территории Китая,
держался на севере Шаньси, но, несмотря на помощь, киданей, это царство
(Бэй-Хань) было уничтожено в 976 г.
Окитаенные степняки оказались в отчаянном положении, так как оккупация их
земель войсками Сун не сулила им ничего хорошего, а отступать на север они
не могли, ибо уже утеряли традиции кочевого быта. Поэтому им пришлось
организовать сопротивление и подыскать для достижения успеха подходящую
форму идеологии и, как требовала традиция средневекового Китая, установить
преемственность с одной из династий прошлого. Инициативу организации
сопротивления взяли на себя тангуты - смешанное из осколков многих
пограничных племен население Ордоса и Алашаня. Во время подавления
восстания Хуан Чао тангуты выступили на защиту династии Тан и вместе с
тюрками-шато одержали победу. Вождями их были князья, носившие фамилию
Тоба. Они возводили свой род к династии Вэй, правившей Северным Китаем с
386 по 557 г. [у56]. Была ли эта генеалогия вымышленной [у57] или
действительной [у58], она сыграла свою роль [у59]. Тибетоязычные племена
минягов, известных у китайцев под именем "дансянов", а у монголов и тюрок -
"тангутов", выселились из долины Таохэ и Вэйшуй в Ордос и Алашань в
середине VII в. Здесь они размножились и разбогатели, обзавелись скотом, но
не объединились в единое государство. Северо-восточные племена, жившие в
Чахаре [*71], были покорены киданями; западные, населявшие Ганьсу,
держались союза с Китаем, и только центральная группа их проявила
стремление к самостоятельности. В 873 г. эти тангуты овладели городом
Сячжоу и в 884 г. за помощь династии Тан против Хуан Чао были признаны как
автономное вассальное княжество. Впоследствии они входили в империю Поздняя
Тан, но чисто номинально, управляясь собственными князьями, для проформы
получавшими китайские чины. В войне между шато и китайцами тангуты участия
не принимали и благодаря такой изоляции окрепли и усилились.
Объединение всего Китая династией Сун поставило перед тангутскими
старейшинами дилемму: вернуться под протекторат Китая или добиваться
независимости. Сторонник первого решения Тоба Цзи-пэн явился в Кайфын с
предложением покорности, но его родственник Тоба Цэи-цянь возглавил
восстание против китайцев, введших войска в тангутскис земли, т.е. в Ордос,
в 982 г. Сначала его преследовали неудачи и ему пришлось спасаться бегством
от китайских войск. Но "жители запада, облагодетельствованные родом Тоба,
во множестве приходили к нему" [у60], и китайцы стали терпеть поражения. В
985 г. против тангутов была брошена сильная армия, нанесшая им немалый
урон, но разгромленная в том же году. Тогда тангуты заключили союз с
киданями и снова разбили китайцев в 987 г. Последующие военные действия
тангутов были столь удачны, что император повелел разрушить крепость
Сячжоу, уступив тем самым тангутам Западное Ганьсу и Ордос. В 990 г. новое
тангутскос государство было признано империей Ляо, и с этой даты
отсчитывается его самостоятельное существование [*72].
Мы не будем прослеживать перипетии непрекращавшейся войны Тангута с Китаем,
так как это нарушило бы принятые нами масштаб и степень приближения. Но
роль тангуто-китайской войны в общеисторическом процессе оттенить
необходимо. Сами тангуты считали себя наследниками полуинородческих
династий Бэй-Вэй и Тан, а также шатоских династий Поздняя (Хоу) Тан и
платформу - право некитайцев жить на территориях, некогда захваченных
Китаем, сохранять свои исторически сложившиеся традиции управляться вождями
из своей среды, а не китайскими чиновниками. Однако собственно тибетские
племена в Ганьсу и Амдо оказались их врагами. Во время войны с ганьсуйскими
тибетцами Тоба Цзи-цянь был тяжело ранен стрелою в лицо и год спустя, в
1004 г., скончался. Его сын, Тоба Дэ-мин, вступил в переговоры с империей
Сун и добился в 1006 г. мира, по которому ему были пожалованы чины военного
губернатора и великого князя, а также дары деньгами, материями и чаем
только за то, что он согласился не числить себя суверенным государем [у61].
Передышку тангуты использовали для обеспечения своей западной границы. Сын
Дэ-мина, Юань-хао, талантливый полководец, выбил уйгуров из Ганьчжоу в 1028
г. и захватил Дуньхуан в 1035 г. Бои были крайне ожесточенными, потому что
между уйгурами и тангутами была кровная вражда [у62], ощущавшаяся степными
народами более четко, чем политическое, экономическое или религиозное
соперничество. В плен не брали; "кровь лилась, как журчащий поток" [у63].
Но успешное проникновение тангутов на запад было сорвано также тибетцами,
находившимися с тангутами в кровной вражде. Разбитые в предгорьях Наньшаня,
тибетские племена объединились в горах Амдо и на берегах озера Кукунор в
царство Тубот.
Потомок древних тибетских царей Госрай (Го-сы-ло) возглавил объединение
племен и выступил против тангутского царства "в ожидании наград и почестей
от китайского двора" [у64]. Может быть, не только поэтому, хотя, бесспорно,
союз с Китаем был ему на руку, ибо "враги наших врагов - наша друзья".
Нападение Юань-хао на Госрая в 1035 г. кончилось для тангутов неудачей.
Госрай отбился, и после победы к нему стали стекаться ганьсуйские тибетцы и
уйгуры, которым под властью тангутов было не сладко. В 1041 г. ганьсуйские
уйгуры, бежавшие во время наступления тангутов в Турфан, попытались
освободить свою родину от завоевателей. Они напали на оазис Шачжоу и
осадили крепость, где располагался тангутский гарнизон. Но тангуты бросили
на запад свою латную конницу, чем застали уйгуров снять осаду и вернуться в
Турфан [у65], где их защищали от тангутских копий безмолвные барханы и
сыпучие пески пустыни. Благодаря этой диверсии уцелело эфемерное царство
Тубот, но Госрай даже при наличии пополнений и союзников не мог тягаться с
организованной армией Юань-хао. Он был вынужден ограничиться обороной своих
горных крепостей да грабительскими набегами на тангутское царство. [у66].
Думается, что сила Тангута определялась двумя взаимосвязанными
обстоятельствами: наличием позитивной политической программы и составом
людей, этой программой очарованных. Царевич Юань-хао побуждал своего
миролюбивого отца Дэмина к войне с Китаем, который оплачивал мир шелком,
говоря: "Одеваться кожею и волною (овечьей шерстью. - Л.Г.), заниматься
скотоводством - вот что сродни кочевым. Родившись героем, должно
господствовать над другими; к чему шелковые ткани". И еще четче программа
культурного самоопределения [*73] выражена в сравнении тангутов с киданями,
как губка впитывавшими в себя китайскую цивилизацию: "Яньцы (т.е. кидани,
поселившиеся около Пекина. - Л.Г.) в одежде, питье и пище подражают
китайцам. Тангуты не любят Китай и пользуются такими нравами и обычаями)
какими им заблагорассудится" [у67].
Эта патетическая декламация была произнесена не впустую. Здесь со всей
очевидностью было заявлено, что не жизненное благополучие и не блаженный
покой являются целью жизни, а борьба против вечного врага кочевников,
против врага предков, т.е. Тоба-Вэйской династии, некогда пришедшей из
степей Забайкалья, захватившей пол-Китая и ставшей жертвой своих подданных.
Это была еще более крайняя программа, нежели у тюрок-шато, да и проводилась
она более последовательно. Вместо компромисса с китайской культурой
Юань-хао провел ряд реформ, которыми уничтожил все заимствования из Китая:
сменил китайское летосчисление на свое, тут же изобретенное; отказался от
пожалованной ему китайской фамилии; создал тангутский штат чиновников,
тангутскую армию и тангутскую письменность, хотя и иероглифическую, но
отличную от китайской. Наконец, он рискнул и в конце 1038 г. объявил себя
"Сыном Неба" и назвал свое царство империей Западная Ся. ссылаясь на
происхождение от дома Тоба-Вэй. Это означало войну с Китаем, где не могли
потерпеть, чтобы на земле существовала еще одна империя, кроме Срединной.
Война длилась до 1044 г. и закончилась тем, что Юань-хао отказался от
пышного титула. Законы экономики оказались сильнее идей войны и победы.
Народ роптал, потому что не стало чая и шелковых одежд. Пришлось помириться
и уступить, впрочем. только в формальных обращениях при дипломатической
переписке [у68].
Ну что могли противопоставить этому подъему страстей полудикие тибетские
горцы, мечтавшие только о получении "даров" от "Сына Неба", т.е. чая,
материй и шелка для своих жен. По физической храбрости и выносливости они
не уступали тангутам, но у них не было того подъема, того творческого
накала, который позволил маленькому тангутскому княжеству победить
китайские полчища и создать культуру, не уступавшую китайской. Конечно, это
не могло быть достигнуто силами одних степняков и горцев. На помощь
тангутам пришел сам же Китай, изгнавший из своих пределов всех
инакомыслящих, в первую очередь буддистов и христиан. Буддисты нашли в
тангутских юртах хороший прием. Для тангутских царей они рисовали картины,
отливали статуи, сочиняли стихи и трактаты, а когда бывало нужно, давали
добрые советы по дипломатическим и административным вопросам.
Будучи нетерпимыми к обидевшим их китайцам, буддисты не мешали тангутам
почитать "духов-ясновидцев" и умерших предков. Кроме буддистов в Тангут
бежали из Китая и даосы, и там не были запрещены конфуцианские трактаты.
Терпимость дала тангутам такую силу, что они остановили китайскую агрессию,
прикрыв собой беззащитную Великую степь, благодаря чему в тылу у них
беспрепятственно сформировались ханства черных татар (см. ниже).
Юань-хао погиб в 1048 г. Он был убит собственным сыном, у которого он отнял
невесту. Наступило смутное время господства знатного рода Лян,
непопулярного в войсках. В 1082 г. китайцы отняли у тангутов крепость
Ляньчжоу и возвели на престол старую династию, которая успешно закончила
войну с Китаем миром 1106 г., чему весьма способствовала ссора китайцев с
амдоскими тибетцами и развал царства Госрая. При схватке один на один
Тангут по силе оказался равным Китаю.
После падения Западнотюркютского каганата [*74] поселения карлуков обходили
озеро Иссык-Куль с юга; на востоке доходили до реки Тарима. В конце IX в.
пограничными городами были Касан [*75], на берегу Касансая, правого притока
Сырдарьи, и Исфиджаб, в долине реки Арысь [у69] , а в начале Х в.
"тюрки-карлуки облегают Мавераннагр от Исфиджаба до отдаленнейших городов
Ферганы" [у70]. Это была их южная граница. На севере они продолжали
удерживать Семиречье, верховья Иртыша и гегемонию в восточной части
современного Казахстана. Из подчиненных им племен известны аргу (аргыны,
потомки басмалов [у71]) и тухси, остаток тюргешей в юго-западном Семиречье.
Это были наиболее цивилизованные тюркские племена, отчасти перешедшие к
оседлости.
Однако правитель карлуков титуловался не "хан", а "джабгу", что дает
основание думать, что карлукская держава была не особенно могущественна.
Действительно, в начале Х в. на южной границе карлукских земель появляются
новые племена: чигили и ягма. Чигили кочуют вокруг озера Иссык-Куль и на
северо-восток от его, а ягма - в окрестностях Кашгара. Очевидно, потеря
карлуками этих территорий связана со столкновением с уйгурами, временно
захватившими Аксу и Барсхан, и с вмешательством кыргызов, выбивших оттуда
уйгуров.
В борьбе с мусульманами карлуки также терпели поражение. В 840 г. Нух ибн
Асад завоевал Исфиджаб и построил стену, защищавшую земледельческие районы
от кочевников. В 893 г. Исмаил Самани овладел Таласом. На западе
саманидское правительство подняло против карлуков гузов - предков туркмен,
носивших в то время название "огузы", что просто означает "роды".
В начале Х в. эти потомки парфян [*76] локализовались в низовьях Сырдарьи и
на берегах Аральского моря. В тюркютскую эпоху они сменили свой язык -
по-видимому, один из диалектов пехлеви - на тюркский, но продолжали
чувствовать свою связь с Восточным Ираном и, вступив в союз с Саманидами,
стеснили карлуков. Они рано приняли ислам и вынудили карлуков сделать то же
самое в 960 г. Карлуки утеряли гегемонию в степи, и она перешла к
воинственным скотоводам - ягма.
По-видимому, отюречивание Западного края началось еще во время владычества
там западнотюркских ханов. На китайской карте эпохи Тан, составленной в
конце VII в., наряду со старым названием - Сулэ появляется новое - Каша,
т.е. Кашгар. Надо полагать, что в тревожную эпоху крушения
Западнотюркютского каганата побережья Кашгар-дарьи заселились тюркоязычными
кочевниками нушиби, распространявшимися с Тянь-Шаня на юг [у72]. Пришельцы
ужились с немногочисленным оседлым населением оазиса, перемешались и
составили новое племя - ягма, ставшее известным в начале X в. О наличии
двух расовых компонентов в этом племени отчетливо говорит противоречие в
описаниях их внешнего облика. Арабский путешественник Абу-Дулеф пишет, что
ягма были высокорослым бородатым народом с голубыми глазами [у73], а Утби,
историк XI в., пишет, что под Балхом в 1008 г. потерпели поражение тюрки
(это были ягма) "с широкими лицами, маленькими глазами, плоскими носами,
малым количеством волос на бороде, с железными мечами, в черных одеждах"
[у74].
Это разногласие вполне объяснимо, если учесть, что Абу-Дулеф был в самом
городе Кашгаре и видел потомков древнего европеоидного населения оазиса, а
Утби видел рядовых воинов, набранных из числа обитателей окрестностей
города.
Ягма приняли ислам еще раньше карлуков - в 900 г. и тем самым связали себя
с западной половиной Средней Азии. Правитель их назывался Богра-ханом, а
народ ягма носил название "бограч" [у75]. Современники не смешивали этот
народ ни с карлуками, ни с уйгурами. Поэма Кудатку-билик, сочиненная Юсуфом
Баласагунским в 1069 г., была, по мнению С.Е. Малова, написана сначала
арабскими буквами, а затем переписывалась уйгурским шрифтом [у76]. Язык
поэмы отличается от уйгурского и называется бограханским [у77]. Итак, к
началу Х в. не только Турфан и Карашар, но и Кашгар и Яркенд отюречились.
Западный край превратился в Восточный Туркестан.
СЕВЕРО-ЗАПАД [*77]
Не менее, чем на юге, изменилось распределение сил и территорий в
Арало-Каспийском бассейне.
Исчезновение железной руки западнотюркских ханов позволило несильным, но
воинственным кочевым племенам проявить свои нерастраченные силы. Кенгересы,
называемые русскими печенегами, начали войну против угров, обитавших на
Урале, и в начале IX в. вынудили их отступить на запад, под покровительство
хазарского царства.
В IX в. воинственная печенежская орда удерживала господство в бассейне
Яика, но на юго-востоке им приходилось вести непрекращающуюся войну с
гузами, а на западе - с хазарами.
Во второй половине IX в. хазары и гузы заключили союз и так стеснили
печенегов, что часть их, обитавшая в Устюрте, покорностью купила себе
покой, а другая часть прорвалась в причерноморские степи и около 890 г.
достигла нижнего Дуная, а в 915 г. вошла в соприкосновение с Русью,
Византией и Болгарией. Азиатские земли печенегов достались гузам (они же
узы, торки, туркмены; последнее название получает твердое значение этнонима
лишь с XI в.).
К востоку от гузов, в лесостепной полосе от Иртыша до Тобола, обитали
кимаки. Восточные авторы, как мусульманские, так и китайские, именуют их
кыпчаками. Они были многочисленны и имели свою родовую организацию: во
главе их стоял хакан, имевший 11 подручных сборщиков податей. Летняя ставка
его находилась в городе Камания, местонахождение которого неизвестно;
видимо, это был город из войлочных юрт. Когда кимаки в середине XI в.
проникли в Приднепровье, русские назвали их "половцами" за светлый цвет
волос (полова - рубленая солома), но в западноевропейских языках за ними
сохранился этноним - команы [*78] [*79]. Это был смешанный народ,
сложившийся из потомков среднеазиатских хуннов - чумугунь, кыпчаков и
канглов [у78]. Канглы - остатки населения древнего Кангюя, а кыпчаки -
западная отрасль динлинов, европеоидного народа, жившего в Минусинской
котловине еще до нашей эры [у79]. За 200 лет подчинения тюркютам и те и
другие стали тюркоязычными (впрочем, я полагаю, что кыпчаки всегда таковыми
были) и слились в один народ, который, по словам Шихаб ад-дина Яхьи,
географа XIV в., отличался "от других тюрков своей религиозностью,
храбростью, быстротой движений, красотой фигуры, правильностью черт лица и
благородством" [у80].
Впоследствии они оттеснили гузов на юг, печенегов на запад, карлуков на
юго-восток, а угров на север, в глухую тайгу, и стали хозяевами территории
древнего Кангюя, с этого времени превратившейся в Дешт-и-Кыпчак, Кыпчакскую
степь. В середине XI в. они столкнулись с русскими князьями и нанесли им
несколько тяжелых поражений, однако, разбитые Владимиром Мономахом в 1115
г., перестали представлять реальную угрозу для русской земли.
СЕВЕРНЫЙ ОАЗИС
В эпохи усыхания степей, даже кратковременные, естественно, вырастала роль
оазисов, где условия микроклимата позволяли населению сохранить свое
хозяйство и даже развить его. потому что постоянная угроза со стороны степи
ослабевала вместе с оскудением хозяйства кочевников. Именно благодаря
такому сочетанию обстоятельств в Х в. усилились государства уйгурских
идыкутов и среднеазиатских эмиров - Саманидов.
На северной окраине степи в столь же выгодных условиях оказались два
народа: кыпчаки на южных склонах Алтая и, что особенно важно, обитатели
долины среднего Онона. Большую часть Восточного Забайкалья и прилегающей к
нему Восточной Монголии занимают степные просторы, а Ононский сосновый бор
[у81] площадью около тысячи квадратных километров [*80] - это только остров
леса, сохранившегося в аридном климате благодаря тому, что в неогене здесь
располагался огромный пресный водоем. Древние речные и озерные отложения
имеют водно-физические свойства, позволяющие произрастать деревьям, в свою
очередь моделирующим микроклимат и растительный покров. Под защитой
песчаных дюн растут черемуха, шиповник, смородина, боярышник, тополь,
береза, ильм, дикая яблоня, сибирский абрикос, в низинах расположены луга и
тростниковые болота, а на горных склонах - заросли ивняка. Даже в самые
засушливые годы, когда степи вокруг выгорают, а земля трескается от жара, в
Ононском бору травяная растительность не исчезает, так как ее питают
грунтовые воды и защищают от суховеев расчлененные среднегорья с перепадом
высот в 300-500 м. Не страшны здесь и стойкие холодные степные ветры,
которые весной и осенью переходят в пыльные бури. Действие их ослабляется в
глубине боров, смягчающих суточные колебания температуры на 2-6 градусов.
Обилен здесь и мир животных, особенно птиц. Глухари и дрофы, зайцы и косули
наполняют сосновый бор, а из Монголии сюда ежегодно приходят стада
антилоп-дзеренов. Короче говоря, даже по условиям XX в. Ононский бор - это
курорт.
Исходя из сделанного описания понятно, что, во-первых, население среднего
Онона по типу хозяйства, а следовательно, и культуры, должно было
отличаться от окружавших его степняков; а во-вторых, засуха, поразившая в
IX-Х вв. степи, отразилась на жителях Приононья минимально. Поэтому живший
там народ сохранил многие старые традиции и выработал оригинальную
культуру, в какой-то мере сходную со степной, но со своими локальными
отличиями. Этот народ назывался монголами.
Монголы, самостоятельный этнос [у82], жили с I в. н.э. в современном
Забайкалье и Северо-Восточной Монголии, севернее реки Керулен, которая
отграничивала их от татар. Племенное название "монгол" очень давнего
происхождения, но упоминания о монголах в китайских источниках редки,
потому что Сибирь была вне поля зрения древнекитайских географов. Впервые
монголы упомянуты как соседи сушеней, предков чжурчжэней, и Хоу Хань шу
[у83].
Согласно монгольской легенде, предками ядра монгольского народа были
Бортз-чино (Сивый волк) и Гоамарал (Прекрасная лань), которые, переплыв
Тенгис (внутреннее море [у84]), поселились в долине Онона. Двенадцать
поколений их потомков не оставили после себя ничего, кроме имен; так, сын
родоначальников звался Бату-Чиган (Несокрушимый Белый). Трудно сказать,
были ли имена Волк и Лань следом древней зоолатрии [у85], наследием
тотемизма или это были охранительные имена, дававшиеся для того, чтобы духи
смерти не унесли детские души. Злые духи, по мнению монголов, имеют узкую
специализацию: одни уносят мальчиков, другие - девочек, третьи - животных и
т.д. Поэтому дух, слыша звериное имя, не трогал ребенка, а другой дух,
специализировавшийся по волкам, видя, что перед ним человек, оставлял его в
покое. Но так или иначе выбор звериного имени не был случайностью, так же
как у древних тюрок, где звериные имена были в употреблении, хотя никто не
считал их носителей животными. Однако в характере носителей звериных имен
усматривались черты, роднившие их с волками или барсами, но это нюанс
примитивного мышления [у86], который может увести нас в сторону от темы.
На двенадцатом поколении произошло событие, отмеченное народной памятью и
источником. К становищам предков монголов прикочевало племя хори-тумат, и
один из старейшин монголов, Добун-Мэрган женился на красавице хори-туматке
- Алан-гоа. Но племя не одобрило этого брака, и дети Добун-Мэргана
вынуждены были отделиться.
После смерти мужа Алан-гоа родила трех сыновей, по ее словам, от
светло-русого человека, приходившего к ней через дымник юрты и испускавшего
свет, от которого она беременела [у87]. Эта легенда, с одной стороны,
перекликается с шаманским догматом сексуального избранничества духом
женщины, которую он наделял своей силой [у88], а с другой - отмечена в
источнике, чтобы объяснить, почему древние монголы были так непохожи на все
окружающие их народы [у89].
Согласно свидетельствам современников, монголы в отличие от татар были
народом высокорослым, бородатым, светловолосым и голубоглазым. Современный
облик обрели их потомки путем смешанных браков с соседними многочисленными
низкорослыми, черноволосыми и черноглазыми племенами. Однако и сами древние
монголы ничего общего не имели с блондинами, населявшими Европу.
Европейские путешественники XIII в. никакого сходства между монголами и
собою не обнаружили.
Европеоидная антропологическая раса первого порядка прослеживается в
Центральной Азии и Сибири с верхнего палеолита и генетически восходит к
кроманьонскому типу, являясь особой ветвью, развивавшейся параллельно с
расами Европы и Ближнего Востока [у90]. На фоне подчеркнуто монголоидных
народов Амурского бассейна даже слабо выраженные европеоидные черты
казались средневековым наблюдателям выпуклыми и заслуживающими того, чтобы
быть отмеченными. Но тем не менее эти черты не могли возникнуть
самостоятельно; они должны были быть принесены из того места, где
европеоидность была нормой, а не исключением. Ближе всех к монголам
располагались европеоидные енисейские кыргызы, но монголы их своими
родственниками нс считали, хотя хорошо знали их как современников и
соседей. Значит, самое легкое решение приходится отбросить и искать другое.
Заглянем в древнюю историю. В 67 г. н.э. хунны и китайцы вели ожесточенную
войну за так называемый Западный край, т.е. оазисы бассейна Тарима. Китайцы
и их союзники, одержав временную победу, разорили союзное с хуннами
княжество Чеши (в Турфанском оазисе). Хуннский шаньюй собрал остаток
чешиского народа и переселил их на восточную окраину своей державы [у91],
т.е. в Забайкалье.
Чешисцы принадлежали к восточной ветви индоевропейцев, видимо близкий к
восточным иранцам [у92]. На своей родине они никого не шокировали своим
обликом. Попав в совершенно иную страну, они должны были приспособиться к
ней и в какой-то мере смешаться с местным населением. В VII или VIII в. это
маленькое племя было подчинено тюрками [у93]. Во время господства уйгуров
оно ничем не обнаружило своего существования, и только в конце Х в. родился
основатель монгольского величия предок Чингисхана в девятом колене, сын
Алан-гоа и светло-русого светоносного духа - Бодончар. Дату его рождения
монгольский историк Х.Пэрлээ приурчил к 970 г. [у94]. Придя в возраст,
Бодончар, во-первых, освоил охоту с соколом, во-вторых, подчинил какое-то
небольшое местное племя и, наконец, дал начало основным монгольским родам.
Бодончара еще трудно считать исторической личностью, но он действительно
жил, и с этого времени мифологический период монгольской истории можно
считать законченным.
СТЕПНЯКИ-КОЧЕВНИКИ
Если монголам удалось благодаря оптимальным ландшафтным условиям пережить
жестокую засуху начала Х в., то их степным соседям повезло в другом. Как
только муссоны вернулись в прежнее воздушное русло и степи опять
зазеленели, кочевники получили огромные перспективы для развития
скотоводства и роста народонаселения. С конца Х в. степь заселяется снова,
но на этот раз с Дальнего Востока, точнее - с Приамурья. Эмиграция была
вызвана не климатическими изменениями, а тем жестоким и враждебным
племенному строю режимом, который установило и последовательно проводило
киданьское правительство, изо всех сил стремившееся создать на месте своего
ханства империю с китайским названием Ляо.
Имя обязывает. Политика насильственной китаизации вызывала протест и многих
киданей и, главное, покоренных ими племен. Те, кто мог, ушли в степь,
только для того, чтобы бороться против ненавистного режима. Это была группа
бывших шивэй, которая известна под именем татар. Они еще в начале XI в.
передвинулись на юг, к горам Иньшаня, а как только стало возможно,
распространились на запад, до Керулена, и в 966 г. заключили союз с
империей Сун [у95], направленный против киданей. Кидани, конечно, были
гораздо сильнее татар, которым китайцы не могли оказать никакой поддержки,
даже моральной, но восстание всех приамурских племен в 965-967 гг. сковало
силы киданьской армии. Вслед за тем. в 973 г., восстали чжурчжэни Приморья,
и киданям пришлось отбивать их натиск, а за это время пала империя Бэй
Хань, последний оплот шато и союзник Ляо (979) [у96].
В напряженной войне на два фронта кидани сумели добиться победы. Китайская
армия после нескольких успехов была разбита и отброшена на свою территорию
в 979 г. В 984- 985 гг. были разгромлены чжурчжэни, и одновременно
киданьская армия, посланная на запад, разгромила кочевое объединение,
названное в Ляо ши - цзубу, причем погиб вождь кочевников, носивший титул
далай-хан [у97].
Что значит это странное, явно неэтническое название цзубу? Ответа на этот
вопрос искали многие китайские историки. Фэн Шэн-шун считает слово цзубу
коллективным названием для многих срединноазиатских народов; восточные
цзубу, по его мнению, - это джелаиры и татары, западные - найманы, северные
- кераиты, но кто такие северо-западные - он не знает [у98].
Ван Го-вэй считает, что цзубу - киданьское наименование татар, потому что
это название исчезает вместе с киданями, а на той же самой территории живут
кераиты, найманы, меркиты, "словно они внезапно обрели историческое
значение" [у99]. Л.Л.Викторова полагает, что цзубу - самостоятельный
тюркский народ, потомки хуннов [у100]. Но это мнение, пожалуй, можно даже
не рассматривать, потому что не учтен тысячелетний хронологический разрыв.
Первые же два мнения можно принять с оговорками. Совершенно необязательно
скидывать со счетов явление этногенеза. Такие племена, как найманы и
меркиты, действительно появились поздно, не раньше XII в., и, видимо, тогда
они и образовались. Но ограничивать понятие цзубу только татарами нельзя. В
объединении участвовали многие степные племена, за исключением монголов.
Ван Го-вэй отмечает, что слово татар в эпоху Сун в Китае считалось
уничижительным и потому в империи Ляо не употреблялось. Вместо этнонима
применяли описательный термин тибетского происхождения согпо - пастухи или
кочевники. Этому непонятному для киданей слову соответствовал принятый у
них термин, передававшийся, по мнению Виттфогеля, китайскими иероглифами
как цзубу,
Тюркоязычные соседи (голубые тюрки и уйгуры) называли их татарами,
мусульманские авторы фигурально именовали их тюрками Китая (Туркон-и-Чин)
[у101], а кидани, сознавая этническое родство и культурную разницу, числили
их в своих книгах как кочевников, тогда как их соплеменники, оставшиеся на
берегах Амура, продолжали называться шивэй. Но ведь и сами кидани были
третьей ветвью этого же народа, передвинувшейся на юг и воспринявшей
изрядную долю культуры Срединной империи, которую мы стали называть именем
ее врагов - Китай.
ОБМАНЧИВОСТЬ СЛОВ
Но если в привычном нам названии такой хорошо известной страны, как Китай,
скрывается имя их злейших противников, то какой же камуфляж скрыт в
этнониме татар? В VIII в. этот термин употреблялся однозначно как
самоназвание небольшого народа, родственного киданям и татабам, но
отличного от них. В XII в., после того как татары на некоторое время
захватили политическую гегемонию в степях, татарами стали называть все
степное население от китайской стены до сибирской тайги. Но в степи кроме
татар в узком смысле слова жили другие племена, часть которых нам известна,
а от многих остались только названия в китайских, точнее киданьских,
источниках. Увы, эти названия невозможно отождествить. Из числа знаменитых
кочевников прежде всего надо упомянуть кераитов, зафиксированных уже в
начале XI в. Найманов нет, на месте их будущих кочевий обитал народ тикин
[у102], видимо, потомки древних тюрок, укрывавшихся в горах Алтая [у103].
Воинственные меркиты и ойраты еще сидели в горной тайге Саянского хребта,
но басмалы в Джунгарии опять стали набирать силу, и вместе с ними племя
далиди, о котором ничего не известно, кроме того, что оно погибло.
Уцелевшие от резни шато укрылись в степях Чахара; дансяны. не вошедшие в
царство Тангут, - севернее Ордоса. И всех их кидани называли цзубу, а
китайцы - да-дань, т.е. татары.
В Центральной Азии этническое название имеет двойной смысл: 1)
непосредственное наименование этнической группы (племени или народа) и 2)
собирательное, для группы племен, составляющих определенный культурный или
политический комплекс, даже если входящие в него племена разного
происхождения. Это отметил еще Рашид ад-дин: "Многие роды поставляли
величие и достоинство в том, что относили себя к татарам и стали известны
под их именем, подобно тому как найманы, джалаиры, онгуты, кераиты и другие
племена, которые имели каждое свое определенное имя, называли себя
монголами из желания перенести на себя славу последних; потомки же этих
родов возомнили себя издревле носящими это имя, чего в действительности не
было" [у104].
До XII в. гегемония среди племен Восточной Монголии принадлежала татарам, и
поэтому китайские историки рассматривали монголов как часть татар в
собирательном смысле термина. В XIII в. положение изменилось, и татар стали
рассматривать как часть монголов в том же широком смысле слова, причем
название татар в Азии исчезло и перешло на поволжских тюрок, подданных
Золотой Орды, где с течением времени превратилось в этноним. В начале XIII
в. названия монгол и татар были синонимами, потому что, во-первых, название
татар было привычно и общеизвестно, а слово монгол ново, а во-вторых,
потому что многочисленные татары (в узком смысле слова) составляли
передовые отряды монгольского войска, так как их не жалели и ставили в
самые опасные места. Там сталкивались с ними их противники и путались в
названиях - например, армянские историки называли их мунгал-татарами, а
новгородский летописец под 6742 (1234) г. пишет: ''Том же лете, по грехам
нашим придоша языци незнаеми, их же добре никто же не весть: кто суть и
откеле изыдоша, и что язык их. и которого племени суть. и что вера их; а
зовут я татары..." [у105]. Это была монгольская армия.
Исходя из собирательного значения термина татар, средневековые китайские
историки делили восточные кочевые народы на три раздела: белые, черные и
дикие татары [у106].
Белыми татарами назывались кочевники, жившие южнее пустыни Гоби, вдоль
китайской стены. Большую часть их составляли тюркоязычные онгуты (потомки
шато). От своих повелителей, киданей, и от соседей, китайцев, эти кочевники
усвоили элементы цивилизации взамен утраченной самостоятельности. Они
одевались в шелковые одежды, ели из фарфоровой и серебряной посуды, имели
наследственных вождей, обучавшихся китайской грамоте и конфуцианской
философии.
Черные татары, в том числе кераиты, жили в степи вдали от культурных
центров. Кочевое скотоводство обеспечивало им достаток, но не роскошь, а
подчинение "природным ханам" - независимость, но не безопасность. Война в
степи не прекращалась и вынуждала черных татар жить кучно, огораживаясь на
ночь кольцом из телег (курень), вокруг которых выставлялась стража. Однако
черные татары презирали и жалели белых, потому что те за шелковые тряпки
продали свою свободу чужеземцам и покупали плоды цивилизации унизительным,
на их взгляд, рабством.
Дикие татары Южной Сибири промышляли охотой и рыбной ловлей, они не знали
даже ханской власти и управлялись старейшинами, подчиняясь им добровольно.
Их постоянно подстерегали голод и нужда, но они соболезновали черным
татарам, вынужденным ухаживать за стадами, слушаться ханов и считаться с
многочисленными родственниками. Выдать дочь замуж за черного татарина
считалось жестоким наказанием для девушки, и те иногда предпочитали
самоубийство необходимости доить овец и сбивать войлок. Монголы жили на
границе между черными и дикими татарами - как переходное звено между теми и
другими.
К числу "диких" племен, т.е. охотников и рыболовов, относились древние
урянхай [*81], жившие в Восточной Сибири, и народ уги - на Амуре [у107], а
также многочисленные и разрозненные племена, обитавшие севернее Саянского
хребта,- лесные народы. Эти последние в понятие цзубу, по-видимому, не
входили, но все прочие перечисленные, безусловно, считались
цзубу-кочевниками и как таковые несли ответственность за политику,
проводимую их вождями. Во что это для них вылилось, мы сейчас увидим.
ВОЙНА ЗА СВОБОДУ
Как только кидани оправились от внутренних потрясений, они взялись за
кочевников всерьез. В 1000 г. был пойман и казнен кочевой вождь Хунянь. Его
преемник привел племена к покорности империи Ляо, и в 1003 г. кидани
соорудили на берегу Орхона крепость Хотунь [*82], для наблюдения за
кочевниками. В 1005 г. токуз-татары прислали киданям дань, а в 1007 г.
киданьский карательный отряд обратил в бегство степных кочевников (цзубу),
напал на уйгурские поселения в современном Ганьсу, но свирепость киданей
вызвала поголовное восстание всех кочевых племен в тылу у карателей. В
начале 1013 г. восстали татары и дансяны, но, не достигнув реальных
успехов, ушли в глубь степей, снова став независимыми.
Однако угроза киданьской агрессии была столь ощутима, что кочевники
постарались податься на запад и в конце 1013 - начале 1014 г. напали на
Яркенд. Здесь их встретили карлуки, уже ставшие мусульманами, и после
четырехлетней войны оттеснили их обратно в степи [у108]. Кочевников спасло
от киданьской мести и расправы только очередное восстание приамурских
племен, продолжавшееся два года (1014-1015), и конфликт киданей с
корейцами, причем последние одержали полную и блестящую победу.
На фоне этой жестокой войны, когда буддисты империи Ляо, конфуцианцы
империи Сун и мусульмане Средней Азии стали врагами кочевников, те обрели
идейное знамя и способ ддя преодоления племенной розни в проповеди монахов,
незадолго перед тем изгнанных из Китая и не находивших пристанища.
В 1009 г. приняли крещение от несторианских проповедников кераиты [*83].
Это был самый крупный и самый культурный из монголоязычных народов
Центральной Азии, обитавший на берегах Орхона, Толы и Онгина, на том самом
месте, где некогда утверждали свои державы хунны, тюрки и уйгуры.
Численность взрослых кераитов определена для начала XI в. в 200 тыс.
человек, которые, согласно легенде, приняли христианство [у109].
Следовательно, с учетом детей и стариков их было вдвое больше. Согласно
легенде, обращение кераитов произошло вследствие того, что кераитскому
хану, заблудившемуся в пустыне, явился св. Сергий и указал путь домой. Хан
крестился со всем своим народом и получил имя Маргуз (Марк). Об этом
событии был немедленно уведомлен мервский митрополит, к которому поступил
запрос: как соблюдать посты кочевникам, не имеющим растительной пищи
вообще. Митрополит запросил об этом важном каноническом казусе
несторианского патриарха в Багдаде- Иоанна VI (умер в 1011 г.) и переслал
кераитам разъяснение, что в пост надо воздерживаться только от мяса, а
молочные продукты можно употреблять в пищу.
Примерно в это же время приняли христианство тюркоязычные онгуты, потомки
воинственных тюрок-шато [у110] - последнего осколка хуннов. Онгуты обитали
вдоль китайской стены, в горах Иньшаня, и служили маньчжурским императорам
династии Кинь (Цзинь) в качестве пограничной стражи. Подобно многим другим
кочевым племенам, онгуты охотно заимствовали материальные блага китайской
цивилизации, но категорически не принимали китайскую духовную культуру и
идеологию. Поэтому несторианство нашло в них верных и ревностных
прозелитов. В это время были крещены гузы и отчасти чигили [у111]. У
уцелевшей части уйгуров, обосновавшихся в Турфане, Карашаре и Куче,
христианство вытеснило остатки манихейства. Даже среди самих киданей и
подчиненных им племен Западной Маньчжурии оказался "некоторый христианский
элемент", что и дало повод для возникновения в средневековой Европе легенды
о первосвященнике Иоанне [у112]. Весьма интересно, что даже в долине
Ангары, на берегу извилистой Унги с солоноватой водой, экспедицией
А.П.Окладникова открыты несторианские погребения среднеазиатского,
европеоидного антропологического типа [у113]. В XI-XII вв. здесь была
область вольнолюбивых меркитов. Вне восточнохристианского единства остались
только монголы, населявшие междуречье Онона и Керулена.
Известно, что русская православная миссионерская деятельность в Сибири,
несмотря на мощную поддержку правительства, имела чрезвычайно малый успех.
Тем более удивительны результаты, достигнутые несторианами, действовавшими
только на свой страх и риск. Очевидно, они преодолели наибольшую трудность
общения между разноязычными народами, т.е. нашли в языке местного населения
слова, передававшие адекватно сложные христианские понятия [у114].
Благодаря этому они стали для южносибирских скотоводов своими, близкими, а
их учение было усвоено органически, без применения насильственных мер, для
которых у несторианских миссионеров не имелось никаких возможностей.
Затруднения, постигшие империю Ляо в 1014 г. [у115], и консолидация
кочевников, несомненно имевшая место после принятия христианства, как и у
всех других народов (русских, франков, англосаксов) [у116], заставили
киданьское правительство умерить свои аппетиты и пожаловать вождю
кочевников (цзу-бу) Уба [у117] титул царя. После этого шага воцарился мир,
нарушенный через двенадцать лет опять киданями. Заключив в 1020 г. мир с
Кореей и установив границу с ней по реке Яду, кидани снова заинтересовались
западом. На этот раз они обратили внимание на усиление Тангута, но решили
не давать повода к ссоре, до тех пор пока они не окружат его своими
владениями [у118]. С этой целью они пытались снестись с Махмудом Газневи,
но, убедившись в бессмысленности этой затеи, двинули свои войска на уйгуров
и захватили город Ганьчжоу в 1020 г. Тангуты пришли на выручку и отразили
киданьское войско, после чего сами взяли Ганьчжоу и присоединили его к
своим владениям [у119]. Но пока киданьское войско двигалось из Маньчжурии в
Ганьсу через степи, оно, очевидно, грабило местное население, и потому
объединенные кочевники напали на отступавших киданей и нанесли им
значительный урон [у120]. Ободренные успехом, они попытались вторгнуться в
исконные киданьские земли, но тут были обращены в бегство регулярными
войсками (1027). После этого мир был восстановлен, и надолго, потому что
силы киданей были брошены на подавление восстания в Бохае (1029-1030)
[у121].
Кочевники отнюдь не стремились к войне и в очередном конфликте киданей с
тангутами в 1049 г. сами пригнали киданям коней для ремонта кавалерии. В
это время у кочевников был уже "великий царь" [у122], т.е. объединение
степи было закончено.
Весьма любопытно, что мусульманские авторы, сообщая о переходе в ислам
десяти тысяч шатров тюрок, кочевавших в современном Казахстане, отмечают,
что "неверными остались только татары и хатаи (кидани)" [у123], подтверждая
тем самым тождество цзубу и татар. Очевидно, в понятие татар входили
кераиты и басмалы, которые в отличие от карлуков не стали мусульманами. Это
значит, что этноним татар уже получил собирательное значение.
Следующее восстание кочевников, по терминологии "Ляо ши", а точнее - война
их с империей Ляо, вспыхнуло в 1069 г. [у124]. Но киданям удалось поймать
вождя кочевников и доставить его для наказания в свое северо-западное
управление.
Однако война не прекращалась до 1086 г., пока киданьский принц Елюй
Жень-сянь, командовавший западной армией, не получил распоряжения
"относиться по-дружески к вождю цзубу", после чего последний заключил с
империей Ляо мир [у125].
Последний этап войны начался в 1092 г., когда киданьский принц Елюй
Алусаогу неизвестно по какой причине напал на северных цзубу (кераитов).
Могусы, вождь всех племен кочевников, принявший власть в 1089 г., ответил
на удар ударом. Он призвал из Джунгарии басмалов, поднял приамурское племя
уги, а один из его помощников отогнал киданьский скот и табуны, пасшиеся на
западной границе (1094 г.). Но несмотря на эти энергичные действия, он не
смог предотвратить вторжения киданьской армии в пределы степи, где кидани
полонили много женщин и детей, а тангуты, ударив в тыл кочевников, победили
и вывели из войны басмалов, закончив эту операцию в 1099 г. [у126].
Регулярная, хорошо обученная армия всегда сильнее ополчений, даже
укомплектованных природными стрелками и наездниками. В военном деле, как и
всюду, профессионализм мощнее дилетантизма. Поэтому не мудрено, что в 1097
г. вожди разных кочевых племен, находившихся в пределах досягаемости войск
Елюя Алусаогу, просили мира и возвращения территории, захваченной киданями.
В начале 1100 г. Могусы, покинутый своим народом, был захвачен в плен,
отвезен в Среднюю столицу империи Ляо и там, на рыночной площади, при
скоплении народа, праздновавшего победу, разрублен на куски.
И эту кровавую эпоху китайский источник характеризует так: "Этот период
пользуется славою спокойствия. Как на севере, так и на юге забыты были
брани; все заботились только о сохранении своей власти внутри и об
уничтожении раздоров, происходящих от разделения; старались выказать свои
доблести в привлечении иностранцев ласками и в подражании качествам
предков, которых ставят в разряд мудрых. Можно сказать, что в то время
кидани достигли известного совершенства" [у127].
Нет, здесь нет сознательного обмана! Хронист именно так воспринимал эпоху,
а что касалось кочевников, тоскующих в плену, умирающих от ран в степях, их
семей, лишенных стад и юрт, и вождя, замученного на глазах у всех, так ведь
в каждом из нас достаточно сил, чтобы перенести страдания ближнего [*84].
Историк, воспитанный на китайской классической историографии, искренне
рассматривал войну с кераитами как охоту на диких зверей. Но мы-то видим в
них людей и поэтому можем констатировать, что в окитаенной империи Ляо сила
права уступила место праву силы. Кидани наконец одержали победу, но она
досталась им слишком дорого. Упадок династии, проводившей политику
китаизации страны и подавления местных традиций, стал очевидным.
Объединение кочевых племен распалось, но малая война продолжалась до 1119
г., т.е. после того, как империя Ляо зашаталась под ударами чжурчжэней,
восставших в 1114 г.
Перипетии этой войны не относятся к нашей теме и описаны А.П.Окладниковым
обстоятельно и живо [у128], поэтому ограничимся краткой, но патетичной
цитатой из источника по истории династии Ляо, содержащей ретроспективный
анализ происшедших событий: "Как сильны были кидани, когда они владели всей
провинцией Янь и когда им покорствовали все иностранцы! Как слабы оказались
они при малолетнем и безумном государе Тянь-цзо (1101-1125), когда нючжисцы
(чжурчжэни, - Л.Г.) свободно проникли внутрь их владений и от одного их
крика распалось здание их монархии! Не забудем однако же, что война есть
злополучное орудие и что промыслом неба, видно, назначено, чтобы все
переходило из одного состояния в другое; а когда дойдут до совершенного
благополучия, то начинается период умаления; это общий закон для всех.
Таким образом, сколь громко было возвышение киданей, столь же внезапно
совершалось и их падение. Как это жалко!" [у129]
Действительно, расшатанная внутренними смутами империя Ляо, династия
которой оторвалась от традиций своего народа, оказала чжурчжэням слабое
сопротивление и пала в 1125 г., поставив уже разрозненных кочевников перед
лицом нового, сильного врага.
ПРООБРАЗ ИОАННОВА ЦАРСТВА
Мы проследили историю кочевого объединения цзубу, или татар, не зря. Ведь
это было именно то зерно, из которого выросла легенда о
царе-первосвященнике Иоанне. Все совпадает- и ничто не похоже: вместо
могучей империи, грозной для всех врагов христианской веры, - кучка
кочевников, героически отстаивающая свободу и свой образ жизни; вместо
изобилия даров природы - окраина пустыни; и самое главное: никому из
европейцев от таких единоверцев никакого проку. Вот ответ на вопрос: почему
до середины XII в. в Европе, как католической, так и православной, не
возникло никакого интереса к Дальнему Востоку? А ведь получить
исчерпывающие сведения было нетрудно. Караваны из Китая до Багдада и оттуда
до Константинополя ходили регулярно. Мусульманские купцы добирались до
Сибири, несторианские - держали в своих руках торговлю Средней Азии с
Китаем. Обмен сведениями был возможен, но интереса к ним у практичных и
сметливых европейцев не возникало. Им хватало по горло собственных
неурядиц.
На Западе норманны захватили часть Франции, потом Англию и Южную Италию. В
Священной Римской империи император то ходил в Каноссу на поклон к папе, то
выгонял папу из Вечного города и заменял его своим ставленником, которого
не хотели признавать феодалы - обладатели фактической власти. Византия
одерживала победу за победой. Она справилась с Болгарией при помощи Руси, с
Русью - при содействии печенегов. Присоединила к себе Сербию, Армению и
Грузию, увенчав военные успехи крещением Руси, чем положила предел
распространению латинства на восток и приобщила творческую, расцветающую
страну к своему культурному облику. Идеологическое проникновение оказалось
гораздо дешевле и куда эффективнее военных захватов.
В XI в. православие проникло в Среднюю Азию: в Мерве находился православный
митрополит, а неподалеку, в Самарканде, сидел митрополит несторианский.
По-видимому, какое-то количество православных появилось и в Хорезме, потому
что там 4 июня в церковь приносили розы в память того, что Мария поднесла в
этот день розу матери Иоанна Крестителя [у130]. Между православными и
несторианами, видимо, шла холодная война. В 1142 г. яковиты примкнули к
несторианам, причем единственным моментом, объединявшим эти два
исповедания, была ненависть к византийской ортодоксии.
Арабы, естественно, приняли сторону несториан, католикос которых с 987 г.
утверждался халифом. В 1062-1072 гг. халиф постановил, чтобы настоятели
монастырей яковитов (монофизитов) и мелькитов (православных) подчинялись
несторианскому католикосу. При войне с греками арабы рассматривали
несториан как своих союзников и требовали, чтобы те возносили молитвы за их
победу [у131]. Долгое время европейцы не считали азиатских христиан за
серьезную силу. О несторианах знали только, что они пособники арабов в
войне против христиан, но маломощные и не заслуживающие внимания.
Однако несторианство распространялось, и к началу XII в. оно составляло уже
культурный массив, хотя и разрозненный политически. Победа чжурчжэней и
образование империи Кинь (совр. чтение Цзинь) были для кочевников тяжелым
ударом, но главные силы их врагов оттянул Китай, и в начале XII в.
чжурчжэни вели себя по отношению к степи довольно пассивно. Только в 1135
г. они объявили войну кочевникам, которых на этот раз возглавили монголы. В
1139 г. они нанесли чжурчжэням поражение у горы Хайлинь, чем заставили
последних прекратить наступление в Китае и перебросить часть войск на
северную границу. Впрочем, это не спасло империю Сун, которая в 1141 г.
признала себя вассалом империи Кинь. После победы над китайцами чжурчжэни
возобновили войну с монголами, длившуюся до 1147 г. и закончившуюся победой
монголов, отстоявших Великую степь, в которой расцвела и укрепилась
несторианская церковь.
ОПЫТ ЭТНОЛОГИЧЕСКОГО ОБОБЩЕНИЯ
А теперь бросим взгляд на события, протекшие за тот же период в Европе. Это
будет именно взгляд с птичьего полета, потому что для нашей темы важно
уловить генеральное направление разворота событий, т.е. принять ту степень
приближения, при которой детали взаимно компенсируются. При этом нас
интересует только одно явление: этно-культурная дивергенция европейского
этнического массива, выразившаяся в расколе церкви и в появлении новой
суперэтнической целостности с романо-германским наполнением.
Мы покинули Восточную Европу в момент торжество иудейской Хазарии,
захватившей там гегемонию. Русь тяготилась сложившейся ситуацией, искала
союзников, и в 961 г. в Киев прибыл посол Оттона I, епископ Адальберт
[у132]. Он был принят княгиней Ольгой, но его проповедь не имела успеха.
Русь осталась в русле византийской политики, тем более что интересы Киева и
Константинополя совпадали.
Одним походом 965 г. Святослав покончил с существованием иудейского
правительства Хазарии, верного союзника мусульманского Востока. Но
удержаться на завоеванных землях русский князь не мог: низовья Волги были
захвачены хорезмийцами [у133], водораздельные степи - гузами, а хазары,
избавленные русскими от непопулярного правительства, сохранили за собой
речные долины Дона и Терека [у134]. Лишенная объединяющего начала, степь
перестала угрожать самостоятельности русского государства, что позволило
Святославу выполнить второе задание Византии - разгромить Болгарию. Но
увлекшись успехами, он вошел в конфликт с Иоанном Цимисхием, потерпел
поражение и погиб в 972 г. от руки печенегов при возвращении в Киев. Для
русской земли в этом поражении не было ущерба, потому что отказ от
авантюристической политики на Балканах позволил Владимиру Красное Солнышко
основательно укрепить границы Руси и обеспечить ее экономический и
культурный рост.
И последнюю, наиболее блестящую победу одержала Византия в 988-989 гг., не
пролив ни капли крови. Великий князь киевский Владимир принял крещение и
связанную с ним культуру из рук греческих монахов. Но позиции в Западной
Европе Византия потеряла.
В 962 г. немецкий король Оттон I короновался в Риме императорской короной.
Этим не столько фактом, сколько символом романо-германская Европа снова,
после Карла Великого, заявила о своей самостоятельности и равенстве с
Византией. Коронация Оттона I не начало и не конец, а переломный пункт
процесса обособления западного культурного мира. Этот разрыв подготовлялся
на протяжении всего Х в. Бритые патеры в белых сутанах оспаривали у
бородатых монахов в черных рясах души язычников, славянских и венгерских.
Знаменательной датой был раскол церквей 1054 г., сопровождаемый взаимными
анафемами. Для последних не было решительно никаких теологических
оснований, а схизма была вызвана совокупностью причин
социально-экономических, политических и идейных. Церковь, как чуткий
барометр, среагировала на процесс этнического и суперэтнического
расхождения Запада и Востока, но население там и тут, в том числе
императоры и короли, горожане и рыцари, а еще больше крестьяне, с присущей
обывателям инертностью мышления, долгое время не могло понять, что единое
христианство перестало существовать. И эта закономерная инертность
сказалась на той окраске событий, которая повлекла за собой первый
крестовый поход. Первые крестоносцы, не думая о расколе церкви, шли на
выручку греческим христианам, а те ждали помощи от западных единоверцев. И
понадобилось около ста лет, чтобы факт раскола, не только церковного и
политического, но больше того - этнического, стал психологической
доминантой общественного сознания. Но об этом мы скажем в свое время.
6. Прообраз героя легенды (1100-1143)
ОПЯТЬ О ПОДХОДЕ
В отличие от предшествовавшего 150-летнего темного и пустого периода
истории Великой степи первая половина XII в. изобилует событиями, именами
героев и трусов, названиями мест и народов и даже морально-этическими
оценками. Это не значит, конечно, что материала для понимания ритма эпохи
достаточно; наоборот, его явно не хватает. Но даже то, что есть, позволяет
дать больше, чем общий ход исторического развития, - теперь можно уловить
причинно-следственную связь явлений.
Источники по этой эпохе предельно разнообразны и разнохарактерны. Тут и
династийная хроника Ляо ши, сухая и каноническая, дающая сведения
проверенные, но недостаточные. Тут и несколько дополнительных китайских
сочинений, в которых важное и ценное причудливо переплетено с деталями и
случайными ассоциациями. Тут и подборка персидских и арабских историй и,
наконец, сама легенда об Иоанне, пресвитере-царе в латинском и русском
вариантах.
Для того чтобы извлечь и систематизировать все сведения, необходимые для
историка, одной человеческой жизни мало, но, к счастью, на эту работу ушло
две: Карла Виттфогеля и Фэн Цзя-шэна, составивших подборку фактов, удачно
сведенных ими в несколько таблиц [у135]. Эти таблицы и примечания в них -
фундамент будущего здания, на котором можно начать возводить стены. Под
стенами мы подразумеваем связный рассказ о событиях, среднее звено
исследования, после которого можно будет ставить вопросы: почему? и что к
чему? - являющиеся кровлей здания. Но будем последовательны и ограничимся
пока тем, что имеется налицо.
КАРЬЕРА ПРИНЦА
Наш герой, Елюй Даши, родился в 1087 г. в царственной семье империи Ляо. Он
был потомком основателя династии Елюя Амбаганя в восьмом поколении. Прежде
чем получить чин и должность, молодой принц должен был прослушать полный
курс китайской и киданьской филологии в Академии Хань-линь. Несмотря на то
что он вынес оттуда прекрасное знание литературы. это не помешало ему стать
великолепным наездником и стрелком из лука. Трудно сказать, какая из
специальностей пригодилась ему больше.
В 1115 г. Елюй Даши получил чин и назначение правителем областей Дай и
Сячжоу (в совр. пров. Шаньси). Война с восставшими чжурчжэнями уже была в
полном разгаре, но линия фронта пока проходила на севере, в глубине
Маньчжурии, и двадцативосьмилетний наместник в этих боях не участвовал.
Только в 1122 г. ему удалось встретиться с новым императором династии Ляо,
который, спасаясь от наседавших чжурчжэней, прибыл в свою Южную столицу
[у136]. Но и тут император когда-то могущественной державы не нашел покоя,
вскоре бежал, скитался по окраинам страны, в 1125 г. был взят в плен и умер
в ссылке.
Правительство китайской империи Сун, проявляя уже в который раз
политическую близорукость, решило воспользоваться бедственным положением
киданей и ударить им в спину. Китайские послы договорились с чжурчжэнями о
совместном наступлении на южные области империи Ляо и приурочили его к 1122
г. Китайский полководец Тун Гуань выступил во главе большой армии, которой
Елюй Даши мог противопоставить только 2 тыс. киданьских и татабских
всадников. Впрочем, этого оказалось достаточно: китайцы были разбиты
наголову. После победы армия Елюя Даши возросла до 30 тыс. всадников за
счет населения его области, опять поверившего в киданьскую доблесть.
Сунцы снова несколько раз пытались наступать на киданей, и трупы китайских
воинов устлали ковром землю между областями Сюан и Мо (в Северном Китае).
Этому можно поверить, ибо китайцы довели численность своих войск до
полумиллиона уже после того, как была разбита первая армия. Совершено ясно,
что то были мобилизованные крестьяне, которых некогда было обучать.
Естественно, они стали жертвой ветеранов, составлявших войско Елюя Даши.
Одержанные победы чуть было не спасли империю Ляо. Тангуты, сблизившиеся с
киданями при совместных войнах против цзубу (1099) и заключившие с ними
союз, скрепленный браком (1104), сочли целесообразным выступить в защиту
своих друзей, снова показавших, что они умеют одерживать победы,
30-тысячная тангутская армия вступила на киданьскую территорию и разбила
передовые отряды чжурчжэней, но в решительной битве на реке Ишуй она
потерпела поражение и откатилась за Хуанхэ [у137].
И все-таки, несмотря на страшное поражение, тангуты продолжали оказывать
помощь киданьским войскам, оттесненным на западные, т.е. пустынные, окраины
империи Ляо. Они снабжали киданей провиантом, принимали и укрывали
беглецов, подавая киданям надежду на возможность контрнаступления,
поскольку Елюй Даши и Сяо Гань оказались серьезной силой.
Однако, как только на юге империи Ляо появились чжурчжэни, положение
радикально изменилось. Регент империи и его помощники убежали на западную
окраину страны. Соратник Елюя Даши, полководец Сяо Гань, предложил
установить новый порядок, опираясь на воинственных татабов, но Елюй Даши
предпочел присоединиться к императору Янь-си. В 1123 г. он увел 7 тыс.
киданьских воинов на запад Суйюани, в то время как Сяо Гань объявил себя
императором Великого Хи, как по-китайски называлось воинственное племя
татабов. Судьбы соратников разделились.
Чжурчжэни были не только храбрыми воинами, но и искусными дипломатами.
Стремясь разбить тангуто-киданьский союз, они предложили тангутам несколько
пограничных киданьских областей за нейтралитет. Тангуты с радостью
согласились, но "подаренные" области оказались уже оккупированными войсками
империи Сун, союзницы чжурчжэней. Тангуты не пошли на конфликт с Китаем,
ограничившись жалобами к чжурчжэньскому монарху на неисполнение обещаний.
На переговоры ушло драгоценное время для эффективной помощи киданям, еще не
сложившим оружия.
Император Янь-си попытался навести порядок в своем стане. Он казнил
регента-дезертира, а Елюя Даши осыпал упреками за то, что тот покинул свой
пост. Даши сумел оправдаться и был снова поставлен во главе войска,
брошенного на восток, в Чахар, для отвоевания своей родины. Там он
столкнулся с чжурчжэньским авангардом, потерпел поражение и попал в плен.
Чжурчжэньская армия имела задачей схватить киданьского императора, но
войска попали в болотистую местность и увязли так, что не могли продолжать
поход. Тогда чжурчжэньский князь Цзун-ван приказал связанному Даши вывести
войско к ставке императора Ляо. Тот вывел, и. хотя сам император успел
убежать, его гарем, сыновья, дочери, дяди и сановники были схвачены
врагами. За это предательство чжурчжэньский император Агуда воздал Елюю
Даши честь и подарил ему жену. Но судьба и тут подстерегала находчивого
принца, не слишком стеснявшегося в выборе средств самосохранения.
В военном лагере около Западной столицы бывшей империи Елюй Даши обыграл
чжурчжэньского полководца в азартную игру. Тот очень обиделся, и они
поссорились. Даши слишком хорошо знал характер своих новых друзей и, не
теряя времени, забрал пять своих сыновей и бежал, покинув жену. Наутро,
когда обнаружилось исчезновение Даши, несчастную женщину отдали какому-то
солдату. Когда - же она ответила отказом - ее застрелили [*85].
Можно было думать, что киданьский император посетует на то, что из-за
измены Даши он лишился всех близких людей, но тот принял принца-перебежчика
с восторгом, потому что как раз в это время киданями был запланирован новый
поход, чтобы отвоевать у чжурчжэней Западную и Южную столицы. Тут был дорог
каждый человек, знающий положение в стане врага. Даши, лучше представляя
положение дел, подверг принятый план кампании жестокой критике. Он указал,
что восточные области страны наводнены врагами, дефиле в горных проходах
уступлены без боя, что император, возглавлявший армию, не подготовился
своевременно к обороне, из-за чего, естественно, вся империя попала в руки
врага. Взамен он предложил свой план: обучать воинов и ждать подходящего
момента. Конечно, его не послушали. Император Янь-си бросился в
наступление, которое полностью провалилось, несмотря на то что 50 тыс.
татарских всадников выступили на поддержку киданей. Даши, который под
предлогом болезни отказался от участия в кампании, сделал еще одну попытку
образумить монарха, но столь же неудачно. Судя по тому, что в следующем,
1125 г. самоуверенный император попал в плен к чжурчжэням и существование
империи Ляо прекратилось, надо думать, что Елюй Даши правильно оценил
обстановку, а это оправдывает его дальнейшие действия как в историческом,
так и в этическом планах.
Не дожидаясь неминуемой катастрофы, осенью 1124 г. Елюй Даши убил двух
сановников, проводивших губительную политику неподготовленных и
необеспеченных контрнаступлений, объявил себя ханом и ночью бежал на запад,
имея при себе только 200 верных воинов. Три дня спустя он пересек "Черную
реку" [у138] и оказался среди онгутов, которые подарили ему 400 лошадей, 20
верблюдов и тысячу овец. Это был минимум, необходимый для того, чтобы
перейти пустыню. Каждый всадник получил кроме боевой, собственной, одну
вьючную и одну заводную (т.е. запасную) лошадь. Военное оборудование и
топливо можно было погрузить на верблюдов, а овцы в степи - передвижной
запас пищи. Благодаря помощи онгутов Елюй Даши пересек Гоби за трое суток
беспрерывного марша и достиг крепости Хотунь на Орхоне, крайнего западного
пункта киданьской империи. Эта крепость вследствие своей особой важности
имели 20-тысячный гарнизон, без слова подчинившийся Елюю Даши. Да и что им
было делать? Елюй Даши оказался единственным киданьским принцем, имевшим
план и программу спасения уже не державы, которую спасти было нельзя, а
жизни и свободы уцелевших киданей. А каждому из них гибнуть не хотелось.
Вместе с крепостью и гарнизоном Елюй Даши получил казенные табуны и
благодаря этому "перенес войну в пространство", что его и спасло.
В чем же заключалась новая программа? Прежде всего в изменении титула.
Основатель империи Амбагань начал с того, что был ханом киданей; затем с
916 по 947 г. он и его сын Дэгуан были императорами Кидани, а с 947 г. Уюнь
стал императором Ляо [у139]. Это означало, что страна из кочевой державы
превратилась в китайское государство и как таковое погибла в 1125 г.,
подобно всем своим предшественникам. Елюй Даши принял титул "гурхан", т.е.
порвал с китаефильским прошлым [у140]. Его подданные превратились в
соратников, его вассалы стали союзниками, его гвардия сделалась дружиной. И
сразу же появились силы для войны и побед, хотя положение оказалось
безнадежным [*86].
СУДЬБА ХАНА
Слово "хан" в XII в. в среде кочевников и охотников имело совсем иное
звучание, чем сейчас для наших оглушенных цивилизацией ушей. Они в те
времена великолепно отличали нюансы терминологии, связанной с характером
власти. Например, титул "Хуан ди", который мы передаем весьма неточно как
"император", для степняков ассоциировался с чужим влиянием, китайским на
востоке и арабским на западе, где посредником между "Небом" и человеком был
"халиф" (наместник пророка). Монголы и тюрки предпочитали общаться с
"Небом" без начальства.
Термин "царь" (по-китайски - "ван", по-персидски - "шах") был связан с
принципом наследования власти от отца к сыну, т.е. был прямым вызовом
степному принципу, где дядя считался выше племянника. Власть царя, хотя и
светская, рассматривалась как форма насилия над подданными и потому в степи
не привилась. Зато хана провозглашало войско. Это не были выборы в смысле
демократии XX в.; парламентаризм и коррупция не нашли бы места в военной
ставке и окружавших ее аилах. Обычно ханом становился потомок хана, но
власть он получал лишь тогда, когда воины поднимали его на войлочной кошме
и кликами выражали согласие подчиняться ему во время войны. А в мирное
время господствовал обычай, которому покорялся сам хан, как и любой пастух,
если он хотел сохранить голову на плечах. Итак, объявив себя ханом, а не
царем или императором, Елюй Даши сразу потерял изрядную долю власти и
"племенной вождь", а в степи племен было много.
Племенная раздробленность была проклятием кочевого мира. Ссоры из-за
угодий, угоны скота, похищение женщин, кровная месть - все эти постоянные
неприятности меркли перед еще более страшным последствием сепаратизма:
неспособностью раздробленных племен организовать сопротивление нашествиям
иноплеменников. Так называемые союзы племен были формой нестойкой и
недейственной, особенно в условиях войны. Поэтому потребность в сильной
власти становилась насущной, как только появлялся сильный враг, а таковым в
XII в. оказались чжурчжэни.
В аналогичном положении тюрки VII-VIII вв. умели "заставить головы
склониться, а колени согнуться" [у141] ради общего блага. Эта система
называлась эль (il) [у142]. Но жестокость системы лишила ее популярности и
предрешила ее гибель, и тогда на смену пришла комбинация племенного союза,
самоуправлявшегося в течение мирного времени, с сильной властью,
предназначенной для ведения войны. Собрание родовичей - курилтай -
провозглашало вождя, именовавшегося гурхан, т.е. хан конфедерации племен.
Такая ситуация благодаря легализованному взаимоограничению устраивала обе
стороны: власть и подчиненных. Елюй Даши был достаточно умен и образован,
чтобы понять, что он может сохранить надежду спасти свое отечество, только
бросив нерастраченные силы степняков на чжурчжэней, увязших в Китае.
Правда, на всякий случай он сохранил и титул императора, но ему не пришлось
им воспользоваться, потому что чжурчжэни за время его жизни шли от победы к
победе.
Чжурчжэньский полководец, донося своему императору о Елюе Даши, определил
его силы в 10 тыс. всадников. Император приказал обождать с наступлением,
очевидно потому, что главные чжурчжэньскис силы добивали киданьского
императора Янь-си в Северном Китае. Благодаря этой отсрочке Елюй Даши успел
договориться с тангутами о совместном контрнаступлении на чжурчженей, имея
целью поддержать киданьского императора. Но союзники опоздали: император
Янь-си был пленен, и спасать стало некого и нечего.
В 1126 г. силы Даши увеличились - очевидно, за счет киданьских беглецов,
примыкавших к нему, чтобы не попасть в подчинение врагу. Китайцы определяли
численность его войск уже в 100 тыс. человек, конечно в условном
исчислении, с учетом боеспособности киданьских ветеранов. На самом деле их
было гораздо меньше и даже при союзе с тангутами недостаточно для
продолжения войны с чжурчжэнями. Поэтому Даши попытался завязать переговоры
с империей Сун, обещая, что забудет китайское вероломство) если те нападут
на чжурчжэней с юга. Тогда он обязался возглавить нападение с
северо-запада.
Но чжурчжэни не дремали. Зимой 1125-1126 гг. они сами предприняли
наступление на юг. 60 тыс. чжурчжэней осадили столицу Китая - Кайфын. на
спасение которого было брошено свыше 200 тыс. лучших китайских войск. В
Китае создалось две партии: сторонники войны и "борцы за мир". Последние
возобладали и добились отхода чжурчжэней путем выплаты дани и
территориальных уступок. Северный Китай был страшно опустошен, но это дало
передышку Елюю Даши, успевшему наладить контакт с татарами и уговорить их
не продавать чжурчжэням лошадей. Раздраженные чжурчжэни задержали
наследника татарского вождя, прибывшего для переговоров, чтобы оказать
давление на татар. Этот акт не увеличил популярности чжурчжэней в степи,
однако ради спасения своего рода татары согласились быть проводниками
чжурчжэньской армии, направленной против Елюя Даши в 1128 г. Армия эта была
составлена из киданей, подчинившихся победителю, и командовать ею было
поручено принцу из фамилии Елюев. Изоляция Елюя Даши была завершена.
Что ему оставалось делать? Он слишком хорошо знал стойкость и мужество
чжурчжэньских войск, беспринципность и авантюризм своих окитаившихся
соплеменников, ненадежность тангутов и себялюбие татар. Надежды на успех в
бою или оборону крепости не было никакой, и Даши принял единственно
правильное решение: он снова ушел на запад. Догнать его чжурчжэни не могли,
да и не старались. Он стал для них безопасен и неинтересен. Гораздо
выгоднее было завоевать Китай, где разложившаяся правительственная клика
охотно жертвовала своим народом чтобы обеспечить себе веселую и безмятежную
жизнь в дворцах и парках.
В январе 1127 г. пал Кайфын, и китайский император был взят в плен, а его
брат перенес столицу на юг, оставив народ Северного Китая на разграбление
противнику [*87]. Военная партия, стоявшая за сопротивление завоевателям,
оказалась изолированной и от правительства, и от народа. Вождь ее,
знаменитый полководец Ио Фэй, начал свою карьеру разгромом народного
восстания около озера Дунтинху (1130-1135) [у143], а затем пал жертвой
придворных интриг. Легкость побед и возможности обогащения соблазнили
чжурчжэней, но повлекли за собою те же результаты, что и для киданей:
китайская культура интеллекта осталась для них чуждой, зато культура порока
была усвоена полностью. На пользу это пошло только монголам сто лет спустя.
Но вернемся к нашему герою, поскольку мы подошли к нашей теме вплотную.
В 1129 г. Елюй Даши увел из крепости Хотунь тех киданьских воинов, которые
остались ему верны. С ним ушло около 40 тыс. всадников, тогда как в
минувшем году численность его войска достигла 100 тыс. - конечно, и то и
другое в условном исчислении. Очевидно, не все кидани согласились покинуть
родину, и многие предпочли подчинение врагу свободе в изгнании.
Достигнув города Бишбалыка [*88] (в Южной Джунгарии)) Даши подсчитал свои
силы. К нему примкнули главы семи оседлых областей Притяньшанья, очевидно
уйгурских, и вожди восемнадцати племен. Состав последних крайне
примечателен. Здесь названы: большие желтые шивэй и тьеле [у144], обитавшие
по берегам Амура, а также их соседи: уги [у145] и бигудэ [у146], затем
монгольские племена: онгираты, джаджираты, йисуты [у147], нирун [у148],
таргутай [у149], тамгалык [у150], меркиты, хушины [у151]; потом уже
известные нам цзубу (вероятно, осколок орды, распавшейся за 30 лет перед
этим) и тангуты, потому что Елюй Даши не порвал союза с царством Ся. И
наконец, четыре племени, по поводу которых ни Виттфогель, ни я не можем
дать никаких сведений: пусувынь, хумусы, си-ди и гю-эр-би.
Вот опять пример нашей беспомощности перед источником. Определить племенной
состав союзников киданьского царя крайне важно, но информация, пролежавшая
в свитке 800 лет, представляет загадку, неразрешимую без помощи
специального исторического анализа.
Как ни досадно, оставим без внимания четыре нераскрытых этнонима и
посмотрим, что дают нам те, которые удалось отождествить.
Тангуты ясны - это вспомогательный отряд союзного государства Си-Ся; цзубу
- сдавшиеся и зачисленные в киданьскис войска татары, причем отмечено, что
татары вольные перекинулись на сторону противника, т.е. чжурчжэней.
Четыре племени - желтые шивэй, тьеле, бигудэ и урян-хаи - не кочевники.
Очевидно, они, живя бок о бок с чжурчжэнями, сражались с ними и теперь были
вынуждены спасаться от преследования, ибо между племенами легла кровь.
Гораздо важнее, что семь племенных вождей были чистыми монголами. Надо
полагать, что традиционная вражда их с татарами сделала их союзниками
киданей, и теперь, когда военная удача улыбнулась их врагам, наиболее
скомпрометированные сочли за благо покинуть родные степи. Но почему среди
монголов оказался меркитский отряд - этого я не могу объяснить. Да,
вероятно, при такой скудости сведений все объяснить просто невозможно. Но
все-таки нужно отметить, что не племена целиком, а какие-то их части
последовали за неукротимым вождем, потому что те же самые племена, по
крайней мере в Монголии, в XIII в. сидели на своих местах. Отсюда можно
заключить, что у Елюя Даши было не ополчение племен, а армия добровольцев,
что и объясняет ее высокую боеспособность.
Заняв крепость и город Бишбалык, Даши собрал своих командиров и обратился к
ним с речью. Он признал поражение своего народа, катастрофическое
распадение империи Ляо и рассказал о бегстве последнего императора. Но
такое известие не соответствовало истине, так как император сражался, пока
не попал в плен. Но Даши, видимо, предпочел утаить эти подробности от
вождей собравшихся племен. Затем он объявил о своем намерении продвинуться
на запад и сплотить кочевые племена Великой степи для отвоевания родной
земли. В ответ на призыв он получил 10 тыс. воинов, прекрасно обученных,
вооруженных и снабженных [у152].
Но и здесь кроме друзей нашлись враги. Столкновение с кыргызами на севере
показало, что путь в Сибирь закрыт. Попытка напасть на Кашгар повела к
полному поражению и обострила отношения с мусульманским населением оазисов
Средней Азии. Кидани удержались только в долине реки Имиля и в Семиречье,
где приняли участие в распре кангалов и карлуков с ханом города Баласагуна
[*89]. Елюй Даши лишил его ханской власти, но оставил в должности
"управляющего тюрками".
Этот успех дал Елюю Даши необходимую ему точку опоры. Он ведь был не первым
из киданей, попавшим в Среднюю Азию. Долгая и неудачная война выбросила с
Дальнего Востока множество людей, отчаявшихся в победе и искавших
пристанища у мусульманских князей Мавераннахра. Например, правитель
Самарканда имел уже в 1128 г. около 16 тыс. киданьских шатров и использовал
эмигрантов как охрану своей восточной границы. Но как только Елюй Даши
появился в Баласагуне, эти и другие кидани перебежали к нему, благодаря
чему его сила удвоилась. Богатые пастбища Семиречья позволили киданям
откормить коней, и военный успех начал склоняться на их сторону. В конце
1129 г. Елюй Даши подчинил себе племя канглы и снова напал на Кашгар и
Хотан. Обе крепости были взяты.
А чжурчжэньская армия, посланная для преследования последнего непокоренного
киданьского принца, войдя в степи, оказалась бессильной. Тут нужны были
кони и проводники, а вожди кочевых племен отказали чжурчжэням в
повиновении. Больше того, монголы, объединенные тогда Хабул-ханом, объявили
чжурчжэням войну и принудили их вернуться в Маньчжурию, а тангуты ответили
чжурчжэньскому императору, что местопребывание Елюя Даши им неизвестно.
Поход 1130 г. Был сорван.
В 1131 г. чжурчжэни возобновили наступление на Хотунь, но недостаток
провианта и холод заставили их повернуть обратно. Да и нечего им было там
делать, так как преследуемый ими полководец был уже далеко на западе, куда
не могли дотянуться руки чжурчжэньского императора. Кидани, оставшиеся на
Орхоне, конечно, попали в плен. Кроме того, уйгуры из Хэчжоу поймали
нескольких киданей и передали их непосредственно чжурчжэням, тем самым
лишив ренегата командующего армией карателей последних трофеев [у153].
После стольких неудач он попал под подозрение, что имеет тайные связи с
врагом. Бедняге осталось только поднять восстание и поплатиться за него
головой (1132 г.).
Этот момент показался Елюю Даши удобным для того, чтобы осуществить свою
заветную мечту: освободить свою родину и ее народ.
В 1134 г. он отправил 70 тыс. всадников на восток, через пустыню, чтобы
восстановить былую славу Ляо.Но пустыня -барьер для любой армии. Войско
киданей потеряв в дороге столько коней и быков, что вернулось с полдороги.
Блюй Даши воскликнул: "Небо не благоприятствует мне! Это его воля" [у154]
На этом закончилась война на востоке, только для того, чтобы с новой силой
разгореться на западной окраине Великой степи.
ПОЯВЛЕНИЕ ЦАРЯ-СВЯЩЕННИКА
Прежде чем вести дальнейшее изложение хода событий, уместно остановиться и
задать себе несколько недоуменных вопросов. Как мы отметили выше, Елюй Даши
привел в Джунгарию около 10 тыс. всадников и удвоил это число за счет
киданей, ранее его убежавших на запад. Значит, у него было около 20 тыс.,
пусть даже до 30 тыс. воинов. Покорением Кашгара и Хотана он сразу
восстановил против себя весь мусульманский мир, а подчинением кангялов - и
Великую кипчакскую степь. Иными словами, положение на западной окраине
кара-китайского (как оно теперь стало называться) ханства было весьма
напряженным, тем более что за спиной мелких мусульманских князей стоял
сельджук Санджар [*90], командующий самой сильной армией, из тех, что
действовали на Ближнем Востоке. Спрашивается, откуда же гурхан мог выделить
70 тыс. воинов для восточного похода? Ведь это в три раза больше всех его
сил, даже если бы он полностью оголил западную окраину своих владений!
Очевидно, что с 1130 по 1135 г. силы Елюя Даши возросли до какой-то
огромной цифры, но за счет чего и кого?
Обратимся к источникам [у155]. Китайцы просто молчат. Ибн ал-Асир сообщает,
что 1130 г. карлукские и гузские наемники поссорились с самаркандским
правителем Арслан-ханом и, поскольку султан Санджар встал на сторону
последнего, убежали к гурхану. Но тут речь идет о нескольких тысячах, а не
о сотнях тысяч. Джувейни сообщает, что в 1131 г. гурхан сделал набеги на
Фергану и Мавераннахр и завоевал обе области. В отношении Мавераннахра это
не подтверждается, ибо Самарканд взят не был, да и Ходжент оставался в
руках мусульман. Видимо, это были просто набеги, не изменившие расстановки
сил, но обострившие ситуацию.
Затем идет шестилетнее молчание. Никаких событий! Почему вели себя так
пассивно мусульмане - понятно. Они просто не придавали значения вновь
возникшему, очень маленькому княжеству "неверных турок". Но за это время
Елюй Даши сумел подготовиться так, что в 1137 г. под Ходжентом наголову
разбил войска Рукн-ад-дина Махмуд-хана, сменившего на посту правителя
Самарканда незадачливого интригана Арслан-хана, сосланного султаном
Санджаром в 1130 г.
На этот раз мусульмане взволновались. "Страх и печаль настали великие".
Однако целых четыре года никаких событий не происходило. Елюй Даши
почему-то не воспользовался плодами своей победы. Махмуд Самаркандский
увлекся борьбой с собственными войсками из племени карлуков, которые
обратились за поддержкой к гурхану. Только в 1141 г. возник новый конфликт,
и на этот раз в грандиозных размерах. На борьбу с неверными явился султан
Санджар, сопровождаемый вспомогательными отрядами из Хорасана, Седжестана и
горных областей Гура, Газны, Мазандерана. Здесь были лучшие войска
мусульманского мира, закаленные в боях с греками и крестоносцами,
экипированные по последнему слову тогдашней техники. Войско Санджара
исчислялось приблизительно в 100 тыс. всадников. Таких сил не выставляли
даже против крестоносцев.
Несмотря на отрывочность данных источников, видно, что султан и его
окружение отнеслись к начавшейся операции предельно серьезно, а не просто
как к отражению очередного набега кочевников, постоянно совершавшихся с
целью грабежа. Что могло их так насторожить?
А теперь сам Елюй Даши? По словам Ибн ал-Асира, будто бы он выставил 300
тыс. воинов "из киданей, тюрок и китайцев" [у156]. Что может эта фраза
значить? Киданей было меньше 30 тыс. всадников. Тюрки в большинстве своем
жили севернее и западнее Балхаша, т.е. за пределами кара-китайской державы.
Никаких китайцев быть не могло. Восточные кочевники-монголы в это время
активно воевали с чжурчжэнями, тангуты тоже. Короче говоря, неоткуда было
прийти подкреплениям для войны с мусульманами, да и незачем было восточным
степнякам поддерживать хана, сбежавшего от них.
И несмотря на все это, в 1141 г. на Катванской равнине, лежавшей между
Ходжентом и Самаркандом, Елюй Даши, разделив свое войско на три части,
оттеснил мусульман в долину Диргам (один из притоков Зеравшана) и разгромил
их так, как этого не могли сделать ни Карл Мартелл, ни Лев Исавр, ни Гофрид
Бульонский. Султан Санджар успел убежать, но его жена и соратники попали в
плен, а 30 тыс. лучших сельджукских воинов пали смертью храбрых. Вот факт!
То, что он совершился, несомненно, но почему это могло произойти, непонятно
и никем не объяснено. Значит, надо искать объяснения. И последнее: после
столь блестящей победы Елюй Даши ограничился тем, что занял Самарканд и
Бухару и какой-то киданьский отряд разграбил Хорезмский оазис. Хорезмшах,
впрочем, быстро договорился с гурханом, обязавшись платить какие-то подати
натурой и 30 тыс. динаров золотом ежегодно. Во всех захваченных киданями
городах Средней Азии были оставлены местные владетели, обязанные только
платить гурхану незначительную подать. Чем объяснить столь странную
умеренность? Ведь гурхан должен быть по крайней мере вознаградить свое
войско, а своих средств у него не было. Источники и тут молчат.
Ну, а если мы поставим вопрос по-иному, исходя из знания ситуации и с
позиций здравого смысла [*91]? Начнем с известного: для войны нужны деньги
и люди. Денег у Елюя Даши не было, так как все богатства империи Ляо попали
в руки победителя. А людей в степи в XII в. было много, и далеко не все они
были тесно связаны со своими племенами. Тут решающую роль играли два
фактора: 1) увлажнение степи [у157], которое стимулировало не только
расширение пастбищных угодий и увеличение стад, но и прирост населения,
потому что детей было чем кормить и они вырастали в воинов) 2) кочевой быт)
при котором каждое племя имеет строго определенный регион для перекочевок и
тем самым входит в состав его биоценоза. На каждую семью приходился участок
с определенным количеством травы и воды, а следовательно, скота и коней.
Расчеты С.И. Руденко показали, что для обеспечения минимальных нужд средней
скотоводческой семьи в 5 душ необходимо поголовье скота, равное 25 лошадям,
исходя из следующих данных: одной взрослой лошади соответствует 5-6 голов
рогатого скота, 6 овец или коз; двухлетка приравнивалась к 1/2 лошади,
однолетний жеребенок - к 1/4 лошади. К этому надо прибавить транспортных
животных: для одной кибитки - 4-6 вьючных лошадей, а для богатой юрты с ее
содержимым - 10-12 лошадей [у158]. Следовательно, для того чтобы кочевое
хозяйство богатело на своем участке, необходимо не только увеличение
кормов, но и стабилизации населения, ибо прирост поглотит все доходы,
которые может уделить кочевнику природа. В условиях засухи, когда детская
смертность была высока, лишних людей в степи было мало; теперь они
появились, и старейшины скотоводческих племен были рады от них избавиться.
Если гурхан принимает к себе людей, то и пусть идут к нему, да не
возвращаются.
Итак, если не удалось мобилизовать племена, то можно было набрать людей,
слишком энергичных, оказавшихся неуживчивыми в родных кочевьях и достаточно
тренированных для военной службы. Сложность была одна: на этих
полунаемников трудно было положиться. Особенно опасными могли оказаться их
вожди. Поэтому Елюй Даши ввел порядок, по которому ни один военачальник не
мог иметь больше 100 всадников, а все сотники подчинялись непосредственно
гурхану.
Но, набрав добровольцев, надо было их кормить, вооружать, обучать, а
значит, кто-то должен был дать деньги, которых у хана не было. Поищем, кто
бы это мог быть? Тот, у кого они были и кому было нужно, чтобы гурхан
воевал с мусульманами. В XIII в. свободные средства были только у купцов,
водивших караваны из Китая в Европу и обратно. Мусульманские купцы,
естественно, исключаются; еврейская торговля была подорвана еще в 965 г.
разгромом Итиля, важного перевалочного пункта. Остаются уйгуры, одна часть
которых была буддистами, другая - несторианами.
В Уйгурии процветал буддизм, по канонам которого монахам запрещалось
прикасаться к золоту, серебру и женщине. Следовательно, истые буддисты к
торговле отношения не имели, хотя их монастыри были изрядно богаты. Зато
несториане торговали вовсю и ненавидели мусульман со всей страстью, на
которую были способны. И тут вернемся от соображений к фактам. Именно
уйгуры приняли бежавшего гурхана в своей столице Бишбалыке, снабдили его
продовольствием, дали возможность реорганизовать армию, а в дальнейшем
пополнить ее степными удальцами. За это они получили то, что нужно любому
коммерсанту, - их ставленник сокрушил их конкурентов в Самарканде, Фергане,
Кашгаре и Хотане и обеспечил им монополию караванной торговли. С Катванской
битвы начался расцвет уйгурских городов, а там, где власть попадала в руки
христиан, мусульманских купцов облагали налогом [у159].
Но мы допустили бы самую грубую модернизацию, если бы опустили
конфессиональный момент. Хотя христианство было в сельджукском султанате
терпимо, но, конечно, мусульмане имели все возможные преимущества. Затем,
несториане сами отличались нетерпимостью и, не жалея средств для войны
против иноверцев, нуждались в подходящем военном вожде. Елюй Даши отвечал
всем требованиям: он был достаточно культурным, чтобы избежать подозрений в
язычестве, достаточно светским, чтобы не стать буддийским монахом, и,
оказавшись врагом султана Санджара, он уже не мог и думать о принятии
ислама. Крестить его, по-видимому, не удалось, так как еще в 1130 г. он
приносил традиционную киданьскую жертву Небу, Земле и предкам - серого быка
и белую лошадь. Но делал он это скорее для своих воинов, хотя конфуцианское
образование, полученное им в юности, также не мешало сохранению таких
пережитков в его сознании. Основное же заключалось в том, что он, как
опытный политик, понимал, что, если он хочет удержаться на новой земле, ему
следует обеспечить себе поддержку хотя бы части местного населения, пусть
несториан. Поэтому, несмотря на его письмо к правителю Бухары, начинающееся
формулой, приемлемой для мусульман: "Во имя Бога, милостивого,
милосердного" [у160], его наследник получил христианское имя Илия (I-lich),
а крестоносцы в Палестине и Сирии искренне поверили в существование
христианского царства на восток от Персии.
На самом деле его не было, но идея его существования, его необходимости и
даже возможности осуществления возникла и играла роль в политической и
военной истории Азии. Христианское царство, возглавляемое
царем-священником, - только мечта восточных христиан, но эта мечта была
настолько действенна, что к моменту смерти Елюя Даши многим начала казаться
реальностью, и ради мечты примирились былые враги - несториане и яковиты
(монофизиты). Объединение этих двух церквей, с полным пренебрежением к
догматике, состоялось в 1142 г., еще при жизни Елюя Даши [у161].
ИОАННОВО ЦАРСТВО
Елюй Даши умер в 1143 г. Его сын Илия остался малолетним, и власть перешла
в руки ханши-матери, которую гурхан перед смертью назначил регентшей. Но
даже после его смерти кочевники Монголии, а также обе дальневосточные
империи: чжурчжэньская - Кинь и китайская - Сун - рассматривали его
преемников как самого Даши и относили к нему поступки кара-киданьских
правителей.
За истекшие 10 лет империя Кинь (Цзинь), уже примирившаяся с покоренными ею
киданями, решила наладить отношения и с теми, которые бежали на запад.
Однако как только чжурчжэньский посол в 1144 г. явился к гурхану,
предававшемуся охоте, и потребовал, чтобы тот, сойдя с коня, выслушал
императорский рескрипт, как его самого стащили с седла и убили.
В 1151 г. Илия вступил на престол и мирно правил до 1161 г. За это время у
киданей произошел только один конфликт с Хорезмом, но и тот закончился без
пролития крови, потому что кидани не приняли боя с превосходящими силами
хорезмийцев (1158 г.). По смерти Илии на престол взошла его младшая сестра,
правившая до 1177 г. Погибла она вследствие романтической истории: ее
любовник добился того, чтобы ханша убила своего мужа. Отец убитого возмутил
войско, и ханша и ее любовник были схвачены и убиты. В 1178 г. на престол
вступил сын Илии - Чжулху (Джурка, т.е. Юрка, Юрий), правивший до 1213 г.
Первую половину своего царствования он был занят тем, чтобы удержать
позиции, завоеванные в Средней Азии его дедом, и ради этого помог патриарху
Илие III учредить несторианскую митрополию "Кашгара и Невакета (Семиречье)"
[у162], а во вторую - был вынужден ввязаться в политику, связанную с
войнами Чингисхана, но об этом будет рассказано в особой главе, посвященной
уже не созданию, а уничтожению кара-киданьской державы.
Территория, захваченная и освоенная основателем кара-киданьской державы, к
моменту его смерти охватывала три больших района. Под непосредственным
управлением гурхана находились Западная Джунгария от реки Имиля на севере и
Семиречье до реки Чу на юге [у163]. Эта территория, весьма удобная для
кочевников и полукочевников; благодаря разнообразию горных и степных
пастбищных угодий, кормила 84500 шатров (хозяйств), включая местное
тюркское население. Соответственно небольшой была армия: 10 тыс.
непосредственно в распоряжении гурхана и 30-50 тыс. при полной мобилизации
[у164].
Столица - вернее, ставка - Баласагун - лежала в верховьях реки Чу, недалеко
от Иссык-Куля. Другой город, Имиль, находился недалеко от восточной
оконечности Балхаша. Эта небольшая, живописная, бедная область и была
пресловутым "царством пресвитера Иоанна" [у165].
К югу от руки Чу и Центрального Тянь-Шаня лежала гораздо большая
территория, подвластная гурхану по праву завоевателя. На юге она была
ограничена волнами Амударьи, на западе - Аральским морем, так как
хорезмшахи признали верховную власть гурхана, на востоке - богатым оазисом
Хотаном. Кашгар, Самарканд, Бухара и Термез, так же как Хорезм и Хотан,
имея своих собственных правителей, после Катванской битвы сочли за благо
платить гурхану необременительную дань, что гарантировало им покой и
отсутствие необходимости организовывать дорогостоящую оборону северной
границы. Уйгурский идыкут тоже числился в вассалах гурхана, но,
по-видимому, это был скорее симбиоз, нежели действительное подчинение.
Уйгуры по отношению к киданям вели себя весьма самостоятельно.
А теперь, когда мы очертили истинные границы "царства попа Иоанна", весьма
полезно заглянуть в русский текст "Сказания об индийском царстве", до сих
пор не использованный нами. В отличие от вышеприведенного латинского
описания здесь есть кое-какие интересные детали, на которых мы и
сосредоточим наше внимание.
Вначале текст выдержан в духе средневековой "научной фантастики". Тут и
трехногие люди, и трехсаженные великаны, и полуптицы-полулошади, крокодилы
и феникс, но вот что интересно: географические сведения.
Посреди "царства" лежит "песочное озеро, да николи же не стоит на одном
месте: отколе ветр потянет, ино пойдет вал, и восходят же валы на брег за
300 верст". Это вполне точное описание песчаной пустыни с барханами, и
неясно только: какую пустыню имел в виду автор - Такла-Макан или
Центральную Джунгарию. Поэтому посмотрим текст дальше! "Посторонь того моря
за 3 дни (пути. - Л.Г.) суть горы высокие, от них же течет река каменная,
валится камение великое и малое по себе 3 дни. Идет же то камение в нашу
землю в то же море песочное, и покрывают валове моря того, и близ тоя рекы
едино днище (на расстоянии одного дня пути) есть горы пусты высоки, их же
верха человеку не мощно дозрети, и с тех пор течет река под землею не
велика".
Это описание южных склонов Тянь-Шаня, откуда постоянно низвергаются
каменные обвалы и осыпи, перекрывающие русла речек, которые выходят на
поверхность только на границе песчаной пустыни. Именно здесь расположена
цепочка богатых оазисов Уйгурии: Куча, Курля. Аксу и др. Дальше идут
упоминания о драгоценных камнях, находимых в руслах этих рек; тут уместно
вспомнить, что Хотан - родина нефрита и яшмы, а также в окрестных горах
имеются месторождения рубинов, сапфиров и ляпис-лазури. И наконец, важно
упоминание, что малые реки впадают в большую, где много рыбы, причем
последнюю едят сырой. Большая река - Тарим. Итак, среди фантастических
вымыслов обнаружена весьма ценная деталь - царство первосвященника помещено
в Уйгурии.
На первый взгляд и это противоречит исторической действительности, потому
что ставка гурхана и кочевья его воинов располагались севернее Тянь-Шаня,
но буквализм, как мы говорили выше, чаще всего ведет к заблуждению. Ведь
автор "Сказания об индийском царстве" меньше всего интересуется
действительностью. Для него важен образ и смысл! Поэтому он нарисовал
картину страны, являвшейся сердцем восточного несторианства, ту самую,
которая инспирировала взлет восточно-христианской культуры, противостоявшей
и буддизму и исламу. И в этом смысле он подкрепляет нашу догадку о том, что
именно уйгуры были инициаторами "желтого крестового похода", удара, от
которого не смог оправиться сельджукский султанат.
С этой точки зрения автор источника был прав, и, вероятно, его современники
умели его понимать, а мы, привыкшие к деловому языку и статистической
точности, просто не умеем понимать системы образов и ассоциаций и за
метафорами находить истинное содержание, очевидное средневековому читателю.
Значит, трудность перевода заключается не в простой подстановке слов и
фраз, но еще больше в уяснении смысла в манеры изложения.
Так, но это не все! Историческая действительность была вытеснена смысловой
образностью не до конца. В этом мы убедимся, если рассмотрим вопрос о
северной границе кара-киданьского ханства.
В отличие от южной и западной границ северные пределы кара-киданьского
царства не могут быть определены с достаточной уверенностью. Принято
считать, что граница эта проходила по реке Имилю, а севернее, в бассейне
Иртыша, жило могущественное племя найманов, происхождение и этническая
принадлежность которых до сих пор остаются открытым вопросом [у166].
История найманов достоверно известна только с эпохи Чингисхана, т.е. со
второй половины XII в. [у167]. Вот тут-то и кроется разгадка. В то время
когда большинство кочевых племен степной Азии известны историкам с конца Х
в. или начала XI в., сведения о найманах, самом большом, сильном и
культурном народе, действительно появляются в конце XII в.
Народа и культуры без истории не бывает, следовательно, предки найманов
были членами какого-то иного этноса, и даже можно определенно утверждать,
что это были просто кидани.
В Срединной Азии каждый народ имел кроме этнического наименования синоним -
число племен, его составлявших. Так, уйгуры назывались токуз-огузы, т.е.
"девять племен", карлуки - уч-огузы, или "три племени", басмалы - "сорок
племен", тангуты - "семь племен". Восьмиплеменным народом были кидани, а
слово "найма" значит по-монгольски "восемь". От найманского языка
сохранились только имена собственные и "культурные слова". И те и другие
чаще всего бывают заимствованными у соседей. Зато мы знаем, что при
столкновении с кераитами и монголами найманы великолепно с ними
объяснялись, что говорит об их монголоязычии. А откуда могли монголоязычные
кочевники попасть на Алтай во второй половине XII в.? Только вместе с
киданями. а скорее как часть киданей, соратников Елюя Даши, Такова
вероятность, но тут настало время снова обратиться к источникам.
Рашид ад-дин сообщает: "Ранее эпохи Чингис-хана государями найманов были
Наркыш-Таян и Эниат-каан... они разбили племя кыргызов... Буюрук и Таян
(современники Чингисхана.- Л.Г.) были сыновьями Эниат-каана (ниже он назван
Инанч-Бильгэ Буку-хан. - Л. Г.)... племена найманов были кочевыми,
некоторые обитали в гористых местностях, а некоторые - в равнинах... они
имели большое и хорошее войско; их обычаи и привычки были подобны
монгольским" [у168].
Добавим к сведениям мусульманского автора слова христианского
монаха-минорита Вильгельма Рубрука, ездившего послом к монголам: "Именно в
то время, когда франки взяли Антиохию (в июне 1098 г.), единовластие в
северных странах принадлежало одному лицу, по имени Кон-хам (спутаны два
слова: "хан" и "кам", т.е. прорицатель. - Л.Г.). Этот Кон был каракатай. (В
1098 г. еще не было деления на собственно катаев // киданей и кара-катаев.
Автор XIII в. допускает модернизацию.) Эти катай (кара-кидани) жили на
неких горах, через которые я переправлялся (он шел одним из трех проходов
между западной и внутренней частями Срединной Азии, расположенными между
хребтами Алтая и Тянь-Шаня [у169]), а на одной равнине между этих гор жил
некий несторианин пастух (pastor), человек могущественный и владычествующий
над народом, именуемым Найман и принадлежавшим к христианам-несторианам
(описана Западная Джунгария - область кара-киданьского гурхана Елюя Даши. -
Л.Г. ). По смерти Кон-хама (императора династии Ляо. - Л.Г.) этот
несторианец превознес себя в короли, и несториане называли его королем
Иоанном, говоря о нем вдесятеро больше, чем было согласно с истиной. Именно
так поступают несториане, прибывающие из тех стран: из ничего создают
большие разговоры" [у170].
Хронология здесь напутана сильно, но не случайно. Дата взятия Антиохии
совпадает с разгромом и покорением цзубу киданями и объединением восточной
части Великой степи империей Ляо. Это событие не могло не остаться в памяти
кочевников, от которых Рубрук получил информацию через полтора века.
А теперь сравним тексты. Несмотря на кажущиеся противоречия, они дополняют
друг друга. Рубрук определенно описывает Елюя Даши и территорию его
ханства, называя се найманской. Рашид ад-дин отмечает, что до конца XIII в.
у найманов был только один государь - Эниат или Инанч, имя, либо легко
переделываемое в " Иоанн", либо просто имя "Иоанн", превратившееся в Эниат.
Затем дата - война с кыргызами. Как нам уже известно, кидани столкнулись с
кыргызами в 1129 г. Кыргызы сумели отбиться, но степи Западной Монголии,
лежавшие южнее Саянского хребта, естественно, достались киданям. Только
отсюда, используя людские резервы из тех благодатных степей, мог Елюй Даши
набрать воинов для разгрома сельджукского султана в 1141 г., после чего он
и прослыл царем-пресвитером. Но после его смерти в 1143 г. началось
отпадение окраин, и Эниат, с тюркским прозвищем Инанч Бильгэ Буку-хан (муж
мудрый и сильный [у171]), оказавшись во главе своего отряда на территории,
огражденной Монгольским Алтаем, стал самостоятельным и передал власть двум
своим сыновьям, имена которых остались неизвестны. Впрочем, нам достаточно
их титулов: старший именовался Таян-хан, а младший - Буюрук-хан. Используя
тюркские титулы, найманы сохранили монгольскую речь [у172]
Итак, вначале северная граница ханства, которое называлось в Европе
"царством пресвитера Иоанна", достигала Саянского хребта, но слабые женские
руки выпустили северные земли, скорее всего во время смуты 1177 г., и
границы государства сузились настолько, что оно не могло быть
жизнеспособным. Выходит, что вымысел европейских сплетников был далек от
истины, но подождем с выводом. Ведь в самой фантастической повести иногда
оказываются крупицы правды.
И вот мы подошли к событиям, которые надо рассматривать уже не суммарно.
Спустимся с облаков на вершину степного кургана и осмотрим горизонт и
прилегающую степь более сосредоточенно и подробно. Теперь мы можем
позволить себе эту роскошь, потому что знаем - где и что искать.
ПРИМЕЧАНИЯ
[у1] Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С. 433-434.
[у2] Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах... Т.I. С.339.
[у3] Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия... С. 362.
[у4] Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности. С. 200-220.
[у5] Бартольд В.В. Очерки истории Семиречья. С. 17-18.
[у6] Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах... Т.I. С.339.
[у7] Cordier Н. Histoire generale de la Chine. Vol. I. Шан Юэ. Очерки
истории Китая; Симоновская Л.В., Эренбург Г.Б., Юрьев М.Ф. Очерки истории
Китая.
[у8] Конрад Н.И. Запад и Восток. С. 119-151.
[у9] Здесь мне хочется отступить от академического канона и вместо ссылки
на источник попросить читателя прочесть про этот трагический эпизод в
прекрасной книге В.Истрина "Ветка ивы" (М., 1957), где автор реконструирует
психологию эпохи поистине артистично. Не следует пренебрегать возможностями
изящной словесности, когда она сопряжена с эрудицией и талантом.
[у10] Конрад Н.И. Запад и Восток. С.127,140.
[у11] Там же. С. 147-148.
[у12] Там же. С. 149.
[у13] Китайцы называли шато "черными воронами", а их вождя - "одноглазым
драконом".
[у14] Ему было 28 лет.
[у15] Cordier H. Histoire generale de la Chine.Vol.II. C.5.
[у16] Там же. С. 8.
[у17] Там же. С. 17.
[у18] Шан Юэ. Очерки истории Китая. С. 259.
[у19] Cordier Н. Histoire generale de la Chine. Vol. II. C. 14.
[у20] Шавкунов Э.В. Государство Бохай... С.51.
[у21] Wittfogel К.A. and Feng Hsia-sheng. Нistoгу...С.398. 574. В книге
К.Виттфогеля приведена огромная библиография, которая за истекшие 20 лет
увеличилась за счет японских археологических работ, а также русских и
европейских исследований. Поскольку специальное изучение истории киданей не
входит в нашу задачу, мы ограничимся сокращенным изложением ее в пределах,
необходимых для уяснения нашей проблемы - динамики политических и
идеологических сил в дочингисовский период. Поэтому материал приводится
выборочно и в определенном аспекте, принятом нами для данного периода.
[у22] Там же. C.528, 575; Cordier Н. Histoire generale de la Chine. Vol.
II.
[у23] Цзубу - прозвище, означающее пастухи-кочевники. Общий этноним, под
которым подразумевались татарские племена (см. ниже). Под этим годом они
упомянуты впервые.
[у24] Conoп von der Gabelentz Н. Geschichle... P. 25.
[у25] Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия... С.371.
[у26] Предположение, что кидани вытеснили из степи енисейских кыргызов, не
подтверждается ни прямыми данными источников, ни реконструкцией событий. В
числе врагов Амбаганя кыргызы не названы, и нет указаний на бои, которых не
могло не быть, если бы две крупные державы оспаривали друг у друга важную
для них территорию. Война киданей с кыргызами - домысел историков XX вё
стремившихся заполнить лакуну в хронологии и фактографии.
[у27] Окладников А.П. Далекое прошлое Приморья. С. 179 и след.
[у28] Cordier Н. Histoire generale de la Chine.Vol. II. C.24.
[у29] Гумилев Л.Н. Древние тюрки.С. 101-102.
[у30] Предварительное сообщение о дешифровке киданьского письма.
[у31] Васильев В.П. История и древности... С. 183.
[у32] Окладников А.П. Якутия... С. 365.
[у33] Афанасьев А.Н. Колебания гидрометеорологического режима... С.38.
[у34] Гумилев Л.Н. По поводу предмета исторической географии//Ландшафт и
этнос. Ш. Вестник ЛГУ. No 18. С. 119.
[у35] О наличии засухи в то время см.: Гумилев Л.Н. Истоки ритма кочевой
культуры; он же. Открытие Хазарии. С. 92.
[у36] Его киданьское имя было Окичжи (Васильев В.П. История и древностн...
С.16).
[у37] Дансяны - одно из тибетских племен, в древности живших к югу от
Кукунора, но в VII в. переселившихся в предгорья Наньшаня (Западное Ганьсу)
и смешавшихся там с остатками хуннов, тюрок и тогонцев (южная ветвь
монголов), благодаря чему образовался особый, довольно крупный народ,
говоривший на тибетском языке. Г.Е.Грумм-Гржимайло (Материалы по этнологии
Амдо... С. 16-19) считает в числе их предков народ ди, некогда населявший
Западный Китай и истребленный китайцами.
[у38] Wittfogel К.A. and Feng Hsia-sheng. History...
[у39] Cordier.H. Histoire generale de la Chine.Vol.II. C.36.
[у40] Тогонцы, дансяны, тюрки, хунь, киби, шато (там же, с. 37).
[у41] Для облегчения текста даются только имена императоров, без посмертных
титулов.
[у42] Wittfogel К.A. and Feng Hsia-sheng. History... С. 4.
[у43] Васильев В.П. История и древности... С. 181, 44 Думан Л.И. К истории
государств Тоба Вэй и Ляо... С.28.
[у45] Wittfogel K.A. and Feng Hsia-sheng. History... С. 291, 293, 579.
[у46] Cordler Н. Histoire generale de la Chine.Vol.II. C.48-49.
[у47] Там же. С. 50.
[у48] Шан Юэ. Очерки истории Китая. С. 269.
[у49] Конрад Н.И. Запад и Восток. С. 119 и сл.
[у50] Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С. 175-177.
[у51] Шан Юэ. Очерки истории Китая. С. 267 (и только она одна). А что, если
всю книгу разобрать?!
[у52] Ср.: Васильев В.П. История и древности... С.19.
[у53] Артамонов М.И. История хазар. С.373-377.
[у54] Соловьев С.М. История России. С. 149-150.
[у55] Сам М.И.Артамонов не делает такого вывода (см. с. 382-383), но
сопоставление его собственных данных с общей ситуацией середины Х в.
показывает, что царь Хазарии Иосиф был прав, когда писал, что только его
упорная и удачная война с Русью спасает от разграбления все мусульманские
земли до Багдада (П. К. Коковцев. Европейско-хазарская переписка в Х в. С.
83-84, 102), чем подтверждал наличие союза с мусульманскими правителями на
Ближнем Востоке.
[у56] [Бичурин] Иакинф. История Тибета... Т.II.С.28.
[у57] Chavannes Е. Dix inscriptions chinoises...C.205.
[у58] Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия...С.369.
[у59] Ци-юань (на кит. яз.; пер. с тибет. Б.И. Кузнецова).
[у60] [Бичурин] Иакинф. История Тибета... С.2.
[у61] Там же. С. 18.
[у62] Кычанов Е.И. Очерк истории... С. 78.
[у63] Кычанов Е.И. Звучат лишь письмена. С.52.
[у64] [Бичурин] Иакинф. История Тибета... С. 142.
[у65] Кычанов Е.И. Очерк истории... С.148.
[у66] Тибетское имя Госрай в китайской передаче звучало как Госыло
([Бичурин] Иакинф. История Тибета...) или при осовременивании произношения
- Цзю-есыло (Е.И.Кычанов. Очерк истории...). Нам не кажется удачным
передавать некитайские имена, т.е. фонемы, в современной
трансиероглифизации, так как это только запутывает и без того сложные
проблемы ономастики. Е.И.Кычанов считает, что Госыло (Цзюесыло) не имя, а
титул, означающий "Сын Будды" (Очерк истории... С. 137). Ц.Дамдинсурен
(Исторические корни Гэсериады) отождествляет его с легендарным Гэсером, но
помимо несовпадения имени, происхождения и биографий эта концепция
опровергается сообщением ладакской хроники, что в 950 г. в Ладаке княжили
потомки Гэсера (A.H.Francke. A History of Western Tibet. С. 47). Сами
тибетцы датировали Гэсера IV-V вв. (Bell Ch. The Religion of Tibet. С. 14),
и это наиболее вероятно (см.: Л.Н.Гумилев. Динлинская проблема. С. 24).
[у67] Кычанов Е.И. Очерки истории... С.78.
[у68] Васильев В.П. История и древности... С.93.
[у69] Бартольд В.В. Туркестан... С.176 (ссылка на Якуби).
[у70] Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия...С. 366 (ссылка на Истахри).
[у71] Там же. С. 256.
[у72] Бичурин Н.Я. Собрание сведений...Т. III.С.300.
[у73] Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия... С.18; Бичурин Н.Я. Собрание
сведений... Т.III. С. 300-301.
[у74] Цит.по: Дебец Г.Ф. Палеоантропология СССР. С. 284-285.
[у75] Marquart J. Osleuropaische und ostasiatische Streifzuge. C.77.
[у76] Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности.С.224.
[у77] Там же. С. 302.
[у78] Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия...С. 57; Гумилев Л.П. Древние
юрки. С. 381.
[у79] Гумилев Л.Н. Динлинская проблема.
[у80] Цит.по: Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия...С.58.
[у81] Фриш В.А. Жемчужина южного Забайкалья...С.74-80.
[у82] Грумм-Гржимайло Г.Е. Когда произошло... С. 167-170; Гумилев Л.Н. О
термине "этнос". С. 9-10.
[у83] Грумм-Гржимайло Г.Е. Когда произошло...С. 169.
[у84] Козин С. А. Сокровенное сказание. П 1; по мнению акад. Ринчена,
Тенгис - горная река в Косогольском аймаке, очень трудная для переправы
(личное письмо к автору).
[у85] Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С.22.
[у86] Штернберг Л.Я. Первобытная религия...
[у87] Козин С.А. Сокровенное сказание. П 21.
[у88] Штернберг Л.Я. Первобытная религия...
[у89] Скептические тибетцы утверждали, что род Бортэ-Чино прекратился на
Добун-Мэргане и, следовательно, к Чингисхану отношения не имеет. Но
золотоцветного юношу они признают и предком Чингиса считают солнечный свет
(История Тибета... С. 1 19-122. пер. с Тибет. Б.И.Кузнецова).
[у90] См.: Дебец Г.Ф. Палеоантропология СССР. С.83; Гумилев Л.Н. Динлинская
проблема. С. 25.
[у91] Бичурин Н.Я. Собрание сведений...I. С.83; Гумилев Л.Н. Хунну. С. 156.
[у92] Грумм-Гржимайло Г.Е. Описание путешествия... С.211-212.
[у93] Schott W. Aelteste Nachrichten von Mongolen und Tataren, c. 19, 22.
[у94] Пэрлээ X. Собственномонгольские племена в период Киданьской империи
(907-1125), С. 314.
[у95] Бичурин Н.Я. Собрание сведений... T.I. С. 376-377.
[у96] Cordier Н. Histoire generale de la Chine. Vol. II. С.73-74.
[у97] Wiltffogel К.A. and Feng Hsia-sheng History...C.581, 583.
[у98] Там же. С. 102.
[у99] Там же. С .50.
[у100] Викторова Л.Л. Ранний этап этногенеза монголов. С.12.
[у101]
[у102]
[у103]
[у104]
[у105]
[у106]
[у107]
[у108]
[у109]
[у110]
[у111]
[у112]
[у113]
Пропуск 13 ссылок в издании книги (c) Институт ДИ-ДИК, 1997
(c) А.И.Куркчи. Составление.
[у114] Н.С.Лесков, великий знаток русского православия, в знаменитом
рассказе "На краю света" справедливо отмечает, что неудача православных
миссий в Сибири была связана с тем, что русские миссионеры не смогли найти
в местных языках абстрактных понятий, без которых понимание христианской
доктрины невозможно. Несторианские проповедники сумели эту трудность
преодолеть.
[у115] Восстание всех приамурских племен, против которых была брошена целая
армия.
[у116] Принятие христианства влекло за собою не столько политическое
объединение страны, его принявшей, сколько этническую унификацию, потому
что рознь между племенами поддерживалась родовыми культами. При наличии
общего исповедания появилась база для координации действий, даже при
политической раздробленности этноса, противопоставляющего себя иноверцам.
См.: Гумилев Л . Н. По поводу предмета исторической географии. С. 1 15.
[у117] Имя Уба не встречается ни у тюрок и уйгуров, ни у монголов.
Возможно, это христианское имя Увар с характерной для тюрко-монгольской
фонетики заменой "в" на "б". Египетский христианин Уар был казнен в 307 г.,
во время гонений Максимилиана. Мощи его были перенесены в Палестину в 312
г.; память- 19 октября. По времени этот святой - общий для несториан и
православных, так как канонизирован до Эфесского собора. См.: Сергий,
архимандрит. Полный месяцеслов Востока, С. 333.
[у118] Mailla J.A. Histoire generale...C.188-189.
[у119] [Бичурин] Иакинф, История Тибета...Т. II. С.21.
[у120] Wittfogel К.A. and Feng Hsia-sheng. History...С.588.
[у121] Окладников К.А. Далекое прошлое Приморья. С.209.
[у122] Wilttfogel К.A. and Feng Hsia-sheng. History... C. 591.
[у123] Ибн Ал-Асир и Абульфреда - см.: Бартольд В.В. О христианстве в
Туркестане... С. 22-23.
[у124] Тогда император Ляо наложил запрет на продажу железа цзубу и уйгурам
(В.Григорьев. Восточный...Туркестан.С.276).
[у125] Wilttfogel К.A. and Feng Hsia-sheng. History... С.593.
[у126] Кычанов Е.И. Очерки истории... С.219.
[у127] Васильев В.П. История древности... С.174.
[у128] Окладников А.П. Далекое прошлое Приморья. С.221-225.
[у129] Васильев В.П. История и древности... С. 175.
[у130] Бартольд В.В. О христианстве в Туркестане... С.11, 19, 23.
[у131] Altheim F. Geschichte der Hunnen. C.108.
[у132] Греков Б.Д. Киевская Русь. С.458-459.
[у133] Артамонов М.И. История хазар. С.443.
[у134] Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии. С.175-177.
[у135] Wittfogel К.A. and Feng Hsia-sheng. History... С. 573-657.
[у136] Бретшнейдер считает, что это было в 1120 г., но см. исправление
Виттфогеля (там же, с. 627).
[у137] Кычанов Е.И. Очерк истории... С.228-229.
[у138] Современная Хара-мурен. См.: Wiltfogel К.A. and Feng Hsia-sheng.
History...С. 631, прим. 13.
[у139] Grousset R. L'Empire des Steppes. C. 182.
[у140] Wittfogel К.A. and Feng Hsia-sheng History... C. 632, прим. 3.
[у141] Малов. Памятники древнетюркской письменности. С. 36.
[у142] Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С. 101-102.
[у143] Смолин Г.Я. Крестьянское восстание.
[у144] B тeкcтe ti-la, нo этo жe, чтo и tie-lieh. Cм.:Wittfogel K.A. and
Feng Hsia-sheng. History... С. 50.
[у145] Wi-Ku-li - это урянхаи, охотники и рыболовы, называвшиеся до IX в.
уги. См.: Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах. Т.II. С.69-72.
[у146] Wittfogel К.A. and Feng Hsia-sheng. History...C. 98.
[у147] Рашид ад-Дин. Сборник летописи...T.I. С. 193.
[у148] Ni-la - нират. Полагаю, что это нирун, наиболее аристократическая
группа монгольских племен.
[у149] Da-la-Kuai.См.:Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т.I. С.118.
[у150] Там же. С. 77.
[у151] Там же. С. 171.
[у152] Wittfogel К.A. and Feng Hsia-sheng. History...C.635.
[у153] Это показывает, что уйгурский идыкут не стал искренним союзником
киданьского гурхана. Скорее всего он, преследуя свои торговые и религиозные
интересы, хотел использовать киданей как ударный отряд против мусульман и
поэтому постарался сделать их возвращение на восток степи невозможным.
[у154] Wittfogel К.A. and Feng Hsia-sheng. History...С.638.
[у155] Там же.
[у156] Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия... С. 398.
[у157] Гумилев Л.Н. Истоки ритма кочевой культуры. С.91-92.
[у158] Руденко С.И. К вопросу о формах скотоводческого хозяйства и о
кочевниках. С.5.
[у159] Бартольд В.В. О христианстве в Туркестане... С.21.
[у160] Wittfogel К.A. and Feng Hsia-sheng. History... C.642.
[у161] Бартольд В.В. О христианстве в Туркестане... С.11.
[у162] Там же. С. 26.
[у163] Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия... С. 399.
[у164] Wittfogel К.А. and Feng Hsia-sheng. History... C. 659.
[у165] О новейших археологических находках христианских древностей из этого
района см.:Сенигова Т.Н. Вопросы идеологии и культов Семиречья.С.62-67.
[у166] Викторова Л. Л. К вопросу о найманской теории... С.137-140.
[у167] Wittfogel К.А. and Feng Hsia-sheng. History... C.50.
[у168] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. T.I, С. 135-140.
[у169] Обручев В.А. Избранные работы по географии Азии. С.386.
[у170] "Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука". С.
115-116.
[у171] Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С.198.
[у172] "...На языке найманов и некоторых монголов букаула называли кишат, а
монголы говорят кичат" (Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. I, II. С. 124).
КОММЕНТАРИИ
[*47] До 861 г. доведена история Срединной Азии, впервые подробно и
политически ясно изложенная в фундаментальном труде Гумилева "Древние
тюрки" (М., 1967). В дальнейшем выходили исследования по истории Уйгурии,
Кашгарии, Восточного Туркестана, но общей работы нет до сих пор. В 1986 г.
вышла коллективная монография "История народов Восточной и Центральной Азии
с древнейших времен до наших дней". Впервые в современной русской
историографии после работ Л.Н.Гумилева, но без упоминания его имени,
появились в ней главы: "Хунну", "Монголия", "Тюрки", "Тангуты", "Южная
Сибирь", "Тибет". До этого в учебниках эти народы отсутствовали, относимые
обычно суммарно к Китаю или в целом к Восточной Азии.
[*48] Западный край - китайское наименование "всего" запада от коридора
Ганьсу, зажатого между двумя пустынями, и до Тянь-Шаня и Тибета. Гумилев
подразумевает обычно бассейн Тамира и южную часть его - Кашгарию. Северную
часть Западного края он всегда называет Джунгарией. Ныне этот край -
Синьцзян-Уйгурский автономный округ Китая, населенный в основном
мусульманами.
[*49] Кидань - монголоязычный народ, потомки древних сяньби, о которых
написано в книге Гумилева "Хунну". В 1979 г. в Москве вышла "История
государства киданей (Цидань Го Чжи)" китайского автора Е Лун-ли (XII-XIII
вв.). Это самый важный источник по истории киданей, и он только
подтверждает, что кидани - не сибирские тунгусы, не сме
шанный метисный народ, но преемники древнемонгольского населения нынешней
провинции Китая - Маньчжурии и Монголии.
[*50] Турфан, Карашар, Куча - богатейшие в XI-XIV вв., оазисы на Великом
шелковом пути в Кашгарии. В XIX-начале XX в. эти обнищавшие оазисы и их
население описали русские путешественники и ориенталисты, собственно, и
открывшие для мира застывшие и одичавшие селения, расположенные между
окраинами Русского Туркестана и Китая.
[*51] Уйгуры - многочисленный народ, мусульмане, ныне населяющие Западный
край и Казахстан. Не путать с древними уйгурами Монголии.
[*52] Малов С.Е. (1880-1957) - выдающийся русский востоковед,
первооткрыватель и лучший знаток древнетюркской рунической и уйгурской
письменности в XX в. Из его школы вышли почти все современные тюркологи
России, изучающие тюркские реликты Алтая, Тувы, Хакасии, Сибири, Монголии и
других районов.
[*53] Анри Кордье - крупнейший французский ориенталист начала XX в.,
специалист по истории Китая. Составил библиографический словарь по истории
Китайской империи в 3-х томах, это лучший путеводитель по китайской истории
в период 1920-1960-х гг. Жил в Китае. Автор "Всеобщей истории Китая"
(Париж. 1920).
[*54] Бохай - царство или государство раннеземледельческого характера
VIII-XI вв., расположенное в приморской части Дальнего Востока, частично на
территории России. Археологию Кохая изучал академик А.Окладников.
[*55] Хомар-Дабач - лесистые крутые горы, окаймляющие с юга озеро Байкал,
внутреннее монгольское море. Там обитали меркиты, одно из самых
воинственных племен, враги в будущем Чингисхана.
[*56] Карл Виттфогель - крупнейший немецкий историк Китая, социолог,
последователь М.Вебера. Обобщил для применения китайской истории теорию так
называемых гидротехнических обществ - обществ рабовладельческого Востока,
основанных на принудительном труде по рытью каналов, возведению плотин,
оросительных систем. Вместе с китайским ученым Фэн Цзя-шэном разработал
социологическую схему истории хозяйства и общества Китая. Был очень
популярен в 1940-1960 гг. На бесплодной критике К.Виттфогеля была построена
вся советская школа исследования рабовладельческих обществ и "азиатского
способа производства".
[*57] Арсеньев В.К. (1872-1930) - этнограф, писатель, исследователь природы
Тихоокеанского побережья России. Офицер, оставивший военно-топографические
обзоры территорий ряда областей России. Романы "Дерсу Узала" (1923), "По
Уссурийскому краю" (1921) -образцы прозы, соединявшей превосходное
художественное изображение людей и природы с научной точностью и
беспристрастностью ученого. Особенно популярен в Японии и США.
[*58] Дальневосточный этнокультурный комплекс - это замена понятия
"суперэтнический регион", к которому автор обращается в дальнейших книгах
после 1970 г.
[*59] История Каспия и прикаспийский ареал миграции народов - излюбленная
тема Гумилева и наиболее близкий ему по духу природно-географический район
исследований. О Каспии, хазарах, тюрках, половцах, русах и персах написаны
его книги "Открытие Хазарии" (М.. 1966), "Тысячелетие вокруг Каспия" (Баку,
1991) и лекции 1966-1980 гг. "Книга о кровавых путях народов".
[*60] На факт затрудненности социального общения между родами кочевников
Притяньшанья обратили внимание русские юристы конца XIX в., когда
приступили к установлению судебных порядков в Туркестанском
генерал-губернаторстве.
[*61] Л.Н.Гумилев применяет транскрипцию И.Мичурина, в настоящее время
город называется Сучжоу или Цзюцюань, недалеко от известнейшей местности
Дуньхуан, где расположены средневековые монастыри.
[*62] Кайфын - старинный пограничный город на Хуанхэ, там, где река часто
раздваивалась на два рукава и текла либо в Желтое море, либо в залив
севернее полуострова Шань-дун. От реки был защищен дамбами, которые
представляли для города постоянную угрозу, особенно во время войн и
восстаний. В разные столетия становился столицей.
[*63] Шаванн Эдуар (1865-1918) - французский китаевед, член Петербургской
АН (1913). В начале XX в. опубликован ряд трудов, среди них наиболее
обстоятельное исследование по истории древних тюрок до Л.И.Гумилева.
Следует отметить, что русский историк выделяет в качестве авторитетов,
работавших на основе документов, Э.Шаванна, П.Пеллио, Л.Кордье.
[*64] великого ориенталиста середины XX в. Рене Груссе, который в 1960 г. в
Париже издал итоговую работу французской медиевистики по Востоку "Империя
степей".
[*65] Справочник Хютте - популярный в 1920- 1930-е гг. немецкий
классический справочник по всем вопросам технологии, машин, механики.
[*66] Б.Ф.Поршнев - советский историк, уделявший внимание роли естественных
факторов и психологии в истории.
[*67] Западной границе кочевого мира посвящена книга Л.Н.Гумилева "Древняя
Русь и Великая степь" (М., 1989).
[*68] Держава Саманидов - таджикское государство со столицей в Бухаре, в
течение 100 лет сопротивлявшиееся вторжению кочевников с севера. Эмир
Исмаил Самани (874-907) - один из наиболее почитаемых правителей Востока.
При дворе в Бухаре жили Ибн Сина, Аль-фараби и многие другие великие
ученые, писавшие на арабском языке. Держава пала в 999 г. от Караханидов, о
которых далее в тексте Л.Н Гумилева.
[*69] Волжские болгары, или Булгары - тюркское государство в бассейне Волги
и Камы, считается родоначальником казанско-татарского этноса и нынешнего
Татарстана. Леса Биармии - в нормано-викинговской традиции -богатая мехами
и золотом страна к востоку от берега Волги, от Ярославля. Костромы и до
Перми и Оби. Название Пермь - видоизменение северной Биармии.
[*70] Данному сюжету посвящена книга Л.Н.Гумилева "Тысячелетие вокруг
Каспия" (Баку. 1991).
[*71] Чахар - ныне китайская провинция, примыкающая с востока к Монгольской
республике.
[*72] История тангутов и тангутского государства как самостоятельного
явления, а не части китайской истории, издавна привлекала внимание русских
ориенталистов. По истории тангутов и их литературе и языку существует
значительная историография на русском языке.
[*73] О культурном самоопределении Гумилев размышлял много, но достаточно
цельного сочинения не оставил. Его всегда волновали сюжеты, намеченные еще
К.Леонтьевым, о связи сильного культурного влияния со стороны с дальнейшим
сохранением культурно-религиозной самобытности народа. Сравнение
этнического самоопределения тангутов и киданей продиктовано было, в
конечном счете, событиями XX в. и размышлением над судьбами России,
оказавшейся в период между XVII и XX вв. несколько раз попеременно в
положении то тангутов, то киданей. Сложная концепция взаимодействия этносов
на почве культурно-исторического соперничества была рассмотрена в книге
"География этноса в исторический период" (Л., 1990).
[*74] Падение Западного Тюркского каганата произошло в 661 г. Вместо него
образовалась китайская провинция "Западный край". Восточный Тюркский
каганат пал в 741 г., на его месте образовался Уйгурский каганат.
Хронология событий в приложениях к каждой книге Л.Н.Гумилева. Речь идет об
одной из первых попыток вселения тюрок-кочевников в Семиречье и области
Саманидов, что в конце концов и случилось. Археология помогает установить,
что племена, вселявшиеся в восточную часть Средней Азии, быстро становились
оседлыми жителями.
[*75] Касан и далее Исфиджаб - богатые города в оазисе, который условно
теперь называется Ташкентско-Сырдарьинским. Исключительное географическое
положение делало этот оазис центром хозяйственной жизни, но столицы разных
государств, как правило, бывали удалены от оазиса - Бухара, Самарканд,
Коканд и др.
[*76] Потомки парфян - туркмены. Гумилев идентифицирует средневековых
парфян, иранцев, говоривших на среднепехлевийском языке, наследников
империи Сасанидов, с частью кочевников Турана, через некоторое время
ставших в источниках туркменами. Антропологически потомки парфян и предки
современных туркмен близки.
[*77] Эта глава - краткий пересказ истории всех народов, оказавшихся в
страшных коллизиях в IX-XI вв. Жаль, что Гумилев не написал монографической
работы о хронологической смене народов на территории, которую он уклончиво
называет Северо-Запад. История Великой "Дешт-и-Кипчак" - по сути история
Великой степи, о которой пишет автор, но в данной книге все его
исторические описания касательны по отношению к главной теме, занимавшей
его, - теме создания русско-тюркского симбиоза в XI-XIX вв., с XV в. в виде
будущей Российской империи.
[*78] Команы, или куманы - половцы западной части Евразии, вселившиеся в
Венгрию и Болгарию. О них существует необъятная литература на всех языках.
См. о них в книге "Древняя Русь и Великая степь".
[*79]
[*80] Ононский сосновый бор - родина предков монголов, был предметом
пристального топографического интереса Гумилева, как, впрочем, Москва и ее
окрестности, Петербург и его пригороды, Норильск и Терек. Автор был
прирожденным ландшафтоведом, изучавшим в натуре объекты физической
географии, точнее объекты живой этнической истории, а не только мертвого
инвентаря - археологические остатки, этнографические предметы.
[*81] Урянхаи - предки тувинцев, оседлых жителей прежнего Урянхайского
края, затем Тувинской республики. Уги - народ тунгусско-чжурчженьской
ветви. Оба народа рассматриваются автором как фон народов Степи.
[*82] Крепость Хотунь - пример фортификационного и градостроительного
искусства кочевников, которые в дальнейшем начали сооружение больших
"имперских" столиц. Важно отметить, что помощниками в подобного рода
сооружениях были согдийцы - восточные иранцы, распространившиеся в эти века
по всей Великой Степи.
[*83] Возвращение к теме несторианства. Концепция вероисповедания, которое
понесло поражение в Византии, но восторжествовало в Степи, требовала
богословского и историографического обоснования, и этим материалом Гумилев
владел полностью. К сожалению, обстоятельства сложились так, что основную
аргументацию автор направил на доказательства своей правоты, но не на
исторические сюжеты, такие как несторианство или христианство в целом,
которые были его стихией.
[*84] Один из примеров обобщений историка, которые являются формулами его
этнической этики. Историк этногенеза всегда на стороне слабых и всегда с
пониманием относится к "малым" этносам, которые, по устоявшейся традиции,
идущей с XVIII в., всегда оставались периферией интереса ученых и
хронистов. Его волновали судьбы небольшого этноса северян (северцы)
(Северская Украина), бродников и поморов, чалдонов Сибири, псковичей,
латгальцев, бретонцев, уэльсцев, басков, фризов - это если перечислять
только те этносы, о которых он с болью и уважением говорил на лекциях.
Именно желание разглядеть в истории Степи людские судьбы, продиктованное
условиями 1930-1940-х гг., когда сам ученый был невольником, заключенным,
позволило ему написать отсутствующую до него историю этой части
человечества, а его оппонентам и недругам посмеяться над его искренним
человеческим сочувствием к слабым и угнетенным. Скрытая полемика этих и
иных строк такова: хорошо вам, осторожным и яйцеголовым приверженцам
режима, пересказывать то, что давно известно, но вы расскажите о людях,
которых затравила история, об этносах, которые исчезли с лица земли, потому
что фортуна или сила соседей их уничтожила.
[*85] Несчастную женщину, по легендам, рассекли заживо стрелами луков.
[*86] Вывод о смене доминанты поведения на данном примере доказывает, что
автор знает о событиях и их логике противоречий намного больше, чем может
уместиться в книге. Так, появление титула "гурхан" на мировой арене,
произвольное по отношению к ситуации, стало, по словам автора, высказанным
в лекциях в ЛГУ, "вектором, определившим состояние эпохи, и породило новое
пространство действий для лиц исторической драмы XII в.".
[*87] С появлением чжурчжэней на юге Китая за рекой Хуанхэ начинается новая
полоса переселения китайцев в бассейн реки Янцзы. Началась эпоха перестроек
в Китае, город Ханчжоу, недалеко от современного Шанхая, превратился в
красивейший город Китая. Озеро Дунпшнху находится в центре Китая, на Янцзы.
[*88] Бишбалык - город в предгорьях Тянь-Шаня, ключ к Джунгарии, столица
западных тюрков, встречается на картах XI-XIV вв., слава его достигала
Европы.
[*89] Баласагун - город-крепость, крупный торговый центр недалеко от озера
Иссык-Куль.
[*90] Речь идет о султане Сельджукской империи Санджаре (1118-1157).
Гумилев не успел дописать сюжет о создании и распаде Сельджукского
султаната, гегемона на Ближнем Востоке, из недр которого вышли создатели
Иконийского султаната, Византии и Оттоманской Турции. См. работу академика
В.А. Гордлевского "Государство сельджукидов Малой Азии" (М.; Л., 1941).
Санджар стал поэтической легендой у огузов, турок и туркмен.
[*91] Автор не применяет еще методики исследования пассионарности к данному
отрезку истории. В дальнейших трудах он возвращался к теме встречи
кочевников и Ближнего Востока, написав самое важное - о несовпадении
взрывов и времени протекания этногенезов и о коллизиях, в которые
вовлеклись народы благодаря разному возрасту. По теории Л.Н.Гумилева,
кидани и чжурчжэни, как и монголы, являют собой полосу взрыва
пассионарности в XI-XII вв.
Помимо этого данный сюжет оказывается одним из примеров так называемого
"криминалистического" подхода ученого к истории, к ее загадкам. Он дал
убедительный ответ на мучивший многих исследователей вопрос: откуда у
кара-китаев и у Елюй Даши оказались столь многочисленные силы и столь
многочисленные средства.
Трилистник кургана
7. Мужество и гибель "царя Давида" (1143-1218)
ЗЕРКАЛЬНОЕ ОТРАЖЕНИЕ
Когда историк описывает какой-нибудь период, событие или даже эпизод, то он
невольно рассматривает его с одной стороны. Это не пристрастие, не
тенденциозность, не несправедливость, а неизбежная закономерность выбора
угла зрения, особенность человеческого восприятия. Однако она привносит в
исследование некоторую однобокость, что часто вызывает несправедливые
нарекания профанов, не искушенных в тайнах ремесла.
Так и в нашем случае: монголы, объединенные Чингисханом, создали державу,
охватившую полмира. Поэтому почти все историки, посвятившие свои труды и
силы изучению XIII в., писали историю монголов и их завоеваний. Но наша
тема обязывает нас к другому, и мы попробуем написать историю найманов и их
поражения [*92]. Факты будут те же самые, равно как и источники. Методика
исследования не изменится тоже, но, несмотря на это, мы сможем увидеть
события в ином свете, потому что будем смотреть на них с другой стороны.
Прежде всего изменится наш взгляд на проблему становления кочевого
феодализма [*93]. Кидани в Маньчжурии имели организованное феодальное
государство с бюрократией, состоявшей из китайских грамотеев, и с податным
сословием [у1]. Войска, уведенные Елюем Даши на запад, сохранили только
элементарную военную организацию: у них не осталось ни имущества, ни
земельных владений, ни крепостных - ну, словом, ничего, кроме оружия. После
побед они получили некоторый источник дохода в виде дани с мусульманских
городов и пастбищных угодий, которые они отобрали у местного населения.
Казалось бы, тут-то им бы и обратить побежденных канглов и кыпчаков в
крепостных да выжимать из них средства на содержание роскошного двора и
вельмож. Но Елюй Даши не был так глуп. Он великолепно понимал, что людей у
него мало, а врагов много и единственное средство спасения - приобрести
симпатии местного населения. Поэтому он только заставил их чуть-чуть
потесниться, чтобы и его народу нашлось место в степи и предгорьях. Это ему
удалось тем легче, что в XII в. происходило интенсивное увлажнение степной
зоны Евразии [у2] и количество пастбищ увеличилось за счет изменения
природных условий [у3] Таким образом, в степи был установлен мир и стала
возможной консолидация кочевников.
Характерно и то, что гурхан препятствовал созданию аристократии. Ни один
военачальник не смел командовать больше чем сотней воинов. Слишком свеж был
страшный опыт падения империи Ляо, где расшатанная дисциплина облегчила
победу чжурчжэней. Теперь только гурхан командовал послушным войском. Ну
где же тут феодализм? Ни феодалов, ни крепостных, ни ренты, ни иерархии - а
просто армия с семьями.
Точно в таком же положении оказался Инанч-хан, по всей видимости, человек
настолько честолюбивый, что чин сотника его не удовлетворил. Всегда есть
люди, недовольные начальством, и за горным хребтом Монгольского Алтая они
оказались за пределами сферы действия кара-киданьских порядков. На их
счастье, здесь было редкое население, состоявшее из некогда сильного, но
выродившегося племени тикин [у4]. Найманы (так называли их соседи,
употребив вместо этнонима прозвище) знали, что на новой земле их окружают
сильные и чуждые народы, и поэтому вместе с территорией они приняли в свою
среду остатки тикинов. В армии всегда есть нужда в пополнении.
Инанч-хан умер в 1201-1202 гг., а его войско распалось на две орды,
управлявшиеся его сыновьями: Таян-ханом и Буюрук-ханом. Братья не ладили
между собой, но, думается. причиной этого были не столько их характеры,
сколько воля их войск. При военной демократии хан больше зависит от
настроения своих воинов, чем воины от капризов хана. Кидани издавна любили
племенной строй и децентрализацию, называемую "союзом племен". Лишившись
того и другого вследствие решительности Елюя Амбаганя, они были вынуждены
повиноваться ханам, превратившимся в императоров. Но как только империя
пала и у власти встали простые члены племени, киданьские беженцы вернулись
к привычным формам общественного строя и разделились на два ханства (на
восемь просто не хватило бы людей).
Таким образом, мы можем констатировать, что в среде уцелевших от разгрома
киданей прошел процесс упрощения быта, культуры и общественных отношений.
Они вернулись к своему натуральному состоянию, стали храбрыми охотниками и
скотоводами, забыли китайскую грамоту и, поскольку потребность в
письменности у них сохранилась, заимствовали у уйгуров алфавит, кстати
сказать, куда больше приспособленный к их языку, чем иероглифика. А вместе
с алфавитом пришла идеология - несторианство, которое быстро вытеснило
пережитки представлений, не укоренившихся в народе. Первым последствием
распадения царства оказалось то, что гурхан Чжулху и Инанч Бильгэ Буку-хан
начали вместе самостоятельную политику, чем парализовали друг друга и
развязали руки своим многочисленным врагам.
Силы кара-киданьского гурхана были полностью скованы необходимостью
удерживать Среднюю Азию, где в это время усилился Хорезм. Эта страница
истории написана достаточно подробно [у5], и на ней мы не будем
останавливаться [*94].
Вернемся к найманам. Западная граница их была надежно прикрыта Алтаем. С
кыпчаками, обитавшими западнее Алтая, найманы установили добрососедские
отношения, и оба народа не беспокоили друг друга. Гораздо сложнее были
отношения на востоке. Центральную часть Монголии населяли кераиты,
принявшие несторианство еще в 1007-1008 гг. История их до XII в. совершенно
не освещена источниками. Первого зафиксированного историей хана - Маркуза
(Марк), носившего титул - Буюрук-хан [у6], легендарная генеалогия выводит
из потомства праматери монголов - Алан-гоа [у7]. Не будем отвлекаться,
проверяя, насколько соответствует легенда истории, для нас важно лишь то,
что кераиты считали себя близкими родственниками монголов. После смерти
монгольского Хабул-хана, прадеда Чингисхана [у8], Маркуз возглавил
кочевников для борьбы с чжурчжэнями, но судьба обошлась с ним предельно
жестоко. Его захватили в плен татары и выдали чжурчжэням. Маркуз погиб,
будучи прибит гвоздями к "деревянному ослу". Датируется это событие началом
50-х годов XII в. [у9].
У Маркуза было два сына: Хурчахус-Буюрук-хан, видимо, возглавил собственно
кераитов, а второй, носивший титул "гурхана" [у10], - союз кераитов с
монголами, потому что с этого времени у монголов появился собственный
государь - Хутула-хаган. Хурчахус умер около 1171 г. [у11], а его
наследник, Тогрул (Тоорил), ознаменовал вступление на ханский престол тем,
что казнил своих дядей. Это вызвало возмущение в народе, и "гурхан" сверг
своего племянника, который обратился за помощью к монголам. Есугэй-баатур,
отец Чингиса, возглавлявший в то время объединение монгольских племен,
пришел на помощь к изгнанному принцу и восстановил его на престоле. Гурхан
бежал на южную окраину Гоби, к тангутам [у12], и там получил от тангутского
правительства место для поселения своих сторонников.
В этом на первый взгляд незначительном эпизоде отразились две линии,
оказавшие влияние на ход исторических событий: государственная,
определенная общеазиатской политикой, и личная, связанная с характером
Тогрула, кераитского хана. Поскольку только сочетание обоих направлений
анализа может прояснить картину исторической действительности, придется
расчленить их и разобрать поочередно.
Около 1170 г. для всех степняков, способных соображать и оценивать
обстановку, было ясно, что над их родиной нависла грозная опасность.
Неукротимые чжурчжэни, основав империю Кинь, т.е. "Золотую", стремились к
тому же, что 500 лет спустя осуществили их потомки, маньчжуры, - к
владычеству над Азией. Но то, что без большого труда осуществили маньчжуры
в XVII в., использовав влияние ламаистской церкви, с которой они
сотрудничали, в XII в. встретило мощное сопротивление несторианской церкви,
уже испытавшей ужас китайских гонений (около 1000 г.). Поэтому все
кочевники, за исключением татар, были настроены против проникновения
чжурчжэней в степь. Даже монголы, отнюдь не христиане, активно поддерживали
несторианский блок. Этих сил было бы достаточно, чтобы остановить
агрессора, тем более что главные силы чжурчжэней увязли в Китае, но в самой
степи возникли помехи, благодаря которым идея активной обороны осталась
неосуществленной.
Разберемся в ситуации. Казалось бы, естественным вождем, вокруг которого
могли бы сплотиться кочевые и оседлые христиане, был кара-киданьский
гурхан, но Елюй Даши умер, а его наследники оказались в русле политики,
направляемой уйгурским купеческим капиталом [у13]
Для уйгуров конфликт с Китаем, какое бы правительство там ни
свирепствовало, был смерти подобен, потому что они богатели за счет
транзитной, караванной торговли и в случае конфликта не получили бы
необходимых им товаров. Поэтому-то они направили удар кара-киданей на своих
мусульманских конкурентов, на Среднюю Азию, и не финансировали их попыток
обратить оружие на восток.
Еще сложнее было положение в Тангуте. Долголетняя война с Китаем стала
традицией вражды, но появление мощной чжурчжэньской армии и слишком
свободное обращение чжурчжэней с договорными обязательствами вынуждали
тангутское правительство пересмотреть ситуацию и поддержать
античжурчжэньские силы как на юге, в Китае, так и на севере, в степи.
Потому-то и был принят ими кераитский гурхан, т.е. претендент на
командование объединенными силами кочевников. Но в самом тангутском царстве
не было единой точки зрения, и сторонник союза с Китаем был казнен по
требованию чжурчжэней в 1168 г., хотя его противники не добились союза с
империей Кинь (Цзинь), против империи Сун и монголов [у14].
Но больше всего мешал объединению кочевников тот самый племенной строй,
который они изо всех сил отстаивали. И тут пора перейти к личным симпатиям
и антипатиям степных вождей, от которых зависела свобода их народов. Ведь
каждый из них, вне зависимости от того, понимал он общую ситуацию или нет,
имел собственные интересы и хотел только, чтобы они совпадали с
общественными. В противном же случае, особенно когда дело шло о жизни,
никто не жертвовал собой, точнее, не давал сопернику убить себя лишь ради
того, чтобы абстрактная степная свобода не стала через десяток-другой лет
жертвой чжурчжэньского властолюбия. Таков был и Тогрул (Тоорил).
НАЙМАНЫ И КЕРАИТЫ
Биография Тогрула сложилась крайне тяжело. В семилетнем возрасте его
захватили в плен меркиты, и ханский сын толок просо в меркитских ступках,
потому что пленников было принято использовать как домашнюю прислугу.
Однако его отец сумел напасть на меркитов и спасти сына. Шесть лет спустя
Тогрул вместе с матерью попал в плен к татарам и пас там верблюдов, но на
этот раз, не дождавшись помощи из дому, бежал сам и вернулся домой. Уже эти
два факта указывают, что в кераитской ставке было неблагополучно. Дважды
пленить ханского сына враги могли только при попустительстве ханских
родственников и вельмож. Это отчасти объясняет ту злобу, которую Тогрул
стал испытывать к своим дядям, злопамятность, повлекшую их казнь.
Свергнутый снова с престола в 1171 г., он обрел свои права лишь при помощи
монгольского вождя Есугэй-баатура, но тут же лишился единственного друга,
который в том же году был отравлен татарами. Даже из этих кратких сообщений
видно, что в кераитской ставке племенное единство было давно утрачено, а
власть держалась на копьях дружинников, направляемых доброй или злой волей
своих вождей. Цементировало же распадающийся на части народ только
вероисповедание, ибо кераиты были окружены с севера язычниками монголами, а
с юга буддистами тангутами. Когда же на западе возникло единоверное
найманское ханство, ситуация еще более обострилась.
Враги Тогрула получили точку опоры. С позиций понимания морали и долга,
самоочевидных в XII в., никто не мог упрекнуть кераитских вельмож за
сочувствие христианскому хану, врагу ненавистных чжурчжэней. В среде
кераитов возникла оппозиция Тогрулу, и Инанч использовал ситуацию в своих
политических целях: заключил союз с сильными северными племенами: ойратами,
жившими на склонах Западных Саян, и меркитами, обитавшими на южных берегах
Байкала. По-видимому, ему удалось привлечь в коалицию даже татар, успевших
поссориться с чжурчжэнями и завести дипломатические отношения с онгутами,
или "белыми татарами", потомками храбрых шато, кочевавших у китайской
стены, между Ордосом и Хинганом.
Тогрул оказался в изоляции и был вынужден искать поддержку у монголов, но
этот народ переживал тяжелую эпоху распада и не представлял уже единого
целого. Большая часть монголов, руководимая родом тайджиутов, находилась в
дружбе с найманами и не спешила на помощь незадачливому кераитскому хану.
Но другая часть, сплотившаяся вокруг сына Есугэй-баатура, Тэмуджина,
принявшего в 1182 г. титул Чингисхана, поддержала Тогрула. Причины столь
неожиданного оборота событий настолько существенны, что нам придется
провести специальный анализ социальных сдвигов, которые их породили. Пока
же ограничимся констатацией того факта, что Тогрул и Тэмуджин пошли даже на
то, чтобы заключить временный союз с Алтан-ханом, как они называли
чжурчжэньского императора, переводя китайское наименование империи Кинь
(совр. чтение Цзинь) на монгольский язык.
В 1183 г. союзники использовали бедственное положение татар, на которых
напали регулярные войска чжурчжэней, чтобы отучить этих грабителей от
постоянных набегов. Тэмуджин и Тогрул ударили по отступавшим татарам, убили
их вождя, разделили пленных и вдобавок получили в виде благодарности за
помощь китайские звания, принятые в чжурчжэньской империи Кинь [у15]. С
этого времени Тогрул стал ваном, а так как слово "ван" - царь - было
кочевникам непонятно, то они прибавили к нему известное слово "хан". Так
получился титул Ван-хан, что европейцами воспринималось как "царь Иван"
[у16] [*95].
Как могли реагировать на это найманы? Только крайне отрицательно! Вместо
христианского союза кочевников, направленного против насильников и
захватчиков чжурчжэней, создался прочжурчжэньский монголо-кераитский блок,
причем оба правителя, Ванхан и Чингисхан, действовали вопреки воле своих
народов. Так, сразу после победы над татарами Чингисхан истребил сильный и
многочисленный род Джурки за то, что они не участвовали в походе, опоздав к
назначенному месту встречи.
Действительно, это была расхлябанность, но монголы не были приучены к
строгой дисциплине и полагали, что смертная казнь целого племени за ее
нарушение - наказание, несоразмерное преступлению. Однако целых 18 лет
напуганные монгольские племена не трогали орду Чингисхана.
Некоторое время в ставке Ванхана было спокойно, но найманские интриги
сделали свое дело. В 1194 г. младший брат его, Эркехара, бежал и передался
найманам, объяснив свое поведение страхом за жизнь. Очевидно, это был вождь
пронайманской партии, потому что Инанч-хан немедленно послал войско в
кераитские кочевья. Никаких боев не возникло; никто не поднял копья против
интервентов в защиту своего хана. Ван-хан, видимо зная настроение народа,
собрал кучку верных людей, тоже не ждавших от найманов добра, и бежал
вместе с ними в Тангут осенью 1196 г. [у17].
Тангутский царь отнесся к кераитскому хану сочувственно. Он снабдил его
пищей и отправил через Уйгурию, т.е. единственной безопасной дорогой, к
кара-киданям. Несмотря на всю мягкость гурхана Джулху, через год Тогрулу
пришлось бежать, причем даже трудно вообразить, что он. будучи гостем,
натворил. В 1197 г. Тогрул снова появился в Тангуте, но, поскольку его
спутники, изголодавшиеся после перехода через пустыню, начали грабить
население, тангуты спровадили гостя обратно и северные степи, куда он
пришел, имея всего пять дойных коз и одного верблюда, из которого он точил
кровь, чтобы не умереть с голоду.
Но тут судьба опять улыбнулась изгнаннику. Сын его старого друга и его друг
- Чингисхан выехал ему навстречу, накормил его и осенью 1198 г. водворил на
престол его отца и деда. Этим Чингисхан упрочил союз с кераитами, потому
что благодарность была одним из качеств кочевников, моральным
категорическим императивом.
Однако многие из сподвижников Тогрула относились к нему весьма отрицательно
и выражали это не стесняясь. По доносу хан узнал о поносных речах и повелел
арестовать участников разговоров. Их привели к нему, но хан ограничился
тем, что укорил виновных в неверности и плюнул каждому из них в лицо. Потом
их отпустили, но один из недовольных, младший брат хана, успел бежать к
найманам и был там хорошо принят. Итак, в степи образовалось два центра:
монголо-кераитский и наймано-меркито-монгольский, ибо часть монголов и
татар держались найманской ориентации.
Дальнейшие события столь переплетены с историей монголов, что, прежде чем
излагать их, необходимо бросить хотя бы беглый взгляд на тот народ, который
выхватил первенство и у кераитов, и у найманов, да и у всех народов Евразии
на целых 100 лет. Не будем вдаваться в глубины социологического анализа.
Для нашей задачи достаточно самого краткого описания тех порядков, которые
сложились у монголов в конце XII в.
МОНГОЛЫ XII в.
Основным элементом древнемонгольского общества был род (обох), находившийся
на стадии разложения. Во главе многочисленных родов стояла аристократия,
богатая и влиятельная. Представители ее носили почетные звания:
баатур-багадур (богатырь), нойон (господин), сэчэн (мудрый) и тайши
(царевич или член влиятельного рода). Главная забота багатуров и нойонов
была в том, чтобы добывать пастбища и нужное число работников для ухода за
скотом и юртами. Аристократия управляла низшими слоями: дружинниками
(нокорами), родовичами низшего происхождения (харачу, или чернь) и рабами
(богол). В эту последнюю категорию входили не столько настоящие рабы из
числа военнопленных, сколько целые роды, покоренные некогда более сильными
родами или примкнувшие к ним добровольно (унаган-богол) [у18]
[у18] Эти последние не лишались личной свободы и по существу мало
отличались в правовом отношении от своих господ. Низкий уровень
производительных сил и крайне слабое развитие торговли, даже меновой, не
давали возможности использовать подневольный труд в кочевом скотоводстве.
Рабы употреблялись в домашнем хозяйстве как прислуга, что не влияло
существенно на развитие производственных отношений, благодаря чему основы
родового строя сохранились. Совместное владение угодьями, жертвоприношения
предкам, кровная месть и связанные с ней межплеменные войны - все это
входило в компетенцию не отдельного лица, а рода в целом. Отсюда вытекали
укоренившиеся у монголов представления о родовом коллективе как основе
социальной жизни, о родовой (коллективной) ответственности за судьбу любого
члена рода и о взаимовыручке как единственной доминанте социального
поведения. Член рода всегда чувствовал поддержку своего коллектива и всегда
был готов выполнять обязанности, налагаемые на него коллективом.
Но монгольские роды охватывали все население Монголии только по идее. На
самом деле постоянно находились отдельные люди, которых тяготила дисциплина
родовой общины, где фактическая власть принадлежала старейшим, а прочие,
несмотря на любые заслуги, должны были довольствоваться второстепенным
положением. Те богатыри или витязи, которые не мирились с необходимостью
быть всегда на последних ролях, отделялись от родовых общин, покидали свои
курени и становились "людьми длинной воли" или "свободного состояния" (ulu
duri-yin guun), в китайской передаче "белотелые" (бай-шень), т.е. "белая
кость" [у19].
Судьба этих людей часто была трагичной: лишенные общественной поддержки,
они были принуждены добывать себе пропитание трудоемкой лесной охотой,
рыбной ловлей и даже разбоем, но в последнем случае гибель их была
неизбежна потому, что в степи скрыться некуда. С течением времени они стали
составлять отдельные отряды, чтобы сопротивляться своим организованным
соплеменникам, и искать талантливых вождей для борьбы с родами и родовыми
объединениями. Число их неуклонно росло, и наконец в их среде оказался сын
погибшего племенного вождя и правнук общемонгольского хана, потерявший
состояние и общественное положение, член знатного рода Борджигинов,
Тэмуджин, впоследствии ставший Чингисханом [*96].
НЕВЗГОДЫ
Тэмуджин родился в урочище Делюн-Болдох, в восьми километрах севернее
современной советско-монгольской границы. Дата его рождения в разных
источниках разная. Рашид ад-дин пишет, что Чингисхан родился в "год
свиньи", т.е. 1152-1153, но что в момент смерти - август 1227 г. - ему было
72 года, т.е. дата рождения приходится на 1155 г. По-видимому, более точной
является датировка Юань-ши - "год лошади" - 1162 г., с чем совпадает и
монгольская легендарная традиция, и расчеты времени женитьбы Тэмуджина, и
возраст его сыновей: Джучи, Чагатая, Угедея и Толуя [у20]
Война с чжурчжэнями, к которым после 1147 г. примкнули татары, стала для
монголов насущной задачей. В 1161 г. татары [у21] нанесли монголам
поражение у озера Буир-нур, в результате чего древнемонгольское ханство
распалось, но народ продолжал войну. Одно из наиболее активных монгольских
племенных объединений - тайджиутов - возглавил внук Хабул-хана
Есугэй-баатур. Ему удалось остановить татарское наступление на монголов и
захватить в плен их богатыря Тэмуджина, именем которого Есугэй назвал
своего новорожденного сына. Оказав помощь кераитскому князю Тогрулу в
борьбе за престол, которую тот вел со своим дядей гурханом, опиравшимся на
найманов, Есугэй приобрел влиятельного друга. Однако Есугэй поссорился с
меркитами, отняв у одного из их вождей невесту, Оэлун-экэ, ставшую матерью
Тэмуджина и Хасара.
Этот романтический эпизод вызвал согласно родовым обычаям вражду между
меркитами и монголами, впоследствии переросшую в жестокую войну, так как
племя, по понятиям того времени, обязано было вступиться за обиженного
соплеменника. Чтобы иметь поддержку в борьбе с татарами и меркитами, Есугэй
обручил своего девятилетнего сына Тэмуджина с Бортэ, дочерью вождя сильного
монгольского племени хонкиратов, но на обратном пути был отравлен татарами,
пригласившими его разделить трапезу, и умер. Немедленно после его смерти
распалось племенное объединение, которое он возглавлял, и бывшие
подчиненные из племени тайджиутов угнали весь скот, оставив семью своего
вождя в нищете. Вдова и сироты с трудом поддерживали существование охотой и
рыбной ловлей, причем последняя для монгола означает высшую степень
бедности. Так жили все "люди длинной воли".
Когда Тэмуджин подрос, тайджиутский вождь Таргутай Кирилтух, сделав набег
на кочевье борджигинов, захватил Тэмуджина в плен и посадил в колодку. Но
Тэмуджину удалось убежать. После спасения из рук соплеменников Тэмуджин
женился на нареченной невесте Бортэ, благодаря чему приобрел поддержку ее
племени. Приданое жены, соболью шубу, он преподнес кераитскому хану,
который сразу вспомнил былую дружбу с Есугэем и обещал Тэмуджину
покровительство. Кроме того, Тэмуджин побратался с влиятельным вождем
племени джаджиратов - Джамухой-сэчэном. Имея сильных друзей, он мог больше
не опасаться тайджиутов.
У древних монголов бытовал трогательный обычай братания. Мальчики или юноши
обменивались подарками, становились андами, назваными братьями.
Побратимство считалось выше кровного родства; анды - как одна душа: никогда
не оставляя, спасают друг друга в смертельной опасности. Этот обычай
использовал Александр Невский. Побратавшись с сыном Батыя, Сартаком, он
стал как бы родственником хана и, пользуясь этим, отвел многие беды от
русской земли.
Когда Тэмуджину исполнилось 11 лет (автор "Тайной истории" для начала
повествования пользуется живой хронологией [у22]), т.е. в 1172-1173 гг., он
вместе с Джамухой играл на льду Онона, и тогда они впервые обменялись
подарками, а весной того же года поклялись друг другу в верности как анды
[у23].
Однако после этого они не встречались семь лет. За эти годы Тэмуджин успел
убить своего сводного брата Бектера, попасть в плен и убежать, жениться,
подружиться с кераитским Ванханом, приобрести собственного дружинника, и,
как видно, не только одного, потому что какие-то монгольские роды признали.
наследника Хабулхана и Есугэй-баатура своим номинальным главой. В этих
событиях имя Джамухи не фигурирует.
Наконец, в 1180 г. произошло событие, давшее начало цепной реакции,
результатом которой было возникновение монгольской империи. Само по себе
оно было заурядным: меркиты сделали набег на кочевье борджигинов и увезли с
собой молодую жену Тэмуджина Бортэ. Тэмуджин отправился к Ванхану просить
помощи, а тот посоветовал обратиться еще к Джамухе, и тот откликнулся на
призыв анды. Кераиты и джаджираты напали на меркитов, убили многих мужей,
забрали женщин в полон и освободили Борта. Эта "Троянская война" в
монгольской степи создала Тэмуджину огромный престиж, и он им немедленно
воспользовался.
И вот тут происходит нечто странное: полтора года Тэмуджин и Джамуха были
неразлучны, но в какой-то момент Джамуха произнес внешне ничего не
значившую фразу, которая насторожила Тэмуджина и особенно Бортэ, и дружба,
скрепленная кровью, испарилась за несколько минут. Эту фразу принято
называть "кочевой загадкой Джамухи" и искать в ней причины дальнейших
событий [у24], но мы здесь поставим вопрос по-другому. Откуда мы знаем о
фразе, сказанной одним другом другому без посторонних свидетелей? Из текста
"Тайной истории". Так, а откуда мог знать об этой фразе автор источника?
Только непосредственно от Тэмуджина или от жены, но тогда, значит, он был в
ставке Тэмуджина лицом, к нему приближенным. Но если так, то почему он,
вставив явно невнятный текст в строго продуманное повествование, не раскрыл
его смысл? Если это намек, то на что? Все завуалировано до такой степени,
что даже в момент произнесения слова оно оказалось непонятным Тэмуджину и
его семье, воспринявших эту фразу в подлинной интонации и на фоне известной
им обстановки.
А что, если здесь только литературный прием, часто применявшийся в древней
литературе: вкладывание мыслей автора в уста героя? Но тогда здесь в тексте
кроется политическая зашифровка, которая нарочито подана как загадка.
Подчеркнуто, что смысл не был ясен самим очевидцам, так где уж нам его
раскрыть. Важно другое: друзья, не поссорившись, разъехались, и через сутки
вокруг Тэмуджина собралось много людей, которые провозгласили его ханом.
Джамуха отнесся к этому поразительно флегматично, но когда один из
дружинников Тэмуджина застрелил его младшего брата, занимавшегося кражей
коней, то Джамуха произвел набег на Чингисхана и, казнив пленных, вернулся
домой. Все шло как будто обычным для Монголии порядком, потому что после
этого 18 лет нет никаких сведений о столкновениях между андами. Однако за
это время что-то происходило, потому что тогда вспыхнула гражданская война
среди монголов, да такая, какой до тех пор не бывало. Поэтому, прежде чем
идти дальше, попробуем прокомментировать события, описанные нами.
ИСТОРИЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ
Сущность этого периода, умещающегося между 1180 и 1183 гг., применительно к
взаимоотношениям Джамухи с Тэмуджином состоит в переходе от разобщенности к
сближению, от сближения к дружбе, от дружбы к вражде, а затем - к
вооруженному столкновению - по крайней мере все так выглядит внешне.
Отметим еще особенность этого периода: начало целеустремленной политической
борьбы (а не межплеменной и случайной) в монгольской истории этой поры
связано с конфликтом Джамухи и Тэмуджина. Именно с конфликтом, ибо все
столкновения до него носили какой-то частный характер - даже поход на
меркитов был совершен только с целью отбить Бортэ; когда же Бортэ отбили,
Тэмуджин сказал, что достаточно преследовать меркитов - он "нашел, что
искал" [у25]; довели же дело до конца - завершили поход - тем, что
разграбили меркитов совершенно, особенно, как свидетельствуют источники,
при этом обогатился Тогрул, который сейчас же после окончания похода
откололся и пошел на реку Толу, в свой Темный бор, бывший его постоянным
местопребыванием.
Тэмуджин и Джамуха были побратимы с детства, но с тех давних лет они
надолго отошли друг от друга, так что после похода на меркитов сочли нужным
заново совершить обряд братания. Да и обращение Тэмуджина к Джамухе с
просьбой о помощи - через посредство Тогрула - говорит о том, что он не
поддерживал до этого времени со своим андой никаких отношений. Это взаимное
охлаждение - вернее, незнание, забвение друг друга - чувствуется и в резком
тоне упрека, с которым обратился Джамуха к опоздавшим к месту встречи на
три дня Тэмуджину и Тогрулу, и в том, что Джамуха, идя навстречу просьбе
своего друга детства, совсем не желал разбрасываться своими войсками -
вместо того, чтобы выступить с двумя своими тьмами (как предлагал ему
Тогрул), он, вспомнив, что "на пути" его, "вверх по Онону, есть люди,
принадлежащие к улусу анды", соображает, что "из улуса анды составится одна
тьма. Да одна тьма отсюда, всего будет две тьмы" [у26], - и выступает
именно с этими двумя тьмами, из которых только одна его. Таков отправной
пункт второго периода взаимоотношений Тэмуджина и Джамухи. Мы не знаем, что
движет Джамухой в его поступках, не знаем его планов, его истинных взглядов
на происходящее. О его отношении к Тэмуджину по походу на меркитов судить
не приходится: они в сущности не знали еще друг друга. После похода
происходит нечто, по всей вероятности, не характерное для таких
объединенных походов: вместо того чтобы разойтись по своим улусам и зажить
там прежней жизнью, как это сделал, например, в рамках обычного, надо
думать, Тогрул, Джамуха и Тэмуджин заново совершают обряд братания,
остаются вместе и проводят неразлучно "в полном мире и согласии... один год
и половину другого" [у27].
Что руководило поведением Тэмуджина и Джамухи? Может быть, дружба? Однако
искренность Джамухи (и Тэмуджина тоже, разумеется) вызывает сомнение; очень
уж эта дружба похожа на закрепление того союза, который сложился между ними
в походе, союза военно-политического.
Мы не знаем, что побудило Тэмуджина и Джамуху заключить столь необычный для
того времени союз. Может быть, это действительно была только вдруг
вспыхнувшая дружеская привязанность. Но даже и в этом случае объективно,
независимо от них двоих, она являлась фактом общественного значения. Об
этом свидетельствует огромный политический резонанс, который вызвал среди
монголов разрыв Тэмуджина и Джамухи, приведший в движение всю страну.
Разрыв побратимов неожидан. Попытка выяснения его причин из рассказа
"Сокровенного сказания" не привела ни к чему конкретному. А между тем этот
момент крайне важен для понимания двух ключевых проблем истории не только
Срединной Азии, но и всего мира: 1) как и почему сложилась монгольская
империя и 2) отчего проиграли с ней войну ее кочевые соседи: найманы и
кераиты, меркиты и татары. Как мы увидим ниже, роль Джамухи тут была не
меньшей, чем роль Тэмуджина. Однако историки XX в. не ставят вопросов:
отчего? и почему? - хотя только ответы на эти вопросы делают историю
наукой. В крайне подробном и добросовестном труде [у28] Р.Груссе
ограничился пересказом источника, в котором ответа на наш вопрос нет.
Приходится искать самому. Обратимся к фактам.
В том же, 1182 г. Джамуха, получив известие об избрании Тэмуджина
Чингисханом, обратился к знатным монголам Алтану и Хучару, видя в них
главных виновников разрыва: "Зачем вы, Алтан и Хучар, разлучили нас с
андой, вмешиваясь в наши дела?" [у29] Это замечание Джамухи и вызов,
который он бросил не Чингису, а именно этим двоим, можно истолковать
по-разному. Можно предположить, что Джамуха пока еще не решался открыто
бросить вызов самому Чингису, но можно в этом же видеть и просто обиду на
людей, кознями своими приведших к разрыву между андами. Упоминание об
Алтане и Хучаре перекликается с другим сообщением "Сокровенного сказания",
где рассказывается о том, что к Тэмуджину присоединились "одним куренем -
Хучар-беки, сын Некун-тайджи; одним куренем - Алтан-отчигин, сын
Хутула-хана" [у30]. Этих людей характеризует прежде всего то, что они
пришли "одним куренем", что как бы противопоставляется возможно большему
количеству их. А если обратить внимание на то, что они - сыновья ханов, то
становится ясным смысл характеристик, который сводится к подчеркиванию
того, что они выделились из племени. Это обстоятельство имело бы небольшое
значение, если бы от него не тянулась нить дальше, приводящая к ответу на
вопрос: зачем было Алтану и Хучару "разлучать" Тэмуджина с Джамухой?
Наутро после той ночи, когда произошел инцидент между побратимами, как
описывает автор "Сокровенного сказания", к Тэмуджину подошло множество
людей. И, рассказывая об этом, автор характеризует их так же, как и Алтана
с Хучаром. Это было бы поразительным совпадением, если бы в нем не таился
более глубокий смысл. Вот что говорит автор: "... подошли следующие
племена: из Чжалаиров - три брата Тохурауны... Из племени Барулас... Из
племени Манхуд..." и т.д. То есть здесь тоже были не племена, а части их,
причем приходящие из одного племени были связаны между собой семейными
узами - отцы с сыновьями, братья. Процесс дробления племени даже не
приходится ставить под вопрос - он налицо и буквально засвидетельствован
источником, например: "Из племени Арулад выделился и пришел к своему брату,
Боорчу, младший его брат, Огеленчерби. Из племени Урянхай выделился и
пришел..." [у31] и т.д. Шли к Тэмуджину не племенами, а семьями или
куренями - военными единицами, как простые богатыри, так и аристократия.
И тогда были выдвинуты две программы, взаимно исключавшие друг друга.
Родовые старейшины хотели создать конфедерацию племен с выборным ханом. На
этот пост больше всех претендентов подходил Джамуха, опытный воин и
изворотливый политик. При победе этой программы "людям длинной воли" не
оставалось места в жизни. Поэтому последние сгруппировались вокруг
Тэмуджина, который был по существу одним из них. Как только Тэмуджин, уже
готовившийся к перевороту, откочевал от Джамухи, вокруг него образовались
дружина в 13 тыс. воинов. В 1182 г. они избрали Тэмуджина ханом под
названием Чингис, принеся ему присягу, текст которой весьма характерен:
"Когда Тэмуджин станет ханом, то мы, передовым отрядом преследуя врагов,
будем доставлять ему прекрасных дев и жен, юрты, холопов и лучших лошадей.
При облаве выделять тебе половину добычи. Если мы нарушим в дни войны твой
устав, разбросай наши черные головы по земле; если в мирное время мы
нарушим твой покой - отлучи нас от жен, детей и холопов, бросай нас в
бесхозяйной земле" [у32]. Здесь оговорен раздел добычи и степень наказаний
за нарушения дисциплины: во время войны - казнь, в мирное время ссылка.
Условия типичные для создавшейся военной организации [*97].
Избрание Тэмуджина ханом было признано кераитами, но встретило
сопротивление в среде самих монголов, большая часть которых не примкнула к
Тэмуджину, а объединилась вокруг Джамухи. Назревший конфликт произошел
из-за убийства брата Джамухи, вздумавшего отогнать табун у чингисовцев.
Джамуха привел 30 тыс. всадников, добровольно примкнувших к нему, а
Чингисхан имел только 13 тыс. человек из разных родов и племен [у33]. В
битве при Далан-балчжутах Джамуха опрокинул войско Чингиса и запер его в
ущелье близ реки Онон [у34]. Но, верный традициям межплеменных войн, он
ограничился казнью пленных и отвел свои войска, благодаря чему Чингисхан
уцелел, получил передышку в 18 лет и усилился настолько, что война стала
необходимой.
И тут возникает вопрос: для кого? Оказывается, для всех! Для монголов,
противников Чингисхана, ибо его орда пополнялась "людьми длинной воли", у
которых были личные счеты с родственниками, обидевшими их, так что эти
богатые родственники имели все основания для беспокойства. Для окрестных
племен: татар, отравивших отца Чингисхана, и меркитов, обесчестивших его
жену. Для Ванхана кераитского, стремившегося победами поднять свой престиж.
Для найманского хана, который несколько позже сформулировал оценку
политической ситуации так: "На небе нет двух солнц: может ли народ иметь
двух государей" [у35]. Эта знаменательная фраза показывает, что еще в
начале XIII в. не испарились традиции степного единства, заложенные
хуннами, развитые тюрками и продолженные тем объединением монголоязычных
татарских племен, которое условно именовалось цзубу. Теперь настало время
для увенчания здания кочевой культуры, и было неясно только одно: сделают
это найманы или монголы.
ОПЫТ АНАЛИЗА
Джамуха появляется на страницах "Сокровенного сказания" вновь уже в связи с
избранием Тэмуджина Чингисханом и сражением при Далан-балчжутах, в рассказе
о котором есть следующая фраза: "Чжадаранцы, во главе с Джамухой,
объединили вокруг себя тринадцать племен и составили три тьмы войска... с
Чингисханом было тоже тринадцать куреней, и он также составил три тьмы
войска и пошел навстречу Джамухе" [у36]. Из этого мы заключаем, что у
противников было по 3 тьмы войска, но у Джамухи было 13 племен, а у Чингиса
- 13 куреней! Разница огромная: курень не синоним племени, в данном
контексте - это войсковая единица (хотя при этом могло быть и так, что
племя могло выставить один курень [у37]). Прийти к окончательному выводу
позволяет описание в "Сокровенном сказании" избрания Джамухи в гурханы,
отделенного от рассматриваемого момента (1182 г.) периодом в 18 лет (1200
г.). Избирают Джамуху именно "племена", т.е. племенная аристократия,
которая направляет этот союз против Чингисхана ("...они уговорились
выступить в поход против Чингисхана и Ванхана" [у38]).
Все вышеприведенное подводит к следующим выводам: в рассматриваемый период
монгольское племя переживало стадию распада; процесс характеризуется
крайним обострением отношений между племенной аристократией и непокорными,
стремящимися выйти из орбиты племени людьми; процесс зашел так далеко, что
поставил перед выделившимися из племен отщепенцами - так называемыми
"людьми длинной воли" - задачу объединения, в основу которого, естественно,
должен был быть положен не племенной принцип; в условиях же обострения
отношений "людей длинной воли" с племенной верхушкой этот принцип мог быть
только военным. Все это нашло практическое выражение в объединении куреней
вокруг Тэмуджина и "племен" - вокруг Джамухи.
Вернемся еще к одному из обстоятельств разрыва Тэмуджина и Джамухи: "люди
длинной воли" - все эти "из племени" такого-то - подошли к Тэмуджину
одновременно и сразу же после отъезда Тэмуджина от Джамухи. Уже одно то,
что они пришли к Тэмуджину в одно и то же время - значит, вместе, наводит
на мысль о том, что и до этого они были уже вместе и были недалеко от
Тэмуджина, о чем свидетельствует мгновенность их реакции на известие о
ссоре двух друзей. Это стояние их наизготове, их ожидание разрыва может
быть объяснено лишь только связью с Тэмуджином. И вот здесь особенно
становится понятной роль Алтана и Хучара во всей этой истории - роль
посредников между Тэмуджином и "людьми длинной воли", к которым они и сами
относились, так как тоже были "из племени...". Упрек, брошенный Джамухой,
был вполне обоснован.
Венчает этот период битва при Далан-балчжутах, рассказ о которой есть как в
"Сокровенном сказании", так и у Рашид ад-дина, но у второго рассказывается
совершенно противоположное рассказу первого. "Сокровенное сказание"
утверждает, что победил Джамуха, - запер "Чингиса в ущелье, казнил княжичей
из рода Чонос и ушел". У Рашид ад-дина все наоборот: победил Чингисхан, и
это он таким же способом казнил своих врагов. Кому верить? Тому, который не
был заинтересован в искажении события, - автору "Тайной истории", потому
что унижение Чингисхана перед его врагами не входило в его задачу. К тому
же Джамуха не пользуется у него особыми симпатиями: его образ дан как в
положительных, так и в отрицательных поступках. Напротив, Рашид-ад-дин
прямо был заинтересован в искажении действительности. Задача возвеличения
Чингисхана не позволяла ему показывать своего героя в унизительном
положении побежденного. Поэтому у Рашид-ад-дина отсутствуют подробности
сражения, но зато много общих фраз, вроде: "От сияния солнца счастья
Чингисхана враги рассеялись, словно пылинки в воздушном пространстве"
[у39].
В описании битвы при Далан-балчжутах мы впервые сталкиваемся с первым из
цепи парадоксов в поведении Джамухи: находясь на грани победы над
Чингисханом, он внезапно отказывается от нее и уходит с места сражения,
сказав только: "Ну, мы крепко заперли его в Ононском Цзерене!" [у40].
Почему он поступил так?
Теперь, когда стало известно, воплощением каких антагонистических
общественных сил оказались Джамуха с Тэмуджином, можно попытаться подойти к
вопросу о степени совпадения личных интересов каждого из них с интересами
возглавляемой им стороны. Сделать это можно, отбрасывая то, что
мотивируется общественными интересами, интересами двух враждующих лагерей,
на которые распалось общество; оставшееся характеризует личность.
"Сокровенное сказание" следующим образом описывает первое столкновение
Джамухи с Чингисханом: узнав об убийстве своего младшего брата одним из
чингисханцев, Джамуха выступает с войском против своего побратима, с
которым "разлучили" его Алтак и Хучар. Чингисхан, узнав о выступлении
Джамухи, также собирает войско и движется ему навстречу - происходит
сражение при Далан-балчжутах; причем Джамуха загоняет Чингисхана с войском
в ущелье. Если Джамуха, забыв о своей былой дружбе с Тэмуджином, идет
против него с войском и, значит, хочет разгромить его, то совершенно
непонятно, почему же, когда ему нужно сделать один шаг, чтобы уничтожить
своего врага, когда он накануне победы, - он этого шага не делает: он
поворачивает назад. Создается впечатление, что не один и тот же, а два
различных человека действуют здесь - один отдает приказ о начале военных
действий, другой - об отходе с поля сражения. Невольно возникает мысль о
том что в этой битве и во всем, что с ней связано, действовали две воли, но
настолько противоположные, что действие одной уничтожает содеянное другой.
Но в свете двухпланового понимания цепи исследуемых событий - в плане
личности и в плане общественном - становится ясно, какие две воли могли
здесь действовать.
Объединение "людей длинной воли", избрание ими Тэмуджина ханом - и как
реакция, очевидно, такое же объединение 13 племен вокруг Джамухи - это
накалило обстановку до предела, так что убийство брата Джамухи явилось
поводом к открытию военных действий. Неизвестно точно, какие цели
преследовал Джамуха сам, выступая в поход, но что коалиция "племен" этого
выступления хотела, не подлежит сомнению. В обстановке, когда враждующие
стороны только-только сорганизовались в масштабе страны, когда силы врага
еще неизвестны, наиболее агрессивной и рвущейся в бой должна была быть та
сторона, на традиционное господство которой покушалось уже одно
существование другой. Итак, окружение Джамухи было сильно заинтересовано в
походе, но интересовалось оно походом лишь как средством. Целью было
уничтожение коалиции чингисовцев, чего, как мы видели; не произошло, а
потому приказ об отступлении характеризует именно и только Джамуху.
Если мы будем рассматривать поведение Джамухи во всей этой истории с
походом, исходя из того. что он, выступая вместе с племенной аристократией
против Чингиса, был и интересами своими вместе с нею, т.е. преследовал цель
полного разгрома Чингиса и его гибели, - мы неизбежно зайдем в тупик при
попытке объяснить приказ Джамухи об отходе с Далан-балчжутах. Однако, с
другой стороны, мы не можем сказать, что он не был заинтересован в походе.
Так же как никто не помешал ему этот поход прервать, когда до победы
оставался один шаг, так же никто бы не мог принудить его участвовать в этом
походе, если бы он этого не хотел. Поэтому трудно сказать, что двигало
Джамухой, но ясно, что его интересы не были интересами его окружения, они
совпадали только по своей направленности - к Чингису, но не более. Кроме
того, цели племенной аристократии должны были быть достигнуты победоносным
завершением похода, в то время как цели Джамухи достигались самим процессом
похода, так что Джамуха не счел нужным доводить его до конца.
В тесной связи с вышесказанным находится факт ухода от Джамухи к Чингису,
после сражения урудов и мангудов, что было их реакцией на решение Джамухи
отойти с Далан-балчжутах. Если бы уход их к Чингису был продиктован не чем
иным, как только симпатией к последнему, то им следовало бы перейти к нему
до сражения, что могло пойти только на пользу ему; помешать же им сделать
это до сражения никто бы не смог, как и после) т.е. причина их ухода лежит
в самой битве, а не вне ее. Так как они участвовали в этом походе,
преследуя те же цели, что и вся племенная аристократия, естественно, что
причина их ухода заключается не в самом факте битвы, а в том неожиданном,
что в ней проявилось - в несовпадении, больше того - в противоречии
интересов Джамухи и его союзников и попрании Джамухой интересов племенной
аристократии.
Иными словами, мы наблюдаем тот редкий в истории случай, когда интересы
главы общественной группировки не тождественны устремлениям последней и
если соприкасаются, то лишь временно. Тогда возникает иллюзия единодушия,
которая разрушается, как только наступает момент, когда интересы дела
требуют единодушия подлинного, и действия такой общественной группировки
заранее обречены на неуспех. Это поняли уруды и мангуды, и это только одно
могло послужить причиной их. казалось, необъяснимого ухода к Чингису. В
самом деле, ведь переход от Джамухи к Чингису был не просто переходом от
одного вождя к другому. Это был переход из одного враждующего лагеря в
другой. В основе же вражды лежали социальные противоречия между племенной
аристократией, в лагере которой находились уруды и мангуды, и "людьми
длинной воли".
Как объяснить факт перехода "племен" на сторону чингисовцев? Только одним -
смыслом развернувшейся политической борьбы. Но при этом следует иметь в
виду следующее. В то время как лагерь "людей длинной воли" был однородным
по своему составу и по своим устремлениям, аристократический лагерь делился
на два слоя: племенную аристократию, конфликтовавшую с "людьми длинной
воли", и рядовых членов племен, которые потенциально были теми же самыми
"людьми длинной воли" и отличались от последних только своей покорностью
знати. Такое положение создавало неустойчивость в лагере племенной
аристократии и возможность перехода отдельных племен в лагерь Чингисхана в
случае заинтересованности их вождей в этом переходе.
Какой же политический расчет кроется в поступке урудов и мангудов? Почему
вожди этих племен, невзирая на то что "люди длинной воли" принадлежали к
числу их социальных противников, все-таки связали свою дальнейшую судьбу с
ними? Вероятно, только потому, что социальный признак уже перестал играть
ту роль, которую он играл в момент размежевания людей на два враждующих
лагеря. Выдвижение военной верхушки в лагере "людей длинной воли"
трансформировало борьбу последних из борьбы за свободу и независимость в
борьбу за господство. Поэтому победа "людей длинной воли" означала на деле
установление господства военной верхушки во главе с Чингисом. Этой верхушке
можно было служить, так что уруды и мангуды фактически перешли не на
сторону "людей длинной воли", а на службу к Чингисхану и его ближним. Что
же все-таки побудило их на такой переход? А то, что, будучи самыми
воинственными (что впоследствии отметил сам Джамуха), они, естественно,
стремились побеждать. Джамуха не оправдал их надежд, им стало ясно, что с
ним победить нельзя, и они ушли от него к Чингису, благодаря чему тот из
атамана превратился в государя.
ТЭМУДЖИН И ДЖАМУХА
Постоянные внутренние войны, набеги, взаимный угон скота и прочие
"прелести" междоусобиц тяготили самих монголов. Но когда к этому добавилась
угроза извне, потребность в объединении стала ощущаться всем народом. С юга
наседали татары, подстрекаемые чжурчжэнями. С севера грозили меркиты,
стремившиеся отплатить за недавний разгром. На западе активизировались
найманы, которым удалось снова найти претендента на престол кераитского
ханства, временно изгнать Ванхана и ослабить тем самым единственного
союзника монголов. Монголы оказались в кольце. Но осуществить их
объединение было невозможно без программы, приемлемой для подавляющего
большинства народа. А ее не было.
На счастье Чингисхана, умный и дальновидный Инанч-хан последние пять лет
своей жизни себя не проявил. То ли он был болен, то ли сказался возраст, а
может быть, ему мешали дети, уступавшие ему в талантах и проницательности.
Когда же в 1201 г. Инанч-хан умер и ханство его разделилось на два ханства,
хотя и не враждовавших открыто, но относящихся друг к другу более чем
прохладно, развернулась жестокая межплеменная война.
В 1201 г. 16 племенных вождей [у41] собрались на курилтай и выбрали
гурханом Джамуху, поставив своей целью войну против Чингисхана и Ванхана.
Представителем найманов был младший брат Буюрук-хан. В битве при Койтене
Чингисхан и Ванхан разгромили это скопище благодаря тому, что внезапно
налетел ураган и разноплеменные войска Джамухи потеряли связь друг с
другом. "А Джамуха, разграбив его же возводивший в ханы народ" [у42],
отступил и покинул своих союзников. Развивая успех, Чингисхан разгромил
тайджиутов на берегу реки Онон, а на следующий год (1202) нанес решительное
поражение татарам. В это время Ванхан ходил походом на меркитов и загнал их
на запад от Байкала, получив при этом изрядную добычу. Затем союзники
объединились снова и атаковали наймайского Буюрук-хана. Тот бежал, не
приняв боя, но был настигнут в низовьях реки Урунгу и убит [у43].
Но тут вступили в войну основные силы найманов. Полководец Коксеу-Сабрах на
урочище Байдарах-бельчир преградил дорогу отходившим после набега кераитам
и монголам. Ночью Ванхан отделился от Чингиса, почему-то объединился с
Джамухой и ушел, а Чингис, увидев, что он одинок, тоже отступил в другую
сторону. Найманы пустились преследовать Ванхана и захватили много пленных.
Тогда Чингис послал войско на выручку Ванхану и помог -ему отбить полон. За
это Ванхан усыновил Чингиса [у44].
Казалось бы, союз должен был укрепиться, но вместо этого кераитские
вельможи и царевич Нилха-Сэнгум составили заговор против Чингиса. Они
хотели заманить его к себе и убить. Почему-то в ставке Ванхана первым
советником оказался Джамуха, который, вызвав конфликт, отказался от участи
в войне [у45]. Кераиты подготовили набег на монголов, желая использовать
фактор неожиданности, но перебежчики из числа простых пастухов [у46],
надеясь на награду за своевременную информацию. предупредили Чингисхана, и
монгольские женщины с детьми успели откочевать, а войско подготовиться к
битве. В бою у Халагунола благодаря сумасшедшей храбрости вождя урудов
Хуилдара, бросившего в атаку кераитов, монголам удалось избегнуть полного
поражения. Под покровом ночи Чингисхан отвел остатки своего войска - всего
2600 всадников. Искусно маневрируя, монголы избегали повторной битвы,
усыпили бдительность кераитов переговорами и нечаянным нападением у горы
Джэджээр (между истоками Толы и Керулена) осенью 1203 г. разбили их в
ночном бою. Ванхан бежал к найманам и при встрече с пограничным найманским
караулом был убит, потому что начальник караула не знал его в лицо и не
поверил, что перед ним столь важная персона [у47]. Остатки кераитов под
предводительством его сына Сэнгума бежали и добрались до Хотана, где вождь
племени калач схватил и убил Сэнгума [у48].
Так кончилось самое сильное и древнее христианское ханство Центральной
Азии, пав жертвой язычников, но любопытно, что эта сторона дела в
источниках совершенно не отражена [*98]. Рашид ад-дин только в
предварительном описании отмечает: "До них дошел призыв Иисуса, - мир ему!
- и они вступили в его веру" [у49], - не делая из этого никаких выводов. В
"Тайной истории" приведена только кераитская молитва - "абай-бабай", т.е.
"авва - отче...", и то между делом [у50]. Из этого вытекает только то, что
сами монголы не придавали значения разнице в вере [у51].
И с этой точки зрения весьма важно, что того же мнения держались сами
кераиты. О падении их царства сохранилась крайне искаженная версия в
сибирских летописях. Деформирована она настолько, что ни одному
исследователю не пришло в голову отнести эту запись к событиям XIII в. Вот
текст [у52]: "Был царь магометова закона именем Он" (так - в Есиповской
летописи), Иван (в Строгановской летописи) или же Он-Сом-хан (в Ремизовской
летописи). Против него "восста его же державы от простых людей именем Чинги
и шед на него яко разбойник... и уби Она) и вступил на царство сам Чинги".
Тут многое перепутано. Вместо забытого несторианства поставлено
магометанство; Чингисхан назван простым разбойником, но для нас важно то,
что сведение, прошедшее через десятки рук, сохранило свой смысл -
социальный. Вождь "людей длинной воли" своим противникам и должен был
представляться разбойничьим атаманом. Этого основного содержания источник
не утерял. Но мы, чтобы найти жемчужное зерно истины в шелухе наслоений,
должны хорошо выучить фактическую историю, ибо только этим способом у
исследователя расширяется до нужных пределов система ассоциации.
Но если кераиты и монголы имели общие традиции, сложившиеся в то время,
когда и те и другие входили в общекочевое объединение, условно названное
цзубу, то найманы были совсем другим народом - и война между ними и
монголами должна рассматриваться как внешняя, межплеменная [*99]. Наши
источники единодушно утверждают, что инициатива войны принадлежала
найманскому Таян-хану, который попытался вовлечь в союз онгутов, но те
отказались наотрез и предупредили Чингисхана. С другой стороны, все
уцелевшие от побед Чингисовых и следовавшей за ними резни: татары, меркиты,
монголы - сторонники Джамухи и прочие собрались к найманскому хану, чтобы
продолжать борьбу. В 1204 г. оба войска столкнулись у гор Хангая. Джамуха в
решительный момент увел свой отряд, и найманы потерпели поражение. Таян-хан
погиб, его мать попала в плен, а сын, Кучлук, бежал к меркитам, успевшим
отступить по долине Иртыша за Алтай. Степь была снова объединена, как во
времена тюркских и уйгурских ханов.
Последним непобежденным противником Чингисхана оставался его названый брат
и первый соперник Джамуха-сэчэн. В 1205 г. он был связан собственными
воинами, выдан Чингису и казнен.
ВЕЛИКИЙ КУРИЛТАЙ
В 1206 г. на берегу Онона собрались все войска; защищавшие "девятиножное
белое знамя" в боях со своими соплеменниками. Это собрание - курилтай -
было высшим органом власти, и только оно имело право доверить функции
управления определенному лицу, именуемому в дальнейшем ханом. Его поднимали
на войлоке над головами окружавшей его толпы, а та криками выражала свое
согласие повиноваться ему. Разумеется, "ханом был вторично избран Тэмуджин,
и курилтай подтвердил его титул - Чингисхан. Требовалось также определить
имя народа, ядром которого были верные сторонники Чингисхана вместе с их
семьями и домочадцами. Тогда они назывались "монголы", и это название было
официально закреплено за вновь сформированным народом-войском.
Здесь самым примечательным обстоятельством было то, что монгольское войско
выросло с 13 тыс. добровольцев до 110 тыс. регулярной армии. Ясно, что
пополнение шло за счет включения в войска побежденных кераитов и найманов.
Но ведь люди не шахматные фигуры. Оказавшись в армии победителя, они ни
разу не проявили нелояльности новому хану, а это значит, что для них были
созданы приемлемые условия существования. Ведь на каждого монгольского
ветерана приходилось десять новобранцев-военнопленных, привыкших бунтовать
даже против своих племенных ханов. В этой армии сила была на стороне
побежденных, но они быстро стали верноподданными. Думается, что здесь
сыграла решающую роль степная традиция централизованной сильной власти,
способной противостоять оседлым соседям: чжурчжэням, тангутам и
мусульманам. Сменив кличку "цзубу" на гордое имя "монгол", они ничего не
проиграли, а те, которые не хотели жить в объединенном государстве, ушли на
запад и продолжали войну. Это были неукротимые меркиты и часть найманов.
Прочие перенесли свои симпатии на Чингисхана.
Родовой принцип был нарушен немедленно и сознательно. Командиры получили
награды соответственно заслугам, а не по праву рождения. Воины были
разверстаны по десяткам, сотням и тысячам и были обязаны служить с
четырнадцати до семидесяти лет. Для наблюдения за порядком кроме
стотысячной армии была создана десятитысячная гвардия, несшая службу по
охране ханской юрты. В основу законодательства был положен воинский устав
чингисовской армии. Наказаний было установлено два: смертная казнь и ссылка
в Сибирь. Отличительной чертой этого установления было введение наказания
за неоказание помощи в беде боевому товарищу. Этот закон назывался Яса, и
хранителем Ясы (верховным прокурором) был назначен второй сын Чингисхана,
Чагатай. Новорожденная империя возникла из-за войн и только для войн,
поводов для коих оставалось еще немало.
В столь воинственном и разноплеменном людском скопище было необходимо
поддерживать строгий порядок, для чего всегда требуется реальная сила.
Чингисхан это предусмотрел и из числа наиболее проверенных воинов создал
две стражи, дневную и ночную. Они несли круглосуточное дежурство в орде,
находились неотлучно при хане и подчинялись только ему. Это был монгольский
аппарат принуждения, поставленный выше армейского командного состава:
рядовой гвардеец считался по рангу выше тысячника [у53]. Тысячниками же
были назначены 95 нойонов, "которые потрудились... в созидании государства"
[у54]. Так из "людей длинной воли" была создана военная элита, которую
нельзя назвать ни аристократией, ни олигархией, ни демократией, ибо это
была орда древнетюркского каганата [у55], но разросшаяся на всю Великую
степь и поглотившая племена.
Орда - это народ-войско. Считать командиров войсковых соединений
аристократами неправильно по одному тому, что должности они получают за
выслугу, а за проступки могут быть разжалованы. Древность рода у всех
монголов была одинакова - от Алан-гоа. Демократией эту систему тоже не
назовешь, так как массы связаны железной воинской дисциплиной. И какая же
это олигархия, если высшая власть принадлежит хану. Но если это монархия,
то весьма сомнительная, потому что хан всего лишь пожизненный президент,
выбираемый всем войском, с настроением которого он должен считаться. Нельзя
назвать эту систему и тиранией, потому что судебная власть - Яса - была
отделена от исполнительной, ханской. По принятому порядку хан имел право
требовать соблюдения закона, но не нарушения его. Позднее, когда Узбек
предложил в 1312 г. своим подданным принять ислам, они ответили: "Ты ожидай
от нас покорности и повиновения, а какое тебе дело до нашей веры и
исповедания и каким образом мы покинем закон и ясак Чингисхана и перейдем в
веру арабов" [у56].
Как мы видим, ханская власть была ограничена гораздо более, чем власть
королей феодальной Европы. Дворянства не было, а крепостными были все.
Конечно, монгольские ветераны за свои заслуги подучили лучшие места и
должности. Казалось бы, этого достаточно, чтобы видеть в них зачаток
будущего феодального сословия. Не тут-то было! Как мы увидим ниже, им не
удалось воспользоваться плодами своих побед и завещать детям положение и
богатство. Каждая война, даже победоносная, уменьшала их число и
увеличивала количество покоренных, привлекаемых в войско и тем самым
становившихся полноправными членами орды. Процентное соотношение менялось
не в пользу победителей.
Весьма сложной проблемой оказалась и экономика объединенной Монголии.
Шестилетняя гражданская войн не могла не отразиться на единственном виде
народного достояния - поголовье скота. Во время походов его не столько
пасут, сколько едят. Следовательно, для того чтобы кормить армию, которую
нельзя было распустить, поскольку на всех границах имелись враги, надо было
продолжать войну. Тогда войско, уходя за границу, находило себе пропитание
само, а на месте дети и собаки могли охранять ягнят от волков. Однако такой
выход означал, что народ должен находиться в постоянном напряжении, без
малейшей надежды на отдых. А правительство, если оно хотело уцелеть,
обязано было обеспечить лояльность подавляющего большинства населения,
носившего луки и сабли.
Ни одно правительство не может существовать без денежных средств, а, как мы
видели, с народа-войска ничего нельзя было собрать; наоборот, ему надо было
выплачивать хотя бы на пищу и вооружение. Эти средства монгольский хан
получал с пошлин на караваны, что втягивало Монголию в сложную
международную политику, а последняя требовала наличия сильной, единоличной
власти.
Но каким путем Чингисхану удалось примирить со своей неограниченной властью
новых подданных, привыкших к свободной жизни? И не входим ли мы в
противоречие с собственными ранее сделанными заключениями о роли
исповедания веры, подменяя конфессиональный примат политическим? В том-то и
дело, что нет! Чингис женил своих сыновей на христианках: Угедея - на
меркитке Туракине, Толуя - на кераитской царевне Соркактани-бэги.
Несторианские церкви были воздвигнуты в ханской ставке, и внуки Чингиса
воспитывались в уважении к христианской вере.
А монгольская "черная вера" [у57], служители и главы которой в тяжелые годы
были опорой Чингисхана, была хотя и не упразднена, но весьма ограничена в
своих возможностях. Глава монгольской церкви, прорицатель Кокочу, попытался
было влиять на государственные дела и собирать людей, переманивая их даже
от царевичей. Что ж, его пригласили в ханскую ставку и там переломили
хребет, после чего его сторонники "присмирели" [у58].
Ограничение "черной веры", конечно, не означало, что несторианство стало
или даже получило шанс стать государственной религией. Но зато несториане
получили доступ к государственным должностям и, следовательно, возможность
направлять политику новорожденной империи. Потому-то и оказались в изоляции
найманский царевич Кучлук и меркитский князь Токта-беки, ушедшие за Алтай,
где их приняли и поддержали кыпчаки. Но эти храбрые люди не бросили сабель.
СЛАВА И ГИБЕЛЬ
В 1207 г. война возобновилась. Старший сын Чингиса, Джучи, за один поход,
не встретив серьезного сопротивления, покорил "лесные народы" Южной Сибири,
чем обеспечил монгольскому улусу тыл. В следующем, 1208 г. монгольский
полководец Субэтэй настиг и вынудил к битве найманов и меркитов в долине
Иртыша у впадения в него Бухтармы. Вождь меркитов Токта пал в бою, его дети
бежали к кыпчакам (в совр. Казахстан), а найманский царевич Кучлук со
своими соплеменниками ушел в Семиречье и был там ласково принят гурханом
Чжулху, нуждавшимся в воинах для войны с хорезмшахом Мухаммедом.
Впоследствии Кучлук стал близким другом и фаворитом гурхана, не
отличавшегося проницательностью и умением разбираться в людях. Гурхан даже
выдал за него свою дочь.
1209 год принес гурхану огромное огорчение. Мы уже отмечали, что небольшое
кара-китайское государство финансировалось уйгурскими купцами, просившими
хана расправиться с их мусульманскими конкурентами. Поскольку гурхан не
справился с полученным заданием, уйгуры убили киданьского чиновника и
предложили свою покорность Чингисхану. Это была сделка, выгодная обеим
сторонам. Монгольскому хану предстояла война чжурчжэнями. Этого от него
требовала вся степная общественность. А для любой войны нужны деньги.
Уйгуры деньги дали.
Уйгурским купцам были нужны товары для торговли. Они могли скупить у
монгольских воинов любое количество добычи, разумеется по дешевке, так как
они были монополистами; кроме того, монголам были необходимы грамотные
чиновники. Дошло до того, что вакансии предоставлялись пленным найманам.
Уйгурские грамотеи немедленно предложили свои услуги и получили должности
не менее выгодные, чем даже торговые сделки. Больше не было причин для
отсрочки войны с империей Кинь, и в 1211 г. она началась [*100].
Первый удар монголы нанесли по царству Тангут. Скорее всего это был
военно-политический ход. В 1209 г. монголы разбили тангутские полевые
войска, набрали огромное количество скота и верблюдов, но были вынуждены
снять осаду со столицы, так как тангуты, прорвав плотины, затопили
окрестности города водами Хуанхэ. Монголы отступили, заключив мир и договор
о военной взаимопомощи, чем освободили свои войска для основной кампании.
Момент для начала неизбежной войны был выбран очень обдуманно. Империя Кинь
вела уже войну на трех фронтах: с империей Сун, тангутами и народным
движением "краснокафтанников", боровшихся против чужеземной власти.
Несмотря на численный перевес противников, чжурчжэни везде одерживали
победы. Весной 1211 г. монголы взяли пограничную крепость У-ша. Вскоре пали
несколько крепостей, на которые чжурчжэни надеялись как на непреодолимый
для кочевников оплот, и вся страна, до ворот Пекина, была опустошена.
Киданьские войска восстали и передались монголам, мотивируя это тем, что
они братья по крови. В 1215 г. пал Пекин [*101], и Чингисхан заключил
перемирие, потому что его отозвали неотложные дела на западе.
Меркиты, отступившие в 1208 г. за горные проходы Алтая и Тарбагатая.
получили помощь от кыпчаков. или восточных половцев. Благодаря ей они к
1216 г. собрались с силами и попытались ударить монголам в тыл. Только два
тумена отборных монгольских войск, спешно переброшенных из Центральной
Монголии, под командой старшего царевича Джучи остановили и оттеснили
противника. Меркиты, покинутые Кулуком, были настигнуты монголами у реки
Иргиз [*102] и истреблены до последнего человека. Там же, у Иргиза, монголы
подверглись нападению хорезмшаха Мухаммеда, любившего воевать с неверными.
Удивленные внезапным, ничем не вызванным нападением, монголы потеснили
хорезмийцев и вернулись домой.
А в кара-киданьском царстве дела шли все хуже и хуже. Заигрывания гурхана с
хорезмшахом Мухаммедом привели только к усилению Хорезма. К 1208 г.
Мухаммед отказался от взноса дани, привлек на свою сторону владетеля Хотана
и занял Бухару и Самарканд. Мусульманское население, измученное произволом
кара-киданьских вельмож и сборщиков податей, приветствовало хорезмийцев как
избавителей. Вот тут-то и потребовались войска, набранные Кучлуком среди
бывших врагов Чингисхана, но Кучлук пустился на авантюру: вместо того чтобы
выручать тестя, захватил в Узгенде казну гурхана и, узнав, что большая
часть кара-киданьских войск сражается с мусульманами, попытался овладеть
особой самого гурхана. Эта смелость успеха не имела: гурхан успел собрать
войско и разбить Кучлука. В это же время другая кара-киданьская армия взяла
Самарканд, но война на этом не прекратилась. Мусульмане снова пошли в
наступление и были остановлены только у Баласагуна, да и то успех был
сомнительным.
Но тут вмешались в политику народные массы и смешали все карты своих
правителей. Мусульманское население Мавераннахра нашло, что иго единоверных
хорезмийцев хуже ярма неверных. После некоторых перипетий в Самарканде были
перебиты все хорезмийцы, причем их разрубленные члены развешивались на
базарах [у59]. С другой стороны, взбунтовалось войско гурхана, которое,
отбив у Кучлука казну, не вернуло ее правителю, а поделило ее между собой.
Тогда Кучлук возобновил свою авантюру, встал во главе бунтовщиков и в 1211
г. арестовал гурхана, пытавшегося укрыться в Кашгаре. За гурханом был
оставлен титул и все знаки достоинства, но Кучлук стоял рядом с троном, и
дела решались по мановению его руки. Кара-киданьские вельможи, видя
неспособность гурхана, перенесли свои симпатии на Кучлука, видя в нем
возможного спасителя гибнущей державы. Гурхан Чжулху умер в 1213 г., и
Кучлук был единогласно признан кара-киданьским гурханом.
Описанные здесь события проливают свет на найманскую проблему. Как мы
видели, найманы бежали спасаться от монголов к кара-киданям как к
соплеменникам, и были там приняты, как свои. Кучлук захватил власть,
опираясь на поддержку вождей кара-киданьского войска, что было бы
невозможно, если бы он был чужаком. Очевидно, разница между кара-киданями и
найманами лежала в плане политическом, а не этническом, что и подтверждает
нашу первоначальную интерпретацию событий.
Гораздо сложнее религиозная проблема. По всем данным, Кучлук был сначала
несторианином, но после захвата власти покинул свою жену, христианку, и
влюбился в кара-киданьскую девицу, которая совратила его в "поклонение
странным богам" [у60] (может быть, буддам?) [у61].
Благодаря тому, что монгольские войска увязли в Китае, Кучлук получил
передышку и использовал ее для восстановления границ кара-китайской
державы. Ему удалось оттеснить хорезмийцев на юге и подчинить отпавшие
княжества Восточного Туркестана, за исключением Алмалыка, отдавшегося под
покровительство монголов. Но, будучи неплохим полководцем, Кучлук оказался
плохим политиком и позволил несторианам и буддистам начать религиозные
гонения против мусульман, составлявших большинство населения кара-китайской
державы. Это оттолкнуло от него массы, перенесшие симпатии на монгольского
хана, в это время весьма благоволившего к мусульманам.
В 1218 г. Кучлук, захватив врасплох владетеля Алмалыка [*103], осадил
город, где обороной руководила жена владетеля, монголка, внучка Чингисхана.
Монголы немедленно пришли на помощь, и Кучлук вынужден был отступить. При
первой вести о появлении монгольского войска мусульманское население стало
избивать сторонников Кучлука, который, не имея возможности закрепиться,
бежал на крайний юг страны, в Сарыкол, где был настигнут монголами и убит.
Кара-китаи (кидани) подчинились монголам без сопротивления и были включены
в состав народа-войска как (отдельный десятитысячный корпус, уравненный в
правах с собственно монгольскими частями.
После 1218 г. врагами монголов в степи оставались только кыпчаки, т.е.
восточные половцы, оказавшие помощь меркитам. Война с ними затянулась до
1229 г., когда монголами был взят город Саксин [*104] на нижнем течении
Волги или Яика. Половецкое население прикаспийских и приаральских степей
частью бежало на запад, частью подчинилось монголам и умножило их войска.
ВОЗРОЖДЕННАЯ ИЛЛЮЗИЯ
Кучлук потерял жизнь, но обрел славу, о которой не мечтал и которой не
заслужил. Его гонения на мусульман, столь же бессмысленные, как и драгонады
[*105] Людовика XIV, имели на западной окраине Азии неожиданный резонанс.
Во-первых, Кучлука решил приспособить к делу багдадский халиф, не ладивший
с хорезмшахом. В 1217 г. несторианский патриарх, живший в Багдаде, по
просьбе халифа отправил послов к "царю Давиду" с просьбой совершить
диверсию против Хорезма [у62]. Но к этому времени Кучлук отступил от
христианской веры, и все его интересы сосредоточились на Джунгарии, а не на
Средней Азии. Тем не менее слух пополз дальше и достиг крестоносцев,
осаждавших в 1218 г. Дамиетту в Северном Египте. Часть их, а именно венгры,
предводительствуемые королем Андреем II, доехали до Акры, повеселились в
богатом торговом городе и вернулись домой; но другие: германцы, фризы,
датчане, норвежцы, побуждаемые папским легатом Пелагием, который был в
контакте с хитрыми итальянскими купцами, в мае 1218 г. направились в
Египет. Сначала крестоносцы выиграли несколько сражений и даже взяли
Дамиетту [*106], но, не имея перспектив для дальнейшего наступления, в 1221
г. покинули Египет.
Именно в это время слух о восточном союзнике нашел почву и оформился на
этот раз так: "Во всем христианском мире ходили слухи, что индийский царь
Давид, называемый священником Иоанном, приближается с большим войском,
покорил Персию, Медию (в данном случае - Среднюю Азию) и много других
сарацинских земель и известил халифа Багдадского Балдаха, верховного папу
Сарацин, что хочет идти войной на него и на все язычество, если тот не
перейдет в христианскую веру. А христианскому войску под Дамиеттой и в
стране Иерусалимской он обещал прийти на помощь" [у63].
Еще более распространенно и патетично повествует о "царе Давиде", который
"зовется народом священником Иоанном" и "подобно Давиду, святому царю
Израиля... коронован волей Провидения", Жак де Витри, епископ Акки, в
письме к папе Гонорию III. Дата письма - 18 апреля 1221 г. В это время
косточки Кучлука уже успели истлеть, а надежда на его помощь продолжала
туманить умы европейцев. Де Витри среди прочих нелепостей утверждает, что
войско царя Давида "уже стоит на расстоянии не более 15 дней пути от
Антиохии и спешит прийти в Землю Обетованную, чтобы узреть гроб господень,
и восстановить Святое государство", т.е. Иерусалимское королевство,
завоеванное в 1187 г. Салах ад-дином. Сведения, легшие в основу письма,
были получены епископом Акки от воинов, попавших в плен к мусульманам и
отправленных на восток, в Багдад, где их передал халиф "царю Давиду", а
тот, узнав, что они христиане, освободил их и отправил в Антиохию [у64].
Эта последняя деталь еще поддается объяснению, хотя достоверность, вернее,
вероятность его очень мала. Не исключено, что христианские пленники
оказались в районе действия монголов, громивших в эти годы Хорезмийский
султанат. Возможно, что они попали к монголам либо просто убежали к ним и
нашли там единоверцев из кераитов или найманов, служивших в монгольской
армии. Нет ничего невероятного в том, что монгольские воины оказали помощь
врагам своих врагов и дали возможность пробраться к своим. Но это только
детали ненаписанного исторического романа, а все, что имеет отношение к
исторической науке, искажено до полной неузнаваемости. Во всяком случае -
приведенный текст хронологически последний из числа легенд и обманутых
надежд. В XIII в. европейцам открылась суровая действительность, которая их
отрезвила.
8. Утрата мечты (1218-1259)
ПРЕИМУЩЕСТВА И НЕДОСТАТКИ "ВИДА С КУРГАНА"
Как мы уже видели, каждая степень приближения дает возможность обозреть
предмет по-новому, но прямо пропорционально приобретениям растут и утраты.
Так, обозревая предмет с "высоты птичьего полета" или приближения 2,5, мы
смогли обнаружить географическое место несуществовавшего христианского
царства в Азии и даже эпоху, в которую произошли события, давшие повод к
созданию средневековой легенды. Но при этом подходе мы не в состоянии
установить детали событий, а тем более их причины: экономические,
социальные, политические и идеологические. Последние, наименее весомые в
реальном ходе истории, имеют значение индикатора для выявления глубоких
закономерностей. Но даже поверхностное описание было недостаточно полным,
потому что не сохранилось полемической литературы несторианства против
конфуцианства, буддизма, даосизма, бона, шаманизма и даже суфизма; а она,
конечно, была, только до нас не дошла.
Поэтому, выбрав самое важное звено в цепи событий, мы рассмотрели его более
детально и благодаря этому уяснили некоторые закономерности "силы вещей"
или, говоря более академично - логики событий. Но глобальная перспектива
пропала. В дымке у горизонта предметы вырисовываются неотчетливо; так и
должно быть. Если дать историю Европы, Византии, Халифата и Китая в том же
приближении, то наши кара-кидани, найманы и даже монголы потонут в море
фактов весьма интересных, но далеких от нашего сюжета, как бывает далек
силуэт верблюда на фоне неба, там, где оно смыкается с землей; разумеется,
только для нашего глаза. Но и обойтись без перспективы нельзя, ибо связи
между событиями ощутимы на всем пространстве Евразийского континента и
Северной Африки. Вот мы и попытаемся найти выход, изображая отдаленные, но
значительные явления, как абрисы или, говоря метафорически, силуэты.
За 108 лет, протекших от распада кочевого объединения, известного под
условным названием "цзубу", до великого курилтая на реке Онон, где была
провозглашена новая кочевая империя, Европа и Передняя Азия изменились до
неузнаваемости. Первый крестовый поход повел к созданию феодального
Иерусалимского королевства, второй - вызвал, как духа из бездны,
гениального курда Юсуфа сына Эюба, Салах ад-дина, отвоевавшего Иерусалим и
объединившего Египет и Сирию, чем был создан барьер, который не смогли
перешагнуть даже короли и рыцари третьего крестового похода.
Вражда франков с греками росла не по дням, а по часам. Опустошение
сицилийскими норманнами Эпира и Фессалоники, грабежи крестоносцев в
дружественной Фракии, бесчинства итальянских купцов в самом Константинополе
вызвали справедливое негодование греков. Отказ греков в помощи крестоносцам
провиантом, обязательство, налагаемое византийским императором на вождей
крестоносных ополчений, приносить ленные присяги, привлечение печенегов и
турок против европейских войск Готфрида Бульонского и Фридриха Барбароссы
вызвали возмущение всего католического мира. Вину за неудачи крестоносцы
возлагали на греков, и Жоффруа Виллардуэн писал, что "Заморская земля
(Палестина) была зажата между Персидой и Византией". Оба культурных региона
были ему одинаково враждебны, несмотря на то, что один из них был
христианским. Этнокультурный разрыв оказался сильнее догматического
сходства. И наконец, потекла кровь - в 1182 г. греческое население
прибрежных городов устроило погром факторий итальянских купцов и
беспощадную резню, ответом на которую, не обдуманным, а эмоциональным,
основанным не на политическом расчете, а на "силе вещей", стал четвертый
крестовый поход. Только благодаря накопившейся ненависти удалось
осуществить дожу Дандоло его адский замысел.
Между XII и XIII вв. плавного перехода не было. Жестокий спазм на Западе и
Востоке проложил резкую грань между двумя эпохами, за какие-нибудь три года
изменив всю расстановку сил на Евразийском континенте. Эта грань прошла по
1204 г. [*107]
В XII в. Константинополь был Парижем средневековья. Он "знаменит своими
богатствами, но в действительности, - пишет Эвд де Дейль, - его сокровища
превышают славу о них". А Роберт де Клари утверждал, что "две трети
мирового достояния находятся в Константинополе, а одна треть рассеяна по
всему свету" [у65]. И вот 12 апреля 1204 г. Константинополь был взят
приступом, и Византийская империя прекратила свое существование.
Рыцари-крестоносцы оправдали себя тем, что они совершили богоугодное дело -
ведь греки были схизматики, еретики, пожалуй, хуже мусульман и язычников
[у66]. Культурно-исторический принцип возобладал над догматическим, и
католичество, не сумев победить ислам, объявило войну православию. Папа
Иннокентий III, который сначала был против войны с христианами и грозил
крестоносцам отлучением, в 1207 г. встал (или вынужден был встать) во главе
нового натиска на восток [у67]. В этот год католическим дипломатам удалось
заключить соглашение с болгарским царем, что спасло Латинскую империю, а от
Польши, Ордена, Швеции и Норвегии папа потребовал, чтобы они перестали
ввозить на Русь железо. Политическая близорукость русских князей обеспечила
успех католическому проникновению. В 1212 г. ливонский епископ Альберт
заключил союз с полоцким князем против эстов, а затем женил своего брата на
дочери псковского князя, после чего в 1228 г. в Пскове появилась
пронемецкая боярская группировка [у68]. В 1231 г. папа Григорий IX
предложил Юрию II, князю Владимирскому и всея Руси, принять католичество
[у69]. В ответ Юрий выслал из Руси доминиканских монахов, после чего
началось наступление на Новгород и Псков силами шведов, немцев и литовцев.
Последние в то время искали союз с папством для обуздания ливонских
рыцарей.
В 1239 г., когда обострились отношения латинян с Болгарией, Наржо-де-Туси,
заключил союз, скрепленный браком, с одним из половецких ханов, чтобы
зажать Болгарию и Русь в клещи. К.Маркс считал, что это было "последнее
слово глупости рыцарей-крестоносцев" [у70], и был прав, хотя в XIII в.
просвещенные европейцы считали, что завоевание Руси не будет труднее
покорения Пруссии [у71]. По существу война, начавшаяся в 1204 г., была
одной из первых войн за приобретение колоний, а религиозная окраска ее
соответствовала духу времени.
В то же самое время в монгольских степях Чингисхан победил и завоевал два
наиболее сильных и культурных ханства: кераитское - в 1203 г. и найманское
- в 1204 г. Но Чингисхан обошелся с побежденными кераитами и найманами куда
гуманнее, чем Балдуин Фландрский с греками. Кераиты и найманы умножили силы
монгольской армии, царевна Соркактани [у72] вышла замуж за любимого
ханского сына Толуя и сохранила при себе несторианскую церковь с клиром и
имуществом [у73]. Дети ее - Мункэ, Хубилай, Хулагу и Ариг-буга - были
воспитаны в духе уважения к христианской религии, хотя, по монгольской Ясе,
не могли быть крещены [у74]. Для православия в торжестве несторианства не
было ничего хорошего, так как кочевые священники в XIII в. еще помнили, что
основатель их веры принял от греков мученический венец [у75].
Но, пожалуй, еще большими бедами победа несторианства грозила мусульманам.
Ведь именно христиане-уйгуры натравливали кара-киданей и найманов на
мусульманское население Средней Азии и, как только убедились, что гурханы
ограничиваются взиманием дани, отказали им в поддержке. Никакой симпатии не
вызывали у несториан и китайские конфуцианцы, 200 лет тому назад изгнавшие
христианскую веру из Китая. И теперь, когда они составляли большинство в
армии и чиновничьем аппарате, когда царевичи и многие монгольские нойоны
были связаны с ними узами брака или дружбы и когда их купцы получили
роскошные привилегии и доходы лишь за то, что не вынудили монголов себя
истреблять, теперь несториане сочли удобным время, чтобы при помощи
языческого хана осуществить ту самую мечту о восточном христианском
царстве, которого до сих пор не удавалось создать. Поэтому они стали
горячими сторонниками Чингисхана, искренними защитниками его власти.
Со своей стороны Чингисхан умел ценить верность и усердие. Трудно сказать,
знал ли он о надеждах, возлагавшихся на него? Скорее всего знал, но не
утруждал себя размышлениями по этому поводу. У него и без того хватало
забот. Чжурчжэни в Китае были мужественны и упорны, как сами монголы, и
война на востоке продолжалась, хотя и без должной энергии, все время его
царствования. А западный сосед, хорезмшах Мухаммед, имел регулярную армию
вдвое большую, нежели все войско Чингисхана. Отношение хорезмийцев к
монголам было открыто враждебным, и инициатива развязывания войны
принадлежала им. Монголы проявляли завидную выдержку. Они не реагировали на
ничем не вызванное нападение на их войска на Иргизе в 1216 г. После
разграбления и истребления каравана в Отраре в 1218 г. Чингисхан попытался
ликвидировать конфликт дипломатическим путем, но, когда хорезмшах приказал
убить монгольского посла, война стала неизбежной. Впервые после Первого
тюркского каганата перед Ближним Востоком встала объединенная Великая
степь.
СЛЕДСТВИЯ И ПРИЧИНЫ
Трагедией 1218 г., точнее гибелью Кучлука, заканчивается хронологический
отрезок, в котором умещается поставленная нами проблема. Но подобно тому
как изложению событий, непосредственно нас занимающих, мы посвятили вводную
главу о предпосылках исходного момента, так ради внесения ясности нам
надлежит проследить контуры новой эпохи - величия и распадения монгольского
улуса, потому что главные источники по нашей теме написаны в XIII в. А
достоверность сведений источников зависит не только от материала,
использованного авторами, но и от той обстановки, в которой они работали, и
от читателей, к которым они обращались.
И второе, еще более важное обстоятельство заставляет нас уделить место
последствиям описанных событий. Зная причины, нетрудно рассчитать их
следствия, а зная следствия, обратным ходом мысли можно восстановить
причины, их породившие. Поэтому чем больше мы расширим нашу цель в
пространстве и времени, тем легче мы в нее попадем. За 100 лет, прошедших
от появления легенды о царе-пресвитере Иоанне до полного разочарования в
надеждах на восточное христианство, в Европе произошли такие перемены,
которые имеют к нашей теме прямое отношение. Попробуем охватить их одним
взглядом, разумеется, опуская детали и мелочи, которые теперь могут нам
только помешать. Для них найдется особое место и своя методика анализа и
синтеза, но в другом масштабе.
Равным образом мы оставим без внимания проблему исчезновения несторианства
в Азии, так как она столь сложна, что заслуживает специального исследования
не меньшего объема, чем предпринятое нами. Всего в одной книге не напишешь,
но иметь в поле зрения следует многое. В этом практическое значение
"панорамного метода", предлагаемого и применяемого нами в этой работе.
Поэтому начнем с исторической панорамы.
В 1211 г. монголы взяли пограничную чжурчжэньскую крепость У-ша, и тем
самым выявилось, что они ведут войну с чжурчжэнями. Первый тур войны
закончился в 1215 г. взятием Пекина и заключением перемирия, прерванного в
следующем году, так как предложения монгольского хана оказались для
чжурчжэнсй неприемлемыми. Чингисхан потребовал уступки всех земель севернее
Хуанхэ и отказа чжурчжэньского государя от императорского титула - иными
словами, от самостоятельности.
Война между чжурчжэнями и монголами была крайне кровопролитна. Так, при
падении Пекина "чиновников и жителей погибло великое множество" [у76].
Многие женщины, чтобы не достаться врагу, бросились с городских стен и
разбились насмерть. Душераздирающие картины, впечатляя воображение
китайских историков, давали им повод объявить монголов чудовищными
истребителями людей, а Чингисхана - извергом. Однако надо смотреть на
предмет с двух сторон. Война с чжурчжэнями была монголами не начата, а
продолжена. Первый период ее, начавшийся убийством чжурчжэньского
соглядатая. 1135-1147 гг., закончился победой монголов, отстоявших свои
кочевья от чжурчжэньской агрессии. Второй период, о котором постоянно
забывают, начался в год рождения Чингисхана, 1161/1162, и продолжался до
1189 г. Его блестяще охарактеризовал ученый и умный китаец Мэн Хун [у77]:
"Цзиньский глава... с испугом воскликнул: "Татары непременно будут причиной
беспокойства для нашего царства!" Поэтому он отдал приказание немедленно
выступить в поход против их отдаленной и пустынной страны. Через каждые три
года отправлялись войска на север для истребления и грабежа: это называлось
"уменьшением рабов и истреблением людей". Поныне еще в Китае помнят, что за
двадцать лет перед этим, в Шаньдуне и Хэбэе, в чьем доме не было куплено в
рабство татарских девочек и мальчиков? Это были все захваченные в плен
войсками. Те, которые в настоящее время (XIII в. - Л.Г.) у татар
вельможами, тогда, по большей части, были уведены в плен... Татары убежали
в Шамо (пустыню. - Л.Г.) и мщение проникло в их мозг и кровь" [у78]. Лучше
не скажешь! То, что описано китайским ученым, напоминает охоту за скальпами
индейцев, организованную пуританами Новой Англии и баптистами Массачусетса,
работорговлю французских и английских купцов-авантюристов, расправу с
патагонцами, предпринятую правительством Аргентины, т.е. страницы истории,
заклейменные презрением как самые позорные для человечества. После стольких
преступлений, совершенных именно чжурчжэнями, ожесточение монголов
объяснимо как психологическая реакция на экзогенный раздражитель или как
условный рефлекс: от чжурчжэней - боль, значит, надо уничтожить источник
боли. При такой ситуации, сложившейся исторически, личные качества
Чингисхана не имели значения. Он повел свой народ на исконных, безжалостных
врагов потому, что этого хотел весь народ, дети убитых и братья проданных в
рабство. Да если бы он этого не сделал, так не быть бы ему ханом!
При этом надо отметить, что монголы вели войну корректно. Когда онгуты и
кидани, также обиженные чжурчжэнями, предложили Чингису мир и помощь - он
ее принял, и эти народы ничем не пострадали. Больше того, северные
чжурчжэни (в Маньчжурии) капитулировали и были не только пощажены, но
включены в монгольскую армию как отдельный корпус (тумен). Война, конечно,
дело страшное, но в любом обществе она неизбежна как единственный способ
разрешения противоречий. Можно осуждать морально того, кто начал войну, но
тогда виноваты чжурчжэни. А винить победителя, перенесшего поле сражения на
территорию противника, бессмысленно и аморально. Тут, очевидно, доминирует
не историческое прозрение, а пристрастие.
Объединение степи военным путем имело и положительные и отрицательные
последствия. Выиграли купцы, водившие караваны между Дальним и Ближним
Востоком, и монгольские нойоны, покупавшие роскошные ткани для своих жен.
Проиграло бедное население степей, так как за время войн снизилось
поголовье скота и степь обеднела. Но поскольку сформированное 110-тысячное
войско надо было кормить, то приходилось без остановки вести войну в Китае,
где солдаты находили себе пропитание и добычу сами. Чжурчжэни после первых
поражений оправились и оказали монголам бешеное сопротивление, так что
война затянулась до 1234 г. и удачное завершение ее в некоторой степени
обязано тому, что Южная Сун (собственно китайская империя) ударила по тылам
чжурчжэней и сковала те силы, которые были нужны для отражения монголов.
Чжурчжэни, продолжавшие сопротивление в крепостях южнее Хуанхэ, по большей
части погибли.
Конфликт монголов с хорезмшахом Мухаммедом повел к войне 1219 г.,
закончившейся полным разгромом хорезмских войск. Монгольские войска
проникли в Индию, на Кавказ и в южнорусские степи, но оккупировать удалось
лишь Среднюю Азию до Амударьи, и силы хорезмийцев были в некоторой части
восстановлены сыном Мухаммеда Джалял ад-дином, пытавшимся объединить
владения мусульманских султанов и эмиров Переднего Востока для борьбы
против монгольского вторжения. Однако ему пришлось потратить время и силы
на войну с Грузией, вследствие чего он потерял темп наступления, что
позволило монголам закрепиться в Средней Азии. К 1227 г. положение фронтов
здесь стало угрожающе напряженным.
Удачные войны в Китае, Средней Азии, Иране и Половецкой степи, позволявшие
монгольскому правительству кормить армию, не спасали страну от
экономического кризиса, потому что при огромных расстояниях и плохих
средствах сообщения доставить добычу домой было очень трудно. Большая часть
ее пропадала по дороге и не попадала в Монголию, где росла нужда в материях
и скоте. Поэтому Чингисхан ухватился за повод к войне с близколежащим
Тангутом, который предоставил ему сам тангутский царь. Последний отказал
Чингисхану в военной помощи против Хорезма, которую он должен был оказать
по договору 1211 г. Очевидно, тангутский царь надеялся, что Чингисхан
потерпит поражение в войне с Хорезмом и тангутское царство вернет себе
независимость без пролития крови. Чингисхан, закончив в начале 1225 г.
среднеазиатский поход, с освободившимися войсками напал на тангутов и
осадил город Эцзин-ай (ныне развалины Хара-хото). Во время осады, в августе
1227 г., Чингисхан умер, но нойоны скрыли смерть хана, принудили город к
сдаче и жестоко расправились с его населением. Огромная добыча скотом и
особенно верблюдами спасла Монголию от жестокого экономического кризиса,
вызванного военными расходами. Эта последняя победа обеспечила господство
Монгольской империи в Центральной Азии, где у монголов не осталось
соперников. Одно время считалось, что монголы истребили тангутов полностью
и превратили страну в пустыню, но исследования текстов, привезенных из
Хара-хото П.К.Козловым, показали, что город Эцзин-ай под монгольским
названием Урахай существовал до 1372 г., когда он был взят китайцами и
уничтожен [у79].
Победа над тангутским царством повлекла за собою добровольное подчинение
Тибета. После первого набега на Северный
Тибет, когда монголы захватили несколько монастырей и перебили монахов,
тибетцы предложили монголам получить с них дань учеными ламами и
согласились разрешить своим юношам вступать в ряды монгольского войска -
видимо, чтобы избавиться от избыточного населения [у80]. Соглашение
устроило обе стороны, так как монголы нуждались в грамотных чиновниках и
солдатах, а бесплодные нагорья и хребты их не манили. В Тибете же не было
центральной власти, и анархия томила разобщенную страну. Степь была
вмещающим ландшафтом для монголов, и расселяться за ее пределами они не
хотели и не могли.
Необходимо отметить, что кочевник гораздо больше связан со своим
первоначальным ареалом, чем земледелец. Последний приспосабливает природу к
своим потребностям и привычкам, изменяет на возделанных участках флору и,
имея избыточный продукт, воспитывает домашних животных, т.е. воздействует
на фауну. У земледельца всегда есть запас продовольствия, позволяющий ему
совершать далекие переселения и создавать на новых подходящих местах
привычные условия. А кочевник связан со своими животными, приспособленными
к тем или иным, но строго специализированным условиям. Поэтому хотя ареал
кочевника широк, но он может быть сменен только на аналогичный, например
ковыльные степи на полынные, но не на лес, горы или пустыню. Это настолько
снижает способности кочевых народов к миграции, что монголы, завоевав
кыпчакские степи до Урала и Среднюю Азию до Амударьи и Аральского моря, не
перенесли туда своих кочевий, ограничившись освоением части Джунгарии. Но
даже и там, в предгорьях Тарбагатая, коренные монголы смешались с местным,
тюркским населением, хозяйство которого было приспособлено к условиям
сезонного выпаса скота и вертикальных перекочевок - из степей в горы и
назад. В результате вторичной адаптации и метизации возник новый народ,
который с течением времени полностью обособился от коренных монголов и
получил древнее название - ойраты или новое - калмыки [у81].
Казалось бы, что, исходя из описанного принципа, дальнейшие завоевания
монголам были совсем не нужны. И действительно, в последующие войны
Монголия была втянута не собственной волей, а логикой событий мировой
истории и политики, в которой она уже не могла не принимать участия.
СИЛА ИНЕРЦИИ
У Чингисхана было четыре сына-наследника (от первой законной жены).
Старший, Джучи, не ладил с отцом, пытался оказывать милость побежденным и в
начале 1227 г. был убит подосланными убийцами. Дети его. Орда и Бату,
получили скромные уделы на бесплодной северо-западной окраине империи. Орда
- Южную Сибирь, а Бату - урало-каспийскую степь с Хорезмом в придачу.
Второй сын, Чагатай, был "хранителем Ясы" и в удел получил Среднюю Азию. Он
был настолько крут и строг, что Чингисхан перед смертью рекомендовал
избрать на престол не его, а третьего сына, Угедея, получившего в удел
Западную Монголию и Джунгарию. Угедей был добр, бездарен и склонен к запою,
поэтому не казался опасным для монгольской военной знати, опасавшейся
ханского произвола. Четвертый сын, Толуй, получивший по монгольскому обычаю
в удел земли своего отца, был одним из самых способных полководцев и
энергичных правителей. Военную выучку он получил в Китае, сражаясь против
лучших чжурчжэньских полководцев под руководством Субэтэя-багадура, который
за пятьдесят лет военной службы не потерпел ни одного поражения и ни разу
не нарушил монгольской Ясы. Близость к Субэтэю обеспечила Толую
популярность в войсках. Согласно монгольскому праву ханов избирал курилтай
(общее собрание воинов); до его созыва, на что требовалось время, было
учреждено регентство и во главе правительства был поставлен Толуй.
Курилтай, на котором в ханы был избран Угедей, состоялся в 1229 г., и за то
время, что монгольские войска были оттянуты с фронтов, чжурчжэни и
мусульмане успели оправиться и потеснить монгольские заслоны. Но с 1230 г.
монголы опять перешли в наступление, докончили покорение чжурчжэней в Китае
и, разбив в 1230 г. Джалял ад-дина, ворвались в Переднюю Азию, где
подчинили себе всех мусульманских владетелей, исключая багдадского халифа.
В 1235 г., после победы над чжурчжэнями, в построенной Чингисханом
монгольской столице, Каракоруме, был собран курилтай, постановивший довести
до конца войну с половцами, болгарами и поддержавшими их русскими. В
"западный поход" были направлены войска от всех четырех улусов монгольской
империи. Высшее командование принадлежало Бату-хану, а для фактического
руководства операцией ему был придан лучший из монгольских полководцев,
Субэтэй. Отдельными корпусами командовали: сын Угедея - Гуюк, сын Чагатая -
Бури и сын Толуя - Мункэ. К основным регулярным войскам были присоединены
отряды среднеазиатских тюрок, бродивших без дела после разгрома Хорезма.
Эти последние были малобоеспособны, но помощь основным войскам оказали.
В 1236 г. монгольские войска переправились через Волгу и взяли город
Великий Булгар (около Казани). Затем Мункэ напал на половцев в низовьях
Волги и разбил их вождя Бачмана, прятавшегося от монголов в
Волго-Ахтубинской пойме. Вслед за тем Мункэ победил аланов на Кубани и
вышел на Дон, гоня перед собой остатки половецких войск. Одновременно Бату
с главными силами вторгся в Рязанское княжество и взял Рязань. Затем
монголы напали на Владимирское княжество и сожгли Суздаль. Князь Юрий II
приказал воеводам оборонять столицу, а сам ушел на север собирать
ополчение. 7 февраля 1238 г. монголы взяли Владимир, а 4 марта разбили у
реки Сити ополчение, собранное Юрием II, который сам пал в бою. После боя,
взяв Торжок, монголы двинулись к Новгороду, но весенняя распутица заставила
их отступить на лето в степи. По дороге их на семь недель задержал город
Козельск, в котором монголы не оставили ни одного живого человека.
В 1239-1240 гг. монголы вступили в Южную Русь и взяли Чернигов и Киев.
Последний пострадал особенно сильно, потому что киевляне убили монгольских
парламентеров. Оттуда монголы через Волынь и Галицию проникли в Польшу и
при Лигнице в 1241 г. наголову разбили польско-немецкое рыцарское
ополчение.
Тем временем другое монгольское войско проникло в Венгрию через проходы в
Карпатах и разгромило венгерскую армию при реке Шаяве. Вслед за тем монголы
взяли Пешт и, преследуя венгерского короля, дошли до Адриатического моря.
Однако в Моравии чехи нанесли монголам поражение под Ольмюцем и заставили
одну из монгольских армий отступить в Венгрию на соединение с главными
силами. Здесь Бату получил известие о смерти хана Угедея и спешно отошел со
своим войском через Болгарию, Валахию, Молдавию и половецкие степи на
восток, так как обострение противоречий внутри монгольской империи
требовало его непосредственного вмешательства: в самом монгольском войске
образовались партии, столкновение между которыми было неизбежно и которое
сулило побежденным жестокую смерть [у82].
БОРЬБА ПАРТИЙ
Монгольское войско включило в свои ряды такое большое количество
побежденных, что последние стали предъявлять свои права. Основной
проблемой, ставшей перед Чингисханом накануне его смерти, было отношение к
побежденным. Одна тенденция заключалась в том, чтобы удерживать их в
покорности силой, вторая - чтобы привязать их милостью. Вторую линию
пытался провести Джучи и заплатил за это жизнью. В 1240- 1241 гг. Бату
рассорился со своими двоюродными братьями Гуюком и Бури, выслал их из армии
и пожаловался на них их отцам. Хан и хранитель Ясы наказали опалой своих
сыновей, но все же возник вопрос о том, кто станет ханом, а кто будет
казнен. Оба соперника, Гуюк и Бату, стали искать опоры, причем дети Чагатая
присоединились к Гуюку, а сыновья Толуя - к Бату. Но подлинная власть в
стране принадлежала уже не ханам и царевичам, а иноземцу, чиновнику Елюй
Чуцаю, назначенному Угедеем "начальником великого императорского
секретариата", т.е. главой гражданской администрации завоеванного Китая.
Странами запада ведал кераит - Чинкай, имевший куда меньшее влияние.
Елюй Чуцай был членом киданьского царского дома, низвергнутого чжурчжэнями.
Он получил образование в духе конфуцианской философии и был чиновником
чжурчжэньского правительства. Перейдя к монголам, Елюй Чуцай сделал карьеру
и стал одним из ближайших советников Чингисхана, испытавшего нужду в
культурных людях.
В конце Чингисова царствования на курилтае был поставлен вопрос о том, что
делать с населением покоренного Северного Китая. Народ, страшась монголов,
разбегался по горами лесам, образовывал банды, и пользы от него монголам
никакой не было. Монгольские воеводы предложили перебить всех китайцев, а
земли их обратить в пастбища, но Елюй Чуцай восстал против этого. С цифрами
в руках он показал, какие налоги можно собрать, если предоставить народу
право жить и работать. Деньги соблазнили хана, и китайское население было
пощажено.
Угедей всецело подчинился влиянию своего министра, произведшего в 1229 г.
реформы, которые должны были превратить военную монархию в бюрократическую.
Судебная реформа установила судопроизводство, ограничив тем самым произвол
властей, т.е. монгольских офицеров на гражданской службе.
Финансовая реформа ввела обложение самих монголов однопроцентным налогом. В
1230 г. Елюй Чуцай сказал Угедею: "Империя была завоевана верхом на коне,
но управлять ею с седла невозможно". Хан выслушал это благосклонно и
назначил в 1231 г. Елюя Чуцая чжуншулином, т.е. канцлером, позволив ему
проводить свою политическую линию. Она увенчалась успехом. Налоги дали
доход, который поверг хана в изумление. Елюй Чуцай получил полное доверие
хана и, совместив в своих руках финансовую, судебную и административную
власть, превратился в руководителя всей внутренней политики в Китае. Но эта
система встретила оппозицию со стороны армии; первое столкновение произошло
еще в 1233 г. После долгой и тяжелой осады Субэтэй взял чжурчжэньскую
столицу Бяньцзин (Кайфын). Согласно монгольскому закону город, не сдавшийся
до того, как были пущены в ход осадные орудия, должен быть вырезан до
последнего человека. Эта судьба ожидала жителей Бяньцзина, но Елюй Чуцай
доказал, что истребление жителей города нанесет ущерб казне, и представил
цифру дохода, который можно получить, пощадив жителей. Угедей согласился с
ним.
На деньги, полученные с пощаженного населения, Елюй Чуцай достроил
Каракорум, столицу империи, заложенную еще Чингисханом в 1220 г. Для хана
был сооружен роскошный дворец, но Угедей предпочитал жить в юрте.
В 1235 г. оказалось, что для продолжения завоевательной политики людские
ресурсы Монголии недостаточны. Возник проект использовать мусульманские
войска в Китае, а китайские на западе. Елюй Чуцай добился отмены этого
проекта, аргументируя тем, что в чужих и непривычных условиях эти войска
принесут мало пользы при огромных потерях и что переброски этих войск будут
слишком затруднительны. И в этом случае Елюй Чуцай защищал интересы
покоренных народов, а не монгольского войска.
По завоевании Китая Угедей обещал своим генералах распределить между ними
покоренные земли. Елюй Чуцай предложил вознаградить их не уделами, что
наносило ущерб авторитету центральной власти, а деньгами, шелками и
драгоценностями.
Это восстановило против него многих офицеров и генералов. Побуждаемый ими
Отчигин, дядя хана, донес на министра как на иностранца, имеющего коварные
виды. Угедей узнал, кто руководил интригой, и хотел, чтобы министр сам
решил судьбу клеветника. Елюй Чуцай пренебрег местью. Вопрос получил
компромиссное решение: наряду с монгольскими правителями были назначены
фискальные чиновники, которым категорически запрещалось брать взятки от
кого бы то ни было. Не менее остро встал вопрос о налогах и системе
обложения. Как уже было отмечено выше, Елюй Чуцай обложил монголов прямым и
однопроцентным налогом еще в 1231 г. В 1236 г. были обложены привозимые
товары на 1/30, а вино, как предмет роскоши, на 1/10 их продажной
стоимости. От этого должны были пострадать как уйгурские купцы, терявшие в
конкуренции с местным производством, так и потребитель, т.е. монгольская
военная аристократия.
Но еще больше возмутило монголов, что Елюй Чуцай ввел в Китае прежнюю
систему обложения - с огня или жилища, тогда как монголы и мусульмане
платили более тяжелую подушную подать. Елюй Чуцай указал, что от стишком
тяжелых налогов население разбежится и казна потерпит ущерб. Его мнение
восторжествовало.
Последовательно стремясь к возрождению китайской культуры, Елюй Чуцай
учредил историческое общество в 1236 г. [у83], а в 1237 г. добился
разрешения принимать на государственную службу интеллигентных китайцев. Для
проверки их знании были организованы экзаменационные коллегии.
Экзаменоваться могли и рабы; если же их хозяева препятствовали им, то за
это полагалась смертная казнь. В результате явились 4030 грамотеев,
четвертая часть которых освободилась из рабства.
Превращение военной монархии в бюрократическую, планомерно проводимое Елюем
Чуцаем, не могло не встретить отпора в тех слоях монгольского общества,
которые были принуждены уступать кровью завоеванное первое место. Но
простодушные и бесхитростные монголы ничего не могли поделать с гениальным
иностранцем, управлявшим ими. Опасность для министра пришла с другой
стороны.
Мы уже видели, что система пошлин на привезенные товары и возрождение
китайского производства не могла прийтись по вкусу купцам, занимавшимся
посреднической торговлей и желавшим иметь рынок исключительно для себя.
Таковы были уйгуры и перешедшие на сторону монголов мусульмане. Нам
известны имена их вождей: Кадак, уполномоченный по переписи Китая, и
Чинкай, унаследовавший от Елюя Чуцая пост премьера, были христиане.
Откупщик Абдурахман и чиновник Махмуд Ялвач - мусульманские ренегаты. Это
были люди, искушенные в интригах. Уже в 1230-1240 гг. Абдурахман получил на
откуп налоги с Китая вопреки мнению Елюя Чуцая, который разнервничался в
споре до того, что хан сказал ему: "Ты, кажется, хочешь драться? - и
добавил: - Долго ли ты будешь болеть за народ?"
Однако, несмотря на это, положение Елюя Чуцая не было поколеблено, так как
Угедей верил ему, зная его искренность, честность, ум и таланты. Ненависть
вельмож и интриги купцов казались бессильными, но 11 декабря 1241 г. хан
Угедей умер. До выборов нового хана власть оказалась в руках вдовы Угедея,
Туракины, по происхождению меркитки.
Официально было объявлено, что хан умер от пьянства, но Плано Карпини
передает настойчивые слухи об отраве, а Рашид ад-дин настолько горячо
отвергает эту версию, что она невольно кажется справедливой.
Как бы то ни было, но смерть Угедея развязала руки врагам Елюя Чуцая.
Кераит, несторианин Чинкай заместил его в администрации, мусульманин
Абдурахман - по части финансов. Министр умер в 1243 г., видя крушение дела,
которому он отдал свою жизнь [у84].
Было бы ошибкой думать, что эпоха регентства Туракины-хатун была эпохой
господства военной партии. Туракина унаследовала достаточно мощный аппарат,
чтобы продержаться несколько лет, не обращаясь к поддержке оппозиционных
социальных групп. Это не могло продолжаться долго, но такая глупая и
невежественная женщина, как Туракина, не отдавала себе в этом отчета.
У власти оказалась придворная камарилья, во главе которой стояла
Фатима-ханум, пленная персиянка, наперсница ханши. Интриги и произвол
достигли своего расцвета. Чинкай должен был, спасая свою жизнь, укрыться
под защиту царевича Кудэна, внука Угедея; Махмуд Ялвач бежал, обманув
стражу, а нойон-темник Керегез был арестован и казнен по наветам Фатимы.
Правление Туракины породило еще большее недовольство, чем управление Елюя
Чуцая.
Военная же партия, которая в 30-е годы казалась такой сплоченной, отнюдь не
оказалась такой в 40-е. Она разбилась на две группы, соперничество которых
помогло Туракине сохранить власть до августа 1246 г., когда на престол был
избран Гуюк.
Монгольская армия состояла из двух неравных по численности разделов. Ядро
ее составляли ветераны, примкнувшие к Чингисхану добровольно и одержавшие
первые победы над тайджиутами, татарами, кераитами и найманами.
Первоначально их было всего 13 тыс. человек, и если это число увеличилось
за счет добровольцев, то очень ненамного. Основная масса войска состояла из
побежденных кочевников, которым Чингисхан позволил служить его престолу.
Однако они имели ограничения в повышениях по службе: тысячниками были
только монголы и онгуты, добровольно примкнувшие к Чингисхану. Общее число
армии в 1206 г. составляло 110 тыс. человек, и ясно, что ветераны были в
меньшинстве, хотя и занимали командные посты. Во время царствования Угедея
войско пополнялось за счет покоренных тюрок, чжурчжэней, тангутов и даже
китайцев. Ясно, что процент монголов, даже при учете естественного
прироста, еще более снизился. Таким образом, получилось, что победившие
монголы в созданной ими державе оказались в меньшинстве, а реальной силой
стали побежденные и покоренные народы. Правители, желавшие твердо сидеть на
престоле, должны были все больше и больше считаться с последними.
Монгольские ветераны ориентировались на брата Чингисхана, Темуге-отчигина,
который в 1242 г. сделал неудачную попытку захватить престол. Тем самым
обнаружилось, что партия ветеранов находилась в оппозиции к линии Угедея и,
значит, к его сыну Гуюку. Все замешанные в заговоре были казнены.
Вторая партия, состоявшая из низшего офицерства кераитского, найманского и
кара-китайского происхождения, группировалась вокруг вдовы Толуя,
Соркактанибэги, и ее детей. Идеологией этой партии было несторианство, ибо
в XIII в. исповедание веры и политическое направление в какой-то мере
соответствовали друг другу.
Каждый хан великолепно понимал, что без сочувствия и преданности своих
воинов он - ничто и, хуже того, жертва своих соперников. А воины были
отнюдь не пешки. Каждый из них связан с какими-нибудь общественными
группами и религиозными общинами, а те в свою очередь диктовали через
рядовых воинов свою волю нойонам, которые давали советы царевичам. И эти
советы были столь весомы, что с ними нельзя было не считаться. Иными
остовами, хан зависел от воинов не меньше, чем воины от хана, а за спиной у
тех и других стояли купцы и священники разных исповеданий, а также
чиновники, шаманы, старейшины племен и князья покоренных земель, уцелевшие
при завоевании. И у всех висели на боку сабли. Это была реальная сила,
которая избирала ханом царевича-чингисида пожизненно, но продолжительность
жизни определялась не возрастом или здоровьем, а популярностью в войске и
числом преданных людей. Как известно, нередко преданность покупается, и
цена на нее колеблется в зависимости от напряженности ситуации.
Положение обоих соперников - Гуюка и Бату - оказалось крайне острым. Бату
имел только 4 тыс. верных монгольских воинов, которых было явно
недостаточно, чтобы силой удерживать в покорности Восточную Европу с
шестимиллионным населением. Надеяться на помощь из метрополии он не мог,
так как Гуюк искал только его гибели.
Гуюк встал во главе стотысячного войска, которое по большей части состояло
из несториан, предпочитавших ему детей Толуя. Гуюк пытался добиться
популярности, бесплатно распределяя среди воинов шелковые ткани (расход
покрывался за счет налогов с оседлого населения). Он старался опереться на
православную церковь и русских князей, располагавших большими людскими и
денежными ресурсами. К несчастью для Гуюка, великий князь Ярослав,
приехавший в ставку хана для переговоров, был отравлен Туракиной по доносу
одного из бояр из свиты князя. Тогда сыновья погибшего, Александр Невский и
Андрей, отошли от Гуюка и так активно поддержали Бату, что тот в 1248 г.
имел уже возможность выступить с походом на восток против великого хана.
Гуюк двинулся ему навстречу, но по дороге умер при невыясненных
обстоятельствах [у85].
Снова наступило междуцарствие. Регентство получила вдова Гуюка,
Огуль-Гаймыш, женщина слабая и невежественная. На курилтае 1251 г.
большинство получили Бату и его друг Мункэ, сын Толуя, Последний был избран
великим ханом, а Бату был признан "старейшим в роде". Сторонники Гуюка были
казнены.
Русская помощь, благодаря которой Бату вышел из борьбы победителем, была
продиктована глубоким политическим расчетом. С начала XIII в. католическая
Европа начала крестовый поход против православных: греков и русских. В 1204
г. Константинополь был взят крестоносцами, основавшими на месте
Византийской - Латинскую империю. Латыши и эсты покорены и обращены в
крепостных. Та же участь ожидала Русь, но Александр Невский разбил
крестоносцев в 1240 г. на Неве и в 1242 г. на Чудском озере и этим
остановил первый натиск. Однако война продолжалась, и союзники Александру
Невскому были нужны. Поэтому он побратался с сыном Бату, Сартаком, и
получил монгольские войска для борьбы с немцами. Союз не был разорван и
после смерти Александра Невского. В 1269 г. немцы, узнав о появлении в
Новгороде монгольского отряда, запросили мира "зело бо бояхуся и имени
татарского". Русская земля была спасена от крестоносного нашествия [у86].
За период внутренней борьбы положение на границах монгольской империи
обострилось. Бату очистил Польшу, Венгрию и Болгарию, оставив за собой
только Русь и половецкие степи. Однако он жаловал грамоты и ярлыки
"султанам Рума, Сирии и других стран" [у87] на Ближнем Востоке, где начали
привыкать к мысли о приоритете Золотой Орды над местным военачальником
Байджу-нойоном.
Бату умер в 1256 г., великий хан Мункэ утвердил его наследником Сартака,
который немедленно поссорился со своим дядей Берке, заявив ему: "Ты
мусульманин, я же держусь веры христианской; видеть лицо мусульманское для
меня несчастье" [у88]. Царевич не ошибался: через несколько дней после
своего опрометчивого заявления он был отравлен. Ханский престол перешел к
его малолетнему сыну, Улакчи, за которого правила его бабушка,
Баракчин-хатун, вдова Бату. Однако Улакчи скончался столь же быстро, как и
его отец, а Баракчин, пытавшаяся в 1257 г. уехать в Иран, была схвачена и
казнена. Ханом стал мусульманин Берке, учинивший резню несториан в
Самарканде. Но он не изменил политику в отношении Александра Невского и
русских земель. Наоборот, когда на Русь явились чиновники великого хана,
чтобы, переписав население, обложить его налогом, Берке позволил русскому
князю организовать убийство этих чиновников, после чего прекратил отсылать
деньги, собираемые на Руси [у89], в Монголию. Это означало, что фактический
разрыв Золотой Орды с метрополией произошел, а хан, сидевший в Сарае,
оказался в зависимости от своих подданных: русских, болгарских и
половецких. Таким образом, возник симбиоз [у90] пришельцев и аборигенов,
эпоха продуктивного сосуществования, продолжавшаяся до XIV в. За это время
Русь успела окрепнуть и усилиться, потому что Золотая Орда стала заслоном
Руси с востока.
Обе проблемы, западная и восточная, были решены Александром Невским и,
по-видимому, большинством современников одобрены, что выразилось в
канонизации памяти князя, нашедшего выход из положения, казавшегося
безвыходным.
ЖЕСТОКАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
Когда Европа испытала на своих лучших войсках остроту монгольских сабель,
то интерес к проблеме царства пресвитера Иоанна весьма возрос [*108].
Разобраться в нюансах восточной политики оказалось жизненно необходимо.
Значит, нужно было получить достоверную информацию, и тогда начались
путешествия в восточные страны, познавательные задачи которых подкреплялись
чисто практическими интересами. На Восток ездили греки из Никеи, армяне из
Киликии, русские из Владимира и Галича, итальянские купцы из Венеции и
Генуи, рыцари из Франции, Англии и Палестины, но наиболее содержательную
информацию доставили монахи: посланный папским престолом Плано Карпини и
придворный Людовика Святого Гильом Рубрук. Их отчеты открыли западным
европейцам глаза на жестокую действительность [у91].
Плано Карпини совершил свое путешествие за два года, с 16 апреля 1245 г. до
осени 1247 г. Сначала он прибыл в ставку Бату, но тот не принял папского
послания и отправил Плано Карпини в Каракорум, где тот оказался свидетелем
возведения на престол Гуюка. Прожив в ставке Гуюка четыре месяца, Плано
Карпини вернулся сначала в Киев, а потом в Лион, где и вручил папе
Иннокентию IV ответ Гуюка и собственный отчет.
Рубрук застал уже совсем другую эпоху. Выехав из Константинополя в мае 1253
г. в Крым, он попал сначала в ставку Сартака, потом в орду Бату и, наконец,
в Каракорум, где правил Мункэ-хан. Видел и описал он гораздо больше, чем
Плано Карпини, несмотря на то, что уже в 1254 г. вернулся в Европу. Выводы
обоих путешественников совпали: монголы не христиане, от царства пресвитера
Иоанна сохранились лишь воспоминания и несториане для католической Европы
не друзья и братья, а еретики и враги. Последнее заключение определило
поведение папского престола в отношении восточных христиан на весь
последующий век.
Материал, привезенный этими и некоторыми другими путешественниками, столь
обширен и так обильно комментировался учеными разных стран и эпох, что мы
ограничимся краткими выдержками, имеющими прямое отношение к нашей теме.
О пресвитере Иоанне Плано Карпини упоминает один раз, в ретроспективном
очерке походов Чингисхана. Сначала он перечисляет войны, действительно
имевшие место в истории, потом - сражения с амазонками, людьми-собаками и
подземными людьми; эпизод о сражении монголов с индийскими войсками царя,
"который народом той страны (Индии) именовался Пресвитером Иоанном" [у92],
помещен на рубеже истории с баснословием и, несомненно, должен быть
причислен к последнему. Зато о направлении политики Гуюка как об
агрессивной и заостренной против католической Европы он пишет вполне
конкретно, предупреждая своих соотечественников о нависшей опасности.
Смерть Гуюка и переворот, совершенный Батыем, спасли Европу, потому что
пришедшие к власти несториане толкнули Мункэ-хана на войну с мусульманами.
Поэтому Рубрук встретил менее настороженный прием и собрал больше сведений.
У него пресвитер Иоанн трактуется как недавно умерший царь найманов [у93],
т.е. реконструкция Рубрука совпадает с излагаемой в этой книге. Легенды его
интересуют гораздо меньше, чем действительность, и он много рассказывает о
несторианах. По его описанию, несториане - люди не искушенные в тонкостях
богословия [у94], лихоимцы, пьяницы и многоженцы; поста по пятницам не
соблюдают и заботятся больше о своих семьях, нежели о распространении веры.
От внимания Рубрука не укрылось, что большинство цариц и придворных
Мункэ-хана открыто исповедовали несторианство, но сами ханы уклонялись от
высказывания своих взглядов. По-видимому, принадлежность к монгольской
религии была обязательна для того, чтобы править монголами. Те же, которые
были заведомо христианами, как, например, Сартак [у95] и Ариг-буга, не
признавались в этом официально. Поэтому влияние несториан было ограниченным
и положение их - нетвердым. Отношение их к православным было враждебным, но
с католиками они хотели добиться взаимопонимания и допускали их к
причастию, не требуя отречения от веры. К чему это привело, мы увидим ниже.
Помимо догматических и исторических причин слиянию православных с
несторианами мешала этнография, т.е. народные обычаи, которые
воспринимались как религиозные запреты. Например, русские, греки, осетины и
грузины считали грехом пить кумыс. Даже если приходилось выпить, то
священники примиряли согрешивших с церковью, как будто они отказались от
христианской веры [у96]. Само собой понятно, что кочевники без кумыса
прожить не могли и такое отвращение коробило их.
В поведении людей, как общественном, так и личном, всегда соучаствуют два
стимула: стремление к выгоде и искренность, под которой надо понимать
исторически сложившуюся систему взглядов, тех или иных психологических
реакций, нюансы отношения к внешнему миру и особенности саморазвития того
или иного этнического коллектива.
Насаждение идеальных концепций всегда разбивается о реальность
повседневного бытия. Так было и в нашем случае. Догматические различия
между католичеством, православием и несторианством были ничтожны, и не они
мешали взаимопониманию между латинянами, греками и монголами. Ведь
произошло же в Восточной Азии в 1142 г. примирение несториан с монофизитами
- яковитами, хотя их догматические и теологические установки находились на
крайних точках шкалы религиозных расхождений. Можно сказать, что
религиозное сознание входит в историческую действительность как элемент, но
оно не исчерпывает ее. Кочевники, став христианами, оставались в глазах
греков степными варварами, а в глазах латинян - дикарями, пусть не
язычниками, но еретиками; в обоих случаях они были чужими. Для того чтобы
возник контакт, потребовались десятилетия совместной жизни,
взаимопроникновение, соратничество, общность интересов: Всего этого не
могло возникнуть при первой встрече, тем более что обе стороны больше
интересовались политикой. И поэтому Рубрук был прав, когда закончил свое
сочинение советом: "Мне кажется бесполезным, чтобы какой-нибудь брат ездил
впредь к татарам [*109] так, как ездил я или ездят братья проповедники, но
если бы папа... пожелал отправить епископа... то он мог бы сказать им все,
что захочет, и даже заставить, чтобы они записали это" [у97]. Рекомендация
Рубрука была принята к сведению, и последствия ее оказались поистине
грандиозными.
КОГДА СКАЗКА СТАЛА БЫЛЬЮ
Легенда о приходе восточных христиан, стремящихся помочь крестоносцам
освободить гроб Господень, начала претворяться в жизнь с запозданием всего
на 100 лет. После разгрома хорезмийских войск Джалял-ад-дина в 1231 г.
монголы вышли на рубеж верхнего Тигра и заняли ту самую позицию, в которой
европейцы 100 лет назад представляли себе войско мифического
первосвященника Иоанна.
Военный глава монголов Чормаган имел двух зятьев-несториан и сам был
склонен к этому исповеданию [у98]. Уполномоченный по религиозным делам
Симеон, называемый чаще Раббан-ата, был ревностным христианином и строил
церкви в Тавризе, где раньше произнесение имени Христова было запрещено.
Наконец, глава гражданского правления, уйгур Коркуз (Георгий), был,
по-видимому, богоискателем. Судя по имени, он происходил из христианской
семьи, но приехал в Хорасан буддистом, а потом перешел в ислам, но не стал
фанатиком, а всячески способствовал облегчению тягот покоренного населения
[у99].
Казалось бы, мечта крестоносцев сбылась: они получили мощного союзника для
борьбы с мусульманами. Но ни малейшего интереса к монголам в Иерусалимском
королевстве не было проявлено. В 1241 г. в Акке резались тамплиеры с
иоаннитами и тевтонами; на Кипре сторонники дома Ибелина военным путем
вытеснили немецких баронов, оставленных там Фридрихом II для подкрепления
христианских сил на Востоке; на море венецианцы нападали на генуэзцев
[у100]. Короче говоря, война гвельфов с гибеллинами терзала Палестину в той
же мере, как и Италию.
Занятые сведением домашних счетов, крестоносцы упустили время для того,
чтобы установить отношения с монголами. В 1242 г. заболевшего Чормагана
сменил Байджу-нойон, ретивый монгольский служака, без каких бы то ни было
идейных симпатий. Он стал наводить порядки на границах и в 1244 г. вытеснил
из Месопотамии передние отряды непокоренных хорезмийцев. Те двинулись
искать пристанища в Египет и по дороге взяли Иерусалим, незадолго перед
этим освобожденный Фридрихом II и возвращенный Иерусалимской короне (1229
г.). Крестоносцы объединились с сирийскими Эюбидами для войны с Египтом, но
18 октября 1244 г. хорезмийцы и египтяне при Газе наголову разбили
крестоносцев, а вслед за тем взяли Дамаск. Хорезмийцы, превращенные
египтянами в наемников, попробовали восстать, но в 1245 г. были усмирены и
почти поголовно истреблены, после чего египтяне отняли у крестоносцев
Аскалон. Одновременно туркмены из Икониума напали на Антиохийское княжество
и сильно потрепали рыцарей Боэмунда.
На фоне этих мрачных событий доминиканские монахи Асцелин и Гишар
Кремонский приехали 24 мая 1247 г. в ставку Байджу и без дипломатических
ухищрений предложили ему подчиниться папе. Тот чуть-чуть их не казнил!
[у101] Но уже через полтора месяца положение изменилось. На место Байджу
был назначен друг Гуюка, Эльчидай-нойон. который отпустил Асцелина (25 июля
1247 г.), а год спустя отправят посольство к Иннокентию IX в Рим и Людовику
IX на Кипр. Последний послал для переговоров Андре Лонжюмо, доминиканского
монаха, который достиг Каракорума уже после смерти хана. Регентша
Огуль-Гаймыш, не поняв значения посольства, потребовала представления дани,
угрожая истреблением французского народа [у102]. Разве можно было
предусмотреть, какие глупости выкинет вздорная баба? [у103]
Обескураженные послы вернулись 6 апреля 1251 г. в Цезарею [*110], где нашли
своего короля надломленным неудачами и пленом. Попытка контакта окончилась
плачевно; и самая надежда на него была потеряна осенью того же года, когда
был казнен Эльчидай-нойон, как друг Гуюка. Людовик жалел о том, что послал
миссию в Каракорум, и, очевидно, поэтому его второй эмиссар, Рубрук, держал
там себя предельно осторожно и ограничился сбором информации, уклоняясь от
дипломатических переговоров с Мункэ-ханом.
Большую гибкость проявили греческие дипломаты. Им удалось установить с
монголами дружественное взаимопонимание и соглашение против сельджуков,
благодаря чему Никейская империя развязала себе руки для балканской войны,
окончившейся освобождением Константинополя от латинян 25 июля 1261 г.
Итак, свершение сказки показалось европейцам тусклым и неинтересным.
Монгольские несториане должны были рассчитывать только на себя и своих
единоверцев, немалое число которых томилось в Сирии и Малой Азии под
тяжелой пятой мусульманских султанов. Что же, монголы тщательно изучили
обстановку и продумали поход в Палестину. Поход должен был удаться и удался
бы, если бы в игру не вступили силы, появления которых никто не мог
предвидеть.
9. Расправа с победителями (1259-1312)
ЖЕЛТЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД
В 1253 г. на зеленеющих берегах извилистых верховьев Онона состоялся
очередной курилтай монгольского народа-войска. Было принято решение
завершить войну в Китае, для чего был назначен царевич Хубилай, и
освободить от мусульман Иерусалим, что было поручено царевичу Хулагу.
Выбор кандидатур для ответственнейших операций кажется удивительным.
Христианские симпатии Хубилая ни для кого не были тайной [у104], а его
направили в страну, где господство над умами делили конфуцианцы, даосы и
буддисты. Хулагу был открытым почитателем Майтреи [у105], мистического
направления буддизма, пользовавшегося особым покровительством монгольские
ханов [у106], а ему велели защищать христианскую веру! Можно думать, что
Мункэ, тонкий и умный политик, дал эти назначения не случайно. Призрак
отпадения окраин уже начал тревожить расширявшуюся монгольскую империю, и
было крайне важно, чтобы контакт наместника с подданными не становился
полным. Хан-иноверец всегда должен был искать поддержку у центральной
власти, что очень и очень препятствовало его отпадению. Поэтому Хубилай для
покорения южно-китайской империи получил кыпчакские и аланские войска
[у107]
[у107] а Хулагу сопровождала свита из буддийских монахов-уйгуров, тибетцев
и китайцев [у108], связанных со своими родными странами и их повелителем
великим ханом Мункэ.
Но, с другой стороны, были приняты меры к тому, чтобы предотвратить
возможное поражение армии из-за недостаточного контакта с местным
населением. Жена Хулагу-хана, кераитка Докуз-хатун, была христианкой и
покровительницей христиан. Начальник штаба найман Кит-Бука-нойон был
ревностным несторианином, и помощников он подобрал из единоверцев. Наконец,
в союз с монголами вступил царь Малой Армении Гетум I, который в 1253 г.
лично прибыл в ставку Мункэ и просил хана рассмотреть семь статей договора
о союзе. Эти статьи столь любопытны, что стоит их привести, хотя бы в
сокращении. Царь просил хана: 1) креститься со всем народом; 2) установить
дружбу христиан и татар; 3) освободить духовенство от податей; 4)
возвратить Святую Землю христианам; 5) покончить с багдадским халифом; 6)
чтобы по просьбе царя все татарские военачальники без промедления оказывали
ему помощь; 7) вернуть земли, ранее отнятые у армян мусульманами. Очевидно,
хан отдавал себе отчет в трудности затеянного предприятия, потому что
согласился на условия армянского царя и тем обеспечил себе его активную
князя Боэмунда, которого привязал к себе, выдав за него замуж свою дочь.
Подготовка военной экспедиции была проведена исключительно тщательно. Чтобы
сохранить нетронутыми пастбища, кочевое население согнали с маршрута армии,
через реки навели понтонные мосты, заготовили провиант и вызвали из Китая
тысячу специалистов по метательным машинам [у110]. Армия двигалась неспешно
и лишь в январе 1256 г. перешла на левый берег Амударьи. Зато к концу 1257
г. она ликвидировала все крепости исмаилитов в Иране и в феврале 1258 г.
заняла Багдад.
Падение Багдада было воспринято восточными христианами как небесное
возмездие угнетателям за века унижений и произвола. Заступничества
Докуз-хатун было достаточно, чтобы Хулагу запретил убивать и грабить
христиан всех исповеданий. Хан даже подарил несторианскому патриарху дворец
халифа для устройства резиденции. Это обратило к нему сердца армян и
сирийцев, которые, по словам армянского историка Киракоса, изнывали под
игом мусульман 647 лет [у111]. Армянский патриарх благословил хана на
священную войну, а царь Малой Армении (Киликии) Гетум I и его зять,
антиохийский князь Боэмунд VI, присоединили свои войска к монгольским.
Монголам был открыт путь в Сирию.
Султаны династии Эюбидов в Месопотамии и Сирии, несмотря на несомненную
доблесть, стали жертвами монголо-христианского союза. Потомки доблестного
Юсуфа Салах ад-дина, отнявшего у крестоносцев Иерусалим в 1187 г. и
отразившего
Ричарда Львиное Сердце в 1192 г., обарабившиеся курды, не обладали
способностями основателя династии и проводили время в междоусобных войнах,
даже вступая в союзы с крестоносцами против единоверцев и родственников. В
этой войне проявилось большее чем когда-либо ожесточение, потому что
монголы стали практиковать мучительства при казни пленных, чего до тех пор
не наблюдалось. Похоже на то, что они заимствовали некоторые малопочтенные
обычаи своих ближневосточных союзников. Мусульманские мечети в Алеппо,
Дамаске, Хаме, Хомсе, Баниясе горели, а христианские храмы украшались
трофеями. Весна 1259 г. застала монгольское войско у Газы. Казалось, что
дни господства ислама сочтены.
НОВЫЕ ВРАГИ ХРИСТИАНСТВА
Последним прибежищем ревностных мусульман в 1259 г. был Египет, где
законными правителями считались потомки Салах ал-дина, но фактически они
уже много лет не были ими. Египет - страна богатая, но мобилизовать для
военной службы феллахов или арабских торговцев с каирского базара было
более чем бесполезно. Они платили налоги в казну султану, но не умели и не
хотели воевать. Поэтому Эюбиды покупали в Судане и Крыму военнопленных и,
обучив их военному искусству, употребляли для военной службы. Поскольку эти
рабы принадлежали государству, их называли мамлюками (государственными
рабами).
Экономическое и социальное положение мамлюков было неизмеримо выше, чем
свободных налогоплательщиков. Они были организованной, сплоченной и
единственно реальной силой в стране. Они побеждали врагов ислама -
крестоносцев, и именно они заставили Людовика IX сдаться на милость
победителя. Но когда им показалось, что ими плохо руководят, то они взяли
власть в свои руки.
2 мая 1250 г. мамлюк Бейбарс возмутил своих сотоварищей и, взяв дворец
султана Туран-шаха, убил этого глупого мальчика. Мамлюки возвели на престол
ребенка, Камиля, за которого правили султанша Шеджерет аддурр и мамлюк,
туркмен Айбек, ставший ее мужем. В 1257 г. ревнивая султанша отравила
своего супруга за измену, но мамлюки посадили ее в тюрьму, и в 1259 г.
другой мамлюк, Куттуз, велел принести присягу себе [у112]. И это не вызвало
ни малейшего ропота, так как всем в Египте было ясно, что только мамлюки
могут спасти страну от монголов.
А с монголами у мамлюков были личные счеты. Все они были в свое время
захвачены монголами в плен и проданы на невольничьих базарах. Покупка
воспринималась ими почти как освобождение, и это было совершенно правильно.
В Египте они попадали к своим землякам - кыпчакам, черкесам, туркменам,
только проданным раньше и успевшим устроиться. Те оказывали прибывающим
поддержку и вместе с ними проклинали монголов, лишивших их родины и
свободы. Но теперь, в 1259 г., монголы опять грозили им... и мамлюки знали
чем. Опять стоять нагим и скованным на невольничьем базаре, ждать, когда
тебя купят и пошлют копать оросительные канавы под палящим солнцем, - это,
пожалуй, хуже смерти в бою. Поэтому мамлюки решили сражаться до последней
капли крови, а воевать они умели не хуже самих монголов. Ведь они были
такие же степняки, как и те, которые шли на них, а по военному таланту
кыпчаки Куттуз и Бейбарс не уступали найману Кит-Буке.
В надвигавшейся схватке мамлюки имели несколько важных преимуществ. Богатый
Египет как база наступления был ближе к Палестине, чем разоренный войной
Ирак. Монгольские войска были утомлены походом, а мамлюки тщательно
подготовили людей и коней. Сирийские мусульмане так же жадно ждали султана
Куттуза, как год назад христиане - хана Хулагу. И наконец, у мамлюков
оказался неожиданный союзник, а у монголов - два непредусмотренных врага.
Поэтому чаша весов победы закачалась.
На правом фланге наступавшей монгольской армии располагалось Иерусалимское
королевство, уже потерявшее святой город, но удерживавшее всю прибрежную
полосу с сильными крепостями: Тиром, Сидоном и Акрой. Фактическая власть
здесь принадлежала тамплиерам и иоаннитам, а контроль над морем -
венецианцам и генуэзцам. В то время как вся Западная Европа радовалась
победам восточных христиан и сравнивала Хулагу и Докуз-хатун с Константином
и Еленой, крестоносные рыцари-монахи заявили, что "если придут монгольские
черти, то они найдут на поле сражения слуг Христа готовыми к бою" [у113], а
папский легат отлучил от церкви Боэмунда Антиохийского за союз с монголами
[у114]
Это была откровенная измена делу, которому они обещали служить. Но еще
удивительнее, что 600 лет спустя немецкий историк оправдывает предательство
крестоносцев тем, что "рыцарям было ясно, что бороться с турками с такими
союзниками-варварами на самом деле то же, что изгонять беса силою
Вельзевула" [у115]. И он даже не дает себе труда пояснить, почему ему милее
степные "варвары", обращенные в ислам, нежели степняки, уже 200 лет
исповедующие христианскую веру! Нет, легче понять корыстолюбие венецианцев
и вероломство тамплиеров, чем чванство цивилизованного европейца, для
которого все находящееся восточнее Вислы - дикость и убожество. Однако
именно эта концепция, принятая активную часть средневекового рыцарства и
купечества начиная с XIII в. Это было глубокое заблуждение, но оно сыграло
решающую роль в событиях, которые произошли во второй половине XIII в.
Второе непредвиденное осложнение возникло в Грузии. До 1256 г. эта страна
считалась улусом Золотой Орды, а по смерти Бату перешла в ведение ильхана
Хулагу. Население Грузии выросло до 5 млн. человек [у116], т.е. почти
сравнялось с населением тогдашней Руси. Раны, нанесенные мусульманскими
тюрками Джалял ад-дина, были забыты.
Монголы считали грузин своими естественными союзниками и поэтому не лишили
их самоуправления. В Тбилиси сидели одновременно два грузинских царя Давида
(Давид Нарин и Улу Давид - малый и большой), причем Улу Давид был женат на
монгольской княжне. От Грузии требовались только уплата налогов (сами
монголы тоже платили подушную подать) и участие в войне с мусульманами,
исконными врагами Грузии. И вот в 1259 г. грузины восстали!
Сделали они это крайне непродуманно. Сначала восстал Давид Нарин, но, не
добившись успеха, бросил страну в жертву врагам и удрал в имеретинские
горные замки. Затем восстал Улу Давид, потерпел поражение и тоже сбежал,
покинув свой народ на расправу. В 1262 г. он вернулся, вымолил прощение,
чем восстановилось исходное положение. Царские безумства стоили Грузии
много крови, а для христианского дела оказались трагичными, так как
монголы, вместо того чтобы опереться на грузинские войска, истратили свои
резервы на разгром их в тот момент, когда в Палестине был дорог каждый
человек. Выиграли от такого стечения обстоятельств только воинственные
мамлюки.
КИТ-БУКА-НОЙОН
Осенью 1259 г., в разгар сирийской кампании, Хулагу-хан получил извещение о
кончине своего брата, верховного хана Мун-кэ. В Монгольской империи
междуцарствие всегда вело к остановке всех дел и требовало личного
присутствия Чингисидов на курилтае. Кроме того, Хулагу не ладил с Берке,
мусульманином и врагом несторианской церкви. Поэтому ильхан срочно вернулся
в Иран, оставив в Палестине только 20 тыс. воинов, которыми командовал
Кит-Бука-нойон. И тогда началось!
Жюльен, граф Сидона, без повода и предупреждения напал на монгольский
патруль. В числе убитых оказался племянник Кит-Буки. Разъяренные монголы
разгромили Сидон, а крестоносцы протрубили на весь мир о монгольской
свирепости.
26 июля 1260 г. мамлюкский авангард вышел из Египта без обозов, на рысях
миновал Синайскую пустыню, уничтожил малочисленный монгольский заслон у
Газы, а затем вступил на землю франков и под стенами Акры получил
необходимое войску продовольствие. Там мамлюки отдохнули,
перегруппировались и через территорию Иерусалимского королевства вышли в
Галилею, в тыл монгольской армии. При Айн-Джалуде 3 сентября 1260 г.
монгольско-армянское войско было разбито, а сам Кит-Бука попал в плен. Этот
последний, подлинный паладин креста, вел себя предельно мужественно. Он не
просил пощады, но обвинил победоносного Куттуза в убийстве законного
султана, противопоставив преступлениям мамлюков монгольскую верность. Тут
ему немедля отрубили голову.
Куттуз ознаменовал свой триумфальный въезд в Дамаск расправой над жившими
там христианами. Хулагу попытался оказать помощь союзникам и бросил на
Сирию новую армию, которая взяла было Алеппо, но через несколько дней, 10
декабря 1260 г., была разбита мамлюками при Хомсе и откатилась за Евфрат.
Эту победу одержал новый мамлюкский султан, Бейбарс, только что зарезавший
своего лучшего друга и соратника Куттуза в октябре того же, богатого
событиями 1260 г. Победитель Кит-Буки пережил своего пленника всего на два
месяца.
Дальнейшие события развивались так, как катится лавина, которую можно
столкнуть или не столкнуть, но нельзя остановить. Предав монголов и армян,
которым они не давали перейти в контрнаступление до конца 1263 г.,
крестоносцы остались наедине с мамлюками. Агония Иерусалимского королевства
длилась 31 год, до 18 мая 1291 г., когда последние крестоносцы покинули
сирийский берег. Но последствия содеянного им потянулись в прекрасную
Францию, где тамплиеры стали жертвой лукавства тех. кого они искренне
считали своими лучшими друзьями, - французского короля и римского папы.
С 1307 по 1313 г. длился жуткий процесс тамплиеров, обвиненных в поклонении
Бафомету, поругании святынь и множестве других грехов, в которых они
виновными себя не хотели признавать. Но вспоминали ли они в промежутках
между пытками, прикованные к стенам французских застенков, что именно
благодаря их ордену, деяниям их предшественников было уничтожено
христианское население Сирии, убиты врагами пришедшие к ним на помощь
союзники и благодаря этому всему навсегда потеряна цель крестовых походов -
Святая земля. Но если даже эти мысли не приходили им в голову, то логика
событий была такова, чтобы враги друзей своих шли на костер, приготовленный
для них их же делами.
Не менее трагичным стало положение монголов в Иране. Идея основания
христианского царства на Ближнем Востоке была утрачена, так как населенные
христианами земли попали в руки врага. Одновременно Бейбарс завел сношения
со своими соплеменниками в Золотой Орде и склонил на свою сторону
Берке-хана. Между Хулагу и Берке давно назревала вражда из-за разных
культурно-политических ориентаций. Еще около 1256 г., когда начался желтый
крестовый поход. Берке воскликнул: "Мы возвели Мункэ-хана на престол, а чем
он нам воздаст за это? Тем, что отплачивает нам злом против наших друзей,
нарушает наши договоры... и домогается владений халифа, моего союзника... В
этом есть нечто гнусное" [у117]. А убийство племянника и казнь жены брата
Берке гнусным не считал.
Однако согласно монгольской Ясе золотоордынские части сражались в войсках
ильхана во время похода на Багдад и Дамаск. Но после поражения Кит-Буки
Берке послал своим командирам предписание покинуть армию Хулагу и, если не
удастся вернуться домой, уходить в Египет. Так те и поступили, умножив
войска мамлюков (1261 г.) [у118]. После этого война Золотой Орды и Ирана
стала вопросом времени. Очевидно, не случайно в том же году Берке учредил
православную епископию в Сарае. Друг мамлюков и враг несториан искал опоры
в православной церкви и на Руси [у119].
По существу, в 1261 г. закончился пятый акт трагедии царства пресвитера
Иоанна, но у нее был эпилог, который развернулся на Дальнем Востоке. Теперь
местом действия будет залитый кровью Китай и озаренная солнцем монгольская
степь в годы до и после смерти Мункэ.
ВОЙНА В КИТАЕ
В 1253 г. Хубилай обошел империю Сун с запада. Он провел войско из Шэньси в
Сычуань и покорил находившееся на юге Китая самостоятельное царство
Наньчжао. В отличие от Хулагу Хубилай запретил убивать жителей сдавшейся
ему столицы и тем закрепил монгольскую власть в Сычуани [у120]. Это было
настолько необычно, что Мункэ вызвал Хубилая к себе для объяснений [у121] и
командование южной армией перешло к Урян-хадаю, сыну славного Субэтэя,
который подчинил тибетские и бирманские племена, а в 1257 г. взял Ханой и
вышел в тыл империи Сун.
Но, несмотря на множество отдельных успехов, окончательная победа монголам
не давалась. Поэтому в сентябре 1258 г. Мункэ снова созвал курилгай и
принял командование в Китае на себя. С новой специально набранной армией он
вступил в Сычуань и начал планомерную осаду китайских крепостей, т.е.
опорных пунктов противника. Многие из них были взяты, но город Хэчжоу
устоял, а развивавшаяся среди монголов эпидемия дизентерии заставила их
оттянуть войска.
Под стенами Хэчжоу 11 августа 1259 г. скончался сам великий монгольский
хан, оставив в наследство своему брату Хубилаю, наступавшему в это же время
на Китай с севера, огромную по монгольским масштабам армию и отряд
Урян-хадая, усиленный ополчениями, набранными среди покоренных бирманцев и
аннамитов. Монголы в этой армии составляли абсолютное меньшинство, но
порядки были монгольские, и верность хану гарантировалась тем, что
дезертировать в Китае было равносильно мучительному самоубийству. Благодаря
такому стечению обстоятельств Хубилай стал самым сильным из всех
монгольских принцев.
Покойный хан был "степенен, решителен, говорил мало, не любил пиршества, о
себе говаривал, что он следует примеру своих предков. Он имел страсть к
звериной охоте и до безумия верил волхвам и ворожеям. При каждом
предприятии призывал их к себе и ни единого дня без них не был" [у122].
Зато ревностным христианином был его младший брат Ариг-буга, утверждавший
публично, что "Мессия - Бог". Умный и сдержанный Хубилай до поры не
показывал своих взглядов. А четвертый их современник - золотоордынский
Берке-хан - не только принял ислам, но, как отмечалось выше, и устроил
резню несториан в Самарканде. Впрочем, его антипатия к христианству не
распространялась на православных, и дружбу с Александром Невским он не
порывал [у123].
Такова была расстановка сил при жизни Мункэ, но после его смерти стало
очевидно, что старые традиции поддерживать некому. Соратники Чингисхана
состарились и умерли [у124]. Их дети, проведшие всю жизнь в походах,
устали. Теперь должны были сказать свое слово внуки. А они, как мы видели,
уже были обработаны где несторианами, где буддистами, где мусульманами.
Старая монгольская традиция разлилась слишком широко для того, чтобы
остаться цельной, а образовавшиеся из этого родника потоки не могли и не
хотели течь в одном русле. События, которые были неизбежны, заставили себя
ждать только полгода.
ДВА КУРИЛТАЯ
Согласно монгольскому праву - Ясе после смерти хана войско и царевичи
должны были собраться на курилтай в родной монгольской степи. Там,
опять-таки в согласии с обычаем, правил младший сын Толуя Ариг-буга. Сразу
по получении вести о кончине брата Ариг-буга начал подготовку к созыву в
Каракоруме курилтая, который должен был возвести его на престол.
Ни из чего не видно, что сам Ариг-буга обладал выдающимися способностями
или повышенной энергией, но даже если бы эти качества у него были, их было
бы недостаточно, чтобы склонить на свою сторону симпатии всего монгольского
народа-войска. Значит, нужно нам найти группировки, которые поддерживали
его кандидатуру или, вернее, выдвинули этого царевича в кандидаты на
престол, чтобы затем править страной при помощи его имени и титула. Это не
так уж сложно. Несторианские симпатии к поддержка первого министра Булгая,
кераита и несторианина, показывают со всей очевидностью, какая сила
сплотилась вокруг имени Ариг-буги.
Вместе с тем соблюдение строгой законности склонило на его сторону
большинство принцев Чингисидов, в том числе хана чагатайского улуса Алгуя и
правителя области мекрин (в Восточном Тянь-Шане) Хайду. Ариг-бугу были
готовы поддерживать даже войска, приведенные Мункэ в Сычуань и Шэньси
[у125], но Хубилай сумел перехватить инициативу.
4 июня 1260 г. в новом монгольском городе Шанду [у126] (Кайпинфу,
основанный Хубилаем в 1256 г.) у озера Долоннор, на границе Китая и
Монголии (Чахара и Жзхэ), Хубилай собрал на курилтай своих воинов и при их
согласии провозгласил себя великим ханом. Это было прямое нарушение закона,
за которое полагалась смертная казнь. Что же руководило мятежным принцем и,
что еще важнее, его избирателями?
Ответить на это можно, присмотревшись к составу армии Хубилая. Кого только
там не было! Чжурчжэни и северные китайцы, онгуты (потомки тюрок-шато) и
тангуты, бирманцы, тибетцы, мяо, поло, аву и аннамиты, приведенные с юга
Урянхадаем, кыпчаки и ясы, тюрки из Средней Азии и русские, навербованные
баскаками; меньше всего было там монголов. Из Чингисидов упомянуты только
два принца: Кадан, сын Угедея, и Тогачар, сын Тэмугэ-отчигина. Но это
скопище, скованное железной дисциплиной, было закалено в боях. Общим для
всех воинов здесь было не исповедание веры, не любовь к родине, не
традиции, унаследованные от предков, а понимание своей выгоды и умение
пользоваться своей силой. Под последней надо понимать не только число копий
и сабель, но также наличие глубокого, богатого и успокоенного тыла:
Северного и Западного Китая, примиренного с завоевателями двадцать лет
назад благодаря мероприятиям Елюя Чуцая. Пусть великий канцлер умер в
опале, но плоды его трудов созрели, и снова Монголия оказалась лицом к лицу
с Китаем, хотя теперь во главе последнего стоял честолюбивый монгольский
царевич.
Личная выгода кое-где оказалась сильнее принципа. На стороне Хубилая
выступили онгутские князья, несториане Кун-бука и Ай-бука (Солнечный бык и
Лунный бык). Впрочем, их дети порвали с религией предков и перешли в
католицизм, о чем пойдет речь ниже. Не исключено, что в это время уже
намечался раскол дальневосточной христианской церкви.
По идее ильхан Хулагу должен был бы стать на сторону Ариг-буги, потому что
его окружали и им руководили несторианские советники, инициаторы "желтого
крестового похода" на мусульман. Но, увы, руки ильхана были связаны.
Наступление мамлюков в Сирии и одновременно происшедшее восстание Улу
Давида в Грузии связали силы монголов и приковали их к западной границе.
Восстание грузин было подавлено, но оккупация Закавказья иранскими
монголами вызвала конфликт с Золотой Ордой, которая раньше считала эти
земли своими. Кроме того, золотоордынские несториане ориентировались на
Иран [у127] , что обострило отношения Берке с Хулагу. Короче говоря,
Хулагу, по силе вещей, должен был стать на сторону противников Берке.
А Берке хотел только одного: не платить ничего великому хану. Поэтому он
сначала признал далекого Хубилая, но как только выяснилось, что на сторону
последнего склоняется победа, Берке перенес свои симпатии на Ариг-бугу. Это
отнюдь не означало, что он собирался активно его поддерживать, но этим
актом он невольно толкнул Хулагу на союз с Хубилаем, который, впрочем, тоже
оказался символическим. Итак, если исходить из рассмотрения реальных
событий, то несторианская проблема окажется для них фоном, но при обобщении
видно, что религиозные страсти объединяли и разделяли людей наряду с
политическими расчетами, причем фоном для первых было развитие кочевой
культуры, противопоставившей себя оседлым соседям, вступившим с нею в
последнюю борьбу. Посмотрим же, как она протекала.
АРИГ-БУГА
Обе стороны немедленно перешли к решительным действиям. Едва власть о
самовольном поступке Хубилая достигла Каракорума, там осенью 1260 г.
провозгласили ханом Ариг-бугу. Хубилай перебросил свои войска на север и у
реки Онгин разбил войска Ариг-буги, что вынудило последнего отступить к
верховьям Енисея. Одновременно уполномоченные Хубилая сумели подавить мятеж
в Шэньси. Часть сторонников Ариг-буги попала в плен и была казнена, а часть
отступила на запад, к Ганьчжоу, и дальше, в долину Эцзингола, где их
подкрепил корпус монголов под предводительством Алемдара. Однако их попытка
перейти в наступление кончилась полным разгромом в пустыне восточнее
Ганьчжоу. Успокоенный за свой левый фланг, Хубилай занял Каракорум
гарнизоном и вернулся в Шанду.
Ариг-буга послал сказать Хубилаю, что он считает свой по ступок безумием,
раскаивается в нем и слагает оружие. Я не вижу причин не верить его
искренности, потому что Хубилай, хорошо знавший своего брата, поверил ему.
Но несчастный царевич был нужен своей партии как знамя, и в конце 1261 г.
войска Ариг-буги захватили Каракорум и ринулись на юг, стремясь застать
Хубилая врасплох.
На южной окраине Гоби ветераны Хубилая остановили натиск монголов, но хан
воспретил преследование противника. Вероятно, он, единственный в своей
армии, не хотел разрушения своей страны. Второе наступление монголов было
также остановлено. И тут Хубилай ограничился тем, что прекратил отправку
продовольствия из Китая в Монголию. Там возник голод, и Ариг-буга со своим
войском, а может быть, вернее, войско со своим ханом, отступили на западную
окраину Монголии.
Здесь Ариг-бугу подстерегала новая беда. Ему изменил и передался Хубилаю
чагатаид Алгуй. Авангард войск Ариг-буги, двинутый против изменника, в 1262
г. был разбит. Алгуй, упоенный победой, вернулся в свою ставку и распустил
часть войск. Ариг-буга воспользовался его беспечностью и занял Алмалык, а
затем заставил Алгуя бежать в Самарканд. Но тут опять проявилась "сила
вещей". Ожесточившиеся сторонники Ариг-буги стали так жестоко расправляться
с населением захваченной ими области и особенно с монгольскими воинами
Алгуя, не успевшими своевременно отойти в Тянь-Шань, что вызвали
негодование среди другой части войск Ариг-буги и те передались на сторону
Хубилая.
Тем временем Алгуй наладил в Самарканде и Бухаре контакт с мусульманским
населением, получил от него большие суммы на переформирование армии и
позволил своему пасынку и наследнику перейти в ислам. В 1263 г. Алгуй
разбил сторонника Ариг-буги - внука Угедея, Хайду, и совместно с войсками
Хубилая взял Ариг-бугу и его ослабевшую деморализованную армию в клещи.
В 1264 г. Ариг-буга с остатком своих приверженцев сдался на милость
Хубилая. Тот передал пленных суду, где Ариг-буга был помилован, а все
прочие, в том числе Булгай, казнены.
Приговор суда, очевидно обоснованный, хотя мотивы не сохранились в
источниках, показывает, что не честолюбие Ариг-буги было причиной кровавой
войны (иначе и ему бы не сносить головы), а ожесточение, родившееся в
борьбе партий, на которые раскололось монгольское войско. Поражение
потерпели дети былых завоевателей мира, а победу одержали дети разбитых и
покоренных. Но это был еще не конец монгольской трагедии.
ХАЙДУ
Немедленно после победы, в 1264 г., Хубилай перенес резиденцию из Кайпина в
Пекин и лишил звания столицы Каракорум, а в 1271 г. дал своей династии
китайское название "Юань", сам же из хана превратился в императора и "Сына
Неба". Монголия оказалась обращенной в провинцию... нет, не Китая, а
внеэтничной военной монархии, основанной на господстве верной наемной армии
над покоренными странами. Получив с запада, от ильхана Абаги и хана Берке,
многочисленные подкрепления, состоящие из арабов, персов, аланов, кыпчаков
и других народов [у128], Хубилай возобновил войну против империи Сун,
правительство которой арестовало его посла, и закончил ее покорение к 1279
г. За это время его противники в Западной Монголии успели перестроиться.
Последним паладином монгольской воинской славы стал царевич Хайду.
В отличие от своего предшественника Ариг-буги Хайду был честолюбив и
талантлив. Незаметно, чтобы он позволял играть собой каким-либо
группировкам; скорее он использовал их в своих целях. Но ни один претендент
не может побеждать без опоры, без особой настроенности масс. И Хайду не был
исключением: он знал, где искать и как найти соратников.
На берегах Итиля и склонах Тарбагатая жили монголы, оставшиеся верными
старым обычаям и степному образу жизни. Они были антитезой солдат Хубилая,
предававшихся войне и разгулу в побеждаемом Китае. "Без сомнения, - пишет
Р.Груссе, - они были поражены переносом столицы в Китай и превращением
ханства в империю" [у129]. Эти перемены были им чужды и противны, и именно
эту настроенность использовал Хайду, став вождем всех западных монголов.
Нам не стоит отвлекаться от темы, прослеживая все перипетии бурной
биографии монгольского царевича, тем более что это уже сделано, и не раз
[у130]. Достаточно сказать, что, объединив под своим знаменем всех
монгольских князей и ханов Средней Азии, Хайду начал в 1275 г. войну с
Хубилаем и вел ее до самой смерти, наступившей в 1301 г. Война состояла не
столько из крупных сражений, сколько из маневров, набегов и контрнабегов.
Против своих сородичей Хубилай выставил кыпчакскую (половецкую) конницу,
которая прекрасно воевала в степных условиях. Религиозная проблема при
Хайду отошла на второй план, так как на его стороне кроме несториан были
среднеазиатские мусульмане и последователи "черной веры" - иными словами,
все защитники традиций империи Чингисхана. Они не одержали победы, но и не
потерпели поражения.
Но один из эпизодов этой войны представляет для нас специальный интерес,
так как он связан с нашей проблемой. Это восстание восточных Чингисидов,
потомков братьев Чингисхана, среди которых самым сильным и энергичным был
Ная, потомок Тэмугэ-отчигина. Подобно Константину Равноапостольному, Ная
выступил против Хубилая, подняв на своем знамени крест [у131].
НАЯ
Для того чтобы разобраться в причинах и обстоятельствах новой вспышки
религиозной войны на Дальнем Востоке, нам придется бросить взгляд на
историю сложения столь напряженной коллизии. После изгнания христиан из
Китая (конец Х в.) там возгорелось соперничество между буддистами и
даосами. Сначала перевес клонился на сторону буддистов, которых
поддерживали владыки киданьские и тангутские, потом даосский монах
Чань-чунь сумел добиться от Чингисхана в 1223 г. для даосских монахов
освобождения от всех повинностей, податей и оброков [у132]. Обрадованные
высокой милостью, даосы стали захватывать буддийские монастыри и
выбрасывать изображения Будды, заменяя их статуями Лао-цзы.
При Угедее Елюй Чуцай, бывший истым буддистом, несколько ограничил
активность даосов [у133]. На сторону буддистов склонялся и Мункэ,
организовавший в 1255 г. диспут, на котором буддисты одержали победу. Но
хитрый политик Мункэ открыто заявлял, что для него пять религий - как пять
пальцев на одной руке, все равно нужны и дороги [у134]. Следующий шаг
сделал Хубилай, организовавший победу буддистов на диспуте 1258 г. в городе
Шанду. После этого даосы были выгнаны из захваченных ими монастырей, а их
антибуддийские трактаты преданы сожжению по указам 1258, 1261, 1280, 1281
гг. [у135]. Это уже можно было назвать религиозным гонением.
Несториане были, пожалуй, наиболее неуживчивыми и строптивыми из всех
представителей христианских исповеданий.
Они сумели поссориться и с греками, поддерживая мусульман, и с
мусульманами, забрав влияние в ханстве кара-киданей, и с волхвами "черной
веры", и, наконец, с буддистами. Единственно, с кем они поддерживали мир,
это были даосы, уважаемые христианами отчасти за строгость монастырского
устава, а еще больше за то, что они не пытались развернуть пропаганду
своего учения за пределами собственно Китая. Поэтому торжество буддизма,
бившее по даосизму, задевало и несторианство. Ная и его двоюродные братья
имели уделы в Восточной Монголии и Северной Маньчжурии, господствуя над
воинственными племенами, восстания которых некогда потрясали империю Ляо. У
нас нет сведений о пропаганде несторианства в этих областях, но сам факт
наличия христианского движения, направленного против буддизма [у136],
показывает, что несторианские миссионеры здесь неплохо поработали.
Повстанцы имели немало шансов на успех. Лучшие войска Хубилая были связаны
в Джунгарии войной с Хайду, и Хубилаю пришлось пополнить армию, брошенную
против Ная китайцами. Флот, вызванный с Янцзы, доставил армию к устьям
Ляохэ, где она встретила остановившуюся на отдых рать монголов. Хубилай,
хотя ему уже исполнилось 72 года, руководил из башни, которую несли четыре
слона. Застав Ная врасплох, он окружил его лагерь и принудил монголов к
рукопашной, лишив их свободы маневра. В бою, который длился от утра до
полудня, китайская пехота одолела монгольскую конницу, потому что последняя
не могла развернуться. Мятежники сдались на милость победителя. Однако в
милости им отказано. Ная за благородство его происхождения было позволено
умереть без пролития крови. Его завернули в кошму и задавили, скручивая ее
концы. Хубилай передал командование войсками своему внуку Тэмуру и вернулся
в Пекин, а война на севере продолжалась. Повстанцев возглавил князь Кадан,
который сделал попытку перейти в наступление. Тэмур бросился ему навстречу,
и жестокие бои развернулись в Северо-Западной Маньчжурии на берегах реки
Нонни. Тэмур одержал две победы - в 1288 и 1289 гг. - и принудил мятежников
к сдаче. Расправа была жестокой: Кадан и другие вожди восстания потеряли
головы, а рядовые воины - свободу. Пленные воины были отправлены в ссылку в
Ордос и Амдо, где им было очень плохо [у137].
Христианская религия как таковая не подвергалась гонению, а только была
поставлена под особый надзор: в 1289 г. Хубилай учредил "управление по
христианским делам" [у138]. Очевидно, приходилось считаться с онгутами,
бывшими наиболее надежной опорой престола. Но умный правитель и тут нашел
выход.
Вспомним, что Хубилай получил христианское воспитание, хотя и не был, как
Чингисид. крещен. С единоверцами его развели политические, а не идейные
мотивы, и потому он обратил внимание на другое исповедание христианской
веры, т.е. на римский католицизм. В середине 60-х годов, т.е. сразу после
разгрома Ариг-буги, Хубилай предложил венецианским купцам Николаю и Матвею
Поло доставить его письмо папе. Он хотел завязать сношения с католиками и
просил прислать миссионеров [у139], очевидно для того, чтобы создать
собственную церковь, ориентирующуюся на него, а не на его соперников.
Хан называл местных христиан "невеждами" за то, что не умели делать чудес,
прогонять дурную погоду и т.п., что будто бы запросто делали буддисты. Он
заявлял, что при наличии достаточного количества образованных священников с
Запада готов сам обратиться в христианство вместе со своим народом [у140].
Казалось бы, папскому престолу надо было ухватиться за такое предложение,
но активная пропаганда католицизма началась в Китае только в 1293 г., когда
в Пекин прибыл Джованни Монтекорвино, францисканский монах и будущий
архиепископ Китая [у141] [*111].
ПРИНЦ ГЕОРГИЙ, ИЛИ КОРКУЗ
Папы не виноваты в опоздании. Им было очень некогда. За три десятка лет,
истекших с отъезда братьев Поло из латинского Константинополя (1259 г.) до
назначения брата Джованни миссионером в Китай (1289 г.), карта западной
окраины Евразийского континента изменилась до неузнаваемости. Святая земля
попала в руки мамлюков, за исключением крепости Акра, но и ее дни были
сочтены. На месте Латинской империи гордо высилась обновленная Византия. В
Италии после довольно больших успехов гибеллинов, захвативших Ломбардию и
Тоскану, Карл Анжуйский овладел Сицилийским королевством. Последние
Гогенштауфены погибли либо в бою (Манфред), либо на плахе (Конрадин), но и
победители-французы приняли жестокую смерть под звон колоколов "Сицилийской
вечерни" (30 марта 1282 г.). Вмешательство Арагона затянуло войну в Италии
до 1287 г., когда было заключено кратковременное перемирие и Джованни
Монтекорвино отправился на Восток. По сути дела, миссия запоздала. После
подавления христианского восстания Ная и Кадана христианские симпатии
Хубилая заменились буддийскими, и Монтекорвино сообщает, что хан "уже
закоснел в язычестве", но относился к христианам радушно [у142]. Но он тут
же поссорился с несторианами, и которые распространили слух, что
Монтекорвино шпион. Судебное следствие без заключения под стражу
продолжалось пять лет и закончилось победой католического миссионера;
которому помог сам император Тэмур (внук Хубилая). Интересно, за что выпала
итальянскому монаху такая удача, как монаршая милость?
Дело в том, что не дремал враг китайских монголов, Хайду. В 1297 г. ему
удалось проникнуть до Селенги [у143]. Еще немного - и Монголия была бы
освобождена от династии, связавшей свою судьбу с Китаем. Вопрос решала
только степная конница, а та, которой располагал Тэмур, состояла из онгутов
и кераитов, т.е. несториан. Привлечь эти войска на свою сторону для Тэмура
было необходимо, и тут ему помог Монтекорвино. Он крестил несторианина,
правителя области Тендук [у144]
[у144] князя Коркуза [у145], в католическую веру и тем самым сделал его
врагом несториан и другом Тэмура. Коркуз, он же принц Георгий, выступил со
своими несторианскими подданными на стороне буддийского императора, и
войска Хайду откатились к истокам Черного Иртыша. Там и погиб в 1298 г.
князь-вероотступник [у146].
Он попал в плен к Хайду, и ему отрубили голову. Это значит, что ожесточение
войны превысило нормы обычного, ибо Коркуз мог рассчитывать на смерть без
пролития крови.
По сути дела, выступление онгутов и кераитов на стороне пекинского
правительства решило судьбу войны. Наступление войск Хайду было
остановлено, и в 1301 г. последний поборник степных традиций скончался.
Междоусобная война погасла.
Совпадение дат обращения Коркуза и начала возвышения Монтекорвино не
позволяет сомневаться в том, что именно за это католический миссионер
получил преимущества, позволившие ему основать епископию в Пекине. Но как
это похоже на тамлиеров Акры! Снова католики предали несториан, на этот раз
буддистам. И тут возникает вопрос, что это: случай, совпадение или
продуманная система?
Ответить на этот вопрос тем более трудно, что злая воля пап и прелатов
заведомо исключается. Они действовали согласно своей совести и
представлениям своей эпохи. Это снимает с них моральную ответственность.
Однако остается в силе логика событий, которая улавливается нашим
историоскопом при условии некоторого отдаления и обобщения.
Обруч догмы и философемы лопнул под давлением этнокультурного развития,
толкавшего народы романо-германской Западной Европы на путь обособления.
Если в XI в. они еще считали греков братьями по религии и только
удивлялись, до чего же эти братья непохожи на них самих, если в XII в. они
ждали прихода восточных христиан как естественных союзников, то в XIII в.
все иллюзии исчезли, и народы, не объединенные папской тиарой, для
европейцев стали чужими: язычниками и, хуже того, еретиками. Под этой
эквилибристикой богословскими терминами крылся глубокий этнологический
смысл: европейцы выделили себя из остального человечества и
противопоставили себя ему, как это некогда сделали арабы и китайцы, а в
древности эллины, иудеи, персы и египтяне. Следовательно, тут мы наблюдаем
единый для всех эпох и стран процесс этногенеза [*112]. А раз так, то мы не
имеем права рассматривать эти события ни как случайные совпадения, ни как
политический заговор европейцев против азиатов, а должны их рассматривать
как естественно протекавший процесс или закономерность этнической истории
человечества в ту жестокую эпоху, когда наступило время кристаллизации
народов, живущих и действующих поныне.
ПРАВДА ВМЕСТО СКАЗКИ
Напряженная деятельность венецианских, генуэзских и римских торговых и
дипломатических агентов, чрезвычайно добросовестно работавших всю вторую
половину XIII в., принесла свои плоды. Легенду о пресвитере Иоанне
заместила "Книга о Великом Хаане" [у147], обобщившая все сведения,
накопленные европейскими путешественниками. Дошедший до нас текст является
переводом с латинского подлинника на очень старый французский язык. По
мнению публикатора, это - нормандский диалект с крайне вольной орфографией
[у148]. Но первые же фразы текста, посвященные описанию политического
положения в Азии, дают данные для весьма точной датировки утерянного
подлинника.
Наиболее могущественным сувереном назван великий хан Катая (Le grand Kaan
de cathay), которому подчинены все сеньоры страны; из их числа выделены три
великих императора: император Ханбалыка [у149] (cambabech), Бусаи (boussay)
и Узбек (usbech). Ниже указано, что Узбек и Бусаи ведут войну между собою.
Совершенно ясно, что Узбек - хан Золотой Орды, правивший в 1312-1341 гг., а
Бусаи - Абу Сайд, имя которого персы произносили Бу Са'ид [у150] ильхан
Ирана с 1316 по 1335 г. Путем сопоставления дат правления обоих названных
ханов мы получаем совпадение в 1316-1335 гг., когда, очевидно, и был
составлен изучаемый нами источник. Имена дальневосточных ханов составителям
документа не были известны. Это указывает на то, что первичная информация
была собрана на Ближнем Востоке [*113].
Важно отметить, что составитель "Книги о Великом Хаане" допустил
анахронизм, сообщив, что все три монарха подчиняются четвертому, самому
великому, хану "Катая". В XIII в. "Катаем" называлось Семиречье, т.е.
бывшее царство Елюя Даши. В конце ХIII в. здесь располагался удел Хайду,
который претендовал на приоритет среди прочих монгольских ханов. В XIV в.
эти претензии унаследовал Чагатаид Дува, скончавшийся в 1306 г., после чего
престол Чагатайского улуса перешел в руки слабых и ничтожных правителей, от
которых остались имена [у151], но не деяния. Претензии их на гегемонию,
если они и заявлялись, были беспочвенны, но, по-видимому, итальянский
компилятор не был достаточно осведомлен об истинном положении дел в Средней
Азии и изложил политическую ситуацию так, как она представлялась его
информаторам - путешественникам конца XIII в.
Это наблюдение особенно ценно для нашего исследования, потому что оно дает
возможность приурочить приведенные ниже данные о несторианах к концу XIII
в., т.е. к той эпохе, когда они еще боролись за свое господство в
монгольском улусе. О среднеазиатских несторианах нет ни слова, но тем,
которые жили в Ханбалыке (Пекине), Посвящено две главы.
В них сказано, что ханбалыкские христиане-схизматики придерживаются
греческого обряда и не подчиняются римской церкви, что они
недоброжелательно относятся к католикам, истребляют по ночам католических
монахов и творят им столько вреда, сколько могут. Но поскольку император
благоволит к католикам, несториане их побаиваются. Несториане имеют много
очень красивых церквей с крестами и иконами и весьма заботятся о том, чтобы
их паства не общалась с католическими миссионерами и мирянами, обращенными
в католичество, потому что благодаря поддержке великого хана как
административной, так и денежной, католикам удалось окрестить многих
местных несториан и некоторых язычников, называемых в источнике "vritanes"
(?!) [у152].
Эти сведения согласуются с данными из письма архиепископа Китая Джованни
Монтекорвино к главному викарию Францисканского ордена в Крыму, написанному
в Пекине 8 января 1305 г. Прелат очень жалуется на несториан и указывает,
что его спасло только вмешательство императора, который выслал из столицы
его врагов. Одновременно он поясняет, что его миссионерская деятельность
была направлена на перекрещивание именно несториан, а что касается
язычников, то он купил 150 мальчиков в возрасте от 7 до 11 лет и крестил их
в католическую веру [у153].
Ожесточение несториан становится вполне понятным. А ведь всего полвека
перед тем они искали соглашения с римской церковью и спасли Европу,
направив своим влиянием и советами главный удар не растраченных еще
монгольских сил на Багдад, в "желтый крестовый поход", т.е. совершили то,
чего ждали от первосвященника Иоанна. Что ж, ни одно доброе дело не
остается безнаказанным!
Католическая Европа отказала в поддержке ильхану Абаге, покровителю
христиан, просившему у пап Климента IV в 1268 г. и у Николая III
(1277-1280) организовать крестовый поход против египетских мамлюков [у154].
В результате ильханы капитулировали перед силой ислама. В 1295 г. на
престол Ирана вступил перешедший в мусульманскую веру сын Аргуна, Газан,
ознаменовавший свое отпадение от древних монгольских традиций и Ясы тем,
что он прервал формально вассальные отношения, которые связывали Иран с
улусом великого хана.
Неустойчивость и колебания правившей в Иране монгольской знати отразились
на выборе имен для последних еще сильных ильханов. Газан имел мусульманское
имя - Махмуд, а его брат и наследник, Ульчжайту, был крещен в детстве своей
матерью и наречен Николаем. Персы дали ему насмешливое прозвище - Харбандэ
("раб осла"), которое он при переходе в ислам изменил на Худабандэ ("раб
божий"), хотя официальным его именем стало имя пророка - Мухаммед [у155].
Сами Газан и Ульчжайту еще продолжали по традиции считаться со своими
христианскими подданными, но при следующем государе, Абу Сайде, возникли
такие стеснения христиан, что монгольско-несторианская община вынуждена
поднять восстание, которое было жестоко подавлено. После этого в Иране и
Средней Азии христианами остались только местные уроженцы, община которых
была уничтожена Тимуром [у156].
Вина папского престола и французской короны в происшедшей трагедии
относительно невелика. Они просто покинули восточных христиан в беде, а
европейцы неоказание помощи преступлением не считают. К тому же в XIII в.
страсти с религиозной окраской так разгорелись, что католики отказались
считать схизматиков единоверцами, и это объясняет их глубокое равнодушие к
восточным христианам, ставшим жертвой новой вспышки мусульманского
фанатизма.
Зато католики не пожалели усилий для того, чтобы разложить и обессилить
дальневосточную общину "вероломных еретиков-христиан" [у157], и это им
удалось. Но выиграла от этого отнюдь не римская курия, не католические
короли и даже не венецианская сеньория, а только средневековая
географическая наука, ибо басни о царстве пресвитера Иоанна заменились
трезвой и относительно верной информацией о монгольском улусе, содержащейся
в "Книге о Великом Хаане".
Дальнейшая судьба католической епископии в Китае была не блестящей. В 1304
г. по жалобе даосской церкви хан запретил крещение китайцев, а молебны о
его здравии приказал служить после даосской и буддийской служб. В 1311 г.
буддисты отняли у христиан храмы на берегу Янцзы и закрасили фрески на
сюжеты из Евангелия изображениями бодисатв и дармапал [у158].
По-видимому, это было реакцией на попытку католиков привлечь в 1310 г. к
своей вере хана Хайсана, пьяницу и вырожденца [у159], но тут Монтекорвино
не имел успеха [у160]. После смерти архиепископа Китая, наступившей в 1328
г., католическая община прозябала до 1368 г., т.е. до свержения монгольской
династии. Новая победоносная династия Мин враждебно относилась ко всем
направлениям христианства, и последнее постепенно заглохло под давлением
мусульманства и буддизма [у161]. Несколько дольше держались несторианские
монастыри в Уйгурии, но их никто не считал за царство пресвитера Иоанна.
ПОДХОД АВТОРА И ОСНОВАНИЯ ДЛЯ СКЕПСИСА
Мы просмотрели всю историю Срединной Азии с высоты полета орла и вершины
высокого кургана. Кое-что прояснилось, но многое осталось тайной. И хуже
того, количество тайн как будто увеличилось.
В самом деле, пока речь шла о хуннах и древних тюрках, все было ясно:
кочевники имели свой специфический быт, а следовательно, и свою идеологию,
к этому быту приспособленную. Но появился Уйгурский каганат - и сразу
возникает обращение кочевников в иноземные религии, принесенные с Запада и
Востока. В 841-847 гг. гибнет манихейское теократическое государство, явно
нежизнеспособное, так как чужая религия не была воспринята народом.
Казалось бы, гибель Уйгурии должна была отбить у кочевников охоту к
идеологическим заимствованиям. Но не тут-то было! Большая часть их
принимает христианство и не без успеха приспосабливает его к своей
устоявшейся культуре. Значение христианства для них, видимо, заключалось не
в том, чтобы устанавливать контакты с основной струей этой религии, а в
том, чтобы противопоставить китайским культурным влияниям нечто весомое и
равноценное буддизму. Если это так, то почему же этим пренебрегли монголы?
Очевидно, нужно разобраться в деталях монгольской религии, а этого с
птичьего полета не сделаешь.
Затем непонятно, почему монголы и несториане после нескольких стычек стали
мирно уживаться друг с другом. Ведь монголов в армии Чингисхана было около
13 тыс., а всего она состояла из 130 тыс. Почему же 90% храбрых воинов
подчинялись 10%, не говоря уже о вспомогательных контингентах? И не только
подчинялись, но и сражались за девятибунчужное знамя до последней капли
крови. И наконец, каким образом несторианство перестало владеть умами и
почему оно исчезло? Все непонятно!
Очевидно, принятый нами подход к предмету не универсален, но свою службу он
сослужил. Ведь не будь у нас полного охвата исторических явлений, нам не
пришло бы в голову ставить такие вопросы. Мы даже не задумались бы над
"белыми пятнами" истории Азии и остались бы в блаженном неведении,
прикрытом общими фразами о развитии, прогрессе и застое. Теперь же у нас
появился повод снова обратиться к источникам и попытаться извлечь из них
недостающие сведения.
Работа над текстами требует совсем иного подхода. Мелочи, оговорки
средневековых авторов, совпадения и несовпадения разных версий,
эмоциональная нагрузка и литературные приемы - вот новое поле для
исследования, которое, можно надеяться, окажется плодотворным, потому что
мы уже не будем складывать здание по кирпичу, а сосредоточим внимание на
деталях, нам интересных и неясных. Но прежде всего вопрос о достоверности.
Что толку изучать чужую ложь, хотя бы и древнюю?! И для решения новой
проблемы посмотрим на те же события как бы из мышиной норы, естественно
ограничиваясь тем небольшим пейзажем, который оттуда виден.
ПРИМЕЧАНИЯ
[у1] Думан Л.И. К истории государств Тоба Вэй и Ляо... С. 20-36.
[у2] Гумилев Л.II. Гетерохронность увлажнения Евразии в Средние века.С.82.
[у3] Гумилев Л.Н. Истоки ритма кочевой культуры Срединной Азии. С.92.
[у4] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т.I, I.С.139. В переводе Березина
дано "бикин", но "тикин" предпочтительнее, так как, видимо это остатки
алтайской ветви тюркютов. См.: Гумилев Л.Н. Алтайская ветвь тюрок-тукю. С.
105 и след.
[у5] Бартольд В.В. Туркестан. Т. II. С. 182-344.
[у6] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т.I,I. С.130.
[у7] Сокровенное сказание... С. 83-84.
[у8] Грумм-Гржимайло Г.Е. Когда произошло и чем было вызвано распадение
монголов на восточных и западных. С. 169.
[у9] В.Бартольд предполагает, что Маркуз был, возможно, современником Елюя
Даши (см.: О христианстве в Туркестане... С. 25), но погиб он уже после
смерти Хабул-хана, жившего в 1147 г.
[у10] См.: Рашид ад-Дин. С.130; титул "гурхан" указывает, что он был вождем
обьединения племен, а таким в указанное время был только
монгольско-кераитский союз.
[у11] Дата установлена Палладием Кафаровым, который ссылается на
"исторические записки о Си-Ся (сочинение, появившееся недавно)...",
указывая, что хронологические данные этого сочинения "требуют проверки"
(Палладий. Старинное монгольское сказание о Чингис-хане. С. 199).
[у12] В тексте - Хашин, название, переделанное монголами из китайского
слова "Хэ-си" - западнее реки. Так назывались предгорья Алашаня и Наньшаня,
лежащие западнее поворота Хуанхэ на север. Эта область с крайне смешанным
населением была сердцем государства Тангут (кит. Си-Ся).
[у13] Купеческий капитал Генуи, Венеции и Флоренции синхронен и аналогичен
такому же явлению в Куче и Турфане. Поэтому данный термин не модернизация.
[у14] Иакинф [Бичурин]. История Тибета и Хухунора. Т.II. С. 108-110.
[у15] Р.Груссе дает неверную дату этого события L'Empire... С. 259.
[у16] См.: Хенниг P. Неведомые земли.Т.II.С.446 и след.
[у17] Хронологоя этих собьпий не ясна. По Р.Груссе (L'Empire. С. 259),
бегство и возвращение Ванхана происходили в 1194-1196 гг. К.Виттфогель (С.
648) разбирает этот вариант и предлагает другой - бегство Ванхана в 1196 г.
и возвращение - в 1198 г. Второй вариант более убедителен, так как
Инанч-хану было нужно время для того, чтобы собрать достаточно сильную
армию, от которой Ванхан бежал без боя. Если положить на это полтора года,
то все становится на место. И затем, основные события развернулись в год
курицы (1201 ), по второму варианту через три года после возвращения
Ванхана, а не через шесть лет - срок слишком длинный для того, чтобы
связывать события между собой. Унаган-богол - чтение Б. Я. Владимирцова,
вошедшее л литературу; Н.Ц.Мункуев исправляет чтение на "отэгубогол".
[у19] Козин С.Л, Сокровенное сказание. С.54.
[у20] Так как до 1200 г. даты событий рассчитываются по "живой хронологии"
рождения и женитьбы Чингиса, то несовпадение наших датировок с
общепринятыми доказывается специальным экскурсом.
[у21] Р.Груссе (L'Empire... С. 253; L'Empire Mongol. С. 47), Бойл (статья
"Cingiz.-Khan" в новом изд. The Encyclopaedia of Islam, Leiden-London.
1960), И.Кафаров (Старинное монгольское сказание. С. 173), П.В.Бартольд
(Сочинения. Т.I, М.,163.С. 447) и другие авторы говорят о разгроме монголов
чжурчжэнями. Но Ван Го-Вэн (Мэн-гукао. Исследование о монголах. С. 8 а-б)
пишет, что чжурчжэньский правитель Хайлин-ван (1149-1161) только издал
прокламацию о своем намерении наказать монголов, а поход не был предпринят.
Очевидно, для разгрома монголов оказалось достаточно татар, союзных с
чжурчжэнями. Мнение Ван Говэй сообщено мне Н.Ц.Мункусевым, которому и
приношу искреннюю благодарность.
[у22] Гумилев Л.Н. Этнос и категория времени.
[у23] Сокровенное сказание. П 116.
[у24] Не следует забывать, что текст написан через 58 лет после
произнесения, если таковое было. По одному этому здесь не может быть
буквальной точности. Эту фразу исследователи (филологи и историки) считают
поводом к началу военных действий, но переводят очень по-разному. Так,
Палладий Кафаров, переведший "Тайную историю" с китайского перевода, дает
такой вариант загадочной фразы: "Джамуха сказал: "Ныне, если мы остановимся
у горы, то пасущие коней достанут юрты; если подле потока, то пасущие овец
и ягнят достанут пищи для горла" (Палладий. Старинное монгольское
сказание... С. 59) С.Л.Козин, сделавший перевод с подлинника, предлагает
другой вариант: "Покочуем-ка возле гор - для наших табунщиков шалаш готов.
Покочуем-ка возле рек - для овчаров наших в глотку (еда) готова"
(Сокровенное сказание. П 118). По Л.Лигети, переводя тот же текст,
осмысливает его иначе: "У самого подножия гор наши прилежные табунщики
пусть найдут загон (вар.: пусть гора им будет загоном). У самого берега
реки пусть мы поселимся там, пусть наши овчары найдут там корм" (L.Ligeli.
A Mongolok litkos tortenete. C. 239). Есть и еще варианты, но хватит и
приведенных, потому что, не понимая смысла фразы, нельзя сделать верный
перевод, а именно смысл-то и неясен. Установив это немаловажное
обстоятельство, можно, и даже следует, отказаться от попыток найти в
"кочевой загадке Джамухи" как отгадку причин создания Монгольского улуса
(ср.: Бартольд В. Образование империи Чингис-хана//3аписки Восточного
отделения Российского археологического общества. X. 1896), так и
"подчеркнутое равнодушие... скучающего барина" (Козин С.Л. Юань-Чао биши
как памятник литературы //Сокровенное сказание. С. 40). Здесь имеет место
литературный прием, разгадать который мы не можем, так как наша
эстетические нормы и системы ассоциаций иные, нежели у монголов XIII в., к
которым адресована "Тайная история". Слово живет только в момент
произнесения, при наличии внятной интонации и определенной обстановки.
Перенесенное через века, оно умирает, и "как пчелы в улье опустелом дурно
пахнут мертвые слова". А смысл бессмертен, но улавливать его следует иными
способами.
[у25] Сокровенное сказание. П 110.
[у26] Так же. П 106. С. 101.
[у27] Там же. П 118.
[у28] Grousset R. L'Empire Mongol. С. 72-75.
[у29] Сокровенное сказание. П 127.
[у30] Там же. П122.
[у31] Там же. П 120.
[у32] Там же.П 123 (в сокращении).
[у33] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т.1, 2. С.87-88; по "Сокровенному
сказанию", силы были равны. С. 129.
[у34] Источники по этому поводу противоречат друг другу. "Тайная история"
излагает события так, как они приведены здесь (Сокровенное сказание. П
129). Рашид ид ад-Дин (Сборник летописей. Т. 1, 2. С. 88) и Юань-ши (Иакинф
[Бичурин], История первых четырех ханов... С. 9) утверждают, что победу
одержал Чингисхан. О причине разногласий см. ниже.
[у35] Иакинф [Бичурин]. История первых четырех ханов...С.31.
[у36] Сокровенное сказание. П 129.
[у37] Буквально: курень - кольцевая оборона стойбища на случай нападения
врага.
[у38] Сокровенное сказание. П 141. С. 116.
[у39] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т.I. С.88.
[у40] Сокровенное сказание. П 129.
[у41] В отличие от состава батуров, выбиравших Тэмуджина, здесь
подчеркнуто, что хана выбирали представители племен, которых только десять.
Тайджуты и татары имели по три представителя, найманы -двух, и особое место
занимал сам Джамуха, племя которого, джаджираты, в списке не указано. Шесть
племен были монгольскими в полном смысле слова: унгираты, икиресы, горлосы
(кураласы), хадагинцы, сальджуты и тайджиуты, причем три последних были из
раздела нирун, т.е. находились в родстве с Чингисханом. Найманы, ойраты,
меркиты и татары были, видимо, приглашены как союзники, что показывает на
характер войны: она возникла как гражданская, социальная, а не
межплеменная. Именно поэтому продолжался раскол внутри племен: горлосский
воин известил Чингисхана о сговоре против него, но это не расценено в
источнике как предательство: этот воин просто выбрал сторону, на которой
хотел сражаться (Сокровенное сказание П 141). Эта особенность войны
подчеркнута ниже, в эпизоде с пленением тайджиутского вождя Тартутая своими
воинами. Они его везли к Чингису, но отпустили, чтобы не накладывать рук
"на природного государя". За это Чингисхан их похвалил и принял на службу
(Там же. П 149). Значит, сами воины, по тогдашним этическим нормам, имели
право на выбор знамени, но не на личную нечестность. Этическая система
монголов настолько отличалась от современных им представлений Китая и
Европы, что часто возникали конфликты только из-за взаимного непонимания:
то, что казалось монголам преступлением, для европейца было нормальным, и
наоборот.
[у42] Сокровенное сказание. П 144.
[у43] Опять противоречие в источниках. Здесь приведена версия "Тайной
истории" (Сокровенное сказание. П 158), а Рашид ад-дин сообщает, что
Буюрук-хая был застигнут на охоте в 1206 г. и убит (Сборник летописей. Т.
1,2. С. 135). Ту же версию приводит "Юань-ши" (Иакинф [Бичурин). История
первых четырех ханов... С. 36), но это говорит лишь о том, что китайский и
персидский варианты восходят к одному, очевидно, монгольскому источнику.
[у44] Сокровенное сказание. П 164.
[у45] Поведение Джамухи в этой и других кампаниях столь странно, что
заслуживает особого изучения. Авторы источников как бы не замечают
нелогичности поведения одного из главных героев развернувшейся трагедии, а
историки XX в. предлагают объяснения явно несостоятельные. Мы разберем этот
вопрос отдельно; см. ниже, глава XI.
[у46] Перебежчики были на обеих сторонах, но если к Чингисхану бежали
пастухи-араты, то у Ванхана группировались благородные нойоны, например
Алтаи, Хучар и даже брат Чингисхана - Хасар. Отсюда видно, что война между
монголами и кераитами была не межплеменной, а скорее социальной, решением
спора между "людьми длинной воли", которые после победы стали нойонами, и
родовой знатью. Только так можно интерпретировать тезис о "монгольском
кочевом феодализме", не входя в противоречие с фактами.
[у47] Сокровенное сказание. П 188.
[у48] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т.1,2. С.134.
[у49] Там же. Т. 1. 1. С. 127.
[у50] Сокровенное сказание. П 174.
[у51] "Книга Марко Поло". М., 1955. С. 85-87.
[у52] Сибирские летописи.С.36; Миллер Г.ф. История Сибири. Т. 1. С.
190-191. Сводку мнений и толкований см.: Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой
Орды.С.220.
[у53] Сокровенное сказание. П 228.
[у54] Там же. П 202.
[у55] Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С.60.
[у56] Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов... С. 100, 141.
[у57] Сложный вопрос о догматике древнемонгольской религии как сопернице
несторианства будет разобран ниже, в главе XII.
[у58] Сокровенное сказание. П 246.
[у59] Бартольд В.В. Туркестан... С.382 и след.
[у60] Об этом сообщает хроника знаменитого сирийского врача и полигистора
XII в. Бар Гебрея "The Chronography of Gregory Abu'l Faral, lhe son of
Aaron, the Hebrew Physician commonly known as Bar Hebraeus" (trad. from
Siriak by E. A. Wales Busge, London, 1932), но, как водится, все
перепутано. Вот текст: "Ун-хан, Иван, царь христиан, правитель хуннских
варварских племен, именуемых Крит (Кераит), взял жену из племени одного из
китайских народов, называемых каракета (кара-китаи). Он покинул веру отцов
и стал поклоняться странным богам" (по цит. Wittfogel К. and Feng
Hsla-sheng, History...С.б53).Бар Гебрей слил в одно лицо Кучлука и Ванхана,
смешал найманов и кераитов. Так создался образ "царя Ивана", а затем "царя
Давида". Нет, пожалуй, мы знаем историю лучше, чем авторы аутентичных
источников, и целесообразнее опираться не на интерпретации древних авторов,
а на бесспорные факты, извлеченные из их сочинений исторической критикой.
[у61] Wittfogel К. and Feng Haia-sheng. History...С.653. Прим.31.Это
сомнительно, ибо Рашид ад-Дин сообщает, что, по мнению найманов, "Кучлук
обладал такой властью над дивами и пери, что выдаивал их молоко и
приготовлял из него кумыс" ("Сборник летописей", т. 1, 2, C.I 12). Тут
скорее неизвестное нам эзотерическое демонопоклонство, чем буддизм.
[у62] Бартольд В.В. Туркестан...С. 403.
[у63] Redulphus de Coggeshale. Chronicon Anglicanum ed J. Stevenson, цит.
по.: Хеннинг P. Неведомые земли. Т. III. С. 28-29.
[у64] Spicilegium sive Collectio veterum aliquot scriptorum, qui in Galliae
bibiothecis delituerant, Pаris, 1723. Т.III. С.591 и след.цит.по Хенниг Р.
Неведомые земли. Т. III. С.26-27.
[у65] Диль Ш. История Византийской империи. С. 114.
[у66] В послании Балдуина Фландрского, ставшего в 1204 г. императором
Константинопольским, содержатся следующие характерные выражения: "чудесный
успех", "неслыханная добыча" и "беззакония греков у самого Господа вызвали
рвоту". Редакция текста приписывается Иоанну, епископу Нуайонскому. См.:
Панченко Б. А. Латинский Константинополь и папа Иннокентий III. С. 5-6.
[у67] В булле русским князьям в 1207 г. он писал: "Так как страна греков и
их церковь почти полностью вернулись к признанию апостольского креста и
подчиняются распоряжениям его, представляется заблуждением, что часть не
соглашается с целым и что частное откололось от общего" ( Тургенев Л.И.
Акты исторические... (на лат.яз.).С.4). "Новгородская первая летопись..."
С. 77;
[у68] Тарханова С.А. Древний Псков.С.28.
[у69] Тургенев А.И. Акты исторические...С.30-31.
[у70] Архив Маркса и Энгельса. Т.V. М., 1938. С.205.
[у71] Путешествие в Восточные страны Плано Карпини и Рубрука. С. 108.
[у72] Pelliot P. Le nom de Seroctan.
[у73] Grousset R. L'Empire des steppes... C.347.
[у74] В 1254 г. Рубрук описывает несторианскую службу, где ханши и царевичи
поклонялись. кресту (Путешествие в восточные страны Плано Карпини и
Рубрука. С. 145-151). Царевич Ариг-буга сказал при Рубруке: "Мы знаем, что
Мессия - Бог" (Там же.С. 167); о христианских взглядах Хубилая сообщает
Марко Поло (см.: Книга Марко Поло. С. 242, 281).
[у75] Несториане не причащали православных, но допускали к евхаристии
католиков (Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. С. 161,
240), а в 1213 г. на диспуте, происшедшем в Константинополе между
кардиналом Пелагием из Альбано и Николаем Месаритом, митрополитом Ефесским,
последний сказал: "Ты изгоняешь греческое духовенство за непокорность
папским велениям... хотя латиняне терпят в своей среде иудаев и еретиков,
армян, несториан, яковитов" (Панченко Б.А. Латинский Константинополь... С.
51). Полвека спустя католики расправились с несторианством.
[у76] Иакинф [Бичурин]. История четырех первых ханов... С.80.
[у77] Мэн Хун, сановник в империи Сун, автор книги "Записки о
монголо-татарах", написанной в 1221 г. См: Васильев В.П. История и
древности... С. 170. Ван Го-вэй выдвинул мнение, что автором этой книги
правильнее считать не генерала Мэн Хуна, а южносунского посла Чжао Хуна,
посетившего в 1221 г. Пекин для переговоров с Мухали-нойоном. См.: Pelliot
P. L' Edition collective des oeuvres de Wang Kuowei. С. 166.
[у78] Васильев В.II. История и древности... С.227.
[у79] Козлов В.П. Научное значение археологических находок
П.К.Козлова.C.10.
[у80] Дата этого события не уточнена, но оно имело место после смерти
Чингисхана. См.: История Тибета пятого Далай-ламы.
[у81] См.:Грумм-Гржимайло Г.Е. Когда произошло и чем было вызвано
распадение монголов на восточных и западных.
[у82] О других причинах отхода монголов.: Насонов А.Н. Монголы и Русь.
Гл.1.
[у83] Иакинф [Бичурин]. История первых четырех ханов... С.259.
[у84] Мункуев Н.Ц. Китайский источник о первых монгольских ханах. С. 18-22.
[у85] Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. С. 135.
[у86] Насонов А.Н. Монголы и Русь. С.20-21.
[у87] Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов... С.21-22.
[у88] Там же. С. 19.
[у89] Насонов А.Н. Монголы и Русь.С.14-16.
[у90] "В древности это государство было страной кыпчаков, но когда им
завладели татары, то кыпчаки сделались их подданными. Потом они смешались и
породнились с ними, и земля одержала верх над природными и расовыми
качествами их, и все они стали точно кыпчаки, как будто одного с ними рода"
(Эль Омари// Тигенгаузен В.Г. Сборник материалов...С.325).
[у91] Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука.
[у92] Там же. С.41.
[у93] Там же. С.59-61, 116, 134.
[у94] Несториане унаследовали от манихеев учение об изначальном зле и о
переселении душ (Там же. С. 171).
[у95] Там же. С. 114 (ср.: Галстян А.Г. Армянские источники о монголах. С.
110. Приведена литература).
[у96] Там же. С. 105, 107, 227.
[у97] Там же. С. 194.
[у98] Pelliot P. Les Mongols et la Papaute.C. 247 (51).
[у99] Grousset R. L'Empire des steppes... С. 425.
[у100] Куглер Б. Истерия крестовых походов. С.372.
[у101] Grousset R. L'Empire des steppes... С.421.
[у102] Тамже.С.422; Реlliot P. Les Mongols et la Papaute.С.172,193; Хенниг
Р. Неведомые земли. Т. III. С. 50-57.
[у103] "Огуль-Гаймыш была женщиной крайне ограниченной. Кроме сделок с
купцами, никаких дел больше не было, и Огуль-Гаймыш большую часть времени
проводила наедине с шаманами и была занята их бреднями и небылицами...
Вследствие разногласий между матерью, сыновьями и другими, противоречивых
мнений и распоряжений, дела пришли в беспорядок" (Рашид ад-Дин. Сборник
летописей.Т. II. С. 121 -122). За глупость ханша заплатила дорогой ценой -
жестокой гибелью, не только своей, но и многих родных и друзей.
[у104] Книга Марко Поло. С. 47, 281.
[у105] Grousset R. L'Empire des steppes. C.432.
[у106] Палладий [Кафаров]. Старинные следы христианства в Китае. С.62.
+105 Русские и кыпчаки вместе составляли войско, называвшееся "Алань-асы"
(Там же. С. 47).
[у108] Gruusset R. L'Empire des steppes. C.441.
[у109] Галстян А.Г. Армянские источники о монголах. С.б7-70.
[у110] Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия... С.474.
[у111] Grousset R. L'Empire des steppes. C.430.
[у112] Куглер Б. История крестовых походов.С.391 и след., Мюллера. История
ислама. С. 181-183.
[у113] Куглер Б. История крестовых походов. С. 404.
[у114] Richard J. Le debut des relations... С.293.
[у115] Мюллер А. История ислама. С. 259.
[у116] История Грузии. С. 260.
[у117] Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов... С.245-246.
[у118] Закиров С. Дипломатические отношения... С. 38-39.
[у119] Насонов А.Н. Монголы и Русь. С.45.
[у120] Иакинф [Бичурин]. История первых четырех ханов... С.324.
[у121] Мункэ заподозрил брата в том, что тот хочет добиться популярности, а
затем и независимости (см.: Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная
Монголия...С.471).
[у122] Иакинф [Бичурин]. История первых четырех ханов...С.353-354.
[у123] Насонов А.Н. Монголы и Русь. С. 51.
[у124] Например, Шики-Хутуху, приемный сын Чингисхана, первый монгол,
выучивший грамоту, сидевший на пирах Угедея выше самого Мункэ, скончался
около 1260 г. в возрасте 82 лет (см.: Рашид ад-Дин. Сборник летописей. T.I.
С. 107).
[у125] Grousset R. L'Empire.. .С. 353.
[у126] Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия... С.477.
[у127] Ханша Боракчин в 1257 г. вступила в связь с Хулагу для
противодействия Берке (см.: Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов. ..С.
150-151, 378).
[у128] "... Тридцать туманов монгольского войска и восемьдесят туманов
китайского..." (Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т.I. С.188).Цифры явно
завышены, но соотношение их показательно: монголы составляли меньше трети
этой армии, несмотря на поголовную мобилизацию населения.
[у129] Grousset R. L'Empire... С. 359.
[у130] Предлагаю вниманию читателя несколько сводных работ, из коих он
может выбрать любую, на том языке, который ему лучше знаком: Howorth Н.Н.
History of Mongols...; D'Ohsson C. Histoire des Mongols de puis
Tchinguizkhan...; Spuler В. Die Mongolen in Iran...
[у131] Книга Марко Поло. С. 102.
[у132] Палладий [Кафаров]. Сиюцзи, или описание путешествия на Запад.
С.375.
[у133] Мункуев Н.Ц. Китайский источник о первых монгольских ханах. С. 375.
[у134] Grousset R. L'Empire...С.342.
[у135] Там же. С. 366.
[у136] Pelliot P. Chretiens d'Asie Centrale...C.635.
[у137] Там же. С. 636.
[у138] Там же. С. 637.
[у139] Книга Марко Поло. С. 46-47.
[у140] Там же. С. 281.
[у141] Хенниг P. Неведомые земли. Т. III. С. 150.
[у142] Там же. С. 138.
[у143] Грумм-Гржимайло Г. Е. Западная Монголия...С.501. 144 О названии
страны "Тендук" есть много предположений. В данном случае, видимо, имеется
в виду степь севернее Ордоса.
[у145] Коркуз известен как кераитский князь, наследник Ванхана. П.Пельо
предполагает, что он был онгут (Pelliot P., Chretiens d'Asie Central.
C.633-635).
[у146] Р.Хенниг (Неведомые земли. С. 155) приводит другие даты: 1299 и 1300
гг.
[у147] Le livre du Grant Caan. C. 57-72.
[у148] Там же; Note preliminaire. C. 59.
[у149] Ханбалык - Пекин, столица империи Юань.
[у150] Мюллер А. История ислама.С.277.
[у151] Дува умер в 1306 г., его сын, Куньчжек, -в 1308 г.; после недолгой,
но кровавой смуты ханом был избран сын Дувы - Эсэньбука (1309-1318). Его
сын, Кебек, был убит в 1321 г., и после смуты власть взял его брат,
Тармаширин (1326), казненный в 1334 г., затем наступила новая смута, до
1343 г., когда хан Казан попытался восстановить авторитет ханской власти,
но пал в битве с эмиром Казаганом, после чего воцарилась анархия.
[у152] Le livre du Grant Caan. С. 69-71.
[у153] Хенниг Р. Неведомые земли. С.139.
[у154] Пашуто В.Т. Некоторые данные об источниках по истории монгольской
политики папства. С.209-213; также: Remusat A. Memoires...T.VI. C.486;
T.VII.C.340.
[у155] Мюллер А. История ислама. С.276-277.
[у156] Петрушевский И.П. К истории христианства в Средней Азии.
[у157] Так францисканский монах Пасхалий из Виттории в письме, написанном
на родину в свой монастырь из Алмалыка 10 августа 1338 г., именует
несториан. См.: Хенниг Р. Неведомые земли. Т. III. С. 213.
[у158] Палладий [Кафаров]. Старинные следы христианства в Китае. С.32,
44-45.
[у159] Хенниг Р. Неведомые земли. С.154.
[у160] Бартольд В.В. К вопросу о чингисидах-христианах. Т.II. С.417-418.
[у161] И. Н. А. Исторический очерк католической пропаганды в Китае. С. 6.
КОММЕНТАРИИ
[*92] Это утверждение - принципиальная этическая позиция ученого, который
никогда не забывал писать о проигравшей стороне. Проявление столь
щепетильного отношения к источникам, восхваляющим победителей, и столь же
ясного и безукоризненного отношения к людям и этносам, оказавшимся жертвами
истории.
[*93] Теория о "кочевом феодализме" была модной в 1920-1950-е гг.. и она
была идеологическим обоснованием насильственного перевода кочевников в
следующую формацию развития - социализм, что повлекло за собой гибель
нескольких миллионов бывших кочевников - казахов, монголов, киргизов,
ногайцев и многих других. Теория отпала, как только у нас покончили с
кочевниками.
[*94] В лекциях и в экскурсах к истории завоеваний Тимура (Тамерлана) автор
совершенно нетрадиционно осветил и создание Хорезмского султаната.
[*95] У Гумилева две версии интерпретации появления имени Иоанн-Иван: ранее
им воспроизводился имя "государь Инанч", переводимое с арабского на латынь
как Иоанн.
[*96] О "людях длинной воли" как о людях "первого Рима", собравшихся во имя
своего будущего на семи холмах, как и о первых сподвижниках Мухаммеда или о
людях окружения Александра Невского, автор писал многократно. В лекциях по
этнологии все эти описания объединены под термином "вспышки этногенезов".
[*97] Логика политического анализа историка, посвятившего себя изучению
смысла событий в степи в 1182 г. и двум взаимно пересекающимся переворотам
у монголов, оказалась неопровержимой и признана сегодня большинством
исследователей. Это уже факт науки. Такова же авторская логика и при
анализе ситуации вторжения монголов на Русь в 1240 г. и Куликовской битвы в
1380 г., а также при анализе ряда аналогично сложных событий: битвы на
Катванской равнине в 1141 г. или при Айн-Джалуте в 1261 г., но специалисты
по истории этих государств отрицают доказанность аргументации Л.Н.Гумилева.
[*98] Более подробно картина взаимоотношений степных племен рассмотрена в
книге "Древняя Русь и Великая степь" в главе "Деяния монголов XII в.".
[*99] Мысль о переходе внутриплеменной борьбы к внешнеполитической - за
гегемонию не признает ни один исследователь истории "деяний монголов" в
XIII в. По укоренившейся традиции не заниматься "мелочью" подробностей быта
и "семейных" распрей монгольских племен, историки с первых же шагов видят в
Чингисхане завоевателя и "императора степей". Период подготовки становления
или созревания вождя, что обычно при рассмотрении биографий Цезаря,
Кромвеля или Бонапарта, считается для Востока пока несущественным.
[*100] Автор на время упустил из поля зрения империю чжурчжэней Кинь
(Цзинь), но только для того, чтобы вернуться к военным действиям, которые
послужили причиной всех дальнейших военных походов монголов. Приведу для
сравнения цитату из работы академика С.Тихвинского, который, обобщая
"проблемы феодализма", выставляет оценку истории XIII-XIV вв.: "Новое
монгольское государство (Чингисхана) по сравнению с предыдущими
раннефеодальными объединениями носило ярко выраженный феодальный
характер... Сложение монгольского феодального государства в начале XIII в.
способствовало росту производительных сил и укреплению внутреннего единства
монгольского народа и могло бы привести в конечном итоге к значительному
экономическому и культурному подъему страны. Однако завоевательная политика
монгольских феодалов, превративших народ в воинов, а страну - в военный
лагерь, помешала этому. Завоевательные походы Чингисхана и его преемников
против народов Дальнего Востока, Центральной Азии, Ближнего и Среднего
Востока, Кавказа, Восточной Европы и других стран не только надолго
затормозили прогрессивное развитие этих стран, но и привели к задержке
подъема производительных сил и культуры самой Монголии..." (см.: Тихвинский
С.Л. Татаро-монголы в Азии и Европе. М.,1977.С.3).
Все вроде понятно, но не ясно ничего - таков итог советской официальной
историографии за 60 лет творческого изучения XIII в.
[*101] Монголы взяли Пекин, столицу чжурчжэней, называвшийся Джунду, и
ушли. Столица империи Цзинь, или Кинь перенесена была в Кайфын на Хуанхэ.
На месте Пекина в более поздние годы была построена монгольская столица
Ханбалык, описанная европейцами.
[*102] По поводу местонахождения реки Иргиз мнения историков разделилось.
Некоторые подразумевали, что это река в нынешней Самарской области, приток
Волги. Все-таки битва произошла при другой реке, тоже Иргиз, но в нынешней
Актюбинской области Казахстана. В начале XIII в. река была полноводной,
текла в сторону Аральского моря и, возможно, впадала в него, не теряясь в
песках. Иргиз - традиционное место водопоя многочисленных стад кыпчаков.
Хорезмшах Мухаммед держали этих местах усиленные стражи для предотвращения
набегов на Хорезм с севера.
[*103] Алмалык - один из наиболее известных городов на Великом шелковом
пути в начальной части течения реки Или. Населен был в описываемое время
почти исключительно несторианами. Десятки европейцев, персов, арабов,
проехавших по Шелковому пути в ставку монгольского хана в этом и следующем
столетиях, описали город. Ничего общего с названием Алма-Аты.
[*104] Саксин - новое название хазарского города в низовьях Волги. Автор
умышленно говорит о нижнем течении Волги или Яика (Урала) потому, что в XIX
в. под Саксином иногда подразумевали город Сарайчик, разрушенный казаками в
XVI в.
[*105] Людовик XIV(1638-1715) -король Франции, в правление которого
разгорелись Фронда и религиозные военные распри, походы, названные
драгонадами, между католиками и протестантами.
[*106] Авантюра с захватом Дамиетты в устье Нила в 1218 г. напоминает такой
же внезапный и бессмысленный десант Наполеона Бонапарта против англичан в
Египет в 1798 г. Те же места и те же цели - закрепиться в Леванте. В 1218
г.. во время Пятого крестового похода, была подготовлена версия или легеида
о "помощи", едущей с Востока. Жертвой этой фальсификации пал Людовик IX
Святой, попавшийся в плен во время Шестого похода в 1248-1254гг. О
Иерусалиме уже забыли, он был в руках потомков курда Саладина.
[*107] Между 1204 г. - взятием крестоносцами Константинополя, и 1261 г. -
битвой между мусульманами-мамлюками и монголами за освобождение Иерусалима,
приведшей в итоге к уходу католического Запада с Ближнего Востока в 1291
г., лежит, по мнению Гумилева, черта, отделяющая Средневековье от Нового
времени. В этой полосе перемен лежит и закономерная изоляция Руси от
международных отношений - как проигравшей вместе с Византией страной. Дож
Венеции Дондоло - организатор похода на Константинополь.
[*108] Гумилев фиксирует внимание на как бы второй стадии интереса к
царству Иоанна, уже после разочарования в помощи с его стороны в
критические годы Пятого и Шестого крестовых походов. С изменением
вероисповедания ханов Золотой Орды после 1260-х гг. и в связи с интересом
части монголов к Европе началась целая эпоха путешествий и паломничеств
западных миссионеров и разведчиков на Восток. Эта поистине эпопея "Первой
Америки" в Евразии отражена в множестве документов, книг, хрестоматий.
Гумилев собирался написать комментарий к запискам двух наиболее
прославленных монахов: Плано Карпини и Гильома Рубрука, но все его интересы
сосредоточились на "обороне" от врагов, запретивших ему, "монголофилу",
печататься с 1976 по 1988 г.
[*109] Уже утвердилось название "татары" для всех тюрко-монголов:
собственно монголов, найманов, половцев и иных. Этим только подчеркивалось,
что этно-политическое единство новой Евразии сложилось, и определение через
этноним облегчало всем понимание ситуации как в Восточной Европе, так и на
Среднем Востоке.
[*110] Цезорея - столица Иерусалимского королевства после утери Иерусалима.
В первые века н.э. центр римской провинции Палестина.
[*111] Существует большая литература по взаимоотношениям католической
церкви и Китая. Успехи миссионеров были минимальны, но они позволили
европейцам серьезно изучить жизнь Китая. Россия присоединилась к этой
работе в Китае только при Николае I.
[*112] Здесь ответ ученого на обвинения в его пристрастии к Азии и нелюбви
к европейцам. Гумилева волновали кривые этногенезов, он был наблюдателем,
но не моралистом, поэтому так часто он показывал изнанку каждого витка
этнической истории.
[*113] Одна из самых увлекательных историографических тем - кто был автором
"Книги о Великом Хаане" или "Каане", как иногда ее называют. Гумилев
мучился этой загадкой, но не разрешал себе заниматься этой достаточно
выигрышной темой, так как торопился объяснить содержание этнических
коллизий и контактов разных этнокультурных регионов - суперэтносов.
Истолкование смысла ошибок в данном тексте "Книги о Великом Хаане"
оказалось под силу пока только ему.
ТРИЛИСТНИК МЫШИНОЙ НОРЫ
10. Вкусы и симпатии автора "Тайной истории"
ПОВОД ДЛЯ СОМНЕНИЯ
Несмотря на то, что проблема создания и разрушения державы Чингисхана
волновала многих историков, она до сих пор не решена. В многочисленных
общих и специальных работах нет ответа на первый и самый важный вопрос: как
произошло, что нищий сирота, лишенный поддержки даже своего племени,
которое его ограбило и покинуло, оказался вождем могучей армии, ханом
нескольких народов и победителем всех соседних государей, хотя последние
были куда могущественнее, чем он [у1]?
В нашем кратком экскурсе мы пытаемся ответить на этот вопрос, ибо при
панорамном рассмотрении истории Азии ясно, что исчезновение легенды о
царстве пресвитера Иоанна и упадок несторианской церкви в пределах
Монгольского улуса связаны с тем оборотом событий, которые сопутствовали
возвышению Чингисхана. Особенно это касается самой важной темы -
образования монгольского государства до Великого курилтая 1206 г., так как
внешние войны монголов изучены подробнее и точнее.
Описанию этого периода были посвящены два сочинения XIII в.: Алтан дептер
(Золотая книга) и Юань-час би-ши (Тайная история монголов) [*114]. Первое -
это официальная история, прошедшая строгую правительственную цензуру,
второе - сочинение, составленное в 1240 г. и посвященное описанию тех же
событий, но преимущественно внутренней истории монгольского народа, что,
очевидно, соответствовало интересам автора и цели) которую он перед собой
поставил. Какая это была цель и кто был автор - вот поставленная нами
проблема.
При подходе к аутентичному нарративному источнику личные качества и
направление мыслей древнего автора имеют не меньшее значение, чем его
социальная принадлежность или политическая ориентация. Больше того, одно
определяется другим и переплетается настолько, что становится нераздельным.
Еще более важно уяснить, для чего и ради чего написан источник и в какой
степени ему можно доверять. Если автор бездарен, то историку разобраться
легко, но "Юань-час биши" - сочинение столь же гениальное, как и "Слово о
полку Игореве", и очень трудно определить, куда клонит автор и какие
поправки следует допускать, чтобы восстановить истинный ход событий. Вот
вопрос принципиальной важности. Если бы мы знали биографию и личные связи
автора, то все было бы просто, но мы не знаем даже его имени.
Б.И.Панкратов допускает равно две гипотезы: запись со слов очевидца и
коллективное творчество [у2]. Впрочем, еще более важно установить жанр и
политическую направленность самого сочинения, но и тут нет общего мнения,
что видно из разных переводов заглавия книги: "Сокровенное сказание" [у3] и
"Тайная история" [у4]. Это не совсем одно и то же [у5].
Столь же разноречивы исследователи в отношении политического направления
сочинения [у6]: В.В.Бартольд считал его апологией аристократии, С.А.Козин -
демократии, Б.Я.Владимирцов писал, что цель его - "сделаться заветным
преданием дома Чингисхана, его историей, так как сказание действительно
сокровенный источник рассказов о мрачных событиях, происшедших внутри
одного рода, одной семьи, одной кости". Наоборот, современные монгольские
ученые Ц.Дамдинсурен и М.Гаадамба считают, что идея автора сводится к
обоснованию необходимости объединения монгольских племен и проповеди
торжества феодализма над родовым строем. Как мы видим, разнобой мнений
пределен, но только В.В.Бартольд и Г.Е.Грумм-Гржимайло [у7] ставят вопрос о
степени достоверности источника, хотя и не предлагают решения проблемы.
Мне представляется крайне сомнительным, чтобы автор "Тайной истории"
разбирался в таких понятиях, как "феодализм" и "родовой строй" и даже
"аристократия" и "демократия". Скорее всего у него были личные симпатии и
антипатии к тем или другим Чингисидам, когда в 1240 г. составлял свое
повествование о днях минувших. Именно эти симпатии определили тенденцию,
которую он стремился провести, часто в ущерб истине.
В отличие от "Тайной истории" официальная история монголов, озаглавленная
"Сборник летописей", имеет автора, биография которого хорошо известна.
Впрочем, это не значит, что история создания источника и его
методологические и композиционные особенности ясны, а достоверность
сведений несомненна. Скорее наоборот, тут слишком многое наводит на
размышление и дает пищу для сомнений.
Рашид ад-дин был просвещенный человек, сделавший административную карьеру
при ильханах Газане и Ульчжэйту. Разбогател он сказочно: ему принадлежала
четверть города Тебриза, с лавками, караван-сараями, мастерскими и садами;
у него были огромные имения и, кроме того, неограниченное количество денег,
потому что он заведовал финансами государства ильханов. В 1298 г. он стал
везиром, т.е. главой правительства, да и семья у него требовала забот и
внимания. Легко представить, что Рашид ад-дин был очень занят, а ведь
историческое исследование - дело трудоемкое.
И вот посреди всех повседневных забот Рашид ад-дин получил повеление
составить "историю монголов ", да такую хорошую, какой нигде не бывало.
Концепцию он, вероятно, придумал сам: начать с сотворения мира, охватить
страны франков и китайцев и увенчать это великолепное сооружение подробным
описанием создания и расцвета монгольской империи, прославить Чингисхана и
довести повествование до зенита - царствования его покровителя -
Ульчжэйту-хана.
Замысел был поистине грандиозен, но Ратид ад-дин оказался в положении
Райского из романа Гончарова "Обрыв", т.е. имел идеи и желание, но не имел
ни времени, ни навыков обращения с материалом, не знал приемов исторической
критики и, следовательно, не мог отличать достоверные версии от искаженных.
Короче говоря, великий финансист историю писать не умел.
Но это его не смутило. В Персии в то время было много безработных
образованных людей. Везир пригласил их и поручил собирать материалы, что те
и выполнили. Затем эти материалы и выписки, не сверяя и не критикуя
достоверность сведений, подшили, переплели и представили ильхану, который
тоже не стал вникать в текст, а просто наградил составителя [у8]. Бедные
исполнители разных тем пришли в отчаяние, ибо сырой материал был выдан за
законченное произведение. Некоторые, например Кашани [у9], подняли дело о
плагиате, но тщетно. Их никто не хотел слушать. А после того как везир
попал в опалу, был казнен, а империя ильханов стала быстро разваливаться,
об исправлении исторических сочинений не возникло и речи. Было не до того.
Так мы и получили не "историю" и даже не "хронику", а сборник материалов, в
значительной части противоречивых.
Одни и те же события в разных местах книги излагаются по-разному, и
неизвестно, каким версиям следует отдать предпочтение. Но, может быть, это
даже хорошо, потому что у историков XX в. есть возможность обработать
первичный материал, не затрачивая огромных усилий на преодоление
философских концепций XIII в., давно потерявших актуальность. Но не надо
уклоняться от другой трудности, не преодоленной составителем "Сборника
летописей", - проверки всех приведенных версий путем внутренней и
сравнительной критики.
ПОИСКИ ВЫХОДА
Прежде всего надо отметить, что "Тайная история" в трактовке и изложении
событий весьма отличается от истории официальной "Алтан дептер" ("Золотая
книга"), монгольский текст которой не сохранился, но лег в основу "Сборника
летописей" Рашид ад-дина [у10] и "Юань-ши" - китайской истории монгольской
династии [у11]. Устанавливая совпадения в обоих сочинениях, мы можем
восстановить содержание утраченного источника.
Для поставленной нами цели не нужно сравнивать обе версии, тайную и
официальную, полностью. Достаточно лишь указать на некоторые несовпадения,
чтобы показать, что они писались независимо друг от друга. Так, битва при
Далан-балчжутах, по "официальной" истории, закончилась полной победой
Чингисхана [у12] а по "Тайной" [у13] - поражением его, которым Джамуха
почему-то не воспользовался. Похищение Бортэ у Рашид ад-дина описывается
иначе, чем в "Тайной истории" [у14]. Казнь Джамухи у Рашид ад-дина
приписана Эльчидай-нойону, который разрубил Джамуху на куски, а в "Тайной
истории" Чингисхан стремится спасти Джамухе жизнь и лишь по настоянию
самого Джамухи позволяет ему умереть "без пролития крови", т.е. с великим
почетом [у15]. Примеры несовпадений можно умножить, но достаточно лишь
прибавить, что характеристики исторических персон подчас диаметрально
противоположны. Например, Джамуха в "официальной" истории изображен как
беспринципный авантюрист, а в "Тайной" - как патриот и верный друг
Чингисхана, которого только обстоятельства и интриги вынудили на борьбу,
причем, даже находясь в стане врага, Джамуха больше заботится об интересах
Чингисхана, чем о своих собственных (170, 195, 200). Разная направленность
источников очевидна.
Ставить вопрос о том, кто прав: "официальная" или "Тайная" история -
преждевременно. Обе писались в эпоху напряженной борьбы различных
группировок внутри монгольской империи и, несомненно, отражали эту борьбу.
Для того чтобы ответить на интересующий нас вопрос о направлении автора
"Тайной истории", есть только один способ - разобрать источник по четырем
линиям: 1) хронологическая последовательность событий; 2) принцип
построения литературного произведения - т.е. установить жанр; 3)
характеристики исторических персонажей, с точки зрения автора; 4)
политические симпатии автора в 1240 г., т.е. в момент написания сочинения.
Только путем критического анализа можно ответить на поставленный вопрос и
определить степень достоверности источника, без чего все
историко-социологические соображения о роли Чингисхана будут зависеть от
произвола исследователя и, следовательно, не могут претендовать на научное
признание. Ведь в истории возвышения Чингисхана сомнительно все, начиная с
даты его рождения. Это отметил сам Рашид ад-дин, допустив при определении
этой основной даты вопиющее противоречие: сначала он говорит, что Чингисхан
родился в год свиньи, соответствующий 547 г. х. (1152-1153), а тут же
определяет возраст Чингисхана в момент смерти (август 1227 г.) - 72 года,
т.е. дата рождения падает на 1155 г. [у16]. Тут несомненная путаница, и,
по-видимому, более верной является датировка Юань-ши, относящая рождение
Чингисхана к году лошади - 1161 г. [у17]. Монгольская традиция дает дату
1162 г., но разница лишь в месяцах за счет календарей [у18]. Почему следует
предпочесть эту дату - мы увидим ниже.
В жизни Тэмуджина различимы периоды разного значения. Первый период -
детство, до смерти его отца, которая застала Тэмуджина в возрасте 9 лет
(61) [у19], т.е. 1171 г. [у20]. В этот период, естественно, в его жизни не
произошло никаких событий, которые бы отразились на истории.
Второй период - отрочество, до того момента, когда Таргутай Кирилтух
тайджиутский взял Тэмуджина в плен, из которого последний убежал. "Тайная
история" сообщает из этого периода лишь один факт: убийство Бектера
Тэмуджином и Хасаром (П76-78) и ниже вскользь упоминает, что Тэмуджин
подружился с Джамухой, когда ему было 11 лет (П116), т.е. в 1173 г. Однако
можно думать, что в этот период случилось нечто более значительное. В самом
деле, тайджиуты напали на борджигинов не с целью грабежа, а только для
того, чтобы поймать Тэмуджина, и, достигнув этого, удалились. Таргутай
"подверг его законному наказанию". За что? Очевидно, Тэмуджин что-то
натворил, не очень вредное, так как убивать его не следовало, но вполне
определенное.
Это не продолжение старой ссоры из-за ухода тайджиутов, так как
впоследствии Таргутай Кирилтух, будучи схвачен холопами, хотевшими выдать
его, говорит своим братьям и сыновьям, собиравшимся его отбить, что он
воспитывал и наставлял Тэмуджина, когда тот осиротел, и добавляет:
"Говорят, он входит в разум и мысль его проясняется... Нет, Тэмуджин не
погубит меня" (П149).
Тут автор источника проговаривается о тех событиях, которые он старательно
замалчивал: неизвестный поступок Тэмуджина, за который он попал в колодку,
был расценен как ребячливость, глупое баловство, потому его и пощадили. Но
тайджиутские старейшины просмотрели пробивающуюся искру властности, которую
отметил батрак Сорган-Шира [у21], спасший Тэмуджина из плена, и которую
затушевал автор источника. Для чего это было ему нужно, мы увидим в
дальнейшем.
Датировать это событие трудно. Почему-то в литературе принято думать, что
Чингису в это время было 16 лет, т.е. 1178 г., но подтверждений этого в
источнике нет.
Третий период - молодость - имеет еще большие трудности для изучения.
Следующий факт - женитьба на Бортэ - датируется по возрасту членов семьи
борджигинов. Опорной датой является смерть старшего сына, Джучи-хана,
который родился в год набега меркитов, благодаря чему вызвал подозрения в
незаконном происхождении.
Джучи умер в 1227 г., будучи тридцати с чем-то лет. Значит, набег меркитов
был около 1190 г., и Тэмуджину в это время было 28-30 лет, но, с другой
стороны, второму сыну, Угедею, в 1241 г. было 56 лет [у22], т.е. он родился
в 1185 г.
Из монгольской традиции мы знаем, что год первого избрания Тэмуджина
Чингисханом был год барса и его от года отбития Бортэ и, следовательно,
рождения Джучи отделяло полтора года. Так как Джучи старше Угедея, то этим
годом не мог быть 1194 г. - следовательно, это был 1182 г. и, значит,
контрнабег на меркитов был около 1180 г. Исходя из этих дат, можно
отнестись к предлагаемым Рашид ад-дином датам рождения Тэмуджина - 1152 г.
и 1155 г. - с полным недоверием. Ведь известно, что Тэмуджин женился на
Бортэ, достигнув совершеннолетия, т.е. 16 лет. Следовательно (даже взяв
позднюю дату), это произошло в 1171 г., т.е. за девять лет до рождения
первенца. Возможно ли такое?! Если же мы примем дату "Юань-ши", восходящую
к монгольской Алтан-дептер, т.е. официальной истории, то дата женитьбы
падает на 1178-1179 гг. и естественно ожидать рождения сына через
год-полтора после бракосочетания. Затем известно, что Чингисхан до конца
жизни совершал далекие походы лично, т.е. в седле. Вряд ли в 72 года он
запросто пересекал раскаленные пустыни, но можно допустить, что это было
ему по силам в 65 лет. Итак, за монгольскую хронологию говорит вероятность
и отсутствие противоречий, а против персидской - не только ее
несообразность, но и наличие двух взаимоисключающих дат. Мы уделили этому
вопросу столь много внимания, ибо вся хронология конца XII в. до сих пор
была условна и, на наш взгляд, не соответствовала действительности.
Отправной точкой для хронологических изысканий являются даты рождения и
женитьбы Тэмуджина. На этой базе мы выше дали исправленную хронологию
событий и ни разу не встретили противоречий в интерпретации фактов и их
последовательности.
Но если так, то история монголов в конце XII в. принимает те черты, которые
были очерчены выше. Она была весьма насыщена, т.е. тайджиутский плен,
бегство из него, набег меркитов, контрнабег монголов, дружба с Джамухой и
избрание в ханы - события, сгруппированные вместе, в промежутке между 1178
и 1182 гг. И тут автор источника допускает оговорку, чрезвычайно ценную для
нас: Джамуха, предлагая диспозицию контрнабега на меркитов, говорит: "На
пути отсюда, вверх по Онону, есть люди, принадлежащие к улусу анды (т.е.
Тэмуджина). Из улуса анды составится одна тьма. Да одна тьма отсюда, всего
будет две тьмы" [у23] (П106). Но не только Боорчу и Джельме примкнули к
Тэмуджину, а были еще какие-то люди, подчиненные ему, хотя бы номинально.
Это - огромный шаг по сравнению с тем временем, когда Есугэевы сироты
кормились черемшой и тарбаганами, но автор источника предпочитает не
замечать его, хотя только он может объяснить нам внезапно возникшую
ненависть тайджиутов к Тэмуджину.
Четвертый период - зрелость - возможно ограничить 1201 г. - годом курицы,
начиная с которого неточности источника переходят из хронологической в
другие области. 1201 год - год гражданской войны в Монголии, начатой
конфедерацией племен, очевидно возмущенных и обеспокоенных энергичной
политикой Чингисхана. Но какова была эта политика - источник ответа не
дает. На все 18 лет падают только три события: ссора Тэмуджина с Джамухой,
поход на татар и расправа с отложившимся родом Джурки. События эти
датированы годом собаки, начавшимся с 1 джумада 578 г., т.е. в сентябре
1181 г. Следовательно, они имели место вскоре после избрания Тэмуджина
ханом, т.е. около 1183 [у24]. Остальные же 16 лет, т.е. время, когда
Тэмуджин из мелкого князька превратился в претендента на престол не только
Монголии, но и всей Великой степи, время, являющееся ключом к пониманию
всех последовавших грандиозных завоеваний, время перелома в социальных
отношениях и психологии самих монголов - это время не отражено в "Тайной
истории" никак. Оно просто пропущено. Неосведомленность автора исключена,
так как с П 120, т.е. с 1182 г., он заменяет местоимение "они" на "мы",
показывая, что он был участником событий. Значит, он снова опустил события,
о которых почему-то не хотел говорить. На это странное обстоятельство
обратил внимание уже Рашид ад-дин [у25]. Очевидно, "официальная" история
замалчивала те же события, что и "Тайная". В этом случае тенденции обеих
версий совпадают, но там, где событие описано (например, битва у
Далан-балчжутах), версии диаметрально противоположны, и тут мы подошли к
основной проблеме - направлению тенденции автора "Тайной истории" по
отношению к главному действующему лицу - Тэмуджину Чингисхану. Установив
характер направленности источника, мы сможем понять, какого рода искажения
событий допустил или ввел сознательно в текст повествования его автор.
ПРОБЛЕМА ЖАНРА
Прежде всего, необходимо отметить, что хотя автор "Тайной истории"
использовал многие рассказы, предания и собственные воспоминания, они
оказались им настолько творчески переплавлены, что единый план сочинения не
претерпел никакого ущерба. Некоторые из материалов обработаны мало,
например список нойонов и военный артикул для гвардии или фольклорные
вставки в виде собственной речи, восхваление унгиратских женщин в устах
Дай-сэчэна и монгольской армии в устах Джамухи. В первом случае автор
стремился к достижению точности, может быть кажущейся, а во втором мы
наблюдаем общеупотребительный литературный прием - введение в повествование
собственной речи, диалогов и монологов, оживляющих сухое повествование от
третьего лица. Такого рода литературные приемы показывают лишь начитанность
автора да существующую литературную традицию, но не больше.
Первая часть "Тайной истории" - родословие монголов - похожа на
литературную обработку устного предания о предке Бодончаре, но вторая часть
- юность Чингиса до первого его избрания в 1182 г. - имеет отличие и от
предшествующей и от последующей частей. Легендарный характер в ней
пропадает, летописный еще не появляется. Автор пишет еще от третьего лица,
но необычайно подробно. Например, как было светло от луны, когда Тэмуджин
бежал из тайджиутского плена, как были распределены лошади при набеге
меркитов и т.п. Если бы он был свидетелем событий, то он написал бы хоть
что-нибудь от первого лица, следовательно, мы должны предположить, что он
использовал уже существовавшее до него сочинение на эту тему, только
переработав его согласно своему плану. Существование такой устной
литературы подтверждает Рашид ад-дин.
"В то время существовал некий мудрый и проницательный старец из племени
Баяут. Он сказал: "Сэчэ-бики из племени кийят-юркин имеет стремление к
царствованию, но это дело не его. Джамукэ-сечену, который постоянно
сталкивает друг с другом людей и пускается в лицемерные ухищрения
различного рода для того, чтобы продвинуть свое дело вперед, - это также не
удается. Джучибара, иначе говоря Джучи-Касар, брат Чингисхана, тоже имеет
такое же стремление. Он рассчитывает на свою силу и искусство метать
стрелы, но ему это также не удастся. У Алак-Удура из племени меркит,
обладающего стремлением власти и проявившего известную силу и величие,
также ничто не получится. Этот же Тэмуджин (т.е. Чингис-хан) обладает
внешностью, повадкой и умением для того, чтобы главенствовать и
царствовать, и он, несомненно, достигает царственного положения". Эти речи
он говорил, согласно монгольскому обычаю, рифмованной иносказательной
прозой" [у26].
В приведенной цитате описан жанр, бывший в XII в. в моде. Это не
назидательное и не занимательное сочинение, а литературно обработанная
политическая программа, приспособленная для целей агитации. Можно думать,
что подобные произведения были использованы автором "Тайной истории" как
материал. Отсюда он мог почерпнуть подробные сведения о XII в. Но,
используя различные материалы, автор нигде не отступает от намеченного им
единого плана.
"Тайная история" построена традиционно: за кратким вступлением следует
завязка - похищение Оэлун. Затем идет нарастание действия и драматической
ситуации до кульминационного пункта - смерти Джамухи. Прием применен крайне
элементарный, но всегда выигрышный - литературный параллелизм Джамухи и
Тэмуджина. События после Великого курилтая 1206 г. изображены гораздо менее
подробно. Это, собственно говоря, эпилог, причем автор оживляется лишь в
конце, когда заставляет Угедея публично каяться в пьянстве, жадности и
небрежении к боевым офицерам (убийство Дохолху-чербия). Излагаемый материал
автора интересует также весьма неравномерно. Мы уже видели, что он опускает
описания целых десятилетий. Но помимо этого автор чрезвычайно подробно
описывает эпизоды гражданской войны, некоторые события личной жизни
Чингисхана, порочащие его, и весьма мало касается внешних войн и
завоеваний, очевидно известных ему лишь понаслышке. Все это не вредит
целостности произведения, так как изложение истории монголов, по-видимому,
не входило в задачу автора, так же как не входило в его задачу прославление
личности Тэмуджина. Ведь это же "Тайная история"! Сочинение преследовало
определенные цели, какие - это будет видно из анализа характеров главных
действующих лиц. Однако, анализируя их, мы должны твердо помнить, что эти
лица, пропущенные через сознание автора, стали персонажами, что автор
отнюдь не объективен и что мы сейчас разбираем не эпоху, а литературное
произведение, написанное много лет спустя и против кого-то направленное.
ХАРАКТЕРИСТИКИ
Тэмуджин Чингисхан - центральная фигура сочинения; однако сделать
заключение о его личности, характере, способностях чрезвычайно трудно.
Отношение автора к герою на всем протяжении повествования не меняется,
оставаясь двойственным.
Первая ипостась: Тэмуджин - человек злой, трусливый, вздорный, мстительный,
вероломный.
Вторая ипостась: Чингисхан - государь дальновидный, сдержанный,
справедливый, щедрый.
В самом деле, Тэмуджин как личность с первого момента кажется антипатичным.
Его отец говорит его будущему тестю: "Страсть боится собак мой малыш"
(П66): болезненная нервность ребенка автором подается как трусость, т.е.
самый постыдный порок военного общества.
Когда Чарха рассказывает ему об уходе улуса, Тэмуджин плачет (П73). Вполне
человечная черта; деталь, которую можно было бы опустить, говоря о
миродержце.
Во время набегов тайджиутов и меркитов Тэмуджин не принимает участия в
организации отпора, и Бортэ. молодая, любимая жена, достается в добычу
врагам только вследствие панического настроения мужа, так как ее лошадь
приспособили под заводную (эгоизм) (П99). Молитва его на горе Бурхан не
может считаться проявлением благородства как по содержанию, так и по стилю
ни с какой точки зрения.
Тэмуджин говорит: "...я, в бегстве ища спасения своему грузному телу.
верхом на неуклюжем коне... взобрался на гору Бурхан. Бурхан-халдуном
изблевана жизнь моя, подобная жизни вши. Жался одну лишь жизнь свою, на
одном-единственном коне, бредя лосиными бродами, городя шалаши из ветвей,
взобрался я на Халдун. Бурхан-халдуном защищена, как щитом, жизнь моя,
подобная жизни ласточки. Великий ужас я испытал" (103).
Действительно, опасность была велика, но Хасар, Бельгутей, Боорчу, Джельме
подвергались тому же риску и все-таки держались мужественно. Однако,
выпячивая трусость Тэмуджина, автор незаметно для себя проговаривается, что
как тайджиуты, так и меркиты ловили только Тэмуджина. Надо думать, что
автор опустил описание качеств, более неприятных врагу, чем трусость.
Изобразив Тэмуджина трусом, автор не останавливается на этом. Он
приписывает ему порок не менее позорный в условиях XII в. - непочтение к
родителям и нелюбовь к родным.
Тэмуджин из-за детской пустячной ссоры убивает своего брата Бектора, зайдя
сзади, когда Бектор даже не собирался сопротивляться. Отношение автора
сказывается в словах матери Тэмуджина, гневно сравнивающей своего сына со
свирепыми зверями и демоном (П76-78).
Автор вложил свои чувства в слова императрицы-матери, причем несомненно,
что эти слова не могла сказать Оэлун, так как в перечислении животных
назван верблюд. Известно, что в XII в. монголы верблюдами почти не
пользовались, а получили их в большом количестве после тангутского похода,
в виде дани. Поскольку литературная ассоциация всегда должна быть связана с
предметами, знакомыми читателю, эта деталь показывает, что монолог был
сочинен не в XII, а в XIII в.
Дальше: когда шаман Теб-Тенгри наклеветал на Хасара, Чингисхан немедленно
арестовывает последнего и подвергает унизительному допросу, который был
прекращен только благодаря вмешательству матери. Однако, внешне уступив ей,
Тэмуджин не перестает обижать Хасара, чем ускоряет смерть своей матери
(244).
В гнусном убийстве Теб-Тенгри автор не упрекает Чингиса, но подчеркивает
небрежение к брату, Отчигину (П245, 246); наконец, дядя его Даритай обязан
жизнью, а дети Джучи, Чагатай и Угедей прощением только общественному
мнению, т.е. заступничеству нойонов, с которыми хан не смел не считаться.
Подозрительность и злоба отмечены также в эпизоде с Хулан, когда верный и
заслуженный Ная попал на пытку и чуть было не лишился жизни из-за
необоснованного и несправедливого подозрения в прелюбодеянии с ханшей
(П197).
Злоба и мстительность Чингиса специально отмечены автором в описании ссоры
с джуркинцами на пиру, когда пьяную драку он раздул в распрю (П130-132), а
последующая расправа с Бури-Боко, единственным подлинным богатырем, своим
вероломством шокирует даже самого автора, привыкшего к эксцессам. Этот
эпизод передан сухо, сдержанно и брезгливо (П140).
Даже женщины - ханши - чувствуют, согласно "Тайной истории", отвращение к
личности героя повествования. Пленная Есугань, став ханшей, ищет предлог
уступить свое место и подсовывает мужу свою сестру, а эта последняя,
волей-неволей мирясь со своим высоким положением, продолжает тосковать о
своем женихе, нищем изгнаннике (П155, 156), которого Чингис, опознав,
казнит без всякого повода или обвинения.
Все это могло быть в действительности, но интересно, что автор старательно
собрал и записал сплетни ханской ставки, тогда как более важные события им
опущены.
В отношении военных действий Тэмуджин. по "Тайной истории", не проявляет
талантов. Контрнабег на меркитов дело рук Джамухи и Ванхана (П113), битва
при Далан-балчжутах была проиграна, битва при Койтене получила
благоприятный оборот лишь вследствие распада античингисовской конфедерации;
разгром кераитов осуществил Чаурхан: диспозицию разгрома найманов составил
Додай-черби (193), а провели ее Джэбэ, Хубилай, Джельмэ и Субэтэй.
Становится совершенно непонятно, как такой человек, бездарный, злой,
мстительный, трусливый, мог основать из ничего мировую империю. Но
рассмотрим его вторую ипостась.
Прежде всего автор - патриот, и успехи монгольского оружия всегда ему
импонируют. Травля меркитов, поголовное истребление татар, обращение в
рабство кераитов и найманов он рассматривает как подвиги, и тут Чингисхан
получает все то почтение, в котором было отказано Тэмуджину. После битвы
при Койтене Чингис выступает с наилучшей стороны: благодарный к Джельмэ и
Сорган-Шире, рассудительный по отношению к Джэбэ. Законодательные его
мероприятия состоят главным образом из благодеяний и наград офицерскому
составу армии. Чингисхан внимательно прислушивается к увещеваниям своих
генералов и сообразует решения с их мнением (П260). Однако нетрудно
заметить, что симпатии автора принадлежат скорее благодетельствуемым
офицерам, чем их благодетелю. При описании армии автор впадает в
патетический, даже экзальтированный тон (П195).
Воззрения автора на Чингисхана, героя и вождя, вполне выражены словами:
"Итак, он поставил нойонами-тысячниками людей, которые вместе с ним
трудились и вместе созидали государство" (П224). Автор тщательно отмечает,
за какие подвиги даются те или иные милости, причем он не ленится повторить
описание заслуги. В патетическом описании монгольской армии, вложенном в
уста Джамухи, на первом месте поставлены "четыре пса": Джэбэ с Хубилаем да
Джельмэ с Субэтэем; на втором - ударные полки Уруд и Манхуд, а хан и его
братья - на третьем, причем автор находит слова похвалы для всех, кроме
Тэмуджина, о котором сказано лишь, что на нем хороший панцирь.
Любимый герой автора - Субэтэй-баатур. В уста Чингисхана вложен целый
панегирик Субэтэю: "Если бы к небу поднялись бежавшие меркитские княжичи],
то разве ты, Субэтэй, не настиг бы их, обернувшись соколом, летя как на
крыльях. Если б они, обернувшись тарбаганами, даже и в землю зарылись
когтями своими, разве ты, Субэтэй, не поймаешь их, обернувшись пешнею,
ударяя и нащупывая. Если б они в море уплыли, обернувшись рыбами, разве ты,
Субэтэй, не изловишь их, обернувшись неводом и ловя их" (П199). Другие
нойоны тоже упоминаются автором, но в не столь восторженном тоне и в общих
перечислениях награжденных, тогда как Субэтэй упомянут еще как победитель
русских (П277). Вообще к боевым офицерам автор явно неравнодушен, и даже в
числе четырех преступлений Угедея поставлено тайное убийство Дохояху,
простого офицера (чербия), но "который всегда шел впереди всех перед очами
своего государя" (281).
Итак, можно констатировать, что автор приемлет хана постольку, поскольку
его приемлет армия, но это еще не все.
Автор подчеркивает верность "природному государю" как положительное
качество, безотносительно вреду или пользе, которую оно приносит делу хана.
Чингис казнит нукеров Джамухи, предавших своего князя, и Кокочу, конюшего
Сангума, бросившего своего господина в пустыне, и, наоборот, награждает Ная
и Хаадах-баатура за верность его врагам, но их "природным государям". Тут
по существу проповедь солдатской верности знамени и вождю, возведенная в
религиозно-этический принцип, так как учитывается только преданность в бою,
а отнюдь не в мирное время. Идеология автора дает ретроспективное искажение
описываемых событий. Но нам пока важно установить, что положительная
трактовка Чингисхана связана, в глазах автора, с последовательным служением
собственному войску, а отрицательная - с его личными качествами.
Эта трактовка события в смысле достоверности сомнительна. Надо полагать,
что дело обстояло не совсем так, как рисует нам автор "Тайной истории", тем
более что он сам дважды проговаривается.
В первый раз, когда Сорган-Шира и его семья спасают Тэмуджина от
тайджиутов, они подчиняются только обаянию его личности, и второй раз
Боорчу бросает отцовское хозяйство и идет за незнакомым ему человеком по
той же причине.
Автор написал эти этюды, желая восхвалить Боорчу и Сорган-Ширу, но тем
самым он, незаметно для себя, бросил тень на свою концепцию, создание
которой я отношу за счет уже неоднократно отмеченной тенденциозности
"Тайной истории".
Для полноты картины следует рассмотреть характеристики врагов Чингисхана:
Ванхана и Джамухи, его детей: Джучи, Чагатая и Угедея и фактического
преемника его власти, полномочного министра Елюй Чуцая. Нас ждут не меньшие
сюрпризы.
С Ванханом дело обстоит просто. Автор его явно недолюбливает, но,
по-видимому, тут примешивается личная заинтересованность. Когда Ванхан
разбил меркитов, то "из этой добычи он не дал Чингисхану ничего" (157).
Очевидно, сам автор рассчитывал на долю меркитской добычи и обижен, что ему
ничего не досталось. Чтобы очернить злосчастного кераитского царька, автор
собрал сплетни, в которых обычно не бывает недостатка, и повторил их
дважды: в особом абзаце (152) и в послании Чингиса к вождям враждебной
коалиции (177). Однако если собрать все упоминания о Ванхане, то он
представляется старичком, вялым, недалеким и добродушным. Собольей шубы
оказалось достаточно, чтобы купить его благосклонность и рассчитаться за
нее, предприняв нелегкий поход для освобождения Бортэ. На резкие упреки
Джамухи в опоздании он отвечает в примирительном тоне. Так же спокойно
относится он к выбору Тэмуджина ханом, радуясь за симпатичного человека. На
происки Джамухи он возражал разумно и спокойно, но склонность к
компромиссам заставила его поддаться влиянию окружения и вызвала его
гибель.
В общем, даже по мнению автора, он заслуживает не порицания, а сожаления.
Но на самом деле Ванхан был убийцей своих дядей, тираном и предателем.
Можно ли верить источнику?
Личность Джамухи - наибольшая загадка источника. Впервые он появляется,
когда нужно освободить Бортэ из меркитской неволи, но мы знаем, что дружба
Тэмуджина и Джамухи началась значительно раньше (П116). Джамуха с
готовностью откликается на просьбу о помощи. Автор с воодушевлением рисует
нам образ рыцаря, верного в дружбе, умного, так как в его речи содержится
вся диспозиция похода, от составления которой отказался Ванхан,
воинственного и опытного. Описание вооружения Джамухи чрезвычайно подробно.
Благородство отмечено специально: опоздавшему к месту встречи Ванхану
Джамуха гордо заявляет: "И в бурю на свидание, и в дождь на собрание
приходить без опоздания!" Разве отличается чем от клятвы монгольское "да"
(П108)?
Успех похода, согласно "Тайной истории", был определен точным исполнением
диспозиции Джамухи, что повторено автором ниже, в благодарственном слове
Тэмуджина (П113).
Ссора Джамухи и Тэмуджина - вопрос, до сих пор детально не разобранный.
Исследователи вопроса придавали решающее значение загадке, которую Джамуха
задал Тэмуджину о выборе места для кочевья, и в этом они шли по пути, на
который их подтолкнул автор "Тайной истории". Несомненно, что в загадке
содержались элементы политических программ, так же как и в реплике Бортэ,
но не в том виде, как это на самом деле произошло, а в ретроспективном
взгляде из 1240 г. на 1182 г. Почему-то никем не замечено, что участники
событий, Джамуха и Тэмуджин, давали совершенно иные объяснения. Джамуха
называет виновниками разрыва определенных людей - монгольских вельмож
Алтана и Хучара (П127) и повторяет эту версию перед гибелью, утверждая, что
"подстрекнули нас противники, науськали двоедушные, и мы навсегда
разошлись" (П201). Тэмуджин же считает, что виновник ссоры сам Джамуха,
возненавидевший его из зависти (П179). Итак, мы видим, что автор "Тайной
истории" опять проговорился, но все же таланта его хватало на то, чтобы
внушить читателю версию, выгодную для его политической тенденции, смысл
которой заключается в прославлении Джамухи, так как он "мыслью стремился
дальше анды" (П201). Это утверждение необходимо автору. Для чего - мы
увидим в дальнейшем.
Образ Джамухи строится автором на обратном принципе, нежели образ
Тэмуджина, причем литературный параллелизм выдержан необычайно четко.
Все, что касается личности Джамухи, автором расценивается необычайно
высоко, причем это мнение автор вкладывает в уста Тэмуджина как основание
для прощения Джамухи. Но о политической программе Джамухи автор говорит
весьма глухо, намеками и полунамеками. Он безапелляционно заявляет, что
"Джамуха разграбил его же возводивший в ханы народ" (П144), забывая, что
даже после этого большая часть монголов шла за Джамухой, а не за Чингисом.
Очевидно, автор пытается дискредитировать мероприятия Джамухи, которые как
будто были вполне понятны, так как организованная конфедерация распадалась
и воины дезертировали. Интриги, проводимые Джамухой в кераитской ставке,
автор осуждает, но устами кераитских Ванхана и Гурин-баатура, т.е. врагов.
Очевидно, что в 1240 г. Джамуха продолжал оставаться фигурой одиозной для
некоторых кругов монгольской правящей верхушки, и поэтому автор сугубо
осторожен; он не хочет слишком чернить Джамуху, но боится его обелить.
Отношение автора к сыновьям Чингисхана скептическое, чтобы не сказать
больше. Джучи он не любит и охотно передает сплетню о его незаконном
происхождении. В Чагатае он отмечает только свирепость, а вялый и безликий
Угедей изображен пьяницей, бабником и жадюгой, огораживающим свои охотничьи
угодья, дабы звери на убежали в уделы его братьев. Но Угедей и в
действительности был личностью слабой, а все дела при нем вершил Елюй
Чуцай. Что же автор пишет про Елюя Чуцая? Ни одного слова! Это так же
странно, как если бы историк Людовика XIII забыл упомянуть Ришелье.
ПРАВО НА НЕДОВЕРИЕ
Итак, мы видим, что наш анализ открыл ряд загадок источника. существования
которых мы вначале не замечали. Ключ к раскрытию их один и тот же:
политическая тенденциозность автора. Отсюда становятся понятны и
хронологичные пропуски, и оговорки, и двойственное отношение к великим
теням, и повышенный интерес к внутренней истории сравнительно с внешней.
Непонятно только, с кем же боролся, с кем полемизировал автор, настроенный
патриотически и монархически?
Но тогда наш основной и наиболее полный источник - не героический эпос
[у27], так как это поэма без героя, не исторический трактат [у28], так как
он лишен хронологической последовательности, и не "изборник" [у29], потому
что принцип отбора фактов антидидактичен. Очевидно, перед нами политический
памфлет XIII в.
Цель сочинения состояла в том, чтобы представить перед читателями в 1240 г.
монгольскую историю с определенной точки зрения и привить им определенную
политическую концепцию. Поэтому название "Тайная история" надо признать
более удачным, так как такова же Historia arcana Прокопия Кесарийского
[*115]. Название же "Сокровенное сказание" имеет несколько иной смысловой
оттенок, фольклорный, с чем я не согласен.
Для того чтобы разобраться в направленности "Тайной истории", необходимо
исследовать эпоху ее создания, т.е. 1240 г., и расстановку политических
группировок, к одной из которых примыкал автор "Юань-час биши". Что же
касается интересующего нас времени - эпохи восхождения Чингисхана на
престол, то следование за тенденциозной трактовкой событий уводит
исследователя с пути анализа, ибо талантливый писатель всегда сумеет
навязать свою концепцию доверчивому читателю.
Вот по этой причине следует отнестись с сомнением к бытующему ныне
пониманию восхождения на трон Чингисхана как консолидации монгольских
племен и феодалов под властью способного военного вождя. Если бы дело
обстояло так просто, то не было бы нужды в хронологических пропусках, а обе
версии - "официальная" и "тайная" - одинаково повинны в них. Не было бы
столь большого разброса в описаниях событий, иногда диаметрально
противоположных, но зато было бы объяснение того удивительного факта, что
маленький бедный народ за полвека покорил полмира. Очевидно, источники не
собирались сообщать правду, и историки, доверяя им, сконструировали "ложную
историю монголов". Этот негативный вывод я считаю очень важным.
Проведенный разбор показывает, что оценки и социологический анализ эпохи
возвышения Чингисхана возможны лишь после проверки сведений, сообщаемых
источниками, путем строгой исторической критики, как внутренней, так и
компаративной. Установить, кто из монгольских витязей боролся за
установление феодальных отношений, а кто против, можно только тогда, когда
будут вскрыты мотивы их деятельности, а именно они тщательно затушеваны
авторами источников. Распространенный метод аргументации цитатами уводит на
ложный путь, подсказанный тенденцией, скрытой в источнике. Кроме того, при
отмеченном нами разнобое в описаниях событий всегда можно подобрать цитаты
для поддержки противоположных взглядов. Именно поэтому научные споры на эти
темы не дали до сих пор результатов.
Вопрос о степени достоверности сведений "Юань-чао би-ши" следовало бы
решить монголистам-филологам. Однако за последние 30 лет, истекших с выхода
в свет перевода С.А.Козина, эта проблема даже не ставилась. Все споры о
замечательном источнике, введенном в научный оборот, ограничивались
деталями перевода, не влияющими на смысл, который остался не раскрытым.
Историки же окрестных стран затрагивали Чингисову проблему в той мере, в
какой она касалась их сюжетов [у30]. Поэтому мне, историку Срединной Азии,
пришлось заняться источниковедением в аспекте установления достоверности
источников не филологическим, а чисто историческим путем [*116].
Единственной надежной опорой для обобщений является логика событий, когда
их последовательность и взаимосвязь установлены. Только этим способом могут
быть исключены предвзятые точки зрения авторов XIII в., до сих пор
создающие почву для бесплодной полемики о причинах и значении описанных ими
событий.
ВЫВОД
В какую сторону лгал автор "Тайной истории", или иначе: ради кого он тратил
талант и силы? У нас есть только одна нить - хронология, но это нить
Ариадны. Сочинение было написано в 1240 г. на фоне нарастающего конфликта
борьбы четырех неоформленных партий: военной старомонгольской, миролюбивой
монгольской, бюрократической - китаефильской и воинственной несторианской.
К какой партии примыкал наш автор?
Сразу можно исключить последнюю. Автор не несторианин. Во всем произведении
есть только одно упоминание о христианстве кераитов, и то ироническое, в
хвастливых речах одного из друзей царевича Сангума: "Все мы, втайне
домогаясь сына, моления и курения приносим, Абай-Бабай твердим, вознося
молитвы" (174) (Абай-Бабай - значит "авва - отче"). И больше нигде наш
автор не снизошел до внимания к чужой вере, тогда как о своей он говорит
много. Это, пожалуй, самый трудный вопрос, а в остальном творческий облик
создателя "Тайной истории" ясен.
Уже отмеченные военные симпатии нашего автора и неупоминание имени Елюя
Чуцая дают нам возможность с полной уверенностью определить его
политическую настроенность [*117].
Резко отрицательна характеристика Гуюка, который "не оставлял у людей и
задней части, у кого она была в целости" и "драл у солдат кожу с лица",
"при покорении русских и кыпчаков не только не взял ни одного русского или
кыпчака, но даже и козлиного копытца не добыл" (П277).
Вместе с этим характеристика Тэмугэ-отчигина всегда положительна: "Отчигин
- малыш матушки Оэлун, слывет он смельчаком. Из-за погоды не опоздает,
из-за стоянки не отстанет" (195). В грязной истории с убийством Теб-Тенгри
автор стремится выгородить не Тэмуджина, а Отчигина. Он подчеркивает, что
Отчигин был всегда любимцем высокочтимой Оэлун-экэ.
Этого достаточно для того, чтобы считать, что автор "Тайной истории"
принадлежал к "старомонгольской партии". Поэтому он и обеляет Джамуху,
представляющегося ему носителем древнемонгольской доблести и традиций,
уходящих в прошлое. Поэтому он защищает его от обвинения в измене
монгольскому делу устами самого Чингисхана, будто бы предлагавшего ему
"быть второй оглоблей" в телеге государства, другом и советником (П200).
Именно поэтому он восхваляет предательства Джамухи по отношению к кераитам
и найманам, потомки которых в 1240 г. объединились вокруг Гуюка,
ненавидимого и презираемого автором. И не случайно говорит он устами
Джамухи, что тот, "стремясь мыслью дальше анды", остался круглым сиротой с
одной женой - "сказительницей старины" [у31]. Ведь это неправда! Друзья и
соратники Джамухи в то время еще не сложили оружия. Мужественные меркиты и
неукротимый найманский царевич Кучлук держались до 1218 г., а Джамуха попал
в плен случайно, из-за измены своих воинов. Но что до этого автору "Тайной
истории"! Ему надо прославить древнюю монгольскую доблесть и изобразить
кераитов и найманов беспечными, изнеженными хвастунами, чуть ли не трусами,
за исключением некоторых богатырей, вроде Хадах-баатура (ПП185, 189, 195,
196), обласканного за доблесть самим Чингисханом (П185). Потому он
замалчивает роль Эльчидай-нойона в казни Джамухи, ибо ему пришлось бы
отметить, что этот друг Гуюка был также любимцем Чингисхана, а тогда
созданная в "Тайной истории" концепция потеряла бы свою политическую
действенность. В "Тайной истории" концепция потеряла бы свою политическую
действенность. В "Тайной истории" Эльчидай упомянут лишь в той связи, что
однажды, проходя мимо стражи, был задержан, и дважды указано, что это
правильно (ПП229, 278).
Возврат к старой доблести - вот идеал автора и политическая платформа, ради
которой он написал свое замечательно талантливое сочинение.
В 1240 г. он был, видимо, очень стар, потому что с 1182 г. местоимение
"они" заменяет "мы". Если в ото время автору было даже только 16-18 лет, то
в 1240 г. ему должно было быть под восемьдесят. По одному этому можно
сказать, что "Тайная история" не могла быть единственным его произведением,
но время и эпоха скрыли от нас остальные. Отсюда понятны не только его
грандиозная начитанность и свободное обращение с цитатами и изменение
интонаций на протяжении повествования, но и само заглавие. Это поистине
"Тайная история" - протест против официальной традиции, идеализировавшей
личность Чингисхана.
Автор поставил своей целью доказать, что не хан, а доблестное монгольское
войско создало империю. Хан может ошибаться, может иметь недостатки, но он
должен чтить и холить своих ветеранов [*118], "которые вместе с ним
трудились и вместе создавали государство" (П224).
Памфлет писался тогда, когда грамотеи с соизволения хана оттесняли
ветеранов. Памфлет был рассчитан на пропаганду среди этих обижаемых
офицеров, он доказывал им, что соль земли - именно они и что им обязана
империя своим существованием. Конечно, это была "Тайная история", так как
монгольское правительство никогда не допустило бы открытой пропаганды таких
взглядов.
Мы ничего не можем сказать о дальнейшей судьбе автора "Тайной истории", но
нам невольно кажется, что он был среди тех нойонов, которые подбивали на
переворот Отчигина в 1242 г. и которые заплатили головой за бездарность и
трусость своего высокородного вождя.
11. Джамуха-сечен под следствием
ПОЧЕМУ СИЕ ВАЖНО?
Только что мы установили три важных и прискорбных положения: 1) победа
Чингисхана над его соперниками на территории Великой степи при учете только
несомненных фактов необъяснима и, хуже того, при данной расстановке сил
осуществиться не могла. Однако она имела место - значит, мы что-то
недоглядели; 2) обе исторические версии, "тайная" и "официальная", дают
искаженное представление о ходе событий, полны умолчаний и противоречий, до
крайности тенденциозны и не восполняют друг друга; 3) монгольское общество
не было примитивно и аморфно, а противоречия его с несторианскими ханствами
смягчались только политической необходимостью. Потребность в компромиссе с
покоренными соседями возникла лишь после объединения степи, где несториане
составляли большинство населения. А до 1206 г. монголы и христиане воевали
друг с другом, причем численный перевес был на стороне последних. Так
почему же и каким образом они проиграли?
И вот тут нам придется обратиться к самому кропотливому анализу, к разбору
психологии действующих лиц трагедии начала XIII в. Тут нужны особые подходы
к предмету и методика Шерлока Холмса, патера Брауна и даже Агаты Кристи.
Тут мы будем ставить вопросы: как произошло то или иное преступление, кем
оно совершено и кому оно было выгодно? Иными словами, из лживых источников
мы попытаемся отжать крупицу правды. Хорошо еще, что в наших руках есть
ключ ко всем замкам на всех дверях. Это один из участников событий - князь
джаджиратов Джамуха-сэчэн, лучший друг и главный враг Чингисхана. В истории
их взаимоотношений, как в фокусе кристалла, отразился тот перелом, после
которого появилась на свет, как феникс из пепла, историческая Монголия.
Для исследования этого вопроса возможны два пути: вполне банальный и не
очень банальный. Первый состоял бы в том, чтобы автор выписал все места
источников, где упомянут Джамуха, сложил выписки в хронологическом порядке
и сделал вывод, что проблема сложна и пока неразрешима. Для диссертации
этот путь был бы наилучшим. Второй путь - проследить факты (а не цитаты)
жизни Джамухи и попытаться разобраться в мотивах его поведения. Этим
способом можно исключить из рассмотрения двух основных источников "Сборника
летописей" и "Тайной истории", из коих первый трактует всю канву событий
как борьбу Чингисхана с врагами, а второй - как его взаимоотношения с
друзьями. Соответственно, у Рашид ад-дина Джамуха только беспринципный
авантюрист, причем непонятно, откуда у него появилась такая популярность,
что 75% монголов шли за ним против Чингиса, а в "Тайной истории" автор
вообще не может, да и не хочет свести концы с концами. Вот тут-то и
находится слабое место, дающее возможность исторической критике. На нем мы
и сосредоточим наше внимание.
НА УРОЧИЩЕ БАЙДАРАХ-ПЕЛЬЧИР
Выше мы отметили необъяснимость поведения Джамухи в первых столкновениях с
Чингисханом: отход после победы при Далан-балчжутах и разграбление народа,
выбравшего Джамуху в ханы, после поражения античингисовской коалиции при
Койтене. Теперь обратим внимание на роль Джамухи в монголо-найманской войне
1202 г. Напомним, что после первой удачи набега монголов и кераитов на
найманского Буюрук-хана союзники были настигнуты главной найманской армией
Коксеу-Сабраха. Ванхан покинул Тэмуджина в опасности, но потерпел поражение
от найманов, пустившихся его преследовать, и был выручен из беды
великодушием Тэмуджина, за что и усыновил его. При этом Джамуха, его
недавний враг, почему-то является в кераитскую ставку и дает Ванхану
советы, которые тот принимает, несмотря на противодействие своих вельмож,
например Гурин-баатура, упрекающего Джамуху в неискренности. В результате
же вместо укрепления дружбы между родственными и союзными племенами
монголов и кераитов почему-то вдруг разразилась война, окончившаяся полным
разгромом кераитов, несмотря на то что у них были численный перевес и
инициатива.
История этих событий у Рашид ад-дина и автора "Тайной истории" местами
расходится довольно сильно [у32], но что касается происшедшего на урочище
Байдара-бельчир совпадает до мелочей. Не только последовательность событий,
но даже слова их участников переданы одинаково. Это не может быть случайным
совпадением и потому заставляет насторожиться. Ведь цели и настроения обоих
авторов, как мы видели выше. были противоположны, а тут нашли что-то важное
для каждого из них. Если учесть, что для автора "Тайной истории" характерно
стремление к психологизации, а для Рашид ад-дина - тенденция к
поверхностному объяснению, но именно объяснению. то становится ясным,
во-первых, что данный рассказ обладает двойным смыслом - то, что внутри, и
то, что сверху, и, во-вторых, что мы можем даже проникнуть в глубокий
смысл, ибо для автора "Тайной истории" не было никакой нужды вставлять этот
рассказ, если бы его глубокий смысл не становился явным, хотя бы и не
сразу, а по мере дальнейшего повествования.
Что же касается Рашид ад-дина, то он, вставляя повествование об этой
истории, хотел лишь подкрепить свое утверждение о склонности Джамухи "к
лицемерию и злонамеренности". Это становится особенно ясным, когда он
передает слова Гурин-баатура, старшего нойона Ванхана. Рашид ад-дин
специально сосредоточивает внимание на Гурин-баатуре, потому что тот для
него - главное лицо описываемого события: нойон Ванхана обвиняет Джамуху в
клевете и лицемерии. Все остальное Рашид ад-дина интересует в гораздо
меньшей степени. Вот почему мы имеем почти идентичные тексты.
Мы узнаем, что было сражение Чингиса и Ванхана с найманами, что оно не
закончилось и противники заночевали друг против друга, с тем чтобы назавтра
снова взяться за оружие. Мы узнаем далее, что вдруг ночью Ванхан со всеми
кераитами почему-то покинул Чингиса. Затем Ванхана догнал Джамуха; между
ними произошел разговор. После этого нам сообщается о реакции Чингиса на
отход Ванхана и разгром найманами кераитов.
Все совсем не беспричинно. Главное: почему ушел Ванхан? Почему Ванхан,
связанный узами дружбы с Чингисом, покинул его? Ясно, что в тот вечер
произошла ссора Ванхана с Чингисом. Из-за этого Ванхан и ушел, не считая,
однако, это событие окончательным разрывом (так же смотрел на эту ссору и
Гурин-баатур). Ванхан, будучи разгромленным погнавшимися за ним найманами,
обратился за помощью к Чингису, от которого он так, на первый взгляд,
внезапно и предательски (если бы мы не обратили внимания на чрезвычайную
внезапность происшедшего) ушел. Если бы это было предательство, трусость,
мог бы ли он рассчитывать на помощь Чингиса? И помог ли бы тот ему? Но
Чингис послал войско на помощь Ванхану. Значит, тот имел право просить.
Значит, он имел последнее слово в том вечернем споре. Он тогда сказал "нет"
и ушел. Его просьба о помощи - его "да"!
В самом деле, обратим внимание на то, что последовало за всеми событиями.
Об этом рассказывает "Тайная история": "...говорил Ван-хан: "Итак, один раз
мой утраченный улус спас мне мой анда Есугэй-баатур, а в другой раз
погибший улус спас мне сын Темучин... Сыновей у меня все равно что нет:
один-единственный Сангум! Сделать бы мне сына моего Темучина старшим братом
Сангума!" [у33] Значение этого шага Ванхана не подлежит сомнению.
Утверждение Чингиса старшим братом Сангума - это утверждение в кераитском
наследстве. Вот предмет спора, вот почему Ванхан сначала сказал "нет"; вот
истинная причина его ухода. Его "да" вынужденное, под давлением
обстоятельств, оно - плата за помощь Чингиса. Его просьба о помощи и было
его "да". Вот почему он позвал в трудную минуту Чингиса, а тот охотно
откликнулся и добился того, к чему стремился. А затем: "После этих речей
Ванхан сошелся с Чингисханом в Тульском Темном Бору [*119], и они дали друг
другу обеты отцовства и сыновства" [у34]. Ванхан делал это отнюдь не с
радостью (но слово есть слово), и недаром мы потом находим у Рашид ад-дина
рассказ о том, что Ванхан готовил впоследствии даже покушение на Чингиса
[у35]. А "Тайная история" продолжает: "Чингисхан же задумал еще усугубить
их взаимную приязнь. Для этого он решил попросить для Джучи руки Сангумовой
младшей сестры..." [у36]. Чингисхан получает вежливый отказ, и "во время
этих переговоров Чингисхан внутренне охладел и к Ванхану и к
Нилха-Сангуму".
А ВСЕ-ТАКИ Я НЕ ВЕРЮ ТЕКСТАМ, И ВОТ ПОЧЕМУ
Как будто ясно, однако какова роль Джамухи в этой истории? Она непонятна,
так же как загадочно его появление в ставке Ванхана и Чингиса, с которыми
он только что воевал, и его исчезновение из повествования после той сцены,
которая произошла во время отъезда Ванхана. Эта загадка кроется в тех
словах, которые Джамуха сказал Ванхану, в молчании Ванхана и в ответе
Гурин-баатура. Слова Гурин-баатура проливают свет на одно обстоятельство,
способствовавшее тому, что ни автор "Тайной истории", ни Рашид ад-дин так и
не узнали истинной причины ухода Ванхана. Дело в том, что о происшедшем
знали только трое: Ванхан, Чингис и Джамуха. Все остальные очевидцы события
знали далеко не все, видели происшедшее в искажении. Действительно,
Гурин-баатур, честный, искренний, но недалекий воин, сказал (согласно Рашид
ад-дину): "Такие лицемерные речи не подобает вести между друзьями и
родичами" [у37], или (по "Тайной истории"): "Зачем же ты из угодничества
так бесчестишь и поносишь своих честных братьев?" [у38] Воспринимая слова
Джамухи буквально, довольствуясь тем смыслом, который лежал на поверхности,
Гурин-баатур, возражая Джамухе, показывает, что у него и не было причин
доискиваться глубокого смысла. Ему кажется, что Джамуха клевещет на
Чингиса. И, не сомневаясь в отношении Ванхана к его словам, несмотря на то,
что последний почему-то молчит, он резко обрывает Джамуху. Ясно, что он не
знает о том, что произошло, а если воспринимает происходящее как разлад, то
как разлад временный. Поэтому в его представлении слова Джамухи - низкие;
Джамуха, по его мнению, просто стремится воспользоваться случаем, чтобы
посеять семена ненависти, и, значит, его попытки нужно пресечь. Вот в чем
логика Гурин-баатура, да и всякого кераита, наблюдающего беседу вождей со
стороны.
Мы не знаем и даже не имеем права предположить, как был обставлен отход
Ванхана. Отходил ли он один или одновременно с ним снялся и Чингис; не
знаем, как они договорились и насколько соблюдали условия. А вдруг договор
нарушил именно Чингис и задержался с целью создать впечатление, что Ванхаи
предал его?! Соображения престижа всегда имеют большое значение. Всего
этого мы не знаем, но нам известно достаточно, чтобы понять поведение трех
героев повествования. Оно определялось двумя факторами: размолвкой и тем,
что об Истинных ее причинах и даже об ней самой никому из монголов и
кераитов не было известно.
Почему в этих очень важных переговорах молчит сам Ванхан? Почему он не
возражает и не соглашается, так что за него отвечает его полководец? Не
потому ли, что он слышал в льстивых и лживых словах Джамухи нечто большее,
нежели простодушный Гурин-баатур? И не потому ли он молчит, что он
ошеломлен услышанным?
Что же такое произнес Джамуха? По Рашид ад-дину: "О хан ханов, ты ведь
знаешь, мои старшие и младшие родичи подобны воробьям, что направляются с
летнего кочевья на зимние пастбища; иначе говоря. Чингисхан, мой
родственник, он намеревается бежать. Я же всегда говорил, что я твой
воробей" [у39]. В этой версии Джамуха старается представить своего
побратима как хитрого и коварного человека.
По "Тайной истории": "Известное дело, что анда мой, Тэмуджин, издавна
обменивается послами с Найманом. Вот почему он не подтянулся к нам теперь
(!) Хан, хан! Я-то вот оказываюсь постоянно пребывающей чайкой, а мой анда
перелетной пташкой - жаворонком" [у40]. Смысл как будто один и тот же, но
образ другой. Автор "Тайной истории", симпатизируя Джамухе, дал его словам
совсем другую тональность. Что именно он исказил источник, а не Рашид
ад-дин, видно из резкого тона ответа Гурин-баатура, более уместного при
варианте Рашид ад-дина, где смысл фразы таит иносказание о бегстве.
Конкретное выражение "мои старшие и младшие родичи" относится и к Ванхану и
к Чингису, который был на полтора года моложе Джамухи. Нагрузка у этой
части фразы небольшая, и она только настораживает, подготовляет вопрос -
что же хотел этим сказать Джамуха? Но все-таки она будит первые подозрения:
ассоциации к словам "перелет" и "родич". Ванхан мог подумать, например, что
Джамуха говорит о нем, и тут же мысленно спросить: "Ну и что?"
Основную нагрузку несет вторая часть фразы: "Иначе говоря, Чингисхан, мой
родственник, он намеревается бежать". В "Тайной истории" Джамуха указывает
куда - "к Найману" - и поясняет: "Вот почему он не подтянулся к нам
теперь... Ясно, что он переметнулся к Найману. Вот и опоздал!"
Мы не знаем всех перипетий этой страшной ночи. Ясно лишь, что все
происшедшее было гораздо сложнее той схемы, которую дают источники. Может
быть, между Ванханом и Чингисом была только ссора и не было уговора
разойтись. Может быть, Ванхан решил уйти действительно втайне от Чингиса.
Может быть, к уходу его толкнула не ссора, а промедление Чингисхана. Это
все только гипотезы, не дающие решения проблемы. Но нами может быть
намечена линия развития событий: уход Ванхана с поля битвы поставил и перед
Чингисом и перед самим Ванханом вопрос - куда идти? Трудно сказать, что
имел в виду Ванхан, но ясно, что Чингису меньше всего хотелось, чтобы его
союзник нашел общий язык с найманами. Следовательно, он должен был задаться
целью предупредить подобное соединение, независимо от того, входило оно в
планы Ванхана или нет. И вот опять появляется Джамуха. Сам факт, что после
битв при Далан-балчжутах и Койтене Джамуха оказался в одном лагере с
Чингисом - удивителен. Пока мы его объяснить не можем. Но новое положение
Джамухи - бесспорный факт, несмотря на то, что оно далеко не украшает
джаджиратского князя.
Гурин-баатур говорит с ним как равный и не стесняется выказать сквозящее в
его речи презрение, которое Джамуха чем-то заслужил. Предположение о новом
этапе отношений Джамухи и Чингиса только и может пролить свет на ряд темных
мест "Тайной истории". Джамуха постоянно находится среди врагов Чингиса, но
ведет там двойную игру. Здесь он играет на руку Чингиса, отпугивая Ванхана
от примирения с найманами. Для этого было достаточно сказать, что с врагом
уже договорился сам Чингис; этой одной фразы оказалось достаточно, чтобы
испуганный Ванхан обратился в бегство.
Но почему Ванхан поверил Джамухе, не принял его наговоры за клевету,
подобно Гурин-баатуру? Потому что он знал о своей ссоре с Чингисом, чего не
знали его сподвижники, но, видимо, знал Джамуха. Поэтому известие
последнего могло показаться кераитскому хану правдивым. Да и как ему было
не опасаться коварства Чингиса, стремившегося стать его наследником?! Но
вот откуда оказался столь осведомленным Джамуха? Если не от Ванхана, что
исключено, то только от Чингиса. Значит, вражда этих двух выдающихся
монголов была лишь ширмой, скрывающей... но воздержимся от выводов и
проанализируем дальнейшие события.
У КЕРАИТОВ И НАЙМАНОВ
Никогда не бывает и не может быть коллизии, при которой выигрывают все. В
нашем случае проигравшим оказался законный наследник Ванхана, Нилха,
человек достаточно храбрый и решительный. Он уже свыкся с мыслью, что
престол кераитского Ханства вот-вот достанется ему, а его отстранили, хотя
и вежливо, но бесповоротно. Поэтому он, естественно, оказался в стане
недовольных своим малопопулярным отцом и его слишком настойчивым другом и,
будучи человеком искренним, высказал свою точку зрения прямо, заявив по
поводу сватовства Джучи к его сестре: "Ведь нашей-то родне придется,
пожалуй, сидеть у вас около порога да только невзначай поглядывать в
передний угол. А ваша родня должна у нас сидеть в переднем углу да глядеть
в сторону порога" [у41].
Как только это стало известно, к Сангуму явилась депутация, состоявшая из
Джамухи. очевидно полностью помирившегося с кераитами, Алтана и Хучара -
монгольских аристократов, в свое время возводивших Тэмуджина в Чингисханы,
кара-киданя Эбугэджин-Ноякина [*120] и двух богатырей: Сюгэтэй-Тоорила
[у42] и Хачиунбеки [у43]. Они предложили опальному царевичу помочь вернуть
право на престол, погубив Чингисхана, но отнюдь не советуя ему выступить
против отца. Действительно, хана удалось уговорить, и он дал согласие на
то, чтобы заманить Чингиса под предлогом сватовства в гости и убить.
Верность друзьям и слову не была отличительной чертой кераитского владыки.
Состав депутации говорит о многом. Во-первых, социальное лицо ее: вся
монгольская родовая знать, которая, видимо, теперь уже полностью отошла от
Чингисхана. И важно, что заговор не удался лишь благодаря тому, что два
простых табунщика, Бадай и Кишлих, изменили высокородному хозяину я
известили Чингисхана о готовящемся покушении на его жизнь. Тут налицо
момент социальной розни: потенциальные "люди длинной воли" выступают против
родовой знати, которая пытается опереться на соседнюю державу. Во-вторых,
присутствие представителя кара-киданьского ханства показывает на
продолжающиеся попытки уйгуров-несториан добиться объединения степи. Прямых
указаний на роль уйгурских купцов в организации античингисовской коалиции
нет, но за это говорит расстановка сил в 1203 г. В Хорезме сел на престол
Мухаммед, враг неверных [у44]. Правда, уже в 1204 г. ему пришлось просить
помощи у кара-киданей против Гуридов, но до этого времени его отношения с
гурханом были напряженными, а это отражалось на торговле между Дальним и
Ближним Востоком. Мусульманские купцы пытались перехватить выгодную
торговлю с Сибирью, и в то время когда кара-киданьский эмиссар поднимал
кераитов против Чингиса, мусульманский купец Асан скупал у монголов белок и
соболей [у45].
Сам по себе факт торговли ни о чем не говорит, но то, что автор "Тайной
истории" упомянул о нем при описании наиболее драматического момента войны
Чингиса с кераитами, показывает на важность этого факта для читателя XIII
в. Ведь автор не сторонник христианства и пользуется случаем подчеркнуть,
что в критический момент не несториане, а мусульмане были друзьями
Чингисхана.
Но самым для нас интересным является позиция Джамухи. Он начинает с
наговора на Чингиса, якобы договорившегося с Таян-ханом найманским. В это,
кажется, никто не верит, потому что причина ненависти к Чингису лежит в
иной плоскости. Но при моральной подготовке общественного мнения клеветой
не пренебрегают, даже если она не приносит противнику реального вреда из-за
полной абсурдности.
Но еще интереснее последующие события. Хотя Чингис, предупрежденный о
предательстве, успел откочевать, вражеская конница настигла его. Однако
пыль, поднятая авангардом противника, снова известила его о наступлении
кераитов, и Чингисхан "поймал своего мерина, завьючил и уехал. Еще немного
- и было бы поздно. Оказывается, подъехал Джамуха..." [у46]. Что же это?
Небрежность или предательство? Ведь будь Джамуха последовательным врагом
Чингиса, каким его рисует Рашид ад-дин [у47], ему следовало бы броситься в
погоню, а он вместо этого остановился для встречи с основными силами и стал
объяснять Ванхану, как сильны и осторожны монголы. А те за это время успели
построиться для битвы. Наконец, когда Ванхан предложил Джамухе руководить
боем, тот отказался и, больше того, передал Чингисхану точную диспозицию
кераитского войска [у48], благодаря чему из рук Ванхана была вырвана верная
победа. После этого автор "Тайной истории" как бы забывает про Джамуху, но
Рашид ад-дин восполняет пробел, сообщая, что Джамуха снова устроил заговор,
на этот раз против Ванхана. Он подговорил нескольких монгольских и
татарских вождей организовать третью партию, враждебную и Чингису и
Ванхану. Последний разбил и разграбил кочевья заговорщиков, но тем самым
лишился своих союзников, часть которых вернулась к Чингису, а часть
передалась найманам [у49]. В числе последних оказался Джамуха.
Может и даже должно показаться странным, что Джамуха, постоянно обвинявший
Чингисхана в связи с найманами, сам оказался на их стороне, но мы уже
видели столько его поступков, не мотивированных пользой дела, что пора
перестать просто удивляться [*121]. Но прежде чем искать разгадку столь
необыкновенного поведения мудрого (сэчэн) джаджиратского князя, посмотрим,
как он вел себя в стане Таян-хана. Оказывается, точь-в-точь, как в ставке
Ванхана, да и раньше. Командуя объединенными силами монгольских племен, не
покорившихся Чингису, Джамуха рассматривается найманами как наиболее ценный
союзник, и Таян-хан доверял ему. Перед боем Джамуха постарался напугать
своего союзника, описывая силу монголов, затем увел свои войска и послал
Чингисхану извещение, что найманский хан деморализован и можно начинать
наступление. Совет оказался конструктивным - найманы потерпели полное
поражение, после которого все монголы Джамухи сдались Чингисхану.
Теперь можно поставить вопрос: в чью пользу действовал Джамуха,
последовательно предавая доверявшихся ему противников Чингисхана? Или
точнее: кто выигрывал от советов Джамухи? Только один человек - Чингисхан!
И больше того, если бы не было Джамухи, если бы никто не подбивал
Нилха-Сэнгума на безрассудный, несвоевременный конфликт, не вспугивал
зазевавшегося Чингиса, не обнажил во время боя найманского фланга, то вряд
ли бы удалось Чингисхану подчинить себе храбрых и воинственных кочевников,
в том числе самих монголов. И тут напрашивается одно-единственное решение:
а что, если названые братья до конца оставались друзьями? Но посмотрим, как
воспринимал сложившуюся ситуацию сам Чингисхан.
ГИБЕЛЬ ДЖАМУХИ
Если до сих пор расхождения между обеими исследуемыми нами версиями
касались деталей, то в последнем акте трагедии Джамухи-сэчэна они весьма
существенны. Автор "Тайной истории" и Рашид ад-дин согласны и расходятся по
следующим пунктам [у50]:
а) после поражения найманов Джамуха лишился поддержки монгольских племен и
остался с малым отрядом; но численность этого отряда определяется Рашид
ад-дином в 60 человек, а "Тайной историей" - в 5 всадников. Во втором
случае - это банда;
б) воины схватили Джамуху и привели перед лицо Чингиса, а тот их казнил за
измену "природному государю". Однако, по Рашид ад-дину, было казнено лишь
30 воинов, а остальные зачислены на службу;
в) Джамуха был казнен: по Рашид ад-дину - путем разделения на суставы, как
злейший враг; по "Тайной истории" - он сам просил умертвить его "без
пролития крови", несмотря на то, что Чингисхан предлагал ему второе место в
каганате и возобновление дружбы.
Таким образом, не только изложение событий, но их осмысление и
характеристики главного соперника Чингисхана настолько различны, что мы
вправе поставить вопрос: кому верить?
Вероятнее всего, обе версии не точны, как любая тенденциозная подача
материала. Однако степень искажения действительности играет важную роль.
Ведь не все равно: близко или далеко мы находимся от истины. Поэтому
сформулируем нашу задачу четче: какой вариант предпочесть для исследования
и критики?
Проведем разбор разногласий по пунктам: а) 60 всадников - для того времени
боеспособный отряд. Отступать этому отряду было можно. Алтайские горы,
кыпчакские степи, богатое Семиречье готовы были принять героев, сражавшихся
против военной деспотии. Но пять человек - ничто. Их легко мог изловить
любой монгольский отряд, а сами они не могли рискнуть ограбить чье-либо
кочевье и должны были кормиться охотой и прятаться от всех, что очень
трудно. Исходя из этих соображений думается, что версия "Тайной истории"
вероятнее, и становится понятной психология людей, настолько затравленных,
что у них не выдержали нервы.
б) Сведение о том, что половина воинов, при ведших к Чингисхану связанного
Джамуху, была зачислена на службу, выражено очень неясно, и можно даже
представить, что помилованные не участвовали в пленении своего князя, а
только были родственниками его. Текст Рашид ад-дина составлен обтекаемо и
уже по этому одному внушает меньше доверия, чем четкое сообщение "Тайной
истории".
в) Вопрос о способе казни. Монголы убивали людей охотно, но просто. Либо
ломали спину, либо вырывали сердце и приносили его в жертву знамени.
Замедленная казнь с пыткой характерна не для кочевников, а для
ближневосточных мусульман. Поэтому опять-таки заслуживает предпочтения
версия "Тайной истории", тем более что автор ее был современником событий и
сочинял свой труд для людей, которые его немедленно поймали бы на
этнографических несообразностях, тогда как читатели "Сборника летописей" на
такие детали внимания не обращали.
Но самое важное то; что интерпретация характера и поведения Джамухи,
предлагаемая Рашид ад-дином, никак не убедительна. С одной стороны,
сказано, что он был "крайне умный и хитрый", а с другой - изображен
беспринципным интриганом, который "неоднократно убегал от Чингисхана и
уходил к его врагам, Он-хану (Ванхану. - Л.Г.) и Таян-хану" [у51]. Но те
почему-то принимали его, хотя тоже были не глупы. Очевидно, у них были к
тому основания.
Считая, что Джамухой владело просто честолюбие, Рашид ад-дин не пытается
даже объяснить, на чем зиждилась его популярность. Ведь недостаточно быть
дурным человеком для того, чтобы вести за собою народы и государей!..
И не случайно, что такие солидные историки, как В.В.Бартольд,
Б.Я.Владимирцов, С.А.Козин, критически воспринимая текст, предлагали
обратную концепцию: Джамуха - вождь степной демократии, борющийся против
аристократии [у52], или наоборот: аристократ, барин, воюющий с вождем
народа [у53], или человек, имеющий "демократические тенденции, но...
который сам не знает, чего хочет и, мечется из одной стороны в другую"
[у54]. Последнее мнение, пожалуй, наиболее близко к тому образу, который
так тонко нарисовал автор "Тайной истории", но и его мы не можем принять,
так как сделанные нами наблюдения толкают нас на другую дорогу. Поискам
истины должно обязательно предшествовать раскрытие лжи.
ПОВОД ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЙ
Автор "Тайной истории", современник и участник событий, описывает встречу
враждовавших побратимов так: "И сказал Чингисхан: "Передайте Джамухе вот
что: Вот и сошлись мы с тобою. Будем же друзьями. Сделавшись снова второю
оглоблей у меня, ужели снова будешь мыслить инако со мною? Объединившись
ныне, будем приводить в память забывшегося из нас, будить заспавшегося. Как
ни расходились наши пути, всегда все же был ты счастливым, священным другом
моим. В дни поистине смертных боев болел ты за меня и сердцем и душой. Как
ни инако мыслили мы, но в дни жестоких боев ты страдал за меня всем
сердцем. Напомню, когда это было. Во-первых, ты оказал мне услугу во время
битвы с кереитами при Харахалд-житэлетах, послав предупредить меня о
распоряжениях Ван-хана; во-вторых, ты оказал мне услугу, образно уведомив
меня о том, как ты напугал наймана, умерщвляя словом, убивая ртом" [у55].
Как ни неожиданно, но Чингис благодарит Джамуху именно за то, что тот в
критические мгновения оказывался в стане врага; иными словами: за
шпионско-диверсионную деятельность, совершенную в пользу его, Чингисхана. И
это не расходится с нашими наблюдениями, а подтверждается ими. И с этой
точки зрения понятно, почему для Чингиса было важно, чтобы Джамуха
находился на воле, считался его злейшим врагом и тем самым снискивал
расположение могучих ханов, противников Чингиса. И если бы Чингис мог без
шума и огласки отпустить Джамуху, то он бы это, конечно, сделал, но кретины
нухуры испортили всю игру, потому что вся степь узнала о пленении главного
соперника монгольского хана. Надо было прятать концы в воду, и Джамуху
казнили, оповестив об этом всех, кого было нужно.Чтобы юридически оформить
смертный приговор военнопленного, надо было найти его вину и объявить его
военным преступником. А просто участие в войне грехом не считалось ни при
каком случае; за удаль в бою не судили. И вот Чингисхан вспомнил битву при
Далан-балчжутах и велел передать пленнику: "Ты коварно и несправедливо
поднял брань по делу о взаимном угоне табуна между Чжочи-Дармалой и
Тайчаром. Ты напал, и мы бились... А теперь - скажите - ты не хочешь
принять ни предложенной тебе дружбы, ни пощады твоей жизни. В таком случае
да позволено будет тебе умереть без пролития крови" [у56].
В версии "Тайной истории" сомнительно только одно: что инициатива казни
исходила от самого Джамухи. И тем более странно, что у Рашид ад-дина
фигурирует та же версия, хотя и в ином аспекте. Впрочем, у персидского
компилятора этот эпизод так смазан, что можно оставить его интерпретацию
без внимания, отметив только, что в данном случае оба рассказа восходят к
одному, первоначальному источнику, а насколько можно ему верить, пусть
судит читатель.
Сначала Джамуха разговаривает предельно самоуверенно:
"Черные вороны вздумали поймать селезня. Холопы вздумали поднять руку на
своего хана. У хана, анды моего, что за это дают? Серые мышеловки вздумали
поймать курчавую утку. Рабы-домочадцы на своего природного господина
вздумали восстать. У хана, анды моего, что за это дают?" [у57] Очевидно,
схваченный принц был уверен, что предавшим его будет плохо... и был прав.
Но на чем зиждется эта уверенность? Ведь точно такие же изменники
природному господину, Бадай и Кишлих, предупредившие Чингисхана о наезде
кераитов, удостоились высочайшей милости. Да сами нукуры Джамухи, которые
не могли не знать обычаев своего народа, ждали от хана награды, а не казни.
Иначе они бы не сунулись в львиную пасть. Значит, Джамуха знал что-то, чего
не знали они. Это "что-то" было предложение Чингиса сделаться второй
оглоблей в телеге государства за те услуги, которые Джамуха успел оказать.
Но затем его тон меняется (разумеется, в источнике, а как было на самом
деле, мы не знаем): "Ныне, хан мой, анда, ты милостиво призываешь меня к
дружбе. Но ведь не сдружился же я с тобою, когда было время сдружиться".
Что это за декламация? Ведь если бы Джамуха был признанным другом Чингиса,
то ни кераиты, ни найманы не опирались бы на его советы и не были бы
преданы им, а монголы не стали бы за два года повелителями Великой степи.
Ведь Чингис именно за то и благодарит Джамуху, что тот, находясь в стане
врагов, помог ему одержать победу; следовательно, сентенция Джамухи
рассчитана не на уши хана, а на самую широкую огласку среди монгольской
общественности. Затем: "К чему тебе дружба моя, когда перед тобою весь мир?
ведь я буду сниться тебе в сновидениях темных ночей; ведь я буду тяготить
твою мысль среди белого дня. Я ведь стал вошью у тебя за воротом или
колючкой в подоле". Это убедительно как слова или соображения самого
Чингиса, но не Джамухи. Пользы от раскрытого агента нет, а помех
предвидится много, и проще от него избавиться, хотя бы для того, чтобы
избежать возможных компрометантных разговоров с широким резонансом. А с
точки зрения Джамухи? Он помог хану одержать победу, и явно не для того,
чтобы стать ее жертвой. Быть убитым своим другом еще обиднее, чем пасть от
руки врага. Поэтому мне кажется сомнительной интерпретация "Тайной
истории", и думается, что ее автор вложил в уста Джамухи соображения хана
или ближайших нойонов-советников. И сделал он это для того, чтобы снять с
них ответственность за казнь пленника - он, мол, сам того хотел. Но
злословить по адресу казненного он не стал, потому что этому никто из
осведомленных людей не поверил бы, а интерпретация события оказалась бы под
подозрением.
ВЕРА И ИСТОРИЯ
То, что историческая необходимость и случайность соседствуют - известно, но
применять этот тезис к конкретной обстановке сложно и требует если не
артистизма, то мастерства. Однако в нашем случае конструктивен именно этот
поход. Объединение степи было исторической необходимостью, но то, что эту
задачу выполнили не кераиты, найманы или кара-кидани, а именно монголы -
тут уже цепь случайностей, определенных сочетанием воли и чувств многих
участников событий.
Армия Чингисхана, или партия "людей длинной воли", была слабее не только
кераитского и найманского ханств или меркитского и татарского племенных
союзов, но даже собственной античингисовской монгольской аристократии, и,
как мы видели, победа досталась Чингису благодаря его выдержке, искусной
дипломатии, умению привлекать и лелеять нужных людей и помощи
Джамухи-сэчэна, без которого девятибунчужное белое знамя валялось бы в
траве, рядом с отрубленной головой хана. Тогда бы "царство первосвященника
Иоанна" превратилось из мечты в действительность [*122], но общий ход
истории нарушился бы разве что в деталях. Ну, на несколько дальних походов
было бы меньше, а письменных памятников литературы и историографии стало бы
несколько больше.
Однако для нашей темы победа монголов - это факт огромного значения, потому
что идеологическая система их была несовместима с христианством. Это не
значило, что монголы и несториане не могли уживаться в одних кочевьях и
ходить рука об руку в далекие походы. Но это значило, что обе религии
должны были потесниться, чтобы не мешать друг другу, и Чингисхан понял это
раньше всех своих соратников, а может быть, и побежденных противников.
Монгольская религиозная концепция была отнюдь не примитивной языческой
верой или практикой шаманской экзальтации. Во главе культа стояли
прорицатели, имевшие огромное влияние и ограничивавшие власть ханов. Около
1207 г. волхв Кокочу [у58], сын одного из первых сподвижников Чингисхана,
Мунлика, очевидно переоценив свое влияние в народе, при помощи своих шести
братьев избил ханского родного брата Хасара, а затем оклеветал его,
предсказав Чингису, что Хасар отнимет у него престол. Только заступничество
ханши-матери спасло Хасара от казни, но не от опалы. После этого Кокочу
обнаглел и стал переманивать к себе людей из числа подчиненных принцам из
ханского рода. Когда же сводный брат Чингиса, Тэмугэ-отчигин потребовал
своих людей назад, то Кокочу с братьями заставили просить у них прощения на
коленях. По жалобе Отчигина Чингисхан вызвал в ставку зарвавшихся
приближенных, и волхву сломали спину, а его отца и братьев, пристрожив,
простили. Согласно "Тайной истории", труп волхва вознесся в небо, но
Чингисхан объяснил, что Тенгри (Небо), невзлюбив его, унес не только душу,
но и тело. После этого родственники казненного присмирели [у59], и конфликт
между духовной и светской властью кончился в пользу последней.
На этой короткой и трагичной истории выиграли несториане, которых Чингис и
его преемники стали привлекать к участию в государственной деятельности, не
требуя отречения от веры. Но все-таки создавшуюся империю никак нельзя было
назвать христианской, и теперь нам следует обратить внимание на божество
древнемонгольской религии, оказавшееся соперником Христа. То самое
божество, ради победы которого погиб Джамуха-сэчэн.
12. Двуединый
О ВРЕДЕ ПРЕДВЗЯТОСТИ
Одной из наиболее пагубных для научного мышления ошибок являются предвзятые
мнения, которые, будучи некогда высказаны как гипотезы, в дальнейшем
принимаются как непререкаемые истины. Сила давности парализует критику, и
ложное мнение укореняется, искажая картину исторического процесса. К числу
таких мнений принадлежит представление о монгольской религии XII-XIII вв.
как о примитивном язычестве. Считается, что монголы равно уважали все веры,
полагая, что важно лишь молиться за хана, покровительствовали всем
священнослужителям, так что нетерпимость не вытекала из их религии. Ошибка
этого мнения состоит в том, что частное произвольно принято за общее и что
причины весьма относительной монгольской веротерпимости перенесены с земли
на небо, т.е. эти причины отыскивались в мировоззрении, а не в
существовавшей политической ситуации.
Теперь, исследовав критически аутентичный источник - "Тайную историю
монголов", мы берем на себя смелость утверждать, что монгольская религия
XII--XIII вв. была законченной концепцией мировоззрения, с традицией,
восходившей к глубокой древности и отточенной не менее, чем буддизм и
ислам, зороастризм и манихейство, католичество и православие. Начнем
исследование с полемики.
"ЧЕРНАЯ ВЕРА"
Наиболее подробное описание древней религии монголов [*123] сделано
ученым-бурятом Дорджи Банзаровым [у60], изложившим взгляды бурятских
язычников XIX в. Он снабдил свое сочинение большим количеством блестящих
исторических экскурсов и в заключение сделал вывод: "так называемая
шаманская религия, по крайней мере у монголов, не могла произойти от
буддизма или какой-либо веры" [у61]. По его мнению, "черная вера монголов
произошла из того же источника, из которого образовались многие древние
религиозные системы; внешний мир - природа, внутренний мир - дух человека и
явления того и другого - вот что было источником черной веры".
Согласно описанию Банзарова, черная вера заключается в почитании неба,
земли, огня, второстепенных богов - тенгри, и онгонов, душ умерших людей.
Роль шамана, по Банзарову, заключается в том, что он "является жрецом,
врачом и волхвом или гадателем" [у62]. Как жрец он приносит жертвы по
праздникам и по другим поводам; как врач он вызывает духа, мучающего
больного, и принимает его в свое тело; роль его как гадателя ясна. Можно
думать, что современные Банзарову буряты исповедовали именно такую систему.
Но так ли было в XII и XIII вв.
Иначе выглядит монгольская религия XIII в. в исследовании Н.Веселовского,
писавшего на основании письменных источников. Несмотря на то, что на первой
странице перечислена почти вся литература о монгольских верованиях,
Веселовский упорно называет религию татар шаманизмом, понимая под этим
последним эклектическое сочетание всевозможных представлений.
На первое место Веселовский ставит поклонение огню, считая это явление
свойственным всем примитивным религиям (?!), на второе - поклонение солнцу
и луне [у63] (об этом культе Банзаров не сообщает). Затем идет поклонение
кусту, "смысл которого мы разгадать теперь не можем" [у64], и поклонение
идолам, которых Веселовский отождествляет с онгонами - духами предков, хотя
тут же называет онгона "хранителем счастья, стад, покровителем
звероловства" и т.д [у65]. Противоречие не смущает автора.
Конец работы посвящен вопросу о веротерпимости татар, вытекающей якобы из
их религиозных представлений. Пока же необходимо установить, что
Веселовский дает совершенно иную картину, нежели Банзаров, но вместе с тем
делает ту же ошибку, смешивая в одно целое культ природы, магию, приметы и
экстатические манипуляции шаманских медиумов. Подобно Банзарову, он
принимает исторически сложившийся синкретизм за догматику положительной
религии.
Вернемся к Банзарову. При внимательном прочтении его книги немедленно
возникает ряд вопросов. Во-первых, с какими духами имеют дело шаманы: с
духами ли умерших, т.е. онгонами, или с духами природы, земли - этуген, от
которых происходит наименование шаманок - идоган? Во-вторых, какое
отношение имеют шаманские духи к главному богу - Небу? В-третьих, почему
главному богу шаманы не поклоняются и даже игнорируют его? В-четвертых,
Банзаров пишет, что "Небо" нельзя считать тождественным с Богом [у66]. так
как Небо монголы представляли правителем мира, вечным правосудием и
источником жизни, но что же тогда Бог? В-пятых, почему Банзаров усиленно и
тенденциозно старается представить Небо безличным началом, хотя факты,
приводимые им ниже из источников XIII в., противоречат этому? В-шестых, на
каком основании Банзаров выводит культ огня из зороастрийской Персии
вопреки своему первоначальному утверждению об автохтонности шаманизма?
Верный предвзятому мнению об автохтонности "черной веры", Банзаров
смешивает в одно религиозные понятия хуннов III в. до н.э., тюрок VI в.
н.э., монголов XIII в. и бурят XIX в. Естественно, что эти различные культы
увязать в единую систему невозможно [у67].
Итак, мы можем констатировать, что обе работы не удовлетворяют нас, главным
образом со стороны метода. При рассмотрении религии в историческом аспекте
важны не психологические основы религиозности, а символ веры или ответ на
вопрос: "Какому Богу веруеши?", т.е. принцип историко-культурной
классификации.
Для историка интересно разобраться не в сознании рядового верующего, где
обычно много религий переплетено самым причудливым образом, а в принципах
оформленных и развитых религий, так как изучение их в чистом виде и
элементах позволит нам установить существовавшие культурные связи и дать
объяснение доселе непонятным историческим явлениям. Следовательно, изучение
религии не самоцель, а вспомогательная историческая дисциплина. Поэтому,
оставляя в стороне вопросы происхождения религии, ее роли в сознании и
т.п., мы будем рассматривать отдельные религии как факты исторического
процесса. Мы попытаемся отслоить синкретические воззрения от основ, которые
характерны для определенных религий, и попытаемся найти руководящие
принципы для догматики монголов XIII в.
БОГ МОНГОЛОВ И ЕГО ХАРАКТЕР
Ценные сведения о древней религии монголов можно найти у Вильгельма
Рубрика, монаха-минорита, ездившего к Мункэ-хану и весьма интересовавшегося
вопросами религии. Он предпринял свое путешествие, дабы убедиться, что
Сартак, сын Батыя, действительно христианин, как ему сообщали черноморские
купцы. Оно так и оказалось, но любопытно, что секретарь Сартака, Койяк,
запретив Рубруку говорить Батыю, что Сартак - христианин, сказал: "Он не
христианин, а Моал" [у68]. Рубрук был возмущен тем, что татары путают
религии и нации, однако, надо думать, Койяк, сам несторианин, понимал, что
говорил. Когда Рубрук прибыл к Мункэ-хану, то ему удалось участвовать в
религиозном диспуте, где мусульмане и христиане, объединившись на платформе
единобожия, полемизировали с буддистами. Тогда высказал свою точку зрения и
Мункэ-хан. Он сказал: "Мы, монголы, верим в Единого Бога, который на небе,
волю его мы узнаем через прорицателей" [у69]. Это и было исповедание
монгольской веры, сокращенно записанное Рубруком. Очевидно, ее и имел в
виду Койяк, противопоставляя монголов христианам, и несомненно, что эта
доктрина значительно отличается от описанного Банзаровым политеизма. Но
можно ли все-таки считать ее монотеизмом?
Плано Карпини в главе о богопочитании у татар говорит следующее: "Они
веруют в Единого Бога, которого признают творцом всего видимого и
невидимого, а также признают его творцом как блаженства в этом мире, так и
мучений, однако они не чтут его молитвами, или похвалами, или каким-нибудь
обрядом" [у70]. Сверх того они набожно поклоняются солнцу, луне и огню, а
также воде и земле, посвящая им начатки пищи и пития преимущественно утром,
раньше чем начнут есть или пить [у71].
Плано Карпини, хотя не уличенный в сознательной лжи, требует внимательного
к себе отношения. Во время бешеной езды на перекладных до ставки Гуюка и
обратно, при недоедании и незнании языка, трудно произвести исчерпывающие
наблюдения. Поэтому нет на нем вины за то, что поклонение Небу он понял как
поклонение светилам и к культу земли самочинно прибавил культ воды. В
остальном он согласен с Гайтоном-армянином, сообщающим нам, что татары
"знают единого, вечного бога и призывают его имя, но это не все. Они не
молятся и не удерживаются от грехов ради страха Божьего" [у72].
Не менее определенно о монотеистическом богопочитании говорит Рашид ад-дин.
У него приведен ряд высказываний Чингисхана по этому вопросу. В разговоре с
сыновьями он сказал: "... силою Господнею и с помощью небесною я завоевал
для вас царство" [у73]. Давая наказ Джэбэ и Субэтэю. Чингисхан говорил:
"Силою Бога великого, пока не возьмете его (Мухаммеда) в руки, не
возвращайтесь" [у74] Чингисхан сказал про себя, что "дело его, словно новый
месяц, возрастает со дня на день; от Неба силою всевышнего Господа нисходит
божья помощь, а на земле помощью его явилось благоденствие" [у75]. Наконец,
сохранился текст молитвы Чингисхана, когда он молился на вершине холма,
повесив на шею пояс. развязав завязки плаща и пав на колени: "О предвечный
Господь, ты знаешь и ведаешь, что Алтан-хан начал вражду... Я семь ищущий
за кровь возмездия и мщения. Если знаешь, что это возмездие мое правое,
ниспошли свыше мне силу и победоносность и повели, чтобы мне помогали
ангелы, люди, пери и дивы" [у76]. Эти слова могли бы показаться
традиционными мусульманскими обращениями к аллаху, но имя аллаха нигде не
упоминается, а везде стоит персидское слово "худа", т.е. "Бог".
Но самые драгоценные сведения о наличии у монголов культа верховного
единого бога берем мы из "Сокровенного сказания". Там этот бог называется
Вечным Небом. Монголы различали материальное "голубое" небо от духовного
"вечного" Неба [у77]. "Вечное Небо", согласно Банзарову, как мы уже видели,
не было личным богом, а лишь мировым порядком.
Однако приведенные выше слова Чингисхана убеждают нас в противном. К ним
можно добавить еще ряд высказываний Чингисхана, в которых Вечное Небо
выступает как податель помощи. Так, обращаясь к сыновьям, он говорит:
"Вечное Небо умножит силу и мощь вашу и предаст в ваши руки Тогтаевых
сыновей" [у78]. И далее: "Когда с помощью Вечного Неба будем
преобразовывать всенародное государство наше..." [у79].
По словам Чингисхана, Вечное Небо требует не только молитвы, но и
активности: "...ты, Джурчедай, ударил на врага. Ты опрокинул всех: и
джургинцев, и тубеганцев, и дунхаитов, и тысячу отборной охраны
Хори-Шилемуна. Когда же ты продвинулся до главного среднего полка, то
стрелою-учумах ты ранил в щеку румяного Сангума. Вот почему Вечное Небе
открыло нам двери и путь" [у80].
Как мы видим, Вечное Небо - бог, не только оказывающий помощь, но и
требующий активности от своих почитателей, т.е. более активный, чем
кальвинистский gott, дающий спасение по вере, без дел [*124].
На основании сказанного как будто следует признать у монголов наличие
культа единого, всемогущего и активного бога. Но дело обстоит далеко не так
просто.
ДВУЕДИНСТВО ИЛИ ДУАЛИЗМ?
"Сокровенное сказание" с полной определенностью сообщает нам, что Тенгри
был не единственным богом монголов. Наряду с Небом упоминается Земля -
Этуген. Например: "Темуджин сказал: мы ...умножаемые в силе небом и землей,
нареченные могучим Тенгри и доставляемые матерью-Землей" [у81], далее: "В
кераитском походе мы, восприняв умножение сил от Неба и Земли, сокрушили и
полонили кераитский народ" [у82].
Тут явный дуализм, но надо полагать, что Небо почитается больше Земли, так
как Небо постоянно упоминается без Земли, тогда как Земля без Неба -
никогда.
Плано Карпини сообщает, что татары через чародеев вопрошают бога Итогу,
которого команы (тюрки) называют Кам [у83]. Итога, по вполне справедливой
догадке Банзарова, - безусловно, монгольская Этуген, а кам - шаман.
Согласно Плако Карпини, монголы этого божества боялись и приносили ему
жертву. Для Этуген сооружалась "обо" (кучи камней на перевалах), причем в
древности над обо совершались кровавые жертвоприношения [у84].
Не менее определенно говорит о наличии у монголов двоебожия Марко Поло:
"Они (?) говорят, что есть верховный небесный Бог; ежедневно они возжигают
ему курения и просят у него доброго разумения и здоровья. Есть у них бог,
зовут они его Нагитай и говорят, что то бог земной, бережет он их сынов и
их скот да хлеб" [у85]. В другом месте тот же Марко Поло сообщает: "У
каждого высоко на стене прибита табличка, на которой написано имя,
обозначающее Всевышнего Небесного Бога. Ей поклоняются с кадилом фимиама,
поднимают руки вверх и кладут земные поклоны, чтобы Бог дал хороший ум и
здоровье, а другого не просят. Ниже, на полу, стоит изображение, которое
зовется Натигаем; бог земных вещей, рождающихся по всей земле. Ему придают
жену, детей и поклоняются также. У него просят хорошей погоды, земных
плодов, сыновей и т.п." [у86].
Итак, достовернейший материал вошел в противоречие со столь же достоверным.
Как примирить принцип монотеизма, провозглашенный Мункэ-ханом, с принципом
дуализма, зафиксированным в "Сокровенном сказании" и Марко Поло. Кажется,
что здесь неразрешимая путаница. Но если мы поставим снова основной вопрос:
"Какому Богу веруеши?", то получим неожиданный ответ: монголы верили в Бога
по имени Хормуста.
Сходство наименований монгольского и иранского богов уже привлекало
внимание историков и этнографов [*125]. Шмидт признает это сходство
неслучайным [у87]. Ратцель также фиксирует на нем свое внимание [у88].
Термин "Хормуста" широко известен. Его употребляет Гюк в описании коронации
Чингисхана [у89]. Он помещен в словарях Голстунского и Ковалевского,
упоминается Банзаровым и Блоше" [у90].
Банзаров не сомневается, что Хормуста и Небо - одно и то же. Чингисхана
называли то сыном Неба, то сыном Хормусты, то по-китайски Тянь-цзы.
Буддисты, переводя санскритские и тибетские книги на монгольский язык,
именовали Индру Хормустой, что указывает на укоренение этого термина в
Монголии к началу буддийской пропаганды.
Если бы термин "Хормуста" был занесен в Монголию не из Персии, а из Индии,
вместе с буддизмом, то это имя соответствовало бы Варуне, согласно
индо-иранской мифологии. Тут даже Банзаров уступает очевидности и вопреки
собственным заявлениям об автохтонности "черной веры" замечает: "При лучшем
знакомстве с шаманством монголов найдется в нем, может быть, много общего с
учением Зороастра" [у91]. Но если это хоть отчасти так. то прежде всего
отпадает трактовка Тенгри - Вечного Неба как безличного мирового порядка.
Она и до этого противоречила фактам, а сейчас с ней можно вовсе не
считаться.
Затем получает объяснение культ солнца и луны, отмеченный архимандритом
Палладием. Тэмуджин на горе Бурхан молился лицом к солнцу [у92]. Но
Веселовский, полемизируя против этого замечания, считает, что тут дело не в
солнце, а в южной стороне, к которой будто бы монголы обращались при
совершении религиозных обрядов. В доказательство он приводит факт, взятый
из "Юань-ши" за 1210 г.: "Чингис, узнав о воцарении в Китае Юнцзи, сказал:
"сей слабоумный не может царствовать", - и плюнул к югу (т.е. к Китаю)"
[у93]. Религиозного акта я здесь не вижу, и возражение против поклонения в
сторону солнца отпадает. Но в самом деле культ солнца неясен и ни с чем не
увязывается, если не предположить, что поклонение солнцу было деталью
культа, а не отдельным культом. Солнце - древний Митра - было ипостасью
Вечного Неба - Хормусты, и кажущееся противоречие отпадает. Что же касается
луны, то у монголов она о числе культовых объектов не названа. Я полагаю,
что иноземцы, грамотные, но не очень наблюдательные, поместили ее в пантеон
монголов просто за компанию с солнцем. Но где же здесь Дариман?
МНОГОЛИКОСТЬ ДЬЯВОЛА
Прежде чем двигаться дальше, отметим два крайне важных обстоятельства:
1) злом в разных религиях считается разное; но иногда бывают и совпадения:
например, в христианстве и исламе черт один и тот же, но это не правило, а
исключение из него. легко объяснимое тем, что Мухаммед принял на вооружение
уже готовую общепризнанную христианскую этику, не противоречившую
оригинальным чертам его учения;
2) отождествление понятия зла с собственными неприятностями есть не более
как обывательское мнение, чуждое всем развитым метафизическим концепциям, к
числу которых относятся религии.
Онтологическое зло никогда не приравнивается к субъективным неудачам,
потому что формулировка этого понятия основывается на том или ином
понимании космоса. Так, в зороастризме Ариман - равноправный соперник
Ормузда, владыка полумира; в манихействе злом является материя в любой
форме; в буддизме зло - это страсть, толкающая человека к действиям, а
добро - полный покой в бесстрастии; в раннем христианстве Сатана - персона,
"отец лжи и человекоубийца", а позднее он стал восставшим ангелом,
бунтовщиком, преступником, т.е. в отличие от дуалистических систем дьявол
не изначален. Кроме того, есть много систем, в которых вообще отсутствует
понятие метафизического зла, как личного, так и космического. Здесь понятие
"зло" совпадает с понятием "дурно", под которым разумеется отступление от
закона или племенного обычая. Таковы многие генотеистические культы и
шаманизм, в котором религию подменяет тонко продуманная натурфилософия:
учение о трех мирах и шаманском "древе", пронизывающем их. По последнему
поднимается шаман, чтобы в экстазе проникать в верхний и нижний миры.
В каждом языке - точнее, в каждой системе семантических сигналов - есть
свои условные выражения, метафоры, которые переводить буквально -
бессмысленно. Например, у нас "квадратный корень" вовсе не означает корня
растения, у которого длина равна ширине. Точно так же обстоит дело с
"шаманским древом". Это не предмет, а образ, который, исходя из контекста,
следует перевести на наш философский язык как способность делать
трансцендентное имманентным, своего рода интуицию. А верхний и нижний миры?
Ведь и они фигурируют в нашей натурфилософии под названием макромира и
микромира, тогда как мы сами находимся в мезомире, в переводе на русский
язык - среднем мире. Разумеется, нельзя ставить знак равенства между
шаманистской философией и современной физикой, но еще менее правильно
приравнивать шаманизм к теистическим религиям, включающим понятие божества.
Шаманизм как система мировосприятия насквозь мистичен, но а нем нет места
ни для бога, ни для дьявола.
Но можно ли считать шаманизм религией? И да и нет, в зависимости от того,
как мы условимся о значении термина. Прямое значение слова "религия" - это
связь (подразумевается - с божеством), от латинского глагола religo -
связываю. Следовательно, если в концепции нет божества, то не может быть и
связи и такие системы называть религиями нельзя. С другой стороны,
разнообразие атеистических концепций столь же велико, как и теистических.
Даосизм, буддизм, конфуцианство, джайнизм, подобно шаманизму, обладают
всеми качествами религиозных доктрин, исключая признания Бога-существа. И
все они больше отличаются от атеизма материалистов, нежели от религиозных
систем. Как их назвать?
А сами теистические системы? Родовые культы на древнем Востоке и в Элладе
очень мало общего имеют с мировыми религиями: христианством, исламом и
теистическим ламаизмом. С точки зрения средневековых богословов, язычество
не религия, а собрание суеверий. Да и у самих язычников отношение к идолу,
которого то кормят жертвами, то стегают кнутом, очень непохоже на веру в
Аллаха или Ади-Будду (Предвечного Будду, создателя мира). Если мы всюду
будем применять термин "религия", то невольно объединим под этим понятием
множество предметов несходных и разнотипных.
Поэтому, исключительно для удобства пользования термином, я буду в этой
работе называть религиями только теистические системы, а для всей
совокупности концепций и мировоззрений применю широкий термин -
"верования", поскольку он столь же распространен и понятен без
дополнительных объяснений.
Этот длинный и скучный экскурс был нужен нам только для того, чтобы
отграничить древнемонгольскую религию от шаманизма. Они соседствовали,
сосуществовали, взаимодействовали, но в древнемонгольской религии было то,
чего не могло быть в шаманизме: космическое злое начало.
Банзаров предполагает, что Ариманом монгольского пантеона был Эрлик-хан,
бог подземного мира [у94]. Я не могу согласиться с таким сопоставлением,
хотя действительно в современной бурятской мифологии Эрлик - злое божество
алтайских шаманистов, от которых он попал к бурятам, надо думать, в более
позднюю эпоху. Источники дают нам другое имя: это Итога Плано Карпини,
Этуген - земля "Сокровенного сказания", Натигай Марко Поло. Хотя это звучит
на первый взгляд парадоксально, но детальное изучение вопроса показывает,
что это действительно так, хотя это тоже не Ариман.
Прежде всего надо помнить, что земля в "Сокровенном сказании" то
упоминается рядом с небом, то опускается, но никогда не выступает
самостоятельно. Во-вторых, по словам Плано Карпини, монголы боялись бога
Итоги, т.е. Этугена, и приносили ему жертвы, в том числе даже кровавые.
Причиной болезни Угедей-хана были "духи земли и вод". У бога Натигая просят
мирских благ, противопоставляя его тем самым небесному Богу. Среди этих
благ первое место занимают дети. Это место перекликается с представлениями
современных бурят, согласно которым Хормузта - глава 55 западных (добрых)
тенгриев, а Эрлик-хан - вождь 44 восточных (злых), именуемых также дзаяны,
духов земли, вызывающих оплодотворение.
Любопытно, что альбаст горных таджиков и ягнобцев не только злой дух, но
также дух, без присутствия которого не могут состояться роды. Еще одна
неслучайная аналогия.
Религиозные верования бурят, описание Банзаровым, несомненно являются
трансформацией более древней религии. Эрлик-хан попал к ним из алтайского
культа, где он глава подземного мира, но не враг доброго бога Ульгеня, а
брат и помощник. Когда люди не приносят Ульгеню жертв, он по доброте своей
не может их наказать и обращается с жалобой к Эрлику. Тот быстро насылает
на людей заразу или какую-нибудь другую беду, и тогда надо принести жертву
обоим божествам, ибо они заодно. Никакого сходства с Ариманом Эрлик-хан не
имеет.
Пожалуй, тут гораздо ближе не иранская, а древнетюркская народная религия,
где Земля и Небо воспринимаются как две стороны одного начала, не борющиеся
друг с другом, а взаимопомогающие. Эта концепция восходит к глубокой
древности, к началу нашей эры, т.е. к сяньбийской культурной стихии [у95].
Однако за тысячу лет произошла неизбежная трансформация и поглощение
иноземных идей. Но, по-видимому, иранское влияние, проникавшее в Монголию
через манихеев в VIII-IX вв., не повлияло на существо воззрений предков
монголов, хотя они и усвоили иранскую терминологию. Злое начало понималось
ими не как половина миропорядка - Ариман, а как его противоестественное
нарушение - ложь, предательство. Это не значит, конечно, что сами монголы
были исключительно правдивы. Кто без греха! Но как этическая категория
осуждение предательства - моральный императив [*126].
Автор "Тайной истории" даже самого Чингисхана осуждает за предательские
убийства своего сводного брата Бектора и богатыря Бури-Боко и восхваляет за
казнь нукеров Джамухи, но кровавые экзекуции над побежденными татарами и
меркитами оставляют его равнодушным. Эта точка зрения вполне логична.
Смерть во время войны - всего лишь закон природы, а убийство доверившегося
- оскорбление естества, следовательно божества. Люди, причастные к
предательству, не должны жить и производить потомков, ибо монголы
признавали коллективную ответственность и наличие наследственных признаков
(мы бы сказали - генофонда). Потому и пострадали татары за выдачу
чжурчжэням на смерть кераитского хана и отравление Есугэй-баатура. По
логике монголов это было правильно.
Необходимо отметить, что в XII-XIII вв. эта точка зрения для большинства
народов была непривычна. Китайцы, тюрки-мусульмане и даже европейцы
практиковали убийство послов и парламентеров. Согласно монгольскому учению,
они совершали этим самый тяжелый грех, и поэтому монголы так жестоко
расправились и с Сунским Китаем, и с хорезмшахом Мухаммедом, и с русскими
князьями на Калке, и с венграми на реке Шаяве.
Но уцелевшие от резни китайцы, иранцы, русские и венгры долго не могли
понять связи между убийством монгольских послов и последовавшим
истреблением их соотечественников. Им казалось, что одно дело, когда они
убивают, а другое - когда они сами становятся жертвами! Поэтому они считали
монголов чудовищами, забывая о том, что каждое следствие имеет причину.
Только самые умные европейцы, например Плано Карпини и Александр Невский,
поняли это. Плано Карпини постарался, чтобы с ним не посылали послов в
Европу, так как боялся, что немцы их убьют, а "у татар сеть обычай никогда
не заключать мира с теми людьми, которые убили их послов" [у96]. Александр
Невский в 1259 г., зная этот обычай, не позволил новгородцам перебить
татарских постов в Новгороде, поставив у дома, где те остановились,
вооруженную охрану. Этим он спас не только татар, но и Новгород. И как это
непохоже на безразличие самих новгородцев к чужой смерти! Ведь когда
Ярослав перебил их парламентеров и тут же, получив известие о смерти своего
отца Владимира Красное Солнышко и убийстве Святополком Окаянным его братьев
Бориса и Глеба, хотел бежать в Швецию, новгородцы, чуя поживу, сказали ему:
"Мертвых нам не кресити" - и, забыв про предательство, пошли сажать его на
престол киевский.
ПОИСК ИСТОЧНИКА ВЕРЫ
Итак, злое начало монголов непохоже ни на Аримана зороастрийцев, ни на
"Беснующийся мрак" манихеев, а от христианской концепции сатаны отличается
тем, что оно безлично. Поскольку мы отметили несомненные реминисценции
иранской культуры, то обратимся к третьей иранской концепции - митраизму,
продержавшемуся в Иране до арабского завоевания. Культ этот пережил длинную
эволюцию, но мы ограничимся характеристикой основного направления его
исторической судьбы.
Зародившись на равнинах Средней Азии среди кочевых племен, митраизм был
воспринят такими же кочевниками, населявшими страну Шаншун, находившуюся в
Северо-Западном Тибете. От шаншунцев эту веру переняли оседлые тибетцы,
обитавшие в долине Брамапутры, называющейся в Тибете Цан-по. Здесь она
стала официальной религией с культом, клиром, проповедью и влиянием на
государственные дела [у97]. Тибетское название этой религии - бон. Из
Тибета бон распространился в Центральную Азию и, выдержав жестокую борьбу с
буддизмом, сохранил свои позиции в Тибете до XX в. Тождество митраизма и
бона установлено нами в специальной работе [у98], а сходство того и другого
с религией древних монголов мы попробуем проиллюстрировать несколькими
примерами [*127].
Среди многих гимнов Митре в Авесте есть важный текст. Ахурамазда обратился
к Спитаме-Заратуштре, говоря: "Поистине, когда я сотворил Митру, владыку
обширных пастбищ, о Спитама, я сотворил его столь же достойным
жертвоприношений и молитв, как и я сам, Ахурамазда. Злодей, который солжет
Митре (или нарушит договор), навлечет смерть на всю страну, причинит миру
такое же зло, как сто грешников. О Спитама, не нарушай договора, ни с
верующими, ни с неверующими, так как Митра и для верных и для неверных"
[у99].
Древний Митра - гений небесного света, почитался наравне с Ахурамаздой, и
Дарий Гистасп отвел одинаково почетные места эмблемам Ормузда и Митры на
стенах своей усыпальницы [у100] (486 г. до н.э.). Иногда Митра считается
божеством, совмещающим мужской и женский пол. На некоторых митраистских
памятниках встречаются символы бога и богини. На многих барельефах Митра
закалывает быка или барана, что указывает на связь культа с
жертвоприношениями, но главные культовые действия совершались тайно. Ксеркс
специальным указом запретил почитание дэвов в своей империи, но Митра и
Анахита были исключены из числа гонимых богов и упомянуты в надписи
Артаксеркса как союзники Ахурамазды.
Однако культ Митры в Иране был вытеснен почитанием Амешаспент, и
впоследствии Митра выступает как самостоятельное божество, находящееся
посредине, между Ормуздом и Ариманом [у101]. Значение культа Митры в Иране
заметно снизилось, а расхождения его с зороастризмом обострились. Зато в
Малой Азии культ Митры расцвел. Ему поклонялся Митридат Эвпатор, его чтили
киликийские пираты, у которых культ Митры заимствовали римские солдаты, а
потом солдатские императоры [у102], например Аврелиан, Диоклетиан, Юлиан
Отступник, а в Иране - Бахрам Чубин, "поклоняющийся Михру мятежник", как
его назвал христианский автор VII в. [у103].
Западный митраизм, поклонение "Непобедимому солнцу", не выдержал
соперничества с христианством и исламом и бесследно исчез. Зато на Востоке
он сохранился у эфталитов, где поборником его выступил царь Михиракула,
борец против буддизма [у104]. Царство эфталитов в начале VI в. включало в
себя Дардистан в Западном Тибете [у105]. Поэтому культурное общение между
эфталитами и страной Шаншун было легким и даже неизбежным.
Согласно основному тезису митраизма, Небо вместе со своей супругой Землей
правит всеми другими богами, порожденными этим основным двуединым
божеством. Не этот ли культ мы находим у тибетцев и монголов до принятия
ими буддизма? Дальше. Земля-производительница, terra Mater, оплодотворенная
водой, занимает важное место и в ритуалах и в учении [у106].
Но не только культовые детали и не столько они определяют близость учений
митраизма и бона. Восточный митраизм, сохранивший архаичные черты, не
сделался, подобно западному, религией победы или военного успеха, а остался
учением борьбы за правду и верность. Он не превратился в "Непобедимое
солнце", а сохранил свою космическую природу, где солнце было только "глаз
Митры", а сам он - божество-жрец Белый свет. Врагом восточного Митры, как и
бонского Белого света, были ложь, обман и предательство, причем под
последним понималось злоупотребление доверием [у107]. Именно эта
догматическая и одновременно психологическая черта роднит митраизм с
религией бон и ответвлениями бона у древних монголов.
И наконец, последний вопрос: почему митраизм так не ладил с буддизмом, хотя
довольно спокойно позволил поглотить себя христианству и исламу? Общее в
буддизме и боне (митраизме) - указание верующим делать добрые дела и
стремиться к самоусовершенствованию, но понимание добра и цели, ради
которой следует совершенствоваться, диаметрально противоположны. Буддисты
считают добром либо "неделание", либо пропаганду своего учения, которое в
конечном счете ведет к тому же "неделанию" ради полного исчезновения из
жизни. Митраисты, наоборот, предписывают борьбу за правду и справедливость,
т.е. военные подвиги, а во время войны отшельники рассматриваются как
дезертиры. С точки зрения буддиста, мир - обитель мучений, из которой надо
бежать; прекращение процесса восстановления жизни, т.е. безбрачие, -
обязательное условие спасения. В митраизме Митра - "хозяин обширных полей",
которым он дает плодородие. Он дает прирост поголовью стад; он дает также
тем, кто честен, здоровье, изобилие и богатство. Он тот, кто раздает не
только материальные, но и духовные блага [у108].
Короче говоря, митраизм - жизнеутверждающая система. Но если так, то
проповедь борьбы с жизнью, утверждение, что прекрасный мир, окружающий нас,
- майя (иллюзия), что полное безделие - самое подходящее занятие для
талантливого человека и что лучшее средство для торжества добра - это
непротивление злу, - все это представлялось митраистам-бонцам чудовищной
ложью, а с ложью надо было бороться. Так предписывал их закон. Вот почему
буддизм встретил такое яростное сопротивление в Тибете и Монголии, а
победил он, да и то не полностью, только тогда, когда внутренние войны
унесли в бездну самую деятельную часть народности, а у оставшихся уже не
было ни сил, ни желания противостоять новому учению, которое сулило мир и
призывало выйти из этого жестокого мира страданий. Тогда в Азии и
восторжествовала "Желтая вера".
БОН
В настоящее время бон исповедуется в Сиккиме, отчасти в бутане, в
юго-западных провинциях Китая - Сычуани и Юннани, южнокитайскими
народностями мяо, поло, лису и другими, а также в Западном Тибете.
Материалы по бонской религии весьма скудны. Это записки моравского
миссионера Франке [у109] и дипломатического агента Белла [у110] и, наконец,
подлинная бонская рукопись, доставленная Сарат Чандра Дасом и частично
переведенная на немецкий язык Лауфером [у111]. Наиболее полные современные
исследования по бону содержатся в работах Гофмана [у112] и Стейна [у113].
Сведения, которые даются по бону в европейских работах, противоречивы и
туманны. Что же касается описания бона в тибетских источниках, составленных
буддистами, то тут приходится считаться с возможностью заведомой
фальсификации фактов.
Божество, почитаемое бонцами, носит название Кунту За-нпо (кун ту бзанг
по), буквально "Всеблагой". Но так как ничто не может, по мнению бонцев,
появиться на свет без отца и матери, то рядом с этим божеством существует
богиня, выступающая то как нежная "Великая мать милосердия и любви", то как
гневная "Славная царица трех миров", управляющая всем миром, включая Китай,
Тибет, Шаншун и Ли (Хотан) [у114]. Эта богиня почитается даже больше, чем
ее муж, так как ее сила связана с землей, вследствие чего она в Западном
Тибете называется Земля-мать [у115].
Согласно бонской космологии, мир устроен из трех сфер: небесная область
богов - белого цвета, земная область людей - красного цвета и нижний мир
водяных духов - синего цвета. Мистическое мировое дерево прорастает все три
вселенные и является путем, по которому миры сносятся между собой. По одной
из бонских версий, в мире, в котором не было ни формы, ни реальности,
появился чудесный человек между бытием и небытием, который стал называться
"Сотворенный, владыка сущего". В мире тогда не было времен года, сами собой
росли леса, но не было животных. Затем возникли свет белый и свет черный,
после чего появляется черный человек, олицетворение зла, создатель раздоров
и войн. Но появляется также и белый человек, окруженный светом, которого
называют "Тот, кто любит все сущее". Он дает тепло солнцу, приказывает
звездам, дает законы и т.п. [у116].
Тибетцы знают много сортов демонов, весьма разнящихся между собой. Это лха,
небожители, добрые духи белого цвета, большей частью мужчины. Они
животворны, хотя бог войны Далха (Дграл-ха) яростен и силен, как величайший
бес. Мелкие духи этого сорта используются как защитники ламаизма. Землю
населяет злые духи цан (бцан), мужчины красного цвета. Обычно это мстящий
дух жреца, недовольного своей смертью. Обитают они преимущественно в
окрестностях храмов. Главные враги людей - демоны дуд (бдуд, мара), в
большинстве мужчины черного цвета и очень злобные. Самые злые из них - де
(дре) или лхаде (лха 'дре), мужчины и женщины. Прочие духи значительно
уступают по силе и размаху вышеописанным. Перечисляются бесы звезд - дон
(гдон), пестрые, причиняющие болезни; демоны-людоеды - синпо (срин по) и
многие другие.
Аналогичная система демонологии, хотя и не столь развитая, отмечена по всей
Северной Евразии. Это роднит между собой мировоззрение азиатских
кочевников, несмотря на то, что они исповедуют разные религии: ведь демоны
не являются объектом поклонения, от них нужно только защищаться. Поскольку
это обстоятельство не учитывалось многими этнографами, ставившими знак
равенства между верованием и религией, то молчаливо бытовала концепция,
согласно которой бон - это тибетская разновидность шаманизма. Тут опять
произошло смешение двух понятий: шаманизм - практика экстаза с
натурфилософской основой, а бон - религия. Оба эти понятия несоизмеримы.
ВЕРА, НО НЕ РЕЛИГИЯ
Кроме вышеизложенных верований, которые мы смело можем считать религиозными
представлениями, в сознании монгола XIII в. гнездилось много других, не
имеющих прямой связи с догматикой и традицией. К числу их относятся вера в
колдовство, гадание и приметы.
Часто эти явления помещают в область религии, но я оснований к тому не
вижу. Религия ставит своей целью общение с богом и объяснение отношений
человека к богу. Колдовство, т.е. магия, основано на принципах: 1) в мире
все взаимосвязано и 2) сходное порождает сходное [у117]. Наличие бога для
колдуна не обязательно, так же как и духовных сил.
Равным образом, когда человек гадает, безразлично, употребляет ли он для
этого баранью лопатку, бобы или карты, он не призывает никакой
сверхъестественной силы.
Приметы же - самый яркий пример того, что не всякое убеждение связано с
религией. Всем известна дурная примета: прикурить третьему от спички - к
смерти или большой беде. Она годилась во время англо-бурской войны, когда
бурские снайперы безошибочно били по огоньку спички, если он задерживался
хоть на мгновение. Но эта примета весьма распространена во всей Европе,
хотя и никак не увязывается с мировоззрением как материалистическим, так и
христианским. Но ведь и языческим это верование не назовешь. Тут нет ни
поэтического мифа, ни фантастической демонологии, ни проникновенного, хотя
и неправильного, осмысления сил космоса и хаоса. Здесь просто дурно понятая
закономерность на принципе post hoc, ergo propter hoc [*128], которую с
любой точки зрения надо назвать суеверием. А суеверие характерно для всех
эпох.
У монголов под страхом смерти запрещалось летом купаться или мыть одежду.
Веселовский пытался это антигигиеническое законодательство истолковать как
проявление шаманистского почитания воды [у118] (?!). Но мне думается, что
тут мы имеем дело с приметой. Рашид ад-дин объясняет это запрещение тем.
что купанье, по монгольским верованиям, вызывает грозу [у119]. Гроза в
степи - большое несчастье, так как молния поражает вертикально стоящие
предметы, т.е. людей и скот. Два-три совпадения могли создать примету,
которая потом бытовала долго и упорно. Но к религии это запрещение прямого
отношения иметь не могло.
То же самое можно сказать о "культе порога". Первыми путешественниками в
Монголию отмечалось, что прикосновение к порогу ханской юрты каралось
смертью. Поэтому предполагалось, что монголы чтили "духа порога" и
расценивали прикосновение к порогу как святотатство. Однако, мне кажется,
дело обстояло не совсем так. Спутник Рубрука. монах, задел порог юрты
Мункэ-хана и был немедленно арестован и препровожден к верховному судье. Но
на следствии выяснилось, что монах представления не имел об этом обычае, и
был отпущен на волю с запрещением лишь входить к хану [у120]. Если бы тут
шел вопрос о святотатстве, то незнание не спасло бы монаха. Скорее всего мы
имеем дело не с культом, а с приметой, согласно которой прикосновение к
порогу приносит несчастье хозяину дома. Поэтому встать на чужой порог -
значит желать беды хозяину, задеть его - значит оказать ему невнимание, а
по отношению к хану невнимание - оскорбление величества. Так как монах,
задев порог, просто показал свою неосведомленность в чужих обычаях, то ему
и не полагалось наказания. Смешивать же приметы с культом никогда не
следует.
НЕ ШАМАНИЗМ!
Я полагаю, что Н.Веселовский сделал грубую ошибку, считая описанные им
верования проявлением шаманизма, якобы государственной религией монголов
[у121].
Наш разум весьма склонен впадать в одну логическую ошибку: принимать слова
за термины. Так, под понятие шаманизма мы подводим большое количество
верований, весьма разнящихся между собою. Поэтому, прежде чем говорить о
шаманизме, мы должны уточнить это понятие. Шаман - это человек, избранный
духом, но не мировым духом, а личным, женским, духом в мужья и по этой
причине пользующийся его покровительством [у122]. Благодаря покровительству
духа шаман может и гадать, и лечить, т.е. отгонять других духов, и
провожать дух умершего до места успокоения. Наличие таких шаманов у
монголов в поздние времена не вызывает сомнений, но облик Кокочу Теб-Тенгри
совсем не таков. Теб-Тенгри не колдует, он вещает волю неба.
Что общего между этим священнослужителем и беснующимся медиумом на
спиритическом сеансе (чем по сути дела и является камлание), кроме
наименования, нами же произвольно данного? Вместе с тем в "Сокровенном
сказании" есть описание и подлинного шаманского действа: это излечение
Угедея путем выкупа его жизни жизнью родственника [у123]. Но оказывается,
что для лечения были вызваны китайские, т.е. кара-киданьские, шаманы.
Наличие шаманизма констатируют также Плано Карпини и Рубрук, но они
называют шамана - кам. Слово это алтайско-тюркское, а на Алтае шаманизм в
XIII в. уже был сильно развит, уживаясь там с несторианством. Например,
Рашид ад-дин говорит, что некогда найманский хан якобы имел такую власть
над джиннами, что отдаивал их молоко и приготовлял из него кумыс. Но в
отношении собственно монголов мы принуждены отказаться от традиционной
точки зрения и согласиться с Мункэ-ханом, который сказал Рубруку, что через
прорицателей (а не колдунов. - Л.Г.) монголы узнают волю Единого Бога.
Но если так, то напрашивается мысль, что шаманизм в узком и прямом смысле
слова развивался как идеологическая система в непосредственной близости от
Монголии и, очевидно, в ту же эпоху. Поскольку мы обнаружили его у
кара-киданей и найманов, то естественно искать его родину там же, где была
родина этих народов, т.е. в Маньчжурии. Действительно, там, в чжурчжэньской
империи Кинь, мы находим искомые представления, обряды и терминологию. Само
слово "шаман" некоторые исследователи считают чжурчжэньским [у124], а
чжурчжэней - родоначальниками шаманизма [у125]. Чжурчжэни считали шаманами
людей с выдающимися способностями [у126], так же как мы их называем
гениальными, от слова "genius", дух-покровитель рода.
У киданей существовала даже шаманская иерархия: простой шаман лечил и
волхвовал, но тайные обряды происходили под руководством верховного шамана,
занимавшего высокое положение в империи Ляо. И это подлинный шаманизм,
зафиксированный в 1714 г. при унификации маньчжурского ритуала. Божества
маньчжур были определены как духи, связь с которыми осуществлялась через
шаманов и шаманок [у127]. Короче говоря, шаманизм тоже был государственным
мировоззрением, но не у монголов, а у их восточных соседей. Обе
идеологические системы - теистическая и спиритуалистическая - на протяжении
многих веков соседствовали, сосуществовали и взаимодействовали, но не
сливались, ибо догматика и генезис были разными. Шаманизм оказался более
долговечным и перекрыл исчезнувшие в Монголии высокоразвитые религии - бон
и несторианство, что и ввело в заблуждение ученых XIX в., пытавшихся
смешать в кучу все верования древних эпох; но современникам событий отличие
монгольской религии от прочих азиатских культов было очевидно. Все сведущие
очевидцы считали монгольскую веру монотеизмом, но ни мусульмане, ни
христиане не отмечали сходства между монгольской верой и своей.
Итак, древнемонгольская религия предстала перед нами как отработанное
мировоззрение, с онтологией (учение о двуедином божестве, создателе и
промыслителе), космологией (концепция трех миров с возможностями взаимного
общения), этикой (осуждение лжи), мифологией (легенда о происхождении от
природы). Она настолько отличалась от буддизма, ислама и христианства, что
контакты между представителями этих религий могли быть только
политическими. Вместе с тем древнемонгольская культура была столь
специфична, что любое заимствование из нее или просто завуалированное
упоминание о ней легко распознать. Вот этим мы и займемся, взяв для примера
наиболее знакомую нам обстановку - Древнюю Русь XII-XIII вв.
ПРИМЕЧАНИЯ
[у1] Мерперт Н.Я., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В. Чингисхан и его наследие. С.
92.
[у2] "Юань-чаоби-ши... " С. 5-6.
[у3] Козин С.А. Сокровенное сказание. С.30. Прим.; Палладий [Кафаров].
Старинное монгольское сказание о Чингис-хане...
[у4] Pelliot P. Histoire...; Haenisch Е. Die Geheime Geschichte der
Mongolen.
[у5] Хотя мне представляется второй перевод заглавия более удачным, ссылки
в основном даются на перевод С.А.Козина, охарактеризованный в предисловии
как "наложный материал" для историка. См.: Сокровенное сказание. С. 6.
[у6] Бартольд В.В. Образование империи Чингисхана. С. 111; Козин С.А.
Сокровенное сказание. С. 38 и сл.: Владимирцов Б.Я. Общественный строй
монголов. С. 7; Гаадамба М. "Сокровенное сказание монголов" как памятник...
С. 5-6.
[у7] Бартольд В.В. Туркестан... Т. II. С. 43; Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная
Монголия. Т. II. С. 407-409.
[у8] О сборности труда Рашид ад-Дина см.: Петрушевский И.П. История
Ирана... Гл. V. С. 168-169.
[у9] Бартольд В.В. Избранные сочинения. С. 94-95; Абул-Касим 'Абдаллах
Кашани " Арайис ал джавахир ва нафаййис ал атайиб" (Свадебные подарки
драгоценных камней и редкости благовоний). Изд. И. Адшар (на перс. яз.).
Тегеран, 1346 (1966). С. 357.
[у10] Петрушевский И.П. Рашид ад-Дин... С.25.
[у11] Иакинф [Бичурин]. История первых четырех ханов...
[у12] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. T. I, 2. С. 86-88; Иакинф [Бичурин].
История первых четырех ханов... С. 9.
[у13] Сокровенное сказание. П 129. Далее некоторые параграфы даны в тексте
(в скобках).
[у14] Там же.П 98 и след. Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. I. С. 115.
[у15] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т.I, I. С.191; "Сокровенное
сказание". П201.
[у16] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т.1,2.С.74. Разбор проблемы с учетом
новых данных см.: Vernadsky G. The Mongols and Russia. С. 20-21. Однако с
предлагаемой здесь датой рождения Чингиса - 1167 г. согласиться нельзя, как
будет видно из анализа хронологии по возрасту детей Чингиса.
[у17] Иакинф [Бичурин]. История первых четырех ханов... С. 137.
[у18] История Монгольской Народной Республики. С. 109.
[у19] По Рашид ад-Дину, Тэмуджину было 13 лет (T. 1, 2. С. 76).
[у20] А не в 1166 г., ср.: "История Монгольской Народной Республики" (С.
109), где хронология неточна.
[у21] Тэмуджин во время праздника, когда все тайджиуты напились, убежал и
спрятался в заводи, оставив под водой только лицо. Его заметил Сорган-Шира,
но сказал: "Вот за такую сметливость твою... ненавидят и преследуют тебя...
лежи так, я не донесу..." (Палладий. Старинное монгольское сказание о
Чингисхане... С.42; в переводе С.А.Козина: "За то ты и не мил своим
братцам, что так хитер, что во взгляде - огонь, а лицо - что заря!.. я не
выдам" (Сокровенное сказание. П 82). На следующий день жена и дети
Сорган-Ширы спрятали Тэмуджина при обыске, потом дали лошадь, лук и две
стрелы, благодаря чему беглец добрался до своих кочевий.
[у22] Иакинф [Бичурин]. История первых четырех ханов...С.285.
[у23] Анда - побратим (монг.): тьма - 10 тыс. всадников (монг. тумын), но
обычно личный состав такого войскового соединения был неполным.
[у24] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. T.1, 2. С. 120; "Сокровенное
сказание". П 153; P. Груссе ошибочно указывает 1198г. (Grousset R.
L'Empire... C.259)
[у25] Рашид ад-Дин. Сборник летописей.Т.1,2.С.84.
[у26] Там же. 1, 2. С. 119.
[у27] Бартольд В.В. Образование империи Чингисхана. С. 111.
[у28] Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. С.62, 8.
[у29] Козин С.А. Сокровенное сказание. Титульный лист.
[у30] Список новейших работ см.: Мерперт Н.Я. Пашуто В.Т., Черепнин Л.В.
Чингисхан и его наследие. С.92 и след.
[у31] Так перевел Козин (200); у Лигети - "болтунья"; по словам акад.
Ринчена - "Женщина, упрямо уговаривающая мужа сделать то, что она хочет,
без доказательств, путем "жужжания в уши" (настырная)".
[у32] Наиболее важным разногласием является судьба Буюрук-хана. Согласно
Рашид ад-дину, он убежал от монголов в область Кэм-Кэм-джиут к кыргызам,
т.е. в верховья Енисея (Рашид ад-Дин... 1,2.С.112),а погиб четыре год а
спустя, летом 1206 г., будучи захвачен во время охоты "в пределах
Улуг-тага, в местности, которую называют река Сокау" (Там же. С. 150). По
"Тайной истории", он был убит там же, но в 1202 г. и Коксеу-Сабрах выступил
мстителем за своего хана ("Сокровенное сказание". П 158). Оба текста
аутентичны, и ни один из них не заслуживает предпочтения. Приходится
оставить вопрос открытым до тех пор, пока не будет установлена "логика
событий", позволяющая применять внутреннюю критику источников.
[у33] Сокровенное сказание. П 164.
[у34] Там же.
[у35] Рашнд ад-Дин. Сборник летописей. С.116.
[у36] Сокровенное сказание. П 165.
[у37] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. С.113.
[у38] Сокровенное сказание. П 160.
[у39] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. С. 113.
[у40] Сокровенное сказание. П. 160.
[у41] Сокровенное сказание. П 165.
[у42] Праправнук военнопленного раба, принятый в семью хозяев с названием
"младший брат" (см.: Сокровенное сказание.П 180), чем был приравнен к
аристократической семье.
[у43] У Рашид ал-дина вместо этих двух названы другие: Тагай-Кулакай из
племени мангут и Мукур-Куран из нирун-монголов, т.е. наиболее
аристократического их раздела (Рашид ад-Дин. Сборник летописей. С. 123).
[у44] Он вступил на престол фактически весной 1197 г., но был официально
провозглашен 3.VIII.1200г. (Бартольд В.В. Туркестан... С.375).
[у45] Сокровенное сказание. П 182.
[у46] Там же. П 170.
[у47] "Джамуха был завистником и зложелателем Чингисхана и крайне коварен и
безнравствен по природе" (Рашид ад-Дин. Сборник летописей. С. 122.).
[у48] Сокровенное сказание. П 170.
[у49] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. С.132.
[у50] Сокровенное сказание. П 200, 201: Рашид ад-Дин. Сборник летописей.
T.I, 1. С. 190-192.
[у51] Рашид ад-Дин. Сборник летописей.T.I,1. С.191.
[у52] Бартольд В.В. Образование империи Чингисхана. С.111.
[у53] Козин С.А. Введение (см.: Сокровенное сказание. С. 39),
[у54] Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. С. 84-85.
[у55] Сокровенное сказание. П 201.
[у56] Там же. П 200.
[у57] Там же.
[у58] В китайском переводе - "ву" - тот, кто имеет сношение с духами.
Прозвище Кокочу было Теб-Тенгри, переводимое на персидский язык как
Бут-Тенфи - образ неба. См.: Кафаров П. Старинное монгольское сказание о
Чингисхане.С. 237.
[у59] Сокровенное сказание. П 246.
[у60] Банзаров Д. Черная вера.
[у61] Там же. С. 5.
[у62] Там же. С. 37 и др.
[у63] Веселовский Н. О религии татар... С.92.
[у64] Там же. С. 94.
[у65] Там же. С. 96.
[у66] Банзаров Д. Черная вера.С.7, 8, 16.
[у67] Там же. С. 45-46.
[у68] "Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука". С. 114.
[у69] Там же. С.173.
[у70] Там же. С. 28.
[у71] Там же. С. 29.
[у72] Bergeron P. Voyages fait principalement en Asie dans les XII, XIII,
XIV et XV siecles, par Benjamin de Tudele, Jean du Plan Carpin, N. Ascelin,
Guillaume de Rubruquis, Marc Paul Venitien, Hayton, Jean de Mandeville et
Ambroise Conlarini accompagnies de sarasins et des tartars, et precedes
d'une introduction concemant les voyages et les nouvelles decouvertes des
principaux voyageurs, par Pirre Bergeron. t. I, 2. La llaye J. Neaulme,
1735. С. 72.
[у73] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. T.1, 2. С. 232.
[у74] Там же. Т. 1, 2. С. 209.
[у75] Там же. С. 259.
[у76] Там же. С. 263.
[у77] Банзаров Д. Черная вера. С.б.
[у78] Сокровенное сказание. П 199.
[у79] Там же. П 203.
[у80] Там же. П 208.
[у81] Там же. П113.
[у82] Там же. П 208.
[у83] "Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука". С. 31 .
[у84] Банзаров Д. Черная вера.С. 16, 18-19.
[у85] "Книга Марко Поло". С. 90.
[у86] Там же.С. 126.
[у87] Schmidt 1.J. Forschuagen im Gebiete...
[у88] Ратцель Ф. Народоведение. С.758.
[у89] Hue E.R. Le Christianisme en Chine, en Tartarie et en Tibet. C.139.
[у90] БанзаровД. Черная вера. С.11: В1осhеt Е. Eludes sur l'histoire
reliogleuse de l'Iгan. С.41.
[у91] Банзаров Д. Черная пера. С. 25.
[у92] Палладий (Кафаров). Старинное монгольское сказание о Чингисхане.
С.183.
[у93] Веселовский Н. О религии татар... С.92-93; Иакинф [Бичурин].История
первых четырех ханов... С. 43.
[у94] Банзаров Д. Черная вера. С. 25.
[у95] Гумилев Л.Н. Древние тюрки. C.82.
[у96] "Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука". С. 80.
[у97] Гумилев Л.Н. Величие и падение древнего Тибета. С. 156,157.
[у98] Гумилев Л.Н.. Кузнецов Б.И. Бон.
[у99] Беттани и Дуглас. Великие религии Востока. С.279.
[у100] Там же. С. 293.
[у101] Cumont F. Lee mysteres de Mithra. С. 4-6, 8-9.
[у102] Николаев Ю. В поисках за божеством. С. 47.
[у103] Себеос. История императора Араклия. С. 39.
[у104] Ghirshman R.M. Les Chioniles - Hephthalites; Зелинский А.Н. Академик
Федор Ипполитович Щербатской... С. 252-253.
[у105] Гумилев Л.Н. Эфталиты и их соседи в IV в. С. 137.
[у106] Cumont F. Lee mysleres de Mithra. С. 110-117.
[у107] Гумилев Л.Н., Кузнецов Б.И. Бон.
[у108] Cumont F. Lee mysteres de Mithra. C.9.
[у109] Francke V. A History of Western Tibet.
[у110] Bell Ch. The Religion of Tibet.
[у111] Laufer B.Uber ein tibetisches Geschichtswerk der Bonpo.
[у112] Hoffman H. Qullen zur Geschichte der tibetishenBon-ReIlgion.
[у113] Stein R.A. La civilisation tibetaine.
[у114] Sell Ch. The Religion of Tibet. C. 15.
[у115] Francke A.H. A History of Tibet .C.53.
[у116] Francke R.A. La civilisation tibetaine.C.209.
[у117] Фрезер. Фольклор в Ветхом завете.
[у118] Веселовский Н. О религии татар... С.92.
[у119] См.: D'Ohsson С. Histoire de mongols.. .С. 93-94.
[у120] "Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука". С. 30.
Прим. 1. С. 149-151.
[у121] Веселовский Н. О религии татар... С.81-82.
[у122] Штернберг Л. Я. Первобытная религия...
[у123] Сокровенное сказание. П 272.
[у124] Воробьев М.В. О происхождении... С.47.
[у125] Shirokogoroff S.M. Social Organisation. С. 86.
[у126] Воробьев М.В. О происхождении...
[у127] Wittfogel К.A. and Feng Hsia-Sheng. History... C.14.
КОММЕНТАРИИ
[*114] Письменность на монгольском языке сложилась в конце XII в. На этом
языке написаны "Тайная история монголов" или "Сокровенное сказание" ("Нууц
Тобчо"), а также "Алтын дептер" ("Золотая книга"), что означает включение в
название персидского слова "дептер" - тетрадь, книга расходов, просто
сочинение. Только в XVII в. неизвестный автор составил сводную летопись
"Алтаи тобчи", в которой есть дополнения к "Сокровенному сказанию" о
событиях создания империи Чингисхана.
Следует привести мнение Гумилева об источниках ХШ в.: "Убежден, что
"Сокровенное сказание" принадлежит одному автору, не менее гениальному, чем
автор "Слово о полку Игореве". Автор, судя по всему, примкнул к Чингисхану
после 1182 г. Вначале он ведет повествование от третьего лица, а далее
говорит "мы". Полагаю, что фольклора в памятнике нет. Это политический
памфлет и симпатии автора обращены к монгольскому войску, к тому времени
уже ветеранам, а не лично к Чингисхану. В переводе на венгерский и польский
языки, а также в переводе на французский у Пеллио название памятника звучит
более адекватно оригиналу - "Тайная история монголов". "Сокровенное
сказание" - перевод, сделанный в свое время С.Б.Козиным до войны, - и в
атмосфере юбилеев "Слова о полку Игореве", "Витязя в тигровой шкуре" и
остальных "эпосов".
После смерти Угедея монгольских ветеранов стали оттеснять представители
завоеванных стран, включенные в армию, а в 1242 г. ветераны были уничтожены
как политическая сила. Написанное в 1240 г. "Сказание" чудом уцелело. Я
написал о том, как в исторических памятниках XIII в. у русских и у монголов
могли содержаться изложения политических событий" (цит. по: Книга Монголии.
Альманах библиофила. Вып. 24. М.. 1988. С. 344).
[*115] Гумилев не случайно сопоставляет неизвестного автора "Тайной истории
монголов" с известнейшим византийским историком VI в. Прокопием
Кесарийским. Придворный историк при императоре Юстиниане написал "Тайную
историю", в которой, смешивая злость и сплетни, рассказав, как он думал,
наиправдивейшую историю о греках - ромеях, императоре, императрице Феодоре,
великом полководце Велизареи, секретарем которого был историк. Гумилев
ценил многих прославленных историков, но более всего его внимание
привлекали "антиправительственные" историки - будь то Сыма Цянь, Прокопий
или Ф.Гизо и О.Тьерри. В их оппозиционности и независимости он находил силы
для своих официально неприемлемых версий событий XIII-XIV вв. Прокопий
Кесарийский к тому же придерживался идеи цикличности исторических событий.
[*116] Гумилев неоднократно указывал, что разным целям может служить
цитирование одних и тех же фраз из источника, в зависимости от перевода. К
примеру из "Сокровенного сказания", сделанный с китайского языка на русский
о.Палладием Кафаровым, русским миссионером в Пекине, гласит: "Отец наш,
царь Чингиз, оставил народы еще не завоеванные", и П.Кафаров делает
примечание китайские иероглифы "не завоеванные" означают собственно
"недоконченные". Дальнейшие интерпретаторы этих текстов прямо говорили, что
речь идет о "недобитых" народах и т.д. В переводе же с монгольского
оригинала С.А.Козина эта фраза звучит так: "Огадай каан (Угедей)...
продолжал военные действии против Халибо-Солтана (халифа), незаконченные
при Чингис-хане". Ясно, что речь идет не о "неприконченных" или
"недоконченных" народах, а о продолжении незаконченных при Чингисхане
военных действий на фронтах.
[*117] Автор "Тайной истории" - военный и придерживается антикитайских
настроений.
[*118] Внимание Л.Н.Гумилева к "ветеранской" традиции в историографии
продиктовало ему возможность заинтересованно прочитать практически все
мемуары о военных действиях и походах от Александра Македонского до Бабура,
Тимура и Наполеона, и восстания в Китае в 1900 г., известного как
"боксерское". Гумилев читал мемуары пристрастно, его особенно волновала
грань дозволенного в воспоминаниях - насколько то, о чем говорит автор,
является фактом его понимания истории, и насколько то, что мы воспринимаем
как достоверность, является в воспоминаниях фольклором, вымыслом или на
худой конец, беллетризацией. Помощь в такого рода "фольклорных" разысканиях
ему оказывал писатель Д.Балашов, сам по профессии ученый-фольклорист,
специалист по исторической традиции в письменной литературе.
[*119] Тульский Темный Бор - сосновый ареал по реке Тула или Тола, место
сбора монголов и место охоты, давнишняя стоянка улуса кераитов недалеко от
впадения реки в Орхон. Тола (Тула) означает петляющая, что напоминает о
подмосковной Туле. Об этом см. у историков антропонимии и этномии.
[*120] Присутствие кара-киданя Поякина ставило в тупик многих
исследователей начальной части степной войны. Гумилев не забывает о
несторианских претензиях на верховенство, но его уверенность, что за спиной
событий стояли уйгуры-несториане подтверждается не в этой книге, а в других
работах.
[*121] . Симпатии Гумилева все время на стороне "людей длинной воли",
условно говоря, лагерников и колодников, отстоявших свою свободу. Джамухе
он верит, но его анализ событий позволяет, как бы ставя эксперимент на
источниках, проверить, как работает этногенез на персональном уровне.
[*122] Гумилев не дал окончательного ответа на вопрос: могло ли стать
реальностью царство Иоанна и что было бы, если бы оно возникло в результате
поражения Чингисхана? Зная о широком распространении в XIX-XX вв. западного
христианства - католичества и протестантизма в Китае, Корее, Японии, и
наблюдая протестантских проповедников во всем мире, историк ставил
мысленный эксперимент по поводу возможности распространения в Степи
несторианства или православия - через Сибирь. В лекциях о народах мира он
отвечал на эти вопросы.
[*123] См. об этом в статьях Л.Н.Гумилева: Митра и Шэнраб (Л 1967),
Древнемонгольская религия (Л, 1968), Этнос и категория времени (Л., 1970).
[*124] Положительный Бог иранского пантеона Ормузд, Ахурамазда по-ирански,
олицетворение Солнца и добра. Злым духом, дэвом, был противоположность
Ахура-мазды - Ариман.
[*125] Шаманизм с конца 1970-х гг. стал важной темой исследований как в
России, так и за рубежом. Сделан огромный шаг в понимании этого сложного
мировоззрения. Мировую науку заинтересовали особенно сибирские и северные
народы и древние тюрки, и из объектов полевых этнографических изучений они
превратились сегодня в носителей самой оригинальной мировоззренческой
картины мира или верований, без реконструкции которых невозможны дальнейшие
открытия в антропологии, этнологии и биологии развития человечества.
[*126] Здесь возникают контуры этнической этики Гумилева, и в дальнейшем
вся гамма векторов этнического поведения была им распределена как
положительные этнические системы (императивы), так и отрицательные -
антисистемы. Ложь как принцип поведения - этническая, социальная и
культурная мимикрия, предательство и создание утопических антиэкологических
концепций были в дальнейшем рассмотрены им в монографии "Этногенез и
биосфера Земли". Ученый уделял внимание разным факторам "положительного" и
"отрицательного" поведения этнических коллективов, от него не ускользнуло,
например, что солдатские императоры Рима и легионеры I--III вв. в империи,
которая еще казалась вечным Римом, проникались верованиями митраизма -
иранского бога Митры, поскольку клятва именем этого солнечного бога
означала верность в бою и честность в отношениях друг с другом. А какую еще
религиозную доминанту могли принять солдаты до того времени, пока
христианство не стало мировоззрением Запада и Востока?
[*127] См. работу Л.Н.Гумилева "Старобурятская живопись" (М., 1975), где
дан замечательный очерк истории взаимоотношений шаманизма, митраизма и
бона.
[*128] "После этого, значит вследствие этого" (лат.).
Трилистник мысленна древа
13. Опыт преодоления самообмана
МЫСЛЬ ИЗРЕЧЕННАЯ
Для начала вернемся к проблеме значения для нас и нашего времени сочинений
древних авторов. Кроме элементарно антикварного похода, целью которого
является эстетическое восприятие, или, сказать по-русски, любование,
возможны два познавательных аспекта, оба равно научных: источниковедческий
и исторический.
В первом случае сочинение рассматривается как источник информации - иными
словами, мы стремимся извлечь из него крупицу сведений и заполнить ею
бездну нашего невежества. Как правило, это удастся, но эффект, как мы уже
видели, всегда меньше ожидаемого, потому что либо информация бывает
неполноценна, либо мы сами воспринимаем ее неадекватно. Но избегнуть этого
подхода нельзя, ибо только таким путем мы получаем первичные сведения,
обрабатываемые затем приемами исторической критики.
Во втором случае, применяемом крайне редко, мы будем рассматривать
литературное произведение как исторический факт или событие. В самом деле,
чем отличается опубликование, например, тезисов Лютера, вывешенных 31
октября 1517 г. на дверях собора в городе Виттенберге, от битвы при
Мариньяно, происшедшей на два года раньше?
Если судить по размаху последствий, то один бедный монах сделал больше, чем
вся французская армия во главе с королем Франциском I. Но, даже если
отвлечься от оценок, и то и другое для историка - факт, т.е. эталон
исторического становления. Вот с этой позиции мы попробуем подойти к
произведению древнерусской литературы "Слово о полку Игореве", отнюдь не
собираясь соперничать с филологами-литературоведами, работающими другими
методами и ставящими себе другие задачи. Мы посмотрим на предмет изучения
глазами историка-номадиста, из глубины азиатских степей, чего до сих пор не
делал никто.
С момента появления из мрака забвения "Слово о полку Игореве" (в дальнейшем
- "Слово") начало вызывать споры. Сложились три точки зрения. Первая,
господствующая ныне в литературоведении: "Слово" - памятник XII в.,
составленный современником, а возможно, даже участником описываемых в нем
событий [у1]. Вторая: "Слово" - подделка XVIII в., когда началось увлечение
экзотикой древности. Эта концепция и в настоящее время не умерла и
представлена работами французского слависта А.Мазона [у2] и советского
историка А.А.Зимина [у3], книга которого пока не опубликована и потому не
может быть предметом обсуждения. Третья: "Слово" - памятник древнерусской
литературы, но составлено после XII в. - мнение, выдвинутое Свенцицким и
А.Вайяном [у4], предложившими в качестве вероятной даты XV в., и
Д.Н.Альшицем, относившим его к первой половине XIII в.
История вопроса столь обширна [у5], что рассматривать ее здесь
нецелесообразно, а достаточно наметить верхнюю границу возможной датировки.
Д.С.Лихачевым доказано, что "Задонщина" содержит элементы заимствования из
"Слова ", - значит, "Слово" древнее Куликовской битвы [у6]. Тем самым
отпадают все более поздние датировки, но самый факт наличия дискуссии
показывает, что дата - 1187 г. - вызывает сомнения. Поэтому мы предлагаем
новый, дополнительный материал и новый аспект.
Чтобы не дублировать достигнутого нашими предшественниками, мы принимаем за
основу исчерпывающий комментарий Д.СЛихачева [у7] за исключением тех
случаев, когда он оставляет вопрос открытым. Но в отличие от
филологического подхода к предмету мы рассматриваем содержание памятника с
точки зрения его правдоподобия при изложении событий, в нем описанных.
Иными словами, мы кладем описание похода Игоря на канву всемирной истории,
с учетом того положения, которое имело место в степях Монголии и
Дешт-и-Кыпчака. Наконец, мы исходим из того, что любое литературное
произведение написано в определенный момент, по определенному поводу и
адресовано к читателям, которых оно должно в чем-то убедить. Если нам
удастся понять, для кого и ради чего написано интересующее нас сочинение,
то обратным ходом мысли мы найдем тот единственный момент, который отвечает
содержанию и направленности произведения. И в этом разрезе несущественно,
имеем ли мы дело с вымыслом или реальным событием, прошедшим через призму
творческой мысли автора. Само создание гениального литературного
произведения и воздействие его на читателей-современников - факт,
находящийся в компетенции историка.
НЕДОУМЕНИЯ
Принято считать, что "Слово о полку Игореве" - патриотическое произведение,
написанное в 1187 г. (стр. 249) и призывающее русских князей к единению
(стр. 252) и борьбе с половцами, представителями чуждой Руси степной
культуры. Предполагается также, что этот призыв "достиг... тех. кому он
предназначался", т.е. удельных князей, организовавшихся в 1197 г. в
антиполовецкую коалицию (стр. 267-268). Эта концепция действительно
вытекает из буквального понимания "Слова" и поэтому на первый взгляд
кажется единственно правильной. Но стоит лишь сопоставить "Слово" не с
одной только группой фактов, а посмотреть на памятник со стороны, учитывая
весь комплекс событий и на Руси и в сопредельных странах, то немедленно
возникают весьма тягостные недоумения.
Во-первых, странен выбор предмета. Поход Игоря Святославича не был вызван
причинами политической необходимости. Еще в 1180 г. Игорь находится в
тесном союзе с половцами, в 1184 г. он уклоняется от участия в походе на
них, несмотря на то, что этот поход возглавлялся его двоюродным братом
Ольговичем - Святославом Всеволодовичем, которого он только что возвел на
киевский престол. И вдруг, ни с того ни с сего, он бросается со своими
ничтожными силами завоевывать все степи до Черного и Каспийского морей
(стр. 243-244). При этом отмечается, что Игорь не договорился о координации
действий даже с киевским князем. Естественно, что неподготовленная война
кончилась катастрофой, но, когда виновник бед спасается и едет в Киев
молиться "Богородице Пирогощей" (стр. 31), вся страна, вместо того чтобы
справедливо негодовать, радуется и веселится, забыв об убитых в бою и
покинутых в плену. С чего бы?!
Совершенно очевидно, что автор "Слова" намерен сообщить своим читателям
нечто важное, а не просто рассказ о неудачной стычке, не имевшей никакого
военного и политического
значения. Значит, назначение "Слова" - дидактическое, а историческое
событие - просто предлог, на который автор нанизывает нужные ему идеи.
Историзм древнерусской литературы, не признававшей вымышленных сюжетов,
отмечен Д.С.Лихачевым (стр. 240), и потому нас не должно удивлять, что в
основу назидания положен факт. Значит, в повествовании главное не
описываемое событие, а вывод из него, т.е. намек на что-то вполне ясное
"братии", к которой обращался автор, и вместе с тем такое, что следовало
доказать, иначе зачем бы и писать столь продуманное сочинение. Нам,
читателям XX в., этот намек совсем неясен, потому что призыв к войне с
половцами был сделан Владимиром Мономахом в 1113 г. предельно просто, понят
народом и князьями также без затруднений и стал в начале XII в.
общепризнанной истиной, не вызывавшей сомнений. Но к концу XII в. этот
призыв был неактуален, потому что перевес Руси над половецкой степью
сделался очевидным. В то время половцы в значительном количестве крестились
[у8] и принимали участие в усобицах ничуть не больше, чем сами князья
Рюриковичи, причем всегда в союзе с кем-либо из русских князей. Призывать в
такое время народ к мобилизации просто нелепо. Но мало этого, сам "призыв"
в плане ретроспекции вызывает не меньшие сомнения.
С вышеописанных позиций автор "Слова" должен был бы отрицательно относиться
к князьям, приводившим на Русь иноплеменников. Автор не жалеет осуждений
для Олега Святославича, приписывая ему все беды Русской земли. Однако прав
ли он? Олег должен был унаследовать золотой стол киевский, а его объявили
изгоем, лишили места в престолонаследной очереди, или, как тогда называли,
в лествице, предательски схватили и по договоренности с византийским
императором Никифором III (узурпатором) и князем киевским Всеволодом I
отправили в заточение на остров Родос (1079 г.). Можно было бы думать, что
за год перед этим он при помощи половцев добыл родной Чернигов, а затем
спровоцировал кровавое столкновение на Нежатиной Ниве 3 октября 1078 г., в
котором погибли другой изгой - Борис Вячеславич и Изяслав I, князь
киевский. Пусть так, но ведь антагонист Олега - Владимир Мономах за год
перед этим первый привел половцев на Русь, чтобы опустошить Полоцкое
княжество. За что же такая немилость Олегу? Может быть, Олег не первый
начал обращаться за помощью к половцам, но применял эту помощь в больших
масштабах? Проверим. За период с 1128 по 1161 г. Ольговичи приводили
половцев на Русь 15 раз [у9], а один только Владимир Мономах - 19 раз
[у10]. Очевидно, тут вопрос не в исторической правде, а в очень дурном
отношении автора "Слова" к Олегу. Но за что?
Вражда Мономаха с Олегом из-за Чернигова носила характер обычной княжеской
усобицы и не вызывала острого отношения русского общества. Таковое, и резко
отрицательное, к Олегу проявилось лишь после 1095 г. Тогда Владимир Мономах
заманил для переговоров половецкого хана Итларя, предательски убил его,
вырезал его свиту и потребовал от Олега Святославича выдать на смерть сына
Итларя, гостившего в Чернигове. Вероломство и в XII в. не рассматривалось
на Руси как добродетель. Олег отказал! Вызванный на суд митрополита, Олег
заявил: "Не пойду на суд к епископам, игуменам да смердам" [у11]. Вот после
этого, и только тогда, Олега объявили врагом Русской земли, что
распространилось и на его детей.
Это плохое отношение к Ольговичам было не повсеместным. Скорее это была
платформа группы, поддерживавшей князя Изяслава Мстиславича и его сына, но
для нас важно, что автор "Слова" держится именно этой точки зрения. [у12] И
не в кочевниках тут дело. Обе стороны привлекали в качестве союзников и
половцев, и торков с берендеями, и даже мусульман-болгар. Например, в 1107
г. Владимир Мономах, Олег и Давид Святославичи одновременно женили своих
сыновей на половчанках. Но все-таки разница была: Олег и его дети дружили с
половецкими ханами, а Мономах и его потомки - их использовали. Нюанс очень
важный для того времени, и невозможно, чтобы точка зрения авторов
Ипатьевской летописи и "Слова", осуждающих Олега, была единственной на
Руси. Очевидно, должна была существовать черниговская традиция, обеляющая
Олега. Черниговская летописная версия не дошла до нас, но вскрыта
М.Д.Приселковым как "третий источник киевского великокняжеского свода 1200
г., использованный в выписках" [у13]. Однако автор "Слова", по мнению
М.Д.Приселкова, предпочитает киевскую традицию, враждебную Олегу, и в своих
симпатиях совпадает с черниговским летописцем только по отношению к Игорю
Святославичу, который и в черниговском варианте назван "благоверным
князем". Противопоставление Игоря его деду Олегу бросается в глаза. Оно
проходит по двум главнейшим линиям: отношению к киевской митрополии!
В самом деле, вражда двух княжеских группировок связана не только с
изгойством Олега Святославича. Ведь в ней принимало участие население
городов Северской земли, без поддержки коего князья Ольговичи долго воевать
не могли. И вот тут-то мы подходим к вопросу, вернее к постановке гипотезы,
которая, если она правильна, позволит нам решить этот вопрос. Ключ к его
решению содержится в некоторых словах текста "Слова о полку Игореве" и в
истории взаимоотношений Руси со степью в XI-XIII вв.
ЗЕМЛЯ НЕЗНАЕМА
Существует мнение, распространенное вплоть до школьных учебников, что
дикая, кочевая степь всегда противостояла оседлой культурной Руси и
боролась с ней чуть ли не до XIX в. Такое сверхобобщение само по себе
является натяжкой, но совершенно недопустимо вытекающее из него
обывательское представление, будто степь представляла "политическое" и
этническое единство [*129]. Недаром наши предки в XII в. именовали степь
"землей незнаемой". Это определение действительно и для более поздних
веков.
Прежде всего, даже в физико-географичсском смысле, степь разнообразнее
лесной полосы Евразии [*130]. Травянистые степи между Днепром и Доном
непохожи на сухие Черные земли Прикаспия и на Рын-пески Волго-Уральского
междуречья. Речные долины и дельта Волги вообще азональны и выпадают из
общей характеристики аридной зоны, равно как и предгорья Кавказа или
побережье Черного моря. И в этих разных географических условиях жили разные
народы, отнюдь не похожие друг на друга. В середине XI в. этнографическая
карта "земли незнаемой" выглядела так.
В долинах Дона и Терека жили потомки православных хазар, а их мусульманские
соплеменники населяли дельту и пойму Волги. В Прикубанье обитали ясы
(осетины) и касоги (черкесы), еще не оттесненные в Кавказские горы. На
берегах Черного моря держались готы-тетракситы. Левый, степной берег Волги
контролировали камские булгары, а правый, горный - мордва и буртасы. Все
эти народы были оседлыми. Кочевники занимали только водораздельные массивы
Степей, но и они не были едины. Торки, берендеи и черные клобуки
(каракалпаки) жались к русской границе, страшась подлинных степняков -
половцев.
Русско-половецкие отношения прошли длинную эволюцию. В 1054 г. половцы
появились на границах Руси как народ-завоеватель, опьяненный победами над
гузами и печенегами. В 1068 г. они разбили русских князей на Альте и,
казалось, были близки к покорению Восточной Европы. Однако стены русских
крепостей остановили их натиск, и до 1115 г. шла упорная война, в которой
половецкий племенной союз использовал распри русских удельных князей. Но
успехи половцев были эфемерны. Как только Владимир Мономах установил
внутренний мир, он перенес войну в степи и разгромил половецкий союз. По
существу это было завоевание степей, хотя отнюдь не покорение, которого в
те времена быть не могло. Половцы вошли в систему Киевского княжества так
же, как, например, Полоцкая или Новгородская земля, не потеряв автономии.
Они участвовали в распрях Ольговичей с Мономаховичами уже не как
самостоятельная сила, а как вспомогательные войска. Выступать против Руси в
целом они не смели, и потому правильнее говорить о единой русско-половецкой
системе, сменившей былое противопоставление. Потому-то русские князья и
вступились за половцев в 1223 г., что и вызвало недоумение монголов и
последовавший в 1236 г. поход Батыя. Поход Игоря в 1185 г. выпадает из
общего стиля русско-половецких отношений XII в., и потому, очевидно, он был
удостоен особого внимания со стороны авторов Ипатьевской летописи и "Слова"
[у14]. О причинах такого повышенного интереса мы скажем в другой связи.
Итак, от падения Хазарского каганата в 965 г. до основания Золотой Орды в
1241 г. никакого степного объединения не существовало и опасности для
Русской земли со стороны степи не было. Однако "Слово о полку Игореве"
пронизано совершенно иным настроением, и это наводит на мысль, что автор
нашего источника имел в виду что-то такое, о чем он предпочитал прямо не
говорить. Это подозрение заставляет нас снова вернуться к тексту и обратить
внимание на некоторые ориентализмы, не получившие достаточного объяснения.
При этом мы заранее отказываемся от всех предвзятых мнений, чтобы твердо
стать на почву несомненных фактов.
ХИНЫ
В "Слове" трижды упоминается загадочное название "хин". Д.С.Лихачев
определил, что это "какие-то неведомые восточные народы, слухи о которых
могли доходить до Византии я от самих восточных народов, устно, и через
ученую литературу" (стр. 429). Но народа с таким именем не было! [у15]
Больше того, хины упоминаются как соседи Руси. Поражение Игоря "буйство
подаста хинови" (стр. 20). Воины двух западнорусских князей - Волынского
Романа и Городенского Мстислава - гроза для "хинов" и литовских племен
(стр. 23). И наконец, "хиновьскыя стрелки" в устах Ярославны - образ
совершенно ясный для читателей "Слова". Значит, этот термин был хорошо
известен на Руси. Единственное слово, соответствующее этим трем цитатам,
будет названием чжурчжэньской империи - Кин (современное чтение Цзинь -
"золотая") (1115-1234) [у16]. Замена "к" на "х" показывает, что это слово
было занесено на Русь монголами, у которых в языке звука "к" нет [у17]. Но
тогда возраст этого сведения не ХII в., а XIII в., не раньше битвы на Калке
в 1223 г., а скорее позже 1234 г., и вот почему.
Империя Кинь претендовала на господство над восточной половиной Великой
степи до Алтая и рассматривала находившиеся там племенные державы как своих
вассалов. Этот сюзеренитет был отнюдь не фактическим, но юридическим, и
племена кераитов, монголов и татар считались политическими подданными
империи, т.е. кинами, хотя отнюдь не чжурчжэнями. Такое условное
обозначение было в Азии весьма распространено. Так, монголы до Чингисхана
назывались татарами, так как племя татар было гегемоном в степи. Потом
покоренные Чингисом племена стали называться монголами или, по старой
памяти, татарами, причем это название закрепилось за группой поволжских
тюрок.
В XIV в. название "хинове" было закреплено за золотоордынскими татарами. В
"Задонщине" толково объяснено, что "на восточную сторону жребии Симова,
сына Ноева, от него же родися хиновя поганые татаровя бусорманские. Те бо
на реке на Каяле одолеша род Афетов. И оттоля Руская земля седит
невесела...". Темник Мамай назван "хиновином" и, наконец, сказано:
"возгремели мечи булатные о шеломы хиновские на поле Куликове" [у18].
Для понимания истории Азии надо твердо усвоить, что национальностей и
национальных названий там до XX в. не было. Поэтому, после того как
чжурчжэньская империя была завоевана монголами, последних продолжали
называть "хины" в политическом, но не этническом смысле слова. Однако это
название было вытеснено новыми политическими названиями: Монгол и Юань.
Совместно с ними оно могло бытовать, применительно к монголам, только в
середине XIII в. Но тогда значит, что под "хинами" надо понимать
монгол-татар Золотой Орды и, следовательно, сам сюжет "Слова" не более как
зашифровка. Да, такова наша догадка, и в ее же пользу говорит иначе не
объяснимое русское название Синей Орды - Золотая Орда. Это буквальный
перевод китайского слова "Кинь" (совр. Цзинь) [у19]. И возникло это
название, видимо, из-за того, что войска Батыя были укомплектованы
сдавшимися чжурчжэнями, подобно тому как войска Хубилая пополнялись
русскими и половцами. Исходя из этого соображения, можно догадаться, что
означает в тексте "Слова" упоминание "хиновьских стрел".
ХИНОВЬСКИЕ СТРЕЛЫ
В средние века стрелы были дефицитным оружием. Изготовить хорошую стрелу
нелегко, а расходовались они быстро. Поэтому ясно, что, захватив
чжурчжэньские арсеналы, монголы на некоторое время обеспечили себя
стрелами. Для автора "Слова", так же как и для его читателей, хиновьские,
т.е. монгольские, стрелы - понятие вполне определенное. В чем секрет?
Стрелы дальневосточных народов отличались тем, что они были иногда
отравлены. Этот факт отмечен современниками-летописцами, потому что монголы
держали военные секреты в тайне. Но анализ фрагментов из "Сокровенного
сказания" показывает, что раненых стрелами отпаивали молоком,
предварительно отсосав кровь. Видимо, применялся змеиный яд, который не
всасывается стенками кишечника, так что его можно без вреда проглатывать.
Своевременное отсасывание крови из раны и доставление нескольких глотков
молока расценивались как спасение жизни.
Собираясь в поход против меркитов, Джамуха говорит: "Приладил я свои стрелы
с зарубинами" [у20]. Для чего на стреле могут быть зарубины? Они весьма
усложняют изготовление стрелы и ничуть не увеличивают ее боевых качеств.
Назначение зарубин могло быть только одно: возможно дольше удержать стрелу
в ране, а это особо важно, если стрела отравлена.
Несколько ниже источник подтверждает нашу догадку. В сражении "Чингисхан
получил ранение в шейную артерию. Кровь невозможно было остановить, и его
трясла лихорадка (симптом отравления. - Л.Г.). С заходом солнца
расположились на ночлег на виду у неприятеля, на месте боя. Джельмэ все
время отсасывал запекавшуюся кровь (первое и главное средство против
змеиного яда. - Л.Г.). С окровавленным ртом он сидел при больном, никому не
доверяя сменить его. Набрав полон рот, он то глотал кровь, то отплевывал.
Уж за полночь Чингисхан пришел в себя и говорит: "Пить хочу, совсем
пересохла кровь". Тогда Джельмэ сбрасывает с себя все - и шапку, и сапоги,
и верхнюю одежду, оставаясь в одних исподниках, он, почти голый, пускается
бегом прямо в неприятельский стан напротив. В напрасных поисках кумыса
(молоко - противоядие. - Л.Г.) он взбирается на телеги тайджиутов,
окруживших лагерь своими становьями. Убегая второпях, они бросили своих
кобыл недоенными. Не найдя кумыса, он снял с какой-то телеги огромный рог
кислого молока и притащил его..."
Принеся рог с кислым молоком, тот же Джельмэ сам бежит за водой, приносит,
разбавляет кислое молоко и дает испить хану (значит, вода была близко, но
все-таки потребовалось достать молока, хотя бы с риском для жизни. - Л.Г.).
"Трижды переведя дух, испил он и говорит: "Прозрело мое внутреннее око!"
(Помогло! - Л.Г.). Между тем стало светло, и, осмотревшись, Чингисхан
обратил внимание на грязную мокроту, которая получилась от того, что
Джельмэ во все стороны отхаркивал отсосанную кровь (курсив наш. - Л.Г.).
"Что это такое? Разве нельзя было ходить плевать подальше?" - сказал он.
Тогда Джельмэ говорит ему: "Тебя сильно знобило, и я боялся отходить от
тебя, боялся, как бы тебе не стало хуже. Второпях всяко приходилось:
глотать так глотнешь, плевать так плюнешь. От волнения изрядно попало мне и
в брюхо" (Джельмэ намекает на то, что глотал гадость ради хана. - Л.Г.).
"А зачем это ты, - продолжал Чингисхан, - голый побежал к неприятелю, когда
я лежал в таком состоянии?" - "Вот что я придумал, - говорит Джельмэ, - вот
что я придумал голый, убегая к неприятелю. Если меня поймают, то я им
скажу: "Я задумал бежать к вам, но те, наши, догадались, схватили меня и
собирались убить. Они раздели меня и уже стали стягивать последние штаны,
как мне удалось убежать к вам".
Так я сказал бы им. Я уверен, что они поверили бы мне, дали бы одежду и
приняли бы к себе. Но разве я не вернулся бы к тебе на первой попавшейся
лошади? Только так я могу утолить жажду моего государя, подумал я, и в
мгновение ока решился" (и опять-таки речь идет не о жажде, а о противоядии,
так как жажда лучше утоляется водой, а не молоком. - Л.Г.). Тогда говорит
ему Чингисхан: "Что скажу я тебе?! Некогда, когда нагрянули меркиты, ты в
первый раз спас мою жизнь. Теперь ты снова спас мою жизнь, отсасывая
засыхавшую (точнее, выступавшую или умиравшую. - Л.Г.) кровь, и снова,
когда томили меня озноб и жажда, ты, пренебрегая опасностью для своей
жизни, во мгновение ока проник в неприятельский стан и, утолив мою жажду,
вернул меня к жизни (отсасывание крови и несколько глотков молока расценено
как спасение жизни и приравнено к неравной героической обороне горы Бурхан.
- Л.Г.). Пусть же пребудут в душе моей эти твои заслуги". Так он соизволил
сказать" [у21].
Не менее характерен другой эпизод. После боя с кераитами "...Борохул и
Огодай. Подъехали. У Борохула по углам рта струится кровь. Оказывается,
Огодай ранен стрелой в шейный позвонок, а Борохул все время отсасывал у
него кровь, и оттого-то по углам рта его стекала спертая кровь... Чингисхан
приказал тотчас же разжечь огонь, прижечь рану и напоить Огодая" [у22].
Ниже описание подвига Борохула повторено, причем подчеркнуто, что
своевременным отсасыванием была спасена жизнь Огодая (Угедея).
Я полагаю, что в обоих случаях картина отравления несомненна и даже можно
определить, какой яд употреблялся. Известно, что растительные яды-алкалоиды
действуют чрезвычайно быстро, а здесь мы имеем медленно действующий яд,
против которого действительны отсасывание крови и прижигание. Таков змеиный
яд. Его могли доставить гадюки, которыми изобилует Забайкалье. Способ
добывания этого яда крайне прост - выдавливание из зубов гадюки на
блюдечко. Высушенный яд можно хранить сколько угодно и, растворив в воде,
пустить в дело. Поскольку змеиный яд не впитывается желудком, то отсасывать
кровь неопасно. Отравлялись, по-видимому, только стрелы, так как Хуилдар
мангутский, будучи ранен копьем, умер лишь оттого, что на охоте, во время
скачки, открылась рана. О признаках отравления источник не говорит.
В более ранние эпохи у тюрок и уйгуров оружие не отравлялось, так как
китайские летописцы, до IX в. вполне осведомленные, чрезвычайно внимательно
относившиеся к военной технике соперников, указывают только на один вполне
специфический случай. Тюркский каган Сылиби Ли-Сымо, любимец императора
Тайцзуна Ли Ши-миня, был в походе на Корею случайно ранен стрелой, и
император лично отсасывал ему кровь [у23].
Это последнее указание дает нам возможность проследить, откуда заимствовали
степные кочевники употребление яда для стрел. На стороне корейцев сражались
мохэ или уги, их северные соседи, обитавшие по берегам Сунгари. Это потомки
древних сушеней и предки чжурчжэней. В "Бэй ши" про них сказано:
"Употребляют лук длиной в 3 фута, стрелы - в 1,2 фута. Обыкновенно в
седьмой и восьмой луне составляют яды и намазывают стрелы для стреляния
зверей и птиц. Пораненный немедленно умирает" [у24]. Характерно, что лук -
небольшой и сильным быть не может, а стрела - не длинная и не тяжелая, так
что пробойность ее ничтожна. Весь эффект дает только яд [у25]. Не менее
важна другая деталь: яд приготовлялся осенью. Сила змеиного яда варьируется
в зависимости от времени года; осенью он наиболее опасен.
ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО СЛОВ
Примером, сходным со словом "хины", является часто встречающееся слово
"харлуг", что объясняется комментатором как "булат" (стр. 406). Отмеченная
выше монголизация тюркских слов дает право усмотреть здесь слово "карлук" с
заменой "к" (тюрк.) на "х" (монг.), т.е. вороненая сталь [у26].
Предлагаемое толкование не противоречит принятому, но обращает на себя
внимание суффикс "луг" вместо "лык". Такое произношение характерно для
архаических диалектов тюркского языка домонгольского периода и для XIII в.;
например, Кучлук - "сильный", имя найманского царевича [у27]. Суффикс "луг"
принят в орхонских надписях [у28] и в тибетском географическом трактате
VIII в. [у29].
Подмеченная закономерность фонетической транскрипции позволяет привести еще
один довод в пользу большей древности "Слова" сравнительно с "Задонщиной".
В "Задонщине" слово "катун" ("царица", переносно ~ "возлюбленная")
приводится уже с тюркской огласовкой [у30], по монгольской было бы "хатун".
В XIV в. тюркский язык вытеснил в Поволжье монгольский, и русский автор
записал слово, как его слышал. А автор "Слова" слышал аналогичные слова от
монголов; значит, он писал не позже и не раньше XIII в.
Загадочное слово "Деремела", по утверждению Д.С.Лихачева, неясно (стр.
446). Предложенное А.С.Соловьевым объяснение, что "деремела - вероятно,
ятвяжская область и ятвяжское племя Dernen, Derme [у31], представляется
слишком большой натяжкой, тем более что ятвяги упомянуты рядом. Но есть
монгольское имя "Дармала", частое для эпохи Чингисхана. В персидской записи
это будет (в книге пропущено), которое с восточными огласовками читается
как "тармала", а с западными - "теремелэ", что соответствует искомому. Если
допустить, что в числе побежденных Романом и Мстиславом был отряд
монгольского баскака по имени Дармала, контролировавшего область, лежавшую
между страной ятвягов и половецкой степью, то противоречий с фонетикой и
текстом не возникает. У кочевников часто этническое название заменяется
именем вождя, как, например, "сельджуки" значит - "сторонники и подчиненные
Сельджука". Поэтому можно допустить, что здесь фигурирует не народность, а
просто подчиненные Дармале люди и район. Но это опять ведет нас к XIII в.,
а пока у нас нет полного объяснения отмеченные нами наблюдений, воздержимся
от выводов и продолжим поиск.
ТРОЯН И ДИВ
В "Слове о полку Игореве" четыре раза упоминается загадочным персонаж
"Троян". Литература об этом слове или термине огромна, но, к счастью,
сведена академиком Н.С.Державиным в систему, позволяющую ее обозрение
[у32]. Н.С.Державин выделил четыре направления толкований слова "Троян": 1)
мифологическое (Буслаев, Квашнин-Самарин, Барсов): Троян - славянское
языческое божество; 2) символическое (Полевой, Бодянский, Забелин, Потебня,
Костомаров): Троян - философско-литературный образ; 3)
историко-литературное (Вяземский, Вс. Миллер, Н.Веселовский, Пыпин): общее
в этом направлении - отрицание Трояна как персонажа древнерусской мысли,
заимствование образа из византийских и южнославянских преданий либо о
Троянской войне, либо просто увлечение "старыми словесами, найденными
автором "Слова" в старых болгарских книжках" (Вс. Миллер); 4) историческое
(Дринов, Максимович, Дашкевич и др.): Троян - либо римский император Траян,
либо русские представляет князья, персонифицированные в божество. Эта схема
представляет интерес для истории вопроса, но для того, чтобы разобраться в
самом предмете, она слишком запутанна и аморфна.
Гораздо четче классификация А.Болдура [у33], выделившего три варианта
гипотез, бытующих в настоящее время: 1) Троян - римский император Траян; 2)
Троян - славянское божество; 3) Троян - русские князья ХI-ХII вв.
(триумвират): киевский, черниговский, переяславский. Последний вариант
всерьез рассматривать не стоит.
Критика этих направлений содержится в упомянутой статье А.Болдура,
предлагающего свою оригинальную гипотезу: "Троян" - имя императора Траяна,
перенесенное на легендарного царя Мидаса южными славянами, у которых бытует
сказка, похожая на миф о Мидасе и его ослиных ушах. Не входя в разбор
гипотезы в части, касающейся фольклора балканских славян, следует отметить,
что она отнюдь не проливает света на упоминания Трояна в контексте "Слова о
полку Игореве" ни с учетом исторической обстановки описанного события
(похода и разгрома Игоря), ни без него. Достаточно отметить, что с этой
точки зрения "земля Трояна" - Румыния, тогда как в "Слове" говорится о том,
что "обида вступила на землю Трояню", по поводу контрнабега половцев, когда
был сожжен город Римов и осажден Путивль. А "вечи века Трояновы" неизбежно
воспринимаются как литературная метафора без смысловой нагрузки [у34].
Признавая за статьей А.Болдура историографическое значение, следует
признать итогом научного исследования исторический комментарий Д.С.Лихачева
к изданию "Слова о полку Игореве".
Исчерпывающий разбор Д.С.Лихачева показывает, что под этим именем
подразумевалось божество, которое Д.С.Лихачев считает языческим (стр.
385-386). Оно, конечно, не православное, но подождем с выводом. Кроме
"Слова" Троян упоминается в "Хождении Богородицы по мухам" (XII в.) в таком
контексте:
"...Они (язычники. - Л.Г.) все боги прозваша. Солнце и месяц, землю и воду,
звери гады "тосетнею" (?!) и человеческие имена та оутриа (именно, греч.):
Трояна, Хорса, Велеса, Перуна на боги обратиша, бесом злым вероваша". Текст
загадочен, и понимание его было утрачено еще в древние времена, ибо в
"Слове на откровении святых апостол" (XVI в.) сентенция о языческих
божествах выглядит иначе: "и да быша разумели многие человеци, и в прелесть
велику не внидуть, мняще богы многы: Перуна и Хорса, Дыя и Трояна и иные
мнози, ибо человецы были старейшины: Перун в Еллине, Хоре на Кипре. Троян
бяше царь в Риме" [у35]. Итак, по мнению автора XVI в., язычество - это
обожествление царей, а по мнению автора XII в. - сил природы. Первое
толкование можно отбросить как потому, что Д.С.Лихачев доказал, что Троян
"Слова о полку Игореве" не имеет касательства к императору Траяну, так и
потому, что автор XVI в. проявил непонимание значения им самим подобранных
имен божеств и разделил бога грозы Перуна, т.е. Зевса, от его же имени в
другом падеже "Дыя" [у36]. Но, приняв текст XII в. за основу, мы
сталкиваемся с вопиющим противоречием с теми характеристиками, которые дает
Трояну "Слово о полку Игореве".
Разберем тексты. В первом случае последователем Трояна назван Боян (стр.
11, 78), который "рыща в тропу Трояню чресь поля на горы". Это последнее
выражение объяснено Д.С.Лихачевым как "переносясь воображением через
огромные расстояния" (стр.78). Но попробуем понять это буквально, т.е.
считать, что источник веры в Трояна лежит на горах за полями. Поля в данном
случае - половецкая степь, а горы - или Кавказ, или восточная окраина
кипчакской степи Тянь-Шань. Что же, место для обожествленного беса
подходящее!
Во втором случае названа "земля Трояна", в которую после поражения
"вступила обида" (стр. 17). Считается, что это Русская земля, но скорее
здесь Черниговское княжество, которое только и пострадало от контрнабега
половцев. И тут возникает вопрос: а почему покровителем православного
княжества является "злой бес"? Очевидно, что к Трояну у автора "Хождения
Богородицы по мукам" и автора "Слова о полку Игореве" было диаметрально
различное отношение. Почему? Тексты ответа не дают. Обратимся к фактам.
В 60-х годах XI в. в Ярославле появились два кудесника, обличавшие женщин,
преимущественно богатых, что по их вине произошел голод. При этом они
доставали у них из спины либо жито, либо рыбу и забирали имущество убитых
себе. Нехитрый фокус имел успех в народе - вокруг кудесников собралось
около 300 приверженцев. Боярин Ян Вышатич сумел с 12 отроками разогнать
толпу и схватить волхвов. Те потребовали, чтобы их послали на суд князя
Святослава Ярославича Черниговского, ибо они были его смердами. Очевидно,
они надеялись на заступничество Святослава, но этого же боялся боярин Ян
Вышатич и потому отдал их родственникам погубленных женщин. Волхвы были
убиты, а трупы их съел медведь. Имеет ли этот эпизод отношение к божеству
Трояну? С точки зрения автора "Хождения Богородицы" по-разному, да, и
виновником безобразия косвенно назван черниговский князь. Но с позиций
автора "Слова", безусловно, нет, что явствует из дальнейших упоминаний
этого странного божества. Пока отметим, что даже в древней Руси по поводу
Трояна не было единомыслия.
В устах певца подвигов Новгород-северского князя, правнука вышеупомянутого
Святослава Ярославича, в роли "злого беса" выступает враг Трояна "Див",
имя, которым образованные персы именовали божества своих противников -
туранских кочевников. В просторечье это слова звучало "Дэв".
Согласно "Слово о полку Игореве", див сначала предупреждает врагов князя
Игоря о начавшемся походе (стр. 12), потом вместе с разъяренными половцами
вторгается в Русскую землю (стр. 20), т.е. ведет себя, как должен был бы
вести Троян, будь он для черниговца языческим божеством. Но к Трояну у
автора "Слова" не просто симпатия, а уважение, потому что с ним связана
эра, т.е. линейный счет времени, как у мусульман - хиджра. Во-первых,
упомянуты "вечи" (т.е. века) Трояновы, предшествовавшие времени Ярослава
Мудрого (стр. 15); во-вторых, указано, когда они начались, т.е. откуда
ведется отсчет: "На седьмом веке Трояна" Всеслав, полоцкий князь, ударил
древком копья о золотой стол Киевский (стр. 25) - сделал попытку захватить
престол Руси. Это произошло в 1068 г. Это примерно то время, когда Ян
Вышатич расправился с волхвами, смердами черниговского князя. Но вряд ли
был прав автор "Хождения Богородицы по мукам", называя Трояна бесом, или,
точнее, он и автор "Слова" называли одним именем разные предметы.
А теперь сопоставим черты "Трояна" с теми данными, которые нам известны о
центральноазиатских несторианах. Допустим, что "Троян" - буквальный перевод
понятия "Троица", но не с греческого языка и не русским переводчиком, а
человеком, на родном языке которого отсутствовала категория грамматического
рода. То есть это перевод термина "Уч Ыдук", сделанный тюрком на русский
язык [*131]. Можно думать, что переводчик не стремился подчеркнуть
тождество "Трояна" с "Троицей". Эти понятия для него совпадали не
полностью, хотя он понимал, что и то и другое относится к христианству. Но
рознь и вражда между несторианством и халкедонитством в XII-XIII вв. были
столь велики, что русские князья в 1223 г. убили татарских послов-несториан
[у37], после чего несторианские священники отказывали православным в
причастии, хотя католиков к евхаристии допускали.
Начало "эры Трояна" падает на эпоху, когда учение Нестория было осуждено на
Эфесском соборе 431 г. и снова проклято там же в 449 г. ("Эфесский
разбой"). Окончательно анафема упорствовавшим несторианам была произнесена
на Халкедонском соборе 451 г. От репрессий они могли избавиться лишь путем
отречения от своего учителя, в борьбе с которым православные и монофизиты
были единодушны. В 482 г. император Зенон издал эдикт Энотикон, содержащий
уступки монофизитам и подтверждение анафемы несторианам, которые были
вынуждены эмигрировать в Персию [у38]. В промежутке между Эфесским и
Халкедонским соборами лежит дата, от которой шел отсчет "веков Трояна".
Такая дата могла иметь значение только для несториан.
Обратимся к выражению "земля Трояна" (стр. 17). Черниговское княжество
обособилось от Русской земли после того, как Олег Святославич, князь-изгой,
выгнал из Чернигова Владимира Мономаха и обеспечил своей семье право на
княжение. При этом он вступил в конфликт не только с князьями
Мономаховичами, но и с киевской митрополией [у39]. Для того чтобы
удержаться на престоле, ему нужна была не только военная, но и
идеологическая опора. В аналогичном положении полоцкие князья находили
опору в языческих традициях, но это было невозможно на юге, так как
Киевское и Черниговское княжества были христианизованы [у40]. В этой связи
положение Олега Святославича оказалось предельно трудным: его схватили
православные хазары, держали в тюрьме православные греки, ограбили и гнали
из родного дома православные князья Изяслав и Всеволод, хотел судить
митрополит киевский: ему ли было не искать другого варианта христианской
веры? И тут его друг ("Олега коганя хоть", стр. 30) Боян нашел путь "чрес
поля на горы" (стр. 11) туда, где жили полноценные христиане и враги врагов
Олега. Самое естественное предположить, что черниговский князь этой
возможностью не пренебрег, и это обусловило вражду киевлян к его детям
Всеволоду и Игорю. Открытого раскола, видимо, не произошло. Дело
ограничилось попустительством восточным купцам и, может быть, даже монахам,
симпатией к ним, как мы бы сказали - ориентацией на несторианство. Поэтому
сведения об уклоне второго по значению на Руси князя в ересь не попали в
официальные документы, но ход событий в таком аспекте получает объяснение,
равно как и приведенные выше темные фрагменты "Слова".
А теперь сравним черты "Дива" [у41] с описанием монгольской черной веры в
восприятии русского человека XIII в. "Чингиза-конова мечтаныа скернайа его
кровопротыа многиа... приходящая цесари князи, и вельможе, солнце и лоуне
(т.е. небу) и земли дьяволу и оумершим во аде отцомь их и дедом матерямь
(онгонам) водяще около коуста поклонятися им; о скверная прелесть их!"
[у42]
Так как мы уже познакомились с монгольскими божествами XIII в., то нам
легко идентифицировать их. Понятия, разнящиеся между собой, разделены
предлогом "и", но в выражении "земли дьяволу" "и" нет. Очевидно, по
современной орфографии должно было бы стоять "земле-дьяволу". А русские
люди XIII в. о дьяволе имели достаточное представление и не путали его
никогда и ни с кем. В "Слове" - это "див", а отнюдь не "Троян".
Итак, мы подошли к решению. Несторианство было в XIII в. известно на Руси
настолько хорошо, что читатели "Слова" не нуждались в подробных
разъяснениях, а улавливали мысль автора по намекам. Вместе с тем оно идет в
паре с божеством "черной веры", т.е. беглыми мазками воспроизводится
идеологическая ситуация Золотой Орды во время Батыя. При Берке она уже
изменилась коренным образом. Очевидно, автор "Слова" в теологических
вопросах разбирался. Но поскольку нам тоже известна догматика и космология
" черной веры", то мы можем попытаться истолковать еще один поэтический
образ "Слова" - "мысленно древо".
МЫСЛЕННО ДРЕВО
Как мы видели выше, "дерево" в черной вере - это образ "способности
общения" с верхним и нижним мирами или "имманентность инобытия". В "Слове"
оно упоминается дважды: по нему растекался мыслию вещий Боян, когда
собирался сочинять стихи. Иными словами, это - вдохновение, но не только.
Тут упоминаются два плана бытия: верхний, где надо летать "шизым орлом под
облакы", и средний, где можно передвигаться "серым вълком по земли" (стр.
9). Нижний мир опущен, ибо Бояну чертовщина ни к чему. Само передвижение по
вертикали производится "мыслию" (стр. 9) или "скача славию по мыслену
древу, летая умом под облакы" (стр. II), т.е. никак не реальным путем.
Славия - птица, в понимании Д.С. Лихачева - соловей. Однако вспомним, что в
шаманской символике птица - это душа [у43]. Надо думать, что в XIII в.
символ был тот же.
Итак, автор "Слова", приписывая Бояну способность творить, интерпретирует
механизм процесса на манер, принятый в Восточной Сибири и Монголии. Вряд ли
тут случайное совпадение. Скорее сам автор и его читатели были хорошо
знакомы с дальневосточными символами, которые они могли узнать только у
монголов [у44].
Но если все наши замечания или даже хотя бы одно из них правильны, то,
значит, автор "Слова", говоря об одном, имел в виду совсем другое. Морочил
ли он при этом своих читателей-современников? Вряд ли. "Мысль изреченная
есть, конечно, ложь", но в каком смысле? Сознательный обман, или, как
теперь принято говорить, дезинформация, - это далеко не то, что поэтические
формы иносказания. Скорее всего современники понимали своего поэта, а мы,
привыкшие к буквализму, упускаем что-то важное. Это, впрочем, естественно,
ибо текст "Слова" был писан не для нас, воспитанных на таких почтенных
законодателях стиля, как Брокгауз и Ефрон [у45].
Что же теперь делать? Пожалуй, самое правильное перестать говорить о словах
и перейти к анализу событий XII-XIII в., как упомянутых в "Слове о полку
Игореве", так и оставшихся вне его.
КАЯЛА И КАЛКА
Итак, наши изыскания привели к тому, что вероятнее датировать "Слово о
полку Игореве" XIII в., но приоритет в этой области принадлежит
Д.Н.Альшицу, который привел доказательства того, что "Слово" написано позже
1202 г. [у46]. Кроме того, можно думать, что автор его был знаком с
Ипатьевской летописью, составленной в 1200 г. [у47]. При этом Д.Н.Альшиц
высказал предположение, что "Слово о полку Игореве" было написано после
первого поражения русских князей на Калке, т.е. после 1223 г., "исходя из
того, что битвы на Каяле и Калке по ходу событий весьма похожи". С этим
следует согласиться, но верхняя дата Д.Н.Альшица - 1237 г., "после которого
этот страстный призыв к единению был бы уже бессмысленным", - не может быть
принята, так как она мешает ответить на справедливый вопрос,
сформулированный М.Д.Приселковым: "Историку нельзя не остановиться на том
факте, что только один из эпизодов полуторавековой борьбы Руси с половецкой
степью, неудачный поход Игоря в 1185 г., почему-то привлек к себе такое
напряженное внимание современников... почему раздался этот призыв?
Очевидно, рассказ о военном эпизоде 1185 года... в свое время затронул
какие-то значительные и волнующие темы тогдашней жизни. Вскрыть эти темы -
главная задача историка" [у48].
Начнем спорить: "бессмысленным" призыв к борьбе со степняками был не после,
а до 1237 г. Половцы находились в союзе с русскими, а монголы были связаны
войной на Дальнем Востоке, которая закончилась в мае 1234 г., и войной на
Ближнем Востоке, затянувшейся до 1261 г. До тех пор пока дальневосточная
война связывала монгольские войска, для Руси никакой опасности не было, а
предвидеть победу монголов никто не мог. Кроме того, русские не имели
представления о делах дальневосточных до того, как стали ездить на поклон в
Каракорум. У автора начала XIII в. было еще меньше поводов опасаться
степняков, чем у автора XII в., потому что вопрос о походе на Запад был
решен на специальном курилтае летом 1235 г.
Зато в 40-х годах призыв к единению князей против восточных соседей был
вполне актуален. Две кампании, выигранные монголами в 1237-1238 и 1240 гг.,
ненамного уменьшили русский военный потенциал [у49]. Например, в Великой
Руси пострадали города Рязань, Владимир и маленькие Суздаль, Торжок и
Козельск. Прочие города сдались на капитуляцию и были пощажены. Деревенское
население разбежалось по лесам и переждало, пока пройдут враги, а ведь
число монголов - 300 тыс. - обычное для восточных авторов десятикратное
преувеличение. Столько войск во всей Монголии не было, а Русь для монголов
была третьестепенным (после Китая и Ирана) фронтом. Сама переброска столь
большого числа людей из Монголии на Волгу за один только год технически
неосуществима. Для 300 тыс. всадников требовалось не меньше миллиона коней,
которые не могли идти одной линией. Если же предположить, что они двигались
эшелонами, то для второго эшелона не нашлось бы подножного корма.
Пополняться же в приаральских степях монголы не могли, так как, во-первых,
так население редкое, во-вторых, оно было враждебно монголам и, в-третьих,
еще в 1229 г. под давлением монголов бежало с Яика на Волгу [*132]. Половцы
и аланы оттянули на себя около четверти монгольской армии - отряд Мункэ,
присоединившийся к Батыю лишь в 1240 г. под стенами Киева. Кроме того, не
все русские княжества подвергались разгрому. Смоленск, Полоцк, Луцк и все
русские княжества подвергались разгрому, затронуты монголами, Новгородская
республика тоже. Короче говоря, сил для продолжения войны было сколько
угодно, важно было только уговорить князей, которые почему-то на уговоры
поддавались плохо.
Наконец, хотя ход событий битв на Каяле и Калке действительно совпадает, но
есть разница. Игорь не убивал половецких послов, что сделали князья в 1223
г. При этом очень существенно, что были убиты первые послы,
христиане-несториане, а затем послы-язычники были отпущены без вреда. Это
обстоятельство в XIII в. было, несомненно, известно, во всяком случае,
читателям "Слова о полку Игореве". Если мы принимаем предлагаемую
Д.Н.Альшицем концепцию иносказания, то следует учитывать и умолчание,
которое подразумевалось как намек. Если автор, говоря о 1185 г.,
подразумевал первую акцию русских против монголов и призывал к дальнейшей
борьбе с ними, значит, убийство несториан он считал правильным, и здесь
таится тот скрытый смысл, который был ясен только политикам и воинам XIII
в. А в то время это был, пожалуй, самый больной вопрос, потому что монголы
объясняли войну против Руси как месть за убийство их послов. И по тем же
причинам была предана мечу Венгрия, но не осторожная Никейская империя, где
монгольских послов принимали с почетом.
Головокружительный поход Батыя от Аральского моря до Адриатического отдал
во власть монголов всю Восточную Европу, и можно было думать, что с
православием все кончено. Но обстоятельства сложились так, что события
потекли по иному руслу.
Во время похода Батый рассорился со своими двоюродными братьями, Гуюком,
сыном самого верховного хана Угедея, и Бури, сыном великого хранителя Ясы
Чагатая. Отцы стали на сторону Батыя и наказали опалой своих зарвавшихся
сынков, но когда умер в 1241 г. Угедей и власть попала в руки матери Гуюка,
ханши Туракины, дружины Гуюка и Бури были отозваны - и бедняга Батый
оказался властителем огромной страны, имея всего 4 тыс. верных воинов при
сверхнатянутых отношениях с центральным правительством. О насильственном
удержании завоеванных территорий не могло быть и речи. Возвращение в
Монголию означало более или менее жестокую смерть. И тут Батый, человек
неглупый и дальновидный, начал политику заигрывания со своими подданными, в
частности с русскими князьями Ярославом Всеволодовичем и его сыном
Александром. Их земли не были обложены данью [у50].
Но и Гуюку было не сладко. Против него выступили монгольские ветераны,
сподвижники его деда, и несториане, связанные с детьми Толуя. Хотя в 1246
г. Гуюка провозгласили великим ханом, но настоящей опоры у него не было.
Гуюк попытался найти ее там же, где и его враг Батый, - среди православного
населения завоеванных стран. Он пригласил к себе "священников из Шама
(Сирии), Рума (Византии), Осов и Руси" [у51] [*133] и провозгласил
программу, угодную православным, - поход на католическую Европу [у52].
Гуюку не повезло. Вызванный для переговоров князь Ярослав Всеволодович бы
отравлен ханшей Туракиной, особой глупой и властной. Туракина просто не
соображала, что она делает. Она поверила доносу боярина Федора Яруновича,
находящегося в свите владимирского князя и интриговавшего против него в
своих личных интересах. Сочувствие детей погибшего князя перекачнулось на
сторону Батыя, и этот последний получил обеспеченный тыл и военную помощь,
благодаря чему смог выступить в поход на великого хана. Заигрывания Гуюка с
несторианами тоже оказались неудачными. В начале 1248 г. Гуюк внезапно
умер, не то от излишеств, не то от отравы. Батый, получивший перевес сил,
возвел на престол сына Толуя, Мункэ, вождя несторианской партии, а
сторонники Гуюка были казнены в 1251 г.
Сразу же изменилась внешняя политика монгольского улуса. Наступление на
католическую Европу было отменено, а взамен начат был "желтый крестовый
поход" [у53], в результате которого пал Багдад (1258). Батый, сделавшийся
фактическим главой империи, укрепил свое положение, привязал к себе новых
подданных и создал условия для превращения Золотой Орды в самостоятельное
ханство, что и произошло после смерти Мункэ, когда новая волна смут
разорвала на части империю Чингисидов. Несторианство, связанное с
царевичами линии Толуя, оказалось за пределами Золотой Орды.
После завоевания Руси Батыем и ссоры Батыя с наследником престола, а потом
великим ханом Гуюком (1241 г.) русскими делами в Золотой Орде заведовал
Сартак, сын Батыя. Христианские симпатии Сартака были широко известны) и
даже есть данные, что он был крещен, разумеется по несторианскому обряду
[у54]. Однако к католикам и православным Сартак не благоволил, делая
исключение лишь для своего личного друга - Александра Ярославича Невского.
В этих условиях прямые нападки русского писателя на несторианство были
опасны, а вместе с тем предмет был настолько общеизвестен, что читатель
понимал, о чем идет речь, с полуслова. Например, достаточно было героя
повествования, князя Игоря, заставить совершить паломничество к иконе
Богородицы Пирогощей, чтобы читатель понял, что этот герой вовсе не друг
тех крещеных татар, которые называли Марию "Христородицей", и тем самым
определялось отношение к самим татарам. Хотя цензуры в XIII в. не было, но
агитация против правительства и тогда была небезопасна, а намек позволял
автору высказать свою мысль и остаться живым.
Такое положение продолжалось до смерти Сартака в 1256 г., после чего
Берке-хан перешел в ислам, но позволил основать в Сарае епархию в 1261 г. и
благоволил православным, опираясь на них в войне с персидскими ильханами,
покровителями несторианства. Несторианская тема для русского читателя стала
неактуальной.
Вот основания, по которым следует считать XIII в. эпохой, когда интерес к
несторианству был наиболее острым и, следовательно, отзвуки его в
литературе соседних народов должны были появляться. Они и встречаются у
католических, мусульманских и армянских авторов, там, где эти упоминания не
могли вызвать осложнений с властью. На Руси они завуалированы, и отыскать
их можно лишь путем сложной дедукции.
Следовательно, для русского политического мыслителя несторианская проблема
стала актуальной лишь после включения Руси в монгольский улус, и тогда же
стало небезопасно поносить религию, пусть не господствующую, но
влиятельную. Тогда и возникла необходимость в иносказании и Калка могла
превратиться в Каялу, а татары - в половцев [у55]. О послах же лучше было
помалкивать - как потому, что монголы считали посла гостем, следовательно,
особой неприкосновенной, и никогда не прощали предательского убийства
посла, так и потому, что напоминать ханским советникам о религиозной
ненависти к ним было рискованно. Об этой вражде мы имеем сведения из
зарубежных источников. Венгерские миссионеры указывают со слов
беглецов-русских, покинувших Киев после разгрома его Батыем и
эмигрировавших в Саксонию, что в татарском войске было много
"злочестивейших христиан", т.е. несториан [у56]. В "Слове" этот вопрос
завуалирован, хотя есть намеки на то, что его автору несторианское
исповедание было известно. Но ведь "Слово" - литературное произведение, а
не историческое.
ЯДРО И СКОРЛУПА
Но если так, то в "Слове" следует искать не прямое описание событий, а
образное, путем намека, аллегории, сравнения, подводящее читателя к выводам
автора. Этот принцип, широко распространенный в новой литературе, применяли
и в средние века - например, в "Песне о Роланде" вместо басков поставлены
мавры. Такая подмена не шокировала читателя, который улавливал коллизию,
воплощенную в сюжете, и воспринимал намеки, делая при этом необходимый
корректив. Любопытно, что современные сектанты именно так читают и
воспринимают Ветхий завет. Их совсем не интересуют ассирияне, филистимляне
или халдеи, но сюжетные коллизии они применяют к своему личному состоянию и
делают из прочитанного любые выводы (как правило, ложные). Несомненно, что
читатели "Слова" были более образованны и умели отделить буквальное от
аллегорического, но, значит, в тексте произведения сочеталось и то и
другое.
Следовательно, в "Слове" мы должны отчленить сюжетное ядро, отражающее
действительное положение, интересовавшее автора и читателя, от оболочки
образов, которые, как во всяком историческом романе или поэме, не что иное,
как вуаль. Однако и в образах есть своя закономерность, подсказанная
жанром, и они наряду с сюжетной коллизией позволяют найти ту единственную
дату, когда составление такого произведения было актуально.
Призыв, о котором говорилось выше, был адресован главным образом к трем
князьям: галицкому, владимирскому и киевскому; во вторую очередь
призывались юго-западные князья, но отнюдь не призывались князья Северской
земли И новгородцы и проявилось особое отношение к Полоцку, о чем будет
сказано ниже. Посмотрим, когда была политическая ситуация, отвечавшая
приведенному условию. Только в 1249-1252 гг., ни раньше, ни позже!
В эти годы Даниил Галицкий и Андрей Ярославич Владимирский готовили
восстание против Батыя и пытались втянуть в союз Александра Ярославича,
князя киевского и новгородского [у57]. Но поскольку автор "Слова" не мог
предсказать вторжения Батыя, то естественнее всего предположить, что он
имел в виду вторжение Неврюя 1252 г. [у58], которое за год или два
предвидеть было несложно. И вряд ли возможно, чтобы такой патриот, как
автор "Слова", в том случае, если наша гипотеза правильна и он
действительно был современником этих событий, прошел мимо единственной
крупной попытки русских князей скинуть власть татарского хана. Но для
проверки предположения обратимся к деталям событий и образам князей. Если
мы на правильном пути, то детали и описания "Слова" должны изображать
ситуацию не XII, а XIII в. и под масками князей XII в. должны скрываться
деятели XIII в. Рассмотрим в этом аспекте обращение к князьям.
Прежде всего Святослав киевский, который отнюдь не был грозным и тем более
сильным. Он и на престол-то попал при помощи половцев и литовцев, и владел
он только городом Киевом, тогда как земли княжества находились в обладании
Рюрика Ростиславича. Зато Александр Невский был и грозен и могуч.
Очень интересен и отнюдь не случаен подбор народов, которые "поют славу
Святославлю" после победы над представителем степи Кобяком (стр. 18):
немцы, венецианцы, греки и чехи-моравы. Тут точно очерчена граница ареала
Батыева похода на Запад. Немцы, разбитые при Лигнице, но удержавшие линию
сопротивления у Ольмюца, венецианцы, до владений которых дошли передовые
отряды татар в 1241 г., греки Никейской империи, при Иоанне Ватаце
овладевшие Балканским полуостровом, и, поскольку Болгария пострадала от
возвращения Батыевой армии, также граничившие с разрушенной татарами
территорией, и чехи-моравы, победившие татарский отряд при Ольмюце. Все
четыре перечисленных народа - потенциальные союзники для борьбы с татарами
в 40-х годах XIII в. Не должно смущать исследователя помещение в ряд с
тремя католическими государствами Никейской империи, потому что Фридрих II
Гогенштауфен и Иоанн Ватац стали союзниками, имея общего врага - папу, и
император санкционировал будущий захват Константинополя греками, опять-таки
назло папе, считавшемуся покровителем Латинской империи.
И эти четыре народа осуждают Игоря за его поражение. Казалось бы, какое им
дело, если бы действительно в поле зрения автора была только стычка на
границе. Но если имеется в виду столкновение двух миров - понятно.
Дальше, автор "Слова" считает, что на самой Руси достаточно сил, чтобы
сбросить татарское иго. Вспомним, что того же мнения придерживались Андрей
Ярославич Владимирский и Даниил Романович Галицкий. Автор перечисляет
князей и их силы и опять-таки рисует картину не XII, а XIII в. Во-первых,
владимирский князь, якобы Всеволод, а на самом деле Андрей: у него столько
войска, что он может "Волгу веслы раскропити, а Дон шеломы выльяти" (стр.
21). Звать на юг Всеволода Большое Гнездо, врага Святослава и Игоря, более
чем странно. А звать владимирского князя в 1250 г. к борьбе со степью было
вполне актуально, ибо Андрей действительно выступил против татар и был
разбит Неврюем, очевидно, уже после написания "Слова". Надо думать, что
надежда на успех у Андрея и его сподвижников была.
Дальше идет краткий панегирик смоленским Ростиславичам, союзникам Всеволода
Большое Гнездо в 1182 г., с призывом выступить "за обиду сего времени, за
землю Русскую" (стр. 22). Смоленск не был разрушен татарами во время
нашествия и сохранил свой военный потенциал, и обращаться к смольнянам за
помощью в 1249-1250 гг. было вполне целесообразно, тогда как в XII в. они
были злейшими врагами черниговских Ольговичей.
Столь же уместно обращение к юго-западным князьям, про которых сказано, что
у них "паробцы железные под шеломами латинскими" (стр. 23) и "сулицы
ляцкие" (стр. 24). Но из перечисления исключены Ольговичи черниговские
(стр. 23), потому что они были в 1246 г. казнены Батыем по проискам
владимирских князей [у59], а Черниговское княжество политически разбито.
Самым важным в списке является Ярослав Осмомысл, который высоко сидит "на
златокованном столе, подпер горы Угорскы... затворив ворота Дунаю...
отворяши Киеву врата, стреляеши с отня злата стола сальтани за землями"
(стр. 22). Ему тоже предлагается автором "Слова" застрелить "Кончака,
поганого кощея" (стр. 22).
Если призыв понимать буквально, то это вздор. Ярослав Осмомысл был окружен
людьми, которые были сильнее его, - боярами, лишившими его не только
власти, но и личной жизни. В 1187 г. бояре сожгли любовницу князя,
Настасью, и принудили Ярослава лишить наследства любимого сына (от
Настасьи), а после его смерти, происшедшей тогда же, посадили старшего
сына, пьяницу, на галицкий престол. К низовьям Дуная, где в 1185 г.
возникло сильное влахо-болгарское царство, Галицкое княжество не имело
никакого касательства. Никаких "салтанов" Ярослав не стрелял, а догадка о
его участии в третьем крестовом походе (стр. 444) столь фантастична, что не
заслуживает дальнейшего разбора. Призывать князя, лишенного власти и
влияния и умирающего от нервных травм, к решительным действиям - абсурд, но
если мы под именем Ярослава Осмомысла прочтем "Даниил Галицкий", то все
станет на свое место. Венгры разбиты под Ярославом в 1249 г. Болгария после
смерти Иоанна Асеня (1241) ослабела, и влияние Галицкого княжества
простерлось на юг, может быть, доходя до устьев Дуная, где в Добрудже жили
остатки печенегов - гагаузы, возможно еще сохранившие кое-какие
мусульманские традиции [у60]. Разрушенный Киев был тоже под контролем
Даниила, и наконец его союз с Андреем Владимирским был заключен в 1250 г. и
направлен против татар. Сходится все, кроме имени, без сомнения,
зашифрованного сознательно.
Так же невероятен в данном контексте Кончак. Почему он "поганый раб"? Чей
раб, когда он хан? Почему его называть поганым, если он тесть благоверного
русского князя, а его Сын и наследник крещен и наречен Юрием? Кроме того,
Кончак в недавнем прошлом привел на золотой стол киевский Святослава, а в
1182 г. был союзником Игоря и Святослава против Всеволода Большое Гнездо и
смоленских князей. Допустим, что его так честят за то, что он участвовал в
русской усобице, не будучи христианином, но в ней принимали участие
литовские язычники на той же стороне, и их за это осуждает автор "Слова",
несмотря на свое уважение к великому князю Всеволоду.
Но если мы на место хана Кончака поставим какого-нибудь татарского баскака,
например Куремсу или расшифрованного выше Дармалу, то все станет на место.
Он - раб хана, он- приверженец одиозной религии, и в 1249-1250 гг. его,
несомненно, следовало стрелять, если стать на позицию автора "Слова". Что
же касается литовцев, то с ними можно было повременить, так же как с
немцами, венграми и поляками. Насколько правильна была такая позиция -
другой вопрос, но и его не обходит автор "Слова", хотя его мнение
высказывается сверхосторожно, в связи с темой, не имеющей как будто
никакого отношения к походу Игоря и вообще к половецкой степи.
ПОЛОЦКАЯ ТРАГЕДИЯ
Щитом Руси против ударов с Запада был Полоцк. Автор "Слова", много говоря о
полоцких князьях, с призывом к ним не обращается. Он скорбит о них. Герой
полоцкого раздела "Слова" - Изяслав Василькович - личность загадочная. В
летописи он не упомянут, что было бы возможно, если бы он никак себя не
показал. Но он, по тексту "Слова", отличился не меньше Игоря Святославича:
пал в бою с литовцами, и поражение князя повлекло сдачу города (стр. 95).
Какого города? Надо думать, Полоцка, в котором в 1239 г. сидел некий
Брячислав, после чего сведения о Полоцком княжестве прекращаются [у61]. Это
имя - Брячислав - упомянуто и в "Слове" [у62]. Так назван брат погибшего
князя, не пришедший своевременно к нему на помощь. И несколько ниже
последнее упоминание земли Полоцкой: "на Немизе [Немане] снопы стелют
головами, молотят чепи харалужными, на тоце живот кладуть, веют душу от
тела. Немизе кровави брезе не болотом бяхуть посеяни, посеяни котьми
русских сынов" (стр. 25). Эта вставка композиционно относится к поражению
Всеслава в 1067 г. князьями Изяславом, Святославом и Всеволодом
Ярославичами (стр. 458). Однако приведенный отрывок в "Слове" поставлен не
до вступления Всеслава на киевский престол и его бегства, а после, т.е.
после 1069 г. Такой перескок не оправдан, если относить резню на Немиге к
временам Всеслава, но если считать упоминание о ней ассоциацией писателя,
думающего о своем времени, то эта вставка должна относиться ко времени
написания "Слова", т.е., по нашим соображениям, к 40-50-м годам XIII в.
А в XIII в. именно такая ситуация и была. Литовцы захватили Полоцкое
княжество и простерли свои губительные набеги до Торжка и Бежецка. В 1245
г. Александр Невский нанес им поражение, но в следующем году, когда Ярослав
Всеволодович с сыновьями поехал в Монголию, власть во Владимире захватил
Михаил Хоробрит Московский и тут же погиб в битве с литовцами. И так же как
к мифическому, никогда не существовавшему, Изяславу Васильковичу, к Михаилу
не пришли на помощь братья, осуждавшие его узурпацию. Трагедию Полоцка
автор "Слова" заключает самым патетическим возгласом: "О стонати Русской
земли, помянувше пръвую годину и пръвых князей!.. Копиа поють!" (стр. 26).
Как это непохоже на 1187 г., когда ни Литва, ни половцы реальной угрозы
Руси не представляли. Тогда нужно было не ждать спасения с Запада, а
умерять аппетиты галицких и ростовских крамольных бояр, владимирских и
новгородских "младших людей" да отдельных особо хищных князей. Но ведь об
этом в "Слове" нет ни звука! Автор "Слова" великолепно понимает, что
язычники-литовцы его времени - активные враги русских князей и
немцев-католиков [у63]
[у63] Он и упоминает литовцев, но походя, чтобы не отвлекать внимания
читателя от главного врага - степных кочевников, т.е., по нашему мнению,
татар. Особенно же он скорбит, что не все князья разделяют его точку
зрения, и в этом он был прав.
Наконец, обратим внимание на загадочный фрагмент "Слова": "поганый сами
победами нарыщуще на Русскую землю, смляху дань по беле от двора" (стр.
18). Д.С.Лихачев правильно отмечает, что половцы дани с русских не брали,
но пытается объяснить противоречие литературным заимствованием из "Повести
временных лет" под 859 г. и рассматривает "дань" в данном контексте как
символ подчинения (стр. 421). Однако и подчинения половцам в XII в. не было
и быть не могло. А вот обложение татарами Южной Руси после 1241 г. имело
место. Согласно закону 1236 г., введенному канцлером Монгольской империи
Елюем Чуцаем, налог с китайцев взимали с очага или жилища, а монголы и
мусульмане платили подушную подать. Это облегчение для китайцев Елюй Чуцай
ввел для того, чтобы восстановить хозяйство территорий, пострадавших от
войны [у64], и, как мы видим, льгота была распространена на русские земли,
находившиеся в аналогичном положении [*134].
ПАЛОМНИЧЕСТВО КНЯЗЯ ИГОРЯ
Удальство и легкомыслие Игоря Святославича обошлось Северской земле дорого.
Половцы ответили на набег набегом и "взятошася города Посемьские, и бысть
скорбь и туга люта, якоже николиже не бывала во всем Поссмьи и в Новгороде
Северском, и по всей волости черниговской, князя изыманы и дружина изымана,
избита: города восставахуть и немило бяшеть тогда комуждо свое ближнее, но
мнози тогда отрекахуся от душь своих, жалующе по князех своих", - пишет
автор Ипатьевской летописи [у65]. А автор "Слова" воспринимает события так:
"Солнце светится на небесе - Игорь князь в Русской земли: девицы поют на
Дунаи - вьются голоси чрез море до Киева. Игорь идет по Боричеву к святой
Богородици Пирогощей. Страны ради, гради весели" (стр. 30-31). Разница
очевидна.
Кому верить? Конечно, летописи! Там более что согласно православному обычаю
Игорь мог обращаться с благодарственной молитвой либо непосредственно к
Богу, либо к святому, в честь которого он был назван, либо к св. Георгию,
освободителю пленных. Следовательно, обращение к Богородице имело особый
смысл, понятный современникам "Слова", но не замеченный позднейшими
комментаторами. Напрашивается мысль, что тут выпад против врагов
Богородицы, потому что обращение к ней покрывает все прошлые грехи князя
Игоря. А врагами этими не могли быть ни христианизирующиеся язычники
половцы, ни мусульмане, ставящие на одну доску Ису и Мариам, а только
несториане, называвшие Марию "Христово дицей", т.е. простой женщиной,
родившей человека, а не Бога. Почитание Марии было прямым вызовом
несторианству.
И в XII в. поход Игоря, несмотря на его незначительность. был переломным
моментом в истории борьбы Ольговичей с Мономаховичами. Игорь Святославич
нарушил традицию, установленную его дедом Олегом: дружбу со степью он
заменил компромиссом с Мономаховичами, продолжавшимся до 1204 г. [у66] Но
припутывать Богородицу к междоусобной войне русских князей некстати. Зато,
когда Андрей Владимирский и Даниил Галицкий готовили восстание против
татар, их противником был не сам Батый, а его сын Сартак, тайный
несторианин и явный покровитель несториан, осмеивавший православных -
русских и аланов. Именно в войне с Сартаком на знамени повстанцев не только
могла, но и должна была оказаться Богородица, обращение к которой
расценивалось как участие в восстании. Когда же в 1256 г. Сартак был
отравлен за свои несторианские симпатии, то его дядя, Берке. несмотря на
переход в ислам, начал оказывать покровительство православным и в 1262 г.
начисто порвал с монголо-персидским и монголо-китайским улусами, где еще
торжествовали несториане.
Итак, верхней границей написания "Слова" оказывается 1256 г., т.е. смерть
Сартака и, следовательно, единственно вероятной ситуацией, стимулировавшей
сочинение антикочевнического и антинесторианского направления, остается
ситуация 1249-1252- гг. - трехлетия, когда Русь готовилась к восстанию,
подавленному Сартаком Батыевичем и воеводой Неврюем.
ПОЭТ И КНЯЗЬ
А вот теперь настало время поставить вопрос о жанре изучаемого
произведения. Это необходимо для того, чтобы узнать, в каком смысле мы
можем использовать его как источник информации об эпохе, нас интересующей.
Но проблема жанра всецело относится к филологии, и решающее слово
принадлежит представителю этой отрасли знаний.
В статье, приложенной к цитированному изданию "Слова о полку Игореве",
Д.С.Лихачев пишет: "Слово" - горячая речь патриота-народолюбца (стр.
249)... Однако было бы ошибочным считать, что перед нами типичное
ораторское произведение (стр. 251)... Если это речь, то она близка к песне;
если это песнь, то она близка к речи. К сожалению, ближе определить жанр
"Слова" не удается (стр. 252)".
Это действительно жаль, потому что, несмотря на то, что приведенные цитаты
весьма изящны, они не снимают недоумений, с которых мы начали это
исследование. Ведь и речь, и песнь, и поэма всегда бывают либо вымыслом,
либо простой передачей сведений; либо прославлением и поношением, либо
убеждением и т.д. Если наш анализ источника на фоне исторической
конъюнктуры середины XIII в. правилен, то "Слово о полку Игореве" не
героический эпос, а политический памфлет. Это соображение не противоречит
определениям Д.С.Лихачева, а касается стороны вопроса, оставленной им без
внимания.
Но мог ли этот вид литературы существовать в XIII в.? А почему бы нет! Он
расцветал в древней Греции и Риме, примеров чему столь много, что не стоит
их перечислять. Использовался в средневековой Персии, где Низам улмульк дал
тенденциозное изложение движения Маздака, явно с дидактическими целями.
Наконец, "Тайная история монголов" - памятник того же жанра, уцелевший
среди многих, похищенных от нас жестоким Хроносом. Почему же русские должны
считаться менее одаренными, чем современные им восточные народы? Поскольку
есть потребность в жанре и есть талантливые авторы - жанр возникает и
находит читателя. А после разгрома 1237-1241 гг. такая потребность была, и
Русская земля талантами не оскудела.
Страшное и неожиданное поражение заставило всех мыслящих русских людей
задуматься над судьбами своей страны. А вопрос стоял о том, кто хуже:
татары или немцы? [у67]
Как мы уже видели, автор "Слова" настроен прозападнически. Следовательно,
пущенная им литературная стрела направлена в грудь благоверного князя
Александра Ярославича Невского, друга Батыя, побратима Сартака и врага
рыцарей Тевтонского ордена. Но образа этого князя в тексте нашего памятника
нет. Есть другое: отдельные черты, характеризующие деятельность Александра
Невского, а отнюдь не его личность. Почему так - вполне понятно. "Слово"
писалось с расчетом на широкий резонанс и, следовательно, должно было дойти
и до Александра Невского, а он был крут. Затем, обаяние личности
Александра, поразившее даже самого Батыя, меньше всего могло стать объектом
нападок. Автор "Слова" осуждает не персону князя, а его протатарскую
политику. Осуждение же проскальзывает всюду. Опора на степняков осуждена в
оценке Олега Гориславича, быстрота в передвижениях и ссоры с новгородцами -
в характеристике Всеслава, которому "суда божиа не минути" (стр. 26), и,
самое главное, индикатор враждебною направления - намеки на дружбу с
иноверцами, недругами Богородицы, покровительницы Киева. Но что общего у
несторианства с Александром Невским, да притом такого, что было очевидно
дружинникам XIII в. без объяснений?
Готовясь к борьбе с Андреем Ярославичем, опиравшимся на католическую
Европу, Александр Ярославич поехал за помощью в Орду, но не к самому Батыю,
а к его сыну Сартаку [у68], покровителю несториан. И победа в 1252 г. была
одержана при помощи войск Сартака. Дружба Александра с Сартаком была хорошо
известна, и поэтому противоположная партия намекала, и не без оснований, на
склонность князя к несторианству, но в плане политическом, а не
религиозном.
Но если наша гипотеза правильна, то наследник Олега, князь Игорь, как
литературный герой, а не исторический персонаж, должен был выступать на
борьбу с православными, а не только с язычниками-половцами. Действительно,
див предупреждает все те страны, которым угрожают полки Игоря (стр. 79):
"Землю незнаемую" - половецкую степь, Волгу - область христианских хазар,
Поморье т.е. берег Черного моря, где в XII в. жили православные готы,
Посулие, т.е. берега Сулы, где стоял Переяславль, цитадель русского
грекофильства, Сурож, Херсонес и Тьмутаракань - греческие торговые города.
Ни прикаспийские хазары, ни черноморские готы и греки никакого вреда Руси
не делали, и поэтому версия, что поход Игоря был направлен против них,
имеет совершенно иной смысл, нежели принято считать. Для XII в. он был
бессмысленным, а для XIII в. - невозможным, так как между Русью и Черным
морем находились войска Сартака Батыевича. Очевидно, и здесь не
историческое описание событий, а иносказание.
В самом деле, ситуация середины XIII в. и в приведенном отрывке дана четко.
Остатки разбитых, но непокоренных половцев, убежавшие от монголов в
Венгрию, составили бы лучшие конные части войска, которое можно было
двинуть на Золотую Орду. Они были бы надежнейшими союзниками русских, если
бы те восстали против монголов. Поэтому див предупреждает не народы, а
земли, занятые во время писания памятника народами, лояльными к Орде, но
православными, очевидно бродниками и византийцами. Религиозный момент
налицо, но половцы здесь не более чем литературная метафора.
В предлагаемом аспекте находит объяснение концовка "Слова". Как самое
большое достижение излагается поездка Игоря на богомолье в Киев "к
Богородице Пирогощей" (стр. 31). Это чистая дидактика: вот, мол, Ольгович,
внук врага киевской митрополии, друга Бояна, "рыскавшего в тропу Трояню"
(стр. 11), и тот примирился с Пресвятой Девой Марией, и тогда вся Русская
земля возрадовалась. И тебе бы, князь Александр, сделать то же самое - и
конец бы поганым! В этом смысл всего гениального произведения, которое
стоило писать до того, как Александр решился порвать с Андреем и обратиться
за помощью к татарам, т.е. до 1252 г.
Прав ли был автор "Слова" и его друзья Андрей Владимирский и Даниил
Галицкий? В чем-то да, а в чем-то нет! Отколоться от Орды совокупными
усилиями всех князей было, видимо, можно, но ведь это значило попасть под
ярмо феодально-католической Европы. Тогда бы вся Русская земля разделила
участь Белоруссии и Галиции. Александр Невский видел дальше своих братьев и
идеолога их политической линии, автора "Слова о полку Игореве". Он не
поддался на красивые слова: "лучше потяту быти, неже полонену быти" (стр.
10) и на гневные обличения: "А князья сами на себе крамолу коваху, а
поганый сами победами нарыщуша на Русскую землю, емляху дань по беле от
двора" (стр. 18, 421). Дань от двора в 50-х годах татары брали [у69], но
уже в 1262 г. по инициативе того же Александра Невского сборщики дани,
присланные центральным правительством хана Хубилая, были перебиты русским
населением [у70].
Самое интересное здесь то, что золотоордынский хан Берке не только не начал
карательных мероприятий, но использовал мятеж в свою пользу: он отделился
от Центральной Орды и превратил свою область в самостоятельное государство,
в котором русский элемент играл не последнюю роль. После 1262 г. были
порваны связи Золотой Орды с восточной линией потомков Толуя,
обосновавшейся в Пекине и принявшей в 1271 г. китайское название - Юань. По
существу, это было освобождение Восточной Европы от монгольского ига, хотя
оно совершилось под знаменем ханов, потомков старшего Чингисида, Джучи,
убитого по приказу отца за то, что он первый выдвинул программу примирения
с побежденными [у71]. И не случайно, что тут же началась война Золотой Орды
против персидских монголов, активных несториан, продолжавших чингисовскую
политику завоеваний. Правительство хана Берке в 1262-1263 гг. еще
колебалось, продолжать ли линию монгольских традиций или, уступая силе
обстоятельств, возглавить народы, согласившиеся связать свою судьбу с
Ордой. Можно думать, что последняя поездка Александра в Сарай, когда он
отвел беду от народа, была именно тем подвигом, который определил выбор
хана. Это было первое освобождение России [*135] от монголов - величайшая
заслуга Александра Невского.
Итак, толковый князь оказался более прозорлив, нежели талантливый поэт. Но
автору "Слова" нельзя отказать ни в искренности, ни в патриотизме, ни в
призыве к единению, с той лишь оговоркой, что к единению призывала и
противоположная сторона. У читателя может возникнуть вопрос: а почему почти
за два века напряженного изучения памятника никто не наткнулся на
предложенную здесь мысль, которая и теперь многим филологам представляется
парадоксальным домыслом? Неужели автор этой книги ученее и способнее
блестящей плеяды славистов?!
Да нет! Дело не в личных способностях, а в подходе. Литературоведы
использовали, и бесспорно блестяще, все возможности индуктивного метода, а
они ограниченны. Конечно, не будь готовой подборки сведений, которую мы
называем "прямой информацией", применение дедуктивного метода было бы
неосуществимо, но в этом-то и цель данной работы, чтобы найти способ
совмещения индукции и дедукции, равно необходимых в высоком ремесле
историка.
14.Пространственно-временная схема
РАЗГОВОР С ФИЛОЛОГОМ
Что такое история? Наука? Да, бесспорно! Искусство? Конечно. ибо древние
греки среди девяти муз чтили Клио. Философия? В этом нет сомнений для всех
знакомых с монистическим методом. Но помимо этого история - ремесло, потому
что для плодотворных занятий историк должен "набить руку" на ряде чисто
технических приемов и способов обработки трудно поддающегося материала. В
этом он подобен скульптору или художнику, которые тоже возводят ремесло в
ранг мастерства.
В художественных и музыкальных училищах учитывается один момент, которым, к
сожалению, часто пренебрегают на гуманитарных факультетах, - легкость
овладения техническими приемами. Считается, что научить рисовать или играть
на рояле можно любого, но если учение дается трудно, то лучше рекомендовать
студенту подыскать себе другое занятие. Это правильно, потому что если
трудны азы, то будут недоступны шедевры, которые только и нужны людям.
Итак, задача в том, чтобы постижение истории было делом легким.
Эта простая мысль казалась мне долгое время бесспорной, но мне пришлось
убедиться в обратном. Вскоре после опубликования части предыдущей главы как
статьи [у72] я встретился с филологом и вступил с ним в длинный разговор.
Среди многих тем возникла одна, имеющая прямое отношение к излагаемому
здесь тезису. Филолог сказал, что его занимает сам процесс работы, а не
результат, и что венцом исследования он считает хорошо составленную
библиографию. По-своему он не грешил против логики, но ставил другую задачу
- преодоление трудностей и накопление знаний как самоцель. Исходя из своего
принципа, он считал высшим достижением добавление в сокровищницу Науки
нового текста, фактической детали или варианта перевода.
Боюсь, что я был резок, когда назвал этот подход спортивным
коллекционерством, а "сокровищницу" - антиквариатом. Из этого подхода
выпадало то, что я считал самым важным поиск истины. Само собирание
материала бывает полезно только до какой-то черты, за которой накопленная
информация становится необозримой и, следовательно, теряет смысл для
познания.
Простые способы систематизации: по алфавиту, по векам, по странам и т.п. -
не дают ничего в смысле понимания, так же как простое арифметическое
сложение столбиком не заменяет интеграла. Но если поискать, то выход есть -
это соподчиненность сведений и иерархичность информации. В результате такой
работы возникает эмпирическое обобщение, которое В.И.Вернадский приравнивал
по достоверности к реально наблюденному факту [у73]. По его мнению,
возвести здание нашего знания и понимания ввысь можно только путем
преемственности, продолжая работу, начатую великими учеными прошлого, но
для этого совсем не нужно повторять проделанной ими работы. Гораздо
целесообразнее ставить новые задачи, потому что каждое поколение требует от
авторов ответов на вопросы, волнующие их самих, а не их далеких предков.
Но как обойти многословие былых авторов, да и свое собственное, необходимое
для доказательства того или иного тезиса и ненужное после того, как тезис
доказан? Есть способ и для этого: это незаслуженно презираемое слово -
схема.
В науках естественных и технических схема является краеугольным камнем
любого построения, потому что она рассматривается как прием, облегчающий и
создание произведения и его восприятие потребителем, в нашем случае
читателем. Схема - целенаправленное обобщение материала: она позволяет
обозреть суть предмета исследования, отбросив затемняющие ее мелочи. Схему
усвоить легко - значит, остаются силы на то) чтобы продвинуться дальше,
т.е. поставить гипотезы и организовать их проверку. Схема - это скелет
работы, без которого она превращается в медузу или головоногого моллюска.
Последние тоже находят для себя подходящий ареал, но, увы, он всегда
замкнут, и без схематического обобщения стык наук невозможен, а только он
дает необходимый корректив для проверки истинности сведений, сообщаемых
древними авторами. Что же касается библиографии, то она составлена
профессором Дьюлой Моравчиком [у74], и я отсылаю интересующегося читателя к
этой солидной книге.
Но тут мой приятель филолог заметил мне, что хотя мои соображения
небезынтересны, но ничем не доказаны. Я сначала весьма удивился, а когда
мне удалось понять смысл его речи, увидел, что и тут он был строго
последователен. Доказательством он называл только текст, в котором
содержалось четко сформулированное сведение, а отнюдь не соображения по
поводу затронутого сюжета. Конечно, я не согласился с ним. Ведь тогда мне
пришлось бы утверждать, что пресвитер Иоанн правил в "Трех Индиях"! Вместо
этого я предложил ему наложить мою, конечно условную, схему на
пространственно-временную основу и убедиться, что факты говорят сами за
себя. Для наглядности весь необходимый фактический материал сведен в
синхроническую таблицу и четыре исторические карты с аннотациями, так что
получилась историческая панорама. За эталон принято не первичное сведение,
а обобщение первого порядка, полученное ранее в результате кропотливого
"мелочеведческого" анализа. Таким образом, соблюдены принцип иерархичности
информации и масштабность, обеспечивающая обозрение предмета в целом.
В предлагаемой системе отсчета "доказанным положением" будет считаться не
то, которое имеет сноску на аутентичный источник, а то, которое не
противоречит строго установленным фактам и логике, как бы парадоксален ни
был вывод, базирующийся на таких принципах. Впрочем, именно так и работают
все представители естественных наук.
Я надеюсь, что мой приятель филолог не посетует на непривычные для него
способы аргументации, и мне даже кажется, что при некоторой доле
беспристрастия он убедится в их целесообразности и плодотворности.
СИНХРОНИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА
Назначение таблицы - дать наглядное пособие для обозрения событий,
описанных в тексте книги на фоне всемирной истории. Для этой цели введены
два условных обобщения - временное и пространственное. Разбивка по
десятилетиям позволяет получить суммарное представление о ходе и
направленности исторических процессов; при большем приближении возникает
калейдоскопичность, при меньшем - аморфность восприятия.
Территория Евразийского континента разбита на пять этнокультурных регионов,
совпадающих для изучаемой эпохи с географическими районами, с небольшим, но
оправданным допуском - учетом завоевательных походов. Отсчет принят с
Востока на Запад в таком порядке: Дальний Восток, включающий Китай, Тибет и
Маньчжурию, - зона муссонного увлажнения и ареал китайской культуры и
буддийской пропаганды. Великая степь - аридная зона, ареал кочевой культуры
и несторианства. Ближний Восток - субтропическая зона, ареал мусульманской
суперэтнической культуры; Восточная Европа - область распространения
византийской культуры в форме православия; Запад - феодальная,
католическая, романо-германская культурная целостность в зоне обильного
циклонного увлажнения и относительно высокой среднегодовой температуры.
Поскольку указанное разделение в средние века считалось современниками
реальным, то для нас оно наиболее удобно. Сравнительно полное перечисление
событий в крайних графах несет функцию "привязки" событий малоизвестных к
тем событиям) которые знакомы читателю по учебникам средней школы (см.
таблицу).
ИСТОРИЧЕСКАЯ ЭТНОГРАФИЯ
Наиболее изящная система обобщения данных по этногенезу кочевых народов
Центральной Азии - схематические карты, схватывающие либо только
Центральную Азию, когда имеется необходимость отметить подробности
этнического размещения, либо весь Евразийский континент, если разворот
событий в Азии связан с отзвуком их в Европе.
Главная задача предлагаемой схемы в том, чтобы уяснить характер и
последовательность этнической трансформации, происшедшей в Средней Азии с
VIII по XIV в., и установить роль конфессионального принципа в этнической
интеграции на фоне истории Азии. Поэтому карты-схемы, точнее сказать -
чертежи, снабжены аннотациями, содержащими необходимые сведения и о народах
и о соотношениях эпох, отраженных на картах. Таким образом,
историко-этнографическая схема не только иллюстрирует основной текст книги,
но дополняет его и расширяет кругозор исследователя, давая ему в руки
параллельный аспект, нужный для корректировки выводов, полученных ранее
другим путем. Пользоваться картами следует совместно с синхронистической
таблицей, так как вместе они составляют ту пространственно-временную схему,
с помощью которой ориентироваться в описанных в книге событиях наиболее
просто.
Древний период этногенеза кочевников в предлагаемой схеме не отражен, так
как ему посвящены специальные исследования: "Хунну" (М., 1960) и "Хунны в
Китае" (М., 1975).
ДесятилетиеДальний Восток Великая степь Ближний Восток Восточная Европа Западная Европа
861-870 Восстания в Война кыргызов с Турецкие гвардейцы Разрыв Византии с Раздел империи
Китае: солдатские уйгурами. меняют халифов. папским престолом. между Карлом
и крестьянские. Захват Восточной Лысым и
Персии Якубом Людовиком
Саффаридом. Немецким.
Восстание зинджей.
871-880 Восстание Хуан Тангуты основали Якуб захватил Наступление греков на Раздел Германии
Чао и взятие им Ся-го, Шато в Хорасан, но отбит отарабов. на три части и
обеих столиц Ордосе. Багдада и умер. образование
Китая: Лояна и Наследовал Амр. Арслатского
Чанъани. королевства.
881-890 Разгром Хуан Чао Шато овладели Подавление зинджей. Греко-болгарская Война с
шатоскими и Шаньси (где и война началась. норманнами и
тангутскими окитаились). Печенеги вступили в лишение власти
войсками на Кидани покорили Причерноморье. Каролингов. Эд
службе у династии татабов и татар Парижский.
Тан. (шивэй).
891-900 Упадок династии Печенеги Восстание карматов вВторжение венгров в Переход венгров
Тан. вытеснили гузов Бахрейне. Исмаил Болгарию. Набег в Паннонию.
с Эмбы в Самани пленил Амра ипеченегов на венгров. Обособление
Туркмению. завоевал Тараз. Каталонии и
Аквитании.
901-910 Полководец Чжу Елюй Амбагань Учреждение чина Набеги русов на Набеги венгров
Вэнь основал дин. объединил восемь "эмир аль-умара" и Царьград и на Германию и
Хоу-Лян (в племен. ограничение власти Мазандеран. Италию.
Чанъани), с 907 Нашествия тюрков халифов.
г. началась на Мавераннахр.
"эпоха пяти
династий и десяти
царств".
911-920 Елюй Амбагань Выступление Бундов. Нажим болгар на Образование
пытается греков, печенегов на герцогства
покорить Русь, арабов на Нормандия.
дансянов, Грузию. Избрание Генриха
тогонов и цзубу, Птицелова
но отбит королем
тюрками-шато. Германии.
921-930 Ли Цун-сюй Кидани выгнали Рагром Мекки Обращение волжских "Феодальная
основал Хоу-Тан кыргызов с карматами. Развал болгар в ислам. революция"
(в Лояне). Орхона и халифата. Победы греков над против
покорили Бохай. болгарами и арабами. Каролингов.
Сельджук принял
ислам.
931-940 Ши Кин-тан (шато) Вторжение Утрачены халифатом: Победа хазар над Война немцев с
основал в союзе с киданей в Китай. Самосата, Малатия, аланами, Византией, датчанами,
киданями Захват Пекина. Западная Армения. Русью, печенегами. славянами,
Хоу-Цзинь (в Преследование евреев венграми.
Кайфыне). в Византии.
941-950 Лю Чжи-юань Киданьское Взятие Баласагуна Походы Руси на Людовик IV
(шато) основал царство стало языческими тюрками. Византию и Бердаа. Заморский,
Хоу-Хань и выгнал империей Ляо Шиизм в Мавераннахре король Франции,
киданей. (окитаилось). и отречение от него тщетно борется с
Насра. Мятеж и казни феодалами.
при Пухе.
951-960 Го Вэй основал Обращение в Упадок Саманидского Крещение Ольги. Поход
Лоу-Чжоу, ставшую ислам карлуков. эмирата. Бунды в германского
в 960 г., после Багдаде. короля Отгона 1
переворота Чжао в Италию.
Куан-иня Сун. Разгром венгров
немцами на р.
Лех.961-970
961-970 Сун начала Татары в союзе с Захват Египта Победа Византии на Поход Оттона I в
покорение Южного Сун. Восстание Фатимидами. Крите, в Сирии и в Италию. Создание
Китая. всех амурских Болгарии. Падение Священной
племен против Хазарского каганата. Римской империи
Ляо подавлено. германской
нации.
971-980 Сун закончила Основание Наступление печенегов Подчинение
покорение Южного Газнийского на Русь, болгар на Польши Оттону I
Китая и шато в султаната. Византию. и война немцев с
Шаньси. чехами.
981-990 Кидани (Ляо) бьют Разгром цзубу Сельджуки селятся Начало борьбы Руси с На имперском
китайцев (Сун). киданями. около Бухары. латинским Западом. сейме в Вероне
Посольство Сун в Соглашение халифа с Война с печенегами. решено воевать
Уйгурию, чтобы несторианским Крещение Руси. "против греков и
подарками католикосом. сарацин".
склонить уйгуров
к подчинению
Китаю.
991-1000 Разложение Мятеж цзубу Падение Саманидов. Победы греков над Крещение Венгрии
империи Сун против Ляо; болгарами и арабами в по латинскому
(крест, подавлен. Сирии. обряду. Рим -
восстания). столица империи.
Изгнание христиан
из Китая.
1001-1010 Победы Ляо над Татары Война караханидов с Упорная война Ардуин, маркграф
китайцами, подчинились Махмудом Газневи. Византии с Болгарией. Ивре, отстаивает
корейцами, киданям. Ломбардию от
уйгурами и немецких
татарами. императоров.
1011-1020 Корейцы отбили Восстание цзубу Карлуки отбили от Покорение Болгарии. Приобретение
киданей и дансянов Яркенда "тюрок Поражение Святополка императорами
против Ляо; Китая" (цзубу). Окаянного. Ломбардского
замирено. королевства
Генриха II.
1021-1030 Война киданей Восстание цзубу Ослабление арабов в Присоединение Армении Смена династии в
(Ляо) с тангутами против Ляо. Сирии и Иране. к Византии. Германии -
(Ся) из-за Разделение Руси по Конрад II
Уйгурии. Днепру (битва при Франконский
Листвене) побеждает
поляков, Эда
Шампанского,
лютичей и
вторгается в
Италию, где
издает
древнейший закон
о ленах (в
Ронкальской
долине).
1031-1040 Усиление Ся Победы сельджуков Победа Руси над
(тангутов) и над газневидами. печенегами, Византии
война с Сун. над арабами.
Госрай-царь
Тубота.
1041-1050 Победы киданей Цзубу доставляют Завоевание Отложение Болгарии и Победы Германии
(Ляо) над коней в Ляо. сельджуками Хорезма Сербии от Византии. над поляками,
тангутами (Ся) и и Ирана. ИсламизацияВторжение печенегов, чехами,
китайцами (Сун). тюрок кыпчакской теснимых гузами, в венграми.
степи. Византию.
1051-1060 Мир и союз Ляо и Племена цзубу и Победа сельджуков Разгром печенегов Раскол церквей.
Ся. их царь пригнали над Бундами и половцами и гузами. Объединение
в Ляо коней и фатимидами. Вторжение половцев на Нормандии и
верблюдов. Русь. Мир Византии с победа ее над
печенегами. Францией.
1061-1070 Война Китая с Завоевание Вторжение половцев на Завоевание
Тангутом. Победа сельджуками Ирана. Русь. Англии
Тибетцев над Разгром Армении и норманнами.
Тангутами. Грузии.
1071-1080 Продвижение Восстание цзубу Покорение Изгнание Изяслава и Норманны
киданей в Шаньси" против Ляо. сельджуками Сирии, поддержка его захватили Южную
китайцев - в Вождь схвачен. Малой Азии, Тармиза,императором и папой. Италию, венгры -
Амдо. Никеи, Халеба и Возвращение Изяслава. Белград. Генрих
Мавераннахра. Хасан IV в Каноссе.
Саббах в Аламуте.
1081-1090 Тангуты перенесли Мир цзубу с Ляо. Вторжение норманнов в Генрих IV воюет
войну в Китай. Могусы признан Эпир, печенегов - во с норманнами.
вождем всех Фракию.
племен цзубу.
1091-1100 Усиление Восстание Могусы Распри в Победа греков над Первый крестовый
чжур-чжэней. против Ляо при Сельджукском турками и печенегами. поход.
Упадок мощи Ляо. помощи басмалов султанате Съезд князей в
Хотанцы напали на и далиди. Любече.
тангутов.
1101-1110 Союз тангутов и Победа киданей. Исмаилиты в Сирии. Победа греков над Призыв Боэмунда
туботцев и Подавление Грузины разбили норманнами. воевать против
поражение остатков турок у Триалети. греков.
китайцев. сопротивления Поражение
цзубу. Крещение Генриха IV.
онгутов.
1111-1120 Восстание Последнее Санджар захватил Разгром половцами Война императора
чжурчжэней, восстание цзубу Газну, Алексей гузов, печенегов и Генриха V с
захват ими Бохая подавлено (нет Комнин отвоевал Белой Вежи. Походы папами.
и Ляодуна. больше цзубу). Малую Азию. русских князей на
половцев.
1121-1130 Падение Ляо и Татары и монголы Наступление Разгром печенегов Вормсский
Сун. Образование - вассалы исмаилитов. греками, турок - конкордат папы с
Южной Сун и Ци. чжурчжэньского Кашгарский хан грузинами; Тифлис - императором
Чжурчжэни царства Кинь разбил кара-китаев столица Грузии. Сугерий,
покорили Амдо. (Цзинь). Елюя Даши. усиление
королевской
власти во
Франции.
1131-1140 Остановлено Монголы разбили Поход Санджара на Отвоевание Малой Азии
наступление чжурчжэней. Хорезм. от турок. Распадение
чжурчжэней. Кара-китаи Восстановление Киевской Руси. Мир
Ликвидация разбили Махмуда светской власти Руси с половцами.
восстания на оз. под Ходжентом. халифа.
Дунтинху и Ци
сунцами.
1141-1150 Капитуляция Мир монголов с Завоевана турками Война Ольговичей с Второй крестовый
Южного Сун и Кинь. Катванская Эдесса. Изяславом II. поход. Поход на
позорный мир. битва. Появление вендов неудачен.
Казни в Кинь. найманов.
1151-1160 Разложение в Союз монголов с Санджар взят в плен Победа греков над Походы
Кинь. Убийство тангутами против гузами, но бежал. венграми, норманнами, Барбароссы в
Дигуная и срыв чжурчжэней. Упадок сельджукскогокрестоносцами и Италию. Генрих
похода на Юг. султаната. сербами. II Плантагенет
стал королем
Англии.
1161-1170 Война чжурчжэней Война татар Саладин основал Грузины завоевали Походы немцев на
с монголами и против монголов. династию Аюбидов в Ани. Разгром Киева полабских славян
китайцами. Распадение Египте. Гуриды Андреем Боголюбским. и на Италию.
Лунсинский мир. монгольского разрушают Война Англии с
родо-племенного государство Францией,
союза. газневидов. Шотландией и
покорение ею
части Ирландии.
1171-1180 Законы против Смуты в Усиление Хорезма Разрыв Византии Разгром Фридриха
китаизации в кераитском (Текеш). Венецией и поражение I при Леньяно и
империи Кинь при ханстве и в греков сельджуками мир его с папой
императоре Улу. кара-киданьском при Мириокефале. Александром III.
ханстве.
1181-1190 "Эпоха полного Первое избрание Разгром крестоносцевУбийство Андроника Уничтожение
спокойствия". Тэмуджина ханом. при Тивериадском Комнина и основание Фридрихом I
Разгром татар озере и падение влахо-болгарского бургграфов.
монголами. Иерусалима. царства.
1191-1200 Укрепление Интервенция Третий крестовый Разгром Византии Завоевание
северозападной найманов в поход. Завоевание болгарами и Гогенштауфенами
границы империи кераитское хорезмшахом Ирака и распадение империи на Неаполя и
Кинь. ханство. Сыгнака. части. Сицилии. Война
между Ричардом I
и Филиппом II
Августом.
1201-1210 Война Сун против Избрание Джамухи Хорезмшах Мухаммед Четвертый крестовый Покорение
Кинь; мир. гурханом. покоряет Гур и воюетпоход - Латинская Францией
Восстание киданей Разгром с кара-киданями. империя; война с Нормандии.
против кераитов, Болгарией и мир. Начало
чжурчжэней. найманов и Призыв папы к блокаде альбигойской
меркитов Руси. войны.
монголами.
Великий
курилтай.
1211-1220 Война монголов Кучлук - Крестовый поход Расцвет Грузии при Победа французов
против Кинь. правитель венгров и немцев на царице Тамаре. (при Бунине) над
Падение Пекина. кара-киданей. Египет немцами,
Разгром и гибель безрезультатен. фламандцами и
Кучлука. англичанами.
1221-1230 Война чжурчжэней Покорение Война хорезмийцев с Битва на Калке. Отлучение
против монголов и Тангута монголами и разгром Отвоевание Сулуни Фридриха II
китайцев. монголами. Хорезма. Крестовый греками Эпира и папой Григорием
Смерть поход Фридриха II. разгром их болгарами. IX. Тевтонский
Чингисхана и Компромисс с орден в Пруссии.
избрание Угедея. мусульманами. Конец
альбигойской
войны;
инквизиция.
1231-1240 Падение империи Реформы Елюя Завоевание монголамиЗавоевание монголами Поражение
Кинь (чжурчжэней) Чуцая. Постройка Ирана, Армении и Руси, Польши, меченосцев в
. Конфликт Каракорума. Грузии. Венгрии. Болгарии. Литве и слияние
монголов с их с Тевтонским
империей Сун. орденом.
1241-1250 Вторжение Смерть Угедея, Крестовый поход Вторжение
монголов в избрание и Людовика IX на крестоносцев на Русь;
Сычуань и Хэнань. смерть Гуюка. Египет и разгром егоотбито Александром
Усиление Батыя. мамлюками, сдача Невским.
Дамиетты.
1251-1260 Подчинение Избрание и Мамлюкский переворотПодавление Война гвельфов и
монголами Тибета смерть Мункэ. в Египте. Людовик IXпрокатолической гибеллинов во
и вторжение их в Хубилай покинул Палестину. партии на Руси. всей Европе.
Аннам. провозгласил Разгром монголов
себя ханом и мамлюками.
восстание
Ариг-буги.
1261-270 Наступление Поражение Союз мамлюков и Отвоевание греками Разгром
монголов на Ариг-буги. Золотой Орды против Константинополя и гибеллинов
империю Сун. Усиление Хайду " ильханов Ирана. Морей. Карлом
Перенос Семиречье. Падение Антиохии. Анжуйским.
монгольской Гибель
столицы в Пекин и Гогенштауфенов
принятие названия
- Юань.
1271-1280 Завоевание Начало войны Английский принц Покорение Кавказа Лионский собор.
империи Суй Хайду против Эдуард пытался татаро-русскими Разгром Чехии
монголами Хубилая. заключить союз с войсками. Война Рудольфом
закончено. ильханом Абагой. Византии с Карлом Габсбургом.
Перемирие Анжуйским.
крестоносцев с
мамлюками.
1281-1290 Подчинение Восстание и Разгром монголов Татарские походы на Сицилийские
империей Юань поражение Ная. мамлюками. Венгрию и Польшу без вечерни. Война
Индокитая и Несторианство Ликвидация особых результатов и Прованса с
Зондского взято под переворота в Иране, неудачное и нападение Арагоном.
архипелага. контроль. произведенного на Иран. Усиление Генуи и
мусульманами. Флоренции.
1291-1300 Хубилай умер; ему Прибытие Завоевание мамлюкамиУсиление и поражение Война Франции с
наследовал Тэмур, Монтекорвино в Акры. Обращение Ногая. Сближение хана Англией.
его внук. Пекин. ильхана Гавана в Тохты с ламами. Вторжение
Наступление ислам. англичан в
Хайду до Шотландию. Мир
Селенги; Арагона с Карлом
отражено II Анжуйским.
онгутскими
войсками.
1301-1310 По жалобе даосов Умер Хайду. Поражение монголов Русь в составе Конфликт
запрещено Ослабление мамлюками в Сирии. Золотой Орды. Бонифация VIII с
крещение Чагатаева улуса. Иоанниты овладели Филиппом
китайцев. Попытка Мир. Фиктивное Родосом. Красивым.
крестить хана объединение всех Авиньонское
Хайсана. монгольских пленение пап.
улусов при Арест
фактической тамплиеров.
розни и вражде.
1311-1320 Буддисты отняли у Отражение Обращение Золотой Казнь
христиан храмы на золотоордынцев Орды в ислам Казни тамплиеров.
берегах Янцзы. персидскими буддистов и Разгром англичан
монголами, язычников. Поддержка шотландцами, а
Уничтожение Москвы против Твери. австрийцев -
несториан-монголов в швейцарцами.
Иране.
1321-1330 Умер Усиление османов; Разгром Твери Поход Людвига
Монтекорвино; Захват ими Бруссы и московско-татарскими Баварского в Рим
упадок Никомидии. войсками Ивана безрезультатен.
католической Калиты. Возвышение
Епископии в Москвы.
Китае. Учрежден в
Пекине "русский
полк".
1331-1340 Аланы, жившие в Упадок власти Усиление Литвы при Вся Италия
Пекине, просили ильханов и Гедимине, Сербии - подчинена только
папу прислать распадение при Стефане Душане. местным
Епископа. монголо-персидского правителям.
ханства. Петрарка -
король поэтов.
Гуманизм. Начало
Столетней войны.
1341-1350 Создание сект Распадение Образование Поддержка Москвы Битва при Креси.
"Белый лотос" и Чагатаева улуса государства против Литвы ханом
"Последователи и переход власти Сербадаров (в Джанибеком. Захват
Майтреи" эмирам. к эмирам. Хорасане) и Сеидов Галиции поляками.
Антимонгольского (в Мазандеране).
направления.
1351-1360 Восстание Османы овладели "Великая замятня" в Битва при
"красных повязок" Галлиполийским Золотой Орде; переход Пуатье. Жакерия.
- упадок империи полуостровом. власти к темникам. Временный упадок
Юань. Разрыв союза Москвы и Франции.
Орды.
КАРТА 1. ПЛЕМЕНА ВЕЛИКОЙ СТЕПИ С VIII ПО Х ВВ.
Общее замечание. В VIII в. господство над Великой степью перешло от тюрок к
уйгурам (747 г.) и затем к кыргызам (847 г.), но границы каганатов на карте
опущены (см. Л.Н.Гумилев. Древние тюрки. М., 1967). Внимание уделено
расположению мелких племен (курсив), слившихся к Х в. в народы (корпус) и
образовавших пять крупных государств: Кидань (кит. Ляо), Шато (Кинь),
Дансян (впоследствии Тангут, кит. Си-ся), Уйгурия (кит. Хойху) - два
самостоятельных княжества, и тибетцы, создавшие впоследствии эфемерное
царство Тубот (полужирным).
В плане этногенеза малочисленные племена заслуживают большого внимания, и
потому здесь прилагается их этническая классификация, совмещающая языковые,
антропологические и исторические данные.
А. Тюркоязычные племена
I. Европеоидные западносибирские племена
(1) Кенгересы (кангар, канпой, канглы, печенеги)
(2) Кыргызы енисейские (Гегу, Хагяс)
(3) Кыпчаки (Кюй-юе-ше, половцы)
(4) Чигиль (джикиль)
(5) Тюргеши (народ, состоявший из двух больших племен: арабов,
аборигенов Джунгарии, и мукринов, прикочевавших из Приамурья в III в.)
II. Телесская группа племен, в IV в. распространившаяся из Хэси по всей
Великой степи, европеоидная, восходящая к восточной ветви белой расы I
порядка
(1) Уйгуры или токуз-огузы (кит. хойху)
(2) Япма (кит. Янь-мянь)
(3) Тонгра (кит. Тундо)
(4) Бугу (кит. Пугу)
(5) Курыканы (кит. Гулигань)
(6) Изгили (кит. Синзе)
(7) (кит. Сыцзе)
(8) Теленгиты (кит. Доланьгэ)
(9) Байырку (кит. Баегу)
(10) Эдизы (кит. Адйе)
(11) (кит. Хусе)
(12) (кит. Киби)
(13) (кит. Хунь)
(14) (кит. Байси)
(15) (кит. гун-юе), принадлежность их телесцам по происхождению
сомнительна
III. Чуйская группа - потомки хуннов, оставшихся в Средней Азии во II в.
н.э.
(1) Чуюе
(2) Чуми
(3) Шато - ответвление чуюе
(4) Кямаки (кит. Чумугунь); объединились с кыпчаками и составили народ
команов, или половцев
IV. Джунгарская группа
(1) Карлуки
(2) Басмалы
(3) Нешети
(4) Шуниши объединились с басмалами, приняв их имя
(5) Хулуву
V. Саяно-алтайская группа
(1) Чики - вымерший народ в совр. Туве
(2) Тубалары (кит. Дубо)
(3) Эчжень (кит. Эчжи) " Западных Саянах
(4) Тюрки после 747 г. (кит. Ту-цзюе // тюркюты) - ветвь кок-тюрок
("голубых", или "небесных", тюрок, живших до 747 г. на Орхоне),
осевшая в Горном Алтае под названием Телес (племя) и Тодош (кость). В
настоящее время слилась с теленгитами. В Х-XII вв. была известна как
"тикин" (от тюрк. "Тэгинь" - царевич; очевидно, таков был титул их
правителя). Завоевана монголами в 1207-1208 гг.
Б. Монголоязычные народы
(1) Кидани, или Хитаи
(2) Татабы (кит. Хи)
(3) Тогоны, или Ту-юй-хунь, - ветвь сяньбийцев в IV в., переселившаяся
в Цайдам и завоеванная тибетцами в VII в.
(4) Татары - племенной союз
(5) Монголы в собственном смысле слова
В. Тунгусоязычные племена
(1) Тьеле
(2) Уги
(3) Чжурчжэни
Г. Тибетоязычные племена
(1) Дансяны, или тангуты, потомки древних жунов
(2) Тубо, или тибетцы, потомки древних кянов
Д. Племена, принадлежность коих к этническим группам неясна
(1) Меркиты - м.б., тюрки, м.б., монголы, м.б., самодийцы
(2) Азы - м.б., часть кыргызского народа, м.б., просто "малый
народец"?
(3) Гюйлобо - ?!
(4) Хэйчэ - прозвище, буквально - "Черная телега". Китайские географы
считали их обитающими на границе миров реального и фантастического,
где будто бы жили "тюрки с коровьими ногами".
КАРТА 2. СРЕДИННАЯ АЗИЯ В XII В.
Обшее замечание. По сравнению с предыдущей картой бросается в глаза
сокращение числа тюркских племен и замещение их несколькими крупными
монгольскими, которые и составляют теперь главное наполнение степи.
Тюркские племена, за одним исключением, воспринимают либо чжурчжэньскую
(онгуты), либо мусульманскую (карлуки, калач, канглы) культуру. Исключение
составляют кыпчаки, но и они на западной окраине степи входят в ареал
русско-византийской культуры. Подлинно степные племена (цзубу) и
кара-кидани ищут самостоятельных путей развития и находят их в принятии
несторианства или бона. Постепенно конфессиональный признак общности
вытесняет племенной.
К главам V, VI, VII.
КАРТА 3. РАСПРОСТРАНЕНИЕ РЕЛИГИЙ В СЕРЕДИНЕ XII В.
Общее замечание. Наряду с политической раздробленностью отчетливо выступает
наличие этнокультурных массивов, определенных исповеданиями:
римско-католический мир, православные страны и несторианская церковь,
объединившаяся с якобитской (монофизитской) в 1142 г., делят христианство
на три взаимно враждебных лагеря. Равным образом в странах мусульманских
имеется два центра: суннитский халифат Аббасидов в Багдаде и исмаилитский
халифат Фатимидов в Каире. Северный Китай охвачен буддизмом, Южный, империя
Сун, - конфуцианством. Тибетский бон успешно соперничает с буддизмом и
несторианством. В Сибири имеют место две разные религиозные системы;
шаманизм у эвенков и дуализм у народов угорских. Былой генотеизм быстро
уступает место мировым религиям.
Государства и племенные союзы:
1. Королевство Шотландия
2. Королевство Норвегия
3. Королевство Швеция
4. Королевство Англия
5. Королевство Дания
6. Прибалтийские народы: эсты, ливы, латыши, литва, пруссы
7. Великое княжество Русское
8. Королевство Франции
9. Священная Римская империя германских народов
10. Королевство Богемия
11. Королевство Польша
12. Королевство Португалия
13. Королевство Кастилия
14. Королевство Наварра
15. Королевство Арагон
16. Папская область
17. Королевство Венгрия
18. Королевство Сицилийское
19. Византийская империя
20. Царство Грузия
21. Великий Булгар (ханство)
22. Магриб (до 1147 г. эмират Альморавидов, потом халифат Альмохадов)
23. Царство Малая Армения
24. Султанат Великих Сельджуков
25. Шахство Хорезм
26. Султанат Гуридов
27. Ханство кара-китаев
28. Идыкутство Уйгурия
29. Царство Тангут
30. Империя Кинь (Цзинь)
31. Халифат Фатимидов
32. Племенной союз бедуинов Бахрейна
33. Империя Сун
34. Царство Корно
35. Племенной союз "цзубу"
36. Керман
КАРТА 4. РАСПАД МОНГОЛЬСКОГО УЛУСА (1260-1300)
Общее замечание. За истекшее столетие мир преобразился. На месте
этнокультурных массивов возникли коалиции, основанные на политических
коллизиях. В стане Великого хана Хубилая рука об руку сражаются буддисты,
христиане всех исповеданий, конфуцианцы, а против них также стоят
мусульмане, несториане, последователи "черной веры". Религиозная
принадлежность перестает быть индикатором политической ориентации на всем
пространстве Монгольской империи, но это процесс медленный, и в частных
случаях она стимулирует воспитания и карательные походы. Та же картина на
западной окраине континента: тамплиеры вступают в контакт с мусульманами
против несториан и армян: гибеллины ищут помощи у сарацин и греков против
папского престола: папы привлекают как союзников литовских язычников против
христианской Руси; только Кастилия ведет принципиально свою реконкисту
[*136]. хотя тут налицо простое совпадение интересов христианского мира с
национальными. На месте разрушающихся конфессиональных целостностей
возникают этнические, т.е. происходит медленная кристаллизация
национальностей, знаменующая наступление нового времени с собственными
ритмами развития.
На территории монгольского улуса не показаны племена, ибо они перестали
существовать, будучи поглощены ордами. Впоследствии при распадении орд
снова возникнут племенные объединения, но другие. Хотя некоторые из них
примут древние имена, но смысл их будет уже иной, относящийся к новому
историческому периоду, начавшемуся в XIV в. и закончившемуся в конце XIX в.
ХРОНОЛОГИЯ КАК НАУКА О ВРЕМЕНИ
Обычно при составлении хронологических таблиц принято ничиваться простым
перечислением фактов, выбранных вольно и датированных. Однако при этом
неизбежно теряется вектор, т.е. направленность события в той
причинно-следственной связи, которую именуют историей. Поэтому, желая
подвести итог нашим схемам, мы не только даем точные даты событий,
необходимые для запоминания и справок, но и направленность хода истории в
тех или иных моментах, стараясь учесть его разнообразные зигзаги. Для
социального развития, взятого в широком плане, это не имеет значения, так
как уклонения взаимно компенсируются, но при детализации наличие их
учитывать необходимо, потому что нас интересует не только генезис кочевого
феодализма, а и то, почему "царство пресвитера Иоанна" осталось
невоплощенной мечтой и почему Ариг-буга, не скрывавший своих несторианских
убеждений, потерял царство и жизнь, хотя народ монгольский стоял за него.
До сих пор мы пытались объяснить факты по отдельности, но ведь это только
ступень к тому, чтобы дать наглядное обобщение. А дальше, если успех будет
нам сопутствовать, можно будет по ставить вопрос: не является ли
закономерное чередование рических событий функцией времени? Но это только
намек на пути будущих исследований; пока же можно сказать, что наше
предположение верно, то движение времени неравномерно, ибо события,
происшедшие в одном регионе, располагаются на хронологической шкале не
равномерно, а кучно, В этом убеждает прилагаемая таблица.
Дата Событие
Осмысление
861
Уйгуры заняли Турфанский оазис, а карлуки
- Кашгар.
Ликвидация экспансии династии Тан.
880
Взятие крестьянскими войсками Хуан Чао
Лояна и Чанъани и выступление кочевых
племен шато и тангутов на защиту династии
Тан.
Расслоение империи Тан на Китай и
степную зону.
884
Разгром восстания Хуан Чао и создание
тангутсткого и шатоского княжества на
берегах Хуанхэ.
Победа степи над Китаем.
907
Елюй Амбагань объявил себя "небесным
императором" киданей. Низвержение
династии Тан и война династии Хоу-Лян
против шато.
Появление "третьей силы" и
трехсторонняя война.
916
Елюй Амбагань объявил благоволение к
буддизму, как к некитайской религии.
Гонение в Китае на все иноземное и
рост антикитайских настроений в
степи.
920
Восстание манихеев в Китае; подавлено.
923
Низвержение династии Хоу-Лян шатосцами и
основание династии Хоу-Тан.
Постепенное окитаивание
тюрок-шато.
924
Покорение киданями степей до
Орхона.
Усиление Киданьского ханства.
926
Покорение киданями Бохая.
Консолидация антикитайских сил.
936
Низвержение династии Хоу-Тан и
установление Хоу-Цзинь под протекторатом
киданей.
946
Кидани покорили Хоу-Цзинь.
947
Кидань переименовалась в империю Ляо.
Шатосцы и китайцы выгнали киданей из
Китая и основали династию Хоу-Хань
(шатоскую).
Начало окитаивания киданей.
951
Китайцы свергли Хоу-Хань и основали
династию Хоу-Чжоу, а шатосцы - Бэй-Хань
(в Шаньси) и вошли в союз с Ляо.
Национальная реакция в Китае
против кочевников и буддизма.
960
Основание династии Сун.
965-967
Восстание всех приамурских племен против
Ляо; подавлено.
979
Бэй-Хань (шато) завоевана китайцами.
Сопротивление степных и лесных
племен китаизации.
982
Восстание тангутов против Китая.
OK.
1000
Изгнание христиан из Китая.
1007
Война кочевников (цзубу) с Ляо.
1008
Война тангутов с уйгурами.
1009
Крещение кераитов.
1013/14
"Неверные тюрки" напали на Яркенд; но
отражены карлуками.
1015
Тибетцы выступили против тангутов в союзе
с империей Сун.
1036
Тангуты завоевали Восточную Уйгурию.
Усиление Тангута и создание
оригинальной культуры ??на??
1044
Тангуты принудили к миру Китай и отбили
нападение киданей.
границе Китая и Великой степи.
1100
Разгром восставших кочевников (цзубу)
киданями.
Подавление степняков окитаенными
киданями.
1115
Восстание чжурчжэней против Ляо.
1118
Союз чжурчжэней и китайцев против Ляо.
1124
1125
Отход Елюя Даши на Орхон. Падение Ляо.
Война чжурчжэней против Китая (Суй) в
союзе с Тангутами.
Крах империи Ляо. Подъем местной
лесной культуры (самобытной).
1129
Елюй Даши взял Баласагун.
1131
Покорение чжурчжэнями Северного Китая и
Восточного Тибета.
1135
Война монголов против чжурчжэней.
1137
Победа Елюя Даши при Ходженте.
1139
Разгром чжурчжэней монголами у горы
Хайлинь. Наступление китайцев на
чжурчжэней.
Обновление степной культуры и ее
подъем.
1141
Разгром сельджуков Елюем Даши на
Катванской равнине.
1142
Объединение несториан и якобитов.
1143
Отпадение северной окраины
ханства найманского.
Усиление позиций восточных
кара-киданького ханства и образование там
1145
Появление в Западной Европе слуха о
"царстве пресвитера Иоанна"
1147
Мир монголов с чжурчжэнями при условии
выплаты дани чжурчжэнями монголам.
Победа, спасшая Южный Китай
(империю Сун).
1161
Возобновление чжурчжэнями истребительной
войны против монголов.
Соперничество двух народов,
находящихся на подъеме.
1171
Изгнание и возвращение Ванхана
кераитского. Распадение монгольского
племенного союза.
1182
Избрание Тэмуджина ханом частью монголов
с титулом Чингис.
1196-98
Изгнание Ванхана кайманами и возвращение
его при помощи Тэмуджина.
1200
Объединение против Тэмуджина части
монголов, меркитов, Кайманов, ойратов и
татар. Джамуха избран гурханом.
Консолидация "людей длинной воли"
против родо-племенных традиций;
борьба их между собою.
1202
Разгром войск Джамухи Тэмуджином и
Ванханом кераитским.
1203
Завоевание войск Джамухи Тэмуджином и
Ванханом кераитским.
1204
Завоевание Тэмуджином найманского
ханства.
1205
Пленение и казнь Джамухи.
1206
Великий курилтай и новое избрание
Тэмуджина Чингисханом.
Победа "людей длинной воли".
1208
Покорение монголами "лесных народов"
Сибири.
Создание степной державы.
1209
Добровольное подчинение Уйгурии Чингису.
1210
Начало войны монголов с чжурчжэнями.
Продолжение войны за гегемонию в
Восточной Азии.
1211
Кучлук, вождь найманов, захватил власть в
ханстве кара-киданей.
1214
Религиозные гонения против мусульман в
кара-киданьском ханстве.
Активизация несториан.
1215
Взятие монголами Пекина и перемирие с
Чжурчжэнями.
1216
Истребление меркитов монголами на реке
Иргиз и столкновение их с хорезмийцами.
Наступление мусульман на степь.
1218
Покорение монголами ханства кара-киданей.
Завершение объединения степи.
1219
Вторжение монголов в Хорезм.
1220
Взятие Бухары и Самарканда.
1221
Взятие Гурганджа (близ Ургенча).
Контрнаступление монголов на
мусульман.
1223
Разрушение монголами Мерва. Битва на
Калке.
1224
Возвращение Чингисхана в степь.
1226
Программа Елюй Чуцая одобрена
Чингисханом.
Начало борьбы двух течений в
монгольской внутренней политике.
1227
Покорение Тангута монголами. Убийство
Джучи. Смерть Чингисхана.
1229
Избрание Угедея ханом.
1231
Разгром Джелал ад-дина нойоном
Чормаганом.
Завершение двух войн.
1235
Завоевание чжурчжэньской империи
монголами.
1236
На курилтае решено выступить в "западный
поход". Взятие Булгара. Реформа Елюй
Чуцая.
1237
Падение Рязани.
1238
Взятие Владимира монголами. Ссора Бату с
Гуюком.
1239
Покорение монголами Закавказья.
Продолжение борьбы двух течений в
монгольской политике.
1240
Разгром Киева, подчинение Галиции.
1241
Разгром польско-немецкого войска. Смерть
Угедея.
1242
Разгром Венгрии. Отход монголов из
Европы. Заговор Отчигина.
1243
Покорение монголами Малой Азии.
Утверждение ханом Бату Ярослава
Суздальского великим князем.
Обострение борьбы между Гуюком и
Бату
1245
Михаил Черниговский просил на Лионском
соборе помощи против монголов.
Ориентация части русских на
католическую Европу.
1246
Избрание Гуюка ханом; его ориентация на
православие. Отравление в ханской ставке
князя Ярослава по оговору боярина из его
свиты. Казнь черниговских князей в Сарае.
1247
Христианизация Кашгарии. Александр
Невский и Андрей в Сарае договариваются с
Бату.
Ориентация части русских на
Золотую Орду,
1248
Выступление Бату против Гуюка. Смерть
Гуюка. Бату отказался от престола в
пользу Мункэ. Папа предложил русским
князьям принять католичество.
Раскол Руси на антитатарскую
(Андрей Владимирский и Даниил
Галицкий) и антинемецкую
(Александр Невский) группировки.
1251
Мункэ избран ханом. Казнь сторонников
Гуюка.
1252
Подавление Неврюем восстания Андрея.
Победа несторианской партии в
монгольском улусе.
1253
Курилтай на Ононе; решены походы на Южный
Китай и против мусульман Ближнего
Востока. Булла папы о крестовом походе
против монголов. Война Даниила Галицкого
против монголов и коронация его папой.
Католики и мусульмане против
монголов и армян при нейтралитете
православных.
1254
Договор Гетума I с Мункэ-ханом.
Византийские и сирийские послы в
Каракоруме.
1256
Мункэ высказался в пользу буддизма, а
Ариг-буга - христианства. Умер хан Бату,
его сын, Сартак, отравлен мусульманами,
его наследник, Улакчи, умер.
1257
На престол Золотой Орды возведен Берке.
Казнь ханши Баракчины.
Самоизоляция Золотой Орды от
монгольского улуса.
1258
Взятие Багдада монголами и их
покровительство ближневосточным
христианам; вторжение в Южный Китай и
покровительство буддистам.
Желтый (несторианский) крестовый
поход.
1259
Смерть Мункэ. Резня несториан в
Самарканде войсками Берке.
1260
Война за престол между Хубилаем и
Ариг-бугой. Поражение Кит-Буки мамлюками
при Айн-Джалуде. Крестоносцы и папа
против монголов и армян.
1261
Разрыв Золотой Орды с ильханом. Основание
епископии в Сарае.
Распадение монгольского улуса под
давлением масс покоренных народов.
1262
Война Золотой Орды с персидскими
монголами. Избиение на Руси фискальных
чиновников, присланных Хубилаем из
Пекина.
1263
Александр Невский, договорившись с ханом
Берке о союзе Руси и Золотой Орды, умер.
Капитуляция Ариг-буги.
Фактическое освобождение Руси от
монгольской власти.
1264
Перенос монгольской столицы из Каракорума
в Пекин.
1267
Выступление Хайду, занявшего Семиречье.
Создание сопротивления монголов
хану, ими пренебрегшему.
1269
Ливонские немцы прекратили наступление на
Новгород, "зело бо бояхуся и имени
татарского".
Последствия союза Великороссии и
Золотой Орды.
1271
Хубилай объявил себя "императором Китая
династии Юань"
Измена своему народу
1274
Ильхан Абага просил помощи у папы и
собора в Лионе против мамлюков, обещая
принять католическую веру.
1275
Хайду начал войну с Хубилаем.
Война народа с армией.
1287
Восстание Ная под знаменем креста
1293
Монтекорвино прибыл в Китай
Удар в спину несторианцев.
1294
Смерть Хубилая.
1301
Смерть Хайду.
1304
Запрещение пропаганды христианства в
империи Юань
1305
Буддисты отняли у христиан храмы на
берегу Янцзы
Вмешательство папского престола в
дела восточной церкви
1312
Узбек обратил Золотую Орду в ислам.
1319
Подавление восстания персидских
несториан-монголов.
1330
Русский полк расквартирован около Пекина.
1357
"Великая заметня" в Золотой Орде. Смерть
Джанибека.
Конец монгольской эпохи и
несторианской культуры.
1362
Переворот Мамая и разрыв традиционного
союза Руси и Золотой Орды.
1368
Взятие Пекина восставшими китайцами.
15. Построение гипотез
А ЧТО ТУТ НЕ ТАК?
Книга о поисках вымышленного царства написана, и сам автор смотрит на нее с
нескрываемым удивлением: сколь многого в ней нет.
Нет, прежде всего, полного подбора источников и их исчерпывающей
характеристики. А ведь если бы таковая была, то ни для чего другого не
осталось бы места и получилась бы совсем другая книга, которая не ответила
бы ни на один из волнующих нас вопросов. Даже зная, кто, что и когда
говорил, мы не могли бы указать, кто и где невольно заблуждается, а кто
сознательно накидывает вуаль иносказаний. И работа наша пропала бы втуне.
Очень мало использована литература вопроса. Библиография по всем затронутым
темам могла бы вылиться в список многих сотен статей и книг. Но из тысяч
мышей нельзя сделать одной лошади. Критерий достоверности находится не в
словах, а в фактах, т.е. в исторических событиях, в их связи и
последовательности, а то и другое в книге есть. Нить исторической
закономерности протянулась от тюрок к монголам через три века, до сих пор
бывших "белым пятном".
Однако сама история подана крайне неравномерно. Многие драматические
страницы ее смазаны. Например, разве не волнует читателя неравная борьба
маленького племени тюрок-шато против многомиллионного Китая? Эта борьба
велась за право одних жить, оставаясь самими собой, и за стремление других
избавить свою страну от неприятных и враждебных иноземцев. Обе стороны
по-своему правы, и проблема, как мы видели, оказалась решенной при помощи
силы. Об этом одном следовало бы написать целую книгу, а не часть главы.
Да, конечно, но тогда пришлось бы забыть о монголах и несторианстве. А
кидани?.. Их история перекликается с эпохой Петра Великого, который,
подобно Елюю Дэгуану, открыл в свою страну доступ чужеземным идеям и модам.
Разумеется, и страна, и народ, и эпохи имеют мало общего с Россией XVIII
в., но ведь это-то и интересно, ибо вскрывается роль среды и ситуация.
Однако и об этом в книге сказано походя, потому что судьба империи Ляо для
нашей темы только фон, и мы смотрели на цветущий Ляодун из перетоптанной
ветрами монгольской степи
То же самое следует сказать о тангутах и уйгурах, о карлуках и кыпчаках
(половцах). Их богатые культуры, их страстная история, их неповторимый
склад ума в книге не отражены. Есть только абрисы без красок и светотени,
общий фон, на котором выпукло выступают древние монголы. И однако это не
недостаток книги, а способ обратить внимание читателя на то, что история
этих народов не экзотика, не пустое; коллекционирование сведений (своего
рода филателия), не калейдоскоп, а составная часть грандиозной трагедии
всемирной истории средневековья.
В этом спектакле есть жестокая логика событий, закономерность рождений и
гибели народов, ответственность за поступки у отдельных людей и та связь
истории человечества с историей биосферы планеты Земля, которая до сих пор
ускользала от исследования как гуманитариев, так и естествоиспытателей.
Найти и уловить эту связь - вот истинная цель моей работы, и ради этой цели
я применил особый способ рассмотрения материала. Может быть, он
несовершенен, но другого я не знаю. Книга моя - эксперимент, а он не всегда
удается сразу. Но даже если 605 опытов безрезультатны, то шестьсот шестой,
успешный, окупает все затраты.
И наконец, самая главная тема - центральноазиатское несторианство -
выглядит как-то невесомо, даже призрачно. Верно, но ведь так оно и было.
Несмотря на широкое распространение христианского мировоззрения по всей
Великой степи, оно не переступило того порога, после которого возможно
историческое воплощение. Несторианство не совершило последнего рывка, не
стало исторической целостностью... и захлебнулось. Ну что ж, для историка
прерванный процесс - интереснейшим вариант исторического развития. Неудача
не менее достойный объект исследования, чем успех, тем более что благодаря
выявленным деталям удалось прояснить некоторые важные частности, касающиеся
не только Монголии, но и древней Руси.
Итак, мы ответили на первый вопрос, поставленный в начале книги: а что было
на самом деле?
Но мы нашли ответ и на второй вопрос: как выжать из лжи истину? Принцип
оказался простым: каждый автор, стремящийся в чем-то убедить своих
современников, должен изложить им несомненные, правдивые сведения, а затем
уже сдобрить их приправой тенденциозности. Следовательно, задача историка
расчленить эти два компонента, что и называется историческим анализом.
Дальше труднее. Чтобы анализ удался, приходится применять панорамную и
стереоскопическую методику, заполнять темные места изолиниями,
рассматривать объект с разными степенями приближения, и таким сложным путем
можно получить канву достоверных фактов и синтезировать процесс
этно-культурного становления, руководствуясь логикой событий. Но и этот
результат мы считаем полуфабрикатом. Он нужен лишь для того, чтобы, наложив
его на закономерности природы, уяснить себе мировую причинно-следственную
связь. Вот тогда это будет уже не просто история народов, а народоведение,
или этнология.
ЭТНОЛОГИЯ
Хотя термин "этнология" применялся в западноевропейской науке часто, но
всегда по разным поводам, в разных значениях и потому остался "вакантным".
Поэтому, когда в Географическом обществе Советского Союза начались работы
по обобщению проблем палеоэтнографии и исторической географии [у75], было
предложено использовать этот термин для названия науки, включающей в себя
три взаимосвязанные проблемы: этногенез этногеографическую классификацию и
соотношение этноса с ландшафтом [у76].
Новый аспект отличается от всех смежных с этнологией дисциплин, как,
например, от этнографии - науки о несходстве народов друг с другом, от
социологии, занимающейся формами общественного движения материи, от истории
- науки о событиях в их связи и последовательности, от антропологии,
интересующейся физическим типом разных ветвей человечества, т.е. рас, и от
эволюционной биологии, рассматривающей человечество как один из видов
млекопитающих. Пожалуй, ближе всего к этнологии стоит палеогеография
голоцена, т.е. того периода истории Земли, когда на ней отчетливо
проявилась человеческая деятельность. В этом аспекте человечество
рассматривается как некая оболочка планеты Земля [у77], или как часть
биосферы [у78].
Понятие "биосфера" было введено в науку академиком В.И.Вернадским для того,
чтобы разграничить "косную" и "живую" формы вещества. Биосфера, по
В.И.Вернадскому, состоит из совокупности живых организмов и продуктов их
деятельности, например свободного кислорода в атмосфере. То, что живые
организмы не находятся в тесном соприкосновении друг другом, а разделены
отрезками косной материи, по В.И.Вернадскому, неважно, ибо даже в самом
твердом теле между молекулами есть пустое пространство.
Продолжая мысль В.И.Вернадского и развивая его подход. мы выделяем в
биосфере антропосферу, т.е. биомассу всех людей вместе с продуктами их
деятельности: техникой, жилищами, домашними животными и культурными
растениями, Однако антропосфера не монолитна, а мозаична. Слишком широкое
распространение человечества, населившего почти всю сушу планеты, связано с
повышенной по сравнению с другими млекопитающими способностью к адаптации,
а это в свою очередь модифицировало вид. Создались коллективы особей,
которые при возникновении были связаны с теми или другими природными
условиями, хотя в дальнейшем каждый из них имел свою историческую судьбу.
Эти коллективы мы называем этносами и изучаем их как специфическую форму
существования вида Homo sapiens в условиях исторического бытия. Этногенез -
это рассмотрение причин возникновения и исчезновения этносов, а этническая
классификация - это фиксация большей или меньшей близости этносов между
собою, что необходимо для того, чтобы обобщить огромный и разнообразный
материал, не имеющий аналогий при гуманитарных методах и аспектах.
Как мы убедились выше, этническая история не подменяет истории социальной,
а только дополняет ее, заполняя вакуум, неизбежно образующийся при строгом
применении только одного аспекта.
И тут возникает последний вопрос: а зачем нам все это нужно? Пусть
этнология находит себе применение в археологии [у79], физической географии
[у80], этнографии [у81], даже в почвоведении [у82], - но как она может быть
полезна при критике литературных источников, в деле, которым занимается
самая гуманитарная на свете наука - филология? На этот разумный вопрос
ответить необходимо.
Как мы уже видели, чтение исторических нарративных источников еще не
означает понимания их. А без понимания идей и настроений авторов невозможна
и критика их построений. Следовательно, мы должны уподобиться тем древним
монголам, которые в своих юртах слушали из уст рапсода "Тайную историю"
своих отцов и старших братьев. А как этого добиться, как достичь
средневекового уровня понимания, если самую лучшую информацию по эпохе мы
получаем именно из неясного для нас источника? Тупик, или, вернее, порочный
круг.
Ну, а если мы подойдем к чтению источника не как невежды, а с определенным
запасом исторических аналогий, общих знаний об эпохе, некоторым, пусть
очень приблизительным, представлением о психологии и философии
средневековых народов Азии? Тогда у нас будут зацепки для постановки
вопросов о степени достоверности источника, и мы сумеем извлечь из него
кое-какую, наверняка неполную, информацию. Однако она расширит наш
кругозор, уточнит наши представления и позволит снова обратиться к тексту,
но уже на высшем уровне. И так далее, круг за кругом, постепенно мы
проникаем в те нюансы, которые до сих пор от нас ускользали.
Но если этнология благодаря своей естественноисторической методике может
прийти на помощь источниковедению там, где пасует чистая, гуманитарная
филология, то и сама она крайне заинтересована в получении достоверных
сведений из древних источников. Эти сведения - пища этнологии. Но пища
должна быть доброкачественной, а сведения, добытые из источников, -
достоверными. Ради этой высокой цели мы и предприняли наше нелегкое
путешествие через провалы хронологии и дебри разноречий в версиях авторов.
Хочется думать, что затраченный труд пойдет на пользу науке, хотя бы
расширив возможности исторической критики. А может быть, можно надеяться на
большее - ретроспективное восстановление хода событий путем раскрытия
механизма их взаимодействия?
Как палеонтолог по двум-трем костям восстанавливает облик динозавра, как
климатолог, имея данные двух-трех метеостанций, дает прогноз погоды, с
каждым годом уменьшая величину ошибки, как геолог по нескольким обнажениям
или разрезам определяет простирание слоев осадочных пород, так
историк, применяя этнологическую методику, может описать процесс создания и
разрушения великой или малой империи, княжества или вольного города. Теперь
он имеет в руках кроме обычной кодификации сведений метод "эмпирического
обобщения", который В.И.Вернадский по степени достоверности приравнивал к
реально наблюденному факту [у83]. Попробуем применить эту методику к нашему
материалу.
ОПЫТ РАССМОТРЕНИЯ
Попробуем вернуться к теме происхождения слуха о "царстве пресвитера
Иоанна". Поскольку у нас нет никаких прямых сведений, пойдем путем
рассуждений. Кому этот слух был выгоден? Кто его мог пустить и
распространить? Кого желали обмануть и зачем?
Естественно, что текстов, содержащих ответы на эти вопросы, мы не найдем. В
середине века люди были отнюдь не глупы и компрометирующих себя документов
не оставляли. Остается применить способ криминалистики - cui bono (кому от
этого польза. - Лат.).
Вспомним, что в Германию слух о пресвитере Иоанне пришел из Сирии, от
тамошних христиан. Следовательно, можно сразу исключить всю Западную
Европу, так как морочили именно ее. Отпадает и весь мусульманский мир,
потому что арабам и сельджукам не было никакого смысла провоцировать новые
вторжения франков, подкрепляя их надеждами на помощь с Востока. В странах
православных рассказ о восточно-христианском царстве не вызывал энтузиазма,
хотя бы потому, что несториане были врагами Византии и союзниками арабских
халифов. Византийские политики могли взять на учет действительность, как бы
она ни была неприятна, но выдумывать кошмары им было незачем. Центральная
Азия тоже исключается, ибо там никому и в голову не могло прийти, что
кара-киданьское ханство может оказаться гегемоном ближневосточной политики.
Остаются только сама Сирия и Иерусалимское королевство.
В 30-х годах XII в. Иерусалимское королевство находилось в таком цветущем
состоянии, с которым не могло сравниться ни одно из государств в Европе.
Свободная торговля обогащала не только итальянские города, Пизу, Геную,
Венецию, но и опору иерусалимского короля - рыцарские ордена иоаннитов и
тамплиеров, равно как и антиохийского и эдесского князей.
Постоянная война с мусульманами и греками воспринималась франкскими и
нормандскими феодалами как нормальное состояние, вне коего им не было бы
места в жизни. Война, особенно малая и постоянная, была их стихией.
Конечно, эта война не могла принести решительную победу над исламом, но
рыцари к этому не стремились, потому что каждому из них полная победа не
принесла бы ничего, кроме небольшой военной добычи. Доходы от пограничной
торговли были куда больше.
За пятьдесят лет, истекших после первого крестового похода, рыцари привыкли
общаться с мусульманами и стали видеть в них людей, достойных восхищения и
подражания. Далекая родина стала представляться им дикой, провинциальной
страной, а безграмотные нормандские или франкские бароны - мужланами,
докучными и туповатыми. В сравнении с арабскими эмирами - поэтами и воинами
- так оно и было [у84].
А в Европе от своего восточного форпоста ждали совсем другого. Французам и
немцам казалось, что стоит еще чуть-чуть поднажать - и вся Персия, весь
Египет падут под копыта рыцарских коней. Но в 1144 г. грянул гром - турки
взяли Эдессу. Святая земля оказалась под угрозой. Надо было идти на
выручку. Бернард Клервосский уговорил Людовика VII французского и Конрада
III немецкого возложить на себя крест, и второй крестовый поход начал
медленно подготавливаться.
Рыцари и бароны в Иерусалиме и Антиохии великолепно понимали, что турки -
враги, но не без оснований сомневались в том, что французы и немцы -
друзья. Власть принадлежит тому, кто имеет силу, а если бы французские и
немецкие войска появились на берегах Иордана и Оронта, то иерусалимскис и
антиохийские бароны были бы вынуждены стать послушными слугами. Этого им
хотелось меньше всего.
Однако и отказываться от помощи для отражения турок было нецелесообразно. И
самый лучший выход для Иерусалимского королевства был в том, чтобы
направить крестоносные войска не в Палестину, а непосредственно на
Месопотамию, туда, откуда грозила опасность. Но чем можно было соблазнить
французского и немецкого королей сменить легкий поход по богатой стране на
тяжелую войну в выжженных солнцем пустынях? И вот тогда попал в Европу слух
о войске царя-первосвященника, якобы стоявшего на берегу Тигра. Любой
полководец понимает, что идти на соединение с союзником и противника в
клещи - залог полной и легкой победы. Автор выдумки, талантливо
составленной и удачно распространенной, был заинтересован в том, чтобы
крестоносные короли миновали Палестину, и принял к тому меры, применив
дезинформацию. Не мог же он предвидеть, что два года спустя наступление
двух сильнейших монархов католического мира захлебнется еще в Малой Азии
(1147 г.) и жалкие остатки рыцарских ополчении будут просить у
иерусалимских феодалов пищи и пристанища, а не диктовать им свою волю. Вот
объяснение, которое можно предложить как наиболее вероятное, хотя нет
уверенности в том, что оно единственно правильное. Но там, где не может
быть прямых доказательств, можно либо уклониться от ответа на вопрос, либо
сделать вывод по косвенным соображениям. Мы полагаем, что второе честнее.
А теперь в связи с наблюдениями, уже сделанными нами на широком
историческом фоне, задумаемся над тем, откуда взялась легенда об
исключительной свирепости и жестокости монгольских воинов XIII в. Как мы
могли убедиться, она не соответствует действительности, ибо хотя монголов
нельзя назвать добродушными, но крестоносцы, мамлюки, хорезмийцы и
чжурчжэни отнюдь не уступали им в жестокости. Однако такая легенда бытовала
уже в XIII в.. и, следовательно, есть возможность заняться поисками если не
самого автора, то хотя бы среды, где она возникла, и целей, которые она
преследовала.
Китайские историки к тому не причастны. Они сухо и беспристрастно сообщали
о чудесах героизма и свирепости равно чжурчжэней и монголов, не высказывая
симпатий ни к тем, ни к другим. Война на Дальнем Востоке всегда
воспринималась настолько серьезно, что принятие пощады пленным
рассматривалось как государственная измена [у85]. На фоне бесконечных войн
с хуннами, тюрками, киданями, тангутами и чжурчжэнями монгольская тактика
не казалась китайским летописцам чем-то особенным, выходящим из общего ряда
событий и обычаев войны. Кроме того, самые жестокие бои монголы выдержали
не с сунцами, а с чжурчжэнями, которые только что сами показали китайцам,
что такое расправа над мирным населением. Поэтому, несмотря на всеобщую в
Китае ненависть к кочевникам, китайцам даже в голову не приходило, что
можно поносить нового врага лишь за то, что он одержал больше побед, чем
прежний.
На Ближнем Востоке о монголах много писали армяне, но они им сочувствовали
как союзникам и потому сохраняли лояльный тон. Русские летописцы относились
к монголам отрицательно, но их сочинения не имели в XIII в. широкого
резонанса в Западной Европе, и потому занимающая нас сейчас легенда
исходила не из русских уст. Кроме того, активизация антитатарских
настроений на Руси имела место в XIV в., после перехода ханов Золотой Орды
в ислам, и даже не сразу, а тогда, когда Мамай стал блокироваться с
католиками против православной Москвы. В XIII же веке существовал военный
союз Орды с Русью, и поводов к взаимному ожесточению было гораздо меньше.
Наиболее враждебно к монголам были настроены мусульмане - как в покоренном
Иране, так и в победоносном Египте. Мусульман в монголах раздражало все:
покровительство ильханов несторианству, разорение мечетей, запрещение
ритуальных омовений, и, наконец, сказалась традиционная вражда оседлого
земледельца к кочевому скотоводу. Каины рассердились, что Авели дали им
сдачи. Однако остается странным, почему западные европейцы усвоили точку
зрения своих злейших врагов; ведь Германии, Италии и Франции монголы (после
смерти Гуюка) не собирались делать ничего плохого. А именно Западная Европа
была местом, где монголов возненавидели больше всего.
Когда монгольские кони дошли до лазурной Адриатики, император Священной
Римской империи и король Сицилийский Фридрих II высказался, что неплохо
было бы использовать их как союзников в борьбе с папским престолом, но
монголы в 1241 г. ушли, и затея императора забылась. Однако важен нюанс
политической настроенности: антипатия к монголам возникла не в среде
гибеллинов. Христианнейший король Европы Людовик IX Святой посылал
посольство к Эльчидай-нойону, и в дальнейшем французская корона пыталась
наладить связь с ильханами - значит, дело не во французах. Папский престол
был всецело поглощен борьбой за существование. В середине XIII в. он уцелел
лишь благодаря помощи Карла Анжуйского и затем оказался в зависимости от
французской короны; следовательно, говорить о самостоятельных решениях пап
в конце XIII в. вряд ли можно. Если даже они принимали в это время ту или
иную политическую линию, то, значит, она была им кем-то подсказана, а
исключив Германию и Францию, равно как и Англию, Арагон и Кастилию, которых
монгольская проблема не интересовала, мы натыкаемся на последнее
влиятельное католическое государство - Иерусалимское королевство, где
власть делили тамплиеры и иоанниты. Именно этим паладинам Гроба Господня
было крайне необходимо объяснить христианскому миру (т.е. католической
Европе), почему они способствовали поражению несторианского полководца
Кит-Буки и тем самым обрекли на гибель от мамлюкских сабель свои
собственные крепости - плацдарм христианской агрессии на Ближнем Востоке.
Каждый нормальный европейский политик после 1260 г. мог и даже должен был
спросить у них: зачем они совершили свое предательство? И вот был выдуман
ответ: монголы-де - исчадия ада, гораздо хуже мусульман и вообще кого
угодно.
Мы уже видели, с каким легковерием приняла средневековая Европа сказку о
"царстве пресвитера Иоанна". А тут интерпретация событий выглядела для
обывателя еще более заслуживающей доверия. Польские и венгерские беженцы в
1241-1242 гг. наверняка рассказывали ужасы о судьбах своих стран; русские
эмиссары Михаила Черниговского и Даниила Галицкого подливали масла в огонь,
а те, кто мог рассказать обратное, например византийцы и киликийские
армяне, сами рассматривались в Западной Европе как схизматики и враги
"христианства".
Конечно, критически мыслящий и широко информированный беспристрастный
историк должен был бы сравнить разгром Багдада или Дамаска с разрушениями,
которые крестоносцы совершили в Константинополе, но если бы он даже и
проделал такую работу, то никто его бы не поддержал в ее распространении:
выслушивать горькую правду о себе в средние века не любили. Кроме того,
всем католическим рыцарям было ясно без всяких доказательств, что когда они
побеждают нечестивых агарян и греческих схизматиков, то это не злодеяние, а
подвиг; делиться же заслугами с монголами, будь они трижды христиане,
рыцари даже и помыслить не могли. Поэтому для широкого употребления
выбиралась та часть информации, которая укрепляла западный мир в сознании
своего превосходства, и вторая сознательная ложь тамплиеров имела успех.
Но тут я слышу протест читателя: "Не может быть! Это авторский домысел!
Почему мы не должны верить хорошо осведомленным современникам тамплиерам, а
должны верить историку XX в.?" Хорошо, читатель, давай разберемся самым
обычным способом - сопоставлением фактов.
В 1287 г. ильхан Аргун в поисках союзников против мамлюков послал
несторианского клирика уйгура Сауму в Западную Европу, поручив ему
подговорить католических королей на новый крестовый поход. Саума посетил
Византию, Неаполь, Рим, Париж и Бордо - домен английского короля. Везде он
был принят как почетный, желанный гость. Его водили по храмам и могилам
святых, как теперь водят послов по Лувру или Эрмитажу. Филипп IV и Эдуард
I, на словах обещая помощь и союз с монголами, пригласили несторианина в
церковь, а английский король принял из его рук причастие. Даже папа Николай
IV позволил Сауме совершить евхаристию и дал ему в вербное воскресенье
причастие из своих рук [у86].
Это было весной 1288 г., а 27 апреля 1289 г. пал Триполис и началась
эвакуация европейцев из Палестины [*137]. Тогда же был послан тем же папой
в Китай Монтекорвино, и мы уже видели зачем. Совпадение дат говорит само за
себя.
Странно было бы полагать, что уцелевшие крестоносцы приняли вину за
поражение на себя. Осуждать папу и королей в их положении было бы крайне
неостроумно, да и небезопасно. И вот создалась вторая сказка, не менее
фантастичная, чем первая, - о попе Иоанне. За два десятилетия (1289-1307),
пока тамплиеры гуляли в Европе, она стала привычной и общедоступной
версией, в которой перестали сомневаться все.
Но удивительно не столько это, сколько то, что и 700 лет спустя легенда о
монгольской исключительности близка интеллекту европейского обывателя,
несмотря на то что большинство средневековых представлений пересмотрены,
отброшены и ныне воспринимаются как курьезы. Мы улыбаемся, читая о
псоглавцах или амазонках, но ведь наивная монголофобия - вымысел того же
порядка. И даже еще хуже, ибо искаженное знание о постороннем предмете
подменяется отношением к нему, т.е. из сферы науки вопрос переходит в
область эмоций, вследствие чего трезвый подход становится невозможным.
ОПЫТ ОСМЫСЛЕНИЯ
Кажется необъяснимым тот факт, что русские летописцы ничего не рассказывают
о несторианах при дворах монгольских ханов, в то время как китайцы,
мусульмане, армяне-монофизиты и католики пишут об этом обстоятельстве
весьма подробно и охотно. Неосведомленность русских исключена. Князь
Ярослав Всеволодович и его сын Андрей были в ставке Гуюка в то время, когда
там было полно несториан. Александр Невский стал побратимом Сартака,
окруженного несторианами. В царствование Мункэ, когда несториане были у
власти, русские мастера ездили в Каракорум на заработки. Короче говоря, они
не могли не видеть и не знать, что существуют кочевники-христиане.
Впрочем, в некоторых документах есть недвусмысленные оговорки. На Лионском
соборе 1245 г. киевский митрополит Петр Акерович, отвечая на вопросы о
татарской вере, сообщил: "Они верят в единого владыку света... (это еще
можно понять как митраизм, хотя в равной мере определение может быть
отнесено к христианству. - Л.Г.) ...Бог и его сын на небе, а Чирхан на
земле! (Тут уже наверняка не митраизм, не бон и не "Черная вера", так как
вторая ипостась у всех них - женская. - Л.Г.). Каждое утро возводят к небу
руки в честь творца (способ молитвы несториан, тогда как православные
складывают руки на груди. - Л.Г.). Если едят, то первый кусок бросают в
воздух в честь творца, если пьют - часть льют на землю (это не религиозный,
а этнографический обряд. - Л.Г.). Они говорят, что руководитель их святой
Иван".
Сомнений, что киевский митрополит знал о несторианах не меньше любого из
своих современников, нет, но сведение об этом сохранилось не в русских
летописях или житиях, а в Renim Britannicarum mediaevi scriptores, or
Chronicles and memorials of Great Britain and Ireland during the Middle
Age's (t. 36, pp. 386-389; t. 70, pp. 272-273) [у87].
Второй текст совсем иного характера. Это ответы митрополии на вопросы
сарайского епископа Феогноста, датируемые приблизительно 1269 г. "Въпрос.
Подобает ли, свящав трапезу (освятив святые дары. - Л.Г.), преносити с
места на место и на ней литоргисати? (т.е. служить обедню. - Л.Г.). Ответ
Подобаеть, занеже по нужи есть. Ходящие люди (кочевники. - Л.Г.) не имеют
себе упокойна места; но стрещи (беречь. -Л.Г.) со страхом и трепетом, в
чистом месте поставить ю, и служити на ней" [у88].
Речь идет о способе церковной службы для кочевников. Но для каких?
Православные аланы (предки осетин) и бродники (предки казаков) жили оседло;
крещеные половцы бежали от монголов в Венгрию и Галицкую землю. Остаются
только пришлые монгольские воины, т.е. несториане. Но мог ли православный
епископ допускать к евхаристии еретиков? Канонически - нет. Но попробуем
заглянуть в историю.
В первой половине XIII в. православные и несториане были врагами, но
переворот Берке (1257 г.) и гонения, произведенные им против несториан,
сторонников его соперников Сартака и Улакчи, подорвали значение
несторианской общины как политической силы. При Менгу-Тимуре обострились
отношения между Золотой Ордой и ильханом Хулагу, покровительствовавшим
несторианству. Золотоордынские несториане оказались в изоляции и, можно
думать, стали посещать православные церкви. Никакой специальной унии не
понадобилось. Объединение христиан в пределах Сарайской епархии, видимо,
произошло исподволь, как естественный процесс.
А не в этой ли исторической модификации кроется разгадка заговора молчания?
Вначале, до 1257 г., когда несториане были в силе, о них хотели писать
злобно, но не смели. А потом, когда православная церковь и ханская власть
достигли соглашения, а униженные несториане стали неопасны, стало выгоднее
привлекать их на свою сторону, нежели напоминать им об Эфесском соборе 431
г., после которого утекло столько воды. Сменилось время - и стали другими
отношения людей между собой.
В XIII в. верные татары были нужны каждому, а по понятиям того времени
"верные" означало "единоверные". Подобно тому, как торки, черные клобуки и
берендеи искали в XII в. покровительства киевских князей, так должны были
монгольские христиане лепиться к южной границе Русской земли, замалчивая
былую рознь. Если наши общие соображения правильны, то там должны остаться
их потомки. И они есть, это так называемые однодворцы, христиане, носящие
тюркские фамилии [*138]. Они никогда не были мусульманами, потому что
татар, обращенных в христианство из ислама, называют "кряшены", а о
татарских богатырях, выходцах из Орды, мы скажем ниже, в другой связи.
В отличие от предыдущей эта, этногенетическая, гипотеза может быть отчасти
проверена и уточнена путем этнографических работ, проведенных под
определенным углом зрения и подчиненных заранее заданной цели. Чтобы решить
любую проблему, надо сначала се поставить. В этом смысл любой гипотезы.
ОПЫТ ОБОБЩЕНИЯ
А теперь, зная реальную историю Центральной Азии, спросим: могло ли в ней
создаться в XII-XIII вв. государство, основанное, подобно халифату, на
конфессиональном принципе? Да - могло! По своей структуре оно напоминало бы
[у89] тюркский и уйгурский каганаты, но, пожалуй, было бы более устойчивым
и менее агрессивным. Оно было бы третьим вариантом христианских культур и
легко воспринимало бы достижения Европы и Ближнего Востока, находясь в
постоянной оппозиции к Сунскому Китаю. Экономика его базировалась бы на
сочетании кочевого скотоводства и оазисного земледелия Уйгурии; в нем
процветала бы транзитная караванная торговля, но не возникло бы возможность
организации далеких военных походов, потому что "люди длинной воли" не
пришли бы к власти, а победили бы их соперники: найманы, кераиты и меркиты.
Кто помешал этому естественному ходу событий? Чингисхан и его монгольские
ветераны, поставившие во главу угла не родо-племенную, а военную
организацию, которая по самой своей природе решила все внешнеполитические,
культурно-идеологические и социально-экономические проблемы длинным копьем
и острой саблей.
Человек он был, бесспорно, способный, и соратники его обладали мужеством,
но ясно, что выиграть четыре внешних войны (с половцами, чжурчжэнями,
хорезмийскими тюрками и тангутами) монголам удалось не столько из-за личных
качеств Чинисхана, сколько из-за глубокого кризиса - точнее, перелома,
затронувшего в XIII в. всю Европу, Ближний и Дальний Восток. Характерным
для эпохи явлением была потеря психологической и этологической
(поведенческой) доминанты, крайне болезненно отразившаяся на проблемах
социальных и внешнеполитических. Выразилось это, говоря вообще, в том, что
личный интерес стал ставиться выше коллективного, из чего возникли два
следствия: инертность и рознь. В разных регионах эта черта проявлялась
своеобразно, на фоне местных условий.
В Западной Европе бурно росла экономика и были средства для прокорма
избыточного воинственного элемента, который до начала XIII в. сплавляли в
"Заморскую землю" (Палестину). В XIII в. рыцари и горожане включились в
войну гвельфов и гиббелинов, князей и городов, рыцарей и кондотьеров друг с
другом и между собою не ради высоких, пусть иллюзорный, принципов, а ради
личной выгоды. Огромные по тому времени силы уравновесились внутри самой
системы или конструкции, и тогда были потеряны Иерусалимское королевство и
Латинская империя, лишенные поддержки из метрополии. Но и победу
византийцев задержало соперничество Эпира и Никеи, откол Трапезунда,
эгоистическая политика сербов и болгар. Всех их объединяла ненависть к
захватчикам-франкам, но война затянулась на лишних полвека, потому что
каждый хотел проехаться за счет другого, чем мешал достижению общей цели.
Не лучше было положение и на Руси. Его лаконично и точно обрисовал автор
"Слова о полку Игоревс": "Тоска разлияся по Русской земли; печать жирна
тече средь земли Русскые. А князи сами на себе крамолу коваху, а погании
сами, победами нарищуще на Русскую землю..." [у90] И верно, не будь
взаимных крамол, не бывать бы татарам во Владимире, немцам в Юрьеве,
литовцам в Полоцке! Но никого нельзя уговорить принести себя в жертву ради
своей страны. Люди либо это делают, либо нет. А на Руси в XIII в., согласно
тому же "Слову о полку Игореве", к розни (эгоизму выгоды) прибавилась
инертность (эгоизм лени и равнодушия), которые исчезли только к концу XIV
в. Тогда Россия, возродившаяся, как феникс, на месте погибшей Руси, быстро
пошла на подъем.
То же самое происходило на Ближнем Востоке, где сунниты, шииты, карматы и
измаилиты, а также турки, курды, арабы и персы взаимной войной так ослабили
друг друга, что малочисленные армии Чормагана и Хулагу без большого труда
захватили Иран и Ирак. А остановили монголов не местные жители, а мамлюки
Бейбарса, кыпчаки, купленные на крымских невольничьих базарах, т.е. такие
же степняки, как и сами монголы.
В Китае жило примерно 80 млн. трудолюбивых и зажиточных людей, а в
восточном монгольском улусе - около миллиона бедных кочевников. Очевидно,
что без глубокого внутреннего разложения Китая, о причинах которого
говорилось выше, монголы не могли бы одержать полную победу. Побежденные в
ней были повинны не менее победителей.
Жестокости, совершенные победоносными монголами, конечно, ужасны, но не
менее ужасными были зверства чжурчжэней в Китае, сельджуков в Армении,
крестоносцев в Прибалтике и Византии. Такова была эпоха.
Интересно отметить, что все четыре перечисленные войны и пятая - война с
Южным Китаем, начавшаяся в 1237 г., т.е. через 10 лет после смерти
Чингисхана, с точки зрения самих монголов, были кровной местью, так как в
XIII в. деморализованные феодалы имели обыкновение убивать послов, что
простодушным монголам представлялось чудовищным предательством. Именно
убийство послов послужило предлогом наступления на китайскую империю Сун,
которая пала к 1280 г. Впервые весь Китай оказался покоренным иноземцами.
Несмотря на то что монгольская династия получила китайское название Юань.
употребляла китайский язык при управлении многомиллионным населением
областей южнее Великой стены и даже продолжала некоторые традиции китайской
внешней политики (стремление к подчинению Индокитая, начавшееся еще в эпоху
Цинь, т.е. в III в. до н.э.), монголы не слились с китайцами и не
образовали единого народа. Их разделяла не только кровь, пролитая в боях,
но и глубокая этно-психическая рознь, активное нежелание стать похожими
друг на друга.
В интересующем нас аспекте следует поставить монгольскую империю Юань в
одном ряду с чжурчжэньской Кинь и тобасской Вэй. Даже причины и характер
гибели их аналогичны, что указывает на наличие исторической закономерности.
Для удержания порядка в Китае монгольские монархи были вынуждены держать
там большие военные силы, а так как войска составлялись из монголов,
кыпчаков. аланов и даже русских, то постоянная военная служба оказалась для
этих народов тяжелой повинностью. Большая часть мужского населения Монголии
пожизненно служила в гарнизонах, стоявших в Китае. В результате этого
произошло перемещение населения на юг, и северные области Монголии
запустели. Этот совершенно неизбежный процесс совпал с проникновением
русских на Дальний Восток [у91]. Древняя Русь, соприкоснувшись с Золотой
Ордой, успешно добилась взаимопонимания и установления границы путем ряда
договоров, одинаково выгодных для обеих сторон: монголы оставили русским
ненужные им лесные территории, русские согласились на присоединение к
монгольской армии добровольцев, не уживавшихся с князьями Рюрикова дома и
предпочитавших военную карьеру в войсках, руководимых баскаками. Там им
была открыта дорога к богатству и чинам.
Таньмачи, или баскаки, - офицеры монгольской армии, которым поручалось
навербовать в покоренной стране воинов, составить отряд и выполнять
приказания командования [у92]. Само собой разумеется, что монгольский
офицер принимал только добровольцев, потому что находился среди своих
солдат один и в противном случае сразу был бы убит. Монголы умели
привязывать к себе добровольно подчиняющихся. Марко Поло объяснял это так:
"...народ видит, что правление хорошее, царь милостив, и шел к нему
охотно". [у93] Может быть, по этой, а может, и по другим причинам монголы
находили достаточно людей для пополнения армии во всех областях своего
улуса. Берке-хан посылал русских ратников в войска Хубилая [у94], но,
конечно, до их разрыва в 1260 г. Обмен подданными для несения военной
службы между уделами Монгольской империи имел место еще в XIV в. Узбек, хан
Золотой Орды, как Чингисид. имел в Китае большие земельные владения, с
которых получал доход. Зато он поставлял из своего улуса воинов, русских и
ясов, в состав императорской гвардии, в Пекин. Там в 1330 г. был
сформирован "Охранный полк из русских, прославляющий верность" [у95]. Полк
был расквартирован севернее Пекина, и в мирное время военнопоселенцы
поставляли к императорскому столу дичь и рыбу [у96]. Корпус, называвшийся в
Китае "войско асов", отличавшийся мастерством верховой езды и стрельбы,
защищал династию Юань от китайских повстанцев еще в 1350 г. [у97], после
чего он не упоминается. Видимо, остатки русских смешались с восточными
монголами и растворились в их среде.
Но кто были те русские, которые запросто покидали родную землю и шли
служить завоевателям? Казалось бы, при вечевом строе северных городов и при
постоянном наборе в дружины в южных княжествах каждый энергичный юноша мог
найти себе место в жизни. Так-то оно так, да не совсем! И в городах и в
княжеских усадьбах стояли златоглавые церкви. Священники и монахи строго
наблюдали, чтобы лица, почтенные доверием князя, не участвовали в игрищах,
не приносили жертв лесным бесам и не колдовали при помощи волхвов. Кроме
того, они учитывали посещение служб и выполнение церковных обрядов, так что
фактический язычник, лишь числившийся крещеным, не мог надеяться на то, что
он продвинется по служебной лестнице ни у князя, ни в вечевом городе.
А монголов исповедание веры не интересовало, за исключением, конечно, тех
случаев, когда иноверец принимал участие в политике, руководимой общинами,
уже сложившимися в Великой степи. Но там были несториане, буддисты,
мусульмане, а православные - русские, осетины, крещеные половцы - были
вынуждены держаться хана, кормившего и защищавшего их. Поэтому они умножили
экстерриториальную армию Хубилая и его наследников, покорили им Южный
Китай, Бирму и Аннам, героически, хотя и неудачно, сражались в Японии и на
Яве и обеспечили победу дома Юань в гражданской войне против несторианских
монгольских принцев Ариг-буги и Наяна [у98]. Вероятно, среди тропических
джунглей они вспоминали родные березовые перелески и степи, покрытые
душистой полынью, но возврат на родину был труден, долог и, главное,
бесперспективен. Далекая земля поглотила пришельцев, чем оказались
развязанными руки у епископов, игуменов и князей, избавившихся от
потенциальных, но тем более страшных соперников.
Однако монгольское и немецкое вторжения в русские земли (1231-1242)
показали, что для защиты православия княжеских дружин и городских ополчений
маловато. Конечно, талантливые полководцы Александр Невский и Даниил
Галицкий несколько раз жестоко разбили католических рыцарей, но ведь надо
выигрывать не битвы, а войны. И тут на помощь Руси пришла историческая
судьба.
Несторианская партия в Восточной Азии потерпела окончательное поражение, и
члены ее не могли рассчитывать на милосердие разъяренного врага. Им надо
было спасаться! Но куда? За границей их ненавидели как монголов, в
буддийских и мусульманских областях - как христиан, в самой Монголии - как
мятежников. Спрятаться от ханского гнева можно было только среди
единоверцев внутри своего государства. Значит, на Руси им нужно было только
не говорить, что они не православные. Да их никто за язык и не тянул. И вот
начались выходы на Русь татарских богатырей, с детства научившихся стрелять
на полном скаку из тугого длинного лука и рубить легкой саблей наискосок,
от плеча до пояса [*139].
Для князей и церкви такие специалисты военного дела были находкой. Их
принимали с распростертыми объятиями, женили на боярышнях и сразу же давали
назначения в войска. Татарину, приехавшему на Москву зимой, жаловали шубу,
а прибывшему летом - княжеский титул. Доверять им можно было спокойно. Путь
назад им был отрезан, особенно после 1312 г., когда Узбек ввел в Золотой
Орде ислам и казнил всех отказавшихся предать веру отцов. С народными
движениями у пришельцев не могло возникнуть никаких контактов. Запад был
для них стол же чужд, как в Азии - Китай.
А Золотая Орда?.. Она стала слабеть, ибо выпустила из своей орбиты лучших
бойцов и лояльных подданных. Узбек, приняв ислам, сделал ставку на
купеческий капитал и начал опираться на городское население поволжских
городов, за которым закрепилось название "татары". Степняки же на востоке
стали называться казахами, а на западе - ногаями. И те и другие самой силой
вещей оказались в оппозиции к центральному правительству, которое из
ханства стало заурядным мусульманским султанатом. Инерция былого величия
помогла энергичным правителям Узбеку и Джанибеку некоторое время
поддерживать порядок, но в 1357 г. Джанибек погиб от руки собственного сына
Бердибека, и началась "великая замятня", чехарда возводимых и тут же
убиваемых ханов, в результате которой фактическим главой Золотой Орды стал
темник Мамай, не принадлежавший к роду Чингисидов. Он возглавлял западные
улусы.
Мамай был умный политик. Он понимал, что без союзников и тыла твердое
положение создать невозможно. Чингисиды и их сторонники были его
естественными врагами, а православная церковь, возглавлявшая в XIV в.
русское общественное мнение, стояла на стороне низвергнутой, но законной
династии. Генуэзцы же в Крыму нуждались в дружбе Мамая для
беспрепятственной торговли в Восточной Европе. У них были деньги, и за ними
стояла растущая мощь католической Западной Европы. Мамай изменил
традиционной ордынской политике охраны русских земель от наступавшего
католицизма и заключил союз с литовским князем Ягайлом и с крымскими
генуэзцами. Победа Дмитрия Донского на Куликовом поле, неожиданная для
всего мира, отсрочила решительное наступление литовцев на Москву, а победа
Едигея на Ворскле в 1399 г. над Витовтом закрепила успех и позволила
московским князьям перейти в контрнаступление против угрозы с Запада,
гораздо более опасной, чем столкновения с волжскими и донскими кочевниками,
окончательно потерявшими даже тень единства.
Конечно, отношения русских и тюрок в XIII-XIV вв. были не безоблачные, но в
эпоху феодальной раздробленности это было неизбежно. Разве меньший вред
наносили междукняжеские усобицы, например вражда Москвы с Тверью, или
распри степных племен, например ногаев и ордынских татар? Однако это были
неполадки внутри единой системы, единой культуры, единой страны. Да если бы
было иначе, разве смогли бы русские землепроходцы с ничтожными силами
пройти сквозь огромную Сибирь и Дальний Восток!
ПРИМЕЧАНИЯ
[у1] Cлово о полку Игореве" - памятник XII в.
[у2] Mazon A. Les bylines russes, а также статьи в "Revue des eludes
slaves" 1938- 1945.
[у3] Зимин А.А. Когда было написано "Слово". С.135-152.
[у4] Свенцiцкий I. Русь i половцi...', Valllant A. Ges Chanls egigues..;
Виноградов В.В. История литературного языка в изображении акад.
А.А.Шахматова. С. 77.
[у5] См.: "Слово о полку Игореве". 1947. С. 7-42.
[у6] Лихачев Д.С. Черты подражательности "3адонщины".
[у7] Слово о полку Игореве". 1950. С. 352-368. Далее страницы даны в тексте
(в скобках).
[у8] О христианизации половцев сообщают "Житие черноризца Никона" и
"Сказание о пленном половчине". Кроме этого, известны факты: половецкий хан
Бастий крестился в 1223 г. для вступления в союз с Русью против татар
(ПСРЛ. II. С. 741; X. С. 90); половцы, переселившиеся в Венгрию, стали
христианами; известно о крещении половецких ханов Амурата в Рязани в 1132
г., Айдара в Киеве в 1168 г. (ПСРЛ. IX. С. 158, 236). В "Кириковых
вопрошениях" записано: "И се ми поведал чернец пискупль Лука Овдоким
молитвы оглашенныя творити: болгарину, половчину, чюдину, преди крещения 40
дней поста, ис церкви исходити от оглашенных" (Хрестоматия по русской
истории, С. 858). Цит.по: Федоров-Давыдов Г.А. КочевникиВосточной Европы...
С. 201.
[у9] Плетнева С.А. Печенеги...С.222.
[у10] Соловьев С.М. История России. С.374.
[у11] Там же. С. 379.
[у12] Противоположную точку зрения см.: Соловьев А.В. Политический круг
автора "Слова о полку Игореве". С.87 и след. Федоров В.Г. Кто был автором
"Слова о полку Игореве" и где расположена река Каяла. С. 128-144. Наш
анализ исторического смысла "Слова" переносит проблему в иную плоскость.
[у13] Приселков М.Д. История русского летописания ХI-XV вв. C.49-52;
Голубовский П. История Северской земли. С. 90.
[у14] См. также: Зимин А.А. Ипатьевская летопись и "Слово о полку Игореве".
С.43-64.
[у15] Попытка подставить под слово "хин" этноним "хунны"(Могаvcsik С. Zur
Frage hunnobe...C.69-72; Соловьев А.В. Восемь заметок.С.365-369)
неприемлема ни с филологической стороны ("у" не переходит в "и"), ни с
исторической: последние гунны - акациры - были уничтожены болгарскими
племенами в 463 г. Кутургуров греческие писатели VI в. еще метафорически
называют гуннами, но уже в VII в. это название исчезает. Даже венгров IX в.
византийцы фигурально именовали "турками", и тем более название "гунны" не
применялось к половцам и другим степнякам XI-XIII вв. Следовательно, в
устах автора "Слова" название "хуни" невозможно ни как варваризм, ни как
архаизм.
[у16] А.Ю.Якубовский, анализируя термин "Золотая Орда", также сопоставил
его с названием чжурчжэньской династии и другим путем пришел к тому же
выводу (см.: Греков К.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда..-С.60).
[у17] Звук "к" есть в западномонгольском, или калмыцком, языке, но этот
язык, как и народ, на нем говорящий, образовался во второй половине XIII в.
из смешения восточных монголов с местным тюркским населением (Владимирцов
Б.Я. Турецкие элементы я монгольском языке. С. 159; Грумм-Гржимайло Г.Е.
Когда произошло и чем вызвано распадение монголов на восточных и западных.
С. 167-177). Это мнение принял А.Л. Зимин (см.: Зимин А.А. К вопросу о
тюркизмах... С. 142).
[у18] "Задонщина". С. 535, 538, 539, 543, 544, 547.
[у19] Как не подосадовать на недавно появившуюся манеру давать
средневековые китайские слова в современном китайском чтении. Ну пусть уж
так обращаются с собственно китайскими терминами, но тюркские и монгольские
слова искажаются до неузнаваемости, что путает исследователей. Хин и Цзинь
звучат непохоже, но Кинь (Kin) - чтение, принятое в классической
востоковедческой литературе и отвечающее фонеме XII-XIII вв., неизбежно
вызвало бы у литературоведа нужную ассоциацию. Думается, что целесообразнее
облегчать работу коллегам, нежели затруднять се в угоду мнимой точности.
Равно "хин" не может быть названием Китая - Цинь, принятом издавна на
Ближнем Востоке и в Европе. Сами китайцы именовали свою страну либо Чжун-го
- Срединное государство, либо, в сношениях с иноземцами, по имени династии,
т.е. должно было бы быть либо Сун, либо Кин, что и требовалось доказать.
[у20] Сокровенное сказание. П 106.
[у21] Там же. П 145.
[у22] Там же. П 173, 214.
[у23] Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах...Т.I. С.262.
[у24] Там же. Т. II. С. 70-71.
[у25] О применении яда у лесных племен Сибири и Дальнего Востока говорит
А.П.Окладников, указывая на уменьшение луков и облегчение наконечников
стрел в Глазковское время (Окладников А.П. Неолит... С. 72), но в степи до
XIII в. эта техника была неизвестна.
[у26] Мелиоранский П. Турецкие элементы...С.296 и след. Есть и другие
мнения, которые мы здесь не критикуем: Р.Якобсон производит это слово от
charlug - "каролингский" (Jakobson R.The Puzzles of the Igor' Tale. C.61),
а Зайончикоский - от племенного названия "карлук" (Zajacz Kowski. A.Zwijzki
jezykowe polowecko-slowenskie.C.52-53; cp.: Кирпичников А.Н. Русские мечи
Х-XIII веков. С. 24). В качестве курьеза можно добавить мнение З. Стибера,
производящего слово "харлужный" от кашубского "Chariezny" - ворюга, ср.
диалектное "харлить" - оттягивать неправдой чужое, отсюда якобы "харлужный"
- захваченный в добычу (Stiеbег Z. Vieux russe... С. 130-131).
[у27] Сокровенное сказание. П 145.
[у28] Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности.
[у29] Bacot J. Reconnaissance en Haute Asie... С. 137-153.
[у30] В "3адонщине" говорится: "(татары) ркуче...а катунь своих не трепати"
(С.547).
[у31] Соловьев А.С. Деремела...С. 100-103.
[у32] Державин Н.С. Троян в "Слове о полку Игореве". С. 25-44.
[у33] Болдур А. Троян "Слова о полку Игореве". С. 7-35.
[у34] Там же. С. 8-11, 22, 34-35.
[у35] Срезневский И. Древние памятники русского письма... С.205; Летописи
русской литературы. Т.Ш. Кн. 5. М., 1861. Ч.П. С. 5.
[у36] Где лежит оумерл Зеоус его же и Дыя наричают". См.: Шусторович Э.М.
Хроника Иоанна Малалы и античная традиция. Литературные связи древних
славян//Труды отдела древнерусской литературы. Л.. 1968. С. 65.
[у37] Вернадский Г.В. Были ли монгольские послы 1223 г. христианами? С.
145-148; Vemadsky G. Klevan Russia. С. 237-238. Гипотезу Г.В.Вернадского,
построенную на толковании нюансов текста, мы принимаем по следующим
основаниям. Столкнувшись с новым противником, Субэтэй-баатур постарался
избегнуть войны и послал для переговоров людей, которые, по его мнению,
скорее всего могли достичь взаимопонимания, т.е. христиан. Они были
казнены. Казалось бы, ему надлежало поберечь своих людей, но он отправил
второе посольство с ультиматумом... и оно вернулось невредимым. Очевидно,
между первыми и вторыми послами была существенная разница, и ее-то уловил
Г.В.Вернадский при детальном анализе текста летописи. Ведь если бы первых
послов убили только как татар, то и второе посольство постигла бы та же
участь, тем более что послы апеллировали о справедливости к "небесному
богу". Но ведь не всякий монотеизм - христианство, а к язычникам в средние
века относились терпимее, чем к еретикам.
[у38] Кулаковский Ю. История Византии. С.441-447.
[у39] Соловьев С.М. История России. С.379.
[у40] Комарович В.Л. Культ рода и земли... С.84-104.
[у41] Упоминание дива в "Задонщине" представляется нам литературным
заимствованием из "Слова о полку Игореве".
[у42] Ипатьевская летопись под 1250 г. Полное собрание русских летописей.
II. М., 1962. С. 806.
[у43] Работая в геологической экспедиции на левом берегу Нижней Тунгуски
около впадения в нес реки Летней в 1944 г., я нашел столб из окоренной елки
длиною около 3 м. На нем была укреплена деревянная, вырезанная ножом птица
длиною около 20 см. По объяснению кетов, это - шаманский знак души,
поставленный для охраны места от злых духов. Вся сила оберега заключалась,
по их словам, в птице.
[у44] Именно у них, ибо западносибирское язычество отличается от шаманизма
принципиально. Угорский колдун "приручает духов, как оленей", а не дружит с
ними. Кеты считают, что у них и у эвенков "вера разная" (из личных
расспросов автора на Нижней Тунгуске в 1943 г.).
[у45] Иносказания в "Слове" в аспекте философской символики искал
В.Л.Комарочич (черновые записи в рукописном отделе Пушкинского дома), но,
по-видимому, объяснение может быть более простым и полным за счет изучения
политической конъюнктуры ХП-ХIII вв.
[у46] Алышиц Д.Н. См.: Ответы советских ученых... С.37-41.
[у47] Приселков М.Д. История русского летописания ХI-ХV вв. С.52.
[у48] Приселков М.Д. "Слово о полку Игореве"... С. 112.
[у49] Насонов А.Н. Монголы и Русь. Гл. 1.
[у50] Там же. С. 12, 23.
[у51] Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т.II. С.121.
[у52] Письмо Гуюка к папе см.: Путешествие в восточные страны Плано Карпини
и Руб-рука. С. 59.220-221.
[у53] Vernadsky G. The Mongols and Russia... C. 72.
[у54] Галстян А.Г. Армянские источники о монголах. С.110; Тизекгаузен В.Г.
Сборник материалов... С. 18-19.
[у55] Смешение битв на Каяле 1185 г. и Калке 1223 г. автором "Задонщины",
рассматривающим битву на Куликовом поле как реванш за Калку, отмечено
Д.С.Лихачевым (Национальное самосознание древней Руси. М.; Л., 1945),
указавшим, что "Задонщину" следует рассматривать как реплику на "Слово о
полку Игореве" (см. также: Адрианова-Перетц В.П. "Слово о полку Игореве" и
"Задонщина"//В кн.: "Слово о полку Игореве" - памятник XII в. С. 131-169).
Замеченные нами детали позволяют лишь предполагать большую древность
"Слова" сравнительно с "Задонщиной", так как после 1262 г. несторианская
проблема потеряла актуальность.
[у56] Theiner. Vetera Monumenta historia Hungariae illusirantia. I.Roma,
1857. С. 86 (цит. по кн.: Мавродин В.В. Очерки истории левобережной
Украины. С.283).
[у57] Насонов А.Н. Монголы и Русь.С.27.
[у58] Неврюй, полководец Сартака, сына Батыя, подавил восстание Андрея
Ярославича Владимирского, брата и соперника Александра Невского.
[у59] Насонов А.Н. Монголы и Русь. С.26-28. Михаил Черниговский посылал
посла на Лионский собор 1245 г. просить помощи против татар, и это
объясняет его опалу и казнь.
[у60] О распространении мусульманства среди печенегов XI в. сообщает Бакри:
"... после 400-го года хиджры случился у них пленный из мусульман, ученый
богослов, который и объяснил ислам некоторым из них. Вследствие чего те и
приняли его. И намерения их были искренни, и стала распространяться между
ними пропаганда ислама. Остальные же, не принявшие ислама, порицали их за
это, и дело кончилось войной. Бог же дал победу мусульманам, хотя их было
только 12 тысяч, а неверных - вдвое больше. И они [мусульмане] убивали их,
и оставшиеся в живых приняли ислам. И все они теперь мусульмане, и есть у
них ученые и законоведы и чтецы корана" (Кунин А., Розен В. Известия
ал-Бакри и других авторов о Руси и славянах. С. 58-60). По-видимому, здесь
налицо тенденциозное преувеличение, ибо известны факты крещения отдельных
печенежских ханов (ПСРЛ. IX. С. 57, 64) и народных масс при договоре с
Константином Мономахом в 1051 г.. что было бы невозможно, если бы они уже
принадлежали к другой мировой религии; но зерно истины в сообщении Бакри
есть (см.: Толстов С.П. По следам древнехорезмийской цивилизации. С. 262),
и наличие в причерноморских степях мусульманских кочевников объясняет
легкость обращения в ислам Узбека, хана Золотой Орды (1312 г.), очевидно
ориентировавшегося на изрядное число кочевников-мусульман.
[у61] Соловьев С.М. История России.С.181.
[у62] В тексте "Слова" стоит "небысть тут брата Брячислава, ни другого
Всеволода". По удачному предложению А.А.Зимина (личное сообщение), вместо
"Всеволода" надо поставить "Всеслава" - и тогда ретроспективная композиция
обретает смысл: не было второго Всеслава, который сумел бы отстоять Полоцк
от врагов, и дальше идет патетическое отступление о Всеславе. князе
Полоцком, где события перечислены в обратном хронологическом порядке (с.
24-26). 63 В 1251 г. Миндовг взят под опеку св. Петра: "крещение же его
льтиво бысть" (ПСРЛ. II. С. 817).
[у64] Иакинф [Бичурин]. История первых четырех ханов. ..С. 264-265.
[у65] Действительно, поход 1185 г. повлек за собой политический упадок
Северской земли и обеспечил гегемонию на Руси суздальскому княжеству
(Голубовский П. История Северской земли. С. 160 и след.).
[у66] Там же. С. 170.
[у67] История католического наступления на Русь обстоятельно заложена в
кн.: Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси.
[у68] Соловьев С.М. История России.С.157.
[у69] Северо-Восточная Русь была обложена только в 1257 г. См.: Насонов
А.Н. Монголы и Русь. С. 12, 22.
[у70] Там же. С. 52.
[у71] Бартольд В.В. Туркестан... С.495.
[у72] Гумилев Л.Н. Монголы XIII в. и "Слово о полку Игореве".
[у73] Вернадский В.И. Биосфера. С. 19.
[у74] Moravcsik Gy. Byzantinoturcica.
[у75] См.: Доклады отделении и комиссий Географического общества СССР. Вып.
3. Этнография. Л., 1967.
[у76] Гумилев Л.Н. Этнос и ландшафт.
[у77] Ефремов Ю.К. Ландшафтная сфера нашей планеты.
[у78] Вернадский В.И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. О
применении идей В.И.Вернадского к исторической географии см.: Гумилев Л.Н.
Хазария и Терек.
[у79] Gumilev L.N. New Data on the History of the Khazars. C.61-103.
[у80] Gumilev L.N. Les Flucliiations... C.331-336.
[у81] Гумилев Л.Н. Истоки ритма кочевой культуры... С.85-94.
[у82] Гаель А.Г., Гумилев Л.Н. Разновозрастные почвы... С. 11-20.
[у83] Вернадский В.И. Биосфера. С. 19.
[у84] См.:Усама ибн Мункыз. Книга назидания. С.208 и след.
[у85] Гумилев Л.Н. Хунну. С.136.
[у86] Пигулевская Н.В. История мар Ябалахи III и раббан Саумы. С.89-93.
[у87] Цит. по: Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. С.64.
[у88] Памятники древнерусского канонического права. Ч.I // Русская
историческая библиотека. VI. No 12. СПб., 1908; Насонов А.Н. Монголы и
Русь.С.136.
[у89] В исторической науке сослагательное наклонение считается
недопустимым, что ограничивает се возможности констатацией фактов. В
естественных науках оно общепринято, так как по следствиям выясняются
причины. Например, если бы на Солнце не происходило процессов распада, оно
бы остыло за столько-то лет. Этнология - наука естественная, и, значит,
пользоваться принятой во всех естественных науках методикой нам не зазорно.
[у90] Слово о полку Игореве. С. 18.
[у91] О русском ремесленнике в Каракоруме сообщает Рубрук (Путешествие в
восточные страны Плано Карпини и Рубрука. С. 143).
[у92] Насонов А.Н. Монголы и Русь. С. 16-17.
[у93] Книга Марко Поло. С. 85.
[у94] Вернадский Г.В. Начертание русской истории. С. 82.
[у95] Сюань чжун улосы ху вэй цинь цзюань. См.: Вернадский Г.В. Опыт
истории Евразии. С. 96.
[у96] Vernadsky G. The Mongols and Russia..., C. 123.
[у97] Шан Юэ. Очерки истории Китая. С. 348.
[у98] Этих людей встретил в Юаньской империи Джованни Мариньолли, легат
папы Ее недикта XII, пробывший в Ханбалыке с 1342 по 1346 г. у хана
Токалмута (кит Шунь-ди). Это был последний папский посол, пересекший в те
времена Гоби и посетивший последнего "Великого Каана", принявшего его очень
ласково. Мариньолли пишет, что "восточными землями империи правят аланы (а
их более тридцати тысяч, этих аланов. -Л.Г.) - христиане как истинные
(католики. - Л.Г.), так и только по имени (православные и несториане.
-Л.Г.), и они называют себя рабами папы и готовы жизнь отдать за франков"
(Свет Я. М. После Марко поло, М., 1968. С. 196). Но за своего хана они
отказались гибнуть и при встрече с войском китайских повстанцев в 1351 г.
провернули тыл. Видимо, жизнь на чужбине, в окружении враждебно настроенных
аборигенов, не повлияла благотворно на их боевую доблесть. Впрочем, это
изменение этнического характера и стереотипа поведения не могло возникнуть
только за счет обстановки. Мы знаем многие этносы-изоляты, устойчивые и в
менее благоприятных условиях. Но вот раскол в среде самих "аланов",
произведенный деятельностью Монтекорвино, безусловно, должен был ослабить
их сопротивляемость воздействию среды. Р.Хенниг (Неведомые земли. III. С.
232) относится к сведениям Мариньолли с нескрываемым неуважением. Он
отмечает, что тот много болтает о пустяках, опуская важные вещи. Но именно
эта некритичность восприятия папского легата полезна для нас, так как
наивная тенденциозность не может сбить с толку современного историка. Даже
те скудные сведения о христианах в империи Юань, которые он приводит,
показывают, что именно удар в спину, нанесенный Монтекорвино, сделал
дальневосточную христианскую общину нежизнеспособной и беззащитной перед
буддизмом и исламом, разделившими в конце XIV в. несторианское наследство.
КОММЕНТАРИИ
[*129] Эта глава вызвала неистовую полемику, породила многочисленные
рецензии, книги, комментарии, на время оказалась темой
научно-патриотических сочинений. Книга Гумилева побудила к
историографическому пересмотру многих уже ставших канонистическими
утверждений науки. В этой связи следует сказать, что после перерыва
возникла новая полемика о времени написания "Слова о полку Игореве".
Историк А.Зимин, написав книгу, так и не смог ее опубликовать. Академики
Б.Рыбаков, С.Тихвинский, В.Пашуто, профессора И.Петрушевский, И.Греков и
многие другие подвергли Гумилева уничтожающей критике. Были созданы
беллетристические сочинения на тему "унижения Руси", виновником которого
оказывался Гумилев. Предлагалось осудить сына белогвардейцев и самого по
духу белогвардейца за его книгу и статьи. Подлил масло в огонь Олжас
Сулейменов, написавший книгу с подчеркнуто степным кочевническим пафосом
"Аз и Я", которую Гумилеву предложили осудить, но ученый не сделал этого,
хотя и находил в ней фундаментальные ошибки.
Десять лет (1971-1982) тянулась "пора скандала" вокруг данной главы книги.
Вся антигумилевская полемика ушла в песок, не достигнув научного эффекта.
Проблема взаимоотношения Орды и Руси осталась открытой, как бы решенной, но
не принятой. Время создания "Слова о полку Игореве" перестало обсуждаться.
Лишь академик Лихачев в начале 1980 г. положительно отозвался о работах
Гумилева.
[*130] Гумилев, обнажая все грани историографического невежества, создает
справедливую картину общего непонимания того, что же такое огромная
территория к востоку от Волги и Каспия. Ведь сложилось стойкое убеждение,
что все там, в степях - одно бесконечное перемещение кочевников и их
постоянная сплоченность в целях захвата и ограбления окружающих народов.
Степь - "вместилище сонма" завоевателей, и эта немецко-французское
неприятие Востока сказалось в XIX в. и на восприятии русскими
исследователями проблемы монгольских завоеваний, монгольских отступлений из
земледельческих стран и многим другим. Даже такой уверенный либерал и
демократ, как прославленный историк П.Милюков в "Очерках по истории русской
культуры" (1896-1903), утверждал, что только окончательная ассимиляция
малых народов к востоку от Волги и полное их включение в российский этнос
будет означать победу над отсталым кочевническим способом производства.
В 1930-1960-х гг. кочевниками по-прежнему занимались как частью феодального
общества, и подробности их социальной или национальной жизни никого не
интересовали. Сами народы рассматривались как объекты этнографических
описаний, перед тем, как они, реликты и исчезающие величины истории, не
станут полностью прошлым, то есть историей. Политическую и культурную
смысловую сторону динамики развития кочевников, народов тюрко-монгольской и
сибирских групп населения, вообще историю Великой степи как целостного
организма до Гумилева никто не рассматривал. Великую степь как феномен
истории проглядели все - до появления данной книги она была практически
"белым пятном".
[*131] Гумилев косвенным образом стимулировал изучение "Слова о полку
Игореве" как двуязычного памятника письменности, в котором термины,
понятия, имена, лексические обороты указывают на понимание автором или
переписчиком языка степняков и знание их внутренней жизни.
[*132] Гумилев специально изучал "прокормочность", то есть экологическую
вмешаемость Прикаспийских, Приаральских, Черноморских степей, Черной земли
в Калмыкии, Семиречья и других районов постоянного кочевания степняков.
Здесь его наставником был С.Руденко, пожалуй, самый знающий в XX в.
исследователь кочевого хозяйства в России. Его работы можно сравнить лишь с
всемирно известными трудами французских ученых, изучавших хозяйственный
уклад бедуинов и других кочевников в Северной Африке.
Возможность прокормления большой армии в степях Восточной Европы, вблизи
лесистых территорий Руси или невозможность прокорма столь больших скоплений
кочевников, а также проблема перегона "скопищ" кочевников со стадами через
лесостепь и по дорогам из Монголии и Джунгарии на Русь стали теми сугубо
материалистическими аргументами историософии Гумилева, которые всерьез пока
никто не рассмотрел. Оппоненты не замечают материализма картины, и
этнохозяйственная реальность районов кочевания остается вне рассмотрения
специалистами по истории России, Европы, Кавказа. Даже самая
"материалистическая" - советская историография, которая только и говорила о
способе производства и производственных силах, на самом деле выступала,
даже по сравнению с английской, американской или французской школами
исследований, чересчур идеалистической, легковерной к источникам и
спекулятивной.
[*133] Шам - традиционное название некоторых областей Сибири, бывших долгое
время христианскими. Рум или Ромея - названия православной Византии у
мусульманских авторов. Осы - православные осетины. Создание коалиции
православных правителей всех указанных областей не осуществилось. Подобное
намерение, скорее всего, было тактическим ходом Батыя и "прожектом", под
которым не было никакой реальности. События между 1251 и 1256 и 1261 гг.
настолько важны для Старого Света, что Гумилев многократно возвращался к
этой теме, и к теме возможности коалиции. Об этом работа "Черная легенда",
до сих пор полностью не изданная.
[*134] Обложение налогом с очага или жилища, характерное для территорий,
пострадавших от монгольской войны или необходимых в качестве резерва для
будущих военно-политических задач, важнейшая тема истории хозяйства народов
монгольских улусов: Китая, Ирана, Малой Азии, Кавказа, Руси, Степи. Однако
сводной работы такого рода нет и не предвидится. Попытка сравнительной
характеристики ситуации государств, оказавшихся во владении монголов, а
затем освободившихся от их власти, была сделана в свое время русскими
евразийцами, в особенности П.Савицким.
[*135] Автор говорит о первом освобождении России от монголов. Второе,
более реализованное, произошло в 1380 г. О Куликовской битве и всех
перипетиях борьбы с наследниками Золотой Орды Гумилев написал достаточно
много. Это тема и его книги "от Руси к России".
[*136] Кастилия вела свою реконкисту... - т.е. свое отвоевание Испании от
арабов, хотя несколько столетий эта война не носила национального характера
освобождения испанского народа от арабского иноземного владычества.
Владычество арабов в Испании и монголов в России носит принципиально разный
характер.
[*137] В отличие от многих своих современников Гумилев воспринимал падение
Триполи и Аккры и уход христиан из Палестины как свою личную беду.
О "второй сказке" - о попе Иоанне, созданной после 1289 г., автор говорил
многократно. Его удивляла восприимчивость человеческого сознания к легендам
зловредного характера. И потому о трагедии, постигшей Западную Русь,
Галицкое княжество и культуру южнорусского населения, он говорит как о
естественном последствии обывательской этики нежелания ни во что вникать.
[*138] Однодворцы - русские крестьянские семейства, которые не были лично
зависимы, то есть крепостными. Полоса их свободных поселений на окраине
Степи создала русское однодворчество и как следствие - специфическую
культуру, не замеченную нашими современниками, но отлично понимаемую,
например, Н.Лесковым и И.Буниным. Фамилии Тургеневых, Аксаковых, Чаадаевых
и многих других ведут свое происхождение от пункта истории, указанного
Гумилевым. В 1970-1980 гг. некоторые исследователи занялись этой проблемой.
А.Шенников, один из лучших отечественных этнографов, написал несколько
важных работ на эту тему.
[*139] Одно из самых выдающихся прозрений великого историка. По поводу
"выхода на Русь" ордынских князей и богатырей, их выезда "от татар" в
Москву существует огромная литература. Однако она страдает некоторой
односторонностью, поскольку сочувствует то одной, то другой стороне.
Гумилев впервые провел исторический экскурс в область, казавшуюся
совершенно туманной и лишенной какой-либо историографической основы для
анализа. Поразительный сравнительный анализ содержания "Тайной истории
монголов" и "Слова о полку Игореве" позволил ему взглянуть на протоисторию
образования дворянских фамилий России и носителей определенной этики
совершенно по-новому и решить долгий и мелочный спор XVIII-XX вв. о том,
кто кого облагодетельствовал в истории.
Библиография
Абросов В.Н. Гетерохронность периодов повышенного увлажнения и аридной зон
//Известия Всесоюзного географического общества. 1962. No4.
Адриапова-Перетц В.П. "Слово о полку Игореве" и "Задонщина" "Слово о полку
Игореве" - памятник XII в. М.; Л., 1962.
Альшиц Д.Н. О времени написания "Слова о полку Игореве" //Ответы советских
ученых на вопросы IV Международного съезда славистов. М., 1958.
Аристов Н. Хрестоматия по русской истории. Варшава, 1890.
Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962.
Афанасьев А.Н. Колебания гидрометеорологического режима на территории
СССР, в особенности в бассейне Байкала. Л.. 1967 /Автореф. докт. дис.
Банзаров Д. Черная вера. СПб., 1891.
Бартольд В.В. О христианстве в Туркестане в домонгольский период.
СПб.,1893.
Бартольд В.В. Образование империи Чингис-хана//Записки Восточного отделения
Российского археологического общества. X. 1896.
Бартольд В.В. Очерки истории Семиречья. СПб. .1898.
Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. СПб., 1900.
Бартольд В.В. К вопросу о чингисидах-христианах //Сочинения: В 9 т. Т. II.
М., 1964.
Бегунов 10.К. Памятник русской литературы XII века "Слово о погибели
Русской земли". М.; Л., 1965.
Беттани и Дуглас. Великие религии Востока. М., 1899.
[Бичурин] Иакинф. История первых четырех ханов из Дома Чингисова.СПб.,
1829.
[Бичурин] Иакипф. История Тибета и Хухунора. II. СПб.. 1833.
Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в
древние времена T.I. М.; Л.. 1950; Т.П. М.; Л., 1950; Т.Ш. М.; Л., 1953.
Бичурин Н.Я. Собрание сведений по исторической географии Восточной и
Срединной Азии. Чебоксары, 1960.
Болдур А. Троян "Слова о полку Игореве"// Труды отделения древнерусской
литературы. XV. М.; Л., 1958.
Васильев В.П. История и древности восточной части Средней Азии от Х до ХШ
века. СПб., 1857.
Васильев В.П. Китайские надписи в орхонских памятниках//Сборник трудов
Орхонской экспедиции. 1П. СПб., 1897.
Вернадский В.И. Биосфера//Избранные сочинения: В 6 Т.V. М.;Л. ,1960.
Вернадский В.И. Химическое строение биосферы земли и ее окружения. М.,
1965.
Вернадский Г.В. Были ли монгольские послы 1223 г. христианами?
//Seminariurn Kondakovianum. Praha, 3,1929.
Вернадский Г.В. Начертание русской истории. Прага, 1927.
Вернадский Г.В. Опыт истории Евразии. Берлин,1934.
Веселовский Н. О религии татар по русским летописям//Журнал Министерства
народного просвещения. Нов. сер., 1916. 1 (XIX). No 7. отд. 2.
Викторова Л.Л. К вопросу о найманской теории происхождения литературного
языка и письменности (XII-XIII вв.)// Ученые записки ЛГУ No 305. Сер.
востоковед. наук. Вып. 12. Л., 1961.
Викторова Л.Л. Ранний этап этногенеза монголов.Л.,1961/Автореф.канд. дис.
Виноградов В.В. История русского литературного языка в изображении акад.
А.А.Шахматова. Beograd, 1964.
Владимирцов Б.Я. Турецкие элементы в монгольском языке//Записки Восточного
отделения Русского археологического общества. 1911.XX.
Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Л., 1934.
Воробьев М.В. О происхождении некоторых обычаев у чжурчжэней//Доклады по
этнографии Географического общества СССР. Вып. 6. 1968.
Гаадамба М. "Сокровенное сказание монголов" как памятник художественной
литературы (XII в.). М., 1961 /Автореф. канд. дис.
Гаель А.Г., Гумилев Л.Н. Разновозрастные почвы на степных песках Дона и
передвижение народов за исторический период Известия. АН СССР. Сер. геогр.
1966. No 1.
Галстян А.Г. Армянские источники о монголах.М., 1962.
Голубовский П. История Северской земли. Киев, 1881.
Гохман И.И. Среднеазиатская колония в Прибайкалье//Проблемы антропологии и
исторической этнографии Азии. М., 1968.
Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953.
Греков Б.Д.. Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. М.; Л., 1950.
Григорьев В.В. Восточный или Китайский Туркестан. СПб., 1873.
Грумм-Гржимайло Г.Е. Исторический атлас Монголии (рукопись)//Архив
Географического общества СССР.
Грумм-Гржимайло Г.Е. Материалы по этнологии Амдо и области Кукунора. СПб.,
1903.
Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край: В 3 т. Т.II. Л.,
1926.
Грумм-Гржимайло Г.Е. Когда произошло и чем было вызвано распадение на
восточных и западных. //Известия Русского Географического общества. Т. XVI.
Вып. 2. 1933.
Грумм-Гржимайло Г.Е. Описание путешествия в Западный Китай. М., 1948.
Гумилев Л.Н. Эфталиты и их соседи в IV в.//Вестник древней истории. 1959.
No 1.
Гумилев Л.Н. Алтайская ветвь тюрок-тукю//Советская археология. 1959, No1.
Гумилев Л.Н. Динлинская проблема//Известия Всесоюзного Географического
общества СССР. 1959. No 1.
Гумилев Л.Н. Хунну. М., 1960.
Гумилев Л.Н. Хазария и Терек (Ландшафт и этнос:II)//Вестник ЛГУ. 1964.
No24.
Гумилев Л.Н. По поводу предмета исторической географии.(Ландшафт и этнос:
III) //Вестник ЛГУ. 1965. No 18.
Гумилев Л.Н. Гетерохронность увлажнения Евразии в средние века//Вестник
ЛГУ. 1966. No 18.
Гумилев Л.Н. Истоки ритма кочевой культуры//Народы Азии и Африки.1966.No4.
Гумилев Л.Н. Монголы ХII в. и "Слово о полку Игореве"//Доклады отделения
этнографии Географического общества. Вып. II. Л., 1966.
Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии. М., 1966.
Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М., 1967.
Гумилев Л.Н. О термине "этнос" //Доклады отделений комиссий Географического
общества СССР. Вып. 3. 1967.
Гумилев Л.Н. Роль климатических колебаний в истории народов степной зоны
Евразии //История СССР. 1967. No 1.
Гумилев Л.Н. Троецарствие в Китае//Доклады Отделений и комиссий
Географического общества СССР. Вып. 5. 1968.
Гумилев Л.Н. Этнос и ландшафт//Известия Всесоюзного Географического
общества. 1968. No 3.
Гумилев Л.Н. Величие и падение древнего Тибета //Страны и народы Востока.
VIII.M., 1969.
Гумилев Л.Н. Этнос и категория времени//Доклады отделений и комиссий
Географического общества СССР. Вып. 15. 1970.
Гумилев Л.Н., Кузнецов Б,И. Бон//Доклады Географического общества СССР.
Вып. 15.1970.
Дамдинсурен Ц. Исторические корни Гэсериады. М. ,1957.
Дебец Г.Ф. Палеоантропология СССР.М.. 1948.
Державин Н.С. Троян в "Слове о полку Игореве" //Сборник статей и
исследований в области славянской филологии. М.;Л., 1941.
Диль Ш. История Византийской империи. М., 1948.
Думай Л.И. К истории государства Тоба Вэй и Ляо и их связей с
Китаем//Ученые записки Института востоковедения. М., 1955.
Ефремов Ю.К. Ландшафтная сфера нашей планеты//Природа. 1966. No8.
Забелин И. Человечество - для чего оно?//Москва. 1966.No8.
Закиров С. Дипломатические отношения Золотой Орды с Египтом М., 1966.
"Задонщина"//"Слово о полку Игореве" и памятники куликовского цикла. М.;Л.,
1966.
Зелинский А.Н. Академик Федор Ипполитович Щербатский и некоторые вопросы
культурной истории кушан.//Страны и народы Востока. М., 1967.
Зимин Л.А. Когда было написано "Слово" //Вопросы литературы. 1962. 1962.
No3. С. 135-152.
Зимин А.А. К вопросу о тюркизмах "Слово о полку Игореве": Опыт
исторического анализа. (Научно-исследовательский институт при Совете
министров Чувашской АССР) //Ученые записки. Вып. XXI. Чебоксары, 1966.
Зимин А.А. Ипатьевская летопись и "Слово о полку Игореве"//История СССР.
М., 1968. No 6.
И. Н. А. Исторический очерк католической пропаганды в Китае. Казань, 1885.
История Византии. В 3 т. Т. I. М., 1967.
История Грузии. Тбилиси, 1946.
История Ирана с древнейших времен до конца XVIII в. Л., 1958.
История Монгольской Народной Республики. М., 1967.
История Тибета пятого Далай-ламы. Пекин, 1957 (на тиб. яз., пер. фрагментов
Б.И. Кузнецова).
Кафаров. См. Палладий.
Кирпичников А.Н. Русские мечи X-XIII веков//Краткие сообщения Института
истории материальной культуры АН СССР. Вып. 85. 1961.
Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. М., 1951.
Книга Марко Поло. М., 1956
Козин С.А. Сокровенное сказание. М.-Л.,1941.
Козлов В.П. Научное значение археологических находок П. К.
Козлов//П.К.Козлов. Монголия и Амдо и мертвый город Хара-Хото.М., 1948.
Коковцов П.К. Еврейско-хазарская переписка в X в., Л., 1932.
Комарович В.Л. Культ рода и земли в княжеской среде XI-XIII вв.//Труды
отдела древнерусской литературы. XVI. 1960
Конрад Н.И. Запад и Восток.М.,1966.
Кочетова С.М. Божества светил в живописи Хара-Хото//Труды отдела Востока
Государственного Эрмитажа. IV. 1947.
Куглер Б. История крестовых походов. СПб., 1895.
Кулаковский Ю. История Византии. I. Киев, 1913.
Куник А., Розен В. Известия ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах.
T.I. СПб., 1878.
Кычанов Е.И. Звучат лишь письмена. М. ,1965.
Кычанов Е.И. Очерк истории тангутского государства. М., 1968.
Летописи русской литературы. М., 1861.
Лихачев Д.С. Националное самосознание древней Руси. М.;Л. 1945.
Лихачев Д.С. Комментарий исторический и географический к "Слову о полку
Игореве". М.; Л.. 1950.
Лихачев Д.С. Черты подражательности "Задонщины"//Русская
лигература.1964.No3.
Мавродин В.В. Очерки истории левобережной Украины. Л., 1940.
Магидович И.П. Вступительная статья к "Книге Марко Поло". М., 1956.
Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности. М.;Л., 1951.
Маркс К., Энгельс Ф. Архив. T.V. Госполитиздат, 1938.
Мелиоранский П. Турецкие элементы в языке "Слова о полку Игореве"
//Известия Отделения русского языка и словесности Академии наук. Т. VII.
Кн. 2.1902.
Мерперт Н.Я., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В. Чингис-хан и его наследие
//История СССР. 1962. No 5.
Миллер Г.Ф. История Сибири. Т.I. М., 1937.
Мункуев Н.Ц. Китайский источник о первых монгольских ханах. М., 1965.
Мурзаев Э.М. Народная Республика Монголия. М., 1952.
Мюллер А. История ислама. СПб., 1895-1896.
Насонов А.Н. Монголы и Русь. М., Л., 1940.
Николаев Ю. В поисках за божеством: Очерки по истории гностицизма. СПб.,
1913.
Новгородская летопись по синодальному харатейному списку /Изд. Архивной
комиссии. СПб., 1888.
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов /под ред.
А.Н.Насонова. М.; Л., 1950.
Лев Николаевич Гумилев.
Древняя Русь и Великая степь
Земная слава - как дым.
Земная слава - живым.
А мертвым - черная высь,
Где тесным кругом сплелись,
Верша земные дела,
Созвездья добра и зла.
Но в звездный круг, не боясь,
Входи заколотый князь!
Внизу поносит народ
Тебя - причину невзгод,
Но вечный звезд хоровод
Теперь твой дом и народ.
1936
Оправдание книги. Постановка проблемы
Тезис. Хазария и ойкумена до 800 г. Что искать и как
искать? Необходимо и достаточно. Способ исследования.
Без чего надо обойтись. Условимся о значении терминов.
Восточные славяне, но еще не Русь,
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. География этносферы первого тысячелетия н.э. Кто есть кто
Глава 1. В ареале угасшей пассионарности
1. Описание хазарской страны. 2. Этнос "отраженного
света". 3. Развивалась ли в Хазарии культура? 4. Фазы
этногенеза в Западной Евразии. 5. Между горами и морем.
6. Запад.
Глава II. Мусульманский суперэтнос
7. Появление арабов. 8. Вторжение в Хазарию. 9.
Неожиданная победа. 10. Смена фазы. 11. Поборники
искаженного света. 12. Смещение.
Глава III. Христианский суперэтнос
13. Кризис Запада. 14. Викинги и феодалы. 15. Рождение
Европы. 16. Накануне великого раскола. 17. Отсутствие
соответствий.
Глава lV. Блуждающий суперэтнос
18. Сквозь грани веков. 19. Исповедание - символ
этногенеза. 20. Вернемся в Иудею. 21. Несовместимость.
22. Еще одна "столетняя война". 23. У персов V-VII вв.
24. У арабов VII в. 25. У греков VIII в.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ Зигзаг истории
Глава V. Князья изгнания
26. В гостях у хазар. 27. В летописях есть не все. 28.
Рахдониты. 29. Неполноценные. 30. И грянул гром...
Глава VI. Рождение химеры (809-838)
31. Власть. 32. Расправа. 33. Химера на Волге. 34.
Скепсис. 35. А где же искусство? 36. Двоевластие.
Глава VII. Разрастание химеры (839-898)
37. Четыре каганата. 38. Русский каганат. 39. Друзья
обновленной Хазарин. 40. Перейдем к Византии. 41.
Рахдониты и норманны. 42. Поиск непротиворечивой
версии. 43. Война русов с греками в 907 г.
Глава VIII. Бросок химеры (899-944)
44. На рубеже IX-Х веков. 45. Гнев стихий. 46. Вокруг
Каспийского моря. 47. Обманутый союзник. 48. Враги
обновленной Хазарии. 49. Подвиги полководца Песаха. 50.
Кто виноват?
Глава IХ. Агония химеры (945- 966)
51. Переворот в Киеве. 52. Лицом к лицу. 53.
Искренность и выгода. 54. Пятый акт трагедии. 55.
Распад химеры. 56. Почему не возникла химера на Руси?
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ География ноосферы X-XII веков
Глава X. Эпоха нерешенности (966-985)
57. Заря славянского западничества. 58. Раздел Хазарии.
59. Демоны или боги. 60. Расстановка сил. 61. Что может
натворить один человек. 62. Лавина покатилась. 63.
Комментарий. 64. Взрыв мрака. 65. Создание империи.
Глава XI. Борьба за души
66. Право на выбор. 67. Бипопярность. 68. Выбор веры.
69. Выбор совести. 70. Раскол поля. 71. Решение.
Глава XII. Сила вещей (986-1036)
72. Крещение князя и крещение народа. 73. Проигранная
ставка. 74. Импульсы и символы междоусобной войны. 75.
Использованный шанс. 76. Безнадежность.
Глава XIII. На степной границе (1036-1061)
77. Преображение печенегов. 78. Конец каганатов. 79.
Важные перемены. 80. Появление половцев.
Глава XIV. Погребение эпохи (1062-1115)
81. У синего моря. 82. На Руси. 83. Святославичи. 84.
Приключения Олега Святославича. 85. Эхо проклятого
прошлого. 86. Возвращение Олега Святославича. 87.
Апология Олега Святославича. 88. Жуткий эпилог. 89.
Исход. 90. Две заслуги Владимира Мономаха. 91. Наследие
Мстислава Великого.
Глава XV. Иноверие и инославие
92. Древние боги и новые демоны. 93. Двоеверие. 94.
"Навьи чары". 95. Одиночество. 96. Недоумение. 97.
Догматы, мысли и деяния в западном мире IX-XII вв. 98.
Беспощадность. 99. Разложение в мусульманском мире.
100. Демонология.
Глава XVI. Золотая осень
101. Шаг по пути прогресса. 102. В лучах вечерней зари.
103. "Унылая пора, очей очарованье". 104. Повод для
огорчения - неуверенность. 105. Сумерки.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. Деяния монголов в XII веке
Глава XVII. Фон и действующие лица
106. Друзья и недруги Великой степи. 107. Неполноценных
этносов нет! 108. Восточная окраина. 109. Монголы и
татары в XII в. 110. Перетасовка.
Глава XVIII. Невзгоды
111. "Желтый пес". 112. Возникновение разнообразия.
113. Война в Степи. 114. "Люди длинной воли". 115.
Забвение древних обычаев. 116. Есугей-багатур.
Глава XIX. Утраты
117. Горечь сиротства. 118. Братоубийство, 119.Охота на
человека. 120. Первый дружинник. 121. Первая жена. 122.
Степная вендетта. 123. "Троянская война" на Селенге.
124. Первенец. 125. Смена поколений.
Глава XX. Яса и борьба с ней
126. Год свершения. 127. Образование ханства. 128.
Программы. 129. Друзья и недруги. 130. Хронология. 131.
Закон против обычая. 132. Самое главное. 133. Вера и
закон. 134. А могло ли быть иначе? 135. Схема хода
событий.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. От зенита к надиру
Глава XXI. Поиски виновных
136. Что значит "погибель Русской земли"? 137. Была ли
"борьба леса со степью"? 138. Северные и южные соседи
Руси. 139. "Государственная точка зрения" в ХIХв.
140.Еще одна точка зрения. 141. "И старым дышит
новизна". 142. Выслушаем и другую сторону. 143.
Обоснование. 144. Приговор по делу половцев. 145. На
излете этногенеза.
Глава XXII. Вереница бед
146. Бела первая. 1201 г. 147. Беда вторая. 1204 г.
148.Беда третья. 1205 г. 149.Беда четвертая. 1208 г.
150. Беда пятая. 1211 г. 151. Беда шестая. 1223 г.
152.Беда седьмая. 1224 г. 153.Беда восьмая. 1235 г.
154. Беда девятая. 1237-1240 гг. 155. О "запустении"
Киевской Руси. 156. Беда чужая, 1241-1242 гг.
Глава XXIII. Поиск непротиворечивой версии
157. Неясности. 158. Переломные эпохи. 159. Опыт
анализа и исторической критики. 160. Второе дыхание.
161. В Карпатах. 162. Поиски выхода. 163. Надир.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. Путем зерна
Глава XXIV. В улусе Джучиевом
164. Смена этнической доминанты. 165. То же на уровне
массы. 166. Факты и оценки. 167. Факты без оценок. 168.
Путем зерна.
Глава XXV. Превращение Руси в Россию
169. Локальный этногенез и ойкумена. 170. Исповедания и
этногенезы. 171. А почему Москва? 172. А в Москве ли
дело? 173. Начало века. 174. Неустойчивость. 175. Беда.
176. Обновление. 177. "Лев и агнец вкупе почиют". 178.
Удар в спину.
Глава XXVI. Панорама
179. Смена цвета времени. 180. Треченто. 181. Византия
и славяне. 182. Литва. 183. Народы и ханы.
Глава XXVII. Эмпирическое обобщение
184. Образы утраченного. 185. Апокриф. 186. Механизм
пассионариого толчка. 187.3аконы природы и "полоса
свободы". 188. Сила предвзятости.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. Тохтамыш и его время
Глава XXVIII. Меркнущее величие
189. В Иране. 190. На Дальнем Востоке. 191. В
Мавераннахре и Семиречье. 192. Золотая орда. 193.
"Великая замятия".
Глава XXIX. Синяя орда
194. Мамай и Тохтамыш. 195. Литва и Москва. 196.
Дипломатия и ее возможности. 197. Столкновение. 198.
Мерзавцы. 199. Слабость духа.
Глава XXX. Неизбежность расплаты
200. Социум и этнос в 1382 г. 201. Сила и слабость
татарского хана. 202. Друзья и враги Синей орды. 203.
Пассионарный перегрев и совесть.
Глава XXXI. Поединок гигантов
204. Проба сил. 205. Поиски друзей. 206. Обмен ударами.
207. Вслед за весной. 208. Измены. 209. На Кавказе.
210. Решительный бой. 211. Между Днепром и Доном.
Глава XXXII. Белая орда
212. Ветры с Запада и Востока. 213. Роковое мгновение.
214. Гибель, и еще раз гибель. 215. Размышление о
традиции.
Глава ХХХШ. Контуры
216. Начало Нового времени. 217. Контур Орды.
218.Контур Древней Руси.219.Между Востоком и Западом.
220. Контуры Украин.
Толковый словарь понятий и терминов
Приложение к книге: список карт
Оправдание книги
Еще на первом курсе истфака автору пришла в голову мысль заполнить лакуну
во Всемирной истории, написав историю народов, живших между культурными
регионами: Западной Европой, Левантом (Ближним Востоком) и Китаем (Дальним
Востоком). Задача оказалась сверхсложной; ее нельзя было решить без помощи
географии, потому что границы регионов за исторический период неоднократно
передвигались, этническое наполнение Великой степи и сопредельных с нею
стран часто менялось как вследствие процессов этногенеза, так и из-за
постоянных миграций этносов и вытеснения одних мировоззрений другими. Не
оставалась стабильной и физико-географическая обстановка. На месте лесов
возникали степи и пустыни, как из-за климатических колебаний, так и из-за
хищнического воздействия человека на природную среду. Вследствие этого
людям приходилось менять системы хозяйственной деятельности, что в свою
очередь влияло на характер социальных взаимоотношений и культур. Да и
культурные связи привносили в мироощущение населения Евразийского
континента разнообразие, в каждую эпоху - специфическое.
Все эти компоненты исторического процесса так тесно связаны между собой,
что опустить какой-либо из них невозможно, но если добавить к ним уточнения
хронологические, генеалогические, социологические и т.п., то получится, что
книга окажется собранием разнообразных сведений и, сообщая читателю, "что и
кто?", не будет содержать ответа на вопросы: "как?", "почему?" и "что к
чему?", ради которых предпринято ее начертание. Очевидно, для решения
задачи надо применить подходящие приемы исследования.
Для описания событий, происходящих в Восточной Евразии, была применена
методика подачи по трем уровням. Самые мелкие детали, необходимые для
уточнения хода событий, были описаны в статье традиционными приемами
исторического исследования. Этих статей - исторических, географических и
археологических - пришлось написать более ста.
Второй уровень - обобщение - дал жизнь специальным монографиям (Хунну. М.,
1960; Хунны в Китае. М., 1974; Древние тюрки. М., 1967; Поиски вымышленного
царства. М., 1970; Открытие Хазарии. М., 1966). Все они были выполнены
также традиционными приемами, за одним исключением - они были написаны не
академическим языком, а "забавным русским слогом", что повысило усвояемость
текста и расширило круг читателей.
Однако главная цель достигнута не была, ибо был оставлен без ответа вопрос:
где "начала и концы", т.е. границы, историко-географических феноменов?
Поэтому пришлось специально разобрать теорию происхождения и исчезновения
этносов на фоне изменяющейся природной среды*1. Только после этого
появилась возможность перейти от описания истории к пониманию ее как ряда
закономерных процессов биосферы и социосферы. Но поскольку биосфера, как и
вся поверхность Земли, мозаична, то столкновения этногенезов друг с другом
неизбежны. Тогда явилась необходимость в еще одной книге, а именно в этой
самой, ныне предлагаемой читателю. Но стоит ли задача такого труда, который
необходим для ее решения? Стоит, и вот почему.
В истории человечества не все эпохи освещены равно. Там, где процессы
социогенеза, этногенеза и ноогенеза (развития культуры) протекали без
нарушений со стороны враждебных соседей, историкам было легко. При
столкновениях этносов или государств трагические последствия просто
фиксировались и одна из сторон объявлялась виновной в бедствиях другой. Но
там, где вся канва истории проходила в зоне антагонистического контакта,
уловить закономерность очень трудно; поэтому эти разделы истории остались
либо ненаписанными, либо написанными крайне бегло и поверхностно. А жаль,
ибо именно эти эпохи имели важное значение не только для их участников, но
и для всемирной истории.
К числу таковых относится период IX-XII вв. в Юго-Восточной Европе. Здесь
происходили контакты славян с русами, кочевников с оседлыми, христиан с
язычниками, хазар с евреями. Все было перемешено и перепутано до тех пор,
пока Владимир Мономах не внес вооруженной рукой ясность, после чего стало
наконец понятно, где свои, а где чужие.
И тут постоянно возникает обывательский вопрос: а зачем изучать процессы,
которыми мы не можем управлять? Есть ли в этом практический смысл,
оправдывающий затраты труда и материальные потери? Ответим примерами!
Управлять землетрясениями или путями циклонов люди не умеют, но
сейсмография и метеорология помогают спастись от стихийных бедствий и,
наоборот, использовать благоприятные условия с наибольшим эффектом. Ведь не
все равно при цунами, предотвратить которого мы не можем, уйти на ближнюю
гору или дать океанской волне смыть себя на дно. Ради собственного спасения
необходимо изучать вулканическую деятельность, такую же стихийную, как
этногенез.
Постановка проблемы
ТЕЗИС
Принцип этногенеза - угасание импульса вследствие энтропии*2, или что то
же, утрата пассионарности системы из-за сопротивления окружающей среды,
этнической и природной, - не исчерпывает разнообразия
историко-географических коллизий. Конечно, если этносы, а тем более их
усложненные конструкции - суперэтносы живут в своих экологических нишах -
вмещающих ландшафтах, то кривая этногенеза отражает их развитие достаточно
полно. Но если происходят крупные миграции, сопряженные с социальными,
экономическими, политическими и идеологическими феноменами, да еще при
различном пассионарном напряжении этносов, участвующих в событиях, то
возникает особая проблема - обрыв или смещение прямых (ортогенных)
направлений этногенезов, что всегда чревато неожиданностями, как правило
неприятными, а иногда трагичными.
Если при таких коллизиях этнос не исчезает, то процесс восстанавливается,
но экзогенное воздействие всегда оставляет на теле этноса рубцы и память об
утратах, часто невосполнимых. Суперэтнические контакты порождают нарушения
закономерности. Их следует всегда учитывать как зигзаги, само наличие коих
является необходимой составной частью этногенеза, ибо никто не живет
одиноко, а отношения между соседями бывают разнообразными.
При взаимодействии двух систем задача легко решается противопоставлением
"мы - наши враги", но при трех и более получить решение трудно. А именно
три этнокультурные традиции столкнулись в Восточной Европе в IX-XI вв., и
только в XII в. зигзаг истории был преодолен, после чего начался культурный
расцвет при пассионарном спаде, т.е. инерционная фаза этногенеза. Это
уникальный вариант этнической истории, и тем-то он представляет интерес в
ряде аспектов, о которых речь пойдет ниже.
Эволюционная теория Дарвина и Ламарка была предложена для объяснения
видообразования, а этногенез - процесс внутривидовой и специфичный. Уже
потому применение принципов эволюции к этническим феноменам неправомерно.
Этнические процессы дискретны (прерывисты), а исключения из этого правила -
персистенты (твердые, устойчивые) - не продлевают свою жизнь, а
останавливают ее, как Фауст остановил мгновение; но ведь тут-то его и
зацапал Мефистофель! Значит, для динамичного этноса такое решение проблемы
бессмертия противопоказано.
Для реликтового этноса-персистента возможны, кроме полной изоляции, три
пути: 1) ждать, пока истребят соседи (элиминация); 2) включиться в живущий
суперэтнос во время смены фаз и укрепиться в нем (инкорпорация); 3)
рассыпаться розно (дисперсия). Все три варианта можно проследить всего за
один век - XII. Этот век как бы антракт между надломом мира ислама,
реанимацией Византии и детским буйством "христианской" Европы, пышно
названным "крестовыми походами". Здесь легко проследить вариации
соотношения Руси и Степи. Этим занимались самые замечательные историки
XVIII-XIX вв., вследствие чего следует ознакомиться с их представлениями,
но, конечно, под углом зрения этнологии, ибо эта новая наука уже показала,
на что она способна. А основной тезис этнологии диалектичен: новый этнос,
молодой и творческий, возникает внезапно, ломая обветшалую культуру и
обездушенный, т.е. утративший способность к творчеству, быт старых этносов,
будь то реликты или просто обскуранты; в грозе и буре он утверждает свое
право на место под солнцем, в крови и муках он находит своей идеал красоты
и мудрости, а потом, старея, он собирает остатки древностей, им же некогда
разрушенных. Это называется возрождением, хотя правильнее сказать
"вырождение". И если новый толчок не встряхнет дряхлые этносы, то им грозит
превращение в реликты. Но толчки повторяются, хотя и беспорядочно, и
человечество существует в своем разнообразии. Об этом и пойдет наша беседа
с читателем.
И автору, и, вероятно, читателю интересна история Древней Руси, которая, по
мнению летописца, возникла как определенная целостность только в середине
IX в.*3. А что было до этого? Кто окружал эту новорожденную этническую
систему? Кто был ей другом, а кто врагом? Почему об этом негде прочесть,
хотя источники повествуют о хазарах и варягах и даже о западных славянах,
тюрках и монголах? В книгах есть простое перечисление событий, в том числе
недостоверных. Они сведены в синхронистическую таблицу, предлагаемую ниже,
но связи между этими событиями потребовали дополнительного критического
анализа и выбора точки отсчета.
Наиболее выгодным пунктом для широкого обозрения оказались низовья Волги, а
проблема свелась к вопросу: почему Киевская Русь, испытавшая бесчисленные
беды, не погибла, а победила, оставив потомкам роскошное искусство и
блестящую литературу? Для того чтобы найти ответ, стоит постараться. Но не
надо забывать, что в большую цель легче попасть, чем в маленькую. Поэтому
рассмотрим наш сюжет на фоне обширного региона между Западной Европой и
Китаем, ибо только такой подход поможет нам справиться с поставленной
задачей.
ХАЗАРИЯ И ОЙКУМЕНА ДО 800 г.
Начнем с краткого напоминания об исходной ситуации, на фоне которой начался
изучаемый процесс. Самое легкое для восприятия - это обзор ойкумены на
уровне суперэтносов с учетом возрастных фаз ненарушенных этногенезов*4. За
исключением многочисленных реликтов, в том числе самих хазар, наиболее
старыми были кочевники Великой степи, потомки хуннов и сарматов, этнические
системы коих сложились в III в. до н.э. В 800 г. они имели три каганата:
Уйгурский - на востоке Степи, Аварский - на западе и Хазарский на Волге и
Северном Кавказе. Только в этом последнем правила тюркютская династия
Ашина, прочие уже вступили в фазу обскурации, заменяя оригинальную степную
культуру заимствованными мировоззрениями, и оба каганата, несмотря на
внешний блеск, находились на пороге гибели.
Пассионарный толчок I в. к середине II в. породил Византию, Великое
переселение народов и Славянское единство. Эти три феномена находились в IX
в. на рубеже фазы надлома и инерционной фазы этногенеза. Византии предстоял
расцвет культуры, славянству - расширение ареала, а Франкской империи,
созданной Карлом Великим в 800 г., угрожала неотвратимая судьба - в недрах
ее, как в соседних Скандинавии и Астурии, шел инкубационный период нового
пассионарного взрыва, в следующих IX-Х вв. разорвавшего железный обруч
Каролингской империи и зачавшего феодально-папистскую Европу, гордо
назвавшую себя, и только себя, "христианским миром".
Наиболее активными были суперэтносы, возникшие около 500 г. в полосе,
тянувшейся от Аравии до Японии: мусульманский халифат, от которого уже
оторвалась мусульманская Испания, раджпутская Индия, Тибет, превратившийся
из маленького племени ботов в претендента на гегемонию в Центральной Азии,
империя Тан, уже надломленная внешними неудачами и внутренними
потрясениями, и Япония, внезапно вступившая на путь реформ, что принесло ей
много горя.
Эти суперэтносы находились в акматической фазе этногенеза. Пассионарность
разрывала их на куски, ломала культурные традиции, метала установлению
порядка и, в конце концов, прорвав оковы социальной и политической
структуры, растеклась по сектантским движениям, губительным, как степные
пожары. Но это была пока перспектива, а в 800 г. халифат Аббасидов,
Тибетской царство и империя Тан стояли столь крепко, что казались
современникам вечными. Обычная аберрация близости, характерная для
обывательского восприятия мира, - современное считается постоянным.
Но, несмотря на разнообразие возрастов, вмещающих ландшафтов, культурных
типов и при вариабельности политических форм феодализма между всеми
перечисленными этносами, да и реликтами, было нечто общее: все они
появились вследствие взрывов пассионарности в определенных географических
регионах, к которым были уже приспособлены их предки - этнические
субстраты. Следовательно, миграции их носили характер расселения в сходных
ландшафтных условиях, привычных и пригодных для ведения хозяйства
традиционными приемами. Исключение составляли некоторые германские этносы:
готы, вандалы, руги, лангобарды... Так они и погибли как этнические
системы, а их потомки слились с аборигенами Испании, Италии и Прованса.
Этносы франков и англосаксов расширялись в привычном ландшафте... и
уцелели.
Благодаря этой географической закономерности в 1-м тысячелетии н. э. почти
незаметна роль этнических химер, которые если и возникали в пограничных
районах, например в IV-V вв. в Китае*5, то были неустойчивы и недолговечны.
Но и тут было исключение из правил: этнос, освоивший антропогенный ландшафт
вместе с его аборигенами, стал независим от природных ландшафтов и получил
широкую возможность распространения. Для этого этноса ареалом стала вся
ойкумена, а контакты его с местными жителями стали не симбиотичными, а
химерными. Посмотрим (оставаясь в пределах окрестностей Каспийского моря),
как возникали такие системы и к чему это привело аборигенов и мигрантов.
Этого будет для решения поставленной задачи необходимо и достаточно.
Однако история культуры на территории Восточной Европы в 1-м тысячелетии
изучена весьма неполно. Следы ее исчезли, но это повод, чтобы поставить
проблему так: культурный ареал всегда имеет центр, как бы столицу, которой
принадлежит гегемония. Древняя Русь перехватила гегемонию у Хазарского
каганата в Х в. Следовательно, до Х в. гегемония принадлежала хазарам, а
истории Древней Руси предшествовала история Хазарии. Но история Хазарии
имела две стороны: местную и глобальную, принесенную с Ближнего Востока
еврейскими эмигрантами. Без учета фактора международной торговли история не
только Хазарии, но и всего мира непонятна.
Поскольку выводы, к которым мы пришли, весьма отличаются от традиционных,
основанных на летописной версии, необходимо объяснить читателю, почему у
автора появилось право на недоверие к источникам. А чем отличается
этническая история от истории социально-политической и
культурно-идеологической, будет ясно из текста и характера изложения.
ЧТО ИСКАТЬ И КАК ИСКАТЬ?
Поставленная нами задача одновременно и перспективна, и крайне сложна. С
одной стороны, в Юго-Восточной Европе переплелись воздействия многих
суперэтносов: евразийских тюрок - наследников эпохи Великого Каганата*6,
Византии, мусульманского мира эпохи халифата и "христианского мира", только
что сложившегося в суперэтническую целостность. Не меньшее значение имели
реликты Великого переселения народов Азии - неукротимые угры, воинственные
куманы (ветвь динлинов). Но на первом месте стояла Древняя Русь, сомкнувшая
свои границы с Великой степью. Уловить и описать характер взаимоотношений
этих этнических групп на одной территории и в одну эпоху - значит решить
проблему этнического контакта путем эмпирического обобщения.
Но с другой стороны, история хазар писалась неоднократно и осталась
непонятной из-за разнообразия многоязычных источников, свести которые в
непротиворечивую версию крайне сложно. То же самое можно сказать об
археологических находках, в том числе сделанных автором. Без дополнительных
данных они проблему не проясняют.
И наконец, по поводу значенияэтнических контактов для истории культуры
общего мнения нет. Одни считают, что любой контакт и метисация - благо,
другие утверждают, что это гибель, третьи полагают, что смешение народов
вообще не имеет значения для их судьбы. Но, самое главное, никто не привел
достаточно веских аргументов в свою пользу и опровержений иных точек
зрения.
Мы придерживаемся четвертого мнения: смеси чего угодно-газов, вин, людей...
- не могут быть подобны первичным ингредиентам, но последствия смешений
этносов всегда разнообразны, ибо зависят от ряда обстоятельств:
1. Характера взаимодействия того и другого этноса с окружающей
географической средой, ибо от этого зависят способы ведения хозяйства,
которые вызывают либо симбиоз, либо соперничество.
2. Соотношения фаз этногенеза обоих компонентов. Фазы могут совпасть или
нет, а в последнем случае более пассионарный этнос давит на соседа
независимо от личного желания отдельных его представителей, даже
вопреки их воле.
3. Комплиментарности, проявляющейся при совмещении
культурно-психологических доминант, которая может быть позитивной или
негативной. Знак комплиментарности проявляется в безотчетной симпатии
или антипатии на популяционном уровне.
4. Перспективности контакта, ибо он может вести либо к ассимиляции одного
этноса другим, либо к элиминации, а проще - истреблению одного этноса
другим, либо к слиянию двух этносов в единый третий - это и есть
рождение этноса.
Короче говоря, решение поставленной проблемы требует привлечения не только
географии, но и истории, т.е. описания событий в их связи и
последовательности на том уровне, который в данном случае является
оптимальным. И найти этот уровень необходимо.
НЕОБХОДИМО И ДОСТАТОЧНО
Говорят, и это верно, что в одной книге нельзя написать всего, что знаешь.
Да это и не нужно читателю, который не собирается перещеголять автора
эрудицией, но желает получить представление о предмете исследования.
Значит, автор должен чем-то пожертвовать, а самое целесообразное - не
писать того, "что все равно напишут немцы" (как говаривал
Н.В.Тимофеев-Ресовский), т.е. библиографию и историю вопроса.
Действительно, библиография по хазарам, составленная Славянским отделом
Нью-Йоркской публичной библиотеки, опубликована в "Bulletin of the New York
Public Library". 42 (N.Y., 1938. P. 695-710), а вслед за тем в книге
Моравчика (Moravcsik G. Byzantinoturcica. 1. Berlin, 1958), не считая ряда
других изданий*7. Ну зачем повторять прекрасно проделанную работу? А что
нужно?
Считается, что на возникший у читателя вопрос должен быть ответ в
источниках и исследованиях. Но его там нет! Ответ содержится не в самих
сочинениях, а где-то между ними, и решение вытекает из широких
сопоставлений фактов и явлений. Следовательно, та история, которая нам
нужна, может быть написана не по источникам, а по фактам, отслоенным от
источников. Это возможно потому, что таких фактов скопилось достаточно.
Казалось бы, задача проста. Политическая история Хазарии коротка - 650-965
гг., территориально ограничена, связи с соседями прослеживаются четко.
Литература вопроса необъятна, но, к счастью для нас, это потеряло значение
после появления сводной работы М.И.Артамонова "История хазар". Эта книга
содержит почти весь нужный нам материал по политической истории Хазарского
каганата, но слабо освещает хазарскую палеогеографию и палеоэтнографию, а
также оставляет нерешенными ряд проблем, что лишь отчасти восполнено нами
при редактуре этой книги, в подстрочных примечаниях и последующих
публикациях.
Книга М.И.Артамонова - это история событий, проливающая на проблему яркий и
чистый белый свет. Но известно, что, преломляясь в фокусе линзы, этот свет
распадается на разноцветный спектр, а это-то и нужно для анализа явления.
Красный луч социального прогрессивного развития, желтый свет с оранжевым
золотистым оттенком - культурная традиция, сине-зеленые тона - воздействие
климатических изменений вечно колеблющегося воздушного океана и белесый
ультрафиолет пассионарного напряжения, невидимый, но обжигающий кожу. - все
это разнообразие доступно лишь современному ученому, совмещающему
естествознание с историей и социологией.
История событий для этнолога - необходимый трамплин, исходный пункт
изучения. Эта история ставит вопрос "как?", но не "почему?" и "а не могло
ли быть иначе?". А ведь именно эти вопросы волнуют читателей XX в. Поэтому
дальнейшее развитие идей и тем М.И. Артамонова не снижает значения его
труда, а, наоборот, дает его вкладу в науку новую жизнь.
В 1959-1963 гг. в дельте Волги были обнаружены хазарские погребения и
могилы соседей хазар*8. Тогда же удалось установить характер климатических
колебаний в степной зоне Евразии и даты трансгрессий Каспийского моря,
весьма сильно повлиявших на судьбу волжских хазар*9 Физическая география
внесла свой вклад в историю. Но всего этого оказалось мало для связного
объяснения величия и падения Хазарии. Потребовалось привлечение
этнологической методики и нескольких дополнительных исследований, чтобы
кратко и четко, с минимальным числом деталей истолковать этническую историю
Хазарии и сопредельных стран.
Границы бывают пространственные, временные и каузальные, т.е. причинные.
Поскольку в трактате "Этногенез и биосфера Земли" было показано, что
этническая история не беспорядочный набор сведений, "без начала и конца"
(А.Блок), и не просто "дней минувших анекдоты" (А.Пушкин), а строгие
цепочки причинно-следственных связей, с началом и концом, переплетенные
между собой, то, чтобы попасть в цель, надо учитывать прошлое процесса, его
окружение в изучаемый период и общую панораму после пятого акта трагедии.
Да, именно трагедии, ибо каждый "конец" - это гибель того, чему было
посвящено историческое повествование.
Поэтому автор просит читателя ознакомиться с историей Нижнего Поволжья*10 и
добавляет к этому здесь предваряющий экскурс об этносе, внедрившемся в
просторы Великой степи, благодаря чему и возник зигзаг истории, которого
могло бы и не быть, если бы события на Ближнем Востоке в 1-м тысячелетии
н.э. происходили хоть чуть-чуть иначе.
Среди историков бытует убеждение, что все, что произошло, не могло не
произойти, сколь бы незначительным ни было событие по масштабу. Это мнение
нигде не доказано, по сути дела предвзято, а потому не обязательно ни для
читателя, ни для мыслителя. Конечно, законы природы и социального развития
не могут быть изменены произвольно, но поступки отдельных персон не
предусмотрены мировым порядком, даже если они влекут за собой существенные
последствия. Другое дело, что они взаимно компенсируются в процессах
глобальных, региональных и эпохальных, но образуемые этими поступками
зигзаги дают ту степень приближения, которая необходима для уточнения
описываемого явления. Вот почему учет подробностей для этнической истории
не помеха, хотя и не самоцель.
СПОСОБ ИССЛЕДОВАНИЯ
Этнологическое исследование в отличие от исторического, базирующегося на
источниках, основано на сумме достоверных фактов, почерпнутых из
монографий, где источники прошли проверку путем исторической критики. Но
если привлечен новый материал, или старый требует пересмотра, или учтены
малоизвестные сведения из смежных областей, связанных с нашим сюжетом,
исследования проведены традиционной методикой и отражены в сносках.
Несоблюдение этого условия сделало нашу работу трудной для чтения из-за
перегрузки мелочами, которые отвлекают внимание читателя, но не дают ничего
существенно нового и важного.
Значительную часть книги М.И.Артамонова составляет пересказ источников с
большим количеством подробностей, повторять которые нет смысла. И наоборот,
там нет анализа международных политических и культурных связей, а также
фона этнической истории, на котором протекала хазарская трагедия, унесшая
великий этнос в небытие. А именно последнее представляет интерес для
современного читателя.
По нашему мнению, разделяемому отнюдь не всеми, задача науки не столько в
том, чтобы констатировать известные факты, но еще и в том, чтобы путем
анализа и синтеза установить факты неизвестные и в источниках не
упомянутые. Одним из наиболее эффективных способов исторического синтеза
является применение системного подхода.
Представим себе автора литературного произведения или нарративного
источника и того читателя, которому автор адресует свой труд, как простую
систему односторонней информации. Иными словами, автор убеждает читателя в
том. чего тот не знает или чему не верит, но может узнать или проверить при
достаточно талантливом рассказе. Проходят годы, а иногда века. Автор и
читатель умерли, но произведение осталось. Значит, сохранилась его
направленность, благодаря чему мы можем сообразить, что читатель -
современник, который держался иных взглядов, нежели автор, был либо
переубежден и зачарован его талантом, либо остался при своем мнении. В
любом случае это незаписанное мнение читателя восстанавливается с известной
степенью точности. Последняя может быть повышена, если нам известны
историческая обстановка и события, актуальные для изучаемой эпохи.
Так начнем с известного, с глобального окружения, что бы восполнить неясное
и понять, почему роль гегемона в Восточной Европе перешла от Хазарии к
Древней христианской Руси.
Но знает ли эти события читатель? И обязан ли он знать их в том плане и в
тех ракурсах, которые нужны для решения поставленной задачи? И наконец,
может ли он, даже будучи эрудитом, угадать, что имеет в виду автор, только
упоминающий, а не описывающий какой-либо факт из истории раннего
средневековья? Разумеется, нет! И поэтому автор обязан изложить свое
понимание процессов, что легче всего сделать пользуясь испытанным способом
наглядного хронологического повествования.
И даже если найдется привередливый читатель, который будет недоволен тем,
что ему встретятся в тексте места знакомые, упоминавшиеся в других, куда
более монументальных работах, то пусть он рассматривает их как
информационный архив, заменяющий множество отсылочных сносок и громоздкую
библиографию. Ведь наше сочинение не справочник, а книга для чтения, и
назначение ее в том, чтобы принести читателю радость познавания.
БЕЗ ЧЕГО НАДО ОБОЙТИСЬ
Каждый историк начинает с того, что стремится к широкому обобщению своей
темы. Он как бы хочет написать картину на широком полотне, но часто
вынужден ограничиться серией этюдов. Однако некоторым благоприятствует
судьба: вместо альбома этюдов, т.е. частных исследований по узким сюжетам
появляется картина. Как правило, такие "картины" имеют дефекты, из-за
которых возникает недоверие к предлагаемым трактовкам. Но игнорировать
такие попытки нельзя: это академически некорректно.
История хазарской проблемы до 1962 г. изложена у М.И.Артамонова*11 и,
согласно принятому здесь принципу - не повторяться, рассматриваться нами не
будет. Но за последние 20 лет на Западе появились концепции, облеченные в
форму монографий, касающиеся нашей темы и оригинальные настолько, что их
надо либо принимать полностью, либо объяснить причины недоверия к ним. И
хотя последнее будет ясно из текста нашей книги, а упомянутые монографии в
ней цитироваться не будут, не написать об их существовании и значении
просто невежливо по отношению к их авторам. Наиболее парадоксальным
является взгляд Артура Кестлсра*12.
Он полагает, что с VII по XII в. от Черного моря до Урала и от Кавказа до
сближения Дона с Волгой распространилась полукочевая империя, в которой
обитали хазары - народ тюркского происхождения (?). Занимая жизненно важный
стратегический проход (откуда и куда?) между Черным и Каспийским морями,
они играли важную роль в кровавых событиях в Восточно-Римской империи. Они
были буфером между грабителями-степняками и Византией (?). Они отбили
apa6oв и тем предотвратили завоевание исламом Восточной Европы. Они
пытались сдержать вторжение викингов в Южную Русь к византийским границам
(но в Византию викинги попадали по Средиземному морю. - Л.Г.).
Где-то около 740 г. (дата не верна) царский двор и правящий военный класс
обратились в иудаизм. О мотивах этого необычайного события ничего не
известно. Вероятно, это давало определенное преимущество для маневрирования
между соперничавшими христианским и мусульманским "мирами".
К Х в. появился новый враг - викинги, скоро ставшие известными как русы
(устарелое и неверное отождествление: русы известны с IV в.). Хазарский
бастион Саркел был разрушен в 965 г. Центральная Хазария осталась
нетронутой, однако государство хазар пришло в упадок.
Основной тезис книги, ради которого она написана, таков: поток еврейской
миграции в Европу шел не через Средиземноморье, как раньше считалось (и как
оно и было), а из Закавказья через Польшу и Центральную Европу. Поэтому
обитатели Восточной Европы - потомки евреев - тринадцатое колено израилево.
Почему эта точка зрения неприемлема, будет видно из дальнейшего.
Выбранный нами угол зрения - рассмотрение ранней истории Древней Руси как
последовательности русско-хазарских связей - позволяет избежать полемики по
мелким вопросам. В 50-60-х годах в Америке опубликованы два исследования по
предыстории Руси*13. Выполнены они на русских материалах, тех самых,
которые нам доступны. Оба содержат много мелких неточностей, главным
образом из-за некритического восприятия теории существования третьего
центра Руси - Азово-Черноморского, население которого произошло от сарматов
(роксаланов). Эта концепция, родившись в России, ныне не разделяется
подавляющим большинством ученых, в числе коих находится автор. Но
оспаривать эту версию можно либо путем скрупулезной проверки деталей
источников, либо путем противопоставления собственной версии, в которой эти
детали получают истолкование без гипотез и натяжек. Второй путь лучше, ибо
римляне называли скрупулюсом камешек, попадавший в сандалии и коловший
пятку. Его надо было просто вытрясти, а не изучать. Кроме того, наши
академические требования выше, чем в США, в том смысле, что у нас заведомо
неверные даты не публикуются, а собственные гипотезы оговариваются как
необязательные для читателя. Г.В.Вернадский при составлении хронологической
таблицы по древней истории Руси снабдил сомнительные даты звездочками, и
стало ясно, что все достоверные факты известны и нам*14. Но С.Ляшевский для
подкрепления своих гипотез привлек данные "Влесовой летописи"*15, хотя она
издана не полностью и не прошла проверки исторической критикой. Напрасно он
это сделал, потому что ссылаться на его исследование стало опасно: а вдруг
князь Святояр или происхождение Рюрика от дочери Гостомысла Умилы -
вымысел, домысел или нечеткое чтение текста? Ведь одна такая оплошность
может повлиять на выводы и тем самым скомпрометировать всю работу. Да и
нужны ли для истории такие уточнения? Сам С.Ляшевский пишет: "...ничего
выдающегося в этой летописи нет, что резко изменило бы наши знания о
прошлом"*16. Поэтому эти работы как пособие нами не использованы, хотя
точки зрения авторов во внимание приняты.
Иной характер носит книга Сергея Лесного (С.Парамонова). Она удивляет
читателя. Из пяти основных тезисов автора советский читатель воспринимает
четыре как нечто общепризнанное*17, а пятый - о "Влесовой книге" - как
личный каприз автора. Отсутствие ссылочного аппарата лишает читателя
возможности проверить правильность и полноту цитат, а там, где предмет
известен, оказывается, что он описан неверно. Упреки в адрес советских
историков несправедливы, а в адрес зарубежных коллег, например
Г.В.Вернадского, - грубы. Домыслы Сергея Лесного, которыми он подменяет
научные доказательства, граничат с фантастикой, а ссылки на "Влесову книгу"
не спасают, ибо сведения ее крайне сомнительны. Тема Хазарии вообще
оказалась вне поля зрения автора, что дает право отказаться от цитирования
его труда. Нецелесообразность историографического обобщения
продемонстрирована в работе А.Н.Сахарова "Дипломатия древней Руси: IX -
первая половина Х в."*18. Автор проявил несказанное трудолюбие, изучив
огромное количество статей по некоторым важным вопросам истории Киевской
Руси, но не все, что сделало его книгу однобокой, а версию исторического
процесса - неубедительной. По существу он принял за схему летописную
традицию, по которой категория "Русь" совпадала с державой династий
Рюриковичей. Думается, что эта концепция несколько устарела. Даже если
назвать государство Олега и Игоря раннефеодальным, дело не изменится, ибо
этническое несходство сначала "русов" и "дулебов", а потом славяно-россов и
варягов очевидно. Его отмечали авторы Х в. и признавали историки XX в.
Поэтому отрыв истории дипломатии от историко-географического фона
неоправдан.
Однако историография, собранная А.Н.Сахаровым, может быть полезна как любая
сводка материала: она облегчает составление синтетических работ. Важно лишь
осторожно относиться к "Заключению" и ко второй книге - "Дипломатия
Святослава"*19, так как выводы А.Н.Сахарова отнюдь не подкрепляются
приводимыми им самим фактическими данными. Но это не вина, а беда.
Третья книга А.Н.Сахарова - "Мы от рода русского. Рождение русской
дипломатии"*20 - издана в научно-популярной серии, что дает право
ограничиться простым упоминанием. Впрочем, нельзя не удивиться тому, что
автор книги считает своими предками древних ругов, а не славян, но, может
быть, он прямой потомок Рюрика и в состоянии проследить свою генеалогию
далее тысячи лет. Оспаривать его признание нецелесообразно, ибо в
приведенном им же тексте "от рода русского" было 15 человек: "Карл, Ингелд,
Фарлоф, Вельмуд, Рулов, Гуды, Руалд, Карн, Фрелов, Руар, Актеву, Труан,
Лидул, Фост, Стемид" (Сахаров А. Н. Мы от рода русского... С. 138). И ни
одного славянина! Итак, неприятие названных выше сочинений связано либо с
историко-географической путаницей, либо с законным недоверием к
недостоверным источникам. Автор этой книги дважды неоригинален: он, как
все, хочет создать широкую историческую картину, но только на установленных
фактах, путем логически непротиворечивых версий: и, как принято, он
проверяет эти факты традиционными приемами исторической критики.
Оригинальным же является этнологический подход, принципы коего изложены в
трактате "Этногенез и биосфера Земли". Собственно говоря, эта работа
написана ради проверки эффективности предложенного естественно-научного
подхода к истории народов (этносов) и их взаимодействий. Именно наличие
такого подхода помогло автору избежать соблазнов, примеры которых приведены
выше. Насколько это удалось, пусть судит читатель, прочитавший книгу до
конца.
УСЛОВИМСЯ О ЗНАЧЕНИИ ТЕРМИНОВ
В историческом повествовании часто приходится употреблять в качестве
научных терминов многозначные слова. Это иной раз затрудняет
взаимопонимание, особенно при обмене мнениями. "Великая степь" - термин
условный, так как в степной зоне Евразийского континента много азональных
ландшафтов: горные хребты, поросшие лесами, речные долины, оазисы в
бесплодных пустынях. Но этот термин стал привычным и пользование им
незатруднительно.
Гораздо труднее обстоит дело в тех случаях, когда этнокультурные границы
подвижны. Например, термин "Европа", введенный Геродотом, в его время не
включал Скифию и страну гипербореев. В средние века он на некоторое время
вышел из употребления, ибо Испания с 711 г. стала "Востоком", Византия -
особым культурным регионом, а бассейн Балтики - полем перманентной войны
феодально-католического "христианского мира" с язычниками - славянами,
пруссами, литовцами и эстами.
Еще сложнее термин "Древняя Русь". Он привычен, но не прост, а история его
полна противоречивых толкований. Если стоять на уровне исторических
источников XII-ХШ вв., то ясно, что термина "Древняя Русь" в них нет,
поскольку Русь была им современной. Древней она стала лишь в XV в., когда
потребовалось обосновать притязания Ивана III на все территориальное
наследие Рюриковичей. Так возникла схема единства, непрерывности
исторического процесса, начиная от Рюрика, причем, по принятой схеме,
менялись только столицы, да и то в строгом порядке: Киев, Владимир, Москва,
Петербург. А эпохи смут и распадов считались следствием ошибочной политики
великих князей. Натянутость и искусственность этой концепции очевидны, но
ведь и выросла она не как научное обобщение, а как обоснование политической
программы московских великих князей и царей*21.
А.Е.Пресняков отмечает, что основным дефектом официальной схемы является
невнимание к Западной Руси, даже фактическое исключение ее из русской
истории. Этот раздел подлинно русской истории отходит к истории Полыни, что
отнюдь не верно. Так, чтобы найти место для Золотой орды, пришлось создать
концепцию татарского ига*22. Это органический недостаток концепции, которая
предметом изучения считает институт государства.
Изучение культуры, неотъемлемого раздела истории, дает другой вывод,
который сделал П.Н.Милюков в ранней работе "Очерки по истории русской
культуры". Тезис этой книги таков: "Можно сказать, что русская народность,
достигшая значительных успехов на юге, на севере должна была начинать
историческую работу сначала"*23.
Наблюдение тонкое, но интерпретация неприемлема. По мнению П.Н.Милюкова, до
XVI в. Руси как целостного феномена не было, а каждая область жила своей
отдельной исторической жизнью. Это представление вытекает из
господствовавшей тогда эволюционной теории, воспринятой без критики и не
учитывавшей скачкообразности исторического развития.
Шаг назад сделал львовский профессор М.С.Грушевский, работавший в
Австро-Венгрии, тоже нуждавшийся в политическом обосновании оккупации
Австрией Галиции. Здесь была предложена схема, напоминающая русскую
государственную, но наоборот. Литовско-польская Речь Посполитая была
объявлена продолжением Киевской Руси, а Владимиро-Московская Русь
представлена особым народом, соперником и даже врагом "Украины - Руси"*24.
Эта идея основывалась на том, что в начале XX в. категория "этнос" еще не
была раскрыта. На эту неопределенность А.Е.Пресняков указывает как на
главную трудность при разрешении поставленной здесь проблемы"*25. И он
приводит опровержение схемы М.С.Грушевского, указывая на полное отсутствие
признаков вражды и даже различия между северными и южными русичами в
киевский период. "Вражда киевлян и новгородцев, киевлян и суздальцев
проявляется не в иных ... формах, чем соперничество в борьбе владимирцев и
ростовцев во время усобиц между сыновьями Андрея Боголюбского"*26. И от
себя добавлю - чем между киевлянами и черниговцами. Достаточно вспомнить
жестокую расправу над Игорем Ольговичем в 1147 г. и погром Киева в 1203 г.,
после коего город долго не мог оправиться. Только в XIV в., когда Ольгерд и
Витовт покорили Киев, Чернигов, Курск, Смоленск, судьбы юго-западных и
северо-восточных русских разошлись. Но в XVII в. Украина, а в XVIII в.
Белоруссия и Волынь воссоединились с Россией, причем не путем завоевания их
Москвой, а путем освобождения от польского ига, которое было куда тяжелее
ордынского.
Современная точка зрения, общепринятая в советской науке, тоже принимает
XIV век за "водораздел" между древней, Киевской, Русью с ее
северо-восточной окраиной - Суздальским и Владимирским княжествами и
выделением из общерусского этноса трех новых: великороссов, белорусов и
украинцев*27. Такая периодизация не требует поправок, но остаются неясными
вопросы: 1) в чем причина ошибочности трех прежних концепций? (а причина
эта явно общая); 2) каким образом удалось заведомую ошибочность преодолеть,
а причину общей ошибки устранить? Краткие ответы на эти вопросы: 1)
предложенная летописцем Нестором дата основания Руси - 862 г.; 2) работами
А.А.Шахматова и Д.С.Лихачева о древнейших славянах и концепцией этногенеза
автора этих строк.
История восточного славянства и русского этноса началась задолго до Рюрика,
полагает А.А.Шахматов. Пересказ его теории происхождения восточного
славянства*28 не входит в нашу задачу. Нам достаточно знать его выводы.
Признавая первой славянской родиной бассейн Западной Двины, А.А.Шахматов
называет второй родиной Повисленье, которое в III-II вв. до н.э. покинули
бастарны и куда во II в. н.э. пришли готы. Тогда же славяне были втянуты в
Великое переселение народов, что заставило славян расколоться на западных -
венедов - и южных - склавинов. Тогда же выделились анты (поляне),
двинувшиеся на юго-восток.
Отметим, что по этнологической терминологии здесь описан пассионарный
толчок. Это и есть начало процесса этногенеза славян и византийцев
(ромеев-христиан). По предположению А.А.Шахматова, принятому
А.Е.Пресняковым, от Черноморского побережья славян оттеснили авары и
болгары, из-за чего славяне заняли лесную полосу между Днепром и Днестром,
т.е. Волынь, что и есть первое общеславянское государство, разгромленное
аварами. В VII в. болгар разогнали хазары) а общеславянское царство
распалось, выделив Болгарию, Чехию, Польшу и Поморье.
Из Южной Прибалтики на восток двинулись две волны славян: кривичи,
создавшие Смоленск, Полоцк, Витебск, Псков, и словене, создавшие Новгород и
расселившиеся в Верхнем Поволжье. Радимичи и вятичи пришли "от ляхов"*29.
Расселение повело к распаду былого племенного единства. Наконец, в IX-Х вв.
сложилась Киевская Русь - "крупное явление в истории восточного
славянства", - распавшаяся во второй половине XII в.*30.
Под "распадом" А.Е.Пресняковым понимается политическая дезинтеграция, но не
этногенез, так как в фазе обскурации, сопровождавшейся расцветом культуры
(и так бывает), древнерусский этнос дожил до конца XIV в. и лишь в XV в.
уступил место ныне бытующим восточнославянским этносам.
На этом фоне, даже если без критики принимать рассказ Нестора о "призвании
варягов" в Новгород, очевидно, что узурпация Рюрика - это эпизод в
тысячелетней истории восточного славянства, почему-то выпяченный
летописцем, тогда как события более крупные им опущены или затушеваны.
Признав это, мы получаем непротиворечивую версию, по которой процесс
этногенеза "ведет себя" так же, как видообразование. Ныне в эволюции каждой
отдельной группы живых организмов палеонтологи выделяют три стадии. На
первой наблюдается мощный подъем жизнедеятельности. На второй они
приспосабливаются к различным условиям и расширяют ареал. А на третьей
происходит узкая внутренняя специализация, которая приводит либо к гибели,
либо к застою. Изменение привычных условий существования делает вид, или в
нашем случае этнос, особенно уязвимым, так как жизнеспособность системы
падает. В палеонтологии это явление рассматривается как "прерывистое
равновесие"*31, в истории - как дискретность этнических процессов.
Киевская Русь - третья стадия славянского этногенеза. Она возникла тогда,
когда славянство перестало существовать как целостность, сохранив как
реминисценцию былого единства общепонятность речи, или близость языков.
Таким образом, мы установили временные границы Древней Руси, а
пространственные еще предстоит уточнить.
ВОСТОЧНЫЕ СЛАВЯНЕ, НО ЕЩЕ НЕ РУСЬ
Вот прошло 70 лет, и стало ясно, что локализации А.А.Шахматова
подтвердились. Работами украинских археологов и историков установлены
ареалы археологических культур славянской прародины и уточнены
датировки*32. Начало славянского расселения - эпоха зарубинецкой культуры.
Славяне двигались от верховья Вислы на юг, в Поднепровье, и на север, к
верховьям Днепра, Десны и Оки; в III-V вв., в период "готских войн", - на
юг, до Дуная и в степное Причерноморье, на северо-восток - на днепровское
левобережье. Причинами миграции предложено считать демографический взрыв и
исчерпание фонда свободных земель*33, но кажется парадоксальным, что мотив
- желание жить - был связан с повышенной воинственностью, а ведь на войне
риск гибели велик.
В VI в. славяне продолжали распространяться на запад, через проходы в
Карпатах до Тиссы, вверх по Дунаю и в междуречье Вислы и Одера*34, и на
юг-в 550-551 гг. они форсировали Дунай и к IX в. заняли "всю Элладу"*35, а
часть их перебралась в Малую Азию.
Как ныне установлено, славяне не были аборигенами Восточной Европы, а
проникли в нее в VIII в., заселив Поднепровье и бассейн озера Ильмень. До
славянского вторжения эту территорию населяли русы, или россы, - этнос
отнюдь не славянский. Еще в Х в. Лиутпранд Кремонский писал: "Греки зовут
Russos тот народ, который мы зовем Nordmannos - по месту жительства" - и
помещал этот народ рядом с печенегами и хазарами на юге Руси*36. Скудные
остатки языка россов - имена и топонимы - указывают на их германоязычие.
Название днепровских порогов у Константина Багрянородного приведены
по-русски: Ессупы, Ульворен, Геландра, Ейфар, Варуфорос, Леанты, Струвун -
и по-славянски: Островунипрах, Неясить, Вулнипрах, Веруци, Напрези.
Бытовые навыки у славян и русов были тоже различны, особенно в характерных
мелочах: русы умывались перед обедом в общем тазу, а славяне - под струей.
Русы брили голову, оставляя клок волос на темени, славяне стригли волосы "в
кружок". Русы жили в военных поселках и "кормились" военной добычей, часть
которой продавали хазарским иудеям, а славяне занимались земледелием и
скотоводством. Авторы Х в. никогда не путали славян с русами*37.
Но при этом нельзя считать русов скандинавскими варягами, так как последние
начали свои походы в IX в., а русы известны как самостоятельный этнос
авторам VI в. Иордану и Захарии Ритору. Единственной непротиворечивой
версией является заявление епископа Адальберта, назвавшего княгиню Ольгу
царицей ругов, народа, западная часть которого погибла в Норике и Италии в
V в., а восточная удержалась в Восточной Европе до Х в., оставив в
наследство славянам династию и название державы. Этот факт наводит на
размышления.
Археологами древние славяне сопоставляются с черняховской и пеньковской
культурами, причем отмечается смешанный этнический состав носителей этих
культур; от Задунавья на юго-западе до Курской земли на северо-востоке, от
Южного Полесья до Северного Причерноморья*38 во II-V вв. кроме славян жили
дако-фракийцы, сарматы*39 и, возможно, готы*40, но после нашествия гуннов
остались только славяне, смешавшиеся в VI-VII вв. с гото-дакийскими
племенами*41.
Возможности археологии ограниченны. Эпоху можно определить
удовлетворительно, но этнический состав - невозможно. Материальная культура
перенимается соседями легко, ибо зависит от ландшафтных условий и уровня
техники, а здесь и то и другое совпадало. Обряд погребения показывает
культ, но ведь религия не всегда однозначно соответствует этносу. Важнее
другое: славянская культура VI-VII вв. отличается от черняховской. Исчезают
трупоположения, могилы беднеют. Короче говоря, более древние культуры и их
носители были субстратами быстро растущей славянской целостности,
находившейся в фазе этнического (пассионарного) подъема. Поэтому в
славянских погребениях можно видеть не повторение ранних культур, а их
синтез"*42.
Но процесс славянского этногенеза был нарушен вторжением с востока.
Хиониты, населявшие берега низовий Яксарта (Сырдарьи), спасаясь от
тюркютов, бежали в Европу, где стали известны под именем авар, или
обров*43. Это был древний этнос, наследие легендарного Турана, и юные
восточные славяне стали жертвой старого хищника. В 602 г. авары напали на
антов - восточных славян, бывших союзниками Византии*44. Именно тогда имя
антов исчезает из исторических источников*45. С тех пор исчезло славянское
единство, потому что обры отделили южных, балканских славян от северных,
или прибалтийских, - венедов. Остатки антов, по-славянски полян*46,
объединились с этносом русов, которых немецкие хронисты Х в. считали
ответвлением ругов. Слияние полян и русов в единый этнос осуществилось лишь
в Х в., что проявлялось в образовании государства, называемого в наше время
"Русь в узком смысле"*47, потому что оно не включало в себя большинство
славянских племен Восточной Европы, завоеванных и покоренных позднее, о чем
пойдет речь ниже.
Таким образом, перед нами сочетание двух самостоятельных процессов:
природного феномена - этногенеза, начавшегося в I в., - и социального -
построения государства, нарушавшегося троекратно: готами, аварами и
норманнами - и осуществленного фактически лишь в XI в. при Ярославе Мудром.
Это начало "государства русского", или, точнее, "Киевского каганата", как
его именовали современники, например митрополит Иларион, приходится не на
фазу подъема пассионарности, не на фазу перегрева и даже надлома, а на
инерционную фазу, которой свойственно интенсивное развитие литературы и
искусства, что и заслонило от позднейших историков эпохи героических
свершений, преодоленных бедствий и неописанных побед.
Для нашего исследования славяне - тема периферийная, но именно поэтому было
необходимо уточнить пространственно-временное осмысление русской истории
как результата двух пассионарных толчков и многочисленных этнических
контактов, из коих ни один не был похож на другой. А культурная традиция,
обусловленная никейским исповеданием и доблестью богатырей, проходит
красной нитью сквозь века и страны, не меняясь, ибо она плод не природы,
прекрасной в своей вечной изменчивости, а сознания, т.е. культуры, цель
которой - консервация"*48.
Но так как история одной страны всегда проходит на фоне мировой истории,
так же как эта последняя идет на фоне истории Земли, то мы должны вернуться
к заданной теме нашего исследования - проблеме разнообразия этнических
контактов, приняв за исходную точку северный берег Каспия, ибо оттуда
удобно видеть и Запад и Восток.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л. ,1989.
2 Там же.
3 Первая дата - 859 г.; Повесть временных лет (далее: ПВЛ). М.; Л., 1950.
4 Подробнее см.: Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1989.
5 См.:Гумилев Л.Н. Хунны в Китае.
6 См.:Гумилев Л.Н. Древние тюрки.
7 См.:Артамонов М.И. История хазар. С. 7.
8 Gumilev L.N. New Data on the Khazars//Acta Archaeologica Academiae
Scientiarum Hungaricae. 19. Budapest, 1967. P. 61-103 (литература на рус.
яз. - в сносках).
9 Gymilev L.N. Les fluctuations du niveau de la mег Caspienne// Cahier du
monde russe et sovietique. Vol. VI. щ 3. Paris - Sorbonne, 1965. P. 331-336
(литература на рус. яз. - в сносках).
10 См.:Гумилев Л. Н.Этногенез и биосфера Земли. Вып. IV. Тысячелетие вокруг
Каспия. М.: ВИНИТИ, 1987.
11 См.: Артамонов М.И. История хазар.С.7-40.
12 Koestler Arthur. Thirteenth Tribe- The Khazar Empire and its Heritage.
London, 1976.
13 Vernadsky G. The Origins of Russia. Oxford, 1959; Ляшевский С. История
христианства в земле Русской с I в. по XI в. и очерки по предыстории
России. New York; Brooklin, 1967.
14 Vernadsky G. Ancient Russia. New Haven, 1952.
15 См.: Лесной С. Влесова книга. Виннипег, 1966.
16 Ляшевский С. Указ.соч. С. 169.
17 См.: Лесной Сергей. Русь, откуда ты? Виннипег,1964.С.6-10 Автор считает,
что 1) скандинавы не играли роли в образовании Русского государства; 2)
русь как племя создалось в начале новой эры и всегда было славянским; 3)
славяне - автохтоны Центральной Европы; 4) у древних славян была руническая
письменность; 5) "Влесова книга" достоверна.
18 См.:Сахаров А.Н. Дипломатия древней Руси: IX - первая половина Х в. М..
1980.
19 См.:Сахаров А.Н. Дипломатия Святослава.М., 1982.
20 См.: Сахаров Л.Н. Мы от рода русского. Рождение русской дипломатии. Лё
1986.
21 См.:Пресняков Л.Е. Лекции по русской истории.М.,1938.С.1 - 2.
22 Проблема взаимоотношения Золотой орды и Руси искусственно осложнена. То,
что Русские называли хана царем и платили в Орду "выход", несомненно, но во
внутренние дела Руси ханы не вмешивались и, требуя от кочевых подданных
после принятия ислама отречения от монгольской культуры (ясы) и религии, не
требовали этого от русских. Скорее здесь была уния при главенстве Орды, а
Русь рассматривалась как самостоятельный улус, примкнувший к Орде по
договору, а не вследствие завоевания (см.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного
царства.С.398 и след.;Он же. Апокрифический диалог// Нева. 1988. щ 3, 4).
23 Цит.по: Пресняков А.Н. Указ.соч.З.
24 "См.:Грушевский М.С. История Украины- Руси:В5т. T.I- III. Львов,
1904-1905; T.IV. Львов, 1903, Т. У.Львов, 1905; см. также: Пресняков В.Е.
Указ. соч. С. 4-5.
25 А.Е.Пресняков дает критический разбор аспектов этнической диагностики:
расового, языкового, культурно-психологического - и делает вывод:
"Государства возникают раньше наций" (Указ. соч. С. 6). но не говорит,
почему они возникают. Нашу точку зрения см.:Гумилсв Л.Н. Этногенез и
биосфера Земли. Л., 1989.
26 Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 10.
27 См.: Истории СССР с древнейших времен до наших дней: В 2 т. М., 1966.
28 См.: Шахматов Л.Л. Древнейшие судьбы русского племени. Пг., 1919. Ср.:
Пресняков Л.Е. Указ. соч. С. 14-26.
29 См.:Шахматов Л.Л. К вопросу о польском влиянии на древнерусские говоры//
Русский филологический вестник. щ 1. Варшава, 1913. С. 1-12. Ср.: ПВЛ.
4.11. С. 225-226.
30 Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 12.
31 Ростовцев К.О. Отчего погибли динозавры // Ленинградская правда. 1983.25
ноября.
32 Славяне расселялись из области между Днестром, Припятью и верхней Вислой
(см.:Баран В.Д. Сложение славянской раннесредневековой культуры и проблема
расселения славян (Славяне на Днестре и Дунае. Киев. 1983. С. 40).
33 См.:Брайчевский М.Ю.Славяне в Подунавье и на Балканах в VI-VIII вв.//
Славяне на Днестре и Дунае. С. 221-222.
34 См.. -Баран В.Д. Указ. соч. С. 45.
35 См.:Брайчевский М.Ю. Славяне в Подунавье...с. 225. Славянским по языку
население Пелопоннеса оставалось до XIX в., т.е. до освобождения Греции от
турок. Но школа и литература на новогреческом языке заставили потомков
славян - майнотов - сменить и язык, что выделило "греков" из прочих южных
славян.
36 Цит. по: Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. СПб. Б. г. С. 61.
37 Подробнее см.: Артамонов М.И. История хазар. С. 289-295.
38 См.: Винокур Н. С. Черняховские племена на Днепре и Дунае// Славяне на
Днестре и Дунае. С. 131.
39 См.: Седов В.В. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. М., 1970.С.7.
40 См.: Винокур И.С. Указ. соч. С. 133.
41 См.: Приходнюк О.М. К вопросу о присутствии антов в Карпато-Дунайских
землях// Славяне на Днестре и Дунае. С. 191.
42 См.: Баран В.Д. Указ. соч. С. 40.
43 См.:Гумилев Л.Н.Древние тюрки.С.34-35.
44 См.:Симокатта Феофилакт. История/Перевод С.П.Кондратьева. М., 1957. Кн.
VIII. 5. С. 180.
45 См.: Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Gelica/ Вступ. ст.,
перевод комментарий Е.Н.Скржинской (далее: Иордан). М., 1960. С. 220.
46 См.: Брайчевський М.Ю. Похождение Русi. Киiв,1968.С.155.
47 См.: Насонов А.Н. "Русская земля" и образование территории
древнерусского государства. М., 1951; Рыбаков Б.А. Древние русы// Советская
археология. XVII. 1953; Артамонов М.И. История хазар. С. 289-290.
48 См.: Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л.,1989.
Часть первая. География этносферы первого тысячелетия н. э. Кто есть кто
I. В ареале угасшей пассионарности
1. ОПИСАНИЕ ХАЗАРСКОЙ СТРАНЫ
Ландшафты, как и этносы, имеют свою историю. Дельта Волги до III в. не была
похожа на ту, которая существует ныне. Тогда по сухой степи среди высоких
бэровских бугров струились чистые воды Волги, впадавшие в Каспийское море
много южнее, чем впоследствии. Волга тогда была еще мелководна, протекала
не по современному руслу, а восточнее: через Axтубу и Бузан и, возможно,
впадала в Уральскую западину, соединенную с Каспием узким протоком.
От этого периода остались памятники сармато-аланской культуры, т.е.
туранцев. Хазары тогда еще ютились в низовьях Терека.
Во II-III вв. атлантические циклоны сместили свой путь на север. Дожди
перестали орошать степную зону, где на время воцарилась пустыня, а стали
изливаться в Волго-Окском междуречье и на широтах водосбора Камы. Особенно
значительным было зимнее увлажнение : сугробы мокрого снега и, как
следствие, огромные весенние половодья.
Волга понесла все эти мутные воды, но русло ее в низовьях оказалось для
таких потоков узким. Тогда образовалась дельта современного типа,
простиравшаяся на юг почти до полуострова Бузачи (севернее Мангышлака).
Опресненные мелководья стали кормить огромные косяки рыб. Берега протоков
поросли густым лесом, а долины между буграми превратились в зеленые луга.
Степные травы, оставшись лишь на вершинах бугров (вертикальная
зональность), отступили на запад и восток (где ныне протоки Бахтемир и
Кигач), а в ядре возникшего азонального ландшафта зацвел лотос, запели
лягушки, стали гнездиться цапли и чайки. Страна изменила свое лицо.
Тогда изменился и населявший ее этнос. Степняки-сарматы покинули берега
протоков, где комары не давали покоя скоту, а влажные травы были для него
непривычны и даже вредны. Зато хазары распространились по тогдашней
береговой линии, ныне находящейся на 6 м ниже уровня Каспия. Они обрели
богатейшие рыбные угодья, места для охоты на водоплавающую птицу и выпасы
для коней на склонах бэровских бугров. Хазары принесли с собой черенки
винограда и развели его на новой родине, доставшейся им без кровопролития,
по случайной милости природы. В очень суровые зимы виноград погибал, но
пополнялся снова и снова дагестанскими сортами*1, ибо связь между Терской и
Волжской Хазарией не прерывалась.
Воинственные аланы и гунны, господствовавшие в степях Прикаспия, были не
опасны для хазар. Жизнь в дельте сосредоточена около протоков, а они
представляют собой лабиринт, в котором заблудится любой чужеземец. Течение
в протоках быстрое, по берегам стоят густые заросли тростника, и выбраться
на сушу можно не везде. Любая конница, попытавшаяся проникнуть в Хазарию,
не смогла бы быстро форсировать протоки, окруженные зарослями. Тем самым
конница лишалась своего главного преимущества - маневренности, тогда как
местные жители, умевшие разбираться в лабиринте протоков, могли легко
перехватить инициативу и наносить врагам неожиданные удары, будучи сами
неуловимыми.
Еще труднее было зимой. Лед на быстрых речках тонок и редко, в очень
холодные зимы, может выдержать коня и латника. А провалиться зимой под лед,
даже на мелком месте, значило обмерзнуть на ветру. Если же отряд
останавливается и зажигает костры, чтобы обсохнуть, то преследуемый
противник за это время успевает скрыться и ударить по преследователю снова.
Хазария была естественной крепостью, но, увы, окруженной врагами. Сильные у
себя дома, хазары не рисковали выходить в степь, которая очень бы им
пригодилась. Чем разнообразнее ландшафты территории, на которой создается
хозяйственная система, тем больше перспектив для развития экономики. Дельта
Волги отнюдь не однообразна, но не пригодна для кочевого скотоводства, хотя
последнее, как форма экстенсивного хозяйства, весьма выгодно людям, потому
что оно нетрудоемко, и природе, ибо количество скота лимитируется
количеством травы. Для природы кочевой быт безвреден.
Хазары в степях не жили и, следовательно, кочевниками не были. Но и они
брали от природы только избыток, которым она могла смело поделиться: рыбу,
виноград и плоды из садов. Короче говоря, этносы низовий Волги в то время
находились в фазе гомеостаза - равновесия с природой и друг с другом. При
этой системе жизни этносы редко активно общаются между собой, потому что
воевать не из-за чего, а брать в жены чужих девушек невыгодно: привыкшие к
иному быту, они будут плохими хозяйками в доме мужа.
Чем крупнее цель, тем легче в нее попасть. Поэтому заключим наш сюжет -
трагедию хазарского этноса - в рамку истории сопредельных стран. Конечно,
эта история будет изложена "суммарно", ибо для нашей темы она имеет только
вспомогательное значение. Но зато можно будет проследить глобальные
международные связи, пронизывавшие маленькую Хазарию насквозь, и уловить
ритм природных явлений биосферы, вечно изменчивой праматери всего живого.
Тогда и история культуры заиграет всеми красками.
2. ЭТНОС "ОТРАЖЕННОГО СВЕТА"
Может показаться, что, утверждая невозможность существования активного
этноса без пассионарного толчка, мы погрешили против собственного тезиса.
Например, хазары стали известны византийским и персидским авторам в IV в.,
а армянским - и III в.*2, но ни меридиональный толчок II в. (от Скандзы до
Палестины), ни широтный толчок IV в, (от Аравии до Северного Китая) не
должны были их задеть. Каким же образом объяснить особенности их этногенеза
в течение тысячи лет и образование многочисленных реликтов: гребенских и
нижнедонских казаков, астраханских татар и караимов Крыма? Короче говоря,
хазары вели себя как "полноценный" этнос, прошедший все фазы развития, но
за счет чего?
Русский летописец правильно сопоставляет хазар со скифами*3, под которыми
его источник, Георгий Амартол, подразумевал древнее, досарматское население
южной части Восточной Европы*4. В то время, когда степные водораздельные
пространства захватывались последовательно сарматами (III в. до н.э.),
гуннами (IV в. н.э.), болгарами (V в,), аварами (VI в.), мадьярами и
печенегами, хазары спокойно жили в густых прибрежных зарослях, недоступных
для кочевников, с коими они всегда были врагами.
Благодаря столь благоприятным природным условиям хазары - потомки древнего
европеоидного населения Западной Евразии - жили как этнос-персистент до
конца VI в., когда ситуация изменилась крайне резко и неожиданно.
Самая важная роль в хазарском этногенезе выпала на долю новорожденного
этноса древних тюрок - тюркютов, как принято их называть, чтобы избежать
терминологической путаницы - смешения этого этноса с прочими тюркоязычными
племенами.*5. Возникли тюркюты так: в 439 г. небольшой отряд князя Ашина
бежал из Северо-Западного Китая от победоносных и безжалостных табгачей.
Состав этого отряда был пестрым, но преобладавшим этносом были сяньбийцы,
т.е. древние монголы. Поселившись на склонах Алтая и Хангая и смешавшись с
аборигенами, тюркюты сделали своей узкой специальностью плавку железа и
выделывание оружия. В 552 г. их первый хан - Тумын - одержал победу над
жужанями, господствовавшими в Степи в IV-V вв. Так был создан Великий
тюркютский каганат.
Младший брат Тумына, хан Истеми, был поставлен во главе войска, имевшего
задачей подчинение западных степей. Истеми дошел до Дона и берегов Черного
моря. Некоторые племена бежали от него, другие подчинились силе оружия, а
третьи сочли за благо помочь завоевателю, дабы разделить с ним плоды
победы. В числе последних оказались хазары и болгарское племя утургуров,
жившее между Кубанью и Доном. Когда же в начале VII в. Великий каганат
распался, то хазары и утургуры оказались в составе Западного каганата. Те и
другие искренне помогали своим новым правителям в войнах против Византии и
Ирана. Однако в Западно-Тюркютском каганате два племенных союза образовали
две партии, боровшиеся за власть над бессильным ханом. Утургуры примкнули к
одной, а хазары, естественно, к другой партии, а после ее поражения приняли
убежавшего царевича себе в ханы (650 г.)*6
Через 8 лет Западно-Тюркютский каганат был захвачен войсками империи Тан,
что пошло на пользу хазарам, принявшим сторону ранее побежденного царевича,
и во вред болгарам-утургурам, лишившимся поддержки верховного хана (658
г.). Вследствие этого хазары около 670 г. разгромили болгар, и те
разбежались - кто на Каму, кто на Дунай, кто в Венгрию, а кто даже в
Италию.
Одновременно хазарам пришлось отражать вторжение арабов, победоносных от
Индии до Аквитании. Но на Кавказе, неожиданно для завоевателей Ирана и
Испании, война шла с переменным успехом, причем хазарские вторжения в
Закавказье чередовались с арабскими походами до Дербента (662- 744 гг.),
севернее которого арабам так и не удалось закрепиться. Откуда взялась у
маленького реликтового этноса такая грандиозная пассионарность, позволившая
хазарам при неравенстве сил свести вничью войну с самым сильным и
агрессивным государством VIII в.? Численный перевес был на стороне арабов,
потому что хазарских ханов тюркской династии не поддерживали ни аланы, ни
мадьяры, ни буртасы, ни мордва, ни славяне, а уж меньше всего болгары.
Особую позицию занимали горцы Дагестана - царства Серир, Туман,
Зирих-Геран, Кайтаг, Табасараи, Лакз и Филан, уже в 738 г. подчинившиеся
наместнику Азербайджана и Армении Мервану*7, опиравшемуся на неприступный
Дербент*8. Но маленькая Хазария героически отстояла свою независимость.
Почему?
Вспомним, что целых 100 лет (558-650) тюркютские ханы использовали
территорию Хазарии как базу для своих военных операций. В Хазарии
тюркютские богатыри отдыхали после перехода через сухие степи, а по
возвращении из Крыма или Закавказья прогуливали награбленную добычу. И тут
наверняка не обходилось без женщин, которые, как известно, не бывают
равнодушны к победителям. Дети, появившиеся после военных походов, искренне
считали себя хазарами. Отцов своих они не знали, воспитаны были в среде
хазар и в ландшафте Волжской дельты. В наследство от тюркютов они получили
только некоторые антропологические и физиологические черты, в том числе
пассионарность. А поскольку такой симбиоз длился более ста лет, то
естественно, что привнесенной чужаками пассионарности стало достаточно,
чтобы превратить реликт в активно действующий этнос.
Но еще существеннее для хазарского этногенеза был следующий период, когда
Хазарией управляли тюркские ханы династии Ашина (650-810), наследники
правителей Великого тюркского каганата (552-745). Царевич-беглец и его
соратники, принятые хазарами гостеприимно, не слились с массой народа и не
противопоставили себя ей. Они продолжали жить кочевым бытом, только зиму
проводя в домах в Итиле; они возглавили борьбу с арабами и, будучи
мастерами степной маневренной войны, научили хазар отбивать натиск
регулярных войск; оставаясь язычниками, почитавшими Синее Небо и Черную
Землю, они были веротерпимы до полной неразборчивости. Это-то их и
погубило. Но из-за чего и каким образом?
3. РАЗВИВАЛАСЬ ЛИ В ХАЗАРИИ КУЛЬТУРА?
Странно, но долгое время считалось, что народы Евразийской*9 степи, в
особенности кочевые, не имели собственного культурного развития,
собственной истории и уж обязательно - оригинального искусства. Раскопки на
Алтае, в Монголии и Сибири показали, что искусство евразийских народов
существовало, история их ныне написана, прочтенные тексты показали наличие
переводной философской литературы, а фольклор зафиксировал оригинальные
сюжеты. Все у них было, но мало что сохранилось.
Однако перед нами сразу возникает непредвиденная трудность: социальное
развитие в странах земледельческих, у народов, унаследовавших развитую
культуру античности, и у племен, живущих в девственных ландшафтах, без
письменности. с примитивной техникой, идет асинхронно. В Европе в VIII- Х
вв. бурно развивается феодализм, образуются классы, разделяются ремесло и
земледелие за счет усовершенствовании техники, а в степях Евразии овцы
поедают траву, псы охраняют овец, а пастухи ездят в гости друг к другу;
единственное орудие производства - кнут, но совершенствовать его незачем.
Однако и в Евразии возникают города, правда только на берегах рек, потому
что в голой степи и ныне люди не живут оседло. Археологические культуры
здесь сменяют одна другую, этносы возникают и исчезают. Короче говоря,
жизнь идет, хотя формация остается той же - первобытнообщинной в стадии
военной демократии. Как это понять?
Как попытка объяснения направления процесса в последние годы получил
распространение и был принят без критики и проверки постулат: развитие
культур и народов степной и лесной зон Евразии шло "от кочевий к городам",
и прослеживается этот путь археологией, причем археологическая культура
отождествляется с этносом*10. Согласно этому принципу прогрессивной
эволюции, археологическая салтово-маяцкая культура свойственна единому
болгаро-хазарскому этносу, переходившему от кочевого скотоводства к
оседлому земледелию вследствие обеднения одних людей и закабаления их
другими, предоставлявшими им ссуды для обзаведения хозяйством, после чего
бедняки попадали в экономическую зависимость от богатеев*11.
В этой умозрительной концепции четко описано первоначальное накопление
капитала при становлении аграрного капитализма. Назвать такой процесс
"элементами феодальных отношений" нет никаких оснований. Но если так, то,
по мнению авторов, капитализм зародился не вследствие развития
производительных сил и технического прогресса, а из-за корыстолюбия одних и
беспомощности других, бедневших неизвестно почему и каким-то странным
образом моментально осваивавших сложную культуру земледелия, а для этих
районов - виноградарства, требующую обычно опыта многих поколений.
Бесспорно, что у древних хазар, болгар, гузов, печенегов существовал
родо-племенной строй. Как известно, при первобытнообщинной формации земля
принадлежит роду и, следовательно, всем его членам. Родович, потеряв скот
вследствие падежа, гололедицы или угона врагами, имел право на помощь
своего рода, притом безвозмездную. Поэтому индивидуальной бедности у этих
народов существовать не могло. Богатство у отдельных представителей имелось
не в форме капитала, а как сокровище (серьги, ожерелья, ценное оружие,
шелковые или парчовые халаты)*12. Займов под проценты при отсутствии
денежной системы не бывает, а при натуральном хозяйстве нужды в них не
возникает. Стало быть, при существовавшем в 1 тысячелетии уровне
производительных сил и изобилии природных ресурсов не было предпосылок для
развития капитализма даже в зачатке. Накопление богатства ради богатства
для каждого родовича показалось бы бессмысленным и грязным занятием, а если
бы кто-либо стал обжимать соплеменников, то те бы его либо выгнали, либо
убили, как выродка. А ведь перед этим сам М.И.Артамонов писал, что Хазарию
превратила в классовое государство еврейская купеческая верхушка,
опиравшаяся на наемные войска и лишившая кагана свободы и власти*13. К
оседанию кочевников события IX в. никакого отношения не имели.
Да и не было никакого оседания. Земледелие и кочевое скотоводство
сосуществовали с древних веков, потому что являлись способами адаптации
этносов к ландшафтам*14. Разумеется, этносы, развивающие технику, меняются,
но при этом они воздействуют на географическую среду, создавая
антропогенные ландшафты - большие города. Но когда это имеет место,
археолог легко это обнаружит. А в Хазарии строили только крепости и базары
для обеспечения транзитной торговли, на природу степей и речных долин не
воздействовавшие.
И наконец, отождествление хазар и болгар основано на неоправданном
приравнивании этноса к археологической, т.е. материальной, культуре. А так
как салтово-маяцкая культура представлена главным образом керамикой, то,
значит, древние люди признаны за дополнение к черепкам разбитых горшков,
т.е. те и другие - "материал того же порядка".*15. Логика авторов проста до
предела: черепки удобнее для изучения. Они лежат на земле и видны, а
древние люди сгнили. Поэтому хватит с нас одних черепков, прочее же можно
домыслить.
Но представим себе, что археолог XXX в. ведет раскопки на территории
Ленинграда. Занимаясь посудой, он выделит "культуру глиняных горшков",
"культуру фарфора", "культуру алюминиевых мисок", "культуру пластмассовых
блюдец". При раскопках жилищ он разнесет по разным "культурам" дворцы в
стиле ампир, кирпичные доходные дома и блочные строения. Все эти дома он
обязан, согласно постулату, интерпретировать как памятники особых этносов.
А ведь для примера взята 250-летняя история одного города!
Так правильно ли класть в основу этнической диагностики формы керамических
изделий, а не способы жизни народов, т.е. их взаимодействие с кормящей их
природой и живыми традициями быта, нравов, воззрений, изменяющихся из века
в век по строгой закономерности этногенетических процессов? Нет, у каждой
науки есть своя сфера и свои пределы. Археология ведает "трупами вещей",
т.е. памятниками. Археолог бессилен там, где ткани и меха истлели, а
золотые украшения перелиты врагами в слитки. Надо искать иной путь.
4. ФАЗЫ ЭТНОГЕНЕЗА В ЗАПАДНОЙ ЕВРАЗИИ
В специальной работе*16 нами было установлено, что этническая история
человечества состоит из ряда дискретных процессов - этногенезов,
накладывающихся на историческую канву аналогичных процессов, протекавших
ранее на той территории, которая привлекла внимание исследователя. Так, в
Восточной Европе и примыкающей к ней западной окраине Великой степи за
период, освещенный письменными источниками, сменилось множество народов. С
VIII до III в. до н.э. здесь господствовали скифы, уничтоженные сарматами.
С III в. до н.э. по IV в. н.э., точнее - до 370 г., хозяевами степей
восточнее Дона были сарматы, а правобережьем Днепра овладели готы. В 371 г.
гунны перешли Дон и в 376 г. вытеснили часть готов за Дунай, а около 420 г.
заняли Паннонию. В 454 г. гунны были разбиты гепидами, в 463 г. -
болгарами, в 469 г. - византийцами, после чего господство над
причерноморскими степями перешло к болгарам. Судьба гуннов - яркий пример
того, что любой этнический процесс может быть нарушен политическими
коллизиями, которые невозможно предугадать. Гунны могли бы выиграть битву с
гепидами при Недао в 453 г. или разгромить сарагуров (болгар) в 463 г.
Тогда бы в Восточной Европе уже в V в. создалось сильное гуннское
государство. Но так как этого не случилось, то многочисленные местные
этносы вернули себе самостоятельность. В числе их были потомки антов -
дулебы, жившие на Волыни. Арабский географ Масуди, писавший около 930 г.,
отмечает: "Из этих племен (славянских) одно имело прежде в древности
власть, его царя называли Маджак, а самое племя называлось валинана...
(т.е. "волыняне")... Оно почиталось между их племенами и имело
превосходство между ними"*17.
Болгары не создали единого государства. Восточные, в бассейне Кубани, -
утургуры - и западные, между Доном и низовьями Дуная, - кутургуры -
враждовали между собой и стали добычей новых пришельцев с востока:
кутургуров подчинили авары (точнее, псевдоавары, или вархониты), а
утургуров - тюркюты в 558-574 гг. Границей между Аварским и
Западно-Тюркютским каганатом стал Дон. С 668 г. авары, укрепившиеся в
Паннонии, были естественными врагами славян. Подробности этой длительной
войны в источниках не сохранились, ибо события протекали далеко от Византии
и Галлии, где только и велись записи, но даже по отрывочным записям видно,
что в 581 г. авары захватили Сирмий, греческую крепость на Дунае (около
Белграда), а затем разграбили Балканский полуостров (583-587). С 588 по 631
г. авары одерживали победы и "примучивали дулебов" (восточнославянское
племя), около 600 г. они совместно со славянами-хорутанами заселили
Внутренний Норик. В 619- 620 гг. авары, находясь в союзе с персами, дошли
до стен Константинополя, но были отражены. Новая попытка их добиться победы
над греками в 627 г. кончилась катастрофическим поражением, которое
повлекло восстание болгарского племени - кутургуров, обитавших в степях от
Карпат до Дона, которых немногочисленные авары использовали в борьбе с
противниками - антами, союзниками ромеев"*18.
В эти годы на северной границе Аварского каганата шла столь же ожесточенная
война, следом которой являются городища укреплений, разрушенных и покинутых
местным населением (например, "Пастырское городище")*19. В 631 г. авары
жестоко подавили восстание кутургуров, остатки коих объединились с
утургурами в 633 г. Когда же утургуры в 670 г. потерпели поражение от
хазар, подчинивших себе Северный Кавказ, то болгары разбежались, а бывшие
земли кутургуров были заселены тиверцами и уличами.
Все эти события подорвали мощь авар, которые в VI в. господствовали в
степях восточнее Карпат. Упадок Аварского каганата наступил в VIII в. Но
почему? Ведь авары, или обры, были не только воинственны, но и
интеллектуальны. Их дипломатия и способности к управлению были на высоте
тогдашних требований. У них были естественные союзники - кангары, или
печенеги, в степях Приаралья. И при этом они бежали от немногочисленных
тюркютов, отступили от стен Константинополя и терпели поражения от славян
державы Само. Это не случайно*20.
Заглянем в историю. До VI в. до н.э. арийские племена Средней Азии и Ирана
представляли целостность грозную и агрессивную. На рубеже VI и V вв. до
н.э. прозвучала огненная проповедь Заратуштры, направленная против древних
богов - дэвов. Индусы и эллины, скандинавы и кельты не услышали ее, но в
степях Средней Азии она звучала как гром. Те, кто приняли новое учение,
стали иранцами; те, кто сохранили верность древним богам, остались
туранцами.
Древние этносы Средней Азии - согдийцы, парфяне, истинные абары ("аба" в
Джунгарии), эфталиты, хиониты и кангары- находились на излете своего
жизненного пути и, даже укрывшись за Карпаты, были обречены. То, что они
продержались до прихода венгров, - акт великого мужества и твердости. Для
славян эти наследники древнего Турана были врагами, достойными восхищения.
Еще страшнее была судьба тюркютов. В середине VIII в. они были физически
истреблены - одни у себя на родине, другие в Китае, где они пытались найти
спасение. Но они оставили многим этносам роскошное наследство: славное имя,
традиции военной доблести и пассионарный генофонд, рассеянный по многим
степным популяциям.
Внесение признака пассионарности со стороны по последствиям не отличается
от возникновения ее путем мутации. Разница проясняется лишь в том, что при
генетическом дрейфе признак распространяется более быстро, а следовательно,
процесс идет более интенсивно. Поэтому инкубационный период хазарского
этногенеза уложился в три поколения - около 70 лет, после чего с 627 г.
становится уместным название "тюрко-хазары", теряющее смысл после 650 г.,
когда хазарами называют именно метисов тюрко-хазарского происхождения.
Почему-то Истахри и другие восточные географы делили хазар на два разряда:
смуглых*21, черноволосых и "белых, красивых, совершенных по внешнему
виду"*22. Также они относили хазар то к тюркам, то к нетюркам, возводя их
то к грузинам, то к армянам*23. Хазарский язык, по замечанию Истахри, не
походит ни на тюркский, ни на персидский, ни на какой другой известный
язык, а схож с языком болгар*24. Это последнее вызвало множество
недоумений, ибо языком болгар считается тюркский. Однако так ли было в V-VI
вв ., когда тюрки впервые появились в Поволжье? Навряд ли!
Тюркский язык распространился как международный и общеупотребительный лишь
в XI в. благодаря половцам, причем вытеснил из степи древнерусский,
господствовавший в Х-XI вв.*25 До этого этносы говорили дома на своих
языках, которые до нас не дошли, а кроме того, знали древнетюркский язык
воинского начальства.
Таким образом, в VII в. в Нижнем Поволжье создались оптимальные условия для
этногенеза: разнохарактерные ландшафты в тесном сочетании, соответствующие
им хозяйственные уклады, сосуществование этнических субстратов, относящихся
к единому (евразийскому) суперэтносу, и импорт пассионарности, позволивший
оформить этническое разнообразие в социальную систему. Эта последняя была
достаточно эластичной, чтобы вошедшие в нее этносы стали субэтносами
хазарского этноса, унаследовавшего название от предков.
Вот почему М.И.Артамонов сомневался в достоверности армянских хроник,
упоминавших хазар в III в. н.э.*26 Этноним был тот же, но этнос другой, а
это бывает часто.
Фаза этнического подъема заняла около 150 лет - с середины VII до конца
VIII в. За это время хазары шли от успеха к успеху и весьма удачно находили
контакты с соседями. Однако характер этих контактов был различен, что и
повело к смещению нормальной кривой этногенеза, вследствие чего
акматическая фаза не наступила. Поэтому обратим внимание и на соседей
хазар, но сначала напомним, что в III-V вв. хазарский этнос находился в
фазе гомеостаза. Производительные силы его были стабильны, а общество
пребывало в первобытнообщинной формации с устоявшимися производственными
отношениями. Но это не мешало хазарам жить и защищать свои дома от соседей,
далеко не всегда дружелюбных.
5. МЕЖДУ ГОРАМИ И МОРЕМ
До сих пор в поле нашего зрения была Волжская Хазария - "Прикаспийские
Нидерланды". Но долгое время хазары господст
вовали в равнинном Дагестане, в Терско-Сулакском междуречье.
Археологическими работами 1967-1980 гг. было установлено, что хазары жили
на северном берегу Терека и на берегу Каспийского моря между устьями Терека
и Судака. Заслуга этой находки принадлежит Г. С. Федорову, ознакомившему с
добытыми материалами автора этих строк в 1966 г.*27 Сходство этой керамики
с керамикой дельты Волги не вызывает сомнений.
И наоборот, предгорные и степные районы Дагестана были заселены не
хазарами. Хотя хазарское влияние на них прослеживается, но, по мнению
А.В.Гадло, оно привнесено в готовой форме извне*28. С этим необходимо
согласиться. Городище Хазар-Кала - это крепость государства Серир, иногда
захватываемая хазарами. Она прикрывала широкую дорогу во внутренний горный
Дагестан, тогда как соседние ущелья были недоступны из-за утесов, между
которыми протекают ручьи, и потому защищать их не было надобности. Короче
говоря, здесь была пограничная зона, а не спокойное обиталище хазар, как на
морском берегу. Море в V-VIII вв. стояло низко: уровень его был минус 34 м,
т.е. на 6 м ниже, чем в XX в. Поэтому не море тревожило прибрежных
жителей*29.
Да и в последующие века, когда затоплялся северный, плоский берег Каспия,
степи Дагестана были вне опасности, так как максимальная отметка
новокаспийской трансгрессии - минус 18 м, а даже город Бабаюрт лежит на
нулевой отметке, т.е. на 12 м выше максимального уровня Каспия XIII-XIV вв.
Залиты были только низовья Волги*30.
Грозный Х век был временем грандиозных перемен не только на Руси
(крещение), в халифате (захват Багдада дейлемитами), в Китае
(восстановление единства - династия Сун), но и в степях Северного Прикаспия
и Приаралья. Жестокая вековая засуха, поразившая в Х в. степную зону
Евразии*31, ослабила печенегов и гузов, кочевья которых захватила пустыня.
Дожди и снега, выпадавшие над просторами Зауралья и на берегах Аральского
моря, в IX в. незаметно переместились на север - на берега Оки и Камы. Там
множились болота, ручейки превращались в бурные потоки, а Волга каждой
весной уносила влагу в Каспийское море, набухавшее до Х в. В Х в. этот
подъем уровня Каспия остановился, так как циклоны переместились еще
севернее - в бассейн Белого моря, где стали легко плавать ладьи
викингов*32. Но для степняков это не было утешением, ибо их родина потеряла
озера, вокруг которых еще недавно паслись овцы, и родники, водой которых
можно было напоить коней, а количество снега, питавшего жаждущую землю, не
прибавилось. Он теперь выпадал в тундре и лежал там, перетоптанный пургой,
в ожидании того часа, когда весеннее солнце превратит его в воду, а та
растопит вечную мерзлоту и понизит уровень грунтовых вод. Тогда вода озер
уйдет в жидкую грязь и рыба - основной продукт питания северян - погибнет.
Немилость природы пала на многие народы в этот жестокий Х век!
Но уровень Каспия в Х в. стоял примерно на той же отметке, что и в XX в.
Только в XIII-XIV вв. он поднялся до отметки минус 18 м, но этот подъем
уровня не имел к Хазарии никакого отношения, так как не стало ни Хазарского
каганата, ни хазарского этноса. Первый пал еще в Х в. под ударом русского
князя Святослава, второй распался на христианскую (терские казаки) и
мусульманскую (астраханские татары) части. Потомки хазар остались, но
этническая система исчезла. И этому в Дагестане способствовало не
наступление моря, а сложная этнополитическая обстановка: арабская агрессия,
миграция евреев из Ирана, культурные влияния армянской Агвании и т.п.
Поэтому для истории Хазарии начавшаяся трансгрессия Каспия значения не
имела.
И тут необходимо внести ясность в проблему, возникающую при принятом
аспекте. Известно, что все обитаемые регионы заселены настолько, насколько
это возможно при данном уровне хозяйства. Равнинный Дагестан - это
благодатная степь, ограниченная с севера долиной Терека, с востока -
Каспийским морем, а с запада - цепью невысоких хребтов и их отрогов, за
которыми поднимается горный Дагестан. Трудно найти в Прикаспии уголок,
столь благодатный для кочевого скотоводства, земледелия и рыболовства,
особенно в эпоху повышенного увлажнения степной зоны. Поэтому эта равнина
была всегда густо заселена*33.
В первые века н.э. Северный Кавказ населяли сармато-аланы, но они
постепенно уступали ведущее положение хазарам, тюркам и савирам. Последних
причисляют к гуннскому кругу этносов, но в этих благодатных местах они
ассимилировались среди аборигенов - барсилов, сохранив только политическую
власть. Правитель гунно-савиров носил титул "эльтебер" и был вассалом
хазарского кагана*34. Под его властью жили потомки аланов, оставившие после
себя много археологических памятников*35. Как будто для внедрения еще
одного этноса места не было.
Конечно, эта богатая страна могла принять небольшое число политических
иммигрантов, каковыми оказались иранские евреи в VI в., но для того, чтобы
их потомки смогли размножиться и обрести собственный ареал, потребовалась
железная поступь истории. Арабские вторжения VIII в. превратили страну
между Дербентом и Семендером (Самандар) в поле векового сражения.
Селения были сожжены, города разграблены, крепости разрушены, люди,
населявшие их, перебиты или уведены в плен*36. Страна опустела, и тогда
оказались свободными земли, на которых смог поселиться пришлый этнос.
Так мы выявили механизм взаимодействия социально-политических явлений
(войны) с демографическими (миграции) и экологическими (внедрение в
опустевшую экологическую нишу). Однако отметим, что военный натиск арабов
был следствием пассионарного толчка, т.е. явления природного (мутация),
хотя доминанта его - алчность и стяжательство - была связана с
социально-культурной традицией, накопившейся в предшествовавших
арабо-мусульманской культурах древнего Востока. Другие пассионарии того же
толчка вели себя не менее свирепо, но иначе: раджпуты не устанавливали, а
крушили деспотическую власть, тюркюты привозили добычу из дальних походов в
тороках своих седел, табгачи после побед получали не рабов, а чины и
пожалования. И хотя источник энергии был один, воплощалась в действие она
различно, в зависимости от бытующих традиций.
И еще, не все победители были пассионарны. Хазары и болгары находились в
фазе гомеостаза, но ведь это значит, что они имели больший заряд энергии,
нежели те, кто был в обскурации (например, персы) или переживал временный
спад (греки). Следовательно, в истории мы видим не абсолютные величины
пассионарного напряжения, а относительные значения его перепадов при
этнических контактах.
Заметим это и перейдем к дальнейшему рассмотрению расстановки этнических
целостностей в конце VIII в.
6. ЗАПАД
Ось пассионарного толчка, возбудившего ряд грандиозных событий, проходила
от Южной Швеции - Готии - через Центральную Европу около Карпат, Дакию,
Малую Азию, Киликию, Палестину и по Красному морю до Абиссинии. Этносы,
находившиеся непосредственно на этой оси, среагировали на мутационный сдвиг
столь бурно, что, не успев накопить достаточно сил, погибли в столкновении
с организованной системой Римской империи. Эта судьба постигла даков и
палестинских евреев*37. А те, кто остался дома и только расширил, а не
сменил свой ареал? Это были славяне. Возникшие в ареале пассионарного
взрыва в I в. предки славян - венеды к IV в. разделились на склавинов и
антов. К VII в. те и другие распространились до берегов Балтийского моря,
вытеснив оттуда вандалов, до Адриатического моря, где смешались с потомками
воинственных иллирийцев, до Балкан и даже до Пелопоннеса, ославянив
фракийцев, македонян и часть эллинов. На востоке славяне дошли до Днепра, а
одна из групп пробралась на север до оз. Ильмень (словене новгородские).
Нет оснований думать, что это распространение было результатом
демографического взрыва. Нет, победители брали жен из числа пленниц, дети
которых усваивали язык отцов. Потому-то и стали славянские племена мало
похожи друг на друга, хотя "язык словенск" их потомки без труда понимали
вплоть до XI в. С хазарами славяне в то время не сталкивались, так как
между ними находились два сильнейших этноса: болгары и савиры. (С
последними граничили поляне, которых после стали называть "русь"*38.)
Летописец поясняет, что Русь - новое историческое явление, сменившее
распавшийся союз полян*39. К этому добавим от себя, что "поляне" - не
этническое самоназвание, потому что славяноязычные этносы, у которых
господствовали анты, назывались дулебы или волыняне. Поляне встречаются не
только на берегу Днепра, но и в Моравии, в славянской Болгарии к в
верховьях Вислы. Это показывает, что современники в слово "поляне"
вкладывали особый смысл: "исполин" - гигант*40. Зато "рос" - этноним,
зафиксированный для IV в. автором VI в. Иорданом, готским историком,
осуждавшим "вероломный народ россомонов"*41 за то, что те помогали гуннам
победить готов. Союзниками россомонов и гуннов были анты, т.е. поляне*42,
которые еще отличались от россомонов*43, но к Х в. слились в единый этнос -
Русь - в узком смысле, отличавшийся от других славянских племен Восточной
Европы: кривичей, вятичей, радимичей, древлян и словен новгородских.
Перейдем к обобщению. Пассионарная мутация проявилась тем сильнее, чем
ближе к оси толчка располагались этносы на рубеже новой эры. И последствия
ее были тем трагичнее, чем сильнее была культурная традиция этноса. То и
другое понятно. Этносы, находившиеся на периферии ареала толчка, испытывали
плавный пассионарный подъем и успевали изменить стереотип поведения без
ломки структуры. А если же структура была аморфной, то перестройка ее не
требовала быстрой и жесткой ломки. Вот почему франки, саксы и лангобарды,
начавшие исторический период с гомеостаза, создали относительно устойчивые
этносоциальные сообщества. Они получили заряд пассионарности не
непосредственно, а путем половой передачи признака. Поэтому они выступили
на арену истории в конце V в., когда готы, вандалы, гепиды и бургунды
успели растратить свою пассионарность, отдав на гибель своих пассионариев.
Однако и у запоздавших, и у пришедших "на готовенькое" этносов период
активного становления укладывается в фазу надлома, т.е. постепенного
затухания. Свирепых Меровингов VI в. сменили "ленивые короли" VII в. Англы,
саксы и юты после побед, одержанных над кельтами Британии, создали семь
королевств, враждовавших друг с другом, и не довели завоевание острова до
конца. Лангобарды раскололи свое королевство на графства и стали легкой
добычей франков. Немцы восстановили деление по племенному признаку за счет
ослабления центральной власти. К началу VIII в. Европа превратилась в
"дикий запад", бессильный и безопасный для восточных соседей - славян. И
это было закономерно. В первые 169 лет пассионарность системы прошла свой
инкубационный период, и выяснилось, что старые этносы обновлены. Со 155 до
400 г. шел подъем пассионарности до перегрева акматической фазы, после чего
началась война каждого против всех и, хуже того, всех против всех. Этой
фазой воспользовались гунны Мундзука и Аттилы, захватившие гегемонию в
Европе. Но они поплатились за это разгромом при Недао в 453 г. и
беспощадным истреблением, после которого их не стало. С конца V в.
наблюдается спад пассионарного напряжения этнических систем, что отнюдь не
удивительно, ибо сейчас ясно, что в VI в. половина этнической жизни уже
была прожита, а опыта и образования не накоплено. Инерционной фазы нет, ибо
чужая природа, пусть даже это будет благословенная Италия, не помогает
жить. Готы и вандалы живут за счет покоренных аборигенов, и подражая им,
погружаются в фазу обскурации. Они гибнут уже через 5-8 веков после
рождения, ибо надлом - тяжелая возрастная болезнь и не всякому этносу
суждено ее пережить.
Зато Византия, возникшая из-за того же толчка и, следовательно, ровесница
"варварских" этносов, вступает в инерционную фазу, после чего удивляет мир
своим блеском. Ее золотое сияние освещало мир еще три века, пока не начало
тускнеть после того, как потенция была растрачена. И тем не менее Византия
прожила предельный срок - около 1500 лет. За счет чего такая сила
сопротивляемости ударам извне и поломкам внутри? Сила духа и утонченность
ума - вот что спасло Византию от гибели при надломе акматической фазы. Мы
сейчас называем византийцев "греками" по языковому принципу, но на самом
деле в Константинополе жили и действовали кроме греков готы, исавры,
славяне, армяне, пафлагонцы, иллирийцы и арабы. В столицу из родных мест
стремились лучшие) т.е. наиболее пассионарные, персоны. Объединенные
строгой системой православия, они отстаивали империю как свое отечество,
ибо предками своими считали не диких горцев или пиратов, а святых мучеников
первых веков христианства. Их традиции они берегли и охраняли даже ценой
своей жизни. Вот почему Византия пережила всех своих сверстников, кроме
восточных славян.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.:Потапенко А.И. Старожил земли русской. Ростов, 1976.С.50.
2 Моисей Хоренский в "Истории Армении" упоминает, что между 193 и 213 гг.
"толпы хазар и баслов (барсилов), соединившись, прошли через ворота Джора
(Дербентский проход)... перешли Куру и рассыпались на всю сторону ее"
(цит.по:Артамонов М.И. История хазар.Л.,1962.С. 115).М.И.Артамо-нов
полагает, что упоминание хазар в столь раннее время - анахронизм (см. там
же. С. 131), однако оснований для сомнений не приводит. Принимая сведения
источника, констатируем, что во II в. хазары обитали в низовьях Терека и
Судака. На Волгу они распространились позднее не через сухие степи, а по
берегу Каспийского моря, стоявшего тогда на отметке минус 36 м, т.е. на 8 м
ниже, нежели в XX в. (см.: Гумилев Л.Н. Хазария и Каспий // Вести. ЛГУ.
1974. щ 6. С. 84-95; Он же. Хазария и Терек // Там же. 1974.щ24.С.78-88).
3 ПВЛ Ч.1. С. 14.
4 Там же. Ч. II. С. 223.
5 Термин "тюрк" имеет три значения. Для VI-VIII вв. это маленький этнос
(тюркют), возглавивший огромное объединение в Великой степи (эль) и
погибший в середине VIII в. Эти тюрки были монголоиды. От них произошла
хазарская династия, но сами хазары были европеоиды дагестанского типа. Для
IX-XII вв. тюрк - общее название воинственных северных народов, в том числе
мадьяров, русов и славян. Это культурно-историческое значение термина не
имеет касательства к происхождению. Для современных востоковедов "тюрк" -
группа языков, на которых говорят этносы разного происхождения.
6 Подробно см.: Артамонов М.И. История хазар. С. 171; Гумилев Л. Н. Древние
тюрки. С. 238.
7 См.: История Дагестана. Т.1.М., 1967.С. 153.
8 Дербент был окончательно оккупирован арабами в 685-686 гг. и отделился от
халифата в Х в. вместе с Ширваном.
9 Евразией в данной работе называется внутренняя часть континента, в
основном степь между Карпатами и Маньчжурией, представляющая этнокультурную
целостность. В таком же этнокультурном аспекте следует рассматривать
названия "Восточная Европа" и "Западная Евразия".
10 См.:Плетнева С. А. От кочевий к городам. М. ,1967.
11 См.: Артамонов М.И.,. Плетнев С.А. Еще раз о степной культуре Евразии //
Народы Азии и Африки. 1970. щ 3. С. 92.
12 См.:Артамонов М.И. История хазар.С.99.
13 См.: там же. С. 457-458. Может показаться странным, что М.И.Артамонов в
статье, написанной совместно с С.А.Плетневой, отвергает и игнорирует выводы
собственной книги, например войну хазар с болгарами, показывавшую, что это
разные этносы, и многое другое. Объяснения этой странности у меня нет.
14 См.: Гумилев Л.Н., Эрдейи И. Единство и разнообразие кочевой культуры в
средние века //Народы Азии и Африки. 1969.щЗ.С.78- 87.
15 Артамонов М.И., Плетнева С.А. Указ. соч. С. 89.
16 См.:Гумилсв Л.Н. Этногенез и биосфера Земли.Л., 1989.
17 Гаркави Л.Я. Сказания еврейских писателей о хазарах и хазарском царстве.
СПб., 1874. С. 135.
18 См.: Чичеров И.С. Византийские исторические сочинения.
"Хронография"Феофана. М., 1980. С. 58. Примеч. 197. С. 96.
19 См.:Брайчевський М.Ю. Похожденниi Русi. Киiв, 1968. С. 172.
20 См.: Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Вып. IV. Мё 1987. С.
208-215.
21 У 3ахария названы "красные" (см.:3аходер Б.Н.Каспийский свод сведений о
Восточной Европе; В 2 т. Т. 1. М., 1962. С. 138).
22 Там же. С. 137.
23 Там же. С. 135.
24 См.там же. С. 135.
25 См.: К у ник А., Розен В. Известия Ал-Бекри и других авторов о РУСИ.
26 См.: Артамонов М.И. История хазар. С. II 6.
27 См.:Федоров Г.С. Раскопки в северном Дагестане //Археологические
открытия 1967 г. М., 1968. С. 92.
28 См.:Гадло А. В. Этническая история Северного Кавказа IV-Х вв. Л., 1979.
С. 202-203.
29 См.:Гумилев Л.Н. Хазария и Каспий. (Ландшафт и этнос. I) //Вестн. ЛГУ.
1964. щ 6. С. 82-95.
30 В этой связи вызывает удивление попытка М.Г.Магомедова оспаривать факт
колебаний уровня Каспийского моря на том основании, что каспийские волны не
задели предгорных степей, лежавших на 20 м выше максимального уровня (см.:
Магомедов М.Г. Образование Хазарского каганата. М., 1983. С. 18 и 181).
Единственное низкостоящее городище - Тенг-Кала в низовьях р. Сулак -
"состоит из чередующихся слоев культурных отложений и речного ила толщиной
20-30 см" (с. 39). Поскольку Сулак течет в глубоком каньоне, то для того,
чтобы возникли половодья, необходимо, чтобы река стояла на подпоре, т.е.
чтобы уровень Каспия был высоким. А коль скоро так, то М.Г.Магомедов сам
опровергает свой тезис. Впрочем, это не единственный случай: цитируя книгу
Л.Н.Гумилева "Древние тюрки" (с. 41 и 153-158 - о хазарах там ничего нет -
см.:Магомедов М.Г.Указ.соч.),он показывает полное непонимание цитируемого
текста. И что самое удивительное, такой серьезный археолог, как
С.А.Плетнева, будучи редактором цитируемой книг, не указала М.Г.Магомедову
на его ошибки. Вот пример того, как опасно доверять проверку своей работы
людям, игнорирующим географию. Им-то ведь безразлично, о чем идет речь: о
предгорьях Дагестана или о дельте Волги.
31 См.: Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии. С. 55-70. Он же. История колебаний
уровня Каспия за 200 лет (с IV в. до н.э. по XVI в. н.э.) // Колебания
увлажненности Арало-Каспийского региона в голоцене. М., 1980. С. 32-47.
32 См.:Гумилев Л.Н. Викинги не солгали //Природа. 1977.щ5.С.95-99.
33 См.:Федоров Я.А., Федоров Г. С. Ранние тюрки на Северном Кавказе
(Историко-этнографические очерки). М., 1978. С. 142-143.
34 См. там же. С. 149.
35 См. там же. С. 154-155.
36 См.тамже.С.173-174.
37 См.:Вебер Г. Всеобщая история. Т.IV. С.814.
38 "...Поляне, яже ныне зовомая Русь" (ПВЛ.Ч.I. С.21).
39 См.:Брайчевський М.Ю. Похождснния Русi . 149-164.
40 См.: Рыбаков Б.А. Древние русы // Советская археология. XVII. 1953. С.
47. Впоследствии этот термин был вытеснен тюркским эквивалентом "богатырь",
но в самых древних былинах сохранился его женский род - поляница (см.:
Балашов Д.М. "Дунай". Историческая жизнь народной поэзии // Русский
фольклор. XVI. Л., 1976. С. 100). Следовательно, поляне - не племя и не
социальный слой, а психологический тип славянского пассионария эпохи
неописанных побед.
41 См.: Иордан. С. 91.
42 См.: Брайчевський М.Ю. Похождения Pyci. С. 155.
43 Не смешивать их с роксаланами (см.:Гумилев Л.П. Сказание о хазарской
дани... С. 169. Примеч. 43).
II. Мусульманский суперэтнос
7. ПОЯВЛЕНИЕ АРАБОВ
Аравийский полуостров очень давно был заселен этносами, говорившими на
наречиях древнего семитского языка, но в интересующую нас эпоху (V-VI вв.)
не представлявшими никакой целостности: ни этнической, ни социальной, ни
культурной, ни тем более политической*1. Поэтому у них не было и
самоназвания; слова "араб" они не знали*2. Видимо, они были осколками
древних этносов, проживших циклы исторического существования и перешедших в
гомеостаз, т.е. в равновесие с природными ландшафтами населяемой ими
страны.
Пассионарный толчок конца V - начала VI в. вызвал интенсивный процесс
этногенеза, вследствие чего началась интеграция реликтовых этносов.
Выразилась она в ожесточенных межплеменных войнах, например в войне
бену-асад против бену-кинд, развитии поэзии и принятии разных религиозных
систем из Византии и Ирана. Древнее почитание звезд как божеств сохранилось
только среди бедуинов Центральной Аравии; в оазисах Хиджаса и Йемена
распространились христианство разных направлений и иудаизм.
Понятно, что набольший успех иноземные системы мировоззрения имели у
пассионариев, а не у инертных людей гармоничного уровня, при котором
импульсы пассионарности и инстинкта равны. Но были и такие пассионарии,
которых философские проблемы не интересовали. Эти занимались
стяжательством: либо торговлей, либо грабежом караванов, либо военной
службой в Византии (Гасаниды) и Иране (Лахмиды). Алчность- такой же модус
пассионарности, как и фанатизм.
Инкубационный период арабского этногенеза длился около 100 лет. К началу
VII в. уровень пассионарного напряжения вырос настолько, что стали
появляться оригинальные консорции, способные облечь себя в социальные формы
и создать догмы исповеданий. Такой консорцией был ислам, проповеданный в
Мекке неграмотным погонщиком верблюдов Мухаммедом, искренне считавшим, что
он передает слова Аллаха. Именно искренность, бескорыстие и страстная
убежденность привлекли на сторону Мухаммеда некоторых арабов - искателей
истины (мухаджиров), но они же навлекли на него ненависть других, в
частности Абу-Суфьяна, возглавлявшего богатый и влиятельный род Омейя,
многих поэтов и бедуинов. Однако Мухаммед и примкнувшие к нему пассионарии
(ансары) победили, принудили мекканцев и бедуинов принять веру ислам и
создали государство, охватившее весь полуостров. Так консорция выросла
сначала в субэтнос, а потом уже в этнос.
Дело в том, что обращение мекканцев и бедуинов было лицемерным. Бедуины
отреклись от ислама, как только узнали о смерти пророка, - в 632 г. Их
усмирил первый халиф - Абу Бекр, тесть Мухаммеда. Но мекканцы сумели
извлечь выгоду из образования государства, заняв в нем важные и доходные
посты. Они сражались с греками и персами рука об руку с мусульманскими
фанатиками, руководимыми халифом Омаром. В совместных войнах за веру и
добычу сложился этнос, получивший название "арабы"*3 Все они были
мусульмане, одни искренне, другие лицемерно. В 656 г. "лицемеры" и фанатики
начали войну между собой*4. Победили в 661 г. "лицемеры", сохранившие
ислам, который продолжал цементировать преображенный им арабский этнос под
зеленым знаменем Омейядов.
Самыми жестокими противниками династии были сами арабы, либо как сторонники
потомков законного халифа Али, либо как противники монархического принципа
- фанатики ислама. Первые именовались шиитами и выступали под белым
знаменем, вторые назывались хариджитами; у них было красное знамя.
Несмотря на наличие многих партий и разнообразие течений мысли, арабские
племена интегрировались в единый этнос. Когда кайситам - племенному
объединению северных арабов - и кельбитам - южным арабам - приходилось
сражаться против персов и греков, в Иране или Сирии, они откладывали в
сторону былые распри и помогали друг другу истреблять неверных. В далеких
походах бедуины дружили с мекканцами и йеменцами, хотя на родине те и
другие терпеть не могли друг друга. Военные лагеря - Куфа, Басра (в
Месопотамии), Кайруан (в Северной Африке) и т.п. - стали центрами создания
нового арабского этноса, для которого былые племенные связи теряли
значение. Но в этих военных поселениях жили не только арабы.
Грандиозные победы на востоке и западе расширили границы халифата до Памира
и Пиренеев. Множество племен и народов было включено в халифат и обращено в
ислам. Так создался мусульманский суперэтнос, слишком громоздкий для того,
чтобы его могла вместить социально-политическая система. Покоренные этносы
не отбрасывали воспринятую мусульманскую традицию, но приспосабливали ее к
своим вкусам и наклонностям, что в равной степени характерно для обращенных
в ислам персов, берберов, турок и для самих арабов, в особенности бедуинов.
Подобно тому как в Европе боролись гвельфы с гибеллинами, в мире ислама
против суннитского халифа, аналогичного не королю, а папе, выступали шииты,
сторонники наследников убитого хариджитами халифа Али ("Шият-Алий" - партия
Али). Стоило шиитам добиться преимущества, как против них выступали
ревнители суннитского правоверия, отнюдь не разбиравшиеся в теологических
тонкостях, но четко понимавшие его выгоду и охотно убивавшие противников.
Однако те и другие без тени сомнения отстаивали ислам от внешних врагов:
христиан, язычников и огнепоклонников. Внутренних противоречий сознание
единства не устраняло, но сила агрессии почти не снижалась, а именно это
было важно для соседей халифата, в том числе для хазар.
Захватив Иран в 650 г. и Армению в 654 г., арабы унаследовали ту роль,
которую играли в Закавказье шаханшахи*5 династии Сасанидов. Постоянная
война с Византией проходила в горах и нагорьях Малой Азии и на лазурной
поверхности Средиземного моря. Первые победы отдали в руки правоверных
халифов Сирию, Месопотамию, Египет (634-642). Затем настала очередь
Омейядов, завоевавших в 698 г. Карфаген в 711-712 гг. - Испанию, а затем и
Аквитанию. Столь же быстрыми были успехи "лицемерных" мусульман, арабов,
внезапно обретших доблесть, незнакомую их предкам, и на востоке. В 661-662
гг. арабы завоевали Агванию и дошли до Дербента. В 664 г. они вторглись в
Пенджаб, а в 674-676 гг. - в Согдиану и Хорезмский оазис. В 704-715 гг.
арабский полководец Кутейба завоевал все оазисы Средней Азии. Казалось, что
зеленое знамя Омейядов вскоре будет реять над всем миром,
Но тут началось сопротивление столь же ожесточенное, как и натиск. В
717-718 гг. арабский флот был сожжен греческим огнем около Константинополя,
а армия, изголодавшаяся и потрепанная греками, отошла с огромными потерями.
После этой неудачи арабы утеряли инициативу в войне против Византии.
В 732 г. Карл Мартелл собрал войско из франков и остановил арабов у Пуатье.
Долгое время шла война между франками и арабами на северном склоне
Пиренеев, пока арабы не отошли за этот хребет. Осталась незавоеванной
Астурия, с 718 г. превратившаяся в вечную угрозу для арабской Испании.
В 717 г. хан тюргешей Суду предложил империи Тан мир и союз против арабов.
Противник Китая Тибет заключил с империей Тан сепаратный мир, благодаря
чему тюргеши сдерживали наступление арабов до 736 г. Трудно не поставить
эти события в связь с той войной, которую Хазария вела на Кавказе, очевидно
находясь в составе антиарабской коалиции.
Источники того времени ничего не сообщают о восточных и западных связях
Хазарии в период кульминации арабских завоеваний, но разве в источниках
написано все? Зато логика событий и хронологические совпадения позволяют
считать, что Тюргешское ханство, вступившее в союз с империей Тан, было
союзником Хазарии и Византии, а освободившиеся от подчинения
Западно-Тюркютскому каганату печенеги действовали в пользу арабов, прервав
пути от Балхаша до Каспия. Они тревожили тылы хазар и тюргешей, но не
получили помощи от арабов и проиграли войну.
Омейядские халифы располагали силами значительно большими, чем любой из их
противников. И пассионарный подъем облегчил им не только походы, но и
инкорпорацию покоренных этносов, а тем самым было обеспечено пополнение
регулярных войск, именовавшихся в то время таджиками. Но система диверсий
при войне на четыре (включая Испанию) фронта не дала возможности
реализовать перевес в силах. Прослеживая синхронность выступлений греков,
хазар, тюргешей, хуттальских горцев на востоке, франков - на западе, легко
убедиться, что она не случайна, а тем самым установить наличие
антимусульманского блока, поддержанного империей Тан.
С 717 г. согдийцы вели войну с арабами с переменным успехом, но в 737 г.
китайцы поссорились с тюргешами, тюргеши вошли в союз с тибетцами и осадой
крепости Кучи парализовали силы империи Тан, изолировав Согдиану. В 738 г.
арабский наместник Наср ибн-Сейяр подавил последние восстания и сделал
Среднюю Азию мусульманской страной, но зато после битвы при Акроине в 739
г. арабы были выбиты из Малой Азии.
Далеко не каждый режим может позволить себе роскошь терпеть поражения в
наступательных войнах. Омейяды были непопулярны в своей стране. Халифов
Дамаска ненавидели монархисты - сторонники Алидов и
республиканцы-хариджиты, завоеванные берберы, ограбленные персы, обделенные
при разделе добычи бедуины, а также все иноверцы, платившие джизью - налог,
дававший право на сохранение своей веры. Но кроме поводов к недовольству
надо было иметь энергию для борьбы, т.е. пассионарность.
Пассионарных людей было относительно мало, но гармоничных и посредственных
- несравненно больше. Пока их не очень прижимали налогами, они вели себя
спокойно, давая пассионариям гибнуть в мятежах. Но это было лишь потому,
что победы приносили халифам и эмирам основной доход. Те понимали, что их
кормит война, и шли туда, где можно было награбить имущество и добыть
рабов. Поскольку Согдиана была уже освоена, настала очередь Хазарии.
8. ВТОРЖЕНИЕ В ХАЗАРИЮ
Было очевидно, что силы халифата и Хазарии были несравнимы. Помимо того что
большую часть хазарских земель составляли сухие степи, в которых обитали
враждебные племена, хазары были отрезаны от своих потенциальных союзников -
тюркютов и тюргешей и, будучи язычниками, не могли установить искреннего
контакта с Византией, потому что в VII- VIII вв. исповедание веры было
индикатором политической ориентации. Несмотря на победу над
северокавказскими болгарами и захват Степного Крыма в 670-679 гг., хазары
практически не имели тыла. Болгарские племена, отошедшие на Дунай и на
Каму, грозили им с запада и севера до конца VII в.
А за эти десятилетия арабы подчинили не только Армению и Грузию, но и
Агванию (в 693 г.) и Лазику, в результате чего овладели Дербентским
проходом. На очереди было вторжение в Хазарию.
Война развернулась вокруг Дербента. В 708 г. арабы захватили, а в 711 г.
утеряли эту крепость. В 713 г. арабы вторглись в "страну гуннов" (Северный
Дагестан) и потерпели поражение, а в 721 г. хазары вторглись в Армению и
были разбиты наголову. Арабы, развивая успех, взяли Дербент, Бе-ленджер (на
берегу р. Сулак) и разрушили Семендер (на берегу Терека, около станицы
Шелковской). Успех арабов был облегчен тем, что аланы ударили по тылам
хазар. За это они заплатили дорого: в 724-725 гг. арабы прошли через
Дарьяльский проход, напали на алан, покорили их и обложили подушной
податью.
Затем каждый год происходили набеги арабов и контрнабеги хазар, причем
активность первых умерялась необходимостью распылять силы на Малую Азию и
Среднюю Азию, а вторым пришлось перенести столицу с Терека на Волгу, где
был построен город Итиль.
На стороне хазар сражались евреи, обитавшие на равнине между Судаком и
Тереком*6, и греки, союз с которыми был скреплен браком императора
Константина V (Исавра) и хазарской царевны Чичак (Цветок), в крещении
Ирины. Некоторую помощь оказали грузины, восставшие в 735 г. против
арабского гнета и усмиренные крайне жестоко. Гораздо меньше, чем можно было
ожидать, сопротивлялись арабам государства Дагестана. Талантливый и
жестокий полководец Мерван взял горные крепости, покорил в 736 г. лакцев
(лакзов) и алан и перенес войну в Хазарию. В 737 г. арабское войско дошло
до правого берега Волги. Оно насчитывало 150 тыс. воинов, в том числе
вспомогательные отряды армянских князей. Против этой могучей армии хазары
смогли выставить лишь 40 тыс. ополченцев. Хан, покинув войско и страну,
бежал на север, "к горам", а хазарская рать двигалась за ним по левому
берегу Волги, полагая, что эта могучая река является непреодолимым рубежом
для их противников*7.
Хазары недоучли развитие инженерного искусства южных народов. Омейяды
опирались не только на бедуинов Аравии, кайситов и кельбитов, и оседлых
арабов Хиджаса, владевших столь же примитивной техникой, как тюркюты и
хазары. Завоевание культурных стран Ближнего Востока дало им в руки такие
возможности, каких не было у хазар, хотя и не повысило культурного уровня
головорезов, составлявших экспедиционные отряды. Блестящая культура,
которую принято называть мусульманской, возникла позже и создана персами,
сирийцами, египтянами и городскими арабами Месопотамии после того, как все
они сокрушили диктатуру Омейядов, опиравшуюся на грубую силу бедуинского
союза кайситов. Итак, Мерван располагал умелыми инженерами, которые сумели
соорудить понтонный мост через Волгу. По этому мосту переправился отборный
отряд арабов и напал на хазарское ополчение врасплох. Десять тысяч хазар
было убито, 7 тыс. взято в плен, остальные разбежались.
Поняв, что война проиграна, хазарский хан запросил мира и получил его при
условии принятия ислама. Мерван вернулся в Закавказье с добычей и 40 тыс.
пленных, которых арабы называли "сакалиба". Эти несчастные были захвачены в
плен около "славянской" реки, а что считать славянской рекой, не было
установлено*8. Предполагалось, что эта река - Дон, около современного
Калача. Пленники, придя на место, взбунтовались, убили поставленного над
ними эмира и бежали на родину, но по пути они были настигнуты и перебиты.
Разгромив хазар, Мерван подчинил в 739 г. государство Серир (в Дагестане),
а в 744 г. вернулся в Дамаск и сел на престол халифа. И тут этот
прославленный воин столкнулся с такими врагами, против которых бессильны
таланты и доблесть, - с предательством и изменой. В 750 г. он погиб.
9. НЕОЖИДАННАЯ ПОБЕДА
Грандиозные победы арабов оказались бесплодными. Население Хазарии и
Дагестана предпочитало исламу христианство, распространявшееся среди
горожан. Сами хазары охарактеризованы современным христианским автором как
народ грубый, звероподобный и кровожадный, без религии, но почитающий
единого Бога-Творца*9. Но не так уж правильна эта характеристика, ибо
веротерпимость хазар достоверна. Евреи жили среди хазар, не испытывая
никаких ограничений, и даже пользовались свободой слова при диспутах с
христианами и мусульманами. Один из таких диспутов описан в письме царя
Иосифа, причем евреи якобы одержали полную победу. Этот диспут имел место в
царствование византийского императора Льва III (717-741)*10, дав
возможность вождю еврейской общины, охазаренному еврею Булану, принять
библейское имя Сабриэль и сделать блестящую военную карьеру (см. ниже),
кончившуюся описанным разгромом Хазарии. И не случайно мусульманский
проповедник, оставленный Мерваном для обращения хазар в ислам, был коварно
убит не грубым язычником или фанатичным христианином, а еврейским раввином,
как сообщает достоверный арабский автор ал-Бакри*11. Но это преступление
было фактом исключительным. После 750 г. хазары вернулись к привычным
нормам поведения и даже принимали сторонников Омейядов, просивших у них
политического убежища.
При новой династии - Аббасидах - хазары перешли в активное наступление и с
764 по 799 г. вторгались в Закавказье, где от власти арабов освободились
Кахетия, Тао-Кларджети и Абхазия. Теперь уже не халифат был опасен Хазарии,
а Хазария- халифату.
Столь же безвредна стала для хазар Византия, которая помимо внутренних
неурядиц выносила постоянную войну с арабами, проходившую с переменным
успехом для обеих сторон. Союз с Хазарией был Византии так дорог, что даже
попытка крымских готов освободиться от власти хазар и вернуться в состав
империи не была поддержана греками, а руководитель мятежа был выдан
хазарам. Те обошлись с пленником весьма милостиво: устроили ему побег из
тюрьмы*12. Видимо, хазары не сочли готскую авантюру чем-то заслуживающим
внимания.
Помимо набегов, приносивших богатую добычу, хазарские ханы династии Ашина
вели и значительно более масштабные операции. В 762 г. в руки хазар перешли
области Хамзин, Лакз и Алан*13, а это значило, что все плоды походов
Мервана уничтожены и Кавказский хребет стал естественной границей степной
Евразии и мусульманского мира - Леванта.
Однако взаимодействие между халифатом и Хазарией не прекратилось, а просто
изменило форму. Место воинов-завоевателей заняли купцы, сделавшие Каспий и
Волгу торговым путем в страну Биармию, или Великую Пермь. Арабские
серебряные дирхемы потекли на север в обмен на драгоценные меха. Новая
хазарская столица Итиль, находившаяся в Волго-Ахтубинской пойме, и Великий
Булгар, расположенный несколько ниже впадения в Волгу Камы, превратились в
перевалочные пункты транзитной торговли. Эта последняя стимулировала
развитие земледелия и виноградарства, так как избыток продуктов находил
сбыт на итильском базаре, где покупали пропитание приезжие, натерпевшиеся
голода в пути через море. Тогда между арабами и хазарами установился
прочный мир.
Подведем итог. За полтораста лет самостоятельного существования (650-800)
крошечный тюрко-хазарский этнос не только отстоял свою независимость, но и
расширил пределы своей державы до Дона на западе, Кавказского хребта и Яйлы
на юге и Яика на востоке. Северную границу определить трудно, да вряд ли
она и существовала как определенная граница. Скорее можно говорить о силе
влияния, плавно убывавшей по мере отдаления от столицы.
Эластичность государственной системы, которую можно рассматривать как
вариант тюркского эля, допускала компромиссы с соседними этносами и
субэтносами, т.е. малыми племенами, сливавшимися с хазарами. А стойкость
этнической целостности определялась принадлежностью всего населения Хазарии
к западноевразийскому суперэтносу.
Исключением была только немногочисленная колония евреев в равнинном
Дагестане, мирно сосуществовавшая с хазарами. Однако добрые взаимоотношения
и этнические контакты не одно и то же. Если первые определяются
политическими ситуациями и конъюнктурой, то вторые не зависят от сознания
людей, а более от волевых решений ханов или беков. Законы природы имеют
свою логику, и в IX в. последняя вступила в силу. Тогда на месте этнической
ксении*14 появилась страшная суперэтническая химера.
В истории повторение политической ситуации чаще всего влечет за собой
восстановление расстановки сил, хотя буквальных совпадений не бывает
никогда. За 250 лет самостоятельного существования Хазария выросла
настолько, что из крошечного удела западнотюркютских царевичей превратилась
в сильную державу, выигравшую войну у Арабского халифата. И тут-то сплелись
судьбы еврейского и хазарского этносов, причем самым неожиданным образом.
Но не будем спешить, закончим описание южных соседей Хазарии.
10. СМЕНА ФАЗЫ
Пассионарный подъем этнической системы характеризуется социальным
императивом: "Будь тем, кем ты должен быть", способствует увеличению
сложности внутри этноса и даже суперэтноса. Именно благодаря такой
слаженности первые халифы, а затем Омейяды могли мобилизовать энергию
подданных на завоевания и подавление восстаний внутри страны, но рост
пассионарности превышает возможности системы и разрушает ее устойчивость.
Как только возникает, и всегда стихийно, императив акматической фазы: "Будь
самим собой", система деформируется, как автомобиль, несущийся с такой
скоростью, что от него отлетают колеса, ломаются оси. Это перегрев,
охладить который может только пролитая кровь.
Именно кровью арабов и персов, шиитов и хариджитов гасил восстания
Хаджжадж, омейядский полководец, в 680-701 гг. Этими зверствами он задержал
ход этнической истории на 50 лет, но остановить природный процесс
этногенеза труднее, чем лавину. Хаджжадж, "враг Аллаха и людей", казнил 130
тыс. человек, но те перед гибелью успели рассеять генофонд по популяции,
так что в VIII в. пассионарный уровень персов и берберов сравнялся с
арабским, а, может быть, кое-где и превысил его. Поэтому престол последних
Омейядов в Дамаске стал походить на просыпающийся вулкан. И так как Омейяды
держали всех Алидов под присмотром, на роль претендента был выдвинут
потомок дяди пророка, Аббаса, Абу-л-Аббас Саффах, у которого был
талантливый помощник, бывший раб, Абу-Муслим.
В 744 г. в Куфе взвилось белое знамя шиитов, а красное знамя хариджитов уже
реяло от Западного Ирана до Южной Аравии. Кайситы поссорились с кельбитами,
и последние стали противниками Омейядов. Наконец, в Хорасане 9 июня 747 г.
4 тыс. повстанцев подняли черное знамя Аббасидов и двинулись на запад, на
ненавистный Дамаск.
К Аббасидам примкнули все группы населения халифата, обиженные Омейядами:
иранские крестьяне, бедуины-кельбиты и беглые рабы; мусульмане - сунниты,
шииты, хариджиты; немусульмане - маздакиты, манихеи, несториане и
огнепоклонники. Силы Мервана таяли, и в январе 750 г. все было кончено.
Аббасиды, пришедшие на смену Омейядам, должны были управляться со всем этим
разнообразием, а это было очень трудно. Первый халиф, Абу-л-Аббас
(749-754), ознаменовал свое вступление на престол резней членов рода Омейя,
хотя те выразили готовность ему подчиниться. Второй, Мансур (754-775),
предательски убил Абу-Муслима, благодаря которому династия взошла на
престол. Его сын Махди (775-785) открыл дорогу дворцовым интригам, в
результате чего его наследник Хади (785-786) был убит и власть досталась
другому его сыну - Харуну ар-Рашиду (786-809), незаслуженно прославленному
в своде новелл "Тысяча и одна ночь". На самом деле это был жестокий деспот,
казнивший своих лучших помощников - визирей из рода Бармскидов.
Все перечисленные и опущенные в перечислении случаи вероломства указывали
наперед широчайшее развитие эгоизма, доводимого до крайних пределов, не
принимающего в расчет общих интересов владетельного дома*15, а тем более
государства. Как ни плохи, ни жестоки, ни лицемерны (в религиозном смысле)
были Омейяды, но они шли от победы к победе, руководствуясь, пусть
неискренне, доминантой ислама и джихада (войны за веру). Аббасиды были
правоверными суннитами, но именно при них арабы утратили всякое значение в
державе, созданной их героическими предками. Персы вытеснили арабов из
администрации, тюрки - из гвардии, негры-зинджи - из домашнего быта, евреи
- с базара. Багдад стал мировым центром транзитной торговли, но считаться с
его населением халифы не хотели, ибо верили не своему этносу, а своему
окружению: подхалимам, солдафонам и доносчикам.
Этот гипертрофированный индивидуализм показывает, что арабы VIII-IX вв.
догнали византийцев V в., вступив в акматическую фазу пассионарного
напряжения. Это, видимо, связано с широкой метисацией и полигамией, при
которой дети пассионариев от разных матерей заполняли войска и базары,
дворцы и мечети. И так как детей до пяти лет воспитывали матери, то родство
по отцу воспринималось как юридическая фикция. Рост пассионарности и
этническая метисация разрывали арабские семьи. А при этом где уж удержать
единство государства?
Понятно, что при таком управлении не могло даже быть речи о завоеваниях.
Наоборот, были утеряны Испания в 756 г., Магриб (Марокко) в 789 г. и
Ифрикия (Тунис) в 800 г. Инициатива в мировой политике стала переходить от
мусульман к христианам.
Однако потеря политического единства придала суперэтнической системе
гибкость, позволившую ей распространиться вширь без тяжелых и
кровопролитных войн. Первые три века обращение в ислам стоило очень дорого,
и плата с новообращаемых собиралась в форме тяжелых налогов. Поэтому горцы
Гиндукуша и степняки Средней Азии не жалели сил, отстаивая вместе с верой
независимость. Но если независимость горцев надежно защищали непроходимые
ущелья и отвесные скалы, на которых высились неприступные крепости, то
горожанам приходилось искать компромиссы между своей совестью и установками
правительства. Тех, кому это удавалось, называли шиитами, и хоть не
одобряли, но и не преследовали. Столетнее владычество арабов в Иране и
Северной Африке изменило характер этнического размежевания предшествовавшей
эпохи. Бедуины постепенно теряли былые племенные различия, так как сменили
скотоводство на сопровождение и охрану караванов паломников, а культ звезд
- на нивелирующий ислам. Но в Аравии и Сахаре перемены шли очень медленно,
тогда как в городах пришлое население мешалось с местным и уже в VIII в.
создался тип "восточного" города, знакомый читателю по многим описаниям
путешественников и беллетристов.
Характерной для этнологии тут была замена родоплеменного принципа сложения
субэтносов конфессиональным. Это может показаться странным, так как
доктрина ислама монолитна, проста и как будто не допускает отклонений и
ересей. Но если пассионарные люди имеют причину для раскола, то они найдут
и повод.
Впервые единство было нарушено убийством халифа Османа в 656 г., что
вызвало первую гражданскую войну. Затем г. халифа Али покинули 12 тыс.
воинов, создавшие новое течение- хариджиты. Эти три течения, вначале только
политические, создали себе идеологические системы, стереотипы
взаимоотношений друг с другом и внутри своих общин и завербовали
сторонников из числа покоренных этносов, причем горожане, оппозиционные к
правительству, часто предпочитали шиизм, а кочевники становились
хариджитами.
При этом разделении мусульман активно действовали гебры-огнепоклонники,
хуррамиты-маздакиты, христиане-монофизиты в Армении и Египте и монофелиты в
горах Ливана. И конфессиональное разнообразие было необходимо как повод для
кровопролития, ибо страсти, сжигавшие сердца потомков арабов, требовали
выхода и находили его в войне против халифов. Ради этой борьбы возникали
разнообразные консорции, большая часть которых погибла, но некоторые
доросли до уровня субэтноса.
Соотношение между категориями "этнос" и "культура" крайне вариабельно.
Этнос не может обойтись без системы заветов, унаследованных от предков
навыков, представлений о справедливости, хотя бы только для соплеменников,
и родовых святынь. Но когда это все создано, стало привычным, сделалось
достоянием всех принятых в социальную систему государства и, самое главное,
когда создатели культурного комплекса оказались в положении угнетенных, а
иноземцы - привилегированных, то установившийся порядок может существовать
как дом, из которого выгнали семью, его построившую. Так было в Арабском
халифате IX в.
Арабская пассионарность, рассеянная по всему Ирану, нашла свое выражение в
серии восстаний, обреченных на гибель, но повторявшихся под различными
лозунгами. В 755 г. - восстание Сумбада Мага в Западном Хорасане; в 767 г.
- восстание Устада Сиса в Восточном Хорасане; в 778-779 гг. восстание
"краснознаменных" в Гургане; в 776-783 гг. восстание "одетых в белое" в
Мавераннахре; в 816-837 гг. - восстание хуррамитов (маздакитов) в
Азербайджане и Западном Иране под предводительством Бабека. Но самым
существенным было восстание Мамуна, сына халифа Харуна ар-Рашида, против
своего брата Амина. И вот почему.
Мамун был законным наследником... от жены-персиянки. Амин был младшим
сыном... от жены-арабки. Поэтому Харун завещал престол Амину, которого
поддерживали арабы. Мамун, будучи правителем Хорасана, поднял восстание в
811 г. Его поддержали персы, и он победил в 813 г., хотя сопротивление
арабов длилось еще несколько лет. С этого времени халифат перестал быть
арабским, а стал мусульманским суперэтносом, политически раздробленным на
несколько эмиратов и идеологически расколотым шиитскими направлениями и
суннитскими школами. Тех и других было по четыре, и все они боролись друг с
другом, занимая разные кварталы в самых оживленных городах.
В мусульманских городах жизнь была легкой и приятной, ибо тяжело жилось в
деревнях и кочевьях. А в торговых городах население всегда смешанное и
часто непостоянно живущее. Одни приезжают, торгуют и уезжают, другие их
сменяют, третьи общаются. Так в Дамаск, Александрию, Тунис и Севилью вместе
с духами и шелками с востока проникали идеи - новые, интересные, логичные и
перспективные, в том смысле что их можно было обратить в действия, сулящие
власть и богатство. Возникали многочисленные секты, члены коих называли
себя шиитами, чтобы избежать гонений. Секты захватывали власть, и за счет
нее сектанты обогащались, равно как и правоверные сунниты, когда им
удавалось подавить мятежников.
А так как самим выдумывать философские концепции сложно, то рассказы о них
подслушивали на базарах у приезжих, ибо среди купцов были образованные люди
и даже ученые. Таким образом, оригинальные этнические мироощущения и
мировоззрения вытеснялись привозными. Все это называлось "мусульманской
культурой" и предлагалось соседним христианским народам как высшее
достижение интеллекта.
Те реагировали на это предложение двояко: греки, гордые древней культурной
традицией, воспринимали "восточную" философию скептически, французы и
испанцы принимали ее с восторгом, но усваивали выборочно, с определенной
степенью критики, хотя противопоставить ей не могли ничего существенного.
Арианская традиция была к IX в. забыта, а с нею ушла былая грамотность
белого духовенства. В Константинополе сидели иконоборцы, поэтому папы не
препятствовали обучению кандидатов в епископы в Кордове. Так и потянулись
метастазы восточных учений через Францию в Англию. Таково было обаяние
культуры инерционного периода арабского этногенеза.
И на это роскошное здание, фундамент которого уже сгнил, с восторгом
смотрели жители Западной Европы, переживавшей так называемое Каролингское
возрождение, во время коего малограмотные франкские короли приглашали
ученых из неправоверной Ирландии, из схизматического Константинополя и уж
конечно из Кордовы и Севильи, где жили ученые иудеи, которые могли научить
необходимым языкам - греческому, латинскому, древнееврейскому.
Иудеи и христиане разных исповеданий были разбросаны по всем крупным
городам халифата, но кроме участия в экономической жизни Ближнего Востока
они обогатили мусульманскую культуру переводами греческих авторов на
арабский язык. В эпоху Омейядов этой работой занимались христиане.
Знаменитый Иоанн Дамаскин остроумно пытался найти точки соприкосновения
между христианством и исламом, истолковывая предвечность Корана, "Слова
Божия", переданного Аллахом через архангела Гавриила пророку Мухаммеду, как
вариант учения о Логосе - "втором лице святой Троицы".
С победой Аббасидов центр тяжести культуры переместился в новый город -
Багдад, построенный халифом Мансуром на западном берегу Тигра. В Ираке были
другие читатели, нежели в Сирии. Большая часть иракских арабов происходила
от буйных воинов Куфы и Басры - военных колоний VII в. К их числу
добавились персы и потомки купцов, приезжавших в Басру через Персидский
залив. Этим пассионариям второго-третьего поколений нужна была собственная
идеология: философия и теология. Они обрели таковую и отделились от
правоверия. Их так и называли: "мутазилиты" (отщепенцы). Сами себя они
называли "людьми единобожия и справедливости"*16.
По сути дела мутазилиты перестали быть мусульманами. Отрицая несозданность
Корана, они отрицали и святость, что позволяло им толковать суры (тексты)
аллегорически, как угодно. Не признавая предопределения, они выступали
против фатализма на том основании, что Аллах не предписывает творить зло, а
поскольку такое налицо, то оно исходит не от Бога, а от свободной воли. В
этом они смыкались с зороастризмом, ибо при отсутствии возможности выбора
между добром и злом свободной воле людей негде проявиться. Бога мутазилиты
считали непознаваемым, так что не было возможности отличить его от Шайтана.
Рай и ад они считали метафорами, а не реальностью.
Вместе с этим мутазилиты были противниками религиозного вольнодумства. По
их наущениям халиф Мамун в 827 г. объявил учение мутазилитов
государственным исповеданием, а в 833 г. учредил инквизицию (михна),
цензуру и наказания ссылкой и плетьми для ортодоксальных мусульман*17. Этот
жестокий режим просуществовал до 850-851 гг., но, увы, мусульманская
веротерпимость не вернулась; только еретиками считали самих мутазилитов
наряду с хариджитами, шиитами, "зиндиками". Даже терпимые исламским правом
христиане и иудеи стали подвергаться тяжелым стеснениям при суннитском
фанатике Мутаваккиле*18.
Кратковременное господство мутазилитов в халифате имело последствия
поистине грандиозные. Небольшой кружок интеллигентов, читавших лекции,
переводивших на арабский язык греческих философов и проводивших научные
диспуты, встал между правительством и народом. Ради успеха своего учения
мутазилиты одобрили произведенную халифом Мутасимом реорганизацию гвардии:
конница пополнялась рабами-тюрками, а пехота - наемниками-дейлемитами.
Правительство вооружалось против народа.
Однако тюрки были не теми людьми, которых легко использовать. В 861 г. они
убили халифа Мутаваккиля, а затем за десять лет - четырех его преемников
при полном равнодушии населения Багдада. Династия Аббасидов была надежно
скомпрометирована.
Но еще более вредным последствием для ислама было распространение тезиса
"батин" (внутренний смысл), допускавшего любой произвол в толковании
Корана. Как только это учение попало в руки деловых интриганов, они создали
систему исмаилизма, или карматства, основанную на тайной мудрости для
посвященных и безусловном повиновении для профанов; а где тайна - там
дьявол. И тут кровь потекла еще обильнее.
11. ПОБОРНИКИ ИСКАЖЕННОГО СВЕТА
В середине VIII в. партия сторонников Алидов распалась на умеренных и
крайних, последних назвали исмаилитами, или карматами. Карматы унаследовали
старинную арабскую пассионарность, сменив религиозную доминанту, т.е.
фактически отойдя от догматов ислама. По сути дела их община в Бахрейне
превратилась в субэтнос, создавший в 899 г. самостоятельное государство с
центром в Лахсе. Война карматов с мусульманами была беспощадной, и вот
почему.
Мусульманское право, шариат, позволяло христианам и евреям за
дополнительный налог, харадж, спокойно исповедовать свои религии.
Идолопоклонники подлежали обращению в ислам, что тоже было сносно. Но
"зиндикам", представителям нигилистических учений, грозила мучительная
смерть. Против них была учреждена целая инквизиция, глава которой носил
титул "палач зиндиков"*19. Естественно, что при таких условиях свободная
мысль была погребена в подполье и вышла из него преображенной до
неузнаваемости во второй половине IX в. И даже основатель новой концепции
известен. Звали его Абдула ибн-Маймун, родом из Мидии, по профессии глазной
врач, умер в 874 (875) г. Его последователь Убейдулла захватил власть в
Африке, как потомок Али. Он использовал право на ложь, даваемое высокой
степенью посвящения.*20.
Догматику и принципы нового учения можно лишь описать, но не
сформулировать, так как основным его принципом была ложь. "Сторонники новой
доктрины даже называли себя в разных местах по-разному: исмаилиты, карматы,
батиниты, равендиты, буркаиты, джаннибиты, саидиты. мухаммирэ, му-банзе,
талими... Цель же их была одна - во что бы то ни стало разрушить
ислам"?*21. Можно было бы усомниться в этой характеристике, исходящей из
уст противника, если бы фактическая история хода событий не подтверждала
ее. Видимая сторона учения была проста: безобразия этого мира исправит
махди, т.е. спаситель человечества и восстановитель справедливости. Эта
проповедь всегда находит отклик в массах, особенно в тяжелые времена. А IX
век был очень жестоким. Мятежи эмиров, восстания племен на окраинах и
рабов-зинджей в сердце страны, бесчинства и произвол администрации,
поражения в войнах с Византией и растущий фанатизм мулл - все это ложилось
на плечи крестьян и городской бедноты, в том числе и образованных, но нищих
персов и сирийцев. Горючего скопилось много, достаточно было поднести к
нему факел.
Свободная пропаганда любых неканонических идей была в халифате
неосуществима. Поэтому эмиссары доктрины, да'и (глашатаи), выдавали себя за
набожных шиитов. Они толковали тексты Корана, попутно вызывая в
собеседниках сомнения и намекая, что им что-то известно, но вот-де истинный
закон забыт, отчего все бедствия и происходят, а вот если его восстановить,
то... Но тут проповедник, как бы спохватившись, замолкал, чем, конечно,
разжигал любопытство. Собеседник, крайне заинтересованный, просил
продолжать, но проповедник, опять-таки ссылаясь на Коран, брал с него
клятву соблюдения молчания, а затем, испытывая добрую волю прозелита, а
также его способность к послушанию, сумму денег, сообразно средствам
обращаемого, на общее дело. Затем шло приобщение новообращенного к учению
об "истинных имамах", потомках Али, и семи пророках*22, равных Мухаммеду.
Усвоив это, прозелит перестает быть мусульманином, и так как утверждение,
что последним и наивысшим пророком является махди, противоречит коренному
догмату ислама. Затем идут четыре степени познания для массы и еще пять для
избранных. Коран, обрядность, философия ислама - все принимается, но в
аллегорическом смысле, позволяющем перетолковывать их как угодно. Наконец,
посвященному объясняется, что и пришествие махди только аллегория познания
и распространения истины. Все же пророки всех религий были люди
заблуждавшиеся, и их законы для посвященного не обязательны. Бога на небе
нет, а есть только второй мир, где все обратно нашему миру. Свят лишь имам,
как вместилище духа, истинный владыка исмаилитов. Ему надо подчиниться и
платить золотом, которое можно легко добыть у иноверца путем грабежа и
торговли захваченными в плен соседями, не вступившими в тайную общину. Все
мусульмане - враги, против которых дозволены ложь, предательство, убийства,
насилие. И вступившему на "путь", даже в первую степень, возврата нет,
кроме как в смерть. Цель же этой ужасной жизни была ясна: для личности -
достижение ангелоподобия, а для общины - путь, указанный "имамом
времени"*23, т.е. Фатимидом, которому постепенно должен подчиниться весь
мир. Эта "раковая опухоль" разъела тело халифата.
12. СМЕЩЕНИЕ
А теперь прервем изложение хода событий и попытаемся найти в нем
географический смысл. Психология этноса выражает себя в стихийно
сложившейся доминанте - системе далеких прогнозов - и в стереотипе
поведения. Но когда на органический настрой действует другой, достаточно
мощный, то неизбежна деформация и доминанты и стереотипа. Тогда появляется
вместо органического мировоззрения эклектическое и, как правило, с обратным
знаком, т.е. антисистема. Здесь применим третий биогеохимический принцип
В.И.Вернадского, согласно которому "мысль не является формой энергии, а
производит действия, как будто ей отвечающие"*24. В нашем случае сознание
мутазилитов сыграло роль руля, повернувшего пассионарные импульсы своих
последователей на 180Ш. Произошла частичная аннигиляция, после чего
уцелевшие арабы превратились в реликт, а арабоязычная культура
распространилась по Средиземноморью независимо от арабского этногенеза. С Х
в. действующей фигурой истории стал многоэтничный мусульманский суперэтнос,
в котором на первое место вышла дейлемская династия Бундов, на второе -
антисистема Фатимидов и разбойничья республика карматов Бахрейна, на третье
- бедуинские эмираты Сирии: Хамданиды, Укейлиды и др., и только на
четвертое - суннитский халиф в Багдаде, окруженный со всех сторон
враждебными шиитами.
Казалось бы, при таком печальном положении распространение ислама должно
было остановиться. А случилось обратное: ислам шиитского направления
приняли дейлемиты, а суннитского- карлуки (в 960 г.) и тюркское племя
ягма*25 (в 1000 г.). Зачем? Или, точнее, почему?
Оба этноса - горцы-дейлемиты и степняки-туркмены - были чужды мусульманской
культуре, но те и другие использовали раскол среди арабов, так же как его
использовали берберы в Северной Африке. Расчет их был верен: поддержать
слабого и сломать сильного. Как ни плохо было багдадскому Аббасиду, он
оставался повелителем правоверных. Это считали правильным не только массы,
но и могущественные эмиры Хорасана и Мавераннахра - Саманиды, Азербайджана
- Саджиды и ширваншахи, и правители Дербента. Суннизм ослабел, но значения
не потерял. Возникло нечто вроде политического равновесия.
И тут выступили дейлемиты. Покинув свою горную скудную страну, вооруженные
идеями восстановления царства Сасанидов и воздаяния захватчикам-арабам,
руководимые талантливыми полководцами из фамилии Буя (Буиды), они врезались
в западный Иран, отделив Ирак - владение Аббасидов - от Хорасана,
принадлежавшего Саманидам. И тут оказалось, что для того, чтобы делать
завоевания в странах ислама, обязательно быть мусульманином. Буиды и их
войско это знали и потому приняли шиизм в его умеренной форме еще перед
началом завоеваний, что обеспечило им успех*26.
Арабы защищались как умели, т.е. очень плохо и беспорядочно. Эмиры Мосула,
Хамданиды, имели достаточно войск, чтобы поддержать халифа в Багдаде, но
они к этому не стремились. Им было важнее расширить границы своего
наместничества. Поэтому время и силы арабов уходили на интриги, распри,
предательства, перечисление которых увело бы далеко от темы. А Буиды
наступали, иногда неудачно, но последовательно.
Жители Ирака, и особенно Багдада, ненавидели дейлемитов, как иноплеменных
завоевателей и шиитов. Столь же искренне они ненавидели своих защитников и
единоверцев - тюркских гулямов, составлявших войска эмиров Месопотамии и
Сирии. Но больше всего они страшились своих соплеменников - карматов. Сами
же городские арабы не находили в себе мужества для защиты и от врагов, и от
друзей, и от соседей бедуинов, и даже от начальства. А ведь это были
потомки завоевателей полумира!
В Х в. в самом Багдаде, ограбляемом тюрками и дейлемитами, царил страшный
голод; обыватели были обобраны до последнего дирхема на уплату жалованья
войскам. Поэтому 19 декабря 945 г. Ахмед Буид после недолгого боя у ворот
вступил в столицу, заставил халифа Мустакфи назначить себя
главнокомандующим (эмир ал-умара) и объявил себя султаном, чем присвоил
себе всю светскую власть*27. Вскоре халиф был свергнут с престола за то,
что велел арестовать одного из Алидов, ослеплен и умер в тюрьме*28, а его
наследники влачили нищенское существование.
Победа Буидов означала торжество шиизма, хотя большая часть населения Ирака
и даже Багдада осталась верна суннизму. Вслед за Ираном и Сирией шиизм
восторжествовал в Африке, где в 969 г. Фатимиды овладели Египтом. Суннизм
как господствующее исповедание уцелел только в Испании, у Омейядов -
потомков "лицемерных" мусульман, и в Средней Азии, у Саманидов. Иначе
говоря, суннизм был оттеснен на окраины ареала, а шиизм принял на себя
защиту ислама и... проиграл серию войн с Византией и Грузией*29. В
мусульманском суперэтносе появились симптомы фазы надлома.
Для фазы надлома характерна потеря ощущения единства, как бы "раскол
этнического поля", когда идеологические споры обретают реальное
политическое бытие. Сами арабские хронисты называют эту дату - 974 г. - и
это явление - "асабийя", т.е. раскол*30. С этого времени арабские шииты
стали сторонниками дейлемитов, а не единоплеменных арабов. В 1015-1018 гг.
дело дошло до открытых военных столкновений в самом Багдаде.
Буиды продержались у власти 110 лет и, вероятно, довели бы ислам и его
культуру до полного разложения, если бы им не помешали
туркмены-сельджуки*31. Те взяли пример с Буидов: начиная завоевание Ирана,
они приняли сторону слабой партии и, опираясь на се поддержку, одержали
победу. Халиф сделался их союзником и уже в 1049 г. занял шиитский квартал
тюркскими войсками. В 1055 г. Тогрулбек вступил в Багдад и объявил себя
султаном. Положение халифа как будто осталось прежним, но теперь он стал
духовным главой правителя, тогда как при Буидах был заложником у еретиков.
Победы трех Великих сельджуков остановили наступление христиан, а их
потомки отразили крестоносцев.
А дейлемитов не стало. Буиды увели со своей родины так много самых храбрых
и сильных юношей, что Дейлем захирел, хотя его никто не пытался завоевать.
Последняя мелкая династия, возводившая свою генеалогию к Сасанидам, -
Бадуспаниды - просуществовала до конца XVI в., после чего прикаспийские
области были присоединены к Персии*32. Победы бывают столь же гибельны, как
и поражения.
Изменились нравы самих суннитов. Если раньше они привлекали и обращали
иноверцев, то в конце XI в. в самом Багдаде ханбалиты (ведущая школа)
срывали лекции и проповеди ученого ал-Кушайри, обратившего в ислам
несколько иудеев. Ханбалиты кричали: "Это ислам вероломства и подкупа!" - и
громили медресе*33. Это вызвало такое возмущение, что шииты Багдада
потребовали смены халифа.
Через три года ханбалиты подняли восстание не только против шиитов, но и
против властей. Его пришлось усмирять войсками, которые жестоко
расправились с ханбалитами, и те как организация перестали существовать*34.
Впрочем, уцелевшие школы - ханифиты и шафииты - восполнили утрату: резня в
арабских и персидских городах не прекратилась. А так как наряду с этим
кошмаром, затянувшимся на 170 лет, шли постоянные междоусобицы между
сельджукскими эмирами и атабеками, то неудивительно, что страна ослабела,
вследствие чего третье смещение - монгольское - осуществилось легко и дало
последствия, которых при другом положении можно было бы избежать.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.:Мюллер А. История ислама.Т.1.СПб.,1895.С.24- 28.
2 См.:Ислам.М.,1984.С.129 и след.
3 См. там же.
4 Противники ислама были столь же пассионарны, как и его сторонники, что
вызвало ожесточенную гражданскую войну между крайними фанатиками -
хариджитами (партией зятя пророка, Али) - и сторонниками Омейядов (который
в мусульманской историографии называли "лицемерами").
5 Шахан -мн.ч. от шах - царь.
6 О том, как попали евреи на Кавказ и в Хазарию с Ближнего Востока, см.
ниже - 23. У персов V-VII вв.
7 Подробное описание операций см.: Артамонов М.И. История хазар. С.
202-225.
8 См. ниже - 28. Рахдониты.
9 См.:Артамонов М.И.Историяхазар.С.248.
10 См. там же. С. 266.
11 См. там же. С. 277.
12 См. там же. С. 254-256.
13 См. там же. С. 243.
14 Ксения (ксепос - гость) - термин, заимствованный из геологии.
15 См.:Мюллер А.Историяислама.Т.11.С.147.
16 Бартольд В.В. Ислам. Пг., 1918. С.70; Петрушевский И. П. Ислам в Иране в
VII- XV веках. Лё 1966. С. 199-213.
17 Мамун вначале был умеренным шиитом (см.: Бартольд В.В. Указ.соч. С. 72),
но после того, как против него в Ираке в 815 г. восстали шииты зейдитского
толка и ему пришлось казнить вождя повстанцев (см.: Петрушевский И.П. Указ.
соч. С. 248), он перенес свои симпатии на мутазилитов, отчего пострадали
сунниты, шииты, да и сами мутазилиты.
18 См.: Петрушевский И.П. Указ. соч. С. 255.
19 Зиндик от персидского слова "зенд" - смысл, что было эквивалентом
греческого "гнозис" - знание. Следовательно, "зиндики" - это гностики, но в
арабскую эпоху это название приобрело новый оттенок - "колдуны" (см.:
Мюллер А. История ислама. Т.П. С. 186).
20 "Основа их веры внешне состоит в исповедании шиитской догмы и любви к
повелителю правоверных Али, внутренне же они - неверные" ("Китаб ал-байан".
158; цит. по: Низам-ал-Мульк. Сиасет-намэ. М.: Л., 1949. Примеч. 339. С.
336). К аналогичному заключению пришел И.П.Петрушевский, рассматривающий
учения "галийя" и "исмаилиа" как самостоятельные религии, лишь внешне
прикрытые шиитскими формами" (см.: Петрушевский И.П. Указ.соч.С.242).
21 Низам-ал-Мульк. Сиасет-намэ.С.223.
22 Адам, Ной, Авраам, Моисей, Иисус, Мухаммед - согласно учению всех
мусульман; седьмой - ал-Махди - должен явиться перед днем Страшного суда,
т.е. конца мира.
23 Цит. по: Бертельс А.Е. Пасир-и-Хосров и исмаилизм. М., 1959. С. 262.
24 Вернадский В.И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. М..
1965. С. 272.
25 См.: Гумилев Л.П. Поиски вымышленного царства. М., 1970.С.86.
26 См.:Мюллер А. Указ.соч.Т.II.С.262 и след.
27 См.:Мюллер А. Указ.соч.С.267-268.
28 См.: Михайлова И.Б. Религиозно-политическая борьба в Багдаде при Буидах
и Сельджуках (X-XII вв.)//Ислам. С. 223.
29 Из-за вражды шиитов и суннитов в 974 г. не удалось собрать войско для
отражения греков (См. там же. С. 225).
30 Цит. по: Михайлова И. Б. Указ. соч. С. 225.
31 См.: Гумилев Л.П. Этногенез и биосфера Земли. Вып.IV. Тысячелетие вокруг
Каспия. М., 1987.
32 См.: Босворт К.Э. Мусульманские династии. М., 1971.С. 124.
33 См.: Михайлова И. Б. Указ. соч. С. 226.
34 См. там же. С. 226.
III. Христианский суперэтнос
13. КРИЗИС ЗАПАДА
На осколках разбитой Римской империи и в пепле, остывающем после Великого
переселения германцев на запад, с VI по VII в. шел необратимый процесс
снижения пассионарного напряжения, который влек за собой распад
нравственности, культуры, экономики, политической власти. Но в IX в
положение изменилось радикально. Произошла "феодальная революция", когда
дружинники, превратившись в графов, разорвали "священную империю" на три
части и официально заговорили на своих родных языках. Тогда появились как
государственные языки французский и немецкий (Страсбургская клятва 842 г.).
Но разделение страны было искусственным, и поэтому нежизнеспособные
королевства продолжали разваливаться. Новая революция была по сути дела
этнической. Бывшая Нейстрия распалась на Францию, Бургундию (графство),
Аквитанию, Бретань и Тулузский палантинат в соответствии с этническими
особенностями новых этносов, возникших на основе смешения вельсков и
тевтонов. Оформление новых этносов завершилось в 888 г. Потрясающе быстро,
не правда ли,
Очевидно, что, как некоторые химические реакции идут лишь при высокой
температуре и в присутствии катализаторов, так и этническая гибридизация
при различных степенях пассионарного напряжения протекает по-разному. При
слабых степенях особи инертны, и сочетание в потомке двух стереотипов дает
внутренний разнобой, своего рода какофонию, разбивающую
психофизиологическую структуру организма. Но при высоких степенях организм
становится пластичным, благодаря чему создались новые, до сих пор не
существовавшие стереотипы, а тем самым возникли новые этносы. Эту фазу
этногенеза можно назвать творческой, хотя от нее, как правило, не
сохраняется памятников культуры.
В западной части империи население было более смешанным, и потому перемены
были более значительны, а процесс шел интенсивнее. На востоке, где было
сплошное германское население, дольше сохранялись старые племенные
объединения: саксы, франки, тюринги, швабы, байерны, что и отразилось в
длительной тенденции к раздробленности Германии, когда уже появились
саксонцы, баварцы, франконцы и т.д. Тот же процесс и в то же время коснулся
западных славян, из которых выкристаллизовались поляки и чехи, а бодричи и
лютичи вступили в смертельную схватку с соседними немцами и проиграли ее.
Наиболее показательна в этом отношении Скандинавия, страна бедная, долго
пребывавшая в безвестности. С VIII в. там внезапно началось и в IX в.
развилось новое явление - движение "викингов".
С этими явлениями совпадает первая волна реконкисты в Испании. Астурийцы,
дотоле державшиеся в своих горах, оттеснили арабов за Тахо. Правда, они
вскоре были отбиты, но сама попытка показывает, что у них возродилась воля
к борьбе и победе.
Молодые скандинавы могли воевать только с сородичами, но на открытую войну
не решались и предпочитали эмиграцию. В IX в. они стали кошмаром для всех
прибрежных областей Европы, используя реки для проникновения внутрь стран,
манивших их накопленными богатствами. И не только Европа, но и Америка были
жертвами "ярости норманнов", но нигде они не могли закрепиться, кроме
Северной Франции, ныне именуемой Нормандия. Значит, не так уж велика была
их сила; скорее сопротивление им в IX в. было слишком слабым.
Причина внезапного и кратковременного - всего 300 лет - свирепства
норманнов была неясна еще их современникам. Первая гипотеза объясняла этот
феномен как кару Божию за грехи людей. Однако до IX в. и после IX в. люди
также заслуживали кары, но норманны не принимали в этом участия. По другой
теории, суровый климат Скандинавии вызвал выселение людей, не имевших
возможности прокормить себя. Эта мальтузианская теория сразу наталкивается
на непреодолимые трудности. Климат Скандинавии благодаря Гольфстриму мягок.
Заселена она и ныне слабо, а 1 тыс. лет назад вопроса о перенаселении не
могло и возникнуть. И наконец, почему крестьяне, стремившиеся обрабатывать
землю, вдруг сделали своей профессией грабеж, связанный со смертельным
риском? Нет, что-то не то!
По третьей теории, на севере Европы дом и землю получал старший сын, а
младшим предоставлялось море. Так, но в Северном море шли миграции сельди,
ловить которую было легче, безопаснее и выгоднее, чем класть головы во
Франции, Англии и Ирландии. Ведь большая часть викингов гибла на чужбине. А
вернуться домой с добычей было тоже нельзя: юноша, ушедший в "вик" -
укрепленный поселок викингов, разрывал все связи с семьей и родом
окончательно и бесповоротно. Его забывали сильнее, чем мертвого, и пути
домой ему не было.
Но нашелся окольный путь, который привел к правильному решению. С движением
викингов, противопоставивших себя зажиточным и трудолюбивым хевдингам,
связано возникновение скальдической поэзии около 800 г. Это рассматривается
литературоведами как "своего рода мутация"*1. Верно, но скальды пели для
викингов. Следовательно, мутантами были и те и другие. А пассионарность -
мутация, возникающая внезапно и исчезающая вследствие естественного отбора,
что целиком соответствует фактической стороне наблюдаемого явления.
Несмотря на большую работу, проделанную многими учеными разных
специальностей, вопрос о причинах походов викингов остается неясным.
Некоторые историки полагают, что удовлетворительно объяснить этот взрыв
активности и агрессивности вообще невозможной.*2 Другие всячески
преуменьшают значение и масштабы походов викингов и хотят свести их к
нормальной активности эпохи раннего средневековья*3 Во многих книгах,
посвященных походам викингов, об их причинах говорится вскользь. Авторы
ограничиваются общими соображениями о нехватке земли на их родине или об
"овладевшей ими жажде приключений и добычи"*4. Последнее оказалось верным.
В Скандинавии произошел пассионарный толчок.
А.Я.Гуревич описывает это явление так: "В жизни скандинавов в конце VIII -
первой половине IX в. произошел резкий сдвиг - перерыв в постепенном
развитии. Среди них появляется новый тип людей - смелые мореплаватели,
искатели добычи, приключений и впечатлений, имеющие связи в разных
странах..." Короче, прежний и привычный строй жизни был сломан, сделался
невозможным, - и это не для единиц, не только для изгоев или поставленных
вне закона людей, которым приходилось искать место жительства возможно
дальше от дома, но для множества знатных и бондов. Достаточно ли простого
указания на все перечисленные ранее причины походов викингов, чтобы
получить убедительное объяснение столь глубокого переворота в жизни
скандинавов? Очевидно, недостает по крайней мере еще одного звена, которое
превратило бы эти причины или предпосылки во внутренние стимулы движения
людей. Но возможно ли обнаружить посредствующее "звено"?*5.
Конечно, если рассматривать Скандинавию как нечто уникальное, не имеющее
аналогий, то этого звена не найти. Но если расширить диапазон наблюдений,
то загадка найдет решение. Вернемся к описанию феномена викингов и
посмотрим, что произошло.
Появились саги и поэзия скальдов*6 - сравним плеяду арабских поэтов перед
проповедью Мухаммеда и в его время. Или Гомер и Гесиод накануне эллинской
колонизации, Алкей и Сафо при ее расцвете. Уход молодых энергичных людей из
родных домов - "люди длинной воли*7" в Монголии при дедах Чингисхана, да и
при его молодости. Степные походы были подобны морским, аналогия
несомненна.
Смена религии - война старших божеств, "ванов", с новыми - "асами". Этот
феномен характерен для всех фаз этнического подъема. Культ "асов" - божеств
порочных, развратных, забияк, воров, клятвопреступников, злодеев*8 -
продержался до принятия христианства, т.е. всю эпоху походов викингов, но и
после насильственного крещения в Скандинавии долго процветало двоеверие*9.
И наконец, искусство. Древний звериный стиль к VIII в. выродился и сменился
новым - изображениями зооморфных демонов и драконов*10. Да, обновление было
полным и стихийным, но ведь это и есть следствие взрыва этногенеза, или
пассионарного толчка.
14. ВИКИНГИ И ФЕОДАЛЫ
Сопоставление эпохи викингов, реконкисты в Испании с феодальной революцией
во Франции позволяет уточнить расположение оси пассионарного толчка,
прошедшей от Норвегии, через Париж в Астурию и Португалию. Там зародился
"христианский мир", часть коего при рождении была всецело языческой.
"Христианский мир" - название столь же условное, как и "мусульманский мир".
Подавляющее большинство населения Западной Европы было крещено, но не имело
никакого представления о сущности новой религии, так как молитвы и
прославление Бога разрешались лишь на трех языках - еврейском, греческом и
латинском, которых миряне, естественно, не знали. Более того. в конце Х в.
англосаксонский клирик Эльфрик разъяснял, что светские люди не могут понять
"тайного смысла" книг Библии и желание ознакомиться с ними не соответствует
тому предназначению, которое Бог определил сословию рыцарей - людей войны.
А в VIII в. уже существовала обширная литература на староанглийском
языке*11. Так легко было перевести Евангелие.
В христианской церкви и, значит, в Каролингской империи было другое мнение,
отраженное в постановлениях Франкфуртского синода 794 г.: "Пусть никто не
думает, что следует молиться лишь на трех языках"*12, но ведь это было до
раскола и феодальной революции, следовательно, до фазового перехода от
инкубации к подъему, изменившего облик Западной Европы и создавшего
"христианский мир", в котором изучение христианской доктрины запрещалось.
Еще раз отметим, что слова обманчивы. Превращаясь в термины, они
приобретают новый смысл. Так, пассионарный толчок IX в. - явление природы и
никак не связан с распространением христианства - явлением культуры.
Теперь несколько слов о викингах, о коих есть столько превратных суждений,
что надо избежать недоразумений. В IX в. в Скандинавии перенаселения не
было, так как свободных фиордов и теперь много, хотя людей стало больше.
Формация там была первобытнообщинная, и конунги являлись выборными
племенными вождями. До IX в. скандинавы еле-еле отстояли свою землю от
натиска лопарей, пока не загнали их на Крайний Север, в тундру. Викингами
называли тех людей, которые не желали жить в племени и подчиняться его
законам. Слово "викинг" носило тогда оскорбительный оттенок, вроде
современного "пират, бандит"*13. Когда юноша покидал семью и уходил в
дружину викингов, его оплакивали как погибшего. И действительно, уцелеть в
далеких походах и постоянных боях было нелегко. При этом викинги не
обладали большей храбростью, чем оставшиеся дома. Смелость южных народов
часто превышает мужество народов северных, но это не пассионарность, а
другой поведенческий признак, не агрессивность, а способность к адекватной
реакции, обычно проявляющейся при самозащите.
Викинги боялись смерти, как все люди, но скрывали этот страх друг от друга,
наедаясь перед битвой опьяняющими мухоморами*14. Современные им арабы
бросались в атаку трезвыми, но неукротимые в опьянении викинги сминали и
арабов, и франков, и кельтов. Особенно ценили они берсерков (подобных
медведю), т.е. людей, способных перед боем доходить до невменяемого
состояния и с огромной силой крушить врага. После припадков берсерки
впадали в глубокую депрессию до следующего нервного срыва. В нормальных
условиях берсерков не терпели. Их заставляли покидать села и удаляться в
горные пещеры, куда остерегались ходить. Но в отрядах викингов берсерки
находили себе применение. Иными словами, пассионарность делает яростными
даже не очень храбрых людей. Значит, викинги были людьми несколько
отличного от прочих скандинавов склада. Обладая высокой степенью
пассионарности, они были нетерпимы для малопассионарных норвежцев, которые
предпочитали сидеть дома и ловить селедку. Поэтому пассионарная часть
популяции отпочковалась от основной массы народа и погибла на чужбине. Зато
норвежские и датские воины-пассионарии разнесли славу своей ярости по всей
Европе и вынудили ее обитателей защищаться. Однако поздние Каролинги и их
свита не проявили никаких способностей к организации обороны, что вызвало
законное недовольство их подданных. Тогда отдельные инициативные "товарищи"
(comitas (лат.), т.е. граф), например Эд, граф Парижа, возглавили тех, кто
хотел и мог обороняться. Население предпочло иметь энергичных правителей и
отказало законным монархам в покорности. Феодалы захватили власть в Европе.
О том, что такое феодалы, написано достаточно. Нам следует лишь отметить,
что люди, получавшие бенефиции и лены, ставшие в IX в. наследственными,
подбирались ранними Каролингами по деловым качествам. До того, как
феодализм стал формацией, и до того, как он был оформлен юридически, Карлу
Мартеллу и Пипину Короткому требовались толковые помощники, а те работали
только за плату. "Nullum officio sine beneficio"*15. На опасные задания во
время войн имело смысл посылать только энергичных, инициативных и смелых
людей, согласных за хорошую плату рисковать жизнью. Значит, первые кадры
феодалов составлялись из пассионариев. До IX в. число их было
незначительным, и тут встает важный вопрос: были ли они остатками подъема
II в. т.е. наследием Великого переселения народов, или это шел
инкубационный период нового пассионарного взрыва, когда вновь рожденные
пассионарии уже успели проявить себя? Скорее всего здесь можно видить
наложение нового толчка на старый, незаконченный процесс, подобно тому как
было в восточной части Римской империи в III-IV вв., когда рождалась
Византия. Это видно уже из того, что произошло изменение этнической
доминанты. В IX в. в Европе появились первые средневековые "нации"! (О чем
говорит К.Маркс в "Хронологических выписках"*16).
15. РОЖДЕНИЕ ЕВРОПЫ
При распадении империи Карла Великого его внуки в 843 г. встретившись в
Вердене, именовались: Карл, король французов, и Людовик, король немцев. До
этого все их подданные были "римляне германской нации", т.е. германцы по
рождению, юридически оформленные как римляне. Последнее было не ново. Ведь,
были галло-римляне, испано-римляне, иллиро-римляне и т.д., но то, что
общность нового типа, совмещающая единство происхождения и языка, оказалась
предпочтенной юридической форме, показывает, что появилась новая этническая
доминанта, т.е. принцип на котором люди нового склада стали объединяться в
коллективы. Поэтому можно и должно рассматривать дробление
западноевропейского суперэтноса не на общины, не на племена, не на полисы,
а на "нации"*17 как локальный вариант этногенетического процесса.
Этническая пестрота Европы, обусловленная последствиями Великого
переселения народов, в момент пассионарного толчка благоприятствовала
выживанию пассионариев, а тем самым и росту пассионарного напряжения.
Средневековые "нации" не восходили к древним племенам германцев, кланам
кельтов, муниципиям италиков, хотя людей они черпали именно из потомков
перечисленных этносов. Если бы древние традиции не умерли, то новая
суперэтническая целостность не могла бы возникнуть. Но старые этнические
системы уже не могли удерживать в своей среде рождавшихся пассионариев,
которые, владея мечом и копьем, искали для себя, а не для своих
соплеменников "карьеры и фортуны". И соплеменники были не в силах
приостановить этот процесс, так как вследствие этнической пестроты
пассионарию было легко найти сеньора, нуждавшегося не в послушных
подданных, а в смелых соратниках. Им не нужно было, как скандинавам, плыть
за море, а достаточно просто перейти границу своей области, чтобы обрести
свободу, риск и надежду на удачу.
Для того чтобы бурление, охватившее Западную Европу в IX-Х вв., не
превратилось в "броуновское движение", ведущее к бессмысленному
человекоубийству, требовались этническая доминанта и связанная с ней
социальная организация с достаточным идеологическим наполнением. На заре
пассионарного подъема доминант было несколько. Они выражались в религиозных
системах, частью сохранившихся от седой старины, частью воспринятых заново.
Скандинавы верили в богов Валгаллы, славяне - в извечную борьбу Белбога с
Чернобогом, бургунды были арианами, франки - католиками, кельты -
православными, так как их обратили египетские миссионеры, миновавшие Рим.
Многие феодалы вообще не верили ни во что, кроме своих капризов и выгод, а
среди крестьян и знати уже в XI в. процветал тайный культ Сатаны,
возглавленный попами-расстригами. Клирики были пассионарны не менее
феодалов и купцов.
Именно эти "свободные атомы", оторвавшиеся от своих этносов, оказались
цементом, склеившим воедино самые непохожие и, казалось бы, несовместимые
традиции. Бароны переняли у венгров древнюю в Азии, но новую в Европе
тактику атак тяжелой конницы - сарматское изобретение. Крестьяне
заимствовали у кельтов длинные луки, стрелявшие на 450 м, причем хорошо
закаленные наконечники стрел пробивали примитивные колеты из кожи и даже
кольчуги. Клирики ездили в Кордову изучать древнееврейский и греческий
языки у еврейских раввинов, служивших испанским халифам, заодно изучая
теологию в аспектах, чуждых восточнохристанской ортодоксии. Купцы сновали
между арабскими мусульманами и славянскими язычниками, богатея на торговле
мехами и шелками. И все они связывали свои судьбы не с родными деревнями, а
с престолами королей, которые были в состоянии защитить и обогатить их.
Однако эти "свободные атомы" не вылетали за пределы географического
региона, ограниченного на севере, западе и юге морями, а на востоке
невидимой границей - положительной изотермой января. Холодные зимы
Восточной Европы их не манили, а пугали. Путешествовать там они считали
возможным, а селиться - нежелательным.
Итак, новый суперэтнос возник в условиях ландшафтно разнообразного, но
монолитного географического региона за счет деятельности нескольких
поколений пассионариев, появившихся на этой территории и перекроивших не
только политическую, но и этническую карту Европы. Новая суперэтническая
целостность должна была обрести название, чтобы смутные чувства, облеченные
в слово, овладели сознанием ее членов. И она стала именовать себя
"христианский мир".
И опять-таки отметим хронологическое совпадение подъема пассионарности в
Скандинавии, Западной Германии, Северной Франции и северо-западной Испании,
т.е. на оси, ориентированной с северо-востока на юго-запад. Никакого
переноса генов из Скандинавии в Астурию и наоборот не было, равно как и
культурных заимствований. Причина пассионарного подъема лежала и тут за
пределами видимой истории людей, значит, в сфере истории природы. Италия
находилась за пределами ареала возникшей пассионарности. Поэтому в начале Х
в., когда Северная Европа кипела и сражалась: кто, как французы, против
угнетателей - Каролингов и немцев; кто, как немцы, против язычников -
венгров и славян; кто, как астурийцы, против мусульман, и весьма успешно
(при Саморе в 900 г. был разбит эмир Толедский), в Южной Франции и Италии
"всеми сословиями овладела жажда наслаждений... люди думали только о
чувственных удовольствиях, о еде, питье, внешнем блеске, красивых женщинах;
высшие блага утратили всякую цену для этих изнеженных и нравственно грубых
людей... Императорская власть исчезла, папская власть существовала только
по имени. Единственной связью между людьми был расчет выгод, всеми
поступками управлял эгоизм, и духовенство отдалось чувственным страстям
одинаково с мирянами. В нем почти не было людей, которые вели бы такую
жизнь, как требовала церковь: религиозность ограничивалась исполнением
обрядов; в монастырях не осталось следов нравственного порядка"*18.
Северяне прореагировали на это нравственное гниение организацией
Клюнийского монашеского ордена, который поставил себе цель - восстановить
былое благочестие бенедиктинцев, и преуспел!
Несколько иначе сказалось снижение пассионарности в англосаксонских
королевствах, где население было этнически монолитно. Здесь шла постоянная
война с викингами и кельтами. Вопреки рассудку, но в соответствии со
стихией пассионарности англосаксы умудрились потерпеть несколько страшных
поражений, объяснявшихся изменами вельмож и распущенностью воинов. Англию
сначала покорили датчане, а потом обескровили набегами валлийцы и скотты,
что могло произойти исключительно из-за слабого сопротивления покоряемых.
Наиболее полное смешение пассионарных этнических субстратов, слившихся в
единых новый этнос, имело место во Франции, которая выдвинулась на первое
место в Западной Европе. А поскольку Англия и Италия находились за
пределами ареала пассионарного толчка, то они стали жертвами этого подъема.
В IX в. Англию захватили франко-норманы, Италию - саксы, франконцы и швабы.
Но импортированный заряд пассионарности воздействовал на этногенез этих
стран так же, как и возникший естественным путем, только с небольшим
хронологическим отставанием.
Как мы уже отметили, ареал пассионарного толчка не совпадал ни с ареалом
становления феодальной формации, ни с ареалом христианской культуры. В
Италии и Англии, куда пассионарность была импортирована, феодальные
институты возникали позже. Движения пассионарных скандинавов - викингов -
проходило на фоне первобытнообщинного строя, и скандинавы удержали элементы
родового строя до позднего средневековья. Ни Испания, ни Норвегия, ни
Польша не знали крепостного права для своих крестьян, хотя другие
феодальные институты, как например, наследование титулов, рыцарство, хартии
для городов, у них были. Но, не смотря на локальные различия, этносы
Западной Европы объединились не политическими, а идеологическим связями -
католичеством, покорившим в X в. западных славян и скандинавов.
Идеологические связи сковали новую системную суперэтническую целостность
эластично, но цепко, и в XI в., когда началась вторая (акматическая) фаза
этногенеза, это было для современников очевидно. И, как члены
"христианского мира", они двинулись в колониальную экспансию - первый
крестовый поход.
И тут, несмотря на различие в языках и нравах, при наличии застарелой
вражды на базе давних этнических счетов, при разных политических целях
французы, немцы, норманны, итальянцы, шведы и испанцы ощутили себя "своими"
по отношению к "чужим" - арабам и грекам. Суперэтнос не только сложился, но
и осознал себя.
16. НАКАНУНЕ ВЕЛИКОГО РАСКОЛА
Византия как политическая целостность очень быстро потеряла территорию
Западной Римской империи, но как целостность культурная она сохранила там
свое влияние до IX в. Переломной датой можно считать и 843 г., и 867 г., а
правильнее - эпоху между этими годами. И вот почему. Захватившие Италию и
Испанию готы и сменившие их лангобарды были ариане, а местное население -
волохи (название латиноязычных европейцев) - православные. Хотя как этносы
они ничего общего не имели с греками, но церковь как культурный комплекс
удерживала их в составе византийского суперэтноса. Влившиеся в эту систему
франки и англосаксы также приняли православие от Римского престола, чем
обеспечили ему победу над арианством.
И вот, несмотря на то что ни до Галлии, ни до Британии не могли дотянуться
щупальца византийской дипломатии, обаяние культуры фазы расцвета превращало
Западную Европу в провинцию, столицей которой был Константинополь. Пусть за
два века акматической фазы этногенеза Византия пропустила через свою
укрепленную границу по Дунаю тысячи славян, заселивших опустошенный ими
Балканский полуостров, пусть несториане и монофизиты подчинились арабам,
пусть сумасшедший император с отрезанным носом возвращается на престол при
помощи враждебных болгар - городские стены стоят, монахи обучают прихожан
молитвам перед иконами, а Юстиниан II снова теряет власть, но на этот раз
вместе с жизнью. Доблесть, искусство и справедливость при каждом потрясении
торжествуют.
Но вдруг зашатались и они. Нет, не от удара извне, а от неожиданных
претензий императора. Лев III Исавр, только что героически разгромивший
арабский флот (717 г.), в 726 г. поднял руку на святыню искусства - иконы.
Это была ломка этнической психики и того стереотипа поведения, который
поддерживал культурную традицию - сердце византийского этноса. Опираясь на
малоазийскую солдатчину, императоры-исаврийцы попытались отнять у своего
народа то, ради чего этот народ жил и страдал, воевал и молился. Они
сделали жизнь своих подданных оскорбительно-бессмысленной, а те отказали им
в уважении и любви.
И тогда очарование византийской культуры исчезло. Западные области, имевшие
своих королей, остались верны православию, тем самым теряя связь с
Константинополем, ставшим из столицы христианского мира главным городом
малоазийского царства - Византии, пределы которой были ограничены теми
крепостями, где стояли гарнизоны, верные своим стратигам. Так начался
надлом византийского этногенеза, индикатором которого была история
культуры, искусства и религии.
Иконоборчество было по существу идеологическим оформлением монархической
революции. Не случайно папа Григорий II (715-731) расценивал политику Льва
III как стремление сочетать в себе императора и священника, что было прямым
нарушением восточнохристианского мироощущения. Ведь император в отношении
церкви был только прихожанином Софийского собора, и голос его отражают лишь
его личное мнение, которое само подлежало проверке собором.
Лев III это понимал и искал опоры в каноне. В 726 г. иконоборчество
провозглашено императорской политикой, в 730 г. осуждается иконопочитание,
а в 754 г., уже при Константине V, в Халкидоне состоялся иконоборческий
собор.
Но это было собрание подхалимов, а не Вселенский собор, в котором должны
были принять участие и клир и миряне. Народ Византийской империи высказался
вполне определенно. Монахи, женщины, интеллектуалы, моряки - все любили и
ценили образ Божий на иконах, лик, а не личину, т.е. прозрение, а не
портрет. Историк Зонара называл Константина V "не христианином, не эллином,
не евреем, но совокупностью всяческого нечестия". А простые люди, не
мудрствуя лукаво, приняли версию об иудейском происхождении
иконоборчества"*19.
Некоторое время иконоборцы держались бодро и даже одерживали победы над
арабами и болгарами, используя этническую инерцию патриотизма и средства,
накопленные до них. Но в IX в. пошли неудачи: в 806 г. Харун ар-Рашид
опустошил Малую Азию, в 811 г. болгары разбили византийскую армию и убили
императора Никифира, а в 813 г. подошли к стенам Константинополя. В 810 г.
Византия утратила Венецию и Далмацию и потеряла авторитет на Западе, где в
800 г. Карл Франкский восстановил Западную Римскую империю, но
иконоборческие споры, шедшие с 726 по 843 г., коснулись и Запада. А так как
Рим находился в пределах Византийской империи, то его паства делила судьбу
церковной культуры Востока, в том числе иконоборческие споры.
На Западе иконоборчество было слабее, чем на Востоке. Его представители -
Клавдий, епископ туринский, и Агобард, епископ лионский, оба испанцы, враги
иудаизма и поклонники творений бл. Августина*20. Против них стояли за
иконопочитание папы и короли, а также народные массы. Но вот что важно: в
VIII в. эти споры шли довольно вяло, но в IX в. оживились, и, даже когда
предмет спора исчез с восстановлением иконопочитания, активность западных
людей нашла выход в церковном расколе 867 г. и взаимных анафемах папы
Николая 1 и патриарха Фотия. Тут вполне отчетливо сказалась разница
"возрастов" греков и "франков": Византия вступила в инерционную фазу
этногенеза, а на Западе шел подъем пассионарности вследствие набиравшего
силу толчка.
Противники византийских иконоборцев оказались в трудном положении. Им нужно
было организовать для лиц, готовящихся в прелаты, получение теологического
образования и изучение греческого и еврейского языков, а посылать своих
юношей в Константинополь не хотелось. Поэтому молодых людей, готовящихся к
духовной карьере, отправляли в Кордову и Севилью, где еврейские раввины,
находясь под покровительством арабских халифов, преподавали желающим языки
и философию. Разумеется, учителя не привлекали учеников к иудаизму, тем
более к талмудическому, однако они вселяли в своих слушателей скепсис к
основным догматам христианства: учению о троичности Божества и о Божестве
Христовом*21. Те, возвращаясь домой, продолжали поддерживать дружеские
связи с евреями, жившими в Южной Франции и Италии и обладавшими
богатствами, достаточными для того, чтобы занимать почетное место в
обществе. Вместе с тем евреи были достаточно образованны и переводили
арабских авторов для своих христианских друзей. На базе этнокультурных
контактов и религиозного индифферентизма возникло и распространилось
мнение, что все три веры равноправны, а критерием истинности суждения
является разум, т.е. обоснование тезиса на уровне науки своего времени. Это
суждение легло в основу схоластики от Иоанна Скота Эригены до Абеляра и
позднее. Иными словами, мы видим здесь этнокультурную химеру или сочетание
трех компонентов на суперэтническом уровне.
А на Востоке шел обратный процесс, характерный для выхода из надлома и
установления инерционной фазы этногенеза. Лишнее было выброшено, а
кристаллизованное в горении минувшей борьбы распространилось. Лишним был
рационализм иконоборцев, а кристаллами - ортодоксия и искусство,
сохранившее значение средства общения мира дольнего с миром горним. Гонимые
в столице, иконопочитатели бежали на окраины: в Херсонес, Далмацию и на
Дунай. Там они распространили православие среди хазар и славян, подготовив
эти этносы к будущему крещению. Они проложили торную дорогу Кириллу и
Мефодию, завершившим обращение славян и части хазар в IX в. Но на Западе,
где шел процесс роста пассионарности и подъема местных этносов, они не
имели успеха. За 300 лет, с VIII по IX в., оба христианских мироощущения
разошлись настолько, что греки и "латины" перестали видеть друг в друге
единоверцев, ибо на седьмом Вселенском соборе Восток обрел покой, а Запад
стал метаться в поисках решения.
На этом месте надо остановиться, и вот почему. Поставленная нами задача
была относительно проста. Мы проследили дивергенцию "античного"
(эллино-римского) суперэтноса на византийский и "европейский"
(романо-германский). При этом мы сознательно пренебрегли воздействиями со
стороны чуждых суперэтносов: мусульманского (арабо-берберского) и
евразийского (венгров), потому что эти воздействия не смещали основную
линию этногенеза. Для достижения понимания был достаточен синхронический
подход, но при переходе к эпохе крестовых походов все меняется и прежняя
методика не удовлетворяет требованиям задачи.
На первое место выходит проблема контакта на суперэтническом уровне, что
требует диахронического подхода. Наряду с дивергенцией появляется
этническая интеграция и приобретают значение негативные процессы, ранее
нигде не описанные. Для решения поставленных задач нужен другой масштаб,
т.е. большее приближение, а это неизбежно сужает хронологические рамки
исследования, приблизительно в 5 раз. Поэтому вместо тысячелетия этнической
истории перед нами будет один эпизод, укладывающийся в IX-XI вв. Да нам
больше и не нужно, потому что с XIV в. наступила эпоха образования
современных европейских наций, а это совсем новая тема.
Задача, поставленная нами, решена. Переход от "римского мира" (Pax Romana)
к "христианскому миру" (Chretiente) имеет разрыв в 500 лет (с IV по IX в.).
Выяснилось, что эта лакуна в этнической истории заполнена этническими
контактами на западе и расцветом Византии на востоке бывшей Римской
империи. С этого времени "западнохристианский" и " восточнохристианский"
суперэтносы не объединялись никогда. Но уже с XI в., т.е. с фактического
раскола, обаятельные соблазны древности стали проникать в Европу крайне
извилистыми путями. И шло это западным христианам чаще во вред.
17 ОТСУТСТВИЕ СООТВЕТСТВИЙ
Описанная эпоха изображена однобоко, но это сделано умышленно. По существу
в XI в. шел переход из фазы подъема пассионарного напряжения
суперэтнической системы в акматическую фазу - фазу перегрева страстей
человеческих. А этот процесс всегда идет неравномерно. В средние века
крестьяне и городские ремесленники тяготились соседством буйных
пассионариев. Они были разумно консервативны, избегали технических
усовершенствований, мужественно отстаивали свои права, зафиксированные в
хартиях, и предпочитали оборонительные войны наступательным. Идеалом их
было господство посредственности, но этот идеал был недостижим.
Пассионарии рождались всюду, в том числе в среде крестьян и горожан, и
девать их было некуда, потому что отправка их в крестовые походы была
многим не по карману, да и не все туда стремились, ибо дома было тоже много
интересного, например ереси и борьба с ними.
Таким же было положение в господствующих классах. От дворян требовалось
несение воинской повинности, а поэтому в мирное время их тренировали до
упаду, как в наше время заслуженных мастеров спорта; без этого им грозила
гибель в первой же стычке. Священников учили грамоте, что тем давалось
трудно, особенно потому, что грамота была латинская, а не родная. Короче
говоря, большинству людей было так некогда, что они не принимали участия в
развитии ни техники, ни образования, вследствие чего производительные силы
почти не развивались, а производственные отношения имели тенденцию
стабилизироваться.
Так за счет какого фактора происходили столь многочисленные события: войны,
перевороты, возникновение ересей и, наконец, крестовые походы? Ведь люди,
добровольно принимавшие в них участия, часто шли на верную смерть!
Затруднение здесь мнимое. Спонтанный процесс развития производительных сил
стоит на несколько порядков выше, чем логика событий на персональном и даже
этническом уровне. Эти события - зигзаги на кривой развития прогресса
человечества. Они сливаются, когда мы рассматриваем социальную историю в
целом, но при рассмотрении истории этнической они хорошо заметны. Для нашей
постановки проблемы важны потому, что каждая секта являлась эфемерным
субэтносом, а вожди движений и ересиархи были как бы свободными атомами,
вырывавшимися из своих этносистем благодаря повышенной пассионарности,
которая влекла их к гибели чаще, чем к победе. Как мы уже видели, они не
выбирали свою судьбу сознательно, а подчинялись влечениям, очаровавшим их
помимо их воли. Это и есть фаза пассионарного перегрева.
Но выбор того или иного увлечения уже был несвободен. Выдумывать совершенно
новое исключительно трудно. Редко кто обладает такими способностями.
Удобнее выбрать доминанту из того, что уже придумано, а тут мы выходим в
сферу этнокультурных контактов. Эта сфера нам знакома, и теперь можно
перейти от теоретических соображений к историческим и этнографическим
фактам, чтобы дать им конструктивное, нужное для темы истолкование.
Все перечисленные суперэтносы находились в постоянном контакте друг с
другом, и энергия, создавшая и поддерживавшая их существование, перетекала
из одного в другой, как жидкость в сообщающихся сосудах. Это перетекание
совершалось иногда в форме военных столкновений, иногда в виде культурных
заимствований, а иной раз как проповедь веры или пересадка (трансплантация)
своего образа жизни, мыслей, чувствования в чужую среду.
Но мало того, внутри самих суперэтносов не было и тени сознательного
единства. Императоры боролись с папами, французы - с англичанами,
кастильские короли - с мятежными графами, итальянские города - между собой;
города Фландрии- с епископами, крестьяне - с феодалами, и даже католическая
церковь не была монолитом: схоластики, ученики Пьера Абеляра, спорили с
мистиками, последователями Бернарда Клервосского, а клюнийские монахи - с
распущенностью епископов. Но все эти варианты борьбы были формой
диалектического единства. Для пассионарных деятелей средневековья борьба
была смыслом жизни, а следовательно, противник был жизненно необходим. Если
он, будучи побежден, исчезал, то победитель находил нового, и процесс
продолжался. Это было очень мучительно, но исключало болезнь равнодушия,
которая поразила престарелую Византию XII в. Ведь пока там кипели
губительные страсти, Византия была непобедима, а когда там воцарился покой,
подкралась гибель.
Но еще страшнее сложилась коллизия в мусульманском мире. Там еще не пришла
пора нулевой пассионарности, как в Константинополе, но пассионарная энергия
"сменила знак" (не везде, конечно), и воцарилась ложь как принцип
действия*22. Вместо диалектической вечной борьбы (Западная Европа) и
ослабления ритмов жизненных процессов (Византия) здесь начала происходить
аннигиляция при антагонистических противоречиях, а с Востока эта зараза
перекинулась в Италию и Францию, где начались альбигойские войны. И только
монголы XII в. еще не узнали яда антисистемы.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: История Норвегии. М. ,1980. С. 122.
2 Kendrick N.D.A History of lhe Vikings. London, 1930. P. 22; Sholding H.
Viking Anliquities In Greal Britain and Ireland. Pt. 1. Oslo, 1940. P. 10.
3 Sawier P.H. The Age of theVikings.London,1962.P.194.
4 См.: Гуревич А.Я. Походы викингов. М.,1966.С.136-137.
5 См.: там же. С. 140.
6 См.: там же. С. 146.
7 См.: История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С.207-209.
8 См.: Гуревич Л.Я.Указ.соч.С.166-167.
9 См. там же. С. 166-169.
10 См. там же. С. 141-145.
11 См.: Сказание о начале славянской письменности. М., 1981. С. 28.
12 Там же. С. 26.
13 См.:Магидович И.П., Магидович В.И. История открытия и исследования
Европы. М., 1970. С. 1 13.
14 Методы химической стимуляции применялись даже в Средней Азии; басмачи
перед атакой натирали ноздри коней опиумом, а сами накуривались анашой,
притупляющей чувство страха.
15 Никакой услуги без благодарности (лат. ).
16 Архив Маркса и Энгельса. Т. V. М., 1938. Хронологические выписки.
17 Не следует путать современное значение термина "нация" со средневековым,
так как термины часто переосмысливаются. Но это проблема филологическая,
которой мы не будем уделять время и место.
18 Вебер Г. Всеобщаяистория.Т.V.М.,1893.С.606.
19 См.:Чичеров И. С. Византийские исторические сочинения: "Хронография"
Феофана, "Бревиарий" Никифора. М., 1980. С. 142.
20 См.:Арсеньев И. От Карла Великого до Реформации. Т.1.М., 1909. С.12-24.
21 См.там же.С.144-145.
22 См.:Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1989.
IV. Блуждающий суперэтнос
18. СКВОЗЬ ГРАНИ ВЕКОВ
В первом тысячелетии новой эры был еще один суперэтнос, без территории, без
централизованной власти, без войска... но он был. Евреи, рассеянные от
Германии до Ирана, жили, не теряя своего внутреннего единства, несмотря на
внешнее разнообразие. Среди них были носители разных культурных традиций,
разных идеалов, разных стереотипов поведения. Восточные евреи не были
похожи на византийских или немецких, но ведь мы и называем их не этносом, а
суперэтносом. И в IX в. настало время им сказать свое слово. А так как это
"слово" было произнесено в Хазарии и весьма значительно отразилось на
судьбе хазар, то придется проследить, как и почему это могло произойти. А
для этого нам придется углубиться в древность и проследить судьбу восточной
ветви иудейской общины и ее связи с Ираном.
Этническая история евреев была извилиста и многообразна, но трансформации,
возникавшие вследствие пассионарных толчков, видоизменяли их не менее, чем
все прочие этносы. При этом менялись даже облик культуры и догмы религии,
феномены куда более устойчивые, чем этнические стереотипы, но сохранялся
этноним, что и вводило в заблуждение и невежественных людей, и даже ученых.
Легендарные сведения первых книг Библии*1 туманно повествуют о неясных
связях предков евреев с Шумером, а потом с Египтом, но к нашей теме это не
имеет отношения. Исторически зафиксированные племена хабиру в XIV в. до
н.э. начали завоевание, крайне жестокое, беззащитного и миролюбивого
Ханаана, но натолкнулись на сопротивление филистимлян, одного из "народов
моря", по-видимому древних ахейцев или хеттов. Война с хананеями и
филистимлянами затянулась до Х в. до н.э. (акматическая фаза этногенеза).
Лишь царь Давид (1004-965) достиг решительных успехов и взял Иерусалим, где
его сын Соломон соорудил храм. Но после смерти Соломона его царство
распалось на два (надлом), а в 586 г. до н.э. Иерусалим был взят
вавилонским царем Навуходоносором, который вывел пленных в Вавилон. Так
началось знаменитое рассеяние (диаспора) - инерционная фаза этногенеза.
В Вавилоне евреи прижились, и когда в 539 г. до н.э. Кир позволил им
вернуться на родину, этим позволением воспользовались немногие. Вавилонская
колония евреев оказалась богаче и многолюднее палестинской.
Из Вавилона евреи распространились по всей Месопотамии и Сузиане*2, где
вошли в тесный контакт с персами. Есть даже предположение, что знаменитая
антидэвовская надпись Ксеркса, запретившего почитание племенных богов -
дэвов, нашла отражение в Библии, в книге "Эсфирь", содержащей описание
того, как мудрый Мардохей благодаря очарованию своей племянницы Эсфири,
пленившей царя, сумел организовать погром македонян*3 и других соперников
евреев, боровшихся за влияние на персидского царя царей*4.
Однако успех Мардохея оказался эфемерным. Персы охладели к евреям, и те
радостно приветствовали Александра Македонского, пользуясь тем, что ни
царь, ни его эллинские друзья никогда не сталкивались с евреями. Когда же
греки и евреи оказались в пределах единой Селевкидской державы, между ними
возникла кровопролитная война, закончившаяся победой евреев, основавших в
Палестине царство с династией Хасмонеев. Постепенно палестинские евреи и
евреи диаспоры стали обособляться друг от друга, "образуя как бы две
нации"*5. И судьбы их были различны.
До похода Александра Македонского этносы Эллады и Передней Азии жили
раздельно. Культуры Египта и Вавилона спокойно увядали под эгидой
персидского царя. Хотя Вавилон еще стоял, но вавилонян в нем почти не
осталось. Хотя Нил еще откладывал ил на поля египтян, но кроме феллахов да
кучки жрецов от древнего величия уцелели только могилы. Кроме персов,
согдийцев, бактрийцев и народов Малой Азии некоторую самобытность сохранили
евреи в Палестине и дейлемиты в Эльбурсе да, пожалуй, разбойники Киликии и
парфяне.
Но после македонского завоевания все перемешалось и возникла цивилизация,
именуемая "эллинизм". Характеризовать эту эпоху нет необходимости, ибо это
уже неоднократно делалось. Нам достаточно уяснить ее значение для
этногенеза. Под державной властью Селевкидов и Птолемеев были не
этносы-целостности, обладающие оригинальными структурами и своеобразным
стереотипом поведения, а территории: красивые города, где люди говорили
по-гречески, и окружающие их виллы, где по-гречески понимали. Те и другие
подчинялись властям, ибо это давало им покой. Однако они не испытывали к
своим правителям никаких чувств. Македоняне были для населения чужими и
малоприятными людьми. Внутренние же связи были разрушены появлением общего
рынка и общедоступной эллинской цивилизации. Этносы рассасывались в ней.
Исключение составляли только евреи, вернувшие себе независимость под
руководством Маккавеев. Но сейчас речь не о них. В 1 в. до н.э. Рим
подчинил своей власти Сирию и Египет. Сопротивления не было, и ничего не
изменилось, за исключением того, что македонских чиновников сменили
италийские. Налоговый гнет немного возрос, но зато римские порядки
обеспечили подъем хозяйства, и одно компенсировало другое. Города росли и
переполнялись субпассионариями, существовавшими в этом благодатном регионе
за счет излишков сельского хозяйства, ибо природа, не насилуемая техникой,
может прокормить не только трудящихся, но и дармоедов. Но когда прошел
пассионарный толчок, начался новый процесс этногенеза.
В восточных провинциях Римской империи появились разнообразные
богоискатели. Перечисление идей, выдвинутых в то время, увело бы нас в
сторону от темы. Достаточно того, что победила и всюду распространилась
христианская община, втянувшая в себя подавляющее большинство появившихся
пассионариев. Люди слабо пассионарные в христианских общинах были не нужны.
О таких было сказано: "Знаю твои дела. Ты не холоден и не горяч: о, если бы
ты был холоден или горяч; но как ты тепл, то изблюю тебя из уст моих"
(Апокалипсис III, 15-16). На этом принципе создавались первые консорции
пассионариев нового типа. К середине II в. они слились в особый субэтнос,
или "этнос по Христу".
Главным врагом новой популяции были не римские власти, которые путали
христиан с евреями, а городская субпассионарная чернь, боровшаяся с
пассионарным и духовным подъемом путем писания доносов, столь
многочисленных, что Траян специальным эдиктом запретил их рассмотрение. В
это время христиан преследовали по закону о запрещении любых общественных
организаций, например, союза сапожников или общества по тушению пожаров, а
не за исповедание веры в распятого Бога.
В этой фазе этнос вел себя как дитя в утробе матери. Являясь по сути дела
новой персоной, он сам этого не сознавал. Первые апостолы считали себя
галилеянами. Они ощущали свое различие с соплеменниками, но приписывали это
нисхождению на них святого духа. Однако одного такого факта было
достаточно, чтобы евреи перестали видеть в них членов своего этноса и уже в
35 г. побили камнями архидиакона христианской общины - Стефана. С этого
времени вражда иудеев и христиан неуклонно обострялась.
Деятельность апостола Павла привлекла в христианскую общину - консорцию -
большое количество людей разных этносов. Первое поколение христиан, ощущая
свою общность, помнило о своем происхождении. Так, центурион Корнилий знал,
что он римлянин, а Дионисий Ареопагит считал себя эллином. Но общность
судьбы объединяла членов христианских консорции, особенно во время гонений.
Особенно сильно повлияли на консолидацию христиан зверские убийства их
иудейскими повстанцами Бар-Кохбы (Сына Звезды) в 135 г. После этого
оборвались традиционные связи между новой этнической целостностью и старой,
но реформированной путем дополнения древнего предания. Уцелевшие после
римских репрессий иудеи приняли в 219 г. толкование преданий, состав ленное
в Тивериаде раввином Иудою, - "Мишна", ставшее основой Талмуда. Отсюда
пошло учение раввинизма, враждебное христианству. А вавилонские общины,
составленные из разных этнических субстратов, чутко воспринимали эллинскую
и персидскую философию. В их среде появились гностические учения, в том
числе Каббала. Так окончательно разошлись галилейское учение Христа и
диаспорный иудаизм, породившие два суперэтноса с разными доминантами и
разными судьбами.
В отличие от иудеев язычники не оказывали ранним христианам никакого
идейного сопротивления. Вера в древних богов - покровителей племени была
подорвана развитием философии, которая оторвала от культа наиболее
интеллектуальную часть эллинов и римлян. В эпоху Принципата религия Юпитера
превратилась в уважаемую традицию, выражение лояльности правительству, а
тем самым потеряла элемент мистической связи божества и человека.
Смертельный удар античной религии нанесли сами императоры, требовавшие
божественного поклонения своим статуям в храмах. Ведь никто не мог искренне
поверить, что пьяница Вителлий, развратник Отон, сумасшедший Гай Цезарь
Калигула и им подобные - боги. А поскольку им надо было приносить в жертвы
наравне с Юпитером, Юноной, Марсом, Венерой, то и тех перестали
воспринимать серьезно. Большая часть образованного общества стала
индифферентно-атеистической, а низы ограничили свою духовную жизнь
суевериями.
Гонения на христиан первые 150 лет проводились либо по доносам иудеев, либо
по закону Траяна о запрещении любых обществ. К христианам Траян относился
без всякого интереса и даже запретил принимать на них доносы, а казнить их
повелел только по личному заявлению о принадлежности к христианской общине.
Поэтому христианство распространялось по всей империи, втягивая в себя
алчущих и жаждущих правды, т.е. пассионариев. А так как пассионарии
группировались в регионе пассионарного толчка: в Сирии, Малой Азии и
Палестине, то именно римский Восток стал плодородной почвой для семян
христианской веры.
19. ИСПОВЕДАНИЕ - СИМВОЛ ЭТНОГЕНЕЗА
Но вот кончился инкубационный период. В 155 г. христиане заявили о себе на
диспуте. Юстин Философ отверг веру в языческих богов, осудил
жертвоприношения животных и сформулировал доктрину христианства,
отличающуюся и от иудаизма, и от философских систем Эллады. Христианские
консорции слились в субэтнос, а с этим явлением имперским властям пришлось
считаться. С конца II до начала IV в. от христиан требовали знака
политической лояльности - признания императора богом и принесения жертвы на
его алтарь. Христиане гарантировали политическую благонадежность, но
категорически отвергали благонадежность идейную. Признать богом центуриона
или сенатора, интригана, развратника, убийцу, они отказывались, хотя
служить ему как человеку-правителю были готовы. Власти были недовольны
такой полупокорностью и шли навстречу желаниям масс, городской черни,
требовавшей истребления христиан. Но беда в том, что христиане были
наиболее верными, честными и храбрыми легионерами, а язычники - самыми
лживыми, своевольными и нестойкими в бою солдатами, часто предававшими
своих вождей. И происходило это от естественного разделения: в христианские
общины шли люди нового психологического настроя, а в язычестве оставались
те, кто по сути дела потерял старую веру и не приобрел новой, усвоив вместо
религии принцип максимального подхалимства.
В 313 г. Константин, победивший с помощью христиан своего противника
Максенция, дал в Милане эдикт, ставивший христианство в преимущественное
положение. И тогда городская чернь объявила себя христианской и начала с
такой же яростью истреблять языческих философов. Так продолжалось весь IV
век.
Христианство и язычество боролись между собой весьма странным образом. Ни
философы-неоплатоники - Ямвлих, Либаний, Ипатия, Гемерий, Фемистий, ни
стоики, ни император-митраист Юлиан Отступник, ни "отцы церкви" - Василий
Великий и Григорий Богослов; ни ученые-христиане - Ориген, Маркион, ни
гностики - Василид и Валентин - не запятнали себя гнусными преступлениями
против мыслящих иначе. Зато римская, антиохийская и александрийская чернь,
солдатские императоры, демагоги, безграмотные монахи и продажные чиновники
участвовали в убийствах сначала христиан, а потом языческих философов.
Нетрудно заметить, что как низы горожан, так и вожди наемных солдат меньше
всего интересовались вопросами духовной жизни. Эти деморализованные потомки
даже не древних римлян и эллинов, а гибридизированного населения
торгово-ремесленных эллинистических центров равно старательно истребляли
ростки новой духовной жизни и следы древней культуры. Наследники
Константина, весьма нетвердо сидевшие на престоле, считали за благо идти
навстречу желаниям масс и их лидеров. Сын Константина Констанций приказал
лишать язычников имущества и казнить смертью за совершение
жертвоприношений. Впрочем, за отказ от учения Ария он отправлял христиан в
тяжелые ссылки. Зато после 381 г. в такие же ссылки Феодосии стал посылать
ариан. Грациан в 382 г. велел вынести из сенатской курии алтарь победы -
символ римского могущества. Последняя попытка спасти язычество в 392-394
гг. была подавлена Феодосием, казнившим вождей восстания Евгения и
Арбогаста.
Западная церковь получила от раннего периода очень тяжелое наследство.
Сельское население Италии, Испании и Галлии, не затронутое пассионарным
толчком, относилось к проповеди любой веры с потрясающим равнодушием. И так
же вяло оно отстаивало старую религию, вследствие чего языческие культы в
Западной Европе дожили до VII в. Зато в городах, где население было
приезжим с Востока, страсти кипели и христианство принимало крайние формы.
Генетический дрейф пассионарности породил популяцию мучеников и фанатиков,
которая обеспечила престол Константину, сумевшему использовать эту страшную
силу.
В пламени акматической фазы пассионарности сгорел весь шлак, унаследованный
Византией от античности. Вымерла субпассионарная чернь городов. Языческие
окраины были захвачены германцами (на западе), славянами (на Балканском
полуострове) и мусульманами - новым этносом, возникшим в Аравии вследствие
очередного пассионарного толчка и с потрясающей быстротой прошедшим всю
фазу подъема, вплоть до образования суперэтноса.
Но в IV в. христианство как идеология перешагнуло границы этноса.
Христианами стали готы, бургунды, свевы, вандалы в Европе, армяне и грузины
в Азии, абиссинцы в Африке. Эти этносы никогда не знали римской власти,
римской культуры, римской дисциплины. Поэтому они не составили единого с
римлянами этноса, а остались сами собой. И тут сыграло решающую роль
дробление христианского этноса на два течения: никейское и арианское.
Германцы приняли христианство с учением Ария, а в империи победило учение
Афанасия, т.е. никейское. Восторжествовав на Константинопольском соборе 381
г., оно объединило своих сторонников в этническую целостность, которую мы и
называем византийской. С этой даты византийский этнос вступил в свою
акматическую фазу. В IV-VI вв. он расширился, захватив Закавказье и
Ирландию, погубил остатки античной культуры, раздробился на ряд субэтносов,
каждый из коих выдвигал собственное исповедание, часто без достаточных
догматических оснований. В VII в. он потерял половину своей территории
из-за внутренних распрей и наконец в IX в. перешел в инерционную фазу
этногенеза.
20. ВЕРНЕМСЯ В ИУДЕЮ
Отрыв от родины не проходит бесследно. Евреи, вернувшиеся в Палестину из
Вавилона, не нашли взаимопонимания ни с местным населением иудейского
культа - самаритянами, ни с потомками древних хананеян (финикийцев),
населявшими Галилею, область у Тивериадского (Генисаретского) озера*6, ни с
пришлыми из Напаты арабами - идумеями, поселившимися в бывшей земле
филистимлян, в окрестностях Газы*7. Однако галилеяне и идумеи оказались
увлеченными порывом восстания Маккавеев в 166 г. до н.э. и вместе с ними
боролись против македонян. Иудеи, ощущая острую необходимость в пополнении
армии, обратили оба народа в иудаизм, мотивируя это тем, что они якобы в
древности были евреями, но в отличие от самаритян утратили веру во время
господства Селевкидов.*8 Поэтому во время династии Хасмонеев (152-37 до
н.э.) представители инкорпорированных этносов считались иудеями, но как бы
второго сорта*9. Те отвечали им неприязнью, переходившей в кровопролитие.
Ирод 1 Великий (37-4 до н.э.), несмотря на все заслуги перед страной и
народом, "любовь и преданность нашел только в Самарии и Идумее, но не у
израильского народа", так как был чужеземцем. И сам он говорил, что
"чувствует влечение к грекам в той же степени, в какой питает отвращение к
иудеям". Он даже своих детей от еврейки боялся, как иудеев. Так
продолжалось до того времени, пока пассионарный взрыв не дал обитателям
Палестины энергию, необходимую для самоутверждения. Тогда идумеи захватили
власть в Палестине, изгнав последних Хасмонеев, а Галилея стала местом
рождения Воплощенного Слова и новой религии, не только чуждой, но и
противоположной той форме иудаизма, которая оформилась при контакте с
эллинами и заискивании у римлян, той, что Т.Моммзен назвал
неоиудаизмом"*10.
В Галилее все было иначе. Там ненавидели все эллинское и римское. Оттуда
вышли первые сикарии (кинжальщики) - террористы, убивавшие и чужеземцев и
вероотступников. И галилеянин Иисус Христос говорил иудеям: "Горе вам,
книжники и фарисеи, лицемеры, гробы скрытые" (Лука II, 37) и "Ваш отец
диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от
начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь,
говорит свое, ибо он лжец и отец лжи" (Иоанн 8, 44). Столь категоричные
характеристики указывают на несовместимость христианского и еврейского
поведенческих стереотипов*11, ибо в 1 в. до н.э. евреи больше служили
мамоне (богатству), нежели Иерусалимскому храму.
Добыть деньги было несложно, но для этого было необходимо включиться в
общий рынок эллинистического мира и принять участие в его интригах и
склоках. Люди для торговых операций имелись, но им пришлось изучить
греческий язык, воспринять эллинскую образованность, перенять манеры,
переменить имена... короче говоря, сменить стереотип поведения. Эти
эллинизированные евреи назывались саддукеи и не только держали в своих
руках экономику и высшие административные должности в царстве Хасмонеев, но
и представительствовали за его границами. В Александрии, где греки
составляли 50% населения, евреев было 40%, а все остальные, в том числе
египтяне) - 10%. То же самое было на Кипре и в городах Малой Азии. Иными
словами, евреи-саддукеи вошли в эллинистическую цивилизацию и постепенно
растворились в ней.
Это оторвало их от хранителей традиций - фарисеев (пуруш - чистый) и от
народных масс. Последним было особенно противно, что их правители
уподобились их злейшим врагам - эллинам. Поэтому раскол этнического поля
расширялся и дошел до того, что власть Ирода держалась на поддержке наемных
воинов, а народные пророки проклинали его, - ситуация, характерная для фазы
обскурации. И в 1 в. н.э. этнос распался и погиб.
Палестинские евреи, сохранившие изрядную долю неукротимости и нетерпимости
своих предков, поссорились и с римлянами, но те дважды расправились с
евреями -в 70 и 132 гг., да так, что Палестина обезлюдела, и ее заселили
арабы*12. Те евреи, которые успели убежать от ужасов войны на западную
окраину империи, нашли там покой и безопасность. Более того, иудаизм стал
распространяться в самом Риме - через женщин, утративших в эпоху империи
традиционную нравственность. Это вызвало отрицательное отношение римлян к
евреям, по аналогии перенесенное на христиан.
Когда память о пролитой крови померкла, оказалось, что в крупных городах
Римской империи, в греческих колониях - Пантикапее, Горгиппии и Танаисе, в
Армении*13 и в оазисах Аравии еврейское население сохранилось. Однако это
были уже новые евреи, затронутые пассионарным толчком 1 в. и,
следовательно, ровесники византийцев и славян. Они поддерживали активные
связи со своими иранскими единоверцами, пользовавшимися покровительством
врагов Рима - парфянских царей. Вследствие этого обе общины до конца V в.
непрестанно обменивались идеями и людьми*14.
А как это было им нужно! Персия была страна бедная, но благоволившая к
евреям; Восточная Римская империя была богата, но греки успешно
конкурировали с евреями. В те века центр тяжести межэтнических конфликтов
был перенесен в область идеологии. Библия была уже переведена на греческий
язык и перестала быть тайной. Ее читали усердно, но реакция читателей была
различной. Одни вступались за змея, побудившего Еву заполучить познание
добра и зла, а того бога, который хотел оставить людей в невежестве,
именовали злым демоном (офиты). Другие объявили материю, а следовательно,
весь видимый мир несуществующими, т.е. просто помехами на пути к
совершенствованию души, реальность коей утверждалась (гностики). Третьи
отрицали преемственность Нового и Ветхого заветов, считая древнюю еврейскую
религию поклонением Сатане (Маркион и его школа). Четвертые - манихеи -
рассматривали мир как область борьбы света и тьмы, но если христиане
признавали мир и жизнь творением Божьим, то манихеи держались обратной
точки зрения: мир - это тьма, пленившая частицы света (души).
На Западе дуализм не удержался. Язычник Плотин и христианин Ориген создали
стройные, монистические концепции, овладевшие умами мыслящих людей III в.,
а последователи гностиков замкнулись в своем пренебрежении к черни, и их
идеи перестали влиять на широкие слои римского общества и этносов, его
составлявших. В Иране гностическое манихейство натолкнулось на стройную
систему зороастризма, где жизнь благословлялась и утверждалась как творение
Ормузда, а смерть и уничтожение (аннигиляция материи) считались делом
Аримана. Мани заплатил жизнью за последовательность своего учения. Казалось
бы, для жизнеотрицающих гностических систем нет места в мире, но оно
нашлось.
На рубежах великих суперэтносов: эллинизма и Ирана, Ирана и Турана, Турана
и Индии, где ютились небольшие, хотя и самостоятельные княжества арабов,
кавказцев, эфталитов, последователи гностических идей находили приют и
безопасность. И евреи, променявшие Палестину на Месопотамию, были в их
числе. Стесненные жесткими установлениями официальной религии, они чутко
реагировали на развитие мировой творческой мысли и выдавали свои
соображения за древние предания - Каббалу, тем самым давая им место рядом с
жесткой системой Талмуда. В Каббале были и монистические системы, близкие к
неоплатонизму, и дуалистические, унаследованные от ессеев, и тяга к новым
идеям, то и дело возникавшим в Иране и Византии. А так как пассионарных
людей в вавилонской общине было много, то с III по VI в. оная бурлила
идеями и принимала активное участие в событиях, имевших значение для нашей
темы.
21. НЕСОВМЕСТИМОСТЬ
Творческий взрыв и последовавшее за ним развитие еврейской философской
мысли привели к созданию Каббалы, в которой стала явной тенденция к
философско-ритуальному воспроизведению домоисеевых оргиастических культов.
Но с христианскими гностиками у неоиудаизма не было и тени согласия. То ли
тут вопияла кровь первых христианских мучеников, например архидиакона
Стефана, побитого камнями в 35 г., и жертв фанатиков Бар-Кохбы, то ли
евреев отталкивала эллинская смелость мысли, выражавшаяся в строгой
последовательности, когда любой логически безупречный вывод считался
достоверным, подобно непосредственно наблюдаемому факту. Эпизоды из Ветхого
завета отпугивали христианских неофитов от традиционного иудаизма, а уж о
контакте христианства с талмудизмом и речи быть не могло. Поэтому во II в.
среди христиан наблюдается стремление разграничить учение Ветхого и Нового
заветов и обосновать это теологически. При этом логически следовало, что
Яхве, бог Моисея, отнюдь не тот Элои, к которому воззвал распятый Христос;
следовательно, сходство древнего еврейского однобожия, по существу
почитания племенного бога евреев, и христианского единобожия - мнимо.
Различие между богом Ветхого завета и евангельским Богом формулировалось
христианскими гностиками так: "Первый запрещает людям вкушать от древа
жизни, а второй обещает дать побеждающему вкусить "сокровенную манну"
(Апокалипсис 2, 17). Первый увещевает к смешению полов и к размножению до
пределов ойкумены, а второй запрещает даже одно греховное взирание на
женщину. Первый обещает в награду землю, второй - небо. Первый предписывает
обрезание и убийство побежденных, а второй запрещает то и другое. Первый
проклинает землю, а второй ее благословляет. Первый раскаивается в том, что
создал человека, а второй не меняет симпатий. Первый предписывает месть,
второй - прощение кающегося. Первый требует жертв животных, второй от них
отвращается. Первый обещает иудеям господство над миром, а второй запрещает
господство над другими. Первый позволяет евреям ростовщичество, а второй
запрещает присваивать незаработанные деньги (военная добыча в то время
рассматривалась как оплата доблести и риска). В Ветхом завете - облако
темное и огненный смерч, в Новом - неприступный свет; Ветхий завет
запрещает касаться ковчега завета и даже приближаться к нему, т.е. принципы
религии - тайна для массы верующих, в Новом завете - призыв к себе всех. В
Ветхом завете - проклятие висящему на дереве, т.е. казнимому, в Новом -
крестная смерть Христа и воскресение. В Ветхом завете - невыносимое иго
закона, а в Новом - благое и легкое бремя Христово"*15. Этот трактат
приписан Маркиону - христианскому гностику середины II в.
Взгляд Маркиона на Космос разъяснил его ученик Апеллес (умер ок. 180 г.).
Единое начало - нерожденный бог - сотворило двух главных ангелов. Один,
"знаменитый и славный", сотворил мир; другой, "огненный", враждебен богу и
миру. Следовательно, мир, как творение доброго ангела, благостен, но
подвержен ударам злого, "огненного", отождествленного с Яхве Ветхого
завета*16.
Это учение, утверждающее наличие метафизического Зла, угрожающего культуре
и природе (биосфере), отсутствует в Ветхом завете. Там грехом считается
нарушение "закона", т.е. предписания, как акция непослушания. Сатана
упомянут только в Книге Иова, но и здесь он не соперник и не враг бога, а
его сотрудник. Бог и Сатана вместе осуществляют жестокий эксперимент над
беззащитным и невинным Иовом, а потом угрозами зажимают ему рот. Зато в
Евангелии Христос отказывается от общения с дьяволом, говоря: "Отыди от
меня, Сатана!" Таким образом, оказывается, что смысл Ветхого и смысл Нового
заветов противоположны.
Но если так, то почему христианская церковь ввела Ветхий завет в состав
священных книг? Для решения этого вопроса необходимо обозреть расстановку
сил в конце II в. и в III-IV вв.
Главным врагом юного христианского этноса был неоиудаизм Талмуда и Каббалы,
но полемика христиан с иудеями велась на фактическом материале Библии. Обе
стороны доказывали, что их учение ближе к древнему, а следовательно, и
правильнее (о чем писал Юстин Философ в "Разговоре с Трифоном Иудеем"). По
сути дела обе стороны были не правы, ибо и христианство и талмудизм были
явлениями новыми, связанными с начальными фазами своих этногенезов. Однако
аберрация близости заставляла и их обращаться к Писанию как к
непререкаемому аргументу. А коль скоро так, то это Писание надлежало
изучать.
В III в. в игру вступил новый партнер - манихейство. Манихейская концепция
по сути атеистична, т.е. на место личного бога и дьявола она ставит стихии
"света" и "мрака", в результате борьбы которых возник и существует
материальный мир. Но отношение к миру у манихеев и христиан было
противоположным. Манихеи считали материальный мир (биосферу) злом, а его
создателя - злым демоном. В противоположность христианству "творящий свет"
(Божественную энергию) они считали мраком, а "мрак" (бездну или вакуум) -
светом. Для борьбы с культурой и с самой биосферой*17 этого было вполне
достаточно.
Тогда в 180-190 гг. христианская мысль для оказания сопротивления
атеистическим антисистемам гностицизма приняла на вооружение Ветхий завет в
варианте "семидесяти толковников", сделанный еще во II в. до н.э. Этот
"завет" был во II в. н.э. "ветхим" не только для христиан, но и для самих
иудеев, подавляющее большинство которых приняло Талмуд, практически
вытеснивший религиозные представления древности.
А в конце III в. жестокие гонения Диоклетиана и, с другой стороны,
пропаганда манихейства поставили перед церковью сложные задачи, более
актуальные, чем борьба с древним иудейством. Более того, в иудейском
предании хотели видеть союзника против общего врага, а в однобожии
(генотеизме) - зачаток единобожия, как бы предчувствие христианства. Эта
тенденция странным образом уживалась с развитием учения о Троице и Логосе,
которое по своим философским истокам восходило к неоплатонизму, столь же
враждебному гностицизму, как и церковное христианство.
Для своего времени такая позиция была целесообразна. Поэтому не надо
осуждать апологетов III в. и "отцов церкви" IV в. за благосклонное
отношение к историческим пассажам и поэтическим шедеврам греческого
перевода Библии. Эти блестящие филологи и философы не могли даже
вообразить, что через тысячу лет наступит время, когда найдутся люди,
желающие воскресить побивание камнями пророков, принесение в жертву вместо
себя невинных животных, убийство или "отстрел" иноплеменников и учение о
предопределении, снимающее с человека моральную ответственность за любые
преступления. Все перечисленное, бытующее в цивилизованном мире,
связывается с ветхозаветным мировоззрением, но в V-VIII в. такого
безобразия ни один ученый муж не признавал.
Безобразия принимали другой облик. Это и станет предметом нашего внимания.
22. ЕЩЕ ОДНА "СТОЛЕТНЯЯ ВОЙНА"
Столетней называют войну Франции с Англией (1339-1449), но столь же долгой
и еще более ожесточенной была серия восстаний в Аравии и Сирии при высокой
степени пассионарности византийского этноса и окончательном исчезновении
эллинизма. Эти эксцессы были продолжением друг друга и тянулись 110 лет - с
517 по 627 г.
"Два меча нельзя вложить в одни ножны", - гласит старинная персидская
пословица. Евреи и христиане были равно пассионарны. Описанная выше
несовместимость проявлялась не только в философии, но и в настроениях
народных масс. Еврейское население Южной Палестины было уничтожено при
подавлении восстания Бар-Кохбы, но в Самарии оно уцелело, так как
самаритяне не принимали участия в еврейском движении. Евреи тогда не
считали самаритян за "своих".
Однако по отношению к греческому населению Сирии и Палестины евреи и
самаритяне были единодушны. Они не хотели, чтобы греки жили в Палестине и
чтобы константинопольское правительство собирало налоги, а легионеры пасли
на священной земле нечистых животных - свиней.
Поскольку Зинон был крайне непопулярным императором, а положение империи -
весьма сложным, самаритяне поднялись в 484 г. на гору Гаризим, создали там
укрепленный лагерь и сделали его центром движения против Византии.
Повстанцы взяли Неаполь (сирийский) и Кесарию, причем христиан не щадили,
что заставило последних вступать в организуемые правительством отряды
добровольцев, которые и разгромили самаритян в 486 г.
Репрессии после подавления восстания были умеренными. У богатых самаритян
было конфисковано имущество, а на горе Гаризим сооружена христианская
церковь. Но на этом война не кончилась, только театр ее был перенесен на
юг, на Аравийский полуостров, куда не простиралась рука византийского
базилевса.
В V-VI вв. единого арабского этноса не было. Северные кочевники назывались
"измаилиты", как потомки сына Авраама - Измаила, выгнанного отцом в пустыню
по требованию Сары, родившей на старости лет Исаака - легендарного предка
евреев. Южные оседлые племена Йемена и Хадрамаута назывались иоктанитами
или "людьми Саба"*18, а жители южного побережья с 1 в. н.э. - "химьяр"*19.
Йемен по праву назывался "Счастливой Аравией", ибо эта богатая
растительностью страна контролировала пролив Баб-эль-Мандеб, по которому
шла морская торговля Византии с Индией. Поэтому сюда устремлялись иудеи из
Палестины и Сирии в IV-VI вв. И здесь они достигли власти в 517 г., когда
царем Химьяра стал Зу-Нувас.
Юсуф Зу-Нувас был сыном знатного химьярита из рода Йазан и рабыни-еврейки.
Последнее обеспечило ему возможность стать членом иудейской общины, а
первое - право на престол. И он захватил власть в начале 517 г., убив
законного царя Химьяра Маадикариба. христианина, по-видимому,
монофизитского исповедания*20. Первым делом Зу-Нувас ограбил христианских
купцов: византийских, северо-аравийских и аксумских (эфиопских),
находившихся в его владении, и начал преследования христиан, которых в
Аравии VI в. было много.
По просьбе аравийских христиан царь Аксума послал войско, которое принудило
Зу-Нуваса бежать. После победы большая часть аксумитов отбыла на родину, а
для наблюдения остался малочисленный отряд - 500-600 всадников, в городе
Зафарс, столице Химьяра. Зу-Нувас собрал своих сторонников, окружил Зафар и
предложил эфиопам покинуть город, обещав им свободный пропуск на родину.
Простодушные эфиопы поверили Зу-Нувасу, вышли из крепости... и были убиты.
Одни зарезаны, другие заперты в церкви и сожжены вместе с нею. Сгоревшая
церковь была перестроена в синагогу. Ожесточение росло не по дням, а по
часам.
На следующий - 518 - год Зу-Нувас взял город Награн и произвел массовые
казни христиан. И по всей стране шло сожжение церквей и истребление
христиан. До тех пор в Аравии религиозных гонений не бывало*21.
Христианские епископы, как монофизиты, так и православные, развернули
широкую агитацию против Зу-Нуваса. По казненным повсюду служили панихиды.
Даже персы решительно осудили Зу-Нуваса, и только несторианский епископ
Ирана - Сила - "желал угодить язычникам и иудеям", но, возможно, это
поздняя клевета*22. Христиане в языческой Аравии не противопоставляли себя
друг другу. Это был единый суперэтнос. И все они страдали от Зу-Нуваса.
Зу-Нувас восстановил против себя даже Иран, ибо персы издавна вели выгодную
торговлю с Аксумом, а теперь она прекратилась. Но тем не менее активных
военных действий не предпринимал никто. Иран находился во власти
маздакитов, Византия была далеко, а аксумский царь воевал в Африке с
окрестными племенами. Лишь в 524 г. эфиопские войска были подготовлены к
десантной операции - походу в Аравию для спасения аравитян.
Это был по сути дела крестовый поход. Выступление эфиопского войска было
приурочено к празднику Троицы (18 мая 525 г.) и сопровождалось молебном в
кафедральном соборе столицы Аксума*23. Южноаравийские эмигранты были
отправлены отдельно. В их задачу входило пробраться в тыл противника и
поднять население против тирана. Это им удалось. Зу-Нувас с теми силами,
которые остались ему верны, попытался сбросить десант в море, но потерпел
поражение. Войско иудео-химьяритов разбежалось, Зу-Нувас был убит.
Оказалось, что это конец. Эфиопы ходили по стране, убивали иудеев и
разрушали синагоги, не встречая сопротивления*24.
Впрочем, жестокости были обычным бесчинством воинов, разошедшихся по
стране, и их аравийских союзников. Иудеи в Йемене уцелели до нашего
времени, а частично были переселены в Эфиопию, и, возможно, фалаша - их
потомки*25. Эфиопы проявили такую терпимость, тени которой не было у
противников, потерявших Южную Аравию, но попытавшихся получить реванш в
Палестине.
Едва достигла пределов Византийской империи весть о гибели
иудео-химьярского царства, в Скифополе самаритяне напали на христиан и
спалили часть города. Юстиниан обвинил в попустительстве архонта и казнил
почему-то его, а не мятежников. Однако это не предотвратило восстания.
Весной 529 г. иудеи, язычники и манихеи начали жечь церкви, поместья и
убивали священников и "знать"*26.
Однако не только богатым христианам было плохо. Вождь восстания Юлиан,
которого объявили "царем", не только разрушил все христианские храмы в
захваченных городах, не только убил епископа Саммона и велел резать на
куски священников, чтобы сжечь их вместе с мощами, хранившимися в церквах,
но и, устроив по случаю победы конские ристалища, вместо награды победителю
приказал отсечь ему голову так как узнал, что тот - христианин.
Только помощь арабских шейхов позволила византийцам подавить восстание, в
ходе которого погибли 20 тыс. повстанцев. Столько же пленных женщин и детей
было уведено арабами. А сколько погибло христиан - неизвестно!
Репрессии надо считать еще мягкими, ибо в 555 г. восстание повторилось, но
на этот раз было подавлено без посторонней помощи. "И был страх великий во
всех восточных провинциях"*27.
Упомянутые восстания и перевороты следует расценить как большую войну,
которую, будь она в XX в., назвали бы национально-освободительной. В ней
поражают стихийность вспышек и ожесточение, напоминающее альбигойские войны
и восстание камизаров в Провансе. И ведь нельзя считать эти восстания
бесперспективными. Вожди иудеев надеялись на помощь Ирана, находившегося в
состоянии войны с Византией и пытавшегося вернуть Сирию и Палестину, дабы
восстановить царство Кира Великого. Но почему-то персы не поддержали ни
Зу-Нуваса, ни самаритянских вождей, хотя впоследствии они выгнали аксумитов
из Аравии и на время овладели Сирией и даже Египтом. Но и там и тут они
пользовались пассивной поддержкой иудеев, а не активной. Не странно ли это?
Очевидно, следует обратить взор на Персию V-VII вв., иначе сложность
ситуации останется нераскрытой. А без разбора этих сложностей останется
неясной та трагедия, которая произошла на Волге в Х в. Так направим караван
нашего внимания из Сирии и Аравии в Вавилонию и Иран.
23. У ПЕРСОВ V-VII вв.
Римляне, даже в период наибольшей военной мощи, не могли захватить
Двуречье. Местное население активно помогало парфянам, а потом персам. За
проявленную лояльность шахи Ирана благоволили к евреям, позволив им создать
колонии в Ктезифоне и Испагани (Исфаган). Аналогичными льготами
пользовались несториане Месопотамии и монофизиты Армении за то, что они
были противниками православного византийского царя. Зороастризм, подобно
иудаизму, - генотеистическая религия, т.е. все персы должны были следовать
учению магов и поклоняться огню, но ни один иноземец к культу не должен
быть допущен. Переход персов в христианство карался смертью, что иногда
вызывало осложнения, коих не возникало с евреями, которые, так же как и
персы, не допускали в свою среду инородцев. Поскольку при таком
последовательном подходе ассимиляция исключалась, то в Западном Иране и
Месопотамии возникла иудсо-сиро-армяно-персидская химера с добавкой из
парфянской знати и арабов Бахрейна, почитавших звездных богов и служивших
за деньги иранскому шаху. Внутри этой причудливой мозаики мира не было.
Вельможи и маги старались ограничить власть шаха, не покушаясь на престол,
ибо центральная власть была нужна для защиты от внешних врагов. Шах норовил
пресекать самовольство знати, но без кровопролития, так как знать
составляла конное войско. Евреи были на стороне короны и, со свойственной
этому этносу горячностью, превысили меру усердия, что им на пользу не
пошло.
В 491 г. Иран постигла засуха, связанный с нею недород и налет саранчи. Шах
Кавад открыл государственные амбары с зерном, но это не предотвратило
народных волнений. И тогда один из вельмож, Маздак, предложил шаху свою
концепцию спасения государства. Она была дуалистична, но в ней, в отличие
от манихейства, "царство света" наделялось качествами воли и разума, а
"царство тьмы" - качеством неразумной стихии. Отсюда вытекало, что
существующая в мире несправедливость - следствие неразумности и исправить
ее можно средствами разума: введением равенства, уравнением благ (т.е.
конфискацией имущества богатых и разделом его между маздакитами) и...
казнями "сторонников зла", т.е. тех, кто был с Маздаком не согласен.
Система подкупала безукоризненной логикой, и шах поддержал Маздака. Но как
было отличить сторонников света от защитников мрака? Только по их личному
заявлению! И тут пошла в ход ложь*28. Маздакиты, взяв власть в свои руки,
развернули массовый террор, а шах стал в их руках марионеткой. В 496 г.
Кавад бежал от своих министров к эфталитам, вернулся с войском и занял
престол, но маздакиты продолжали занимать должности вокруг престола и
расправляться с неугодными людьми, как с чужими, так и друг с другом.
Только в 529 г. царевич Хосрой собрал войско из людей, обиженных
маздакитами, привлек на свою сторону саков и повесил Маздака, а его
сторонников закапывал в землю живыми. Ожесточение партий было так велико,
что уцелевшим маздакитам пришлось бежать на Кавказ, ибо ни эфталиты на
востоке, ни византийцы на западе их не принимали.
Могли ли многочисленные евреи Двуречья и Исфагана остаться равнодушными к
событиям, происходившим вокруг них? Конечно, они приняли в них живое
участие, но, как всегда, разделились. Ортодоксам-талмудистам маздакиты были
омерзительны, вольнодумцам-каббалистам - любезны. Внутри еврейской общины
Ирана шла борьба столь же напряженная и даже кровавая, как и в самой
великой державе*29. Торжество маздакитов грозило евреям-ортодоксам гибелью,
и они эмигрировали в Византию. Там их приняли кисло, но это было лучше, чем
смерть.
Когда же в 529 г. в Иране пошла расправа с маздакитами, то и примкнувшим к
ним евреям пришлось плохо. Экзарх еврейской общины Ирана Map Зутра,
сотрудничавший с маздакитами, был повешен, так же как и все те, кто попал в
руки Хосроя Нуширвана, принявшего власть еще при жизни своего отца, Кавада.
Уцелевшие маздакиты бежали на Кавказ, чтобы затеряться среди христианского
населения Мидии-Атропатены (совр. Азербайджан). Это им удалось, так как
христиане относились к огнепоклонникам-персам крайне отрицательно и укрыли
беглецов из Ирана.
Связанные с маздакитским движением евреи тоже удрали на Кавказ, но подальше
от разъяренных персов. И очутились они на широкой равнине между Тереком и
Сулаком, стали пасти там скот, избегая конфликтов с соседями и не слишком
строго соблюдая традиционные обряды. Однако они свято праздновали субботу и
совершали обряд обрезания*30.
Вернемся к судьбе евреев-ортодоксов, так как в последующей эпохе главную
роль будут играть именно они. Православная церковь Византии в эпоху Великих
соборов (V в.) относилась к иудаизму благожелательно. Когда же эмиграция
евреев из Ирана усилилась и активизировала византийскую еврейскую общину,
то начался период не то чтобы гонений, а государственных ограничений
свободы еврейского культа. Эдиктом 546 г. Юстиниан запретил евреям
праздновать Пасху и есть в эти дни мацу, если еврейская Пасха приходилась
на Страстную неделю. В 553 г. евреям было запрещено "употреблять... устную
традицию"*31. Короче, евреев стремились превратить в граждан второго
порядка (uiferiores, quasi, infames, turpes)*32, что повело к возрождению
иранофильских настроений в еврействе Византии. Случай для отплаты за
унижение представился им в начале VII в.
В 602 г. солдаты убили императора Маврикия и возвели на престол свирепого
тирана Фоку. Шаханшах Хосрой Парвиз начал войну под предлогом мести за
погибшего, который был его приемным отцом, фактически же эта война ставила
целью изгнание греков из Азии и Египта, т.е. восстановление Ахеменидской
империи. Евреи стали на сторону персов. Они вызывали беспорядки в тылу у
греков, причем успевали заручиться покровительством греческого начальства и
обратить его гнев против восточных христиан - монофизитов и несториан*33,
что было на руку персам, так как симпатии местного населения, после
караульных экспедиций из Константинополя, переходили на их сторону. Таким
образом, персы продвинулись до берегов Средиземного моря.
Самое страшное произошло в 615 г. в Иерусалиме, где после капитуляции
города персы взяли в плен от 62 до 67 тыс. человек*34. Не имея возможности
перегнать живой товар через Сирийскую пустыню без больших потерь,
персидские воины охотно распродавали рабов и рабынь. "Иудеи же, из-за своей
вражды, покупали их по дешевой цене и убивали их"*35, - пишет в 1234 г.
Сирийский аноним, т.е. человек, не имеющий личной заинтересованности, а
следовательно, и пристрастия. Там же он сообщает, что иудеи "были уведены
из Иерусалима", т.е. просто вернулись на родину предков, в Месопотамию.
Здесь они уже после заключения мира в 629 г. убедили персидский гарнизон
оборонять от греков Эдессу, которая должна была быть возвращена Византии по
условиям мирного договора. При этом они обеспечили себе безнаказанность,
послав к императору Ираклию парламентера, который вымолил своим
соплеменникам прощение, а персидские воины погибли от рук византийцев*36.
Византийское правительство то ли не видело, то ли не хотело видеть
реального соотношения сил. Ираклий мечтал о воссоединении монофизитства с
православием. Для этого он предложил компромисс - доктрину монофелитства,
согласно которой у воплощенного Слова два тела - божественное и
человеческое - и одна воля - божественная. Эту доктрину не приняли ни
греки, ни сирийцы с египтянами, ни персидские несториане, ни папа.
Сторонников это учение обрело только в горах Ливана, но и там их было очень
мало, так как горцы Ливана, равно недоброжелательно относившиеся и к
грекам, и к сирийцам, были реликтовым этносом.
На этом фоне общего отчуждения Ираклий сохранил свои симпатии к евреям и
даже очень их выручил*37. Западные евреи. проникшие на берега Рейна в
римскую эпоху, сильно пострадали от вторжений германцев в V в., но на
берегах Роны и Гаронны они жили спокойно и богато. Меровинги относились к
евреям без симпатии, и в 629 г. король Дагоберт решил изгнать их из своих
владений. Но император Ираклий вмешался, и изгнание не состоялось*38.
Чем руководствовался Ираклий - непонятно. Может быть, он обратил внимание
на то, что в Аравии уже начались кровавые столкновения между еврейскими
общинами и сторонниками нового пророка - Мухаммеда, а может быть, были
мотивы, нам не известные. Однако в любом случае сделка проходила за счет
христианских народов Ближнего Востока, причем проиграть могли либо греки,
либо персы, а евреи только выигрывали.
Столь откровенная изменническая позиция вызывала озлобление против евреев
сирийских и аравийских семитов, посему это трудно назвать антисемитизмом.
Результатом была договоренность, достигнутая в 637 г. между епископом
Софронием и халифом Омаром. Епископ сдал халифу Иерусалим, с тем "чтобы
евреи не жили в Иерусалиме"*39, после чего Омар велел построить на месте
Соломонова храма мечеть.
24. У АРАБОВ VII в.
С мусульманами иудеи не ладили куда категоричнее, чем с христианами. Первые
конфликты произошли еще в Медине, с самим пророком. Побежденные в уличных
схватках иудеи покинули Аравию и поселились в Палестине, у Генисаретского
озера, поскольку эта страна находилась тогда под властью персов. Потом
некоторые из них ушли в Иран вместе с отступавшими персами, страшась
возмездия сирийских христиан. Однако к 650 г. те и другие попали под
арабское иго. Персы перенесли это довольно легко, так как приняли ислам, но
евреям вероотступничество было противно. Они нашли другой выход - шиизм как
способ раздробления мусульманской общины*40.
Некий Абдулла ибн-Саба, иудей, перешедший в ислам, выдвинул в 653 г.
учение, на первый взгляд правоверное, что перед концом света пророк
Мухаммед вернется в мир, а пока его должен замещать тот, кто при жизни был
его помощником, т.е. Али и его потомки. Здесь таилось зерно не только
тогдашнего раздора - претензии Али на престол, но и позднейшего шиизма*41,
прививавшегося у персов лучше, чем у арабов. Так была создана
идеологическая основа гражданских войн, вызвавших относительно быстрое
распадение халифата.
Нет, мы не будем здесь излагать историю многих восстаний и подавлений,
убийств и предательств, игры ума и безумия страстей человеческих; жертвами
этой войны стали Али (зарезан в 661 г.) и его сын Хуссейн (пал в бою в 680
г.), покинутые друзьями и сподвижниками. Однако те, "раскаявшись", снова
восстали и снова были разбиты в 690 г., вслед за чем последовали очередные
экзекуции.
Вот тогда и покинули злосчастную Персию евреи. Они прожили в этой стране
1200 лет, пользуясь покровительством законов и сочувственной поддержкой
венценосцев. Но когда законы Ирана заменил шариат, а шахов - назначенные
эмиры (уполномоченные), евреи вновь обратились к поискам "земли
обетованной". Сами они представляли себе эту миграцию так: "И было в лето
4450 (т.е. в 690), и усилилась борьба между исмаильтянами и персами в ту
пору, и были поражены персы ими (арабами), и пали они под их ноги, и
спасались бегством многочисленные евреи из страны Парас, как от меча, и
двигались они от племени к племени, от государства к другому народу и
прибыли в страну Русию и землю Ашкеназ и Швецию и нашли там много
евреев..."*42.
Этот текст показывает многое. Страна Русия уже была в VII в.; в Германии
(Ашкеназ) и Швеции, еще языческой, есть еврейские колонии, а вот Хазарии в
списке нет, хотя в 737 г. арабский завоеватель будто бы принудил
"персов-огнепоклонников, хазар, поклонявшихся тельцу, и некоторых
исполнявших закон Мусы" принять ислам"*43. На самом деле это было только
пожелание Мервана II, оставшееся без последствий. А в 690 г. хазары под
предводительством тюркютов по происхождению, принцев царственного рода
Ашина, ставших ханами Хазарии, громили Закавказье и удерживали до 693 г.
Дербент. Как же евреи могли не заметить такую сильную державу? - Только не
видя ее!
Значит, путь еврейских эмигрантов из Ирана пролегал не через
северокавказские степи, в те годы обагренные болгарской и аланской кровью,
а только через Малую Азию и Черное море к устью Днепра и в Русию, а оттуда
- в земли, где уже были колонии западной ветви евреев, оставшихся в Европе
после распада Римской империи.
Но если так, то кто в Хазарии "исполнял закон Мусы"? Очевидно, те евреи,
которые бежали на Кавказ вместе с маздакитами. Они в 690 г. очень хорошо
помнили кровавые столкновения внутри еврейской общины Ирана, с полным на то
основанием опасались своих соплеменников и отказали им в убежище. Зато их
потомки в VIII в. поступили по-иному, так как маздакитская трагедия была
забыта потомками ее участников.
25. У ГРЕКОВ VIII в.
Итак, сирийские Омейяды оказались врагами обеих ветвей иудеев: маздакитской
и ортодоксальной. Первые были союзниками хазар, вторые обрели убежище среди
христиан... Такая расстановка сил дает право заключить, что во время
сражения за Константинополь в 717-718 гг., когда Лев Исавр сжег арабскую
эскадру "греческим огнем" и отбросил изнуренную голодом сухопутную армию от
стен столицы, евреи сражались на стороне христиан.
Силы арабов были скованы на всех фронтах. В Испании в 718 г. непокорившиеся
христиане образовали королевство Астурию. В Средней Азии тюргеши
договорились с Китаем, заключили мир с Тибетом, союзником халифата, и
поддержали восстание согди
йцев, только что завоеванных, но не смирившихся. Хазары же принудили
арабскую армию к отступлению и перенесли военные действия в Закавказье.
В 723 г. император Лев III Исавр издал указ о насильственном крещений всех
евреев, находящихся в пределах Византийской империи*44. Этот указ был издан
после победы над арабами и за год до начала борьбы против почитания икон.
Зачем ему это понадобилось?
Ответа на этот вопрос в источниках нет, значит, следует искать смысл указа
исходя из общей ситуации. Малоазийские христиане, а также монофизиты и
несториане были противниками иконопочитания и врагами арабов. Не хотел ли
Лев Исавр увеличить число своих сторонников, зачислив иудеев в число
христиан, дабы дать им право участвовать в будущей реформе? Это, пожалуй,
наиболее вероятное толкование, так как последующие гонения обрушились не на
иудеев, оставшихся в своей вере, а на православных. И наоборот, один из
чиновников халифа, Иоанн Дамаскин-Мансур, писал обличение иконоборцев под
покровительством Омейяда Хишама.
Считается, что этот указ вызвал эмиграцию евреев из Византии в Хазарию, но
неизвестно, был ли он приведен в исполнение. Даже если так, то эмиграция
шла в Хазарию, в то время союзницу Византии. И поскольку инициативу войны с
арабами перехватил Булан, не исключено, что Лев Исавр создал условия для
переброски боеспособного этноса на тот участок фронта, где он был
необходим. Примерно так поступило византийское правительство с горцами
Ливана - мардаитами: их вывели из Сирии и поместили в гарнизонах Малой
Азии, чтобы использовать их опыт борьбы с мусульманами.
Однако евреи думали не столько о войне против ислама, сколько о себе и
своих родственниках. Подобно тому как в XVII в. гонимые в испанских
владениях евреи нашли приют в протестантской Голландии, так в VIII в. они
воспользовались гостеприимством хазар и освоили "прикаспийские Нидерланды",
причем сходство дополнялось тем, что Итиль стал перевалочным пунктом на
двух караванных путях: из Ирана в Биармию (Великую Пермь)*45 и из Китая в
Прованс*46.
Имея такую базу, можно было забыть о дружбе с Византией. А ссориться евреям
с греками было из-за чего. Греки торговали лучше евреев. Поэтому евреи
начали предпочитать им арабов.
Свидетельство о разрыве между Византией и еврейской диаспорой
недвусмысленно, а дата его примечательна - на фоне мировой истории оно
особенно весомо*47: "Владетель Константинополя во время Харуна-ар-Рашида
(786-809) изгнал из своих владений всех живущих там евреев, которые
вследствие сего отправились в страну хазар, где они нашли людей разумных,
но погруженных в заблуждение (язычников. - Л. Г.), посему евреи предложили
им свою религию, которую хазары нашли лучшей, чем их прежняя, и приняли
ее"*48. Этот текст, во-первых, подтверждает нашу догадку, что
императоры-иконоборцы крещения евреев не осуществили, иначе было бы некого
изгонять, а во-вторых, что эти гонения на евреев совпали с Седьмым
Вселенским собором (787 г.) и последующим периодом преобладания греков над
малоазиатами и примыкавшими к последним евреями. Согласно логике событии,
именно в последние годы VIII в. греки стали заинтересованы в том, чтобы
избавиться от евреев, так как антипатия последних к арабам сменилась
симпатией, после того как престол халифа перешел от Омейядов к Аббасидам,
окруженным персидскими советниками и возобновившим традиции Сасанидского
Ирана.
Однако багдадские халифы могли, да и хотели видеть в евреях лишь подданных,
причем второго сорта. Им было удобно сбывать христианских пленников для
продажи в рабство, что для евреев было выгодно, но неперспективно. Власть и
господство над народом халифата были для них недостижимы, так как
пассионарность арабов и персов была выше еврейской. Поэтому евреи стали
искать новую страну... и обрели ее в Хазарин.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Библия как исторический источник подвергалась критике, установившей, что
даже Пятикнижие обращено к двум разным божествам: Элоим - "Единственные"
(мн. ч. от "Элои") - и Яхве - проявлявшемуся в огненных смерчах (см.: Редер
Д.Г. История древнего мира.М.,1970.С.172). Значит, и этот этнос был вначале
сложносоставным. Евреи, став монолитным этносом, представляли собой
антропологическое разнообразие. Выходцы из Ура халдейского - шумерийский
тип: низкорослые, коренастые, с рыжеватыми волосами и тонкими губами.
Негроидную примесь дало пребывание в Египте. Семиты - высокие, стройные, с
прямым носом и узким лицом - это результат смешения с древними арабами -
халдеями. Большинство же евреев - арменоидный тип, преобладавший в Ханаане,
Сирии и Малой Азии, именно тот, который ныне считают еврейским. Это расовое
разнообразие указывает лишь на сложность процесса еврейского этногенеза, но
не имеет отношения к этнической диагностике, ибо этнос и раса - понятия
разных систем отсчета.
2 См.:Тюменев А.И. Евреи в древности и в средние века. Пг., 1922. С. 63.
3 Македония входила в Персидскую державу и 490-465 гг. до н.э., и в этот
краткий период се уроженцы служили царю Артаксерксу.
4 См.:Тюменев А.И. Указ.соч.С.80.
5 См. там же. С. 216.
6 См.:Страбон. География в 17 книгах.Л.,1964.С.704.
7 См. там же. С. 703.
8 Toynbee A. Hellenism. Oxford. 1959. P. 191.
9 См.: Моммзен Т. История Рима. Т.V. М.,1949.С.452.
10 См. там жс.С.441-442.
11 Вражду иудеев к "галилеянам", т.е. к христианам, использовал друг иудеев
Юлиан Отступник.
12 См.: Моммзен Т. Указ.соч. T.V. С.487.
13 См.: Берлин И. Исторические судьбы еврейского народа на территории
Русского государства. Пг., 1919. С. 10.
14 На этом фоне было создано обновленное иудейское вероучение. В 1 в. были
составлены два варианта Талмуда, иерусалимский и вавилонский, а во II- III
вв. возникла Каббала, т.е. "полученное по преданию учение". Согласно
Каббале, Бог, "наскучив одиночеством", решил создать себе равных. Мир и
люди - его эманация; назначение их - совершенствование до уровня Божества,
причем идет перевоплощение душ. Бог им не помогает, ибо "помощь - это
позорный хлеб" - подачка. Они сами должны достичь совершенства (см.:
Льоренте X.А. Критическая история испанской инквизиции. Т. 11.М..1936.
Примеч.З. С.535- 536).
15 Dollinger. Geschichle der gnostischen-manichaischen Lecten im fruher
Mittelalter.Leipzig,1980.C.I.S.146-l47; цит. по.: Арсеньеву И. Указ.соч. С.
87.
16 См. там же.С. 117.
17 См.: Гумилев Л.H. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1989.
18 См.: Мюллер А. История ислама. Т.1.С.24~28.
19 См. Там же. С. 28.
20 См.: Кобыщанов Ю. М. Северо-Восточная Африка в раннесредневековом мире.
М., 1980. С. 15-17.
21 См. там же. С. 25.
22 См. там же. С. 27.
23 См. там же. С. 45.
24 См. там же. С. 48.
25 См. там же. С. 49-50.
26 См.: История Византии. Т. 1. М., 1967. С. 276-277.
27 Там же. С. 278.
28 "Их внутреннее - да проклянет их Господь! - противоположно внешнему,
слова противоположны делам" (Низам аль-Мульк.Сиасет-намэ.С.188. Примеч.
339).
29 См.: Солодухо Ю.А. Движение Маздака и восстание еврейского населения
Ирана в первой половине VI в. н.э. //Вестник древней истории. 1940. щ 3-4
С. 131-145.
30 Описание быта этой ветви евреев см.:Гаркави А.Я.Сказания еврейских
писателей о хазарах и хазарском царстве. СПб., 1874. С. 17; Кембриджский
аноним считает их евреями колена Симонова, позабывшими веру предков; см.:
Коковцов П.К. Еврейско-хазарская переписка в Х в. Л., 1932. С.25.
31 Берлин И. Указ. соч. С. 76.
32 См. там же. С. 76.
33 См.: Пигулевская Н.В. Византия и Иран на рубеже VI и VII веков. М.; Л.,
1946.С.183-- 185; Кулаковский Ю. К критике известий Феофана о последнем
годе правления Фоки //Византийский временник. Т. 21 (1-2). СПб., 1914. С.
1-14.
34 См.: Пигулевская Н.В. Указ.соч.С.20.
35 Там же. С. 263.
36 См. там же. С. 270.
37 См. Тюменев А.И. Указ. соч. С. 276.
38 См.тамже.С.241-243.
39 Пигулевская Н.В. Указ.соч.С.285.
40 Ши'атАлий-партия Алия, или "пристрастные".
41 См.:Мюллер А. Указ. соч. Т. 1. С. 332.
42 Берлин И. Указ. соч. С. 78-79. Авторство текста приписано известному
хронисту и врачу Иосифу б. Иегошуа Га-Когену, жившему в XVI в., но
именовавшему в своем распоряжении более ранние рукописи.
43 И. Берлин полагает, что именно это событие заставило евреев покинуть
Хазарию и перебраться на Запад (см. там же. С. 79).
44 Об этом указе упоминают хронографы Феофан (еd. Воппае, 1,617) и Кедрен
(ed. Воппае, 1, 793); см.: Берлин И.Указ.соч.76.
45 См.: Хеннинг Р. Неведомые земли. Т.II. М ,1961. С. 212.
46 Needham J. Science and Civilization of China. III.
Cambridge,1959.P.681-682.
47 Это сведение, приписываемое автору XIII в. Ибн ал-Асиру, сохранилось у
Димашки (Cosmographie de Dimaschqui. Copenhagen, 1874. P. 380) попытки
сопоставления с сообщением Масуди была сделана Д.Л.Хвольсоном (Сборник
статей по еврейской истории и литературе. Кн. 1. Вып 1. СПб., 1866. С.
152), опровержение ее см.: Берлин И.Указ.соч.С.77-78.
48 Об обращении хазар в иудейскую веру существует огромная литература.
Последние сводные исследования. См.: Артамонов М.И. Истории хазар.С.
262-283; Kocstler Arthur. The Thirteenth Tribe - The Khazar Empire and Its
Heritage. London, 1976. P. 58-82. Наша интерпретация, предлагаемая ниже,
независима от предшествующих и, на наш взгляд, недостаточно освещающих
предмет.
Часть вторая. Зигзаг истории
V. Князья изгнания
26. В ГОСТЯХ У ХАЗАР
Персидские евреи, некогда соратники маздакитов, после гибели Маздака и
бегства на Кавказ 200 лет прожили в равнинном Дагестане, между Тереком и
Сулаком, по соседству с хазарами. Жили эти два этноса в мире и дружбе, не
навязывая друг другу своих обычаев. Когда же арабы начали наступление на
Кавказ, евреи и хазары отражали их натиск совместно, ибо и тем и другим
грозила одна и та же судьба: при поражении - гибель мужей и продажа в
рабство женщин и детей, а при победе - подготовка к новой войне.
Надо отдать должное обоим малым этносам, которые сохранили мужество и
стойкость в этой неравной войне. И немалую роль здесь играла форма
этнического контакта - симбиоз, когда этносы-соседи живут рядом, не
перевоспитывая друг друга, а значит, и не мешая друг другу. И те и другие
были в фазе гомеостаза, хотя и по разным причинам: хазары достигли этой
фазы естественным путем, ибо они прожили свой цикл этногенеза и уцелели;
евреи - путем искусственного отбора, потому что большинство их пассионариев
было убито персами и напряжение этносистемы снизилось. Однако его все-таки
хватило для того, чтобы устоять против захватчиков.
Когда же мощь халифата временно надломилась из-за постоянных восстаний, а
хазары с тюркютскими ханами во главе перенесли военные действия против
арабов сначала в Азербайджан, потом в Армению (721-722 гг.), им помогли
уцелевшие огнепоклонники-персы и поклонники Мусы - евреи. Вождь евреев,
носивший тюркское имя Булан (Лось), отличился в этом походе, вследствие
чего повел себя самостоятельно: он восстановил еврейские обряды для своего
народа*1.
"Обращения хазар" в иудаизм не было, да и быть не могло, так как в середине
века прозелитические религии - христианство и ислам - резко
противопоставлялись древним религиям, где к исполнению культа допускались
только члены рода, даже в том случае, если род вырос в этнос.
Персом-огнепоклонником или индусом - членом высшей касты надо было
родиться, но нельзя было стать. Если же возникала необходимость принять в
свою среду чужого или приобщить к себе иное племя, то выдумывались
фальшивые генеалогии, чтобы оправдать нарушение принципа. Так, шах
Иездегерд, решив увеличить конное войско, предложил армянским нахрарам
стать зороастрийцами на том основании, что эти знатные люди вели
происхождение от парфян - Аршакидов. Когда же те отказались отречься от
христианства, дело заглохло.
Иудаизм - это культ народа, "избранного Яхве", и потому редкие
новообращенные считались "проказой Израиля". Евреи мирно соседствовали с
хазарами, ходили вместе в походы, но молились отдельно, справедливо
полагая, что для хороших отношений с соседями нет необходимости делать их
похожими на себя или, наоборот, лицемерно подделываться под них. Даже забыв
большую часть сложных предписаний Талмуда, что было неизбежно для
пастушеского племени, где юношам негде и некогда учиться даже просто
грамоте, потомки евреев-маздакитов не растворялись в среде окружавших их
племен Дагестана. Они к этому не стремились, да и те бы их в свою среду не
приняли. Заслуга Булана была в другом: он удалил из своей страны
идолослужителей и убедил других князей и верховного князя евреев
восстановить забытую веру; он соорудил шатер, ковчег, светильник,
стол-жертвенник и священные сосуды*2, т.е. восстановил еврейские обряды для
своего народа. В сочинении Иехуды б. Барзилая, еврейского автора XI в., это
сообщение переведено так: "Хазары стали прозелитами и имели царей
прозелитов (иудаизма)"*3. Однако С.Шишман указывает, что слово ger в Библии
означает чужеземца, инкорпорированного другим народом и получившего права
члена племени, которое его приютило*4. Значение "прозелит" это слово
приобрело позже. Судя по общему ходу событий, древнее значение в данном
случае предпочтительнее, ибо Булан принял не раввинизм, а караизм*5.
И пусть не смущает читателя, что евреи, живущие в Хазарии, именуются
хазарами. Это обычное для этнонимов обобщение, когда субэтнос на чужбине
принимает название этноса. Так, бретонец в России назовет себя французом, а
карел во Франции - русским. Для иноземцев хазары - это люди, живущие в
Хазарии и подчиняющиеся власти Хазарского каганата. Но для самих обитателей
страны, а равно и для ее исторической судьбы различия на субэтническом
уровне заметны. Иногда они не имеют большого значения, но при некоторых
обстоятельствах их роль возрастает. Так произошло в Хазарии во второй
половине VIII в., когда туда стали приезжать евреи-раввинисты из Византии.
Реформа Булана имела еще то значение, что она порвала связи с маздакитскими
традициями. Идейные связи вольнодумных членов иудейской общины с группой
вольнодумных персов оказались призрачными. Как только жизнь поставила иные
проблемы, химера распалась. То, что для персов-маздакитов было органической
частью сложившегося мироощущения, евреи сбросили как отсохшую шелуху.
Впоследствии маздакиты, точнее, хуррамиты пытались блокироваться с
христианами-иконоборцами*6, ибо в смертельной борьбе (815-837 гг.) с
арабами и персами-мусульманами хазарские евреи не помогли своим бывшим
соратникам и единомышленникам.
Зато внутриэтнические связи от идейных разногласий не пострадали. Наоборот,
эмиграция византийских евреев в Хазарию была облегчена тем, что беглецов
встречали единоверцы и помогали им устроиться. А так как евреи-раввинисты
VII-VIII вв. были горожане, то они и селились в городах: Итиле, Семендере,
Самкерце, Беленджере - и занимались в них торговлей, к чему сами хазары
способностей не проявляли.
Хазарские евреи встретили выходцев из Византии с древним радушием, но те
заплатили им за гостеприимство оскорбительным презрением. О слиянии двух
общин в одну не было и речи. Раввинисты относились к караимам так, как
немцы при Бироне относились к русским сослуживцам. И не то чтобы обе общины
не ощущали своего сродства. Нет, они оставались целостностью, но на уровне
суперэтноса. Как единый этнос они себя не воспринимали и вели себя
соответственно.
Да и историческая роль у пришлых евреев была гораздо грандиознее, чем у
местных. Именно они превратили Хазарию из маленького ханства в ведущую
державу раннего средневековья. Принесло ли это радость хазарам - другой
допрос. Но возникшая этническая химера начала функционировать в начале IX
в. Ее рождению предшествовали следующие события.
27. В ЛЕТОПИСЯХ ЕСТЬ НЕ ВСЕ
Причинная цепочка событий началась с неожиданной войны. Хазары делили
Крымский полуостров с греками. Хазарам принадлежали Степной Крым, восточная
часть Южного берега, от Керчи до Судака (Сурожа), и иногда крымская Готия
на Яйле со столицей Феодоро (Мангуп), иногда же эта страна выражала желание
подчиниться Византии.
Опорой власти Византии в Крыму был Корсунь (Херсонес около Севастополя),
город богатый и славный строптивостью своих обитателей, державшихся
независимо от константинопольского правительства, но никогда не
отлагавшийся от империи. Из Крыма шло распространение православия по
Хазарии, что не встречало сопротивления*7. Казалось, все обстояло так
благополучно, что поводов для обострения отношений не могло возникнуть. И
вдруг... "Воинственный и сильный князь Новгорода русского... Бравлин... с
многочисленным войском опустошил места от Корсуня до Керчи, с большой силой
пришел к Сурожу... сломал железные ворота, вошел и город с мечом в руке,
вступил в св. Софию... и ограбил все, что было на гробе..."*8. Дальше в
тексте идет описание чуда и обращения князя*9 в христианство, но для
истории важнее другие сюжеты, о которых пойдет речь.
В приведенном тексте неясно почти все. Кто были упомянутые здесь русы? Что
за странное имя - Бравлин, ибо понимание его как эпитета "бранлив" (т.е.
воинственен) натянуто и неубедительно? Откуда пришел этот Бравлин, из
какого "Новгорода"? Ведь известного Новгорода в начале IX в. еще не
существовало*10. Когда произошел этот поход - в 755 г.*11 или в 790 г.*12?
Какие причины вызвали это вмешательство в хазарские дела? Кто был
инициатором внезапного набега, последствия которого были столь грандиозны?
Ясно одно; поход был направлен против хазар, причем пострадали крымские
христиане, что повлекло упадок христианских епископий в Великой степи
вплоть до Хорезма*13 и длился этот упадок до рубежа Х-XI вв. Но одно это
наблюдение оправдывает интерес к походу Бравлина.
Мы не имеем права упрекать автора источника в том, что он оставил нас в
неведении по стольким животрепещущим вопросам, потому что перед нами не
летопись, а житие. Летописца как историка интересовали события, а агиографа
- чудеса. Поэтому в соответствии с жанром, агиограф не уделяет внимания
земным делам, а летописец, как видим, пишет далеко не все, что он должен
был бы знать и не замалчивать. Поэтому будем благодарны агиографу за
простое упоминание события, помогающее пролить свет на начало великого
переворота в Хазарии*14. Что же касается интерпретации событий и критики
источников, то не будем повторять работу, уже проделанную Г.В.Вернадским в
уже цитированном тексте.
Г.В.Вернадский отмечает, что имеется две версии жития св. Стефана
Сурожского: краткая - греческая и длинная - русская, отнесенная
В.Г.Васильевским к XVI в., но известная в России с начала XV в. После
критики версий Г.В.Вернадский указывает, что упомянутый в них "Новгород" -
это скифский Неаполь (Симферополь) и что русы пришли в Крым из
Доно-Донецкого ареала. Прежде чем достичь Сурожа, русы ограбили все
побережье Крыма, от Херсонеса до Керчи, причем особенно пострадали церкви.
А в Суроже их вождь принял крещение и вернул военную добычу церквам.
Мотивы похода неясны. Возможно, что нападение было делом византийских
дипломатов, ссорившихся с хазарами из-за Готии, которую хазары усмирили в
787 г. Действительно, пострадали города хазарской части Крыма, но был
разграблен и греческий Корсунь (Херсонес). Но выгода в этом была для
греков: в 790 г. Готия вернулась к Византии*15.
К аналогичным выводам о родине пришел М.И.Артамонов*16, причем, что очень
важно, независимо от Г.В.Вернадского. Следовательно, это были потомки
россомонов, сражавшихся с готами, будучи союзниками гуннов*17. Они были
неоднократно описаны арабскими и греческими авторами как этнос, живший
около славян, но отличавшийся от последних языком и обычаями. Слились русы
и славяне только при Владимире Святом, в Х в. До этого времени русы были
самостоятельным народом, хорошо известным в Германии. Немецкие хронисты
называли их руги, а Ольгу - Regina rugorum. Процесс слияния начался в IX
в.*18, но был долог и тернист*19.
Рассчитать последствия политической акции всегда трудно. Может быть,
несправедливо осуждать решение византийских дипломатов ослабить хазар,
противопоставив им русов, а за счет их войны присоединить к империи
крымскую Готию. Но логика событий вступила в силу. Русы получили доступ к
Черному морю, и их набеги опустошали побережье Малой Азии 200 лет. Слишком
дорогая цена за политическую интригу. Да и сама интрига дала результат,
обратный задуманному. От грабежей русов пострадали христианские церкви и
было ослаблено православное влияние в Хазарии. Образовался политический
вакуум, который был немедленно заполнен иудаизмом. Так греки вместо
бесплатного союзника обрели двух сильных и жестоких врагов вдобавок к
арабам и болгарам. Но вряд ли следует винить за это дипломатов. В 786-790
гг. в Константинополе шла жестокая борьба между императрицей Ириной и ее
сыном Константином VI. Ирина ослепила своего сына в 797 г., но
монахи-хронисты прославляли ее как благочестивую императрицу. И вот,
видимо, поэтому политическая ошибка замалчивалась в хрониках, но, к
счастью, упоминание о ней сохранилось в Житии св. Стефана, что и дает
возможность разобраться в том внезапном обороте расстановки политических
сил, в том зигзаге истории, который распрямился лишь в XI в. Не попала эта
история и в "Повесть временных лет", и, если не восстановить ход событий в
Крыму, остается неясной вся история Евразии. А там в эту же эпоху произошли
очень важные события.
28. РАХДОНИТЫ
В середине VIII в. произошедшие на всем пространстве Евразийского
континента события изменили мир так, как никто бы не мог предугадать.
Деморализованная Франкская держава была зажата в стальной обруч Карлом
Мартеллом, сын которого Пипин Короткий лишил престола "ленивых королей"
династии Меровингов в 751 г.
В этом же году арабы встретились с китайцами в долине р. Талас и разбили их
наголову. Две другие китайские армии- одна в Маньчжурии, другая в Юннани -
были разбиты ополчениями местных племен, и мечта о гегемонии Китая над
Азией, бывшая руководящей идеей политики Тан, испарилась.
За 6 лет до этого, в 745 г., пал второй Тюркютский каганат, и его богатыри
погибли в боях или были перебиты во время бегства. На его месте возник
Уйгурский каганат, отнюдь не агрессивный и открытый культурным влияниям
Ирана, но не Китая.
Но самым большим сдвигом было воцарение Аббасидов в Багдаде и начавшийся
развал халифата, ибо это открыло дороги с Запада на Восток тем
предприимчивым купцам, которые эти дороги изучили. Дорога по-персидски -
rah, корень глагола "знать" - don; знающие дороги - рахдониты. Так называли
еврейских купцов, захвативших в свои руки монополию караванной торговли
между Китаем и Европой.
Торговля была баснословно выгодна, потому что торговали не товарами
широкого потребления, а только предметами роскоши. В переводе на понятия XX
в. эта торговля соответствовала валютным операциям и перепродаже
наркотиков. Только сверхприбыль покрывала расходы на перевозку и содержание
в порядке трассы, на которой сооружались купола над источниками и прудами,
ставились вешки, указывающие направление дороги, строились караван-сараи
для ночевок или дневок в особо жаркие дни.
От Красного моря до Китая было около 200 дневных переходов, а вокруг
северного берега Каспия еще больше. Но и северным путем пользовались, так
как в Аббасидском халифате восстания были делом заурядным, а хазары строго
следили за безопасностью на степных дорогах. Поэтому значение Итиля как
перевалочного пункта на долгом пути росло. Отдыхать на Волге было не только
удобно, но и приятно.
То, что путешествующие евреи VTII в. названы персидским словом "рахдониты",
показывает, что основу этой торговой компании составили выходцы из
Вавилонской, т.е. иранской, общины, бежавшие от халифа Абд ал-Мелика в 690
г. Потом к ним добавились евреи из Византии, но до тех пор, пока на
границах Согда и халифата, Китая и Тюркютского каганата шли постоянные
войны, торговля встречала препятствия. Когда же эти войны прекратились, а
Китай после восстания Ань Лушаня (756-763) лежал в развалинах и продавал
шелк дешево, рахдониты развернулись. Они освоили не только восточный путь,
по которому шел шелк в обмен на золото, но и северный - из Ирана на Каму,
по которому текло серебро в обмен на меха. Хазария лежала как раз на
перекрестке этих путей.
В древности караванный путь из Китая в Европу пролегал южнее: через Хотан,
Памир и Вахан в Персию и дальше на запад. Этот путь был труден и неудобен.
Поэтому после разгрома хуннов он сместился на север пустыни Такла-Макан,
т.е. через Карашар, Кучу, Кашгар и Ферганскую долину.
Еще более удобным был маршрут через Турфан в Семиречье; этим путем
пользовались в тюркское время, в VI- VII вв. Но тогда же тюркюты покорили
Северный Кавказ, и выяснилось, что можно не платить пошлин иранскому шаху,
а прямо везти шелк в Европу. Однако для этого необходимо было оборудовать
стоянки на пути, выкопать колодцы, поставить вехи и т.д., а это очень
сложно. Поэтому, до тех пор пока в торговлю не включились хорезмийцы,
северным маршрутом не пользовались. Но с покорением арабами Средней Азии
появились средства для проведения дорог, а постоянные восстания в Восточном
Иране способствовали оживлению пути из Гурганджа на Волгу, т.е. через
Устюрт в Хазарию.
Издавна хазары жили в низовьях Волги, в дельте и пойме ее, не ожидая
никаких бед. Они занимались не столько скотоводством, сколько
виноградарством и рыбной ловлей. Прекрасные голубые протоки среди зеленых
лугов и густых зарослей кормили и столицу Итиль, расположенную на острове,
образуемом Волгой и ее восточным протоком Ахтубой*20. Имея роскошную
экономическую базу, они господствовали над населением сухих степей,
окружавших оазис, простиравшийся почти до полуострова Бузачи*21.
Вместе с этим хазары полагали, что им ничто не грозит извне, ибо даже
победоносный Мерван не счел их страну достойной завоевания. В VIII в.
рыбные богатства Волги не могли стать предметом вывоза. Натуральное
хозяйство создавало определенные привычки. Тот, кто привык есть финики или
маслины, не имел потребности в "селедке и вобле". Поэтому хазары ели
красную рыбу, не вызывая зависти у арабов и греков. И неудивительно, что
авторы, описывающие поход Мервана, отмечают как главную его добычу 20 тыс.
семей "сакалиба", т.е. людей, которых можно было обратить в невольников.
По поводу значения слова "сакалиба" долгое время шел спор. Сначала их
считали славянами*22, хотя по-арабски славяне - "славиа"*23. Когда
выяснилось, что эти пленные были захвачены в земле буртасов*24, то возникло
мнение, что "сакалиба" - тюркско-финская помесь*25. Однако средневековые
географы придают термину "сакалиба" другой смысл. Ал-Ку-фи включает в это
понятие всех "неверных" Восточной Европы. Ал-Хорезми в 836-847 гг. писал:
"Германия, она же страна сакалиба". Масуди причисляет к сакалиба "намчин"
(немцев) и "турок" (венгров)*26. Разумеется, славяне тоже были в числе
продаваемых рабов, но Масуди называет их "валинана" (волыняне), из чего
видно, что термины "славяне" и "сакалиба" - не одно и то же. Думается, что
столь единодушное мнение средневековых географов заслуживает предпочтения.
Термин "сакалиба" был хорошо известен не только в Восточной Европе, но и в
Испании, где при дворе омейядских халифов так называли
гвардейцев-невольников. В этой гвардии кроме славян служили немцы,
французы, тюрки, мадьяры, печенеги... короче говоря, все рабы, купленные на
европейских рынках. И вряд ли надо видеть в этом термине этноним, так же
как в терминах "зинджи" (черные рабы из Восточной Африки) и "мамлюки" (в
Египте - рабы из туркмен, половцев, черкесов и даже русских).
А.П.Новосельцев предлагает другую версию: считать название "славянская"
гвардия условным, подобно тому как в Багдаде "тюркская" гвардия состояла не
только из тюрок, а в Египте "черкесская" гвардия включала еще кыпчаков и
грузин*27. Примеры говорят об обратном. Аббасиды, как сунниты, отказались
от услуг магрибинцев-исмаилитов и дейлемитов-шиитов, вследствие чего
берберы захватили Египет и Сирию, а дейлемиты - Багдад и Западный Иран. В
Египте же кыпчаки-бахриты и кавказцы-бурджиты не смешивались, а династии их
султанов чередовались, хотя все они назывались мамлюками.
Неправильно считать "славянской рекой" Дон IX в. На верхнем Дону в это
время обитали "чики" - этнос отнюдь не славянский, позднее слившийся с
хопшрскими казаками*28, а между Донцом и славянским Днепром жили савиры, до
XVII в. выделявшие себя из числа русских. Поэтому обращение закавказских
христиан-санарийцев к "сахибу ассахалиба" в 853 г.*29 может быть отнесено к
любому сильному вождю любого племенного союза.
Да и есть ли надобность считать слова "славянин" и "раб" синонимами? Нет,
все-таки М.И.Артамонов был прав*30.
Основным предметом вывоза из Хазарии в VIII-IX вв. были рабы. Поэтому сюда
устремились работорговцы-евреи из Ирана и Византии.
Разумеется, евреи сами не совершали экспедиций за "живым товаром", тем
более в начале IX в. Гардизи сообщает, что этим промыслом занимались венгры
еще до ухода их на запад, в Паннонию. "Венгры - огнепоклонники и ходят к
гуззам, славянам и русам и берут оттуда пленников, везут их в Рум и
продают"*31. После венгеро-хазарского конфликта этот гнусный промысел
перешел к русам; но, согласно сочинению Ибн-Руста, в Х в. пленных продавали
хазарам и болгарам*32, на этот раз жертвами работорговли были именно
славяне*33. И ведь что обидно: захваты рабов в Восточной Европе проводились
не пришельцами, а аборигенами. Это говорит о том, что большую часть
населения здесь составляли древние, точнее - старые этносы (дославянские),
утратившие былую пассионарность подобно своим ровесникам - хазарам, но в
отличие от последних не сумевшие импортировать молодую или зрелую
пассионарность, которую им могли принести славяне или тюркюты. Но
доблестные тюркюты, спасшие Хазарию от арабского завоевания, совершили
ошибку, ставшую роковой.
Тюркютские ханы из династии Ашина в силу свойственных степнякам религиозной
терпимости и благодушия считали, что их держава приобретает работящих и
интеллигентных подданных, которых можно использовать для дипломатических и
экономических поручений. Богатые евреи подносили хазарским ханам и бекам
роскошные подарки, а красавицы еврейки пополняли ханские гаремы. Так
сложилась еврейско-хазарская химера.
Для евреев-рахдонитов было, вероятно, досадно лишь то, что попытка Булана
добиться гегемонии в политической жизни Хазарии разбилась об арабское
мужество и военная власть осталась в руках тюрко-хазарской знати, ладить с
которой было не всегда легко.
Образование химеры заняло вторую половину VIII в. За это время хазары
перенесли военные действия против арабов в Закавказье и в отмщение за
разрушение Семендера и Беленджера опустошили Азербайджан. Об участии в этих
операциях евреев, как старых - соратников Булана, так и новых - рахдонитов,
сведений нет.
29. НЕПОЛНОЦЕННЫЕ
Не преуспев в военном деле, хазарские евреи наверстали потери любовью. В
конце VIII в. между Тереком и Волгой появилось множество детей от
смешанных, еврейско-хазарских браков. Однако судьба их была различна в
зависимости от того, кто был отцом ребенка, а кто матерью. И вот почему.
Все евразийские племена считали ребенка членом рода отца. Законнорожденный
ребенок имел долю в родовом имуществе, право на защиту и взаимопомощь и
участие в родовых культах. Род был элементом этноса и культуры,
следовательно, членство в роде определяло этническую принадлежность;
происхождение матери в расчет не принималось.
У евреев этническая принадлежность совпадала с принадлежностью к общине.
Право быть членом общины, а следовательно, евреем определялось
происхождением от еврейки. Во II в. до н.э. это право дало возможность
включить в состав евреев семитские племена идумеев и галилеян (см. П 20),
но в средние века оно вело к изоляции еврейских этносов, особенно в странах
Европы и Евразии, где браки с еврейками возбранялись христианской и
мусульманской религиями. В Хазарии таких ограничений не было.
Получалось, что сын хазарина и еврейки имел все права отца и возможности
матери. Его учили еврейские раввины, члены общины помогали делать карьеру
или участвовать в торговле, род отца защищал его от врагов и страховал, в
случае несчастий, от бедности. А сын еврея и хазарки был всем чужой. Он не
имел прав на наследование доли отца в родовом имуществе, не мог обучаться
Талмуду в духовной еврейской школе, не получал поддержки ни у кого, кроме
своих родителей, да и та была ограничена родовыми обычаями и религиозными
еврейскими законами. Этим беднягам не было места в жизни. Поэтому они
ютились на окраине Хазарии - в Крыму - и исповедовали караизм, не
требовавший изучения Талмуда, а читать Пятикнижие их могли научить любящие,
но бессильные против велений закона отцы. Их потомки составили крошечный
этнос крымских караимов, антропологические черты коих совмещают тюркский и
ближневосточный типы*34. Симпатии их были обращены к аборигенам: хазарам,
болгарам, готам, аланам, а не к их двоюродным братьям, делавшим в богатом
Итиле "карьеру и фортуну".
У рахдонитов и хазарских караимов различной была не только практика
повседневной жизни, но и теология. Учение Торы, т.е. Ветхого завета, хотя и
не предназначено к распространению среди иноверцев, но и не засекречено.
Оно входит как составная часть в христианское и мусульманское богословие, и
потому его носители имели право выступать на диспутах и отстаивать свою
концепцию, не греша против закона.
Не таков талмудический иудаизм, созданный во II в. евреями, преображенными
пассионарным толчком. Сам Талмуд является предметом изучения только для
раввинов и теологов, а прочие евреи учат конспект - Шулхан Арух, собрание
узаконений обыденной жизни и права, гражданского и уголовного*35.
Разница между евреями - потомками маздакитов и их гостями-талмудистами
очевидна. Первые заселили пустую степь, жили за счет ландшафта и находились
со своими соседями-хазарами в симбиозе. Иначе говоря, они превратились в
евразийский этнос, впоследствии ставший реликтом. Как таковой он дожил до
XX в. И никого не смущали конфессиональные особенности караимов, ибо это
было их личное дело.
Но коль скоро так, караимы выпали из еврейского суперэтноса. Они были
отвергнуты своими бывшими единоверцами и соплеменниками. На свою беду, ни
Булан, ни его последователи этого даже вообразить не могли. Некоторое время
они искренне считали, что оказывают помощь родственникам, причем
приезжающие из Византии евреи поддерживали в них такое убеждение и не
открывали истину. Когда же стало ясно, что к чему, было поздно что-либо
предпринимать, и события потекли по руслу закономернос
ти, возникшему вследствие банальной ошибки: смешения этнических процессов с
культурно-социальными. За эту ошибку всегда приходится дорого платить.
Сродство еврейских сподвижников Маздака VI в. с караимами VIII в. нельзя
понимать как идейную преемственность. Правильнее здесь видеть
психологическую близость, но и этого достаточно. Уцелевшие от разгрома 690
г. главы еврейских академий Суры и Пумбадиты сумели найти общую платформу с
арабскими халифами, а их противники примкнули к шиитам.. Во время восстания
Абу-Муслима в 748 г. еврейский портной из Исфахана Абу-Иса возглавил более
10 тыс. евреев, восставших против догматов Талмуда. Абу-Иса объявил себя
предвозвестником мессии и признал "настоящими пророками" Иисуса Христа и
Мухаммеда. Восстание было подавлено в 755 г., но движение получило нового
вождя - Анана бен-Давида, проповедь коего началась в 767 г. и продолжалась
до конца VIII в.
Это время было эпохой народных восстаний с религиозными лозунгами. В 755 г.
поднялись персы во главе с Сумбадом Магом; в 767 г. восстали жители
Хорасана; в 778-779 гг. в Гургане было поднято красное знамя хариджитов, а
в 776- 783 гг. в Мавераннахре потрясли арабскую власть "одетые в белое". На
этом грозном фоне развился и окреп караизм, видимо вызревавший два века как
протест против смены веры.
И действительно, талмудизм и Каббала столь мало похожи на религию Авраама,
Исаака и Иакова - почитание Элоим - и на учение Моисея - культ огненного
духа Яхве, что строгое различие их необходимо для понимания изучаемых
процессов. В книге "Зогар" (сияние) на место личного Бога Ветхого завета
поставлено Энсоф - Бесконечное, лишенное атрибутов и связи с миром,
которая, однако, осуществляется через десять сефирот - творящих сил
бога*36. Это учение дальше от доктрины Ветхого завета, чем христианство и
ислам. Караимы это поняли и отказались от талмудизма, что примирило их с
христианством и исламом, но принесло много горя.
В XX в. ученые отказались от классической точки зрения на образование
караизма в результате проповеди Анана бен-Давида в VIII в., считая ее
"наивной"*37. Что ж, в теологическом плане они, наверно, правы, так как
элементы взглядов древних ессеев, авторов кумранских текстов,
прослеживаются в караизме достаточно четко. Но нас интересует другое:
почему древние и, хуже того, устарелые взгляды обрели новую жизнь именно в
VIII в.? Иными словами, в чем кроется природная причинность отмеченной
флуктуации?
Вспомним, что ессеи принимали участие в двух иудейских войнах - 67-70 и
132-135 гг. - и понесли огромные потери пассионарными воинами, павшими в
боях, и женщинами-геноносительницами, проданными в рабство. Уцелели только
те, которые скрылись в Парфии и положили начало гностическому направлению
иудаизма, и те, которые бежали в Аравию и осели в оазисе Ятрибе. Этих
последних победил Мухаммед и принудил их покинуть Аравию. Однако отметим,
что эти евреи находились в зоне пассионарного толчка, того же самого,
который вызвал к жизни сначала исламскую консорцию (общину), а потом
арабо-мусульманский этнос. Видимо, этот толчок должен был задеть и арабских
евреев, и он их задел, но понесенное поражение вынудило их покинуть страну
и из-за этого отстать в процессе этногенеза.
Но когда давление арабов ослабло, пассионарные евреи сказали свое слово, а
вернее, повторили то, которое было уже сказано и забыто, ибо пассионариям
лозунг ценен лишь постольку поскольку он дает повод к действию и указывает
цель - "кого бить".
В данной ситуации "бить" мусульман или христиан не имело смысла ни по
теологической доктрине, предлагавшей синтез мировых религий, ни по реальной
расстановке сил, ибо из Анана бен-Давида второго Мухаммеда не получилось.
Не стоило ссориться с язычниками-хазарами, потому что Булан попытался
сделать из Хазарии вторую Галилею, но не имел успеха. Подлинным противником
нового учения оказался уже сложившийся талмудический иудаизм. Как протекала
ожесточенная борьба внутри еврейских общин на Ближнем Востоке, можно только
догадываться по тональности фрагментов текстов, опубликованных в
цитированной книге П.К.Коковцова. Ясно лишь одно - евреи победили караимов
и в мусульманском, и в католическом мире, а караимы уцелели только в
византийских владениях в Крыму как осколок общины хазаро-еврейских метисов.
Что же касается самой Хазарии, то этот вопрос столь сложный, что ему будет
посвящено дальнейшее повествование.
Для начала отметим, что Булан, даже превратившись в Сабриэля, не мог
претендовать на почетный титул "князя изгнания", который евреи диаспоры
сохранили как воспоминание о своем разрушенном царстве. Иудейская
государственная традиция включала монархию, которой в рассеянии не могло
быть. Поэтому до тех пор, пока евреи не имели подчиненной им территории, их
глава носил титул "князь". Но бедный Булан и его племя были отверженцами
Израиля, потомками евреев- маздакитов. И даже если они сами это за 300 лет
забыли, то ученые евреи все хорошо помнили. Поэтому на должность "князя
изгнания" был выдвинут другой человек, добывший этот титул и оставивший его
потомкам.
30. И ГРЯНУЛ ГРОМ...
В то десятилетие, когда патриций Никифор взошел на престол в
Константинополе (31.X.802), а халиф Харун ар-Рашид казнил своих лучших
помощников и верных друзей - Бармекидов (27.1.803), в Хазарском каганате
некий влиятельный иудей Обадия взял власть в свои руки, превратил хана из
династии Ашина (по отцу) в марионетку и сделал раввинистский иудаизм
государственной религией Хазарии.
Обстоятельства, при которых произошел этот не столь религиозный, сколь
государственный переворот, прикрыты множеством легенд*38, которые все без
исключения представляются вымышленными с одной целью - утаить от народа и
истории истинное положение дел. Неизвестно даже, кем был Обадия. Видимо, он
не принадлежал к числу местных евреев, потомков соратников Маздака,
безграмотных и храбрых воинов - караимов, вроде Булана. Об Обадии сказано:
"Он был человек праведный и справедливый. Он поправил (обновил) царство и
укрепил собрания (синагоги) и дома ученых (школы) и собрал множество
мудрецов израильских, дав им много серебра и золота, и они объяснили ему 24
книги (священного писания) Мишну, Талмуд и весь порядок молитв, принятых у
хаззанов. Он боялся бога и любил закон и заповеди"*39. Уже из этого одного
видно, что Обадия не был ни караимом, ни хазарином*40.
Нет, эта характеристика показывает, что Обадия был человек интеллигентный и
имевший связи в еврейской диаспоре. Для "мудрецов израильских" он не
пожалел хазарского "серебра и золота", чтобы только эти мудрецы согласились
пожаловать в Итиль. А если сопоставить с этим фактом общеизвестное
обстоятельство, что для политического переворота нужны деньги и
организация, то видно, с какими кругами был связан Обадия. От смены власти
выиграли не хазары и не хазарские евреи, а приезжие иудеи и еврейская
община в целом. А коль скоро так, то, значит, они и организовали переворот,
сохранив при этом легитимный принцип. Законный хан из рода Ашина стал
иудеем, т.е. принял веру своей матери и был принят в общину. Все
государственные должности были распределены между евреями, причем сам
Обадия принял титул "пех" (бек), переведенное на арабский язык как "малик",
т.е. царь. Это значит, что он возглавил правительство при номинальном хане
(кагане), находившемся с этого времени под стражей и выпускаемом напоказ
народу раз в год. А для народа хазарского значение переворота определил
царь Иосиф, глава иудейской общины Итиля, написав: "И с того дня, как наши
предки вступили под покров Шохины (присутствие божества)*41, он подчинил
нам всех наших врагов и ниспроверг все народы и племена, жившие вокруг нас,
так что никто до настоящего дня (около 960 г. -Л.Г.) не устоял перед нами.
Все они служат и платят нам дань - цари Эдома (язычники) и цари исмаильтян
(мусульмане)"*42. Да, дело было выгодное.
А теперь отвлечемся на минуту от описания хода истории, чтобы попытаться
понять ее смысл. Переворот Обадии - явление отнюдь незаурядное, более того
- исключительное. Оно не укладывается в обычную закономерность этногенеза,
ни тюрко-хазарского, ни еврейского. Тюрко-хазары находились в конце
инерционной фазы хунно-сяньбийского степного суперэтноса, вобравшего в себя
угров, хионитов, динлинов, куманов и выработавшего определенный стереотип
поведения и мировоззрение, т.е. культуру. Евреи были моложе. Они только что
миновали фазу надлома и раскола этнического "поля". Будучи ровесниками
византийцев и славяно-русов, евреи отличались от них тем, что освоили не
природный, а антропогенный ландшафт - города от Чаньани до Тулузы и
караванные пути. Неизбежная взаимосвязь ландшафта с этносом чуть-чуть
деформировалась, и этого оказалось достаточно, чтобы этническая система
превратилась в жесткую, точнее - полужесткую. Это означало, что этнос
превратился в общественный слой, без чего были бы немыслимы и переворот
Обадии, и последующее процветание Иудео-Хазарии.
Однако жесткие системы автоматически исключаются из природного
саморазвития. Их активность растет за счет постоянных встреч с окружением,
и она даже больше, чем у природных этносов, но "возраста" такие системы не
имеют. Поэтому появление их среди природных (натуральных) этногенезов
деформирует или, точнее, искажает обычный ход этногенезов региона, т.е.
создает "зигзаги", не предусмотренные ни природой, ни наукой. Но это делает
проблему заслуживающей особого внимания.
Не следует полагать, что созидание химер - явление исключительное и что
евреи здесь сыграли уникальную роль. Нет, аналогичные последствия возникают
всюду, где возникают неорганичные контакты на суперэтническом уровне. Так,
в III в. до н.э. потомки диадохов и эпигонов осели в городах Бактрии и
Сирии, а наследники героев Турана - парфяне - стали господствующим классом
в растерзанном Иране.
И македонские династы - Птолемеи и Селевкиды, и парфянские шахи - Аршакиды
- в течение трех веков оставались для своих подданных чужаками. Антипатия к
македонянам затем распространилась на римлян. Поэтому до пассионарного
взрыва I-II вв. население Сирии и Египта было этнической химерой. Можно
было бы привести еще несколько столь же ярких примеров, но некогда... Нам
надо вернуться на Нижнюю Волгу.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Основания для датировки, которые привел М.И.Артамонов, противоречивы. В
описании набега хазар на Закавказье под предводительством Булана упомянуты
путь в Д-р алам, "под которым видят Дарьял", и город Ард-вил, т.е. Ардебиль
(История хазар. С. 269). М.И.Артамонов сопоставил этот набег с вторжением
хазар в Азербайджан в 731 г., когда хазары, после некоторых успехов, были
разбиты арабами. Это не соответствует рассказу об удаче Булана. Затем арабы
захватили у хазар "знамя в виде медного изображения" (Там же. С. 215), чего
не могло быть у иудеев. Наконец, предводителем хазар был сын кагана -
Барджиль, а отнюдь не иудей, как и мать его - ханша Парсбит ("тигриная
морда" - см.: Древнетюркский словарь. Л., 1969). Видимо, следует
предпочесть более раннюю дату -718 г., что не противоречит известным и
установленным фактам. Равно и путь Булана истолкован неточно. Дар алам -
буквально "врата мира" (перс-араб.) - это не Дарьял, а Дербент - буквально
"запертая дверь" (перс.). В 718 г. крепость была освобождена хазарами от
арабов.
2 См.:Артамонов М.И.История хазар. С.269.
3 Jeschurun.Vol.XI.щ9110.Berlin,1924. P.113.
4 Szyszman S.Ou la conversion du roi Khazar Bulan-a-t-elle eu lieu?
Hominage a Andre Dupon - Sommer. Paris, 1971. P. 327.
5 Szyszman S. Le roi Bulan et probleme de la conversion des Khazars
//Ephemerides Teological Loranienses. T. 33. Bruges, 1957. P. 68-76.
6 Бабек, вождь хуррамитов, завязал союз с императором Феофилом около 830 г.
(см.:Мюллер А. История ислама. Т.II. С. 199). Попытка обьединить маздакизм
с иконоборческим православием, предпринятая тогда же, успеха не имела.
7 Литература о средневековом Крыме огромна. Необходимую библиографию
см.:Артамонов И.И. История хазар.
8 Житие св. Стефана, епископа сурожского. Цит. по: Гумилевский Ф. История
русской церкви. М.,1888. С. 21;Ср.:Васильевский В.Г. Труды: В 4-х
т.Пб.;Пг.;Л..1908 - 1930.T.III.C.95-96;Vernadsky G. The Origins of Russia.
P. 180-182.
9 Имя этого князя Бравлин иногда читается как "бранлив", т.е.
"воинственный" (Vernadsky G.TheOrigms... P. 182).
10 См.:Артамонов М.И. История хазар. С.336.
11 См.:Гумилевский Ф. Указ.соч. С.23.
12 Vernadsky G. The Origins... P180-183. Эта дата предпочтительна, так как
учтена новая литература по вопросу (см. там же, Р. 320)
13 Император Константин говорит о степях Причерноморья: "Здесь находят
среди развалин городов следы христианства и кресты, высеченные из
скважистого камня" (цит. по: Гумилевский Ф. Указ. соч. С. 22).
14 См.:Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический
источник. М., 1871.
15 Vernadsky G. The Origins...P. 182-183.
16 См.:Артамонов М.И. История хазар. С.366.
17 Иордан. С. 91, 279.
18 См.:Новосельцев А.П. Восточные источники о восточных славянах и Руси
VI-IX вв. // Древнерусское государство и его международное значение. Мё
1965. С.355- 419.
19 К выводу о тождестве этнонимов руги и русы одновременно с нами пришел
А.Г.Кузьмин. Он подобрал много отрывочных сведений, которые сливаются в
стройную концепцию о широком распространении ругов, уже в 307 г.
обозначенных в числе федератов Римской империи. Родиной ругов была южная
Прибалтика, откуда руги были вытеснены готами, после чего распространились
по Восточной Европе от Адриатики до Днепра и озера Ильмень. Широкое
рассеяние их повело к неустойчивости написания их этнонима: руги (роги),
русы, розы, руци, руяны, рутены, причем за несколько столетий этническое
родство могло быть забыто самими потомками древних ругов. А.Г. Кузьмин
считает ругов не германцами, как было принято до сих пор, и не славянами,
но "северными иллирийцами", противниками готов. См.: Кузьмин А.Г. Падение
Перуна. Становление христианства на Руси.М. ,1988. С. 133-139.
20 См.: Гумилев Л.И. Хазарское погребение и место, где стоял
Итиль//Сообщения Гос. Эрмитажа. Т. XX. Л.. 1962. С. 56-58.
21 Cм.: Гумилев Л.H. Истоки ритма кочевой культуры // Народы Азии и Африки.
1966. щ 4. С. 85-94.
22 См.: Шахматов A.A. Древнейшие судьбы русского племени. Пг., 1919. С. 34-
37; Третьяков П.Н. Восточнославянские племена. М., 1953. С. 252.
23 Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских.
СПб., 1870. С. 41-43, 162; КовалевскийА.П. Указ. соч. С. 159.
24 См.: Артамонов М.И. История хазар.С.220.
25 Zeki Valldi Togan A. lbn Fadlan'n Reisebericht//Abhandlugen fur die
Kunde des Morgenlandes. Bd XXIV. Leipzig. 1939. S. 365-369.
26 См.: Новосельцев А.П. Указ.соч.С.368- 370.
27 См.: Новосельцев А.П. Указ.соч.С.369.
28 См.: Шенников A.A. Червленый яр. Л., 1987.
29 См.:Новосельцев А.П. Указ. соч. С. 371.
30 См.:Артамонов М.И. История хазар.С.220.
31 Новосельцев А.П. Указ. соч. С. 389.
32 См. там же. С. 397.
33 Несколько иначе интерпретирует 'этот период Н.Г.Пашуто (Внешняя политика
Древней Руси. М., 1968. С. 91); однако ср.; Новосельцев А.П. Указ. соч. С.
415, где содержится мнение о завоевании славянского города Киева русами
Аскольда (Хаскульд скандинавских саг).
34 См.: Алексеев В.П. В поисках предков. М., 1972. С. 184-285; ср. поправку
и интерпретации: Гумилев Л.П. Об антропологии для неантропологов //Природа.
1973.щ 1.СЯ. 112.
35 Schulchan Aruch, oder vier judischen Gedelzbucher, ubersetzt von
Heinrich George. Lowe. Hamburg, 1837-1841.
36 Герц Г. История евреев. Т. 8. Одесса, 1 907. С. 62.
37 Naphlali Wieder. The Judean Scrolls and Karaism. London, 1962; Revuede
l'histoire de religions. T. 168. щ 451. P. 62-74.
38 Критический разбор версий "обращения" хазар см.: Артамонов М.И. История
хазар. С. 268-273.
39 Коковцов П.К. Еврейско-хазарская переписка в Х в.Л.,1932. С.80,97.
40 Предположение М.И.Артамонова о принадлежности Обадии к хазарской знати
иудейского исповедания находится в противоречии со всеми фактами,
приведенными самим же М.И.Артамоновым (см.: История хазар. С. 280 и след).
41 Философская интерпретация термина восходит к Филону Александрийскому. В
Талмуде Шехина отождествляется с божеством. Одетая в темные одежды, она
бродит по земле, оплакивая Иерусалимский храм и горе своих детей,
рассеянных среди народов. Иосиф имел в виду скорее мифологическое, нежели
философское значение слова "Шехина".
42 Коковцов П.К. Указ.соч.С.80, 97
VI. Рождение химеры (809-838)
31. ВЛАСТЬ
Иудейская община в Итиле не только накопила огромные богатства, но и
включила в свой состав ханов тюркской династии Ашина. Тюрки сохранили
обычай многоженства, женились на прекрасных еврейках, а сыновья их,
оставаясь тюркскими царевичами, становились членами иудейской общины. Они
изучали Тору и Талмуд, общались с родственниками своих матерей и женились
по их совету на соплеменницах из числа богатых невест. Так постепенно
произошло разделение хазарской знати и народа, тихо жившего в роскошном
оазисе дельты Волги, не принимая участия в делах государства, которые
перестали его касаться. Но оставалась старая племенная аристократия; с ней
дело обстояло сложнее. Решение проблемы пришло только в IX в.
Можно было бы отметить, что для персистентного этноса хазар тюркские беки и
тарханы были столь же чужды, как и иудейские купцы. Действительно, хазары
получили от династии Ашина только одно благо - защиту от внешних врагов и
безопасность, а это быстро забывается, так как становится привычным.
Поэтому социальный момент - нелюбовь народа к аристократии, даже не своей,
а пришлой, - имел место в хазарском обществе. Евреи же были вне этого
антагонизма, потому что они жили замкнутыми колониями и с местными жителями
общались мало.
Однако характер тюрко-хазарских и иудео-хазарских взаимоотношений был
диаметрально противоположен. Тюрки награждали хазарок детьми, которые
вырастали хазарами, с повышенной пассионарностыо. Евреи же, наоборот,
извлекали из хазарского этноса детей либо как полноценных евреев (мать -
еврейка), либо как бастардов (отец - еврей), чем обедняли хазарскую
этническую систему, а тем самым вели ее к упрощению. При непосредственном
наблюдении казалось, что здесь просто цепь случайностей, но на самом деле
это был направленный процесс, который за 80 лет (считая от Булана) дал
весьма ощутимые результаты: в стране появилась популяция людей, говоривших
по-хазарски, имевших родственников из числе хазар и тюрков, адаптированных
в ландшафте, но не бывших хазарами по этносу и культуре. Иностранцам,
писавшим о Хазарии по внешним беглым впечатлениям, казалось, что эти люди -
хазары иудейского вероисповедания, но ни евреи, ни настоящие хазары не
заблуждались ни на минуту*1. Если в отношении хазар доказательств не
требуется, то средневековые евреи зафиксировали, что считают своих
хазарских единоверцев потомками колена Симонова и полуколена Манасиева,
обитающими "в стране Козраим, вдалеке от Иерусалима... Они бесчисленны, и
забирают они дань от 25 государств, и со стороны исмаильтян платят им дань
по причине внушаемого ими страха и храбрости их"*2.
Приведенный текст характеризует ситуацию не VIII в., а IX-Х вв., причем
весьма точно. В первом десятилетии IX в.*3 произошли события, в результате
которых сочетание двух суперэтносов преобразило зону этнического контакта в
хищную и беспощадную этническую химеру.
32. РАСПРАВА
Обращать в иудаизм население Хазарии никто и не собирался. Иудейские
мудрецы хранили завет Иеговы для избранного народа, которому теперь
достались все накопленные блага, связанные с руководящими должностями.
Переворот, жертвой которого стала родовая аристократия всех этносов,
входивших в Хазарский каганат и уживавшихся с тюркской династией, вызвал
гражданскую войну, где на стороне повстанцев выступили мадьяры, а на
стороне иудеев - нанятые за деньги печенеги. Сведения об этой войне между
народом и правительством содержатся у Константина Багрянородного: "Когда у
них произошло отделение от их власти и возгорелась междоусобная война,
первая власть одержала верх, и одни из них (восставших) были перебиты,
другие убежали и поселились с турками (здесь - венграми. - Л.Г.) в
(нынешней) печенежской земле (в низовьях Днепра. - Л.Г.), заключили
взаимную дружбу и получили название кабаров"*4.
Эта война была беспощадной, так как, согласно вавилонскому Талмуду,
"неиудей, делающий зло иудею, причиняет его самому Господу и, совершая
таким образом оскорбление Величества, заслуживает смерти" (из трактата
"Санхедрин", без указания листа и колонки).
Для раннего средневековья тотальная война была непривычным новшеством.
Полагалось, сломив сопротивление противника, обложить побежденных налогом и
повинностями, часто военной службой во вспомогательных частях. Но
поголовное истребление всех людей, находившихся по ту сторону фронта, было
отголоском глубокой древности. Например, при завоевании Ханаана Иисусом
Навином запрещалось брать в плен женщин и детей и оставлять им тем самым
жизнь. Даже предписывалось убивать домашних животных, принадлежавших
противнику. Обадия возродил забытую древность.
После этой войны, начало и конец которой не поддаются точной датировке,
Хазария изменила свой облик. Из системной целостности она превратилась в
противоестественное сочетание аморфной массы подданных с господствующим
классом, чуждым народу по крови и религии. Называть сложившуюся ситуацию
феодализмом нет оснований. Да и может ли этносоциальная химера принадлежать
к какой-либо формации? А то, что Обадия выступал как представитель
хазарского правительства, отнюдь не говорит о том, что его волновала судьба
народа и государства. Просто он использовал право на дезинформацию, что,
впрочем, предписывалось его религией, по отношению к которой он был честен.
Иудеям, видимо, весьма помог принцип легитимизма. Их власть названа
"первой", а следовательно, она считалась законной, как в случае с Маздаком.
Так или иначе в 20-х годах IX в. новый порядок в Хазарии одержал полную
победу, с небольшими утратами территорий, подчинявшихся языческим каганам.
Крымская Готия - православная страна - отпала от Хазарии и присоединилась к
Византии. Сильно пострадали хазарские мусульмане, которым не мог подать
помощи багдадский халиф, так как его силы были скованы восстанием Бабека,
т.е. хуррамитов, последних маздакитов. Хазарские иудеи покинули своих былых
союзников в беде, но благодаря этому установили дипломатический контакт с
Багдадским халифатом, чем обеспечили себе сверхвыгодную торговлю на берегах
Каспийского моря.
Решающее слово в этой беспощадной войне должно было сказать собственно
хазарское население долин Терека, Дона и Волжской дельты, но оно
промолчало. Инертность персистентного этноса обрекла на гибель его беков,
тарханов и эльтеберов и на поражение его союзников - мадьяр, бежавших за
Днепр, в страну Леведию*5. Там, по соседству с другим каганатом, языческим
и могучим, беглецы обрели некоторую безопасность. Зато иудеи построили в
834 г. крепость Саркел для защиты от западных врагов, которыми были не
только степные мадьяры, но и Русский каганат в Киеве*6. Гарнизон крепости
состоял из печенегов или, может быть, гузов*7.
Пассивность хазар спасла их от жестоких экзекуций, но больно отозвалась на
судьбе их детей и внуков. В VIII в. ханы Ашина руководствовались в
политике, внешней и внутренней, интересами своих подданных. Еврейские цари
таких целей себе не ставили. Они подавляли внутренних врагов иудаизма, а не
Хазарии. Ликвидировав церковную организацию хазарских христиан, они
запретили ее восстанавливать. В 854 г. хазары-мусульмане были вынуждены
эмигрировать в Закавказье*8.
Увеличение числа подданных, плательщиков дани, было в интересах нового
правительства. Поэтому во второй половине IX в. западной границей Хазарии
стал Днепр. Славянские племена - северяне, вятичи и радимичи - стали
хазарскими данниками; тиверцы и уличи, обитавшие в низовьях Буга и Днестра
до устьев Дуная, видимо, были союзниками хазарского царя в непрекращавшейся
войне с мадьярами; это видно из того, что, по летописи, Олег без боя
подчинил себе северян и радимичей в 884-885 гг., а "с уличами и тиверцами
воевал". А коль скоро так, то естественными союзниками уличей были хазары,
как враги киевского князя. Но поляне, вопреки прямому показанию летописца,
в IX в. дани хазарскому царю не платили*9. В Киеве сидели русские каганы
Дир и Аскольд, прямые потомки Кия, а вовсе не сбежавшие от Рюрика
конунги*10. В этом случае, как и в большинстве других случаев, данные
исторического анализа предпочтительнее сведений из аутентичного источника.
33. ХИМЕРА НА ВОЛГЕ
Если Хазарию VIII в. можно было назвать этнической химерой, то в IX-Х вв.
она превратилась в химеру социально-политическую. Христиане не принимали
участия в гражданской войне, избегли расправы и продолжали пользоваться
покровительством заморских единоверцев. Но язычникам-аборигенам не на кого
было надеяться. Они, правда, умели ходить в походы под чужими знаменами, но
новым правителям их помощь была не нужна.
Боевую силу хазарские иудеи нанимали. Сначала они использовали печенегов
против мадьяр, но во второй половине IX в. поссорились с ними и заключили
союз с гузами. Около 889 г. гузы потеснили печенегов, и те передвинулись на
берега Днепра, где продолжили войну с мадьярами, не забывая хазар. В 915 г.
печенеги впервые появились на границе Руси, но об этом речь впереди. Гузы
тоже недолго оставались в дружбе с хазарскими иудеями, и тем пришлось
искать очередной источник военной силы. Он нашелся на юго-восточном берегу
Каспия. Тамошние мусульмане охотно нанимались на службу в Хазарию, оговорив
только, что их не пошлют воевать против мусульман. Постоянный корпус
наемной гвардии в Итиле в Х в. состоял из 7 тыс. воинов*11. Этого было
довольно для удержания в покорности и окраин каганата, и собственного
народа, и даже для внешних войн малого масштаба. Завоевательных войн в
Закавказье иудейская Хазария в IX в. не вела, но, несмотря на это,
описанная здесь система управления стоила дорого, куда дороже, чем
тюркская. И за все приходилось платить самим хазарам, превратившимся в
собственной стране в покоренных бесправных подданных правительства, чуждого
им этнически, чуждого по религии и задачам.
Можно было бы возразить, что бюджет Хазарского каганата неизвестен. Так-то
оно так, но известен бюджет Багдадского халифата, где в 869 г. на годовое
жалованье и рационы 70 тыс. наемных тюрок и берберов*12 шло 2 млн. золотых
динариев, что равнялось двухлетней сумме хараджа*13. Таковы были цены на
воинов в IX в., а Хазария была меньше и беднее халифата.
Платя воинам большое жалованье, хазарское правительство предъявляло им
оригинальное требование: войскам запрещалось терпеть поражение.
Невыполнение боевого задания, т.е. бегство от противника, каралось смертью.
Исключение делалось только для предводителя и его заместителя, которые были
не наемники, а иудеи. Но зато подлежали конфискации их имущество, жены и
дети, которых у них на глазах царь раздаривал своим приближенным. Если же у
них не было смягчающих обстоятельств, то их тоже казнили*14.
Очевидно, что воины, особенно рядовые, далеко не всегда могут быть виноваты
в неудаче операции. Поэтому лишать их возможности доказать свою
невиновность - несправедливо. Но если подойти к делу по-иному, то появится
жесткая логика: воины не свои, им платят, и за эти деньги они предоставляют
хозяевам свою жизнь; следовательно, хозяин может распорядится запроданной
жизнью как купленной вещью, а поскольку предложение превышало спрос, то
практичнее было использовать "покупку" до предела, с максимальной выгодой
для себя. Значит, мусульманские наемники рассматривались не как люди,
точнее - не как личности, а только как капиталовложение, которое должно
было принести прибыль. С точки зрения евразийских кочевников, славян,
византийцев, арабов и даже германцев, такое отношение было недопустимо даже
к боевым лошадям и охотничьим собакам. Тем не менее охотники заработать
находились, и иногда "хазарская" армия увеличивалась до 12 тыс. всадников.
Ясно, что средства на оплату воинов правительство Хазарии получало не с
рахдонитов, ехавших из Китая в Испанию и из Ирана в Великую Пермь. При
увеличении пошлин купцы сменили бы маршруты караванов. Следовательно,
расходы покрывались данью с "Эдома и исмаильтян", т.е. хазары оплачивали
свое закабаление сами. Именно потому, что транзитная торговля была смыслом
жизни для еврейской общины в Хазарии, а в соответствии с этим принципом
мусульманские купцы и сопровождавшие их географы встречали в Итиле
исключительно вежливое обращение, возникло одностороннее суждение,
сформулированное в юношеской работе В.В.Григорьева: "Необыкновенным
явлением в средние века был народ хазарский. Окруженный племенами дикими и
кочующими, он имел все преимущества стран образованных: устроенное
правление, обширную, цветущую торговлю и постоянное войско. Когда
величайшее безначалие, фанатизм и глубокое невежество оспаривали друг у
друга владычество над Западной Европой, держава хазарская славилась
правосудием и веротерпимостью, и гонимые за веру все стекались в нее
отовсюду. Как яркий метеор блистала она на мрачном горизонте Европы и
погасла, не оставив никаких следов своего существования"*15.
В самом деле, город Итиль поражал путешественников своими размерами.
Расположенный на обоих берегах Ахтубы, Итиль раскинулся на 8-10 км вдоль
левого берега и на прекрасном зеленом острове в пойме, где помещался дворец
царя. Иудейское население города исчислялось в 4 тыс. мужей, а кроме того,
там были хазары, исповедовавшие иудаизм, очевидно дети от смешанных браков.
Прочие хазары были христианами, мусульманами или исповедовали веру
отцов*16.
Синагоги, мечети, церкви, огромные базары, полные дешевой баранины,
разнообразной рыбы, прекрасных арбузов, детей обоих полов, продаваемых в
рабство, корабли, спускающиеся по Волге, и караваны, подходящие к городу с
востока и запада,- все это производило сильное впечатление на очевидцев, а
их описания умиляли историков XIX в.
И тем не менее Истахри и Ибн-Хаукаль сообщают: "Хазары не производят ничего
и не вывозят ничего, кроме рыбьего клея"*17, но для народа такая торговля
приносила мало дохода из-за поразительной дешевизны рыбы. Тяжелый труд
хазарских рыбаков оплачивался минимально.
Веротерпимость Хазарского каганата была вынужденной, ибо обеспечивала
доходы от транзитной торговли. Но как только кто-либо задевал интересы
зарубежных иудейских общин, хазарский царь (не каган) отвечал репрессиями.
В 922-923 гг. мусульмане разрушили синагогу в городе Дар-ал-Бабунадж*18. За
это хазарский царь разрушил минарет в Итиле и казнил ни в чем не повинных
муэдзинов, заявив: "Если бы я не боялся, что в странах ислама не останется
ни одной неразрушенной синагоги, я обязательно разрушил бы и мечеть"*19.
Но мусульманские купцы покупали у него рабов - печенежских и славянских
юношей, платили ему пошлины, переплачивали за продукты на базаре и служили
посредниками при найме свирепых и хорошо обученных всадников и стрелков.
Мир с ними был доходнее войны, даже победоносной.
34. СКЕПСИС
Среди восторженных отзывов современников о хазарских порядках есть и
охлаждающие пыл восторга. Хазары в апреле выезжали на свои поля и бахчи, а
осенью привозили урожай в Итиль для уплаты налогов на содержание кагана, а
следовательно, и его приближенных. Для них же ловили в Волге красную рыбу
"вкуснее мяса жирного ягненка и мяса курицы". Перед начальниками хазары
были обязаны падать ниц, а самое печальное, что дети хазар-идолопоклонников
продавались на невольничьих базарах в странах ислама, причем ни иудеи, ни
христиане не продавали в рабство своих единоверцев*20. Видимо, местное
население Хазарии, лишенное даже той организации, которую дает
конфессиональная община, было полностью беззащитно перед грозными
сборщиками налогов, чужими по крови и религии.
Вот откуда добывались средства для оплаты хорезмийских и гурганских воинов,
державших в подчинении тех, кто их кормил. А жили они в гостеприимном Итиле
вместе с женами и детьми*21.
Кроме мусульманской гвардии, номинально охранявшей кагана, царь-иудей имел
4 тыс. мужей*22 в своей свите. У тех были тоже жены и дети, которые рыбу не
ловили и на полях, раскаленных летним солнцем, не работали.
Б.Н.Заходер считает, что "эксплуатируемое хазарское население находилось в
значительно более тяжелом положении, чем крестьянство на мусульманском
Востоке"*23. К тому же мусульманские крестьяне частыми возмущениями умеряли
произвол чиновников, а в Хазарии не было ни одного мятежа! И отнюдь не
потому, что хазары были так счастливы.
Хазар нельзя винить, так как их положение было не только тяжелым, но и
безнадежным. Любое восстание их против правительства, располагавшего
регулярной армией, было обречено. В протоках и зарослях дельты легко было
прятаться от чужих, но не от своих, знающих расположение деревень и рыбных
угодий. Потенциальные вожди хазар либо погибли в войне с Обадией, либо
бежали к венграм. Как памятник безжалостной расправы правительства с
собственными подданными стоят развалины хазарского замка на правом берегу
Дона у станицы Цимлянской. Этот замок, по мнению первооткрывателя, был
уничтожен за то, что его владелец принял участие в борьбе против иудаизации
Хазарии*24. Репрессии итильского правительства против мятежников были в
первой половине IX в. столь радикальны, что соотношение сил пришлого
правительства и побежденного народа стало очевидным для тех и других.
Эта ситуация укрылась от поверхностных взоров арабских путешественников тем
более легко, что дети от смешанных еврейско-хазарских браков и даже сами
евреи в Х в. стали называть себя хазарами. Потому-то арабские географы
различали "черных" и "белых" хазар как два разных этноса, живущих совместно
в одном государстве (см. выше). Поэтому-то и нужно ввести два термина:
"иудео-хазары" и "тюрко-хазары". Забегая вперед, скажем, что в XI в.
потомки тюрко-хазар (аборигенов) отказались от своего этнического имени*25.
Тогда этноним "хазар" сохранился за потомками евреев, но лишь до конца XI
в., когда этнос исчез с исторической сцены. Но об этом речь пойдет ниже.
Обычно памятники переживают людей. Однако от хазар-язычников остались лишь
бедные погребения в дельте Волги, а от хазар христиан и мусульман не
осталось ничего. Это странно!
35. А ГДЕ ЖЕ ИСКУССТВО?
В самом деле, почему ничего не осталось от хазар, тогда как хуннские
курганы полны шедевров*26, тюркские*27 и половецкие*28 "каменные бабы"
обнаружены в огромном числе, уйгурские фрески украшают галереи Эрмитажа и
Берлинского музея и даже от древних угров сохранились барельефы с
изображениями воинов и пленников*29? Хазарские сосуды лишены орнамента*30,
обнаруженные крепости хазарского времени построены небрежно*31, а
изображений людей вообще нет. Закономерно это или просто археологические
поиски были неудачны?
Нет, археологи работали добросовестно. Но предметов изобразительного
искусства из стойких материалов в Хазарии IX- Х вв. не было, да и быть не
могло, хотя хазары по способностям отнюдь не уступали своим степным и
горным соседям. Ведь производить памятники культуры можно лишь тогда, когда
есть заказчик, способный оплатить работу художника. В Хазарии могло платить
правительство, а оно состояло из людей, принципиально отрицавших
изобразительное искусство.
Древние евреи, современники Моисея, ценили изобразительное искусство не
менее своих соседей. Они отливали золотого тельца (Аписа) или медного змея
как образ божества, которому они хотели молиться. Моисей их жестоко карал
за это, ибо на горе Синай ему было сказано: "Не делай богов литых" (Исход
34, 17). Его последователи поступали так же и наконец отучили иудеев
изображать что-либо. Искусство у них сохранилось, ибо скинию, а потом храм
надо было украшать, но оно стало беспредметным, перейдя к символам и
геометрическим орнаментам. Короче говоря, древнее еврейское искусство стало
прообразом абстракционизма. Абстрактное искусство даже у самих евреев
прививалось туго. Они нет-нет да и изображали Ваалов и Астарт и норовили
поклоняться понятным и красивым образам божества. Но к началу новой эры
вкус их установился. Любые картины и статуи их шокировали. Поэтому они
своих художников не имели, а если те появлялись, то занимались только
каллиграфией.
Хазары по простоте душевной абстрактного искусства не понимали, и
интересоваться сложными проблемами абстракционизма в описанном выше
положении у них не было ни возможности, ни желания. Собственное же
искусство не могло найти покупателя, потому что хазары были бедны, а для
украшательства требуется некоторое изобилие. Могильных памятников они не
ставили; они просто клали покойников на вершины бэровских бугров, где тех
присыпала степная пыль; культ они совершали в священных рощах, а не в
храмах*32. А те хазары, которые приняли христианство или ислам, были
вынуждены молиться в таких же халупах, в каких они жили. Правда, в Итиле
была каменная мечеть, но она предназначалась для иностранцев. Когда же
византийский инженер Петрона Каматир, строя в 834 г. крепость Саркел, хотел
возвести там каменную церковь для донских хазар, это не было ему дозволено.
Привезенные им каменные колонны и капители были брошены в степи, где их
нашел М.И.Артамонов в 1935 г.
Но ведь тогда должны были строиться синагоги, хотя бы в крупных поселениях.
Да, конечно! Почему они не сохранились, читатель поймет, когда перевернет
еще несколько страниц.
36. ДВОЕВЛАСТИЕ
Итак, примененная нами методика широкого территориального охвата оправдала
себя. Пока исследовали только сам предмет - Хазарию, можно было строить
любые гипотезы, чтобы объяснить отсутствие памятников. Но когда в
синхроничном обозрении обозначились границы "белого пятна", то резонно
отпали предположения о дикости хазар и об их процветании, хотя последний
вывод сделал на основании многих восточных источников блестящий востоковед
В.В.Григорьев.
В.В.Григорьев работал на уровне своего времени: он изучал источники, т.е.
словеса, а не деяния, имеющие свою внутреннюю логику становления. Поэтому
ему даже в голову не пришло, что у самих хазар могут быть суждения более
обстоятельные, нежели те, которые могли сообщить арабы и персы при крайне
поверхностном наблюдении Хазарии, правда, хазарские мнения не сохранились в
письменных источниках, потому что хазары не умели писать. Однако своим
поведением они ясно показали свое отношение к пресловутому "двоевластию",
но для того, чтобы это понять, надо исследовать не источники, а историю
событий.
Установленный факт "двоевластия", воспринятый буквально, породил две
диаметрально противоположные интерпретации, равно неприемлемые при
детальном изучении истории.
Б.А.Рыбаков называет Хазарию "небольшим полукочевническим государством
паразитарного характера", жившим за счет транзитной торговли, "хищнически
пользуясь выгодами своего положения". Он помещает Хазарию в центр калмыцкой
степи и указывает, что там нет "археологических следов хазарских
городов"*33. В степи их действительно нет. Короче говоря, Б.А.Рыбаков
рассматривает хазар как одно из степных племен и отказывает им в праве на
участие в мировой культуре средневековья.
Вторая концепция, наоборот, приписывает блеск Хазарии своевременному
приобщению хазар к иудаизму*34. Обе концепции неверны, ибо, подразумевая
хазарский народ - этнос, имеют в виду государство - социум. В государстве,
именовавшемся Хазарским каганатом, в IX-Х вв. хазары составляли наиболее
угнетенное меньшинство. Сравнительно с хазарами аланы, буртасы, савиры и
гузы были почти свободными племенами, хорезмийские наемники -
привилегированной прослойкой, а члены иудейской общины - господствующим
классом, хотя среди последних было немало бедняков.
И самое главное, для мусульман "своими" были арабы, для христиан - греки,
для иудеев - евреи всех больших городов- от Кантона до Гренады и от Багдада
до Лиона и Майнца, а у хазар - никого. За них никто не считал нужным
заступаться, и они чувствовали себя относительно спокойно только на буграх
и в тростниковых зарослях дельты.
Итиль был действительно роскошным городом. Хотя его дворцы были сделаны из
дерева, войлока и глины, но наполнены шелком и соболями, вином, бараниной и
осетриной, красивыми танцовщицами и услужливыми отроками. Но это все было
не для хазар, а для торгующих рахдонитов, отдыхавших на Волге после долгого
пути по пустыне, из Китая, или через горы, из Прованса. А то, что
бессильный и безвластный каган был дальним родственником ханов Ашина,
некогда женившихся на еврейских красавицах, это не имело никакого значения,
ибо государством правил "пех" или, точнее, малик. Он и его советники были
родовитыми иудеями, хозяевами многоэтничного государства и сочленами самых
выгодных торговых предприятий. Но он представлял не столько Хазарию,
сколько свой рассеянный по миру и баснословно разбогатевший суперэтнос.
"Двоевластие" в Хазарии было грандиозным обманом народа, которому раз в год
показывали законного хана, уже ставшего иудеем, для того чтобы остальное
время глава иудейской общины выжимал из хазар и окрестных народов средства
на наемников, которые должны были этих хазар подавлять. И хазары платили...
а выхода не было.
Хазарская трагедия описана нами, но не объяснена. Неясными остаются причины
того, что немногочисленная еврейская община, лишенная искренних друзей,
ненавидимая соседями, не поддержанная подданными, полтораста лет
господствовала в международной торговле и возглавляла добрую половину
разрозненных иудейских общин. Без искренних попутчиков и союзников такое
дело неосуществимо. Значит, у иудейской Хазарии такие союзники были.
"Враги наших врагов - наши друзья", - гласит старинная пословица. Даже если
они нас не любят и ничего
от нас не получают, они, борясь со своими, а тем самым нашими врагами,
помогают нам. В IX-XI вв. непримиримыми по отношению к христианству, исламу
и хинаяническому буддизму были сторонники учения пророка и философа Мани,
создателя наиболее последовательной концепции антисистемы. Однако иудеи
сами были противниками любого антисистемного учения. Они любили в этом мире
себя, свои дела и свое потомство. Ради торжества своего этноса они
применяли тайну, оружие, заимствованное у их злейших врагов - эллинских
гностиков, и ложь, но только по отношению к гоям и акумам. То, что
манихейство разъедает любую позитивную этническую систему, иудеи знали.
Поэтому они предпочитали видеть манихеев у своих соседей, но ни в коем
случае не допускать их к себе. И поскольку рахдониты, как метастазы,
проникали во все цивилизованные страны, им это удавалось, хотя и не всегда.
Поэтому окинем хотя бы беглым взглядом мир, окружавший несчастную Хазарию.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 А. Кестлер приводит свидетельство караимского автора XI в. Яфета ибн-Али,
который называет хазар иудейской веры бастардами (мамцер), показывая тем
самым, каким путем эта вера распространялась в Хазарин (Koestler А. Ор.
cit. Р. 80). При наличии естественного хода метисации нет нужды искать
мотивы политического характера. Бастарды возникают не по инструкциям
правительства.
2 Берлин И. Указ.соч.С.84.
3 См.: Артамонов М.И. История хазар.С.280.
4 Цит. по: Артамонов М.И. Указ. соч. С. 324, так как здесь приведен
сравнительный анализ смысловых оттенков трех параллельных переводов.
5 См.: Артамонов М.И. Указ. соч. С. 341.
6 См.: Гумилев Л.Н. Сказание о хазарской дани // Русская литература. 1974.
щ3. С. 166.
7 См.: Артамонов М.И.Указ.соч.328.
8 См. там же. С. 329.
9 См.: Гумилев Л.Н. Сказание о хазарской дани. С.168.
10 См.: Брайчевський М.Ю. Похождения Pyci. С. 172 (приведена сноска на
Длугоша).
11 Масуди; цит. по: Минорский В.ф. История Ширвана и Дербента Х-XI веков.
М., 1963. С. 194.
12 Мюллер А. История ислама. Т. II. С. 213.
13 Там же. С. 216; харадж - государственный налог.
14 См.: Ковалевский А.П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана о его путешествии на
Волгу в 921-922 гг.: Статьи, переводы и комментарии. Харьков, 1956. С. 147.
15 Григорьев В.В. О двойственности верховной власти у хазаров//Россия и
Азия. СПб., 1876. С. 66.
16 См.: 3аходер Б.Н. Каспийский свод...С.140-143.
17 Там же. С. 141.
18 Место этого города не установлено. См.там же. С.161.
19 Там же.
20 См.: 3аходер Б.Н. Каспийский свод...С.148.
21 См. там же. С. 156.
22 См. там же. С. 164.
23 Там же. С. 144.
24 См.: Плетнева С. А. Хазары. М., 1976. С. 63.
25 См.: Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии.С. 176-178.
26 См.: Руденко С.И. Культура хуннов и Ноинулинские курганы.М..Л., 1962.
27 См.: Шер Я.А. Каменные изваяния Семиречья. М.;Л., 1966.
28 См.: Федоров-Давыдов Г.А. Искусство кочевников и Золотой Орды. М., 1976.
29 Ваза из Сентмиклошского клада. Музей истории искусства, Вена.
30 См.: Гумилев Л.Н. Памятники хазарской культуры в дельте Волги//Сообщения
Государственного Эрмитажа. XXVI. Л., 1965. С. 49-51.
31 См.: Биджиев X.X., Гадло А.В. Раскопки Хумаринского городища//Археология
Северного Кавказа VI Крупновские чтения в Класнодаре. Тезисы докладов. M.,
1976. С.12-13
32 "Верховный глава их исповедует веру еврейскую; той же веры равным
образом как Иша (царь), так и военачальники и вельможи, которые состоят при
нем; прочие же хазары исповедуют религию, сходную с религией турок (мадьяры
- Л.Г.)". Хвольсон Д. А. Известия о хазарах, бургасах, болгарах, мадьярах,
славянах и руссах Абу-Али Ахмеда бен-Омар Ибн-Даста (Ибн-Руста. - Л. Г.).
СПб., 1869. С.17.
33 Рыбаков Б.А. К вопросу о роли Хазарского каганата в истории Руси//
Советская археология. Т. XVIII. 1953. С. 131; Он же .: Русь и Хазария ( к
исторической географии Хазарии // Академику Б. Д. Грекову ко дню
семидесятилетия: Сб. Статей. М. 1952.
34 Koestler А. Ор. cil.
VII. Разрастание химеры (839-898)
37. ЧЕТЫРЕ КАГАНАТА
В конце VIII в. инициатива Истории выпала из рук арабских халифов, но
перехватили ее не византийские или германские императоры, а новые этносы, о
которых раньше никто не слыхал. В начале IX в. на берегах Северного моря
появились страшные разбойники из Скандинавии - викинги. Внутри Западной
Европы начали выделяться новые народы, а в Астурии произошла первая,
неудачная, попытка реконкисты - обратного завоевания Пиренейского
полуострова. Если соединить эти области с синхронным появлением возникшей
активности воображаемой линией (практически полосой), то мы получим ось
нового пассионарного толчка, полностью проявившегося в течение IX в.
Состояние Восточной Европы в это время характеризовалось Людовиком Немецким
в письме к Василию Македонянину (871 г.) как сосуществование четырех
каганатов*1: Аварского*2, Норманнского*3 (т.е. Русского), Хазарского и
Болгарского (на Дунае, ибо камского Великого Булгара Людовик не знал). Эти
каганаты, как и три империи (включая халифат), были наследием минувших
пассионарных толчков. Им предстояло выдержать ударную волну новой вспышки
этногенеза. Поэтому, прежде чем перейти к рассказу о главной трагедии
начавшейся эпохи, посмотрим, кто были ее участники, и взвесим их
возможности и стремления.
Значение Аварского каганата, ограбленного франками и стесненного славянами,
было минимально. Но все-таки это был барьер, сдерживавший агрессию немецких
феодалов на рубеже среднего Дуная.
Несколько лучше было положение Болгарского каганата, потому что первые
болгарские ханы, Аспарух и Крум, не обострили отношений со своими
славянскими подданными, а, наоборот, объединились с ними против греков.
Постепенно болгары вовлеклись в европейскую политику, то поддерживая
моравских славян против немцев в 863 г., то посылая вспомогательные войска
Людовику Немецкому против мятежных феодалов. Болгарскому князю Борису
мешала лишь его языческая религия, и он сменил ее на православную в 864 г.
Это сделало Болгарию противником папства и немецкого королевства, но и союз
с Византийской империей был нарушен уже в 894 г.
Болгарское правительство пыталось восстановить контакт с Римом, но его
славянские подданные чуждались немцев больше, чем греков. Однако с греками
шла война, победоносная, но крайне изнурительная, без ощутимых результатов
для Болгарии.
Сложилась ситуация, крайне осложнившая международное положение Болгарии,
ибо она лишила ее искренних союзников. Болгария выпала из евразийского
суперэтноса и не включилась в византийский. Ей оставалось уповать на
собственные силы и воевать не только на южной, но и на северной границе,
где господствовала хазарская дипломатия.
Большие неприятности причинили болгарам мадьяры, отступившие в 822-826 гг.
от хазар и нанятых теми печенегов в низовьях Днепра.
Однако печенеги и хазары жили в мире очень недолго. Персидские географы
Ибн-Русте, Гардизи и анонимный автор сочинения "Худуд ал-Алам" сообщают,
что хазары каждый год совершают походы в страну печенегов для поимки рабов
и продажи их и страны ислама*4. Около 889 г. хазары в союзе с гузами
победили печенегов*5 и те, отступая на запад, оказались на берегах Черного
моря, где вынуждены были вступить в. смертельную войну с мадьярами.
Около 893 г. хазарское правительство заключило союз с мадьярами и греками
против печенегов и болгар. Хазарский царь послал морем в Византию войско
для войны с болгарами. Греко-хазарское войско было разбито болгарами,
которые с особой жестокостью обошлись с хазарскими пленниками - им перед
разменом отрезали носы*6. В ответ на это император Лев VI в 894 г. прислал
флот, который перевез венгров Арпада и Курсана на правый берег Дуная, т.е.
в Болгарию. Венгры разбили войска царя Симеона, дошли до Преславы, грабя и
убивая, набрали много пленниц и продали их в Византию. Симеон просил мира,
но затаил злобу, и в 897 г., когда мадьярские всадники были в походе,
печенеги и болгары напали на страну Леведию и вырезали оставшихся дома
венгерских мужчин, женщин, детей и стариков. Вернувшиеся из похода
мадьярские мужи решили покинуть окровавленную землю и ушли в Паннонию.
ставшую с 899 г. Венгрией. Там они сокрушили Моравское царство и набрали
себе в жены юных славянок. Так сложился новый венгерский этнос, вобравший в
себя остатки аваров. Весь Х век побежденная и разграбленная печенегами и
болгарами Венгрия шла от победы к победе, за исключением поражения на Лехе
в 955 г., после которого независимость Венгрии тем не менее сохранилась. Но
в победившей Болгарии положение было совсем иным.
Болгарский царь Симеон (893-927) умел одерживать блестящие победы, но не
выигрывать войны. Роман Лекапин поднял против болгарского царя сербов и
хорватов. Для славян Симеон был чужим - болгарским ханом, представителем
кочевого мира, и они выступили против него. Но для печенегов Симеон был
славянином, забывшим степной быт и культуру. Поскольку Византия наладила с
печенегами обменную торговлю через Херсонес, они стали ее союзниками... и
Болгария оказалась в изоляции.
Мадьяры на Тисе были врагами. Славянские племена тиверцев и уличей - в
низовьях Днестра и Дуная - не были союзниками Болгарии. Победы были куплены
слишком дорогой ценой: лучшие болгарские богатыри полегли в боях. А
придунайские славяне... ну, те, конечно, стали мечтать о лучшей жизни,
исправлении мира, тотальном уничтожении зла.
Пассионарные славяне инерционной фазы этногенеза хотели не грабить соседей,
а думать и проповедовать свои мысли. Мечта о переустройстве мира всегда
протест против действительности. В средние века основой такого протеста
были гностические учения. Так вот, еще в IV в. во многих монастырях Фракии
и Македонии жили и учили евхиты, или мессалиане. - гностики. Их учение в
сочетании с древнеславянским дуализмом породило богумильство - учение,
прошедшее длинную эволюцию и испытавшее воздействия павликианства и
манихейства. Богумильская трагедия началась в Х в.*7.
Вот и различие между Венгрией и Болгарией. Венгрия Х в. - осколок Великой
степи в сердце Европы. Поэтому венгры держались как могли, справедливо
считая, что кругом их враги. А Болгария Х в. не монолит, а смесь разных
суперэтносов, находящихся в разных фазах этногенеза. Поэтому, когда внуки
завоевателей, сподвижников Аспаруха, полегли в победоносных боях под
знаменами Симеона, славяне, соблазнившись учением богумилов, сказали свое
слово - и это было началом катастрофы, о которой речь впереди.
Так Болгария включилась в мировой процесс борьбы этнических систем с
антисистемами и создала свое оригинальное мировоззрение, которое лишь
внешне похоже на известный нам учения Ближнего Востока.
Манихеи проповедовали учение об извечной борьбе Бога с Дьяволом, причем
Сатаной они называли злого демона, создавшего материальный мир. Этот тезис
влек за собой нигилистическое отношение не только к окружающему миру, но и
к себе, потомкам - всему, что люди искренне любили. Принять такое учение
смогли немногие. Поэтому в Болгарии имела успех самостоятельная религия -
богумильство, вариант дуализма, весьма отличающийся от манихейского
прототипа, укрепившегося в Македонии (община в Дроговичах).
Наперекор тезису об извечном противостоянии Света и Мрака богумилы учили,
что глава созданных Богом ангелов, Сатаниил, из гордости восстал и был
низвергнут в воды, ибо суши еще не было. Сатаниил создал сушу и людей, но
не мог одушевить, для чего обратился к Богу, обещая стать послушным. Бог
вдунул в людей душу, и тогда Сатаниил сделал Каина. Бог в ответ на это
отрыгнул Иисуса, бесплотный дух, для руководства ангелами, тоже
бесплотными. Иисус вошел в одно ухо Марии, вышел через другое и обрел образ
человека, оставаясь призрачным. Ангелы Сатаниила скрутили, отняли у него
суффикс "ил" - "единый", в котором таилась сила (разумеется, мистическая),
и загнали его в ад. Теперь он не Сатаниил, а Сатана. А Иисус вернулся в
чрево Отца, покинув материальный, созданный Сатаниилом мир. Вывод из
концепции был неожидан, но прост: "Бей византийцев!"
Не все болгары стали богумилами, но кое-кто стал, и этого было достаточно
для жутких последствий, из-за которых Болгария потеряла независимость в XI
в.
Третий каганат - Хазарский - описан достаточно подробно, и в этой связи
можно только упомянуть, что он был в IX в. наиболее активен и удачлив.
Хазарский каганат ловко использовал византийских императоров-иконоборцев,
руками которых в 834 г. была воздвигнута крепость Саркел на Дону. К 866 г.
относится первое латинское упоминание иудаизма в Хазарии. Это значит, что
цари перестали прятаться за широкую спину каганов. Последние же сохраняли
свой престол только потому, что их матери и бабушки были еврейки, а сами
каганы, приняв обрезание, находились в составе еврейской общины Итиля.
Абрис Хазарского каганата IX в. - этого величественного сооружения -
вырисовывается вполне четко.
Меньше известно о Русском каганате, следов коего нет. При нехватке сведений
принято искать их у авторов (главным образом географов) соседних народов.
Такие сведения есть, но тоже очень скудные. В 839 г. послы "кагана Руси"
были опознаны в Ингельгейме при дворе Людовика Благочестивого. Они попали
туда кружным путем из Константинополя, так как прямой путь был закрыт
какими-то врагами, возможно мадьярами, а может быть, уличами и тиверцами,
противниками мадьяр. Эти послы были приняты за шведов, с которыми франкский
император в это время вел войну. Дальнейшая судьба послов неизвестна. Надо
учитывать, что Русский каганат был изолирован от стран, имевших письменную
географию: Хазарский каганат отделял его от мусульманского Востока,
Болгарский - от Византии, Аварский - от Германии. Вот почему сведения о
русах IX в. были столь неполны и отрывочны. И вот почему немецкие авторы IX
могли спутать забытых россомонов*8 со шведами: те и другие были скандинавы,
хотя предки россомонов еще в I-II вв. покинули родину.
Отношения между русами и славянами в IX в. были откровенно враждебными. Об
этом сообщают арабо-персидскис географы, сведения которых удачно подобрал
А.П.Новосельцев*9; на труд его, при принятой нами методике, целесообразно
опереться. По сходным сообщениям Ибн-Русте, Мукадасси, автора "Худуд
ал-Алам", Гардизи и Марвази, русы "нападают на славян, подъезжают к ним на
кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в Хазаран и Булкар и там
продают"*10. Вместе с тем, нападающей стороной анонимный автор "Сборника
историй" (Муджмаль ат-Таварих, 1126 г.) считает славян: "...и Славянин
пришел к Русу, чтобы там обосноваться. Рус ему ответил, что это место
тесное (для нас двоих). Такой же ответ дали Кимари (?! - Л.Г.) и Хазар.
Между ними началась ссора и сражение. Славянин бежал и достиг того места,
где ныне земля славян. Затем он сказал: "Здесь обоснуюсь и легко
отомщу"*11. Зато отношения русов и хазар в IX в. были поначалу мирными. Тот
же персидский источник сообщает: "Рус и Хазар были от одной матери и отца.
Затем Рус вырос и, так как он не имел места, которое ему пришлось бы по
душе, написал письмо к Хазару и попросил у того часть его страны, чтобы там
обосноваться"*12. И обосновался в Крыму, около Симферополя, именовавшегося
Неаполь Скифский.
Легко заметить, что древним населением Восточной Европы были русы -
"варварский народ"*13, живущий в стороне болгар (камских), между ними и
славянами (точнее, "сакалиба"), на реке Итиль (Волге)*14, причем "Куяба",
т.е. Киев, не был городом русов, а, видимо, принадлежал волынским славянам
- дулебам, царь коих, по Масуди, носил имя Дира, т.е. Дир*15. Отсюда
А.П.Новосельцев делает вывод, что "остров"*16 или правильнее страна русов,
помещался "где-то в северной части Восточной Европы". Но в конце IX в. Киев
был захвачен русами, сначала Аскольдом, потом Олегом*17. Этой эпохе
посвящены другие источники, уделяющие большое внимание русам, разделенные
на три группы. Первая - с центром в Киеве, руководимая Аскольдом,
совершившая набег на Константинополь в 860 г. и подчиненная Олегом в 882 г.
Вторая - Славия, область славян ильменских; она оставила след в топонимике
-Старая Русса. Третья - Арса (предмет неясный и спорный, по мнению
А.П.Новосельцева, обитавшая между совр. Ростовым и Белоозером*18.
В IX в. русы и славяне имели мало общего. В Х-XI вв. славяне были хорошо
известны всем европейским и византийским географам, а кто такие русы,
читателям хроник надо было объяснять. Епископ Адальберт в 959 г. назвал
Ольгу королевой ругов*19, а английский принц Эдуард (989-1017) сообщил про
Ярослава Мудрого, что тот "король земли ругов, которую мы зовем
Руссией"*20. А кто были руги, кроме того, что во II-V вв. они воевали
против готов, неясно*21. Так же неясны их взаимоотношения с россомонами IV
в. - союзниками гуннов и, вероятно, антов.
Прошло полтысячелетия... и русы выступают как враги славян, вассалы хазар и
друзья варягов, в дружины которых они охотно вступают. Но для
отождествления скандинавских варягов с аборигенами-русами оснований нет.
Наоборот, интенсивная метисация идет к Х в. между победившими русами и
славянами, киевскими и новгородскими, причем торжествуют славянские обычаи
и язык. Древнерусское государство было славянским, унаследовав от русов
только этноним "поляне, яже ныне рекомые русь" и династию Рюриковичей.
Совместная жизнь сплотила русов и славян в единый этнос, хотя процесс
взаимной ассимиляции был нелегким и занял больше ста лет, весьма
беспокойных, так как соседями славяно-россов были хитрые хазары и хищные
варяги. Еще в Х в. современники описывали русов и славян как два разных
этноса, выступавших, как правило, совместно. Значит, здесь была ситуация,
похожая на ту, которая сложилась у тюрок и хазар, с одним, весьма важным,
различием. Тюркюты принесли пассионарность хазарам, а россомоны и славяне
были при встрече и контакте равно пассионарны, ибо сложились в ареале
единого пассионарного толчка. Поэтому тюркюты в Хазарии остались гостями, а
поляне и россомоны слились в единый этнос.
Такова "связь времен" или "логика событий". Антский, или полянский,
племенной союз, включивший в себя россомонов, возник как восточнославянский
этнос вследствие пассионарного толчка II в., одновременно с Византией, и
вместе с ней вступил в акматическую фазу, закончившуюся победой над
жестоким врагом - аварами, после чего славяне распространились до берега
Черного моря. В отличие от Византии полянский этнос пережил кризис перехода
из фазы в фазу благополучно, но затем получил удар, чуть было не ставший
смертельным.
Около 800-809 гг. произошло второе переселение славян с берегов Эльбы на
восток*22. А.А.Шахматов предположил, что славяне бежали от франков Карла
Великого*23. Эту версию трудно принять. Успехи Карла и его баронов крайне
преувеличены хронистами и последующими историками. Мы видели, что франкам
не удалось закрепиться ни на Эбро, ни на Тисе, ни на правом берегу Эльбы.
Поэтому для переселения славян в страну с совсем иным климатом, туда, где
господствуют зимний мороз (изотерма января ниже нуля) и летний зной, надо
поискать иные мотивы.
Целостность этноса, а тем более суперэтноса поддерживается уровнем
пассионарного напряжения. Когда напряжение спадает- этнос распадается, и
чаще всего по территориальному признаку. При этом высвобождается часть
энергии, идущая на миграцию. Так было с англо-американцами в XVII в. и в
ряде других случаев.
Вот причина (лежащая в плане этнической истории), из-за которой вятичи и
радимичи сменили место обитания.
Восточные славяне в VIII в. были еще на высоком уровне пассионарного
напряжения. Скудость источников заставляет прибегать к хронологической
интерполяции, но этот метод дает хорошие результаты. Потомки антов IV в.,
победивших совместно с россомонами и гуннами готов, к началу IX в. имеют
свой "каганат", т.е. суверенное государство с центром в Киеве, и царя по
имени Дир. Если мы учтем, что подъем этой ветви славян сопоставим с
пассионарным толчком, вызвавшим Великое переселение народов, и с созданием
из конфессиональных общин Малой Азии Византии, то на VIII в. падает фаза
надлома, а на Х в.- инерции. Так оно и было.
Высокий уровень пассионарности дал славянам преимущество над восточными
балтами (ятвяги, голядь) и финно-уграми (меря, мурома, весь) и повлек за
собой слияние славянских племен в единый древнерусский этнос,
осуществившееся в конце Х в. Но славяне и хазары в VIII в. еще не
сталкивались друг с другом и опасности друг для друга не представляли.
Легенда о Рюрике, вожде "варягов-руси", призванном в Новгород неким
Гостомыслом для успокоения смут, ныне получила кое-какие подтверждения.
Предполагается, что под выражением летописи: "Вста град на град" - надо
понимать изгнание варягов из Ладоги около 850 г.*24, а сам Рюрик
отождествляется с Рериком Ютландским, владевшим княжеством, граничившим с
землями фризов, скандинавов, немцев и славян*25. По этой версии Рюрик в
870-873 гг. вернулся из Новгорода на Запад, где вел переговоры с Карлом
Лысым и Людовиком Немецким*26. Видимо, переговоры не увенчались успехом,
потому что в 875-879 гг. Рюрик опять княжил в Новгороде до самой смерти.
Несомненен только последний факт.
Хотелось бы, чтобы эта гипотеза подтвердилась. Жаль расставаться с
воззрениями, воспринятыми с детства. Но если она правильна, то
подтверждаются определения средневековых авторов, считавших Рюрика и его
династию не шведами и не немцами, а потомками древнего народа ругов,
противника готов и, видимо, представителя того витка этногенеза, который
предшествовал Великому переселению народов (в III в. этот народ уже стал
реликтом-персистентом). Может быть, грядущие исследования подтвердят
приведенную гипотезу, которую мы не имеем ни оснований, ни желания
отвергнуть.
38. РУССКИЙ КАГАНАТ
На рубеже VIII и IX вв. хазары остановились на границе земли русов, центр
которой находился в Крыму. Русы в это время проявляли значительную
активность, совершая морские набеги на берега Черного моря. Около 790 г.
они напали на укрепленный город Сурож (Судак), а потом перекинулись на
южный берег и в 840 г. взяли и разграбили Амастриду, богатый торговый город
в Пафлагонии (Малой Азии). Но в 842 г. русы по договору вернули часть
добычи и освободили всех пленных. "Все лежащее на берегах Эвксина (Черного
моря) и его побережье разорял и опустошал в набегах флот россов (народ же
"рос" - скифский, живущий у Северного Тавра, грубый и дикий). И вот самую
столицу он подверг ужасной опасности"*27. В 852 г. русы взяли славянский
город Киев.
18 июня 860 г. русы на 360 кораблях осадили Константинополь, но 25 июня
сняли осаду и ушли домой. Более удачного похода русов на Византию не было;
все позднейшие кончались поражениями*28 (за исключением похода 907 г., о
котором сами греки не знали). Напрашивается мысль, что именно тогда был
заключен торговый договор, впоследствии приписанный летописцем Олегу. Но
это только предположение, проверка которого не входит в нашу задачу.
Дальнейшие события сложились не в пользу русов. Вскоре после 860 г.
произошла, видимо, не очень удачная война с печенегами, которые в этом году
могли выступить только как наемники хазарского царя. В Киеве "был голод и
плач великий"*29, а в 867 г. православные миссионеры, направленные
патриархом Фотием, обратили часть киевлян в христианство*30. Это означало
мир и союз с Византией, но полное обращение не осуществилось из-за
сопротивления обновленного язычества и агрессивного иудаизма.
Однако киевская христианская колония уцелела. Сто двадцать лет она росла и
крепла, чтобы в нужный момент сказать решающее слово, которое она
произнесла в 988 г.
В IX в. русская держава имела мало друзей и много врагов. Не следует
думать, что наиболее опасными врагами обязательно являются соседи. Скорее
наоборот: постоянные мелкие стычки, вендетта, взаимные набеги с целью
грабежа, конечно, доставляют много неприятностей отдельным людям, но, как
правило, не ведут к истребительным войнам, потому что обе стороны видят в
противниках людей. Зато чужеземцы, представители иных суперэтносов,
рассматривают противников как объект прямого действия. Так, в XIX в.
американцы платили премию за скальп индейца, как за волка, или уподобляли
негров вьючным животным. А в Х в. суперэтнические различия не умерялись
даже той долей гуманности, которая имела место в XIX в. Поэтому войны между
суперэтническими целостностями, украшавшими себя пышными конфессиональными
ярлыками, велись беспощадно. Мусульмане объявили "джихад" против греков и
вырезали во взятых городах мужчин, а женщин и детей продавали на
невольничьих базарах. Саксонские и датские рыцари поголовно истребляли
лютичей и бодричей, а англосаксы так же расправлялись с кельтами. Но и
завоеватели не могли ждать пощады, если военное счастье отворачивалось от
них.
Сначала Руси относительно повезло. Три четверти IX в., именно тогда, когда
росла активность западноевропейского суперэтноса, болгары сдерживали
греков, авары - немцев, бодричи - датчан. Норвежские викинги устремлялись
на запад, ибо пути "из варяг в греки" и "из варяг в хазары" проходили через
узкие реки Ловать или Мологу и через водоразделы, где ладьи надо было
перетаскивать вручную - "волоком", находясь при этом в полном отрыве от
родины - Норвегии. Условия для войны с местным населением были предельно
неблагоприятны.
При создавшейся расстановке политических сил выиграли хазарские иудеи. Они
помирились с мадьярами, направив их воинственную энергию против народов
Западной Европы, где последние Каролинги меньше всего беспокоились о
безопасности своих крестьян и феодалов, как правило, недовольных имперским
режимом. Хазарское правительство сумело сделать своими союзниками тиверцев
и уличей, обеспечив тем самым важный для еврейских купцов торговый путь из
Итиля в Испанию. Наконец, в 913 г. хазары при помощи гузов разгромили тех
печенегов, которые жили на Яике и Эмбе и контролировали отрезок караванного
пути из Итиля в Китай.
Последней нерешенной задачей для хазарского правительства оставался Русский
каганат с центром в Киеве. Война с русами была неизбежна, а полная победа
сулила неисчислимые выгоды для итильской купеческой организации, но,
разумеется, не для порабощенных хазар, которые в этой деятельности участия
не принимали. Правители крепко держали их в подчинении при помощи наемных
войск из Гургана и заставляли платить огромные подати. Таким образом, они
все время расширяли эксплуатируемую территорию, все увеличивая свои доходы
и все более отрываясь от подчиненных им народов.
Разумеется, отношения между этим купеческим спрутом и Русью не могли быть
безоблачными. Намеки на столкновения начались в IX в., когда правительство
Хазарии соорудило крепость Саркел против западных врагов. Дальнейшие
события до 860 г. очень слабо отражены источниками. Очевидно, что "не раз
клонилась под грозою то их, то наша сторона", но детали хода событий
неизвестны. Мы можем только приблизительно реконструировать расстановку сил
и направление развития, но не больше. Зато после 860 г. перед нами
многоцветная канва событий, подлежащая анализу и интерпретации.
39. ДРУЗЬЯ ОБНОВЛЕННОЙ ХАЗАРИИ
Правительство Обадии и Ханукки вместе с престолом получило в наследство
опасную традицию международных отношений и влияний. Тюркские ханы династии
Ашина и их караимский союзник Булан в сложных экономических проблемах не
разбирались. Они просто защищали свой народ от мусульман, наступавших с
юга, печенегов, нападавших с востока, из Зауралья. Естественным союзником
Хазарии в VIII в. была Византия, также воевавшая с арабами и бежавшими от
хазар болгарами Аспаруха. Поэтому распространение православия среди алан и
хазар не встречало сопротивления. В середине VIII в. существовала
хазарско-хорезмийская (Доросская) митрополия, которой были подчинены семь
епископских кафедр*31. Культурные контакты были следствием политического
союза*32, с Дальним Востоком и Крайним Западом тюрко-хазары отношений не
поддерживали. На границах Китая до 745 г. шли упорные, кровопролитные войны
между Тюркским каганатом и империей Тан. Затем восстание Ань Лушаня в 756-
763 гг. обескровило Китай, а вслед за тем в войну вступили Тибет и Уйгурия.
Ничего привлекательного на Дальнем Востоке в это время не было.
Не лучше было и на Западе, где разлагались заживо франкская держава
Меровингов и Лангобардское королевство, а в Британии англы и саксы резали
кельтов. Но там положение изменилось к 800 г., ибо Карл Великий, покорив
саксов и лангобардов, возложил на себя императорскую корону. Последние годы
его правления совпали с переворотом Обадии, и тогда две возникшие империи
вступили в дружественный контакт, выразившийся в том, что Карл особым
указом позволил иудеям жить по их обычаям*33. И в дальнейшем иудеи
поддерживали союз с Каролингами вплоть до их падения в Х в.
Наибольшую активность проявили в это время южные этносы. Рост
пассионарности потомков арабских завоевателей взорвал Аббасидский халифат
изнутри, но осколки его оказались более страшными для соседей, чем
громоздкая централизованная социально-политическая система. Для берберов и
туарегов Африки, тюрков Средней Азии, горцев Памира и Гиндукуша ислам
перестал быть символом угнетения и ограбления, потому что появилась
возможность использовать разнообразные шиитские течения как знамена для
борьбы против суннитского Багдада.
Отложившиеся от халифата африканцы захватили Сицилию и вторглись в Италию,
где потеснили лангобардов и разбили войско франков Людовика II, а в 840 г.
африканский флот вошел в устье Тибра и чуть было не овладел Римом. В том же
году омусульманенные персы - Саманиды - завоевали Исфиджаб (совр. Сайрам,
около Чимкента), а багдадские халифы тратили силы и средства на подавление
восстаний своих подданных, единоверцев и соплеменников, и на бесконечную
войну с Византией.
Как из тектонических разломов земной коры через трещины вытекает подземная
магма, так на рубеже двух суперэтносов и двух великих культур возникли
движения, которые казались забытыми и похороненными: хуррамитов в
Азербайджане и павликиан в Малой Азии. Между теми и другими не было ни
организованной связи, ни общей политической направленности. Одни были
просто стойкими маздакитами, другие по принципам идеологии и конечным целям
восходили к древнему учению манихеев: делению мира на черное и белое и
стремлению путем кровавых экзекуций добиться победы светлого начала,
которым они считали себя.
Как следовало бы реагировать на это хазарскому правительству? Хуррамиты
были потомками маздакитов, союзников хазарских евреев в 494-529 гг., а
арабы - гонителями иудеев в 690 г.; греки принуждали евреев к отречению от
веры еще в 723 г. Казалось бы, наступило время расплаты. Но правительство
Обадии и Ханукки предпочло торговлю с Багдадом и помощь византийских
инженеров при постройке Саркела верности историческим традициям и былой
дружбе, от которой никогда не отказались бы тюрко-хазары. Теперь же система
ценностей изменилась: выгода встала на место верности и доблести. А самой
выгодной ситуацией для евреев была война греков против их врагов - болгар и
арабов. Феофилу удалось вернуть город Самосату в 837 г., но халиф Мутасим
разбил византийскую армию у Дазимона, в 838 г. взял крупнейший после
Константинополя город империи - Аморий (в центре Анатолии). Война протекала
с невероятным ожесточением, причем хуррамиты были союзниками греков, а
павликиане*34 помогали арабам. Болгары хана Персиана ударили по тылам
Византии, ворвавшись в Македонию, а хазары, некогда враги болгар и друзья
греков, бездействовали. Ханы Ашина никогда не покинули бы своих друзей в
беде.
40. ПЕРЕЙДЕМ К ВИЗАНТИИ
Там в 843 г. кончился пассионарный надлом, приведший к трагедии
иконоборчества. Она дорого стоила Византии. Болгарский хан Крум в 813 г.
дошел до стен Константинополя. Испанские арабо-берберские пираты в 826 г.
захватили Крит и сделали из этого острова базу набегов на острова и
побережья Эгейского моря. В 827 г. берберы Атласа вторглись в Сицилию, а
потом перенесли свои завоевания на Южную Италию. Болгары опустошили
Македонию. А в Константинополе император занимался уничтожением икон и
преследованием монахов. Но все кончается, и к 843 г. страсти стали угасать.
Снижение пассионарного напряжения пошло Византии на пользу. Установление
мира светской власти с церковью, достигнутое на Константинопольском соборе
843 г., дало возможность направить огромные силы системы по определенному
руслу. В 860 г. св. Кирилл обратил в православие группу хазар, в 864 г. он
и его брат Мефодий приобщили к православию Моравию. В 864-865 гг. крестился
болгарский царь Борис, и, наконец, длительная и жестокая война с
павликианами в 872 г. закончилась победой византийцев. Но за все надо
платить, даже за спасение собственной страны. И плата была очень велика.
До середины IX в. Византия была общепризнанным центром христианской
культуры. Это признание не означало политического господства над другими
христианскими государствами Запада и Востока, но давало уверенность в том,
что они свои и в случае опасности обязаны помогать против
иноверцев-мусульман. Пусть эти обязанности не всегда выполнялись, но все же
они имели значение, особенно для тех областей Южной Италии, куда вторглись
африканские мусульмане - воинственные берберы, занимавшиеся работорговлей и
грабежом.
Даже в жестокие годы иконоборчества римские папы участвовали в церковных
делах Византии, по мере сил поддерживая защитников икон. Фактическая
независимость от Константинополя, подаренная римскому престолу Каролингами,
не мешала существованию суперэтнического единства: греки были дома в Риме и
Париже, а франки - в Фессалониках и Эфесе. Теология там и тут была одна -
полупелагианство, т.е. православие.
Но в 858 г. константинопольским патриархом стал Фотий, которого не признал
папа Николай 1. За спором последовало отлучение Фотия в 863 г., не
признанное на Востоке. В 867 г. Константинопольский собор предал папу
анафеме, объявив его вмешательство в дела восточной церкви незаконным. Так
возник раскол церквей.
Не нужно полагать, что неуступчивость Фотия и Николая, или спор о filioque,
или притязания пап на юрисдикцию в Иллирии и Сицилии были причиной раскола.
Все эти мелочи были быстро улажены. Узурпатор Василий I Македонянин
низложил Фотия, а строптивый папа Николай I умер в том же 867 г.
Богословский спор был отложен и на время забыт. Сицилию захватили берберы,
Иллирию - венгры. Официальное примирение византийской церкви с папским
престолом около 900 г. уже ничего не изменило.
Церковный раскол был важен не только сам по себе. Он превратился в символ
отделения Запада, где в IX в. произошел взрыв этногенеза, от
ортодоксального Востока. Франки и латины стали чужими для греков. Они пошли
по новому, оригинальному пути развития. Этносы, возникшие в это столетие на
берегах Северного моря и Бискайского залива, открыли небывалые формы
общежития и восприятия природы и истории и предпочли их прежним не за то,
что они были лучше, а потому, что они были свои. Инерция общей христианской
культуры еще долго обольщала души современников, упорно не хотевших
замечать грустную действительность.
Итак, Византия превратилась из империи с претензиями на ведущую роль в
наследии Рима в небольшое малоазийское царство, где императором сделался
армянин, привлекший на службу своих земляков. А поскольку армяне привыкли
героически отстаивать свободу и веру против мусульман, то друзья последних,
иудеи, стали недругами Византии.
Теперь можно обобщить наблюдения. Иудео-Хазария была в дружбе со всеми
императорскими режимами: поздней Тан, Каролингами и их преемниками в
Германии - саксонскими народностями; армянами, грузинами, шиитами халифата,
поскольку они представляли интересы завоеванных племен, печенегами,
турфанскими уйгурами и славянами, т.е. Киевским каганатом.
И это не случайно. Здесь имеет место социальная близость деспотических
режимов, противопоставленных ходом истории природным процессам образования
этнического многообразия. Борьба этих двух принципов была ведущим
антагонистическим противоречием эпохи VII-Х вв. И тут иудео-хазарам опять
повезло.
В игру вступил новый партнер - варяги, навербованные из скандинавских
викингов.
41. РАХДОНИТЫ И НОРМАННЫ
Хотя викинги по рождению были скандинавы или прибалты, но они не были
представителями своих народов. Пассионарный толчок вызвал этническую
дивергенцию. Юноши, покидавшие родную страну ради Гренландии или Нормандии,
зеленого острова Эрин или берегов лазурного Средиземного моря, образовывали
самостоятельные этнические консорции, иногда погибавшие, но иногда
торжествовавшие победу. И поскольку они были рассеяны по всей Европе,
встреча их с иудео-хазарами была предрешена. А характер ее был определен
тем историческим фоном, на котором она произошла. Источников, освещающих
эту страницу истории, нет; следовательно, опять нужно окинуть взглядом
расстановку сил, чтобы уловить хотя бы общее направление развития событий.
Распадение целостности Аббасидского халифата не уменьшило завоевательного
пыла западных мусульман: испанских арабов и берберов Северной Африки.
Вспомним: испанские арабы захватили Крит и сделали его базой пиратства на
Эгейском море. В 842 г. тунисские берберы, действовавшие в Сицилии, взяли
Мессину, а в 878 г. - Сиракузы. В 902 г. греки потеряли все позиции в
Сицилии, а в 904 г. арабы разграбили второй город империи - Фессалоники - и
перенесли агрессию на материк, в Калабрию. Грекам стало трудно. Как было
показано, уже в IX в., после фактического раскола церкви, Византия стала
восточным царством, изолированным от всех соседей, превратившихся сначала в
соперников, а потом во врагов. Связанная постоянной войной с Болгарией и
безуспешными попытками удержать Южную Италию от натиска арабов, Византия не
могла активно противодействовать усилению хазарских царей, вследствие чего
православие потеряло свои позиции в Дагестане и на Северном Кавказе, с
трудом удержавшись на Южном берегу Крыма.
Попытка Карла Великого создать суперэтническую христианскую империю
германцев на Западе, подобно тому как на Востоке существовала аналогичная
империя греков, была небесперспективна, но растущая пассионарность в IX в.
опрокинула это грандиозное сооружение, как если бы это был карточный домик.
К 888 г. осуществилась "территориальная революция"*35, т.е. появились
этносы, называемые О.Тьерри "нациями": бретонский, аквитанский,
провансальский, французский, бургундский, итальянский и немецкий, причем
последний состоял из субэтнических "племен" саксов, франконцев, баварцев,
швабов (алеманы) и тюрингов. Все они тратили силы на борьбу друг с другом и
поэтому очень плохо сопротивлялись нападениям арабов и норманнов. Для хазар
они не были опасны.
Зато хазарские иудеи были опасны для Франции, так как, приезжая с большими
деньгами в Прованс, они покупали покровительство короля и вельмож и защиту
от преследований со стороны духовенства и народа. Ожесточение с обеих
сторон росло. Иудеи сохранили больше остатков древней образованности,
нежели французы, и поэтому побеждали христиан в диспутах, возникавших по
поводу Ветхого завета. Пропаганда их имела успех. Молодой монах из Алемании
принял в 847 г. иудаизм, женился на еврейке, уехал в Испанию и там
возбуждал арабов к преследованию христиан. Галльские епископы жаловались,
что иудеи покупают рабов-христиан и заставляют их исполнять иудейские
обряды, что они похищают христианских детей и продают их мусульманам, что
иудеи, по ненависти к своим соперникам, помогают мусульманам и норманнам,
открывая им ворота осажденных городов, и что они называют свинину
"христианским мясом", на что христиане очень обижаются*36.
Трудно сказать, что в этих обвинениях было справедливо, но для нас важно
другое: взаимные ожесточение и неприязнь между аборигенами и иудеями на
Роне грозили французам теми же последствиями, которые имело еврейское
проникновение на Волгу. Прованс легко мог превратиться в подобие Хазарии,
тем более что воинская сила берберов, охотно нанимавшихся в войска соседних
стран, была не меньше, чем у хорезмийцев. Но для этого было нужно, кроме
больших денег, время, а его-то и не хватило иудеям. Почему? Это мы сейчас
увидим.
Начиная с 800 г. все побережья Западной Европы стали подвергаться
нападениям скандинавских викингов. Больше того, норманны входили в реки,
проникая в глубь континента. Добыча была обильна. Но оказывается, что кроме
золота и серебра, сукна и полотна, а также женских украшений и дорогого
оружия викинги брали пленников и продавали их в рабство*37. Кому? Ведь не
тем хевдингам - зажиточным крестьянам, от которых они бежали в море,
покинув родину. В Исландию? Но там рабы убегали от своих хозяев или
получали свободу, так что "рабовладение не играло существенной роли в
исландском обществе"*38. Да ведь добывать пленных с риском для жизни имело
смысл лишь тогда, когда можно было их продать легко и выгодно.
И тут встает второй вопрос: как могли норманны, не имея данных разведки,
вести военные операции, удаляясь от спасительного моря? А ведь поднимались
они по Рейну, Везеру, Эльбе, Сене, Луаре, Гаронне. Они разграбили и сожгли
Кельн, Ахен, Бонн, Трир, Вормс, Тур, Орлеан, Анжер, Труа, Шалон, Дижон, не
говоря уже о городах Англии.
Это далеко не полное перечисление городов-жертв показывает, что викинги
могли награбить значительно больше, чем увезти на кораблях с малой осадкой,
только и пригодных для плавания по рекам. Такие корабли найдены в Дании.
Они рассчитаны не на далекие путешествия, а на плавание в мелких прибрежных
водах*39. Но коль скоро так, то, очевидно, у норманнов были скупщики
награбленного, и, по-видимому, они были достаточно богаты, чтобы покупать
пленных в надежде на будущий барыш, и достаточно влиятельны, чтобы
транспортировать христианских рабов от берегов Северного моря до Испании,
где кордовские халифы покупали рабов за большие деньги. Неужели это
знакомые нам рахдониты?! Могло ли быть такое?
Сопоставим факты. В 768-772 гг. евреи в Нарбонне являются крупными
землевладельцами, а на полях и виноградниках работают
крепостные-христиане*40. Через 70 лет, после окончательного объединения
Западной Европы Карлом Великим, ту же картину мы видим в Лионе (849). Таким
образом, в наиболее богатых областях Священной Римской империя евреи
составляют господствующий класс, диктующий свои порядки. Так, по желанию
евреев базарный день в Лионе был перенесен с субботы на воскресенье, против
чего тщетно протестовали епископы, особенно знаменитый епископ Агобард*41.
В Испании еврейские купцы в 854-874 гг. торговали андалузскими девушками и
для этой цели имели торговый маршрут от Марокко до Египта*42. В Египте при
Ахмаде ибн-Тулуне царило изобилие, и испанок покупали для гаремов. Надо
полагать, христиане оказывали сопротивление где могли и умели. Поэтому
евреи, не довольствуясь административной поддержкой императоров Каролингов,
использовали язычников-норманнов. В начале IX в. к берегам Южной Франции
подошла эскадра кораблей, которую прибрежные жители приняли за еврейскую...
и стали жертвой норманнских пиратов*43. Невозможно допустить, что ошибка
была делом случая. Прибрежные жители умеют разбираться в оснастке кораблей.
Очевидно, евреи просто ссудили свои корабли норманнам, разумеется за долю в
добыче. Первое упоминание о евреях в Англии датируется 833 г. - сразу после
успехов викингов*44 В 848 г. норманны разграбили и сожгли Бордо благодаря
измене тамошних иудеев*45, которые от викингов не пострадали. Это могло
быть лишь в том случае, если между теми и другими была налажена связь. И
текст "Повести временных лет" поясняет, какова она была. Два хищника -
рахдониты и викинги - в 859 г. договорились о разделе сфер будущих
завоеваний, которые предстояло совершить*46. Русский каганат тоже должен
был стать жертвой этих хищников. И действительно, все последующее столетие
Киев был ареной жестокой войны, которую славяно-русы вынуждены были
вынести. О ней-то и пойдет речь.
Предложенный здесь вывод на первый взгляд кажется парадоксальным. Мы
привыкли видеть в евреях и норманнах антагонистов, ибо они в самом деле
весьма непохожи друг на друга. Но в политических коллизиях, особенно
диктуемых элементарной алчностью, симпатии, основанные на сходстве
психологических складов, уступают место расчету, пусть даже самому
циничному. Искренность в таких случаях не только не нужна - она вредна. И
поэтому рахдониты спокойно использовали викингов, оставляя тех в
уверенности, что они не являются игрушкой в руках опытного партнера. Больше
того, когда иудеи проиграли ставку на гегемонию в мировой торговле,
норманны, напавшие на Англию, взяли с собой евреев*47, и те с 1100 г.
держали в своих руках кредитные операции английских королей и их
вассалов*48. Привычный союз был нарушен только Эдуардом I в Англии и
Филиппом Августом во Франции, но эта страница истории выходит за
хронологические рамки нашей темы.
42. ПОИСК НЕПРОТИВОРЕЧИВОЙ ВЕРСИИ
Итак, следуя версии "Повести временных лет", мы постоянно натыкаемся на
неразрешимые противоречия, мягко говоря, недоговоренности и неточности,
начиная от "призвания варягов" до рассказа о расправе Ольги над древлянами.
Похоже на то, что летописец дает заведомо ложную схему событий. Судя по его
намекам, варяги и хазары были злейшими врагами, а никак не союзниками.
Собранные нами факты говорят об обратном, и я предпочитаю не верить
летописцу. Нестор, писавший свой труд в 1100-1113 гг., - сторонник великого
князя Святополка II, который был другом немецких и датских феодалов,
противником греческой митрополии и ее защитника Владимира Мономаха, врагом
истребителя последних хазарских иудеев - черниговского князя Олега
Святославича. Кроме того, описываемые им события отстояли от него более чем
на 200 лет. Может ли историк, наш современник, без особой специальной
подготовки изложить историю царствования Екатерины II с учетом нравов, мод
и личных взаимоотношений? Даже при обилии источников это трудно. А помимо
этого Нестор, подобно М.Н.Покровскому, понимал историю как "политику,
обращенную в прошлое" и защищал интересы своего монастыря и своего князя,
ради чего грешил против истины. Д.С.Лихачев охарактеризовал "Повесть
временных лет" как блестящее литературное произведение, в котором
исторические сведения либо преображены творческим соображением автора, как,
например, легенда о призвании варягов, либо подменены вставными новеллами,
некоторые из коих восходят к бродячим сюжетам. Он весьма критично разбирает
соображения А.А.Шахматова, и это дает возможность на основе обеих работ
установить последовательность и связь событий древнерусской истории, пусть
не в деталях, но в том приближении, которое для нашего сюжета необходимо и
достаточно. Поэтому в дальнейшем мы будем базироваться не на летописной
версии, а на той, которая получена в результате добросовестной исторической
критики.
Установив наличие союза рахдонитов с викингами в Западной Европе, мы можем
с этой точки зрения рассмотреть ситуацию в Восточной Европе. Аналогия на
первый взгляд парадоксальна, но рассмотрим факты и сделаем вывод.
История варяжского проникновения в славянские земли темна, потому что
детали этих событий сознательно затушеваны летописцами XII в.*49.
Общепризнанно, что в 862 г. (хронология сбивчива) варяжский конунг Рюрик
появился в Новгороде и, сломив сопротивление антиваряжской партии,
возглавленной неким Вадимом Храбрым, обложил данью северных славян. Но от
вторжения в Русскую землю Рюрик воздержался.
В IX в. Русской землей именовалось Южное Поднепровье*50, где два этноса -
россомоны и славяне - еще в IV в. воевали с готами на стороне гуннов.
История их до IX в. неизвестна. Ясно лишь, что Киевский каганат был сильным
и независимым государством наряду с каганатами Венгерским, Болгарским и
Хазарским. В 860 г. русы совершили победоносный поход на Константинополь
(неверно датированный Нестором 866 г.)*51, принудили Византию заключить
выгодный для них мир и частично приняли православие.
В 864 г. русы воевали с болгарами, в 865 г. - с полочанами, в 867 г. - с
печенегами (?! - Л.Г.), в 869 - с кривичами. Однако при столь активной
внешней политике столкновений с хазарами не было: миссия св. Кирилла в
Хазарию в 860 г. проходила в мирной обстановке. Это говорит не о миролюбии
правительства Хазарии, а о могуществе Киева, союза русов с мадьярами и
сложности обстановки на Каспии. В 860-880 гг. киевское правительство
Аскольда и Дира было настолько крепким, что могло не страшиться хазарской
агрессии. Более того, киевляне расширяли зону своего влияния на севере, не
опасаясь конфликта со шведами.
На территории Швеции около 859 г. было несколько королей: Бьерн Прихолмный,
его соправители Эмунд и Олаф. Сын Эмунда, Эрик, в 854 г. совершил поход на
восток и обложил данью куров, эстов и финнов, но, как видно из перечня, его
интересовали только берега Балтийского моря, а кривичи, мери (черемисы) и
весь (вепсы) жили на залесенных водоразделах Восточной Европы. Если бы
кто-то из шведских королей подчинил себе столь обширные земли, это было бы
отмечено хотя бы в сагах. Не упоминает об этом и католический миссионер св.
Ансгар, проповедовавший в Швеции в 849-852 гг. и поддерживавший отношения
со шведами до своей кончины в 865 г.*52.
И даже если бы шведы хотели подчинить себе северные земли Восточной Европы,
то это было выше их возможностей. Как все скандинавы, они двигались на
ладьях, и, следовательно, в пределах их досягаемости были только берега
рек. Не имея лошадей, они не могли уходить далеко от своих плавучих баз, а
провезти лошадей и необходимый тем фураж на легких лодках было невозможно.
Кроме того, любой набег имел смысл только осенью, когда обитатели поселков
не могли скрыться в лесу. Для такого набега были необходимы дороги и
надежные проводники из аборигенов. А в IX в. не было ни дорог в лесу, ни
нужного количества изменников хотя бы потому, что шведам было нечем
оплачивать их услуги.
Надо признать, что стремление приписать древним шведам основание огромной
империи в северных лесах наталкивается на непреодолимые препятствия,
связанные главным образом с физической географией. Но так как скандинавы
овладели землями русов и славян в IX в., то, очевидно, существовал
дополнительный фактор, который следует найти.
Если не шведские короли и не греческие базилевсы были заинтересованы в
уничтожении Киевского каганата, то остается только один сосед, который
этого хотел и имел средства для осуществления своей цели. Это был Хазарский
каганат, который в 834 г. вышел на рубеж Дона. Построенная там крепость
Саркел должна была служить базой для наступления на запад, но эта акция
почему-то задержалась на полвека. Хазарским евреям удалось включить в свою
политико-экономическую систему только северян, о чем говорит
распространение восточных монет IX в. на левобережье Днепра*53.
И тогда, не имея способов устанавливать искренние отношения с этносами,
"химера" использовала "свободные атомы" - скандинавских варягов,
захвативших Киев в 882 г.
Вспомним, что Рюрик был варяг (это профессия) из этноса "руси"
(россомонов). Не ужившись дома, он принял предложение "Гостомысла" (или
партии "гостомыслов") и укрепился в Новгороде. Согласно Начальной летописи
- "Повести временных лет", под его контролем была небольшая и
редконаселенная территория: Ладога, Белоозеро и Изборк. Полоцк и Смоленск в
864-869 гг. были подчинены русам, т.е. Киеву, где сидели враги Рюрика -
Аскольд и Дир. Пополнять свое войско Рюрик мог только одним способом -
наймом варягов из заморья. Они-то и захватили Киев для его сына,
называемого в летописи Игорь Старый.
И тут возникает новая неясность: почему хитрый захватчик, убив только двух
правителей города, не встретил сопротивления в народных массах? Очевидно, у
варягов была столь мощная поддержка, что славяно-русы не рискнули повторить
попытку Вадима Храброго, пытавшегося в 864 г. выгнать Рюрика из Новгорода.
Летопись об этом молчит.
Лакуну отчасти восполняет краткая справка Масуди, что "русы и славяне
составляют прислугу хазарского царя"*54. И как мы вскоре увидим, так оно и
было.
Смена власти в Киеве повлекла за собой смену политики. Олег подчинил
древлян в 883 г., северян - в 884 г. и радимичей - в 885 г., причем
последние до этого платили дань хазарам. Это не могло не вызвать войны с
Хазарией... и в летописи возникает провал в 80 лет! Что, здорово?
Итак, на самом деле варяжские конунги были недругами славяно-русов и
сначала союзниками, затем соперниками, а потом вассалами евреев-рахдонитов.
Гордые своей воинственностью варяги постоянно терпели поражения, при
которых гибли подчиненные им славяне, мобилизуемые для походов на Каспий и
Понт (Черное море). Варяжским командирам не было жалко славянских воинов.
Русская земля перенесла много страданий, вызываемых постоянными неудачами
бездарных правителей. Это-то и затушевывал лукавый летописец Нестор*55.
И все-таки как дошли славяно-россы до такого унизительного положения? Если
история на этот вопрос не отвечает, обратимся к этнологии.
Византия и Русь по возрасту ровесники. Надлом в Византии был в VIII в., а
инерционная фаза началась в середине IX в. На Руси надлом, видимо, наступил
позже и затянулся до конца IX в. При надломе происходит раскол этнического
поля. Вот поэтому-то варяги обрели себе сторонников - "гостомыслов" или
первых "западников", которым 250 лет спустя сочувствовали великий князь
Святополк II и летописец Нестор. А поскольку только версия Нестора пережила
века, ее приняли без критики историки Нового времени.
Но ведь иудейская община Хазарии должна была бы по закону этнической
энтропии выродиться и ослабеть, так как это была замкнутая система, не
пополнявшаяся даже теми бастардами, которые становились караимами (дети
евреев и хазарок). А она все усиливалась. Для этого должно быть научное
объяснение.
Замечено, что, если особи некоей популяции упрощают свою морфологическую
структуру, они резко увеличивают биогеохимическую энергию (для животных это
энергия размножения), т.е. биогенную миграцию своих атомов, что улучшает их
шансы в борьбе за существование*56.
Перенеся эту закономерность с организменного на популяционный уровень, мы
констатируем, что при начинающемся вырождении, или упрощении структуры,
имеет место выброс свободной энергии, проявляющийся в стремлении к
расширению ареала. Примеры того - ханьская агрессия II-I вв. до н.э.,
колониальные захваты европейских стран в XIX в. и интересующее нас
столкновение на тропе войны Иудео-Хазарии с Киевской Русью. В IX в.
результаты этого столкновения было невозможно предвидеть.
По "Повести временных лет" Олег в 907 г. совершил свой главный подвиг -
поход на Константинополь - "на конях и на кораблях". Русский десант будто
бы опустошил предместья Константинополя, убив или замучив захваченных
врасплох греков. Затем Олег поставил ладьи на колеса и, снабдив их
парусами, с попутным ветром достиг городских стен. Испуганные греки дали
огромный выкуп и заключили договор, очень выгодный для Руси. Тогда же Олег
повесил свой щит на воротах Константинополя*57.
В летописи все получилось очень красиво, но вот беда - греки об этом походе
не знали; они его просто не заметили.
Русская историография XVIII в. приняла версию Нестора некритично, благодаря
чему этот рассказ, несмотря на всю несообразность, закрепился в
гимназических учебниках. А.А.Пресняков, С.П.Обнорский, С.В.Бахрушин,
Д.С.Лихачев и многие другие отнеслись к описываемому факту скептически.
Договор 907 г. слишком напоминал исторически зафиксированный договор 911
г.*58. Однако спор продолжается поныне, ибо, хотя фантастичность описанных
Нестором деталей очевидна, но речь пошла о юридической стороне проблемы -
тексте договора. Возникла концепция о прелиминарном характере договора 907
г., перезаключенного в 911 г. За это компромиссное решение высказались
Б.Д.Греков, М.В.Левченко, В.Т.Пашуто, третья версия защищала универсальное
значение договора 907 г., а Г.Острогорский и А.А.Васильев, считая Олега
варяжским вождем, принимали летописную версию. В столь запутанном диспуте
конструктивно предложение А.Н.Сахарова разделить вопросы о реальности
похода Олега и о достоверности текста договора*59. Второй вопрос лежит вне
наших интересов, а первый можно считать решенным большинством цитированных
работ, с чем согласен и автор этих строк. Похоже, что Нестор приписал Олегу
поход Аскольда 860 г., достоверность коего бесспорна*60. Но что же было в
начале Х в.? Посмотрим и подумаем.
Согласно принятой нами методике, следует рассмотреть панораму, историю
всего ареала, связанного с Хазарией, по 907 г., а вернее, с 904 по 910 г.
Таким путем будем осуществлен хронологический срез, который позволит
отбросить большую часть негодных версий.
Поставим вопрос так: кто был за Византию, а кто против нее? Византию
окружали три суперэтноса: мусульманский, романо-германский и кочевой
(евразийский), но ни один из них не представлял единства. Мусульмане
делились на суннитов, враждебных Византии и покупавших меха из Хазарии,
шиитов Дейлема, враждебных суннитам, и карматов, которые были врагами всех
как яркий пример антисистемы. На Западе шла феодальная революция против
императора Каролингов, которые опирались на еврейские общины, снабжавшие их
деньгами; только поэтому Каролинги могли держаться; расплачивались они
привилегиями, и очень щедро.
В Степи печенеги оттеснили венгров в Европу, где те обрушились на Моравию,
Италию и Германию.
Таким образом, враги Византии - это арабы-сунниты, римские папы, императоры
Запада и, конечно, хазарские иудеи; друзья - шииты Дейлема, феодалы Франции
(от них было мало толку) и печенеги, что отметил Константин Багрянородный.
А русам был предоставлен свободный выбор... и они его сделали в 904 г., о
чем и пойдет речь.
43. ВОЙНА РУСОВ С ГРЕКАМИ В 907 г.
А была ли такая война? Летописец не жалеет похвал Олегу, который будто бы
за удачную осаду Константинополя и заключение кабального для греков
торгового договора получил от киевлян имя "вещий": "бяху бо людие погани и
невеигласи"*61.
Отношение летописца к князю двойственное: с одной стороны, он достоин славы
как победитель, с другой - хвалили его невежественные язычники, что, с
точки зрения монаха Киево-Печерской лавры, нехорошо. А как отнеслись к нему
якобы пострадавшие греки - неясно, ибо они Олеговых подвигов просто не
заметили. Поиски косвенных сведений о событиях 907 г. привели В.Д.Николаева
к анализу хроники Псевдо-Симеона*62 (X в.), и тут настала пора
неожиданностей.
В июне 904 г. арабский флотовладелец Лев Триполитанский сделал попытку
напасть на Константинополь, но был отогнан византийским флотом адмирала
Имерия. И тогда же Византия подверглась нападению россов-дромитов*63,
разбитых другим византийским флотоводцем - Иоанном Радином. Часть
россов-дромитов спаслась благодаря сверхъестественным способностям
волшебника Росса. Прочие погибли от греческого огня у мыса Триксфал в
феме*64 Опсикий.
Хроника Псевдо-Симеона вызвала острую полемику, критически разобранную в
цитированной статье В.Д.Николаева. Защитники Несторовой версии -
победоносного похода Вещего Олега- проиграли спор. Теперь наиболее
убедительными следует считать выводы В.Д.Николаева, сводящиеся к
следующему: "...очевидно, что ''русы-дромиты"... не войско Олега, а
славяно-варяжская вольница, обитавшая в устье Днепра и на побережье Черного
моря... Эта вольница совершала грабительские набеги на византийские
владения... под предводительством "божественно озаренного вождя".
Совпадение похода русов-дромитов с походом Льва Триполитанского - не
случайность. Дромиты воспользовались отсутствием имперского флота около
столицы. Отплыв ночью, чтобы не быть замеченными херсонским стратигом,
дромиты двигались вдоль болгарского берега, ибо болгары ненавидели греков:
затем они пограбили окрестности столицы и были рассеяны византийским
флотом. И произошло это в 904 г. - на три года раньше, чем поход Олега. И
уж если такие мелкие события фиксируются в истории Византии, то "щит на
вратах Цареграда" - на совести Нестора.
И тут встают два вопроса, причем второй является ответом на первый. Нестор
не мог не знать, что в 860 г. русы чуть было не взяли Константинополь
военными приемами, весьма сходными с теми, которые якобы применил Олег в
907 г. Фантазия любого автора не безгранична. Здесь мог быть просто перенос
событий похода презираемого летописцем Аскольда на поход любимого Олега,
для прославления которого достаточно было только сменить дату. Ведь
летопись писалась через 200 лет после Олега (1100-1113), и вряд ли все
читатели того времени обращали внимание на столь давнюю хронологию.
Но если так, то правы критики источника, доказавшие, что здесь была не
победа, а поражение, и не в 907 г., а в 904 г., и византийцы события своей
истории описывали, а не замалчивали. Примем эту версию*65 и посмотрим, к
каким результатам должно было привести поражение Льва Триполитанского и его
союзников.
Легко представить себе, какие чувства обуревали русов-дромитов осенью 904
г., как спасшихся от греческого огня, так и родственников погибших. Мечта о
расплате с Царьградом стала этно-психологической доминантой. Можно даже
вообразить, что именно тогда создалась легенда о расправе над греками, чего
на самом деле не было, да и быть не могло, но ведь как патриотический сюжет
она годилась, и, может быть, ее использовали как вставную новеллу при
составлении ранних летописей.
Но была и жестокая действительность. Месть грекам при помощи арабов
оказалась нереальной. Надо было искать другого антихристианского союзника,
т.е. выбирать между венграми и хазарами. Венгры, только что захватившие
долину Дуная, обратили свое внимание на Западную Европу: Германию, Францию,
Италию и даже Испанию. Поэтому им было некогда. Зато иудео-хазары всей
душой ненавидели греков. Государства их граничили в Крыму, а торговые
интересы пересекались на всех морях.
Русы-дромиты, бывшие оплотом воинствующего язычества*66, и их
единомышленники в Киеве и Новгороде, естественно, видели в итильском царе
надежного союзника. Они решили использовать его силы и... оказались сами
используемыми.
Да, заводить неискренних друзей бывает опасно, но, раз начавшись, цепь
событий закономерно распутывалась полвека, пока инерция содеянного не
иссякла и не заменилась другой, как часто бывает в этнической истории.
Но даже если традиционная версия справедлива, то придется признать, что
успехи Олега и обилие добычи - преувеличение, характерное для авторов той
эпохи, а вывод - союз Олега с хазарским царем против греческого автократора
- остается в силе. Такая коллизия была выгодна обоим партнерам, но за счет
кого? Как мы видели, "дромиты" при всей храбрости и маневренности не могли
соперничать с регулярными, обученными войсками. Хазарские наемники из
Гургана и Табаристана были войском стойким, но уж очень дорогим. Кроме
того, они отказывались сражаться против мусульман, а конфликты иудеев с
мусульманами иногда возникали. Но была еще одна боеспособная армия -
славянские "вои" и их финно-угорские соседи, которых можно было легко
мобилизовать и бросить против греков и дейлемитов не разбойничьи шайки, а
целые армии.
Боеспособность славян была общеизвестна. "Народ страны русов...
воинственный. Они воюют со всеми неверными, окружающими их, и выходят
победителями. Царя их зовут хакан русов. Среди них есть группа из
моровват", - пишет персидский аноним IX в.*67. Под последними понимались
воины-профессионалы, составлявшие с ополчением одно целое*68. Вот это-то
славянское войско решили использовать рахдониты и норманны, заставив
славянских юношей платить дань кровью. Самим славянам походы на Каспий и на
Понт были не нужны. Но каган Хазарии и конунг Киева нашли способы заставить
их идти на гибель ради своих корыстных целей. Да, тяжело жить под властью
иноплеменников!
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Каган (Qayan - тюрк.) - суверенный государь. Буквально: "великий" на
сиу-дакотском языке (wakan). См.:Каримуллин А. Г. К вопросу о генетическом
родстве отдельных языков индейцев Америки с тюркскими // Вопросы географии
США. Л., 1976. С. 116; Гумилев Л.Н. Дакоты и хунны// Там же. С. 123-125.
2 Людовик имел в виду остатки этноса подлинных аваров (обров), уцелевшие
после поражения, нанесенного им франками в 795 г. Эти авары продолжали жить
в Паннонии под властью собственного кагана еще в середине IX в. (см.: Вебер
Г. Всеобщая история. Т. V. С. 432).
3 Немецкие хронисты Х в. отождествляли русов с ругами (см. П 27).
Е.Ч.Скржинская полагает, что руги вышли из Скандзы раньше готов (см.:
Иордан. С. 192, 254). Во II в. руги жили у балтийского моря, где оставили
след в названии острова Руги (Рюген). Их причисляли к германской группе,
т.е. к оседлым этносам, а не к сарматской - кочевникам. Были ли руги
германоязычны - сказать трудно, но даже если так, то это был архаический,
прагерманский слой, восходящий к индоевропейской общности. Но то, что они
не славяне, это несомненно.
4 См.: Артамонов М.И. Иcтоpия xaзap.C.354.
5 Константин Багрянородный. "О фемах" и "О народах" // Чтения в Обществе по
изучению древних рукописей. М., 1899. С. 15; цит. по: Артамонов М.И. Указ.
соч. С. 349.
6 См.: Артамонов М.И. Указ.соч.С.347.
7 Не в XI в., как иногда думают, так как еще по совету патриарха Феогноста
(933-956) царь Петр сажал богумилов в тюрьмы. Источник: Пресвитер Козьма.
Беседа на новоявленную ересь Богумила (см.: История македонского народа.
Скопье, 1975. С. 37-38).
8 Россомоны упоминаются готским историком Иорданом (IV и.) как противники
готов и союзники гуннов. В VIII в. греческие и арабские авторы называют их
россы или русы.
9 См.: Новосельцев А.П. Восточные источники о восточных славянах и Руси
VI-IX вв. // Древнерусское государство и его международное значение. С.
355-419.
10 Там же. С. 397-401.
11 Там же. С. 391.
12 Там же. С. 401.
13 Характеристика Ибн-Хаукаля; см.:Новосельцев Л.П. Указ. соч. С. 404.
14 Согласно Бируни, который назвал Волгу "Нахр ас-сакалиба".
А.П.Новосельцев оспаривает это отождествление (см.: Новосельцев А.П, Указ.1
соч. С. 370), так как переводит название сакалиба как славяне, а на Средней
Волге в IX-XI вв. славян не было. Однако перевод его произволен, потому что
этноним "славяне" писался "славия" (см. 28. Рахдониты).
15 См.: Артамонов М.И. Указ.соч.С.367- 369.
16 Под термином "остров" понимался любой изолированный регион.
17 Видимо, завоевание Киева русами можно датировать 852 г., ибо в этот год
"начася прозывати Руска земля" (ПВЛ. 4.1. С. 17).
18 См.: Новосельцев А.П. Указ. соч.417-419.
19 См.: Шушарин В.П. Древнерусское государство в западно- и
восточноевропейских средневековых памятниках // Древнерусское государство и
его международное значение. С. 422.
20 Там же. С. 429.
21 Иордан. С.192-193.
22 Этнонимы старых славянских этносов имели окончание "не": поляне,
древляне, северяне, словене; вновь прибывших - "ичи"; кривичи, радимичи,
дреговичи; исключение из правила - тиверцы.
23 См.: Шахматов А.А. "Повесть временных лет" и ее источники//Труды отдела
древнерусской литературы (ТОДРЛ). Т. IV. Л., 1940. С. 29; цит. по: ПВЛ.
Ч.II. С.108. Артамонов М.И. Вопросы расселения восточных славян и
"Советская археология" // Проблемы всеобщей истории: Историографический
сборник. Л.. 1967. С. 29-30.
24 См.: Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе.Л.,1985.С.214.
25 См.: Ловмяньский Г. Рерик Ютландский и Рюрик Новгородский //
Скандинавский сборник.VII. Таллин, 1963, Цит.по: Лебедев Г.С. Указ. соч. С.
214.
26 См.: Лебедев Г. С. Указ. соч. С. 214.
27 Скилица; цит. по: История Византии. Т. II. С. 228.
28 См.: История Византии. Т. II. С. 230 и примеч. 19.
29 Полное собрание русских летописей (далее; ПСРЛ).Т. IX. М.;Л. 1965. С. 9.
30 См.: Голубинский Е.Е. История русской церкви. М., 1901. Т.1. Период
первый. Первая половина тома. С. 51-52.
31 См.: Толстов С.П. По следам древнехорезмийской цивилизации. М., 1948. С.
229.
32 Якут свидетельствует, что хазары были христианами и мусульманами, а
частично язычниками; только немногие исповедовали иудаизм (см.: Артамонов
М.И. История хазар. С. 280). Димашки указывает, что хазарские воины были
мусульманами, а горожане - иудеями (см. там же), но, по-видимому, он имеет
в виду только население столицы.
33 См.: Вебер Г. Указ. соч. Т. V. С. 342.
34 Если говорить о религиозной доктрине павликиан, то бросается в глаза их
различие с манихеями, сходство с древними гностиками и крайне отрицательное
отношение к маздакизму и иудаизму. Но теологические тонкости, которые
волновали умы богословов, были чужды и непонятны массам, задачей которых
была война против Византии. Для противопоставления себя православию было
достаточно общепонятного признания материи не творением божьим, а извечным
злым началом. Этот тезис роднит павликиан с манихеями и катарами, однако
происхождение доктрины от утраченного трактата Маркиона наложило на их
идеологию неизгладимый отпечаток. Павликиан, как и манихеев, нельзя считать
христианами, несмотря на то что они не отвергали Евангелия. Павликиане
называли крест символом проклятия, ибо на нем распят Христос, не принимали
икон и обрядов, не признавали таинства крещения и причащения и все
материальное почитали злом. Будучи последовательными, павликиане активно
боролись против церкви и власти, прихожан и подданных, сделав промыслом
продажу пленных юношей и девушек арабам. Вместе с тем в числе павликиан
встречалось множество попов и монахов-расстриг, а также профессиональных
военных, руководивших их сплоченными дисциплинированными отрядами. Удержать
этих сектантов от зверств не могли даже духовные руководители. Жизнь брала
свое и в том случае, если лозунгом борьбы было отрицание жизни. И не стоит
в этих убийствах винить Маркиона, который в богословии был филологом,
показавшим принципиальное различие между Ветхим и Новым заветом. В
идеологическую основу антисистемы могла быть положена и другая концепция.
35 Тьерри О. Избранные сочинения. М., 1937.С.247.
36 См.: Вебер Г. Указ.соч. Т.V. С.487-488.
37 См.: История Норвегии. М., 1980. С. 101.
38 Стеблин-Каменский М.И. Культура Исландии.Л.,1967.С.19.
39 См.: Коган М.Л. Смелые мореходы средневековья-норманны. Л., 1967. С. 13.
40 См.: Тюменев А.И. Указ. соч.С.249 (письма папы Стефана III).
41 См. там же. С.276 (Agobardus. De insolentia Judaeorum.Р.5).
42 См. там же. С.268-269 и 271-272.
43 См. там же. С. 272.
44 См. там же. С. 143.
45 См.: Вебер Г. Указ.соч. Т.V. С.489.
46 Варяги из заморья" взимали (или собирались взимать) дань с чуди, мери и
кривичей, а хазары - с полян, северян и вятичей (ПВЛ. 4.1. С. 18).
47 См.: Тюменев А.И. Указ.соч.С.243.
48 См.: там же. С. 280.
49 См.: История СССР. Т. 1. М., 1966. С. 482.
50 См.: Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах.
СПб., 1908. С. 338.
51 ПВЛ. Т.II. С.247.
52 См.: Хеннинг Р. Указ.соч. Т.II. С.165-173.
53 См.: Шевченко Ю.Ю. На рубеже двух этнических субстратов Восточной Европы
VIII-Х вв. // Этнография народов Восточной Европы. Л., 1977 С.46-47;
Гумилев Л.Н. Древняя Русь и ее соседи в системе международной торговли и
натурального обмена//Изв. ВГО. Т.119. Вып. 3. 1987. С. 223-234.
54 Артамонов М.И. История хазар.С.383.
55 Очевидна тенденциозность летописцев, которые счет победам русов ведут с
Олега, отодвигая Аскольда и Дира в тень (Сахаров Л.Н. Дипломатия Древней
Руси... С. 78.).
56 См.: Вернадский В.И. Указ.соч. П207. С.285.
57 ПВЛ. Ч.I. С.25.
58 Разбор версий см.: Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси... С. 84-89.
59 См. там же. С. 89.
60 Cм. там же. С. 48-56.
61 ПВЛ. Ч. I. С. 25; С.М.Соловьев тоже скептически относится к
"достижениям" Олега. По его мнению, они ограничивались ограблением
беззащитных славянских племен.
62 Николаев В.Д. Свидетельство хроники псевдо-Симеона о руси-дромитах и
поход Олега на Константинополь в 907 г. // Византийский временник. Т.42.
М., 1981. С. 147-153.
63 Дром (греч.) - бег. Эти разбойники умели так быстро убегать от
регулярных войск, что этим заслужили свое прозвище (см. там же.С.151).
64 Фема (греч.) - военный округ в Византии при Македонской династии.
65 См.: Византийский временник. Т. 42. С. 152.
66 См.: там же. С. 150.
67 Новосельцев А.П. Указ.соч. С.399.
68 См.: Фроянов И.Я. Киевская Русь.Л..1980.С.185-195.
VIII. Бросок химеры (899-944)
44. НА РУБЕЖЕ IX-Х ВЕКОВ
Мир вокруг Хазарии менялся. Самих хазар эти перемены не касались, но
купцам-рахдонитам стало невесело. Поставщик шелка Китай лежал в развалинах
после грандиозного крестьянского восстания Хуан Чао и подавления его
последними хуннами - тюрками шато, спасшими династию Тан. Китайские
крестьяне были особенно озлоблены против иноземных купцов, колония которых
в Гуанчжоу была полностью вырезана в 879 г. То же самое повторилось в
Чанъани в 881 г. Еврейские купцы, находившиеся в эти годы в Китае, погибли,
имущество их было разграблено, караванный путь оставлен без присмотра,
дамбы на Хуанхэ не ремонтировались, и за полвека произошло 9 прорывов, т.е.
огромных наводнений.
И неудивительно, что вывоз шелка приостановился, а ведь это был главный
источник дохода рахдонитов.
Столь же неблагоприятно сложились обстоятельства на Западе. Каролинги,
поддерживавшие евреев, потеряли доверие своих подданных. Сначала им
отказали в покорности французы, выбравшие королем Эда Парижского. После его
ранней смерти французские феодалы продолжали войну с императорами до полной
победы - избрания королем Гуго Капета в 987 г. Евреям стало трудно жить во
Франции.
Более благоприятно сложилась для них ситуация в Германии. Саксонские
короли, сменившие Каролингов, взяли еврейских купцов под свое
покровительство и обеспечили им торговую трассу через Арелатское
королевство и Тулузский палатинат в Испанию.
Но мусульманские халифы Испании нуждались не в шелках и мехах, а в рабах.
Следовательно, надо было доставать юношей и девушек, а родители, как
правило, их не отдавали. Багдад переживал тяжелое время. Страна вокруг него
была разорена восстаниями черных рабов - зинджей и бедуинов-карматов. Там
тоже покупали рабов - гулямов - для пополнения армии. А так как с 866 г.
власть в Багдаде от халифов перешла к тюркским гвардейцам, то их командиры
охотнее всего покупали своих земляков. Добывание рабов стало насущной
задачей рахдонитов, но это занятие было связано с войной. А война - дело
рискованное и дорогое.
Конечно, можно было бы рекомендовать рахдонитам сменить профессию и
заняться, например, разведением арбузов и пастьбой баранов, но для этого
пришлось бы отменить закон необратимости эволюции. Не для того их предки
создавали разветвленную систему жесткого типа, чтобы просто перечеркнуть
все усилия, подвиги, достижения и, наконец, роскошные условия жизни,
которых они добились за сто лет трудов и побед. Жесткая система потому и
бывает крепка, что она при создании своем приноровлена к локальным условиям
наилучшим образом. Когда же окружение меняется, перестройка системы трудна.
И наоборот, дискретная система эластична, но не позволяет полностью
координировать силы для решения внешнеполитических задач. Поэтому жесткие
системы побеждают в стабильных условиях, а дискретные выживают даже при
постоянно меняющейся среде обитания и этнического окружения.
Иудейская Хазария - образец жесткой системы, окружающие Хазарию евразийские
этносы - дискретные системы. В IX-Х вв. изменения географической среды
(вследствие переноса пути циклонов на север, в лесную зону Евразии) могли
быть для этнохозяйственных систем либо полезны, либо вредны, но не
нейтральны. А поскольку интересы евреев и хазар в химерной целостности
каганата были противоположны, то климатические колебания отражались на
истории Восточной Европы и Великой степи.
45. ГНЕВ СТИХИЙ
До тех пор пока увлажнялись степи и высыхали в Волго-Окском междуречье
болота, Каспийское море вело себя тихо. Оно стояло на абсолютной отметке -
36 м, благодаря чему обширные площади плодородной земли в низовьях Волги
были заселены земледельцами. К началу Х в., когда Волга превратилась из
тихой реки в бурный поток, собравший влагу дождей, выпавших на огромной
площади от Валдая до Урала, уровень Каспия поднялся до отметки -29 м*1.
Для обитателей южной окраины Каспийского моря это существенного значения не
имело. Берега там крутые, кругом горы, поднялось море, залило прибрежную
крепость... ну и пусть. Но для пологого северного берега подъем уровня моря
имел огромное значение. Поля, сады и виноградники оказались под водой
Волги, стоявшей на подпоре. Использовать залитые земли было невозможно,
люди стали селиться на вершинах бэровских бугров, ожидая времени, когда
уйдет вода. А вода все поднималась. Приходилось подаваться в степь.
Но и в прибрежных урочищах не было спасения хазарам. Лишенная дождей степь
превращалась в полупустыню, а эта последняя - в пустыню, в которой не могли
жить даже кочевники. В Х в. карлуки покинули берега Балхаша, чтобы
поселиться в оазисах Средней Азии, печенеги ушли с берегов Аральского моря
на берега Черного, а гузы сдвинулись к Уралу и Эмбе. Только куманы
(половцы), населявшие западные склоны Алтая и южную полосу Западной Сибири,
где в то время стояли сосновые боры*2, не пострадали от засухи. Их спасли
многоводные реки, окружавшие с востока и запада Барабинскую степь.
Легче было на западной окраине Великой степи, на берегах Днепра, Донца и
Дона, так как меридиональные токи в атмосфере способствовали нормальному
увлажнению этой области. Поэтому печенеги, прорвавшись в Поднепровье,
восстановили там поголовье скота, в том числе лошадей, а тем самым и
воинскую мощь, благодаря чему могли держать себя независимо.
Поскольку восточные степи оказались весьма негостеприимными, хазары
устремились на северо-запад и, начиная со второй половины IX в., заселили
террасы нижнего Дона, куда принесли с собой культуру терского винограда.
Четыре надпойменные террасы Дона плавно переходят в водораздельные степи,
но уже на второй террасе проявляются черты азональности - колки леса,
заросли ивняка и т.п., что обусловило образ жизни алан, хазар и казаков.
Автору удалось в 1965 г. найти на среднем Дону небольшое поселение,
содержащее керамику всех эпох -от Х до XII в., что указывает на культурную
преемственность населения долины Дона независимо от внедрения в нее
инородных этнических элементов.
Разумеется, этой ветви хазар сравнительно с другими повезло. В 860 г. они
приняли православие от св. Кирилла и благодаря этому вошли в состав
христианской общины, вследствие чего установили дружбу с крымскими готами,
греками и аланами. А прочие продолжали нести тяготы налогов, снизить
которые хазарское правительство не могло, даже если бы оно этого хотело.
Но от засухи и наводнений совершенно не пострадали хазарские иудеи. Они
жили в городах, в комфортабельных деревянных домах, теплых зимой и
прохладных летом. Пищу они покупали на базаре. Караванщики, проходившие
через Итиль, платили за всш не торгуясь, так как перекладывали растущие
расходы на покупателей в Китае и Провансе. Поэтому на социальные отношения
внутри иудейской общины природные явления не оказывали никакого влияния: их
воздействие амортизировалось в хазарском этносе, вмещавшем общину.
Ослабление кочевников, стада которых мерли от бескормицы, было иудеям
только на руку: и мясо можно было купить дешево, и слабый враг не опасен.
Поэтому в Х в. активность хазарского правительства не снизилась, а
возросла. Следовательно, должны были начаться жестокие войны... и они
действительно вспыхнули на юге и западе. Но не на севере! Перенос пути
атлантических циклонов в лесную зону был сопряжен с обильными снегопадами,
затяжными летними и осенними дождями и соответственно заболачиванием лесных
полян, т.е. мест наиболее перспективных для примитивного земледелия.
Хозяйство этносов Волго-Окского междуречья было подорвано. А значит, и сила
их сопротивления иноземным захватчикам ослабла. Если в середине IX в.
хазарские евреи договаривались с норманнами о разделе Восточной Европы, то
к началу Х в. они захватили ее почти всю. В состав Хазарии вошли: буртасы
(на Средней Волге), болгары*3 (на Нижней Каме), сувазы (чуваши на Верхней
Волге)*4, арису (мордва эрзя), черемисы (мари, в Заволжье), вятичи (на
Оке), северяне (на Десне) и славяне, "под которыми подразумеваются другие
славянские племена"*5. Рубеж IX-Х вв. - это кульминация иудео-хазарского
могущества и катастрофа для аборигенов Восточной Европы, перед которыми
стояла альтернатива: рабство или гибель?
46. ВОКРУГ КАСПИЙСКОГО МОРЯ
Торговые пути были нервами иудейской Хазарии, но Каспийское море слишком
часто бывает неспокойно, протоки Волжской дельты в устьях мелеют и
непроходимы для крупных морских кораблей, а восточные берега безводны и
безлюдны. Поэтому правительство не завело собственного флота, предпочитая
пользоваться караванными путями в обход Каспийского моря.
Наиболее удобным был путь из Багдада через Кавказ, где, миновав Дербент,
купцы сразу попадали в Хазарию и оттуда в Булгар и Великую Пермь. Второй
путь шел через Мера, Бухару и Хорезм по берегу Амударьи, через плоскогорье
Устюрт - ворота в страну тюрков, затем пересекал реки Эмбу, Яик, Сакмару и
дальше шел по левому берегу Волги в Булгар. Недостатком этого маршрута было
то, что он пролегал через кочевья гузов, печенегов и башкир, причем
последние считались жуткими головорезами, а первые при проходе Ибн-Фадлана
через их земли решали: разрезать ли послов халифа пополам, или, раздев
догола, отпустить назад, или выдать послов хазарам в обмен на своих,
находившихся в плену; но потом Ибн-Фадлана пропустили дальше*6.
Другая дорога из мусульманских стран Средней Азии шла через нижнюю Эмбу и
низовья Яика прямо на Волгу, в Итиль. Этот путь был оборудован
великолепными караван-сараями из тесаного камня и колодцами, облицованными
камнем, на расстоянии друг от друга примерно в 25 км (нормальный переход
каравана). Но, несмотря на все принятые меры, восточный путь был длиннее и
труднее западного, кавказского, И использовался от только тогда, когда не
было другого выхода.
Но море тоже не оставалось пустым: по нему плавали корабли русов из Итиля в
Гурган, где перегружали товары на верблюдов для отправки в Багдад.
Разумеется, и этот путь был под контролем хазарского царя, который был
кровно заинтересован в том, чтобы купцы по этим путям проходили
беспрепятственно и чтобы доходы поступали в его казну регулярно.
Торговым операциям не мешал даже развал халифата, когда эмиры переставали
подчиняться халифу и оставляли собранные налоги себе. В 866 г. тюркские
наемники взяли Багдад и сменили халифа на своего ставленника. Это был конец
господства арабов в государстве, созданном их предками*7.
Перемены коснулись и Кавказа. В 859 г. была восстановлена Ганджа, где
укрепились арабские правители из племени шайбан. В 869 г. в Дербенте пришли
к власти Хашимиды, арабы из племени сулайм. Но те и другие, будучи
правоверными суннитами, не порывали отношений с Багдадом и наместниками
Азербайджана - Саджидами*8. Поэтому у хазарского царя не было повода для
беспокойства.
Но совсем по-иному пришлось реагировать на шиитское движение иранских
народов, живших на южном берету Каспийского моря. В 867 г. горцы
Табаристана, поднявшие восстание под знаменем Алидов, отделились от
халифата.
Области Южного Прикаспия, защищенные с севера морем, а с юга - могучим
хребтом Эльбурса, были надежным убежищем для древних этносов, сохранивших
фактическую независимость и при Селевкидах, и даже при Сасанидах. Арабское
завоевание тоже не нарушило течения жизни горцев Эльбурса, так же как
горцев Астурии, Басконии и Киликии, хотя и вызвало ненависть к арабам.
Влияние ислама, принятого лишь в 842 г., было ничтожно, а потому шиитская
пропаганда, по сути дела антиарабская, нашла в Дейлеме и Табаристане
подходящую почву. Эти горцы охотно шли сражаться не за Алидов, а против
Аббасидов. И чем более слабел Багдадский халифат, тем грознее становилась
сила дейлемитов, реликта, не растратившего своих сил, как арабы и персы, и
достойного противника степных тюрков, единственной боеспособной армии
суннитских владык.
Областью, поставлявшей хазарским царям наемников, был Гурган*9 - "волчья
страна", расположенная на юго-восточном берегу Каспия. Воинственные
обитатели этой бедной земли охотно оправдывали свое прозвание - "волки" - и
продавали свою доблесть тем, кто за нес платил. Официально Гурган
подчинялся наместнику Хорасана, где правили потомки персидских аристократов
Тахириды, правоверные сунниты.
В 872 г. вождь восставших шиитов Табаристана Хасан вторгся в Гурган и
завоевал его, а потом захватил богатые города Казвин и Рей (Тегеран).
Хазарские иудеи сразу лишились и удобного караванного пути, и храбрых
наемников, переставших поступать в Итиль. Эпоха миролюбия кончилась. Война
с шиитами стала для хазарских евреев насущной необходимостью.
Для войны с мусульманами нужны были воины-язычники, т.е. скандинавские
варяги. Хазарский царь пригласил дружину Хельги (Олега), посулив варягам
раздел Восточной Европы и поддержку за уничтожение Русского каганата и
Аскольда.
Конунг Олег в 882 г. овладел Смоленском и Киевом, а к 885 г. подчинил себе
северян и радимичей, до того бывших данниками Хазарии. Это его погубило.
47. ОБМАНУТЫЙ СОЮЗНИК
Ни варяги, ни рахдониты, заключая договор о разделе сфер влияния, не
собирались его соблюдать. Варяги не могли осуществить завоеваний за
пределами речных долин. Поэтому они компенсировали себя богатым Киевом. Но
Киев оказался ловушкой, ибо иудеи могли теснить варягов степной конницей
своих союзников.
Полного завоевания Киева хазарскими евреями не произошло. В "Кембриджском
анониме" перечислены враги хазарской иудейской общины: "Асия (асы -
осетины), Баб-ал-Абваб (Дербент), Зибух (зихи - черкесы), турки (венгры),
Лузния (ладожане, т.е. варяжские дружины Олега)"*10, которые быстро
проиграли войну с хазарскими евреями, но удержались в Киеве, так как их
прикрывали со стороны степи мадьяры. Однако вскоре мадьярам пришлось туго,
потому что против них и варягов хазарские иудеи подняли славянские племена
тиверцев и уличей*11. А когда в 895 г. на мадьяр напали болгары и печенеги,
вырезавшие их жен и детей, мадьяры покинули Леведию и ушли в Паннонию, а
покинутые степи заняли победоносные печенеги*12. И Византия не могла
вмешаться в эту войну, потому что все силы были связаны болгарами царя
Симеона, шедшими по Балканскому полуострову от победы к победе. Тогда
изолированное княжество киевских варягов стало вассалом общины хазарских
иудеев, которая использовала русов и славян в войнах с христианами и
мусульманами-шиитами, подавляя возмущения язычников руками наемников -
мусульман-суннитов. Около 900 г. купеческая организация рахдонитов стала
гегемоном Восточной Европы... Но не раньше*13.
Молчание летописца Нестора показывает, что в последующие годы Олег не
побеждал, а уже в начале Х в. русский флот оперирует на Каспии против
врагов хазарского царя. Очевидно, киевские варяги стали поставлять
хазарскому царю "дань кровью". Они посылали подчиненных им славяно-руссов
умирать за торговые пути рахдонитов.
Благоприятно для хазарского царя сложились дела в Средней Азии, где власть
попала в руки просвещенных Саманидов, покровителей городов, а тем самым и
международной торговли.
В 900 г. Исмаил Самани разгромил шиитское государство Алидов в Южном
Прикаспии. Но местное население Гиляна, Дейлема и Мазандерана, никогда не
подчинявшееся чужеземцам, укрылось в горных замках, и власть Саманидов в
Табаристане была призрачной. До тех пор, пока дейлемитов с юга прикрывали
горы Эльбурса, а с севера - Каспийское море, они могли держаться, так как
"ни Саманиды, ни хазары не имели флота"*14. Но в 909 г. на море появились
ладьи русов, разгромивших остров Абаскун. На следующий год русы напали на
Мазандеран, но потерпели поражение и ушли. В 913 г. огромный флот - 500
кораблей - с разрешения хазарского царя Вениамина вошел в Каспийское море и
подверг грабежу побережья Гиляна, Табаристана и Ширвана. Естественно
предположить, что русов просто пригласил царь Вениамин для расправы с
разбойниками-горцами*15. Русы сразились с гилянцами и дейлемцами, видимо,
без больших успехов, а затем напали на Ширван и Баку, где сидели Саджиды,
правители, поставленные халифом, сунниты и, следовательно, друзья хазар, и
здесь развернулись со свирепостью, свойственной их скандинавским вождям.
Набрав много добычи, русы вернулись в Итиль, послали хазарскому царю
условленную долю и остановились на отдых. Тогда мусульманская гвардия
хазарского царя потребовала от него разрешения отомстить русам за кровь
мусульман и за полон женщин и детей. Царь разрешил, и в трехдневной битве
утомленные походом русы потерпели поражение. Число погибших исчислено в 30
тыс. человек. В плен не брали. Остатки русов бежали по Волге на север, но
были истреблены буртасами и булгарами. Очевидно, варяжская неуместная
инициатива вызвала расправу со стороны хазарских мусульман, тем более что
разгром врагов Дейлема настолько облегчил положение шиитов, что в 913 г.
они освободились от власти Саманидов и вытеснили последних из Гиляна и
Табаристана*16.
Всю первую половину Х в. дейлемиты развивали успех. Часть их двинулась на
юг, захватила Фарс, Кирман, Хузистан и наконец в 945 г. Багдад, где их
вожди в течение 110 лет держали под своей опекой халифов. Другая часть
подчинила в 914 г. Азербайджан и дошла до Дербента*17. Каспийская торговля
оказалась под контролем недругов Хазарии, точнее - врагов хазарской
торговли.
Ущерб был большой, но поправимый, потому что оставалась караванная дорога
восточнее Каспия. В 913 г. хазары в союзе с гузами разбили восточных
печенегов, кочевавших между Волгой и Яиком*18. Это отчасти компенсировало
им потерю союзников в Закавказье - Саджидов, но господство грубых и
свирепых дейлемитов в Иране и Азербайджане отравляло жизнь хазарским
евреям.
И самое досадное, что против них нельзя было послать верных
наемников-суннитов из Гургана, ибо повелитель правоверных - багдадский
халиф отдавал приказания через дейлемских эмиров, а те не допускали, чтобы
он приказал убивать их братьев руками мусульман. Следовательно, надо было
опять поднимать русов на войну за торговые интересы еврейской общины, а
русы после предательства 913 г. не стремились повторять походы на Каспий.
Конечно, можно было бы мобилизовать самих хазар, хотя бы ту их часть,
которая была обращена в православие еще в VIII в., но на это правительство
не решилось, надо думать, не без оснований. Хазары никаких выгод от
торговли не имели, и воевать им было не за что. Поэтому события потекли по
иному руслу.
48. ВРАГИ ОБНОВЛЕННОЙ ХАЗАРИИ
Всегда было известно, что война- дело тяжелое и неприятное. Но есть вещи
хуже войны: обращение в рабство, оскорбление чтимых святынь, разграбление
имущества и, наконец, оскорбительное пренебрежение.
Все это выпало на долю народов Восточной Европы после того, как они
оказались в сфере влияния иудейской Хазарии. Но этнические различия между
ними не давали им возможности объединиться. Зато итильскос правительство
легко могло натравливать их друг на друга, используя старые, но не забытые
межплеменные счеты. Еще в IX в. царь Вениамин вел войну против асов
(осетин), "турок" (мадьяр), "пайнилов" (печенегов) и "македона"
(византийцев). Вениамин победил коалицию противников при помощи алан. Затем
царь Аарон победил алан при помощи торков (гузов) в начале Х в.
М.И.Артамонов датирует это событие 932 г. и связывает с ним гонения на
христианство, от которого Аарон принудил отречься побежденных алан.
В 922 г. глава камских болгар Альмуш принял ислам и отделил свое
государство от Хазарии, рассчитывая на помощь багдадского халифа, который
должен был запретить мусульманским наемникам воевать против единоверцев.
Кроме того, он просил у халифа денег для постройки крепости против "иудеев,
поработивших его".
Халиф приказал продать конфискованное имение казненного визиря и вручить
деньги послу Ибн-Фадлану, но покупатель "не смог" догнать караван
посольства*19, и крепость в Булгаре построена не была, а хорезмийцы в Х в.
уже не обращали внимания на приказы ослабевших багдадских халифов,
поскольку они касались не духовных, а мирских дел.
Вероотступничество не укрепило, а ослабило Великий Булгар. Одно из трех
болгарских племен - суваз (предки чувашей) - отказалось принять ислам и
укрепилось в лесах Заволжья. Расколотая болгарская держава не могла
соперничать с иудейской Хазарией*20.
Похожим было положение у гузов. В 921 г. один из их вождей принял было
ислам, но соплеменники предложили ему отречение либо от новой веры, либо от
власти*21. Гуз вернулся к древним богам.
Итак, попытки освободиться от иудеев при помощи мусульман оказались
обреченными на неуспех. Это учли русы и славяне (поляне), поставленные
варяжскими захватчиками в положение отнюдь не благоприятное, что
старательно затушевывал летописец Нестор. К счастью, у нас есть возможность
восполнить опущенные им сведения.
Хазары собственной монеты не имели, используя арабские диргемы. Какая-то
часть этих денег, естественно, оставалась у подданных хазарского царя.
Ареал диргемов с куфическими надписями в 883-900 гг. доходил до восточной
границы Русской земли, т.е. ими пользовались северяне, находившиеся в сфере
влияния Хазарии*22. После 900 г. диргемы появляются в кладах Русской земли,
что показывает на включение ее в экономическую систему Хазарии. Эти диргемы
не военная добыча, потому что победы всегда бывают отражены в летописях.
Это оплата за услуги на Каспийском море в 909-910 гг., т.е. за кровь
славяно-русских богатырей, пролитую ради чужих интересов, за подавление
древлян в 914 г., за войну с печенегами в 920 г., за предательство,
совершенное царем Вениамином в 913 г., которое осталось безнаказанным, и за
многое такое, что современники постарались не заметить, а потомки забыть.
Поводов для восхваления Олега Вещего нет.
Само собой понятно, что варяжское правительство не могло быть популярным
среди славянского населения Поднепровья. Это подметил С.М.Соловьев, хотя он
и не располагал сведениями, ныне вошедшими в арсенал науки. Олег
рассматривается им не как храбрый воитель, а как хитрый политик и сборщик
дани с беззащитных славянских племен*23. Так оно и было.
Если верить летописи, не отмечающей с 920 по 941 г. ни одного события
отечественной истории, то надо признать русичей трусами и обывателями, не
способными ни отомстить за преданных и убитых соотечественников, ни
отстоять свое добро от сборщиков дани, переправлявших награбленное
имущество в Итиль. Но верить надо не летописи, а совокупности сведений:
последние же показывают, что хазарским евреям приходилось все время
подавлять народные движения и русы доставляли им немало хлопот. Кроме того,
менялось международное положение, и это весьма сказывалось на судьбе
евреев, не только хазарских, но и соседних. А это в свою очередь оказывало
воздействие на внешнюю политику Хазарии.
Хазарские иудеи могли не опасаться раздробленных на партии и султанаты
мусульман, но им приходилось считаться с растущей силой Византии, где
пришла к власти Македонская династия. Все православные христиане были
потенциальными союзниками Византии, а число их благодаря деятельности
Кирилла и Мефодия росло. В 867 г. произошло первое крещение Руси*24, и вряд
ли будет ошибочным предположение, что варяжское завоевание остановило
приобщение Руси к православию. А кому это было на руку? Только хазарским
евреям!
Разумеется, греки не могли ликовать по такому поводу, тем более что
хазарская торговля питала Багдад, а хазарская дипломатия натравливала
болгар на Константинополь. С другой стороны, византийские евреи не
проявляли привязанности к странам, где их не любили и обижали. Поэтому "ряд
евреев примкнул к нему (хазарскому царю) из мусульманских стран и из
Византийской империи". Согласно Масуди, "причина в том, что император,
правящий ныне (в 943 г.) и носящий имя Арманус (Роман), обращал евреев
своей страны в христианство силой и не любил их... и большое число евреев
бежало из Рума в страну хазар""*25
Вполне понятно, что отношения между христианами и иудеями обострились, и...
потекла кровь.
49. ПОДВИГИ ПОЛКОВОДЦА ПЕСАХА
Греко-хазарский конфликт, в котором отразилось армяно-еврейское
соперничество*26, не мог пройти незамеченным на Руси*27. В Киеве должна
была появиться надежда избавиться от обременительного союза с Хазарией
путем союза с далекой Византией. Поэтому эмиссары Романа Лекапина смогли
"подстрекнуть"*28 киевского князя на участие в войне Византии против
Хазарин, начавшейся в 939 г.*29.
Войну развязал хазарский царь Иосиф, который "низверг множество
необрезанных", т.е. убил много христиан. К сожалению, источник умалчивает,
где производились экзекуции, но, видимо, пострадали христиане, жившие
внутри Хазарин, так как нет упоминания о походе. Казни эти рассматривались
как ответ на гонения на евреев в Византии, но нельзя не заметить, что
хазарские христиане в действиях византийского императора повинны не были.
Затем выступили русы. Вождь их в источнике назван Х-л-гу (Хельгу, т.е.
Олег), хотя по "Повести временных лет" в это время правил Игорь Старый.
Если Хельгу - имя собственное, то это был тезка Вещего Олега, но скорее это
титул скандинавского вождя, т.е. имеется в виду сам Игорь, ибо Хельгу
назван "царем России"*30.
В 939 г. (или в начале 940 г.) Хельгу внезапным ночным нападением взял
город С-м-к-рай (Самкерц, на берегу Керченского пролива), "потому что не
было там начальника, раб Хашмоная". Видимо, нападение русов было для
хазарского царя неожиданностью.
В то же время другая русская рат
ь, предводительствуемая воеводой Свенельдом, покорила племя уличей,
обитавшее в низовьях Днестра и Буга. Уличи воевали против киевского князя
еще в 885 г.*31 и, естественно, находились в союзе с хазарами. Тогда им
удалось отстоять свою независимость от Киева. Наконец войска русов после
трехлетней осады, закончившейся в 940 г., взяли оплот уличей - город
Пересечен и обложили их данью в пользу воеводы Свенельда*32.
Отсюда видно, что война велась на обширной территории, весьма продуманно и
целеустремленно. Это отнюдь не похоже на случайный пограничный инцидент или
на грабительский набег варяжских дружинников.
Хазарский царь ответил на удар ударом. Полководец "досточтимый Песах"
освободил Самкерц, отбросил русов от берегов Азовского моря, вторгся в
Крым, взял там три греческих города, где "избил мужчин и женщин", но был
остановлен стенами Херсонеса, куда спаслось уцелевшее христианское
население Крыма.
Затем Песах пошел на Хельгу, т.е. подступил к Киеву, опустошил страну и
принудил Хельгу, против его воли, воевать с бывшими союзниками-византийцами
за торжество купеческой общины Итиля.
Все эти события в русской летописи опущены, за исключением последовавшего
за ними похода на Византию. Это понятно: грустно писать о разгроме своей
страны, но разгром этот подтверждается новыми косвенными данными.
Около 940 г. от Киевского княжества отпало днепровское левобережье (северян
и радимичей впоследствии пришлось покорять заново)*33. Русы выдали
победителю свое лучшее оружие - мечи*34 и, видимо, обязались платить дань,
собираемую с племен правобережья, т.е. с древлян (см. ниже). Завоеванные
земли уличей и тиверцев - в низовьях Днестра и Дуная - попали в руки
печенегов*35. Кривичи освободились и создали независимое Полоцкое
княжество. Осколок варяжской Руси из неравноправного союзника Хазарского
каганата превратился в вассала, вынужденного платить дань кровью своих
богатырей.
Русам абсолютно не из-за чего было воевать с греками. Нестор не мог
придумать подходящий мотив для похода и ограничился голой констатацией
фактов. Зато Еврейский аноним раскрыл причины происшедшей трагедии. Не без
гордости он приписал ее давлению "досточтимого Песаха" на русского князя
Хельгу (грекам имя Игоря тоже неизвестно), который "воевал против
Кустантины на море четыре месяца. И пали там богатыри его, потому что
македоняне осилили его огнем. И бежал он, и постыдился вернуться в свою
страну, и пошел морем в Персию, и пал там он и весь стан его. Тогда стали
русы подчинены власти хазар"*36.
Эта война протекала в 941 г. Ужасные последствия ее для русских богатырей
описаны в "Повести временных лет", несмотря на усилия летописца представить
события более приглядно. Десять тысяч кораблей высадили десант на северном
побережье Малой Азии, и начались такие зверства, которые были непривычны
даже в те времена. Русы пленных распинали (sic), расстреливали из луков,
вбивали гвозди в черепа; жгли монастыри и церкви*37, несмотря на то, что
многие русы приняли православие еще в 867 г. Все это указывает на войну
совсем иного характера, нежели прочие войны Х в. Видимо, русские воины
имели опытных и влиятельных инструкторов, и не только скандинавов. Греки
подтянули силы, сбросили десант в море и сожгли русские лодки греческим
огнем. Кто из русских не сгорел, тот утонул. Хазарские евреи избавились от
обоих возможных противников.
Согласно "Повести временных лет", поход на Византию был повторен в 944 г.
А.А.Шахматов считает рассказ об этом походе выдумкой, но, по-видимому, он
не прав*38. В 943-944 гг. уцелевших русских воинов хазарские иудеи бросили
в Арран (Азербайджан), где засели дейлемские шииты.
Русы при высадке разбили войска правителя Аррана Мар-зубана ибн-Мухаммеда и
взяли город Бердаа на берегу Куры. Марзубан блокировал крепость, и в
постоянных стычках обе стороны несли большие потери. Однако страшнее
дейлемских стрел и сабель оказалась дизентерия. Эпидемия вспыхнула в стане
русов. После того как в одной из стычек был убит предводитель русов, они
пробились к берегу и уплыли обратно в Хазарию*39.
Так, но остается неясным, куда они девались потом. На Русь не вернулся ни
один, ибо тогда бы летописец не посмел умалчивать о столь значительном
походе, как не опустил он вторжение русского флота в Малую Азию, хотя
поражение там отнюдь не украсило русов.
Может быть, все ладьи русов утонули в Каспийском море? Путь от устьев Куры
до дельты Волги немалый, море бурное... все может случиться. Но ведь
плавали русы не в открытом море, а вдоль кавказского берега, и в случае
массового кораблекрушения кто-нибудь из них добрался бы до берега. А
сношения Руси с Дербентом в Х в. прерваны не были. Значит, если бы даже
спасшиеся русы были проданы в рабство, то и в этом случае они дали бы о
себе весточку на родину. Нет, гипотеза кораблекрушения, при котором бы
погибли 20 тыс.*40 опытных мореходов, столь маловероятна, что ее можно
отвергнуть.
Но вспомним, что в Хазарии действовал закон о смертной казни воинов, не
одержавших победы. Русы целиком под него подпадали. И нечего ломать голову,
отыскивая иные причины исчезновения союзного войска, тем более что в 913 г.
ситуация была сходной, а конец известен. Тут было даже проще: перебить
больных и выздоравливающих совсем несложно, так что акция прошла без шума.
Просто удивительно, как обыватели, и древние и современные, не могут
представить себе иных стереотипов поведения, кроме собственного,
привычного, и как дорого им это обходится каждый раз, когда они встречаются
с иным суперэтносом. Обывателя чужой опыт не учит, и, помимо этого,
варяжским командирам славянских "воев" было не жалко. Очередная трагедия на
Каспии прошла бесследно.
Одновременно с каспийской трагедией произошла вторая - черноморская. В том
же 944 г. Игорь Старый повел на Византию огромное сухопутное войско из
варягов, руси, мобилизованных славян и примкнувших к ним печенегов, а также
флот, как будто греческий огонь его ничему не научил. Если считать этот
поход попыткой реванша, то организация его представляется сверхстранной.
Деревянные ладьи в открытом море уже продемонстрировали свою слабость перед
кораблями, вооруженными греческим огнем; пешая славянская рать шла без
тыла, т.е. без снабжения, а союз с печенегами вряд ли можно было считать
надежным. На такую операцию можно было решиться только под хазарским
давлением, однако все кончилось благополучно.
Грандиозный поход оказался просто военной демонстрацией. Греки предложили
приемлемые условия мира, который был заключен в конце 944 г.*41. Игорь
отвел свое разноплеменное войско домой. Но тут интересно другое - даты.
Двигать войско от Киева до Дуная можно было только осенью, чтобы воины
кормились на полях противника. Осенью же, с сентября*42, начиналось
полюдье, и, как известно, Игорь отправился собирать дань с древлян. Значит,
поход вел не он, а кто-то из его воевод, скорее всего Свенельд, отроки
которого набрали в Болгарии много добычи. Воины Игоря решили наверстать
упущенное путем грабежа древлян*43. Трагический исход этой коллизии
известен.
Союзником иудео-хазарской купеческой державы был Багдадский халифат. Именно
за счет торговли с мировыми центрами рабовладения, Багдадом и Кордовой,
богатели правители Итиля. Врагом Иудео-Хазарии была держава Бундов из
Дейлема, уже захватившая Западный Иран. Войска ее стояли у стен Багдада и
захватили его в следующем, 945 г.
Византия должна была бы радоваться унижению своего давнего соперника, если
бы его роль предводителя мусульман в священной войне против греков не
перехватила династия Хамданидов - эмиров Мосула, а титул халифа не присвоил
себе эмир Испании Абдаррахман III. Корабли испанских пиратов бороздили все
Средиземное море до Крита, на котором эти арабо-берберские разбойники
устроили базу для своего флота. Поэтому грекам было трудно воевать на двух
фронтах, и они поспешили заключить мир.
Иудео-хазарскому правительству было безразлично, какой мусульманский
правитель носит титул халифа, так как оба они покупали меха, мед и рабов.
Но, захватив к 944 г. огромную территорию - до Днепра и верховьев Волги,
царь Иосиф не мог не опасаться своих воинственных подданных. Поэтому он
отправлял дружины русов в походы, переложив заботы по сбору дани и охране
торговых путей на князя Игоря. Уменьшение числа русов ослабляло киевского
князя и делало его послушным вассалом, сборщиком дани с правобережных
днепровских славян. Игорю для этого была необходима дружина, и пополнять ее
пришлось славянами. Это придало ходу событий такой оборот, какого царь
Иосиф предвидеть не мог.
Теперь попробуем подсчитать, во что обошелся Руси союз с царем Иосифом. В
913 г. на Каспии было 500 русских судов и на каждом 100 воинов: итого - 50
тыс. воинов, согласно сообщению Масуди*44. Ни один не вернулся.
Эта цифра вызывает сомнение В.В.Мавродина*45. По летописным данным, русская
ладья вмещала всего 40 человек, так что русов было не более 20 тыс.*46,
столько же, сколько в 943 г. Однако если учесть грандиозные потери русов на
Черном море всего два года назад, то ясно, что русы выставили в 913 г.
больше войск, чем в 943 г. Поэтому свидетельство Масуди заслуживает
предпочтения. По-видимому, русов было от 35 до 50 тыс.*47.
Но если так, то становится понятным многое: скепсис А.А.Шахматова по
отношению к сообщению Нестора о втором походе Игоря на Византию, по дате
совпадающем с Арранской катастрофой; ослабление киевлян и гибель Игоря в
древлянской земле, фактически освободившейся и захваченной при Ольге только
путем предательства; появление в Киеве еврейского квартала. Последнее, как
наиболее важное, требует доказательства.
Письмо испанского визиря Хасдаи ибн-Шафрута было доставлено хазарскому царю
Иосифу около 954-961 гг.*48 таким путем: к "израильтянам, обитающим в земле
тунгров" (венгров), оттуда на Русь, затем в Булгар*49. Из Булгара письмо
дошло до адресата. Следовательно, евреи жили не только на Тисе и Каме, но и
на Днепре. Это был "подарок" варяжских конунгов принявшим их киевлянам.
Итак, за три года союза с царем Иосифом русы потерпели два тяжелых
поражения и потеряли много храбрых воинов. Но даже если бы они победили, то
победа ничего бы им не дала, потому что закрепиться в Малой Азии или в
Закавказье было невозможно, да и не нужно. Обе войны были проведены
исключительно в интересах купеческой общины Итиля. Казалось, что
славяно-русы должны разделить горькую участь тюрко-хазар.
50. КТО ВИНОВАТ?
Может показаться, что агрессия в интересах купеческой верхушки иудейской
общины, произведенная руками хорезмийских наемников и воинственных русов,
была плодом злой воли хазарских царей Вениамина, Аарона и Иосифа при
попустительстве хазарских каганов, имена коих история не сохранила.
Действительно, крови было пролито немало, погибли ни в чем не повинные
обитатели побережий Черного и Каспийского морей, сложили голову за чужое
дело русские богатыри, были обобраны и ежедневно оскорбляемы хазары, аланы
потеряли свои христианские святыни, славяне платили дань по белке от дыма,
лишь бы их не трогали печенеги, гузы не смыкали глаз, охраняя свои палатки
от внезапного нападения. Это перманентное безобразие было тяжело для всех
народов, кроме купеческой верхушки Итиля и обслуживавших ее наемников, но
последние за приличное содержание платили своей кровью.
Но если мы попытаемся осудить за создавшуюся ситуацию иудейскую общину
Хазарии, то немедленно встанет вопрос: а чего было ждать? Евреи попали в
Хазарию вследствие гонений, которым они подвергались в Иране за близость к
маздакитам, а в Византии за сотрудничество с арабами, вызванное торговым
соперничеством с греками и армянами. Те и другие в торговых операциях были
не менее искусны, чем евреи, а к тому же пользовались поддержкой своего
правительства. Евреи, чтобы обойти конкурентов, воспользовались поддержкой
чужого правительства, арабского, но халифы требовали от них помощи и в
военных операциях, например, сдачи христианских крепостей, что влекло
продажу в рабство всех христиан, не убитых при захвате города, и
осквернение христианских святынь. Естественно, что родственники и
единоверцы погибших в восторге не были.
Точно так же поступали языческие союзники хазар с мусульманскими городами,
за тем лишь исключением, что в жертву войне хазарские иудеи приносили
дейлемских шиитов - горцев, не умевших торговать. Но в 945 г. вождь
дейлемитов вступил в Багдад и стал править от имени халифа, имея титул
"амир ал-умара" (эмир эмиров - главнокомандующий). Это означало, что
хазарские иудеи войну за Каспий проиграли. Им оставалось ориентироваться на
союзную Среднюю Азию и только что завоеванную Восточную Европу.
Иудейская община получала необходимую ей военную силу из Средней Азии и
оплачивала ее данью из Восточной Европы. Но могла ли она поступать иначе?
Ведь, выпустив из рук власть, она теряла и накопленные богатства, и
контроль над транзитной торговлей, а следовательно, все средства к
существованию. Горожане и купцы не могли вернуться к земледелию и
скотоводству, потому что они не имели навыков, необходимых для этих
занятий. Потеряв власть, они теряли богатство, а вслед за тем и жизнь.
Поэтому им надо было держаться и побеждать.
Но победы и расширение державы не всегда ведут к процветанию и
устойчивости. Покорение сильного этноса иной раз стоит дороже, чем доходы,
которые можно получить. Это показали первыми камские болгары,
освободившиеся от хазарской гегемонии. После болгар, при неясных
обстоятельствах, добились независимости гузы и печенеги. Все они стали
врагами иудео-хазар.
Победы Песаха позволили хазарскому царю перенести налоговый гнет на русское
население Поднепровья, ибо варяжские конунги готовы были оплачивать свой
покой данью, собираемой со славян, менее организованных и потому менее
опасных. А из этого проистекли дальнейшие события.
Итак, если уж применять к историческому процессу человеческие этнические
нормы, то винить в бедах Русской земли можно варягов, конечно, не за то,
что они путем обмана захватили Киев, ибо обман на войне - это не
предательство доверившегося, и не за то, что они обирали покоренные
славянские племена, поскольку те не отстаивали свою свободу, предпочитая
платить дань, а за то, что, возглавив племя полян, называемых тогда русью,
эти конунги ''блестяще проиграли" все войны: с греками, печенегами,
дейлемитами и хазарскими евреями. Омерзительно, что они, перехватив у русов
инициативу, довели страну до полного развала и превратили ее в вассала
хазарских царей. Но еще хуже, что, выдав хазарским евреям мечи как дань,
т.е. по существу обезоружив свое войско, эти узурпаторы бросили своих
богатырей на противников, вооруженных греческим огнем или легкими кривыми
саблями. Это такая безответственность, такое пренебрежение к обязанностям
правителя, что любые оправдания неуместны.
Однако малочисленные варяжские дружины не могли бы держаться в чужой стране
без поддержки каких-то групп местного населения. Эти проваряжские
"гостомыслы"*50, пожалуй, виноваты больше всех других, так как они
жертвовали своей родиной и жизнью своих соплеменников ради своих корыстных
интересов. А сопротивление варягам было даже в Новгороде, хотя сведение о
нем сохранилось только в поздней, Никоновской летописи*51. Однако оно
заслуживает доверия. "Западнику" Нестору было бы незачем сочинять
"норманнскую теорию" происхождения Руси и замалчивать древний, свободный,
славный период истории Русского каганата, если бы не необходимость
переубедить тех, кто скептически относился к рассказам о подвигах варяжских
конунгов. А таких людей в Древней Руси было, видимо, немало.
Но помимо эмоционального отношения к давно минувшим фактам необходим их
объективный анализ. Друзья варягов, хотели они того или нет, способствовали
включению Русской земли в мировой рынок, который в то время находился под
контролем иудейской Хазарии. Русь поставляла на мировой рынок меха, олово и
рабов, но не получала взамен ничего, так как поставляла эти товары как
дань.
Вот почему князь Игорь Старый, собирая дань в стране древлян, вынужден был
отпустить часть своей дружины, после чего был убит древлянами*52. Дружину
надо было оплачивать той же добытой данью, но из нее же надо было послать
дань в Хазарию, чтобы полководец Песах не повторил поход. Игорь больше
страшился хазар и решил собрать требуемую сумму с наименьшими затратами.
Поэтому он стал экономить на "технике безопасности" и погубил не только
себя, но и своих сторонников. Но жалеть его не стоит. Благодаря его
оплошности Русь вернула себе свободу и славу. А теперь сделаем вывод,
который напрашивается сам. Нелепо винить древние этносы за то, что они
отстаивали свои жизненные интересы и либо победили и расправились с
побежденными, либо погибли в борьбе. Но тех, кто взялся за дело и проиграл
исключительно из-за лени и легкомыслия, чем поставил в тяжелое положение
доверившегося, осуждать можно и нужно. Это понимали древние русы и славяне,
сменившие не только правителей, но и врагов.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии; он же, Гетерохронность увлажнения
Евразии в средние века // Вестн. ЛГУ. 1966. щ 18. С. 81-90; он же . Истоки
ритма кочевой культуры Срединной Азии (Опыт историко-географического
синтеза) // Народы Азии и Африки. 1966. щ 4. С. 85-94.
2 См.: Грибанов Л.Н. Изменение южной границы ареала сосны в Казахстане //
Вестник с.-х. науки (Алма-Ата). 1965. щ 6. С. 78-86.
3 Сын болгарского эльтебера был заложником у хазар, а "дочерей хазарский
царь требовал себе в гарем" (Ковалевский А.П. Указ.соч.С.141).
4 См.: Ковалевский А.П. Указ.соч.С.139 и примеч. 599.
5 Артамонов М.И. История хазар.С.385.
6 См.: Ковалевский А.П. Указ. соч. С. 129.
7 Мюллер А. История ислама. Т. II. С. 223.
8 См.: Минорский В.Ф. Указ. соч. С. 40.
9 Гурган - от персидского слова "гург" - волк; это древняя Гиркания,
по-арабски - Джурджан.
10 Коковцов П.К. Указ. соч. С. 123.
11 ПВЛ.Ч. 1. С. 21.
12 Grousset R. L'Empire des Steppes. Paris, 1960. P.238.
13 См.: Гумилев Л.Н. Сказание о хазарской дани (опыт критического
комментария) // Русская литература. 1974. щ 3. С. 171-173.
14 Масуди; цит.по: Минорский В.Ф. Указ. соч. С.198-201.
15 Они названы "аджам", т.е. "немусульмане". См.: Минорский В.Ф. Указ. соч.
С. 199.
16 См.: Петрушевский И.П. Указ.соч. С.249.
17 См.: Минорский А.В. Указ. соч. С. 215.
18 Grousset R. L'Empire. P. 238.
19 См.:Ковалевский А.П. Указ. соч. С. 133.
20 Там же. С. 139.
21 Там же. С. 127.
22 См.: Ширинский С.С. Объективные закономерностии субъективный фактор в
становлении Древнерусского государства // Ленинские идеи в изучении
первобытного общества, рабовладения и феодализма. М., 1970. С. 203-206.
23 См.: Соловьев С.М. История России с древнейших времен.
24 См.: История Византии. Т. II. С. 229.
25 Цит.по: Минорский В.Ф. Указ. соч. С. 193.
26 Василий Македонянин был армянин, переселившийся в Македонию. Эпоха
Македонской династии была временем преобладания армян при дворе и в
управлении.
27 Русь в узком смысле включала три города: Киев, Чернигов и Переяславль.
28 См.: Коковцов П.К. Указ. соч. С. 117.
29 Об этой войне подробно рассказывает Кембриджский аноним, еврейский автор
XII в. Несмотря на аморфность повествования, достоверность событий
подтверждается историческим анализом (см.: Гумилев Л.Н. Сказание о
хазарской дани... С. 168).
30 См.: Коковцев Н.К. Указ. соч. С. 117.
31 ПВЛ. Ч. II. С. 254.
32 См.: Шахматов А.А. Разыскания...С.102-103.
33 См.: Зайцев А.К. Черниговское княжество//Древнерусские княжества X-XIII
вв. М., 1975. С. 67-68.
34 См.: Гумилев Л.Н. Сказание о хазарской дани...С. 170.
35 См.:Берлин И. Указ.соч.С.147-149.
36 Коковцов П.К. Указ. соч. С. 120.
37 ПВЛ. Ч. 1. С. 33, 230.
38 См.; Шахматов А.А. "Повесть временных лет" и ее источники. С. 72; Д.С.
Лихачев оспаривает это мнение, опираясь на заключение в 945 г. договора,
выгодного для Руси. Однако, по его же уточнению, Игорь был убит осенью 944
г. (см.: ПВЛ. Ч. II. С. 288, 295), следовательно, договор был заключен уже
с правительством Ольги, после крутого поворота в политической ориентации.
39 Разбор гипотез о походах русов на Каспий см.:Артамонов М.И. История
хазар. С. 374-380. Критику предложенных гипотез см.: Гумилев Л.Н. Сказание
о хазарской дани.
40 См.: Артамонов М.И. Воевода Свенельд//Культура Древней Руси. М., 1966.
С. 33; Фроянов И.Я. Киевская Русь.С.189.
41 ПВЛ. Ч. II. С. 289.
42 Там же. С. 295.
43 Сказала дружина Игорю: "Отроци Свеньлъжи изоделися суть оружьемь и
порты, а мы пази" (ПВЛ. 4.1. С. 39).
44 См.:Бартольд В.В. Сочинения. Т.II. 4.1.М.,1963.С.829.
45 См.: Мавродин В.В. Очерки по истории феодальной Руси. Л.,1949.С.47.
46 Cм.: Артамонов М.И. История хазар.С.371.
47 См.: Рыбаков Б.А. Военное дело//История культуры Древней Руси. М.; Л.,
1948. С. 400.
48 См.: Артамонов М.И. Указ. соч.С.8.
49 См.: Гумилевский Ф. Указ. соч. С. 94.
50 В поздних летописях это слово персонифицируется в имя собственное -
"старейшина Гостомысл" (см.: ПВЛ. Ч. II. С. 214), значение термина -
симпатизирующий иноземцам.
51 "...Оскорбишася новогородци, глаголюще, яко быти нам рабом и многа зла
всяческа пострадати от Рюрика и ради его... Того же лета уби Рюрик Вадима
Храброго и иных многих изби новгородцев ??съветпиков?? его".
52 По сухому сообщению Нестора, "древляне убиша Игоря и дружину его". Лев
Диакон сообщает, что Игорь, захваченный в плен, "был привязан к двум
деревам и разорван на две части" (Лев Диакон. История в десяти книгах
(далее: Лев Диакон) / Перевод М.М.Копыленко. Кн. IV. Гл. 10. СПб., 1820. С.
66). Год гибели Игоря спутан летописцем: вместо 945 г. надо 944 г. (см.:
ПВЛ. 4.11. С. 295).
IX. Агония химеры (945-966)
51. ПЕРЕВОРОТ В КИЕВЕ
До тех пор, пока хазарское правительство подчиняло себе народы
многочисленные, как черные болгары, культурные, как аланы, храбрые, как
печенеги, и вольнолюбивые, как гузы, оно умело управлять ими. Всегда можно
было подкупить вождя, или нанять на службу удальцов из народа, или
обольстить влиятельных женщин, или завербовать предателей. Важно было то,
что этнопсихологическую реакцию можно было рассчитать, так как творческие
элементы в психологии были вытеснены традиционными, поддающимися изучению.
Но древние славяно-русы в Х в. в отличие от перечисленных народностей были
пассионарным этносом. Надлом, т.е. переход из акматической фазы в
инерционную, связанный с варяжской узурпацией, унес много жертв и принес
немало позора, но не полностью уничтожил пассионарный генофонд в стране.
В благодатном ландшафте, в устойчивом быте, не нарушенном ни техническими
усовершенствованиями, ни европейскими методами воспитания, росли сироты,
дети богатырей, погибших на Черном море от греческого огня и на Каспийском
- от эпидемий. Они знали, кто послал их отцов на гибель, отобрав
предварительно заветные мечи. Они видели, куда уходили шкуры белок и куниц,
и отчего мерзли их матери и сестры. Они слышали грозные окрики из Киева,
где сидел князь, надежно защищенный от народа союзом с хазарским царем,
войско которого было всегда наготове. В этой обстановке росли... ровесники
князя Святослава. По аутентичному источнику - летописанию - князь Святослав
родился в 942 г. Его официальный отец Игорь в 879 г. был "детескъ вельми",
но даже в этом случае в 942 г. ему было более 60 лет, а его жене Ольге -
49-50. Святослав был их первенец, и он действительно был сын Ольги, а что
касается Игоря Рюриковича, то это на совести автора аутентичного источника,
так же как и возраст Ольги, которая вплоть до кончины в 969 г. вела себя
куда более деятельно, чем это может старуха в 76 лет*1.
Интересно, что Ольга с сыном жили не в Киеве, а в Вышгороде, где
"кормильцем" Святослава, т.е. учителем, был некто Асмуд, а воеводой его
отца - Свенельд.
Свенельд имел на прокорм своей дружины дань с древлян и уличей. Игорева
дружина считала, что это для него слишком роскошно. Игорю приходилось
платить дань хазарам и кормить свою дружину. В 941 и 943 гг. киевский князь
откупается от хазарского царя, участвуя в его походах, но в 944 г. "Игорь,
побуждаемый дружиной, идет походом на Деревскую землю (чтобы собрать себе
дань, причитающуюся Свенельду и его дружине), но Свенельд не отказывается
от данных ему прав - происходит столкновение Игоревой дружины со
Свенельдовой и с древлянами - подданными Свенельда; в этом столкновении
Игорь убит Мстиславом Лютом, сыном Свенельда"*2.
Версия А.А.Шахматова устраняет одну из нелепостей версии Нестора, согласно
которой корыстолюбие Игоря было сопряжено с легкомыслием. В самом деле, как
отпустить дружину, оставаясь в разграбленной стране?! Другое дело, если
Игорь и его советники были уверены в бессилии древлян и пали жертвой
заговора, организованного в Вышгороде. Но и тогда остается неясным, почему
киевская дружина не отомстила Мстиславу Лютому за измену и гибель пусть не
князя, но своих соратников? И как на это решились в Вышгороде, когда силы
Киева превосходили их силу вдвое? И наконец, почему заговор удался, а месть
Мстиславу Лютому совершилась в 975 г., когда его убил Олег Святославич,
точнее, его свита?
В обеих версиях чего-то не хватает: по нашему мнению, не учтено влияние
хазарского царя Иосифа.
После похода Песаха киевский князь стал вассалом хазарского царя, а
следовательно, был уверен в его поддержке. Поэтому он перестал считаться с
договорами и условиями, которые он заключил со своими подданными, полагая,
что они ценят свои жизни больше своего имущества. Это типично еврейская
постановка вопроса, где не учитываются чужие эмоции. Свенельдичем и его
дружиной овладела обида: они восприняли лишение их доли дани, без которой
вполне можно было обойтись, как оскорбительное пренебрежение, на которое
ответили убийством князя. Но так как Игорь и окружавшие его варяги после
двух тяжелых поражений были на Руси непопулярны, то заговорщиков поддержали
широкие массы древлян, благодаря чему переворот удался, ибо княжеская
дружина оказалась в изоляции.
На этом не кончились неясности хронологии: возникли сомнения по поводу даты
крещения Ольги и ее поездки в Константинополь. Б.А. Рыбаков отвергает
версию "Повести временных лет"*3, чем поддерживает мнение В.Н. Татищева,
опиравшегося на утерянную Иоакимовскую летопись, и Г.Г.Литаврина, который,
пересмотрев византийские источники, обосновал ранее отвергнутую дату - 957
г.*4. Е.Е.Голубинский, сверх того, полагает, что Ольга приехала в Царьград
уже крещеной, со своим духовником Григорием, а крестилась еще в Киеве*5.
Для нашей проблемы эта дата была бы важна, так как в Х в. смена религии
означала поворот во внешней политике, т.е. в отношениях Руси с Хазарией,
но, с другой стороны, всеми авторами отмечено, что Ольга хранила свое
крещение в глубокой тайне... до 955 г., после которого, по свидетельству
Иакова Мниха, она угождала Богу добрыми делами*6. В число последних входила
война с Хазарией. Но до этого княгиня Ольга держала себя осторожно, лишь
разрешая русским удальцам служить в византийских войсках за достойную
плату. Но даже это стало возможно после переворота, когда наступило
короткое междукняжие*7, после которого князем стал малолетний Святослав,
регентшей - его мать, псковитянка Ольга, а главой правительства - воевода
Свенельд, отец Мстислава Лютого. Состав нового правительства говорит сам за
себя. Отметим лишь, что старшее поколение носит скандинавские, а младшее -
славянские имена. Короче говоря, вся фактическая власть сосредоточилась в
руках либо славян, либо ославяненных россов.
Неясен и, вероятно, неразрешим только один вопрос: был ли Святослав сыном
Игоря Старого? Летопись в этом не сомневается*8, у нас нет уверенности в
этом*9. Но в плане этнологическом это не так уж важно. Ольга и Свенельд
восстановили славяно-русскую традицию и вернули Русь на тот путь, по
которому она двигалась до варяжской узурпации. И последствия оказались
самыми благоприятными для Русской земли и весьма тяжелыми для еврейской
общины в Хазарии. Но я не решаюсь следовать А.А.Шахматову в отождествлении
древлянского князя Мала и Люта Свенельдича. Не получается!
После убийства Игоря повторным покорением древлян руководил Свенельд: вряд
ли он выступил против своего сына! Люта Свенельдича в 975 г. убил Олег
Святославич, которому еще не было 15 лет*10. Значит, это сделали его
приближенные, но репрессию проводил опять-таки Свенельд, первый советник
Ярополка. Последний корил Свенельда за гибель Олега, ибо ясно, что мальчик
был неповинен в грехах старших дружинников. Больше Свенельд в летописи не
упомянут.
Но главное, Владимир, сын Малуши и племянник Добрыни, опирался на варягов,
с их помощью погубил Рогволода и Ярополка и взял Киев. Но тут ему пришлось
столкнуться с сопротивлением горожан, которые не хотели ни платить варягам
по 2 гривны с человека, ни видеть их у себя в городе Киеве. И Владимир был
вынужден отправить варягов в Константинополь без оплаты за труды.
Главой правительства при Владимире был Добрыня. Считать то, что он
возглавил поход против своего деда, т.е. Свенельда, местью убийцам своего
отца (т.е. Люта) - нелепо, а по этническим нормам Х в. - невозможно.
Логичнее летописная версия, где дети древлянского князя Мала выступают
против угнетателей - Свенельда и его сына, блокируясь с их врагами -
варяжской партией. Но враги наших врагов не всегда наши друзья. Как только
надобность в варягах миновала, от них избавились, славянский элемент
восторжествовал и над норманнским, и над россомонским, сохранив от
последнего только само название: "поляне, яже ныне рекомая Русь". Смена
веры в 988 г. позволила покончить с северными заморскими традициями, и Русь
вступила в инерционный период этногенеза, при котором условия для
накопления культурных ценностей оптимальны.
52. ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Русь, избавившись от варяжского руководства, восстанавливалась быстро, хотя
и не без некоторых трудностей.
В 946 г. Свенельд усмирил древлян и возложил на них "дань тяжку", две трети
которой шли в Киев, а остальное - в Вышгород, город, принадлежавший
Ольге*11.
В 947 г. Ольга отправилась на север и обложила данью погосты по Мете и
Луге. Но левобережье Днепра осталось независимым от Киева*12 и,
по-видимому, в союзе с хазарским правительством*13.
Вряд ли хазарский царь Иосиф был доволен переходом власти в Киеве из рук
варяжского конунга к русскому князю, но похода Песаха он не повторил. За
истекшие пять лет внешнее положение еврейской общины Итиля осложнилось.
Прекратилась не только торговля с Багдадом вследствие победы Бундов, но и
китайская торговля потерпела урон. В 946 г. кидани взяли Кайфык, столицу
Китая и узел караванной торговли, потом отдали его тюркам-шато, а те
оказались во вражде и с киданями, и с китайцами*14. Торговля от этих
неурядиц пострадала сильно. А во Франции тоже шла ожесточенная война -
между последними Каролингами и герцогами Иль-де-Франс. Как уже было
сказано, Каролинги за деньги давали защиту французским евреям; поэтому их
поражение и неминуемость падения Западной империи не сулили евреям ничего
доброго.
Исходя из этих обстоятельств, хазарский царь Иосиф счел за благо
воздержаться от похода на Русь, но отсрочка не пошла ему на пользу. Ольга
отправилась в Константинополь и 9 сентября 957 г. приняла там крещение, что
означало заключение тесного союза с Византией, естественным врагом
иудейской Хазарии. Попытка перетянуть Ольгу в католичество, т.е. на сторону
Германии, предпринятая епископом Адальбертом, по заданию императора Оттона
1 прибывшим в Киев в 961 г., успеха не имела*15. С этого момента царь Иосиф
потерял надежду на мир с Русью, и это было естественно. Война началась,
видимо, сразу после крещения Ольги.
То, что война Хазарии с Русью шла в 50-х годах Х в., определенно
подтверждает письмо царя Иосифа к Хасдаи ибн-Шафруту, министру Абдаррахмана
III - омейядского халифа Испании, написанное до 960 г.: "Я живу у входа в
реку и не пускаю русов, прибывающих на кораблях, проникнуть к ним
(мусульманам). Точно так же я не пускаю всех врагов их, приходящих сухим
путем, проникать в их страну. Я веду с ними (врагами мусульман. - Л.Г.)
упорную войну. Если бы я оставил их (в покое. - Л.Г.), они уничтожили бы
всю страну исмаильтян до Багдада"*16.
Это, конечно, преувеличение. Буиды в Иране, Багдаде и Азербайджане
держались крепко. По-видимому, Иосиф хотел расположить к себе халифа
Испании, чтобы попытаться создать антивизантийский блок на Средиземном
море, где как раз в это время греки при поддержке русов отвоевывали Крит,
базу арабо-испанских пиратов. В 960 г. Никифор Фока одержал победу. Надежды
царя Иосифа на помощь западных мусульман разбились вдребезги.
Тем не менее Византия не могла активно помочь обновленной Руси. Силы греков
были скованы наступлением на Киликию и Сирию. В решающие 965-966 гг.
Никифор Фока взял Мопсуестию, Тарс, завоевал Кипр и дошел до стен "великого
града божьего" - Антиохии.
Эти победы стоили дорого. В Константинополе в 965-969 гг. царил голод, так
как цена хлеба поднялась в 8 раз. Популярность правительства падала.
Однако дружба с Византией обеспечила Руси союз с печенегами, важный при
войне с Хазарией. Печенеги, придя на западную окраину Степи, оказались в
очень сложном положении: между греками, болгарами и русскими. Чтобы не быть
раздавленными, печенеги заключили союзные договоры с русскими и греками,
обеспечивали безопасность торговли между Киевом и Херсонесом, снабжали
русов саблями взамен тяжелых мечей. Этот союз продолжался до 968 г.*17,
т.е. до очередного русско-византийского конфликта. Но в решающий момент
войны с Хазарией печенеги были на стороне киевского князя. Сторонниками
хазарского царя в это время были ясы (осетины) и касоги (черкесы),
занимавшие в Х в. степи Северного Кавказа. Однако преданность их иудейскому
правительству была сомнительна, а усердие приближалось к нулю. Во время
войны они вели себя очень вяло. Примерно так же держали себя вятичи -
данники хазар, а болгары вообще отказали хазарам в помощи и дружили с
гузами, врагами хазарского царя. Последний мог надеяться только на помощь
среднеазиатских мусульман.
53. ИСКРЕННОСТЬ И ВЫГОДА
Казалось бы, естественно, что на востоке союзником иудейской Хазарии было
таджикское государство Саманидов, известное благодаря активной внешней
торговле и блестящей культуре. Однако положение в этой державе было
сложным. За 150 лет господства Аббасидов в Средней Азии и Иране потомки
арабов, персов, согдийцев и части парфян сумели приспособиться к новым
условиям и к Х в. слились в монолитный таджикский этнос. Именно таджиков
возглавила местная династия Саманидов, и созданная ими культура блистала,
как алмаз, по сравнению с которой все прочие - оправа.
Здесь, в кратком очерке, нет возможности описать эту богатую эпоху, но...
кристаллы появляются при остывании магмы. За одно только столетие доблесть
дехкан, вознесших трон Исмаила Самани, растаяла в очаровании садов, веселом
шуме базаров и благолепии суннитских мечетей. Потомки воинов стали веселыми
и образованными обывателями.
Вскоре Саманиды, чтобы сохранить свою державу, стали покупать тюркских
рабов (гулямов) и составлять из них войско. Те, оставаясь де-юре рабами,
могли делать карьеру (порой головокружительную - вплоть до наместников
провинций), поскольку фактически гулямы были куда сильнее свободных дехкан
и купцов. Ведь в их руках были сабли, и все они были профессиональными
вояками. Таким любое ополчение не страшно.
И за границей были тюрки, ставшие мусульманами. В 960 г. приняли ислам
карлуки, вслед за ними - воинственные чигили и храбрые ягма. Это снискало
им симпатии могущественной суннитской церкви, опасавшейся вольномыслия
Саманидов. Шииты казались мусульманскому духовенству большими врагами, чем
иноплеменники. К 999 г. Саманиды были преданы буквально всеми: тюркскими
наемниками, духовенством, горожанами Бухары, но и до этого помочь хазарским
евреям они не могли.
В ином положении был одинокий оазис Хорезм, неподалеку от Аральского моря.
Хорезм подобен зеленому острову среди желтой пустыни, и древнее население
его - хорасмии, или хвалиссы - избежало арабского погрома, преобразившего
города Согдианы. Хоразмшах покорился арабам еще в 712 г., согласился на
уплату дани и обязался оказывать военную помощь. Этим он спас свой народ,
состарившийся и уставший*18.
В Х в. в Хорезмском оазисе было два государства: старожилами в Кяте правил
хорезмшах; осевшими в Ургенче тюрками - эмир. Они объединились в 966 г., и
тогда Хорезм стал тюркоязычным оседлым самостоятельным этническим
образованием.
Необходимую для этого традицию сберегли потомки хорасмиев, а пассионарность
привнесли тюрки, главным образом туркмены. За Х в. благодаря исключительно
благоприятным условиям симбиоз превратился в системную целостность - этнос
в мусульманском суперэтносе.
Можно задуматься над тем, откуда взялась пассионарность у приаральских
кочевников. Эти потомки сарматов должны были растратить ее одновременно с
хорасмиями, согдийцами и парфянами. Да, так, но VI-VII вв., в эпоху
Западно-Тюркютского каганата, с берегов Орхона шел генетический дрейф,
разносящий признак на окраины ареала популяции*19. Попросту говоря, степные
богатыри во время походов на запад награждали местных красавиц своей
благосклонностью, а появлявшиеся потомки наследовали пассионарность отцов.
Современники характеризовали хорезмийцев так: "Они храбро воюют с гузами и
недоступны для них" (Истахри); "они люди гостеприимные, любители поесть,
храбрые и крепкие в бою" (Макдиси); "люди его (города Кята) - борцы за веру
и воинственны", "население его (Ургенча) славится воинственностью и
искусством метать стрелы" (Худуд ал-Алям); "каждой осенью с наступлением
холодов царь Хорезма выступал в поход против гузов" (Бируни)*20.
А так как гузы в Х в. стали врагами Хазарского царства, то у царя Иосифа
были все основания надеяться на помощь Хорезма. Ведь экономическое
благополучие Ургенча и Кята в первой половине Х в. было основано на
торговле с Хазарией, шедшей через Устюрт и Мангышлак, в обход кочевий
гузов*21. Будь царь Иосиф или другой еврей владыкой Ургенча, он поддержал
бы хазарскую иудейскую общину, потому что это было выгодно не только ему,
но и его стране. Но в Ургенче правил тюрк, который ради веры пошел на менее
выгодный союз с освободившимся от Хазарии Булгаром. Гузы, воюя с
хорезмийцами, купцов через свои земли пропускали, взимая пошлину. Эта
торговля была менее выгодна Хорезму, зато совесть тюрка была чиста.
Понятие "выгода" у разных этносов и в разные эпохи различно. Для эмира
Ургенча деньги значили много, но не все. Он не мог на них купить
расположение мулл и улемов, энтузиазм своих конных стрелков, симпатии
соседних кочевников и даже любовь своих жен. В Азии не все продается, а
многое дается даром, ради искренней симпатии, которую эмир должен
приобрести, если не хочет сменить трон на могилу. Поскольку общественное
мнение хорезмийцев Х в. формировалось в постоянной войне за ислам, то и
правитель их должен был поступать в согласии с установленным стереотипом
поведения. Он так и делал.
Макдиси сообщает: "Городами Хазарии иногда завладевает владетель
Джурджании" - и в другом месте: "Слышал я, что ал-Мамун нашествовал на них
(хазар) из Джурджании, победил их и обратил к исламу. Затем слышал я, что
племя из Рума, которое зовется Рус, нашествовало на них и овладело их
страною"*22. И Ибн-Мискавейх и Ибн ал-Асир сообщают о нападении в 965 г. на
кагана Хазарии какого-то тюркского народа. Хорезм дал помощь при условии
обращения хазар в ислам, а потом "обратился и сам каган"*23. Сопоставим эти
сведения с тем, что мы уже знаем.
В 943 г. хазарские иудеи и хорезмийцы, по свидетельству Масуди, были в
союзе. В 965 г. Хазарская держава пала. Следовательно, колебания политики
Хорезма имели место в промежутке между этими датами. Логично думать, что
шансы царя Иосифа упали после поездки Ольги в Константинополь в 957 г.
Значит, в эти годы (957-964) хорезмийцы под предлогом защиты хазар от гузов
и русов обратили языческое население дельты Волги в ислам. Те пошли на это
охотно, потому что не видели от своих правителей ничего доброго. Таким
образом, Святославу была открыта дорога на Итиль, а подготовка к войне
закончена*24.
54. ПЯТЫЙ АКТ ТРАГЕДИИ
964 год застал Святослава на Оке, в земле вятичей. Война с хазарскими
иудеями уже была в полном разгаре, но вести наступленис через Донские
степи, контролируемые хазарской конницей, киевский князь не решился*25 .
Сила русов Х в. была в ладьях, а Волга широка. Без излишних столкновений с
вятичами русы срубили и наладили ладьи, а весной 965 г. спустились по Оке и
Волге к Итилю*26, в тыл хазарским регулярным войскам, ожидавшим врага между
Доном и Днепром*27.
Поход был продуман безукоризненно. Русы, выбирая удобный момент, выходили
на берег, пополняли запасы пищи, не брезгуя грабежами, возвращались на свои
ладьи на Волге, не опасаясь внезапного нападения болгар, буртасов и хазар.
Как было дальше, можно только догадываться.
При впадении р. Сарысу Волга образует два протока западный - собственно
Волга и восточный - Ахтуба. Между ними лежит зеленый остров, на котором
стоял Итиль, сердце иудейской Хазарии*28. Правый берег Волги - суглинистая
равнина; возможно, туда подошли печенеги. Левый берег Ахтубы - песчаные
барханы, где хозяевами были гузы. Если часть русских ладей спустилась по
Волге и Ахтубе ниже Итиля, то столица Хазарии превратилась в ловушку для
обороняющихся без надежды на спасение. Продвижение русов вниз по Волге шло
самосплавом и поэтому настолько медленно, что местные жители (хазары) имели
время убежать в непроходимые заросли дельты, где русы не смогли бы их
найти, даже если бы вздумали искать. Но потомки иудеев и тюрок проявили
древнюю храбрость. Сопротивление русам возглавил не царь Иосиф, а
безымянный каган. Летописец лаконичен: "И бывши брани, одоле Святославъ
козаромъ и градь ихъ... взя"*29. Вряд ли кто из побежденных остался в
живых. А куда убежали еврейский царь и его приближенные-соплеменники -
неизвестно.
Эта победа решила судьбу войны и судьбу Хазарии. Центр сложной системы
исчез, и система распалась. Многочисленные хазары не стали подставлять
головы под русские мечи. Это им было совсем не нужно. Они знали, что русам
нечего делать в дельте Волги, а то, что русы избавили их от гнетущей
власти, им было только приятно. Поэтому дальнейший поход Святослава - по
наезженной дороге ежегодных перекочевок тюрко-хазарского хана, через
"черные земли" к среднему Тереку, т.е. к Семендеру, затем через кубанские
степи к Дону и, после взятия Саркела, в Киев - прошел беспрепятственно.
Предположение о перемещении русской рати с Волги на Терек, или, что то же,
от Итиля к Семендеру, морем*30 абсолютно невероятно. Речные ладьи должны
были сначала застрять на перекатах в дельте; затем, они не годились для
плавания по бурному Каспийскому морю, и, наконец, подняться водой по Тереку
до того места, где сейчас находится станица Требенская*31, невозможно. Ведь
прежние походы русов на Гилян и в Азербайджан совершились благодаря
поддержке иудео-хазарского правительства, снабжавшего флот лоцманами и
пригодными кораблями. В 965-966 гг. не было ни того, ни другого.
Поэтому следует предпочесть традиционную версию маршрута русской рати,
подыскав реальное объяснение того, что разрушения, ею причиненные, были
невелики: погибали здания и сады, но не люди.
Русские ратники, изголодавшиеся за долгий переход по полупустыне,
разграбили роскошные сады и виноградники вокруг Семендера, но обитатели
этих незащищенных поселений могли легко укрыться в густом лесу на берегу
Терека. Жители Саркела, вероятно, разбежались заблаговременно, ибо
сражаться стало не за что и не для чего. Гибель иудейской общины Итиля дала
свободу хазарам и всем окрестным народам.
На западном берегу Каспия усилился эмир Дербента, а на восточном - эмир
Хорезма, но и они не смогли удерживать в покорности степные народы,
узнавшие вкус независимости. Для всей Великой степи наступил переход
этнической раздробленности, продолжавшийся 250 лет. За это время сложилась
оригинальная средневековая вариация степной культуры, так как кочевникам
никто не мешал жить.
Хазарский каганат исчез не только как государство, но и как важный элемент
системы международных связей: политических, экономических, религиозных и
даже этнических. Все партии, опиравшиеся на поддержку агрессивного
иудаизма, утратили опору, крайне для них ценную. В результате во Франции
потеряла позиции династия Каролингов, принужденная уступить гегемонию
национальным князьям и феодалам; в Китае отдельные солдатские и
антикочевнические мятежи переросли в агрессивность и национальную
исключительность новорожденной династии Сун; халиф в Багдаде ослабел и
потерял контроль даже над Египтом, не говоря о "прочей Африке" и Аравии;
дезорганизация разъедала Саманидский эмират. Короче говоря, союзникам
погибшей Хазарии стало плохо.
Как ни странно, не выиграли и те, кто попытался овладеть страной, лишенной
защиты. Хорезмийцы продержались на Волге лишь с 977 по 985 г., не смогли
установить искреннего союза с болгарами и ушли, оставив Поволжье языческим
гузам. Последние еще в XII в. составляли большую часть населения города
Саксин*32, расположенного в дельте Волги, на протоке Табола*33.
Хазарские евреи, уцелевшие в 965 г., рассеялись по окраинам своей бывшей
державы. Некоторые из них осели в Дагестане (городские евреи), другие - в
Крыму (караимы). Потеряв связь с ведущей общиной, эти маленькие этносы
превратились в реликты, уживавшиеся с многочисленными соседями. Распад
иудео-хазарской химеры принес им, как и хазарам, покой. Но помимо них
остались евреи, не потерявшие воли к борьбе и победе, и нашедшие приют в
Западной Европе.
55. РАСПАД ХИМЕРЫ
Итак, пути хазар и иудеев разошлись навсегда. Потомки древних хазар в
долине Дона приняли наименование "бродники". Потомки бродников впоследствии
сменили этноним: они стали называться казаками. Тесные связи с Черниговским
княжеством, русский язык, ставший обиходным, и православие, принятое еще в
IX в., позволили им войти в русский этнос в качестве одного из его
субэтносов.
Хазарам не за что было любить иудеев и насажденную ими государственность.
Экономическое процветание Итиля не дало им никаких благ, а культура
господствовавшего этноса была хазарам чужда и, более того,
противоестественна для них.
Иранская ветвь иудеев принесла хазарам принципы маздакизма, согласно
которым злом была объявлена вся неразумная, т.е. стихийная, природа,
включая эмоции самого человека. Добром был объявлен разум, хотя именно
разуму свойственны заблуждения. Византийская ветвь иудеев принесла навыки
экстерриториальности, т.е. отсутствия прямых контактов с природными
ландшафтами. И обе они проявили нетерпимость к своему этническому
окружению, с которым считались лишь постольку, поскольку это было
практически необходимо. И тогда против них поднялись и люди, и природа.
Судьбу господствовавшего класса Хазарии, читай - господствовавшего этноса,
разделил
и аборигены страны, за исключением тех, кто успел выселиться за Дон или
укрыться на "гребне" -горном хребте Дагестана, за Тереком. Волжские хазары
оказались в наихудшем положении, так как кормивший их ландшафт опустился
под волны Каспийского моря. Если в III в. уровень Каспия стоял на отметке
-36 м, то в конце XIII в. он достиг -19 м, т.е. поднялся на 17 м. Для
крутых берегов Кавказа и Ирана это большого значения не имело, но для
пологого северного берега, где помещалась Хазария, эта трансгрессия стала
катастрофой. "Нидерланды" превратились в "Атлантиду". Цветущие сады,
пастбища - все было залито водой, из которой торчали только сухие вершины
бэровских бугров, где ранее находились хазарские кладбища.
Хазарам пришлось покинуть затопленную страну, а без привычного, родного
ландшафта обычный этнос рассыпается розно. Так и рассыпались хазары в
великом городе Сарае, "столице" всей Западной Евразии. Однако не только
этническую целостность потеряли хазары, но даже и то, что кажется
неотъемлемым, - память, или, говоря строго научно, этническую традицию.
Потомки хазар забыли о том, что они были хазарами, а потомки хазарских
евреев забыли о той стране, где жили и действовали их предки. Последнее
понятно: для иудеев низовья Волги были не родиной, а "стадионом" для пробы
сил; поэтому вспоминать о трагической неудаче для них не имело
практического смысла. Вот по этим-то причинам Хазария стала страной без
исторических источников: письменных, вещественных и этнографических, т.е.
зафиксированных в обрядах и верованиях. А поскольку до XX в. любая история
основывалась на сборе и критике источников, то история Хазарии на основе
традиционной методики и не могла быть написана.
56. ПОЧЕМУ НЕ ВОЗНИКЛА ХИМЕРА НА РУСИ?
Казалось бы, на Руси в IX-Х вв. были все условия для возникновения такой же
этнической химеры, какая сложилась в Хазарии. Чужеземцы-варяги
господствовали в Киевской земле свыше 60 лет - с 882 по 944 г.- да и после
этого оставались там, пользуясь привилегиями военной касты. Наличие
большого числа бастардов, появившихся в эту эпоху, не подлежит сомнению,
хотя и не отмечено летописцем. Но известно, что каждый хронист описывает не
то, что повседневно и известно его читателям, а то, что кажется ему
достойным упоминания, ибо повествование - не статистический отчет. Поэтому
отсутствие прямых указаний нарративного источника на метисацию не должно
смущать исследователя. Смущает другое: куда девались потомки варягов и
славянок, да еще бесследно, как будто их и не было? Ведь в Северной Англии
и Нормандии потомки норвежцев живут до сих пор. Но, с другой стороны, в
Ирландии и Сицилии их так же не видно, как и в Поднепровье. Есть ли здесь
какая-то закономерность?
Поскольку источники не дают ответа на вопрос, обратимся к теории и методике
широких аналогий. Сравним положение, сложившееся на Руси, с тем, которое
дважды возникало в Хазарии: в VII и в IX вв.
В VI-VII вв. хазарки сочетались с тюркскими богатырями, а те приняли к себе
царевича из рода Ашина. Это была этническая "ксения", которая порождает
"социальный организм", т.е. усложненную политическую целостность.
Тюрко-хазарские метисы заняли место военных вождей и жертвовали жизнью для
новой родины, ибо старая уже была растерзана китайцами. Иными словами, они
включились в этногенез хазар как компонент, а не как инородное тело.
Поэтому сохранение ханской фамилией навыков кочевой жизни не имело значения
для социальных взаимоотношений внутри сложившегося этноса. Ну, коль скоро
хан желает летом ехать с Волги на Терек и Дон, так и пусть катается! Это
ничему не мешает.
Другое дело был режим Обадии и его потомков, сделавших свою общину
господствующим классом в Хазарии. Работали они на себя, а не на своих
подданных. Ассимиляции не возникало, так как ни хазар не принимали в
общину, ни евреев не допускали снижаться до уровня массы. Два этноса,
принадлежащие к разным суперэтносам, жили в одном ареале, как бы пронизывая
друг друга. Вот это и есть химера.
Варяги в Киеве не похожи ни на тюркютов, ни на иудеев. С одной стороны, это
захватчики, обиравшие население на "полюдьях", хищники, преследовавшие свои
цели, ради которых они бросали своих подданных в бессмысленные походы на
Каспий и Понт. И принадлежали они к другому суперэтносу, исповедовали иную
религию и имели особую культуру. Как будто все говорит об аналогии их с
иудеями Хазарии.
Но, с другой стороны, профессиональные варяги были полиэтничны. Их отряды
состояли не только из скандинавов, но и из прибалтов: полабских славян,
латышей, финнов. При этом скандинавы были не представителями своих этносов,
а "свободными атомами" - людьми, выброшенными с родины взрывом
пассионарности. Это значит, что со старыми традициями они порвали, а новые,
создаваемые их детьми, наследовались у матерей. Следовательно, если не
дети, то внуки варягов становились славяно-россами, подобно тюркютским
отпрыскам в Хазарии. И этому весьма способствовало то, что сами варяги-отцы
либо гибли в неудачных походах, либо меняли Киев на Константинополь,
оставляя своим потомкам только генетическое наследство - пассионарность
фазы подъема. Это было отнюдь не мало.
Вот если бы в Киев IX в. пришли не "варяги", а члены этносов: шведского,
норвежского, датского, немецкого, как было в Померании и Бранденбурге в XII
в., то аналогия их с хазарскими иудеями была бы правомочной.
Евреи-рахдониты представляли суперэтнос, искусственно законсервированный на
высокой фазе пассионарности. Рассеяние им не мешало, ибо их кормил
антропогенный ландшафт - города. Благодаря "искусственности", т.е.
повышению жесткости системы, не допускался пассионарный перегрев, но зато
сама система становилась хрупкой. Потому она и сломалась от первого
сильного удара в 965 г. А скандинавские этносы достигли фазы
пассионарности, позволявшей им принять участие в создании суперэтноса
только в XII в. Но тогда они были уже не опасны для Великого княжества
Киевского.
Итак, варяги не создали в Киеве химеру не вследствие своих "благородных
качеств", которых у них не было, а потому, что не смогли, как не смогли
укрепиться в Ирландии. Только в выжженной Нормандии и обескровленном
Нортумберленде колонии норманнов, викингов, но не варягов поселились на
пустошах или руинах и выжили, имея с аборигенами минимальные конфликты.
Зато они перестали быть норвежцами, а стали субэтносами французов и
англичан.
На Руси в IX в. шел надлом, переход от акматической к инерционной фазе. В
это тяжелое время варяги и проникли на Русь, как бактерии в открытую рану.
Но "белые кровяные шарики" - местные пассионарии - ликвидировали инфекцию,
следом которой осталось только название династии князей-воинов -
Рюриковичи. Это были метисы, инкорпорированные славяно-росским этносом.
Концом этого процесса этнического выздоровления следует считать не
политический переворот Ольги, а культурный сдвиг - возвращение к старой
готско-россомонской традиции контакта с Византией - крещение Руси
Владимиром Святославичем. Но был еще один феномен, не менее существенный,
чем описанный выше.
Подъем пассионарности, охвативший в IX в. Западную Европу, повел к созданию
там могучего и хищного суперэтноса, встреча с коим была неизбежна. Она
могла быть дружественной или враждебной, но в любом случае влекла за собой
необратимые последствия. Об этом и пойдет речь в следующих главах.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Нестор погрешил против истины. В 946 г. Мал сватается к Ольге, которой 54
года. Нелепость, но это не описание династического брака, а вставная
дидактическая новелла. В 955 г. на приеме у Константина Багрянородного она
была, согласно Нестору, столь "красива лицом", что базилевс влюбился... в
старуху 62 лет? Одно из двух: неверен или возраст Ольги, или все остальное
(см.: Гумилев Л.Н. Сказание о хазарской дани).
2 Шахматов А.А. Разыскания...С. 365.
3 См.: Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. М., 1987. С.385-391.
4 См.: Литаврин Г.Г. О датировке посольства Ольги в Константинополь//
История СССР. 1981. щ 5. С. 180-183.
5 См.: Голубинский E.E. История русской церкви.С.77; цит.по: Рыбаков
Б.А.Указ.соч.С.385-391.
6 Б.А.Рыбаков (Язычество древней Руси. С. 391) отмечает ненадежность
летописных дат, но это свидетельство принимает.
7 См.: Шахматов А.Л. Указ. соч. С. 109.
8 См.: Тексты Киевского свода 1039 г. и Новгородского свода 1050 г.,
восстановленные А.А. Шахматовым (Разыскания. С. 543, 613).
9 Вымышленные генеалогии - слишком частое явление, чтобы придавать им
большое значение. Например, подлинная фамилия русского царя Павла I -
Готорп.
10 Год рождения Святослава - 942; Олег - младший брат Ярополка. Значит, он
мог родиться не ранее 961 г., а скорее всего позже.
11 ПВЛ. Ч.1.С.43.
12 Это видно из того, что радимичей заново покорил воевода Владимира Волчий
Хвост в 984 г.
13 См.: Шевченко Ю.Ю. Указ.соч.С.51-54.
14 См.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства.С.78-79.
15 См.: Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1949. С.458-459.
16 Коковцов П.К. Указ. соч. С.83-84.
17 ПВЛ.Ч.II. С. 312; История Византии. Т.II. С. 231-233.
18 Хорасмии - близкие родственники парфян; следовательно, начальная дата их
этногенеза - VI-III вв. до н.э., но ему еще предшествовал инкубационный
период, длительность коего определить пока трудно. Значит, к Х в. н.э.
хорасмии прошли все фазы этногенеза и находились в гомеостазе, что
позволило им без сопротивления принять в свою среду пассионарных тюрок,
стремившихся с ними ужиться. А это сделало возможной полную ассимиляцию на
мирной основе.
19 Н. Вавилов доказал, что рецессивные мутации постепенно оттесняются на
окраины видовых и расовых ареалов (письма к акад. В.И. Вернадскому: цит.
по: Чебоксарова И.А. Народы, расы, культуры. М.,1971.С.147-148).
20 Цит. по: Толстов С.П. Указ. соч. С. 244.
21 См. там же. С. 242.
22 Цит. по: Толстов С.П. Указ.соч.С.252-253.
23 См. там же.
24 С.П. Толстов вопреки Макдиси полагает, что завоевание Хазарии русами
предшествовало вступлению в Хазарию хорезмийцев; он пытается сопоставить
вторжение русов с походом Владимира на Булгар в 985 г. (см.: Толстов С.П.
Указ.соч. С.255). Для такого мнения оснований нет.
25 Это ответ на сомнения А.А. Шахматова (см.: Шахматов А.А. Указ.соч. С.
118-119).
26 См.: Артамонов М.И. История хазар. С.426-429.
27 С.П.Толстов (Указ.соч.С.256) полагает, что русы встретились с гузами
около Верхнедонского волока (т.е. выше Итиля) и двинулись вверх по Волге.
Однако течение на Волге настолько сильное, что подняться против течения
можно было только при помощи бурлаков. В военных условиях это слишком
опасно. Поэтому надо считать, что русы спускались по Оке и Волге
самосплавом, при котором воины не устают и могут быть готовы к бою с
противником.
28 См.: Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии. С.26.
29 ПВЛ. Ч. 1. С. 47. Там сказано: "И градъ их и Белу Вежю взя". Значит,
"градь" не Белая Вежа (см.: Артамопов М.И.Указ.соч. С.427. Примеч.9).
30 См.: Артамонов М.И. Указ.соч.С.427; Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней
Руси. М., 1968. С. 93.
31 Местоположение Семендера между совр. станицами Гребенской и Шелковской
доказано (см.: Гумилев Л.Н. Хазария и Терек//Вестн.ЛГУ. 1964.
щ24.С.78-88;Он же. ОткрытиеХазарии.С.166-169; Он же. Где же тогда Семендер?
// История СССР. 1969. щ 3. С. 242-243), но не было замечено В.Т. Пашуто.
32 См.: Большаков О.Г., Монгайт А.Л. Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в
Восточную и Центральную Европу (1131-1153). М., 1971. С. 27-30.
33 См.: Гумилев Л.Н. Сказание о хазарской дани. С.171.
Часть третья. География ноосферы X-XII веков
X. Эпоха нерешенности (966-985)
57. Заря славянского западничества
Славянская этническая целостность, образовавшаяся в эпоху Великого
переселения народов, до IX в. развивалась почти беспрепятственно. Германцы
ушли на запад, Византия горела внутренним огнем борьбы различных
исповеданий, Арабский халифат был далеко. Досаждали только авары, но их
успехи были парализованы славянами державы Само. Большой урон принесли
западным славянам венгры, но они, как и авары, стали барьером, отделявшим
славянские земли от Западной Европы.
До середины Х в. Западная Европа не представляла опасности для восточных
соседей, но, объединенная саксонской династией, Германия сделалась мощной и
растущей державой. Немецкая агрессия была не только военной,
монахи-миссионеры были не менее активны, чем рыцари, а объектом притязаний
тех и других оказалась Восточная Европа. Славянские язычники на Эльбе и в
Поморье оказывали немцам энергичное сопротивление, часто переходя в
контрнаступление, но их восточные соседи на Висле поддались обаянию
западной культуры и после 965 г. обратились в католичество. А это означало
вассальную зависимость от императора "Священной Римской империи германской
нации"*1. Так началось славянское западничество.
Ни славянская, ни скандинавская мифология, несмотря на всю поэтичность, не
могли устоять перед силой и убежденностью католических миссионеров. В IX в.
произошла христианизация Дании и Южной Швеции, затем в Х в. в Скандинавии
произошла языческая реакция, и наконец в начале XI в. при Кнуде Великом
католичество восторжествовало в Норвегии. Тогда оформился средневековый
"христианский мир" - суперэтнос, находившийся в фазе подъема.
Именно потому, что христианство побеждало в Скандинавии так медленно и
мучительно, Швеция и Норвегия стали рассадниками воинствующего язычества,
неуклонно выживаемого со своей родины. Варяги стремились наверстать на
чужбине потерянное дома.
Соперником Запада в борьбе за души славян была Византия, находившаяся в
инерционной фазе этногенеза. Богатая образованная Византия пленила
воображение венгерских вождей, принимавших крещение в Константинополе, и
русской княгини Ольги. Эта крестница Константина Багрянородного решила
сравнить западное и восточное исповедания. Для этой цели она в 959 г.
обратилась к королю Германии Оттону I с просьбой прислать епископа и
священников. Немцы были польщены: ведь их пригласила сама королева ругов
(Helena regina rugorum). В 961 г. в Киев прибыл епископ Адальберт со
свитой, а уже в 962 г. уехал назад, "не успев ни в чем. На обратном пути
некоторые из его спутников были убиты, сам же он с трудом спасся"*2 Чем же
досадил Адальберт древним русам? А ведь досадил он настолько, что русы
бросились в православие, лишь бы не принимать католичество. Почему-то на
Руси возник протест против западничества. В этом мы попытаемся разобраться.
Так как сведения о Х в. скудны, то нет возможности дать исчерпывающий
историко-культурный синхронический срез по 961 году. Но если мы возьмем
имеющиеся сведения в сумме, то получим искомый ответ.
В IX в. каролингские императоры получали средства для своей жесткой
политики от иудеев-рахдонитов, покупавших у них покровительство. В 828 г.
Людовик Благочестивый дал еврейским купцам охранную грамоту, защитившую их
корабли от его собственных чиновников*3. А перевозили эти корабли
славянских невольников, часто христиан. Тщетно Агобард, епископ лионский,
жаловался, что евреи продают в Испанию (мусульманам) христианских рабов,
причем правители не чинят им препятствий*4. Более того, запрещалось
крестить рабов, находившихся у евреев, чтобы помешать их освобождению при
помощи влиятельных церковников. Это понятно: евреи платили одну десятую
прибыли в пользу двора, а христиане - одна одиннадцатую. Чего было немцам
болеть за славян!
В державе франков с победой христианства рабство исчезло и слово "servus"
стало означать крепостного, который мог быть продан только со своим
земельным участком. Зато славянские земли в IX-Х вв. стали для евреев
источником рабов, подобно Африке XVII-XIX вв. Каролингское правительство по
мере ослабления своих сил в борьбе с феодалами расширяло права евреев. В
баварско-славянской таможне в Пассау в 906 г. еврейские работорговцы были
уравнены в правах с христианскими купцами. Славянские юноши и девушки
отправлялись отсюда через Верден, Лион и Нарбонну в Испанию к арабам, на
пополнение гаремов и обслуги*5. Многие из этих несчастных были уже крещены,
но епископы могли только выкупать их, и, например, епископ св. Адальберт
жаловался, что не имеет столько денег, чтобы выкупить рабов хотя бы только
у одного еврейского купца*6.
Ту же экономическую политику проводил Оттон I*7 , вследствие чего те
славянские страны, в которых торжествовало католичество, немедленно входили
в общую западноевропейскую экономическую систему. Не успел еще польский
король Мешко (960-992) утвердить в своем королевстве латинскую веру, как
евреи уже завели там торговлю солью, пшеницей, мехами и венгерским вином*8.
Простодушные поляки гостеприимно встречали иноземцев, ибо кошмар хазарской
системы их не коснулся и они не представляли последствий своего радушия. Но
киевляне, успевшие понять что к чему, категорически отказались повторять
хазарский эксперимент. Поэтому их внимание повернулось к Константинополю.
Греки умели торговать не хуже евреев, но торговали иначе. Славянские юноши
были им нужны не как рабы, а как воины, которых было удобнее нанимать,
нежели покупать. А посредничество еврейских купцов в Х в. им было вовсе не
нужно, потому что с Востоком Византия граничила непосредственно. Западной
окраиной Византии в Х в. была Венеция. Под нажимом Константинопольского
синклита в 992 г. венецианским купцам, получившим ряд торговых привилегий,
было запрещено не только брать на свои корабли евреев, но даже ввозить
еврейские товары и декларировать их как собственные*9. Это был финал
вековой борьбы греков с евреями за экономическое преобладание на
Средиземном море. Евреям остались только Западная Европа и Фатимидский
Египет, потому что торжество берберов и туарегов в Африке и Испании и
турок-сельджуков в Передней Азии отрицательно отозвалось на европейской
торговле. Воинственные степняки не нуждались в роскоши и не уважали
финансовые операции, которые просто не понимали. Точно так же вели себя
восточные славяне, знавшие, что политические щупальца Византии до них не
дотянутся. Зато обаятельна и доступна была ее культура.
Но не Запад, а Север был наиболее мощным противником византийского
православия. Не славяно-россы, а норманны возглавляли борьбу против нового
мировоззрения и сплачивали вокруг себя противников Ольги. Во главе этих
принципиальных язычников стоял наследник престола и победитель хазар
Святослав. Что оставалось делать Ольге?
Самое простое - уйти в частную жизнь, передав сыну полноту власти*10. Но
почему-то случилось обратное: сын ходил на врагов в далекие страны, а мать
возглавляла правительство и воспитывала внуков, которые почти не видели
своего отца.
Вот это-то и примечательно. Князь и языческая дружина все время находятся в
походах, языческий народ платит дань, а христианская община Киева вершит
дела страны. И поскольку политические силы равны, те и другие уживаются
друг с другом. Вот на таком грозном фоне развернулись события, в которых
решающую роль сыграл крошечный народ - печенеги, появившийся в
причерноморских степях только в 889 г., т.е. тогда, когда очередная засуха,
связанная с переносом циклонов на север, превратила степи вокруг Арала и
низовий Сырдарьи в пустыню*11.
На запад переселились не все печенеги, а только наиболее пассионарная часть
их. Прочие остались на берегах озера Челкар и занимались овцеводством. Это
были "бедные печенеги"*12, которых хазарские властители ловили, обращали в
рабство и продавали в страны ислама. Зато те, которые ушли на запад, к
Днепру и Дунаю, сумели поставить себя так, что внушили соседям уважение.
58. РАЗДЕЛ ХАЗАРИИ
Грандиозная победа Святослава спасла Киев и Русскую землю, но положение
победителей было отнюдь не спокойным. Все днепровское левобережье было
враждебно киевскому правительству. Северская земля, начиная с VIII в., была
связана с Хазарией. В 965 г. Святослав шел на Итиль в обход Северской
земли, через страну тоже недружелюбных, но менее опасных вятичей. Со
времени поворота политики Ольги к ориентации на Византию название Чернигова
исчезает со страниц русских летописей, что указывает на утрату его Киевским
каганатом. Несколькими годами позже северяне пропустили левобережных
печенегов под Киев*13. Короче говоря, богатая и воинственная Северская
земля была независима от Киева.
Отпали радимичи, удержали независимость вятичи, был активно враждебен князь
Рогволод в Полоцке*14. Верность Киеву блюли только Новгород, Смоленск*15,
древлянские земли и покоренные тиверцы и уличи; но земли этих последних по
Бугу и Днестру перемежались кочевьями правобережных печенегов, заселивших
водораздельные степи.
На западе границы были менее определенны, но только в конце Х - начале XI
в. киевские князья вышли на линию Западного Буга*16.
Территория бывших полян отошла к ляхам и стала ядром складывающейся Польши.
Воссоединению ляхов с русами как двух ветвей восточного славянства
воспрепятствовала политическая коллизия середины Х в.
Удар Святослава по иудейской общине Хазарии был жестоким, но не
окончательным. Возвращаясь с Нижней Волги через Саркел, он миновал Кубань и
Крым, где остались хазарские крепости, контролировавшие торговлю с
Византией, за счет которой поступали доходы для содержания небольшого
государства, центром коего была в 966-986 гг. Тьмутаракань.
Согласно информации, достигшей арабских авторов, война на Северном Кавказе
продолжалась еще в 968-969 гг. Ибн-Хаукаль видел в Гургане беженцев из
Хазарии, поведавших ему о разрушениях в Итиле и Семендере, после чего русы
ушли "в Рум и Андалус"*17. Ушедшие в Рум, т.е. Византию, видимо,
присоединились к войску Святослава в Болгарии и Фракии, а зачем другая
группа русов уехала в Испанию?
Рискну предположить, что какая-то часть русов была недовольна киевским
правительством и эмигрировала по известному им пути в Испанию. Еще в 844 г.
русы высадили десант в Андалузии и разграбили окрестности Севильи, оставив
у арабов дурную память. Поэтому в июне 971 г. Ибн-ал-Идари написал:
"Зашевелились проклятые ал-Маджус ал-Урдмани и устремились к западным
берегам ал-Андалус"*18. Русы на сей раз не рискнули повторять набег и
высадились в Галисии в 968 г., где разграбили Сантьяго, убили епископа и
только в 971 г. были прогнаны графом Гонзало Санчесом*19. С тех пор о них
не было слышно. Русь потеряла много храбрых воинов, но не ослабела, а
укрепилась, потому что потенциальные мятежники любому войску вредны.
Киевская держава стала менее мозаична, хотя до монолитности было далеко.
Однако в 967 г.*20 небольшая рать Святослава, усиленная конницей из венгров
и печенегов, побеждает болгар, а другие войска, будто бы вызванные из
Болгарии, завершают завоевание Северного Кавказа.
Возникает вопрос: кто же побеждал противников Руси на Нижней Волге и на
Тереке, если Святослав воевал на Дунае? - Те самые тюркские степняки,
которые были в 967-968 гг. друзьями Руси. Ибн-Хаукаль пишет, что в войне
русов с хазарами печенеги были "острие" и союзники русов*21. А так как от
Константина Багрянородного известно, что Византия использовала печенегов
против всех своих соперников, то, видимо, их руками была завершена "война
за хазарское наследство". И это логично, потому что печенеги поживились
добычей, а греки избавились от соперничества иудеев. Поэтому нет никакой
необходимости предполагать наличие двух походов славяно-россов на
Хазарию*22 и повторное уничтожение виноградников Семендера.
Конечно, далеко не все подробности этой войны описаны достаточно
исчерпывающе.
Тем не менее ясно, что иудейская власть в Хазарии была уничтожена, что
хазары-язычники приняли ислам, и что русы не сделали никаких
территориальных приобретений ни в Поволжье, ни на берегах Каспийского моря.
На западном берегу Каспия усилился эмир Дербента, а на восточном, вплоть до
устья Волги, - эмир Хорезма. Иудаизм на Волге исчез без следа, уступив
место исламу.
59. ДЕМОНЫ ИЛИ БОГИ
Синхронность этногенезов Ближнего Востока и Восточной Европы в 1-IV вв.,
очевидно, стала причиной некоторого параллелизма в явлениях духовной жизни
новорожденных этносов. В восточной части Римской империи в III в.
соперничали две религии: христианство и митраизм, обе равно далекие от
первоначального эллинского культа богов Олимпа. Митраизм потерял позиции
ведущего мировоззрения только с гибелью Юлиана Отступника. Победу одержало
арианское исповедание христианства. Это и будет отправной точкой
дальнейшего повествования.
История Восточной Европы известна значительно хуже, но аналогичная ситуация
наблюдается и там. Готы, воевавшие весь III в. с иллирийскими
императорами-митраистами, приняли в 360 г. арианское исповедание
христианства, господствовавшее тогда в Римской империи. Видимо, арианство
бытовало в Восточной Европе до Х в., потому что в тексте Начальной летописи
Символ веры содержит арианский догмат подобосущия, а не единосущия. Пусть
даже это реликт, но наличие его говорит о том, что с IV в. в Поднепровье
жили христиане.
Никейское исповедание было распространено среди прибрежных готов
(тетракситов), алан, горцев Дагестана и западных хазар. К Х в. христианство
было для народов Западной Евразии не новшеством, а одной из привычных форм
мировоззрения. Но среди славян, обитавших рядом с фрако-иллирийцами,
наблюдается мировоззрение, столь же далекое от эллинского или
скандинавского политеизма, как и от христианства, - один из вариантов
древнего митраизма.
Не имея нужды вдаваться в подробности языческого культа славян, что увело
бы нас в сторону от темы, отметим, что славяне имели две категории божеств.
Одни божества олицетворяли природу, вторые - души предков. Первые были
благостны, вторые - ужасны и зловредны; их называли русалками, но
впоследствии это слово было вытеснено тюркским названием "убур", или упырь.
Однако эти категории божеств не боролись друг с другом; они как бы
существовали параллельно*23. Боролись другие: Белбог и Чернобог, в которых
нетрудно увидеть аналогов тибетских божеств религии бон - восточного
варианта митраизма. Бог Белый Свет и демон Длинные Руки - антагонисты на
фоне персонифицированного космоса*24. Считать эту митраистскую модель мира
за древнюю, исходную форму мировоззрения нет оснований. Митраизм был такой
же прозелитической религией, как христианство, ислам и буддизм, и мог
прийти к славянам путем проповеди. Это видно из того, что наряду с
описанным пантеоном еще в XII в. бытовал культ Рода, Рожаниц, Щура, хотя
представление об их роли уже тогда почти стерлось*25.
Итак, после пассионарного толчка I в. эволюция мировоззрений шла одинаково,
но приводила к разным результатам. В Риме христианство одолело митраизм, у
славян митраизм восторжествовал, а христианство ютилось по окраинам ареала,
но в жестокий период надлома в IX в. начало снова распространяться в
Восточной Европе, хотя и не сразу, ибо у него появился новый враг -
Перкунас, или Перун*26.
Древние христиане привыкли иметь дело с языческими богами, которые с
появлением Христовой проповеди превратились в злых и коварных демонов. Так,
весьма почитаемый эллинами Аполлон в Апокалипсисе выступает как "дух
бездны", аналог еврейского Абаддонна (Апокалипсис IX, II). Поэтому,
столкнувшись с Перуном, христиане быстро определили его место в космосе.
Как в Египте в конце IV в. был уничтожен Серапис, а в Элладе - Зевс
Олимпийский, так надлежало покончить с их северным аналогом - Перуном,
требовавшим к тому же кровавых жертв, желательно людей.
При этом нельзя забывать, что языческие боги не считались надмировыми
существами, т.е. не были аналогичны христианской Троице, мусульманскому
Аллаху и даже древнеперсидскому Ормузду. Нет, считалось, что это живые
организмы, но более могущественные, нежели люди, иначе устроенные, но
соизмеримые с другими организмами, населяющими Землю. Они просто на порядок
совершеннее людей, как люди совершеннее муравьев. Эта концепция была
принята христианством уже в конце II в., причем к числу существ этого
порядка был причислен Сатана.
Трудно было не заметить, что взаимоотношения Бога и Сатаны в Ветхом и Новом
заветах противоположны*27. Но ветхозаветная концепция была ближе к
обывательским воззрениям поздней античности и потому была принята за основу
с добавлением апокрифа "Откровение Еноха", датируемого 165 г. до н.э. и
содержащего учение о дьяволе как ангеле, восставшем и низвергнутом с небес.
Эта отнюдь не христианская концепция была принята без критики, так как в
ней осуждалось непослушание Закону, которое евреи считают главным грехом.
Перун как славянский бог грома и молнии, несмотря на свое балтийское имя
(Перкунас), стал известен в VI в.*28, но вел себя поначалу тихо, подобно
своему германскому аналогу Донару (Тору), который специализировался на
кузнечном деле и управлении хозяйством. Войной у древних германцев
заведовали Вотан (в Скандинавии - Один) и Тиу, второй сын Вотана*29. Они не
были аналогами Перуна.
Но как только пассионарный толчок прошел через Скандинавию, а генетический
дрейф перенес неудержимость и жажду славы на южный берег Балтийского моря,
образ древнего божества изменился. В IX в. Перун стал жестоким, кровожадным
и воинственным. Его западный аналог Святовит на острове Руге (Рюген)
требовал в жертву крови датских и немецких пленников. Восточный Перун стал
поступать так же. И даже больше: при нехватке пленных он принимал кровь
своих, отобранных по жребию*30.
Для южных славян, привыкших к митраистским мистериям и христианским
обедням, эти нравы казались чудовищными, а северные князья и варяги теряли
популярность в столице, где их богов называли бесами*31. Коллизия Римской
империи IV в. повторилась с не меньшей остротой на Руси Х в. и имела
аналогичный результат - торжество христианства.
Итак, в освобожденной Святославом Руси единства не было. Война, бескровная
или кровавая, шла не столько на границах, сколько в стольном городе и даже
над ним - в небесах. О последней мы можем судить только по ее земным
проявлениям, но и этого немало. На души киевских славяно-россов посягали и
жрецы Перуна, и латинские прелаты, и греческие монахи. Было не исключено
появление мусульманских мулл, но до этого дело не дошло. Но представителей
антисистем не было и в помине, хотя печальный и алчущий дух, Сатана, бродил
по опаленным полям Ломбардии, по пескам Сахары и Аравии, по горным теснинам
Ирана и Памира, а на Востоке он даже посетил Ордос, назвавшись "бесконечным
светом"*32. Но ни на Руси, ни в Сибири в Х в. он не появлялся. Это была
прямая заслуга князя Святослава Игоревича.
Однако этот князь, одержав блистательную победу, не дал своему народу
положительной программы. А программы тут же предлагали представители
соперничавших религий. Впрочем, в этой пропаганде таилась некая трудность.
Выбор веры не влек за собой материальных выгод, которые добывались другими
путями. Он был делом совести, а на уровне этноса совесть - это индикатор
этнической совместимости. Выбирают в друзья тех, кто симпатичен, а о делах
можно дотолковаться и без интимности.
Поэтому вместе с активной торговлей между Киевом и Константинополем,
безопасность которой обеспечивал политический союз обеих держав, не было
повода для конфессиональной нетерпимости, а тем более религиозных гонений.
Эта терпимость славяно-россов базировалась на широко распространенной в те
времена концепции генотеизма, согласно которой каждый народ (этнос) чтит
своего бога и не допускает к культу посторонних. Шокировать язычников могло
лишь стремление прозелитических религий к расширению. Ольге приходилось
скрывать свое крещение, но тем не менее число христиан в Киеве росло,
особенно после победы над Хазарией.
Разумеется, христианами становились не инертные, а пассионарные киевляне,
потому они охотно пополняли войско Святослава, вплоть до того, что в нем
открыто служили обедни православные священники. Князя это не особенно
волновало, потому что византийские греки пока еще были его друзьями.
Жертвой греко-русского союза должна была стать ослабевшая Болгария, бывшая
в течение 300 лет соперницей Византии.
60. РАССТАНОВКА СИЛ
Высказывалось мнение, что Святославу было бы выгодно принять ислам, чтобы
держать прикаспийские области. Вряд ли это верно. Опираться можно только на
сильного союзника, а в 60-х годах Х в. багдадский халиф утерял все позиции
внутри своей страны вследствие отпадения провинций и роста шиитских
движений, черпавших силы в областном сепаратизме Ирана, Африки и даже самой
Аравии, захваченной карматами. Надежных друзей нельзя было обрести на
Востоке. Не было их и на Западе. Венгры потерпели сокрушительное поражение
от немцев при Лехе в 955 г. Болгария после смерти царя Симеона ослабела,
так как ее грызла неистребимая антисистема богумильства. Дружба с немецким
королем и германским императором Оттоном не сулила никаких благ, что
наглядно показал пример западных славян, а Швецию потрясало кровавое
обращение в католичество, чему шведы сопротивлялись как могли.
Но и героическая Русь, окруженная во всех сторон врагами, очень нуждалась в
надежном союзнике. Ведь победа над рахдонитами не была окончательной,
далась благодаря удачному стечению обстоятельств и показывала не силу Земли
Русской, а мужество и талант носителей русского оружия. У иудеев-рахдонитов
оставались шансы на реванш. В Киеве не могли не знать об этом. Поскольку
русам не на что было покупать друзей, им оставалось искать таких, которые
были бы искренни и заинтересованы во взаимности. Поэтому княгиня Ольга
отправляла русских витязей к грекам. И там они, сражаясь рука об руку,
вернули Византии Крит, чем положили конец арабо-берберскому пиратству на
Эгейском море. Союз был выгоден самим русам.
В 60-х годах Х в. самой сильной державой была Византия. Население ее
состояло из 20-24 млн. храбрых жителей, организованных на основе
многовековой традиции и управляемых из одного центра - Константинопольского
синклита. Однако обилие врагов лишало Византию возможности взять
инициативу: все время надо было обороняться или возвращать утраты. На
востоке Византия вернула Малую Азию, Северную Месопотамию, Сирию, Крит и
Кипр, на севере отразила натиск болгар; на западе, утратив Сицилию,
удержала Южную Италию, где столкнулась с германским императором Оттоном I,
притязания которого не имели успеха. Понятно, что в столь напряженной
ситуации для активной политики в Причерноморье сил не хватало. Тут все
решала не армия, а дипломатия и отчасти этнический контакт.
Херсонес был город богатый и вольнолюбивый. Жители его по прибытии
печенегов в западноевропейскую степь наладили с ними добрые отношения. Они
давали печенегам пурпур, деликатесы, редкие сукна, перец, шкуры барсов и
другие предметы роскоши, а печенеги оказывали херсонитам разные услуги,
вполне окупавшие расходы на подарки: "Когда император ромеев находится в
союзе с печенегами, то ни россы, ни турки (венгры. -Л. Г.) не могут идти
войной на Ромейскую державу, не могут также требовать за сохранение мира
больших и чрезмерных денег... опасаясь, что если они (греки. - Л.Г.) пойдут
войной на ромеев, то... печенеги, будучи связаны с императором дружбой и
повинуясь его посланиям и подаркам, могут легко напасть на землю россов и
турок, поработить их жен и детей и опустошить их страну". То же относится к
болгарам, которые "употребляют много усилий и труда, чтобы быть в мире и
согласии с печенегами"*34. Но зато жившие на Яике гузы "могут воевать
печенегов"*35.
Печенеги сами избегали войн с соседями, особенно с россами, потому что
предпочитали продавать им скот*36. Но стремление сохранить дружбу с греками
заставляло их искать контактов с православными, а не с языческими россами,
друзьями норманнов. Так было достигнуто равновесие сил, обеспечившее
несколько лет мира, который повлек за собой жестокую войну. Однако причина
этой войны находилась не на северном, а на южном берегу Черного моря.
Никифор II Фока достиг власти путем переворота. Его поддержали вдовствующая
императрица - красавица Феофано, искавшая второго мужа, синклит и
простонародье Константинополя. Но вскоре император стал терять
популярность, так как он стремился отстоять границы империи, а это стоило
денег. Регулярно выплачивая жалованье воинам, Никифор сократил другие
расходы: урезал жалованье высшим чиновникам, увеличил повинности крестьян,
покровительствовал нищему афонскому духовенству за счет богатых монастырей
и епископов. Цена на хлеб в столице возросла в 8 раз. Недовольство
населения росло, а это самая удобная пора для честолюбцев, недостатка в
которых в Византийской империи не ощущалось.
Казалось бы, режим, опирающийся на армию, точнее, на ее лучшую часть -
тяжеловооруженную конницу, неколебим. Армии можно противопоставить только
другую армию, и это сумел сделать некто "хитрый и дерзкий Калокир, сын
начальника херсонского гарнизона"*37.
61. ЧТО МОЖЕТ НАТВОРИТЬ ОДИН ЧЕЛОВЕК
Установленная княгиней Ольгой дружба Киева с Константинополем была полезна
для обеих с
торон. Еще в 949 г. 600 русских воинов участвовали в десанте на Крит, а в
962 г. русы сражались в греческих войсках в Сирии против арабов. Там с ними
сдружился Калокир, служивший в войсках своей страны; и там же он выучил
русский язык у своих боевых товарищей*38.
Жители Херсонеса издавна славились свободолюбием, что выражалось в вечных
ссорах с начальством. Ругать константинопольское правительство было у них
признаком хорошего тона и, пожалуй, вошло в стереотип поведения. Но ни
Херсонес не мог жить без метрополии, ни Константинополь - без своего
крымского форпоста, откуда в столицу везли зерно, вяленую рыбу, мед, воск и
другие колониальные товары. Жители обоих городов привыкли друг к другу и на
мелочи внимания не обращали. Поэтому, когда Никифору Фоке понадобился
толковый дипломат со знанием русского языка, он дал Калокиру достоинство
патриция и отправил его в Киев.
Эта надобность возникла из-за того, что в 966 г. Никифор Фока решил
перестать платить дань болгарам, которую Византия обязалась выплачивать по
договору 927 г., и вместо этого потребовал, чтобы болгары не пропускали
венгров через Дунай грабить провинции империи. Болгарский царь Петр
возразил, что с венграми он заключил мир и не может его нарушить. Никифор
счел это вызовом и отправил Калокира в Киев, дав ему 15 кентинарий золота,
чтобы он побудил русов сделать набег на Болгарию и тем принудить ее к
уступчивости. В Киеве предложение было как нельзя более кстати. Святослав
со своими языческими сподвижниками только что вернулся из похода на
вятичей. Вот опять появилась возможность его на время сплавить.
Правительство Ольги было в восторге.
Был доволен и князь Святослав, ибо у власти в Киеве находились христиане,
отнюдь ему не симпатичные. В походе он чувствовал себя гораздо лучше.
Поэтому весной 968 г. русские ладьи приплыли в устье Дуная и разбили не
ожидавших нападения болгар. Русских воинов было немного - около 8-10
тыс.*39, но им на помощь пришла печенежская конница. В августе того же года
русы разбили болгар около Доростола. Царь Петр умер, и Святослав
оккупировал Болгарию вплоть до Филипполя. Это совершилось при полном
одобрении греков, торговавших с Русью. Еще в июле 968 г. русские корабли
стояли в гавани Константинополя.
За зиму 968/969 г. все изменилось. Калокир уговорил Святослава,
поселившегося в Переяславце, или Малой Преславе, на берегу р. Враны*40,
посадить его на престол Византии. Шансы для этого были: Никифора Фоку не
любили, русы были храбры, а главные силы регулярной армии находились
далеко, в Сирии, и были связаны напряженной войной с арабами. Ведь сумели
же болгары в 703 г. ввести во Влахернский дворец безносого Юстиниана II в
менее благоприятной ситуации! Так почему же не рискнуть?*41
А Святослав думал о бессмысленности возвращения в Киев, где его
христианские недруги в лучшем случае отправили бы его еще куда-нибудь.
Болгария примыкала к Русской земле - территории уличей. Присоединение к
Руси Восточной Болгарии, выходившей к Черному морю, давало языческому князю
территорию, где он мог быть независим от своей матери и ее советников.
Теперь взвесим перспективы всех участников надвигающейся трагедии.
Святослав представляется в этой коллизии отнюдь не викингом-головорезом, а
трезвым и предусмотрительным политиком, решившим перенести столицу в
удобное для себя место. То же самое произвел 730 лет спустя Петр I с
большим успехом, но и с большими затратами пота и крови.
Экономические возможности района были тщательно взвешены: из Фракии легко
было привезти материи, золотые украшения, фрукты и вино, из Чехии -
серебро, из Венгрии - коней, из Руси - меха, мед и рабов. Короче, было чем
кормить дружину. Разумеется, столкновение с Византией не входило в планы
русского князя, но ведь он и не покушался на греческие земли; он занял
только кусок Болгарии, врага Византии. Конечно, надо было предвидеть, что
Никифор Фока не примирится с захватом русов, но для этого у Святослава был
Калокир, который, если бы он сел на престол, отблагодарил бы киевского
князя. И совесть Калокира была чиста, так как благодаря ему Византия
вернула бы себе земли, отторгнутые у нее болгарами в VII в., избавилась бы
от жестокого Фоки и упрочила дружбу с Русью. Пострадать при осуществлении
этого замысла должны были император, болгарские царевичи Борис и Роман
Петровичи и православная партия в Киеве.
Никифор Фока тоже не дремал. Он получил информацию о заговоре и немедля
принял меры. Осенью 968 г. на стенах Константинополя были установлены
машины для метания стрел, а вход в гавань перегорожен цепью. Греческие
послы предложили болгарским царевнам брачный союз с сыновьями покойного
императора Романа Василием и Константином, а попутно произвели военную
разведку и обещали болгарским вельможам помощь для изгнания русов. Далее,
поскольку венгры и правобережные печенеги находились в составе войск
Святослава, то греческие агенты побудили левобережных печенегов произвести
набег на Киев. И все эти предприятия, не нужные ни грекам, ни русам, ни
болгарам, стали неизбежными из-за претензий Калокира.
62. ЛАВИНА ПОКАТИЛАСЬ
Весной 969 г. левобережные печенеги осадили Киев. Для Ольги и киевлян это
было совершенно неожиданно, ибо повод для нарушения мира был им неизвестен.
Киев оказался в отчаянном положении, а войска, которое привел по левому
берегу воевода Претич на выручку престарелой княгини, было явно
недостаточно для отражения противника. Но когда печенежский вождь вступил с
Претичем в переговоры, то выяснилось, что война основана на недоразумении.
Партия княгини и не помышляла о войне с Византией, и "отступиша*42 печенези
от града", а то нельзя было даже напоить коней в речке Лыбеди. После этого
благополучного исхода Ольга отозвала сына из Болгарии. Тот, посадив свою
рать на коней, вернулся в Киев; за это время печенеги ушли в степь, и
"бысть мир"*43.
Однако Святославу в Киеве было неуютно. Нестор приписывает это его
неуживчивому характеру, но надо думать, что дело обстояло куда трагичнее.
11 июля скончалась Ольга и была похоронена по православному обряду, причем
могила ее не была отмечена, хотя по ней плакали "...людье вей плачемь
великомь".
Иными словами, Ольга вела себя как тайная христианка, а в Киеве было много
и христиан, и язычников. Страсти накалялись.
Что делал Святослав после смерти матери, летопись не сообщает, а вернее,
умалчивает. Но из последующих событий очевидно, что Святослав не просто
покинул Киев, а был вынужден его покинуть и уйти в дунайскую оккупационную
армию, которой командовали его верные сподвижники: Сфенкел, Икмор,
Свенельд. Имена не славянские и не христианские, следовательно,
россомонские. Это указывает на то, какой из этнических компонентов Руси
поддерживал языческого князя.
На княжеские столы были посажены внуки Ольги: Ярополк - в Киеве, Олег - в
Древлянской земле, а Владимир, сын ключницы Малуши, плененной при покорении
древлян, - в Новгороде, потому что туда никто не хотел идти из-за буйного
нрава новгородцев. Но для самого Святослава места на родной земле не
нашлось. Это не домысел. Если бы Святослав в июле 969 г. собирался бороться
с греками, он не стал бы терять темп. Если бы он чувствовал твердую почву
под ногами, он вернул бы войско из Болгарии. Но он не сделал ни того, ни
другого... и началась серия проигрышей.
Императрица Феофано влюбилась в красавца Иоанна Цимисхия. В ночь с 10 на 11
декабря заговорщики с помощью слуг императрицы проникли во дворец и зверски
убили Никифора Фоку; Цимисхий, став императором, сослал Феофано, рискнувшую
всем ради него, и непосредственных убийц Никифора, роздал свое огромное
состояние окрестным земледельцам и прокаженным, увеселил народ праздниками
и сместил с постов приверженцев Фоки. Главный козырь Калокира и Святослава
был выбит.
Святослав перебросил во Фракию отряд из союзников - венгров и болгар*44.
Полководец Цимисхия Барда Склир разбил этот отряд у Аркадиополя, после чего
венгры ушли домой, а болгары разочаровались в русах. Тем не менее зимой
970/971 г. Святослав направил отряд в Македонию, видимо, для того, чтобы
обрести плацдарм для сторонников Калокира. Но таковых не оказалось. Хуже
того, подстрекаемые греческими эмиссарами, болгары восстали против русов.
Святославу пришлось снова брать Переяславец, где он оставил отряд во главе
со Сфенкелом, Калокира и царевича Бориса, а сам в низовьях Дуная укрепил
город Доростол, лежавший на границе Болгарии с землей уличей.
Новый план Святослава был вполне реален. Потеряв надежду удержать всю
Болгарию и обеспечить победу Калокиру, он решил закрепиться в устье Дуная,
на окраине Руси, где он мог бы стать независимым от киевлян. Если бы
Болгария восстановилась как самостоятельное царство, отражающее натиск
греков, то устье Дуная осталось бы за языческой Русью. Ради этого Святослав
вступил в переговоры с Цимисхием, которые он вел в грозном тоне, требуя,
как тогда было принято, дани. Но Иоанн Цимисхий был опытный дипломат и
первый полководец своего времени. Он усыпил бдительность русского князя
переговорами, занявшими всю зиму, а весной 971 г. начал кампанию вполне
неожиданно для Святослава. 300 греческих кораблей с огнеметными машинами
вошли в Дунай, а сухопутная армия - 15 тыс. пехоты и 13 тыс. всадников -
прошла через не охранявшиеся русами теснины в Балканах и осадила
Переяславец. На третий день штурма крепость пала. Небольшая часть русов во
главе с Сфенкелом пробилась и ушла на соединение с главными силами. С ними
ушел и Калокир. Царевич Борис сдался грекам. Цимисхий отпраздновал пасху в
завоеванном городе.
После этого вся Болгария восстала против Святослава, которому за неимением
конницы оставалось только запереться в Доростоле. Греки окружили русов с
суши и с Дуная, но русы сражались столь отчаянно, что только атака латной
конницы спасла Цимисхия от поражения. Наконец голод и потери заставили
Святослава заключить мир за свободный пропуск русских ладей из
блокированного Дуная и доставление пищи изголодавшемуся гарнизону. В
августе 971 г. русы покинули Болгарию.
63. КОММЕНТАРИЙ
Эмоции в науке порождают ошибки.
Существует, и уже стало общепринятым, предположение, что Цимисхий, отпустив
русов из Доростола, договорился с печенегами о последующем их истреблении.
Это мнение представляется предвзятым. Зачем было нужно тратить золото на
подкуп кочевников, когда эскадра из 300 кораблей с огнеметами могла сжечь
деревянные ладьи израненных русов на пути от устья Дуная до Днепровского
лимана. Дешевле и радикальнее!
Затем, как могли печенеги с осени 971 г. до весны 972 г. бросить пастьбу
скота, кочевание, заготовку сена и прочие неотложные дела, только чтобы
караулить русский отряд? Ну, а если бы русы прошли в Киев на конях по
долине Буга, т.е. через земли тиверцев, тогда все ожидание было бы
напрасным.
И наконец, Кедрен и Зонара сообщают, что Цимисхий, стремясь к скорейшему
миру, предложил печенегам союз с Византией, если они обещают не переходить
Истр (Дунай), не разорять Болгарию, ставшую византийской провинцией, и
"позволить русам пройти через их землю в свое отечество". Печенеги
согласились на все, кроме последнего, так как "были ожесточены на русов за
то, что они заключили мир с римлянами"*45. Нет, не похожи печенеги на
алчных дикарей, продающих свои услуги за подачки. Ясно, что у них были свои
политические цели, которые нам пока не ясны, но, может быть, прояснятся
впоследствии. Поэтому, избавив Цимисхия от необоснованного обвинения в
предательстве Святослава, обратимся к рассмотрению тех фактов, на которые
не обратили внимания наши предшественники, и тех связей, которые из-за
неучета фактов оставались незамеченными.
Печенеги сравнительно с русами были слабы. Их федерация, раскинувшаяся на
большой территории, была фактически беззащитна против регулярных войск
Византии и против дружин киевских князей. Кочуя в степях, печенеги не
прерывали сообщения русов с их черноморскими владениями и не нарушали
торговли с греками*46. Больше того, в 969 г. Ибн-Хаукаль писал, что
печенеги являются "острием" и союзниками русов. А союз печенегов с греками
был описан Константином Багрянородным. Поэтому причину ожесточения
печенегов против Святослава, а не против русов надо искать в ближайшем
крупном центре - Киеве.
Уже было отмечено, что отношение киевлян к Святославу было двойственным. С
одной стороны, он князь, герой, а с другой... Вот несколько цитат из
летописей: "Чюжих желая, своя погуби" (Уваровская летопись); "Чюжих ища,
своя погуби" (Ермолинская); "Чюжим паче силы жалая, и своя си погуби за
премногую его несытость" (Львовская); и наконец, упрек, брошенный
Святославу киевлянами: "Ты, княже, чужея земли ищеши и блюдеши, а своея ся
охабив"*47. Вот где были истинные враги Святослава, а не в Константинополе,
как хочется думать поздним поклонникам этого импозантного князя*48.
И надо сказать, что у многих киевлян, благоденствовавших при мудрой княгине
Ольге, было достаточно оснований для отрицательного отношения к ее сыну.
Они его знали слишком хорошо.
64. ВЗРЫВ МРАКА
В последние дни боев у стен Доростола, после того как пал смертью храбрых
витязь Икмор и надежда на победу была утрачена, русы вышли в полночь при
полной луне на берег Дуная. Сначала они собрали тела павших бойцов и сожгли
их на кострах, а потом, свершая тризну, предали смерти множество пленников
и пленниц. Но самое оригинальное было то, что они топили в водах Дуная
грудных младенцев и петухов*49. Так совершались жертвоприношения злым
богам.
Еще более страшные сцены происходили в Белобережье (остров Березань) после
возвращения из Болгарии. Князь и его языческие вельможи приписали русским
христианам, сражавшимся в том же войске, вину за поражение, нанесенное их
единоверцам, объяснив его гневом богов на христиан. Святослав замучил
насмерть своего брата Улеба (Глеба), а его воины так же поступили со своими
боевыми товарищами, страдавшими от ран и нуждавшимися во враче, а не в
палаче. Особенно плохо пришлось священникам, которые были в русском войске
для напутствия православных русов.
До 971 г. Святослав был веротерпим и великодушен. После поражения
благородный характер князя изменился полярно, может быть вследствие
психического шока, вызванного разочарованием и сожалением об ошибках,
которые были непоправимы. Ему изменил даже интеллект: он послал в Киев
приказ сжечь церкви и обещал по возвращении "изгубить" всех русских
христиан*50.
Этим заявлением Святослав подписал себе приговор. Уцелевшие христиане и
воевода Свенельд бежали степью в Киев. Их печенеги пропустили. Но когда
весной 972 г. Святослав с верными языческими воинами пошел речным путем,
печенеги напали на него у порогов и истребили весь русский отряд.
Предлагаемая здесь версия предпочтительнее той, которая содержится в
"Повести временных лет". Нестор не объясняет, почему войску Святослава,
страдавшему в Белобережье от голода, не помогли киевляне, хотя степной путь
по Бугу был открыт. Печенегов кто-то должен был известить о времени прохода
Святослава через пороги, иначе они не смогли бы собраться туда в
достаточном числе. И это не могли быть "переяславцы", т.е. болгары из
Преславы, так как у них таких сведений не могло быть, ибо их страна была
оккупирована греками. Зато киевляне были крайне заинтересованы, чтобы к ним
не явился обезумевший князь с озверелой солдатней. И уж им-то было легко
снестись с печенегами, тем более что воевода Претич обменялся оружием с
печенежским вождем, может быть с самим Курей или с кем-то из его подручных.
Затем Нестор сообщает, что русы в Белобережье покупали конину по
"полугривне за конскую голову". Кто мог продавать им конину, кроме
печенегов? А если так, то конфликт Святослава с Курей возник не сразу, а
после чего-то, о чем Нестор умалчивает. Короче говоря, версия "Повести
временных лет" полна неразрешимых противоречий, которых лишена версия
Иоакима, объяснявшая к тому же дальнейшие коллизии. С гибелью Святослава и
его дружины связан и конец надежд древнеславянского язычества. Это кажется
странным: языческой осталась вся страна и большая часть киевлян; так почему
же можно сделать такой вывод? Потому, что вокруг Святослава сплотилась
наиболее пассионарная часть ревнителей древней веры. Гибель их означала
потерю инициативы, перехваченной киевскими христианами - окружением князя
Ярополка. Славянское язычество еще несколько раз пыталось вернуть
утраченные позиции, но тщетно. В рудиментарной форме оно дожило до XX в. -
блины на масленицу, гадания, страх перед темными помещениями и т.д., но для
этногенеза это уже не имело значения.
А теперь подумаем, что могло бы случиться, если бы Святослав победил
киевлян. Видимо, Киев из богатого и культурного города превратился бы в
замок рыцаря-разбойника вроде Бранного Бора (ныне - Бранденбург) или базу
пиратов с культом Святовита, как было на острове Руге. Но тогда бы русов
постигла судьба лютичей, бодричей и поморян, истративших свой пассионарный
фонд в постоянных войнах с соседями. Для этих храбрых славян не только
немцы и датчане, но и все соседи были врагами, а без друзей жить нельзя.
Конечно, друзей надо уметь выбирать, но и тут для Святослава был выбор
только между православием и исламом, ибо католичество киевляне отвергали
прочно, а надежда на Перуна привела к поражению. Однако страны ислама в
970-972 гг. переживали жестокий кризис. В 969 г. багдадский халиф потерял
Египет, захваченный Фатимидами*51, а вслед за тем Сирию и Северную
Месопотамию, возвращенные Византией. Халиф сам нуждался в помощи и в
союзники не годился.
Вместе с тем Русь нуждалась в объединении. Фаза надлома пассионарного
напряжения оказалась сопряжена с иноземным вторжением, что унесло больше
жизней, чем могло бы быть при иных обстоятельствах. Но Русь имела
достаточно жизненных сил для восстановления. Надо было только решить, каким
способом это следует осуществить. Здесь, как часто бывало на Руси, единого
мнения не было.
65. СОЗДАНИЕ ИМПЕРИИ
Попав в тупик, самое разумное - вернуться к развилке и двинуться другой
дорогой. Здесь тупиком оказался конфликт с Византией, а последствием его -
поляризация православия и воинствующего язычества, вытесняемого
победоносным католицизмом из Швеции и Дании на восток. Поэтому не было на
Руси ни мира, ни целеустремленности, ни общего идеала грядущего.
С 977 по 980 г. Русская земля, от Ладоги до Киева, не знала покоя. И не в
личностях князей была причина неустройства. Князья были юноши, за спиной
которых стояли опытные мужи, воины и политики. Те, кто клялись именем
Ярополка, были сторонниками мира с Византией, союза с печенегами и
распространения православия. Эту партию поддержали киевляне; на ее сторону
склонялись суровые пограничники, закаленные в войнах с ятвягами, - жители
Полоцка и Турова.
Против них выступили новгородцы, использовавшие для своих целей молодого
Владимира, сына Святослава и древлянки Малуши. Денег в Новгороде было
много, а значит, можно было нанять варягов. Плохо было то, что вместе с
варягами приходили на Русь очень злые боги, например литовский Перун
(Перкунас), и требовали человеческих жертв, обещая за это победу. Злые боги
обещание выполнили, организовав предательство в крепости Родне в 980 г.
Князь Ярополк был заколот во время переговоров с Владимиром, и последний
стал князем в Киеве. Но предательство - занятие увлекательное. Владимир
предал варягов, не уплатил им за службу и выгнал их в греческую землю,
послав туда предупреждение о том, что этих разбойников следует
рассредоточить по отрядам, иначе они и там наделают бед.
Поступок Владимира был в отношении варягов вероломством, но только после
него киевляне согласились признавать Владимира князем и оказали ему помощь
в повторном (в который раз!) покорении славянских племен: червенских
городов - в 981 г., вятичей - в 981-982 гг., ятвягов - в 983 г., радимичей
- в 984 г. А в 985 г. началась большая война с камскими болгарами и
хазарами*52.
Война с камскими болгарами, несмотря на поддержку конного отряда гузов
(торков), была неудачна. После "победы" глава похода, дядя Владимира по
матери - Добрыня, принял странное решение: обутые в сапоги болгары дань
давать не будут; надо искать лапотников. С Булгаром был заключен вечный
мир, т.е. правительство Владимира признало самостоятельность Камской
Болгарии.
Зато война с Хазарией окончилась победой. Иаков Мних (упомянутый в летописи
под 1074 г.) писал: "И на козары шед, победи, а и дань на них положи"*53.
Об этом же событии сообщает Мукадасси, закончивший свой труд в 988-989 гг.
В этот год Волжская Хазария была оккупирована войсками хорезмшаха Мамуна, а
поскольку столкновения хорезмийцев с русскими не было, то следует считать,
что жертвой Владимира стал остаток былой иудео-хазарской державы, после
чего Тьмутаракань в 988 г. превратилась в русский город - резиденцию князя
Мстислава Владимировича*54. При вступлении на княжение Мстиславу было менее
шести лет, но возраст князя не имел значения. Князь в эту эпоху - это
только представитель, а истинные правители были всегда, только имена их
остались неизвестны истории.
Предлагаемая версия отличается от принятой М.И. Артамоновым, но зато она
объясняет последующие взаимоотношения Руси с Дербентом и морские походы
русов на Ширван в 1030 и 1032 гг., которые не могли бы осуществиться, если
бы русы не владели Северным Кавказом, потому что низовья Волги принадлежали
сначала хорезмийцам, а потом гузам. Очевидно, русские войска попадали на
Каспий по Кубани и Тереку, базируясь в Тьмутаракани.
Если население Прикубанья - касоги (черкесы) - держало себя довольно
независимо, что вызвало столкновение Мстислава с князем Ридадэ*55 и их
знаменитый поединок, упомянутый в "Слове о полку Игореве", то терские
хазары вели себя тихо. Семендер был разорен воинами Святослава, и "в любом
из садов и виноградников не осталось на милостыню для бедных... не стало ни
винограда, ни изюма"*56. Этот разгром должен был ожесточить хазар против
русов, и, вероятно, так и было, но в конце Х в. положение на Руси
изменилось радикально, а вместе с ним не могло не перемениться настроение
терских хазар. Как только Русь стала христианской страной, она перестала
быть врагом для православных хазар окрестностей Семендера. В Х в.
конфессиональные различия имели большее значение, чем этнические, потому
что определяли принадлежность к тому или другому суперэтносу. А внутри
суперэтноса всегда можно было договориться.
Вот поэтому столь большое значение имел тогда выбор исповедания, но было бы
неверно думать, что этот выбор определялся только политическими или
экономическими расчетами. Нет, принудить людей принять религию врага было
невозможно, так же как удержаться от усвоения веры друга. Иными словами, в
принятии новой веры решающую роль играл принцип комплиментарности, стоящий
на порядок выше сознательных решений князей и королей. Тот выбор, который
на организменном (персональном) уровне является свободным, на популяционном
(этническом) детерминирован характером психического склада, традициями,
памятью об исторических событиях недавнего прошлого и уровнем пассионарного
напряжения системы, а последнее зависит от фазы этногенеза или этнического
возраста.
А коль скоро так, то вопрос о крещении Руси в 986-989 гг. не исчерпывается
упоминанием "близлежащих" событий, но может быть разрешен только путем
широкого сопоставления характеристик четырех мировых религий: православия,
католичества, иудаизма и ислама - и пятой - обновленного
балто-скандинавского культа Перуна - на фоне уходящих языческих
мировоззрений. Во второй половине Х в. в Западной Евразии шла борьба не за
земли, не за богатства, не за политическую власть, а за души славян и
тюрок. И результат этой борьбы определил судьбу народов Восточной Европы и
Великой степи на полтысячелетия вперед.
И так как теологические и философские диспуты относятся не к физической
географии, а к истории культуры, то для уяснения их роли и значения
надлежит применить иную методику, основанную на 3-м биогеохимическом
принципе В.И. Вернадского: "Разум не является формой энергии, а производит
действия, как будто ей отвечающие"*57. Это парадокс, но справедливость его
будет видна из анализа теологических проблем, имевших отношение к факту
крещения Руси.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Официальное название империи, основанной Карлом Великим в 800 г., -
Saneta Imperia Romana Hermanonim.
2 Цит. по: Приселков М.Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской
Руси X-XII вв. СПб., 1913. С. 12-13.
3 См.: Шиппер И. Возникновение капитализма у евреев Западной Европы (до
конца XII века). СПб., 1910. С. 22.
4 Agobardus. De insolenlia Judaeorum ( цит. по. Шиппер. И. Указ.соч.С. 22).
5 См.:Шиппер И. Указ. соч. С. 26.
6 См. там же.
7 Архив Маркса и Энгельса. Т. V. С. 65.
8 См.:Шиппер И. Указ. соч. С. 26.
9 Там же. С. 27.
10 М.Д. Приселков (Указ. соч. С. 14) считает, что так и было. Детальный
анализ событий показывает, что было наоборот.
11 См.: Гумилев Л.Н. Истоки ритма кочевой культуры Срединной Азии.С. 85-94.
12 Разбор сведений о печенегах см.: Артамонов М.И. История хазар. С.
350-352.
13 См.: Шевченко Ю.Ю.Указ.соч.С.51.
14 См.:Алексеев Л.В. Полоцкая земля//Древнерусские княжества Х-ХШ вв. С.
218.
15 См.:Седов В.В. Смоленская земля //Там же.С.249.
16 См.:Толочко П.П. Киевская земля //Там же.С.10.
17 См.:Пашуто В.Т.Указ.соч.С.95.
18 Там же. С. 140.
19 См.: Мюллер А. История ислама.
Т. IV. СПб., 1896. С. 109; Вебер Г. Всеобщая история. Т. IV. М., 1893. С.
500.
20 Летопись под 6475 (967) г. (см.: Рыбаков Б.Л. Киевская Русь и русские
княжества. М., 1982. С. 378: критика текста и интерпретация даты: С. 380).
21 См.: Минорский В.Ф. Куда ездили древние русы?//Восточные источники по
истории народов Восточной Европы / Под ред. Л.С. Тверетиновой. М., 1964. С.
26.
22 См.; Мошин В. Русь и Хазария при Святославе//Seminarium Kondakowianum.
T.IV. Praha.P . 193- 195; Пашуто В.Т. Указ.соч. С.95 (параграф написан
А.П.Новосельцевым); Калинина Т.М. Сведения Ибн-Хаукаля о походах Руси
времени Святослава//Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и
исследования. 1975.М., 1976. С.92-98. Критику изложенной точки зрения см.:
Сахаров А.П. Дипломатия Святослава. С. 45-48.
23 См.: Рыбаков Б.А. Киевская Русь//История СССР с древнейших времен до
наших дней. Т. I. С. 502-503.
24 См.: Гумилев Л.H., Кузнецов Б.И. Бон//Доклады ВГО. Вып. 15. Л., 1970. С.
72-90; Гумилев Л.Н. История открытия искусством//Старобурятская живопись.
М., 1975. С. 19-24.
25 См.: Комарович В.Л. Культ Года и Земли в княжеской среде XI- XIII
вв.//TOДPЛ. T.XVI. M.:Л., 1960. С.94-104.
26 См.: Аничков Е.В. Язычество и древняя Русь. СПб., 1913.С.319; Рыбаков
Б.А. Язычество древних славян.М.,1981.С.19-20.
27 Ср.: "И был день, когда пришли сыны Божий предстать перед Господа, между
ними пришел и Сатана..." (Иов 1, 6), и дальше следует их беседа, после
которой совершается эксперимент над Иовом. А Иисус Христос в аналогичной
ситуации сказал: "...отыди от Меня, Сатана" (Мф. 4, 10). Дьявол ушел! Куда?
Видимо, "во тьму внешнюю" (Мф. 8, 12), которую физики XX в. называют
вакуумом. Туда же, по слову Иисуса Христа, будут извержены "сыны царства"
(там же). Какого? Надо полагать, иудейского царства Хасмонеев. т.е.
носители традиции.
28 См.: ПВЛ.Ч.II. С.324-325.
29 Вебер Г. Указ. соч. Т. IV. С. 136-137.
30 См.: ПВЛ. Ч. 1. С. 58-59 (под 983 г.).
31 Следует помнить, что "язычество" (буквально - племенные культы) не есть
нечто целое. Эти культы разнятся между собою не меньше, а часто больше, чем
монотеистические мировые религии, почему и правомочен древний вопрос:
"Какому богу веруешь?", после чего идет второй вопрос: "Како веруешь?" -
ортодоксально или еретически?
32 См.: Гумилев Л.Н. Старобурятская живопись. М., 1975.С.40-43.
33 См.: Литаврин Г.Г. Византийское общество и государство в Х-XI вв. М.,
1977- С. 160-161.Для сравнения привожу демографические данные по 1000 г..
(см.: Урланис Б.Ц. Рост населения в Европе. М., 1941): Франция - 9 млн. (С.
37); Италия - 5 млн; Сицилия - 2 млн. (С. 64-65). Киевская Русь - 5,36 млн.
(С. 89; в 970 г. было меньше половины этого); Польша, Литва, эсты- 1,6 млн
(С. 89); Степь, от Дона до Карпат,-0,48 млн (С. 89); Англия в 1086 г.- 1,7
млн (С. 52).
34 Константин Багрянородный. "О фемах" и "О народах". С. 67-68.
35 Там же. С. 75.
36 Там же. С. 66.
37 Лев Диакон. Кн. IV. С. 61-63; цит. по: Чертков А. Описание войны
великого князя Святослава Игоревича против болгар и греков. М. 1843.
38 См.: Чертков А. Указ. соч. С. 155.
39 См.: там же.169-170;ПВЛ.Ч.1.С.50.
40 В Болгарии было две Преславы: одна - Мегалополис - на берегу Дуная,
вторая, малая - Марцианополь - основана Траяном и названа в честь его
сестры Марцианы.
41 Кедрен и Зонара пишут: "Калокир, виновник этой войны..."; цит. по
Чертков А. Указ.соч.С.71.
42 Д.С.Лихачев, указывая на невнятность текста летописи, предлагает читать
"отступиша" и т.д. (см.: ПВЛ. Ч.II. С.314).Но мир был заключен уже
Претичем; поэтому правильнее считать, что имелось в виду то положение,
которое было во время осады. Тем самым чтение "отступиша" сохраняется.
43 Все авторы почему-то считают, что Святослав разгромил печенегов, хотя с
ними уже был заключен мир. Но в летописи стоит "прогна печенеги в поли".
Видимо, одной военной демонстрации было достаточно, чтобы печенеги
удалились в недосягаемую для русов степь, благодаря чему был достигнут мир,
желанный всем, кроме Калокира.
44 См.: Чертков Л. Указ. соч.217- 220.
45 Там же. С. 112-113.
46 См.: Беляев И. О северном береге Черного моря и прилежащих к нему степях
до водворения в этом крае монголов//3аписки Одесского о-ва истории и
древностей. 1853. Т. 3. С. 10-II.
47 ПВЛ. Ч. II. С. 319.
48 См.: Пашуто В.Т. Указ. соч. С. 108.
49 Лев Диакон. Кн. IX; см.; Чертков А. Указ. соч. С. 85.
50 Летопись епископа Иоакима в кн.: Татищев В.Н. История Российская. Кн. 1.
Ч. 1. М.. 1768. С. 36 Чертков А. Указ. соч. С. 105. Не вижу необходимости
пренебрегать поздними компиляциями, если их версии позволяют дать
конструктивное, непротиворечивое решение.
51 Полководец фатимидского халифа Муизза. Джаухар, взял Старый Каир
(см.:Босворт К.Э. Мусульманские династии.С.79).
52 См.:Артамонов М.И. История хазар. С. 434-435.
53 Там же. С. 435.
54 См.: ПВЛ. Ч. 1. С. 83.
55 Лопатинский А.Г. Мстислав Тьмутараканский и Редедя по сказаниям
черкесов//Известия Бакинского гос. университета. щ 1. 2-й полутом. Баку,
1921.С.23-26.
56 Караулов Н.Л. Сведенья арабских географов IХ-Х вв. по Р.Х. о Кавказе,
Армении и Азербайджане//Сборник материалов для описания местностей и племен
Кавказа. Вып.38. Тифлис,1908. С.114; Артамонов М.И. История хазар. С. 445.
57 Вернадский В.И. Химическое строение... С.272.
XI. Борьба за души
66. ПРАВО НА ВЫБОР
Смена религии и для одного человека - грандиозная ломка психики, но она
неизмеримо больше, когда речь идет о целом народе (этносе) с устоявшимися
традициями культуры и быта. И тем не менее смена языческих культов мировыми
религиями повсеместна, хотя детали этого процесса различны. На Руси процесс
христианизации был особенно длительным, потому что проповедь православия
встречала сопротивление не столько местных славянских представлений о духах
леса, воды, дома и об упырях - неупокоенных душах мертвых, сколько соседних
религиозных доктрин, претендующих на преобладающее место в мировой
культуре. Это соперничество проявлялось не только в религиозных диспутах и
соревновании в учености и подвижничестве, но и в прямых военных
столкновениях, ибо в человеке дух тесно сплетен с плотью.
Поэтому оказалось необходимым оторваться от традиционной методики рассказа
о событии с максимальным количеством подробностей и обозреть процесс
целиком, сначала представив читателю его действующих лиц (в первом
приближении), затем охарактеризовать главные линии борьбы против
православия и лишь потом описать коллизию, при которой языческая Русь
превратилась в один из столпов православия. В этой драме сам акт крещения
киевлян в 988 г. является кульминацией происшедшей драмы, но ее пролог и
эпилог столь же важны для понимания явления, которое и является целью
научного исследования. Поэтому начнем издалека и пойдем к цели "по
сходящейся спирали", чтобы не промахнуться, не упустить ничего.
В первом тысячелетии н.э. христианская вера была проповедана по всем
странам - от Атлантики до Тихого океана. Но семена религии, павшие на
разную землю, взрастали неодинаково, как и было сказано в притче о сеятеле
(Лука 8, 5-15): упавшие около дороги были растоптаны, некоторые расклеваны
птицами, упавшие на камень засохли, попавшие в тернии были задушены
сорняками, лишь некоторые принесли плод сторичный.
Притча имела в виду отдельных людей, т.е. организменный уровень, но на
популяционном уровне она столь же оправданна. Если на место персон,
переживающих возрасты - детство, зрелость и старость, мы поставим этносы,
проходящие фазы этногенеза - рост, акматическую фазу с "перегревами"
пассионарности, надлом, инерционную фазу и переход к гомеостазу, то картина
принципиально не изменится. Надо лишь учесть динамичность географической
среды, смены климатических условий и взрывы этногенеза с последующим
затуханием пассионарного напряжения. В момент взрыва, образно говоря,
дорога меняет направление, тернии усыхают, на камнях появляется гумусный
слой и условия для прорастания семян становятся иными.
Вот поэтому и разделились исповедания веры, причем разделение вело либо к
полному обособлению - ислам, либо к нарушениям догматики - ереси, либо к
церковным расколам. Причины этих явлений надо искать не в религии, а в
людях, ее принявших, и в чередовании поколений, меняющихся до полной
неузнаваемости. Но все эти естественные изменения сами по себе нейтральны,
т.е. они не являются ни добром, ни злом. Добро и зло - явления, входящие в
историю через людское сознание и диктуемое этим сознанием отношение к
окружающей природной среде. Уточним формулировку этого тезиса.
Исповедания веры неравноценны. Даже направленные к спасению, одни пути -
это торные дороги, другие - узкие, извилистые тропки. Зависит это не только
от разработки догматики. но и от морального состояния общества, а последнее
связано с уровнем пассионарности системы, т.е. с фазой этногенеза. Спасение
души - покаяние, точнее, самостоятельное передумывание (metavoia) своих
поступков и их мотивации. Оно возможно только на высоком душевном накале.
Там, где в душе остывающий пепел, для подлинного творчества нет
пассионарной энергии.
Но не только к спасению бывают направлены импульсы поведения людей. Мы
видим повсюду либо культы сил природы, либо атеизмы, которых не меньше, чем
религий. Это нулевая точка отсчета. К природе и культуре язычники относятся
гуманно, хотя и не считают географическую среду Творением.
Зато те, кто ненавидит красоту мира и жизнь в ее многообразных формах,
вызывают отвращение. То, что манихеи называли Светом, гностики - Плеромой,
каббалисты - Эн-Соф (Беспредельное и Бесконечное Ничто), а некоторые
схоласты - "Божественным мраком", ныне описано в теоретической физике как
вакуум, похищающий фотоны (частицы света), т.е. выполняющий функции
средневекового Люцифера. Тех, кто следует за обликом Пустоты, нельзя
жалеть, им нельзя помогать, с ними невозможно достичь мира... Так полагали
люди в средние века, и основания для такой оценки у них были, потому что
они сталкивались с представителями антисистем и знали, чего следует от них
ждать.
Итак, в IX-Х вв. подавляющее большинство людей было дуалистами в том
смысле, что они не сомневались в наличии творящего бога и разрушающего
дьявола. Спор был лишь о том, что есть благо: жизнь в страдании или
самоуничтожение?
В средние века люди были не трусливы. Смерть как факт была явлением слишком
привычным, чтобы ради спасения отказаться от радости победы, или снести
оскорбление, или пожертвовать своими взглядами и принципами. Ведь на войну
ходили добровольно, потому и победы одерживали. Поэтому перспектива
избавиться от страданий жизни, но путем безвозвратной потери ее радостей
манила немногих. Для того, чтобы перейти в секту или общину манихеев, не
было императивного стимула, но поскольку в нее переходили не этносы
целиком, а отдельные люди, живущие в той же географической среде, в той же
социально-экономической формации и не выигрывающие от такого перехода
ничего, кроме возможности попасть на костер, то следует признать, что смена
вектора деятельности с плюса на минус была результатом свободной воли
человека. А коль скоро так, то сделавший выбор нес моральную и юридическую
ответственность за свой поступок, т.е. становился не просто иноверцем, но
преступником. Люди это понимали и тем не менее шли на все, зная, что пощады
не будет.
И ведь вот что интересно: несмотря на то что описанный кризис монизма был в
IX в. актуален буквально повсюду, еретические движения, охватывавшие
широкие слои населения, возникали только на границах суперотносов,
новообразовавшихся или реликтовых. И, сложившись, они как бы расширяли
трещины между плитами, если применить образ, заимствованный из геологии,
после чего культуры разделенных этносов развивались каждая по-своему. А
заполнение "трещин" (павликианство, богумильство, альбигойство в
христианских странах, карматство, исмаилизм в странах мусульманских),
несмотря на множество различий, имело общие черты, роднившие эти течения.
Восточным аналогом перечисленных вероучений были уйгурское манихейство*1 и
тантрический буддизм*2, но их мы касаться не будем, поскольку прямого
отношения к Руси они не имеют.
А вот северные народы - славяне и монголы - не были затронуты этим
феноменом потому, что их мировоззрение было бесхитростно дуалистично. Они
видели в мире борьбу Белбога с Чернобогом, понимая под делами последнего не
кровопролития во время войн, без которых они не мыслили существования, а
предательство доверившегося и ложь, точь-в-точь как в митраизме*3.
И пожалуй, они были ближе всех прочих к древнему христианству. Именно
поэтому так легко приняли его поляки из Рима, русские - из Константинополя,
а соседи монголов (кераиты, найманы, онгуты и др.) - из Багдада, где
помещалась резиденция несторианского патриарха*4.
67. БИПОЛЯРНОСТЬ
Казалось бы, принцип ислама - строгий монизм - исключал все возможности
дуалистических толкований этики и тем более метафизики. Однако и здесь был
найден выход - непослушание, с включением одной детали, которая
представляется крайне значительной.
По Корану, Иблис был создан как светлый ангел, но когда Аллах сотворил
Адама, он приказал всем ангелам поклониться ему. Иблис отказался, ответив:
"Я лучше его. Ты создал меня из огня, а его создал из глины" (Коран. М.,
1963. 7, II).
Так выделился Иблис из числа повинующихся Аллаху, стал невидим, обретает
разные образы и отвращает людей от религии. Его нельзя смешивать или путать
с многочисленными нечистыми духами природы и душами грешников. Все эти
ифриты, гуль, албасты и пр. считались существами дольнего, т.е. земного,
мира, тогда как Иблис встал в оппозицию Аллаху, соблазнил Адама и Еву и
практически независим от Аллаха. Тут опять встает вечный вопрос: если Аллах
всемогущ, то почему он терпит деятельность Иблиса? Более того, будет
становиться все хуже до дня Страшного суда, когда победит неверие и
появится Даджжаль - аналог апокалипсического Антихриста. Даджжаль будет
глумиться над верой, хулить Аллаха и хвалить Шайтана, но конец его
злодеяниям положит пророк Иса, т.е. Иисус Христос, который сойдет с неба
(Второе пришествие), после чего через сорок лет придет "Великий день" -
Светопреставление. Мир как таковой исчезнет, а тем самым не останется места
для Шайтана, который превратится в Ничто, то самое, которое было описано
выше как антагонист творческого начала - Личности, именуемой Богом. Значит,
и здесь под покровом монизма таится принцип биполярности мира.
Принято считать, что в догматике ислама "отсутствует оригинальность",
поскольку эта догматика сложилась под влиянием других монотеистических
религий*5. Однако примитивное восприятие этого бесспорного положения ведет
к профанации, а тем самым к уклонению от истины. Так, Р.Р.Мавлютов пишет,
что Аллах "во многом похож на иудаистского Яхве и на христианского
Бога-отца", хотя "догмат триединства Бога решительно отвергается
мусульманами"*6. Так что же здесь общего?
Уж если искать аналогии, то следует напомнить роль Иблиса, сотворенного из
огня, в изгнании из рая Адама и Евы. Его аналогом в Книге Бытия является
херувим с "пламенным мечом", охраняющий вход в Эдем (Бытие 3, 24). Но этот
ангел выполнял волю Яхве. Затем именно Яхве говорил с Моисеем на горе Синай
из горящего куста (Исход 3, 2-5), вел евреев из Египта в образе огненного
столпа (Исход 13, 21), а при выдаче десяти заповедей являлся в огне (Исход
19, 18). Если это сопоставить с "казнями" ни в чем не повинных египтян,
особенно новорожденных первенцев, с обманом девушек, у которых подруги
взяли золотые украшения на праздник и убежали, не вернув их, и истреблением
жителей Палестины, включая детей, то все это больше походит на облик
Иблиса, нежели Аллаха. Мухаммед был человеком потрясающей интуиции: он
распознал в Иблисе огненного демона. Лишь уровень науки VII в. не позволил
ему заметить, что огненным демоном был и Яхве. Но им никак не мог стать
Аллах, аналог Бога-отца св. Троицы*7.
Ветхозаветная религия - культ Яхве как божества, связанного с иудейским
этносом, - развивалась, а затем деградировала до рубежа новой эры, после
чего евреи создали талмудизм, фактически самостоятельную философему. Но в
реликтовых формах Пятикнижие и Псалтырь стали широко известны, чему весьма
способствовали литературные достоинства книг Ветхого завета. И именно с
книжниками и фарисеями спорил Иисус Христос в храме в Галилее, потому что
"иудеи искали убить Его" (Иоанн 7, II.)
Причина ненависти была элементарна: Иисус говорил то, чего самовлюбленный
обыватель не знал, причем обыватель не может допустить, что кто-либо смеет
знать то, чего не знает считающий себя потомком Авраама (Иоанн 8, 39) и,
более того - сыном Бога (Иоанн, 8, 41). Все евреи считали себя "сыновьями
божьими", подразумевая только своего этнического бога, а не богов иных
этносов - те пусть разбираются сами. В ответ на это "Иисус сказал им: Если
бы Бог был отец ваш, то вы любили бы меня, потому что Я от Бога исшел и
пришел, ибо Я не сам от себя пришел, но Он послал Меня... Ваш отец диавол,
и вы хотите исполнять похоти отца вашего; он был человекоубийца от начала и
не устоял в истине, ибо нет в нем истины; когда говорит он ложь, говорит
свое, ибо он лжец и отец лжи" (Иоанн 8, 42-44).
Тезис сформулирован предельно точно: Иисус счел иудейского Яхве дьяволом,
которого он незадолго перед этим отогнал от себя в пустыне во время поста.
Это был тот самый огненный демон, который говорил с Моисеем (Иоанн 9, 29),
что утверждали сами книжники и фарисеи. Следовательно, христианин уже не
мог выбирать между Великим и Новым заветами, между дьяволом и богом.
Признавая Яхве богом, он переставал быть христианином, а после принятия
формулы Троичности на Никейском соборе и сам вопрос отпадал, ибо Яхве
одинок.
В Х в. оба восточных исповедания, православие и ислам, расходясь во многих
принципах догматики и обряда, были единодушны в четком противопоставлении
бога дьяволу и своих позитивных исповеданий - иудаизму. Сформулировать эту
разницу просто: христиане и мусульмане молились одному и тому же богу, но
по-разному*8, а иудеи - другому. Последнее исключало конфессиональные
контакты с иудаизмом, оставляя лишь деловые отношения. Впрочем, это
устраивало обе стороны. Такое несоответствие следует пояснить.
Обычное противопоставление теизма атеизму не конструктивно, ибо ничего не
дает для понимания соотношения ментальностей при достоверном утверждении их
биполярности: позитивной и негативной. Возможен и мистический атеизм -
гностические учения, включая манихейство. В буддизме хинаяна - учение
атеистическое, но позитивное, поскольку в ней признается реальность сансары
- мира, находящегося в вечном движении, причиняющем страдание, а
махаянистические школы - мадьямика и йогачарья - атеистичны и негативны.
"Желтая вера" Цзонхавы - теистический буддизм - позитивна, а учрежденный
Робеспьером культ Высшего Существа негативен, хотя "философемы"
преследовали атеистов наравне с католиками*9. По-видимому, этому же богу
поклонялся Гитлер*10, ибо важно не название божества, а система
мировоззрения, формирующая стереотип поведения консорции, выделившейся из
большого этноса и создавшей внутри его "малый народ"*11, или "антисистему".
Поскольку события XX в. в доступной мне литературе освещены недостаточно,
ограничимся примером из XVIII в.
"...Во французской революции большую роль играл круг людей, сложившийся в
философских обществах и академиях, в масонских ложах, клубах и секциях...
он жил в своем собственном интеллектуальном и духовном мире. "Малый народ"
среди "большого народа", или "антинарод" среди народа (этноса. - Л.Г.)...
Здесь вырабатывался тип человека, которому были отвратительны все корни
нации: католическая вера, дворянская честь, верность королю, гордость своей
историей, привязанность к обычаям своей провинции, своего сословия,
гильдии. Мировоззрения обоих строились по обратным принципам... если в
обычном мире все проверяется опытом, то здесь решает мнение. Реально то,
что считают другие, истинно то, что говорят, хорошо то, что они одобряют.
Доктрина становится не следствием, а причиной жизни. Образ человека "малого
народа" - "дикарь", который все видит, но ничего не понимает. Среда его
обитания - пустота, как для других - реальный мир; он как бы освобождается
от пут жизни, все ему ясно и понятно; в среде "большого народа" он
задыхается, как рыба, вытащенная из воды. Как следствие - убеждение, что
все следует заимствовать извне (во Франции XVIII в. - из Англии, в России-
из Франции)... Будучи отрезан от духовной связи с народом, он смотрит на
него как на материал, а на его обработку - как на техническую проблему. Это
выражено в символе масонского движения - в образе построения храма, где
люди - камни, прикладываемые друг к другу по чертежам архитектора"*12.
В Х в. аналогичную роль играли богумилы в Болгарии и манихейская община в
Македонии, но их деятельность преимущественно распространялась на запад: в
Италию (патарены) и в Прованс (катары). Славянами эти мыслители пока
пренебрегали.
Теперь, учтя всю сложность глобальной ситуации и противоречия, которые
ранее не замечались и не учитывались, можно вернуться в Киев, где после
гибели Святослава решалась судьба древнерусского этноса и пути его
культурного развития.
68. ВЫБОР ВЕРЫ
В "Повести временных лет" под 986 г. помещена дидактическая новелла о
выборе веры князем Владимиром. То, что сюжет у кого-то заимствован,
несомненно, ибо аналогичный рассказ имеется в "Письме царя Иосифа" и он
тоже откуда-то взят. Это, однако, не означает, что в основе летописного
повествования не лежит никаких исторических фактов*13. А что все-таки было?
Владимир захватил золотой стол киевский грубой силой. Тем же путем он
расширил пределы своей державы, тем самым приобретя много врагов как среди
соседей, так и в числе подданных. Чтобы удержать власть, нужны сила и
популярность. Первая была, второй не хватало. Особенно недоставало
искренности, которая всегда проявляется в религии, где симпатии
бескорыстны. Полагаться же на купленных друзей опасно. Они предают, если
кто-либо посулит им больше.
Умные советники Владимира это понимали. Учитывали они и сложность
внешнеполитической обстановки, особенно после двух болгарских неудач:
похода Святослава на Дунай и похода Добрыни на Каму. Проблема союзников
стала сверхактуальной. Но и она решалась путем принятия этого или иного
исповедания, игравшего роль политической программы. Однако и здесь залогом
постоянства была искренность, без которой не было доверия, а значит, и
союза. Следовательно, надо было выбрать программу, приемлемую и для
подданных, и для правителей, и для одного из сильных соседей.
Злые балтийские боги не нравились киевлянам, среди которых с 864 г.*14
распространялось православие, хотя оно еще не стало государственной
религией. Поэтому в Киев снова стали проникать миссионеры с Юга (греки), с
Востока (болгары) и с Запада (немцы), а князь прислушивался к проповедям,
потому что ошибка в выборе веры могла стоить престола и головы. Надо было
все взвесить.
Принять ислам Владимир отказался из-за запрещения пить вино. Дело было не в
личном пристрастии князя к алкоголю, а в ритуале общения с дружиной -
совместной трапезе, на которой обязательно пили хмельные напитки - пиво и
мед - ради веселья, а не опьянения. Отказ от традиции совместных пиров
сулил князю потерю дружины, которая усмотрела бы в этом оскорбительное
пренебрежение.
С католиками Владимир вообще отказался беседовать, сославшись на то, что
прежние контакты не дали результатов. Очевидно, он имел в виду миссию
епископа Адальберта к Ольге и ее отказ принять латинскую веру. Но может
быть, играли роль и более поздние события, происходившие в Италии и имевшие
значение для всей Европы.
До IX в. Сицилия и Южная Италия были составной частью Византии, но, как
только в западной части халифата берберы перехватили инициативу у арабов,
они развили наступление по всему Средиземному морю. В течение двухсот лет
прекрасная Сицилия была ареной жестокой войны, подобной той, которая за
полторы тысячи лет до этого проходила здесь же между эллинами и пунийцами.
И на этот раз силы соперников были равны, и так же в войну вмешалась третья
сила - Рим, которым правил немецкий король Оттон II, уговоривший своих
подданных на имперском сейме в Вероне в 983 г. начать войну против греков и
сарацин.
Этот факт показывает, что уже в конце Х в. "христианский мир" католического
Запада рассматривал греческих схизматиков как "чужих", наравне с
мусульманами. И это было только начало процесса отчуждения. Век спустя
рыцари шли на восток, утверждая, что "так хочет Бог", а здесь пока феодалы
согласились с тем, что "так хочет Оттон II". Но разница не принципиальна.
Киевские дипломаты прекрасно понимали, что совместить латинскую и греческую
ориентации невозможно. Поэтому они отказались от утомительного и ненужного
диспута, что и отражено в летописи, где помещен панегирик греческой вере.
Но ему предшествует краткий диалог с хазарскими иудеями, на котором мы и
сосредоточим внимание.
"...Пришли хазарские евреи и сказали: "Слышали мы, что приходили болгары и
христиане, уча тебя каждый своей вере. Христиане же веруют в того, кого мы
распяли, а мы веруем в единого бога Авраама, Исаака и Иакова". И спросил
Владимир: "Что у вас за закон?" Они же ответили: "Обрезываться, не есть
свинины и заячины, хранить субботу". Он же спросил: "А где земля ваша?" Они
же сказали: "В Иерусалиме". Снова спросил он: "Точно ли она там?" И
ответили: "Разгневался бог на отцов наших и рассеял нас по различным
странам за грехи наши, а землю нашу отдал христианам". Сказал на это
Владимир: "Как же вы иных учите, а сами отвергнуты богом и рассеяны: если
бы бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по чужим землям.
Или и нам того же хотите?"*15
Текст составлен в XII в., так как в Х в. Палестина принадлежала арабам, а
крестоносцы владели Иерусалимом в 1099-1187 гг. Но дело не в этом - текст
фиксирует попытку хазарских иудеев прибрать к рукам киевского кагана,
подобно тому как это получилось с итильским. Тогда бы русы быстро оказались
на положении хазар. Но хитрый славянин был проницательнее доверчивого тюрка
и предпочел союз с заморскими, безопасными греками*16.
Ясно, что миссии мусульман и иудеев предшествовали войне с болгарами и
хазарами, т.е. имели место не позднее начала 985 г., а поскольку русские
войска в 987 г. приняли участие в подавлении восстания Варды Фоки в Малой
Азии, то выходит, что неудачный поход на болгар и удачное покорение
Северного Кавказа падают на конец 985 г. и 986 г. После этой войны
иудео-хазары оказались в составе Руси, но не как правительство при
новообращенном князе, а как обыватели окраинного города в одном из удельных
княжеств - Тьмутараканском. И хозяином их судьбы стал седьмой сын Владимира
- Мстислав.
69. ВЫБОР СОВЕСТИ
Объяснение предпочтения греческой веры, содержащееся в "Повести временных
лет", несмотря на обстоятельность Нестора, кажется отчасти предвзятым,
отчасти надуманным и уж во всяком случае поверхностным. В Х-XI вв. ислам
широко распространился среди тюрок, которые действительно вина не пили, но
пили кумыс и молочную водку (арака). Разве не мог Владимир исключить из
числа запретных напитков мед и пиво, а виноградное вино оставить для
личного пользования, тем более что на Руси оно было дорого из-за
необходимости привозить его из Константинополя? А уж отказ беседовать с
немецким монахом объяснен совсем неудовлетворительно. Очевидно, в летописи
многое недосказано, а если так, то об этом надо подумать.
Любопытно также, что, отринув иудаизм, русские люди X-XII вв. с интересом
читали Ветхий завет, часто его цитировали и, по-видимому, не отождествляли
древнюю религию палестинских евреев с талмудическим иудаизмом. В XX в.
несоответствие этих двух исповеданий ясно для специалиста-историка, но
выходит, что тысячу лет тому назад в этом не сомневались просто
образованные люди. Так или иначе, неприятие иудейской веры,
распространявшейся в Х в. исключительно половым путем, - не загадка.
Слишком памятен был пример несчастной Хазарии. А вот с причинами отказа от
мусульманства и католичества дело обстоит не так просто.
В IX и Х вв. по всему культурному миру распространились мироощущения,
которые мы назвали антисистемами. Исключение составляли только Русь, народы
Сибири и отчасти Византия. Уточним формулировку понятия "антисистема" и
попробуем извлечь из описания этого явления аргументы для вывода.
Поскольку мы избрали отправной точкой отсчета природу, как окружающую нас,
так и заключенную в наших телах, то следует признать, что отношение к ней
возможно двоякое, что проявилось в религиозных учениях, философемы которых
можно охарактеризовать как диаметрально противоположные:
1. Человек признает себя частью природы, верхним звеном биоценоза - тогда
он не противопоставляет себя животным, своим меньшим братьям, и, подобно
им, убивает, чтобы поесть, или защитить себя, или отстоять свое право на
воспроизводство детей, а умирая, он отдает свое тело на съедение растениям
и червям.
2. Человек противопоставляет себя природе, в которой он видит сферу
страданий. При этом он обязан включить в отвергаемую им биосферу и свое
собственное тело, от которого необходимо освободить "душу", т.е. сознание.
Пути для этого предлагались разные, но принцип был всегда один - отрицание
мира как источника зла.
Эти два подхода к проблеме биосферы прослеживаются везде, где есть
записанная история. В начале н.э. первая концепция была представлена
христианством, исламом, иудаизмом, индуизмом (веданта), конфуцианством,
даосизмом и языческими системами тюрок, славян и угро-финнов. Вторая
концепция возникла не среди этносов, а на стыках их и распространялась по
зонам этнических контактов. Начало ей положили антиохийскис гностики, а
бытовала она в форме манихейства, маздакизма, исмаилизма в Персии,
катаризма во Франции, богумильства в Болгарии и павликианства в Малой Азии.
Логика этой концепции была обаятельна, ибо подменяла туманную интуицию
"знанием", разумеется сокровенным, но люди инстинктивно отвергали соблазн и
вели себя одинаково в Китае и во Франции, в Арабском халифате и в Южной
Сибири. А те народы или общины, которые принимали это увлекательное учение,
быстро теряли его адептов, а заодно и свою славу, культуру и независимость.
Однако мироотрицание вспыхивало в другом месте с новой силой, снова
проповедовало "религию света" и опять оставляло после себя трупы и объятое
тьмой пепелище. Что ж, с их точки зрения, результат был желательным - через
смерть страдания живых существ были прекращены, но откуда проповедни
ки многочисленных и разнообразных антисистем брали энергию для своих
страшных свершений? Очевидно, они были столь же пассионарны, как и
сторонники позитивных систем, но за счет чего?
Позитивные этнические системы возникают за счет толчка (мутации) или
генетического дрейфа и существуют, черпая из природы своего региона.
Антисистемы этносов не образуют, богатствами природы пренебрегают и
гнездятся в теле этносов, как раковые опухоли в живых организмах.
Пассионарность их всегда высока, но черпают они ее из перепадов
пассионарного напряжения, вследствие чего они возникают на границах этносов
или суперэтносов. Разнообразие этносферы, т.е. ее лучшее украшение,
используется антисистемами для аннигиляции культуры и природы. Традиции их
передаются вне семей, от учителей к ученикам. Это значит, что место
сигнальной наследственности, роднящей человека с другими млекопитающими,
здесь занимает обучение, немыслимое без записанного текста. А разница между
традициями "живыми", усваиваемыми при детском воспитании, и традициями
"сделанными", т.е. книжными, такая же, как между организмами и вещами.
Одни, умирая, восстанавливаются через потомство, другие медленно
разрушаются без надежды на восстановление. Вещь может починить только
человек, а книжную традицию восстановить - новый этнос. Вот почему эпоха
гуманизма, т.е. чтения и усвоения наследия умершей культуры, получила
название "Возрождение".
Но антисистема не вещь. Она вытягивает пассионарность из вместившего ее
этноса, как вурдалак. Это для нее не составляет труда потому, что цель ее -
не созидание, т.е. усложнение системы, а упрощение, или перевод живого
вещества в косное, косного - путем лишения ее формы - в аморфное, а это
последнее легко поддается аннигиляции, являющейся целью поборников
антисистемы.
Поэтому антисистемы существуют очень долго, меняя свои вместилища -
обреченные этносы. Иногда они возникают заново там, где два-три этнических
стереотипа накладываются друг на друга. А если им приходится при этом
сменить символ веры и догмат исповедания - не беда. Принцип стремления к
уничтожению остается, а это главное*17.
Не подлежит сомнению, что столкновение адептов систем с противоположными
мироощущениями не может пройти бесследно. Они взаимно погашаются, как
заряды с разными знаками или как кислота и щелочь при реакции
нейтрализации. Уцелевает то, чья масса больше, и от чего, следовательно,
сохраняется остаток. Если торжествует система - этногенез продолжается
нормально; если побеждает антисистема - этнос разваливается, слабеет и
становится добычей соседей. Но процесс такой реакции долог. Даже острые
коллизии исчисляются веками. Поэтому усмотреть антисистему можно только на
широких полотнах истории.
В конце IX в. Византия справилась со своей антисистемой - павликианством -
и еще не столкнулась с новой антисистемой - богумильством. Отдельные
малочисленные манихейские общины таились в Македонии, на границе с Сербией,
и в Западной Болгарии. Они не казались опасными, ибо их время еще не
настало.
Зато в арабо-мусульманском и романо-германском суперэтносах антисистемы
существовали и действовали, причем их вероучители носили маски мулл и
монахов-теологов. Наблюдательные послы князя Владимира не могли не заметить
внутренней противоречивости, царившей в грандиозных культурах Запада и
Ближнего Востока. Следует и нам обратить внимание на мысли, чувства и
деяния современников крещения Руси в православие, как бы встать на место
послов, а потом сделать "эмпирическое обобщение, по доказательности равное
наблюденному факту".
70. РАСКОЛ ПОЛЯ
До IX в. восточная и западная христианские церкви, несмотря на
этнографические различия и политические неполадки, ощущали себя единым
"телом", или, по-научному, целостной системой. И вдруг оказалось, что между
ними появилась трещина, которая за три века превратилась в пропасть. Сам по
себе спор папы Николая I с патриархом Фотием не мог быть причиной раскола.
И при более важных разногласиях прелаты и епископы находили приемлемый
выход. Но этот спор совпал с моментом установления в Византии инерционной
фазы этногенеза, в религиозном аспекте - ортодоксии, а на Западе - с
вызванной пассионарным толчком сменой стереотипа поведения, да и мышления,
и образованием нового мировоззрения. И если греки нашли общий язык с
мусульманами-мутазилитами - вольнодумцами, признающими свободу воли, то
франки заимствовали восточную мудрость у исмаилитов, таившихся в Северной
Африке под маской шиизма - учения, дозволенного в странах ислама. Это
учение передавали французам и итальянцам, учившимся в Испании, тамошние
профессора-евреи, конечно, в своей интерпретации. Европейцы воспринимали
восточные философемы в меру своих сил критично, но для антикритики одного
таланта мало, нужна научная традиция, которую в IX в. еще предстояло
создать. И это было сделано в двух вариантах: схоластическом и еретическом.
Первый был сформулирован как принцип в IX в., а второй -в XI в. Такое
сочетание мироощущений и отрыв от ортодоксии принесли западным христианам
много страданий. Но в условиях этнических контактов страдания при
пассионарном подъеме неизбежны. Сколь ни трудно было изучение тонкостей
теологии, нашлись люди, которые за это взялись. Пылкий ученый-монах Скот
Эригена изучил греческий язык, стал переводчиком Дионисия Ареопагита,
Оригена и Максима Исповедника, получил много сведений об индийской
философии "карика" и создал собственную космологическую систему, принципы
которой дожили до нашего времени в некоторых школах европейского
идеализма*18. Главный труд Эригены "О разделении природы" содержит тезис,
который мы передадим кратко, дабы не отвлекаться от основной линии
повествования.
Природа - это вселенная, делящаяся на четыре вида-бытия: творящее, но
несотворенное; сотворенное и творящее; сотворенное, но нетворящее:
несотворенное и нетворящее. Первое предложено считать Богом, о котором мы
ничего не знаем, и Он сам не знает, что Он есть. Не имея ни начала, ни
конца, Бог не может действовать, т.е. двигаться, но не может и покоиться;
ему мешает воля, через которую Он хочет быть всем. По отношению к предметам
мира Он - "небытие"; по отношению к идеям - причинность и потенциальность;
по отношению к себе - "божественный мрак", ибо, как монада, Он равен самому
себе. И это небытие непрестанно изливается и образует бесчисленные
потенции, которые в свою очередь через усвоение форм становятся
действительностью (ну чем это не пантеизм?).
Это жуткое небытие хочет стать бытием и благодаря наличию у него воли
образует Троицу, где Сын - превращение описанного Ничто в объект - единый
первообраз, который переходит во множество форм. Эти "формы", видимо,
платоновские идеи - эманации, превращающиеся в объекты, раскрывающиеся как
человеческие души, которые "творятся и творят". Они отчасти идеи, в которых
Бог достигает самосознания, но поскольку Бог есть небытие, то души,
являющиеся эволюцией небытия, непостижимы и для Бога (ай да Эригена!).
Первоначальное тело человека было духовным, не разделенным на два пола, а
"испортилось" из-за грехопадения Адама. Образовано оно душой и ею может
быть возвышено до ангелоподобного состояния и даже стать выше ангелов. А
окружающий людей чувственный мир относится к третьему разряду, который
"творится и не творит". Итак, человек выделен из биосферы как особое
существо, только деградировавшее до животного состояния из-за искушения
змия. "...Бог не проклинает ни Адама, ни Евы, но только змия. Это оттого,
что Господь не проклинает свои творения. Он только доброе творит... Он
проклинает зло, которое не от Него произошло, но есть дело человеческой
воли, уклонившейся от своей цели". Здесь Иоанн Скот Эригена повторяет
Оригена, но идея деградации человека есть и в индийской философии.
Четвертое состояние натуры, которая "не творит и не творится", - это
возвращение к источнику бытия, т.е. в "божественный мрак". При этом тело
разлагается на четыре элемента, воскресает, превращаясь в дух, и затем вся
человеческая природа вливается в Божество, почитаемое Эригеной. Иными
словами, "божественному мраку" милы души умерших, т.е. самое страшное для
простого человека средневековья.
Сам Эригена понимал, что молиться "небытию", породившему мир непроизвольно
- путем эманации, а не акта творения - и не ведающему о его существовании,
невозможно. Если молитва не услышана - она не нужна. Поэтому он предложил
подменить веру знанием. "Истинная философия есть истинная религия".
Допустим, но ведь научное знание, тогда называемое философией, непрерывно
изменяется. Значит, согласно Эригене, должны изменяться и догматы, в том
числе и принципы, изложенные выше. Но где тогда критерий истинности
суждений? Опыт? Но ведь не в опыте же воспринят Эригеной "божественный
мрак".
И наконец, в концепции Эригены вопреки свидетельствам Евангелия нет места
сатане, как противнику и искусителю Христа. Здесь Эригена следует авторам
II-III вв., пытавшимся совместить строгий монизм с прямыми словами Христа
об вкушении в пустыне.
В эпоху поздней античности проблема сатаногенеза дебатировалась
неоднократно. Во II в. дьявола в церковную догматику ввел Ириней Лионский,
определив ему в ней точное место. Иринею же принадлежит и ясно выраженная
мысль о том, что дьявол создан подобно другим ангелам, что он по природе
своей добр, обладает свободной волей и мог бы творить одинаково доброе и
злое, но по собственной воле и вине стал злым и творит одно лишь злое. Он
"злоупотребил" своею свободою ввиду присущих ему гордыни, надменности и
чванства, а также в немалой степени зависти; за эти свойства он, по словам
Оригена, был низринут с неба на землю и превратился в своего рода падшего
ангела. Особенно сильно разгорелась его зависть, когда он убедился, что у
Адама и Евы имеются дети; он увлек поэтому Каина на убийство брата,
любезного богу, и стал родоначальником смерти, продолжающейся еще и ныне.
Кроме указанных свойств на падение дьявола с неба влияла еще и его
непомерная похоть, причина падения столь многочисленных ангелов, гнавшихся
за дщерями смертных. От сожительства с ними падших ангелов произошли
"недостойные небожительства" демоны, помощники и сотрудники дьявола,
рыскающие по свету и причиняющие людям много зла. По словам Иринея, падение
дьявола произошло в период между сотворением человека и его искуплением,
причем падший ангел телесен, хотя тело его "менее физическое, нежели
человеческое тело"*19.
Легко заметить, что версия Иринея Лионского восходит не к Евангелию, а к
"Откровению Еноха", датируемому 165 г. до н.э. Это возврат к ветхозаветной
традиции, претерпевшей в эпоху Маккавеев существенные изменения. В
кумранских текстах изложено учение о том, что бог знаний сотворил духов
Правды и Кривды, или света и тьмы, которые борются между собой "в сердце
мужа" (человека). Бог Израиля помогает сынам Правды, которые в конце концов
одержат решительную победу*20.
Это учение расходится с библейским монотеизмом, по которому добро и зло
равным образом происходят от Яхве. Так, автор главы 45-й Исайи восклицает:
"Создающий свет и творящий тьму, делающий мир и творящий зло - Я, Яхве,
делающий это" (45.7 и 44. 6-7)*21. И.Д. Амусин полагает, что на мысли
кумранцев повлияла персидская философия зерванизма - учения о Зрване -
"бесконечном времени", породившем и Ормузда и Аримана. Но если так, то
"Откровение Еноха" - протест против дуализма и оправдание дьявола,
обозленного слишком жестоким наказанием.
Почему версию Еноха приняли Ириней и Ориген - понятно. В их время главным
врагом церкви был гностицизм. Ища аргументы против Маркиона, христианские
полемисты взяли на вооружение древние идеи, которые потом повисли на них
как тяжкий груз. Оригену пришлись выдвинуть идею прощения дьявола богом,
разумеется, после Страшного суда, хотя дьявол отнюдь не желает быть
прощенным. Церковь не приняла версию Оригена, но и не отвергла
интерпретацию Иринея, точнее Еноха. Поэтому вопрос о сатаногенезе остался
открытым.
Иринею же принадлежит объединение двух проблем: природы дьявола и природы
демонов, по сути разделенных, даже если признать дьявола (сатану) за одного
из демонов, под которыми древние разумели существ нашего мира, но более
совершенных, чем люди.
"По убеждению богослова II века Татиана, тело дьявола и демонов состоит из
воздуха или огня. Будучи "почти телесным", дьявол и его помощники нуждаются
в пище, и Ориген утверждает, что они "жадно глотают" жертвенный дым. Они
умственно и физически богаче одарены, нежели обыкновенный смертный, и
ошибочно предполагать, учит Татиан, что они - души умерших. На основании
расположения и движения звезд они предвидят будущее и обладают также
потаенными знаниями, которые они охотно открывают женщинам*22. Это учение
было актуально во II-III вв.. когда христиан казнили императоры, почитавшие
именно демонов, называвшихся богами. Тогда духи покойников, эмпузы, были
объектом деятельности колдунов, тоже преследуемых римскими законами. Но для
германцев, обратившихся в христианство, эльфы, феи и гномы были "маленьким
народом", а отнюдь не врагами. Зато души умерших, но не успокоившихся людей
(вампиры) внушали непреоборимый страх, а реальное существование дьявола как
источника зла не возбуждало сомнений. И вдруг великий ученый проповедует,
что страшные призраки угодны богу, который людей знать не хочет, а сам он
не податель света, а "божественный мрак".
Как могли монахи обители Мальмесбери, где Эригена был настоятелем, молиться
Мраку, который их и услышать-то не может? Они не могли не усмотреть в
учении своего игумена кощунство и в 890 г. убили его же собственной
чернильницей. Но и после этого больные вопросы не были сняты.
Судьба учения Эригены тоже заслуживает внимания. В бурный Х век
богословские проблемы не дебатировались, но с конца XI в. интерес к его
идеям пробудился, и выяснилось, что он был виновником появления в западной
церкви многих лжеучений и целых сект. В XIII в. книга Эригены "О разделений
природы" была подвергнута осуждению на поместном соборе в Сансе. Осуждение
подтвердил папа Гонорий III в 1225 г. С этого времени мысли Эригены были
приняты и развиты" не теологами, а философами-идеалистами: Декартом,
Иданозой, Кантом, Фихте и Гегелем"*23. Но эта проблема выходит за рамки
нашего хронологического периода и аспекта нашей темы. Нам гораздо важнее
разобраться в том, за счет каких воздействий возникла эклектическая
концепция Эригены, т.е. каким образом органическое мировоззрение сменилось
химерным.
Начнем с того, что учение Эригены не только не христианское, но и не
религиозное. "Божественный мрак" не личность, а стихия, похожая на Плерому
гностиков. Однако отмеченные черты сходства с атеистическими воззрениями
индийской философии указывают, что мысли свои Эригена почерпнул от арабов.
Так как правоверные мусульмане не исповедовали атеизма, даже мистического,
то, значит, это были африканские карматы, жившие повсюду под маской шиитов.
С их идеями Эригена мог ознакомиться при посредстве испанских и
провансальских евреев, которые, сами не разделяя карматских идей, были рады
передать их христианам в своей интерпретации. В пользу этого говорит
описание "сотворенного и творящего", т.е. людей, эманированных
"божественным мраком". Они слишком похожи на имамов, да'и и тому подобных
"благодетелей" человечества. Совпадает и жестокое отношение к окружающей
среде, где живые существа лишены духовности и потому не заслуживают
сострадания. Короче говоря, в учении Эригены можно видеть попытку создать
на Западе антисистему, подобную той, которая в IX в. бурно развивалась на
Востоке. Значит, эригенизм - метастаз исмаилизма. Однако этнические
ситуации обоих регионов были различны. На Востоке всюду наблюдаются
контакты на суперэтническом уровне, а на Западе при всей этнической
пестроте был один суперэтнос, и противоестественные мировоззрения могли
лишь ютиться по его окраинам. Поэтому учение Эригены не принесло особенно
большого вреда, хотя вред все-таки был, так как учение это сыграло не
последнюю роль в споре о божественном предопределении и соответственно
свободе воли. В этот спор включились потомки бывших единоверцев Блаженного
Августина, точнее - люди того склада, который толкал их идейных предков в
манихейские общины. Это были люди, далекие от мистической экстатичности, но
весьма склонные к спекулятивным фантасмагориям, которые, с их точки зрения,
объясняли все противоречия и отвечали на все вопросы. Тезис их был крайне
прост и исчерпывающ - дуализм.
Местом деятельности этих мыслителей стали Италия и Южная Франция, где
смыкались греческие, арабские, еврейские и местные евреи, и прирейнские
города Германии, фактически не зависимые и от феодалов, и от короны. По
Рейну вплоть до Фландрии текли вместе с тогда еще чистыми водами изрядно
мутные мысли, тем не менее отвечающие на больной вопрос средневековья.
Дуалисты предлагали непротиворечивое решение проблемы ответственности людей
за свои грехи*24. Они безусловно и четко отрицали свободу человеческой воли
и делили людей на сотворенных добрыми и злыми богами. Люди могут сделать
зло лишь против воли, и, следовательно, грех не вменяется им в вину, а
может только отсрочить их возвращение "домой". При этом они постулировали
предсуществование душ и метампсихозис. Этим "возвращением" они смыкаются с
космологией Эригены, с той лишь разницей, что последний отрицал злое
начало; зато он называл бога "божественный мрак", так что неясно, кому он
поклонялся: богу или сатане? С точки зрения его учеников монахов, логичнее
было второе решение, так как "божественный мрак" (несотворенное и творящее)
принимал в себя обратно не свою эманацию, т.е. идеи (сотворенное и
творящее) и невидимые вещи, наполняющие мир (сотворенное и нетворящее), а
неупокоенные души мертвецов (несотворенное и нетворящее), т.е. попросту
"нежить", вампиров, которых люди боятся и "удел" которых -
псевдосуществование при злой (по отношению к людям) активности.
Переводя эту дилемму на язык современных понятий, можно сказать, что в
возникшей системе представлений роль дьявола играл вакуум, который, как
известно, при столкновении с материей весьма активен, хотя без нее лишен
существования. Но поскольку живое воображение людей того времени требовало
персонификации и доброго и злого начала, то Сатана и воинство демонов-
Вельзевул, Астарот, Астарта, Молох и хромой бесенок Асмодей - были приняты
как рабочая гипотеза. В таком виде они дожили до эпохи Возрождения, дав
начало теоретическому обоснованию Второй инквизиции.
Это направление философской мысли, несмотря на его очевидную
противоестественность, постепенно укрепляло позиции и популярность и
фигурировало в схоластике наряду с реализмом и номинализмом. Несмотря на
очевидные канонические расхождения последователей Блаженного Августина с
церковной позицией, августинианцы не только не подвергались гонениям (за
одним лишь исключением - осуждение монаха Готшалька епископом Кельна
Рабаном Мавром), но, наоборот, с Х в. пользовались поддержкой власти, ибо
автором оправдания гонений на еретиков был именно Блаженный Августин*25.
Его манихейская нетерпимость опередила историческое время на 1000 лет: и
только Жан Кальвин сумел использовать его полностью, но вряд ли на благо
своим последователям.
71. РЕШЕНИЕ
Ведома ли были русским искателям веры вся сложность переплетения символов
исповеданий и политических программ в мусульманском мире и споры о догматах
в мире католическом? Да не могли они этого не знать! Киевские купцы и воины
постоянно бывали в Константинополе, сражались на Крите и в Малой Азии,
торговали с египтянами и сирийцами. Это значит, что знание экономической
конъюнктуры и политической обстановки было им жизненно необходимо. Но коль
скоро так, то они видели, что багдадский и каирский правители жестоко
враждуют друг с другом из-за веры, и тогда они не могли не заметить
различия суннизма и исмаилизма, ибо славянских рабов покупали и в Багдаде,
и в Каире.
Постоянно общались русские с Польшей, где проповедовали немецкие монахи.
Они знали также, что греки перевели Священное писание на доступный славянам
язык, и то, что папа Иоанн XIII (965-972) в 967 г. запретил богослужение на
"русском или славянском языке"*26. В этом запрещении трудно было усмотреть
благожелательство к русским, но то, что запрещение было обнародовано через
год после похода Святослава на Хазарию и падения Итиля, невольно бросается
в глаза. Может быть, рахдониты и у папы нашли поддержку.
Но даже не это могло быть решающим обстоятельством. Принимая чужую религию,
надо довериться миссионеру: мулле или прелату. Но исмаилитские да'и
(глашатаи) запросто могли сыграть роль муллы и насадить в чужой стране
губительную антисистему. Так они поступили с берберами, использовав их
доблесть для захвата Египта и вторжения в Сирию, а затем избавились от них,
отослав потрепанные отряды назад, в Тунис. Описанные события происходили в
70-х годах Х в., одновременно с началом поисков веры на Руси. Надо
полагать, что русам было бы неприятно оказаться так же обманутыми, как
берберы, и даже еще обиднее, ибо халиф Убей-дуллах был евреем, а объявил
себя потомком сестры пророка. Но если берберы пренебрегли несоответствием
слов фактам и не стали выяснять подлинную генеалогию своего махдия, то
только потому, что их интересы совпали: антипатия к арабам у вождя и массы
была общей. Русов совершенно не трогали внутрихалифатские склоки, но
обманутыми и используемыми они быть не желали.
А на Западе тайные учения тоже стали не просто явными, но и настырными. До
Х в. ересь, по меткому выражению одного протестантского историка, походила
на скромное растение, скрытое от взглядов людей. Но в Х в. она подняла
голову и открыто заявила о своей внутренней силе и энергии*27. Получив от
славянских манихеев, гнездившихся в Македонии и Далмации, стройную
организацию, ересь двинулась из Италии во Францию и Фландрию, где
схоластика подготовила еретикам дорогу к сердцам католиков*28.
Конечно, можно задуматься над тем, почему русские послы сами не увлеклись
манихейством, но нормальному человеку с ясной головой невозможно было
представить, что дьявол, или Чернобог, которого они боялись, просто бедный
ангел, озлобленный жестокой карой за шалость, что мясо есть нельзя, а
жениться - тем более и что весь роскошный мир, с дремучими лесами, синими
морями, чистыми реками, могучими зверями для охоты и прекрасными женщинами
- матерями богатырей, - все это мерзость, сотворенная сатаной на погибель
людям. Однако Европа была пропитана манихейством, и отличить правоверие от
ереси было невозможно, тем более что сама церковь была не всегда
последовательна, даже в насущных вопросах повседневной морали.
Не могли русские люди, бывшие в Греции и Италии, не знать, что понятное им
учение о спасении праведников и посмертном наказании злых, учение, на
котором строится обиходная этика, в монастырских школах Европы вытесняется
учением о предопределении, согласно которому от воли людей ничто не
зависит, ибо есть счастливцы, предназначенные к райскому блаженству,
недоступному для остальных, пусть даже добродетельных, мужей. Да,
католическая церковь официально не предписывала согласие с тезисом
Блаженного Августина, но и не опровергала его, а магистры богословия
предпочитали следовать Августину, ибо это снимало с людей ответственность
за их поступки и давало в руки папам власть над судьбой грешников и после
их смерти. Папам это было очень удобно, но русским людям казалось
противоестественным.
В обоих случаях они не могли спорить с теологами, изучившими Коран и
Библию, но они ощущали, что их хотят не просветить, а использовать. Таково
свойство антисистемы - ее невозможно опровергнуть логически, но она
ощущаема, и каждый вправе ее не принять.
Русичи так и поступили. Они остановили свой выбор на греческой ортодоксии,
потому что в ней не было двойного дна. Византия хотела получить от Руси
только дружбу и прекращение бессмысленных набегов на побережья Черного
моря. И она не сдабривала проповедь православия хитросплетениями, пусть
даже неумышленными.
Собственное заболевание неприятием мира - павликианство - византийцы
преодолели еще в IX в., а славянскую антисистему - богумильство -
локализовали в самой Болгарии, не допустив религиозной войны. Обеспокоенный
появлением необычайной ереси, царь Болгарии Петр обратился к патриарху
Феофилакту (933-956) за советом и посадил в тюрьмы много богумилов*29 .
Мера эта, конечно, жестокая, но угроза массового кровопролития была
отвращена.
Восточная церковь никогда не разделяла идеи Блаженного Августина о
предопределении и тем самым не снимала со своих прихожан ответственности за
грехи, творимые, с ее точки зрения, по своей свободной воле. Язычникам это
было понятно и приемлемо для них. Безусловно положительное отношение к
Ветхому завету не распространялось на талмудический иудаизм, вследствие
чего исключались компромиссы с гностико-манихейскими доктринами.
Учение о природе зла и злого начала было по сравнению с католическим
признанием сатаны слугой бога, выполняющим особые задания, аморфным, но
вследствие этого эластичным. Уважение к дьяволу отнюдь не рекомендовалось,
а значит, не было и насилия над психологической структурой новообращаемых,
привыкших к элементарному противопоставлению добра злу.
Исходя из всего описанного, понятно, почему русские послы рекомендовали
Владимиру греческое православие. А поскольку в Х в. князь зависел от
дружины больше, чем дружина от князя, то решение послов было князем принято
и исполнено, хотя, кажется, без большой охоты.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С.381- 386,427- 428.
2 См.: Гумилев Л.Н. Старобурятская живопись. С.40-43.
3 См.: Гумилев Л.Н., Кузнецов Б.И. Вон.
4 См.: Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства. С. 106.
5 См.: Коран. Приложения. С. 654.
6 Мавлютов P.P. Ислам. М.. 1974. С. 29.
7 A пятой суре Корана говорится о дружбе мусульман и христиан и вражде
иудеев к мусульманам (5.85). В VII и. такая расстановка сил была очевидна.
8 Так сформулировал тезис папа Григорий VII в письме Ан-Насиру (из династии
Хаммадидов в Северной Африке) в 1076 г.: "Мы и вы веруем в одного Бога,
хотя и по-разному" (История дипломатии. М., 1959. С. 150). Папа знал о
догматических расхождениях католичества и ислама, но ведь люди поклоняются
не догматам, а богу, а эта система отсчета в Х-XI вв. была общепонятна и
исчерпывающе убедительна.
9 Это был деизм, т.е. учение о том, что Создатель мира не вмешивается в его
дела, как хороший часовщик не чинит уже изготовленные часы. Различие этого
Существа с христианской Троицей очевидно.
10 См.:Панель Л., Бержье Ж. Какому богу поклонялся Гитлер?//Наука и
религия. 1966. щ 10-11.
11 Cochin Auguslin. Les societes des penses et la democratie. Paris, 1921.
12 Там же.
13 ПВЛ. Ч. II. С. 329.
14 Или с 867 г.-.См.: Голубинский Е.Е. Указ. соч. Т. 1. Первая половина
тома. С. 51-52.
15 Текст в переводе Д.С.Лихачева (ПВЛ. Ч. II. С. 258).
16 Критика достоверности рассказа о выборе веры проводилась не раз (см.:
Голубинский Е.Е. Указ.соч.), но с принятой в ХIХ в. позиции - буквального
восприятия текста. Однако в древней историографии было принято
использование диалога как литературного приема, обобщающего материал. С
этой точки зрения оценка летописцем расстановки сил Х в. не вызывает
сомнений в компетентности автора. То, что изучение чужих религий имело
место, показывает свидетельство арабского "Сборника анекдотов" (XIII в.),
написанного Мухаммедом ал-Луфи, где содержится рассказ о посольстве
Буламира (Владимира) в Хорезм с целью "испытания" ислама на предмет
обращения в мусульманскую веру (см.: Записки Восточного отделения Русского
археологического общества. Т. IX. СПб., 1896. С. 262-267).
17 Ведь, войдя в мир фантасмагорий и заклинаний, люди становились хозяевами
этого мира или, что точнее, были в этом искренне убеждены. Это, что им ради
этого ощущения свободы и власти над окружающими надо было плюнуть на крест,
как тамплиерам, или разбить на части метеорит Каабы, как карматам, или,
убив мудрого визиря (исмаилиты), обескровить страну, их приютившую, то это
их совершенно не смущало. Правда, встав на этот путь, они отнюдь не
обретали личной свободы. Наоборот, они теряли даже ту, которую они имели,
находясь в той или иной позитивной системе. Там закон и обычаи
гарантировали им некоторые права, соразмеренные с несомыми обязанностями. А
здесь у них никаких прав не было. Строгая дисциплина подчиняла их
невидимому вождю, старцу, учителю, но зато он давал им возможность
приносить максимальный вред ближним. А это было так приятно, так радостно,
что можно было и собственной жизнью пожертвовать.
18 См.: Арсеньев И. Указ. соч. С.25-41.
19 Лозинский С.Г. Роковая книга средневековья //Шпренгер Я. и Инститорис.
Молот ведьм. М., 1932. С. 4-5.
20 Амусин И.Д. Рукописи Мертвого моря. М., 1969. С. 170-172.
21 Там же. С. 174.
22 Лозинский С.Г. Указ. соч.// Там же. С.4-5.
23 Арсеньев И. Указ. соч. С.41.
24 См.: Там же. С. 80-102.
25 См.: Осокин Н.Н. Первая инквизиция и завоевание Лангедока французами.
Казань. 1872. Т. II. С. 158-159.
26 Monumenta Germaniae historica. Scriptores. T. VI. P. 619. См.: Кузьмин A
. Г. Варяги и "Русь" на Балтийском море//Вопросы истории. 1970. щ 10. С.
45.
27 Flalhe. Geschichte der Voriaufer dor Reformation. Bd 1. S. 270; см.:
Арсеньев; И. Указ. соч. С. 71.
28 Там же. С. 72.
29 См.: История македонского народа. Скопье, 1975. С. 38.
XII. Сила вещей (986-1036)
72. КРЕЩЕНИЕ КНЯЗЯ И КРЕЩЕНИЕ НАРОДА
Вспомним, что после освобождения Руси от иудео-хазарского данничества в
Киеве возникли две партии: православная, во главе которой стояли Ольга и ее
внук Ярополк, и неоязыческая, вождем которой был Святослав. Пока шли
победоносные войны на Волге и на Дунае, эти партии уживались друг с прутом,
но поражение в Болгарии вызвало эксцессы, гибель князя и междоусобную
войну, где Владимир выступил в качестве главы языческой партии, которая не
была народной.
Культ Перуна насаждался на Руси только некоторыми киевскими князьями,
ориентировавшимися на балтийское язычество. Аналогия идолу Перуна, с
серебряной головой и золотыми усами, найдена у западных славян балтийского
Поморья - у вагров и ободритов. Там Перуну в жертву тоже приносили петухов,
а также куски хлеба и мяса*1. Перед его идолом закалывали немецких и
датских пленников. Владимир со страстностью неофита пошел еще дальше и
повелел убивать в жертву Перуну даже своих сограждан.
Именно поэтому обращение князя в православие имело значение для всех
киевлян. Висевшая над каждым из них угроза бессмысленной смерти отпала.
Владимир совершил поступок, превратившийся в "деяние", и за это его
отблагодарили церковь и народ. Значение сделанного шага было столь велико,
что в свете его померкли личные качества князя, грехи, за которые он должен
был ответить на Страшном суде как человек, но не как правитель. Крестившись
в 987 г.*2, Владимир примирил с собой своих воинов-дружинников и с их
помощью спас от гибели Василия II, крестил киевлян в Днепре в 988 г. и
новгородцев в Волхове в 989 г., причем низвергнутый Перун будто бы вопил:
"О горе! Ох, мне! Достахся немилостивым сим рукам"*3.
Обстоятельства крещения Владимира крайне запутанны, ибо авторы источников
преследовали не цели истинности, а свои партийные интересы. Так возникла
"корсунская легенда", согласно которой Владимир принял православие в обмен
на руку византийской царевны Анны, подарив ее братьям только что взятый
Корсунь как вено. Несоответствие этой версии действительности установил
А.А.Шахматов*4, что еще раз доказывает преимущество получения информации
для эмпирического обобщения не из первоисточников, а из монографий, где
сведения летописей прошли горнило строгой исторической критики.
И вторая проблема, не менее важная, касающаяся этнической психологии. По
своим личным поступкам Владимир не мог претендовать не только на святость,
но и на уважение. Он публично изнасиловал пленную княжну Рогнеду,
предательски убил своего брата Ярополка, заманив его для переговоров в
шатер, где таились убийцы-варяги, установил в Киеве обряд человеческих
жертвоприношений Перуну, держал для удовлетворения своей похоти сотни
славянских и иноземных девиц в загородных дворцах, а его карательные походы
на славянские племена, отпавшие от Киева во время смуты, описаны в летописи
столь лаконично, что, видимо, даже летописцу эти воспоминания были
неприятны. Так почему же не только церковь, но и народ чтил память князя в
былинах? Без достаточных оснований посмертная любовь к правителю не
возникает. А крещение славян за городскими стенами Киева шло крайне
медленно.
Низвержение идола Перуна не было неприятно новгородским словенам, потому
что Перун был бог чужой, но для восприятия христианства новгородцы не были
готовы, как мы увидим при описании и анализе последующих событий. Что же
касается других городов, даже крупных, то там принятие новой веры шло еще
медленнее. Близкий к Киеву Чернигов был крещен только в 992 г.*5, а
Смоленск, лежащий на пути "из варяг в греки", - в 1013 г.*6 Прочие же
славянские племена, как подчиненные киевскому князю (кривичи, радимичи),
так и сохранившие независимость (вятичи), удержали привычное мировоззрение.
Но для победного, хотя и медленного, наступления православия сопротивление
древних культов было не страшно. Древние верования устойчивы, но пассивны,
они могут только защищаться, что и обрекает их на исчезновение. Зато
идеологическая система при набухающей пассионарности этноса всегда
агрессивна, вследствие чего для соседей опасна. Поэтому победа над Перуном
стала переломным моментом, решившим судьбу православия на Руси. Но время
бесспорного преобладания христианства над языческими культами наступило
только в XII в., вследствие чего наш рассказ не окончен. Пока мы можем
только отметить очередную политическую победу Киева и киевлян над
славянскими и балтскими племенами и то, что совершилась она благодаря
продолжению линии св. Ольги и союзу с могучей Византией.
Казалось бы, произошла смена вех, но она оказалась кратким эпизодом. В 989
г. Владимир, уже будучи христианином, вернулся к политической линии своего
отца и совершил поход на Херсонес (Корсунь). Город, осажденный с моря и
суши, пал после того, как лишился воды, поступавшей в него по подземным
трубам*7. Местоположение водопровода было указано Владимиру предателем,
названным в одних источниках попом Анастасом, в других - варягом
Жъдьберном*8, пустившим из крепости стрелу с запиской. Впрочем, русы
покинули город, и он вернулся к Византии. Почему? Неужели только как плата
за царственную невесту?
Нет, дело обстояло куда серьезнее. С 990 г. Византия перешла от обороны к
контрнаступлению, подчинив Грузию, часть Армении и возобновив войну против
болгарского царя Самуила. Набег Владимира на Корсунь вызвал ответную
реплику в виде нападения на Русь союзников Византии - печенегов. Война
длилась с 989 по 997 г., и тогда Русь потеряла причерноморские степи, а
границу лесостепи пришлось укрепить валами и частоколом. Корсунская
эскапада дорого обошлась Руси.
При возврате к политическому курсу прошлого, казалось бы, был естественным
отказ от принятого исповедания, но тут снова проявилось сходство
исторических судеб Византии и Древней Руси: процесс, начатый Константином и
Владимиром, оказался необратимым и пошел лавинообразно. Город за городом
принимали православие как государственную религию, дававшую утешение и
надежду на жизнь вечную. Это увлекало людей, получивших вместе с религией
блага культуры через письменность и изобразительное искусство. А если
начальство что-то там передумало, воюет с печенегами-язычниками, ссорится с
заморскими императорами, то это его дело не имеющее отношения к спасению
души. Православие на Руси перехватило у язычества инициативу и шло от
победы к победе.
Решающим компонентом сложного процесса смены веры была позиция города
Киева, который по богатству и значению считался третьим в Европе, после
Константинополя*9 и Кордовы. Выразительное и лаконичное описание Киева
сделано историком Нориком Титмаром со слов поляков, побывавших в Киеве в
1117 г.: "В большом городе, который был столицей этого государства,
находилось более 400 церквей, 8 торговых плошадей и необычное скопление
народа, который, как и вся эта область, состоит из беглых рабов, стекшихся
сюда отовсюду, и весьма проворных данов (датчан. - Л.Г.). Киев оказывал
постоянное сопротивление печенегам, приносящим много вреда, и подчинял себе
других"*10.
Вот и разгадка могущества Киева, его преимущества перед прочими городами
Руси! Для того, чтобы бежать из плена, надо иметь незаурядное мужество,
физическую выносливость и заряд биохимической энергии живого вещества,
проявление которой мы назвали пассионарностью. Киев, как губка, всасывал в
себя пассионарность всей огромной страны, подобно тому как то же самое
сделал во Франции Париж несколькими веками позже. И в Киеве не возникало
беспорядочности, или "броуновского движения пассионариев", так как
православие было этнической доминантой киевлян задолго до Владимира. Каждый
славянин или варяг, приехавший в Киев и желавший в нем жить, мог это
делать, приняв православие и установив тем самым связи с местными
христианами, предки которых пережили захват их города Олегом в 882 г. и
спасли себя от репрессий Святослава в 972 г. Из их среды Владимир получал
самых верных и храбрых воинов, предприимчивых купцов и трудолюбивых
земледельцев. То, что он быстро сумел это уяснить и использовать,
действительно ставит его в один ряд с Константином Равноапостольным. В
таком деле, как обращение целой страны, личные качества правителя -
величина столь малая, что не подлежит учету. Умные советники Владимира это
поняли и не стали мешать процессам, идущим помимо их воли. Но они держали в
руках бразды внешней политики и нашли выход именно здесь. Вместо союза с
Константинопольским патриархатом Русь завязала отношения с Болгарской
патриархией в Охриде. Так как с 976 г. Западная Болгария была охвачена
антигреческим восстанием, которым руководили комитопулы - сыновья Комита
Николы: Давид, Моисей, Аарон и Самуил, то оттуда можно было получать книги,
иконы и просвещенных священников - учителей. Наличие болгаро-русского
контакта отметил М.Д. Приселков в цитированной выше книге. И, видимо, с
этим контактом связаны дуалистические мотивы в древнерусской литературе. Но
эти сюжеты лежат вне нашей темы.
В начале XI в. Владимир установил союзные отношения "с Болеславом Лядским,
и с Стефаном Угорским, и с Андрихом Чешским"*11, т.е. с новыми христианами,
воспринявшими веру от Рима. Конечно, тогда еще не произошло официального
разделения церквей, но различие между Римом и Константинополем уже
ощущалось остро. Дипломатия Владимира показывает, что он искал возможности
порвать с традициями и Святослава, и Ольги. А третьей возможностью в тех
условиях был контакт с Западом, потому что мусульманский Восток находился в
состоянии войны с Русью. В 997 г. Владимир вынужден был идти походом на
камских болгар*12 и тем самым снять часть войск с южной границы, чем
немедленно воспользовались печенеги, среди которых уже шла пропаганда
ислама*13.
73. ПРОИГРАННАЯ СТАВКА
Одна ошибка иногда влечет за собой длинный ряд последствий. Ссора с
Византией из-за грабительского похода на Корсунь в 989 г. повлекла, кроме
тяжелой войны с печенегами, уже упомянутый выше контакт с Болгарией, так
как молодой Русской церкви надо было получать книги, иконы, поучения и
разъяснения от квалифицированных богословов. Таких ученых теологов не было
в Х в. не только в Польше, Чехии и Венгрии, но и в Германии и Италии, ибо
Римская церковь переживала очередной кризис. А в Болгарии духовенство было
очень ученое, даже слишком ученое. Манихейская и маркионитская пропаганда
не могла не задеть тех, кто был с нею рядом. Для того чтобы спорить с
манихеями, надо было знать их учение, а оно завлекало своей безукоризненной
логикой. И ведь не всякий богослов столь гениален, чтобы найти опровержение
весьма талантливой аргументации. Поэтому контакт с Болгарией таил для Руси
немалую опасность.
С другой стороны, царь Самуил жестоко опустошал Грецию и Фракию, а
император Василий, оправившись от первых неудач, затем своей беспощадностью
заслужил прозвище Болгаробойца. В 1001 г. он начал планомерное наступление,
ослепляя захваченных в плен болгар. Любопытно, что православное духовенство
Болгарии при осаде крепости Видина помогло не Самуилу, а Василию. Наконец
болгары потерпели тяжелое поражение. Царь Самуил умер от нервного шока 6
октября 1014 г. Его сын Гавриил-Радомир погиб от рук заговорщиков, а новый
правитель был убит в 1018 г., после чего Болгария капитулировала.
Гибель союзника не могла не отразиться на положении Руси. Для киевлян стало
очевидно, что союз с Византией, т.е. традиция Ольги, гораздо перспективнее
поисков друзей на Западе. В столице нарастало разочарование правительством.
Еще сложнее были проблемы управления языческой страной при помощи
христианского административного аппарата. В Ростово-Суздальской земле вели
агитацию волхвы, которые в отличие от жрецов Перуна пользовались
популярностью в народе. В Новгороде князь Ярослав Владимирович, сын
Рогнеды, ссорился с горожанами, защищая свою варяжскую дружину от ярости
новгородцев, раздраженных буйством варягов. Текла кровь*14.
Однако князь Ярослав даже в этих стесненных обстоятельствах порвал с отцом,
ибо, будучи обязан отсылать в Киев 2/3 собираемой дани, оставил всю ее
себе. Это вызвало конфликт. Владимир в 1015 г. собрал войско для похода на
Новгород.
Старший сын Владимира - Святополк*15, сын греческой монахини, взятой в плен
Святославом. Он был нелюбим отцом и искал утешения в дружбе с епископом
Рейнберном Колобережским*16, приехавшим из Польши вместе с сестрой короля
Болеслава I, невестой, а потом женой Святополка. Хотя время церковного
раскола еще не настало, но Владимир посадил сына под арест, а епископа - в
тюрьму, где тот умер*17.
Любимым сыном Владимира был Борис, старший брат Глеба- юноши, сидевшего в
пограничном Муроме. Борису старый князь доверил командование войском,
собранным в 1015 г. против печенегов. Всего у Владимира было 12 сыновей, но
остальных мы описывать не будем*18, за исключением Мстислава
Тьмутараканского, о коем пойдет речь особо.
Три названных здесь князя являлись выразителями трех сложившихся на Руси
направлений: языческой реакции - Ярослав, западничества - Святополк и
болгарофильства - Борис. Видимо, было и грекофильское направление - былые
сторонники преданного Ярополка, вождь коих - убежал к печенегам. Эти
помалкивали, ибо князь был грозен. Но 15 июня 1015 г. Владимир внезапно
умер. И все, что было зажато в его твердой руке, пришло в движение.
Выяснилось, что за четверть века спокойной жизни (ибо печенежская война
сводилась к ряду пограничных стычек и не влияла на экономику страны) города
набрали такую силу, что князья-правители всецело зависели от их поддержки,
а следовательно, должны были исполнять волю своих подданных. И второе -
режим князя Владимира потерял популярность среди киевлян. Эти два
наблюдения объясняют детали дальнейшего хода событий.
М.Д. Приселков доказал, что симпатии киевского князя, принявшего крещение
от Царьграда, перешли к Охриде - болгарской митрополии, контролируемой
царем Самуилом. Православие Самуила вызывало сомнения даже у болгарских
клириков, но отнюдь не интересовало Владимира Красное Солнышко. Он привык
относиться к грекам отрицательно, как об этом свидетельствует Михаил Пселл
(см. ниже), но печенежский барьер лишал киевского князя возможности перейти
к наступательной войне. Воевода Варяжко, верный памяти своего друга и князя
Ярополка, сумел отодвинуть оборонительную линию Владимира от берега Черного
моря до лесостепи и тем самым воспрепятствовать прямому контакту Руси с
Болгарией. Печенеги изолировали Болгарию, чем обрекли ее на поражение, а
Владимиру пришлось истратить свои силы на подавление недовольства своих
подданных, которые не умели ориентироваться в эклектической политике своего
правителя.
Казалось бы, Владимир, умирая, мог быть спокоен за судьбу своего дела. Он
обеспечил любимому сыну Борису командование ратью и тем самым золотой стол
киевский, а нелюбимому пасынку Святополку*19 - тюрьму и, возможно, казнь.
Но все пошло наоборот: Святополка немедленно освободили и посадили на
престол, а войско Бориса разбежалось, покинув своего вождя*20. Тогда
Святополк послал убийц к Борису и его брату Глебу, а третий брат -
Святослав, правивший древлянами, бежал, но был настигнут и тоже убит. И
никто не вступился за несчастных юношей, не повинных ни в каких
преступлениях.
Зато Ярослав в Новгороде запятнал себя убийством делегатов от горожан,
прибывших на княжий двор для улаживания конфликта новгородцев с варягами.
Но новгородцы хотели воевать с Киевом. Они простили князю предательство,
собрали 3 тыс. воинов, оплатили 1 тыс. варягов и двинулись против
Святополка с лозунгом мести братоубийце. Ведь можно придумать любой лозунг,
когда хочется воевать.
Итак, политическая линия Владимира оборвалась с его смертью и унесла в
могилу его любимых сыновей. Но политика - дело земное, связанное с расчетом
на выгоду, а религия влияет на формирование совести и одного человека, и
целого этноса. Поэтому инерция крещения Руси оказалась неодолимой, несмотря
на ошибки великого князя, точно так же как было в Риме при Константине и
его преемнике - Константе, покровителе Ария.
74. ИМПУЛЬСЫ И СИМВОЛЫ МЕЖДОУСОБНОЙ ВОЙНЫ
Последовавшая война Ярослава со Святополком описана неоднократно и
подробно, что даст нам право сосредоточить внимание на ее психологическом
аспекте, которому внимания никто не уделял. Вспомним, что знаток
гражданских войн Фарината дельи Уберти утверждал, что на этих войнах каждый
боец знает, за что он идет убивать своих земляков и жертвовать собственной
жизнью, тогда как в войнах с иноплеменниками все решает ощущение своего и
чужого, не требующее участия сознания и воли. Огюстен Тьерри, изучавший
войны Меровингов и Каролингов, сделал вывод, что воины Карла Лысого и
Лотаря не бездумно подчинялись воле королей, а вкладывали в их имена свое,
им понятное содержание, персонифицируя, по обычаям того времени, принцип,
который им был действительно дорог. Сочетание принципа и персоны
превращалось в символ, ради которого стоило рисковать жизнью, если имелся
достаточный пассионарный импульс. Только при этом сочетании войско
становилось боеспособным, ибо если шел разговор о выгоде, то каждому,
например новгородцу, было выгоднее спать у себя на печи, наевшись ухи из
ряпушки и корюшки и запив ее пьяным медом. Если же новгородец покидал
домашний уют и шел в поход, то не из шкурных интересов, а потому, что это
значило для него нечто большее.
И уж конечно не персоны Ярослава или Святополка увлекали бойцов на битву.
Ведь за Бориса и Глеба не заступился никто. Значит, Святополк и Ярослав
стали символами программ, формирующих души, плавящиеся от пассионарного
накала. Что Святополк был западником, мы уже знаем; что в войске Ярослава
было много язычников, и скандинавских, и славянских, мы догадываемся, но
должны себя проверить; а что город Киев был уже православным - ясно и без
доказательств. А тогда общественное мнение столицы решало судьбу золотого
стола киевского: на нем мог усидеть только тот, кого хотели народ и бояре.
Отметим это и перейдем к анализу событий.
Святополк, сменив Владимира, повернул политический курс на 180Ш. Он не
только помирился с печенегами, но и вступил с ними в союз. Это мероприятие
запоздало, ибо среди печенегов уже вели проповедь мусульманские муллы, и
дружба с ними не означала для киевлян мира с Византией. Но печенеги
прислали на помощь Святополку отряд, на который тот возлагал большие
надежды. Однако в бою у Любеча печенеги, отделенные от войска Святополка
озером, не могли его поддержать, и новгородцы победили, а Святополк бежал в
Польшу к Болеславу I.
Новгородцы вошли в Киев... "и погоре церкви"*21. Да-да, не дома и не лавки
купцов, а именно церкви. Это говорит не о позиции князя Ярослава (да вряд
ли у него тогда была какая-либо позиция), а о настроении новгородского
войска. Киевлянам такая бесцеремонность понравиться не могла, но набег
печенегов в 1017 г. отвлек их внимание, так как город надо было оборонять.
Печенегов отбили, но когда в следующем 1018 г. Ярослав был разбит польским
королем Болеславом на Буге, то Киев не оказал ему поддержки, и князь бежал
в Новгород "съ 4-мя мужи"*22.
Болеслав и Святополк овладели Киевом, но киевляне не захотели видеть у себя
поляков. Польских воинов, разведенных на постой, хозяева домов убивали во
время сна. Болеслав счел за благо увести остаток войска домой, а Святополк
возобновил дружбу с печенегами.
Если в этой эпопее Святополк не вызывает симпатий, то отношение к Болеславу
I Храброму должно быть противоположным. Это был последний паладин древнего
славянского единства, разрушенного аварами в конце VI в. С 1002 г. Болеслав
I пытался объединить западных славян и противопоставить славянскую державу
немецкой империи. Он отогнал немцев за Эльбу и даже взял их оплот -
крепость Мейсен (на Эльбе, ниже Дрездена), выгнал из Праги Болеслава III
Рыжего (изверга, изуродовавшего своего брата Яромира и стремившегося убить
другого брата, Удальрика), а Чехию присоединил к Польше.
Казалось бы, успех достигнут, но чехи и даже язычники-лютичи предложили
свою помощь императору Генриху II против поляков. В 1005 г. соединенные
силы немцев, чехов и лютичей оттеснили польские войска, и по договору в
Познани Болеслав отказался от своих завоеваний. В 1007 г. война
возобновилась, причем инициаторами ее были чехи и лютичи, подбивавшие
немцев на поход. Поляки победили и к 1012 г. дошли до Эльбы. Немцы
запросили мира. и Генрих II дал в лен (т.е. уступил) Болеславу завоеванные
им земли*23.
Третья фаза войны в 1013-1018 гг. тоже кончилась славной, но... бесплодной
победой поляков. Ни русичи, ни лютичи, ни чехи не хотели объединения с
Польшей. Подобно тому, как Лотарь в 840 г. уступил природному закону
этногенеза и бросил идею сохранения империи, так сын Болеслава Мечислав,
потерпев в 1032 г. поражение от немцев, стал ленником империи. Польша
развалилась на части и перестала быть опасной для соседей. Без искренних
друзей существовать не может ни человек, ни этнос.
Но в 1018 г. никто не мог предвидеть такого оборота событий. Святополк
Окаянный торжествовал в Киеве.
Ярослав был в панике. Он хотел все бросить и бежать в Швецию, но посадник
Константин Добрынич приказал изрубить ладьи Ярослава и организовал новый
поход на Киев. В 1019 г. в битве при Альте новгородцы разбили печенегов,
последних союзников Святополка, ибо от киевлян ему пришлось бежать.
Святополк бежал в Польшу, но умер в дороге, по утверждению летописца, от
угрызений совести, вызвавших у него психическую болезнь. Ярослав же сел на
золотой стол киевский, и на этот раз церкви не горели.
Братоубийственная война кончилась, и, хотя победа была одержана силами
языческой реакции, она повела к торжеству православия. Механизм процесса
прост. В языческом Новгороде была инициативная, т.е. пассионарная, группа
противников христианства. Именно она бросилась на Киев и погибла под мечами
польских рыцарей на Буге и от печенежских стрел на Альте. Оставшиеся в
живых получили денежное вознаграждение для себя и хартию, гарантирующую их
права, для города. Они остались этим довольны и вернулись домой залечивать
раны нанесенные войной. А дети их воспитывались в условиях господства
православной культуры, поскольку славянское язычество оказалось
изолированным после христианизации Скандинавии.
Конечно, нельзя считать, что такой конец был предрешен. Так не думал сам
князь Ярослав, с удовольствием сменивший буйный Новгород на культурный
Киев. Но он принял меры, устранив посадника, фактически подарившего ему
престол) своего двоюродного дядю Константина Добрынича: "...разгневася на
нъ великый князь Ярослав и поточий в Ростов и на 3-е лето повеле его убити
в Муроме на реце на Оце (Оке)"*24. Таким образом, новгородская оппозиция
лишилась вождя и "северо-западная" проблема была решена в пользу гегемонии
Киева, а тем самым и православной церкви.
Но оставалась юго-восточная граница. Там находилось фактически независимое
княжество Тьмутараканское, с которым были связаны остатки иудео-хазар, и
печенежский союз, переходивший в мусульманство, т.е. в иной суперэтнос. Эта
проблема была не менее грозной, чем северная и западная, так как со стороны
Степи Киев был открыт. Посмотрим же, что изменилось в степи за время
описанной здесь междоусобной войны.
75. ИСПОЛЬЗОВАННЫЙ ШАНС
Роль личности в истории - проблема уже решенная. Нет надобности
мудрствовать по этому поводу, но использовать добытые результаты следует.
Характер князя Мстислава Владимировича в иных условиях не имел бы никакого
значения для судеб народов, но в сложившейся ситуации некоторые черты этого
князя способствовали развитию цепочки событий в определенном направлении; а
то, что эта цепочка быстро оборвалась, это уже дело случая.
Летописец характеризует Мстислава так: он был толст, румян, с большими
глазами, храбр в бою, любил дружину и не жалел для нее ни подарков, ни
угощений. То есть он полностью находился в кругу мыслей и чаяний своего
окружения.
Да и могло ли быть иначе? Привезенный в Тьмутаракань ребенком, Мстислав был
воспитан среди сверстников - жителей веселого торгового города с крайне
смешанным населением. Товарищами его детских игр и юношеских забав были не
малочисленные славяне, а местные жители, среди которых большинство
составляли хазарские евреи, называвшие себя просто хазарами. Подлинные
хазары жили за пределами Тьмутараканского княжества - в низовьях Волги,
Терека и Дона. Последних стали называть бродниками и, несмотря на то, что
они говорили уже на общепринятом славянском языке и исповедовали
православие, ни с русскими, ни с евреями не путали*25. Тьмутараканское
княжество было островком среди окрестных степных народов. Нормальным
состоянием между теми и другими была пограничная малая война.
Так, в полной безвестности, хотя и без скуки, в смешанном русско-еврейском
обществе прожил до сорока лет простодушный, гостеприимный, храбрый и
доверчивый князь Мстислав, пока судьба не подала ему повод прославиться.
Главными противниками его еврейских друзей были касоги - черкесское племя
предгорий Кавказского хребта. Видимо, против них строились
импровизированные укрепления, способные укрыть стада и выдержать осаду*26.
Но для активных действий хазарские евреи привлекали русского князя, бывшего
их искренним другом и искавшего богатырской славы.
Мстислав в 1022 г. убил на поединке черкесского князя Редедю, но обошелся с
побеж
денными милостиво: женил сына Редеди на своей дочери и привлек касогов
(черкесов) в свою дружину, состоявшую дотоле из немногих русских выходцев и
хазарских евреев. Таким образом, на берегу Азовского моря сложилось
минимальное подобие разбитой Хазарской державы, за одним лишь, но очень
важным исключением: правитель был набожным христианином.
Победив Редедю, Мстислав воздвиг в Тьмутаракани церковь Богородицы,
накануне своей смерти он заложил храм в Чернигове, сын его был крещен.
Короче говоря, соседство с иудео-хазарами не повлекло смешения русских с
евреями. Оба этноса жили дружно, но раздельно. Однако в следующем 1023 г.
наступило роковое мгновение, решившее судьбу Тьмутараканского княжества.
Жестокая братоубийственная война на Руси, разразившаяся в 1015 г., после
смерти Владимира, между Святополком Окаянным и Ярославом Мудрым, ослабила
Русь. После победы над Святополком Ярослав был вынужден заново покорять
отпавшие окраины. Племянник Ярослава полоцкий князь Брячислав в 1021 г.
взял и ограбил Новгород. Ярослав настиг его и отбил пленных, но война не
утихала. Около Суздали поднялись волхвы: "Был мятеж великий", усмиренный
только в 1024 г. Отложились вятичи, вновь покоренные только Владимиром
Мономахом, и северяне - обрусевшие потомки воинственных савиров. И тогда
пришло время действовать Мстиславу.
В 1023 г. "пошел Мстислав на Ярослава, с хазарами и касогами". Согласно
летописной манере изложения, инициатива всегда приписывается князю, а
влияние советников и давление общественного мнения опускаются. Однако в
свете описанной ситуации вернее считать, что на Русь пошли походом хазары и
касоги, а чтобы привлечь на свою сторону часть русских, привели с собой
Мстислава Владимировича.
Ярослав был в это время в Новгороде, и Мстислав в 1024 г. занял Чернигов,
город, стоявший на границе "русской" и "северской" земель*27, но киевляне
отказались принять*28 к себе князя с еврейской свитой. Ярослав вернулся из
Новгорода с наемной варяжской дружиной. Осенней грозовой ночью у города
Листвена скандинавы встретились со степняками и убивали друг друга при
свете молний*29.
Мстислав поставил в передовую линию северян, а свою дружину оставил в
резерве. Когда же сражавшиеся устали, конница Мстислава ударила по варягам
и погнала их, рубя бегущих. Ярослав бежал в Новгород.
Казалось бы, после такой победы Киев и вся Русская земля должны были
достаться Мстиславу, но случилось обратное: Мстислав запросил мира. Почему?
Летописец вложил в уста Мстислава слова, якобы произнесенные утром после
боя: "Кто этому не порадуется? Вот лежит северянин, вот варяг, а своя
дружина цела". Этот возмутительный цинизм показал северянам, что их не
освободили, а использовали. В Х-XI вв. эта манера обращения с союзниками
была хорошо известна. Так итильские цари бросали хорезмийских наемников на
русов и венгров, а русов - на дейлемитов и греков, не жалея погибших.
Уцелевшие северяне не могли не почувствовать себя оскорбленными, а без их
активной помощи Мстислав не мог и думать о захвате Киева.
Но может быть, это была просто бестактность наивного князя, а иудео-хазары
в ней не виноваты? Возможно, но даже если так, то эта бестактность есть
плод воспитания в чужой среде, а там перенимание чужих воззрений неизбежно.
Да и не было бы надобности включать в летопись случайную оговорку.
Очевидно, она в свое время прозвучала достаточно громко, как политическая
программа.
Итак, победитель Мстислав просил мира у разбитого Ярослава, аргументируя
это тем, что Ярослав - старший брат*30. Признание себя "младшим братом"
означало подчинение на правах автономии. Так оно и было на самом деле.
Но куда девалась победоносная дружина Мстислава? Касоги (черкесы) покинули
его, вернулись в Тьмутаракань и при помощи осетин (ясов) овладели
городом*31. Ярослав в 1029 г. послал войско против ясов и вернул
Тьмутаракань*32. Мстислав хранил верность великому князю вплоть до смерти в
1036 г., после чего Чернигов и Северская земля воссоединились с Русью. А
что делали в это время иудео-хазары?
76. БЕЗНАДЕЖНОСТЬ
Нет, попытка создать на месте Руси вторую Хазарию провалилась не из-за
случайного невезения. Личные отношения с храбрым и доверчивым князем не
могли восполнить той непопулярности, даже неприязни, которую вызывали
иудео-хазары в киевлянах, еще помнивших поход достопочтенного Песаха. Да и
сам Мстислав, оказавшись в Чернигове, увлекся храмостроительством и охладел
к еврейским товарищам своей юности.
Предполагаемая реконструкция событий была бы только домыслом, если бы не
сохранился документ XI в. - "Слово о законе и благодати" митрополита
Илариона. Смысл этого краткого сочинения - в противопоставлении еврейскому
"закону", данному для одного только народа, христианского учения о
благодати, наводняющей все страны, в том числе Русь. И тут замечает автор:
"Июдея молчит".
Произведение это, видимо, навеяно ситуацией. Когда еврейские войска с
русским князем во главе стояли в Чернигове, киевляне вряд ли чувствовали
себя спокойно. Отсутствие войны не всегда мир. Прямая антииудейская
агитация могла вызвать ответную реакцию, направленную против талантливого
христианского автора. Можно думать, что именно поэтому "Слово о законе и
благодати" было обнародовано после 1037 г., т.е. по смерти князя Мстислава.
Тогда тема была уже не столь актуальна, но миновала и опасность для автора,
ибо еврейским сподвижникам Мстислава пришлось вернуться в родную
Тьмутаракань. И все-таки слово Илариона, тогда простого киевского
священника, сыграло свою роль. Оно дало киевлянам направление
патриотической мысли, доминанту, формирующую общественное сознание. А это
грозная сила. Не перед мечами наемных варягов отступили поборники иудаизма,
а перед общественным мнением киевлян и окрестных славян, сделавших выбор в
пользу византийского православия, ставшего культурной доминантой для
последующих поколений русичей. Для иудейской струи в этой культуре не
осталось места. Правда, еврейская колония в Киеве существовала до 1113 г. и
даже имела каменную синагогу, но эта колония принадлежала не хазарским
евреям-воинам, а западным, выходцам из Германии,- ростовщикам.
Было высказано предположение, что обострение русско-еврейских отношений
было вызвано попыткой пропаганды иудаизма в Киевской Руси*33. Вряд ли это
правильно, скорее наоборот: "Евреи с чрезвычайным отвращением относились к
прозелитизму, и... влияние иудаизма всюду отражалось помимо их прямой
деятельности в этом отношении"*34. Единственным путем распространения
иудаизма был тот, который применялся в Хазарии, - смешанные браки.
Язычники, терпимые к иноверцам, шли на это охотно, но православные
священники категорически воспрещали браки с иноверками. Но у евреев был
другой, окольный путь, уже испробованный в Испании и Лангедоке:
распространять скептицизм и индифферентизм, а тем самым ликвидировать
этнокультурную доминанту. Это был принцип "вавилонского столпотворения". В
Вавилоне, по легенде, возникло "смешение языков", причем все продолжали
говорить по-арамейски, но придавали словам разные значения. Отличия были в
нюансах, но взаимопонимание исчезло, и этнос "рассыпался розно".
Но в Киевской Руси проповедники иудаизма встретили мощное сопротивление
развитого и продуманного православного богословия. Их выпады против
христианской догматики были давно известны грекам, нашедшим толковые и
исчерпывающие опровержения их. Русские священники XI в. греческий язык и
византийскую теологию знали, а миряне, отнюдь не глупые и не ленивые, ее
понимали.
В своем "Слове" Иларион отводит особое место еврейской неблагодарности. Он
пишет, что Христос пришел не только к "погибшим овцам дома израилева",
закон которых он не собирался нарушить, но и ко всем народам. Однако иудеи
объявили его обманщиком, сыном блудницы, творящим чудеса силою
Вельзевула... и замучили его на кресте, как если бы он был злодеем*35.
Вспомним расправы хазарских царей над русскими союзниками, когда после
тяжелых боев на южных берегах Каспия те возвращались на Волгу, надеясь
найти там отдых и поддержку. Неблагодарность воспринималась славянами как
нечто противоестественное и потому омерзительное. Их этнические стереотипы
не совпадали ни с иудейскими, ни с норманнскими.
Развивая высказанную мысль, Иларион рассказывает о том, как иудеи в
древности убивали своих пророков, чем дает понять, что гибель Иисуса Христа
- не случайность, а обычная расправа над праведником, "понеже дела их темна
бяху", так как иудеи "не взлюбиша света". И он не без удовольствия
констатирует, что "избивающие пророков камнями" были разбиты "до основания"
римлянами. При этом он четко отделяет древнейший период - эпоху Авраама,
Исаака, Иакова - от эпохи Моисея и царей Иудеи. К первым он относится
вполне положительно, а ко вторым - более чем скептически. Отсюда логично
вытекает противопоставление "закона", данного только евреям, "благодати",
которая осияла все народы Земли. Это вполне законченная и предельно четкая
концепция. Очевидно, она была понятна киевлянам XI в., иначе "Слово" не
стоило бы писать.
А ведь у иудаизма были шансы на победу. Православие еще не укрепилось на
Русской земле. Даже там, где местные культы были сломлены, воцарилось
двоеверие, которое не исчезло вплоть до XX в. Но, получив возможность
выбора между верой и безверием, русичи, от князей до смердов, выбрали
греческую веру, так что иудейская пропаганда, видимо, играла роль
катализатора в обращении славян и финно-угров в православие. Это отнюдь не
снижает значения подвига митрополита Илариона, противопоставившего
позитивное мировоззрение негативному, т.е. отсутствию всякой веры. Заслуга
его не меньше, чем у прославляемых им каганов: Владимира Святого и Ярослава
Мудрого. Но для нас важно другое: статистический процесс этногенеза в
инерционной фазе, когда выздоровевший от возрастной болезни этнос
отбрасывает чуждую ему культуру, противится превращению себя в химеру и тем
избегает образования на своей земле антисистсмы. Такова была воля народа, к
которому принадлежал Иларион. Его огненные строки сыграли для Древней Руси
ту же роль, какую для средневековой Франции одна фраза лотарингской
пастушки - "La Belle France!". А ведь из-за этого простого лозунга Англия
проиграла Столетнюю войну.
Однозначное общественное мнение значительнее симпатий или антипатий
отдельных князей. Оно исключало не только проповедь иудаизма, но и
смешанные браки, которые в языческой Хазарии играли определяющую роль.
Поэтому попытки западноевропейских евреев утвердиться в Киеве было
неудачны, а хазарским пришлось ограничиться Тьмутараканью, где они
находились под властью русских князей. Но евреи тут попытались найти выход.
Выжидать они умели. И действительно, в события вмешались новые выходцы из
Азии - куманы, которых на Руси назвали половцами. Их появление оказалось
роковым для печенегов, трагичным для гузов и весьма существенным для
русско-иудейской коллизии.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Кузмин А. Г.//Boпpocы иcтopии. l970.щ 10 С.53
2 См.: Пресняков Л.Е. Лекции по русской истории М., 1938, С.103
3 Новгородская четвертая летопись "в лето 6497" (989 г.); цит. по ПВЛ. Ч.
II. С. 344. О. Рапов расходится с Нестором в датировке крещения; см.:
Введение христианства на Руси. С. 107, примеч. 52.
4 См.: Шахматов Л.Л. Разыскания... С.133-161; ПВЛ. Ч. II. С.56.
5 См.: ПСРЛ. Т.IХ. С.15; ср.: Шевченко Ю.Ю. Указ.соч. С.52
6 См.: Виноградов И.П. Исторический очерк города Вязьмы с древнейших времен
до XVII в. М., 1890, С. 6. Примеч. 4.
7 См.: Шахматов А.Л. Разыскания...С.140-141.
8 См.: ПВЛ. Ч.II. С.337.
9 В Константинополе в XI-XII вв. жили 1,0-0,8 млн. человек. (см.: Урданис
Б.Ц. Рост населения в Европе. С.77-78).
10 Цит. по: История СССР.М., 1966.С.518.
11 В "Повести временных лет" этот текст идет под 997 г., из чего ясно,
насколько малодостоверна хронология летописи. Но при описании XI в. таких
грубых неточностей не встречается.
12 Никоновская летопись "в лето 6505"; см.: ПВЛ. 4.11. С. 350
13 Куник Л., Розен В. Известия ал-Бекри и других автор о Руси и славянах.
Т. 1. СПб., 1878. С. 58- 60.
14 Эти и последующие события подробно описаны многими авторами истории
Древней Руси, и повторять их изложение здесь нет необходимости. Для нас
важен только аспект борьбы исповеданий, отразившийся в последовательности
событий и просматриваемый при большом обобщении.
15 Строго говоря, первым сыном Владимира был Вышеслав. Но о нем в истории
не осталось никаких упоминаний.
16 См.: Приселков М.Д. Указ.соч.С.55- 56.
17 См.: ПВЛ. Ч. II. С. 364.
18 Перечень сыновей Владимира не во всех летописях одинаков (см.: ПВЛ Ч.
II. С. 325), и есть нерешенные проблемы генеалогии, для нашего исследования
не имеющие значения. Ограничимся списком из статьи 988 г. От Рогнеды:
Изяслав - родоначальник полоцких князей, Мстислав (умер в 1036 г.), Ярослав
Мудрый (умер в 1054 г.), Всеволод (о нем ниже). От греческой монахини,
вдовы Ярополка, - Святополк Окаяннный, "сын двух отцов" (умер в 1019 г.).
от чехини - Вышеслав, а от другой - Святослав Древлянский (умер в 1015 г.)
и Мстислав. От болгарки -Борис и Глеб. К ним добавлены: несчастный
Судислав, захваченный Ярославом во Пскове в 1036 г. и просидевший в порубе
(тюрьме) до 1059 г., и Позвизд, по недостоверным сведениям живший на Волыни
(см.: ПВЛ. Ч. II. С. 343). Всеволод, первый в русской истории эмигрант, в
90-е годы Х в. бежал в Швецию и погиб там в 995 г. Кроме того, у Владимира
были две дочери от Рогнеды - Предслава и Мария Доброгнева (жена польского
короля Казимира). Но из всего столь многочисленного потомства уцелели
только дети Изяслава Полоцкого и Ярослава Мудрого.
19 Владимир, убив Ярополка, "поял его жену", уже беременную. Поэтому
Святополк считался сыном двух отцов. Владимир его не любил.
20 См.: Приселков М.Д. Указ. соч. С. 59.
21 ПВЛ. Ч. I. С. 96.
22 Там же. С. 97.
23 Вебер Г. Всеобщая история. Т.VI. С.132-151.
24 Софийская первая летопись; цит. по: ПВЛ. Ч. II. С. 368.
25 См.: Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии. С. 176.
26 См.: Биджиев X. X., Гадло А. В. Указ. соч. С. 12-13.
27 См.: Древнерусские княжества X-XIII вв. С. 9 и 63-64.
28 См.: ПВЛ. Ч. I. С. 99.
29 См.: ПВЛ. Ч. II. С. 371.
30 На несоответствие летописных текстов обратил внимание Д.С. Лихачев (см.:
ПВЛ. Ч. II. С. 325). Отмеченные им трудности не исключают предлагаемого
нами объяснения противоречий летописных текстов.
31 См.: Лопатинский А.Г. Указ. соч. С.23-26.
32 См.: Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства.Л.,1945.С.
361.
33 См.: Малишевский И. Евреи в Южной Руси и Киеве в Х-ХII вв.//Труды
Киевской Духовной Академии. Т. III. 1878. С. 436-439.
34 Берлин И. Указ соч. С. 153.
35 См.: Розов Н.Н. Синодальный список сочинений Илариона-русского писателя
ХI в.//Slavia, щ 32. Прага, 1963.С. 159-160.
XIII. На степной границе (1036-1061)
77. ПРЕОБРАЖЕНИЕ ПЕЧЕНЕГОВ
Печенеги - ветвь древнего этноса "канг", населявшего страну Кангюй - степь
между Иртышом и Аралом*1. Предки их упоминаются в истории при описании
хунно-китайских войн II в. до н.э.*2. Следовательно, в XI в. их этногенез
был в последних фазах, скорее всего в гомеостазе.
Природные условия, а именно климатические, были немилостивы к канглам. Они
населяли экстрааридную зону, и поэтому засухи III и Х вв. весьма сильно
ударили по их хозяйству*3. Но они же толкнули часть канглов на переселение
в чужие страны. Так, в 889 г. те из них, которые носили имя "пацзынак"
(печенег), еще в начале надвигающейся засухи перебрались в Причерноморье,
где пережили тяжелое время. Когда же степи вновь зазеленели, овцы нагуляли
жир, а кони - силу, печенеги воспрянули вместе с природной средой, ибо при
гомеостазе этнос неотделим от биоценоза вмещающего ландшафта. И тогда
печенеги начали испытывать культурное влияние соседей, потому что в
голодном Х веке степнякам было не до культуры. Но когда в XI в. голод ушел
в прошлое, можно было задуматься и над вопросами о смысле жизни и выборе
друзей.
Выбор для печенегов был, как и для русов, ограничен тремя вариантами -
православием, латинством, исламом, а если все это не подходит, можно
остаться верными древней традиции.
В Х в. печенеги были "самыми жестокими и упорными из всех язычников". Так
их характеризовал католический миссионер Бруно, окрестивший за полгода (в
1008 - 1009 гг.) менее тридцати печенегов*4. Но в XI в., точнее - после
1010 г., произошло следующее: "ё.после 400 года хиджры случился у них
пленный из мусульман, ученый богослов, который объяснил некоторым из них
ислам, вследствие чего те приняли его.
И намерения их были искренни, и стала распространяться между ними
пропаганда ислама. Остальные же, не принявшие ислама, порицали их за это, и
дело кончилось войной. Бог же дал победу мусульманам, хотя их было только
12 тысяч, а неверных вдвое больше. И они (мусульмане) убивали их, и
оставшиеся в живых приняли ислам. И все они теперь мусульмане, и есть у них
ученые, и законоведы, и чтецы корана"*5
Эту же ситуацию византийцы передают без конфессионального оттенка, а просто
как вражду между полководцем Кегеном, не раз побеждавшим гузов, и главой
печенежского союза Тирахом. Разбитый Кеген бежал со своими сторонниками в
Византию, и все они приняли крещение*6. А то, что большая часть печенегов
стали мусульманами, подтверждает автор XII в. Гарнати*7.
Даты этих событий в источниках отсутствуют, но мы можем внести необходимые
уточнения, косвенно сопоставив военную историю с историей изменения режима
увлажнения степной зоны. Предпошлем анализу краткую преамбулу.
Повышенное увлажнение для сухих степей - благо, ибо с ним связано
увеличение травянистых пространств, составляющих кормовую базу для скота и
коней. Это немедленно сказывается на росте военной мощи. Кочевники от
защиты своих жилищ и пастбищ переходят к нападениям на соседей, что
фиксируется в летописях. И наоборот, в странах влажных, земледельческих
постоянные дожди - бедствие, так как злаки не вызревают и гниют в земле.
Следовательно, если повышенное увлажнение охватывает территории, лежащие в
полосе между 45 и 30Ш северной широты, то для причерноморских степей это
оптимальные условия, а для Западной Европы - пессимальные.
В Х в. ложбина атлантических циклонов проходила через междуречье Волги и
Оки, что определило подъем уровня Каспия на 3 м. Значит, в Европе дожди
орошали лишь северную Шотландию и южную Скандинавию, а Англия, Франция,
Италия и Германия наслаждались солнечными днями, когда вызревали и хлеба, и
виноград. Но в начале XI в. циклоны стали проходить южнее, что немедленно
отметили современники.
"В 1027 г. землю начал опустошать голод, и род человеческий был угрожаем
близким разрушением. Погода сделалась до того худа, что невозможно было
найти минуты ни для посева, ни для уборки хлеба вследствие залития полей
водой. Казалось, что все стихии обрушились и вступили в борьбу друг с
другом, а между тем, собственно, они повиновались Божьей каре, наказывавшей
людей за их злобу. Вся земля была залита непрерывными дождями до того, что
в течение трех лет нельзя было иметь пяди земли, удобной для посева.
Зерновая мера на самых плодородных землях давала не более сам-шесть. Этот
мстительный бич начался на востоке, опустошил Грецию, потом Италию,
распространился по всей Галлии и, наконец, постиг Англию. Его удары
обрушились на всех без различия. Сильные земли, люди средние и бедняки
равно испытывали голод, и чело у всех покрывалось бледностью; насилия и
жестокости баронов смолкали перед всеобщим голодом. Если кто-нибудь хотел
продать съестное, то мог спросить самую высокую цену и получил бы все без
малейшего затруднения. Почти везде мера зернового хлеба продавалась по 60
золотых солидов; иногда шестую часть меры покупали за 15 солидов. Когда
переели весь скот и птиц и когда этот запас истощился, голод сделался
чувствительнее, и для укрощения его приходилось пожирать падаль и тому
подобную отвратительную пищу; иногда еще для избавления от смерти
выкапывали из земли древесные коренья, собирали травы по берегам ручьев; но
все было тщетно, ибо един Бог может быть убежищем против Божьего гнева*8.
То, что было для французов, англосаксов и итальянцев "гневом", для куманов,
торков, "черных клобуков" и печенегов оказалось "милостью". Летние дожди
способствовали такому росту их военного потенциала, что политика всех
кочевников, а особенно печенегов, с 1027 г. изменилась диаметрально.
В 1036 г. печенеги без повода напали на Русь и осадили Киев. До этого 15
лет они жили в мире с русами, и нападение было вполне неожиданным. Тем не
менее Киев продержался до прихода Ярослава из Новгорода, с варягами и
словенами. Бой произошел на том месте, где ныне стоит храм св. Софии, и
продолжался целый день. Печенеги были разбиты и навсегда отошли от русских
границ. Зато три набега на Византию в том же году оказались удачными.
Смена веры повлекла перемену в политике. Сколоченное с невероятным трудом
политическое равновесие в Восточной Европе рухнуло. Болгария, опустошенная
разгромом движения комитопулов (1001-1019), перестала служить буфером между
Византией и печенегами, осмелевшими от ощущения, что сельджуки уже подходят
к Византии с востока. Только этим народным подъемом можно объяснить то
самоубийственное наступление, которое начали печенеги на северную границу
Византии в 1046 г. Прежние энергичные императоры - Никифор Фока, Иоанн
Цимисхий и Василий Болгаробойца - справились бы с этим вторжением легче,
чем со Святославом, но время было не то, и Константин Мономах, после
нескольких тяжелых поражений, в 1031 г. мог видеть передовые отряды
печенегов со стен Константинополя.
После этого в течение 40 лет печенеги, осевшие на Балканском полуострове,
были для Византии кошмаром. Несколько раз судьба империи висела на волоске.
Гибель подкрадывалась к Константинополю с обоих берегов Босфора, ибо и там
и тут были потомки древних туранцев - печенеги и сельджуки. Спасли Византию
только половецкие ханы Тугоркан и Боняк, разгромившие печенежское войско
при Лебурне в 1091 г. За истекшее время земли печенегов разделили гузы и
куманы (половцы). Эти этносы совсем не походили на печенегов, а значит, и
отношения с ними были другими. Угроза со стороны стихии ислама для
православной Руси и Византии отодвинулась на три века.
78. КОНЕЦ КАГАНАТОВ
Что такое "конец эпохи"? Современники его ждут, но не замечают, так как он
происходит не за несколько дней, а в течение десятилетий. Так, католики с
ужасом ждали 1000 г., думая, что придет конец света. Ничего не произошло, и
все об этом забыли*9 Но именно после 1000 г. распалась на две части единая
христианская церковь, исчезли последние реликты Великого переселения
народов, началась активная война между исламом и "христианским миром" и
многое другое, о чем пойдет речь. Современникам мешала аберрация близости,
но для нас смена ритмов очевидна.
Занимающая наше внимание эпоха замечательна тем, что тогда одновременно
существовали и взаимодействовали суперэтносы всех отмеченных нами
возрастов. Самыми старшими были суперэтносы Восточной Европы, сложившиеся
во II- IV вв., - русо-славянский и византийский. Оба они находились в
третьей фазе этногенеза, наслаждаясь плодами культуры, взращенными их
предками. Несколько моложе были суперэтносы, возникшие в VI-VII вв., -
арабоязычный мир ислама, раджпутская Индия и Китай династии Сун. Их
развитие шло более интенсивно, и вследствие этого они также утратили
значительную долю способности к сопротивлению, что характерно для третьей
фазы.
На подъеме был западноевропейский суперэтнос, проявивший себя тем, что
разорвал железный обруч империи ранних Каролингов и создал в IX в. удобные
для себя формы бытия: средневековые "нации" и феодальные институты. За 200
лет в нем накопилось столько сил, что он перешел от обороны к активному
наступлению на всех направлениях. В Испании в XI в. сломлена мощь арабов,
потомки которых были вынуждены пригласить из Африки диких туарегов. В
Англии тогда же уничтожен реликт Великого переселения народов -
англосаксонское королевство. В Германии началось наступление на славянские
племена лютичей и бодричей. В Италии французские нормандцы выгнали
мусульман из Сицилии, а византийцев - из Апулии. Но пассионарное напряжение
продолжало расти, и на повестке дня были крестовые походы.
В XI в. в Восточной Европе исчезли все четыре каганата. Мы видели, как
произошла гибель Хазарии. Несколько иначе сложилась судьба Венгрии -
наследницы Аварского каганата. Венгрию погубили не поражения, а победы. За
время грабительских походов в Европе мадьярские богатыри набрали множество
пленниц: испанок, француженок, немок, итальянок, славянок и гречанок... у
всех родились дети. Как известно, малых детей воспитывают матери, а потом
сыновья получают мужскую военную подготовку. Так было и здесь, причем
общепонятным и военным языком был венгерский. Только говорить на нем стали
представители разных этносов, находившихся в фазе пассионарного подъема.
Эти новые венгры не могли любить старых - кочевников и язычников, обидевших
их матерей и бабушек. Их число росло с каждой победой и каждым набегом, а в
1000 г. наступил их час. Король Стефан произвел монархическую революцию,
т.е. отнял власть у вельмож - старых мадьярских богатырей, запретил древнюю
веру и принял католичество. Опорой его были пленные и дети пленниц. Так в
XI в. Венгерский каганат превратился в королевство, где население состояло
из европейцев, сменивших родные языки на венгерский.
Хуже было в Болгарии. В 1001-1019 гг. протекала ее последняя война с
Византией, превратившаяся в агонию. Как каганат Болгария была уничтожена
начисто, а когда она возродилась в 1185 г., это было влахо-славянское
царство с местной культурной традицией.
По-иному пошла история четвертого каганата - Руси - и сопредельной с ней
Степи. И тут торжество христианства было сопряжено с важными событиями и
общественными перестройками, совпавшими со сменой фаз этногенеза.
Традиционная ориентация Руси на Византию, давшая столь положительные
результаты со времени Ольги и Владимира, при Ярославе Мудром была
пересмотрена. Отчасти причина лежала в изменениях внутри самой Византии,
где былой твердый порядок сменился расхлябанностью, но, с другой стороны,
усилились и окрепли связи с католической Европой, и наконец, этнические
процессы внутри Руси толкали правительство к поискам новых решений. В
совокупности это повело к изменениям политики, существенным не только для
Руси, но и для окрестных этносов - половцев, торков, хазар и хазарских
иудеев, а их реакция в свою очередь породила события, отозвавшиеся на всей
истории Восточной Европы. Чтобы разобраться в сверхсложной ситуации
переломного момента, окинем взглядом все страны, так или иначе связанные с
этими событиями.
После смерти Василия Болгаробойцы (1025) его брат Константин VIII, дряхлый
самодур, сменил дельных, способных сотрудников своего брата на льстецов и
кутил, помогавших ему транжирить средства, выжимаемые с населения в
качестве налогов на армию. Чудо еще, что армия иной раз одерживала победы.
Наследницей престола была дочь Константина - 50-летняя Зоя, трижды
выходившая замуж за красавцев, бездарных и бессовестных. Первого - Романа
III Аргира - утопили в бане, второй - Михаил IV - умер от стресса, третьего
- Михаила V Калафата (Конопатчика) - ослепили, и лишь четвертый -
Константин IX Мономах - пережил страшную старуху императрицу (1050) и умер
в обстановке всеобщего недовольства и презрения от чумы (1055). Власть
перешла к младшей сестре Зои - монахине Феодоре, которая перед смертью в
1056 г. передала престол "старикашке" Михаилу Стратиотику, низвергнутому
военной знатью, восставшей в 1057 г. Однако вождь военных Исаак Комнин был
пострижен в монахи, а престол перешел к Константину Дуке (1059--1067),
который вернулся к политике своих предшественников: обиранию народа,
уничтожению лучших полководцев, чтобы они не стали опасными, награждениям
высших чиновников (синклита) и заигрыванию со столичной толпой в поисках
популярности.
Само собой понятно, что сила Византии падала, но инерция, накопленная в
минувшие полтораста лет, была столь значительна, что катастрофа
отодвинулась до 1081 г. и оказалась неокончательной. В инерционной фазе
этногенеза возможна регенерация, инициаторами которой в Византии стали
провинциалы, не растратившие своей пассионарности вдали от соблазнов
столицы. Постоянная война была менее губительна, чем утонченная роскошь.
Из краткого перечисления ничтожеств на престоле понятно, почему Византия
уже в начале этой фазы стала терять уважение соседей, в первую очередь
русских. В 1043 г. Ярослав Мудрый решил поискать других друзей и предложил
Генриху III, королю Германии и императору Священной Римской империи
(1039-1056), руку своей дочери, чем Генрих III не соблазнился*10.
Тут-то бы следовало обидеться, потому что было высказано явное
пренебрежение Русской державе. Тем не менее Ярослав, забыв, что он
"мудрый", начал войну против Византии, ибо на константинопольском базаре в
драке убили русского купца. Поход возглавил сын Ярослава - Владимир,
потерпевший полное поражение: русский флот был сожжен греческим огнем,
уцелевшие ладьи выброшены бурей на берег, где византийская конница
заставила сдаться сухопутную армию. Пленники были ослеплены и возвратились
домой калеками. Византия была еще слишком сильна для Руси.
Ярослав продолжал искать контакты в Европе. Тогда же, в 1043 г., он выдал
свою сестру замуж за польского короля Болеслава, который за это освободил
800 пленных русов. Затем он выдал своих дочерей: Анастасию - за венгерского
короля Андрея I, Елизавету - за норвежского короля Гаральда III Гардраду,
Анну - за французского короля Генриха I, а сыновей женил: Изяслава - на
польской королевне, Святослава - на немецкой графине и только Всеволода -
на дочери Константина Мономаха. Перевес в брачной дипломатии был явно на
стороне католической Европы.
Церковный разрыв Руси с Византией состоялся в 1051 г., когда Ярослав
поставил митрополитом в Киеве русского священника Илариона, уже
упоминавшегося выше автора "Слова о законе и благодати". В том же году
монах Антоний основал Киево-Печерский монастырь, ставший впоследствии
цитаделью русского православия, тогда как Греческая митрополия базировалась
на церкви св. Софии.
Такое изменение княжеской политики не могло быть просто проявлением
самодурства правителя. Очевидно, на Руси были антивизантийские настроения,
настолько сильные, что они толкнули русских воинов в безнадежный морской
поход на Константинополь. Греческий сановник и писатель Михаил Пселл,
очевидец событий, считает причиной русского похода 1043 г. "старую вражду".
"Это варварское племя, - пишет он, - все время кипит злобой и ненавистью к
Ромейской державе и, непрерывно придумывая то одно, то другое, ищет
предлога для войны с нами"*11.
Пселл неправ! Русский корпус варангов (варягов) сражался за православную
веру и Византию в Сирии и в Италии с 988 по 1081 г. Симпатии к грекам на
Руси были сильны, но в этот переломный год оформились и антипатии. Поэтому
следует сделать вывод, что около 1043 г. впервые оформилось движение
русского западничества, которое нет-нет, да и вспыхивало раньше. Как уже
было отмечено, первым русским западником был Святополк Окаянный. Но как
только выяснилось, что его поддерживают поляки и связанные с ними евреи, а
это обнаружилось в 1018 г., при его вторичном воцарении, русские воины,
приведшие на престол в Киев Святополка, напали на живших в Киеве евреев и
сожгли их дома*12. Киевляне радикально изменили отношение к великому князю
и убивали разведенных на постой поляков. Святополку пришлось бежать к
печенегам, ибо воины и киевляне ему в поддержке отказали.
Отсюда со всей очевидностью вытекает, что далеко не все киевляне ненавидели
греков и обожали католиков. Впоследствии мы встретимся с целой
грекофильской партией, избравшей своим вождем зятя базилевса - Всеволода
Ярославича, будущего переяславского князя.
Но кто же тогда составлял партию, враждебную грекам? Эта партия была
влиятельна настолько, что смогла развязать войну из-за убийства в драке
одного из своих членов, тогда как обычно в таких случаях было принято
ограничиваться денежной компенсацией - вирой. Надо полагать, что греки
предпочли бы отделаться уплатой виры хотя бы потому, что мобилизация армии
и флота стоила дороже. Этот эпизод привлек к себе внимание А.А.Шахматова*13
и Д.С. Лихачева*14, отметивших, что инициатива наступательных действий
принадлежала не русичам, а варягам, которые и довели русское войско до
поражения.
В числе варягов, спровоцировавших бессмысленную и безнадежную войну, назван
Ингвар Путешественник. После поражения он покинул русов, выброшенных бурей
на берег, и отправился в "Серкланд"*15, т.е. Серир на Кавказе, очевидно,
решив, что там грабить легче. Около 1043 г. 3 тыс. варангов поднялись с
моря по р. Риони и были разбиты грузинами - эриставом Липаритом и царем
Багратом IV*16. Там ли погиб Ингвар Путешественник или в другом месте -
несущественно. Важно другое: с этого времени киевские князья перестали
верить в непобедимость варягов и стали избегать конфликтов с греками.
Но были на Руси люди, не любившие ни греков, ни немцев. И было их немало.
Но так как без друзей жить нельзя, то они обращали взоры на восток, где
тоже были христиане, и не только несториане. В Мерве в 1048 г. находилась
резиденция православного митрополита*17, которому подчинялись православные
Средней Азии. Эта партия избрала своим знаменем Святослава Ярославича,
впоследствии князя черниговского.
Великий раскол церквей 1054 г. изолировал русских западников от
католических стран, ибо переход в латинство стал рассматриваться в Киеве
как вероотступничество. Но Ярослав, его сын Изяслав и внук Святополк II,
нуждаясь в деньгах, покровительствовали киевской колонии немецких евреев,
осуществлявших связь киевских князей с католической Европой. Деньги,
попадавшие в княжескую казну, евреи получали с местного населения,
скорбевшего о том, что евреи "отняли все промыслы христиан и при Святополке
имели великую свободу и власть, через что многие купцы и ремесленники
разорилися"*18. Тот же источник сообщает, что евреи "многих прельстили в их
закон"*19, но как интерпретировать это сведение, неясно. Скорее всего это
навет, но сам факт наличия религиозных споров и дискредитации православия
подтверждается древним автором - Феодосием Печерским, который имел
обыкновение спорить с евреями в частных беседах, "поелику желал быть убитым
за исповедание Христа"*20. Что его надежды были небезосновательны, мы
увидим позже, но его роль в поддержке Изяслава и уважение народа спасли
Феодосия от мученического венца.
Весь этот раскол на несколько партий, под которым крылись субэтнические
различия, заслуживает внимания, ибо лишь при Владимире Мономахе наступило
торжество православия на Руси. Православие сплотило этносы Восточной
Европы, хотя этому духовному единению сопутствовало политическое
разъединение, о котором и пойдет речь ниже.
79. ВАЖНЫЕ ПЕРЕМЕНЫ
Ярослав Мудрый умер в 1054 г. киевским каганом - победителем ляхов,
ятвягов, чуди и печенегов, законодателем, просветителем и освободителем
русской церкви от греческого засилья, но покоя стране он не оставил.
Наоборот, и на границах, и внутри Русской земли события потекли по отнюдь
не предусмотренным руслам.
Неожиданным было то, что, несмотря на грандиозность подчиненной Киеву
территории, Ярослав не мог разгромить маленькое Полоцкое княжество.
Наоборот, он уступил полоцкому князю Брячиславу, внуку Владимира, Витебск и
Усвят, что не дало ему желанного мира. Только в 1066 г. дети Ярослава -
Изяслав и его братья - разбили на р. Немиге Всеслава Брячиславича
Полоцкого, а потом, пригласив его на переговоры в Смоленск, схватили и
заточили в поруб (сруб без двери, т.е. тюрьма) в Киеве. Освобожденный
восставшими киевлянами 15 сентября 1068 г., Всеслав семь месяцев княжил в
Киеве, а потом под давлением превосходящих сил польского короля Болеслава
II*21 вернулся в Полоцк и после нескольких неудач отстоял независимость
своего родного города.
Столь же неожиданно было появление на южной границе Руси в 1049 г. гузов,
или торков, бывших союзников Святослава, ныне врагов. Война с торками
затянулась до 1060 г., когда они были разбиты коалицией русских князей и
отогнаны к Дунаю. В 1064 г. торки попытались перейти Дунай и закрепиться во
Фракии, но повальные болезни и соперничество их заклятых врагов - печенегов
заставили торков вернуться и просить убежища у киевского князя. Расселенные
по южной границе Руси, на правом берегу Днепра, торки стали верными
союзниками волынских князей против третьего кочевого этноса, пришедшего по
их следам, - половцев. Об этих надо сказать подробнее, а пока рассмотрим
внутриполитическую обстановку на Руси.
Правительство Ольги, Владимира и Ярослава, опиравшееся на славяно-росский
субэтнос - потомков полян, собрало воедино огромную территорию - от Карпат
до Верхней Волги и от Ладоги до Черного моря, подчинив все обитавшие там
этносы. Со смертью Ярослава Мудрого оказалось, что киевская правящая кучка
не может больше править единолично и вынуждена перейти к принципу
федерации, хотя власть оставалась привилегией князей Рюрикова дома.
Князья-наследники разместились в городах по старшинству: Изяслав - в Киеве
и Новгороде, Святослав - в Чернигове и Северской земле, Всеволод - в
Переяславле с "довеском" из Ростово-Суздальской земли, Вячеслав - в
Смоленске, Игорь - во Владимире-Волынском. По закону, именуемому "Ряд
Ярославль", наследование престола шло от старшего брата к следующему, а по
кончине всех братьев - к старшему племяннику*22.
Что здесь: повышение пассионарного напряжения системы или понижение оного?
Разберемся.
Там, где уровень пассионарности растет, идет процесс оригинального
становления культуры и формообразования, свойственного данному этносу. Там,
где пассионарность на спаде, но инерция системы велика, обычны
заимствования от соседей, а там, где инерция затухает, сохраняются
привычные социальные институты, достаточные для удовлетворения потребностей
систем с экстенсивными формами сельского хозяйства. Так и разделилась
Восточная Европа на "городскую" - культурную колонию Византии - и
"сельскую", постепенно перехватившую инициативу в политической жизни. С
этой коллизией столкнулись Ярославичи.
Предположению, что количество пассионариев на Руси выросло настолько, что
они не умещались в Киевском княжестве и поэтому разошлись по дальним
городам, противоречит географическое распределение уделов. Все три главных
города - Киев, Чернигов и Переяславль - расположены очень близко друг от
друга, а периферийные области не стремятся к отделению от метрополии и
принимают княжеских посадников безропотно. И еще, три ведущих князя связаны
с киевскими партиями: с германофилами - Изяслав, с грекофилами - Всеволод и
с русофилами - Святослав, а младшие - Вячеслав и Игорь - бесцветные фигуры,
рано сошедшие с арены политической истории.
Как было показано выше, правители всегда ограничены в волеизъявлениях
направленностью своего окружения. Успех правители имеют тогда, когда их
приближенные талантливы и помогают им искренне, не жалея себя. А уж к
удельным князьям это приложимо больше, чем к любым другим венценосцам.
Дружину, как и князя, кормил город. Численность дружин измерялась сотнями
людей, а княжеских армий - десятками тысяч. Следовательно, сила была на
стороне горожан, которые могли диктовать князьям линию поведения. Значит,
политика князя определялась интересами кормившей его группы. Князья на это
шли, так как это был для них единственный способ существовать и работать
"по специальности". Поэтому часто пассивность того или иного князя
определялась не его личными качествами, а незаинтересованностью горожан и
дружинников в ненужных им предприятиях, хотя личные качества при проведении
намеченных акций, конечно, имели свое значение.
Теперь рассудим: если бы пассионарное напряжение в стране хотя бы
кратковременно росло, то князья как военные специалисты разбирались бы
нарасхват. Так и было в Х в., когда новгородцы выпросили себе Владимира
Святос
лавича с Добрыней и дружиной. А 100 лет спустя появились безработные
князья-изгои. Таковыми становились те несчастные, отцы которых умерли, не
дождавшись очереди воссесть на золотом столе киевском. Для них не было
места в жизни, ибо они не могли быть даже удельными князьями в маленьких
городках иначе как по милости своих счастливых родственников. А если изгои
не умели склонить своих братьев к любви и благости, им грозили изгнание в
Византию или даже смерть. Таким образом, энергичные изгои волей-неволей
становились врагами общества, их вскормившего и выбросившего с холодной
жестокостью закоренелого эгоиста. Поэтому во второй половине XI в. на Руси
стало беспокойно.
Буквальный текст статьи закона об изгоях: "Изгоев трои: поповский сын
грамоте не выучится, купец одолжает, смерд от верви отколется, а есть и
четвертое - аще князь осиротеет". Смысл закона - в удержании людей в
состоянии своего социального слоя с угрозой лишить права жить (гоить)
неполноценного. Однако если сын священника склонен к военной службе (Алеша
Попович), или крестьянин решил посвятить себя борьбе с разбойниками (Илья
Муромец), или купец, рискнув на далекое путешествие, потерпел
кораблекрушение (Садко) и обанкротился, то он не доблестный неудачник, а
изгой, которому незачем жить. Значит, чтобы пользоваться покровительством
закона, надо сидеть и никуда не лезть. Но ведь это защита "золотой
посредственности", и тут Ярослав Мудрый смыкается с Октавианом Августом.
А ведь и верно! Переход из фазы в фазу даже у разных этносов порождает
сходные явления. В инерционной фазе этногенеза (при любом социальном строе)
преобладает усталость и стремление избавиться от беспокойных элементов
общества. Их выкидывают, но тем самым вынуждают сопротивляться и
отвоевывать отнятое место в жизни. А так как одаренные пассионарии ищут
иной судьбы, то они ее тем или иным способом находят, даже в героической
гибели. Итак, стремление обывателя к покою привело его к постоянным
волнениям, которых можно было бы избежать при некоторой эластичности
законодательства.
Но самую жестокую участь закон уготовил князьям-сиротам. Попович, купец,
крестьянин имели выбор: смириться или бороться, а эти никак не могли
продлить жизнь отцам и тем самым изменить свою судьбу. Они могли либо стать
подхалимами, с тем чтобы им что-нибудь из благ перепало, либо бороться
вплоть до гибели или победы. И кровь обагрила Русскую землю.
Первыми изгоями оказались внуки Ярослава: Ростислав Владимирович, сын
неудачливого военачальника похода на греков в 1043 г., скончавшегося в
Новгороде в 1052 г., Борис Вячеславич, осиротевший в Смоленске в 1057 г., в
возрасте одного года, и Давыд Игоревич, на год моложе Бориса, осиротевший
двухлетним. Они были крайне несхожи по характеру, но все пассионарны, и все
участвовали в тьмутараканских событиях, потому что Тьмутаракань была самым
удобным городом для неудачников, не имевших места в жизни на Руси.
Легко себе представить, что чувствовали эти юные князья, наблюдая, как
живут и чего ждут их двоюродные братья: Мстислав и Святополк Изяславичи в
Киеве; Глеб, Роман, Давыд, Олег и Ярослав Святославичи в Чернигове,
Владимир и Ростислав Всеволодичи в Переяславле! У них было все: богатство,
образование, связи, перспективы, а князей-изгоев кормили, пока они были
детьми, да и то только потому, что на Руси тогда не было голодных. А что
дальше?
И вот на этих-то лишенцев обратили внимание тьмутараканские евреи в 60-х
годах XI в., ибо ими управлял крутой и умный Святослав Ярославич через
своего старшего сына Глеба, человека волевого, мужественного и
решительного. Евреям гораздо больше подошел бы Изяслав, женатый на полячке,
друг немцев, но им не повезло, и надо было что-то придумать. А тут как раз
подвернулись половцы... и начался новый период истории западной окраины
Великой степи.
80. ПОЯВЛЕНИЕ ПОЛОВЦЕВ
"Никогда ничего не кончается" - таково мнение современников любых
исторических событий, потому что "начала" и "концы" всегда тесно
переплетены друг с другом. Различать их можно только на большом расстоянии.
Вот поэтому проникновение сельджуков в Иран и Малую Азию, а половцев - в
Причерноморье казалось хронистам XI в. только очередными вариациями
расстановки сил. Но этнолог, имея ретроспективу древней истории этих
этносов и зная их последующую судьбу, может отыскать их место и определить
степень их значимости для соседей и потомков на канве глобального
культурогенеза и локальных процессов этногенеза.
Все тюркские этносы XI в. были "стариками". Появились они вместе с хуннами
и сарматами в III в. до н.э., прошли все фазы этногенеза и превратились в
гомеостатичные реликты. Казалось бы, они были обречены, но случилось
наоборот. Персидский историк Раванди писал сельджукскому султану Кай-Хусрау
в 1192-1196 гг.: "...в землях арабов, персов, византийцев и русов слово (в
смысле преобладание. - Л.Г.) принадлежит тюркам, страх перед мечами которых
прочно живет в сердцах"*23 соседних народов.
Так оно и было. Еще в середине XI в. бывший газневидский чиновник
Ибн-Хассуль в своем трактате против дейлемитов перечисляет "львиноподобные
качества тюрков: смелость, преданность, выносливость, отсутствие лицемерия,
нелюбовь к интригам, невосприимчивость к лести, страсть к грабежу и
насилию, гордость, свободу от противоестественных пороков, отказ выполнять
домашнюю ручную работу (что не всегда соблюдалось - Л.Г.) и стремление к
командным постам"*24.
Все это высоко ценилось оседлыми соседями кочевников, ибо среди
перечисленных качеств не было тех, что связаны с повышенной
пассионарностью: честолюбия, жертвенного патриотизма, инициативы,
миссионерства, отстаивания самобытности, творческого воображения,
стремления к переустройству мира. Все эти качества остались в прошлом, у
хуннских и тюркютских предков, а потомки стали пластичны и потому желанны в
государствах, изнемогавших от бесчинств собственных субпассионариев.
Умеренная пассионарность тюрок казалась арабам, персам, грузинам, грекам
панацеей.
Но тюркские этносы отнюдь не ладили друг с другом. Степная вендетта уносила
богатырей, не принося победы, ибо вместо убитых вставали повзрослевшие
юноши. Победить и удержать успех могли бы пассионарные этносы, но проходили
века, а их не было и не предвиделось.
Низкая пассионарность отнюдь не исключает войн и завоеваний. Важен не
абсолютный уровень, а перепад, разность между уровнями. Так, если для тюрок
был характерен поиск удачи, даже с риском для жизни, то для обленившихся
потомков некогда пассионарных декхан Мавераннахра было достаточно
стремления к благоустройству семьи и своего сада, а о риске не могло быть и
речи. Еще хуже было в Иране и Ираке. Там численно преобладали
субпассионарии, привыкшие жить на богатства, накопленные предками и не
способные не только к защите своей страны, но и к обузданию своих
вожделений. Только дейлемиты сохранили боеспособность, равную тюркской, но
их было так мало! Поэтому богатый Саманидский эмират стал в 999 г. добычей
тюркских племен ягма и чигиль, Хотан и Кашгар захватили карлуки, принявшие
ислам, а Хорезмом овладели канглы (печенеги). Арабы и персы в своей стране
(!) оказались на положении бесправного населения.
Но совсем иначе сложилась ситуация на западной окраине Великой степи, ибо
русичи в XI в. находились в инерционной фазе этногенеза, т.е. были
пассионарнее тюркских кочевников, стремившихся на берега Дона, Днепра, Буга
и Дуная из степи, усыхавшей весь Х век.
Как уже было отмечено, степь между Алтаем и Каспием была полем постоянных
столкновений между тремя этносами: гузами (торками), канглами (печенегами)
и куманами (половцами). До Х в. силы были равны, и все соперники удерживали
свои территории. Когда же в Х в. жестокая вековая засуха поразила степную
зону, то гузы и канглы, обитавшие в приаральских сухих степях, пострадали
от нее гораздо больше, чем куманы, жившие в предгорьях Алтая и на берегах
многоводного Иртыша. Ручьи, спадающие с гор, и Иртыш позволили им сохранять
поголовье скота и коней, т.е. основание военной мощи кочевого общества.
Когда же в начале XI в. степная растительность (и сосновые боры) снова
начала распространяться к югу и юго-западу, куманы двинулись вслед за ней,
легко ломая сопротивление изнуренных засухой гузов и печенегов. Путь на юг
им преградила пустыня Бетпак-Дала, а на западе им открылась дорога на Дон и
Днепр, где расположены злаковые степи, точно такие, как в их родной Барабе.
К 1055 г. победоносные половцы дошли до границ Руси.
Сначала половцы заключили союз с Всеволодом Ярославичем, так как у них был
общий враг - торки (1055). Но после победы над торками союзники
поссорились, и в 1061 г. половецкий князь Искал разбил Всеволода. Надо
полагать, что обе стороны рассматривали конфликт как пограничную стычку, но
тем не менее степные дороги стали небезопасны, сообщение Тьмутаракани с
Русью затруднилось, и это повлекло за собой ряд важных событий.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.:Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Уральский край. Т. II. Л.,
1926. С 119.
2 См.: Гумилев Л. Н. Хунну. С. 131, 170-173. 3 См Гумилев Л.II.
Гетерохронность увлажнения Евразии в древности//Вести.ЛГУ. 1966.щ6.С.62-71;
он же. Гетерохронность увлажнения Евразии в средние века//Там же. 1966. щ
18. С. 81-90: он же. Роль климатических колебаний в истории народов степной
зоны Евразии//История СССР. 1967. щ1. С. 53-66.
4 См.: Памятники истории Киевского государства. IX-XII вв. М., 1936. С.
76-77.
5 Куник Л., Розен В. Известия ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах
Т. 1. С. 58-60.
6 См.: Василевский В.Г. Византия и печенеги//Труды. Т.1. СПб., 1908. С. II.
7 См.:Большаков О.Г., Монгайт А.Л. Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в
Восточную и Центральную Европу (1131-1153).М., 1971. 8 Цит. по: Баскин М.
"Молот ведьм" как классический образчик средневекового
миросозерцания//Шпренгер Я. и Инститорис. Молот ведьм. С. 61-62.
9 Надо заметить, что категорические предсказания сбываются редко. Римский
император Филипп Араб объявил свою столицу "вечным городом", но через 200
лет Рим был разрушен готами и вандалами, а Западная Римская империя,
названная в отличие от Восточной (Византии) Гесперией, перестала
существовать. Евреи отказались признать Мухаммеда мессией, заявив, что
подлинный мессия придет через 500 лет. Мусульмане подождали и, когда ничего
не произошло, потребовали обращения евреев в ислам. Тем пришлось спасаться
в Испанию и Германию.
10 См.: Пашуто В.Т. Внешняя политика... С.123.
11 Михаил Пселл. Хронография/Перевод, вступительная статья и примечания
Я.Н. Любарского. М., 1978. С. 95.
12 Сведение сохранилось в летописи Длугоша. Цит.по: Берлин И. Указ. соч. С.
159.
13 См.: Шахматов Л.А. Разыскания...С.226- 228.
14 См.: ПВЛ. Ч. II. С. 378-379.
15 См.: Мельникова Е.А. Экспедиция Ингвара Путешественника на восток и
поход русских на Византию в 1043 г.//Скандинавский сборник. Т. 21. 1976. С.
74-88.
16 См.: Папаскиви 3.В. "Вараны" грузинской "Летописи Картли" и некоторые
вопросы русско-грузинских контактов в XI в.//История СССР. 1981. щ 3. С.
164-172.
17 См.: Бартольд В.В. О христианстве в Туркестане в домонгольский период.
СПб., 1893. С. II.
18 Татищев В.Н. История Российская. Кн. II. М.; Л., 1962. С. 129. Ср.:
Кузьмин А.Г. Статья 1113 г. в "Истории Российской" В.Н. Татищева//Вестн.
МГУ. История. 1972. щ 5. С. 79-89.
19 Татищев В.Н. Указ.соч. Т.11.С. 129.
20 Перевод переосвящ. Филарета (Гумилевского) в "Записках II отд. Имп.
Академии Наук". Кн. II. Вын. 1. С. 174.
21 Летопись, передавая общественное мнение современников о пленении
Всеслава, осуждает Изяслава за предательство и рассматривает союз с
поляками как измену родине (см.: ПВЛ. Ч. II. С. 399-400).
22 См.: Соловьев С.М. Взаимоотношения между князьями Рюрикова дома. М.,
1847; Пресняков А.Е. Княжое право в древней Руси: Очерки по истории Х-XIII
столетий. СПб., 1909; Гумилев Л.Н. Удельно-лествичная система у тюрок в
VI-VIII веках //Советская этнография. 1959. щ 3. С. II-25.
23 Босворт К.Э. Нашествия варваров: появление тюрок в мусульманском
мире//Мусульманский мир: 950-1150. М., 1981. С. 33.
24 Там же. С. 24.
25 Половцы не все переселились на запад. Основные их поселения остались в
Сибири и Казахстане, до берегов озер Зайсан и Тенгиз. Но как всегда бывает,
ушла наиболее активная часть населения, которая после побед над гузами и
печенегами столкнулась с Русью.
XIV. Погребение эпохи (1062-1115)
81. У СИНЕГО МОРЯ
В средневековой Тьмутаракани жить было отнюдь не скучно. По Черному морю
плыли греческие корабли с расшитыми золотом тканями, сладким вином,
отточенным оружием, с тем чтобы на обратный путь нагрузиться скифским
зерном и кожами. Со стороны Азовского моря к пристани причаливали ладьи,
полные серебристой рыбы. На востоке паслись стада коров и овец, и среди
колков иногда пробегали осторожные волки. А над всем этим великолепием
расстилался голубой шатер безоблачного неба.
И люди были разные. Те, кого называли "хазары", ходили в длиннополых
одеждах и стягивали курчавые волосы золотыми обручами, спокойно входили в
синагоги для свершения положенных обрядов и... ждали своего часа. На
площади гарцевали на стройных конях касоги с Кубани, и степные ясы
пригоняли овец на продажу. Выделялись из толпы немногочисленные русские с
подстриженными светлыми бородами. Это были хозяева города, и церковь
Богородицы, построенная еще Мстиславом, высилась на фоне прочих домов, как
драгоценный камень в оправе.
Жители этого города не чуждались друг друга, но и не стремились
смешиваться. По мысли М.И. Артамонова, в Тьмутаракани XI в. сложились две
политические партии: одна, состоявшая из воинственных туземцев, стремилась
к политической самостоятельности города и окрестных территорий; другая,
которую М.И. Артамонов неудачно назвал "русской", была заинтересована в
развитии торговых связей с Византией и Русью. Основу этой партии составляли
"хазары" иудейского вероисповедания*1.
На Руси правили три князя, и хорошие отношения с одним означали порчу
отношений с другими. Нелады между князьми начались еще в 1060 г. Никон,
инок Киево-Печерской лавры, первый из русских летописцев, чье имя стало
известно в истории, вынужден был бежать от гнева князя Изяслава в
Тьмутаракань, к Глебу Святославичу*2. Там он был в безопасности от гонений
великого князя.
Здесь важно еще то, что под именем Никона, возможно, скрывался первый
русский митрополит Иларион*3, защитник русской национальной церкви. Если
это так, то начало борьбы "западничества" с руситством можно датировать
1060 г., но если это и не так, то дата будет близкой - 1073 год.
Какая партия в Тьмутаракани поддерживала Глеба Святославича? Ясно, что
степняки, ясы и касоги при дружественном нейтралитете половцев. Значит,
еврейская партия против Святославича. Так где же она приобрела претендента?
В 1064 г. князь-изгой Ростислав Владимирович "бежал" из Новгорода в
Тьмутаракань. Что значит "бежал" и от кого - неясно, но, явившись в
Тьмутаракань, он немедленно выгнал Глеба. Однако так как своих войск у него
не было, а сопровождали его только два спутника*4, то проделать это он мог
лишь в том случае, если его поддерживала сильная партия внутри города, а
так как партий было всего две, то нетрудно угадать, какая. В 1065 г.
Святослав явился с войском в Тьмутаракань и восстановил Глеба. Ростислав на
время отступил за город, затем, по уходе Святослава, опять выгнал Глеба, а
затем обложил данью касогов и иные племена. На этот раз иудеи выиграли
партию.
Но тут вметались греки, отнюдь не желавшие усиления евреев на Черном море.
Кровавые гекатомбы Песаха еще не были забыты, а Ростислав был сыном того
полководца, который всего лишь в 1043 г. шел громить Константинополь.
Ситуация оказалась чрезмерно острой, но...
В 1066 г. котопан Херсонской фемы приехал в гости к Ростиславу и отравил
его на пиру. Через семь дней князь Ростислав умер, а с его смертью исчезло
еврейское преобладание в Тьмутаракани.
Летопись добавляет: "Этого же котопана побили камнями корсунцы"*5, но не
поясняет, за убийство ли князя или за что-либо другое.
Зато сказали свое слово тьмутараканские русские. Они умолили инока Никона
помирить их со Святославом и вернуть им Глеба. Последний ознаменовал свое
возвращение в Тьмутаракань научной работой - измерением по льду расстояния
до Корчева - Керчи, которая тоже входила в состав Тьмутараканского
княжества*6
В 1068 г. Глеб был переведен отцом в Новгород, а на его место назначен его
младший брат Роман. На целых 10 лет воцарилась тишина в Тьмутаракани. Эту
партию евреи проиграли.
82. НА РУСИ
Правление князей-триумвиров на Руси осуществлялось беспрепятственно... до
первого потрясения. В сентябре 1068 г. отряд половцев в 12 тыс. сабель
подошел к Киеву и обратил в бегство княжескую дружину. Неудачная стычка ни
в коем случае не была бы решающей, если бы не отказ Изяслава выдать
киевлянам оружие из арсенала для отражения половцев. Отказ вызвал
восстание, бегство Изяслава в Польшу и его возвращение при помощи польского
короля Болеслава II. За это время Святослав, имея всего 3 тыс. ратников,
успел разбить половецкий отряд на р. Снови (1 ноября 1068 г.) и
восстановить порядок на Руси.
Возвращение Изяслава в 1069 г. при военной поддержке поляков было
ознаменовано жестокими казнями; 70 киевлян было убито в день капитуляции,
затем начались аресты, казни, ослепления. Киевляне отвечали на это тайными
убийствами поляков, разведенных на постой. Антоний, игумен Печерский, ночью
убежал в Чернигов к Святославу*7. По всей Русской земле появились волхвы,
борцы против христианства. Народ верил их пророчествам, что вызывало
убийства и ответные карательные экспедиции. Режим клики западников дал
неблагоприятные результаты: Русская земля оказалась под угрозой даже при
отсутствии внешних врагов.
А враги появились. В 1071 г. половцы напали на города Ростовец и Неятин,
расположенные к юго-западу от Киева. На Черниговскую землю они после
поражения у Снови не решались нападать. Тогда же был потерян Полоцк, куда
Изяслав отправил последовательно двух своих сыновей. Первый умер при
невыясненных обстоятельствах (1069), а второй - Святополк - выгнан
Всеславом (1071). Попытка третьего сына великого князя разгромить Всеслава
дала только бесплодную победу у Голотическа. Изяславу пришлось начать с
мятежным полоцким князем переговоры, что весьма обеспокоило других членов
триумвирата и вынудило их принять меры для восстановления порядка.
В 1072 г. (в летописи - 1073) Святослав и Всеволод вошли со своими войсками
в Киев. Изяслав ушел в Польшу "с богатством многим", говоря, что "этим я
найду воинов"*8. Поляки отняли большую часть богатства, но даже того, что
Изяслав довез до Германии, было довольно, чтобы поразить воображение
Генриха IV - императора Священной Римской империи германской нации. Тот
сначала обещал оказать помощь Изяславу, но, будучи занят подавлением
восстания саксонцев, ограничился посольством к Святославу. Когда же
последний показал немецким послам еще большие сокровища, те посоветовали
Генриху перестать поддерживать Изяслава. Тогда Изяслав обратился к папе
Григорию VII, т.е. изменил православию. Папа в грамоте от 17 апреля 1075 г.
признал право Изяслава на золотой стол киевский, а 20 апреля отправил
письмо Болеславу II с требованием возвратить князю Дмитрию (крещеное имя
Изяслава) отнятое имущество. Тот возвратил и, больше того, в 1076 г.
отрядил войско, с которым Изяслав вернулся на Русь.
А за то время, пока великий князь всея Руси "ходил... по чужой земле,
скитаясь"*9, Святослав в Киеве столкнулся с сопротивлением Феодосия,
игумена Печерского. Феодосий Печерский не был членом никакого направления.
Он трудился не во имя политических программ, а ради своей совести. Он был
первый столп нестяжательства и аскетизма на Руси, но не был и фанатиком:
разрешал есть мясо в среду и пятницу, если в эти дни были основные
праздники. Будучи верным князю Изяславу, Феодосий боролся против
"латинства", приравнивая католичество к антитринитарной ереси Савелия (III
в.), и арианства*10. Верность князю не мешала игумену отстаивать свою
идеологическую линию. По сути Феодосии стал главой особой политической
линии, время которой пришло только в XIV в.
Княжение Святослава, т.е. торжество русской партии, исправило положение
Руси. С Польшей был заключен союз, и русский экспедиционный корпус, во
главе которого стояли Олег Святославич и Владимир Всеволодович Мономах,
помогал полякам в войне с Чехией в 1076 г.*11, правда безуспешной. Но к
несчастью, князь Святослав умер 27 декабря 1076 г. при неудачной операции
опухоли (желвака), а сменивший его Всеволод счел за благо договориться с
Изяславом и вернуть его на великое княжение, а себе взять опустевший
Чернигов. В 1077 г. русская партия оказалась в оппозиции
греко-западническому блоку. И тогда началось!
Но прежде чем идти дальше, посмотрим, почему проиграл Святослав. Он
оказался без союзников! Пусть греческая поддержка Всеволоду и латинская
Изяславу были эфемерны, но Святославу не помогал никто. Занятая им позиция
повела к изоляции его партии, что обрекло на поражение его детей.
Естественными союзниками Святослава были бы половцы, если бы их не привлек
на свою сторону Владимир Мономах. В 1076 г. он повел их на Полоцк и
разрешил пустошить волость, а Святослав остался один. Ему просто повезло,
что он не дожил до крушения своего дела, что неизбежно вытекало из взятой
им установки.
Но и грекофилы оказались в тяжелом положении. Мощь Византии неудержимо
таяла из-за столкновения двух действующих сил, не оформленных в партии, но
поступавших весьма последовательно: сторонников столичной служилой знати -
синклита, с одной стороны, и провинциальных помещиков и
воинов-пограничников - с другой.
Первые были богаты и нанимали для своей охраны варангов; вторые были
воинственны, но сражаться им приходилось на два фронта: с наступающими
сельджуками и с собственным начальством. И надо сказать, что накал войны
гражданской был выше, нежели при обороне границ. И те и другие не
отказывались от помощи противника, лишь бы одолеть соперника. На подкупы
сторонников и оплату наемников были растрачены деньги, собранные бережливым
Василием II, а роскошные имения и любовно возделываемые крестьянские
участки были разграблены при постоянно возникавших мятежах, перечисление
которых увлекло бы нас в сторону от нашей темы.
Коротко говоря, Византия с 1064 г. (падение крепости Ани, захваченной
сельджуками) до 1071 г. (потеря Бари, последней византийской цитадели в
Южной Италии, взятой французскими нормандцами, и разгром при Маницкерте
Романа Диогена сельджуками) превратилась из сильнейшей державы Ближнего
Востока в объект посягательств иноплеменников и иноверцев. Когда же вождь
военной "партии" Алексей Комнин взял столицу, то его воины свирепствовали
там, как в завоеванном городе: бесчестили женщин, грабили храмы, раздевали
на улице синклитов. Ну как было ориентироваться на страну, которая не могла
помочь даже самой себе?! Так думали главные русские князья, включая
Всеволода Ярославича. И жестоко просчитались.
83. СВЯТОСЛАВИЧИ
Взяв власть, Изяслав и Всеволод объявили княжение Святослава узурпацией.
Значит, его дети стали изгоями и были лишены всех своих должностей. Глеб,
правивший дотоле в Новгороде, был заменен Святополком Изяславичем, бежал в
Заволочье и был там убит. Давыд - полное ничтожество - сохранил жизнь, живя
в безвестности. Но Олег Святославич, друг, кум и соратник Владимира
Мономаха, 10 апреля 1078 г. бежал к своему брату Роману в Тьмутаракань, где
жил Борис Вячеславич, князь-изгой, противник Всеволода, пытавшийся в 1077
г. возглавить сопротивление черниговцев новому порядку (продержался Борис
всего восемь дней и вынужден был бежать).. Так в Тьмутаракани собрались
активисты русской "партии", надеявшиеся вернуть себе утраченные позиции на
Руси. Шансы для этого были: Чернигов был за них. Роман исправил просчет
своего отца, заключив союз с половцами. Но время было упущено: Всеволод и
Изяслав располагали несравненно большими силами, чем Святославичи. К тому
же у последних не был обеспечен тыл: еврейская община Тьмутаракани была на
стороне старших князей, особенно западника Изяслава. В августе 1078 г. Олег
и Борис с дружиной изгнанников и половецким вспомогательным корпусом вошли
в Русскую землю, разбили князя Всеволода и заняли Чернигов, оставив там
гарнизон. Всеволод примчался в Киев к Изяславу за помощью. Из Смоленска
быстрыми маршами привел рать Владимир Мономах. Свежие войска подступили к
Чернигову и штурмовали город, но неудачно. А тем временем Олег и Борис
привели подкрепление из Тьмутаракани. Изяслав и Всеволод сняли осаду и
двинулись навстречу Олегу и Борису. Чернигов был спасен благодаря тому. что
юные князья приняли удар на себя.
В октябре 1078 г. старшие князья встретились с князьями-изгоями на
Нежатиной Ниве, недалеко от Чернигова и одержали полную победу. Была сеча
злая, в которой погибли Борис Вячеславич, юноша, искавший славной смерти,
так как в жизни у него никаких перспектив не было, и великий князь Изяслав,
старик, уже получивший все, что он мог пожелать. Его смерть открыла
Всеволоду дорогу на золотой стол киевский, а его сыну Владимиру Мономаху -
к фактической власти на Руси.
Всеволод был очень прозорливым политиком и весьма образованным человеком.
Он знал пять языков и прекрасно разбирался в мировой политике. Решающую
победу над Святославичами он одержал, не пролив ни капли крови. Когда в
1079 г. Роман Святославич с половцами и тьмутараканской ратью повторил
поход на Чернигов, Всеволод договорился с половцами о мире, чем война и
кончилась. На обратном пути Роман был убит в половецких кочевьях, но,
видимо, Всеволод не был инициатором этого злодеяния. Из последующих событий
видно, что виновниками гибели Романа были "козары"*12, т.е. иудейская
община Тьмутаракани.
И это естественно: они больше всех были заинтересованы в том, чтобы
избавиться от Святославичей. Поэтому они схватили находившегося в
Тьмутаракани Олега Святославича и отправили его за границу, в
Константинополь, где император Никифор III держал русского князя под
домашним арестом, очевидно желая угодить Всеволоду, который овладел и
Тьмутараканью. Туда он направил не удельного князя, а простого посадника
Ратибора. Грекофильская партия победила, так как наследник престола
Святополк Изяславич сидел в Новгороде простым наместником великого князя
Всеволода.
Вряд ли еврейская партия в Тьмутаракани была довольна греческим засильем,
осуществляемым через русского воеводу Ратибора, но она выжидала, ибо время
работало на нее. В Константинополе борьба бюрократов против стратиотов
(воинов) считалась делом куда более важным, чем оборона границ. В
результате в 1078 г. без сопротивления сдалась сельджукам Никея; в 1079 г.
они взяли Хрисополь, на берегу Босфора. В эти же годы печенеги перешли
Балканы и громили Фракию, а итальянские владения Византии были захвачены
французскими норманнами.
И на этом мрачном фоне произошел инцидент, который имел большое значение
для взаимоотношений между Киевом и Константинополем, а тем самым и для
Тьмутаракани. На рубеже 1079 и 1080 гг. русские варанги без видимых причин
ворвались в императорские покои, ломились в двери, стреляли в императора из
луков. Все они были пьяны. Греческие воины задержали их, сбили с лестниц и
заблокировали в какой-то крепостице. Опьянение варангов прошло, и они стали
просить прощения, которое и получили, но инициаторы беспорядков были
разосланы по гарнизонам разных крепостей, т.е. в ссылку*13. В это же время
был выслан из столицы Олег Святославич на остров Родос.
Эта глупая история оказала воздействие на, казалось бы, стойкий
русско-греческий контакт. Русские перестали стремиться на службу в
Константинополь, а греки предпочли заменить их англосаксами, во множестве
покидавшими родину, захваченную французскими норманнами*14. Позиции
Всеволода в Причерноморье оказались неподкрепленными, и на этом немедленно
сыграли тьмутараканские евреи.
Необходимо отметить, что в XI в. наиболее боеспособными войсками в
Восточной Европе были княжеские дружины, так как они состояли из
профессиональных воинов. Поэтому даже князья-изгои находили себе
применение, если они имели средства оплатить известное число воинов,
достаточное для проведения нужных операций. Так вот, в 1081 г. такие
средства появились у двух изгоев: Володаря Ростиславича, сына отравленного
князя (см. выше), и Давыда Игоревича. Оба они бежали с Руси в Тьмутаракань,
выгнали Ратибора и сели на княжение. Очевидно, они были готовы на союз хоть
с чертом, лишь бы добыть себе место под солнцем.
Всеволод не принял против этих князей никаких мер, ибо его руки были
связаны войной с Полоцком. Кроме того, действовать на юге без поддержки
греков было трудно, а император Алексей Комнин сам нуждался в помощи против
печенегов и сельджуков. Эту помощь он обрел у половецких ханов Тугоркана и
Боняка, с помощью которых он спас Византию и обеспечил ей век блеска (хотя
и не процветания). А поскольку половцы продолжали пограничную войну с
Русью, то союз Алексея и Всеволода стал фикцией, и наступило время
князя-пленника Олега Святославича.
84. ПРИКЛЮЧЕНИЯ ОЛЕГА СВЯТОСЛАВИЧА
Четыре года томился князь Олег в Константинополе и в ссылке на острове
Родос, но очередной переворот вернул ему свободу. В марте 1081 г. император
Никифор III Вотаниат был свергнут с престола. Алексей Комнин провел много
реформ, но в 1082 г. натолкнулся на сопротивление "манихеев", т.е.
болгарских богумилов и павликиан, старых друзей иудейской Хазарии. Тогда в
1083 г. император выпустил Олега в Тьмутаракань вместе с женой,
византийской патрицианкой Феофанией Музалон. Вернувшись, Олег "иссече"
хазар, причастных к убийству его брата и умышлявших против него самого.
Мотивы мести понятны, но как он сумел этого достичь?
Представим себе такую картину: князь Олег с женой сходят с византийского
корабля на берег у стен города, где правят соперники Олега: Давыд Игоревич
и Володарь Ростиславич, а наиболее влиятельная часть населения - хазары -
имеет все основания ненавидеть вернувшегося изгнанника. У того же нет ни
войска, ни денег. Его так просто убить, но вдруг этот человек один
истребляет своих врагов и берет в плен двух князей! Каким образом он мог
совершить такой государственный переворот?
Это означает, что за Олегом стояла мощная партия, очевидно, та, которую
М.И. Артамонов окрестил "туземной". Черкесы, осетины и половцы стеклись к
Олегу, обрели в нем вождя и "иссекли" торгашей и предателей. Приезд Олега
был тем квантом энергии, который вызвал взрыв "перегретого пара". Нет
оснований утверждать, что этот "взрыв" был исторически предрешен. Накал
страстей мог ослабеть, если бы деятельность их носителей потекла по другому
руслу, иначе говоря, если бы кавказские пассионарии нашли своим силам
другое применение. Например, половцы пошли бы воевать с болгарами, а
черкесы схватились с осетинами. Но этого не произошло. Вспышка ударила по
стыку двух суперэтносов: местного - тюркско-яфетичсского - и пришлого,
причем последний сгорел. И никто о нем не пожалел - ни былые союзники, ни
соседи. Так закончилась история иудейской Хазарии.
А могло ли быть иначе? Могло, но это маловероятно. Контакты на уровне
суперэтносов, как правило, ведут к аннигиляции. Исключением являются только
краткие периоды пассионарных взрывов, но и тогда старые этносы исчезают,
сливаясь в новый. В XI в. в Восточной Европе шли процессы этнокультурной
кристаллизации на фоне спадающего пассионарного напряжения. Следовательно,
шансов на творческое слияние суперэтносов было мало, на гибель одного из
двух - много; и вот теория вероятности в этнической истории получила еще
одно подтверждение. Жаль только, что лаконичность летописца,
недолюбливавшего князя Олега Святославича, лишила потомков любопытных и
наверняка драматических подробностей этом незаурядного события.
Оказавшись независимым государем Тьмутаракани, Олег проявил великодушие,
которому не изменял до конца своей трудной жизни. Он отпустил на Русь своих
соперников - Давыда Игоревича и Володаря Ростиславича. Давыд тут же занялся
грабежом: отнял товары у купцов, торговавших с греками в городе Олешье,
перевалочном торговом пункте в устье Днепра*15. Этим поступком он лишил
себя поддержки великого князя Всеволода Ярославича, который посадил его
княжить в маленьком Дорогобуже.
Всеволод лишился союзника в борьбе с Олегом. А последний, будучи союзником
Алексея Комнина, постепенно занял ведущее положение в рядах "русского"
направления, ранее принадлежавшее его отцу, а затем постепенно утраченное
его дядей. Несмотря на то, что Всеволод правил всей Русской землей, на
Тьмутаракань, прикрытую половецкими кочевьями, его власть не
распространялась, ибо мир с половцами 15 лет не нарушался.
Поддержка, оказанная императором Алексеем Олегу, не могла не огорчить
великого князя Всеволода. Он ответил на происшедшее тем, что
переориентировался на Запад. Это выразилось в том, что Всеволод выдал свою
дочь Евпраксию за маркграфа Генриха Длинного Штаденского. В 1083 г. юная
княжна прибыла в Германию "с пышным посольством и верблюдами, нагруженными
роскошными одеждами, драгоценными камнями и вообще несметным
богатством"*16.
До 1086 г. Евпраксия воспитывалась в монастыре. Достигнув брачного
возраста, она обвенчалась с маркграфом, вскоре овдовела и вернулась в
монастырь. В 1088 г. в молодую вдову влюбился император Генрих IV и женился
на ней. Княжна Евпраксия превратилась в императрицу Адельгейду, но брак
этот не был счастливым: Генрих IV принадлежал к сатанинской секте
николаитов, мистерии которой, как у всех сатанистов, заключались в
надругательстве над церковными обрядами и таинствами. Он вовлек свою жену в
участие в мистериях: на ее обнаженном теле служили кощунственную мессу.
Евпраксия была женщина русская. Она не выдержала немецких безобразий и
сбежала от мужа к его врагам: графине Матильде и папе Урбану II. В 1094 г.
она выступала на Констанцском соборе, а через год на соборе в Пьяченце с
разоблачением мужа, получила отпущение в невольном грехе и была отправлена
через Венгрию на Русь, где кончила свои дни 9 июля 1109 г.
Эта история, включая брак православной княжны с католиком, который оказался
сатанистом, врагом христианства и своего народа, скомпрометировала политику
Всеволода и толкнула многих русских людей в ряды патриотической партии, что
было на руку Олегу. Митрополит Иоанн II Продром категорически осудил связи
с Римом. Сила общественного мнения, в котором кристаллизовалось этническое
самоощущение, оказалась мощнее политических расчетов и сломала их.
Не то было в Германии. Казалось бы, разоблачение императора как преступного
сатаниста должно было оттолкнуть от него всех христианских подданных, но
этого не произошло. Генрих IV продолжал бороться со своими политическими
врагами силами своих политических сторонников, а проблема совести, столь
важная для Руси, не имела для участников этих событий существенного
значения.
Казалось бы, романтическая трагедия княжны Евпраксии не могла иметь
серьезных последствий ни для международных отношений, ни тем более для
этногенеза восточных славян. Сколько подобных историй бесследно кануло в
вечность! И тут могло бы случиться то же самое, если бы не обстоятельства
времени и места.
По-видимому, несчастная княжна, став монахиней, не распространялась о своем
тяжелом прошлом, но на Западе скандал был грандиозным и при оживлении
торговых сношений Германии с Русью просто не мог не дойти до Киева, где
торгово-ростовщический квартал немецких евреев с собственной каменной
синагогой уже процветал. Евреи, конечно, влияли на общественное мнение в
Киеве. На Западе евреи поддерживали императора, феодалы - папу. Поскольку
евреи при покровительстве великих князей успешно конкурировали с русскими
купцами и ремесленниками, симпатии последних были на стороне феодалов,
которые в XI-XII вв. еще не лезли на Восток. Так началось втягивание
Древней Руси в великую европейскую борьбу партий, которые впоследствии
получили название гибеллинов и гвельфов. В начале XIII в. волынские князья
были на стороне гибеллинов, а северские - гвельфов, но начало этой розни на
Руси, поведшей к трагическим событиям, видимо, лежит в коллизии неудачного
брака Евпраксии Всеволодовны, причем сама она в будущих бедах была
неповинна.
Так или иначе, можно констатировать оживление грекофильских настроений и
угрозу немецкой ориентации великих князей, сила которых была велика, но без
симпатий широких слоев населения эфемерна.
Великий князь Всеволод правил Русью 15 лет (1078-1093), "скучал" в Киеве
из-за притязаний племянников, просивших волостей, болел и на старости
совершенно сдал. Золотой стол киевский, согласно лествице, перешел к его
старшему племяннику Святополку Изяславичу, человеку бездарному, но
лукавому*17. Сын Всеволода Владимир Мономах сидел в Чернигове, опасаясь
вызвать гнев своего двоюродного брата. Киевляне приняли нового князя с
радостью. Но события приняли неожиданный оборот.
85. ЭХО ПРОКЛЯТОГО ПРОШЛОГО
Бесспорной заслугой князя Всеволода Ярославича был прочный мир на степной
границе. Половцы не имели поводов для войны с Русью, к тому же
располагавшей превосходящими силами. Те столкновения, которые
предшествовали миру, были случайны и эпизодичны. А враги у половцев и
русичей были одни и те же: торки и печенеги. Война с печенегами поглощала
все силы половцев до боя при Лебурне в 1091 г., а торки за это время
подчинились киевскому князю.
Этот мир почти ликвидировал язву минувшего века - работорговлю. Кадры рабов
пополнялись только на войне. Победитель продавал захваченных пленников
купцам, а те везли их
по проторенным путям, где местные правители обеспечивали каравану
безопасность за долю в доходах. Такими купцами не могли быть ни русичи, ни
половцы.
Половцы дружили с Византией, не покупавшей рабов-христиан, а сельджуки,
родственники печенегов, были врагами половцев. Следовательно, южный путь
для работорговли был закрыт. Русские после церковного раскола не наладили
контактов с католическими королями. Поэтому тот, кто желал продать рабов,
нуждался в посредниках, т.е. евреях-рахдонитах*18. Затем изменился "адрес
покупателя" рабов. Испанские арабы после падения Омейядов в 1031 г. и
распадения халифата на мелкие государства не могли позволить себе такой
роскоши. А после 1085 г., когда христиане взяли Толедо и эмир Севильи
Мутамид призвал туарегов, отпала и нужда в рабах. Зато египетский халиф
Фатимид Мустансир (1036-1094) готов был покупать любое количество "турок",
и деньги у него были. Поэтому спрос на рабов в XI в. превысил предложение,
но ненадолго.
Фатимидский Египет XI в. был своего рода аналогом Омейядской Испании Х в.
Там и тут арабы руками воинственных берберов покорили богатую страну с
иноверческим населением. В Испании подданными мусульман-суннитов стали
христиане; в Египте же подданными исмаилитов - мусульмане-сунниты. Оба
государства лишились поддержки своей метрополии (Испания отпала от халифата
в 756 г.; Ифрикия восстала против Фатимидов в 1041 г.) и вынуждены были
нанимать или покупать себе воинов. Последнее было выгоднее. В Испании
купленные на базаре воины назывались сакалиба, в Египте - мамлюки. Иметь
рабов - воинов одного этнического состава было опасно. Они легко могли
захватить власть, как это сделали турки в Багдаде в IX в. Поэтому воинов
приобретали в Африке и Восточной Европе. Испанские халифы нанимали
берберов, египетские - покупали суданских негров. При Мустансире, который
сам был сыном негритянки, в Каире было 50 тыс. чернокожих рабов-воинов.
Следовательно, надо было купить и было куплено столько же "турок", которые
мгновенно "поссорились с неграми и победили их" в 1062 г.*19 . А так как
отношения Каира с Багдадом продолжали оставаться враждебными, то число
мамлюков было необходимо увеличивать. Сюда и уходили деньги, получаемые от
населения... и конца этому не было видно.
Вот на этом фоне благодаря "силе вещей" вожди сектантов, Фатимиды,
переродились в обычных султанов заурядного государства, любивших весело
пожить за счет казны. Они искренне полагали, что безопасность и комфорт им
обеспечат рабы и купцы-посредники. В то время некоторые христианские
государи были готовы продавать своих подданных за хорошую цену. Разыскать
таковых предстояло еврейским работорговцам, свободно передвигавшимся по
всему Средиземноморью, поскольку они не участвовали в войнах.
Само собой разумеется, что возвращения к "золотому веку" работорговли, т.е.
к IX-Х вв., хотели те, кто был уверен, что его-то самого не продадут. Это
были жители городов укрепленных и торговых. В XI в. таких городов на
территории Восточной Европы было два: Киев и Херсонес (Корсунь). Все прочие
можно было взять средствами того времени, а эти были практически неодолимы.
Поэтому и там и там возникали колонии евреев, посредничавших в
работорговле, но положение их было различно.
В Херсонесе жили восточные евреи, которых не затронул разгром Хазарского
каганата. В православной Византии они имели ряд ограничений в торговле, в
частности, им запрещалось продавать в рабство христиан. Но в смутное время
переворотов и мятежей Херсонес был на время предоставлен сам себе, и там
стал правителем еврей, принявший крещение для карьеры*20. Не порывая связи
с общиной, этот правитель разрешил своим соплеменникам торговлю русскими
пленниками, которых могли им дешево продать половцы. Но для этого была
необходима война.
Война началась в мае 1093 г., и поток русских, скованных, босых и бледных,
хлынул на корсунский невольничий рынок. Там их задешево покупали евреи для
перепродажи и, судя по данным источника*21, обращались с ними хуже, чем
половцы. Подобно тому как в древности евреи покупали рабов - эллинов и
христиан, чтобы убить, так и тут они иногда морили пленников голодом и
жаждой, а один изувер распял на кресте монаха Киево-Печерской лавры
Евстратия Постника, захваченного половцами в 1096 г. Но этот акт вызвал
резонанс, дошедший до Константинополя. Алексей Комнин был человек
решительный и приказал провести расследование, в результате которого
выяснилась преступная деятельность эпарха (правителя) и всей общины.
Базилевс Алексей приказал эпарха "зле убити" и провел репрессии против
крымских евреев, а убийцу мученика Евстратия повесили "на древе", уподобив
его Иуде.
Преследованиям подверглись не все крымские евреи, а только те, которые были
связаны с работорговлей. Прочие изъявили желание креститься, после чего их
оставили в покое. Искренность решения более чем сомнительна, но
работорговля в была прекращена, и не случайно, что после 1097 г.
русско-половецкая война приняла иной характер: смысл и цели ее были уже
иные. Для того чтобы разобраться в эволюции русско-половецких столкновений
за истекший период, необходимо обратиться к рассмотрению некоторых явлений
древнерусской истории.
86. ВОЗВРАЩЕНИЕ ОЛЕГА СВЯТОСЛАВИЧА
В огромном и богатом Киеве положение было острым. Причина - интенсивный
процесс этногенеза, т.е. смена стереотипа поведения в поколениях. Летописец
отмечает, что старый и больной князь Всеволод "стал... любить разум
молодых... они начали настраивать его, чтобы он пренебрегал дружиной со
старой"*22. Тут налицо обычный конфликт "отцов и детей", сглаживаемый при
спокойных фазах этногенеза, но крайне болезненный в переломные периоды. В
таких ситуациях "старое" отбрасывается не потому, что оно "плохое", а
потому, что молодое поколение жаждет самоутверждения и не гнушается ради
этого никакими средствами. Иногда эта деятельность бывает полезной для всей
этносистемы, а иногда наоборот. Однако современники событий руководствуются
не далекими прогнозами, а своими насущными симпатиями и вожделениями. В
данном случае молодые, пользуясь немощью старого князя, "начали.....
грабить и продавать людей"*23 , т.е. перечеркнули век героической борьбы
своих предков за свободу и покой славянского населения Поднепровья.
На эту молодежь оперся князь Святополк Изяславич (в крещений - Михаил
Дмитриевич), и свои интересы он не отделил от ее интересов. Сразу по
вступлении на престол он арестовал половецких послов, пришедших к нему для
подтверждения условий мира. Войну, им же развязанную, он провел крайне
бездарно вследствие невероятного пристрастия к советам "молодых" и
пренебрежения опытными боярами. Он сумел даже поссориться с Печерским
монастырем, традиционно поддерживавшим антигречсскую линию, потому что
отнял у монахов соль, которой они снабжали киевлян. Великий князь пустил
эту соль в продажу по повышенной цене и пытал монахов, якобы нашедших и
утаивших клад.
Такая эгоистичная и беспринципная позиция великого князя и бессмысленная,
неудачная война с половцами в 1093-1094 гг., несомненно, повели к
возникновению недовольства на Руси, что и дало повод Олегу Святославичу
решить, что его час настал. Старая вражда черниговцев и киевлян, политика
Святополка II и надежда на обаяние русского патриотизма толкнули его на
поступок, последствия которого были необратимы.
В 1094 г. Олег покинул Тьмутаракань навсегда. Он увел с собой всех
сторонников - русских, местных и половецких, а княжество оставил своему
благодетелю Алексею Комнину, который и присоединил Тьмутаракань к Византии.
Поскольку в тылу у Олега не было тайных врагов, поход его был удачен,
Мономах, осажденный в цитадели Чернигова, отбивался восемь дней, но против
него стояли, кроме дружины Олега и половцев, сами черниговцы. Это видно из
того, что у Владимира было всего около 100 человек, включая женщин и детей.
Олег великодушно выпустил из западни, какой стал черниговский острог,
своего бывшего друга, а тот признал за ним право княжить в Чернигове.
Чернигов считался вторым городом "империи Рюрикова чей". Согласно
лествичной системе, черниговский князь имел право по смерти старшего брата
взойти на золотой стол киевский. Олег "сам хотя на великое княжение...
занеже Святослав большей брат Всеволоду"*24, но его легитимная позиция была
слаба, так как у него был старший брат Давид, сидевший в Смоленске под
покровительством великого князя Святополка II и бывший его верным
сподручником. Давыд, а потом его дети были постоянными противниками Олега и
его потомков. А это открывало дорогу к престолу Владимиру Всеволодичу
Мономаху, врагу половцев, недругу западников и вождю грекофилов.
Объединенные силы Святополка и Владимира Мономаха превосходили силы Олега,
но за последним стояла Половецкая степь, парализовавшая возможный контрудар
из Киева. Поэтому Святополк и Владимир, стремясь изолировать Олега,
развязали войну с половцами, отнюдь не нужную их подданным, даже боярам.
87. АПОЛОГИЯ ОЛЕГА СВЯТОСЛАВИЧА
История часто бывает несправедлива, особенно когда ее трактуют поэты. Автор
"Слова о полку Игореве" руководствовался отнюдь не поиском истины, когда
обозвал князя Олега Гориславичем за то, что он использовал союз с половцами
для возвращения родного Чернигова.
Так-то оно так, но что сказать о Владимире Мономахе, который первым нанял
половцев и разорил с их помощью Минск, да так, что там не осталось ни одной
живой души? А затем он сам отмечает, что заключил с половцами "19 миров" и
использовал половецких наемников в войне против Олега. Да и другие князья
не брезговали половецкой помощью, так что дело было не в "крамоле", которую
якобы Олег "ковал мечом"*25, а в чем-то другом. Это "другое" мы и попробуем
найти, используя только факты.
В начале 90-х годов XI в. в Константинополь пришел с востока бедный, одетый
в овчину странник и объявил себя Львом, сыном императора Романа Диогена,
ослепленного и умершего в 1072 г. Алексей Комнин сослал его в Херсонес.
Псевдо-Лев сбежал, женился на дочери Владимира Мономаха Марице*26 и увлек
половецких князей Итларя и Кытана в поход на Византию для возвращения ему
престола. В 1095 г. около Адрианополя сей Лев попал в плен к
правительственным войскам, был ослеплен и кончил жизнь в темнице, а Итларь
и Кытан пришли к Владимиру, тестю их друга, "на мир". Половцы настолько
верили в святость гостеприимства, что Итларь с лучшей дружиной вошел в
Переяславль и ночевал у боярина Ратибора, бывшего тьмутараканского
наместника, на сеновале (Кытан же остановился за городом, получив в
заложники сына князя Владимира и клятву о безопасности и мире*27).
Вспомним, что половцы еще недавно вышли из Сибири, народам которой было
неведомо вероломство и отцеубийство.
На беду, в это время к Владимиру приехал из Киева боярин Славята по
какому-то делу и организовал при помощи Ратиборовой дружины, некогда
сражавшейся с половцами в Тьмутаракани, предательское убийство своих
половецких ханов и их свиты. Владимир не хотел этого делать, но уступил
нажиму посла великого князя Святополка и Ратиборовой дружины.
Чем было вызвано преступление, ясно из последующего. Святополк и Владимир
потребовали, чтобы Олег выдал им на смерть сына Итларя, гостившего в
Чернигове, а сам присоединился к их походу на ничего не подозревавших
половцев. В этом походе они захватили "скот и коней, верблюдов и людей", не
ожидавших внезапного нарушения мира.
Смысл этой операции очевиден. Святополк и Владимир хотели вовлечь Олега в
преступление и тем самым поссорить его с половцами, благодаря которым Олег
вернул Чернигову свободу, а себе родину и место под солнцем. Олег не
поддался на провокацию и отказал. Тогда в 1096 г. его вызвали в Киев на суд
епископа, игумена и горожан, т.е. на расправу. Он не поехал, и началась
война, где часть половцев сражалась за Олега, а другая часть - за Владимира
Мономаха. Олег потерял Чернигов, хан Боняк выжег окрестности Киева и в 1097
г. разорил Печерскую лавру.
Сколько бессмысленных бедствий! И из-за чего? Кому была выгодна война с
половцами, которые просили мира? Ведь сила русских князей, обладавших
непреступными для половецкой конницы крепостями, железным оружием в
избытке, обученными дружинами и, хоть и необученным, но многочисленным
ополчением, не оставляла сомнений в результате войны. Но и русским война
была не нужна. В ответ на предательские акции и прямые провокации великого
киевского князя Святополка II половцы отвечали набегами, при которых гибли
смерды и гридни. Олег был противником этой политики... и поплатился за это.
Добытое им с таким трудом Черниговское княжество было передано его
старшему, но ничтожному брату Давыду, верно служившему великому князю. Олег
ушел в Муром; его поддержали Ростов и Суздаль и пытался принять Новгород.
Но силы были неравны.
Два года Олег отбивался от превосходящих сил великого князя и его
подручных; наконец после поражения на реке Колокше Олег явился на съезд
князей в Любеч и принял то, что ему решили дать, - Новгород-Северский.
И вдруг ему повезло. Великий князь принял участие в гнусном преступлении -
ослеплении Василька, князя Теребовльского. Тут даже Владимир Мономах
"пришел в ужас и заплакал". Общественное мнение Руси осудило великого
князя, и для Олега нашлось место в жизни, так как в 1100 г. князья,
встретившись в Уветичах, "сотворили мир".
Главной проблемой на Руси было отношение к половцам. Купеческие круги Киева
- работорговцы - были настроены крайне воинственно, потому что война их
кормила. Но выиграть войну не удавалось, что констатировал сам Владимир
Мономах, принимавший в ней участие.
В 1103 г. на княжеском съезде в Долобске Владимир Мономах противопоставил
свою программу программе дружины Святополка, которая желала продолжения
затяжной войны, сулившей немалые выгоды. Мономах потребовал решительного
наступления, дабы завершить войну, и добился своего. Наступление было
произведено и победа одержана!*28
История этого похода позволяет отрешиться от предвзятой идеи, что половцы
были кочевниками, подобно восточным монголам и приаральским казахам рода
Адай. Таборное, т.е. круглогодичное, кочевание немыслимо в Приднепровье,
где толщина снежного покрова превышает 40 см и, следовательно, зимой скот
нуждается в сене, а весной в длительной подкормке после голодной зимы.
Вот почему Мономах напал на зимовья половцев ранней весной и вынудил их к
сражению, лишив возможности маневра. При встречном бое победа русских была
предрешена. Не выдержав психической атаки, половцы побежали, а русские
всадники на сытых конях рубили бегущих, не неся потерь, после чего были
разграблены вежи, т.е. зимовья, где были захвачены половецкие женщины,
дети, скот и нашедшие приют у половцев торки и печенеги.
На этом война не кончилась. Владимир Мономах казнил попавшего в плен хана
Бельдюза, но этим только обострил положение: половцы перестали сдаваться.
Сопротивление русскому наступлению возглавил хан Боняк, тот самый, который
в 1091 г. спас Византию, в 1097 г. победил венгерского короля Коломана на
реке Сан, после убийства Итларя ворвался в Киево-Печерскую лавру и теперь
не сложил оружия.
На поход Владимира Боняк ответил набегами на Переяславль в 1105 и 1107 гг.
Второй поход был отбит семью князьями. Эта победа не сулила покоя, и
Владимир в 1110 г. попытался предпринять новый поход, но столь вяло, что
половцев не встретил, зато те разграбили много сел в Переяславльском
княжестве. Лишь в следующем году, снова весною, князья Святополк, Владимир
и Давыд двинулись на юго-восток, и 27 марта 1111 г. в знаменитой битве на
реке Сальнице (около совр. Изюма) русские войска одержали полную победу.
И наконец, в 1116 г. был совершен последний поход на Дон, под которым
понимался Донец. Там были взяты три аланские крепости и прекрасная княжна,
на которой Ярослав Владимирович женился; но тут русское наступление
захлебнулось.
В том же 1116 г. союзные с русскими торки и печенеги в двухдневном бою у
Дона были разбиты половцами и бежали на Русь. Следом за ними в 1117 г.
пришли русские жители Белой Вежи - крепости на левом берегу Дона*29. А
последующие события на самой Руси воспрепятствовали дальнейшему завоеванию
Великой степи. Так она и превратилась из русской окраины в "землю
незнаемую" и была возвращена лишь в XVIII в.
Впрочем, иначе и быть не могло. Силы Мономашичей были ограниченны, как и их
популярность на Руси. Кочевья половцев тянулись от Днестра до Иртыша, а
задонские степи, не говоря о заяицких, были недостижимы для киевских войск.
Поэтому после решительной, но, увы, бесполезной победы основой степной
политики Руси стала программа Олега Святославича. Олег, считая
бессмысленными походы в Степь, заменял их мирными переговорами и
династическими браками. Но, отказываясь участвовать в походах, он всегда
соединял свои силы с другими князьями, когда дело шло о защите границ*30.
Это была политика, перенятая его наследниками - князьями Северской земли. И
она принесла им успех.
Итак, Олег Святославич за прожитые им 60 лет не совершил ничего позорного.
Наоборот, если и был на Руси рыцарь без страха и упрека, так это был он -
последний русский каган. Характеристика его в "Слове о полку Игореве"
представляется пристрастной и несправедливой. После смерти Олега (1115)
русско-половецкие отношения вступили в новую фазу *31. Большая война
кончилась, сменившись участием половцев в междоусобных войнах русских
князей. А еще через столетие русские и половцы выступают как союзники в
борьбе с внешними врагами: крестоносцами, сельджуками и монголами.
Русские и половцы одинаково страдали в бессмысленной войне, развязанной
Святополком и его советниками. Так как сам Святополк лично не был врагом
половцев и даже женился на половецкой княжне, то, видимо, вина за усобицу
лежит именно на тех "молодых", которые окружали великого князя, используя
его слабодушие и ограниченность. В угоду им был оболган Олег и сделаны в
"Повести временных лет" сознательные купюры, а на месте пропущенных событий
появились дидактические новеллы. Но кто же были эти "советники"?
88. ЖУТКИЙ ЭПИЛОГ
Внешность явлений обманчива. Хотя поступки, совершаемые отдельными людьми,
лежат в основе исторических событий, было бы неверно приписывать этим людям
(персонам) решающее значение в крупных исторических явлениях. Поступки
персон значимы лишь постольку, поскольку их поддерживают консорции,
облекающиеся в социальные формы. Таковых в Киеве в конце XI в. было три:
старое боярство, народная масса и "уные" (юные) сподвижники Святополка II.
Первые были в оппозиции к политической линии великого князя*32, вторые
откровенно его не любили, а третьи жили за счет княжьих милостей и сами по
себе силы не представляли. Но была в Киеве и еще одна реальная сила,
дававшая Святополку деньги на оплату дружины и подкуп других князей. Это
была еврейская колония, состоявшая не из предприимчивых и храбрых
рахдонитов, а из хитрых ростовщиков, приехавших через Польшу из
Германии*33.
Пользуясь покровительством князей-западников, эти евреи приобрели в Киеве
вес и значение, позволившие им отомстить врагам их восточных собратьев -
Олегу Святославичу и его половецким друзьям.
После "перемещения" Олега в Новгород-Северский и разгрома половцев
последним противником евреев на Руси оставалась православная церковь -
Киевская митрополия, связанная с Константинопольским патриархатом. Был
достигнут разрыв Святополка с митрополией, причем очень хитрым приемом:
князь встал на защиту Печерского монастыря как русской национальной церкви
и доверил этому монастырю переделку летописания, каковая и была произведена
в 1100-1113 гг.*34.
Казалось, что на берегах Днепра воскресла убитая химера Иудео-Хазарии, в
жилы которой влилась обновленная кровь, принесенная с берегов Рейна и Роны.
Западные евреи не повторили ощибок иранских и византийских иудеев. Они не
захватили власть, а просто помогли законному великому князю в его
предприятиях. Старая знать осталась на своих местах, но потеряла милость
князя и влияние на государственные дела. Торговля и ремесла постепенно
переходили в руки евреев, так как каждому из них помогала община, тогда как
русские купцы и ремесленники действовали каждый на свой страх и риск.
Вместе с тем приток евреев из Германии был мотивирован тем, что там
крестоносцы устраивали дикие погромы, которых не могли обуздать феодалы -
правители прирейнских городов. А в Киеве Святополк II крепко держал власть
при помощи "молодших", что означало не столько возраст, сколько
политические симпатии. Так, во главе войска стоял тысяцкий Путята Вышатич,
брат знаменитого Яна Вышатича. Ян Вышатич в 1071 г. усмирил движение
волхвов в Ростово-Суздальской земле, проявив изрядное мужество и
распорядительность. При Всеволоде 1 он был тысяцким, т.е. командующим
войсками, но не поладил с князем, когда тот стал заигрывать с Германией.
Святополк II вовсе отстранил его от государственных дел, а приблизил к
своей особе брата Яна - Путяту, который сделал, без особых талантов,
блестящую карьеру. Заметим, что сотоварищем его в походе 1106 г. был
воевода Казарин, т.е. Хазарин, упомянутый и в летописи, и в эпосе*35.
Поскольку на характер социальных взаимоотношений деятельность еврейской
общины не влияла, она осталась вне поля зрения большинства историков.
Политическая линия при Святополке была нацелена на личный подбор кадров.
Князь старался избавиться от "смысленных", т.е. пассионарных, людей,
обладавших совестью, способностями и энергией. Для этой цели он пускал в
ход даже ослепление после крестоцелования, т.е. предательство, как было с
Васильком Ростиславичем, и опалы, как с Владимиром Мономахом и Яном
Вышатичем. Механизм управления стал крайне прост: еврейские ростовщики
получали доходы с киевлян и делились с князем, который на эти деньги
содержал войско и обеспечивал дальнейшее получение доходов. Недовольные
этим порядком лишились вождей и казались правительству безопасными. В самом
деле, что могли сделать разрозненные удельные князья, безоружные смерды и
горожане, находившиеся под присмотром? Новый порядок казался крепким,
несмотря на его непопулярность.
Увы, угасание пассионарности не влечет за собой уменьшения кровопролития.
Субпассионарии, избавившись от пресса пассионариев, ломают созданную теми
жесткую систему и открывают дорогу своим доселе задержанным инстинктам. Так
было в Древнем Риме, а после Р.Х. - в Константинополе и Багдаде; так
случилось и в Киеве, который в это время был третьим по богатству и
населенности городом Европы. Пышнее Киева были только Константинополь и
Кордова, но обе столицы уже клонились к упадку.
Киеву не угрожали внешние враги, а богатая природа щедро кормила его
население, которое быстро увеличивалось, но не повышало уровня
пассионарности. Наоборот, пассионарии уходили в дружины князей-изгоев или в
полки варангов - в Царьград. А субпассионарии жили дома и вели себя тихо,
ибо дружинники великого князя Святополка II могли навести ужас на кого
угодно. В 1113 г. Святополк II умер, законным наследником его был князь
черниговский Давыд, имевший некоторое количество сторонников среди
сподвижников Святополка, но не имевший ни политических талантов, ни жажды
власти. А в Киеве этническая дезинтеграция зашла так далеко, что инстинкты
толпы оказались сильнее норм права и государственных перспектив. О том, что
случилось, летописцы сказали лучше, чем смогу это сделать я, а сводку
данных уже сделал В.Н. Татищев*36.
В Киеве после смерти великого князя в полной мере проявилась непопулярность
его политической линии. Начались народные волнения под лозунгом:
"Святославичев не хотим!"*37. Сначала был разграблен дом Путяты, тысяцкого
(командуюшего ратью), и дома его друзей, потом гнев народный обратился на
еврейскую колонию, обласканную покойным князем. Евреи собрались в синагогу
и мужественно отбивались, надеясь на приход Владимира Мономаха из
Переяславля. Киевские вельможи успели послать гонцов за князем, который
пришел с дружиной, был принят "с честью и радостью великой" народом,
боярами и митрополитом и сел на золотой стол киевский. Желая получить опору
в народе, Владимир созвал князей на совет, который состоялся у Выдобича. По
предложению великого князя евреи были эвакуированы из Русской земли без
конфискации имущества, но без права возвращения назад. Тайно возвращавшимся
евреям было отказано в покровительстве закона, даже в случае ограбления и
убийства вернувшихся. Зато в Польше и Венгрии евреи обрели симпатии
королей, Но поле их деятельности заметно сузилось.
По поводу достоверности сведений В.Н. Татищева существует острая полемика.
С.Л.Пештич называет приведенный им тест "фальсификацией"*38, а
Е.М.Добрушкин считает, что данными Татищева "невозможно пользоваться"*39.
Обратную позицию защищают И.И.Смирнов*40, Б.А.Рыбаков*41 и А.Г.Кузьмин*42.
Последний, увлекаясь полемикой, пытается отстоять даже заведомо устарелые
мнения, например о славянстве иудео-хазар. Наиболее весомо мнение
Д.С.Лихачева: считать В.Н.Татищева фальсификатором нельзя, а воспринимать
его повествование следует критически*43, что, впрочем, относится ко всем
авторам исторических жанров.
Этому событию в России уделялось весьма мало внимания, потому что
социальный строй не изменился, государственных переворотов не произошло и
искусство по-прежнему воспроизводило образцы, под
обные создаваемым в близкой по духу Византии. Но для этнической истории это
событие имело огромное значение. Зигзаг истории, породивший этническую
химеру, распрямился, и история этносов Восточной Европы вернулась в свое
русло.
89. ИСХОД
Обладание половиной Тьмутаракани после потери гегемонии на половине
континента было отнюдь не заманчиво. Евреи не пытались наладить
дружественные отношения с греками и степняками - куманами, ясами, касогами,
а связи с некоторыми русскими князьями-изгоями оказались непрочными и
закончились резней 1083 г., когда Олег Святославич "иссече" тьмутараканских
хазар, как тогда называли восточноевропейских евреев.
Евреям пришлось искать "новую Хазарию"... и они ее нашли. Влиятельная
колония евреев была в Испании, под крылом омейядских халифов, но в 1031 г.
халифат распался на множество мелких династий, число которых доходило до
двадцати трех. Династии эти различались этнически: арабские, берберские и
сакалиба - воины из бывших невольников, но все они, за исключением султанов
Гренады*44, недолюбливали евреев. Но те не растерялись и предложили свою
помощь кастильскому королю Альфонсу VI. Этот король взял Толедо и,
поскольку мусульмане покинули город, пригласил евреев, дав им права, равные
с христианами. Он использовал ученых-евреев в качестве дипломатов. Правда,
это было не всегда удачно. В 1086 г. кастильский посол, еврей, так нагрубил
Мутамиду Севильскому, что тот его казнил, и это вызвало войну Кастилии с
Севильей. Война же повлекла, как следствие, вторжение африканцев -
Альморавидов - и поражение христиан при Залаке*45.
Кастильцы отстояли Толедо, но в 1108 г. потерпели новое поражение - при
Уклесе. Битва была проиграна из-за того, что евреи, стоявшие на левом крыле
кастильского войска, убежали с поля боя, а это позволило мусульманам
нанести испанцам столь сильный урон, что погиб даже наследник престола.
Разъяренный этим, толедский архиепископ Бернарде устроил погром, но король
Альфонс заступился за евреев*46. В 1134 г. король Арагона Рамиро II
установил одинаковые права для христиан, евреев и мусульман в четырех
крупных городах Арагона*47, что спасло многих евреев от фанатиков-берберов,
так называемых Альмогадов (махдистов)*48.
Этническая ситуация, сложившаяся в христианской части Испании, исчерпывающе
охарактеризована в докладе Комиссии кортесов 8 декабря 1812 г. о причинах
учреждения инквизиции. Привожу цитату: "Евреи (в Испании. - Л.Г.)
пользовались свободой религии и особыми правами, имели своих судей и
покровительство законов: переходя в католичество, роднились с грандами и
занимали видные должности. Сбор налогов совершали, оставаясь евреями, и
получали ордена. С другой стороны, по законам Альфонса Х христианам
запрещалось служить в домах евреев, ходить к ним в гости, пить и есть с
ними, купаться в ванне, где купались евреи, и принимать их лекарства... это
были два народа, разделенные законом и обычаями, а считалось, что это один
народ. Крещение евреев было лицемерно!"
А каким оно должно было быть? Исповедание веры всегда отражает мироощущение
этноса, исторически сложившееся в течение веков на основе определенных
запретов и разрешений, причем те и другие воспринимаются как нечто
естественное, само собой подразумевающееся и не подлежащее перепроверке.
Это стереотип поведения; у каждого этноса он не похожий на все иные
стереотипы.
Но если у этносов одной группы стереотипы близки, на уровне суперэтноса они
практически несовместимы. А берберы и испанцы принадлежали к разным
суперэтносам, пассионарное напряжение которых было одинаково или почти
одинаково высоким,- ситуация, в которой ломка этнического стереотипа часто
дает летальный исход.
Затею испанских королей можно рассматривать как эксперимент, поставленный
неосознанно, но давший однозначный результат, зафиксированный в приведенной
цитате научно, но несколько поздно. Принять какие-либо меры для
предотвращения последствий "зигзага этнической истории" авторы документа
уже не могли, поскольку в нем было описано завершение длительного процесса
превращения Кастилии из этнической целостности в химеру. Занял он около 200
лет, за которые влияние евреев, и особенно евреек, на испанскую знать росло
неуклонно.
Этот процесс наглядно изображен Л.Фейхтвангером в романе "Испанская
баллада". Кастилия подменила Хазарию, с той лишь разницей, что короли ее не
могли оставить христианскую религию, ибо их народ, переживавший
акматическую фазу этногенеза, не допускал таких метаморфоз. И тем не менее
попытка уничтожения аристократии была сделана королем Педро Жестоким,
которого испанцы считали полуевреем*49. Было ли это справедливо, сказать
трудно, но во время гражданской войны еврейская община Кастилии
поддерживала короля Педро, а после его гибели в 1369 г. антиеврейские
настроения испанцев росли и вылились в грандиозный погром 1391 г.*50 Тогда
еврейские массы спасались от разъяренных крестьян, принимая крещение.
Однако они продолжали соблюдать свои обряды, что не могло быть долго
скрываемо. Вследствие этого при Изабелле и Фердинанде, в 1478 г., для
борьбы с систематическим обманом была введена инквизиция*51 - лекарство
страшнее болезни*52. Но это уже не наша эпоха, и можно, покинув Кастилию,
вернуться к нашей теме.
90. ДВЕ ЗАСЛУГИ ВЛАДИМИРА МОНОМАХА
Народное возмущение привело на золотой стол киевский Владимира Мономаха,
который был не только талантливым полководцем, но и прозорливым политиком.
Он понял, что лучше и легче жить в согласии со своим народом, нежели вечно
запугивать его силой дружинников и богатством иностранцев. Поэтому политика
Киевской державы сменилась на обратную. Война с половцами, тяжелая и
бесперспективная для обеих второй, угасла, так как западный половецкий союз
(по С.А. Плетневой) вошел в состав Русской земли, сохранив автономию, а
задонские половцы в 1116 г. одержали победу над союзниками Руси - торками и
печенегами, взяв реванш за поражение в 1111 г. В дальнейшем они выступают
союзниками суздальских князей.
Этим закончилась утомительная война, и наступил новый период
русско-половецких отношений, характеризующийся участием половцев в
междоусобных войнах русских князей*53. По сути дела в XII-XIII вв.
Половецкая земля (Дешт-и-Кыпчак) и Киевская Русь составляли одно
полицентрическое государство. Это было выгодно обоим этносам, так как
опасность грозила им как с юга, где активизировались туркмены-сельджуки,
так и с запада, откуда и был нанесен неожиданный удар, причем, что
удивительно, русскими руками.
Любой феодальный режим имеет противников. Порядок, установленный Мономахом,
не был исключением. "Обиженными" оказались "уные" сподвижники Святополка
II. Они лишились ведущей роли в управлении, программы - борьбы с половцами
- и денежной поддержки князя, черпавшего средства у еврейской общины,
подобно тому как это делали германские императоры франконской династии.
Симпатии народа были не на их стороне, поэтому они стали искать поддержки
на западе: в Польше и Венгрии, настраивая в этом смысле своего
естественного вождя - Ярослава Святополчича, правившего богатой Волынью.
Трудно сказать, что подсказывали этому князю советники, бывшие друзьями его
отца, а что исходило от него самого, но в общем это не так уж и важно.
События говорят сами за себя.
Ярослав Святополчич в 1111 г. храбро воевал с половцами, а в 1112-1113 гг.
- с ятвягами, был женат на внучке Мономаха и, казалось бы, утвердил свою
лояльность к золотому столу киевскому, что не мешало ему дружить с врагами
немецкого короля Генриха V, относительно лояльного к киевскому престолу, -
венгерским Кальманом (Коломаном), тоже женатым на дочери Мономаха, и
польским Болеславом III, союзником Венгрии. Германская империя стремилась
покорить славян и венгров*54. В 1110 г. разразилась война, в которой Чехия
покорилась Германии, а венгры и поляки отразили немецкий натиск на восток.
И вдруг... около 1117 г. венгерский король Кальман демонстративно отослал
на Русь свою молодую беременную жену Евфимию Владимировну*55, а Ярослав
Святополчич - свою - внучку Мономаха *56 Это был не семейный скандал, а
вызов.
Мономах действовал быстро. Владимир-Волынский был осажден совокупными
силами русских князей, и через 60 дней осады Ярослав принял прощение своего
дяди. Но самое интересное было не это, а поведение народа. Пока длилась
осада, волынские бояре доблестно защищали своего князя, но когда все
обошлось и противник ушел, "бояре отступились от него", и народ последовал
их примеру. Что произошло?
Можно предположить, что для волынского общественного мнения причина усобицы
была неясна, но, когда был заключен мир и что-то стало понятно, повторилась
киевская коллизия 1113 г. Волынянам, как и киевлянам, ориентация на
католическую Европу была не нужна. Князю пришлось эмигрировать в Венгрию в
1118 г., т.е. сразу после удачного отражения противника. Волынские бояре
пригласили на престол седьмого сына Мономаха, Андрея.
Этот эпизод - не простая междоусобица, каких было на Руси много, ибо он
повлек за собой серьезную внешнюю войну с Польшей и Венгрией. В обоих
королевствах выявились прорусские и пронемецкие партии*57, так же как
Ярослав пытался возглавить "западническую" партию, созданную ею отцом.
Будучи изгнан, он не сложил оружия. В 1121 г. он подошел с войском к городу
Червеню, но был отражен. Зато в 1123 г. он привел под Владимир огромное
войско из угров, чехов и ляхов. В походе приняли участие галицкие князья
Володарь и Василько и сам венгерский король Стефан II (1115-1131).
Волыняне приготовились стоять насмерть, но им помог случай. Ярослав
объезжал город, грозил гражданам наказаниями, предлагал сдачу и наткнулся
на засаду: два ляха, служившие князю Андрею, внезапно выскочили из кустов,
ударили Ярослава копьем в живот и скрылись в городе. После смерти князя
войско разошлось, несмотря на уговоры короля Стефана продолжить осаду.
Видимо, отсутствие потенциальных союзников на Руси делало дальнейший поход
бесперспективным. На этом закончилась очередная попытка превратить Русь в
лен империи и епархию папы.
Конечно, не следует думать, что случайный удар копья достаточен, чтобы
изменить историю контакта на суперэтническом уровне, но иногда, хотя и
редко, случай создает зигзаги исторического становления, а их последствия
часто ощущаются долго. Такие зигзаги происходят тогда, когда
противоборствующие силы на момент уравниваются. Вот тогда вступает в игру
судьбы Его величество случай.
В 1123 г. был именно такой момент. Германскую империю ослабила длительная
гражданская война за инвеституру между папами и императорами, или, что то
же, между франконцами и саксонцами. Вормский конкордат 1122 г. ознаменовал
чрезвычайное утомление всего немецкого этноса, вследствие чего нажим на
восток приостановился. А в Венгрии и Польше не было и тени единодушия:
часть поляков и венгров стояла за католическую веру, а другая, оставаясь
католиками, хотела освободиться от немцев. Вот в этой обстановке разброда
пламя возобновившейся борьбы "христианского мира" с восточным православием
было перенесено на запад от Карпат, что дало возможность Руси укрепиться
идеологически и экономически, а также достигнуть политического объединения.
Недаром же сына Мономаха Мстислава назвали Великим!
При Владимире Мономахе и Мстиславе Русь окончательно утвердила себя в
истории как союзная Византии держава и, более того, как единоверная и
равноправная*58. Владимира Мономаха стали именовать не просто великим
князем, а царем. Но поскольку отношения между католиками и православными
исправить не удалось, то неприятие "латинства" распространялось и на Русь,
что, однако, не мешало волынскому князю Изяславу пользоваться помощью
венгерской конницы, не вызывая на себя нареканий в вероотступничестве. Ведь
это были политические союзы, а не этнические контакты.
Итак, Владимир Мономах справедливо считается самым крупным полководцем и
политическим деятелем Древней Руси, но, увы, не за то, что он совершил.
Война с половцами проходила в годы княжения Святополка II, а в годы
правления Мономаха она угасла. Не был заключен оскорбительный мирный
договор, а просто "степной пожар" к 1116 г. перестал полыхать, к 1125 г.
почернели угли пожарищ, а после 1132 г. выросла новая трава и наступило
время русско-половецкого симбиоза.
Да и можно ли гордиться победой над противником, у которого не было ни
одного шанса на победу. Населения Руси было около 5-6 млн., а половцев -
300-400 тыс. Русь обладала неприступными крепостями и искусными кузнецами,
ковавшими оружие для бойцов. Элемент риска в этой войне полностью
отсутствовал, ибо у половцев не было тыла и союзников. Заслуга Мономаха -
не в победе над слабым противником, а в заключении мира, обеспечившего на
130 лет русско-куманскую унию. А ведь это не мало!
Зато маленький эпизод 1123 г. - осада Владимира-Волынского
венгеро-чешско-польской армией при наличии русских союзников, по сути дела
агентов Ватикана, - сулил трагические последствия, что легко заметить, взяв
для сравнения судьбу полабских славян. Резерв Ярослава Святополчича был
неисчерпаем: все рыцарство Германии и купечество Италии, находившиеся в
акматической фазе пассионарного напряжения. Для того чтобы выйти на рубеж
Днепра, венграм нужны были только проводники и посредники с местным
населением, но этого-то и лишил их дальновидный Владимир Мономах, умевший
действовать в согласии с народом. Поэтому, когда он предложил массам
программу союза с Византией, мира с половцами и неприятия Запада, она была
принята общественным мнением соборно, т.е. как нечто самоочевидное.
Венгрия упустила время для удара, древнерусские западники рассыпались
розно, а православие спасло Русь от оккупации, попытки которой повторились
лишь через 100 лет. Именно за это Русь должна быть благодарна Владимиру
Мономаху.
Как было упомянуто, война перекинулась на территорию Венгрии, но инициатива
ее перешла к Византии. Сын короля Кальмана и внук Мономаха Борис, рожденный
на Руси изгнанной женой венгерского короля, при дворе деда подрос, в 1129
г. перебрался в Константинополь и был отправлен императором Мануилом в
Венгрию как наследник престола. Король Стефан II принял его по-братски и
назначил наследником престола, но венгерские вельможи воспротивились и
выдвинули кандидатом в короли ослепленного Кальманом принца Белу. Стефан и
Борис опирались на греков и половцев, Бела - на немцев и чехов.
В 1131 г. Стефан умер, и запылала война. На помощь Борису пришли поляки и
русичи, но были разбиты немцами в 1133 г. Лотарь саксонский примирил
противников в 1135 г., но после смерти императора в 1137 г. бывшие враги
Бориса - маркграф австрийский и герцог богемский - использовали его для
вторжения в Венгрию и в 1146 г. понесли тяжелое поражение. Борис бежал в
Византию, где был принят императором Мануилом, участвовал в его войне с
Венгрией и был убит в одной из стычек с куманами, теперь сражавшимися под
венгерскими знаменами. Князь стал жертвой суперэтнического контакта.
По сравнению со всеми описанными здесь странами Русь была самой счастливой.
Конечно, и здесь шли частые междоусобицы, но это не мешало созидать дивную
архитектуру и писать замечательные книги. Вплоть до 1200 г. Русская земля
была страной изобильной, культурной и не угрожаемой ниоткуда. Византия,
унаследовавшая от воинственных императоров династии Комнинов богатство и
блеск образованности, дружила с единоверной Русью, не посягала на ее
границы. На Западе росла мощь рыцарства и купеческой Ганзы, но барьер в
лице литовцев, леттов, куров и эстов предохранял русские княжества от
агрессии немецкой и датской. Половцы, разгромленные Владимиром Мономахом,
искали дружбы русских князей, крестились в православную веру целыми родами
и отражали набеги сельджуков - представителей "мусульманского мира", в это
время раздробленного на многочисленные соперничавшие султанаты. При помощи
половцев Грузия одержала победу над войсками сельджуков. Царство Давида
Строителя, царицы Тамары и Георгая Лаша было, подобно Византии, союзником
Руси. Казалось, что благоденствие "украсно украшенной" Русской земли будет
продолжаться вечно, но эти слова извлечены из сочинения XIII в.,
называющегося "Слово о погибели Русской земли". Автор этого трактата знал,
что описывает он "золотую осень".
Отвлечемся и внесем ясность. К XIII в. сила инерции первоначального взрыва
этногенеза была на излете, что и отметил другой древнерусский автор в
"Слове о полку Игореве", описывая княжеские усобицы. Усобицы - это
феодальные войны. Они велись повсюду: между баронами во Франции и между
эмирами в Сирии, в Индостане - между раджпутами (князьями) , в Германии -
между герцогами Священной Римской империи, в Японии - между знатными родами
Минамото и Тай-ра, в Англии - между королями и принцами крови. Везде они
имели разное значение для страны и народа, но только на Руси XIII в. повели
к трагическому исходу. Почему? Да и они ли?
91. НАСЛЕДИЕ МСТИСЛАВА ВЕЛИКОГО
Старший сын Владимира Мономаха, Мстислав, был верным и талантливым
помощником своего отца. Его воля и незаурядные способности правителя не
только уберегли Киевское княжество от распада, но и позволили ему завершить
политическое объединение Русской земли. В 1127 г. Мстислав присоединил к
Руси Полоцкое княжество, а захваченных в плен полоцких князей выслал в
Константинополь. Недаром летописец назвал его Великим, а православная
церковь удостоила канонизации. Но после его смерти в 1132 г. силы
этнического развития толкнули Киевскую Русь к развалу. Возникли усобицы,
ужесточились расправы, наступил политический распад государства, но не
этноса*59.
Удельные князья XII в. после смерти Мстислава Великого стали суверенными
государями своих княжеств потому, что их поддерживало население,
тяготившееся зависимостью от Киева. Черниговские Ольговичи - Всеволод II и
Игорь II - на время сели на золотой стол киевский, но киевляне тяготились
ими. Заговорщики призвали на престол Изяслава Мстиславича, и когда он в
1146 г. подошел с войском к Киеву, горожане переметнулись на его сторону.
Игорь попал в плен и год спусти был разорван киевской толпой*60. В 1157 г.
в Киеве был отравлен законный наследник Мономаха, суздальский князь Юрий
Долгорукий, зато в 1169 г. его сын Андрей взял Киев и отдал его войску на
трехдневный грабеж: ранее так поступали только с чужими, а не своими
городами.
Не пассионарное напряжение, а разнузданность инстинктов, характерная для
инерционной фазы этногенеза, видна в этих и многих подобных событиях
истории распада Киевской Руси. Хорошо еще, что на ее границах не было
сильных врагов. Половцы, побежденные Владимиром Мономахом, предпочитали
грабить Русскую землю не самостоятельно, а в союзах с враждующими
князьями*61. Западные славяне сдерживали немецкий "натиск на восток", а
волжские болгары свели постоянную войну с Суздалем и Муромом к обмену
набегами ради захвата пленниц. Болгары пополняли свои гаремы, а русичи
восполняли ущерб. При этом дети смешанных браков считались законными, но
обмен генофондом не привел оба соседних этноса к объединению. Православие и
ислам разделяли русичей и болгар, несмотря на генетическую перемешанность,
экономическое и социальное сходство, монолитность географической среды и
крайне поверхностное знание догматики обеих мировых религий большинством
славянского и болгарского населения.
Это странно: ведь кочевые половцы охотно крестились, а язычники-ятвяги
христианства не принимали, предпочитая гибель или тяжелый плен. И сами
русичи, при жестокости внутренних войн и утрате политического единства,
сохранялись как этническая целостность. Очевидно, здесь необходимо кроме
этногенеза учитывать и культурогенез; эти оба процесса хотя и сопряжены, но
не идентичны друг другу.
Вспомним, что до Х в. славянство, хотя и раздробленное политически,
представляло собой единую суперэтническую целостность, постепенно
воспринимавшую христианство, представлявшееся современникам тоже культурным
единством. Но уже в IX в., когда для обоих суперэтносов наступила фаза
надлома, положение стало меняться, медленно, но неуклонно.
На востоке, в Византии, где сохранились традиции эпохи Великих соборов V-VI
вв.] и церковная служба проводилась на общепонятном греческом языке,
основой культурного единства было убеждение, для которого необходимо
понимание. Поэтому в греческих городах шли постоянные споры на темы
догматики, этики, апологетики и прочих теологических дисциплин. Духовенство
практически не отделяло себя от паствы, поэтому светские образованные люди
иногда становились патриархами: Тарасий, Никифор, Фотий*62.
Потому-то, проповедуя православие, Кирилл и Мефодий перевели для славян
священные книги. В их представлении обращение было неразрывно с
просвещением и обучением. Славянам это нравилось, так как, крестившись, они
переставали быть "варварами", а сравнивались с греками. Пройдя нужные
христианские науки, способные славянские юноши, как, например, священник
Иларион, могли становиться даже епископами и поучать свою паству, которая
понимала язык литургии и проповеди. Поэтому православие укоренилось в
царстве Болгарском*63 и каганате Киевском; однако в Моравии, соседке
агрессивной Баварии, оно потерпело поражение.
Совершенно иной была христианская проповедь в Западной Европе при
Каролингах. Там возникла идея, что христианское богословие - тайная наука,
доступ к которой должен быть открыт только духовенству. Это мнение бытовало
уже в VIII в. потому, что в 794 г. Франкфуртский синод осудил
обязательность церковной службы только на одном из трех языков: еврейском,
греческом и латинском, но это решение впоследствии было игнорировано. По
бытовавшей на Западе традиции, на родном языке разрешались лишь
индивидуальная молитва и проповедь*64.
Обязательность "трехъязычия" фактически упраздняла христианское
просвещение, потому что изучить еврейский язык можно было только в
мусульманской Кордове, где обитала еврейская колония, а греческий - нигде,
ибо в Византии правили иконоборцы, считавшиеся еретиками. Тем не менее в
начале 30-х годов IX в. немецкое духовенство крестило Моравию. Однако после
846 г. князь Ростислав обратился в Константинополь с просьбой прислать ему
епископа, который был бы и учителем, "чтобы... нам изложил христианскую
веру"*65
Дальнейшая история миссии Кирилла и Мефодия неоднократно описана, вплоть до
ее трагического завершения. Племянник князя Ростислава Святополк предал
Мефодия и его учеников в 879 г., объединился с немцами и оставил свой народ
в жертву языческим венграм. Когда же в XI в. чешский король обратился к
папе Григорию VII с просьбой о разрешении богослужения на славянском языке,
папа ответил: "Бог всемогущий нашел угодным, чтобы Святое писание в
некоторых своих частях осталось тайной, ибо иначе, если бы было полностью
понятно для всех, слишком низко бы его ценили и утратили к нему
уважение*66.
Интересно, как относился сам папа к Писанию, которое он по должности обязан
был знать? И понятно, что южные славяне - болгары и сербы, имея возможность
выбора, предпочли веру греков, с которыми они воевали, латинской вере,
которую им выдавали, как неполноценным, в урезанном виде. Чехам было некуда
деваться, а поляки XI в. были столь простодушны и доверчивы, что не
заподозрили оскорбительности в принципе "трехъязычия". Зато русичи, жившие
по Великому пути "из варяг в греки" и искушенные в торговле и дипломатии,
отвергли исповедание, ограничивавшее их свободу совести. Ольга и ее внук
Владимир сознательно избрали греческую веру.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Артамонов М.И.История хазар.С-442.
2 См.: ПВЛ. Ч. II. С. 85.
3 См.: Приселков М.Д.Указ.соч.181-184.
4 Их звали Порей, киевский воевода, и Вышата, сын Остромира, воеводы
новгородского, внука посадника Константина, правнука Добрыни, дяди князя
Владимира (см.: ПВЛ. 4.1. С. 11014.11. С.393-394). Это были люди со
связями, обеспечившими им поддержку среди русского населения Тьмутаракани,
что и сделало князя-изгоя ценным союзником иудеев.
5 ПВЛ. Ч. 1. С. 111,311.
6 См.: Артамонов М.И. История хазар.С.440.Примеч.6.
7 См.: ПВЛ. Ч. II. С. 82.
8 ПВЛ. Ч. 1. С. 122, 322.
9 Там же. С. 132, 335.
10 См.: Введение христианства на Руси. С. 210-211.
11 См.; Соловьев С.М. История России...Кн. 1. Т. П.С.348.
12 См.: Соловьев С.М. История России...Кн. 1. Т. П.С.353.
13 См.: Василевский В.Г. Варяго-русская и варяго-английская дружина в
Константинополе//Труды. Т. 1. С. 353-354.
14 Норманны, осевшие в Северной Франции, постепенно превратились во
французов-нормандцев - процесс, типичный для фазы пассионарного подъема.
15 См.: ПВЛ. Ч. II. С. 413.
16 Пашуто В.Т. Внешняя политика...С. 125-128.
17 С.М. Соловьев пишет: "Святополк был жесток, корыстолюбив и властолюбив
без ума и твердости" (История России... Кн. 1. Т. II. С. 363), а
М.Н.Тихомиров относит к нему характеристику: "Унец" (бык) ярок и лют: у
него "волостителеве злии и бояре лютии опалчивии" (Древняя Русь. М., 1975.
С. 137).
18 См.: Босворт К.Э. Мусульманские династии. С.80-81.
19 Мюллер А. История ислама.Т.11.С.342-343.
20 См.: Киево-Печерский патерик / Под ред. Д.И. Абрамовича. Киев, 1931. С.
106-107.
21 См.: там же. С. 107.
22 ПВЛ. Ч. I. С. 343.
23 Там же.
24 ПСРЛ. Т.1Х. С.153.
25 Тъй бо Олег мечем крамолу коваше и стрелы по земле сеяше..." и "Тогда,
при Олзе Гориславичи, сеяшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь
Даждьбожа внука" (Слово о по
лку Игореве. М.; Л.. 1950. С. 15-16).
26 Или Марии (см.: ПВЛ. Ч. 11. С. 388, 421).
27 См.: там же. Ч.1.С. 148.
28 Битва при Сутени 4 апреля 1 103 г. (см.: ПВЛ. 4.1. С. 183-185).
29 См.: Артамонов М.И. Указ. соч. С. 450-452.
30 Cм.:Голубовский П. В. Печенеги, торки, половцы до нашествия татар:
История южнорусских степей IX-XIII вв. Киев, 1884.0.110,111.
31 См.: Плетнева С.А. Половецкая земля//Древнерусский княжества Х- XIII вв.
С. 275.
32 См.:ПВЛ.Ч.II.С.99-101.
33 См.: Тюменев А.И. Указ. соч.
34 См.: ПВЛ. Ч. II. С. 102.
35 См.: ПВЛ. Ч. II. С. 20.
36 См,:Татищев В.Н. История Российская. Кн.II.С.128- 130. В Ипатьевской
летописи сказано о том, что киевляне разграбили дома евреев (ПСРЛ. Т. II.
М., 1962, стб. 275). Современные интерпретации этого события см.; Греков
Б.Д. Киевская Русь. С. 496-498; Тихомиров М.Н. Древняя Русь. С. 131-138.
37 Эта мотивировка в летописных текстах отсутствует. Если это не домысел
В.П. Татищева, надо полагать, что Путята был сторонником Давыда
Святославича, верного слуги Святополка 11, но никак не Олега, помирившегося
с Мономахом еще в 1104 г.
38 Пештич С.Л. Русская историография ХVIIIв.Ч.1.Л.,1961.С.250.
39 См.: Добрушкин Е.М. О двух известиях "Истории Российской" В.Н.Татищева
под 1113 г.//Вспомогательные исторические дисциплины. Вып. III. Л 1965. С.
290.
40 См.: Смирнов И.И. Очерки социально-экономических отношений Руси XII-XIII
вв. М.; Л., 1963. С. 252-265.
41 См.: Рыбаков Б.А. В.Н. Татищев и летописи XII в.//История СССР 1979. щ1.
42 См.: Кузьмин А.Г. Статья 1113 г.в "Истории Российской"
В.Н.Татищева//Вестн. МГУ. 1972. щ 5.
43 См.:Лихачев Д.С. Можно ли включить "Историю Российскую" В.Н.Татищева в
историю русской литературы?//Русская литература. 1971. N 1.
44 См.: Мюллер А. История ислама. Т.IV. С.167.
45 См.: Лозинский С. Г. История инквизиции в Испании. СПб., 1914. Т. III.
С. 9.
46 Там же. С. II.
47 Там же. С. 6.
48 Там же. С. 21.
49 Там же. С. 17-19.
50 Там же. С. 21.
51 Там же. С. 430.
52 Злоупотребление тайным судопроизводством было таково, что королеве
предложили передать дела религии епископам, но это не помогло, а дальнейшая
история известна.
53 См.: Плетнева С.А.//Древнерусские княжества Х-ХIII вв. С.275.
54 См.: Вебер Г. Всеобщая история. Т.IV. С.371.
55 См.: Пашуто В.Т. Внешняя политика...С. 167.
56 См.: Соловьев С.М. История России...Кн.1.Т.11.С.391-392.
57 См.:Пашуто В.Т.Указ.соч.С.151, 167-168.
58 Там же. С. 186.
59 См.: Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. С. 472
и след.
60 Смерть Игоря II, пленника, зверски замученного чернью, была приравнена к
мученической; Игорь канонизирован.
61 См.: Гумилев Л. Н. Миф и действительность//Проблемы реконструкций в
этнографии. Новосибирск, 1984. С. 5-24.
62 См.: Флоря Б.Н. Сказания о начале славянской письменности. М., 1981. С.
35.
63 Там же. С. 51-52.
64 Там же. С. 26-27.
65 Там же. С. 26.
66 Там же. С. 29.
XV. Иноверие и инославие
92. ДРЕВНИЕ БОГИ И НОВЫЕ ДЕМОНЫ
Язычество многолико. Христианство быстро восторжествовало в Киеве, с трудом
- в Новгороде и очень медленно в Ростове и Муроме, где славянское население
составляло незначительное меньшинство. Этническая пестрота северо-восточных
окраин Киевского каганата способствовала политеизму, т.е. мировоззрению
сверхтерпимости, когда почитают не только своего племенного бога, но и
соседних, авось помогут.
Такой вид политеизма был известен на древнем Ближнем Востоке, где халдеи,
арамеи и евреи стремились принести поклонение не только своему богу, но и
соседним ваалам, молохам и астартам, чтобы заручиться их помощью и
переманить их на свою сторону. Тогда процветал и генотеизм, т.е. поклонение
своему богу. Единобожие проповедовали только некоторые пророки, имевшие за
это большие неприятности*1. Аналогичную картину можно видеть на окраинах
Руси. Неизвестный автор XIV в. сообщает, что двоеверы "не христиане, но
веруют в Перуна, Хорса, Мокошь, Сима, Регла, Вилы" - всего тридцать богов.
"Они молятся огню и зовут его Сварожицем..."*2 Это перечисление показывает,
что здесь не стройная иерархия олимпийского пантеона, а эклектическое
сочетание нескольких полузабытых традиций. Перун - литовский бог,
боровшийся с Христом до XIV в.*3. Хоре- солнце (перс. Хуршид) - наследие
древнего митраизма. Вилы - духи покойников, а прочие вообще неизвестны,
хотя, видимо, их в XI-XII вв. знали и почитали.
Но это были "споры в небесах", а материализовывались они "внизу", на нашей
земле. В те годы, когда в Киеве, Чернигове и Новгороде поднимались золотые
купола соборов Святой Софии, в Ростове, на Чудском конце, стоял идол
Белеса, покровителя скота и широких пастбищ, - это было божество
митраистского культа. Христианские епископы Феодор и Иларион бежали из
Ростова от ярости мерян. Феодор имел успех только в поселении около
славянского города Суздаля. Преемник беглецов св. Леонтий был схвачен во
время проповеди. Его после долгих мучений убили около 1070 г., но его
преемники св. Исай и пр. Авраамий достигли успеха, обратив в православие
много мерян.
Столь же неохотно принимали православие славяне. В начале XII в. вятичи
убили миссионера Кукшу. На юго-восточной окраине христианским городом был
только Курск, а Мценск, Брянск, Козельск держались язычества, их обращение
датируется, весьма приблизительно, серединой XII в.
Еще сложнее обстояло дело в Муроме, где православие спорило не только с
упорным язычеством, но и с мусульманской пропагандой, шедшей из Великого
Булгара. Лишь к 1092 г. около Мурома был построен Спасский монастырь, и
затем в Муроме княжит линия черниговских князей. Но окрестная мордва
оставалась враждебной христианству.
И наконец, на севере заволоцкая чудь, населявшая страну Биармию, или
Великую Пермь, ревностно защищала капище Йомалы от норвежцев и от
новгородцев. До 1318 г. язычество обороняло себя от христианской проповеди,
и все изменилось лишь в XIV в. Тогда на месте былых жертвенных дерев
возникла "Святая Русь".
В XI в. православие внезапно обрело нового неожиданного врага. Учение
волхвов отличалось от синкретизма, распространенного в северо-восточной
Руси до XIV в. Впервые волхвы появились в Суздале в 1024 г. Они возбуждали
народ против женщин, приписывая им случившийся в то время голод. Затем с
той же проповедью волхвы в 1077-1078 гг. прошли от Ростова до Белоозера и
погубили много женщин. Последнее их выступление было в Новгороде в 1223 г.,
но народ схватил и сжег их, тогда как в XI в. именно народ защищал волхвов
от князей.
Принцип учения волхвов был записан боярином Яном. Они говорили: "Бог,
мывшись, отерся ветошкою и бросил ее на землю, а затем диавол сотворил
(видимо, из ветоши. - Л.Г.) человека, а Бог вложил в него душу"*4. На
вопрос: "Каковы ваши боги?" - волхвы показывали на чертей, изображенных на
иконе, и утверждали, что эти боги открывают им тайны.
Любопытно, что лжемонах, встреченный Рубруком в Монголии в 1253 г., также
считал тело (т.е. материю) творением дьявола, а душу - вложенной в тело
богом*5. Этот дуализм в отличие от прочих дуалистических концепций восходит
к манихейству, а скорее к богумильству, но не может быть сопоставлен с
натуралистическими культурами - почитанием сил природы - и даже с культом
предков. Нет, это кристаллизованная, продуманная антисистема, по
психологии, но отнюдь не по догматике напоминающая действия инквизиторов
Шпренгера и Инститориса, хотя последние стояли на позиции монизма,
утверждая, что дьявол исправно служит престолу бога*6.
93. ДВОЕВЕРИЕ
Византийская культура, т.е. православие и книжное образование, за XI в.
сломила открытое сопротивление воинствующего язычества - учение волхвов в
Новгороде и Ростовской земле, но только в городах и укрепленных монастырях.
Народ умело уклонялся от обучения чужой вере. У него были свои религии,
свои культы, свои божества. И именно потому, что их было несколько и они
были непохожи друг на друга, итог идейной борьбы христианства с язычеством
был предрешен.
Православие имело продуманную организацию, пользовалось поддержкой власти и
давало своим адептам доступ к мировой культуре, пленявшей русских
пассионариев, стремившихся к почестям и возвышению в структуре своей
этнополитической системы - монолитного государства, созданного Владимиром
Мономахом и его сыном Мстиславом Великим*7. Ну а простым славянам -
гармоничным по психике и уровню знаний - надо было и погадать, и избавиться
от ночных привидений, и договориться с лешим, чтобы он не пугал пасущийся в
лесу скот, и задобрить душу предков - навьев. Поэтому, одержав политическую
победу, христианство в Древней Руси не смогло справиться с древним
мировоззрением, хотя последнее было объявлено суеверием. Да ведь и сами
русские священники верили в существование нечистой силы, отнюдь не отступая
от принципов своей религии, ибо в Евангелии упомянуты и бесы и сатана.
Вследствие этого борьба с язычеством, т.е. народными верованиями, шла вяло,
хотя и не без результатов.
Привычное, обывательское представление о славянском язычестве как
жизнеутверждающем мировоззрении более чем неверно. Оно абсурдно! Б.А.
Рыбаков убедительно показал, что под термином "язычество" произвольно
объединяются три разных культа: древний культ предков-духов, враждебных
живым людям, т.е. вампиров*8; культ стихийных духов, вероятно, вариант
митраизма; культ Перуна, реформированный в IX в. в бассейне Балтийского
моря. Этот последний культ был распространен среди бродячих воинов-варягов
в Литве, у пруссов и полабских славян*9. На Руси он не выдержал
соперничества с христианством, значительно более древним, потому что готы
приняли крещение в IV в., а на Западе святилище Святовита было уничтожено
немцами в конце XII в. Следовательно, этот третий культ был эпизодом на
фоне истории Восточной Европы, хотя его роль в событиях IX-XI вв. была
отнюдь не малой.
Митраизм, религия действительно жизнеутверждающая и распространившаяся от
Китайской стены до Атлантического океана, уступил место христианству,
исламу и теистическому буддизму. История его - тема особая, которой мы
касаться не будем. Гораздо важнее проблема древних верований, которая пока
не решена и, видимо, не может получить удовлетворительного решения*10.
Однако пренебрегать ею недопустимо. И вот почему.
Население Восточной Европы в Х в. было пестрым, но малоактивным, что дало
возможность киевским князьям объединить путем завоеваний огромную
территорию. Неспособность финских, угорских, балтских и даже славянских
племен к сопротивлению показывает, что большая часть их были реликтами
древних этногенезов, притершихся друг к другу. Образно говоря, эти этносы
были не дети, а старички. Даже самые молодые из них - радимичи и вятичи -
имели за плечами не менее 5OO лет, а учитывая инкубационный период - 1000
лет. Поэтому и мировоззрения их, некогда оригинальные, стали похожими друга
на друга, что и дало повод объединять их в нечто целое, а по сути дела -
мозаичное.
Христианские авторы выдвинули гипотезу происхождения многоликого язычества
от крушения Вавилонской башни и смешения языков*11. Стремление найти способ
сооружения устойчивых зданий якобы вызвало явление, получившее у
фольклористов и этнографов название строительной жертвы. Людей заживо
замуровывали в фундаментах или стенах замков и городских крепостей*12. Наши
крестьяне еще в XIX в. при закладке дома или на новоселье убивали петуха,
ягненка или другое животное*13 в честь богини Земли*14.
Читая это, с благодарностью вспоминаешь римского императора Феодосия I,
который запретил жертвоприношения, чтобы прекратить "убийства невинных
животных".
Однако наши предки переплюнули греков и римлян. Они применяли в качестве
"строительной жертвы"... детей! "Известно такое предание о Новгороде: когда
Славянск запустел и понадобилось срубить новый город, тогда народные
старшины, следуя древнему обычаю, послали перед солнечным восходом гонцов
во все стороны с наказом захватить первое живое существо, какое им
встретится. Навстречу попалось дитя; оно было взято и положено в основании
крепости, которая поэтому называется Детинцем"*15. Такие же ужасы имели
место в Германии и Британии*16, а в России и Болгарии еще до XIX в.
некрещеных младенцев хоронили под порогом избы*17
Это страшное верование, отголосок забытой религии, скорее всего одного из
неведомых демонских культов древности, казалось бы, в наше просвещенное
время не должно было иметь последователей. Но, увы, это очередная ошибка
оптимиста*18.
94. "НАВЬИ ЧАРЫ"
Христианство трудно приживалось на Руси Киевской, но еще труднее у
славянских племен, покоренных киевскими князьями. Военная победа над
славянскими язычниками - вятичами была одержана Владимиром Мономахом, но
духовная или, точнее, идеологическая победа заставила себя ждать до XIV в.
На самой Руси в узком смысле слова (Киев, Чернигов, Переяславль) двоеверие
существовало долго. Некий христолюбец писал: "Не могу терпеть христиан,
двоеверно живущих и верующих в Перуна, в Хорса и других богов"*19. Но и с
Перуном (молнией), и с Хорсом (солнцем) христианские миссионеры и князья
справились, волхвов-чертопоклонников, приносивших женщин в жертву злым
духам, перебили, но самый древний культ - почитание духов умерших - устоял
вплоть до XX в.
Эти духи - навии - требовали от живых людей немного: угощения в Чистый
четверг и вытопленной бани с приготовленными полотенцами: на полу бани
рассыпали золу с пеплом, а на другой день находили на золе следы, похожие
на куриные, в чем усматривали доказательство посещения бани покойниками -
"приходили к нам навий мыться". Разумеется, священники утверждали, что
приходили бесы, но, самое интересное, факт под сомнение не ставили. После
того как баню готовили для навий и поддавали пару, люди не входили туда до
следующего дня. Весь обряд был отнюдь не обременителен.
Угощения навий требовали, но тоже очень скромного: кувшинчик молока,
тарелку с мясом и молоком, хлебца, соль. Все это надо было поставить под
самой крышей двора, а лучше на крышу в строгом секрете. Навий были
чрезвычайно довольны и говорили: "Мы же походили по болгарам, мы же по
половцем, мы же по чуди, мы же по вятичам, мы же по словеном, мы же по иным
землям, ни сяких людей могли есмы найти к сему добру и чести и послушанию,
яко сии человецы"*20.
Исходя из подбора этнонимов, публикатор текста "О посте к невежам в
понеделок 2 недели", откуда взята данная цитата, датирует текст XI-XIII
вв., хотя и указывает, что бескровные жертвы духам покойников продолжались
до XX в. Христиане считали навиев бесами, а жертвователей - людьми
необразованными (невежи или невегласы), но нам интереснее другое:
разнообразие культов, которые мы объединяем под общим названием -
язычество. Не только половцы, почитавшие Вечное Голубое Небо - Тенгри,
болгары-мусульмане, финны (чудь), но и славянские племена - словене
новгородские и вятичи - имели собственные культы, никак не объединявшие их
перед лицом наступавшего православия. Потому-то христианство, имевшее в
своем составе "жесткую систему" - церковную организацию, поддержанную
властью, шло от победы к победе.
Однако это движение замедлялось неискренностью многих служителей церкви, о
чем повествует "Слово о лжепророках", предположительно датируемое XIII
в.*21. Хотя сочинение является компиляцией*22, но сам факт констатации
неблагополучия, а именно несоблюдения христианских запретов в поведении,
увлечения гаданиями и волшебством и участия в оргиях, достаточно наглядно
показывает, что кризис мировоззрения на Руси в XIII в. был явлением
актуальным, а вера христианская соперничала с бытовым атеизмом*23.
Фаза обскурации часто надвигается исподволь. То тут, то там возникают
болезненные симптомы, свидетельствующие о недугах сначала легко
излечиваемых, потом глубоко проникающих в социальный организм и, наконец,
парализующих его. Наличие в одной государственной системе нескольких
культов, т.е. стереотипов поведения, никак не вело к укреплению социальной
системы, особенно при снижении пассионарного напряжения. Еще счастьем для
Руси было то, что внедренное христианство не породило все-таки химеры; это
был бы конец почище хазарского. А почему ее не возникло?
Разница между Хазарским и Киевским каганатами в плане этнического контакта
заключалась в том, что в Хазарию приехали чужие люди, а на Русь пересадили
чужие идеи. Этот вариант этнокультурного контакта Д.С.Лихачев назвал
"трансплантацией" - пересадкой мыслей, знаний, представлений, соображений и
т.п., но не людей! Отдельные ученые-греки, приезжавшие в Киевскую Софию и
занимавшие там кафедру, терялись в массе русских, тоже давно крещеных и
столь же умных. Обучение давалось русским легко, а родовые связи облегчали
любой вид деятельности. Епископы и священники были такими же местными
жителями, как и язычники - волхвы, колдуны, знахарки, воины, купцы, князья.
Этническое становление православных и язычников шло синхронно, вследствие
чего синкретизм - явление социосферы - не повлиял на природный процесс
этногенеза. Общий спад пассионарности сначала снизил напряженность
религиозных конфликтов, а затем привел к взаимной терпимости, тем более что
язычество и христианство на Руси проросли друг в друга. Создался
своеобразный вариант идеологии, называемый двоеверием, но удержавшийся в
течение веков благодаря потере антагонистических противоречий. Ну, стали
навиев называть бесами, а ничего в быте и мировоззрении славян не
изменилось!
Хотя, пожалуй, нет; внедрение греческой веры и культуры привело к
некоторому усложнению системы, т.е. сыграло роль негэнтропийного импульса.
Там, где язычество устояло, - у полабских славян - победили немцы в конце
XII в. А там, где создались сложные системы, - на Руси, в Польше, Чехии -
немецкий натиск был остановлен. Таким образом, "навьи чары" сыграли для
славянского этногенеза хоть и небольшую, но положительную роль. Поэтому
церковники махнули на них рукой, уничтожив лишь те культы, которые
практиковали кровавые жертвоприношения, т.е. разновидности сатанизма.
Что же касается бытовых нужд населения, то обращение к колдунам было иногда
разрешено, например для излечения от частых болезней. Однако тогдашний врач
именовался не колдуном, а знахарем, т.е. знающим, специалистом.
Строже церковь относилась к ворожбе и гаданиям, ибо существование бесов
считалось столь очевидным, что общение с ними рассматривалось не как
суеверие, а как двоеверие. "Аще кто к волхвам ходить ворожения деля или
узлы емлеть повторения - опетимия прежде 40 дни, а поклон 300 на день, а
потом 2 лета о хлебе и воде, понеже оставил Вышнего помощь, идет к бесам,
веруя в чары, бесам угожая"*24. Мотив наказания ясен, но вспомним, что во
Франции и Германии за те же поступки виноватого ждал костер.
Так и пережили бытовые верования и навыки, наследие забытых культур, всех
своих противников: богословие, схоластику, позитивизм и научный атеизм.
Ныне различие с древностью, пожалуй, лишь в том, что колдунов стали
называть экстрасенсами.
Демонология - явление постоянное, не зависящее от формаций и уровня
цивилизации. Был случай, когда одна служащая женщина отпросилась с работы,
чтобы навестить могилу близкого родственника на Новодевичьем кладбище в
Москве. Пока она отпрашивалась у начальства, покупала цветы и ехала через
всю Москву, сгустились сумерки. Она, показав документ, пошла на могилу... и
заблудилась. Ей навстречу попался гражданин, она спросила у него дорогу. Он
объяснил, но путано. Она попросила его проводить ее к могиле: "Уже
темновато, а я покойников боюсь". Он ее любезно повел по дорожкам и тупикам
и вдруг, через плечо, спросил: "А вы не сможете мне объяснить, почему люди
нас боятся?" - "Ах!.."
Миф это или событие - для нас не важно. Прошу читателя представить себя на
месте этой дамы; тогда он поймет, что такое "демонология". Ведь эти
рассказы независимо от их достоверности и есть этнография нашего времени,
которая роднит нас, людей XX в., со всеми предками, современниками предков
и тем самым со всем человечеством. Этнография - наука гуманитарная. Она
описывает не то, что существует в действительности, а то, что человек
воспринимает и на что реагирует. А описанный случай не оставит равнодушным
даже члена профсоюза, уплачивающего взносы в срок.
95. ОДИНОЧЕСТВО
Итак, сосуществование двух мировоззрений, казалось бы непримиримых, в
обычной жизни не влекло трагичных последствий благодаря терпимости,
характерной для старых, т.е. утративших избыточную пассионарность, этносов.
Наличие разнообразных взглядов и вкусов не мешало двоеверам пахать землю,
строить терема, ковать мечи и кольчуги. Русь XII в. была страной богатой,
культурной и относительно многолюдной, а
политические задачи, возникавшие перед князьями, были столь просты, что те
легко решали их с помощью своих толковых советников - бояр и епископов,
обучавшихся в Константинополе не только богословию, но и дипломатии. А там
обучать умели.
Но если все обстояло так благополучно, то почему через 100 лет Русская
земля исчезла с политической карты мира? Близость и даже идентичность
господствующей идеологии этносов не ведет к их слиянию, хотя и сближает их
культурный облик. Православие не сделало греков русскими, как и наоборот,
но расположило их друг к другу. Кровавые войны на Черном море прекратились
в XI в., а попытка Владимира Мономаха в 1116 в. вернуть старые земли уличей
в устьях Дуная кончилась полной неудачей, причем трудно сказать, были ли
там военные столкновения, или воевода Иван Войтишич оттянул свои войска без
боя, установив, что греки гораздо сильнее его.
Когда же Киевский кагант перестал объединять Русскую землю, суверенные
княжества стали вступать в европейские коалиции. В 40-х годах Киев вступил
в союз с Венгрией против Византии, а Галицкое и Ростово-Суздальское
княжества - с греками против Киева и Венгрии. В 60-х годах Киев вступил в
союз с Византией, а Ярослав Осмомысл Галицкий совместно с Венгрией
поддержал знаменитого авантюриста Андроника Комнина. Но все это была
дипломатическая игра, а не разрыв культурных связей, потому что на Афоне
русских монахов становилось все больше, а в Константинополе возник русский
квартал. Русские и греки жили дружно, но порознь.
Принято считать эпоху Комнинов золотым веком Византии. Внешне оно
действительно так. Войны выигрывались, культура была в расцвете,
Константинополь, по словам крестоносного хрониста, сосредоточил в себе 3/4
богатств всего мира, а остальная четверть была рассеяна по всем странам. Но
с позиций этнологии все было куда хуже. Три великих Комнина побеждали и
пировали за счет накопленных богатств. Они не мобилизовывали своих
соотечественников на оборону границ, а нанимали в пехоту варягов и франков,
в конницу - печенегов и куманов, а во флот- генуэзцев и пизанцев.
Императора Мануила окружали французские рыцари и дамы. Даже императрица
была француженка - Мария Антиохийская.
Поэтому связи Руси с Византией к концу XII в. приобрели несколько иной
характер. Ссориться было не из-за чего, а дружить ни к чему. Контакт стал
не эмоциональным, а умозрительным. Но ведь это тоже закономерно при спаде
пассионарного напряжения в обеих странах.
Еще хуже стало в эпоху Ангелов. Эти бездарные правители утратили не только
Болгарию, но и уважение православных славян. В XIII в. остались только
воспоминания об идее общности греко-русской культуры, утраченной в 1204 г.
Несколько иначе сложился контакт Руси с единоверной Грузией. В 1185-1186
гг. царицу Тамару выдавали замуж за сына Андрея Боголюбского Юрия, которого
дядя, Всеволод Большое Гнездо, лишил удела и компенсировал его роскошным
династическим браком. Но князь Юрий Андреевич, человек энергичный,
талантливый, но грубый, проявив отвагу и талант полководца, одновременно
совместил русский порок - пьянство - с восточным, противоестественным.
Тамара не стерпела и выслала мужа в Константинополь, богато его обеспечив.
Однако Юрий Андреевич деньги быстро пропил, вернулся в Грузию через Эрзерум
и поднял восстание. Самое удивительное в том, что почти половина Грузии
стала на его сторону; значит, они считали претендента своим. Тамара
победила. Грузинские князья сдались и привели самого Георгия Руси. Тамара
отпустила его на Русь, но суздальские князья были непреклонны и не приняли
Юрия. Тогда он женился на половецкой хатун, в 1193 г. приехал в Арран и при
помощи местного ата-бека снова вторгся в Грузию, но был разбит и пропал без
вести. Этнический контакт не состоялся.
Сложнее обстояло дело с романо-германскими католическими странами, включая
славянскую Польшу. Здесь даже дружба на уровне этноса не могла
осуществиться, несмотря на политические союзы, упомянутые выше. Русские
считали своими греков, грузин, карелов, ижору, но не шведов, немцев,
французов, итальянцев, несмотря на незначительность различий в
теологической догматике, в тонкостях, недоступных подавляющей массе народа,
да и знати. Ощущение преобладало над философским пониманием, как, впрочем,
и на Западе.
Католики не считали греков, болгар и русских за единоверцев, причем это
отчуждение, впервые проявившееся в 858- 867 гг., через 300 лет превратилось
в религиозную войну против православных. Пользы от этой войны не было ни
той, ни другой стороне; смысл ее был не ясен даже ученым - современникам
событий.
Митрополит Иоанн IV (1080-1089) писал папе Григорию VII (1073 - 1085): "Не
знаю, как произошли соблазны и преткновения на божественном пути и отчего
они не исправляются? Не могу довольно надивиться, какой злой дух... враг
истины и противник единодушия, отчуждает братскую любовь вашу от целого
христианского стада, внушая, что мы не христиане. Но мы сначала всегда
почитали вас христианами... хотя вы во многом от нас отличаетесь"*25.
Папа же в 1075 г. утвердил "королем русским" Изяслава на каких-то особых
условиях, которые он не рискнул доверить пергаменту. Он писал, что его два
посла "на словах изъяснят вам, что есть и чего нет в письме"*26. Вряд ли
можно сомневаться в том, что тайная речь шла о подчинении папскому престолу
и разрыве с греческой патриархией. Но Григорий VII умер в изгнании, а
Изяслав после смерти брата-соперника вернулся в Киев в 1077 г. Надобность в
западной помощи отпала.
А что было бы, если бы немцы, венгры и поляки посадили на золотой стол
киевский своего ставленника, показывает пример Галича, захваченного
венграми, где в короткое правление венгерского короля Коломана был выгнан
православный епископ, церкви обращены в костелы, а народ принуждали к
латинству*27. Только смелое нападение князей Даниила и Мстислава Удалого
вернуло Галичу и политическую, и религиозную свободу. Контакт с папством
явно не удавался.
По сути дела неудачи католической пропаганды среди славян происходили от
двух причин: латинская Библия была непонятна славянам и пруссам, а переводы
ее не допускались; поэтому убеждение заменялось принуждением, а о последнем
прекрасно сказал Адам Бременский в своей "Истории церкви", написанной около
1070 г.: ''Прибалтийские славянские племена, без сомнения, давно были бы
обращены в христианскую веру, если бы не препятствовало тому корыстолюбие
саксонцев, душа которых чувствует больше охоты к десятинам, чем к обращению
язычников. Они новообращенных христиан в Славонии сперва возмутили
корыстолюбием, потом, покорив, довели до бунта жестокостью и теперь,
домогаясь только денег, не радят о спасении тех, кто и захотел бы
уверовать"*28.
Вот и ответ на письма митрополита Иоанна IV к папе Григорию VII, героически
исправлявшему нравы западной церкви, но бессильному против явлений природы,
в том числе этногенеза. В XII в. пассионарное напряжение романо-германской
Европы достигло акматической фазы, а славянская и греческая Европа уже
растеряла былую энергию, миновала даже инерционную фазу и жила только за
счет накопленных богатств и традиций. Однако богатства растрачивались, а
традиции забывались; близилось падение Константинополя и основание Риги.
Руси повезло больше, чем западным славянам и грекам. Те и другие прикрывали
ее своими телами, а князья Рюрикова дома могли спокойно сводить личные
счеты и в усобицах опустошать свою собственную страну; что же касается
теологических диспутов с католиками, то русичи от них уклонялись, прекрасно
понимая, что дело не в богословии, а в войне. И она началась в XIII в.,
когда против православия был объявлен крестовый поход (см. гл. XXII).
Европейцы наступали планомерно. В 1204 г. французы и венецианцы взяли и
разграбили Константинополь и Фессалоники, но в 1205 г. были остановлены
болгарами и куманами, после чего Латинская империя и "Заморская земля"
(Палестина) перешли к обороне и в конце XIII в. были ликвидированы.
Немцы и шведы тянулись к богатому Новгороду, но его спас Александр Невский
в 1240-1242 гг. За эти полвека новорожденная Монголия справилась со своими
степными противниками: меркитами, куманами и болгарами, но не сделала даже
попытки закрепиться в Русской земле. Из Руси монгольские войска ушли в 1241
г. Хронологическое совпадение католического нажима на православие и
пассионарного толчка в Монголии случайно.
Двадцать лет Русская земля, распавшаяся на восемь "полугосударств", по
существу суверенных государств, - суперэтнос, основанный на постепенно
забываемой традиции, - находилась в одиночестве, окруженная врагами и
утратившая друзей. Но мало этого, большая часть населения Руси была
настроена враждебно к тому порядку, который был основан на православии,
княжеском авторитете и общерусском патриотизме. Это были упорные язычники и
лицемерные двоеверы. Подати они платили, но любви к государственным началам
не питали. Без них князья не могли существовать, но опираться на них было
более чем опасно. Монголы и немцы находили среди них помощников, не
считавших себя предателями, ибо князьям они подчинялись поневоле. И не
удивительно, что Русская земля в XIV в. развалилась на части. Новгородская
республика выделилась в неполноправного члена Ганзы, Киевскую землю
забрали, почти без сопротивления, литовцы, а Залесская окраина обрела
спасение в союзе с Золотой Ордой, защищавшей своих подданных. Одиночество -
самый верный путь к исчезновению. Но начался этот процесс этнической
обскурации после разгрома Киева, за 33 года до похода Батыя, а не
вследствие монгольского набега, размеры коего преувеличены в последующей
историографии.
Но был ли возможен тот выход, о котором задним числом мечтали либеральные
историки XIX в., - сближение с Западом и тамошней культурой, развивавшейся
весьма бурно? Для ответа надо дать обобщение европейской мысли XII в., хотя
бы крайне лаконичное. Только этим способом можно уловить различие строя
мысли Востока и Запада, породившее великий раскол XI в.
96. НЕДОУМЕНИЕ
Положение западного христианства в IX в. было куда более сложным, чем
восточного. На Востоке всю философию можно было выучить или обойтись без
нее, а на Западе в качестве инструмента познания предлагался разум, т.е.
собственное мнение, а его не так просто составить. И даже если составить,
то еще сложнее согласовать с мнением соседа или своего кюре, а любое
несогласие грозит неприятностями. И потом, уже составленное мнение требует
увязки с каждым поступлением новой информации. Информация же в те времена
поступала постоянно, хотя и была чаще всего недостоверной. Рассказы
путешественников противоречили привычным представлениям об устройстве мира,
легенды - Библии, христианская проповедь - привычному языческому культу.
Проще всего было от всех этих сюжетов отмахнуться, но растущая
пассионарность толкала людей IX в. на поиски мировоззрения, поиски, которые
никогда не одобряются и именуются богоискательством. Но это занятие не
блажь, а индикатор пассионарного напряжения эпохи.
Средневековые богоискатели находили разгадки тайн бытия, не покидая родных
городов, потому что восточная мудрость сама текла на Запад. Она несла ответ
на самый больной вопрос теологии: Бог, создавший мир, благ; откуда же
появились зло и Сатана?
Для подавляющего большинства людей, входивших в христианские этносы
средневековья, сложные теологические проблемы были непонятны и не нужны.
Однако потребность в органичном, непротиворечивом мировоззрении была почти
у всех христиан, даже у тех, кто практически не верил в догматы религии и
уж во всяком случае не думал о них.
Характер и система мировоззрения имели практический смысл - отделение добра
и зла и объяснение того, что есть зло. Для средневекового обывателя эта
проблема решалась просто: противопоставлением Бога - Дьяволу, т.е. путем
элементарного дуализма. Но против этого выступили ученые-теологи, монисты,
утверждавшие, что Бог вездесущ. Но коль скоро так, то Бог присутствует в
Дьяволе и, значит, несет моральную ответственность за все проделки Сатаны.
На это мыслящие люди возражали, что если Бог - источник зла и греха (пусть
даже непосредственным исполнителем является черт), то нет смысла почитать
его. И они приводили тексты из Нового завета, где Христос отказался
вступить в компромисс с искушавшим его Дьяволом. На это сторонники монизма
отвечали теорией, согласно которой Сатана был создан чистым ангелом, но
возмутился и стал творить зло по самоволию и гордости. Но эта концепция
несовместима с принципом всеведения Бога, который должен был предусмотреть
нюансы поведения своего творения, и всемогущества, ибо, имея возможность
прекратить безобразия Сатаны, он этого не делает. Поэтому теологи выдвинули
новую концепцию: Дьявол нужен и выполняет положенную ему задачу, а это по
сути дела означало компромисс Бога и Сатаны, что для людей, безразличных к
вере, было удобно, а для искренне верующих - неприемлемо. Возникли поиски
решения, а значит, и ереси.
В 847 г. ученый-монах Готшальк, развивая концепцию Блаженного Августина,
выступил с учением о предопределении: одни люди были "обречены" на спасение
в раю, а другие - на осуждение в аду вне зависимости от их поступков, а по
предвидению Божию в силу его всеведения. Это мнение было вполне логично, но
тогда отпадала необходимость что-либо делать ради своего спасения и,
наоборот, можно было творить любые преступления, ссылаясь на то, что и они
предвидены Богом при сотворении мира. Проповедь Готшалька вызвала резкое
возмущение. Кельнский епископ Рабан Мавр заключил его в монастырь. В 849 г.
по этому поводу возникла полемика, в которой принял участие Иоанн Скот
Эригена, заявивший, что зла в мире вообще нет, что зло - это "мэ он"
(греч.), т.е. отсутствие бытия*29, следовательно, проблема добра и зла
вообще устранялась из теологии, а тем самым упразднялась не только
теоретическая, но и практическая мораль.
Мнение Эригены было осуждено на поместном соборе в Балансе в 855 г. Собор
"с презрением отверг шотландскую кашу", т.е. учение Эригены, которое
квалифицировали как "тезисы дьявола, а не истины веры"*30. Но ведь в обоих
вариантах зло, как метафизическое (Сатана), так и практическое
(преступления), реабилитировалось. Готшальк считал источником зла
божественное предвидение, а Эригена предлагал принимать очевидное зло за
добро, так как Бог зла не творит.
Итак, теоретически проблема добра и зла зашла в тупик, а практически
Римская церковь вернулась к учению Пелагия о спасении путем свершения
добрых дел. Такое решение было отнюдь не сознательным отходом от взглядов
Блаженного Августина, а скорее инстинктивным, воспринимаемым интуитивно и
дававшим практические результаты - естественную мораль. Но если
пелагианство удовлетворяло запросам массы, то не снимало вопроса о природе
и происхождении зла и Сатаны, упомянутого в Новом завете неоднократно.
Неопределенность тревожила пытливые умы молодых людей всех наций и
сословий.
Не то чтобы они искали в философии и теологии способы обогащения или
социального переустройства, нет, им требовалось непротиворечивое
мировоззрение, которое объединило бы их жизненный опыт с традицией и
уровнем знаний того времени.
Это был как раз тот редкий случай, когда широкие слои населения,
заблудившиеся в идеологических противоречиях, обращаются к ученым, чтобы
получать от них ответ на волнующие их вопросы. Это своего рода "роковое
мгновение", часто длящееся десятилетиями, когда этнос делает для себя выбор
пути, с которого он уже не сходит долго, иногда до самого своего распада
или надлома. Тогда философское знание приобретает общественное звучание, и
если не всем понятна сложная богословская аргументация, то всем ясны
выводы.
Но эти творческие периоды всегда опасны, потому что поиски истины часто
могут завести в тенета лжи. В такие эпохи соседи с установившейся культурой
и идеологией пускают свои идеи прорастать сквозь тело созревающего, но
неокрепшего этноса. Идейные метастазы порождают химеры, в которых часто
возникают антисистемы, справиться с коими всегда трудно. Такая ситуация
возникла в Каролингской империи в IX г. и оказалась чревата серьезными
последствиями.
97. ДОГМАТЫ, МЫСЛИ И ДЕЯНИЯ В ЗАПАДНОМ МИРЕ IX-XII вв.
Официальная церковная теология долгое время была крайне пассивной, видимо
просто не зная, как и что возразить поборникам предопределения. К концу IX
в.*31 духовное и светское общество Европы, от верха до низа, находилось в
состоянии полного нравственного упадка. Так, папа Иоанн XII (955- 964)
устроил в своем дворце гарем из продажных женщин, охотился, волочился,
пьянствовал и даже давал пиры с языческими обрядами, возлияниями в честь
древних богов и Сатаны*32. Классические традиции не были еще полностью
забыты, но это не помогло. Многие священники были безграмотны, прелаты
получали назначения благодаря родственным связям, богословская мысль была
задавлена буквальными толкованиями Библии, соответствовавшими уровню
невежественных теологов, а духовная жизнь была скована уставами клюнийских
монахов, настойчиво подменявших вольномыслие добронравием. В ту эпоху все
энергичные натуры делались или мистиками, или развратниками*33. А
энергичных и пассионарных людей в то время было много больше, чем
требовалось для повседневной жизни. Поэтому-то их и постарались сплавить в
Палестину освобождать Гроб Господень от мусульман с надеждой, что они не
вернутся. Однако это был выход политический, но не идейный.
Описанная здесь диалектическая контроверза за пределами "христианского
мира" была не актуальна. Православные греки, мусульмане - арабы и берберы,
язычники - славяне и балты- решали проблемы совести либо на основе
традиции, либо путем нравственной интуиции. Они были непохожи на
западноевропейцев и не хотели быть похожими на них. Поэтому на востоке
Европы возникали совершенно иные коллизии. Оттуда пришли на Запад
манихеи-катары.
Катары отождествляли злого бога - создателя мира с богом Ветхого завета -
Яхве, переменчивым, жестоким и лживым, создавшим материальный мир для
издевательства над людьми*34. Но тут средневековый христианин сразу задавал
вопрос: а как же Христос, который был человеком? На это были приготовлены
два ответа: явный для новообращаемых и тайный для посвященных. Явно
объяснялось, что "Христос имел небесное, эфирное тело, когда вселился в
Марию. Он вышел из нее столь же чуждым материи, каким был прежде... Он не
имел надобности ни в чем земном, и если он видимо ел и пил, то делал это
для людей, чтобы не заподозрить себя перед Сатаной, который искал случая
погубить Избавителя". Однако для "верных" (так назывались члены общины. -
Л.Г.) предлагалось другое объяснение: "Христос - творение демона: он пришел
в мир, чтобы обмануть людей и помешать их спасению. Настоящий же не
приходил, а жил в особом мире, в небесном Иерусалиме"*35.
Довольно деталей. Нет и не может быть сомнений в том, что манихейство в
Провансе и Ломбардии - не просто ересь, а антихристианство и что оно дальше
от христианства, нежели ислам и даже теистический буддизм. Однако если
перейти от теологии к истории культуры, то вывод будет иным. Бог и дьявол в
манихейской концепции сохранились, но поменялись местами. Именно поэтому
новое исповедание имеет в XII в. такой грандиозный успех. Экзотической была
сама концепция, а детали ее привычны, и замена плюса на минус для
восприятия богоискателей оказалась легка. Следовательно, в смене знака мог
найти выражение любой протест, любое неприятие действительности, в самом
деле весьма привлекательной. Кроме того, манихейское учение распадалось на
множество направлений, мироощущений, мировоззрений и степеней концентрации,
чему способствовали в равной мере пассионарность новообращенных,
позволявшая им не бояться костра, и оправдание лжи, с помощью которой они
не только спасали себя, но и наносили своим противникам губительные удары.
Ради успеха пропаганды своего учения катары часто меняли обличье, проникая
в города и села то как пилигримы, то как купцы, но чаще всего как
ремесленники-ткачи; потому что ткачу было легко попасть на работу и
завязать нужные связи, самому оставаясь незамеченным. Это не классовое
антифеодальное движение масс, а маскировка членов организации, объединенной
"властью манихейского "папы", жившего, как говорили, в Болгарии.
Альбигойское учение для массы допускало коварство и обман в вопросах веры и
не предписывало страданий за религиозные убеждения. То сливаясь с
католиками, то выделяясь из них, катары не давали выследить себя...
Потому-то в католических институциях потребовалось отдельное учреждение,
которое давало бы возможность отличить католиков по необходимости от
католиков искренних*36.
Пока дуалистическое учение, точнее - натурофобия, было пищей для умов
крайне высокого уровня, оно оставалось безвредным для географической среды.
Мечтатели и мыслители, пытавшиеся найти непротиворечивое понимание бытия,
вызывают у читателя искреннее сочувствие. Когда мы читаем о том, что в 1022
г. клирики католической церкви в Орлеане - духовник короля Роберта и
королевы Констанции Стефан, схоластик Лизой и капеллан одного нормандского
дворянина, Арефаста, Гериберт - были преданы упомянутым Арефастом, который,
притворившись сторонником ереси, обманув доверие мыслителей, донес на них
королю и выступил на суде свидетелем обвинения, наши симпатии лежат на
стороне жертв предательства. Доверчивые мечтатели были сожжены, но эта
жестокая мера была осуждена многими князьями церкви. Епископ люттихский
Вазон высказался по поводу репрессий так: "Бог не хочет смерти грешника, но
его раскаяния в жизни. Он не спешит судить его, но ожидает с терпением.
Епископы должны подражать примеру Спасителя... Вместо того чтобы предавать
еретиков смерти, следует ограничиться тем, чтобы исключить их из общения с
верными, а этих последних охранять от их влияния" (1043-1062)*37.
Последнее осуществить не удалось. Гностическое учение привлекло на свою
сторону многих французских и бельгийских аристократов и массу
простолюдинов. В XI в. моральное разложение церковников сопрягалось с
веротерпимостью, хотя последняя была плодом отнюдь не милосердия, а лени и
равнодушия к делу служения. Стремление прелатов иметь помощниками людей
бездумных и безынициативных вело к тому, что многочисленные пассионарии
искали прибежища в сектах, а субпассионарии были для церкви тяжелым
балластом. Ничем хорошим это кончиться не могло.
Когда под влиянием соседних культур в этнической системе происходит раскол
поля, то в образовавшуюся щель, как в открытую рану, вползают вредоносные
"бактерии" и мешают естественному заживлению. Это общее правило, и так было
в Европе Х1-Х11 вв.
Началось с Испании. В 1031 г. пал Омейядский халифат, оплот иудеев на
Западе. Сменившие арабских халифов "вожди племен" (Мулюк аттава'иф) отнюдь
не были расположены к фаворитам низвергнутой династии. Исключением была
лишь Гренада (Гранада), которую тогда называли "еврейским городом"*38, а от
прочих мусульманских правителей евреи бежали в Кастилию. Там их охотно
приняли, ибо реконкиста была в разгаре и испанцы нуждались в пополнении
войск и городского населения. Евреям были предоставлены многие важные
привилегии, в том числе право гетто. Это была очень большая уступка, ибо на
кварталы, имевшие право гетто, законы королевства не распространялись;
жившие в гетто евреи судились по своим законам, своими судьями, что давало
им фактическую безнаказанность за преступления против христиан и за
пропаганду скептицизма, подрывавшего веру в христианские догматы.
Примеру кастильских королей последовали французские - Людовик VII и Филипп
Август, а вслед за ними арагонские, английские, сицилианские и другие
венценосцы. В результате общее настроение тогдашнего общества было "далеко
не христианским, а скорее скептическим и индифферентным"*39. Сопротивление
властям оказывали только свободные крестьяне, сельское духовенство и мелкие
феодалы, но руки их были связаны нависшей над ними ересью, представители
которой в XII в. перешли от слов к делам, пользуясь поддержкой королей.
С Х по XIII в. учение катаров и патаренов развивалось беспрепятственно. В
Италии, где феодалы были в угнетении, патарены держались в городах. Около
1163 г. в Милане патаренов было больше, чем католиков, да и активность их
была выше - так, в соборе во время проповеди был убит архиепископ. В 1184
г. Верона была полна патаренов, так что изгнанный папа Лючай II не нашел в
ней убежища, а в городе Спо-лето преобладали католики, кричавшие: "Смерть
патаренам и гибеллинам!"*40 Из городов, где этот лозунг удавалось
осуществить, патарены бежали во Францию или в Тулузу, потому что у графов
Тулузы все высшие должности находились в руках евреев*41, оказывавших
покровительство катарам. И не надо забывать, что к XII в. дворянство
Лангедока и Прованса состояло из потомков крупных землевладельцев, купивших
латифундии в IX-Х вв., т.е. богатых еврейских работорговцев-рахдонитов,
своевременно перешедших в католичество. Обратившись в новую веру, эти
дворяне, потомки купцов, называвшие себя ткачами, вели себя все более
активно. В "Анналах" Барония под 1183 г. описаны "котерелли", действовавшие
во Франции таким образом: "Они поджигали храмы, ловили священников и
благочестивых людей, водили их с собой, мучили и при этом со смехом им
говорили: "Пойте, пойте, певцы!" Эти слова сопровождали оплеухами и ударами
толстыми палками. Те же "котерелли" грабили церкви, со злобой выкидывали
тело Господне из золотых сосудов на землю и растаптывали эту святыню
ногами"*42. По существу, в этой записи содержится описание инкубационного
периода альбигойской войны, которая началась задолго до того, как был
объявлен призыв к крестовому походу на еретиков, И как всегда, поиски
виновного в развязывании войны не дают результата.
Итак, Западная Европа в XI-XII вв. была куда менее монолитна в культурном,
религиозном, политическом плане, нежели в веке XIX. Удивляться нечему.
Развитие цивилизации - это процесс уравнивания, подобный тому, что
осуществлял в Древней Элладе покойный Прокруст. На популяционном уровне
этот процесс затягивается до 1200 лет. Так, если отбросить от нашего
времени 800 лет, легко представить мозаичность средневековой Европы. Это
был "век самоуправства и беззакония"*43.
Ну вот и ответ на вопрос, поставленный выше. Чтобы примкнуть к Западу, надо
было решить: к какому? К альбигойцам Тулузы? К папам Рима и их союзникам,
вскоре названным вельфами (в Италии - гвельфы)? К императорам, копившим
награбленные богатства в замке Трифельс? Вот каков был выбор, ибо такие
провинциальные городки, как Париж, Лондон, Толедо, Барселона, в счет не
шли.
Но ведь контакты должны быть обоюдными. Разве можно было уговорить папу
отказаться от приоритета во всех автокефальных церквах и права разрешать от
клятв, прощать грехи за деньги и владеть богатыми землями? Паписты были
беспощадны к грекам и к полабским славянам - лютичам. Идти на контакт с
ними было смерти подобно! Но ведь это была половина Европы!
А немецкие императоры франконской и швабской династий и их сторонники -
гибеллины? Эти талантливые и жестокие полководцы опирались на бессовестных
авантюристов, оплачивая их еврейскими деньгами, получаемыми с богатых гетто
прирейнских городов. Их режим был основан только на силе и отчасти на
дипломатии. С еретиками они расправлялись еще более жестоко, чем паписты, а
при захвате Сицилии вероломство и свирепость Генриха VI скомпрометировали
немецкую нацию в глазах итальянцев и французов. И Тевтонский орден, только
что захвативший Пруссию и грозивший стать передовым отрядом "натиска на
восток", был созданием императорской партии, как тамплиеры -папской. А кто
из них для соседей был хуже - сказать не берусь.
Ну, уж об альбигойцах и говорить нечего. Их целью была аннигиляция "злого
мира", а христиане и язычники равно хотели его сохранить и украсить.
Поэтому проповедь негативизма могла иметь успех в тогдашней Болгарии, но не
на Руси.
98. БЕСПОЩАДНОСТЬ
Акматическая фаза этногенеза, иначе говоря, пассионарный перегрев системы,
- эпоха тяжелая и трагичная не только для тех, кто находится внутри
суперэтноса, но и еще более для их соседей. То, что рыцари и латники
стремились к завоеваниям, расценивая их как подвиги, понятно, но и
мыслители - схоласты и ересиархи - преследовали аналогичные цели, с той
разницей, что политическую агрессию они совмещали с интеллектуальной.
Трудно сказать, что было тяжелее для порабощаемых славян, кельтов, а вскоре
и греков: потеря имущества и свободы или насилие над душами? Поэтому
сопротивлялись они отчаянно. Покорить Ирландию смог только Генрих VII в XV
в.; до этого же времени продержалась Византия, которая предпочла чалму
султана папской тиаре. А русская культурная традиция устояла, несмотря на
внутренний распад и преображение этноса. Как и почему? Об этом подробно
будет сказано ниже.
Однако грандиозное устремление романо-германского суперэтноса к мировому
господству, уничтожившее все этносы, которые не могли защищаться, не могло
не оказать влияния на те, которые сумели устоять. Вся история
русско-европейского (в этнологическом смысле) контакта за тысячу лет
сводится к проникновению "цивилизации"*44 в "культуру". В политическом
аспекте это было стремление к территориальным захватам, отбитое русскими, а
в идеологическом - распространение идей, воззрений, оценок, вкусов, короче
говоря, ментальности. Отражение его проходило не всегда удачно, ибо
наступление Запада шло неуклонно, планомерно и бескомпромиссно.
И наконец, да простит автору читатель хронологическое отступление... Когда
в конце XVII в. западничество, усвоенное династией Романовых,
восторжествовало в России, то произошло жестокое столкновение между
направлениями: Софья и Голицын были очарованы Европой католической -
Австрией и Польшей, а Петр - протестантской - Голландией.
И то, и другое не принесло ничего хорошего. Голицын, услужая Австрии, был
разбит на Перекопе, а Петр, будучи союзником протестантской Саксонии,
потерпел поражение под Нарвой, из-за чего война затянулась вместо двух-трех
лет на 21 год.
Семилетняя война, начатая Россией в союзе с Францией и Австрией, оборвалась
со смертью Елизаветы Петровны. Поворот на 180Ш при Петре III ликвидировал
все плоды побед русского оружия. А потом в Россию поползли идейные потомки
средневековых "ткачей" - "каменщики". Здесь нет места для подробного
анализа, а тем более оценки этих явлений контакта на суперэтническом
уровне, но для династии такая свобода в выборе политических симпатий по
вкусу оказалась трагичной.
Нет, не глупы были княгиня Ольга, Юрий II и Александр Невский, выславшие из
Русской земли немецких миссионеров, чтобы не вступать с ними в бесполезный
диспут. Но было ли конструктивно общение с мусульманским и степным Востоком
в XII в.? Не будем спешить с выводами.
99. РАЗЛОЖЕНИЕ В МУСУЛЬМАНСКОМ МИРЕ
Если христианский Запад при всех вышеописанных неурядицах сохранил
возможности дальнейшего развития, то мусульманский Восток в подобном
положении их утратил, ибо в конце XI в. превратился в этническую химеру.
Аббасидский халифат был спасен от собственных еретиков иноземцами -
туркменами-сельджуками, восстановившими преобладание правоверного
исповедания - суннизма - в завоеванных ими Иране, Сирии. Месопотамии и
Малой Азии.
Но это процветание длилось недолго. Сельджукский султанат развалился от
внутренних войн сначала на западе, а потом в Иране, тюрки же, поселившиеся
среди арабов и персов, не слились с ними в единый этнос. Поэтому
мусульманский мир XII в. следует рассматривать как химерную целостность.
Население там было объединено грубой силой, а не системными связями
комплиментарности. Власть перешла в руки гулямов, преимущественно тюркского
происхождения, но оторвавшихся от тюркского степного мира. Само собой
разумеется, что сила мусульманского прозелитизма упала до нуля. Обращение в
ислам перестало казаться кочевникам желанным, а поэтому мусульманам
пришлось отступать перед кыпчаками и огузами.
Кара-китаи (кидани) овладели среднеазиатским междуречьем, грузины одержали
целый ряд побед над сельджукскими эмирами. Фаза надлома, т.е. снижения
пассионарного напряжения системы, к началу XIII в. привела мусульманский
мир к преждевременной старости, или фазе обскурации, выход из коей был
непредсказуем.
Но вот что любопытно: в то время когда кочевые тюрки и православные греки,
грузины и русичи отталкивали мусульманскую культуру, ее жадно впитывали
крестоносцы, хотя, казалось бы, именно они должны были быть злейшими
врагами мусульман. С точки зрения этнологии этот факт легко объясним.
Византийская культура успела кристаллизоваться и не нуждалась в изменениях.
Это особенность инерционной фазы этногенеза. Кочевники, потомки и
наследники хуннов, уже растратили творческие силы, даруемые людям
избыточной энергией. Этносы состарились, т.е. дошли до гомеостаза, а это
состояние консервативное и враждебное любым изменениям. Сломать его может
тольк
о новый пассионарный толчок, что и произошло в XIII в., когда появились
монголы. А французы, итальянцы и испанцы были в акматической фазе, т.е. в
постоянном пассионарном перегреве, делавшем их поведенческую структуру
пластичной и толкавшем их на получение не только военной добычи, но и
знаний, навыков и философских концепций. Запад проиграл войну в Палестине,
но обогатил свою духовную культуру, расширил свои горизонты, вышел из войны
с прибылью.
А кочевники, побеждавшие и мусульман, и крестоносцев, не смогли в XIII в.
воспринять высокую культуру, потому что в ней не нуждались. Они обходились
натуральным мировоззрением, которое в это время перестало быть религиозным,
но и атеистическим его назвать нельзя. Самое подходящее название -
демонология, но этот термин нуждается в расшифровке.
100. ДЕМОНОЛОГИЯ
Уровень религиозного сознания - культа - и уровень пассионарного напряжения
этнической системы взаимообусловлены. Для создания оригинальной системы
мировоззрения требуется не только доктрина, но и способность воспринять ее,
а это доступно не всем членам этноса. Однако пассионарная элита, восприняв
то или иное учение, вводит его в стереотип поведения, тем самым вовлекая в
принятый настрой массы обывателей, принимающих доктрину без критики. Это
относится не только к оседлым этносам, обладающим письменностью, но и к
кочевникам, передающим ценную информацию устно для запоминания, что,
пожалуй, более эффективно.
Но уже в конце акматической фазы (в начале надлома) интерес простых людей,
т.е. слабопассионарных, к сложным мировоззренческим проблемам слабеет, и
наконец, остается только набор воззрений, имеющих, с точки зрения
обывателя, практическое значение. Теология превращается в натурфилософию, а
религия - в демонологию, ибо каждый нормальный лесовик боится встречи с
лешим или водяным, а степняк - с кара-чулмусом и албастом - духом-убийцей,
давящим спящих в степи у костра или пронзающим их длинными медными ногтями
(джезтырнак).
Это духи природы, не покоренной человеком, но еще более страшен дух
покойника: у русских - русалка, у тюрок - убур (упырь), высасывающий кровь
у людей, бывших при жизни близкими покойнику. И поскольку многие люди либо
видели этих чудовищ, либо ощущали их, не успев погибнуть благодаря
заклинаниям или внезапному вмешательству соседей, то никакого сомнения в
наличии болезнетворных существ, вызывающих то инфаркты, то анемию, то
паралич, не возникало. Но ведь и мы недавно перестали сомневаться в
существовании вирусов, хотя их можно видеть только через электронный
микроскоп на экране, а не непосредственно.
Естественно, признание наличия многочисленных вредных существ вызывало
стремление оборониться от них, что было не под силу простым охотникам и
скотоводам. Для борьбы с враждебными и невидимыми демонами требовались
специалисты. По-тюркски их называли "бахсы", по-славянски - знахари, на
современном академическом жаргоне - шаманы. Последнее название
действительно имеет место у тунгусо-маньчжуров, но значение его иное, равно
как и происхождение, принесенное из Индии, да и учение шаманизма- сложная
система мистического атеизма (теория многослойности вселенной и
божественного избранничества*45) - не связано с мировоззрением
западносибирских тюрок и угров, равно как и с политеизмом бурятской "черной
веры"*46. Язычество многообразно даже более, нежели теизм, но эта проблема
увела бы нас в сторону от нашей темы, поэтому оставим ее. Важнее другое - в
древности эти народы имели религии: иногда оригинальный дуализм, в основе
которого лежал не антагонизм, а синтез, взаимодополнение, а иногда
заимствованные у проповедников. Хормуста - подарен уйгурам манихеями, Митра
пришел от саков к монголам, Уч Ыдук (Троица) - наследие несториан*47. Но
эти культы интересовали степняков в то время, когда акматическая фаза
переходила в инерционную, а при торжестве гомеостаза тот, кто хотел искать
себе веру, обращался либо в православие, либо в ислам, либо - на восточной
окраине Степи - в буддизм и бон (древнетибетскую религию). Культура тюрок
Х-XII вв. размывалась так же, как их былая государственность: и было это
прямым следствием этнической энтропии - естественной утраты пассионарности.
Но демонологии этот упадок не касался. Для человека, находящегося в
гомеостазе, важны не сложные построения теологов и философов, а окружающая
его действительность, даже если он понимает ее не научно. Для него ошибка -
в пределах законного допуска; уточнения для него чаще всего бессмысленные
помехи. Поэтому столь устойчивы приметы, восходящие к древнему забытому
знанию, хотя и искаженному губительным Хроносом, но сохранившемуся в
осколках даже в урбанизированном мире.
И не менее значительно другое: локализованность демонологических систем.
Страшные демоны внутренней части Евразийского континента неизвестны в
Англии, где нежить называется "маленький народец" - эльфы и феи, пляшущие
лунными ночами в зарослях вереска, а духи убитых не высасывают кровь, а
пугают обитателей старинных замков. Скандинавы боятся троллей, способных,
по древней мифологии, победить богов Валгаллы. Китайцы различают пять
степеней демонов: яр - привидение, мо - аморфная злая сила, туй - дух
покойника, гуай - дух стихии, шен - аналог олимпийских божеств. И оборотни
на окраинах континента разные: в Китае - лисы, в Германии - волки.
Отсюда ясно, что демонология не имеет точек пересечения ни с теологией, ни
с философией, а поэтому не может быть проповедана этносу, живущему в ином
ландшафтном регионе, и, следовательно, для проблемы межэтнических контактов
не актуальна. Демонологические концепции усваиваются лишь переселенцами от
аборигенов, как любые навыки адаптации в новом ландшафте.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Тураев Б.А. История древнего Востока. Т. II. СПб., 1913. С. 92- 104.
2 Гумилевский Ф. Указ. соч. С. 45.
3 Последним защитником Перуна был великий князь литовский Ольгерд, но его
дети и племянники приняли крещение (см. там же. С. 40-43).
4 Гумилевский Ф. Указ. соч. С. 53.
5 См.: Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. С. 157.
6 Шпренгер Я. и Инститорис. Молот ведьм.С.159-161.
7 От съезда князей в Любече (1097) до смерти Мстислава и отпадения Полоцка
(1132) (см.: История СССР. Т. 1. С. 584).
8 См.: Рыбаков Б.А. Язычество древних славян.М.,1981.С.15-17.
9 Там же. С. 19 и 25.
10 См.: Ветловская В.Е. Творчество Достоевского в свете литературных и
фольклорных параллелей. "Строительная жертва"//Миф - фольклор - литература.
Лё 1978. С. 103.
11 См.: Фрезер Дж. Фольклор в Ветхом завете. М.;Л.,1931.С.137-138
12 См,: Зеленин Д. Тотемы-деревья в сказаниях о обрядах европейских
народов. М.;Л., 1937. С. 3.
13 См.:Никифоровский М. Русское язычество. СПб.,1875.С.38.
14 См.: Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 2. М.,
1868. С. 83.
15 Цит. по: Ветловская В.Е. Указ. соч. С. 104.
16 См.: Веселовский А.Н. Из истории литературного общения. СПб., 1872. С.
305-307.
17 См.: Афанасьев А.Н. Указ. соч. Т. 2. С. 113; Т.3. М., 1869. С. 237,799.
18 В.Е. Ветловская (Указ. соч. С. 107-113) показывает, что Н.А. Некрасов
стоял на почве язычества, когда писал: "Дело прочно, когда под ним струится
кровь", а Ф.М. Достоевский отвечал, что благоденствие всего мира не стоит
гибели одного невинного ребенка. И наконец, образ В. Белинского - Коля
Красоткин строит либерализм на смерти Илюши Снегирева, невинной жертвы
собственного врожденного благородства.
19 Гальковский Н. Борьба христианства с остатками язычества в Древней
Руси//3аписки Московского археологического института. Т. XVIII. М., 1913.
С. 1.
20 Там же. С. 5-7.
21 Там же. С. 56.
22 Ниже приводится выдержка из "Творений Иоанна Златоуста" Т. 8. Кн. 2. С.
706(см.: Гальковский Н.Указ.соч.С.56-58).
23 "...а сами крещеные в Христа не веруют" (Там же. С. 67).
24 "Правила святых отец" (см.: Прохоров Г.М., Розов Н.Н. Перечень книг
Кирилла Белозерского//ТОДРЛ. XXXVI. Л., С. 376-377).
25 Гумилевский Ф. Указ.соч.Т.1.С.97.
26 Там же. С. 101.
27 Там же. С. 103.
28 Там же. С. 61.
29 См.: Арсеньев И. От Карла Великого до Реформации. С. 62.
30 Там же. С. 64-65.
31 Н.А. Осокин (Указ. соч. Т. II. С. 167) дает точную дату - 891 г.
32 См.: Вебер Г. Всеобщая история. Т. 6. С. 79-80.
33 См.:0сокин Н.А. Указ. соч.Т.I. С.170-173.
34 См.: Арсеньев И. Указ. соч. С. 87.
35 Осокин Н.А. Указ. соч. С. 194-195.
36 Там же. С. 23.
37 Арсеньев И. Указ. соч. С. 77.
38 Мюллер А. История ислама. Т.IV. 1896. С. 167.
39 Арсеньев И. Указ. соч. С. 144-145.
40 См.: Осокин Н.А. Указ. соч. С. 175-178.
41 См.: Шиппер И. Указ. Соч. С. 175-178.
42 Арсеньев И. Указ. соч. С. 103.
43 Вебер Г. Указ. соч. Т. IV. С. 383.
44 Под этим термином в начале XX в. понимались механические знания (не
только технические), не формирующие этнопсихологический склад (mentalitet).
45 См.: Штернберг Л.Я. Избранничество в религии//Первобытная религия в
свете этнографии. Л., 1936.
46 См.: Банзаров Д. Черная вера. СПб., 1891; Гумилев Л.Н. Древнемонгольская
религия//Доклады ГО СССР. Вып. 5. Л., 1968. С. 31-39. См.:
47 Гумилев Л.Н. Несторианство и древняя Русь//Доклады по этнографии
Географического общества СССР. Л., 1967. С. 8.
XVI. Золотая осень
101. ШАГ ПО ПУТИ ПРОГРЕССА
Владимир Мономах и Мстислав Великий умело координировали политику подручных
княжеств, руководствуясь исключительно интересами своей страны. Но с 1132
г. стали заметны признаки грядущего упадка: вокняжение Всеволода Ольговича
в Киеве, фактическое обособление Новгорода от Руси и превращение уделов в
самостоятельные государства, что повлекло ужесточение конфликтов и
вовлечение княжеств в европейскую политику. Русская земля стала постепенно
терять самостоятельность, сначала частично - путем заключения политических
союзов в чужих интересах, а потом и полностью. Обскурация хоть и медленно,
но неуклонно надвигалась.
Неравномерность развития и разнообразие элементов являются обязательными
условиями устойчивости любой системы, в том числе и этнической.
Следовательно, полиэтничность и разноукладность не разрушали, а укрепляли
древнерусскую суперэтническую целостность, так ярко и красочно описанную
автором XIII в. в "Слове о погибели Русской земли"*1. Но к середине XIII в.
все переменилось. События второй четверти XIII в, рассматривались
современниками как "погибель". В чем же дело?
Междоусобицы княжеств в XI-XII вв. мы должны рассматривать как "болезнь
роста", определенную фазу этногенеза, мучительную, но не угрожающую жизни
этноса. Но столкновения с иными суперэтническими системами сулили куда
более грозные последствия. В начале XIII в. вмешательство Запада в русские
дела ограничивалось установлением военных союзов. Поскольку Польша и
Венгрия находились в гвельфском блоке, Волынь выступила за гибеллинов,
причем князь Роман в 1205 г. пал в бою, а его соперники, черниговцы и
суздальцы, установили контакты с папой и поддержали Новгород в его борьбе с
Ливонским орденом, стоявшим на стороне Гогенштауфенов. Папа,
воспользовавшись ситуацией, послал на Русь доминиканских миссионеров, но
Юрий II выслал их за пределы своего княжества, так что от этих союзов
большого вреда не было.
Людям подобных фаз этногенеза всегда кажется, что они подошли к порогу
счастья, что они около завершения развития, которое в XIX в. стали называть
прогрессом. И в какой-то мере это правильно. Если понимать под прогрессом
движение вперед по ходу времени, то после вечерней зари наступают голубые
сумерки, а за ними надвигается черная ночь. Однако эта последняя фаза
современниками из виду упускается, вероятно, по причинам эмоциональным.
Древние русичи исключением не были. Им, как римлянам эпохи Каракаллы,
византийцам - современникам Исаака Ангела, китайцам династии Южная Сун и
древним персам, благоденствовавшим в империи Ахеменидов, представлялось,
что "украсно украшенная" Русская земля будет процветать до скончания мира,
причем для поддержания этого благополучия от обитателей ее не потребуется
никаких усилий.
И как легко они забыли жуткий разгром Киева в 1203 г., уничтожение земли
Рязанской, которую великий князь Всеволод в 1208 г. "положил пусту", и
девять с лишним тысяч трупов на берегах реки Липицы! Все это им казалось
прошлым, о котором можно не вспоминать, чтобы не портить себе настроения.
Жить стало легко и приятно, а главное - свободно, потому что Руси ничто не
угрожало, а значит, можно было расслабиться и не думать о судьбе своего
Отечества. Это блаженное состояние продолжалось 20 лет. За это время
рязанские князья, пришедшие на выручку своим союзникам - половцам, дабы
отразить сельджукский десант в Крыму в 1222 г., потерпели сокрушительное
поражение. Снижение пассионарного напряжения этнической системы, конечно,
не благо, но при наличии достаточной материальной базы и обилии природных
ресурсов можно поддерживать процветание страны и народа очень долго. Ведь
продержались же Комнины в Византии, окруженной с трех сторон врагами, целый
XII век! Но, правда, там было одно обстоятельство, крайне важное для
финальных фаз этногенеза, - отработанная и слаженная духовная культура -
православие, очищенное от ересей и пережитков древних культов, поэтому
византийский утес принимал удары бурных волн: с востока - сельджуков, с
запада - норманнов, с севера - печенегов и венгров - и устоял.
На Руси византийская культура одержала победу, захватила командные позиции,
но укорениться в массах не успела. Да и сами князья, и их бояре не забыли
верований своего народа и собственного детства. Культура Древней Руси была
блестящей, но рыхлой, а вокруг Руси клубились чужие и враждебные
вероучения. Короче, кризис пассионарности и кризис мировоззрения в XII в.
на Руси совпадали. Пассионарность этноса - это двигатель корабля, а
культура этноса - это руль. Кораблю необходимо и то и другое.
Больше всего отозвалась дивергенция на славянском мире. Его разорвало на
две части. Западные славяне слились с "христианским миром" Европы, южные
подчинились Византии, а восточные вобрали в себя разноэтничное население от
Карпат до Волги, смешались с ним и сделались вторым центром православия, а
точнее - двоеверия, оказавшегося цементом, скрепившим многие этносы в
суперэтническую систему, культура которой до сих пор вызывает восхищение.
Итак, вследствие раскола этнического поля славянство как этноисторическая
целостность исчезло, оставив потомкам реликт - славяноязычие - и
воспоминания о былом. В XII в. Русская земля сама превратилась в
суперэтнос, где славянский элемент был ведущим, но не исключительным.
102. В ЛУЧАХ ВЕЧЕРНЕЙ ЗАРИ
Славянская Древняя Русь и Византия были ровесниками, ибо возникли от одного
пассионарного толчка. Находились они в разных географических зонах, имели
разных соседей, и хозяйственная база у них была разной, но фазы этногенеза
совпадали, с расхождением в пределах законного допуска. В первой трети XII
в. Владимир Мономах и его сын Мстислав Великий, подобно Алексею и Иоанну
Комнинам, решили все политические задачи, стоявшие перед Киевским
государством. Древнее язычество было сокрушено как у вятичей на Оке, так и
у половцев на Донце и Днестре. Полоцк был присоединен к Киевской державе. С
Византией пришлось заключить мир, так как последнее столкновение на Нижнем
Дунае закончилось очередным поражением. Выяснилось, что гораздо выгоднее
иметь друзей, нежели врагов. Блестящая культура, спасенная в Византии
Комнинами, широкой струей текла на Русь. Она легко воспринималась, и могло
показаться, что Киев стал культурной колонией Константинополя. Однако дело
обстояло куда сложнее.
Политические успехи были достигнуты не вследствие пассионарного избытка в
Киеве, а за счет спада пассионарности в прочих городах, из которых Киев
высасывал энергичную молодежь, но, конечно, не всю. А в столице, как в
любом большом городе, темпы аннигиляции были гораздо выше. Такой
энтропийный процесс неизбежно должен был привести к сближению
энергетических уровней столицы и уделов, и тогда преимущество столицы
исчезало, поводы для единения страны терялись, что сулило в недалеком
будущем распад политической системы даже при сохранении этнического и
идеологического единообразия. В социальном аспекте этот процесс называется
"феодальной раздробленностью", но при рабовладении и капитализме было бы то
же самое. Старость системы - явление природы, и от нее никуда не деться. А
этнос - система, как организм или сверхновая звезда, и также подвластен
законам природы. Несколько сложнее проблема культуры - феномена
антропогенного. Не пожалеем сил, чтобы прояснить и этот вопрос.
Принято считать, что византийская культура, полученная вместе с
христианством, противопоставлялась "примитивности и анархии строя
славянских племен предшествующего доисторического периода"*2
Так, П. Муратов в 1923 г. писал: "В ряду других народов мы взяли на себя
историческую роль ученичества. Как ученики цивилизации, мы приняли
христианство и, как ученики индустриальной Европы, стараемся теперь усвоить
социальный материализм (! - Л.. Г.). Две русских художественных истории
также обусловлены двумя страдами нашего ученичества: древнего - у Византии
и нового - у Европы XVIII в. ...И древняя Русь, и новая Россия приняли,
каждая в свой черед, чужеземное искусство в тот момент, когда оно достигло
высшей точки развития (Византия Комнинов) или стало даже клониться к
блистательному упадку (Европа XVIII в.). Русская художественная история
никогда не знала поэтому веяний искусства архаического, иначе говоря,
искусства, завоевывавшего свою форму и свои средства выражения. Русь
древняя и новая Россия не участвовали в сложении некоей возникающей
художественной традиции, но как та, так и другая жили великой, уже
сложившейся вне их традицией". Здесь изложена концепция, которая в начале
XX в. представлялась столь несомненной), что стоял вопрос о том, можно ли
вообще говорить о "русском искусстве", а не об "искусстве в России", так
как по этой концепции в ней всегда развивалось только чужое, заимствованное
от других народов искусство, лишь преломляемое по-своему местной средой*3.
Наиболее четко выражена эта точка зрения Н.П.Кондаковым, доказывавшим
"необходимость изучения русско-византийских древностей на основе древностей
Византии как источника важнейших форм личного церемониального убора и
связанных с ним общественных отношений... Самое важное явление
русско-византийской среды есть внутреннее отношение варварского мира к
цивилизации, связь внешняя и внутренняя русской жизни с византийской
культурой и ее гражданским обществом. Эти отношения мы называли внутренними
в том смысле, что их не сразу видно, их открываешь лишь изучением, но раз
они доказаны и приняты в принципе, они ведут, так сказать, внутрь всего
этого внешнего мира вещей, дают нам постигнуть его внутреннее содержание...
Несомненно, жизнь свежей, по своему варварству, национальности в соседстве
с гражданским обществом направляет всю чуткую ее восприимчивость в сторону
заимствования, усвоения, а затем соперничества, и все эти отношения
проникают глубоко во всю народную жизнь, разносимые из города, быта высших
сословий в жизнь села и простонародья. Таково было влияние Византии на
древнюю Русь, пока Византия была ее непосредственной соседкой в Херсонесе,
Тьмутаракани (в XI в.) и пока византийское влияние на Русь приносили
православная Грузия, Галич, берега Дуная, свободные торговые сношения и
сообщения с Цареградом..."*4. Исходя из этих соображений; Н. П. Кондаков
называет вторую половину великокняжеского периода - XI-XII вв. - периодом
русско-византийского искусства*5.
Возражая против изложенной концепции, А.С. Гущин справедливо пишет: "Никем
не может быть, конечно, оспариваем тот факт, что христианское искусство в
древнюю Русь пришло вместе с новой официальной религией из Византии во
вполне сложившемся виде и что на новой почве оно развивалось из этих
заимствованных извне художественных основ... Но есть ли какие-либо
основания рассматривать это заимствованное искусство христианской церкви
как искусство, сразу же определившее общий процесс художественного развития
древней Руси, и связывать с моментом его появления начало всего русского
искусства? Какова была та среда, в которую оно попало и развивалось в
дальнейшем? Насколько обоснованно утверждение о полном подавлении этим
богатым и пышным искусством местного процесса художественного развития?..
Наконец, имеем ли мы право рассматривать процесс развития раннефеодального
искусства в России как процесс сложения "древнерусского" искусства, т.е.
считать, как делалось до сих пор, это искусство продуктом художественного
творчества одной только восточнославянской национальности? Не является ли
этот общий художественный процесс в такой же мере делом финских, хазарских,
кочевнических, тюркских, как и собственно славянских, народов? Вот вопросы,
на которые ... необходимо искать те или иные oтветы"*6. Ниже он указывает,
что поиски в этом направлении производились*7, но основные черты
древнеславянского искусства остаются в сфере "интересных предположений, не
более". Пусть так, но нас занимает не культура, а этнос.
Фазы этногенеза византийского и славянского совпадали, но судьбы обоих
этносов разнились. Византия была могучая страна, выдержавшая удары с
востока, севера и запада и сохранившая ядро своего ландшафтного региона в
Анатолии и Фракии. Поэтому культурные ценности в ней до XIII в.
накапливались, а этнос только обогащался включением южных славян, армян,
грузин и готов. Иначе говоря, Византия - яркий пример ортогенного,
ненарушенного развития. А судьба восточных славян, как мы видели, сложилась
менее благоприятно, и хотя золотая осень у обоих этносов наступила
одновременно, богатые интеллектуальными и эстетическими ценностями греки
имели возможность поделиться избытком их с храбрыми, сильными и энергичными
восточными славянами, сбросившими с себя аварский, хазарский и варяжский
гнет и сумевшими вобрать в свою этническую стихию потомков россомонов -
русов, восточных балтов - голядь, финнов - вепсов и угров Верхнего
Поволжья.
Предметы искусства создают художники, а воспринимают массы, вкусы коих
зависят от этнической традиции и фазы этногенеза. Древние русичи не
приходили в восторг от мусульманских арабесок, католических изваяний и
витражей и от античной скульптуры, еще сохранившейся в Малой Азии. А вот
византийское искусство было им комплиментарно. Оно отвечало их духовному
складу, но не обязывало к изменению стереотипа поведения. Поэтому цементом,
скреплявшим Византию и Русь, была бескорыстная симпатия. Это и определило
сходство обеих культур.
103. "УНЫЛАЯ ПОРА. ОЧЕЙ ОЧАРОВАНЬЕ"
Эпоха, созданная волей и мужеством Владимира Мономаха, считается порой
расцвета древнерусской культуры. И для этого есть много оснований. Но в
плане этногенеза это инерционная фаза, когда накопленные богатства
обеспечивают комфорт и даже роскошь, после чего приобретения сменяются
утратами. Однако сколько же можно тратить, не восполняя ущерба?
Опыт этнической истории показывает, что такие расцветы бывают недолгими,
потому что ведущее место в жизни достается людям потребительской
психологии, не умеющим и не желающим заглядывать вперед. И Русь, несмотря
на исключительно благоприятные условия, не избежала общей участи всех
этносов.
Последним успехом Киева был захват Полоцка в 1127 г. Сын Мономаха Мстислав
Великий захватил полоцких князей и выслал их в Византию. Но уже в 1132 г.
князья вернулись, и Полоцк освободился. Вслед за Полоцком от Киева
отделился Новгород и обособилась Ростово-Суздальская земля, а в 1139 г.
Всеволод Ольгович Северский взял Киев, оттеснив Мономашичей. С 1146 г.
началась война за Киев между суздальцами и половцами, с одной стороны, и
волынянами, уграми и ляхами - с другой, а тем временем обособилась Галицкая
земля. Киевляне не любили суздальцев настолько, что законный князь Юрий
Долгорукий был ими отравлен. За это его сын Андрей в 1169 г. отдал Киев на
разграбление своей рати. Эти факты показывают, что единство Руси было
утрачено. Русь превратилась из этноса в суперэтнос, политически
раздробленный, как Западная Европа.
Но пока столкновения происходили между отдельными княжествами или только
между князьями, целостность Русской земли не вызывала ни у кого сомнений.
Но к началу XIII в. эти войны изменили свой характер: из внутриэтнических
они стали межэтническими. И произошло это не вследствие усиления провинций,
а из-за ослабления центра, растерявшего пассионарный элемент, скопившийся в
Киеве при Владимире и Ярославе.
Русь перестала быть каганатом*8. В процессе этнической дезинтеграции она из
монолитной державы закономерно превратилась в конфедерацию восьми
"полугосударств"*9, в которых византийская культура более или менее успешно
вытесняла языческие славянские традиции, в том числе принесение волхвами
людей и животных в жертву темным богам*10. О потере таких традиций жалеть
не стоит, но соперничество Мономашичей и Ольговичей тоже древняя традиция.
И дело не в характере князей, а в настроениях этнических групп. Давидовичи
(дети Давыда Святославича) предали Ольговичей, но те удержались, потому
что, видимо, черниговцы не хотели Мономашичей. Но если так, то тут не
только феодальная война, а и соперничество двух субэтносов:
киевско-волынского и чернигово-северского, причем в основе тех и других
лежат разные этнические субстраты, т.е. былые племена, насильно
объединенные в древнерусский этнос киевскими князьями, а теперь стремящиеся
к самостоятельности.
Конечно, приравнивать киевлян XI-XII вв. к полянам, а черниговцев к
северянам нелепо, но нельзя не заметить, что на месте племен, т.е. этносов,
исчезнувших вследствие этнической интеграции в единый древнерусский этнос,
возникают субэтносы с территориальными наименованиями, но ведут они себя
так же, как до этого племена. Пусть суздальцы сложились из кривичей, мери и
муромы, новгородцы - из кривичей, веси и словен, рязанцы - из вятичей и
муромы, полочане - из кривичей, ливов и леттов, но эти новые этносы, даже
утратив традиции предков, поддерживали целостность большой этнической
системы - Руси - способами, им ведомыми, в том числе междоусобицами.
Звучит это парадоксально, но вдумаемся. Постоянное вмешательство в дела
друг друга исключает равнодушие, а только последнее ведет к отчуждению.
Именно благодаря постоянному взаимодействию, по тем временам не
мыслившемуся без борьбы, изолированные этнические группы поддерживали свой
этнос, а на базе его и суперэтнос, ибо понятие "Русская земля" включает
угорские, финские, балтские (голядь) и тюркские племена, являвшиеся
компонентами суперэтнической целостности. Например, союз с торками был
традицией киевских и волынских князей, а союз с половцами - князей
черниговских. Последних осуждает за это не летописец, а поэт - автор "Слова
о полку Игореве". Это он назвал Олега Святославича Гориславичем и приписал
ему вину за "обиду" Русской земли. Думается, что его мнение было
пристрастным*11.
Обратим внимание на то, что во второй половине XII в. традиционная вражда
Мономашичей и Ольговичей отступает на второй план, а обособленное Полоцкое
княжество почти не принимает участия в "феодальных войнах", хотя там
княжила линия потомков Рогнеды и ее сына Изяслава, не входившая в "ряд
Ярославль". Если бы дело было в симпатиях самовольных князей, то для них
было бы естественно вмешаться в распри своих соперников, но столь же
очевидно: не будь у полоцких князей тесного контакта с согражданами - гнить
бы им у Золотого Рога, питаясь милостыней и объедками.
В других землях и городах шли те же процессы. Попытка Ольговичей овладеть
Киевом в 1135 г. кончилась катастрофой 1146 г., ибо киевляне заявили:
"Ольговичей не хотим". Игорь был зверски убит. За этим последовала
полувековая война, выигранная черниговцами. Они дважды взяли Киев и
подвергли его жестокому разгрому.
104. ПОВОД ДЛЯ ОГОРЧЕНИЯ - НЕУВЕРЕННОСТЬ
На Руси наряду с разделением славянской целостности происходило сближение
новых славянских субэтносов с инородцами. Когда они не сливались, то
дружили, а это иногда бывало даже выгоднее.
Новгородцы против шведов выступали совместно с "корелой", ижорой, весью
(вепсами), а полочане дружили с воинственной водью. Рати суздальских князей
умножали меря и мурома; завоеванная Ярославом голядь - балтское племя,
жившее около Можайска и Гжатска, - без остатка слилась с русскими.
Итак, с местными племенами, не обязательно славянскими и совсем не
православными, древние русичи отлично уживались. Но этнические контакты
бывают двух видов: 1. Соседство двух и более этносов, живущих на своих
родных землях и "вписавшихся" в ландшафты, их вмещающие, обычно
осуществляется с пользой для обеих сторон (симбиоз). 2. Встречи с
мигрантами, для которых и страна с ее природой, и народ, сложившийся в этих
условиях, только поле деятельности, почти всегда эгоистичной и корыстной.
Вот этих последних невзлюбили древние русичи. И отдали свои симпатии
Мономашичам в Киеве и Ольговичам в Северской земле.
"Западники" в XII в., потеряв популярность в широких слоях общества, не
получили поддержки от католического "христианского мира". От немецкого
"натиска на восток" Русь защищал надежный барьер - полабские славяне,
пруссы и эсты; от Польши, принявшей в 965 г. латинскую веру, - ятвяги; от
Швеции- карелы; а от "востока", столь же чуждого, хотя и менее
агрессивного, - половцы. Передовой отряд борцов за ислам - хорезмийцы,
захватившие Хазарию в 977-985 гг., - так и не вышел на границу каганата
Владимира и Ярослава.
Когда нет избытка энергии, наступает равнодушие ко всему, в первую очередь
к историческим традициям. Защищать их или даже просто беречь представляется
неважным и ненужным. Тогда на месте ярко выраженных этнокультурных типов
появляется серая безликость, покорная и однообразная. Так на месте
этнической мозаики IX в. к концу XII в. образовался этнический монолит с
редкими и несущественными вкраплениями реликтов, политически раздробленный
и пассионарно опустошенный. Но жить в нем было легко. Итак, после 1113 г.
все внешнеполитические задачи были решены с потрясающей легкостью. За два
года нетяжeлой войны Владимир Мономах подчинил половецкие коши до Черного
моря и Дона, а с задонскими кочевниками заключил почетный мир. Вятичи были
покорены, присоединен Полоцк, воинственные ятвяги, досаждавшие и полякам, и
русским, побеждены и рассеяны, что обеспечило безопасность границ.
Экономика страны развивалась, культура и грамотность распространялись,
дивные соборы и хоромы возносили свои каменные венцы в городах, а
деревянные, но не менее роскошные - на берегах рек и озер. Наступила
"прекрасная пора, очей очарованье", т.е. золотая осень цивилизации, век
блеска и обаяния, заслуженный древнерусским этносом, героически выдержавшим
страшные испытания.
И нет ничего удивительного в том, что за золотой осенью идет осень
дождливая, а после тихого вечера наступают сумерки этноса. В таких, на
первый взгляд, печальных эпохах есть глубокий смысл, который кроется во
всех природных процессах и не заслуживает ни одобрения, ни порицания, ибо
нелепо хвалить или осуждать Природу, не ведающую ни добра, ни зла.
Зато понять явление - просто: то, что легко горело, выгорело, а то, что
уцелело, превратилось в остывающие угли и пепел. В XIII в. надвинулась
обскурация - старческая болезнь каждого этноса. И только новый пассионарный
толчок, проявившийся в XIV в., позволил не оборваться культурной традиции,
унаследованной от Византии. Но для того чтобы пассионарный взрыв мог
вызвать долгоидущее горение, необходимо, чтобы имелся в наличии "горючий
материал", т.е. здоровое и разнообразное население. К счастью, оно уцелело.
Это были реликтовые славянские племена, сохранившие самобытность в XII
в.*12
Почему же летописец под 1132 г. написал: "И раздася вся Русская земля..."?
После смерти Мстислава Великого все княжества Руси вышли из повиновения
Киеву. Казалось бы, сложившееся положение никак нельзя считать
прогрессивной эволюцией, однако есть и такое соображение: "Феодальная
раздробленность являлась, как это ни парадоксально на первый взгляд,
результатом не столько дифференциации, сколько исторической интеграции" - и
пояснение к нему: "Киевская Русь была зерном, из которого вырос колос,
насчитывавший несколько новых зерен-княжеств"*13, но никак нельзя считать
это раздроблением, распадом, регрессом, движением вспять*14, хотя Владимир
I строго следил за единством Руси*15. Видимо, он поступает "не
прогрессивно", ибо уже "для эпохи Юрия Долгорукого единство Руси - лишь
дальняя историческая традиция"*16.
Нет, видимо, более прав летописец XIII в., с болью в сердце
констатировавший естественный развал Русской земли как ее упадок, чем
академик XX в., желающий видеть во всем только прогресс, хотя факты, им же
приведенные, говорят против его концепции. Называть распад "интеграцией"
вряд ли целесообразно.
105. СУМЕРКИ
Древняя Русь этнокультурной целостностью была, но зато в ней бурно шли
этнические процессы, влияние коих на социально-политическую историю
государства Рюриковичей до сих пор не рассматривалось. А жаль, ибо многое
оставалось неясным. Стремясь восполнить этот пробел, мы вынуждены отступить
от принятой повествовательной манеры изложения, чтобы не писать заново
историю России, в чем нет надобности. Проще и легче описать процесс
этногенеза в инерционной фазе при постоянном снижении пассионарного
напряжения этно-социальной системы Древней Руси, вплоть до нового
пассионарного взрыва XIV в. И пусть изложение станет сухим и лаконичным -
смысл значительнее изысков формы.
В XI в. Русь преодолела последствия внутреннего надлома, справилась с
варяжским проникновением и встала на ноги, выиграв войну с Хазарией.
Ослабление восточных соседей Руси и отдаленность западных сводили внешние
конфликты к минимуму. Подлинным бичом страны были в XII и особенно в XIII
в. междоусобицы, которые мы теперь называем феодальными войнами. Но, к
несчастью, они были не только феодальными.
Война всегда дело дорогое, а удельные князья собственных доходов имели
мало. Для того, чтобы содержать 50-тысячную армию, и в более позднее время
требовались ресурсы большой страны*17. А с таким войском Андрей Боголюбский
шел на Киев в 1169 г., и столько же выставил против него Мстислав
Волынский. Эта большая война была немыслима без участия населения
Суздальской земли и Волыни. И не случайно, что в историографии спор старшей
и младшей линии Мономашичей считался началом разделения Руси на
Северо-Восточную и Юго-Западную. Однако дело обстояло еще сложнее.
А.И. Насонов описывает Русь XI-XII вв. как систему "полугосударств"*18,
стоящих на порядок ниже, нежели "Русская земля". Это: 1) Новгородская
республика с пригородами; 2) Полоцкое княжество; 3) Смоленское княжество;
4) Ростово-Суздальская земля; 5) Рязанское княжество; 6) Турово-Пинская
земля: 7) Русская земля, включавшая три княжества: Киевское, Черниговское и
Переяславское; 8) Волынь; 9) Червонная Русь, или Галицкое княжество (в
начале XIII в. объединившееся с Волынью). К этому списку надо добавить
завоеванную Владимиром Мономахом Половецкую степь между Доном и Карпатами.
Великий Булгар, задонские кочевья половцев, аланские земли на Северном
Кавказе и Хазария лежали за границей Руси.
Если в XI в. князья вели военные действия силами своих небольших дружин*19,
то во второй половине появились грандиозные армии, которым взятые города
отдавались на разграбление. Это показывает, что "феодальные" усобицы
сменились межгосударственными войнами; а это в свою очередь означает, что
Русь из моноэтничного государства превратилась в полиэтничное.
Такая дезинтеграция указывает на спад пассионарности этнической системы,
начавшийся в середине XII в. и повлекший катастрофу XIII в. Боевой дух
упал, и потребовалось восполнять его недостаток, набирая воинов из
населения городов*20.
Но если так, то инициаторами междоусобиц были не князья Рюрикова дома, а их
окружающие, кормящие их и требующие с них за это вполне определенной
работы, т.е. войны с соседями! А ведь так оно и было! И не только в
Новгороде и Галиче, где подчиненное положение князей зафиксировано
историей, но и во всех других полугосударствах Древней Руси. Андрея
Боголюбского убили бояре, а предали холопы; толпа киевлян растерзала Игоря
Ольговича; смоляне не дали Ростиславичей в обиду киевлянам и вместе с
черниговцами расправились с "матерью городов русских", отдавшей
предпочтение волынянам. Вот как описывает этот факт летописец: Рюрик 2
января 1203 г. в союзе с Ольговичами и "всею Половецкою землею" взял Киев.
"И сотворися велико зло в Русстей земли, якого же зла не было от крещенья
над Киевом... Подолье взята и пожгоша; ино Гору взяша и митрополью святую
Софью разграбиша и Десятинную (церковь)... разграбиша и монастыри все и
иконы одраша... то положиша себе в полон". Далее говорится, что "союзники
Рюрика, половцы, изрубили всех старых монахов, попов и монашек, а юных
черниц, жен и дочерей киевлян увели в свои становища".
Конечно, это ужасно, но кто виноват? Половцы, которым вместо платы
позволяли грабить, князь Рюрик Ростиславич или его вдохновитель Всеволод
Большое Гнездо? И ведь кроме половцев Киев брали черниговцы, приведенные
Ольговичами; так что же, они... не грабили?!
И самое неожиданное тут то, что создание антикиевской коалиции,
дипломатическую подготовку войны, наем половцев на службу за обещание
разрешить им разграбить "мать городов русских" осуществил сам Игорь
Святославич (ставший из новгород-северского князя черниговским), герой
"Слова о полку Игореве"*21. Этот факт говорит, что древняя традиция
межплеменной вражды полян и северян, переросшая в соперничество Киева и
Чернигова, оказалась еще в XIII в. настолько живучей, что в сравнении с ней
померкли пограничные счеты русичей и половцев.
И с другой стороны, Роман Мстиславич для защиты Киева привлек торков,
которые мужественно отстаивали столицу Руси, сражаясь со своими заклятыми
врагами - половцами. Это показывает, что Русь и завоеванная ею Степь
составляли единое, хотя и не централизованное государство, находящееся в
состоянии глубокого кризиса, выражавшегося в ожесточении междоусобных войн,
принявших в конце XII - начале XIII в. характер межгосударственных
конфликтов.
Здесь я опираюсь на книгу Б.А. Рыбакова, анализирующего текст "Слова о
погибели Рускыя земли по смерти великого князя Ярослава" -"А в ты дни
болезнь крестянам..." Эта "болезнь", по мнению Б.А. Рыбакова, "не связана
ни с половецкой угрозой, ни с татарским нашествием; болезнь, ведущая к
погибели, - внутренний разлад, разъедающий "светло-светлую и украсно
украшенную землю Русскую". Кризис наступит уже в XIII-XIV вв.
Проблема этнических упадков потому сложна, что нынешние истолкование
истории находится на уровне начала XIX в. В то время во всех науках
господствовал прямолинейный механичестический эволюционизм, ныне
отброшенный даже в зоологии и замененный мутагенезом. Поскольку с таких
позиций были необъяснимы летальные исходы огромных "цивилизаций", то
виноватыми в гибели, например, Римской империи считали то варваров, то
христиан, то рабов и рабовладельцев, но никак не самих римлян. А ведь
причина гибели Римской империи и ее культуры гнездилась в них, хотя считать
их виноватыми тоже неправильно: ведь нельзя же обвинять старика в том, что
он не занимается боксом или альпинизмом, ссылаясь на больное сердце.
Римляне в IV в. разучились воевать и даже защищаться. Достаточно вспомнить,
что после разорения Рима вандалами в 455 г. римляне обсуждали не как
восстановить город, а как устроить цирковое представление; на большее они
уже не были способны. А вождю герулов Одоакру они подчинились в 476 г. без
сопротивления.
Римский пример - не единственный способ гибели "цивилизации". Византия
погибла мужественно и трагично. Следовательно, смерть можно выбирать, хотя
сам выбор всегда бывает подсказан ходом событий далекого прошлого. Все
системы, возникшие при негэнтропийном взрыве - пассионарном толчке,
распадаются, но каждая по-своему. Напомнив это читателю, вернемся к нашей
теме и посмотрим, куда девалась "украсно украшенная" Древняя Русь? И каким
образом это произошло? И как на ее месте появилась молодая и могучая
Россия?
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Бегунов Ю.К. Памятники русской литературы XIII века. М.; Л. 1965. С.
154-155, 182-184.
2 Гущин Л.С. Памятники художественного ремесла Древней Руси Х- XIII вв.
М.;Л.,1936. С. 11 Сам А.С. Гущин эту концепцию неразделяет.
3 Никольский В. История русского искусства. Берлин, 1923. Аналогичные
высказывания см.: Куслаев Ф.И. Сравнительные взгляды на историю искусства в
России и на Западе//Соч. Т. 1. СПб., 1880. С. 3-41; Новицкий Л.П. История
русского искусства древней Руси.М.,1924;Сычев Н.П.. Искусство средневековой
Руси//История всех времен и народов. Вып. 4. Л., 1929.
4 Кондаков Н.П. Русские клады. Т.1.СПб., 1896. С.81. Он же. О научных
задачах древнерусского искусства.СПб.,1899.
5 См.:Гущин Л. С. Указ. соч. С. 13.
6 Гущин Л. С. Указ. соч. С. 13-14.
7 См.: Паплинов Л.М. Доисторическая пора искусства на почве России//Вестник
изящных искусств. 1887. Т. V. Вып. 1 и 4.
8 Последним "каганом" был князь Олег Святославич. Так он назван в "Слове о
полку Игореве". Его современник и соперник Владимир Мономах фигурально
именовался царем - прозвище заимствовано у византийского императора
Константина IX.
9 См.: Насонов А. II. "Русская земля" и образование территории
древнерусского государства. М., 1951.
10 См.:ПВЛ.Ч.1. С.117: ср.:НВЛ.Ч.11.С.402- 405.
11 См.: Гумилев Л.H. Поиски вымышленного царства.
12 Города вятичей упомянуты под 1146 г. (см.: Соловьев С.М. История
России... Кн. 1. Т. II. С. 434). Земля южных дреговичей отнята Юрием
Долгоруким у Изяслава Давыдовича в 1149 г. (см.: Соловьев С.М. История
России... Кн. 1. Т. II. С. 447). Краниологический тип древлян, а не полян и
северян лег в основу современного украинского типа (см.: Алексеев В.П. В
поисках предков. М., 1972. С. 299-300).
13 Рыбаков К.А. Киевская Русь и русские княжества ХII-ХIII вв. М., 1982.С.
472. Цитированный автор приводит следующие данные: в середине XII в. - 15
княжеств, и начале XIII в. - около 50, в XIV в. - примерно 250 княжеств. У
современников возникали иронические поговорки: "В Ростовской земле князь в
каждом селе", "В Ростовской земле у семи князей один воин" (Там
же.С.469-470).
14 Там же. С. 470.
15 Там же. С. 404.
16 Там же. С. 65.
17 Эдуард III высадился в Нормандии в 1346 г., имея тысячу рыцарей, 4 тыс.
всадников и 10 тыс. англосаксонских и валлийских стрелков. С этими силами
он выиграл битву при Креси (Maurois A. Histoire d'Angleterre. Paris, 1937.
P. 222). Генрих V в 1415 г. повторил операцию, имея 2,5 тыс. латников и 8
тыс. стрелков, с обслугой и транспортом - около 30 тыс. человек... и
выиграл битву при Азинкуре (ltrid. P. 262). А ведь это крупнейшие операции
Англии - целого королевства.
18 См.:Насонов А.Н. "Русская земля" и образование территории древнерусского
государства.
19 Святослав Ярославич в 1068 г. разбил половцев на р. Снови, имея всего 3
тыс. ратников против 12 тыс.
20 В.В. Каргалов оценивает численность русских военных сил в начале XIII в.
в 110 тыс. человек (см.: Внешнеполитические факторы развития феодальной
Руси. М., 1967. С. 79).
21 См.: Рыбаков Б.А. "Слово о полку Игореве" и его современники. М.,
1971.С.288-290.
Часть четвертая. Деяния монголов в XII веке
XVII. Фон и действующие лица
106. ДРУЗЬЯ И НЕДРУГИ ВЕЛИКОЙ СТЕПИ
Суперэтнос, условно названный нами "хуннским"*1, включал не только хуннов,
сяньбийцев, табгачей, тюркютов и уйгуров, но и многие соседние этносы иного
происхождения и разнообразных культур. Мозаичность этнического состава
отнюдь не препятствовала существованию целостности, противопоставлявшей
себя иным суперэтносам: древнему Китаю (IX в. до н.э. - V в. н.э.) и Китаю
раннесредневековому - империи Тан (618-907 гг.), Ирану с Тураном (250 г. до
н.э. - 651 г. н.э.), халифату, т.е. арабо-персидскому суперэтносу, Византии
(греко-армяно-славянской целостности)*2, и романо-германской Западной
Европе; особняком стоял Тибет, который, в сочетании с Тангутом и Непалом,
тоже следует рассматривать как самостоятельный суперэтнос, а не периферию
Китая или Индии. Все эти суперэтнические целостности взаимодействовали с
Великой степью, но по-разному, что весьма влияло на характер культуры и
вариации этногенеза как степных, так и окрестных суперэтносов. В чем было
различие этих контактов? Решать поставленную задачу традиционными приемами
просто, но бесполезно. Можно перечислить все войны и мирные договоры, а
также межплеменные распри, что, кстати, уже сделано, но это будет описание
ряби на поверхности океана. Ведь воюют государства, т.е. социальные
целостности, а не этносы, целостности природного происхождения, вследствие
чего они более консервативны. Войны часто идут внутри этнической системы, а
с чужаками сохраняется "худой мир", который не всегда лучше "доброй ссоры".
Поэтому целесообразно избрать иной путь. Комплиментарность - вот тот
механизм, на базе которого не просто проходят, но осуществляются судьбы
взаимодействующих этнических систем, а иногда и отдельных персон. Уточним
сие понятие.
Положительная комплиментарность - это безотчетная симпатия, без попыток
перестроить структуру партнера; это принятие его таким, каков он есть. В
этом варианте возможны симбиозы и инкорпорации. Отрицательная - это
безотчетная антипатия, с попытками перестроить структуру объекта либо
уничтожить ее; это нетерпимость. При этом варианте возможны химеры, а в
экстремальных коллизиях - геноцид. Нейтральная - это терпимость, вызываемая
равнодушием; ну и пусть его, была бы только польза, или хотя бы не было
вреда. Это означает потребительское отношение к соседу либо игнорирование
его. Этот вариант характерен для низких уровней пассионарного напряжения.
Комплиментарность - явление природное, возникающее не по приказу хана или
султана и не ради купеческой прибыли. То и другое может, конечно,
корректировать поведение контактирующих персон, руководствующихся
соображениями выгоды, но не может изменить искреннего чувства, которое,
хотя на персональном уровне и бывает столь же разнообразным, как
индивидуальные вкусы, но на популяционном приобретает строго определенное
значение, ибо частые уклонения от нормы взаимно компенсируются. Поэтому
установление взаимных симпатий и антипатий между суперэтносами правомерно.
Легче всего запутаться в мелочах и потерять нить Ариадны - единственное,
что может вывести из лабиринта противоречивых сведений, вариаций и
случайных совпадений. Эта нить - селекция политических коллизий и зигзагов
мировоззрений на персональном уровне, ибо источники составляли авторы, т.е.
люди, а суперэтносы - системы на три порядка выше.
Древние китайцы относились к хуннам с нескрываемой враждебностью*3. Это
особенно четко проявилось в IV в., когда хунны, теснимые засухой,
поселились в Ордосе и Шаньси, на заброшенных земледельцами иссушенных
полях. Китайцы так издевались над степняками, что довели их до восстания.
Так же китайцы относились к тибетцам и сяньбийцам; не щадили они и метисов,
но поскольку тех было много, то они уцелели около развалин Великой стены,
на границе степного и китайского суперэтносов.
Пассионарный толчок VI в. обострил эту неприязнь, превратив ее во вражду.
Обновленные китайцы династий Бэй-Ци и Суй истребляли последних потомков
степняков, а те подняли на щит династию Тан и сохранили старое племенное
название - табгачи, хотя говорить стали по-китайски*4.
Империя Тан аналогична царству Александра Македонского, но не по фазе
этногенеза, а по идее. Как Александр хотел объединить эллинскую и
персидскую культуры и создать из них единый этнос, так Тай-цзун Ли Шиминь
попытался совместить "Поднебесную", т.е. Китай, Великую степь и Согдиану,
уповая на обаяние гуманной власти и просвещенного буддизма. Казалось бы,
этот грандиозный эксперимент должен был удаться, так как уйгуры, тюрки и
согдийцы, которых теснили арабы, готовы были искренне поддержать империю.
Но китайская лояльность была лицемерной, вследствие чего династия Тан пала
в 907 г., а этнос табгач был истреблен менее чем за одно столетие (X в.)*5.
Но традиции пережили людей. Эстафету "третьей силы", равно чуждой и Китаю,
и Степи, подхватили на востоке кидани, а на западе, точнее, в Ордосе -
тангуты. Те и другие многократно громили Китай и жестоко сражались на
севере: кидани - с цзубу (татарами), тангуты - с уйгурами, "так, что кровь
текла, как журчащий поток"*6
Однако, когда пассионарный толчок XII в. вознес монголов над Азией,
покоренные тангуты, кидани и чжурчжэни уцелели и стали подданными
монгольских ханов, а уйгуры и тибетцы получили привилегии и разбогатели.
Когда же победили китайцы династии Мин, тангутов не стало, а западные
монголы - ойраты- еле отбились в XV-XVI вв.
Но нельзя считать китайцев злодеями! Они считали свою историческую миссию
цивилизаторской, принимая в свой суперэтнос тех, кто был согласен
превратиться в китайца. Но в случае упорного сопротивления
комплиментарность становилась отрицательной. Тюркам и монголам приходилось
выбирать между потерей жизни и утратой души.
Иранская группа этносов - персы, парфяне, хиониты, аланы, эфталиты -
постоянно воевали с хуннами и тюркютами, что, разумеется, не располагало их
друг к другу. Исключение составляли враги сарматов - скифы, у которых, как
показали открытия П.К.Козлова и С.И.Руденко, хунны заимствовали знаменитый
"звериный стиль" - изображение хищных зверей на охоте за травоядными. Но,
увы, детали истории столь древнего периода неизвестны.
В VI в. союзниками и настоящими друзьями тюркютов стали хазары, но падение
Западно-Тюркютского каганата и переворот в Хазарии не позволили хазарам
реализовать благоприятную возможность, и развивать победу над персами и
хионитами, благодаря чему и те, и другие успели оправиться.
И тем не менее, влияние персидской культуры на Великую степь имело место.
Зороастризм - религия не прозелитическая, она только для благородных персов
и парфян. Но манихейство, гонимое в Иране, Римской и Китайской империях и в
раннехристианских общинах, нашло приют у кочевых уйгуров и оставило следы
на Алтае и в Забайкалье. Высшее божество сохранило свое имя - Хормуста
(отнюдь не Агурамазда), что в сочетании с другими деталями указывает на
конгениальность древних иранцев и древних тюрок. Победа арабов-мусульман
сменила цвет времени, но до XI в. иранские этносы - дейлемиты, саки и
согдийцы - отстаивали свою культуру и традиции в борьбе с тюрками. Погибли
они героически, ничем не запятнав своей древней славы: арабы и тюрки
сохранили к персам глубокое уважение, поэтому счесть тюрко-персидскую
комплиментарность отрицательной нет ни повода, ни основания.
Несколько по-иному сложились отношения тюрок с арабами на Ближнем Востоке.
Мусульмане требовали смены веры: это в те времена означало, что Кок-Тенгри
(Голубое Небо) надо было называть Аллахом (Единственным). Тюрки охотно
принимали такую замену, после чего занимали важные должности, если они были
рабами-гулямами, или получали пастбища для овец, если они оставались
свободными скотоводами. В последнем случае возникал симбиоз, со взаимной
терпимостью и даже уважением, хотя культурные персы находили тюрок
"грубыми".
Острые коллизии возникали лишь в крайних случаях, например, при подавлении
восстаний зинджей или карматов, при войнах с дейлемитами и при дворцовых
переворотах. Но и тут многие арабы и даже персы предпочитали тюрок
сектантам и грабителям. А уж когда туркмены-сельджуки загнали греков за
Босфор, а куманы-мамлюки сбросили крестоносцев в Средиземное море,
взаимопонимание восстановилось, и обновленный суперэтнос нашел в себе силы
для самоутверждения.
Византия взаимодействовала с кочевниками двояко: на своей родине греки
пользовались помощью тюркютов в VII в., печенегов -в Х в., половцев - в
XI-XIII вв., на чужбине, где эмигрировавшие из Византии несториане обратили
в христианство много монгольских и тюркских племен, часть оседлых уйгуров и
часть хорезмийцев, а православные миссионеры крестили Болгарию, Сербию и
Русь, возникал уже не сдержанный симбиоз, а инкорпорация: крещеных тюрок
принимали как своих. Убежище от монголов последние половцы, преданные
венграми, нашли в Никейской империи.
Видимо, аналогичная положительная комплиментарность должна была иметь место
в Древней Руси. Так оно и было, как мы вскоре увидим.
В отличие от восточных, западные христиане - католики - относились к
евразийским степнякам совсем иначе. В этом они напоминают скорее китайцев,
а не персов, греков и славян. При этом важно, что политические конфликты
между обоими суперэтносами были эпизодичны и куда менее значительны, чем
войны гвельфов с гибеллинами. Просто существовало убеждение, что гунны и
монголы - грязные дикари, а если греки с ними дружат, то ведь восточные
христиане "такие еретики, что самого Бога тошнит". А ведь с испанскими
арабами и берберами в Сицилии европейские рыцари воевали постоянно, но
относились к ним с полным уважением, хотя африканцы заслуживали его не
более, чем азиаты. Оказывается, сердце сильнее рассудка.
И, наконец, Тибет. В этой горной стране бытовали два мироощущения:
древнеарийский культ Митры - бон - и разные формы буддизма - кашмирская
(тантризм), китайская (чан-буддизм созерцания) и индийские: хинаяна и
махаяна. Все религии были прозелитическими и распространялись в оазисах
бассейна Тарима и в Забайкалье. В Яркенде и Хстане утвердилась махаяна,
быстро вытесненная исламом, в Куче, Карашаре и Турфане - хинаяна, мирно
уживавшаяся с несторианством, а в Забайкалье симпатии обрел бон - религия
предков и потомков Чингиса. С христианством бон ладил, но китайских учений
монголы и тибетцы не принимали, даже чан-буддизма. Это не может быть
случайным, так что с Тибетом у степняков комплиментарность была
положительной.
Как видим, проявление комплиментарности не зависит от государственной
целесообразности, экономической конъюнктуры или от характера идеологической
системы, потому что сложная догматика недоступна пониманию большинства
неофитов. И все же феномен комплиментарности существует и играет в
этнической истории если не решающую, то весьма значительную роль. Как же
его объяснить? Сама собой напрашивается гипотеза биополей с разными
ритмами, т.е. частотами колебаний. Одни совпадают и создают симфонию,
другие - какофонию: это явно явление природы, а не дело рук человеческих.
Конечно, можно игнорировать этнические симпатии или антипатии, но
целесообразно ли это? Ведь здесь кроется ключ к теории этнических контактов
и конфликтов, и не только III-XII вв.
Тюрко-монголы дружили с православным миром: Византией и ее спутниками -
славянами. Ссорились с китайскими националистами и по мере сил помогали
империи Тан, или, что то же, этносу табгачей, за исключением тех случаев,
когда при императорском дворе в Чанъани брали верх китайские грамотеи.
С мусульманами тюрки уживались, хотя это и вело к образованию химерных
султанатов, больше среди иранцев, чем среди арабов. Зато агрессию
католической романо-германской Европы тюрки остановили, за что до сих пор
терпят нарекания.
На этих невидимых нитях выстраивалась международная обстановка вокруг
берегов Каспийского моря перед выступлением монголов. Но и после
монгольских походов констелляция изменилась лишь в деталях, отнюдь не
принципиальных, что может проверить любой читатель, знакомый с элементарной
всеобщей историей.
107. НЕПОЛНОЦЕННЫХ ЭТНОСОВ НЕТ!
Теперь, когда весь арсенал этнологической науки в наших руках, и мы знаем о
невидимых нитях симпатий и антипатий между суперэтносами*7, настало время
поставить точки над i в вопросе о "неполноценности" степных народов и
опровергнуть предвзятость европоцентризма, согласно которому весь мир -
только варварская периферия Европы.
Сама идея "отсталости" или "дикости" может возникнуть только при
использовании синхронистической шкалы времени, когда этносы, имеющие на
самом деле различные возрасты, сравниваются, как будто они сверстники. Но
это столь же бессмысленно, как сопоставлять между собой в один момент
профессора, студента и школьника, причем все равно по какому признаку: то
ли по степени эрудиции, то ли по физической силе, то ли по количеству волос
на голове, то ли, наконец, по результативности игры в бабки.
Но если принять принцип диахронии - счета по возрасту - и сравнить
первоклассника со студентом и профессором, когда им было тоже по семь лет,
то сопоставление будет иметь не только смысл, но и научную перспективу. Так
же обстоит дело в этнологии. Диахрония всегда напомнит, что цивилизованные
ныне европейцы стары и потому чванливы и гордятся накопленной веками
культурой, как и все этносы в старости, но она же напомнит, что в своей
молодости они были дикими франками и норманнами, научившимися богословию и
мытью в бане у культурных в то время мавров.
Этнология не ставит вопросов, кто культурнее: хунны или древние греки,
тюрки или немцы, ибо культурные и творческие сегодня через 300 лет вдруг
оказываются равнодушными обывателями, а еще полторы тысячи лет назад и
имени-то их никто не знал. Она беспристрастна, так как единственным мерилом
является уровень пассионарного напряжения, проявляющийся в частоте событий,
последовательность которых образует плавную мелодию чередования эпох и,
наконец, заметную смену фаз этногенеза. Можно до бесконечности выяснять,
что лучше - войлочная юрта, деревянная изба, мраморная вилла или каменный
замок, и так и не прийти к выводу, ибо критерий такого сравнения
отсутствует, но, сопоставляя хуннов, эллинов и немцев, например, по их
жертвенности и накалу страстей, легко убедиться, что в "юные лета" они
одинаково "загорались", готовые отдать жизнь за свои идеалы, в "зрелости" -
боролись за свободу, равно блистая умом и выдержкой, а в "старости" их
чувства одинаково остывали и силы ослабевали.
"Но как же можно сравнивать каких-то хуннов с культурными эллинами и
цивилизованными немцами? - возмутится иной читатель. - Ведь хунны - это
дикари, жестокие и грубые, а эллины - носители самых высоких идей, учителя
всех позднейших философов, поэтов и художников!" К этой оценке мы привыкли
настолько, что задумываться над ее правильностью стало казаться кощунством.
А если все-таки подумать? Вспомним, как часто привычные мнения
опровергались научным анализом, начиная с вопроса о форме Земли и кончая
законом сохранения энергии.
Об извечной "дикости" хуннов и их сверстников - степных народов мы уже
говорили в других работах*8. Повторяться не будем. О цивилизованности
средневековых немцев и французов говорить особенно нечего. В эпоху
Гогенштауфенов и "кулачного права" Германия, как и Франция в конце
Столетней войны, была еще весьма неуниверситетской страной. А какими они
станут в эпоху обскурации, мы можем только гадать. Поэтому сравним Хунну,
Германию и Элладу по одинаковым возрастам, отсчитывая последние с момента
"рождения" (как самостоятельных этнополитических систем), зафиксированного
историей. Мы знаем, что этим датам предшествовал относительно короткий
инкубационный период, но его мы опустим, потому что хронология в рамках
этого периода всегда неточна. Зато моменты выхода на арену истории всегда
ярки и выпуклы. Для Хунну это 209 г. до н.э., для Германского королевства -
Верденский договор 841 г. - образование на территории "Священной Римской
империи германской нации" Арелатского, Французского, Ломбардского,
Аквитанского королевства, а для Эллады дата расплывчата*9 - VII в. до н.э.
Это "Великая греческая колонизация" и образование государств с записанными
законами. Чтобы дать уточнение, изберем эталоном Афины. Тогда аналогичной
датой начала становления будет 621 г. до н.э., т.е. Драконтовы законы.
Спарта возникла несколько раньше, но этой неточностью можно пренебречь.
Все три этноса прошли фазу пассионарного подъема и вступили в фазу
перегрева (акматическую) за период около 250-300 лет. Хунну - от создания
родовой державы в 209 г. до н.э. до 46 г. н.э. - распада на Северную и
Южную державы. Германия - от 841 до 1147 г. - неудачных крестовых походов
императора Конрада III в Малую Азию и герцога саксонского Генриха Льва
против вендов (полабских славян). Афины (ведущий субэтнос) - с 621 г. до
н.э. до 449 г. до н.э. - конца греко-персидской войны. В фазе перегрева
хунны, составлявшие с сяньби единую суперэтничсскую систему, с 46 по 181 г.
хотя и воевали между собой, но одерживали победы над всеми соседями:
империей Хань, усунями, динлинами и аланами. В Германии Гогенштауфены в
борьбе с папами держатся до 1268 г. и гибнут, оставив страну в полном
распаде. Зато война за Прибалтику выиграна. Афины и Спарта, растратив силы
в Пелопоннесской и Фиванской войнах, стали жертвами Македонии (в 337 г. до
н.э.), входившей в суперэтничсскую систему греко-римского мира. В фазе
надлома, которая в Азии была осложнена Великой засухой III в., происходит
распад степной империи на мелкие химерные государства. В Германии -
Междуцарствие и "кулачное право", нажим чехов, вылившийся в гуситские
войны, и блестящее Возрождение на фоне всеобщего вырождения. И так тянулось
до 1436 г., т.е. до конца гуситских войн. А что Эллада? Благодаря
господству Македонии идет "распыление" греков вплоть до Индии, сооружение
Александрии и Антиохии, расцвет эллинизма. Но сами эллины и македоняне
завоеваны жестокими римлянами. Последний оплот эллинства - Коринф разрушен
в 146 г. до н.э. В инерционной фазе хуннов приветили тюркюты, воссоздавшие
степную империю (546-745). В Германии навели порядок Габсбурги (1438-1918),
а эллинистические государства были завоеваны Римом (Пергам -в 130 г., Понт
-в 63 г., Сирия - в 62 г. и Египет -в 30 г. до н.э.) и переживали эту фазу
вместе с ним, так же как и следующую - фазу обскурации. Последние хунны -
тюрки-шато - в обскурации еще совершили последние подвиги и вошли в
гомеостаз как реликт - онгуты, или белые татары. Грекам и римлянам это не
удавалось.
Даже при очень беглом сравнении, которое можно при желании провести с еще
большей точностью, чтобы обнаружить сходство и в отдельных деталях, видно,
что повода считать хуннов неполноценнее европейцев, как современных, так и
древних, нет.
Скорее наоборот, надо отдать должное уму и такту хуннов, табгачей и тюрок.
Они относились к окрестным народам как к равным, пусть даже непохожим на
них. Идеологии периферийного варварства они не создали. И благодаря этому
при неравенстве сил они устояли в вековой борьбе и победили, утвердив как
принцип не истребление соседей, а удержание своей территории - родины - и
своей культурно-исторической традиции - отечества. И потому они
просуществовали свои 1500 лет и оставили в наследство монголам и русским
непокоренную Великую степь.
Монголы не были продолжением хуннов и тюрок ни в генетическом, ни в
этнокультурном аспекте. Общее у них было только в этноландшафтном аспекте -
лесостепь и степь, что определяло особенности их хозяйства. Но этнический
взлет их был связан с новым пассионарным толчком. Значит, они были не
продолжатели, а зачинатели, а причина их взлета - очередная флуктуация
биосферы. Не описать этот феномен, когда это возможно и легко, -
непростительный грех перед Наукой. Поэтому обратимся к темному периоду
истории Азии, дабы с помощью географии пролить на него свет.
108. ВОСТОЧНАЯ ОКРАИНА
А теперь, описав фон, представим читателю действующих лиц, которыми в нашем
случае будут не персоны, а этносы, каждый из которых обитал на строго
ограниченной территории. На правом берегу Аргуни кочевали татары, носившие
косу, подобно своим предкам - табгачам*10. Р.Груссе относит их к тунгусской
группе*11, но монголы объяснялись с ними без переводчиков. Рядом с татарами
жили хонкираты - этнос, образованный смешением древних тюркских племен и
монголов, большая группа которых распространилась от Керулена до Онона. В
центральной части Великой степи, на берегах Толы и окраинах Гоби, жили
кераиты, самый культурный народ среди кочевников, а к западу от них -
найманы, осколок державы кара-китаев (киданей), уведенных на запад Елюем
Даши. Основная часть этого этноса заняла Джунгарию и Семиречье.
Кара-китайским гурханам подчинялись ыдыкуты Уйгурии и султаны Средней Азии
до Амударьи, за исключением Хорезма. От Алтая до Карпат раскинулась
Кыпчакская степь, в XII-XIII вв. отнюдь не напоминавшая пустыню. Реки были
многоводны, террасы речных долин покрыты зарослями тальника, на
водораздельных массивах нередки были сосновые боры и рощи ольхи и березы.
Сухолюбивая растительность ковыльных и полынных степей чередовалась с более
влаголюбивой - злаковой. С севера эту степь замыкала стена леса, а с юга -
цепочка оазисов.
Но эти благодатные места потому и были так прекрасны, что население в них
было очень редким: там жили куманы, т.е. половцы, потомки западной ветви
динлинов - кыпчаков. Прямые потомки динлинов, енисейские кыргызы,
продолжали жить в благодатной Минусинской котловине, занимаясь поливным
земледелием и оседлым скотоводством. Они еще хранили богатое культурное
наследие своих предков, но отказались от былой воинственности, толкнувшей
их в IX в. на завоевание просторов Великой степи. Теперь к югу от них
расположилось многочисленное монгольское племя ойратов.
На северных склонах Саянских гор жили малочисленные и разобщенные "лесные
народы", среди которых были и угры, родственные обским остякам, и
палеоазиаты, близкие к енисейским кетам, и тюрки, и даже, возможно,
самодийские реликты, которых можно видеть в загадочных меркитах. От
последних остались только "осколки" среди телесов, телеутов, киреев, башкир
и торгоутов*12. Уже в XIV в. потомков меркитов называли монголами, но до
покорения они в число монголов не входили*13. Их причисляли с равной
степенью вероятности к тюркам и к самодийцам; последнее представляется
более вероятным, но прямых доказательств нет.
С юго-востока Великую степь ограничивали два могучих государства:
чжурчжэньская империя Кинь (Цзинь) и тангутское царство Си-Ся. Южнее лежала
китайская империя Сун, потерявшая в войнах с тангутами и чжурчжэнями
исконные китайские земли бассейна Хуанхэ и превратившаяся в государство
изгнанников, правивших на землях, некогда завоеванных у народов
Юго-Восточной Азии, над уцелевшими остатками этих народов. С этими,
подлинными, китайцами монголы до XIII в. не сталкивались и, по-видимому,
даже не знали об их существовании, ибо это не было им интересно. Зато с
чжурчжэнями и тангутами все кочевники Великой степи были в очень дурных
отношениях. А от былой мощи Тибета не осталось и следа. Каждое племя,
каждый монастырь, каждая крепость береглись своих соседей, но анархия не
была там "матерью порядка". Такова была Восточная Азия в середине XII в.,
когда монголы вышли на арену истории.
109. МОНГОЛЫ И ТАТАРЫ В XII в.
Северо-восточную часть Монголии и примыкающие к ней области степного
Забайкалья делили между собой татары и монголы. По поводу племенного
названия "монгол" существуют два мнения: 1. Древнее племя мэн-гу жило в
низовьях Амура, но, кроме того, так назывался один из родов татар,
обитавший в Восточном Забайкалье. Чингисхан происходил из забайкальских
мэн-гу и, следовательно, принадлежал к числу татар; название же "монгол",
вошедшее в употребление только в XIII в., произошло от китайских иероглифов
"мэн-гу", что означает "получать древнее". Эта гипотеза, принадлежащая
акад. В.П. Васильеву, не является общепризнанной. 2. Племенное название
"мэн-гу" (монгол) очень древнего происхождения, но встречается в источниках
очень редко, хотя отнюдь не смешивается с "дада" (татарами). В XII в.
монголы выступили как самостоятельный народ. В 1135 г., когда чжурчжэньские
войска дошли до Янцзы и громили китайскую империю Сун, монголы разбили
чжурчжэньскую армию и после двадцатилетней войны добились уступки им прав
на земли севернее р. Керулен и уплаты ежегодной дани скотом и зерном.
Вождем монголов был Хабурхан, прадед Тэмуджина. Это, наиболее
доказательное, мнение высказано Г.Е.Грумм-Гржимайло. Южные соседи монголов,
татары, были многочисленнее и не менее воинственны. Между монголами и
татарами постоянно возникали войны, но в середине XII в. монголы добились
перевеса в силах. Тот антропологический тип, который мы называем
монголоидным, был свойствен именно татарам, как и язык, который мы называем
монгольским. Древние монголы были, согласно свидетельствам летописцев и
находкам фресок в Маньчжурии, народом высокорослым, бородатым,
светловолосым и голубоглазым. Современный облик их потомки обрели путем
смешанных браков с окружавшими их многочисленными низкорослыми,
черноволосыми и черноглазыми племенами, которых соседи собирательно
называли татарами.
Для понимания истории монголов следует твердо запомнить, что в Центральной
Азии этническое название имеет двойной смысл: 1) непосредственное
наименование этнической группы (племени или народа) и 2) собирательное для
группы племен, составляющих определенный культурный или политический
комплекс, даже если входящие в него племена разного происхождения. Это
отметил еще Рашид-ад-Дин: "Многие роды поставляли величие и достоинство в
том, что относили себя к татарам и стали известны под их именем, подобно
тому как найманы, джалаиры, онгуты, кераиты и другие племена, которые имели
каждое свое определенное имя, называли себя монголами из желания перенести
на себя славу последних; потомки же этих родов возомнили себя издревле
носящими это имя, чего в действительности не было"*14.
Исходя из собирательного значения термина "татар", средневековые историки
рассматривали монголов как часть татар, так как до XII в. гегемония среди
племен Восточной Монголии принадлежала именно последним. В XIII в. татар
стали рассматривать как часть монголов в том же широком смысле слова,
причем название "татары" в Азии исчезло, зато так стали называть себя
поволжские тюрки, подданные Золотой Орды В начале XIII в. названия "татар"
и "монгол" были синонимами потому, что, во-первых, название "татар" было
привычно и общеизвестно, а слово "монгол" ново, а во-вторых, потому что
многочисленные татары (в узком смысле слова) составляли передовые отряды
монгольского войска, так как их не жалели и ставили в самые опасные места.
Там сталкивались с ними их противники и путались в названиях: например,
армянские историки называли их мунгал-татарами, а новгородский летописец в
6742 (1234) г. пишет: "Том же лете, по грехам нашим придоша языци незнаеми,
их же добре никто ж весть: кто суть, и откеле изыдоша, и что язык их, и
которого племени суть, и что вера их: а зовут я татары..." Это была
монгольская армия.
Средневековые историки делили восточные кочевые народы на "белых", "черных"
и "диких" татар.
"Белыми" татарами назывались кочевники, жившие южнее пустыни Гоби и несшие
в империи Кинь (чжурчжэньской) пограничную службу. Большую часть их
составляли тюркоязычные тангуты и монголоязычные кидани. Они одевались в
шелковые одежды, ели из фарфоровой и серебряной посуды, имели
наследственных вождей, обучавшихся китайской грамоте и конфуцианской
философии.
"Черные" татары, в том числе кераиты и найманы, жили в Степи, вдали от
культурных центров. Кочевое скотоводство обеспечивало им достаток, но не
роскошь, а подчинение "природным ханам" - независимость, но не
безопасность. Постоянная война в Степи вынуждала "черных" татар жить кучно,
огораживаясь на ночь кольцом из телег (курень), вокруг которых выставлялась
стража. Однако "черные" татары презирали и жалели "белых", потому что те за
шелковые тряпки продали свою свободу чужеземцам и покупали плоды
цивилизации унизительным, на их взгляд, рабством.
"Дикие" татары Южной Сибири промышляли охотой и рыбной ловлей: они не знали
даже ханской власти и управлялись старейшинами - бики, власть которых была
основана на авторитете. Их постоянно подстерегали голод и нужда, но они
соболезновали "черным" татарам, вынужденным ухаживать за стадами, слушаться
ханов и считаться с многочисленными родственниками. Монголы жили на границе
между "черными" и "дикими" татарами как переходное звено между ними*15.
А теперь небольшое, но необходимое пояснение. В предваряющей работе
("Поиски вымышленного царства") целью была критика данных источников для
установления последовательности событий. Это было чисто гуманитарное
исследование, и, следовательно, оно является ступенью к
историко-географическому "эмпирическому обобщению", ставящему проблему
описания локальной флуктуации биосферы - пассионарного толчка в Монголии.
Поэтому, хотя упомянутая книга и предлагаемая глава построены по
хронологическому принципу, они не дублируют, а дополняют друг друга.
Первая позволила установить ход событий, вторая дает естественнонаучное
объяснение. Первая не исчерпала темы, вторая была бы невозможна без первой,
как дом без фундамента. Такова иерархичность науки. Без нее наука
беспомощна, а при использовании ее - могущественна.
110. ПЕРЕТАСОВКА
История редко стоит на месте. Два новых этноса, перекроивших карту Азии, -
маньчжуры и монголы - возникли в XII в. от пассионарного толчка - мутации,
изменившей стереотип поведения потомков расселившихся по тайге земледельцев
и скотоводов. Предки этих воинственных народов были миролюбивы, и такими же
остались их северные соседи в Сибири и на Амуре. Ареал толчка был невелик -
от Приморья до берегов Селенги, на меридиане Байкала. Следовательно, если
бы этого толчка не было, то восточная полоса окраины тайги и Великой степи
была бы этнографическим продолжением Алтая, Сибири и Приамурья. Там были бы
храбрые, добрые, честные, но нетворческие и безынициативные люди. Их
участие в глобальном этногенезе сводилось бы к отражению пришельцев, обычно
неудачному, потому что оборона - худший способ самозащиты.
В отличие от западной окраины Евразийского континента, где четыре
суперэтноса были тесно связаны друг с другом и своими культурными
традициями, и способом ведения хозяйства, и социальными отношениями, и даже
религиями, ибо христиане считали Аллаха арабским названием Первого лица
Троицы, а мусульмане почитали Ису и Мариам - Иисуса и Марию - как пророков,
предшественников Мухаммеда, на восточной окраине положение было
принципиально иным. Китайцы Срединной равнины и кочевники Великой степи
столь разнились между собой, что не перенимали культуры друг друга. Кидани
были исключением. Это-то и привело их как этнос к гибели.
Секрет хода событий, влекущих за собой утяжеляющие последствия, заключался,
пожалуй, не в сфере экономики или политики, а в феномене этнологии,
воздействовавшем на поведение людей. Китайцы и кочевники настолько
различались по стереотипу поведения, что не хотели, не могли и не пытались
наладить между собой контакт и не искали поводов к нему, считая контакты
вообще лишенными смысла. Тут были важны некоторые подробности быта.
Прежде всего китайцы не употребляли молочных продуктов, основной пищи
кочевников, и взаимопонимание отсутствовало из-за презрения к такой пище
одних и непонимания и раздражения по поводу такого неприятия у других. Для
китайца все жены отца - его матери. Для хунна, например, или тюрка мать
только одна, наложницы отца - подружки, а вдова старшего брата становится
законной его женой, которую он обязан содержать, причем чувства роли не
играют.
Женщина в Китае в те века не работала, она рожала и нянчила детей и никаких
прав не имела. В Великой степи женщина выполняла все домашние работы и была
владелицей дома; мужу принадлежало только оружие, ибо ему полагалось
умереть на войне. В армиях Китая обязательно полагался штат доносчиков, а
тюрки, находившиеся на китайской службе, этого не терпели и раскрытых
доносчиков убивали. Представители двух великих суперэтносов никак не могли
ужиться рядом. Оптимальным решением для осуществления контактов было жить
мирно, но порознь. А это-то не всегда удавалось. Поэтому кочевники
заимствовали культуру и мировоззрения с Запада, а вовсе не из Китая.
Из Ирана уйгуры позаимствовали манихейство, из Сирии кочевники приняли
несторианство, из Тибета - теистический буддизм. Правда, буддизм был
воспринят позже, но принцип заимствования оставался прежним. Из Китая же
заимствовался только шелк, а помимо него - печенье и в некоторых случаях
фарфоровая посуда. Исключение составляли только кидани в Маньчжурии, часть
которых восприняла китайскую культуру искренне и увлеченно. Другая часть
упорно соблюдала свои, степные, традиции. И вот что из этого вышло.
Кидани были народом древним, появившимся одновременно с хуннами, сарматами
и куманами. Они достигли фазы гомеостаза - мудрой и крепкой старости, но,
увлекшись чужой, китайской, культурой, в самом деле очаровательной,
превратили свое ханство в химерную империю Ляо.
В XII в. произошел новый взрыв этногенеза. Чжурчжэни, обитавшие на равнине
Уссури и Сунгари, в 1115 г. восстали против киданей и к 1125 г. сокрушили
империю Ляо. Культурные кидани подчинились победителям. А отсталые, т.е.
необразованные, но не утратившие степной доблести отступили с боями в
Семиречье и там столкнулись с сельджуками, с самим великим султаном
Санджаром! Между 1134 и 1141 гг. шли упорные сражения между киданьским
гурханом Елюем Даши и султаном Санджаром. Гурхана поддерживали "отсталые"
степняки. Султана - лучшие воины из Хорасана, Седжестана, Гура, Газны и
Мазандерана - еще не растраченные силы мира ислама - всего 100 тыс. воинов.
Гурхан победил! Султан бежал, покинув семью и 30 тыс. храбрых соратников,
убитых в честном бою. Сельджукский султан после этой битвы распался, но
кидани проявили удивительную умеренность: обложили города Средней Азии
небольшой данью и стали пасти скот в Семиречье и Джунгарии.
Итак, наглядно устанавливается соотношение уровней пассионарности,
проявляющейся в степени боеспособности (нисходящий ряд): чжурчжэни > кидани
> сельджуки > греки и крестоносцы > арабы*16 . Но когда появился этнос еще
более пассионарный - монголы, то произошли события, о коих пойдет речь
ниже.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Вып. IV. М., 1987.
2 Включая Грузию.
3 См.: Гумилев Л.Н.
4 См.: Гумилев Л.Н. Хунну; он же. Хунны в Китае. Н. Древние тюрки.
5 См.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства.
6 Кычанов Е.И. Звучат лишь письмена. М., 1965.
7 См.: Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1989.
8 См.: Гумилев Л.Н. Хунны; он же. Хунны в Китае; он же. Древние тюрки.
9 Дату первой Олимпиады - 776 г. до н.э., равно как и дату основания Рима -
753 г. до н.э., следует считать легендарной. Может быть, здесь начало
инкубационного периода, но доказать это трудно. Обойдемся без этих дат.
10 См.:Гумилев Л.Н. Хунны в Китае.С.41.
11 Grousset R. Histoire de L'Extreme-Orient. Paris, 1929. P. 404.
12 См.: Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия... Т.II. С.425.
13 См.: Рашид-ад-Дин. Сборник летописей (далее: Рашид-ад-Дин).Т.1. Кн. 1 /
Пер. Л.А. Хетагурова. М.; Л., 1952. С. 77.
14 Рашид-ад-Дин. Т. 1. Кн. 1. С. 102.
15 Мэн-да Бэй-лу Шер. И коммент. Н.Ц. Мункуева.М., 1975. С. 46-48.
16 См. синхронистическую таблицу
XVIII. Невзгоды
111. "ЖЕЛТЫЙ ПЕС"
Путем сравнительной этнологии удалось установить приблизительную
продолжительность периода, отделяющего момент пассионарного толчка от эпохи
видимого начала этногенетического процесса. Этот инкубационный период
длится вообще около 150 лет, но наша осведомленность о "началах" разных
народов столь различна, что часто мы фиксируем "начало" истории этноса с
запозданием. Именно это имеет место в истории монголов, весьма мало
известных китайским географам до XIII в. Те просто отметили в VII-IX вв.
южнее Байкала племя мэнъу (мэн-гу), а потом гору Мэньшань. В Х-XII вв.
монголы были друзьями киданей и, следовательно, противниками татар и
врагами чжурчжэней, от коих монголов отделяла река (?! - Л.Г.)*1
По поводу древнейшего периода истории и этногенеза монголов есть несколько
мифологических версий. Монгольских историков интересовала только
генеалогия, а политические события, социальные ситуации, культурные сдвиги
были вне сферы их внимания. Поэтому необходимые историку XX в. даты,
являющиеся скелетом исторической науки, неустановимы. Но с середины XI в.
начинается второй полуисторический, т.е. легендарный, период монгольского
этногенеза, ознаменованный появлением легенды, в правдивости которой сами
монголы сомневались. Прародительница монгольского этноса Алан-Гоа родила
двух сыновей от мужа и трех от светлорусого юноши, приходившего к ней в
полночь через дымовое отверстие юрты и уходившего с рассветом, словно
желтый пес. Зачатие якобы происходило от света, исходившего от юноши и
проникавшего в чрево вдовы. Обыкновенное чудо.
От этого странного, даже для современников, союза родился Бодончар, судя по
описанию - типичный пассионарий, сначала считавшийся... дурачком. Ему
приписано и изобретение охоты с прирученным соколом, и подчинение какого-то
соседнего племени, т.е. установление неравенства, и введение некоего
родового культа, описанного крайне расплывчато. К Бодончару возводили свою
генеалогию многие монгольские родовые подразделения, в том числе
Борджигины, что значит "синеокие". Считалось, что голубизна глаз и
рыжеватость волос были следствием происхождения от "желтого пса".
Попробуем интерпретировать легенду. В ней констатированы факт этнического
смешения двух субстратов и повышенная активность возникшей популяции. До
этого на берегах Онона жили племена, не обращавшие на себя ничьего
внимания, т.е. находившиеся в фазе этнического гомеостаза. Хозяйство их
было натуральным, формы общежития - традиционными, воззрения -
унаследованными от предков и постепенно забываемыми. Даже общение между
исходными этническими субстратами шло вяло. Ради желанного покоя они
предпочитали не встречаться, а тем более ничего не знать друг о друге. Но
при внуках Бодончара, родившегося не раньше 970 г.*2, начался процесс
формообразования этноса. Появилось деление на новые родовые группы,
возникшие из чресл Алан-Гоа, - нирун - и древние - дарлекин. Внезапно стали
известны имена вождей, еще не ханов. Буквальное название их - "сидящие во
главе", т.е. "председатели"*3. Одним из таковых был Хайду, правнук
Бодончара, отец основателей самых видных родов (ноянкин, тайджиут, аралуд,
куят-гергес, хабурход, сунид, хонгхотан и оронар). Монгольских родов
становилось больше, росла и их численность.
За это время внутри монгольских родов произошла оригинальная социальная
дифференциация. К именам тех или иных монголов присоединяются своеобразные
эпитеты: багадур (батур) - богатырь; сэчэн (сэцэн) - мудрый; мэргэн -
меткий; бильге - умный; бохо (боко) - сильный; тегин (тюркск.) - царевич;
буюрук (тюркск.) - приказывающий; тайши (кит.) - член царского рода; сшнгун
(кит.) - наследник престола; а жены их величаются: хатун и беги*4.
Нетрудно заметить, что основная часть этих эпитетов, являющихся титулами,
связана не с аристократическим происхождением, ибо все монголы происходили
от Алан-Гоа и Бур-тэ-Чино (лани и волка), и не с богатством, то
появлявшимся, то исчезавшим, а с личными деловыми качествами. Из аморфного
гомеостатичного состояния иргэн (племя или подплемя) перешел в новое,
активное состояние - превратился в систему, где все способности членов
мобилизованы. Человек как таковой стал элементом, составляющим иргэн, что
налагало на него определенные обязанности, но и давало ему защиту и место
под солнцем. За обиду члена иргэна должен был вступиться весь иргэн; за его
преступление тоже отвечали все сородичи. Понятие коллективной
ответственности стало для монголов поведенческим императивом. На этой
основе кристаллизуются права, определяемые степенями и градациями
родственных отношений, и обязанности, исчисляемые в связи со способностями
члена племени. Это типичный случай становления первой фазы этногенеза,
столь похожий на появление феодализма в государстве Каролингов, что даже
была сделана попытка назвать организацию монгольского общества кочевым
феодализмом*5.
Обычно для захвата чужих земель нужна крепкая военная организация, чтобы
преодолеть сопротивление аборигенов. Но монголам помогла сама природа.
Великая засуха Х в. кончилась, и граница ковыльных степей поползла от
берегов Шилки на юг, к Онону и Керулену*6. На месте былых пустынь,
оживлявшихся кустами эфедры, снова, как в эпоху Тюркютского каганата, стали
пастись стада сайгаков и джейранов, забегали крупные зайцы-русаки, вырыли
себе норы сурки и суслики. Жить здесь стало легко и сытно, а первыми, кто
освоил степные пространства вплоть до пустыни Гоби, были предки монголов.
На берегах бурной Селенги поселились кераиты; к югу от Керулена -
отуз-татары, т.е. тридцать родов; южнее Байкала, на склонах Хамар-Дабана, -
воинственные меркиты, а западнее их - многочисленные ойраты; самым западным
монголоязычным племенем в Западной Монголии были найманы, пришедшие сюда не
из Сибири, а из Семиречья и Джунгарии*7. Это была северная ветвь
кара-китаев, вытесненных в 1125 г. со своей восточной родины пассионарными
чжурчжэнями. Из-за различия в происхождении, культуре и исторической судьбе
наиманы весьма отличались от восточных монголов, в том числе кераитов.
Судьба этих северных племен, задетых пассионарным взрывом и прошедших в XI
в. свой инкубационный период, сложилась иначе.
Но ведь ничего подобного не было во времена Бодончара, т.е. первого
поколения потомков Алан-Гоа и "желтого пса". Братья обобрали Бодончара и
выгнали его. Чтобы подчинить себе пришлое племя, Бодончар только уговаривал
своих братьев, так же как и мать, на время прекратить ссоры. Никакого
общественного императива не заметно - только близорукий эгоизм и личные
капризы, без понимания общих задач. И это в конце Х века!
К этому необходимо добавить, что прирост населения в XI в. резко
увеличился. В начале XII в. монголам уже мало долины Онона. Они
распространяются на запад - к Хилку и нижней Селенге, где наталкиваются на
храбрых и воинственных меркитов, мало затронутых пассионарным толчком, но
хранящих традиции предков - самодийцев.
Монголам становится тесно в своей стране, и они делают то, что в таких
случаях обычно предпринимается, - выбирают верховного владыку - хагана
(хана). Им стал Хабул - представитель восьмого поколения потомков Алан-Гоа
и "желтого пса". Он царствовал в 30-40-х годах XII в. Именно тогда
закончился инкубационный период монгольского этногенеза и началась
монгольская история.
Теперь вернемся к проблеме "желтого пса". Вряд ли стоит толковать миф
буквально. Антропоморфизм и зооморфизм всего лишь метафоры, свойственные
устному творчеству. Сами монголы и тибетцы считали светоносного юношу,
преображающегося в пса, литературным образом, иносказанием. Значение же его
ясно: монголы отметили и датировали путем счета поколений дату рождения
своего этноса, или смену эпохи. Рождение Бодончара было для них
исторической вехой, как для арабов - хиджра, с той лишь разницей, что они
вели отсчет не по астрономическому, а по биологическому календарю. Ныне так
считают своих мух генетики.
И наконец, пассионарный толчок описан как облучение плода в утробе. Это
именно тот феномен, который порождает мутации. Выдумать такое невозможно, а
поверить женщине, утверждающей это, трудно. По-видимому, сами монголы Х в.
относились к рассказу Алан-Гоа скептически. Но когда ее потомки захватили
сначала влияние, а потом власть, стало безопаснее не спорить. А еще позднее
легенду стали воспринимать как сказку, потому что фольклористика и
биофизика еще более несовместны, чем гений и злодейство.
Но мутационный импульс не может изменить только один, да еще поведенческий,
признак. Разброс признаков обязателен... и он действительно имел место. Об
отличии внешности Борджигинов от прочих кочевников говорят два автора:
китаец Чжао Хун и тюрк Абуль-Гази. "Татары не очень высоки ростом. Самые
высокие... 156-160 см*8. Нет полных и толстых.
Лица у них широкие, скулы большие. Глаза без верхних ресниц. Борода редкая.
Тэмуджин высокого и величественного роста, с обширным лбом и длинной
бородой. Личность воинственная и сильная. Этим он отличается от других"*9.
У Борджигинов глаза "сине-зеленые (pers)..." или "темно-синие, где зрачок
окружен бурым ободком"*10. Итак, мутация сказалась не только на психике, но
и на деталях наружности Борджигинов, что снимает сомнение в ее наличии. А
какова была ее роль - увидим.
Ареал пассионарного толчка охватил Приамурье, Уссурийский край и Восточное
Забайкалье. Восточные соседи монголов - чжурчжэни - овладели Северным
Китаем до р. Хуай. Западные соседи монголов в долинах Селенги и Ангары
оказались вне пределов действия толчка, захватившего монголов и татар в
междуречье Онона и Керулена. Приняв этот тезис, мы можем легко объяснить
подъем активности восточных кочевников, обитавших в степях менее обильных,
чем западные. До сих пор этот факт не находил объяснения в литературе, но
без введения понятия "биосфера" удовлетворительного объяснения и нельзя
было найти.
Перейдем к истории монголов. Темп ее был поразительно быстрым. Хабул
родился около 1100 г., восемь поколений прожило и умерло за 130 лет. Это
значит, что монголы воспроизводили потомство в 16-18 лет, после чего быстро
уступали место молодежи. Конечно, тридцатилетних воинов не списывали в
запас по старости, но, видимо, редкие мужи доживали до этого возраста. Они
гибли в постоянных войнах, успевая лишь зачать сыновей, тоже обреченных на
раннюю гибель. И если при столь неблагоприятных условиях монгольский этнос
не исчез и не стал подневольным племенем у сильных соседей, то, значит,
монголы имели силы и способности к сверхнапряжению, благодаря чему они шли
от победы к победе. Именно эти качества мы определяем как последствия
возникшей пассионарности в инкубационном периоде возникающего этноса. В
начале XII в. монгольский этнос стал уже фактом Всемирной истории, так что
жертвенность юных предков, имена которых не сохранились, принесла свои
плоды.
112. ВОЗНИКНОВЕНИЕ РАЗНООБРАЗИЯ
Происшедший в XI в. пассионарный толчок коснулся не только чжурчжэней и
монголов. Он не мог не затронуть их соседей, обитавших в ареале толчка.
Татары, жившие южнее Керулена, и кераиты, кочевавшие по берегам Толы, также
испытали подъем пассионарного напряжения. На беду, географическое положение
их было не столь благоприятно, как у монголов. У них был мощный и
неприятный сосед - киданьская империя Ляо. В 1100 г. в Степи шла постоянная
война между кочевниками (кидани их называли цзубу)*11 и регулярными
войсками, причем последние, имея тылы и базы, не могли не победить.
В этой войне многие народившиеся татарские пассионарии сложили головы, но
успели перед этим оставить потомство, которое дождалось часа гибели
ненавистного Ляо. Следуя принципу "враги наших врагов - наши друзья",
татары подружились с чжурчжэнями, победившими киданей. Это была крайне
близорукая политика, потому что чжурчжэни унаследовали политическую линию
киданей - борьбу с Великой степью. Чжурчжэньские "алтан-ханы" (титул,
обозначавший "золото" и эквивалентный китайскому Кинь) не любили татар, но
использовали их против кераитов и монголов, которых татары рассматривали
как естественных соперников в борьбе за право господствовать над Степью.
К политической вражде добавилась еще религиозная. В 1109 г. кераиты приняли
христианство по несторианскому исповеданию. Несколько раньше монголы
обратились в тибетскую религию бон - почитание солнечного божества Митры,
покровителя верности и доблести*12. А татары, подобно своим союзникам
чжурчжэням, полюбили индийское учение шаманов, которых они называли
тюркским словом "кам". Энергия пассионарного напряжения, одинаковая во всем
своем ареале, повела к образованию трех оригинальных систем, война между
которыми была неизбежна.
Религиозная принадлежность сама по себе не ведет к военным столкновениям,
но при наличии конфликтной ситуации она является подобием лакмусовой
бумажки, определяющей наличие кислот и щелочей. Несторианское христианство
было "белой верой", противостоявшей "желтой вере" - буддизму, несмотря на
то, что царевич Сиддарта, или Шакьямуни Будда, был признан святым царевичем
Иосафом*13 . Дело было не в сложностях догматики, а в "ментальности", или
характере мироощущения. Ментальность буддистов и несториан была различна,
но христианство не шокировало последователей религии бон (от инд. "пунья" -
небо). Митра (по-монгольски Мизир) был для верующих и неверующих как любой
закон природы. Он карал не за военные уловки, хитрость и жестокость, а
только за обман доверившегося, т.е. за нарушение договора. Христиане,
отнюдь не одобрявшие поступок Иуды, хотя он просто донес властям, где
искать "преступника", не имели противоречий с митраистами по этому самому
главному в тех условиях вопросу. Почитание не самого Митры, а его принципа
совпадало с христианской моралью. Поэтому "белая" и "черная" (точнее,
темно-синяя) вера не вступали в идеологические конфликты.
Зато шаманизм - учение о трех мирах: среднем, где живут люди и звери,
верхнем и нижнем, обитатели коих воспринимаются нами как духи, -
принципиально отличался от теистических религий. Но поскольку шаманы умели
лечить больных, чего не могли делать ни священники, ни ламы, то их услугами
пользовались, хотя это иногда вело к конфликтам, если лечение было
неудачным. А случалось и такое.
Однако для нас сейчас важно отметить принцип избирательности в принятии
религии. При низких уровнях пассионарности люди индифферентны. Они либо
сохраняют привычную идеологию, либо принимают ту, которую им навязывают
силой. Но в данном случае никто не имел силы, достаточной для внедрения
новой веры в среду свободных кочевников. Те отвечали просто: "Не будь ты
нашим благодетелем, оставь в покое наши души". Принимали же они то
исповедание, которое им искренне нравилось. А так как вкусы входят в
поведенческие стереотипы как компоненты, то наличие трех разных
исповеданий, принятых в одну эпоху, указывает на рост пассионарности
этнических систем в XI в., после которого различия веры стали постепенно
сглаживаться и образовался тот монгольский политеизм, который был описан в
XIX в.*14 Однако это была не исходная форма генезиса духовной культуры
монголов и бурят, а конечная, финал напряженной до высокого трагизма
истории монгольского взлета 1201-1370 гг. Почему так быстро? То, что горит
ярко, сгорает быстро! Но сейчас нам важно посмотреть на то, как начинался
процесс этногенеза, давший такой небывалый, хотя и кратковременный, эффект.
113. ВОЙНА В СТЕПИ
Хотя само по себе различие идеологических систем не вызывает войн, но такие
системы цементируют группы, готовые к войнам. Монголия ХП в. не была
исключением.
Уже в 1122 г. господство в восточной части Великой степи делили монголы и
татары, а победоносные на других фронтах чжурчжэни заняли наблюдательную
позицию*15. Затем в 1129 г., когда чжурчжэньский корпус, преследовавший
отступавших на запад киданей, выдвинулся в степь, монгольский глава
Хабул-хаган объявил чжурчжэням войну, чем остановил их войска и принудил их
вернуться в Китай, чтобы избежать столкновения. Осторожный император Укимай
предпочел не приобретать врага на севере в то время, когда его лучшие
войска сражались с китайцами и тибетцами*16. Он даже попытался договориться
с Хабул-хаганом и пригласил его в свою столицу. Но монгольский вождь вел
себя грубо и неуступчиво: не доверяя чжурчжэням, он во время
дипломатического пира постоянно выходил из зала, чтобы отрыгнуть пищу,
потому что боялся отравы. Тем не менее Укимай запретил арестовывать его,
справедливо считая, что нового хана монголы найдут, а войско их от потери
нескольких человек не станет менее грозным*17.
Но после смерти Укимая в 1134 г. на престол вступил Ходу, человек
несдержанный и злопамятный. Он послал в степь лазутчиков, чтобы поймать
Хабул-хагана, что они и сделали, застав его в пути. Но пока они везли хана
на расправу, его родственник, у которого лазутчики остановились на отдых,
заподозрил недоброе и сменил лошадь Хабул-хагана на белого жеребца. Хабул
нашел удобный случай, пустил свежего скакуна в мах и ускакал домой, а
преследователей убили его родичи*18.
И тогда в 1135 г. пошла настоящая война. В 1139 г. монголы наголову разбили
чжурчжэней при горе Хайлинь*19, местоположение которой неизвестно. В 1147
г. чжурчжэни вынуждены были просить мира и согласились уплачивать монголам
дань. Но договор не был соблюден, а мир не был долог.
Одновременно шла война на западной окраине монгольских земель. Там
неукротимые меркиты отвечали набегом на набег, ударом копья на удар*20. Эта
война, где обе стороны руководствовались понятиями кровной мести и
коллективной ответственности, не могла кончиться, пока хоть один из
сражающихся сидел в седле. Забегая вперед, скажем, что она затянулась на 80
лет.
Но еще хуже оказалось на юго-востоке, с татарами. Случилось, что к тяжело
заболевшему шурину Хабул-хагана вызвали кама (шамана) от татар. Тот не смог
вылечить больного и был отправлен назад. Но родичи покойного решили, что
кам лечил недобросовестно, поехали за ним и избили до смерти.
Так возникла новая вендетта: кровь за кровь... и война до полного
истребления противника*21.
Читателю может, да и должно показаться странным, что монголы, меркиты и
татары меньше всего руководствовались соображениями экономической выгоды.
Но и монголам XII в. показалось бы удивительным, что можно отдавать жизнь
ради приобретения земель, которых так много, ибо население было редким, или
стада овец, потому что их следовало быстро зарезать для угощения
соплеменников. Но идти на смертельный риск, чтобы смыть обиду или выручить
родственника, - это они считали естественным и для себя обязательным. Без
твердого принципа взаимовыручки малочисленные скотоводческие племена
существовать не могли. Этот принцип лег в основу их адаптации к природной и
этнической среде в условиях растущего пассионарного напряжения. Не будь
его, монголы жили бы относительно спокойно, как, например, эвенки севернее
Байкала. Но пассионарность давила на них изнутри, заставляла
приспосабливаться к этому давлению и создать вместо дискретных, аморфных
систем новые этносы и жесткие общественные формы родо-племенных
организаций, или улусов, нуждающихся в правителях-хаганах. Началось
рождение государств.
Создание государства, даже когда необходимость его очевидна, - процесс
диалектический. Одни тянут вправо, другие - влево, третьи - вперед,
четвертые - назад. И каждый недоволен соседом. Однако постепенно варианты
устремлений интегрируются и поддаются обобщению историка. Так было и в
Монголии XII в., где сложились две линии развития, исключающие друг друга.
Без учета этого внутреннего противоречия понять развитие дальнейших событий
невозможно.
114. "ЛЮДИ ДЛИННОЙ ВОЛИ"
В XII в. основным элементом древнемонгольского общества был род (обох),
находившийся на стадии разложения. Во главе родов стояла степная знать.
Представители ее носили почетные звания: багадур, нойон, сэчэн и тайши.
Главная забота багадуров и нойонов была в том, чтобы добывать пастбища и
работников для ухода за скотом и юртами. Прочими слоями были: дружинники
(нухуры), родовичи низшего происхождения (харачу, или черная кость) и рабы
(богол), а также целые роды, покоренные некогда более сильными родами или
примкнувшие к ним добровольно (унаган богол). Эти последние не лишались
личной свободы и по существу мало отличались в правовом отношении от своих
господ. Низкий уровень развития производительных сил и торговли, даже
меновой, не давал возможности использовать подневольный труд в кочевом
скотоводстве. Рабы употреблялись как домашняя прислуга, что не влияло на
развитие производственных отношений, и основы родового строя сохранялись.
Совместное владение угодьями, жертвоприношения предкам, кровная месть и
связанные с ней межплеменные войны - все это входило в компетенцию не
отдельного лица, а рода в целом. В монголах укоренилось представление о
родовом коллективе как основе социальной жизни, о родовой (коллективной)
ответственности за судьбу любого рода и об обязательной взаимовыручке. Член
рода всегда чувствовал поддержку своего коллектива и всегда был готов
выполнять обязанности, налагаемые на него коллективом. Но в такой жесткой
системе пассионарность отдельных родовичей не только не нужна - она ей
прямо противопоказана, ибо подрывает авторитет старейшин, а тем самым и
родовые порядки.
Но монгольские роды охватывали все население Монголии только номинально. На
самом деле постоянно находились отдельные люди, которых тяготила дисциплина
родовой общины, где фактическая власть принадлежала старейшим, а прочие,
несмотря на любые заслуги, должны были довольствоваться второстепенным
положением. Те богатыри, которые не мирились с необходимостью быть всегда
на последних ролях, отделялись от родовых общин, покидали свои курени и
становились "людьми длинной воли" или "свободного состояния", в китайской
передаче - "белотелые" (байшень), т.е. белая кость*22. Судьба этих людей
часто была трагична: лишенные общественной поддержки, они были принуждены
добывать себе пропитание лесной охотой, рыбной ловлей и даже разбоем, за
что их убивали. С течением времени они стали составлять отдельные отряды,
чтобы сопротивляться своим организованным соплеменникам, и искать вождей
для борьбы с родовыми объединениями. Число их неуклонно росло, в их среде
рождались идеалы новой жизни и нового устройства общества, при котором их
бы перестали травить, как волков. Этими идеалами стали: переустройство быта
на военный лад и активная оборона родины, т.е. Великой степи, от
чжурчжэньских вторжений, недвусмысленно названных в империи Кинь
"уменьшением рабов и истреблением людей"*23. Эти истребительные походы
повторялись раз в три года, начиная с 1161 г. Девочек и мальчиков не
убивали, а продавали в рабство в Шаньдун. "Татары убежали в Шамо (пустыню),
и мщение проникло в их мозг и кровь"*24. Те, кому удавалось спастись из
плена, пополняли число "людей длинной воли", которое увеличивалось в
течение 20 лет. Но не будем забегать вперед, а сосредоточим внимание на
середине XII в. - фазе этнического становления монгольского этноса.
Закономерно поставить вопрос: на чьей стороне должно оказаться сочувствие
читателя или кто был прав: родовичи или "люди длинной воли"? Вопрос этот
лежит скорее в сфере эмоций, нежели в области научного анализа. Однако
эмоции и рациональный анализ так переплетены друг с другом, что
размежевание их было бы искусственно и бесперспективно.
Конечно, вопрос надо формулировать несколько иначе: не кто прав или
симпатичен, а кто мог обеспечить монгольскому этносу возможность
существования и развития? Кто мог организовать оборону от истребительных
походов чжурчжэней и сохранить наследие предков - верность ближним,
святость очага, нерушимость произнесенных клятв и уважение к обычаям,
заменявшим монголам законы? Казалось бы, что поборниками обычного права и
законов гостеприимства должны были оказаться не бездомные бродяги с
"длинной волей", а родовичи, связанные с традициями и родными угодьями,
консерваторы по принятому принципу. Но посмотрим, как эти приличные люди
вели себя в десятилетия своего безраздельного господства.
115. ЗАБВЕНИЕ ДРЕВНИХ ОБЫЧАЕВ
Хотя в 1147 г. монголы победоносно окончили войну с чжурчжэнями и заключили
почетный, выгодный и желанный мир, в Великой степи было неспокойно.
Мир был непрочен. Будучи шаманистами, а не митраистами, чжурчжэни клятв не
соблюдали. А еще хуже, что они развратили своих соседей - татар. Эти
последние использовали свой престиж степного народа для того, чтобы
получать от Алтан-хана империи Кинь мзду за наигнуснейшие преступления,
главным образом предательства.
Старший сын Хабул-хагана, Окин-Барха, красотой и изяществом напоминал
девушку*25. Люди поражались его круглому открытому лицу с полным
подбородком*26. У него был женатый сын, но внука своего, Сэчэн-беки,
Окин-Барха не увидел. Окин-Барху подстерегли татары и выдали Алтан-хану,
т.е. чжурчжэньскому монарху Холу. Несчастного царевича приколотили
железными гвоздями к деревянному ослу и дали умереть медленной и
мучительной смертью. Это случилось еще при жизни Хабул-хагана, т.е. до 1147
г., но и потом было не лучше.
В 1150 г. новый император Кинь, Дигунай, приказал напасть на непокорных
кочевников*27, несмотря на мир, заключенный в 1147 г. На этот раз жертвой
предательства татарского вождя Нор-Буюрук-хана оказался хан кераитов Маркуз
, т.е. Марк (несторианин). Его тоже выдали на смерть, и он погиб на том же
деревянном осле. Его вдова, красавица Кутуктай-херикун ("волнующая своей
красотой"), нашла способ, столь же вероломный, убить несколько татарских
вождей во время пира*28, но это, хоть и удовлетворило ее чувства, ничего не
изменило.
После смерти Хабул-хагана и гибели Маркуза монгольскими родами стал ведать
племянник Хабула Амбагай-хаган, которого покойный предпочел семи своим
сыновьям. Его также заманили к себе татары*29, с которыми у монголов был в
это время мир, скрепленный помолвкой сына Амбагая с дочерью вождя племени
"белых (чаган) татар". По монгольскому обычаю, между помолвкой и свадьбой
должно пройти несколько лет, иногда даже пять-шесть*30. За эти годы
политическая ситуация изменилась, о чем Амбагай не знал.
Пока в империи Кинь правил изверг и самодур Дигунай, убивавший своих
приближенных и стремившийся покорить Южный Китай, в Степи было относительно
спокойно. Но в 1161 г. Дигунай был убит своими приближенными, и новый
император Улу издал манифест, в котором говорилось о войне с монголами.*31
Был задуман большой карательный поход против ничего не подозревавших
монголов, и чжурчжэньские дипломаты привлекли на свою сторону татар. Именно
в эти роковые дни Амбагай-хаган поехал в гости к "белым татарам", чтобы
привезти к себе домой невесту с приданым. Спутниками его были его младший
брат Тодоен-отчигин и советник Чинтай-нойон. Последний, будучи человеком
умным и предусмотрительным, пытался уговорить Амбагая вернуться, ссылаясь
на неблагоприятные приметы, но тот отказался считаться с суевериями и
прибыл на пир, устроенный в его честь.
Вождь соседнего племени байат-дуклат Мунка-чаутхури пригласил к себе
Тодоен-отчигина вместе с советником и тоже угощал на славу. Через десять
дней, в разгар пира, прибыл гонец от татар и сообщил, что Амбагай схвачен,
татары просят доставить и Тодоена, а самим выступить в поход на монголов.
Однако дуклаты не предали гостя. Мунка по совету своих старшин дал ему коня
и рекомендовал не медлить в пути. Тодоен спасся, но татары разграбили
становище дуклатов*32.
Привезенный к чжурчжэньскому "алтан-хану" Улу, Амбагай был пригвожден к
деревянному ослу, но перед смертью велел одному из своих нухуров
(дружинников) передать императору: "Ты не полонил меня своим мужеством,
доблестью и ратью, а другие... привели меня к тебе. Убивая меня так
позорно, ты делаешь своими врагами Хадана-тайши, Хутула-каана и
Есугей-багатура, старших и младших родичей улуса монгольского... Нет
сомнения, они подымутся для мщения тебе за мою кровь. Убивать меня
неблагоразумно". В ответ на это Улу рассмеялся и дал дружиннику несколько
коней, чтобы тот уведомил монголов об убийстве Амбагая. Тот, добравшись до
кочевий племени дурбан, попросил сменить усталого коня, но те вопреки
степному обычаю отказали. Бедняга загнал своих лошадей насмерть и дошел
домой пешком*33.
Как же встретили монголы эту трагическую весть? Они, сославшись на волю
покойного, поставили ханом Хутулу. "И пошло у монголов веселие с пирами и
плясками... вокруг развесистого дерева на Хорхонахе (у берега Онона). До
того доплясались, что выбоины образовались по бедро, а кучи пыли по
колено"*34. Да, в каждом из нас достаточно сил, чтобы перенести страдания
ближнего!
Новый хан был могуч и свиреп, как медведь, но еще более глуп. Поход на
чжурчжэней, в отмщение за кровь Амбагая, не состоялся потому, что хан не
мог его организовать*35. Вместо этого он затеял охоту с соколами и был
застигнут в степи дурбанами. Нухуры разбежались кто куда, а хан с конем
увяз в небольшом болотце. Тут-то он себя проявил. Врагов, подъехавших к
другому краю болота, он отогнал выстрелами из лука, потом схватил коня за
холку и вытащил из грязи, затем, решив, что возвращаться без добычи стыдно,
украл у дурбанов жеребца с табуном кобылиц и, наконец, наполнил сапоги (ибо
другой тары у него не было) яйцами дикой утки. После этих подвигов он
вернулся домой, где по нему шли поминки. Как он погиб - неизвестно, но
вскоре его сменил Хадан-тайши, который только за 1161-1162 гг. проиграет
татарам тринадцать сражений*36.
Особенно трагичным для монголов было поражение при озере Буир-Нор в 1161
г., после чего монгольское ханство распалось, так как часть племен
отказалась класть жизнь за бездарного предводителя и выполнять приказы,
неисполнимость которых была очевидна.
Чжурчжэньское правительство, узнав о таком сверхудачном для него обороте
дел, приостановило готовившийся поход*37 ради экономии средств, которые
понадобились новому императору Улу для подавления восстания киданей. Кидани
продолжали ненавидеть своих поработителей. Узнав об убийстве кровожадного
Дигуная, они сочли 1162 г. моментом, благоприятствующим восстанию. Однако
чжурчжэньские ветераны снова одержали победу. Захваченных в плен воинов
предали казни, а женщин обратили в наложниц*38. Эта неожиданная диверсия
спасла монголов от полного истребления.
С другой стороны, китайская война поглощала большие силы чжурчжэней вплоть
до 1165 г., когда китайцы были наголову разбиты при Хуай-Яне. После этой
битвы был заключен выгодный для чжурчжэней мир, но время для войны с
монголами оказалось упущено.
Но даже при столь благоприятном стечении обстоятельств Монгольское ханство
находилось на краю гибели. Зажатые татарами с юго-востока, а меркитами - с
северо-запада, монголы должны были найти союзника, который помог бы им даже
не победить, а хотя бы уцелеть. Тогда Хадан обратился за помощью к
кераитскому принцу, сыну погибшего Маркуза, носившего титул "гурхан" (глава
межплеменного объединения). По-видимому, они договорились, но перед
отъездом кравчие гурхана угостили монголов, согласно обычаю, тарасуном
(молочной водкой). Нухуров вырвало, и они уцелели, а Хадан, пивший
последним, вскоре скончался. Видимо, чжурчжэньские шпионы проникли и сюда.
После гибели Хадана Монгольская держава распалась, но поскольку защищаться
от врагов было нужно, то военным предводителем стал один из внуков
Хабул-хагана - Есугей-багатур.
116. ЕСУГЕЙ-БАГАТУР
В то самое время, когда татары везли связанного Амбагай-хагана на смертную
муку в Китай, его молодой племянник Есугей забавлялся охотой на птиц на
зеленом берегу светлого Онона. Навстречу ему попался возок, в котором
сидела молодая, очень красивая девушка, а рядом ехал ее новобрачный -
Еке-Чиледу из племени меркит. Есугей немедленно съездил домой и вернулся с
двумя своими братьями. Чиледу понял, что он один не справится с тремя
богатырями, и, хлестнув коня, пустил его полным галопом, пытаясь скрыться
за холмом. Монголы помчались за ним, но отстали настолько, что Чиледу,
обогнув холм, вернулся к возку. Умная девушка быстро сказала ему: "Разве ты
не понял, что дело идет о твоей жизни? Найди себе другую жену, но назови ее
моим именем - Оэлун. Спасайся". Трое преследователей уже показались из-за
сопки и подлетали к Чиледу. Снова хлестнул своего скакуна меркит и помчался
вверх по Онону. Монголы долго гнались за ним, но отстали. Тогда они
вернулись к возку и повезли плачущую пленницу к себе в становище. Они не
были злыми и утешали Оэлун тем, что теперь, мол, все равно ничего вернуть
нельзя.
Да, по тем жестоким временам это было обыкновенное умыкание невесты, хотя
все-таки даже и тогда полагалось спросить ее мнение и получить согласие. Но
с такой мелочью не посчитались, и Оэлун стала первой женой Есугея.
Трудно было найти лучшую подругу, и столь же трудно было нажить более
непримиримых врагов, чем воинственные меркиты, которые не забывали ничего.
Таким образом монголы, которым предстояла война с южными соседями -
татарами, снова поссорились с северными соседями - меркитами, причем в
самый неподходящий момент. Медовый месяц Есугея оборвался в самом начале -
разгорелась война с татарами за кровь Амбагая.
В этой войне наибольший успех выпал на долю Есугей-багатура. В 1162 г. ему
удалось захватить в плен нескольких татарских богатырей как раз в то время,
когда Оэлун подарила ему первенца. Растроганный отец назвал его Тэмуджином,
по имени пленника, убитого при рождении сына. Таким образом, новорожденный
сразу стал кровным врагом могучего татарского племени. Это в дальнейшем
весьма осложнило его жизнь.
Как ни странно, брак Есугея и Оэлун оказался счастливым. Она родила еще
трех сыновей: Хасара - в 1164 г., Хачиуна - в 1166 г., Тэмуге - в 1169 г. и
дочь Тэмулун - в 1170 г. От второй жены у Есугея было два сына: Бектер и
Бельгутей. За эти годы Есугей-багатур сделался сильным и влиятельным
вождем, хотя и не был выбран в ханы. Впрочем, это не мешало ему весело
жить, а в свободное время заниматься политикой. Серьезная политика началась
около 1170 г.
Естественным союзником монголов в борьбе с чжурчжэнями были кераиты, но в
этой могучей орде не было порядка.
Многолюдное, богатое и культурное Кераитское ханство было окружено со всех
сторон врагами, а родовичи вместо того, чтобы крепить державу, вступали в
сделки то с найманами, то с меркитами, то с татарами. Сам хан был
неприкосновенным, но его сыну Тогрулу пришлось плохо. В семилетнем возрасте
он попал в плен к меркитам, и его заставляли толочь просо в ступе, т.е.
использовали ханского сына как домашнюю прислугу. Спас его отец,
совершивший набег на меркитское становище, чтобы вернуть сына. Через шесть
лет Тогрула вместе с матерью захватили татары. На этот раз он помощи из
дому не дождался. Будучи человеком смелым, царевич бежал сам и вернулся к
отцу, наследником которого он был.
Эти события указывают на крайнюю напряженность отношений в ставке
кераитского хана. Дважды пленить царевича враги могли лишь при
пособничестве ханских родственников и вельмож. И неудивительно, что,
вступив на престол, Тогрул казнил нескольких своих родственников. Но
уцелевший дядя, носивший титул "гурхан", возмутил народ и сверг Тогрула.
Вспомним, что в ставке этого самого гурхана был отравлен Хадан-тайши. Пусть
даже сам гурхан был в этом неповинен, но ведь он не принял мер к охране
особы союзника и гостя. Поэтому симпатии монголов оказались на стороне
Тогрула. В 1170 или 1171 г. с берегов Онона на берега Толы пришел с верным
войском Есугей-багатур и вынудил гурхана бежать за Гоби, к тангутам, а
Тогрул снова сел на престол.
После такого подвига Есугей вернулся к личным делам: он помолвил своего
девятилетнего сына Тэмуджина с десятилетней Бортэ из племени хонкират.
Искренний и добродушный Дай-Сэчэн, отец невесты, очень хорошо принял
будущего зятя. "Во взгляде его - огонь, а лицо - что заря", - сказал он
Есугею. А тот, оставляя сына в кочевье хонкиратов, только об одном просил
свата: "Побереги моего мальчика от собак. Он их очень боится". Это
последнее было несколько необычно. Страшные волкодавы, охраняющие овец,
никогда не трогают детей. Монгольский мальчишка одним взмахом широкого
рукава запросто разгоняет лающую свору псов. Предупреждение Есугея говорит
о повышенной нервозности Тэмуджина, часто сопутствующей развитому
воображению и предприимчивости. С годами такая нервозность подавляется
волей и рассудком, благодаря чему не приносит ущерба.
Возвращаясь домой, Есугей заметил группу людей, пировавших среди степи. Так
как он устал и томился жаждой, то подъехал к ним и... увидел, что это
татары. Те его тоже узнали, но пригласили на пир как гостя. Есугей поел и
выпил, но, уезжая, почувствовал себя плохо. С трудом добрался он до дому,
будучи уверен, что его отравили за старые обиды. С этой уверенностью он и
умер.
Трудно утверждать, что Есугей поставил себе правильный диагноз. Все-таки
после пира он провел в седле три дня, хотя и очень плохо себя чувствовал.
Болезнь обострилась лишь на четверные сутки, когда он был дома. Тут
возможна любая инфекция. Важно другое: его уверенность, что степные обычаи
гостеприимства могут быть попраны и забыты. Твердый стереотип поведения
монголов ломался на глазах.
Перед смертью Есугей-багатур позвал к себе одного из своих нухуров,
Мунлика, поручил ему заботу о семье и просил скорее вернуть домой
Тэмуджина. Мунлик оказался достойным оказанного ему доверия: немедленно
поехал к хонкиратам, сказал, что отец скучает о сыне, и привез мальчика
домой. Узнав о потере, Тэмуджин упал от горя на землю и бился в судорогах.
Отец Мунлика, старый Чарха, сказал ему: "Что ты, бедняга, бьешься, как
пойманный таймень? Позови своих турхаудов (стражу)". Совет был мудр, но
неисполним. Тэмуджин был сыном не царя или феодального сеньора, а богатыря,
все богатство которого заключалось в его энергии и незаурядных
организаторских способностях.
Соплеменники Есугея эти способности ценили, ибо им было удобно переложить
ответственность за военные действия, которые производились ежегодно, на
плечи человека не чужого и не очень близкого. Но как часто бывает, они не
испытывали к своему вождю ни любви, ни привязанности, а уважение - не
гарантия верности, особенно в случае внезапной беды. Юный наследник
погибшего богатыря был никому не нужен и не интересен.
Однако среди монгольских знатных родовичей нашлись люди добросердечные.
Таким оказался глава племени тайджиутов Таргутай-Кирилтух. Он посетил
кочевье Есугея и привел к себе юного Тэмуджина, чтобы "учить его, как учат
трехлетнего жеребенка". Таргутай-Кирилтух помог ему перенести горечь
потери, не помышляя о том, что это через много лет избавит его от
мучительной смерти. Но Таргутай-Кирилтух был не хаганом, а лишь нойоном в
своем племени. Он мог советовать, а не повелевать; советы же, даже если их
выслушивают, редко принимают к исполнению. Именно такую свободу обеспечивал
древний родовой строй, при котором общественное мнение направляется не
политическими расчетами мудрых старейшин и энергичных вождей. Подчас
решающее значение приобретает мнение капризных женщин и их слуг. Они могут
безнаказанно совершать безответственные поступки, отнюдь не задумываясь над
их последствиями.
Так было и в этом случае. Прошла зима, память о заслугах Есугея померкла...
и тогда началось*39.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Кычапов Е.И. Очерки истории тангутского государства.М..1968. С.
253-256.
2 Лубсан Данзан. Алтан тобчи ("Золотое сказание"). Пер. с монг. (далее:
Алтан тобчи).М., 1973. С. 18.
3 Пэрлэз X. Собственно монгольские племена в период Киданьской империи
(907--II 25). Труды XXV Международного конгресса востоковедов. Т. V. 1962.
С. 314.
4 См.: Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов.Л.,1934. С.74.
5 Там же. С. 74.
6 См.: Гумилев Л.Н. История ритма кочевой культуры Срединной Азии. Опыт
историко-географического синтеза//Народы Азии и Африки. 1966. щ4. С. 85-94;
он же. Изменения климата и миграции кочевников//Природа. 1972. щ4. С.
44-52.
7 См.: Гумилев Л.II. Поиски вымышленного царства. С. 136-139. Л.Л.
Викторова (Монголы. М., 1980. С. 5) относит найманов к тюркам, но не
приводит доказательств. Поясняю: казахский род найман одноименен с
найманами XII в., но не идентичен им.
8 Буквально: "пять чи и три цуня" (пересчет мой. - Л.Г.).
9 Мэн-да Бэй-лу. С. 48.
10 Histoire de Mogols el des Tatares par Aboul Ghazi Bahadour Khan,
publiee, traduite el annotee par Baron Demaison. SPb., 1874. Т. 11. P. 72,
Cahun L. Introduclion a l'histoire de l'Asie. Paris, 1896. P. 201.
11 См.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства.С.101-102.
12 См.: Гумилев Л.Н., Кузнецов Б.И. Бон.С.72-90.
13 Легенда о царевиче Сиддарте - Будде в христианском варианте - апокриф,
игнорирующий хронологию (см.: Настольная книга священнослужителя. М., 1978.
Т. II. С. 297). Буддисты считают Иисуса Христа бодисатвой, воплощением
Авалокиты.
14 Банзаров Д. Черная вера; ср.: Гумилев Л.Н. Древнемонгольская религия;
Веселовский Н. О религии татар по русским летописям //Журнал Министерства
народного просвещения. Новая серия. щ 1. Отдел 2. Пгё 1916.
15 См.: Палладий (Кафаров). Старинное монгольское сказание о Чингис-хане
(Юань-чао-ми-ши) //Труды членов Российской духовной миссии в Пекине (далее:
Палладий). Т.IV. СПб., 1866.С. 172-173.
16 Васильев В.П. История и древности восточной части Средней Азии (Чжао
Хун) //Труды Восточного отделения Имп. Археологического обще-ства. Ч. 4.
СПб., 1857. С. 96.
17 Рашид-ад-Дин. Т. 1. Кн. 2. /Пер. О.И. Смирновой. С. 35- 36.
18 Даты этих событий у Рашид-ад-Дина нет. Приурочивая их к началу войны, мы
руководствуемся логикой событий.
19 См.: Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии
в древние времена: В 2 т. Т. 1. М.; Л., 1950. С. 378.
20 Рашид-ад-Дин.Т.1.Кн.2.С.37-40.
21 Там же. С. 41; вариант сообщения см. там же. Т. 1. Кн. 1. С. 104. Об
особенностях составления "Сборника летописей" см.: Гумилев Л.Н. Поиски
вымышленного царства. С. 239-240.
22 См.: Козин С.А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г.
(далее: Сокр. ск.).М.;Лё 1941.
23 Васильев В.П. История и древности...С. 227.
24 Там же.
25 Окин - девушка (монг.)
26 Рашид-ад-Дин. Т.1.Кн.2.С.32-33.
27 Палладий. С. 173.
28 Рашид-ад-Дин. Т. 1. Кн. 2. С. 129. Сокр. ск. П53.
30 См.: Козлов П.К. Монголия и Кам. М.,1947.С.83- 84.
31 В манифесте указано, что монголы и татары ранее нападали на северные
границы империи Кинь, а ныне вступили в союз с киданями и тангутами
(Си-Ся). Палладий считает эти сведения выдумкой чжурчжэньских дипломатов,
уловкой для дезориентации империи Сун, против которой готовили главный удар
(Палладий. С. 173).
32 Рашид-ад-Дин. Т. 1. Кн. 2. С. 23-24.
33 Там же. С. 42-43.
34 Сокр. ск. П57.
35 Вопреки тому, что утверждает Рашид-ад-Дин (T.I. Кн. 2. С. 43-44).
Китайские и монгольские источники не подтверждают его беспочвенных
сентенций, направленных на угождение тщеславного заказчика - хана Олджейту,
в ущерб исторической истине.
36 Сокр. ск. П58.
37 См.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. С. 154 (приведен разбор
литературы вопроса) -
38 См.: Окладников А.П. Далекое прошлое Приморья. Владивосток, 1959.С.236.
39 Хронология последующих событий приблизительна. Чжао Хун сообщает, что в
XII в. монголы еще не имели 60-летнего цикла, а отсчитывали "один год,
когда зеленеют травы" (Мэп-да Бэй-лу. С. 49). В "Тайной истории" первая
точная дата - год курицы - 1201 г., тогда как тюрки применяли циклический
календарь уже в VIII в. (см.: Гумилев Л.П. Древние тюрки. С. 320-321). Это
говорит о полном разрыве традиции, т.е. о начале нового этногенеза.
Фенологический календарь употребляется этносами, непосредственно связанными
с природой, но игнорирующими историю. Для этого восприятия времени
достаточна постоянная повторяемость, а не линейная протяженность (см.:
Гумилев Л.Н. Этнос и категория времени//Доклады Географического общества
СССР. Вып. 15. Л., 1970. С. 143-157). По как только людям требуется
осознание себя во времени, с последовательностью событий, они вводят либо
линейный счет по правителям, либо циклический календарь. То и другое
говорит о переходе от гомеостаза к динамическому развитию. У монголов этот
переход состоялся в конце XII в.
XIX. Утраты
117. ГОРЕЧЬ СИРОТСТВА
Весной 1172 или 1173 г., вдовы Амбагай-хана Орбай и Сохотай, согласно
обычаю, поехали на кладбище - в "Землю предков", чтобы совершить
традиционную тризну. Оэлун поехала тоже, но случайно запоздала и крайне
огорчилась, увидев, что ее не подождали. Она обратилась к женщинам с
упреками; те ответили, что она не заслуживает приглашения и что они не
желают иметь с нею никаких отношений. Казалось бы, это пустяк, но, как ни
странно, именно женская ссора оказалась выражением настроений масс, которые
не замедлили воспользоваться случаем. Они откочевали вниз по реке Онон,
покинув семью Есугея на произвол судьбы.
По сути дела, поступок монголов-тайджиутов был не только гнусной
неблагодарностью, но и преступлением. Остаться в степи без помощи и защиты
- это перспектива медленной смерти, с ничтожными шансами на спасение. Друг
Есугея, старик Чарха, попытался уговорить уходивших людей... и получил удар
копьем в спину. Оэлун подняла бунчук Есугея и призвала народ не покидать
знамя. Многие усовестились и вернулись, но ненадолго. Вскоре они опять ушли
вслед за остальными.
Но каков же был мотив у ушедших? Он был крайне прост и подл. "Ключ иссяк,
бел-камень треснул", - сказал Тодоен-Гиртай, ударивший копьем верного
Чарху. Эта монгольская пословица означала крах чего-либо. А поддерживать
ослабевшего и нуждающегося в помощи обывателю противопоказано. Обыватель,
степной или городской, будет ползать на животе перед богатырем, но
расплатится за свое унижение с его вдовами и сиротами. Так семья
Борджигинов превратилась в "людей длинной воли", хотя и вопреки своей воле.
То, что дети Есугея остались живы, - заслуга Оэлун. Ведь старшему ее сыну в
это время было только 11 лет, а младшей дочке - один год. Скот Есугея
тайджиуты угнали, единственной пищей, которой Оэлун и вторая жена Есугея,
Сочихэл, кормили своих сыновей, были мучнистые клубни саранки и острые,
похожие на чеснок корни черемши. Когда дети подросли, они стали ловить рыбу
в Ононе и из детских луков стрелять дроф и сурков. Но для того чтобы
прокормиться таким образом, приходилось забыть слово "отдых", потому что на
зиму надо сделать запас. И этот кошмар продолжался пять или шесть лет.
Можно только приблизительно вычислить, что около 1178 г. (плюс-минус 2
года), когда Тэмуджину было 16 лет, а его брату Хасару -14, у семьи
Борджигинов уже было 9 соловых меринов, луки и достаточное количество
стрел. К этому времени подросли и дети Сочихэл, Бектер и Бельгутей,
ровесники Тэмуджина и Хасара.
Источники не сообщают об отношениях семьи Борджигинов с другими
монгольскими племенами. Но ведь долина Онона не планета в космосе, и,
следовательно, дети Есугея были не совсем одиноки. Так, в 1173 г.
одиннадцатилетний Тэмуджин играл в альчики (бабки) на льду Онона с
Джамухой, членом знатного рода племени джаджиратов. Весной того же года они
обменялись стрелами и поклялись друг другу в верности, как анды -
побратимы. Трогательный обычай побратимства, унаследованный монголами от
далеких предков и ставший в XII в. почти анахронизмом, заключался в крепкой
и постоянной взаимовыручке. "Анды - как одна душа" - эти слова были ими
услышаны от стариков, и они их запомнили на всю жизнь.
118. БРАТОУБИЙСТВО
И вот начинается пора загадок. В 1178 или 1179 г. Тэмуджин и Хасар убили
своего сводного брата Бектера. И главное, из-за чего? Из-за пустяков! Вот
на это-то и следует обратить внимание.
Бектер был самым сильным из братьев и, пользуясь своим влиянием на
Бельгутея, обращался с Тэмуджином и Хасаром безобразно. Он отнимал у них то
пойманную рыбу, то подстреленную птицу, а когда братья жаловались матери,
та ханжески укоряла их за то, что они не могут жить в мире с обидчиком.
Однажды Тэмуджин и Хасар подкрались к Бектеру, сторожившему табун, с луками
наготове. Бектер, понимая, что обречен, будто бы сказал: "Думаете ли вы о
том, с чьей помощью можно исполнить непосильную для вас месть за обиды,
нанесенные тайджиутскими братьями? Зачем вы смотрите на меня, будто я у вас
ресница в глазу или заноза в зубах... В минуты, когда у нас нет друзей,
кроме своих теней, нет плети, кроме бычьего хвоста. Не разоряйте моего
очага, не губите Бельгутея" (Сокр. ск. П77)-и, сев на корточки, дал себя
застрелить.
Речь эта тем более удивительна, что в ней даже не упомянута причина ссоры -
отнятая рыба. Перед лицом смерти обычно говорят то, что думают, и то, что
может спасти. Бектер о рыбе и птице забыл, но вспомнил о "тайджиутских
братьях", месть которым "непосильна". И вряд ли здесь можно видеть "факт,
свидетельствующий о мстительности и жестокости характера будущего
Чингисхана", который будто бы видел в Бектере соперника*1. Эту концепцию
старательно навязывал читателям автор "Тайной истории", тенденциозность
которой несомненна*2. О каком соперничестве можно говорить, когда речь идет
о четырех мальчиках, против которых настроено могучее племя? Нет, тут
что-то иное, гораздо более серьезное.
Судя по словам Вектора, если только они переданы историком правильно, он
вполне понимал, что убить его есть за что. Но за неуживчивость не убивают,
особенно когда можно просто разъехаться. И еще более странно, что в
повествовании нет ни слова о реакции матери Бектера, но приведено древнее
проклятие, обрушенное на голову Тэмуджина и Хасара их собственной матерью
Оэлун, которая была Бектеру мачехой и не могла любить злого мальчишку,
постоянно обижавшего ее сыновей.
Оэлун почему-то все время защищала Бектера, даже когда он был заведомо не
прав, и только причитала: "Ах, что мне с вами делать? Что это вы так
неладно живете со своими братьями! Не смейте так поступать!" (Сокр. ск. П
76). Похоже на то, что она боялась Бектера и стремилась избежать ссоры
любым путем.
Но когда убийство свершилось и Оэлун по выражению лиц сыновей узнала о
происшедшем, она обрушила на них проклятие, смысл коего был в том, что
нельзя убивать родственника, когда "нет друга, кроме своей тени, нет плети,
кроме конского хвоста" (Сокр. ск. П 77-78). Укор сам по себе циничный,
пожалуй, не по существу.
Теперь попробуем разобраться, откуда автор источника мог знать о последних
словах Бектера? Только от его убийц. Последние же не были заинтересованы ни
в чем, кроме самооправдания. Значит, они передали потомству то, что считали
нужным. Однако если доверять тексту, то Хасар поступил дурно, выстрелив в
грудь брата, а Тэмуджин еще хуже, стреляя ему в спину. Полно, так ли просто
все это дело? И вряд ли Бектер, доведший своих братьев до исступления,
вдруг оказался столь робким и тихим! И почему его брат Бельгутей так
спокойно перенес его предательское убийство, что даже не испортил отношений
с Тэмуджином? Не слишком ли много вопросов, на которые автор источника не
дает ответов?
Можно предложить два варианта истолкования этого странного братоубийства:
один - основанный на доверии к источнику, второй - скептический.
Допустим, что Тэмуджин и Хасар убили Бектера за постоянное издевательство,
а Оэлун отругала их за то, что они сами лишили себя военного товарища. Но
разве можно идти в бой рука об руку с человеком, который даже пойманную
рыбу у тебя отнимает? А ну как в бою он выкинет что-нибудь подобное? Ведь
это может стоить жизни.
Затем, имеет ли право человек, стремящийся к власти, допускать, чтобы им
помыкали? Такая уступчивость обязательно вызывает презрение тех, кто должны
были бы быть его последователями. А так как Бектеру ничего нельзя было
внушить, то возникает мысль, что его поведение было нарочитым. Тэмуджин
подрос и, очевидно, уже стал проявлять способности, которые впоследствии
доставили ему престол. Бектер полагал, что ему ничего не грозит. Значит, у
него были сильные защитники.
И тут возникают веские основания для скепсиса. А что, если автор источника
знал только то, что ему сознательно внушили и чему он искренне поверил? Не
было ли скрытой причины для братоубийства, которой не знала даже Оэлун?
Такой веской причиной могла быть только измена. Этого монголы не прощали не
только в силу характера, но и по догмату своей религии. Врагами Тэмуджина
был тайджиуты; следовательно, именно они были заинтересованы в том, чтобы в
стане Борджигинов был их лазутчик. Но откуда мог это узнать Тэмуджин?
Только от Бельгутея, человека искреннего, простодушного и болтливого. Вот
поэтому-то Бельгутей и не негодовал после убийства брата, а Тэмуджин любил
его всю жизнь больше, чем родных братьев.
Но если наша догадка правильна, то смерть Бектера не могла остаться
неотомщенной. Таков был древний монгольский обычай. Так что же случилось
после смерти Бектера или, точнее, из-за нее?
119. ОХОТА НА ЧЕЛОВЕКА
События разворачивались быстро. Оэлун причитала недаром. Глава тайджиутов
Таргутай-Кирилтух со своими тургаутами (стражей) нагрянул на становище
Борджигинов, но не застал их врасплох. Матери и дети бросились в тайгу и
укрылись в укреплении из поваленных деревьев, которое быстро соорудил
Бельгутей. Хасар, стрелял из лука, удерживал неприятеля на расстоянии, но
тайджиуты не обращали на него внимания и кричали: "Выдайте нам Тэмуджина.
Других нам не надо!" (Сокр. ск. П 79). Если до этого могли быть сомнения в
том, что Бектер занимался шпионажем, то теперь для них места не осталось. И
следил он не за всей семьей, а только за Тэмуджином, потому что на Хасара,
также принимавшего участие в убийстве шпиона, тайджиуты внимания не
обращали, хотя он стрелял в них. Незаурядность Тедмуджина открылась слишком
рано, а это ничего, кроме неприятностей, не приносит.
Тэмуджину оставалось только одно - бежать в горный лес. Чащи на монгольских
горах до того густые, что, не зная звериных тропинок, пройти в лес нельзя.
Но есть в лесу нечего. И хотя Тэмуджин девять дней переносил голод, ему
пришлось спуститься в долину. А там его ждали дозоры тайджиутов, которые
привели пленника к Таргутаю-Кирилтуху. Но этот добрый человек опять спас
жизнь сыну своего друга. Он "подверг его законному наказанию" (Сокр. ск. П
81), т.е. заменил смерть колодкой на шее и запрещением ночевать более
одного раза в одной юрте. Несчастный мальчик должен был скитаться из юрты в
юрту, вымаливая, чтобы его покормили и напоили, потому что колодник не
может есть и пить без посторонней помощи.
Тайджиуты полагали, и не без оснований, что юноша, попавший в плен, обязан
потерять самообладание и надежду на спасение. Так бы оно и было, если бы
Тэмуджин был как все. Но ведь тогда его не стоило бы преследовать.
16-го дня первого летнего месяца, в полнолуние, тайджиуты справляли
очередной праздник и, как водится, выпили изрядно. Тэмуджина в этот день
сторожил какой-то слабосильный парень, который не принял участия в общей
выпивке. Тэмуджин подождал, пока пирующие разошлись спать, и тогда,
развернувшись, ударил своего стража по голове той самой колодкой, которая
сжимала его шею. Тот упал, а Тэмуджин бросился бежать, сначала в лес на
берегу Онона, а потом к реке, где лег на мелком месте, пустив колодку по
течению. Парень, стороживший пленника, очухавшись, закричал: "Упустил я
колодника!", и тайджиуты бросились искать беглеца. Луна освещала лес, и
было светло как днем. И вот Тэмуджин увидел, что прямо над ним стоит
человек и смотрит ему в лицо. Это был Сорган-Шира из племени сулдус,
находившегося в подчинении у тайджиутов. Некоторое время они смотрели друг
другу в глаза, а потом Сорган-Шира сказал: "Вот за то-то тебя и не любят
твои братья, что ты так сметлив. Не бойся, лежи так, я не выдам" - и уехал
дальше.
Не найдя беглеца, тайджиуты стали советоваться. Сорган-Шира предложил
пройти каждому по своему пути обратно, тщательно осматривая местность, и,
проходя мимо Тэмуджина, бросил ему: "Твои братцы тут точат на тебя зубы, но
не бойся, лежи" - и проехал.
Нетрудно понять, что поиски результата не дали. Тайджиуты разошлись спать,
решив, что человек в колодке далеко не уйдет.
Когда преследователи разошлись по юртам, Тэмуджин вылез из воды и пошел
искать юрту Сорган-Ширы. Он легко ее обнаружил по шуму от мутовки при
сбивании кумыса. Сорган-Шира был напуган до полусмерти, но его сыновья
Чимбай и Чилаун сказали: "Когда хищник загонит пташку в чашу, то ведь и
чаша ее спасает". Они сняли колодку с шеи узника и сожгли ее в огне очага,
а самого Тэмуджина спрятали в повозке, нагруженной шерстью, поручив заботу
о нем своей сестренке Хадаан, наказав ей не проболтаться.
Три раскаленных летних дня и три душные ночи лежал Тэмуджин под грудой
шерсти. На третий день тайджиуты, обыскивая все становище, пришли к юрте
Сорган-Ширы и стали раскидывать шерсть на телеге. Но Сорган-Шира,
побуждаемый вполне понятным страхом, сказал им: "В такую жару разве можно
вытерпеть, лежа под шерстью?" Это показалось столь убедительным, что
тайджиуты спустились с телеги и ушли.
Поведение тайджиутов как нельзя лучше характеризует образ жизни
монгольского кочевья старого типа: полное отсутствие дисциплины и вялое
отношение к общественным задачам. Тайджиутские мужи не могли не понимать,
что беглец таится где-то близко и убежать пешком не может. Стоило им
выставить дозоры, которые бы взяли под наблюдение окрестности кочевья... и
пленник был бы пойман. Но вместо этого они вернулись к своим привычным
делам, а скорее всего разошлись по домам отдыхать. И не нашлось вождя,
который заставил бы воинов преодолеть привычную лень. Это спасло Тэмуджина.
Сорган-Шира постарался как можно скорее отделаться от гостя, который "чуть
было не погубил его, словно ветер, развеивающий пепел". Для Сорган-Ширы,
как, впрочем, и для всей его семьи, был единственный способ остаться живым:
помочь Тэмуджину спастись. Поэтому Сорган-Ширн привел яловую саврасую
кобылицу, сварил полуторагодовалого ягненка, наполнил водой бурдюк и
добавил к этим дарам лук и две стрелы. Но ни седла, ни огнива он не дал
Тэмуджину, хотя великолепно знал, насколько нужно в пути то и другое.
Последнее показывает, насколько рискованно было в те времена хранить чистую
совесть. Тэмуджина могли настичь на дороге, но тогда Сорган-Шира от своего
участия в побеге мог отпереться. Лошадь беглец мог поймать на пастбище,
мясо и бурдюк - украсть, потому что малоценные предметы часто оставляли вне
юрты. Лук вообще запрещалось вносить в чужой дом: его клали на верхний
карниз входной двери. Утащить лук оттуда не составляло никакого труда. Но
седло хранили дома, а огниво носили при себе: обе эти вещи имели вполне
индивидуальный облик, что делало их неоспоримыми вещественными уликами.
Поэтому Сорган-Шира оставил Тэмуджина без огня и седла, но Тэмуджин никогда
этого не ставил ему и вину и даже, став ханом, запретил произносить упреки
по адресу своего спасителя.
Сначала Тэмуджин добрался до места, где стояла его разрушенная юрта, а
потом по следам нашел свою семью, не чаявшую увидеть его живым. Борджигины
двинулись дальше и укрылись на южном склоне хребта Бурхан-Халдун, где их не
смогли отыскать тайджиуты. Одно это уже показывает, что Бектер был убит не
напрасно: некому стало доносить вражи о местопребывании семьи.
В этом эпизоде привлекает внимание не столько авантюрный сюжет, сколько
четкая разница поведенческих стереотипов старого и молодого поколений.
Пожилые - Таргутай-Кирилтух, Сорган-Шира и их сверстники - люди
добродушные, отзывчивые и довольно инертные. Им легче не сделать, нежели
совершить, а начав дело, они его до конца не доводят: убежал Тэмуджин
неизвестно куда - ну и пусть его, а нам искать некогда. Это типичная
психология обывателя: в деревне, в городе, в степи она одна и та же.
Молодежь этого поколения совсем иная. Не только Тэмуджин и его братья, но и
дети Сорган-Ширы инициативны, верны своим принципам, упорны и без страха
идут на смертельный риск. Если бы такими были соратники Амбагай-хана, то он
не умер бы пригвожденным к деревянному ослу. Его бы либо выручили, либо так
отплатили бы чжурчжэням, что отбили бы у них охоту к завоеваниям. И то, что
это не единичные случаи, которые бывают постоянно, но редко, мы увидим из
дальнейшего описания, посвященного тем годам, когда эти юноши подросли и
начали действовать самостоятельно. А пока они питаются тарбаганами да
сусликами и копят силы, вернемся к биографии Тэмуджина, единственной
освещенной источниками. Это еще не жизнеописание, а рассказ о жизни
небогатого монгольского юноши, лишенного поддержки и заступничества, но
полного энергии и мужества.
120. ПЕРВЫЙ ДРУЖИННИК
Мирное и одинокое существование семьи Борджигинов было нарушено внезапной
бедой: грабители угнали восемь соловых меринов и скрылись. Тэмуджин
бросился в погоню на последней лошади, уцелевшей потому, что Бельгутей
ездил на ней охотиться. Погоня по следу продолжалась семь дней, т.е.
пришлось проехать около 200 км. В пути Тэмуджин встретил молодого пастуха
Боорчу, сына Наху-Байана, вполне состоятельного монгола. Боорчу дал
Тэмуджину свежего коня и отправился с ним. Когда же они обнаружили стойбище
похитителей и уведенных коней, пасшихся поодаль, Боорчу вместе с Тэмуджином
отогнали их. Похитители бросились вдогонку, но друзья скрылись под покровом
наступившей ночи.
Добравшись через трое бессонных суток до стойбища Наху-Байана, Тэмуджин
предложил Боорчу взять за помощь несколько спасенных коней, но тот
отказался. Столь же бескорыстным оказался Наху-Байан. Он даже разрешил сыну
присоединиться к Тэмуджину и стать его нухуром, т.е. дружинником. Пока же
он снабдил гостя на дорогу бараниной и кумысом. Тэмуджин спокойно достиг
кочевья Борджигинов, где его мать и братья извелись от беспокойства: ведь
Тэмуджин отсутствовал целых две недели. Боорчу приехал к Тэмуджину на
службу некоторое время спустя.
Этот эпизод излагался в литературе неоднократно и гораздо более подробно, с
воспроизведением диалогов, которые в свою очередь были плодом литературной
фантазии автора "Тайной истории", но вне поля зрения комментаторов остались
некоторые обстоятельства, на которые следует обратить внимание.
В источнике не названо племя грабителей, хотя невозможно, чтобы оно было
Тэмуджину неизвестно. Кочевье конокрадов отстояло от становища Борджигинов
на семь дней пути. Это слишком далеко для случайного вора. Видимо, здесь
была целенаправленная акция, но чья? По источнику, Боорчу бросился помогать
Тэмуджину только под обаянием его личности. Это допустимо, но странно, что
старый Наху-Байан проявил такое бескорыстное участие и отпустил
единственного сына в услужение случайному знакомому. Тут что-то не так.
Напрашивается мысль, что личные качества Тжмуджина, вызвавшие ненависть
тайджиутов, были известны и представителям других родов. Боорчу принадлежал
к племени арулат, считавшемуся одним из коренных монгольских племен.
Арулаты происходили от младшего сына Хайду и, таким образом, были в родстве
с тайджиутами и Борджигинами (Сокр. ск. П 47). Это обстоятельство дало
повод Б.Я. Владимирцову зачислить Боорчу в разряд "аристократов"*3 Однако в
перечислении активно действовавших в XII в. племен раздела нирун*4 арулатов
нет. Они упоминаются только в числе родовых подразделений племени урут*5.
Поэтому можно предположить, что древность происхождения не означала
процветания, скорее наоборот.
Предположение переходит в уверенность при описании становища Наху-Байана:
он живет одиноко, аилом, а не куренем. Значит, это один из "людей длинной
воли", что куда больше определяет его вкусы и симпатии, нежели туманная
генеалогия. Для людей, предоставленных самим себе, знатное происхождение
может быть обузой, но никак не подспорьем. Общность судьбы арулатов и
Борджигинов была очевидна. Видимо, именно это толкнуло их потомков друг на
друга, тем более что Тэмуджин уже стал известен в Великой степи.
А теперь посмотрим на неизвестных врагов Тэмуджина - конокрадов. Они живут
куренем - значит, это большое, организованное племя. Они хорошо одеты:
красный халат - не овчина, его надо купить. Но доблесть их относительна.
Как только они увидели, что в них может попасть стрела, они отстали и
прекратили погоню, несмотря на численное превосходство. Либо они не были
лично заинтересованы в сохранении украденных коней, либо просто трусоваты,
а скорее и то,и другое. Главное здесь то, что родоплеменная организация
выступает против "людей длинной воли", причем последние только защищаются.
Но до каких пор можно обороняться? Рано или поздно придется перейти в
наступление.
Что же касается безымянности грабителей, то здесь вина автора "Тайной
истории". Умолчание не случайно. Скорее всего это были его родные или очень
к нему близкие. Поэтому он решил предать их имя забвению, дабы обеспечить
их потомкам покой. Но если так, то это было коренное монгольское племя, ибо
иноплеменников автор источника не щадит.
Выходит, что внутренняя борьба раздирала монгольское общество, но партии
создались не на основе имущественного ценза или знатности, а вследствие
выделения "людей длинной воли" - пассионариев, выброшенных из жизни своими
более удачливыми собратьями. Но если это так, то именно такое явление
следует именовать пассионарным толчком.
121. ПЕРВАЯ ЖЕНА
Следующим шагом Тэмуджина был его брак с нареченной невестой Бортэ. Когда
жених приехал на берег Керулена к хонкиратскому Дай-Сэчэну, тот удивился
тому, что Тэмуджин еще жив, так как ненависть тайджиутов к нему получила
широкую огласку. Но хонкираты были достаточно самостоятельны, чтобы не
считаться с тайджиутами. Они были другой "иргэн", т.е. субэтнос
монгольского этноса, столь же древний и столь же сильный, как и
тайджиуты*6. А так как соперничество соседей - явление обычное, то
Дай-Сэчэн еще и "обрадовался" (Сокр. ск. П 94). Обручение состоялось по
всем правилам, мать невесты проводила ее в семью мужа и подарила ей соболью
доху. А это и по тем временам была огромная ценность.
Вряд ли можно осуждать Тэмуджина за то, что он тут же отобрал у молодой
жены эту доху и повез ее кераитскому хану Тогрулу в подарок. Тэмуджин знал
психологию своих современников. Неблагодарность не была свойством монголов,
но услуги, оказанные Тогрулу, успели забыться, а покровительство молодому
отверженцу было крайне необходимо. Расчет оказался правильным. Тогрул
растрогался, вспомнил былую дружбу с Есугеем и обещал Тэмуджину собрать его
рассеянный улус (Сокр. ск. П 96).
Поддержка и покровительство самого сильного хана Монголии сразу изменили
положение Тэмуджина. К нему пришел старый кузнец из рода Урянхадай и привел
сына в услужение. Это был второй нухур Тэмуджина, Джэлмэ. Ему не пришлось
пожалеть о поступке своего отца.
Но не только Боорчу и Джэлмэ умножили число сторонников Тэмуджина, хоть
автор "Тайной истории" больше никого не упомянул. За два года (1179 и 1180)
сторонниками Тэмуджина стали около 10 тыс. воинов. Они не группировались
вокруг его ставки в верховьях Онона*7, а, по-видимому, жили рассеянно, как
подобало "людям длинной воли". Как только весть о милости кераитского хана
к Тэмуджину распространилась по Великой степи, эти люди объявили себя
сторонниками нищего царевича. Соболья доха окупилась сверх меры.
По сути дела Тэмуджин не стал ни ханом, как Тогрул, ни вождем племени,
каким был его отец, ни даже богатым человеком, потому что никто из
новоявленных сторонников не был его данником или слугой. Тэмуджин стал
знаменем создававшейся, но еще не оформившейся партии, человеком, от
которого ждали многого, но не давали ему ничего. Положение его стало еще
более острым. И неприятности не замедлили воспоследовать.
122. СТЕПНАЯ ВЕНДЕТТА
Обычно беда приходит неожиданно и не оттуда, откуда ее ждут. Тэмуджин и его
родня летом 1180 г. ожидали нападения тайджиутов. Поэтому они откочевали с
Онона на истоки Керулена, подальше от своих недругов. Но это не помогло.
Однажды ранним утром, "когда начинает желтеть воздух" (Сокр. ск. П 98),
Хоахчин, служанка "матушки" Оэлун, услышала, как от конского топота дрожит
земля. Решив, что это едут тайджиуты, она немедленно разбудила хозяев. Те
подготовились встретить именно их: поймали девять лошадей, пасшихся
неподалеку, и сели: Оэлун с дочкой Тэмулун на одну лошадь, Тэмуджин на
другую, затем Хасар, Хачиун, Тэмуга, Бельгутей, Боорчу и Джэлмэ, а одну
лошадь оставили заводной, так что Бортэ лошади не досталось.
Остановимся и подумаем, не слишком ли помыкал Тэмуджин молодой женой? И
доху он у нее отнял, и во время набега врагов покинул, хорошо ли это? И
если это было так, то почему именно Тэмуджин снискал в столь молодые годы
преданность и симпатии одних и зависть и ненависть других? В чем тут дело?
Напомним, что Борджигины ждали набега тайджиутов, своих соплеменников и
даже родичей. В те времена в семейных стычках женщине из чужого иргэна
ничто не грозило. А Бортэ была хонкиратка по крови, на что факт замужества
не влиял. Если бы нападавшие были тайджиутами, то Бортэ вместе со старой
Хоахчин и матерью Бельгутея, Сочихэл, пересидела бы набег в юрте, но напали
не тайджиуты, а меркиты. Они проделали путь свыше 300 км*8, чтобы захватить
Борджигинов врасплох, и своей цели почти достигли. Однако настороженность и
привычка быть преследуемыми сказались... и Борджигины скрылись на горе
Бурхан, в лесистом Хэнтэе. Предусмотрительная Хоахчин решила, что хотя
тайджиуты Бортэ не убьют, но молодые воины для красивой женщины всегда
опасны. Поэтому она скрыла Бортэ в крытом возке, запрягла в него пестрого
быка и поехала к бору, темневшему на склонах долины в первых лучах
рассвета. Однако воины обыскали возок, нашли Бортэ и увезли всех трех
женщин, говоря, что это воздаяние за похищение Оэлун Есугеем.
Похищения меркитам было мало. Они бросились искать Тэмуджина. Но в лесной
чаще, "где сытому змею не проползти" (Сокр. ск. П 102), меркиты оказались
бессильны. Бросив бесплодную погоню, меркиты повернули коней домой.
Тэмуджин послал на разведку Бельгутея и Боорчу. Те следили за меркитами
трое суток и выяснили, что это были три племенных вождя: Тохта-Беги,
Даир-Усун и Хаатай-Дармала - во главе трехсот всадников. Набег их был
интерпретирован как месть за похищение Оэлун, но уж очень она запоздала: на
целых 20 лет! И почему меркиты так искали в лесной чаще Тэмуджина? Видимо,
им было нужно его убить, но для чего?
То, что непонятно нам, было ясно современникам событий, и в первую очередь
самому Тэмуджину. В молитве или речи, произнесенной им после ухода
меркитов, звучат трагические ноты: "Бурханхалдуном (название горы, поросшей
лесом в Хэнтэе) изблевана жизнь моя, подобная жизни вши... защищена жизнь
моя, подобная жизни ласточки. Великий ужас я испытал" (Сокр. ск. П 103). И
он повелел потомкам поклоняться этой горе, как святыне.
Самое удивительное, что никто из монголов XII-XIII вв. не расценил
поведение Тэмуджина как трусость или слабодушие. Наоборот, бегство в горы
рассматривалось как подвиг, а пленение покинутой жены - как неприятность,
не более. Видимо, была немалая разница между племенной борьбой внутри
монгольского этноса и войной с меркитами, которые монголами не были, но
соперничали с монголами за место под солнцем. Для того,чтобы уяснить
разницу между войной на уровне этноса и войной на уровне суперэтноса,
вспомним судьбу двух Наполеонов - III и IV. Первый после капитуляции в
Седане был освобожден и коротал конец жизни в Англии, второй, попавшись
зулусам, был тут же заколот ассегаями.
Но даже не просто опасность для жизни, а что-то большее имело значение для
Тэмуджина. Это будет видно из того, что похищение Бортэ вызвало те же
последствия, что и похищение Елены Спартанской Парисом. Только монголы
оказались куда оперативнее ахейцев, и война не затянулась.
123. "ТРОЯНСКАЯ ВОЙНА" НА СЕЛЕНГЕ
Тэмуджин не терял ни минуты. Сразу же после набега меркитов он поехал к
Тогрулу в его ставку Темный Бор, на берегу Толы, рассказал о случившемся и
просил помощи. Доха и тут решила дело. Тогрул ответил, что в благодарность
за черную доху он предаст огню всех меркитов, возвратит Бортэ, выставит для
этой цели две тьмы (20 тыс. сабель), но предложил немедленно обратиться к
Джамухе, вождю джаджиратов, побратиму Тэмуджина, чтобы тот привел тоже 20
тыс. всадников для образования левого крыла, и назначил место встречи
(Сокр. ск. П 104).
Кажется удивительным и то, что против 300 меркитов, участвовавших в набеге,
мало 20 тыс. кераитов, и то, что Тогрул ставит выполнение своего обещания
помогать Тэмуджину в зависимость от позиции вождя джаджиратов Джамухи.
Джаджираты входили в раздел нирун, так как происходили от сына одной из жен
Бодончара, которую тот захватил беременной. Бодончар ребенка усыновил.
Потомком этого мальчика был Джамуха-сэцэн.
Юридически джаджираты считались равноправными с другими монгольскими
племенами, но оттенок неполноценности из-за сомнительной генеалогии
родоначальника лежал на них нетяжелым, но противным бременем. И вот теперь
от позиции их вождя зависела судьба военной операции, по масштабу
равновеликой среднему крестовому походу. Приходится признать, что прямые
данные источников по нашей проблеме создают у читателя не только неполное,
но и искаженное представление о действительной расстановке сил в Монголии
XII в.
Тэмуджин послал к Джамухе Хасара и Бельгутея напомнить о принадлежности к
одной большой семье, передать обращение Тогрула и просить выставить 20 тыс.
воинов для освобождения Бортэ. Все это выглядит похожим на мобилизацию
ахейских базилевсов для возвращения Елены Прекрасной, с той лишь разницей,
что Елену спасали вопреки ее желанию.
Мотив, по которому Джамуха должен был поднять в поход свой народ, - только
общемонгольский патриотизм. Однако этого оказалось достаточно. Джамуха
согласился привести одну тьму, а вторую составить из ''людей анды", т.е.
Тэмуджина (Сокр. ск. П 106). На том и порешили.
Тэмуджин послал уведомление кераитам и через некоторое время соединился с
Тогрулом и его братом Чжа-гамбу (тибетский титул, присвоенный этим
принцем). Как ни странно, войска Тэмуджин не привел, но когда союзники с
трехдневным опозданием прибыли к месту встречи, то Джамуха их ждал во главе
двух тумэнов - своего и тэмуджиновского. Видимо, влияние джаджиратского
вождя среди монголов было больше, чем у кого бы то ни было. И когда Джамуха
взял на себя составление диспозиции и командование, то против такой
инициативы никто не возразил.
Тумэн (букв. 10 тыс. воинов) - число условное: часто эти дивизии были в
неполном составе. Даже в этом случае монголов и кераитов было около 30
тыс., т.е. в 100 раз больше, чем напавших меркитов. Но и при таком
численном перевесе монголы стремились использовать фактор внезапности. Надо
думать, за спиной у меркитов были большие силы из людей, настроенных к
монголам дурно, и монголы это знали. Видимо, меркиты были не монголы или
тюрки, а тогда остается только самодийская группа, к коей их и следует
причислить*9.
И ведь вот что любопытно: огромная армия, равная тем, с которыми Чормагун
завоевал Иран, а Батый прошел насквозь через Русь, была приведена в
действие не для покорения меркитов, а, согласно официальной версии, для
возвращения трех пленных женщин. Хотя Джамуха и заявляет, что "налетим и в
прах сокрушим... весь народ до конца истребим" (Сокр. ск. П 105), но это
похвальба. Ниже мы увидим, что никто из четырех воевод к достижению этой
цели не стремится. Наоборот, к походу готовились чрезвычайно тщательно, но
крайне быстро, чтобы сохранить преимущество внезапности.
А меркиты почему-то контрудара не ждали. Трудно объяснить это легкомыслие
их вождей, потому что впоследствии Тохта-Беги и Даир-Усун проявили себя как
незаурядные полководцы. Они рассредоточились, очевидно не предполагая, что
Тэмуджин сможет поднять против них своих соплеменников. Это их погубило.
Монголо-кераитская армия выступила из урочища Бото-гон-Борчжи (с верховий
Онона), когда полынь пожелтела, рыбаки приступили к осеннему лову, а
охотники - к промыслу соболя (Сокр. ск. П 105, 109). Быстро добравшись до
реки Хилок, монголы были вынуждены переправляться не вплавь, что было бы
скорее, а на плотах, чтобы промокшие люди не застыли на ветру. Здесь они
потеряли темп наступления, а меркитские рыбаки и охотники, завидев
подходившего к реке врага, бросили свои занятия и поскакали, чтобы
предупредить своих соплеменников. Благодаря этому Тохта-Беги и Даир-Усун, а
также весь меркитский улус в панике бежали вниз по долине Селенги.
Счастливым удалось спастись в "Баргуджин", т.е. за Байкал*10.
Отставшим пришлось плохо. Монголы настигли убегавших меркитов в лесистых
низовьях Селенги ночью. Кераиты и монголы "гнали, губили и забирали в плен
беглецов" (Сокр. ск. П 110). Исключение составил сам Тэмуджин. Он обогнал
толпу бегущих и громко кричал: "Бортэ, Бортэ!" Она услышала его крик,
соскочила с телеги вместе со старухой Хоахчин, и обе женщины ухватились за
поводья Тэмуджинова коня. Тут Тэмуджин послал нухуров к Тогрулу и Джамухе с
просьбой прекратить преследование. Это спасло многих меркитов. Видя, что
резня прекращена, они тут же расположились на ночлег.
Меркитам в ту ночь угрожали не только монгольские сабли. Осенняя тайга
сулила старикам и детям смерть от утомления и холода (развести костер и
обогреться, чтобы не выдать себя врагу, нельзя). Поэтому прекращение
преследования было равносильно помилованию: те, кто мог и хотел бежать,
получили эту возможность. Среди последних был богатырь Чильгир, которому
отдали плененную Бортэ в наложницы. Его не преследовали. Как ни странно, от
монголов бежала мать Бельгутея - Сочихэл. Она не пожелала даже увидеть
сына, который нашел ее дом. Когда Бельгутей открыл правую дверь, его мать,
накинув рваный тулуп, вышла в левую, только чтобы не видеть сына.
Разъяренный Бельгутей стал стрелять в сдавшихся меркитов и перебил тех, что
сделали набег на гору Бурхан. После того как его уняли, родственниц убитых
разделили победители: миловидных - в наложницы, прочих - в домашнюю
прислугу.
А потом, как некогда ахейские цари ушли от развалин Трои, монгольские вожди
разошлись по домам. О территориальных приобретениях не было и речи.
124. ПЕРВЕНЕЦ
Испытание, посланное Тэмуджину судьбой, не окончилось с возвращением
любимой жены. Бортэ вернулась беременной и вскоре родила сына - Джучи.
Тэмуджин признал его своим сыном и заявил, что Бортэ попала в плен уже
беременной. Но сомнения грызли и отца,и сына. В семье и ставке роились
сплетни, которые преследовали Джучи до самой смерти. Даже родной брат
Джагатай в присутствии отца назвал царевича "наследником меркитского
плена"*11 (Сокр. ск. П 254), чем вынудил того отказаться от претензий на
наследие престола в пользу младшего брата, Угэдэя.
Официальная история монголов, версия которой воспроизведена Рашид-ад-Дином,
не могла обойти молчанием этот общеизвестный факт, который к тому же
показывает, сколь беззащитен был в молодости будущий великий завоеватель.
Для нас, людей XX в., такой подъем от бедности до вершины власти кажется
замечательным явлением, но для людей XIV в. трудно было признать, что народ
не ценил своего будущего вождя и не помогал ему. Поэтому Рашид-ад-Дин
опускает пленение Бортэ и ее спасение из истории подвигов хана Чингиса, но
вводит этот эпизод в биографию Бортэ, являющуюся примечанием к его книге.
Делает он это крайне осторожно, употребляя оборот, с помощью которого в
персидской историографии намекают на отсутствие достоверности сказанного:
"Утверждают следующее", а ответственность за переданное пусть лежит на тех,
кто "утверждал".
Якобы меркиты увели в плен беременную Бортэ и отдали ее кераитскому хану, а
тот вернул ее вместе с новорожденным сыном Чингису*12. Тенденциозность
версии очевидна.
В этих сложных обстоятельствах Тэмуджин показал то величие духа, которое
затушевали и официальная,и "тайная" истории. Первая лакировала образ
Тэмуджина, пока не превратила его в куклу, а вторая собирала сплетни и
сдабривала ими повествование.
Вдумаемся не в слова, а в суть дела. Тэмуджин проявил великодушие, пощадив
меркитов, за исключением одного из трех вождей набега, Хаатай-Дармалы,
которому надели колодку и увезли судить на место преступления, т.е. на гору
Бурхан. Сына признал, жену не попрекал, друзей - Тогрула и Джамуху -
поблагодарил и, самое главное, не велел разыскать обидчика Чильгира и свою
мачеху Сочихэл. Вопрос с последней очень сложен. Будто бы она мотивировала
свое бегство от любящего сына Бельгутея тем, что ей стыдно "смотреть в
глаза детям", которые "поделались ханами", а она мается с простолюдином,
который только месяц прожил с ней. Ой, врет баба! Ни Бельгутей не сделался
ханом, ни она не успела бы привыкнуть к похитителю за столь краткий срок. А
стыдно ей действительно было потому, что без помощи кого-то из Борджигинов
меркиты не смогли бы найти их ставку. Но если Сочихэл приняла миссию своего
старшего сына, Бектера, то понятны и целенаправленный набег меркитов, и ее
привязанность к новому мужу, и бегство в тайгу, потому что она боялась - не
раскрыта ли ее предательская роль? Но честный и искренний Бельгутей не
подозревал свою мать, поэтому он был в отчаянии, потеряв ее.
Да, тяжела была доля Тэмуджина, окруженного лжецами и предателями! И с
каким достоинством он ее нес, не дав понять Бельгутею. которого он любил,
чем занимались его брат и мать! Такая выдержка ради стремления к цели и
есть характерная черта пассионарного человека.
125. СМЕНА ПОКОЛЕНИЙ
А теперь поставим вопрос иначе: что думали меркитские вожди, бросая 300
всадников в набег на целый народ? Как могли они не ждать контрудара? А ведь
они не приняли никаких мер предосторожности. Простительно ли такое
легкомыслие?
Однако вспомним, как вели себя монголы 20 лет назад, когда они потеряли
Амбагай-хана, предательски выданного татарами на казнь. Выбрали нового хана
и напились. А после смерти Есугей-багатура разграбили имущество его сирот.
Сирот! Таких врагов меркиты не опасались.
Но прошли годы, и число пассионариев в популяции возросло - соответственно
изменился и характер этноса. Равнодушие перестало быть нормой поведения.
Более того, оно стало презренным. За обиду одной монголки 40 тыс. воинов
сели на коней, и уговаривать их было не нужно. Конечно, не все они искали
выхода обуревавшей их энергии. Наверно, многие из них могли бы, подумав,
остаться дома и есть жирную баранину, но думать им было некогда. Энергичные
и горячие энтузиасты в их среде создали такое настроение (или такое
напряжение биополя этносоциальной системы), что оставаться в юрте стало
позорно. А после того как воины встали в строй, их вовлекла лавинообразная
инерция системы, приведенной в движение, остановить которое до достижения
цели мог только равновеликий встречный удар.
Могли ли предвидеть это меркиты? Конечно, нет! Ведь сами они жили
северо-западнее ареала пассионарного толчка, и у них молодое поколение
воспроизводило стереотип поведения старого. Меркиты были храбры, выносливы,
метко стреляли из луков, были верны старейшинам, но этого мало для того,
чтобы успешно сражаться с противником, способным на то же самое плюс
сверхнапряжение.
Итак, пассионарность Тэмуджина была созвучна настрою многих его
сверстников. Благодаря стечению обстоятельств - сочетанию происхождения и
таланта, мужества и ума - Тэмуджин стал нравиться людям нового склада, а те
в свою очередь были симпатичны ему. Но для того чтобы привести инертную
систему в иное состояние, нужно было хоть маленькое потрясение. Так иной
раз не закипает перегретая вода, пока кто-нибудь не помешает ее: тогда
кипение идет бурно.
Таким "помешиванием" оказался поход на меркитов. "Люди длинной воли" вдруг
поняли, что поддержать симпатичного царевича можно, только рискуя жизнью.
Риск же был их стихией. И тогда начался процесс, который стимулировали
кераитский хан и джаджиратский вождь, видимо не предполагая, к чему это
приведет. Но они были не одиноки. Есть аутентичное сведение, хотя и
анонимное, но заслуживающее доверия. "В то время существовал некий мудрый и
проницательный старец из племени баяут. Он сказал: Сэчэ-бики из племени
кият-юркин*13 имеет стремление к власти, но это дело не его.
Джамуха-сэчэну, который постоянно сталкивает друг с другом людей и
пускается в лицемерные ухищрения различного рода*14, чтобы продвинуть свое
дело вперед, это также не удается. Джучибэра, иначе говоря Джучи-хасар,
брат Чингиса, тоже имеет такие же стремления. Он рассчитывает на свою силу
и искусство метать стрелы, но ему это также не удастся. У Алак-Удура из
племени меркит, обладающего стремлением к власти и проявившего известную
силу и величие, также ничего не получится. Этот же Тэмуджин, т.е.
Чингис-хан, обладает внешностью, повадкой и умением для того, чтобы
главенствовать и царствовать, и он, несомненно, достигнет царственного
положения.
Эти речи он говорил, согласно монгольскому обычаю, рифмованной
иносказательной прозой"*15.
Старец из племени баяут перечислил далеко не всех претендентов на
исключительное положение в монгольском обществе конца XII в. Был еще
кераитский царевич Илха-сенгун; был жрец "черной веры" Кокочу, присвоивший
себе титул Тэб-Тэнгри - Образ Неба*16 чуть было не осуществивший
государственный переворот в 1206 г.; был найманский принц Кучлук, биография
которого могла бы стать сюжетом приключенческого романа; был Тохта-беги,
меркитский вождь, отдавший свою жизнь и жизнь своих сыновей за свободу
своего племени: были Джэбэ - искусный стрелок, Субутай - замечательный
стратег, Шики-Хутуху - первый монгольский грамотей и многие другие, имена
коих не сохранила история. Это показывает, что не личные способности
Тэмуджина, добрые или злые, послужили причиной грандиозных событий,
связанных с его именем. Больше того, когда Чингис очутился в чжурчжэньском
плену*17 видимо около 1185-1196 гг., процесс нарастания пассионарности не
прекратился и в 1201 г. перешел в решительную борьбу, гораздо более
ожесточенную, чем феодальные и межгосударственные войны. Это было начало
монгольской истории.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Кычанов И. Жизнь Тэмучжина, думавшего покорить мир. М., 1973. С. 30.
2 См.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства.С.237- 261.
3 См.: Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов...С.77. Обратное мнение
см.: Грумм-Гржимайло Г. Е. Западная Монголия. ..Т.П. С. 408.
4 См. выше - III. Желтый пес.
5 Рашид-ад-Дип. T.I. Kn. 1.С. 184.
6 См.:Владимирцов Б.Я. Указ.соч.С.79.
7 Джамуха упоминает одну тьму из "людей анды" (Сокр. ск.П 106). Тогрул не
был андой Джамухи, следовательно, имеется в виду Тэмуджин. В "Алтан-Тобчи"
это упоминание опущено. Так как "люди анды" упомянуты без племенной
принадлежности, то ясно, что это были отщепенцы, т.е. "люди длинной воли".
Онон берет начало на восточных склонах Хэнтэя, покрытых лесом, - удобнее
укрытие для тех, кто вынужден прятаться.
8 От среднего течения Селенги до истоков Керулена (восточный склон Хэп-тэя)
- 300 км по прямой. Но если учесть неизбежные изгибы дороги, то будет в
1,5-2 раза больше.
9 См.: Грумм-Гржимайло Г.Е. К вопросу о разделении монголов на восточных и
западных. Л., 1933.
10 Г. Ксенофонтов в своем замечательном труде "Уранхай-сахалар" (Иркутск,
1937) поясняет, что "Баргуджин" означало Забайкалье. Для монголов, шедших с
востока, это была земля западнее озера - Балаганская степь у верховий
Ангары. Е.И. Кычанов ошибочно полагает, что победители закончили свой поход
у слияния рек Орхона и Селенги (см.:Кычанов Е.И. Жизнь Тэмуджина... С. 39);
тогда им не пришлось бы форсировать Хилок. Палладий переводит: "Принесен от
рода Мерки" (Палладий. С. 143); С. Калужинский пишет: "Merkickiej
podrzutok" (Kaluzynski Si. Tajia historiai mongolow.Warszawa, 1970. S.
165).
12 Рашид-ад-Дин. Т. 1. Кн. 2. С. 68-69.
13 Это был предок Мамая, а его род соперничал с Борджигинами.
14 О двойственности поведения Джамухи см.:Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного
царства. С. 261 и след.
15 Рашид-ад-Дин. Т. 1. Кн. 2. С. 119.
16 В персидском переводе - Бут-Тэнгри.
17 Мэн-да Бэй-лу. С. 49
XX. Яса и борьба с ней
126. ГОД СВЕРШЕНИЯ
После набега на меркитов полтора года не происходило никаких заметных
событий, потому что энергия закономерностей набухала. Прошу простить
применение этого отнюдь не научного термина, но он наиболее адекватно
отражает направление процесса, описать который наконец необходимо.
Весной 1182 г. анды Тэмуджин и Джамуха почему-то рассорились и
разъехались*1. Смысл этой размолвки, оказавшейся роковой для всей Евразии,
был неясен даже автору "Тайной истории монголов". Он сообщает об этом
эпизоде сбивчиво и невнятно*2. Ясно одно: через сутки после того, как
побратимы поссорились, к Тэмуджину стали стекаться монгольские богатыри,
как будто они этого момента специально ждали, а Джамуха остался нойоном
своего племени, пребывая в дружбе с нойонами соседних племен*3.
Очевидец перечислил поименно 29 батуров (Сокр. ск. П 120), из коих пять
привели своих сыновей и братьев. Если этих родственников было по 5-6, то
окажется 50-60 человек - число недостаточное для организации державы.
Однако это было ядро будущего государства, т.е. первичная консорция, из
которых вырастают суперэтносы. У Мухаммеда в начале его деятельности было
всего 43 последователя*4, а у Игнатия Лойолы - 6. При этом нельзя
утверждать, что 29 богатырей были пассионарны. Субпассионарии тоже трудно
уживаются в жестких системах родовых общин - куреней, но так как бежать из
них рискованно, то они терпят унижения ради покоя. Когда же создалась
орда*5, пусть небольшая, они стали примыкать к ней, сознательно предавая
своих родственников. Образцом такого психического склада был старец Хорчи,
отделившийся от Джамухи вопреки всем моральным нормам (Сокр. ск. П 121) и
предрекший Тэмуджину царскую власть*6. За это он потребовал обещания не
только поставить его нойоном-темником, но и дать ему в жены тридцать
красавиц и слушать его советы. Это никакой не пассионарий, а предатель,
подхалим и шкурник, и, вероятно, он был не один. Но когда начинается
лавинообразный процесс, то он неизбежно втягивает в свое русло разных
людей.
А как же "тьма (тумэн) из улуса анды", т.е. Тэмуджина? Очевидно, это племя,
связанное с Борджигинами, их можно было пригласить для похода на меркитов
как ополчение: после похода они расходились по домам. Драться они могли, но
войском не были. Именно отсутствие войска делало монголов беззащитными
перед регулярной армией чжурчжэней. Здесь же мы обнаруживаем хоть и
небольшой, но дисциплинированный отряд. Это поняли главы некоторых куреней,
которые пожелали примкнуть к орде Тэмуджина. Таких нашлось 6, в том числе
потомки ханов: Алтан-отчигин, сын Хутула-хана, Хучар-беки, сын
Некун-тайджи, Даритай-отчигин, сын Бартан-багатура и главы племени чжурки,
считавшегося одним из самых сильных в Монголии: Сэчэ-бики и Тайчу.
Вспомним, что Сэчэ-бики назван выше одним из претендентов на престол.
Шестым был Ханум из рода Гэнигэс. "Посоветовавшись между собой, Алтан,
Хучар, Сэчэ-бики и прочие" поставили Тэмуджина ханом, обещав ему за это
выделять половину военной и охотничьей добычи и соблюдать воинский устав,
согласно которому за непослушание в военное время полагалась смертная
казнь, а в мирное - ссылка на север, в Сибирь. Титулом хана было избрано
имя - Чингис. Этносоциальная система усложнялась.
Примечательно, что здесь не было еще народа-войска, собравшегося на
курултай. Чингис воспринимался как первый между равными. Однако нойонам
пришлось считаться с тем, что особу хана окружали не они, а богатыри.
Тэмуджин последних явно предпочитал и больше им доверял. Что же толкнуло
нойонов от былой независимости к добровольному подчинению - источник не
сообщает. Видимо, Джамуха чем-то вызвал у них недоверие и вражду, но у него
осталось еще много сторонников, а детали взаимоотношений между монгольскими
нойонами нам неизвестны. Ясно одно: с обеих сторон были и аристократы, и
народные массы.
127. ОБРАЗОВАНИЕ ХАНСТВА
Государство - институт не этнический, а социальный. Возникая при
первобытнообщинном строе, оно может охватить один
этнос целиком, или несколько соседних этносов, или часть своего этноса, так
как две системы отсчета - социальная и этническая - не совпадают*7.
"Аристократы" и "демократы"-багатуры, которых объединяло только стремление
к смене старого, прогнившего родового строя на более справедливый,
предложили Тэмуджину стать их предводителем с титулом "хаган" (хан),
подразумевая под этим только несение военно-административных обязанностей.
Эти люди были аналогией тюркских беков, военных вождей "черной кости"
(кара-сеок)*8 у средневековых казахов, унаследовавших чингисовскую военную
систему, сложившуюся именно в конце XII в. и отнюдь не повторившую ни
хуннскую, ни тюркютскую, ни уйгурскую, хотя некоторые титулы тюрков были
заимствованы найманами, кераитами и монголами, однако они приобрели у них
иные смысловые оттенки, потому что наряду с обывателями в орде жили степные
богатыри - "люди длинной воли", наиболее близкие к хану. Именно благодаря
им Тэмуджин стал Чингисом, а термин "хан" получил новое значение -
государь.
Термин "Kayav" зафиксирован в истории Восточной Азии сравнительно поздно -в
III в. н.э. Хунны и южные сяньби называли своего правителя шаньюй, а слово
"хан" отмечено китайскими географами у народа тоба, или табгач. Значение
этого титула - военный вождь и первосвященник - по смыслу и звучанию
совпадает с дакотским словом "waqan" и, видимо, является отголоском
американо-сибирских связей, имевших место на рубеже н.э., до того как
эскимосы пресекли общение индейцев с сибирскими народами, причем
прослеживалось проникновение американоидов через Берингов пролив в Сибирь,
а не наоборот.
В 1-м тысячелетии титул "каган" (или хан) распространился по всей степной
зоне Евразии. Так именовались правители тюркютов, действительно бывшие
царями-жрецами; уйгуров - до принятия ими манихейства, ограничившего власть
хана; хазар, пока еврейская община не перехватила инициативу и не
превратила хана в марионетку. Ханами были правители авар, болгар, венгров и
даже русов: этот титул носили Владимир Святой, Ярослав Мудрый и, наконец,
его внук - Олег Святославич. Но при таком широком распространении смысловые
нюансы неизбежно варьировали. В начальном виде значение термина помнили,
пожалуй, только монголы, хотя, как было показано выше, не придавали титулу
"хан" большого значения. Потому они избрали ханом человека небогатого и
невлиятельного, хотя из знатного рода. Это была их ошибка, за которую они
заплатили жизнью.
Теперь можно вернуться к вопросу о том, чьи интересы представлял Чингис:
аристократии (по В.В.Бартольду) или демократии (по С. А. Козину)*9, но
прежде поставим другой, предваряющий вопрос: а были ли в Монголии XII в.
аристократы и "демократы"? По происхождению все монголы были равны, ибо
предками их были Пестрая Лань и Серый Волк. Богатство преходяще: оно то
есть, то потеряно. Влияние в племени зависит от личных качеств, а не от
социальной принадлежности. Думается, что сама постановка вопроса
неправомерна. Она как бы механически переносит коллизии Западной Европы,
где действительно была аристократия из победоносных франков и демократия из
покоренных галло-римлян во Франции и саксов в королевствах Германии и
Англии, на Великую степь. Стоит ли отказывать этносам в праве на
оригинальное развитие? Нужно ли подгонять их историю под рамки тех
периодов, которые привычны для немца или француза? Именно это пытались
проделать над историей Византии и Руси немецкие историки и их русские
последователи в XIX в. Гордые греки с презрением отвергали сопоставление
своей высокой культуры с диким Западом, а наши предки робко, но упрямо
заявляли: "Мы хотим по-своему пахнуть".
Надо полагать, что целесообразнее не искать сходство Монголии с Францией, а
учитывать их различия, особенно очевидные в аспекте географии времени, или
палеогеографии голоцена, куда входит и этносоциальная история как
необходимый компонент.
Поскольку в Чингисовой орде, не традиционной, а возникшей вопреки традиции,
главную роль играли добровольцы, то им было необходимо объяснить цель и
смысл дела, за которое надо было отдавать "труды и силы". Иными словами, им
была нужна простая и желанная программа. Тэмуджин, испытавший на себе
половину тягот своих соратников... вторую половину ему еще предстояло
испытать - великолепно понимал, что они хотят двух вещей: справедливого
вознаграждения за заслуги, без учета родового старшинства, обычно
сводившегося к непотизму (покровительству родственникам за счет героев), и
мира! Да-да, вселенского мира*10, при котором можно было бы жить не в
тесных куренях, а в аилах, выпускать скот ночью на пастбище и спокойно
спать в герах (юртах), не ожидая внезапного нападения чжурчжэньских или
меркитских головорезов, а также их наемников - татар.
Первое желание было выполнено, потому что всецело зависело от характера
хана, но второе порождало диалектическое противоречие: мира должны хотеть
обе стороны, в противном случае он недостижим.
Меньшим, но все же существенным препятствием к установлению мира на
границах была принятая в то время форма дипломатических посланий. Этикет
требовал, чтобы хан выступал как миродержец и диктовал народам свою волю.
Так же составляли свои ноты все тогдашние суверенные государи: германские
императоры, греческие базилевсы, арабские халифы и китайские "сыны Неба".
Когда эта манера выражения воспринималась буквально, возникали эксцессы,
часто кровавые. Послов убивали, а за гостеубийство монголы шли в
карательные походы. Да и не могли не идти, ибо их этническая психология
была основана на принципе взаимовыручки и признания юридической
ответственности коллектива за все поступки его членов. Хан не мог поступать
вопреки сложившемуся стереотипу поведения, даже если бы он этого желал. Но
ведь он сам был членом этого коллектива, думал и чувствовал так же, как его
ратники, а следовательно, неизбежно вступал в войны ради обеспечения
приемлемого мира. Увы, незнание соседей и невнимание к их особенностям
иногда дорого стоили легкомысленным правителям и их невежественным
подданным, полагавшим, что их задача - только подчинение султанам, королям,
царям и князьям. Но об этом пойдет речь ниже, а пока отметим, что члены
разных этносов реагируют на одинаковые возбуждения разнообразно. Если
монголы XIII в. не мыслили, что предательство может остаться безнаказанным,
и справедливости ради уничтожали население городов, где были убиты их
послы, то переднеазиатские мусульмане считали убийство посла пустяком,
из-за которого не стоило волноваться, а "франки" - европейцы, пошедшие в
крестовые походы, - не считали нужным кормить своих воинов, из-за чего
последние голодали, будучи вынуждены покупать пищу у венецианцев по
повышенным ценам, в то время когда их герцоги давали роскошные пиры и балы.
А южные китайцы - чиновники и помещики - так прижали своих подчиненных, что
вынуждали их бежать в джунгли и составлять банды, жертвами коих становились
сами. Доказательство последнего читатель найдет в популярном романе "Речные
заводи" (XII в.). Скажу только, что для ликвидации этих банд потребовалась
военная операция, которой руководил лучший из китайских полководцев, Йо
Фэй, позднее казненный не за неудачи, а за победы, вызвавшие зависть
придворных интриганов. Таков был мир перед началом Монголии.
128. ПРОГРАММЫ
Какова была позиция Тэмуджина, после того как его избрали ханом с громким
титулом "Чингис", можно судить только по его предсмертным заявлениям,
приведенным в официальной истории и опущенным в "Тайной". Чингис, по словам
Рашид-ад-Дина, высказывался так: "У степных народов, которых я подчинил
своей власти, воровство, грабеж и прелюбодеяние составляли заурядное
явление. Сын не повиновался отцу, муж не доверял жене, жена не считалась с
волей мужа, младший не признавал старшего, богатые не помогали бедным,
низшие не оказывали почтения высшим, и всюду господствовали самый
необузданный произвол и безграничное своеволие. Я положил всему этому конец
и ввел законность и порядок"*11.
Это очень важная характеристика того перелома, который по нашей системе
отсчета означает начало нового витка этногенеза. Инерция хуннского толчка
иссякла, новый можно назвать монголо-маньчжурским или, как принято у
французских ориенталистов, татарским, хотя тюркские этносы были втянуты в
него благодаря переносу генофонда. Однако вспомним, что этноним "татар"
относился к монголоязычному народу, обитавшему на берегах Керулена. Он стал
сначала прозвищем всех кочевников, входивших в империю Чингисидов, и лишь в
XV в. закрепился за группой поволжских, крымских и тюменских тюрок,
сохранивших верность потомкам Чингиса. Поэтому расширенное применение
термина "татар" для XIII-XIV вв. правомерно*12.
Сам факт широкого распространения древних "татар" от Хингана до Алтая
показывает, что наиболее актуальную политическую проблему - защиту от
агрессивных соседей - разные группы кочевников решали различно. У самых
культурных и сильных - кераитов и найманов - были ханы и религиозные
системы: у кераитов - несторианство, у найманов - буддизм, в меньшей
степени несторианство. Ну и что? Ни те, ни другие не сумели возглавить
кочевой мир для обороны против империи Кинь, Хорезмийского султаната и
Тангутского царства, потому что внутри этих ханств шла борьба придворных
клик, парализовавшая их силы.
Большая часть монголов: тайджиуты, сальджиуты, хатагины, дурбэны и икирасы
(отрасль хонкиратов), а также их союзники - отуз-татары, ойраты и меркиты -
стремились к созданию племенной конфедерации, где власть хана была бы
номинальной, а фактическая власть принадлежала бы главам племен. Назвать
эту программу "аристократической" было бы неверно, потому что без поддержки
"черного" народа вожди племен были бы бессильны, чего на самом деле не
было. Недостатком этой политической программы была легализация права на
самоуправство, безнаказанные грабежи соседей, угон скота и убийства.
Поэтому эта программа, проводившаяся последовательно, потерпела крах.
Но какая-то часть монголов поступилась свободой ради безопасной жизни и
гарантированных прав. Эти избрали ханом Тэмуджина и добровольно приняли
обременительный закон - Ясу. Любопытно, что большая часть их были "люди
длинной воли".
Интересно и очень важно, что Тэмуджин, избранный ханом, сам воспринимал
себя столь же обязанным нести службу, как и все те, которые его избрали.
Хотя его обращение к Алтану и Хучару, старшим родственникам, датируется
1203 г., оно отражает программу, принятую в 1182 г.:
"Я высказал лишь свое мнение, что земли по Онону не должны оставаться без
главы. Я убеждал каждого из вас стать этим, главой, но вы отказались. Я был
этим несказанно огорчен... Разве я домогался власти? Я был избран ханом
единогласно, дабы оградить от неприятельских покушений земли, занятые
нашими предками в области трех рек. Избранный ханом, я подумал, что обязан
обогатить тех, кто был мне предан. И все, что я приобретал: скот, юрты,
женщин и детей, все это я отдавал вам. Облавой я сгонял вам животных степи.
С гор гнал горных животных. А теперь вы служите Ван-хану. Но разве вы не
знаете, как он непостоянен?!"*13
Итак, здесь зафиксировано не безоговорочное подчинение власти, основанной
на силе, а острая необходимость обрести силу для самообороны, жертвуя при
этом привычной независимостью и личной свободой. Вряд ли все монголы были
столь предусмотрительны, что в ожидании будущих благ были готовы проститься
с привычным укладом. Поэтому можно думать, что и "аристократы", выбравшие
Тэмуджина ханом, и "демократы", послушавшие своих беков, были одинаково
ненадежны. Искренними могли быть только "люди длинной воли".
Но кто были эти последние? Класс? Нет! Ибо они не сменили способа
производства и производственных отношений. Сословие? Сословием предстояло
стать их потомкам в отдаленном будущем. Партия? Тоже нет! Ведь внутренней
структуры, организации у них не было.
Это были люди особого поведенческого настроя, отличавшиеся от своих предков
и большинства соплеменников большей энергичностью, предприимчивостью,
способностью к самопожертвованию, короче говоря - пассионарным напряжением.
Все они заражали этим духом тех. кто случайно к ним примкнул. И те вели
себя аналогичным способом, видя в послушании хану высшую цель своей жизни.
Не произволу хана подчинялись они, а закону, которому подчинялся сам хан.
Назывался этот закон Яса.
Разумеется, далеко не все монгольские пассионарии объединились вокруг
Чингиса. Многие стали его заклятыми врагами. Они оставались в своих
племенах, готовые отстаивать свободу, но... рядом с ними, в одних куренях,
жили их субпассионарные и гармоничные родственники, связывавшие инициативу
своих защитников.
Такова была расстановка сил в момент избрания Тэмуджина ханом. Она
позволила небольшой консорции его сторонников уцелеть и за 20 лет вырасти в
самостоятельный субэтнос. Но в эти решающие десятилетия в Монголии не было
покоя. Начался тот период фазы пассионарного подъема, который в этнологии
характеризуется как раскол этнического поля.
129. ДРУЗЬЯ И НЕДРУГИ
Когда Тогрул, хан кераитов, узнал, что монголы избрали ханом Тэмуджина,
сына его анды и в этом смысле его племенника, он проявил полное
удовольствие. Послам, уведомивших его об избрании Тэмуджина, он сказал:
"Дело, что посадили на ханство сына моего Тэмуджина! монголам быть без
хана? Не разрушайте же этого своего согласия... не обрезайте собственного
ворота" (Сокр. ск. П 126).
Думается, что он был прав. Кераитское ханство было зажато между
чжурчжэньской империей Кинь и найманским ханством, которое поддерживали
воинственные меркиты. Внутри державы
существовала мощная оппозиция хану. Монгольская подмога была необходима как
воздух. А договариваться с каждый родовым старейшиной было трудно и
бесперспективно: один согласится помогать, а другой откажет из-за лени,
тупости или вражды к первому. Легче иметь дело с ханом, сыном лучшего друга
и спасителя.
Иначе воспринял весть об избрании Тэмуджина Джамуха. Он ответил не ему,
своему анде, а Алтану и Хучару: "Зачем вы, Алтаи и Хучар, разлучили нас с
андой, вмешиваясь в наши дела?.. И почему вы не возводили в ханы моего
друга Тэмуджина в ту пору, когда мы были неразлучны? И с каким умыслом вы
поставили его на ханство теперь?.. Блюдите же данное вами слово покрепче!
Получше служите анде моему!" (Сокр. ск. П 127).
Так вот где причина разлуки двух вождей монгольского народа! Просто
интриги, которые на личном уровне дали последствия, на первый взгляд
пустяковые. Но когда дело перешло на уровень субэтноса, эта размолвка
выросла в нечто грандиозное, а при образовании этноса - в трагичное*14.
Мефистофель, уговаривая Фауста расписаться на договоре кровью, говорил:
"Кровь - сок совсем особенного свойства", Это подтвердилось в Монголии XII
в.
Брат Джамухи, Тайчар, вздумал отогнать у чингисовцев табун. То ли это было
легкомыслие, желание проявить удаль, те ли он хотел за что-то насолить
Чингису, но, так или иначе, он пустился на баранту, угнал коней, был
настигнут и застрелен, Хотел ли табунщик его убить? Вряд ли! Но стрела
пробила Тайчару хребет, и он умер. Это был повод к войне, хотя отнюдь не
причина ее. Три тумэна (30 тыс.) монголов сели на коней ради мести за жизнь
конокрада. Джамуха во главе их пошел на своего анду (Сокр. ск. П 129).
У Чингисхана было тринадцать куреней*15, которые он тоже вывел в поле.
Джамуха опрокинул строй чингисовцев, но те отошли в ущелье Цзерен при
Ононе. Джамуха не штурмовал ущелье, но безжалостно расправился с пленными.
Семьдесят юношей из рода Чонос*16 он вертел сварить в котлах, а своему
бывшему соратнику - Чахан-Ува - отрубил голову и привязал ее к хвосту коня.
После этих сомнительных подвигов он вернулся домой*17.
Нарочитая непоследовательность Джамухи вызвала среди его соратников такое
недовольство, что два наиболее храбрых и воинственных племени - уруты и
мангуты - покинули Джамуху и перешли к Чингису. Они сочли Джамуху хитрым и
лукавым, а надо сказать, что отношение к этим качествам в Западной Европе и
в Сибири диаметрально противоположно. Немцы говорили: "Конунг думает за
нас". Французский сенешаль давал проходимцу луидор, говоря: "Любезный,
возьми это и говори всем, что наш герцог - добрый герцог". А в Сибири и в
Великой степи обман доверившегося считался худшим из возможных поступков.
Монголы были готовы рисковать жизнью ради избранного ими предводителя
только при условии, что он с ними искренен и откровенен. То, что считалось
в Европе талантом политика, в Сибири вызывало отвращение.
Этнопсихологические структуры всегда различны.
Появление в орде урутов и мангутов усложнило систему, а тем самым изменило
расстановку сил внутри ее. Если раньше под знаменем Чингиса сражались
пассионарные "люди длинной воли" и субпассионарные потомки Хабул-хана и
Хутул-хана, то теперь к ним добавились люди с гармоничной психологией,
близкие к гомеостазу, но индуцированная пассионарность повысила их
энергетический уровень. Благодаря этому они стали подлинной опорой
Тэмуджина, а субпассионарии оказались в оппозиции, что повлекло цепь
непредвиденных событий, в которых главную роль сыграли капризные женщины.
На пиру, устроенном по случаю избавления от Джамухи, кравчий ошибся в
очереди наливания вина: молодой жене Сэчэ-бики налил раньше, чем старшим.
За это разъяренные старухи его избили. В то же время Бельгутей поймал вора,
хотевшего украсть оброт (узду и повод) с коновязи. Чжуркинец Бури-Боко
вступился за вора и нанес Бельгутею рану, правда неглубокую. Чингис
рассердился... и началась драка, где чжуркинцев побили.
Кончилось дело миром, но, пожалуй, лучше бы была добрая ссора, чем худой
мир, ибо "как раз в это время" (Сокр. ск. П 132) пришла весть, что
чжурчжэньский карательный отряд преследует татар на р. Улзе*18 , гоня их
прямо в руки монголам. Тэмуджин вспомнил старую вражду с татарами,
пригласил кераитского хана Тогрула принять участие в походе и приказал
чжуркинцам присоединиться к нему. Кераиты пришли вовремя, а чжуркинцев
прождали зря.
Тэмуджин и Тогрул разбили татар до прихода чжурчжэней, убили их
предводителя, а командиру чжурчжэньского отряда послали извещение о победе.
Тот обрадовался и наградил неожиданных помощников титулами*19. Это ему
ничего не стоило, так как власти они не получили, но свою роль это
пожалование в дальнейшем сыграло, и важную.
А чжуркинцы, воспользовавшись отсутствием монгольских воинов, напали на
остававшихся дома стариков и детей, ограбили их донага и убили десять
человек. С их точки зрения, в этом поступке не было ничего зазорного -
просто они рассчитались за проигранную драку. Но Тэмуджин был человеком
нового склада, с иным стереотипом поведения. Он повел свое
дисциплинированное войско на чжуркинцев и разгромил их кочевье. Сэчэ-бики и
Тайчу пытались бежать, но были пойманы и казнены. При этом оба не понимали,
что заслужили казнь: ведь до Чингиса межплеменные столкновения были в
порядке вещей, а нового порядка, Ясы, они просто не могли вообразить.
Племя чжурки (юркины) перестало существовать, но не как масса людей, а как
система. Пленные получили пощаду и даже милость! Например, некий Гуун-Ува
предоставил Тэмуджину двух своих сыновей для службы. Один из них стал
впоследствии известным полководцем; прочие пленники были зачислены в
монгольское войско, и многие дослужились до офицерских чинов (Сокр. ск. П
137).
Любопытно, что детей из враждебных племен монголы не обижали. Но поскольку
те становились сиротами, их отдавали на воспитание женщинам. Так, мать
Тэмуджина Оэлун воспитывала четверых найденышей: Кучу, подобранного в
кочевье меркитов; Кокочу из рода Бесуд, жившего у тайджиутов; татарского
мальчика Шикикан-Хутуху, впоследствии воеводу и первого татарина,
выучившегося грамоте, и чжуркинца Бороула. Она стала для них матерью (Сокр.
ск. П 138). Надо полагать, что другие монгольские женщины подражали ханше.
А когда через 20 лет эти дети выросли, они умножили число сторонников
Чингиса.
А в эти годы в Европе готовился третий крестовый поход, руководимый
Фридрихом Барбароссой, Ричардом Львиное Сердце и Филиппом Августом. История
его известна, но вот некоторые детали этнопсихологического значения. Прибыв
в Палестину и овладев Аккой, Ричард оставил у себя 2 тыс.
заложников-мусульман, а потом велел их убить. У Салах-ад-Дина тоже было
много пленных христиан, ждавших, что их разменяют, - теперь их ждала
смерть. Но Салах-ад-Дин не казнил пленных, а повел своих воинов к месту,
где лежали труппы заложников. После этого мусульмане стали драться как
львы. Наступление английских рыцарей к 1192 г. захлебнулось.
Показали себя и немцы. Сын Барбароссы Генрих VI в 1194 г. захватил
Сицилийское королевство, разграбив по дороге город Салерно, где всех
жителей убивали или брали в рабство. Палермо открыл ему ворота,
регентша-королева Сибилла договорилась передать ему власть с тем, что ее
сыну будут оставлены наследственные владения. Генрих на все согласился, а
потом начал расправу над беззащитными подданными. Он ослеплял, сажал на
кол, вешал, сжигал, зарывал живыми в землю. Сибиллу с тремя дочерьми
отвезли в Эльзас и там держали в темнице. Король-ребенок был ослеплен,
оскоплен и умер в подземелье замка Гоэнемс, а тела его сторонников были
вырыты и преданы поруганию.
Французский король Филипп Август просватал датскую принцессу Ингеборг, а
когда она приехала в Париж, забрал ее приданое, а ее прогнал "под предлогом
неодолимого отвращения". Это возмутило папу и парижан, но король, даже
отлученный от церкви, был непреклонен.
В Константинополе Андроник Комнин осуществлял немыслимые по своей
жестокости казни. Осужденный Исаак Ангел сумел вырваться из рук палача и
возмутил народ. Пойманный Андроник был повешен за ноги и медленно замучен.
Вот какова была в XII в. рыцарская цивилизация!
Но не ко всем чжуркинцам была проявлена такая милость. Богатырь Бури-Боко,
силач и боец, во время пьяной ссоры на пиру ранивший Бельгутея, тоже
оказался в числе пленных, но пользовался свободой наряду с прочими. Чингис
на празднике велел ему бороться с Бельгутеем, так как состязания в борьбе
были постоянным развлечением монголов. Бури-Боко решил поддаться Бельгутею,
чтобы не гневить хана. Он сделал вид, что побежден, и лег на землю, а
Бельгутей оседлал его и по знаку хана сломал ему хребет.
Неблаговидный поступок был совершен на глазах у всех. Автор "Тайной
истории" не сообщает реакции общественного мнения, но... дальше идет
хронологический пропуск в 15 лет.
Где оказался Чингис, сообщает только один китайский источник "Мэн-да
Бэй-лу". Он провел 11 лет в чжурчжэньском плену. А как он туда попал?
Остается только догадываться.
Оказаться в неволе Тэмуджин мог, только будучи преданным. Видимо, у
Сэчэ-бики и Тайчу были верные друзья, отомстившие за их казнь. Конечно,
когда Чингис пользовался полным уважением и симпатией в орде, схватить его
было трудно. Но предательское убийство улусного борца уронило авторитет
хана. Тогда заговорщики осуществили свой замысел, полагая, что Тэмуджина,
как и его предков, прибьют гвоздями к деревянному ослу. Но Тэмуджин имел
важный чин за помощь против татар, и, может быть, поэтому его задержали, но
не казнили. Это домысел, но версия не противоречит известным фактам.
Остается неясным только, в каком году это произошло и насколько сближены
описанные здесь события.
130. ХРОНОЛОГИЯ
При описании хода перечисленных событий наибольшую трудность представляет
отсутствие хронологии. Автор "Тайной истории" отмечает только
последовательность событий, а о промежутках между ними, видимо, сам имеет
крайне приблизительное представление. Пишет он невнятно: "Вскоре после
того" (Сокр. ск. П 128), "затем" (Сокр. ск. П. 129), "как раз в это время"
(Сокр. ск. П 132), а далее идет пропуск до 1201 г. Что-то тут не так. Но
ведь сочинение писалось в 1240 г. Автор мог многое забыть или просто не
знать.
Попробуем применить "живую хронологию" по возрасту детей Тэмуджина.
Первенец, Джучи, родился сразу после освобождения Бортэ из меркитского
плена, т.е. в 1182 г. Третий сын, Угэдей, умер в 1241 г. 56 лет. Значит, он
родился в 1185 г., его старший брат, Джагатай, - между 1183-1184 гг., а
последний сын, Тулуй, - в 1193 г., о чем есть точное указание китайского
источника*20.
Зато другое указание китайского автора Чжао Хуна говорит, что Тэмуджин
пробыл в чжурчжэньском плену "десять с лишним лет", пока не убежал*21.
Когда он попал в плен, неизвестно, но в 1198 г. Тэмуджин опять стоит во
главе своей орды и выручает несчастного Тогрула, в 1197 г. выгнанного из
кераитских земель найманами*22. Значит, он был захвачен в 1186 г., а Тулуй
- единственный брюнет среди Борджигинов - появился на свет в отсутствие
отца, который, однако, признал его сыном. Предлагаемая версия
непротиворечива и объясняет лакуну в изложении событий источниками. Писать
о десятилетнем рабстве миродержца, видимо, было неудобно.
За время отсутствия Чингиса его орда пережила тяжелый период. Хасар был
прекрасный стрелок, атлет и храбрец, но талантов правителя у него не было.
Больше того, он оказался противником Тэмуджина и сторонником Тогрула,
которому он подчинил орду. В этом его поддерживали Алтан и Хучар. Народ,
видя бездарность правителя, видимо, стал разбегаться, потому что, когда
Тэмуджин вернулся из плена, у него вместо 13 тыс. воинов оказалось всего
2600 человек. Все надо было начинать заново.
Однако этнический рост шел. Это сказалось и на хронологии. Сезонный счет
времени - по зазеленению травы -с 1201 г. сменился на 12-летний звериный
цикл, т.е. каждый год носил название зверя. Этот отсчет был заимствован у
китайцев*23, которые усовершенствовали его, введя пять названий стихий:
огонь (красный), земля (желтый), вода (черный), металл (белый) и трава
(сине-зеленый), а прибавив к ним мужской и женский род, получили 120-летний
цикл, вполне достаточный для бытовых потребностей и для записей в летописи:
ведь ошибка на 120 лет практически невозможна.
Монголам, поскольку их история была короткой, оказалось достаточно
12-летнего цикла, а позднее они усовершенствовали его удвоением: желтый и
желтоватый, синий и синеватый и т.д.*24. Но эта система отсчета в наших
источниках не применяется.
Циклический календарь удобен для пользования в быту. Мы ведь не отказались
от семидневного цикла по планетам, заимствованного у шумеров, - недели*25.
Тема календаря имеет для нас еще одно значение - она относится к той грани
культурогенеза, которая тесно смыкается с этногенезом. Тюрки и уйгуры,
былые хозяева Великой степи, не являются предками монголов. Между этими
двумя витками этногенеза лежит разрыв, пропасть, не заполненная живой
этнической памятью. Религии у тюрок и монголов были разные. Сходство
приемов хозяйствования объясняется одинаковой адаптацией к одним и тем же
природным условиям. Направление социального развития не совпадает именно в
тех деталях, которые важны и заметны для народных масс. Энергия этнического
развития у потомков хуннов и табгачей иссякла к Х в., а монгольская -
вспыхнула в XII в. Короче говоря, хунно-тюркюты и монголы - два разных
суперэтноса, как римляне и германо-романская Европа или эллино-римляне
начала новой эры и византийцы, которые называли себя ромеи. Известно, что
природные явления неизбежно изменчивы, а плоды человеческих рук и умов,
т.е. культура, лишены саморазвития*26. Они могут либо заимствоваться, либо
разрушаться. Материальная культура из нестойких материалов существовала
недолго, хотя и оставляла реликты: осколки посуды, надписи на камнях,
погребения, а такие изобретения, как календарь, заимствовались, когда в
этом возникала потребность. У монголов она возникла тогда, когда хан и
народ стали вместе "создавать государство". Это произошло в 1201 г., и,
видимо, работа в этом направлении шла два-три десятилетия в конце XII в.
Одновременно шел пересмотр норм и морали, религии и системы воспитания.
131. ЗАКОН ПРОТИВ ОБЫЧАЯ
Казалось бы, введение нового закона, Ясы, вместо некодифицированного
обычного права - явление, не имеющее никакого касательства к этногенезу, но
вдумаемся: установление новых законов, отменяющих привычные нормы
взаимоотношений, совершается тогда, когда изменяется стереотип поведения,
т.е. при перерождении этноса, или, в меньшей степени, при смене фаз
этногенеза. Второй вариант может быть связан с изменением способа
производства, но скот пасся на тех же пастбищах, охота шла привычным
порядком, предметы быта изготавливались местными мастерами из местных
материалов. Значит, появление закона, позднее записанного, было результатом
изменения не окружающей среды, а самих людей, и не всех, а той этнической
подсистемы, пассионарное напряжение которой резко повысилось. Такой
системой стала мозаичная орда хана Чингиса.
Новое законодательство формировалось десятилетия, с одной стороны, долго, а
с другой - моментально. Для всех монгольских племен Чингисова улуса Яса
была опубликована на Великом курултае в 1206 г., одновременно с
провозглашением Тэмуджина Чингисханом всей Великой степи. Но и после этого
Яса дополнялась и расширялась. Это произошло в 1218 г., перед войной с
Хорезмийским султанатом, и в 1225 г., перед завоеванием Тангутского
царства*27. Но элементы нового стереотипа поведения начали слагаться, надо
полагать, до 1206 г., что вызвало резкое сопротивление всех ревнителей
старины.
В самом деле, зачем создавать новые законы, вместо того чтобы
кодифицировать старые, привычные? Только для того, чтобы обеспечить
существование новому стереотипу поведения, непривычному, но
целесообразному. Это значит, что каждый закон запрещает то, что раньше
считалось допустимым или извинительным. Яса была новым законом*28.
Законы Чингисхана карали смертью за убийство, блуд мужчины и неверность
жены, кражу, грабеж, скупку краденого, сокрытие беглого раба, чародейство,
направленное ко вреду ближнего, троекратное банкротство, т.е. невозвращение
долга, и невозвращение оружия, случайно утерянного владельцем в походе или
в бою*29. Так же наказывался тот, кто отказал путнику в воде или пище*30.
Неоказание помощи боевому товарищу приравнивалось к самым тяжелым
преступлениям.
Более того, Яса воспрещала кому бы то ни было есть в присутствии другого,
не разделяя с ним пищу. В общей трапезе ни один не должен был есть более
другого*31.
Наказанием за тяжелые преступления была смертная казнь; за малые
преступления полагались телесные наказания или ссылка в отдаленные места
(Сибирь). Иногда за конокрадство и убийство на монгола накладывалась пеня:
за мусульманина больше, чем за китайца.
Можно подумать, что новое законодательство не содержит ничего нового: мол,
а как же иначе? Однако вспомним, что сам Тэмуджин за убийство Бектера
казнен не был, что ему же пришлось признать Джучи своим сыном, дабы
оградить обожаемую им Бортэ от обвинения в неверности, что конокрад Тайчар
был застрелен согласно новому закону, что вызвало поход ревнителей старого
и битву, весьма кровавую.
Но самым значительным нововведением надо считать закон о взаимопомощи,
точнее - взаимовыручке. Обыватель, городской, деревенский или степной,
охотно признает запреты, ограничивающие его свободу, но не может даже
представить, что он кому-то чем-либо обязан, особенно если он не видит в
этом выгоды. В этом принцип конвиксий.
Зато члены консорций - группы космонавтов, экипажа корабля, экспедиции в
безлюдные места, банды разбойников, батальона солдат и т.п. - имеют
диаметрально противоположный стереотип поведения. Без взаимовыручки они
обречены на гибель и должны быть уверены, что боевой товарищ их не бросит.
Чингис сделал из своих подчиненных организацию фазы этнического подъема с
общественным императивом: "Будь тем, кем должен быть". Называть эту фазу
этногенеза "крепостным правом"*32 неточно, ибо "закрепощены" были все,
включая хана. Здесь отчетливо представлена начальная фаза любого
этногенеза, выраженная столь же четко в походах викингов, джихаде ранних
мусульман, жертвенности первых христиан, послушании зулусов вождю - Чаке.
Смысл Ясы как источника - в том, что появление ее знаменует не
инкубационный, а очевидный пассионарный подъем нового этноса - монголов.
132. САМОЕ ГЛАВНОЕ
Как бы значительно ни было изменение норм поведения внутри новорожденного
этноса, но решающим было не это, а отношение с соседями, т.е. этническим
окружением. Большая часть монголов категорически предпочитала старые,
привычные формы быта. Военно-демократический строй их не манил; напротив,
он вызывал у них отвращение. Меркиты, стрелометное племя, были врагами
Чингиса, воинственные татары - тоже. Чжурчжэни противились любому
упорядочению степняков. Найманы сами претендовали на первенство в Степи,
причем их поддерживали ойраты - лесной этнос в Западной Монголии.
Единственным союзником монгольской орды был кераитский Тогрул, получивший
от императора Золотой империи (Кинь) титул "ван". Монголы называли его
Ван-хан. Однако Тогрул не пользовался в своем царстве популярностью. Многие
подданные настолько ненавидели своего хана, что предпочитали поддаться
найманам. Тогрул держался только благодаря помощи монголов - сначала
Есугея, потом Тэмуджина. Естественно, противники Тогрула стали врагами
Тэмуджина. Поэтому поддержка кераитов была ненадежна.
Но и внутри орды было неспокойно. Субпассионарии не любят подчиняться
дисциплине. Поэтому за время отсутствия Тэмуджина численность воинов его
орды, которой управлял его брат Хасар, значительно сократилась. Верными
остались лишь нухуры Чингиса и племена урут и мангут. Лучшим выходом был бы
мирный договор, но в те времена договариваться было трудно, ибо понятия
дипломатической неприкосновенности не существовало во всем мире. Если посол
передавал неприемлемое предложение, его убивали. Иногда за этим следовала
война, но не всегда, и рассматривалась она не как воздаяние за
преступление, а просто как решение проблемы, о которой не удалось
договориться. Новый общественный императив монголов - взаимовыручка -
включал в себя гарантию, даваемую боевому товарищу, ставшему жертвой
предательства. Если его не могли спасти, то за него следовало отомстить
нарушителям закона гостеприимства. Противники монголов на это возражали,
что и на войне убивают, и что обман, ныне называемый дезинформацией,
дозволен, и что те, кто не убивал посла, не виноваты, а следовательно не
несут за чужой поступок ответственности.
На это монгольское правосознание возражало, что смерть на войне
действительно естественна, ибо "за удаль в бою не судят". Более того, самым
доблестным противникам, попадавшим в плен, предлагалась не только пощада,
но и прием в ряды монгольского войска с правом на выслугу. Дезинформацию
монголы, как митраисты, делили на обман противника, который должен
воспринимать обстановку критически, и на предательство или обман
доверившегося клятве, т.е. договору или обычаю гостеприимства. Предателей и
гостеубийц уничтожали беспощадно вместе с родственниками, ибо, считали они,
склонность к предательству - наследственный признак.
И наконец, истребление населения городов, где были убиты послы, с точки
зрения монголов, было тоже логично. Народ, поддерживающий своего правителя,
должен делить с ним ответственность за его поступки. Для классовых обществ,
где народ угнетен, такое мнение нелепо, но монголы такого безобразия, как
классовый гнет, не могли вообразить. Города, в которых были убиты
парламентеры, монголы называли "злыми городами" и громили их, считая, что
это справедливо. Так были разрушены Балх и Козельск, причем последнему
никто не оказал помощи, хотя рядом были Смоленск, Киев и Чернигов, а
владимирский князь Ярослав ходил с войском на Литву. Видимо, они знали,
из-за чего гибнет Козельск. И отнюдь ему не сочувствовали.
Позднее из-за убийства послов погибла империя Сун и была разорена Венгрия.
Католические и мусульманские авторы приписывали эти разрушения особой
кровожадности монголов, забывая, а вернее, умалчивая о причинах этих войн.
А ведь в прочих случаях дело обстояло по-иному. "В конце февраля 1221 г.
монголы взяли Мерв, якобы частью перебив, частью уведя в плен его
население; в конце того же года Мерв восстал, был взят, и погибло свыше 100
тыс. человек... а через несколько месяцев Мерв выставил 10 тыс. воинов для
войны с монголами. Очевидно, сотни тысяч человек, будто бы избивавшихся
монголами в Закаспии и Иране, существовали только в воображении восточных
авторов"*33.
Нет, конечно, монголы не были добряками! Иначе они не могли поступать, ибо
на всех трех фронтах - китайском, переднеазиатском и кумано-русском -
против них стояли силы, значительно превышавшие их по численности и
вооружению. Побеждали они благодаря дисциплине и мобильности, но ведь и то,
и другое возможно только при высокой пассионарности, а эта последняя в свою
очередь порождает оригинальную ментальность и стереотип поведения.
Монгольские воины не рассчитывали последствий своих поступков, потому что
на войне думать некогда. Они вели себя так, как им подсказывала их природа,
изменившаяся из-за пассионарного толчка. Им и в голову не приходило
спрашивать себя: правы ли они или в чем-то виноваты? На популяционном
уровне действия этноса запрограммированы окружающей средой, культурой и
генетической памятью. На персональном - они свободны. То, что среди
монголов, как впрочем, и среди их противников, были люди добрые и злые,
жадные и щедрые, храбрые и слабодушные, для статистической закономерности
этногенеза не имело никакого значения. Важно другое: столкновение разных
полей мироощущения всегда порождает бурную реакцию - гибель избыточных
пассионариев, носителей разных традиций.
Но то, что остается, уже не похоже на исходные компоненты процесса.
Уцелевает серая посредственность, прозябающая до очередного пассионарного
взрыва. А поскольку здесь описан природный процесс, то моральные оценки к
нему неприложимы.
133. ВЕРА И ЗАКОН
Выше были перечислены три параметра, формирующие стереотипы поведения:
географический - среда, биологический - наследственность признаков,
психологический - культура, в которую входят идеологические концепции, как
религиозные, так и атеистические. Атеизмов на Земле было не меньше, чем
религий, а различия между ними часто бывали глубже, чем между религиями.
Так, конфуцианство, рекомендующее не тратить времени на бесполезные
размышления; чан-буддизм, предлагавший только созерцать собственные
фантазии и не расстраивать себя, наблюдая окружающие безобразия;
гностицизм, признающий материю несуществующей (мэ он), а источником
существования считающий безличную Плерому (полноту) и ее эманации - зоны;
шаманизм - способ общения нашего, "среднего", мира с "верхним" и "нижним",
вполне аналогичным "среднему"; исмаилизм, отрицающий Аллаха, но
проповедующий антимир, обратный нашему миру, - все это виды безбожия, хотя
на научный атеизм они и многие другие отнюдь не похожи*34.
Зато теистические идеологические системы - христианство, ислам, индуизм и
митраизм - имеют четкие черты сходства и менее глубокие различия. Однако
культуры, с ними связанные, оригинальны, что указывает на невозможность
однозначного сведения этнологических проблем к теологическим: хотя учет
последних имеет значение при изучении этнических контактов, но только как
своеобразный индикатор культур.
А в Монголии XII в. был подлинный стык исповеданий. Кераиты были
несторианами, найманы - несторианами и буддистами, татары и чжурчжэни -
шаманистами, тангуты исповедовали "красный" буддизм, уйгуры - буддизм
Хинаяны и несторианство, "лесные народы" Сибири имели свои родовые культы,
а древние монголы исповедовали религию бон - восточный вариант митраизма. В
Риме митраизм был воспринят как культ Непобедимого Солнца и распространялся
главным образом среди легионеров, потому что Митра осуждал нарушение клятв,
обман доверившегося и предательство. На Востоке Митра выступал как Бог
Белый Свет - космическое божество. Небо, для которого Солнце - только "Глаз
Митры". Но мировую справедливость он соблюдал и в Монголии. И поскольку
самым страшным, непрощаемым грехом митраисты считали предательство, в том
числе убийство гостя, то воздаяния за убийство послов были вызваны не
только практическими соображениями, но и глубоким убеждением или наследием
древнего мировоззрения, впитанного монголами в плоть и кровь.
Надо сказать, что закон о неприкосновенности послов монголы выполняли столь
последовательно, что позднейшие дипломаты должны были скинуться на памятник
Чингисхану и его закону, потому что в древности и в средние века убийство
чужеземца преступлением не признавалось. Поэтому люди XIII в. искренне
обижались на монголов, забывая причину, вызвавшую репрессии.
Хунны и древние кочевники не сумели достигнуть таких результатов. В этом
одно из принципиальных отличий хуннов и уйгуров, легко воспринимавших чужие
религии, от монголов, соблюдавших Ясу. Другие монголы, противники Ясы и
враги Чингиса, верные старым обычаям, добавили наклонности к грабительским
набегам, практику предательства друзей и гостей.
Венгерский монах Юлиан, совершивший два путешествия в Великую Венгрию
(Заволжье), в 1235 и в 1236 гг.*35, описал этнос, сменивший самоназвание
"измаэлиты" на "татар"*36.
Будто бы государь татар Гургута*37 имел воинственную сестру, которая,
совершая набег на соседние племя, попала в плен. Вождь этого племени
изнасиловал ее и казнил. Гургута счел несправедливым двойное наказание и
объявил этому вождю войну. Убийца "со своими" бежал к султану Орнаха
(Ургенч*38).
А после этого*39 в стране куманов "вождь с реки Буз"*40, Гурег, напал на
другого вождя, Витута, победил его и ограбил. Витут с двумя сыновьями бужал
к султану Орнаха, но тот, приняв его, повесил на воротах. Сыновья успели
бежать обратно, но Гурег схватил старшего и разорвал его конями. Младший
бежал к Гургуте и умолял о помощи и справедливости. Гургута согласился и
победил и Гурега, и султана города Орнаха, после чего, "подчинив себе
царство персидское", напал на куманов и подчинил себе их страну. Оттуда они
(татары) воротились в Великую Венгрию и через 14 лет покорили ее.
134. А МОГЛО ЛИ БЫТЬ ИНАЧЕ?
Конечно, могло! Тэмуджин мог погибнуть от случайной стрелы или от болезни,
находясь в чжурчжэньском плену. Его брат Хасар был храбр и силен, но других
талантов у него не было. Пассионарные люди были среди противников Чингиса в
не меньшем числе, чем в его орде. Сам Чингис талантом полководца не
обладал. Зато он умел находить и привлекать на свою сторону талантливых
людей, становившихся прекрасными полководцами. И они ни разу его не
подвели. Но так как эти нойоны и нухуры оставались верны потомкам Чингиса,
выбираемым самими воинами на курултаях, то, надо думать, они служили не
персоне Тэмуджина, а тому правопорядку, выражением которого была Яса.
Но коль скоро так, то можно предположить, что создание мировой империи было
запрограммировано пассионарным толчком и она просто не могла не возникнуть.
Отнюдь нет! Огромной империи могло и не быть, если бы в 1201-1206 гг.
монголы Чингисхана не одержали несколько побед над своими соплеменниками и
соседями. Только тогда процесс стал лавинообразным, хотя и тут полный
детерминизм неуместен: египетские мамлюки, чехи и японцы отразили
монгольский натиск.
Но ведь то же самое могли сделать меркиты, кераиты, татары, найманы и,
наконец, талантливый полководец Джамуха. Верно, но что от этого изменилось
бы? Было бы меньше побед в борьбе с чжурчжэнями: в Средней Азии и Иране
вместо монголов свирепствовали бы печенеги и карлуки, а на Руси... но об
этом потом. От того, что малочисленная орда Чингиса перестала бы
существовать, не возникла бы Яса, а продолжало бы действовать обычное
право. И все!
Однако одержать полную и окончательную победу над обычаями Ясе не удалось,
так же как принцип "народ - войско" возобладал над принципом "народ - союз
племен" лишь временно, до трагических событий конца XIV в.
В Китае монгольские воины, находившиеся на постое в домах китайцев, были
зарезаны в одну ночь, после чего уцелевшие монголы с ханом в 1369 г.
вернулись в Степь, обезлюдевшую и обескровленную, и перешли к обороне,
крайне неудачной. Тогда защиту Степи от китайской агрессии возглавили
ойраты - отсталые племена, сохранившие начальный пассионарный потенциал и
старые обычаи. Они не были "добрее" монголов, но ареал их военных операций
был уже. Из-за этого европейские ученые не удостоили их созданием
очередного мифа.
В Золотой Орде, после того как она стала мусульманским султанатом, возникла
"великая замятня", за которой последовал политический распад государства и
этническое разделение на татар казанских, крымских, астраханских,
сибирских, ногайских и казахов. Все они вернулись к обычаям предков и в
ряде случаев восстановили республиканский строй - племенные союзы, или
джусы.
В Средней Азии и Иране возникла мусульманская реакция на засилье
кочевников. Возглавил ее отюреченный монгол (барлас) Тимур, восстановивший
было Хорезмийский султанат, разрушенный монголами.. Здесь Ясу заменил
шариат, нухуров - гулямы, хана - эмир, свободу вероисповедения -
мусульманский фанатизм. Монголы в этих странах, завоеванных их предками,
сохранились лишь как реликт - хазарейцы в Западном Афганистане. Вместе с
Ясой исчезли стереотип поведения, способность к сопротивлению и собственная
культура. Часть потомков завоевателей мира стали буддистами, часть -
мусульманами, часть, смешавшаяся с русскими, - христианами. И все это
преображение кочевого мира совершилось всего за 200 лет. Как это могло
произойти так быстро?
Обывателю свойственны две крайности, часто совмещающиеся при игнорировании
логики: фатализм и волюнтаризм. Он считает, что либо все происшедшее было
неизбежно, либо оно произошло благодаря доброй или злой воле тех или иных
деятелей. Первый вариант удобен потому, что он избавляет от необходимости
думать и искать причинно-следственные связи, второй - потому, что он даст
разгуляться чувствам и заменить анализ симпатиями или антипатиями. Так,
один современный автор озаглавил свою книгу так: "Жизнь Темучжина,
думавшего покорить мир"*41 (выделено мною. - Л.Г.). Вот уж кто не мог даже
мечтать о престоле, когда он таскал на себе тайджиутскую колодку, когда его
молодую жену увезли меркиты, когда его покинули родные дядя и брат, предают
спасенный им Ван-хан и когда на него навалилось огромное войско найманов. В
эти годы Тэмуджин думал, как спасти жизнь своей семьи и свою, а то, что ему
удалось одержать победы над могучими и безжалостными врагами, - это вопрос,
который следует ставить корректно.
Конечно, все можно свалить на судьбу, которую нынче называют "исторической
закономерностью". "Они, мол, победили потому, что не могли не победить" -
это часто можно слышать, но не стоит слушать. Ход событий статистичен, но в
нем всегда бывают зигзаги, определяемые вероятностью уклонений. Для истории
человечества это мелочи, а для живых людей - отнюдь нет.
После этих событий история Азии пошла так, как будто Чингисхана и его
завоеваний не было. От них осталась лишь память. "Но, - спросит читатель, -
для чего же написана эта книга, если она не даст простых ответов и оценок?"
А вот для чего. Этносы возникают как природные феномены вследствие
пассионарных толчков - мутаций. Надо показать, как это происходит.
Этнические системы теряют энергетический заряд вследствие энтропии, из-за
чего молодые этносы потенциальнее старых. Это объясняет успехи монголов в
XIII в. и их быстрый упадок в XIV в. Объяснение кровавых событий путем
сопоставления их с натуральными катаклизмами снимает стремление к
дискриминации отдельных этносов, переживающих фазу подъема пассионарного
напряжения. Это протест против расизма и европоцентризма, ибо каждый ныне
спокойный этнос пережил свою буйную молодость. И наконец, монголы, тюрки,
хунны, сарматы и скифы ничем не хуже эллинов, римлян, арабов, французов,
немцев, англичан, потому что закономерности этногенезов глобальны. А то,
что каждый этнос имеет право на свою культуру, свой строй мыслей и свои
идеалы, увы, приходится доказывать. И кочевники Великой степи не
исключение. Для этого написана книга.
135. СХЕМА ХОДА СОБЫТИЙ
В XII в. на Западе и на Дальнем Востоке сохранялось политическое
равновесие. Силы крестоносцев, византийцев и мусульман оказались почти
равными, и Иерусалимское королевство могло благодаря этому поддерживать
существование. На берегах Желтого моря мирно сосуществовали киданьская
империя Ляо и тангутское царство Си-Ся. Уйгурия жила спокойно, богатея за
счет караванной торговли. Ханство кимаков безмятежно разваливалось,
разъедаемое враждой с племенами гузов и канглов, а Великий Сельджук -
султан Санджар - содержал в порядке Среднюю Азию и Восточный Иран. На этом
фоне Древняя Русь, уже превратившаяся из каганата в Конфедерацию восьми
"полугосударств"*42, могла не опасаться ни восточных, ни западных соседей.
Но беда пришита, все перепуталось, кровь потекла и засохла на опустелой
земле, города вспыхивали, как костры в ночи, а жены и матери Южной Сибири
оплакивали своих мужей и сыновей. На Дальнем Востоке, от Уссури до Селенги,
произошел пассионарный толчок*43.
В роковое двадцатилетие (1115-1135) на границе тайги и степи две группы
разрозненных сибирских племен сплотились в два могучих этноса: чжурчжэней и
монголов, схватившихся насмерть друг с другом. Военное счастье улыбнулось
монголам. Это позволило им решать насущные задачи внешней политики. Если
еще в прошлом веке историки не сомневались в том, что монгольский улус
Чингиса и его потомков был плодом их стремления покорить мир, что
монгольские завоевания были совершены многочисленными скопищами, которые
двигались, подобно саранче, уничтожая на своем пути культурные,
просвещенные и почему-то бессильные оседлые государства, то в наше время
накоплены знания и о монголах и об их соседях, противоречащие концепциям,
существующим только вследствие привычности.
Существует ходячее мнение, что кочевники - дикари, уничтожавшие культурные
города и безжалостно истреблявшие оседлое население. Действительно, в
театре военных действий разрушения происходили как всегда и везде на войне,
но дело было не в оседлости или культуре. Древние города Уйгурии - Турфан,
Харашар, Куча, Кашгар, Яркенд и Хотан - не пострадали, а монголов тюркскими
наемниками хорезмшаха Мухаммеда в 1212 г., Газна - в 1215 г., а Тбилиси -
теми же войсками Джеляль ад-Дина в 1225 г., и тогда же ими же разорена
Грузия. Монголы шли по руинам. Ясно, что истинный преступник скрыт от суда
истории, а деяния его приписаны тому, кто не умел защищаться от клеветы и,
видимо, даже не предполагал, что его можно в чем-то обвинить. Попробуем
разобраться.
Монголия вела войну на три фронта в течение 80 лет. Главным ее противником
был Северный Китай, перед тем завоеванный чжурчжэнями. Победа над ними
далась монголам лишь в 1234 г., когда пала последняя чжурчжэньская крепость
- Кайфын, и тогда уже началась война с Южным Китаем - империей Сун, после
того как китайцы убили монгольских послов.
Вторым по значению был юго-западный фронт, где в 1219 г. монголы вели войну
с мусульманами. Там они держали постоянно действующий корпус численностью
от 30 до 60 тыс. всадников против туркменов-сельджуков. Северо-западный
(восточноевропейский) фронт стоял на третьем месте, причем основным
объектом ярости монголов были не русские, а половцы, союзные с русскими
князьями. Кроме того, монголы были вынуждены то и дело совершать отдельные
походы то в Тибет, то в Сибирь, то против камских болгар, то на мордву.
Монголы нигде не могли иметь численного перевеса, а равно и перевеса в
технике, потому что своего производства железа у них не было. Однако они до
1260 г. везде одерживали победы, а к 1279 г. закончили завоевание Южного
Китая.
Как это могло произойти?
Видимо, в грандиозных успехах монголов "повинны" не только победители, но и
побежденные. Только исключительно слабым сопротивлением китайцев можно
объяснить победу монголов над Чжурчжэньской империей. Но это можно понять:
чжурчжэни в Китае были такими же завоевателями, как и монголы, и еще более
жестокими правителями. Китайцы не стремились поддерживать ни тех, ни
других. Они искали спасения в горных лесах и были не воинами, а жертвами
войны. Зато в Южном Китае они сопротивлялись отчаянно, война там
затянулась, и только изменение соотношения сил решило ее в пользу монголов,
привлекших на свою сторону племена мань: мяо, ицзу, яо, лоло и др.
Китайцы завоевывали территорию южнее Янцзы медленно и планомерно. Племена,
обитавшие в джунглях Гуаньдуна и Гуаньси, сопротивлялись мужественно, иной
раз переходя в контрнаступление. Однажды они создали свое самостоятельное
царство - Наньчжао (649-902), но при династии Сун, к 972 г*44, большая
часть этих племен подпала под власть империи, отнюдь не по доброй воле.
Появление монголов они использовали для освобождения, и их помощь сыграла
роковую роль в гибели империи Южная Сун. Виноваты ли монголы в том, что
обрели союзников?
Самая долгая и упорная война протекала внутри Великой степи. Она началась в
1201 г. с образованием коалиции племен: татар, ойратов, найманов и
меркитов, к которым примкнули пять монгольских родов: тайджиуты,
сальджиуты, хатагины, дурбэны и икирасы. Эти племена противопоставили орде
(военной организации*45) принцип конфедерации - гур - и выбрали гурханом
Джамуху. Любопытно, что собственное племя Джамухи - джаджираты - не вошло в
состав античингисовской коалиции, равно как и хонкираты, родственники
икирасов*46.
Из рассмотрения племенного состава коалиции видно, что в ней
сконцентрированы этносы старого типа, не затронутые пассионарным толчком.
Они-то и боролись против нового, пассионарного объединения "людей длинной
воли", сплотившихся вокруг Чингиса*47. Особую позицию занимали кераиты,
сначала поддержавшие Чингиса, а потом, в 1203 г., выступившие против него и
разбитые. Но в среде самих кераитов проходил раскол. Часть их сочувствовала
Чингису. А он видел в кераитах противников, но не врагов. Дочь погибшего
хана Тогрула стала женой любимого сына Чингиса - Толуя, кераитские богатыри
- нойонами монгольского войска, а народ "влился" в монгольскую орду*48.
Через год пало Найманское ханство, и снова побежденные были приняты в
состав орды.
Тем не менее родовой строй имел еще много защитников, сражавшихся и в
тайге, и в степи против Чингиса и его орды. Только в 1206 г. возникло
общемонгольское государство, но многие племена продолжали сопротивление.
Наиболее неукротимы были меркиты.
С 1182 г. монголы воевали с меркитами и в 1208 г. вытеснили их в долину
Иргиза. Обитавшие там куманы приняли беглецов, тем самым став врагами
монголов. В 1216 г. монголы истребили остатки меркитов*49 и вступили в
войну с куманами, которая им была совсем не нужна.
Война монголов с куманами затянулась надолго потому, что между ними
существовал этнический барьер - Великая Венгрия, ныне именуемая Башкирией.
Эта страна располагалась на р. Белой, которую башкиры называли Ак-Идель.
Монголо-башкирская война тянулась 14 лет, т.е. значительно дольше, чем
война с Хорезмийским султанатом и Великий западный поход. Столько же
сопротивлялись монголам только чжурчжэни империи Цзинь, пассионарность
которых не уступала монгольской; но результаты башкирской и чжурчжэньской
кампаний были различны. Башкиры неоднократно выигрывали сражения, и наконец
заключили договор о дружбе и союзе*50, после чего монголы объединились с
башкирами для дальнейших завоеваний*51.
Рассчитаем даты этой войны. В 1216 г. монголы на р. Иргиз были отбиты
хорезмийцами. Возобновить наступление они смогли, лишь победив Хорезм и
обезопасив свой левый фланг, т.е. в 1220-1221 гг. Куманов монголы разбили
впервые у Саксина в 1229 г.; в 1236 г. венгерский монах Юлиан встретил в
Башкирии татарского посла; значит, война шла с 1220 по 1234 г., после чего
монголо-башкирское войско в 1235 г. покорило "пять стран"*52: Сасцию
(Саксин), Фулгарию (Камскую Болгарию), Меровию (страна севернее Волги,
между Ветлугой и Унжей), Ведин (севернее Меровии до р. Сухоны), Пойдовию
(?) и ''царство морданов".
Итак, монгольское войско вышло из этой тяжелой войны не ослабленным, а
усиленным. Юлиан отмечает, что у заволжских "венгров", т.е. башкир*53, не
было ни земледелия, ни религии, даже идолов, но при этом они были
гостеприимны и воинственны. То и другое указывает на высокий уровень
пассионарности, значительно превышавший пассионарность соседних этносов.
Видимо, она связана с хуннами, которые 200 лет жили в симбиозе с уграми и
интенсивно мешались. Хунно-угорскую смесь принято называть "гуннами". Так
хуннская пассионарность попала к уграм и была использована монголами.
Прошлое часто воскресает в сердцах потомков.
Одновременно с началом войны против куманов монголам пришлось столкнуться с
хорезмийцами. Хорезмшах Мухаммед, имея в войске канглов и карлуков, напал
на монгольский отряд. Сражение не было особенно кровопролитным, но монголы
отошли назад, а куманы получили короткую передышку.
Чингисхан был крайне удивлен таким оборотом дела. Переговоры монгольского
хана с хорезмшахом начались в июне 1215 г., когда в только что взятый
монголами Пекин прибыло посольство из Гурганджа. Чингис сказал послу:
"Передай хорезмшаху: Я владыка Востока, а ты владыка Запада! Пусть между
нами будет твердый договор о мире и дружбе, и пусть купцы обеих сторон
отправляются и возвращаются, и пусть дорогие изделия и обычные товары,
которые есть в моей земле, перевозятся ими к тебе, а твои... ко мне"*54.
Среди даров, отправленных ханом хорезмшаху, был самородок золота величиной
с верблюжий горб (его везли на отдельной повозке); караван - 500 верблюдов
- вез золото, серебро, шелк, собольи меха и другие ценные товары. Видимо,
война не планировалась.
Любопытно, что в 1218 г. хорезмшах направил в Монголию торговый караван,
очевидно не придавая значения битве при Иргизе. Чингисхан снова послал
хорезмшаху драгоценные подарки, дабы установить "отношения мира, дружбы и
добрососедства"*55. Договор был заключен и тут же нарушен хорезмийцами,
точнее, тюркскими сардарами (офицерами) хорезмшаха, который, однако,
одобрил их самоуправство в 1219 г. А за эти три года произошло следующее.
Найманский царевич Кучлук, убежавший к своим соплеменникам - кара-китаям,
воспользовавшись благоприятной ситуацией, в 1211 г. захватил власть и
использовал ее для того, чтобы ударить в тыл монголам. В 1218 г.
монгольский корпус рассеял его войско. Кучлук бежал на Памир и там погиб, а
кара-китаи, уйгуры, хотанцы, кашгарцы и тюрки без сопротивления признали
монгольскую власть, за что были награждены разнообразными привилегиями,
особенно торговыми.
Все степные правители властвовали над народами, жившими натуральным
хозяйством. Поэтому с подданных взять было нечего. Средства, необходимые
для ведения мировой политики, доставляли купцы, водившие караваны из Китая
до Испании. Торговали они шелком и другими предметами роскоши*56, так что
их деятельность более походила на валютные операции, нежели на торговлю в
современном смысле.
Правители получали с этих купцов большие доходы за гарантию безопасности. И
вдруг в 1219 г. караван, прибывший в город Отрар из монгольских владений,
был разграблен правителем города, а купцы и их слуги убиты по обвинению в
шпионаже, явно вымышленному*57.
Чингис послал к хорезмшаху посольство для выяснения обстоятельств
преступления. Хорезмшах часть послов казнил, а некоторых выгнал голыми в
степь. Они погибли не все, и Чингис получил весть о происшедшем, после чего
война стала неизбежной.
Силы были неравны. У хорезмшаха было 400 тыс. регулярного войска против 200
тыс. монгольского ополчения. Но монголы победили. Хорезмшах погиб во время
побега на острове, где находилась колония прокаженных, но его сын Джеляль
ад-Дин продолжал войну до 1231 г., когда был разбит и затем убит каким-то
курдом. Тогда войну продолжили туркмены-сельджуки и курды Эюбиды, потомки
Салах-ад-Дина. Но монголы и тут обрели союзников: их поддерживали армяне и
сирийцы, а также грузины, которые затем выступили против, но были
подавлены.
Передняя Азия превратилась в кровавый ад. Остатки разгромленных
хорезмийских войск - канглы, карлуки и гузы - свирепствовали в Сирии и
Палестине, где взяли в 1244 г. Иерусалим, уступленный египетским султаном
Камилем императору Фридриху II Гогенштауфену. Хорезмийцы пытались найти
службу в Египте, но их своеволие и жестокость вынудили египетского султана
перебить их.
Исмаилиты из своих неприступных горных замков посылали убийц-фанатиков
против неугодных им людей. Ни мусульманин, ни христианин ни минуты не был
спокоен за свою жизнь.
Халиф, избавившись от хорезмийской угрозы, объявил священную войну против
монголов, справедливо полагая, что союз степных несториан с
армянами-монофизитами угрожает всему исламу. На это монголы ответили
"желтым крестовым походом", который смел с лица земли исмаилитов, халифат и
сирийских Эюбидов. Но могли ли они поступить иначе?
В военной науке есть понятие "развитие успеха". Остановка, потеря темпа
всегда грозят поражением, особенно если у противника есть численное
превосходство. У мусульман оно было, а кроме того, монголы воевали на трех
фронтах, и войска их были распылены. Было у мусульман преимущество в
материальной и духовной культуре, причем последнее было более важно, так
как пропаганда ислама шла среди самих монголов, даже ханского рода
Борджигинов. Поэтому у мусульманского суперэтноса шансы на победу имелись.
Однако спасли мусульманскую культуру не создатели ее - арабы, не учителя их
- персы, не потомки древних египтян - копты и феллахи, тогда еще бывшие
христианами, а половцы, купленные на невольничьих базарах, родные братья
тех, что, оставшись в родных степях, не смогли отстоять свою родину от
монголов. Как это могло случиться?
Гомеостатичный этнос, как всякая популяция с усредненным стереотипом
поведения, стремится избавиться от экстремальных особей, выделяющихся из
посредственности благодаря уровню пассионарности. Римляне бросали
мечтателей (христиан) на арены цирков, немецкие инквизиторы их сжигали,
обвиняя в колдовстве, византийцы принуждали эмигрировать в Персию и Китай,
китайские легисты закапывали живьем читателей Конфуция и Цюй Юаня, а
гуманные половцы продавали их в Египет. Так, там на берегу одного из
протоков Нильской дельты, широкого, как море (бахр), скопилась колония
пассионариев, остатки носителей древней динлинской доблести. По сравнению с
этими реликтами монголы были мальчиками, а крестоносцы - юношами. У тех и
других было будущее, а у мамлюков-бахритов - только неумолимая энтропия,
протянувшаяся до 1382 г., когда их сменили мамлюки-бурджиты - черкесы и
грузины, лагерь которых помещался в цитадели Каира.
"Желтый крестовый поход" в 1260 г. кончился катастрофой, обстоятельства
которой весьма примечательны. Простодушные монголы, двинувшись из
завоеванного Багдада на освобождение Иерусалима, полагали, что все
христиане должны стать их союзниками. Таковыми оказались армяне и сирийцы,
сочувствующими - греки и немецкие гибеллины, а злейшими врагами -
паписты-гвельфы, в том числе влиятельный Орден тамплиеров. Все они принесли
монголам вред, но различный.
Восточные христиане, крайне озлобленные против мусульман, стали применять
жестокие способы казни пленных - это возбудило в мусульманах волю к
сопротивлению. Греки были заняты освобождением Константинополя от
крестоносцев и не помогли монголам завершить поход. Антиохийский князь
Боэмунд выступил в поддержку монгольской армии... и был отлучен от церкви.
Крестоносцы в Сидоне, Тире и Газе снабдили египетских мамлюков провиантом и
фуражом, чем подарили им победу при Айн-Джалуде, так как монгольские кони
устали от длительных переходов по пустыням, а в те времена состояние
лошадей значило очень много. Разбитые монголы откатились за Евфрат, и эпоха
монгольских побед окончилась. Правда, крестоносцы "Заморской земли"
заплатили за свое предательство сполна. Мамлюки взяли все крепости христиан
в Палестине и убили всех сдавшихся в плен, вырезали восточных христиан в
Сирии и Армении, а феллахов Египта и Нубии обратили в ислам.
Мусульманский суперэтнос вступил в инерционную фазу этногенеза, нарушенную
в XIV в. новым пассионарным толчком - возникновением этноса турок-османов.
Монгольская власть удержалась в Иране, но лишь благодаря
вероотступничеству. В 1295 г. ильхан Газан принял ислам, что означало
капитуляцию перед большинством населения страны. Помощи ждать ему было
неоткуда. В Монгольском улусе с 1259 г. полыхала жестокая гражданская война
узурпатора Хубилая с ревнителями традиций кочевой старины - западными
монголами, которых поддерживали ханы Золотой Орды. Война закончилась в 1304
г. вследствие предельного утомления обеих сторон*58. В Монгольском улусе
наступила фаза надлома. Интеграция кочевых этносов в "монголосферу"
сменилась дезинтеграцией, вследствие которой возникли новые самостоятельные
этносы.
Интенсивное течение процесса этногенеза в этот период отличает широкую
меридиональную полосу - от Пскова до Бурсы и далее на юг, в Абиссинию: то
же повышение активности в популяциях, перемешивание этносов, появление
новых социальных форм, короче говоря, очередной взрыв этногенеза, с той
лишь разницей, что ареалы меридиональных толчков всегда шире, чем широтных,
видимо, из-за того, что происходит размывание границ за счет вращения
Земли.
Этот феномен имеет столь большое значение для нашей Родины, что мы имеем
право перенести внимание с востока на запад Евразии и перейти к описанию
упадка и подъема России.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Сокр. ск. П118.
2 См.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. С.156-157.
3 Спор о классовой природе внутренней борьбы в Монголии (1183-1218 гг.) был
между В.В. Бартольдом, считавшим Тэмуджина аристократом, Г.Е.
Грумм-Гржимайло, отрицавшим это, и С.А. Козиным, видевшим вождя
аристократии в Джамухе (см.: Якубовский Д.Ю. Из истории изучения монголов
периода XI-XIII вв. // Очерки по истории русского востоковедения. М., 1953.
С. 31-95. Гумилев Л.Н. Указ. соч. С. 161 и след.).
4 См. :Мюллер А. Указ. соч. Т. 1. С. 67.
5 Слово "орда" значит "станка хана", но в переносном смысле это эквивалент
латинскому "ordo" - орден, т.е. упорядоченный стан (см.: Гумилев Л . Н .
Древние тюрки. С. 60).
6 Хорчи утверждал это, ссылаясь на видение, даже не сон. Якобы рыжая корова
рогами раскидала юрту Джамухи и хотела забодать его самого, а комолый вол,
везший юрту Тэмуджина, мычанием предрек Тэмуджину царство. Хорчи ему
поверил и покинул родственника - Джамуху.
7 См.: Гумилев Л.Н. Гуманитарные и естественнонаучные аспекты исторической
географии //Экономическая и социальная география. Л., 1984. С. 51).
8 Черный цвет отнюдь не считается унизительным. Бон - черная вера, точнее,
темно-синяя, ибо в высоких горах небо кажется почти черным; Кара-будун -
черный народ в смысле "весь, целый".
9 См.: Якубовский А.Ю. Указ.соч.С.б5-88; Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного
царства. С. 238-239.
10 См.: Вернадский Г.В. О составе Великой Ясы Чингисхана. Брюссель, 1939.
С. 13.
11 Г.Е. Грумм-Гржимайло доверяет этому тексту, даже допуская, что он
содержит преувеличение (см.: Западная Монголия... С. 437). А.Ю. Якубовский
оспаривает его мнение, полагая, что во всех бедах виноваты
нойоны-эксплуататоры (см.: Указ. соч. С. 79-80). Прежде чем принять ту или
другую точку зрения, целесообразно проследить ход событий далее.
12 Палладий. С.169-172. Примеч. 47.
13 Цит. по: Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия...С.405.Ср.: Сокр. ск. П
179; Палладий. С. 94.
14 См.:Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. С. 158-159.
15 По Рашид-ад-Дину - 13 тыс. воинов против 30 тыс. По "Тайной истории"
силы противников были равны (см.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства.
С. 162).
16 Племя с таким названием нигде не упомянуто. Есть предположение, что в
рукописи описка: правильно читать "Чорос" - один из ойратских родов.
Непонятно лишь, как ойраты попали на Онон.
17 О странностях поведения Джамухи см.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного
царства. С. 261 и след.
18 Улза (у С.А.Козина - Ульджа) - приток Онона. Событие произошло в среднем
ее течении, южнее совр. Читы.
19 Тогрулу был дан титул "ван" (царь), а Тэмуджину - "чаутхури" (что-то
вроде военного комиссара). Кроме того, было обещано доложить "алтан-хану",
т.е. императору, об услуге с просьбой утвердить пожалование. Тот и
утвердил, что имело большие последствия.
20 См.: Мункуев Н. Ц. Китайский источник о первых монгольских ханах. Мё
1965. С. 103.
21 Мэн-да Бэй-лу.С.49.
22 См.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства.С.151 (разбор датировок
Р.Груссе и К.Витфогеря).
23 Мэн-да Бэй-лу. С. 117-118.
24 См.:Катанов Н.Ф. Восточная хронология//Известия Северо-Восточного
археологического и этнографического института. Вып. 1. Казань, 1920.
25 См.: Гумилев Л.Н. Этнос и категория времени. С. 143-157.
26 См.: Калесник С.В. Проблема географической среды //Вестн. ЛГУ. 1968. щ
12; Гумилев Л.Н. О соотношении природы и общества согласно данным
исторической географии и этнологии // Вестн. ЛГУ. 1970. щ24. С. 39.
27 См.: Вернадский Г.В. О составе Великой Ясы...С.6- 7.
28 Там же. С. 32-33.
29 См.: Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия...С.438-439.
30 Если кто-нибудь, нападая или отступая, обронит свой вьюк, оружие или
часть багажа, то находящийся сзади его должен сойти с коня и возвратить
владельцу упавшее; в противном случае он предается смерти" (Макризи; см.
Березин И.Н. Очерк внутреннего устройства улуса Джучиева //Труды Восточного
отделения Имп. Археологического общества. Ч. 8. СПб., 1864. С. 440.
31 См.: Вернадский Г.В. Указ.соч.С.18.
32 Там же. С. 17-18.
33 Грумм-Гржимайло Г.Е. Указ.соч.С.430; приведена литература.
34 Подробнее см.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства.С.279-304. 35
См.: Аннинский С.А. Известия венгерских миссионеров ХШ-ХIV вв. о татарах и
Восточной Европе//Исторический архив. П1. М., 1940. С. 71-94.
36 Там же. С. 83. Смена названия суперэтноса знаменует коренное различие
эпох: плавный переход от фазы к фазе сменяется разрывом традиции и началом
нового витка этногенеза.
37 Видимо, осведомитель Юлиана был персоязычен, почему и заменил имя
монгольского предка - Бурте-Чино - "серый волк" - на персидское "гург"
(волк) с монгольским суффиксом мн. ч. - "ут". Следовательно, Гургут -
этноним (означающий "волки", т.е. монголы), а не собственное имя хана -
Тэмуджин.
38 См.: Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. С. 209.
39 Дата не установлена: видимо, между 1208 и 1216 гг.
40 Южный Буг. см.: Аннинский С.Л. Указ. соч. С. 84.
41 Кычанов Е.И. М.:Востокиздат, 1973.
42 См.: Насонов А.Н. "Русская земля" и образование территории
древнерусского государства.
43 См.: Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли.Л., 1989.
44 См.: Эпические сказания народов Южного Китая. М.; Л., 1956. С. 149. Ср.:
Итс Р.Ф. Этническая история юга Восточной Азии. Л., 1972. Карты на с. 176,
278.
45 Орда-народ-войско; см.: Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С.60.
46 См.: Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия... Т.II. С.409.
47 Подробнее см.: История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970.
С. 205-218.
48 См.: Грумм-Гржимайло Г.Е. Когда произошло и чем было вызвано распадение
монголов на восточных и западных? //Известия Государственного
Географического общества. 1933. Вып.2.С. 168-177.
49 Имеется в виду только правящая семья, члены коей были казнены. Остальные
меркиты были рассеяны по всей Монгольской империи и как "кость" (сеок)
встречаются у телесов, телеутов, киреев, торгоутов, башкир (см.:
Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия...Т.П.).
50 См.: Аннинский С.А. Указ.соч.
51 Там же. С. 85.
52 Там же. С. 85-86.
53 Слова "Баскардия" (Башкирия) и "Сибур" (Сибирь-область около Тюмени)
употреблялись уже в XIV в. (Аннинский С.А. Указ. соч. С.92- 93).
54 Буниятов 3.М. Государство хорезмшахов- Ануштегинидов. М., 1986.
55 Там же. В послании Чингисхана говорилось: "Поддержание мира с тобой я
считаю своей обязанностью. Ты мне как самый дорогой сын" (А н-Насав и
Мухаммед. Жизнеописание султана Джалалад-Дина Манкбурны/ Пер. с араб.
З.М.Бучиятова. Баку. 1973. С. 77-78). Вот на обращение "сын" хорезм-шах и
обиделся.
56 См.: Гумилев Л.Г. Древние тюрки.С.42- 52.
57 См.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства.С.187.
58 Подробнее см.: там же. С. 209-229
Часть пятая. От зенита к надиру
XXI. Поиски виновных
136. ЧТО ЗНАЧИТ "ПОГИБЕЛЬ РУССКОЙ ЗЕМЛИ"?
Это странное заглавие одной древнерусской рукописи, от которой сохранился
только фрагмент. Она предположительно датирована XIII веком. Считается, что
она написана по поводу одного из вторжений монголов - в 1223 или 1238 г.*1.
Но оставим этот спор филологам - этнологу важнее другое: автор трактата не
только предполагает возможность "погибели" большого, сильного и богатого
этноса, но и уверен в том, что это в XIII в. произошло. Почему он мог так
считать, даже учтя, что во Владимирском княжестве войсками Батыя зимой 1238
г. было сожжено всего 14 деревянных городов (из общего числа около 300), да
и эти были весной отстроены заново? Вместе с тем его пафос, эрудиция и
патриотизм вне всякого сомнения. Надо думать, что в утраченной части текста
было нечто столь важное, что в наше время и представить трудно.
Мы люди XX в., так привыкли к эволюционной теории, что дискретность
(разрывность) исторических процессов нами не воспринимается. В наше время
кажется, что русские происходят если не прямо от питекантропов, то как
минимум от скифов, конечно пахарей, а древние русичи XII в. совсем свои,
вроде двоюродных дедов. Поэтому все разговоры о старении этноса, о культуре
"золотой осени", о потере традиций и обновлении стереотипов поведения
оскорбительны для наших великих предков. В этом уверены все обыватели,
многие ученые и даже писатели, кроме А.К. Толстого, показавшего в своих
балладах глубину различия между Древней, Киевской, и Московской Русью. Оно
не меньше, чем между Римом цезарей и Римом пап: и там и тут оно не в
культуре, а в нравах и обычаях, т.е. в поведенческих стереотипах, значит, в
этногенезе, а не в модификациях институтов: государства, церкви,
сословности, архитектуры и т.п. Не замечать глубокий кризис XIII в.
ученые-историки не могли, хотя объяснить его с позиций эволюционизма было
сверхтрудно. Но выход все-таки нашелся и был многими принят. Этот кризис и
последовавшую за ним "погибель" долгое время приписывали южным соседям
Русской земли. Только в XX в. эта концепция подвергнута критике. Попробуем
разобраться в проблеме, сделав экскурс в историографию.
В русских источниках XII-XIII вв. Половецкая степь именуется "Землей
незнаемой". Это удивительно потому, что до 1093 г., а тем более в Х в.
русские свободно ездили в Тьмутаракань и в Крым и даже через степи
Северного Кавказа до берега Каспийского моря, и вдруг в Лаврентьевской
летописи под 1252 г. про Андрея Ярославича Владимирского сказано: "Побеже в
неведому землю". И то же в "Слове о полку Игореве" и в "Повести временных
лет". Д.С. Лихачев поясняет, что это название употребляется не в качестве
точного географического термина, а в качестве эмоционального определения
Половецкой степи*2. Но это тем более странно, так как название утвердилось
за южной степью после победоносных походов Владимира Мономаха и резкого
сокращения русско-половецких столкновений. Напрашивается мысль, что знания
древнерусских географов в XIII в. уменьшились и половецкие степи, ранее
прекрасно знакомые, стали неизвестными землями. Такой регресс в науке
иногда наблюдается. Познание и забвение меняются местами.
137. БЫЛА ЛИ "БОРЬБА ЛЕСА СО СТЕПЬЮ"?
Итак, в XII в. бывшая степная окраина Киевской Руси превратилась сначала в
"Землю незнаему", потом в "Большой луг" и, наконец, в "Дикое поле",
завоеванное русскими и их союзниками-калмыками лишь в конце XVIII в. Но
тогда изучение этой страны пришлось начинать заново. Степные просторы
Северного Причерноморья всегда были удобны для развития скотоводства.
Поэтому в Восточную Европу переселялись азиатские кочевники. Разумеется,
эти миграции вызвали столкновения с местным населением - славянами,
хозяйство которых было связано с лесными массивами и речными долинами.
Однако кочевое хозяйство не может существовать вне связи с земледельческим,
потому что обмен продуктами одинаково важен для обеих сторон. Поэтому мы
наблюдаем наряду с военными столкновениями постоянные примеры симбиоза.
Печенеги после разгрома при Лебурне осели в Добрудже и стали союзниками
Византии; торки поселились на правобережье Днепра и поставляли пограничную
стражу для киевских князей; куманы, сильный и воинственный народ, после
первых столкновений с русичами сделались союзниками Черниговского
княжества.
И это не случайно. Экономико-географическое единство региона, в котором
сочетались зональные и азональные (речные долины) ландшафты, определяло
необходимость создания целостной хозяйственной системы, где части не
противостоят друг другу, а дополняют одна другую*3. Разумеется, это не
исключало столкновений, подчас кровавых, и это-то бросалось в глаза
современникам событий. Авторы XIX-XX вв. создали концепцию извечной борьбы
"леса со степью". Начало этой идее положил С.М. Соловьев, считавший, что
поток славянской колонизации шел по линии наименьшего сопротивления - на
северо-восток, где Ростовская земля, населенная финнами, без сопротивления
покорилась славянам, тогда как воинственные кочевники были для славянских
земледельцев неодолимой преградой. Эту концепцию некритично приняли В.О.
Ключевский, П.Н. Милюков, А.Е. Пресняков, Г.В. Вернадский и Б.А. Рыбаков,
не говоря уже об историках "украинского" направления, таких как, например,
Н.И. Костомаров, В.В. Антонович, М.С. Грушевский, В.Г. Ляскоронский и др.
Однако прежде чем согласиться с этой концепцией, взглянем на факты
исторические и географические, учитывая, что последние были вне поля зрения
С.М. Соловьева.
138. СЕВЕРНЫЕ И ЮЖНЫЕ СОСЕДИ РУСИ
Бросим взгляд на ближайшее минувшее. Мира на границах Руси не было. Ярослав
Мудрый совершал походы на север: в 1030 г. - на чудь (на их земле он
построил город Юрьев, утраченный в 1224 г.), на ятвягов - в 1038 г., на
Литву и Мазовию - в 1040-1041 гг., снова на Мазовию - в 1047 г., а сына
своего, Владимира, посылал на ямь в 1042 г., наконец, в 1058 г., уже после
смерти Ярослава, была завоевана голядь - литовское племя юго-западнее
Москвы.
Владимир Мономах двумя походами покорил вятичей - последний оплот
славянского язычества, но мордва победила князя Ярослава Святославича в
1104 г. у Мурома и остановила про-
движение русичей. Мстислав Великий поднял новгородцев и псковичей против
чуди в 1116 г. и ходил на Литву в 1131 г., но после смерти этого последнего
на Древней Руси единовластного князя латышское племя земигола в 1166 г.
разгромило полоцких князей. Потери русской дружины исчислялись в 9 тыс.
ратников. Наступление на север было остановлено. Этот краткий список
показывает, что особое внимание, уделяемое историками военным столкновениям
на южной границе, подсказано литературными реминисценциями, а не трезвым
сопоставлением фактов на широком историческом фоне.
На юге: в 1036 г. - разгром печенегов у Киева, в 1060 г. - победа над
торками и их подчинение в 1064 г., в 1068 г. - поражение от половецкого
князя Шарукана на Альте и через месяц реванш - разгром его при р. Снови
Святославом Черниговским. С 1092 по 1117 г. - война против половцев по
инициативе великого князя Святополка II и полное подчинение их западных
кочевий Владимиром Мономахом. Восточные "дикие" половцы добровольно
вступают в союз с суздальскими князьями. Затем, за 120 лет, с 1116 по 1236
г., половецких набегов на Русь - всего 5; русских походов на Степь - тоже
5, случаев участия половцев в усобицах -16. И ни одного крупного города,
взятого половцами! Зато в 1088 г. лесовики-болгары взяли Муром!
Перейдем к географии хозяйства. Вмещающим ландшафтом древних русичей были
не столько лесные массивы, сколько лесостепи, ополья и речные долины. При
крайне редком населении Руси в XII в. (около 5,5 млн) в ней практиковались
переложные системы земледелия, требовавшие неполной оседлости; не
исключалось и полукочевничество на основе скотоводческого хозяйства,
особенно в степной зоне*4
Не были кочевниками и тюрки (см. выше), около зимников развивалось
земледелие, как у казаков - донских и запорожских - и у ногайцев. Разница
между "лесом" и "степью" была не так уж велика, тем более что в XII в.
степь была покрыта островками леса: рощами и борами. Их истребили люди в
XIX в.*5.
И наконец, в XIII в. русские и половцы совместно отражают сельджукский
десант в Крым и монгольский рейд на Дон и оба раза делят горечь поражения.
Нет, дело обстояло не так просто! Однако прежде чем принимать решение,
рассмотрим историю вопроса, но не в микроскоп, чтобы не потерять
перспективы, а в телескоп, чтобы увидеть картину мнений и сомнений целиком,
за все 200 лет постановки проблемы.
139. "ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ" В XIX в.
А теперь нам придется на время оторваться от изложения хода событий и
уяснить проблему взаимоотношений половцев и русичей. Эта проблема имеет два
решения, из которых может быть правильным только одно. Поэтому
целесообразно отступить от хронологического принципа, чтобы учесть весь
необходимый материал и избавиться от переходящих ошибок, причиняющих немало
вреда науке и повседневной жизни. Ведь то, что при обывательском подходе
кажется простым, на самом деле сложно и совсем не так, как представляется
на первый и невнимательный взгляд.
В XIX в. аксиоматически предполагалось, и даже вошло в гимназические
учебники, что "рыцарственная Русь и тревожная недобрая степь, разлившаяся
безбрежным морем от Волги до Дуная"*6, были извечными антагонистами. В наше
время это мнение оспаривается, как предвзятое и не соответствующее фактам,
зафиксированным строго и беспристрастно*7. В самом деле, оптимальные
условия для становления культуры и процветания хозяйства имелись не в
глухих лесах Заволжья и Сибири и не в солнечной пустыне Казахстана, а на
ландшафтной границе лесной и степной зон, а также в азональных ландшафтах -
речных долинах. Аборигены леса и степи научились жить в этническом
симбиозе, обменивались излишними продуктами труда и не образовывали химер,
несмотря на частые смешанные браки. При этом оба этноса - русичи и куманы -
жили каждый за счет природных ресурсов своего региона и потому были
ограничены пределами своих ландшафтов. Но тогда почему появилась и
укрепилась концепция извечного антагонизма Руси и Степи и насколько она
соответствует несомненным фактам истории? Этому вопросу придется уделить
особое внимание.
Для русских историков (не только летописцев) в XVI-XVII вв. половецкая
проблема была не актуальна. Война на юго-восточной границе шла
беспрестанно, но противниками России были государства, входившие в
мусульманский суперэтнос, - Крым, Казань и Османская империя, ибо уже во
время "великой замятни" в Золотой Орде степной суперэтнос в Западной
Евразии распался на составные части и исчез как целостность. Когда же
появились мигрировавшие из Джунгарии калмыки, истинно степной этнос, Россия
заключила с ними союз и с их помощью завоевала Крым.
Поэтому, когда в конце XVIII в. интерес к прошлому заставил обратиться к
древности, историки столкнулись с летописной традицией и приняли ее как
материал для собственных теоретических построений в духе своего времени.
Дореволюционная русская историография - от В.Н.Татищева до Г.В.Плеханова,
за редкими исключениями, решала проблему русско-половецкого контакта
единообразно, не смущаясь очевидными противоречиями в самих источниках и
несоответствием своих выводов с географией и всемирной историей.
В.Н.Татищев писал: "Половцы и печенеги более как через много сот лет
русским пределам набегами, пленя и грабя, великие вреды наносили... чему
несогласие и междуусобие русских князей немалою причиной было..." Владимир
Мономах решил женить своих сыновей на половецких княжнах, "но весьма мало
покоя и пользы исчемой чрез то приобрел"*8.
Сам Владимир Мономах писал, что заключил с половцами "19 миров". Думается,
что ему было виднее, где польза, тем более что именно он первый привел
половецкую рать на Русь для разгрома Полоцкого княжества.
Н.М. Карамзин называл половцев "неутомимыми злодеями" и утверждал, что "мир
с такими варварами мог быть только опасным перемирием"*9. Зачем же русские
князья в 1223 г. пошли выручать половцев на Калку?
Н.Г. Устрялов, хоть и приводил факты участия половцев в междоусобицах как
наемного войска, именует их "лютыми злодеями"*10. Менее эмоциональный С.М.
Соловьев считал, что "Россия ...должна была вести борьбу с жителями степей,
с кочевыми азиатскими народами..."*11. Эту идею развивал вслед за
Соловьевым В.О. Ключевский. Они придавали этой войне характер "борьбы леса
со степью"*12, чем тезису "извечного антагонизма" Руси и Степи придавался
как бы географический смысл, но соль была в ином: создатели этой концепции
считали своим долгом оправдать "отсталость" России от стран Западной Европы
и доказать неблагодарным европейцам, что "Русь своей степной борьбой
прикрывала левый фланг европейского наступления"*13. То есть исторической
заслугой Древней Руси перед мировой цивилизацией является то, что русичи,
не жалея себя, прикрывали католические монастыри, в которых наших предков
предавали анафеме за принадлежность к схизме; рыцарские замки, откуда
феодалы выходили грабить единоверную нам Византию; городские коммуны,
торговавшие славянскими рабами, и пройдох-ростовщиков, изгнанных народом из
Киева. И самое смешное, что это искреннее преклонение перед Западом
почему-то называлось патриотизмом?!
140. ЕЩЕ ОДНА ТОЧКА ЗРЕНИЯ
Несколько по-иному представлял южнорусскую ситуацию Н.И. Костомаров,
считавший украинский народ если не вечным, то очень древним и всегда не
похожим на великороссов. По его мнению, в основе русской истории лежала
борьба двух начал - удельновечевого и монархического. Республиканским был
Юг, монархическим - Великороссия. А кочевники задерживали развитие
цивилизации в Древней Руси, даже торки и берендеи, смешавшиеся со славянами
и сражавшиеся под знаменами киевских князей. "Русь была окружена
чужеземцами, готовыми вмешаться в ее дела. С Востока, как тучи, одна другой
мрачнее, выходили полчища степных кочующих народов Азии, жадных к грабежу и
истреблению"*14, и, даже помогая южнорусским князьям, кочевники приносили
вред, ибо из-за смешанности населения "в Руси не могло образоваться ни
прочной княжеской власти, ни родовой аристократии, ни... народоправления",
а частые половецкие набеги вынуждали "южнорусов" переселяться на север, где
они, видимо, превращались в великороссов. Последний удар Киеву нанесло
монгольское нашествие*15. Но почему-то Южную Русь покорили не татары, а
литовцы!
Взгляды Н.И. Костомарова появились в 60-х годах XIX в. и нашли
последователей среди украинских националистов, например М.С. Грушевского и
др.*16, но 120 лет спустя этот воинствующий провинциализм представляется
несерьезным. Ведь русичи были куда сильнее степняков: Олег Святославич
половцев использовал, а Мономах разгромил их. Однако психология Н.И.
Костомарова понятна: в собственных бедах приятнее обвинить соседа, нежели
себя.
Оба направления - государственное и "областное" - казалось бы,
непримиримые, имеют одну общую черту: их представители рассматривали
многочисленные и разнообразные степные этносы Евразии как однородную серую
массу варваров, враждебных всякой и, главное, европейской цивилизации. Для
Западной Европы это давнее традиционное мнение. Туркмены-сельджуки и
мамлюки Египта остановили крестоносные войска и выгнали рыцарей из
"Заморской земли", или Палестины. Половцы нанесли смертельный удар
Латинской империи, после чего полвека шла ее агония, и изрядно потрепали
авангард католического Запада - Венгрию. Поэтому антипатия европейцев к
степной Азии понятна. Но почему русские историки болеют за государства,
организовавшие в XIII в. крестовый поход против Руси?
Натиск на восток, начавшись в XI в., продолжался в XIII в., и в XIV в.,
когда были завоеваны литовцами Киев и Чернигов, и в XVII в., когда поляки
сожгли Москву; в XIX в. то же самое проделали французы и в XX в. хотели
учинить немцы. А половцы только просили мира или защищались от победоносных
дружин Владимира Мономаха. Но историки XIX в., при прекрасном знании
летописей, делали вид, что "лес борется со степью" и это закономерно.
Наконец, в 1884 г. П.В. Голубовский убедительно доказал, что в южнорусских
степях жили три разных тюркских народа, враждебные друг другу, и каждый из
них имел свою историю и свою судьбу. Это были печенеги - потомки канглов,
торки - ответвление гузов и половцы, или куманы, народ древней культуры.
Половецкие красавицы были матерями многих русских князей, в том числе
Александра Невского.
И тем не менее П.В. Голубовский писал: Русь "на своих плечах вынесла эту
борьбу (с куманами) и грудью прикрыла Европу"*17. Он повторял тезисы Н.И.
Костомарова и своего учителя В.Б. Антоновича. Вот что дает гипноз
предвзятых мнений*18.
И все-таки основателем научной куманологии следует считать П.В.
Голубовского. С.А. Плетнева вполне справедливо указывает, что "труды о
половцах, выходившие до работы П.В.Голубовского, как правило, написаны
крайне тенденциозно, иногда просто по-дилетантски и свидетельствуют только
о том, что научный интерес к половцам возник еще в первой половине XIX
в."*19. Но этот "интерес" характеризовал не столько предмет изучения,
сколько вкусы и настроения самих историков. П.В. Голубовский не выступил
против господствовавшего предвзятого мнения о служебной роли России по
отношению к Западной Европе, зато его исследования дали возможность
историкам XX в. открыть серию подлинно научных исследований, без ненужной и
навязчивой тенденциозности.
Достоинство научной монографии определяется степенью полноты достоверного
материала по данной теме и на заданном уровне исследования. Одному человеку
такая задача не под силу. Поэтому вполне законная преемственность, при
которой эстафета научных достижений передается от поколения к поколению.
Ныне синтез археологии с историей, после многократных попыток разных
исследователей, наиболее полно осуществлен С.А. Плетневой и
Г.А.Федоровым-Давыдовым*20.
Но пока суд да дело, спекулятивная историософия в предреволюционные годы
развернулась на новой основе, заимствуя идеи, еще носившиеся в воздухе
лондонских туманов, парижских бульваров и тихих улиц немецких
университетских городков. Наши историки, проявив славянскую
непосредственность, иной раз догоняли, а иногда опережали европейскую
философскую мысль, что не всегда шло на пользу делу.
141. "И СТАРЫМ ДЫШИТ НОВИЗНА"
Повышенное внимание к русско-половецким отношениям породило много частных
концепций, более или менее остроумных и всегда противоречивых. Разбор их
увел бы нас из этнологии в область историографии*21. Но это дает повод для
характеристики не славян и тюрок, а славистов и тюркологов, что не входит в
задачи нашего исследования. Поэтому можно ограничиться анализом двух
концепций: политологической и экономической. Первую сформулировал А.Е.
Пресняков*22, тем самым предвосхитив теорию "вызова и ответа" А. Тойнби*23,
вторую - Н.А. Рожков*24, продолжением взглядов коего явилась теория
"торгового капитала" и борьбы за торговые пути М.Н. Покровского*25. Эта
сторона воззрений Покровского не связана органически с другими его
высказываниями, хотя и те и другие были отвергнуты в ходе дальнейших
исследований*26.
При объяснении крупных исторических явлений, например возникновения или
исчезновения той или иной "цивилизации" (у нас ее называют "культура"),
всегда возникает вопрос "почему?". А. Тойнби отвергает все природные
воздействия, биологические и географические, и предлагает свою оригинальную
концепцию: "Человек достигает цивилизации не в результате высшего
биологического дарования (наследственность) или географического окружения
(имеются в виду легкие условия для жизни), но в качестве ответа на вызов в
ситуации особой трудности, которая воодушевляет его сделать беспрецедентное
усилие" (Ор. cit. P. 570). Поэтому одна из глав его труда названа
"Достоинства несчастья".
Что это за вызовы? Иногда плохие природные условия: болота по берегам Нила,
тропический лес в Юкатане, море вокруг Эллады, а в России - снега и морозы.
Да-да, а может быть, причина расцвета Англии - лондонский туман? Об этом
автор молчит.
Вторая группа вызовов - нападения иноземцев, что, по мнению А. Тойнби, тоже
стимулирует развитие цивилизаций, потому что нападения надо отражать. Как
пример фигурирует Австрия, которая будто бы потому обогнала Баварию и
Саксонию, что на нее в XVII в. напали турки. Но, как известно, турки напали
сначала на Болгарию, Сербию, Венгрию, Византию, на что те ответили
капитуляцией. А от Вены турок отогнали гусары Яна Собесского, которых турки
в тот момент "не вызывали". Пример не подтверждает концепцию, а
противоречит ей.
Это длинное отступление вызвано тем, что А.Е. Пресняков независимо от
Тойнби и даже ранее его (1907-1908 гг.) дал такое же объяснение расцвета
Киевского княжества: угроза со стороны кочевников из южных степей вызвала
создание в Киеве "военной княжеско-дружинной организации... Но за свое
служение делу европейской культуры Киевщина заплатила ранним надрывом своих
сил..."*27. Еще один вариант концепции "извечной борьбы леса со степью".
В интерпретации А.Е. Преснякова непонятно многое, если не все. Киев был
захвачен не печенегами, а варягами, печенеги долгое время были союзниками
Игоря и Святослава, трагическая смерть которого является эпизодом,
заслуживающим отдельного исследования. И потом, печенеги поддерживают
Ярополка и Святополка против Владимира и Ярослава*28, т.е. участвуют в
усобицах, не более. Нападение на Киев в 1036 г. связано со сменой религии,
а в то время это означало смену политической ориентации.
Торки просят у Всеволода I союза и места для поселения. Половцы через месяц
после случайной победы на р.Альте разбиты наголову Святославом Черниговским
при Снови, причем 3 тыс. русичей оказалось достаточно против 12 тыс.
куманов. Война 1093-1116 гг. произошла по инициативе русских, а в XIII в.
русские идут на Калку спасать половцев от монголов. С чего бы это?
Да и сам принцип?! Если одной необходимости достаточно, чтобы создать
сильное государство, то почему они создаются так редко? Почему не было
создано такое же государство в XIII в., когда нужда в нем была еще острее?
И почему киевские князья то и дело покоряли не печенегов и половцев, а
славян? Да еще как жестоко! Видимо, славянам сильная держава в Киеве была
не нужна, хотя Киев был центром торговли с Европой. Из Киева и через Киев
везли меха и драгоценные изделия, дорогие ткани, вина и пряности*29. А что
попадало в Киев?
Тут вступает в диспут экономическая концепция Н.А. Рожкова, принимаемая
А.Е. Пресняковым без критики*30. Это не осуждение. Рожков, видимо, вполне
прав, когда пишет: "Внешняя торговля того времени характеризовалась двумя
отличительными и имеющими первостепенную важность чертами; во-первых,
торговая деятельность была занятием исключительно одних общественных верхов
- князей, их дружинников и небольшой группы состоятельных горожан; масса же
населения не принимала в ней никакого участия, потому что не продавала, а
отдавала даром, в виде дани, продукты охоты и пчеловодства; во-вторых,
внешняя торговля не затрагивала... насущных... потребностей даже этих,
руководивших ею, высших классов населения; все необходимое они получали
натурой, отправляя на внешний рынок лишь избыток и выменивая там только
предметы роскоши"*31.
Да, но это похоже на "торговлю" с индейцами Канады и зулусами Южной Африки.
Это способ порабощения страны путем обмана и спаивания аборигенов. Это
программа колонизаторов эпохи "первоначального накопления капитала",
губительная для народов, становившихся ее жертвами. И ее разделяет Н.А.
Рожков. Он, подобно всем перечисленным авторам, утверждает, что "в XI в. с
падением Хазарского царства и торжеством половцев в южных и юго-восточных
степях торговля с арабами слабеет и, наконец, совершенно прекращается,
потому что половцы перерезывают и уничтожают существовавший раньше путь для
этой торговли"*32. Отсюда Н.А. Рожков делает вывод, что половцы
представляли наибольшую опасность для древнерусского государства.*33.
Рожкову следовало бы поинтересоваться делами халифата, который в Х-XI вв.
поделили карматы, дейлемиты и сельджуки. Война там шла непрестанно. Некому
было торговать и нечем! Надо бы знать, что купцы в Степи, от Китая до
Германии, пользовались неприкосновенностью, за что платили пошлины.
Но главное не это, а то, зачем русским была дефицитная торговля? Это уж не
"лес и степь", а поклонение мамоне. С началом XX в. преклонение перед
дефицитной торговлей у ряда историков превращается в навязчивую идею,
унаследованную некоторыми советскими историками от минувшей эпохи
историографии проблемы. П.И. Лященко усматривал в кочевниках "диких степей
юга" причину замедленного исторического развития восточных славян*34. Как
это понять? Неужели восточным славянам так было нужно бесплатно, в виде
дани, отдавать свои меха через князей купцам и ростовщикам?! С.В. Юшков
оплакивает разгром Хазарского каганата - государства хищных работорговцев и
спекулянтов - как "отрицательное" явление в экономическом развитии Руси*35.
П.П. Толочко указывает, что оборона и "охрана торговых путей возглавлялась
киевскими князьями и велась в интересах всей Руси"*36. А почему же Киев был
подвергнут разграблению - сначала суздальцами в 1169 г., а потом
черниговцами в 1203 г.?
Даже В.В. Каргалов, весьма недоброжелательно относившийся к малым народам
нашей Родины, пишет, что в XII в. "редкая усобица обходилась без того,
чтобы тот или иной князь не приглашал к себе на помощь поганых"*37.
Следовательно, половцы и русские уже составляли единую этносоциальную
систему, причем число русских достигало 5,5 млн, а половцев - несколько сот
тысяч*38. Ну и, конечно, торговые отношения Руси с Востоком в XII в.
приостановились: из инвентаря древних погребений исчезли восточные бусы*39.
Жаль, конечно, но ведь на Восток перестали поступать русские меха. Да и
иноземные купцы лишились большей части доходов. Но зато сократился
налоговый пресс на население: прокормить князя с дружиной славянским мужам
было легко, а вот насытить мировой рынок, пожалуй, не под силу. Поэтому в
XII в. на Руси были люди, симпатизировавшие половцам, а были и ненавидевшие
их.
А ведь если подумать, то эта точка зрения не так уж оригинальна. Выше было
показано, что черниговские и северские князья научились находить общий язык
с половцами. Владимир Мономах говорил с половцами с позиции силы. С одной
стороны, он подавил их самостоятельность и включил западные кочевья в
состав Русской земли, с другой - заключил с половцами "19 миров", т.е.
использовал их как союзников против других русских князей. Обе позиции
исключили несправедливость в отношении половцев. С ними князья умели
договориться, и даже, пожалуй, лучше, чем между собой. Современникам
Мономаха интерпретация событий XII в. историками XIX-XX вв. показалась бы
нереальной.
Но, как было указано выше, была и третья программа, правда, только в Киеве,
при дворе великого князя Святополка Изяславича. Ее проводили "уные" (юные)
сподвижники Святополка II. Название не говорит об их истинном возрасте; это
просто название партии, опиравшейся на купеческий капитал и имевшей
польско-немецкую ориентацию. Именно эта партия толкала великого князя на
войны, потому что пленных продавали в рабство купцам, увозившим их в
Рeгенсбург и Венецию для дальнейшей перепродажи в Египет. Греки были
конкурентами этих купцов, и потому митрополия была в оппозиции Святополку
II, а Киево-Печерская лавра, соперница митрополии, Святополка поддерживала.
В Лавре же работал Нестор - ориентация летописца очевидна*40.
Так вот, куманофобия XII в. была программой заграничных купцов и их
прихлебателей в Киеве. Им она была выгодна, и их позиция объяснима.
Историки XVIII-XIX вв. еще не успели изучить историю Великой степи и
фантазировали на ее счет. А вот для науки XX в. эти фантазии неуместны.
Взгляды именно этой партии повторяют перечисленные авторы.
Нельзя сказать, что русская наука предреволюционного периода была отсталой,
но и передовой она не была. Юридическая школа сомкнулась с экономической в
самом остром вопросе истории Древней Руси - проблеме восточных соседей. И
вывод обеих школ был один: "Бей дикарей!" Как это совпадает с известным
решением индейской проблемы: "Хороший индеец - мертвый индеец!" И как это
решение омерзительно ныне! Сами американцы стыдятся того, что их предки
выдавали премии за скальп индейца, как за хвост волка. У нас, к счастью,
нет причин стыдиться прошлого. Наши предки дружили с половецкими ханами,
женились на "красных девках половецких", принимали крещеных половцев в свою
среду, а потомки последних стали запорожскими и слободскими казаками,
сменив традиционный славянский суффикс принадлежности "ов" (Иванов) на
тюркский - "енко" (Иваненко).
Этносы возникают и пропадают в историческом времени; поэтому, для того
чтобы разобраться в географической проблеме этногенеза, надо изучить
историческую науку - историю событий в их связи и последовательности.
Историю не текстов, не институтов, не культурных влияний, а деяний, и
только тогда можно получить достоверный материал, который не шокировал бы
читателя, умеющего понимать прочитанное и критически его воспринимать.
142. ВЫСЛУШАЕМ И ДРУГУЮ СТОРОНУ
Нельзя упрекнуть перечисленных выше историков в том, что они были
невнимательны к летописным сведениям, к актам, глоссам и древнерусской
литературе. Нет, они все это прекрасно знали, и их исследования не теряют
своей ценности... при одном непременном условии: надо помнить, что
летописцы сами были людьми своего времени и фиксировали свое внимание на
событиях экстраординарных, посвящали им яркие страницы. Но было бы ошибкой
не замечать общего фона, который для летописцев и их читателей был
настолько очевиден, что они не уделяли ему внимания.
Именно поэтому самое пристальное, детальное изучение летописных сведений
может дать только искаженную картину событий. Однако привлечение широкого
материала из истории окрестных стран позволило А.Ю. Якубовскому отнестись
критически к банальному пониманию истории Руси и Половецкой степи как
вечной войны не на жизнь, а на смерть. Еще в 1932 г. он писал:
"Историография, заполненная рассказами о военных столкновениях с половцами
(куманами), не сумела заметить того факта, что для отношений между русскими
княжествами и Половецкой степью более характерными и нормальными являются
не войны и набеги, а интенсивный товарообмен"*41.
С еще большей уверенностью высказались по этому поводу другие
исследователи, компетентность которых не вызывает ни малейшего сомнения.
"Идея извечной принципиальной борьбы Руси со степью - явно искусственного,
надуманного происхождения", - пишет В.А.Пархоменко*42. В.А. Гордлевский еще
более категоричен: "...официальное, навеянное церковью представление о
народе, живущем не в городах, где утвердилась христианская вера, а в степи,
идет... с Запада... через католических миссионеров; культурные связи между
Киевом и Западом принесли и взгляд на половцев как на "батог бога" - бич
божий"*43. В.А. Гордлевский указывает, что по мере взаимного привыкания шло
изменение политических взаимоотношений между половцами и русскими; в XII в.
они становятся все более тесными и дружественными, "врастают в повседневный
быт", особенно путем смешанных браков во всех слоях общества*44. Итак,
перед нами две взаимоисключающие концепции, с обеих сторон солидно
аргументированные, вследствие чего проблема остается открытой. Попробуем
решить ее "панорамным" методом, так как разбор летописных текстов нами
проделан в специальной работе*45, благодаря чему отслоена достоверная
информация, на которой можно базировать широкие выводы.
Куманофобия основана на безусловном доверии к оценкам автора "Слова о полку
Игореве". Однако хотя гениальность и древность поэмы не подлежат сомнению,
критическое восприятие ее, как и всякого источника, обязательно. Оценки
часто основаны на личных симпатиях автора, его связях, вкусах и целях,
которые нам, потомкам, неизвестны. Достоверность информации может быть
установлена только соотношением суждения древнего автора с бесспорно
установленными фактами. Достаточно проделать такое сравнение, чтобы
убедиться, что автор "Слова о полку Игореве" был пристрастен*46 .
Зато вторая концепция соответствует несомненным фактам. С Х по XIII в.
невозбранно функционировали торговые пути из Киева к Черному и Азовскому
морям и посреди степи стояли русские города: Белая Вежа на Дону и Белгород
в низовьях Днестра, что было бы невозможно при постоянных военных
столкновениях, которые имели место внутри самой Руси (княжеские
междоусобицы).
Что же касается политического единства степных народов, якобы способного
противостоять Киевской державе в Х-XII вв., то это миф. Постоянные
столкновения из-за пастбищ усугублялись институтом кровной мести, не
оставлявшей места для примирения, а тем более объединения. Степной хан
скорее мог договориться с русским князем, считавшим, что "за удаль в бою не
судят", нежели с другим степняком, полностью связанным родовыми традициями.
Поэтому-то покинули родную степь венгры, болгары и аланы, уступившие место
азиатам - печенегам и торкам, которых в сибирских и аральских степях
теснили куманы именно в то время, когда в Русской земле креп могучий
Киевский каганат. Так можно ли думать, что этому суверенному государству
могли угрожать разрозненные группы беглецов, тем более что кочевники не
умели брать крепости? А набеги и контрнабеги - это малая война, характерная
для средневековья.
Когда же Владимир Мономах навел порядок на Руси и в 1111 - 1116 гг. перенес
войну в степь, половцы были разбиты, расколоты на несколько племенных
союзов и нашли себе применение в качестве союзников тех князей, которые
нанимали их за плату. Независимые, или "дикие", половцы остались за Доном и
стали союзниками суздальских князей.
Действительно, если бы половцы не капитулировали современно, а продолжали
войну против Руси, то они были бы начисто уничтожены. Телеги, запряженные
волами, движутся по степи со скоростью 4 км в час, а по пересеченной
местности еще медленнее. Зато русская конница на рысях могла проходить 15
км, а хлынцой (быстрым шагом) - 8-10 км. Знайте, кочевья были фактически
беззащитны против русских ударов, тем более что легкая половецкая конница
не выдерживала натиска тяжеловооруженных русских, а маневренность не имела
значения при обороне жен и детей на телегах. Наконец, половецкие зимовья не
были ни мобильны, ни укреплены, тогда как русские крепости надежно защищали
их обитателей, а лес всегда удобное укрытие для беглецов. Половецкие ханы
были бы неразумны, если бы они не учитывали всех этих обстоятельств. Но они
были умны и предпочитали союзы с князьями черниговскими, галицкими и
суздальскими против киевских, поскольку те опирались на торков, враждебных
половцам. Именно поэтому киевское летописание столь неблагосклоно к
половцам. Надо полагать, что черниговские летописцы писали то же самое про
торков и "черных клобуков", но их сочинения, к сожалению, не сохранились.
Заселенная половцами степь разрезана широкими речными долинами, где
сохранилось местное население, не подчинившееся пришельцам и не слившееся с
ними. Это были потомки христианских хазар - бродники. Наличие их лишало
половцев надежного тыла и делало их положение крайне неустойчивым. Да и
сами порядки, которые половцы принесли с собой из Сибири, не
соответствовали той ситуации, в которую они попали в Европе.
Решающую роль в ослаблении куманов сыграло с одной стороны, их слишком
широкое распространение - от Алтая до Карпат, а с другой - широко
практиковавшаяся эмиграция, например в Грузию, куда по приглашению Давида
IV в 1118 r. уехал хан Атрак с 45 тыс. воинов. Не реже появлялись куманы в
Болгарии, Венгрии и Византии, а множество их продавалось на невольничьих
базарах Ирана и Египта, где их превращали в гулямов -
гвардейцев-невольников мусульманских султанов. У пассионарных, неукротимых
тюрок дома шансов на успех не было, ибо для воинствующей посредственности
талант - главный враг. Степной обыватель в психологическом не отличается от
деревенского или городского. Поэтому неудивительно, что в числе кочевников
находились люди, предпочитавшие быть проданными в рабство скучной и
бесперспективной жизни на своей родине. Вот пример, один из многих.
В XII в. половцы продавали рабов партиями по 20 голов и купившему партию
давали еще одного бесплатно, в качестве приза. Примерно в 1137 г. купцу,
покупавшему товар, предложили как премию мальчика, худосочного и
невзрачного, по имени Ильдегиз. Купец отказался и отпустил ребенка на волю,
но тот попросил купца взять его как раба. Добрый купец исполнил просьбу
мальчика и посадил его на телегу, так как он ехал из донских степей в Иран.
Ехали подолгу, от источника до источника. Ильдегиз устал, заснул на одном
из переходов и свалился сонный с телеги. Его подобрали, но, когда он второй
раз упал, купец велел не останавливаться и ехать до места привала.
Доехали до источника, устроили привал, развели огонь и стали варить пищу
для себя и для рабов. И тут из темноты появился Ильдегиз. Купец удивился,
рассмеялся и приказал накормить мальчика. Так мальчик приехал в
Азербайджан. Купец выгодно для себя продал мускулистых плечистых половцев
везиру этой страны Сиджируми, но тот отказался покупать Ильдегиза. Ильдегиз
взмолился и сказал: "О, добрый господин, купи меня, я пригожусь". "Ты сам
просишься? - спросил везир. - Ну, тогда я покупаю". И за гроши купил
ненужного ему раба.
Ильдегиз попал поначалу на кухню и стал так хорошо готовить плов, что,
когда султан Масуд ибн-Мухаммад пришел к своему везиру в гости и попробовал
половецкий плов, он попросил продать ему повара, который так хорошо готовит
еду, и зачислил его к себе воином на общих основаниях.
Оказавшись при дворе султана, Ильдегиз нашел способ снискать
благосклонность матери султана и благодаря ей получил назначение в войско,
уже как сипахсалар. Ему удалось разбить войско Грузии, после чего он стал
правителем Аррана, значительной части Азербайджана, и важным вельможей -
атабеком, т.е. опекуном и воспитателем сына султана. С 1161 г. Ильдегиз и
его потомки правили Северо-Западным Ираном, умело и порой успешно ведя
дворцовую политику, интриги и внешние войны. Низложены они были лишь в 1225
г. хорезмшахом Джеляль ад-Дином, опиравшимся на врагов куманов - канглов.
Вывод напрашивается сам собой: "мусульманская" цивилизация 300 лет
вытягивала из гомеостатичной Степи свободную энергию и гасила ее внутри
себя. Процесс был стихийным, неуправляемым и неочевидным для современников
аберрации близости. Однако он ослабил оба суперэтноса и сделал их жертвой
монголов, находившихся в XIII в. в фазе подъема.
А сами половцы? Этнос, прошедший все фазы развития и не потерявший
первозданной целостности, "не рассыпавшийся розно", оказывается в состоянии
гомеостаза, неустойчивого равновесия с вмещающим ландшафтом, нарушающегося
за счет столкновений с соседями, воздействий колебаний климата или
стихийных бедствий. Но если такие воздействия не влекут гибели этноса, то
он восстанавливает присущий ему характер жизни и борется со всеми попытками
его изменить. В стабильных условиях тянуть так можно долго, но при
появлении хищных соседей такой этнос обречен. Так произошло и с половцами.
143. ОБОСНОВАНИЕ
Вряд ли стоит сомневаться, что Русь была сильнее половецких союзов, но она
удержалась от ненужного завоевания. Все шло само собою.
В условиях почти ежегодно заключавшихся миров и брачных договоров многие
половцы начали уже в XII в. переходить (часто целыми родами) в
христианство. Даже сын и наследник Кончака Юрий был крещен. В.Т. Пашуто
подсчитал, что, несмотря на рознь русских князей, половецкие набеги
коснулись лишь 1/15 территории Руси*47, тогда как русские походы достигали
Дона и Дуная, приводя половецкие становища к покорности.
Процесс этнического старения проходил у куманов неуклонно, но медленно. Это
оставляет возможность найти их место в расстановке политических сил. Враги
куманов - печенеги в XI в. охотно принимали ислам и дружили с сельджуками.
Значит, куманы оказались в контроверзе с мусульманским миром, а тем самым
были вынуждены искать союза с Византией и Русью. До середины XIII в.
половцы выполняли роль барьера против натиска сельджуков с востока и, кроме
того, были на стороне Руси в столкновениях с венграми и поляками (все
изменилось лишь в XIV в.).
При подборе сведений о русско-половецких столкновениях по Лаврентьевской
летописи оказывается, что за 180 лет (1055-1236 гг.) половцы нападали на
Русь 12 раз, русичи на половцев - 12 раз, а совместных русско-половецких
операций в междоусобных войнах было 30.
Но если мы рассмотрим период после походов Мономаха, завоевавшего степи от
Дона до Карпат, то характер столкновений изменится значительно, причем
уместно разобрать и проторить примеры, приводимые как доказательство
"жестокой вражды" между "своими погаными" и русскими князьями*48.
1120 г. "Ярослав ходи на половци за Дон и, не найдя их, вернулся" (стб.
292). Так можно ли пройти по вражеской земле 1000 км без столкновения с
неприятелем?
1125 г. "Битва с половцами Ярополка" (стб. 285-296) - на самом деле набег
половцев "на Торкы проклятия", кровных врагов половцев, которым Ярополк
Владимирович оказал помощь.
1152 г. "Тогда же Мстиславу Изяславичу поможе Бог на половци: самех прогна,
а веже их пойма, и коне и скоты их зая и множество душ христьянсх отполони"
(стб. 339). Это "тогда же" происходило во время похода Юрия Долгорукого на
Изяслава, когда в 1149 г. Юрий призвал на помощь половцев (стб. 331,
323-324, 328). В 1152 г. сын Изяслава Мстислав нанес удар союзникам своего
противника, т.е. налицо обычное участие половцев в междоусобице (стб.
330-335).
1153 г. "Посла Изяслав сына своего Мстислава на половци к Песлу, зане
пакостяхуть тогда по Суде, он же не дошед до них и възвратися вспять" (стб.
340).
1154 г. "Toe же весны пришедше половци воеваша по Роси" (стб. 345). На
самом деле их привел Глеб Юрьевич, "вборзе" разбил волынских князей (стб.
342-343), но берендеи разбили половцев, которые поссорились с Юрием
Долгоруким и уехали в степь.
1169 г. "Поход половцев на Киев и Переяславль" (стб, 357- 361). Не было
похода! 3 тыс. половцев пришли заключать договор с Глебом Юрьевичем, но
часть их по пути произвела грабежи и была разгромлена 1500 берендеями.
Учтем, что средние армии того времени - до 50 тыс.; значит, половцев в этот
раз было 6 % от нормального войска.
1171 г. "Toe же зимы придоша половци на Киевскую сторону и взяша множество
сел" (стб. 362). При отходе половцев изрубили торки и берендеи и освободили
полон - 400 человек (стб. 363).
Историками правильно отмечается жестокость половцев как активной силы в
междоусобицах. Не буду их оправдывать, но были ли русские дружинники
добрее? И имеет ли это отношение к политическим коллизиям, когда русские
князья использовали не только половцев, но и торков, ливов, ятвягов как
наемные войска? Надо думать, что вопрос об их добросердечии князей не
интересовал. Ведь в 1216 г. в Ростово-Суздальской земле, без участия
половцев, "пошли сыновья на отца, отцы на детей, брат на брата, рабы на
господина, а господин на рабов"*49. И на берегах Липицы за один день 21
апреля легло 9233 русских воина, убитых русскими же. Обскурация - фаза
жестокая. Это этническая старость, а ничто так не старит, как возраст.
144. ПРИГОВОР ПО ДЕЛУ ПОЛОВЦЕВ
Попробуем найти причину переходящей научной ошибки. По-видимому, привычная
для обитателей Московской Руси ситуация, продлившаяся с XIV до конца XVIII
в., т.е. до завоевания Крыма, была экстраполирована в древность, в IX-XIII
вв. Трехсотлетняя война на юго-восточной границе России заслонила явления
совсем иного характера, ибо Крым и ногайские орды могли держаться так долго
только потому, что за ними стояла могучая Османская империя. А ведь у
половцев и торков такой заручки не было.
Даже в гимназических учебниках, формировавших мышление будущих историков,
фигурировал выдуманный термин "степняки-кочевники", хотя на самом деле
этносы, населявшие Великую степь, различались между собой и по способу
хозяйства, и по быту, и по религии, и по историческим судьбам. Достаточно
было этого не учесть, чтобы верный вывод стал недостижим.
Да и вялая Древняя Русь XII-XIII вв. мало походила на Московскую,
энергичную, трудолюбивую, набухавшую новой пассионарностью. Нам, людям XX
в., привычны ритмы акматической фазы - молодость и зрелость этноса. Поэтому
нам трудно представить, что наши предки, уступившие нам место в жизни,
"дожили до глубокой старости", в которой тоже есть свое очарование, но не
то, которого мы ждем.
Дискретность этнических процессов трудно представить людям, воспитанным на
эволюционизме, но ведь и тем было трудно преодолеть средневековые
представления об истории как простой смене правителей. Однако, если
победить врожденную косность мышления, нам удастся избавиться от многих
недоумений, избежать многих натяжек и приблизиться от ответа на вопросы
"что?" и "как?" к ответу на вопросы "почему?" и "что к чему?" и на Руси, и
в Половецкой степи.
Все авторы, упомянутые выше и опущенные, рассматривали проблему с одной
стороны - русской, т.е. предвзято. А если бы то же самое и таким же
способом написал чудом уцелевший половецкий историк? Все получилось бы
наоборот и столь же неполноценно! Вот, например, В.В. Каргалов перечисляет
операции суздальских и черниговских князей, в которых участвовали
половцы*50... и делает вывод, что половцы - плохие люди. А М.С. Грушевский
пишет о губительных походах суздальцев и смолян на Киев*51... и осуждает
"кацапов". Что это: два равноценных подхалимажа или Наука?
А ведь можно обойтись без профанации проблемы. Б.Д. Греков предложил
отказаться от традиционного упрощенного взгляда на кочевников как на чисто
"внешнюю силу" по отношению к Руси*52. Могущество Руси по сравнению с
разрозненными ордами было несомненно, и поэтому те выступали то наемниками,
то федератами, постепенно обрусевая и втягиваясь в общую жизнь Киевского
государства*53.
Большой вклад в решение проблемы внесла С.А. Плетнева, введя периодизацию
половецкой истории*54. Действительно, если бы кто-то захотел сопоставить
отношения России с Францией и написал бы, что они всегда дружили, вряд ли
бы его одобрили. Отношения государств меняются, и закономерности перемен не
просты. Огрубление же дает не только научную ошибку, но и повод к шовинизму
и расизму, что уже совсем глупо и дурно. Поэтому попробуем предложить
решение, исключающее нарушения научной историографической методики.
Переход трех пассионарных групп, выделившихся из трех степных народов:
канглов (печенеги), гузов (торки) и куманов (половцы), при столкновении с
Киевским каганатом создал ситуацию этнического контакта. Но поскольку и
степняки, и славяне имели свои экологические ниши, химера не возникла, а
создался симбиоз, породивший очередной зигзаг истории. Смешение на границе
шло, но как метисация, т.е. процесс, протекающий не на популяционном, а на
организменном уровне. Дети от смешанных браков входили в тот этнос, в
котором они воспитывались. При этом расовые конфликты исключались, а
конфессиональные благодаря бытовавшему тогда двоеверию разрешались
безболезненно.
Слияние народов, т.е. интеграция этносов, было никому не нужно, так как
русичи не хотели жить в водораздельных степях, без реки и леса, а половцам
в лесу было бы слишком трудно пасти скот. Но в телегах, топорищах, посуде
половцы нуждались, а русским было удобно получать по дешевым ценам мясо и
творог. Обменная торговля, не дававшая наживы, связывала степняков и славян
лесостепной полосы в экономико-географическую систему, что и вело к
оформлению военно-политических союзов, характерных для левобережных
княжеств и Рязани. Зигзаг исторического процесса к XIII в. постепенно
распрямился.
Этнический возраст, или фаза этногенеза, у русичей и половцев был
различным. На Руси, ровеснице Византии и полабского славянства, шло
старение, а у древнего народа кыпчаков, ровесников скифов, наступил
гомеостаз. Что лучше или, точнее, что хуже? Чтобы ответить на этот вопрос,
вернемся на Русь.
145. НА ИЗЛЕТЕ ЭТНОГЕНЕЗА
Накануне Батыева похода "полугосударства", составлявшие Древнюю Русь, были
многолюдны (в целом около 6 млн.) и богаты, особенно Новгород. Население
состояло из здоровых, мужественных людей. Эти люди были способны к
восприятию византийской культуры: живописи, музыки и этики. В отличие от
Западной Европы на Руси было много грамотных, так как религиозные книги на
понятном славянском языке были доступны читателям; а на Западе для тех же
целей требовалось знание латинского языка. И тем не менее люди Запада в
XIII в. шли в крестовые походы, добивались от королей хартий,
обеспечивавших горожанам права, а феодалам - несменяемость, спорили в
университетах о сущности идей: реалии они или просто названия, имена.
Государства расширяли границы, т.е. шли локальные процессы этнической
интеграции, и, несмотря на непрекращавшиеся войны, целостность суперэтноса
была для всех очевидна независимо от того, кто сможет его возглавить:
император или папа. А русские, как мы уже видели, тратили силы на усобицы,
ослабляя собственную военную мощь. Католическая Европа в XIII в. была
страшна православной Руси, а Русь была не в состоянии ответить на удары,
наносившиеся ей с тех пор, как папа объявил крестовый поход против
схизматиков - греков и русских. Французский дипломат XIII в. Вильгельм
Рубрук писал, что "братья Тевтонского ордена... легко покорили бы Россию,
если бы принялись за это"*55. (Но, как известно, этого не произошло.)
Рубрук произнес эту сентенцию в 1253 г., через 13 лет после падения Киева,
но надо думать, что его оценка расстановки сил отражала ситуацию
предшествовавшей эпохи - от Батыева похода до гибели Гуюка в 1248 г.
Монгольский рейд и в XIII в., и позже производил сильное впечатление на
всех историков, считавших "нашествие татарских полчищ" столь
опустошительным, что страна, подвергшаяся ему, оправиться не могла.
Доказать это было легко, даже слишком легко. На наиболее обобщенном уровне
исследования констатировалось внезапное возникновение огромной державы,
просуществовавшей 240 лет. Отсюда следовала декларация: злые монголы всех
убили и торжествовали на трупах.
На "мелочеведческом" уровне - подборе цитат из первоисточников - получается
сходный вывод, так как можно подобрать любые цитаты, а противоречащие
опустить. Этим способом можно "доказать" все, что хочет историк или его
заказчик, а заказы были разные, от восхваления до поношения, с многими
градациями.
Научным методом следует признать "средний путь" - применение системного
подхода к истории. В системологии рассматриваются не отдельные
факты-элементы и не предвзятые оценки, а связи между событиями, невидимые
очевидцу и неизвестные позднему интерпретатору. Зато они видны историку
широкого профиля, обобщающему не цитаты, а факты, отслоенные от эмоций
информаторов и интерпретаторов. Конечно, при этом исследователь "наступает
на горло собственной песне", но это надо делать для получения достоверного
результата, да и ради исторической справедливости.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Бегунов Ю.К. Памятники русской литературы ХШ в. С.100. и след.
2 См.: Слово о полку Игореве. М.;Л.; 1950. С. 394. Это не совсем так. В
"Повести временных лет" под 1093 г. неизвестная страна (в смысле "чужбина")
- действительно эмоциональный оборот. А в текстах XIII в. то же слово
звучит как географический термин.
3 См.: Гаель А.Г., Гумилев Л.Н. Разновозрастные почвы на степных песках
Дона и передвижение народов за исторический период//Изв. АН СССР. Сер.
геогр. 1966. щ 1.
4 См.: Шенников А.А. Земледельческая неполная оседлость и "теория
бродяжничества" // Этнография народов СССР. Л., 1971. С. 88-89.
5 См.: Грибанов Л.Н. Изменение южной границы ареала сосны в Казахстане/
/Вестник с.-х. науки (Алма-Ата). 1965. щ6. С. 78-86.
6 Рыбаков Б.А. "Слово о полку Игореве" и его современники. М., 1971. С.8.
7 См.: Белявский В.А. По поводу "извечного антагонизма" между
земледельческим и кочевым населением Восточной Европы//Славяно-русская
этнография. Л., 1973. С. 101-108.
8 Татищев В.И. История Российская...Кн. 1.С.271-274.
9 Карамзин Н.М. История государства Российского. СПб., 1892. Т. 1. С. 159;
Т.2. С.46-47.
10 Устрялов И. Г. Русская история. СПб., 1837. Ч. I. С. 143-144.
11 Соловьев С.М. История России...Кн.1. С.57.
12 Там же. С.647; Ключевский В.О. Курс русской истории: Соч. в 9 т. Т.1. Ч.
1. М., 1987. С.68-84.
13 Ключевский В.О. Указ. соч. Т. 1. Ч. 1.
14 Костомаров Н.И. Исторические монографии и исследования.СПб.,1903. С.
112.
15 Там же. С. 112, 116, 133, 158.
16 См.: Мавродина Р.М. Киевская Русь и кочевники.Л.,1983.С.19-20.
17 Голубовский П.В. Печенеги, торки, половцы до нашествия татар. Киев,
1884.
18 См.: Мавродина Р.М. Указ. соч. С.23-24.
19 Плетнева С.А. Половецкая земля//Древнерусские княжества Х-XIII вв. С.
260.
20 См.: Плетнева С.А. Печенеги, торки, половцы в южнорусских
степях//Материалы и исследования по археологии СССР. 1958. щ 62;
Федоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских
ханов. М., 1966.
21 Обилие исследований русско-половецких контактов имело двоякие
последствия. С одной стороны, был накоплен богатый фактический материал, с
другой - отдельные построения, пересекаясь, поневоле становились
эклектичными (см.: Мавродина P.M. Указ.соч.С.25-39).
22 См.: Пресняков А. К. Лекции по русской истории. Т. 1. М., 1938; Т. 2. Мё
1939.
23 Toynbee А. Т. A Study of History. Abridgement of volumes I-VI by D.C.
Somervell. N.Y.; Toronto, 1946. P. 570. Критику теории "вызова и ответа"
см.: Гумилев Л.Н. Об антропогенном факторе ландшафтообразования ("Ландшафт
и этнос", VII)//Вестн. ЛГУ. 1967. щ 24. С. 104-105.
24 См.: Рожков Н.А. Русская история в сравнительно-историческом освещении
(основы социальной динамики), 4-е изд. Л., М., 1930. Т. 1.
25 См.: Покровский М.Н. Русская история в самом сжатом очерке. М., 1933.
26 См.: Греков Б. Д. Киевская Русь и проблема происхождения русского
феодализма у М.Н. Покровского//Против исторической концепции М.Н.
Покровского. М.; Л., 1939.4.1.С. 112.
27 Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 143.
28 Там же. С. 145.
29 Там же. С. 146.
30 Там же. С. 65.
31 Рожков Н.А. Обзор русской истории с социологической точки зрения. Ч. I.
Киевская Русь. 2-е изд. М., 1905. С. 24-25.
32 Он же. Русская история в сравнительно-историческом освещении (основы
социальной динамики). Т. 1. С. 152.
33 Там же. Т. 2. С. 5-6.
34 См.: Лященко П.И. История русского народного хозяйства. М.; Л., 1927. C.
25, 60.
35 См.: Юшков С.В. Феодальные отношения и Киевская Русь//Учен. зап.
Саратов, гос. ун-та. Т. 2. Вып. 4. 1924. С. 9-10.
36 Толочко П.П. Киевская земля//Древнерусские княжества Х-ХШ вв. С.б.
37 Каргалов В. В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси. С.
49.
38 См.: Попов А.И. Кыпчаки и Русь//Учен. зап. ЛГУ. Серия исторических наук
Вып. 14. 1949. С. 98.
39 См.: Каргалов В.В. Указ.соч.С.58.
40 См.: Гумилев Л.Н.//Русская литература.1974. щ З. С.171-172.
41 Якубовский А. Ю. Феодальное общество Средней Азии и ее торговля с
Восточной Европой в Х-XV в.//Материалы по истории Узбекской, Таджикской и
Туркменской ССР. Вып. 3. Ч.1. Л., 1932. С. 24.
42 Пархоменко В. Следы половецкого эпоса в летописях//Проблемы
источниковедения: Сб. 3. М.; Л., 1940. С. 39.
43 Гордлевский В.А. Что такое "босый волк"?//Избранные сочинения. Т.II .М.,
1961. С. 487.
44 Там же. С. 487. Ср.: Кшибеков Д. Кочевое общество: генезис, развитие,
упадок. Алма-Ата, 1984. С. 38.
45 См.: Гумилев Л.Н. Нужна ли география гуманитариям?//Славяно-русская
этнография. Л., 1973. С. 92-100.
46 См.: Гумилев Л.Н. Может ли произведение изящной словесности быть
историческим источником?//Русская литература. 1972. щ 1. С. 73-82.
47 См.: Пашуто В.Т. Внешняя политика... С. 213; а также: Кононов А.Н .
История изучения тюркских языков в России. М., 1982. С. 19-23.
48 Си.: Дмитриев Л. А. К спорам о датировке "Слова о полку Игореве" (по
поводу статьи Л.Н. Гумилева)// Русская литература. 1972. щ 1. С. 83-84.
49 Соловьев С.М. История России. Кн.1.Т.II.С.592. Примеч. 411. С.710.
50 См.: Каргалов В.В.Указ. соч.С.49- 54.
51 См.: Грушевский М. С. Киевская Русь. СПб., 1911.
52 См.: Греков Б.Д. Киевская Русь и проблема происхождения русского
феодализма у М.Н. Покровского...
53 См.: Греков Б.Д. Киевская Русь. С.462-466.
54 См.: Плетнева С.А. Половецкая земля... С. 260-300.
55 Путешествия в восточные страны... С. 108
XXII. Вереница бед
146. БЕДА ПЕРВАЯ. 1201 г.
Почти столетие (1115-1201) славная Древняя Русь не испытывала нашествий
иноплеменников. Князья, граждане и смерды так к этому привыкли, что даже
вообразить не могли, чтобы их кто-то мог затронуть, а тем более обидеть.
Поэтому они перестали интересоваться разнообразным миром, окаймлявшим
Русскую землю, и сосредоточили внимание на внутренних склоках, постепенно
перераставших в межгосударственные войны.
А тем временем романо-германский католический Запад переполнялся силой
пассионарности, выливавшейся через край в Палестину, Андалузию и
Прибалтику. Если первые два театра агрессии были далеко от Руси, то третий
имел для нее самое непосредственное значение. Однако пока героические
бодричи, свирепые лютичи, предприимчивые поморяне и стойкие финны-суоми
сдерживали железный натиск на Восток, в Новгороде, Пскове, Полоцке и
Смоленске люди чувствовали себя спокойно и уверенно, полагая, что события
на Балтике их не касаются. Ах, как легкомысленны они были!
В 1184 г. бременский архиепископ Гартвик II послал на Двину каноника
Мейнарда, чтобы учредить на русских землях*1 архиепископство. Ливы
отказались от крещения, и тогда папа Целестин III (1191-1198) провозгласил
крестовый поход, "дав отпущение грехов тем, кто пойдет на восстановление
первой церкви в Ливонии"*2.
Немцы на 23 кораблях ворвались в устье Двины, захватили Земгольскую гавань
и построили крепость Ригу. Чтобы иметь постоянную опору, архиепископ
Альберт в 1202 г. учредил военно-монашеский Орден меченосцев. И завоевание
Прибалтики немцами началось.
Сами по себе Рижское архиепископство и Орден меченосцев для огромной Руси
опасности не представляли. Но Рига стала плацдармом для всего
североевропейского рыцарства и купеческой Ганзы, а это уже не могло не быть
угрозой для Руси. Однако полоцкий князь был предоставлен самому себе. Хуже
того, ссорясь с владельцами волостей Кукейнос и Ерсике, полоцкий князь
Владимир оставил эти земли без помощи, после чего немцы без труда их
захватили. Само Полоцкое княжество уцелело, но через два десятилетия
подчинилось Смоленскому княжеству. Это развязало руки немцам.
Казалось бы, богатая и буйная Новгородская республика должна была не
пожалеть сил для того, чтобы остановить немецкий натиск. Видимо,
новгородские бояре это понимали, но действовали вяло, что дали возможность
немцам привлечь на свою сторону ливов и сломить сопротивление эстов. Прочие
же сильные князья - владимирский, смоленский, черниговский - веди себя так,
будто вторжение немцев в Прибалтику их не касается.
А что, если они были правы? Ведь из этого следует, что Русская земля как
единство перестала существовать. Это значит, что субэтносы XI в. в XIII в.
превратились в отдельные этносы, утратившие политические связи и этническую
целостность, сохранив только одну силу, еще сдерживавшую разложение, -
православную церковь и ее культуру. Однако такое положение вещей
характеризует скорее суперэтнос, инерции коего хватило еще на полтора
столетия. Хорошо еще, что немцы наступали медленно, а эсты сопротивлялись
доблестно, а то натиск на Восток мог бы увенчаться успехом.
147. БЕДА ВТОРАЯ. 1204 г.
Единственным естественным и потому искренним другом Руси была Византия.
Сами греки русичам не нравились. Их считали "льстивыми", т.е. обманщиками,
и корыстолюбивыми. Но культура Константинополя не зависела от пройдох,
торговавших в Херсонесе, и от латифундиалов Никеи и Фессалии. С этими
русичи и не общались, а философию, литературу и искусство получали от
образованных и талантливых людей, которых, впрочем, в Византии XIII в.
оставалось немного.
Как уже было отмечено, эта культура служила цементом, кое-как скреплявшим
Русскую землю даже при спаде пассионарноro напряжения системы. Только
благодаря общности культуры новгородцы беседовали с суздальцами, черниговец
щадил киевлянина, а не продавал его в рабство половцам, галицкий боярин
отстаивал свой город от венгров и поляков, а смоленский витязь отражал
ятвягов. Источником этой целительной культуры был Константинополь... и в
страшный день 13 апреля 1204 г. он пал, захваченный французско-итальянскими
крестоносцами, врагами православия. Эта потеря воспринималась на Руси как
внезапная смерть близкого человека. Всем мыслящим людям было ясно, что ни
от гибеллинов (в Риге), ни от папистов (на Босфоре) милости ждать нечего.
Русь перестала быть частью грандиозной мировой системы, а оказалась в
изоляции; схваченная в клещи двумя крестоносными воинствами, с севера и
юга, она могла вот-вот погибнуть... но тут вмешались половцы. Они пришли на
помощь болгарскому царю Калояну и в 1205 г. разгромили крестоносцев при
Адрианополе. Реальная опасность исчезла, но чувство горького одиночества
осталось и стало толкать отдельных деятелей на поиски выхода... в тупик.
Они пытались найти общий язык с католической Европой.
Отвлечемся от изложения событий и поговорим о культурах. Культуры разных
стран и веков разнообразны. Они влияют друг на друга, то привлекая, то
отталкивая тех людей, с которыми носители той или иной культуры находятся в
контакте, ибо всех людей привлекают идеалы истинности, добра и красоты,
проявляющиеся у разных этносов по-своему. Сила этого влечения -
аттрактивности*3 - зависит от уровня пассионарного напряжения этнической
системы и комплиментарности, позволяющей делать выбор между разными
культурами.
Так, в Х в. русичи преклонились перед опытной красавицей - Византией, а в
XIII в., когда она состарилась, они обратили внимание на юную
романо-германскую Европу, конечно, исключая тех, кто смел хранить верность
прошлому. Так начался раскол этнической системы Древней Руси, а закончился
он в XIV в., когда на месте былого единства возникли два братских этноса,
"родных по матери" - Древней Руси - и потому в XVIII в. потянувшихся друг к
другу. Но прежде чем единство было восстановлено, пришлось пережить пять
трудных веков, и в 1205 г. никто не мог угадать, чем этот начавшийся разлом
кончится. А беды пошли одна за другой.
148. БЕДА ТРЕТЬЯ. 1205 г.
Роман, князь Волынский и Галицкий, родился от брака Мстислава Изяславича с
дочерью короля польского Болеслава Кривоустого и воспитывался в Польше при
дворе Казимира Великого. Это обстоятельство определило многое в его судьбе.
Роман был храбр, энергичен, жесток, вероломен и весьма предприимчив. Всю
жизнь он воевал "против", но не "за", исключая самого себя. Начал он с
княжения в Новгороде и одержал блестящую победу над суздальцами и их
союзниками в том самом 1169 г., когда Андрей Боголюбский взял Киев у его
отца и отдал "мать городов русских" своим ратникам на трехдневный грабеж.
В 1173 г. новгородцы "показали путь" князю Роману. Ему пришлось уйти на
Волынь, по дороге женившись на дочери Рюрика Ростиславича Смоленского. С
этого времени он не знал ни покоя, ни верности слову, ни успеха. Он то
участвовал в усобицах своих польских родственников, то, захватив Галич,
бежал из него от венгров, то ссорился со своим братом Всеволодом из-за
Волыни, то воевал с соседями Руси - литовцами, ятвягами и половцами или с
русскими князьями Ольговичами, со своим тестем Рюриком и в 1197 г. с
галицкими боярами. Здесь он запятнал себя такими жестокостями, что русский
летописец предпочел не упоминать эти факты. Сведения о них сохранились
только в польских летописях*4. Но сам Роман по этому поводу говорил: "Не
передавивши пчел, меду не есть". Единственными искренними друзьями его были
торки. Они помогали ему в январе 1203 г. отстаивать Киев от черниговцев,
смолян и половцев. Но Роман потерпел неудачу и здесь; после этого он
обратил взор на Запад.
А Западная Европа по-прежнему обливалась кровью. В Германии гибеллинов
возглавлял Гогенштауфен, Филипп Швабский, опиравшийся на Восточную и Южную
Германию, а его противник, Оттон IV, сын Генриха Льва и племянник Ричарда
Львиное Сердце, был популярен на Нижнем Рейне и в Вестфалии; его
поддерживал папа Иннокентий III. Силы были равны, и война шла напряженно.
В этой ситуации любая поддержка была кстати. В 1204 г. папа предложил
Роману королевскую корону, но Роман предпочел договориться с гибеллинами.
Французский хронист XIII в. написал: "Король Руси, по имени Роман, выйдя за
пределы своих границ и желая пройти через Польшу в Саксонию (на соединение
с Филиппом)... по воле Божьей убит двумя братьями, князьями польскими,
Лешком и Конрадом, на реке Висле"*5. Лешко и Конрад посвятили алтарь в
Краковском соборе святым Гервасию и Протасию, в день памяти которых был
убит Роман*6. Одно это показывает, какое значение придавалось вмешательству
русского князя в немецкие дела.
В 1208 г. Филипп был убит в Бамберге пфальцграфом Оттоном Виттельсбахом.
Убийца был казнен, но победа досталась Оттону IV, и события потекли по
другому руслу; то же русло, которое питало Гогенштауфенов, постепенно
иссохло, несмотря на активность Фридриха II и его наследников.
Проиграла и Юго-Западная Русь. Сыну Романа Даниилу по смерти отца было
четыре года. Темп развития политической мощи Галицко-Волынского княжества
был потерян.
А теперь перейдем к этнологическому анализу. Социальный аспект: и в Европе,
и на Руси шли феодальные войны. Но фазы этногенеза были различны: Европа
прожила к 1205 г. меньше трети нормального цикла. Там пассионарность была в
акматической фазе. Все воевали за что-нибудь. Одни - за престол св. Петра,
другие - за императорский венец, третьи - за свободу своей городской
коммуны, четвертые - за право считать мир творением Сатаны, пятые - за Гроб
Господень, шестые - за лилии Франции и т.д. А славянские князья воевали
друг против друга, и Роман Мстиславич - яркий тому пример. Он "устремлялся
на поганых, как лев, сердит как рысь, губил, как крокодил, проходил землю
их, как орел, а храбр был, как тур"*7. Но эти "поганые" были соседние
литовцы, ятвиги и половецкие женщины, которых Роман полонил в то время,
когда их мужчины пошли на помощь болгарскому царю Иоаннице, стремившемуся
заключить с греками пристойный мир (1201 г.). Набег Романа был совершен в
1202 г., очевидно, в угоду его верным союзникам и заклятым врагам половцев
- торкам.
Всю остальную жизнь он проливал русскую кровь, от Новгорода до Галича,
предавал друзей и родных и никогда не щадил слабых. Роман был больше похож
на римского солдатского императора III в. или на тюркского эмира XV в., чем
на графа Аквитании, Ломбардии или Саксонии. Но его тянуло к ним, и если бы
ему удалось установить контакт с Гогенштауфенами, Волынь превратилась бы в
европейское королевство вроде Богемии или Польши. Но тогда переход в
католичество бы неизбежен, а потеря древнерусской культуры предрешена, как
оно впоследствии и произошло в Галиции.
149. БЕДА ЧЕТВЕРТАЯ. 1208 г.
В первой половине XIII в. на территории Восточной Европы развернулась
ожесточенная борьба за политическое преобладание между Ростово-Суздальской
землей со столицей во Владимире-на-Клязьме и Северской землей со столицей в
Чернигове. Всеволод III Большое Гнездо распространял свою власть на Киев, а
сферу влияния - до Новгорода*8. Однако за долгую войну (1206-1210 гг.) он
не смог справиться со Всеволодом Черным Черниговским. И во время этой войны
произошло следующее.
Рязань находилась между враждующими сторонами, и, следовательно, там были
сторонники обоих княжеств. Поскольку этническим субстратом рязанцев были
вятичи, часть коих обитала в Черниговском княжестве, то симпатии рязанцев
были скорее на стороне Чернигова, а также его союзников - половцев. Еще в
1177 г. рязанский князь Глеб Ростиславич сделал набег на князя Всеволода
III, сжег Москву, но был разбит на р. Колокше и взят в плен вместе со
многими рязанцами*9, половцев суздальцы в плен не брали. По требованию
народа Всеволод вынужден был ослепить некоторых рязанских князей, но,
рискуя собой, отпустил младших рязанских князей, что повлекло дальнейшие
беды. Казнь совершилась после повторного мятежа. Разве это похоже на
феодальные стычки? Здесь застарелая вражда, уже не на субэтническом, а на
этническом уровне, причем, как ни странно, князь гуманнее народа.
В 1187 г., после очередного восстания рязанцев, суздальцы "землю их пусту
створиша и пожгоша всю"*10. Рязань ослабела, и некоторое время рязанские
князья поддерживали Всеволода III, но в 1207 г., в разгар войны с
черниговскими Ольговичами, выяснилось, что рязанцы собрались его предать и
только ждут удобного случая. Всеволод арестовал шестерых рязанских князей,
а в Рязань послал княжить своего сына Ярослава с отрядом суздальцев.
Рязанцы присягнули Ярославу, но потом стали хватать и ковать в цепи его
людей, а некоторых заживо закопали в землю. В 1208 г. Всеволод подошел с
войском к Рязани, вывел жителей из города, а город сжег. Это очень ослабило
Рязанское княжество, что сказалось даже через 19 лет, когда к Рязани
подошли татары.
Вряд ли можно осуждать Всеволода за жестокость. Он кратко изложил свою
программу защиты русского единства. "Услыхав, что Ольговичи с погаными
воюют землю Русскую, он пожалел об ней и сказал: "Разве тем одним отчина -
Русская земля, а нам уже не отчина?"*11 Но этот последний паладин
древнерусского единства не мог противостоять процессу надвигавшегося
политического распада. И когда 14 апреля 1212 г. умер Всеволод III Большое
Гнездо, на Русской земле стало еще хуже.
150. БЕДА ПЯТАЯ. 1211 г.
При Романе Волынском Галичина была передним краем Руси, но после его гибели
она стала поприщем борьбы Венгрии, Польши и Черниговского княжества, а
местное население - князья, бояре, горожане - вынуждены были примыкать то к
той, то к иной стороне. Подробное изложение хода событий увело бы нас
далеко от темы - смены фаз этногенеза, а к тому же оно сделано на высоком
уровне и не требует пересмотра*12. Ограничимся кратким рассказом и опытом
интерпретации.
В 1205-1206 гг. черниговские и польские войска при помощи половцев и
берендеев попытались овладеть Галичиной, но были отражены венграми. Но как
только венгерский гарнизон покинул Галич, местные бояре изгнали вдову
Романа княгиню Анну и маленького князя Даниила в Краков и пригласили трех
сыновей Игоря Черниговского, героя прославленного "Слова" и инициатора
разгрома Киева, до которого он не дожил только месяц. Его дети оставили по
себе недобрую память.
Они немедленно перессорились друг с другом. Роман Игоревич при помощи
венгров выгнал из Галича своего брата Владимира. Потом сам был изгнан в
1210 г. Ростиславом Рюриковичем Смоленским и восстановлен венгерским
королем Андреем II. Однако Андрей II затем послал войско, пленившее Романа
и захватившее Галич. А в это время поляки предприняли завоевание Волыни.
Режим венгерских захватчиков вызвал в Галиче возмущение горожан и части
бояр. Книжник Тимофей именовал коменданта города - палатина Бенедикта Бора
антихристом, ибо он "томил" бояр и граждан, бесчестил их жен и даже
монахинь. Роман Игоревич бежал из Венгрии в родной Путивль к брату
Владимиру. Туда же прибыл из Польши третий брат - Святослав, и братья
приняли приглашение галичан освободить их от венгерского господства,
"поидоша ратью", без труда заняли Галич... и тут показали себя.
"Освободители", взяв власть, истребили свыше пятисот "великих" бояр,
имущество их разграбили, а владения роздали своим сторонникам. Уцелевшие
бояре бежали в Венгрию и просили короля Андрея дать им в князья Даниила.
Андрей согласился и отправил в Галичину большое войско, которое заняло
Звенигород и Галич, захватив при этом Романа и Святослава Игоревичей.
Галицкие бояре выкупили из венгерского плена Игоревичей и торжественно
повесили тех в Галиче с их родственниками.
Расправа над Игоревичами вызвала возмущение княгини Анны, призвавшей
венгерские войска и волынских князей. Бояре были схвачены, но один из них -
Володислав - был увезен в Венгрию, другие откупились, волынские князья
вернулись домой защищать свою землю от краковского князя Лешка. Власть в
Галиче осталась в руках бояр, и в 1213 г. Володислав "вокняжися и сел на
стол". Это была наглая узурпация, чего до тех пор на Руси не бывало.
И наконец, венгры заключили союз с поляками, в 1214 г. заняли Галич,
провозгласили королевича Коломана королем, вернули уже упомянутого палатина
Бенедикта Бора и в следующем, 1215 г. начали гонения против православного
духовенства, так как папа Иннокентий III благословил унию церквей. Плохо
стало русским в Галиче.
Галичину спас Мстислав Удалой в 1219 г. Первое его наступление
захлебнулось, но когда он пригласил на подмогу половцев, венгерские войска
были разбиты, Галич освобожден, король Коломан взят в плен, а венгерские
воины перебиты горожанами и поселянами, никому из них не удалось убежать.
Однако бояр Мстислав не только пощадил, но и привлек свою сторону.
Благодаря этому он удержался в Галиче, который только в 1234 г. вернулся к
законному князю Даниилу Романовичу, до этого сидевшему во
Владимире-Волынском. Но это уже иной период истории.
Теперь попробуем разобраться в галицкой трагедии, кульминацией которой был
роковой 1211 год. Трудно сказать, кто здесь был виноват, скорее можно
заключить, что никто из пострадавших не был прав. Галичина находилась на
окраине Руси и уже поэтому должна была считаться с проблемой контакта на
суперэтническом уровне. Поляки и венгры XIII в. поддерживали гвельфов, т.е.
сторонников папы Иннокентия, благословившего расправу с Византией и
создание Латинской империи. Князь Роман погиб как сторонник противоположной
партии, но какое дело русским людям до германо-итальянских склок? Однако
они были втянуты в эту грандиозную войну и жестоко пострадали от венгров,
хотя и пытались в 1208-1210 гг. с ними ладить. Когда же стало ясно, что
компромисс неосуществим, галичане пригласили своих - черниговцев,
православных потомков Владимира и Ярослава Мудрого. А те вместо обороны
страны начали расправу над неугодными им боярами, чем вынудили их искать
защиты у иноплеменников. Победив, бояре казнили князей "мести ради", что
повело к разделу Галичины между венграми и поляками в 1214 г. и гонениям на
русскую культуру.
Логика событий была неумолима и необратима, но ни князья не могли щадить
бояр, ни бояре - князей, ибо все были слабы. Выяснилось, что Русь не в
состоянии оборонять свои границы, хотя до этого она расширяла свои
владения. Деяния сменились делишками, патриотизм - близоруким эгоизмом,
геройство - шкурничеством, благородство - жестокостью. Это показывает, что
сменилась фаза этногенеза, что наступила обскурация.
Конечно, на Руси в XIII в. еще были доблестные витязи, но не они определяли
ход событий, так как их парализовало вялое большинство князей, дружинников
и смердов. Мстислав Удалой вынужден был пригласить половцев, так как
гомеостаз лучше, чем обскурация, ибо нуль больше отрицательных величин.
Та же картина наблюдалась в Константинополе, в позднем, императорском Риме
и в Китае на закате империи Хань, а потом при падении династии Мин. Прожив
более тысячелетия, любая этническая система слабеет, как на организменном
уровне благородная старость, эквивалентная фазе инерции, сменяется
дряхлостью, т.е. обскурацией.
Разница между этнической системой и особью лишь в том, что этнос может
стать реликтом, а человек - только трупом. Разветвленная система большого
этноса, а тем более суперэтноса охраняется культурой, накопленной за былые
века, и потому закат Рима украшен именами Аммиана Марцеллина, Сидония
Аполлинария и Юлиана Апостата, а в Византии в XIV в. проповедовал Григорий
Палама, несмотря на все ужасы, окружавшие его. Так и на Руси XIII в.
культура, как материальная, так и, интеллектуальная, продолжала сиять
золотом на мрачном фоне политического распада.
151. БЕДА ШЕСТАЯ. 1223 г.
Снижение уровня пассионарного напряжения этнической системы сказывается
прежде всего на поведенческом стереотипе не народных масс, а правящей
элиты. В нашем случае индикатором процесса было многолюдное потомство
Рюрика, точнее - Ярослава Мудрого. Ушли в прошлое витязи, бросавшиеся в
сокрушительные атаки под Бердаа и Доростолом, а вслед за ними провалились в
небытие дисциплинированные ратники Владимира Мономаха. Через столетие после
кончины объединителя Русской земли наступил распад, а боеспособность
русских воинов заметно снизилась. Армии стали в 5 раз многочисленнее*13, но
встречи с противниками показали их слабость. И причина была не в рядовых, а
в полководцах.
До тех пор пока русские князья с половецкой помощью воевали друг против
друга, наступление новой, конечной фазы этногенеза игнорировалось
современниками и позднейшими историками. Но в 1222 г. возникли два
неожиданных конфликта на южной окраине Половецкой земли: в Крыму и на
Кавказе. Русичи вмешались в оба, как союзники половцев. И тогда вскрылась
"болезнь христианам", как ее назвал автор "Слова о погибели земли русской".
В 1221 г. сельджукский султан Ала ад-Дин Кейкобад принял жалобу одного
купца, ограбленного "у хазарской переправы". Султан решил навести порядок и
послал в Крым войско, которое у Судака разбило половецко-русскую рать.
Когда же появился русский князь с подкреплением, ему пришлось ограничиться
переговорами о выкупе русских пленных; половцы были покинуты на смерть.
Судак пал*14. Кто был "русский князь", установить не удалось, но важно не
это, а проявленные им беспринципность и неверность союзникам. Раньше князья
вели себя иначе.
Долгое время половцы воевали с монголами на рубеже Яика, удерживая при
помощи башкир монгольские войска за Эмбой и Иргизом. Степная война обычно
состоит из набегов и стычек, вследствие чего она, как правило,
безрезультатна. Но тут у монголов появилась возможность ударить по половцам
с тыла. Разбив в 1219-1221 гг. хорезмшаха Мухаммеда, владевшего всем
Ираном, монголы вышли на Кавказ, нанесли поражение грузинам, и в 1222 г. в
обход неприступного Дербента три тумэна*15 прошли на степные просторы
Северного Кавказа, населенные в то время аланами.
Аланы, или ясы, - предки осетин и потомки воинственных сарматов - были
народом многочисленным, но очень старым. В фазе этнического подъема
роксаланы остановили римские легионы в Паннонии; в фазе надлома аланы были
разбиты гуннами и частью отступили в Испанию, частью рассеялись по
предгорьям Кавказа и переждали там тяжелое время; в инерционную фазу аланы
приняли греческое христианство и за это пострадали от хазарских царей; в
XII-XIII вв. у них, вполне естественно, наступила фаза обскурации, которую
описал венгерский монах-путешественник Юлиан, посетивший Прикаспий в 1236
г. в поисках прародины венгров. В Алании "сколько селений, столько и
вождей... Там постоянно идет война... села против села"*16. "На пахоту идут
все односельчане при оружии, также и на жатву, и на любую другую работу,
кроме воскресений, когда убийства соседей не производятся. Вообще же
человекоубийство у них не влечет ни кары, ни благословения... Кресту они
оказывают такое почтение, что бедные люди, местные или пришлые... безопасно
ходят и среди христиан, и среди язычников, если водрузят на копье со
знаменем крест и будут его нести, подняв кверху"*17.
Даже из этого краткого описания видно, что аланы утеряли пассионарность
предков настолько, что не могли удержать бывшую у них культуру и
государственность, сохранив почитание креста не как символа, а как амулета.
Потому они не могли ни быть угрозой для соседей, ни организовать оборону
при вражеском вторжении. Надо полагать, что среди них сохранялись
геноносители, потому что какая-то часть алан, отошедшая на склоны
Кавказского хребта, сохранилась доныне.
Аланы не имели никакой государственной организации и потому не были
способны к сопротивлению. Монгольская армия прошла до Дона, естественно
забирая у местного населения все необходимое для себя. В средние века так
вели себя все наступающие армии. Половцы на выручку к аланам не пришли, так
как, очевидно, рейд монголов застал их врасплох.
На Дону монголы обрели союзников. Это был этнос бродников, потомков
православных хазар и предков низовых казаков*18. Бродники населяли пойму
Дона и прибрежные террасы, оставив половцам водораздельные степи. Оба эти
этноса враждовали между собою, и потому бродники поддержали монголов.
Благодаря помощи бродников монголы ударили по половецким тылам и разгромили
Юрия Кончаковича, а хана Котяна, тестя Мстислава Удалого, отогнали за
Днестр.
Половцы стали умолять русских князей о помощи. Хотя у Руси не было повода
для войны против монголов и, более того, те прислали посольство с мирными
предложениями, князья, собравшись "на снем" (совет), решили выступить в
защиту половцев и убили послов.
Остальное было описано неоднократно: русско-половецкое войско численностью
около 80 тыс. ратников преследовало отступавших монголов до р.Калки,
вынудило их принять бой, было наголову разбито, после чего монголы пошли на
восток, но при переправе через Волгу потерпели поражение от болгар.
Немногие смогли вырваться из окружения и вернуться домой. Разведка боем
дорого стоила монголам.
Причины поражения русско-половецкого войска также выяснены. Оказывается, у
русских не было общего командования, потому что три Мстислава - Галицкий
(Удалой), Черниговский и Киевский - находились в такой ссоре, что не могли
заставить себя действовать сообща. Затем отмечена нестойкость половцев,
кстати, давно известная. Наконец, в предательстве обвинен атаман бродников
Плоскиня, уговоривший Мстислава Киевского сдаться монголам, чтобы те его
выпусти
ли за выкуп. Допустим, князь выкупился бы, а его воины, у которых денег не
было?! Что стало бы с ними? Их бы непременно убили, что в действительности
и произошло.
Но для характеристики фазы этногенеза важны детали, на которые не было
обращено должного внимания. Об убийстве послов историки, кроме
Г.В.Вернадского*19, упоминают мимоходом, точно это мелочь, не заслуживающая
внимания. А ведь это подлое преступление, гостеубийство, предательство
доверившегося! И нет никаких оснований считать мирные предложения монголов
дипломатическим трюком. Русские земли, покрытые густым лесом, были монголам
не нужны, а русские, как оседлый народ, не могли угрожать коренному
монгольскому улусу, т.е. были для монголов безопасны. Опасны были половцы -
союзники меркитов и других противников Чингиса. Поэтому монголы искренне
хотели мира с русскими, но после предательского убийства и
непровоцированного нападения мир стал невозможен.
Однако монголы не ко всем русским стали проявлять враждебность и
мстительность. Многие русские города во время похода Батыя не пострадали.
"Злым городом" был объявлен только Козельск, князь которого Мстислав
Святославич Черниговский был среди тех "великих" князей, которые решали
судьбу послов. Монголы полагали, что подданные злого правителя несут
ответственность за его преступления. У них самих было именно так. Они
просто не могли себе представить князя вне "коллектива". Поэтому пострадал
Козельск.
А сам Мстислав Святославич 31 мая 1223 г. вместе с черниговской ратью бежал
с поля боя. Разумеется, и сам он был убит, и его сын, и "богатырь Александр
Попович с семьюдесятью собратьями"*20. Русские потери достигали 90 %
бойцов.
Мстислав Мстиславич Удалой еще до битвы захватил в плен раненого татарского
витязя Гемябека, которого татары оставили "в кургане"*21, так как он не мог
сесть на коня. Ну уж ладно, убил бы его сам; нет, он выдал его половцам на
муки! А после битвы, добравшись до Днепра и сев в ладью, он велел рубить
прочие ладьи, вместо того чтобы организовать переправу соратников,
скакавших за ним следом. Паника? Да! Но и безответственность, и
безжалостность... Хорошо ли это?
Каждый "деятель" исторического процесса - плод своего времени, или фазы
этногенеза. В наше время таких полководцев судят, но ведь мы не в фазе
обскурации. Конечно, можно приписать эти безобразия феодализму, но ведь не
все феодалы вели себя таким образом, и отнюдь не феодалы - новгородцы
показали через год, на что способна патриархальная республика, находящаяся
в той же фазе этногенеза.
152. БЕДА СЕДЬМАЯ. 1224 г.
Гораздо более грозным был железный натиск крестоносного Запада на
Прибалтику. Храбрые и вольнолюбивые эсты с 1210 г. - после мира ливонцев с
полоцким князем Владимиром - испытали на себе всю мощь крестоносного
рыцарства. Это было прямое покушение на зону влияния Новгородской
республики, которая до 1216 г. была занята борьбою с
владимирско-суздальскими князьями. Новгородцы уничтожили 9233 русских воина
на р. Липице, а немцы в том же году захватили часть Южной Эстонии и
построили крепость Оденпе. В 1217 г. новгородско-эстонское войско отбило
Оденпе, где было заключено перемирие, но орден получал постоянное
пополнение из католической Европы. Эсты были разбиты под Веденом, а русская
помощь в 1218 г. ничего не дала.
И тут вмешалась Дания. В 1219 г. датчане, захватив кусок Эстонии, построили
крепость Ревель. Эсты были взяты в немецко-датские клещи. В 1220 г. датчане
захватили северную часть Эстонии и в 1221 г. соединились с немцами,
наступавшими с юга, от Риги. В 1222 г. эсты восстали, русские пришли к ним
на помощь. В 1223 г. датский король Вальдемар II заключил союз с орденом
"против русских и против язычников". Рыцари разбили эстов на р. Имере и
взяли Феллин, причем русских пленников "всех повесили перед замком на страх
другим русским"*22.
Эсты просили подмоги у русских, и князь Юрий Всеволодович осенью 1223 г.
отправил в Прибалтику 20-тысячное войско во главе со своим братом
Ярославом*23. Епископ Адальберт, поддержанный ливами, в 1224 г. взял
русский город Юрьев, причем не пощадил ни одного русского. Этот этап войны
немцы выиграли и вышли на рубеж коренной Руси.
Падение Юрьева, на месте которого был построен Дерпт, имело меньшую
известность, но большее значение, чем битва при Калке. Было даже высказано
суждение, что поражение трех Мстиславов отразилось на положении в
Прибалтике и, следовательно, "объективно монголы сыграли роль союзников
крестоносцев в Прибалтике"*24. Думается, что это мнение неверно.
В самом деле, виновник поражения Мстислав Удалой командовал новгородским
войском при Липице, где полегли отборные отряды Юрия и Ярослава
Всеволодовичей. Именно здесь в 1216 г. была подорвана мощь Великого
княжества Владимирского, единственного союзника Новгорода в войне с
крестоносцами. И вряд ли Мстислав Удалой пришел бы на помощь своим врагам
Всеволодовичам. А если бы он появился с войском на берегах Наровы, то при
его характере он только усилил бы разлад, и, может быть, повторилась бы
резня, подобная той, что была на Калке.
Нет! Причины бедствий, перенесенных Русью в XIII в., лежат глубже, чем их
обычно ищут. Они не в ошибках правителей, а в природе вещей. Поэтому,
изучая ход событий, мы обнаружим в нем дыхание биосферы.
На счастье Новгорода, немцы тоже не были единодушны. Орден поссорился с
рижским епископом, ставленником папы, и отказал ему в повиновении. Фридрих
II в мае 1226 г. дал рыцарям грамоту, освобождавшую орден от подчинения
епископу рижскому и ставившую его в непосредственное подчинение немецкому
королю*25. Таким образом, борьба гвельфов с гибеллинами, из-за участия в
которой погиб Роман Водынский, дала Новгороду и Пскову важную передышку,
может быть, даже спасение. За 10 лет успели активизироваться литовцы,
которые нанесли ливонским рыцарям поражение при Мемеле, вынудившее
ливонских меченосцев просить помощи у Тевтонского ордена в Пруссии. Магистр
тевтонов Генрих Зальца долго не хотел принимать к себе этих буйных людей,
но в 1237 г., уступая желанию папы, согласился на объединение. Над Русью
нависла постоянная угроза, отсрочиваемая лишь геройским сопротивлением
пруссов и литовцев. Новгород, зажатый шведами, датчанами и немцами, ждал
своей участи.
153. БЕДА ВОСЬМАЯ. 1235 г.
Рассматривая положение, сложившееся на Русской земле после смерти великого
князя Всеволода III, приходится сделать два печальных вывода: 1) русского
государства как целого в это время не существовало, и 2) противопоставление
Русской земли Половецкому полю потеряло смысл. Наследники могучего
Всеволода, Юрий II и его брат Ярослав, не пользовались никаким авторитетом
ни в Новгородской республике, ни на юге, где потомки погибших на Калке
князей продолжали бессмысленные войны, перекупая помощь половецких ханов.
Последние охотно "торговали своими саблями", ибо пассионарное напряжение у
них уже было не то. Они научились избавляться от всех соплеменников,
нарушавших традиции воинствующей посредственности, той, что была идеалом
половецкой этики. А это означало, что из общества изгонялись не только
трусы, воры, предатели, дураки, но и гении, инициативные храбрецы,
мечтатели, честолюбцы, т. с. все те, кто мог или хотел нарушить гармонию
половца с его любимой степью.
Но с соседями, населявшими опушку лесной зоны, половцы установили контакты,
как экономические - обмен излишками натуральных продуктов, так и
династические - ханы женились на русских боярышнях, а мелкие удельные
князья - на "красных девках половецких". И вот в 1235 г. эти метисы,
одинаково близкие к половцам и русичам, под знаменами северского князя
Изяслава Владимировича, внука знаменитого князя Игоря, взяли и еще раз
разграбили Киев, причем основательно. Соперник Изяслава - Даниил Романович
Волынский - тоже умел ладить с половцами. После победы черниговский князь
Михаил хотел развить успех на Волыни, но половцы "невосхотеша" идти на
Даниила. Видимо, их больше устраивало политическое равновесие на Руси, ибо
в это десятилетие русские князья без посторонней помощи воевать не
решались.
Итак, в XIII в. русичи считали половцев "своими", особенно крещеных;
половцы перестали выступать как противники, чего нельзя сказать о мордве и
тем более камских болгарах, захвативших в 1219 г. Устюг и отбитых при Унже.
Болгары, принявшие ислам, вошли в систему другого суперэтноса и долгое
время старались оттеснить русских от Волги. В этих войнах половцы сражались
на стороне русских. И как мы видели, русские князья в 1223 г. выступили в
защиту половцев и сложили свои головы на Калке. Злейших врагов не защищают
ценой своей жизни*26.
И наоборот, столкновения между осколками Киевской державы носили куда более
жестокий характер, причем к свирепости часто добавлялось вероломство. Так
пострадал в 1178 г. Торжок от буйства воинов Всеволода III вопреки
княжеской воле, так как ратники заявили, что осажденным нельзя верить,
потому что "новгородцы на одном дне целуют крест и нарушают клятву"*27. За
это новгородцы отплатили резней суздальцев на р. Липице в 1216 г.
Омерзительно было убийство Глебом Владимировичем Рязанским шести своих
братьев, приглашенных на пир, а также сопровождавших их бояр и слуг (1217
г.). Убийца бежал к половцам и там умер в безумии. Но откуда взялась такая
патология, если не от воздействия социальной среды? Ведь в убийстве гостей
виноват был не только сумасшедший князь, но и все его пособники.
Итак, запустение и "погибель Русской земли" произошли не по вине злых
соседей, а вследствие естественного процесса - старения этнической системы,
или, что то же, снижения пассионарного напряжения. К аналогичному
заключению пришел С.М.Соловьев, давший блестящую характеристику последнему
паладину Киевской Руси - Мстиславу Удалому: "...князь, знаменитый подвигами
славными, но бесполезными, показавший ясно несостоятельность старой, Южной
Руси, неспособность ее к дальнейшему государственному развитию: Южная Русь
стала доживать свой век в бесконечных ссорах Монома-ховичей с Ольговичами,
Ростиславичей с Изяславичами"*28.
А Северная Русь, называвшаяся Залесской Украиной, "отстала" от Южной Руси в
процессе разложения. Она еще сохранила элементы инерционной фазы, ибо
пассионарность, как рецессивный признак, отодвигается на окраины ареала и
исчезает позже, чем в центре. Благодаря этой закономерности Великое
княжество Владимирское продлило свое существование до середины XIII в.,
т.е. до инкубационной фазы нового пассионарного толчка, проявившегося в XIV
в. Здесь сохранилась культура, материальная и духовная, унаследованная от
Древней Руси, ибо культурогенез всегда отстает во времени от этногенеза,
что делает возможным передачу эстафеты новому этносу. Но последний
усваивает свое наследие лишь настолько, насколько оно ему подходит; многое
остается утраченным и вскрывается только науками - археологией и
филологией. Период безвременья, точнее - межвременья, всегда тяжел!
154. БЕДА ДЕВЯТАЯ 1237-1240 гг.
Осенью 1236 г. монгольские войска взяли Великий Булгар, а весной 1237 г.
напали на алан и кыпчаков. В дельте Волги погиб "храбрейший" из половецких
вождей - Бачман, а войска хана Котяна отступили за Дон. Впрочем,
фронтальное наступление монголов на запад захлебнулось.
Тогда монголы применили тактику обхода и окружения. Не ослабляя нажима на
половцев в северокавказских степях, они двинули отряд на север и осенью
1237 г. подчинили буртасов, эрзю и мокшу, подойдя к границам Рязанского
княжества. Начался поход на Русь. Во главе монгольского войска стоял внук
Тэмуджина Чингисхана - Бату (Батый), а южной армией командовал его
двоюродный брат - Монкэ (Мункэ).
Поход Батыя был описан неоднократно, с разных точек зрения и с различной
степенью детализации. Поэтому повторение здесь излишне. Достаточно
отметить, что Батый разгромил войско Рязанского княжества, взял в Великом
княжестве Владимирском 14 городов и разбил войско князя Юрия II на р. Сить,
затем после двухнедельной осады 5 марта 1238 г. взял Торжок. Батый повернул
на юг и семь недель осаждал Козельск, помощи которому не подали ни
смоленские князья, ни Михаил Черниговский, ни Ярослав Всеволодович,
наследовавший во Владимире своему погибшему брату Юрию II, хотя у всех этих
князей войска были; например, во время осады Козельска Ярослав Всеволодович
совершил победоносный поход на Литву. Летом 1238 г. Батый перешел в степь и
соединился с южной армией, после чего половцы стали отходить в Венгрию. В
1239 г. монголы взяли Чернигов, а в 1240 г. - Киев; попутно были
разгромлены "черные клобуки" (каракалпаки). Кроме того, значительная часть
монгольского войска была оттянута на Кавказ и в Крым. В 1241 г. монголы
напали на Венгрию, истратив на путь через Волынь всего 4 месяца. Так
закончился русский этап войны, но монгольский поход продолжался до 1242 г.
Разница лишь в том, что девятый вал бедствия прокатился уже по Венгрии и
Польше.
Монгольский "западный поход" - феномен необычный, а по тому интерпретация
его была разнообразна. В XIX в. считалось, что героическое сопротивление
Руси монгольским "полчищам" ослабило и обескровило их, чем спасло Западную
Европу от разорения, за что эта "Европа" должна быть Руси благодарна.
Однако благодарности не последовало, зато папа благословил крестовый поход
против схизматиков (православных). Как ни странно, современниками это
мероприятие не было расценено как предательство. Видимо, русские политики
от папы ничего доброго и не ждали.
Советские историки, глубоко изучившие проблему, привозят интересные
подробности. "Несмотря на непосредственную опасность нашествия, в Южной
Руси не было заметно никаких попыток объединиться для отражения врага.
Продолжались княжеские усобицы; летописец рядом с рассказом о разгроме
монголами Переяславля и Чернигова спокойно рассказывает о походе Ярослава,
во время которого тот "град взя Каменец, а княгыню Михайлову со множеством
полона приводе к своя си". Продолжались усобицы в самом Киеве. Киевский
князь Михаил Всеволодович бежал "пред Татары в Оугры", и освободившийся
киевский стол поспешил захватить один из смоленских князей, Ростислав
Мстиславич, но был вскоре изгнан... Даниилом Галицким, ничего не сделавшим
для подготовки города к обороне; он даже не остался в Киеве, оставив за
себя "тысяцкого Дмитра".... Никакой "помощи от других южно-русских княжеств
Киев не получил"*29. Принято винить за поражение феодалов-князей, однако
богатые приволжские города, находившиеся в составе Владимирского княжества,
- Ярославль, Ростов, Углич, Тверь и другие - вступили в переговоры с
монголами и избежали разгрома.
Согласно монгольским правилам войны, те города, которые подчинились
добровольно, получали название "гобалык" - добрый город; монголы с таких
городов взимали умеренную контрибуцию лошадьми для ремонта кавалерии и
съестными припасами для ратников. Но и другие города, не успевшие вовремя
сдаться, страдали недолго. Так как монголы нигде не оставляли гарнизонов,
то "подчинение" носило чисто символический характер; после ухода
монгольского войска жители возвращались домой, и все шло по-старому*30.
Несчастный Торжок пострадал лишь потому, что жители его ждали помощи из
Новгорода, из-за чего не успели капитулировать. Но по монгольскому закону,
после того как была выпущена первая стрела, переговоры прекращались и город
считался обреченным. Видимо, на Руси были толковые и осведомленные люди,
успевшие растолковать согражданам "правила игры" и тем уберегшие их от
гибели. Но тогда причиной разгрома Владимира, Чернигова, Киева и других
крупных городов была не феодальная раздробленность, а тупость правителей и
их советников-бояр, не умевших и не стремившихся организовать оборону.
Когда же тупость становится элементом поведенческого стереотипа, то это
симптом финальной фазы этногенеза - обскурации, после которой этнос
переходит в гомеостаз, даже если он не раздроблен на части и не подчинен
противником. А Русь монголами не была ни подчинена, ни покорена.
План монгольского командования заключался в том, чтобы в то время, когда
половцы держали оборону на Дону, зайти к ним в тыл и ударить по
незащищенным приднепровским кочевьям. Черниговское княжество было в союзе с
половцами, следовательно, надо было пройти еще севернее - через
Владимирское княжество. Думается, что Батый не ожидал активного
сопротивления от Юрия II, но, встретив таковое, сломил его и проложил
дорогу своему войску.
Примечательно, что монгольские войска были распылены на мелкие отряды,
которые в случае активного сопротивления были бы легко уничтожены. Батый
пошел на столь рискованный шаг, очевидно, зная, что этим отрядам серьезная
опасность не грозит. Так оно и оказалось.
Да и в самом деле, зачем бы русские люди, не только храбрые, но и
сметливые, стали подставлять головы противнику, который и сам уйдет? Это
сообразил даже брат и наследник Юрия - Ярослав. Он не пришел к нему на
Сить, хотя имел достаточно войска, которое он употребил в походах на
литовцев и черниговцев, о чем говорилось выше. Затем в 1240- 1242 гг. эти
полки понадобились ему для спасения Новгорода от шведско-немецких
крестоносцев, а в 1243 г. он явился на поклон к Батыю и получил от хана
ярлык на великое княжение. По сути дела это был союзный договор,
обставленный по этикету того времени. Дипломатическая гибкость Ярослава
Всеволодовича уберегла Севере-Восточную Русь от лишних бедствий и от
запустения, которому подверглась Киевская Русь. Но все-таки неясно, почему
на юге стало так плохо? Принято считать, что из-за татар. Так ли это?
155. О "ЗАПУСТЕНИИ" КИЕВСКОЙ РУСИ
Банальные версии имеют ту привлекательность, что они позволяют принять без
критики решение, над которым трудно и не хочется думать. Так, бесспорно,
что Киевская Русь XII в. была страной очень богатой, с великолепным
ремеслом*31 и блестящей архитектурой*32, а в XIV в. эта страна запустела
настолько, что в XV в. стала заселяться заново выходцами с севера, т.е. из
Белоруссии*33. В промежутке между эпохами расцвета и упадка через эти земли
прошла армия Батыя, - значит, она во всем и виновата.
Это как будто безупречное решение при подробном изучении стало вызывать
сомнения. М.Н.Покровский*34 и Б.Д.Греков*35 весьма обоснованно считали, что
упадок Киевской Руси начался во второй половине XII в. или даже в XI в.,
когда торговый путь "из варяг в греки" утратил значение вследствие
крестовых походов, открывших легкую дорогу к богатствам Востока. А
татарское нашествие только способствовало запустению края, начавшемуся 200
лет назад. Важные дополнительные сведения по этой теме дал украинский
археолог В.О. Довженок, изучивший ряд древних городищ на берегах среднего
Днепра*36.
Справедливо отметив, что монголы были жестоки на уровне своего времени и
отводили Среднему Поднепровью роль тыла, в котором возможность военных
выступлений должна была быть исключена, и что летописец говорит о городах,
взятых татарами - "им же несть числа" (Ипатьевская летопись), автор,
знающий физическую географию своего края, указывает, что татары не могли
останавливаться у каждого города, чтобы его разрушить. Многие крепости они
обошли стороной, а "леса, овраги, реки, болота укрывали от татарской
конницы и деревни и людей". Конечно, было уничтожено "много материальных и
культурных ценностей... и погибло много народа, но жизнь продолжалась". И в
доказательство он приводит ряд селищ, на которых есть следы пожарищ,
датируемых 1240 г., но нет людских костяков, да и ценных вещей. По мнению
В.О.Довженка, люди ушли из этих городов, забрав с собой ценный скарб, а по
миновании опасности вернулись и восстановили свои жилища. Прятаться же им
было где: Днепровская пойма изрезана великим множеством озер и болот,
протоков и рукавов, да еще покрыта лесом и кустарником. Отнюдь не все
русские города погибли во время Батыева набега, как "принято считать",
принято потому, что "в этом сказалось господствующее представление
историков о судьбах края", т.е. предвзятое мнение, самая жестокая язва
науки.
Зачем было утомленной армии Батыя, имевшей целью нападение на половцев с
тыла, терять время и людей на разрушение хорошо укрепленных замков, которых
в источниках упомянуто 113 (а это далеко не все), а всего на Руси их
отмечено 209*37? Нет, если бы даже монголы стремились к поголовному
истреблению русских, это было бы им не по силам.
Больше того, дальнейший поход татар был нацелен на Венгрию, где укрылась
отступившая орда хана Котяна, и "Алеманию", т.е. Германскую империю. Для
того, чтобы действовать в столь удаленных от их родины странах, им был
нужен обеспеченный тыл и снабжение. Поэтому они всеми способами искали в
Южной Руси не врагов, а друзей, и нашли их в Болоховской земле, что в
Верхнем Побужье. Эти мелкие князья, как будто не Рюриковичи, а реликт
древнего славянства, поддерживали галицких бояр в борьбе против Даниила
Романовича, а с татарами договорились быстро. Татары освободили их от
набора в свое войско при условии, что болоховцы будут снабжать их войско
пшеницей и просом. Оказалось, что ссориться с татарами вовсе не
обязательно*38.
Судьба этой старинной и богатой земли была печальна. Даниил Галицкий,
заигрывавший в 1256 г. с папством, уничтожил галицких "бояр-изменников"*39,
разрушил города и опустошил древнюю славянскую землю*40. Этим он подорвал
снабжение монгольских войск, а заодно и своего Галицкого княжества,
ставшего легкой добычей Польши. Однако кого следует считать "изменником":
тех ли, кто искал компромисса с татарами, или тех, кто подчинял русские
земли папе, немцам и их сателлитам? Мнения по этому поводу расходятся.
Наука же должна базироваться не на личных мнениях и вкусах, а на
непротиворечивой версии, которую следует отыскать.
156. БЕДА ЧУЖАЯ. 1241-1242 ГГ.
Ураган, поднявший с востока "девятый вал", докатился до Адриатики. По пути
он смел Польшу и Венгрию - лены Германской империи. Эти европейские страны
потерпели куда более сокрушительное поражение, нежели русские князья. Те,
обладая солидными военными силами, умело уклонились от решительных боев с
монголами, очевидно соображая, что чем меньше сражений, тем меньше
опустошений, а монголы все равно уйдут и все будет идти по-прежнему. Они
были благоразумны и правы.
Те же князья, которые хотели воевать с монголами, еще более благоразумно
убежали на запад, где польско-немецкая армия Генриха Благочестивого
встретила монголов при Лигнице 9 апреля 1241 г., а венгеро-хорватское
войско Белы IV решило поразить другой корпус монголов при Шайо 11 апреля
1241 г. Оба войска были разбиты наголову, и население, особенно в Венгрии,
сильно пострадало.
Возникает вопрос: зачем было Батыю вторгаться в Венгрию? Этот поход был
совершен по монгольскому принципу: "Друзья наших врагов - наши враги".
Можно ли считать этот принцип недальновидным?
Бела IV принял к себе половецкую орду хана Котяна. Половцы, согласно
договору, крестились в католичество и составили крепкую силу, подчиненную
королю. Но венгерские магнаты, обеспокоенные усилением короны, предательски
убили в Пеште Котяна и других неофитов. Узнав об этом, половцы восстали и
ушли на Балканы. Позднее уцелевшие половцы поступили на службу к императору
Никеи Иоанну III Ватацу.
Так же негостеприимно были встречены русские князья, просившие Белу IV о
помощи и брачном союзе, - Михаил Всеволодович Черниговский и Даниил
Романович Галицкий. "Не бы бе любови межа има"*41.
Бела IV избавился от многих союзников, которые были ему и его магнатам
несимпатичны. За это расплатился венгерский народ, покинутый королем на
расправу монгольским воинам, разъяренным гибелью своих боевых товарищей в
боях и при осадах городов. "Многие были убиты в Польше и Венгрии", -
сообщает посол папы к монгольскому хану, Плано Карпини*42.
Крупные города Венгрии - Пешт, Варадин, Арад, Перег, Егрес, Темешвар,
Дьюлафехервар - пали. Затем подверглись разгрому Словакия, Восточная Чехия
и Хорватия. Европа была в панике, страх охватил не только Германию, но и
Францию, Бургундию и Испанию, и повлек за собой полный застой торговли
Англии с континентом.
Исключение составлял только император Фридрих II, который вел с Батыем
переписку, явную и тайную. Батый, выражаясь согласно принятому тогда
этикету, потребовал от Фридриха покорности, что в переводе на деловой язык
означало пакт о ненападении. Фридрих сострил и ответил, что, как знаток
соколиной охоты, он мог бы стать сокольничим хана*43. Однако наряду с
шутками между гибеллинами и монголами велись тайные переговоры, результатом
которых были изоляция гвельфской Венгрии и ее разгром и победы Фридриха II
в Ломбардии, повлекшие бегство папы Иннокентия IV в 1243 г. в Лион, где он
смог предать анафеме императора и хана*44.
Итак, христианская Европа разделилась пополам. Гибеллины и Никейская
империя искали союза с монголами; по их следу пошли Ярослав Всеволодович,
великий князь Владимирский, и Гетум, царь Малой Армении (Киликии). Гвельфы,
возглавляемые папой Иннокентием IV, и южнорусские князья Даниил Галицкий и
Михаил Черниговский всеми силами старались создать антимонгольскую
коалиции, но неудачно.
Так же разделился мусульманский мир. Сунниты встали против монголов, шииты
относились к ним лояльно, вследствие чего не пострадали при наступлении
монголов на Багдад и Иерусалим (1258-1260). Зато были беспощадно истреблены
исмаилиты, которых все - христиане, мусульмане и язычники - считали
носителями злого начала, убийцами.
На фоне этой сверхсложной обстановки 11 ноября 1241 г. скончался верховный
хан Угэдэй, военные действия на фронтах были приостановлены до выбора
нового хана. Батый, констатировав уничтожение Половецкой орды, счел свою
задачи выполненной и ушел со всем своим войском через Боснию, Сербию и
Молдавию на берега Нижней Волги. С 1243 г. начался новый период истории,
т.е. сложилась новая расстановка сил и целей.
Причина такого быстрого окончания войны объясняется различно, так же как и
ее последствия и "оценки". Наибольшая неясность коренится в крайне
поверхностном представлении историков о характере, возможностях и культуре
Монгольского улуса XIII в., о фазе монгольского этногенеза и целях его
правителей. Этому сюжету придется уделить особое внимание.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Алексеев Л.В. Полоцкая земля//Древнерусские княжества X- XIII вв. С.
237-238.
2 Пашуто В.Т. Внешняя политика...С. 228.
3 См.: Гумилев Л.Н. Биосфера и импульсы сознания//Природа. 1978. щ
12.С.97-105.
4 См.: Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. III. Примеч. 105 и
106, цит. по: Погодин М. Азбучный список русских князей до монгольского
ига. 1854. С. 291.
5 Слово о полку Игореве. М.; Лё 1950. С. 444-445.
6 См. там же.
7 Ипатьевская летопись, под 1201 г.
8 См.: Насонов А.Н. Монголы и Русь. М.,Л., 1940. С.6.
9 "...Бысть мятеж велик: всташа бояре и купцы рекуще:Княже! мы тебе добра
хочем и за ти головы свои складываем, а ты держишь вороги свои просты; а се
ворози твои и наши, суждальцев и ростовцев" и потребовали либо ослепления,
либо казни пленных князей. Глеб умер в порубе.
10 ПСРЛ. Т. 1. См. под 1187 г.
11 Цит. по: Соловьев С.М. История России...Кн.1. Т.II. С.570-571.
12 См.: Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950. С.
194-203.
13 См.: Пашуто В.Т. Внешняя политика...С.283.
14 Там же. С. 276.
15 Командовали этими туманами Джэбэ, Субутай и Тугарач (кунграт). С учетом
потерь за время войны в тумэнах было около 20 тыс. бойцов.
16 Аннинский С.А.//Исторический архив.Т.З.М.;Л.,1940.С.79.
17 Там же. С. 79.
18 См.: Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии.С.176-177.
19 См.: Вернадский Г.В. Были ли монгольские послы 1223 г. христианами?
//Serninarium Kondakovianum.3. Praha, 1929; Гумилев Л.Н. Поиски
вымышленного царства. С. 324.
20 Соловьсв С.М. История России...Кн.1.Т.11.С.642.
21 Там же. С. 641.
22 Пашуто В.Т. Внешняя политика...С.228- 234.
23 См.: Шаскольский И.П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на
берегах Балтики в ХП- ХIII вв. Л., 1978. С.123-124.
24 Пашуто В.Т. Внешняя политика...С.233.
25 См.: Вебер Г. Всеобщая история. Т. VII. С. 237.
26 См.: Белявский В.А. По поводу "извечного антагонизма" между
земледельческим и кочевым населением Восточной Европы.
27 Соловьев С.М. История России... Кн.1. Т.II. С.577.
28 Там же. С. 606.
29 Каргалов В.В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси.
Библиографию см. с. 378-415.
30 См.: Насонов Л.Н. Монголы и Русь. С.36 - 37.
31 См.: Рыбаков Б. А. Ремесло древней Руси. М. ,1948.С.521.
32 См.: Каргер М.К. Древний Киев. Т.1.М., Л., 1958. С.238.
33 См.: Ключевский В.О.Сочинения.Т.1.С.282-286.
34 См.: Покровский М.Н. Истории России с древнейших времен. Т.1. С. 120.
35 См.: Греков Б.Д. Киевская Русь.С.500.
36 См.: Довженок В.О. Среднее Поднепровье после татаро-монгольского
нашествия//Древняя Русь и славяне. М., 1978. С. 76-82.
37 См.: Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М., 1959. С.12-42.
38 См.: Насонов А.Н. Монголы и Русь. С. 24-25.
39 Пашуто В.Т. Указ.соч.С.286.
40 Автор, участвуя в археологической экспедиции проф. М.И. Артамонова в
1946-1947 гг., обнаружил в Подолии доскифские, скифские и раннеславянские
городища, после которых на пустом месте были построены польские замки, ныне
служащие музейными помещениями. Даниил опустошил славянскую землю на 300
лет.
41 См.: Пашуто В. Т. Монгольский поход в глубь Европы//Татаро-монголы в
Азии и Европе. М., 1970. С.204- 206.
42 Путешествие в восточные страны...С. 47.
43 См.: Пашуто В.Т. Внешняя политика...С.287.
44 "Пять скорбей" католической церкви: 1) татары; 2) православные 3)
еретики-катары: 4) хорезмийцы, 5) Фридрих II (см.: Осокин Н.А. Первая
инквизиция и завоевание Лангедока французами. С. 222)
XXIII. Поиск непротиворечивой версии
157. НЕЯСНОСТИ
Существует мнение, видимо правильное, что в военном столкновении побеждает
сильнейший, если нет никаких привходящих обстоятельств. Допустимо внести
поправку на случайность военного счастья, но только в пределах одной битвы
или стычки; для большой войны это существенного значения не имеет, потому
что зигзаги на долгом пути взаимно компенсируются.
А как же быть с монгольскими завоеваниями? Численный перевес, уровень
военной техники, привычка к местным природным условиям, энтузиазм войск
часто были выше у противников монголов, чем у самих монгольских войск, а в
храбрости чжурчжэни, китайцы, хорезмийцы, куманы и русичи не уступали
монголам. Конечно, у монголов было несколько талантливых полководцев, но
Ваньян Хада, Джеляль ад-Дин, Евпатий Коловрат и многие другие не уступали в
способностях Джэбэ, Мухули, Бурундаю, Эльчидаю, Чормагану и всем прочим,
кроме разве что Субутая; но ведь одна ласточка весны не делает. Помимо
этого немногочисленные войска монголов одновременно сражались на трех
фронтах - китайском, иранском и половецком, который в 1241 г. стал
западноевропейским. Как при этом они могли одерживать победы в XIII в., и
почему они стали терпеть поражения в XIV в.? По этому поводу имеются разные
предположения и соображения, но главными причинами считались какая-то
особая злобность монголов и гипертрофированная наклонность их к грабежу.
Обвинение банальное и к тому же явно тенденциозное, потому что оно
предъявляется в разные времена разным народам. И грешат этим не только
обыватели, но и некоторые историки*1.
Как известно, мы живем в изменчивом мире. Природные условия регионов земной
суши нестабильны. Иногда место обитания этноса постигает вековая засуха,
иногда - наводнение, еще более губительное. Тогда биоценоз вмещающего
региона либо гибнет, либо меняется, приспосабливаясь к новым условиям. А
ведь люди - верхнее звено биоценоза. Значит, все отмеченное относится и к
ним.
Но этого мало. Историческое время, в котором мы живем-действуем, любим,
ненавидим, отличается от линейного, астрономического времени тем, что мы
обнаруживаем его существование благодаря наличию событий, связанных в
причинно-следственные цепочки. Эти цепочки всем хорошо известны, их
называют традициями. Они возникают в самых разных регионах планеты,
расширяют свои ареалы и обрываются, оставляя потомкам памятники, благодаря
чему эти потомки узнают о неординарных, "странных" людях, живших до них.
А где начала этих цепочек? Ведь не в нижнем и даже не в верхнем палеолите?
Как мы видели, началом процесса является мутация, не любая, а определенная,
вызывающая взрыв пассионарности, которая затем медленно гасится энтропией,
после чего остается этнический реликт. Таковы три параметра этногенеза. Это
как бы теоретический фон, на котором развиваются исследуемые события. И все
сказанное относится к монголам XIII в.
Неоднократно отмечалось, что монголы представления не имели о своих
предшественниках в Великой степи, но объяснения этому не было. Теперь можно
его предложить. Засуха Х в. сделала степь необитаемой: хуннская традиция,
начавшаяся в III в. до н.э., в Х в., состарившись, угасла, а у монголов
произошел взрыв этногенеза, т.е. они вступили в мировую историю молодым
этносом. И случилось это в XI в., когда предки монголов пришли в
зазеленевшую степь из Сибири.
158. ПЕРЕЛОМНЫЕ ЭПОХИ
Принятая нами методика различения уровней исследования позволяет сделать
важное наблюдение: этническая история движется неравномерно. В ней наряду с
плавными энтропийными процессами подъема, расцвета и постепенного старения
обнаруживаются моменты коренной перестройки, ломки старых традиций, вдруг
возникает нечто новое, неожиданное, как будто мощный толчок потряс
привычную совокупность отношений и все перемешал, как мешают колоду карт. А
после этого все улаживается и тысячу лет идет своим чередом.
При слишком подробном изложении хода событий эти переломные эпохи увидеть
нельзя: ведь люди не видят процессов горообразования, так как, для того
чтобы их обнаружить, требуются тысячелетия, а мотыльки не знают о том, что
бывает зима, ибо их активная жизнь укладывается в несколько летних дней. И
тут приходит на помощь Наука, синтезирующая опыт поколений и работающая
там, где личная и даже народная память угасает под действием губительного
времени.
Переломные эпохи не выдумка. В Великой степи их было три, и обо всех уже
говорилось. Первой эпохой, самой древней и потому расплывчатой, надо
считать Х-XI вв. до н.э. Тогда появились скифы и возник Древний Китай.
Вторая эпоха - III в. до н.э. Эту мощную вспышку этногенеза можно
проследить до излета, т.е. до полной потери инерции, когда остаются только
"остывшие кристаллы и пепел". Третья вспышка - монгольский взлет XII в.
Инерция его еще не иссякла. Монголы живут и творят, свидетельство чему - их
искусство.
По сути дела, в изложенном тезисе нет ничего нового. Это просто диалектико-
материалистическое толкование этнической истории. Факты скачкообразного
развития наблюдаются многими науками и нигде не вызывают недоверия, так же
как и плавное становление в промежутках между скачками.
И ведь во всех странах и у всех этносов наблюдается та же картина. В VIII
в. до н.э. так возникли этносы - создатели и носители античной культуры -
Рим и Эллада и затем, почти одновременно (в исторических масштабах),
погасли. В I-II вв. готы начали великое переселение народов, даки погибли в
борьбе с Римом, а крошечные христианские общины выросли в "золотую
Византию"; и тоже инерции хватило на 1200 лет, кроме тех случаев, где
процесс был оборван внешними силами. В VI-VII вв. заявили о себе арабы,
раджпуты (этнос, состоявший из аборигенов и мигрантов: саков, согдийцев,
эфталитов), тибетцы, средневековые китайцы и японцы. В IX в. в Западной
Европе начались походы викингов, феодальные войны, реконкиста и образование
"наций", из которых лишь немногие дотянули до XX в. В XIV в. появились
великороссы, турки, абиссинцы - ныне это молодые народы, перед ними
будущее. Прочие примеры опускаем, ибо мысль ясна: этногенные взрывы - одно
из явлений природы, изучением коих и занимается диалектический материализм.
Для ответа на интересующий нас вопрос о взаимоотношениях Руси и Великой
степи необходимо уяснить, что представляла собой в XIII в. Степь,
объединенная Монгольским улусом. События там развивались стремительно,
источники разноречивы, подробности многочисленны. Видимо, для решения
поставленной задачи нужно лаконичное обобщение, сопоставимое с хорошо
изученной историей Европы. Поскольку предварительное исследование было нами
уже проведено*2, ограничимся кратким резюме.
159. ОПЫТ АНАЛИЗА И ИСТОРИЧЕСКОЙ КРИТИКИ
Как говорилось выше, Русь представляла собой суперэтнос из восьми
"полугосударств", неуклонно изолирующихся друг от друга и дробящихся внутри
себя. Новгородская республика, Полоцкое, Смоленское и Турово-Пинское
княжества не были затронуты татарами. Сильно пострадала Рязань, но больше
от суздальцев, чем от татар. Северная часть Великого княжества
Владимирского уцелела благодаря своевременным переворотам и капитуляции с
предоставлением наступающей татарской армии провианта и коней. Пострадавшие
города, в том числе Владимир и Суздаль, были быстро отстроены, и жизнь в
них восстановилась. Резня 1216 г. на Липице унесла больше русских жизней,
чем разгром Бурундаем Юрия II при Сити. Эта битва 4 марта 1238 г. удостоена
особого внимания лишь потому, что там был убит великий князь*3.
Да и были ли у монголов средства для того, чтобы разрушить большую страну?
Древние авторы, склонные к преувеличениям, определяют численность
монгольской армии в 300-400 тыс. бойцов. Это значительно больше, чем было
мужчин в Монголии в XIII в*4. В.В. Каргалов считает правильной более
скромную цифру: 120-140 тыс., но и она представляется завышенной*5. Ведь
для одного всадника требовалось не менее трех лошадей: ездовая, вьючная и
боевая, которую не нагружали, дабы она не уставала к решающему моменту боя.
Прокормить полмиллиона лошадей, сосредоточенных в одном месте, очень
трудно. Лошади падали и шли в пищу воинам, почему монголы требовали у всех
городов, вступивших с ними в переговоры, не только провианта, но и свежих
лошадей.
Реальна цифра Н. Веселовского - 30 тыс. воинов*6 и, значит, около 100 тыс.
лошадей. Но даже это количество прокормить было трудно. Поэтому часть
войска, под командованием Монкэ, вела войну в Половецкой степи, отбивая у
половцев зимовники с запасами сена.
С той же проблемой связано поступление подкреплений из Монголии, где из
каждой семьи был мобилизован один юноша*7. Переход в 5 тыс. верст с
необходимыми дневками занимал от 240 до 300 дней, а использовать покоренных
в качестве боевых товарищей - это лучший способ самоубийства.
Действительно, монголы мобилизовали венгров, мордву, куманов и даже
"измаильтян" (мусульман), но составляли из них ударные части, обреченные на
гибель в авангардном бою, и ставили сзади заградительные отряды из верных
воинов. Собственные силы монголов преувеличены историками.
Так же преувеличены разрушения, причиненные войной. Конечно, войны без
убийств и пожаров не бывает, но масштабы бедствий различны. Так, весной
1238 г. Ярослав Всеволодович вернулся в пострадавшее свое княжество, "и
бысть радость велика христианам, и их избавил Бог от великая татар",
действительно ушедших в Черниговское княжество и осаждавших Козельск. Затем
Ярослав посадил одного брата в Суздаль, якобы стертый с лица земли, другого
в Стародуб, а мощи убитого брата положил в церковь Богородицы во
Владимире-на-Клязьме*8 (вопреки распространенной версии после нашествия
этот памятник остался цел).
И ведь войско у него было немалое. Он тут же совершил удачный поход на
Литву, а сына своего Александра с отборной дружиной направил в Новгород,
которому угрожали крестоносцы: немцы, датчане и шведы.
Г.М. Прохоров доказал, что в Лаврентьевской летописи три страницы,
посвященные походу Батыя, вырезаны и заменены другими - литературными
штампами батальных сцен XI-XII вв.*9. Учтем это и останемся на почве
проверенных фактов, а не случайных цитат.
Больше всех пострадало Черниговское княжество. В 1238 г. был взят Козельск
- "злой город", а население его истреблено. Михаил Черниговский не пришел
на выручку своему городу, отверг мирные предложения монголов, бросил свою
землю и бежал в Венгрию, потом в Польшу, в Галич, а по взятии Киева
вернулся в Польшу. Когда же пришла весть, что иноплеменники "сошли суть
и(з) земле Русское", он вернулся в Киев. По возвращении монголов из похода
в 1243 г. Михаил через Чернигов убежал в Венгрию. В 1245 г. он появился в
Лионе, где просил у папы и собора помощи против татар, за что по
возвращении на
Русь был казнен. А брошенное им княжество подвергалось постоянному
разорению и запустело*10.
В 1240 г. Батый взял Владимир-Волынский "копьем" и народ "изби не щадя", но
церковь Богородицы и другие уцелели, а население, как оказалось, успело
убежать в лес и потом вернулось*11. То же самое произошло в Галичине; там
во время этой войны погибло 12 тыс. человек*12, почти столько же за один
день полегло на р. Липице. Но на Липице погибли воины, а число
изнасилованных женщин, ограбленных стариков и осиротевших детей не учтено.
Исходя из этих данных, следует признать, что поход Батыя по масштабам
произведенных разрушений сравним с междоусобной войной, обычной для того
неспокойного времени. Но впечатление от него было грандиозным, ибо
выяснилось, что Древняя Русь, Польша, поддержанная немецкими рыцарями, и
Венгрия не устояли перед кучкой татар.
Если поведение русских князей оставляйте желать лучшего, то, может быть,
народ проявил стойкость в борьбе с иноплеменниками? Отнюдь нет!
Мой покойный друг профессор Н.В. Тимофеев-Ресовский рассказал мне по
детским воспоминаниям, что около Козельска есть село Поганкино, жители
которого снабжали провиантом монголов, осаждавших "злой город". Память об
этом была в XX в. настолько жива, что козляне не сватали поганкинских девиц
и своих не отдавали замуж в Поганкино.
Монгольская армия нуждалась в пополнении, поэтому монголы предлагали
захваченным в плен купить свободу ценой вступления в их армию. В хронике
Матвея Парижского приведено письмо двух монахов, где сообщается, что в
монгольской армии "много куманов и псевдохристиан (т.е. православных. -
Л.Г.)". Первый набор среди русских был произведен в 1238-1241 гг.*13.
Такое снижение патриотизма указывает на спад пассионарности древнерусского
этноса даже ниже нулевой отметки - гомеостаза*14. Пришла пора отрицательных
значений - обскурация, которая должна была привести народ к вырождению и
гибели, как древних римлян, или к порабощению иноплеменниками, как
полабских славян и пруссов. Но не случилось ни того, ни другого; наоборот,
новая Россия добилась большей славы, чем Древняя Русь. Но между этими двумя
витками этногенеза лежало темное столетие, которое надо было пережить. И
это удалось... благодаря гению Александра Невского.
160. ВТОРОЕ ДЫХАНИЕ
В те страшные годы (1239-1241), когда кости куманов устилали
причерноморскую степь, когда горели Чернигов, Переяславль, Киев и
Владимир-Волынский, а Польша и Венгрия уже ощутили первый сокрушительный
удар татар, папа, поддержанный своим смертельным врагом - императором,
благословил крестовый поход на Балтике.
С точки зрения разумной политики союз гвельфов и гибеллинов был
бессмыслицей. Экономически объединение купеческих городов Северной Германии
с Данией и Швецией было крайне невыгодно для обеих сторон. В аспекте
религиозном набожные русские не заслуживали осуждения, чего нельзя сказать
о Фридрихе Гогенштауфене, заявившем, что "было три великих обманщика:
Моисей, Христос и Магомет". Но, согласно этнологическому осмыслению
антропосферы, страны Западной Европы составляли суперэтническую
целостность, противостоящую другим суперэтносам: мусульманскому,
православному и монгольскому, объединившему всю Великую степь. И когда речь
шла о столкновении на суперэтническом уровне, то гвельфы объединялись с
гибеллинами, сунниты с шиитами, монголы с татарами, кераитами, найманами и
даже с меркитами. За бортом оставались только антисистемы:
катары-альбигойцы, карматы-исмаилиты, богумилы-манихеи и злые колдуны
Сибири, которых монголы удостаивали смертной казни; так же относились и
русские к волхвам. Но изловить всех их было трудно, вследствие чего они
существовали по всему континенту, стараясь не попадаться на глаза ни
начальству, ни историкам.
На этом фоне начался крестовый поход против восточного православия.
Политическая разведка в королевствах Западной Европы была поставлена
неплохо. Немецкие и скандинавские дипломаты получили сведения о полном
разгроме Русской земли татарами в 1238 г. ...и поверили им (как позднее
историки, базирующиеся на источниках без критической оценки их). Поэтому
естественно, что они сочли Новгород беззащитным и решили взять его в клещи:
со стороны Финского залива - шведы, а со стороны Чудского озера - немцы.
Задача казалась им легко выполнимой.
Ошибка их была лишь в том, что Великое княжество Владимирское, пропустившее
через свои земли татарское войско, сохранило свой военный потенциал и
смогло оказать помощь Новгороду. Этого немцы, шведы и датчане не учли.
Организатором и координатором антирусского похода был папский легат
Вильгельм, получивший от папы Григория IX (графа Уголино ди Сеньи,
1227-1241) задание принудить Новгород перейти в католическую веру*15. Шансы
для этого были немалые. Среди новгородцев и псковичей были германофилы,
сохранившие ненависть к "низовцам" и предпочитавшие выгодную торговлю с
Ганзой кровопролитной войне. Большая часть чуди, води, ижоры сопротивлялась
введению у них православия, а сумь и емь (финны) уже подчинились шведам.
Не следует думать, что в той или иной фазе этногенеза все люди одинаково
активны или инертны. Фаза - понятие статическое, это фон, на котором не
только возможны, но и неизбежны яркие искры пассионарности. Такой "искрой"
был Александр Ярославич, назначенный новгородским князем и прибывший в
Новгород "в мале дружине". Он собрал небольшое число добровольцев, пополнил
его новгородскими пассионариями и проявил древнюю русскую доблесть 15 июня
1240 г.
Шведское войско на многих кораблях (шнеках) вошло в устье Невы и высадило
десант, но ярл Биргер, уверенный в победе, не спешил с наступлением, из-за
чего потерял темп. Князь Александр успел сплавить пешую рать по Волхову к
Ладоге, а конную - по берегу до устья Ижоры, где был расположен шведский
лагерь. Шведы удара не ждали. Поэтому внезапное нападение русских войск не
встретило должного сопротивления. Шведам не помог даже численный перевес,
потому что отборные русские дружины не упустили инициативу боя,
продолжавшегося с утра до наступления темноты. Под покровом ночи русские
отошли, а шведы похоронили убитых, частью в земле, частью погрузив трупы на
ладьи. Эти ладьи сплыли по Неве и потом потонули в море.
Битва у Ижоры была выиграна не столько тактически или тем более
стратегически, сколько морально: воинский дух шведов был подорван.
Немногочисленная рать Александра, тоже понесшая потери "суздальцами и
новгородцами", не могла бы сдержать планомерного наступления шведов, если
бы оно осуществилось. Но русское мужество, хотя и "в мале дружине", снова
преодолело скандинавскую силу, как было в 1023 г. при Листвене, а потом в
1709 г. при Полтаве.
А в это время немецкое наступление развивалось успешно. В 1240 г. ливонские
рыцари взяли Изборск и Псков, ворота которого им отворил глава
германофильской партии боярин Твердила Иванкович*16. Новгородцы же зимой
1240 г. "отблагодарили" князя Александра, выгнав его.
Вот это и есть фаза обскурации - упрощения системы - со всеми характерными
симптомами - эгоизмом, неблагодарностью, жадностью, своеволием и
политической близорукостью. На организменном уровне такое изменение
приписывается склерозу, а на этническом это первый признак маразма.
В 1241 г. ливонцы с отрядами наемных литовцев, эстов и всегда готовых к
драке ливов заняли Копорье, Тесов на р. Оредежь и приблизились к Новгороду.
Уже в 30 верстах от новгородских стен ливонские разъезды захватывали
купцов, отнимали у населения скот и не давали крестьянам пахать.
Тут новгородские власти одумались и поехали к Ярославу за помощью.
Александр вернулся в Новгород с "низовой" ратью и показал себя мастером
маневренной войны. Немедленно он взял Копорье, где перевешал изменников из
води и чуди. В начале 1242 г. он освободил Псков, а 6 апреля одержал
знаменитую победу на Чудском озере. Затем в результате ряда удачных
операций в 1245 г. Александр Невский победил литовцев и выгнал их отряды с
Руси. Тогда же бежал из Финляндии епископ Томас (англичанин) от восставшей
еми, поддержанной русскими. Крестовый поход на Балтике захлебнулся.
А теперь, изложив ход событий, приступим к анализу, чтобы вскрыть механизм
процесса.
Новгородская земля, не затронутая татарским нашествием, показала полную
неспособность к отражению внешнего врага, и даже были люди, готовые к
государственной измене. А ведь за 30 лет до этого новгородцы на р. Липице
проявили несомненный героизм. Что же произошло за эти годы? А ничего!
Впрочем, нет, сменилось поколение, или, иначе говоря, сработал фактор
исторического времени: внуки стали непохожи на дедов, а этническая система,
сохранив (в пределах допуска) внутреннюю структуру, утратила большую долю
энергии.
Новгород был спасен "низовыми" полками, пришедшими из Владимирского
княжества - страны, якобы выжженной и вырезанной татарами. Уже сам факт
такого похода заставляет думать, что рассказы о полном разрушении Руси в
1238 г. страдают преувеличением.
И вот еще что странно. Русские княжества, не затронутые татарами, -
Полоцкое, Смоленское, Турово-Пинское - никакой помощи Пскову и Новгороду не
оказали, как и за год до этого Козельску. Чем объяснить такую инертность
населения исконных областей Древней Руси?
Не вижу иного объяснения, кроме того, что это закономерность этногенеза.
Ровесники восточных славян - византийцы вели себя в XIII в. не лучше.
Исключение составляли субэтносы, обитавшие на окраинах ареала и потому не
растерявшие древней пассионарности, - никейцы (аналог суздальцев) и эпироты
(подобие карпатских горцев). При продолжении сравнения станет ясно, что эти
исключения (на субэтническом уровне) подтверждают правило.
161. В КАРПАТАХ
Сравнительно с Северо-Восточной Русью Юго-Западная (Галицко-Волынское
княжество) пострадала от татар гораздо меньше*17. Ряд городов татары не
смогли взять, а захваченные ими города были разрушены мало, и население их
успело укрыться. Более того, население юго-восточных земель - из Путивля,
Рязани и др., лишенное защиты разгромленных княжеских дружин и страдавшее
от анархии, обычной для пограничных регионов, бежало на Волынь, где Даниил
Романович после ухода татар установил порядок. Но, увы, галицкое боярство
продолжало оппозицию княжеской власти. Это унесло больше крови, чем внешняя
война.
Галицкие бояре были наиболее реакционной силой на Руси. Они несли самую
древнюю традицию - старинную славянскую племенную раздробленность. Для бояр
Рюриковичи были узурпаторами, тогда как для горожан - естественными
защитниками от боярского произвола. Политическим идеалом галицкого боярства
как персистентной конвиксии была слабая власть, пусть даже иноземная; для
горожан, наоборот, сильная власть, почему они поддерживали волынских
Мономашичей. Но те, на свою беду, оказались естественными противниками
князей владимирских и черниговских, а потому и галицкие бояре, и волынские
князья искали союзников среди соседей.
В 1243-1244 гг. возникла сложная расстановка сил. Ростислав Михайлович
Черниговский после долгих хлопот женился из дочери Белы IV и привлек к
борьбе за Галичину малопольского короля Болеслава Стыдливого; Даниил
объединился с Конрадом Мазовецким и литовским князем Миндовгом*18. А про
татар, уходивших через Болгарию и Молдавию на Волгу, обе стороны... просто
позабыли.
Напряженная и весьма жестокая война, окончившаяся победой Даниила над
польско-русско-венгерской армией под стенами города Ярослава 17 августа
1245 г., описана достаточно обстоятельно*19, но место ее в истории требует
дополнительного анализа. Война на Карпатах принципиально отличалась от
войны в Прибалтике. Александр Невский защищал свой суперэтнос и его
культуру от железного натиска католической Европы, или, что то же, от
колониального порабощения. Поэтому он отказывался от любого культурного
обмена с Западом, даже от дозволения религиозных диспутов.
На юге-западе война носила другой характер. Бела IV Венгерский, Болеслав
Стыдливый Малопольский и примкнувший к ним Ростислав Черниговский состояли
в гвельфском блоке. Конрад Мазовецкий призвал на свою землю Тевтонский
орден, стоявший на стороне Гогенштауфенов; Даниил Романович продолжил
традицию своего отца, ставшего союзником гибеллинов, а Миндовг, язычник,
готов был бить католиков где только возможно.
Таким образом, очевидно, что в Карпатах решался вопрос не о защите
православия от католичества, разумеется не в религиозном, а в этническом
плане, а об участии Южной Руси в западноевропейской политике, осью которой
была борьба императоров против пап. Черниговские князья примкнули к
папистам и приняли участие в Лионском соборе 1245 г., а Даниил Галицкий
оказался союзником Фридриха II, отлученного бежавшим папой Иннокентием IV.
А Русь? Она в этой войне была ни при чем.
И тут внезапно к князю Даниилу пришло от хана Батыя короткое письмо: "Дай
Галич".
Победитель венгров, поляков и крамольных бояр пришел в ужас. Война с
татарами была весьма невыгодна, даже безнадежна, потому что волынское
войско одерживало победы путем крайнего напряжения сил и, естественно, было
утомлено. Воины не фигуры на шахматной доске, где, выиграв одну партию,
можно начинать другую.
Выход был один - ехать на поклон к хану, и Даниил отправился в Сарай,
предварительно заручившись охранной грамотой. Хан принял князя ласково,
разрешил ему пить на пиру вместо кумыса вино, что было высшей любезностью,
и выдал ему ярлык*20 на власть в его княжестве, сделав Даниила своим
"мирником". Для обоих это был большой политический успех.
Батый обеспечил свою западную границу от внезапного нападения крестоносцев,
ибо папа Иннокентий IV на Лионском соборе 1245 г. объявил крестовый поход
против татар, а Даниил после поездки в Сарай заявил свои права на преемство
киевских князей, назначил своего "печатника" (хранителя печати)
митрополитом, в 1246 г. отправил его на утверждение к патриарху в Никею и
заключил мир с Венгрией, отказавшейся от поддержки Ростислава.
Казалось бы, Даниил должен быть доволен, но он был человеком своего времени
и его настроений, которые на Волыни были прозападническими. Поэтому
летописец написал роковую фразу: "О, злее зла честь татарская", определив
тем самым будущее своего народа, своей страны, своей культуры. Удачный
договор на Волыни вызвал "плач об обиде князя"*21. Против такой
категорической антипатии к татарам князь не мог ничего предпринять, даже
если бы он этого хотел. Но, по-видимому, он был заодно со своим народом.
162. ПОИСКИ ВЫХОДА
Компромиссная политика Даниила Романовича не дала тех положительных
результатов, которых можно было бы от нее ожидать. Не будем забывать,
что правитель небольшой державы зависит от своих подчиненных не менее, чем
они от него. Приказ можно не выполнить, из рядов войска сбежать,
дипломатическую миссию исказить, князя не восхвалять, а осуждать или
высмеивать. Феодальная оппозиция многообразна и неуловима; важно только,
чтобы у людей была возможность выбора между политическими программами и
направлениями, а тут их было целых три.
В Ростово-Суздальской земле к татарам отнеслись положительно. Удельные
князья поехали в ставку Батыя, где их пожаловали их же владениями и с миром
отпустили по домам. В Великороссии согласились с тем, что Русская земля
стала земля "Канови и Батыева", т.е. признали сюзеренитет монгольского хана
(хотя престол в это время был вакантным) и Батыя как старшего в роде
Борджигинов, и что "не подобает на ней жити не поклонившися им"*22.
Такое решение было оправдано внешнеполитической обстановкой. На западной
границе шла жестокая война, и ливонцы вешали русских пленников. Сила была
на стороне крестоносцев, имевших неограниченные ресурсы в европейском
рыцарстве, снабжаемом купеческой Ганзой и руководимом опытными политиками -
прелатами католической церкви. Подчинение папскому престолу было
обязательным условием мира. Для Владимирского княжества второй фронт в этих
обстоятельствах был бы этническим самоубийством. И наоборот, Батый хотел
установить с русскими князьями искреннюю дружбу.
Монголы имели квалифицированную разведку из числа иноплеменников, принятых
в войско. Венгерский монах Юлиан рассказывает о татарском после, знавшем
венгерский, русский, куманский (тюркский), тевтонский (немецкий),
сарацинский (арабский) и, естественно, татарский (монгольский) языки*23.
Татарский предводитель, взятый в плен чехами при Ольмюце, оказался
английским тамплиером по имени Питер. Монголы знали о настроениях
"христианского мира" и поддерживали православные страны - Никею, Грузию,
Уйгурию, монофизитскую Малую Армению и Русь - против католиков, начавших
крестовый поход против монголов и "схизматиков".
А на Руси великий князь Юрий II запретил доминиканским монахам
проповедовать язычникам католичество и зимой 1237/38 г. изгнал их из своей
земли*24. Эта принципиальная политическая линия поддерживалась не только
народными массами суздальцев, не желавших менять исповедание и терять
усвоенную и воспринятую культуру, но и крупными деятелями. Бывший
"печатник" (канцлер) Даниила, митрополит Кирилл, "не согласился с
политическим курсом холмского двора и в 1250 г. примкнул к политике
Александра Невского"*25 наиболее последовательного борца за Русь. За эту
линию он был канонизирован в 1547 г., хотя почитание его как святого
началось сразу после кончины.
Итак, древнерусский настрой раскололся, а вместе с ним раздробился и этнос.
При этом деление прошло на основе комплиментарности, т.е. каждый русский
человек мог выбрать ту культуру, которая ему больше подходила: западную,
католическую, или восточную - православную, несторианскую и монофизитскую,
в Центральной Азии слившуюся в 1142 г. с несторианской*26. Ясно, что
ведущая роль принадлежала не догматике, а мироощущениям, симпатичным друг
другу.
Но было и третье направление - стремление к безоговорочному объединению с
Западной Европой в ее гвельфском варианте. Михаил Всеволодович
Черниговский, отец уже упомянутого Ростислава, владея очень короткое время
Киевом, поставил митрополитом своего человека - игумена Петра Акеровича.
Даниил Романович сверг его и разогнал его епископов, после чего Ростислав
провел неудачную войну с Даниилом и остался жить в Венгрии, а Петр Акерович
по повелению своего князя отправился в Лион просить у папы Иннокентия IV
помощи против татар.
Михаил жил некоторое время в Венгрии, но, обиженный пренебрежительным
отношением к себе, вернулся в Чернигов. Очевидно, он предполагал, что его
переговоры с папой останутся татарам неизвестны. Не тут-то было! Батый имел
достаточную информацию об изменнической деятельности черниговского князя.
Однако он дал ему возможность оправдаться. У татар был своеобразный
"детектор лжи": подозреваемый должен был пройти между двумя большими
кострами, а колдуны наблюдали за огнем и тем самым устанавливали
правдивость показаний.
Насколько этот способ эффективен - сказать трудно, но князь Михаил от
процедуры отказался и был казнен. Конечно, князя жаль, но какое
правительство не наказало бы лицо доверенное, занимающее ответственный пост
и уличенное в изменнических связях с врагом!
Это была трагедия не только князя Михаила, но и всего Черниговского
княжества, которое с этого времени прекратило самостоятельное
существование*27.
163. НАДИР*28
Одновременно с Черниговом стал клониться к упадку Полоцк, проиграв войну с
немцами за Подвинье, Полоцкое княжество стало жертвой литовских набегов,
длившихся с 1216 по 1246 г. История этого периода может быть восстановлена
крайне отрывочно, но видно, что уже в 1258 г. полочане выступают против
Смоленска совместно с литовцами, а потом Полоцкая земля рассматривается как
часть наследства Миндовга *29.
Дольше всех из западнорусских городов держался Смоленск, но и он в 1274 г.
предпочел добровольное присоединение к Золотой Орде литовской оккупации. А
ведь татары даже близко не подходили к Смоленску.
На этом всеобщем грустном фоне разложения некоторое время высилась фигура
Даниила Романовича Волынско-Галицкого, ставшего вождем русских
"западников". Даниил понимал, что зависимость от католической Европы
обязывает ко многому, даже опасному и неприятному, но, видимо, общественное
мнение на юго-западе было непреклонно. Не случайно же в 1254 г. Даниил
принял от папы корону и скипетр и "воздвиже рать противу татар"*30
В 1246 г. в Каракоруме проходили торжества по случаю избрания нового хана.
На этот раз был избран Гуюк, сын Угэдэя и меркитки Туракины, злейший враг
Батыя.
Еще в 1238 г., когда Гуюк и его юный племянник Бури (внук Джагатая) служили
под командой Батыя, они вздумали с ним поссориться: на пиру, когда Батый
поднял первую чашу, они оскорбили его. Батый выслал их из войска к отцам.
Хан страшно разгневался на сына, посмевшего нарушить войсковую
субординацию, но благодаря заступничеству приближенных простил его и
отправил обратно в армию к Батыю*31. Отношения между царевичами не
улучшились.
И вот Гуюк стал ханом, вождем 130 тыс. воинов, а у Батыя и его братьев было
всего 4 тыс. всадников. Ярослав стал выбирать сюзерена и союзника. С ним
заигрывали, на пиру он занимал первое место. Гуюк был друг православия и
враг папизма*32. Казалось бы, все складывалось хорошо для Ярослава, а
значит, и для Руси. Но вдруг оказалось, что великий князь умер от яда,
будто бы данного ему вдовствующей ханшей Туракиной, получившей донос от
боярина Федора Яруновича, сообщившею, что Ярослав вступил в контакт с папой
Иннокентием IV и Лионским собором.
Туракина была сибирячка, т.е. она была доверчива и импульсивна. Но даже при
этом обвинение ее в отравлении гостя не было подтверждено. Сообщил об этой
версии Плано Карпини, папский агент, т.е. лицо заинтересованное*33. Но так
или иначе князь умер, а его дети Александр и Андрей убили доносчика.
Итак, попытки великих князей вывести страну из тяжелого кризиса ни к чему
не привели, да и не могли привести, так как причиной создавшегося положения
был естественный процесс старения системы, снижения уровня пассионарности,
в чем никто из русских людей не был виноват, хотя им всем было от этого не
легче.
Железный натиск Запада и неожиданный ураган с Востока столкнулись на
территории Киевской державы, и она перестала существовать. Почему эта
богатая, здоровая, прекрасная страна не оказала должного сопротивления
соседям, не превосходившим ее ни в технике, ни в экономике, ни в культуре?
Ответ на этот вопрос содержался в перечислении вереницы бед, далеко не
полном. Впрочем, увеличивать количество упомянутых фактов не нужно.
Приведенное необходимо и достаточно. Теперь можно констатировать, что
инерция пассионарного толчка затухла и система распалась, причем часть ее
вошла в западноевропейский супсрэтнос, другая часть предпочла союз с
Великой степью, объединенной Монгольским улусом.
Больше выбирать было не из чего, ибо возрождение Византии ни в кого не
вселяло надежд, а "гниение" Аббасидского халифата шло неуклонно.
Казалось бы, Русь должна была стать добычей хищных соседей или, в лучшем
случае, распасться на реликты, кое-как сопротивляющиеся ударам извне и
внутреннему разложению. А вместо этого произошел взрыв пассионарности и
начался новый виток этногенеза. Как и где это произошло?
И вот здесь намечается переход от истории - науки о событиях - к этнологии
- науке о меняющихся поведенческих стереотипах. До сих пор мы отмечали
политический и государственный упадок Древней Руси, распад единой системы
на восемь "полугосударств", ослабление общерусского патриотизма и т.п. Но
импульсы, породившие эти явления, были еще позитивными, хотя и
недостаточными для процветания всей страны и культуры. Теперь же появились
негативные феномены: предательство, хуже чего не бывает, и продажность, при
которой наладить управление страной невозможно.
Приписывать внедрение этих качеств монголам несправедливо. Во-первых, они
сами ими не обладали, а следовательно, и не могли никого им научить.
Во-вторых, они были заинтересованы в верности русских князей, а не в
изменах и обманах. Поскольку папа объявил крестовый поход против татар, то
союз с православными монголам был нужен как воздух.
И наоборот, католикам было выгодно поднять русских против татар, чтобы
вести войну на русской территории и русскими руками. Поэтому ясно, что
заинтересованы в гибели князей от рук татар были именно папские дипломаты.
А потом можно было расправиться с проклятыми "схизматиками" и построить на
Русской земле вторую Латинскую империю.
Так и случилось в XIV в. во всей Западной Руси, а Восточная Русь уцелела
благодаря оригинальной расстановке сил, которая обеспечила Руси полувековую
передышку. Этого оказалось достаточно для спасения самого ценного наследия
- культурной традиции.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Гумилев Л.Н. Апокрифический диалог//Нева. 1987.щ3,4.
2 См.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства.
3 В.В. Каргалов приводит сведения, интересные для характеристики Юрия
Всеволодовича. Узнав о поражении при Коломне, князь покинул в столице свою
семью, хотя мог ее своевременно эвакуировать. Гарнизон был недостаточен, а
сбежавшиеся в город люди не использованы для обороны. Из-за этого 7 февраля
1238 г. неприступный город пал. На Сити Юрий стоял "не имеющоу сторожии" и
был захвачен врасплох. Русские полки не успели даже построиться и "побегоша
пред иноплеменниками". Сами монголы не придавали этой битве большого
значения. Рашид-ад-Дин считает, что это была просто погоня за бежавшим и
скрывавшимся князем. Факт психологического вырождения на фоне этнической
обскурации налицо (см.: Каргалов В.В. Внешнеполитические
факторы...С.94-100).
4 См.Мункуев Н.Ц. Заметки о древних монголах//Татаро-монголы. М., 1970. С.
367 и след.
5 См.: Каргалов В.В. Указ.соч.С.73.
6 Общая численность монгольского войска для войны на трех фронтах была 129
тыс. человек (Рашид-ад-Дин. Т. 1, кн. 2. С. 266) и еще 2 тумэна:
чжурчжэньский - для обслуживания боевых машин - и кара-киданьский. На Русь
были присланы тысяча чжурчжэней (хины), тысяча мангутов и вспомогательные
войска.
7 См.: Веселовский Н. Золотая орда//Энциклопедический словарь Ф.А.Брокгауза
и Л.Ефрона. СПб., 1894. Т. 24. С. 633-635.
8 См.: Мункуев Н. Ц. Указ. соч. С. 369.
9 См.: ПСРЛ. Т. 25. С. 130.
10 См.: Прохоров Г.М. Кодикологический анализ Лаврентьевской
летописи//Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1972. С. 77-104; он
же. Повесть о Батыевом нашествии в Лаврентьевской летописи//ТОДРЛ. Т.
XXVIII. Л., 1974. С. 77-98.
11 См.: Насонов А.Н. Монголы и Русь. С. 23.
12 См.: Пашуто В.Т. Очерки...С.229.
13 См. там же. С. 138.
14 См.:Насонов А.Н. Указ.соч.С.54-55.
15 Факт внутренней перестройки этносистемы определяется либо накоплением,
либо растратой биохимической энергии живого вещества биосферы, а
устойчивость неоднородной системы - законом единства и борьбы
противоположностей. Дискретность этногенезов и этнической истории, или, что
то же, существование "начал" и "концов", есть прямое проявление закона
отрицания, согласно которому рождение и смерть любой системы неразрывно
связаны друг с другом.
16 О координации военных действий немцев и шведов см.: Шаскольский И. П.
Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII-XIII вв.
Лё 1978. С. 156-157.
17 Пронемецкая, западническая группа во Пскове существовала с 1229 г. (см.:
Пашуто В.Т. Внешняя политика...С.294).
18 М.В. Владимирский-Вуданов, М.С. Грушевский, А.Б. Пресняков, Б.Д. Греков;
см.:Пашуто В.Т. Очерки...С.229.
19 См.: Там же. С. 230-231.
20 См.: Там же.С.231-234.
21 Ярлык - это пакт о дружбе и ненападении. Реальной зависимости он не
предполагал. Батый посылал ярлыки к правителям Рума, Сирии и других стран,
от него независимых.
22 Соловьев С. М. История России... Кн.II. Т.III. М.. 1988. С. 170.
23 Насонов А.Н. Монголы и Русь. С. 10-11.
24 См.: Аннинский С.А. Указ. соч. С. 81.
25 Там же. С. 89.
26 Пашут о В.Т. Очерки...С. 271.
27 См.: Бартольд В.В. О христианстве в Туркестане... С.11; Гумилев Л . Н .
Поиски вымышленного царства. С. 133.
28 См.: Зайцев Л.К. Черниговское княжество//Древнерусские княжества X-ХIII
вв. С. 117.
29 Надир - точка небесной сферы, диаметрально противоположная зениту.
30 См.: Алексеев Л.В. Полоцкая земля//Там же. С.239.
31 Цит.по: Пашуто В.Т. Очерки... С.259.
32 Сокр. ск. П 275, 276.
33 "Он пригласил к себе священников из Шама (Сирии), Рума (Византии), Осов
(Осетии) и Руси" (Рашид-ад-Дин. Т.II. С.121); ср.: Гумилев Л. Н. Поиски
вымышленного царства. С. 330.
34 См.: Путешествия в восточные страны... С. 7
Часть шестая. Путем зерна
XXIV. В улусе Джучиевом
164. СМЕНА ЭТНИЧЕСКОЙ ДОМИНАНТЫ
Патриотизм - это искренняя любовь к этнической или суперэтнической
традиции, с той разницей, что на уровне этноса лежит общность, основанная
на сигнальной наследственности, а на уровне суперэтноса - общность
культуры, пусть даже заимствованной, но принятой искренне и добровольно.
На рубеже XIII-XIV вв. русские, несмотря на политическую раздробленность
страны, осознавали свое системное единство по отношению к полякам, шведам,
венграм, немцам, но не к грекам, болгарам, грузинам. Католичество было
индикатором одного суперэтноса, а православие - другого. Конечно, суздальцы
или волыняне знали, что они не византийцы или болгары, различие с ними было
на порядок больше, чем между русскими в разных княжествах, но различие с
католиками и мусульманами было на два-три порядка больше. Этническая
симпатия (положительная комплиментарность) вызывала на Руси сочувствие к
грекам в 1204 г., к болгарам в 1205 г., к половцам, породнившимся с
русскими, в 1223 г., и к ижорянам в 1240 г.
И наоборот, победы Александра Невского в 1242 г. на Чудском озере и Даниила
Галицкого под крепостью Ярославом в 1245 г. воспринимались как радость всей
Руси постольку, поскольку инерция пассионарного напряжения этнической
системы еще не затухла.
Но перечисленная выше вереница бед указала направление этнического
процесса. К 1252-1257 гг. энтропия восторжествовала. Хотя войны не
прекращались, но они шли уже не за Русь*1, превратившуюся на целый век в
арену борьбы трех разных и враждебных друг другу суперэтносов:
католического, мусульманского и степного; основной доминантой последнего
была не религия, а Яса Чингисхана.
Грандиозный поход Батыя в 1237-1242 гг. произвел на современников
ошеломляющее впечатление. Но ведь это был всего лишь большой набег, а не
планомерное завоевание, для которого у всей Монгольской империи не хватило
бы людей. В самом деле, монголы ни на Руси, ни в Польше, ни в Венгрии не
оставляли гарнизонов, ие облагали население постоянным налогом, не
заключали с князьями неравноправных договоров. Поэтому выражение
"завоеванная, но непокоренная страна" полностью неверно. Завоевание не
состоялось, потому что оно и не замышлялось. Батый имел задание рассеять
половцев, что он и сделал, и заключить приемлемый мир с оседлыми соседями,
от которых можно было бы не ждать контрудара. А это ему не удалось.
Католическая Европа находилась в акматической фазе этногенеза. Пассионарный
перегрев рвал ее на части, что мешало завоеваниям, хотя те все-таки
происходили. В 1250 г. умер глава гибеллинов ~ император Фридрих II,
империя распалась, и папа Иннокентий IV смог счесть себя главой
"христианского мира". Тогда-то Даниил Галицкий принял из рук папы
королевскую корону Малой Руси. За это он должен был воевать против монголов
и осторожно подготавливать унию с папизмом. Галиция превратилась из
цитадели православия в небольшое европейское королевство, в вассала
Престола святого Петра.
Иными словами, Малая Русь вынуждена была воевать не за свои, а за чужие
интересы. Кончилось это разгромом 1259 г., когда монгольский нойон Бурундай
принудил Даниила срыть свои крепости и дать свое войско как подкрепление
для похода на Польшу.
Союз с Западом привел Галицию и се народ к катастрофе. Через 80 лет, т.е. в
1339 г., польский король Казимир Великий "без единого выстрела" присоединил
Галицию к Польше.
Насколько независимо чувствовала себя Северо-Восточная Русь, видно из того,
что в 1248 г. законный наследник Великого княжества Владимирского Святослав
Всеволодович, брат погибшего Ярослава, утвержденный на престоле Батыем, был
выгнан Михаилом Ярославичем Тверским, прокняжив меньше года. Дни свои он
закончил в Орде, тщетно добиваясь справедливости. Но в его судьбе был
виноват не Батый, а центральное правительство в Каракоруме, где правила
вдова Гуюка - найманка Огуль Гаймыш. Она отдала власть на Руси детям
отравленного Ярослава: Александру - великое княжение и разрушенный Киев, а
Андрею - богатое Владимирское княжество*2.
Этот раздел был основан на очередном женском легкомыслии. Андрей был
"западник". Он породнился с Даниилом Галицким и готовил союз с Европой
против монголов. Для Руси это означало, даже в случае победы, разорение,
так как на ее территории должна была пройти война, введение унии, т.е.
уничтожение национальной культуры, а в конце концов завоевание Владимирской
и Новгородской земли рыцарями-крестоносцами, подобное тому, что произошло в
Прибалтике. Трудно сказать, понимал ли князь Андрей неизбежность
последствий своей политики? Но золотой венец Даниила ослепил его. Зато
князь Александр, правивший в Новгороде, великолепно разбирался в
этнополитической обстановке, и он спас Россию.
В 1251 г. Александр приехал в орду Батыя, подружился, а потом побратался с
его сыном Сартаком, вследствие чего стал сыном хана и в 1252 г. привел на
Русь татарский корпус с опытным нойоном Неврюем. Андрей бежал в Швецию,
Александр стал великим князем, немцы приостановили наступление на Новгород
и Псков.
Помогая Александру, Батый был отнюдь не бескорыстен. У него самого была
сверхсложная ситуация. В 1253 г. в Монголии должен был собраться курултай -
общевойсковое собрание - для выборов нового хана. Страсти накалились
настолько, что проигравшая сторона не просто рисковала головой, а должна
была ее потерять. Силы были почти равны, и каждый лишний друг мог склонить
чашу весов в ту или иную сторону.
Батыю был нужен надежный тыл. Даниил его обманул. Александру он поверил, и
тот его не предал. Батый выиграл: его друг Мункэ стал великим ханом, а
Батый - главой рода Борджигинов. Фактически эти двое разделили империю:
Батый правил на западе, Мункэ - из востоке. А Александр?
Напрашивается вывод, что Даниил и Александр стоят друг друга. Один обожал
немцев, другой - татар. А кто же был за русских?
Были в это время и княжества с древнерусскими традициями - между Днепром и
Западным Бугом, между Припятью и Двиной. Эти так называемые Белая и Черная
Русь*3 не подчинялись ни немцам, ни татарам. А что они сделали, чем
прославили свое имя, как защищали свою свободу от соседей-литовцев? Да
никак! Гомеостаз сохраняет людей, которых принято считать нормальными.
Потомки кривичей, дреговичей, радимичей каждый год пахали землю, собирали
урожай, ткали рубахи, а иногда и порты и не допускали мысли, что их жизнь
может измениться. Так они и дожили до XIV в., когда произошло событие,
положившее начало новому витку этногенеза.
165. ТО ЖЕ НА УРОВНЕ МАССЫ
В те десятилетия, когда правители выбирали себе выгодных союзников, их
народы выбирали себе друзей, с которыми они могли бы совместно жить и не
вести бесконечных и ненужных войн. Наиболее актуальной эта проблема была
для монголов, одержавших победу, но не сумевших ею воспользоваться. Большая
часть победителей вернулась домой, и уже в 1243 г. силы Батыя были
ничтожны*4.
По завещанию Чингисхана, его старший сын, Джучи, получил 4 тыс. монгольских
воинов*5 с разрешением пополнять армию за счет населения покоренных стран.
Старший сын Джучи-хана, Орда-Ичэн, имел ставку на берегах Иртыша и по
закону получил одну тысячу воинов. Это была Белая, т.е. старшая, орда. От
власти Орда-Ичэн отказался. Третий сын - Шейбан - кочевал от Тюмени до
Аральского моря с Синей ордой, в его распоряжении была еще одна тысяча. На
долю Батыя, главы Большой, или Золотой, орды пришлось всего 2 тыс.: хины
(мобилизованные чжурчжэни)*6, артиллерия, т.е. обслуга военных машин, и
мангуты.
К этому ядру добавлялось ополчение, число коего Н. Веселовский определил,
видимо, правильно в 25 тыс*7 Ясно, что без верных друзей такой улус
просуществовать 240 лет не мог. Кто же были сторонники ханов Золотой, Синей
и Белой орды? - Кыпчаки.
Наиболее тонким и умным надо признать краткое описание улуса Джучиева
Эль-Омари: "В древности это государство было страной кыпчаков, но когда им
завладели татары, то кыпчаки сделались их подданными. Потом они смешались и
породнились с кыпчаками, и земля одержала верх над природными и расовыми
качествами их, и все они стали точно кыпчаки, как будто одного с ними
рода"*8. Это можно назвать географическим детерминизмом, но ведь жесткая
связь этноса с ландшафтом через способы хозяйства бесспорна.
Будучи в абсолютном меньшинстве, золотоордынские монголы не имели
возможности создать деспотический режим. Поэтому Орда возглавляла
конфедерацию местных этносов, удерживаемых в составе государства угрозой
нападения. "Черкесы, русские и ясы не в силах сопротивляться султану этих
стран и потому (живут) с ним как его подданные, хотя у них и есть цари.
Если они обращались к нему с повиновением, подарками и приношениями, то он
оставлял их в покое, в противном же случае делал на них набеги и стеснял их
осадами"*9.
Гораздо круче расправлялись монголы со своими азиатскими противниками,
жившими по обе стороны Уральского хребта. Юлиан, венгерский монах, бывший
свидетелем покорения Приуралья в 1236 г., сообщает: "Во всех завоеванных
царствах они убивают князей и вельмож, которые внушают им опасения. Годных
для битвы воинов и поселян они, вооруживши, посылают против воли в бой
вперед себя. Других... оставляют для обработки земли... и обязывают тех
людей впредь именоваться татарами"*10. Так этноним "татар" получил
расширенное, суперэтническое значение.
Столь жестокие меры, видимо, объясняются тем ожесточением, которое
сопутствует любой затяжной войне. Меркиты беспрерывно воевали с монголами с
1201 по 1216 г., а башкиры - с 1220 по 1235 г., всего 34 года, тогда как
поход через Русь занял только 3 года, и уже в 1243 г. был достигнут мир,
приемлемый для обеих сторон. Начались частые поездки в Золотую Орду русских
князей*11, откуда те привозили жен-татарок. Пресечение Александром Невским
попытки перехода в стан враждебного Запада повело к той системе этнического
контакта, которую следует назвать симбиозом. Эта фаза продолжалась до 1312
г. -до принятия ханом Узбеком ислама как государственной религии.
Из самых разных мест ездили в Орду и поступали там на службу, чтобы сделать
военную карьеру, которая была недостижима для простых ратников и смердов на
своей родине*12. В Золотой Орде все время шли интриги, а в 1273-1299 гг.
пылала внутренняя война между узурпатором Ногаем и законными - Чингисидами.
Русские князья принимали в ней самое живое участие. Один сын Александра
Невского, Дмитрий, и сын Даниила Галицкого, Лев, поддержали Ногая*13, а
Андрей Александрович и его дядя Василий Ярославич - законных ханов. В
условиях этой напряженной войны русские княжества имели возможность
оторваться от Орды, но они этого не сделали*14. Наоборот, независимый
Смоленск просил принять его в состав улуса Джучиева, чтобы получать помощь
против посягательств Литвы, и на время стал щитом России. Татарская помощь
остановила натиск с запада.
Но и на востоке было не просто. В XIII в. Волга еще не была "русской
рекой". Пограничным городом Руси в 1220 г. стал Нижний Новгород,
воздвигнутый на месте мордовской крепости, взятой приступом. От устья Оки
до Дербента и Хорезма простиралась мусульманская страна, завоеванная
монголами. Блестящая культура ислама обольщала многих монгольских ханов и
батуров, что весьма влияло на политику улуса Джучиева. Первым мусульманином
на троне Сарая стал брат Батыя - Берке, вступивший в войну со своим
двоюродным братом - ильханом Ирана Хулагу. Однако он не рискнул поссориться
с Александром Невским и даже разрешил в 1260 г. учредить в Сарае
православную епископию. Зато несториан он притеснял беспощадно.
Сменивший его Менгу-Тимур был последователем традиционной монгольской
религии бон, так же как Телебуга и Тохта - противники Ногая, бывшего тайным
мусульманином. Карьеру Ногай сделал благодаря тому, что хан Туда-Менгу,
вступивший на престол в 1280 г., был настроен мистически и в 1283 г.
превратился в суфийского дервиша*15, выпустив власть из рук.
Наконец, царевич Узбек отравил хана Тохту в 1312 г., победил хана Белой
орды Ильбасмыша (1313-1320) и объявил ислам государственной религией
Золотой Орды. Царевичи и нойоны, отказавшиеся предать веру отцов, были
казнены. Обязанность сменить религию не распространялась на русских, что
говорит об известной самостоятельности Руси. Язычники, жившие в русских
княжествах, тоже не принуждались к принятию ислама. Из всего этого следует,
что военную победу одержали монголы - степной суперэтнос, а идеологическую
- мусульмане.
Трудно переоценить значение реформы Узбека. Он превратил степной улус в
купеческий султанат; таким образом, поволжские этносы вошли в мусульманский
суперэтнос. Опорой Узбека было население, покоренное Батыем, горожане,
которых в XIII в. называли "сартаульский народ", и уцелевшие от резни
половцы, составившие войско Ногая. Конечно, новому режиму подчинились не
все. Пассионарная часть монголов заявила Узбеку: "Ты ожидай от нас
покорности и повиновения, а какое тебе дело до нашей веры и исповедания и
каким образом мы покинем закон и ясак Чингисхана и перейдем в веру
арабов?"*16 В ответ на это последовали казни нойонов, бахши и волшебников.
Великая степь, никогда не знавшая религиозных преследований, столкнулась с
этим омерзительным проявлением цивилизации, ибо в организации "инквизиции"
мусульмане не уступали католикам.
Тот, кто хотел сохранить свободу совести, должен был бежать. Куда? В Иране
Газан-хан принял ислам еще в 1295 г. В Египте и Сирии господствовали
мамлюки - половцы, проданные туда монголами и захватившие власть, попасть к
ним в руки для ордынского богатыря было хуже смерти. Западная Европа
находилась в состоянии постоянной холодной войны с Ордой. Добраться до
Китая, где правила веротерпимая династия Юань, было практически
неосуществимо из-за дальности и трудности путей. Единственным местом, где
татары - противники ислама могли найти приют и дружелюбие, были русские
княжества*17, с которыми ревнителей древней традиции (многие из них
родились от смешанных браков) связали полвека совместной жизни. Так
появились на Руси... Аксаков, Алябьев, Апраксин, Аракчеев, Арсеньев,
Ахматов, Бабичев, Балашов, Баранов, Басманов, Батурин, Бекетов, Бердяев,
Бибиков, Бильбасов, Бичурин, Боборыкин, Булгаков, Бунин, Бурцев, Бутурлин,
Бухарин, Вельяминов, Гоголь, Годунов, Горчаков, Горшков, Державин, Епанчин,
Ермолаев, Измайлов, Кантемиров, Карамазов, Карамзин, Киреевский, Корсаков,
Кочубей, Кропоткин, Куракин, Курбатов, Милюков, Мичурин, Рахманинов,
Салтыков, Строганов, Таганцев, Талызин, Танеев, Татищев, Тимашев,
Тимирязев, Третьяков, Тургенев, Турчанинов, Тютчев, Уваров, Урусов, Ушаков,
Ханыков, Чаадаев, Шаховской, Шереметьев, Шишков, Юсупов*18.
Этот перечень лишь отчасти отражает тот размах, который приобрела
русско-татарская метисация. Много рядовых воинов поселились на
юго-восточной окраине, были зачислены в пограничные отряды и составили
сословие дворян-однодворцев*19 - подобие польской "застенковой шляхты".
Только Екатерина II, упрощавшая систему Российской империи, перевела их в
сословие государственных крестьян. Ареал однодворцев стал рубежом между
двумя новообразовавшимися этносами - великорусским и татарским и, более
того, между двумя суперэтносами - православным и мусульманским.
166. ФАКТЫ И ОЦЕНКИ
Перечисление событий в их связи и последовательности есть необходимый
фундамент истории - без этого фундамента никакое здание стоять не может, но
жить в фундаменте не будут даже мыши. Людям необходимы стены с окнами,
крыша и внутренняя отделка комнат. В истории роль последних занимает
анализ, т.е. обнаружение причин и следствий, и синтез - воспроизведение
эпохи относительно нас - потомков, ее изучающих. А эти воспроизведения
бывают разнообразны, хотя отнюдь не равноценны.
В середине XIII в. в зените находились две могучие системы: 1) теократия
папы Инокентия IV, победившего заклятого врага папства императора Фридриха
II и добившегося распадения Германской империи, а потом покончившего с
Сицилианским королевством - последним оплотом гибеллинов (1250-1266); 2)
Монгольский улус потомков Чингиса, в 1260-1264 гг. расколовшийся на части
от внутреннего пассионарного напряжения. А между этими гигантами возникли
два маленьких этноса, которым принадлежало грядущее: Литва*20 и
Великороссия*21. С их даже не рождением, а зачатием связаны незабываемые
имена: Миндовг и Александр Невский. Люди их помнят поныне, и не зря.
Полвека шло победоносное наступление крестоносцев на прибалтийские этносы и
в 1250 г. увенчалось, казалось бы, решающим успехом: князь Литвы Миндовг
принял крещение по латинскому обряду, что формально делало его союзником
римского папы. В том же году принял от папы королевскую корону Даниил
Галицкий, став из князя королем Малой Руси (Rex Russae minoris). Можно было
подумать, что дорога на восток открыта; послы папы пытались склонить на
свою сторону Александра Суздальского и Новгородского, но... все успехи
оказались эфемерными. Крестившись и тем самым усыпив бдительность папы,
литовский князь оказывал помощь языческой жмуди в войне с орденом, а после
решительной победы над рыцарями у озера Дурбе в 1260 г. отрекся от
католической веры и перебил католиков, бывших при его дворе*22. Более того,
Александр и Миндовг заключили союз против немецкого железного натиска на
восток. Александр съездил в Орду и договорился о союзе с ханом Берке,
братом Батыя и его наследником. Ливонскому ордену грозил разгром, но... в
один и тот же год был зарезан 43-летний Миндовг и умер его ровесник
Александр. Поход на орден не состоялся.
Да, видимо, у немцев была неплохая агентура. Кинжалы и яд сработали
вторично, после гибели Ярослава Всеволодовича, и опять в нужный момент.
Ливония уцелела, но вынуждена была перейти к обороне. Новгородцы под
Раковором, а литовцы при Карузене выиграли битвы у крестоносных рыцарей.
Немецкие феодалы стали отказываться ехать в Ливонию*23 , ибо война была
опасной и бесперспективной. А тут еще в 1261 г. никейские греки вернули
Константинополь, а египетские мамлюки стали брать крепость за крепостью в
Палестине. Колониальная экспансия под знаменем латинского креста
захлебнулась и на севере, и на юге.
Такой поворот событий, несколько неожиданный для современников, вызвал
живой интерес у позднейших исследователей. Обзор литературы вопроса сделал
В.Т. Пашуто, выделив две точки зрения: свою собственную и "неправильную".
Среди защитников последней он отметил польского историка И. Уминского и
немецкого - А.М.Амманна.
И. Уминский пишет, что папа Иннокентий IV "делал все, чтобы помочь Даниилу,
- писал еще раз татарам, пытался использовать рыцарей меченосцев и
крестоносцев, прекращал чешско-венгерские споры, крестил и короновал
Миндовга Литовского, завязал переписку с Александром Невским Суздальским,
проектировал крестовый поход из Чехии, Моравии, заполабских Поморья и
Польши, назначил специального легата для проповеди крестового похода"*24.
А.М. Амманн считает, что Александр Невский совершил ошибку, когда отверг
союз с папством и подчинился власти татар. Эта позиция "положила предел
западному культурному влиянию на многие десятилетия". Амманн приписывает
Александру "полное отвращение к Западу", а также нежелание того, чтобы
"Россия стала предпольем европейской крепости в оборонительном сражении с
татарами". Папа предполагал включить в оборонительный фронт всю Россию, а
когда это не удалось, то он призвал всех, на кого он имел влияние, к борьбе
с татарами и их союзниками, т.е. с русскими. Активная деятельность курии в
1230-1260 гг. привела к унии с Римом Литву с западнорусскими землями и
Галицко-Волынскую страну. Затем произошел разрыв - ответный удар
враждебного Риму Востока, который предопределил судьбу Северной России и
земель, которые она впоследствии "будет собирать"*25.
Эту концепцию В.Т.Пашуто осуждает, справедливо указывая, что она
антирусская. Но возникает законное недоумение: а чего было ждать русским от
немецкого иезуита и польского националиста? Со своей точки зрения, они были
вполне логичны, желая, чтобы последние русские богатыри сложили головы,
защищая католическую идею; а случайно уцелевших можно было повесить, как
уже было проделано в Эстляндии. В.Т. Пашуто не верит в искренность папских
легатов, соблазнявших русских князей принять бескорыстную помощь Запада*26,
и он прав! Но почему-то он осуждает и обратную концепцию, высказанную в
1925 г. Г.В. Вернадским, что "Александр Невский, дабы сохранить религиозную
свободу, пожертвовал свободой политической, и два подвига Александра
Невского - его борьба с Западом и его смирение перед Востоком - имели
единственную цель - сбережение православия как источника нравственной и
политической силы русского народа"*27.
Обе концепции логичны, но первую Пашуто называет "фальсификацией", хотя она
откровенна до цинизма, а вторую - "мракобесием", очевидно предполагая, что
Александр Невский должен был выучить исторический материализм и сдать его
при помощи "машины времени".
А сам Пашуто, подведя итоги, констатирует, что война Александра Невского с
Западом - благо, с Востоком - была бы желательна, а лучше всего было бы,
если бы Юго-Западная Русь играла ведущую роль в мировой политике*28. Да,
любопытно было бы увидеть Даниила Романовича главой страны от Желтого моря
до Бискайского залива! Но лучше воздержимся от обсуждения этой перспективы.
В советской историографии теме католической агрессии на Востоке посвятил
свое исследование Б.Я. Рамм. Как и следовало ожидать, его оценки
диаметрально противоположны тем, которые мы встречали у католических
историков. Обстоятельно разобрав множество отдельных высказываний в
разнообразных источниках, Рамм приходит к выводу, что в 1245 г. "в папской
курии был выработан план, в соответствии с которым решено вести переговоры
в двух диаметрально противоположных направлениях: и с русскими и с
татарами"*29. Цель заключалась в том, чтобы подчинить Русь Риму, уговорив
татар согласиться на такую сделку. Доказательства для своей гипотезы Рамм
ищет в анализе переговоров, которые папские послы вели в Каракоруме в 1246
и 1253 гг.
Версия Рамма представляется несколько надуманной. То, что папские послы
восхваляли папу и его церковь, естественно, но ни о чем не говорит. Просто
они не имели права произносить что-либо иное. Монголы и русские это знали и
не придавали значения попыткам проповеди. Ведь монголы сами, руководствуясь
дипломатическим этикетом того времени, предлагали папе подчиниться Вечному
Богу и его сыну - Чингису*30. Понимать этот текст буквально не следует, ибо
он был составлен в 1253 г., через 26 лет после смерти Чингиса.
Реальным было то, что ханы Гуюк и Мункэ и князь Александр Невский*31
отказались от контактов с Западом в лице папы, как они отвергли бы особу
императора, если бы победа досталась ему. Комплиментарность
романо-германского суперэтноса с восточными соседями была отрицательной.
Монголы принимали православие, ислам и теистический буддизм, но не
католичество. Выбор их был подсказан не поиском выгоды, а симпатией,
лежащей в сфере подсознательного, т.е. в природе.
167. ФАКТЫ БЕЗ ОЦЕНОК
Аксиологический, т.е. оценочный, подход принят многими историками, и очень
давно. Он соблазняет легкостью интерпретации и подбора фактов, создает
иллюзию полного понимания очень сложных проблем, ибо всегда в конфликтных
ситуациях можно симпатизировать одной из сторон, а на вопрос: "Почему вы
сделали именно этот выбор?" - ответить, что эта сторона лучше,
прогрессивнее, справедливее, а главное - мне больше нравится. По сути дела,
такой историк выражает себя через подобранный им материал и тем самым
заставляет читателя изучать не Александра и Дария, а взгляд на них Белоха,
Дройзена, Калистова или Арриана и Низами. Но ведь нам интересны не авторы,
а причинно-следственные связи этнических процессов, а они не имеют
категории ценности. Следовательно, аксиология не помогает, а мешает
понимать суть природных явлений, таких как этногенез.
Вернемся в XIII век. Восемь миллионов обитателей Восточной Европы
подчинились четырем тысячам татар. Князья ездят в Сарай и гостят там, чтобы
вернуться с раскосыми женами, в церквах молятся за хана, смерды бросают
своих господ и поступают в полки баскаков, искусные мастера едут в
Каракорум и работают там за высокую плату, лихие пограничники вместе со
степными батурами собираются в разбойничьи банды и грабят караваны.
Национальная вражда изо всех сил раздувается "западниками", которых на Руси
всегда было много. Но успех их пропаганды ничтожен, ибо война продолжает
идти: в Карпатах - с венграми, в Эстонии - с немцами, в Финляндии - со
шведами.
Вот эту систему русско-татарских отношений, существовавшую до 1312 г.,
следует назвать симбиозом. А потом все изменилось...
Отрицательное отношение русских политиков и дипломатов XIII в. к немцам и
шведам вовсе не означало их особой любви к монголам. Без монголов они
обошлись бы с удовольствием, так же как и без немцев. Более того, Золотая
Орда была так далека от главного улуса и так слабо связана с ним, что
избавление от татарского "ига" после смерти Берке-хана и усобицы,
возбужденной темником Ногаем, было несложно. Но вместо этого русские князья
продолжали ездить кто в Орду, а кто в ставку Ногая и просить поддержки друг
против друга. Дети Александра, Дмитрий и Андрей, ввергли страну в жестокую
усобицу, причем Дмитрий держался Ногая, а Андрей поддерживал Тохту,
благодаря чему выиграл ярлык на великое княжение.
До тех пор пока мусульманство в Золотой Орде было одним из терпимых
исповеданий, а не индикатором принадлежности к суперэтносу, отличному от
степного, в котором восточные христиане составляли большинство населения, у
русских не было повода искать войны с татарами, как ранее - с половцами.
Татарская политика на Руси "выражалась в стремлении... всячески
препятствовать консолидации, поддерживать рознь отдельных политических
групп и княжеств"*32. Именно поэтому она соответствовала чаяниям
распадавшейся державы, потерявшего пассионарность этноса. Процесс этот, как
было показано выше, начался еще в XII в. и закончился, как мы знаем из
общедоступной истории, в XIV в., когда наступила эпоха "собирания" земель.
Совершенно очевидно, что здесь дело было не в слабых татарских ханах Сарая,
а в новом взрыве пассионарности.
Таким образом, заслуга Александра Невского заключалась в том, что он своей
дальновидной политикой уберег зарождавшуюся Россию в инкубационной фазе ее
этногенеза, образно говоря, "от зачатия до рождения". А после рождения в
1380 г. на Куликовом поле новой России ей никакой враг уже не был страшен.
И наконец, чтобы покончить с побочной, т.е. историографической, темой,
необходимо развеять еще один миф. В Монголии после смерти Угэдэя создались
две партии, крайне враждебные друг другу. Во главе первой стоял царевич, а
с 1246 г. - хан Гуюк, вторую возглавляли Батый и дети Тулуя (Толуя),
старший из которых - Мункэ - был другом Батыя. Мункэ поддерживали
несториане, Гуюк искал союза с православными.
У Монголии было два сильных врага: багдадский халиф и папа.
Сила монголов была в мобильности. Они могли выиграть маневренную войну, но
не оборонительную. Поэтому остро встал вопрос: на кого идти? На папу, в
союзе с русскими и греками, или на халифа, при поддержке армян и персидских
шиитов?
Батый обеспечил престол Мункэ, тем самым обратив силы Монголии на Багдад и
освободив от угрозы Западную Европу. Он считал, что дружба с Александром
Невским надежно защищает его от нападения с Запада, и был прав. Таким
образом, ход событий сложился в пользу "христианского мира", но не
вследствие "героического сопротивления русских", русским ненужного*33, а
из-за его отсутствия. Зато династия Аббасидов погибла, и если бы не
вмешательство крестоносцев, предавших монгольско-христианскую армию,
Иерусалим был бы освобожден.
На второй натиск у монголов не хватило пассионарности, растраченной в
полувековой междоусобной войне (1259-1301). Итак, походы монголов 1201-1260
гг. есть история пассионарного толчка или, точнее, энергетического взрыва,
погашенного энтропией. Поэтому поиски здесь правых и виноватых или добрых и
злых бессмысленны, как любые моральные оценки природных процессов. Они
только мешают разобраться в механизмах изменений причинно-следственных
связей в сложных вариантах суперэтнических контактов.
168. ПУТЕМ ЗЕРНА
Диалектика природных явлений предполагает обязательное сочетание жизни и
смерти. Согласно закону отрицания отрицания, смерть есть необходимое
условие для продолжения любого процесса жизни, и когда в поле зрения
наблюдателя находились короткие отрезки линейного времени, этот тезис не
вызывал сомнений даже у древних греков.
Однако к длинным отрезкам времени они относились иначе. "Только горы вечны,
да Полярной звезды никто не сдвинет", - говорил герой античной драмы,
настолько умный, что даже Олимпийцев считал смертными или, точнее,
возникшими и конечными. Римляне были проще и называли свою столицу "Вечным
городом", а их культурные наследники, европейцы, полагают вечным линейный
прогресс и очень сердятся на тех философов истории, которые говорят об
упадках цивилизаций. Обыватель, даже в стенах академий, готов допустить,
что исчезнет кто-то, но не он и его институт.
Тем не менее диалектика права. Для продолжения любого процесса, в том числе
этногенеза, обрывы и перестройки - такой же элемент развития, как и периоды
плавного накопления ценностей. Поскольку этносы таксономически находятся
между биологическими категориями - видами и организмами, то срок их
существования не может быть определен визуально - слишком долог, а в
масштабах культурологии он слитком краток. Возникает вопрос: что является
предметом конечным и смертным, если пирамиды и Акрополь пережили египтян и
греков, а люди размножаются и человечество все время обновляется? Ответ
прост: система этноса, исчезающая вследствие энтропии. А элементы ее - люди
- иногда перестраиваются в новые системы, а иногда костенеют в состоянии
реликтов.
Для определения и описания начальных и конечных фаз этногенеза нужен
широкий охват "временных лет", длинные промежутки линейного времени,
которое иным способом сливается в сплошные линии, разумеется, для нашего
глаза. Как трудно бывает определить "начало" этноса, да и его "конец". С
точностью до одного года это вообще невозможно; с точностью до одной жизни
- тоже; но с точностью до полутора-двух веков можно, а этого достаточно.
Как говорилось выше, Византия и славянский мир были ровесниками. Значит, и
старение их шло синхронно. В XIII в. Византия путем грандиозного усилия
избавилась от французов и венецианцев, продлив свое существование до 1453
г. как персистент, а затем остаток византийцев - реликт - влачил
существование в мусульманском Стамбуле, пока не был вырезан в 1827 г. по
приказу султана в отмщение за восстание в Морее. Так кончилась
этносоциальная система, хотя потомки уцелевших "ромеев" еще встречаются в
Южной России.
Русичам грозила худшая судьба: они перемешались с мерей, мордвой, муромой,
яхвягами и куманами, так что их ожидало превращение в этническую химеру, а
затем и аннигиляция. Но на рубеже XIII-XIV вв. заметен, а потом стал
очевиден (разумеется, для историков, а не для современников - по причине
аберрации близости) мощный негэнтропийный импульс, или пассионарный толчок.
Ось этого толчка прошла от Пскова до Бруссы и дальше на юг, до Абиссинского
нагорья, где уже обратился в пыль древний Аксум. На беду для греков, ось
толчка прошла восточнее Константинополя; в Малой Азии население, увлеченное
мистическим учением Джеляль ад-Ди-на Руми (умер в 1273 г.), отошло от
православия, так что его пыл и страстность пошли на защиту ислама.
Удивляться не надо: пассионарность определяет силу, а доминанта
(ментальность) - ее направление. Зато нашим предкам повезло:
пассионарность, как катализатор, спаяла рыхлую массу в монолит - Россию.
Древним этносом можно и следует называть тот, который избег обновления, как
бы оно ни шло, будь это пассионарный толчок, или импорт пассионарности от
соседей, или метисация, при которой неизбежно теряются некогда живые
традиции. Так, ось пассионарного толчка IX в. миновала Британию, но
норманны и французы принесли туда пассионарные гены в XI-XII вв., и
смешанный этнос под властью Плантагенетов смог провести тяжелую Столетнюю
войну, покрыв себя славой.
Великороссия обновилась за счет христианских монголов и крещеных литовцев,
Малороссия - за счет половцев, но "чистым" древнерусским племенем остались
белорусы. Их не затронули ни ордынские чамбулы (отряды, совершавшие
набеги), ни малочисленные литовцы, подарившие потомков своих витязей Москве
и Варшаве, ни немецкие рыцари, отбитые при Грюнвальде в 1410 г. Белоруссия
дожила, как древнерусский заповедник, до своей мемориальной фазы, и как
таковую ее описал образованный белорусский писатель XX в. Верить ему можно,
хотя он говорит от лица персонажа:
"И все же неприкаянный мы народ... Этот позорный торг родиной на протяжении
семи столетий! Поначалу продали Литве, потом, едва народ успел
ассимилировать ее, полякам, всем кому не лень... Несчастная Белорусь!
Добрый, покладистый, снисходительный, романтичный народ в руках такой
погани (шляхты. - Л. Г.)... Отдаст чужакам лучших своих сынов, лучших
поэтов, нарекает чужаками детей своих, пророков своих, как будто очень
богат. Отдает на добычу своих героев, а сам сидит в клетке над миской с
бульбой да брюквой и хлопает глазами"*34. Автор жалеет свой народ. И не
зря!
В Восточной Европе пассионарный толчок поднял к исторической жизни два
этноса: литовцев и великороссов. На старте они были в разных положениях.
Древние балты находились в состоянии гомеостаза. Они, как
североамериканские индейцы, мужественно защищались от колонизаторов, часто
побеждали рыцарей, но победить организованную этносоциальную систему не
могли. Их ждала участь пруссов и полабских славян, если бы в их среде не
появились люди, способные на сверхнапряжение, подобные Гедимину, Кейстуту,
Витовту, Ольгерду. Первым из людей этого нового склада был Миндовг,
ровесник Александра Невского. Оба родились в 1220 г., и если допустить, что
причина толчка сработала именно тогда, то для того, чтобы стать фактором
этнической истории, требовалось больше 100 лет. Для Литвы так оно и было.
Россия начинала не с нуля, а с отрицательных величин выродившейся
цивилизации. Поэтому она отстала от Литвы, правда, на одно поколение, но
этого оказалось достаточно, чтобы Гедимин, Ольгерд и Витовт стали господами
всей бывшей Киевской Руси, за исключением Галиции, которой овладели поляки.
Если бы литовцы сумели слиться с покоренным большинством культурного
населения своего государства, то они стали бы великой державой. Но этому
помешал сладкий соблазн - католическая Польша, уже вобравшая в себя
изрядную долю европейской цивилизации. "Нет на свете царицы краше польской
девицы", - писал Адам Мицкевич. Литовские витязи не устояли против
очарования развитой культуры, уже достигшей эпохи Возрождения, - и половина
Литвы втянулась в западноевропейский суперэтнос.
А Россия оказалась в изоляции. Культуру она унаследовала от Византии, но в
единый суперэтнос с ней не слилась. Евразийские малые этносы были русским
близки. Ландшафт, способы хозяйствования, демонология (ибо в тонкостях
христианской догматики мало кто разбирался) роднили население единого
лесостепного региона. Но победа соседнего мусульманского суперэтноса,
овладевшего в 1312 г. Поволжьем и Причерноморьем, вызвала многовековую
войну, которую многие историки пытались экстраполировать в прошлое.
Великороссия, чтобы не погибнуть, вынуждена была стать военным лагерем,
причем былой симбиоз с татарами превратился в военный союз с Ордой, который
продержался более полувека - от Узбека до Мамая. В этот период
великоросский этнос переживал инкубационную фазу. Он на время потерял даже
общее наименование. Тогда и долго после говорили: "Московиты, тверичи,
рязанцы, смоляне, новгородцы", и только в 1380 г. на Куликово поле пошли
русские. И хотя Москва, присоединив к своим владениям Великое княжество
Владимирское в 1362 г., стала признанной столицей России, для того чтобы
население ощутило себя этносом, понадобился подвиг, ставший моментом
рождения и государства, и народности, и культуры, и воинского духа,
позволившего потомкам витязей XIV в. жить и побеждать, ориентируясь на
самих себя. Сил у русских людей хватало, потому что это были новые силы,
новый запас энергии.
И любопытно, что аналогичный подъем наблюдается в Турции, за исключением
восточной части Малой Азии, находившейся вне полосы пассионарного толчка.
Туркмены Карамана, Диар-бекра и Азербайджана не уступали туркам-османам ни
в храбрости, ни в искусстве верховой езды, ни в верности шейхам, но они
стали жертвой османов, которые в XIV-XV вв. были способны на большее.
Та же участь постигла Золотую Орду, в составе которой были древние этносы
Среднего Поволжья и "вкрапления" в их среду из Монголии и Джунгарии. Они не
были затронуты пассионарным толчком, так как находились восточнее его
ареала. Поэтому они не слились в единый этнос, несмотря на социальную и
языковую близость и даже единство культуры, воспринятой ими из
мусульманских стран, с коими их связывала международная торговля.
Золотая Орда была химерой, тогда как Белая орда стала ядром образования
нового самостоятельного этноса - казахов.
Понимали ли это русские князья XIV в.? Возможно, потому что они за вносимую
ими дань требовали и получали военную помощь против Запада и имели крепкий
барьер, зашищавший их от готовящихся ударов с Востока. За это заплатить
стоило, и, что любопытно, после гибели "доброго царя Джанибека", когда в
Орде началась "великая замятня" - серия убийств ханов и резня между их
нухурами, русские князья продолжали ездить в Орду с данью, поддерживая
установившийся и устраивавший их порядок. Но этот "порядок" был неустойчив.
Социальная структура без этнической основы кололась на отдельные этносы,
суперэтническое название которых было "татары". Возникли татары казанские -
потомки болгар, астраханские - потомки хазар, ногайские - потомки гузов,
крымские - смешанный этнос из многих народов, сибирские - осколок Синей
орды, литовские - удальцы, завербованные Витовтом, и некоторые реликты:
кумыки, аккерманские, очаковские и др. В Великороссии татары легко
ассимилировались - взаимная комплиментарность была положительной - и
помогали московским князьям в их многовековой войне с Литвой, а хан
крымских татар стал вассалом турецкого султана. Турция находилась в той же
фазе подъема, что и Великороссия и Литва.
И ведь что важно и особенно интересно: пассионарный толчок XIII-XIV вв.
прошел между Вильной и Смоленском, через Минск и Киев, причем Тверь и
Москва находились на восточной периферии его ареала. Так почему же именно
они проявившись как регионы, наиболее способные к развитию, а коренные
земли Древней Руси, не затронутые походом Батыя, стали жертвой сначала
литовской, потом польской агрессии? Попробуем разобраться.
XIII век - фаза инкубации. Поэтому история XII в. не дает возможности
выделить моменты будущего взлета. Они просто не фиксировались
современниками, писавшими летописи. Но уже в начале XIV в. государство
Гедимина называлось литовско-русским, и русское православие успешно
соперничало с литовским язычеством. Исповедание той или иной религии
подобно лакмусовой бумажке для описания процессов этногенеза.
И тем не менее в конце XIV в. языческая Литва с королем Ягайло примкнула к
Западу, а оппозиция, возглавляемая князьями Витовтом и Свидригайло,
потерпела поражение. Границы западного суперэтноса продвинулись до Полоцка
и Смоленска, а политическое господство - до Вязьмы и Курска. Чрезвычайно
слабое сопротивление русского населения Белой, Черной и Червленой Руси*35
бесспорно, но почему через 80 лет после похода Батыя, кстати не
затронувшего Западной Руси, в 1321 г. князь Гедимин у реки Ирпень разбил
русских князей и взял Киев, а в 1339 г. польский король Казимир занял
Галицию, не выпустив ни одной стрелы? Куда же девалась древняя русская
доблесть и где новая пассионарность?
Преодолеть инерцию древней, пусть ослабевшей, системы всегда трудно.
Поэтому новые этносы возникают на границах этнических ареалов, где исходные
субстраты лабильны и неустойчивы. Значит, пассионариям надо было искать
применения своим силам на границах родины. Одни из них отправились служить
в полиэтничную Великороссию, сохранив веру и культуру, другие - в Польшу,
потеряв религию, но оставив потомкам родную землю, третьи - на южную
границу, опустошенную беспорядочными столкновениями между кучками степных
тюрок и русских дружинников, оставшихся без князей. И там, перемешавшись с
крещеными половцами, они создали новый этнос - малороссы (сохранившееся
старое название), или козаки (тюркское наименование людей без начальства),
или украинцы (так их звали поляки).
Этот этнос проявил невероятный героизм, ибо он вернул заброшенную землю -
вывел ее из запустения, сохранил культурную доминанту и саблей добыл
политическую свободу. Даже включившись в состав государства Московского,
украинцы обрели в нем экологическую нишу, заняв должности от чиновников и
офицеров до канцлера (Безбородко) и мужа царицы (Разумовский), так как
общность, унаследованная от Древней Руси, - книжная культура и византийское
православие - не мешала северным и южным русским жить в симбиозе, а
татарская примесь, равная у тех и других, только усложняла поведенческий
стереотип новой России, что шло ей на пользу.
Итак, в смене суперэтносов наблюдается не преемственность, а, говоря языком
математики, "отношение". Русские как этнос относились к древним русичам,
как французы к галлам или итальянцы эпохи Возрождения к римлянам времен
Калигулы, а "запустение" и "иго" - это "водораздел" между двумя
этногенезами. Сделаем вывод: русские относительно Западной Европы - не
отсталый, а молодой этнос.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Имеется в виду древнерусская этническая целостность.
2 По монгольскому праву владетелем отцовского улуса считался младший сын,
хотя он должен был в политических делах подчиняться старшему брату.
Предполагалось, что старший брат успеет обрести имущество, а младшего
следует обеспечить.
3 Белая Русь - территория Полоцкого и Турово-Пинского княжеств; Черная
Русь, т.е. завоеванная соседями, - окрестности Гродно.
4 См.: Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории 3олотой
Орды (далее: Тизенгаузен) .Т. 1. 1884, Т. II. 1941.
5 См.: Тизенгаузен. Т.II .С.33.
6 См.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства.С.313- 314.
7 Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. 24. С. 633-635.
8 Цит.по: Тизенгаузен. Т.I. С.325.
9 Там же. С. 231.
10 См.: Аннинский С.Л. Указ. соч.С.87.
11 См.: Полубояринова М.Д. Русские в Золотой Орде. М. ,1978.
12 См.: Гумилев Л.Н. Указ.соч.С.398- 399.
13 См.: Пашуто В.Т. Очерки...С.296- 297.
14 См.: Насонов Л.И. Монголы и Русь.С.69-75.
15 По сути дела суфизм был совсем не похож на воинствующий ислам - суннизм,
однако суфии называли себя мусульманами и были терпимы в странах ислама.
16 Тизенгаузен. T.I. С. 197, 385, 510; Т. II. С. 100, 104.
17 См.: Гумилев Л.Н. Указ.соч.С.401- 402.
18 См.: Баскаков Н.Л. Русские фамилии тюркского происхождения. М.,
19 См.: Кучеев Л.М. Следы тюркского элемента у однодворцев (по данным языка
и личной ономастики населения Усманского района Липецкой области)//Доклады
отделении и комиссией Географического общества СССР. щ 15. Л.,
1970.С.127-134.
20 Литва - одно из племен балтской группы, распространенной от Балтийского
моря до левобережья Днепра. Балты освоили этот регион сразу вслед за
таянием ледника и, следовательно, являются древнейшими из аборигенов
Восточной Европы. Долгое время они находились в гомеостазе и сохранили
этнические черты, характерные для их предков.
21 Великороссия ранее называлась Залесской Украиной и располагалась в
Волго-Окском междуречье. Население - смесь мери и кривичей с включением
вятичей и муромы, а с XIII в. - тюркских элементов. Малая, т.е. коренная,
Русь лежала на правом берегу Днепра; здесь преобладали славянские и
тюркский (половцы и торки) субстраты.
22 См.:Пашуто В.Т. Указ.соч. С. 248.
23 Там же. С. 249.
24 Там же. С. 239.
25 Там же. С. 239-242.
26 Там же. С. 275.
27 Вернадский Г.В. Два подвига Александра Невского//Евразийский временник.
Т. IV. Берлин, 1925. С. 227 и 335. Цит. по: Пашуто В.Т. Указ. соч. С. 276.
28 См.: Пашуто В. Т. Указ. соч. С. 277.
29 Рамм Б.Я. Панство и Русь. М.,Л., 1959. С.151.
30 См.: Путешествия в восточные страны...С. 171-173.
31 Житие Александра Невского (см.: Бегунов Ю. К. Памятник русской
литературы ХШ в. С. 175-176).
32 Насонов А.Н. Монголы и Русь.С.5.
33 Там же, глава 1.
34 Короткевич Вл. Дикая охота короля Стаха. Минск. 1984. С. 412-413.
35 Червленая Русь - Галиция.
XXV. Превращение Руси в Россию
169. ЛОКАЛЬНЫЙ ЭТНОГЕНЕЗ И ОЙКУМЕНА
Весь мир в XIII в. потрясали поистине грандиозные события, но явления
природы, в частности этногенезы, шли согласно запрограммированным
закономерностям. Так во время бурных событий - войн, революций, смен стиля
(в литературе, искусстве, нравах) и мировоззрения (реформации) - старик
сидит на пороге своего дома, выслушивает новости и, кряхтя, удаляется на
свое ложе, где он и испустит последний вздох. Этносы стареют, как люди, и
так же слабеют. Только жизненный цикл у них много длиннее.
Византия, уже на "втором дыхании", изгнала латинян из Константинополя в
1261 г., но дальнейшее ее прозябание было наглядной картиной фазы
обскурации, затянувшейся до 1453 г. Русь была в том же возрасте. Она все
время теряла остатки общинно-родового быта, на котором некогда была
основана сила славянских племен. Ощущение целостности этнической системы
пропадало вместе с дроблением княжеств, превращавшихся из уделов в вотчины.
Князья из государей становились крупными землевладельцами. Дошло до того,
что правнук Всеволода III отдал Ярославль одному смоленскому князю в
приданое за своей дочерью - пример, небывалый прежде. Значение столицы -
сначала Киева, потом Владимира - все падает. Столица переходит из рук в
руки соперничающих князей, решающих проблемы не законом, а мечом.
Способность к сопротивлению иноземцам слабеет, снедаемая безудержным
эгоизмом, характерным для субпассионариев, какими стали князья, бояре и
смерды. Пассионариям оставалось только одно место применения своих сил -
монастырь. Зато в монастырях они развернули такую деятельность, которая
определила культурно-политическое развитие России более чем на 200 лет.
Итак, не Москва, не Тверь, не Новгород, а русская Православная церковь как
общественный институт стала выразительницей надежд и чаяний всех русских
людей независимо от их симпатий к отдельным князьям.
170. ИСПОВЕДАНИЯ И ЭТНОГЕНЕЗЫ
Условимся о терминах.
Говоря о роли церкви в этнической истории, необходимо отметить три ее
ипостаси: религиозную, социальную и ментальную. В аспекте религии церковь -
хранительница догматов, место теологических прений и носительница традиции.
Эта специфическая область является достоянием очень немногих мыслителей,
эрудированных философов и людей, одержимых жаждой истины. Таких всегда
немного, и роль их в истории непостоянна: в периоды высокой пассионарности
они находят себе учеников и соперников, в фазе инерционной они одиноки, а
при обскурации гибель их становится чрезвычайно вероятной.
В социальном аспекте место мечтателей занимают прелаты и ересиархи. Они
руководят общинами уже обращенных, следят за порядком отправления культа и
устанавливают отношения со светскими правителями, иногда присваивая себе их
прерогативы. Так, светскими государями стали римский епископ - папа и
наместник пророка - халиф; светские правители назывались иначе: король или
султан. Обладая фактической властью и силой, светские государи считались с
прелатами. Таким образом, средневековая церковь занимала определенное место
в феодальной иерархии, что позволяло ей привлечь мыслителей и мечтателей,
авторитет коих был таков, что с ним приходилось считаться даже королям,
вынужденным давать деньги на школы и университеты, а не только на соборы,
мечети и пагоды. Социальная ипостась обеспечивала устойчивость религиозного
сознания, сохраняя Учение в книгах и картинах или, точнее, в библиотеках и
музеях, без которых культура была бы недолговечна.
В эмоциональном аспекте каждая религия - форма определенного мироощущения.
Ведь кроме ума и тела есть чувство, то самое, которое создает положительную
или отрицательную комплиментарность. Подавляющее большинство искренне
верующих не умеют разобраться в догматических спорах и руководить политикой
своей общины. Они просто чувствуют феномен мироощущения той или иной
религии и выбирают тот ее вариант, который отвечает их психологическому
настрою. Их нельзя переубедить логическими аргументами, которые им
непонятны; приказ начальства они игнорируют, не вступая в пререкания, но
оставаясь при своем, т.е. при том, что им кажется верным без доказательств.
Исповедание - модус аттрактивности, неосознанного влечения к предметам
обожания. И поскольку та или иная ментальность всегда воспитывается с
детства, то она есть у всех этносов, что и зафиксировано этнографами.
Поэтому самые распространенные религии - христианство, ислам, буддизм,
тенгрианство, или почитание Неба, митраизм - неизбежно вариабельны.
Христианство в Х-XIII вв. разделилось на римское и греческое исповедания и
перестало представлять единство, хотя вряд ли проблема filioque была
известна провансальским баронам или малоазийским акритам. Ведь латыни не
знали ни те, ни другие. Непримиримость их лежала не в сфере теологии, а в
этнопсихологии. Только поэтому так называемые религиозные войны приобретают
такой трагический размах, и потому нет необходимости подыскивать для их
объяснения мотивы денежной выгоды или политических расчетов, хотя те и
другие имеют значение для конфликтов иного типа. "Верным сынам католической
церкви" противопоставлены "схизматики" - православные и "язычники" - татары
и литовцы*1. В Галиции папизм победил. В 1323 г. погибли последние
князья-схизматики: в Галиче - Андрей, на Волыни - Лев.
Выше было показано, что функционирующие в истории системы обязательно имеют
ту или иную социальную структуру. Чаще всего это государства, но в
доклассовую эпоху структуры облекаются в формы племенных союзов, например
казахские джусы, а в феодальную возникают купеческие союзы - рахдониты,
ганзейцы - или даже духовные экстерриториальные полиэтнические целостности.
Например, христианские церкви: римско-католическая, греко-ортодоксальная,
несторианская, монофизитская, а в исламе - суннитская, несколько шиитских,
хариджиты, карматы, исмаилиты и много мелких и недолговечных
конфессиональных общин. Неоднороден и буддизм, причем там внутренних
различий больше, чем в христианстве, мусульманстве и даже в так называемом
язычестве*2.
Именно через такие структуры осуществляется взаимодействие между социальной
и природной формами движения материи, а потому они для нашей темы отнюдь не
безразличны.
Заметив это, остановим внимание на организации, а точнее - дезорганизации,
христианской церкви XIII-XIV вв., поскольку, игнорируя ее, невозможно
разобраться в коллизии смены уровней пассионарного напряжения на территории
Евразийского континента, при том что формация всюду была феодальной, а
различались только возрасты этносистем.
Первая вселенская структура христианской церкви сложилась, вернее, была
установлена в 325 г. в Никее. Тогда на заседания собора был допущен еще не
крещеный император Константин. Для того чтобы церковный канон был соблюден,
императору был пожалован чин диакона, ибо миряне на собор не допускались.
Так установился союз трона и алтаря: духовная власть заключала соглашение
со светской.
Необходимость этой структуры была очевидна. Ереси и расколы потрясали
Византию (Восточную Римскую империю), хотя очень слабо ощущались в Гесперии
(Западной Римской империи), да и то только тогда, когда уроженцы Сирии и
Египта переезжали в Рим или Карфаген, а восточные германцы - готы, вандалы,
бургунды - переселялись в Галлию и Испанию. Не усмотреть связи между
пассионарным толчком 1 в. и интеллектуальным бурлением на его оси
невозможно.
Образовавшуюся структуру стали называть цезаре-папизмом, но именно она
обеспечила Византии устойчивость, благодаря которой христианство восточной
модели распространилось от Ирландии до Китая, где оно не удержалось, и до
Уйгурии и Монголии. Но при распространении в пространстве структура
церковной организации изменилась. Изменились отношения духовной и светской
власти, ибо в большинстве случаев правители не были христианами, а
христиане становились еретиками: несторианами и монофизитами.
Несторианский патриарх жил в Багдаде, монофизитский - в Александрии,
армянский католикос - в Эчмяадзине: все это были мусульманские земли.
Естественно, что помощи от халифов патриархи не получали, разве что
терпимость. Значит, надеяться следовало только на свою паству и,
следовательно, считаться с нею. Так сложился демократический вариант
христианства, который в XVII в. сформулировал один московский боярин:
"Богово выше царева!" И Алексей Михайлович, сам русский человек, с ним
согласился.
Обратная ситуация сложилась на Западе, где папа считал себя вправе дарить и
отнимать троны, разрешать преступления против закона и бросать народы в
крестовые походы. Структура западной церкви была основана на монархическом
принципе. Для войн с иноверцами, для стремления к расширению, характерному
для акматической фазы, это было очень удобно, но для народов Европы тяжело.
Рим требовал с паствы денег, а англичане, немцы и французы платить не
любили. Тогда началась длительная война императоров с папами, гибеллинов с
гвельфами, парламента с королем Англии и борьба за галликанскую церковь.
Папы победили Гогенштауфенов, но стали "авиньонскими пленниками"
французских королей. Эта смута спасла Москву от участи Иерусалима (1099),
Константинополя (1204) и Киева (1340). Москва не осталась в долгу у
истории: на московской земле Русь стала Россией.
Если ориентироваться исключительно на социальные структуры как направления
политических доминант, то логично было бы предположить, что Древняя Русь
была естественным союзником гибеллинов, но это было не так. Тевтонский
орден пользовался поддержкой Фридриха II, одобрявшего его расправы с
литовцами и западными славянами, а гибеллинский Арагон воевал с
мусульманами и греками ("Великая каталонская компания"). Социальные
противоречия имели значение внутри своего суперэтноса, а Литва и Русь
находились за его пределами и рассматривались как объект экспансии. Поэтому
им следовало самим заботиться о себе.
171. А ПОЧЕМУ МОСКВА?
Согласно оценкам историков XIX в., в Великороссии около 1300 г. самым
сильным княжеством было Тверское, самым воинственным - Рязанское, самым
культурным - Ростовско-Суздальское, а самым богатым - Новгородская
республика. К концу века положение изменилось радикально - главным городом
Великороссии сделалась Москва, присоединившая в 1364 г. к своим владениям
стольный город Владимир.
Причинам быстрого возвышения Москвы посвящена обширная литература, которую
целесообразно свести к нескольким версиям, проанализировав каждую из них:
1 ."Географическая" версия. Москва находилась практически в центре Русской
земли, и через нее проходил торговый путь, а поскольку подмосковная земля
была скудна, то здесь вырабатывались "железные характеры, практичные
люди"*3, такими же были московские князья.
Не согласен! Москва лежала на границе Владимирского и Рязанского княжеств,
постоянно воевавших друг с другом. Торговый путь по Волге удобнее, чем по
Москве-реке, вследствие чего приволжские города были много богаче Москвы.
Видимо, не в деньгах счастье. "Бедность" природы Подмосковья - результат
деятельности москвичей, которые 500 лет сводили лес, чтобы строить и
обновлять город. В XIV в. природа там была не менее очаровательна, чем на
Валдае и в Заволжье. И наконец, если население Московского княжества
состояло из приказчиков, спекулянтов и "скопидомов"*4, то каким же образом
была выиграна Куликовская битва?!
Но мало этого, современная география, в отличие от старинной, учитывает
вековые колебания увлажнения природных зон. Естественным гигрометром в
Восточной Европе является Каспийское море, на 4/5 питаемое водой Волги.
Следовательно, трансгрессия Каспия указывает на повышение увлажнения в
бассейне Волги, в частности в Волго-Окском междуречье. В начале XIV в.
уровень Каспия достиг абсолютной отметки минус 19 м, наивысшей за
исторический период*5. Это означает, что вокруг Москвы очень часто выпадали
дожди, мелкие, противные, заболачивающие низины, т.е. места, наиболее
пригодные для хлебопашества, зимой были частые снегопады и оттепели, а
весной обычны высокие паводки, при которых идет размывание берегов. В
источниках фиксируются грозы, ливни и другие проявления сильной
циклонической деятельности. И продолжалось это до конца XV в., после чего
ложбина циклонов переместилась на север, Белое море растаяло, а уровень
Каспия опустился до минус 23,83 м*6. Итак, в решающем для Москвы XIV веке
географические условия там были предельно неблагоприятны; поэтому искать в
них причину возвышения Москвы и ее экономики заведомо неправильно.
2. Социальная версия. Окончательный упадок родового быта... Право на
великое княжение дается милостью сарайского хана... Владимир утратил
значение стольного города, и за него соперничали Тверь, Кострома и Москва.
Якобы в Москве не было усобиц, ибо княжеская семья была мала и было
установлено прямое престолонаследие, почему духовенство и бояре
предпочитали служить московским князьям как более сильным.
Историки прошлого века пришли к общему выводу по поводу вытеснения родовых
отношений сначала вотчинными, а потом государственными. С.М. Соловьев, а за
ним и В.О. Ключевский и С.Ф. Платонов считали, что "историк не имеет права
с половины XIII в. прерывать естественную нить событий... вставлять
татарский период и выдвигать на первый план... татарские отношения,
вследствие чего необходимо закрываются главные явления"*7 и их причины.
Мнение обывателей и дилетантов диаметрально противоположно: татары
остановили прогрессивное развитие Руси; вот если бы культурный Запад... и
т.д. А то, что Галиция и Белоруссия подчинились этому самому Западу, что
Новгород стал неполноправным членом Ганзы и что литовцы дошли до Можайска,
Вязьмы и Курска, отнюдь не осчастливив их жителей приобщением к высокой
культуре, вообще игнорируется. Ведь нелепо, а спорить необходимо, ибо
задача Науки - борьба с невежеством.
Слабость позиции ученых сравнительно с обывательско-дилетантской была в их
совершенном знании источников XIII-XVI вв. А летописцы не знали слов
"энергия", "энтропия", "адаптация в ландшафте" и "системный подход".
Поэтому ученые описывали, "что произошло", но не отвечали на вопросы
"почему?" и "что к чему?". В XX в. эта проблема разрешима.
Разрешить ее позволяют диалектический метод с законом отрицания отрицания,
системный подход и учение о биосфере. На практике они часто игнорируются,
хотя и не оспариваются. По закону отрицания отрицания жизнь и смерть, а в
истории - подъемы и упадки, должны чередоваться; следовательно, понятие
поступательного движения, или прогресса, к таким природным явлениям, как
эгногенез, неприменимо. Не то чтобы прогресса вовсе не было, но он имеет
место только в социальной форме движения материи и в технике,
обусловливающей развитие производительных сил. То и другое находятся вне
природных воздействий и биосферных системных целостностей*8. Эти последние
возникают вследствие микромутаций и неизбежно уничтожаются энтропией. Так
исчезла Древняя Русь, захваченная Литвой, а на месте "Залесской Украины" в
XIV в. возникла Россия.
3. Политическая версия. Известно, что Москва была противником Твери,
Рязани, Суздаля (с Нижним Новгородом) и всей Юго-Западной Руси, т.е.
древней Русской земли, которая предпочла подчиниться Литве и Польше.
Новгородская республика вообще отделилась от Руси. Однако московские князья
всех победили и объединили Русскую землю. Откуда у них взялась такая прыть
- объяснению не поддается. Может быть, это была случайность*9?
Так ли? Но в любом случае это констатация факта, а не объяснение его.
Чего-то здесь не хватает.
Может быть, князья - "собиратели" Русской земли обладали административными
талантами, позволившими им победить и покорить все прочие княжества, даже
более сильные и богатые? По этому поводу высказался очень добросовестный и
знающий историк В. Сергеевич. По его оценке, основатель московского
могущества Иван Данилович Калита был "лишен качеств государя и политика".
Его предшественник Юрий Данилович проявил себя только в интригах и доносах
на Михаила Тверского, казненного благодаря стараниям Юрия в 1318 г. в Орде.
Симеон Иванович своей твердостью и принципиальностью заслужил прозвание
Гордый, не совершив никаких военных подвигов, а его брат Иван Красный
отличался только миловидностью. Политический успех был достигнут только при
Дмитрии Ивановиче в 1362-1364 гг., когда Владимирское княжество стало
вотчиной московских князей и были подчинены Ростов, Галич и Стародубовское
княжество. Но Дмитрию в эти годы было 9-11 лет, так что, очевидно, дело не
в нем.
Но коль скоро так, то можно было бы приписать успех Москвы, а значит, и
объединение Руси счастливому случаю*10. Это решение М.Н. Покровский
совершенно справедливо приравнивает к выдаче себе (т.е. исследователю)
"свидетельства о бедности"*11.
172. А В МОСКВЕ ЛИ ДЕЛО?
Приведенные версии, а точнее - группы версий, свидетельствуют о пристрастии
ученых XIX в. к детерминизму, будь он географическим, социальным или
персональным. Это нельзя ставить им в вину, так как теория вероятности еще
не проникла в гуманитарную науку. Если же применить учение об этногенезе,
то сама постановка проблемы изменится и решение станет достижимо.
В ареале пассионарного толчка появились люди сверхэнергичныс, жертвенные,
инициативные. Литовские пассионарии нашли себе применение в войне с
орденом. Доминанта была понятна и близка их слабопассионарным
соплеменникам, готовым поддержать своих вождей. Поэтому Гедимин, Кейстут и
Ольгерд не боролись с инерцией гомеостаза, а использовали природную
воинственность для расширения государства. Объединение Литвы с Белой Русью
усложнило этническую систему, а распространение культуры православия
цементировало ее.
В Великороссии было хуже. Обветшалые традиции, унаследованные от Древней
Руси, удовлетворяли большинство населения, от князей и бояр до смердов.
Пассионарные люди не были нужны: они всем мешали. Поэтому они могли найти
применение своим талантам только в системе православной церкви.
Во второй половине XIII в. численное соотношение христианского и языческого
населения неуклонно изменялось в пользу православия. Тому было несколько
причин. Так, монголы охотно принимали русских к себе на службу и
комплектовали ими корпус, воевавший в империи Сун. Шли к ним
язычники-пассионарии, которым сделать карьеру у православных князей было
невозможно*12. И наоборот, православные пассионарии оставались дома,
защищая "Святую Русь". За 100 лет такой процесс дал плоды. Русская земля
стала христианской с элементами двоеверия, не имевшими
социально-политического значения. Даже такая цитадель угро-финского
язычества, как Ростов, где еще в 1071 г. был убит толпой епископ Леонтий*13
превратилась в центр христианской образованности на северо-востоке Руси.
Немалое значение имели периферийное положение Ростова и смешанность в нем
славян с мерей. Как уже не раз отмечалось, разнообразие ландшафтов и
этносов в одном регионе способствует интенсивности этногенных процессов,
образованию новой системы на стыке нескольких старых. Кроме того, Ростов ни
разу не пострадал от татар. Постепенно он стал опорой ордынской торговли и
влияния татар в Верхневолжье. Именно в Ростове нашел приют опальный
племянник хана Берке, крещеный и принявший имя Петр; здесь в XIV в.
хоронили умерших на Руси знатных татарок*14.
Появление татарских жен в княжеских теремах во второй половине XIII в.
имело последствия важные, но никем не отмеченные. Все невесты по
христианскому канону должны были быть крещены, а перед этим обучены началам
христианского учения. Не зная русского языка, они учились у своих
священников - несториан, с которыми в 1142 г. объединились якобиты*15
(монофизиты). Носители обоих исповеданий не обращали внимания на
догматические различия, но дружно ненавидели греческую церковь, изгнавшую
их предков с родины. Однако передавать ученицам эти теологические тонкости
было явно нецелесообразно. Поэтому вместе с татарскими женами на Русь
пришло не несторианство, а новое мироощущение, укоренившееся благодаря
сочетанию обстоятельств: упадку Византии и распадению Руси на суверенные
княжества.
Первые русские иерархи усвоили византийский "цезаре-папизм". Митрополит
Иларион состоял при Ярославе, игумен Киево-Печерской лавры Феодосий был
ярым сторонником Изяслава, а его современник Антоний - Святослава*16.
Монахи и князья в стране, пропитанной языческими культами, держались друг
за друга. Но когда к XIV в. большинство населения сделалось православным,
то сложилась новая ситуация, далекая от греческих прототипов.
173. НАЧАЛО ВЕКА
В 1299 г. закончилась "грозовая" эпоха в Причерноморье. Мятежник Ногай,
"враг греков" и тайный мусульманин, вместе с улусом потерял голову.
Победитель, законный хан Тохта, был веротерпим и доброжелателен.
Подвластные ему страны наслаждались миром. На Руси после смерти великого
князя Андрея Александровича ярлык на великое княжение был вручен в 1304 г.
тверскому князю Михаилу Ярославичу, человеку правдивому и благородному. Эти
качества Тохта оценил по достоинству.
Добивание последних сторонников Ногая на берегах Днестра и Буга затянулось
потому, что это были потомки половцев - они были дома и защищали свою
страну. Во время этих тревожных лет митрополит Максим, "нетерпя насилия
татарского", покинул Киев и в 1300 г. перенес митрополию со всем клиром во
Владимир. В Киеве остался митрополичий наместник, и, пожалуй, этот год
следует считать "концом" Киевской Руси, хотя агония ее затянулась еще на
полвека.
Перенос митрополии во Владимир был своего рода демонстрацией лояльности
русской церкви к золотоордынскому хану потому, что митрополит Максим
поддержал Михаила Тверского, у которого был активный соперник - Юрий
Данилович Московский. Ханский ярлык и благословение владыки решили спор в
пользу Твери. На следующий, 1305 г. Максим скончался, и вопрос о его
преемнике приобрел небывалую остроту.
Союз "трона и алтаря" (греческая модель) показался князю Михаилу столь
соблазнительным, что он выдвинул кандидатом в митрополиты своего
приближенного - игумена Геронтия. В ответ на это волынский князь Юрий
Львович послал в Константинополь игумена Ратского монастыря Петра, чтобы
хоть как-нибудь компенсировать утрату Галицким княжеством церковной власти.
Патриарх Афанасий и кесарь Андроник, не желавшие раскола русской церкви,
поставили в митрополиты Петра. Если бы не это решение, то волынский князь,
женатый на полячке, легко мог перейти на сторону папы и оторвать от
православия Галицию и Волынь. Но великий князь Михаил меньше всего думал о
далеких Карпатах, ибо Русская земля вообще перестала быть целостностью.
Митрополит Петр был скромен в быту, весьма добросовестен в несении
обязанностей и принципиален в вопросах веры, проповеди его были доходчивы.
Он не был властолюбив, алчность и сластолюбие также не были ему свойственны
(любимым его занятием была живопись - в свободное время он писал иконы).
Поэтому понятно, что он не оправдал надежд политических деятелей, которые
хотели его использовать. Им были недовольны и Михаил Тверской, и Юрий
Волынский, и даже патриарх Афанасий, которому русский митрополит показался
чересчур независимым. А коль скоро так, то доносам на Петра был дан ход.
Доносы были самые обычные: бессребреника и аскета обвиняли в грехе симонии,
торговле церковными должностями. Надо полагать, что сами доносчики, будь у
них возможность, постарались бы обогатиться, а что есть люди иного
психического настроя, они просто не представляли. Успех интриги казался им
несомненным.
И вот тут-то произошло неожиданное: в дело вмешался народ, потребовавший
созвать собор для разбора обвинений, предъявленных митрополиту. Великий
князь был вынужден согласиться с общественным мнением, хотя сам относился к
митрополиту враждебно. Но народ теперь был не тот, что раньше. Внуки и
правнуки крещеных татарок, а также их товарищи по детским играм, охотам и
полевым работам усвоили азиатскую ментальность - способ восприятия и оценки
своей идеологии. Религия касалась их так же, как и епископов, ведь это было
дело их совести, голос которой тем громче, чем выше пассионарность
этнической системы. Вот по поведению русских людей Владимирского княжества
в 1311 г. можно увидеть различие с тем, что было стереотипом 100 лет назад.
В Переяславле-Залесском был открыт собор, на котором тверской епископ
Андрей и ростовский епископ Симеон выступили с обвинениями в адрес
митрополита Петра. Вопреки канону на собор явились игумены, монахи,
священники и даже светские лица. Последние проявили наибольшую активность.
Пререкания были бурными и кончились полным оправданием Петра. Обвинители
потеряли свои кафедры*17, а великий князь - авторитет. Это оказалось для
него роковым, ибо через год, в 1312 г., умер его покровитель - хан Тохта, а
царевич Узбек, фанатичный мусульманин, захватил престол Орды. Михаил
Ярославич оказался в немилости, а его соперник, Юрий Данилович Московский,
женившийся на сестре Узбека - Кончаке (в крещении Агафье), стал близким
другом хана.
Именно этот брачный союз обеспечил Москве победу над более сильной Тверью.
В одном из сражений, в котором Михаил победил Юрия, Кончака - Агафья попала
в плен к тверичам и по неизвестной причине умерла. Конечно, тут же был
пущен слух об отравлении ханской сестры, вряд ли соответствовавший
действительности, и} губительный для тверского князя, а как оказалось
потом, и для всего Тверского княжества.
Отвлечемся на минуту и поставим вопрос: может ли случайная смерть одной
женщины изменить ход исторических событий? Ответить на этот вопрос нельзя,
потому что он поставлен некорректно. Любое событие, т.е. разрыв одной из
системных связей, может либо пройти незамеченным, если система имеет
достаточную инерцию саморазвития, либо сказаться на характере
причинно-следственных связей, если две-три системы находятся в неустойчивом
равновесии. Здесь наблюдается второй вариант. В Орде порядок был потрясен
сменой государственной религии, а тем самым неизбежными изменениями как в
стане союзников, так и среди врагов режима. Узбека, ставшего из степного
хана мусульманским султаном, начали активно поддерживать купцы и горожане
Среднего Поволжья, а степняки Белой орды оказывали ему сопротивление,
закончившееся с гибелью хана Ильбасмыша, после чего имена ханов становятся
мусульманскими. А поскольку религиозная реформа не распространялась на
Русь, то сохранить контакт Орды и Руси оказалось возможным. Узбек выдал
митрополиту Петру ярлык с подтверждением иммунитета и привилегий церкви, а
поскольку Петр, обиженный Михаилом Тверским, зачастил в Москву, то личная
горечь от гибели сестры и политический расчет объединились. Выиграл от
этого Юрий Московский.
Юрий чистоплотностью в политике не отличался. В 1318 г. по его доносу был
казнен в Орде Михаил Ярославич. Сын Михаила, Дмитрий Грозные Очи, зарубил
доносчика и поплатился за это головой. После этого в Твери усилились
антитатарские настроения, выливщиеся в погром ордынского посольства, за что
Тверь была разрушена... но не татарами, а москвичами.
За это время литовский князь Гедимин (1316-1341) подчинил Полоцк, Туров,
Пинск и Витебск, а Киев сделал зависимым владением. Литва стала
противовесом Орде, а Тверь с 1327 г. стала ориентироваться на Литву. Так
создались две коалиции: московско-татарская и литовско-тверская*18. Золотая
Орда неуклонно слабела, Литовское княжество усиливалось. Преемник Гедимина,
Ольгерд, захватил Северскую Русь, Новгород-Северский, Киев и поддерживал
Тверь против Москвы. Даже в Новгороде сложилась пролитовская партия.
Казалось, что Гедиминовичи, заменив Рюриковичей, возродят Древнюю Русь. Для
этого им надо было только взять Москву, ибо суздальские и рязанские князья
не имели ни силы, ни желания бороться с победоносными литовцами, а в Орде с
1359 г. началась "великая замятня" - смута, парализовавшая все силы этого
химерного государства. Но так не получилось. Почему?
174. НЕУСТОЙЧИВОСТЬ
Начало пассионарного подъема неизбежно связано с ломкой устаревших структур
и поведенческих стереотипов. Этого не избежала даже великолепно отлаженная
административная система Диоклетиана, преемники которого вынуждены были
капитулировать перед пассионарными консорциями.
На Руси процесс подъема прошел более плавно. Князья "держали свои вотчины",
а люди свободно меняли места жительства, а тем самым и властителей. Правом
"отъезда" пользовались не только смерды, купцы и бояре, но и князья, точнее
- младшие братья великих князей. Рост пассионарности сделал подчинение
делом добровольным, а понятие государственной измены - абсурдным, так как
люди считали себя свободными, а правители не имели сил для обуздания
вольнолюбивых русичей.
Однако была сила, которая цементировала складывающуюся систему, -
православная церковь. Вероотступничество рассматривалось как выход из
системы, как измена, и поэтому не случайно, что древнеарийское слово
"смерд" (от персидского "мард" - муж) применительно к русским заменилось
термином "крестьянин", т.е. православный христианин. Князья были вассалами
"бесерменского" султана, следовательно, не могли котироваться как высший
авторитет. Зато митрополит пользовался всеобщим признанием, в том числе и
хана Золотой Орды, не облагавшего налогами церковные имущества. Поэтому
церковь XIV в. иногда называют "корпоративным феодалом"*19, иногда -
теократией, отнюдь не западной модели. Но тогда какой? Неужели
кочевнической, несторианской?
А почему бы и нет? Легенда о царе-первосвященнике Иоанне была вымыслом
крестоносцев XII в., но для степных кочевников-несториан она была мечтой.
Ради этой мечты они поддержали царевичей Ариг-бугу (1260-1263) и Найана
(1287) в Восточной Азии и Сартака, сына Батыя (1256), на Волге. Войну они
проиграли, и те немногие, которым удалось спастись, принесли на Русскую
землю свои идеалы. Конечно, простые вояки не разбирались в теологических
нюансах, но это было даже хорошо, потому что не возникали религиозные
диспуты. А вот их настроенность позволила им легко распространиться среди
русских, раздробленных между отдельными княжествами. Единение, столь
необходимое растущему этносу, осуществлялось путем общего почитания церкви,
как сказали бы в XX в. - единства идеологии, которую уважал сам верховный
правитель - хан Золотой Орды.
Да и хан поступал, со своей точки зрения, разумно. Князей было много, вели
они себя различно и доверия не вызывали. Западная граница улуса находилась
под постоянным давлением Литвы, куда князья спасались от ханской опалы. А
позиция митрополии была твердой, поэтому с ней можно было договориться и ее
стоило поддерживать.
Ошибка Михаила Тверского, незаслуженно обидевшего митрополита Петра,
толкнула последнего на дружбу с московским князем Иваном, а тот был очень
выдержан и тактичен. Петр уехал умирать в Москву, и его мощи освятили этот
город. Так, совершенно неожиданно, осуществилась мечта о царстве пресвитера
Иоанна, которой добровольно служили князья и бояре, дружинники, горожане и
поселяне, все, ставшие из "мужей" крестьянами.
Из такой постановки вопроса само собой вытекало решение проблемы границ:
все земли, населенные православными, должны подчиняться великому князю
Владимирскому, причем самоуправление не упразднялось, а взаимоотношения
между княжествами определялись договорами. Ситуация типичная для
возникающего суперэтноса.
Тонкая церковная дипломатия установила союз православной Руси с
мусульманской Ордой, оговорив взаимные обязательства, исключавшие военные
конфликты. Восточная граница была спокойна до начала деятельности Мамая, но
о нем речь пойдет ниже. Зато на западной границе было неспокойно.
Активность Литвы возрастала и сдерживалась только постоянной войной с
Ливонским орденом, непримиримым врагом и Литвы и Руси. Молниеносные удары
Гедимина и Ольгерда нанесли русичам больший урон, чем поход Батыя. Хуже
всего было то, что в отличие от татар литовцы оккупировали завоевываемые
ими территории и к концу XIV в. овладели всеми землями Киевской Руси, за
исключением Новгорода, но и там создалась антимосковская, значит -
пролитовская, партия. Связь Новгородской земли с Великороссией слабела.
Идея православной теократии была в Новгороде отвергнута полностью.
И наконец, не все русские княжества стремились к объединению ценой потери
своей самостоятельности. Тверь и Рязань предпочитали союз с Литвой
подчинению Москве. Суздаль готов был оспаривать право на Великий стол. Даже
нижегородский князь Борис женился на дочери Ольгерда, уповая на помощь
тестя. Древние обычаи сопротивлялись новой суперэтнической доминанте.
И вдруг в Историю вмешалась Природа: на Русскую землю навалилась "черная
смерть" - чума.
175. БЕДА
Гнев Природы проявляется разнообразно. Наводнения, землетрясения,
извержения, засухи могут представлять угрозу всему живому, но и сама
биосфера создает не менее жестокие зигзаги, губительные для
неподготовленных антропоценозов. В середине XIV в. слухи о чуме в Индии и
Китае не вызвали в Европе пылких эмоций. Даже когда эпидемия проявилась в
Сирии, Египте и Малой Азии, европейцы были уверены, что это их не касается.
Но люди стали умирать в Крыму.
Говорят, что хан Джанибек, осаждая Кафу (Феодосию), приказал перебросить
через стену этой генуэзской крепости труп человека, погибшего от чумы. Так
зараза проникла в неприступную твердыню. Генуэзцы спешно эвакуировались и
двинулись домой, но по дороге останавливались в Константинополе и в Мессине
в 1347 г. Чума поразила Вязантию и Сицилию. В 1348-1349 гг. эпидемия
опустошила Италию, Испанию, Францию, Венгрию, Англию, Шотландию, Ирландию,
Данию, Норвегию, Швецию, Нидерланды, была занесена на кораблях в Исландию и
в Пруссию, после чего в Западной Европе затихла, но в 1351 г. перекинулась
во Псков. В 1353 г., опустошив Великое княжество Московское, злая зараза
ушла на юг, в степи, не затронув Нижнего Новгорода. Москва и Подмосковье на
время опустели.
Гибель от эпидемии, по непроверенным сведениям, достигала 30 % населения; в
Париже в 1349 г. каждый день умирало до 800 человек. Но на одном месте
эпидемия продолжалась от четырех до шести месяцев, после чего уцелевшие
могли считать себя в безопасности и оплакивать погибших родственников.
Впрочем, они предпочитали другие занятия: восстанавливали нормальную жизнь.
Как ни странно, эпидемия чумы обошла стороной Чехию и Польшу, а также,
по-видимому, Литву. Население этих стран не сократилось, и потому они
оказались самыми сильными государствами Европы на то время, пока
демографический подъем не вернул военно-политическую мощь Франции, Англии,
Кастилии и Германии.
Но за это время бывшие лены Германской империи превратились в королевства с
французскими династиями: в Чехии правили Люксембурги (офранцуженные немцы),
а в Польше - Анжуйцы - Людовик Венгерский и его дочь Ядвига. Немцы,
пользуясь покровительством королей, стали селиться в городах Чехии и Польши
и обучаться в университетах, основанных в Праге (1348 г.) и в Кракове (1364
г.). С немецким образованием в славянские страны пришли западные моды и
магдебургское право, обеспечивавшее привилегии горожан. Чехи и поляки, за
исключением вельмож, стали податным сословием в собственных землях, а
Силезия была заселена немцами полностью.
Трудно сказать, что оказалось более губительным: кратковременная чума,
после которой быт и социальный строй восстанавливались, а демографический
взрыв восполнял потери, или постепенное онемечивание, искажающее культуру и
мировоззренис западных славян. Забегая вперед, скажем, что чехи ответили на
это гуситскими войнами, а поляки нашли спасение в унии с пассионарной
Литвой. Но для нашей темы важнее Русь и Орда.
176. ОБНОВЛЕНИЕ
Губительный рейд чумы по Европе унес около четверти населения, но не
повлиял ни на феодальную структуру общества, ни на блестящую культуру
средневековья. Это не удивительно. Природные факторы не влияют на
социальную форму движения материи, а население, находившееся в акматической
фазе этногенеза, быстро восстановилось. Наиболее пострадавшие страны -
Франция и Англия - даже не прекратили Столетнюю войну.
Объяснимо и это. Оригинальная культура, развивавшаяся с IX в. (с
каролингского Возрождения), цементировала суперэтническую систему, стройное
здание которой было устойчиво и перенесло внезапный удар, как перенесло бы
морозную зиму или ураган. Другое дело, если бы такое или сходное несчастье
постигло этнос на стыке фаз, когда он уязвим, как меняющая кожу змея. Тут
последствия были бы непредсказуемы.
На Русь чума пришла с Балтики, появившись в 1351 г. во Пскове. В 1353 г. от
этой болезни умер великий князь Симеон Гордый со всей семьей, за
исключением младшего брата - Ивана Ивановича Красного, не имевшего никаких
политических и военных способностей, но весьма скромного и сговорчивого.
Зная характер Ивана, Симеон завещал бразды правления не ему, а митрополиту
Алексею, крестнику его отца - Ивана 1 Калиты. Митрополит Алексей возглавлял
правительство до самой своей смерти в 1378 г. За истекший период ярких
событий было мало, а перемен много. На месте конфедерации вассалов
золотоордынского хана возникло государство Московское, зерно великой
России, а Орда из Золотой стала Синей - это было не одно и то же.
Примечательно, что религия, культура, способ хозяйства, домашний быт и даже
семейные связи за XIV в. не изменились, но двухсотлетний упадок, удачно
названный "погибелью Русской земли", сменился подъемом, превратившим
маленькое княжество в великую державу. Поскольку объяснения этого
бесспорного феномена уже были нами рассмотрены и отвергнуты как
неудовлетворительные, попробуем применить теорию этногенеза.
Как было отмечено, в начале XIV в. пассионарный толчок поднял литовцев,
русских и турок-османов, но дальнейшие судьбы этих этносов имели
существенные различия. Турки втянули в свой состав потомков удалых
византийских акритов (пограничников), а потом пополнялись газиями из
Анатолии и Диарбекра, янычарами из Македонии и Болгарии и наемными
пиратами, которыми тогда кишело Средиземное море. Короче, они собирали под
знамя полумесяца всех пассионариев, которые меняли веру на карьеру. Это
определило быстроту и кратковременность их успехов.
Часть литовцев восприняла культуру покоренной Древней Руси, но другая часть
была втянута в Польшу. Что произошло потом, известно.
Русским пассионариям больше всего мешали собственные субпассионарии,
сковывавшие их инициативу. Но девать их было некуда, и потому поединок
выигрывала Литва. И вдруг - "черная смерть", которая беспощадно косила
людей всех пассионарных уровней. А потом, после 1353 г., - отчаяние от
потери близких, от одиночества в вымерших деревнях, от безысходности.
Преодолеть отчаяние могли только очень пассионарные люди. Они восстановили
жизнь, рассеяли генофонд по популяции, и через 25 лет начался подъем.
Отметим, что этническая карта Волго-Окского междуречья XIV в. была пестрой.
Тверичи, москвичи, суздальцы, рязанцы, смоляне, не говоря уже о
новгородцах, различались друг с другом на этническом уровне, а меряне в
Московском княжестве, мурома в Рязанском, вепсы в Новгородской республике
составляли субэтносы. Многочисленные крещеные татары и дети татарок
ассимилировались в коренном населении, потому что высокая пассионарность
повышает поведенческую пластичность. При этом разные этнические субстраты,
включавшиеся в этногенез, являлись носителями различных мировоззрений,
которые синтезировались в новое при пассионарном подъеме. Поэтому
православные великороссы верили ортодоксально, ощущали принадлежность к
религии оригинально и переносили сложившуюся ментальность на
организационные функции церкви, уважая ее более, нежели государство.
На персональном уровне доминанта процесса совпала с доминантой этнической.
Крестник Ивана Калиты учился у митрополита св. Петра и, став митрополитом
после грека Феогноста, продолжил политическую линию своего учителя. Этому
способствовали обстоятельства. В 1355 г. Киевскую митрополию получил "сын
тферского боярина" Роман*20, сторонник Ольгерда и противник Алексея,
поставленного в 1354 г. митрополитом "всея Руси"*21, фактически
Константинопольская патриархия, т.е. Византия, этим назначением разделила
русскую церковь и поддержала Литву. Алексей не призвал разделения
митрополии, но и не порвал с Константинополем, благодаря чему обошелся без
церковного раскола. Однако различия греческого и русского мироощущения,
порождающего оригинальный тип культуры, углубились.
Союз митрополии с Московским княжеством, управлявшимся "старыми боярами" -
родственниками владыки Алексея*22, был равно необходим им обоим. Церковь
посредничала между Владимирской землей и Золотой Ордой в те страшные годы,
когда Ольгерд захватывал город за городом. "Добрый царь Джанибек" был
единственным достойным противником Литвы, заинтересованным в отражении
агрессии. Татары уже потерпели поражение на Синих Водах и потеряли низовья
Днепра. Тверь и Рязань тянули в сторону Литвы. Москва была на очереди. Без
мощного союзника у нее не было ни одного шанса уцелеть, но она не только
уцелела, но и победила. Рассмотрим, как это могло произойти.
177. "ЛЕВ И АГНЕЦ ВКУПЕ ПОЧИЮТ"*23
Положение регента Великого княжества Владимирского было настолько трудным,
что казалось безвыходным. Даже самая искусная дипломатия не восполнит
отсутствия живой силы - людей, одушевленных этнической доминантой,
государственной идеей, патриотизмом. Чума опустошила страну в 1353 г., и
для воспроизводства населения требовалось не менее четверти века. В этот
тяжелый период прошла деятельная жизнь владыки Алексея, бывшего для России
тем же, чем был аббат Сугерий для Франции, Григорий VII - для Римской
церкви, Солон - для Афин, Заратуштра - для Ирана и Цзонхава - для Тибета и
Монголии. Такие деятели замечательны тем, что они умели найти выход из
безнадежной ситуации, не погрешив ни против своей страны, ни против своей
совести.
Хан Джанибек был правителем мудрым и волевым, но никто не может победить
закономерность этногенеза. Резня, учиненная его отцом Узбеком, и введение
вместо Ясы туркменских обычаев наследования престола превратили улус
Джучиев в химеру. Орда стала причудливым сочетанием поволжских городов,
многочисленных "осколков" половцев, алан, черкесов и караимов - на западе и
предков казахов, сибирских татар, башкир, камских болгар и чувашей - на
востоке владений. Эти этносы были различны по культуре, религии (ибо
обязательность ислама была относительной, а пропаганда его -
непоследовательной), экономике и политическим устремлениям. Термин "татары"
превратился из этнонима в политоним, а в XV в. потерял и это значение.
Только воля хана удерживала этот конгломерат от распадения, но, как
оказалось, ненадолго.
Самым трагическим последствием химеризации улуса Джучиева было изменение
порядка престолонаследия. Яса предписывала выбор войском верховного хана,
по сути пожизненного президента, обязанного следовать закону и соблюдать
обычаи. В феодальной Европе наследником считался старший сын. На Руси
великое княжение давалось ханским ярлыком, из-за чего удельные князья
истощали свои богатства на взятки влиятельным мурзам. А у западных тюрок
все сыновья хана имели равные права на престол, что при каждой смене
правителя вызывало братоубийства. Джанибек тоже перешагнул через трупы двух
братьев. Он не мог поступить иначе, так как в противном случае был бы убит
сам.
С точки зрения биологии, этот обычай был противоестествен, ибо стимулировал
отрицательный отбор, потому что кроме царевичей гибли их эмиры и нухуры. Он
был асоциален, так как расшатывал государственную систему, вносил в нее
нервозность и неуверенность в завтрашнем дне. Он был безнравствен, так как
вел к гибели невинных людей. Этническая система становилась неустойчивой.
Джанибек все это отлично понимал, но ничего сделать не мог. Он старался
угождать поволжским купцам и ради их интересов совершил поход в Персию, где
власть захватил некий тиран, грабивший своих подданных и тем мешавший
торговле. Джанибек его казнил, но обошелся без завоевания.
Союз с митрополитом был также выгоден ему, потому что он мог ему верить.
Честность - лучшая политика! Но гибель пришла из родного дома: хан Джанибек
заболел и лежал в шатре; к нему допустили старшего любимого сына -
Бердибека, который убил отца, затем братьев и в 1357 г. стал ханом. Однако
ярлык митрополиту на церковные имущества изверг выдал. Союз пока не был
нарушен.
Отцеубийца Бердибек недолго сидел на престоле. Его убили, и началась
"великая замятня" - смена ханов, многие из коих правили меньше года. Дружба
"льва" с "агнцом" кончилась сама собой, потому что "лев" сдох и разлагался
с 1357 по 1380 г. В этот период Орда политической целостности не
представляла. На востоке хан Белой орды Урус боролся с царевичем
Тохтамышем, использовавшим поддержку эмира Тимура. К 1376 г. Тохтамыш
победил и заявил свои права на остатки Золотой Орды, но встретил
противодействие со стороны темника Мамая, командовавшего в Крыму и
Причерноморье. Под началом Мамая были почти исключительно антиордынские
улусы и этносы - половцы, ясы, касоги, крымские евреи, но особенно ценным
для него был союз с Генуей, имевшей колонии в Крыму.
Считать Мамая ордынцем или даже союзником Орды никак нельзя. Он был
мятежником, хотя и не демонстрировал этого, предпочитая изображать
верноподданного, чтобы легче убивать тех царевичей, которые ему доверялись.
А русские князья продолжали возить дань в Сарай, ибо ценили союз с
государством, спасшим их от литовского натиска.
А за этот же период у "агнца" отросли рога. Митрополит Алексей присоединил
к Москве Ростов, Галич, Соликамск и даже Владимир, одолев в 1362-1364 гг.
претендента на великое княжение Дмитрия Константиновича Суздальского. Даже
лишенная татарской поддержки, митрополия смогла превратить Москву в столицу
обновленного государства, которое уже следует именовать Россией.
Итак, сама постановка вопроса о причинах возвышения Москвы в XIV в.
некорректна. После "черной смерти" Москва стала точкой приложения сил
митрополии, т.е. организованной пассионарной элиты Великороссии. Этому, как
ни странно, способствовали весьма посредственные способности московских
князей, однако обладавших тактом, позволявшим их очень талантливым и
волевым сотрудникам - боярам и монахам - вести тонкую и дальновидную
политику приобретательства земель и привлечения умных и энергичных людей.
Церковь как социальная организация дала этим пассионариям доминанту -
защиту православия, которой можно было служить искренне, а не ради выгоды.
Купленные друзья всегда ненадежны. Сопротивление новой этносоциальной
системе оказывали поборники сепаратизма - Тверь, Рязань, Нижний Новгород,
попытавшиеся найти опору в языческой Литве. Князья были энергичны и храбры,
но защищали себя и своих приближенных, а не идею; иначе говоря, они
противопоставляли личные интересы "идеалу", т.е. далекому прогнозу. Поэтому
после заключения мира Москвы с Литвой в 1371 г. все великорусские князья
признали себя "подручниками" Москвы, т.е. митрополита Алексея.
Рассматривать политическую линию митрополита и руководимого им великого
князя, друживших с Ордой, как капитулянтскую, соглашательскую и
непатриотическую никак нельзя. Выход, или дань, платить приходилось, но
обременителен этот налог не был. Было подсчитано, что даже в тяжелом 1389
г. Дмитрий Донской заплатил 5 тыс. рублей дани, что при пересчете на число
населенных пунктов составляло полтину с деревни*24. Гораздо больше денег
тратили наши князья на взятки татарским эмирам, ибо интриги без взяток были
обречены. Но это явление не столько порядка, сколько беспорядка, и повинны
в нем обе стороны.
Конечно, о слиянии двух народов в единый этнос после злодеяний Узбека не
могло быть и речи. Да оно было и нецелесообразно, так как ареалы проживания
русских и татар были различны, способы ведения хозяйства - тоже, а в
идеологическом плане православные и мусульмане уживались друг с другом, но
отнюдь не стремились объединиться. Это и называется симбиоз. Гораздо
напряженнее был контакт с католиками. Его в полной мере ощутили западные
русские спустя два века, хотя и в конце XIV в. им было несладко*25. Иначе к
их числу присоединились бы Новгород, Тверь, Рязань и
Суздальско-Нижегородское княжество, но этого ведь не произошло!
Наступившим развалом Орды воспользовался литовский князь Ольгерд. В
1362-1363 гг. он занял Подолию, Киев и Чернигов, открыв дорогу на Великую
Русь, и в том же 1362 г., разбив татарских князей у Синих Вод (р. Синюха,
левый приток Буга*26), вытеснил татар за Днепр и Дунай, в Добруджу. Литва
получила такой козырь, который мог бы помочь ей выиграть гегемонию в
Восточной Европе.
Но время работало против Ольгерда. Москва устояла, потому что...
"московская политическая идеология была церковной... московский царь
мыслился своими подданными не столько как государь национальный, сколько
как царь православного христианства всего мира"*27. Такое было возможно
только в фазе пассионарного подъема, когда ведущая консорция растет как
снежный ком, вбирая в себя все этнические субстраты, оставшиеся от
увядающей старины. Митрополии служили тверичи, рязанцы, смоляне, суздальцы,
киевляне, белорусы, крещеные татары и крещеные зыряне, карелы и ижоряне,
новгородцы и псковичи. А Москве - только московиты. Но поскольку митрополит
Алексей жил в Москве и руководил малолетним Дмитрием, все усилия язычника
Ольгерда были тщетны. Литовцы побеждали часто, но всегда не окончательно. И
даже когда умерли два великих соперника - князь Ольгерд (1377) и митрополит
Алексей (1378), расстановка сил была такова, что о победе одной стороны не
могло быть и речи.
178. УДАР В СПИНУ
Здание православной теократии, воздвигнутое митрополитом Алексеем при
помощи игумена Троицкой лавры Сергия Радонежского, стало крепиться еще при
жизни владыки. Как часто бывает, причиной тому были не враги, а друзья.
В 1375 г. константинопольский патриарх Филофей восстановил Киевскую
митрополию и поставил во главе ее болгарина Киприана. Этим актом русская
церковь была разделена на великорусскую и литовскую, что с позиции церкви
надо признать разумным. При постоянных столкновениях Литвы с Москвой
управление обеими частями церкви было неосуществимо. Владыка Алексей
воспринял совершившийся факт спокойно, но обратную позицию занял великий
князь Дмитрий Иванович*28.
Этот, казалось бы, незначительный факт привлек внимание многих
историков*29, но он небезразличен и для этнолога. Князь Дмитрий превратился
из ребенка в инициативного политического деятеля; поколение, родившееся
после чумы, тоже возмужало. Князь и его сверстники сочли себя способными
решать государственные задачи лучше, чем старые монахи,
ибо пассионарный уровень этноса возрастал, а значит, возникла вечная
проблема "отцов и детей". Юноши шли уже не в монастыри, а на службу
великому князю, потому что территориальный рост государства обеспечивал
вакансии для желающих сделать карьеру. Во дворце князя это было легче, чем
на подворье владыки.
Поскольку митрополит Алексей состарился, то возник вопрос о его преемнике.
Дмитрий Иванович выдвинул кандидатуру своего духовника Митяя, в 1376 г.
организовал его постриг и "стал нудить" митрополита благословить себе Митяя
в преемники. Алексей отказал и перед кончиной 12 февраля 1378 г. надел свой
крест с мощами на Сергия Радонежского. Сергий принял крест "во имя
монашеского послушания", но от кафедры отказался, видя несогласие великого
князя с его кандидатурой. В 1379 г. произошел разрыв церкви и светской
власти: Сергий Радонежский и Дионисий, епископ суздальский, отвергли Митяя,
нарушив волю великого князя. Союз трона и алтаря распался*30.
В эти же годы вспыхнул конфликт русской церкви с Мамаем. В Нижнем Новгороде
по инициативе Дионисия Суздальского были убиты послы Мамая. Возникла война,
шедшая с переменным успехом, закончившаяся Куликовской битвой и
возвращением в Орду Чингисида Тохтамыша. В этой войне, которую навязала
церковь, участвовали две коалиции: химерная держава Мамая, Генуя и Великое
княжество Литовское, т.е. Запад, и блок Москвы с Белой ордой - традиционный
союз, начало которому положил еще Александр Невский. Тверь от участия в
войне уклонилась, а позиция рязанского князя Олега неясна. Во всяком случае
она была независима от Москвы, потому что в 1382 г. он, подобно суздальским
князьям, воюет на стороне Тохтамыша против князя Дмитрия.
Таковы факты, которые нам предстоит интерпретировать. С позиций
государственной целесообразности изменение политической линии было глупо.
Теократия за 20 лет сделала Москву столицей России, не пролив ни капли
крови. В 1365 г. Сергий Радонежский одной угрозой закрыть церкви принудил
Нижний Новгород к компромиссу, а через год "война двух Дмитриев"
закончилась династическим браком Дмитрия Московского на дочери Дмитрия
Суздальского. Новгородская республика подтвердила свое единение с
Великороссией через митрополию. Когда в 1375 г. киевский митрополит Киприан
захотел включить в свою епархию Новгород, ему было отказано. "Шли к
великому князю на Москву, - отвечали новгородцы, - и если тя примет
митрополитом на Русь, то ти и нам сей митрополит"*31.
Казалось бы, менять выигрышную политику можно только на худшую, но
пассионарии всегда деятельны, хотя и не всегда умны. Великокняжеская
оппозиция*32 мешала церкви объединить Русскую землю не потому, что она
стремилась к иной цели, а потому, что ее представители не отдавали себе
отчета в последствиях своих поступков. Митяй действовал против Сергия и
Алексея просто потому, что они мешали его карьере; при этом он вряд ли
думал о патриотизме и защите православия от язычников, басурман и латинцев;
укреплению Русской земли и ее мощи Митяй только мешал, и от него
избавились. Россия стоила того, чтобы ее спасать.
Но сам факт появления второй пассионарной консорции, светской и придворной,
указывает на рост пассионарного напряжения на Руси. Система усложнилась,
что, с одной стороны, увеличило ее энергетический (боевой и экономический)
потенциал, а с другой - расшатало этносоциальную доминанту. Противники
старого порядка не имели собственной политической программы, они просто
старались поступать наоборот. Об этом прямо заявил Дмитрию Донскому
митрополит Киприан: "Ныне же окружили тебя, как псы, многие, суетно и
напрасно они стараются"*33. А ведь эту позицию Киприана поддерживали Сергий
Радонежский, Дионисий Суздальский, Федор Симоновский и почти все наследники
идеи покойного митрополита Алексея. Идея эта была проста: православная
теократия, опирающаяся на сочувствие народа и руководящая князьями. Та
самая идея, которую описали крестоносные мифотворцы как грозную реальность,
тогда как в Азии она была только мечтой о "царстве пресвитера Иоанна".
Учитывая свойства человеческой психики, можно не удивляться нелюбви Дмитрия
к владыке Алексею. Перед походом на Мамая князь поклонился раке св. Петра,
но прошел мимо гроба Алексея*34. Видимо, даже в этот критический момент он
не мог простить того, что удар в спину владыки, замышленный его другом
Митяем, прошел мимо цели. Православная церковь устояла и выправила
политические просчеты молодого и не очень талантливого князя, но
канонизация Алексея и Сергия была отложена надолго - до 1447 г.*35.
При этом примечательно, что церковь ни материально, ни морально не
пострадала и ход событий не изменился. Нелепый удар пришелся по
политической линии - традиции Александра Невского. За легкомыслие князя
расплатился народ тысячами русских трупов на Куликовом поле. Не будь интриг
Митяя и ссоры Дмитрия с Алексеем, потери в войне были бы меньше, а
результат больше, ибо вряд ли Ягайло смог бы увлечь православных подданных
на войну с чтимым ими митрополитом.
Нет, здесь не место в сотый раз рассказывать о дне рождения Великой России
на берегах реки Непрядвы 8 августа 1380 г. Повторения известного только
уводят от понимания глобальных процессов.
Все знают, что русская рать победила скопище Мамая, но для того, чтим
осознать значение этого великого деяния, надо посмотреть из него с новой
стороны, ибо в Истории все явления - это непротивостояния, а
многоугольники.
Здесь кончается сфера компетенции историко-филологического метода
наткнувшегося на непреодолимую преграду - дискуссию о войне против татар,
за освобождение Руси. Этот спор не нужен и, более того, беспредметен, так
как татарского единства уже не было. Талантливый и энергичный темник Мамай
происходил из рода Кийян, враждебного Тэмуджину и проигравшего войну в
Монголии еще в XII в. Мамай возродил причерноморскую державу половцев и
алан, а Тохтамыш, возглавив предков казахов, продолжил улус Джучиев. Мамай
и Тохтамыш были врагами. Традицией Руси был союз с Ордой, следовательно, с
Тохтамышем, значит, оппозиция должна была искать союза с Мамаем, но если
так, то и мира с Литвой, союзницей Мамая. Церковная партия должна была
рассорить великокняжскую партию с Мамаем... и она проделала это с
невероятным искусством. Мамай всеми силами стремился к союзу с Дмитаем и
Митяем, пропустив последнего через свои владения кратчайшим путем - по Дону
- в Константинополь. После гибели Митяя и ссылки другого члена
великокняжеской группы, Пимена, Сергий и Дионисий вернули свое влияние, и
сила вещей толкнула Дмитрия на Куликово поле, а Мамая - в лапы
предателей-генуэзцев, отравивших ненужного друга.
Трагическая гибель Мамая весьма поучительна в аспекте этнологии. Мамай был
степняк. Он считал, что убивать противников можно, а предателей нужно, но
друзей обижать нельзя, потому что это так нехорошо, что даже в голову
прийти не может. Это было мироощущение монголо-тюркского суперэтноса,
пережившего в 1369 г. надлом и шедшего к распаду, потому что его разъедали
чужие культурные воздействия: китайское, тибетские, мусульманское
(иранское) и европейское.
У генуэзцев была иная этика. Они считали, что главное в жизни - выгода, что
монголы и тюрки почти не люди, а объект для коммерческих операций. Когда
они сильны, их надо использовать, когда ослабли - выкинуть. По сути это
была психология зарождавшегося капитализма.
Этика, базировавшаяся на капиталистических общественных отношениях, была
несимпатична ни русским, ни татарам, ни византийским грекам. Экономические
интересы, господствовавшие в условиях зародившейся в романо-германской
Западной Европе формации, были им непонятны, проявления их вызывали
отвращение. Даже хан Джанибек, узнав, что случившимся в причерноморских
степях массовым падежом скота, вызвавшим голод, воспользовались генуэзцы,
чтобы по дешевке покупать у татар детей для работорговли, возмутился и
двинул войско на Кафу. Ему было просто непонятно, как можно использовать
беду соседа для легкого обогащения. С его точки зрения, это было очень
дурно.
С татарским войском в Крым пришла "черная смерть" - чума, опустошившая
Европу. Сама Природа выступила против хищничества генуэзских торгашей.
Мамай не был столь предусмотрителен и стал союзником генуэзских купцов. Ему
и в голову не приходило, что его считали неполноценным, не любили, а
использовали. И он стал жертвой контакта на суперэтническом уровне. Зато
его дети, успевшие уйти на литовскую Украину, уцелели.
Но, повторяю снова, моральные оценки для природного процесса - этногенеза -
недействительны. В XIV в. Западная Европа находилась в финале акматической
фазы, пассионарное напряжение которой породило колониальную экспансию.
"Монголосфера", растратившая свою пассионарность в междоусобных войнах,
вступала в фазу надлома. Распад ее был неизбежен, несмотря на наличие
богатых земель, повышенное увлажнение степей, позволявшее увеличить выпас
скота, и множество доблестных богатырей, верных своим природным ханам.
Откуда пришли миазмы распада - пока неясно. Поэтому отступим на шаг по
шкале линейной хронологии, дабы расширить диапазон обзора и увидеть явление
(феномен) более полно, а тем самым и более точно.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Грамота папы Иоанна XII (1325).Цит. по: Шабульдо М.Ф. Земли юго-западной
Руси в составе Великого княжества Литовского. Киен, 1987.С.31-33.
2 Славянское слово "языцы" - перевод греческого термина "этнос".
Следовательно, "язычество" - культ племенных богов. При таком толковании в
это "общество" попадает и "Бог израелев" - Яхве, но не Элоим - культ,
предшествующий почитанию еврейского племенного бога.
3 Трайчевский А. Учебник русской истории.Ч.I.СПб.,1900.С.146-147.
4 Там же. С. 146.
5 См.: Гумилев Л. Н.//Вести. ЛГУ. 1966. щ 18. С. 87.
6 На карте 1500г. показан остров Чечень (см.:Аполлов Б.Д. Колебания уровня
Каспийского моря//Труды Инта океанологии. Т. XV. М., 1956. С. 227).
7 Цит. по: Соловьев С.М. История России... Кн. 1. Т.11. С.646- 647.так же
см.; Платонов С.Ф. Лекции... С.94.
8 См.: Калесник С.В. Еще несколько слов о географической среде//Изв. ВГО.
1966. щ3.
9 См.: Сергеевич В.И. Древности русского права. Т III. СПб., 1909. С. 65 и
72.
10 Там же. С. 69.
11 Покровский М. II. Русская история. Т. I. С. 173.
12 См.: Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства. С. 399.
13 См.: Хорошев Л.С. Политическая история русской канонизации (XI- XVI
вв.). М., 1986. С. 61.
14 Там же. С. 125.
15 См.: Бартольд В.В. О христианстве в Туркестане...С.11-23.
16 См.: Хорошев Л.С. Указ. соч. С.36-41.
17 Там же. С. 94.
18 См.: Покровский М.Н. Указ.соч.С.186-187.
19 Хорошев Л.С. Указ. соч. С. 108.
20 Там же. С. 136.
21 Там же. С. 98.
22 Алексей (в отрочестве - Елеферий Плещеев) был сын черниговского боярина
Федора Бяконта, поступившего на московскую службу в конце XIII в.
13 ПСРЛ. Т.IX. С.33.Цит.по:Хорошев А.С. Указ.соч.С.109.
24 Roublev Michel. The periodicity of the mongol tribute as paid by russian
princes during the fourteenth and fifteenth centuries // Forschungen zur
osleuropaischen Geschichle. Band !5. Berlin. 1970. S. 7.
25 Голобуцкий В.А. Запорожское казачество. Киев. 1957.С.23-26.
26 См.: Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. М.,
1985. С. 51.
27 Покровский М.П. Указ.соч.Т.1.С.180-181.
28 См.: Прохоров Г.М. Повесть о Митяе.Л.,1978.С.51.
29 См.: Хорошев Л.С. Указ. соч. С. 111. Приведены цитаты из В.О.
Ключевского, Л.Е. Преснякова, С.В. Пахрушина, М.Н. Тихомирова, Д.С.
Лихачева и Л.В.Черепнина, не расходящихся в оценке заслуг владыки Алексея.
30 Митяй умер по дороге к Константинополь. Посвященный в митрополиты Пимен,
переяславский архимадрит, не был принят на Москве. Великий князь сослал
Пимена, а в 1381 г. пригласил Киприана, которого поддерживал Сергий
Радонежский (см.:Прохорон Г.М.Указ.соч.С.137 и след.). Дмитрий, подозревая
Пимена в отравлении Митяя, снял с него белый клобук и заточил его (см.:
Трайчевский А. Учебник русской истории. Ч.I. С.161).
31 Хорошев А.С. Указ. соч. С. 112.
32 Там же. С. 112; ср.: Прохоров Г.М. Указ. соч.
33 Хорошев А.С. Указ. соч. С. 115.
34 Там же. С. 114.
35 Там же. С. 121
XXVI. Панорама
179. СМЕНА ЦВЕТА ВРЕМЕНИ
В начале XIV в., после смуты, владения потомков Чингисхана были самой
обширной и самой могучей державой в ойкумене. Разделенная на четыре больших
улуса: империю Юань в Китае и Монголии, царство ильханов в Иране,
Джагатайскос ханство в Средней Азии и улус Джучиев, включавший Золотую
Орду, Белую орду на Иртыше и Синюю орду - кочевья от Тюмени до Аральского
моря, она, казалось, не имела опасных врагов и достойных соперников. Но к
концу XIV в. эта "монголосфера", как ее назвал Г.В. Вернадский, развалилась
почти бесследно. Осколком, не потерявшим жизнеспособности, оказался
небольшой этнос дурбэн-ойратов, продержавшийся до XVIII в. Он был истреблен
китайцами в 1759 г.
Как исчезла "монголосфера"? И главное, почему? На первый вопрос ответила
история, на второй должна ответить этнология. Поэтому целесообразно в
историческом исследовании ограничиться обзором хода событий (не отвлекаясь
на анализ деталей) и сосредоточить внимание на рассмотрении их связей, как
системных, так и визуальных. Тут читателя ждут неожиданности, тем более
существенные, что они подкреплены строгими доказательствами, полученными
благодаря исследованиям, основанным на синтезе гуманитарных и естественных
наук. В географии без истории, как и в истории без географии, "встречается
протыкание", что отметил еще мыслитель XVIII в. И.Н. Болтин. Этнология -
наука, заполняющая трещину между историей и естествознанием, дабы трещина
не превратилась в пропасть.
Как уже говорилось, монгольский виток этногенеза начался в XI в. В фазе
подъема монголы совершили свои завоевания и рассеяли свою пассионарность
среди китайцев, тюрок, персов и русских, что способствовало, с одной
стороны, ослаблению самой Монголии, а с другой - усилению окраин
"монголосферы". Жестокая гражданская война 1259-1301 гг. унесла лучшую
часть монгольских батуров, внуков "людей длинной воли", и в XIV в
политическое единство Монгольской империи держалось только на инерции. В
самой Монголии появилось много персов, тюрок, русских и китайцев, как
женщин, так и мужчин: ремесленников, торговцев и ученых, отнюдь не
пассионарных, но перемешавшихся с монголами. Историк Омари отметил, что в
улусе Джучиевом монголы растворились среди кыпчаков. В Иране монголы
частично сохранились, но стали мусульманами и утратили ведущее значение. А
в Средней Азии монгольская пассионарность стимулировала регенерацию
утраченной в XII в. военной доблести и тюркоязычной литературы, т.е.
мусульманской культуры. С.П. Толстов остроумно заметил, что держава Тимура
стала копией султаната хорезмшахов, с той лишь разницей, что столица из
Гурганджа была перенесена в Самарканд*1.
А в том же XIV в. новый пассионарный толчок поднял на месте Византии
османскую Турцию, а в Восточной Европе - Литву и Россию. Критическим
периодом для смены "цвета времени" был конец века. Рассмотрим некоторые
детали этого отрезка истории, связанные с нашей темой.
Тривиальная историография для изучаемого сюжета не просто бесполезна, а
вредна. Углубленное изучение деталей лишает исследование необходимой
перспективы и заслоняет события, косвенно, но органично связанные с
деятельностью хана Тохтамыша. Поэтому, да не посетует читатель, приблизимся
к теме постепенно. Сначала обозрение суперэтноса - всей "монголосферы",
потом - этноса, т.е. улуса Джучиева и его контакта с Великим княжеством
Владимирским - ядром рождающейся России, потом - субэтносов в сложных
сочетаниях: распавшейся Золотой орды и соперничавших русских княжеств, ибо
в конце XIV в. ни татарской, ни русской самостоятельной этнической
целостности, или нации, не существовало, и, наконец, перейдем на уровень
персональный - рассмотрение деятелей этой эпохи применительно к событиям, в
которых они принимали участие. Путь исследования сложен, но только он
плодотворен.
Прежде всего надо избавиться от аберрации привычности. Западную Европу еще
на студенческой скамье мы воспринимали как нечто пестрое и разнообразное, а
Азию - как серую массу. На самом деле Европа западнее Вислы была единым
суперэтносом, а ее многоцветность - результат большого приближения, когда
фиксируются даже мелкие различия. И наоборот, Азию рассматривали издали, и
потому детали разных культур сливались, что создавало иллюзию единства.
Если же принять единый масштаб, то в Азии существовал не один, а пять
суперэтносов, условно называемых Китай, Япония, Индия (немусульманская),
старый мусульманский мир, злейший противник османской Турции - новой
целостности, возникшей от пассионарного толчка, как и Москва, и
"монго>-Mлосфера" - наследие Чингисидов. Кроме этих грандиозных
целостностей были химерные вариации окраинных этносов, а также реликты.
180. ТРЕЧЕНТО
В те же годы, точнее - десятилетия, когда "монголосфера" распадалась и
ранее побежденные народы освободились в Иране (1353), Средней Азии (1364),
Китае (1368) и Кыпчакской степи (1371-1372), на Западе шли иные процессы и
этно- и культурогенеза. Так как оба суперэтноса столкнулись в 1399 г. и
затем в 1402 г., то будет полезно уделить некоторое внимание
Средиземноморью, хотя бы путем "бокового зрения".
Поскольку история Западной Европы и Малой Азии излагалась неоднократно и
весьма подробно, то нет смысла повторять проделанные исследования. Для
нашей цели следует поставить вопрос о соотношении этногенезов (на
суперэтничсском уровне) и развития культурных традиций, куда более
консервативных и инертных. Оба типа процессов взаимодействуют в зависимости
от фаз этногенеза и исходных принципов, наследуемых новым суперэтносом у
той или иной предшествовавшей культуры. Такое обобщение позволяет обозреть
сразу всю картину взаимодействий, составляющих содержание этноисторических
процессов, или, что то же, палеогеографию этносферы, в стереоскопическом
аспекте.
Наиболее старыми этносами в это время были греки и славяне. Они возникли во
II в. н.э. и вступили в фазу обскурации, частью - в фазу регенерации.
Романо-германцы, начавшие свой нелегкий путь в IX в., находились в конце
акматической фазы. У них еще наблюдался избыток пассионарного напряжения,
но они тратили свою энергию на взаимоистребление внутри своей
этнокультурной системы, чем весьма облегчили рост молодых этносов: литовцев
и турок-османов. Итальянцы воскрешали античность, греки - ранее
христианство, а османы - суннизм, что вызывало их войны с шиитами
Месопотамии и Азербайджана и не мирило с Тимуром, регенерировавшим старую
мусульманскую культуру за счет инкорпорированной монгольской
пассионарности.
В "христианском" (католическом) мире в XIV в. ведущим этносом были
французы. Французские династии правили как во Французском королевстве, так
и в Англии, Неаполе, Венгрии, Чехии и Польше; французские феодалы боролись
за Грецию с арагонцами и флорентийским банкиром Ачайоли, а в Кастилии
помогли принцу-бастарду Генриху Трастамаре низвергнуть тирана Педро
Жестокого. Императорами Германии были богемские короли, офранцуженные
Люксембурги, а королями Наварры - потомки Жанны, внучки Филиппа Красивого.
Но этническая близость не мешала войнам, одна из коих была названа
Столетней.
181. ВИЗАНТИЯ И СЛАВЯНЕ
В Константинополе правили Палеологи, унаследовавшие от Латинской империи
(1204-1261) феодализм и обнищание страны, лишенной большей части исконного
населения. Малая Азия - родина православия - была захвачена турками, Греция
- французскими и каталонскими авантюристами. Внутри самой столицы
располагалась генуэзская колония Галата. Фессалоники были опустошены
зверствами секты зилотов, а Албания и Македония - воинственными сербами,
господствовавшими на Балканском полуострове.
В этом безнадежном положении Палеологи искали помощи на Западе, но католики
греков не любили, а использовали. Последней цитаделью православия
оставалась не Константинопольская патриархия, а Афонский монастырь.
Казалось бы, православную империю должны были спасти южные славяне, но ведь
они были в той же фазе этногенеза, что и греки. Усобицы дробили сербские
племена, и даже попытка объединения, предпринятая сербским королем Стефаном
Душаном около 1350 г., не спасла народ. После его смерти усобицы
возобновились, и в 1389 г. сербское войско стало жертвой османов.
Князья-туркофилы некоторое время сохраняли видимость самостоятельности, но
в 1459 г. остатки Сербии были превращены в Турецкий пашалык. Закономерности
этногенеза, как и всякого природного явления, неумолимы.
Историки, придерживающиеся эволюционной теории, или так называемой "религии
прогресса", полагают, что сербы проиграли войну с турками вследствие своей
отсталости. Сильные жупаны и властители проводили время в усобицах, что
якобы являлось пережитком родового быта, а нравы отличались первобытной
(?!) грубостью. На этом фоне царствование Стефана Душана было исключением,
наподобие империи Карла Великого*2.
Так ли? В VII в. сербы-ободриты из гор современной Саксонии "передвинули"
избыток своего населения в Иллирию и завоевали ее северную часть, оставив
иллирийцам только неприступные горы современной Албании. В IX в.,
одновременно с болгарами, сербы приняли христианство, причем северная часть
их - хорваты - попала в подчинение Риму, а большая часть была связана с
Константинополем, не только в религиозном отношении. Политическую
независимость сербы хранили и от Византии, и от Венгрии. "Первобытная
грубость" им нисколько не мешала. Только в конце XII в. Мануил Комнин
включил Сербию в состав Византийской империи, и то ненадолго. В XIII в.
сербы освободились и начали борьбу за гегемонию на Балканском полуострове,
закончившуюся в 1389 г. на Косовом поле.
Итак, сербы прожили все фазы этногенеза в составе славяно-византийского
суперэтноса: надлом - завоевание Иллирии, инерционную фазу - приобщение к
христианской культуре, обскурацию и попытку регенерации в XIII-XIV вв.,
оборванную внешним вторжением, и мемориальную фазу в Черногории (ибо все
остальные сербские субэтносы были подчинены турками или австрийцами),
просуществовавшую до XX в. Какая уж тут "отсталость"! И от кого?
Хуже было чехам. Тесное соседство с Германией, находившейся в конце XIII в.
в политическом распаде, соблазнило последнего Премысловича - Оттокара II -
на захват Австрии, которую он сразу же потерял в 1272 г. вместе с жизнью и
славянской традицией своего народа. Уже при нем королевство Богемия стало
провинцией Германской империи. Немецкий язык стал господствовать не только
в казенных бумагах, но и в литературе и в частной жизни. Престол перешел к
фамилии Люксембургов, и Карл IV в 1348 г. основал в Праге университет, в
ученом совете которого 3/4 мест принадлежало немцам. Православное причастие
из чаши было категорически запрещено*3.
Такое же проникновение немецкой культуры наблюдается в Польше при последнем
Пясте - Казимире III Великом. Он охотно привлекал в Польшу немцев,
оседавших при дворе и в городах (они получили выгодное "магдебургское
право"), и евреев, захвативших в свои руки экономику страны. Оппозиционную
аристократию он подавил, покровительствуя хлопам и ученикам Краковского
университета, основанного в 1364 г. Польша онемечилась, подобно Чехии.
После его смерти в 1370 г. престол Польши перешел к Анжуйской династии,
правившей в Венгрии, но уже в 1371 г. Людовик Анжуйский умер, и на польский
престол взошла его дочь Ядвига, избранная "королем Польши". Запад втянул
Польшу в свой суперэтнос, и ее ожидала судьба Чехии, если бы не неожиданное
вмешательство природы: пассионарный толчок поднял Литву и османскую Турцию,
и соотношение сил изменилось. До Москвы и остатков Киевской Руси немецкие
"цивилизаторы" не успели добраться.
182. ЛИТВА
Последним мирным завоеванием западного мира было Великое княжество
Литовское. Талантливые и волевые князья Гедимин, Ольгерд и Кейстут
остановили агрессию Тевтонского ордена, чем оказали большую услугу папскому
престолу. Тевтонский орден был переведен из Палестины в Пруссию Фридрихом
II Гогенштауфеном и последовательно поддерживал гибеллинов, не стесняясь
ссориться с Рижским епископатом. Поэтому папы никак не симпатизировали
"божьим рыцарям".
Но и литовцы вели себя крайне независимо. В середине XIII в., когда на
территории Восточной Европы обозначился подъем пассионарного напряжения,
литовцы перешли от обороны к попыткам наступления на немцев. В 1250 г.
Миндовг принял католическую религию, но "крещение его льстиво бысть", и к
1263 г. Александр Невский и Миндовг планировали совместный поход на орден.
В том же году они оба умерли молодыми.
Полвека Литовскую землю раздирали смуты и братоубийства, что характерно для
инкубационного периода этногенеза. Пассионарность растет, не находя выхода,
потому что нет новой культуры, т.е. действенной системы запретов и целей,
подсказываемых новым или обновленным мироощущением, ибо старое уже никого
не вдохновляет, как любой культ без творческой догматики. Надо было
принимать чужую культуру, а выбор был прост: православие или католичество.
Орден и Польша были готовы к сопротивлению литовским язычникам, тогда как
русские князья предпочитали капитуляцию.
Гедимин, наследник князя Витеня, был типичный пассионарий фазы подъема. Еще
при жизни Витеня он подчинил Берестейскую землю и начал наступление на
Волынь и Галицию, где правили схизматики - князья Лев и Андрей Юрьевичи. К
1323 г. Волынь была завоевана литовцами, князья исчезли со страниц истории.
В 1321 г. Гедимин разбил коалицию русских князей у р. Ирпень и взял Киев,
оставив там вассального князя. Но так как русские князья в случае
необходимости обращались за помощью в Золотую Орду, то Гедимин решил
уравновесить силы. Он дал согласие на крещение Литвы в католичество и
заключил мир с Ливонией, Ригой и Данией, а через год, под давлением папы, и
с Тевтонским орденом*4. Этим он развязал руки Западу для наступления на
Русь.
Тверь была соперницей Москвы и, значит, союзницей Литвы, но митрополит
Феогност стал на сторону московско-татарского союза против Литвы. Около
1327 г. тверской князь Александр бежал в Литву.
Сын Гедимина Ольгерд (1341-1377) достиг больших успехов. Он подчинил Литве
Киев, Брянск, Ржев, Северскую Русь, в то время как его брат Кейстут защищал
от немецких рыцарей Жмудь и Литву. Так образовалась могучая держава с
литовской династией, с преимущественно русским населением и причудливой
смесью западной и древнерусской культур. Великороссы держались только при
татарской поддержке*5 Но Ольгерд в 1358 г. сформулировал свою программу,
заявив послам императора Карла IV Люксембурга: "Вся Русь должна
принадлежать Литве", и сделал им неприемлемые предложения: возвращение
Литве захваченных орденом земель, перемещение крестоносцев в степь для
борьбы с Ордой и отказ ордена от "права на русских"*6.
В ответ на это наглое заявление крестоносцы в 1362 г. осадили Ковно. Ведь
орден был по существу плацдармом всего европейского рыцарства и мог найти
пополнение во всех странах Европы. На Литву обрушились закованные в
кольчугу немцы, французы, англичане и итальянцы*7. Ольгерд и Кейстут с
литовско-русскими войсками пришли на выручку осажденной крепости, но не
решились вступить в бой. Замок Ковно пал.
Этот эпизод показал, что даже такой воинственный этнос не может жить без
друзей. В Литве были сторонники православной Руси и ее противники. Эти силы
разорвали Литву, как две большие планеты разрывают комету, летящую между
ними. Положение усложнялось еще активной политикой Орды. Там, где князь и
город вступали в союз с татарами, литовцы не имели успеха, и наоборот,
русские земли, объединившиеся с Литвой, по своей воле отвергли союз с
Ордой. До тех пор пока в Орде был порядок, который умел поддерживать
"добрый царь Джанибек", положение казалось прочным. Но социально-этническая
система Золотой Орды была крайне неустойчива, и вот почему.
183. НАРОДЫ И ХАНЫ
Не только среди дилетантов, но и среди профессионалов-историков бытует
обывательское и вполне ложное мнение, что в XIII-XIV вв. воля хана
определяла политику страны, как внешнюю, так и внутреннюю, а народ покорно
следовал ханским капризам. Это было бы возможно, если бы у ханов -
Чингисидов - была реальная сила, чтобы усмирить народные волнения, но
таковой силы не было, да и взять се было неоткуда. В улусах Джучи и
Джагатая находилось по 4 тыс. воинов-монголов*8, преданных своему хану. А
число воинов в одной только Большой, т.е. Золотой, Орде доходило до 200
тыс.*9 всадников, при том что выходцы с Дальнего Востока - мангуты и хины
(чжурчжэни) - насчитывали всего 2000 воинов*10.
Очевидно, что ханы Золотой Орды могли управлять своей страной и сидеть на
престоле только при лояльности подавляющего большинства своих подданных.
Конечно, всегда есть недовольные, но далеко не всегда они согласны рискнуть
головой ради эфемерной выгоды при смене власти.
Однако монгольские походы перемешали все этнические общности, бытовавшие до
XIII в. и казавшиеся такими целостными и устойчивыми. От некоторых остались
только названия, а у других даже имена исчезли, заменившись собирательным
термином - татары. Так, татары казанские - это смесь древних болгар,
кыпчаков, угров - потомков мадьяр и русских женщин, которых мусульмане
захватывали в плен и делали законными женами - обитательницами гаремов.
Впрочем, русские удальцы тоже ловили татарских красавиц и заводили с ними
семьи, охраняемые церковным правом. Этническая принадлежность в зонах
контакта определяется не происхождением, а стереотипом поведения, а в то
время - и исповедания.
Крымские татары были совсем другим этносом. Ядром их были половцы, но
смешивались они с разнообразными жителями Горного Крыма охотно, что весьма
повлияло на их нравы и обычаи. Они крайне враждебно относились к поволжским
татарам, особенно к золотоордынским.
Хотя в Золотой Орде правила монгольская династия, но монголы к началу XIV
в. смешались с кыпчаками и забыли свой язык и нравы. Узбек перестал быть
ханом, а стал "султаном монголов, кыпчаков и тюрок"*11. Его оседлые
подданные в городах на Волге были ярыми приверженцами ислама, усвоенного
ими от болгар*12. Зато население Заволжья хранило свои древние верования.
Верховное божество называлось Тэнгре. У человека было две души:
первоначальная душа - "кот" и злая душа - "орэк". Земле поклонялись как
матери, чтили Солнце и огонь. Почитали добрых духов: мать воды, хозяина
леса, дома, хлева - и опасались злых духов - убуров и албастов*13. Ислам в
этой системе был явлением административным, а не органичным. Его
признавали, и без него обходились.
Это резкое различие в этнической психологии было гораздо значительнее
единства государственной власти. Переход Золотой орды в ислам породил
двоеверие, такое же, какое было на Руси и в Скандинавии, которое в Венгрии
вызвало жестокие внутренние войны. Воины и советники, окружавшие хана
Тохтамыша, по словам Шереф ад-Дина Йезди, были "неверными"*14, как,
возможно, и сам хан. Числились-то они после грозного приказа Узбека в 1312
г. мусульманами, но отнюдь ими не стали. Наоборот, они возненавидели
власть, принудившую их лицемерить и "не замечать" казней, произведенных
ради торжества новой веры. Тогда они промолчали, но остались самими собой,
хотя в XIV в. исламизация проводилась активно*15.
А в Средней Азии, т.е. в Джагатайском улусе, все пошло в обратном
направлении. Монголы-язычники проиграли войну с тюрками-мусульманами,
предки которых приняли ислам еще в 1000 г. Пассионарность, рассеянная по
популяции монголами XIII вё влила в население дополнительную энергию, но не
могла повлиять ни на культуру, ни на этническую доминанту. Жители
Самарканда, Бухары, Мерва, Балха и Хорезма стали более энергичными и
активными, но не превратились в монголов и кыпчаков. Наоборот, они с
большей яростью бросались на кочевников, отмщая им разорение Отрара и
Ходжента, равно как и своих городов.
Короче говоря, в 1383-1395 гг. повторилась война 1219- 1231 гг., но с иными
результатами. Эта война имела огромное значение не только для татар, но и
для Русской земли, преобразившейся в Россию.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Толстов С.П. По следам исчезнувших цивилизаций. М.; Л., 1948. С.
318- 319.
2 См.: Трайчевский А. Указ. соч. С. 120.
3 Насколько неприятна чехам была немецкая экспансия, показала гуситская
война, вспыхнувшая в 1419 г. Об ожесточенности войны говорит тот факт, что
население Чехии за 200 лет сократилось с 3 млн. до 800 тыс. (Трайчевский А.
Указ. соч. С. 120).
4 См.: Шабульдо Ф.М. Земли юго-западной Руси в составе Великого княжества
Литовского. С. 10.
5 Там же. С. 38.
6 Там же. С. 9, 55.
7 Там же. С. 66.
8 Рашид-ад-Дин. Т. 1. Кн. 2. С. 275.
9 В 1251 г. Батый послал в Монголию для поддержки своего двоюродного брата
Мункэ-хана 30 тыс. воинов, а во время битвы между Тохтой и Ногаем в 1299 г.
сражались якобы около 900 тыс. воинов (Рашид-ад-Дин. Т.II.С.86) - это явное
преувеличение (в 9-10 раз). См.: Myнкуев Н.Ц.//Татаро-монголы и Азии и
Европе. М., 1970. С. 370-371 .
10 Половина регулярного войска находилась в ставках ханов Белой орды
(Орды-Ичэна) и Синей орды (Шейбанз).
11 Халиков А.X. Происхождение татар Поволжья и Приуралья. Казань, 1978. С.
90.
12 Там же. С. 90-91.
13 Там же. С. 23.
14 Тизенгаузен. Т.II. С. 151.
15 См.: Халиков А.X. Указ.соч. С.9
XXVII. Эмпирическое обобщение
184. ОБРАЗЫ УТРАЧЕННОГО
Окинув описанное прошлое единым взглядом, мы заметим то, что в 1-м
тысячелетии, как, впрочем, и раньше, и позже, общечеловеческой культуры не
существовало. Уходящая языческая Античность, торжествующая христианская
Византия, бурно распространяющийся Мир Ислама, нарождающееся западное
Средневековье и твердо стоящая на своей земле Древняя Русь, окруженная с
запада древними балтами, с севера - финно-уграми, а с востока - рассеянными
кочевниками Великой степи, - все эти суперэтнические целостности были
весьма непохожи друг на друга. Эта несхожесть способствовала не столько
культурному обмену, сколько выработке оригинальных культур, от которых
остались только фрагменты.
И это не случайно. Любой автор творит для определенного зрителя или
читателя, т.е. для близких себе по духу. Чужим его шедевры не понятны и не
нужны. Поэтому их бросают без внимания или ломают. Только в редких случаях,
когда возникает созвучие этнических культур, возможно заимствование, но и
оно локализуется лишь в нескольких субэтносах, не распространяясь на
большую часть этноса. Так, византийская иконопись на Руси процветала за
каменными стенами городов и монастырей, а кругом шли языческие пляски,
колдовали старухи, приносили людей в жертву злым богам волхвы. Одна
культура наложилась на другую, и слились они много позднее.
Судьба памятников, оставленных этими культурами, была различна. Фрески хотя
частично уцелели, иконы и летописи были неоднократно переписаны и дошли до
потомков, церковная музыка повторяла каждый год изумительные византийские
мелодии. А то, что создавалось в степных и лесных урочищах, забывалось или
гнило в земле. И долгое время пропавшее считалось несуществовавшим.
Наш окольный путь через историю событий показал, что описанная эпоха была
творческой, напряженной и трагичной[,] и что не бесплодие души и разума
определило наблюдаемую пустоту, а наоборот, горение сердец и страстей
испепелило то, что могло сгореть. Но все же кое-какие обломки уцелели.
За последние 200 лет археологи сделали все, что могли. Собраны и изданы по
нескольку раз многие фрагменты предметов искусства 1-го тысячелетия от
Китая до Атлантики. Однако общее представление по этим публикациям
составить очень трудно.
И это не случайно! Взрыв пассионарности сначала выжигает место, на котором
он возник. При этом гибнут не только слабые люди, способные лишь любоваться
шедеврами, оставшимися в наследство от предков, но и сами шедевры. Мы видим
это на примерах Рима и Парфии, империй Хань и Гупта, скифов, сарматов и
хуннов.
Итак, археология (т.е. наука о памятниках) и история материальной и
духовной культуры создают заведомо неполное, а тем самым искаженное
представление о прошлом человечества. Необходимое уточнение можно получить,
обратившись к этнологии, где процессы этногенеза рассматриваются как
статистические, являющиеся функцией затухающей пассионарности, понимаемой
как локальная флуктуация биосферы. И даже если это не случайное возмущение,
а феномен, имеющий каузальную основу, то дело не меняется: процесс
возникает и затухает.
Статистика событий одного уровня - суперэтнического, этнического или
субэтнического - оказывается более надежным материалом для сравнения эпох и
народов, чем скрупулезное описание фрагментов памятников или обрывков
текстов. Для интерпретации тех и других исследователь должен спуститься на
уровень знаний человека, допустим, Х в., т. с. отказаться от всех
достижений науки за тысячу лет. Это явно нецелесообразно. Но, приняв за
единицу изучения проверенное сведение о событии, достоверно датированное, и
набрав их достаточное количество, можно получить, исследуя кучность
событий, объективное представление о процессах этно- и культурогенеза.
Проделав эту работу, можно поставить вопрос об объективной характеристике
этих процессов. Ответ будет напрашиваться сам собой: процессы, идущие по
ходу времени, энтропийны и инерционны, но так как они то и дело прерываются
творческими вспышками, создающими новые этносы и культуры, то конец света
не наступает. Следовательно, история культуры - это борьба Творческой силы
(энергии) с Хроносом (энтропией); таково проявление второго закона
термодинамики в историческом процессе.
Книги тоже смертны! В извечной борьбе энергии с энтропией Биосфера нашла
выход в постоянном обновлении. Но Культура - творение рук и ума людей -
стала жертвой статистического процесса энтропии, осуществляемого руками
людей. Нагляднее всего этот процесс отражается на красивых вещах и книгах,
ибо последним посвящено много серьезных исследований, показавших, что
мнение о дикости наших предков, господствовавшее в XVIII - XIX вв., было
предвзятым и ныне устарело. А ведь именно на этой предвзятости базировалось
сомнение в подлинности "Слова о полку Игореве", так как факт его
существования противоречил представлению о примитивности древних русичей
сравнительно с петиметрами*1 XVIII в. Это было своего рода зазнайство
полуобразованных людей, некритически усвоивших концепцию прогресса,
применимую отнюдь не ко всем явлениям в истории.
Согласно новым исследованиям, "по всей видимости, уцелели только доли
процента былого книжного богатства Руси XI- XII вв."*2, потому что в
древних деревянных городах свирепствовали пожары*3, возникавшие то по
неосторожности обывателей, то при междоусобных войнах, но немало поработали
и иноземцы. В 1224 г. немцы сожгли Юрьев. В 1382 г. при нашествии Тохтамыша
на Москву кремлевские церкви были полны "до строп", т.е. доверху, книгами и
иконами; все сгорело! В 1547 г. пожар в Москве уничтожил много рукописей. В
1612 г. Москву дотла сожгли поляки, а в 1812 г. - цивилизованные французы.
Это далеко не полный список пожаров, уничтожавших рукописи. А ведь так же
гибли ценные вещи из устойчивых материалов, даже стальное оружие*4.
Войны и пожары можно рассматривать как стихийные бедствия. Но как назвать
поведение хранителей библиотек и архивов конца XVIII - середины XIX в.?
Монахи, тогда считавшиеся "учеными", жгли рукописи, как "ненужную дрянь",
топили в Волхове, гноили в сырых подвалах*5. Писать здесь об этом слишком
больно.
Уж если даже в России, где наличие каменных строений создавало
благоприятные условия для хранения шедевров, шел неуклонный процесс утраты
культурного наследия, то насколько более интенсивным он должен был быть в
Великой степи, где Хронос, пожирающий своих детей, действовал без
каких-либо ограничений.
Береста, на которой писали поэмы, менее устойчива, чем пергамент, меха и
шелк ненадолго переживали своих владельцев, золотые и серебряные чаши с
барельефами переливались в слитки, оружие погибавших воинов ржавело, память
о прошлом и песни исчезали со сменой языка. И эту-то трагедию утрат
европейские ученые объявляли "дикостью", ибо считали несохранившееся
несуществовавшим. Такова логика мертвой эрудиции, бессмысленной,
нетворческой науки.
Но даже при наличии такого заведомо неполноценного подхода можно сделать
вывод. Люди берегут то, что считают "своим" в пространственном и временном
аспектах. И пренебрегают тем, что для них было или стало чужим. Исключения
из этого правила есть - это гуманисты XV в., собиратели рукописей и
памятников искусства для Эрмитажа и Лувра, хранители списков Корана или
Трипитаки и им подобные, но, увы, на общем фоне истории это единицы. Это те
отдельные ласточки, которые весны не делают, ибо и их труды постепенно
пожирает Хронос. А Жизнь идет, ибо только она умеет преодолевать Время.
185. АПОКРИФ
Работая в Государственном музее этнографии народов СССР в 1949 г., автор
наткнулся на странный текст, написанный уйгурским алфавитом на языке,
автору незнакомом. К тексту был приложен перевод на русский язык на
отдельном листе толстой бумаги, написанный чернилами с соблюдением
дореволюционной орфографии. Текст и перевод находились в одной комнате
музея, куда во время блокады было свалено много экспонатов, неописанных и
незарегистрированных, видимо черновиков.
Автор успел списать перевод текста без соблюдения орфографии, надеясь потом
найти время для детального изучения этого документа, но, вернувшись в
Ленинград в 1956 г., обнаружил, что часть предметов была передана в
Эрмитаж, причем некоторые экспонаты пропали. Таким образом, сохранилась
только копия перевода, сделанная безымянным ученым до 1917 г., и несколько
его примечаний, которые автор успел скопировать. Эти обстоятельства
заставляют считать публикуемый текст недостоверным, но мысли древнего
восточного автора столь незаурядны, что ознакомление с ними может
заинтересовать современного читателя.
Неизвестный переводчик воспринял древний текст как ряд последовательных
тезисов и пронумеровал их, чем облегчил чтение и понимание оригинала. Автор
добавил к переводу краткий комментарий и несет ответственность только за
него. "Это странное учение сводилось к следующему*6: 1. Бог, который
сотворил мир, - личность, но отнюдь не Абсолют. (Использованный термин
является обобщением Плеромы*7 гностиков, Праджни*8 махаянистов и Стихии
Света манихеев*9. Следовательно, автор текста - противник этих трех
доктрин*10, что позволяет определить очень приблизительную дату создания
трактата -с III по XVI в.).
2. Бог, создав пространство вне себя, ограничил себя, ибо Сам находится вне
созданного Им пространства. Следовательно, Бог не вездесущ.
3. Создав время, явление самостоятельное, Бог ограничил себя, ибо Он не
может сделать бывшее небывшим. Следовательно, Он не всемогущ.
4. Создав души, наделенные свободной волей, Бог не может предугадывать их
поступки, иначе воля была бы несвободной. Следовательно, Он не всеведущ.
5. Это так, потому что Он добр, ибо если бы Он был вездесущ, то Он был бы и
во зле, и в грехе, а этого нет.
6. Это так, потому что Он милостив, ибо если бы Он был всемогущ и не
исправил бы зла мира сего, то это было бы не сострадание, а лицемерие.
7. Это так, потому что если бы Он был всеведущ, то знал бы злые помыслы
людей, готовых сознательно совершить грех; а люди не могли бы избежать
греха и поступить иначе, дабы не нарушить волю Его. Но тогда за все деяния
должен отвечать Он, а не люди, которые всего лишь исполнители.
8. Бог добр, а значит, мир, Им сотворенный, благ. И чередование рождения и
смерти - не зло, а благо. Вечная душа (атман)*11 перерождается, забыв обиды
и горе, перенесенные ею в предшествующей жизни. Цепь перерождении
непрерывна. Но тогда откуда возникает зло?
9. Если Бог неповинен в зле мира сего, то источник зла - Сатана*12. Но если
Сатана сотворен Богом, то вина за его дела - на Боге. Так как этого не
может быть (это противоречит первому принципу), то, значит. Сатана -
порождение небытия и сам небытие (шуньята)*13.
10. Сатана действует, значит, небытие может стать активным. Небытие
облекает частицы Света (фотоны) и влияет на свободную волю людей через
ложь, через необратимость времени и через разрывы в пространстве. Зло
приходит в мир из небытия, и горе тем, через кого оно приходит.
11. Те люди, животные, демоны*14, которые свободным волеизъявлением
принимали обольщения Сатаны, превращались в нежить и теряли высшие блага:
смерть и воскресение; ибо тот, кто не живет, не может ни умереть, ни
воскреснуть.
12. Бог-создатель (может быть, Ади-Будда или Брахма) спасает людей по их
молитве тем, что дает им силу преодолеть зло и страдания, чем вытесняет
Сатану "во тьму внешнюю" (по отношению к материальному миру). Славьте Имя
Его".
Интерпретация цитированной философемы крайне затруднительна. Ее нельзя
назвать дуалистической, так как отсутствует симметрия двух начал и акт
творения ограничивает возможности Создателя. Метафизическое зло
рассматривается как воздействие постороннего фактора, но последний обретает
эту возможность только благодаря контакту с материей. Отношение к
гностицизму и махаяническому буддизму четко отрицательное, но сам
жизнеутверждающий теизм напоминает сочетание "желтой веры" Тибета с
несторианскими реминисценциями ранней Византии и восточными вариантами
митраизма. В истории культуры Центральной Азии такая концепция неизвестна,
хотя она логична и оригинальна.
По-видимому, приведенная философема была плодом индивидуального творчества
какого-то турфанского вольнодумца, а текст попал в музей с материалами
наших великих путешественников. Но это гипотеза, которую невозможно
подтвердить. Нам остается считать концепцию неизвестного автора и анонимный
перевод апокрифом, как в средние века называли недостоверные тексты. Для
книги по истории Великой степи данная публикация всего лишь вставная
новелла.
186. МЕХАНИЗМ ПАССИОНАРНОГО ТОЛЧКА
Пассионарный толчок, или микромутация, - условие, без которого не возник бы
ни один этнос, как ныне живущий, так и древний, от котором даже имени не
сохранилось. И теперь уместно поставить вопрос: общий ли здесь закон
природы или ряд случайных сочетаний социальных флуктуаций? Второе
предположение можно отбросить сразу, так как географическое распространение
полос, где возникает пассионарность, никак не связано с уровнем развития
производительных сил, кризисами производственных отношений, как и с
вариациями этнического самосознания, что предполагает академик Ю.В.
Бромлей, и даже с ландшафтами планеты, безразлично, природными или
антропогенными.
Очевидно, следует искать аналогии на клеточном и молекулярном уровнях
биосферы. Действительно, там роль мутаций несомненна и не требует
дополнительных доказательств. Однако она прослеживается и на атомарном
уровне. Здесь пассионарному толчку соответствует удар пучка нейтронов по
массе вещества. Последнее может быть либо инертным, подобно монотонному
ландшафту, с единообразным способом хозяйства и однородным населением, либо
радиоактивным, содержащим изотопы урана или плутония, что сходно со стыком
разнообразных кормящих, точнее - вмещающих, ландшафтов, со своеобразными
формами быта и оригинальными приемами хозяйства, а следовательно, и
культурными типами.
В первом случае начальный импульс затухает как на популяционном, так и на
атомарном уровне, во втором - вызывает цепную реакцию, которая продолжится
до тех пор, пока не иссякнет источник вторичных нейтронов и содержание
изотопов не упадет до определенной нормы для данной массы и формы. Иногда
это завершается взрывом, нарушающим структуру вмещающего вещества.
Заметив это, вернемся к интересующему нас популяционному уровню, лежащему
на четыре порядка выше атомарного. Здесь будет обнаружена та же
закономерность.
Облучение, вызывающее мутацию, проходит по разнообразным регионам.
Редконаселенные, например пустыни, крайне слабо реагируют на мутагенный
импульс, который затухает на уровне персон. Монотонные ландшафты, даже
густонаселенные, гасят импульсы медленнее, но тоже радикально, потому что
сами обладают инерцией покоя, вектор которой всегда не тот, что в
мутагенном импульсе. Зато разнообразные ландшафты с разным этническим
наполнением лабильны, вследствие чего на стыках их легко образуются новые
этнические системы, имеющие много шансов на выживание.
Однако если этногенез идет очень быстро, он может разорвать непрочные
системные связи; тогда процесс обрывается в акматической фазе. Происходит
надлом, при котором этнос может либо погибнуть, "рассыпаться розно", либо
сохраниться в оптимальном при данных условиях состоянии, при котором
энтропия замедляется, хотя и не исчезает полностью. Лимит этногенеза -
гомеостаз, характеризующийся отсутствием свободной энергии. В силу этого
гомеостатические этносы не агрессивны, хотя достаточно резистентны.
Таким образом, оказывается, что "начало" этнической истории реально как
натуральный феномен. Поэтому оно несопоставимо с условными точками отсчета:
основанием Рима, первой Олимпиадой, новой эрой, неправильно сопоставленной
с рождением Христа, хиджрой и т.п. Равным образом не годятся для начала
отсчета даты политической истории, например образование национального
Французского королевства - избрание Гуго Капета. Ему предшествовал длинный,
свыше 150 лет, процесс пассионарного подъема этносов, заселявших территорию
нынешней Франции. В 986 г. этот процесс не начался и не завершился, но стал
очевиден, не более того.
В определении начальной точки отсчета этногенеза не обязательно стремиться
к точности до года. Нашими наблюдениями могут быть установлены только
инкубационный период вызревания нового поведенческого стереотипа и
организация новой структуры, ломающей обветшалые рамки старой. Этой степени
точности достаточно, чтобы установить тождество мутаций атомарных,
молекулярных, клеточных и популяционных. Но место организменных, т.е.
персональных, норм поведения следует уточнить.
187. ЗАКОНЫ ПРИРОДЫ И "ПОЛОСА СВОБОДЫ"
Как непредсказуемо движение единичного атома в камере Вильсона или характер
реакции одноклеточного организма на изменение вмещающей среды, будь оно
термическим, химическим или электромагнитным, так вариабельно и поведение
высших млекопитающих на организменном уровне, а людей - на уровне
персональном. Во всех случаях в вероятностных изменениях существует "полоса
свободы".
Для микроорганизмов свобода выбора из двух и более вариантов реакции на
изменение среды является способом внутривидового отбора, потому что ошибка
ведет организм к гибели. Для высших позвоночных дело обстоит примерно так
же. На этом принципе основана охота хищников, истребляющих тех животных,
которые дают себя поймать и съесть. Но если бы не появлялись время от
времени "неуловимые" зайцы и олени, то их виды были бы давно уничтожены
лисами и волками, после чего эти последние передохли бы от голода.
Этот феномен описан давно и исчерпывающе, но биографии отдельных животных
изложил только Сетон Томпсон в книгах "Жизнь гонимых" и "Животные-герои".
По сути дела этот замечательный натуралист применил к зоологии метод,
которым пользуется история "великих людей", по какой-либо причине
заслуживших внимание исследователя.
Однако теперь уже не нужно доказывать, что ряд биографий не объясняет
крупных исторических перемен. Дела людей очень талантливых и энергичных
включаются в деяния масс - крупных популяционных целостностей, и
последствия подвигов сглаживаются общим этническим развитием, а это
последнее - общечеловеческим становлением, запрограммированным в
планетарных масштабах. При этом та часть исторической науки, которая
изучает поступки отдельных людей - персон, - не бесплодна. Она дает
уточнения, которые позволяют понять, что линия этногенеза не плавная, а
ломаная, состоящая из многих зигзагов, взаимно компенсирующихся на длинных
отрезках времени.
Это наблюдение имеет большое практическое значение, потому что зигзаги
развития соразмерны с биологической жизнью отдельных людей. А ведь
человеку, тому или иному, совсем не безразлично, в какую эпоху он живет: в
тихую, мирную или, как сказал поэт, "в минуты роковые". Как к тому, так и к
другому применяться необходимо, но, оказавшись в "полосе свободы", человек
может найти либо ошибочный, либо правильный выход. Конечно, мы знаем, что
на результат грандиозного процесса индивидуальное решение повлиять не
может, но для тех десятилетий, а иногда двух-трех веков отдельные поступки
отнюдь не безразличны. Например, тот дурак, который выпустил в Австралию
пару кроликов, нарушил биологическое равновесие целого континента, а
Бертольд Шварц, открыв порох, дал возможность европейским королям
расправиться с феодалами.
Можно сказать, что порох был бы все равно открыт и применен, что для
глобальной истории техники дата его открытия не важна, но для людей XIV в.
она была сверхзначима, ибо от нее зависели судьбы и столиц, и замков, а тем
самым ---деревень. Короче говоря, зигзаги, даже недолговечные, оставляют на
теле человечества, да и всей биосферы, неизгладимые рубцы. Это нельзя
назвать ни хорошим, ни плохим, ибо это закономерность природы.
Само собой понятно, что делить зигзаги на прогрессивных и реакционные
бессмысленно. Если прогресс идет по ходу времени, как и этногенез, то конец
этногенеза - затухание и распад - надо считать явлением прогрессивным, что
логично, но противоречит общепринятому восприятию самого понятия прогресса.
Выход из этой контроверзы предлагает закон отрицания отрицания. Например,
на месте сгнившего дуба из опавших желудей появилась дубовая роща и стадо
кабанов, поедающих желуди.
Но это не зигзаг, а просто дискретность систем одного порядка, направление
же импульса, дающего зигзаг, будет перпендикулярно ходу развития. Поэтому
вопрос о прогрессивности или реакционности зигзагов неправомерен. Однако
общий интерес читающей публики именно к зигзагам истории оправдан. Число,
вернее, плотность зигзагов показывает уровень пассионарного напряжения
систем и характеризует их контакты на суперэтническом уровне. При
отрицательной комплиментарности в результате зигзагов образуются химерные
целостности, обычно нестойкие, а при положительной - слияние и образование
новых этносов, ничуть не более "прогрессивных", чем прежние. Поэтому сам
вопрос оценки, ныне именуемый аксиологией, здесь неуместен. Ученый вправе
только констатировать, что дело обстоит так, а не как бы ему хотелось.
Законы природы в одобрении не нуждаются.
Но, более того, "полоса свободы" не освобождает ни биологическую особь, ни
личность от природных воздействий. Специфика "свободы" только в том, что
человек может делать выбор между решением правильным или ошибочным, причем
в последнем случае его ожидает гибель. Значит, свобода выбора - отнюдь не
право на безответственность. Наоборот, это тяжелый моральный груз, ибо,
находясь в социуме, человек отвечает не только за себя и свое еще не
родившееся потомство, но и за свой коллектив, своих друзей, соплеменников,
наследие предков, благополучие потомков и, наконец, за идеи, формирующие
его культуру и даже идеалы, ради которых стоит жить и не жаль умереть.
Хорошо лягушке, которая, отложив икру, больше не вспоминает о потомстве, а
только ищет, где пожрать. Трудно павиану, охраняющему своих самок и
детенышей от леопардов. Но тяжелее всех людям: груз ответственности,
лежащий на них, столь тяжел, что его может облегчить только сознательный
отказ от совести, или, что то же, разрыв естественной связи с природой,
отказ от долга перед ней. Тогда он будет выбирать заведомо ошибочные
решения, например употреблять наркотики, или практиковать психологические
извращения, или убивать ради убийства, но тогда его существование будет
недолгим, не более двух-трех поколений, потому что природа отлучит его от
себя.
Этот способ использования права на выбор решения порождает антисистемы,
такие как катары, карматы, павликиане и им подобные. Они питаются той же
пассионарностью, что и этносы, меняя только доминанту, или знак образуемых
ими зигзагов.
Этническая история является, с одной стороны, функцией того или иного
этногенеза, начавшегося с пассионарного толчка, а с другой -
взаимопогашением энергии двух и более этносов при этническом контакте.
Характер взаимопогашения зависит опять от двух факторов: фаз контактирующих
этносов и комплиментарности - положительной или отрицательной.
За достаточно длинный отрезок времени устанавливается неустойчивое
равновесие между этнокультурными системами. Современники этих "тихих"
периодов считают их постоянными, а свою историю - устоявшейся. Когда же
новый взрыв этногенеза потрясает очередной регион и вызывает волну
причинно-следственных связей, они полагают, что в бурных событиях кто-то
виноват и, значит, нужно искать преступника.
Таким бурным периодом был для всего Евразийского континента XIII век, когда
крошечный сибирский народец вдруг произвел деяния, потрясшие все
цивилизованные государства - от Желтого моря до Средиземного. А потом, в
XIV в., этот этнос превратился в реликт, сколок с самого себя.
Для того чтобы понять это явление, необходимо рассмотреть, что ему
предшествовало, как оно закончилось и чем сменилось, учитывая в то же
время, что монголы были победителями. Тут уж потребуется индуктивный метод
и большая точность. Так, чередуя степени приближения, можно обнаружить
желанную цель - непротиворечивую версию.
188. СИЛА ПРЕДВЗЯТОСТИ
В.И. Вернадский, открывший биохимическую энергию живого вещества биосферы,
отметил еще один феномен, как бы энергию с обратным знаком - "разум",
точнее "мысль", которая, не являясь формой энергии, тем не менее производит
действия, как будто ей отвечающие*15. Производит-то производит, но какова
совершаемая ею работа? Что она создает? И наконец, каково ее соотношение с
уровнем пассионарного напряжения системы, в которой она проявляется?
Ответить на это можно только с помощью этнологии, оперирующей понятиями
суперэтносов и их контактов при изучении законченных процессов этнической
истории, например того, каким является коллизия XIII в., когда
романо-германский католический суперэтнос, находившийся в акматической
фазе, стремился подавить ортодоксальное православие - Византию и Русь,
инерция развития коих иссякла. Попытка крестоносцев создать Латинскую
империю на месте Византии провалилась через год. Папские призывы подавить
русских схизматиков были еще менее успешны, но в принятом нами аспекте
важны не результаты, которые часто зависят от исторических случайностей, а
тенденция деятельности, или доминанта выхода свободной энергии. А здесь она
была выражена крайне отчетливо: папа призывал католиков к крестовому походу
против литовцев, русских и татар, руководствуясь не материальными расчетами
и поисками выгод, которые легче было обрести в Тунисе и Андалузии, а
чувством отрицательной комплиментарности к соседним культурам. А найти
предлог для желанной войны всегда легко. Надо лишь выдвинуть свой тезис и
заставить людей принимать его без критики. А дальше все покатится по
инерции. И покатилось!
В XIII в. западноевропейская географическая наука, имевшая в то время
громадное практическое значение, представляла бушующий фонтан мифов,
легенд, безудержной фантазии и сознательной лжи. Это был доступный в то
время уровень науки, которая базировалась не на опыте и наблюдении, а на
деятельности свободной мысли, питаемой легковерием народных масс и высших
сословий*16.
Одна басня о царстве пресвитера Иоанна унесла в небытие несколько тысяч
французов и немцев, пошедших во второй крестовый поход навстречу мнимому
союзнику*17. А когда христианский союзник действительно появился из глубин
Азии, была сознательно дана очередная дезинформация. Но эта ложь,
произведение разума, стала привычной, т.е. стала фактором, формирующим
стереотип поведения, и в этом качестве дожила до нашего времени. Предвзятое
мнение превратилось в переходящую ошибку, исправить которую средневековая
наука была бессильна*18.
Неисчислимы беды, происходящие от предвзятых мнений и переходящих ошибок.
Заслуга науки в том, что она часто вскрывает застарелые предубеждения,
никогда не доказанные и как будто не требующие доказательств. Чтобы
опровергнуть ложное суждение, нужно вскрыть его корни.
Наши предки, жившие на Московской Руси и в Российской империи начала XVIII
в., нисколько не сомневались в том, что их восточные соседи - татары,
мордва, черемисы, остяки, тунгусы, казахи, якуты - такие же люди, как и
тверичи, рязанцы, владимирцы, новгородцы и устюжане. Идея национальной
исключительности была чужда русским людям, и их не шокировало, что,
например, на патриаршем престоле сидел мордвин Никон, а русскими армиями
руководили потомки черемисов - Шереметевы и татар - Кутузов.
В странах же Западной Европы предубеждение против неевропейских народов
родилось давно. Считалось, что азиатская степь, которую многие географы
начинали от Венгрии, другие - от Карпат, - обиталище дикости, варварства,
свирепых нравов и ханского произвола. Взгляды эти были закреплены авторами
XVIII в., создателями универсальных концепций истории, философии, морали и
политики. При этом самым существенным было то, что авторы эти имели об Азии
крайне поверхностное и часто превратное представление. Все же это их не
смущало, и их взглядов не опровергали французские или немецкие
путешественники, побывавшие в городах Передней Азии или Индии и Китая.
К числу дикарей, угрожавших единственно ценной, по их мнению, европейской
культуре, они причисляли и русских, основываясь на том, что 240 лет Россия
входила в состав сначала Великого Монгольского улуса, а потом Золотой Орды.
Эта концепция была по-своему логична, но отнюдь не верна.
В XVIII в. юные русские петиметры, возвращаясь из Франции, где они не
столько постигали науки, сколько выучивали готовые концепции, восприняли и
принесли домой концепцию идентичности русских и татар как восточных
варваров. В России они сумели преподнести это мнение своим современникам
как само собой разумеющуюся точку зрения на историю.
Это лжеучение заразило даже А.С. Пушкина. Он написал: "России определено
было высокое предназначение. Ее необозримые равнины поглотили силу монголов
и остановили нашествие на самом краю Европы: варвары не осмелились оставить
у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились в степи своего Востока".
А так ли это? Действительно ли существовала угроза монгольского овладения
Европой? В XIX в. всеми учеными и публицистами предполагалось, что из Азии
пришли неисчислимые полчища, давившие все на своем пути численностью.
Теперь-то мы знаем, что монголов было около 600 тыс. человек, а армия их
составляла всего 130-140 тыс. всадников, воевавших на трех фронтах: в Китае
и Корее, в Средней Азии и Иране и в половецких степях. В это время на Руси
жило около 6 млн. жителей, а в Польше и Литве - 1,6 млн. В Поволжье жило
тогда не более 700 тыс. жителей, а в степи между Доном и Карпатами - 500
тыс. В это время население Франции приближалось к 20 млн. Столько же в
Италии, Германии, а в Англии - 3 млн. жителей.
В XIII в. опасность для Европы - полуострова, защищенного со всех сторон, -
была скорее психологической, чем реальной. Но публицисты и мыслители
XVIII-XIX вв. фантазировали о предмете, который занимал их, но которого они
не знали.
Главное же в другом. Зачем было русским людям XIII- XIV вв., ради каких
общих интересов, защищать немецких феодалов, ганзейских бюргеров,
итальянских прелатов и французских рыцарей, которые неуклонно наступали на
Русь, либо истребляя, либо закабаляя "схизматиков греческого обряда",
которых они не считали за подлинных христиан? Поистине теория спасения
Русью Европы была непонятным ослеплением, к несчастью, не изжитым до сих
пор.
Корни болезни, которую мы называем монголофобией, следует искать в том же
XIII в., когда и происходили войны монголов. Могут возразить, что
европейцы, а до них римляне и греки и раньше недолюбливали степных варваров
- скифов, гуннов. Но раз речь идет о монголах, а не о гуннах,
туркменах-сельджуках и даже туарегах Сахары, которые на время завоевали
большую часть Испании, то причины монголофобии надо искать именно в XIII в.
Ибо до этого времени о монголах не было слышно и их не было на исторической
арене.
Каждое явление, наблюдаемое in situ, имеет свое начало в прошлом, иногда
близком, иногда далеком, но никогда не бесконечном, якобы характерном для
всех тысячелетий существования человечества. Но ведь любое описание
прошлого - история. Следовательно, история любого процесса - это
продолжение того мгновения, когда в силу тех или иных причин этот процесс
начался. Именно поискам начала, происхождения "черной легенды" о
несимпатичности народов Руси и Монголии, сливавшихся для средневековых
западноевропейцев в нечто целое, посвящена наша работа. Эта работа похожа
на диагноз грандиозной болезни - заблуждения, унесшего много жизней и
породившего много ненужного и бессмысленного горя.
Надо отдать должное уму и такту наших предков. Они не создали обратную
человекоубийственную систему мироощущения. Они относились к окрестным
народам как к равным, пусть даже непохожим на них. И благодаря этому они
устояли в вековой борьбе, утвердив как принцип не истребление соседей, а
дружбу народов. Вот почему для русского читателя важно понять, с кем и как
нашим предкам пришлось воевать и на Востоке, и на Западе.
Но было ли это существенно для идеологов XIII в., когда блестящие успехи
крестоносцев, захвативших в 1204 г. столицу "схизматиков" Константинополь,
уже через год кончились сокрушительным поражением при Адрианополе от болгар
и половцев? Латинский император Балдуин был взят в плен; он умер в башне в
столице Болгарии Тырнове, а война приняла самый жестокий характер. Куманы
неистовствовали против латинян и греков, греческие горцы Эпира и Малой Азии
истребляли рыцарей, а Данте сравнивал чертей "Ада" с пиратами и греками,
свирепствовавшими на Средиземном море. Ожесточение росло.
Та же ситуация сложилась в начале XIII в. на Руси. После первых успехов
шведы и крестоносцы Ливонского ордена были остановлены Александром Невским,
а Даниил Галицкий отстоял свою землю от венгров и поляков. Это были,
конечно, временные победы, но когда князья заключили военный союз с Ордой,
стало очевидно, что натиск папистской Европы на Восток захлебнулся.
И вот тут "сфера разума" уступила место буйству чувства. Никто на
средневековом Западе не винил своих бездарных королей, своевольных рыцарей,
корыстолюбивых итальянских купцов, по вине которых была проиграна
двухсотлетняя вой-
на. Винили противников, не давших себя победить, пытаясь обосновать свой
вывод средствами науки, которая в то время была далека от совершенства.
Увы, это не единственный пример торжества обывательской психологии над
научной.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Эквивалентно нынешнему "щеголь", точнее "пижон".
2 Сапунов Б.В. Книга в России в XI-XIII вв. Л. ,1978.
3 См.: Свирин Л.Н. Искусство книги Древней Руси XI-XVII вв. М. .1964. С.11;
ср.: Розов Н.Н. Книга Древней Руси XI-XIV вв. .M. ,1977.
4 Русских мечей XI-XIII вв. сохранилось доныне всего 183, а шлемов - еще
меньше, хотя их очень берегли (см.: Сапунов Б.В. Указ. соч.).
5 См.: Свирин А .Н. Указ. соч. С. 12-13.
6 Начальная фраза показывает, что русский переводчик дал не буквальный, а
смысловой перевод, скорее пересказ, что понятно, ибо язык подлинника крайне
сложен и малоизучен. Но откуда такие познания были у русского переводчика -
неясно.
7 Плерома - полнота всего сущего, эманирующая зоны - частицы света,
облекаемые "низкой материей", не имеющей самостоятельного бытия и по мере
воспарения эонов обратно в Плерому превращающейся в ничто - мэ он. Праджня
- запредельная интуиция; учение, возникшее в рамках буддизма в I в. н. э. и
широко использованное в махаяне, постулирующей иллюзорность мира, включая
познающего субъекта.
9 Манихейство - вариант антиохийской школы гностицизма, признававшей две
стихии: Свет и Мрак. Мир, по Сатурнилу и Мани, - разорванное тучами мрака
тело Первочеловека (вероятно, Ормузда), страдающее в тенетах мрака. Свет
приравнивается к Духу, Мрак - к материи; обе стихии безличны.
10 Все три учения пессимистичны, т.е. жизнеотрицающи, и атеистичны.
11 Атман, согласно философской системе Веданты, - бессмертная душа,
подвластная карме - закону причинности.
12 Учение о сатане как о возмутившемся ангеле идет из книта Еноха и
распространилось как попытка связать строгий, примитивный монизм с духовным
опытом христиан и мусульман.
13 Шуньята - пустота, которую можно увидеть лишь в момент смерти, как
"ясный свет чистой реальности", - учение тантричсского буддизма.
14 В древности люди не считали себя "венцом творения" и "царями природы".
Предполагалось, что они занимают промежуточное положение, а выше и ниже их
есть существа, которых они называли "демоны". Существа на порядок ниже ныне
обнаружены - это микроорганизмы и вирусы. Те, которые на порядок выше, не
открыты и потому считаются несуществующими. Сведения о них присутствуют
только в фольклоре и фантастической литературе.
15 См.: Вернадский В.И. Химическое строение биосферы...П200.
16 См.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства.С.388.
17 Там же.С-390-391.
18 См.: Гумилев Л.Н. Гуманитарные и естественные аспекты исторической
географии. Л., 1984. С. 42-57.
Часть седьмая. Тохтамыш и его время
XXVIII. Меркнущее величие (Приближение первое - уровень суперэтноса)
189. В ИРАНЕ
Вспомним, что монголы пришли в Иран как защитники христианской веры.
Несториане и примкнувшие к ним якобиты (монофизиты) были в Центральной Азии
весьма многочисленны и влиятельны. В 1260 г. они освободили от мусульман
Сирию и были недалеко от стен Иерусалима, но предательство европейских
крестоносцев и отрыв Золотой Орды, где воцарился мусульманин Берке-хан,
повели к поражению при Айн-Джалуде (в Галилее), после которого монголы
откатились за Евфрат и перешли к обороне.
Воевать пришлось на два фронта: с египетскими мамлюками и с Золотой Ордой,
где подавляющее большинство населения составляли те же половцы, так что
фактически война шла между тюрками и монголами. Помощи иранские монголы не
могли получить, так как их единственный союзник, великий хан Хубилай, вел
сорокалетнюю войну со своим народом - западными монголами, которыми правил
его кузен Хайду. Поэтому Иран оказался в изоляции.
Монгольские ильханы держались только благодаря поддержке христиан - армян,
айсоров, сирийцев - и мусульман-шиитов*1 - дейлемитов и хорасанцев, которых
в Персии было много. Но это была слабая поддержка. Попытка хана Аргуна
(1284- 1291) договориться с французским королем Филиппом Красивым*2 не дала
ничего, потому что Европа уже охладела к крестовым походам. Монголам
приходилось опираться на местное персидское население, а оно было
мусульманским.
В XIII веке, переполненном кровопролитиями, монгольское могущество в Иране
таяло постепенно и неравномерно. Принятие ислама Газан-ханом и его младшим
братом, Олджейту, несколько смягчило отношения между правящей династией и
народными массами, но не устранило своеволия эмиров как монгольского, так и
персидского происхождения. Сыну Олджейту-хана Абу Сайду при вступлении на
престол было 12 лет. Поэтому от его имени страной управлял наместник
Хорасана эмир Чобан. Этому энергичному честолюбцу 11 лет удавалось
подавлять восстания и интриги эмиров, завидовавших ему, но в 1327 г. этот
последний монгольский пассионарий в Иране был убит своим ханом,
тяготившимся его опекой. Судьбу Чобана разделили два его сына, а третий,
успевший убежать в Египет, был убит там султаном Насиром по просьбе Абу
Сайда, которого в свою очередь отравила в 1335 г. любимая жена, дочь эмира
Чобана. Красавица хотела отомстить тирану за гибель отца и братьев. Вместе
с мужем она погубила все государство, потому что все стало можно.
Через год после смерти ильхана в Хорасане вспыхнуло восстание против
монголов, под лозунгом: "Cap ба дар" ("Пусть голова на воротах висит"),
призывавшим к крайнему риску, отчаянности.
Было бы соблазнительно видеть в сарбадарах (сербедарах) наследников персов
эпохи Сасанидов, но если бы это было так, то ни арабы, ни тюрки, ни монголы
не смогли бы захватить Иран. Видимо, субэтнос сарбадаров - новообразование
в зоне монголо-персидского контакта, ибо за 100 лет монгольский генофонд
был рассеян и среди персов.
Монголы не могли справиться с сарбадарской республикой, и наконец передний
ильхан - Туга Тимур-хан, кочевавший в Гургане, пригласил сарбадарских
вождей для переговоров. Те, придя в Орду, заподозрили предательство и
решили опередить монголов. На пиру один сарбадар внезапно убил хана, прочие
напали на пьяных монголов и тех, кто не успел убежать, убили. Так 13
декабря 1353 г. закончилось владычество монголов в Иране. Наследники
ильханов, Джелаиры, хотя и были по происхождению монголы, но не Чингисиды,
не защитники Ясы и не богатыри. Они не заслуживают внимания историка и
этнолога.
190. НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ
Несколько иначе шло освобождение Китая. В империи Юань монголы были
ничтожным меньшинством, ибо они (вместе с собственно Монголией) составляли
меньше 2% населения империи. При таком соотношении удерживать власть можно
было только при помощи каких-либо групп местного населения, поэтому
правительство династии Юань не жалело денег для буддийской общины и
привилегий для помещиков Северного Китая. Однако буддизм не столько
организация (как, например, католицизм), сколько умонастроение (путь к
спасению), и потому нашлась секта, относившаяся к монголам враждебно, -
'Белый лотос". Эта организация в XII-XIII вв. слилась с тайными сектами
"пришествия Майтреи" (будущего Будды - избавителя). Она вела постоянную
войну против монгольской власти путем организации мелких восстаний, которые
легко подавлялись и уносили много жертв. Этот латентный период
освободительной войны не принес Китаю ничего, кроме горя и страданий.
Положение изменилось лишь тогда, когда поднялись массы.
Надо сказать, что потомки Хубилая не отличались никакими государственными и
военными способностями. Превратившись из смелых ханов в китайских
императоров, они потеряли связь с отчизной, но не приобрели симпатий
завоеванных китайцев и не приспособились к новой родине. Приближенные были
не лучше правителей. Они не понимали, что такое экономика земледельческой
страны и мелиорация долины такой грозной реки, как Хуанхэ. В 1334 г. от
голода умерло около 13 млн. душ, и такой же голод повторился в 1342 г.*3. В
1344 г. воды Хуанхэ прорвали дамбу и затопили земли трех провинций. Лишь
тогда правительство поняло, что чинить дамбу нужно. В 1351 г. на земельные
работы было согнано 150 тыс. крестьян под конвоем 20 тыс. воинов. Крестьяне
быстро договорились между собой*4. И тогда началось!
Агенты "Белого лотоса" объявили мобилизованным землекопам добрые вести о
"пришествии Майтреи" и о "рождении императора династии Мин". Те, измученные
работой и оскорбленные произволом начальства, пошли за инициаторами,
повязали головы красными платками, и в одну ночь во всей стране монгольские
воины, находившиеся на постое в китайских домах, были зарезаны. Вскоре
численность повстанцев достигла 100 тыс. человек, наэлектризованных
фанатизмом. Восстание охватило весь Северный Китай. Лозунг повстанцев был
прост и примитивен: восстановление империи Сун.
Каждая крестьянская война обречена. Восстание "красных войск" разделило
судьбу Жакерии. Установить дисциплину среди крестьян оказалось невозможным.
Создать единство командования - тоже. После первых успехов повстанцы
превратились в разбойников*5, что вызвало сопротивление им со стороны
помещиков, создавших отряды "справедливости" - "ибин"*6, так как "красные"
свирепствовали почище монголов. К 1363 г. восстание было подавлено.
Тогда вступили в игру южные помещики, чиновники и буддийские монахи,
обретшие гениального вождя, выходца из беднейших крестьян, монаха и воина
Чжу Юаньчжана. Он принял участие в восстании "красных", достиг воинского
чина... но своевременно увел свой отряд на юг и там поднял восстание среди
всех слоев населения. Сложная система устойчивее простой. Чжу Юаньчжан
укрепил дисциплину, запретил грабежи и стал побеждать. Для пропитания
воинов он ввел систему, близкую к военным поселениям, - заставил ополченцев
работать на уборке урожая и следить за порядком; по отношению к помещикам и
чиновникам он "соблюдал этикет"*7
Национальная консолидация сразу изменила течение войны, успех которой уже
склонялся к монголам. За 20 лет беспорядков многие предводители "красных
войск" договорились с монголами и стали бить своих. Предательство -
явление, увы, повсеместное. Чжу Юаньчжану пришлось подавить изменников,
использовать военные конфликты среди монгольских нойонов и распространить
среди северных китайских крестьян прокламацию, обещавшую "прогнать
варваров" и "избавить народ от тяжелой участи". После этих мероприятий в
январе 1368 г. Чжу Юаньчжан провозгласил себя императором династии Мин, а
весной двинул войско на север и овладел монгольской столицей Даду (Пекин),
переименовав ее в Бэйпин.
В 1369 г. монголы были вытеснены из северных провинций Китая, но после
этого война приняла затяжной характер. Набеги и бои продолжались до 1380
г., когда армия империи Мин проникла в глубь Монголии и разрушила
Каракорум. Но окончательного успеха китайцы добились лишь в 1388 г., когда
последний монгольский хан - Тогус-Тэмур - был разбит и пал в бою. После
этой катастрофы в Монголии наступила длительная анархия, в результате
которой ойраты отделились от монголов. Инерция пассионарного взрыва "людей
длинной воли" иссякла, и начался новый период истории (1388-1688), о
котором мы рассказывать не будем.
191. В МАВЕРАННАХРЕ И СЕМИРЕЧЬЕ
Казалось бы, Джагатайский улус, расположенный в Средней Азии и не
соприкасавшийся с враждебными государствами и непримиримыми этносами,
должен был быть наиболее благополучным. Однако писатель XIV в. Омари
сообщает: "...в Туркестане можно встретить только более или менее
сохранившиеся развалины; издали кажется, точно впереди благоустроенное
селение, окруженное пышной растительностью; приближаешься в надежде
встретить людей, но находишь только пустые дома; единственные жители -
кочевники, которые не занимаются земледелием"*8.
Но и кочевникам там было несладко. За 70 лет XIV в. в Джагатайском улусе
сменилось около двадцати ханов, при этом каждая смена сопровождалась
кровопролитием. Но даже в этом калейдоскопе событий можно наметить ведущую
линию причинно-следственных связей и закономерных разрывов.
Убивали друг друга мусульмане и христиане, которых тогда в Средней Азии
было много: отюреченные монголы (джелаиры и барласы) и омонголенные тюрки,
сторонники слабых ханов и нукеры могучих эмиров, сарбадары в Самарканде и
кочевники-моголы*9, короче, у всякого человека в Джагатайском улусе было
много врагов и очень мало верных друзей.
Попытку навести порядок в стране сделал хан Кебек (1318-1326). Он перенес
столицу из Степи на юг, построил для себя не юрту, а дворец, и провел
административную реформу в пользу оседлого населения. Его убил брат,
Тармаширин, совершивший грабительский поход в Индию. Но там он потерпел
поражение от делийского султана Мохаммеда ибн-Тоглука, который гнал
монголов вплоть до Пенджаба*10.
Любопытно, что оседлое население Ирана и Средней Азии, показавшее свою
полную неспособность к самозащите от дейлемитов и гулямов Махмуда Газневи,
от свирепых сельджуков, от безжалостных хорезмийцев и тем более от
монголов, в XIV в. проявило изрядную энергию, воинственность и способность
выбирать принципы, ради которых люди стали идти на смерть. Откуда вдруг
такая прыть?
Сарбадары Хорасана стали врагами не только монгольских ильханов, но и
соседних куртов, правивших в Герате. Сарбадары провозгласили шиизм, курты
держались суннизма, но, разумеется, не догматические различия подвигли
безграмотных афганцев и персов на войны, равно невыгодные тем и другим.
В Средней Азии свыше 500 лет уживались мусульмане, христиане, зороастрийцы
и тюрки-тенгрианцы. И почему-то в XIV в. они вступили в борьбу друг с
другом. Хан Тарма-ширин, в юности носивший буддийское имя Дармашила,
обратился в ислам и стал называться Ала ад-Дин. Кочевники Семиречья и
берегов Иссык-Куля не стерпели и в 1334 г. убили его.
Инициаторами восстания были несториане, опиравшиеся на города Алмалык и
Пишпек*11, где они составляли большинство населения. Их хан, Дженкши,
правил в 1334-1338 гг., его сын крещен Иоанном, но царствовать ему не
пришлось. Мусульманская реакция повела к кровавым столкновениям,
закончившимся в 1343 г. вступлением на престол хана Казана, жестокого
тирана, боровшегося с эмирами*12.
В 1346 г. Казан потерпел поражение и погиб. Его победитель, эмир Казаган, в
1358 г. был убит на охоте по наущению монгольского хана Тоглук-Тэмура,
который в 1361 г. попытался отвоевать Туркестан у мятежных эмиров. Война
затянулась. На престол Могулистана вступил, по смерти отца в 1362 г.,
Ильяс-ходжа*13... и вдруг выдвинулся Тимур!
Тут настала пора приостановиться и разобраться в сложившейся обстановке.
Могулистан был кочевым государством, а Туркестан - оседло-кочевой державой,
причем большую часть населения в нем составляли таджики и оседлые тюрки.
Ханы Туркестана хотели добиться мирного сосуществования этих народов, но им
противодействовали их собственные эмиры, желавшие свободно воевать друг с
другом, как европейские феодалы. Опорой эмиров были тюркские всадники:
противопоставить им ханы не могли никого. Но победа эмиров привела к
анархии и открыла дорогу "джете", т.е. разбойникам, как называли моголов
туркестанцы.
В свою очередь моголы презрительно называли туркестанцев "караунасами",
т.е. метисами*14. Этническая дивергенция в XIV в. стала очевидной.
Но была и третья сила - таджики. Когда в 1365 г. Ильяс-ходжа, разбив эмиров
Хуссейна и Тимура, подошел к Самарканду, его отразили местные сарбадары,
боявшиеся грабежа своего города. Но вожди сарбадаров были заманены для
переговоров эмиром Хуссейном и казнены. Затем настало время для борьбы за
власть между Хуссейном, эмиром Балха, и Тимуром, эмиром Кеша. Тимур победил
в 1370 г., а Хуссейн, сдавшийся на честное слово, был убит.
Для того чтобы богатая и культурная страна за одно столетие превратилась в
кровавый ад, нужно резкое изменение энергетического потенциала, а не
плавное, как при подъеме и в инерции. Тут имел место мощный и внезапный
прилив пассионарности, расшатавший слаженную систему и породивший несколько
химерных субэтносов.
Пассионарность, как эффект биохимической энергии живого вещества, не имеет
вектора, а направляется доминантой того этноса, который ее абсорбировал.
Так, иранцы и тюрки мусульманского мира под знаменем Тимура хотя и обладали
пассионарностью, унаследованной от монгольских юношей, рассеявших свой
генофонд от Ферганы до Ирака, но сами о своем происхождении скорее всего не
знали. Их прадеды были зачаты и рождены в огне страшной войны и традицию
могли унаследовать от матерей, а не от случайных отцов. А если они даже и
ощущали свою принадлежность к роду (как, например, Тимур был барлас, а
Едигей - кунграт, и оба помнили это), то единичные случаи не имели
значения; их поглощал стихийный поток вероятности.
Иными словами, монгольская пассионарность гальванизировала иссякавший
мусульманский суперэтнос, но не нарушила его культурную неповторимость.
Языки, религия, эстетические нормы сохранились, социальные - изменились
меньше, чем в османской Турции, мощь которой была следствием пассионарного
толчка, но сила напора, инициативность, вирулентность мусульманского мира
возросли так, что этого хватило на целый период - XIV-XVIII вв.
В XIV в. быстрее всего падала пассионарность монголов Ирана и Средней Азии.
Ярко горела она у сарбадаров Хора-сана и Самарканда, но им не уступали
тюрки, поселившиеся к югу от Амударьи, и афганцы. Не померкла она в Дейлеме
и Гургане, короче говоря, на всех территориях бывшего царства ильханов -
Ирана и Туркестана, как стало называться теперь междуречье Сырдарьи и
Амударьи.
В эти годы положение в Средней Азии было как нестерпимо, так и безнадежно.
Потомки Джагатая показали полную неспособность управлять этнической
химерой, состоящей из монголов, тюрок, таджиков. Они правили только в
степях Могулистана, т.е. в привычном для кочевников ландшафте. Эмиры,
бывшие князья племен, умели воевать друг против друга, а вожди сарбадаров,
изгнав из своих городов монголов, сводили личные счеты с согражданами, что
трудно назвать классовой борьбой. Стране нужна была твердая власть, и Тимур
создал ее, сделав шаг назад.
Твердая власть нуждается в поддерживающей ее силе. Эту силу халифы Багдада,
султаны Газны и хорезмшахи обретали в лице гулямов - тюркских воинов,
иногда рабов, иногда наемников. Гулямы не были связаны с классами и
сословиями тех стран, где они жили. Это были "свободные атомы". Они охотно
служили щедрому вождю, рискуя жизнью, выполняли самые трудные задания, но,
увы, очень дорого стоили: ведь они работали за плату, как легионеры времен
римских императоров или "варанги" Комнинов и Палеологов. Короче говоря,
Тимур стал "солдатским императором" со всеми вытекающими последствиями.
Своим главным врагом Тимур считал наследие Чингиса, который объединил
степные племена в единый суперэтнос и опирался на народные массы, охотно
служившие под его знаменами. Тимур же извлек из народа пассионарную элиту и
оплачивал ее добычей из Персии, Грузии, Сирии, Индии и городов Поволжья. Он
был последним паладином мусульманской культуры и продлил ее существование
еще на столетие, но уж очень дорого стоили его успехи и мечты. После побед
Тимура Иран уже не оправился.
Степные элементы развалившегося Джагатайского улуса оказались в Семиречье
(джете), Таласе, в окрестностях Иссык-Куля, на северных склонах Тянь-Шаня и
в Каштарии. Так создался Могулистан, с тюркским населением и монгольской
династией, которая пресеклась в 1366 г., когда эмир Камар ад-Дин по смерти
хана Тоглук-Тэмура убил его сына-наследника и узурпировал власть.
Как в Мавераннахре, так и в Могулистане монголы уступили власть тюркам, но
это не прекратило жестокой войны, которая велась между Великой степью и
мусульманским миром. Этническая принадлежность ханов на фоне столкновения
суперэтносов уже не имела значения.
Именно против Камар ад-Дина Тимур произвел ряд набегов. Его гулямы разоряли
беззащитные становища и отгоняли скот, обрекая кочевников на голод и
нищету. Особенно жестоким был третий набег - через Талас и Токмак к
верховьям Чу и берегам Или. Захваченной в плен оказалась дочь Камар
ад-Дина, которую победитель поместил в свой гарем. Но Камар ад-Дин ответил
мощным контрударом, заманив Тимура в засаду, из которой последний вырвался
"копьем, саблей, воинами и арканом"*15.
В ответ Тимур в пятом набеге вынудил Камар ад-Дина принять битву у
Иссык-Куля и гнал его войска вдоль озера. Эта победа, видимо, мало что
дала, потому что потребовался шестой поход в 1377 г., но и на этот раз
Камар ад-Дин остался неуловим.
Зато на севере Тимуру повезло. В 1376 г. его ставленник Тохтамыш овладел
Белой ордой и предпринял завершающий поход против узурпатора Мамая.
Казалось, что Тимур вот-вот подчинит себе Великую степь...
192. ЗОЛОТАЯ ОРДА
В 1235 г., покончив с войной в Китае, монголы совершили "Великий западный
поход" и дошли до Адриатического моря. Однако в 1242 г. они оттянули свою
армию назад и закрепились на берегу Нижней Волги, соорудив там город Сарай.
Венгрия и Польша немедленно примкнули к романо-германскому суперэтносу, ибо
монголы нигде не оставляли гарнизонов и отстаивать свободу венграм и
полякам было не от кого. Русь оказалась в ином положении. Ее ожидала судьба
Византии, захваченной в 1204 г. крестоносцами и разграбленной до нитки.
Организованные рыцарские армии, с латной конницей и арбалетчиками,
настолько превосходили раздробленные дружины русских князей, что выиграть
можно было одну-другую битву, но не длительную войну. А такая война была
неизбежна, потому что папа объявил крестовый поход против православия.
В этих обстоятельствах князь владимирский Ярослав в 1243 г. собрал съезд
князей и предложил им признать "каана" царем и заключить союз с главой рода
Борджигинов - Батыем. Это признание ни к чему не обязывало - Ярослав просто
вышел из войны, которую объявил монголам в 1245 г. на Лионском соборе папа
Иннокентий IV. Сын Ярослава, Александр Невский, достиг большего, заключив с
ханом Берке оборонительный союз. Крестовый поход на Русь не состоялся. Так
Русская земля вошла в состав улуса Джучиева, не потеряв автономии и без
ущерба для культуры, унаследованной от Византии.
Улус Джучиев включал в себя три орды: Белую, Синюю и Золотую*16, к которой
примкнула Великороссия. Те же княжества, которые отказались от союза с
татарами, были в XIV в. захвачены Польшей и Литвой. Татары их к
присоединению не принуждали.
Монголы в этом улусе составляли незначительное меньшинство. Улус Джучиев
был химерной целостностью в еще большей степени, чем Иран и Средняя Азия.
До тех пор пока в Сарае правили волевые и энергичные ханы, Орда казалась
могучим государством. Первая встряска произошла в 1312 г., когда население
Поволжья - мусульманское, купеческое и антикочевническое - выдвинуло
царевича Узбека, сразу казнившего 70 царевичей Чингисидов и всех нойонов,
отказавшихся предать веру отцов. Вторым потрясением было убийство хана
Джанибека его старшим сыном Бердибеком, а через два года, в 1359 г.,
началась двадцатилетняя междоусобица - "великая замятня".
Эта жестокая эпоха была неизбежной. Этносы, "затащенные" в единую систему
путем завоевания, сливаются только при подъеме пассионарного напряжения, а
тут был спад как среди монголов, утративших своих богатырей в междоусобице
XIII в., так и среди аборигенов, уже превратившихся в реликты. Исключением
была только Великороссия, вступившая в новый виток этногенеза и сумевшая
использовать Золотую Орду для прикрытия от столь же пассионарного врага -
Литвы.
Долгое время, за исключением войн с Хулагуидами, внешняя политика Золотой
Орды была довольно мирной. Редкие стычки с литовцами, отдельные военные
экспедиции для умиротворения распрей в Белой орде и длительный
бессмысленный конфликт с ильханами Ирана - вот и все, что нарушало мир. Но
это не спасло ни династию, ни державу. В химерной системе связи неустойчивы
настолько, что распадаются от собственной тяжести. Именно это произошло в
Золотой Орде. И тогда выдвинулся на арену истории герой нашего
повествования - хан Тохтамыш.
193. "ВЕЛИКАЯ ЗАМЯТНЯ"
Череда убийств в Сарае, поставившая Золотую Орду на край гибели, была
воспринята русскими князьями весьма болезненно. В лице Джанибека они
лишились надежного союзника. Отцеубийца Бердибек в 1359 г. был убит
авантюристом Кульпой, выдававшим себя за сына Джанибека. Так угасла линия
ханов дома Бытыя и началась борьба за власть, превратившая сильнейшую
державу Восточной Европы в объект захватов с востока и запада.
Кульпа правил шесть месяцев и был убит Наврузом, тоже выдававшим себя за
сына Джанибека. По-видимому, Навруз стремился к наведению порядка, потому
что русские князья "приходили к Наврузу и били челом царю о разделении
княжений их"*17. Каждый был утвержден на своей отчине, а Дмитрий
Константинович, князь суздальско-нижнегородский, весной 1360 г. сверх того,
получил великое княжение*18. Казалось, порядок восстановлен, но в том же
1360 г. из-за Яика явился потомок Шейбана (сына Джучи) Хызр (Хыдыр-бек) с
войсками Синей орды.
Навруз погиб, и, хуже того, была убита вдова Джанибека, ханша Тайдула*19,
покровительница митрополита Алексея, а тем самым всей России, очень в этом
нуждавшейся. Золотая Орда стала Синей*20.
Хан Хызр, по мнению русских князей, был правитель "кроткий и смиренный"*21.
Он потребовал у русских только одного - выдачи ему новгородских ушкуйников,
разбойничавших на Волге и грабивших и русских и татар. Великий князь
Дмитрий Константинович, Андрей Нижегородский и Константин Ростовский
выполнили это поручение с охотой, так как грабежи касались их подданных*22.
Но, к сожалению, сподвижники Хызра были иного склада, в том числе его сын
Темир-ходжа, в 1361 г. убивший своего отца.
Через шесть дней негодяй был убит темником Мамаем, который возвел на
престол некоего Абдаллаха. Напуганные русские князья бежали из Сарая, Мамай
с Абдаллахом ушли на правый берег Волги, а в Орде (теперь уже не Золотой, а
Синей) воцарился Орду-Мелик, вскоре смененный Кельди-беком, потомком
Тука-Темура, младшего брата Батыя*23.
Но попытка реставрации оказалась неудачной. На престол вскоре сел брат
Хызра, Мурид*24, царствовавший до 1364 г. Его сменил Шейх Азиз, погибший в
1370 г., когда Сарай был взят на короткое время Мамаем, успевшим сменить
Абдаллаха на некоего Мухаммеда Булака, после чего Большая орда распалась на
семь независимых владений*25.
Затем наступила очередь Белой орды, которая после развала Золотой Орды
унаследовала первенство в степном мире. Энергичный Урус-хан отражал попытки
Тимура распространить свое влияние на север от Сырдарьи. Урус-хан умело
защищал южную границу Белой орды, но, не ограничиваясь этим, он решил
присоединить к своим владениям гибнущую Золотую Орду, чтобы восстановить
единство улуса Джучиева.
Вероятно, этот план можно было осуществить, если бы правитель Мангышлака
Туй-ходжа-оглан не отказал Урус-хану в военной помощи. Хотя Туй-ходжа-оглан
был потомком Орды-Ичэна, его улус входил в состав Кок-орды (Синей орды), а
хан больше зависел от своих беков, нойонов или эмиров, нежели они от него.
Тем не менее расплачиваться пришлось правителю, причем собственной
головой*26.
Сын казненного, Тохтамыш, убежал к Тимуру*27 и предложил ему свои услуги.
Тимур принял царевича, так как столкновение с объединенной степью не сулило
ему ничего доброго. Наоборот, он попробовал повести превентивную войну, но
отдельные победы в боях не давали возможности закрепиться на широкой
территории. Хуже того, его креатура Тохтамыш дважды потерпел сокрушительные
поражения. После последней битвы он добежал до берега Сырдарьи и, сбросив
одежду, попытался переплыть ее, но преследователи заметили пловца и пустили
в него стрелы. Одна стрела вонзилась ему в плечо, но он все-таки пересек
реку и скрылся в камышах, где упал без сил. Спас его случай. Один из
сотников Тимур-бека, Едигей, обнаружил нагого и окровавленного беглеца,
одел его и привел к себе в ставку. Там Тохтамыш поправился, был представлен
Тимуру и получил от него помощь для продолжения войны с Урус-ханом.
В 1375 г. Урус-хан скончался, а его сын и наследник Токтакия умер через два
месяца. На престол вступил брат - Тимур-Малик, который проявил искл
ючительную бездарность и патологическую лень. Он умел только много есть и
долго спать, чем вызвал разочарование своих беков и нукеров. В 1376 г.
Тохтамыш снова выступил в поход и без труда овладел Белой ордой. После
этого он перенес удар на запад, на берега Волги, где ему предстояла
серьезная борьба с Мамаем, правителем правобережья Волги.
Мамай не был потомком Чингиса и поэтому не мог стать ханом. Фактически
Мамай вышел из улуса Джучиева, более того, он стал врагом Чингисидов.
Левобережье Волги удерживали ханы Кок-орды, а прочие владетели даже не
пытались отстаивать свои княжества от этих титанов. Эту эпоху русские
летописцы удачно назвали великой замятней.
Это трудное для татар время использовал литовский князь Ольгерд. Осенью
1362 г. он напал на трех татарских мурз, кочевавших по днепровскому
правобережью, и нанес им поражение у Синих Вод.
Мамай отнесся к этому благосклонно, - видимо, разбитые мурзы не были его
сторонниками*28. Пользуясь договоренностью с Мамаем, Ольгерд занял
Чернигов, Новгород-Северск, Трубчевск, Путивль и Курск*29, а в Киеве
упразднил местное самоуправление и присоединил город к Литве.
Таким образом, "западничество", давно бытовавшее у русичей, привилось и у
татар. Оно проникло в Степь по "экономическим каналам" - через итальянцев,
а политически - через литовцев. Единственным сознательным противником
Запада была Московская митрополия, управлявшая в то время Русью. Это делало
Москву естественным противником Мамая и соответственно сторонником ханов
Синей орды - Чингисидов. Такова была расстановка сил перед Куликовской
битвой.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Буниятов З.М. Государство хорезмшахов - Ануштегинидов, 1097- 1231.
М., 1986. С. 137.
2 Grousset R. L'Empire des Steppes. P. 448-451.
3 См.: Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия...С.508.
4 См.: Очерки истории Китая с древности до "опиумных войн" /Под ред. Шан
Юз. М., 1959. С. 382.
5 Там же. С. 388.
6 См.: Боровкова Л.А. О борьбе китайского народа против монгольских
завоевателей в середине XIV в.//Татаро-монголы в Азии и Европе. С. 426.
7 Очерки истории Китая...С. 398.
8 Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия...Т.II. С.510.
9 Моголы - условное название тюрок Джагатайского улуса, предков казахов
Старшего джуса. Могулистан располагался в северо-восточных степях улуса: в
Притяньшанье, Восточном Туркестане и Семиречье.
10 Grousset R. L'Empire...P. 414.
11 Ibid. P.414-415.
12 Грумм-Гржимайло Г.Е. Указ.соч. С.515.
13 У К.Э. Босворта (мусульманские династии. С. 197) смерть Тоглук-Тэмура
ошибочно датирована 1370 r.
14 См.: Якубовский А. Ю. История Узбекистана. Ташкент, 1950. С.337.
15 Groussel R.Op.cil..P.500-501.
16 К сожалению, в западной историографии принято деление не на три, а
только на две орды; Синяя орда необоснованно опущена (см.: Grousset R.
Op.cit. P. 470).
17 Экземплярский А.В. Великие и удельные князья северной Руси в татарский
период с 1238 по 1505 г. Т. II. СПб., 1891. С. 405.
18 Там же. С. 408.
19 Там же. С. 104.
20 Синяя орда, располагавшаяся между Тюменью и Мангышлаком, была менее
затронута влиянием мусульманской культуры, нежели Золотая и Белая. Воины в
ней сохранили древнюю свирепость и выступали как ревностные защитники
традиционной степной культуры. Последним ханом Синей орды был Тохтамыш.
21 Экземплярский А.В. Указ. соч. С. 405.
22 Там же.
23 Грумм-Гржимайло Г.Е. Джучиды: Рукопись//Архив ГО.
24 См.: Экземплярский Л.В. Указ.соч. С.104.
25 В земле камских болгар правил Пулад-Темир; в земле мордвы - Тагай; в
Сарае - Шейбаниды; в Астрахани, Сарайчике и Крыму - самостоятельные князья;
в Причерноморье - Мамай, который попытался наладить через генуэзские
колонии в Крыму контакт с Западом.
26 См.: Якубовский Л.Ю. Тимур и его время//История народов Узбекистана.
Ташкент, 1960. С. 353.
27 Захватив власть, эмир Тимур стал носить титул "его величество султан -
воитель за веру" (Тизенгаузен. Т. II. С. 131. Примеч. 3).
28 См.: Шабульдо Ф.М. Указ.соч. С.66 (разобраны расхождения в датировках).
29 Там же. С. 60-62.
XXIX. Синяя орда (Приближение второе - уровень этноса)
194. МАМАЙ И ТОХТАМЫШ
В том, что Мамай был храбрым полководцем, способным администратором и
искусным политиком, никаких сомнений нет. С Тохтамышем сложнее. Можно
рассматривать его как последнего паладина степной культуры, а можно считать
его жалким эпигоном, ничтожным потомком великих предков. Обе оценки
представляются несостоятельными. Личное мужество Тохтамыша вне всяких
сомнений, но ум государственного деятеля и талант военачальника, видимо, не
соответствовали той ноше, которую он на себя взвалил. Если же мы учтем, что
оба вождя татар были разбиты и погибли, то очевидно, что постановка
проблемы некорректна.
Попробуем вместо оценок дать описание этнических систем, во главе которых
стояли Мамай и Тохтамыш, ведь окружение правителя не может не влиять на его
соображения и поступки, а только последние известны и достоверны.
В царстве Мамая обитали потомки половцев, алан, ясов, касогов, крымские
готы и евреи, а союзниками его были литовцы и генуэзцы; сам же он был по
происхождению монгол. Вот типичная химера, богатая за счет местных ресурсов
и международной торговли, многолюдная и управлявшаяся талантливым
полководцем и дипломатом Мамаем. Но природный закон этногенеза был против
державы Мамая, так как системные связи в его державе были искусственны.
Немногочисленные монголы находились в акматической фазе, потомки половцев -
в гомеостазе, аланы и крымские готы - в глубокой обскурации, а ясы, касоги,
как и итальянцы из Генуи, греки из Константинополя и евреи из Хазарии, были
связаны с державой Мамая не органично, а административно. Итак, держава
Мамая была не продолжением улуса Чингисова, а его антиподом -
организованным государством, опиравшимся на аборигенов.
Победа Тохтамыша над Урус-ханом была не случайна. Так же как Мамай опирался
на западный мир, получая от генуэзских негоциантов помощь деньгами и
воинами, Тохтамыш нашел поддержку у Тимура - защитника купцов Самарканда и
Бухары. Оба союза были неискренни. Экономические и культурные контакты
разъедали степное натуральное хозяйство, быт и политическую систему
"монголосферы", как ледяную глыбу одинаково уничтожают солнечные лучи и
теплые дожди. Контакты на суперэтничсском уровне действуют одинаково, как
тепловые перепады в термодинамике.
Простодушные кочевники верили своим ханам, а ханы нуждались в толковых
эмирах; те же были связаны с городским населением торговых городов и за 100
лет стали искренними мусульманами и, значит, врагами Чингисидов. Наиболее
талантливым оказался Тимур, которому удалось победить Ак-орду (Белую орду)
и Могулистан, но сибирская Синяя орда осталась вне его влияния, чему
способствовали ее географическое положение и система хозяйства,
консервировавшие местные традиции.
Синяя орда не имела определенных, четких границ с иными этносами и
культурами. Она была самой отсталой, и, значит, ее энергетический потенциал
сохранился, тогда как в Золотой и Белой ордах он был к концу XIV в. в
значительной мере растрачен. До тех пор пока этого не произошло, Золотая,
да и Белая, орда имела преимущество над жителями Сибири и Мангышлака.
Поэтому последние вели себя тихо, но когда на Волге и на Иртыше
пассионарное напряжение спало, то мощь Синей орды оказалась значительно
выше, что выразилось в том, что Тохтамыш смог овладеть левобережьем Волги.
Это сделало конфликт с Мамаем неизбежным.
195. ЛИТВА И МОСКВА
Ольгерд всю жизнь руководствовался одной целью: объединением Руси под
властью Литвы. Противником его был митрополит Алексей, защищавший
православие от язычников. От мусульман защищаться было не надо: близкие
Руси татары, принявшие ислам, были неагрессивны. "Первая литовщина"
произошла в 1368 г. Ольгерд и Михайл Тверской так разорили Московскую
землю, что "такого зла и от татар не бывало"*1.
Отношения накалились. В 1370 г. митрополит отлучил от церкви Святослава
Смоленского; черниговский князь Роман Михайлович, а с ним многие другие
южные князья перешли на сторону Москвы*2.
Следующим актом войны было литовское вторжение в апреле 1372 г., что повело
только к разорению сел. Даже удивительно, что до сих пор никто не сравнил
число литовских и татарских набегов! В XIV в. война с Литвой начала
принимать национальный характер, даже если раньше ее можно было счесть
феодальной. Это показывает, что помимо личной воли и симпатии правителей
Литва стала втягиваться в западноевропейский суперэтнос.
Этим воспользовался Мамай, вернувший под свою власть в 1375 г. Подолию и
Северскую землю*3, но уже в 1379 г. Дмитрий Московский одним походом
восстановил власть Москвы над Киевом и Черниговом, поставив "в ряд" местных
Ольгердовичей*4. Мамай ему за это не был благодарен. Впрочем, это было уже
неважно: "розмирье" с Мамаем произошло в 1374 г.
Безусловно, на Москве не было единого мнения по поводу ордынских дел.
Защита самостоятельности - государственной, идеологической, бытовой и даже
творческой - означала войну с агрессивным Западом и союзной с ним
этнической химерой Мамая. Именно наличие этого союза придало остроту
ситуации. Многие считали, что куда проще было подчиниться Мамаю и платить
дань ему, а не ханам в Сарае, пустить на Русь генуэзцев, предоставив им
концессии, и в конце концов договориться с папой о восстановлении
церковного единства. Тогда был бы установлен долгий и надежный мир.
Любопытно, что эту платформу разделяли не только некоторые бояре, но и
церковники, например духовник князя Дмитрия Митяй, претендовавший на
престол митрополита. Мамай пропустил Митяя через свои владения в
Константинополь, чтобы тот получил посвящение от патриарха. Но Митяй в
дороге внезапно умер.
Сторонники этой платформы были по складу характера людьми спокойными -
разумными обывателями. Им противостояла группа пассионарных патриотов,
которых благословил на войну Сергий Радонежский.
Москва занимала географическое положение куда менее выгодное, чем Тверь,
Углич или Нижний Новгород, мимо которых шел самый легкий и безопасный путь
по Волге. И не накопила Москва таких боевых навыков, как Смоленск или
Рязань. И не было в ней столько богатства, как в Новгороде, и таких
традиций культуры, как в Ростове и Суздале. Но Москва перехватила
инициативу "объединения", потому что именно там скопились страстные,
энергичные, неукротимые люди. От них пошли дети и внуки, которые не знали
иного отечества, кроме Москвы, потому что их матери и бабушки были
русскими. И они стремились не к защите своих прав, которых у них не было, а
к получению обязанностей, за несение которых полагалось "государево
жалованье". Тем самым они, используя нужду государства в своих услугах,
могли защищать свой идеал и не беспокоиться о своих правах; ведь если бы
великий князь не заплатил вовремя жалованья, то служилые люди ушли бы
добывать кормы, а государь остался бы без помощников и сам бы пострадал.
Эта оригинальная, непривычная для Запада система отношений власти и
подчиненных была столь привлекательна, что на Русь стекались и татары, не
желавшие принимать ислам под угрозой казни, и литовцы, не симпатизировавшие
католицизму, и крещеные половцы, и меряне, и мурома, и даже мордва. Девиц
на Москве было много, службу получить было легко, пища стоила дешево, воров
и грабителей вывел Иван Калита... Но для того чтобы это скопище людей,
живущих в мире и согласии, стало единым этносом, не хватало одной детали -
общей исторической судьбы, которая воплощается в коллективном подвиге, в
свершении, требующем сверхнапряжения. Именно эти деяния знаменуют собой
окончание инкубационного периода и начало этапа исторического развития
этноса - фазы подъема.
Когда же народу стала ясна цель защиты не просто территории, а принципа, на
котором надо было строить быт и этику, мировоззрение и эстетику - короче,
все, что ныне называется оригинальным культурным типом, то все, кому это
было доступно, взяли оружие и пошли биться с иноверцами: половцами,
литовцами, касогами, генуэзцами (чья вера считалась неправославной) - и с
отступниками - западными русскими, служившими литвину Ягайло. Только
новгородцы уклонились от участия в общерусском деле. Они больше ценили
выгодные сделки, контакты с Ганзой, несмотря на то, что немцы не признали
новгородцев равноправными членами этой корпорации. Этим поступком Новгород
выделил себя из Русской земли и через 100 лет подвергся завоеванию, как
враждебное государство. Но будем последовательны: Новгород сохранил черты
культуры, присущие древнерусским городам, и, подобно им, пал жертвой
отработанного близорукого эгоизма. А вокруг Москвы собралась Русь
преображенная, способная к подвигам. Благодаря этим качествам Москва
устояла против разноплеменных скопищ Мамая и Ягайло.
Отметим принципиальное различие этнической пестроты на Москве и мозаичности
державы Мамая. На Москву приходили не этносы, а отдельные люди, "свободные
атомы", оторвавшиеся от своих прежних этносов, где хан Узбек покусился на
их совесть (веру отцов). Это были мужественные воины, умевшие натягивать
длинный лук до уха и рубить саблей от плеча до пояса. Включение их в
московское войско сразу выдвинуло его на уровень мировых стандартов, и
внуки этих степных удальцов, ставшие благодаря бабушкам и матерям русскими,
не забыли боевой выучки отцов и дедов, как показала атака засадного полка.
А у Мамая был конгломерат разнообразных этносов, чуждых друг другу, не
спаянных ничем, кроме приказов темника. Поэтому одна проигранная битва
могла опрокинуть державу Мамая, как карточный домик.
196. ДИПЛОМАТИЯ И ЕЕ ВОЗМОЖНОСТИ
Суперэтнические конфликты сами по себе видны только издалека. Наблюдатель
XIV в. видел даже не княжества и орды, а царей и ханов, да и то не
непосредственно, а через поступки их бояр, алпаутов, графов и послов. Тем
не менее он умел делать первичные обобщения, объясняя поступки правителей
советами их приближенных. Так на научном уровне XIV в. объяснялись мотивы
катастрофы, постигшей и татар, и русских в 1380 г. Ситуация в это время
была действительно острой.
Литва овладела почти всей территорией Древней Руси, а Москва старалась
вернуть России захваченные земли. В 1378- 1379 гг. московские воеводы
завоевали города Трубчевск и Стародуб, а князь Дмитрий Ольгердович
Трубчевский не стал оборонять свои города, "но с великим смирением" перешел
на сторону Москвы, где был принят "с честью великой и любовью"*5. Перед
этим двоюродный брат Ягайло, Витовт, убежал из тюрьмы к немцам. Трон Ягайло
зашатался.
"Нечестивый и гордый князь Волжской орды Мамай владел всей Ордой. Он
уничтожил многих царей и князей и по своей воле оставил себе царя. Но и при
этом он не чувствовал уверенности, а ему не доверял никто. И снова многих
князей и алпаутов уничтожил он в своей Орде. Наконец и самого царя своего
убил, который только именем у него в Орде был царь, а всем владел и все
вершил Мамай сам. Ведь он понял, что татары любят своего царя, и побоялся,
чтобы тот не отнял у него власть и волю, и потому убил царя и всех верных
ему и любящих его"*6
Не проще было на Руси. Олег Иванович, князь Рязанский, предложил Мамаю
покорность (войско Мамая только что ограбило Рязанское княжество) и
отправил посла к Ягайло с такими словами: "Радостную весть сообщаю тебе,
великий князь Ягайло Литовский! Знаю, что ты давно задумал изгнать
московского князя Дмитрия и завладеть Москвой. Пришло теперь наше время:
ведь великий царь Мамай идет на него с огромным войском. Присоединимся же к
нему"*7. Ягайло согласился.
Союзники предполагали, что одной военной демонстрации будет достаточно,
чтобы Дмитрий сбежал в Новгород или на Двину, а они разделят Русскую землю,
захватив без боя Москву и Владимир. Они рассчитали, что ни тверской, ни
суздальский князья не пойдут на выручку Дмитрию. Но, не зная теории
этногенеза, они забыли про народ.
Западные области Киевской Руси, впавшие в глубокую старость, пусть нехотя,
но подчинялись литовским завоевателям, а вот обитатели былой "Залесской
Украины", превратившейся в Великороссию, игнорировали взаимные антипатии
своих князей. С берегов Верхней Волги пришли рати для защиты православной
веры, ибо сознание единства уже вошло в души и сердца благодаря
деятельности митрополитов Петра, Феогноста, Алексея и игумена Радонежского
- Сергия. Монолитная этническая целостность выступила против химерных
образований, подобно тому как за Уралом периферийная Синяя орда перехватила
инициативу у своих поволжских и прииртышских соплеменников. Столкновение
произошло не из-за происков дипломатов, а как электрический разряд,
которого нельзя ни предотвратить, ни приостановить.
197. СТОЛКНОВЕНИЕ
И вот эти две силы двинулись навстречу друг другу. На помощь Мамаю спешили
литовско-русские войска Ягайло, на выручку Дмитрию законный хан Синей орды
Тохтамыш вел предков будущих узбеков и казахов. И все знали, за что они
идут в бой.
Силы противников были равны. Союз Тохтамыша с Тимуром был столь же
ненадежен, как и союз Мамая с Ягайло: ведь незадолго перед этим Ольгерд
завоевал низовья Днестра и Буга, а Тимур нанес удар по кочевникам
Могулистана. Воцарение Тохтамыша, как союзника Тимура, было принято в Белой
орде без восторга. Более того, царевич Араб-шах в 1376 г. увел большой
отряд за Волгу и подчинился Мамаю. Обоим претендентам на престол нужны были
союзники. Но поиски их - дело сложное.
В 1371 г. Мамай встретился с юным московским князем Дмитрием и вручил ему
ярлык на великое княжение. Затем, в 1372-1373 гг. москвичи и татары
комбинированным ударом опустошили Рязанскую землю. Но уже в 1374 г. союз
был разрушен ловким архиепископом Дионисием Суздальским.
Трудно сказать, что толкнуло владыку Дионисия на гостеубийство. Был ли
здесь политический или просто личный расчет или какая-нибудь
внутрицерковная интрига? Но так или иначе война была спровоцирована, и
события покатились как лавина.
Мамай ответил ударом на удар. В 1377 г. Араб-шах напал на Русь, разбил на
р. Пьяне не готовый к битве русский отряд, взял Нижний Новгород и сжег его.
Но другое войско Мамая, под командой мурзы Бегича, в 1378 г. было наголову
разбито Дмитрием Московским на р. Воже. Тем самым определилась позиция
Москвы: она стала союзником хана Тохтамыша, вероятно, не из-за его
достоинств, а вследствие "силы вещей", или логики событий.
Судьбу войны в 1380 г., более чем когда-либо, определяла согласованность
маневров. В мае 1380 г. Ягайло заключил мирный договор с орденом, чтобы
освободить все свои войска для похода на Дон. Этим договором он предавал
Кейстута, героически оборонявшего Жмудь*8. Но идти ему пришлось через Киев,
Чернигов и Северскую землю, за год до этого освобожденные московским князем
Дмитрием и от татар, и от литовцев. Сопротивление населения этих земель
задержало продвижение литовского войска*9. Оно опоздало на один переход...
и это спасло Русь.
Дальнейшее известно. На Куликовом поле российская доблесть сокрушила
разноплеменное войско Мамая. Спаслись только те, у кого были быстроногие и
неуставшие кони (однако их, видимо, было немало, потому что в начале 1381
г. Мамай опять стоял во главе сильного войска и пытался остановить
наступление Тохтамыша, перешедшего Волгу скорее всего по льду).
Русское войско понесло огромные потери, особенно ранеными. Их везли домой
на телегах, а свежие литовские ратники (киевляне и белорусы) и рязанцы
преследовали отставшие обозы, грабили их и добивали беззащитных раненых*10.
Ожесточение росло, что указывает на невозможность русско-литовской унии, о
которой мечтали Ольгерд и Кейстут. Этногенез - стихия, бороться с которой
люди не научились.
В Литве отнюдь не все одобрили расправы, допущенные Ягайло. Кейстут,
последовательный противник немцев, опираясь на русских, в 1381 г. отстранил
от власти своего племянника и заключил союз с Москвой. Однако Ягайло,
вернувший Литве Северскую землю, посадил в Новгород-Северском своего
сторонника Дмитрия Корибута. Кейстут двинул на него войско, но оно не
достигло цели. Вскоре Ягайло убил своего дядю и посадил в тюрьму своею
двоюродного брата Витовта*11.
Витовта спасла храбрая литвинка, носившая ему пищу. Она позволила принцу
переодеться в ее платье и бежать, за что заплатила жизнью.
Эта романтическая новелла говорит о многом. Известно, что в Литве имелась
сильная русофильская партия, стремившаяся к объединению Литвы и Руси на
почве православия. Московское правительство готово было пойти на сближение,
но ставило условием подчинение государю московскому, что казалось для
литовцев обидным. Поэтому одолела полонофильская партия, оформившая брак
польской королевы Ядвиги с Ягайло в 1336 г.
То, что королем Польши стал малограмотный литвин, польских магнатов не
смущало. Они великолепно понимали, что в их стране король должен
подчиняться шляхте, а не наоборот. Зато католическая церковь приобрела
большую и важную епархию, а граница романо-германского суперэтноса
сдвинулась с Вислы на Днепр. Католическая Европа продвинулась на восток, а
Россия отступила. Восстание князя Андрея Полоцкого в 1386-1387 гг. было
разгромлено*12.
Скорее всего Мамай, ускакавший с Куликова поля, был расстроен не больше,
чем Наполеон, переправившийся через Березину. Потери были большие, но
погибли наемники, навербованные на генуэзские, т.е. чужие, деньги. Своя
орда была цела. Надо было только дождаться, чтобы литовцы скинули Кейстута
и вернули Ягайло, чтобы начать войну сначала. Надежда на успех была: ведь
Москва потеряла много лучших бойцов, значит - ослабела.
Но тут началось непредвиденное. Когда Мамай встретил Тохтамыша на берегу
Калки (близ совр. Мариуполя), его воины сошли с коней и принесли присягу
законному хану Чингисиду*13. Они не схватили и не выдали своего вождя, что,
по их воззрениям, было бы предательством. Они позволили ему уехать в Крым,
где Мамая прикончили его союзники - генуэзцы, просвещенные итальянцы,
полагавшие, что с диким татарином можно не считаться.
Сын Мамая, Мансур, избрал другой путь спасения. Он убежал в Литву, был там
принят и жил на южной окраине, не теряя связи со Степью и своими
родственниками. Его потомков ждала роскошная судьба: мало того, что они
стали князьями, одному из них, по имени Иван, была суждена не только
царская корона, но и долгая, хотя и недобрая, память.
А для Тохтамыша эта бескровная победа оказалась его звездным часом. Он
объединил улус Джучиев, правда, всего на 18 лет; в дальнейшем он не
проявлял особых талантов, но сохранил популярность в своем народе до конца
жизни, как Людовик XIV или королева Виктория. И не будь особых
обстоятельств, может быть, он кончил бы жизнь на престоле, ибо
посредственный хан любезен большинству подданных; но когда наплывает беда,
посредственность порождает катастрофу.
198. МЕРЗАВЦЫ
"Великая замятня" 1359-1381 гг. показала, что наиболее лояльным к Золотой
орде и династии был Русский улус. Это неожиданно, но объяснимо. Камские
болгары, мордва, хазары Волжской дельты, заволжские ногайцы и куманы
степного Крыма, обретая свободу, не теряли ничего, так как никто из соседей
им не угрожал. А великое княжество Владимирское, со столицей в Москве,
граничило с воинственной Литвой, держалось за союз с Ордой, которая была
противовесом Литве. Стоило любому русскому княжеству отказаться от союза с
татарами - оно немедленно становилось добычей литовцев или поляков, как,
например, Галиция в 1339 г. Поэтому 20 лет " замятни" воспринимались в
Москве весьма болезненно.
Терять союзника всегда неприятно, но случилось еще более страшное...
Военно-монашеский облик, приобретенный Москвой за время правления
митрополита Алексея, нравился не всем. Богатые купеческие города на Волге -
Тверь, Ярославль, Углич, Городец и особенно Нижний Новгород - предпочитали
другую модель социального устройства, которая более походила бы на веселую,
обильную старину*14. Они были богаты и могли позволить себе выбирать князей
по своему вкусу. Их симпатии были на стороне суздальских князей потому уже,
что те были соперниками Москвы. Дмитрий Константинович Суздальский даже
воевал с Москвой в 1364 г., но уступил великое княжение и скрепил мир
браком своей дочери и юного князя московского Дмитрия. Мятежные нижегородцы
были принуждены к покорности не московской ратью, а Сергием Радонежским,
который в 1365 г. отлучил нижегородцев от церкви и закрыл храмы, после чего
мятеж утих. Но по смерти Дмитрия Константиновича его брат Борис использовал
настроение умов для того, чтобы отложиться от Москвы. Разумеется, он был
свергнут своими племянниками, Василием и Семеном, получившими поддержку
Москвы, но оба брата вынуждены были считаться с симпатиями своих подданных,
а те требовали разрыва с Москвой. Князья, превратившиеся в кондотьеров*15,
были вынуждены искать способа угодить гражданам и не потерять голову. И они
этот способ нашли, ибо им улыбнулась историческая судьба.
После Куликовской битвы, в которой участвовали тверские и суздальские
ратники, но не князья*16, московское правительство, не теряя времени,
пригласило в Москву митрополита киевского Киприана, тем самым ограничив
влияние языческого князя Ягайло, потому что его православные подданные в
делах веры стали подчиняться Москве. Это тонкое и умное деяние суздальские
князья представили хану Тохтамышу как сговор Москвы с Литвой, союзницей его
врага - Мамая*17.
Умный и образованный политик без труда усмотрел бы в таком примитивном
доносе провокацию, но Тохтамыш был простодушный и доверчивый сибиряк, и
потому навет имел успех. Впрочем, ради правдоподобия в доносе был упомянут
и Олег Рязанский, который, спасая свою землю, не присоединился к
противникам Мамая. Его тоже обвинили в симпатиях к Литве и тем обрекли
уцелевших рязанцев на гибель, хотя они были противниками Москвы.
Тохтамыш поверил всему, несмотря на очевидную нелепость доноса. Он привык
сражаться, а не размышлять, а среди его окружения уже не было опытных и
разумных эмиров, погибших во время "замятни". Поэтому он поднял войско на
коней, переправился через Волгу, конфисковал купеческие корабли, так как
купцы могли подать весть на Русь, взял с собой суздальских князей в
проводники и двинулся в набег "изгоном", т.е. на рысях и без обоза, обогнул
с юга Рязанскую землю и вышел к Оке, где Олег якобы указал ему броды. 12
августа 1382 г. татарские войска подошли к ничего не подозревавшей Москве.
Вот что могут сотворить сила лжи и охота к человекоубийству.
199. СЛАБОСТЬ ДУХА
Далее события пошли быстро и трагично. Великий князь уехал в Переяславль, а
оттуда в Кострому "собирать войска". В Москве он оставил за себя
митрополита Киприана, поручив ему город и всю свою семью. По-видимому,
князь был уверен в том, что каменная крепость, снабженная всеми новинками
тогдашней военной техники, неприступна для легкой конницы. В Москве уже
были дальнобойные самострелы (арбалеты) и "тюфяки"*18 - огнестрельное
оружие, пригодное для отражения противника, лезущего на крепостную стену.
Достаточны были и запасы пищи. Не хватало одного - силы воинского духа,
потому что герои Куликова поля отдыхали в своих родных деревнях, а в
столице жили немногие придворные с многочисленной дворней и ремесленники
московского посада. Эта масса была отнюдь не пригодна к военным операциям и
понятия не имела о воинской дисциплине. Зато склонность к грабежу и
самоуправству, а равно и полная безответственность доминировали в их убогом
сознании, как всегда бывает у суб-пассионариев.
Вместо того чтобы организовать оборону стен, "гражданские люди возмятошася
и всколебашася, яко пьяны, и сотвориша вече, позвониша во все колоколы, и
всташа вечем народы мятежники, недобрые человеки, люди крамольники: хотящих
изойти из града не токмо не пущаху, но и грабляху... ставши на всех воротах
городских, сверху камением шибаху, а внизу, на земле, с рогатинами и
сулицами и с обнаженным оружием стояху, не пущающие вылезти вон из
града"*19. К этому надо добавить, что все эти "защитники" Москвы были
пьяны, ибо разгромили боярские подвалы, где хранились бочки с медами и
пивом.
Но при этом московские люди были непоследовательны. Они выпустили из города
владыку Киприана и великую княгиню... после того как разграбили их багаж.
Очевидно, татары не осаждали и даже не блокировали Москву, взять же столицу
им было не по силам. Их разъезды кружили вокруг Москвы и грабили окрестные
деревни. А тем временем бояре собирали ветеранов и готовились к отражению
врага. Под копытами татарских коней стала гореть земля.
И тут снова инициативу взяли в свои руки суздальские князья. Они вступили в
переговоры с москвичами, предложили им почетный мир при условии, что они
впустят в крепость татарское посольство. Верить заведомым предателям было
сверхглупо, но что понимает пьяная толпа?! Ворота отперли, не обеспечив их
защиты; татарские послы въехали в город, а за ними ввалилось их войско, и
началась резня. При последующем подсчете оказалось, что убито 24 тыс.
москвичей*20 и сгорела церковь, доверху набитая древними рукописями.
Чтобы прокормить свое войско, Тохтамыш рассеял его по всей территории
княжества, запретив лишь вступать на Тверскую землю. Поэтому в Тверь
устремились толпы беглецов, оборванных и голодных. Но герой Куликовской
битвы Владимир Андреевич Храбрый с наскоро собранным отрядом разбил группу
татарских грабителей. Этого было достаточно для того, чтобы Тохтамыш спешно
покинул пределы Великороссии. Обратный путь его прошел через Рязань,
которая вновь испытана ужас насилия свирепой голодной солдатни.
Теперь спросим себя: кто выиграл от этой безумной эскапады или, точнее,
кому она была нужна? Это вопрос настолько существенный и для русской, и для
татарской истории, что ему следует посвятить особый раздел, и отойдя от
традиционного исторического повествования, изложить проблему в виде анализа
соотношения суперэтнических целостностей и идеологических систем,
бытовавших тогда в форме вероисповеданий.
Но и исповедание - недостаточный индикатор. В XIV в. католики - англичане и
французы - резали друг друга безжалостно. Мусульмане - Тимур и Баязид -
сражались друг с другом насмерть. Православные рязанцы "пограбили и
поймали" отступавших московитян*21, а киевляне и белорусы из войска Ягайло
настигали обозы с ранеными на Куликовом поле и добивали беззащитных.
Нет, надо не останавливать исследование, а искать причины этих явлений в
нюансах этногенеза: сочетании фаз и этнопсихологических доминантах. А для
этою необходимо спуститься еще на одну ступень - на субэтнический уровень,
где особенно ярко проявляется роль отдельных личностей.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 ПСРЛ. Т.ХV. С.89-90.
2 См.: Шабульдо Ф.М.Указ.соч.С.107.
3 См.: там же.С.105--106.
4 См.: там же. С. 115.
5 Повесть о Куликовской битве //Под ред. Д.С. Лихачева, пер. О.П.
Лихачевой. Л., 1980. С. 9.
6 Там же. С. 12.
7 Там же. С. 26.
8 См.: Шабульдо Ф.М. Указ. соч. С. 134.
9 См.: там же. С. 129.
10 См.: Бегунов Ю.К. Об исторической основе "Сказания о Мамаевом побоище"
// Слово о полку Игореве и памятники Куликовского цикла. М.; Л., 1966.
С.506-509; Экземплярский Л.Н. Указ. соч. Т.II. С.586-587.
11 См.: Шабульдо Ф.М. Указ. соч. С. 132.
12 Там же.
13 ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1.Стб. 141.
14 См.: Комарович В.Л. Китежская легенда. М.; Л.,1936.С.83 и след.
15 См.; там же. С. 84.
16 См.; Экземплярский А. В. Указ. соч. Т. II. С. 415.
17 См.: там же. С. 588, со ссылкой на В. Татищева.
18 "Тюфяк" - от персидского слова "тупапг" (трубка) - железный ствол,
запаянный с казенной части; заряжался с дула пороховым зарядом, который был
запыжен осколками железа. Содержал до пяти зарядов, сквозь которые был
пропущен фитиль, поджигаемый с дула и стрелявший последовательно 5 раз, как
картечь. Дальность поражения была мала, но для ближнего боя достаточно.
Тюфяк был вытеснен пушкой (гарматой) в 1389 г.
19 Цит. по: Покровский М.Н. Указ. соч. Т. I. С. 177.
20 Там же. Указ. соч. Т. 1. С. 176.
21 См.: Экземплярский А.В. Указ. соч. Т.II. С.586-587.
XXX. Неизбежность расплаты (Приближение третье - уровень субэтноса)
200. СОЦИУМ И ЭТНОС В 1382 г.
Издавна бытует мнение, что набег Тохтамыша был вызван стремлением Дмитрия
Донского освободить Русскую землю от татарского ига, чему якобы
предусмотрительный Тохтамыш воспрепятствовал. Кто был автором этой версии,
теперь сказать трудно, да, пожалуй, уже и не нужно: ее столько раз
повторяли, что все историки в нее поверили.
Если Дмитрий действительно хотел избавиться от татар, зачем ему было
подавлять мятежника Мамая? Было бы целесообразно оставить его наедине с
Тохтамышем и позволить ослабить друг друга.
Затем, готовя отложение от Орды, ему следовало держать войско наготове, а
не распускать на кормление по деревням, не мешало бы снабдить столицу
гарнизоном, да и разведку надо бы мобилизовать. Но ведь ничего этого
сделано не было, наоборот, в Москве царило благодушие, и нападение было
полной неожиданностью.
А если бы Дмитрий Донской действительно собрался изменить Тохтамышу, то
действия последнего были бы морально оправданны. Заслужил ли хан Синей орды
венок миротворца, предотвратившего неизбежную войну, выгодную только Литве?
Еще можно допустить, что хана использовали враги Москвы, но и в этом случае
ответственность с него не снимается. Надо соображать, кто друг и союзник, а
кто интриган. Прежние ханы это умели, и поступки их были мотивированны.
Наконец, от кого бежали митрополит и княгиня с детьми? Оказывается, от
своих сограждан, которые их перед отъездом ограбили и оскорбили. Это уже не
этническая коллизия, а социальная трагедия, которую ни Дмитрий, ни Тохтамыш
предусмотреть не могли.
В то время Москва была третьим (после Новгорода и Пскова) городом России.
Из разросшейся княжеской усадьбы она превратилась в торгово-ремесленный
центр. Но наиболее активной частью населения в ней были княжеские и
боярские холопы.
В феодальном обществе холопы столь же необходимы, как и их господа. Они
составляют единую систему. Не все холопы работали до изнурения и носили
отрепья. Многие ездили за боярином в роскошных кафтанах, на аргамаках, с
саблями и бердышами. Неволя для них была способом пропитания, и очень
неплохим. Не хуже жилось и дворне - те ели ту же пищу, что и бояре, а их
дочери донашивали сарафаны боярышень. Но купленные друзья всегда ненадежны,
и принудительное сожительство тягостно. Обиды, неизбежные в быту,
накапливались и ждали выхода, который вдруг объявился.
С приходом татар, в отсутствие бояр, социальная система упростилась. Холопы
получили доступ к заветным винам и стоялым медам, соблазнились сами и
поделились с мастеровыми Хамовников, Бронных, Хлебных и Скатертных
переулков. Фактическая власть в городе перешла в руки пьяной толпы. Но, к
сожалению, эти новые хозяева Москвы были не искушены в военном деле и в
дипломатии, а ведь то и другое требует профессиональных навыков. Вот и
результат: сгоревший город и 24 тыс. трупов, тогда как при наличии боевых
командиров легко было отстоять Москву и отогнать татар.
Не всякое социальное движение дает положительный результат, и не всегда оно
уместно. Но предусмотреть, а тем более предотвратить его бывает невозможно.
Так возникают зигзаги истории, погашаемые статистической закономерностью
этногенеза.
201. СИЛА И СЛАБОСТЬ ТАТАРСКОГО ХАНА
В отличие от аристократических королевств Западной Европы и бюрократических
империй Китая степные улусы существовали как военные демократии. Хан
избирался на курултае, и власть его была пропорциональна его популярности.
По сути дела хан был не царем, а пожизненным президентом, с той лишь
разницей, что он не переизбирался, ибо уступить престол мог только вместе с
жизнью. Так осуществлялась ответственность власти перед обществом.
Окружавшие хана беки имели более надежную опору в своих дружинах. Нукеры,
буквально "товарищи" (ср. с французским les comptes), верно служили
уважаемому ими начальнику. По сути дела каждая дружина была маленькой
консорцией. Хан пользовался тем, что беки, которых в Средней Азии называли
эмирами, постоянно соперничали друг с другом и предпочитали иметь
малосильного правителя, иногда даже фиктивного. Так, Тимур, уже
сосредоточив в своих руках фактическую власть, держал при себе хана из
потомков Джагатая, хранителя Ясы.
В этом-то и крылось принципиальное различие между древним и новым порядком.
Чингис сумел использовать пассионарную элиту для объединения всего
монгольского народа в единую сложную систему: ведь "люди длинной воли" были
родственниками аратов, служивших под их знаменами. Это было возможно при
высоком пассионарном напряжении, в фазе подъема, когда каждый член системы
исполнял свою функцию и рисковал жизнью за общее дело. Но за 200 лет
количество пассионариев в улусе Джучиевом сократилось, а субпассионарии в
мирных условиях размножались; они стали диктовать свой стиль поведения и
бекам, и самому хану, а противопоставить им было нечего.
Бедный Тохтамыш! Сев на престол Золотой Орды, он оказался на должности выше
уровня его компетентности. При этом он не представлял себе всех трудностей,
с которыми было связано управление полиэтничной страной, и не отдавал себе
отчета в том, что ему грозит и что ему необходимо для спасения. Тохтамыш
полагал, что, став во главе огромного улуса, он уже проявил талант
правителя, хотя на престол его привело стечение обстоятельств и поддержка
Тимура, врага его соплеменников. Победа над Мамаем им не была одержана
потому, что битвы не было, да она и не нужна была, так как Мамай лишился
войска, покинувшего мятежника ради законного хана, традиции Чингиса и
Чингисидов. Свою личную отвагу и стойкость Тохтамыш счел достаточным для
того, чтобы царствовать в чужих странах, в Поволжье и на Иртыше, и
принимать решения, не обдумывая их. Вследствие этого он стал игрушкой в
руках своих беков, которые были не умнее его и столь же необразованны.
Большая часть их были не мусульмане, а язычники, и трудно сказать, был ли
мусульманином сам Тохтамыш. Это важно не потому, что вера меняет характер
человека, чего иногда и не случается, а потому, что приобщение к той или
иной культуре расширяет кругозор правителя и помогает ему в решении
политических задач, особенно тех, о существовании коих он ранее даже не
подозревал. Короче говоря, Тохтамышу крайне навредил его воинствующий
провинциализм, вследствие которого он, выйдя за пределы Западной Сибири,
наделал столько глупостей, что в конце концов потерял и власть, и жизнь.
Вспомним, как осторожно вели себя по отношению к Руси ханы Золотой Орды.
Сын Батыя Сартак побратался с Александром Невским и в 1252 г. обеспечил ему
великое княжение Владимирское; в 1269 г. внук Батыя Менгу-Тимур прислал в
Новгород войско для отражения ливонских рыцарей, причем одной военной
демонстрации было достаточно для заключения мира "по всей воле
новгородской". Тохта дружил с Михаилом Ярославичем Тверским, Узбек - с
Иваном Даниловичем Московским, а Джанибек и его мать Тайдула
покровительствовали митрополиту Алексею.
Во время "великой замятни" Русь легко могла оторваться от Золотой Орды, но
даже попытки к тому не сделала. В 1371 г. Мамай при личном свидании выдал
Дмитрию Московскому ярлык на великое княжение, а через два года опустошил
владения Олега Рязанского, противника Москвы. Казалось, что союз крепок,
так как он был основан на взаимовыгодной обороне от набирающей силу
агрессивной Литвы. Ни Тверь, ни Рязань не имели сил для того, чтобы
нарушить русскую системную целостность, но Суздальско-Нижегородское
княжество, опиравшееся на купеческие города на Волге, сопротивлялось
политической линии Москвы. Именно архиепископ суздальский Дионисий
спровоцировал русско-татарский конфликт в 1374 г. Он не пожалел даже
нижегородцев, ибо не мог рассчитывать на то, что за предательство не
последует карательный поход татар, а тогда жертвами станут его прихожане.
Это в 1377 г. и толкнуло русских на союз с Тохтамышем и на страшное побоище
на Куликовом поле, очистившее хану Синей орды дорогу на престол Сарая.
Социальное развитие в азиатской части улуса Джучиева шло особым путем.
Впрочем, назвать жизнь в Белой и Синей орде "развитием" можно только
условно. Монгольская "капля" в кыпчакском "море" растворилась почти без
следа. Осталась только династия, которая была принята населением без
сопротивления, так как забайкальские и сибирские кочевники не видели друг в
друге чужаков. Быт, одежда, нравы и демонология, игравшая роль религии, у
тех и других были сходны, пассионарность этой смеси была невысока, но
уровни напряжения, близкие к гомеостазу, наиболее устойчивы.
Традиция подсказывала сибирским кочевникам задачу сохранения границ своего
улуса и неприятие чуждых культур, в том числе мусульманской, которую ввел
хан Узбек в 1312 г. в угоду горожанам купеческого Поволжья, но
мусульманские обычаи в Степи соблюдались крайне вяло.
202. ДРУЗЬЯ И ВРАГИ СИНЕЙ ОРДЫ
Существует, и весьма распространено, мнение, что расширение какого-либо
государства связано с его экономическим или социальным подъемом. Однако
часто бывает, что причина расширения - в ослаблении соседей этого
государства, тогда как само оно находится в состоянии этнического
гомеостаза и социальной стабильности. В обоих случаях соотношение сил
меняется одинаково, и не абсолютные величины, а именно их соотношение
определяет успехи или неудачи в длительных войнах как характерных
проявлениях этнических и особенно суперэтнических контактов.
Синяя орда была слабой державой с редким населением и экстенсивным
хозяйством. Сто лет она существовала благополучно, будучи прикрыта с запада
Золотой Ордой, а с востока - Белой. Когда же обе эти державы истратили
запас пассионарности, переданный им монгольскими каанами, то Синяя орда
оказалась наименее слабой и овладела Поволжьем и берегами Иртыша. Но даже
при этом Тохтамыш был вынужден прибегнуть к помощи Тимура и князя Дмитрия,
которым он должен бы быть благодарен. Но обстоятельства вынудили его к
другому: ради союза с суздальско-нижегородскими князьями он совершил
легкомысленный набег на Москву в 1382 г., а затем в 1383 г. овладел
Хорезмом только для того, чтобы тут же его потерять. Зато он приобрел
разочарованного вассала в Москве и неумолимого врага в Кеше (Шахрисябзе) -
эмира Тимура, уже ставшего правителем Джагатайского улуса.
Как ни странно, в 80-х годах XIV в. в Азии воскресла noлитическая коллизия
XIII в. Против Монгольского улуса почти одновременно выступили Китай,
обновленный династией Мин, и идейный наследник Хорезмийского султаната -
Тимур. Но противники их, Тоглук-Тэмур в Монголии и Тохтамыш в Сибири, были
эпигонами Чингисхана и его соратников. Несмотря на личную храбрость обоих
ханов, беков и нухуров, их этносы не обладали тем высоким пассионарным
напряжением, которое позволило монголам XIII в. не только отстоять свою
жизнь и свободу, но и одержать победы, удивившие мир. Лучшие потомки "людей
длинной воли" погибли в междоусобной войне 1259- 1304 гг., а уцелевшие
перестали быть степняками. Они предпочли древней традиции обаяние высокой
мусульманской культуры и оплодотворили ее, пожертвовав собой в борьбе со
своими собратьями, которые уже казались им "отсталыми" и "дикими". Именно
это отчуждение позволило потомкам монголов объединиться с тюрками и
таджиками, хотя создание такой химеры стоило всему Ближнему Востоку много
крови. Тем не менее регенерация суперэтноса была осуществлена, и роскошная
культура Тимуридов просуществовала в Средней Азии до XVI в., а в Индии - до
XVIII в.
Неотвращенная, да и неотвратимая, война, начавшись в 1383 г., тянулась 15
лет. Тохтамыш после поражения пропал без вести. Тимур надорвался и вскоре
умер. Воины обеих сторон проявили подлинный героизм, превзойдя мужеством
литовских, польских и немецких рыцарей, с коими столкнулись в 1399 г. А
выиграла в этой резне... Русь, получившая возможность превратиться в
Россию.
А могли ли события пойти по-иному? Могла ли Синяя орда устоять против
ветеранов Тимура и уберечь своих жен и детей от горькой неволи на чужбине?
Такие вопросы ставить не принято, ну а все-таки: что было бы?
Надо полагать, что исход войны не был предрешен. Тохтамышу не хватило
верных союзников, которые были, но которых он оттолкнул от себя. Ну зачем
ему было требовать наследника московского престола Василия Дмитриевича в
заложники в 1383 г., сразу после разгрома Москвы?
По крупному счету Литва была естественным противником и Руси, и Орды.
Ягайло в 1380 г. шел на поддержку Мамая, а в 1381 г. предательски убил
своего дядю Кейстута и бросил в тюрьму своего двоюродного брата Витовта.
Витовт сумел убежать, переодевшись в женское платье, чем обрек на
мучительную смерть спасшую его девушку. Достойны ли доверия такие люди? А в
1391 г. Тохтамыш искал в Литве укрытия и помощи. И то же он повторил в 1399
г. Ну разве могли православные русичи ему доверять?
Впрочем, у Тохтамыша была своя партия на Руси. Это были суздальские князья,
набиравшие дружины на деньги нижегородских купцов, которым был дорог
торговый путь по Волге, а не Русская земля. Эти не успели предать хана, так
как раньше были преданы своими боярами. Нет, если общий ход этногенеза
запрограммирован, то это не значит, что правитель может быть глупым и
безответственным. Пусть из-за ошибок возникают только зигзаги,
современникам событий от этого не легче.
203. ПАССИОНАРНЫЙ ПЕРЕГРЕВ И СОВЕСТЬ
Победа над Мамаем одинаково возвысила Дмитрия и Тохтамыша, но не
суздальских князей Василия, Семена и их дядю Бориса Константиновича, а
следовательно, и не их окружение - богатых поволжских купцов, весьма умных
и энергичных. Недаром такой тонкий исследователь, как В.Л.Комарович,
называл суздальско-нижегородских князей "русские Медичи" и "кондотьеры"*1.
Военно-монашеская Москва была им ненавистна, и социальные противоречия
сплелись с субэтническими, что немедленно повлекло за собой политические
акции.
Подробности политической интриги не попали, да и не могли попасть, в
летописи, иначе интрига не была бы тайной, а следовательно, не достигла бы
успеха. Но логика событий говорит сама за себя. Татаро-московский конфликт
был снова спровоцирован, причем хитрые нижегородцы использовали
доверчивость Тохтамыша. Набег на Москву удался исключительно благодаря
фактору внезапности и неподготовленности Дмитрия Донского к удару со
стороны естественного союзника, которому самому война была невыгодна.
Известно лишь, что суздальцы обвинили Дмитрия и Олега в тайных сношениях с
Литвой, но что это была ложь, Тохтамыш не понял. Кто виновник провокации?
Архиепископ или князья - неясно; возможно, они все. Повторение трагедии
1374 г. (убийство послов по наущению Дионисия) в 1382 г. (обман москвичей
суздальцами) настолько разительно, что здесь, несомненно, один "почерк"*2.
Да и цель преступления (ибо провокация с кровавыми жервами - преступление)
очевидна. Борис Константинович вокняжился в Нижнем Новгороде, стал
приближенным хана Тохтамыша и даже получил от него ярлык на великое
княжение, а Дионисий Суздальский в 1383 г., использовав опалу митрополита
Киприана, отправился в Константинополь и был посвящен в митрополиты.
Слишком удачная поездка его погубила, ибо это было искушение властью.
Дионисий поехал домой не обычным путем - через Азовское море и Дон, а через
Днепр и соответственно остановился в Киеве. Там он был арестован литовским
князем, наместником Витовта, посажен в тюрьму... откуда не вышел. Что его
заставило изменить маршрут? Очевидно, на Дону его подстерегала большая
опасность, о которой он знал. Это могли быть родственники Сарайки, посла,
погубленного Дионисием в Нижнем Новгороде. За девять лет память об этом
событии не умерла, а Дионисий знал, что татары предательства не прощают.
Поэтому он рискнул... и проиграл, ибо литовцы руководились не эмоциями, а
государственной необходимостью*3. Так все вернулось к исходному положению.
В Литве правил церковью выгнанный из Москвы Киприан, в Москву вернулся на
Чухломы Пимен, а фактическим церковным авторитетом был скромный монах
Сергий Радонежский. И события потекли по своему руслу, смывая кровавый
зигзаг истории.
Но если перейти с персонального уровня на популяционный, то напрашивается
очень любопытный вывод. Население Русской земли в последние годы жизни
Дмитрия Донского еще не представляло собой этнической целостности. А ведь
Куликовская битва уже была в прошлом. Наоборот, русские люди, от князей до
холопов, искали себе друзей и помощников на стороне, норовя заключить союз
то с татарами, то с литовцами, то с поляками, то с немцами и шведами. Да и
внутренние войны носили характер безжалостных расправ. Московские войска не
раз "положили Рязанскую землю пусту", а каково ее было потом
восстанавливать?! В Смоленске шла борьба партий: одну поддерживал Витовт, а
другую - Олег Рязанский; побежденным пощады не давали. Тверь была зажата в
тиски и уже не претендовала на самостоятельность, зато Новгородская
республика выделилась в независимое государство.
Вся древняя Русская земля стала литовской, но наибольшая опасность для
Москвы была в маленьком Суздале и его богатом "пригороде" - Нижнем
Новгороде. Распад Золотой Орды, отношения с которой были налажены благодаря
митрополиту Алексею и ханше Тайдуле, дал победу Синей орде, а хан Тохтамыш
благоволил к суздальскому князю, хотя не порывал отношений с Москвой.
Положение было сверхострым, но судьбы мира сего быстротечны.
Жребий был брошен в 1383 г., когда свое слово сказал "железный хромец" -
Тимур.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Комарович В.Л.Указ. соч.С.84.
2 См.: Экземплярский Л.В. Указ.Соч. Т.II. С.416- 419.
3 Покровитель Дионисия князь Борис Константинович был женат на дочери
Ольгерда, но и это не помогло.
XXXI. Поединок гигантов
204. ПРОБА СИЛ. СТОЛКНОВЕНИЕ СУПЕРЭТНОСОВ
Тохтамыш хотел восстановить улус Джучиев в его законных границах. За время
"великой замятни" Джучиды утратили в 1357 г. Азербайджан, покинутый
Бердибеком, предпочтившим отцеубийство охране границ, и Хорезм,
присоединенный в 1371 г. к империи Тимура. Синяя орда взялась за
исправление промахов Золотой орды.
Вряд ли можно приписывать развязанную войну честолюбию Тохтамыша или его
каким-либо несостоятельным расчетам. Как уже говорилось выше, хан должен
был считаться с волей своих беков и нухуров, а те хотели, чтобы ими
управлял не ставленник Тимур-бека, а независимый хан Чингисид, который бы
не принуждал их менять древнюю веру и обычаи, которые были попраны еще в
1312 г. Узбеком. Иными словами, против внедрения мусульманской культуры
выступила Сибирь, представленная группой мангутских "талба"*1, опиравшихся
на "9 туманов, большей частью неверных", "...язычников, безжалостных и
злобных, с 12 огланами Джучиева рода, во главе с Бек-Пуладом, с эмирами
Иса-беком, Яглы-бием, Казанчи и другими нойонами"*2.
Поскольку эмоциональность характеристик и оценок принадлежит мусульманским
авторам, то нет сомнения, что победа Синей орды означала отход от политики
Узбека и Джанибека, опиравшихся на городское население Поволжья, в основном
мусульманское. Этот отход означал войну с Тимуром, паладином ислама.
В 1383 г. в Хорезме восстановилась власть Тохтамыша, судя по тому, что
стали выпускаться монеты с его именем. Подробности этого важного события, к
сожалению, неизвестны, равно как и то, почему Тимур не реагировал на
покушение на свою территорию. Это, видимо, вдохновило Тохтамыша на
продолжение войны, на этот раз на Кавказе. Зимой 1385 г. татары прошли
через Дербент к Тавризу, взяли его и безжалостно разграбили, причем
уничтожили мечети и медресе, что уже говорит об их антиисламской
настроенности.
Забрав добычу, войска Тохтамыша ушли назад, не пытаясь закрепиться в
Закавказье. Победу им принес фактор внезапности, но, когда в 1387 г. татары
попытались повторить набег, они были отражены войсками Тимура. Большая
часть их успела уйти за Дербент, но многие попали в плен.
К удивлению своих эмиров и позднейших историографов, Тимур оказал пленникам
милость (суюргаль). Он "спросил их о здоровье Тохтамыша и, проявив ласку и
расположение, сказал: "Между нами права отца и сына. Из-за нескольких
дураков почему погибнет столько людей? Следует, чтобы мы соблюдали договор
и не будили заснувшую смуту". Затем он дал тем пленным деньги, одежды и
халаты и назначил конвой, чтобы их, отделив от войска, отправить в их
государство"*3.
Надо полагать, что Тимур опасался войны на два фронта. С 1381 по 1387 г.
ему приходилось подавлять восстание сарбадаров в Хорасане, Рее, Кухистане и
горцев Луристана. Там пленных заживо замуровывали в стены крепостей и
складывали минареты из черепов. Оттягивать войска на северную границу было
бы несвоевременно. Но логика событий сильнее политики царей.
Великодушие Тимура возымело совсем не то действие, на которое он
рассчитывал. Тохтамыш не мог забыть, что только благодаря Тимуру он спасся
и получил престол. Поэтому его агрессивность вроде бы должна быть расценена
как черная неблагодарность. Однако вспомним, кто его окружал. За 200 лет
потомки "людей длинной воли", богатырей, верных хану нойонов, превратились
в беков и огланов, своевольных провинциалов с крайне узким политическим
кругозором и безудержными эмоциями. Унаследованные ими традиции постепенно
деформировались, уровень пассионарности снизился, и осталась лишь память об
обидах, которые мусульмане нанесли их предкам в начале XIV в.
Насколько разделял эти настроения хан Тохтамыш - неясно, но даже если у
него было собственное мнение, то оно не имело никакого значения в условиях
лавинообразного спада пассионарности, достигшей равновесия с инстинктивными
импульсами, формируемыми традиционной культурой Великой степи. Сподвижники
хана были храбрыми, сильными, выносливыми, даже верными, но способность
предвидения они утратили, как и их соседи ойраты - западные монголы,
покоренные еще Чингисом, и семиреченские моголы - тюрки, отколовшиеся от
Джагатайского улуса вследствие происходивших там беспорядков. Короче,
степняки конца XIV в. достигли гармоничности этнопсихологической структуры
и были убеждены, что ореол победы всегда будет окружать их бунчуки, каких
бы гулямов ни набрал себе Аксак Тимур. Такая наивная самонадеянность
характерна для обывательского уровня любой культуры. В данном случае она
повела к трагичным последствиям.
205. ПОИСКИ ДРУЗЕЙ
Тохтамыш был отнюдь не глуп. Он правильно расценил характер своего бывшего
благодетеля, Тимура, которого историческая закономерность превратила в
злейшего врага его улуса. По существу в 1388 г. повторились события 1225
г., причем Тимур был почти копией Джеляль-ад-Дина, но Тохтамыш отнюдь не
походил на Чингиса, равно как и его сподвижники не обладали талантами Джэбэ
и Субутая. Но, поняв, что столкновение неизбежно, Тохтамыш постарался
обзавестись союзниками.
С 1375 г. Тимур вел постоянную войну с Могулистаном и его эмиром Камар
ад-Дином. Война эта заключалась в ежегодных карательных походах,
проводившихся ничтожными силами, а потому и не достигавших поставленной
Тимуром цели - присоединения к Джагатайскому улусу Тяньшаньского нагорья,
между озером Иссык-Куль, Кучей и Кашгаром. Войска Тимура, доходили до р.
Или и ее притока Чарына, но вызывали только озлобление кочевников, семьи и
имущество которых становились добычей безжалостных гулямов. Поэтому Камар
ад-Дин заключил военный союз с Тохтамышем, чем обеспечил его левый фланг.
На правом фланге столь же упорная война шла в Хорезмском оазисе, население
которого упорно уклонялось от присоединения к культурной державе Тимура,
предпочитая контакты с сибирскими кочевниками. Наконец в 1388 г. Ургенч был
взят приступом и разрушен, а Хорезмский оазис превращен в провинцию
Джагатайского ханства. Это было прямым нарушением воли Чингисхана,
завещавшего Хорезм потомкам Джучи. Одно это могло быть достаточным поводом
для войны, но Тимур был последовательным врагом кочевнических традиций, так
же как Тохтамыш - их паладином. В свете описанной контроверзы личные
симпатии ее участников не могли иметь большого значения.
Редкое население южносибирских степей не могло бы противостоять богатой и
многолюдной Средней Азии, если бы у улуса Джучидов не было мощного тыла -
Великой Руси. К несчастью для Тохтамыша, традиционный союз Руси и Орды был
нарушен легкомысленным набегом на Москву в 1382 г. Поэтому с 1385 г.
Тохтамыш стал оказывать милость суздальскому князю Борису Константиновичу,
несмотря на то что тот был женат на дочери Ольгерда, врага татар".*4.
Но дипломатия, не подкрепленная войском, малоэффективна. Москва была
сильнее поволжских купеческих городов и быстро восстановила свое
преимущественное положение. В 1386 г. Сергий Радонежский добился примирения
Олега Рязанского с Дмитрием Донским*5, что позволило последнему оказать
помощь суздальским князьям Василию и Семену Дмитриевичам, благодаря которой
они в 1387 г. выгнали своего дядю - Бориса - из Нижнего Новгорода*6. Тому
пришлось бежать к Тохтамышу и искать у него защиты.
Время для этой просьбы было крайне неудачным. Тохтамыш собирал войско "из
русских, черкесов, булгар, кыпчаков, аланов, (жителей) Крыма с Кафой и
м-к-с (мокша)"*7 для похода на Тимура. В это войско был назначен Борис
Константинович. А московское правительство копило силы, делая ставку на
подрастающее поколение.
Положение Московского княжества при Синей орде было куда более трудным, чем
во времена орды Золотой. Тогда русские великие князья - от Александра
Невского до Симеона Гордого - пользовались заступничеством ханов и не
боялись ни литовцев, ни нашествий с Востока. Поэтому даже во время "великой
замятни" они продолжали возить "выход" ханам, надеясь, что порядок
восстановится. Суздальская интрига и кровопролитие 1382 г. расшатали
политические связи Москвы с Сараем. Тохтамыш знал, что в этом виноват он,
и, как всегда бывает, не прощал обиженного им партнера. Вопреки вековой
традиции он потребовал в заложники наследника московского престола Василия,
но княжич, протомившись в Орде два года (1383-1385), сбежал и через Литву
вернулся домой.
Тем временем на Западе произошло событие, изменившее соотношение сил, -
уния Литвы с Польшей. Русские подданные Литвы оказались в подчинении у
католиков, что повело за собой ряд правовых ограничений. Еще в 1370 г.
смоленский князь Святослав подчинился Литве*8. Литовская угроза нависла над
Москвой. Москве и русской митрополии неоткуда было ждать помощи, ибо
Византия, естественный союзник Москвы, сама еле держалась против
турок-османов и итальянских купцов.
Казалось, что к моменту кончины Дмитрия Донского у его государства нет
никаких шансов выжить, однако Москва не только победила, но и объединила
вокруг себя Великую Русь. Как это произошло? Для ответа необходима широкая
историческая панорама. Поэтому вернемся на Восток.
206. ОБМЕН УДАРАМИ
На Востоке информация о событиях расходится быстро. Поэтому Тохтамыш
получил сведения о жестокой войне Тимура с персидскими шахами
Музаффаридами, владевшими Кирманом и Фарсом. В 1387 г. Тимур подошел к
Исфагану, который сдался без кровопролития. Жителям была дана пощада за
значительную контрибуцию, для обеспечения которой в городе был оставлен
небольшой гарнизон - около 3 тыс. воинов. Однако победители вели себя столь
безобразно, что однажды ночью вспыхнуло стихийное восстание и гарнизон был
истреблен народом. Разумеется, город был взят и наказан. "По разнарядке"
воины Тимура принесли 70 тыс. отрубленных голов, из коих были постросны
башни в разных кварталах города.
Вслед за Исфаганом был взят Шираз, где Тимур пощадил поэта Хафиза не только
за дивные стихи, но и за остроумный ответ*9, но до полной победы было
далеко, так как правитель Хузистана Шах-Мансур сумел организовать
сопротивлении захватчику. Как только сведения об этой войне дошли до
Тохтамыша, он решил, что настала его пора.
Осенью 1387 г. войско Тохтамыша широким фронтом - от Хорезма до Семиречья,
- "бесчисленное, как капли дождя", не встречая сопротивления, докатилось до
Амударьии, достигло Термеза. Однако крепостные стены Бухары, Самарканда и
Термеза спасли города от разграбления*10.
Тем временем весть о внезапном вторжении степного войска дошла до Тимура.
Он немедленно прекратил войну с Шах-Мансуром и бросил 30 тыс. всадников*11
к Самарканду, где доблестно оборонялся Омар-шейх, сын Тимура. Следом за
авангардом в Самарканд прибыл сам Тимур во главе войск, оборонявших
отдельные крепости, например Карши. Его прибытие вызвало панику среди
степняков, которые рассредоточились на столь большом пространстве, что не
могли быть организованы для боя. Поэтому они откатились на север.
Тохтамыш стал стягивать силы, но на пути к Ходженту Тимур настиг его,
принудил принять бой и нанес ему жестокое поражение. Зима 1388 г. оказалась
поворотным пунктом татарского военного счастья.
После того как Тохтамыш отступил за Яик, настала очередь Хорезма (в 1388
г.) и Могулистана (в 1389 г.). Хорезм был разрушен, жители его выведены в
Самарканд, а пепелище засеяно ячменем. Только через три года Тимур разрешил
восстановить этот древний город.
Столь же радикально рассчитались гулямы Тимура с семиреченскими
моголами*12. Подробностям этой эпопеи стоит уделить внимание.
В 1389 г. Тимур сделал решительное усилие и бросил своих ветеранов на
Семиречье. Эти отборные войска перешли Или и Иль-Имиль, обогнув Ала-Куль,
достигли Тарбагатая, "сердца" Могулистана*13. Продолжая наступление, они
дошли до района совр. Кульджи и Чугучака, а авангард достиг Черного Иртыша.
После этого броска тимуровские войска разделились: один отряд двинулся на
восток, к озеру Баграш-Куль, и дошел до Турфанского оазиса, другой отряд
перевалил отроги Тянь-Шаня и взял Карашар, чем решил не только военную, но
и важную политическую проблему.
Среди царевичей Джагатайского дома был молодой Хызр-Ходжа. В момент
переворота, учиненного Камар ад-Дином, ему удалось скрыться от убийц из
Кашгара в горы Памира, там он пережил тяжелое время, а в 1390 г. вернулся в
Восточный Туркестан, в Хотан и Лоб-Нор, где он основал самостоятельное
государство, обратив местных уйгуров в ислам. Тимур, не колеблясь ни
минуты, напал на этот последний оплот Чингисидов и разбил его. Бедный
Хызр-Ходжа бежал в Гоби. Тимур отпраздновал победу в Карашаре и разделил
добычу между своими воинами, после чего вернулся в Самарканд.
Но неутомимый Камар ад-Дин собрал верных соратников и освободил Семиречье.
В 1390 г. Тимур снова послал против вождя кочевников войско, которое
загнало Камар ад-Дина в Горный Алтай, "страну куниц и соболей", и с 1392 г.
о Камар ад-Дине больше никто не слышал. Зато вернулся Хызр-Ходжа и при
помощи монгольского племени дуклат восстановил погибавшее государство.
Вместо возобновления войны Хызр-Ходжа послал свою дочь в гарем Тимура в
1397 г. и спокойно правил в Могулистане до смерти в 1399 г. Тимуру было не
до него.
Единственным человеком, сумевшим извлечь пользу из этой неудачной войны,
был суздальский князь Борис Константинович. Будучи мобилизован Тохтамышем в
1389 г., он сопровождал хана в походе 30 дней, "и потом царь пощаде его,
отпусти его назад от места, нарицаемого Уруктана (?! - Л.Г.), и повеле ему
дождать себе в Сараи, а сам шел воева..." (Воскресенская летопись)*14.
Разбитый Тохтамыш, ожидая продолжения войны, искал союзников. Он попытался
наладить союз с Египтом*15, что было бессмысленно из-за дальности
расстояния, и с русским князем Василием Дмитриевичем. Но пока возобновление
дружбы с Москвой было в перспективе, хан отдал богатый Нижний Новгород
Борису, выгнавшему оттуда своих племянников. Василий Дмитриевич Кирдяпа
получил крошечный Городец на берегу Волги, чуть выше Нижнего Новгорода, а
Семен оказался вовсе без удела и стал служить татарскому хану ради
пропитания.
Василий Дмитриевич в 1390 г. отправился в Орду и купил ярлык на княжество
Нижегородское: "Умзди князей царевых, чтоб печаловались о нем царю
Тохтамышу. Они же взяша много золото и серебро и великие дары, такоже и
царь Тохтамыш..."*16 (Никоновская летопись). Но думал ли Тохтамыш, что этим
он подписал гибель своей державы? Видимо, нет!
19 января 1391 г. Тимур решил выступить против Тохтамыша. Тот прислал
Тимуру посольство с мирными предложениями, объясняя минувшую войну
"несчастной судьбой и советами злых людей"*17. Если это была правда, что
вероятно, то это только подтверждает предположение, что в улусе Джучиевом
хан был марионеткой своих нойонов и беков, а эти последние унаследовали
традиции отнюдь не "людей длинной воли", а завоеванных ими половцев, причем
не пассионарных, а персистентных, пребывавших в гомеостазе. Как таковые,
они обладали повышенной эмоциональностью и слабым воображением.
Тимур напомнил послам о благодеяниях, оказанных им Тохтамышу, и его черной
неблагодарности, предательских вторжениях в Азербайджан и Среднюю Азию и
закончил заявлением, что раз нельзя верить, то необходимо воевать. 21
февраля войско Тимура выступило в поход на север.
Действительно, неустойчивость Синей орды в отличие от Золотой в соблюдении
договоров и обещаний вызывала в соседях ответную неискренность. Князь Борис
Суздальский был обманут, ибо, получив ярлык на Нижний Новгород, он тут же
был лишен поддержки хана. В Москве не могли забыть резни 1382 г.,
происшедшей тоже вследствие гнусного обмана. Хотя русские не восстали
против Тохтамыша и продолжали оказывать ему содействие*18, но делали это
столь вяло, что их участие на ходе событий не отразилось. Война потекла по
плану Тимура, а он умел продумывать кампании.
207. ВСЛЕД ЗА ВЕСНОЙ
Главная трудность степной войны - это проблема снабжения не столько людей,
сколько коней. Чтобы быть боеспособным, каждый воин наступающей армии
должен был иметь трех коней - походного, вьючного и боевого, шедшего
порожняком. Кроме этого был обоз с запасом стрел и осадными машинами и
личные кони полководцев и их жен. Запасти фураж на всех коней и, главное,
везти его с собой было очень трудно. Именно поэтому китайцы эпох Хань и Тан
ограничивали свои походы Внутренней Азией, а в Согдиану вторгались, лишь
обеспечив склады по маршруту следования армии.
Тимур эту трудность учел и преодолел "путем фенологическим", используя
подножный корм. Войско выступило в феврале, когда южная степь уже
зазеленела, и продвигалось вместе с весенним теплом на север, находя талую
воду в ямах и подкармливая коней свежей травой. Так за четыре месяца войска
Тимура без потерь миновали степь между Тоболом и Эмбой. Так как у воинов
кончались запасы, то по пути была устроена облава на зверей: оленей,
сайгаков и лосей. Мяса добыли больше, чем могли съесть.
Форсировав Яик в его верховьях без помех, войско Тимура дошло до р. Ик
(приток Камы). Там Тимур узнал, что Тохтамыш долго не знал о походе и, лишь
когда джагатайские войска переправились через Яик (Урал), начал срочно
собирать воинов. Численность татар и джагатаев была равна*19, но Тохтамыш
ожидал подкрепления из Руси.
Шереф ад-Дин сообщает, что из показаний пленных выяснилась полная
неподготовленность Тохтамыша к вторжению Тимура. Татарский хан не мог
представить себе, что войско из оседлых городских жителей может пересечь
широкую степь и не погибнуть от голода*20. Поэтому он отступал, надеясь,
что измотанные походом воины Тимура разбредутся в поисках пищи. Благодаря
его ошибке Тимур имел время для того, чтобы развернуть свои силы и прижать
татар к берегу Волги, форсировав р. Кондурчу (приток Волги) севернее р.
Сакмары. 18 июня 1391 г. Тимур опрокинул героически сражавшуюся татарскую
конницу и притиснул татар к берегу Волги, переправа через которую в это
время года была неосуществима. Тохтамышу как-то удалось убежать, но войско
его было разбито, а жены, дети и имущество достались победителям.
Однако вопреки трактовке события Шереф ад-Дином победа Тимуру досталась
дорого. Это видно из того, что он не стал развивать успех, не переправился
на правый берег Волги, а ограничился собиранием разбежавшихся татарок и
скота.
Видимо, резня на Кондурче унесла в мир иной стольких победителей, что
уцелевшие были рады увезти добычу на захваченных у местных жителей телегах.
Теперь на войско Тимура наступала южносибирская осень, спасаясь от которой,
он быстро пересек пустыню, в октябре достиг Отрара и вернулся в "райскую
область Самарканда"*21 для того, чтобы вскоре узнать, что война с
Тохтамышем не кончилась.
В самом деле, все правобережье Волги не было затронуто противником. Василий
Дмитриевич с московской ратью хотя и пришел, "позван царем", на помощь
хану, но сумел уклониться от участия в битве на Кондурче и убежать за р.
Ик*22 и за Волгу. Оттуда он в обход Рязанской и Суздальской земель бежал
степью за Дон. Проводники его заблудились, и князь Василий попал в Киев.
Чтобы выбраться оттуда, он женился на дочери Витовта Софье и привез ее в
Москву*23.
После победы на Кондурче к Тимуру обратились царевичи Белой орды,
находившиеся у него на службе, с просьбой поручить им сбор людей из своих
бывших улусов для приведения их к покорности завоевателю. Тимур доверился
им и выдал ярлыки на выполнение поручения. Те, "веселые и довольные,
отправились отыскивать свой иль"*24 и не вернулись. Это свело на нет успех
похода.
208. ИЗМЕНЫ
Победа Тимура при Кондурче больно ударила по Суздальско-Нижегородскому
княжеству. Борис Константинович, лишенный татарской поддержки, вынужден был
просить верности у своих бояр, а они его предали. Старший боярин, Василий
Румянец, уговаривал Бориса: "Не печалься, господин князь! Все мы тебе верны
и готовы головы свои сложить за тебя и кровь пролить!" Сам же Румянец
пересылался с великим князем Василием.
То, что Василий Дмитриевич не порвал с разбитым ханом, было мудро.
Возвращаясь из Киева с литовской женой и татарским послом в 1392 г., он
отправил этого посла вместе со своими боярами в Нижний Новгород. Борис не
хотел впускать их в город, но поддался на уговоры Румянца, советовавшего
князю избегать конфликта. Но как только ханский посол и московские бояре
вступили в город, зазвонили колокола, народу было объявлено, что Нижний
Новгород принадлежит московскому князю, а князю Борису боярин Василий
Румянец заявил: "Господин князь! Не надейся на нас. Мы уже не с тобою, а на
тебя". И они оковали Бориса, его жену, детей и сторонников. Их развели по
московским тюрьмам, где они и умерли.
После смерти Бориса Константиновича в 1394 г. сопротивление Москве
возглавили его племянники Василий и Семен Дмитриевичи, но им пришлось
покинуть Суздаль вследствие инертности народа. Потомки древних русичей не
могли и не хотели тягаться с Москвой, где пассионарная энергия кипела и
бурлила. Князья оказались одинокими. Десять лет они надеялись на помощь
хана Тохтамыша, но тщетно. В 1401 г. семья Семена была захвачена
московскими воеводами, и тогда сам он сдался москвичам и через пять месяцев
умер в Вятке. Василий умер в 1403 г. дома, в Городце, который затем отошел
к Москве.
Приобретение Нижегородской земли сразу закрепило главенство Москвы в
Великороссии. Но как оно смогло осуществиться? Суздальские князья не
уступали московским в предприимчивости, энергии, способностях, но были
преданы и боярами, и горожанами, и даже крестьянами, не оказавшими им
необходимой поддержки. Не то чтобы нижегородцы противились суздальским
князьям, но они вели себя так вяло, что их позицию вполне можно было счесть
изменой, поскольку она открыла московской рати дорогу в Нижний Новгород.
Однако обвинение в измене своему народу могли кинуть и граждане князьям,
которые стали использовать татар и мордву для защиты своих прав. В 1399 г.
Семен Дмитриевич привел на Нижний Новгород тысячу татар. После трехдневной
осады нижежегородцы открыли ворота за обещание не грабить их и не брать в
плен. Повторилась московская драма: нижегородцев ободрали донага, а князь
снял ответственность с себя, ибо он-де "в татарах не волен".
Когда же московские войска пришли на выручку нижегородцам, татары убежали,
а москвичи повоевали Булгарскую землю, то нижегородцы искренне стали
верноподданными московского князя. Так кого же считать изменниками: бояр
или князей?
Думается, что равно тех и других. Картина гибели Суздальской земли слишком
напоминает трагедию Древней Руси, распавшейся на уделы, беспринципно и
безжалостно расправлявшиеся друг с другом. Уже в XIII в. исчезла из
сознания князей и бояр сама категория верности, что характерно для фазы
обскурации. Массы, как всегда, следовали примеру правителей и становились
год от году беспомощнее. Почему же Москва составила исключение?
Это тоже вытекает из теории этногенеза. В деревнях шел естественный отбор.
Пассионарные юноши становились "отроками", обслуживающими в походах князей
и бояр. Их тогда называли "боярские дети", что отнюдь не подразумевало
родства.
Пассионарные девицы, как, впрочем, и непассионарные, стремились удачно
выйти замуж. Но в то мятежное время героями их девичьей мечты были храбрые
воины, а перспектива вдовства перед этой мечтой меркла. Так Москва
постепенно аккумулировала пассионарный генофонд России.
Разумеется, "отроков" надо было кормить и одевать. Но богатая митрополия
поддерживала Москву не только духовно, но и материально. Поэтому у великого
князя Василия хватило денег не только на бытовые нужды, но и на "выход"
татарскому хану. Тохтамыш это учел и изменил дружбе и честному слову: он не
вступился за своего друга Бориса Константиновича, а дал в 1392 г. Василию
Дмитриевичу ярлык на Нижний Новгород, Городец, Мещеру и Тарусу*25. Этим хан
обеспечил свой тыл в будущей войне с Тимуром, которой от него требовали его
собственные беки и огланы. А то, что он этим деянием заложил основание
будущего величия России, было ему невдомек. Поэтому за этот поступок он
благодарности не заслуживает.
Не менее свирепствовал дух предательства в стане Тимура. Когда Тохтамыш
овладел Белой ордой, его враги - дети Урус-хана Койричак-оглан и
Темир-Кутлуг и их друзья Кунче-оглан и мурза Едигей (Идигу), - пришли к
Тимуру и попросили принять их на службу. Тимур оказал им ласку и милость,
одарил их, а с Кунче-огланом часто играл в нарды и шахматы*26.
Пока шли бои с Тохтамышем, царевичи показали себя героями, но в 1391 г.,
оказавшись в родных степях, они отпросились собирать разбежавшийся народ.
Из них вернулся только Кунче-оглан. Темир-Кутлуг и Едигей предпочли
заняться возрождением Белой орды. Кунче-оглан вернулся, но когда услышал,
что на престол Белой орды сел Темир-Кутлуг, "сердце его раздвоилось", и
однажды ночью он убежал в родную степь, а впоследствии даже перешел к
Тохтамышу и участвовал в битве на Тереке против Тимура, ибо ненавидел
Темир-Кутлуга*27.
Верным Тимуру остался только Койричак, за что был возведен в 1395 г. на
престол улуса Джучиева, но "через некоторое время умер"*28. Тем не менее
Белая орда возродилась, возглавил ее Темир-Кутлуг, слушавшийся своего
советника мурзу Едигея. Это обстоятельство имело огромные последствия для
мировой истории.
209. НА КАВКАЗЕ
В это самое время Тохтамыш вернулся в Орду и собрал вокруг себя огланов и
беков. Такая формулировка характерна для традиционной исторической
методики, но с учетом данных этнологии ее следует
повернуть на 180Ш. Огланы и беки Синей орды призвали назад бежавшего хана,
сплотились вокруг престола и заставили Тохтамыша вести их на ненавистных им
джагатаев, убивших их братьев и уведших в неволю их прекрасных жен и
дочерей.
Вряд ли ими руководил политический расчет. Тимур потерял так много людей во
время победы на Кондурче, что ему было бы выгоднее одерживать победы в
Передней Азии над туркменами Черного и Белого барана*29, нежели терять
людей в бесперспективной степной войне. Его должно было удовлетворить
возрождение Белой орды, где царевичи (дети Урус-хана) Койричак,
Темир-Кутлуг, Кунче-оглан и мурза Едигей, будучи врагами Тохтамыша,
составили барьер между Самаркандом и Сараем. Хотя Средняя Азия была надежно
изолирована от Сибири, беки и огланы правобережья Волги нашли способ
ударить по ненавистному врагу.
Они заставили Тохтамыша договориться с грузинским царем Георгием VII о
пропуске татарских войск в Закавказье через Дарьяльское ущелье. Тимур,
узнав об этом, бросил войска на Грузию (в 1394 г.)*30, но не имел успеха. А
за это время Тохтамыш провел войско через Дербент и дошел до низовий Куры.
Тимур немедленно оттянул войско из Грузии и, объединив его с иранским
корпусом, двинулся против Тохтамыша. Татарское войско, не приняв боя,
отступило за Дербент, что дало Тимуру передышку до весны 1395 г.
Эта война в данный момент была Тимуру не нужна. Поэтому он отправил
Тохтамышу письмо-ультиматум: "Во имя Всемогущего Бога спрашиваю тебя: с
каким намерением ты, хан кыпчакский, управляемый демоном гордости, вновь
взялся за оружие? Разве ты забыл нашу последнюю войну, когда рука моя
обратила в прах твои силы, богатства и власть. Образумься, неблагодарный!
Вспомни, сколь многим ты мне обязан. Но есть еще время, ты можешь уйти от
возмездия. Хочешь ли ты мира, хочешь ли войны? Избирай. Я же готов идти на
то и на другое. Но помни, что на этот раз тебе не будет пощады"*31.
По словам Шереф ад-Дина, Тохтамыш был готов на компромисс, но "эмиры его,
вследствие крайнего невежества и упорства, оказали сопротивление, внесли
смуту в это дело, и... Тохтамыш-хан вследствие речей этих несчастных... в
ответе своем на письмо Тимура написал грубые выражения"*32. Тимур
разгневался и двинул войско на север через Дербентский проход.
Первой жертвой войск Тимура оказался народец кайтаки - племя, обитавшее на
северных склонах Дагестана. Тимур приказал истребить "этих неверных". Это
вызвало задержку наступления, и Тохтамыш успел послать авангард своего
войска с заданием задержать Тимура на рубеже р. Кой-Су. Это было разумно,
так как Кой-Су течет в очень глубоком ущелье и переправа через столь
быструю реку трудна.
Но Тимур перевел отборный отряд выше по течению, к крепости Тарки, и
отбросил татарский отряд за Терек. Преследуя противника, Тимур перешел
через Терек, и туда же подтянул свое войско Тохтамыш. Там и произошел бой,
решивший судьбу татарского этноса.
В истории иногда бывают роковые мгновения, которые определяют ход
дальнейших событий на относительно короткий период. Эти зигзаги истории
рано или поздно сливаются с главным направлением этногенеза или
социогенеза, но участникам событий и даже поколениям они приносят либо
славу, либо гибель, а последствия их тянутся десятилетиями или одним-двумя
веками. Там, где царит вероятность, детерминизм неуместен.
Столкновение Тохтамыша с Тимуром было не случайной войной местного
значения. Оно происходило на уровне суперэтническом, ибо великая степная
культура защищалась от не менее великой городской культуры Ближнего Востока
- мусульманской. Соперничество этих суперэтнических целостно-вспыхивало и
затухало неоднократно, но описываемый нами период начался в XI в. (миграция
куманов из Сибири в Причерноморье) и закончился в XVI в. (победа
Шейбани-хана над Бабуром). В 1395 г. участники событий помнили о походах
Чингиса, но никто из них не мог предугадать результатов войны, которой
суждено будет изменить лик Евразии. Да это им и не казалось важным.
Существенно было то, что либо Синяя орда уцелеет и подавит мятежных эмиров
Мавераннахра, либо падет и рассыплется в прах, а гулямы Тимура привезут в
Самарканд и Бухару золото, меха и волооких красавиц.
И можно вообразить, с каким трепетом ждали результатов этой битвы в Москве,
Рязани, Твери и даже в Смоленске. Последний на время прекратил
сопротивление литовцам и сдался Витовту, союзнику всей рыцарской Европы,
мощь которой восхваляли менестрели и миннезингеры.
На берегу Терека решалась судьба не только Синей орды, но и "Святой Руси",
опоры православия, собранной трудами митрополита Алексея и Сергия
Радонежского. Русские люди XIV в. знали, как надо вести себя с татарами,
вполне представляли, что такое эмир Аксак Тимур, так как сношения России с
Грузией тогда были частыми, а эта многострадальная страна уже трижды
испытала Тимуровы нашествия: в 1386 г. пал Тбилиси, в 1393 г. были разорены
Самцхе и область Карс, в 1394 г. в Грузию была направлена карательная
экспедиция за переговоры Георгия VII с Тохтамышем. На Руси знали, чего надо
бояться...
В самом деле, победа над разноплеменным скопищем Мамая на Куликовом поле
справедливо расценивается как подвиг, но заяицкие кочевники Араб-шаха были
сильнее и боеспособнее войск Мамая, а их дети уже служили Тохтамышу. По
логике событий на их долю выпало сдерживать гулямов Тимура; благодаря этой
логике Русь была спасена от участи Хорасана, Индустана, Грузии и Сирии.
Спасая себя, татары ограждали Русь от такой судьбы, о которой и подумать-то
страшно.
210. РЕШИТЕЛЬНЫЙ БОЙ
Во вторник 14 апреля 1395 г. оба войска сошлись и поставили окопные щиты, а
в среду подняли знамена, и татары начали бой. Численность армий, видимо,
была приблизительно равной, вооружение примерно одинаковым, но
психологический настрой у каждого войска был свой.
Татары защищали свои душистые степи, табуны своих коней, круторогих баранов
и, конечно, жен, которым грозил тяжелый, унизительный плен. Их не надо было
гнать на войну; наоборот, они заставляли хана вести их в бой, так как
большая часть их были "неверными", а мусульмане в их среде больше
заботились о родине, чем о вере. Все они были прекрасными конниками,
стрелками и владели кривой саблей с раннего детства. Но все же они больше
привыкли к мирному скотоводству, чем к походам, командам и дисциплине.
А у Тимура служили профессионалы. Опытный всадник на полном скаку ловил
копьем обручальное кольцо, стрелял из тугого лука, спешившись и укрывшись
за окопный щит, а их командиры были обучены сложному маневру.
Оба вождя, хан и бек, сражались в рядах воинов в самой густой сече, но не
были даже ранены, ибо рядом с ними были их верные друзья. Бой проходил как
серия контратак, и к вечеру войска Тимура обратили врага в бегство.
Тохтамыш бежал вместе со своими бойцами, а Тимур, развивая успех, назначил
погоню.
Преследуя бегущих татар, Тимур достиг Нижней Волги, прижал к ней беглецов и
расправился с ними беспощадно. Спаслись только те, кто успел сделать плоты
и переправиться на левый берег Волги. Все города и поселки, уцелевшие в
1391 г., были разграблены теперь вплоть до Самарской излучины.
Тимур проявил себя не только полководцем, но и искусным политиком. Он
собрал тех воинов Белой орды, которые застряли в его армии еще с 70-х
годов, когда они сражались против Тохтамыша, дал им в вожди сына Урус-хана
Койричак-оглана и повелел последнему собрать народ и основать улус.
Койричак перешел Итиль (Волгу) и стал выполнять поручение, но "через
некоторое время умер"*33.
В этом событии самое главное в том, что отряд Койричака назван "узбекскими
храбрецами", находившимися среди "слуг высочайшего двора"*34. Значит, это
была консорция эмигрантов, противников Тохтамыша, впоследствии, в XVI в.,
овладевшая наследием Тимура и Тимуридов. Это не должно удивлять читателя:
все этносы, даже самые могучие, вырастают из удачливых консорций, как дуб
из желудя.
А вот внезапная и необъясненная смерть Койричака действительно удивительна.
Надо думать, что степных патриотов было больше, чем видел сам Тимур. Однако
его вскоре в этом убедили.
211 МЕЖДУ ДНЕПРОМ И ДОНОМ
Восточная часть улуса Джучиева досталась Тимуру легко. Тохтамыш убежал в
"Булар" (на Каму, а не в Польшу). Но правое крыло, степь между Доном и
Днепром, не собиралось покоряться завоевателю.
Тимур повернул на запад, к Днепру. Его авангард под командованием эмира
Османа дошел до Днепра (р. Узи) и около Киева (Манкерман)*35 разграбил стан
Бек-Ярык-оглана, уже сражавшегося с войском Тимура: при Кондурче и на
Тереке. Улус Бек-Ярыка был уничтожен, а также пострадали люди из улуса,
который назван "узбекским"*36.
Бек-Ярык с немногими сподвижниками вырвался из окружения, но был снова
окружен на берегу р. Тан (Дон). На измученных конях он с одним лишь сыном
вышел из окружения и бежал, видимо, на Русь. Тимур взял под охрану семью
Бек-Ярыка, одарил ее и отправил под конвоем вслед за убежавшим героем.
Очевидно, потомки Бек-Ярыка живут среди русских, забыв о славе и горе своих
предков.
Тимур по дороге на запад взял и разрушил пограничный город Елец. Был ли
Елец тем самым "русским городом Карасу", где укрылся Бек-Ярык-оглан, -
неясно*37. Но интересно то, что Шереф ад-Дин Йезди и Низам ад-Дин Шами
повествуют о походе Тимура на Машкав, т.е. на Москву*38, которого не было.
Тем не менее описание побед над "эмирами русскими ... вне города" и
перечисление захваченной добычи весьма подробно: "рудное золото и чистое
серебро, затмевавшее лунный свет, и холст, и антиохийские домотканые
ткани... блестящие бобры, несметное число черных соболей, горностаев...
меха рыси... блестящие белки и красные, как рубин, лисицы, равно как и
жеребцы, еще не видавшие подков. Кроме всего этого еще много других
сокровищ, от счета которых утомляется ум"*39.
Как понять эту сентенцию? Вторжения на Русь не произошло, а следовательно,
и перечисленная добыча, и "подобные пери русские женщины - как будто розы,
набитые в русский холст"*40 не могли быть добычей тимуровских грабителей.
Чем же оправдать откровенную дезинформацию?
Предлагаю гипотезу: Шереф ад-Дин выдал желаемое за действительное.
По-видимому, Тимур планировал поход на Русскую землю для вознаграждения
своих воинов. Реклама добычи была уже составлена, но поход не состоялся.
Ограблены были только степные племена, "смущенные и ошеломленные", после
чего войска Тимура отошли на юг. Что спасло Русь на этот раз?
Силы Золотой Орды были надломлены, но не сокрушены. В низовьях Днепра, Дона
и в Крыму было еще много храбрых воинов, а степи между Доном и Кубанью
контролировали черкесы. Двигаться на север, оставив столько врагов в тылу,
было бы безумием. Поэтому Тимур повернул войска на юг.
Один из его отрядов вторгся в Крым, другой спустился по течению Дона и взял
Азов (Азак). Теперь война приняла характер джихада - захваченных мусульман
щадили, а иноверцев истребляли. В Золотой Орде подобных религиозных гонений
не было, но постоянные упоминания о том, что инициаторами набегов являлись
"неверные", видимо, побудили Тимура прибегнуть к геноциду, по сравнению с
которым практиковавшийся прежде террор казался детской забавой.
Приближалась осень, и трава высыхала. Черкесы спалили сухую траву между
Доном и Кубанью, из-за чего скот, служивший провиантом тимуровской армии,
погибал от бескормицы. Тем не менее авангард Тимура достиг Кубани и ограбил
черкесов, кроме тех, которые убежали в горы.
Затем наступила очередь асов и горцев Дагестана. Гулямы брали их крепости,
а защитников, связав, сталкивали в пропасть. Шла уже истребительная война.
Наступила зима, и очень суровая. О походе на Москву не могло быть и речи, а
расплачиваться с воинами было надо. Тимур отдал им на разграбление
Хаджи-Тархан (Астрахань) и Новый Сарай, после чего отправился домой через
Дербент, где весной 1396 г. его воины занялись истреблением горцев южного
Дагестана, как "неверных", так и мусульман. Укрепив заново Дербент, Тимур
сделал его границей своей державы*41, а Великая степь, окровавленная и
опустошенная, получила нового хана из рук победителя.
Итак, в 1388-1396 гг. профессионалы победили дилетантов, что, впрочем,
неудивительно. Дисциплина в войске - условие победы, но возможна она лишь
при толковом полководце, справедливо награждающем своих солдат и
командиров. Однако тут-то и кроется ущербность системы, построенной на
использовании наемников, не жалеющих жизни ради награды, а не Отчизны.
Такое войско стоило очень дорого, даже для богатой Средней Азии. Плату для
солдат приходилось добывать путем завоеваний и ограбления побежденных, а
из-за этого война становится перманентной, территориальные приобретения
наемникам не нужны, но победившее войско, уходя, оставляет пустыню, полную
трупов неповинных людей. Это бедствие поразило сначала Иран и Семиречье,
затем Поволжье и Кавказ, потом Ирак, Сирию, Турцию и остановилось только со
смертью предводителя, победы которого оказались эфемерными, так как "сила
вещей", или статистический ход, событий выше возможностей одного человека.
Тимур был умным политиком. В 1397 г. к нему прибыли из Степи посол
Темир-Кутлуга и человек эмира Едигея, а из Семиречья - посол
Хызр-Ходжи-оглана*42. Они просили от имени своих правителей принять их
подданство, что в переводе на язык современной дипломатии означало
заключение союза слабого с сильным, дабы иметь помощь и защиту. Так
Темир-Кутлуг, внук Урус-хана, был признан ханом улуса Джучиева при условии
"покорности и подчинения". Фактически этот этикет ни к чему не обязывал
хана, но давал ему могучую моральную поддержку Тимура, а она была ему очень
нужна. С другой стороны, Тимур мог не охранять северную границу, так как за
ней был не враг, а друг. Казалось, все утихло, но новые волнения возникли
немедленно.
Хан Тохтамыш не сложил оружия. С кучкой соратников он отошел в Крым, но
поскольку московское правительство перестало платить ему дань*43, то
питаться самому, а тем более кормить войско ему было нечем. Пришлось искать
объект для грабежа, и уже в 1396 г. Тохтамыш осадил Кафу*44. Это было
безнадежное предприятие. Генуэзцы устояли, а с тыла ударили войска
Темир-Кутлуга. Тохтамыш успел убежать в Киев, принадлежавший тогда князю
Витовту.
Витовт принял Тохтамыша и оказал ему помощь. Летом 1397 г.
литовско-татарское войско, оснащенное новым оружием - пищалями и пушками,
выступило из Киева в Крым и 8 сентября у стен Кафы одержало победу над
небольшими силами Темир-Кутлуга и Едигея*45. Тохтамыш возликовал и направил
послов приглашать к нему верных татар. Но уже зимой 1398 г. Темир-Кутлуг
нанес ему поражение и вынудил бежать обратно в Литву. Там Тохтамыш
договорился с Витовтом о разделе Руси и уступке Литве Москвы, считавшейся
ханским улусом. На этих условиях Витовт согласился вступить в войну с
Темир-Кутлугом и Едигеем.
Во время похода в Крым в 1397 г. Витовт вывел из Бахчисарая потомков хазар
- караимов - и поселил их в Троках (совр. Тракай) для пополнения легкой
конницы. Там они живут и поныне.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Тизенгаузен. Т.II. С.109.Слово"талба" оставлено без перевода.
2 Там же. С. 151.
3 Там же. С . 110.
4 См.: Экземплярский А.В. Указ. соч. Т.II. С.416-417, 419.
5 См.: там же. С. 589.
6 См.: там же. С. 419.
7 Тизенгаузен. Т.II. С. 156.
8 За это митрополит Алексей отлучил Святослава (см.: Шабульдо Ф.М Указ.
соч. С. 107).
9 Стихотворение Хафиза: "Если ширазская турчанка понесет руками мое сердце,
за ее индийскую родинку я отдам и Самарканд и Бухару". Взяв Шираз, Тимур
велел найти Хафиза и грозно ему сказал: "О несчастный! Я потратил жизнь на
возвеличение моих любимых городов - Самарканда и Бухары, а ты хочешь отдать
их своей шлюхе за родинку!" Хафиз ответил: "О повелитель правоверных! Из-за
такой моей щедрости я и пребываю в такой бедности". Тимур расхохотался,
велел дать поэту халат и отпустил его. В Тимуре странным образом сочетались
жуткая жестокость с великодушием и храбростью. Деятельность его была
такова, что породила очередной зигзаг истории, распрямившийся только через
100 лет.
10 См.: Тизенгаузен. Т. II. С. 154.
11 См.: там же.
12 См.: Мюллер Л. История ислама. Т.III. 1896.С.319
13 Grolisset R. L'Empire... P.500-503.
14 См.: ПСРЛ. T. 8. СПб.. 1859; ср.: Никоновская летопись (ПСРЛ. Т. II, С.
121), Рогожский летописец (ПСРЛ. Т. 15. Изд. 2. Вып. 1) и Симеоновская
летопись (ПСРЛ.Т. 18.под годом).
15 См.: Грумм-Гржимайло Г.Е. Джучиды.
16 Цит.по: Соловьев С.М. История России...Кн. II. Т. IV. С.660.
17 Тизенгаузен. С. 160.
18 "Того же лета (1391. - 71.Г.) поиде князь великий Василий Дмитриевич в
орду, позван царем" (ПСРЛ. Т. III. 1841 - Новгородская I летопись).
19 Тизенгаузен. Т.П. 164. Примеч. 2: имеющуюся разноречивость текстов я
понимаю так, что с прибытием подкреплений войско Тохтамыша было бы вдвое
многочисленнее, чем у Тимура. Но подкрепления опоздали. "Князь Василий
Дмитриевич отъехал от царя Тохтамыша за Яик (Ик. - Л.Г.)" (ПСРЛ. T.IV. Ч.
1. 1925- Повгородская IV летопись).
20 Тизенгаузен. Т.П.С. 15.
21 Софийский временник (ПСРЛ. Т. V. Ч. VI. СПб., 1851).
22 В опубликованном тексте - Яик?, но это неверно (см.:Тизенгаузен. Т. II.
С. 294, комментарий).
23 Устюжский летописный свод. М.; Л., 1950. См. под 1390 г. (6898): "Того
же лета на Тактамыша приде ин царь силен ис Шамархийския (Самаркандской.
-Л.Г.) земли, и бысть им сеча велика. Того же лета князь великий Василеи
Дмитриевичь бысть по Орде в ту сечу у Такътамыша и за малым утече у сечи и
за Волгу. И бежа за Дон, блюдяся погони, и вожи облудилися, и прибеже на
Киев" (Архангелогородский летописец).
24 Тизенгаузен. Т. II. С. 171-172.
25 См.: Экземплярский Л.В. Указ.соч.Т.II.С.420- 421.
26 См.: Тизенгаузен. Т.II.С.118.
27 Там же. С. 173. Примеч. 2.
28 Там же. С. 178,212,214.
29 Две конфедерации туркмен, оттесненных вторжением монголов (см.: Босворт
К.Э. Мусульманские династии. С.221.).
30 См.: Джанашиа С.Н.и др. История Грузии, Тбилиси, 1946. С. 293.
31 Цит. по: Грумм-Гржимаило Г.Е. Джучиды. С. 35.
32 Тизенгаузен. Т. II. С. 174.
33 Там же. С. 212, 214.
34 Там же. С. 178.
35 Там же. С. 37. Примеч. 17.
36 Принято считать, что фанатичные мусульмане Золотой Орды в конце XIV в.
приняли имя узбеков в честь хана, обратившего их предков в ислам, что
подтверждается сообщениями Шереф ад-Дина о большом числе "неверных" в
окружении Тохтамыша. Это указывает на внутренний раскол улуса Джучиева, так
как в это же время появляются "ногаи" - сторонники Едигея, а немного спустя
- казахи, противники "узбеков". Современные узбеки - разноплеменные тюрки
Средней Азии, принявшие имя своих завоевателей и слившиеся с ними в единый
этнос.
37 Елец был единственным русским городом, разрушенным войсками Тимура.
38 Тизенгаузен. Т. II. С. 180. 121.
39 Там же.
40 Там же.
41 Там же. С. 187.
42 Там же. с. 187-188.
43 См.: Шабульдо Ф.М. Указ.соч.С.142.
44 Там же. С. 145.
45 Там же. С. 147.
XXXII. Белая орда
212. ВЕТРЫ С ЗАПАДА И ВОСТОКА
"Покорность", изъявленная ханом Темир-Кутлугом эмиру Тимуру, не спасла его
от беды. Храбрые и упорные темники, выходцы из Синей орды, не могли
радоваться тому, что их ханом стал тимуровский офицер, потомок их давнего
врага Урус-хана, заключивший мир с жестоким победителем, разграбившим их
юрты и скот и угнавшим в неволю их жен и дочерей. Прошел год... и возник
заговор. В 1398 г. темники, опираясь на верные войска, пригласили на
престол Тохтамыша, который немедленно оповестил мир о том, что он является
единым правителем государства. Темир-Кутлуг бежал за Урал и там, в Белой
орде, обрел себе помощь среди врагов Синей орды, а также поддержку Едигея,
заклятого врага Тохтамыша. Последнему снова пришлось бежать, и зимой
1398/99 г. он оказался в Киеве, в гостях у великого князя Литвы и Руси
Витовта.
Витовт в это время был одержим идеей объединения всей Восточной Европы в
единое государство под своей властью. Смоленском он овладел уже в 1395 г.,
но затем началась война с Рязанью, ибо князь Олег поддержал национальную
партию в Смоленске. В 1398 г. Витовт победил, но жестокие расправы над
русскими вызвали в ответ не ужас, а волю к защите. Смоленск снова и снова
восставал против Литвы, Москва изготовилась к войне, тверской князь Михаил
заключил с московским князем Василием оборонительный союз "на татар, на
Литву, на немцев и ляхов"*1. И все же Литва была сильнее России.
У Московского княжества не было союзников: ни искренних, ни корыстных.
Искренними следует считать членов своего суперэтноса. Для уходящей Руси и
рождающейся России друзьями были православные: греки, болгары, сербы,
грузины, валахи. К сожалению, в 1385 г. турки взяли Софию, в 1389 г.
победили сербов на Косовом поле, после чего через год оккупировали
Болгарию, а с 1394 г. началась блокада Константинополя. В эти же годы
(1386-1403) Тимур рядом походов обескровил Грузию. Искренних друзей не
осталось, пришлось прибегать к помощи корыстных.
Латиняне, как именовали западноевропейских католиков, тоже страдали от
турок, вытеснивших каталонцев из Средней Греции, но сила Европы была
велика, и папский престол нацелил ее на спасение Константинополя, полагая,
что этой ценой купит воссоединение восточной церкви с Римом.
Наиболее сильным и энергичным среди государей Европы был Сигизмунд, король
венгерский и богемский. Он возглавил крестовый поход против турок в 1396 г.
Карл VI послал на помощь Сигизмунду маршала Бусико, графа д'Эсского, графа
Неверского, 1 тыс. рыцарей и 6 тыс. наемников. Из Германии пришли
подкрепления под началом приора иоаннитов и других вельмож. В пути к
100-тысячному крестоносному войску присоединились валахи, и под Никополем
(в Сербии) все это было наголову разбито турками, которых поддержали сербы,
опасавшиеся Запада больше, чем мусульманского Востока. Корыстные "друзья"
были опаснее врагов. Этническая система растущей пассионарности победила
систему, стоявшую на рубеже надлома. Казалось бы, у Москвы было меньше
шансов, чем у ее соседей. В 1353 г. по московской земле прокатилась чума, в
1380 г. произошло страшное кровопролитие на поле Куликовом, а в 1382 г.
было похоронено 24 тыс. москвичей, зарубленных татарами. Откуда было
взяться силам? Традиционная историография ответа не дает.
Обратимся к этнологии. Сила этноса прямо пропорциональна количеству
пассионариев и обратно пропорциональна числу субпассионариев. Значит, как
умножение пассионариев, так и сокращение субпассионариев дает одинаковый
результат.
"Черная смерть" косила тех и других, но она "гостила" недолго. После
эпидемии люди, потерявшие близких, были в шоке, но среди пассионариев
реадаптация шла быстрее; они восстанавливали семьи и хозяйство, а
субпассионарии оплакивали свою судьбу.
Bo время любой битвы конница рубит только бегущих. Когда на широком
Куликовом поле погиб передовой полк и "москвичи, яко непривычны к бою,
побежаху", то ясы, касоги и ногаи гнались за ними. Те же, кто собирался в
"ежики" и защищался, имели больше шансов на спасение, а засадный полк почти
не имел потерь. И наконец, в августе 1382 г. воины отдыхали в деревнях; тот
же, кто оставался в Москве, старался выбраться, а не напиться граблеными
медами. Они-то и уцелели. Так процент субпассионариев естественным образом
снизился, и резистентность Московского княжества возросла настолько, что
Витовт ограничился взятием Смоленска в 1395 г. и заключил мир с Василием I.
Но, несмотря на явное усиление, Василий Дмитриевич не порывал союза с
Тохтамышем, ибо этот барьер разделял Россию с главным и страшным врагом -
Тимуром, возродившим угасавшую культуру мусульманского суперэтноса. А
призрак покойника всегда страшен, будь то призрак человека или суперэтноса.
И вот Тохтамыш не только разбит - такая беда может приключиться с кем
угодно, но хуже того - он изменил вековой традиции союза Орды и Руси. Ведь
только благодаря русской доблести он усидел на золотом престоле Сарая и без
пролития татарской крови избавился от узурпатора Мамая. Русский город Елец
был разрушен и разграблен. И вот Тохтамыш договаривается с Витовтом и
предает ему белокаменную Москву!
Но, с другой стороны: враг Тохтамыша хан Темир-Кутлуг и его друг Едигей-
ставленники страшного Тимура, который может сотворить больше бед, чем
Витовт и Тохтамыш. Что мог сделать великий князь Василий Дмитриевич? Только
одно - выжить! И судьба, т.е. историческая закономерность, спасла Россию.
213. РОКОВОЕ МГНОВЕНИЕ
Встретившись в Киеве, князь и хан нашли общий язык. Тохтамыш уступил
Витовту права на Русь, а Витовт обещал помочь Тохтамышу вернуться в Сарай,
чтобы потом жить в мире и дружбе. Осуществлению этого проекта мешали только
Темир-Кутлуг и Едигей, которых надо было выгнать из Сарая, что
представлялось несложным, потому что Тимур в 1398 г. увел своих ветеранов в
Индию, а оттуда год спустя - в Грузию, Сирию и Ирак. Только в этих богатых
странах "солдатский император" мог рассчитывать на обильную добычу, чтобы
расплатиться с собственными воинами. В Сибири такие средства собрать было
невозможно, а вести измотанное боями и переходами войско на Русь было
слишком рискованно. Поэтому Темир-Кутлуг и Едигей были предоставлены своей
судьбе, а великий князь Василий Дмитриевич вообще оставлен без внимания и
пребывал в нейтралитете. Ничего другого ему не оставалось, так как для
православной Москвы католический и мусульманский суперэтносы были равно
враждебны, а сибиряк Тохтамыш оказался изменником.
Темир-Кутлуг не мог не ощущать нестойкость своего престола. Сторонников
Тохтамыша в Поволжье было много, и если бы он вернулся на берега Волги с
мощным литовским союзником, то они бы охотно сбросили марионеточного хана,
участвовавшего в разгроме их страны. Поэтому Темир-Кутлуг применил
тимуровскую стратегию: он повел свое небольшое войско на Днепр, условившись
с Едигеем о встрече перед решающей битвой.
Витовт отнесся к предполагаемой операции с полным вниманием и
предусмотрительностью. Литовско-белорусское войско было усилено польской
шляхтой и отрядом немецких рыцарей из Пруссии. Всего около 100 тыс. воинов.
Бунчуки сибирских татар, прибывших в Литву с Тохтамышем, терялись в общей
массе стягов, знамен и рыцарских значков. Однако только татары представляли
возможности своих противников.
Темир-Кутлуг послал Витовту ультиматум: "Выдай мне беглого Тохтамыша! Он
мой враг, не могу оставаться в покое, зная, что он жив и у тебя живет,
потому что изменчива жизнь наша: нынче хан, а завтра беглец, нынче богат, а
завтра нищий, нынче много друзей, а завтра все враги. Я боюсь и своих, не
только что чужих, а хан Тохтамыш чужой мне и враг мой, да еще злой враг;
так выдай мне его, а что ни есть около его, то все тебе"*2. Витовт отказал
и встретил татарского хана на берегу Ворсклы.
Темир-Кутлуг снова вступил в переговоры: "Зачем ты на меня пошел? Я твоей
земли не брал, ни городов, ни сел твоих"*3. Витовт потребовал полной
покорности, угрожая предать мечу всю Орду.
Витовт, уже объявивший себя "великим князем Литвы и Руси", был так уверен в
превосходстве своих сил, что поддался на удочку Темир-Кутлуга и затянул
переговоры. А за это время успели подойти войска Едигея, и сразу все
изменилось. Едигей потребовал у Витовта свидания и заявил ему: "Князь
храбрый! Наш хан не мог не признать тебя старшим братом, так как ты старше
его годами. Но в свою очередь ты моложе меня. Поэтому будет правильно, если
ты изъявишь мне покорность, обяжешься платить мне дань и на деньгах
литовских будешь изображать мою печать".
Витовт вспыхнул, и 12 августа 1399 г. литовские войска под прикрытием
артиллерийского огня перешли на левый берег Ворсклы. Но пушки и пищали
оказались в широкой степи малоэффективны. Зато литовская конница стала
теснить строй татар Едигея.
Тому этого и надо было. Он сдерживал расстроенные полки Витовта ровно
столько времени, сколько понадобилось Темир-Кутлугу для того, чтобы обойти
литовцев с фланга и ударить по тылам. В литовском войске возникла паника.
Первым с поля боя бежал Тохтамыш, хорошо усвоивший неодолимость тимуровской
тактики. Он-то знал, что Темир-Кутлуг и Едигей были учениками Тимура. Затем
бежал пан Щурковский, громче всех требовавший татарской крови. Витовта
вывел в глухой лес казак Мамай, один из потомков знаменитого темника. В
лесу они блуждали три дня, пока Витовт не обещал своему проводнику
княжеский титул и урочище Глину. Тот немедленно нашел дорогу... и ему
должны быть за это благодарны его потомки. В том числе Иван IV Грозный.
А на берегах Ворсклы шло жуткое побоище. Татары рубили несопротивлявшихся
литовцев, поляков, немцев и русских. Те бежали 500 верст, до самого Киева,
а потом татары, рассеявшись отрядами, истребляли людей вплоть до Луцка. В
числе убитых было свыше 20 князей*4.
Рыцарский Запад, оснащенный самой новой военной техникой, вторично пал
перед Востоком, абсорбировавшим как испытанную монгольскую пассионарность -
в Орде, так и новую - в Турецком султанате, сломавшую крестоносцев под
Никополем. Турецкая угроза на Балканах связала руки каталонским пиратам,
французским феодалам, венецианским и генуэзским негоциантам, пытавшимся
сделать из Древней Эллады колонию, и Венгерскому королевству, оплоту
католической Европы на юго-востоке. Литва была настолько ослаблена, что в
1401 г. по акту Виленской унии согласилась на включение ее в королевство
Польское*5. Грандиозные замыслы Витовта были опрокинуты "силой вещей" -
исторической закономерностью, причем все "осколки" Древней Руси были
опустошены татарскими набегами. Собственно говоря, 1399 год можно считать
концом древнерусского этногенеза, как падение Константинополя в 1453 г. -
византийского. От побоища на Ворскле выиграла только Москва, получившая
необходимую ей передышку. Но почему не воспользовались своей победой
татары?
214. ГИБЕЛЬ, И ЕЩЕ РАЗ ГИБЕЛЬ
Ника - жестокая богиня: даруя успех, она требует воздаяния. Правда,
победителей не судят, но зато их убивают. Так умер Темир-Кутлуг в год своей
победы.
Но почему? Ведь это был воин в расцвете сил. Здоровый, умный, любезный
своему народу. Сведения о его смерти очень туманны. Только Шереф ад-Дин в
"Книге побед" написал, что "человек бунтуется, когда видит, что
разбогател". Как может "бунтоваться" правитель суверенной державы? Ведь он
был популярным ханом, ибо его поддержали в 1398 г., когда Тохтамыш пытался
вернуть себе власть в Сарае, и тогда, когда воины Белой орды схватились с
рыцарством Литвы, Польши и Тевтонского ордена. Кому стал неугоден
хан-победитель?
Шереф ад-Дин поясняет: Темир-Кутлуг "проявил неблагодарность и совершил
неприязненные действия, теперь умер... и улус его в беспорядке"*6. Шереф
ад-Дин прославлял Тимура и писал с его позиций. Степняки не любили Тимура и
защищались от него как могли. Следовательно, у Темир-Кутлуга был выбор
между милостью союзного правителя и симпатией своего народа. Видимо, он
выбрал свой народ... и погиб. А мурза Едигей сохранил верность Тимуру... и
стал правителем улуса Джучиева, посадив на золотой престол юного Шадибека,
брата погибшего. Этого мальчика не тронула агентура Тимура, и Шадибек
пережил своего страшного соседа, умершего в 1405 г. Но это еще не все.
Когда весть о смерти Тимура и распаде его державы достигла берегов Волги,
правительство хана Шадибека вернулось к традиционной политической линии
Золотой Орды - тесному союзу с Великим княжеством Московским, за последние
годы весьма усилившимся. Главный враг Москвы Василий Кирдяпа умер в Городце
в 1403 г.*7, а его брат Семен, "добиваясь своей отчины, 8 лет служил в
Орде, не почивая и много труда претерпе, своего пристанища не зная и не
обретая покоя ногами своими, ине успе ничтоже"*8. Суздальско-Нижегородское
княжество перестало существовать, а вместе с покоренной территорией Москве
досталось поволжское купечество с унаследованными от киевских времен
торговыми путями, рынками и формами товарообмена.
Мощный соперник Москвы Олег Рязанский обратил свой военный талант против
Литвы и в 1401 г. отвоевал у Витовта Смоленск для своего зятя Юрия
Святославича, казнив бояр-литофилов*9 Но уже на следующий год Семен
Ольгердович разбил рязанские войска у Любутска. Потрясение было сильным;
Олег Иванович скончался, к счастью, дома и был погребен в семейном склепе в
1402 г. После его смерти Рязань уже не была соперницей Москвы.
Витовт, окрыленный успехом, двинулся на Москву, но Шадибек прислал Василию
I помощь, и, когда в 1406 г. оба войска сошлись на р. Плаве (около Тулы),
Витовт, видимо вспомнив Ворсклу, отступил без боя*10. Союз Орды и Москвы
снова оправдал себя.
Тем временем Тохтамыш, ставший из государя беком, а скорее багатуром, нашел
применение своим способностям. Он, как теперь принято говорить, вернулся к
уровню своей компетенции. Увидев своим опытным оком, что сулит битва
рыцарей с гулямами тимуровской выучки, Тохтамыш вывел свой отряд с берегов
Ворсклы еще до сражения и без потерь привел его в родное Заволжье.
Зауральские татары его поддержали, это позволило ему дождаться кончины
Тимура, бояться коего было не зазорно.
Узнав о развале тимуровской державы и распрях между Тимуридами, Тохтамыш
попытался взять Сарай, но был отброшен Шадибеком к низовьям Тобола и там
убит.
Шадибек показал себя толковым правителем и полководцем. Поэтому, едва
превратившись из юноши в зрелого мужа... он "умер", а на его место Едигей
возвел ребенка, сына Темир-Кутлуга, Пулада, который в свою очередь был
свергнут в 1410 г. Дальнейшее перечисление цареубийств и распрей
нецелесообразно. Ясно, что единство Орды было потеряно, что татарский этнос
рассыпался, что верным тимуровской традиции остался только Едигей,
захвативший Черноморское побережье и совершивший губительные набеги на
Россию и Литву. Когда же он погиб в битве с сыновьями Тохтамыша, то можно
сказать, что описанная эпоха кончилась и наступила пора перехода растущей
страны - России из фазы подъема в акматическую фазу, с новыми ритмами,
задачами и иной расстановкой сил.
215. РАЗМЫШЛЕНИЕ О ТРАДИЦИИ
Со времени Чингисхана до описываемых событий прошло только полтораста лет,
но соотношение сил изменилось диаметрально. Кочевники утратили способность
побеждать, а оседлые сохранили ее на том же уровне, что и в начале XIII в.
Выходят, что консервативная система оказалась могущественнее
эволюционирующей. Парадокс? Нет. Это показывает, что развитие шло с
нарастанием энтропии. В самое деле, победы первой половины XIII в. Монголия
одерживала благодаря "людям длинной воли", сумевшим привлечь под свое
девятиножное белое знамя*11 степных родовичей, батуров и нухуров, каждый из
коих был не менее храбр и вынослив, чем любой соратник Тэмуджина, но не
обладал пассионарностью. Погибшие древние монголы были благожелательны к
чужим религиям и философским концепциям, гостеприимны и верны договорам, а
побежденных противников щадили за проявленную доблесть и верность,
предлагая им вступить в свое войско.
Этот стереотип поведения непонятен обывателю: степному, деревенскому,
городскому, академическому. Обыватель расценивает соседей по количеству
неприятностей, ему причиненных. Чем их меньше, тем сосед лучше. И обыватель
вечен: стоит погибнуть пассионариям, а он тут как тут.
Как известно, монгольские пассионарии истребили друг друга в междоусобицах
второй половины XIII в., а обыватели "монголосферы" расплодились. Скот
пасти они умели, ханов слушались, остатки добычи предков растрачивали, а
учиться чему-либо им было не нужно, так как их существование было
обеспечено гомеостазом. В Степи они теряли даже военные навыки, сохранение
которых было ценно на окраинах "монголосферы". Но там монголы
отюречивались, обыранивались, окитаивались. Яркими представителями
маргинальной популяции были Тимур и его гулямы - воины-профессионалы.
Теперь можно сделать эмпирическое обобщение. Этногенез определяют три
параметра. Первый - ландшафтно-географический, или жесткая связь этноса с
кормящим ландшафтом. Так как ландшафтные условия не стабильны, особенно во
внутренних регионах континента, то сила и слабость кочевых этносов зависят
от степени увлажнения степной зоны Евразии. В XIII-XIV вв. условия были
оптимальные. В XVI в. наступила вековая засуха; следовательно, XV век был
периодом переходным и неустойчивым.
Второй параметр - энергия, создавшая этносистемы и неотвратимо убывающая.
Пассионарность рассеивается среди окружающих этносов, поднимая их
активность, или уходит в никуда вместе с гибелью ее носителей - богатырей.
Чем быстрее идет энтропийный процесс, тем скорее пассионарии уступают место
гармоничным особям, которые способны продлить существование этноса на
несколько веков.
Третий параметр - этническая доминанта, образованная благодаря освоенному
наследию былых этносов, пассионарность коих иссякла, но культура еще
очаровывает потомков. Так франки и лангобарды уважали античную мудрость,
россияне преклонялись перед византийской иконописью, богословием и музыкой;
табгачи династии Тан почитали конфуцианство и даосизм, а персы и арабы,
даже после развала халифата, сохранили рифмованную историю древних
персидских царей - "Шахнамэ". Творения человека, в отличие от произведений
природы, не развиваются, а либо существуют, либо разрушаются. Но именно они
открыты непосредственному наблюдению, благодаря которому Науке доступно
понимание явлений невидимых, но умопостигаемых. Более того, в каждом из нас
живет генетическая память, не ощущаемая в повседневности, но иногда
вспыхивающая в подсознании. Недаром сказал поэт:
... И тут я проснулся и вскрикнул: "Что, если
Страна эта истинно Родина мне?
Не здесь ли любил я и умер не здесь ли,
В зеленой и солнечной этой стране?"
И понял, что я заблудился навеки
В пустых переходах пространств и времен,
А где-то струятся родимые реки,
К которым мне путь навсегда запрещен.
(Н.С.Гумилев)
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Соловьев С .М. История России. Кн. II. Т. IV. С. 357.
2 Там же. Т. III. С. 364-365.
3 Там же. С. 365.
4 См.; Шенников А.А. Княжество потомков Мамая // Депонировано в ИНИОН.
щ7380. Л., 1981.С.20-22.
5 См.: Шабульдо Ф.М. Указ. соч. С. 150.
6 Тизенгаузен Т. П. С. 188.
7 Экземплярский А.В. Указ.соч.С.426.
8 ПСРЛ.ГУ. С.108; цит. по: Комарович В.Л. Китежская легенда. С.67.
9 См.: Экземплярский А.В. Указ. соч.С.591.
10 См.: Соловьев С.М. История России...Кн.II. T.IV.С.369.
11 Полотнище держалось на девяти копьях, причем на каждом висело по бунчуку
(конскому хвосту).
XXXIII. Контуры
216. НАЧАЛО НОВОГО ВРЕМЕНИ
Эпохи, как и люди, смертны. Суперэтническая целостность, сопряженная с
мироощущением и культурной традицией, возникая вследствие пассионарного
толчка, неизбежно теряет инерцию, а следующий пассионарный толчок знаменует
начало нового процесса. Однако культура может быть передана по эстафете,
что часто заслоняет природные закономерности: современникам эпохи, на
которую приходится разрыв между старым и новым этногенезом, кажется, что
ничего особенного не произошло. А историки и литературоведы не могут
заметить живой действительности уже потому, что объект их изучения -
создание рук человеческих, которые могут либо сохраняться, либо
разрушаться, но не взрослеть или стареть.
Да и как может заметить современник долго идущий процесс этнической
модификации? Это видно только историку, чье зрение охватывает века, а в них
бурные эксцессы, поражающие современников, оказываются лишь зигзагами
этногенеза. При этом некоторые спокойные эпохи - в действительности затишье
перед бурей, подготовка к проявлению нового этноса, уже миновавшего свой
инкубационный период.
Такой эпохой для России было время княжения Дмитрия Донского, Василия I и
Василия Темного, когда набухшая пассионарность превратила Древнюю Русь в
Великую Россию. Времени на эту перестройку понадобилось относительно
немного - 70 лет.
Представим себе русского человека, родившегося в 1412 г., после последнего
татарского вторжения на Русь. В годы его детства он узнает, что живет в
Московском княжестве, находящемся в составе улуса Большой орды, правитель
которой считается "царем". На западе лежит Великое княжество Литовское,
враждебное и опасное, а на севере - богатая Новгородская республика, где
господствует беззаконие; оттуда на ушкуях приезжают злые разбойники,
которым в лапы лучше не попадать.
Но политическое размежевание не влечет за собой культурного разделения.
Православие остается господствующим мировоззрением и в Москве, и в
Новгороде, и на большей части Литвы, несмотря на ее государственный контакт
с католической Польшей. Ситуация представляется предельно устойчивой, а
изменение ее - невозможным.
А через 70 лет, в 1482 г., уже не было ни Новгородского веча, ни Большой
орды, ни самостоятельной Литвы, превратившейся в окраину королевства
Польского, угнетающего православных подданных. Зато появилось царство
Российское, назвавшее себя "третьим Римом" и претендующее на вечное
процветание. Так ход этногенеза сломал этносоциальные системы, казавшиеся
вечными.
Таким образом, намеченная нами тема исчерпывается XIV веком. Само описание
XV в. требует уже иной методики изучения источников и событий. Предоставим
это другим ученым, а сами ограничимся контурной обрисовкой хода событий
лишь для того, чтобы уяснить, что именно произошло и как произошло.
С.М. Соловьев, рассматривая различные принципы периодизации русской
истории, отмечает: "...в истории ничто не оканчивается вдруг и ничто не
начинается вдруг; новое начинается в то время, когда старое
продолжается"*1. Это мудрое обобщение относится к этнической истории еще в
большей степени, нежели к истории социальной. Вспомним, как в Римской
империи христианские общины - новорожденный этнос с собственной структурой
и оригинальным стереотипом поведения - вытеснили на окраины ареала
носителей старой традиции, причем победители унаследовали гордое название -
ромеи, а побежденных стали называть pagani, т.е. деревенщина. Ныне мы
вынуждены сами выдумывать этнонимы для нового этноса, чтобы не путаться;
потому мы называем потомков разноплеменных христиан византийцами.
В XV в. древнерусская этническая традиция сошла на нет, а на ее месте
возникли три этноса: великороссы, белорусы и украинцы, которые сами себя до
XVII в. называли русскими. Украинцы - этноним условный, как и византийцы.
Но так как в этом сложном процессе принимали участие кроме древних русичей
литовцы, татары, угры и восточные финны, то уделить внимание началу XV в.
целесообразно, тем более что сам С.М. Соловьев рубежом Древней Руси и
Московской державы - будущей России - считает 1462 год*2. В этом случае
социальная, культурная и этническая периодизации совпадают*3.
217. КОНТУР ОРДЫ
Раны, нанесенные Тимуром улусу Джучиеву, залечить не удалось. Потомки
"людей длинной воли" погибли, защищая Великую степь от гулямов
самаркандского владыки. Хотя Тимуру не удалось сломить Орду, но он оставил
в ее теле "занозу" - мурзу Едигея, ставшего "правителем двора", т.е. главой
правительства. По происхождению Едигей был мангут, но опорой его стали
ногайцы - тюркское племя, кочевавшее между низовьями Волги и Яиком*4. В
домонгольское время эту территорию населяли гузы, и возможно, что ногайцы
хотя бы частично были их потомками. Эта гипотеза объясняет враждебность
ногайцев к поволжским и крымским татарам, потомкам кыпчаков, с которыми у
них шли постоянные войны - степная вендетта. А если так, то понятно, что
они признали своим вождем соратника Тимура - мудрого и храброго Едигея,
легко возводившего ханов на престол Сарая и так же легко их убиравшего.
Фактически еще при жизни Едигея ногайцы выпали из целостности Большой орды,
как она стала именоваться в XV в., но в 1438 г. Сарай еще был большим
городом и крупным торговым центром*5.
Тем не менее развал Большой орды продолжался. Претенденты на престол
убивали друг друга, опираясь то на литовских Гедиминовичей, то на
самаркандских Тимуридов, а этносы продолжали обособляться. В 1428 г.
освободилась Тюмень, где хан Абульхайр и его улус приняли название
"узбеки". Примерно в 1438 г. отделились от Большой орды Крым и Казань. Все
эти новообразовавшиеся ханства были врагами Большой орды. Дольше всего союз
с Ордой поддерживала Москва, хотя и уклонялась от регулярной выплаты дани.
Деньги, которые продолжали взимать с крестьян якобы для татар, оставались в
казне московского князя. Из-за распрей в Орде можно было и не платить*6.
Поэтому понятно, что русские князья воевали не против хана, а против
мятежников, часто совершавших набеги на пограничные области. Даже сам
Василий II в 1445 г. был разбит и пленен вышедшим из Орды Улуг-Мухаммедом,
незадолго перед этим искавшим убежища на Руси.
Да и трагическая гибель Сарая в 1480 г. - дело рук не столько русских,
сколько ногайцев и крымцев. Дезинтеграция этносоциальной системы улуса
Джучиева была прямым следствием снижения уровня пассионарности за счет
распрей и войн. Но снижался этот уровень медленно, и до конца XVI в.
оставались островки высокой пассионарности, постепенно размытые отбором,
т.е. перемещением пассионариев в окрестности Москвы.
И все-таки улус Джучиев продержался дольше других. Восточные монголы стали
жертвой своих западных соседей - ойратов уже к 1434 г., когда Большая орда
на Волге еще держалась.
Ойраты - название союза четырех племен: дорбетов, хойтов, торгоутов и
хошоутов, предки которых были сосланы в Западную Монголию Чингисом, а там
смешались с тюркским этносом - ойратами*7 и взяли их этническое название,
благодаря чему в их языке много тюркизмов*8. Во время междоусобной войны
1259-1301 гг. западные монголы сражались на стороне Хайду против Хубилая.
Это повело к отчуждению их от восточных монголов, которых стала
поддерживать империя Мин. В 1449 г. ойраты наголову разбили китайское
войско, но ограничились грабежом и были вынуждены отступить к северу, где
они убили монгольского хана в 1451 г. Однако когда ойратский полководец
Эсень попытался объявить себя ханом, князья восстали против попытки
узурпации и убили Эсеня в 1454 г. Ойратское государство стало степной
республикой, отказавшейся от завоевания Восточной Монголии, где власть
вернулась к ханам Чингисидам.
Одновременно ойраты совершили грандиозный набег на запад. Между 1452 и 1455
гг. их войско прошло через Могулистан, северную окраину Джагатайского
ханства, вторглось в Кыпчакскую степь, повернув на юг, долиной Сырдарьи
прошло до Ташкента и вернулось домой с богатой добычей*9. После этого
разгрома с карты Азии исчезла Белая орда, на месте которой оформились
племенные союзы казахов (джузы). Подобно ойратам, казахи стали выделяться
из орд*10 несколько раньше, в 1425-1428 гг., и уже тогда заменили ханскую
власть советами князей. Ойраты называли своих правителей китайским словом
"тайчжи" (царевич), а казахи - арабским словом "султан". В обоих случаях
произошла реставрация дочингисовских социальных форм при сохранении
этнических норм, присущих кочевникам. Снижение пассионарного напряжения
отразилось на общественной жизни ойратов и казахов и вернуло их к идиллии,
утраченной в XIII в. при построении мировой империи, созданной за счет
избытка пассионарности. Теперь сил хватало лишь на междоусобицы и набеги,
но не на внешние завоевания, сколь бы заманчивы они ни были.
А теперь сопоставим две системы отсчета: социальную и этническую. С позиции
социальной истории, изменения, происшедшие в Великой степи, следует
рассматривать как регресс, поскольку восторжествовали традиции
родо-племенного строя. Пользы кочевникам от этого было мало потому, что
межплеменные войны сопровождались постоянным угоном скота и, следовательно,
нарушением хозяйства как у побежденных, так и у победителей, чья молодежь
занималась не созидательным трудом, а бессмысленным кровопролитием. В
социально-экономическом аспекте кочевой мир сделал шаг назад.
Но, рассматривая этногенные процессы*11, мы видим, что рассеяние энергии -
закономерный выход из перегрева акматической фазы. Число пассионариев резко
снижается, равно как и субпассионариев, от которых здоровые коллективы
стремятся избавиться. Повышается процент гармоничных особей, для которых
наиболее желателен консерватизм. Этот порядок они готовы мужественного
отстаивать и даже терпеть в своей среде пассионариев, не мешающих их
привычному образу жизни.
К этому состоянию пришли в XV в. ойраты, казахи, ногайцы и причерноморскис
татары, за исключением крымцев, которые связали свою судьбу с Османской
империй, и узбеков, одолевших врагов кочевого мира - Тимуридов - в 1507 г.
218. КОНТУР ДРЕВНЕЙ РУСИ
Еще в XIII в. "светло-светлая и украсно украшенная русская земля"
очаровывала современников, но уже в XIV в. от нее остались только осколки,
быстро захваченные Литвой. Стремительный взлет Литвы кончился...
присоединением ее к Польше, благодаря чему Литва была введена в
западноевропейский суперэтнос. Но большая часть населения Великого
княжества Литовского состояла из русских людей, хранивших православие как
символ этнического самоутверждения. Высокая культура Древней Руси,
пережившая древнерусскую пассионарность, привлекла многих литовских
богатырей, и казалось, что литовцы и русские сольются в один народ, но и
влияние Польши было не менее эффективным. Та часть литовцев, которая в XIV
в. хранила веру предков, в 1386 г. была обращена в католичество Ягайло
Ольгердовичем, но другая часть, связавшая свою судьбу с русскими,
поддержала Витовта Кейстутовича, двоюродного брата Ягайло.
Борьба внуков Гедимина за престол Литвы - это цепь убийств, предательств,
измен принципам и симпатиям; но история на персональном уровне заслуживает
отдельного повествования. Обобщенно же ход этнической истории выглядит так.
Русские хотели видеть на престоле свой страны православного князя, пусть
литвина. Поляки готовы были уравнять права литовцев со своей шляхтой, но
настаивали на католичестве как государственной религии, что обеспечивало
Польше контакты с Западом. Помехой им были Тевтонский орден и татарская
Орда, а русских они рассматривали как объект завоевания.
На этом этническом противоречии сыграл честолюбивый и беспринципный князь
Витовт. Чтобы получить немецкую помощь, он уступил в 1398 г. ордену родную
Жмудь и объявил себя королем Литвы и Руси, надеясь овладеть всеми русскими
землями. Но уже в 1399 г. он был разбит татарами и принужден вернуться к
польско-литовской унии.
Продолжение наступления на восток оказалось трудным. Правда, в 1402 г.
литовцы разбили рязанцев у Любутска, взяли Вязьму и в 1404 г. усмирили
Смоленск, но Москву выручили татары Шадибека, заставившие в 1406 г.
литовцев отступить без боя*12. Кроме того, православные литовцы массами
переходили на сторону Москвы; в числе перебежчиков оказался даже сын
Ольгерда - Свидригайло, правда, он в 1409 г. вернулся домой, предпочтя
литовскую тюрьму милостям московского князя. О нем мы упомянули не зря - он
еще себя покажет.
Успехи Витовта были остановлены также войной с орденом. Лишь в 1410 г.
польско-литовско-русско-татарское войско разбило немецких рыцарей при
Грюнвальде. После этого орден не оправился, так как приток добровольцев с
Запада прекратился. Немцы воевали с чехами, англичане - с французами;
лишних воинов при таком самопогашении пассионарности ни в одном королевстве
Европы не осталось.
Итак, Москва оказалась неприступной. Новгород отбился от шведов без
литовской помощи, а с орденом заключил в 1420 г. "вечный мир". Едигей сжег
предместья Киева в 1416 г., и Витовту оставалось только вернуться к
восстановлению унии с польской короной, что было против его желания и
весьма непопулярно в Литве. А соперник Витовта, Василий I, в договоре с
орденом в 1417 г. назван "императором русским", т.е. суверенным государем.
О татарском "иге" забыли и в Москве, и в Риге.
Однако Витовт был упорен. Он добился у Сигизмунда, короля Венгрии и
императора Германии, признания самостоятельности Литвы, но на следующий год
(1430) умер, и престол Литвы достался Свидригайлу, вождю православных
литовцев и русских.
И тут, казалось, наступил час возрождения Древней Руси. Все этому
благоприятствовало. Поляки, отняв у Литвы Подолию, вызвали гражданскую
войну между католиками и православными, в которой остались без союзников,
так как чехи-гуситы опустошили католическую Германию, а польский ставленник
в Литве - князь Сигизмунд - обрел ненависть казнями вельмож и, наконец, был
сам убит заговорщиками - князьями Чарторыйскими, по происхождению русскими.
Если бы Москва оказала помощь Западной Руси, то воссоединение славянства
наступило бы уже в 1436 г., но в княжестве Московском шла столь же
ожесточенная внутренняя война, и руки друзей Свидригайла были связаны. Сам
же Свидригайло не проявил ни военных, ни государственных способностей,
потерпел поражение в 1435 г. на р. Свенте (приток Вилии) и отказался от
престола Литвы, удержав как княжество Восточную Подолию, где и умер в 1452
г.
Историки уделяют мало внимания Василию I, а зря. Этот князь сумел отразить
натиск Витовта и набег Едигея, присоединить княжество Суздальское и, самое
главное, подарить своему народу двадцатилетний мир, за время которого
раздробленная Древняя Русь превратилась в Россию, чего многие современники
не заметили.
Однако издалека видны экономический подъем, демографический рост, развитие
искусства и, что для нас важно, повышение уровня пассионарности. В
государстве Московском появились две идеологические доминанты, одну из коих
представляли "внуки бойцов поля Куликова", а вторую - "ревнители старины".
Любопытно, что сторонники обоих направлений не искали себе вождей на
стороне, а выбирали их из потомков Дмитрия Донского. Первое направление
поддерживало юного князя Василия II, а второе - его дядю, Юрия Дмитриевича,
и детей Юрия - Василия Косого и Дмитрия Шемяку. Все эти князья талантами не
блистали, и следует заключить, что они слушались своих подчиненных, а не
руководили ими. Значит, перед нами момент этнической истории - образование
соперничающих субэтносов, с разными стереотипами и структурами. Эти
субэтносы даже группировались на разных территориях: сторонники Василия II
- в Подмосковье, его противники - на окраинах ареала - в Галиче и Вятке.
Свидригайло, на свою беду, сдружился с вождями оппозиции великому князю,
который, естественно, не подал ему помощи в решающий момент борьбы, а,
наоборот, заключил мирный договор с Казимиром Литовским*13.
Открытая война с переменным успехом тянулась в княжестве Московском 20 лет
- с 1432 по 1452 г. Описание ее перипетий лежит за пределами нашей темы.
Отметим лишь, что она велась более свирепо, нежели предыдущие удельные
усобицы. Теперь пленных князей стали ослеплять, а Шемяку, убежавшего в
Новгород, отравил повар-предатель. Впрочем, было за что. Взяв в 1450 г.
Устюг, Шемяка топил несимпатичных ему горожан в Сухоне не после штурма,
сгоряча, а обдуманно, методично.
Шемяка проиграл потому, что народ и войско предпочли новые порядки, т.е.
новый стереотип поведения, старому, традиционному, но уже искаженному
наступившей дряхлостью системы. Обновленному этносу был омерзителен
"Шемякин суд".
Агония Древней Руси закончилась в том же 1453 г., что и агония Византии.
Разница была лишь в том, что Константинополь взяли славяне и пафлагонцы,
принявшие взамен православия ислам и сменившие название "ромеи" на "турки".
Казалось бы, это просто смена ярлыков, но нет! Изменились стереотип
поведения и мировоззрение, а измена самому себе никогда не проходит
бесследно. Аналогичная коллизия возникла в Литовской Руси. Католики были не
добрее турок. И только Великое княжество Московское сумело сохранить из
любимой, родной культуры то, что можно сберечь при смене витка-этногенеза,
природного явления того же порядка, что и землетрясение, наводнение или
цунами. Как ему это удалось?
219. МЕЖДУ ВОСТОКОМ И ЗАПАДОМ
В середине XV в. на месте древнерусского этноса возникли три новых,
молодых, непохожих на своего одряхлевшего предка*14 . Сам факт несходства
неудивителен. Так бывало при смене суперэтносов всегда и везде. Ограничимся
одним наглядным примером. Византия считала себя "вторым Римом"*15, а по
сути была "анти-Римом". Карл Великий в 800 г. назвал свое Франкское
королевство "Священной Римской империей", но ему пришлось добавить эпитет:
"германской нации", чтобы избежать терминологической путаницы. Галлия,
Бургундия, Аквитания, Прованс превратились в королевство Францию, а жители
этих стран стали французами. Для таких перемен был необходим пассионарный
толчок, благодаря которому соседние этносы смешивались и образовывали
новый, доселе не существовавший. Культуру же новорожденный этнос наследовал
не от одного предка, имя которого он принимал, а от всех этнических
субстратов, интегрированных в новую этническую систему.
Так было и на нашей Родине. Великороссы, белорусы и украинцы по отношению к
древним русичам - это то же, что итальянцы относительно римлян, с той лишь
разницей, что последние обрели новую культурную доминанту - католичество, а
потомки русичей сохранили древнее православие, что определило направление
их этногенеза, а тем самым и исторической судьбы. Как обычно бывает, здесь
не обошлось без "рокового мгновения", имевшего место в 1439 г. и
усугубившего дезинтеграцию Восточной Европы и Западной Евразии.
Для молодых этносов самую большую опасность представляют взрослые, т.е.
хищные, соседние суперэтносы. Хищность их определяется уровнем
пассионарного напряжения, заставляющего людей преодолевать пустыни и дебри,
моря и океаны, что они и делают, если дома наступает покой, который
водворяют "здравомысленные" особи со средней пассионарностью. Такая эпоха
наступила в Западной Европе в 30-х годах XV в.
В 1434 г. чешские утраквисты (православные) разбили при Липанах чешских
таборитов (экстремистов), после чего окончились войны, опустошившие и
Чехию, и Германию. В 1436 г. коннетабль Франции Ришмон взял Париж, после
чего наступил перелом в Столетней войне. Хотя она вяло тянулась до 1453 г.,
когда французы взяли Бордо, но лишние воины оказались и во Франции.
Католическая Европа перестала аннигилировать внутри себя и обратилась опять
на Восток.
Снова, как в 1095 г., папский престол возглавил крестовый поход для
отражения турок и обращения схизматиков. В 1438- 1439 гг. начал свою работу
Вселенский собор, открывшийся в Ферраре, а потом перенесенный во Флоренцию.
На нем были приняты два решения: уния восточной и западной церквей и поход
против турок. То и другое окончилось бедой.
Император Иоанн VIII, видя безнадежность защиты от турок без помощи с
Запада, принудил греческое духовенство принять унию с Римом, но народ и
простые попы отвергли компромисс с латинством. Епископы-латинофилы были
вынуждены уехать в Рим. А крестовый поход кончился поражением при Варне в
1444 г. Тем не менее официально уния не была отменена, что окончательно
уронило авторитет Палеологов в глазах всех православных государств, равно
как и собственного народа.
Зато решения Флорентийского собора пришлись по душе польско-литовскому
правительству Ягеллонов, принявшихся насаждать унию среди своих
православных подданных в Галиции и Белоруссии. В Москве же великолепно
поняли, что покорение души народа предваряет покорение страны. Поэтому
митрополит Исидор, упомянувший папу в литургии, был тут арестован и
водворен в тюрьму. Но так как Василий II не знал, что с ним делать, то
велел организовать ему побег и переход за литовскую границу. Таким образом
создалась четкая граница между гуманистической Западной Европой и
хранительницей православной ортодоксии - Россией. Россия была слабее, так
как Литва имела глубокий тыл; если бы не победа турок при Варне, то,
возможно, в поединке с Литвой Москва могла не устоять, но передышку она
использовала умело: Москву выручил распад Большой орды.
Два века татары приходили на Русь как агенты чужой и далекой власти. Они
защищали Русь от Литвы, как пастухи охраняют стада от волков, чтобы можно
было их доить и стричь. Но когда в Орде пассионарность упала ниже уровня
гомеостаза и вооруженные до зубов субпассионарии резались друг с другом,
многие татары хлынули на Русь, чтобы служить великому князю за скромное
жалованье. Такой массовый прием на московскую службу означал необратимый
конец Орды, система которой теряла заряд пассионарности, а Москва
превращалась из княжества в царство. Многие современники осуждали за это
Василия II, но ведь так же поступал Петр I, принимавший на службу немцев и
голландцев как хороших специалистов. Ведь в XV в. татары тоже были лучшими
в мире специалистами по конному строю и маневренной войне.
Однако полной аналогии Петра I с Василием II не было ни по личным их
качествам, ни по фазам этногенеза. В XV к. Россия была на подъеме, ее
пассионарность росла. Это давало русским ту пластичность, которая позволила
им включить в состав своего этноса прибывших гостей, как принявших
государственное мировоззрение - православие, так и оставшихся мусульманами
- касимовских татар. Василий II получил новый контингент служилых людей,
причем весьма квалифицированных. Этносоциальная система усложнилась.
Боеспособность московского войска повысилась настолько, что удивила самих
москвичей. Так, в 1456 г., во время очередного конфликта Москвы с
Новгородом, московские воины разграбили Старую Руссу и повезли добычу
домой, оставив заслон из 200 всадников. Тут появилось новгородское войско -
5 тыс. человек... и тут же было разбито наголову*16. Новгород
капитулировал.
Пусть эти рубаки и конные стрелки были для русских людей чужими, но они
женились на русских женщинах, и их дети и внуки стали россиянами. А при
Петре I и Екатерине II немцы, приходившие служить императору, а не России,
сохраняли свой быт, мировоззрение, вкусы и нравы. Они жили изолированными
колониями, общались вне службы друг с другом и входили не в русский этнос,
а в российский суперэтнос, образуя в нем ксении - инородные включения.
Присутствие ксений не вредит вмещающему этносу, но лишь до тех пор, пока
они не начинают терять свою самобытность. Тогда они превращаются в химеры и
стимулируют грядущий надлом.
Наряду с татарами в великорусский этнос вошли угро-финские племена -
реликтовые этносы северной части Русской равнины. Одни их них, приняв
православие, слились со славянскими настолько, что забыли свои былые
самоназвания. Таковы меря, мурома, голядь и заволоцкая чудь. Другие
удержали имена своих предков: чуваши, черемисы (мари), вотяки (удмурты),
мордва, ижора, вепсы и др., но это не мешало их контактам с русскими.
Поскольку они жили в своих привычных ландшафтах, т.е. "дома", их общения с
великороссами следует назвать симбиозом, который тоже усложняет этническую
систему и тем укрепляет ее.
Итак, Москва сумела возглавить обновленную пассионарным толчком Россию и
вывести ее из состояния вассала Орды на широкий путь самоутверждения, чему
весьма способствовала широкая терпимость к аборигенам и твердая позиция
неприятия иноплеменных воздействий. Можно сказать, что в России
возродилась... нет, не Византийская империя, а скорее мечта о царстве
пресвитера Иоанна, которую не смогли осуществить центральноазиатские
несториане. Сами русские люди давно забыли об этой легенде и о событиях, ее
породивших, но природные процессы протекают независимо от того, сознают ли
их наблюдатели и участники. Чаще всего им это слишком трудно, ибо "большое
видится на расстоянии", но Наука для этого и существует, чтобы исправлять
ошибки прямого восприятия путем критического отношения к сведениям
источников и широких сопоставлений, где зигзаги истории взаимно
компенсируются в ходе времени.
И теперь легко сделать вывод. Древнюю Русь погубила дестабилизация,
явившаяся следствием снижения пассионарного напряжения этнической системы
или, что проще, увеличения числа субпассионариев - эгоистов, не способных к
самопожертвованию ради бескорыстного патриотизма. Уцеле
ло только Великое княжество Московское, целое столетие втягивавшее в себя
пассионариев благодаря принципам митрополита Алексея и Сергия Радонежского.
Их сподвижники и ученики завещали своим потомкам перспективный
поведенческий стереотип и стабильную внутреннюю структуру. Так с 1380 по
1452 г. Московское княжество стало Россией, а бывшая Русь - окраиной Литвы,
которой руководила Польша.
220. КОНТУРЫ УКРАИН
Победа в междоусобной войне была одержана не Василием II, а его народом,
категорически отвергшим традицию удельной Руси, точнее - ее одряхления и
наступившего бессилия. Шемяка был побежден "беззащитным, слепым пленником
своим"*17, при котором исчезли все уделы в Московском княжестве. Князья
уступили место служилым людям. Сын Дмитрия Шемяки ушел в Литву и получил от
короля Казимира Рыльск и Новгород-Северский*18, куда стеклись его
немногочисленные сторонники. Совсем близко, на правом берегу Днепра, в
восточной Подолии обосновались сторонники Свидригайла, друга Шемяки. Те и
другие был храбрыми и стойкими людьми, а такие при проигрыше обычно не
сдаются, а уходят на окраину ареала; так возникло наименование "Украина",
хотя жители ее называли себя русскими.
По поводу происхождения этноса, принявшего название "украинцы", есть
огромная литература, в которой легко выделить две противоположные точки
зрения*19. Польские историки XVI в (Г.Ф. Миллер и др.) единодушно считают
украинских казаков холопами или беглыми крестьянами. Украинские историки
XVIII в. Г.Грабянка, П.И.Симоновский и анонимный автор "Истории русов"
считают украинских казаков военной организацией, подобием рыцарских орденов
(в которой не было социальных различий), предназначенной для войны с
мусульманами*20.
Думается, что сама постановка проблемы некорректна. Крестьяне не могли
обрести безопасность на степной границе, где так легко попасть на аркан
ногайцам и крымцам. Защита и обучение военному искусству были им нужны как
воздух и вода; обучить их могли только князья и их дружинники. С другой
стороны, Шемятичи и Ольгердовичи нуждались в пополнении войска;
следовательно, они должны были охотно принимать тех крестьян, которые
предпочитали вечную войну на границе спокойной жизни около Витебска и
Полоцка. Иными словами, на степной границе скапливались пассионарии,
тяготившиеся жесткими порядками Москвы и бесправием Польши.
Для того чтобы адаптироваться в новых условиях и обзавестись семьями,
которые возникали при браках с местными женщинами половецкого происхождения
и православного исповедания, им понадобилось около ста лет.
За это время князья Рюрикова дома (князь Дмитрий Вишневецкий), польские
магнаты (Предслав Лянцкоронский) и простые крестьяне, способные к обучению
военному делу, одинаково превращались в "козаков"*21, столицей которых
стала Запорожская Сечь. Последнюю, по принятой нами терминологии, следует
считать консорцией, из которой вырос малорусский субэтнос, превратившийся
через 200 лет в украинский этнос, освободившийся в XVII в. от власти
католической Польши, а в XVIII в. завоевавший ведущее место в Российской
империи. Не следует забывать, что в число украинцев было инкорпорировано
немало "красных девок половецких" и их потомков. Но дальнейшая история
Украины выходит за хронологические рамки нашего повествования.
А теперь можно сделать вывод, предварительно напомнив, что в XIII в.
Волго-Окское междуречье тоже называлось Украиной Залесской. Живые силы и
традиции сохранились на окраинах ареала древнерусского этноса, а в центре
его иссякли. Новые этносы возникли на стыках этносов древних путем
контактов и переноса повышенной пассионарности. Конечно, не меньший подъем
ее был и в середине ареала, на среднем Днепре, но там давление соседнего
суперэтноса - Западной Европы (через Польшу) - оказалось столь сильным, что
"выдавило" пассионарных русичей в Москву и Запорожье.
Оба центра подъема ставили своей целью сохранение культуры и стереотипа
поведения, т.е. обычаев Древней Руси. Первое удалось, ибо шедевры не
подвластны времени. Второе было неосуществимо, потому что историческое
время необратимо и неповторимо. Закономерности этногенеза как природного
процесса подтверждены историей контакта Древней Руси и Великой степи, что и
требовалось доказать.
Что же касается контакта России с Западной Европой, то каждый желающий
сможет убедиться, что и тут законы природы останутся неизменными. Задача
Науки лишь в том, чтобы своевременно предупредить сограждан о вероятных
вариантах развития событий, а дело Политики найти оптимальный выход из
возможных, но необязательных, т.е. не предначертанных, коллизий. Вот почему
фундаментальная наука и практика обоюдно нужны друг другу.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Соловьев С.М. История России. Кн. II. Т. IV. С. 635.
2 См.: там же. С.658- 659.
3 Краткость и обобщенность изложения хода событий отчасти восполнены
синхронистической таблицей 1402-1461 гг.
4 B XV-ХVI вв. ногайцы обитали и в Причерноморье (см.: Шенников А.Л. Жилые
дома ногайцев Северного Причерноморья // Славяно-русская этнография.
Л.,1973. С. 46).
5 См.: Шенников А.А. Червленый яр. Л.1987.С.44.
6 См.: Соловьев С.М. История России... Кн. II .Т.IV. С.493.
7 См.: Грумм-Гржимайло Г.Е. Когда произошло и чем было вызвано распадение
монголов на восточных и западных?
8 См.: Владимирцов Б.Я. Турецкие элементы в монгольском языке.
9 См.: Грумм-Гржимайло Г.Е. Указ. соч. С. 177.
10 О терминах "орда" и "племя" см.: Гумилев Л.Н. Древние тюрки. С.177.
11 Этногенез - процесс, идущий по ходу времени: от пассионарного толчка к
гомеостазу при рассеянии энергетического заряда. Поэтому движение "вперед"
вовсе не означает постоянного улучшения и потому не может быть названо
прогрессивным. Ведь на организменном уровне последовательное развитие
системы ведет к старости и распаду на элементы для очередного обновления.
На этническом уровне закономерность та же.
12 Ожесточение против великороссов в Литве было столь сильно, что при
разрыве Витовта с Василием Дмитриевичем все москвичи, гостившие в литовских
владениях, были перебиты (см.: Соловьев С.М. История России... Кн. II. Т.
IV. С. 599).
13 См.: там же. С. 428-429.
14 См.: История СССР с древнейших времен до наших дней. Т.II. С. 102-104.
15 Западная половина империи тоже сменила самоназвание: с принятием
христианства она стала именоваться Гесперия.
16 См.: Соловьев С.М. Указ. соч. С.414- 415.
17 См. там же. С. 409.
18 См.: там же. С. 429.
19 См.: Голобуцкий В.А. Указ. соч. С.З-9.
20 См.: Симоновский П. Краткое описание о казацком малороссийском народе.
М., 1841. С. 4.
21 О трех смысловых вариациях термина "козак" см.: Шенников А.А. Червленый
яр. С. 98 и след.
Толковый словарь понятий и терминов
В 1976 г. автор этой книги писал: "К сожалению, мы не можем сразу
предложить точные дефиниции, которые, вообще говоря, весьма облегчают
исследование, но мы, по крайней мере, имеем возможность сделать первичные
обобщения". И это было вполне естественно: ведь дать определение - значит
свести явление к более простым и очевидным формам, отражающим
закономерности его развития.
Однако в середине семидесятых годов закономерности этногенеза еще
предстояло описать и понять. Такому эмпирическому обобщению и были
посвящены три первых выпуска нашей работы. И только теперь, спустя почти
десять лет, мы можем дать определения основных терминов и понятий
этнологии.
Необходимость в таких определениях очевидна. Во-первых, необходимо
определить основные понятия этнологии в целях ее дальнейшего развития.
Во-вторых, определения необходимы во избежание возможных в будущем
недоразумений с оппонентами при трактовке основных понятий этнологии. И
наконец, в-третьих, этнология за последнее десятилетие развивалась и уже
требует уточнений в понятийном аппарате, отражающих это развитие. В этом
смысле и приводимые ниже определения, конечно, не претендуют на
окончательность.
Аберрация близости - преувеличение грандиозности недавних событий
сравнительно с более ранними.
Аберрация дальности - расплывчатость далеких явлений, что создает ложное
впечатление их незначительности.
Аберрация состояния - восприятие наблюдателем динамики долгоидущего
процесса как совокупности статических состояний вследствие медленности
восприятия процесса человеком.
Адаптация в этногенезе - приспособление этноса к ландшафту, происходящее
путем выработки измененных стереотипов поведения.
Актуализм - ощущение времени, при котором настоящее воспринимается как
единственная объективная реальность.
Аннигиляция - распад на субатомном уровне с необратимой потерей световой
энергии, уходящей в межгалактический вакуум.
Антисистема - системная целостность людей с негативным мироощущением.
Аттрактивность - влечение к абстрактным ценностям истины, красоты и
справедливости.
Бездна - пустота или вакуум, не являющийся частью материального мира.
Биосфера - оболочка Земли, состоящая из живого вещества и продуктов его
деятельности, обладающая антиэнтропийными свойствами.
Биохимическая энергия - см. Энергия живого вещества биохимическая.
Биполярность - возможность развития систем в двух направлениях - к
усложнению и к упрощению с лимитом в вакууме.
Вакуум. - см. Бездна.
Вакуума нулевые колебания - мгновенный процесс возникновения и уничтожения
виртуальных частиц в вакууме (пустоте).
Вариант этнического контакта - различия в способах взаимодействия
этнических систем.
Воля - способность производить поступки согласно свободно сделанному
выбору.
Время историческое - процесс управления энергетических потенциалов между
элементами этносферы, нарушаемый пассионарными толчками.
Гармоничные особи (гармоничники) - особи, пассионарный импульс которых
равен по величине импульсу инстинкта самосохранения.
Генетический "дрейф" - явление рассеивания пассионарного признака за
пределы популяции путем случайных связей.
Геобиоценоз или биоценоз - закономерный комплекс форм, исторически,
экологически и физиологически связанный в одно целое общностью условий
существования.
Геохор - участок земной поверхности, однородный в своих экологических
особенностях и отличающийся по этим особенностям от смежных участков.
Деяния - поступки, являющиеся результатом свободного выбора (сознательной
деятельности) человека (в отличие от явлений).
Диахроническая шкала - система отсчета времени от пусковых моментов
различных этнических систем для их сопоставления по фазам этногенеза.
Дивергенция этническая - распад этнической системной целостности с потерей
ощущения комплиментарности на заданном уровне этнической иерархии.
Динамическое состояние этнической системы - такое состояние этнической
системы, при котором вследствие пассионарного толчка колебания
биохимической энергии - пассионарности приводят к смене фаз этногенеза и
активному преобразованию этноландшафтной среды (в отличие от гомеостаза).
Дискретность этнической истории - прерывность причинно-следственных связей,
определяющая начала и концы этногенезов.
Идеал - далекий прогноз, воспринимаемый интуитивно.
Императив поведения - идеальный принцип отношения этнического коллектива к
индивиду, господство которого в стереотипе поведения этноса связано с фазой
этногенеза или сменой фаз.
Императив поведения негативный - стремление к упрощению системы.
Императив поведения позитивный - стремление к усложнению системы.
Импульс инстинкта - см. Инстинктивный импульс поведения.
Импульс поведения инстинктивный (инстинкт) - врожденный поведенческий
импульс, направленный на личное и видовое самосохранение.
Импульс сознания - эгоизм, требующий для осуществления себя как цели -
рассудка и воли (в отличие от аттрактивности).
Инкубационный период - часть фазы подъема от момента пассионарного толчка
или начала генетического дрейфа до появления этноса как новой
этносоциальной системы.
Инкубационный период скрытый - та часть инкубационного периода, в которой
рост пассионарного напряжения не приводит к фиксации событий
современниками.
Инкубационный период явный - та часть инкубационного периода, в которой
рост пассионарного напряжения уже вызывает фиксацию событий современниками,
но еще не приводит к этнической дивергенции и появлению новой
этносоциальной системы.
Истинность - суждение, адекватное заданной сумме наблюденных фактов, где
погрешность не превышает заданного допуска.
Историческая судьба - цепочки событий, каузально связанные их внутренней
логикой.
История антропогенных ландшафтов - история взаимодействия общества и
природы через механизм этнической системы.
История культуры - коллективная память этносов о своих культурных
традициях.
Комплиментарность - положительная (отрицательная) - ощущение
подсознательной взаимной симпатии (антипатии) особей, определяющее деление
на "своих" и "чужих".
Конвиксия - группа особей с однохарактерным бытом и семейными связями,
низший таксой этнической иерархии.
Консорция - группа людей, объединенных одной исторической судьбой, часто
эфемерно на короткое время.
Констелляция в суперэтносе - сходство тенденций развития этносов в пределах
суперэтноса вследствие происхождения от одного пассионарного толчка.
Красота - комплекс форм, нравящихся без предвзятости.
Ксения - букв. "гостья" - вариант симбиоза, при котором небольшая группа
представителей иного этноса замкнуто живет среди аборигенов и не
смешивается с ними.
Логика событий - причинно-следственные связи между событиями,
детерминирующие дальнейший ход самих событий.
Ложь - сознательное искажение истины.
Мера устойчивости этноса - показатель плотности этнических связей различных
весов и знаков (в кибернетическом смысле), определяющий степень
сопротивляемость этноса внешним воздействиям.
Месторазвитие или родина этноса - неповторимое сочетание элементов
ландшафта, где этнос впервые сложился как система.
Мироощущение - фиксированное сознанием прохождение отраженного от вакуума
импульса пассионарности (биохимической энергии), выражающееся в отношении к
идеальным абстрактным ценностям и материальному миру
Мироощущение негативное - отношение к материальному миру, выражающееся в
стремлении к упрощению систем.
Мироощущение позитивное - отношение к материальному миру, выражающееся в
стремлении к усложнению систем.
Мозаичность этноса - неоднородность внутренней структуры, необходимая для
поддержания этнического единства.
Ностальгия - ощущение несовместимости с иным этническим полем.
Пассеизм - ощущение времени, при котором прошлое вое принимается как
единственная объективная реальность.
Пассионарии - особи, пассионарный импульс поведения которых превышает
величину импульса инстинкта самосохранения.
Пассионарная индукция - явление трансформации поведения гармоничных особей
и субпассионариев в присутствии пассионариев под влиянием пассионарного
поля.
Пассионарное напряжение - см. Уровень пассионарного напряжения этнической
системы.
Пассионарное поле - поле, обусловленное наличием биохимической энергии -
пассионарности.
Пассионарность как характеристика поведения - избытка биохимической энергии
живого вещества, порождающий жертвенность ради иллюзорной цели.
Пассионарность как энергия - избыток биохимической энергии живого вещества,
обратный вектору инстинкта и определяющий способность к сверхнапряжению.
Пассионарный импульс - см. Пассионарный импульс поведения.
Пассионарный импульс поведения или пассионарный импульс - поведенческий
импульс, направленный против инстинкта личного и видового самосохранения.
Пассионарный признак - рецессивный генетический признак, обусловливающий
повышенную абсорбацию особей биохимической энергии из внешней среды и
выдачу этой энергии в виде работы.
Пассионарный толчок - микромутация, вызывающая появление пассионарного
признака в популяции, и приводящая к появлению новых этнических систем в
тех или иных регионах.
Персистенты (изоляты, статические этносы, реликты)- этнические системы,
находящиеся в этническом гомеостазе. Эти термины в контексте работы -
синонимы.
Полоса свободы - совокупность ситуаций, при которых возможен свободный
выбор. Именно здесь осуществляется право отдельного человека на выбор
тенденции развития (см. Биополярность).
Популяция - совокупность особей, населяющая в течение ряда поколений
определенную территорию, внутри которой осуществляется свободное
скрещивание.
Принцип неопределенности в этнологии - объективное ограничение возможностей
исследователя при наблюдении последовательности событий, позволяющее
описать их только в одном аспекте: либо в социальном, либо в этническом
(природном).
Пусковой момент - момент пассионарного толчка в абсолютной временной шкале,
являющейся точкой отсчета "О" для диахронической шкалы.
Разнообразие этносферы - неравенство энергетических потенциалов, вносимое в
историческое время пассионарными толчками.
Разность потенциалов контактная - перепад пассионарности (биохимической
энергии) возникающий при контакте двух и более суперэтносов.
Рассудок - способность свободного выбора реакции при условиях это
допускающих.
Ритм этнического поля - та частота колебаний этнического поля, к которой
посредством стереотипа поведения адаптировалась этническая система.
Саморегуляция этноса - способность этнической системы развиваться в
направлении, обеспечивающем уменьшение затрат биохимической энергии -
пассионарности при сохранении существования и адаптации к среде.
Сверхнапряжение - целенаправленное усилие, необходимое и достаточное для
нарушения агрегатного состояния среды.
Сигнальная наследственность - передача навыков потомству через условный
рефлекс подражания, формирующий стереотип поведения как высшую форму
адаптации.
Симбиоз - сосуществование двух и более этносов в одном регионе, когда
каждый занимает свою экологическую нишу.
Смещение или результат контакта - нарушение запрограммированного хода
процесса этногенеза вследствие внешнего воздействия.
Смерть - способ существования биосферных феноменов, при котором происходит
отделение пространства от времени.
Событие - разрыв системных связей.
Справедливость - соответствие морали и этики.
Старение - потеря инерции пассионарного толчка в этнической системе на
персональном и этническом уровне.
Статическое ощущение времени - восприятие, при котором время игнорируется
как реальность.
Стереотип поведения - изменяющийся по ходу времени набор навыков поведения
членов этнической системы, передаваемый путем сигнальной наследственности.
Структура стереотипа поведения этноса - строго определенная норма
взаимоотношений между а) этническим коллективом и индивидом; б) индивидов
между собой: в) субэтносов между собой; г) этноса и субэтносов между собой.
Субпассионарии - особи, пассионарный импульс которых меньше импульса
инстинкта самосохранения.
Субэтнос - этническая система, являющаяся элементом структуры этноса.
Сукцессия антропогенная - постепенное изменение вмещающего ландшафта,
вносимое адаптирующимся этносом, возникающая одновременно в одном
ландшафтном регионе и проявляющаяся в истории как мозаичная целостность.
Творчество - направленность поведения, возникающая в популяции вследствие
пассионарного толчка.
Традиция культуры - сумма знаний и представлений, передаваемая по ходу
времени от этноса к этносу.
Упрощение - уменьшение плотности системных связей в этнической системе.
Уровень пассионарного напряжения системы, или пассионарное напряжение -
количество имеющейся в этнической системе пассионарности, деление на
количество персон, составляющих этническую систему.
Уровень этнического контакта - ранг контактирующих систем в этнической
иерархии.
Усложнение - увеличение плотности системных связей в этнической системе.
Фаза акматическая - колебания пассионарного напряжения в этнической системе
после фазы подъема на предельном для данной системы уровне пассионарности.
Фаза инерционная или фаза инерции - плавное снижение пассионарного
напряжения этнической системы после фазы надлома.
Фаза надлома - резкое снижение уровня пассионарного напряжения после
акматической фазы, сопровождающееся расколом этнического поля.
Фаза мемориальная - состояние этноса после фазы обскурации, когда
отдельными его представителями сохраняется культурная традиция.
Фаза обскурации - снижение пассионарного напряжения ниже уровня гомеостаза,
сопровождающееся либо исчезновением этноса как системы, либо превращением
его в реликт.
Фаза подъема - период стабильного повышения уровня пассионарного напряжения
системы вследствие пассионерного толчка или генетического дрейфа.
Фаза этногенеза - совокупность таких уровней пассионарного напряжения
системы, каждый из которых при данном направлении процесса этногенеза
определяет господство в стереотипе поведения единого для всей совокупности
уровней императива поведения.
Флуктуации биосферы - локализованные в пространстве и времени изменения
количества энергии живого вещества биосферы вследствие пассионарных
толчков.
Футуризм - ощущение времени, при котором будущее воспринимается как
единственная объективная реальность.
Химера - сосуществование двух и более чуждых суперэтнических этносов в
одной экологической нише.
Энергия живого вещества биохимическая - свободная энергия, вырабатываемая
живыми организмами в процессе обмена веществ.
Энтропийный процесс - необратимый процесс потери энергии.
Этика антиэгоистическая или альтруистическая - этика, при которой интересы
этнического коллектива у индивида превалируют над его собственными.
Этика эгоистическая - этика, при которой интересы индивида и его семьи
превалируют над интересами этнического коллектива.
Этническая диагностика - способ различения этносов по стереотипу поведения
и принадлежности к той или иной этнической традиции.
Этническая доминанта - явление или комплекс явлений (религиозный,
идеологический, военный, бытовой), который определяет переход исходного для
процесса этногенеза этнокультурного многообразия в целеустремленное
единообразие.
Этническая иерархия - динамичная в процессе этногенеза соподчиненность
этнических систем разных таксономических уровней (рангов).
Этническая история - функция этногенезов и этнических контактов за периоды,
где события зафиксированы источниками.
Этническая регенерация - восстановление этнической структуры после
потрясений.
Этническая традиция - сумма стереотипов поведения, передаваемых механизмом
условного рефлекса.
Этнические контакты в аспекте этнического поля - интерференция вибраций
этнических полей.
Этнический гомеостаз или гомеостатический уровень или статическое состояние
этноса - устойчивое состояние этнической системы (структуры), при котором
колебания биохимической энергии - пассионарности имеют место в ограниченных
пределах, определяя этноландшафтное равновесие и отсутствие смены фаз
этногенеза.
Этнический контакт - процесс взаимодействия двух и более этнических систем
одного или разных рангов этнической иерархии.
Этнический субстрат - исходные этнические компоненты (два и более),
интегрируемые вследствие пассионарного толчка в новый этнос.
Этническое поле - возникающее на основе пассионарного поля поле поведения и
аттрактивности членов этнической системы.
Этногенез - момент возникновения и весь процесс исчезновения этнической
системы под влиянием энтропийного процесса потери пассионарности.
Этногенез в аспекте этнического поля - динамика колебательного движения
этнического поля.
Этнология - географическая наука, изучающая становление этносферы Земли как
результат процессов этногенеза в историческую эпоху.
Этнопсихология - наука о проявляющейся в этнической истории смене
устойчивых настроений этноса в зависимости от фазы этногенеза.
Этнос - естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа
поведения коллектив людей, существующий как энергетическая система
(структура), противопоставляющая себя всем другим таким коллективам, исходя
из ощущения комплиментарности.
Этносфера - земная оболочка, представляющая собой мозаичную в этническом
отношении антропосферу, слагающуюся из всей совокупности этноценозов Земли.
Этноценоз - геобиоценоз, в котором происходит развитие данного этноса,
опосредованное процессом его адаптации.
Явления - результаты влияния биосферы на поведение человека и этнического
коллектива.
-==МЕСТО ИСТОРИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИИ В ВОСТОКОВЕДНЫХ ИССЛЕДОВАНИЯХ==-
-=Л.Н. Гумилев=-
*Опубликовано "Народы Азии и Африки", 1970, N 1, стр. 85-94.*
О значении географических условий, например рельефа для военной истории,
говорилось давно. Еще в XVIII в. один из первых русских историков Иван Никитич
Болтин сделал замечание: "У историка, не имеющего в руках географии,
встречается претыкание" [+1]. Однако ныне история ставит куда более глубокие
задачи, и география отошла от простого описания диковинок нашей планеты и
обрела возможности, которые нашим предкам были недоступны.
В наше время вопрос стоит иначе, чем в XVIII-XIX вв.: не только "Как влияет
географическая среда на людей?", но и "В какой степени сами люди являются
составной частью той оболочки Земли, которая сейчас именуется биосферой?" [+2].
Диалектический материализм различает несколько взаимосвязанных форм движения
материи, как то: физическую, химическую, биологическую и общественную [*1].
История человечества, как чуткий прибор, фиксирует эти формы движения и
позволяет разобраться в характере их взаимодействия.
Смена общественно-экономических формаций идет то более, то менее быстро, но
последовательно. Однако она не охватывает тех воздействий на человечество,
которые связаны с проявлениями физико-химических и биологических процессов,
Человечество с момента своего становления было тесно связано с окружающей
природой, черпая из нее средства существования. Приспособляясь к различным
ландшафтам: тропическому лесу, сухой степи, тундре и т. д., люди вырабатывали
систему навыков и обычаев, что повлекло разделение человечества как вида на
разнообразные коллективы, которые называются этносами. Этническое размежевание
человечества продолжается и поныне, очевидно являясь формой существования вида
Homo sapiens. Оно называется этногенезом и является феноменом, пограничным
между общественной и прочими природными формами движения материи.
В самом деле люди (и каждый человек в отдельности) являются не только членами
общества, но и твердыми телами, т, е. подвержены закону тяготения;
организмами, со всеми биологическими функциями; млекопитающими хищниками,
входящими в биоценоз населяемого ими ландшафта: наконец, членами этноса
(племени, нации, народности и т. п.). Как таковые они подвержены воздействиям
то силы земного притяжения, то разных инфекций, то голода или изобилия из-за
изменения вмещающего ландшафта и, наконец, процессов этногенеза, которые не
всегда совпадают с общественными процессами, а идут своими ритмами.
В аспекте исторической географии этносами называются коллективы людей,
противопоставляющих себя всем остальным, например: китайцы и варвары,
арабы-мусульмане времен первых халифов и "неверные", и т.д. Зарождаясь в
условиях какого-либо ландшафта, этносы распространяются иногда по всей земле,
но это связано с их исторической судьбой, определяемой не только ритмами
этногенеза, но и в не меньшей степени глобальным общественным развитием
человечества. Таким образом, проблема этногенеза лежит на рубеже наук
естественных и гуманитарных (подробно см.: [+3] [+4]).
Непосредственно на человеческий организм и на любой человеческий коллектив
влияет не просто Земля, а определенный ландшафт. С другой стороны, люди за
историческую эпоху видоизменили почти всю поверхность суши, но египтяне,
монголы, арауканы и шведы делали это настолько по-разному, что конструктивнее
рассматривать влияние этносов на природу, нежели человечества в целом. Поэтому
можно рассматривать природу как многообразие ландшафтов, человечество - как
мозаику этносов, а их взаимодействие и его результаты - как этногеографию и
палеогеографию исторического периода. Для нашей проблемы в очерченном круге
вопросов важны две темы, которые мы разберем поочередно: 1) постоянное
воздействие ландшафта на этнос и 2) варианты воздействия этноса на ландшафт.
На важность затронутой нами темы указал Н. И. Конрад в книге "Запад и Восток"
(М., 1968), отметивший наличие исторических процессов, свойственных любым
разновидностям человечества. Если прежде задачей востоковедения было выявление
локальных форм внеевропейских культур, то теперь мы вправе ставить вопрос об
интерпретации глобальных закономерностей и освоении способов (методики) их
исследования. Достичь этой цели можно несколькими способами, в том числе путем
применения исторической географии к востоковедным дисциплинам.
Отметим отличие нашего подхода от "географического детерминизма",
истолковывающего все явления истории культуры, этнического характера и даже
хода политических событий как воздействие географической среды на общество.
Л. С. Берг сформулировал соотношение вида и его географического окружения так:
"Географический ландшафт воздействует на организмы принудительно, заставляя
все особи варьироваться в определенном направлении, насколько это допускает
организация вида. Тундра, лес, степь, пустыня, горы, водная среда, жизнь на
островах и т.д. - все это накладывает особый отпечаток на организмы. Те виды,
которые не в состоянии приспособиться, должны переселиться в другой
географический ландшафт или - вымереть" [+5]. Это положение равным образом
относится к этносам, которые непосредственно и тесно связаны с природой через
свою хозяйственную деятельность. Этнос приспособляется к определенному
ландшафту в момент своего сложения, а приспособившись, при переселении и
расселении, ищет себе область, соответствующую его привычкам. Так, угры
расселились по лесам; тюрки и монголы - по степям; русские, осваивая Сибирь,
заселяли лесостепную полосу и берега рек: англичане колонизировали земли с
умеренным климатом, а арабы и испанцы - с жарким. Исключения из правила
встречаются, но только в пределах законного допуска. Характер культуры
складывающейся народности определяется вмещающим ландшафтом через его
экономические возможности.
Большинство племен и народностей древности и средневековья приспосабливались к
ландшафту, не пытаясь его изменить. Таковы все охотники, рыболовы, скотоводы и
собиратели, а также часть земледельческих племен, не применяющих
искусственного орошения. Исключение составляют народы, практиковавшие
интенсивное земледелие: египтяне, шумеры, древние иранцы и китайцы. Они
приспосабливали ландшафт к своим потребностям и подчас нарушали даже течение
ветров. Так, развитие земледелия в Китае привело к уничтожению лесов в долине
р. Хуанхэ, и к IV в. до н.э. сухие центральноазиатские ветры занесли лессом
мелкие речки и гумусный слой в Шэньси. Леса на среднем течении Хуанхэ
задерживали ветры, несшие песок из пустыни Хэси (западнее хребта Алашань).
После уничтожения лесов человеком песок стал достигать областей Центрального
Китая, Изобретение железной лопаты позволило в III в. до н.э. выкопать
оросительные каналы из р. Цзинхэ, но река углубляла свое русло, и каналы
высыхали. Борьба за воду кончилась победой ветра - работы по поддержанию
оросительной системы прекратились в XVIII в. [+6]. Зато кяризы в долине
Тарима, построенные древними иранцами, дали жизнь многим оазисам. Созданный
ландшафт влияет на этнос, так же как и естественный.
Исключение, впрочем весьма распространенное, составляют этносы, оторванные от
своего ландшафта. Они начинают жить не за счет природы, а за счет
этносов-аборигенов, образуя в их среде колонии. Возможности к тому дает
насилие (впрочем, на относительно недолгое время). Но поскольку наличие
подобных этносов связано с их исторической судьбой, то нет необходимости
останавливаться на анализе этого явления, не имеющего прямого отношения к
ландшафту. Достаточно при практическом изучении вносить соответствующую
поправку. Для нашей темы важнее установить, какими гранями смыкаются
антропосфера и природная ее среда и как последняя взаимодействует с первой.
За последние десятилетия наука отказалась от представления о неизменности
географических условий даже в сравнительно короткий период, освещенный
письменными источниками, т. е. около 3 тыс. лет. Действительно,
Средиземноморский бассейн имел за это время стабильный климат, но это частный
случай, а не общее правило. Зато климатические условия в центре Евразийского
континента менялись очень сильно. Достаточно отметить, что уровень Каспийского
моря в VI в, стоял на абсолютной отметке - минус 34 м: в начале XIV в. - минус
19 м, а сейчас - около минус 28 м. Мощная трансгрессия XIII в., когда Каспий
поднялся на 15м, весьма резко отозвалась на судьбах Хазарии, а следовательно,
и пограничных с нею стран. Большая часть плодородной земли, кормившей
хазарский народ, оказалась под водой. Также весьма отличны от современных
исторические условия возникновения китайской цивилизации [+7].
Установление В.Н. Абросовым [+8] гетерохронности увлажнения лесной и степной
зон Евразии позволило сопоставить климатические колебания с историческими
судьбами кочевых народов и с колебаниями уровня Каспийского моря. Поскольку
Каспий наполняется Волгой (81%), несущей воду из гумидной зоны, повышение его
уровня совпадает с усыханием окружающих степей, и наоборот: наполнение Арала и
Байкала реками аридной зоны означает усыхание среднерусской равнины. Однако
для того, чтобы получить полную картину, необходимо учитывать не две, а три
возможности прохождения циклонов, несущих влагу от азорского и исландского
максимумов в Евразию: южный путь по аридной зоне, средний - по гумидной и
северный - по арктической. Зависимость климатических условий от путей циклонов
сведена нами в следующую таблицу.
_Местоположение постоянного центра действия атмосферы_ _1. Северное_
_2. Среднее_ _3. Южное_
В арктической зоне Влажно Засушливо Засушливо
В таежной зоне Засушливо Влажно Засушливо
В степной зоне Засушливо Засушливо Влажно
Уровень Каспия Низкий Высокий Низкий
Сток Амударьи и Селенги Повышен Понижен Повышен
Применение данных, приведенных в таблице, позволило сделать несколько важных
заключений. Способы хозяйства народов, обитавших на северных берегах
Каспийского моря, а следовательно и их исторические судьбы, были тесно связаны
со степенью увлажненности аридной зоны и тем самым с уровнем Каспия. А раз
так, то очевидно, что исследование исторических судеб народов, населявших
низовья Волги, позволяет судить о происходивших тут климатических и
ландшафтных изменениях. В свою очередь применение шкалы политической истории в
данном аспекте дает абсолютную хронологию для периодов повышенного увлажнения
и длительных засух (подробно см.: [+9] [+10]). Равным образом возможно
применение предложенной методики при исследовании других районов.
Исторические материалы, как источник для восстановления древних климатических
условий, применялись и применяются очень широко. В этом плане развивалась
знаменитая полемика между Л.С. Бергом [+11] и Г.Е. Грумм-Гржимайло [+12] по
вопросу об усыхании Центральной Азии в исторический период. Связанную с этим
вопросом проблему колебания уровня Каспийского моря в I тысячелетии н.э. также
пытались решить путем подбора цитат из сочинений древних авторов [+13] [+14]
[+15] [+16], Аналогичные исследования проводились над русскими летописями для
того, чтобы сделать заключение об изменении климата Восточной Европы [+17]
[+18].
Но итоги трудоемких исследований не оправдали ожиданий. Иногда сведения
источников подтверждались, а иногда проверка другим путем их опровергала [+19]
[+20] [+21]. Отсюда вытекает, что совпадение полученных данных с истиной было
делом случая. Это говорит о несовершенстве методики. В самом деле, путь
простых ссылок на свидетельство древнего или средневекового автора всегда
приведет к ложному или, в лучшем случае, неточному выводу, Летописцы упоминали
о явлениях природы либо между прочим, либо, исходя из представлений их
времени, трактовали грозы, наводнения, засухи как предзнаменования или
наказание за грехи. В обоих случаях явления природы описывались выборочно,
когда они оказывались в поле зрения автора, а сколько их было опущено, мы даже
догадаться не можем. Один автор обращал внимание на природу, а другой (в
следующий век) - нет. Может оказаться, что в сухое время дожди упомянуты чаще,
чем во влажное. Историческая критика тут помочь не в состоянии, ибо по
отношению к пропускам событий, не связанных причинно-следственной
зависимостью, она бессильна.
Л.С. Берг, на основании исторических сочинений, сделал вывод, что превращение
культурных земель в пустыни является следствием войн [+22], Ныне эта концепция
принимается без критики и в качестве примера чаще всего приводится находка
П.К. Козлова - мертвый тангутский город Ицзин-ай, известный под названием
Хара-хото [+23]. Этот момент является настолько показательным, что мы
сосредоточим наше внимание на одной проблеме - географическом местоположении
этого города и условиях его гибели.
Тангутское царство располагалось в Ордосе и Алашане, в тех местах, где ныне
песчаные пустыни. Казалось бы, это государство должно быть бедным и
малолюдным, а на самом деле оно содержало армию в 150 тыс. всадников, имело
университет, академию, школы, судопроизводство и даже дефицитную торговлю, ибо
оно больше ввозило, чем вывозило. Дефицит покрывался отчасти золотым песком из
тибетских владений, а главное, продажей живого скота, который составлял
богатство Тангутского царства. Город, обнаруженный П.К. Козловым, расположен в
низовьях р. Эцзин-гол, в местности, ныне безводной. Две старицы, окружающие
его с востока и запада, показывают, что река сместила русло к западу и ныне
впадает двумя рукавами в озера; соленое Гашун-нор и пресное Сого-нор. П.К.
Козлов описывает долину Сого-нора как прелестный оазис среди окружающей его
пустыни, но вместе с тем отмечает, что большое население прокормиться тут не в
состоянии.
Разрушение города часто приписывается монголам. Действительно, в 1226 г.
Чингисхан взял тангутскую столицу, и монголы жестоко расправились с
населением. Но город продолжал жить еще в XIV в., о чем свидетельствуют даты
многочисленных документов, найденных здесь. Его гибель связывают с изменением
течения реки, которая, по народным преданиям торгоутов, была отведена
осаждающими посредством плотины из мешков с землей. Плотина эта сохранилась до
сих пор в виде вала. Так оно, видимо, и было, но монголы тут ни при чем. В
описаниях взятия города Урахая (монг.) или Хэшуйчэна (кит.) нет таких
сведений. Да это было просто невозможно, так как у монгольской конницы не было
на вооружении необходимого шанцевого инструмента. На самом деле тангутский
город погиб в 1372 г. Он был взят китайскими войсками Минской династии и
разорен как опорная точка монголов, угрожавших Китаю с запада [+24].
Но почему же тогда он не воскрес? Изменение течения реки не причина, так как
город мог бы перекочевать на другой проток Эцзин-гола. Со свойственной ему
наблюдательностью П.К. Козлов отмечает, что количество воды в р. Эцзин-гол
сокращается, озеро Сого-нор мелеет и зарастает камышом. Некоторую роль здесь
играет перемещение русла реки на запад, но это одно не может объяснить, почему
страна в XIII в. кормила огромное население, а к концу XIX в. превратилась в
песчаную пустыню.
Самым важным моментом представляется не частный вопрос о смещении течения р.
Эцзин-гол к западу, а постановка вопроса об использовании археологических
находок для восстановления физико-географических условий прошлых эпох. Ибо это
путь для выяснения тех закономерностей природы, которые иным образом не могут
быть установлены.
Итак, вина за запустение культурных земель Азии лежит не на перемещении реки в
другое русло и не на монголах, а на вековом изменении климата, явлении,
описанном нами в специальной работе [+25] [+26]. Это не значит, конечно, что
монголам была свойственна гуманность, но в XIII в, они не выделялись из общего
уровня. Чжурчжэни, хорезмийцы, кыпчаки-половцы и крестоносцы по свирепости не
уступали монголам. Но почему же именно монголам приписывалось опустошение
Азии, в то время как другие события гораздо большего масштаба, например
разгром уйгуров кыргызами в 841-846 гг. или поголовное истребление калмыков
маньчжурским императором Цяньлуном в 1756-1758 гг., остались вне поля зрения
историков?
Ответ на этот вопрос нужно искать не в истории народов, а в особенностях
развития историографии. Талантливые книги по истории пишутся не часто, не по
всякому поводу, и, кроме того, они не все дошли до нас. Эпоха XIV-XV вв. была
на Ближнем Востоке расцветом литературы, а в России - летописания. Борьба с
монгольским игом и в Персии, и в России являлась самой актуальной проблемой.
Поэтому ей посвящено множество сочинений, которые уцелели до нашего времени.
Среди них были и талантливые, и яркие труды. Они вызывали подражания и
повторения, что увеличивало общее количество работ по данному вопросу.
Истребление же ойратов не нашло себе историка, или он погиб в резне. Таким
образом, оказалось, что события освещены неравномерно и значение их искажено,
поскольку они представлены как бы в разных масштабах. Следует отметить, что
наибольшему усыханию подверглись не разрушенные войной страны, а Уйгурия, где
войны вообще не было, и Джунгария, где уничтожать травянистые степи никто не
собирался. Итак, не только история без географии "встречает" постоянные
"протыкания", но и физическая география без истории выглядит крайне однобоко.
Но значит ли это, что пользоваться историческими данными для того раздела
палеогеографии, который именуется исторической географией, нельзя? Нив коем
случае!
Прежде всего за основу следует брать не публикации источников, а канву
событий, отслоенных и очищенных от первичного изложения. Только тогда ясна
соразмерность фактов, когда они сведены в причинно-следственный ряд в одном
масштабе. При этом также исключается тенденциозность источника или его малая
осведомленность. То, что для историка - завершение его работы, для географа -
отправная точка. Затем нужно исключить те события, причины которых известны и
относятся к сфере либо спонтанного развития общества (социально-экономические
формации), либо к логике самих событий (личные поступки исторических
личностей). Связывать эти явления с географией бесплодно.
Остается сфера этногенеза и миграций. Тут наиболее четко проявляется
взаимодействие человеческого общества с природой. Особенно оно очевидно на
ранних этапах развития, когда главную роль играет натуральное и простое
товарное хозяйство. Род занятий подсказывается ландшафтом, его экономическими
возможностями. Так постепенно определяется образ жизни этнической целостности.
Когда данный этнос исчезает, вследствие трансформации, миграции или
истребления соседями, то его следом остается археологическая культура,
свидетельствующая о характере хозяйства древнего народа, а следовательно, и о
природных условиях эпохи.
Во-первых, очевидно, что точные абсолютные датировки могут быть внесены в
географию только путем привлечения исторических сведений и археологических
находок. Никакими другими способами этого достичь невозможно.
Во-вторых, раскрытие исторических и физико-географических законов,
производимое не раздельно, а в их взаимосвязи, позволяет установить степень
влияния на эти события географической среды. Применяя метод сочетания
исторических исследований с пространственным анализом природных условий в
масштабах целого материка, мы в состоянии рассмотреть развитие народов Евразии
без отрыва от их естественной природной обстановки. Тем самым мы оказываемся в
состоянии расчленить исторические события политического характера и события,
обусловленные преимущественно изменениями физико-географических условий.
Применение предложенного методе на еще более широком историческом материале
показывает роль географической среды для человечества в целом, а не только для
отдельных территорий. Вид Homo sapiens, распространившись по всей суше и
значительной части морской поверхности планеты, внес в ее конфигурацию столь
значительные изменения, что их можно приравнять, как заметил В.И. Вернадский,
к геологическим переворотам малого масштаба. Но из этого вытекает, что нами
выделяется особая категория закономерностей - историко-географическая,
требующая для рассмотрения и изучения особой методики, совмещающей
исторические и географические приемы исследования. Это само по себе не ново,
Например, применение анализа по С14 для датировок археологических памятников,
электроразведка (дело слишком трудоемкое для практического применения), приемы
кибернетики при изучении "каменных баб" (которое подтвердило результаты,
полученные при визуальном подсчете), и т.п. Однако самое важное - возможность
синтеза - упускалось из виду.
Естественники применяют "эмпирическое обобщение", согласно В.И. Вернадскому,
имеющее достоверность, равную наблюденному факту [+27]. Привлекая природу как
источник, мы обязаны использовать и принятую в естествознании методику
изучения [*2], а это дает нам великолепные перспективы, которые позволяют
приподнять покрывало Изиды.
Наиболее целесообразным путем нам представляется дедукция, основанная на
кодификации элементарных сведений и расположении их, согласно поставленной
задаче, в условном масштабе, на пространственно-временной основе, Это
нуждается в пояснении.
1. Элементарными сведениями можно назвать первичные единицы информации, прежде
всего те, которые наполняют собой учебники истории и географии.
2. Расположение элементарных сведений (т. е. композиция работы). Нужно
произвести отбор, а пустые места заполнить, как принято в географии,
интерполяциями, под которыми понимаются не вставки в текст, а построение
изолиний (так строятся изотермы и т.п.). Правда, в географии дело проще -
соединяются линиями точки с одинаковыми показателями. В истории таких точек
нет, зато сеть каузальная связь событий, разрывы в которой можно восполнить
таким способом, с известным допуском.
3. Условный масштаб или заданная степень приближения - трудность, в
естественных науках преодоленная.
Наметим условно пять степеней приближения.
*
Первое приближение - *антропосфера как целое, развивающееся спонтанно, по
спирали, нижний конец которой теряется среди гоминид, освоивших огонь и
технику каменных орудий, а верхний - уходит в будущее. На протяжении видимой
части спирали просматриваются три явления: демографический взрыв, технический
прогресс и смена социально-экономических формаций. Эти три линии
закономерности связаны между собой сложной обратной связью, а не простым
взаимодействием. К примеру, максимальный прирост населения происходит, как
правило, в странах с низким уровнем жизни, т.е. является особенностью
биологического приспособления к среде. Технический прогресс в саморазвитии
становится фактором ландшафтообразования. При этом исчезают целые виды
животных и растений, изменяется рельеф и даже состав атмосферы [*3]. В этом
приближении история смыкается с такими науками, как биология, биогеография,
антропология, четвертичная геология. События политической истории и этногенеза
слишком мелки и требуют для рассмотрения другого масштаба.
*
Второе приближение - *этносфера. Мы рассматриваем один виток спирали длиной
около 5 тыс. лет. На месте монотонной антропосферы - мозаика этносов,
группирующихся кучно в суперэтнические скопления, которые принято называть
"культуры". Линия развития оказывается прерывистой, как бы веревкой,
сплетенной из разноцветных ниток. Концы пучков заходят друг за друга, а
некоторые ниточки тянутся чуть ли не на всю длину отрезка, Это исторические
культурно-этнические традиции, сменяющие друг друга, то и дело сосуществуя на
поверхности планеты Земля. Заря Эллады совпадала с закатом Египта, ее расцвет
- с мощным взрывом этногенеза на плоскогорьях Ирана, ее старость - с
эллинизацией всего Средиземноморья, ее конец - с подъемом двух новых культур,
условно именуемых нами византийская и среднеперсидская. При агонии золотой
Византии возносились знамена французских рыцарей и реяли бунчуки монгольских
нойонов. При распаде древнего Китая сложились сразу два могучих народа -
табгачи (кит. тоба) и тюрки. Даже физически погибнув, они оставили свое имя
многим народам, очарованным мужеством и неукротимостью своих побежденных
врагов. Здесь история смыкается с палеоэтнографией и этногенезом,
этнопсихологией и физической географией, т.е. с совсем иным комплексом наук,
нежели в первом приближении. Но в этом дискретном развитии мы видим лишь смены
культур, а ритмы развития народов неразличимы.
*
Третье приближение - *история одного народа (этноса), для которого судьба его
культуры - только фон. Тогда на переднем плане возникает картина социальной
борьбы: в Элладе - аристократов с демократами; в Риме - нобилитета со
всадничеством; в Монголии XIII в. - богатых родовичей с "людьми длинной воли"
и т. д.
В этом приближении историку необходима уже не физическая, а экономическая
география. Приведу один пример: во времена Цинцината Италия была разбита на
парцеллы и тщательно обработана. Во времена Вергилия там были только пастбища
да плантации пармских фиалок. Что случилось? А вот что: произошел
микрокатаклизм в распределении ландшафтов. Возник город с полуторамиллионным
населением, т.е. антропогенный ландшафт со стойким биоценозом. Жителей, владык
мира, надо было кормить. Хлеб, вино, оливки и т.п. можно было привезти из
провинций, но мясо без холодильников протухало, и надо было иметь его под
рукой. Римские женщины любили цветы, тоже продукт скоропортящийся. Что ж,
стали разводить фиалки, которые находили сбыт.
И второй пример, из числа общеизвестных, связанный на этот раз с медицинской
географией - разновидностью биогеографии, В XIV в. по всей Европе прокатилась
"черная смерть" - чума. Там, где население жило скученно, естественно,
смертность была больше; там, где население было немногочисленно, даже при
равном проценте потери, ослабление страны было ощутимее. Так, поволжские
города - Сарай, Хаджи-Тархан и другие - пострадали от чумы сильнее, чем
кочевья степняков, В результате ослабела власть золотоордынских Чингисидов, а
увеличился удельный вес ногайских орд и наступила "Великая замятия". За власть
боролись западные кочевники под руководством Мамая с восточными,
предводительствуемыми Тохтамышем, а поволжские татары не имели сил для того,
чтобы выдвинуть своего претендента. Константинополь пострадал настолько
сильно, что территория Византийской империи оспаривалась турками у сербов и
итальянцев, а не у греков. Чума не была, конечно, причиной гибели империи, но
способствовала ей. Короче говоря, явление природы - инфекция - более или менее
значительно отразилось на перипетиях политической истории затронутых ею стран,
но не на характере социальных отношений. Феодальные порядки в Восточной Европе
исчезли только с торжеством капитализма.
*
Четвертое приближение - *уже не вся история культуры как целое, но лишь только
отдельная эпоха. Социальные противоречия станут расплывчаты, а отчетливы и
выпуклы характеры и судьбы отдельных людей. Тогда историк Арабского халифата
будет говорить о необузданности Абу Бекра, железной воле Омара, легкомыслии
Иездегерда, предусмотрительности Моавии, влюбчивости Али и расчетливости Амра.
История будет казаться поприщем для соперничества великих людей. Фоном станет
эпоха, которую рассматривали в предыдущем приближении как основную и конечную
цель изучения. Здесь применимо географическое народоведение, ибо каждый
человек принадлежит к своему этносу и руководствуется свойственными ему
обычаями, что особенно ощутимо в зонах этнических контактов. Но это еще не
предел.
*
Пятое приближение - *в поле зрения оказывается один человек. Если этот человек
- Пушкин, возникает пушкиноведение. Но здесь история смыкается с
биографическим жанром и перестает быть сама собой, В качестве вспомогательных
наук применимы психология и генетика, но не география. Шкала исчерпана. Однако
использование предлагаемой методики связано с некоторыми трудностями,
отсутствующими при обычном историко-филологическом подходе. Прямое цитирование
источника, пусть аутентичного, следует признать не заслуживающим полного
доверия. Критическая обработка текста тоже дает лишь полуфабрикат. Только
сводка достаточно большого числа фактов позволяет начать поиски логики
событий, т.е. их внутренней связи. И наконец, обнаружение связей дает
возможность проникнуть в глубину закономерностей, Эта многоступенчатость
познания, несомненно, затрудняет ход исследования. Этим сложным путем мы можем
ответить на вопросы: как и почему появляются и исчезают народы? Чем, кроме
внешних признаков вроде языка и традиций, они различаются между собой? Где в
человеке проходит граница между общественной и биологической формами движения
материи? И каковы истинные взаимосвязи человеческих коллективов с природой? Но
ответы на эти вопросы выходят за рамки данной статьи, представляющей лишь
описание методики подхода к проблемам науки этнологии (подробно см.: [+28]
[+29]).
Теперь можно подвести итог. История человечества проходит на фоне постоянно
меняющейся географической среды. Спонтанное общественное развитие через
историю и этногенез непрерывно взаимодействует с природным окружением.
Географические науки предоставляют историку информацию о состоянии природной
среды и направлении ее изменений. Эта информация, с одной стороны, дополняет
наши знания об исторических процессах, а с другой - корректирует данные
источников письменных в плане их достоверности и полноты. Как всякая другая
группа источников, географическая информация освещает не всю проблему, но она
действительна для всех эпох и территорий, населенных людьми. Для исторического
синтеза необходимо сочетание всех имеющихся источников, как-то: письменных,
нарративных, актовых, эпиграфических, а также археологических и
этнографических. Степень их использования зависит от предложенной нами шкалы
приближений. Последняя позволяет уподобить способ исследования судеб народов
приемам, принятым в естественных науках о Земле, не имеющих пока возможности
выразить наблюдаемые явления в числовых значениях (что, впрочем, не всегда
нужно). Комментарии
[*1] Читателей могут удивить встречающиеся в некоторых статьях термины
марксистской теории, которую Л. Гумилев отрицал. Следует помнить, что статьи
написаны в советское время, и автор был вынужден делать подобные вставки,
чтобы статьи были допущены к печати. - *Прим. науч. ред.
*
[*2] Первым ученым, применившим географические познания к историческому
материалу, был Г.Е. Грумм-Гржимайло. (Подробно см. его труд: Западная Монголия
и Урянхайский край, т. II. Исторический очерк этих стран в связи с историей
Средней Азии, Л., 1926.) К сожалению, при жизни автора его труд не получил
признания, так как методика сопоставления сведений из древних текстов с
физико-географическими данными была непривычна для специалистов-востоковедов,
занимавшихся переводом источников или их пересказом. Это, естественно,
ограничивало возможности филологов уровнем знаний авторов того времени,
которое они изучали.
[*3] Города изменяют (и изменяли в древности) рельеф: обработка полей -
систему стока вод: разведение домашних животных вело к исчезновению диких;
выброс в атмосферу углекислоты при промышленном производстве превышает ее
поглощение океанами и т. д. Библиография
[+1] Болтин И.Н*.* Примечания на историю древния и нынешния России г.
Леклерка, сочиненные генерал-майором Иваном Болтиным, т. 2, СПб., 1788. стр. 20
[+2] Вернадский В.И. Биосфера. - Избр. соч., т. V. М. - Л., 1960.
[+3] Гумилев Л.Н. Этнос и ландшафт. - "Известия ВГО", т. 100, 1968, N 3,
стр.193-202.
[+4] Гумилев Л.Н. Этногенез и этносфера. - "Природа", 1970, N 1, 2.
[+5] Берг Л.С. Номогенез. Пгр., 1922., стр. 180-181
[+6] Нестерук Ф.Я. Водное хозяйство Китая. - В кн.: Из истории науки и техники
Китая. М., 1955., стр. 52-55
[+7] Крюков М.В. Иньская цивилизация и бассейн р. Хуанхэ. - "Вестник истории
мировой культуры", 1966, N 4.
[+8] Абросов В.Н. Гетерохронность периодов повышенного увлажнения гумидной и
аридной зон. - "Известия ВГО", 1962, N 4.
[+9] Гумилев Л.Н. Хазария и Каспий (Ландшафт и этнос: I). - "Вестник ЛГУ, сер.
геологии и географ.", 1964, N 6, вып. 1.
[+10] Гумилев Л.Н. Хазария и Терек (Ландшафт и этнос: II). - "Вестник ЛГУ",
1964, N 24, вып. 4.
[+11] Берг Л.С. Климат и жизнь. М., 1947.
[+12] Грумм-Гржимайло Г.Е. Рост пустынь и гибель пастбищных угодий и
культурных земель в Центральной Азии за исторический период. - "Известия ВГО",
т. XV, вып. 5, 1933.
[+13] Аполлов Б.А. Доказательство прошлых низких стояний уровня Каспийского
моря. В кн.: Вопросы географии, N 24. М., 1951.
[+14] Аполлов Б.А. Колебания уровня Каспийского моря. - Труды Ин-та
океанологии АН СССР, т. XV, 1956.
[+15] Берг Л.С. Уровень Каспийского моря за исторический период. - В сб.:
Очерки по физической географии. М. - Л., 1949.
[+16] Шнитников А.В. Ритм Каспия. - Доклады АН СССР. Т. 94, 1954, N 4.
[+17] Бетин В.В., Преображенский Ю.В. Суровость зим в Европе и ледовитость
Балтики. Л., 1962.
[+18] Бучинский И.Е. Очерки климата Русской равнины в историческую эпоху. Л.,
1954.
[+19] Гумилев Л.Н. Истоки ритма кочевой культуры Срединной Азии. - "Народы
Азии и Африки", 1966, N 4, стр.85-94.
[+20] Гумилев Л.Н. Гетерохронность увлажнения Евразии в древности. (Ландшафт и
этнос: IV). - "Вестник ЛГУ", 1966, N 6, вып. 1, стр. 62-71.
[+21] Gumilev L.N. Les Fluctuations du Niveau de la Mer Caspienne. Camer du
Monde Russe et Sovetique, vol.VI, N 3, Paris-Sorbonne, 1965.
[+22] Берг Л.С. Климат и жизнь. М., 1947.
[+23] Мерперт Н.Я., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В. Чингисхан и его наследие. -
"История СССР", 1962, N 5, стр. 56
[+24] Гумилев Л.Н., Руденко С.И. Археологические исследования П.К. Козлова в
аспекте исторической географии. - "Известия ВГО", 1966, т. 98, вып. 3, стр. 244
[+25] Гумилев Л.Н. Гетерохронность увлажнения Евразии в древности. (Ландшафт и
этнос: IV). - "Вестник ЛГУ", 1966, N 6, вып. 1, стр. 62-71.
[+26] Гумилев Л.Н. Гетерохронность увлажнения Евразии в средние века.
(Ландшафт и этнос: V), - "Вестник ЛГУ", 1966, N 18, вып.3, стр. 81 - 90.
[+27] Вернадский В.И. Биосфера. - Избр. соч., т. V. М. - Л., 1960, стр. 19
[+28] Гумилев Л.Н. О термине "этнос". - Доклады отделений и комиссий ВГО
(Этнография). Л., 1967, вып.3, стр. 3-17.
[+29] Гумилев Л.Н. Этнос как явление. - Доклады отделений и комиссий ВГО
(Этнография). Л., 1967, вып.3, стр.90-107.
-==ЭТНО-ЛАНДШАФТНЫЕ РЕГИОНЫ ЕВРАЗИИ ЗА ИСТОРИЧЕСКИЙ ПЕРИОД==-
-=Л.Н. Гумилев=-
*Опубликовано в "Докладах на ежегодных чтениях памяти Л.С. Берга", VIII-XIV.
Л., 1968, С. 118-134.*
В научном наследии академика Л.С. Берга, помимо многочисленных, хорошо
известных исследований, стяжавших ему заслуженную славу, есть отдельные мысли,
которые не нашли воплощения в специальных трудах и в свое время не были
оценены по достоинству. Уже в начале века Л.С. Берг ставил проблемы, для
разрешения которых требуется огромный фактический материал. Одной из таких
проблем и посвящена эта небольшая статья.
Еще в 1922 г. Л.С. Берг выдвинул следующее положение: "Географический ландшафт
воздействует на организмы принудительно, заставляя все особи варьировать в
определенном направлении, насколько это допускает организация вида. Тундра,
лес, степь, пустыня, горы, водная среда, *жизнь* на островах и т.д. - все это
накладывает особый отпечаток на организмы. Те виды, которые не в состоянии
приспособиться, должны переселиться в другой географический ландшафт или
вымереть" [+1]. Под ландшафтом понимается "участок земной поверхности,
качественно отличный от других участков, окаймленный естественными границами и
представляющий собой целостную и взаимно обусловленную закономерную
совокупность предметов и явлений, которая типически выражена на значительном
пространстве и неразрывно связана во всех отношениях с ландшафтной оболочкой"
[+2].
Л.С. Берг выдвинул этот тезис, имея в виду теорию эволюции всех форм
органического мира. Но в таком широком применении любой тезис не только может,
но и неизбежно должен встретить массу возражений. Прежде всего невозможно
исключить все другие факторы, влияющие на эволюцию, например селекционизм или
климатические колебания общепланетарного масштаба и т.п.
Возможны и недоразумения, к числу которых следует отнести сопоставление
хорономического (от греческого "хорос" - место) принципа Л.С. Берга со
спекулятивной концепцией географического детерминизма Бодена и Монтескье.
Сходство здесь чисто внешнее, а разница глубокая и принципиальная, но это
вскрывается лишь при детальном, добросовестном разборе обоих тезисов, а
таковое можно проделать только на конкретном материале.
Отсюда явствует, что для проверки правильности тезиса нужно выбрать подходящий
материал, т.е. вид, модификации которого были бы точно локализованы и
датированы, и ландшафт, достаточно изученный как в пространстве, так и во
времени.
Нашим требованиям отвечает, как ни странно, вид Homo sapiens, формой
существования которого являются устойчивые коллективы, называемые этносами или
народностями, под которыми мы понимаем "коллективы особей, противопоставляющие
себя всем прочим коллективам" [+3]. С одной стороны, этносы граничат со
специфической формой движения - развитием человечества по спирали, а с другой,
через добывание пищи, - с биоценозом того ландшафта, в котором данный этнос
образовался, ибо "люди в первую очередь должны есть, пить, иметь жилище и
одеваться" [Энгельс], а все это они получают от географической среды,
именуемой природой. Судьбы вида Homo sapiens известны на протяжении двух
тысячелетий лучше, чем судьбы любого другого вида. Поэтому для решения
поставленной Л.С. Бергом проблемы мы привлекаем новый материал - историю.
Не безразличен и выбор территории. История народов доколумбовой Америки,
Австралии, Африки южнее Сахары и даже Океании известна столь отрывочно, что
надежным пособием для проверки любой закономерности быть не может. Более полно
изучена история народов Западной Европы и Юго-Восточной Азии. Многообразие
факторов, влияющих на исторический процесс, затрудняет подыскание однозначных
решений для частных задач и вспомогательных исследований исторического
процесса в целом с учетом географического фактора. Ландшафт прибрежных
территорий лишен резких переходов, и, следовательно, все природные
закономерности, наличие которых бесспорно, сглажены, поэтому здесь их гораздо
труднее выявить. Наиболее подходящей областью исследования является внутренняя
часть Евразийского континента, четырехугольник степей, тянущийся от
уссурийских джунглей до Динарских гор, очерченный с севера зоной тайги или
влажных лесов, а с юга пустыней, в которую вкраплена цепочка оазисов. История
обитающих здесь народов известна с V в. до н.э.; соотношение их хозяйства,
быта и организации с колебаниями степени увлажнения аридной зоны изучено
специально.
Очень важно, что большую часть известного нам периода евразийские степняки
жили натуральным хозяйством, т.е. были крайне тесно связаны с биоценозами
населяемых ими регионов. Поэтому природные закономерности в их исторических
судьбах проявлялись здесь более резко и могут быть учтены.
Утверждая это, мы ни в коей мере не забываем о роли производительных сил и
связанных с ними производственных отношений. Но в ранние эпохи, когда
господствовало натуральное, или простое товарное, хозяйство, производительные
силы общества были связаны с эксплуатацией природных богатств при довольно
стабильной технике на протяжении многих веков. В этих условиях воздействие
человека на природу было весьма ограниченным, главным было приспособление к
ней, и, надо сказать, древние народы достигли максимальной степени адаптации к
вмещающим их ландшафтам. Прирост населения в рассматриваемый период
регулировался в значительной степени межплеменными войнами и детской
смертностью.
Разумеется, изолированное существование таких человеческих коллективов не
означало их отключения от всемирно-исторического процесса социального
развития, но механизм этого явления сложен, и мы вернемся к нему специально в
конце статьи.
Наша задача - проанализировать соотношение социальных и природных факторов,
неотделимых друг от друга. В принятом нами аспекте целесообразно рассмотреть
это население с точки зрения естественной науки - исторической географии [+4]
- как антропофауну, что отнюдь не противоречит наличию других аспектов, при
которых исследователь ставит перед собой иные задачи. Предлагаемая работа
является всего лишь осуществлением задач, намеченных IV съездом
Географического общества СССР в мае 1964 г. в Москве [+5].
Для решения поставленной нами проблемы крайне важен выбор методики, так как
гуманитарии и естественники подходят к решению одной и той же задачи
совершенно различно. Для историка-источниковеда важно прежде всего установить
аутентичность источника, а затем проверить его данные путем внутренней и
компаративной критики. Такая методика для географа непригодна, так как авторы
древних и средневековых источников никогда не интересовались проблемой,
занимающей нас, и ничего по этому поводу не писали. Из их сочинений мы можем
извлечь только некоторое количество фактов в хронологической
последовательности и при тщательном анализе обнаружить некоторые причинные
связи между событиями. Это все!
Однако ученые-естественники никогда не получают больше, а тем не менее умеют
создавать "эмпирические обобщения", по степени достоверности не отличающиеся
"от научно установленного факта" [+6]. Только этим путем развиваются, и надо
сказать блестяще, естественные науки в XX в.
Поэтому нам нет причины отказываться от применения этой методики к большому,
уже собранному материалу, остро нуждающемуся в научном синтезе, В самом деле,
полная хронологическая таблица и серия подробных исторических карт дают
исследователю материал, принципиально не отличающийся от геологической или
зоологической коллекции или от тщательного географического описания местности.
И там и тут собранные экспонаты молчат, но, будучи сведенными в систему,
позволяют установить последовательность либо отложения слоев земной коры, либо
соотношения ландшафтных зон, а также (и мы на этом настаиваем) характер
взаимодействия между человеком и природой, Однако при таком подходе мы в
отношении исторического материала являемся естественниками и, чтобы не вносить
терминологической путаницы, будем называть новую научную дисциплину не
историей, а либо "этнологией", если при помощи знания явлений природы мы
изучаем историю народов, либо "исторической географией", если при помощи
истории мы изучаем явления природы. При такой постановке вопроса только эта
научная дисциплина может нам помочь.
Теперь перейдем к разбору фактического материала, т.е. к классификации
общественных систем насельников Евразии как формы существования бытовавших там
этносов. Отметим, что общественные системы народов были тесно связаны с
уровнем развития их производительных сил и способом производства, т.е. с
системой хозяйства населяемых этими народами стран. Но при этом возникает
первое затруднение - с IX в. до н.э. до XVIII в. н.э. в евразийских степях
бытовал один способ производства: кочевое скотоводство. Если применить к ним
одну общую мерку, то мы должны полагать, что все кочевые общества были
устроены единообразно и были чужды всякому прогрессу настолько, что их можно
характеризовать суммарно, а детали отнести за счет племенных различий. Такое
мнение действительно считалось в XIX и начале XX в. аксиомой, однако
фактический материал, имеющийся в нашем распоряжении, позволяет его отвергнуть
[+7]. Несмотря на устойчивое соотношение между площадью пастбищ, поголовьем
скота и численностью населения, в евразийских степях не было и тени
единообразия общественно-политических систем, а за 3000 лет своего
существования кочевая культура прошла творческую эволюцию, не менее яркую и
красочную, чем страны Средиземноморья или Дальнего Востока. Однако местные
условия придали истории кочевников несколько иную окраску, и наша задача
состоит в том, чтобы уловить не столько элементы сходства между кочевыми и
земледельческими общественными системами, сколько различия, и указать на их
возможные причины.
Территориальное распределение древних народов было отнюдь не беспорядочным,
однако естественные границы их местообитаний определялись не рельефом
(например, горными хребтами) и многоводными реками (см. рисунок)._
_Карта Схема этно-культурных ареалов (39 KB).
*Миграции народов: 1 - из Джунгарского* *ареала*; *2 - из Арало-Каспийского*
*ареала*; *3 - из лесостепного ареала; 4 - оазисы.*_
Синхронистическая таблица этно-ландшафтных соответствий_
Века Восточный Казахстан и Джунгария Монголия и Забайкалье
Арало-Каспийские степи и пустыни Лесостепь
III-II в. до н.э. Четыре совместно живущих народа: юэчжи, саки, усуни и
кангары (кангюйцы), причем у последних наряду со ставкой правителя отмечено 5
вассальных княжеств. Хунну - патриархально-родовая империя с жесткой
властью шаньюя (главы 24 родов) и системой чинов. Сарматы - разрозненные
племена единообразной культуры. Древние угорские и самодийские племена.
I-III в. н.э. Хунны, перешедшие в Среднюю Азию, образуют эфемерную
державу Юебань, распадающуюся на 4 племени: чуюе, чуми, чумугунь, чубань.
Сяньби, разбив хуннов, образуют две крупные монолитные державы: Муюн и Тоба
(древние монголы). Аланы - одно из сарматских племен, захвативших
гегемонию в Прикаспии. Начало наступления угро-самодийцев на север и юг.
IV-VI Племена теле (предки уйгуров) сначала в Джунгарии, потом в
Семиречье (с 492 г.) создают конфедерации 12 племен. Жужаньское ханство -
орда, покоряющая и эксплуатирующая соседние племена. Гунны - акациры и
болгарские племена в Прикаспии; хиониты в Приаралье.
VI-VIII Западнотюркютский каганат - слабая ханская власть над 10
самоуправляющимися племенами и добровольно примкнувшими союзниками (хазары,
согдийцы, карлуки, шато). Восточнотюркютский каганат - централизованная
держава, основанная на военной власти ханской дружины. Создание эфемерного
болгарского ханства и хазарского каганата, опирающегося на оседлое население
долины Терека и дельты Волги.
VIII-Х Карлукский племенной союз даже без ханской власти. Уйгурское
ханство со слабой светской властью, но могучей манихейской церковью.
Племенные союзы печенегов и гузов. Активизация венгров и уход их в Европу.
Создание камской Болгарии.
X-XII Кыпчакский (половецкий) племенной союз. Распадающееся найманское
ханство. Империя киданей (907-1115 гг.), затем кераитское ханство.
Половецкий племенной союз. Русские удельные княжества.
XIII-XIV Распадение монгольской империи на улусы: Золотая Орда, Синяя
Орда, Чагатайский улус, Могулистан, Ойратский союз. Монгольская империя,
монолитная, централизованная, разгромлена китайцами около 1368 г. Ослабление
монгольских Чингисидов. Образование ногайцев и казахов - племенные союзы
(джусы). Создание Казанского и Касимовского ханств. Усиление России.
Так: хунны жили в современной Монголии, как Внутренней, так и Внешней [+8], но
до 93 г. н.э. не занимали западной Джунгарии, несмотря на то что последняя
увлажняется гораздо обильнее (до нее доходят атлантические циклоны [+9]) и
более благоприятна для обитания (таблица). В хуннское время в западной
Джунгарии жили малочисленные племена, политически зависящие от хуннского
шаньюя, однако хунны на их земли почему-то не посягали [+10].
Та же ситуация сложилась в III-VI вв., когда воинственные жужани
господствовали на бывшей хуннской территории, а склоны Алтая, Тарбагатая,
Саура и Семиречья заселяли потомки оттесненных на запад хуннов - чуйские
племена (чуюе, чуми, чумугунь, чубань) и разрозненные племена теле - предки
уйгуров [+11]. Жужани, как раньше хунны, претендовали только на политическую
гегемонию, но не на пастбища джунгарских степняков.
Может показаться, что положение радикально изменилось во второй половине VI
в., когда тюркюты, обитавшие до тех пор на склонах Хангая, захватили и
восточную, и западную половины Великой степи, объединив их в одну державу.
Однако уже второе поколение - дети завоевателей - раскололо Великий каганат на
Восточный и Западный, причем граница между ними проходила по той же незримой
грани - сыпучим пескам восточной Джунгарии [+12]. И, что самое интересное,
когда в 747 г. создался уйгурский каганат, граница прошла там же [+13].
Видимо, не случайно в XII в. здесь же проходила граница между найманами и
кераитами, в XIII в. - между монгольскими повстанцами: ханами Аригбугой и
Хайду, опиравшимися на местные племена, и великим ханом Хубилаем,
использовавшим ресурсы покоренного Китая, а в XV-XVIII вв. - между калмыками и
монголами.
Что же общего было между державами, существовавшими на территории восточных
степей, и какая преемственность с этой точки зрения имела место в
государствах, располагавшихся на степных территориях, примыкавших к Алтаю и
Тарбагатаю? При этом будем рассматривать непосредственно
общественно-политический строй как чуткий индикатор состояния этноса.
Для всех народов восточной половины степи было характерно наличие сильной
централизованной власти. Только этим схожи между собой родовая империя Хунну
[+14], орда Жужань [+15], Вечный эль орхонских тюрок [+16] и уйгурская
теократия с манихейской церковью, стоявшей выше хана [+17]. На западе мы
наблюдаем цепь конфедераций - племенных союзов, последним из которых был
дурбен-ойратский союз - классический пример децентрализации.
Теперь попробуем найти объяснение этому явлению, и не на земной поверхности, а
несколько выше - в атмосфере. Над территорией Северной Монголии в зимнее время
находится центр антициклона и зимние осадки почти отсутствуют. Летом пустыни
Центральной Азии раскаляются за счет инсоляции, фронт полярного воздуха
отступает на север Монголии. В размытую таким образом барическую депрессию
вторгается влажный воздух, и в эти месяцы здесь выпадает до 90% осадков в виде
летних дождей [+18]. В регионе Алтая и Тарбагатая наоборот: атлантические
циклоны несут много влаги, выпадающей зимой в виде снега, зато лето обычно
сухое настолько, что трава в степи выгорает.
Граница между обоими регионами проходит именно в восточной Джунгарии, через
которую в меридиональном направлении тянется экстрааридная полоса, по
климатическим условиям сходная с пустыней Такла-Макан (осадков меньше 100 мм в
год [+19]). Эта полоса не является стратегическим барьером. Она неширока, и
сыпучие пески можно легко обойти с юга и севера - по склонам Тянь-Шаня и
Монгольского Алтая, где с гор стекает ключевая вода. Однако способ пастьбы
скота по сторонам от этой полосы был неодинаков. На востоке скот все время
пасся в степях, и пастухи постоянно встречались друг с другом, что создало
привычку общения и возможности координации в масштабах всей страны. В
предгорьях Тянь-Шаня и Тарбагатая кочевники летом выгоняли скот на джейляу -
горные пастбища. Подъем в горы проходил по узким долинам, каждая из них
принадлежала отдельному роду, равно как и альпийские луга, на которых скот
пасся летом. Так создавались навыки изолированного ведения хозяйства, что и
отразилось на характере политических образований: вместо ханств здесь
возникали племенные союзы [+20].
Однако, несмотря на различия монгольского и алтае-тяньшаньского регионов, у
них есть нечто общее, крайне важное для хозяйственной жизни и политического
бытия, - сочетание горного и степного ландшафтов. Горные хребты, покрытые
лесом, крайне важны для кочевого хозяйства [+21] [+22]. Древесина необходима
для изготовления повозок, юрт, стрел; в горных лесах водятся орлы, маховые
перья которых шли на оперение стрел. В периоды большого снегопада, когда кизяк
бывает припорошен снегом, валежник дает необходимое топливо, во время вьюг лес
становится прекрасным укрытием. Не менее важны были и горные хребты как
стратегические пункты, так как без проводников враг не мог пробраться в
ущелья, где обычно прятались женщины и дети [+23]. Короче говоря, без горного
леса кочевники не имели средств для создания сильных держав с каким бы то ни
было политическим строем.
И с этой точки зрения мы должны выделить в особый регион Арало-Каспийскую
низменность, где рельеф ровный, а увлажнение пониженное (меньше 100 мм в год).
Население кочует здесь не по сезонам, как в двух первых вариантах, а круглый
год, по определенному кругу - от колодца к колодцу [+24]. Снеговой покров
здесь настолько тонок, что позволяет держать скот исключительно на подножном
корму, а весной, когда вся пустыня одевается нежно-зеленой травой (вследствие
таяния снега, скопившегося за зиму), эти пастбища являются особенно ценными
для каракулевых овец. Аналогичные условия наблюдаются и в Восточной Монголии,
но близость описанного центрально-монгольского комплекса исключила возможность
создания здесь особого культурного региона.
Но несмотря на это положительное качество природных условий, прирост скота и
населения в Арало-Каспийской низменности был ограничен, а плотность населения
ничтожна. Это обстоятельство обусловило возникновение особых
общественно-политических структур в этом регионе.
В VI в. до н.э. в Арало-Каспийской области жили массагеты, по-видимому, одна
из ветвей саков (мас+сака+та=большая сакская орда (ставка)) [+25]). По поводу
их образа жизни и ныне уместно повторить слова Страбона: "В результате своих
исследований историки не сообщили об этом племени ничего точного и
правдоподобного" [+26]. Поэтому мы и обратимся к народам, обитавшим на этой
территории в более позднее время и лучше известным ученым. Во II в. до н.э. на
берегах Каспийского моря жили сарматы, а во II в. н.э. это была восточная
окраина союза племен, возглавленных аланами, которых около 158 г. хунны
оттеснили на запад, за Волгу [+27]. Хунны не остались в приаральской равнине,
они предпочли Волго-Уральское междуречье и, объединившись там с утрами,
образовали новый народ, который, по удачному предложению К.А. Иностранцева,
принято называть гуннами [+28].
Дальнейшая история гуннов освещена относительно неплохо, но о восточной
окраине их владений нет никаких сведений. Известно лишь, что в IV в. здесь или
немного южнее, в низовьях Сырдарьи, обитали хиониты [+29], которые в 356-357
гг. воевали с Ираном, а в 359 г. в составе иранской армии штурмовали Амиду
[+30]. Об их внутреннем устройстве и образе жизни нет никаких сведений.
В середине VI в. тюркюты вторглись в Поволжье и, следовательно, оккупировали
приаральские степи [+31]. В истории Великого каганата о судьбе этих территорий
нет ни слова, и только из сообщения, относящегося к Х в., известно, что здесь
обитали два народа: гузы и печенеги [+32]. Не странно ли, что о приаральских
степях нам ничего не известно, в то время как история Монголии; Джунгарии и
Семиречья описана весьма подробно?! Это не может быть случайностью.
Виной тому особенности древней историографии. Внимание летописцев привлекали
преимущественно грандиозные, из ряда вон выходящие события. Обыденное их не
интересовало. Поэтому те местности, где не возникали агрессивные державы, где
не организовывались походы и где не сооружались огромные дворцы или храмы,
выпадали из их поля зрения. То, что кочевники ежегодно повторяли свои маршруты
от колодца к колодцу и отгоняли волков от стад и табунов, историки древнего
мира считали настолько очевидным, что не находили нужным это фиксировать.
Только Гардизи [+33] и Константин Багрянородный [+34] оставили описание быта
гузов и печенегов, в точности отвечающее нашей реконструкции [+35]. Поэтому не
будет ошибкой экстраполировать данные историков Х в. в древность, тем более
что ландшафт приаральских степей за историческое время менялся только за счет
соотношения пустынь и полупустынь. Соответственно этому в засушливые эпохи
уменьшалась численность населения, характер же хозяйственной деятельности
оставался неизменным.
В этом регионе основой общественной жизни был материнский род - огуз [+36],
управлявшийся старейшинами. Группа родов управлялась советом старейшин, причем
председательство переходило от одного родового старейшины к другому по
очереди. Только в далеких походах власть принадлежала военному вождю, при
избрании которого учитывались не только старшинство, но и способности. Все
особенности общественного устройства этого района, как мы видим, были
обусловлены повседневной хозяйственной деятельностью, единственно возможной в
этих природных условиях.
Из этих степей ведут свое начало многие народы-завоеватели. Основание
парфянской династии Аршакидов приписывается сакам; сельджуки, захватившие в XI
в. всю Переднюю Азию, были туркменами - выходцами из Приаралья; в XVI в.
Шейбани-хан привел сюда же кочевых узбеков и захватил Самарканд и Бухару. Это
как будто бы противоречит нашей точке зрения.
Однако на самом деле противоречия нет. Саки и сельджуки некоторое время (около
полустолетия) жили на склонах Копет-Дага и в северном Хорасане, где они
привыкали к совершенно иным природным условиям, после чего превращались в
завоевателей. Узбеки, прежде чем одержать окончательную победу над последним
Тимуридом (Бабуром), всю вторую половину XV в. локализовались между Отраром и
Ташкентом и опирались на некоторые слои оседлого населения оазисов,
недовольные Тимуридами, Приведенные возражения только подтверждают
хорономический принцип Л.С. Берга - способность вида к адаптации и
конвергентность формообразования этнических сообществ.
Хуже всего освещена в литературе история угро-самодийских племен, живших в
лесостепной полосе Восточной Европы и Западной Сибири [+37] и занимавшихся
наряду со скотоводством лесной охотой. Это были храбрые, воинственные люди,
имевшие свои весьма устойчивые этнографические особенности, сохранившиеся в
виде отдельных обычаев до нашего времени [+38]. К сожалению, сведения о них
очень скудны. Ясно только одно: угры и самодийцы в III-IX вв. были грозной
силой [+39]. Они проникли даже в Арктику, частью подчинив, частью истребив
местные племена [+40]. Каждый из так называемых угро-финских народов имеет
финскую и угорскую ветви: эсты и ливы, горные и луговые марийцы, мордва эрзя и
мордва мокша. Наиболее северная ветвь угров проникла в Скандинавию до широты
Стокгольма, и предки шведов и норвежцев с трудом оттеснили пришельцев на
крайний север полуострова. Венгры, жившие в Приуралье, были организованы в
боевые единицы под командованием талантливых полководцев [+41]. Все это
косвенно указывает на то, что угры отнюдь не были примитивным народом, хотя
описать их общественный строй невозможно без привлечения этнографических
параллелей, чего мы предпочитаем не делать, так как этот скользкий путь часто
ведет к фантастическим заключениям.
Однако географическая дедукция позволяет восполнить пробел исторической науки.
В лесостепном ландшафте возможно ведение комбинированного натурального
хозяйства, в котором сочетаются примитивное земледелие, отгонное скотоводство,
охота, рыболовство и бортничество. Многосторонность хозяйства давала уграм
большую независимость от климатических воздействий, чем специализированное
хозяйство тюрков. Возможно, было и большее накопление продуктов, благодаря
чему часть мужчин могла всецело посвятить себя подготовке к войне: в
результате было одержано много побед, зафиксированных не в истории, а в
этнографии.
Но для нас важно то, что угры направляли свои дружины не в степи и сплошную
тайгу, а на грань леса и тундры, а также в Закарпатье и Прибалтику, где
преобладали привычные для них ландшафты, тем самым подтверждая хорономический
принцип Л.С, Берга, т.е. способность организмов к адаптации, определяющую
возникновение конвергентных форм.
Теперь перейдем к рассмотрению оседлых народов, населявших оазисы
экстрааридной зоны к югу от Восточного Тянь-Шаня и речные долины Дона, Терека
и дельты Волги. Нет нужды менять методику исследования, потому что земледельцы
организуют флору той территории, которая их кормит, а кочевники - фауну, но
это скорее сходство, чем разница. Человеческий коллектив всегда во многом
зависит от вмещающего ландшафта [+42].
Пустыня Такла-Макан для жизни человека непригодна, но речки, стекающие со
склонов Тянь-Шаня, Куэнь-Луня и Наньшаня, орошают небольшие ее участки; так, в
оазисах Хотана, Яркента, Кашгара, Аксу, Кучи, Карашара, а также в Люкчунской
впадине - Турфанском оазисе - образовались группы народностей, сменявшие друг
друга. В первые века нашей эры здесь жили европеоидные тохары и арсии. Во II
в. н.э. в Хотан проникли саки, а в VI в. - эфталиты. В VIII в. в оазисах и
горных долинах Тянь-Шаня стали селиться разные тюркские племена, и около 861
г. северо-восточная часть описанного региона получила название Уйгурии (не
следует смешивать ее с ханством кочевых уйгуров на берегах Орхона, 747-847
гг.), а юго-западная досталась карлукам.
В XV-XVI вв. эту местность постепенно захватывали выходцы из Ферганы, и только
в середине XVIII в, ее оккупировали маньчжуры, не оставившие заметных следов в
культуре страны.
Несмотря на то, что менялись расы первого порядка, языки, религиозные системы,
письменность и т.д., признак, отмеченный нами как индикатор, был устойчив. В
оазисах складывались отдельные небольшие коллективы, независимые друг от
друга, потому что их разделяли пустыни. Так как через оазисы долгое время
проходил караванный путь, то господство в них принадлежало купеческой
аристократии. Когда же караванный путь потерял свое значение, ослабела и
экономическая мощь оазисных народностей, и сила сопротивления внешним
завоевателям, и самостоятельность отдельных культур. Можно усомниться, вправе
ли мы рассматривать караванный путь в качестве географического фактора. Однако
следует заметить, что ведь и географические факторы не вечны, а 2000 лет для
наших масштабов период вполне весомый. Кроме того, наряду с явлениями природы
следует учитывать и ситуацию. В данном случае большую роль играло положение
района между Дальним Востоком и средиземноморским Западом.
Еще больший интерес представляет последний регион: дельта и пойма Волги и
долина Терека, потому что здесь нам удалось поставить эксперимент. Ландшафт
окружающих Волгу пустынь и полупустынь резко отличен от ивовых рощ и
тростниковых зарослей поймы и дельты. Согласно нашему тезису, здесь должны
были обитать люди, совершенно непохожие на степных кочевников, оседлые, со
своеобразным хозяйственным укладом и специфической культурой. В 1959 г. автору
этих строк было поручено отыскать на Нижней Волге археологические остатки
культуры хазар, которых в то время большинство ученых считало кочевниками
[*1]. Всех удивляло только то, что за 100 лет в приволжских степях не было
найдено ни одного памятника, который можно было бы приписать хазарам [+43].
Исходя из наших географических представлений, мы, вопреки всем установкам,
направились сначала в пойму, а потом в дельту Волги и там обнаружили на
бэровских буграх хазарские кладбища и следы поселений [+44]. В долине Терека
мы нашли не только хазарскую керамику, которая отмечала места хазарских
поселков, но и цитадель хазарской крепости Семендера, причем локализация
хазарских деревень и казачьих станиц почти совпадала [+45]. Это указывало на
то, что быт хазар и терских казаков был одинаков; он был подсказан
особенностями ландшафта азонального или провинциального региона. Таким
образом, было сделано археологическое открытие, интересное тем, что оно
подтверждает хорономический принцип Л.С. Берга.
В этой связи важно отметить еще то обстоятельство, что
общественно-политический строй степняков - половцев, ногайцев и калмыков, -
относящихся, по нашей классификации, к третьему (арало-каспийскому) типу, и
обитателей дельты Волги и долины Терека - хазар, астраханских татар и казаков
- резко различен. Последние (до подчинения Российской империи) сохраняли
устойчивые формы военной демократии при относительно слабой центральной
власти. Ханская или атаманская власть была нужна им только для военных
походов, а попытка усилить ее и превратить Хазарию в централизованное
государство, предпринятая иудейской общиной в IX - Х вв., привела ее к гибели
вследствие отсутствия поддержки народных масс.
Наибольшего расцвета военно-демократическая система достигла на Дону, долину
которого следует причислять к Волго-Терскому региону, несмотря на значительные
отличия природных условий. Хотя четыре надпойменных террасы Дона плавно
переходят в водораздельные степи, но уже на второй террасе проявляется
азональность - колки, леса, заросли ивняка и т.п. Со II в, н.э. здесь вели
оседлый образ жизни сначала аланы (потом носители салтовской культуры), хазары
и, наконец, казаки [+46], создавшие знаменитый "казачий круг" -
военно-демократический орган самоуправления. Автору этих строк в 1965 г.
удалось найти на среднем Дону следы небольшого поселения, где была обнаружена
керамика всех эпох - с Х по XVII в., что еще раз подтверждает культурную
преемственность населения долины Дона независимо от внедрения в нее инородных
этнических элементов [+47].
Разумеется, все описанные закономерности имеют верхнюю хронологическую границу
- развитие цивилизации и техники в XIX - XX вв., но это особая тема, выходящая
за рамки проведенного нами исследования.
В заключение мы не можем не остановиться на вопросе, который был затронут
вначале: не является ли хорономический принцип Л.С, Берга вариацией
географического детерминизма Бодэна и Дюбо [+48], Монтескье (Montesquieu,
1858), Гердера (Herder, 1784-1791) и их современного продолжателя Хентингтона
(Huntington, 1915)? Действительно, элементы внешнего сходства в обеих системах
имеются, но есть и огромное различие, которое позволяет ответить на этот
вопрос отрицательно.
Все основатели географического детерминизма, "устанавливая зависимость
народного характера от географической среды, стремятся этим путем раскрыть
закономерность, присущую человеческому обществу... Основным исходным моментом
во всем построении является античная идея о влиянии природы на психику
человека, тем самым на национальный характер и через это на судьбы народов"
[+49].
Предлагаемый подход диаметрально противоположен: устанавливается лишь
обусловленность хозяйственной деятельности человека природными условиями
географического региона, т.е. способность к адаптации, определяющая
возникновение конвергентных форм, с чем ни один материалист не будет спорить.
Затем, мы отмечаем, что характер институтов управления связан с особенностями
хозяйственной деятельности и способом производства, но отнюдь не
распространяем эту закономерность на все проявления деятельности человека и
тем более человечества [+50]. Например, влиянием усиленного увлажнения или
наличием пересеченного рельефа невозможно объяснить ни детали политической
борьбы партий, ни смену общественных формаций, так как они являются
проявлением спонтанного развития человечества в целом. Ведь в любом устойчивом
ландшафте при одном и том же хозяйстве происходят смены формаций, когда
меняется окружение изучаемой страны.
Для примера рассмотрим историю Греции. За исключением нескольких крупных
городов, где кипела торговля и использовался рабский труд (Афины, Коринф,
Мегары), занятием населения было примитивное скотоводство и земледелие. Козы
паслись и оливки вызревали 3000 лет тому назад так же, как в наше время. Но в
XII в. до н.э. базилевсы водили дружины разрушать Трою: в VI в. до н.э.
демократы свергали власть олигархов; в IV в. до н.э. ослабевшая Эллада упала к
ногам македонского царя Александра; во II в. до н.э. она сделалась провинцией
Римской республики; в V в. н.э. через Грецию прошли свирепые готы и были
изгнаны на запад; в VII в. обезлюдевшую страну заселили славяне, смешавшиеся с
остатками древнего населения; в XIII в. новые греки освободились от власти
захватчиков-крестоносцев; в XV в. Греция подпала под власть турецкого султана;
в XIX в. она освободилась и стала самостоятельным государством.
Несомненно, что различие эпох и смена формаций определяются не провинциальным
бытом пастухов Аркадии или горцев Этолии, а включением Эллады в мировую
систему хозяйства, подчиненную закону спонтанного развития.
То же самое произошло с евразийскими кочевниками. Их хозяйство было весьма
специализировано, они постоянно нуждались в обмене товарами с оседлыми
соседями, а это вовлекало их в мировую историю и заставляло испытывать все
перипетии общеисторического процесса. Как только натуральное хозяйство
сменилось товарным, как только через степи потянулись караваны, везшие
шелковую пряжу, кораллы, золото и прочие предметы роскоши, как только в Китае,
Согдиане, Иране и Византии потребовались рабы, рабыни и наемные солдаты, степь
вошла в круговорот всемирного исторического процесса. Но эта проблема
относится к разряду гуманитарных и общественных наук, которых мы сейчас не
касаемся.
Мы рассматриваем способы приспособления отдельных коллективов вида Homo
sapiens к определенным условиям географических ландшафтов, т.е. подходим к
проблеме не как гуманитарии, а как естествоиспытатели. Отмеченная нами
зависимость относится не к общественным, а к этническим коллективам, и к ним
следует применять иную шкалу и иную систему измерения, которую мы попытались
отыскать. В этой географо-биологической системе сопоставлений и синтеза тезис
Л.С. Берга подтверждается всем имеющимся в распоряжении науки материалом.
Примечания
[+1] Берг Л.С. Номогенез. Пгр., 1922, стр. 180, 181
[+2] Колесник С.В. Основы общего землеведения. М., 1955, стр. 455
[+3] Гумилев Л.Н. По поводу предмета исторической географии. (Ландшафт и
этнос: III). - "Вестник ЛГУ", т. 18., 1965, вып.3, стр.112 - 120.
[+4] Там же
[+5] Константинов А.ф. Взаимодействие природы_ _и общества и современная
география. - "Известия АН СССР, сер. географич.", 1964, N 4.
[+6] Вернадский В.И. Биосфера. - Избр. соч., т. V. М. - Л., 1960, стр. 18,19
[+7] Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М., "Наука", 1967.
[+8] Гумилев Л.Н. Хунну. М., 1960.
[+9] Каминский А.А. Некоторые особенности климата северо-западной Монголии. -
Географический сборник, т. II. Пгр., 1915.
[+10] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней
Азии в древние времена, т. I, М. - Л., 1950, стр.205-207.
[+11] Там же т. I, стр.216, 217; т. II, стр.259
[+12] Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М., "Наука", 1967, стр. 103 - 120
[+13] Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край, т. II. Л.,
1926, стр. 331
[+14] Гумилев Л.Н. Хунну. М., 1960, стр. 71-81
[+15] Руденко С.И. Культура хуннов и Ноинулинские курганы. М. - Л., 1962.
[+16] Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М., "Наука", 1967, стр. 101, 102
[+17] Grunwedel A. Mythologie du Buddhisme au Tibet et en Mongolie. Leipzig,
1900.
[+18] Мурзаев Э.М. Монгольская Народная Республика. М., 1952.
[+19] Лавренко Е.М. Основные черты ботанической географии Евразии и Северной
Африки. - В кн.: Комаровские чтения. XV. М. - Л., 1962.
[+20] Гумилев Л.Н. По поводу предмета исторической географии. (Ландшафт и
этнос: III). - "Вестник ЛГУ", т. 18,, 1965, вып.3, СТР.112 - 120.
[+21] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней
Азии в древние времена, т. I, М. - Л., 1950, стр. 94.
[+22] Гумилев Л.Н. Хунну. М., 1960, стр. 95
[+23] Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М., "Наука", 1967, стр. 231
[+24] Руденко С.И. К вопросу о формах скотоводческого хозяйства и о
кочевниках. - Материалы по Отделению этнографии ВГО. 1961, вып. 1.
[+25] Gumilev L.N. New Data of the History of Khazaria, Acta Archaeol. Academ.
Sci. Hungar, t. XIX, f. l/2, 1967.
[+26] Страбон. География. Л., 1964, книга XI, глава VI, стр. 480
[+27] Гумилев Л.Н. Хунну. М., 1960.
[+28] Иностранцев К.А. Хунну и гунны. - Труды тюркологического семинария, т.
1, 1926.
[+29] Гумилев Л.Н. Эфталиты и их соседи в IV в. - "Вестник древней истории",
1959, N1.
[+30] Аммиан Марцеллин. История. Киев, 1908, стр. 233, 248
[+31] Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М., "Наука", 1967.
[+32] Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962, стр.350
[+33] Бартольд В.В. Отчет о поездке в Среднюю Азию с научной целью в 1893-1894
гг. - Записки АН, VIII, сер. по ист.-филол. отд. т. 1, N 4, СПб., 1897, стр.
120
[+34] Константин Багрянородный. Об управлении государством. - "Известия
ГАИМК", вып. 91, М. - Л., 1934., стр. 17
[+35] Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962, стр. 352, 416-418
[+36] Кононов А.Н. Опыт анализа термина "турк". - "Советская этнография",
1949, N 1, стр.61-63
[+37] Hajdu P. Die altesten Beruhrungen zwischen Samojeden und jenisseischen
Volkern. - "Acta orientalia". Budapest, 1953.
[+38] Крюкова Т.Л. Материальная культура марийцев XIX в. Йошкар-Ола, 1956.
[+39] Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962, стр. 339
[+40] Чернецов В.Н., Мошинская В.И. В поисках древней родины угорских народов.
По следам древних культур, от Волги до Тихого океана. М., 1954, стр. 186
[+41] Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962, стр. 343, 348
[+42] Гумилев Л.Н. Хазария и Терек (Ландшафт и этнос: II). - "Вестник ЛГУ",
1964, N24, вып.4.
[+43] Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962, стр.412
[+44] Гумилев Л.Н. Хазарское погребение и место, где стоял Итиль. - "Сообщения
Гос. Эрмитажа", Л., 1962, вып.XX.
[+45] Гумилев Л.Н. Хазария и Терек (Ландшафт и этнос: II). - "Вестник ЛГУ",
1964, N24, вып.4.
[+46] Гумилев Л.Н, Гаель А.Г. Разновозрастные почвы на степных песках Дона и
передвижения народов за исторический период. - "Изв. АН СССР, сер, географ.",
1966, N1.
[+47] Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии. М., 1966, стр. 179
[+48] Яцунский В.К. Историческая география. М., 1955, стр. 137-142
[+49] Там же, стр. 293
[+50] Колесник С.В. Основы общего землеведения. М., 1955, стр.406-409
Комментарии
[*1] Историю вопроса см.: Артамонов* *М.И. История хазар. Изд. Гос. Эрмитажа.
Л., 1962; Рыбаков Б.А. К вопросу о роли хазарского каганата в истории Руси. -
"Советская археология", 1953, N 10, стр. 141.
-==ИЗМЕНЕНИЯ КЛИМАТА И МИГРАЦИИ КОЧЕВНИКОВ==-
-=Л.Н. Гумилев=-
*Опубликовано в журнале "Природа", 1972, N 4, С. 44-52.*
-=Природа и история=-
Зависимость человечества от окружающей его природы, т.е. от географической
среды, неоспорима. Хотя степень этой зависимости и расценивается различно, но
в любом случае хозяйственная деятельность народов, когда-либо населявших
Землю, тесно связана с ландшафтами и климатом обитаемых территорий.
Народы Земли живут в определенных ландшафтах, но коль скоро ландшафты
разнообразны, то столь же разнообразны и народы. Ведь, как бы сильно они ни
видоизменяли ландшафт (путем ли создания антропогенного рельефа или путем
реконструкции флоры и фауны), людям приходится кормиться тем, что может дать
природа на той территории, которую этнос (народность) либо населяет, либо
контролирует на предмет получения тех же даров природы [+1].
Однако ландшафты, подобно этносам, имеют свою динамику развития, свою историю.
И когда ландшафт меняется до неузнаваемости (причем безразлично - от
воздействия ли человека, от изменения ли климата, от неотектонических
процессов или от появления губительных микробов, несущих эпидемии, которые
ведут к изменению численности тех или иных видов животных и растений), люди
должны либо приспособиться к новым условиям, либо вымереть, либо обрести новую
родину. Простое выселение в другую страну, где уже есть достаточно плотное
население, может быть выходом для единиц и малых групп. Но когда дело идет о
судьбе целого народа, такие переходы всегда были связаны с крупными
историческими событиями. А поскольку они часто повторялись за пять тысяч лет
обозримой истории, то их уже можно классифицировать и анализировать. Так мы
вплотную подошли к проблеме миграций.
Изменение ландшафтов - не единственная причина миграций. Они возникают также
при демографических взрывах, но тогда они будут столь отличны по характеру,
что спутать их очень трудно. Однако в любом случае переселенцы ищут условия,
подобные тем, к которым они привыкли у себя на родине. Англичане охотно
переселялись в страны с умеренным и даже жарким климатом, лишь бы там были
степи, где можно было разводить овец. Поэтому они заселили всю Северную
Америку, за исключением сплошных лесов бассейна р. Маккензи, которые были
заселены франко-индейскими метисами Канады; они без труда превратили в
овцеводческие районы Южную Африку, Австралию, Новую Зеландию, но влажные
тропические районы их не манили. В Индии, Родезии, Нигерии, Гвиане и на Борнео
они выступали преимущественно в роли колониальных чиновников, военных и
купцов, т.е. людей, живущих не за счет природы, а за счет местного населения.
В Индии для английских чиновников и солдат были предусмотрены длительные
отпуска, которые они проводили в горах, где климат умеренный; иначе чиновники
теряли работоспособность, а солдаты - боеспособность.
Предки якутов в XI в. проникли в долину Лены из прибайкальских степей.
Используя широкую пойму этой реки и ее притоков, они развели там степную
породу лошадей, имитируя свою прежнюю жизнь в степях. Но они не посягали на
водораздельные массивы тайги, предоставив их оленеводам-эвенкам. Русские
землепроходцы в XVII в. подчинили всю Сибирь, но заселили только лесостепную
полосу и берега рек, т. е. ландшафты, сходные с теми, где сформировались их
предки.
Но если между некоторыми миграциями и изменениями ландшафтов есть
функциональная зависимость, то, зная одно, мы можем судить о другом. Миграции
народов фиксировались историей, а смены ландшафтов не имеют абсолютных дат.
Следовательно, для того, чтобы датировать изменения, происходящие в природе,
мы можем отправляться от истории, и, значит, нам необходима канва исторических
событий.
Наши исследования, посвященные установлению связи явлений физической географии
и палеонтологии на материале истории Центральной Азии и археологии низовий
Волги, позволили сделать три вывода [+2]:
1. Историческая судьба этноса, являющаяся результатом его хозяйственной
деятельности, непосредственно связана с динамическим состоянием вмещающего
ландшафта.
2. Археологическая культура данного этноса, представляющая собой
кристаллизованный след его исторической судьбы, отражает палеогеографическое
состояние ландшафта в эпоху, поддающуюся абсолютной датировке.
3. Сочетание исторических и археологических материалов позволяет судить о
характере данного вмещающего ландшафта в ту или иную эпоху и, следовательно, о
характере его изменений. И наоборот, наличие установленных данных о колебаниях
климата, а тем самым и о соотношениях ландшафтов между собой помогает искать
памятники давно исчезнувших народов.
Способ применения изложенных здесь тезисов подробно описан нами в книге
"Открытие Хазарии" (М., 1966), Теперь мы можем перейти к широкому обзору и
характеристике соотношения колебаний увлажнения Центральной Азии с миграциями
кочевых народов, ее населявших.
-=Надземные границы=-
Наша планета имеет важную особенность - зональность. Для выяснения
рассматриваемой проблемы из всех зон важна азиатская степь.
Она как нельзя лучше приспособлена для жизни человека. Зеленый ковер
калорийных трав поедается скотом, превращаясь в жирное мясо и мягкую шерсть.
Кочевой быт позволял степнякам использовать все богатства природы и экономить
силы, которые шли на создание оригинальной культуры, фольклора, мифологии и
разнообразных социальных систем, как то: орд, племенных союзов, а позднее и
теократий, способных противостоять агрессивным тенденциям цивилизованных
земледельческих государств, в первую очередь Китая. Полоса пустынь отделяет
степь от Китая и в древности служила барьером против китайских войск,
врывавшихся в степи. Несмотря на грандиозные усилия династий Хань, Суй и Тан,
истощивших свою богатую и многолюдную страну, хунны, тюрки и уйгуры смогли
отстоять свою независимость, а монголы в XIII в. перенесли войну в Китай и
одержали полную победу.
Однако победы кочевников сменялись поражениями, подъемы культуры и экономики -
упадками, и вообще история кочевых народов была не менее богата коллизиями,
чем история их оседлых соседей. На первый взгляд это странно: тип хозяйства -
кочевое скотоводство - на протяжении трех тысячелетий был неизменен, что дало
некоторым европейским историкам (например, А. Тойнби) основание говорить о
"застойности" кочевого мира. По его мнению, жизнь людей в степи столь трудна,
что, поглощая все их силы, не дает им возможности развивать собственную
оригинальную цивилизацию [+3].
На это следует возразить, что Ононский бор [+4], прародина монголов,
Утукенская чернь (лиственный лес) в Хангае, родина тюркютов, и Южный Алтай с
Тарбагатаем - курортные места, куда более здоровые, чем туманный и дождливый
Альбион.
И, помимо этого, ландшафтные регионы Великой степи и характеры их увлажнения
настолько различны, что и обитатели их живут очень по-разному. Эти различия
фиксирует такой чуткий индикатор, как политический строй: в Центральной
Монголии это, независимо от смены народов, - орда с крепкой ханской властью, в
Семиречье, Тарбагатае и Джунгарии - племенные союзы (конфедерации),
управляемые старейшинами и знатью [+5].
Попробуем найти объяснение этому явлению. Над территорией Монголии зимой
находится центр антициклона, и снега выпадает мало. Летом равнины Центральной
Азии раскаляются за счет инсоляции, и в размытую барическую депрессию
вторгается влажный воздух, благодаря чему именно в это время года выпадают
дожди. В регионах западнее Алтая все наоборот: атлантические циклоны несут
много влаги, выпадающей зимой в виде снега; зато лето сухое и обычно трава в
степи выгорает.
Наряду с вышеописанными в особый разряд надо выделить экстрааридные районы,
т.е. пустыни с увлажнением меньше 100 мм в год. Некоторые из них не имеют
населения, например песчаная пустыня Такла-Макан, покрытые обломками
растрескавшихся скал склоны Бэйшаня и сыпучие пески восточной Джунгарии. Эти
пески разделяют западный и восточный регионы, отнюдь не будучи стратегическим
барьером. Их легко обойти с севера и с юга, но атмосферная граница между
тихоокеанскими муссонами и атлантическими циклонами куда более важна, нежели
быстрые реки и горные хребты, У людей по обеим сторонам этого невидимого
рубежа различны способы пастьбы скота, связанные с ними привычки, а
следовательно, и обычаи, и социально-политические институты.
На востоке скот круглый год пасся в степи и пастухи постоянно встречались Друг
с другом, что приучило их к общению и дало возможность координации в масштабах
всей страны. Среднеазиатские кочевники летом выгоняли скот на горные пастбища
Тянь-Шаня и Тарбагатая, а на зиму они заготовляли сено. Подъем в горы проходил
по узким долинам, каждая из которых принадлежала отдельному роду, равно как и
горные пастбища, Так создавались навыки изолированного ведения хозяйства, что
отразилось на характере политического строя: вместо ханств здесь возникали
племенные союзы.
Третий способ кочевания отмечается в тех сухих степях и полупустынях, где не
было гор. Таковы районы, примыкающие к Аральскому и Каспийскому морям.
Обитавшие здесь казахи рода Адая практиковали круглогодовое кочевание от
колодца к колодцу. До них эти степи занимали саки (VI в. до н.э.), которых во
II в. до н.э. сменили сарматы. Последних во II в. н.э. вытеснили хунны, а в Х
в. мы находим там два народа: гузов и печенегов [+6]. Все эти народы имели
сходные формы быта. Население было столь редким, что институты управления были
в зачатке. Группа родов управлялась советом старейшин, которые
председательствовали по очереди. На время войны избирался вождь - не по
старшинству, а по способностям. Но после войны он слагал полномочия.
Этот примитивный способ жизни существовал примерно 3 тыс. лет, потому что
отвечал повседневной хозяйственной деятельности, единственно возможной в этих
природных условиях.
Однако наряду с региональными различиями наблюдаются не менее существенные -
эпохальные. Но за счет чего происходили эти изменения? Согласно предложенному
нами принципу, этнос, сложившийся в определенных географических условиях,
имеет форму хозяйства, приспособленную к данному ландшафту. Если форма
хозяйства не меняется (как, например, в нашем случае), а историческая судьба
этноса претерпевает значительные изменения, значит, изменились географические
условия на той территории, где он обитает. И вот тут-то легко проследить
изменения зональности, используя историю кочевников как чуткий барометр.
Чтобы избежать ошибок, мы будем исследовать не детали исторических событий,
старинные тексты и отдельные памятники, а всю сумму исторических явлений, сам
процесс появления, развития, упадка и исчезновения кочевых народов, учитывая
при этом окружающую их географическую среду, обусловив для начала характер ее
воздействия теоретически.
-=Особенности кочевого быта=-
Кочевой быт - явление сравнительно новое, относящееся к так называемому
историческому периоду развития человечества.
В эпоху верхнего палеолита, в климатических условиях, сложившихся в
послеледниковый период, человечество, населявшее Евразийский континент,
развивалось по двум направлениям: сложились группы охотников за крупными
травоядными и группы собирателей, из которых в неолите образовались
примитивные земледельцы.
Сокращение численности крупных копытных лишало первоначально преобладавшие
охотничьи племена преимуществ, а развитие примитивного земледелия создало
достаток пищи, позволивший бывшим собирателям начать приручение травоядных. К
III тыс. до н.э. племена примитивных земледельцев распространили свой
хозяйственный уклад от Сирии до Хингана и Минусинской котловины по окраинам
центральноазиатских пустынь и Сахары.
Низкий уровень техники земледелия имел своим прямым последствием уничтожение
дернового покрова вокруг поселений. Этому способствовало вытаптывание пастбищ
у водопоев стадами домашнего скота и уничтожение населением кустарников и
деревьев для топлива. Встречный процесс временного иссушения степной и
пустынной зон, происходивший во II тыс. до н.э., усугубил выветривание легких
степных почв и способствовал распространению пустынь. Сократились площади,
пригодные для земледелия и выпаса. Это разрушение почв и увеличение площадей
развеваемых песков неизбежно должно было отразиться на ухудшении условий жизни
и вызвать культурный спад, связанный с изоляцией отдельных племен, разобщенных
большими пространствами вновь образовавшихся пустынь.
Из создавшегося тяжелого положения население аридной зоны Евразийского
континента нашло два выхода: 1 - путем интенсификации полеводства благодаря
внедрению ирригации (Средняя Азия, бассейн Тарима и Минусинская котловина); 2
- путем экстенсификации животноводства (перегон скота со стравленных и
развеянных участков на нестравленные и неразвеянные участки степи). Это и
повело к развитию кочевого скотоводства. Увлажнение климата степи,
происходившее в I тыс. до н.э., привело к расширению пастбищных угодий и
обусловило подъем хозяйства первого кочевого народа Центральной Азии - хуннов
[*1]. Развитие кочевой культуры было продолжено затем древними тюрками в VI-
VIII вв., уйгурами - в VIII-IX вв. и монгольскими племенами - в Х-XIII вв.
Первые два тысячелетия кочевая культура испытывала подъем. Технический
прогресс наблюдался во всем. Первоначальная телега на обрубках древесных
стволов, изображенная на скалах Минусинской котловины, которую могла сдвинуть
только запряжка волов, в IV в. заменилась телегой на высоких колесах, а в VII
в. вошел в употребление вьючный транспорт, что сделало кочевание более легким,
быстрым и способным форсировать горные хребты. Было усовершенствовано жилище -
юрта. Китайский поэт IX в. Бо Цзю-и посвятил восхвалению юрты два прекрасных
стихотворения, в которых он доказывает преимущества легкоотапливаемой юрты
перед деревянными дворцами китайских вельмож и тростниковыми хижинами
крестьян. В VII-IX вв. тюркская одежда перенималась и китайцами и даже
византийцами, заимствовавшими ее у хазар, так как эта одежда была наиболее
удобна, тепла и даже красива. Даже гуннские прически были в Константинополе
"криком моды".
Своей кульминации кочевая культура Евразии достигла в XIII в. Тогда
разноплеменные кочевники, объединенные кучкой монгольских богатырей и
усиленные за счет примыкавших к их войску удальцов из всех стран, осуществили
завоевание двух китайских империй - Кинь (северной) и Сун (южной), Передней
Азии и Восточной Европы. Однако в XIV в, жестокий кризис привел монгольский
улус к упадку, развалу, а затем (в 1688 г.) даже к потере самостоятельности:
монголы добровольно подчинились маньчжурскому Богдо-хану.
Одним из внутренних противоречий, вызвавших упадок кочевой культуры, был тот
же момент, который вначале обеспечил ей прогрессивное развитие: включение
кочевников в геобиоценозы аридной зоны. Численность населения у кочевников
определялась количеством пищи, т.е. скота, что в свою очередь лимитировалось
площадью пастбищных угодий. В рассматриваемый нами период население степных
пространств колебалось очень незначительно: от 300-400 тыс. в хуннское время
[+7] до 1300 тыс. человек [+8] в эпоху расцвета монгольского улуса;
впоследствии эта цифра снизилась, но точных демографических данных для
XVI-XVII вв. нет [*2].
-=Миграции кочевников=-
Вопреки распространенному мнению кочевники куда менее склонны к переселениям,
чем земледельцы. В самом деле, земледелец при хорошем урожае получает запас
провианта на несколько лет и в весьма портативной форме,
Для кочевников все обстоит гораздо сложнее. Они имеют провиант в живом виде.
Овцы и коровы движутся медленно и должны иметь постоянное и привычное питание.
Даже простая смена подножного корма может вызвать падеж. А без скота кочевник
немедленно начинает голодать. За счет грабежа побежденной страны можно
прокормить бойцов победоносной армии, но не их семьи. Поэтому в далекие походы
хунны, тюрки и монголы жен и детей не брали. Кроме того, люди привыкают к
окружающей их природе и не стремятся сменить родину на чужбину без достаточных
оснований. Да и при необходимости переселяться они выбирают, как уже
говорилось, ландшафт, похожий на тот, который они покинули. Поэтому-то и
отказались хунны в 202 г. до н.э. от территориальных приобретений в Китае, над
армией которого они одержали победу. Мотив был сформулирован так:
"...приобретя китайские земли, хунны все равно не смогут на них жить" [+9]. И
не только в Китай, но даже в Семиречье, где хотя и степь, но система сезонного
увлажнения иная, хунны не переселялись до II в. н.э. А во II-III вв. они
покинули родину и заняли берега Хуанхэ, Или, Эмбы, Яика и Нижней Волги. Почему?
Многочисленные и не связанные между собой данные самых разнообразных
источников дают основание заключить, что III в. н.э. был весьма засушлив для
всей степной зоны Евразии. В Северном Китае переход от субтропических джунглей
хребта Циньлин до пустынь Ордоса и Гоби идет плавно. Заросли сменяются лугами,
луга - степями, степи - полупустынями, и, наконец, воцаряются барханы и утесы
Бэйшаня. При увлажнении повышенном эта система сдвигается к северу, при
пониженном - к югу, а вместе с ней передвигаются травоядные животные и их
пастухи. В Южной Сибири это же перемещение имеет обратный знак.
При достаточно подробном изучении событий на северной границе Китая, т.е. в
районе Великой стены, мы можем наметить сначала тенденцию к отходу хуннов на
север (II в. до н.э. - I в. н.э.), а потом продвижение их к. югу, особенно
усилившееся в IV в. н.э. Тогда хунны и сяньбийцы заселили северные окраин
Шэньси и Шаньси даже южнее Великой Китайской стены. Однако во влажные районы
Хунани они не проникли.
Весьма важно отметить, что первоначальное проникновение кочевников на юг в III
в. не было связано с грандиозными войнами. В Китай пришли не завоеватели, а
бедняки, просившие разрешения поселиться на берегах рек, чтобы иметь
возможность поить скот. Впоследствии завоевание северного Китая произошло, но
главным образом за счет того, что китайские землепашцы, также постепенно и
незаметно, покидали свои поля на севере и отходили на юг, где выпадало
достаточно дождей. Таким образом, кочевники занимали заброшенные поля и
превращали их в пастбища, а их вожди превратили древние столицы Китая Лоян и
Чанъань в станы своих воинов.
Но уже в середине IV в. наблюдается обратный процесс. Большая племенная группа
Теле (телеуты), в которую входили в числе других племен уйгуры, из оазисов
Ганьсу перекочевала в Джунгарию и Халху; туда же (тем же путем) в V в. пришли
древние тюрки и создали в VI в. Великий каганат, ограниченный пределами
степной зоны.
Что это означает? Только то, что Великая степь стала пригодной для кочевого
скотоводства. Иными словами, там на месте пустынь восстановились травянистые
степи. Но если так, то и в Северном Китае должен был восстановиться влажный
климат, удобный для китайцев и губительный для кочевников. Значит, перевес в
войне должен был оказаться на стороне южан. Так оно и было: к началу VI в.
кочевая империя Тоба, занимавшая весь бассейн Хуанхэ, превратилась в китайскую
империю Вэй.
Аналогичные по характеру миграции происходили в то же время на западной
окраине степи. Северные хунны, потерпев сокрушительное поражение от сяньбийцев
в 155 г., отошли на запад. Часть их закрепилась в горной области Тарбагатая и
впоследствии (при начавшемся увлажнении степи) овладела Семиречьем. Другая
группа прикочевала на берега Нижней Волги, где столкнулась с могущественными
аланами. Хунны "завоевали аланов, утомив их беспрерывной борьбой" (Иордан), и
в 370 г. перешли Дон. В это время они были грозной силой, но уже в середине V
в. были разбиты на западе гепидами, а на востоке болгарами.
Следующая волна переселений кочевников отмечена в X в. Тогда в причерноморских
степях появились печенеги, выселившиеся с берегов Аральского моря, торки из
современного Казахстана и кыпчаки - половцы - из Барабинской степи. И снова
это было не завоевание, а постепенное проникновение небольшими группами,
причем стычки и набеги заменяли сражения и походы.
Ничего подобного мы не видим в XIII в., когда монгольские кони донесли своих
всадников до джунглей Аннама и Бирмы, долины Иордана и лазурной Адриатики.
Никакие переселения не были связаны с этими походами и победами. Монголы вели
войны небольшими, мобильными, плохо вооруженными, но прекрасно организованными
отрядами.
Нет никаких оснований связывать походы детей и внуков Чингиса с климатическими
колебаниями. Скорее можно думать, что в степи в это время были оптимальные
условия для кочевого скотоводства. Коней для армии хватало, поголовье скота
после жестокой племенной войны 1200-1208 гг. легко восстановилось, население
выросло. И наоборот, в относительно мирное время XVI в. Монгольская держава
ослабела, а в XVII в. потеряла независимость.
Причину этого ослабления самой сильной державы тогдашнего мира сообщает
китайский географ XVII в.: "Вся Монголия пришла в движение, а монгольские роды
и племена рассеялись в поисках за водой и хорошими пастбищами, так что их
войска уже не составляют единого целого" [+10]. Вот это действительно
миграция, но как незаметно для всемирно-исторических масштабов прошло
выселение монгольских кочевников из иссыхающей родины в суровые нагорья
Тибета, на берега многоводной Волги и в оазисы Туркестана. Последний осколок
кочевой культуры - Ойратский союз - продержался до 1758 г., потому что его
хозяйство базировалось на горные пастбища Алтая и Тарбагатая. Но и он стал
жертвой маньчжуров и китайцев.
Итак, за двухтысячелетний период (с III в, до н.э. по XVIII в. н.э.) мы
отметили три периода усыхания степей, каждый раз сопровождавшиеся выселением
кочевников к окраинам Великой степи и даже за ее пределы. Эти переселения не
носили характера завоеваний. Кочевники передвигались небольшими группами и не
ставили себе иных целей, кроме удовлетворения жажды своих животных и
собственного голода.
Напротив, при увлажнении степной зоны кочевники возвращались в страну отцов;
увеличивалось их четвероногое богатство; в результате изобилия политика
становилась более воинственной, причем цель ее менялась: главным стремлением
было теперь уже не уцелеть, а преобладать.
А теперь постараемся обосновать мысль о том, что намеченные нами эпохи
действительно соответствуют флуктуациям степени увлажнения степей. Это
оказалось возможным потому, что в середине Евразии расположены внутренние
водоемы: Каспий и Арал, уровни которых в историческое время заметно менялись.
-=Гетерохронность=-
Несмотря на то что Арал и Каспий лежат на одной широте, уровни их колеблются
по правилу оппозиции: если повышается уровень Каспия, то уровень Арала
снижается, и наоборот. Объясняется это просто: Аральское море питают Сырдарья
и Амударья, берущие начало в горах аридной зоны, а в Каспийское море влагу
несет Волга, водосбор которой лежит в гумидной зоне. Наличие оппозиции
показывает, что повышенное увлажнение обеих зон также подчиняется правилу
оппозиции, но, кроме того, иногда возникает и одновременное падение уровней
Каспия и Арала. Следовательно, возможны не два, а три варианта повышенного
увлажнения, причем последний ведет к тому, что влага не изливается во
внутренние водоемы.
Связано ли это с глобальными климатическими флуктуациями? Видимо, нет, потому
что за современную геологическую эпоху тепловой баланс Земли оставался
относительно стабильным. Ведь если температура Земли поднимется всего на 2Б,
то растают все льды Арктики и Антарктиды, а этого отнюдь не наблюдается.
Значит, надо искать не глобальные, а зональные закономерности.
Общее количество влаги, изливаемой на Евразийский континент, изменяется столь
мало, что этими изменениями должно пренебречь. Зато *распределение* осадков
изменяется весьма значительно, и влияние изменении сказывается на всей
поверхности великого континента, от Ледовитого океана до Гималаев. Причина
этого явления - изменение *направления циклонов* [+11]. Над северным полюсом
стоит башня холодного воздуха - полярный максимум. Этот воздух иногда, стекая
с башни, попадает на территорию России и несет с собой сухую холодную погоду,
впрочем значительно менее неприятную, нежели влажный и холодный арктический
воздух, попадающий к нам из северной части Атлантического океана и приносящий
промозглые моросящие дожди.
Другая воздушная башня - затропический максимум - высится над Сахарой и
Аравией. Возникла она чисто механическим способом, за счет вращения Земли, и
основание ее размывается снизу, у поверхности раскаленных камней и песков
великой африканской пустыни. В отличие от полярной, эта воздушная громадина
подвижна. Она постоянно сдвигается то к северу, то обратно на свое место,
причем меняется путь ложбины низкого давления, своего рода воздушного ущелья,
по которому течет влажный воздух Атлантического океана от Азорских островов,
достигающий середины Азии. Так, в Красноярске выпадает столько же осадков в
год, сколько в Тарту, несмотря на то что эти города лежат один далеко, а
другой близко от моря.
Итак, возможны, как уже говорилось, три варианта увлажнения Евразийского
континента, зависящие от степени активности затропического максимума, которая
увеличивается одновременно с повышением солнечной активности и уменьшается в
годы спокойного Солнца. На полярную башню воздуха изменения на Солнце не
влияют, потому что солнечные лучи только скользят по поверхности полярных
льдов, но зато со всей силой "ударяют" в тропические зоны Земли. Поэтому
решающим моментом в тех изменениях не только климата, но даже простой погоды,
от которой зависит наш воскресный отдых или расширение эпидемии гриппа,
является космос, влияние которого на нашу повседневную жизнь долгое время
недооценивалось.
Посмотрим же, как ведут себя воздух и влага при той или иной солнечной
активности.
При относительно малой солнечной активности циклоны проносятся над Средиземным
и Черным морями, над Северным Кавказом и Казахстаном и задерживаются горными
вершинами Алтая и Тянь-Шаня, где влага выпадает дождями. В этом случае
наполняются водой Балхаш и Аральское море, питаемые степными реками, и сохнет
Каспийское море, питаемое на 81% Волгой. В лесной полосе реки спокойно текут в
своих руслах, зато болота зарастают травой и превращаются в поляны; стоят
крепкие, малоснежные зимы, а летом царит зной. На севере перестают
освобождаться ото льда Белое и Баренцево моря; растет вечная мерзлота,
поднимая уровень тундровых озер, и солнечные лучи, проникая сквозь холодный
воздух, сильно нагревают поверхность Земли (раз нет облаков - инсоляция
огромна). Это, пожалуй, оптимальное положение для человека и развития
производительных сил во всех трех зонах.
Но вот солнечная деятельность усилилась, ложбина циклонов сдвинулась к северу
и проходит уже над Францией, Центральной Европой, Средней Россией и Сибирью,
Тогда сохнут степи, мелеют Балхаш и Арал, Волга превращается в мутный, бурный
поток, набухает Каспийское море. В Волго-Окском междуречье заболачиваются
леса, зимой выпадают обильные снега и часты оттепели; летом постоянно сеет
мелкий дождик, несущий неурожаи и болезни.
Солнечная активность еще возросла, и вот циклоны несутся уже через Шотландию,
Скандинавию к Белому и Карскому морям. Степь превращается в пустыню, и только
остатки полузасыпанных песком городов наводят на мысль, что здесь некогда
цвела культура. Суховеи из засохшей степи врываются в лесную зону и заносят
пылью леса. Снова мелеет Волга, Каспийское море входит в свои берега, оставляя
на обсыхающем дне слой черной, липкой грязи. На севере тают Белое, Баренцево и
даже Карское моря: с них поднимаются испарения, заслоняющие Солнце от Земли,
на которой становится холодно, сыро и неуютно. Отступает в глубь земли вечная
мерзлота, являющаяся водоупорным горизонтом. Значит, изменяются фитоцинозы,
кормящие оленей, а вслед за этим впитываются в оттаявшую землю воды из
неглубоких озер тундры. Рыба в них гибнет, и в тундре воцаряется голод.
При этом, третьем варианте прохождения циклонов образуется его североиранская
ветвь, когда часть атлантической влаги проносится над Италией, Грецией и
задерживается частично над горами Армении, а остальная влага выпадает на
склоны Памира. Эта вода стекает в Амударью и отчасти компенсирует испарение
Арала, но другие озера евразийской системы - Балхаш, Зайсан, Убсу-Нур -
мелеют, и это дает дополнительную поправку на очерченную нами модель
увлажнения евразийского континента.
И вот тут, при учете сложившейся природной ситуации, можно использовать и
историю и археологию. Известно, что в конце VI в, персидский шах Хосрой
Ануширван соорудил знаменитую, до сих пор сохранившуюся стену у города
Дербента, перекрывшую проход между Кавказским хребтом и Каспийским морем.
Восточный конец стены уходил в море. Ныне в тихую погоду с лодки сквозь воду
видны огромные плиты сасанидского времени, уже сдвинутые со своих мест и
лежащие на скальном основании дна. Работы по исследованию подводной части
стены были проведешь автором в 1961 г. и показали, что стена выкладывалась
непосредственно на скале, без подсыпки мола. Тем самым установлен уровень
Каспия в VI в. Он стоял на абсолютной отметке минус 32 м, т.е. на 4 м ниже,
чем в наше время [+12].
В следующие века наступила трансгрессия Каспия, поднявшегося на 13 м, до
абсолютной отметки минус 19 м. Эта отметка установлена путем широкой
археологической разведки по северному побережью, где фрагменты керамики Х в.
обнаружены во многих местах, но не ниже указанной абсолютной отметки, Максимум
этой новокаспийской трансгрессии датируется концом ХIП - началом XIV в. и
подтверждается данными персидских географов. Они, наблюдая наступление моря,
писали, что оно покрыло волнами порт Абаскун, объясняя это изменением течения
Амударьи, которая стала впадать в Каспий, в связи с чем "вода затопила часть
материка для уравнения прихода и расхода". Факт отмечен правильно, но
объяснение сделано на уровне науки XIV в. Сейчас мы можем найти более
исчерпывающее, поскольку уровень Каспия регулирует не Амударья, а Волга.
С XIV в. море начало отступать и к XVI в. достигло абсолютной отметки минус 29
м. Затем, в конце XVIII в., оно поднялось до абсолютной отметки минус 22 м и
снова опустилось до минус 28 м. Итак, мы имеем естественный барометр,
позволяющий определять повышение и понижение увлажнения и датировать его с
допуском плюс-минус 50 лет.
Больше всего пострадала от новокаспийской трансгрессии Хазария. Хазары жили в
низовьях Волги, в дельте и пойме ее. Они занимались не столько скотоводством,
сколько виноградарством и рыбной ловлей. Спокойные протоки среди зеленых лугов
и зарослей тростника кормили многочисленное население и столицу государства -
Итиль, расположенную на острове, образуемом Волгой и ее восточным протоком -
Ахтубой. Имея прочную экономическую базу, хазары господствовали над редким
населением сухих степей, окружавших низовья Волги. Но поднявшееся море
затопило их землю и заставило последних хазар выселиться на высокие места.
Только на Бэровских буграх сохранились хазарские кладбища и земляные полы их
жилищ. Они-то и позволили восстановить картину процветания и гибели "русской
Атлантиды". Когда же море спало снова и дельта Волги стала пригодна для жизни,
вернувшиеся в нее потомки хазар стали называть себя астраханскими татарами.
Отмеченные переносы циклонного увлажнения отразились равным образом и на
кочевом скотоводстве, а значит, и на могуществе Золотой Орды и ногайских орд.
Сокращение стад и табунов в засушливые периоды ослабляло их, поскольку эти
этносы адаптировались к условиям роскошной влажной степи.
Итак, взаимодействие истории природы и истории людей - интерференция двух форм
развития материи, осуществляющаяся в системах этносов и их исторических судеб.
Явления природы оказывают влияние на хозяйственную жизнь народов; изобилие или
оскудение определяют мощь той или иной страны, а иногда стимулируют
переселения в области с благодатным климатом: в результате миграций происходят
этническая метисация и, как ее результат, - этногенез. Этот процесс, лежащий в
сфере природы, в истории коррелируется со спонтанным развитием человечества
как целого, создающего и совершенствующего техносферу, на базе которой идет
прогрессивное социальное развитие.
_
_Карта 1. Миграции народов Евразии во II-V вв. н.э. (60 KB)
_Гунны_ - чтение, принятое для названия народи, сложившегося из хуннов,
отступивших на запад до II н. н.э., и угров, постепенно примкнувших к ним в
III-IV вв._ Ди - _большая группа европеоидных племен, жившая в Западном Китае
с древнейших времен до V в. н.э.: позже смешалась с китайцами._ Дили_ -
искаженное название телесских племен - телеутов, тюркоязычных кочевников,
предков уйгуров._ Динлины_ - европеоидный народ, обитавший в Южной Сибири в I
тыс. до н.э. и I тыс. н.э., вошел в состав кыргызов._ Кангюй_ - кочевая
держава II в. до н.э. - III в. н.э. в степях между Аральским морем и
Тарбагатаем: потомки кангюйцев, переселившиеся в Причерноморье, стали
называться печенегами._ Кыпчаки - _динлинская народность в Западном Алтае и в
прилегающих степях; потомки их половцы или куманы._ Кяны - _китайское название
тибетских кочевых племен, живших от верховьев Хуанхэ до Памира вдоль Кунь-луня
до IV н. н.э. _Мань_ - китайское название разнообразных племен, обитавших в
лесах южнее Янцзы. _Моха_ - древнее название маньчжуров. _Омоки_ (легенд.) -
древний народ, по преданиям, - весьма многочисленный; гипотетически считаются
предками юкагиров. _Саки_ - восточная группа североиранских кочевых племен, до
II в. до н.э. кочевавших в современном Казахстане. _Сяньби_ - монголоязычные
племена, населявшие во II в. до н.э. - IV в. н.э. Западную Маньчжурию и
Восточную Монголию. _Табгачи_ - древнемонгольская народность в Забайкалье,
подвергшаяся сильному влиянию соседних тунгусо-маньчжуров. _Усуни_ -
светловолосый и голубоглазый кочевой народ, во II в. до н.э. откочевавший из
Северо западного Китая в Семиречье и живший там до III в. н.э._ Фуюй_ -
государство в Восточной Маньчжурии с I по III в. н.э.: уничтожено сяньбийцами
в 285 г.; остатки фуюйцев слились с корейцами._ Чаосянь_ - древнее государство
в Северной Корее, завоевано империей Хань в 108 г. до н.э. _Шаншун_ -
государство в северо западном Тибете, населенное народом, близким к сакам:
завоевано Тибетом в VII в._ Эфталь_ (эфталиты) - европеоидный народ, обитавший
в Припамирье с VI в. н.э._ Юе _- царство на юго-востоке Китая: народность
принято считать малайской.
1 - миграции кочевых народов
2 - миграции оседлых народов
3 - границы государств.
_
_Карта 2. Миграции народов Евразии в IX - XI вв. н.э. (56 KB)
_Аланы_ - степной народ северо-иранской группы, родственный осетинам._ Венеды
- _общее название для группы племен полабских славян: бодричей, лютичей,
поморян и лужицких сербов: покоренные в XII в. немцами, эти племена были
онемечены._ Викинги_ - это те норманны, которые бросали свои семьи, составляли
дружины и занимались морским разбоем (IX-XI вв.); уход юноши к викингам
рассматривался родными как позорное падение, откуда нет возврата к жизни._
Курыканы - _тюркоязычное племя на берегах Байкала с очень высокой культурой
обработки железа: разбитые предками бурят в XI в., курыканы бежали на Лену;
предки якутов._ Кыпчаки - _западнодинлинское тюркоязычное племя, получившее от
русских название "половцыф за соломенно-желтый цвет волос (полова - рубленная
солома)._ Кыргызы_ - динлинское тюркоязычное племя, обитавшее в Минусинской
котловине, занимавшееся оседлым скотоводством и земледелием и имевшее
письменность._ Ливы - _финно-угорское племя, жившее на берегах Рижского залива
и Чудского озера; частью истреблено ливонскими рыцарями в XIII в., частью
слилось с латышами. _Раджпуты_ - народность в Индии; образовались из смешения
пришлых саков и эфталитов с аборигенами долины Инда. _Тангут_ - государство на
северной границе Китая (в Ордосе, западном Ганьсу и Нинся), оседлое, тибетское
по языку._ Торки_ - тюркская народность, в Х в. прикочевавшая на Русь и
поселенная по р. Роси для охраны границы от половцев. _Тубот_ - тибетское
царство в северо-восточном Тибете, возникшее в начале XI в. уничтоженное
чжурчжэнями в 1131 г._ Хазары_ - оседлый народ, обитавший в дельте Волги и
низовьях Терека; создали в VII-Х вв. могучее государство, разбитое Святославом
Игоревичем в 965 г. _Чжурчжэни_ - маньчжуры. народ тунгусской группы,
создавший империю Кинь (1115-1235)._ Шато_ - племя среднеазиатской группы
хуннов, жившее в Джунгарии.
1 - миграции кочевых народов
2 - миграции оседлых народов
3 - границы государств
_
_Карта 3. Схема перемещения циклонического центра действия атмосферы в Европе
(38 KB)
1 - северное местоположение.
2 - среднее местоположение.
3 - южное местоположение.
Пунктиром обозначены границы бассейна Волги. Примечания
[+1] Гумилев Л.Н. Этнос как явление. - Доклады отделений и комиссий ВГО
(Этнография). Л., 1967, вып.3, С. 90-107.
Гумилев Л.Н. Этногенез и этносфера. - "Природа", 1970, N 1, 2.
Гумилев Л.Н. Этногенез - природный процесс. - "Природа", 1971, N 2.
[+2] Гумилев Л.Н. Хазария и Каспий (Ландшафт и этнос: 1). - "Вестник ЛГУ, сер.
геологии и географ.", 1964, N 6, вып. 1, С. 95;
Гумилев Л.Н. Хазария и Терек (Ландшафт и этнос: II). - "Вестник ЛГУ", 1964, N
24, вып.4, С. 78
[+3] Toynbee A.I. A Study of History. Abridgement of volumes I-VI by D.C.
Somervell. L.-N.Y.-Toronto. 1946, pp. 166-169
[+4] Фриш В.А. Жемчужина Южного Забайкалья (Боры в Ононских степях). -
"Природа", 1966, N 6.
[+5] Гумилев Л.Н Этноландшафтные регионы Евразии за исторический период,
Доклады на чтениях памяти Л.С. Берга VII-XIV. Л., 1968, С.118-134
[+6] Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962, С. 413-425
[+7] Haloun G. Zur Uetsi-Frage. - "Zeitschrift der Deutschen Morgen-Landischen
Gesellschaft", 1937, pp. 243-318
[+8] Мункуев Н.П. Заметка о древних монголах. - В кн.: Татаро-монголы в Азии и
Европе. М., 1970, С. 367-368
[+9] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней
Азии в древние времена, т. I, М. - Л., 1950, С. 53-54
[+10] Грумм-Гржимайло Г.Е. Рост пустынь и гибель пастбищных угодий и
культурных земель в Центральной Азии за исторический период. - "Известия ВГО",
т. XV, вып. 5, 1933, С. 437
[+11] Абросов В.Н. Гетерохронность периодов повышенного увлажнения гумидной и
аридной зон. - "Известия ВГО", 1962, N 4.
[+12] Гумилев Л.Н. Хазария и Каспий (Ландшафт и этнос: 1). - "Вестник ЛГУ,
сер. геологии и географ.", 1964, N 6, вып. 1.
Гумилев Л.Н. Хазария и Терек (Ландшафт и этнос: II). - "Вестник ЛГУ", 1964, N
24, вып.4. Комментарии
[*1] На западной окраине Великой степи аналогом хуннов и сяньбийцев (древних
монголов) были скифы и сарматы.
[*2] В начале XX в. население Внешней Монголии равнялось 900 тыс., но более 3
млн. обитало во Внутренней Монголии, на территории бывшего Тангутского царства
и чжурчжэньской империи Кинь.- *Прим. авт.*
ЛЮДИ И ПРИРОДА ВЕЛИКОЙ СТЕПИ
(Опыт объяснения некоторых деталей истории кочевников)
Л.Н. Гумилев
Опубликовано в журнале "Вопросы истории", 1987, N 11, С. 64-77.
Восточная Азия на широте Великой Китайской стены, сооруженной впервые в IV-III
вв. до н.э., разделена четко ощущаемой ландшафтно-климатической границей. К югу
от нее лежит зона мягкого влажного климата. В древности там росли субтропические
леса, сведенные затем земледельцами, использовавшими плодородную землю под
пашню. Отсюда возникло древнее название Китая - Срединная равнина. К северу
расстилаются сухие степи, постепенно переходящие в пустыню Гоби, по другую
сторону которой идет столь же плавный переход от сухих степей через обильно
увлажненные луга к горной тайге, иногда (на склонах хребтов Хэнтея и Хантая)
проникающей далеко на юг. Здесь издавна обитали охотники и рыболовы: предки
тюрок, монголов и европеидного народа динлинов.
Во II тыс. до н.э. местные степные этносы жили еще оседло, и некоторые из них
широко практиковали земледелие и оседлое скотоводство [1]. Но жестокая засуха
середины I тыс. до н.э. вызвала дефляцию около водопоев нарушенного почвенного
слоя, прикрывавшего песок [2]. Ветры разносили песок по степи и сделали многие
ее участки непригодными для земледелия. Пришлось перейти на скотоводство, а так
как травы в засушливые эпохи было мало, то надо было перегонять скот туда, где
она есть. Так в этих степях появилось кочевое скотоводство - способ
приспособления хозяйственной системы к условиям, возникшим за счет сочетания
климатических колебаний и ведения хозяйства древними земледельцами.
На рубеже IX-VIII вв. до н.э. в степях Центральной Азии сложился комплекс
кочевых этносов, в котором ведущую роль играли хунны. Туда входили также
динлины, дунху (предки сяньбийцев и монголов), усуни, кочевые тибетцы Амдо из
предгорий Куньлуня. Эта многоэтническая целостность находилась в оппозиции к
древнему Китаю и ираноязычному Турану (юечжи) [3]. Вплоть до 209 г. до н.э.
история кочевников письменными источниками практически почти не освещена, конец
же этой фазы известен достаточно подробно. Большую часть сил хунны тратили на
отражение ханьской (китайской) агрессии, благодаря чему смогли сохранять
независимость и целостность своей степной державы до конца I в. н.э. [4].
Разгромленные сяньбийцами в 93 г., они раскололись на четыре части, из которых
одна перемешалась с сяньбийцами, вторая осела в Семиречье, третья ушла в Европу,
а четвертая вошла в Китай и там погибла [5].
Второй подъем кочевых этносов имел место в середине VI в. Результатом его
явилось создание Тюркского каганата, объединившего обитателей степей от Ляохэ до
Дона. По масштабам каганат превосходил хуннскую державу. За все его 200-летнее
существование в нем не произошло заметных сдвигов. Консерватизм этот объясним
отчасти тем, что тюрки в почти неизменных условиях вели непрестанные войны с
империями Суй и Тан, Ираном и Арабским халифатом, а также с завоеванными, но до
конца не покорившимися степными племенами, особенно с уйгурами. В то же время
многие народы - кыпчаки (половцы), кангары (печенеги), карлуки, кыргызы (потомки
динлинов), туркмены (потомки парфян) и монголоязычные кидани - восприняли
культуру своих завоевателей и сохранили ее даже после гибели каганата в 745 г.
[6].
Уйгуры, жадно впитывая иранскую (манихейство) и византийскую (несторианство)
идеологию, оказались не в состоянии упрочить собственное раннефеодальное
государство на р. Орхон и были разбиты енисейскими кыргызами в 840-847 гг.
Уцелевшие спаслись в оазисах бассейна Тарима, где растворились среди местных
жителей, оседлых буддистов [7]. Затем до XII в. в степях не наблюдалось
чьего-либо стойкого преобладания, когда новый поворот истории выдвинул
одновременно чжурчжэней и монголов - создателей не только степной, но и
общеконтинентальной империи [8].
Примечательно общее для всех народов Центральной Азии неприятие китайской
культуры. Так, тюрки имели собственную идеологическую систему, которую они
отчетливо противопоставляли китайской. После падения Уйгурского каганата уйгуры
приняли манихейство, карлуки - ислам, басмалы и онгуты - несторианство, тибетцы
- буддизм в его индийской форме, китайская же идеология так и не перешагнула
через Великую стену. Решающим фактором борьбы с империей Тан за
самостоятельность оказались, однако, не степняки, а дальневосточный лесной народ
чжурчжэни, разгромивший киданей, уничтоживший в 1125 г. китаизированную империю
Ляо и победивший затем империю Сун [9].
Связные сведения китайских источников о чжурчжэнях датируются еще Х в., а когда
в XII в. эти народы столкнулись, вспыхнула кровавая война с перевесом на стороне
чжурчжэней. Учитывая историческую перспективу, следует рассматривать их
наступление на Китай как ответ на более раннее вторжение танских войск в лесные
области Дальнего Востока. Тут в борьбу против попытки создания сунского
государства с центром в Кайфыне вступили уже не степные, а лесные народы.
Подобно степнякам, они легко усваивали материальную сторону китайской
цивилизации, но оставляли в стороне чуждую им конфуцианскую идеологию. Захватив
Северный Китай до р. Хуай, чжурчжэни переместили передний край войны южнее, но
не смешались с покоренными китайцами. Многочисленные находки китайских вещей в
чжурчжэньских городищах Маньчжурии указывают не на проникновение китайской
культуры, а на обилие военной добычи. Несмотря на то что чжурчжэньские
повелители именуются в китайских хрониках династией Цзинь (буквальный перевод
тюрко-монгольскогоо слова "алтан" - золото), китайцы XII в. эту династию
рассматривали как иноземную, враждебную и не прекращали борьбы против
"варваров". Узел противоречий завязан был столь туго, что разрубить его смог
только Чингис в XIII в.
Пожалуй, о немногих исторических явлениях существует столько превратных мнений,
сколько о создании в XIII в. Монгольской империи. Монголам, противопоставляемым
иным народам, приписываются исключительная свирепость, кровожадность и
стремление завоевать чуть ли не весь мир. Первичным основанием для такого мнения
послужили многие антимонгольские сочинения XIV в., порожденные ненавистью к
завоевателям. Не станем вдаваться в детали исторической критики, что уже было
проделано [10], и приведем лишь некоторые цифры. В Монголии к началу XIII в.
обитало около 700 тыс. человек в составе различных племен [11], в Северном и
Южном Китае - 80 млн.: в Хорезмийском государстве - около 20 млн.: в Восточной
Европе - приблизительно 8 млн. чел. Если при таком соотношении людских сил
монголы одерживали победы, то ясно, что сопротивление им было в целом довольно
слабым. Действительно, XIII в. - это эпоха кризиса феодализма у соседей
монголов.
Что касается борьбы на уничтожение сопротивляющихся, то напомним о некоторых
фактах. Чжурчжэни вели с монголами с 1135 г. войну на физическое истребление
последних. Через 100 лет монголы победили, но сами не истребили чжурчжэней. В
1227 г. монголы завоевали Тангутское царство, однако рукописи Хара-Хото на языке
тангутов, свидетельствующие о развитии их культуры, датируются и XIII, и XIV
веками. А вот когда в 1372 г. китайцы империи Мин, воевавшие против монголов,
заняли тангутскую землю, то тангутов с тех пор не стало. Половцы в 1208 г.
приняли к себе монгольских врагов - меркитов, почему и пострадали вместе с
последними [12]. Хорезмшах Мухаммед, нарушив обычаи всех времен и казнив
монгольских подданных, оскорбил послов Чингиса; вспыхнула война, и Хорезмское
государство было разрушено, но тюркское и иранское население в Средней Азии
все-таки сохранилось.
Конечно, тогдашние монголы были воинственными кочевниками. В XIII в. миролюбие
нигде, включая Европу, не считалось достоинством, и кочевые монголы по степени
"свирепости" находились вполне на уровне своего времени. Гунны, авары,
чжурчжэни, хорезмийцы, половцы, крестоносцы и многие другие были ничуть не
"добрее". Войны, в которые монголы оказались втянуты, явились следствием не
дурных личных качеств Чингиса, а логическим развитием социально-экономических
коллизий, возникавших при соперничестве феодальных государств, при столкновениях
активных этносов. Столь грандиозные события не могут зависеть только от капризов
правителя, как это исчерпывающе доказано теорией исторического материализма. Нам
здесь важно отметить другое: почему монголы, сознававшие ограниченность своих
сил, шли на риск войны и одерживали победы? Из ряда факторов укажем на
следующие: их противники переоценивали свои силы и недооценивали силы врага.
Точно так же произошло с арабами в VII в., когда Византия, недооценившая рост
Халифата, потеряла половину своих владений, а Иран - независимость. Мы не
забываем при этом ни о качествах войска, ни о социальных процессах. Так,
феодальные государства XIII в. раздробились ранее именно в силу действия этих
последних.
Что же крепкого было у монголов, что способствовало их победам? Родиной монголов
являлось Восточное Забайкалье севернее р. Керулен. Чингис родился в урочище
Делюн-Болдох, в 8 км к северу от современной советско-монгольской границы. Эта
местность сочетала степные просторы и лесные дебри, была удобна и для кочевого
скотоводства, и для лесной охоты. Сейчас там существуют курортные условия [13].
Рядом расстилалась степь, постепенно оправлявшаяся от засухи Х в. По мере
восстановления пастбищных угодий народы Сибири заселяли долины Онона, Керулена,
Орхона и Селенги. Монголы поселились там, где некогда процветали древние тюрки,
и унаследовали от них их историческую функцию защиты степи от китайской агрессии
с юга.
Основным элементом монгольского общества был род (обох), находившийся на стадии
разложения. Во главе родов стояла аристократия. Представители ее носили почетные
звания: бахадур (богатырь), нойон (господин), сецен (мудрый) и тайши (царевич,
член царского рода). Бахадуры и нойоны обычно возглавляли походы для
приобретения рабов (для ухода за скотом и юртами) и пастбищ. Прочими слоями рода
были: нухуры (дружинники) и харачу (члены рода низшего происхождения, черная
кость). Богол (рабы) находились вне рода. Целые роды, покоренные некогда более
сильными соседями или примкнувшие к ним добровольно (упаган богол), не лишались
личной свободы и, по существу, мало отличались в правовом отношении от
победителей.
Низкий уровень развития производительных сил и торговли, порою меновой,
специфика кочевого скотоводческого хозяйства [14] не давали возможности широко
применять подневольный труд. Рабы использовались чаще как домашняя прислуга, и
рабство не влияло существенно на характер производственных отношений. Но еще
сохранялись такие основы родового строя, как совместное владение угодьями
(нутук), жертвоприношения предкам, кровная месть и связанные с нею усобицы,
причем все это входило в компетенцию не отдельного лица, а рода в целом. У
монголов были прочны представления о родовом коллективе как основе социальной
жизни, о коллективной ответственности за судьбу рода, об обязательной
взаимовыручке. Член рода всегда чувствовал поддержку своего коллектива и сам
постоянно был готов выполнить обязанности, налагаемые на него коллективом.
Эти роды охватывали население Монголии уже только в принципе. В связи с
разложением общины имелось множество людей, которых тяготила ее дисциплина, при
которой фактическая власть принадлежала старейшинам, а прочие, несмотря на любые
заслуги, должны были довольствоваться второстепенным положением. Те бахадуры,
которые не мирились с необходимость быть на последних ролях, отделялись от
общин, покидали свои курени и становились "людьми длинной воли", или "свободного
состояния" (в китайской передаче - байшень - "белотелые", т.е. "белая кость").
Судьба этих людей часто была трагична: лишенные общественной поддержки, они
принуждены были добывать себе пропитание трудоемкой лесной охотой, которая в
отличие от облавной, степной, менее прибыльна. К тому же монголы обычно не ели
перелетных птиц и лишь в крайнем случае употребляли в пищу рыбу.
Чтобы добыть конину или баранину, изгнанникам приходилось систематически
заниматься разбоем. С течением времени они стали составлять отдельные отряды для
сопротивления организованным соплеменникам и искать вождей для борьбы с родовыми
объединениями. Численность таких групп неуклонно росла. Наконец, в их среде
оказался сын погибшего племенного вождя, потерявший состояние и общественное
положение, член знатного рода Борджигинов Тэмучин, впоследствии ставший ханом с
титулом Чингис [15]. Эти события привели затем к объединению ряда монгольских и
тюркских племен в единую военную державу. Инертные, или пассивные, члены рода
подчинились "людям длинной воли".
Первыми врагами монголов оказались чжурчжэни. Первая их война (1135-1147)
окончилась победой монголов. Чжурчжэни, связанные войною с Китаем, обязались
платить дань. В 1161 г. они возобновили набеги на степь "для уменьшения рабов и
истребления людей" [16], закончившиеся в 1189 г. без реального результата. В
решающей, третьей войне (1211-1235) китайцы империи Сун выступили против
чжурчжэней как союзники монголов, однако потерпели ряд поражений, и вся тяжесть
войны легла на плечи монголов. Но после того, как монголы победили чжурчжэней,
китайцы потребовали от монголов передачи им земель, отнятых у чжурчжэней.
Попытка договориться кончилась тем, что китайцы убили монгольских послов. Это
вызвало длительную войну, осложненную для монголов тем, что их конница не могла
развернуться в джунглях Южного Китая и была бессильна против китайских
крепостей. Перелом наступил лишь в 1257 г. вследствие рейда Урянгхадая, который
с небольшим отрядом вышел через Сычуань к Индокитаю и поднял местные бирманские,
тайские и вьетнамские племена против сунцев. Так малочисленные монголы победили
огромный Китай, объединив те дальневосточные народы, которые не соглашались
стать объектом китаизации. К 1279 г. все было кончено [17]. Но кончились и
успехи монголов. За 80 лет постоянной войны погибли многие "люди длинной воли" и
их потомки. Монголия опять превратилась в нищую страну с огромным довеском в
виде Китая. Приобретение такого "довеска" не пошло на пользу монголам. Слишком
различались между собой эти две страны [18]. Хан Хубилай, основатель династии
Юань, велел засеять один из дворов своей резиденции степными травами, чтобы
отдыхать в привычной обстановке.
Китайцы долгое время не ели молочных продуктов, чтобы не походить на ненавистных
им степняков. Не произошло даже частичной ассимиляции, ибо монголо-китайские
метисы чаще всего извергались из того и другого этноса, вследствие чего гибли. А
ведь с мусульманами и с русскими монголы охотно вступали в браки. Только лиц
иудейского вероисповедания монголы чуждались больше, чем китайцев: освободив от
податей духовенство всех религий, они сделали исключение для раввинов, с которых
налог взимали [19]. Ожесточение китайцев против монголов вылилось в ряд
восстаний. Одно из них, движение "красных повязок", началось в 1351 г. с того,
что по знаку тайной организации "Белый лотос" монгольские воины, находившиеся на
постое, были зарезаны в постелях хозяевами домов [20]. Годовщина этого события
доныне отмечается китайцами как национальный праздник.
По-иному сложилась судьба западных монголов из улусов Джучи (Золотая Орда),
Чагатая и Хулагу (Иран), а также джунгарских. Тесная связь Хубилая с завоеванным
Китаем, из которого он черпал средства и силы, уже в 1259 г. вызвала раскол
среди монголов. Противники Хубилая выдвинули на пост хана его брата Ариг-бугу, а
после его гибели в 1264 г. - еще одного чингисида, Хайду, владевшего уделом в
Джунгарии. На стороне Хубилая выступали иранские монголы. Хайду, опираясь на
кочевые традиции, вел войну против восточных монголов до 1304 г. Его поддержали
также наследники Батыя, заключившие союз с русскими князьями. Александр Невский
был активным членом этого союза. Поэтому даже после его кончины, с одной
стороны, монгольская конница участвовала в отпоре ливонским рыцарям в 1269 г.
[21], с другой - ханы, сидевшие на Нижней Волге, пресекали дальнейшее вторжение
в Восточную Европу азиатских кочевников, сторонников династии Юань. Произошло
разделение монголов на восточных и западных (ойратов) [22].
Поволжские монголы-несториане в 1312 г. отказали в повиновении узурпатору хану
Узбеку, принуждавшему их принять ислам. Часть их погибла во внутренней войне
(1312-1315), а уцелевшие спаслись к единоверцам на Русь и вошли в состав
московских ратей, громивших Мамая на Куликовом поле и остановивших затем натиск
Литвы [23]. Иранские монголы приняли ислам в 1295 г. Их потомки - хезарейцы
поныне живут в Хазараджате - равнинной части Афганистана. Самая воинственная
часть монголов поселилась в Джунгарии, где создала ойратский племенной союз.
Именно ойраты приняли на себя функцию, которую ранее отчасти несли хунны, тюрки
и уйгуры, став барьером против агрессии Китая на север, и осуществляли эту роль
до 1758 г., пока маньчжуро-китайские войска династии Цинь не истребили этот
мужественный этнос.
Вернемся, однако, в Китай, где в XIV в. власть от монголов перешла к собственно
китайской династии Мин. Война за освобождение Китая от монголов тянулась с 1351
по 1368 г. Она продолжалась и после ухода последних монгольских войск за Гоби.
Новая династия Мин восприняла стародавние устремления династий Хань и Тан и в
свою очередь попыталась захватить Монголию. В 1449 г. китайцев остановили именно
ойраты, нанесшие им сокрушительное поражение при Туму, причем был взят в плен
император. Эта битва спасла и Монголию, и фактически жизнь монголов. Удачнее для
минцев оказалась агрессия на восток и юг. Ее объектами стали Корея, Тибет,
Вьетнам, Индонезия и Южные моря Малайского архипелага, где в 1405-1430 гг.
свирепствовал китайский флот. Но попытки китайцев покорить Маньчжурию оказались
безрезультатными.
В XVII в. маньчжуры сами перешли в наступление. Воспользовавшись междоусобицей в
Китае, они захватили в 1644-1647 гг. всю страну. Антиманьчжурские восстания
длились до 1683 г. Маньчжурам удалось за полвека сделать то, к чему безуспешно
стремились китайцы две тысячи лет, - объединить Восточную Азию. Но агрессия
маньчжур была политической, а не этнической. Маньчжур было мало, прирост
населения у них был невелик. Завоевав Китай, маньчжуры были вынуждены держать
там гарнизоны. Почти все их юноши служили на чужбине и не имели своих семей.
Став хозяевами Китая, богдыханы превратились в императоров династии Цин, которую
позднее постигла такая же судьба, как и другие более ранние иноплеменные
династии Китая.
Возвращаясь к более ранней эпохе и подводя некоторые итоги вышесказанному,
отметим, что, хотя хунны, тюрки и монголы весьма разнились между собой, все они
оказались в свое время барьером, удерживавшим натиск Китая на границе степей.
Следовательно, общность их действий лежит на порядок выше просто этнической и
является результатом сочетания природных условий и социально-политических
обстоятельств. В самом деле, поддержание системы кочевого хозяйства при резких
колебаниях климата и необходимость постоянного сопротивления агрессии -
ханьской, танской и минской - в значительной мере определили схожесть характера
социальных отношений и развития центральноазиатских этнических целостностей. В
этой жестокой борьбе лежит одна из причин своеобразной застойности народов
Срединной Азии. Они не уступали европейцам ни в талантах, ни в уме. Но силы,
которые другие народы употребили на развитие культуры, тюрки и уйгуры были
вынуждены тратить, помимо прочего, еще и на защиту своей независимости. За сотни
лет они не имели ни года покоя и все же вышли из столкновений победителями,
отстояв родную землю.
В этой связи целесообразно поставить вопрос: чем же были вызваны неоднократный
подъем и упадок кочевых народов, обладавших неизменно в течение двух тысяч лет
одним типом хозяйства - кочевым скотоводством, которое мало нуждается в
технических усовершенствованиях? Потому оно и остается примерно на том же уровне
производительных сил и может рассматриваться как параметр, т.е. исходная точка
отсчета. Для Западной Европы это неприемлемо потому, что влажный, морской климат
даст меньшие перепады, нежели интенсивное развитие социосферы: производительных
сил и производственных отношений.
Внутри континента наоборот: природные условия, особенно степени увлажнения
степной зоны, меняются очень сильно и часто. За 2000 лет отмечены три засушливых
столетия: III, Х и XVI в. [24], причем на западе Великой степи идет зимнее
циклональное увлажнение: снегопады и оттепели, а на востоке - в Монголии -
летнее: мало снега зимой и весенние дожди, приносимые тихоокеанскими муссонами,
что дает возможность скотоводам кочевать круглый год, без заготовок сена [25].
На западе же экстрааридные районы находятся лишь в Приаралье.
В зависимости от активности Солнца циклоны и муссоны порой смещаются к северу -
в лесную и арктическую зоны [26]. Тогда в Монголии и Казахстане расширяются
пустыни: Гоби и Бетпак-Дала, - тайга отступает в Сибирь, уступая место степи, а
в Китае отходят на юг субтропические леса; на их месте появляются песчаные
барханы с тамариском, немного закрепляющим песок [27]. Как только циклоны и
муссоны возвращаются назад, пустыня сужается, и окраины зарастают степными
травами, а леса наступают с юга и севера [28]. Этот географический феномен легко
увязывается с экономикой кочевников, достаток которых зависит от площади
пастбищных угодий. Поскольку климатические колебания в Центральной Азии
относительно продолжительны - от 150 до 300 лет, возникает возможность
сопоставить эти явления с колебаниями мощи кочевых держав в извечной войне
против Китая.
В свое время мыслители XVI-XVIII вв. Ж. Боден, Ж.Л. Монтескье и И.Г. Гердер, в
соответствии с научным уровнем их эпохи, предполагали, что все проявления
человеческой деятельности, в том числе культура, психологический склад, форма
правления и т.д., определяются природой стран, населенных разными народами. Эту
точку зрения в наше время всерьез не разделяет никто. Но и обратная концепция,
вообще отрицающая значение географической среды для истории и удачно названная
акад. С.В. Калесником "географическим нигилизмом" [29], не лучше. Тот факт, что
географическая среда не влияет на смену социально-экономических формаций,
бесспорен, признание подобного влияния было бы географическим детерминизмом. Но
могут ли вековые засухи или трансгрессии внутренних водоемов, скажем - Каспия
или озера Чад, не воздействовать на хозяйство затронутых ими регионов? [30].
Например, подъем уровня Каспийского моря в VI-XIV вв. на 18 м не очень повлиял
на его южные, гористые берега, однако на севере огромная и населенная площадь
Хазарии оказалась затопленной. Это бедствие так подорвало ее хозяйство, что, с
одной стороны, заставило хазар, покинув родину, расселиться по Дону и Средней
Волге, а с другой - повело к разгрому Хазарского каганата в 965 г. дружинами
киевского князя Святослава. Аналогичных случаев в истории немало.
Вот почему следует определить компетенцию физической географии в этнической
истории. Суть дела состоит в корректной постановке общих для истории и географии
проблем и в разработке методики такого исследования. Для соответствующего
анализа системный подход важен здесь как способ организации огромного и
разнообразного исторического материала. Используя его применительно к XII-XIII
вв., мы находим определенный смысл в таких, допустим, понятиях, как
"христианский мир", который включал в себя кельто-романо-германскую католическую
Западную Европу; "мусульманский мир", тоже являющийся некоей системой, а отнюдь
не только районом исповедания одинаковой веры, ибо, к примеру, в Египте
господствовали близкие к карматам Фатимиды, которых сунниты не признавали за
мусульман; Индия - не только полуконтинент, но и историко-культурная
целостность, связанная, в частности, кастовой системой; Китай, не считавший в то
время "своими" ни чжурчжэней, ни тангутов, ни монголов. А эти последние вместе с
кыпчаками составляли тоже особую систему, несмотря на постоянные межплеменные
войны, которые, между прочим, являлись в то время одним из средств общения. Ведь
французские феодалы или русские удельные князья тоже постоянно воевали друг с
другом, но это не нарушало этно-культурное единство Франции или Великого
княжества Киевского, несмотря на их политическую раздробленность в XII-XIII вв.
Учет историко-культурных целостностей - только полдела, ибо они всегда находятся
в географической среде, с которой постоянно взаимодействуют. Развитие культуры
тесно связано также с техносферой (хотя и находящейся на поверхности Земли, но
качественно отличающейся от биосферы, к которой сопричастны физические тела
людей) и с обществом. Общество - социосфера - развивается спонтанно, согласно
закономерностям, имманентно ему присущим и открытым марксистской наукой. Таковы
основные параметры этнической истории, а воздействие географической среды, т. е.
тех или иных ландшафтов, - лишь один из параметров. Пренебрежение же им, как и
любым иным, делает исследование неполным, тем самым и неполноценным.
Вот правильная дефиниция: "Историческая география изучает не географические
представления людей прошлого, а конкретную географию прошлых эпох" [31]. Так,
исторические материалы широко применяются как источник для восстановления
древних климатических условий жизни. В этом плане развивалась известная полемика
между акад. Л.С. Бергом [32] и вице-президентом Географического общества СССР
Г.Е. Грумм-Гржимайло [33] по вопросу об усыхании Центральной Азии. Связанную с
этим вопросом проблему колебаний уровня Каспийского моря в I тыс. н.э. пытались
решить также путем подбора цитат из сочинений древних авторов [34] и русских
летописей [35]. В обоих случаях итоги трудоемких исследований не оправдали
ожиданий. Иногда сведения источников подтверждались, иногда же проверка другим
путем опровергала их.
Отсюда вытекает, что совпадение полученных данных с истиной, добытой путем
многих уточнений, бывает делом случая, что свидетельствует о несовершенстве
методики исследования. В самом деле, путь простых ссылок на сочинение древнего
или средневекового автора легко может привести к ложному или неточному выводу.
Ведь летописцы упоминали о явлениях природы либо между прочим, либо исходя из
представлений своего времени, когда грозы, наводнения и засухи трактовались как
предзнаменования или божье наказание за грехи. И тут, и там явления природы
описывались выборочно, причем если они оказывались в поле зрения автора. А
сколько их было упущено, мы не можем даже догадаться. Один автор обращал
внимание на природу, другой, в следующем веке, не обращал. Поэтому может
оказаться, что в сухое время дожди как явление редкое и важное упомянуты чаще,
чем во влажное, когда они привычны, Историческая критика тут помочь не в
состоянии, потому что по отношению к пропускам событий, не связанных
причинно-следственной зависимостью, она бессильна.
Древние авторы обычно писали свои сочинения ради определенных целей и нередко
применяли в качестве литературного приема экзажерацию - преувеличение значения
интересовавших их событий. Степень же такого преувеличения или преуменьшения
определить трудно. Так, Л.С. Берг на основании сведений из исторических
сочинений сделал вывод, что превращение культурных земель в пустыни является
следствием войн [36]. Такая точка зрения принимается подчас некритично, а в
качестве примера чаще всего приводится открытие П.К. Козловым в 1909 г. мертвого
тангутского города Эцзинай (монгольское название Урахай, китайское - Хэйшучен),
шире известного как Хара-Хото [37].
Каково же местоположения данного города и что привело к его гибели? Тангутское
царство Си-Ся тибето-бирманских племен миняг располагалось в Ордосе и Алашани, в
тех местах, где ныне простерлись песчаные пустыни. Казалось бы, это государство
должно было быть бедным и малолюдным. На деле же оно содержало армию в 150 тыс.
всадников, имело университет, школы, судопроизводство и даже дефицитную
торговлю, ибо больше ввозило, чем вывозило. Дефицит покрывался отчасти золотым
песком из тибетских владений, а главное - экспортом скота, который составлял
основное богатство тангутов (так называли минягов монголы) [38]. Город,
обнаруженный русским путешественником, расположен в низовьях р. Эдзин-Гол, в
безводной ныне местности. Две старицы, окружающие его с востока и запада,
свидетельствуют, что вода там имелась. Но река сместила русло к западу и сейчас
впадает двумя рукавами в соленое озеро Гашун-Нур и пресное Сого-Нур.
П.К. Козлов описывает долину Сого-Нур как оазис среди окружающей его пустыни и
вместе с тем отмечает, что большое население прокормиться тут не в состоянии. А
ведь только цитадель города Эцзинай представляет собой прямоугольник, площадь
которого равна 440 * 360 метров. Внутри стен с бастионами, башнями и субурганами
(культовые сооружения) имелись лавки, мастерские, постоялые дворы, склады, жилые
помещения. Вокруг прослеживаются следы менее капитальных строений и фрагменты
керамики, указывающие на наличие слобод. Далее располагались усадьбы и пашни с
системой каналов.
Разрушение города часто приписывают монголам. Действительно в 1226 г. Чингис
взял тангутскую столицу, и монголы жестоко расправились с минягами [39]. Но
город продолжал жить еще и в XIV в., о чем свидетельствует датировка
многочисленных документов, найденных в 1909 г. Кроме того, гибель города связана
с изменением течения реки, которая, согласно преданиям торгоутов (ойратское
племя), была отведена осаждавшими посредством плотины из мешков с землей.
Плотина сохранилась до сих пор в виде вала. Однако в описаниях взятия города нет
таких сведений, да и у монгольской конницы не было необходимых приспособлений и
шанцевого инструмента. В действительности город погиб в 1372 г., когда был взят
китайскими войсками династии Мин, ведшей в то время войну с последними
Чингисидами, и разорен как опорная точка монголов, угрожавших Китаю с Запада.
Постепенно миняги ассимилировались тибетцами, монголами и китайцами, а письмо
Си-Ся позабыли только к XVII в. [40].
Почему же город не воскрес? Изменения течения реки - не причина, т.к. город мог
бы передвинуться на другой приток Эдзин-Гола. И на этот вопрос имеется ответ в
книге П.К. Козлова. С присущей ему наблюдательностью он отмечал, что количество
воды в Эдзин-Голе сокращается, озеро Сого-Нур мелеет и зарастает камышом,
некоторую роль играет и перемещение русла реки на запад, но это не служит
единственной причиной того, почему страна, в XIII в. кормившая немалое
население, к началу XX в. превратилась в песчаную пустыню. Главную роль сыграли
изменения климата, описанные в специальных работах [41].
Конечно, не случайно именно Чингису и Чингисидам приписывалось опустошение Азии,
в то время как некоторые другие события не меньшего масштаба (например, разгром
уйгуров кыргызами в 841-845 гг., поголовное истребление ойратов маньчжурским
императором Цянь-луном в 1756-1759 гг.) [*1] остались вне общего поля зрения.
Причина лежит не в самой истории народов, а в историографии. Составляющие в
литературе эпоху сочинения по истории пишутся не очень часто и не по всякому
поводу. Кроме того, не все они дошли до нас. XIV-XV вв. были на Ближнем Востоке
временем расцвета литературы, а борьба с монгольским игом являлась тогда самой
актуальной проблемой и в Иране, и на Руси, Вот почему ей посвящено множество
сочинений, которые к тому же уцелели. Среди них был ряд талантливых и ярких
трудов, известных нам. Они вызывали и подражания, и повторения, что увеличивало
общее количество работ по данному вопросу. Истребление же ойратов не нашло
своего историка.
Так и оказалось, что эти события освещены неравномерно, а значение их несколько
искажено, поскольку они представлены в разных масштабах. Отсюда и возникла
постепенно гипотеза, приписывающая воинам Чингиса полное изменение ландшафта
завоеванных стран. Между тем наибольшему усыханию подверглись не разрушенные
страны, а Уйгурия, где войны тогда совсем не было, и Джунгария, где уничтожать
травянистые степи вообще никто не собирался.
Другую крайность представляет идея считать походы монголов XIII в. обычными
миграциями, которые сопровождались сопутствующими переселениям войнами. Этой
идее поддались даже некоторые видные ученые [42]. Однако монгольские походы
вовсе не были миграциями. Победы одерживали не рыхлые скопища кочевников, а
хорошо организованные мобильные отряды, после боевых кампаний возвращавшиеся в
родные степи. Число выселившихся было для XIII в. ничтожным. Так, ханы ветви
Джучидов Батый и Орда-Ичэн получили по завещанию Чингиса лишь 4 тыс. всадников
(с семьями - около 20 тыс. человек), которые расселились на огромной территории
от Карпат до Алтая. И наоборот, подлинная миграция калмыков в XVII в. осталась
не замеченной большинством историков вследствие того, что не нашла должного
резонанса в трудах по всемирной истории.
Следовательно, для решения поставленных проблем требуется гораздо более солидное
знание истории, нежели то, которое можно почерпнуть, допустим, из сводных работ,
и более детальное знание географии, чем то, которым порою ограничиваются
историки или экономисты. Самое главное здесь - отслоить достоверную информацию
от субъективного восприятия событий авторами письменных источников. Достоверной
информацией мы называем сведения источников, прошедшие через горнило
исторической критики и получившие интерпретацию, не вызывающую сомнений. Таких
сведений - громадное количество, причем подавляющая их часть относится к
политической истории. Мы хорошо знаем даты и подробности сражений, мирных
договоров, дворцовых переворотов, великих открытий. Но как употребить эти
сведения для объяснения природных явлений?
Методика сопоставления такого рода фактов с изменениями в природе начала
разрабатываться только в XX в. Наивное стремление свести подъемы или упадки
хозяйства в разных странах, допустим, к периодам повышенного или пониженного
увлажнения, похолодания и потепления основано на игнорировании роли экономики и
социальных факторов, примат которых в большинстве случаев не подлежит сомнению.
Так, увеличение ввоза прибалтийского и русского зерна в Средиземноморье и
уменьшение поголовья овец в Испании XVI-XVII вв. легче сопоставить с
разрушениями, нанесенными европейским странам Реформацией и Контрреформацией,
нежели с незначительными изменениями годовых температур [43]. Действительно, и
Германия, на территории которой происходила опустошительная Тридцатилетняя война
(1618-1648), равно как и не подвергшаяся опустошению Испания имели тогда
отрицательный прирост населения, составлявшего в Испании в 1600 г, 8 млн.
человек, а в 1700 г, - 7,3 миллиона [44]. Последнее объясняется тем, что
значительная часть молодежи отправилась из Испании в Америку либо в Нидерланды,
вследствие чего не хватало людей для поддержания хозяйства и устройства семьи.
Это означает, что, отыскивая прямую зависимость тех или иных событий от
климатических изменений, мы должны быть уверены, что объяснение интересующего
нас явления за счет экономических, социальных, этнографических и т.п. факторов,
их комбинаций или даже просто случайностей - исключено. В старой географии не
было точной методики определения абсолютных дат. Ошибка в тысячу лет считалась
вполне допустимой. Легко установить, например, что в таком-то районе наносы ила
перекрыли слои суглинка, и отметить обводнение; но невозможно точно сказать,
когда оно произошло - 500 или 5000 лет тому назад. Анализ пыльцы указывает на
наличие в древности сухолюбивых растений на том месте, где ныне растут
влаголюбивые. Однако нет гарантии, что заболачивание долины не произошло от
смещения русла ближней реки, а не от перемены климата. В степях Монголии и
Казахстана обнаружены остатки рощ, про которые нельзя сказать, погибли ли они от
усыхания или были вырублены людьми. И даже если будет доказано последнее, то
останется неизвестным точное время этой расправы человека над ландшафтом [45].
Определенная зависимость человека от окружающей его географической среды никогда
не оспаривалась. Различно расценивалась лишь степень этой зависимости. В любом
случае хозяйственная жизнь народов тесно связана с ландшафтом и климатом
обитаемых территорий. Подъем и упадок экономики древних эпох проследить бывает
довольно трудно из-за неполноценности информации, получаемой из первоисточников.
Но имеется такой индикатор, как военное могущество. Ясно, что нищающая страна с
голодающим населением не могла бы дать средства, необходимые для длительной и
успешной войны. Для крупного похода надо было не только иметь сытых, сильных и
неутомленных людей, способных натягивать тугой лук "до уха" (это позволяло
метать стрелы на 700 м, тогда как при натягивании "до глаза" дальность полета
стрелы составляла 400 м) и долго фехтовать тяжелым мечом или кривой саблей, но и
иметь коней, примерно по 4-5 на человека с учетом обоза или вьюков. Требовался
запас стрел, а изготовление их - дело трудоемкое. Нужны были запасы провианта,
например, для кочевников - отара овец, следовательно - и пастухи при ней. Нужна
резервная стража для охраны женщин и детей... Короче говоря, война стоила очень
дорого. Вести ее за счет врага можно было только после значительной победы в
богатой стране. Но чтобы ее одержать, требуются крепкий тыл, цветущее хозяйство
и, значит, оптимальные природные условия.
О значении таких географических условий, как рельеф, для военной истории
говорилось давно. Достаточно напомнить, что битву при Тразименском озере в 217
г, до н.э. Ганнибал выиграл, использовав несколько глубоких долин, расположенных
под углом в 90ш к берегу озера и дороге, по которой шли римские войска.
Благодаря такой диспозиции он атаковал римлян сразу в трех местах и победил. При
Киноскефалах в 197 г, до н.э. тяжелая фаланга македонского царя Филиппа V на
пересеченной местности рассыпалась, и римские манипулы консула Фламинина
перебили врагов, потерявших строй. Подобные примеры всегда были в поле зрения
историков и дали повод еще И.Н. Болтину сделать знаменитое замечание: "У
историка, не имеющего в руках географии, встречается претыкание" [46].
Сейчас вопрос ставится иначе: не только о том, как влияет географическая среда
на людей, но и в какой степени сами люди являются составной частью земной
оболочки, именуемою биосферой [47], а также на какие именно закономерности жизни
человечества влияет географическая среда и на какие - не влияет? Говоря об
истории, мы обычно имеем в виду общественную форму движения материи -
прогрессивное развитие человечества. На его внутренние закономерности ни
географические, ни биологические воздействия существенно влиять не могут. Однако
каждый человек в отдельности является не только членом общества, но и физическим
телом, которое подвержено тяготению и другим природным законам; организмом со
всеми его биологическими функциями; млекопитающим, входящим в биоценоз
населяемого ландшафта; членом определенного этноса (племени, народности и т.п.).
Поэтому человек подвержен воздействиям и гравитации, и инфекции, и голода
вследствие изменений ландшафта, и процессов этногенеза, которые иногда совпадают
с общественными процессами, а иногда не совпадают. Таким образом, на современном
уровне науки в историческое понятие "географический источник" следует ввести,
помимо ландшафтного окружения, географические особенности развития этносов.
Значит, не только история без географии встречает "протыкание", но и физическая
география без истории будет выглядеть крайне однобоко. Отсюда вытекает, что
обязательно нужно пользоваться историческими данными для изучения палеогеографии
того или иного периода, причем с учетом конкретных обстоятельств. При этом
следует ориентироваться не на буквальные публикации источников, а на канву
событий, отслоенных и очищенных от первичного изложения. Только тогда будет ясна
соразмерность фактов, когда они сведены в одномасштабный причинно-следственный
ряд. В результате исключается также тенденциозность источника или малая
осведомленность его автора. То, что для историка станет завершением работы, для
географа окажется отправной точкой. Будут исключены те события, причины которых
известны и относятся к иной сфере, например спонтанному развитию
социально-экономических формаций либо к личным поступкам политических деятелей.
Останется сфера этногенеза и миграций. Тут-то и вступит в силу взаимодействие
общества с природой.
Особенно это прослеживается, когда главную роль играет еще натуральное или
простое товарное хозяйство. Ведь способ производства определяется первоначально
теми экономическими возможностями, которые возникают в природных условиях
конкретной территории, кормящей племя или народность. Род занятий подсказывается
ландшафтом и постепенно направляет развитие материальной, а отчасти и духовной
культуры возникшей этнической целостности. Когда же данный этнос исчезнет, то
памятником его эпохи останется археологическая культура, свидетельствующая о
характере хозяйства этого народа, а следовательно, и о природных условиях эпохи,
в которой оно бытовало. Тем самым мы оказываемся в состоянии отчленить
исторические события политического характера от событий, обусловленных
преимущественно изменениями физико-географических условий.
Все народы Земли живут в ландшафтах, за счет природы. Но ландшафты разнообразны,
разнообразны и народы; ибо, как бы сильно ни видоизменяли они свой ландшафт,
путем ли создания антропогенного (порожденного деятельностью человека) рельефа
или путем реконструкции флоры и фауны, людям поневоле приходится кормиться тем,
что они сами могут извлечь из природы на той территории, которую этнос либо
заселяет, либо прямо или опосредованно контролирует. Однако ландшафты тоже
меняются, Они имеют свою динамику развития, свою историю, А когда ландшафт
изменится до неузнаваемости, люди должны будут либо приспособиться к новым
условиям, либо умереть, либо переселиться на другое место.
Так возникает проблема миграций. Модификация ландшафтов - не единственная их
причина. Они назревают также при демографических взрывах или при общественных
толчках. Любопытно, что в любом случае переселенцы станут искать условия,
подобные тем, к которым они привыкли у себя на родине. Англичане охотно
переселялись в страны с умеренным климатом, особенно в степи Северной Америки,
Южной Африки и Австралии, где можно разводить овец. Тропические районы их
особенно не манили, и там они выступали преимущественно в роли колониальных
чиновников или купцов, т.е. людей, живущих за счет местного населения. Это,
конечно, тоже миграция, но иного характера. Испанцы колонизовали местности с
сухим и жарким климатом, оставляя без внимания тропические леса. Они хорошо
прижились в аргентинской пампе, где истребили тэульчей, майя же в тропических
джунглях Юкатана сохранились. Якуты проникли в долину р. Лены и развели там
лошадей, имитируя прежнюю жизнь на берегах Байкала, но не посягали на
водораздельные таежные массивы, оставив их эвенкам. Русские землепроходцы в XVII
в. прошли сквозь всю Сибирь, а заселили только лесостепную окраину тайги и
берега рек - ландшафты, сходные с теми, где сложились в этнос их предки. Равным
образом просторы "Дикого поля" освоили в XVIII-XIX вв. украинцы.
Приведенных примеров достаточно, чтобы сделать вывод о влиянии ландшафта на
этнические сообщества. Географический ландшафт воздействует на организм
принудительно, заставляя все биологические особи варьировать в определенном
направлении, насколько это допускает организация вида. Тундра, лес, степь,
пустыня, горы, водная среда, острова накладывают свой отпечаток на организм. Те
виды, которые не в состоянии приспособиться, должны переселиться или вымереть. В
освещаемом нами аспекте проблемы данный фактор дополняет историческое
исследование, позволяя полнее анализировать этногенез вообще, у кочевников - в
частности.
Поскольку миграции степных этносов нами обстоятельно рассмотрены в специальной
работе [48], можно обратиться к формулировке вывода. Если рассматривать этносы
как часть биосферы, с особыми, только им присущими чертами: техникой и
социальным развитием, что разработано в эмпирическом обобщении теории -
этногенеза, то характер взаимоотношений общества и природы проявится в
этнической истории не только кочевых, но и оседлых народов. Однако вскрыть эту
взаимообусловленность удалось путем детального изучения именно кочевников, так
как здесь она выражена более четко, чем у народов оседлых. Сохранение кочевыми
народами своих форм быта и хозяйства позволяет осветить доныне не разработанную
проблему.
Примечания
[1] Артамонов М.И. К вопросу о происхождении скифов. - "Вестник древней
истории", 1950, N 2.
Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. М., 1951.
[2] Гумилев Л.Н, Гаель А.Г. Разновозрастные почвы на степных песках Дона и
передвижения народов за исторический период. - "Изв. АН СССР, сер, географ.",
1966, N 1.
[3] Гумилев Л.Н. С.И. Руденко и современная этнография аридной зоны евразийского
континента. - В кн.: Этнография народов СССР. Л., 1971, С. 10-12
[4] Гумилев Л.Н. Хунну. М., 1960, С.218-220
[5] Там же, С.241
[6] Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М., "Наука", 1967, С. 428
[7] Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. М., 1970, С.55-56
[8] Окладников А.Н. Далекое прошлое Приморья. Владивосток, 1959, С. 221-225
[9] Очерки истории Китая. М., 1959, С. 344-349
[10] Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. М., 1970.
[11] Мункуев Н.П. Заметка о древних монголах. - В кн.: Татаро-монголы в Азии и
Европе. М., 1970.
[12] Гумилев Л.Н. Нужна ли география гуманитариям? - В кн.: Славяно-русская
этнография. М., 1973, С. 96
[13] Фриш В.А. Жемчужина Южного Забайкалья (Боры в Онон-ских степях). -
"Природа", 1966, N 6.
[14] Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. А., 1934, С. 33 и след.
[15] История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970, С.207
[16] Васильев В.П. История и древности восточной части Средней Азии от Х до XIII
века. - Записки Геогр. О-ва. СПб., 1857, С. 27
[17] Grousset R. L'Empire Mongol. Paris, 1929. t. II, С. 447
[18] Мункуев Н.П. Китайский источник о первых монгольских ханах. М., 1985.
[19] Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. I, II. М., 1960, С.
159
[20] Боровкова Л.А: О борьбе китайского народа против монгольских завоевателей в
середине XIV в. - В кн.: Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1970, С. 425-426
[21] Насонов А.Н. Монголы и Русь. М. - Л., 1940, С. 20-21
[22] Грумм-Гржимайло Г.Е. Как произошло и чем было вызвано распадение монголов
на восточных и западных? - "Известия Государственного географического общества",
вып 2, 1933.
[23] ГумилевЛ.Н. Эпоха Куликовской битвы. - "Огонек", 1980, N 36.
[24] Гумилев Л.Н. История колебаний уровня Каспия за 2000 лет (с IV в. до н.э.
по XVI в. н.э.). - В кн.: Колебания увлажненности Арало-Каспийского региона в
голоцене. М., 1980.
[25] Гумилев Л.Н. Этно-ландшафтные регионы Евразии за исторический период. - В
кн.: "Доклады на ежегодных чтениях памяти Л.С. Берга", XIII - XIV, Л., 1968, С.
118-134.
[26] Абросов В.Н. Гетерохронность периодов повышенного увлажнения гумидной и
аридной зон. - "Известия ВГО", 1962, N 4.
[27] Петров М.П. По степям и пустыням Центрального Китая. - "Природа", 1959, N
II, С.75 и сл.
[28] Гумилев Л.Н. Истоки ритма кочевой культуры Срединной Азии. - "Народы Азии и
Африки", 1966, N 4, С.85-94.
Гумилев Л.Н. Роль климатических колебаний в истории народов степной зоны
Евразии. - "История СССР", 1967, N 1, С.53-66.
[29] Колесник С.В. Общие географические закономерности Земли. М., 1970, С. 212
[30] Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии. М., 1966, С.52 и cл.
[31] Яцунский В.К. Историческая география. М., 1955, С. 3
[32] Берг Л.С. Климат и жизнь. М., 1947.
[33] Грумм-Гржимайло Г.Е. Рост пустынь и гибель пастбищных угодий и культурных
земель в Центральной Азии за исторический период. - "Известия ВГО", т. XV, вып.
5, 1933.
[34] Аполлов Б.А. Доказательство прошлых низких стояний уровня Каспийского моря.
В кн.: Вопросы географии, N 24. М., 1951.
Берг Л.С. Уровень Каспийского моря за исторический период. - В сб.: Очерки по
физической географии. М. - Л., 1949.
Шнитников А.В. Ритм Каспия. - Доклады АН СССР. Т. 94, 1954, N 4.
[35] Бучинский И.Е. Очерки климата Русской равнины в историческую эпоху. Л.,
1954.
Бетин В.В., Преображенский Ю.В. Суровость зим в Европе и ледовитость Балтики.
Л., 1962.
[36] Берг Л.С. Климат и жизнь. М., 1947, С. 69
[37] Козлов П.К. Монголия и Амдо и мертвый город Хара-Хото. М. - Пгр., 1923.
[38] Грумм-Гржимайло Г.Е. Рост пустынь и гибель пастбищных угодий и культурных
земель в Центральной Азии за исторический период. - "Известия ВГО", т. XV, вып.
5, 1933, С.446
[39] Бичурин Н.Я. (Иакинф). История первых четырех ханов из дома Чингисова. СПб.
1829.
Лубо-Лесниченко Е.И., Шафрановская Т.К. Мертвый город Хара-Хото. М., 1968.
[40] Невский П.Л. Тангутская филология. Кн. 1 и 2. М., 1980.
[41] Гумилев Л.Н. Гетерохронность увлажнения Евразии в древности. (Ландшафт и
этнос: IV). - "Вестник ЛГУ", 1966, N 6, вып. 1 , С.62-71.
Гумилев Л.Н. Гетерохронность увлажнения Евразии в средние века. (Ландшафт и
этнос: V), - "Вестник ЛГУ", 1966, N 18, вып.3, С.81 - 90.
[42] Чайлд Г. Древнейший Восток в свете новых раскопок. М., 1956, С. 44
[43] Леруа Ладюри Э. История климата за 1000 лет. Л., 1971, С. 14-15
[44] Урланис Б.Ц. Рост населения в Европе. М., 1941.
[45] Грибанов Л.Н. Изменение южной границы ареала сосны в Казахстане. - "Вестник
сельскохозяйственной науки". Алма-Ата, 1956, N 6.
[46] Болтин И.Н. Примечания на историю древния и нынешния России г. Леклерка,
сочиненные генерал-майором Иваном Болтиным, т. 2, СПб., 1788., С. 20
[47] Вернадский В.И. Биосфера. - Избр. соч., т. V. М. - Л., 1960.
[48] Гумилев Л.Н. Изменения климата и миграции кочевников. - "Природа", 1972, N
4.
Комментарии
[*1] Цяньлун - император (1736-1795) династии Цин (маньчжурской) произвел
массовое истребление ойратов, причем маньчжуры охотились за женщинами, детьми и
старцами, не давая пощады никому. Было уничтожено более 1 млн. ойратов. Но
сведения об этом потонули среди малозначительных известий.
Лев Гумилев.
Гетерохронность увлажнения Евразии в древности
ГЕТЕРОХРОННОСТЬ УВЛАЖНЕНИЯ ЕВРАЗИИ В ДРЕВНОСТИ
(Ландшафт и этнос) IV
Л.Н. Гумилев
Опубликовано в журнале "Вестник ЛГУ", 1966, N 6, стр. 62-71.
Результаты работ по установлению характера колебаний климата аридной и
полуаридной зон Евразии в историческое время (I в. до н.э. - XVIII в. н.э.) [1]
позволили выразить согласие с концепцией чередования влажных и сухих периодов,
сформулированной А.В. Шнитниковым [2], с поправкой В.Н. Абросова на
гетерохронность повышенного увлажнения аридной, гумидной и полярной зон [3]. Но
предложенная нами методика анализа характера миграций кочевых народов не может
быть применена для более древних эпох, которые мы знаем недостаточно подробно.
Казалось бы, что делать заключения об изменениях климата для древних эпох на
основе исторической географии невозможно, однако есть путь, позволяющий и здесь
получить некоторые результаты, правда с гораздо большим допуском, чем для
средневековья. Для этого нужно прежде всего расширить диапазон наблюдаемых
явлений, т.е. учитывать наряду с археологическими данными явления природы, что
уже сделано А.В. Шнитниковым [4]. Затем следует применить сформулированную нами
концепцию гетерохронности и на основании ее проводить интерполяции там, где это
возможно, и, наконец, привлечь палеоэтнографию аридной зоны, разработанную С.И.
Руденко (см. ниже), и сопоставить все наблюдения исходя из хронологического
принципа. Допустимая погрешность будет превышать столетие, небольшие колебания
внутри периодов не будут учтены, но общая закономерность может быть прослежена,
а это и является целью работы. При таком широком охвате темы особо острой
становится проблема использования литературы по этому вопросу. Библиография
необозрима, и поэтому целесообразно базироваться на всей совокупности
результатов работ, уже обобщенных в нескольких фундаментальных сочинениях. В
противном случае история вопроса подменяет собой решение проблемы.
Хронологические рамки тоже будут ограничены. Даты палеолитических стоянок, даже
при радиокарбоновом анализе, столь приблизительны, что базироваться на этом
материале недопустимо. Поэтому мы сосредоточим наше внимание на эпохе бронзы и
раннего железа, т.е. трех тысячелетиях до н.э., но даже здесь возможно дать
только суммарные характеристики периодов, чего, впрочем, для поставленных нами
задач достаточно.
Рассмотрим смену климатических периодов в аспекте зональности и гетерохронности
повышенного увлажнения (см. таблицу).
Сводная таблица изменений степени увлажненности Евразийского континента (на
материале палеоэтнографии):
Века до н.э.Направление циклоновАридная зонаГумидная зона
ЕвропыЦивилизации
Западная ЕвразииВосточная ЕвразияКитайБлижний Восток
XXXIV - XXVСев.Энеолит, выселение степняков в Зап.
ЕвропуАфанасьевская культураНеолитКуль тура ЯншаоДревнее царство
Египта
XXIV-XXIIIСев....Всемирные потопы
XXII-XXIСредн.Катакомбная культура.БронзаКультура Луншан (Ся)Шумер и
Аккад
ХХ-ХIIIЮжн.Срубная культураАндроновская культураФатьяновская
культураДинастия ШанАссирия и Новое царство Египта
XIIЮжн..Переход хунов на север.Падение династии Шан (1122 г.)Распад
хеттов, гибель Трои
XI-IXСредн.КимерийцыКарасукская культураГальштадская культура
(иберы)Династия ЧжоуУсиление Иудеи
VIII- VСредн.СкифыПазырыкская культура (Юэчжи)ИберыРаспад династии
ЧжоуАссирия, Персия, Мидия.
IVЮжн.СарматыЮэчжиКельтыЭпоха "Брани царств"Александр Македонский
IIIЮжн.СарматыСоздание ХуннуВыселение кельтовЦарство ЦиньЭллинизм
II-IСредн.СарматыКризис ХуннуВыселение кимвров и тевтоновИмперия
ХаньРимская республика
1 - увлажнение
2 - усыхание
3 - повышение увлажненности
4 - понижение увлажненности.
Конец теплого атлантического периода (около 2300 г. до н.э.) характеризуется
северным направлением циклонов. Шпицбергенские льды растаяли, а в Швеции
температура августа была в среднем на 5-7ш выше современной. Неолитические
стоянки на побережье Онежского озера располагались на столь низком уровне, что
ныне оказались под водой. В южных широтах климат становился более
континентальным - идет усыхание торфяников Западной Сибири и даже Англии; в
Альпах отступают ледники, появляются поселения в горах и возникает движение
через открывшиеся после таяния ледников горные проходы [5].
К этой же эпохе относится выселение народов трипольской культуры из
Юго-Восточной Европы в более влажные области Центральной и Западной Европы. Это
выселение нельзя не поставить в связь с исчезновением на нижнем течении Днепра,
Буга и Днестра дубовых, буковых и грабовых лесов и наступлением степи на север,
Но Карпаты преградили путь движению степного ландшафта, и в Трансильвании
трипольская культура развивалась беспрепятственно.
К концу этого периода следует отнести так называемые "всемирные потопы", т.е.
грандиозные наводнения в Месопотамии и Восточном Китае. "Потоп" в Двуречье имеет
две даты: вавилонскую, по книге "Энума Элиш" - 2379 г. до н.э., и еврейскую, по
библейской "Книге бытия" - 2355 г, до н.э. [6]. Китайский "всемирный потоп"
датируется 2297 г., что надо считать датой очень приблизительной, так как
древнекитайская хронология за последнее время подвергается уточнениям. В это
время воды рек Хуанхэ и Янцзы перемешались между собою, и работы по борьбе с
наводнениями продолжались долгие годы [7].
Совпадение дат грандиозных наводнений на западной и восточной окраинах Азии
сопоставимо с усилением североиранской ветви циклонов и южным направлением
муссонов. Приносимая ими океанская влага выпадала на горах Армении и Тибета, что
и вызывало повышение уровня рек. Но если так, то эти явления должны быть
синхронны таянию льдов Арктики и усыханию евразийских степей. Действительно, в
III тыс. до н.э. население аридной зоны было редким, и активные связи между
Западом и Востоком не осуществлялись.
Переход к новым условиям совершился относительно быстро, В конце III тыс.
произошло увлажнение гумидной зоны, отмеченное ростом ледников в Альпах и
затоплением свайных поселков на альпийских озерах [8]. Возможно, что к этой
эпохе относится наступление леса на степь на Украине и быстрое нарастание
торфяников в Англии и Ирландии. Однако к началу II тыс. до н.э. наступила
"ксеротермичсская фаза суббореального периода", характеризующаяся усыханием
гумидной зоны. Снова открылись горные проходы в Альпах, на альпийских озерах
выросли свайные постройки, а поселения вокруг оз. Ильмень и других озер
спустились в поймы рек и на низкие места и побережья озер. Очевидно, общее
усыхание гумидной зоны распространилось и на Волго-Окское междуречье, где болота
превратились в лесные поляны, непролазные чащи - в леса паркового типа; зимы
стали сухими и ясными, а летние периоды жаркими. Для этой области умеренное
усыхание было благодетельным, и она привлекла к себе волну переселенцев с
берегов Вислы и Днепра - предков славян и летто-литовцев, носителей так
называемой "фатьяновской" культуры [9]. Эта культура была основана на
примитивном мотыжном земледелии и оседлом скотоводстве. В более поздних
могильниках, датируемых эпохой бронзового века (серединой II тыс. до н.э.),
встречаются кости лошади - животного, связанного с сухими районами, а не с
болотами.
Народы "фатьяновской" культуры закрепились в бассейне Днепра и Десны, а на Волге
и Клязьме они продержались лишь до того времени, когда в начале I тысячелетия
путь циклонов снова передвинулся в гумидную зону. Тогда природные условия
перестали благоприятствовать пришельцам и, наоборот, помогли местным финским
племенам восстановить свое господство на берегах Волги и Оки и удержаться там до
нового славянского расселения, происшедшего уже в исторический период. Столь же
благоприятно для человека повлияла "ксеротермическая фаза" на аридную зону,
подвергшуюся усиленному увлажнению. В степях появились островки леса (колки),
пустыни заросли травой, размножились стада копытных животных и от днепровских
берегов до склонов Алтая расцвели культуры, основанные на мотыжном земледелии и
пастушеском скотоводстве. Оседлость степняков бронзового века устанавливается
путем остеологического анализа: главное место в стаде занимал крупный рогатый
скот, второе место делили овцы и лошади или, в других стоянках, - овцы и свиньи;
кости диких животных встречаются редко [10].
Первой степной культурой южнорусских степей была так называемая "катакомбная",
названная так по форме могил; расцвет ее падает на первую половину II тыс. до
н.э. Во второй половине II тыс. до н.э. "катакомбную" культуру вытеснила
"срубная". На востоке она смыкалась с "андроновской" культурой,
распространявшейся до Тарбагатая и Минусинской котловины, которую принято
датировать XVII-XII вв. до н.э., хотя возможно, что она существовала несколько
дольше наряду с "карасукской" культурой Минусинской котловины [11]. Скорее
всего, народы - носители этих культур подолгу жили одновременно, сталкиваясь
друг с другом в борьбе за земли, вытесняли один другого и вообще вели себя так,
как обычно ведут себя разноплеменные соседи. Поэтому археологические датировки
их условны, но для нашей темы важно другое: во II тыс. до н.э. степная зона была
пригодна и для оседлого быта, и для примитивного земледелия, что говорит о
повышенной увлажненности этой территории.
II тыс. до н.э. справедливо считается расцветом бронзового века. Орудия из
бронзы позволяли обитателям степей легко вскапывать все участки плодородных
земель, главным образом на речных террасах и вблизи водоемов. Хорошо орошаемые в
эту эпоху степные почвы щедро вознаграждали относительно небольшие затраты труда
первобытных земледельцев. Наличие избыточного хлеба стимулировало рост
скотоводства, потому что в зимнее время, даже при снегопадах или гололедице,
скот можно было подкармливать зерном и соломой. Когда же хищническая обработка и
скотосбой истощали почву на одном месте, легко можно было его сменить, ибо
бескрайние просторы степей давали возможность находить новые участки
плодородной, еще не истощенной почвы: старые участки тем временем зарастали.
Этнографические параллели показывают, что примитивные земледельцы - наиболее
подвижный народ, Вспомним, как быстро пересекли скваттеры североамериканскую
прерию, а буры перебрались из Капской земли в Трансвааль. А по отношению к
природным богатствам и те, и другие весьма походили на степняков бронзового
века, которые тоже передвигались на волах и телегах.
Именно вследствие неизбежной подвижности примитивных земледельцев обречены на
неудачу попытки установить хотя бы примерно численность населения того времени.
Несомненно, что большая часть стоянок в степях не сохранилась до нашего времени,
и только более долговременные поселения в благодатных речных долинах достались
археологам, но они наверняка не исчерпывают всего объема степных культур
бронзового века и не позволяют составить достаточное представление о размахе
деятельности людей того времени. Однако этот пробел можно восполнить путем
привлечения некоторых реликтов исторической терминологии.
Внимание исследователя Срединной Азии привлекает одно труднообъяснимое явление.
Несмотря на то что культурные области Средиземноморья и Индии, с одной стороны,
Дальнего Востока, с другой, разделены бесплодными пустынями, непроходимыми без
коней или верблюдов, в терминологии народов индоевропейских и дальневосточных
встречаются странные совпадения. Некоторые слова-термины, несомненно очень
древние, на разных языках звучат одинаково и означают одно и то же. Например,
китайское слово "фэй" означает наложницу императора, т.е. очень красивую,
могущественную женщину. Это почти то же, что древнегерманская "фея", за
исключением смыслового нюанса. Удивительная волшебная птица по-китайски
называется "фэн", или "фэн-хуа" (хуа - птица): уж не феникс ли? Общеизвестное
тюрко-монгольское слово "орда" (букв, ставка или военный лагерь) по второму
значению совпадает с латинским "ordo" - порядок. Слово "багадур" (богатырь)
имеет корнем древнеарийское "бага" - бог. Тюркский эпитет "ышбара" восходит к
древнеарийскому "аспарак" - всадник, а титул "каган" в древности означал
"вождь-первосвященник", что совпадает со значением этой фонемы у древних
семитов, и т.д. Не ставя вопроса о том, кто у кого что заимствовал, мы
констатируем только, что обстановка для культурного обмена между западным и
восточным краями ойкумены была, и датировать ее следует глубокой древностью,
потому что в первые века до н.э. Рим и Китай узнали друг о друге впервые и
характер их культурного обмена был тогда совсем иным.
Не карте, составленной С.В. Киселевым [12], поселения с керамикой андроновского
типа отмечены в южной Туркмении и в Семиречье, что показывает весьма широкое
распространение этого строя жизни. К сожалению, на археологической карте II тыс.
до н.э. зияет огромное "белое пятно". Восточная граница "андроновской" культуры
прослежена от Тарбагатая до Саянского хребта, а что было в это время в
Джунгарии, Монголии и Бэйшане, можно только предполагать. Однако наиболее
вероятным представляется, что и там развивались культуры если не вполне
идентичные андроновской, то весьма похожие на нее. Ландшафт и геоботанический
состав западных и восточных склонов Алтая единообразны [13], а орошающие
Восточную Монголию муссоны подчиняются той же гетерохронной закономерности, что
и атлантические циклоны. Следовательно, условия для развития мотыжного
земледелия и оседлого скотоводства были сходными для всей полосы степей вплоть
до Хингана. Это не значит, конечно, что население указанной территории было
монолитно, но, учитывая большую подвижность народов, практикующих мотыжное
земледелие, следует считать, что общение между степными племенами II тыс. до
н.э. не могло не быть интенсивным. Ведь отсутствовало главное препятствие,
отмеченное нами: непроходимые пустыни, которые в эпоху повышенного увлажнения
должны были стать значительно уже и не могли представлять барьера при общении
между племенами так же, как и лесные массивы гумидного ландшафта, переживавшего
в это время очередное усыхание [14].
Было бы весьма интересно установить, не было ли на протяжении II тыс.
климатических колебаний, связанных с переносом направления циклонов из аридной
зоны на север, но, к сожалению, уровень наших знаний не позволяет делать в этом
направлении не только выводов, но и предположений. Можно думать лишь, что,
поскольку Месопотамия не страдала от наводнений, североиранская ветвь циклонов
была ослаблена и, значит, в Арктике царил мороз. А раз так, то амплитуда
колебаний увлажнения была относительно невелика, и II тыс. до н.э. может
считаться климатическим оптимумом. Следующую эпоху А.В. Шнитников определяет как
переход от суббореального к субатлантическому периоду и датирует ее серединой I
тыс. до н.э. [15]. Тут можно внести небольшие хронологические уточнения.
Отмеченное А.В. Шнитниковым увлажнение гумидной зоны началось около IX в. до
н.э., кончилось к V в. до н.э. и соответствовало резкому усыханию аридной зоны;
увлажнение аридной зоны, происходившее в IV-I вв. до н.э., согласно нашему
тезису, совпадало с усыханием зоны гумидной.
Если расклассифицировать исторические данные, приведенные А.В. Шнитниковым для
доказательства повышенного увлажнения в I тыс. до н.э., по зонам, то наша
концепция подтвердится. Ранние сведения об увлажнении относятся к северному
побережью Европы, а поздние касаются исключительно Средиземноморского и
Каспийского бассейнов, причем уровень Каспийского моря в III в. до н.э. был ниже
абсолютной отметки - 32м [16]. Исходя из этой небольшой поправки в хронологии мы
поведем дальнейшее рассмотрение климатического состояния евразийских степей.
На рубеже II и I тыс. до н.э. к VIII-VII вв. до н.э. климат Европы резко
изменился - наступила холодная и влажная эпоха. Затопленные торфяники
превратились в озера, широколиственные леса Англии и Франции погибли, наводнения
в низовьях Рейна вызвали изменение конфигурации побережья Северного моря,
повторилось наступление леса на Украине и развитие торфяников в Западной Сибири
[17]. Вот тут-то и наступила эпоха кочевого быта! В самом деле, если
констатировано интенсивное увлажнение гумидной зоны, то ему должно
соответствовать усыхание зоны аридной, к которому прибавился антропогенный
фактор. Примитивные земледельцы нарушали почвенный слой на своих полях, их стада
разбивали пески около водопоев. Пока климат был влажным, быстрое зарастание
препятствовало дефляции песков, но когда наступила засуха, безжалостный ветер
понес тучи пыли и поля превратились в пустыни [*1]. Количество пищи, даваемой
природой человеку, сократилось, поселки захирели, и многие из них были покинуты.
Населению пришлось или отступать в горные долины (например, на Алтае и в
Тянь-Шане), или изыскивать иную систему хозяйства, пригодную для новых условий.
Таковой стал кочевой быт.
Обстоятельство возникновения кочевого хозяйства в евразийских степях до сих пор
интерпретировалось без учета периодичности и гетерохронности увлажнения, и
потому объяснения этого явления отличались от предлагаемого нами. Однако большая
часть установленных фактов и дат остается в силе, и только понимание событий
меняется коренным образом за счет того нового материала, который дает физическая
география. Он механически снимает прежние точки зрения, критика которых поэтому
не нужна.
Дата появления кочевого хозяйства в евразийских странах и характеристика этапов
его развития установлены С.И. Руденко. Аргументация его безукоризненна
настолько, что разбор иной концепции [18] уже не заслуживает внимания [19]. С.И.
Руденко различает в степном скотоводстве три варианта.
1. Племя живет оседло, но часть семей вместе со скотом перемещается для его
прокорма.
2. Все племя с весны до осени кочует со стадами.
3. Племя кочует круглый год.
В первых двух вариантах скотоводство обязательно сочетается с земледелием, хотя
бы как заготовкой корма для стад, третий вариант сравнительно редок, он
наблюдается в полупустынях около Аральского моря и в Восточной Монголии [20].
Переход от оседлого образа жизни к полукочевому, по мнению С. И. Руденко, не мог
совершаться целыми племенами. Малоскотные семьи должны были оставаться на своих
зимовках, и только богатые скотом могли освоить кочевой образ жизни. Однако
встает дилемма: а не стали ли эти семьи богатыми именно потому, что они усвоили
новый, более выгодный способ хозяйства, позволявший им максимально использовать
выгоравшие степи? Не встречаемся ли мы тут с внутриплеменной дифференциацией,
начавшейся с разделения труда и закончившейся тем, что в условиях растущей
аридизации уцелели и размножились те, кто сумел приспособиться к новым условиям,
а консервативная часть племен оказалась обреченной на бедность и вымирание? Для
решения этого вопроса взглянем на этническую и археологическую карту евразийской
степи в середине I тыс. до н.э.
На той самой территории, где 1000 лет назад располагалась монолитная
цивилизация, появляется большое количество племен и народов, различавшихся между
собою языками, обычаями и внутренним устройством. Различались они и по
материальной культуре. Прежде всего разделились восточный (монгольский) и
западный (алтайский) культурные регионы. На востоке мы находим следы двух
культур: "карасукской" в Минусинской котловине и культуры плиточных могил на
берегах Селенги, Керулэна и в предгорьях Иньшаня [21]. Обе культуры были созданы
кочевниками-монголоидами, с той лишь разницей, что в Минусинской котловине
"карасукцы" растворились в динлинах, а в степях Монголии образовалась
палеосибирская раса второго порядка, к которой принадлежали хунны [22].
На западе носителями кочевого быта стали главным образом североиранские народы:
скифы, саки и юечжи, а также другие, менее известные племена [23], происхождение
которых определить трудно и не всегда возможно. Это была эпоха предельной
дифференциации степных племен. Так, Геродот сообщает, что для того, чтобы вести
деловые сношения с аргиппеями (монголоидный народ на Среднем Иртыше), скифы
пользуются семью переводчиками и семью языками. Такой взаимоизоляции в аридной
зоне Евразии с тех пор не возникало, Можно ли думать, что это явление было
наследием предыдущей, андроновской, эпохи? Нет, потому что во II тыс. до н.э.
вся территория между скифским Доном и аргиппейским Иртышом была заселена
народом, принадлежавшим к одному антропологическому типу и к единой культуре.
Очевидно, изменения произошли в начале I тыс. до н.э., при замене способа
хозяйства, отчасти путем внедрения в степь новых народов, отчасти путем перехода
отдельных групп местного населения к кочевому быту.
Было бы неверно думать, что те формы кочевого хозяйства, которые сложились к VII
в. до н.э., т.е. перемещения со стадами на определенном участке в зависимости от
времени года, способствовали общению между племенами. Наоборот, хотя участки
обитания расширились, кочевники, привязанные к своим овцам, не имели повода к
тому, чтобы их покидать. Вспомним, что и в других местах общение между народами
и рост географических знаний были связаны с деятельностью народов оседлых, а не
кочевых. Финикияне и греки сделали для познания мира больше, чем скотоводы
Аравийской и Сирийской пустынь, а когда арабы вступили на мировую арену, то
инициатива в географических открытиях исходила от оседлых жителей оазисов, а не
от бедуинов.
Вместе с тем кочевнику необходимо гораздо больше земли, чем земледельцу, и
потому межплеменные столкновения в эпоху усиливающейся аридизации не могли не
вызвать истребительных войн за пастбища. Конечно, войны - тоже способ общения.
Во-первых, приходится заимствовать у противника лучшие формы вооружения,
во-вторых, изделия побежденных попадают в руки победителей как добыча и,
наконец, женщин и детей берут в плен и таким образом знакомятся с особенностями
быта своих соседей. Эти обстоятельства объясняют известное сходство материальной
культуры скифо-сарматов I тыс. до н.э., но уже Страбон отмечал трудность
изучения географии Скифии, так как "кочевники, не вступающие в общение с другими
народностями и более многочисленные и могущественные, преградили доступ во все
удобопроходимые места страны" [24]. По-видимому, быт евразийских кочевников I
тыс. до н.э. напоминал образ жизни североамериканских индейцев, обитателей
прерии, где, при сходстве материальной культуры, каждое племя держалось
обособленно от соседей и находилось с ними в состоянии перманентной войны.
Способствовал разобщению и рост пустынь, становившихся труднопроходимыми. Так,
граница между восточными и алтайскими народами пролегала не по горным хребтам и
водоразделам, а по сыпучим пескам восточной Джунгарии, где осадков выпадает
меньше 100 мм в год. Эта полоса тянется в меридиональном направлении от
Хамийской пустыни до Саянских гор, и ширина ее зависит от степени аридизации
евразийской степи. Во влажные периоды переход через нее легок, но в засушливое
время пустыня была труднопроходимым барьером, и культуры по обеим ее сторонам
развивались независимо Друг от друга. Так было в интересующую нас эпоху, когда
на Алтае сложилась полукочевая культура юечжей (восточные сарматы), останки
которых покоились в пазырыкских курганах, а в Монголии возник хуннский племенной
союз, известный всему миру.
Предлагаемому выводу противоречит на первый взгляд то, что в степи между Ордосом
и Дуньхуаном в IV в, до н.э. обитали многочисленные юечжи, и большинство
исследователей считают эту территорию родиной этого народа [*2]. Но не могли же
юечжи жить в безводной пустыне, тем более что предгорья Наньшаня, орошенные
многочисленными ручьями, ниже теряющимися в песках, населяли усуни [25]. Еще в
1960 г., на основании исключительно исторических соображений, мы предложили
гипотезу, согласно которой юечжи овладели Алашанской степью не раньше конца V в.
до н.э. [26]. Теперь эта точка зрения находит подтверждение в данных
палеогеографии, с тем лишь уточнением, что юечжи форсировали полосу пустынь,
лежащую между Джунгарией, их истинной родиной, и предгорьями Наньшаня. Но самым
мощным аргументом в пользу предлагаемой концепции является анализ юечжийских
слов, сделанный Б. Лауфером в небольшой работе, опубликованной всего в 500
экземплярах и не получившей распространения [27]. Б. Лауфер доказал, что юечжи
говорили на североиранском языке, принадлежавшем к той же группе, что и
скифский, согдийский, осетинский и ягнобский, и никакого отношения не имевшем к
тохарскому, связанному с европейскими языками [28]. Следовательно, культурная, а
значит, и этнографическая близость юечжей с обитателями Семиречья имела активные
формы, базировавшиеся на сходной хозяйственной деятельности. И наоборот,
обитатели оазисов долины Тарима составляли особый этнокультурный комплекс,
причем границей между теми и другими был Тянь-Шань.
М.П. Петров отмечает, что восточный Тянь-Шань - физико-географический рубеж
между экстрааридной Центральной Азией и более влажными регионами Казахстана и
Джунгарии [29], которые по флористическому составу тесно связаны между собой. Но
тогда скотоводческое хозяйство западных и восточных склонов Тарбагатая должно
быть отличным от южного, тохарского, хозяйственного быта, что и требовалось
доказать. Переход же юечжей через пустыню к склонам Наньшаня произошел именно
тогда, когда юечжи впервые были упомянуты в исторических источниках, т.е. в IV
в. до н.э. Видимо, мы наблюдаем следующий этап общения Средней Азии с Дальним
Востоком, более поздний, нежели отмеченный нами. А если так, то перерыв в
междуплеменных отношениях совпадает с уже установленным периодом аридизации
степной зоны Евразии, и не замечать связи между обоими явлениями невозможно.
Юечжи двигались на запад, хунны на юг, и оба народа пересекли сузившиеся
пустыни. Последовавшая в IV в, эпоха повышенного увлажнения степей стимулировала
дальнейшее развитие кочевого хозяйства. Увеличилась площадь пастбищ, на которых
расплодились стада домашних и диких животных, а по окраинам степи снова начали
появляться оседлые поселения и поля, засеянные просом [30].
Но 500 лет разобщенности не прошли даром. Хотя искусство хуннов [31] и юечжей
[32] восходит к одним и тем же образцам, оно отнюдь не идентично [33]. Это
свидетельствует о продолжительном самостоятельном развитии. Живая струя единой
"андроновской" культуры через призму перемен хозяйства, быта и метисации
этнических типов разделилась на ряд ручьев и уже не соединялась вновь. Когда в
III в. до н.э. хунны и юечжи территориально сомкнулись, они стали оружием
решать, кто из них будет властвовать над степью, сделавшейся вновь обширной и
многолюдной. Победа хуннов в 165 г. до н.э. определила дальнейшее направление
интеграции степных народов и в пользу тюркоязычия и того кочевого образа жизни,
который окончательно сложился в средние века. Остатки народов, сохранивших
оседлость, долго еще доживали свой век в "болотных городищах" Сырдарьинской
дельты (хиониты) и в оазисах южной Джунгарии (уге, чеши и др.). Они тоже
растеряли большую часть своей древней культуры, и только некоторые особенности
стиля, совпадающие на Востоке и Западе, да термины, отмеченные нами, показывают,
что мощи и величию евразийских кочевников предшествовал блеск и обаяние культуры
оседлых народов бронзового века.
В заключение вернемся к исходному пункту исследования - характеру колебания
уровней внутренних водоемов. Нам известно только, что в III в. до н.э. уровень
Каспийского моря был очень низок, ниже абс. отм. минус 32 м (7,24), что
совпадает с эпохой южного прохождения ложбины низкого давления, начавшейся в
начале IV в. или в конце V в. до н.э.
Следовательно, в это время повысился уровень Аральского моря и особенно Балхаша,
питаемого реками, ниспадающими с Саура и Тарбагатая.
В предшествовавшую эпоху Х-V вв. до н.э., когда была интенсивно увлажнена
гумидная зона, уровень Каспия стоял высоко (между абс. отм. минус 18 и минус 12
- минус 16), так как керамика эпохи бронзы встречается ниже изобаты 0, но не
смешивается с хазарской и гузской керамикой, часто попадающейся около изобаты
минус 18 м. Этой эпохой мы можем датировать одно из усыханий Балхаша и регрессию
Аральского моря.
II тысячелетие до н.э. было связано опять-таки с регрессией Каспия и
трансгрессией Арала и Балхаша, а также с появлением озер (ныне сухих),
котловинами которых заканчиваются реки Чу и Сарысу. A III и IV тысячелетия были
временем очень низкого стояния Каспия, Балхаша, вероятно, полного усыхания озер
аридной зоны и небольшой трансгрессии Аральского моря за счет североиранской
ветви циклонов.
Примечания
[1] Гумилев Л.Н., Алексин А.А. Хазарская Атлантида. - "Азия и Африка сегодня", N
2, 1962.
Гумилев Л.Н. Хазария и Терек (Ландшафт и этнос: II). - "Вестник ЛГУ", 1964, N24,
вып.4.
Гумилев Л.Н. По поводу предмета исторической географии. (Ландшафт и этнос: III).
- "Вестник ЛГУ", т. 18,, 1965, вып.3, СТР.112 - 120.
Gumilev L.N. New Data of the History of Khazaria, Acta Archaeol. Academ. Sci.
Hungar, t. XIX, f.l/2, 1967.
[2] Шнитников А.В. Изменчивость общей увлажненности материков северного
полушария. - Записки Геогр. общества СССР. Нов. сер., 1957, т. XVI.
[3] Абросов В.Н. Гетерохронность периодов повышенного увлажнения гумидной и
аридной зон. - "Известия ВГО", 1962, N 4.
Гумилев Л.Н. Хазария и Каспий (Ландшафт и этнос: 1). - "Вестник ЛГУ, сер.
геологии и географ.", 1964, N 6, вып. 1.
[4] Шнитников А.В. Изменчивость общей увлажненности материков северного
полушария. - Записки Геогр. общества СССР. Нов. сер., 1957, т. XVI.
[5] Там же, стр. 261
[6] Там же, стр. 220-221,262
[7] Там же
[8] Там же, стр. 262
[9] Очерки по истории СССР. Т. 1. Первобытно-общииный строй и древнейшие
государства на территории СССР. М., 1956, стр. 110-114
[10] Либеров П.Д. Племена среднего Дона в эпоху бронзы. М., 1964, стр. 67-68
[11] Очерки по истории СССР. Т. 1. Первобытно-общииный строй и древнейшие
государства на территории СССР. М., 1956, стр. 149-179;
[12] Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. М., 1951, стр. 67-105
[13] Лавренко Е.М. Основные черты ботанической географии Евразии и Северной
Африки. - В кн.: Комаровские чтения. XV. М. - Л., 1962.
[14] Дебец Г.Ф. Палеоантропология СССР. М. - Л., 1948, стр. 70-76
[15] Шнитников А.В. Изменчивость общей увлажненности материков северного
полушария. - Записки Геогр. общества СССР. Нов. сер., 1957, т. XVI, стр. 263
[16] Гумилев Л.Н. Хазария и Каспий (Ландшафт и этнос: 1). - "Вестник ЛГУ, сер.
геологии и географ.", 1964, N 6, вып. 1, стр. 85
[17] Шнитников А.В. Изменчивость общей увлажненности материков северного
полушария. - Записки Геогр. общества СССР. Нов. сер., 1957, т. XVI, стр. 263-264
[18] Грязнев М.П. Первый пазырыкский курган. М. - Л., 1950.
[19] Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М. -
Л., 1960, стр. 195 и сл.
[20] Там же
[21] Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. М., 1951, стр. 146-147
[22] Дестунис Г.С. Сказания Приска Панийского. СПб., 1861, стр. 121
[23] Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М. -
Л., 1960, стр. 173 и сл.
[24] Страбон. География. Л., 1964, стр. 468
[25] Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М. -
Л., 1960, стр. 51
[26] Гумилев Л.Н. Хунну. М., 1960, стр. 39-40, 69-71
[27] Laufer В. The Language of the Yue-chi or Indo-Scythians. Chicago, 1917.
[28] Там же, стр. 13-14
[29] Берг Л.С. Климат и жизнь. М., 1947, стр. 137
[30] Гумилев Л.Н. Хунну. М., 1960, стр. 192
[31] Руденко С.И. Культура хуннов и Ноинулинские курганы. М. - Л., 1962.
[32] Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское время. М. - Л.,
1954.
[33] Руденко С.И. Искусство Алтая и Передней Азии (середина I тыс. до н.э.). М.,
1961.
Комментарии
[*1] Наши соображения получили подтверждение во время полевых работ в 1965 г.
Проф. МГУ А.Г. Гаель обнаружил на берегу р. Медведицы в погребенном гумусном
слое керамику "срубной" культуры бронзового века, датирующую слой XV в. до н.э.
[*2] Литература о юечжах огромна. Последняя сводная работа: R. Grousset. L'
Empire des steppes, Paris, 1960 (см. стр. 64 этой работы, где приведена
литература).
Лев Гумилев.
Гетерохронность увлажнения Евразии в Средние века
ГЕТЕРОХРОННОСТЬ УВЛАЖНЕНИЯ ЕВРАЗИИ В СРЕДНИЕ ВЕКА
(Ландшафт и этнос) V
Л.Н. Гумилев
Опубликовано в журнале "Вестник ЛГУ", 1966, N 18, С. 81-90.
Методика исследования изменений климата и ландшафта, примененная нами для
исторического периода, основана на достаточно полном и точном знании событий,
происходивших за период в 2000 лет, - с I в. до н.э.
Мы будем исходить из положения о постоянном влиянии природы на формы
человеческой деятельности [1] и избегать крайностей, свойственных
"географическому детерминизму" [2], так как даже для самых примитивных
человеческих сообществ свойственны спонтанные формы развития [3].
Поэтому мы пойдем путем изучения этногенеза и миграций на широкой площади, так
как при таком подходе неизбежные частные ошибки будут взаимно компенсироваться
[4], а общие допуски мы постараемся уменьшить путем сопоставления с
палеогеографией голоцена [*1].
Проблема изменения климата Евразийского континента в поствюрме, долго служившая
объектом научной полемики, была решена А.В. Шнитниковым, согласно которому
увлажненность Евразийского континента варьировала с большой амплитудой [5].
Заслугой А.В. Шнитникова являются намеченные им хронологические рамки периодов
увлажнения и усыхания, причем допуск при определении границ периодов превышает
столетие. Данную концепцию следует дополнить путем учета гетерохронности
увлажнения аридной, гумидной и полярной зон [6], сводящейся к следующему.
В случае увлажнения аридной зоны усыхает зона гумидная, а при увлажнении зоны
полярной идет одновременное усыхание гумидной и аридной зон, но возникает
активное увлажнение зоны субтропической [7], в частности речных долин Тигра и
Евфрата на Ближнем Востоке и Хуанхэ и Янцзы на Дальнем. Исходя из этой
концепции, мы можем пересмотреть панораму смены народов на пространстве степной
зоны Евразийского континента, для которой соотношение площади травянистых
степей, лесов и пустынь было основным условием ведения хозяйства [8].
В отличие от относительно стабильного климата Средиземноморья территория
евразийской степи чутко реагирует на климатические изменения, Усыхание,
связанное с увеличением площади пустынь, и увлажнение, ведущее к наступлению
лесов, одинаково вредно отзываются на населении степи и его хозяйственных
возможностях. Следовательно, смена форм хозяйства соответствует смене
климатических условий и тем самым колебанию уровней внутренних морей [9]. А
климат менялся быстро [10].
В 1959-1963 гг. нами были произведены в бассейне Каспийского моря работы,
которые дали возможность получить недостающие данные о сменах периодов
увлажнения и усыхания гумидной и аридной зон [11]. Это позволило перенести
проблему усыхания Средней Азии в иную плоскость, наметить опорные точки
колебаний уровня Каспия, заполнить интервалы между этими точками и получить
довольно стройную картину изменений климата на исследуемой территории.
Несостоятельность доводов некоторых ученых, в частности С.А. Ковалевского и А.В.
Комарова [12], утверждавших (опираясь на сведения античных авторов), что уровень
Каспийского моря в I тыс. до н.э. достигал будто бы абсолютной отметки 1,33 м,
была доказана Л.С. Бергом [13]. Низкий уровень Каспия за последние 15 тыс. лет
устанавливается и нашими полевыми исследованиями. На поверхности территории
Калмыкии, которая, при положительной абсолютной отметке моря, была бы покрыта
водой, найдены фрагменты керамики эпохи бронзы и даже палеолитические отщепы.
В IV-II вв. до н.э. уровень Каспийского моря был весьма низок, несмотря на то
что воды Амударьи через Узбой протекали в Каспийское море. О последнем говорят:
сподвижник Александра Македонского историк Аристобул [14], мореплаватель Патрокл
(III в. до н.э.), Плутарх, Эратосфен и Страбон [15]. О водопадах, имевшихся при
впадении Амударьи в Каспий, сообщают Евдокс и Полибий [16]. Иордан утверждает,
что есть "другой Танаис, который, возникая в Хринских горах, впадает в
Каспийское море" [17]. Поскольку "Хринские горы" - это место обитания "фринов",
северо-западной ветви тибетцев, живших на восточных склонах Памира [18],
очевидно, что "Хринские горы" являются Памиром, а река "другой Танаис" не может
быть ничем иным, как Амударьей с Узбоем и Актамом. На основании этих сообщений
А.В. Шнитников высказал предположение о высоком уровне Каспия в середине I тыс.
до н.э. [19]. При этом не было учтено одно немаловажное обстоятельство: попасть
в Узбой воды Амударьи могли только через Сарыкамышскую впадину, площадь которой
вместе с впадиной Асаке-Аудан настолько велика, что испарение там должно было
быть громадным. Этим объясняются габариты русла Узбоя, не способного пропустить
более 100 м воды в секунду, что явно недостаточно для поднятия уровня Каспия.
На составленной во II в. до н.э. карте Эратосфена, где четко показаны контуры
Каспия, северный берег моря расположен южнее параллели 45ш30', что соответствует
ныне находящейся под водой береговой террасе на абсолютной отметке минус 36 м
(имеется в виду отметка тылового шва террасы, выше которого поднимается уступ
более высокой террасы). Действительно, Узбой в это время впадал в Каспийское
море, так как его продолжение - русло Актам - ныне прослеживается по дну моря на
абсолютной отметке минус 32 м. При большей древности русло было бы занесено
эоловыми и морскими отложениями, а в более позднее время уровень моря находился
выше, и условий для эрозии и меандрирования не было.
Итак, несмотря на относительное многоводье Амударьи, уровень Каспийского моря в
IV-II вв. до н.э. соответствовал отметке не выше минус 36 м. Это значит, что по
принятой нами климатической схеме в данную эпоху шло интенсивное увлажнение
аридной зоны. Действительно, во II в, до н.э. хунны заводят в Джунгарии
земледелие [20]. В это же время китайские военные реляции о численности отбитого
у хуннов скота говорят об огромных стадах, которые хунны пасли в пределах
Монгольского Алтая, а усуни - в Семиречье. При неудачных набегах на хуннов,
когда те успевали отойти, добыча исчислялась тысячами голов скота, а при удачных
- сотнями тысяч [21]. И это в местности, представляющей сейчас пустыню! Цифрам
следует верить, так как полководцы сдавали добычу чиновникам по счету и могли
утаить часть добычи, но не завысить ее количество. Богатым скотоводческим
государством, способным выставить до 200000 всадников, было царство Кангюй,
простиравшееся от Тарбагатая до среднего течения Сырдарьи. Иссык-Куль в наши дни
не сообщается с теряющейся в песках р. Чу, но на картах того времени Чу показана
вытекающей из Иссык-Куля и впадающей в широкое озеро [22]. Все это говорит о
повышенной увлажненности и относительно густой населенности этих районов в то
время.
Наши соображения подтверждаются геологическими исследованиями. Линзы торфа около
русла Актам, перекрытые морскими отложениями, датируются I тыс. до н.э. и по
характеру растительных остатков указывают на значительное похолодание климата
сравнительно с современным [23]. Пресноводные отложения обнаружены на дне
Красноводского залива, на отметке минус 35 м [24]. Самый факт накопления торфа
указывает, что климат Средней Азии был более влажным, чем современный.
В IV-III вв. до н.э. хунны обитали на склонах Иньшаня и очень ценили этот район,
так как "сии горы привольны лесом и травою, изобилуют птицей и зверем. Хунны,
потеряв Иньшань, плакали, проходя мимо него" [25]. Так описывает эту местность
географ I века, а 2000 лет спустя: "Местность эта в общем равнинная, пустынная,
встречаются холмы и ущелья; на севере большую площадь занимают развеваемые
пески. Северная часть плато представляет собой каменистую пустыню, среди которой
встречаются невысокие горные хребты, лишенные травянистого покрова" [26]. Такое
же различие в описаниях Хэси - степи между Алашанем и Наньшанем.
Очевидно, 2000 лет назад площадь пастбищных угодий, а следовательно, и ландшафт
были иными, чем сейчас, Но мало этого: усыхание степи имело место и в древности.
История хуннов отреагировала на это чрезвычайно чутко - хуннская держава
погибла.
Конечно, для крушения кочевой империи имелось сколько угодно внешнеполитических
причин, но их было не больше, чем всегда [27], а до 90 г. хунны удерживали
гегемонию в степи, говоря: "Мы не оскудели в отважных воинах" и "сражаться на
коне есть наше господство" [28]. Но когда стали сохнуть степи, дохнуть овцы,
тощать кони, господство хуннов кончилось.
Начиная с I в. до н.э. в хрониках постоянно отмечаются очень холодные зимы и
засухи, выходящие за пределы обычных. Заведенное хуннами земледелие погибло.
Очевидно, процесс перехода к аридному климату в этот период зашел уже настолько
далеко, что стал решающим фактором в примитивном хозяйстве как оседлом, так и
кочевом. Таким образом, мы можем объяснить обезлюдение северных степей в III в.
н.э. сокращением пастбищных угодий и считать III в. н.э. кульминацией процесса
усыхания.
Вынуждены были ютиться около горных склонов и непересыхающих озер и победители
хуннов - сяньбийцы. Овладев Халхой, они не заселили ее, а расселились по южной
окраине Гоби, вплоть до восточного Тянь-Шаня [29]. Прежние методы ведения
хозяйства аридизация климата сделала невозможными.
Отмечая, что Балхаш имеет значительно меньшую соленость, чем должно иметь
бессточное среднеазиатское озеро, Л.С. Берг предположил, что "Балхаш некогда
высыхал, а в дальнейшем опять наполнился водой. С тех пор он еще не успел
осолониться" [30]. Высыхание большей части Балхаша датируется III в. н.э., так
как карта эпохи Троецарствия (220-280 гг.) [31] показывает на месте Балхаша
небольшое озеро, по контурам соответствующее наиболее глубокому месту Балхаша в
наше время [32]. Понижен был и уровень Иссык-Куля [33]. В это же время, по
сведениям, сообщаемым Аммианом Марцеллином, Аральское море превратилось в
"болото Оксийское", т.е. весьма обмелело [34].
Источники фиксируют значительное сокращение населения степной зоны в эту эпоху.
Усуни уходят в горный Тянь-Шань; сменившие их потомки хуннов - юебань - заселяют
склоны Тарбагатая; богатый некогда Кангюй сходит на нет. Отсутствие
внешнеполитических причин, способных вызвать ослабление этих народов, дает
основание предположить, что главную роль здесь играли причины внутренние,
связанные с хозяйством усуней и кангюйцев. Но ведь оба эти народа жили
натуральным хозяйством и экономика их зависела только от поголовья коров, овец и
лошадей, а количество животных определялось площадью пастбищных угодий.
Следовательно, констатировав ослабление Кангюя, иными словами - уменьшение
прироста населения, мы можем, обратным ходом мысли, сделать вывод, что площадь
пастбищных угодий сократилась, а коль скоро так, то это говорит о временной
аридизации климата.
Усыханию аридной зоны, согласно принятой нами концепции [35], должно было
сопутствовать пропорциональное увлажнение зоны гумидной.
Тут на помощь приходит изучение донных отложений залива Кара-Богаз-Гол, характер
которых определяется уровнем Каспия относительно высотной отметки бара,
отделяющего залив от моря. По мнению В.Г. Рихтера [36], очередная трансгрессия
падает на конец II в. и сменяется незначительной регрессией около IV в.
Уже с середины IV в, на север переселяются теле, находят себе место для жизни
жужани, немного позже туда же отступают ашина, и им всем отнюдь не тесно. Идет
борьба за власть, а не за землю, т.е. самый характер борьбы, определившийся к
концу V в., указывает на рост населения, хозяйства, богатства и т.д.
Самый процесс первоначального переселения беглецов (жужани) и разобщенных племен
(теле) стал возможен лишь тогда, когда появились свободные пастбища. В противном
случае аборигены оказали бы пришельцам такое сопротивление, которое не могло
быть не замечено в Китае и, следовательно, должно быть отмечено в хрониках. Но
там сообщается о переселении и ни слова о военных столкновениях - значит, жужани
и теле заняли пустые земли. А при тенденции кочевников к полному использованию
пастбищ необходимо допустить, что появились новые луга, т.е. произошло очередное
увлажнение.
Великий тюркютский каганат VI-VII вв., соперничавший с Китаем, Ираном и
Византией и базировавший свое экономическое положение главным образом на местных
ресурсах, не мог бы черпать силы из бесплодной пустыни. Статистика набегов на
Китай показывает, что переброска конницы через Гоби в то время была относительно
легка, и, значит, граница травянистых степей современной Монголии пролегала
южнее, чем в XX в.[*2]. В VIII в. тюрки возобновили занятия земледелием в
Монголии, но, что особенно важно, заняв целиком зону степей, они не пытались
овладеть ни лесными районами Сибири, ни проникнуть в Китай. Травянистая степь,
перерезанная лесистыми хребтами, была их вмещающим ландшафтом. К другим условиям
жизни они не были приспособлены и не хотели приспособляться.
Любопытно, что период расцвета кочевой культуры совпадает с периодом низкого
стояния Каспия на отметке минус 32 м. Когда же в Х в. произошло очередное (около
3 м) поднятие уровня Каспийского моря, связанное, согласно нашей концепции, с
кратковременным перемещением увлажнения в гумидную зону, то мы снова видим
выселение кочевых племен из современной территории Казахстана на юг и на запад.
Карлуки в середине Х в. из Прибалхашья переселяются в Фергану, Кашгар и
современный южный Таджикистан [37]. Печенеги покидают берега Аральского моря еще
в конце IX в. и уходят в южное Поднепровье; за ними следуют торки или гузы,
распространяющиеся между Волгой и Уралом [38]. Это выселение не очень большого
масштаба, но оно показательно своим совпадением с изменением уровня Каспия, что
подтверждает правильность принятой нами гипотезы. Нет оснований связывать эти
передвижения с крупными политическими событиями, потому что в то же самое время
на территории Восточной Монголии, лежащей за пределами действия атлантических
циклонов, история уйгуров имела совсем иной оборот.
В середине IX в. в жестокой войне Уйгурское ханство было разгромлено енисейскими
кыргызами. Центральная Монголия обезлюдела. Но стоило кыргызам под напором
киданей в 915-926 гг. отступить обратно за Саяны, как началось быстрое заселение
Монголии татарами, кераитами, найманами и другими племенами. Цветущая степь
вновь притянула к себе людей и, несмотря на кровопролитнейшую войну, не
превратилась в пустыню.
В начале XIII в. в Монголии было немало лесных массивов. Юный Темучин (будущий
Чингисхан) успешно прятался от врагов в чащах столь густых, что пробраться
внутрь их могли только местные жители по известным им тропам. Ныне в Монголии
такой буйной растительности нет.
На карте IX в. Балхаш показан большим озером [39] с контурами [*3],
напоминающими впадину бассейна Балхаш-Алакуль [40]. И еще в XIII в. Плано
Карпини по пути в Монголию, в ставку великого хана, ехал вдоль берега Балхаша в
течение 7 дней. Не будем утверждать, что Балхаш и Алакуль в то время сливались,
но факт трансгрессии Балхаша несомненен. В IX же веке ныне теряющиеся в песках
реки Сарысу и Чу образовывали обширные озера [41].
Подъем Каспия в Х в. до отметки минус 29 м был не последним. Губительным для
береговых культур был подъем к началу XIV в. По словам итальянского географа
Марине Сануто (1320 г.), "море каждый год прибывает на одну ладонь, и уже многие
хорошие города уничтожении [42]. Уже около 1304 г., по сообщению Неджати, порт
Абаскун был затоплен и поглощен морем [43]. Подъем уровня Каспийского моря
отмечает и Казвини в 1339 г., объясняя это изменением течения Амударьи, которая
стала впадать в Каспий, в связи с чем "по необходимости вода затопила часть
материка для уравнения прихода и расхода" [44]. Таким образом, очевидно, что в
конце XIII и в XIV в. уровень Каспийского моря поднимался. Л.С. Берг
сомневается, чтобы он превысил аналогичные, по его мнению, поднятия уровня в
XVIII в., т.е. до отметки минус 23,0 м [45], однако, по словам арабского
географа Бакуи, в 1400 г. часть Баку была затоплена и вода стояла у мечети, т.е.
на отметке минус 20,72 м. Б.А. Аполлов считает данные Бакуи маловероятными [46],
но наши полевые исследования позволяют считать, что в этот период Каспийское
море достигало отметки минус 19 м.
Часто находимая в котловинах выдувания тюркская керамика VII-XII вв. не была
обнаружена ниже абсолютной отметки минус 18 м. Это и понятно: ниже указанной
отметки керамика перекрыта донными морскими отложениями, Отмечая, что осадки с
моллюсками Cardium edule доходят до отметки минус 20,7 м, Л, С. Берг датирует
этот уровень более ранним временем, чем трансгрессия XIII в. [47]. Данные,
полученные нами, дают возможность приурочить уровень на отметке минус 19 м
именно к XIII в. Если раковины Cardium edule показывают подъем воды, то керамика
тюркского времени отмечает береговую линию конца XIII в.
Вернемся к монголам. Нехватка пастбищных угодий, вызванная гипотетическим
прогрессивным усыханием Центральной Азии, неоднократно выдвигалась в качестве
причины монгольских походов XIII в. [48]. Против этой концепции справедливо
выступил Л.С. Берг [49]. Начало XIII в. характеризуется не усыханием, а
кульминацией увлажнения Центральной Азии. Стихийное выселение населения из
засушливых районов, описанное нами выше для эпохи III и Х вв., не имело ничего
общего с походами немногочисленных, но великолепно обученных войсковых
соединений Чингисхана и его преемников, на что обратил внимание еще Г.Е.
Грумм-Гржимайло [50]. Монгольские ханы XIII в, решали внешнеполитические задачи
военным путем, и средства для войн давало им именно изобилие скота и людей.
Доказательством нашей точки зрения является и то, что большинство монгольских
воинов вернулось на свою родину, а количество выселившихся в завоеванные земли
было ничтожно. В двухсоттысячном войске Батыя около 1250 г. было только 4000
монголов. Для занятия ключевой позиции между Балхом и Гератом в восточном Иране
было поселено 1000 воинов, потомки которых до сих пор носят название "хэзарейцы"
- от персидского слова "хэзар", что значит тысяча. Военные поселения в Южном
Китае были также численно ничтожны [51].
Эти факты подтверждают, что войны XIII в, не были вызваны усыханием степей, не
имевшим места в этот период.
В конце XIII в. зона максимального увлажнения перемещается с Тянь-Шаня на
верхнюю Волгу, что, в частности, вызывает колоссальный подъем уровня Каспийского
моря, до абсолютной отметки минус 19 м [52]. В аридной зоне оптимальные
климатические условия сменяются пессимальными. Это приводит к кризису кочевого
хозяйства в начале XIV в. и к сокращению военных возможностей династии Юань. В
результате уже к 70-м годам XIV в. у монгольских ханов нет сил и средств для
противодействия китайцам, которые сбрасывают монгольское иго.
Наши соображения подтверждаются исследованиями И.Е. Бучинского, отмечающего на
территории Руси участившиеся с XVI в. грозы, ливни, наводнения и другие явления,
зависящие от усиления циклонической деятельности [53].
Продолжающееся смещение пути циклонов на север было сопряжено со значительным
накоплением осадков и в Альпах и в Гренландии, что привело к наступлению
ледников [54]. Выпадение максимума осадков севернее водосбора Волги обусловило
понижение уровня Каспия. Уже на картах 1500 г. помещен остров Чечень, высшая
отметка которого - минус 23,83 м. [55]. Падение уровня моря продолжалось свыше
60 лет.
Абсолютную отметку нам удалось установить по положению башни шаха Аббаса,
пристроенной к дербентской стене в 1587 г., когда уровень моря понизился. Б.А.
Аполлов по этому поводу пишет: "В то время шедший с севера караван остановился у
стены на ночлег, чтобы утром, когда откроют ворота, идти дальше через город.
Однако утром привратники убедились, что каравана нет, верблюды обошли стену в
воде. После этого Аббас I приказал соорудить в море, там, где глубины
достаточны, чтобы их не могли пройти верблюды, большую башню и соединить ее с
берегом стеной" [56].
Остатки этой башни обнаружены нами в виде стены, перпендикулярной основной
дербентской стене на абсолютной отметке минус 31,2 м [57], но при обследовании
этого места в аквалангах по характеру кладки мы убедились, что это не башня XVI
в., а развал стены VI в. Таким образом, мы устанавливаем абсолютную отметку
уровня Каспийского моря для 1587 г. около 28,0 м.
Потом начался подъем. Так, в 1623 г. московский купец Федор Афанасьевич Котов
писал: "Сказывают, того города (Дербента. - Л.Г.) море взяло башен с тридцать, а
теперь башня в воде велика и крепка" [58]. Эти данные указывают на эпизодичность
понижения Каспия в XVI в. и, следовательно, обратное смещение пути циклонов к
югу, в бассейн Волги.
Подтверждение этому мы видим в том, что на рубеже XV-XVI вв. часть Амударьи
стекала по Узбою. Сарыкамышская впадина в это время представляла собой пресное
озеро, на берегах которого процветали многочисленные туркменские поселения с
орошаемыми угодьями. Многоводье Амударьи объясняется возникновением при северном
направлении циклонов сравнительно небольшого ответвления потоков влажных масс
воздуха, так называемой североиранской ветви циклонов, питающей истоки Амударьи,
но не влияющей на общее климатическое состояние аридной зоны, усыхание которой в
XVI в. продолжалось.
И снова кочевники покидают свои родные степи... Монголы переселяются в Тибет,
узбеки - в Мавераннахр, калмыки - на нижнюю Волгу. Нет больше организованных
военных походов, направляющихся железной рукой хана; теперь племена со своими
вождями движутся в поисках пастбищ и водопоев для скота. Это усыхание
знаменовало начало конца срединноазиатской кочевой культуры, так как в XVIII-XIX
вв. циклоны приносили влагу в гумидную зону, а в XX в. переместились в
арктическую. Началось новое понижение уровня Каспия, и вновь поднялся уровень
Аральского моря за счет североиранской ветви циклонов, но превращение
центральноазиатских степей в пустыню продолжалось.
Никак нельзя заключить, что увлажнение аридной зоны непосредственно меняло
характер народностей, ее населявших, или влияло на успех той или иной операции.
Улучшая жизненные условия, оно давало лишнюю надежду на победу, и иногда
находились племенные вожди, которые это использовали. Но отсутствие таких
возможностей, при прочих равных условиях, делало положение безысходным. Так
случилось, когда высохшая степь утратила способность к сопротивлению, за одним
исключением: ойраты, обитавшие в Джунгарии, опираясь на лесистые склоны Алтая,
Тянь-Шаня и Тарбагатая, удержали натиск маньчжуров. Горные леса задерживали
скопления снега, который питал многочисленные речки, стекающие с гор, а
альпийские луга служили пастбищем во время летней жары, когда высыхали равнины.
Зато в Монголии ширилась пустыня Гоби, распространяясь на север и юг. Географы
ХVII в. писали: "Вся Монголия пришла в движение, а монгольские роды и племена
рассеялись в поисках за водой и хорошими пастбищами, так что их войска уже не
составляют единого целого" [59]. Последняя кочевая держава Срединной Азии -
Ойратский союз - гибнет под ударами маньчжуров в 1756-1758 гг., несмотря на
мужество степных воинов и таланты последних вождей (Галдана и Амурсаны).
Повторяется ситуация гибели хуннской державы в I в. при тех же изменениях
климата и соотношениях ландшафтов.
Следовательно, путем объединения данных истории, археологии и географии можно
при определении дат изменения климата перейти с относительной хронологии на
абсолютную, а также установить степень влияния географической среды на течение
событий истории.
Сводная таблица изменений степени увлажненности Евразийского континента (на
материалах палеоэтнографии).
Века н.э.Направление циклонов Аридная зонаГумидная зона
ЕвразииЦивилизации
Западная ЕвразияВосточная ЕвразияКитайЕвропа
Icр.СарматыХунны.
ХаньРим
IIcр.АланыСяньби.
ХаньРим
IIIсев.Аланы, гунны, готыСяньбиУгрыТроецарствиеУпадок Рима
IVср.ГунныЖужаниРоссомоныПять варваровХристианский Рим.
Vюж.Сабиры и болгары (с 463 г.)Жумани.Тоба-ВэйВеликое переселение
народов
VIюж.Авары (с 588 г.)ТюркютыАнтыСуйФранки
VIIюж.БолгарыТюркюты.Тан
(расцвет)Франки
VIIIюж.ХазарыТюрки и уйгурыСлавянеТан (кризис)Франки
IXюж.Хазары и венгрыУйгуры и кыргызыКиевская русь.Тан
(упадок)Образование наций
Xср.ПеченегиКиданиКиевская РусьПять династийФеодализм и викинги
XIюж.ПоловцыКераитыКиевская Русь СунФеодализм
XIIюж.ПоловцыТатарыВладимирская РусьЧжурчжени (Цзинь)Крестовые
походы
XIIIср.Завоевния монголов ЧингисханаГвельфы и гибеллины
Золотая ОрдаМятежные ханыРусьМонголы
XIVср.Распад Золотой ОрдыПоражение и упадок МонголииВеликороссияЮэнь
и Мин (с 1360 г)Столетняя война
XVср.Упадок Золотой ОрдыОйратыУсиление РоссииМинВозрождение
XVIсев.НогаиКалмыкиСоперничество Литвы. Москвы и КазаниМинРеформация
XVIIср.Калмыки и казакиКонец монголовПодчинение
СибириМаньчжурыРелигиозные войны
XVIIIср.Казаки и русскиеГибель калмыковРоссияМаньчжуры
ЦиньКолонизация мира
XIXср.Упадок кочевой культурыРоссияЦиньЭпоха прогресса
1 - увлажнение
2 - усыхание
График. Колебания уровня Каспийского моря по данным Хазарской экспедиции
Эрмитажа 1959-1963 годов (67 KB)
Примечания
[1] Колесник С.В. Человек и географическая среда. Л., 1949.
[2] Руденко С.И. К вопросу о формах скотоводческого хозяйства и о кочевниках. -
Материалы по Отделению этнографии ВГО. 1961, вып. 1.
[3] Колесник С.В. Основы общего землеведения. М., 1955.
[4] Гумилев Л.Н. По поводу предмета исторической географии. (Ландшафт и этнос:
III) - "Вестник ЛГУ", т. 18,, 1965, вып.3, С.112 - 120.
[5] Шнитников А.В. Изменчивость общей увлажненности материков северного
полушария. - Записки Геогр. общества СССР. Нов. сер., 1957, т. XVI.
[6] Абросов В.Н. Гетерохронность периодов повышенного увлажнения гумидной и
аридной зон. - "Известия ВГО", 1962, N 4.
[7] Там же
[8] Грумм-Гржимайло Г.Е. Рост пустынь и гибель пастбищных угодий и культурных
земель в Центральной Азии за исторический период. - "Известия ВГО", т. XV, вып.
5, 1933.
[9] Берг Л.С. Уровень Каспийского моря за исторический период. - В сб.: Очерки
по физической географии. М. - Л., 1949.
Гумилев Л.Н. Хазария и Каспий (Ландшафт и этнос: 1). - "Вестник ЛГУ, сер.
геологии и географ.", 1964, N 6, вып. 1.
[10] Бучинский И.Е. Очерки климата Русской равнины в историческую эпоху. Л.,
1954.
[11] Гумилев Л.Н. Хазарское погребение и место, где стоял Итиль. - "Сообщения
Гос. Эрмитажа", 1962, вып.XX.
Гумилев Л.Н., Алексин А.А. Хазарская Атлантида. - "Азия и Африка сегодня", N 2,
1962.
[12] Аполлов Б.А. Колебания уровня Каспийского моря. - Труды Ин-та океанологии
АН СССР, т. XV, 1956, С. 211-213
[13] Берг Л.С. Уровень Каспийского моря за исторический период. - В сб.: Очерки
по физической географии. М. - Л., 1949, С. 208-212
[14] Бартольд В.В. Сведения об Аральском море и низовьях Аму-дарьи с древнейших
времен до XVII в.: Научные результаты Аральской экспедиции. - Известия
Туркестан, отд. Русского геогр. об-ва, т. IV, вып. 2, Ташкент, 1902, С. 11
[15] Там же, С. 13
[16] Там же, С. 15
[17] Иордан. О происхождении и деяниях гетов./Пер. с лат. и коммент. Е. Ч.
Скржинской. М., 1960, С. 74
[18] Гумилев Л.Н. Терракотовые фигурки обезьян из Хотана. - "Сообщения Гос.
Эрмитажа", 1959, вып. XVI.
[19] Шнитников А.В. Изменчивость общей увлажненности материков северного
полушария. - Записки Геогр. общества СССР. Нов. сер., 1957, т. XVI, С. 264-266
[20] Гумилев Л.Н. Хунну. М., 1960, С. 192
[21] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней
Азии в древние времена, т. II, М. - Л., 1950, С. 81
[22] Там же
[23] Рихтер В.Г., Самсонов С.К. К последним страницам геологической истории
Каспия. - "Известия АН СССР. Сер. геогр.", 1961, N 6.
[24] Рихтер В.Г. Донные отложения залива Кара-Богаз-Гол как индикатор колебаний
уровня Каспийского моря. - Бюлл. МОИП. Отделение геологии, т. 36, 1961, N 1.
[25] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней
Азии в древние времена, т. II, М. - Л., 1950, С. 94
[26] ОвдиенкоИ.Х. Внутренняя Монголия. М., 1954, С. 159-160
[27] Гумилев Л.Н. Хунну. М., 1960.
[28] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней
Азии в древние времена, т. I, М. - Л., 1950, С. 88
[29] Берг Л.С. Беседа со студентами Московского ун-та. - В кн.: Вопросы
географии, N 24. М., 1951.
[30] Там же, С. 68-69
[31] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней
Азии в древние времена, т. I - III, М. - Л., 1950.
[32] Гумилев Л.Н., Алексин А.А. Каспий, климат и кочевники Евразии. - Труды
общ-ва истории, археологии и этнографии, т. 1, Казань, 1963.
[33] Берг Л.С. Аральское море. СПб., 1909, С. 403
[34] Шнитников А.В. Изменчивость общей увлажненности материков северного
полушария. - Записки Геогр. общества СССР. Нов. сер., 1957, т. XVI, С. 269
[35] Абросов В.Н. Гетерохронность периодов повышенного увлажнения гумидной и
аридной зон. - "Известия ВГО", 1962, N 4.
[36] Рихтер В.Г. Донные отложения залива Кара-Богаз-Гол как индикатор колебаний
уровня Каспийского моря. - Бюлл. МОИП. Отделение геологии, т. 36, 1961, N 1.
[37] Кармышева Б.Х. Этнографическая группа "тюрки" в составе узбеков. -
"Советская этнография", 1960, N 1.
[38] Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962, С. 336-353
[39] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней
Азии в древние времена, т. I - III, М. - Л., 1950.
[40] Курдюмов К.В. О колебаниях оз.Алакуль в историческом и географическом
прошлом. - Вопросы географии, т.24. М., 1951, С. 129
[41] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней
Азии в древние времена, т. I - III, М. - Л., 1950.
[42] Берг Л.С. Уровень Каспийского моря за исторический период. - В сб.: Очерки
по физической географии. М. - Л., 1949, С. 220
[43] Дорн Б. Каспий. О походах древних русских в Табаристан. - Записки Академии
Наук. СПб., 1875, т. 26, N 1. Приложение, С. 8
[44] Бартольд В.В. Хафизи Абру и его сочинения. - В кн.: Сборник статей учеников
проф. Розена. СПб., 1897, С. 6
[45] Берг Л.С. Уровень Каспийского моря за исторический период. - В сб.: Очерки
по физической географии. М. - Л., 1949, С. 221, 267
[46] Аполлов Б.А. Колебания уровня Каспийского моря. - Труды Ин-та океанологии
АН СССР, т. XV, 1956, С. 225-226
[47] Берг Л.С. Уровень Каспийского моря за исторический период. - В сб.: Очерки
по физической географии. М. - Л., 1949, С. 26
[48] Марков К.К. Высыхает ли Средняя и Центральная Азия? - Вопросы географии,
т.24. М., 1951.
[49] Гумилев Л.Н. Терракотовые фигурки обезьян из Хотана. - "Сообщения Гос.
Эрмитажа", 1959, вып. XVI.
[50] Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край, т. II. Л., 1926,
С. 519-523
[51] Стариков B.C. Монголы в Юннани. - Материалы по этнографии. Л., 1961.
[52] Яцунский В.К. Историческая география. М., 1955, С. 85
[53] Бучинский И.Е. Очерки климата Русской равнины в историческую эпоху. Л.,
1954, С. 82-83
[54] Шнитников А.В. Изменчивость общей увлажненности материков северного
полушария. - Записки Геогр. общества СССР. Нов. сер., 1957, т. XVI, С. 272, 280
[55] Аполлов Б.А. Колебания уровня Каспийского моря. - Труды Ин-та океанологии
АН СССР, т. XV, 1956, С. 227
[56] Аполлов Б.А. Доказательство прошлых низких стояний уровня Каспийского моря.
В кн.: Вопросы географии, N 24. М., 1951, С. 138
[57] Там же
[58] Там же
[59] Грумм-Гржимайло Г.Е. Рост пустынь и гибель пастбищных угодий и культурных
земель в Центральной Азии за исторический период. - "Известия ВГО", т. XV, вып.
5, 1933, С. 437
Комментарии
[*1] Голоцен (от греческого holos-весь и kainos-новый) (послеледниковая эпоха),
современная геологическая эпоха, составляющая последний, незакончившийся отрезок
четвертичного периода геологической истории и соответствующие ей отложения.
Начало голоцена совпадает с окончанием последнего материкового оледенения
северной Европы. (Прим. Скоморохов В.)
[*2] Тюркюты совершали походы без обозов и, следовательно, не брали с собой
фуража.
[*3] О точности упоминаемых карт см.: Гумилев Л.Н. Хунну. М., 1960, С. 114-115.