Джек ВЕНС
Рассказы

В О З В Р А Щ Е Н И Е  Л Ю Д Е Й.
ДЬЯВОЛ НА УТЕСЕ СПАСЕНИЯ
Колдун Мазириан
ЛУННАЯ МОЛЬ
МИР МЕЖДУ
МИТР
СИЛЬ

                                Джек ВЕНС

                                МИР МЕЖДУ

                                    1

     У членов экипажа  исследовательского  крейсера  "Блауэльм"  появилось
угрожающее количество психических недомоганий. Не было  смысла  продолжать
экспедицию,  которая  находилась  в  космосе  уже   три   лишних   месяца.
Исследователь Бернисти приказал возвращаться к Белой Звезде.
     Но  подъема  духа  астронавтов,  взлета   морального   состояния   не
последовало:  недомогания  уже  сделали  свое  черное  дело.   Технический
персонал в ответ на гипернапряжение впал в апатию и сидел с мрачным видом,
похожий на андроморфов.  Ели  мало,  разговаривали  еще  меньше.  Бернисти
попробовал различные хитрости: соревнования, нежную музыку, пикантную еду,
- но эффекта это не дало.
     Бернисти  пошел  дальше.  По  его  приказу  женщины  для  развлечений
закрылись в своих комнатах и принялись распевать  эротические  песнопения,
которые транслировались по внутренней  коммуникационной  системе  корабля.
Меры успеха не имели, Перед Бернисти предстала дилемма. Ставкой было  лицо
его команды,  столь  искусно  подобранной  -  такой-то  метеоролог  должен
работать с таким-то химиком; такой-то ботаник с таким-то  специалистом  по
вирусам.  Вернуться  на  белую   Звезду   в   полностью   деморализованном
состоянии... Бернисти покачал своей шишковатой головой.  Тогда  дальнейших
экспедиций на "Блауэльме" больше не будет.
     - Может быть мы еще  немного  поскитаемся  в  космосе?  -  предложила
Берель, его фаворитка среди женщин для развлечений.
     Бернисти покачал головой и подумал, что обычная  рассудительность  на
этот раз ей изменила.
     - Будет только хуже.
     - Что же ты предпримешь?
     Бернисти признал, что у него нет никаких идей  и  удалился  подумать.
Позже, днем, он решил сменить курс, и это имело колоссальные  последствия;
он решил пролететь через  систему  Кей.  Если  что-либо  и  способно  было
поднять дух его людей, то только это.
     Были в окольном пути некоторые опасности, но никакие из них не стоили
особого  внимания.  Острота  приключения  была  в   очаровании   странных,
совершенно чуждых  городов  Кея  с  их  табу  против  регулярных  форм,  в
причудливой общественной системе.
     Звезда Кея сверкала и гневалась, и  Бернисти  увидел,  что  план  его
оказался удачным. В серых  стальных  коридорах  корабля  он  видел  членов
экипажа - болтающих, воодушевленных, спорящих.
     "Блауэльм" скользил в плоскости эклиптики Кея; за  бортом  проплывали
планеты. Они были так близко, что на  видеоэкранах  можно  было  различить
мельчайшие движения, мерцание  городов,  динамический  пульс  промышленных
предприятий. Киз  и  Келмет  -  эти  две  планеты  в  бородавках  куполов.
Кернфрей, Кобленц, Каванаф, затем центральное светило - звезда Кей,  затем
слишком горячий для жизни Кул, затем Конбальд и Кинсли, аммиачные гиганты,
холодные и мертвые - и система осталась позади.
     Теперь Бернисти мучился неизвестностью - ждет ли их рецидив  духовной
опустошенности   или   полученный   интеллектуальный   импульс    окажется
достаточным для оставшегося путешествия. Белая звезда  лежала  впереди,  в
неделе полета. А по пути к ней висела  в  пространстве  еще  одна  звезда,
желтая, особого значения не имевшая... Но именно в то время, когда крейсер
проходил мимо желтой звезды, последствия хитростей Бернисти  проявились  в
полной мере.
     - Планета! - закричал картограф.
     Крик никого не всколыхнул: в последние восемь месяцев это слово много
раз звучало в помещениях "Блауэльма". Но планета  всегда  оказывалась  или
настолько  горячей,  что  плавились  металлы,  или  такой  холодной,   что
замерзали газы, или с разряженной атмосферой, где лопались легкие,  или  с
атмосферой столь отравленной, что  разъедало  кожу.  Новость  такого  рода
больше не была стимулом.
     - Атмосфера! - крикнул картограф.  Метеоролог  посмотрел  на  него  с
интересом.
     - Средняя температура двадцать четыре градуса! - сказал он.
     Подошел Бернисти и измерил гравитационное поле сам.
     - Одна и одна десятая нормальной, - он сделал указание навигатору, но
тот не ждал указаний и уже принялся за вычисление траектории посадки.
     Бернисти наблюдал диск планеты на экране.
     - Что-то здесь не так. Или мы, или Кей, но кто-то  должен  был  найти
эту планету уже сотню раз. Она прямо между нашими системами.
     -  Никаких  записей  о  существовании   этой   планеты,   -   сообщил
библиотекарь, лихорадочно рывшийся в  лентах  и  микрофильмах.  -  Никаких
записей об исследовании, вообще никаких.
     -  Но  то,  что  звезда  существует,  конечно  известно?  -   спросил
требовательно Бернисти с оттенком сарказма.
     - О, конечно известно.  У  нас  ее  называют  Мараплекса,  на  Кее  -
Меллифло.  Но  никаких  сведений  о  том,   чтобы   какая-нибудь   система
исследовала ее или эксплуатировала.
     - Атмосфера,  -  объявил  метеоролог,  -  метан,  двуокись  углерода,
аммиак, водяной пар. Для дыхания не годится,  но  для  типа  Д-6  подходит
вполне.
     -  Нет  ни  растений,  ни  теплокровных,  ни  простейших,  ни  вообще
абсорбции петрадина, - бормотал ботаник,  уткнув  глаз  в  спектроскоп.  -
Короче, никакой жизни.
     - Позвольте мне понять все это, -  сказал  Бернисти.  -  Температура,
гравитация, давление в норме?
     - В норме.
     - Нет едких газов?
     - Нет.
     - Местная жизнь?
     - Никаких признаков.
     -  И  никаких  записей  об  исследовании,  заявке   на   владение   и
эксплуатацию?
     - Никаких.
     - Тогда, - с победным выражением сказал Бернисти, - ее займем  мы.  -
Радисту передать извещение о  намерениях.  Транслировать  повсюду,  в  том
числе на Архивную Станцию.  С  этого  часа  Мараплекса  -  владение  Белой
Звезды.
     "Блауэльм" затормозил и пошел на посадку.  Бернисти  сидел  вместе  с
Берель, женщиной для развлечений, и наблюдал за происходящим.
     - Почему... почему...  почему...  -  Бландвик,  навигатор,  спорил  с
картографом, - почему Кей не начал освоение этой планеты?
     - Очевидно, по той же причине, что и мы: глядели слишком далеко.
     -  Мы  прочесываем  окраины  галактики,  -  сказала  Берель,   лукаво
посмотрев краешком глаза на Бернисти, - мы исследуем шаровые скопления.
     - И вот, - усмехнулся в ответ Бернисти, - почти что  по  соседству  с
нашей собственной звездой мир, который нуждается всего лишь в  модификации
атмосферы, мир, который мы можем сделать цветущим садом.
     - Но позволит ли Кей? - засомневался Бландвик.
     - Что они могут сделать?
     - Они не согласятся с нашим присутствием здесь.
     - Тем хуже для кейанцев.
     - Они будут утверждать, что приоритет за ними.
     - Но не смогут предъявить нам никаких доказательств.
     - И тогда...
     Бернисти прервал:
     - Бландвик, не пойти ли вам каркать о всяческих бедствиях к  женщинам
для развлечений? Мужчины  при  деле,  а  они  скучают  и  с  удовольствием
выслушают ваши жалобные пророчества.
     - Я знаю кейанцев, - настаивал Бландвик. - Они никогда не смирятся  с
прорывом, сделанным системой Белой звезды - это унизительно для них.
     - У них нет выбора, - сказала Берель, - они должны подчиниться,  -  и
рассмеялась. Именно этот беззаботный смех привлек к ней когда-то  внимание
Бернисти.
     - Вы ошибаетесь... - вскричал взволнованно Бландвик.
     И тут Бернисти поднял руки в знак примирения:
     - Посмотрим, посмотрим...
     Вскоре Буфко, радист, принес три  сообщения.  Первое,  из  центра,  с
Белой  Звезды,  содержало  поздравления.  Второе,  с   Архивной   Станции,
подтверждало открытие. Третье,  из  Керрикирка,  явно  представляло  собой
поспешную  импровизацию.  В  нем  объявлялось,  что  система  Кей   всегда
рассматривала Мараплексу нейтральной территорией, на которой не могут быть
основаны  поселения.  Захват  ее  в  собственность  Белой  Звездой   будет
рассматриваться как враждебный акт.
     Бернисти похихикал над каждым из трех сообщений, но больше всего  над
последним. "В ушах у их  исследователей  звенит;  они  нуждаются  в  новых
землях даже более отчаянно, чем мы; они ведь так плодовиты".
     - Поросятся как свиньи, все не как  у  настоящих  людей,  -  фыркнула
Берель.
     - Если верить легенде, они тоже настоящие люди. В легенде  говорится,
что все мы происходим из одного  корня,  с  одной  и  той  же  планеты,  с
единственной планеты во Вселенной.
     - Прекрасная  легенда,  но  где  эта  планета,  древняя  Земля  наших
предков, Земля легенд?
     Бернисти пожал плечами:
     - Я не выступаю в защиту мифа. А теперь - вот наш  новый  мир,  новый
мир под ногами.
     - Как вы его назовете?
     Бернисти подумал немного:
     - В свое время мы найдем ему имя. Возможно, назовем "Новая Земля",  в
честь нашей древней родины.
     Неутонченный глаз мог бы счесть Новую Землю суровой, мрачной и дикой.
Над равнинами и горами ревели ветры; над пустынями и морями  белой  щелочи
ослепительно сверкал солнечный свет. Бернисти, однако,  мир  этот  казался
неограненным  алмазом  -  классическим   примером   мира,   пригодного   к
модификации. Радиация была в  норме,  гравитация  в  норме,  атмосфера  не
содержала галогенов и едких фракций. Почва была свободна от чужой жизни  и
даже чужих протеинов, которые мешают модификации не менее эффективно,  чем
галогены.
     На продуваемой ветрами поверхности планеты Бернисти беседовал на  эту
тему с Берель.
     - Поглядите на почву - на ней будут  расти  сады,  -  он  показал  на
лессовую равнину, где стоял корабль. - А на этих холмах, - он махнул рукой
вдаль, - будут брать начало реки.
     - Если в воздухе есть готовая  пролиться  дождями  вода,  -  заметила
Берель.
     -  Детали,  детали;  как  мы  можем  называть  себя  экологами,  если
остановимся перед такими мелочами?
     - Я девушка для развлечений, а не эколог...
     - Я говорю в общем смысле слова.
     - ...и не могу считать тысячу миллиардов тонн воды мелочью.
     Бернисти рассмеялся.
     - Мы пойдем маленькими шажками, каждый сам по себе легкий. Сначала  в
воздухе будет уменьшено содержание двуокиси углерода. Для этого мы  засеем
планету стандартной, базовой викой типа Д-6. Она  будет  хорошо  расти  на
лессе.
     - Но как она будет дышать? Разве растения не нуждаются в кислороде?
     - Глядите.
     Облако коричнево-зеленого  дыма  вырвалось  из  корпуса  "Блауэльма",
поднялось в воздух маслянистым плюмажем и рассеялось по ветру.
     - Споры симбиотических лишайников типа зет: они формируют кислородные
строчки на вике Д-6,  тип  "Эр-Эс"  может  обойтись  без  фотосинтеза;  он
соединяет метан с кислородом и вырабатывает воду, которую вика  использует
для своего роста. Для таких  миров,  как  этот,  три  растения  составляют
стандартную первичную единицу.
     Берель оглядела пустынный горизонт.
     - Я понимаю, что они будут расти, как вы предсказываете,  но  никогда
не перестану этому удивляться.
     - Через три недели равнина станет зеленой; через шесть недель процесс
засевания спорами и семенами будет в полном  разгаре,  и  вся  планета  на
сорок футов утонет в растительности. А через год  мы  начнем  окончательно
формировать биосферу планеты.
     - Если Кей позволит.
     - Кей не может помешать. Планета наша.
     Берель посмотрела на плотные плечи Бернисти, на его суровый профиль.
     - Вы говорите с уверенностью мужчины. А здесь все зависит от традиций
Архивной Станции. У меня такой уверенности  нет.  В  моей  Вселенной  есть
место сомнениям.
     - Вы руководствуетесь интуицией, я - рационалист.
     - Разум говорит вам, - размышляла Берель, -  что  Кей  будет  терпимо
относиться к архивным законам. Моя интуиция утверждает, что нет.
     - Но что они могут сделать? Атаковать нас? Вышвырнуть отсюда силой?
     - Кто знает...
     Бернисти фыркнул.
     - Они не посмеют.
     - Сколько мы будем здесь ждать?
     - Надо убедиться, что семена прорастают... Затем  вернемся  на  Белую
Звезду.
     - А после?
     - А после снова прилетим сюда,  чтобы  формировать  на  этой  планете
полномасштабную биосферу.

                                    2

     Прошло тринадцать дней. Ботаник Бертенброк  с  трудом  волочил  ноги,
возвращаясь с пыльных лессовых равнин.  Он  объявил  всем,  что  появились
первые всходы. Показал образцы - маленькие бледные  ростки  с  лоснящимися
листочками на верхушке.
     Бернисти критически осмотрел  стебелек,  на  котором  были  крошечные
пузырьки-мешочки двух цветов - бледно-зеленого и белого.
     - Зеленые хранят кислород, белые собирают воду, - сказал он Берель.
     - Итак, Новая Земля уже начинает менять  свою  атмосферу,  -  сказала
Берель.
     - Прежде чем закончится твоя жизнь, на этой  равнине  встанут  города
Белой Звезды.
     - Я несколько сомневаюсь в этом, мой Бернисти.
     Зазвучал головной телефон.
     - Служба связи -  Бернисти.  Говорит  радист  Буфко.  Вокруг  планеты
кружат три корабля, на запрос о принадлежности не отвечают.
     Бернисти бросил веточку вики на землю.
     - Это Кей.
     Берель спросила вслед:
     - Ну, где теперь города Белой Звезды?
     Бернисти, спеша, не  ответил.  Она  пошла  вслед  за  ним,  в  кабину
управления, Блауэльм где Бернисти принялся настраивать видеоэкран.
     - Где они? - спросила Берель.
     - Они сейчас кружатся вокруг планеты - разведывают.
     - Патрульные боевые суда производства Кея. Сейчас идут сюда.
     На экране появились три темных формы. Бернисти приказал Буфко:
     - Пошлите Универсальный Код Приветствия.
     - Хорошо.
     Бернисти ждал, пока Буфко говорил что-то на  архаичном  универсальном
языке. Корабли затормозили, свернув с курса, и пошли вниз.
     - Похоже, что они садятся, - сказала Берель.
     - Да.
     - Они вооружены, они могут нас уничтожить.
     - Могут, но не решатся.
     - Я думаю, вы не совсем понимаете кейанцев, особенности их психики.
     - А вы? - отрезал Бернисти.
     Она кивнула.
     - Перед тем, как я поступила  на  свою  девичью  службу,  я  училась.
Теперь, когда срок моей работы подходит к концу, я думаю продолжить учебу.
     - Вы приносите больше пользы в  качестве  девушки;  если  вы  начнете
учиться и забивать свою  прелестную  головку,  мне  придется  найти  новую
компаньонку для путешествий.
     Берель кивнула в сторону приземляющихся кораблей.
     - Если у нас будут еще путешествия.
     Буфко склонился над своим инструментом, и тут  из  динамика  раздался
голос. Бернисти старательно вслушивался в слова, которые не мог понять, но
настойчивость тона сама по себе кое о чем говорила.
     - Что он требует?
     - Чтобы мы убрались с этой планеты. Он заявляет, что она  принадлежит
Кею.
     - Скажите ему, чтобы он сам освободил эту планету. Скажите  ему,  что
он сошел  с  ума...  Нет,  лучше  посоветуйте  ему  связаться  с  Архивной
Станцией.
     Буфко принялся что-то говорить на архаичном языке. В ответ  донеслось
потрескивание эфира.
     - Он приземляется. Он настроен очень решительно.
     - Пусть  приземляется.  Пусть  тешится  решительностью!  Наша  заявка
подтверждена Архивной Станцией! - Тем не менее  Бернисти,  выходя  наружу,
надел свой шлем.
     Кейанские корабли садились на лесс. Бернисти содрогнулся, наблюдая за
тем, как в струе пламени сгорают нежные молодые ростки, им посаженные.
     Кто-то подошел сзади; это была Берель.
     - Что вы здесь делаете? - спросил он резко. - Здесь не место девушкам
для развлечений.
     - Я пришла сюда как студентка.
     Бернисти  внезапно  рассмеялся;  ему  показалась  забавной  Берель  в
качестве серьезного члена команды.
     - Вы смеетесь? - проговорила девушка. -  Как  хотите.  Позвольте  мне
поговорить с кейанцами.
     - Вам?!
     - Я знаю и кейанский, и универсальный.
     Бернисти вспыхнул, затем пожал плечами.
     - Вы можете переводить.
     Люк черного корабля открылся; из него вышли восемь кейанцев. Бернисти
в первый раз встретился лицом к лицу с обитателями иной  системы  и  нашел
их, как и ожидал, вполне эксцентричными. Это были высокие худощавые люди в
длинных черных плащах. Волосы они брили наголо, и черепа их были  украшены
густым малиново-черным слоем эмали.
     - Я не сомневаюсь, что  нас  они  находят  столь  же  уникальными,  -
прошептала Берель.
     Бернисти не ответил. Никогда раньше он себя уникальным не считал.
     Восемь  кейанцев  остановились   в   двадцати   футах   и   холодными
недружественными глазами с любопытством наблюдали  за  Бернисти.  Все  они
были вооружены.
     Берель заговорила; темные глаза теперь  переместились  на  нее.  Один
кейанец ответил ей.
     - Что он сказал? - поинтересовался Бернисти.
     Берель усмехнулась:
     - Они хотят знать, не я ли, женщина, командую экспедицией.
     Бернисти задрожал и вспыхнул:
     -  Скажите  им,  что  начальник  этой  экспедиции  я,   исследователь
Бернисти.
     Берель говорила дольше, чем Бернисти казалось нужным для передачи его
сообщения. Кейанец ответил.
     - Ну?
     - Он говорит,  что  мы  должны  уйти,  что  он  имеет  полномочия  от
Керрикирка очистить планету. Если понадобится - силой.
     Бернисти пытался оценить, кто ему противостоит.
     - Узнайте его имя, - сказал он, чтобы выиграть пару минут.
     Берель заговорила и получила холодный ответ.
     - Он что-то вроде командующего эскадрой, - сказала девушка. - До меня
не совсем доходит. Его зовут Каллиш или Каллис...
     - Ладно, спросите Каллиша, не собирается ли он начать войну. Спросите
его, на чьей стороне Архивная Станция.
     Девушка перевела. Каллиш ответил длинной фразой.
     Берель снова повернулась к Бернисти.
     - Он упорствует в том, что мы  на  земле  Кея,  что  исследовали  Кея
изучили этот мир, но не делали никаких  записей.  Он  заявляет,  что  если
начнется война, отвечать за это будем мы.
     - Блефует, - пробормотал Бернисти краешком рта. - Ну, мы  двое  можем
сыграть в эту игру. - Он вытащил свой игольчатый излучатель  и  процарапал
дымящуюся линию в пыли в двух шагах от Каллиша.
     Каллиш мгновенно отреагировал и выдернул свое  оружие.  Остальные  из
его отряда сделали то же самое.
     Бернисти произнес краешком рта:
     - Скажите, чтобы они уходили, чтобы возвращались в Керрикирк, если не
хотят, чтобы луч прошелся по их ногам.
     Берель перевела, стараясь изгнать из голоса нервные  нотки.  В  ответ
Каллиш включил свой луч и выжег огненную оранжевую метку у ног Бернисти.
     Берель, дрожа, перевела:
     - Он хочет, чтобы улетели мы.
     Бернисти не спеша прожег еще одну линию в  пыли,  ближе  к  обутой  в
черное ноге.
     - Он, наверное, хочет улететь сам.
     Берель обеспокоенно сказала:
     - Бернисти, вы недооцениваете кейанцев! Они тверды как камень.
     - А они недооценивают Бернисти.
     Среди кейанцев произошел молниеносно-отрывистый, как стаккато,  обмен
мнениями, затем Каллиш оставил еще одну зигзагообразную мерцающую  борозду
у самых пальцев Бернисти.
     Бернисти слегка покачнулся, затем, стиснув зубы, наклонился вперед.
     - Это опасная игра! - закричала Берель.
     Бернисти прицелился и разбрызгал горячую пыль по  сандалиям  Каллиша.
Каллиш отступил, кейанцы взревели. Каллиш  с  безмолвным  лицом-маской  не
спеша  начал  выжигать  линию,  которая  должна  была  перерезать   колени
Бернисти. Или Бернисти отодвинется, или Каллиш изменит направление луча...
     Берель вздохнула. Луч плевался по прямой линии,  Бернисти  стоял  как
скала. Луч резал землю, затем резанул по ногам Бернисти,  затем  продолжил
резать землю.
     Бернисти стоял на месте, все  еще  усмехаясь.  Он  поднял  игольчатый
излучатель.
     Каллиш развернулся на каблуках и зашагал прочь,  черная  его  накидка
полоскалась в аммиачном ветре.
     Бернисти стоял и смотрел; он весь сжался от напряжения,  замороженный
чувством победы вперемешку с  болью  и  яростью.  Берель,  не  отваживаясь
заговорить, стояла рядом. Прошла минута.  Кейанские  корабли  поднялись  с
пыльной почвы Новой Земли. Энергетический выброс испепелил  много  побегов
нежной молодой вики...
     Берель повернулась к Бернисти: он начал оседать,  лицо  у  него  было
изможденное, как у призрака. Девушка поймала его  подмышки.  От  Блауэльма
бежали Бландвик и медик. Они положили Бернисти  на  носилки  и  понесли  в
лазарет.
     Когда медик срезал  одежду  и  кожу  с  обугленных  костей,  Бернисти
прокаркал к Берель:
     - Я сегодня победил. Они не сдались... Но сегодня победил я!
     - Это стоило вам ног!
     - Я могу отрастить новые ноги... - Бернисти судорожно хватал  воздух,
лоб его был  покрыт  испариной.  Он  стонал,  когда  медик  касался  живых
обнаженных нервов. - Но я не могу вырастить новую планету...
     Вопреки ожиданиям Бернисти, кейанцы больше не  совершали  посадок  на
Новой Земле. В самом деле, в обманчивом спокойствии проходили дни.  Солнце
поднималось,  освещало  некоторое  время  желтовато-серую  равнину,  затем
ныряло в хаос зеленых и  красных  тонов  на  западе.  Ветры  поутихли.  На
лессовую равнину пришло некоторое спокойствие. Медик при помощи надлежащим
образом подобранных гормонов, пересадок  и  инъекций  инициировал  процесс
регенерации ног Бернисти. Пока же Бернисти ковылял в специальной обуви, не
уходя далеко от "Блауэльма".
     Через шесть дней после  того,  как  пришли  и  ушли  кейанцы,  прибыл
"Бьюдри"  с  Голубой  Звезды.  Он  доставил   полностью   укомплектованную
экологическую лабораторию  с  запасом  семян,  спор,  яиц,  спермы;  икры,
луковиц, черенков; замороженных мальков лосося, экспериментальных клеток и
эмбрионов; личинок, куколок, головастиков; амеб, бактерий, вирусов  вместе
с питательными средами и растворами для их выращивания. Здесь  были  также
инструменты  для  операций  над   акклиматизируемыми   образцами   и   для
осуществления направленных мутаций,  и  даже  запасы  нуклеиновых  кислот,
неупорядоченной нервной ткани и чистой протоплазмы для  конструирования  и
изготовления новых форм жизни,  правда  только  простейшей.  Теперь  перед
Бернисти был выбор - вернуться на Голубую Звезду с Блауэльмом или остаться
осваивать Новую Землю. Не особо задумываясь, он решил остаться. Почти  две
третьих команды сделали тот же самый выбор. И  через  день  после  высадки
"Бьюдри" "Блауэльм" лег на курс к Белой Звезде.
     Этот день был замечательным в  нескольких  отношениях.  Он  обозначил
полную перемену в жизни Бернисти: из исследователя, обыкновенного простого
исследователя,  он  превратился   в   высокоспециализированного   Главного
Эколога, что придавало ему соответственное положение в обществе. Именно  в
этот день Новая Земля стала более похожа на населенный мир, чем  на  голую
массу  скал  и  газа,  из  которых  еще  только  предстояло   сформировать
требуемое.  Вика   на   лессовых   равнинах   превратилась   в   крапчатое
зелено-коричневое море, все в комках и бусинках  лишайников-мешочков.  Она
уже  готовилась  давать  первые  семена.  Лишайники  пускали   споры   уже
три-четыре раза. Тем не менее атмосфера Новой Земли почти  не  изменилась;
она все еще состояла из двуокиси  углерода,  метана,  аммиака  со  следами
водяного пара и инертных газов, но эффект от выращивания вики  должен  был
возрасти  в  геометрической  прогрессии,  а  пока  еще  общее   количество
растительности было далеко от ожидаемого.
     Третьим важнейшим событием в этот день  стало  прибытие  Катрин.  Она
спустилась в маленькой космической лодке и приземлилась очень  грубо,  что
показывало или полное неумение, или крайнюю физическую слабость.  Бернисти
наблюдал за посадкой с верхней прогулочной  палубы  Бьюдри.  Рядом  с  ним
стояла Берель.
     - Лодка с Кея, - сказала хрипло Берель.
     Бернисти посмотрел на нее с внезапным изумлением.
     - Почему вы так решили? Это может быть лодка с Алвана  или  Канопуса,
или из Системы Гримера, или данникский корабль с Копенхага.
     - Нет, это Кей.
     - Откуда вы знаете?
     Из  лодки  неуверенно  выбралась  молодая  женщина.  Даже  на   таком
расстоянии можно было заметить, что она очень  красива.  Что-то  особенное
было в ее легкой походке, в непринужденной грации... На женщине был  шлем,
но мало что еще. Бернисти почувствовал, что  Берель  оцепенела.  Ревность?
Она не  чувствовала  никакой  ревности,  когда  он  забавлялся  с  другими
девушками для развлечений; почувствовала ли она сейчас более  существенную
угрозу?
     Берель сказала гортанным голосом:
     - Она шпионка, шпионка с Кея. Отошлите ее обратно!
     Бернисти надел собственный шлем. Через несколько минут он уже шел  по
пыльной равнине навстречу молодой женщине, которая медленно передвигалась,
сражаясь с ветром.
     Бернисти  остановился  и  взглянул  на  нее  оценивающе.   Она   была
невысокой, более тонкой в телосложении,  чем  большинство  женщин  Голубой
Звезды. У нее была густая шапка спутанных  волос,  большие  темные  глаза,
бледная кожа выглядела странным образом, как старый пергамент.
     Бернисти почувствовал комок в горле: в нем поднялось  такое  ощущение
благоговения и заботливости, какого ни Берель, ни другие  женщины  никогда
не вызывали. Берель стояла позади него. Она была  настроена  враждебно;  и
Бернисти, и странная женщина чувствовали это.
     Берель сказала:
     - Она шпионка - это очевидно! Отошлите ее обратно!
     Бернисти ответил:
     - Спросите, чего она хочет.
     Женщина сказала:
     - Я говорю на языке Белой Звезды, Бернисти; вы можете меня спрашивать
сами.
     - Очень хорошо. Кто вы? Что вы делаете здесь?
     - Меня зовут Катрин...
     - Она кейанка! - сказала Берель.
     - ...Я преступница. Я сбежала от наказания и полетела сюда.
     - Пойдемте, - сказал Бернисти. - Я допрошу вас более подробно.
     В  кают-компании  "Бьюдри",  заполненной  любопытствующими  зеваками,
Катрин  рассказала  свою  историю.  Она  заявила,  что  является   дочерью
свободного землевладельца в Киркассе.
     - Что это? - спросила Берель недоверчиво.
     Катрин ответила мягко:
     - Некоторые киркассианцы еще держатся за свои крепости  в  Кевиотских
горах. Мы племя, ведущее свою родословную от античных разбойников.
     - Значит, вы дочь разбойника?
     - Более того, я и сама по себе преступница, - ответила Катрин  мягко.
Бернисти больше не мог сдержать своего любопытства.
     - Что вы сделали, девушка? Что?
     - Я совершила  акт...  -  здесь  она  использовала  кейанское  слово,
которое Бернисти не понял. Берель тоже нахмурила брови,  обнаруживая,  что
изумлена в равной степени.
     - Кроме того, - продолжила Катрин, - я опрокинула жаровню  с  ладаном
на голову жреца. Если бы я раскаивалась  в  содеянном,  я  бы  осталась  и
ожидала наказания, но так как не чувствовала ничего  подобного,  то  взяла
космическую лодку и улетела сюда.
     - Невероятно, - сказала с отвращением Берель.
     Бернисти сел, наблюдая за Катрин с изумлением.
     - Девушка, вас обвиняют в том, что вы кейанская шпионка.  Что  вы  на
это скажете?
     - Шпионка я или не шпионка - в любом случае я бы стала отрицать это.
     - Значит, вы отрицаете?
     Лицо  Катрин   сморщилась,   она   рассмеялась,   показывая   крайнее
наслаждение происходящим.
     - Нет, я признаю это. Я кейанская шпионка.
     - Я знала это, я знала это...
     - Замолчи, женщина, - сказал Бернисти. Он снова повернулся к  Катрин,
брови его изумленно сдвинулись.
     - Вы признаете, что вы шпионка?
     - Вы мне верите?
     - Клянусь Быками Башана - я уже не знаю, чему верить!
     - Она умная плутовка, хитрющая, - бушевала Берель, - она заговаривает
вас.
     - Спокойно! - зарычал Бернисти. - Давайте  мне  какую-то  возможность
нормально все обдумать! - Он повернулся к  Катрин.  -  Только  сумасшедшая
женщина признает, что она шпионка.
     - Возможно, я сумасшедшая женщина, - сказала  Катрин  с  убийственной
простотой.
     Бернисти вскинул руки:
     - Ладно, ладно, в  чем  разница.  Прежде  всего,  здесь  нет  никаких
секретов. Если вы желаете шпионить, шпионьте - открыто или  украдкой,  как
пожелаете, как вас устраивает. Если вы просто ищете убежища, вы его нашли,
потому что вы на земле Белой Звезды.
     - Я вам искренне признательна, Бернисти.

                                    3

     Бернисти  летал  вместе  с  картографом   Бродериком,   фотографируя,
зарисовывая, составляя карты местности,  исследуя,  -  словом,  осматривая
Новую  Землю  со  всех  сторон.  Пейзаж  был  везде  одинаковым  -  унылая
изборожденная поверхность, как  внутренняя  полость  выгоревшей  печи  для
обжига. Везде  лессовые  равнины  гонимой  ветрами  пыли  соседствовали  с
зазубренными скалами.
     Бродерик толкнул локтем Бернисти:
     - Смотрите.
     Бернисти, следуя за жестом, увидел в пустыне три слабо  заметных,  но
явственно  различимых  квадрата  -  обширные  пространства  раскрошившихся
камней, разбросанных среди бархан.
     - Или это самые большие кристаллы, которые знает Вселенная, -  сказал
Бернисти, - или мы не первая  разумная  раса,  которая  отступила  на  эту
планету.
     - Приземлимся?
     Бернисти обозрел квадраты в телескоп.
     - Здесь мало что можно увидеть... Оставим это  археологам.  Я  вызову
экспедицию с Белой Звезды.
     Они направились обратно к "Бьюдри", но Бернисти внезапно сказал:
     - Стоп!
     Они посадили исследовательскую лодку; Бернисти сошел  и  с  довольным
видом  стал  рассматривать  пятна  коричневато-зеленой  растительности   -
базовый тип Д-6, вика с мешочками лишайников-симбионтов, которые  снабжали
ее кислородом и водой.
     - Еще шесть недель, - сказал Бернисти, и мир сей будет  весь  в  пене
этой живой материи.
     Бродерик вгляделся внимательнее в лист.
     - А что это за красная клякса?
     - Красная клякса? - Бернисти вгляделся сам и нахмурился. Выглядит как
ржавчина, грибок.
     - Это хорошо?
     - Нет... конечно, нет! Это очень плохо!... Я не совсем понимаю: когда
мы прилетели, планета была стерильна.
     - Споры могли упасть из космоса, - предположил Бродерик.
     Бернисти кивнул:
     - И космические лодки тоже. Пойдем,  доставим  это  на  "Бьюдри".  Вы
зафиксировали местонахождение?
     - С точностью до сантиметра.
     - Не берите в голову. Я уничтожу эту колонию,  -  и  Бернисти  опалил
дочиста участок почвы с викой, которой он так  гордился.  Они  в  молчании
вернулись на "Бьюдри". Под ними проплывала  равнина,  заполненная  толстым
слоем пятнистой листвы. Выйдя из лодки, Бернисти устремился не к "Бьюдри",
а к ближайшему кустику и стал осматривать листья.
     - Здесь нет... здесь нет... здесь нет...
     - Бернисти!
     Бернисти оглянулся. К нему подходил ботаник  Бэйрон,  лицо  его  было
суровым. Бернисти почувствовал, что сердце его замерло.
     - Ну?
     - Непростительная небрежность.
     - Ржавчина?
     - Ржавчина. Она уничтожает вику.
     - Бернисти резко повернулся к нему:
     - У вас есть образцы?
     - Мы уже ищем в лаборатории контрагенты.
     - Ладно...
     Но  ржавчина  оказалась  твердым  орешком.  Найти   агента,   который
уничтожил  бы  ее  и  оставил  бы  при  этом  целыми-невредимыми  вику   с
лишайниками, было задачей неимоверной трудности. Не подходили  условиям  и
уничтожались в печи образец за образцом вирусов ли, микробов ли,  плесени,
дрожжей, грибков. Тем временем цвет вики изменился от коричневато-зеленого
к красно-зеленому, а затем к йодно-фиолетовому;  и  гордая  растительность
начала никнуть и гнить.
     Бернисти  бродил  без  сна,  увещевая  свой  технический  персонал  и
устраивая ему разносы:
     - Вы зовете  себя  экологами?  Казалось  бы,  простое  дело  отделить
ржавчину от вики - и вы этого не можете, вы барахтаетесь! Вы дайте мне эту
культуру! - И Бернисти схватил чашку Петри у Бэйрона, который  и  сам  был
раздражен, с глазами, красными от недосыпания.
     Наконец в культуре слизистой плесени был найден желаемый  агент.  Еще
два дня ушло  на  то,  чтобы  выделить  нужный  штамм  и  посеять  его  на
питательном растворе. Вика уже повсюду гнила, и под ней  валялись  опавшие
пузырьки лишайников, словно осенние листья.
     На борту "Бьюдри" кипела лихорадочная активность. Полные  противоядия
котлы загромождали лабораторию, коридоры; полные спор подносы  сушились  в
салонах, в машинном зале, в библиотеке.
     Бернисти вспомнил  о  присутствии  Катрин,  когда  заметил,  как  она
загружает сухие  споры  в  распределительные  коробки.  Он  остановился  и
принялся наблюдать за ней; тут он почувствовал, что  она  больше  внимания
уделяет ему, чем своей производственной операции, но слишком  ощущал  себя
слишком усталым в тот момент, чтобы заговорить. Он лишь кивнул, повернулся
и пошел в лабораторию.
     Плесень была развеяна над планетой, но слишком поздно.
     - Ну и ладно, - сказал Бернисти, - мы еще раз посеем вику  типа  Д-6.
На этот раз мы уже готовы к опасности и имеем средства защиты от нее.
     Подрастала  новая  вика,  часть  старой  выздоровела.  Когда  плесени
перестало  хватать  ржавчины,  она  исчезла  -  за   исключением   парочки
мутировавших  разновидностей,  которые  напали  на  лишайники.  В  течение
некоторого времени казалось, что они будут столь же опасны  как  ржавчина;
но в запасах "Бьюдри" нашелся вирус, который избирательно уничтожал только
плесень. Его посеяли и плесень исчезла.
     Бернисти был все еще недоволен. На общем собрании команды он сказал:
     - Вместо трех разновидностей - вики, и двух лишайников  -  существуют
уже шесть, считая ржавчину, плесень и  вирус.  Чем  больше  разновидностей
живых существ, тем  труднее  ими  управлять.  Я  настойчиво  обращаю  ваше
внимание на то, что нужна тщательность в нашей работе  и  соблюдение  всех
мер асептики.
     Несмотря на его предостережения ржавчина появилась снова  -  на  этот
раз черная разновидность. Но Бернисти был готов: в течение  двух  дней  он
рассеял по планете контрагент. Ржавчина исчезла; вика  процветала.  Теперь
повсюду на планете лежал коричневато-зеленый ковер. В отдельных местах  он
достигал сорока футов толщины, карабкаясь и наползая сам на себя,  стебель
за стебель, лист за лист. Он вскарабкался на гранитные  утесы;  он  свисал
гирляндами с обрывов. И каждый  день  бессчетные  тонны  углекислого  газа
становились кислородом, а метан превращался в воду и углекислоту.
     Бернисти лично следил за анализами атмосферы,  и  в  один  прекрасный
день процент кислорода в воздухе покинул категорию "отсутствует" и вступил
в другую - "следы".  Бернисти  объявил  этот  день  праздником  и  устроил
банкет. По формальному обычаю  мужчины  и  женщины  Белой  Звезды  ели  по
отдельности: зрелище открытых ртов считалось столь же неприличным,  как  и
прилюдное отправление естественных надобностей. Однако по этому случаю все
были настолько веселы и настолько глубокими были дружеские отношения  друг
к другу, что Бернисти, который не был ни скромным  человеком,  ни  излишне
чувствительным,  приказал  проигнорировать  старый  обычай.  Итак,  банкет
начался в атмосфере счастливой беззаботности.
     Банкет шел своим чередом, ичор и алкоголь делали свое дело, веселье и
беззаботность охватили всех. Сбоку от Бернисти сидела Берель, и  хотя  она
делила  с  ним  постель  в  эти  несколько  сумасбродных  недель,  девушка
чувствовала, что их отношения стали совершенно иными, что она не  являлась
больше девушкой для развлечений. Когда она заметила,  что  глаза  Бернисти
почти что вылезли из орбит, так как не отрывались от разгоряченного  вином
лица Катрин, то почувствовала, как у нее наворачиваются слезы.
     "Этого не должно быть, - бормотала она  про  себя.  -  Уже  несколько
месяцев я не девушка для развлечений. Я сплю с кем хочу. Я студентка. Я не
выбирала этого лохматого зверя-эгоиста, этого флиртующего Бернисти!"
     В уме Бернисти тоже что-то  странно  шевелилось:  "Берель  приятна  и
добра, - думал он. - Но Катрин! Талант!  Дух!"  И,  чувствуя  на  себе  ее
взгляд женщины, он дрожал как мальчишка.
     Картограф Бродерик, вертя курчавой головой, схватил Катрин за плечи и
закинул ее голову назад,  чтобы  поцеловать.  Она  отшатнулась  и  бросила
капризный взгляд на Бернисти. Этого было достаточно.  Бернисти  подошел  к
ней сбоку, поднял и перенес на руках к своему креслу, все еще  ковыляя  на
обгоревших ногах. Ее запах отравлял его  как  вино.  Он  едва  ли  замечал
разъяренное лицо Берель.
     "Этого не должно быть", - думала Берель  в  отчаянии.  И  тут  к  ней
пришло вдохновение. Она дернула Бернисти за рукав.
     - Бернисти! Бернисти!
     - Что?
     - Ржавчина... Я знаю, как она появилась на вике.
     - Ее споры осели из космоса.
     - Они сели на лодке Катрин! Она не шпионка - она диверсантка! -  даже
в  ярости  Берель  вынуждена  была  признать,  что  лицо  Катрин  осталось
невинным. - Она кейанский агент, враг.
     -  Ох,  тьфу,  -  пробормотал  застенчиво  Бернисти.  -  Это  женская
болтовня.
     - Болтовня? Разве? - закричала пронзительно Берель. - Вы думаете, что
сейчас происходит, когда вы тут пируете и ласкаетесь?...  -  Она  вытянула
палец, на котором дрожал вырезанный из металлической  фольги  цветочек.  -
Эта... эта потаскуха!
     - Что... я не понимаю вас,  -  сказал  Бернисти,  глядя  то  на  одну
девушку, то на другую, в крайнем изумлении.
     - Пока вы сидите здесь,  разыгрывая  из  себя  начальника,  Кей  сеет
гибель и разрушения!
     - А? Что такое? - Бернисти продолжал глядеть  то  на  Катрин,  то  на
Берель, чувствуя себя  внезапно  неуклюжим  и  пожалуй  даже  одураченным.
Катрин сидела у него  на  коленях.  Голос  ее  был  беззаботным,  но  тело
напряглось.
     - Если вы не верите, включите свои радары  и  видеоскопы,  -  кричала
Берель.
     Бернисти расслабился:
     - Что за чепуха.
     - Нет, нет, нет! - Завопила Берель. - Она пытается соблазнить  вас  и
лишить разума!
     Бернисти зарычал Буфко:
     - Проверить радаром, - затем тоже встал на ноги. - Я пойду с вами.
     - Конечно, вы не поверили... - начала Катрин.
     - Я не поверю ни во что, пока не увижу ленты с радаров.
     Буфко защелкал переключателями и сфокусировал видеосканер.  Появилась
маленькая светлая звездочка.
     - Корабль!
     - Направление движения?
     - Уходит!
     - Где ленты?
     Буфко начал рыться в записях. Бернисти склонился над ним.  Брови  его
ощетинились.
     - Зубец.
     Буфко поглядел на него вопрошающе.
     - Это очень странно.
     - Почему?
     - Корабль подлетел к Новой Земле, сразу же развернулся и улетел.
     Буфко посмотрел ленты.
     - Это случилось ровно четыре минуты и тридцать секунд назад.
     - Как раз когда мы вышли из салона.
     - Вы думаете...
     - Я не знаю, что думать.
     - Выглядит так, словно они получили предупреждение...
     - Но как? От кого? - Бернисти колебался. -  Естественный  объект  для
подозрений - это Катрин, - сказал он медленно.
     Буфко поглядел на него с любопытным блеском в глазах.
     - Что вы с ней сделаете?
     -  Я  не  сказал,  что  она  виновата,  я  лишь  утверждаю,  что  она
естественный объект для подозрений... - он сунул магазин с лентами обратно
в сканер. - Давайте посмотрим, что случится... Какое новое озорство...
     Но никаких бед не случилось. Небеса были ясными, желто-зелеными. Вика
росла прекрасно.
     Бернисти вернулся на борт  "Бьюдри"  и  дал  определенные  инструкции
Бландвику.  Тот  взял  исследовательскую  лодку  и  вернулся  через   час,
осторожно держа в руках маленькую шелковую сумочку.
     - Я не знаю, что это такое, - сказал Бландвик.
     - Несомненно, ничего хорошего.
     Бернисти забрал сумочку в лабораторию и смотрел как два ботаника, два
миколога и четыре энтомолога изучали ее содержимое.
     Энтомологи опознали образцы.
     - Это яйца какого-то маленького насекомого  -  судя  по  генетической
карте и дифракционной решетке, какого-то вида клеща.
     Бернисти кивнул. Он кисло взглянул на ожидающих людей:
     - Нужно, чтобы я сказал вам что делать?
     - Нет.
     Бернисти вернулся в свой личный офис и сразу же послал за Берель.  Он
без предисловий спросил:
     - Как вы узнали, что в небе кейанский корабль?
     Берель вызывающе посмотрела на него:
     - Я не узнала. Я угадала.
     Бернисти задумчиво поглядел на нее.
     - Да, вы говорили о ваших способностях к интуиции.
     - Это не интуиция,  -  сказала  Берель  презрительно.  -  Это  просто
здравый смысл.
     - Я не понимаю.
     - Это совершенно ясно. Появляется кейанская женщина-шпионка. Сразу же
с экологией  становится  плохо;  красная  ржавчина,  черная  ржавчина.  Мы
победили ржавчину, празднуем, настроены на спокойную  жизнь.  Когда  лучше
напустить на нас новую заразу?
     Бернисти нехотя кивнул:
     - Правда, лучшего времени не найти...
     - Кстати... какая новая чума свалилась нам на головы?
     - Растительные вши - клещи. Думаю, мы справимся с  ними  раньше,  чем
они нанесут нам ущерб.
     - И что тогда?
     - Похоже, раз кейанцы не могут  поймать  нас  на  испуг,  они  решили
заставить нас умаяться до смерти.
     - Похоже, именно так.
     - Смогут ли они?
     - Я не  вижу,  как  заставить  их  отказаться  от  попыток.  Насылать
вредителей легко, трудно их убивать.
     Вошел главный энтомолог Банта со стеклянной трубкой.
     - Вот некоторое их количество - вылупились.
     - Уже?
     - Мы немного ускорили процесс.
     - Смогут ли они выжить в  этой  атмосфере?  Здесь  мало  кислорода  и
избыток аммиака.
     - Им только его и надо; они им дышат.
     Бернисти с унылым видом осмотрел бутылку:
     - А внутри наша любимая вика, и они ее с удовольствием пожирают.
     Берель заглянула ему через плечо.
     - Что мы можем с ними сделать?
     Банта сказал с сомневающимся видом, как и полагается ученому:
     - Естественные  враги  этих  клещей  -  некоторые  паразиты,  вирусы,
стрекозы  и  определенный  вид  мошки   в   хитиновом   панцире,   который
размножается очень быстро  и  который,  я  думаю,  мы  сумеем  развести  в
достаточном  количестве.  Фактически  мы  уже   занялись   полномасштабной
селекцией мошки,  пытаемся  найти  штамм,  который  может  выжить  в  этой
атмосфере.
     - Хорошо работаете, Банта, - Бернисти встал.
     - Куда вы собираетесь? - спросила Берель.
     - Наружу, проверить вику.
     - Я пойду с вами.
     Оказавшись снаружи, Бернисти не столько  внимания  обращал  на  вику,
сколько смотрел в небо.
     - Что вы высматриваете? - спросила Берель.
     Бернисти показал:
     - Видите струйку, там, вверху?
     - Облако?
     - Лишь немного изморози... несколько ледяных кристалликов...  Но  это
начало! Наши первые осадки - это событие!
     - Если метан и кислород не взорвутся и не пошлют нас всех  в  царство
Всевышнего!
     - Да, да  -  пробормотал  Бернисти.  -  Мы  посеем  несколько  новых,
поглощающих метан растений.
     - А как вы собираетесь избавиться от аммиака?
     - Болотное растение с Салсиберри при надлежащих условиях осуществляет
реакцию:

                        12NH3 + 9O2 = 18H2O + 6N2

     - Скорее, потеряем время, - заметила Берель. - Что мы этим выиграем?
     - Каприз природы, только каприз. Что мы  выигрываем,  когда  смеемся?
Еще один каприз.
     - Бесполезно, но приятно.
     Бернисти осмотрел росток вики.
     - Здесь, здесь, глядите! Под этим листочком, - он  показал  клещей  -
медлительных, желтых, похожих на тлей насекомых.
     - Когда будут готовы ваши мошки?
     - Банта рассеял половину своего запаса; может  быть,  в  естественных
условиях они будут расти быстрее, чем в лаборатории.
     - Катрин... Катрин знает о мошках?
     - Вы все еще обстреливаете ее?
     - Я думаю, что она шпионка.
     Бернисти проговорил мягко:
     - Я не могу придумать способ, каким кто-либо  из  вас  связывается  с
кейанским кораблем.
     - Кто-либо из нас?
     - Кто-то предупредил его. Катрин, естественно, на подозрении,  но  вы
тоже знали, что он здесь.
     Берель развернулась и побрела к "Бьюдри".

                                    4

     Мошки успешно противостояли клещам; популяция обоих  видов  насекомых
сначала возросла, затем стала  уменьшаться.  А  вика  становилась  выше  и
сильнее. В воздухе теперь был кислород, и ботаники  посеяли  дюжину  новых
растений - производителей кислорода с крупными листьями, фиксаторов азота,
поглотителей  аммиака.  Метанофилы  из  молодых,  богатых  метаном   миров
соединяли кислород с метаном и  вымахали  в  величественные  белые  башни,
словно из резной слоновой кости.
     Ноги Бернисти восстановились наконец, правда, стали немного больше по
размеру, чем прежние, и ему пришлось заменить свои изношенные, но  удобные
ботинки на новую пару из жесткой белой кожи.
     Катрин шаловливо помогала ему впихивать ноги в  их  жесткую  полость.
Между делом Бернисти спросил:
     - Это меня давно беспокоило, Катрин. Скажите мне, как вы связываетесь
с Кеем?
     Она вздрогнула, взглянула на него жалкими широко раскрытыми  глазами,
словно загнанный кролик, затем рассмеялась:
     - Так же, как и с вами - ртом.
     - Когда?
     - Каждый день примерно в это время.
     - Я был бы счастлив понаблюдать за вами.
     - Хорошо, - она посмотрела в окно  и  произнесла  фразу  на  звенящем
кейанском языке.
     - Что вы сказали? - спросил вежливо Бернисти.
     - Я сказала,  что  клещи  потерпели  неудачу;  что  здесь,  на  борту
"Бьюдри" царит воодушевление, что вы великий лидер, замечательный человек.
     - И вы не рекомендуете дальнейшие диверсии?
     Она застенчиво улыбнулась.
     - Я не эколог -  ни  в  каком  смысле,  ни  в  конструктивном,  ни  в
деструктивном.
     - Прекрасно, - сказал Бернисти, пробуя ботинки, - поглядим.
     На следующий день ленты радаров показали присутствие  двух  кораблей;
они нанесли мимолетный визит.
     - Вполне хватит, чтобы сбросить свой злодейский груз, -  так  сообщил
Буфко.
     Груз оказался яйцами лютой белой осы, которая охотилась  за  мошками.
Мошки  гибли,  клещи  процветали;  вика  начала  чахнуть,  не   выдерживая
бесчисленных  сосущих  хоботков.  Чтобы   противостоять   осам,   Бернисти
освободил рой пернатых летающих лент. Осы размножались внутри определенных
крошечных летучих грибов коричневого цвета (споры  которых  были  рассеяны
вместе с личинками ос). Летающие ленты поедали  эти  грибы-одуванчики.  Не
имея убежищ для личинок,  осы  стали  вымирать;  мошка  восстановила  свою
численность, наедаясь до отвала клещами.
     Кей предпринял более  широкомасштабную  атаку.  Ночью  прилетели  три
больших  корабля  и  извергли  из  своего  дьявольского  котла   рептилий,
насекомых, пауков, сухопутных крабов, дюжину видов, не поддающихся никакой
классификации. Человеческие  ресурсы  "Бьюдри"  были  недостаточны,  чтобы
принять вызов. Последовали неудачи, укусы  насекомых.  Один  из  ботаников
получил пульсирующую  сине-белую  гангрену,  оцарапавшись  об  отравленную
колючку.
     Новая Земля не была больше унылым царством вики, лишайника и  пыльных
ветров; Новая Земля превратилась  в  фантастические  джунгли.  В  зарослях
листьев друг  за  другом  охотились  насекомые;  они  обладали  некоторыми
особенностями в результате адаптации к  местным  условиям.  Были  здесь  и
ящерицы размером с кошку;  скорпионы,  которые  звенели  на  ходу,  словно
электрические  звонки;  длинноногие  омары;  ядовитые  бабочки;  образчики
гигантской моли, которая, сочтя обстановку  дружелюбной,  стала  даже  еще
более гигантской.
     На  "Бьюдри"  царило  чувство   поражения.   Бернисти   прогуливался,
прихрамывая, по смотровой палубе. Хромал он скорее подсознательно, чем  по
физической  необходимости.  Проблема  была  слишком  сложной  для   одного
человека, думал он, или даже для одной команды людей. Различные  жизненные
формы  на  планете,  каждая  развивается,  мутирует,  распространяется   в
незанятые экологические ниши, выбирает свою дальнейшую судьбу  -  все  это
составляли узор настолько беспорядочный, что с ним не  мог  справиться  ни
единичный компьютер, ни даже целая команда компьютеров.
     Метеоролог  Бландвик  нашел  его  на  прогулочной  палубе   и   подал
ежедневный  рапорт  о  состоянии   атмосферы.   Бернисти   получал   некое
меланхолическое удовольствие от того,  что  не  обнаруживал  значительного
повышения процентного содержания кислорода и водяных паров,  но  в  то  же
время не было никакого снижения их количества.
     - Фактически, огромное количество воды связано  в  биомассе  жуков  и
прочих паразитов, - сказал Бландвик.
     Бернисти покачал головой.
     - Ничего ощутимого...  И  они  поедают  нашу  вику  быстрее,  чем  мы
уничтожаем  их.  Мы  не  успеваем  обнаруживать  все  новые  разновидности
вредителей.
     Бландвик нахмурился.
     - Кажется, у кейанцев нет какого-то четкого плана.
     - Нет, они всего лишь вываливают на нас все, что,  как  они  считают,
может оказаться деструктивным.
     -  Тогда  почему  бы  нам  не  использовать  тот  же  способ?  Вместо
избирательного противодействия мы откроем все наши биологические арсеналы.
Метод стрельбы по площадям.
     Бернисти прохромал еще несколько минут,  пока  метеоролог  выкладывал
новые факты, а затем продолжил свою мысль:
     -  Ну,  а  почему  бы  и  нет?  Окончательный   эффект   может   быть
благотворным... И явно менее деструктивным, чем то, что происходит сейчас,
-  он  помедлил.  -  Тут,  конечно,  много   непредсказуемого...   и   это
противоречит основам моей логики.
     Бландвик фыркнул:
     - Навряд ли то, что мы получили сейчас, можно назвать предсказуемым.
     Бернисти на мгновение почувствовал  раздражение,  затем  ухмыльнулся,
так  как  замечание  было  не  вполне  корректным;  содержи  оно  что-либо
правдивое, тогда стоило бы злиться.
     - Прекрасно, Бландвик, - сказал он весело, - мы  выстрелим  изо  всех
орудий. Если получится, то первое поселение на  этой  планете  мы  назовем
Бландвиком.
     - Хм, - ответил пессимист Бландвик, и  Бернисти  отправился  отдавать
необходимые приказы.
     Каждый чан, каждый садок  с  культурой,  инкубатор,  каждый  лоток  и
стеллаж был теперь  в  деле;  как  только  содержимое  достигало  хотя  бы
минимальной степени акклиматизации в  атмосфере,  в  которой  еще  слишком
много было азота, оно выбрасывалось  наружу:  семена  и  споры,  растения,
плесень и  бактерии,  амебы,  насекомые,  кольчатые  черви,  ракообразные,
сухопутные ганоиды и  даже  несколько  примитивных  представителей  класса
млекопитающих.  Новая  Земля  раньше  была  полем  битвы,  теперь  же  она
превратилась в сумасшедший дом.
     Одна разновидность  пальм  достигла  необычайной  высоты;  через  два
месяца гигантские деревья-башни торчали повсюду. Между ними тянулись вуали
особенной, летучей паутины, которая питалась крылатыми существами.  А  под
ветвями убивали вовсю, размножались  вовсю,  росли,  боролись,  суетились,
умирали. Бернисти ходил по "Бьюдри" с довольным, даже веселым видом.
     Он хлопал Бландвика по спине:
     - Мы не только назовем в вашу  честь  город,  мы  присвоим  ваше  имя
целому направлению философии. Метод Бландвика. Звучит?
     Бландвика не тронула лесть.
     - Несмотря на успех "Метода Бландвика", как вы зовете  его,  кейанцам
еще есть что сказать.
     - Что они могут  сделать?  -  доказывал  Бернисти.  -  Они  не  могут
спустить на нас существ  более  уникальных,  более  хищных,  чем  мы  сами
спустили. Все, что теперь они пошлют, в  любом  случае  приведет  к  спаду
напряжения.
     Бландвик кисло усмехнулся:
     - Вы думаете, они так легко сдадутся?
     Бернисти почувствовал беспокойство и отправился на поиски Берель.
     - Ну, девушка для развлечений, - потребовал он, -  что  говорит  тебе
твоя интуиция?
     - Она говорит мне, что  пока  вы  наслаждаетесь  оптимизмом,  кейанцы
готовятся к самой опустошительной атаке, - отрезала Берель.
     Бернисти напустил на себя шутливый вид:
     - И когда случится эта атака?
     - Спросите женщину-шпионку; она поведает  свои  секреты  любому,  кто
попросит.
     - Очень хорошо, - ответил Бернисти, - найдите ее, очень прошу вас,  и
пошлите ко мне.
     Появилась Катрин.
     - Что, Бернисти?
     - Я интересуюсь, - сказал Бернисти, - что вы передаете на Кей.
     Катрин сказала:
     - Я сообщила им, что Бернисти их победил, что выстоял перед их самыми
страшными угрозами.
     - И что они вам ответили?
     - Они мне ничего не отвечают.
     - А что вы им рекомендуете?
     - Я рекомендую им или победить в результате решительной массированной
атаки или отступить.
     - Как вы сообщите им это?
     Катрин рассмеялась, обнажив красивые белые зубы:
     - Я говорю им точно так же, как говорю сейчас вам.
     - И когда, вы думаете, они ударят?
     - Я не знаю... кажется, они и так уже сильно запаздывают. Вы  так  не
считаете?
     - Считаю, - признал Бернисти и повернул голову в ту  сторону,  откуда
приближался радист Буфко.
     - Кейанские корабли, - сказал Буфко, - целая дюжина, огромные, словно
бочки. Они сделали один оборот - и удалились!
     - Ладно, - сказал Бернисти, - вот это и произошло,  -  он  обратил  к
Катрин ровный холодный рассудочный взгляд, а та ответила  ему  застенчивой
улыбкой, к чему оба они давно привыкли.

                                    5

     Через три дня все живое на  Новой  Земле  стало  мертвым.  Не  просто
мертвым, а превратилось в  тягучую  серую  массу-сироп,  которая  затопила
равнину, сочилась как плевки по утесам,  испарялась  и  уносилась  ветром.
Эффект был потрясающий. Там где равниной правили джунгли,  только  равнина
осталась и ветер гнал смерчи.
     Во  всеобщем  уничтожении  существовало  единственное  исключение   -
гигантская моль, которая каким-то неизвестным способом, может быть,  из-за
своеобразия обмена  веществ,  ухитрилась  выжить.  Они  парили  по  ветру,
хрупкие трепещущие силуэты, в поисках былой пищи, но не  находили  ничего,
кроме пустыни.
     На борту "Бьюдри" царила растерянность,  затем  уныние,  затем  вялое
бешенство, которое  не  могло  найти  открытого  выхода.  В  конце  концов
Бернисти отправился спать.
     Он пробудился с чувством смутного беспокойства,  даже  беды:  коллапс
всей экологии Новой Земли? Нет, что-то более глубокое,  более  скорое.  Он
накинул одежду и поспешил в салон, который  был  почти  полон.  Царил  дух
нескрываемой злобы.
     В кресле, бледная, напряженная, сидела Катрин;  за  спиной  ее  стоял
Банта с гарротой. Он явно собирался удушить ее при единогласном сочувствии
остальной команды.
     Бернисти прошел через салон и ударил в  челюсть  Банту,  разбив  себе
пальцы о кость. Катрин молчала, глядя на него вверх.
     -  Эй,  вы,  жалкие  ренегаты,  -   начал   Бернисти,   но,   оглядев
кают-компанию,  не   нашел   признаков   стыда,   лишь   злобу,   растущее
неповиновение. - Что здесь происходит?
     - Она изменница, - сказала Берель, - мы наказываем ее.
     - Как она может  быть  изменницей?  Она  никогда  не  клялась  нам  в
верности!
     - Она бесспорно шпионка!
     Бернисти рассмеялся:
     - Она никогда не скрывала тот факт, что имеет связь с Кеем.  Как  она
может быть шпионкой?
     Никто не ответил, только беспокойно переглядывались.
     Бернисти пнул Банту, который поднимался на ноги:
     - Прочь отсюда, ты, ублюдок... Я не потерплю никаких  убийц,  никаких
линчевателей в своей команде!
     Берель закричала:
     - Она изменяет нам!
     - Как она может изменять нам? Она никогда не просила нас поверить ей.
Скорее, наоборот: она открыто  явилась  к  нам  как  кейанка.  Она  честно
сообщила мне, что докладывает обо всем на Кей.
     - Но как? - усмехнулась Берель. - Она заявляет о том, что  говорит  с
ними, чтобы заставить нас поверить в то, что она шутит.
     Бернисти задумчиво посмотрел на Катрин:
     - Если я прочел ее характер верно, Катрин говорит только правду.  Это
ее единственная защита. Если она говорит, что связывается с  Кеем,  значит
это так... - Он повернулся к медику. - Принесите инфраскоп.
     Инфраскоп открыл странные черные тени внутри тела  Катрин.  Маленькая
кнопочка  у  гортани,  два  плоских  ящичка   у   диафрагмы,   проволочки,
спускающиеся под кожей по ногам.
     - Что это? - выдохнул медик.
     - Внутреннее радио, - сказал Буфко. - Кнопочка воспринимает ее голос,
проволочки в ногах это антенны. Идеальное шпионское снаряжение.
     - Она не шпионка, я говорю вам! - зарычал Бернисти. - Вина не в  ней,
вина во мне! Она же  мне  говорила!  Если  бы  я  спросил,  как  ее  голос
доносится до Кея, она бы сказала мне - чистосердечно, честно. Я ни разу ее
не спросил, я предпочел рассматривать  все  дело  как  игру.  Если  хотите
кого-нибудь удушить - удушите меня! Изменник я, не она!
     Берель развернулась и  вышла  из  кают-компании,  остальные  за  ней.
Бернисти обратился к Катрин:
     - Ну, что вы теперь будете делать? Ваша затея оказалась успешной.
     -  Да,  -  сказала  Катрин,  -  успешной.  -  Она   тоже   вышла   из
кают-компании. Бернисти, любопытствуя, последовал за ней. Она  направилась
к внешнему люку, надела шлем, открыла двойные запоры и шагнула на  мертвую
равнину.
     Бернисти  наблюдал  за  ней  из  иллюминатора.  Куда  она  собралась?
Никуда... Она собралась  умереть,  словно  человек,  который  бросается  в
прибой и плывет в  открытое  море.  В  небе  колыхалась  гигантская  моль,
трепеща в порывах ветра. Катрин взглянула вверх. Бернисти увидел, что  она
съежилась. Моль подлетела ближе, стараясь  схватить  ее.  Она  уклонилась;
ветер схватил тщедушные крылья, и моль унесло.
     Бернисти закусил губу, затем рассмеялся:
     - Дьявол берет все, дьявол берет Катрин, дьявол берет  свое...  -  он
рывком нахлобучил шлем.
     Буфко поймал его за руку:
     - Бернисти, куда вы собираетесь?
     - Она храбрая женщина, она непоколебима.  Почему  надо  позволить  ей
умереть?
     - Она наш враг.
     -  Лучше  храбрый  враг,  чем  трусливые  друзья,  -  он  побежал  по
податливому лессу, хрустящему коркой высохшей грязи, прочь от корабля.
     Моль трепетала в небе и бросалась вниз. Она вцепилась в плечи  Катрин
колючими лапами; женщина сопротивлялась, колотя слабыми руками по огромной
мягкой туше.
     Тени  нависли  над  Бернисти;  он  увидел   пурпурно-красное   сияние
громадных глаз, тупой взгляд. Он  взмахнул  кулаком  и  почувствовал,  как
хрустит хитин. Острая боль в пальцах напомнила ему, что  он  уже  повредил
руку о челюсть Банты. Моль колотилась на земле, а он  помчался,  чувствуя,
как в спину ему бьет ветер. Катрин лежала ничком, а очередная моль  тыкала
ее жалом, хорошо приспособленным пронзать пластик и ткань.
     Бернисти призвал все свое мужество; крылатая тварь навалилась ему  на
спину и повалила его  на  землю.  Он  перекатился  и  пнул  ее,  поднялся,
подскочил к Катрин и схватил моль, которая напала на женщину.  Он  оторвал
твари крылья и выкрутил голову. Затем развернулся, чтобы встретиться лицом
к лицу с остальными тварями, но от корабля уже мчался Буфко  с  игольчатым
излучателем. Мотыльки падали с неба.
     Бернисти взял Катрин на руки и понес обратно к кораблю. Добравшись до
хирургического отделения, он положил ее на койку.
     - Вырежьте из нее это радио,  -  сказал  он  медику,  -  сделайте  ее
нормальной и затем посмотрим, смогут ли получать информацию на Кее.
     У себя  в  каюте  он  нашел  Берель,  которая  нежилась  на  койке  в
соблазнительно прозрачной ткани. Он бегло и безразлично взглянул на нее.
     Победив смущение, девушка спросила:
     - Ну, что теперь, Бернисти?
     - Мы начнем снова.
     - Снова? Ведь Кей с такой легкостью смел с планеты все живое.
     - На этот раз мы будем действовать по-другому.
     - Как?
     - Вы знаете экологию Керрикирка, столичного мира Кея?
     - Нет.
     - Через шесть месяцев Новая Земля будет  его  копией  в  той  степени
приближения, на какую мы окажемся способны.
     - Но это безрассудство! Каких вредителей кейанцы могут  знать  лучше,
чем из своего собственного мира?
     - Это дело мое.
     Вскоре Бернисти пошел в хирургическое  отделение.  Медик  вручил  ему
внутреннее радио. Бернисти уставился на него:
     - А что это такое - эти крошечные нашлепки?
     - Это побудители, - сказал медик. -  Их  очень  легко  включить  так,
чтобы они раскалились докрасна...
     Бернисти спросил резко:
     - Она не спит?
     - Нет.
     Бернисти поглядел на бледное лицо Катрин:
     - У вас больше нет радио.
     - Я знаю.
     - Будете ли вы продолжать шпионить?
     - Нет, я клянусь вам в своей лояльности и своей любви.
     Бернисти кивнул, тронул ее  лицо,  повернулся,  вышел  из  комнаты  и
отправился давать распоряжения о  том,  как  продолжать  работу.  Приказал
доставить запасы с Белой Звезды - исключительно флору и фауну Керрикирка -
и распространить ее по планете, как только позволяют условия.
     Три месяца не принесли каких-либо неприятностей. Растения  Керрикирка
процветали; воздух становился все лучше. Новая Земля познала  первые  свои
дожди. Керрикирские деревья  и  травы  пустили  ростки,  затем  потянулись
вверх, подстегиваемые гормонами роста. Равнины по колено утопали в травах.
     Затем снова явились кейанские корабли и, похоже, они теперь играли  в
хитрые  игры,  полные  сознания  своей  силы.  Первые  посевы   вредителей
доставили только незначительные трудности.
     Бернисти усмехнулся и выпустил керрикирских амфибий в новые  водоемы.
Теперь кейанские корабли появлялись как по расписанию и каждый  выбрасывал
вредителей все  более  зловредных  и  прожорливых.  Технический  персонал"
Бьюдри"  работал  без  отдыха,  пытаясь  противостоять   непрекращающемуся
вторжению.
     Вновь среди экипажа вспыхнуло недовольство. Бернисти отослал тех, кто
желал, домой, на Белую  Звезду.  Берель  улетела.  Ее  срок  пребывания  в
девушках для  развлечений  закончился.  Она  с  достоинством  попрощалась.
Бернисти почувствовал что-то вроде вины перед ней. Но когда он вернулся  к
себе в каюту и нашел там Катрин, чувство вины исчезло.
     Кейанские корабли летели и летели. Все новые  орды  голодных  существ
опустошали планету.
     Кое-кто в команде заговорил о поражении:
     - Где этому конец? Надоело. К черту эту неблагодарную работу!
     Другие твердили о войне:
     - Разве Новая Земля уже не поле битвы?
     Бернисти беззаботно махнул рукой:
     - Спокойно, спокойно. Подождите еще месяц.
     - Почему месяц?
     - Вы еще не поняли? Экологи Кея надорвались, разводя вредителей.
     Прошел еще месяц, в  течение  которого  не  раз  прилетали  кейанские
корабли, проливая дождем злонамеренную жизнь, жаждущую вцепиться  в  горло
живым существам Новой Земли.
     - Все! - сказал Бернисти.
     Техники с "Бьюдри" собрали последний груз, самый действенный из  всех
предыдущих,  затем  размножили  его  -  семена,  споры,  яйца.  Все   было
надлежащим образом собрано и упаковано.
     В один прекрасный день с Новой  Земли  по  направлению  к  Керрикирку
стартовал корабль, трюмы которого  раздувались  от  груза  самых  злостных
врагов керрикирской биосферы, каких только смогли найти ученые Керрикирка.
Корабль вернулся на Новую Землю с  пустыми  трюмами.  Не  прошло  и  шести
месяцев, как сквозь кейанскую цензуру просочились  сведения  о  величайшей
эпидемии в истории Кея.
     В течение всего этого времени кейанские  корабли  не  посещали  Новую
Землю.
     - И  если  они  будут  благоразумны,  -  сказал  Бернисти  серьезному
человеку с Белой Звезды, который прилетел  его  заменить,  они  больше  не
покажутся здесь. Они слишком уязвимы к своим собственным вредителям - пока
мы поддерживаем на этой планете копию керрикирской биосферы.
     - Защитная окраска, так сказать, -  заметил  новый  губернатор  Новой
Земли, улыбнувшись тонкими губами.
     - Да, можно сказать и так.
     - А что будете делать вы, Бернисти?
     Бернисти прислушался. До его ушей дошло слабое гудение. Он сказал:
     - Это "Блауэльм" с Белой Звезды. Это мой звездолет, я полечу  на  нем
дальше, в новую экспедицию.
     - Вы будете искать еще одну Новую Землю?  -  и  легкая  улыбка  стала
шире,  показав  бессознательное  преимущество,  которое  оседлый   человек
ощущает перед бродягой.
     - Возможно, я даже найду  Старую  Землю...  Гм...  -  он  пнул  кусок
красного стекла с надписью "СТОП". - Любопытный осколок, однако...

                                Джек ВЕНС

                        ДЬЯВОЛ НА УТЕСЕ СПАСЕНИЯ

     За несколько минут  до  полудня  солнце  совершило  скачок  к  югу  и
закатилось за горизонт.
     Сестра Мария сдернула солнечный шлем  со  своей  красивой  головки  и
швырнула его на диванчик - жест, который удивил и встревожил ее мужа Брата
Раймонда.
     Он схватил ее за вздрагивающие плечи:
     - Ну, дорогая моя, легче. Гнев нам не поможет.
     По щекам сестры Марии катились слезы:
     - Как только мы вышли из дома, солнце прыжком скрылось из  виду!  Это
случается каждый раз!
     - Ладно, мы должны соблюдать спокойствие. Скоро взойдет другое.
     - Это может быть через час! Или через десять  часов!  А  у  нас  есть
работа!
     Брат  Раймонд  подошел  к  окну,  отдернул  накрахмаленные  кружевные
занавески и вгляделся в мрак.
     - Мы можем выйти сейчас и поднялся на холм до ночи.
     - Ночь? - вскричала Сестра Мария. - Что ты называешь ночью?
     Брат Раймонд сурово сказал:
     - Я имею ввиду ночь по Часам. Настоящую ночь.
     - Часы... - Сестра Мария вздохнула и плюхнулась в кресло. -  Если  бы
не Часы, все бы мы сошли с ума.
     Брат Раймонд посмотрел из окна  на  Утес  Спасения,  где,  невидимые,
возвышались огромные массивные Часы. Мария  подошла  к  нему.  Они  стояли
рядом, пытаясь проникнуть взглядом сквозь мрак. Мария вздохнула:
     - Извини, дорогой, но я очень расстроилась.
     Раймонд потрепал ее по плечу:
     - Жизнь на Глории не шутка.
     Мария решительно покачала головой:
     - Я не должна была позволять себе  такого.  Надо  думать  о  колонии.
Пионеры не могут быть слабаками.
     Они стояли рядом, черпая спокойствие друг в друге.
     - Смотри, - показал Раймонд. - Наверху огонь, в Старом Флитвилле.
     Они посмотрели недоуменно на искру во мраке.
     - Предполагалось, что все они внизу, в Новом Городе,  -  пробормотала
Сестра Мария. - Если это не какая-то церемония... Мы давали им соль...
     Кисло улыбнувшись, Раймонд высказал фундаментальный постулат их жизни
на Глории:
     - Ты не можешь сказать о флитах ничего определенного. Они  совершенно
непредсказуемы.
     Мария ответила еще более фундаментальной истиной:
     - Кто угодно может делать что угодно. Непредсказуемы все.
     - К флитам это относится в большей степени... Они вольны даже умирать
без нашего утешения и помощи.
     - Мы делаем все, что можем, - сказала Мария. - Это не  наша  вина!  -
Сказала она это таким тоном, что казалось, будто вина именно ее.
     - Никто не может порицать...
     - За исключением Инспектора... До появления колонии флиты процветали.
     - Мы их не беспокоим, ни на что не посягаем, не пристаем к ним, ни во
что не вмешиваемся. Фактически, мы отказались от помощи им. А  в  качестве
благодарности они ломают наши ограды, спускают канал и  заляпывают  грязью
нашу свежую краску!
     Сестра Мария тихо сказала:
     - Иногда я ненавижу всю Колонию.
     Брат Раймонд привлек ее к себе и потрепал  красивые  волосы,  которые
она уложила в аккуратный пучок.
     - Ты будешь себя чувствовать лучше, когда  появится  одно  из  солнц.
Пошли?
     - Темно, - засомневалась Мария. - Глория достаточно плоха даже днем.
     Раймонд выпятил подбородок и посмотрел в окно, за которым был мрак:
     - Это день. Часы говорят, что это день. Это настоящая реальность и мы
должны ее придерживаться! Это наша связь с истиной и здравым смыслом!
     - Хорошо, - сказала Мария. - Пошли.
     Раймонд поцеловал ее в щеку:
     - Ты очень храбрая, дорогая моя. Ты честь нашей колонии.
     Мария покачала головой:
     - Нет, дорогой. Я не лучше и не храбрее любой другой. Мы  явились  на
эту планету, чтобы возвести здесь жилища и жить по Правде. Мы  знали,  что
работа будет трудной. От каждого очень  много  зависит.  Здесь  нет  места
слабости.
     Раймонд  поцеловал  ее  снова,  она  со   смехом   запротестовала   и
отвернулась.
     - Я думаю, что ты очень храбрая - и очень красивая.
     - Возьми фонарь, - сказала Мария. - Возьми несколько  фонарей.  Никто
не знает, сколько эти нестерпимые времена мрака продлятся.
     Они отправились в путь пешком, потому что в Колонии частные  средства
транспорта  считались  социальным  злом.  Впереди,  невидимый  во   мраке,
возвышался Гран Монтан, резервация флитов. По сторонам дороги  угадывались
остроконечные массы утесов, а позади - аккуратные поля,  изгороди,  дороги
Колонии. Они пересекли канал,  который  отводил  воды  извилистой  реки  в
ирригационную  сеть.  Раймонд   осветил   фонарем   бетонное   ложе.   Они
остановились и смотрели молча, и тишина эта была красноречивее, чем  любые
ругательства.
     - Он сухой! Они снова разрушили дамбы.
     - Зачем? - спросила Мария. - Зачем? Они не пользуются речной водой!
     Раймонд пожал плечами:
     - Я думаю, они просто не любят этот канал. Ладно, мы сделали  бы  для
них самое лучшее, если бы знали как это сделать, - и он вздохнул.
     Дорога  вилась  серпантином  по   склону.   Они   миновали   покрытый
лишайниками корпус звездного корабля, который пятьсот лет  назад  потерпел
крушение на Глории.
     - Кажется совершенно невероятным, что флиты  когда-то  были  обычными
мужчинами и женщинами, такими же как и мы, - сказала Мария.
     - Нет, не как мы, дорогая, - поправил вежливо Раймонд.
     Сестра Мария вздрогнула:
     - Флиты и их козы! Иногда мне кажется, что их трудно отличить друг от
друга.
     Вскоре Раймонд свалился в яму, на дне которой  были  ил  и  некоторое
количество  воды.  Грязь  засасывала  и  представляла   собой   опасность.
Барахтаясь, задыхаясь, с отчаянной помощью Марии он  выбрался  на  твердую
почву и стоял, дрожа - сердитый, продрогший, промокший до нитки.
     - Вчера этой проклятой штуки здесь не было, - он принялся  соскребать
ил с лица, с одежды. - Из-за этих проклятых фокусов  жизнь  здесь  кажется
такой трудной.
     - Надо быть выше этого, дорогой, -  ответила  Мария  страстно.  -  Мы
будем бороться с этим, подчиним это себе!  Когда-нибудь  на  Глории  будет
порядок.
     Пока они решали, продолжать  путь  или  нет,  из-за  северо-западного
горизонта выкатился  пузырь  Красного  Робундуса,  и  они  смогли  оценить
ситуацию. Брюки цвета хаки Брата Раймонда и его белая  рубашка  оказались,
конечно, грязными. Походный костюм Сестры Марии был едва ли чище.
     Раймонд удрученно сказал:
     - Я должен вернуться в бунгало и переодеться.
     - Раймонд, у нас есть время?
     - В таком виде я буду чувствовать себя среди флитов как дурак.
     - Они даже не заметят.
     - Ну что с ними поделаешь, - отрезал Раймонд.
     - У нас нет времени, - решительно сказала Мария. - Инспектор бдит,  а
флиты каждый день мрут как мухи. Говорят, это наша вина - и, значит, конец
Колонии Евангелистов. - Помолчав, она  осторожно  добавила:  -  Но  помочь
флитам надо не только поэтому.
     - Я думаю, что в чистой одежде я произведу на них лучшее впечатление,
- сказал Раймонд нерешительно.
     - Фу! Фиг их заботит чистая одежда, при их-то небрежности.
     - Думаю, ты права.
     Над  юго-восточным  горизонтом  появилось   маленькое   желто-зеленое
солнце.
     - А вот и Урбан... Не было бы так темно, как в угольной яме, будь  на
небе три или четыре солнца сразу!
     - Солнечный свет заставляет злаки  расти,  -  сказала  Мария  сладким
голосом.
     Полчаса они шли вверх, затем остановились, чтобы перевести дыхание, и
посмотрели в сторону Колонии, которую так любили. Семьдесят две тысячи душ
жили на расчерченной на клетки зеленой равнине; там стояли ряды аккуратных
белых домиков, чистеньких, свежевыкрашенных, с белоснежными занавесками на
окнах, с газонами и палисадниками, полными  тюльпанов,  с  огородами,  где
росли капуста, свекла и кабачки.
     Раймонд посмотрел на небо и сказал:
     - Собирается дождь.
     - Откуда ты взял?
     - Вспомни потоп, который  случился,  когда  совсем  недавно  Урбан  и
Робундус оба были на западе.
     Мария покачала головой:
     - Это ничего не значит.
     - Если что-то есть, оно  что-то  должно  значить.  Этот  закон  нашей
Вселенной - базис всего нашего мышления!
     С горных кряжей ударил по ним порыв ветра, взметнувший пыльные вихри,
которые, кружась в свете двух светил - желто-зеленого  Урбана  и  Красного
Робундуса, сплетались в многоцветные ленты, приобретали странные формы.
     - Вот твой дождь, - Мария старалась перекричать рев ветра.
     Раймонд решительно продолжал путь. Вскоре ветер стих.
     Мария сказала:
     - На Глории я поверю в дождь или вообще  во  что-либо  только  в  том
случае, если это случится.
     -  У  нас  пока  еще  мало  фактов,  -   настаивал   Раймонд.   -   В
непредсказуемости нет ничего магического.
     - Это всего лишь непредсказуемость, - она взглянула назад,  на  склон
Гран Монтана. - Поблагодарим бога  за  Часы  -  хоть  что-то  есть  у  нас
надежное.
     Дорога шла через холмы, мимо сборища рогатых  пиков,  мимо  островков
серого кустарника и пурпурной колючей травы. Случалось, дороги не  было  и
им  приходилось  разыскивать  путь  как  первопроходцам.   Иногда   дорога
кончалась у оползней и продолжалась на десять футов выше или ниже. Но  это
были второстепенные неудобства, которые они преодолевали  как  нечто  само
собой разумеющееся. Только когда Робундус двинулся к югу, а Урбан нырнул к
северу, они действительно обеспокоились.
     - Немыслимо, что солнце садится в семь вечера, - сказала Мария.
     - Это слишком нормально, слишком соответствует реальности.
     В семь пятнадцать оба солнца сели. Десять  минут  заката,  пятнадцать
минут сумерек - затем ночь непредсказуемой длительности.
     Но закат они пропустили из-за землетрясения. По  дороге  забарабанили
камни.  Раймонд  с  Марией  спрятались  под  гранитным  козырьком.  Валуны
продолжали стучать по дороге и, кружась, скатываться дальше по склону.
     Каменный дождь кончился, только  отдельные  камешки  еще  прыгали  по
земле, словно запоздалые мысли.
     - Кончилось? - спросила Мария хриплым шепотом.
     - Вроде бы.
     - Мне хочется пить.
     Раймонд протянул ей флягу. Она отхлебнула.
     - Сколько еще до Флитвилла?
     - Старого Флитвилла или Нового Города?
     - Неважно. Любого.
     Раймонд замялся:
     - Фактически я не знаю расстояния ни до одного из них.
     - Но мы не можем оставаться здесь ночью.
     - Наступает день, - сказал Раймонд, заметив, что  белый  карлик  Мауд
начал серебрить небо на северо-востоке.
     - Это ночь, - объявила Мария спокойно, но в голосе  ее  чувствовалось
тщательно подавляемое отчаяние. - Часы говорят, что это ночь. Пусть  сияют
все солнца в галактике, даже наше Родное Солнце. Поскольку  Часы  говорят,
что ночь, значит ночь!
     - В любом случае, дорогу мы  видеть  можем...  Новый  Город  за  этим
гребнем, я узнаю этот большой шпиль. Когда я проходил  здесь  в  последний
раз, он был.
     Раймонд больше всего удивился, найдя Новый Город именно там,  где  он
поместил его. Они поплелись в деревню.
     - Как-то здесь все очень уж обманчиво тихо.
     Город состоит из трех  дюжин  хижин  из  бетона  и  хорошего  чистого
стекла, в каждую проведена отфильтрованная вода, в  каждой  душ,  ванна  и
туалет. В угоду предрассудкам флитов на крышах зданий настлана колючка,  а
в домах нет внутренних перегородок. Сейчас все хижины были пусты.
     Мария заглянула в хижину.
     - Ммм... ужасно! - она сморщила нос. - Запах!
     В окнах второй хижины не было стекол. Лицо Раймонда стало  мрачным  и
сердитым.
     - Когда я волок сюда это стекло, спина моя стерлась  в  волдыри.  Вот
как они нас благодарят.
     - Мне не важно, благодарят они нас или нет,  -  сказала  Мария.  -  Я
беспокоюсь об инспекторе. Он будет стыдить нас за... - она махнула  рукой,
- за эту грязь. Ведь предполагается, что мы за них отвечаем.
     Задыхаясь от негодования, Раймонд осмотрел деревню. Он  вспомнил  тот
день, когда был закончен Новый  Город  -  образцовое  поселение,  тридцать
шесть чистеньких хижин, едва ли  хуже,  чем  бунгало  Колонии.  Архидиакон
Барнет провозгласил благословение; волонтеры-рабочие преклонили  колени  и
воздали  молитву  на  центральной  площади.  Пятьдесят-шестьдесят   флитов
спустились с горных гребней посмотреть.
     В лохмотьях, с широко раскрытыми глазами, мужчины все  хрящеватые,  с
нечесаными волосами, женщины полные, хитрые, склонные  к  промискуитету  -
так, по крайней мере, считали колонисты.
     После молитвы архидиакон Барнет преподнес вождю племени большой  ключ
из позолоченной фанеры:
     - Передаю деревню в ваше владение, вождь. Это будущее вашего  народа,
это его благосостояние! Охраняйте деревню, лелейте ее!
     Вождь стоял, было в нем семь футов роста, тощий  как  жердь.  Профиль
его казался словно резным, острый и суровый, черепаший.  Одежда  его  была
черным сальным тряпьем. В руках он держал  длинный  посох,  обитый  козьей
шкурой. Он один из племени говорил на языке колонистов, хотя и с акцентом,
который шокировал слушавших его.
     - Они меня не волнуют, - сказал вождь небрежным хриплым голосом.
     - Они делают то, что им нравится. Так лучше.
     Архидиакон Барнет встречался и раньше с  таким  отношением  к  жизни.
Человек большого ума, он не чувствовал  возмущения  и  хотел  опровергнуть
своими аргументами то, что считал нерациональным.
     - Разве вы не хотите стать цивилизованным народом? Разве вы не хотите
поклоняться Богу, жить чистой и здоровой жизнью?
     - Нет.
     Архидиакон усмехнулся:
     - Ладно, мы вам  поможем  в  любом  случае.  Мы  научим  вас  читать,
считать, мы будем  лечить  ваши  болезни.  Конечно,  вы  должны  соблюдать
чистоту и  усвоить  некоторые  повседневные  привычки  -  потому  что  это
означает цивилизованность.
     Теперь усмехнулся вождь:
     - Вы даже не знаете, как пасти коз.
     - Мы не миссионеры, - продолжил Архидиакон  Барнет.  -  Но  когда  вы
будете готовы познать Истину, мы поможем вам.
     - Ммм... ммм - какую вы от этого получите выгоду?
     Архидиакон улыбнулся:
     - Мы не ищем выгоды. Вы люди, наши товарищи. Мы обязаны вам помочь.
     Вождь повернулся и сказал что-то племени; оно, сломя голову, кинулось
вверх по скалам, карабкаясь по кручам, словно скопище безумных призраков -
волосы развевались, козлиные шкуры полоскались по ветру.
     - Что это? Что это? - закричал Архидиакон. - Вернитесь, - крикнул  он
вождю, который уже догонял племя.
     Вождь посмотрел на него со скалы:
     - Вы все сумасшедшие люди.
     - Нет, нет, - выкрикнул Архидиакон. Сцена была просто  замечательной,
прямо для театральных  подмостков:  беловолосый  Архидиакон,  взывающий  к
дикарю, вождю  племени  -  святой,  командующий  сатирами.  И  все  это  в
изменчивом свете трех светил.
     Каким-то образом он соблазнил вождя перебраться в Новый Город. Старый
Флитвилл был в полумиле вверх, на седловине,  продуваемой  всеми  ветрами.
Там часто лежали облака, спускающиеся с вершины  Гран  Монтана.  Там  даже
козы с трудом цепляли копыта за скалы. Там было холодно, промозгло, уныло.
Архидиакон каждому расписывал недостатки Старого  Флитвилла.  Он  говорил,
что вождь предпочитает Новый Город.
     Пятьдесят  фунтов  соли  изменили  положение.  Архидиакон  пошел   на
компромисс в своем отношении ко взяткам. Шестьдесят человек из  племени  с
видом изумленного беспристрастия переселились в новые хижины. Они считали,
что Архидиакон заставляет играть их в какие-то дурацкие игры.
     Архидиакон еще раз благословил деревню. Колонисты преклонили  колени.
Флиты с любопытством наблюдали за ними из окон и дверей своих новых домов.
Человек двадцать-тридцать запрыгали вниз по скалам, гоня перед собой стадо
коз, которых они разместили в маленькой часовне. Улыбка Архидиакона  стала
болезненной и неподвижной, но, к чести его будь сказано, он не вмешивался.
     Через некоторое время колонисты вернулись в долину. Они сделали,  что
могли, но сами не были уверены, то ли они сделали.
     И вот, через два месяца, Новый Город опустел. Брат Раймонд  и  сестра
Мария шли по деревне, и пустые хижины показывали им темные окна и  зияющие
двери.
     - Куда они ушли? - спросила тихо Мария.
     - Они все безумцы, - сказал  Раймонд.  -  Абсолютные  безумцы,  -  он
подошел к часовне и просунул голову сквозь  двери.  Костяшки  пальцев  его
вдруг побелели, с такой силой он вцепился в дверную раму.
     - В чем дело? - спросила беспокойно Мария.
     Раймонд оттеснил ее от часовни.
     - Трупы... десять, двенадцать... пятнадцать трупов.
     - Раймонд! - они поглядели друг на друга. - Как? Почему?
     Раймонд  покачал  головой.  Они  одновременно  посмотрели  в  сторону
Старого Флитвилла на холме.
     - Я думаю, что обязанность выяснить лежит на нас.
     - Но это... это такое прекрасное место, - взорвалась Мария. -  Они...
они животные! Им должно было здесь нравиться! - Она отвернулась в  сторону
долины, чтобы Раймонд не мог видеть ее слез. Новый город  значил  для  нее
очень много. Своими руками она брала белые отмытые камни и выкладывала  из
них аккуратные заборчики вокруг  каждой  хижины.  Заборчики  были  нещадно
разрушены, и Мария оскорбилась в лучших своих чувствах.
     - Они не отвечают за себя,  -  сказала  она  Раймонду,  -  совершенно
безответственные люди.
     Раймонд кивнул ей:
     - Пойдем вверх, Мария, у нас есть обязанности.
     Мария вытерла слезы:
     - Я знаю, что все они божьи создания, но я не  знаю,  почему,  -  она
взглянула  на  Раймонда,  -  не  говори  мне  только,  что  пути  Господни
неисповедимы.
     - Хорошо, - сказал  Раймонд.  Они  начали  карабкаться  по  скалам  к
старому Флитвиллу.  Долина  внизу  все  уменьшалась  и  уменьшалась.  Мауд
застрял в зените.
     Они остановились перевести дыхание. Мария вытерла лоб.
     - Или я сошла с ума, или Мауд увеличивается в размерах.
     Раймонд посмотрел на небо.
     - Похоже, разбух немного. Я думаю, в этой  планетной  системе  ничего
такого  случится  не  может.  Если  бы  в  орбите  Глории  была   какая-то
нерегулярность, наши аналитики знали бы об этом.
     - Мы можем прекрасно свалиться на одно из солнц, - сказала  задумчиво
Мария.
     Раймонд пожал плечами:
     - Система в стабильном состоянии не менее нескольких  миллионов  лет.
Это самая лучшая гарантия.
     - Наша единственная гарантия, - Мария сжала кулаки. - Если бы хоть  в
чем-то, хоть где-то была бы хоть какая-то уверенность  -  что-то,  на  что
можно было посмотреть и сказать: это непреложно, это не изменится, на  это
можно рассчитывать. Но здесь ничего нет! Этого  вполне  достаточно,  чтобы
сойти с ума!
     На лице Раймонда появилась вялая улыбка:
     - Дорогая, в Колонии вполне хватает неприятностей.
     Мария мгновенно протрезвела:
     - Извини... извини, дорогой Раймонд. Пожалуйста.
     - Я уже беспокоился по этому поводу, -  сказал  Раймонд,  -  вчера  я
разговаривал с Бирчем, директором Дома Успокоения.
     - Сколько там сейчас?
     - Около трех тысяч. И каждый день поступают новые, - он  вздохнул,  -
что-то есть на Глории такое, что перемалывает нервную систему человека, не
спрашивай об этом.
     Мария глубоко вздохнула и сжала руку Раймонда:
     - Мы преодолеем все это, дорогой, мы победим! Мы установим  привычный
распорядок и будем жить в добродетели.
     Раймонд склонил голову:
     - С божьей помощью.
     - Мауд движется, - сказала Мария, - нам бы успеть в Старый  Флитвилл,
пока светло.
     Через несколько минут им встретилась дюжина коз, которых пасла дюжина
нечесаных ребятишек. Некоторые были в тряпье, другие  в  козлиных  шкурах,
прочие бегали вокруг нагишом. Ветер хлестал по их  похожим  на  стиральные
доски ребрам.
     На другой тропе им попалось еще одно стадо  коз,  возможно,  в  сотню
голов. Пастух-мальчишка был один.
     - Вот как флиты ведут дела, -  сказал  Раймонд,  -  двенадцать  ребят
пасут двенадцать коз, а один - сотню.
     -  Они  несомненно  жертвы  какой-то  умственной  болезни...  Безумие
наследуется?
     - Это спорный вопрос... Я чувствую запах старого Флитвилла.
     Мауд ушел за горизонт под углом, который  обещал  долгие  сумерки.  С
трудом  передвигая  ноющие  от  перенапряжения  ноги,  Раймонд  с   Марией
потащились  вверх,  в  деревню.  За  ними  шли  козы  и  дети,  совершенно
перемешавшись друг с другом.
     Мария сказала с отвращением:
     - Они бросили  Новый  Город  -  красивый,  чистый  Новый  Город  -  и
вернулись в эту грязь.
     - Не наступи на  козу!  -  Раймонд  обвел  ее  вокруг  корявого  тела
животного, лежавшего на тропе. Мария закусила губу.
     Они нашли вождя. Он сидел на скале и глядел вдаль.  Он  приветствовал
их, не высказав ни удивления, ни  удовольствия.  Группа  детей  складывала
костер из веток и сухих щепочек.
     - Что происходит? - спросил Раймонд с вымученной улыбкой. - Праздник?
Танцы?
     - Четверо мужчин, две женщины. Они сошли с ума, они умерли. Мы сожжем
их.
     Мария посмотрела на погребальный костер:
     - Я не знала, что вы сжигаете мертвых.
     - На этот раз мы их сожжем, - вождь протянул  руку  и  дотронулся  до
глянцевых золотистых волос Марии. - Вы станете  моей  женой  на  некоторое
время.
     Мария отпрянула и сказала дрожащим голосом:
     - Нет, благодарю. Я замужем за Раймондом.
     - Все время?
     - Все время.
     Вождь покачал головой:
     - Вы сошли с ума. Вы очень скоро умрете.
     - Почему вы сломали канал? Десять раз мы  его  ремонтировали,  десять
раз флиты спускались вниз в темноте и разрушали дамбы.
     Вождь поколебался, но ответил:
     - Канал сумасшедший.
     - Он не сумасшедший. Он орошает поля, он помогает фермерам.
     - Он слишком много идет одинаковым.
     - Вы хотите сказать, что он прямой?
     - Прямой? Прямой? Что это за слово?
     - В одну линию - в одном направлении.
     Вождь стал раскачиваться взад-вперед.
     - Глядите - гора. Она прямая?
     - Нет, конечно, нет.
     - Солнце прямое?
     - Послушайте...
     - Моя нога, - вождь протянул ногу, кривую, волосатую. - Прямая?
     - Нет, - вздохнул Раймонд. - Ваша нога не прямая.
     - Тогда почему вы делаете канал таким прямым? Безумие. - Он сел. Тема
была исчерпана. - Зачем вы пришли?
     - Слишком много флитов умирает, - сказал  Раймонд.  -  Мы  хотим  вам
помочь.
     - Верно, умирают. Но это не моя вина и не ваша.
     - Мы не хотим, чтобы вы умирали. Почему вы не живете в Новом Городе?
     - Флиты сходят с ума, прыгают со скал, - он встал.  -  Пошли,  готова
еда.
     Преодолев брезгливость, Мария с Раймондом вгрызлись в  куски  жареной
козлятины. Шесть тел умерших безо всяких церемоний были брошены  в  огонь.
Несколько флитов начали танцевать.
     Мария толкнула локтем Раймонда:
     - Ты можешь понять культуру по ее танцам. Смотри.
     Раймонд посмотрел:
     - Я не замечаю никакой упорядоченности. Некоторые  совершают  двойные
прыжки, приседают, другие ходят кругами, несколько человек просто  хлопают
в ладони.
     Мария прошептала:
     - Они все безумны. Как кулики.
     Раймонд кивнул:
     - Я согласен с тобой.
     Начался дождь. Красный Робундус взорвал светом небо на востоке, но не
обеспокоился подняться из-за горизонта. Дождь перешел в  ливень.  Мария  с
Раймондом спрятались в хижине. К ним  присоединились  несколько  мужчин  и
женщин и от безделья начали любовные игры.
     Мария прошептала в отчаянии:
     - Они собираются делать это  прямо  перед  нами.  У  них  отсутствует
всякий стыд.
     Раймонд мрачно сказал:
     - Я не собираюсь обратно под дождь. Пусть делают что хотят.
     Мария дала пощечину одному из мужчин, который стал стаскивать  с  нее
сорочку. Тот отпрыгнул.
     - Как собаки, - выдавила она.
     - Личность ничем не  подавляется,  -  сказал  Раймонд.  -  Подавление
означает психоз.
     - Тогда я психопатка, - фыркнула Мария, - потому что я подавляю  свою
личность!
     - И я тоже.
     Ливень кончился. Ветер из теснины разогнал облака. Небо  прояснилось.
Раймонд и Мария с облегчением вышли из хижины.
     Ливень залил костер; в пепле лежали шесть обугленных трупов,  на  них
никто не обращал внимания.
     Раймонд задумчиво произнес:
     - Что-то на кончике языка... вертится в уме...
     - Что?
     - Решение всего этого недоразумения с флитами.
     - Ну?
     -  Что-то   в   следующем   роде:   флиты   безумны,   иррациональны,
безответственны.
     - Согласна.
     - Прибывает Инспектор. Мы должны продемонстрировать, что  Колония  не
представляет угрозы аборигенам - в данном случае флитам.
     - Мы не можем заставить флитов повысить свои жизненные стандарты.
     - Нет. Но если мы вылечим их разум,  если  только  начнем  лечить  их
массовые психозы...
     Мария довольно скептически посмотрела на Раймонда:
     - Но это страшный труд.
     Раймонд покачал головой:
     - Используй формальное мышление,  дорогая.  Есть  реальная  проблема:
группа аборигенов слишком психопатична, чтобы выжить.  Решение:  устранить
психоз.
     - У тебя все звучит очень разумно, но, Господи, с чего начать?
     Подошел вождь, ноги как веретено. Он жевал кусок козлиной кишки.
     - Мы начнем с вождя, - сказал Раймонд.
     - Все равно, что подвешивать колокольчик к кошке.
     - Соль, - сказал Раймонд. - За соль он сдерет со своей бабушки кожу.
     Раймонд подошел к вождю, который, похоже, удивился, что гости  еще  в
деревне. Мария ждала чуть поодаль.
     Раймонд начал спорить с  вождем.  Тот  сначала  казался  потрясенным,
потом помрачнел. Раймонд разъяснял, увещевал его. Он делал упор  на  одной
вещи - на соли. Столько, сколько вождь мог унести на себе  на  свой  холм.
Вождь посмотрел на Раймонда с высоты  своих  семи  футов,  развел  руками,
отошел в сторону, сел на камень и снова  занялся  пережевыванием  козлиной
кишки.
     Раймонд присоединился к Марии:
     - Он придет, - сказал он.
     ...Директор Бирч отнесся к вождю исключительно сердечно.
     - Нам оказана великая честь! Не часто у нас  здесь  столь  выдающиеся
гости! Ведь вы ни разу даже не были!
     Вождь рисовал посохом на земле какие-то непонятные  фигуры.  Он  тихо
спросил Раймонда:
     - Когда я получу соль?
     - Теперь очень скоро. Но сначала вам надо пойти с директором Бирчем.
     - Пойдемте, - сказал директор Бирч. - Мы прекрасно прогуляемся.
     Вождь развернулся и направился в сторону Гран Монтана.
     - Нет, нет! - закричал Раймонд. - Вернитесь!
     Вождь ускорил шаг.
     Раймонд побежал вслед и схватил его за кривые  колени.  Вождь  рухнул
как развязанный мешок от садовых инструментов. Директор  Бирч  всадил  ему
успокоительное, и вскоре вождь, неуклюжий, с отсутствующим  взглядом,  был
надежно связан и погружен в машину скорой помощи.
     Брат Раймонд и  Сестра  Мария  смотрели,  как  машина  покатилась  по
дороге. Поднявшееся густое облако пыли просвечивало  зеленым  огнем.  Тени
имели синевато-пурпурный оттенок.
     Мария сказала дрожащим голосом:
     - Я надеюсь, что мы  поступили  правильно...  Бедный  вождь  выглядел
так... патетически. Словно один из его козлов, идущий на заклание.
     Раймонд сказал:
     - Мы должны делать то, что сами считаем правильным, дорогая.
     - Но то, что мы сделали, правильно.
     Машина скорой помощи скрылась из виду, пыль осела. Из  черно-зеленого
облака над Гран Монтаном сверкнула молния. Фаро  в  зените  светил  словно
кошачий глаз. Часы - верные часы, хорошие, в здравом уме -  Часы  сказали:
двенадцать вечера.
     - Правильно... - сказала Мария задумчиво, - это  очень  относительное
понятие...
     Раймонд сказал:
     - Если мы избавим флитов от психоза, если мы сможем научить их чистой
упорядоченной жизни, это несомненно будет правильно. - И  через  несколько
мгновений добавил: - И для Колонии это будет хорошо.
     Мария вздохнула:
     - Наверное, ты прав. Но вождь выглядел так потерянно.
     - Мы его завтра навестим, - сказал Раймонд, - теперь спать!
     Когда Мария с Раймондом проснулись, сквозь задернутые  шторы  сочился
розовый свет: возможно, сочетание Робундуса с Маудом.
     - Погляди на часы, - зевнула Мария. - Это день или ночь?
     Раймонд приподнялся на локте. Часы были встроены в стену  и  являлись
уменьшенной   копией   часов   на   утесе   Спасения.   Управлялись    они
радиоимпульсами из центра.
     - Шесть утра. Мы проспали десять часов.
     Они встали, надели новые краги и белые рубашки,  поели  в  аккуратной
кухоньке, затем Раймонд позвонил в Дом Успокоения.
     Из динамика донесся бодрый голос директора Бирча:
     - Бог вам поможет, Брат Раймонд.
     - Бог вам поможет, директор. Как вождь?
     Директор Бирч замялся:
     -  Приходится  держать  его  на  успокоительных  средствах.  Он   нам
доставляет очень много хлопот.
     - Можете ли вы помочь ему? Это важно.
     - Мы можем только попробовать. Займемся им вечером.
     - Нам можно присутствовать? - спросила Мария?
     - Если хотите... Восемь вечера?
     - Хорошо.
     Дом Успокоения представлял собой длинное  низкое  здание  на  окраине
Глория-Сити. Недавно к зданию  были  пристроены  новые  крылья,  а  позади
соорудили ряд временных бараков.
     Директор Бирч приветствовал их, и на лице его было беспокойство.
     - Мы слишком сжали пространство и время. Неужели эти флиты  настолько
важны для нас?
     Раймонд уверил его, что состояние рассудка  вождя  серьезно  касалось
каждого в Колонии.
     Директор Бирч развел руками:
     -  Колонисты  шумят  и  требуют  процедур.  Я  полагаю,  им  придется
подождать.
     Мария спросила хмуро:
     - Все еще... неприятности?
     - Дом рассчитан на пятьсот коек, - сказал директор Бирч. -  Сейчас  у
нас три тысячи шестьсот пациентов, не считая тех тысячи восьмисот, которых
нам пришлось эвакуировать на Землю.
     - Но все-таки идет к лучшему? - спросил Раймонд. - Колония на взлете,
нет нужды для беспокойства.
     - Беспокойство не то слово, это беда.
     - В чем же беда?
     - Полагаю, что в непривычной окружающей среде. Мы люди земного  типа,
здешняя среда для нас слишком чужая.
     - Но не настолько же! - возразила Мария. - Мы сделали из этого  места
точную копию земного сообщества, причем  одного  из  самых  лучших.  Здесь
земные дома, земные цветы, земные деревья.
     - Где вождь? - спросил Брат Раймонд.
     - Ну... В палате для буйных.
     - Он бушует?
     - Не проявляя враждебности. Он просто хочет выйти отсюда. Крушит все.
Я никогда ничего подобного не видел.
     - У вас есть какие-нибудь соображения - хотя бы предварительные?
     Директор Бирч мрачно покачал головой:
     - Мы стараемся втиснуть его в какую-нибудь классификацию. Смотрите, -
он протянул ленту Раймонду, - это его зональная карта.
     - Разумность нуль, - Раймонд посмотрел на директора, - что за ерунда?
     - Действительно сплошная неопределенность. Мы не  могли  применить  к
нему обычные тесты  -  тематическое  восприятие  и  прочее  подобное;  они
предназначены для нашей собственной культурной среды. Но тесты, которые мы
использовали здесь, - он ткнул пальцем в бумагу, - фундаментальны. Они для
животных: втыкание колышков в отверстия,  распознавание  цветов,  различие
простых узоров, прохождение лабиринтов.
     - И вождь?
     Директор печально покачал головой:
     - Если бы  тесты  предусматривали  отрицательные  оценки,  он  бы  их
получил.
     - Как так?
     - Ну, например, вместо того, чтобы воткнуть круглый колышек в круглое
отверстие, он сначала сломал звездообразный колышек, потом втиснул  его  в
отверстие боком, а затем сломал стол.
     - Но почему?
     Мария сказала:
     - Позвольте мне на него посмотреть.
     - Он безопасен, не так ли? - спросил Раймонд Бирча.
     - О, вполне.
     Вождь содержался в приятной комнате ровно  десяти  квадратных  футов.
Там была белая кровать, белые простыни, серое одеяло. Потолок выкрасили  в
успокоительно-зеленый цвет, пол - в нейтрально-серый.
     - О Боже! - Сказала Мария. - Вы хорошо поработали!
     - Да, - подтвердил доктор, стиснув зубы, - он хорошо поработал.
     Постельные принадлежности были разорваны в клочья, кровать лежала  на
середине комнаты на боку, стены были обмазаны нечистотами. Вождь сидел  на
полу на двух матрасах.
     Директор сурово сказал:
     - Почему вы устроили здесь погром? Это не умно, вы сами знаете!
     - Вы держите меня здесь, - сплюнул вождь, - я веду себя так, как  мне
хочется. В вашем доме вы ведете себя так, как хочется вам. -  Он  поглядел
на Раймонда и Марию. - Сколько еще?
     - Недолго, - сказала Мария. - Мы стараемся вам помочь.
     - Безумный разговор.  Все  безумно,  -  вождь  утратил  свое  хорошее
произношение, слова скрежетали фрикативными и глотательными звуками.
     - Зачем вы меня сюда привели?
     - Только на пару дней, -  сказала  Мария  успокаивающе,  -  потом  вы
получите соль; столько, сколько хотите.
     - День - это когда солнце на небе?
     - Нет, - сказал Брат Раймонд, - видите  эту  вещь,  -  он  указал  на
встроенные в стену часы, -  когда  эта  стрелка  обойдет  круг  два  раза,
пройдет день.
     Вождь цинично усмехнулся.
     - Наша жизнь управляется этим, - добавил Раймонд. - Она нам помогает.
     - Она как большие Часы на утесе Спасения, - вставила Мария.
     - Большой Дьявол, - произнес вождь страстно, - вы хорошие  люди,  все
вы безумны. Пойдемте в Флитвилл. Я помогу вам, дам множество хороших  коз.
Мы сбросим камни на Большого Дьявола.
     - Нет, - сказала Мария спокойно, - этого никогда не будет. Теперь вам
нужно будет самым лучшим образом выполнять все, что говорят  вам  доктора.
Беспорядок, который вы устроили - это очень плохо.
     Вождь охватил голову руками:
     - Вы позволяете мне уйти. Вы даете соль. Я ухожу.
     - Пойдемте, - сказал директор Бирч дружелюбно, - мы не  причиним  вам
вреда, - он поглядел на часы. - Настало время первой процедуры.
     Чтобы препроводить вождя в лабораторию, потребовалось  два  санитара.
Его поместили в мягкое кресло, закрепили руки и ноги, чтобы он не повредил
себя. Вождь разразился страшным хриплым криком:
     - Дьявол! Большой Дьявол! Он хочет забрать мою жизнь...
     Директор Бирч сказал санитару:
     - Закройте чем-нибудь стенные часы, они смущают пациента.
     - Лежите спокойно, - сказала Мария, - мы все стараемся помочь  вам  -
вам и всему вашему племени.
     Санитар всадил вождю дозу Д-бета гипнодина. Вождь расслабился, пустые
глаза открылись, обтянутая кожей тощая грудная клетка вздымалась.
     Директор Бирч тихо сказал Марии и Раймонду:
     - Теперь он полностью готов к внушению. Ведите себя  очень  спокойно;
ни звука.
     Мария и Раймонд расслабились в креслах у стены.
     - Привет, вождь, - сказал Бирч.
     - Привет.
     - Вам удобно?
     - Слишком много блестящего, слишком много белого.
     Санитар приглушил свет.
     - Лучше?
     - Лучше.
     - Вас что-нибудь беспокоит?
     - Козы ломают ноги, пропадают в горах. Сумасшедшие  люди  из  долины;
они не хотят уходить.
     - Почему вы их зовете сумасшедшими?
     Вождь не ответил. Доктор Бирч сказал шепотом Марии и Раймонду:
     - Если мы проанализируем, что он считает нормальным, то сможем  найти
ключ к нашим собственным психическим расстройствам.
     Вождь лежал спокойно. Директор Бирч произнес успокаивающим тоном:
     - Расскажите нам о своей жизни.
     Вождь с готовностью продолжил:
     - А, она хорошая. Я вождь. Я понимаю все разговоры. Никто больше меня
не знает о вещах.
     - Хорошая жизнь, а?
     - Конечно хорошая.
     Вождь  говорил  бессвязными  фразами,  слова   иногда   трудно   было
разобрать, но картина его жизни вставала ясно.
     - Все идет легко - ни забот, ни неприятностей  -  все  хорошо.  Когда
дождь, огонь - хорошо. Когда солнце светит горячо, ветер  дует  -  хорошо.
Много коз, все сыты - хорошо.
     - Разве у вас нет никаких неприятностей? Вы всем довольны?
     - Конечно, есть. В долине живут сумасшедшие люди. Они сделали  город.
Новый Город. Нехорошо. Прямо-прямо-прямо. Нехорошо. Безумно. Это плохо. Мы
получили много соли, но ушли из Нового Города, убежали вверх по  холму  на
старое место.
     - Вы не любите людей из долины?
     - Они хорошие люди. Они все  безумны.  Большой  Дьявол  принес  их  в
долину.  Большой  Дьявол  смотрит  на  них  все  время.  Очень  скоро  все
тик-тик-тик-тик - как Большой Дьявол.
     Директор Бирч повернулся к Марии  и  Раймонду.  Лицо  его  недоуменно
нахмурилось.
     - Все  идет  не  так  хорошо.  Он  слишком  уверен  в  себе,  слишком
прямолинеен.
     Раймонд осторожно поинтересовался:
     - Вы можете его вылечить?
     - Прежде, чем я принимаюсь за  лечение  психоза,  -  сказал  директор
Бирч, - я должен поставить диагноз. До сих пор даже не "тепло".
     - Чтобы умирать, как мухи,  много  ума  не  требуется,  -  прошептала
Мария, - а они делают именно это.
     Директор снова занялся вождем.
     - Почему ваши люди умирают, вождь? Почему они умирают в Новом Городе?
     Вождь сказал хрипло:
     - Они смотрят вниз. Нет приятного пейзажа. Безумно нарезано на куски.
Нет реки. Прямая вода. Это вредит глазам:  мы  открываем  канал  и  делаем
хорошую реку. Хижины все одинаковые. Люди сходят с ума, мы убиваем их.
     Директор Бирч сказал:
     - Я думаю, что сейчас  мы  из  него  больше  не  вытянем.  Нам  нужно
подумать, что делать дальше.
     - Да, - сказал Брат Раймонд встревожено. - Нам надо все это обдумать.
     Они вышли из Дома Успокоения через главный приемный зал. Скамьи  были
заполнены записавшимися к врачу и их родственниками,  санитарами-опекунами
с их подопечными. Небо снаружи было в  клочьях  облаков.  Желтоватый  свет
говорил, что где-то за облаками  Урбан.  Крупные  дождевые  капли  в  пыли
казались похожими на пролитый сироп.
     Брат Раймонд и Сестра Мария ждали автобуса на  конечной  остановке  у
транспортного круга.
     - Что-то неправильно, - сказал Брат Раймонд мрачно, -  что-то  очень,
очень неправильно.
     - И я до конца уверена, что дело не в нас, - сестра Мария  посмотрела
на молодые фруктовые сады, на авеню Сары Гулвин, на центр Глория-Сити.
     - Чужая планета это всегда поле битвы, - сказал Брат  Раймонд.  -  Мы
должны нести веру в Бога - и сражаться!
     Мария схватила его за руку, он повернулся.
     - В чем дело?
     - Я увидела, или мне показалось, что сквозь эти кусты кто-то бежит.
     Раймонд вытянул шею:
     - Я никого не вижу.
     - Мне показалось, что он похож на вождя.
     - Воображение, дорогая.
     Они влезли в автобус и вскоре оказались в  своей  крепости  с  белыми
стенами и цветущим садом.
     Зазвенел коммуникатор. Это был директор Бирч. Голос его был тревожен:
     - Я не хотел вас беспокоить, но вождь сбежал. Он за  пределами  дома,
но где - не знаем.
     Мария сказала, сдерживая дыхание:
     - Я знаю! Я знаю!
     Раймонд сказал мрачно:
     - Не думаешь ли ты, что есть какая-нибудь опасность?
     - Нет, он не склонен к насильственным  действиям.  Но  мы  все  равно
запрем дверь, - сказала Мария.
     - Благодарю вас за предупреждение, директор.
     - Не за что, Брат Раймонд.
     Наступило молчание.
     - Что теперь? - спросила, наконец, Мария.
     - Я закрыл все двери, теперь надо хорошо поспать в эту ночь.
     Ночью Марию что-то испугало во сне, и она пробудилась.  Брат  Раймонд
повернулся на бок.
     - В чем дело?
     - Не знаю, - сказала Мария. - Сколько времени?
     Раймонд посмотрел на стенные часы.
     - Без пяти час.
     Сестра Мария спокойно лежала.
     - Ты что-нибудь услышала? - спросил Раймонд.
     - Нет... просто угрызения совести. Что-то неправильно, Раймонд.
     Он привлек ее к себе и уложил  ее  головку  к  себе  на  шею,  как  в
колыбель.
     -  Все,  что  мы  делаем,  дорогая,  мы  делаем  с   самыми   лучшими
намерениями, и молись, чтобы на это была Божья воля.
     Они впали в прерывистую дремоту, метались и ворочались. Раймонд встал
и пошел в ванную. Снаружи была ночь - небо темное, за исключением розового
свечения в северной стороне. Красный Робундус  блуждал  где-то  чуть  ниже
горизонта.
     Раймонд сонно зашаркал назад к постели.
     - Сколько времени, дорогой? - услышал он голос Марии.
     Раймонд вгляделся в часы:
     - Без пяти час.
     Он лег в постель и обнаружил, что Мария напряглась:
     - Ты сказал - без пяти час?
     - Ну да, - сказал Раймонд. В следующее мгновение он вскочил с кровати
и бросился на кухню. - И там тоже без пяти час. Я вызову Часы и попрошу их
прислать импульс.
     Он подошел к коммуникатору и набрал номер. Ответа не было.
     - Они не отвечают.
     Мария тронула его локоть:
     - Попробуй еще раз.
     Раймонд тщетно нажимал на кнопки.
     - Странно, - сказал он.
     - Вызови справочную, - сказала Мария.
     Раймонд набрал код Справочной.  Не  дожидаясь  вопроса,  из  динамика
донесся бодрый голос:
     -  Большие  Часы   сейчас   не   работают.   Пожалуйста,   сохраняйте
спокойствие. Большие Часы не работают.
     Голос показался Раймонду  знакомым.  Он  нажал  кнопку  визуализации.
Голос произнес:
     - Бог вас хранит, Брат Раймонд.
     - Бог вас хранит, Брат Рамсделл... Что происходит в этом мире?
     - Это один из ваших протеже виноват, Раймонд. Флит сошел  с  ума.  Он
скатил на Часы валуны.
     - Он... он...
     - Он вызвал оползень. У нас больше нет Часов.
     ...Инспектора Кобла в космопорте никто не встретил. Стоя  на  полосе,
он недоуменно озирался.  Он  был  один.  Где-то  вдали  пролетел,  гонимый
ветром, обрывок бумаги. Больше не двигалось ничего.
     Странно, думал Инспектор Кобл. Всегда  его  встречал  целый  комитет,
всегда была  программа,  льстивая,  но  достаточно  утомительная.  Сначала
банкет в бунгало Архидиакона, очаровательные речи и рапорты  о  прогрессе,
затем служба в  центральной  часовне,  под  конец  церемонная  прогулка  к
подножию Гран Монтана.
     По мнению инспектора Кобла люди  эти  были  прекрасными,  но  слишком
фанатичными, болезненно честными, и это мешало им быть интересными.
     Он сделал распоряжения двум членам  команды  официального  корабля  и
отправился пешком в Глория-Сити. Красный Робундус висел на Утесе Спасения.
Можно было узнать  местное  время,  но  облачко  дымных  кружевных  вуалей
застило его взгляд.
     Инспектор корабля быстрым шагом двигался по дороге,  но  вдруг  резко
остановился. Он поднял голову и огляделся по сторонам, затем нахмурился  и
пошел дальше.
     У колонистов какие-то перемены, - подумал он. Что и  как,  определить
немедленно он не мог. Вот изгородь - секция ее выломана. В канаве у дороги
буйно росли сорняки. Инспектор посмотрел на канаву и тут почувствовал, что
в зарослях травы-арфы за  канавой  что-то  движется.  Послышались  молодые
голоса.  У  него  пробудилось  любопытство.  Кобл  перепрыгнул  канаву   и
раздвинул траву.
     Юноша и девушка лет шестнадцати бродили по мелкому пруду. В  руках  у
девушки были три увядших лилии, юноша ее целовал. Они испуганно обернулись
к нему. Инспектор поспешил удалиться.
     Выйдя вновь на дорогу, он еще раз огляделся. Гром и молния, где  все?
Поля - пусты. Никто не работает. Инспектор  Кобл  пожал  плечами  и  пошел
дальше.
     Дойдя до Дома Успокоения, он с любопытством  на  него  поглядел.  Дом
казался значительно большим, чем Кобл помнил  его  с  прошлого  посещения:
была добавлена пара крыльев, несколько временных  бараков  приткнулись  на
заднем плане. Он заметил, что гравий на подъездных дорожках был далеко  не
так чист, как должен был бы быть. Стоящая у бокового крыльца машина скорой
помощи была прикрыта пылью. Место  казалось  в  явном  запустении.  И  тут
инспектор во второй раз остановился как вкопанный.
     Музыка? В Доме Успокоения?
     Он свернул на дорожку  и  пошел  к  дому.  Музыка  зазвучала  громче.
Инспектор  Кобл  нерешительно  толкнул  входную  дверь.  В  приемном  зале
находилось с десяток человек - в причудливых костюмах с перьями и  пучками
сухой травы, с фантастическими ожерельями из стекла и металла. В помещении
громко звучало что-то вроде дикой джиги.
     - Инспектор! - крикнула хорошенькая женщина с прелестными волосами. -
Инспектор Кобл! Вы приехали!
     Инспектор вгляделся в ее лицо. На женщине было  надето  что-то  вроде
лоскутного жакета, увешанного маленькими железными колокольчиками.
     - Вы... вы Сестра Мария Дантон, не так ли?
     - Конечно! Вы прилетели к нам в удивительное время! У нас карнавал  -
костюмы и все прочее!
     Брат Раймонд сердечно похлопал инспектора по спине:
     - Рад вас видеть, старина! Не хотите ли сидра - первая выжимка.
     Инспектор Кобл попятился.
     - Нет, нет, благодарю, - он  прочистил  горло,  -  я  займусь  своими
делами... и, возможно, нагряну к вам позднее.
     Инспектор Кобл направился к Гран Монтану. Он заметил, что большинство
бунгало было выкрашено  в  яркие  цвета  -  зеленый,  синий,  желтый;  что
изгороди во многих местах были повалены, что в палисадниках растительность
выглядела довольно буйной и неухоженной.
     Он выбрался на дорогу к Старому Флитвиллу, где  поговорил  с  вождем.
Флитов явно не эксплуатировали, не подкупали, не обманывали,  не  заражали
болезнями, не порабощали, не обращали насильно в веру, даже  не  досаждали
систематически. Вождь был в прекрасном настроении.
     - Я убил Большого Дьявола, - сказал он Инспектору Коблу. - Теперь все
идет прекрасно.
     Инспектор Кобл планировал проскользнуть тихо в космопорт  и  улететь,
но когда он проходил мимо бунгало, его окликнул Брат Раймонд.
     - Не хотите ли позавтракать, Инспектор?
     - Пообедать, - донесся изнутри голос Сестры Марии. -  Урбан  как  раз
закатился.
     - Но взошел Мауд.
     - В любом случае, мы предлагаем вам, Инспектор, бекон и яйца!
     Инспектор чувствовал себя уставшим. Он уловил запах горячего кофе.
     - Благодарю, - сказал он. - Если не возражаете, я поем.
     После   еды,   за   второй   чашкой   кофе,    Инспектор    осторожно
поинтересовался:
     - Вы оба прекрасно выглядите.
     Сестра Мария выглядела особенно хорошо. Она распустила по плечам свои
прелестные волосы.
     - Никогда себя не чувствовал лучше, Инспектор, - сказал Брат Раймонд,
- это все ритмы виноваты.
     Инспектор заморгал:
     - Ритмы? Какие ритмы?
     - Если точнее, отсутствие ритма, - сказала Сестра Мария.
     - Все началось, когда мы потеряли Часы, - сказал Брат Раймонд.
     Постепенно Инспектор Кобл начал все  понимать.  Через  три  недели  в
городе Прибоя он изложил ситуацию своими словами Инспектору Кифору.
     - Они растрачивали половину своей энергии, поддерживая - скажем так -
ложную реальность. Они боялись новой планеты. Они хотели ее  превратить  в
копию Земли, отхлестать ее, побить, перегипнотизировать. Естественно,  они
проиграли до того, как начали. Глория самый непредсказуемый  мир  из  тех,
что я знаю. Бедняги старались сохранить земные ритмы и  земной  распорядок
дня в мире величественного беспорядка, монументального хаоса.
     - Не удивительно, что все они сходили с ума.
     Инспектор Кобл кивнул:
     - Когда Часы вышли из строя, они решили, что с ними все кончено.  Они
исповедались и готовы были отойти в мир иной. Прошли пара дней, и к своему
удивлению они обнаружили, что все еще живы. Теперь они просто наслаждаются
жизнью - спят, когда хотят, работают, когда светит солнце.
     - Похоже, хорошее место, чтобы поселиться после  отставки,  -  сказал
Инспектор Кифер. - Как там, на Глории, с рыбалкой?
     - Плохо. Но если вам нравится пасти коз - лучшего места  в  галактике
вам не найти!

                               Джек Вэнс

                            КОЛДУН МАЗИРИАН

                                - 1 -

      Глубоко задумавшись, колдун Мазириан  шел по своему саду.   Деревья
простирали   над   ним   ветви,   усыпанные   ядовитами  плодами,  цветы
подобострастно  склоняли  перед  ним  головы,  агатовые  глаза мандрагор
следили за каждым его шагом.
     Сад  Мазириана  представлял  собою  три  террасы,  заросшие  самыми
удивительными   растениями.     Здесь    были   и   диковинные    кусты,
переливающиеся   радужными   красками,   усыпанные   желтыми,  зелеными,
лиловыми  цветами,  шевелящимися  словно  морские  анемоны,  и  странные
деревья  с  кронами,  напоминающими  зонтики  из  перьев,  и  деревья  с
прозрачными  стволами,   пронизанными  красными   и  синими   венами,  с
листвой-кольчугой,  каждый   лист  из   какого-нибудь  металла:    меди,
серебра, бронзы, голубого тантала и зеленого иридия.  Качались на  ветру
огромные  соцветия,  похожие  на  воздушные  шары.   Растения с тысячями
цветков-свирелей тихо насвистывали  мелодии состарившейся Земли:   песни
красного  остывающего  солнца,  сочащейся  сквозь  черную  почву   воды,
ласкового ветра.   А за  изгородью, окружавшей  сад, высокой  загадочной
стеной стоял лес.
     Жизнь на Земле  подходила к концу.   Не было уже  человека, который
мог бы  сказать, что  исходил все  дороги и  тропы, повидал  все горы  и
долы, луга и поляны,  бесчисленные озера, болота, ручейки,  таинственные
рощи и брошенные усадьбы.
     Заложив  руки  за  спину,  Мазириан  бродил  по саду.  Ему не давал
покоя образ молодой красивой женщины, живущей в лесу.  Каждый вечер  она
подъезжала к  саду верхом  на большом  черном коне.   И всегда смеялась.
Мазириану очень хотелось ее поймать, но пока это не удавалось,  несмотря
на все его усилия.  Она была очень осторожна.  Не помогали ни  обещания,
ни угрозы, ни хитрость - каждый раз черный конь уносил ее прочь.

     Тусклое красное солнце опускалось  за горизонт.  На  небе появились
первые  звезды.    Неожиданно  Мазириан   почувствовал  чей-то   взгляд.
"Наверное, опять эта  лесная женщина", -  подумал он, замерев  на месте.
Не оборачиваясь, он произнес заклинание.
     Большой  зеленый  мотылек  безжизненно  упал  на  землю.  Замерли в
неподвижности  деревья  и  кусты  -  эти  гибриды  растений  и животных.
Мазириан повернулся.  Да, это действительно была женщина.  Пожалуй,  она
подъехала даже ближе, чем обычно.  Глаза колдуна радостно блеснули.   Он
поймает  ее  и  запрет  в  комнате  со  стенами  из зеленого стекла.  Он
испытает  ее  волю  льдом  и  пламенем,  радостью  и  горем.   Она будет
подавать ему вино и исполнит восемнадцать танцев обольщения.
     Победно улыбаясь,  Мазириан направился  к загадочной  всаднице.  Но
когда до нее было уже рукой подать, она круто повернула коня и под  стук
копыт исчезла в лесу.
     В  бешенстве  Мазириан  швырнул   наземь  свой  плащ.   Она   опять
ускользнула от него!   На этот раз  оказалась бессильна даже  его магия.
Может быть,  она знает  защитные заклинания?   А вдруг  это ведьма?   По
своей  ли  воле  она  появлялась  или  служила  лишь орудием в руках его
врагов?  Если так,  то кто именно ее  послал?  Может быть,  принц Кандив
по  прозвищу  "Золотой",  у  которого  Мазириан  обманом  выведал секрет
вечной  молодости?   Или  Азван  Астроном?   Или  Турджан?  Колдун криво
усмехнулся.  Нет,  Турджан здесь ни  при чем.   А вот с  Азваном можно и
поговорить.
     Он вошел в  мастерскую, подошел к  столу, на котором  стоял большой
хрустальный  куб,  и  достал  из  стоявшей  рядом шкатулки медный гонг и

                                - 2 -

серебряный молоток.  Он ударил в гонг, затем еще раз и еще, пока в  кубе
не появилось искаженное болью и смертельным страхом лицо Азвана.
     - Остановись, Мазириан!   - взмолился он.  - Не бей  больше в  гонг
моей жизни!
     Мазириан замер, подняв молоток.
     - Не  ты ли  шпионишь за  мной, Азван?   Не ты  ли подослал  ко мне
женщину, чтобы завладеть гонгом?
     - Нет, хозяин, не я!  Я слишком боюсь тебя!
     - Вот что, Азван, доставь-ка эту женщину ко мне.
     - Но, хозяин, это невозможно!  Я не знаю даже, кто она!
     Мазириан вновь поднял  молоток.  Но  Азван так унижено  взмолился о
пощаде, что Мазириан с отвращением швырнул гонг в шкатулку.   Постепенно
лицо Азвана  исчезло, и  хрустальный куб  стал таким  же прозрачным, как
прежде.
     Мазириан  вздохнул.   Что  ж,  придется  самому ловить эту женщину.
Позже,  когда  черные  крылья  ночи  накроют  лес,  он поднимется в свой
кабинет и выберет подходящие заклинания.
     Магия губительна  для человеческого  рассудка.   Простому смертному
чрезвычайно трудно  запомнить даже  одно единственное  заклинание, а  от
двух - человек может просто  сойти с ума.  Благодаря  упорной тренировке
Мазириан мог запомнить четыре сложных заклинания или шесть попроще.
     Но с заклинаниями  пока можно не  спешить.  Он  подошел к большому,
ярко освещенному чану.   Там в прозрачной  жидкости лежало  человеческое
тело  совершенных  пропорций:   широкие  плечи,  тонкая  талия,  длинные
стройные ноги.   И только  отсутствие выражения  на неподвижном  лице  и
пустой  взгляд  говорили  о  том,  что  это  не  человек,  а  только его
материальная оболочка.
     Мазириан  стоял  и  смотрел  на  творение  своих  рук.  Это тело он
вырастил из одной единственной клетки.  Не хватало только души.  Но  как
дать ее телу, Мазириан не знал.   Это мог только Турджан из Миира, а  он
ни с кем не желал  делиться своим секретом.  Хотя.  Прищурившись, колдун
посмотрел на крышку потайного люка.  Но это успеется, решил он.
     Мазириан задумчиво  рассматривал лежащее  в чане  тело.   Воистину,
оно было совершенным.   Может быть, и  его мозг совершенен?   Сейчас  он
это проверит.   Колдун слил из  чана жидкость, взял  флакон с оживляющим
эликсиром и наклонился над  безжизненным телом.  Всего  несколько капель
хватило - глаза сотворенного им  существа открылись.  Оно слабо  двигало
руками  и  ногами,  словно  не  понимало,  зачем  они нужны.  Мазириан с
любопытством  наблюдал  за  происходящим.   Неужели  он  угадал   состав
эликсира?
     - Сядь, - приказал он.
     Существо уставилось на колдуна и вдруг с ревом выскочило из чана  и
вцепилось ему в горло.  Оно трясло Мазириана как куклу, а тот,  несмотря
на всю свою магию, был беспомощен.  Заклинание для неподвижности он  уже
использовал, а других заклинаний  не помнил.  Да  если бы и помнил,  все
равно,  пока  эта  безумная  тварь  держала  его  за  глотку,  он не мог
произнести ни слова.
     Пальцы  Мазириана  сомкнулись  на  горлышке  свинцовой бутылки.  Он
нанес удар, и существо рухнуло на пол.
     С  некоторой  гордостью  Мазириан  посмотрел  на  лежащее у его ног
тело.   Координация  движений  была  хорошей  -  он  только  что  в этом
убедился.  Значит спинной мозг в полном порядке.  Он решил  использовать
другой эликсир.  Но увы!  Тщетно пытался Мазириан увидеть хоть  проблеск
разума  во  взгляде  своего  творения.   Смотревшие  на  него глаза были
пусты, как глаза ящерицы.

                                - 3 -

     Мазириан недовольно  покачал головой.   Он подошел  к окну,  и  его
тень легла на изящные витражи.
     Турджан?  Пока что он  не смог заставить Турджана раскрыть  секрет.
Колдун вновь усмехнулся.  Может, сделать в коридоре еще один поворот?.

     Солнце  село,  и  над   садом  Мазириана  сгустились  сумерки.    С
наступлением темноты раскрылись бутоны белых ночных цветов, и живущие  в
них серые мотыльки запорхали от цветка к цветку.
     Мазириан  спускался  в  подземелье.   Все  глубже  и глубже уводила
крутая каменная  лестница. Наконец,  он оказался  в коридоре, освещенном
желтым  светом  "вечных"  ламп.   Налево  находились  плантации грибов и
плесени,  направо  -  обитая  железом  и  запертая  на три замка дубовая
дверь; внизу во мгле терялись ступеньки лестницы.  Он свернул направо.
     Мазириан  открыл  дверь  и  шагнул  в  комнату,  где  на   каменном
постаменте  стоял  квадратный  ящик  со  стеклянной  крышкой.  Внутри по
замкнутому коридору с четырьмя прямыми углами двигались двое.  Хищник  и
жертва.   Хищник  -  крохотный,  размером  в  несколько дюймов, дракон с
кроваво-красными глазами  и пастью  со множеством  острых зубов.   Мотая
шипастым  хвостом,  он  неуклюже  ковылял  по  коридору  на шести лапах.
Жертва - обнаженный человек раза в два меньше дракона.
     Турджан,  а  это  был  именно  он,  пока что выходил победителем из
этого  странного  состязания.   Несколько  недель  тому  назад  Мазириан
поймал его,  уменьшил и  посадил в  этот ящик.   Турджан до  сих пор  не
погиб только благодаря  своей молниеносной реакции,  но сейчас его  силы
были на исходе.
     Неожиданно выскочив  из-за угла,  дракон кинулся  на человека.   На
этот  раз  Турджану  удалось  спастись  буквально  чудом.   Мазириан   с
интересом наблюдал  за ними  сквозь стеклянную  крышку.   "Пора дать  им
немного  отдохнуть",  -  подумал  он.   Выбрав  момент,  когда человек и
дракон  находились  в  разных  концах  коридора, он опустил перегородку,
разделив ящик  пополам.   Он дал  обоим немного  воды и  по куску сырого
мяса.
     Турджан тяжело опустился на пол.
     - Я вижу, ты устал, - сказал Мазириан. - Хочешь отдохнуть?
     Турджан  ничего  не  ответил.    Он  сидел  с  закрытыми   глазами,
прислонясь  к   стене.   Время   и  пространство   для  него   перестали
существовать.  Единственной реальностью  его жизни стали серый  коридор,
слепящий свет и непрерывная погоня.
     - Подумай о синем небе, - продолжал Мазириан, - о звездах, о  своем
замке Миир на реке Дерна.
     Что-то дрогнуло в лице Турджана.
     - Подумай, ты сможешь раздавить дракона каблуком.
     Турджан поднял голову:
     - Я бы предпочел раздавить тебя.
     Мазириан продолжал как ни в чем ни бывало:
     - Скажи мне, как  ты даешь разум своим  созданиям?  Открой мне  эту
тайну - и ты свободен.
     Турджан рассмеялся:
     - Открыть секрет?  Чтобы ты меня тут же прикончил?  - В его  голосе
слышалось безумие.
     Мазириан скривился.
     -  Жалкий  человечишка!   Я  знаю,  как  заставить  тебя  говорить!
Посмотрим, что ты  запоешь завтра, когда  я буду вынимать  из твоей руки
нерв!  Ты расскажешь мне все, даже  если у тебя вообще не будет рта!   А

                                - 4 -

сегодня, -  продолжал Мазириан  со злорадством,  - я  добавлю в коридоре
еще один поворот.  Будете бегать не в квадрате, а в пятиугольнике.
     Турджан бросил взгляд на своего врага.  В пятиугольнике  расстояние
от угла  до угла  станет короче,  а значит,  и удирать  от дракона будет
труднее.
     - Посмотрим,  - сказал  Мазириан, -  хватит ли  у тебя  ловкости до
завтра.  -  Тут  ему  в  голову  пришла  новая  мысль. - Но я готов тебя
пощадить, если ты мне поможешь в одном деле.
     - И в чем затруднение у всемогущего Мазириана?
     - Мне не дает покоя одна женщина.  Я очень хочу ее поймать. -  Лицо
колдуна приняло мечтательное выражение. - Она каждый вечер подъезжает  к
моему саду верхом на громадном черном коне.  Ты ее случайно не знаешь?
     - Нет.
     - Второе  гипнотическое заклинание  Фелоджуна на  нее не действует.
Значит, либо  она колдунья,  либо. -  Мазириан задумался.  - А стоит мне
приблизиться, как она тут же исчезает в лесу.
     - И что же? - спросил Турджан.
     - Как ты  думаешь, кто она  такая?  -  Мазириан испытующе посмотрел
на своего крошечного пленника.
     - А я почем знаю?
     - Мне просто необходимо ее поймать!  - не унимался Мазириан. -  Вот
только какие для этого нужны заклинания?
     Турджан поднял голову:
     -  Отпусти  меня,  и,  даю  слово  Избранного  Иерарха  Марам-Ор, я
приведу к тебе эту женщину.
     - Да?  И как  же ты  это думаешь  сделать?   - недоверчиво  спросил
Мазириан.
     - Возьму свои  лучшие Живые Сапоги,  запомню побольше заклинаний  и
отправлюсь за ней в лес.
     -  Это  я  и  сам  могу  сделать,  -  сказал  колдун. - Ты получишь
свободу,  только  если   откроешь  секрет  своего   эликсира.   Мы   еще
поговорим, когда я вернусь из леса.
     - А если не вернешься?
     Мазириан ухмыльнулся:
     - Да я бы хоть сейчас скормил тебя дракону, если бы не твой  чертов
секрет.

     Полночь  застала  Мазириана  в  кабинете  сосредоточенно  листающим
толстые обтянутые кожей тома.
     Когда-то  давным-давно  было  известно  более  тысячи   заклинаний,
магических  формул,  колдовских  чар.   Владения  Великого Мотолама - от
Асколэ до  Идэ Кошика,  от Алмери  на юге  до Земли  Наклонной Стены  на
востоке - кишмя кишели  колдунами и волшебниками.   А во главе их  стоял
Архинекромант  Фандаал.   Он  один  создал  более сотни заклинаний, хотя
злые языки и  утверждали, что ему  подсказывают демоны.   Но вот однажды
Понтецилла  Благочестивый,  правивший  в  то  время  Великим  Мотоламом,
объявил  колдовство  вне  закона,  схватил  Фандаала,  подверг  пыткам и
казнил.  Чародеи  разбежались как тараканы  от яркого света.   Искусство
магии  было  утрачено,  и  к  тому  времени,  о котором идет речь (когда
солнце угасало, и джунгли поглотили Асколэ), сохранилось чуть более  ста
заклинаний.   Мазириан  владел  семьюдесятью   тремя  из  них  и   всеми
способами теперь пытался заполучить остальные.
     Наконец Мазириан сделал выбор.   Огромным усилием воли он  запомнил
пять заклинаний:  "Вращение Фандаала", "Второе Гипнотическое  Заклинание
Фелоджуна",    "Великолепный    Призматический    Распылитель",    "Чары

                                - 5 -

Неиссякаемой  Поддержки"  и  "Заклятие  Всемогущей  Сферы".  Сделав это,
колдун выпил бокал вина и лег спать.

     Когда на следующий  день Мазириан вышел  на прогулку в  сад, солнце
уже садилось.  Долго ждать ему  не пришлось.  Только он начал  окапывать
лунную герань, как услышал глухой стук копыт.
     Прекрасная  молодая  женщина  горделиво  сидела  в седле.  Мазириан
медленно, чтобы не спугнуть ее, наклонился и обул Живые Сапоги.
     - Эй, крошка, -  прокричал он. - Я  вижу, ты опять пришла.   Почему
ты так часто бываешь  здесь?  Может быть,  тебе нравятся мои розы?   Они
потому  такие  ярко-красные,  что  в  их  лепестках алая кровь.  Если не
убежишь, я подарю тебе одну из них.
     Куст  вздрогнул  от  боли  -  Мазириан  сорвал  розу  и,  с  трудом
сдерживая Живые Сапоги, направился к девушке.  Но не успел он сделать  и
нескольких  шагов,  как  та,  ударив  пятками  своего скакуна, понеслась
прочь.
     Мазириан  дал  Сапогам  полную  волю.   Гигантский  скачок, второй,
третий.  И началась погоня.
     Вокруг кривые замшелые  стволы тянулись вверх,  поддерживая зеленый
купол  листьев.   На   густой  траве  играли  отблески   кроваво-красных
солнечных лучей.   А в тени  вековых деревьев, среди  хрупких лишайников
росли высокие полупрозрачные цветы.
     Мазириан быстро мчался по лесу в Живых Сапогах, но догнать  черного
коня не  мог.   Девушка скакала  впереди, ее  волосы развевались  словно
знамя.   Она оглянулась,  и Мазириан  неотчетливо, как  во сне увидел ее
лицо.  Она пришпорила коня и скрылась из виду.  Мазириану не  оставалось
ничего другого, как продолжать погоню по следам коня.
     Постепенно силы  стали покидать  Живые Сапоги.   Скачки становились
все короче, но и конь, судя по его следам,тоже начал уставать.
     Мазириан выбежал на  поляну и сразу  увидел мирно пасущегося  коня.
Но где же  девушка?  Перед  ним расстилалось зеленое  море травы.   Там,
где прошел конь, она была примята.  Других следов он не видел.   Значит,
она спешилась еще в лесу.  Мазириан рванулся к коню, но тот испугался  и
бросился прочь.  И тут  силы окончательно покинули Живые Сапоги,  они не
могли сделать и шага.   Проклиная свое невезение, Мазириан отшвырнул  их
прочь,  расправил  плащ  и  пошел  по  следу  обратно.  Глаза его пылали
яростью.
     На одной из черных базальтовых глыб, которые встречались в лесу  на
каждом шагу,  Мазириан увидел  крошечного зеленоватого  человечка верхом
на стрекозе.  На нем был  прозрачный балахон, а в руках он  держал копье
раза в два больше, чем он.  Твк-анин невозмутимо смотрел на него.
     Мазириан остановился:
     - Ты случайно не видел женщину моей расы?
     - Случайно видел, - ответил Твк-анин после минутного раздумья.
     - Ты не скажешь, куда она пошла?
     - А что ты мне за это дашь?
     - Могу дать соли - сколько сможешь унести.
     - Соль?  Не надо. - Твк-анин покачал копьем. - Лиан  Путешественник
снабжает солью все наше племя.
     Мазириан легко  мог догадаться,  за что  бандит-трубадур платит  им
солью.   Твк-ане, летающие  повсюду на  своих стрекозах,  знали все, что
творилось в лесу.
     - Может быть, флакон моего особого масла?
     - Ну, ладно, - согласился Твк-анин. - Покажи флакон.

                                - 6 -

     Мазириан показал.
     - Она спешилась у расколотого  молнией дуба и пошла прямо  к долине
у реки, это кратчайший путь к озеру.
     Мазириан  поставил  флакон  на  камень  и  поспешил к искалеченному
дубу.  Твк-анин посмотрел ему вслед, слез со стрекозы и привязал  флакон
к ее брюху.  Там уже висел моток тончайшей пряжи - плата женщины за  то,
чтобы он дал колдуну именно этот ответ.
     Опавшая листва около дуба действительно хранила следы женских  ног.
Они вели на длинный луг,  плавно спускавшийся к реке.   Мазириан пересек
его и вошел в лес.  В полумраке он не сразу заметил сидевшего на  дереве
Деоданда.  Мускулистый чернокожий  юноша с раскосыми глазами  пристально
глядел на колдуна.
     -  Каким  ветром  тебя  сюда  занесло,  Мазириан?   -  спросил   он
вкрадчивым голосом.
     Мазириан знал, что Деоданд питается  человечиной.  Но почему он  не
тронул  девушку?   Ее  следы  проходили  под  деревом,  на котором сидел
людоед.
     -  Я  ищу  одну  женщину.   Если  поможешь  мне,  то получишь много
свежего мяса.
     -  Может  и  получу.  -  Он  оглядел  Мазириана  с  ног до головы и
облизнулся.  - У тебя сегодня сильные заклинания?
     - Очень сильные.  Но ты  не ответил мне.  Скажи, проходила  ли мимо
тебя женщина?  Если проходила, то когда?
     -  Слепой  колдун!   -  Деоданд  презрительно  скривился.  - Она же
здесь, на поляне!
     Мазириан инстинктивно посмотрел в  ту сторону, куда указывал  палец
Деоданда.  И в этот миг людоед прыгнул.  Мазириан едва успел  отскочить.
Он пробормотал заклинание "Вращение  Фандаала", и неумолимая сила,  сбив
людоеда с ног, подняла его над землей.  Улыбаясь, Мазириан смотрел,  как
тот кувыркается в воздухе.
     -  Если  ответишь  на  мои  вопросы,  умрешь  быстро.  Если нет - я
подниму тебя высоко-высоко, туда, где живут пелграны.
     Деоданд был вне себя от ярости.
     -  Да  послужит  твой  мозг  пищей  Краану!   Да выклюет твои глаза
Черный Тхиал.
     Он ругался  такими страшными  проклятиями, что  Мазириан забормотал
защитные заклинания.
     - Ну что ж, тогда - наверх, - решил он и взмахнул рукой.
     В  мгновение   ока  распластанное   тело  Деоданда   оказалось  над
верхушками самих  высоких деревьев.   И тут  же похожая  на летучую мышь
пятнистая  тварь  крючковатым  клювом  вцепилась  в  ногу   беспомощного
людоеда.  Вокруг замелькали черные тени - пелграны слетались на пир.
     -  Отпусти  меня,  Мазириан,  -  услышал  колдун  слабый  крик. - Я
расскажу все, что знаю!
     Мазириан опустил Деоданда пониже.
     - Она прошла  здесь незадолго до  тебя!  -  верещал он, болтаясь  в
нескольких футах над землей. - Одна!   Я хотел напасть, но она кинула  в
меня пыльцой тайла и убежала  по тропинке к реке, которая  проходит мимо
логова Транга.  Наверно, женщины уже  нет в живых.  У этого  сластолюбца
женщины подолгу не задерживаются.
     Мазириан задумался.
     - А она знает какие-нибудь заклинания?
     - Понятия не  имею.  Но  чтобы одолеть Транга,  нужна очень сильная
магия.
     - Это все?

                                - 7 -

     - Да.
     -  Теперь  ты  можешь  умереть.  -  Мазириан поднял руки, и Деоданд
завертелся.  Он вращался все  быстрее и быстрее, и вскоре  голова, руки,
ноги, внутренности полетели в разные стороны.

     Солнце  спряталось,   на  землю   опустились  сумерки.     Мазириан
спустился по  тропинке на  берег реки  и пошел  вниз по  течению к Озеру
Снов.
     Пахло  гнилью  и  нечистотами.   Логово  Транга было совсем близко,
Мазириан услышал глухое рычание и женский крик.  Еще несколько шагов,  и
глазам колдуна открылась ниша в скале, где Транг нашел себе  пристанище.
Постелью ему служила вонючая подстилка из  трав и шкур.  Рядом в  грубом
загоне сидели три  женщины, все в  синяках и ссадинах,  и полными страха
глазами  следили  за  тем,  как  Транг  пытается справиться с еще одной,
только что пойманной им женщиной.
     На его покрытом  шерстью теле буграми  вздулись мускулы, лицо  было
искажено жуткой  гримасой.   Но несмотря  на все  усилия человека-зверя,
женщина с  поразительной легкостью  ускользала из  его могучих  объятий.
Мазириан прищурился:  без колдовства тут не обошлось!
     Пока  Мазириан  соображал,  как  бы  ему  разделаться с Трангом, не
причинив вреда девушке, та заметила его.
     - Смотри, - сказала она, задыхаясь, - Мазириан пришел тебя убить!
     Транг обернулся,  увидел Мазириана  и кинулся  к нему  с похотливым
воплем.   Все  члены  чародея  сковало  оцепенение,  то  ли  на него так
подействовал  страшный  облик  Транга,  то  ли тот действительно пытался
околдовать его.
     Все  же  Мазириану  удалось  произнести  заклинание   Великолепного
Призматического Распылителя.   В тот  же миг  в долине  стало светло как
днем от множества разноцветных лучей, со всех сторон вонзившихся в  тело
Транга.   Человек-зверь   рухнул  замертво,  и   лишь  пурпурная   кровь
струилась из бесчисленных ран.
     Тем  временем  девушка  успела  убежать.   Мазириан увидел, как она
мчится  вдоль  реки  в  сторону  озера,  и бросился в погоню, не обращая
внимания на жалобные крики женщин, оставшихся в загоне.

     Перед ним  открылось озеро.   Холодное, спокойное.   Не знающее  ни
приливов, ни отливов.  Как, впрочем, и все моря и океаны с тех пор,  как
Луна  покинула  земные  небеса.   Теперь  в  зеркальной поверхности воды
отражались только звезды,  и черной нитью  тянулся по горизонту  дальний
берег.
     А вот и девушка!
     - Эй, крошка,  - крикнул колдун.  - Это я,  Мазириан, спас тебя  от
Транга.  Подойди поближе, поговорим.
     - Я и отсюда  хорошо тебя слышу.   Чем ближе я подойду,  тем дальше
мне придется потом бежать.
     - А зачем ты вообще убегаешь?  Пойдем со мной, я открою тебе  самые
сокровенные тайны.
     Девушка засмеялась и покачала головой.
     - Кто же ты такая, что тебе не нужны секреты магии?
     - Чтобы  ты меня  не проклял,  я для  тебя безымянна.   А теперь  -
прощай.
     И она прыгнула в воду.

                                - 8 -

     Мазириан  заколебался.    Два   заклинания  он   уже   использовал.
Осталось еще три,  но, израсходовав их,  он останется беззащитным.   Кто
знает, какие опасности  подстерегают его под  водой?  Мазириан  и Хозяин
Озера Снов  не враждовали  между собой,  но появление  колдуна могло  не
понравиться другим обитателям подводного  царства.  Однако время  шло, а
девушка не появлялась.  Тогда Мазириан произнес заклинание  Неиссякаемой
Поддержки и последовал за ней в пучину озера.
     Опустившись  на  дно,  он  огляделся  и  поразился странной красоте
этого  мира.   Все  вокруг  озарялось  призрачным  зеленым светом; мягко
колыхались  водоросли;  покачивались   красные,  желтые,  синие   цветы;
повсюду сновали глазастые рыбки всевозможных форм и расцветок.
     Дно скалистыми уступами  спускалось к равнине,  поросшей подводными
деревьями.  Их тонкие стволы тянулись вверх, к буйству ажурной листвы  и
ветвей  с  пурпурными  плодами.   В  этом  странном лесу Мазириан увидел
девушку - белую нимфу с волосами, струящимися подобно туману.   Мазириан
устремился в погоню.
     Впереди  показались  развалины  храма.   Несколько уцелевших колонн
поддерживали резной  фронтон.   Девушка проплыла  под ним  и скрылась  в
глубине храма.  Следовало поторопиться, иначе она могла ускользнуть.
     Внутри   царил   полумрак.    Покосившиеся   колонны   поддерживали
полуобвалившийся свод.  Краем  глаза Мазириан заметил какое-то  движение
у себя над головой и почувствовал  страх.  И тут колонны начали  падать.
Он бросился назад, но было поздно - путь преградили огромные камни.
     Наконец, все утихло.  Девушка  стояла на коленях на фронтоне  храма
и  пристально  смотрела  вниз.   Она  должна  была  убедиться в том, что
Мазириан погиб.
     Но  по  чистой  случайности  колдун  уцелел.   Две  колонны рухнули
справа и слева  от него, а  упавшая на них  плита защитила Мазириана  от
обвалившегося свода.
     Мазириан покрутил головой.   Сквозь щели своего укрытия  он увидел,
как девушка  ищет его  среди обломков.   Значит, она  хочет убить  его?!
Убить его, колдуна Мазириана, давно утратившего счет годам?!  Ну что  ж,
он накажет ее за дерзость, когда поймает.
     Но  сначала  нужно  выбраться  из  этой западни.  Мазириан произнес
заклятие  Всемогущей   Сферы.   Порожденная   заклинанием  сила   начала
распространяться во все стороны, отталкивая  все на своем пути.   Увидев
невредимого  Мазириана,   девушка  бросилась   бежать.    Колдун   снова
устремился в погоню.

     Тяжело  дыша,  Т'сэин  выползла  на  берег.   Усталость  и  отчание
сковали ее  члены.   Она смогла  запомнить всего  два заклинания:   чары
Неиссякамой  Поддержки  и  чары,  дающие  рукам сверхъестественную силу.
Именно они позволили ей сдержать  натиск Транга, а потом, на  дне озера,
обрушить на голову Мазириану свод  храма.  Использовав их, она  осталась
беззащитной.  С другой стороны, у Мазириана вряд ли что-нибудь  осталось
в  запасе.   Она  вспомнила  выражение  его  лица и содрогнулась.  Может
быть, он не знает о траве-вампире?..
     Она побежала вверх по склону, стараясь, чтобы между ней и  вышедшим
из  озера  Мазирианом  лежал  островок  пожухлой, примятой ветром травы.
Если и это не поможет.
     Мазириан ликовал.  Сейчас он  ее догонит и. Внезапно чахлые  стебли
превратились  в  жилистые  щупальца.   Они  крепко-накрепко  оплели ноги
колдуна, потянулись к рукам и лицу.
     Мазириан выпалил свое  последнее заклинание, "Второе  Гипнотическое
Заклинание Фелоджуна". Трава-вампир без сил опала на землю.  Со  страхом

                                - 9 -

Т'сэин наблюдала за происходящим.  Неужели колдун неуязвим?  Она  бежала
сломя  голову,  но   колдун  не  отставал.    Впереди  показалась   роща
деревьев-хлыстов.   При  одном  взгляде  на  них  кровь  стыла  в жилах.
Т'сэин оглянулась - Мазириан настигал ее - и вбежала в рощу.
     "Пока деревья не проснулись." -  подумала она, и тут страшный  удар
сбил  ее  с  ног.   Она  поднялась,  закрывая  лицо  руками,  но  на нее
обрушился новый град ударов.  Она вновь упала.
     Открыв глаза, Т'сэин увидела,  что хлысты со всех  сторон бросились
на  вбежавшего  в  рощу  Мазириана.   Колдун,  у которого не осталось ни
одного  заклинания,  пытался  хватать  их,  но  безуспешно.   Взбешенные
сопротивлением деревья всем скопом бросились на беспомощного  Мазириана,
со  сверхъестественной  яростью  продолжавшего  безнадежную борьбу.  Тем
временем Т'сэин  удалось выползти  из смертоносной  рощи.   Оглянувшись,
девушка увидела,  как колдун  упал под  ударами.   Он привстал, но снова
был сбит с ног и больше уже не поднимался.
     Т'сэин  устало  закрыла  глаза.   Самое  главное  было впереди.  Из
бесчисленных ран  на ее  теле сочилась  кровь, но,  собравшись с силами,
она встала и сделала первый шаг.

     Особенно   красив   сад   Мазириана   был   ночью.     Раскрывались
цветы-звезды,  поражающие  совершенством  формы;  всеми оттенками радуги
светились  удивительные  кувшинки;  привезенный  с  далекой  Алмери куст
наполнял весь сад нежным фруктовым ароматом.
     Но Т'сэин было не до диковинных красот.  Шатаясь, она миновала  сад
и  вошла  в   дом.   Найдя  освещенную   желтым  светом  "вечных"   ламп
мастерскую, она нашла там ключи  и спустилась по лестнице в  подземелье.
Т'сэин открыла  замки и,  навалившись всем  телом, распахнула  дверь.  В
глазах  у  нее  потемнело.   Перед  ней  поплыли видения:  вот Мазириан,
гордый  своей  силой,  убивает  Транга,  вот  пестрые  краски подводного
царства,  вот   снова  Мазириан,   растративший  свою   магию,  отчаянно
отбивается от деревьев-хлыстов.
     Т'сэин потрясла головой.  Перед ней стоял покрытый стеклом ящик,  а
в  нем  маленький  дракон  преследовал  крошечного  человечка.   Девушка
сбросила стекло, вынула  Турджана из ящика  и осторожно опустила  его на
пол, уничтожив тем самым чары  Мазириана.  Обретя свой нормальный  рост,
Турджан ошеломленно смотрел на израненную, окровавленную девушку.
     - Т'сэин, это ты?
     Она попыталась улыбнуться.
     - Турджан. ты. свободен.
     - А Мазириан?
     - Мертв, - прошептала она и тяжело опустилась на пол.
     Потрясенный, он глядел на лежавшее у его ног бездыханное тело.
     - Т'сэин,  творение рук  моих, -  тихо произнес  он, - ты оказалась
куда благороднее меня.   За мою свободу ты  заплатила своей жизнью.   Мы
вернемся в  мой замок,  и я  воссоздам тебя.   Я сотворю  новую  Т'сэин,
такую же прекрасную, какой была ты.
     Он поднял ее на руки и направился к лестнице.

                               Джек Вэнс

                                 МИТР

                                - 1 -

     За скалистым мысом прятались залив и широкий пустынный пляж.
     На берег чуть слышно набегали  волны.  Небо затянули серые  тучи, и
вода в заливе тускло блестела, как старое олово.
     Пляж  окружали  дюны,  а  за  ними  тянулась  черно-зеленая  полоса
соседнего  леса.   Смолистые  кипарисы  вцепились  в  почву   спутанными
корнями.
     Среди дюн сверкали стеклянные развалины, молочно-белые от  соленого
бриза и песка.   В центре развалин  человеческие руки сплели  постель из
травы.
     Ее звали Митр, по  крайней мере, такое имя  дали ей жуки.   Имя как
имя, хотя она предпочла бы какое-нибудь другое.
     Имя, травяное ложе и кусок коричневой ткани, украденной у жуков,  -
вот  и  все,  чем  она  владела.   Возможно,  ей  принадлежала  и  груда
полуразложившихся  костей,  лежащая  в  глубине  леса,  в  ста  ярдах от
развалин.   Кости  вызывали  у  нее  сильный  интерес,  какие-то смутные
воспоминания.   Много  дней  назад  их  формы  ничуть  не  напоминали ее
собственные.   Но потом,  когда она  выросла, сходство  стало очевидным.
Все  как  у  нее:   глазные  впадины,  рот, зубы, челюсть, череп, плечи,
ноги,  ступни.   Время  от  времени  она  приходила  туда и с удивлением
разглядывала кости,  но постепенно  такие визиты  становились все  более
редкими.
     Как сегодня пасмурно  и мрачно!   Она почувствовала беспокойство  и
после некоторых раздумий  решила, что голодна.   Побродив по дюнам,  она
вяло  пожевала  несколько  травяных  стручков.   Нет,  все-таки  есть не
хотелось.
     Спустившись на пляж,  она остановилась у  воды и долго  смотрела на
залив.   Влажный   ветер  трепал  коричневую   тунику,  ерошил   волосы.
Наверно, будет дождь.  Она с  тревогой поглядела на небо.  Под  дождем у
нее был довольно жалкий вид.  Хотя всегда можно найти укрытие  в скалах,
но иногда случалось и вымокнуть.
     Она подобрала и съела  маленького моллюска, но соленый  вкус сырого
мяса не принес удовлетворения.   По-видимому, ее мучает не голод.   Взяв
прут, она провела  на мокром песке  прямую линию.   Пятьдесят футов, сто
футов  длиной.   Остановилась,  с  удовольствием  обозревая свою работу.
Вернулась, начертила другую линию, параллельную, на ладонь от первой.
     Очень интересный эффект.  Загоревшись неожиданным энтузиазмом,  она
рисовала  линии,  одну  за  другой,  пока  они не превратились в широкую
решетку.   Она полюбовалась  делом рук  своих.   Чертить было  приятно и
увлекательно.  Когда-нибудь она снова этим займется, только линии  будут
кривые или поперечные, а на сегодня достаточно.
     Она уронила прут.   К ней опять  пришло чувство, похожее  на голод.
Она поймала кузнечика, но есть не стала и выбросила.
     Вдруг она пустилась  бежать во весь  дух.  Ноги  так и сверкали,  в
легкие врывался свежий воздух.  Задыхаясь, она остановилась и с  размаху
бросилась на песок.
     Спустя некоторое  время она  села, переводя  дыхание.   Ей хотелось
бежать еще,  но она  устала.   Она недовольно  поморщилась и передернула
плечами.   Не  навестить  ли  жуков  на  мысе?   Хорошо бы поговорить со
старым серым Ти-Сри-Ти.
     Неохотно поднявшись, она пошла назад  вдоль берега.  План не  сулил
ей большого  удовольствия.   Ти-Сри-Ти не  любит разговаривать.   Он  не
отвечает на вопросы, а лишь бесконечно перечисляет сведения,  касающиеся
колонии:  сколько созрело  личинок, сколько фунтов паучьих  яиц положено
в хранилище, состояние его челюстей, антенн, глаз.

                                - 2 -

     На  мгновение  она  заколебалась.   Не  повернуть  ли  обратно?  Но
продолжала идти.  Лучше общество Ти-Сри-Ти, чем одиночество, лучше  звук
голоса, чем  неумолкающий шум  прибоя.   Может, он  расскажет что-нибудь
интересное, как бывало при случае, когда беседа уходила от  повседневных
забот.   Тогда  Митр  с  жадностью  впитывала  слова:   "Горами  владеют
свирепые  ящерицы,  а  по  ту  сторону  гор под землей обитает Меркалоид
Механивикус.  Лишь  дымящиеся трубы да  выбросы шлака свидетельствует  о
работе, кипящей внизу.  Вдоль берега живут жуки и Митр, последняя  Митр,
оставшаяся в старом Стеклянном Городе".
     Она не понимала,  как течет время.   Понятия "до" и  "после" ничего
не значили для нее.   Мир оставался неподвижным, день следовал  за днем,
не продолжая, а повторяя предыдущий.
     Ти-Сри-Ти монотонно бубнил:   "За горами лежит бескрайняя  пустыня,
затем  бескрайний  лед,  затем  снова  бескрайняя пустыня, затем горящая
земля, затем  великая вода,  затем земли  жизни -  владение жуков.   Там
каждое солнцестояние почву покрывают прелые листья."
     Митр брела по пляжу мимо прекрасной решетки, которую нацарапала  на
песке, мимо своих стеклянных стен.   Поднявшись на первые уступы  черной
скалы, она остановилась, прислушиваясь.  Что за звук?
     Поколебавшись, она двинулась дальше.   Топот множества ног. На  нее
прыгнул  длинный  коричнево-черный  жук,  толкнул  к  скалам.  Она слабо
отбивалась, но  передние ноги  жука крепко  схватили ее  за плечи.   Жук
прижал свой  хоботок к  ее шее,  проколол кожу.   Она безвольно  стояла,
глядя в его красные глаза, пока он пил.
     Наконец  он  кончил  и  отпустил  ее.  Рана  закрылась, но осталась
жгучая боль.  Жук карабкался по скалам.
     Около  часа  Митр  сидела,  восстанавливая  силы.   Мысль,  что она
услышит Ти-Сри-Ти, не доставила ей ни малейшего удовольствия.
     Вяло  побрела  она  назад  вдоль  пляжа,  пожевала  обрывки морских
водорослей.   В  луже,  оставшейся  после  отлива, она поймала маленькую
рыбку и съела ее.
     Подойдя  к  краю  воды,  она  пристально посмотрела вдаль, на линию
горизонта.    Хотелось   плакать,   кричать   -   странное   побуждение,
заставившее ее прежде так быстро бежать по песку.
     Высоким  голосом  она  затянула  протяжную  музыкальную  ноту.   Но
влажный бриз заглушал звук.  Обескураженная, она повернула обратно.

     Берег привел ее к роднику.  Утолив жажду, она съела несколько  ягод
ежевики, растущей в буйных зарослях.

     Внезапно в  воздухе раздался  оглушительный вой.   От неожиданности
она вздрогнула и подняла голову.  С неба, изрыгая огонь, падала  длинная
черная рыба.

     В ужасе Митр попятилась в  кусты.  Уколовшись ежевикой, она  пришла
в себя и спряталась в лесу, прижавшись к земле под кипарисом.

     Небесная  рыба  с  поразительной  скоростью  опустилась  на   пляж,
напоследок выдохнув клубы огня и дыма.

     Завороженно следила  за ней  Митр.   Никогда она  не видела  ничего
подобного.

     Сверкнув  металлом  и  стеклом,  небесная  рыба раскрылась.  Из нее
выпрыгнули три живых существа.   Митр в изумлении подалась вперед.   Как

                                - 3 -

они  похожи  на  нее!   Только  большие,  сильные  и  красные. Странные,
пугающие существа!   Они производили  много шума,  разговаривая грубыми,
хриплыми голосами.

     Один  из  них  увидел  стеклянные  стены,  и  в  течении некоторого
времени они с огромным интересом изучали развалины.

     Коричнево-черный жук, тот самый, который пил ее кровь, выбрал  этот
момент, чтобы спуститься со скал на пляж.  Пришелец громко вскрикнул,  и
сбитый  с  толку  жук  обиженно  побежал  обратно  к  скалам.   В   руке
незнакомца  появилась  блестящая  вещь.   Она  плюнула  огнем,  и   жука
разорвало на куски.

     Все трое захохотали, и Митр отпрянула назад.  Ей хотелось  сжаться,
стать маленькой-маленькой!

     На  пляже  один  из  незнакомцев  заметил  ее  рисунок  и  подозвал
спутников.   Они  стали  внимательно  рассматривать  отпечатки ног Митр.
Один  сделал  какое-то  замечание,  которое  вызвало  громкий смех у его
товарищей.  Затем они повернулись и начали поиски.

     "Они ищут  меня!" -  поняла Митр  и так  плотно прижалась к дереву,
что кора впилась в ее тело.

     Вскоре  их  интерес  к  поискам  иссяк,  и они вернулись к небесной
рыбе.  Один вынес  наружу длинную черную трубу  и забросил ее далеко  за
линию прибоя в свинцово-серую  воду.  Труба натянулась,  запульсировала,
стала издавать всасывающие звуки.

     "Небесную рыбу мучала жажда.  Теперь она пьет через  свой хоботок",
- догадалась Митр.
     Три  незнакомца  направились  вдоль  пляжа  к  роднику.   С мрачным
предчувствием следила Митр  за их приближением.   Не идут ли  они по  ее
следам?  Митр прошиб холодный пот, руки задрожали.
     Остановившись у  воды, они  пили в  нескольких шагах  от нее, и она
могла  их  как  следует  разглядеть.   У  них  были  яркие медно-красные
волосы,  растущие  пучками  вокруг  рта.   Каждый  пришелец  носил серую
одежду, блестящий красный  панцирь на груди  и металлические обертки  на
ногах.  Во многом похожие на  нее, они все же отличались -  были больше,
грубее, энергичнее.   Митр зачарованно наблюдала  за ними.   Где их дом?
Может, другие, такие же как они, как она, живут на небе?
     Митр  чуть  пошевелилась,  и  листья  зашуршали.   От  страха у нее
мурашки  побежали  по  спине.   Слышали  ли  они?   Она  впилась  в  них
взглядом, готовая в любой момент сорваться с места и убежать.  Нет,  они
возвращались к своей небесной рыбе.
     Оторвавшись от ствола,  Митр под покровом  листвы следила за  ними.
Оказывается,  их  мало  волнует,  что  совсем  рядом  живет  кто-то   им
подобный.  Она  рассердилась.  Ей  захотелось выбранить их  и приказать:
"Убирайтесь вон с моего пляжа!"
     Но она сдержалась.  Было бы  глупо дать себя обнаружить.  Ведь  они
легко могут швырнуть  в нее огнем  и сжечь, как  жука.  В  любом случае,
они грубые, жестокие и очень странные существа!
     Незаметно она кралась по лесу, легко и бесшумно двигаясь от  дерева
к  дереву,  падая  ничком  при  необходимости,  до  тех  пор,  пока   не
подобралась к небесной рыбе так близко, как только позволяло  прикрытие.

                                - 4 -

Незнакомцы стояли у  подножия чудовища и  явно не собирались  продолжать
поиски.
     Они вытянули из  воды ставшую мягкой  трубу и втащили  ее обратно в
небесную рыбу.  Значит,  они намереваются улетать?   Хорошо.  У них  нет
никакого права на ее пляж.   Это возмутительно - так нагло  приземлиться
и убить одного  из ее жуков!   Она шагнула было  вперед, чтобы  обругать
их, но сдержалась, вспомнив, какие они сильные, грубые и жестокие.
     Стой спокойно!  Сейчас они улетят, и пляж останется в полном  твоем
распоряжении.

     Она беспокойно шевельнулась.   Грубые красные скоты!   Не двигайся,
а то  они увидят  тебя.   И тогда?   Она вздрогнула.   В горле   застрял
комок.  Ее следы,  они их видели и  даже не побеспокоились отыскать  ее.
Как легко они могли  ее найти, ведь она  пряталась прямо у них  на виду.
И сейчас стояла очень близко.

     Один шаг  - и  они обнаружат  ее. Дрожа,  она чуть высунулась из-за
дерева,  совсем  чуть-чуть.   И  отпрянула  назад,  с  бешено   бьющимся
сердцем.  Заметили?  Она надеялась, что нет.  Что они будут делать?

     Она  осторожно  выглянула   из-за  ствола.    Один  из   пришельцев
озадаченно уставился  в ее  сторону, наверно,  уловил какое-то движение.
Даже теперь, смотря прямо ей в глаза, он не видел ее.

     Но услышав  его крик,  она помчалась  в лес.   Он гнался  за ней, а
остальные бежали за ним, топча заросли.

     Они оставили ее, избитую  и окровавленную, на ложе  из папоротников
и уходили  обратно через  лес к  пляжу, смеясь  и разговаривая  грубыми,
хриплыми голосами.

     Некоторое время она  лежала, не шевелясь.   Вдали затихали  голоса.
Она встала и, шатаясь, поплелась за ними.

     Небо вспыхнуло ослепительным светом.   Сквозь деревья она  увидела,
что  небесная  рыба  улетает.   Выше,  выше,  выше. Пропала за облаками.
Наступила тишина, только бесконечное бормотание прибоя.  Она  спустилась
к воде.   Приближалось время  прилива, в  вечернем небе  серели  облака.
Минуту она  смотрела на  небо, прислушиваясь.   Ни звука.   В лицо   дул
сырой  ветер,  ерошил  волосы.   Со  слезами  на  глазах  побрела  она к
разрушенным  стеклянным  стенам.   Прилив  подбирался  к  прямым линиям,
которые она так старательно нарисовала на песке.  Еще несколько минут  -
и вода их полностью скроет.

_________Джек Венс_______________________________

        В О З В Р А Щ Е Н И Е  Л Ю Д Е Й.

    Реликт  украдкой спустился со скалы, неуклюжее
тощее  создание с уродливыми голодными глазами. Он
двигался   быстрыми   толчками,  используя  полосы
темного  воздуха  как укрытие, перебегая от тени к
тени,  временами  припадая  на  все  четыре ноги и
пригибая голову к земле.
    Приблизившись  к  последнему выступу скалы, он
остановился, всматриваясь в равнину.
    В дали возвышались низкие холмы, сливавшиеся с
небом,   испещренным  и  бледным,  словно  матовое
стекло.  Открывавшаяся  внизу равнина простиралась
ветхим   бархатом,  темно-зеленым  и  морщинистым,
тронутым  проплешинами  и тлением. Фонтаны жидкого
камня  били высоко в воздух и разветвлялись черным
кораллом.
    Где-то посередине развернулось семейство серых
субъектов,    изменявшихся    с   целенаправленной
стремительностью:  сферы  переходили  в  пирамиды,
превращались   в   купола,   распускались  пучками
громадных  белых  игл,  вонзались в небо огромными
мачтами  и,  накониц,  в  кульминации  становились
кубиками разноцветной мозаики.
    Реликты было на это наплевать, он хотел есть и
только,  а на равнине виднелись какие-то растения,
и на лье вокруг небыло ничего лучшего.
    Они   росли  на  земле,  иногда  на  плавающих
островках  воды  или в сердцевине черного тяжелого
газа.
    Там  были сырые черные лахмотья листьев, глыбы
чахлой  колючки, бледно-зеленые луковицы, стебли с
листьями и изнеможденными цветами.
    Там  небыло  знакомых  видов,  да и Релик и не
имел  понятия,  что  листья  и  побеги,  съедобные
вчера, будут не ядовитыми сегодня.
    Он попробовал поверхность равнины ногой.
    Стекловидная  поверхность, которая тоже на вид
была  создана красными и серо-зелеными пирамидами,
напружинилась,  приняла  его  вес и затем внезапно
поглотила ногу.
    В  ярости  он выдернул ногу назад, отпрыгнул и
приземлился   на   корточки   на   зыбкую  твердую
поверхность.
    В  его желудке скрежетал голод, ему необходимо
было наесться.
    Он окинул взглядом равнину.
    Не так далеко отсюда играла парочка организмов
-  катались,  разбегались,  танцевали,  вставали в
пылкие позы.
    Если бы они приблизились, он убил бы одного из
них.
    Они   напоминали  людей  и  поэтому  наверняка
послужили бы хорошей пищей.
    Он ждал.
    Долго  ли,  коротко  ли  -  не имело значения:
оценивать   было  невозможно  ни  качественно,  ни
количественно.
    Солнце  исчезло,  а  с ним и истественный цикл
смены дня и ночи.
    Понятие времени перестало существовать.
    Больше   ждать  было  невозможно,  так  дальше
продолжаться не могло.
    У  Реликта  сохранилось  несколько  отрывочных
воспоминаний  о  далеком  прошлом,  когда логика и
система еще не безнадежно устарели.
    Человек  утвердился  на земле только благодаря
едиственной    возможности:    следствию    всегда
предшествовала причина, а причине - следствие.
    Умелое  обращение с этим основным законом дало
богатые  всходы,  остальные  способы и возможности
козались совершенно ненужными.
    Человек сделал себя центором всей структуры.
    Он  мог  жить  в  пустыне, в степи, на льду, в
лесу,   или   городах,  он  перестал  зависеть  от
окружающей среды.
    Он неподозревал о своей уязвимости.
    Логика    оказалась   черезчур   узким   полем
деятельности,  а  разум  - узко-специализированным
инструментом.
    А  потом  грянул  урочный  час,  когда и Земля
свалилась  в  мешок  беспречинности  и лопнули все
прежние причинно-следственные связи.
    стали    неприменимы   узко-специализированные
инструменты,   которые   не   потянули   на  новую
реальность.
    Из   двух   миллиардов   людей  выжило  только
несколько сумасшедших.
    Они называли себя Организмами, хозяевами новой
эры.
    Их несоответствие настолько хорошо вписывалось
в  причуды  мира,  что  вплеталось  в  общую дикую
мудрость,  или возможно, дезорганизовывало материю
вселенной,  возникшей  из  старой  структуры менее
чувствительной к психокинезу.
    Осталась   существовать   и   кучка  других  -
Реликтов,    но    только   благодоря   счастливым
обстоятельствам.
    они  сами  очень  сильно  изменились,  судя по
старым причинно-следственным связям.
    Правда,  те тоже частично сохранились, хотя бы
для управления метаболизмом тел, но не более.
    Они   очень   быстро   вымирали,   психика  не
придусматривала  заслона  против такого окружения.
Иногда  мозг Реликтов нагревался, и они, бессвязно
бормоча, выпрыгивали на равнину.
    Организмы   же   смотрели   вокруг   без  тени
любопытства, да и чему тут было удивляться?
    Любой    Организм   мог   запросто   задержать
обезумевших   Реликтов,   которые   попытались  бы
продлить свое существование.
    Как  и  Организмы,  Реликт  набивал полный рот
растений,  как  и  Организмы,  Реликт натирал ноги
толченой  водой,  но  потом вскоре Реликт погибал,
отравившись  ядом, от заворота кишок или от язв на
коже,  а  Организм тем временем спокойно продолжал
нежиться в черной сырой траве.
    Или  же организму могло прийти в голову съесть
Реликта, и тогда тому ничего не оставалось делать,
как спасаться бегством.
    Объятый  ужасом, неспособный больше оставаться
в  этом  мире,  он  бежал,  прыгал,  вдыхал густой
воздух,   широко  раскрыв  глаза,  разинув  рот  и
задыхаясь, пока не падал в омут черного железа или
не  грохался  в вакуумный мешок, заметавшись в нем
как муха в бутылке.
    Теперь Реликтов осталось очень мало.
    Финн,  тот,  что забрался на скалу и оглядывал
окресности, жил с четырьмя другими особями.
    Двое  из  них  были  старыми  самцами, которым
предстояло скоро умереть.
    Если  не  найдется  пища,  Финну тоже придется
разделить их участь.
    Один  из  Организмов  на равнине, Альфа, вдруг
сел,  зачерпнул  пригоршню  воздуха, шарик голубой
жидкости,  камень,  смешал  их  вместе,  взболтал,
словно микстуру, и хорошенько согрел.
   Раствор  скатился  с  ладони,  словно  бечевка.
Реликт.  Сказать, что за чертовщина на уме у этого
существа  было  невозможно.  Действия  его  и всех
остальных  казались  совершенно  непредсказуемыми.
Реликту  нравилось  есть  их  мясо,  но  случилось
по-иному,  они  тоже  неприминули им полакомиться.
Правда,  при  такой  конкуренции  он оказался бы в
весьма  невыгодном  положении.  Их непредсказуемые
действия  явно  сбивали его с толку. Ища спасения,
он бросился бежать, и тут начался кошмар.
   То,   направление,   которе  лежало  перед  его
взором,  наредкость  изобиловало  почвой  с  самым
различным  сцеплением,  что  как-то  позволило ему
передвигать  ноги. Сзади был Организм, случайный и
незавершенный,    как   само   окружение.   Причем
альтернатива  заключалась в скопище причуд, иногда
сливавшихся  вместе,  иногда  нейтрализующих  друг
друга.  В  худшем  случае Организм мог бы схватить
его.  Это было необъяснимо, а впрочем, почему бы и
нет?
   Слово  " необъяснимо " давно  потеряло   всякий
смысл.  Организмы  направились к нему. Ну, неужели
заметили? Он припал к тусклой желтой скале.
   Организмы  невдалеке  остановились.
   Он  услышал  их  крики и скрючился, раздираемый
двумя   противоположными  чувствами  -  голодом  и
страхом. Альфа припал к коленям, и перевернулся на
спину, раскинув как попало ноги и руки и посылая к
небу  серии  мелодичных криков и гортанных стонов.
Это   был   собственный  язык,   только   что  им
выдуманный,   но   Бета,   конечно,   должен  его
понимать.
   -  Видение,  -  прокричал Альфа. - Я вижу былое
небо,   вижу   скалы,   свивающиеся   криуги.  Они
сжимаются  в твердые точки, и их некогда больше не
будет.
   Бета  перегнулся  через  пирамиду и вгляделся,
откинув плечи, в испещренное небо.
   -  Интуиция,  - пропел Альфа. - Картина другого
времени. она тверда, безжалостна и неприклонна.
   Бета  перегнулся  через  пирамиду,  нырнул под
зеркальную   поверхность,   проплыл   под  Альфой,
вынырнул и лег рядом с ним.
   -  Взгляни  на  Реликта  на склоне холма. В его
крови  - вся древняя раса - ограниченные людишки с
тронутыми   мозгами.   Он   повинуется  инстинкту,
Топорная работа, неудачник, - заключил Альфа.
   -  Они  умирают! Все умерли! - громко прокричал
Бета, - Осталось только трое или четверо.
   Когда:   сейчас,  в  прошлом,  будущем  -  было
неважно.
   Эти  символы  относились к другой эпохе, словно
лодки  на  высохшем  озере  - с тех пор процесс не
имел начала и конца.
   -  Это  видение,  - проговорил Альфа. - Я видел
кишащих  на  Земле  Реликтов,  затем  их  смахнуло
куда-то,  словно ветром мошкару. Для нас это уже в
прошлом.
   Организмы лежали спокойно, обсуждая видения.
   С неба упал камень или, может, метеор, ударился
о поверхность пруда.
   За  ним  медленно  затягивалась круглая дыра. С
другого  конца  водоема  ударил  в  воздух  фонтан
жидкости и унесся прочь.
   -  Вновь  интуиция  усиливается!  Скоро  в небе
будет много огней - сказал Альфа.
   Возбуждение его оставило.
   Он указал пальцем в небо, поднявшись на ноги.
   Бета лежал спокойно.
   На  нем  ползали,  скакали  и  множились  жуки,
паучки, муравьи и мухи.
   Альфа  понимал,  что  Бета  мог  бы  подняться,
стряхнуть  с  себя  насекомых,  пересесть в другое
место, но Бета, казалось, предпочитал оставить все
как было.
   Ну и пусть, этого было вполне достаточно.
   Он  может  создать  другого Бету, какого только
пожелает, даже целую кучу их.
   Иногда  мир  буквально  кишел  организмами всах
цветов   и   размеров,  высоких,  как  колокольни,
кортких и коренастых, как цветочные горшки.
   Иногда  они  скрывались  в  глубоких пещерах, а
иногда  недолговечная  субстанция  земли  и  раз и
тридцать  раз  сворачавалась в единый кокон, и все
угрюмо    ждали    того   времени,   когда   Земля
развернется,   и   они  смогут  вылезти  на  свет,
бледными и моргающими.
   -  Меня  мучает  потребность, - сказал Альфа. -
Съем-ка я Реликта.
   Он   пригнулся  и  перекинул  себя  к  подножью
желтого утеса.
   Реликт Финн в ужасе вскочил на ноги.
   Альфа  попробовал  сообщить, что Финну давалась
некоторая отсрочка перед тем, как его съедят.
   Но  Финн  должно  быть не уловил многочисленных
обертонов  Альфиного  голоса.  Он схватил камень и
запустил им в Альфу.
   Едва  оторвавшись  от руки камень превратился в
облако пыли, ударившее Реликта в лицо.
   Альфа придвинулся, вытянув свои длинные руки.
   Реликт  ударил  его. Его ноги поскользнулись, и
он полетел на равнину.
   Альфа ликуя кинулся за ним.
   Финн попытался отползти прочь.
   Альфа двинулся вправо - теперь одно направление
ничем  не  отличалось  от  другого.  Он столкнулся
Бетой и вместо Реликта принялся пожирать Бету.
   Реликт  стесняясь, поколебался, затем подошел и
присоеденился  к  Альфе,  набивая свой рот кусками
розового мяса.
   -  Я  почти  сообщил ему о предчувствии, о том,
чем все это кончится. Помнишь, я тебе расказывал.
   Финн  не  понимал персонального языка Альфы. Он
лишь торопился насытиться как можно быстрее.
   - В небе будут огни, - разглогольствовал Альфа,
- гиганские огни.
   Финн  поднялся на ноги, с опаской поглядывая на
Альфу,  и,  ухватив ноги Беты поволок его к холму.
Альфа наблюдал за ним с веселой беспечностью.
   Это  была  не  легкая работа для изнеможденного
Реликта.
   Бета  то  взлетал,  то  его  сносило ветром, то
прибиволо  к  земле.  Наконец,  он  утонул в глыбе
гранита, которая застыла вокруг него.
   Финн  пытался  освободить  Бету,  тыкая  в него
хворостиной. Но безуспешно. Он заметался туда-сюда
в полной растерянности.
   Бета начал сжиматься, усыхать, словно медуза на
горячем   песке.   Реликту  ничего  не  оставалось
делать,  как  убираться  восвояси. Слишком поздно.
Пища  пропала  почем зря. Мир был мерзким скопищем
разочарований.   Правда,  на  какое-то  время  его
желудок оказался полон.
   Он  полез  на  гору и скоро отыскал лагерь, где
ждали  его  четверо Реликтов - два древних самци и
две  самки.  Обе  самки,  Гиза  и Рик, как и Финн,
ходили на промысел.
   Гиза  вернулась  с  охапкой  лишайника,  а  Рик
принесла какую-то безымянную падаль.
   Старцы,  Бад  и Тагарт, спокойно сидели и ждали
не то еды, не то смерти.
   -  Где  же  добыча, за которой ты отправился? -
угрюмо встретили Финна женщины.
   -  Я  отхватил  целую  тушу,  -  сказал Финн. -
Только не смог ее притащить.
   Между   тем   Бад   втихомолку   стащил  охапку
лишайника  и  принялся  набивать  им  рот,  но тот
оказался   живым   затрясся,   задрожал,  выпустил
красное  облако  ядовитого  дыма,  которое  тут же
прикончило незадачливого старикашку.
   -  Вот  вам  и  пища,  - сказал Финн. - Давайте
поедим.
   Но   от  яда  пошло  быстрое  разложение.  Тело
забурлило,  покрылось голубой пеной и растеклось в
разные стороны.
   Женщины  обернулись ко второму старику, который
пролепетал дрожащим голосом:
   -  Вы, конечно можете меня съесть, но почему бы
не  выбрать  Рик,  которая  куда  сочнее  и моложе
меня?
   Рик,  самая  молодая  из  женщин, не удостаивая
своим  ответом,  вцепилась  зубами  в  кусок  свой
добычи.
   -  К  чему мучаться? - проговорил Финн глухо. -
Пищу  становиться  добывать  все  труднее,  и  мы,
очевидно, остались последниси людьми.
   -  Нет,  запротестовала  Рик.  -  Не последние.
Помните, мы видели других за зеленой насыпью.
   -  Это  было  очень  давно,  -  Сказала Гиза. -
Теперь, наверное, они уже погибли
   -  Может бать они нашли какой - нибудь источник
пищи, - предположила Рик.
   Финн  поднялся на ноги и окинул взором равнину.
- Кто знает, может быть, за горизонтом лежат более
благодатные земли.
   -  Там  нет ничего, только пустыня и чудовищные
создания, - огрызнулась Гиза.
   -  И  что,  нам будет хуже чем здесь? - спросил
Финн.
   Возражений не последовало.
   -  Вот что я предлагаю, - сказал Финн. - Видите
этот  высокий  пик?  Видите слои твердого воздуха?
Они  бьются и отскакивают от него. Они летают туда
и  обратно и исчезают в дали. Давайте взберемся на
эту   скалу  и  оттуда  перенесемся  в  прекрасные
страны, которые лежат где - нибудь за горизонтом.
   Теперь пошли возражения.
   Старый  Тагарт  запротестовал, ссылаясь на свою
немощь,  женщины подняли насмех предложение Финна,
но  потом,  поворчав и поспорив начали карабкаться
на вершину горы.
   На  это  ушло  много времени, обсидан был вязок
как  желе.  Несколько  раз Тагарт признавался, что
находиться  на  грани  смерти,  но  все-таки они с
грехо попалам взобрались на вершину скалы.
   Там   едва   хватало   места  перевести  дух  и
осмотреться.
   Их   взорам   открылась   местность  до  самого
горизонта, узодившую в седую, белесую мглу.
    Женщины   препирались,   указывая   в   разные
стороны,  но что там их ждут райские кущи верилось
с трудом.
   В одном направлении сине-зеленые холмы дрожали,
будто   наполненные   маслом   пузыри,   в  другом
пролегала темная полоса - не то ущелье, не то река
в грязи.
   В   остальных   же   направлениях  простирались
сине-зеленые  холмы, напоминавшие уже виденные, но
в них чувствовалось какое-то отличие
   Внизу     лежала    равнина,    сверкающая    и
переливающаяся,  словно  крылья  глянцевого  жука,
местами  покрытая  черными  бархатными  пятнами  и
заросшая растениями сомнительного вида.
   Они    увидели    около   десятка   Организмов,
слонявшихся  около озер, жевавших побеги растений,
маленькие камни или каких-то насекомых.
   К ним направлялся Альфа.
   Он   двигался  медленно,  внушая  трепет  своим
чудовищным обликом и игнорируя другие Оргнанизмы.
   Те   продолжали   играть,   но   завидев   его,
останавливались,   чувствуя  какое-то  смущение  и
неловкость.
   С  обсиданной  вершины  Финн поймал тугую прядь
воздушного облака и подтянул ее к себе.
   -  А  теперь  вперед.  Нас  ждут  райские кущи.
Летим.
   -  Нет, - воспротивилась Гиза. - Там нет пещер,
и вообще, кто знает, вдруг нас занесет куда-нибудь
не туда?
   -   А   куда  нам  нужно?  -  спросил  Финн.  -
Кто-нибудь знает?
   Никто  не  знал, но женщины все же отказывались
лезть на прядь.
   Тогда Финн обернулся к Тагарту. - Давай, старый
хрыч, покажи бабам, как это делается. Лезь!
   -  Нет! - залепетал тот. Я боюсь высоты, она не
для меня.
   - Залезай старик, а мы за тобой!
   Сопя и дрожа от страха, глубоко запуская руки в
губкообразную массу, Тагарт вскарабкался на облако
воздуха, свесив в пустоту свои тощие ноги.
   - Ну, - проговорил Финн, - кто следующий?
   - Лезь сам, - огрызнулась Гиза.
   -  И  бросить  тебя,  мою последнюю гарантию от
голодной смерти? Давай вперед.
   -  Нет,  это  облако слишком мало, пусть старец
уплывает  на  нем  один, а мы подождем следующего,
побольше.
   - Отлично.
   Финн разжал руку.
   Облако поплыло над равниной, унося Тагорта, изо
всех сил цепляющегося за свою драгоценную жизнь.
   Они внимательно следили за ним.
   -  Глядите, - сказал Финн, - как легко и быстро
движутся   облака   над  Организмами,  над  хлябью
равнины, над всем этим зыбким и изменчивым миром.
   Но  воздух  оказался таким же ненадежным, как и
все  прочее,  и  вскоре  плот  старика растаял без
следа.
   Хватаясь   за  расползавшиеся  клочья  воздуха,
Тагарт  попытался  удержаться  на  своей воздушной
подушке, но та улетучилась и он полетел вниз.
   На  вершине  горы  трое Реликтов наблюдали, как
скрюченная  фигурка,  размахивая  руками и ногами,
летела все ниже к земле.
   -  А  теперь,  с  досадой  заключила  Рик, - мы
остались совсем без мяса.
   -  Совсем,  -  сказала  Гиза, - кроме как разве
толёко Финна.
   Вдвоем они бы запросто с ним разделались.
   -  Эй,  поосторожнее!  -  вскричал  Финн,  -  Я
все-таки  последний  мужчина, а вы - мои женщины и
должны повиноваться.
   Они  его  игнорировали,  бросая косые взгляды и
перешeптывались друг с другом.
   - Осторожней! - прикрикнул Финн, - Я сброшу вас
со скалы.
   - Ну как раз это мы тебе и обеспечим, - сказала
Гиза.
   Они с опаской приближались в зловещем молчании.
   - Остановитесь.  Я  же  последний   мужчина.
   - Нам без тебя хуже не будет.
   - Одну секунду. взгляните на Организмов!
   Женщины посмотрели вниз.
   Организмы собрались кучкой, глядя в небо.
   - Взгляните вверх!
   Женщины посмотрели.
   Молочное     стекло    лопнуло,    рассыпалось,
завернулось по краям.
   - Голубое. Небо голубое, как прежде!
   Опалив глаза, ударил ослепительно яркий свет.
   -   Солнце,   -   проговорили  они  трепещущими
голосами, - на Землю вернулось Солнце.
   Небесный  купол  исчез,  и  на его месте в мире
синевы выплыло яркое и величественное солнце.
   Земля внизу сжалась, растрескалась, отяжелела и
отвердела.
   Они  почувствовали,  как обсидан каменеет у них
под ногами. Его йвет стал глянцево-черным.
   По-видимому,   Земля,   Солнце,  вся  галактика
покинули  свободную  зону, и снова наступило время
логики и ограничений.
   -  Древняя  Земля!  -  закричал Финн. - Мы люди
Древней Земли, и она снова наша!
   - А как же Организмы?
   -  Если  это  Древняя Земля, то пусть Организмы
поостерегуться!

   Организмы  стояли  на  низком  пригорке рядом с
потоком  воды,  который  быстро переростал в реку,
прокладывая себе путь по равнине.
   -  Вот  она, моя интуиция! - прокричал Альфа. -
Точно,  как  я  предсказал. Исчезла свобода, вновь
царят узость и ограничения!
   -  Сможем ли мы их уничтожить? - спросил другой
Организм.
   -  Запросто,  -  отозвался  третьий.  -  Каждый
должен  внести  свой  вклад в общую битву. Я решил
взять   на   себы   Солнце,  кинуться  на  него  и
сокрушить.
   Он  пригнулся,  разбежался  и подпрыгнул, потом
грохнулся на спину, сломав себе шею.
   -  Во  всем  виноват  воздух, - сказал Альфа, -
потаму что он окружает все вокруг.
   Шестеро    Организмов,   убегая   от   воздуха,
бросились в реку и утонули.
   -  Как  бы  там ни было, но я голоден, - сказал
Альфа.
   Он   огляделся   вокруг,  ища  привычную  пищу.
Схватил  насекомое,  но  оно тут же его ужалило, и
убежало.
   - Хм. А голод остался.
   Он  заметил  Финна  и  женщин,  спускавшихся со
скалистого кряжа.
   -  Съем-ка я одного Реликта, - проговорил он. -
А может съесть их всех?
   Трое   оставшихся  сорвались  с  места  и,  как
обычно, разбежались в разных направлениях.
   По  чистой  случайности  Альфа оказался лицом к
лицу с Финном.
   Он  приготовился  есть,  но Финн поднял камень.
Камень   оказался   камнем,   твердым,   острым  и
тяжелым.
   Финн  размахнулся,  познав  радость  инерции, и
Альфа упал с проломленым черепом.
   Один   из   Организмов   попытался  перешагнуть
расщелину  двенадцати  фотов  шириной  и  исчез  -
только его и видели.
   Другой,  усевшись  на  землю,  принялся глотать
камни,  удовлетворяя  чувство  голода,  но  тут же
забился в конвульсиях.
   Финн кивнул на появившиеся участки свежей новой
земли.
   -  Видите,  вон  улицы  нового  города,  как  в
легендах. А там фермы, скот.
   - Но ведь там ничего нет, - возмутилась Гиза.
   -  Сейчас нет, - сказал Финн. - Но теперь снова
будет  вставать  и  заходить Солнце, снова у камня
будет  вес,  а у воздуха - нет. Снова вода выпадет
дождем и заполнит море.
   Он наступил на поверженного Организма.
   - Теперь можно помечтать.

               ____________________

                               Джек Вэнс

                                 СИЛЬ

                                - 1 -

     Пустынные северные земли в темно-красном свете заката  представляли
собой довольно печальное  зрелище, напоминая огромное  мертвое животное,
из  которого  вытекают   остатки  крови.    Сумерки  застали  Кугеля   в
солончаках.   Обманчивый  свет  вечерней  зари  подвел  его  - пересекая
пустоши, он  cначала почувствовал  под ногами  сырость, потом  чавкающую
трясину, а теперь со всех  сторон его окружали грязь, болотная  трава да
несколько   лиственниц   и   ив;   в   солончаковых   лужах   отражалось
свинцово-пурпурное небо.
     На  востоке  показались  пологие  холмы.   Кугель  свернул  к  ним,
перепрыгивая  с  кочки  на  кочку.   Несколько раз, подскользнувшись, он
падал  в  грязь  и  гниющие  водоросли.   В  такие  минуты  его угрозы и
проклятия в адрес Ииконю Смеющегося Мага достигали своего апогея.
     Уже  наступили  сумерки,  когда  Кугель,  едва  держась на ногах от
усталости,  добрался  до  склона  восточных  холмов.   Правда, здесь его
положение не улучшилось,  а скорее -  наоборот.  Его  заметили обитающие
на  холмах   бандиты  -   полу-люди  -   и  бросились   следом.   Кугель
почувствовал отвратительное  зловоние, исходящее  от них,  еще до  того,
как услышал шаги, и, позабыв  об усталости, со всех ног  кинулся бежать.
Бандиты неотступно следовали за ним, вверх по склону.
     Впереди, на  фоне сумеречного  неба темнела  полуразрушенная башня.
Карабкаясь  по  обваливающимся  камням,  Кугель  шагнул  в проем, бывший
когда-то  дверью.   Внутри  башни   царила  тишина.   В  воздухе   висел
удушливый  запах  пыли  и  сырого  камня.   Кугель опустился на колени и
осторожно выглянул наружу.  У края развалин на фоне неба  вырисовывались
три нелепые фигуры.
     "Странно, -  подумал Кугель,  - эти  твари явно  боятся башни.  Вот
только не знаю - радоваться этому или нет."
     Погасли последние  отсветы заката.   Кугеля не  покидало  ощущение,
что  башня  обитаема.   К  полуночи  появился  хозяин  - призрак в белом
одеянии.   На его  голове поблескивала  серебряная лента,  с которой  на
длинных, так же серебряных цепочках свешивалось двадцать лунных  камней.
Призрак подплыл  к Кугелю  почти вплотную,  уставившись на  него жуткими
пустыми  глазницами,  глядя  в  которые  человек  мог лишиться рассудка.
Кугель вжался в стену так, что захрустели кости.
     - Уничтожь этот форт,  - проговорил  дух. - Пока  камень соединен с
камнем, я должен  оставаться здесь, даже  если остынет земля  и погаснет
солнце.
     - С радостью, - ответил Кугель,  - но снаружи засели бандиты -  они
хотят убить меня.
     - В дальнем конце зала есть  проход.  Используй хитрость и силу,  а
потом выполни мою просьбу.
     -  Скажи,  а  какие  обстоятельства  заставляют тебя быть пленником
этих развалин?
     - Они давно позабыты, а я  остаюсь.  Исполни мою волю, или  я своим
проклятьем обреку тебя на вечную тоску!
     Кугель очнулся,  дрожа от  холода и  сырости.   Кругом лежала мгла.
Дух  исчез  -  сколько  же  он  спал?   Кугель  выглянул  за  дверь - на
горизонте уже занималась заря.
     После  бесконечного  ожидания  появилось  солнце.   Пылающие  лучи,
проникая  через  дверной  проем,  осветили  весь  зал.   В дальнем конце
Кугель  заметил  каменную  лестницу,  ведущую  вниз, к пыльному проходу.
Очень медленно,  на ощупь  пройдя по  нему, он  оказался на поверхности.
Найдя  подходящее  укрытие,  осмотрелся  и  увидел  всех троих бандитов,
залегших в разных местах.

                                - 2 -

     Обнажив  меч,  Кугель  бесшумно  пошел  вперед.   Незамеченным   он
добрался до  первой, лежащей  ничком фигуры  и вонзил  меч в мускулистую
шею.   Тело  полу-человека  судорожно  дернулось,  он вцепился когтями в
землю и испустил дух.
     Кугель выдернул  меч, вытер  о шкуру  мертвого существа  и с той же
осторожностью приблизился ко второму бандиту.   На этот раз не  обошлось
без шума - смертельно раненый бандит отчаянно закричал от боли.  Тут  же
прибежал третий.
     Выпрыгнув  из  своего  укрытия,  Кугель  ударил  его мечом.  Бандит
пронзительно  завизжал,  выхватил  кинжал  и  бросился на Кугеля, но тот
успел увернуться, схватил камень и швырнул его в полу-человека.   Бандит
рухнул, как подкошенный.
     Кугель осторожно подошел к нему.
     -  Ты  все  равно  скоро  умрешь.   Скажи  мне все, что ты знаешь о
сокровище, спрятанном в этой башне.
     - Я  не знаю  ни о  каком сокровище,  - ответил  бандит.   Лицо его
исказила гримаса ненависти. - Но  даже если  бы оно  и было,  ты стал бы
последним человеком, узнавшим о нем, потому что убил меня.
     -  Это  не моя  вина,  -  сказал  Кугель. -  Зачем вам понадобилось
преследовать меня?
     -  Чтобы  есть,  чтобы  выжить.   Хотя  жизнь  и  смерть  одинаково
бессмысленны.  Я презираю и то и другое.
     - В таком случае, ты не  должен на меня обижаться.  Давай-ка  лучше
вернемся к сокровищам.  Может, расскажешь, все-таки?
     - Я сказал все.  Но я покажу тебе свое сокровище.
     Он пошарил в сумке и выудил круглый белый камешек.
     - Это кость из черепа гру.  Видишь, как она дрожит от клокочущей  в
ней  энергии?   Я  использую  эту  энергию  и проклинаю тебя, обрекая на
немедленную смерть от ужасной болезни!
     Кугель торопливо добил бандита.  Какая страшная ночь!
     - Ииконю!  - воскликнул он. - Если только я выживу, я рассчитаюсь с
тобой за все!
     Кугель вернулся  к развалинам  форта.   Некоторые камни  падали при
одном прикосновении к ним, другие  сидели крепко и, чтобы расшатать  их,
требовались значительные усилия.  "Но  ведь так я могу просто  не успеть
выполнить задание Ииконю, - подумал Кугель. - Как сказал этот бандит?"
     "Немедленная смерть от ужасной болезни?"
     И  проклятье,  обещанное  духом,  не  намного  веселее.   Как  там?
Вечная тоска, кажется?  Что-то тут явно не стыкуется.
     Кугель потер подбородок и кивнул.
     - Господин  дух!   - крикнул  он. - Я  не могу остаться и выполнить
твое  повеление.   Я  убил  бандитов  и  теперь  ухожу.   Прощай!  Пусть
тысячелетия пролетят для тебя быстро.
     Из  глубин  форта  донесся  стон,  и  Кугель почувствовал мощнейшее
давление неведомой силы, в голове раздался зловещий шепот:
     - Да сбудется мое проклятье!
     Кугель быстро пошел на юго-восток.
     -  Великолепно,  все  идет  как  надо.   "Вечная  тоска"  полностью
исключает "немедленную смерть". Остается только ужасная болезнь.  Она  у
меня уже  есть в  образе язвы  Фиркса.   С этими  проклятиями приходится
как-то выкручиваться, иначе не поздоровится.

     Он  шел  все  дальше  по  пустынной  земле, пока форт не скрылся из
виду, и  вскоре опять  вышел к  морю.   Взобравшись на береговую полосу,

                                - 3 -

Кугель осмотрел весь пляж и увидел два темных мыса - один на востоке,  а
другой -  на западе.   Спустившись к  морю, он  повернул на  восток.  На
гладкий песок вяло накатывали серые безжизненные волны.
     Впереди  Кугель  заметил  маленькое  темное пятнышко, которое через
несколько минут ходьбы  превратилось в стоящего  на коленях старика.   В
руках он держал сито и  с величайшей тщательностью просеивал через  него
песок.
     Кугель остановился.   Старик величаво  поклонился ему  и  продолжил
свое занятие.
     В конце концов любопытство победило, и Кугель решился заговорить:
     - Что ты так усердно ищешь?
     Старик отложил сито.
     - Где-то в этих песках  лежит амулет, потерянный прапрадедом.   Всю
свою жизнь он просеивал песок, надеясь  найти пропажу.  Его сын, за  ним
- мой дед, отец и,  наконец, я - последний в  нашем роду - делали то  же
самое.   Мы  просеивали  песок  от  самого  Силя,  но  до Бенбадж Сталла
осталось еще шесть лиг.
     - Эти названия мне неизвестны,  - сказал Кугель. - Бенбадж  Сталл -
что это?
     Старик показал рукой на мыс, темнеющий на западе:
     -  Древний  порт.    Теперь  там  остался  лишь   полуразвалившийся
волнорез, старая пристань  да парочка хибар.   А когда-то баржи  Бенбадж
Сталла доходили до Фальгунто и Мелла.
     - И об  этих местах я  впервые слышу.   А что находится  за Бенбадж
Сталлом?
     - К северу земля истощается.  Солнце там висит над самыми  болотами
и топями.   И никто не  живет в тех  проклятых местах, кроме  нескольких
несчастных изгнанников.
     Кугель кивнул на восток:
     - А там - Силь?
     - Все  это государство  называется Силь.   Мой предок  лишился  его
из-за рода Домбера.   Все великолепие исчезло, остался  только старинный
дворец да одна деревушка.   Остальная земля превратилась в мрачный  лес,
полный  опасностей.   Вот  как  выродилась  наше  королевство.  - Старик
горестно покачал головой и снова взял в руки сито.
     Кугель молча наблюдал за ним, бессознательно взрыхляя песок  носком
сапога.     Неожиданно   в   песке   блеснуло   что-то    металлическое.
Наклонившись,  Кугель  поднял  браслет  из  черного  металла, сверкающий
пурпурным  светом:   по   окружности  браслета  располагалось   тридцать
алмазных кнопок, окруженных древними руническими письменами.
     -  О!  -  воскликнул  Кугель.  -  Смотри,  какая  славная  вещица -
настоящее сокровище!
     Старик бросил сито и медленно встал.  Его сверкающие голубые  глаза
неотрывно смотрели на браслет.
     - Ты нашел амулет  моих предков, символ рода  Слай!  - он  протянул
руки к браслету, - Дай мне его!
     Кугель попятился.
     - Ну-ну, не глупи старик!
     - Этот амулет мой!   Ты не можешь присвоить  его себе.  Неужели  ты
хочешь погубить дело всей моей жизни и четырех жизней до меня?
     -  Ты  должен  радоваться,  что  амулет найден, - капризно произнес
Кугель, - Теперь ты избавлен  от дальнейших поисков.  Лучше  расскажи-ка
о возможностях этой штуки.   От нее исходит магическая  сила.  Что  дает
амулет своему владельцу?
     -  Его  владелец  -  я,  -  простонал  старик,  - Умоляю тебя, будь
благороден!

                                - 4 -

     - Ты ставишь  меня в неловкое  положение, - сказал  Кугель, - Я  не
настолько богат,  чтобы позволить  себе быть  щедрым.   Но с отсутствием
благородства это никак нельзя связать, по моему.  Скажи, если бы  амулет
нашел ты, отдал бы мне его?
     - Нет, потому что он мой!
     -  Вот  тут  мы  с  тобой  расходимся.   Пойми,  если  можешь, - ты
заблуждаешься.   Видишь -  амулет у  меня в  руках, и  значит, он  - моя
собственность.   Поэтому будь  добр, расскажи  мне о  его возможностях и
объясни, как им пользоваться.  А я уж, поверь, сумею это оценить.
     В отчаянии взмахнув руками,  старик с бессильной яростью  пнул сито
так, что оно лопнуло и пролетело до края воды.  Волна тут же  подхватило
его и понесла прочь.  Старик было кинулся за ним, потом снова  всплеснул
руками и неверной походкой заковылял по береговой полосе.
     Кугель неодобрительно  покачал головой  и возобновил  свой путь  на
восток вдоль пляжа.
     Тут ему  пришлось схлестнуться  с Фирксом.   Тот был  убежден,  что
лучше  всего  отправиться  в  Алмери  западным путем, через порт Бенбадж
Сталл.
     - У нас только один путь!  - отчаянно кричал Кугель, прижимая  руки
к животу, - Конечно, морем было  бы гораздо короче.  Но ведь  поблизости
нет  ни  одной  лодки,  а  проплыть  такое  огромное  расстояние  просто
невозможно!
     Фиркс  еще  немного  потерзал  его,  но  в конце концов успокоился.
Кугель пошел дальше, весьма  довольный событиями сегодняшнего утра.   Он
повнимательнее рассмотрел браслет - от этой удивительно красивой  вещицы
исходила магическая  сила.   К сожалению,  Кугель не  мог прочесть руны,
выгравированные с большим искусством.   Надевая браслет на запястье,  он
случайно  нажал  на  один  из  алмазов,  и  в  то  же мгновение раздался
протяжный  стон   невыносимого  отчаяния.    Кугель   остановился,   как
вкопанный и с удивлением огляделся.  Вокруг не было ни одной живой  души
- лишь  серое море,  скучный берег,  хмурое небо  да темнеющий  вдали на
западе Бенбадж Сталл и Силь на востоке.
     Кугель осторожно нажал на другой алмаз, и получил в ответ еще  один
жалобный вопль безысходной тоски.   Кугель недоумевал.  Кто морочит  ему
голову на этом пустынном  берегу?  Он стал  по очереди нажимать один  за
другим алмазы на  браслете, и в  тишине морского берега  прогремел целый
концерт  криков  и  стонов.   Кугель  еще  раз, но уже более внимательно
осмотрел амулет со всех сторон.   Но кроме рыданий, воплей и стонов  ему
так и не удалось ничего выжать  из своей находки, и Кугель вскоре  устал
от своих экспериментов.
     Солнце  сияло  в  зените.   Он  утолил  голод морскими водорослями,
сделав  их  съедобными  с  помощью  волшебного  брелка,  подаренного ему
Ииконю.   Внезапно ему  показалось, что  он слышит  голоса и беззаботный
смех,  но  очень  невнятные  и  неопределенные.   Может, это шум прибоя?
Неподалеку прямо  в море  выдавалась скала,  похожая на  высунутый язык.
Кугель прислушался и понял, что  голоса исходили именно оттуда.   Чистые
и ясные, как голоса детей, они звенели с невинной веселостью.
     Кугель, разбираемый  любопытством, обошел  вокруг скалы.   Там, где
плескался  прибой  и  пенилась  темная  вода,  он  увидел четыре большие
раковины,  из  которых  виднелись  сидящие  на обнаженных плечах круглые
головы,  с  бледными  личиками  и  клочками  бесцветных  волос.  Опустив
пальчики в воду,  милые создания пряли  нити из морских  капель, а потом
ловко  ткали  прекрасную  мягкую  ткань.   Тень  Кугеля упала на воду, и
тотчас  же  симпатичные  ткачи  одновременно  захлопнули  створки  своих
раковин, скрывшись внутри.

                                - 5 -

     -  Как  так?   -  весело  воскликнул  Кугель.  -  Вы  что,   всегда
закрываетесь при виде незнакомого лица?  Вы такие пугливые?  Или  просто
неприветливые?
     Никакого ответа.  Темная вода струилась по поверхности раковин.
     Кугель  подошел  поближе,  приподнялся  на  носки и наклонил голову
набок.
     - А  может, вы  слишком горды?   Или надменны?   Или просто   плохо
воспитаны?
     Молчание.   Кугель  принялся   насвистывать  мелодию,  которую   он
услышал на Азиномийской ярмарке.
     В конце концов самая дальняя раковина чуть приоткрылась, и в  щелку
на  него  уставились  серо-голубые  глаза.   Кугель  просвистел еще пару
куплетов и снова заговорил:
     - Открывайте свои раковины!   Тут ждет путник, которому  необходимо
расспросить о дороге в Силь и других важных вещах!
     Еще одна раковина  приоткрылась, и другая  пара глаз уставилась  на
него.
     - А может,  вы просто невежды?   - фыркнул Кугель.  - Вы,  наверно,
ничего не  знаете, кроме  того, что  вода мокрая  и какого  цвета бывают
рыбы.
     Самая  дальняя  раковина  открылась  еще  больше и оттуда выглянуло
важное личико с мягкими щечками.
     - И вовсе мы не невежды!
     -  И  не  пугливые,  и  не  неприветливые,  и не гордые, - закричал
обитатель второй раковины.
     - И воспитаны хорошо, - пропищал третий.
     Кугель кивнул.
     - Может  и так.   Но почему  вы моментально  захлопнулись при  моем
появлении?
     -  Такова  наша  природа,  -  ответил  тот,  что открылся первым, -
Многие  морские  жители  будут  счастливы  застать нас врасплох, поэтому
лучше сначала спрятаться, а потом уж узнать, в чем дело.
     Теперь были открыты все четыре раковины, хотя и не так широко,  как
до появления Кугеля.
     - Ну хорошо, - сказал Кугель. - Так что вы мне можете рассказать  о
Силе?   Встречают  там  чужестранцев  приветливо  или выпроваживают вон?
Можно ли там на найти гостиницу или мне придется ночевать в канаве?
     -  Мы  не  знаем,  -  сказал обитатель первой раковины, оказавшийся
самым  разговорчивым.   Теперь  он  уже  полностью открыл створки своего
жилища, вытащив бледные ручки.
     -  Народ  Силя,  если  верить  морским  сплетням, углублен в себя и
очень  подозрителен,  даже  к  своей  госпоже.   А правит ими девушка из
древнего рода Домбер.
     - А  вон идет  старый Слай,  - сказал  другой. -  Что-то он сегодня
рано возвращается в свою хижину.
     Третий рассмеялся.
     - Слай стар, и  ему никогда не найти  своего амулета.  Поэтому  род
Домбера будет править Силем, пока не погаснет солнце.
     - Что  это значит?   - с  деланным изумлением  спросил Кугель.  - О
каком амулете вы говорите?
     - Сколько  мы себя  помним, старый  Слай просеивает  песок.   И его
отец  всю  жизнь  занимался  тем  же,  так же, как и несколько поколений
Слаев до него.   Они ищут металлический  браслет, надеясь с  его помощью
вернуть свои древние привилегии.

                                - 6 -

     - Какая удивительная легенда!   - воскликнул Кугель. -  А в чем  же
могущество этого амулета и как им пользоваться?
     - Может, Слай расскажет тебе об этом, - с сомнением ответил  хозяин
одной раковины.
     -  Да  нет,  слишком  уж  он  суровый  и  раздражительный, - сказал
другой.  -  И  не  мудрено,  ведь  его  бесконечные  поиски  не приносят
никакого результата.
     -  Неужели  об  этом  амулете  ничего  неизвестно?   -  взволновано
спросил  Кугель.  -  Может,  какие-нибудь  морские сплетни?  Или древняя
надпись на камне, на раковине?
     Создания весело рассмеялись.
     - Ты спрашиваешь с  такой горячностью, как будто  ты сам Слай.   Но
нам об этом ничего не известно.
     С  трудом  скрыв  разочарование,  Кугель  принялся расспрашивать их
дальше.   Но симпатичные  обитатели раковин  были и  впрямь, как дети, -
они не могли долгое время заострять внимание на одном вопросе и  поэтому
переключились на другую  тему.  Кугель  молча слушал, как  они обсуждали
океанское  течение,  аромат  жемчуга,  какого-то постоянно ускользающего
морского  жителя.    Через  несколько  минут   Кугель  попытался   вновь
перевести  разговор  на   Слая  и  его   амулет,  но  его   простодушные
собеседники  отвечали  все  также  туманно  и  неопределенно,  явно   не
придавая значения этой  теме.  Казалось,  они и вовсе  позабыли о Кугеле
и,  опустив  пальцы  в  воду,  вновь  принялись прясть из морских капель
бесцветные  нити,  между  делом  обсуждая  какой-то  чайник,  лежащий на
морском дне неподалеку.
     Наконец,  Кугель  устал  от  их  болтовни  и встал.  Тогда существа
все-таки вспомнили о его существовании:
     - Как, уже  уходишь?  Так  скоро?  А  мы только собрались  спросить
тебя,  как  ты  здесь  очутился?   Путешественники  редко заходят на наш
Большой  Пустынный  Берег,  а  ты  похож  на  человека,  который  пришел
издалека.
     - Верно,  - сказал  Кугель, -  и я  должен отправиться  еще дальше.
Взгляните  на  солнце  -  оно  уже  клонится  к  западу, а я бы хотел до
наступления ночи добраться в Силь.
     Один из обитателей  раковин держал прекрасное  покрывало, сотканное
из морской воды.
     - Прими наш подарок.  Нам показалось, что ты очень  чувствительный,
поэтому тебе необходима защита от ветра и холода.
     Он  бросил   покрывало  Кугелю.    Кугель  внимательно   рассмотрел
прозрачную ткань,  дивясь на  необычную тонкость  выделки и стекловидный
блеск.
     - Благодарю от всей души, - сказал  он. - Я не ожидал от вас  такой
щедрости.
     Он  завернулся  в  покрывало  и  тут  же промок до нитки - чудесный
подарок превратился в воду.
     Озорники весело рассмеялись.  В бешенстве Кугель шагнул вперед,  но
створки раковин в тот же миг захлопнулись.
     Кугель  ударил  ногой  по  раковине,  хозяин  которой  бросил   ему
покрывало, но  только отбил  себе носок.   Разъярившись еще  больше,  он
схватил тяжелый  камень и  с силой  ударил по  раковине, раздробив ее на
кусочки.  Вытащив из-под осколков визжащее существо, Кугель швырнул  его
на  песок.    Беспомощное   создание  с   маленькими  бледными   ручками
пристально смотрело на Кугеля снизу вверх.
     - За что ты так обошелся со мной?  Ведь это была всего лишь  шутка,
а ты отнял у меня мою единственную жизнь.

                                - 7 -

     - Зато  тебе больше  не удастся  шутить подобным  образом, - заявил
Кугель. - Посмотри, ты промочил меня до костей!
     - Ведь это было просто озорство,  - голос его все больше слабел.  -
Мы - жители морских скал -  не очень искусны в волшебстве, но  я обладаю
силой проклятия.  И вот мое  проклятие:  пусть не исполнится твое  самое
страстное  желание,  каким  оно  ни  было.   И  пусть  это произойдет до
наступления сегодняшней ночи.
     - Еще одно  проклятие!  -  Кугель с досадой  покачал головой. -  От
двух проклятий за сегодняшний день я уже избавился.  А теперь еще одно!
     - Этого проклятия тебе не избежать, - прошептало существо.
     -  Злоба  -  дурное  качество,  -  поучительно  сказал  Кугель. - Я
сомневаюсь в силе твоего проклятия, но все же посоветовал бы тебе  взять
его  обратно,  очистив  воздух  от  ненависти.   Может,  тогда  я  смогу
относиться к тебе по-прежнему хорошо.
     Но существо не произнесло  больше ни слова, постепенно  превращаясь
в белую слизь, которую вскоре вобрал в себя песок.
     Кугель  уселся,  обдумывая,  как  ему  лучше  всего избежать нового
проклятия.
     - С  этими проклятиями  всегда приходится  как-то выкручиваться,  -
сказал он  во второй  раз за  сегодняшний день.  - Но  ведь недаром меня
прозвали Кугель-Разумник?
     Однако,  никакого  толкового  плана  действий  в  голову  так  и не
пришло, и Кугель пошел по пляжу дальше.
     Неясная темная  полоска на  востоке стала  отчетливее.   Кугель уже
различал высокие деревья, сквозь которые мелькали белые здания.
     Вновь  показался  Слай,  он  бегал  по  берегу  взад-вперед, словно
сумасшедший.  Подбежав к Кугелю, он упал перед ним на колени.
     - Амулет,  умоляю тебя!   Он принадлежит  роду Слай,  он давал  нам
право управлять Силем!   Отдай его мне,  и выполню твое  самое страстное
желание!
     Кугель остановился,  как вкопанный.   Вот так  парадокс!   Если  он
отдаст  амулет,  Слай  наверняка  обманет  его,  или  по меньшей мере не
сможет  выполнить  своего  обещания,  если  предположить,  что проклятие
сбудется.  С другой стороны, если он не отдаст амулета, его желание  все
равно не сбудется, но амулет останется у него.
     - Я сделаю тебя первым дворянином королевства!  - горячо  продолжал
Слай, ошибочно истолковав  колебания Кугеля. -  У тебя будет  корабль из
резной  слоновой  кости,  двести  прекрасных  девушек  будут   исполнять
малейшее твое желание, твоих врагов  мы сотрем в порошок -  только отдай
мне амулет!
     - Неужели он обладает таким могуществом?   - спросил Кугель. - И  с
его помощью можно всего этого добиться?
     - Да! Да! - закричал Слай. - Если только правильно прочесть руны!
     - Ну что ж, - сказал Кугель, - тогда объясни мне их значение.
     Старик посмотрел на него с горечью и обидой:
     - Я не могу этого сказать.  Я должен получить амулет!
     - Ты  отказываешься удовлетворить  мое любопытство,  а я  отказываю
тебе в твоих наглых требованиях!  - презрительно сказал Кугель.
     Слай отвернулся, глядя  на темный мыс,  где сквозь листву  деревьев
мелькали белые стены домов.
     - Я все понял.  Ты сам собираешься править Силем!
     "Было бы совсем неплохо", - подумал Кугель.
     Фиркс,  уловив  его  мысли  завозился  изо  всех сил.  С сожалением
Кугель отказался  от заманчивой  перспективы, но  успел сообразить,  что
это единственное средство избежать проклятия.

                                - 8 -

     "Если  мое  самое  страстное  желание  не  может  быть исполнено, -
рассуждал  Кугель,  -   я  должен  поставить   перед  собой   совершенно
определенную цель  и стремиться  к ней  изо всех  сил, по  крайней мере,
весь сегодняшний  день.   Следовательно, я  больше всего  на свете желаю
управлять Силем, и это мое самое страстное желание".
     Чтобы успокоить мстительного Фиркса, вслух он произнес:
     - Я намерен  использовать этот амулет  для достижения очень  важных
целей.  Среди них  может быть и власть  над Силем, так как  обладание им
дает мне право на это.
     Слай разразился диким злорадным смехом.
     - Сначала тебе придется убедить Дерве Кориме, что ты  действительно
имеешь на это право.  Она из рода Домбера, мрачного и страшного в  своей
непредсказуемости.  На вид она  всего лишь хрупкая девушка, но  на самом
деле так же коварна, как лесной гру.  Бойся Дерве Кориме - она  прикажет
бросить тебя и мой амулет на дно морское!
     -  Чтобы  этого   не  произошло,  научи   меня,  как   использовать
могущество амулета, - заявил Кугель.
     Слай упрямо покачал головой.
     -  Жестокость  Дерве  Кориме  известна,  так  зачем  менять  ее  на
неумеренные прихоти какого-то бродяги?
     За свои речи старик получил такой сильный удар, что едва устоял  на
ногах.   После  этого  Кугель  пошел  дальше.   Солнце  низко висело над
морем, и он ускорил шаг, торопясь найти ночлег до наступления темноты.
     Наконец, пляж  кончился.   Впереди, на  возвышении, маячили могучие
деревья.   Сквозь  густую  листву  поблескивала  балюстрада,  окружающая
роскошные сады; чуть ниже красовалась изящная ротонда.
     "Да, уж чего-чего, а великолепия здесь хватает", - подумал  Кугель,
с уважением глядя  на амулет.   Ему вдруг захотелось  обладать всем этим
богатством,  и  он  даже  подумал,  а  не выбрать ли какое-нибудь другое
"самое страстное желание" -  например, научиться понимать язык  животных
или  стать  непревзойденным  акробатом.  С  большим  сожалением   Кугелю
пришлось  отказаться  от  своей  затеи  -  чем  черт  не  шутит,  может,
проклятие обитателя раковины все-таки не сбудется?
     Тропинка вела наверх,  извиваясь среди кустарников  с благоухающими
цветами.   Кугель  шел  мимо  густой  акации,  пышно цветущей гортензии,
душистой  белой  сирени  и  нежного  жасмина.   С  высоты  пляж  казался
тоненькой  ленточкой,  тонущей  в  золотом  тумане  заходящего   солнца.
Бенбадж Сталл  больше не  был виден.   Тропинка выровнялась,  отсюда  по
обеим  ее  сторонам  росли  лавровые  деревья.   Наконец  Кугель вышел к
овальному,  поросшему  травой,  полю,  на  котором  в  далекие   времена
проходили военные  парады.   Вдоль его  левой границы  высилась огромная
каменная   стена   с   церемониальной   галереей,   увенчанной   древней
геральдической  эмблемой.   В   распахнутые  настежь  ворота   виднелась
выложенная мрамором  дорога, ведущая  к самому  дворцу -  великолепному,
богато украшенному зданию с зеленой бронзовой крышей.  Дорога  упиралась
в широкие, летящие вверх ступени.   Солнце уже зашло, быстро  опускалась
мгла.   Не зная  где можно  найти пристанище  на ночь, Кугель направился
прямо ко дворцу.
     Когда-то мраморная дорога была без сомнения изящна и изысканна,  но
время не  пощадило ее,  лишь сумеречный  свет придавал  ей былую, теперь
уже  печальную,  красоту.   Справа  и  слева  бушевали роскошные сады из
причудливых деревьев, за которыми давно  никто не ухаживал.  Вдоль  всей
дороги  высились   мраморные  урны,   увитые  яшмовыми   и   нефритовыми
гирляндами, а от центра выстраивался ряд пьедесталов выше  человеческого
роста.  На каждом стоял бюст с опознавательной рунной надписью.   Кугель

                                - 9 -

узнал их - это  были те же руны,  что и на браслете.   Пьедесталы стояли
шагах в пяти друг от друга  и тянулись до самой террасы дворца.   Первые
бюсты  были  настолько  стерты  ветром  и  дождем,  что  лица стали едва
различимы.   Но чем  дальше шел  Кугель, тем  черты лиц  становились все
отчетливее.  Пьедестал за пьедесталом, бюст за бюстом - незнакомые  лица
смотрели на  него, сменяя  друг друга.   На последнем  пьедестале,  чуть
размытый в  сгущяющихся сумерках,  стоял бюст  молодой женщины.   Кугель
остановился,  пораженный:   это  была  та  самая  девушка,  с которой он
повстречался  в  северных  землях  -   Дерве  Кориме  из  рода   Домбер,
правительница Силя!
     Вспоминая все,  что произошло,  Кугель остановился  перед массивным
порталом.   Он расстался  с Дерве  Кориме отнюдь  не дружелюбно,  вполне
можно ожидать, что она затаила против него обиду.  С другой стороны,  во
время их  первой встречи  она пригласила  его во  дворец и принимала его
очень тепло.  Может, она забыла о своей обиде и помнила только  хорошее?
Кугель, вспоминая ее изумительную  красоту, с волнением подумал  о новой
встрече.
     Но что  если она  все же  затаила обиду  в глубине  души?   Амулет,
конечно, произведет впечатление, если только она не будет настаивать  на
том,  чтобы  Кугель  продемонстрировал  его  магическую  силу.   Если бы
только знать, как прочесть руны!  Но так, как от Слая ничего не  удалось
добиться, придется попытаться в другом месте, например - во дворце.
     Кугель остановился перед  широкими ступенями, ведущими  на террасу.
Над террасой  высокая арка,  украшенная резным  узором и  поддерживаемая
изящными  колоннами.   По  другую  сторону  арки виднелись стройные дуги
высоких  окон,  в  которых  горел  тусклый  свет.   Мрамор  потрескался,
балюстрада заросла мхом - даже  вечерний сумрак не мог скрыть  печальной
обветшалости былого величия.
     Кугель   начал   подниматься   по   ступеням,   обуреваемый  новыми
сомнениями.  Что если Дерве Кориме только посмеется над его  претензиями
и все-таки  потребует доказать  свое могущество?   Что тогда?   Стонов и
криков  явно  будет  недостаточно.   Он  пересек террасу, еле передвигая
внезапно ослабевшие ноги, и  в нерешительности остановился перед  аркой.
Может,  разумнее  поискать  ночлег  в  другом  месте?   Но  все сомнения
рассеялись,   когда,   случайно   оглянувшись,   Кугель   увидел   среди
пьедесталов чью-то  высокую неподвижную  фигуру.   Не раздумывая больше,
он быстро  пошел к  двери.   Если притвориться  обычным путником,  может
удастся  избежать  встречи  с  Дерве   Кориме.   Вдруг  за  его   спиной
послышались  осторожные,  вкрадчивые   шаги.   Схватившись  за   дверной
молоток,  Кугель  изо  всех  сил  заколотил  в  дверь.  Было слышно, как
гулкие удары раздаются внутри дворца.
     Через минуту  Кугелю опять  послышались шаги  за спиной.   Он снова
постучал.  Наконец, в двери открылся глазок, и чей-то внимательный  глаз
изучающе уставился на него.  Потом  глаз исчез, и на его месте  появился
рот.
     - Что тебе надо?
     Рот пропал, и вместо него показалось ухо.
     - Я - странник, ищу приюта  на ночь.  Только поскорее, если  можно,
меня кто-то преследует.
     Вновь появился глаз, внимательно осмотрел террасу и остановился  на
Кугеле.
     - А где твои верительные грамоты?
     - У меня их нет, - ответил Кугель.
     Он оглянулся через плечо.

                                - 10 -

     - Я  предпочел бы  обсудить все  подробности внутри  дворца, потому
что какое-то существо уже начинает подниматься по ступеням террасы.
     Глазок  закрылся  наглухо.   Кугель  уставился  на ослепшую дверь и
отчаянно заколотил по ней, то и дело оглядываясь в темноту.
     Дверь с жалобным скрипом отворилась.  Невысокий крепыш в  пурпурной
ливрее сделал знак рукой.
     - Входи, да поскорее.
     Кугель  быстро  скользнул  в  дверь,  которую  привратник  тут   же
захлопнул,  затворив  на  три  железных  засова.   Не успел он задвинуть
последний засов, как неведомая сила налегла на дверь снаружи.
     - Опять  я его  надул!   - воскликнул  привратник, ударив  по двери
кулаком. -  Если бы  не моя  проворность, оно  бы набросилась  на тебя к
твоему,  да  и  к  моему,  я  думаю,  сожалению.  Теперь это мое главное
развлечение - лишать его добычи.
     -  Вот  как,  -  ответил  Кугель,  тяжело  дыша.  -  Что  же это за
существо?
     - Ничего толком неизвестно.  Оно появилось совсем недавно и  бродит
по ночам среди статуй.  Ведет  себя, как самый настоящий вампир, да  еще
с неестественной жадностью.  Кое-кто из слуг замка нашел бы что  сказать
по  этому  поводу,  да  только  все  они  мертвы после встречи с ним.  И
теперь, чтобы отомстить, я мучаю эту тварь, как могу.
     Привратник отступил назад и оглядел Кугеля с головы до ног.
     -  А  сам-то  ты  кто  такой?   Твое  поведение  и глаза говорят об
осторожности и осмотрительности.  Что ты здесь ищешь?
     - В настоящий момент, - сказал Кугель, - мои желания очень  просты:
постель и немного еды.   Если ты дашь мне  это, я отблагодарю тебя  и мы
вместе придумаем, как лучше всего поиздеваться над чудовищем.
     Привратник поклонился.
     - Все, о чем  ты просишь, может быть  тебе предоставлено.  Так  как
ты путешествуешь издалека, наша  госпожа наверняка захочет поговорить  с
тобой.  Тогда, я думаю, ты получишь куда больше.
     Кугель торопливо отказался:
     - Я человек простой, одежда моя испачкана, да и собеседник из  меня
никудышный.   Не  стоит   беспокоить  правительницу  Силя  из-за   такой
ничтожной особы, как я.
     -  Все,  что  будет  можно,  мы  исправим,  - ответил привратник. -
Следуй за мной.
     Он провел  Кугеля по  коридорам, освещенным  свечами и  остановился
возле одной из дверей.
     -  Вот  здесь  можешь  помыться,  а  я  пока  почищу  твою одежду и
приготовлю свежее белье.
     Кугель неохотно снял  одежду.  Он  выкупался, сбрил бороду  и натер
тело  пахучим  маслом.   Привратник  принес  чистую  одежду  и   Кугель,
значительно освежившийся, облачился в  нее.  Натягивая куртку,  он решил
рискнуть  и  дотронулся  до  одного  из  алмазов на браслете.  Откуда-то
из-под пола донесся глубокий зловещий стон.
     Привратник  в  ужасе  подскочил.   Взгляд  его  упал  на амулет.  С
открытым от изумления  ртом он несколько  секунд завороженно смотрел  на
него, потом подобострастно поклонился.
     - Мой господин, если бы я сразу распознал, кто вы, я провел бы  вас
в государственные аппартаменты и принес самую лучшую одежду.
     - Я не жалуюсь,  - сказал Кугель, -  несмотря на то, что  полотенца
были несколько жестковаты.
     С многозначительным  выражением лица  он постучал  по алмазу,  и от
ответного стона колени привратника застучали одно о другое.
     - Я молю о снисхождении, - дрожащим голосом пролепетал он.

                                - 11 -

     - Ни слова  больше, - ответил  Кугель. - Честно  говоря, я как  раз
хотел  посетить  дворец  инкогнито,  так  сказать, чтобы посмотреть, как
идут дела.
     - Это вполне  понятно, - согласился  привратник. - Вы,  несомненно,
захотите уволить и Сармана -  дворецкого, и Бильбаб - помощника  повара,
когда узнаете  о всех  их проделках.   Что же  касается меня,  то, может
быть, когда ваше  сиятельство восстановит Силь  в его былом  величии, он
найдет  какое-нибудь  скромное  местечко  для  Йодо, самого преданного и
верного из всех его слуг.
     -  Если  это  произойдет,  -  важно  ответил Кугель, изящно изогнув
руку, - а это самое страстное мое  желание - о тебе не будет забыто.   А
сейчас я хочу отдохнуть.  Можешь принести мне хорошую закуску и вина.
     Йодо низко поклонился.
     - Как пожелает ваше сиятельство.
     Он вышел.
     Кугель с  удовольствием расположился  на самом  удобном диване  и в
очередной   раз   принялся   тщательно   изучать   амулет,   так  быстро
превративший Йодо в самого преданного  слугу.  Руны, как и  прежде, были
непостижимы, а  впечатляющие стоны,  раздающиеся при  нажатии на алмазы,
мало чем  могли помочь  в практическом  отношении.   Кугель вспоминал то
немногое, что было ему известно  о магии и колдостве, пытаясь  выжать из
амулета что-нибудь еще, но безуспешно.
     Вернулся Йодо, но без явств, заказанных Кугелем.
     -  Ваша  светлость,  -  торжественно  провозгласил он, - мне выпала
честь  передать  вам  приглашение  прежней  правительницы  Силя  - Дерве
Кориме, и принять участие в ее вечернем праздневстве.
     - Как?   - требовательно  спросил Кугель.  - Она  не могла  знать о
моем появлении:  насколько я помню, я отдал тебе особые распоряжения  на
этот счет.
     Йодо согнулся в дугу в подобострастном поклоне.
     - Как я мог ослушаться  вашего сиятельства?  Мудрость Дерве  Кориме
превосходит  мой  жалкий  разум.   Каким-то  образом  она узнала о вашем
появлении во дворце  и передала со  мной приглашение, которое  вы только
что слышали.
     - Очень хорошо, - угрюмо сказал  Кугель. - Будь так добр, и  покажи
мне дорогу.  Ты рассказал ей о моем амулете?
     - Дерве Кориме знает все, - почтительно ответил Йодо. - Сюда,  ваше
сиятельство.
     Он провел Кугеля старинными коридорами до высокой узкой арки  входа
в огромный зал.   По обеим сторонам  выстроился почетный караул  - сорок
стражников  в  медных  доспехах  и  шлемах из слоновой кости, украшенных
агатом.   Только шестеро  из них  были живыми  людьми - остальные просто
медные  оболочки,  стоявшие  на  подставках.   Неровный  свет  дымящихся
свечей в витых  рожках люстр причудливо  искажал лица, нелепо  вытягивая
их.  На полу лежал  роскошный ковер с зелеными концентрическими  кругами
на черном фоне.
     За  огромным  круглым  столом   сидела  Дерве  Кориме.   Стол   был
настолько  велик,  что  она  казалась  маленькой  девочкой.   На нежном,
изумительно  красивом   лице  правительницы   Силя  застыло   задумчивое
выражение.  Кугель подошел к ней и коротко поклонился.
     Дерве Кориме угрюмо взглянула на него, задержав взгляд на  амулете,
и глубоко вздохнула.
     - К кому я имею честь обращаться?
     -  Мое  имя  тебе  ничего  не  скажет,  -  ответил Кугель. - Можешь
называть меня "Возвышенный".

                                - 12 -

     Дерве Кориме безразлично пожала плечами.
     - Как хочешь.  Кажется, я вспоминаю твое лицо.  Ты похож на  одного
бродягу, которого совсем недавно я приказала высечь.
     - Я и есть тот самый  бродяга, - сказал Кугель. - Не  могу сказать,
что твое  поведение не  оставило обиды  в моей  душе и  поэтому я здесь,
чтобы потребовать объяснений.
     Кугель  дотронулся  до  алмаза,  вызвав  такой  отчаянный стон, что
зазвенел хрусталь на столе.
     Дерве Кориме моргнула, губы ее  задрожали, но заговорила она с  той
же неприязнью:
     - Оказывается, мои действия были неверно истолкованы.  Просто я  не
сумела постичь твоего возвеличенного положения и приняла тебя за  самого
настоящего  мошенника  и  бродягу,  что  явственно  следовало  из твоего
внешнего вида.
     Кугель шагнул  вперед, взял  ее за  маленький изящный  подбородок и
вздернул личико кверху.
     -  И  тем  не  менее  ты  пригласила  меня  в  свой дворец.  Это ты
помнишь, надеюсь?
     Дерве Кориме недовольно кивнула.
     - Ну вот, - сказал Кугель. - Я здесь.
     Она улыбнулась и даже повеселела на какое-то время.
     -  Да,  ты  здесь,  и  кем  бы  ты ни был - рыцарем, мошенником или
кем-то еще - на  твоей руке амулет, с  помощью которого род Слая  правил
Силем в течении двухсот поколений.  Ты тоже из этого рода?
     - Придет  время и  ты все  обо мне  узнаешь, -  ответил Кугель. - Я
великодушен,  хотя  и  подвержен  разным  причудам.   Если  бы  не  одно
существо по имени Фиркс. Как бы то ни было, сейчас я зверски голоден,  и
приглашаю тебя  на пир.   Будь добра,  подвинься, чтобы  я мог  сесть за
стол.
     Дерве  Кориме  заколебалась,  и  рука  Кугеля  тут  же  поползла  к
амулету.  Она торопливо подвинулась, и Кугель уселся на ее место.
     - Йодо!  Где Йодо?  - закричал он, стуча по столу.
     - Я здесь, Возвышенный!
     - Принеси нам вина и  явства, самые лучшие, что только  можно найти
во дворце!
     Йодо поклонился  и торопливо  ушел.   Вскоре в  зал один  за другим
потянулись слуги с  подносами и бутылями,  и в мгновение  ока был накрыт
изысканный, роскошный стол.
     Кугель  достал  подарок  Ииконю  Смеюшегося Мага, который, тихонько
позванивая, мог предупреждать о наличии яда в пище.
     Первые  несколько  блюд  были  великолепны,  и Кугель ел с отменным
аппетитом.  Старые вина  Силя оказались прекрасны, и  Кугель наслаждался
ими, поднимая филигранные кубки из черного хрусталя, в костяной  оправе,
украшенной бирюзой и перламутром.
     Дерве Кориме чуть дотрагивалась  до каждого блюда и  изредка делала
глоток вина, не отрывая от  Кугеля задумчивого взгляда.  Принесли  новые
деликатесы, и тут Дерве Кориме наконец заговорила:
     - Ты действительно собираешься править Силем?
     - Таково мое  самое страстное желание!   - с воодушевлением  заявил
Кугель.
     Она придвинулась поближе.
     - Не возьмешь ли ты меня в супруги?  Скажи "да" и ты не пожалеешь.
     - Посмотрим, посмотрим, - благодушно ответил Кугель. - Утро  вечера
мудренее.  Многое может измениться.
     Дерве Кориме чуть улыбнулась и кивнула Йодо.

                                - 13 -

     - Принеси наши  самые древние вина.   Мы выпьем за  здоровье нового
Повелителя Силя!
     Йодо поклонился и  вскоре принес тусклую  бутыль, покрытую пылью  и
паутиной.   Открыв ее  с величайшей  торжественностью, он  разлил вино в
хрустальные кубки.
     Кугель поднял кубок, и в то же мгновение раздался  предостерегающий
тихий звон.
     Кугель резко  поставил кубок  на стол  и увидел,  что Дерве  Кориме
совершенно спокойно  подносит свой  к губам,  намереваясь отпить глоток.
Он протянул  руку и  взял у  нее кубок  - брелок  снова зазвенел.   Яд в
обоих кубках?   Странно.   Может, она  и не  собиралась пить?   А может,
успела принять противоядие?
     Кугель сделал знак Йодо.
     - Еще один кубок, пожалуйста.
     Он  доверху  налил  третий  кубок  и  вновь  брелок зазвенел, давая
понять, что вино отравлено.
     - Хотя мое  знакомство с достойнейшим  Йодо было очень  недолгим, -
сказал Кугель, - Я назначаю его мажордомом дворца!
     - Возвышенный!  - пробормотал Йодо, - это великая честь для меня.
     -  Тогда  выпей  этого  старинного  вина  в  честь  своего   нового
назначения!
     Йодо низко поклонился.
     - Сердечно признателен, Возвышенный.
     Он поднял кубок и выпил до дна.
     Дерве Кориме безучастно смотрела на  него.  Йодо поставил кубок  на
стол  и  вдруг  нахмурился,   тело  его  конвульсивно  задергалось,   он
изумленно и одновременно испуганно  посмотрел на Кугеля, упал  на ковер,
закричал, дернулся еще несколько раз и затих.
     Кугель, сдвинув брови, пристально  посмотрел на Дерве Кориме.   Она
казалось такой же изумленной, как и Йодо.
     - Зачем ты отравил Йодо?  - спросила она Кугеля.
     - Это  твоих рук  дело, -  сказал Кугель.  - Разве  не ты приказала
отравить вино?
     - Нет.
     - Ты должна отвечать:  "Нет, Возвышенный"
     - Нет, Возвышенный.
     - Кто же это сделал?
     - Я сама теряюсь в догадках.  Наверно, яд был предназначен мне.
     - Или нам обоим.
     Кугель сделал знак одному из слуг.
     - Уберите труп Йодо.
     Лакей, в свою очередь,  подозвал двух своих подчиненных,  которые и
унесли труп несчастного мажордома.
     Кугель  взял  хрустальный  кубок,  глядя  на  янтарную жидкость, но
ничего  не  сказал.   Дерве  Кориме  откинулась  на  подушки и выжидающе
смотрела на него.
     -  Поразительно,  -  наконец  произнесла  она.  -  У  меня довольно
богатый опыт,  но вот  в тебе  я никак  не могу  разобраться.  Не пойму,
какого цвета твоя душа.
     - Ты видишь души в цвете?  - удивленно спросил Кугель.
     - Именно.   Этот подарок  сделала мне  одна колдунья  в день  моего
рождения.  Ее уже нет в живых, и я осталась совсем одна, без любящего  и
заботливого друга.  Поэтому я правила  Силем без особой радости.  И  вот
появился ты, с  душой, сверкающей множеством  красок.  Никогда  прежде я
не встречала ничего подобного.

                                - 14 -

     Кугель  воздержался  от  упоминания  о  Фирксе,  чье  присутсвие  в
сочетании  с  его  собственным  настроением,  вне  всякого  сомнения,  и
объясняло пестроту его души, замеченную Дерве Кориме.
     - На  то есть  особая причина,  - сказал  Кугель, -  которая, как я
надеюсь скоро  будет устранена.   А пока  можешь считать,  что моя  душа
сверкает самым чистым светом, который только можно вообразить!
     - Я постараюсь запомнить это, Возвышенный.
     Кугель  нахмурился.   В  голосе  Дерве  Кориме,  в  ее  осанке   он
почувствовал едва скрываемое презрение.   Тем не менее, у него  еще было
достаточно времени,  чтобы исправить  это, после  того, как  он узнает о
секретах  амулета.Кугель  откинулся  на  подушки  и  заговорил   ленивым
голосом:
     -  Сейчас,  когда  Земля  наша  угасает,  повсюду  происходит самые
необычайные  и  загадочные   случаи.   Вот,   недавно,  в  доме   Ииконю
Смеющегося  Мага,  я  видел  громадный  том,  где собраны все магические
заклинания  и  чудотворные  руны.   Может,  в  твоей библиотеке найдется
что-нибудь подобное?
     -  Очень  может  быть,  -  ответила  Дерве  Кориме.  -  Гарт  Хакст
Четырнадцытый  из  рода  Слай  был  весьма  искусным  копировальщиком  и
составил целый многотомный пандект на эту тему.
     Кугель хлопнул в ладоши.
     - Я хочу видеть эту книгу немедленно!
     Дерве Кориме удивленно взглянула на него.
     - Ты такой страстный библиофил?   Очень жаль, что именно эту  книгу
Рубель Зафф  Восьмой приказал  зарыть глубоко  в землю  на далеком  Мысе
Горизонт.
     Кугель скорчил недовольную мину.
     - Неужели нет других подобных трактатов?
     -  Почему  же  нет.   Конечно,  есть,  -  сказала  Дерве  Кориме. -
Библиотека занимает все  северное крыло замка.   Но, может, ты  все-таки
отложишь  поиски  до  завтра?   -  Она  сладко  потянулась  всем   своим
соблазнительным телом.
     Кугель взял кубок и сделал несколько жадных глотков.
     - Да, ты права, торопиться некуда.  А сейчас.
     В  этот  момент  в  зал   вбежала  пожилая  женщина  в   просторном
коричневом одеянии -  очевидно, служанка.   Истошно крича, она  билась в
истерике,  и  несколько  лакеев  подбежали  помочь  ей.  Между рыданиями
женщина  все  же  рассказала  о  причине  своего  горя:   отвратительный
вурдалак только что напал на ее дочь.
     Дерве Кориме грациозным жестом указала на Кугеля.
     -  Вот   новый  повелитель   Силя.    Он  владеет    могущественным
волшебством и уничтожит чудовище.  Не так ли, Возвышенный?
     Кугель задумчиво потер подбородок.  Вот уж действительно,  дилемма.
Несчастная женщина и все слуги упали перед ним на колени.
     -  Возвышенный!   -  закричала  женщина,  -  Если  ты   повелеваешь
волшебством, уничтожь вампира!
     Кугель  поморщился  и   отвернулся,  встретившись  с   внимательным
взглядом Дерве Кориме.
     - Зачем мне волшебство, если я еще могу владеть мечом!  -  закричал
он, вскочив на ноги. - Я изрублю эту тварь на мелкие кусочки!
     Повелительным жестом он подозвал шестерых войнов.
     - За мной!  Возьмите факелы!  Мы уничтожим его!
     Без всякого энтузиазма стражники повиновались.  Когда они дошли  до
двора, Кугель сказал:

                                - 15 -

     -  Как  только  я  распахну  двери,  выбегайте вперед с факелами, и
держите  мечи  наготове,  чтобы  придти  мне  на  помощь, когда я нанесу
первый удар, и добить вурдалака.
     Стражники,  держа  в  руках  факелы  и  мечи,  остановились   перед
порталом.  Кугель отодвинул железные засовы и распахнул двери.
     - Вперед!  Осветите вампира,  чтобы он в последний раз  увидел свет
перед своей кончиной!
     Воины  отчаянно  бросились  вперед,  Кугель  с  важным  видом шагал
сзади,  размахивая  мечом.   Неожиданно  стражники  остановились у самой
террасы, перед ступенями, боязливо глядя на мраморную дорогу, с  которой
доносился тихий леденящий душу звук.
     Кугель взглянул через плечо и увидел, что Дерве Кориме  внимательно
наблюдает за ним, стоя в дверях.
     - Вперед!  - закричал он. - Окружайте его!  Смерть пришла за ним!
     Войны начали  осторожно спускаться  по ступеням,  Кугель попрежнему
шел последним.
     -  Рубите  его!   -  взывал  он.  -  Пусть слава достанется каждому
поровну.  А того, кто испугается, я накажу своим волшебством!
     Мигающие  огоньки  мерцали  на  пьедесталах; выстраиваясь в длинный
ряд и постепенно растворяясь в темноте.
     -  Вперед!   -  кричал  Кугель.  -  Где  эта  бестия?  Почему он не
появляется, чтобы получить по заслугам?!
     Кугель зорко  всматривался в  колеблющиеся тени,  надеясь, что  его
крики предупредили вампира об опасности, и он успел смыться.
     Вдруг сбоку  послышался тихий  звук.   Повернувшись, Кугель  увидел
высокую бледную  фигуру.   Чудовище стояло  тихо и  спокойно.  Стражники
завопили и помчались вверх по ступеням.
     - Убей его своим волшебством, Возвышенный!  - крикнул на бегу  один
из  войнов.  -  Самые  простые  способы  чаще  всего  бывают  и   самыми
надежными!
     Вурдалак  шагнул  вперед,  Кугель  попятился.   Вурдалак  - за ним.
Кугель отпрыгнул за пьедестал.   Вурдалак выбросил вперед руку -  Кугель
рубанул по  воздуху мечом,  отскочил за  следующий пьедестал  и что было
сил помчался ко дворцу.
     С трудом ему удалось протиснуться  в почти уже запертую дверь.   Он
быстро затворил ее  и задвинул массивные  засовы.  Повернувшись,  Кугель
встретился глазами со сверкающим взглядом Дерве Кориме.
     - Что случилось?  - спросила она. - Почему ты не убил вампира?
     - Стражники удрали и  унесли с собой факелы,  - ответил Кугель.   -
Так что я не видел, ни куда колоть, ни что рубить.
     -  Странно,  -  задумчиво  протянула  Дерве Кориме. - По-моему, там
было вполне достаточно освещения для  такого простого дела.  А  почему в
таком случае ты не воспользовался могуществом амулета, чтобы  расчленить
его на куски?
     -  Такая  простая  и  быстрая  смерть  не  подходит  для  него, - с
важностью ответил Кугель.  - Мне надо  поразмыслить на досуге  и решить,
как получше отплатить ему за все преступления.
     - Ах вот как, - сказала Дерве Кориме, - Ну да, конечно.
     Кугель прошел обратно в зал.
     - Продолжим пир!   Пусть вино льется  рекой!  Каждый  должен выпить
за нового повелителя Силя!
     - Если тебе не  трудно, Возвышенный, - шелковым  голосом произнесла
Дерве  Кориме,  -  удовлетвори  наше  любопытсво  - продемонстрируй хоть
какое-нибудь могущество амулета.
     - Непременно!
     Кугель  стал  дотрагиваться  до  алмазов  по очереди, вызывая целую
симфонию криков, визгов и стонов.

                                - 16 -

     - А больше ты ничего не можешь?  - спросила Дерве Кориме,  улыбаясь
кроткой улыбкой капризного ребенка.
     - Если я захочу, я могу все.  Но довольно!  Пейте все!
     Дерве Кориме подозвала сержанта охраны.
     - Возьми меч, отруби руку этому глупцу и принеси мне амулет.
     - С удовольствием, достопочтимая госпожа.
     Сержант пошел вперед, обнажив меч.
     - Стой!   - заорал Кугель.  - Еще один  шаг, и я  своим волшебством
поверну все кости твоего тела в другую сторону!
     Сержант взглянул на Дерве Кориме, но та лишь громко рассмеялась.
     -  Делай,  что  тебе  приказано,  или  бойся  моего наказания, а ты
хорошо знаешь, каким оно может быть!
     Сержант поморщился и  пошел вперед.   Неожиданно к Кугелю  подбежал
один из слуг, и под капюшоном он увидел сморщенное лицо старого Слая.
     - Я спасу тебя, - прошептал он. - Покажи мне амулет!
     Быстрые старческие пальцы  пробежались по алмазам.   Слай нажал  на
один из них и что-то выкрикнул резким и пронзительным голосом.
     Воздух внезапно  задрожал и  заколыхался, и  в конце  зала появился
громадный черный образ.
     -  Кто  мучает  меня?   -   простонал  призрак.  -  Кто  даст   мне
освобождение?
     - Я! - вскричал Слай. - Убей всех в зале, кроме меня!
     - Нет!   - завопил  Кугель. -  Я владелец  амулета!   Мне ты должен
подчиняться!  Убей всех, кроме меня!
     Дерве Кориме вцепилась в руку Кугеля, пытаясь рассмотреть амулет.
     - Он  не послушается,  пока ты  не назовешь  его по  имени!  Мы все
пропали!
     - Назови мне его имя!  - закричал Кугель.
     - Подожди-ка!  - объявил Слай. - Я решил.
     Кугель  ударил   его  и   отпрыгнул  за   стол.    Демон   медленно
приближался,  задержавшись  лишь  для  того,  чтобы хватать стражников и
швырять их об стены.  Дерве Кориме подбежала к Кугелю.
     -  Дай  мне  взглянуть  на  амулет!   Неужели  ты  вообще ничего не
знаешь?  Тогда я прикажу ему!
     -  Не  выйдет!   -  ответил  Кугель.  -  Зря  что  ли меня прозвали
Кугель-разумник?  Покажи, на какой алмаз надо нажать и назови имя.
     Дерве Кориме  наклонила голову,  прочитала руну  и попыталась  было
нажать на алмаз, но Кугель отшвырнул ее руку.
     - Имя!  Или все мы умрем!
     - Вызывай Вэнилла.  нажми здесь и вызови Вэнилла!
     Кугель нажал на алмаз.
     - Вэнилл!  Немедленно прекрати это безобразие!
     Но черный демон не обратил на его слова никакого внимания.   Вместо
этого послышался второй стон, пострашнее первого, и в зале появился  еще
один демон.
     - Это был не  Вэнилл!  - в  ужасе закричала Дерве Кориме.  - Покажи
мне амулет!
     Но было уже поздно - черный дьявол подошел почти вплотную.
     - Вэнилл!  - взвыл Кугель. - Уничтожь это черное чудовище.
     Зеленое, цвета  морской волны,  чудище с  горящими глазами,  словно
огромные  красные   фонари,  глазами   бросилось  на   черного   демона.
оглушительный  рев  рвал  перепонки,  глазам  было  больно  смотреть  на
сверкающий огонь.   Стены сотрясались  от страшной  схватки.   Массивный
стол  разлетелся  в  щепки  под  ногами  чудовища.   Дерве  Кориме,  как

                                - 17 -

пушинка,  отлетела  в  угол.   Кугель  на  четвереньках  подполз к ней и
поднес амулет к ее глазам.
     - Читай руны!  Называй имена!   Я буду пытаться по очереди!   Живо,
от этого зависит наша жизнь!
     Но Дерве Кориме лишь тихо застонала в ответ.
     Черный демон,  усевшись верхом  на Вэнилла,  методически отрывал от
него куски плоти  и отбрасывал в  сторону.  Вэнилл  выл и кричал,  вертя
страшной головой,  рычал и  лязгал зубами,  отчаянно отбиваясь.   Черный
дьявол погрузил лапы глубоко в  тело Вэнилла и, видимо, порвал  какой-то
центральный  нерв,  потому  что  Вэнилл   в  ту  же  секунду   дернулся,
превратившись  в  блестящую  зеленую  слизь,  которая,  сверкая и дрожа,
через несколько секунд испарилась на каменном полу.
     Слай усмехнулся.
     - Ты  хочешь жить?   - спросил  он. -  Отдай мне  амулет, и я спасу
тебя.  Промедлишь хоть мгновение - и ты труп!
     Кугель снял амулет, но все еще не решался расстаться с ним.
     - Я могу отдать его демону, - вдруг сказал он.
     Слай презрительно посмотрел на него.
     - Тогда мы все  умрем.  Для меня  это не имеет значения.   Отдавай.
Но если хочешь остаться в живых - амулет!
     Кугель взглянул на Дерве Кориме.
     - А что будет с ней?
     - Я выгоню вас обоих.  Давай амулет - демон уже здесь.
     Черный демон  возвышался над  ними, Кугель  торопливо протянул Слаю
амулет.  Старик в ту же  секунду что-то резко прокричал и дотронулся  до
алмаза.  Демон взвыл, завертелся на месте и исчез.
     Слай шагнул назад, победно усмехаясь.
     - А  сейчас убирайтесь  оба -  и ты,  и девушка.   Я сдержу  слово,
сохранив ваши жалкие жизни, но не более.  Проваливайте!
     - Помоги мне только в одном!  - взмолился Кугель. - Перенеси нас  в
Алмери, в долину Кзана, там я смогу избавиться от Фиркса!
     - Нет, - ответил Слай. - Уходите немедленно.
     Кугель помог Дерве  Кориме подняться.   Еще не совсем  очнувшись от
перенесенного потрясения, она  изумленно смотрела на  разгромленный зал.
Кугель повернулся к Слаю.
     - Но ведь на дороге поджидает вурдалак?
     - Очень может быть.  Завтра  я им займусь.  А сегодня  ночью вызову
искусников  из  подземного  мира,  чтобы  они  привели  в  порядок зал и
восстановили былое  величие Силя.   Ступайте!   Неужели вы  думаете, что
меня хоть сколько-нибудь заботит, удастся вам избежать клыков  вурдалака
или нет?
     Лицо  его  исказилось  от  ярости  и  рука  угрожающе  потянулась к
алмазам амулета!
     - Уходите немедленно.
     Кугель взял Дерве  Кориме за руку  и провел ее  через зал к  двери.
Слай стоял неподвижно, сгорбившись, склонив голову набок, не отрывая  от
него  взгляда.   Кугель  отодвинул  засовы,  открыл  дверь  и  шагнул на
террасу.
     На  мраморной  дороге  стояла  тишина.   Кугель провел Дерве Кориме
вниз по ступеням и свернул  в густые заросли старого заброшенного  сада.
Здесь он остановился и прислушался.  Из дворца доносились стук и  скрип,
хриплые крики и завывания; разноцветное  сияние лилось из окон.   Внизу,
в  самом  центре  мраморной  дороги,  показалась высокая бледная фигура.
Вампир тоже  остановился, вслушиваясь  в доносящийся  из дворца  шум и с
удивлением  глядя  на  сверкающие   огни.   Воспользовавшись  тем,   что
вурдалак был  поглощен необычным  зрелищем, Кугель  торопливо увел Дерве
Кориме в самую гущу деревьев, а оттуда - дальше, в ночь.

                                Джек ВЭНС

                               ЛУННАЯ МОЛЬ

     Джонку строили по самым строгим  канонам  сиренского  мастерства,  то
есть настолько близко к  абсолютному  совершенству,  насколько  это  может
заметить  человеческий  глаз.  Доски  цвета  темного   воска   соединялись
пластиковыми заклепками,  заделанными  вровень  с  поверхностью  и  гладко
отполированными.  Что  же  касается  стиля,  то  джонка  была   массивной,
собранной из больших бревен и устойчивой как континент, однако  силуэт  ее
нельзя было назвать  тяжеловесным  или  бесформенным.  Нос  выгибался  как
лебединая грудь, форштевень высоко поднимался, изгибаясь  затем  вперед  и
поддерживая железный фонарь. Двери  сделали  из  кусков  темно-зеленого  с
прожилками дерева,  окна  состояли  из  множества  сегментов:  в  переплет
вставляли  квадратные  пластины  слюды,  окрашенные  в  розовый,  голубой,
бледно-зеленый  и  фиолетовый  цвета.  На  носу  размещались  прислуга   и
невольники, а посредине - две спальные каюты, столовая и салон  с  выходом
на кормовой наблюдательный мостик.
     Так выглядела джонка Эдвера Тиссела, но факт обладания ею не  вызывал
у  него  ни  удовлетворения,  ни  гордости.  Прекрасный  некогда   корабль
находился теперь в плачевном  состоянии.  Ковры  вытерлись,  резные  ширмы
выщербились, а железный фонарь на носу проржавел и перекосился.  Семьдесят
лет назад первый хозяин, принимая только что построенную  джонку,  выразил
мастеру свое восхищение и сам получил от этого немалые  выгоды,  поскольку
сделка  (сам  процесс  был  больше,  чем  просто  сдача-приемка   объекта)
увеличивала престиж и того и другого. Однако те времена давно миновали,  и
теперь джонка не повышала ничьего престижа. Эдвер Тиссел, находившийся  на
Сирене всего три месяца, прекрасно видел этот недостаток, но ничего не мог
сделать: другой джонки ему достать не удалось. Сейчас он сидел на кормовой
палубе, практикуясь в игре  на  ганге,  инструменте,  напоминавшем  цитру,
размером чуть больше его руки. Метрах в ста от него волны  омывали  полосу
белом пляжа, за которым росли джунгли, а на  фоне  неба  рисовался  контур
изрезанных черных гор. Беглый, приглушенный свет Мирэйл продирался  сквозь
завесу из паутины, а поверхность океана колыхалась  и  сверкала  оттенками
перламутра. Зрелище это было для Тиссела таким  же  знакомым,  хоть  и  не
таким скучным, как ганга, на которой  он  играл  по  два  часа  ежедневно,
бренча сиренские гаммы и аккорды и проигрывая простые  фразы.  Он  отложил
гангу и взял зашинко, небольшой резонансный ящичек  с  клавишами,  которые
нажимали правой  рукой.  Нажатие  на  клавиши  проталкивало  воздух  через
находящиеся внутри свистульки, извлекая звуки как при игре  на  гармонике.
Тиссел пробежал с дюжину быстрых гамм, сделав при этом  не  слишком  много
ошибок.  Из  шести  инструментов,  которыми  он  решил  овладеть,  зашинко
оказался  самым  послушным  (разумеется,  за   исключением   химеркина   -
клекочущей и стучащей конструкции из дерева и камня,  используемой  только
для общения с невольниками).
     Тиссел тренировался еще минут десять, после чего  отложил  зашинко  и
стиснул ноющие пальцы. Со времени  прибытия  на  Сирену  каждую  свободную
минуту он посвящал игре на местных  музыкальных  инструментах:  химеркине,
ганге,  зашинко,  киве,  страпане  и  гомапарде.  Он  разучивал  гаммы   в
девятнадцати тональностях и четырех  диапазонах;  неисчислимые  аккорды  и
интервалы,  никогда  не  существовавшие  на  Объединенных   Планетах.   Он
тренировался с мрачной решимостью, в которой давно растворился его прежний
взгляд  на  музыку  как  на  источник  удовольствия.   Глядя   сейчас   на
инструменты, Тиссел боролся  с  искушением  выбросить  все  шесть  в  воды
Титаника.
     Он встал, прошел через салон и столовую, потом по коридору мимо кухни
и вышел  на  носовую  палубу.  Перегнувшись  через  поручень,  заглянул  в
подводную загородку, где двое невольников, Тоби и  Рекс,  надевали  упряжь
тягловым рыбам, готовясь к еженедельной поездке в Фан, город в  двенадцати
километрах к северу. Самая молодая рыба, веселая или злобная,  то  и  дело
ныряла, пытаясь увернуться. Она высунула обтекаемую голову на  поверхность
океана, и Тиссел, глядя на ее морду, почувствовал  странное  беспокойство:
на рыбе не было маски!
     Он сконфуженно  рассмеялся,  коснувшись  пальцами  своей  собственной
маски - Лунной Моли. Что и говорить, он уже акклиматизируется  на  Сирене!
Пройден важный этап, если его шокировала голая морда рыбы!
     Наконец упряжка была  сформирована.  Тоби  и  Рекс  вскарабкались  на
палубу; их красноватые тела сверкали от воды, а  черные  полотняные  маски
липли  к  лицам.  Не  обращая  внимания  на  Тиссела,  невольники  открыли
загородку и подняли якорь. Рыбы напряглись, упряжь  натянулась,  и  джонка
двинулась на север.
     Вернувшись  на  кормовую  палубу,  Тиссел  взял  страпан  -   круглую
резонансную коробку диаметром двадцать сантиметров. От центральной ступицы
к периметру коробки были  натянуты  сорок  шесть  струн,  соединявшихся  с
колокольчиками  или  молоточками.  Когда  струны   дергали,   колокольчики
звонили, а молоточки ударяли по железным палочкам, а когда  по  ним  били,
страпан издавал  резкие,  звякающие  звуки.  Когда  на  инструменте  играл
виртуоз, приятные диссонансы создавали эффект, полный  экспрессии,  а  под
неопытной рукой  результат  бывал  менее  удачен  и  мог  даже  напоминать
случайные звуки. Тиссел играл  хуже  всего  именно  на  страпане,  поэтому
тренировался все время поездки на север.
     Через некоторое время джонка приблизилась  к  плавучему  городу.  Рыб
привязали, а джонку пришвартовали в  надлежащем  месте.  Зеваки,  стоявшие
вдоль пристани, согласно сиренскому обычаю  оценили  все  аспекты  джонки,
невольников и самом Тиссела. Он  не  привык  еще  к  такому  внимательному
осмотру, и взгляды их весьма его беспокоили,  особенно  из-за  неподвижных
масок. Машинально поправляя свою Лунную  Моль,  он  перешел  по  трапу  на
пристань.
     Какой-то невольник, сидевший до сих  пор  на  корточках,  выпрямился,
коснулся пальцами черной повязки на лбу и пропел вопросительную  фразу  из
трех тонов:
     - Скрывается ли под маской Лунной Моли обличье сэра Эдвера Тиссела?
     Тиссел ударил по химеркину, висящему у пояса, и спел:
     - Я сэр Тиссел.
     - Мне оказали честь, доверив мне задачу, - пел  дальше  невольник.  -
Три дня от рассвета до заката я ждал на небережной, три дня от рассвета до
заката жался я на плоту ниже пристани, вслушиваясь в шаги  Людей  Ночи.  И
наконец глаза мои узрели маску сэра Тиссела.
     Тиссел извлек из химеркина нетерпеливый клекот:
     - В чем суть твоего задания?
     - Я принес послание, сэр Тиссел. Оно адресовано тебе.
     Тиссел вытянул левую руку, одновременно играя правой на химеркине.
     - Дай мне это послание.
     - Уже даю, сэр Тиссел.
     На конверте виднелась крупная надпись:

                       ЭКСПРЕСС-СООБЩЕНИЕ! СРОЧНО!

     Тиссел надорвал конверт. Депеша была надписана Кастелом  Кромартином,
Главным   Директором   Межпланетного   Политического   Совета,   и   после
официального приветствия содержала следующий текст:

     "АБСОЛЮТНО  НЕОБХОДИМО  выполнить  нижеследующее!  На  борту  "Карины
Крузейро", порт назначения Фан, дата  прибытия  10  января  УВ,  находится
закоренелый убийца  Хаксо  Ангмарк.  Будь  при  посадке  с  представителем
власти, арестуй этого человека и отправь в тюрьму. Это распоряжение должно
быть выполнено, провал акции недопустим.
     ВНИМАНИЕ! Хаксо Ангмарк исключительно опасен. Убей его без  колебаний
при малейшей попытке сопротивления".

     Тиссел в ужасе задумался над содержимым  депеши.  Прибывая  в  Фан  в
качестве консула, он не ожидал ничего подобного  и  до  сих  пор  не  имел
возможности  набраться  опыта  в  обращении  с   опасными   преступниками.
Задумчиво потер он пушистую серую щеку своей маски. Ситуация, впрочем,  не
такая уж и  опасная:  Эстебан  Ролвер,  директор  космопорта,  несомненно,
окажет ему помощь, а может, даже выделит взвод невольников.
     С растущей надеждой  Тиссел  еще  раз  прочел  сообщение.  10  января
универсального времени. Он заглянул  в  сравнительный  календарь.  Сегодня
сороковой день Времени Горького Нектара...  Тиссел  провел  пальцем  вдоль
колонки, задержался на 10 января. Сегодня.
     Внимание его привлек далекий грохот. Из  тумана  вынырнул  обтекаемый
силуэт: планетолет, возвращающийся со встречи с "Кариной Крузейро".
     Он еще раз прочел депешу, поднял голову и  внимательно  посмотрел  на
садящийся планетолет. На его борту находится  Хаксо  Ангмарк,  через  пять
минут он ступит на поверхность Сирены. Формальности при  посадке  задержат
его минут на двадцать. Порт находился в двух километрах от города, с Фаном
его соединяла дорога, извивавшаяся среди холмов.
     - Когда пришло это сообщение? - спросил Тиссел невольника.
     Невольник наклонился к нему, ничем  не  понимая,  и  Тиссел  повторил
вопрос, спев под клекот химеркина: - Это  сообщение,  сколько  времени  ты
хранил его?
     - Много долгих дней ждал я на набережной, - пропел невольник в ответ,
- возвращаясь на плот только в темноте. Моя терпеливость вознаграждена:  я
собственными глазами вижу сэра Тиссела.
     Разъяренный Тиссел  отвернулся  и  пошел  по  набережной.  Бездарные,
беспомощные сиренцы! Почему они  не  доставили  известие  на  его  джонку?
Двадцать пять минут... нет, уже всего двадцать две...
     На эспланаде Тиссел остановился,  посмотрел  направо,  потом  налево,
надеясь, что произойдет чудо:  появится  воздушный  экипаж  и  молниеносно
доставит его в космопорт, где с помощью Ролвера он еще  успеет  арестовать
Хаксо Ангмарка. Или, еще лучше, вторая депеша аннулирует первую.  Ну  хоть
что-нибудь... Но на Сирене нет воздушного транспорта, а вторая депеша  так
и не пришла.
     По другую сторону эспланады  возвышался  небольшой  ряд  строений  из
камня и железа, защищенных от  атаки  Людей  Ночи.  В  одном  из  них  жил
конюший, и, разглядывая здания,  Тиссел  заметил  мужчину  в  великолепной
маске  из  жемчуга  и  серебра,  выезжавшего  на  ящероподобном  сиренском
верховом животном.
     Тиссел метнулся вперед. Время еще было, и при капельке  везения  ему,
может, удастся перехватить. Хаксо Ангмарка. Он поспешил на другую  сторону
эспланады.
     Конюший  стоял  перед  рядом  боксов,  внимательно  разглядывая  свой
инвентарь. Перед ним стояли пять верховых животных, с  массивными  ногами,
плотным туловищем и тяжелой треугольной головой; каждое из  них  доставало
до плеча  рослому  мужчине.  С  искусственно  удлиненных  передних  клыков
свешивались золотые кольца, а чешую покрывали цветные узоры:  пурпурные  и
зеленые, оранжевые и черные, красные  и  голубые,  коричневые  и  розовые,
желтые и серебряные.
     Запыхавшийся Тиссел остановился перед  конюшим,  потянулся  за  своим
кивом [кив - инструмент, состоящий из пяти рядов эластичных  металлических
полос по четырнадцать в каждом ряду; игра заключается  в  прикосновении  к
ним и рывках], но  потом  заколебался.  Можно  ли  назвать  это  случайной
встречей? Может, лучше воспользоваться зашинко? Нет, пожалуй, его  просьба
не требует официального приветствия. Лучше все-таки кив. Тиссел  потянулся
к поясу, тронул струну, но тут же сообразил,  что  ошибся,  и  заиграл  на
ганге. Он, извиняясь, улыбнулся под маской: с этим человеком его ничто  не
связывало. Оставалось надеяться, что он по  своей  природе  сангвиник;  во
всяком случае торопливость не позволяла выбрать  нужный  инструмент.  Взяв
второй аккорд, он заиграл, насколько позволяло  его  небольшое  умение,  и
пропел просьбу:
     - Сэр, мне срочно нужно быстрое  животное.  Позволь  выбрать  его  из
твоего стада.
     Конюший носил очень сложную маску, которой Тиссел не сумел  опознать:
то была конструкция из коричневой лакированной ткани, плетеной серой кожи,
а  высоко  на  лбу  находились  два  больших  зеленовато-пурпурных   шара,
поделенных на небольшие  сегменты,  как  глаза  насекомом.  Туземец  долго
разглядывал нахала, потом  демонстративно  выбрав  стимик  [стимик  -  три
похожие на флейту пищалки с вентилями;  играющий  большим  и  указательным
пальцами нажимает мешок, проталкивая воздух через мундштуки; а  остальными
манипулирует движком; инструмент, хорошо подходящий для выражения холодной
сдержанности или даже неодобрения], исполнил на нем несколько великолепных
трелей и канонов, содержания которых Тиссел не понял. Потом запел:
     - Сэр, боюсь, мои животные не подходят для такого знатного господина.
     Тиссел живо забренчал на струнах ганги:
     - Да нет же, все они мне подходят. Я очень спешу и с  радостью  приму
любого скакуна из твоего стада.
     Теперь туземец заиграл крещендо:
     - О нет, сэр, - пел он, - мои скакуны больные и грязные. Приятно, что
ты считаешь их подходящими для себя, но я не заслужил такой чести. - Здесь
он сменил инструмент и извлек холодный звук из своего  кродача  [кродач  -
небольшая квадратная резонансная коробка со струнами  из  кишок  животных,
смазанных смолой; играющий  дергает  струны  ногтем  или  ударяет  по  ним
подушечками  пальцев,  извлекая  широкую  гамму  спокойных   торжественных
звуков; используется также для выражения презрения]. - И я никак  не  могу
признать в тебе веселого собутыльника, который так  фамильярно  обращается
ко мне своей гангой.
     Смысл был ясен, Тиссел не получит животного. Повернувшись, он побежал
в сторону космопорта, а ему вслед несся клекот  химеркина,  но  Тиссел  не
остановился, чтобы послушать, адресована музыка конюшего невольнику или же
ему самому.
     Предыдущий консул Объединенных Планет на Сирене был убит  в  Зундаре.
Нося маску Трактирного Головореза, он пристал к  девушке,  носившей  ленту
избранницы на Празднике Равноденствия. За такую бестактность он был тут же
зарублен Красным Демиургом, Солнечным Эльфом и  Волшебным  Шершнем.  Эдвер
Тиссел,  свежеиспеченный   выпускник   Дипломатического   Института,   был
провозглашен его преемником и получил три дня на подготовку к новой  роли.
Будучи человеком спокойным, иногда даже чрезмерно осторожным, он воспринял
это назначение как вызов. С помощью  субцеребрального  метода  он  овладел
сиренским языком, найдя его не слишком сложным, а потом в Журнале Всеобщей
Антропологии прочел следующее:
     "Жителей побережья Титаника характеризует крайний индивидуализм, что,
возможно, является следствием воздействия  окружения,  не  побуждающего  к
групповой деятельности.  Язык,  отражая  этот  факт,  выражает  настроение
единицы, ее эмоциональное отношение к создавшейся ситуации, в то время как
фактическая информация имеет в нем подчиненное, второстепенное значение. К
тому  же  на  этом  языке  поют  всегда   под   аккомпанемент   небольшого
музыкального  инструмента.  В  результате   необычайно   трудно   получить
какую-либо информацию от жителя Фана и запрещенного  города  Зундара.  Они
угостят  пришельца  элегантными  ариями  и  продемонстрируют   удивительно
виртуозную игру на одном из  многочисленных  музыкальных  инструментов.  В
этом удивительном мире чужак, если не хочет, чтобы  к  нему  относились  с
презрением, должен научиться изъясняться согласно местным обычаям".
     Тиссел записал в блокноте: "ДОСТАТЬ НЕБОЛЬШОЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ  ИНСТРУМЕНТ
ВМЕСТЕ С ИНСТРУКЦИЯМИ, КАК ИМ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ". Потом продолжил чтение.
     "На Сирене везде и в любое время года существует  изобилие,  если  не
избыток,  продуктов,  а  климат  мягок.   Располагая   запасами   энергии,
свойственной  расе,  и  большим  количеством  свободного  времени,  жители
планеты  занимаются  усложнением  собственной  жизни.   Усложняется   все:
специализированное ремесло, примером которого является  резная  облицовка,
украшающая джонки;  запутанная  символика,  наиболее  полно  выраженная  в
масках,  которые  носят  все  сиренцы;  необычайно   трудный,   наполовину
музыкальный  язык,  удивительным   образом   передающий   тонкие   оттенки
настроений   и   чувств;   и   прежде   всего   фантастическая   сложность
межчеловеческих отношений. Престиж,  лицо,  репутация,  слава  -  все  это
содержится  в  сиренском  слове  "стракх".  Каждый  человек   имеет   свой
определенный "стракх", решающий,  сможет  ли  он,  когда  ему  понадобится
джонка, приобрести  плавающий  дворец,  украшенный  драгоценными  камнями,
алебастровыми фонарями, голубым  фаянсом  и  резьбой  по  дереву,  или  же
получит просто шалаш на плоту. На Сирене нет всеобщем обменного  средства;
единственная валюта - это "стракх"...
     Тиссел потер подбородок и читал дальше.
     "Маски  носят  постоянно,  в  соответствии  с   местной   философией,
утверждающей, что человек не должен пользоваться  физиономией,  навязанной
ему факторами, находящимися вне  его  контроля,  а  должен  иметь  свободу
выбора   портрета,   наиболее   гармонирующего   с   его   "стракхом".   В
цивилизованных районах Сирены - то есть на побережье  Титаника  -  человек
никогда не показывает лица, это его величайшая тайна.
     Ничего удивительного, что в этой ситуации на Сирене неизвестен азарт,
поскольку получение превосходства с помощью чего-то, кроме "стракха", было
бы смертельным ударом, нанесенным самолюбию сиренца. В  языке  Сирены  нет
эквивалента слову "несчастье".
     Тиссел записал еще: "ДОСТАТЬ МАСКУ. МУЗЕЙ? СОЮЗ АКТЕРОВ?"
     Он дочитал статью до конца, поспешил  закончить  приготовления  и  на
следующий день сел на борт "Роберта Астрогварда", чтобы  проделать  первый
этап путешествия на Сирену.
     Планетолет приземлился в сиренском космопорте  -  одинокий  топазовый
диск на  фоне  черно-зелено-пурпурных  склонов  холмов.  Корабль  коснулся
земли, и Эдвер Тиссел вышел. Навстречу ему вышел Эстебан  Ролвер,  здешний
агент Галактических Линий. Ролвер поднял руку и отступил на шаг.
     - Твоя маска! - хрипло воскликнул он. - Где твоя маска?
     Тиссел несмело поднял ее.
     - Я не уверен...
     - Надень ее, - ответил Ролвер, поворачиваясь к нему  спиной.  Сам  он
носил конструкцию из матовых зеленых  чешуек  и  покрытого  голубым  лаком
дерева. На щеках оттопыривались черные жабры,  а  под  подбородком  висела
миниатюрная  копия  скорострельного  орудия,  покрашенная  в   черно-белую
клетку.  Все  в  целом  производило  впечатление  личности   ироничной   и
изворотливой.
     Тиссел поправил маску на лице, не зная,  то  ли  сострить  по  поводу
возникшей  ситуации,  то  ли  хранить  сдержанность,  приличествующую  его
должности.
     - Ты уже в маске? - спросил через плечо Ролвер.
     Тиссел ответил утвердительно, и  Ролвер  повернулся.  Маска  скрывала
выражение его лица, но рука невольно пробежала по клавиатуре,  привязанной
к бедру. Мелодия выражала шок и замешательство.
     - Ты не можешь носить  эту  маску!  -  пропел  Ролвер.  -  И  кстати,
откуда... где ты ее взял?
     -  Это  копия  с  маски,  принадлежащей  Полиполитанскому  Музею,   -
сдержанно ответил Тиссел. - Уверен, что она подлинная.
     Ролвер кивнул,  из-за  чего  выражение  его  маски  стало  еще  более
ироничным.
     - Она слишком подлинная. Это вариант типа, известного как  Укротитель
Морского  Дракона,  который  носят  по  случаю  важных  церемоний   особы,
пользующиеся     исключительным     уважением;     князья     -     герои,
мастера-ремесленники, великие музыканты.
     - Я просто не знал...
     Ролвер махнул рукой, дескать, понимаю.
     - Ты научишься этому в свое время.  Обрати  внимание  на  мою  маску.
Сегодня я ношу Свободную Птицу. Особы не слишком уважаемые -  вроде  тебя,
меня или любого другого пришельца с чужой планеты - носят подобные маски.
     - Странно, - заметил Тиссел, когда они шли через  посадочное  поле  к
бетонному блокгаузу. - Я думал, что  человек  может  носить  такую  маску,
которая ему нравится.
     - Разумеется, - ответил Ролвер. - Носи любую маску,  какую  хочешь  -
если можешь это обосновать. Возьмем, к примеру, Свободную  Птицу.  Я  ношу
ее, чтобы показать, что не позволяю  себе  слишком  многого.  У  меня  нет
претензий на мудрость, воинственность, непостоянство, музыкальный  талант,
мужество или любое из прочих сиренских достоинств.
     - Однако предположим, - продолжал спрашивать Тиссел, - что я вышел бы
на улицу Зундара в этой маске. Что бы тогда произошло?
     В ответ он услышал приглушенный маской смех Ролвера.
     - Если бы ты вышел на берега Зундара - там нет улиц  -  в  какой-либо
маске, то был бы убит в течение часа. Именно это случилось с Венком, твоим
предшественником. Он не знал, как следует  себя  вести.  Никто  из  нас  -
пришельцев с других планет - этого не знает. В Фане нас терпят до тех пор,
пока мы помним свое место. Но в маске, которая на тебе сейчас, ты не  смог
бы пройти даже по Фану. Кто-нибудь, носящий Огненного  Змея  или  Громовом
Гоблина - маску, разумеется, - подошел бы к тебе. Он заиграл бы  на  своем
кродаче, и если бы ты не ответил на его вызов острой репликой на  скараные
[скараный  -  миниатюрная  волынка;  мешочек   зажимается   в   ладони   и
придерживается большим пальцем, а остальные закрывают отверстия в  четырех
трубках], он оскорбил бы тебя игрой на химеркине, инструменте для  общения
с невольниками. Это самый оскорбительный способ выказать  свое  презрение.
Или он мог бы ударить в свой поединочный гонг и атаковать тебя немедленно.
     - Я не знал, что люди здесь такие обидчивые, - тихо ответил Тиссел.
     Ролвер пожал плечами и открыл массивную стальную дверь, ведущую в его
кабинет.
     - На Спуске в Полиполис тоже нельзя совершать некоторых поступков без
риска нарваться на критику.
     - Это правда, - согласился Тиссел, осматривая кабинет. - Зачем  такая
страховка? Эти бетон, сталь...
     - Для защиты от дикарей, - объяснил агент. - По ночам они  спускаются
с гор, крадут, что попадется, и убивают каждого встреченного на берегу.  -
Он подошел к шкафу и вынул из него какую-то маску. - Возьми ее. Это Лунная
Моль, с ней у тебя не будет неприятностей.
     Тиссел без энтузиазма осмотрел маску. Ее покрывал серый мышиный  мех,
по обе стороны рта торчали пучки перьев, а на лбу - пара перистых  антенн.
На висках болтались белые кружевные отвороты, а под  глазами  висели  ряды
красных складочек. Зрелище было мрачное и в то же время комичное.
     - Эта маска выражает какую-то степень престижа? - спросил он.
     - Небольшую.
     - Я все-таки консул, - мрачно сказал Тиссел, -  и  представляю  здесь
Объединенные Планеты, сто миллиардов людей...
     - Если Объединенные Планеты хотят, чтобы их представитель носил маску
Укротителя Морского Дракона, пусть пришлют сюда  подходящего  человека.  -
Понимаю, - тихо ответил Тиссел. - Ну что ж, если надо...
     Ролвер вежливо отвернулся, когда Тиссел  снимал  Укротителя  Морского
Дракона и надевал более скромную Лунную Моль.
     - Полагаю, что смогу найти что-нибудь более  подходящее  в  городском
магазине. Говорят, достаточно войти и взять нужный предмет. Это верно?
     Ролвер критически оглядел Тиссела.
     - Эта маска идеально подходит тебе - по крайней мере пока.  И  помни,
что нельзя ничего брать из магазина, пока  не  узнаешь  стоимости  нужного
товара относительно "стракха". Владелец потеряет лицо, если особа с низким
"стракхом" без ограничений пользуется его лучшими товарами.
     Тиссел раздраженно покачал головой.
     - Ни о чем подобном мне  не  говорили!  Конечно,  я  знал  о  масках,
трудолюбии и добросовестности мастеров, но этот упор на престиж  -  стракх
или как там его называют...
     - Это неважно, - ответил Ролвер. - Через год-два и ты  будешь  знать,
как следует себя вести. Полагаю, ты говоришь на их языке?
     - Да, конечно.
     - А на каких инструментах играешь?
     - Мне дали понять, что хватит какого-нибудь  небольшого  музыкального
инструмента или что я просто могу петь.
     -  Тебя   неверно   информировали.   Только   невольники   поют   без
аккомпанемента. Советую как можно быстрее научиться  играть  на  следующих
инструментах: химеркине для общения с невольниками; ганге для разговоров с
близкими знакомыми или особами чуть  ниже  рангом  по  стракху;  киве  для
вежливого, поверхностного обмена мнениями; зашинко для  более  официальных
контактов; страпане или кродаче для разговоров с особами  ниже  тебя  -  в
твоем случае, если захочешь кого-то  оскорбить;  и  наконец  на  гомапарде
[гомапард - один из немногочисленных электроинструментов, используемых  на
Сирене; осциллятор производит звуки, напоминающие музыку гобоя, модулирует
их, усиливает или ослабляет в четырех тональностях] или двойном  камантиле
[двойной камантил - инструмент, напоминающий гангу, но  звонки  извлекают,
дергая  или  гладя  струны  кожаным  диском,  покрытым   смолой]   -   для
торжественных церемоний.  -  Он  на,  секунду  задумался.  -  Кроме  того,
необходимы кребарин, водяная лютня и слобо - но сначала научись играть  на
тех инструментах. Они дадут тебе хотя бы ограниченные возможности общения.
     - А ты не преувеличиваешь? - спросил Тиссел.  -  Может,  тебе  просто
захотелось пошутить?
     Ролвер мрачно рассмеялся.
     -  Ничуть.  Но  прежде  всего  тебе  будет  нужна  джонка,  а   потом
невольники.
     Ролвер  проводил  Тиссела  из  космопорта  на  берег  Фана,  где  они
совершили  приятную  полуторачасовую  прогулку  по  тропе  под   огромными
деревьями, сгибающимися от плодов, хлебных стручков и пузырей, заполненных
сладким соком.
     - В данный момент, - сказал Ролвер, - в Фане всего четыре пришельца с
других планет, включая и тебя. Я отведу тебя к Велибусу, нашему  торговому
посреднику. Думаю, у него есть  старая  джонка,  которую  он  сможет  тебе
одолжить.
     Корнелий Велибус провел в Фане пятнадцать лет и обзавелся достаточным
стракхом, чтобы позволить себе маску Южного Ветра. Это был  голубой  диск,
выложенный кабошонами лазурита  и  окруженный  ореолом  блестящей  змеиной
кожи. Велибус, более сердечный, чем  Ролвер,  снабдил  Тиссела  не  только
джонкой, но и двадцатью  различными  музыкальными  инструментами  и  двумя
невольниками.
     Смущенный его  щедростью,  Тиссел  пробормотал  что-то  о  плате,  но
посредник отбросил его сомнения размашистым жестом.
     - Мой дорогой, ты на Сирене. Такие мелочи ничего здесь не стоят.
     - Но джонка...
     Велибус сыграл короткую учтивую музыкальную фразу на своем киве.
     - Буду с тобой честен, сэр Тиссел. Лодка уже старая и потрепанная.  Я
не могу ею пользоваться, чтобы не уронить своего  престижа.  -  Слова  его
сопровождались прелестной мелодией. - Тебе же пока  нечего  ломать  голову
над своим общественным положением. Тебе просто нужна  крыша  над  головой,
удобство и защита от нападений Людей Ночи.
     - Людей Ночи?
     -  Каннибалов,  которые  свирепствуют  на  берегу  после  наступления
темноты.
     - Ах, вот как. Сэр Ролвер упоминал о них.
     - Это страшные чудовища. Не будем о них говорить.  -  Его  кив  издал
короткую трель, полную страха. - А сейчас займемся невольниками. - Велибус
задумчиво постучал указательным пальцем по голубому диску маски. - Рекс  и
Тоби должны хорошо служить тебе.  -  Он  повысил  голос  и  заклекотал  на
химеркине: - Аван эскс тробу!
     Появилась невольница, одетая в дюжину узких полос розового  материала
и элегантную черную маску, искрящуюся цехинами из перламутра.
     - Фаску этц Рекс э Тоби.
     Вскоре явились вызванные невольники  в  свободных  масках  уз  черной
ткани и коричневых кафтанах. Велибус обратился  к  ним  под  громкий  стук
химеркина, приказав служить новому господину под  страхом  возвращения  на
родные острова. Рекс и Тоби упали лицом  вниз  и  тихим  пением  поклялись
верно служить Тисселу. Консул  Объединенных  Планет  нервно  рассмеялся  и
попробовал свои силы в сиренском языке:
     - Отправляйтесь на джонку, хорошенько приберите  ее  и  доставьте  на
борт продукты.
     Тоби и Рекс равнодушно смотрели на него сквозь  отверстия  в  масках.
Велибус  повторил  приказы   под   аккомпанемент   химеркина,   невольники
поклонились и вышли.
     Тиссел растерянно разглядывал инструменты.
     - Не имею ни малейшего понятия, как научиться на них играть.
     Велибус обратился к Ролверу.
     - Как там Кершауль? Может, сумеем уговорить  его  дать  сэру  Тисселу
необходимые указания?
     Ролвер кивнул.
     - Кершауль мог бы взяться за это дело.
     - Кто он такой? - спросил Тиссел.
     - Третий из нашей небольшой группы изгнанников, - объяснил Велибус. -
Антрополог. Читал  "Зундар,  называемый  Великолепным"?  "Обряды  Сирены"?
"Люди без лиц"? Нет? Очень жаль, отличные работы. Престиж Кершауля  весьма
высок, и, думаю, он время от времени посещает Зундар.  Он  носит  Пещерную
Сову, иногда Звездного Странника или даже Мудрого Арбитра.
     - В последнее время облюбовал Экваториального Змея, - вставил Ролвер.
- Вариант с позолоченными клыками.
     - Правда? - удивился Велибус. -  Должен  сказать,  он  это  заслужил.
Отличный человек. - И он задумчиво тронул струны зашинко.

     Прошло три месяца. Под опекой Мэтью Кершауля Тиссел учился играть  на
химеркине, ганге, страпане, киве, гомопарде и  зашинко.  Кершауль  сказал,
что  двойной  камантил,  кродач,  слобо,  водяная  лютня  и  прочие  могут
подождать, пока Тиссел овладеет шестью основными инструментами. Он одолжил
ему записи разговоров выдающихся  сиренцев  в  разных  настроениях  и  под
разный аккомпанемент, чтобы юноша познакомился с правилами хорошего тона и
совершенствовался   в   тонкостях   интонаций   и   всяческих   ритмах   -
перекрещивающихся,  сложных,   подразумевающихся   и   скрытых.   Кершауль
утверждал, что его дарует изучение сиренской музыки, и Тиссел был вынужден
признать, что эта тема исчерпается не  скоро.  Четырехтональная  настройка
инструментов делала возможным использование двадцати четырех тональностей,
которые, помноженные на повсеместно используемые пять диапазонов давали, в
результате сто двадцать  различных  гамм.  Впрочем,  Кершауль  посоветовал
Тисселу  сосредоточиться  прежде  всего  на  основной  тональности  каждом
инструмента, пользуясь только двумя гаммами.
     Не имея других занятий, кроме еженедельных визитов к Мэтью  Кершаулю,
Тиссел проплыл на джонке двенадцать километров к югу и пришвартовал  ее  с
подветренной стороны скального мыса. Если  бы  не  постоянные  тренировки,
жизнь его была бы райской. Море было спокойно и прозрачно, как кристалл, а
до окруженного черно-зелено-пурпурным лесом пляжа было рукой подать,  если
бы Тисселу вдруг захотелось размять ноги.
     Тоби и  Рекс  занимали  две  клетушки  на  носу,  а  остальные  каюты
оставались в распоряжении Тиссела. Время от времени он подумывал о третьем
невольнике, возможно, молодой женщине, которая внесла бы немного веселья в
его хозяйство, но Кершауль отсоветовал ему, боясь, что это излишне рассеет
его внимание. Тиссел согласился с доводами и посвятил  себя  исключительно
искусству игры на шести инструментах.
     Дни проходили быстро. Созерцание  великолепных  оттенков  рассвета  и
заката не приедалось Тисселу: белые  облака  и  голубое  небо  в  полдень,
ночное небо,  освещенное  двадцатью  девятью  звездами  Группы  SI  1-715.
Разнообразие  вносила  и  еженедельная  поездка  в  Фан.   Тоби   и   Рекс
отправлялись за  провиантом,  а  Тиссел  навещал  роскошную  джонку  Мэтью
Кершауля в поисках знаний и советов. Но спустя три месяца  после  прибытия
Тиссела  пришло  сообщение,  совершенно  разрушившее  установившийся  ритм
жизни: на Сирену прилетел Хаксо  Ангмарк,  убийца,  провокатор,  хитрый  и
беспощадный преступник. "Арестуй этого человека и посади его в тюрьму!"  -
гласил приказ. "Внимание! Хаксо Ангмарк исключительно опасен. Убей его без
колебания!"

     Тиссел был не в лучшей форме, поэтому метров через пятьдесят  у  него
перехватило дыхание, и дальше  он  пошел  размеренным  шагом  мимо  низких
холмов, поросших белым  бамбуком  и  черными  древовидными  папоротниками,
через желтые от траво-орехов луга, через сады  и  одичавшие  виноградники.
Прошло двадцать  минут,  потом  двадцать  пять.  У  Тиссела  засосало  под
ложечкой,  когда  он  понял,  что  уже  слишком  поздно:   Хаксо   Ангмарк
приземлился и мог идти в Фан по той же дороге. Правда, до сих  пор  Тиссел
встретил всего четверых: мальчика в  маске  Островитянина  из  Алка,  двух
молодых женщин, замаскированных как Красная и Зеленая Птицы, и  мужчину  в
маске Лесного Гнома. Сблизившись с незнакомцем, Тиссел резко  остановился:
может ли это быть Ангмарк?
     Он решил  попробовать  хитрость.  Смело  подойдя  к  мужчине,  Тиссел
уставился на отвратительную маску.
     - Ангмарк! -  воскликнул  он  на  языке  Объединенных  Планет.  -  Ты
арестован!
     Лесной Гном равнодушно взглянул на него, затем пошел по тропе дальше.
     Тиссел преградил ему путь. Он взялся  было  за  гангу,  но,  вспомнив
реакцию конюшего, извлек звук из зашинко.
     - Ты идешь по тропе от космодрома, - запел он. - Что ты там видел?
     Лесной Гном схватил рог, инструмент, используемый  для  насмешек  над
противником на поле боя, для подзыва животных, а иногда  для  демонстрации
воинственности хозяина.
     - Где я хожу и что вижу - дело только мое. Отойди, или  я  пройду  по
твоей голове! - Он сделал шаг вперед  и,  не  отскочи  Тиссел  в  сторону,
наверняка исполнил бы свою угрозу.
     Тиссел стоял, вглядываясь в удаляющуюся фигуру  незнакомца.  Ангмарк?
Вряд ли, он не играл бы так хорошо на роге. Поколебавшись, он повернулся и
пошел по тропе дальше.
     В космопорте он направился в контору директора.  Тяжелая  дверь  была
открыта, и, подойдя ближе, Тиссел видел внутри фигуру  мужчины.  Он  носил
маску из матовых зеленых чешуек, кусочков слюды, крашенного в голубой цвет
дерева и с черными жабрами - Свободная Птица.
     - Сэр Ролвер, - обеспокоенно окликнул Тиссел, - кто прибыл на "Карине
Крузейро"?
     Ролвер долгое время смотрел на консула.
     - Почему ты спрашиваешь?
     - Почему спрашиваю? - повторил Тиссел. -  Ты  же  должен  был  видеть
сообщение, которое я получил от Кастела Кромартина!
     - Ах, да! - ответил Ролвер. - Конечно.
     - Я получил его всего  полчаса  назад,  -  горько  сказал  Тиссел.  -
Спешил, как только мог. Где Ангмарк?
     - Полагаю, в Фане, - ответил Ролвер.
     Тиссел тихо выругался.
     - Почему ты его не арестовал или хотя бы не постарался задержать?
     Ролвер пожал плечами.
     - У меня не было ни права, ни желания, ни возможности задержать его.
     Тиссел, подавив нетерпеливый жест, спросил с деланным спокойствием:
     - По дороге я встретил мужчину в ужасной  маске  -  глаза  -  блюдца,
красные усы...
     - Это Лесной Гном. Ангмарк привез эту маску с собой.
     - Но он играл на роге, - запротестовал Тиссел. - Как мог Ангмарк...
     - Он хорошо знает Сирену, пять лет провел здесь, в Фане.
     Тиссел раздраженно буркнул:
     - Кромартин об этом не упомянул.
     - Все это знают, - ответил директор, пожав плечами. - Он был торговым
посредником, пока не прибыл Велибус.
     - Они знакомы?
     Ролвер рассмеялся.
     - Разумеется. Но не подозревай бедного Велибуса в чем-то большем, чем
махинации со счетами. Уверяю тебя, он не сообщник убийцы.
     - Кстати, об убийцах, - вставил Тиссел, - у  тебя  есть  какое-нибудь
оружие, которое ты можешь мне одолжить?
     Ролвер удивленно уставился на него.
     - Ты пришел, чтобы схватить Ангмарка голыми руками?
     - У меня не было выбора.  Когда  Кромартин  отдает  приказ,  он  ждет
быстрых результатов. Во всяком случае здесь был ты со своими невольниками.
     - На мою помощь не рассчитывай, - гневно  заявил  Ролвер.  -  Я  ношу
Свободную Птицу и не претендую на храбрость и отвагу. Но я  могу  одолжить
тебе излучатель. Последнее время я им не пользовался и не поручусь, что он
заряжен.
     - Лучше что-то, чем ничего, - ответил Тиссел.
     Ролвер вошел в кабинет и вскоре вернулся с излучателем.
     - Что будешь делать? - спросил он.
     Тиссел покачал головой.
     - Попытаюсь найти Ангмарка в Фане. А может, он отправится в Зундар?
     Ролвер задумался.
     - Ангмарк мог бы выжить в Зундаре. Но  сначала  он  захочет  освежить
свое умение играть. Думаю, несколько дней он проведет в Фане.
     - Но как мне его найти? Где нужно искать?
     - Этого я не скажу, - ответил директора космопорта. - Возможно,  тебе
же будет лучше, если ты его не найдешь. Ангмарк - очень опасный тип.
     Тиссел вернулся в Фан той же дорогой, которой пришел.

     Там, где тропа спускалась с холма и соединялась с эспланадой,  стояло
низкое здание из прессованной глины с толстыми стенами. Дверь его была  из
массивных черных досок, окна защищали украшенные листьями железные прутья.
Это была контора Корнелия  Велибуса,  торгового  посредника,  импортера  и
экспортера. Тиссел застал Велибуса на веранде;  посредник  носил  скромную
версию маски Вальдемара. Казалось, он глубоко задумался и не узнал  Лунную
Моль Тиссела - во всяком случае не сделал приветственного жеста.
     Тиссел подошел к веранде.
     - Добрый день, сэр Велибус.
     Посредник рассеянно кивнул  и  монотонно  произнес,  аккомпанируя  на
кродаче:
     - Добрый день.
     Тиссел удивился. Не так встречают друга и земляка, даже если он носит
Лунную Моль.
     Он холодно спросил:
     - Можно узнать, давно ли ты здесь сидишь?
     Велибус ненадолго задумался, а когда ответил, воспользовался наиболее
дружественным кребарином. Однако память о холодных тонах кродача наполняла
горечью сердце Тиссела.
     - Я здесь пятнадцать-двадцать минут. А почему ты спрашиваешь?
     - Я хотел узнать, заметил ли ты проходившего здесь Лесного Гнома?
     Посредник кивнул.
     - Он пошел дальше по эспланаде. Кажется, вошел  в  первый  магазин  с
масками.
     Тиссел зашипел  сквозь  зубы.  Разумеется,  именно  так  поступил  бы
Ангмарк.
     - Я никогда его не найду, если он сменит маску, - буркнул он.
     - А кто такой этот Лесной Гном?  -  спросил  Велибус,  не  выказывая,
впрочем, особого интереса.
     Молодой человек не видел причин скрывать имя разыскиваемого.
     - Это известный преступник Хаксо Ангмарк.
     - Хаксо Ангмарк! - воскликнул Велибус, откинувшись  на  стуле.  -  Он
точно здесь?
     - Да.
     Посредник потер дрожащие ладони.
     - Плохая новость, действительно плохая! Ангмарк -  это  мерзавец  без
стыда и совести.
     - Ты хорошо его знал?
     - Как и другие.  -  Теперь  Велибус  играл  на  кина.  -  Он  занимал
должность,  принадлежащую  ныне  мне.  Я  прибыл  сюда  как  инспектор   и
обнаружил, что он присваивал четыре тысячи каждый месяц. Уверен, что он не
питает ко мне признательности за это.  -  Он  нервно  взглянул  в  сторону
эспланады. - Надеюсь, ты его схватишь.
     - Делаю, что могу. Так говоришь, он вошел в магазин с масками?
     - Наверняка.
     Тиссел повернулся. Уже идя по дороге, он  услышал,  как  захлопнулась
черная дверь.
     Дойдя эспланадой  до  магазина  изготовителя  масок,  он  остановился
снаружи,  словно  разглядывая  витрину:  около  сотни  миниатюрных  масок,
вырезанных из редких сортов дерева  и  минералов,  украшенных  изумрудами,
тонким, как паутина, шелком, крыльями ос, окаменевшими рыбьими чешуйками и
тому подобным. В магазине был только сам мастер  -  сгорбленный  старик  в
желтом одеянии, носящий внешне простую маску Всезнающего, сделанную  более
чем из двух тысяч кусочков дерева.
     Тиссел задумался, что следует сказать и на чем себе  аккомпанировать,
затем вошел. Изготовитель масок, заметив Лунную Моль  и  робкое  поведение
вошедшего, не прекращал работы.
     Выбрав инструмент, на котором играл лучше  всего,  Тиссел  ударил  по
страпану. Возможно, то был не  лучший  выбор,  поскольку  он  в  некоторой
степени унижал играющего. Тиссел попытался нейтрализовать  это  невыгодное
впечатление, запев теплым тоном, и встряхнул страпан, когда извлек из него
фальшивую ноту.
     - Чужеземец - человек интересный, возбуждающий любопытство, поскольку
обычаи его непривычны. Меньше двадцати минут  назад  в  этот  великолепный
магазин вошел чужеземец, чтобы обменять свою жалкую маску Лесного Гнома на
одно из собранных здесь необыкновенных и смелых творений.
     Изготовитель  масок  искоса  взглянул  на  Тиссела  и  молча   сыграл
несколько аккордов на инструменте, какого тот никогда прежде не видел: это
был расположенный внутри ладони эластичный мешочек, от  которого  тянулись
три короткие трубки, выступая между пальцами. При нажатии  мешочка  воздух
проходил через трубки, издавая звуки, похожие на голос  гобоя.  Неопытному
Тисселу  инструмент  показался  очень  сложным  в  обращении,   мастер   -
виртуозом, а сама музыка выражала полное отсутствие интереса.
     Тиссел попробовал еще  раз.  Старательно  манипулируя  страпаном,  он
пропел:
     - Для чужеземца, находящегося в чужом мире, голос  земляка  -  словно
вода для увядающего  цветка.  Человек,  помогший  встретиться  двум  таким
несчастным, получит истинное удовлетворение своим милосердным поступком.
     Изготовитель масок небрежно коснулся страпана и извлек из  нет  серию
гамм; его пальцы двигались быстрее, чем мог проследить человеческий  глаз.
Официальным тоном он пропел:
     - Художник высоко ценит минуты сосредоточенности,  поэтому  не  хочет
терять время, выслушивая банальности от особ с низким престижем.
     Тиссел попытался противопоставить ему собственную мелодию, но  хозяин
магазина извлек  из  страпана  новую  серию  сложных  аккордеон,  значения
которых Тиссел не понял, и пел дальше:
     - В магазин заходит некто,  явно  впервые  в  жизни  взявший  в  руку
невероятно сложный инструмент, поскольку игра его не выдерживает  критики.
Он поет о тоске по дому и желании увидеть подобных себе.  Он  прячет  свой
огромный стракх за Лунной Молью, поскольку играет на странен для Мастера и
поет глумливым голосом. Однако уважаемый и созидательный художник готов не
заметить эту  провокацию,  поэтому  играет  из  инструменте  вежливости  и
отвечает сдержанно, надеясь, что чужеземцу надоест эта забава и он  пойдет
своей дорогой.
     Тиссел поднял кив.
     - Благородный изготовитель масок неправильно меня понял...
     Его прервало громкое стаккато страпана владельца магазина:
     - Теперь чужеземец старается высмеять понимание художника.
     Тиссел яростно заиграл на страпане.
     - Я хочу  спастись  от  жары,  поэтому  вхожу  в  небольшой  скромный
магазин. Его владелец, питая большие надежды на будущее,  упорно  трудится
над совершенствованием своего стиля. Он настолько захвачен  этим,  что  не
хочет говорить с чужеземцами, независимо от их надобностей.
     Изготовитель масок осторожно отложил долото, встал, зашел за ширму  и
вскоре вернулся в маске из золота и железа,  изображающей  рвущееся  вверх
пламя. В одной руке  он  держал  скараный,  в  другой  меч.  Исторгнув  из
скараныя великолепную серию диких тонов, он запел:
     - Даже самый талантливый художник может повысить свой стракх,  убивая
морских чудовищ Людей Ночи  и  назойливых  зевак.  Такой  случай  как  раз
представился. Однако художник откладывает удар на десять секунд, поскольку
на лице у нахала Лунная Моль. - Он взмахнул мечом и занес его над головой.
     Тиссел отчаянно ударил по страпану.
     - Входил ли в этот магазин Лесной Гном? Он ушел отсюда в новой маске?
     - Прошло пять секунд,  -  пропел  изготовитель  масок  в  размеренном
зловещем ритме.
     Разозленный Тиссел выскочил наружу. Перейдя  на  другую  сторону,  он
остановился, оглядывая эспланаду.  Сотни  мужчин  и  женщин  прохаживались
вдоль доков или стояли на  палубах  своих  джонок,  и  все  носили  маски,
выражавшие  настроение,  престиж  и  особые  качества  владельца.  Повсюду
раздавался гомон музыкальных инструментов.
     Тиссел не знал, что делать. Лесной Гном исчез. Хаксо Ангмарк свободно
ходил по Фану,  а  он,  Тиссел,  не  выполнил  важных  инструкций  Кастела
Кромартина.
     Сзади прозвучали небрежные тона кива:
     - Сэр Тиссел, ты стоишь, глубоко задумавшись.
     Тиссел повернулся и увидел рядом с собой  Пещерную  Сову  в  скромном
черно-сером плаще. Он  узнал  маску,  символизирующую  отсутствие  хороших
манер и терпеливость в раскрытии абстрактных идей.  Мэтью  Кершауль  носил
эту маску, когда его видели неделю назад.
     - Добрый день, сэр Кершауль, - пробормотал он.
     - Как твои успехи в учебе? Овладел уже гаммой  Циспью  на  гомапарде?
Насколько я помню, тебя весьма удивляли обратные интервалы.
     - Я работал над ними, - мрачно ответил Тиссел. - Вероятно, скоро меня
отзовут на Полиполис, так что я напрасно терял время.
     - Что это значит?
     Тиссел объяснил ему ситуацию с  Хаксо  Ангмарком.  Кершауль  серьезно
кивнул.
     - Я помню Ангмарка. Не  очень  симпатичная  фигура,  но  великолепный
музыкант с ловкими пальцами и настоящим талантом к новым  инструментам.  -
Он задумчиво крутил маленькую бородку, принадлежащую маске Пещерной  Совы.
- Какие у тебя планы?
     - Никаких, - ответил Тиссел, играя жалостную фразу на киве, - Понятия
не имею, какие маски  может  носить  Ангмарк,  а  если  не  знаю,  как  он
выглядит, то как смогу его найти?
     Кершауль вновь дернул бородку.
     - Когда-то он любил Экзокамбийский Цикл и использовал целый  комплект
масок Жителей Ада. Но, конечно, теперь его вкус мог измениться.
     - Вот именно, - пожаловался Тиссел.  -  Ангмарк  может  находиться  в
шести метрах от меня, а я никогда этого не узнаю. - Он с горечью посмотрел
в сторону магазина масок. - Никто не хочет мне ничего говорить. Думаю,  их
не волнует, что рядом ходит убийца.
     - Ты абсолютно прав. Сиренские понятия  добра  и  зла  отличаются  от
наших.
     - У них нет  чувства  ответственности.  Сомневаюсь,  бросили  бы  они
веревку тонущему.
     - Действительно,  сиренцы  не  любят  вмешиваться  в  чужие  дела,  -
согласился  Кершауль.  -  Для   них   важна   личная   ответственность   и
экономическая независимость.
     - Все это интересно, но я по-прежнему ничего не знаю об  Ангмарке,  -
сказал Тиссел.
     Антрополог внимательно посмотрел на него.
     - А что бы ты сделал, найдя Ангмарка?
     - Выполнил бы приказ своего начальника, - упрямо ответил Тиссел.
     - Ангмарк - опасный человек. У него  значительное  превосходство  над
тобой.
     - Это в расчет не идет. Мой долг - отправить его  на  Полиполис.  Но,
вероятно, ему ничего не грозит, поскольку  я  понятия  не  имею,  как  его
найти.
     Кершауль задумался.
     - Чужеземец  не  может  скрыться  под  маской,  по  крайней  мере  от
сиренцев. В Фане нас четверо - Ролвер, Велибус,  ты  и  я.  Если  какой-то
пришелец решит здесь осесть, весть об этом разойдется быстро.
     - А если он отправится в Зундар?
     Кершауль пожал плечами.
     - Сомневаюсь, что он решится на такое. Однако с другой  стороны...  -
Он замолчал, заметив внезапное отсутствие интереса у своего  слушателя,  и
повернулся посмотреть, что случилось.
     По эспланаде к ним шел мужчина  в  маске  Лесного  Гнома.  Антрополог
положил руку на плечо консула, желая его остановить, но тот уже  преградил
дорогу Лесному Гному, держа наготове одолженный излучатель.
     - Хаксо Ангмарк, - воскликнул он, - ни шагу больше! Ты арестован.
     - Ты уверен, что это Ангмарк? - спросил обеспокоенный Кершауль.
     - Сейчас проверим. Повернись, Ангмарк, и подними руки вверх.
     Удивленный  Лесной  Гном  остановился  как  вкопанный.  Взяв  в  руки
зашинко, он сыграл вопросительное арпеджио и запел:
     - Почему ты пристаешь ко мне, Лунная Моль?
     Кершауль сделал шаг вперед и проиграл на слобе примирительную фразу.
     - Боюсь, что произошла ошибка, сэр Лесной Гном. Сэр Лунная Моль  ищет
чужеземца в маске Лесного Гнома.
     В музыке Лесного Гнома зазвучало  раздражение,  и  внезапно  играющий
переключился на стимик.
     - Он утверждает, что я  чужеземец?  Пусть  докажет  это  или  выходит
навстречу моей мести.
     Кершауль беспокойно окинул взглядом окружившую их  толпу  и  еще  раз
начал успокаивающую мелодию.
     - Я уверен, что сэр Лунная Моль...
     Однако Лесной Гном прервал его громкими звуками скараныя:
     - Пусть  этот  наглец  докажет  истинность  обвинения  или  готовится
пролить кровь.
     - Хорошо, я докажу это! - заявил  Тиссел.  Он  сделал  шаг  вперед  и
ухватился за маску Лесного Гнома. - Твое лицо говорит о твоей личности!
     Удивленный Лесной Гном отскочил. Толпа  потрясенно  охнула,  а  потом
начала зловеще бренчать на различных инструментах.
     Лесной Гном, заведя руку назад, рванул шнур дуэльного гонга, а другой
выхватил меч.
     Кершауль выступил вперед, беспокойно  играя  на  слобе,  а  смущенный
Тиссел отошел в сторону, слыша грозный ропот толпы.
     Антрополог запел объяснения и извинения, Лесной Гном отвечал.  Выбрав
момент, Кершауль бросил через плечо Тисселу:
     - Беги или погибнешь! Торопись!
     Тиссел заколебался. Лесной Гном отпихнул антрополога,  но  тот  успел
крикнуть:
     - Беги! Закройся в конторе Велибуса!
     Тиссел бросился прочь. Лесной Гном гнался за ним  метров  пятнадцать,
потом топнул ногой и послал вслед бегущему  серию  язвительных  звуков,  а
толпа добавила презрительный контрапункт из клекота химеркинов.
     Больше   погони   не   было.   Вместо   того   чтобы   спрятаться   к
экспортно-импортной конторе, Тиссел свернул в сторону и после  осторожного
осмотра отправился на набережную, где была пришвартована его джонка.
     Уже темнело, когда он  вернулся  на  борт.  Тоби  и  Рекс  сидели  на
корточках на носу, в окружении принесенных запасов провианта: тростниковых
корзин с овощами и хлебом, голубых стеклянных кувшинов с вином,  маслом  и
соком  и  трех  поросят  в  плетеной  клетке.  Невольники  грызли   орехи,
выплевывая скорлупу. Они посмотрели на Тиссела и встали, но в движениях их
чувствовалось какое-то новое пренебрежение. Тоби что-то буркнул  себе  под
нос, Реке подавил смех.
     Тиссел гневно застучал по химеркину и спел:
     - Выводите джонку в море. Сегодня ночью мы останемся в Фане.
     В тишине каюты он снял маску и взглянул  в  зеркало  на  почти  чужое
лицо. Потом поднял Лунную Моль, изучая ненавистные детали: косматую  серую
шкуру, голубые антенны, смешные кружевные  складки.  Наверняка  эта  маска
была недостойна консула Объединенных Планет. Если,  конечно,  он  сохранит
эту должность, когда Кромартин узнает о бегстве Ангмарка!
     Тиссел опустился на стул, мрачно глядя вдаль. Сегодня он пережил цепь
неудач, но не был еще побежден. Завтра он  навестит  Ангмарка.  Как  верно
заметил  антрополог,  нельзя  долго  скрывать   присутствие   еще   одного
чужеземца, и, значит, Хаксо  Ангмарк  будет  обнаружен.  Кроме  того,  ему
самому нужна новая  маска.  Ничего  экстравагантного  или  хвастливого,  а
просто маска, выражающая достаточное количество достоинства и самолюбия.
     В эту минуту один из невольников постучал в  дверь,  и  Тиссел  снова
надел ненавистную Лунную Моль.

     На рассвете  следующего  дня  невольники  привели  джонку  к  сектору
набережной, предназначенному для чужеземцев. Там еще не было  ни  Ролвера,
ни Велибуса, ни Кершауля, и Тиссел с нетерпением ждал их.  Прошел  час,  и
пришвартовалась джонка Велибуса. Не  желая  разговаривать  с  ним,  Тиссел
остался в каюте.
     Чуть позже к набережной подошла джонка  Ролвера.  Через  окно  Тиссел
увидел, как Ролвер в своей Свободной Птице выходит на палубу. Там его ждал
мужчина в пушистой желтой  маске  Пустынного  Тигра.  Пришелец  сыграл  на
гомапарде необходимый аккомпанемент к посланию, которое принес Ролверу.
     Ролвер, похоже, удивился и забеспокоился. Ненадолго  задумавшись,  он
заиграл на гомапарде и запел, указывая на джонку Тиссела. Потом поклонился
и занялся своими делами.
     Мужчина в маске Пустынного Тигра тяжело поднялся на плот и постучал в
борт джонки Тиссела.
     Консул вышел к нему. Сиренский этикет не требовал приглашать  к  себе
незнакомца, поэтому он просто сыграл на зашинко вопросительную фразу.
     В ответ Пустынный Тигр заиграл на гомапарде и запел:
     - Обычно рассвет над заливом Фана радует взгляд: белое небо  отливает
желтизной и зеленью, а когда восходит Мирэйл, туман вспыхивает и тает  как
на огне. Тот, кто пост, был бы очень рад, если бы на море не появился труп
пришельца из другого мира, нарушающий спокойную красоту пейзажа.
     Зашинко  Тиссела  почти  по  своей  воле  сыграло  фразу   удивления.
Пустынный Тигр с достоинством поклонился.
     - Певец признает, что не имеет себе равных в постоянстве  настроения,
но не хочет, чтобы ему мешали жить выходки неудовлетворенной души. Поэтому
он приказал своим невольникам привязать веревку  к  лодыжке  трупа,  и  за
время нашего разговора они прицепили тело к корме твоей джонки. Будь добр,
исполни все обряды, принятые на Других Мирах. Певец  желает  тебе  доброго
дня и у-ходит.
     Тиссел бросился на корму джонки. В воде  плавало  полуголое  лишенное
маски тело мужчины, поддерживаемое на поверхности воздухом, заключенных  в
его брюках.
     Тиссел  внимательно  вгляделся  в  мертвое  лицо,  показавшееся   ему
неинтересным и без особых примет  -  возможно,  вследствие  обычая  носить
маски. Мужчина был среднего роста и сложения,  в  возрасте  от  сорока  до
пятидесяти лет. Волосы у него имели неопределенный коричневый  оттенок,  а
лицо разбухло от воды. Ничто не указывало на причину смерти.
     Это может быть Хаксо Ангмарк,  подумал  Тиссел.  Или  кто-то  другой.
Мэтью Кершауль? А почему бы и нет? Ролвер и Велибус уже вышли на  берег  и
занимались своими делами. Он поискал взглядом джонку Кершауля  -  она  как
раз швартовалась. На его глазах антрополог выскочил  на  берег.  Он  носил
маску Пещерной Совы.
     Он выглядел рассеянным, когда шел мимо  джонки  Тиссела,  не  отрывая
взгляда от набережной.
     Тиссел вновь повернулся к  трупу.  Итак,  это,  несомненно,  Ангмарк.
Разве трое мужчин не вышли  из  джонок  Ролвера,  Велибуса  и  Кершауля  в
привычных для них масках? Разумеется, это труп Ангмарка... Однако разум не
хотел удовлетвориться таким простым решением.  Кершауль  сказал,  что  еще
один чужеземец будет быстро опознан. Каким образом Ангмарк  мог  сохранить
себе жизнь, если не... Тиссел быстро отогнал эту  мысль.  Тело  несомненно
принадлежало Ангмарку.
     И все же...
     Он вызвал невольников, приказал им доставить на набережную подходящий
контейнер, уложить туда тело и отправить в место вечного успокоения.  Тоби
и Рекс не выразили  особой  радости  от  полуденного  задания,  и  Тисселу
пришлось ударить по химеркину сильнее, чтобы  подчеркнуть  важность  своих
приказов.
     Затем он прошел по набережной, свернул на эспланаду, миновал  контору
Корнелия Велибуса и направился на космодром.
     Прибыв туда, он не нашел Ролвера. Старший невольник, статус  которого
определяла желтая звездочка на черной полотняной маске,  спросил,  чем  он
может ему помочь.
     Тиссел ответил, что хотел бы отправить сообщение на Полиполис.
     Это нетрудно, ответил невольник. Если Тиссел напишет текст  сообщения
печатными буквами, оно будет передано немедленно.
     Тиссел написал следующее:

     НАЙДЕНО ТЕЛО ЧУЖЕЗЕМЦА, ВОЗМОЖНО,  АНГМАРКА.  ВОЗРАСТ  48  ЛЕТ,  РОСТ
СРЕДНИЙ, ВОЛОСЫ КАШТАНОВЫЕ.  ОСОБЫХ  ПРИМЕТ  НЕТ.  ЖДУ  ПОДТВЕРЖДЕНИЯ  ИЛИ
УКАЗАНИЯ.

     Он адресовал депешу  Кастелу  Кромартину  на  Полиполис  и  подал  ее
старшему  невольнику.   Минутой   позже   послышался   характерный   треск
транспространственного передатчика.
     Прошел час. Ролвер не появлялся. Тиссел беспокойно ходил по  кабинету
директора   космопорта.   Неизвестно,   долго   ли   придется   ждать:   в
транспространственных передачах время изменялось до неузнаваемости.  Порой
сообщение прибывало уже  через  пару  микросекунд,  в  другой  раз  часами
блуждало неизвестно где, а изредка (всего  несколько  доказанных  случаев)
принималось еще до отправки.
     Прошло еще полчаса, и наконец явился Ролвер. Он был в  обычной  своей
маске: Свободной Птицы. Одновременно Тиссел  услышал  характерное  шипение
принимаемого сообщения.
     Ролвера удивило присутствие консула.
     - Что привело тебя сюда так рано?
     - Тело, которое ты переправил мне сегодня утром, - объяснил Тиссел. -
Я сообщил о нем своему начальству.
     Ролвер поднял голову, прислушиваясь.
     - Кажется, пришел ответ. Я займусь этим сам.
     - Зачем тебе лишние хлопоты? Твой невольник сделает все сам.
     - Это входит в мои обязанности, -  заявил  Ролвер.  -  Я  отвечаю  за
четкую передачу и прием всех космограмм.
     - Я пойду с тобой, - вскочил Тиссел. - Всегда хотел  посмотреть,  как
действует это устройство.
     - К сожалению, это противоречит правилам, - отрезал Ролвер, а подойдя
к двери, ведущей во внутреннее помещение, добавил: - Через  пару  минут  я
дам тебе это сообщение.
     Тиссел запротестовал, но  директор  космопорта  не  обратил  на  него
внимания и вошел в комнату связи.
     Вернулся он через пять минут, неся желтый конверт.
     -  Не  слишком  хорошие  новости,  -  сказал  он   с   неубедительным
сочувствием.
     Помрачневший Тиссел вскрыл конверт. Текст гласил:

     ТЕЛО НЕ АНГМАРКА.  У  АНГМАРКА  ЧЕРНЫЕ  ВОЛОСЫ.  ПОЧЕМУ  НЕ  БЫЛ  ПРИ
ПОСАДКЕ? СЕРЬЕЗНОЕ НАРУШЕНИЕ ОБЯЗАННОСТЕЙ. Я ОЧЕНЬ НЕДОВОЛЕН.  ВОЗВРАЩЕНИЕ
НА ПОЛИПОЛИС С ПЕРВОЙ ЖЕ ОКАЗИЕЙ.
     КАСТЕЛ КРОМАРТИН.

     Тиссел сунул депешу в карман.
     - А кстати, можно спросить, какие у тебя волосы?
     Ролвер извлек из кина короткую трель удивления.
     - Я блондин. А почему ты спрашиваешь?
     - Обычное любопытство.
     Ролвер сыграл на киве другой пассаж.
     - Теперь понимаю. Мой дорогой, ну и подозрителен же ты! Смотри! -  Он
повернулся, раздвинул полы маски на затылке, и Тиссел воочию убедился, что
директор космопорта действительно блондин.
     - Это тебя успокоило? - шутливо спросил Ролвер.
     - Да, конечно, - ответил Тиссел. - У тебя случайно нет другой  маски,
одолжить мне? Эта Лунная Моль у меня уже в печенках сидит.
     - К сожалению, нет, - сказал Ролвер.  -  Но  тебе  достаточно  просто
войти в магазин изготовителя масок и выбрать.
     - Да, верно, - ответил Тиссел. Он попрощался  с  Ролвером  и  тем  же
путем вернулся в Фан. Проходя мимо конторы  Велибуса,  заколебался,  после
чего вошел. Сегодня посредник носил  ослепительную  конструкцию  из  призм
зеленого стекла и серебряных  бисеринок;  маску,  которой  Тиссел  никогда
прежде не видел.
     Велибус встретил его сдержанно, играя на хиве.
     - Добрый день, сэр Лунная Моль.
     - Я не отниму у тебя много времени, - отозвался Тиссел, - но хотел бы
задать тебе вопрос личного характера. Какого цвета твои волосы?
     Велибус заколебался на долю секунды, после чего повернулся  и  поднял
складки маски. Тиссел увидел черные как ночь кудри.
     - Устроит тебя такой ответ? - спросил посредник.
     - Вполне, - ответил Тиссел. Он перешел на другую сторону эспланады  и
двинулся по набережной к джонке Кершауля. Антрополог приветствовал его без
энтузиазма и покорным жестом пригласил на палубу.
     - Я хотел бы задать тебе один вопрос, - начал Тиссел. - Какого  цвета
твои волосы?
     Кершауль печально засмеялся.
     - То немногое, что осталось, - черное. А почему ты спрашиваешь?
     - Из любопытства.
     - Ну, ну, - сказал Кершауль с необычной для  него  откровенностью.  -
Наверняка дело не только в этом.
     Тиссел, испытывавший потребность в дружеском совете, признал, что тот
прав.
     - Вот как выглядит ситуация. Сегодня утром на пристани нашли мертвого
чужеземца с каштановыми волосами. Я не совсем  уверен,  но  есть  шансы  -
примерно два из трех, что волосы Ангмарка черные.
     Кершауль дернул за бородку Пещерной Совы.
     - Как ты пришел к такому выводу?
     - Я получил эту информацию с помощью Ролвера.  Он  блондин.  Если  бы
Ангмарк надел личину Ролвера, он наверняка изменил бы  содержание  депеши,
пришедшей мне сегодня утром. А вы с Велибусом признаете, что  ваши  волосы
черные.
     - Гм, - кашлянул Кершауль. - Посмотрим, правильно ли я тебя понял. Ты
подозреваешь, что Хаксо Ангмарк убил Ролвера, Велибуса или меня  самого  и
изображает убитого. Так?
     Тиссел удивленно смотрел на него.
     - Но ведь ты сам подчеркивал, что Ангмарк не сможет  осесть  тут,  не
выдав себя! Неужели не помнишь?
     - Ах, да. Пошли дальше. Ролвер передал тебе сообщение,  утверждающее,
что Ангмарк брюнет, и заявил, что сам является блондином.
     - Да. Можешь ли ты это подтвердить? Я имею в виду прежнего Ролвера.
     - Нет, - грустно ответил антрополог. - Я никогда не видел ни Ролвера,
ни Велибуса без маски.
     - Если Ролвер не Ангмарк, -  вслух  размышлял  Тиссел,  -  и  если  у
Ангмарка действительно черные волосы, тогда вы двое с Велибусом  попадаете
под подозрение.
     - Очень интересно, - прокомментировал Кершауль, осторожно посматривая
на Тиссела. - Но, если уж на то  пошло,  ты  сам  можешь  быть  Ангмарком.
Какого цвета твои волосы?
     - Каштановые, - коротко ответил Тиссел, поднимая на затылке серый мех
Лунной Моли.
     - А может, ты обманул меня с текстом депеши, - не сдавался Кершауль.
     - Нет, - устало ответил Тиссел. - Можешь проверить  у  Ролвера,  если
это тебя так волнует.
     Антрополог покачал головой.
     - Это ни к чему. Я тебе верю. Но остается еще один вопрос: как быть с
голосом? Ты слышал нас всех до и  после  прибытия  Ангмарка.  Нет  ли  тут
какого-нибудь указания?
     - Нет. Мне кажется, что все вы говорите не так, как обычно. К тому же
маски глушат ваши голоса.
     Кершауль снова дернул бородку.
     - Я  не  вижу  возможности  быстрого  решения  этой  проблемы.  -  Он
захохотал. - И кстати, нужно ли  это?  До  прибытия  Ангмарка  здесь  были
Ролвер, Велибус, Кершауль и Тиссел. Сейчас - в любом практическом смысле -
осталась та же четверка. Как  знать,  не  окажется  ли  новый  член  лучше
старого?
     - Интересная мысль, - согласился Тиссел, - но так  сложилось,  что  я
лично  заинтересован  в  идентификации  Ангмарка.  От  этого  зависит  моя
карьера.
     - Понимаю, - буркнул Кершауль. - Таким образом, ситуация превращается
в поединок между тобой и Ангмарком.
     - Ты поможешь мне?
     - Я не  приму  активного  участия.  Я  слишком  пропитался  сиренским
индивидуализмом. Уверен, Ролвер и Велибус ответят так же. - Он вздохнул. -
Все мы сидим здесь слишком долго.
     Тиссел глубоко задумался.  Кершауль  выждал  некоторое  время,  затем
сказал:
     - У тебя есть еще вопросы ко мне?
     - Нет, только просьба.
     - Сделаю, что в моих силах, - вежливо ответил антрополог.
     - Одолжи мне одном из своих невольников на неделю или две.
     Кершауль извлек из ганги удивленную трель.
     - Я не люблю расставаться со своими невольниками, они  знают  меня  и
мои привычки...
     - Я верну его, как только схвачу Ангмарка.
     - Ну, хорошо. - Антрополог отстучал на химеркине  вызов,  и  в  каюту
вошел невольник. - Энтони,  -  пропел  Кершауль,  -  ты  пойдешь  с  сэром
Тисселом и будешь служить ему какое-то время.
     Невольник поклонился, не проявляя особого энтузиазма.
     Тиссел забрал Энтони на свою джонку и долго  расспрашивал,  записывая
некоторые ответы. Потом запретил Энтони рассказывать кому-либо о том,  что
произошло, и отдал под опеку своим невольникам.  Он  приказал  им  вывести
джонку из пристани и до его возвращения никого не пускать на борт.
     И вновь он отправился по тропе,  ведущей  к  космопорту.  Ролвера  он
застал за ленчем, состоявшим из пикантной  рыбы,  мелко  нарубленной  коры
салатного дерева и чашки местной смородины. Ролвер отстучал  на  химеркине
какой-то приказ, и невольник поставил для Тиссела стул.
     - Как продвигается следствие? - спросил Ролвер.
     - Я бы не рискнул утверждать,  что  дело  продвинулось  хоть  немного
вперед. Полагаю, можно рассчитывать на твою помощь?
     Ролвер рассмеялся.
     - В чем она должна заключаться?
     - Говоря конкретно, я хотел бы одолжить у тебя невольника. На время.
     Ролвер перестал есть.
     - Зачем?
     - Я бы предпочел обойтись без объяснений,  -  ответил  Тиссел,  -  но
можешь не сомневаться: это не просто каприз.
     Не скрывая своего нежелания, директор космопорта вызвал невольника  и
отдал его в услужение Тисселу.
     На обратном пути на пристань консул заглянул в контору Велибуса.
     Посредник поднял голову от бумаг.
     - Добрый вечер, сэр Тиссел.
     Тиссел сразу взялся за дело.
     - Сэр Велибус, ты не одолжишь мне невольника на несколько дней?
     Велибус заколебался, потом пожал плечами.
     - Почему бы и нет? - Он  ударил  в  химеркин,  и  в  дверях  появился
невольник. - Этот тебя устроит? А может, ты предпочтешь молодую женщину? -
Он неприятно захохотал.
     - Вполне устраивает. Я верну его через несколько дней.
     - Можешь не спешить. - Велибус беззаботно махнул  рукой  и  склонился
над бумагами.
     Тиссел вернулся на джонку, где допросил  отдельно  каждого  из  новых
невольников и что-то записал на своем графике.
     Над Титаническим Океаном  спускались  сумерки.  Тоби  и  Рекс  вывели
джонку с пристани на гладкие, словно шелк, воды. Тиссел сидел  на  палубе,
прислушиваясь к далеким разговорам и звукам музыкальных инструментов. Огни
джонок сияли желтизной и бледной краснотой арбуза. На берегу  было  темно;
скоро тайком придут Люди Ночи, чтобы рыться в мусоре и с завистью смотреть
на далекие джонки.
     Согласно расписанию, через девять дней мимо  Сирены  будет  пролетать
"Бонавентура". Тиссел получил приказ вернуться на Полиполис. Сумеет ли  он
найти Хаксо Ангмарка за девять дней?
     Девять дней - это не очень много, но может  оказаться,  что  в  самый
раз.

     Прошло два дня, потом три, четыре и пять. Каждый день Тиссел  выходил
на берег и не менее раза в день навещал Ролвера, Велибуса и Кершауля.
     Каждый  из  них  по-своему  реагировал  на  его  визиты.   Ролвер   -
раздраженно,  Велибус  -  внешне  вежливо,  а  Кершауль  -  с  мягкой,  но
демонстративной сдержанностью в разговорах.
     Тиссел с одинаковым равнодушием сносил  насмешки  Ролвера,  веселость
Велибуса и сдержанность Кершауля. И каждый день,  возвращаясь  на  джонку,
добавлял что-то к своему графику.
     Миновали  шестой,  седьмой  и   восьмой   день.   Ролвер   с   грубой
откровенностью  спросил,  не   хочет   ли   Тиссел   заказать   билет   на
"Бонавентуру". Консул задумался и ответил:
     - Да, пожалуй. Забронируй одно место.
     - Возвращение в мир лиц! - содрогнулся Ролвер. - Лица! Всюду  бледные
лица  с  рыбьими  глазами!  Губы  как  мякоть  плодов,  носы  изогнуты   и
продырявлены, плоские лица без всякого выражения.  Сомневаюсь,  что  смогу
жить там после многолетнего пребывания здесь. Счастье, что ты еще не  стал
настоящим сиренцем.
     - А я никуда не лечу, - заметил Тиссел.
     - Я думал, ты хочешь, чтобы я забронировал тебе место.
     - Для Хаксо Ангмарка. Это он  вернется  на  Полиполис  в  корабельном
карцере.
     - Ну, ну, - сказал Ролвер. - Значит, ты все-таки нашел его?
     - Конечно. А ты - нет?
     Ролвер пожал плечами.
     - Насколько я понимаю, он подделывается либо под Велибуса,  либо  под
Кершауля. Но для меня это  не  имеет  значения,  пока  он  носит  маску  и
изображает одного из них.
     - А для меня имеет, и большое, - ответил  Тиссел.  -  Когда  стартует
планетолет?
     - Ровно в одиннадцать двадцать две. Если Хаксо Ангмарк улетает, скажи
ему, чтобы явился вовремя.
     - Он будет там, - пообещал Тиссел.
     Как обычно он навестил Велибуса и Кершауля, а вернувшись  на  джонку,
поставил на график последние три значка.
     Доказательство было перед ним, простое и убедительное. Правда, оно не
было абсолютно неопровержимым, но достаточно убедительным, чтобы оправдать
последний ход. Он проверил излучатель. Завтрашний день решит  все.  Он  не
может позволить себе ошибиться.
     День начинался ясный: небо напоминало внутренность раковины  устрицы,
а Мирэйл взошел среди опалесцирующего тумана. Тоби  и  Рекс  пришвартовали
джонку к пристани; три остальные джонки чужеземцев сонно  покачивались  на
небольших волнах.
     Особенно внимательно Тиссел  следил  за  одной  джонкой,  той  самой,
владельца которой Хаксо Ангмарк убил и бросил в воды  залива.  Именно  эта
джонка плыла сейчас в сторону берега, и Хаксо собственной  персоной  стоял
на палубе в маске, которой Тиссел никогда прежде не видел: конструкция  из
пурпурных перьев, черного стекла и острых, как шипы, зеленых волос.
     Консул не мог не восхищаться преступником. Он придумал хитрый план  и
ловко реализовал его, но потерпел поражение, наткнувшись на  непреодолимую
преграду.
     Ангмарк покинул палубу. Джонка подошла к пристани, невольники бросили
швартов,  спустили  трап.  Держа  излучатель,  готовый  к   выстрелу,   во
внутреннем кармане, Тиссел выскочил на берег. Он поднялся на палубу джонки
и  открыл  дверь  салона.  Сидящий  за  столом  мужчина  удивленно  поднял
красно-черно-зеленую маску.
     - Ангмарк, - сказал Тиссел, - пожалуйста, не сопротивляйся и не делай
никаких...
     Сзади его ударили чем-то твердым и тяжелым, швырнули на пол, и чьи-то
руки ловко вырвали излучатель.
     Где-то заклекотал химеркин, и чей-то голос запел:
     - Свяжите руки этому идиоту.
     Мужчина,  сидевший   до   сих   пор   за   столом,   встал   и   снял
красно-черно-зеленую маску, обнажив черную  полотняную  маску  невольника.
Тиссел повернул голову. Над ним стоял Хаксо  Ангмарк  в  маске  Укротителя
Дракона, выкованной из черного металла, с носом как лезвие ножа, запавшими
веками и с тремя гребнями, тянущимися параллельно через макушку.
     Маска закрывала лицо преступника, но в голосе Ангмарка звучал триумф.
     - Я очень легко поймал тебя.
     - Действительно,  -  согласился  Тиссел.  Невольник  как  раз  кончил
связывать ему запястья и ушел, повинуясь клекоту химеркина.
     - Поднимись, - приказал Ангмарк. - Сядь на этот стул.
     - Чего мы ждем? - спросил Тиссел.
     - Два наших земляка по-прежнему на воде. Они не нужны мне  для  того,
что я собираюсь сделать.
     - А именно?
     - Узнаешь в свое время, - отрезал Ангмарк. - У нас еще есть  час  или
два.
     Тиссел дернулся, но путы держали крепко.
     Ангмарк тоже сел.
     - Как ты меня расшифровал? Признаться, мне это интересно... Ну, ну, -
укоризненно добавил он, когда Тиссел не ответил. - Не можешь  смириться  с
тем, что я тебя победил? Не ухудшай своего положения еще больше.
     Тиссел пожал плечами.
     - Я действовал согласно  одному  фундаментальному  принципу:  человек
может закрыть маской лицо, но не свою личность.
     - Ага, - сказал Ангмарк. - Это интересно. Продолжай.
     - Я одолжил по одному невольнику у тебя и остальных чужеземцев, после
чего осторожно расспросил их. Какие маски носили их хозяева  за  месяц  до
твоем прибытия? Я приготовил график и наносил на него  их  ответы,  Ролвер
носил Свободную Птицу примерно четыре пятых всего времени, а остаток делил
между Софистической Абстракцией и Черной  Сложностью.  Велибусу  нравились
герои Кандаханского Цикла. Большую часть времени: шесть дней из восьми  он
носил Халакуна, Неустрашимого Князя и Морского Гордеца. В  оставшиеся  два
дня  пользовался   Южным   Ветром   или   Веселым   Собутыльником.   Более
консервативный Кершауль предпочитал Пещерную Сову, Звездного  Странника  и
две или три другие маски, которые носил через разные промежутки времени.
     Как уже говорили,  эту  информацию  я  получил  из  самого  надежного
источника,  то  есть  от  невольников.   Следующий   шаг   заключался   во
внимательном наблюдении за вашей троицей. Каждый день  я  проверял,  какие
маски вы носите, и сравнивал это с моим графиком. Ролвер  носил  Свободную
Птицу шесть раз, а Черную Сложность - два. Кершауль  пользовался  Пещерной
Совой пять раз, Звездным Странником - один раз и  по  разу  Квинкунксом  и
Идеалом Совершенства.  Велибус  носил  Изумрудную  Гору  дважды,  Тройного
Феникса трижды, Неустрашимого Князя всего один раз и Бога-Акулу - дважды.
     Ангмарк задумчиво кивнул.
     - Теперь я вижу свою ошибку. Я выбирал из масок Велибуса, но согласно
своим вкусам - и в итоге выдал себя. Но только тебе. - Он встал и  подошел
к окну. - Кершауль и Ролвер выходят на берег; скоро  они  пройдут  мимо  и
займутся своими делами. Впрочем, сомневаюсь, что они захотели бы вмешаться
- оба стали настоящими сиренцами.
     Тиссел молча ждал. Прошло десять минут. Наконец Ангмарк протянул руку
и взял с полки нож. Взглянув на пленника, он приказал:
     - Встань.
     Тиссел медленно поднялся. Ангмарк подошел  к  нему  сбоку,  перерезал
завязки и стащил  с  головы  Лунную  Моль.  Узник  вскрикнул  и  попытался
схватить маску, но слишком поздно: лицо его было уже открыто.
     Ангмарк отвернулся, снял свою маску и вместо нее надел  Лунную  Моль.
Потом отстучал на химеркине  вызов.  В  салон  вошли  двое  невольников  и
замерли, увидев Тиссела.
     Ангмарк пробежал пальцами по химеркину.
     - Вынесите этого мужчину на палубу.
     - Ангмарк! - душераздирающе крикнул Тиссел. - Я же без маски!
     Невольники подхватили узника, несмотря на его отчаянные  брыкания,  и
вынесли на палубу, а затем на берег.
     Ангмарк надел Тисселу на шею веревку и сказал:
     - Теперь тебя зовут Хаксо Ангмарк, а я Эдвер Тиссел. Велибус мертв, и
тебя скоро постигнет  та  же  участь.  Я  без  труда  справлюсь  с  твоими
обязанностями: буду играть на всех инструментах как Человек  Ночи  и  петь
как ворота; буду носить Лунную Моль, пока не развалится, и  тогда  достану
себе другую. А на Полиполис уйдет сообщение, что Хаксо  Ангмарк  мертв.  И
все будет в порядке.
     Тиссел почти не слышал его.
     - Ты не можешь этого сделать, - шептал он. - Моя маска, мое лицо... -
Толстая женщина в  голубовато-розовой  маске  шла  по  набережной.  Увидев
Тиссела, она пронзительно крикнула и рухнула ничком.
     - Ну, идем же, - весело  сказал  Ангмарк.  Он  дернул  за  веревку  и
потащил Тиссела по набережной. Сходивший с джонки мужчина в маске Капитана
Пиратов при виде Тиссела замер как вкопанный.
     Ангмарк заиграл на зашинко и запел:
     - Вот закоренелый преступник, Хаксо Ангмарк. Его  имя  проклинают  на
всех мирах, а теперь он пойман и идет на позорную  смерть.  Смотрите,  вот
Хаксо Ангмарк!
     Они  свернули  на  эспланаду.  Испуганно  вскрикнул  ребенок,  хрипло
закричал мужчина. Тиссел споткнулся. Слезы ручьями текли из его  глаз,  он
видел лишь размытые силуэты и цвета. Ангмарк громко орал:
     -  Смотрите  все,  вот  галактический  преступник,   Хаксо   Ангмарк!
Приблизьтесь и смотрите на экзекуцию!
     Тиссел крикнул слабым голосом:
     - Я не Ангмарк, меня зовут Эдвер Тиссел, а Ангмарк - он! -  Но  никто
его не  слушал.  Зрелище  его  голого  лица  вызывало  лишь  крики  ужаса,
возмущения и отвращения. - Дай мне мою маску, дай  любую  маску,  хотя  бы
невольника... - бормотал он.
     Тем временем Ангмарк торжествующе пел:
     - Он жил в позоре и позорно умрет!
     Перед Ангмарком остановился Лесной Гном.
     - Мы снова встретились, Лунная Моль!
     Ангмарк запел:
     - Отойди, дружище, я должен  привести  в  исполнение  приговор  этому
преступнику. Жил в позоре и позорно умрет!
     Их окружала густая толпа: маски таращились на Тиссела  с  болезненным
возбуждением.
     Лесной Гном вырвал веревку из руки Ангмарка и  бросил  ее  на  землю.
Толпа заревела, кто-то крикнул:
     - Не хотим поединка! Казнить чудовище!
     Кто-то накинул Тисселу на голову кусок ткани. Он ждал удара меча,  но
вместо этого его освободили от пут. Он торопливо заслонил лицо, поглядывая
между складками.
     Четверо мужчин схватили Хаксо Ангмарка. Лесной Гном встал перед  ним,
играя на скараные.
     - Неделю назад ты вытянул руку, чтобы сорвать мою  маску  с  лица,  и
сейчас тебе удалось воплотить свои разнузданные желания!
     - Но он преступник! - закричал Ангмарк. - Закоренелый преступник!
     - Какие преступления он совершил? - спел Лесной Гном.
     - Убивал, предавал, умышленно уничтожал корабли, пытал, шантажировал,
грабил, продавал детей в рабство. Он...
     - Меня не интересуют ваши религиозные проблемы, - прервал его  Лесной
Гном. - Но мы можем перечислить твои недавние преступления!
     Из толпы вышел конюший и гневно запел:
     - Этот наглец, Лунная Моль,  девять  дней  назад  хотел  взять  моего
лучшего скакуна!
     Другой мужчина в маске Всезнающего протиснулся вперед и пропел:
     - Я Мастер - Создатель Масок и узнаю этого чужеземца -  Лунную  Моль!
Недавно он вошел в мой магазин и смеялся над моим искусством. Смерть ему!
     -  Смерть  чужеземному  чудовищу!  -  проревела  толпа.  Живая  волна
двинулась вперед, поднялись и опустились стальные лезвия: свершилось.
     Тиссел смотрел, не в силах шевельнуться. Лесной Гном подошел  к  нему
и, играя на стимике, спел:
     - Мы жалеем, но и презираем  тебя.  Настоящий  мужчина  не  вынес  бы
такого позора!
     Тиссел глубоко вздохнул, потянулся к поясу и взял в руки зашинко.
     - Ты очерняешь меня, друг! Неужели  ты  не  можешь  оценить  истинной
смелости? Скажи мне: предпочел бы ты погибнуть  в  борьбе  или  пройти  по
эспланаде без маски?
     Лесной Гном запел:
     - Есть только один ответ: я погиб бы в борьбе,  не  в  силах  вынести
такого позора!
     - Я оказался перед выбором, - ответил Тиссел. -  Я  мог  бороться  со
связанными руками и погибнуть или же молча сносить позор и благодаря этому
победить своего врага. Ты сам признал, что не обладаешь достаточно большим
стракхом, чтобы совершить  такое.  А  я  доказал,  что  являюсь  настоящим
героем!  Есть  среди  вас  кто-нибудь,  кто  отважится  последовать  моему
примеру?
     - Отважится? - повторил Лесной Гном. - Я не боюсь ничего, даже смерти
от рук Людей Ночи!
     - Тогда ответь.
     Лесной Гном отступил и заиграл на двойном камантиле:
     - Это подлинное мужество, если тобой действительно  руководили  такие
побуждения.
     Конюший извлек из гомапарда серию приглушенных аккордов и запел:
     - Никто из нас не отважился бы на то, что совершил сей муж,  лишенный
маски.
     Толпа ропотом выражала свое одобрение.
     Изготовитель  масок  подошел  к  Тисселу,  униженно   гладя   двойной
камантил:
     - Великий Герой, будь добр, зайди в мой магазин и смени эту ничтожную
тряпку на маску, достойную твоих достоинств.
     Другой изготовитель масок вторил ему:
     - Прежде чем сделаешь  свой  выбор,  Великий  Герой,  осмотри  и  мой
магазин!
     Мужчина в маске Сверкающей Птицы почтительно приблизился к Тисселу.
     - Я только что закончил  великолепную  джонку,  над  которой  работал
семнадцать лет. Окажи мне  честь,  прими  ее  от  меня  и  пользуйся  этим
великолепным кораблем. На его борту тебя ждут  внимательные  невольники  и
милые  девушки,  в  трюме  достаточно  вина,  а  палуба  выстлана  мягкими
шелковыми коврами.
     - Спасибо, - ответил Тиссел, сильно и уверенно ударяя по зашинко. - Я
приму ее с удовольствием. Но сначала маска.
     Изготовитель масок извлек из гомапарда вопросительную трель.
     - Не сочтет  ли  Великий  Герой  маску  Укротителя  Морского  Дракона
оскорбительной для его достоинств?
     - Ни  в  коем  случае,  -  ответил  Тиссел.  -  Я  считаю  ее  вполне
подходящей. А сейчас пойдем взглянем на нее.