Владимир ВАСИЛЬЕВ

                              ОБЛАЧНЫЙ КРАЙ

                         (История под шум дождя)

     Весна в тот год так и не наступила.
     Поняли это гораздо позже, когда стаяли февральские заносы  и  схлынул
пронизывающий холод. Зима ушла, отступила за  Стылые  Горы,  но  ее  место
никто не занял. Земля размокла, превратившись в полужидкое  отвратительное
месиво. Даже сильные шандаларские кони с трудом выдергивали копыта из этой
жуткой трясины. А сверху сыпал и сыпал мелкий прохладный дождичек,  иногда
пополам с мокрым снегом. Не то чтобы беспрерывно: примерно через день  или
через два на третий. Изредка показывалось солнце ненадолго, на час-другой,
если в плотной облачной пелене случалась прореха. Сначала ждали,  что  это
быстро  прекратится,  установится  ясная  погода,   потеплеет,   подсохнет
осточертевшая всем грязища, а там, глядишь, поля зазеленеют,  свалится  из
поднебесья ажурная трель жаворонка...
     Не дождались. Ни тепла, ни погоды, ни жаворонков. Тучи  ползли  низко
над Шандаларом, сыпал через день назойливый дождь, а весны все не  было  и
не было.
     К исходу апреля люди заволновались: давно пора теплую одежду сбросить
и затолкать подальше. До зимы, до холодов. А тут...
     Ночью  по-прежнему  замерзали  мелкие  ручьи.  В  тени  старых   елей
грязно-серыми пластами лежал пропитанный  водой  снег.  Грачи,  скворцы  и
ласточки запаздывали.
     Пришел май и ничего не изменилось. Дождь, слякоть, тучи,  холод.  Над
Шандаларом вставал призрак большого голода.
     Весна забыла о нашем крае. Без нее  не  пришло  и  лето.  Пора  смены
сезонов канула в небытие. А нам предстояло научиться жить без времен года,
в час, когда зима уже ушла, а весна еще не явилась, и, скорее всего, так и
не явится. Предстояло привыкнуть к вечной грязи и влажности и отвыкнуть от
солнца.
     Не думайте, что это было легко.
                          Гоба Уордер, настоятель.
                          Приход Зельги, летопись Вечной Реки, год 6743-й.

     Сырая безлунная ночь вливалась в долину, как  вливается  в  отпечаток
копыта на дороге мутная болотная жижа. Дождь моросил четвертый день кряду,
а солнце в последний раз являло свой пламенный лик Шандалару  больше  трех
месяцев назад. Месяцы жители озерного края отсчитывали по  привычке:  Луну
тоже удавалось увидеть всего раз-два  за  несколько  недель.  Виной  всему
тучи: плотной завесой  окутали  они  озерный  край,  словно  вознамерились
утопить его нескончаемым дождем.
     Мирон поплотней закутался в плащ. К  сентябрю  верховые  лоси  шалели
перед гоном и  укротить  их  мало  кому  удавалось,  поэтому  месяц-другой
путники могли рассчитывать лишь на собственные ноги.
     Путь Мирона лежал на юг, к заливу Бост, где в устье Санориса  кое-как
влачил существование городишко-порт Зельга. По Шандаларским  меркам  город
был большим и богатым, но Мирон, повидавший на своем  веку  немало  людных
столиц, иначе как дырой и глушью не мог  его  назвать.  В  Зельгу  изредка
наведывались  заморские  купцы-южане.  Шандалар  торговал   лишь   плодами
мха-опоки. За долгие годы бессезонья опока, нечто среднее между  злаком  и
ягодой, приспособилась к чудовищной влажности, холоду и  буйно  разрослась
по всему Шандалару. Кое-где ее пытались культивировать  и  получали  более
крупные, чем у дички, плоды. Живи в озерном крае побольше народу, может  и
удалось бы сделать ее популярной на всем побережье. А так - брали купцы по
нескольку мешков и все. Ну, и, понятно, дичь, шкуры болотных выдр - то чем
Шандалар славился еще до бессезонья.
     Мирон усмехнулся - вспомнил, как старик  Копач  сватал  его  к  своей
внучке. Заживем, говорил, на хуторе, поле расширим - за  векшиным  болотом
хорошая земля есть. Его, Мирона - в землепашцы! Смех, да и только.
     Громко зашлепал с дороги прямо через трясину болотный заяц. Со времен
Сезонов длинноухие сподобились отрастить себе плоские  перепончатые  лапы,
ни дать, ни взять - лягушачьи. Вот и скачут теперь по топям, словно  горцы
на снегоступах. И не тонут, холера! Даже не проваливаются. Людям бы так.
     Тогда бы Мирон потопал  напрямик,  через  реку-Бусингу,  и  дальше  -
берегом озера Скуомиш, к Маратону. Но - он не заяц, его удел -  извилистая
мокрая тропа, которую по привычке зовут дорогой. И приведет она путника  в
Зельгу еще ох как не скоро.
     Вот и остров - поросший ивняком и ольхой бугорок в бескрайнем болоте.
Приятно вновь ощутить под ногами землю, хоть раскисшую,  но  землю,  а  не
коварную пористую мочалку над болотными ямами...
     Мирон стряс с сапог налипшие комья глины и принялся  устраиваться  на
ночлег. Натянул закопченный  матерчатый  конус  и  развел  огонь.  Веселые
желтые язычки пламени заколыхались на куске огненного  камня.  Этот  кусок
грел Мирона и делал вкусной его пищу уже  семнадцатый  день.  Хорошо,  что
существует такой камень: дров, пригодных для костра в  промокшем  насквозь
Шандаларе давно не осталось. Палатка служила Мирону лет  восемь.  Когда-то
он очень удачно выменял ее у одного пройдохи-торговца из  Лакримы  на  два
родовых хоразанских ножа.
     Путник скинул плащ, расстелив его у огня - немного, да  подсохнет  за
ночь. Нанизал на шампур походное  мясо,  скупо  полил  вином  (неслыханная
роскошь, но сегодня он мог себе это позволить) и принялся  готовить  ужин.
Дождь шелестел снаружи, шептал свою двухсотлетнюю песню, в палатке же было
сухо и уютно, а скоро станет еще и тепло.
     Скоро Мирон насытился, надул ложе и растянулся у огня.  Вытер  жирный
шампур пучком мха и сунул в заплечный мешок, брошенный в изголовье.  Хотел
достать оттуда  же  Знак  Воина  -  маленькую  металлическую  пластинку  с
выгравированными тремя рунами, но поленился. Двигаться совсем не хотелось,
а так пришлось бы шарить на самом дне мешка.
     Знак Воина обычно носили на цепочке, как паспорт и талисман, но Мирон
еще вчера снял его, когда хлопотал у огня.
     Он отхлебнул вина из плоской фляги; полудрема захлестнула его,  будто
туман низину. Ему снился  Знак  Воина  -  награда  за  доблесть,  визитная
карточка умелого бойца и верного защитника людского рода. Под  этим  небом
Знак имели лишь немногие. В Шандаларе кроме  Мирона  его  не  имел  никто.
Вернее, сейчас никто. Двое отмеченных Знаком скитались в дальних землях за
пределами озерного края. Первого из них Мирон не видел  семь  долгих  лет,
второго не видел никогда.
     Проснулся он поздно. В  палатке  было  на  редкость  тепло;  огненный
камень рдел большой жаркой искрой. Мирон соскреб  бурые  пласты  нагара  и
язычки пламени тут же заплясали в полумраке палатки, осветив ее  и  бросив
на плотную материю причудливые тени.
     Мирон  выбрался  наружу;  разминая  одеревеневшее  после  сна   тело,
направился к ручью. Дождь за ночь прекратился,  тучи  из  свинцовых  стали
светло-серыми. Кусты окатывали его целыми  водопадами  холодных  капель  и
Мирон подумал, что к ручью, в общем-то,  и  ходить  незачем.  Глаза  резал
непривычный свет: обыкновенно в Шандаларе гораздо  сумрачнее,  чем  в  это
утро.
     Вволю поплескавшись в ручье Мирон натянул две  свои  куртки  и  бодро
зашагал назад к палатке, предвкушая скорый завтрак. Идти он старался точно
по своим следам: принимать ледяной душ по второму разу совсем не хотелось.
     У палатки стоял крепкий длинноволосый парень и вертел в руке  Миронов
Знак Воина.
     Мирон замер. За подобное  воровство  полагалась  немедленная  смерть.
Рука сама скользнула на рукоять меча.
     И он бросился в атаку, издав неистовый боевой клич. В руке незнакомца
тоже сверкнул меч; Знак он сунул за пояс.
     - Й-э-э-э!
     - Й-э-э-э!
     Сшиблась сверкающая сталь, которую не брали ни время,  ни  вездесущая
ржавчина. Они рубились, высекая  рыжие  искры,  отхватывая  кустам  ветви,
утаптывая рыхлую грязь на пятачке перед палаткой.
     Незнакомец явно не первый день владел мечом: Мирон  долго  ничего  не
мог ему сделать, хотя многие искусные фехтовальщики познали мощь Мироновой
руки.
     Пошли в ход кулаки и ноги: чужак саданул Мирону в ухо, а сам  получил
сапогом под колено.
     Минуты  через  три  Мирон  достал  ему  локоть,  а  потом  плечо,  но
неглубоко, едва ли глубже кожи. Тем не менее кровь все же хлынула. Но рано
успокаиваться: незнакомец ловко отбил боковой секущий,  перебросил  меч  в
левую руку и сделал стремительный выпад.
     Мирон едва увернулся, но  бок  словно  огнем  опалило.  Куртка  стала
липкой от крови - та, что внизу. Даже вторая, верхняя начала  окрашиваться
в темно красный цвет у прорехи.
     Еще через минуту  чужак  невероятным  блоком  отразил  Миронов  удар,
вывернул кисть под совершенно немыслимым углом и выбил у Мирона меч. Мирон
тут же поймал противника на замахе, взял руку на излом и швырнул чужака на
вязкую землю. Меч его, вращаясь, отлетел даже дальше миронова.
     Они сцепились врукопашную. Мирон насел на незнакомца сверху,  но  тот
мигом перебросил его через себя. Но и сам не успел навалиться: Мирон мягко
перекатился и вскочил. Застыли на секунду друг против друга.
     Минуты три они обменивались молодецкими ударами; нет-нет, а удавалось
то одному, то другому пробить умелую защиту соперника.
     Мирон чувствовал, что устает, а чужак все еще  стоял  на  ногах.  Так
долго Мирон никогда еще не возился. Ни с кем. Крепок, однако, парень!
     Вскоре Мирону все же повезло: противник поскользнулся и на  мгновение
открыл правый бок. Этого хватило, Мирон тут же ударил и опрокинул вора  на
землю, благодаря судьбу за вражью оплошность. Рука скользнула за пояс. Вот
он, Знак Воина на витой цепочке.
     В следующую секунду Мирон отпустил чужака и встал.
     - Пожалуй, я должен извиниться, незнакомец. Я решил,  что  ты  стащил
мой Знак.
     Мирон протянул цепочку хозяину. На серебристой пластинке были  совсем
другие руны. Вместо "Торн, Еол, Ур", "помощь, защита, определенность",  он
увидел "Ос, Инг, Хагал", что можно было прочесть как "знание,  исполнение,
внезапность".
     Мирон столкнулся с  Воином.  Вот  почему  одолеть  его  удалось  лишь
благодаря нелепой случайности.
     Незнакомец  взял  Знак  и  надел  не   шею.   Только   потом   встал,
вопросительно глядя на Мирона, точнее на его грудь, где  под  распахнутыми
воротами курток полагалось носить Знак. Пришлось нырять в палатку и  лезть
в мешок.
     Узрев Знак, незнакомец успокоился, подобрал меч, отер  его  о  мох  и
вложил в ножны.
     - Ты - Мирон Шелех! - сказал он уверенно. - Тебя я и ищу.  По  правде
сказать, не ожидал тебя встретить так близко от Зельги.  Думал,  не  ближе
Хорикона или даже Дороха.
     Мирон миновал озеро Хорикон еще три дня назад. А  к  Дороху  даже  не
приближался, переплыв Батангаро на челне старика Копача.
     - Назовись, Воин! - потребовал Мирон. Он имел на  это  право.  Законы
есть законы.
     - Демид Бернага.
     Мирон кивнул - приходилось слышать это имя. Кроме всего прочего  этот
парень оказался еще и одной крови - их предки когда-то пришли  в  Шандалар
из одних и тех же земель, далеко с востока.
     Ныне в Шандаларе смешались люди отовсюду, из самых разных  краев,  от
Ледовитого океана до сухих заморских пустынь, от глухой тайги на  востоке,
до синей Атлантики на западе. Десятки языков и наречий  звучали  в  каждом
селении. Чаще всего число  наречий  совпадало  с  числом  домов,  а  то  и
превышало его. Названия рек и озер разнились на слух: наряду с понятными и
близкими Мирону (Буса, Чепыга) хватало явно западных (Вудчоппер,  Скуомиш,
Корондаль), южных и  юго-восточных,  отдающих  жаром  и  солнцем  (Шургез,
Шаксурат), северных, тэльских (Кит-Карнал,  Батангаро,  Рас-Раман).  Мирон
боялся представить, что творилось на этих землях во времена сезонов, когда
в Шандаларе было по-настоящему людно.  Когда  холода  еще  не  прогнали  с
насиженных мест целые селения и города.
     Зачем ты искал меня? - спросил Мирон, вгоняя в ножны свой меч.
     Демид ответил не сразу. Постоял, размышляя.
     - Меня послал Даки.
     Даки держал таверну в Зельге. Его знали все путешественники  и  купцы
от  Адванса  до  Сулны.  Собственно,  Даки  и  сам  был   купцом,   точнее
перекупщиком, поскольку когда-то осел в Зельге, лет сорок назад, и все это
время не сдвинулся с места. Говорили, что он  вообще  не  покидает  старый
трехэтажный дом, где первый этаж  занимает  таверна,  а  выше  расположены
комнаты для приезжих. Сказки, конечно.
     - Месяц назад явился торговец с запада - из новых, ты его не  знаешь.
Среди его товаров был Знак Воина.
     Мирон посуровел. Это могло значить только одно:  кто-то  из  Братства
погиб. Но кто?
     Демид словно подслушал его мысли.
     - Руны принадлежали Лоту Кидси.
     Мирон сжал челюсти так, что  заныли  зубы.  Лот,  третий  шандаларец,
отмеченный Знаком. Тот, кого он не видел семь лет. Самый старший из Воинов
озерного края.
     - Даки вытряс душу из пройдохи-торговца, однако  тот  молчал,  словно
заговоренный. А потом исчез. Вроде бы его видели на  шхуне,  отплывшей  на
архипелаг, но это так, слухи, никто их не подтвердил. Как медальон попал к
нему, мы не выяснили.
     Законы Братства гласили:  если  Воин  погиб,  убийцу  настигнет  кара
других Воинов. Мирон не собирался нарушать  законы,  тем  более,  что  Лот
Кидси был его давним другом и в какой-то степени - учителем. Он  потянулся
к мечу, чтобы произнести клятву отмщения, но Демид остановил его  коротким
жестом.
     - Погоди, это еще  не  все.  Через  неделю  другой  торговец  пытался
продать еще один Знак. Знаешь чей?
     Мирон вопросительно глядел Бернаге в глаза. Неужели кто-то из друзей?
Два Воина, погибшие в один год - впервые в истории Братства.
     - Твой, Шелех. Твой Знак. Он и сейчас у Даки. И ничем  не  отличается
от настоящего, ибо настоящий, без сомнения, у тебя на груди.
     Мирон машинально потянулся к металлической пластинке. Два  одинаковых
Знака? Нет, это невозможно. Знаков много, больше трех сотен на  весь  Мир,
но одинаковых среди них нет. На каждом свои руны и  все  Воины,  владевшие
когда-либо Знаком, подходили к рунам  по  характеру  и  нраву.  Если  Воин
погибал или становился слишком  старым  для  битв,  Знак  забирали  траги,
подыскивали  для  него  нового  обладателя  и   тот   становился   Воином.
Постаревшие Воины служили трагам. Погибших просто помнили, отомстив,  если
было кому. Кто такие траги никто из братства  толком  не  знал.  Возможно,
боги. Возможно, слуги  богов.  Возможно,  маги.  Впрочем,  это  никого  не
интересовало. Воины просто хранили Мир, такой какой он  есть,  не  пытаясь
изменить. Каждый в своем краю, объединяясь с соседями в трудные времена.
     - Помоги свернуть палатку, - сказал Шелех Демиду. - Нас ждет Зельга.
     "Значит, Даки решил, что я погиб. И направил Бернагу на хутор, где  я
зимовал. Хотя, нет: Бернага сказал,  что  ожидал  меня  встретить,  правда
гораздо дальше к северу. Выходит, не поверил Даки в мою смерть. Что бы это
значило? В любом случае надо запомнить."
     Дождя не было  до  самого  вечера.  Они  шли  к  городу,  оставляя  в
податливой сырой земле округлые вмятины. Грязь  липла  к  сапогам,  норовя
сдернуть их с ног. Мирон то и дело  дрыгал  ногами,  стряхивая  ее.  Мысли
вертелись вокруг ложного Знака -  кому  понадобилось  подделывать  его?  И
зачем? Мирон терялся в догадках и оттого не глядел по сторонам, ступая  за
Демидом. Тот еще поутру объявил, что от Цеста пойдут прямой тропой, раз уж
дождя нет; ну Мирон и пустил его вперед, мол, коли предложил, так и веди.
     Демид неожиданно замер; Шелех едва  не  ткнулся  ему  в  спину.  Рука
потянулась к мечу.
     Бернага  разглядывал  что-то  у  себя  под  ногами,  пристально  и  с
недоумением, угадываемым даже со спины.
     - Ну и ну! Кто ж это тут бродил?
     Мирон выглянул из-за плеча  -  тропу  пересекали  следы,  наполненные
целыми озерцами мутной воды. Не следы, следищи! Конское копыто, размером с
варварский щит, и три пальца толщиной с барзунскую сосну. Зверь (если  это
зверь) должен быть не меньше двухэтажного дома. А то  и  покрупнее.  Следы
выходили из сплошной топи, вминали мох на тропе и терялись в такой же топи
на противоположной стороне.
     Шелех огляделся - болото было спокойным, как и всякое  болото.  Орали
лягушки да шелестела на кочках опока.
     - Видал такое прежде? - спросил Демид с надеждой.
     Мирон покачал головой и протянул:
     - Не-е...
     - Тогда пошли, да поторопимся!
     Демид прыгнул через след, стараясь не задеть его, потом через другой.
     Мирон молча согласился, что  встреча  с  неведомым  чудищем  в  самом
сердце болот Скуомиша, мягко говоря, излишня. Прыгать он не стал: сошел  с
тропы и обогнул следы, разбрызгивая бурую болотную жижу.
     Они отошли версты на три прежде чем Демид обронил:
     -  Развелось  в  болотах  погани...   За   Эркутом,   говорят,   змеи
расплодились, да здоровущие! Чуть не длиннее плети.
     - Я слыхал -  изрядно  длиннее.  Мол,  всадников  с  лосей  на  скаку
сбивают, - сказал Мирон задумчиво. - Врут, поди.
     - Ага, - буркнул Бернага, - врут. А здесь тогда кто бродил? Дракон?
     - Драконы мельче. Вернее, следы у них  мельче.  И  на  куриные  очень
смахивают. А эти - нет.
     Демид даже обернулся:
     - Видел ты их, что ли? Драконов-то?
     - Видел, - хладнокровно ответил Мирон, - дважды. В горах.
     Бернага умолк, переваривая услышанное. Он получил Знак от  вездесущих
трагов всего два года назад и не успел еще очень многого увидеть и узнать.
     Воины продолжили  путь.  Скоро  подкрались  вечерние  сумерки;  вновь
зарядил  унылый  дождичек.  Путники  выбрали  островок  посуше,  поставили
палатку, развели огонь и подкрепились. У Демида надувного  ложа  не  было,
зато имелся теплый мешок,  в  котором  он  мог  спать  даже  без  палатки,
называемый странным словом "спальник". Под уютное мерцание огненного камня
Воины уснули, окруженные бескрайними болотами,  а  сверху  сыпал  и  сыпал
мелкий дождь, шурша и всхлипывая.
     Демиду снился дракон. Точно такой, какого  он  видел  на  картинке  в
книге Дерта-грамотея - зеленоватый, с длинной шеей  и  еще  более  длинным
хвостом, с распростертыми перепончатыми крыльями. Разинув клыкастую пасть,
дракон ревел, изрыгая струи ослепительно яркого  пламени.  Рев  становился
все громче.
     Когда рев стал нестерпимым,  Демид  проснулся.  Взгляд  его  упал  на
закопченный полог палатки. Рядом приподнялся на своем ложе Мирон.
     И вдруг совсем рядом прозвучал низкий утробный рев. Язычок пламени на
камне вздрогнул и покачнулся.
     Мирон вскочил, натянул куртку и сунулся наружу;  Демид,  выползши  из
мешка, поспешил за ним.
     Ночь умирала: на  востоке  посветлело  затянуто  плотной  облачностью
небо, а над  болотами  вместо  кромешней  тьмы  шандаларской  ночи  висели
лиловые предрассветные сумерки. Дождь не прекращался;  Демид  поежился  от
холода. Мирон вертел головой, всматриваясь в обманчивый полумрак.
     И вдруг они увидели. По болотам брел  громадный  зверь.  Мощные,  как
колонны, лапы  разбрызгивали  грязь  и  тину,  лоснящееся  тело  наклонено
вперед; на груди болтались  непропорционально  маленькие  передние  лапки,
отдаленно  напоминающие  руки  людей;  хищно  посаженная  голова  медленно
поворачивалась, осматривая дорогу, а толстый, с  добрую  колодину,  хвост,
волочился следом. Разинув пасть, где угадывались устрашающе многочисленные
зубы, зверь заревел; глаза его вспыхнули  красным.  Островок,  на  котором
стояли Демид с Мироном, вздрагивал при каждом его шаге.
     Откуда-то издалека донесся слабый  ответный  рев;  чудище  поворотило
голову и рыкнуло в ответ, а затем направилось прочь  от  островка,  ступая
теперь вдвое чаще и быстрее. Скоро оно растворилось во мгле, а звук  шагов
утонул в мягком шорохе нескончаемого дождя.
     Воины переглянулись.
     - Ты заметил? - глухо спросил Мирон и закашлялся.
     Демид кивнул. Он заметил.
     На загривке зверя-гиганта смутно угадывался неясный силуэт всадника.
     Кто мог оседлать подобное чудовище шандаларцы  не  осмеливались  даже
предположить.
     - Знаешь, - сказал Демид, мелко дрожа от пронизывающего предутреннего
холода, - что-то мне подсказывает:  это  связано  с  проданными  в  Зельге
Знаками. Назревает что-то.
     Мирон обернулся к товарищу, оторвав наконец  взгляд  от  однообразных
болот.
     - Пошли в тепло...
     Уже в палатке он подумал: "Хорошо, что огонек не виден снаружи..."
     Когда совсем рассвело, они прошли мимо  места,  где  заметили  зверя.
Следы почти совсем размыло дождем, но даже сейчас легко было  понять,  что
ранее они видели на тропе следы какого-то иного существа.
     Мирон мрачно глянул на Бернагу.
     - Какие еще у тебя предчувствия?
     Демид промолчал.
     С этой ночи они оставались настороже, но болота и  мокрые  приморские
равнины больше ничем их не беспокоили, а к нескончаемому дождю  шандаларцы
привычны сызмальства.
     Четыре дня спустя вышли к  Зельге.  Около  полудня  Мирон  застыл  на
полушаге, уставившись в небо. Мелкие капли сыпались ему на лицо.
     - Эй, Демид! Чайка! Настоящая, морская.
     Белая птица, мерно взмахивая узкими крыльями, неспешно летела на  юг.
Путники залюбовались ею: более свободного создания в Шандаларе не сыскать.
     Вскоре из-за близкого горизонта поднялась башня зельгиного  маяка,  а
позже и мокрые крыши окраинных домов. Тропа  незаметно  вывела  к  дороге,
мощеной темным булыжником. Идти сразу стало легче  -  на  дороге  не  было
грязи и луж. Вкупе с мыслью о тепле  таверны,  о  горячей  пище  и  кружке
доброго эля, это  несказанно  подняло  настроение  усталым  путникам.  Шаг
ускорился  сам  собой,  благо  по  булыжной  дороге   топать   было   одно
удовольствие.
     Зельга приближалась с каждой минутой. Стали видны первые дома,  а  не
только  высокие  черепичные  крыши.  Два  всадника  промчались  в  сторону
соседней деревушки, приветственно вскинув руки. Воины помахали в ответ.
     Дорога втекла в город, словно ручей в озеро. За окнами домов мелькали
лица людей, разглядывавших путников, били часы на башне мэрии, а из редких
кабачков доносились обрывки музыки и песен, чаще всего матросских.
     Вот и Площадь; широкая улица спускается от нее к  пристани;  слева  -
мэрия и храм, справа - таверна Даки.  Воины  повернули  направо.  В  окнах
таверны мерцали отсветы каминного пламени. Над массивной  дубовой  дверью,
сработанной еще во времена смены сезонов, вечно мокрая вывеска:  "Облачный
край." И ниже: "Заведение Дакстера Хлуса."
     Мирон взялся за позеленевшее от сырости и времени  кольцо  и  потянул
дверь на себя. В открывшуюся щель хлынул теплый,  пахнущий  снедью  воздух
пополам со старой застольной песней:

                         "В Зельге снова попойка,
                         Каждый вечер у стойки
                         Дак стоит, прищурив глаз.
                         В этой старой таверне
                         Вы бывали, наверно,
                         Не один десяток раз."

                                  [Песню "Таверна" написал
                                  Константин Фролов (Крым).
                                  Изменены только собственное
                                  имя и топонимы.]

     Сколько Мирон себя помнил, в "Облачном  крае"  пели  эту  песню.  Она
давно стала  частью  городка  и  частью  Шандалара.  Моряки  и  крестьяне,
мастеровые и монахи с  архипелага  -  ее  пели  все.  Когда-то  давно  Дак
случайно обмолвился, что песню сложил его старинный друг, матрос по  имени
Фрол из страны, зовущейся не то Кром, не то Крым, но в Шандаларе никто  не
слыхал о такой стране. А песню теперь пели не только в Озерном крае, но  и
далеко за пределами.
     Мирон с Демидом стали  на  пороге  зала,  затворив  за  собой  дверь.
Непогода осталась снаружи, хотелось надеяться, что надолго. В камине жарко
пылали здоровенные куски  огненного  камня;  чадили  факелы,  несмотря  на
дневную пору. Все столы были  сдвинуты  вместе;  горожане,  подняв  резные
деревянные кружки с элем, раскачивались в такт  песне,  положив  свободную
руку на плечо соседу.

                        "Гей-гей, кружки налейте,
                        Гей-гей, трубки набейте
                        Дорогим туранским табаком.
                        Гей-гей, помните братцы,
                        Гей-гей, грусти поддаться -
                        Хуже, чем лежать на дне морском."

     Кружки с треском сшиблись над столом, роняя искристые брызги  доброго
заморского эля.

                        "Гей-гей, хватит о смерти,
                        Гей-гей, пойте и смейтесь:
                        Нет пока причины горевать.
                        Гей-гей, наша Фортуна,
                        Гей-гей, добрая шхуна,
                        На нее лишь стоит уповать."

     Людей в таверне собралось больше, чем обычно, да и присутствие мэра с
советниками кое о чем говорило. Праздник в Зельге, не иначе.
     А вон и Даки за стойкой - ломает печать  на  только  что  принесенном
бочонке эля.
     - Мирон! Демид! Чего стоите? Давно вас ждем!
     Шелех повернул голову на голос - за столом призывно махал  рукой  Лот
Кидси, старший Вони Шандалара. Живой и невредимый.  У  Мирона  отлегло  от
сердца.
     Обернулся на шум Даки, швырнул  полотенце  поваренку,  и,  растопырив
руки, выскочил в зал. Мигом наполнили две кружки, и вот уже кто-то  стащил
с путников плащи, кто-то освободил место за столом, кто-то крикнул,  чтобы
принесли жаркого; а Мирон вдруг ощутил себя так, словно вернулся домой.
     Собственно, так оно и было.
     Спустя час, когда Мирон с Демидом успели и подкрепиться, и  вымыться,
и переодеться в сухое,  и  согреться  доброй  порцией  эля,  стало  совсем
хорошо.
     Праздновали не попусту: Зельга  построила  два  собственных  корабля.
Долгий труд нанятой тэльской общины мастеров позавчера  завершился  и  еще
пахнущие свежей древесиной суда успешно  спустили  на  воду.  До  сих  пор
кораблей Шандалар не имел и на эти две шхуны возлагались большие  надежды.
Несомненно, что торговля нуждалась в оживлении, а там, где  торговля  идет
удачно, там и люди  живут  лучше.  Отныне  не  нужно  будет  ждать,  когда
заморские купцы изволят завернуть в Зельгу и не надо будет платить тройную
цену за дерево, зерно, ткани... В общем, народ гулял второй день.
     - Сегодня о делах ни слова, - предупредил Лот. - Отдыхайте.
     Мирон глянул на Даки - тот молча кивнул.
     - Завтра, так завтра, - согласился Воин, подмигнув Демиду. - Где  там
эль?
     Эль был совсем рядом.
     Наутро  голова  у  Мирона  не  то  чтобы  трещала  -  но   уж   точно
потрескивала. Накануне следовало ограничиться элем,  так  нет,  Даки  увел
кое-кого из  зала  к  себе  в  погребок  и  выкатил  бочонок  вина.  И  не
какой-нибудь  кумской  кислятины  -   настоящего   монастырского   кагора,
крепкого, отдающего жженым сахаром. А потом, помнится, пиво кто-то наверху
разливал...
     Короче, пока не хлебнул Мирон рассолу изрядно (спасибо,  у  изголовья
добрая чья-то душа целый жбан оставила), утро было не в радость.
     Демид тоже отпил, не отказался.
     - Ух!
     Мирон посмотрел на товарища: тот был на  удивление  бодр.  Пел  даже:
"Гей-гей, кружки налейте..."
     - Какое там наливать,  -  проворчал  Мирон.  -  После  вчерашнего-то.
Хватит...
     За окнами шел дождь.  Небо,  одинаково  серое,  низкое,  нависло  над
Зельгой. Море тоже было серое, но  темнее,  чем  небо.  Пристани  из  окон
взгляд не доставал, мешали невысокие деревца на  склоне,  но  мачты  новых
шхун и трех чужих кораблей виделись ясно.
     Вскоре заглянул Даки.
     - Проспались, орлы? Спускайтесь, завтрак  сейчас  подадут.  Заодно  и
потолкуем.
     Таверна,  несмотря  на  ранний  час,  уже   открылась.   Мастера-тэлы
разрезали на части пирог с  морошкой;  компания  моряков-чужеземцев  чинно
поглощала жаркое, запивая местным  пивом.  В  "Облачном  крае"  бузить  не
осмеливались даже самые отпетые гуляки и драчуны. У Даки такие  подручные,
что не очень-то побузишь.
     Парнишка, убиравший со столов, кивнул в  сторону  малого  зала,  куда
Даки приглашал только своих. Мирон с Демидом прошли мимо стойки,  толкнули
тяжелую дверь и очутились в небольшой комнате с одним-единственным столом,
за которым уже сидели Лот Кидси, мэр, капитаны новых шхун (оба -  уроженцы
Зельги, многие годы ходившие матросами, а потом и  офицерами  на  кораблях
южных купцов), настоятель прихода, местный учитель и сам Даки.
     За едой говорили о пустяках, но едва принесли  эль  и  сладкое,  Даки
перешел к делу.
     - Наверное, уже ни для кого не  секрет,  что  двое  купцов  с  запада
пытались продать у нас довольно необычный товар - Знаки Воинов. Два Знака,
принадлежащие Лоту Кидси и Мирону  Шелеху.  Сначала  я  решил,  что  Воины
погибли, а Знаки неким  непостижимым  образом  попали  не  к  трагам,  как
случалось всегда, а в руки кого-то из людей, а потом и к торговцам. Но тут
появился Лот, жив-живехонек, и  со  своим  Знаком.  Я  понял,  что  Мирон,
вероятнее всего, тоже невредим и при Знаке.
     Все  взглянули  на  Шелеха  -  распахнутый  ворот   рубахи   позволял
присутствующим видеть его Знак.
     - Получалось, что ко мне попали не настоящие Знаки, а копии. Как  ими
завладел прощелыг-торговцы, я, к сожалению, не выяснил. Не успел. И тот, и
другой мгновенно убрались из Зельги, да так ловко,  что  я  даже  не  смог
определить куда. Зато стало ясно, почему в стороне остались траги.
     Особо распространяться о случившемся я не стал. Однако теперь,  когда
присутствуют все Воины Шандалара  (впервые  за  последние  семь  лет!),  я
считаю необходимым обсудить эти события, для чего и пригласил вас, -  Даки
кивнул в сторону моряков и горожан.
     Мэр  закурил  трубку;  аромат  туранского  табака  приятно  защекотал
ноздри.
     - Насколько я понял, - заговорил настоятель Ринет Уордер, - лже-Знаки
находятся у вас, почтенный Дакстер. Как вы ими завладели?
     - Я их купил, - ответил Даки просто. - А что еще оставалось?
     - И как намерены распорядиться?
     Даки пожал плечами:
     - Это предстоит решить.
     Лот Кидси, отхлебнув эля, заметил:
     - Не думаю, что все это серьезно. Иначе траги давно бы уже вмешались.
     - Они тоже не всезнающи.
     - Но рано или поздно известие дойдет и до них.
     - Да, но не повредит ли это Шандалару? - вступил в разговор мэр. - Мы
обязаны об этом подумать. Хоть моя власть и не простирается дальше Зельги,
я желаю добра и процветания всему нашему краю.
     Один из капитанов по имени Хекли поднял руку, испрашивая слова.
     - Вопрос: как могут повредить Шандалару лже-Знаки? Ведь это не более,
чем два кусочка металла на цепочках.
     -  Знаки  были  всегда,  -  сказал  настоятель  значительно.  -   Это
магические вещи и в них заключена немалая сила. Даром, что ли,  траги  так
за ними следят?
     - Гм... - Хекли не выглядел убежденным. -  Часто  ли  вы  пользуетесь
магией Знаков, Воины?
     Лот, Мирон и Демид переглянулись.
     - По-правде сказать, вовсе не пользуемся,  -  ответствовал  Лот,  как
старший. - Мы ведь не траги и не волшебники, а Воины. Однако,  я  заметил,
что одного Воина победить хоть и трудно,  но  можно.  А  если  объединятся
пятеро-шестеро носящих Знаки, такой отряд может обратить в  бегство  целую
армию. Такое уже случалось в старину.
     Учитель, знаток истории и легенд, закивал головой, подтверждая:
     - Было, было. Битва  в  Артенской  долине,  так  и  не  состоявшаяся.
Двухтысячное войско принца  Гартена  бежало  от  отряда  в  полторы  сотни
сирских меченосцев, среди которых было восемь Воинов.
     - Может, это случайность? Да и давно это произошло...
     - Может, случайность. Но скорее - нет.  Воины,  владеющие  Знаками  -
огромная сила.
     Даки терпеливо поднял руки.
     - Мы несколько отклонились. Позволю себе напомнить, что Знаков  около
трехсот во всем Мире. На  каждом  -  три  руны.  Нет  ни  одного  Знака  с
одинаковыми рунами, стоящими в той же последовательности. Точнее,  до  сих
пор не было...
     - А не сравнить ли нам эти Знаки с настоящими?  -  прервал  владельца
таверны мэр.
     Лот и  Мирон  тут  же  сняли  Знаки,  положив  их  на  стол  рядом  с
двойниками.
     Сколько не всматривались  люди  в  маленькие  пластины,  различий  не
заметили. Одинаковый серебристый металл, одинаковые руны.  Даже  казалось,
что наносила руны одна и та же уверенная рука.
     - Да они похожи, как горошины в мешке! - воскликнул капитан Хекли.
     Остальные молчали.
     - Различия все же есть,  -  сказал  вдруг  учитель  еле  слышно.  Все
обернулись к нему. - Правда, отличаются не сами Знаки, а цепочки. Глядите:
они завиваются в разные стороны. Вот цепочка Лота... видите? А вот  вторая
- уже против часовой стрелки. И еще... - учитель взял Знак  обеими  руками
за цепочку, словно хотел надеть его на шею, - у настоящего слева  колечко,
а застежка справа; у лже-Знака...
     - Наоборот! - выдохнул Хекли. - Надо же!
     Знаки рассматривали еще несколько минут, но больше отличий не нашли.
     - Вы наблюдательный человек, Гейч,  -  сказал  настоятель  Уордер.  -
Удивительно наблюдательный.
     Учитель польщенно опустил взгляд.
     Мирон подумал, что не каждый бы догадался разглядывать цепочку, а  не
Знак. Он даже не был уверен, догадался бы сам.
     Протянув руку за своим Знаком Мирон на мгновение смешался - какой  из
двух выбрать? Но замешательство быстро прошло. Конечно же  вот  этот,  еще
хранящий тепло его тела. Лот тоже вернул Знак на место, себе на  шею.  Два
оставшихся Даки упрятал в шкатулку, принесенную служанкой.
     - Я продолжу, с вашего позволения, - возобновил рассказ Даки.  -  Мне
кажется, в Шандаларе не все ладно. Люди  с  хуторов  на  болотах  Скуомиша
рассказывают о невиданных ранее животных. Часто просто огромных.  Поначалу
я было решил, что это всего-навсего байки, но когда из разных  мест  стали
доходить схожие сообщения...
     Демид вскочил.
     - Что такое? - повел бровями Даки.
     - Да мы с Мироном сами видели! Чудовище, ей-право! Громадное,  ростом
с башню мэрии, ходит на задних лапах... На тритона похоже, только большое.
А еще следы видели, но другого, тоже большущие...
     - Стоп, Демид! - прервал его мэр. - Опиши-ка его поподробнее.
     Бернага поморщился.
     - Лучше я нарисую.
     Даки крикнул в сторону двери:
     - Перо и бумагу!
     Рисовал Демид совсем недолго; самые нетерпеливые - учитель и Хекли  -
даже покинули места за столом и встали у него за спиной, выглядывая  из-за
плеч.
     - Вот, -  Демид  прекратил  водить  пером  по  желтоватому  листу.  -
По-моему, похоже. А, Мирон?
     Шелех, протянув руку, взял рисунок. Всмотрелся.
     Рисовал Демид отменно: несколькими скупыми, но уверенными штрихами он
сумел передать и безграничную мощь вздувшихся  мускулов,  и  незавершенное
движение зверя. Так и казалось, что тот  вот-вот  оживет  и  уйдет  вглубь
листа бумаги, растворится в белесой мгле, как в тумане.
     - Ну и ну... - протянул Мирон. - Не отличить. Ты художник, однако!
     Мэр оторвал мундштук трубки от пухлых губ и  ткнул  в  область  холки
нарисованного чудища.
     - А это что?
     Демид потупился.
     - Это всадник. Мы не рассмотрели - человек ли.
     Повисла осторожная тишина.
     - Мирон? - Даки вопросительно уставился на Воина.
     Шелех ответил не сразу.
     - Что-то такое мы видели. Точнее, кого-то. Я  не  разглядел...  темно
было... И туман. В общем, я не уверен, но отрицать не могу.
     - А я уверен, - вмешался Демид. - Зверем кто-то правил.  Даже  упряжь
видна была. Вот...
     Он дорисовал длинный повод от морда к неясной фигуре, едва намеченной
парой линий.
     Даки долго изучал рисунок.
     - Интересно, - изрек он. - А мне один  фермер  рассказывал  о  другом
звере. Вот о таком...
     Перо перекочевало  к  трактирщику.  Рисовал  он  похуже  Бернаги,  но
изобразить  существо  с  очень   длинными   шеей   и   хвостом,   четырьмя
колонноподобными ногами,  крошечной  головкой  и  массивным  телом  вполне
сумел.
     - И  что  поразительно:  фермер  упоминал  о  седоке,  -  Даки  вдруг
заговорил, ловко подражая интонациям Мирона,  -  не  уверен,  говорит,  не
разглядел, темно, туман, но, говорит, очень похоже.
     Мирон усмехнулся. Мэр докурил и теперь выколачивал пепел  из  трубки,
постукивая о край тарелки.
     - Что еще странного в Шандаларе?
     Каждый задумался, тасуя воспоминания, как карты.
     - А разве сам Шандалар не странен? - сказал вдруг учитель.  -  Вечный
дождь, холод. Не зима, не весна, не осень...
     - При чем здесь это? - всплеснул руками Хекли.
     Учитель вздохнул.
     - Не знаю... Но ведь не всегда так было. Раньше  и  у  нас  случалось
лето. Каждый год...
     Закончит он не успел: в дверь настойчиво постучали.
     - Да, войдите! - пригласил Даки. Если кому-то позволили  побеспокоить
хозяина, дело непременно неотложное. Даки своим людям доверял.
     Вошел бородатый мужчина в мокрой куртке; шапку он держал  в  руке.  С
нее капало на гладко струганные доски пола.
     - Приветствую лучших людей Зельги!
     - В Зельге все хороши, - с достоинством ответил мэр. -  Здравствуй  и
ты.
     - Я - торговец из Турана. Меня зовут Сулим и знают меня везде.
     Даки кивнул -  торговец  и  впрямь  был  известен  многим  и  обладал
безупречной репутацией.
     Тем временем Сулим продолжал:
     - Я слыхал, что вы покупаете такие вещи, почтенный Дакстер.
     Он протянул хозяину таверны кулак и медленно разжал  его.  На  ладони
лежал Знак Воина.
     - Ос, Инг, Хагал, - прочел кто-то руны.
     Демид Бернага вскочил. Во второй раз за сегодня.
     Такие руны были высечены на медальоне, что висел  сейчас  у  него  на
шее.
     Даки пригласил гостя к столу широким взмахом руки и сказал:
     - Да, Сулим. Я покупаю такие вещи. Назови свою цену.
     Голос его оставался твердым.

     Первые годы были ужасными. Шандалар, край некогда богатый и цветущий,
обезлюдел.  Крестьяне,  труженики  полей,  тысячами  умирали  от   голода.
Размокшие дороги  не  могли  уместить  все  повозки,  телеги,  всех  пеших
путников, бегущих из Шандалара на запад  или  восток.  Получить  место  на
шхуне, отплывающей из Зельги или Тороши  куда-нибудь  на  юг,  по  карману
стало только богачам.
     А дожди не прекращались. Реки выходили из  берегов,  возникали  новые
русла, бесчисленные озера -  гордость  Шандалара  -  расползались,  словно
кляксы на рыхлой бумаге.  Сырые  луга  затапливались,  поля  медленно,  но
верно, превращались в болота. Уровень моря  поднялся  сначала  на  локоть,
потом на второй... Пристани  Зельги,  Тороши  и  Эксмута  ушли  под  воду.
Оставшиеся несмотря  на  невзгоды  горожане  построили  новые,  но  и  эти
продержались лишь год, прежде чем навсегда  скрылись  под  волнами.  Влага
была везде - вверху, под ногами, на западе, востоке, юге... Лишь на севере
царил холод похлеще, владыка Стылых Гор.
     А Шандалар, Озерный край, окутался  густыми  туманами,  спрятался  от
Солнца за непрошибаемой пеленой туч.  Реки  и  озера  смыкали  свои  воды,
прокрадывались  в  покинутые  деревни,  рождая  лабиринт  проток,  стариц,
заливов. Редкие  островки  давали  приют  обезумевшим  животным,  худым  и
дрожащим от холода. Могучие шандаларские боры гнили  на  корню,  рушась  в
податливые мутные потоки.
     Страна умирала на глазах. Даже те, кто  не  сбежал  в  самом  начале,
стали подумывать об отъезде. И именно в то время несколько безумцев решили
не дать ей умереть.
     Не думайте, что это было легко.
                          Гоба Уордер, настоятель.
                          Приход Зельги, летопись Вечной Реки, год 6755-й.

     Мирон сидел в общем зале за столом с  цимарскими  моряками:  один  из
трех кораблей,  стоящих  у  причала  Зельги,  пришел  недавно  из  Цимара.
Вероятно, за шкурками выдр -  мягким  золотом  Шандалара.  Сидели  уже  не
первый час, поэтому в голове у всех немного шумело.  Утренний  разговор  в
зальчике  Даки  ни  к  чему,  в  общем,  не  привел.  Мэр  глубокомысленно
высказался, мол нужно все как следует взвесить, и удалился; следом, вообще
не обронив ни слова, вышел настоятель Уордер. Учитель виновато  попрощался
и намекнул, что его обширные  знания  всегда  к  услугам  Даки  и  Воинов.
Невозмутимый по обыкновению Лот Кидси, проводив  капитанов  и  вернувшись,
сообщил, что с запада намеревался явиться еще кое-кто из Братства, чуть ли
не сам  Протас  Семилет.  Мирон  несколько  оживился,  Демид  переполнился
решимостью что-нибудь предпринять, но что именно - пока и сам не понимал.
     Даки грустно вздохнул,  глядя  на  Воинов.  Оставалось  лишь  немного
выждать: в воздухе пахло переменами.
     Однако Мирон не предполагал, что ждать придется так недолго.  Цимарцы
только-только завели речь о новостях на  юго-восточном  побережье,  третий
бочонок едва успели откупорить...
     На плечо Шелеху легла чья-то легкая рука.  Он  обернулся  -  у  стола
возник  монах  с  архипелага,  кутающийся  в  длинный  плащ.  Лицо  монаха
рассмотреть не удавалось,  глубокий  и  низко  надвинутый  капюшон  рождал
густую, как шандаларские ночи, тень.
     - Два слова от настоятеля Ринета. Прошу к хозяину.
     Мирон встал, поклонился цимарцам  и  поднялся  вслед  за  монахом  на
второй этаж. Комната Даки располагалась в  самом  конце  узкого  коридора.
Перед дверью ждал Демид, переминаясь с ноги на ногу.
     Монах негромко постучал; рукав плаща при этом  сполз,  обнажив  сухой
кулак.
     Изнутри донесся зычный голос Даки:
     - Входите!
     Трактирщик сидел за письменным столом прямо напротив входа. Перед ним
лежала раскрытая  книга  совершенно  необъятной  толщины,  в  руке  белело
гусиное перо. Рядом сидел Лот Кидси, ероша густую шевелюру.
     Монах сразу заговорил:
     - Я - Рон. Меня послал  Ринет  Уордер,  поразмыслив  над  сегодняшним
разговором в таверне. Он велел передать следующее:  Воинам  нелишне  будет
потолковать с одним человеком из Тороши. Зовут  его  Лерой,  а  найти  его
можно на улице Каменщиков, у лавки Эба Долгопола. Спросите  у  Лероя:  как
получить ответ на трудный вопрос? А потом -  думайте.  И,  да  хранит  вас
Река.
     Монах поклонился и тенью выскользнул за дверь. Голос его,  внятный  и
негромкий, растворился в полумраке комнаты. Никто не  успел  проронить  ни
слова; Даки так и продолжал сидеть с пером в руке над недописанной строкой
в раскрытой книге.
     Огоньки свечей давно перестали колебаться, а молчание не прерывалось.
     - Гм... - Даки наконец отложил перо. -  Садитесь,  чего  стоите?  Вон
скамья.
     Мирон с Демидом, столбами застывшие посреди комнаты, прошли к длинной
лавке у стены с росписями и опустились  на  гладко  оструганное  покрытие.
Снизу, из зала, долетала Фролова песня.
     - Ты был прав, Даки, - сказал  Лот  негромко.  В  этой  комнате,  где
вкрадчиво  мерцали  свечи,  громко  говорить  было  просто  невозможно.  -
Монастырь не остался в стороне.  Но  почему  настоятель  Уордер  промолчал
утром?
     Даки пожал плечами и задумчиво подпер ладонями голову.
     - Не знаю... Скорее всего, он почему-то не захотел высказываться  при
всех. А может, хотел сначала посоветоваться с  монахами.  На  острова  он,
конечно, редко попадает, но в приходе Зельги всегда  гостят  двое-трое  из
монастыря. У них даже лодка есть специальная.
     Это было правдой: Мирон знал, что монахи не боялись моря. Они  вообще
мало чего боялись. Особенно обитатели монастыря с острова Сата.
     Лот Кидси сосредоточенно вертел в пальцах монету. Шрам на  его  левой
щеке стал совсем белым, не то что семь лет назад,  когда  Мирон  последний
раз обнял Лота перед походом Багира.
     Тогда шрам рдел, словно огонь в камине, даже рыжая  борода  не  могла
его скрыть. Не скрывала, впрочем, и теперь.
     - Кто-нибудь слыхал об этом Лерое?
     Мирон с Демидом  переглянулись  и  отрицательно  развели  руками:  не
слыхали, мол. Даки кашлянул.
     - Да где уж вам... Кхм... Это ведь лет тридцать назад случилось.
     Он на секунду умолк, и нетерпеливый Демид тут же встрял:
     - Что случилось?
     Даки одарил его тяжким взглядом. Порылся, видать, в  памяти,  и  лишь
потом сказал:
     - Говорят, ходил он к одному старику-ворожею, который будто бы  видит
прошлое. О чем Лерой его спрашивал - не знаю, да и никто, поди, не  знает.
А сам Лерой как воротился - молчун стал, каких мало. Долгопол, сосед  его,
мне сказывал, когда за товаром в Зельгу  наведывался,  -  за  неделю  если
слово-два вымолвит, и то много. Одним словом, темная история.
     - Постой-постой, - Мирон догадался, что имел в виду  монах-посланник.
-  Значит,  мы  должны  нагрянуть  к  Лерою,  выспросить  где  живет   тот
старик-ворожей, а у него уж разузнать все о лже-Знаках? Так, что ли?
     - А жив ли этот старик? - усомнился Демид. - Если лет тридцать  назад
он уже был стариком...
     - Ворожеи живут долго, -  оборвал  Даки.  -  Или  ты  еще  что-нибудь
предложить хочешь? Валяй, мы послушаем.
     Демид смутился:
     - Ну...
     - Подковы гну, - проворчал  Даки.  -  Ладно  уж.  Я  и  сам  об  этом
подумывал. Придется вам для начала в Торошу податься.  Долгопола  я  давно
знаю: много лет торгую. У него и  остановитесь.  Поклон  от  меня.  Ну,  и
гостинцев наготовлю позже. Сделаете все, как монах  сказал.  Потолкуете  с
этим Лероем, авось что и расскажет. Хотя, полагаю, разговорить  его  будет
непросто. Если все, что болтали - правда, знать, путь  вам  новый  к  тому
старику. Ясно?
     Лот Кидси, внимательно  слушавший  Даки,  коротко  кивнул.  Демид  не
преминул осведомиться:
     - Все пойдем?
     - Идите втроем, - посоветовал Даки. - Мало ли что?
     - А ты? - невинно полюбопытствовал Демид.
     - Я живу в Зельге, - сказал, как отрезал, Даки. Голос его вдруг  стал
словно жесть. - А ты, парниша, языком мели поменьше. Усек?
     Демид притих.
     - Цимарцы завтра с утра в Торошу отплывут, - сказал Мирон нейтрально.
- Может, с ними договориться? Быстрее все-таки...
     Даки мгновенно смягчился, стал обычным: ворчащим и добрым.
     - Да говори уж, суше!
     Мирон вздохнул:
     - И суше, понятно...
     Демид заулыбался.
     - Это мне нравится. По-честному, без маскировки. Суше,  мол,  и  ноги
целее.
     - На том и порешим, - Даки поднялся. -  Лот,  заскочи  ко  мне  перед
сном.
     Рыжий Воин согласно кивнул.
     Когда Мирон потянул на себя тяжелую дверь  комнаты,  в  щель  хлынула
песня; она становилась все громче.
     Пели в большом зале таверны:

                      "Путь наш труден и долог,
                      Оттого всем нам дорог
                      Этот временный уют.
                      От Сагора до Цеста
                      Ждут нас дома невесты -
                      Верить хочется, что ждут."

     Моряков назавтра ждало море, ждала шхуна, и ждал путь,  лишь  изредка
приводящий в таверны, в тепло и уют. Мирон направился  к  столу  цимарцев:
договариваться нужно было прямо сейчас.

                      "Гей-гей, кружки налейте..."

     Так и хотелось подпевать. С  высоты  крутой  лестницы  зал  открылся,
словно море с обрывистого берега.  Следом  за  Мироном  спускались  Лот  и
Демид. И гремела в таверне песня, предвещающая новую дорогу:

                      "Гей-гей, наша Фортуна,
                      Гей-гей, добрая шхуна -
                      На нее лишь стоит уповать."

     Утром под сырой моросью, валящейся с  пропитанного  водой  неба,  три
шандаларских Воина ступили на борт "Феи", цимарской шхуны. Капитан  Торрес
охотно согласился доставить Лота, Мирона,  и  Демида  в  Торошу,  испросив
чисто символическую плату.
     Шхуна была небольшая,  двухмачтовая,  работы  тэлов.  Моряки  ставили
паруса, которые быстро намокли и  от  этого  посерели.  Торрес  с  мостика
командовал отходом, приставив  ко  рту  небольшой  рупор.  "Фея"  величаво
отвалила от причала и, зачерпнув парусами легкий западный ветер, пошла  по
свинцовой воде бухты Бост, прямо в пролив между островами Лин и Ноа.
     Юнга отвел Воинов на корму, к каютам. Торчать под  дождем  на  палубе
пассажирам  было  совершенно  незачем.  Команда,  закончив   с   парусами,
потянулась в кубрик на баке. Наверху остались лишь вахтенные, да капитан у
штурвала, пожелавший лично вывести корабль из бухты.
     Три дня Мирон вынужденно скучал.  Бернага,  видимо,  решил  выспаться
впрок и вставал всего пару раз к ужину, а Лот  увлекся  чтением  старинной
книги, собственностью капитана Торреса.
     Устойчивый  ветер  влек  "Фею"  на  северо-восток.  Слева  по   борту
проступали безрадостные берега, часто скрываемые туманом  -  когда-то  это
были холмы, отстоящие от моря на целую версту. Миновали залив  Южное  Эхо,
устье Фалеи, потом - Алиса, а дальше пришлось брать мористее,  потому  что
путь преградил низкий болотистый мыс Урла. Ветер некоторое время дул почти
точно в борт и "Фея" шла  заметно  накренившись.  Из  матросского  кубрика
часто доносилось пение, работы мореходам на сей раз выпало совсем немного.
Но Мирон знал, что раз на раз не приходится. Стоит разразиться буре...
     К вечеру третьего дня обогнули скалистый остров Гинир и вошли в залив
Вар. Свинцово-серые волны грызли податливый берег  -  он  отступал  теперь
медленнее, чем раньше. Над бывшим островком в устье реки Вармы возвышалась
над водой верхушка торошинского маяка, до сих  пор  действующего.  Правда,
ныне его видно только если подойти вплотную. Это зельгин  маяк  надстроили
семьдесят лет назад и  он  вознесся  высоко  над  морем,  как  во  времена
сезонов.
     Мирон поймал себя на мысли, что часто сравнивает день  сегодняшний  с
давно минувшими, которых он никогда не видел.
     "Старею, что ли? Копач говорил: когда перестаешь мечтать, а начинаешь
чаще думать о прошлом - это старость."
     Смешно - Мирону не исполнилось еще и тридцати...
     Но, наверное,  такие  мысли  приходили  неспроста.  Ведь  им,  Воинам
Шандалара, предстояло заглянуть в прошлое Знаков, настоящих и  поддельных.
Заглянуть с помощью старика-ворожея, который неизвестно жив ли, а  если  и
жив, то неизвестно, пожелает ли  помочь.  И  вообще,  неизвестно  где  его
искать. Трудная задача.
     Но Воины за легкие задачи просто не берутся. На то они и Воины.
     Почти все паруса на шхуне убрали, лишь два стакселя  еще  подставляли
ветру сырые плоскости. Дощатый  настил  пристани,  покоящийся  на  толстых
сваях, был уже ясно виден с палубы. Одинокая фигура маячника в плаще мокла
под мелким дождем. "Фея" шла по инерции, неспешно и  важно  приближаясь  к
берегу. Матрос на носу метнул канат-швартов - маячник ловко поймал  его  и
сноровисто намотал на крестообразный кнехт. Парусник вздрогнул  от  рывка,
разворачиваясь  носом  к  пристани.  Постепенно  выбирая  слабину  маячник
подтащил шхуну вплотную к  деревянному  пуарту;  на  корме  тотчас  отдали
тяжелый стояночный якорь.
     - Добро пожаловать в Торошу,  -  сказал  маячник  из-под  надвинутого
капюшона. К пристани уже спешили несколько человек,  должно  быть,  мэр  и
самые нетерпеливые лавочники.
     Воины сошли на берег по широкой доске с тонкими перильцами и набитыми
на манер ступеней планками. Из команды за ними  последовали  лишь  капитан
Торрес с помощником. Матросы хлопотали на шхуне.
     Почти горизонтальный бушприт перегородил причал,  под  него  пришлось
подныривать. Лот поблагодарил капитана и вручил кошель с платой.  Как  раз
вовремя: подоспел мэр со свитой. Пока Торрес обменивался  любезностями  со
встречающими, Мирон разглядывал жителей Тороши. Эба Долгопола  среди  них,
определенно, не было, если верить описаниям Даки. А описаниям Даки  верить
можно, в этом Мирон убедился не однажды.
     Лот запахнулся в плащ, ему показалось, что один человек из свиты мэра
слишком пристально на  него  уставился.  Узнал,  наверное.  Точно,  узнал,
зашептал что-то на ухо мэру. Мэр обернулся, но Лот, прижав палец к  губам,
натянул капюшон на самые глаза. Мэр тотчас  отвернулся:  Воины  не  хотели
быть узнанными, а желание Воинов - закон. Они ведь служат всему Шандалару,
а значит, и Тороше в том числе. Значит, так надо.
     Мэр был умным и догадливым человеком. Да, впрочем, он и не  мог  быть
иным - пост мэра ко многому обязывал.
     - Пойдем, наверное, - как ни в чем не бывало сказал Мирон Демиду. - Я
знаю, где улица Каменщиков.
     Демид лишь промычал:
     - Угу...
     Выглядел Демид сонным, словно предыдущие три дня на смыкал глаз.
     Шелех кивнул Лоту и троица Воинов покинула причал Тороши, второго  по
значению городка в Шандаларе. Внешне он  мало  чем  отличался  от  Зельги,
разве что был поменьше. Такая же площадь перед пристанью, здание  мэрии  с
башенкой и часами, приход и храм, обнесенные невысокой изгородью, напротив
- таверна.
     Демид, как не странно, впервые попавший в Торошу, наконец проснулся и
с энтузиазмом вертел головой.
     - Нам сюда, - сказал Мирон, сворачивая.
     От площади влево уходила узкая, мощеная истертым  булыжником  улочка.
Мелкие лужи стояли на мостовой и  капли  дождя  сеяли  на  их  поверхность
расходящиеся круги, а над городком низко нависло темнеющее небо  вечернего
Шандалара.
     - Куда сразу? - спросил Демид, ежась. - К Лерою или к Эбу Долгополу?
     Шаги их тонули во вкрадчивом шорохе.
     - Наверное, к Долгополу, - сказал Лот рассудительно. - Лерой,  вроде,
не очень приветлив. Поговорим  с  соседями,  узнаем  его  привычки,  авось
поможет. Да и поздновато уже.
     Мирон не мог не согласиться.  Больше  всего  сейчас  хотелось  выпить
чего-нибудь горячего и посидеть у камина. Спешить им особо не приходилось.
Да и Лерой почти наверняка уже спал - мастеровой люд укладывается рано,  а
встает еще до рассвета.
     И они пошли к Долгополу. В окнах его большого дома еще мерцал свет, в
то время как у Лероя все было погружено во  тьму.  Незаметно  подкравшийся
вечер упал на город; часы на площади пробили шесть.
     Дом Долгопола размерами уступал всего нескольким  строениями  Тороши.
Видать, дела у торговца шли весьма неплохо. Недавно дом надстроили, теперь
он стал трехэтажным. Работы все еще велись,  во  дворе  у  одной  из  стен
угадывались леса. Солидный резной забор опоясывал владения Эба. Пожалуй, в
таком доме удалось бы выдержать небольшую осаду.
     - Где он лес берет? - вздохнул Лот перед  красивыми  воротами.  -  Не
какая-нибудь болотная сосна. Первосортный бук!
     Мелодичный звон колокольца возвестил о прибытии гостей.  Неторопливые
шаги с пришаркиванием -  кто-то  приблизился  из  глубины  двора  к  самым
воротам.
     - Кто там? На ночь глядя...
     Голос был густой, как деготь.
     - Путники из Зельги. Передай Эбу: поклон от Дакстера Хлуса, -  сказал
Лот, переминаясь с ноги на ногу, словно застоявшийся  лось  перед  дальней
дорогой.
     - Ба! Мне кажется, или это в самом деле Лот Кидси говорит?
     Лот засмеялся:
     - Нет, не кажется, старый хитрец! Открывай, не мешкай. Я не один.
     Зычный голос "старого хитреца" велел кому-то крикнуть Эба, и сразу же
загремели металлические засовы.
     - Это Гари Слимен, - шепнул Лот спутникам.
     Мирон поневоле напрягся: Гари Слимен раньше был  Воином.  Знак,  ныне
принадлежащий Мирону, он носил на груди тридцать шесть  лет.  Его  знал  в
Шандаларе каждый. Вернее, слыхал о нем, ведь видели его лишь немногие.
     Левая створка ворот приоткрылась, впуская  Воинов  во  владения  Эба.
Могучий, похожий на медведя мужчина, совершенно к тому  же  седой,  крепко
обнялся с Лотом. Мирону даже показалось, что едва слышно хрустнули  чьи-то
кости.
     - Привет, Гари! Зачем ты здесь? - Лот не скрывал радости.
     Бывший Воин ответил все тем же замечательным басом:
     - Я у Эба теперь вроде как управляющий. А ты зачем здесь?  Я  слышал,
последнее время ты все больше во Фредонии пропадал.
     - Дело... Чуть попозже,  -  Лот  на  секунду  умолк,  оглядываясь.  -
Встречай смену, Гари! Это Мирон Шелех, а это - Демид Бернага. Нынешний щит
Шандалара.
     Гари оценивающе  вперился  взглядом  в  молодежь.  Мирона  он  прежде
никогда не видел, но испытывал к преемнику вполне понятный интерес.  Слухи
о стычках с сагорскими пиратами, походе на Отранскую крепость  и  битве  с
князем Валуа быстро  достигли  ушей  старого  Воина,  а  значит  траги  не
ошиблись в выборе. Его Знак попал к достойному,  и  это  наполняло  сердце
Гари гордостью.
     Впрочем, траги не ошибались никогда.
     Демид молча стоял позади  товарищей.  Если  он  и  смущался  в  такой
компании, то ничем этого не выдавал. На его счету  было  пока  всего  одно
серьезное дело: разборка с кочевниками на  северных  берегах  Таштакурума,
поэтому он чувствовал себя подростком среди взрослых мужчин.
     Но Гари пожал ему руку как равному.
     - Слыхал и о тебе, гроза кочевников. И не только я...
     В этот миг из дома показался Эб  Долгопол:  его  невозможно  было  не
узнать, ведь описаниям Даки стоило верить. А Даки сказал  только  что  "Эб
поперек себя толще и всегда в длинном вышитом  халате,  даже  когда  спит,
по-моему. За это его Долгополом и нарекли."
     Эб моментально потащил путников в дом, даже толком не поздоровавшись.
     - Потом, потом, - отмахивался он, протискиваясь  в  двери.  -  Не  на
пороге же? Входите...
     Оглянуться не успели, как очутились за накрытым столом. Мирон  поймал
себя на том, что всего за несколько  дней  привык  к  уюту  и  роскоши.  К
хорошему  быстро  привыкаешь.  Мысль,  что  скоро  вновь  придется  пешком
пересекать Шандалар, увязая в болотах, упорно бродила где-то на  задворках
сознания. Мирон тщетно гнал ее прочь. Дорога и Воин встречаются  быстро  и
расстаются ненадолго, а пока можно наслаждаться покоем, забыв о палатке  и
походном мешке, брошенных в дальнем углу Эбовой гостиной.
     - Помимо наилучших  пожеланий  Даки  просил  преподнести  эти  книги,
почтенный Эбир. Одна из них по рудному делу.
     Глаза Долгопола сверкнули: книги в кожаном переплете были едва ли  не
самой большой ценностью в теперешнем мире.  Эб  принял  их  с  неприкрытым
благоговением. Мирон знал, что торговец недавно купил шахты где-то в горах
под Сагором и книга по рудному делу пришлась весьма кстати.
     - Умеет Даки делать подарки, - шепнул Демид Мирону.
     Было еще что-то для жены  и  дочерей  Долгопола,  но  Мирон  вручение
пропустил, смакуя тонкое туранское вино. Демид, скорее всего, тоже.
     Сразу после ужина Лот заговорил о деле. За  столом  к  этому  времени
роме Воинов остались только хозяин и Гари. Эбу  все  рассказать  как  есть
посоветовал Даки, а Гари сам был когда-то Воином и в  стороне  не  остался
бы. Лот кратко изложил факты и умолк.
     - Кто  вспомнил  о  Лерое?  -  бесстрастно  спросил  Эб  когда  Кидси
закончил.
     - Настоятель прихода Зельги Ринет Уордер. Он прислал монаха,  из  уст
которого мы и узнали, что Лерой может посоветовать что-то дельное.
     Эб глубокомысленно кивнул.
     - М-да... Лерой - и впрямь ходячая загадка.
     - Что о нем известно? - спросил Лот, откинувшись  на  высокую  спинку
стула. - А то мы даже не догадываемся на какой козе к нему подъезжать.
     Эб  забарабанил  по  столешнице  толстыми,  как   молодые   огурчики,
пальцами.
     - Не очень-то много. Когда я купил дом на  этой  улице,  а  было  это
тридцать четыре года назад, Лерой уже давно  жил  здесь.  Был  каменщиком,
подручных  при  нем  много  состояло,  целая  бригада.  В  гильдии  с  ним
считались, да и мастер он был,  каких  мало.  Но,  знаете  как  это  часто
случается: сапожник, а без сапог. Так и Лерой:  многим  дома  отстроил  на
загляденье (кстати, и мне тоже), а сам жил с  семьей  в  халупе  какой-то,
чтоб хуже не сказать. Как-то после выгодного  заказа  решил  он  себе  дом
начать. Халупу свою снес, и нашел, вроде бы, что-то вмурованное  в  стену.
Одни говорят - шкатулку, другие - чуть ли не сундук. Не знаю, кому верить,
да и разница невелика. С тех самых по Лероя стало не узнать.  Работать  он
бросил, бригаду распустил, жену с детишками  к  родственникам  за  Провост
отослал. Года два он только пил; не знаю, где деньги добывал, верно,  клад
его тот самый  золотом  обеспечил.  Только  в  таверне  его  и  встречали.
Мало-помалу поползли слухи: будто прознал Лерой что-то  нечистое  о  своих
предках. И никаких подробностей. Сам Лерой молчал, как проклятый, а  потом
вдруг исчез месяца на три. Ни слова никому не сказал - ушел  ночью,  чтобы
меньше кто видел. Вернулся только к осени, как сейчас помню:  у  меня  все
лоси подурели, гон как-раз начинался. Иду я к пристани,  а  он  навстречу.
"Здравствуй, говорю, сосед. Где пропадал?" А он в ответ:  "Слыхали,  Эбир,
что люди о прадеде моем болтают? Так вот, это все правда."  И  пошел  себе
дальше. Я тогда только плечами пожал, забот по горло, не до него. А  Лерой
еще с полгода пропьянствовал, а потом как  отрезало  -  ни  капли.  Прежде
бочки из таверны не успевал таскать, а то  вдруг  прекратил,  и  все  тут.
Бригаду свою снова созвал, но сам не стал почему-то работать  как  раньше,
только договаривался о заказах и советами помогал, если что  не  ладилось.
Сидит до сих пор дома у себя, редко когда выходит. Почти тридцать лет уже.
Чем он занят - ума не приложу. В доме все тихо и чинно. Да, собаки у  него
появились. Еще давно - здоровущие, черные все как  одна,  и  злые,  словно
черти. Только Лероя и признают. Боится он кого-то, не иначе. Да кого здесь
бояться? Не знаю даже. Вот и все, что я знаю.
     Эб умолк, разведя руками. На первый взгляд в истории,  приключившейся
с Лероем, не было ничего странного. Но  Мирон  нутром  чуял:  не  все  так
просто, как кажется. Что мог каменщик узнать о своем прадеде?  Что  тот  в
свое время разбойничал? Но разве это повод так круто менять  жизнь?  Да  и
бояться кого через столько-то лет? Может, потомков его  дружков?  Нет,  не
похоже. Слишком много темных мест.
     - Скажите, Эбир... - начал было Демид, но  Долгопол  властным  жестом
оборвал его.
     - Воины зовут меня просто Эб.
     - Хорошо... Эб. Я хотел спросить, не творится ли  чего  необычного  в
окрестностях Тороши? Особенно на болотах. Звери,  там,  странные  или  еще
что?
     Эб пожал плечами:
     - Время от времени хуторяне плетут всякий вздор  о  болотах,  но  так
было всегда, сколько себя помню. Хотя,  должен  признать:  последние  годы
плести стали заметно чаще. Правда, я никогда не обращал внимания на разные
байки. Торгую я нынче в основном морем и на болота уже  лет  пять  как  не
попадал.
     Демид полез за пазуху и извлек сложенный вчетверо лист бумаги.
     - А на это что скажешь?
     На  стол  перед   Долгополом   лег   рисунок   Демида,   изображающий
встреченного в топях Скуомиша зверя со всадником. Эб поглядел на рисунок и
так, и эдак, поворачивая его пухлыми пальцами.
     -  А  что  говорить?  Если  мухоморов  нажраться,  еще  и  не   такое
привидится... Но рисунок вообще-то хороший.
     Гари протянул иссеченную шрамами руку, но рисунок взять не успел:  на
улице послышался громкий шум, потом  истошные  крики,  проникшие  даже  за
толстые стены Долгополова дома-цитадели. Топот шагов на лестнице,  стук  в
дверь. Взъерошенный привратник на пороге вопит:
     - Пожар, хозяин! Дом Лероя горит!
     Все мигом вскочили на ноги. Пожары в вечно сыром Шандаларе  случались
крайне редко. Когда выбегали за ворота Демид негромко шепнул Мирону:
     - Началось, кажется...
     Пылающий дом Лероя отделяло от жилища Эба два двора. По улице сновали
люди, а за каменным забором заходились лаем собаки.
     Пламя было тусклое, трескучее. Непрекращающийся дождь не позволял ему
как следует  разгореться;  но  оно  и  не  гасло.  Кое-как  одетые  зеваки
сгрудились перед воротами.
     За высоким каменным забором происходило  нечто  странное:  в  пламени
метались неясные тени, что-то с грохотом  обрушилось,  подняв  сноп  рыжих
искр, зазвенело стекло, жутко завыла собака...
     - Помоги! - крикнул Мирон кому-то  из  глазеющих  на  пожар  горожан,
бросаясь с разбегу к стене. Заспанный мужичонка послушно подставил спину и
Воин мигом  оказался  наверху.  Левую  перчатку  распорол  острый  осколок
стекла, один из многих, вмурованных в кромку забора. Рука, к  счастью,  не
пострадала. Мирон тихо изумился: стекло на заборе?  Специально,  чтобы  не
лазили, что ли?
     Рядом возник  Демид,  придерживая  ножны  с  мечом,  словно  меч  мог
понадобиться на пожаре.
     - Вниз? - крикнул он, скорее утверждая, чем спрашивая.
     Мирон кивнул.
     - Откроешь ворота, а я в дом! - добавил Шелех уже в прыжке.
     Земля упруго толкнулась в подошвы  сапог,  грязь  брызнула  в  разные
стороны крохотными фонтанчиками. Мятущееся пламя выхватывало  из  ночи  то
угол какого-то сарайчика, то чахлые  кустики  боярышника,  растущие  вдоль
забора, то высокое крыльцо дома. Мирон шагнул вперед и едва не наступил на
труп огромной черной собаки, валяющийся в жирно поблескивающей луже крови.
Бок собаки был рассечен не то мечом, не то когтями.
     Острое чувство близкой опасности захлестнуло Мирона и  он  больше  не
расслаблялся.  Слева,  где  приземлился  Демид  сгустилась  на   мгновение
шевелящаяся тьма, послышалось неприятное шипение и резко зазвенела  сталь.
Больше Мирон ничего разобрать не успел:  ему  навстречу  рванулось  что-то
темное, бесформенное; разглядеть удалось только пасть,  полную  зубов,  да
несущийся  навстречу  клинок.  Мирон  едва  успел  выхватить  свой  меч  и
заслониться.
     Дальше запомнились только разрозненные куски: бешеная рубка непонятно
с кем, кровь, крики  за  забором  и  нетерпеливый  стук  в  ворота,  вдруг
возникший из густой тени у забора черный  пес,  двойник  убитого,  яростно
рвущий чью-то плоть, неистовый клич Демида: "Й-э-э-э!!", отражение пламени
на  его  клинке,  красноватые  отблески  на  мокрой   земле,   гул   огня,
предсмертный хрип собаки, перешедший в жалобное поскуливание...
     Неожиданно  и  сразу  противник  пропал.  Отступил  и  растворился  в
слепящем жерле пожара. Мирон его,  кажется,  только  слегка  ранил.  Демид
пятью шагами левее возился с запорами на воротах; на утоптанной грязи  под
ногами умирал второй пес, разрубленный чуть ли не пополам. По  ту  сторону
забора все перекрыл зычный голос Гари: "Лестницы! Лестницы, чтоб вам..." В
доме, объятом алым цветком огня, с треском и грохотом рушились перекрытия.
     Ворота, наконец, отворились, во двор  хлынули  люди.  Мирон  к  этому
времени пытался обойти дом по кругу, но страшный  жар  и  удушливые  клубы
дыма не пускали.
     Потом его догнали Демид и Лот Кидси, и последнее, что отпечаталось  в
памяти перед тем, как напряжение схватки сошло окончательно, это несколько
неясных силуэтов с перепончатыми крыльями, взмывших в ночное небо с резкой
грацией летучих мышей.
     Эб Долгопол вовсю руководил тушением пожара; люд с ведрами и  кадками
сновал от колодца к дому, пошли в ход  багры.  Пламя  медленно,  но  верно
стало уступать. Помогал и равнодушный дождь. Скоро пламя  и  вовсе  сбили,
только клочья дыма неспешно ползли  ввысь,  да  чернели  везде  головешки.
Стало вдруг темно, пришлось зажигать факелы.
     Мирон угрюмо вычистил меч и отправил его в ножны. В душе пульсировала
гулкая пустота.
     - Кто это был? - негромко спросил Кидси, перемахнувший через забор  в
тот самый момент,  когда  открылись  ворота,  и  потому  почти  ничего  не
увидевший.
     Мирон, после долгой паузы, с неохотой ответил:
     - Не знаю... не разглядел. Быстро все так...
     Рыжий Лот успокаивающе положил ему на плечо тяжелую руку.
     - Не бери в голову, Шелех. Мы сделали все, что сумели.
     Демид, недвижимо стоящий поодаль, вздохнул:
     - Я - не я, если это не те, кто разъезжает по нашим болотам на всяких
чудовищах.
     Кидси, задрав голову, глядел в небо.
     - Значит, они способны летать... Это плохо. Очень плохо.
     Мирон глухо сказал в пустоту:
     - А ведь могли сразу с корабля сюда придти... И все было бы совсем не
так.
     - Ну-ну, - Кидси вновь похлопал его по плечу. - Мы не провидцы. Знать
будущее никому не дано.
     Мирон поднял на него упрямо-колючий взгляд.
     - Но мы обязаны предвидеть будущее, лот, ибо мы - Воины. И  никто  не
простит нам ошибок.
     Лот промолчал.
     Подошел Гари, кутаясь в незастегнутую куртку. Лицо его  застыло,  как
угрюмая маска.
     - Нашли Лероя...
     Три пары глаз обратились к нему с неясной надеждой, хотя кто смог  бы
уцелеть в полусгоревшем доме?
     - Он был уже  мертв,  когда  начался  пожар.  Его  закололи  прямо  в
постели...
     Первый бой они безнадежно проиграли. С этим спорить не приходилось.
     - Пошли отсюда, - сказал Лот отрывисто. - Нечего здесь больше делать.
     Трое  Воинов  медленно  зашагали  к  воротам;   суетящиеся   горожане
предупредительно расступались перед ними.
     Гари крикнул вслед, что  они  с  Эбом  вернутся,  когда  управятся  с
первоочередными заботами и дождутся мэра.
     Воины уже вышли на улицу, когда от густой тени напротив  двора  Лероя
отделилась тень поменьше и заскользила навстречу.
     - Вы - Воины?
     Лот,  Мирон  и  Демид,  остановившись,  с  удивлением   рассматривали
мальчишку лет восьми с недетски серьезным лицом. Одет  он  был  в  слишком
просторную куртку с капюшоном, то и дело  сползающим  на  глаза,  замшевые
брючки с нашивками и ладные яловые сапожки.
     - Да, мы Воины, - ответил за всех Лот. Спокойно, как  взрослому,  ибо
мальчишка явно поджидал их неспроста.
     - Покажите Знак. Хотя бы один.
     Ничего не спрашивая Лот опустился на одно колено  и  распахнул  ворот
куртки.
     Мальчишка внимательно поглядел на медальон и удовлетворенно кивнул.
     - Хорошо. Я должен передать вам всего два слова. Лерой велел мне  это
сделать только если с ним что-нибудь случится. Но  обязательно  Воинам,  и
никому кроме них.
     Лот бережно взял его  за  худенькие  плечи,  скрытые  под  необъятной
курткой.
     - Говори, сынок. Перед тобой все Воины Шандалара.  Может  быть,  твои
слова спасут Озерный Край.
     Мальчишка снова кивнул:
     - Да, Воин. Лерой велел передать вот что...
     Он на секунду умолк, а потом внятно и негромко произнес:
     - Шаксурат. Дервиш.
     Мирону  показалось,  что  в  непроглядной   тени,   откуда   вынырнул
мальчонка, кто-то пошевелился. Рука сама потянулась к мечу в ножнах.
     Мальчишка перехватил его взгляд и негромко щелкнул пальцами - из тени
пружинисто вышел огромный черный пес.
     Часы на площади невозмутимо отбили десять.  С  момента,  когда  Воины
прибыли в Торошу, прошло чуть больше четырех часов.

     Через четверть века лишь один из ста шандаларцев остался в Краю Озер.
Страна словно вымерла: ушли не только люди, но и практически все животные,
не  вынесшие  существования  впроголодь  и  по  колено   в   воде.   Снег,
задержавшийся с последней зимы, стаял и впитался  в  землю  лишь  к  этому
времени. Перестали по ночам замерзать ручьи, зато дождь теперь  лил  чаще,
почти не переставая. Понемногу ожили уцелевшие ивы, зазеленела хилая ольха
на островках. Новые болота зарастали мхом; впервые люди обратили  внимание
на  опоку,   распространившуюся   особенно   бурно.   Упрямые   шандаларцы
приспосабливались к непривычной жизни, не  желая  уступать  слепому  року.
Вышли из обихода некогда знаменитые шандаларские кони - кому-то  пришло  в
голову приручить пару лосей, которые как ни чем не бывало  разгуливали  на
своих широченных раздвоенных  копытах  по  самой  жуткой  грязище.  Ловкий
хуторянин откуда-то из-за Вудчоппера догадался строить  оранжереи-теплицы,
натягивая на каркас из прутьев знаменитую  тэльскую  прозрачную  парусину.
Крестьяне из  окрестностей  Тороши  уговорили  одного  заморского  купчину
привезти  саженцы  северного  риса,  который  потом  почитал  за   счастье
произрастать в стоячих  лужах  приморских  полей.  Рисовые  лепешки  скоро
сделались обычной пищей по всему побережью,  от  Адванса  и  Корондаля  до
самой  Сулны.  Не  стало  в  Шандаларе  дров,  трое  бродяг-старателей   в
предгорьях  между  Орхоном  и  Кит-Карналом  отыскали  богатейшие   залежи
огненного камня и разнесли добрую весть повсюду, где  проходили,  а  молва
завершила дело. Там, где пытались культивировать что-нибудь помимо риса  и
опоки, научились осушать поля, прокапывая целые системы дренажных канавок.
Размокшие дороги перестали быть сколько-нибудь надежными связующими нитями
между поселениями (хотя верховые лоси без труда проходили по ним), тут  же
смекнули, что озера и  реки  позволят  теперь  добраться  куда  угодно  на
лодках. В жизнь прочно вошли челнок и весло, вытеснив запряженную лошадьми
или  волами  повозку.  Городки-порты  Зельга,  Тороша   и   Эксмут   стали
единственными воротами и лицом Шандалара, потому что тащиться через болота
никто не желал и все гости и торговцы прибывали морем.
     Приблизительно в  то  же  время  на  острове  Сата  появились  первые
монахи-поселенцы из Турана, основавшие монастырь. Понемногу они  заняли  и
другие острова Ближнего Архипелага. Первым делом пришлые монахи  отправили
миссии в приходы Зельги, Тороши и Эксмута, после чего между  Шандаларом  и
монастырем завязались вполне мирные, а главное - выгодные  обеим  сторонам
отношения.
     Но вовсе не была легка и радостно жизнь шандаларцев.  Дождь,  тучи  и
холод не отпускали  страну;  притупилась  тоска  по  полузабытому  Солнцу,
пришлось перетерпеть голодные годы, когда день похож на день, словно капли
дождя друг на друга, и точно известно, что завтра  будет  так  же  сыро  и
холодно, как и вчера, и сегодня.
     Новая напасть свалилась на наши головы: враги-кочевники.
     Никак не могли они понять: что держит  людей  в  столь  неприветливом
краю? Не слякоть же.
     И поползли слухи о несметных россыпях золота, намытых сотнями  рек  и
ручьев, о грудах драгоценных камней, валяющихся, будто бы, повсюду, и этот
призрачный блеск  чужого  богатства  манил  разбойников  со  всего  света,
любителей легкой наживы и просто  непосед-оторвиголов,  манил,  как  манит
стаю голодных волков опьяняющий запах новорожденного  ягненка,  приносимый
ветром от людского жилья.
     Каждому крестьянину приходилось с мечом в руках защищать свой  дом  и
свои поля. Каждый житель Шандалара стал солдатом. Чуть  не  ежедневно  нас
вынуждали прерывать все дела и отстаивать право на жизнь.
     Не думайте, что это было легко.
                          Силай Нещерет, настоятель.
                          Приход Тороши, летопись Вечной Реки, год 6772-й.

     Привычно  оттягивала  плечи  походная  сумка,  под  сапоги  стелилась
размокшая  тропа.  Тепло  Долгополова  дома  теперь  казалось  нереальным.
Хорошо, хоть второй день нет дождя, не нужно то и дело выглядывать из недр
капюшона, как улитке из раковины.
     Мирон шага впереди, прокладывая путь в  нетронутой  грязи.  Несколько
раз он проваливался в ямы с полужидкой массой, где что-то противно квакало
и булькало. Едва не  утопил  правый  сапог,  спасибо  Лот  помог  вовремя.
Босиком по болотам не очень-то походишь.
     В Тороше задержались совсем недолго. Если Лерой  чувствовал,  что  за
ним по пятам ходит смерть и просил передать Воинам всего два слова, значит
он вкладывал в эти слова самое простое и очевидное: отправиться в Шаксурат
и отыскать там человека по имени Дервиш. Возможно, этот Дервиш и есть  тот
самый старик-ворожей. В Шаксурате  жили  в  основном  потомки  выходцев  с
жаркого востока, сохранившие и свой язык, и кое-какие обычаи. В той  части
Шандалара многие  реки  и  озера  носили  имена,  данные  переселенцами  с
востока: Шургез, Баш, Муктур,  Шакра,  Таштакурум...  Обитателя  тех  мест
вполне могла звать Дервишем, тем более, что слово это означало примерно то
же, что соотечественники Мирона и Демида вкладывали в понятие "колдун".
     Странным было еще и то, что отыскать наутро мальчишку с  черным  псом
Воинам не удалось. Ни Эб, ни Гари, ни  остальные  горожане,  кого  удалось
расспросить, никогда прежде не видели его и никогда о нем не слышали.  Лот
поначалу решил, что это чей-то соседский сынишка, тем более, что  одет  он
был не как бедняк или бродяга (хоть куртка и казалась чересчур большой), а
рядом с Долгополом жили наиболее состоятельные люди Тороши.
     К грузу тайн и загадок, окутывающих лже-Знаки, добавилась еще одна.
     Следующим утром выступили на запад. Конечно, лучше всего  было  морем
добраться до Зельги или даже  до  Эксмута,  а  затем  по  рекам  подняться
севернее Корондаля, по Тромлену, Он-Арану и Крусу. Оттуда  до  места,  где
сливаются Сурат и Шаксурат-река всего полдня ходу,  а  до  селения  -  еще
полдня. Но, к сожалению, в Тороше у пристани стоял всего  один  корабль  -
"Фея", а она направлялась на восток, в Цимар.  И  Воины  решили  дойти  до
любого из селений у озера Провост, купить там челнок и дальше  подниматься
по Эстании, переплыть Хорикон с  его  неисчислимыми  островками,  по  реке
Батангаро, а там снова пешком, севернее Муктура и как раз  выйти  к  озеру
Шакра, на берегу которого и приютилось нужное селение.
     Они знали,  что  болота  Шандалара  подверглись  нашествию  неведомых
существ  и  их  странных  животных.  Что  пришельцы   как-то   связаны   с
лже-Знаками, и что они выступают отнюдь не на стороне Воинов.  От  их  рук
пал Лерой, единственный кто  мог  дать  хоть  какую-то  ниточку,  возможно
ведущую к разгадке. Ниточка эта все же попала к Воинам, но Лерой-то погиб,
а он наверняка мог рассказать гораздо больше.
     А пока - в Шаксурат, на встречу с Дервишем, ибо ничего  более  просто
не оставалось.
     Рыжая шевелюра Лота, наверное, была  видна  издалека.  Ноги  вязли  в
грязи, сапоги отяжелели, хотелось проклинать  все  на  свете,  а  Мирон  в
который раз ловил себя на мысли, что любит Шандалар с его вечной  слякотью
несмотря ни на что.
     Вскоре достигли реки Алис, неторопливо катящей темные воды на юг  как
раз посредине между Провостом и Торошей.
     Демид, позевывая, осматривался. На юге он бывал  редко,  знал  только
окрестности Зельги, да дорогу на север. Алис казался ему глубоким.
     Как перебираться-то будем? -  спросил  наконец  он.  -  Лодку  купить
негде, а плот связать не из чего.
     - Вплавь, - буркнул Лот. - Раздевайся.
     Бернага поежился, поглядев во мглистый кисель за рекой. По спине  бил
озноб от одного взгляда на воду.
     Мирон не выдержал и засмеялся. Он-то понял, что  Лот  шутит,  хотя  и
вышла шутка не в меру прохладной.
     - Да не дрожи ты! Смотреть  на  тебя  жутко.  Плотина  есть  выше  по
течению, по ней и перейдем.
     Демид вздохнул с видимым облегчением. Холода он побаивался. Он  видел
не раз, как купались в озере жители Таштакурума, называющие себя  моржами,
и не раз перед купанием им случалось проламывать  тонкий  ледок  на  воде.
Демид моржей не понимал: чего ради лезть в стылые воды озера, когда  можно
истопить баньку? Сейчас, конечно, он полез бы в  реку  вслед  за  Лотом  и
Мироном, если бы пришлось, но радости при этом не испытал бы, уж точно.
     - Шуточки у тебя, - поежился Демид.
     Лот криво усмехнулся. Он и сам не мог придумать причину,  по  которой
погрузился бы в эти студеные неприветливые волны.
     Лот свернул направо, вдоль реки. Здесь росла низкая  чахлая  трава  и
грязи почти не было. У  берега  шумели  на  легком  ветру  длинные  стебли
камыша, юркими тенями шныряли в зарослях  выдры,  беззаботные  и  шустрые.
Часто бросалась на реке рыба.
     Тем временем Алис заметно мелел: стали попадаться  островки,  и  даже
коряги. Толстые, черные,  склизкие.  Демид  присвистнул:  деревьев  такого
размера  в  Шандаларе  практически  не  осталось.  Только  на   приморских
возвышенностях кое-где сохранились одинокие старые великаны, ведь с холмов
вода стекала, но все равно в холодном и влажном климате они гнили заживо.
     Вскоре  показалась  и   плотина,   сооружение   из   мощных   бревен,
позеленевших от старости, и целых  груд  хвороста.  Стена  стеной,  сырая,
сочащаяся потеками воды, покрытая бесформенными пятнами лишайника.  По  ту
сторону плотины разлилось приличных размеров озеро.
     - Ого! - оценил плотину Демид. - Кто ж ее построил-то?
     - Бобры, - пожал плечами Лот. - А что?
     Бернага удивился: бобры ушли из Шандалара  в  первый  же  год  долгих
холодов. Время разрушило их хатки, похожие на беспорядочные  кучи  ветвей,
но эта плотина выдержала две сотни лет.
     - Вообще-то ее подновляют время от времени, - пояснил Лот.
     - Зачем? - Демид все удивлялся.
     - Не знаю, - ответил Кидси. - Раньше купцы, идущие из Зельги в Торошу
(и  обратно,  разумеется),  за  ней  присматривали.  Значит,   нужно   это
кому-нибудь, ходить по болотам.  Вообще,  должен  заметить,  что  Шандалар
вовсе не так безлюден, как кажется со стороны. Если на  болотах  не  видно
людей, это отнюдь не значит, что на болотах совсем никого нет.
     "Эк его разобрало, - подумал Мирон не без  изумления.  -  Соскучился,
что ли? Он ведь последние лет семь где-то на западе пропадал, война там  и
посейчас не утихла... Видать, не я один так люблю наш Облачный Край, каким
бы он не казался неуютным.
     Шелех по-новому взглянул на рыжего Кидси. Нет,  тот  не  всматривался
туманным взором в некие бескрайние дали, он уставился себе под ноги, чтобы
не влезть ненароком в лужу. Но он улыбался, старый рубака,  и  меч  тяжело
хлопал его по боку. И если тень падет на Шандалар, Лот все силы отдаст  на
борьбу с ней. Мирон не сомневался, что будет стоять рядом с ним, плечом  к
плечу, до конца. Точно так же, как молодой Демид Бернага, без году  неделя
как Воин. А если у страны такие защитники, как нынешние Воины,  как  Даки,
Лерой, Эб Долгопол, как старик и Копач  и  настоятель  Ринет  Уордер,  как
учитель Гейч и одноногий Пью,  который  знает  все  на  свете,  как  сотни
крепких шандаларцев, живущих в холоде и сырости, от Варды  до  Рамана,  от
Адванса до Кит-Карнала, не пожелавшие  уйти  туда,  где  тепло  и  Солнце,
значит, видят Боги, страна  достойна,  чтобы  защищать  ее  до  последнего
вздоха.
     Лот первым взобрался на скользкий гребень плотины.  Осторожно  ступая
он прошел между темной поверхностью озера  с  одной  стороны  и  журчащими
ручейками далеко внизу - с другой. По озеру гуляла мелкая рябь,  сносившая
всякий мусор к самой плотине.
     Демид перебрался так же быстро и легко,  движения  его  был  ловкими,
уверенными и стремительными  на  загляденье,  словно  у  давешних  выдр  в
камышах. Настал черед Мирона. Ему уже приходилось ступать по  этой  черной
стене, приходилось не однажды. Главное, пробовать место, куда  собираешься
поставить ногу, не скользкое ли, и не глядеть вниз. И на озеро не глядеть.
Только под ноги, да на ту сторону, где ждут братья-Воины.
     Когда троица скрылась из виду в  редких  зарослях  ольхи,  к  плотине
трусцой приблизился большой черный пес, до этого  прятавшийся  неподалеку.
Он осторожно обнюхал место, где люди взбирались на стену, потом  задумчиво
уставился за Алис. Хвост пса нервно подрагивал, а уши жадно ловили  каждый
доносящийся звук.
     Правый берег реки мало отличался от  левого,  разве  что  на  плоском
возвышении поперечником верст в пять уныло пузырились  полуживые  кустики,
которым не суждено было стать деревцами. Рыхлая зелень скрыла  плотину,  и
никто из путников не обернулся.
     Заночевали на островке, который пришлось долго искать. Примяли густую
опоку,  сверху  поставили  Миронову  палатку,  постелив  мешок  Демида   и
громадное двойное одеяло Кидси на дно. Мясо съели холодным, согрели только
воды для чая. Ручей тоже пришлось долго искать - Демид  потом  ворчал,  не
унимался: "Что за страна - места сухого не сыщешь, а воды  набрать  чистой
все равно негде. Хоть бы дождь пошел, что ли..."
     - Да ну  тебя,  -  фыркнул  Мирон,  с  удовольствием  прихлебывая  из
походной чаши-долбленки. - В кои-то веки за шиворот не течет, а он: дождь,
дождь.
     Демид, наливая дымящееся питье в такую же долбленку, посоветовал:
     - Капюшон пониже натягивай, чтоб не текло!
     Мирон только усмехнулся.
     "Сроднились мы уже с нашими дождями. Точно. Когда  в  Гурду  ходил  с
Протасом, первые дни не по себе было от света яркого, да  от  бесконечного
Солнца. А домой вернулся, влез в трясину по  уши,  и  порядок.  Чертовщина
какая-то! Так у людей  со  временем  перепонки  отрастут  между  пальцами,
ей-ей..."
     Мирон вспоминал пронзительно-голубое небо над гурдскими степями, небо
без привычных низких облаков, и смотреть в него  было  жутковато:  того  и
гляди ухнешь в эту нависшую бездну, пикнуть не успеешь. А там  -  ори,  не
ори, в этой прозрачной пустоте. Еще странно  было  видеть  далекий-далекий
горизонт, видеть так же ясно, как сухую землю под ногами. Мирон чувствовал
себя раздетым, выставленным напоказ, и не скрыться,  не  спрятаться  никак
невозможно. То ли дело дома: нырнул  чуть  что  в  туман,  и  поминай  как
звали... Воевать и маскироваться за пределами Шандалара приходилось совсем
иначе.
     Утром, едва рассвело, продолжили путь. Мирону почему-то казалось, что
за ними кто-то украдкой наблюдает, но сколько он не вглядывался в  белесую
мглу, не мог заметить никакого движения. Однажды только что-то  большое  и
серое шевельнулось там, но это оказался всего лишь дикий  лось,  старый  и
одинокий. Он печально поглядел на  людей,  тряхнул  горбоносой  головой  и
неохотно побрел прочь от тропы, роняя с промокшей шерсти крупные капли.
     Задолго  до  полудня  невдалеке  показались  воды  Провоста.  Сначала
развеявшийся было туман впереди вновь сгустился, что обещало близкую воду.
     Когда подошли  ближе,  из  тумана  стали  выступать  первые  признаки
людского жилья: плетеный забор, небольшая избенка, крытая камышом, теплица
на холмике, укрытая прозрачной тканью, крошечная  пристань  на  берегу,  а
потом уж и само озеро - теряющаяся в тумане беспокойная водная равнина.
     Селение было совсем маленьким - четыре избушки, да несколько  сараев.
Легкий дымок поднимался от труб; кто-то неразличимый возился в теплице,  а
из клубящегося над озером тумана доносился мерный скрип уключин.
     - Что за хутор? - спросил без  особого  интереса  Демид,  разглядывая
избушки.
     - Трост, кажется, - ответил Лот не очень уверено.
     - Трост, Трост, - заверил друзей Мирон. - Пошли.
     Тропинка вывела их к самой пристани;  рядом  копался  в  сетях  седой
старик в кожаной куртке и высоких рыбацких сапогах. В лодке, привязанной к
рогатому колышку, судорожно трепыхались несколько крупных рыбин.
     Завидев Воинов старик выпрямился.
     - День добрый, - поздоровался Лот и все трое поклонились.
     - День добрый, - отозвался старик настороженно. Потом, видимо узнав в
пришлых Воинов, немного расслабился.
     - Лот? Лот Кидси?
     - Да!
     - Ты не помнишь Кирка Дюри?
     - Нет, - ответил Лот, нисколько не смутившись. - Не могу же я помнить
всех, с кем встречался в сотнях селений в  сотне  стран.  Но  очень  может
быть, что я видел тебя раньше.
     - Видел, видел, - оживился старик. - Лет десять назад ты проходил тут
с Гари Слименом.
     Он повернулся к молодым Воинам.
     - А это, надо думать, Мирон Шелех и Демид Бернага.
     - Точно, - кивнул Мирон и  решил  не  тратить  время  на  бесполезные
разговоры.
     - Нам нужна лодка, Кирк.
     Тот кивнул, смешно дернув головой, совсем  не  так,  как  перед  этим
Мирон.
     - Догадываюсь, что она нужна вам насовсем.
     - Верно догадываешься.
     - Поклажи у вас нет? - поинтересовался хуторянин деловито.
     - Какая у Воинов поклажа? - проворчал Лот. - Меч да сумка.
     Кирк хмыкнул.
     - Есть лодка. Правда, небольшая. Зато легкая и быстроходная.
     Он повел к сараю, выстроенному на самом берегу  озера.  Вынес  ладный
челнок из березовой коры, на вид старый, но весьма крепкий, и  опустил  на
землю  у  ног  Воинов.  В  челноке  лежало  плоское  деревянное  весло   с
отполированной за долгие годы рукояткой.
     - Вот. Берите.
     - Спасибо, Кирк.
     Лот полез в сумку и достал несколько монет.
     - На, возьми.
     Старик замахал руками:
     - Нет-нет, не нужно.
     - Бери, бери, - Лот силой вложил деньги ему в ладонь. - Мы же  Воины,
а не грабители.
     При слове "грабители" Кирк вздрогнул, и Лот насторожился.
     - В чем дело?
     Кирк в сердцах сплюнул.
     - Да бродят тут по болотам...
     - Кто?
     - Не знаю. В плащи кутаются и тащат что попало. Знаки у них такие же,
как у вас.
     Воины переглянулись. Они помогли бы  хуторянам  в  любом  случае,  но
сейчас вдобавок отчетливо запахло недавними событиями в Тороше.
     - Скажи-ка, Кирк, не показалось ли тебе, что эти в плащах - вовсе  не
люди?
     Кирк даже присел. Он повертел головой, словно боялся,  что  их  могут
подслушать, и шепотом сообщил:
     - Я не знаю, кто они... но у них черные руки! Чтоб мне провалиться!
     - Так! - решил Лот. - Прячь челнок в сарай. Мы задержимся.
     Кирк мигнул выцветшими водянистыми глазами, занес лодчонку и затворил
дощатую дверь, подперев ее палочкой.
     - Пойдемте. Голодные, небось. Уха поспевает. А потом я людей покличу.
     Уху жена Кирка варила знатную, ей все отдали должное. Кирк  сходил  к
соседям, привел еще четверых местных мужчин. Лишь один из них  был  моложе
Лота.
     Выходило, что последние месяцев шесть какие-то люди в длинных  плащах
шастают по округе и, угрожая оружием, отбирают у хуторян съестное, а также
все мало-мальски ценное. Тех, кто упирается, бьют, правда пока  никого  не
убили. Никаких животных с ними не видели, поклажу  те  всегда  уносили  на
себе, однако на болотах странные следы замечали неоднократно.
     Некоторые из грабителей носят на груди Знаки, рассмотреть руны на них
пока никому не удалось.
     Приходят чаще всего они вечером, реже - под  утро.  Говор  мягкий,  с
пришептыванием  и  неуловимым  акцентом.  Вооружены  мечами   и   широкими
кинжалами. Кирк и его сосед Матеус добавили, что кожа у чужаков черная, по
крайней мере на руках, потому что  лица  их  разглядеть  невозможно  из-за
капюшонов. И непохоже, что они носят перчатки.
     В общем-то, особого вреда от чужаков и не было, скорее всего  потому,
что они изо всех  сил  стараются  остаться  незамеченными  для  остального
Шандалара.
     Остаток дня  Воины,  разделившись,  провели  на  болотах,  разыскивая
логово чужаков или их следы. Мирон отправился на северо-восток. Легкий шум
волн на Провосте скоро застрял в тумане и Шелех остался в  глухой  тишине,
заставившей острее ощутить, что теперь он один. Никто из местных с Воинами
не пошел - сослались на неотложные дела. Хлопот  по  хозяйству  у  хуторян
было не счесть, поэтому не настаивали.
     Однообразно хлюпала под ногами выжимаемая из мха вода. Мирон  кутался
в плащ, зыркая по сторонам. Вновь поползли низкие свинцовые тучи,  похоже,
собирался дождь. Селение теперь было далеко, добрел Мирон чуть  ли  не  до
Трайской топи, откуда вытекал и Алис, и самый крупный его  приток.  Болота
стали совсем бурыми от обилия мха, только кое-где еле-еле зеленела  низкая
поросль голубики.
     Тропой, по  которой  он  шел,  пользовались  редко.  То  и  дело  она
пропадала и Мирон отыскивал ее только по памяти. Память пока не подводила.
Мирона вообще редко подводила память.
     "Нет здесь никого, - подумал он. - Надо, пожалуй, в сторону уходить."
     Впереди тропа вскоре должна  была  пересечься  с  другой,  ведущей  к
северной части Провоста. Мирон решил идти по ней на запад, к берегу озера.
Вон и тропа нужная уже видна...
     С первого взгляда на новую тропу Мирон понял, что  по  ней  ходят,  и
последнее время часто. Не только люди, отметил  он  немного  позже,  когда
продвинулся версты на три к западу. Круглые  вмятины,  похожие  скорее  на
ямы, тянулись вдоль тропы, изредка пересекая ее. Они были заметно крупнее,
чем следы, которые видели Мирон с Бернагой у Скуомиша.
     Мирон  остановился  перед  следом,  наполненным  мутной  коричневатой
жижей.
     "Не успела отстояться", - подумал он. Зверь прошел тут не  так  уж  и
давно.
     Посох, которым всякий путник пробовал сомнительные места, ушел в жижу
на добрый локоть. Весил зверь неимоверно много.
     "Е-е, кажется, стоит порадоваться, что это чудовище жрет кусты, а  не
мясо. Такого, пожалуй, одолеть потруднее, чем матерого дракона."
     Вскоре  Мирон  наткнулся  на  отдельный,  хорошо  сохранившийся  след
сапога. С виду, вроде бы, сапог, как сапог, а приглядишься  -  короче  он,
чем человечий, зато шире, в  две  полных  ладони.  Мирон  присел  рядом  с
отпечатком, изучая.
     Соседний  был  не  таким  четким,  но  все  же  проступал  достаточно
явственно. От предыдущего он не очень отличался, во всяком случае у  людей
правый сапог разнится с левым куда заметнее.
     Мирон поднялся, поставил ногу рядом со следом и  шагнул,  как  обычно
шагает путник. Сравнил длину своего шага и чужакового. Чужаковый  оказался
короче на четверть.
     Шелех вспомнил, как рубился с кем-то во дворе у Лероя.  Еще  тогда  у
Мирона возникло смутное  подозрение,  что  противник  ниже  его.  Судя  по
следам, это правда.
     Мирон прикрыл глаза и сжал  воображаемый  меч,  заставляя  вспоминать
руки. Низовой блок, боковой, опять низовой...
     Точно! Руки помнили лучше головы, потому что голова  запоминает  лишь
то, что поняла или пыталась понять, а руки просто помнят, и все.
     Все удары чужак наносил либо снизу, либо навстречу. Боковые  целил  в
пояс, ну чуть выше, может  быть.  Блоков  против  ударов  сверху  руки  не
запомнили.
     "Так-так, - подумал Мирон с удовлетворением. - Это уже кое-что."
     Он дошел до берега и вернулся к селению, ничего существенного  больше
не обнаружив.
     Мирона встретил Лот, рыскавший  на  востоке  и  уже  успевший  придти
назад. Ждал он совсем недолго; к выводам Шелеха мало  что  добавил.  Следы
огромных тварей тоже попадались ему во множестве, но вот  на  следы  самих
чужаков  наткнуться  не  посчастливилось.  Надежды  отыскать   лагерь   не
оправдались, видимо грабители не сидели на одном месте. Впрочем,  это  как
раз было понятно: их животным требовался  корм,  а  сколько  зелени  нужно
таким исполинам? Поневоле станешь кочевать.
     Но тогда непонятно почему грабители  приходят  в  селение  достаточно
регулярно. Поразмыслив, Мирон нашел этому только одно  объяснение:  всякий
раз хутор посещали разные чужаки. Они просто идут куда-то вглубь Шандалара
сплошной волной, длинным караваном. А местным  жителям  кажется,  будто  в
округе обосновалась шайка бандитов.
     Перед  самым  закатом  вернулся   Бернага,   отправившийся   на   юг.
Единственное, что его заинтересовало, это следы у моста через Фалею, следы
все тех же громадных животных. Чужаки переправлялись через реку пешком, по
мосту, а страшилищ своих гнали  вплавь  (или  вброд  -  в  зависимости  от
глубины), опасаясь, видимо, что мост не выдержит  их  тяжести.  Приходили,
вернее приезжали верхом, чужаки с востока, по раскисшей  тропе  шириной  с
улицу, направлялись за Фалею, но туда Демид ходить  не  стал:  не  хватало
времени. Болота же севернее этой тропы выглядели обычными  болотами,  даже
зайцы Демида не больно пугались, тогда как у моста бросались наутек,  едва
его замечали.
     Кирк сказал: последние несколько суток грабители не приходили, значит
имелись все основания надеяться, что они заявятся ближайшей же ночью. Едва
успело стемнеть, Воины расположились в первом же  сарае  рядом  с  тропой.
Хуторяне разошлись по домам. Зарядил ленивый дождь, зашептал  негромко,  и
ничто кроме его шепота  не  нарушало  ночную  тишину.  Целый  ворох  сухих
стеблей опоки остро пах, щекоча ноздри. Мирон развалился на  сене,  каждое
движение вызывало лавину  сухого  шороха.  В  щели  лез  холодный  озерный
воздух, все  запахнулись  в  подсохшие  за  дни  без  дождя  плащи.  Демид
вознамерился было развести костер, но  Лот  отсоветовал.  Во-первых,  сено
могло вспыхнуть, а во вторых глаза должны привыкнуть к темноте, потому что
в любой момент зрение может понадобиться.
     Чужаки  придут  без  лишнего  шума,  поэтому  ждали   молча.   Мирон,
откинувшись на спину, размышлял. Просочившаяся сквозь  крышу  капля  упала
ему на лицо, и он, сердито зашипев, передвинулся в  сторону.  Демид  то  и
дело негромко вздыхал, вспоминая что-то свое, Лот затаился, а  может  быть
заснул. Мирон не стал проверять. Даже если и  спит,  мгновенно  проснется,
едва что-нибудь начнет происходить.
     Так  тянулась  довольно  долго,  Мирон  иногда  задремывал,   всецело
положившись на слух. Любой звук возвращал его  к  реальности:  всплеск  на
близком озере, заунывный вой волкособак на болотах, мышиная возня в  сене,
вздохи  Демида...  Ночь  захлестнула  Шандалар,  и  лишь  чужаки-грабители
тащились, наверное,  сквозь  дождь,  прижимаясь  к  телам  своих  покорных
слуг-исполинов.
     Шаги Мирон ощутил под утро. Именно ощутил, а не  услыхал,  ибо  дождь
впитывал  все  посторонние  звуки,  как  мох  впитывает   воду.   Сознание
включилось, и через мгновение он уже стоял  на  ногах,  а  рядом  бесшумно
вскочили Лот и Демид.
     По тропе прошли трое, неслышно ступая. Прямо к дому Матеуса.
     Лот,  чуть  приоткрыв  дверь,  кошкой  выскользнул  из  сарая.  Мирон
последовал за ним, не колеблясь; Демид задержался на случай,  если  следом
за этими чужаками идут отставшие.
     Тьма уже перестала быть кромешней, небо чуть заметно посерело.
     Раздался громкий стук - незваные гости будили Матеуса. Лот с  Мироном
прокрались к самом крыльцу, не вызвав никакой тревоги. Чужаки вели себя на
удивление беспечно, даже не обернулись ни разу. Демид  у  сарая  молчал  -
значит, там, на тропе, все по прежнему чисто.
     Ну, что же, силы равны. Трое против троих. Посмотрим, кто сильнее.
     Заскрипела отворяемая дверь, на  крыльце  появился  хмурый  хозяин  в
фонарем в руке. Борода  его  была  всклокочена,  словно  у  рассвирепевшей
росомахи.
     Мирон взглянул на грабителей - каждый из них доставал Матеусу лишь до
подбородка. Фигуры их казались бесплотными, скрытые под длинными  плащами.
Кроме того, мешал свет фонаря.
     Лот, недолго думая, вскочил на крыльцо, хватил заднего чужака плоской
стороной меча по голове, и набросился на второго.  Мирон  тут  же  занялся
третьим, краем глаза заметив, что первый беззвучно хлопнулся  Матеусу  под
ноги.
     - Свяжи его! - рявкнул Лот  повелительно  и  хуторянин  на  несколько
секунд исчез в доме. Вернулся он с веревкой.
     Мирон  целиком  сосредоточился  на  схватке;  его  чужак   сноровисто
уклонился от несложного выпада и мигом извлек длинный узкий  меч,  похожий
на фредонские шпаги. Звякнуло железо, чужак защитился и  неожиданно  легко
перемахнул через перила, словно нетопырь.
     Лот ожесточенно рубился со своим, уже внизу, перед самым крыльцом. Не
успел Мирон соскочить вслед за вертким противником,  тот  перекликнулся  с
товарищем, сбросил плащ и  взмыл  в  небо,  еще  больше  став  похожим  на
большого нетопыря.
     Мирон, сжимая бесполезный меч, глядел на  светлеющие  тучи.  От  Лота
чужак тоже удрал, оставив лишь плащ.
     - Вот зараза! - сказал Кидси с досадой. - Упорхнул.
     Появился  встревоженный  Демид.  Ему   показалось,   что   у   друзей
затруднения. Он уставился на Мирона, уныло глазеющего в небо, на Лота, уже
овладевшего собой и прячущего меч в ножны.
     - Что у вас? - спросил Бернага, слегка успокоившись.
     Лот вздохнул:
     - Удрали. Оба.
     - Совсем как тогда, на пожаре: шасть в небо, и нету, - добавил Мирон,
нехотя подцепив мечом валяющийся под ногами плащ. - Вот все, что осталось.
     - Но одного я все-таки оглушил, - удовлетворенно заключил Лот. -  Вон
он, голубец, на крыльце прикорнул.
     Демид глянул: там стоял довольный Матеус и  ухмылялся  во  все  лицо.
Проснулись и остальные хуторяне, потревоженные шумом; спешил к ним кое-как
одетый Кирк Дюри, мелькали огни в окнах домов. Небо  продолжало  светлеть:
занимался новый день.
     Чужак начал приходить в себя только когда окончательно рассвело.  Лот
здорово его  приложил:  кожа  на  голове  лопнула,  обильно  текла  густая
темно-багровая кровь, быстро чернея. За два часа его  успели  как  следует
рассмотреть, сдернув с плеч плащ цвета мокрой хвои.
     Как и люди, чужак имел две руки, две  ноги,  продолговатое  тулово  и
голову; на этом сходство кончалось. Несомненно, что летучие мыши  состояли
с ним в дальнем родстве.  Голова  была  круглая,  с  огромными  подвижными
ушами, глазки маленькие и глубокосидящие,  рот  большой  и  зубастый,  нос
напоминал поросячье рыло, но черное  и  поизящней.  Руки  длиннее,  чем  у
человека,  свободных  пальце  три,  плюс  один  противостоящий,  на  манер
людского большого пальца; и еще длинный, заворачивающийся вбок мизинец,  к
которому приросла кожистая перепонка-крыло. Ног не увидели - не  стягивать
же сапоги?  Одежда  -  кожаные  шаровары  и  ладная  куртка  без  рукавов,
скроенная таким образом, чтобы оставить  свободными  крылья.  Мизинец  при
необходимости легко сгибался у основания, прижимаясь к запястью  и  локтю,
перепонки обвисали на манер накидки и,  несомненно,  согревали  чужака  не
хуже одежды, потому что были покрыты мягким ворсом, а внутри их  ветвились
многочисленные кровеносные  сосуды.  Весил  чужак  меньше,  чем  следовало
ожидать от создания такого размера, но это Мирона как раз не удивило, ведь
существа, способные  к  полету,  не  могут  быть  грузными.  Полые  кости,
отсутствие жира - только кожа, да мускулы.
     Меч, как заметил Мирон раньше, узкий и тонкий, искусная гарда  тонкой
работы скрывает почти  весь  кулак.  Клинок  хорошо  закален  и  мастерски
заточен. Кинжал, наоборот, непомерно  широкий,  как  варварский  тесак,  и
слегка изогнутый.
     Знака на чужаке не нашли, хотя Лот утверждал, что на шее  у  того,  с
которым он рубился, болтался какой-то медальон,  правда,  непонятно,  Знак
ли.
     Остановив чужаку кровь, снесли его во все тот же сарай  Матеуса,  где
караулили ночью. Хуторяне, наглядевшись, разошлись потихоньку, забот-то  у
них не уменьшилось.
     Чужака усадили спиной к столбу, подпирающему кровлю. Дверь затворили,
чтобы ненароком не улизнул. Огненный камень в банке фонаря горел  ровно  и
ярко, освещая почти весь сарай.
     Демида Лот отослал наружу на всякий случай: вдруг  крылатые  вздумают
выручать своего дружка? Как не хотелось Бернаге  остаться,  пошел,  скрепя
душу. Старший есть старший, как скажет, так и будет. Глядя на  него  Мирон
вспомнил свой первый поход на логово сагорских  пиратов  -  тогда  он  был
самым молодым среди Воинов, и точно так же приходилось подчиняться старшим
вопреки всему.
     Чужак заворочался и  открыл  глаза.  Рука  стремительно  метнулась  к
поясу, но, не найдя ни меча, ни кинжала, бессильно опала. Издав  невнятное
шипение крылатый замер.
     Лот в упор разглядывал его лицо. Теперь оно стало осмысленным, живым,
а не бесстрастным, как раньше, когда чужак был без сознания. Он  не  трус,
раз искал оружие, а значит  его  соплеменники  уклоняются  от  схватки  по
каким-то своим соображениям.
     - Кто ты такой? - твердо спросил Лот. - Голос Воина полнился  холодом
и острой сталью. Даже Мирон почувствовал себя неуютно.
     Чужак хранил  молчание,  упрямо  нагнув  голову.  Кидси  выразительно
обернулся к Мирону. Тот понял с полуслова: потянул из ножен меч  и  шагнул
вперед. Лот наклонился, сграбастал чужака за куртку, приподнял.
     - Говори, отродье! Лучше говори.
     Глазки у крылатого забегали. Неожиданно низким голосом он сказал:
     - Я - Суорг, меченосец из рода Хла.
     - Как зовется твой народ?
     Суорг казался удивленным.
     - Разве люди ничего не знают о деммах?
     - Ты демм?
     Суорг не ответил.
     - Откуда ты родом?
     - С лица Мира.
     - Где это?
     Демм пошевелил ушами - что сие означало не понял ни  Лот,  ни  Мирон.
Наверное, прислушивался.
     - Это - по ту сторону. Здесь - изнанка, там -  лицо.  Истинные  живут
там. Хотя, вам, наверняка, все представляется иначе.
     - Что вам нужно в нашем краю?
     Суорг оскалился:
     - Спроси об этом своих трагов, бледная обезьяна!
     Лот отвесил крылатому легкую затрещину.
     - Не умничай, длинноухий!
     Чужак вдруг ловко вывернулся, отпрыгнул вглубь сарая  и  пронзительно
заверещал. Тотчас заметно дрогнула земля. Потом еще раз.
     - Берегись! - не своим голосом заорал с улицы Бернага.
     Земля продолжала вздрагивать под чьими-то тяжелыми шагами.  От  визга
крылатого закладывало уши.
     - Лот! Мирон! Наружу! Скорее! - надрывался Демид.
     Кидси попытался сцапать верткого демма, но  тот  проворно  отпрыгнул.
Мирон налег на дверь; в сарай втек тусклый свет  дождливого  шандаларского
утра, смешиваясь с желтым свечением фонаря. Лот наконец схватил за шиворот
крылатого, видимо еще не пришедшего как следует в себя.
     Мирон выбрался из тесного помещения, глянул за угол и обмер: прямо на
сарай перла серая гора, тяжело переваливаясь и увязая в  грязи.  Крошечная
головка на длинной шее даже не сразу бросилась в  глаза.  Толстенные  ноги
попирали землю, сотрясая при каждом шаге всю округу.
     Демм опять заверещал; гора откликнулась  глупым,  но  весьма  громким
мычанием. Очевидно чужак заслышал ее издалека, обладая более острым слухом
(недаром прядал ушами, как лось) и теперь призывал свою зверюгу на помощь.
     - Лот, уходи! Да брось ты его к  чертовой  матери!  -  голосил  Демид
срывающимся голосом. Мирон не видел ни его, ни Лота.  Очевидно,  Кидси  не
отпускал демма.
     Зверь приближался. От сарая его отделяло теперь  локтей  сто.  Судьбе
сарая вряд ли приходилось завидовать.
     Мирон, преодолевая неприятный холодок в груди, рванулся навстречу.
     - Й-э-э-э!!!
     Демид встрепенулся, выхватил меч  и  понесся  на  подмогу,  заходя  с
другой стороны.
     Лот, прижимая  к  себе  брыкающегося  и  беспрерывно  орущего  демма,
наконец выбрался из сарая, но так ничего и не  увидел,  потому  что  дверь
выходила к поселку, а не на болота.
     Чудовище продолжало мычать и сотрясать землю, неуклонно  приближаясь,
неотвратимое, как падающая скала. Мирон подбежал  почти  вплотную.  Голова
твари высилась на уровне печных труб - не дотянешься.
     Демид  тоже  приблизился  и  с  размаху  рубанул   по   ноге-колонне.
Морщинистая кожа лопнула, как гнилой орех, хлынула кровь. Но на чудище это
никак не подействовало, оно продолжало переть  дальше,  словно  ничего  не
произошло.
     Пораженный Бернага отпрыгнул в сторону. Мирон, задрав голову  кверху,
бежал уже к сараю и выбирал удобный для удара момент. Шея в  самом  тонком
месте - у основания головы зверя - была  несколько  толще  тела  взрослого
мужчины, а сама голова - вдвое крупнее лосиной. Разума в этой  твари  было
не больше, чем в пивном бокале.
     Демид отдышался и бежал сбоку от поврежденной  ноги,  вновь  и  вновь
взмахивая мечом и кромсая первую рану.  Кровь  хлестала,  словно  вода  из
пробоины в плотине.
     Мирон, глядя вверх, выжидал. Вот голова  медленно  поплыла  к  земле,
ближе и ближе... Размахнувшись что есть силы,  Воин  обрушил  меч  на  шею
чудовища. Удар, другой...
     - Й-э-э-э!!!
     Голова вдруг отделилась от толстенной шеи и тяжко шлепнулась в грязь;
мышцы рук хором заныли, да так, что Мирон невольно охнул.
     Чудище на миг замерло, по громадному телу  прокатилась  волна  дрожи;
затем пошло дальше, медленно приподнимая обезглавленную шею. Мощное колено
разнесло стену сарая в щепы.  Но  уже  на  следующем  шаге  передние  ноги
подломились, отчего  необъятная  туша,  и  так  горбатая,  сгорбилась  еще
сильнее, а потом вся эта гора мяса разом завалилась набок, вминая в  землю
все  под  собой.  Ноги,  шея  и  длинный  хвост  продолжали  дергаться   и
вздрагивать. Многострадальный сарай рухнул  окончательно,  Лот  сообразил,
что стоит, сжимая меч побелевшими пальцами, в боевой стойке и бессмысленно
таращится на умирающего зверя. Демид, едва ускользнувший от падающей туши,
сидел  на  мокрой  земле  и  безудержно  кашлял,  пытаясь   унять   бешено
колотящееся сердце и вернуть в норму дыхание. А Мирон, опустив меч, глядел
на дело рук своих, еще не веря.
     Дождь невозмутимо сыпал из нависших над самыми головами туч; холодные
струйки текли за шиворот. Мирон подумал,  что  при  таком  росте  чудовище
непременно должно задевать макушкой за тучи.
     Наконец зверь перестал шевелиться; только сейчас Лот  опустил  меч  и
вспомнил о демме. Тот, естественно, под шумок удрал.
     И тут до Мирона  дошло,  что  Демид  вился  как  раз  у  левого  бока
поверженного гиганта. В груди снова похолодело, Шелех  опрометью  бросился
вокруг туши, на бегу чертыхаясь.
     Спустя минуту он увидел и услышал  Демида,  по-прежнему  сидящего  на
земле. У Мирона отлегло от сердца.
     - Жив! Чтоб его! Я уж думал, что тебя подмяло.
     Демид закашлялся и поднял голову.
     - Эй, Шелех! Прекрасный удар!
     Дождь все сыпал и сыпал, сквозь него с трудом пробился окрик Лота.
     - Мирон! Демид! Где там вы?
     - Пойдем, - Шелех протянул руку, помогая товарищу подняться. - Ты цел
хоть?
     - Цел, цел, - отмахнулся Бернага, подбирая окровавленный меч.
     Рядом с Лотом собрались почти все хуторяне.
     Мирон подумал, что день начался на редкость бурно. Каким,  интересно,
получится вечер?
     Ответ на этот вопрос могла дать только время.

     Тихая война велась почти двадцать пять лет. Как-то  незаметно  успело
вырасти  состариться  целое  поколение,  не  знающее  Солнца.  Дождь  стал
привычным и теперь его никто, в общем-то, не  замечал.  А  людей,  которые
помнили, что небо бывает голубым,  почти  не  осталось.  То  есть,  многие
шандаларцы, путешествующие в соседние страны, видели и небо, и  Солнце  не
раз, но все это оставалось там, за границей болот, за  реками,  далеко.  А
дома все в порядке: холодно и сыро.
     Охотников искать сокровища  в  озерном  краю  заметно  поубавилось  -
возвращались из болот немногие, и никто - богатым. Шандаларцы возникали из
тумана, как призраки, били пришельцев, жадных до чужого добра,  и  уходили
сплошными топями, где немедленно вязла любая погоня. Никто не умел воевать
в этой стране лучше тех, кто здесь родился. И местные отстояли право  жить
по своим  законам.  А  когда  нашествие  как-то  само-собой  прекратилось,
обитатели промокшей страны вернулись к обычным занятиям.
     Несколько оживилась торговля: предприимчивые купцы из Зельги,  Тороши
и Эксмута снаряжали караваны на рынки  Цеста,  Фредонии,  Сагора,  Цимара,
Гурды и привозили товары, без которых Шандалар задыхался - дерево, изделия
из  металла,  ткани...  Зельга,  Тороша  и  Эксмут  сделались  признанными
центрами торговли внутри страны. Иногда наведывались  купеческие  корабли,
чаще всего из Турана, но это случалось далеко не каждый год.
     Никто уже не помышлял о бегстве из озерного края,  как  раньше,  ведь
почти все, кто считал себя  шандаларцем,  родились  здесь  же,  под  шорох
дождя, и не представляли и не желали иной судьбы.
     Стало еще чуть-чуть  теплее,  во  всяком  случае  лучше  начали  себя
чувствовать многие  растения.  Хотя,  может  быть,  они  просто  привыкли.
Вернулись кое-какие  птицы  и  животные  -  тетерева,  куропатки,  кабаны,
росомахи, волкособаки. Жизнь  пульсировала  везде,  невзирая  на  грязь  и
слякоть, а возможно, и вопреки ей.
     Шандалар поднялся с колен. Но ему еще предстояло стать  по-настоящему
сильным.
     Не думайте, что это было легко.
                          Лин О'Круз, послушник.
                          Приход Зельги, летопись Вечной Реки, год 6796-й.

     Лодка, купленная у Кирка, превзошла все ожидания Мирона - не рыскала,
не текла, слушалась весла  и  не  боялась  волны.  Править  ею  было  одно
удовольствие. Мирон с веслом устроился на корме, Демид - на  носу,  а  Лот
между ними. Походные мешки и запас пищи укрыли куском парусины,  чтоб  зря
не мокли под дождем.
     Провожать Воинов пришли  лишь  Кирк,  Матеус,  да  самый  молодой  из
мужчин-хуторян. Мирон чувствовал себя неловко: от одного набега они  людей
защитили, но деммы, наверняка, заявятся еще. Впрочем, не сидеть  же  здесь
теперь до окончания Рек? Легче понять причину, влекущую в Шандалар чужаков
с лица Мира (или с изнанки, как глядеть), и устранить  эту  причину.  Ведь
они обирают и другие селения Облачного края. И  все  равно  было  неловко,
словно Воины предали свой народ. Разумом-то Мирон,  да  и  хуторяне  тоже,
понимали, что уходить надо, но сердце ведь молчать не заставишь.
     Утешало, что деммы до сих пор брали в  основном  еду,  а  уж  мяса  в
селении теперь хоть отбавляй.  Его  и  коптили,  и  солили  в  бочках,  и,
предварительно обжарив, заливали жиром в  кадках  и  относили  в  глубокие
погреба-ледники... Туша деммового зверя могла бы прокормить двадцать таких
селений.
     Дождь зарядил меленький,  тихий,  видно  сразу:  не  меньше,  чем  на
неделю. Мирон потихоньку греб вдоль берега  -  Провост  достаточно  велик,
чтобы потерять из вида землю, как в море, а пересекать  большие  озера  на
хрупком челне - занятие для безумцев. Все равно, что  пересекать  море  на
том же челне. Идя же вдоль берега Воины ничем не  рисковали,  ведь  всегда
можно пристать.
     Обогнув низкий заболоченный мыс, Мирон стал держать точно  на  север.
Демид  по  обыкновению  дремал,  поклевывая  носом.   Лот   погрузился   в
размышления  и  еда  слышно  барабанил  пальцами  по  борту.  Наверное,  в
очередной раз ругал себя за то, что упустил плененного чужака. Сколько тот
мог бы рассказать Воинам! Ведь, по сути, ничего о нем и  вообще  о  деммах
узнать так и не успели. Что гонит их в Шандалар?  Отголоски  каких  давних
событий? Снова и снова Лот перебирал в памяти дела давно минувших дней,  и
не находил ответа.
     Течение в озерах такого размера практически не  чувствуется,  поэтому
челнок скользил по воде весьма резво. Пожалуй,  пеший  путник,  идущий  по
берегу, их обогнал бы разве что бегом. Но по топким  берегам  Провоста  не
больно побегаешь.
     Когда Мирон утомился махать веслом, его сменил  Демид.  Теперь  Мирон
блаженно дремал на носу.
     "Да, - подумал Шелех с сожалением, - всегда бы так. Сидишь, и  вместе
с тем приближаешься к цели. Не то что обычно, только и знаешь,  что  грязь
дорожную месить..."
     Так они и гребли по очереди несколько дней кряду. Провост  на  севере
сузился и вытянулся к западу  узким  языком  залива,  в  который  неспешно
втекала Эстания - река, нареченная когда-то тэлами-первопроходцами.
     По ней поднялись  до  устья  Провы,  потом  до  заросшего  кувшинками
пролива к  озеру  Таритау,  а  оттуда  немного  осталось  и  до  треуглого
Хорикона, известного своими сухими  скалистыми  островами.  День  сменялся
днем, ползли назад унылые берега, поросшие  опокой  и  ивняком,  ничто  не
менялось вокруг: не становилось ни теплее,  ни  холоднее,  не  прекращался
дождь, не переставал клубиться туман, особенно с утра и к  вечеру.  Только
по известным с детства приметам путники отмечали движение на северо-запад.
     В Хорикон вошли около полудня; берега неожиданно разошлись  и  вместо
легкой речной ряби  в  борт  челнока  хлестнула  низкая  упругая  волна  с
грязно-серой шапкой пены на макушке.  Над  восточными  отмелями  она  была
повыше, а едва Воины отгребли на  место  поглубже,  пена  пропала.  Челнок
теперь заметно покачивался.
     Устья Батангаро раньше, чем стемнело бы, достичь не успевали, поэтому
решили заночевать на одном из островов, благо были они холмистыми,  не  то
что болотистые берега. Лот, орудовавший веслом, отвернул немного  влево  и
скоро стена опоки пропала из виду. Вокруг, сколько  выхватывал  из  тумана
глаз, плескалась свинцовая вода Хорикона, и только спустя два часа впереди
проступили смутные очертания острова.
     Он был скалист и неприступен, но Воины знали, что с северной  стороны
есть удобная бухточка, где можно  высадиться  на  берег.  Осталось  только
обогнуть крутой мысок, похожий на клюв совы.
     Повинуясь уверенной руке Лота челнок плавно разрезал  озерные  волны.
Скоро бухта приняла его, вобрала  вместе  с  путниками.  Вода  здесь  была
спокойнее, да и ветер не так чувствовался, отсеченный скалами. Лот  правил
к едва заметной расщелине, где обычно взбирались на гребень по неровностям
камня. Демид на носу пошевелился и привстал, готовый первым высадиться  на
островок.
     К темноте палатка уже стояла, а огненный  камень  пылал  в  небольшом
углублении на скале. В этот раз за  водой  далеко  ходить  не  пришлось  -
зачерпнули прямо из озера, так что Демиду  даже  не  представилось  повода
поворчать.
     Уже собирались укладываться спать, когда к костру вышел седой  старик
в ослепительно-белом плаще.
     - Доброй ночи, Воины.
     Мирон сразу понял, что это траг. Белый цвет - их цвет, а больше никто
в Шандаларе не стал бы разгуливать, облачившись в белый плащ. Ведь грязно,
белое сразу стало бы серым.
     - Ты - траг? - спросил Лот. По его тону  нетрудно  было  понять,  что
рыжий Воин нисколько не сомневается.
     - Да, - ответил старик спокойно. - Сядем. Пришла пора объясниться.
     "Наконец-то, - подумал Мирон. - Вмешались."
     Они расселись вокруг  огня.  От  скал  тянуло  холодом,  даже  сквозь
подстилку из шкур.
     - Задавайте вопросы, - разрешил  старик.  Траги  всегда  так:  ничего
особо не рассказывают, но на вопросы отвечают. Мирону  казалось,  что  они
постоянно опасаются сболтнуть лишнего. Но  что  траги  могут  скрывать  от
Воинов? Мирон не понимал.
     - Вопрос один: что происходит? - Лот старался быть кратким.
     - То, чего боялись, но ждали: пришли деммы.
     - Кто они?
     - Существа с изнанки Мира. Но они считают, что это мы с изнанки.
     - Поподробней насчет Мира, пожалуйста, - попросил Лот. - Что такое  -
изнанка? Где она расположена?
     Траг вздохнул. Наверное, он не понимал,  как  можно  не  знать  таких
простых вещей.
     - По-вашему, как выглядит Мир со стороны?
     - Шар, - пожал плечами Лот. - Мир похож на огромный шар, это  и  дети
знают. Мы живем на его поверхности.
     - Правильно, - подтвердил старик. - Деммы  живут  на  внутренней  его
поверхности.
     - Значит, Мир - полый?
     - Нет. Я же не  сказал,  что  деммы  живут  внутри  шара.  Внутренняя
поверхность нашей части Мира совпадает с  их  внешней.  Совпадает,  но  не
является ею. Как бы вам объяснить... Представьте песочные часы. Один сосуд
- во власти людей, второй - дом деммов. Теперь попробуйте  совместить  оба
сосуда, наложить один на другой,  вывернув  предварительно  любой  из  них
наизнанку. Представьте себе, что они станут существовать в одном и том  же
месте, никак не влияя друг на друга, независимо. Как две тени.
     Траг повел руками - тень от его  правой  руки  наползла  на  тень  от
левой.
     - Видите? Скала одна, а теней на ней две, и они не мешают друг другу.
Так и Мир - у него две поверхности, лицо и изнанка. Нам  кажется,  что  мы
живем на внешней стороне шара, и это так и есть. Так же думают и деммы,  и
это тоже правда. Просто одна внешняя поверхность  по  отношению  к  другой
представляется на месте внутренней. Наш Мир - это шары, совмещенные друг с
другом. В нем все  существует  парами-противоположностями:  свет  и  тьма,
жизнь и смерть, огонь и вода - все это лицо и изнанка одного  и  того  же.
Все зависит от того, из какой части Мира смотришь.  Если  перейти  с  лица
Мира на его изнанку, эти понятия поменяются  местами.  Правда,  покажется,
будто ничего не изменилось, ведь сам ты тоже изменишься.  Это  сложно,  но
это так, поверьте мне.
     У Мирона голова шла кругом. Лицо, изнанка, шары, поверхности...
     - Ладно, - согласился Лот. - Поверим. Что нужно деммам у нас?
     Траг развел руками:
     -  Что  может  быть  нужно  захватчикам?  Шандалар  лежит  в  области
перехода. Образно говоря, в  шейке,  соединяющей  сосуды  песочных  часов.
Здесь они объявились раньше, и отсюда  могут  расползтись  по  всему  Миру
людей.
     - Что мы должны делать?
     Траг улыбнулся:
     - Что должны делать Воины? Сражаться! Но прежде... Поддельные Знаки -
отдайте их мне.
     Он протянул руку Лоту.
     - Ну?
     - У меня их нет, - сказал Лот, не изменившись в лице. - Разве  трагам
это неизвестно?
     Старик казался удивленным.
     - Неужели Даки не отдал их тебе, Лот Кидси?
     - Нет. А должен был отдать?
     Траг умолк.
     - Ладно. Нет, так нет, - сказал он, поразмыслив. -  Вот  еще  что:  к
Дервишу теперь ходить не стоит. Важнее всего найти точку перехода - место,
где деммы проникают в наш Мир. Точнее, в нашу часть Мира, если вы  помните
мои объяснения.
     - И?..
     - И... - передразнил траг ворчливо. - Заткнуть эту дыру надо.
     - Как?
     - Там видно будет. Сначала найдите.
     Траг встал и, не прощаясь, пошел прочь от моста. Мирон  проводил  его
взглядом: тот  направлялся  к  обрывистому  берегу.  Темнота  ночи  быстро
поглотила одинокую белую фигуру.
     - Гм... - сказал Демид с некоторым сомнением. - Он пошел к воде?
     - Ну? - не понял Мирон. - К воде.
     - Всплеска никто не слышал?
     Мирон поглядел на Лота, но тот уставился в огонь и  на  слова  Демида
внимания, похоже, не обратил.
     - Нет. Я не слышал, - сообщил Шелех Демиду.
     Демид встал и направился за трагом. Отсутствовал он недолго.
     - Его нет. А лодка на месте.
     - А ты чего ждал? - удивился Мирон. - Далась ему наша лодка!
     - Между прочим, это тот самый траг, который вручал мне Знак.
     - Ну и что? - Мирон недоумевал.
     Демид вздохнул:
     - Да так, ничего. Но куда он делся?
     Мирон покачал головой.
     - Во, чудак-человек! Он же траг. Ты  еще  спроси,  каким  образом  он
очутился здесь, на острове, и откуда знает, что мы направляемся к Дервишу.
     - Однако, - возразил Демид, - он полагал, что  лже-Знаки  у  Лота.  И
ошибся.
     Мирон задумался.
     - Да, действительно.
     Он впервые заподозрил, что траги не всемогущи, во  что  раньше  верил
свято и безоговорочно.
     - Не нравится мне это, - очнулся Лот. Наверное, он все таки слушал. -
Темнят траги.
     Он в упор поглядел на Мирона.
     - Всегда они чего-то недоговаривают.
     Еще Лот подумал: "И  используют  нас,  Воинов,  как  люди  используют
животных. Лосей, к примеру."
     И при этом нередко посылают на верную смерть преследуя какие-то  свои
неясные цели. Правда, всегда, вроде бы, за дело. Но в отличие от  животных
людям можно было бы и объяснить, во имя чего они гибнут. Особенно Воинам.
     В  темноте  кто-то  негромко  кашлянул.  Все   мигом   напряглись   и
подобрались. Мирон решил было, что траг возвращается, но это  оказался  не
траг.
     Мальчишка. Тот самый, что направил их к Дервишу. Рядом с ним бесшумно
ступал огромный черный пес, поблескивая глазами.
     - А,  -  сказал  Демид  приветливо.  -  Привет,  малыш.  Что  ты  нам
расскажешь на этот раз?
     Мальчишка,  придерживая  пса  за  широкий  ошейник,   бросил   Демиду
небольшой кошель-мешочек. Бернага поймал его на лету.
     - Не верьте трагам, - отрывисто сказал гость. Затем обернулся и исчез
в темноте, совсем как перед этим старик в белом, только  мальчишка  вместе
со своим четвероногим приятелем цвета ночи направился вглубь острова, а не
к берегу.
     - Эй! Ты куда? - вскочил Демид. - Постой!
     Но Лот удержал его.
     - Не ходи, парень. Сиди тут.
     Бернага стряхнул руку Лота, однако остался у костра.
     - Почему это я не могу пойти?
     Лот промолчал.
     - Интересно, - вздохнул Мирон. - Теперь мы еще  и  трагам  не  должны
верить. Кому же тогда верить? Свихнулись все, что ли?
     - Нет, - ответил  Кидси.  -  Не  свихнулись.  Продолжается  то,  что,
видимо, началось давным-давно, задолго до нас. И мы теперь погрязли в этом
по уши.
     - Знаешь, Лот, - доверительно сообщил Мирон. - Я - Воин.  Мне  не  по
душе ребусы. Мне не по душе шарады. Я не фокусник  из  балагана.  Покажите
мне с кем драться и я буду драться. А сейчас я, черти всех дери, ни  хрена
не понимаю. А поэтому, черти всех дери, давайте спать. Если, конечно,  все
визиты нам уже нанесены, черти всех дери,  на  ночь  глядя,  соленый  лес,
ковшиком по уху!!!
     - Спать, так  спать,  -  неожиданно  легко  согласился  Демид.  -  О!
Погодите! Что нам принесли-то?
     Он распустил сыромятный ремешок  и  вытряхнул  содержимое  кошеля  на
ладонь. В сплетении судьбоносных линий тускло блеснули три  Знака  Воинов.
Надо полагать, три лже-Знака.
     Голова пухла. Было отчего.
     Наутро в полном молчании позавтракали, свернулись, погрузили  пожитки
в челнок и отчалили. Весло взял Лот.  Когда  очертания  островка  стерлись
туманом, Мирон негромко попросил:
     - Высадите меня где-нибудь на северном берегу.
     Для себя он все решил. Еще ночью.
     Лот, не переставая бесшумно грести, осведомился:
     - Ты что-то задумал?
     - Я  иду  к  Дервишу,  -  твердо  сказал  Мирон.  -  И  не  пытайтесь
отговорить.
     - Значит, - улыбнулся Демид вызывающе, - мы пойдем вдвоем.
     - Ого! - поднял брови Лот. - Оба. Траги будут озабочены.
     - Зато мы будем спокойны, -  сказал  Мирон,  благодарно  сжав  ладонь
Демида и ощутив ответное рукопожатие.
     - Спокойны вы вряд ли будете, - пообещал Лот. - Ручаюсь.
     Впрочем, путь Воина спокойным и не  бывает,  так  что  Лот  ничем  не
рисковал, пророча это.
     - Но ответьте мне, почему вы решили ослушаться трагов?
     Демид набычился.
     - Решили - и все. Шли к Дервишу, к нему и пойдем.
     - Понятно, - сказал Лот. Как  он  и  ожидал,  вразумительно  ответить
Бернага не смог. - А ты, Мирон?
     Шелех молчал. В самом деле - почему? Никогда еще Воин не  осмеливался
сомневаться в трагах. Воистину, все не так в Шандаларе!
     - Не знаю, Лот Кидси.  Что-то  подсказывает  мне  -  мы  об  этом  не
пожалеем. Только ты нас не разубеждай. Не получится. Со мной,  по  крайней
мере.
     -  Со  мной  -  тоже!  -  заявил  Демид  со  свойственной   молодости
горячностью.
     - Мальчики мои, - сказал Лот неожиданно усталым голосом. - Все утро я
ломал голову над тем, как уговорить вас пойти со мной к Дервишу.
     Мирон  взглянул  в  лицо  Кидси-рыжему,  и  вдруг  заметил,  что  тот
постарел, и постарел сильно. Тело его осталось  прежним,  но  глаза  стали
иными.
     "А ведь он вдвое старше  Демида...  -  подумал  Мирон  беспомощно.  -
Сколько ему еще носить Знак? Пять лет? Десять?"
     - Здорово, - проворчал Демид. - Прям, идиллия.  Единство  помыслов  и
намерений. Но ты-то, Лот,  ты  сумеешь  объяснить,  почему  решил  идти  к
Дервишу?
     Лот уже стал обычным Лотом - целеустремленным и спокойным.  Теперь  у
него даже морщин, вроде бы, поубавилось.
     - Почему? Да потому, что я хочу знать правду. Правду, а  не  то,  что
соизволят сообщить мне траги. И если бы вы знали, как я рад, что вы  -  со
мной.
     - Ну, - хмыкнул Демид, - с виду не самая плохая компания. А, Шелех?
     В такие моменты Мирон всегда остро ощущал,  что  Братство  -  это  не
просто слово. И в этом до боли приятно было вновь и вновь убеждаться.
     В тот день гребли с каким-то особым ожесточением и юркий челнок летел
по воде, словно у него отросли крылья.
     Когда русло Батангаро стало все больше отклоняться к северу, внимание
путников приковал левый берег. Высматривали веху - внушительный ледниковый
валун, ныне полузатопленный. Но все равно, над водой возносилась  изрядная
его часть. Здесь обычно высаживались на  сушу,  когда  шли  на  Вудчоппер,
Токат или Курталан, а также на озера поменьше, вроде  Шакры  или  Шургеза.
Лодку оставляли у вехи - ее потом подбирал кто-нибудь  по  пути  на  юг  и
юго-восток. Воины сами не раз оставляли здесь и верткие челноки, и тяжелые
долбленки, и широченные тэльские плоскодонки, удобные в речных зарослях, а
возвращаясь неизменно находили что-нибудь  плавучее.  У  валуна-вехи  даже
соорудили избушку лет сто назад. А, может, и раньше. В ней не переводились
припасы, нередко - спасение для незадачливых путешественников.
     - Вижу! - радостно воскликнул Демид. - Греби под берег, Мирон.
     Веха неясно маячила в тумане бесформенным темным пятном.  Вокруг  нее
не росла даже опока.
     - Гребу, гребу, - отозвался Мирон,  налегая  на  весло.  -  Доплывем,
никуда не денемся...
     Демиду явно надоело валяться в лодке, хотелось по-настоящему  размять
ноги.
     - Эх-ма! Побродим по болотам, вспоминать еще будешь, челнок  этот.  И
весло.
     Бернага легкомысленно отмахнулся.
     Повинуясь уверенной руке Шелеха, челн обогнул сероватую тушу  валуна.
Показалась кое-как сработанная пристань: несколько шатких  столбиков-свай,
вколоченных в илистое дно, с неким подобием настила. Мирон к  ней  править
не стал, подогнал  просто  к  берегу  посудину  верную,  уперся  веслом  и
вытолкнулся наполовину. Демид соскочил и помог, подцепив челнок за носовой
прут. Кора мягко зашуршала о  зернистый  грунт.  На  суше  против  причала
одиноко ютилась небольшая плоскодонка.
     - Гм... - заметил Демид, подхватывая мешки. - Маловато лодок.
     - По хуторам сидят... Ходят мало. Из-за деммов, что ли? - предположил
Лот не очень уверенно.
     Челнок вынесли из воды и пристроили рядом с плоскодонкой,  перевернув
днищем кверху, чтоб не скапливалась дождевая вода и не портила кору. Весло
Мирон затолкал ногой под него.
     - Слушайте, - Демид, забросив мешок  за  спину,  попрыгал  на  месте,
поправляя лямки на плечах, - тяжеловата ноша-то! Или отвык?
     Лот подобрал свой мешок.
     - Ничего. Харчей все равно оставить нужно. Мяса у нас - за две недели
не умять.
     Выложив в избушке большую часть припасов, Воины  напились,  наполнили
фляги и зашагали на запад. Впереди  раскинулась  огромная  топь,  примыкая
дальним концом к озеру Муктур. Из топи лениво  вытекали  три  реки.  Здесь
нетрудно было сгинуть, и сгинуло здесь за  долгие  годы  немало  беспутных
голов,  прежде  чем  удалось  нащупать  извилистую  тропу  -  единственный
проходимый путь через эти гиблые места.
     Шли медленно, пробуя  посохом-щупом  сомнительные  пятачки.  Даже  на
старой хоженой тропе попадались глубокие ямы, в которых завязли бы и лоси.
Одежда вмиг стала сырой и грязной. Тощие  лягушки  торопились  убраться  с
дороги, смачно шлепаясь в трясину то справа, то слева. Что они тут жрали -
непонятно. Комаров да мошек Шандалар не знал вот уже двести лет. Разве что
червяков каких...
     А самым плохим было то, что вплоть  до  Муктура  впереди  не  сыскать
сухого места. Везде хлюпала полужидкая грязь, иногда доходя  до  колен.  В
темноте идти не решился бы и самый отъявленный смельчак, ибо в  муктурских
топях  оступиться  возможно  было  лишь  однажды.  Ночь   коротали   стоя.
Оставаться в избушке у вехи-валуна  до  утра  тоже  не  имело  смысла:  за
светлое время суток топь пересечь еще никому не удавалось. Даже верхом.
     Ночь казалась бесконечной; болота дышали смрадом, рождая  причудливые
звуки, зачастую довольно жуткие и  пугающие,  а  вдали  загадочно  мерцали
синеватые огоньки, медленно переползающие с кочки на кочку. Никто не знал,
что это за огоньки. Вреда они путникам, вроде бы, не приносили, но  редкие
безумцы, погнавшиеся за ними, пропадали навсегда.
     И шуршал нескончаемый дождь.
     Едва посерело небо и  тусклый  предрассветный  сумрак  залил  болота,
двинулись дальше. Ноги гудели от  многочасового  стояния  на  месте,  было
мокро, холодно и мерзко. Мирон подумал:  вот  ему,  коренному  шандаларцу,
родившемуся и выросшему среди этих унылых болот на  пару  с  дождями,  ему
сейчас мокро, холодно и мерзко. Каково же тогда жителям соседних солнечных
стран, волею судеб попадающим в озерный край? Наверное, все это кажется им
сплошным кошмаром, и они спешат побыстрее разделаться со  всеми  делами  и
вернуться домой, к чистому небу, свободному от туч, к Солнцу  и  теплу.  К
зелени своих садов, таких странных и непривычных для шандаларца,  подальше
от  непонятной  страны,  похожей  на  недобрый  сон,  от  сумасшедших   ее
обитателей, появляющихся на свет в насквозь пропитанных дождем  плащах,  и
не снимающих эти плащи всю жизнь...
     С самого утра Мирон переставлял ноги совершенно  без  участия  мысли,
витая  где-то  далеко-далеко.  Тело  действовало  само:  пробовало  тропу,
выбиралось из ям, поправляло заплечный мешок,  жевало  мясо  с  луковицей.
Усталость схлынула, он вошел в режим похода и мог бы теперь идти так много
дней почти без отдыха. К вечеру, правда, захотелось спать,  но  перетерпев
час-другой Мирон изгнал бы сонливость надолго.
     Топь закончилась еще до темноты. Слева,  в  озере  Муктур  отразилось
низкое  небо,  подернутое  рябью  от  падающих  капель,  равнина   впереди
постепенно повышалась. Вся вода оттуда неторопливо стекала в топь.
     Лот выбрался на относительно сухое место и огляделся.
     - Ну, что? - спросил он. - Отоспимся, пожалуй?
     У Демида глаза слипались уже с  полудня,  Мирон  тоже  не  прочь  был
передохнуть. Устроились они без излишней спешки. Верхнюю одежду  отмыли  в
озере - мокрее она не стала, зато стала заметно чище. Развели  костер  под
тентом, согрели чаю. Сами согрелись. А потом забылись чутким сном  усталых
следопытов.
     Против обыкновения, спали еще часа два после рассвета. Конечно, любой
Воин без особого ущерба выдержал бы несколько суток  не  смыкая  глаз,  но
кому нужны такие встряски? Тем более без причин. Есть время - спи, Воин...
     И они отсыпались наверстывая упущенное. Потому что завтра времени  на
сон могло не найтись.
     Первым выполз из палатки неугомонный Демид. И едва не ослеп.
     За ночь ветер окреп и  разогнал  сумрачные  дождевые  тучи,  а  потом
улегся, словно и не было его. Лишь легкие белые облачка неторопливо  плыли
по небу; между  ними  лилась  вниз  пронзительная  голубизна  -  потоками,
водопадами, а на востоке над топью сияло Солнце.
     Демид остолбенел. Озеро теперь казалось не  свинцовым,  не  серым,  а
бирюзово-голубым, почти как небо. По лужам прыгала яркая-яркая  золотистая
дорожка. Жалко-блеклые еще вчера болота сверкали тысячей  красок,  и  было
светло, поразительно светло, до рези в глазах.
     - Эй, землеройки! - заорал  Демид  в  упоении.  -  Вставайте  скорее!
Солнце!
     Мирон выскочил из палатки, словно ужаленный, даже еще как следует  не
проснувшись, и окунулся в это праздничное  утро,  растворился  в  нем  без
остатка. Рядом точно  так  же  растворялся  Лот,  а  Демид  приплясывал  и
хохотал, как безумный.
     Туман, конечно же, рассеялся, и видно было,  что  далеко-далеко  небо
встречается с болотами.
     - Эх! - сказал с досадой Мирон. - Рассвет  проспали.  Первый  раз  за
столько дней проспали - и вот, на тебе...
     - Да ладно, - обиделся Демид. - Солнце, а он  недоволен.  Смотри,  до
вечера, поди, не скроется.
     Тучек на небе белело не так уж и много, и эти легкие  пушистые  комья
ничем не напоминали сплошные покровы дождевых фронтов.
     - Ей-право, после ночи в топях Шандалар извиняется!
     Демид от избытка чувств заорал во все горло, и крик его  не  застрял,
как обычно, в ватной пелене тумана, а разнесся далеко окрест,  даже  птахи
какие-то на озере всполошились и вспорхнули.
     Лот усмехнулся и сказал:
     - Хороший знак!
     В такой день и костер вспыхнул вроде бы сам, без посторонней  помощи,
и еда показалась  особенно  вкусной,  и  палатка,  словно  по  волшебству,
уложилась почти без участия рук, не  норовя  непокорно  похлопать  мокрыми
крыльями. Впрочем, сегодня палатка успела за утро  высохнуть,  по  крайней
мере снаружи.
     И  идти,  понятно,  было  приятнее.  А  главное  -  быстрее.   Солнце
только-только зависло перед  глазами,  сверкая  в  прорехи  между  рыхлыми
облаками - впереди ярко засветилась дорожка на воде,  переливаясь,  словно
живая.
     - Шакра, - довольно сказал Лот. - Почти пришли. Поселок - на  берегу,
но дальше, во-он за тем заливчиком...
     Сегодня можно было сказать "во-он за тем". В обычный  день  на  таком
расстоянии залив не разглядела бы и сова, по слухам, видящая в тумане.
     - А вон и местные, - Мирон приставил к глазам ладонь,  заслоняясь  от
Солнца. Необычный для Шандалара жест. - Сети выбирают.
     Две лодки торчали невдалеке от берега; в  каждой  трудились  по  трое
рыбаков: один сидел на веслах, двое колдовали над впечатляющим бреднем,  в
который, наверное, удалось бы поймать  небольшую  цимарскую  шхуну.  Лодки
медленно приближались к суше, к зарослям опоки и камыша.
     Скоро Воины достигли узкого пятачка суши перед самым озером. Один  из
рыбаков помахал им рукой и знаками показал, что те сейчас пристанут.
     - Подождем, - решил Лот. - Вдруг Дервиш не в  поселке  живет?  Только
время зря потеряем.
     - Ждать - не лес валить, - беспечно бросил  Демид,  опрокидываясь  на
спину у самой воды. - Эх, хорошо!
     - Лес? - удивился Мирон. - Где это тебе лес валить довелось?
     Лот усмехнулся:
     - Да не ври, не ври, шельма! Ежу ведь ясно: на Таштакуруме  подхватил
присказку эту! Тамошние многому от варваров научились. Способный  народ  -
вечером байку расскажешь, утром ее уже на каждом углу полоскают. Да как  -
с жаром, с подробностями, и без запинки, от зубов все отскакивает.
     - Ну вот, - делано огорчился Демид. - А я уже целую  былину  сочинить
успел. Глянь, Лот, Шелех-то наш уши развесил, ровно девка из захолустья!
     Бернага довольно заржал. Мирон несильно пнул его, лежачего, под зад.
     - Да ну тебя... Балабол.
     Лот подумал: "Пацаны еще. Оба. Что один, что другой." Но  Лот-ветеран
улыбался, думая это.
     Скрипели уключины над озером - было слышно,  как  кто-то  из  рыбаков
посоветовал гребущему плеснуть в них воды.  Скрип  прекратился  и  немного
погодя Воины здоровались с плосколицыми раскосыми шаксуратцами.
     Лот как в воду глядел: Дервиш в поселке сроду не появлялся. Обитал он
севернее,  за  озером,  в  одинокой  землянке.  Там  и   принимал   редких
паломников. Найти его как? Да, вот, Муштаба вас не лодке довезет  к  самой
тропе, пока мы тут с уловом разберемся. А потом  и  проводит,  если  надо.
Рыбки не хотите, Воины, на ушицу? А  на  мурху-тош?  Вот  эту  лучше,  она
пожирнее. Да не за что, не за что. Приходите потом  в  Шаксурат,  угостим,
новости расскажем. Есть новости, есть... Муштаба, не  эту  лодку,  другую,
она легче! Счастливого пути! Да налей ты воды в  уключины,  Муштаба!  Вот,
совсем другое дело...
     Муштаба,  скалясь,  греб,  как  медведь.  Тяжелая  на  вид  долбленка
припустила  по  озеру,  словно  водомерка;  за  кормой  расцветал   низкий
бурунчик. Руки рыбака и его тело работали в  едином  безупречном  ритме  -
раз-два, раз-два... Весла ныряли  в  воду,  словно  выдры,  без  малейшего
всплеска. Чувствовалось, что смуглый паренек с  хитрыми  глазами-щелочками
вырос с этими самыми веслами в обнимку.  Демид  глядел  на  его  работу  с
завистью, Мирон - с уважением, Лот - равнодушно.
     Солнце неторопливо садилось в озеро, по крайней мере, так казалось. С
севера уже ползла фиолетовая стена дождевых туч, значит, короткий праздник
света и тепла заканчивался.  Надвигались  шандаларские  будни.  С  грязью,
моросью, с мокрыми сапогами.
     Запад стал розовым, когда Муштаба подогнал лодку к  северному  берегу
Шакры. Здесь росли деревья, горбились  пологие  холмы.  Влажным  был  лишь
верхний слой земли. Местность возвышалась  над  уровнем  озера  невероятно
высоко - метра на три, а то  и  на  все  четыре.  Взобравшись  по  рыхлому
косогору, Воины увидели сплошную стену ольхи в два-три человеческих роста;
кое-где встречались дрожащие силуэты осин.
     - Ого! Настоящий лес! - присвистнул Демид.  -  Не  думал,  что  такое
бывает в Шандаларе.
     - Только не вздумай его валить, - ехидно предупредил Мирон.
     Бернага отмахнулся.
     Где-нибудь в Туране или Цесте деревья такого возраста  наверняка  уже
стали бы втрое  выше,  да  и  ствол  был  бы  куда  толще.  Что  поделать,
влажность, холод и недостаток Солнца...
     В лес убегала заросшая бурой травой неширокая тропинка. Ходили по ней
более-менее регулярно, но все же достаточно редко.
     - По этой тропе, - объяснил Муштаба. -  Никуда  не  сворачивая.  Идти
меньше часа. Если хотите, я проведу.
     - Спасибо, - поблагодарил Лот. - Мы уж сами. Тебе ведь еще в  поселок
грести.
     - Да чего там, - махнул рукой  хуторянин.  -  Сегодня  тихо.  Даже  в
темноте догребу. Тут недалеко.
     Распрощавшись с проводником, Лот скомандовал:
     - Ну, ходу. Темнеть скоро начнет.
     В лесу царил загадочный сумрак; рыхлая зелень нависала над головами и
стелилась под ноги. Первое  было  непривычным  для  Шандалара,  но  Воины,
повидавшие Мир, не смущались.
     Демид присел над большим светло-зеленым  листом,  изрезанным,  словно
наличники в домах Зельги.
     - Глазам не верю! Папоротник!
     - Тут и грибы,  поди,  есть,  -  предположил  Мирон.  -  Точно!  Вон,
глядите!
     Крепкий лесовик с коричневой шляпкой притаился под листьями, опавшими
в прошлые заморозки.
     - Хей, Демид, давай, иди слева от тропы, а я справа пойду. Так  и  на
ужин наберем, - сказал Мирон с воодушевлением, сворачивая в сторону. Демид
уже брел, по колено в папоротниках, щуря в полутьме глаза.
     Тропа почти не  петляла.  Лес  монотонно  тянулся  навстречу;  иногда
попадались полянки, утыканные желтыми и красными семейками  сыроежек.  Лот
срезал их коротким ножом с костяной рукояткой.
     Жилище Дервиша возникло на пути внезапно, будто из-под земли выросло.
Хотя, по большому счету так оно  и  было.  Лес  все  убегал  вдаль,  а  на
крошечном  пятачке  перед  небольшим  холмиком-завалинкой  жиденько  дымил
костер, непривычно потрескивая. Вскоре Лот понял почему:  горел  не  кусок
огненного камня, а настоящие дрова, кривые иссохшие сучья.
     Он  крикнул   спутников   и   присел   у   костра   на   вывороченный
пень-раскоряку. Вскоре явились Мирон с  Демидом,  гордо  неся  в  капюшоне
десятка три крепеньких лесовиков. Лот невозмутимо  добавил  к  добыче  две
полные пригоршни ладных молоденьких сыроежек.
     - О! - обрадовался Демид. - Неужто на тропе росли?
     - На полянках, - великодушно объяснил Лот.
     Завалинка оказалась вовсе не завалинкой, а кровлей  землянки.  Оттуда
выбрался совершенно лысый старик, высохший и  сморщенный,  словно  сушеный
гриб. Но глаза его бегали весьма живо, руки отнюдь  не  дрожали,  а  спина
совсем не горбилась. Он был стар, но далеко не немощен. В  левой  руке  он
держал небольшой  металлический  котелок,  в  правой  -  боевой  сагорский
топорик.
     - Вечер добрый, отец, - поклонился Лот, встав с пня. Шелех и  Бернага
тоже поклонились. Три медальона одновременно свесились с трех  шей.  Глаза
старика блеснули, превращаясь в узкие щелочки.
     - Что нужно? - голос у него был звучный и глубокий.
     - Совета, отец.
     - Разве Воины слушают кого-нибудь кроме трагов?
     - Слушают. Время такое.
     Старик  неторопливо  и  тщательно  подвесил  котелок   над   костром,
пошевелил топориком дрова и, оттеснив Лота, уселся на пень.
     - Кто вас прислал?
     - Лерой.
     Старик обернулся и долго  глядел  на  Лота  снизу  вверх,  запрокинув
плоское, как и у всех местных восточников, лицо.
     - Лерой мертв.
     - Да. И отчасти поэтому мы здесь. Наверное, помочь нам можешь  только
ты, Дервиш.
     На лице старика не дрогнул ни один мускул.
     - А вдруг я не Дервиш?
     Лот растерялся:
     - А кто же еще? Нас прислали рыбаки  из  Шаксурата.  Вернее,  указали
дорогу.
     - Кто именно?
     - Молодой такой парень, Муштаба. Остальных мы не знаем. Они  сказали,
что Дервиш живет здесь.
     - О чем вы хотите спросить?
     Лот, не задумываясь, ответил:
     - О прошлом.
     Дервиш снова уставился на Лота, запрокинув голову.
     - Почему бы вам тогда не побеспокоить трагов?
     Прежде чем ответить Кидси тщательно продумал каждую фразу.
     - Нас не устраивают слова трагов. Они выглядят  лишь  частью  правды.
Если вообще имеют отношение к правде. Кстати, траги не  желали,  чтобы  мы
обращались к тебе. Тем не менее, мы пришли.
     Дервиш неопределенно покачал головой.
     - Воины не доверяют трагам? Куда катится Мир?
     Помолчав некоторое время он указал на длинное толстое  бревно  по  ту
сторону костра.
     - Садитесь.
     Воины расселись напротив Дервиша, сложив мешки  тут  же.  Демид  даже
отстегнул меч, но оставил его под рукой. На всякий случай.
     - Спрашивайте. А ты, - Дервиш обратился к Демиду, -  займись  ужином.
Если приготовишь грибы, я не обижусь.
     После этого старик  надолго  застыл,  уставившись  в  костер,  словно
оцепенел.
     Лот некоторое время собирался с мыслями, соображая с чего начать.  До
сих  пор  ему  казалось:  вот,  отыщем  Дервиша,  а  там  все   само-собой
проясниться. Но что, собственно, они хотели узнать? О  чем  спрашивать?  О
Мире? О деммах? О Лерое? Наверное, в первую очередь, о лже-Знаках.  С  них
ведь все началось.
     Добыв из-за пазухи кошель с медальонами,  Лот  вытряхнул  все  три  и
подал Дервишу.
     - Вот.
     Старик мельком взглянул, глаза его вновь вспыхнули на неуловимый миг,
но он сразу стал спокойным и даже  безучастным,  настолько,  что  Мирон  с
Лотом даже засомневались: а была ли на самом деле та вспышка?
     - Они почти такие же, как наши Знаки. Разница...
     - Мне известна разница, - сказал Дервиш, не  шелохнувшись.  Ладонь  с
медальонами покоилась у него на коленях.
     - Говорят, ты  видишь  прошлое,  Дервиш.  Поведай  нам  историю  этих
Знаков,  и  объясни  какое  это  имеет  отношение  к  нам,  и   ко   всему
происходящему в Шандаларе.
     Дервиш, оставаясь неподвижным, спросил:
     - А что, по-вашему, происходит?
     Лот поморщился:
     - Зачем бы мы тебя тревожили, если б знали?
     - Но все таки? Есть ведь какие-нибудь догадки, мысли?
     Подумав, Лот предположил:
     - В Шандалар пришли существа, которых зовут деммами...
     - Люди зовут их демонами. Те, кто  не  посвящен...  Но  продолжай,  -
перебил Дервиш.
     - Наверное, это как-то связано с лже-Знаками, а значит - с  нами.  Но
как именно - я не понимаю...
     Лот осекся. Из леса пожаловал еще один гость, но его  приближения  не
заметил никто из Воинов.
     Большой угольно-черный пес в широком  кожаном  ошейнике,  на  который
чья-то умелая рука нашила металлические бляшки, неожиданно возник у самого
костра. Он недоверчиво покосился на Воинов, но Дервиш успокоил его плавным
жестом. Несколько секунд старик и пес сидели неподвижно, пристально  глядя
друг другу в глаза, потом Дервиш сказал: "Гм!", а пес завозил  хвостом  по
земле, подметая мелкие щепочки и мусор.
     - Спасибо, - снова подал голос Дервиш. Чувствовалось, что  обращается
он именно к псу,  но  совершенно  серьезно.  -  Эй,  повар!  Найдется  чем
угостить зверушку?
     Пес обиженно тявкнул, но старик снова успокоил его тем же жестом.
     Демид, чистивший  перед  этим  рыбину,  подумал  и  достал  из  мешка
изрядный кусок мяса.
     - Пойдет?
     Пес облизнулся.
     - Полагаю, да, - Дервиш хлопнул пса по мощному загривку,  схваченному
ошейником. Тот в  мгновение  ока  очутился  подле  Бернаги  и  смел  мясо,
практически не жуя. Потом  деликатно  обратил  внимание  Демида  на  кучку
рыбьей требухи и голов, и вопросительно воззрился ему в лицо.
     - Э-э-э... Если ты спрашиваешь, можно ли это съесть, то да - можно.
     Пес вильнул хвостом и немедленно  слопал  все,  что  Демид  собирался
выбросить. Потом благодарно облизнулся, ткнулся Дервишу в колени и  рысцой
потрусил в лес, но не по тропе, а так, напрямую. Держал он на  юго-восток,
к муктурской топи.
     Уже почти совсем стемнело; ярко пылал костер. На небе бледной монетой
висела чуть ущербная Луна  и  ее  зыбкий  свет  слоями  лежал  на  листьях
деревьев. Иногда она пряталась за быстро ползущими облаками; кое-где  ясно
виднелись мерцающие точки звезд.
     Демид хлопотал у костра, готовя уху. Грибы он нанизал  на  прутики  и
намеревался потом испечь над угольями.
     - Вы знаете, что  несколько  сот  людей  этого  Мира  носят  Знаки  и
именуются Воинами, - глухо начал рассказывать Дервиш. Ощущалось, что он не
очень рад все это ворошить.
     Лот и Мирон торопливо кивнули.
     - Пока все Знаки находятся в границах этого Мира, а  также  у  Воинов
этого Мира, те, которых вы называете трагами,  могут  пользоваться  магией
безраздельно. Поэтому траги и  стремятся  контролировать  каждый  Знак,  и
должен сказать, тысячи лет это у них получается прекрасно. Потеря хотя  бы
одного Знака серьезно  ослабит  их,  потеря  двух  -  сильно  ограничит  в
возможностях, трех или больше - практически оставит их без магии. Понятно?
     Лот согласно наклонил голову; Мирон осторожно спросил:
     - Зачем же тогда Знаки раздавать? Держали бы у себя.
     - Смысл как  раз  в  том,  чтобы  Знаки  находились  среди  людей,  и
желательно там, где неспокойно, где что-нибудь происходит.  Войны,  битвы.
Знаки черпают энергию Мира, взбудораженную людьми, и передают  ее  трагам.
Отсюда и их сила. Потеря Знака  нарушает  веками  сложившееся  равновесие.
Воины - идеальные носители, ведь они всегда там, где жарко,  где  вершится
история. Так вот. В Мире, откуда явились деммы, есть свои  траги,  и  свои
Воины. Вот это, - Дервиш потряс двумя лже-медальонами, -  Знаки  их  Мира.
Из-за них я сижу на этом месте вот уже двести лет.
     Дервиш умолк, глядя на жадно внимающих слушателей.  Демид,  помешивая
варево, ловил каждое слово старика, даже не глядя в котелок.
     - Когда-то давно здешние траги решили завладеть  несколькими  Знаками
деммов, ослабив тем самым их Мир. Удалось это лишь отчасти: Знаки остались
в Мире людей, но к трагам в руки так и  не  попали.  Мир  деммов  оказался
заперт, оттуда никто не мог вырваться. Добытые Знаки были надежно спрятаны
Воинами-людьми,  но  траги  обоих  Миров  прилагали  все  силы,  чтобы  их
отыскать, с той лишь разницей, что  траги  людей  в  полной  мере  владели
магией, траги же деммов не владели ею вовсе, не хватало энергии оставшихся
Знаков.
     Год  назад  злополучные  медальоны,  посеявшие  свару  между  Мирами,
неожиданно всплыли из небытия.  Когда  местоположение  недостающих  Знаков
стало известно  хотя  бы  приблизительно,  траги  деммов  сумели  каким-то
образом наладить проход в этот Мир  и  направили  своих  Воинов  во  главе
нескольких больших отрядов. О цели подобного  вторжения  долго  гадать  не
приходится. Вот такие дела, Воины.
     Лот наморщил лоб.
     - А если вернуть им Знаки? Они уйдут?
     Дервиш развел руками:
     - Откуда я знаю? Наверное, должны уйти. А, может, и нет - ведь  их  в
свое время обманули. Только вам вряд ли удастся без помех отдать Знаки. Не
забывайте о своих трагах. Им уже известно, что медальоны переданы вам. Как
только покинете это место, ждите вестников.
     - Как же нам поступить?
     - Думай, Воин. Могу лишь сказать, что носящему Знак,  а  также  ранее
носившему, не страшна никакая магия. На вас  она  просто  не  подействует,
поскольку вы - ее составная часть. Невозможно выбраться из болота,  дергая
себя за волосы - понимаешь? А теперь - думай.
     Лот приподнял брови.
     - Другими словами, траги нам не помеха.
     - Не совсем так, - перебил Дервиш. - Они  ничего  не  смогут  сделать
лично вам. Но вокруг много всего -  на  знакомой  тропе  может  возникнуть
глубокая яма. На шхуну погожим  днем  может  налететь  вихрь:  вам  он  не
повредит, но шхуна пойдет ко дну. И вы вместе с ней. Траги способны влиять
на ваше окружение.
     - Запомни, Мирон, - сказал Лот..
     - Да уж запомнил, - отозвался Шелех. - Скажи,  Дервиш,  а  как  чужие
Знаки оказались в нашем Мире? Непонятно.
     Старик нахохлился, словно замерзший воробей.
     - Ну... это долгая история. Не имеющая отношения к сегодняшнему  дню.
Не стоит, пожалуй...
     - Стоит, Дервиш. Не уподобляйся трагам,  если  уж  начал  говорить  -
выкладывай все до последнего.
     Старик поколебался.
     - Думаешь? Ну, ладно. Расскажу. Но это тяжелое знание, Воины. Хотя, в
наши времена легкого знания просто не осталось...
     Он прокашлялся.
     - Как раз на границе нашего Мира  с  Миром  деммов  есть  неприметная
такая дверь. Обычно она накрепко заперта, и остается такой сотни  лет.  Но
иногда она сама по себе отворяется; что находится за ней - никто толком не
знает. Каждый раз оттуда лезет какая-то нечисть, и ее  способны  истребить
лишь Воины обоих Миров объединившись. Понимаете? Объединившись! Если -  не
приведи Река! - дверь начинает открываться, старые распри вмиг забываются;
траги посылают шестерых Воинов, трех людей и  трех  деммов,  к  порогу,  и
лучше, если у этих  троек  на  Знаках  будут  схожие  руны.  Говорят,  это
помогает. Они стоят у двери, пока она вновь не начнет  закрываться.  Место
рядом с дверью  не  принадлежит  ни  людям,  ни  деммам,  оно  вне  Миров.
Последний раз  Воинам  доводилось  стоять  там  двести  лет  назад.  Тогда
Шандалар был цветущим краем, и над ним вовсю сияло Солнце, - глаза Дервиша
затуманились. - Это был чудный край.
     Он вздохнул, воскрешая в памяти минувшие дни.
     - В тот раз стражи выстояли, но не все. Два демма погибли в  схватках
с существами из-за двери. И тогда траги людей приказали своим Воинам убить
уцелевшего демма, забрать Знаки и уходить от безопасного уже прохода. Демм
умер, сражаясь за свой Мир.
     Дервиш то и дело останавливался, видно нелегко ему было  рассказывать
это.
     - Однако Воины-люди устыдились дела рук своих, и траги добытых Знаков
не получили. Вот и все. Могу лишь добавить, что с того  момента  эти  трое
перестали быть Воинами, и перестали быть людьми. Знаки их, я имею  в  виду
Знаки Мира людей, перешли к другим бойцам из молодых.
     - И ты, Дервиш, - сказал осененный внезапной догадкой Мирон,  -  один
из тех Воинов.
     Старик печально покачал головой.
     - Нет. Точнее, не совсем. Помните мальчишку с псом, похожим на нашего
недавнего гостя? Он дважды представал перед вами, в Тороше, и на острове.
     - Еще бы! - Мирон с Лотом непроизвольно напряглись.
     - Мы с ним были одним из тех Воинов.
     Сердито зашипела сбежавшая из котелка уха; костер мигнул и разгорелся
вновь. Демид торопливо снял варево с огня и отставил в сторону.
     - То есть? - не понял Лот. Мирон  понял  не  больше  и  вопросительно
таращился на Дервиша.
     - Воин распался на две сущности, которые кроются в  каждом  человеке.
Сила и дерзость, опыт и познание, ум и хитрость, вера и умение,  память  и
мечта... Возможность сделать и желание сделать, наконец. Представьте,  что
разлучают свет огня с теплом огня - почти то же самое. Я - Дервиш  -  лишь
частичка того Воина. Я не человек; не живу, но и не  умираю.  Мой  удел  -
прошлое. Мальчишка - будущее. Он не  взрослеет,  но  понимает,  что  может
произойти.
     - Почему же вы не сойдетесь? - не вытерпел Мирон.
     - Невозможно, - пояснил Дервиш. - Я не могу покинуть это место, и это
единственное место в Мире, куда он не в состоянии придти. Заклятия  сильны
и со временем не ослабевают.
     Пораженные Воины молчали, вдумываясь в услышанное. Дервиш поелозил по
своему креслу-выворотню, усаживаясь поудобнее.
     - Есть мы сегодня будем? - осведомился он хрипло.
     Демид  тотчас   же   засуетился,   добывая   из   мешков   деревянные
миски-долбленки и ложки. Уха расточала аппетитный запах, грозя  собрать  к
костру всех волкособак  округи.  Костер  пригас,  только  угли  рдели,  да
изредка вспыхивали ненадолго, выхватывая из лунной полутьмы  то  землянку,
то поблескивающую лысину Дервиша, то лес за тропой. Разлив уху по  мискам,
Демид наломал рисовых лепешек из особого запаса, разделил костер  пополам,
в одну половину  подбросил  дров  для  света,  а  над  оставшимися  углями
принялся печь грибы. Не забывая, впрочем, прихлебывать из своей миски. Уха
вышла добрая,  некоторое  время  было  слышно  только  стук  ложек  о  дно
долбленок, да потрескивание костра.
     Потом все долго глядели в пламя, пляшущее на  сломанных  сучьях.  Оно
казалось живым: то шевелилось, то вздыхало, то сердито шипело и  плевалось
искрами. Если в огонь попадала свежая, не  успевшая  высохнуть  ветка,  от
жара на вздувающейся коре выступал коричневый сок, закипал,  и  испарялся,
оставляя в воздухе характерный пряный запах.  Давно  были  съедены  грибы,
выпит чай, а молчание никто не осмеливался нарушить. Дервиш изредка тяжело
вздыхал. Наконец Мирон решился задать вопрос.
     - Скажи, Дервиш... Когда ты... Гм! Когда вы были Воином,  какие  руны
украшали твой Знак?
     Дервиш холодно ответил:
     - Разве есть разница? Ну, Торн, Еол, Ур.
     - Значит, мой, - заключил Мирон. - Что ж, запомню. Спасибо.
     Лот осторожно вернулся к прежней теме.
     - Послушай, а как траги сумели тебя заклять? Магия  ведь  против  вас
должна быть бессильной.
     - Да, - ответил Дервиш.  -  Бессильной.  Но  я  ведь  говорил,  можно
воздействовать на что-нибудь, а уж это что-нибудь может воздействовать  на
Воина. Да и не была это чистая магия Знаков.  Кроме  того,  в  Мире  людей
стало на три Знака больше, а это ощутимое нарушение  равновесия  в  пользу
трагов нашего Мира. И запомните еще одно: место у двери - уже не наш  Мир.
Пока три Воина там, траги остаются без Магии. Даже если  три  чужих  Знака
будут у них. Хоть это и звучит странно.
     - Что же ты нам посоветуешь, Дервиш? Как поступить?
     Старик фыркнул:
     - Нянька я вам, что ли? Небось, повидали жизнь, со всех  сторон.  Вот
сами и решайте. Я свой выбор уже сделал - двести  лет  назад.  Довольно  с
меня, как считаете? Я полагаю - довольно.
     Лот встретился глазами с Мироном,  с  Демидом,  но  почему-то  именно
сейчас не хотелось ничего решать.
     - Меня одно радует:  Воины  Шандалара  снова  не  смогли  остаться  в
стороне. Или не захотели. Наверное, это рок.
     - Кто же еще не ладил с  трагами?  -  поинтересовался  Мирон,  тщетно
напрягая память. Вспомнить он ничего не  смог.  О  Воинах-бунтарях  он  не
слыхал никаких рассказов, ни одной истории,  что  так  любят  ведать  друг
другу шандаларцы длинными дождливыми вечерами за кружечкой пива  или  эля.
Знал только, что  все,  кто  расходился  во  взглядах  с  трагами,  тотчас
лишались Знака. Что случалось с ними дальше - оставалось загадкой.
     Дервиш обратился к Лоту:
     - Ты должен помнить, Кидси! Туранская резня, кодекс чистых ладоней...
     Лот кивнул:
     - Я помню.
     Мирон с Демидом недоумевающе переводили взгляды с Дервиша на Лота.  И
обратно.
     - О чем вы? Какая резня, какой кодекс?
     Кидси неохотно пояснил:
     - Да, произошла когда-то одна история...  лет  сорок  пять  назад.  Я
тогда пацаном совсем был. Один  Воин  из  Шандалара  отказался  от  звания
Воина. Назло трагам, в знак протеста. Теперь его зовут Даки.
     - Даки?! Дакстер Хлус - Воин?! Хозяин таверны в Зельге? Быть того  не
может!
     - Может, Шелех. Не стану же я лгать? Ее замяли, историю эту.
     - Кто?
     - Траги, конечно. Даки носил медальон всего полтора года, и траги все
это время хватались за головы, потому  что  он  все  делал  им  наперекор.
Знаешь, как люди толковали его руны? Ос,  Инг,  Хагал?  Одинокий  Искатель
Хлус. Вечно он был всем недоволен... И другим спуску не давал.
     Демид  исподтишка  взглянул  на  свой  Знак.  Выходит,  старина  Даки
когда-то носил его на шее. Ни за что бы не подумал, уж  на  что  мирный  с
виду человек... Знакомые руны обретали неожиданный  тайный  смысл.  Но  по
прошествии лет вспомнит ли  кто-нибудь,  глядя  на  них,  Демида  Бернагу,
Воина? Он знал, что некогда этот медальон  принадлежал  великому  Освальду
Иеро, единственному, вернувшемуся из  Страны  Растущего  Ветра;  несколько
позже - Теренсу Атри по прозвищу Сумрачный Вестник,  хранителю  сагорского
перешейка. Перед Демидом этот Знак украшал грудь человеку по  имени  Михей
Туча, не шандаларцу. За семнадцать лет всего раз он  появился  в  Облачном
Крае. Тогда Знаки носили всего двое, рожденные здесь:  Лот  Кидси  и  Гари
Слимен. Перед Лотом - некто Ханмурат, которого помнили плохо, после Гари -
Мирон. Третий Знак вручили молодому Демиду после  того,  как  Туча  сложил
голову у стен Отранской цитадели.
     - Переночуете у меня. Тесновато, но поместимся, - разрешил Дервиш.  -
А утром - в путь. Тут никто надолго не задерживается.
     - Скажи, - напоследок спросил Мирон. - За что убили Лероя?
     - За то, что он много знал о первых днях холодного Шандалара. За  то,
что он верил в способность людей вершить собственные судьбы.  Это  немало,
Воины.

     Сотня лет без смены сезонов - немалый срок. Шандалар выстоял в первые
годы, наиболее трудные, сумел  выжить,  невзирая  на  голод  и  врагов,  и
дальше. Никто уже не говорил о нем,  как  о  крае  неисчислимых  бедствий.
Теперь для окрестных стран-соседей это был непостижимый, малопонятный,  но
все же вполне  обычный  Облачный  Край,  со  своими  нравами  и  обычаями.
Шандаларцам было трудно и тоскливо без дождей, без рек, без болот. Редкому
Солнцу, конечно, радовались, но... посмотрели бы вы на жителя  Зельги  или
Тороши, волею случая угодившего в Туран или Цест. День эдак на пятый.
     Создавалось странное впечатление, что родившиеся в Шандаларе способны
выжить только здесь, в краю дождей и озер.  Их  нежелание  покидать  милые
сердцу болота вселяло в обитателей ближних стран  смутное  беспокойство  и
совершенно неожиданно на сто седьмой год холодного Шандалара первая  волна
переселенцев двинулась на эти  промокшие  земли.  Теперь  люди  не  бежали
отсюда, а целыми семьями и общинами перебирались  жить  сюда.  Места  было
хоть  отбавляй.  Селились  по  берегам  озер,   у   рек,   на   приморских
возвышенностях. Шандаларцы приняли гостей сдержанно, но  если  требовалась
какая-нибудь помощь - помогали без лишних слов.  Не  у  всех  переселенцев
дела пошли гладко, кое-кто, бросив начатое,  уезжал  навсегда.  Но  многие
оставались. За какие-нибудь  десять  лет  население  Шандалара  удвоилось,
затем первый  поток  переезжающих  постепенно  сошел  на  нет.  Разрослись
Зельга, Тороша и Эксмут, став  настоящими  городками.  В  них  даже  вновь
избрали местные власти во главе с мэрами. Чаще стали наведываться  корабли
заморских купцов; некоторые моряки-ветераны оседали в шандаларских портах,
открывая кабачки и таверны.
     Но   на   северо-западе    края    по-прежнему    было    неспокойно.
Варвары-кочевники,  вконец  разорив  соседнее  королевство  Данбар,  стали
нападать на селения Вудчоппера и Таштакурума, на  хутора  по  рекам  Уржа,
Тан, Раман, Бата. Несколько лет беспрерывных стычек обескровили эти места,
и жители остального Шандалара решили помочь землякам. Трое Воинов  собрали
небольшой, но хорошо обученный отряд и отправились на северо-запад громить
полчища варваров.
     Не думайте, что это было легко.
                          Тит Уордер, настоятель.
                          Приход Зельги, летопись Вечной Реки, год 6864-й.

     В Шаксурате, небольшом селении на южном берегу  Шакры,  Воины  купили
добротную плоскодонку, более устойчивую, чем прежний челнок, хотя и  менее
быстроходную. Правда, теперь им предстояло плыть вниз  по  течению.  И  на
веслах сидеть могли сразу двое, ширина лодки с лихвой это позволяла.
     В  гостях  пробыли  недолго,  отведали   великолепно   приготовленной
бастурмы и выслушали  историю  о  шныряющей  в  округе  нечисти.  Судя  по
описаниям,  несложно  было  понять,  что  речь  идет   о   деммах   с   их
тварями-исполинами. Хуторян заверили, что именно этим  Братство  сейчас  и
озабочено, поблагодарили  за  помощь  и  угощение,  и  отплыли,  не  теряя
времени, вниз по Шаксурату.
     Вдвоем грести - милое дело, Мирон с Демидом, не очень-то  напрягаясь,
гнали плоскодонку по спокойной реке. Дождь, зарядивший с  утра,  к  вечеру
утих, сверкнуло даже пару раз из-за туч Солнце, но вскоре небо вновь стало
непроницаемо-серым.
     Траги появились, когда устраивались на ночлег. Их было двое:  старый,
полуседой, и помоложе, совсем безбородый.
     - Здоровы будьте, Воины, - поздоровался старший вполне приветливо.
     Лот, хлопотавший у палатки, выпрямился.
     - Да уж постараемся, - ответил он настороженно.
     - Вам говорили в детстве, что лгать нехорошо? - голос трага  полнился
спокойствием и вовсе не содержал в себе угрозы. По крайней мере, пока.
     - Воины не лгут! - с достоинством сказал Лот.
     На голоса из палатки выполз Демид.
     - Вот как? - удивился траг. - Странно. Помнится, когда вас спрашивали
о лже-Знаках, вы ответили, что у вас их нет.
     - Тогда у нас их и не было, - хладнокровно парировал Лот. Вышло очень
уверенно и эффектно.
     - Да? А теперь, стало быть, есть?
     - Теперь есть.
     - Замечательно, - траг потер ладони. - Давайте сюда.
     Лот натянуто улыбнулся.
     - Возьми, если сможешь.
     Рука его словно бы случайно легла на удобную рукоять меча.
     Траг нахмурился. Слова Лота ему явно не понравились.
     - Ого! Не слишком ли смело для человека?
     - Для Воина, - подчеркнул Лот, - не слишком.
     Некоторое время траг молчал.
     - Я вас уничтожу, - пообещал он тихо.
     От реки вернулся Мирон и встал рядом с Лотом. Демид продолжал  сидеть
у палатки.
     - Интересно, как?
     Траг сжал кулаки и в друг в темнеющем небе, одетом тучами,  полыхнула
ослепительная ветвистая молния,  затем  гулко  ударил  гром.  Болота  враз
затихли: грозы случались в Шандаларе крайне редко. Долго  еще  лягушки  не
осмеливались затянуть свои обычные песни.
     - А-а, протянул Лот. - Магия. Ну-ну, попробуй.  Знаки,  траг,  Знаки,
что висят у нас на шеях, уберегут нас от нее.
     Траг с ненавистью вперился Лоту в глаза.
     - Полегче, Лот Кидси, - вмешался второй гость, и Мирон  вдруг  понял,
что это не траг, а человек, бывший Воин. На поясе его  красовался  тяжелый
боевой меч. - Найдется на вас управа и без магии.
     - Когда найдется, тогда и приходите, - отрезал Лот. -  А  пока  -  не
лезьте к нам. Ваше время кончается, траги. Миром должны править люди. А вы
хозяйничаете у себя на небесах - или где там вы обыкновенно пропадаете?
     Воин с проклятием потащил из ножен  меч,  но  Мирон  опередил  его  и
шагнул навстречу, поигрывая  тускло  отблескивающим  в  сумерках  клинком.
Демид вскочил на всякий случай.
     - Что же ты не нападаешь? - спросил  Лот  с  издевкой.  -  Хочешь,  я
отвечу? Ты стар для таких игр. У тебя дрожат руки. А он, - Лот  кивнул  на
Мирона, - полон сил. И ты знаешь не хуже меня, как он владеет мечом.
     Безбородый хмуро втолкнул меч назад в ножны.
     - Зря ты им служишь, - сказал ему Кидси. -  Для  них  люди  -  ничто.
Куклы. Захотят - пошлют на смерть. А мы - люди, и ты, и я. Лучше бы ты был
с нами. И остальным передай мои слова, всем, кто у них на побегушках.
     - Что еще наговорил вам этот выживший из ума Дервиш? -  трага  так  и
распирало от злости.
     - Достаточно, чтобы больше не слушать  ваши  басни.  Заботы  о  целом
Мире, как же, - сказал Лот, стараясь сдерживать эмоции.
     Траг запахнулся в плащ.
     - Ладно. Посмотрим, чья возьмет.
     Он развернулся и пошел прочь, сердито поддавая ногами выброшенные  на
берег в давний паводок сучья. Бывший Воин, понурив голову,  последовал  за
ним. Оба гостя исчезли в сгущающейся темноте, только свежий  послегрозовой
запах, щекотавший ноздри, напоминал о них.
     - Ушли, - констатировал Демид. - Выходит, и впрямь не страшна нам  их
магия.
     - Хорошо, если так, - протянул Лот неопределенно.
     Мирон только сейчас спрятал меч.
     - По-моему, они от нас не отстанут, -  сказал  он  уверенно.  -  Надо
искать деммов-Воинов, да поскорее. И сопроводить их до самого их Мира.
     - С деммами еще предстоит  договориться,  -  взгляд  Лота  блуждал  в
пространстве, как летучая мышь в запертой комнате. - Сумеем ли?
     Мирон пожал плечами:
     - Они ведь пришли за Знаками? Если мы  согласны  вернуть  их  добром,
чего тогда упрямиться?
     - Надеюсь на это. Ладно. Чаю - и спать.
     Следующие  два  дня  прошли  подозрительно  тихо,  хотя  все  ожидали
каких-нибудь козней от трагов. Как назло ни малейших следов деммов или  их
громадин-зверей встретить не удалось, видно так далеко на запад они еще не
успели забраться. Хотя, нет - видели же их в  окрестностях  Шаксурата?  Но
так или иначе, приходилось грести дальше на юг,  по  Сурату,  потом  через
целую вереницу озер: Эклу, Чапонг, Гримш; здесь планировали  повернуть  на
восток, по бесчисленным протокам реки Шоа попасть в Ташт, а там и  Скуомиш
совсем рядом. Деммов там хватало, Мирон и Демид убедились в этом несколько
недель назад.
     Сначала все шло в точности как задумали. Они как  раз  покидали  воды
Чапонга. На юге раскинулось озеро Онсет, к западу простирался Гримш.  Тут,
в узком проливе,  и  подстерегла  их  целая  флотилия  лодок  и  тупоносых
неповоротливых плотов.
     Мирон с Лотом сразу перестали грести, пытаясь определить, где удобнее
пробиться к берегу. На суше еще можно потягаться с нападавшими, три Воина,
сомкнув спины, дорого стоят. Но позади  тоже  чернели  на  воде  несколько
плотов. Засаду проморгали, потому что не ждали ее.
     Демид стоял, пригнувшись, на носу и сжимал меч.
     - Погреби-ка сам, - сказал Лот, вставая. Мирон послушно  сдвинулся  и
взял второе весло. Лот перебрался на корму.
     Одна из лодок приблизилась; в ней стоял высокий плечистый  мужчина  в
развевающемся плаще. В руке у него сверкал узкий хоразанский меч.
     - Эй, Лот! - крикнул он. - Ты ли это?
     Голос стелился над водой, чуть заглушаемый туманом.
     - Протас? - неуверенно отозвался Кидси.
     У Мирона отлегло от сердца: Протас Семилет, Воин из Гурды, с  которым
съеден не один пуд соли и пройдена не одна верста, и по  размокшим  тропам
Шандалара, и по бескрайним гурдским степям, и по глухим лесам Фредонии,  и
по сагорским перевалам.
     - Я, Кидси. Пристанем?
     - Пристанем, - согласился Лот.
     Мирон немедленно погреб к близкому  берегу.  Спустя  несколько  минут
плоскодонка, подмяв под днище  упругие  стебли  опоки,  ткнулась  носом  в
пологий берег.  Лодки  и  плоты  тянулись  следом,  охватывая  их  широким
полукольцом.
     - Не нравится мне это, - поцедил Демид, щуря глаза. Пальцы его нервно
елозили по рукояти меча, лезвие покоилось на  плече.  Мелкие  капли  дождя
стекали по отполированному клинку  к  витой  гарде,  оставляя  на  металле
мокрые дорожки.
     - Да брось ты! - успокоил его Мирон. - Это же Протас!
     Демид о Протасе только слыхал, видеть же его  ранее  не  приходилось.
Лот хранил молчание, но в глазах его легко угадывалась тревога.
     Лодка с Протасом пристала первой, за ней еще несколько. Пяток  плотов
остались на воде, прочие неторопливо приближались к берегу.
     Протас  во  главе   двух   десятков   меченосцев   приблизился.   Лот
демонстративно убрал меч в ножны, покосившись на Демида,  но  тот  так  же
демонстративно оставил свой на виду. Без тени беспокойства Протас  спрятал
клинок.
     - Здравствуйте, Воины, - сказал он.
     - Семилет! - Мирон растопырил руки для объятий и  шагнул  вперед,  но
Протас предостерегающе вытянул ладонь ему навстречу.
     - Погоди, Шелех. Сперва потолкуем.
     Мирон замер, недоуменным взором пожирая товарища.
     - Что с тобой, Семилет? - Мирон показал ему пустые ладони. -  Это  же
я, Мирон!
     - Я вижу, - Протас хмурился. Чувствовалось,  что  ему  очень  нелегко
сейчас.
     - Говори, Протас, - предложил Лот. - Нам нечего скрывать.
     - Мне тоже нечего скрывать, - кусая  губы  ответил  Воин.  -  Знаете,
зачем меня послали траги?
     - Догадываюсь. Отобрать у нас Знаки.
     Протас еле заметно кивнул.
     - Правильно. Отобрать все Знаки, сколько у вас найдется. Но сперва  -
убить всех троих.
     Лот не удивился. Методы трагов ему были прекрасно известны.
     - Что же, - он развел руками. - Мы готовы.  Но  мы  будем  сражаться,
Протас, ты же знаешь.
     - Пропади все пропадом, Лот! Я не стану с вами сражаться! Не  верю  я
трагам! - заорал Протас с ненавистью.  -  Что  вы  натворили?  Что  вообще
происходит?
     - Я могу рассказать, Протас, - предупредил Лот, не повышая  голос.  -
Но это тяжелое знание, - добавил он, вспомнив Дервиша.
     - Поймите меня, - хрипло выдавил Протас. - Я всю  жизнь  выполнял  их
приказы. Не знаю, во что вы умудрились впутаться, но не  траги  стояли  со
мной плечом к плечу в битвах. И не их кровь  смешивалась  с  моей.  Я  еще
никогда не скрещивал меч с другим Воином в поединке на смерть. Я  не  хочу
этого! - в голосе Семилета сквозило отчаяние.
     - Присядем, Протас, и ты все узнаешь. Вот наша лодка. И  ребят  своих
зови, пусть знают правду.
     - Тогда я и Дитриха крикну, - сказал Протас уже спокойнее.  -  Он  на
плоту.
     - Шварца? И он тут? - Лот что-то прикинул в уме. - Гм!  Пять  Воинов,
это уже кое-что!
     Говорил он так, словно не  сомневался,  что  весь  этот  отряд  через
некоторое время объединится с тройкой шандаларцев.
     Когда остальные плоты  пристали  невдалеке  и  Дитрих  Шварц,  всегда
серьезный бородатый фредонец, уселся подле Протаса на борт плоскодонки,  а
ратники столпились рядом, Лот негромко,  но  чтобы  все  слышали,  изложил
историю Знаков из Мира деммов, поведал  о  судьбе  Дервиша  и  Даки,  и  о
возможной войне с чужаками в Шандаларе.
     Лот умел говорить убедительно.
     - Вот и все. Вам решать, с кем быть.
     Меченосцы зароптали, Дитрих вопросительно уставился на  Протаса.  Тот
глядел на Лота, стиснув зубы.
     - Что же, - сказал наконец Семилет.  -  Нечто  подобное  я  и  ожидал
услышать. Знай, Лот. И ты, Мирон, и ты, Демид Бернага: отныне нас четверо.
Я - с Воинами, потому что я тоже Воин. А за трагами подвигов я  что-то  не
припомню.
     - Пятеро, - коротко, но весомо вставил Дитрих. - И фредонцы с нами, -
указал он на отряд.
     Только  Мирон  заметил,   какое   испытал   облегчение   Лот   Кидси.
Неестественная бледность покидала его лицо.
     - Эй, Протас, - улыбнулся Мирон, обращаясь к  товарищу.  -  Теперь-то
хоть можно тебя обнять?
     Протас крепко сжал его плечи:
     - Здравствуй, Шелех! Ты снова под ногтем у судьбы, значит у тебя  все
в порядке!
     - Ага! - хохотнул Мирон, умевший легко менять настроение. - Но теперь
рядом ты, Протас, значит все будет в  порядке  и  дальше.  Даже  у  судьбы
ломаются ногти.
     - Что делаем? - поинтересовался практичный Дитрих.
     Лот, продумавший все заранее, сказал:
     - Наверное, поступим так: ты, Дитрих, со  всеми  ратниками  уходи  на
запад и расскажи обо всем кому сможешь. Думаю, большинство  Воинов  примет
нашу сторону. Да и люди нам, вроде бы, верят.
     - Трагам тоже верят.
     - Но нам - больше, - сказал Лот убежденно,  и  это  было  правдой.  -
Когда накатываются кочевники, они видят  Воинов,  а  не  трагов.  Так  что
постарайтесь, чтобы как можно больше людей узнали об их темных делишках. А
мы вчетвером попробуем вернуть Знаки чужакам-Воинам.
     - Времени у нас мало? - предположил Дитрих.
     - Не знаю, - честно сказал Лот. - Полагаю, что так.
     - По плотам, - скомандовал Дитрих  своим  меченосцам.  -  До  встреч,
Воины!
     Он пожал всем руки и пошел к лодкам, ни разу не обернувшись; его люди
потянулись частью за  ним,  частью  к  плотам,  приставшим  по  другую  от
плоскодонки  шандаларцев  сторону.  Таков  он  был  -   Дитрих   Шварц   -
невозмутимый и незыблемый, как скала, фредонец,  всегда  больше  делавший,
чем говоривший.
     Его проводили взглядами и боевым кличем.
     - До темноты еще часов пять, - сказал Лот, глянув на небо. - В путь?
     - В путь, - подтвердил Мирон, сталкивая лодку в воду.
     Гребли до самого вечера, слушая сбивчивый рассказ Протаса о войне  во
Фредонии. Кочевники добрались и туда.
     Шандалар сеял на них мелкий монотонный дождь.
     Утром на стоянку заявились два трага и монах с архипелага, запахнутый
в черный плащ по самые глаза. Мирон только головой покачал: ну и компания!
     Четверка Воинов настороженно ждала известий.
     - Плохие новости, - начал один из трагов.
     - Плохие для вас или для нас? - поинтересовался Лот.
     - Для всех. Придется, похоже, на время забыть о распрях.
     - Неужели?? - скептически обронил Лот,  уверенный,  что  это  не  что
иное, как очередная уловка. - Кстати, нас стало больше, вы заметили??
     - Заметили, - ответил траг. - Но речь не об этом.  Нам  действительно
придется ненадолго заключить перемирие.
     - Значит, мы воюем? Спасибо за откровенность, - поклонился Лот.
     - Это вы воюете, - траг озабочено хмурился. - Отдали бы Знаки, и все.
     - Ага, - кивнул Лот, - мы, значит, воюем, а вы - ангелы. Кто же тогда
приговорил нас к смерти?
     Протас, Мирон и Демид не вмешивались, предоставив  Лоту  право  вести
разговор, но слушали они во все уши, внимательно и с интересом.
     - Повторяю, сейчас не время спорить. Опасность нависла над Миром. Над
всем нашим Миром. И над Миром деммов тоже. Скажи, Рон.
     Вперед выступил монах, откинув с лица капюшон, и Шелех  тотчас  узнал
его: это был тот самый, что передал им в Зельге слова настоятеля  Уордера.
Что нужно повидаться с Лероем...
     - Они не лгут, Воины. Угроза вполне реальна.
     - Что же может угрожать  Мирам?  С  чем  не  в  состоянии  справиться
хваленая магия трагов? Пусть траги деммов бессильны, но вы-то что?
     - Дверь открывается, - перебил монах. - Гораздо раньше, чем  ожидали.
Это дело Воинов.
     Лот осекся. Он понял.  Но  вдруг  это  всего  лишь  уловка  Очередная
полуложь-полуправда? Дервиш говорил,  что  нечисть  из-за  двери  способна
уничтожить оба Мира. Неужели траги пошли бы на подобный обман?
     Что-то  нашептывало  ему:  на  этот  раз  траги  не   лгут.   И   еще
чувствовалось: развязка приближается.
     Лот взглянул на товарищей, те - на него.
     - Ну? - спросил Мирон с надеждой. Но Лоту нечего было сказать.
     И тут кто-то подергал его за рукав. Лот обернулся.
     Задрав голову, рядом  стоял  Дервиш-мальчишка  со  своим  неразлучным
псом.
     - Они говорят правду, Воины. Можете им довериться.  Но  потом,  когда
дверь станет закрываться, берегитесь.
     Траги с ненавистью глядели на того, кому  некогда  отказали  в  праве
быть человеком. Но молчали. Мир был нужен им целым.
     - Удачи! - мальчишка взял пса за ошейник и ушел  в  дождь,  лишь  его
детский, неуместный здесь на  болотах  голос  продолжал  звучать  в  ушах:
"Удачи! Удачи!"
     Лот в упор поглядел на трагов, словно хотел отбросить их взглядом.
     - Где расположена дверь?
     Ответил монах:
     - На острове Сата, недалеко от монастыря. В Зельге вас ожидает шхуна.
Кстати, Даки передавал привет.
     - Ну что же, траги-властители. Можете успокоиться:  мы  идем.  Но  не
ради вас: ради Мира. Ради Даки и Дервиша.
     Голос Лота был тверд и спокоен. Он знал наверняка, что  все,  стоящие
рядом, согласятся с ним. По крайней мере, верил в это.
     И еще он знал, что они пойдут на смерть, ибо траги не выпустят их  от
самой двери, ведь это уже не Мир  людей,  а  значит,  на  них  подействует
магия.
     - Слышите? Ради Мира.
     Лот выбросил вперед сжатый кулак.
     - Ради Мира! - повторил Мирон, не  раздумывая,  и  его  ладонь  легла
поверх.
     - Ради Мира!
     - Ради Мира! - возгласы Демида и Протаса слились  воедино,  а  ладони
заняли подобающее клятве место.
     Они знали на что идут. Но шли: ведь на груди у каждого - Знак  Воина,
а Воины не могут иначе.
     - У вас неделя, -  сказал  одни  из  трагов.  -  Должно  хватить,  но
поторопитесь.
     Белые плащи величаво удалились;  Мирон  задумчиво  глядел  им  вслед.
Интересно, как траги путешествуют? Явно не на своих двоих, уж очень быстро
они оказываются в нужном месте. Но увидеть это никогда не удавалось: траги
покидали поле зрения пешком, а что происходило  дальше  оставалось  только
гадать.
     Монах уходить не собирался; Лот нейтрально поинтересовался,  чего  он
ждет, когда молчание стало нестерпимым.
     - Я вас проведу, - ответил Рон.
     Мирон помнил его имя еще с Зельги. Впрочем, траги обращались  к  нему
совсем недавно.
     - В качестве соглядатая? - ехидно уточнил Демид.
     - Нет, - покачал головой монах. - С трагами монастыри не имеют ничего
общего. Абсолютно. Вообще, они нам малоинтересны, а наши сферы воздействий
практически не пересекаются.
     - Кто же вам интересен? -  задал  законный  вопрос  Лот,  укоризненно
покосившись на Демида. Похоже, Лот считал, что ехидство тут  совсем  ни  к
чему.
     - Миры и их взаимовлияние, - Рон отвечал покорно, без малейших следов
недовольства и раздражения.
     Впоследствии выяснилось, что он  был  покладистым  малым:  безропотно
греб наравне со всеми, помогал ставить палатку, готовить пищу, старался по
возможности исчерпывающе ответить на  каждый  вопрос.  Он  многое  поведал
Воинам за те несколько дней, что пришлось провести вместе. О монастырях, о
послушниках - так правильно именовались монахи - о двери,  наконец.  Воины
впитывали его знания, запоминали  каждое  слово,  ведь  знания  не  бывают
лишними.
     Выяснилось, что к двери можно приблизиться лишь когда она открывается
или закрывается. Когда она полностью распахнута или  заперта,  ход  к  ней
исчезает. Открывается она в течение семи дней; только когда она  отворится
настежь таинственные обитатели Миров за дверью в  состоянии  проникать  на
эту сторону. Воины-люди и Воины-деммы уже должны стоять у порога  к  этому
моменту, ведь на сутки доступ к их  родным  Мирам  прекращается.  Сутки  -
столько предстоит  охранять  дверь.  А  потом  она  в  течение  семи  дней
закрывается. В это время любой может ненадолго заглянуть в Мир деммов  без
всякой магии. Однако Рон не советовал: мрачное местечко.  Шандалар,  самая
сумрачная страна Мира людей, казалась по сравнению с ним царством света  и
красок. Кстати,  выяснилось,  что  Шандалар  потому  и  стал  холодным  да
сумрачным, что на него упала тень Мира деммов. Всего лишь тень! Виной тому
все те же три чужих Знака, долгие годы спрятанные в самом сердце  Озерного
Края.

     За рассказами Рона время летело  на  удивление  быстро  и  незаметно.
Воды, окружающие плоскодонку, то и дело меняли названия:  Онсет,  Маратон.
Величаво проплыло слева устье Бусы, потом Бусинги. Второе было широченным,
добрые полверсты. Маратон тоже становился все шире, пока не втек  в  залив
Бост. Вскоре из  тумана  важно  и  неторопливо  возникли  подмытые  берега
острова Ноа. На юго-западе  легко  угадывалась  мерно  вспыхивающая  башня
зельгиного маяка. Да и город был теперь совсем рядом.
     У причала покачивалась одна из новых шандаларских шхун.
     -  "Чайка",  -  прочел,  шевеля  губами,  Протас.  Крупные  буквы   с
завитушками на высокой корме были заметны  и  легко  различимы  издали.  -
Ваша?
     - Угу! - не без гордости подтвердил Мирон. - Слышь, Рон, а вторую как
нарекли? И где она?
     Монах охотно пояснил:
     - В Туран ушла, за товарами. А нарекли ее "Надеждой".
     "М-да, - подумал Мирон. - Подходяще."
     Кто-то на шхуне приветственно махал рукой.
     - Эгей, на шлюпке! С прибытием!
     Воины ответили на приветствие.
     В Зельге немного задержались -  отчасти  из-за  того,  что  следовало
отдохнуть,  благо  время  позволяло,  отчасти  оттого,   что   Лот   хотел
переговорить с Даки.
     Таверна "Облачный Край" вновь приняла Воинов, как способен  принимать
только дом, но на этот раз они не могли расслабиться и обо всем  позабыть,
ведь ожидание опасности куда хуже самой опасности.
     Мирон почти не спал. Просидел в зале за дальним столом, потягивая эль
и слушая разговоры  да  песни.  Под  сводами  витали  причудливые  облачка
табачного дыма, глядя на них Мирон предавался размышлениям.  Что  готовили
ближайшие дни? Смерть? Если да, то какую? Доведется ли еще увидеть Зельгу,
посидеть в этом уютном зальчике, услышать, как густые  голоса  матросов  и
заезжих хуторян затянут: "В Зельге снова попойка..."?
     Молчаливый паренек в фартуке изредка подливал Мирону эль.
     "Чайкой" командовал старый знакомый - капитан Хекли. К  острову  Сата
отплывали рано утром. Матросов с вечера в город не отпустили,  поэтому  на
причале появились лишь две фигуры,  полустертые  дождем:  Воины-шандаларцы
без труда узнали настоятеля Ринета Уордера и Даки.  Оба  не  проронили  ни
слова.
     Ветер благоприятствовал и острова достигли еще  до  темноты.  "Чайка"
вошла в северную бухту; якоря ухнули в свинцово-серую воду, подняв  чахлые
фонтанчики таких же серых брызг. Матросы быстро наладили трап.
     Воины  молча  сходили  на  старенькую  скрипучую  пристань;   к   ним
присоединились лишь Рон в своем длинном монашеском плаще.
     - Удачи! - сказал Хекли, вскинув кулак. - Мы будем  ждать  вас  здесь
же, Воины!
     Матросы глядели на уходящих спокойно: они ничего не знали. Но  каждый
помнил: там, где Воины, легко не бывает.
     У порога нужно было встать завтра в полдень.
     - Здесь недалеко есть пещера,  -  сообщил  деловито  Рон.  -  Там  по
крайней мере сухо.
     - Если главное, чтоб было  сухо,  зачем  тогда  с  корабля  сошли?  -
проворчал Демид из-под капюшона.
     - Корабль уйдет, - пояснил Рон. - А через пару дней вернется.
     Демид продолжал что-то вполголоса ворчать по обыкновению. Мирон  даже
успокоился: раз ворчит, значит все в порядке.
     - Ладно тебе, - успокоил Демида Лот.  -  Небось,  не  промокнешь,  не
сахарный.
     И уже Рону:
     - Далеко дверь-то?
     Рон покачал головой:
     - Нет, не очень. Пещера, кстати, по пути.
     - Ну и пошли, решил Лот. - Чего тут торчать?
     Рон  послушно  вел  их  сквозь  сгущающиеся  сумерки.  Где-то  далеко
скрипели лягушки, напоминая, что в  глубине  острова  встречались  пресные
озерца, больше похожие на необъятные лужи. Воины ступали вслед за монахом,
вытянувшись недлинной цепочкой.
     В пещере и правда было сухо. Чьи-то заботливые руки сложили в  центре
небольшой очаг, а в дальнем углу соорудили ладный деревянный  помост,  где
можно было удобно устроиться на ночь.
     - Сюда иногда удаляются послушники, - пояснил Рон. - Отшельничать. По
году здесь проводят, а то и больше. Правда, теперь это случается реже.
     Он немедленно занялся костром и  приготовил  чаю  из  своих  запасов,
особенно вкусного и ароматного.
     "Нас четверо,  -  думал  Мирон.  -  У  порога  встанут  рое.  Кто  же
останется?" Ему казалось, что следует оставить Протаса, ведь не он заварил
всю эту кашу. Но Протас не останется, Мирон ни секунды не сомневался.
     Значит, Демид Бернага, как самый молодой.
     Допив бодрящий напиток, Лот сказал:
     - Надо отоспаться, други. По-настоящему. Так что -  на  боковую.  Рон
нас разбудит.
     Мирон знал, что Лот прав. Завтра им  понадобятся  все  силы.  Как  ни
странно, заснул он почти сразу, окунувшись в сон, как  в  глубокий  темный
омут. Остальные тоже быстро отключились. Не иначе, Рон подмешал чего-то  в
чай.
     Проснулся Мирон оттого, что кто-то склонился над его надувным  ложем.
Глаза открылись за секунду до того, как Рон потряс его за плечо.
     - Вставай, Шелех. Пора.
     Голова была ясная и свежая. Это здорово.
     Монах успел приготовить плотный мясной  завтрак.  Правильно,  ведь  в
следующий раз поесть Воинам удастся не раньше чем через  сутки  с  лишним,
завтра после полудня. Если конечно...
     Но о худшем Мирон не хотел даже думать.
     Каждый жевал свою порцию в полном молчании. Вообще, Мирон  чувствовал
себя неуютно. Даже перед тяжелыми битвами в военных лагерях не бывало  так
тихо. Тогда все выглядело простым и понятным: впереди враг. Дружина Валуа,
отранцы или просто банда варваров. Но -  обыкновенных  людей,  вооруженных
мечами и пиками, топориками и кинжалами, и заранее известно, чего  от  них
ждать.
     Сегодня никто не представлял с кем придется схватиться. Рон, знавший,
похоже, все  на  свете,  ответить  на  подобный  вопрос  не  смог,  только
беспомощно развел руками. И еще траги с их враждебной магией...
     Все это Мирон додумывал уже на ходу. Вещи оставили  в  пещере,  взяли
только оружие и по фляге с питьем. Так посоветовал Рон.
     Остров казался совсем пустынным, только над заливом  угадывались  еле
слышные крики чаек.
     Вскоре показалась большая рыжая скала, словно покрытая  бесформенными
пятнами ржавчины. У самого ее  подножия  виднелось  пульсирующее  багровое
пятно. Рон вел прямо к нему. Скала приближалась с каждым  шагом,  пока  не
заслонила полнеба.
     - Пришли, сказал монах просто.
     Скала была самой обычной, но вот это полукруглое пятно локтей пяти  в
поперечнике казалось входом в пещеру, наполненную  красноватым  светящимся
туманом.
     - Еще часа два есть, - продолжал Рон. - Решайте, кто останется.
     - Протас, конечно! -  не  терпящим  возражений  тоном  заявил  Демид.
Семилет переглянулся с Лотом, улыбнулся и снисходительно похлопал  Бернагу
по плечу, мол: "Ну-ну, парень!"
     - Протас пойдет, - негромко сообщил Лот. - Остаться  должен  один  из
нас, чтобы правильно распорядиться Знаками деммов.
     - Вот ты и оставайся, Лот, - предложил  Мирон.  -  Уж  ты-то  сумеешь
распорядиться ими мудрее всех.
     - С другой стороны, - словно не  замечая  говорил  Лот,  -  у  порога
понадобятся самые сильные бойцы. Самые опытные.
     Уловив его мысль, Демид твердо сказал:
     - Я не останусь.
     Монах слушал этот спор за право умереть вместо товарища  с  некоторым
удивлением. А потом вдруг подумал: а чему, собственно  удивляться?  Это  ж
Воины...
     - Поэтому, - заключил Лот, - останется Мирон.
     - Я? - не поверил своим ушам Мирон.
     - Ты, - подтвердил Кидси. -  Ты  старше  Демида,  а  значит  умнее  и
опытнее.
     Демид ухмылялся. В  другое  время  он  стал  бы  оспаривать  подобное
заявление. Но не сейчас.
     - Ну и что? - негодование закипало в Мироне, будто вода в котелке над
жарким костром. Такого исхода он совсем не ожидал.
     - Мечом махать и дурень  сможет.  А  тебе  предстоит  придумать,  как
вернуть деммам их Знаки, и при этом не подставиться трагам. Я  уверен,  ты
справишься. Жаль, я не могу тебе  ничего  посоветовать  -  главное  только
начинается, и что произойдет завтра я даже не догадываюсь.
     Мирон отвернулся. Негодование  гасло.  Не  требовалось  особого  ума,
чтобы понять: Лот тысячу раз прав.
     - Это нечестно, - сказал он тихо.
     Лот хлопнул его по плечу.
     - Что за тон, Шелех? Пойми наконец, умереть во сто  крат  легче,  чем
выжить и победить.
     - Но я не хочу, чтобы вы умирали.
     - А мы, - резонно заметил Протас, - не хотим, чтобы умер ты.
     - Все, - отрезал Лот. - Держи.
     Он протянул Мирону кошель с тремя чужими Знаками. - До  завтра.  И...
Прощай на всякий случай.
     Рыжеволосый Воин крепко обнял  Шелеха  и,  не  оборачиваясь,  ушел  в
багровый туман.
     - До завтра, Мирон.
     - До завтра.
     Шелех обнялся с Протасом, потом  с  Демидом,  провел  их  взглядом  и
сердито пнул мокрую землю.
     Монах вздохнул.
     - Пойду покажу им что  к  чему,  пока  время  есть,  -  сказал  он  и
направился к пятну входа. Багровый туман поглотил и его.
     И тут  шевельнулась  неясная  пока  еще  мысль.  Никак  не  удавалось
ухватить ее за хвост.
     "Два часа, - подумал Мирон. - Хоть глянуть, как там? Успею ведь."
     - Эй, Рон! - крикнул он.
     Минах вернулся почти сразу.
     - Чего тебе?
     - Можно мне войти туда? Ненадолго?
     Тот, взвесив, разрешил:
     - Почему нет? Только быстро, ход скоро закроется.
     Мирон  торопливо  зашагал  к  монаху.  Мысль  снова  шевельнулась,  и
пропала.
     Сквозь туман просвечивала неровная поверхность скалы.
     - Входи, - пригласил Рон и исчез в толще камня.
     Пересилив себя, Мирон ступил в багровые потемки и  вопреки  всему  не
наткнулся  на  препятствие,  а  оказался  в  широком  сумрачном  коридоре.
Красноватый свет струился  откуда-то  сверху  и  оттого  коридор  выглядел
зловеще.
     Друзья-Воины стояли в центре перед боковой  стеной  у  почти  настежь
распахнутой двери. Дверь была толстая, каменная, и совершенно непонятно  -
что ее  двигало.  В  широком  проеме  пульсировала  влажно  поблескивающая
перепонка, готовая вот-вот лопнуть; за ней угадывался непроницаемый мрак.
     В дальнем конце коридора виднелось знакомое полукруглое пятно.
     Мысль тотчас тяжело заворочалась.
     - Это ход в Мир деммов?
     Рон утвердительно кивнул и направился к Воинам, застывшим у двери.
     "Вот оно, - подумал Шелех, - Знаки у меня на поясе,  а  вон  их  Мир,
совсем рядом."
     Он торопливо прошел мимо товарищей, словно не заметив - ведь они  уже
попрощались - и оказался перед слабо освещенной стеной, похожей на  завесу
из тумана. Или перед туманом, смахивающим на стену. На этот раз он  шагнул
смелее. И только потом поднял голову и поглядел перед собой.
     Перед  ним  лежала  широкая  мрачная  долина.  По  красноватому  небу
медленно ползли тяжелые лилово-фиолетовые облака, отбрасывая на каменистую
землю густые непроглядные тени. Было темно. Вернее, сумрачно, почти как  в
коридоре, но Мирон видел довольно далеко.
     А прямо перед ним, шагах в десяти, стоял  траг  в  белом  плаще.  Мир
деммов расцвечивал плащ в багровые тона.
     - Ну, - сказал траг  насмешливо,  -  кажется,  ты  хотел  тут  что-то
оставить? Три таких блестящих медальончика в кожаном кошеле?  Валяй,  я  с
удовольствием подберу.
     Мирон разочаровано вздохнул. Правильно, это было бы слишком просто. В
предусмотрительности трагам не откажешь.  Собственно,  этого  и  следовало
ожидать.
     Он развернулся и канул в  скалу-близнец  рыжей  громадины  с  острова
Сата, так и не заметив три темные точки, приближающиеся по воздуху к  этой
же скале, мерно взмахивая перепончатыми крыльями.
     Не говоря ни слова Мирон прошел в свой Мир и тотчас ни лицо ему  упал
прохладные мелкие капли.
     Он остался наедине с мелким  дождем,  тремя  Знаками  чужого  Мира  и
невеселыми мыслями. За сутки ему  предстояло  придумать,  как  перехитрить
трагов. Как решить извечную проблему переправы через реку волка,  козла  и
капусты при наличии всего одной лодки.
     Он сел под жиденький куст ивы и стал думать.
     Ближе к полудню вернулся Рон и уселся  рядом  с  Мироном.  Еще  через
некоторое время багровое пятно начало понемногу тускнеть, пока  совсем  не
исчезло. Скала стала просто скалой, рыжей и мокрой.
     - Все, - сообщил Рон бесстрастно. - Дверь открылась.
     Мирон вдруг явственно представил, как по ту сторону мерцающих красным
клинков, чмокнув,  лопнула  трепещущая  перепонка  и  навстречу  рванулось
что-то клыкастое, закованное в вороненый металл и угрожающее...
     Наверное, это было совсем не то, но больше ничего  Мирон  представить
не смог.
     Он уткнулся в подтянутые к самому лицу колени и в сотый раз  собрался
с мыслями.

     Варварам тогда задали хорошую трепку и отбросили  вглубь  их  снежных
земель. На плоских пятачках среди рек целую неделю пировали волкособаки  и
тощие северные вороны. Но таково свойство варваров: они гибнут сотнями,  а
возрождаются тысячами и вновь нападают, невзирая на  былые  поражения.  От
набегов страдал не только Шандалар, но и соседняя Фредония, край  дремучих
лесов.
     Неизвестно уже, кому пришло  в  голову  объединиться:  фредонцам  ли,
хозяевам чащ, шандаларцам ли, жителям болот, но так или иначе  совместными
усилиями удалось основать вдоль границ  с  варварскими  землями  несколько
сторожевых постов. С  тех  пор  стало  спокойнее,  ведь  варварам  уже  не
удавалось застать селения врасплох.
     Объединение и дружба с фредонцами быстро дали  обильные  плоды:  лес,
которого так не хватало Шандалару, потянулся от соседей целыми караванами.
Правда, караваны вязли в шандаларской грязи, но фредонцы  научили  соседей
стелить поверх размокших троп  сплошные  бревенчатые  гати,  а  туда,  где
раскинулись непроходимые топи, лес сплавляли по многочисленным рекам.
     Снова Шандалар ожил,  и  теперь  по  рекам  и  озерам  нетрудно  было
встретить вереницы торговцев-плотогонов. А на северо-запад тянулись лодки,
груженые рисом и плодами опоки, которые охотно брали лесовики.
     Казалось,  что  наступают  хорошие  времена,  но  разразилась   война
Фредонии с Гурдой и  торговля  враз  захирела.  Воины  со  своими  верными
отрядами  ушли  на  запад,  а  в  Шандаларе   наступило   затишье.   Людям
только-только успевшим  привыкнуть  к  более-менее  сытой  и  обеспеченной
жизни, вновь пришлось отказывать себе во многом.
     А тут еще не то кто-то из переселенцев,  не  то  вернувшиеся  варвары
занесли в Озерный край неведомую смертоносную болезнь. Эпидемия  вспыхнула
и распространилась с невероятной быстротой,  зараза  косила  людей  целыми
хуторами, а лекарства никто не знал.
     Неизвестно, что произошло бы дальше, не  приди  на  помощь  монахи  с
архипелага.  Они  тоже  не  знали   лекарства,   но,   умудренные   опытом
предшественников, стали упорно искать спасительное средство.
     И нашли. Не думайте, что это было легко.
                         Сай Леонард, настоятель.
                         Приход Эксмута, летопись Вечной Реки, год 6897-й.

     Незаметно опустился вечер,  потом  пришла  ночь,  а  Мирон  с  плотно
завернувшимся в плащ монахом все  так  же  сидели  под  кустом,  почти  не
двигаясь. Монах, похоже, дремал. Мирона одолевали мысли.
     Задача: вот три Знака. Их нужно переправить  в  соседний  мир.  Траги
хотят этому помешать. Пока он в своем Мире магия  трагов  ему  не  грозит.
Черти бы побрали их магию...
     Мирон тягостно вздохнул. Не привык он соперничать со  столь  могучими
противниками.
     "Я тут голову ломаю, - возникла сердитая мысль, -  а  друзья  рубятся
неведомо с кем..."
     Дальше: едва он, точнее его Знак покинет  этот  Мир,  траги  лишаются
магии и с ними можно говорить уже совсем по-другому. Но как  вынести  Знак
отсюда?
     Впрочем, три Знака сейчас находились вне пределов Мира.
     Мирон даже дышать перестал. Место у  двери  -  не  в  Мире!  Об  этом
говорил Дервиш.
     Но Воины непременно вернутся в свой Мир после изнурительной битвы. На
это и рассчитывают траги.
     И вдруг решение пришло к нему, простое, ясное и очевидное,  настолько
простое, что додуматься до него с ходу было невероятно тяжело. Практически
невозможно.
     Мирон вскочил.
     - Й-э-э-э!!!
     Рон вздрогнул и очнулся, недоуменно  тряся  головой.  Он  едва  успел
пригнуться: меч Мирона, описав полукруг, начисто снес гостеприимному кусту
верхушку.
     - Ты чего? - удивился монах. - Или очумел?
     Шелех уже взял себя в руки и убрал оружие в ножны.
     - Прости, Рон, я бы тебя все равно  не  задел.  Я  кое-что  придумал,
поэтому и радуюсь.
     Монах пожал плечами и вновь привалился к пострадавшему  кусту.  Шелех
же принялся и так, и эдак  взвешивать  новую  идею.  Изъянов  он  пока  не
замечал, но для ее исполнения нужно было каким-то  образом  вытащить  сюда
одного из деммов.
     - Рон, - негромко спросил Шелех. - Ты сможешь после всего заглянуть в
Мир деммов? Всего на пару минут?
     - Смог, - ответил монах. -  Но  это...  Как  бы  тебе  сказать...  Не
принято.
     Мирон довольно потер ладони.
     - Но если ты думаешь отдать чужие Знаки мне, забудь об этом. Траги не
допустят, чтобы я ускользнул. В коридор я еще успею войти, но в Мир деммов
- никак.
     - Сможешь ли ты привести хотя бы одного  демма?  Монах  неопределенно
развел руками:
     - Понятия не имею. Посмотрим.
     - Но ты попробуешь?
     Рон промолчал.
     Теперь время почему-то стало тянуться  еле-еле.  Мирон  то  увидел  у
увечного куста, то вскакивал и бегал туда-сюда. Нетерпение овладевало  им,
и с каждым часом все сильнее.
     Очень  медленно  светало;  во  мраке  все  отчетливее  вырисовывалась
громада скалы. Серые сумерки клубились у ее подножия.  Ночь  пряталась  по
ложбинам и пропадала, уступая место дню - может  быть,  самому  важному  в
жизни Мирона.
     До  полудня  все  равно  оставалась  уйма  времени.  Мирон   пробовал
подремать, но безрезультатно. Монах допил воду из белой фляги и сходил  за
свежей.
     Вскоре явились еще несколько послушников из монастыря.  Все  они  уже
достигли  почтенного  возраста  и  седин,  поэтому  терпения  им  было  не
занимать. Сели себе полукругом на корточки и застыли, прикрыв глаза. Мирон
даже позавидовал.
     Он успел потерять всякое представление о времени, когда Рон  рядом  с
ним наконец шевельнулся.
     - Все!
     Шелех вскочил, как ужаленный. На буром теле  скалы  постепенно  стали
проступать смутные  очертания  багрового  пятна-хода.  Старцы-монахи  тоже
поднялись; легкий ветер колыхал их длинные плащи и бороды. Мирон побежал к
скале.
     Из кровавой тьмы  нетвердо  выступил  Демид.  Глаза  его  лихорадочно
блестели, меч был весь зазубрен, а левая рука болталась, словно чужая.  Он
шагнул несколько раз и рухнул на колени. Монахи заспешили к нему, на  ходу
извлекая из-под плащей небольшие сумки, наверное со снадобьями.
     Вторым показался  Протас,  несущий  на  руках  Лота.  Мирон  невольно
вздрогнул.  Протас  бережно  опустил  свою  ношу  на  землю  и  обессилено
растянулся рядом.
     Лот был мертв. Хватило  одного-единственного  взгляда,  чтобы  понять
это. На шее зияла глубокая рана, а грудь кто-то будто раздавил.
     Мирон зажмурился, сглатывая пересохшим враз горлом  липкий  противный
ком. Но горевать времени не оставалось. Он отогнал боль и стал действовать
как задумал.
     - Рон! Давай!
     Монах метнулся к скале, а  Шелех  склонился  над  Демидом,  мало  что
соображающим. Знак Воина выбился из-под куртки и  ясно  виднелся  на  фоне
темной выделанной кожи.
     Когда появились траги Мирон стоял на  коленях  перед  мертвым  Лотом,
сжимая в руке кошель со Знаками, которые  намеревался  отдать  деммам.  Он
медленно поднял голову и оглядел целую вереницу белых, как молоко, плащей.
     Позади, перед ходом к двери растерянно стоял Рон, переминаясь с  ноги
на ногу, а перед самым ходом застыли трое бывших Воинов и два трага.
     Мирон обернулся, заметил это и бессильно опустил руки.
     - Вы продержались, Воины. Это хорошо.
     Мирон молчал, лихорадочно отыскивая выход.
     - Самое время разобраться со Знаками, -  продолжал  один  из  трагов,
низенький и краснощекий. На его былом плаще змеились  тончайшие  бирюзовые
полосы, которых не было больше ни у кого.
     "Их верховный, - догадался Мирон. - Надо же!"
     - Как я вижу, один из вас погиб. Его Знак, -  требовательно  произнес
траг протягивая руку.
     "Все они одинаковые", - подумал Мирон с неожиданной тоской.
     Он наклонился, нарочито медленно снял Знак с шеи Лота и  крепко  сжал
его в кулаке.
     - Отныне, - сказал он с металлом в  голосе,  -  судьбой  Знаков  буду
распоряжаться люди. Ваше время минуло, траги. Вы - в прошлом.
     Получилось даже весомее, чем он ожидал.
     - Так значит? - нейтрально заметил верховный. - Ладно, поглядим.
     - А эти, - Мирон вытряхнул из кошеля три Знака, - я вручу деммам.
     Не  успел  он  перевести  дыхание,  из  клубящегося  в  ходе   тумана
показалась  невысокая  черная   фигура.   Большие   стоячие   уши   нервно
подергивались, отчего голова пришельца выглядела более крупной,  чем  была
на самом деле. В руках демм бережно нес меч  в  ножнах  -  даже  с  такого
расстояния Мирон без труда узнал меч Лота.
     Престарелые Воины и оба трага отшатнулись, освобождая дорогу.
     Демм приблизился к неподвижному Лоту, опустил меч рядом, на несколько
отступил, и  торжественно  поклонился,  отдавая  дань  мужеству  и  отваге
ушедшего. Получилось это очень искренне.
     - А, - протянул траг. - Вот и соседи. Ну, давай, Мирон.  Можешь  даже
вручить ему эти Знаки. Можешь даже провести его.  До  самого  хода  -  все
равно он в свой мир не попадет. Уж мы постараемся.
     "Ошибаетесь",- подумал Мирон, но вслух не сказал  ни  слова.  Он  уже
знал что делать.
     Демм стоял чуть позади него, и на груди у него поблескивал  медальон,
украшенный рунами. Повинуясь  внезапному  порыву,  Шелех  поклонился  ему,
подошел вплотную и вручил еще три Знака. Воин-демм, ничуть не  удивившись,
спокойно и с достоинством принял их и спрятал куда-то  под  плащ.  Точнее,
под крыло-перепонку. А, может, и удивившись, поди его пойми.
     - Пожалуй, я так и сделаю, - сказал Мирон трагам. - Проведу  его.  До
самого хода.
     - Но тебя мы из этого Мира не выпустим, не надейся, -  заверил  траг,
намекая, что раскусил план человека. Конечно, уж  траги-то  понимали,  что
лишаться магии в такой момент равносильно поражению.
     Мирон тряхнул головой, взял демма за локоть  и  неторопливо  повел  к
скале. Ход виднелся совсем рядом. Экс-Воины настороженно шевельнулись.
     - А теперь, - тихо сказал Шелех, - тебе нужно быстро-быстро оказаться
в своем Мире.
     Демм вопросительно глянул на человека снизу вверх: он явно  не  понял
ни слова.
     Мирон на мгновение растерялся, но потом взял демма  покрепче,  бровью
указал на багровый зев входа и легонько качнул головой.
     Демм оскалился и кивнул: "Понял!"
     И они рванулись  в  багровый  туман,  как  лоси,  удирающие  от  стаи
изголодавшихся волкособак. Мирон, столкнувшись с самым проворным из старых
Воинов, сшиб его, освобождая дорогу демму. Двое других  уже  не  успевали:
демм взмахнул крыльями и за какое-то мгновение покрыл  все  расстояние  до
хода.
     Больно ударившись о камень, Мирон охнул  и  упал  к  подножию  скалы,
успев краем глаза заметить, что демм влип в коварную шевелящуюся мглу.
     Кажется все удалось. Траги в первую очередь позаботились о том, чтобы
задержать Мирона, считая, что до демма со Знаками доберутся минутой позже.
     Хором захохотали все обладатели белых плащей.
     - Ты думал опередить нас, глупый человечишка? Сейчас ты узнаешь,  что
такое настоящая магия! - важно сказал верховный. -  Хочешь  увидеть  вновь
своего дружка-демма? Вместе со всеми ЧЕТЫРЬМЯ нашими Знаками? Думаешь,  он
сумел попасть в свой Мир? Нет! Он торчит в коридоре перед запертым  ходом!
Гляди, сейчас я вытащу его оттуда!
     Траг воздел руки к облачному небу и сжал кулаки.
     И ничего не произошло.
     Некоторое время он не двигался, потом растерянно обернулся  к  своим.
Те заволновались.
     Никто не обратил внимания  на  то,  что  едва  демм  исчез  в  скале,
багровый ход опять явственно  проступил  на  фоне  рыжего  камня,  а  щит,
поставленный трагами, исчез.
     Мирон облегченно вздохнул.  Действительно  удалось!  Потерев  ладонью
голову, гудящую после столкновения, он поднялся на ноги.
     - Я уже говорил вам,  траги:  вы  -  в  прошлом.  Вы  и  ваша  магия.
Наступило время людей. Думаю, это будет долгое время. Прощайте.
     А сам подумал: "Быстро ли я привыкну к обратной застежке?"
     На груди Мирона висел Знак с его рунами, Торн, Еол, Ур,  но  это  был
Знак деммов. У Демида - тоже Знак деммов. И третий, с рунами  Лота  Кидси,
который Воины вручат достойному и примут в Братство совсем скоро,  некогда
принадлежал Воину чужого Мира. А Знаки людей с теми же рунами  только  что
унес крылатый демм. К себе. Как только он покинул Мир людей, магия  трагов
обратилась в ничто. И Мирон надеялся, очень  надеялся,  что  люди  наконец
станут хозяевами своего Мира, ибо он всегда назывался Миром  людей,  а  не
Миром трагов.
     По мнению Шелеха это было справедливо. Поэтому он  и  подменил  Знаки
перед самым приходом трагов.
     Жаль, этого не узнал Лот.
     Несколько дней спустя, когда у постепенно тускнеющего  хода  остались
лишь монахи, когда Лота Кидси  похоронили  здесь  же,  недалеко  от  рыжей
скалы, когда Протас с Демидом немного оправились после схватки на  пороге,
Мирон стоял на палубе "Чайки" и глядел на приближающуюся Зельгу. Руки  его
покоились на гладко отшлифованном планшире.
     - Скажи, Демид, - обратился Мирон к товарищу, баюкающему перевязанную
руку. - Что было там, за дверью?
     Бернага, не спуская глаз с близкого  берега,  болезненно  поморщился.
Потом неохотно сказал:
     - Когда-нибудь я расскажу тебе, Шелех. Но не сейчас, ладно?
     Мирон со вздохом кивнул. Ему казалось, что Демид повзрослел на добрый
десяток лет.
     Рядом  тихонько  напевали  Матросы,  знающие  только,  что  Воины   в
очередной раз послужили Миру, и Шелех жадно вслушался в знакомые с детства
слова, словно услышал их впервые.

                       "Все невзгоды - химеры,
                       Нам нельзя жить без веры,
                       Добрый свет родного маяка.
                       Так храни нас Всевышний,
                       Чтоб под этою крышей
                       Дак еще поднес нам огонька."

     Мирон думал о вере, вере в людей. Как сложится теперь  история  Мира?
Способны  ли  люди  сами  вершить  свою  судьбу,  издавна   приученные   к
непрошенной опеке? Хотелось верить, что да.

                       "Гей-гей, кружки налейте,
                       Гей-гей, трубки набейте
                       Дорогим туранским табаком,
                       Гей-гей, помните, братцы,
                       Гей-гей, грусти поддаться
                       Хуже, чем лежать на дне морском."

     Мирон вздрогнул. Ему показалось, что  до  боли  знакомый  голос  Лота
нашептывает в ухо в такт песне:

                       "Гей-гей, хватит о смерти,
                       Гей-гей, пойте и смейтесь,
                       Нет пока причины горевать.
                       Гей-гей, наша фортуна -
                       Гей-гей, добрая шхуна,
                       На нее лишь стоит уповать."

     - Хорошо, Лот, - тихо сказал Мирон. - Я  не  буду  грустить,  раз  ты
этого не хочешь. Но я буду помнить тебя.
     Всегда.
     И он стал вполголоса подпевать матросам.

     Четвертый день кряду не  было  дождя  -  вот  что  меня  более  всего
удивляло. А ночами на севере синеватыми точками  светились  звезды.  Я  их
видел в третий раз за всю жизнь, если не считать эти странные  тихие  ночи
за один.
     Здесь, на северо-востоке, обыкновенно бывает холоднее, чем в  Тороше,
сказывается близость гор, но сейчас я  даже  ночами  потел  в  двух  своих
куртках.  В  полдень  над  болотами  поднимались  тяжкие  облака   вонючих
испарений. И над Кит-Карналом туман висел гуще обычного. Я  не  переставал
этому изумляться.
     В среду, шестнадцатого марта, я подкреплялся похлебкой из  пойманного
накануне сома и уже собирался мыть миску с  ложкой,  но  тут  из  зарослей
ольховника  показался  растрепанный   небритый   мужчина   неопределенного
возраста.  Может,  лет  тридцати  пяти,  а  может,  и   всех   пятидесяти.
Справедливо рассудив, что он, возможно, голоден, я  учтиво  пригласил  его
разделить  со  мной  трапезу,  благо  похлебки  оставалось  еще  чуть   не
полкотелка. Путник не отказался.
     Пока он ел, я внимательно рассмотрел его. Он был в самом деле небрит:
недельная щетина вкупе с взлохмаченной, отродясь не знавшей ножниц и  мыла
шевелюрой,  придавала  ему  на   редкость   неряшливый   вид.   Засаленная
телогрейка, невозможно уже понять какого цвета, мятые матерчатые  штаны  и
неуклюжие сапожищи в засохших пятнах тины и грязи тоже не делали  из  него
принца. Я предположил, что это какой-то опустившийся старатель, бредущий с
прииска в людные места.
     Не могу назвать себя образцом опрятности, но даже в этом забыто всеми
захолустье раз в два дня я ножом соскабливал с подбородка отросшую  щетину
и регулярно чистил верхнюю куртку.
     Насытившись, путник поблагодарил за угощение и, сославшись на спешку,
собрался уходить.
     - Я -  послушник  Назар  Кичига  из  Тороши.  Не  назовешь  ли  себя,
мил-человек? - спросил я как мог сердечно.
     Путник задержался, глядя на меня с интересом, как мне показалось.
     - Я вовсе не человек, - сказал он просто. - Я - Весна.
     Надо ли говорить, что я удивился такому неожиданному ответу.
     - Весна? - переспросил я, собираясь с мыслями. - Но ведь Весна -  это
явление, а не существо.
     - Несомненно, - подтвердил он. - Я и есть явление. Поскольку же ты  -
человек, меня ты видишь тоже в образе человека. Выдра, к  примеру,  увидит
меня выдрой.
     - Но, - возразил я, - тогда ты должен выглядеть как молодая  девушка,
красивая и пригожая.
     - Кто это тебе сказал? - изумился Весна. -  Чушь  какая!  Будешь  тут
красивым, по грязище всю жизнь чапая! (он так и  сказал  -  чапая).  Да  и
заставь попробуй девку всю жизнь по грязи чапать, тепло за  собой  тянуть!
Это я, дурень старый, тяну  лямку.  Привык  уже,  верно.  Однако,  извини,
некогда мне болтать. Почитай, двести лет я в ваш край не наведывался.
     - Что же привело тебя теперь? - воскликнул я,  ибо  ни  для  кого  не
секрет, что Шандалар давно уже не знал времен года.
     - Тень пропала. Раньше здесь повсюду лежала Тень, вот мне ходу  и  не
было. А теперь пропала, я и пришел. Ну, до встречи через год, послушник.
     Весна повернулся и ушел на север, а я еще долго  глядел  ему  вослед,
держа перед грудью деревянную миску.
     Когда же я взглянул на юг, миска выпала из моих ослабевших рук.
     Там, откуда пришел Весна, полнеба очистилось  от  облаков,  и  ничего
более голубого и прекрасного я никогда прежде не видел.
     А посреди всего этого великолепия ослепительно сияло Солнце.
                          Назар Кичига, послушник.
                          Приход Тороши, летопись Вечной Реки, год 6946-й.

     К апрелю Солнце жарило над Шандаларом,  словно  это  не  Шандалар,  а
южный Туран. Тучи попросту исчезли, и эта  ужасающая  бездна  нависла  над
нами, грозя поглотить все и вся. Дети первое  время  боялись  выходить  из
домов. А как зазеленели болота!  Глаза  утомлялись  от  нестерпимо  яркого
света и обилия красок. Реки мелели чуть ли не на глазах,  самые  крохотные
пересыхали вовсе. Появились целые тучи мерзкого вида  крылатых  насекомых,
которые нещадно жалили людей и скот. Рис и опока сохнут на корню, а  поля,
с которых еще совсем недавно  приходилось  спускать  лишнюю  воду,  теперь
требуют орошения.
     Становится теплее с  каждым  днем:  куртки,  теплые  меховые  куртки,
раньше без которых за порог  ни  ногой,  пылятся  по  домам  без  дела,  а
шандаларцы разгуливают в легких рубашках.
     Никто не знает, радоваться или плакать. Мы разучились жить, как  весь
остальной Мир, а жить по своему уже не удастся. Но кое-что  сохранилось  в
людской памяти. Говорят, "Надежда" привезла из  Гурды  пшеничное  зерно  -
кто-то из окрестных фермеров  намерен  его  сеять.  Правда,  знающие  люди
утверждают, что отныне нельзя сеять, когда вздумается.  Для  всего,  будто
бы, существует свой срок.
     Повсюду из земли, высохшей  и  затвердевшей,  лезет  веселая  зеленая
трава - и как семена сохранялись долгие  годы?  Коровы,  впервые  в  жизни
покинувшие стойла, а также лоси едят ее с видимым удовольствием.
     Не знаю, что нас ждет. Думаю,  мы  сумеем  полюбить  это  тепло,  это
Солнце, этот слепящий свет, и  отвыкнем  от  дождей  и  туманов.  Научимся
выращивать злаки и овощи прямо под открытым небом. И привыкнем каждую ночь
видеть в распахнутых окнах звезды. Звезды над Шандаларом.
     Но не думаю, что это будет легко.
                          Ринет Уордер, настоятель.
                          Приход Зельги, летопись Вечной Реки, год 6946-й.