Владимир Васильев.
     Клинки
     Летопись-легенда

                                          Песню "Слобода" написал А.Белов.
                                          Изменены несколько строк.

      * КНИГА ПЕРВАЯ. РУБИНЫ ХОЗЯИНА КО *

     ПРОЛОГ

     Солнце заливало долину багровым закатным  светом.  Чернела  оттаявшая
земля, кое-где в тени грязными пятнами проступал  рыхлый  умирающий  снег.
Долина просыпалась от зимней спячки - пропитанная  влагой  почва  скрывала
набухшие семена, пробуждались в деревьях  застывшие  за  зиму  живительные
токи, еще медленные и вялые,  но  крепнущие  с  каждым  днем.  Наполнились
жизнью мелкие мутные лужи, на свет и тепло выползла помятая сонная муха, а
длинноухий линяющий заяц бодро обгрызал на кустах округлые бугорки почек.
     Лишь  там,  где  вздыбились  древние  горы,  царили  холод  и   зима.
Недоступные пики сверкали первозданной  нетронутой  белизной,  разделенные
отвесными темными провалами. И ослепительно блестел на  солнце  их  вечный
нетающий снег.
     Только беркуты знали это место в горах, недоступное бескрылым  земным
созданиям - ровную квадратную  площадку  на  вершине  высокого  пика,  где
хозяйничает  бродяга-ветер.  Небольшой  прямоугольный   ящик,   наполовину
вросший в мерзлую землю, грязно-серый, без выступов и впадин,  неподвижный
и безжизненный. Беркуты его не  боялись,  отдыхая  на  теплой  шероховатой
поверхности. Теплой, несмотря на окружающие ящик снега.
     Но ящик не был просто бессмысленной глыбой. Там, внутри, жил  таймер,
отмеряя минуты и часы, дни и столетия. И когда подходило время он извергал
сложный и мощный телепатический импульс, раз в тысячу лет.  А  потом  ждал
ответа, пусть слабенького и несмелого. И, не дождавшись,  замирал  еще  на
тысячу  лет,  чтобы  вновь  послать  в  мир  отчаянный  крик  -  призыв  к
пробуждающемуся и крепнущему разуму.
     Шестнадцать раз импульс оставался безответным. Правда, последний  раз
послышался слабый и неясный шепот, но ответом это назвать было еще нельзя.
     Когда солнце коснулось краем горизонта и  над  долиной  повис  вечер,
последний  регистр  таймера  сбросился  на  ноль  и  в  пространство  ушел
очередной, семнадцатый импульс.
     На этот раз его услышали и поняли. Эхо пришло сразу с трех сторон,  с
интервалом всего в полсекунды. Ящик засек направления, оценил  расстояние,
снял с эха матричные отпечатки и оцепенел, ожидая дальнейших сигналов.
     То, ради чего он здесь стоял, началось.

       ФОРМУЛЯР НА СЕРИЙНЫЙ МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-27С
     Габариты, мм - 1572 х 1505 х 620.
     Вес (масса), кг - 110.
     Дальность, км, - до 6000.
     Мощность импульса, бВт - 12,4.
     Состав импульса: (для данного изделия)
     1.   Верхний   модулятивный   ряд,   ВМР:   характеристика   объекта,
качественная и количественная.
     Накладывается на индивидуальный ряд корреспондента.
     2. Нижний модулятивный  ряд,  НМР:  прямая  информация  о  нахождении
объекта, координаты введены.
     3.  Боковая  немодулированная.  Блокирование  интереса  к   источнику
составляющая (на подкорку): информации, закодированной в ВМР и НМР, ложная
память о давнем обладании ею.
     Предусмотрен модуль непрерывного сканирования на частоте первого эха,
а  также  возможность  дежурного  приема  и  перенастройки  на  биочастоты
второго, третьего и т.д. эха при длительном прекращении первого.
     Примечание: Ретранслятор устанавливать только горизонтально!"

     1. ЗНАК

     Оставалось  еще  около  двух  часов  ходьбы,   когда   Вишена   решил
передохнуть и съесть  остатки  мяса.  Лес  мрачно  наваливался  на  тропу,
смыкаясь вверху сплошным зеленым сводом, но  Вишена  давно  привык  к  его
постоянному давлению. Мало кто в здешних краях решался на путь в  одиночку
через Черное - громадный старый бор, за которым прочно закрепилась  дурная
слава. Вишена все же  пошел,  потому  что  попутчиков  не  нашлось,  а  не
откликнуться на зов Боромира он не мог. Четвертый день Вишена мерял шагами
единственную тропу через Черное, вспугивая зверье и нечисть, и пока  никто
его ее трогал. Правда, второй ночью кто-то  долго  бродил  вокруг  костра,
Вишена явственно  видел  темный  силуэт  и  два  пылающих  красным  глаза.
Пришлось обнажить меч и два волшебных изумруда на  гарде  отогнали  ЭТОГО.
Кто ЭТО был, Вишена так и не понял. Для вовкулака он слишком велик, а  для
упыря вел себя уж очень тихо. Впрочем, Вишена не особенно ломал  голову  -
мало ли нечисти водится в Черном?
     Костер  разводить  не  имело  смысла  -  он   хотел   передохнуть   и
подкрепиться, чтобы сегодня же успеть к Боромиру.  Привалившись  спиной  к
старой сосне, Вишена жевал сушеное мясо, щурясь  и  поглядывая  вверх,  на
пробивающийся сквозь кроны солнечный свет, изредка зачерпывая  ладонью  из
шустрого лесного ручейка холодной, до ломоты в зубах, и чистой, как горный
хрусталь, воды.
     Шел Вишена в Андогу - поселок на  берегу  неширокой  спокойной  реки,
носящей то же название. Он  уже  бывал  там  дважды  -  у  Боромира  перед
Северным Походом и у него же на празднике Желтых Листьев. Видимо, Боромиру
приглянулся ловкий и бесстрашный боец-южанин, ибо  далеко  не  все  витязи
Северного Похода получили приглашение на  тот  памятный  праздник.  Вишену
пригласили, встретили с радостью и почестями. А теперь, спустя  три  года,
Вишена получил послание - маленький  медный  нож.  На  рукоятке  виднелась
резьба - всего два слова: "Ты нужен". Раздумывать Вишена не стал. Ножен не
было, а это значило, что меч свой забывать  никак  нельзя.  Утром  он  уже
отправился в путь. Что затеял Боромир Вишена еще не представлял. Но только
не большой поход. Наверняка. Перед Северным Походом о нем знали и Лойда, и
Тялшин, и все окрестные селения.  Сейчас  вообще  никто  ничего  не  знал.
Вишена догадывался, что Боромир не прочь предпринять  что-то  крупное,  но
предварительно решил собрать самых верных людей  на  совет.  Весна  только
началась и времени до холодов оставалось  предостаточно,  чтобы  добраться
даже до Северной воды.
     Стрела, пущенная из чащи, вонзилась  в  дерево,  о  которое  опирался
Вишена. Он мгновенно упал и отполз за ствол, раньше,  чем  стрела  запела,
воткнувшись в сосну. На звук спускаемой тетивы  Вишена  всегда  реагировал
раньше, чем стрела долетала до цели.
     На той стороне ручья не шевельнулась ни одна ветка. Стрелок затаился.
Но он стоял, либо на  ногах,  либо  на  коленях,  ведь  лежа  из  лука  на
выстрелишь, а Вишена лежал. Рано или  поздно  стрелок  двинется  и  выдаст
себя. Вишена же мог лежать хоть до утра.
     Нечисть оружием не пользуется. Значит, за ним охотятся люди.
     Ждал Вишена долго. На соседней  сосне  орал  пересмешник  и  беспечно
носились белки, ручей грузно пересек громадный вепрь-одиночка,  недовольно
хрюкая и косясь в сторону Вишены, которого, конечно, давно унюхал,  а  вот
на стрелка звери не  реагировали.  Когда  за  ручьем  шевельнулись  кусты,
Вишена напрягся. Но это была всего лишь косуля.  И  тогда  он  понял,  что
противника давно уже нет в зарослях. Но как  же  он  тогда  удрал?  Вишена
выждал еще немного, осторожно поднялся.  Постоял,  и  вышел  из-за  сосны.
Никого... Скосил глаза вниз, на стрелу.
     Стрелы не было. Вишена присел на колено и присмотрелся. Даже отметины
на коре не осталось. Колдовство?
     Он нахмурился. Кто-то явно не желает, чтобы он попал в Андогу.
     "Посмотрим!" - решил Вишена и, круто развернувшись,  пошел  по  тропе
прочь от ручья, на ходу дожевывая последнюю  ленту  мяса.  Пока  он  ждал,
солнце успело сползти почти к самому  горизонту,  Вишена  этого  не  видел
из-за деревьев, но знал и чувствовал: чтобы успеть до темноты  в  селение,
нужно двигаться чуть ли не бегом.
     Вишена так и сделал. Подошвы истертых  кожаных  сапог  мягко  вминали
прошлогоднюю хвою. Дышал он ровно и глубоко, три  шага  вдох  -  три  шага
выдох...
     И вдруг  Вишена  уловил  еще  чье-то  дыхание  и  слабый  топот.  Это
напоминало уже серьезную попытку задержать его. Кто там, сзади?
     Вишена метнулся в  сторону  и  бесшумно  исчез  в  кустах.  Но  тропа
оставалась пустынной, хотя он снова довольно  долго  прождал.  Время  шло,
солнце садилось, а Андога оставалась такой же  далекой,  как  и  два  часа
назад. Вишена нахмурился. Его не трогают - его  просто  пугают.  И  вместо
того, чтобы идти, он сидит и ждет. Ловко!
     Слева тропа изгибалась и пропадала  из  виду  шагах  в  ста.  Справа,
откуда он пришел, тропа была прямой и пустынной.
     Вишена прислушался и, не уловив ничего, кроме обычных лесных голосов,
осторожно двинулся прямо через лес, рассчитывая выйти  на  тропу  впереди,
там, где она поворачивала. Деревья сразу же заслонили тропу, но Вишена  не
придал этому значения, потому что миновать ее просто не мог  -  попробуйте
миновать воду, пересекая остров!
     Шагов через триста Вишена чертыхнулся и начал забирать вправо. Бродил
он долго, с полчаса, но тропы так и не нашел. Солнце  уже  село;  начинало
потихоньку темнеть.
     "Завели!" - скрипнул зубами Вишена. Он пожалел, что чертыхался, когда
потерял тропу. Сколько раз говорили ему: "Не поминай  черта  никогда.  Его
только позови, а он уж тут как тут!"
     И словно в ответ послышался  короткий  издевательский  хохот.  Вишена
тоже скривил губы в усмешке и демонстративно  обнажил  меч  -  пусть  чуют
серебро, им полезно. Хохот оборвался, словно впереди  поперхнулись.  Ответ
не задержался - через полста шагов Вишена наткнулся  на  конский  череп  -
выбеленный ветром и временем, он скалился навстречу путнику, манил к  себе
провалом пустых  глазниц.  Вишена  невозмутимо  обошел  его  -  знал,  что
переступать нельзя - огляделся, неторопливо срубил молодую осину, заострил
ее. "Съели?" - злорадно подумал он и, забросив кол на плечо,  пошел  туда,
где должна была находиться Андога. Время шло,  сумерки  сгущались,  а  его
больше не трогали. Это настораживало. Вишена удивился и все озирался, шаря
взглядом по  зарослям.  И  вдруг  вышел  к  болоту  -  лес  ровной  стеной
оборвался, впереди зажелтели мхи, кое-где  разбавленные  зеленью  кустиков
голубики. У горизонта опять виднелся лес.
     Вечером в болото не сунулся бы и самоубийца, а Вишену ждали в Андоге.
Поэтому он развернулся и пошел назад, решив, что уж лучше лесная  нечисть,
чем болотная. Едва деревья сомкнулись у него за спиной,  Вишена  наткнулся
на тропу, вьющуюся под углом к болоту. Радостно хмыкнув,  Вишена  двинулся
по тропе и вмиг оказался снова на болоте. Тропа,  петляя,  уходила  вглубь
мхов и словно звала: "Ну, чего стал? Пошли!" Вишена  мрачно  оглядел  все,
бормоча: "эх, ты, топь-мочаг,  ходун-трясина,  крепи-заросли...  знаем  мы
вас!" В болото он не совался сроду и  не  собирался  нарушать  эту  добрую
традицию. В конце концов он изрек: "а, вот, хрен вам!" и уселся  прямо  на
опушке.
     С тем, что в Андогу сегодня уже не попасть,  Вишена  смирился.  А  до
утра дотянет, не впервой. Первым делом, он срубил два  дерева,  уложил  их
накрест и развел костер. Огня боятся все - и зверье, и нечисть.
     Стемнело и над миром повисли звезды. На болоте хором орали лягушки, в
воздухе бесшумными тенями замелькали летучие мыши. Вишена уселся у  костра
и вздохнул - он-то мечтал, что выспится сегодня у Боромира, да, видно,  не
судьба. А Боромир, небось, тоже думает о нем - гадает, где, да  почему  не
пришел, срок ведь уже. Интересно, а кого  он  еще  вызвал,  кроме  Вишены?
Понятно, Бограда и Тикшу. Может, Славуту или Омута. А  еще?  Должно  быть,
человек десять, не меньше. Что  же  там  затеял  Боромир-Непоседа?  Вишена
слышал,  что  жители  Перкумзя  жаловались  на  какие-то  беспорядки,   но
подробностей не знал, где Перкумезь, а где Пожар! Пожар вообще  в  стороне
от дорог, Вишена поэтому там и зимовал.  Новости  туда  опаздывали.  А  на
Западе,  где  Перкумезь,  всегда  неспокойно.  Боромир  вполне  мог   туда
нагрянуть со своей отважной дружиной. Но  стоило  ли  тянуть  из-за  этого
Вишену, зимовавшего на Пожаре?
     Лягушки умолкли разом, как по команде и Вишена  лениво  потянулся  за
мечом. Он твердо знал - если не суетиться и  не  казать  страха,  тушуются
даже самые наглые из чертей и  вовкулаков,  а  нечисть  помельче  и  вовсе
охладевает и отстает.
     Стало тихо, ужасно тихо, даже ветер почему-то  вдруг  улегся.  Вишена
нерешительно оглядывался - он сообразил,  что  не  видит  даже  хаотичного
полета летучих мышей, хотя обычно их было как звезд на  небе  в  безлунную
ночь. Некоторое время Вишена сидел в полной тишине, потом  услышал  тихий,
но мощный звук рассекаемого крыльями - огромными крыльями! -  воздуха.  На
фоне неба вскоре мелькнул и силуэт - гигантская летучая мышь летела  прямо
на костер. Одновременно Вишена ощутил мягкие  толчки  пучков  ультразвука.
Под один из них он поспешил подставить меч - пусть знает,  что  его  ждет,
кто бы это ни был.
     Быстрая тень мелькнула над головой,  обдав  упругими  струями  ветра,
поднялась выше и снова скользнула над  Вишеной.  Рядом  с  костром  что-то
упало, почти бесшумно, но Вишена заметил и услыхал.
     Два громадных крыла распростерлись на секунду застыли,  закрыв  собою
звезды, и вдруг с неприятным писком это распалось на несколько сот обычных
летучих мышей. Стая мгновенно  рассыпалась;  почти  сразу  Вишена  услышал
первый, несмелый и одинокий крик лягушки.
     И все прошло. Он снова оказался на опушке обычного  леса,  где  полно
зверья, но нечистью и не пахнет. Пока.
     До рассвета Вишену ее трогали, но он не смыкал глаз. К подарку с неба
тоже ее подходил, хотя видел его в свете костра. Под утро  Вишена  заметил
что-то пролетевшее очень высоко - может, стаю птиц, а, может, и ведьму. На
костер оно не обратило внимания. И еще из кустов на Вишену  ночь  напролет
пялился здоровущий филин, так что вполне в безопасности он себя не ощущал.
Когда взошло солнце, Вишена  вздохнул  с  облегчением  и  позволил  костру
погаснуть. Потом взял меч  поудобней  и  как  мог  медленно  да  осторожно
приблизился к тому, что сбросили ночью с неба.
     Это был небольшой сверток. Вишена  присел,  кончиком  меча  развернул
податливую волчью шкуру и невольно вздрогнул. Внутри лежал человек.  Лицом
вниз. Махонький, ростом всего с локоть, но не ребенок. Вишена поколебался,
мечом же перевернул его на спину, мрачно оглядел.
     Он сам. Это он сам - Вишена узнал свое лицо, пусть и очень маленькое,
узнал одежду и даже меч, торчащий  у  человечка  из  груди.  Меч  выглядел
точной копией его оружия, за исключением одного: на гарде вместо волшебных
зеленых изумрудов рдели два крохотных рубина.
     "Что это? Предупреждение? Дурной знак?" - подумал Вишена с  тревогой.
Ни о чем подобном он доселе не слыхивал.
     А маленький мертвец вдруг вздрогнул,  подернулся  слизью  и  стал  на
глазах перерождаться во что-то иное -  Вишена  отпрянул  и  отдернул  меч.
Изумруды горели, словно вокруг слонялась сотня чертей в обнимку  с  сотней
леших. Оживший комок ворочался, будто  там  внутри  происходила  неистовая
борьба, и вскоре развалился, став семью лесными тварями  -  большой  рыжей
сколопендрой, жабой, гадюкой, козодоем и  тремя  летучими  мышами.  Вишена
смотрел на все это широко распахнутыми глазами и боялся двинуться,  только
непроизвольно гладил левой рукой изумруды. Вдалеке, на  болотах,  крикнула
выпь  и  козодой  тотчас  упорхнул  в  кусты;  мыши,  взмахнув   крыльями,
рассыпались и исчезли;  жаба,  переваливаясь,  удирала  в  сторону  болот;
гадюка зашипела и скользнула прочь, и последней в траве мигом растворилась
сколопендра. На  влажной  волчьей  шкуре  остался  лежать  лишь  маленький
отточенный меч.

     2. МЕЧИ

     К Андоге Вишена вышел около полудня. Болото он обогнул  и  обнаружил,
что завели его далеко в сторону Лежи. Андога оставалась  справа  и  Вишена
быстро зашагал по найденной тропе. Дважды за время пути  тропа  пропадала,
но он невозмутимо возвращался и вновь находил путь. Вздохнуть свободно  он
посмел лишь тогда, когда лес оборвался и  впереди,  за  зеленеющим  житним
полем, стали видны тесовые крыши Андоги. Крепкий бревенчатый сруб  окружал
селение, защищая от набегов вражьих дружин и Вишена зашел с  востока,  где
высились окованные медью ворота.  Стучать  не  пришлось  -  стражники  его
заметили, в воротах приоткрылась узкая дверь. Хмурый бородатый воин мрачно
осведомился:
     - Чего надобно, мил-человек?
     Вишена ответить не успел; где-то во дворе заскрипела отворяемая дверь
и громовой бас растекся по всей Андоге:
     - Кто там, Пристень?
     Пристень, ратник у ворот, повернул голову и нехотя ответил:
     - Путник пожаловал...
     - Гей-гей, Роксалан, это же я - Вишена Пожарский! - перебил  Пристеня
Вишена, сразу узнавший  густой  и  мощный  голос  Роксалана,  товарища  по
Северному Походу. - Встречай!
     - Хо! Вишена! Мы уж заждались.
     Пристень  посторонился,  пропуская  Роксалана  и  через  миг   Вишена
оказался в объятиях не менее могучих, чем голос Боромирова побратима.  Они
расцеловались по обычаю трижды и Вишена наконец  вошел  в  Андогу.  Позади
загремел засовами Пристень, запирая дверь.
     - Долгонько же ты собирался, - басил Роксалан.  Выглядел  он  немного
озабоченным. Вишена глянул на него, чуя недобрые вести.
     - Вчера бы явился, да нечисти в Черном  уж  больно  много.  Заплутал,
завели едва не в Лежу.
     Роксалан нахмурился. Когда  Вишена  рассказал  о  знаке  и  развернул
сверток с мечом, он нахмурился еще больше - туча тучей.
     - Да... У нас тут тоже... - он поднял глаза. - Омут помер.
     Вишена  вздрогнул.  Омут,  витязь-молчун,  как-то  раз   в   одиночку
разогнавший дюжину печенегов, не раз прикрывавший Вишене и Роксалану спины
в битвах, ставший родным. И его больше нет?
     - Вчера, - сказал Роксалан, - влез на ярмарочный столб, да и свалился
маковкой на полено. Тут же и помер.
     - Куда влез? - удивился Вишена, - на столб? Зачем?
     Роксалан пожал плечами:
     - Леший его знает. Как пришел три дня назад, так и молчал все  время.
Поди разберись, что на уме.
     Они подошли к высокому терему;  среди  людей,  стоявших  на  крыльце,
Вишена узнал Боромира,  Славуту  и  Бограда.  Вокруг  сновали  дворовые  и
прислуга; Роксалан с Вишеной остановились напротив, переглянулись и разом,
как бывало, молодецки свистнули. На крыльце обернулись,  Боромир  радостно
выкрикнул и всплеснул руками.
     Потом Вишена долго здоровался со всеми  -  здесь  был  и  возмужавший
Тикша,  и  брат  Бограда  -  Богуслав,  и  превратившаяся  из  голенастого
подростка в статную девку Соломея, не изменившись лишь в  одном  -  буйном
нраве и тяге к походам и приключениям.
     Они стояли во дворе кругом. Вишена повторил свой рассказ о  прошедшей
ночи, бросив под ноги волчью шкуру, развернувшуюся на лету, и сверкнул  на
солнце клинок крохотного меча, и полыхнули недобро маленькие рубины.
     Меч поднял Боромир. Осмотрел осторожно, с опаской, и бросил вновь  на
шкуру.
     - Нечистая штука...
     Вишена оглянулся:
     - Тарус-то где? Уж он растолкует.
     Боромир кивнул.
     - Тарус был здесь, да в Шогду подался. Завтра воротится.
     Роксалан тем временем поднял меч-малютку и с сомнением вертел  его  в
руках. Вишена пытливо наблюдал за ним. Там,  на  болотах  Лежи,  он  долго
думал, брать ли с собой этот меч, бросить ли. Решил взять.
     Роксалан тем временем тронул Боромира за плечо и  тот  прочел  в  его
глазах вопрос.
     - Сказывай, - велел он.
     Роксалан тряхнул головой.
     - Взглянуть бы на Омута нож...
     Боромир стрельнул глазами, словно пойманный тур.
     - Рубины? - догадался он. Роксалан кивнул. Вчера еще заметил он,  что
у Омута на ноже рубины, а сейчас  вдруг  вспомнил,  Омут  ведь  обычно  не
расставался с длинным турецким кинжалом с костяной рукояткой и безо всяких
камней.
     Все направились в терем. Омут, покрытый  полотном,  лежал  в  дальних
покоях на высокой дубовой лавке. У изголовья застыл резной деревянный идол
- фигура бога Хорса.
     Боромир чуть приподнял полотно с левой стороны и в глаза ему полыхнул
алый рубин. Боромир оглянулся, а Вишена осторожно вытащил нож из  кожаного
чехла. И вскрикнул пораженно.
     Если была у подброшенного ночью меча  точная  копия,  то  в  руке  он
сейчас держал именно ее. То, что все принимали  за  нож  Омута,  оказалось
крохотным мечом. На гарде искрились рубины, такие же малые  и  чистые,  по
одному с каждой стороны. Вишена развернул шкуру и уложил второй меч  подле
первого.
     И тут раздался крик, неожиданный и громкий. Соломея указывала пальцем
на лежащего Омута. Когда Боромир приподнял полотно, укрывавшее  покойника,
стала видна рука - ладонь и предплечье. Взгляды, прикованные  к  мечу,  не
сразу остановились на ней.
     Это не была рука человека. Темная кожа со  вздутыми  венами,  жесткая
щетина, крючковатые пальцы и длинные звериные когти.
     Вишена вздрогнул, кто-то позади охнул, а  Боромир  рывком  сдернул  с
Омута покрывало.
     - Чур меня, - выдохнул он и отшатнулся.
     Вместо Омута на лавке лежало сущее страшилище. Та же темная  звериная
кожа, сильно выступающая нижняя  челюсть,  белоснежные  клыки,  не  меньше
медвежьих, закаченные глаза - сплошные белки без зрачков.
     Все отпрянули, невольно, как обожженные.
     - Вот тебе  и  Омут,  -  процедил  Боромир  и  накинул  покрывало  на
неподвижное тело. Роксалан крикнул, в палату ввалились два дюжих стражника
с крючьями.
     - В лес и сжечь! Немедля! - приказал Боромир, кивая на лавку.
     В палате повисло  озадаченное  молчание,  и  тут  в  дверях  возникла
высокая фигура Таруса-чародея, вызвав вздох облегчения и надежды.
     Тарус-чародей мог многое, все это прекрасно знали.  Вишена  вздохнул,
как и все, и нагнулся, чтобы поднять сверток с мечами.
     Меч на шкуре остался только один, но он стал заметно крупнее,  словно
два маленьких меча слились воедино.
     Вишена застыл полусогнутым.

     Вечером Боромир с Тарусом собрали всех приезжих на совет.  Тарус  уже
выслушал  истории  Вишены  и  Омута,  и  выглядел  озабоченным,  несколько
настороженным,  но  уж  никак  не  запуганным   -   кто   может   запугать
Таруса-чародея?
     Ему исполнилось всего  двадцать  шесть  лет,  но  славу  Тарус  успел
стяжать немалую. Особенно заговорили о нем после Северного  Похода,  когда
выяснилось, что заклинаниями Тарус владеет не менее успешно, чем  мечом  и
хотя чаще ему приходилось быть чародеем, это совсем  не  значило,  что  он
перестал быть воином. Без  Таруса  Боромир  не  мыслил  теперь  ни  одного
похода. И не зря - чародей приносил удачу и  всегда  верил  в  свои  силы,
заражая уверенностью и всю Боромирову дружину.
     Тарус медленно окинул взглядом присутствующих. Потом усмехнулся.
     - Боромир!
     Боромир ответил взглядом.
     - Боград!
     Бородатый и плешивый венед поднял руку.
     - Тикша!
     Крепкий черноглазый хлопец, не отпуская руки Соломеи, встал.
     - Славута!
     Высокий белокурый дрегович, как и Боград, поднял руку.
     - Вишена!
     Вскинул кулак и он.
     - Соломея!
     Девушка поднялась и в углу кто-то хмыкнул. На него тотчас зашикали.
     Тарус прикрыл глаза, готовый  говорить.  Вишена,  оглядев  названных,
сразу понял - лишь Боград знает, о чем пойдет речь.
     - Помните ли поляну в Чикмасе? В год долгой осени?
     Вишена зажмурился. Еще бы не  помнить!  События  семилетней  давности
стояли перед глазами, словно и не было этих лет и зим.
     Тогда их собралось семеро -  Тарус,  совсем  еще  юный  и  никому  не
известный чародей, Боромир - его ровесник, добряк  и  домосед,  Славута  -
тоже еще молодой бродяга-дрегович, пришедший с севера  и  подружившийся  с
обоими, Вишена, случайно попавший из Лойды в  Чикмас  и  так  же  случайно
встрявший в эту компанию, Тикша - хулиганистый мальчишка-сорвиголова и  не
менее хулиганистая  Соломея;  им  с  Тикшей  не  исполнилось  тогда  и  по
четырнадцати лет. Лишь Боград уже  тогда  был  бородатым  и  плешивым,  он
оказался старшим в семерке. Жил он на востоке, у самой границы печенежских
земель, со  своими  венедами-кочевниками  и  часто  наведывался  в  Лойду,
Тялшин, Рыдоги и Чикмас, к отцу Боромира и другим  знакомым.  Боград  тоже
мог бы назваться чародеем, потому что немало умел,  но  все  же  оставался
больше воином. Именно после встречи с Боградом Тарус стал чаще  и  охотнее
пользоваться чарами, хотя нельзя сказать, что Боград его чему-то  учил.  К
этому времени Тарус накопил достаточно знаний;  Боград  лишь  добавил  ему
веры в себя.
     Вишена ясно помнил, началось все вечером. Темнело,  Пяшниц,  селение,
подобное Андоге, затих;  Вишена  строгал  весло  к  моноксилу,  когда  его
окликнули. Боград с Тарусом одновременно  махали  руками  из-за  плетня  и
Вишена тут же отбросил в сторону надоевшее весло. Они выбрались за стену и
вал, где уже ждали Славута с Боромиром, а чуть  позже,  держась  за  руки,
появились Тикша и Соломея.
     До этого момента  Вишена  все  помнил  совершенно  отчетливо,  а  вот
дальнейшее как-то слилось в памяти в сплошную яркую картинку.
     Боград откуда-то принес меч и отдал его Боромиру, Тарус отвел всех  в
лес, на небольшую круглую поляну. Тут уже лежали квадратом четыре  бревна;
те что на северо-запад и юго-восток - прямо на траве, два других -  поверх
первых. В стороне, торчком, стояло еще одно, комлем к небу. И горели рядом
с ним два костра.
     Боромир взял меч, правой рукой за рукоятку, левой за  лезвие,  и  сел
внутрь квадрата, по-басурмански  скрестив  ноги.  Остальные  разошлись  по
углам и присели - Тикша  у  северного,  Вишена  с  Тарусом  у  восточного,
Соломея у южного, Славута и  Боград  -  у  западного.  Тикша  с  Соломеей,
скрестив руки, положили их на кончики бревен. Остальные четверо лишь одной
рукой коснулись дерева, другую направив ладонью на Боромира, причем  Тарус
через Боромира замыкался на ладонь Бограда,  а  Вишена  точно  так  же  на
Славуту.
     Сначала Вишена долго ничего не  замечал  и,  стараясь  ни  о  чем  не
думать, пробовал мысленно "нащупать" ладонь Славуты.  Потом  костры  вдруг
стали разгораться, хотя дров в них никто  не  подбрасывал,  стало  светло,
почти как днем. Боромир, сидя внутри квадрата, чуть  заметно  покачивался.
Постепенно  Вишена  ощутил  легкое  жжение  в  ладонях,  но  оно  было  не
болезненным, а скорее приятным. Боромир замер и Вишена  машинально  закрыл
глаза. И увидел... нет, не увидел, а воспринял, ощутил, что  ли?  картину,
которая потрясла его враз. Все они - все семеро - представились мечом,  но
не конкретно мечом, а неким образом, понятием меча вообще. Тарус и  Боград
- клинок, Боромир - острие, Славута - рукоятка,  сам  Вишена  -  гарда,  а
Тикша с Соломеей - ножны. Соединившись в одно целое, чему трудно подобрать
название, они накачивали меч в руках Боромира  энергией,  даже  не  вполне
сознавая, что делают. Вишена не мог понять, откуда берется  эта  сила,  но
она присутствовала здесь. Чувствовалось, как она  перетекает  по  бревнам,
скользит в руку, тянется с ладони к Боромиру, а от него - к мечу. Ощущение
было воистину сказочное.
     Открыв глаза Вишена увидел, что Боромир, словно окаменев,  сжимает  в
руке что-то светящееся и продолговатое, а остальные зажмурились и замерли,
касаясь бревен, по  которым  течет,  струится  мерцающий  поток  радужного
света, поглотив руки до локтей. А потом сияющий меч в руках Боромира вдруг
полыхнул пламенем и взорвался, развалившись на мелкие осколки; они  словно
падающие звезды рассыпались вокруг. Костры сразу же погасли, стало  темно,
лишь ночное небо нависло над поляной, будто удивляясь - что это там  внизу
происходит?
     Вишена отнял руку от бревна и встал одновременно с Тарусом.
     "Странно, - подумал он, -  совсем  не  затекли  ноги.  А  ведь  долго
сидел..."
     Остальные тоже поднимались. Только Боромир неподвижно остался  сидеть
в центре квадрата.
     - Не трогайте его, - сказал Тарус предостерегающе. - Он не здесь.  Не
мешайте ему вернуться.
     Все тихо отошли. Боград развел костер на старом месте и они собрались
вокруг него. Бревно, прежде стоящее торчком, упало и обуглилось; никто  не
заметил когда.
     Боромир "возвращался" долго. Полночь давно  прошла,  когда  он  шумно
вздохнул и  шевельнулся.  Тарус  с  Боградом  кинулись  к  нему  и  вскоре
вернулись к костру уже  втроем.  Боромир  выглядел  так,  словно  бегал  с
чертями наперегонки  и  только-только  отдышался.  С  тех  пор  он  сильно
изменился - из добряка и домоседа превратился в непоседу и драчуна. Его  и
назвали позже так - Боромир-Непоседа. Когда умер его отец следующей зимой,
Боромир возглавил боевую дружину и в том же году многие  недруги  испытали
на себе крепость его руки и остроту меча.
     А в ту памятную ночь они, каждый по-своему ошеломленный, вернулись  в
Пяшниц и более никогда об этом не говорили. Вишена видел, что Тарус  ходил
наутро в лес, но зачем - пытать не стал.
     Каждый из семерых вспомнил сейчас эту ночь и заново пережил ее Боград
усмехался, неизвестно чему, остальные ждали, что же скажет Тарус.
     Чародей смотрел на семерку долго и пристально.
     - Я вернулся потом на ту поляну. И собрал все, что осталось от меча -
двадцать один осколок.
     Вишена вздрогнул, потому что догадался зачем.  Это  же  материал  для
нового меча, и кто знает, какими свойствами он будет обладать!
     Тарус щелкнул пальцами; откуда-то сзади ему подали клинок  в  ножнах.
Неторопливо и почти беззвучно чародей освободил его.
     - Из них снова отковали меч, - сказал Тарус.  -  Три  года  заготовка
дозревала в болоте. Год жарилась у огня в  печи  и  еще  три  пролежала  в
холодном пепле. Это не просто отточенная лента стали.
     Все взгляды скрестились на сверкающем клинке.  Чародей  протянул  меч
Боромиру, медленно и торжественно. Боромир встал.
     - Это твое оружие, Боромир-Непоседа. Да поможет тебе оно в битвах,  и
сегодня, и всегда.
     Непоседа принял меч, оглядел его, взволнованно и пристально,  коротко
поцеловал. Изумруды на гарде на миг вспыхнули и погасли.
     А Вишена вдруг медленно извлек из ножен свой меч и все  увидели,  что
они с Боромировым родные братья, от клинка до изумрудов.
     - Тарус-чародей, что ты на это скажешь? Это меч моего отца.
     А сам подумал: "Что-то сегодня много мечей-близнецов. Чересчур".
     Подумал и улыбнулся.

     3. ЗА КНИГАМИ

     Тарус  взял  меч  у  Вишены  из  рук  и  некоторое  время  пристально
разглядывал. Потом поднял взгляд и спросил:
     - Говоришь, отцов меч?
     Вишена кивнул.
     - Давно ли он у тебя?
     - Второй год.
     - А у отца?
     На это Вишена пожал плечами:
     - Сколько себя помню.
     Тарус повертел меч в руках, отыскал клеймо мастера - он  было  решил,
что оба сработал один и тот же мастер-оружейник, но знаки были разные.
     - Знаешь ли, откуда он у отца?
     Вишена не знал.
     - Нет, Тарус,  не  знаю.  Отец  сказал  лишь,  что  изумруды  на  нем
волшебные - нечисть чуют, да клинок посеребрен,  его  черти,  вовкулаки  и
прочее отродье тоже опасаются.
     - Неспроста это, - покачал головой Тарус,  возвращая  меч,  -  но  не
бойся, зла в нем нет, изумруды - каменья добрые. Чую, светел сей  меч,  не
раз выручал хозяев своих от всяких напастей. Верь в него и береги, Вишена.
И ты, Боромир, что услыхал - запомни, ибо мечи ваши, ровно братья,  близки
и похожи. Может, вместе они еще сильнее станут.
     Вишена  и  Боромир  переглянулись  с  улыбкой.  У   воинов-побратимов
мечи-побратимы. Сила!
     Тарус, тем временем, сел и положил ладони  на  стол.  Волшебные  мечи
скользнули к ножны, все вновь приготовились слушать.
     - Слыхали вы когда-нибудь о Книге Семидесяти Ремесел?
     Сидящие в комнате напряглись - каждый, хоть раз в жизни,  хоть  краем
уха, да слышал об этой полумифической Книге.  Сказывали,  много-много  лет
назад жил на свете мастер-умелец Базун. Приходилось ему и плотником  быть,
и кузнецом, и оружейником, и ткачом, да все казалось, что  мало  умеет.  А
поскольку посчастливилось ему еще в детстве грамоте обучиться, стал  Базун
все секреты мастерства собирать да записывать. Захватило его  это  дело  -
страсть. Долго собирал, и как-то раз встретил он  бродягу-полешука,  ничем
особо не примечательного, однако рассказывавшего разные невероятные  вещи.
Вот этот-то  бродяга  и  поведал  ему,  что  есть  на  белом  свете  Книга
Семидесяти Ремесел, где описаны такие тайны мастерства, какие и не снились
нынешним умельцам. Книга очень древняя, написана давным-давно, задолго  до
Длинной Зимы, когда люди знали и умели во сто крат  больше,  чем  ныне.  И
сказано там обо всем - и как металлы разные плавить, и как из  них  орудия
всякие мастерить, и как дворцы  строить,  и  корабли  не  чета  теперешним
моноксилам, и даже будто бы сказано, как летающий корабль справить  и  как
на нем потом в небе летать. Пытались найти Книгу эту,  многие  тратили  на
поиски всю жизнь. Несколько раз ползли слухи, будто, бы нашли,  да  так  и
оставалось это слухами. Купцы и северные князья готовы были  заплатить  за
книгу золотом, жемчугом - чем  угодно,  но  не  за  что  пока  оказывалось
платить.
     И Базун стал ее искать. Сорок два года ходил он по ближним и  дальним
селениям, доходил и до скифских, и до варяжских земель. Все даром. О книге
мало кто знал, а кто и знал - ничем не мог помочь. Умер Базун  в  пути,  в
поиске, и осталась после него записанная  им  самим  история  хождения  за
Книгой Семидесяти Ремесел. И тогда о ней заговорили люди, по следам Базуна
пошли сотни бродяг-мечтателей и алчных гонцов за наживой, но Книга  так  и
не была найдена. Со временем число  искателей  поубавилось,  но  в  память
людскую она вошла прочно и надолго.
     Тарус всматривался  в  лица  собравшиеся,  замечая  блеск  в  глазах,
азартно сжатые кулаки, и понял: они пойдут за  ним  куда  угодно,  хоть  к
чертям в зубы, хоть к лешим на блины.
     - Я знаю, где эта Книга, - твердо сказал Тарус. - И  не  только  она.
Целых девять Книг - девять! Там все секреты древних, не одни ремесла, а  и
магия, земледелие, звезды  и  предсказания,  места,  где  водятся  золото,
каменья, железо, уголь - все! И это будет наше, доберись мы до этих  книг.
А будем знать много, будем уметь много - сильной  станет  земля  наша,  не
осмелятся более хазары да печенеги, варяги да норманны  набеги  совершать,
чинить нам смерть и разорение.
     Тарус остановился, перевел дух. Остальные внимали, боясь пошевелиться
и затаив дыхание.
     - Осталось одно - пойти и взять их, все девять Книг.  Это  пошибче  и
потруднее Северного Похода. Боромир-Непоседа, согласен  ли  ты  возглавить
дружину? Пойдут ли за тобой твои витязи?
     Боромир встал, не задумываясь, сжал рукоять меча:
     - С тобою, Тарус-Чародей, и я, и вся моя дружина. Проведешь - добудем
Книги.
     Тарус переглянулся  с  Боградом  -  коротко,  мельком;  оба  довольно
усмехнулись.
     - Тогда, - подал голос Боград, - принимай  под  начало  меня  и  моих
венедов. Молодцы - хоть куда, вся сотня!
     Крепыш Боромир улыбнулся и склонил голову.
     - Поклон тебе, Боград, за веру!
     Венед  ответил  тем  же  -  легким  поклоном.  Тем  временем  Боромир
обратился к своим соседям-приближенным:
     - А вы, побратимы мои, Позвизд, Роксалан, Заворич?
     - С тобою мы, Боромир-Непоседа. Веди, -  хором  отозвались  те,  -  и
войско наше с тобою.
     - Ну, а вы, витязи-храбры, Славута, Похил, Вишена, Мурмаш, Брячеслав?
     Никто не противился, верили все Тарусу и Боромиру, верили в их силу и
удачу неизменную.
     Непоседа повернулся к Тарусу:
     - Вот тебе и войско, чародей!
     И тут вскочил Тикша.
     - А меня что же, и пытать не надобно? А,  Боромир?  -  крикнул  он  с
жаром. - Всех спросил, а меня нет. Или я недостоин?
     Боромир отмахнулся от него, как от назойливого слепня:
     - Сиди, хлопче. Чего тебя пытать, ты в моей дружине на службе, или  в
чьей? Я иду, стало быть и ты не останешься.
     Тикша смутился, порозовел - все опрошенные и впрямь были гостями, как
это он сразу не догадался?
     - А меня возьмешь, Боромир? - неожиданно  послышался  голос  Соломеи.
Все повернулись к девушке. - Я-то не на службе.
     - Гей, Соломея, девкам место в тереме  у  прялки,  а  не  в  походах.
Хорошо ли подумала?
     Соломея гордо тряхнула русыми косами:
     - Мои руки более к мечу тянутся и к поводьям, чем к прялке, и  сидеть
привычнее не на лавке в светлице, а в седле. Возьми меня, Боромир! Меня  и
сестру мою - Купаву. Не подведем!
     Боромир ухмыльнулся:
     - Как знаешь. А будете выть - высеку!
     И подумал: "Огонь, не девки.  Что  одна,  что  другая.  Попробуй,  не
возьми, хлопот потом не оберешься. Запилят ведь..."
     Тарус остался доволен - с таким войском можно было перевернуть свет и
самого Перуна подергать за седую бороду, но не сильно, слегка.  Не  сказал
он только одного - во сто крат важнее Книги Семидесяти  Ремесел  были  для
него три магических Книги, средоточие вековой  мудрости  и  силы  древних.
Обладание ими давало Тарусу невиданные доселе возможности и власть.
     Выступить порешили через три дня.

     4. ЧЕТЫРЕ БЕРСЕРКЕРА

     "Хей-я! Хей-я!" - раздавался над водой ритмичный  слаженный  крик,  и
мерно излетали весла над волнами, и разом ныряли, без брызг  и  плеска.  И
неслись, будто  на  крыльях,  к  чернеющему  вдали  берегу  четыре  боевых
драккара и еще пятнадцать ладей поменьше. Девять дней минуло  с  тех  пор,
как видели воины землю в последний раз. Правду сказал Рафер-длиннобородый;
там, где заканчиваются морские волны и лежит большая земля, густо заросшая
лесом, течет спокойная, как тихий майский вечер, река. Течет на  юг,  куда
держат путь воины Йэльма-Зеленого Драккара.  Но  вскоре  повернет  она  на
запад, остановятся их верные ладьи, им  же  предстоит  далекий  и  опасный
поход, через леса, через чужую и непонятную землю. Но... так велели асы  и
он, Йэльм-Зеленый Драккар, ведет своих датов. И легко и спокойно ему,  ибо
с ним три брата - Ларс, Свен и Стрид, три сердца и три  дыхания,  а  когда
они вместе - их хранит Один. Не зря звали их "четыре берсеркера" и не  зря
боялись даты, викинги и заносчивые южные конунги четырех боевых драккаров,
первый из которых зеленел на волнах, как молодая трава на оттаявшей земле.
Но братья не были безумцами и  в  никогда  не  рубили  своих,  выплескивая
ярость только на врага, и после битвы никто не помышлял  навеки  успокоить
объятых боевым безумием берсеркеров.
     Со скрипом ткнулся зеленый,  исхлестанный  морем,  драккар  по  имени
"Волк" в каменистый речной берег,  и  первым  на  него  ступил  Йэльм-ярл,
вождь, старший среди четырех братьев-берсеркеров. А потом  сошли  воины  -
сто и еще пятьдесят. Они уйдут в леса на  юг,  уйдут,  чтобы  вернуться  с
заветной добычей или не вернуться вовсе.
     Когда последний дат ступил  на  траву  и  отзвучал  прощальный  клич,
гребцы погнали ладьи на север, к морю. Йэльм, приставив к  глазам  ладонь,
провожал их взглядом, пока самый крупный драккар не стал маленькой  точкой
на горизонте, а после и вовсе не исчез. Лишь тогда ярл повернулся к датам.
     - Волею Одина мы оказались здесь. Волею Одина сюда же мы  и  вернемся
будущей весной, и будет с нами волшебный ларец Мунира-ворона! Все в  руках
ваших, даты, вернуться ли домой для славы и почестей  и  услышать  сагу  в
свою честь, или сегодня в последний раз увидеть морские волны.
     И первым устремился в лесной неясный сумрак.
     Далек был путь четырех берсеркеров, но долго  мечи  их  оставались  и
ножнах, а секиры  у  пояса.  Солнце  вставало  и  опускалось,  уходило  за
невидимый горизонт, а вокруг  стоял  лес,  великий  и  нескончаемый.  Реки
преодолевали на плотах, здесь же наспех срубленных и бросаемых сразу после
переправы; по частым  болотам  или  гуськом,  пробуя  дорогу  перед  собой
длинными шестами. Кормились тем,  что  распугивали  по  пути  -  кабанами,
лосями, птицей. Растянувшись длинной цепочкой даты пронзали чащу, как игла
пронзает звериные шкуры. И хоть непривычен северянам лес, не  пристало  им
пугаться и опускать головы.
     Йэльм неутомимо мерял шагами чужую землю, задумчиво глядя  под  ноги.
Он вспоминал, как начался этот неожиданный поход - ведь еще зимой Расмус и
не заикался о ларце Мунира. Впервые старый колдун заговорил о  нем,  когда
стали спадать холода. Вечером, на тинге, когда собрались старшие  воины  у
Йэльма, посреди речи Ларса-хевдинга, Расмус вдруг вскочил и  схватился  за
голову, словно огрели его палицей, а  потом  тихо  сел  и  чужими  глазами
оглядел датов. Йэльм это запомнил. Через два дня колдун  рассказал  ему  о
ларце и тинг собрали  вновь.  Там  и  стало  известно,  что  пришло  время
асам-богам делиться с датами своей силой и секретами, и  выбрали  они  для
этого Йэльма с братьями-берсеркерами, голосом же их служил  Расмус-Моргун,
седой колдун,  переживший  восемьдесят  вторую  зиму.  Годы  выбелили  его
голову, согнули спину и ослабили члены, но не  смогли  притупить  разум  и
магическая сила не покинула старца.
     Далеко прятал Мунир свой волшебный ларец, в землях  южан-дулебов,  не
мог уже старый Расмус отправиться в путь с Йэльмом, как не раз отправлялся
с его отцом Эриком, и потому отослал с воинами своего внука Бролина.
     Когда солнце - щит  Отца  асов  -  стало  согревать  землю,  а  весна
отогнала холода, Йэльм снарядил свой драккар, а его спутники - свои ладьи,
и ушли даты в море. Расмус простился с ними, проводил до  берега,  оставив
под защитой асов и Бролина, сказав на  прощанье  лишь  одно  -  не  ключом
заперт ларец: смертью, и всякий, кто посмеет открыть его,  падет  от  руки
Мунира тотчас же. Лишь колдун Расмус сумеет сделать это без вреда  себе  и
остальным. Даты поверили - ибо о том  же  говорили  легенды,  и  поклялись
принести  Расмусу  заветный  ларец,   чтобы   смог   он   договориться   с
Муниром-вороном и Отцом асов Одином, чтобы сила их стала доступна датам.
     Йэльм взял с собой сто пятьдесят воинов; еще  полсотни  ушло  с  ним,
чтобы вернуть ладьи, когда скроется ярл в лесах. И скоро  зеленый  драккар
впервые пристал к берегу без хозяина на вике,  но  пока  это  было  добрым
знаком.  Расмус  этому  только  вздохнул  -  ему  оставалось  лишь  долгое
ожидание. Поздней осенью ладьи посетят восточный берег, а если  Йэльма  не
будет,  еще  раз  пойдут  туда  весной.  Весной   ярл   должен   вернуться
обязательно. Если не вернется весной, значит не вернется  никогда,  Расмус
это прекрасно понимал.
     А  воины  Йэльма  тем  временем  шли  к  землям  дулебов,  упорно   и
настойчиво, и каждый шаг приближал их к ларцу Мунира.

     Хокан давно перестал глазеть по сторонам - лес однообразно тянулся  и
справа, и слева сплошной непроглядной стеной;  редко  когда  сквозь  кроны
пробивалось солнце. Первые дни было немного не  по  себе,  а  позже  Хокан
свыкся. Теперь он видел лишь ноги и спину идущего  впереди  Верворта,  все
остальное слилось и внимания не привлекало. Хокан был уверен, что шагающий
позади Магнус тоже смотрит лишь на его ноги, мерно  ступая  след  в  след.
Мысли вязли в ритме шагов - раз-два, раз-два, интересно,  каков  он,  этот
сказочный ларец? Раз-два, раз-два... и так изо дня в день, от  привала  до
привала.
     Впереди посветлело, сквозь бронзу могучих  стволов  пробилась  свежая
яркая зелень. "Или река, или поляна", - подумал  Хокан,  выглядывая  из-за
спины Верворта. Ларс в голове растянувшейся  цепочки  датов  поднял  руку,
воины остановились. Хокан сразу же повалился на резные листья папоротника;
Магнус, Верворт, Огрис и Коек-скальд уселись рядом с ним. Сзади  подходили
все новые и новые воины, прошли Свен и Стрид, присоединившись к  Йэльму  и
Ларсу у самой опушки, ибо  не  поляна  была  впереди,  и  не  река  -  лес
заканчивался здесь, а дальше, почти до горизонта, тянулась ровная  зеленая
степь и виднелись невдалеке стены селения. Может, это уже первое дулебское
селение, а может, еще  полешуки.  Берсеркеры  совещались,  даты  ждали  их
решения и попутно отдыхали, расположившись на траве.
     До сих пор они  не  трогали  встречные  селения,  скрытно  обходя  их
стороной.  Йэльм  справедливо  считал,  что  раньше   времени   не   стоит
восстанавливать против себя  многочисленный  лесной  народ.  На  побережье
проще - налетели воины на селение, словно ветер на паруса,  взяли  свое  и
ушли в море на испытанных не раз ладьях.  А  здесь  кругом  леса,  селений
много, а датов всего полторы сотни, и не приютит, не укроет их чужая земля
после удачного набега.
     Йэльм,  нахмурившись,  рассматривал  селение,  братья  молча  ожидали
рядом.
     - Пройдем мимо, - неожиданно сказал ярл, не меняя позы, - не будем ни
прятаться, ни нападать.
     Он повернулся к Ларсу:
     - Что скажешь, Ларс-Орм?
     Тот пожал плечами, словно не видел разницы.
     - Бролин! - позвал Йэльм колдуна. - Далеко ли пещеры?
     Молодой черноглазый дат, внук старого Расмуса, мигом оказался рядом с
ярлом. Он, как и все, был вооружен, но кроме всего прочего носил  на  боку
сумку, украшенную рунами из бисера. Что он там держал - не знал никто,  но
все видели, что перед самым походом эту сумку дал Бролину сам Расмус.
     - Расмус-Моргун сказал, что когда леса станут низкими и пропадут,  до
пещер останется идти два дня.
     Йэльм огляделся на окружающие их стройные громады сосен и проворчал:
     - Низкие леса, ничего не скажешь!
     Бролин без тени смущения парировал:
     - Но лес обрывается, Йэльм-Зеленый Драккар, а значит, пещеры  близки.
Не зря твои даты идут уже который день и даже птица,  взмывшая  ввысь,  не
увидит морских волн, что остались за спиной.
     - Так, колдун, но увидит ли она пещеры? - спросил ярл. - Это важнее.
     Бролин промолчал.
     Йэльм снова повернулся к Ларсу.
     - Когда ларец будет у нас, воины найдут где  повеселить  мечи  и  чем
наполнить походные сумы. А пока побережем силы!
     На шум справа он не обращал внимания, пока  не  послышались  крики  и
треск сухих веток  под  людскими  ногами.  Стрид  беспокойно  оглянулся  и
украдкой тронул Ларса - там остановились его воины.
     Обернулся и Йэльм, взявшись за рукоять меча:
     - Что там?
     Хокан, Верворт, Магнус и еще насколько воинов Ларса вели к Ярлу двоих
упирающихся желтоволосых парней в одеждах, что носили местные жители. Руки
у них были стянуты за спиной крепкими кожаными ремнями.
     Хокан-младший, сын Хокана-свея, держал одного, совсем еще юнца, силач
Магнус - второго, остальные им помогали.
     Хокан, обращаясь одновременно и к Йэльму,  и  к  своему  ярлу  Ларсу,
сказал, еще как следует не отдышавшись:
     - Местные! Прятались в зарослях...
     Старший из пленников сердито покосился  на  Хокана.  Левый  глаз  его
быстро заплывал от молодецкого удара  -  очевидно  это  постарался  именно
Хокан.
     -  Толмача!  -  потребовал  Йэльм.  Позвали  Коека-скальда,   щуплого
рыжеволосого юношу с озорным взглядом. Он встал между ярлом и пленниками и
сейчас был непривычно серьезен.
     - Спроси, что это за селение и кто они?
     Коек произнес несколько фраз,  парень  с  заплывшим  глазом  неохотно
ответил.
     - Это дулебы. Селение зовется Болона.
     Йэльм нашел глазами Бролина.
     - Спроси, где пещеры, - велел он Коеку.
     - Те пещеры, что у озера, - уточнил Бролин.
     Коек спросил, оба пленника вдруг уставились на  него  с  неподдельным
испугом и удивлением, а потом заговорили, одновременно, Коек едва  успевал
вертеть головой и вслушиваться.
     - Чего они? - не вытерпел Бролин.
     Коек развел руками.
     - Пещеры они знают, до них два дня  ходу.  И  еще  говорят,  что  там
живут... - толмач замялся, - люди с головами, как у собак.
     - Сваны? - изумился Йэльм. - Что делают злые  духи-оборотни  рядом  с
ларцом Мунира?
     Коек принял это за вопрос и обратился к дулебам. Отвечали они долго и
с  прежним  испугом,  снизив  голос  почти  до  шепота.   Наконец   скальд
растолковал:
     - Они живут как люди. Носят  похожую  одежду,  пользуются  оружием  -
ножами и мечами, - но обитают в пещерах. Последнее время часто нападают на
окрестные селения,  грабят,  убивают,  жгут.  Многих,  особенно  молодежь,
уводят с собой под землю, и никто из плененных еще не возвращался.  Пришли
они недавно, откуда-то с юго-запада, из-за гор, и ранее  о  них  мало  кто
слыхал.
     Йэльм нахмурился.
     - Что скажешь, Бролин-колдун?
     Тот выглядел сильно озадаченным.
     - Скальд, спроси, можно ли их убить?
     Коек поговорил с пленниками.
     - Да, в битвах гибнут и они. Кровь у собакоголовых, как  и  у  людей,
красная. Но они сражаются яростно и убить их нелегко.
     Бролин поразмыслил.
     - Нет, не духи это,  ярл.  Не  бывает  духов  смертных  и  истекающих
кровью.
     - Что же это за твари?
     - На знаю. Может быть, песьи головы это только шлемы?
     Коек замотал головой.
     - Нет! Они говорят, что видели мертвых. Голова самая настоящая.
     - Много ли их в пещерах? - спросил вдруг Ларс.
     Пленники не  знали.  Нападали  собакоголовые  большими  отрядами,  по
сто-двести воинов, иногда мелкие группы сталкивались в лесах  с  людьми  и
тогда ни те, ни другие не знали пощады. Война шла не жизнь, а на смерть.
     - Если их можно убить, они будут убиты,  -  сказал  твердо  Йэльм,  -
песьи головы рубить не труднее, чем человечьи. Слышите,  даты,  застоялись
ваши мечи в ножнах, уснули секиры у пояса. Будет им скоро  дело,  два  дня
ходу до логова хунткоппов. Так ли, братья мои?
     - Хей-я! - в один голос отозвались Ларс, Свен и Стрид. - Веди, ярл!
     Воины-даты одобрительно загудели.
     Йэльм зловеще ухмыльнулся и спросил Бролина:
     - Нужны ли провожатые, колдун?
     Тот пожал плечами:
     - Зачем? Я узнал, где пещеры, сам доведу.
     Йэльм обнажил меч и солнце отразилось от  клинка:  был  это  Медвежий
Клык, оружие дедов и  прадедов,  добытое  предками  братьев-берсеркеров  в
битвах с южными конунгами много лет назад. Два крупных изумруда блистали в
лесном сумраке, как глаза огромной кошки.
     Пленники побледнели при виде его, но вождь датов лишь освободил их от
пут. Дулебы, беспокойно озираясь, переминались с ноги на ногу.
     - Скажи им, скальд, чтоб убирались в свое селение. Даты разят врага в
бою и не трогают желторотых.
     Коек махнул рукой в сторону Болоны и произнес всего одно слово:
     - Уходите.
     Дулебы, еще не веря, медленно, озираясь на каждом шагу,  двинулись  к
опушке, а потом кинулись бегом, едва не обгоняя ветер.
     - Вперед, даты! - закричал  Йэльм  и  воины  дружно  вышли  из  леса.
Приминая буйную сочную траву, они сбились в плотный беспорядочный строй  и
зашагали вперед. Селение стало медленно приближаться.
     Хокан видел, как освобожденные дулебы добежали и  юркнули  в  ворота;
почти сразу послышался резкий звенящий звук. Селение быстро изготовилось к
защите - стали видны воины на  стенах.  Солнце  играло  на  их  клинках  и
остриях копий.
     Йэльм захохотал:
     - Пусть порезвятся, трусливые южане!
     Болона  застыла  в  ожидании  нападения,  но   даты,   приблизившись,
отклонились в сторону и, не задерживаясь, прошли мимо  стен.  Дулебы-воины
мрачно наблюдали с укреплений,  ожидая  возможного  подвоха  и  скоро  ими
овладела растерянность - такого никто еще не видал.
     Даты, не проронив ни звука и  не  задерживаясь,  промелькнули  совсем
рядом и проворно скрылись на юге за близким туманным горизонтом.
     Бролин вел их дальше, к пещерам,  где  шумел  у  озера  водопад,  где
хозяйничали невиданные хунткоппы -  собакоголовые  люди,  где  Мунир-ворон
хранил свой ларец, полный магической силы, и даты  готовы  были  сокрушить
все, чтобы завладеть им по праву меча и милостью Одина, отца Асов.
     Впереди вставали горы.

     5. ШАМАН

     Кибитки  стояли  неровным  кольцом.  Временное  печенежское  стойбище
отгородилось от степи лишь ими - надежными и удобными домами  на  колесах.
Ветер, ничем не сдерживаемый на  равнинных  просторах,  шевелил  натянутые
шкуры,  служившие  степнякам  стенами.  В  свете  костров  падали  на  них
причудливые живые  тени,  казалось,  это  демоны  бесшумно  пляшут  вокруг
стойбища.
     Алликас-хан вышел из центрального шатра и, прищурив  без  того  узкие
глаза, огляделся. Кибитка шамана  пристроилась  внутри  кольца,  входом  к
центру. Алликас, мягко, по-кошачьи,  ступая,  направился  к  ней;  следом,
словно тени, скользнули два верных телохранителя - Сабир  и  Фаткулла.  Им
еще в детстве отрезали языки и воспитали  на  одном  -  звериной  верности
хану. Алликас тогда был  тоже  совсем  еще  мальчишкой  и  успел  за  годы
привыкнуть  к  немым  стражам,  общаясь  с  ними  только   жестами,   хотя
телохранители прекрасно слышали и понимали речь. Что делать, привычка.
     Саят сидел прямо на земле, привалившись  спиной  к  колесу,  и  курил
длинную раскрашенную трубку. Приторный сладковатый запах ударил в  ноздри.
Алликас поморщился - шаманит могучий. Отсутствующий взгляд Саята и  мерное
покачивание из стороны в сторону  говорили  о  том  же.  Хан  хмыкнул,  из
кибитки выглянул один из помощников Саята - шустрый  чернявый  юноша-хазар
по имени Нурали. Увидев Алликаса, он выпрыгнул на землю и поклонился.
     - Давно шаманит? - спросил хан, кивнув в сторону Саята.
     Нурали пожал плечами и хихикнул:
     - С детства...
     Алликас одновременно и вскипел, и готов был расхохотаться - смешливый
слуга колдуна имел довольно дерзости, чтобы шутить в присутствии хана,  но
и достаточно ума, чтобы не слишком зарываться. Схватив его за ухо  Алликас
грозно крикнул:
     - Смотри, хазар, голова у тебя лишь одна!
     Нурали взвыл от боли, ибо хан на слабость рук не жаловался, но,  видя
смеющиеся глаза его, не особенно расстроился.
     - Вай! Прости, Великий и Светлый, слугу твоего за дерзость!
     Алликас тут же сменил гнев на милость, усугубив все крепкой  оплеухой
хазару.
     - То-то! Отвечай, когда смогу поговорить с Саятом-Могучим?
     Нурали, потирая горящее ухо, собирался что-то сказать, но его перебил
сам шаман:
     - Говори Алликас-хан, Саят тебя слушает.
     Взор у шамана был потухший и  блуждающий,  сейчас  он  задержался  на
Алликасе. Хан жестом отослал Нурали и сел рядом  с  Саятом.  Треск  костра
заглушил тихий говор.
     - Весна пришла, Могучий. Не пора ли отправиться на  заход  солнца  за
Волшебным Сундуком? Сколько времени прошло с того дня,  когда  услыхал  ты
голос Неба? Белокурые урусы могут о Сундуке пронюхать, им ли дано  владеть
его магической силой? Придем и возьмем первыми -  конница  моя  быстра,  а
сабли воинов отточены. Что держит тебя, шаман?
     Приторный дым висел в воздухе, Алликас чувствовал, что  дурман  начал
опутывать и его, мутить взор, нагонять блаженную вялость.
     Саят долго сидел недвижимо, потом медленно взял изо рта трубку.
     - Великий и Светлый, силен ты в бою, но не спеши  в  бой.  Урусы  уже
давно проведали о Волшебном Сундуке и идут за ним, - он криво  усмехнулся.
- Не дойдут, я постараюсь.
     Зрачки шамана напоминали черные зияющие провалы.
     - А знаешь ли, Великий и Светлый, что не  только  урусы  проведали  о
нем? Северный морской народ оставил своих плавучих коней и  отправился  за
сундуком в земли урусов.
     Алликас вспыхнул:
     - За обладание Сундуком уже идет драка,  а  я  сижу  и  тебя  слушаю?
Темнишь, шаман!
     Саят выпустил сизый клуб дыма, принявший  форму  всадника  с  длинной
саблей.
     - Не спеши, Великий и Светлый! Плохо  знаешь  ты  Саята,  прозванного
Могучим. Не обязательно ходить за сундуком. И не северян-мореходов следует
опасаться, а урусов светловолосых, ибо стоит за ними  грозная  сила.  Иди,
Алликас-хан, и будь покоен, ибо не менее тебя мечтаю я,  Саят  Могучий,  о
волшебном сундуке древних!
     Чувствовал Саят что-то неясное в силе урусов. Многие его  беспокоили,
кого видел и  осязал,  наполнив  разум  священным  дымом  Индры;  и  вожак
светловолосых, обладатель молодого меча Грома, и колдун  их  непонятный  и
темный, и особенно воин, носивший  старый  меч,  оружие  древних,  клинок,
освещенный волшебными изумрудами подземной страны Ко, меч Грома, помнивший
седую старину и вековые страшные битвы. Пытался Саят запугать воина, когда
в одиночестве пробирался он сквозь чащу-бурелом, да не робок тот оказался,
не испугался крылатого посланца, и тогда предупредил  его  Саят  -  смерть
ждет тебя, а ранее - гнев и козни нечисти лесной,  небесной,  болотной  да
подземной. Далеко, не сумел шаман достать его  душу  и  выжечь  ее  сразу,
дотла. Далеко. Да и меч Грома защитил бы. Но ничего, силен  Саят,  не  зря
прозвали его  степняки  Могучим,  горько  посетуют  на  судьбу  свою  злую
урусы-ослушники.
     Он хрипло рассмеялся, запрокинув голову и обнажив крепкие  желтоватые
зубы.
     Хан взглянул в глаза шаману и  медленно  потянулся  за  его  трубкой.
Сабир с Фаткуллой сидели невдалеке, не издавая ни звука.
     Костер догорал.

     МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-27С

     ОТЧЕТ ПО ИМПУЛЬСУ N_17

     Состав импульса: стандартный
     Мощность: стандартная
     Засечка: без помех
     Эхо-сигнал: полный
     Уровень искажений: (э/с) не искажен
     Число корреспондентов: три
     Корреспондент N 1.
     Пеленг - 117"
     Расстояние, км: - 5692
     Имя/БП-код: - Расмус/Р
     Возраст, а.л. - 81,4
     Коэфф. биолокации: - 0,27
     Характеристика: использует биочастоты  нормального  спектра,  импульс
принял, обработка 0,14 мксек, эхо-сигнал естественный.
     Корреспондент N 2.
     Пеленг - 142"
     Расстояние, км: - 3415
     Имя/БП-код: - Тарус/Т
     Возраст, а.л.: - 26,1
     Коэфф. биолокации: - 0,35
     Характеристика:  судя  по  всему,  использует   дробные   биочастоты,
механизм выработки и удержания коэффициента дробности неясен, равно как  и
процесс кодирования дробной частоты.
     Импульс принял, обработка О,13 мксек, эхо-сигнал естественный.
     Корреспондент N 3.
     Пеленг: - 181"
     Расстояние, км: - 1979
     Имя/БП-код: - Саят/С
     Возраст, а.л. - 36,8
     Коэфф. биолокации: - 6,94
     Характеристика:  впервые  у  человека   зарегистрирован   коэффициент
биолокации, превышающий единицу и равный 6,94. Имеет аномальную  структуру
ментальных цепей,  использует  биочастоты  нормального  спектра.  Способен
подпитывать по амплитуде свой и чужой ментосигнал на любой дальности.
     Импульс  принял,  обработка  45,29  мксек,  эхо-сигнал   искусственно
скомпонованный, достоверность - 96%.
     Примечание: информацию верхнего и нижнего модулятивных  рядов  считал
впрямую,   боковую   составляющую   сразу   же   закольцевал,   блокировав
одновременно подкорку, и считал по наводкам.
     Результат: осознание источника информации об объекте.
     Последствия:  стал  использовать  сканирующие  цепи  ретранслятора  и
отдельные цепи усилителя в собственных целях. Блокировать  управление  ими
корреспондентом Саят/С не удается.
     Конец отчета.

     6. ОМУТ

     Могучие длинногривые кони, привычные к лесам, бойко рысили по  сухому
зимнику.  Еще  недавно,  в  разгар  половодья,  здесь  смело   ходили   на
моноксилах, нигде не чиркнув по дну, а теперь вода  спала,  лучшей  дороги
нечего было и желать.
     Тарус и Боромир ехали во главе войска. Непоседа собрал неплохую рать:
вдоль зимника вытянулись  две  сотни  его  воинов;  после  скакали  полста
молодцов Позвизда и столько же  Заворича;  почти  девяноста  -  Роксалана;
замыкала поход сотня венедов Бограда.
     Боромир вел дружину на юго-запад, вдоль Андоги. Апрель буянил вовсю -
после   тучных   полей   жита   и   овса   воинов   окружило    высоченное
разнотравье-дурнина,  рай  для  скотины  и  зайцев.  А  потом  пошел  лес,
огромный, звенящий на все лады и полный жизни.
     Вишена, чуть поотстав от Боромира, дремал в седле, припустив поводья.
Вчера они со Славутой и Боградом долго сидели в горнице,  попивая  крепкое
лойдинское пиво и поминая  былое.  Славута  покачивался  на  вороном  коне
справа и, похоже, тоже задремывал, убаюканный мерной поступью.  Как  рядом
очутился Тарус, Вишена не заметил, очнулся он от легкого  похлопывания  по
плечу. Славута, тоже разбуженный, тряс головой и протирал глаза.
     - Спим, ратнички? - ухмыльнулся Тарус.
     Вишена пожал плечами и чародей вдруг посерьезнел.
     - В Рыдоги наведаться надобно. Поможете.
     - В Рыдоги? - удивился Вишена. - Это ж не по пути. Да  и  зачем?  Там
ведь болота непролазные, завязнем, я тех мест не знаю.
     - Я знаю, - сказал Тарус. - Поехали.
     Серый конь, послушный воле чародея, скользнул вбок и стал  головой  к
проезжающей дружине; Вишена и Славута замерли подле Таруса. Все  заметили,
как Боромир обернулся в седле и помахал им  рукой.  Тарус  ему  ответил  -
значит с Непоседой чародей уже успел сговориться.
     Мимо тянулась и тянулась Боромирова дружина. Вот проехал  Роксалан  и
его люди, Заворич со своими пажанами, Позвизд. Потом пошли венеды и  около
них задержался Боград с братом Богуславом.
     - К Омуту? - спросил Боград, осаживая коня.
     Тарус кивнул.
     - Где сойдемся?
     - Думаю, в устье Шогды. Там селение есть, Иштомар  зовется.  Боромира
там знают.
     Боград кивнул согласно - там он тоже бывал.
     - Удачи вам!
     И хлестнул коня, уносясь вслед дружине. Богуслав, вскинув на прощание
кулак, умчался за ним и на зимнике остались  лишь  трое  -  Тарус-чародей,
Вишена Пожарский и Славута-дрегович.
     А вокруг стояли нескончаемые лойдинские леса.
     - Поехали... - проворчал чародей, тронув коня, и  углубился  в  чащу.
Троп он не искал, вел напрямик,  сквозь  редкий  подлесок.  Вскоре  зимник
затерялся где-то позади. Здесь дремать уже не стоило - трое это не  четыре
сотни с лишком. Ухо востро, глаза бегают... Да и Тарус  выглядит  суровее,
чем обычно. Видать, неспроста.
     Ехали  долго  и  почти  все   время   молчали.   Приближался   вечер,
Ярило-солнце готовился к отдыху и путникам тоже пора было  позаботиться  о
ночлеге, а Тарус все гнал и гнал вперед. Под ногами у коней начала хлюпать
темная болотная вода - Рыдоги есть Рыдоги...
     Вишена догнал Таруса.
     - Гей, Тарус-чародей, где ночевать-то будем? Не здесь ли, по колено в
воде?
     Тарус обернулся к нему:
     - Не серчай, Пожарский, знаю, куда веду. Почти уж на месте.
     Скоро и впрямь жижа из-под ног исчезла; открылся пологий холм-остров,
поросший редкой ольхой и ежевикой. В центре  виднелся  старый  бревенчатый
овин. Тарус указал на него рукой:
     - Какая ни есть, а все ж крыша над головой.  Отсюда  до  хутора,  где
Омут живет, рукой подать. Завтра с утра там будем.
     Около овина они  спешились,  вытерли  коней,  стреножили  и  оставили
пастись. Славута с  Вишеной  принесли  дров,  развели  костер,  Тарус  тем
временем приготовил мясо и хлеб.
     Смерклось;  лишь  огонь  освещал  закопченные  старые  стены.  Чернел
огромный зев входа, эхом отдавался внутри хохот ушастого филина.  Путники,
не спеша, поели и стали устраиваться у пламени.  Вишена  лениво  отстегнул
меч и вздрогнул от неожиданности - изумруды горели, перекрывая  даже  свет
костра.
     - Гляди, Тарус! Нечисть рядом!
     Славута, уже было улегшийся, вскочил. Чародей  тревожно  оглядывался,
но вокруг было тихо и покойно.
     - Может, овинник? - предположил Славута.
     Тарус развел руками:
     - Кто знает...
     Филин захохотал снова - Вишена вслушивался в  ночь,  пытаясь  понять,
что кроется за ее кажущимся спокойствием.
     - На коней взгляну, - сказал он, поднимаясь.
     Когда Вишена подошел  к  выходу,  крупная  черная  тень,  похожая  на
огромного кота, метнулась в угол и пара пылающих глаз впилась в него.
     - Овинник! - вскрикнул  Вишена,  видевший  этого  нечистого  впервые.
Глаза в углу сверкнули и погасли, но дока-Тарус  успел  его  разглядеть  и
наложить защитное заклятье.
     Злого овинника, обычно хохочущего нагло и издевательски, на этот  раз
ловко обезвредили, еще до всех его возможных козней. Изумруды теперь  лишь
слабо лучились зеленью.
     - Готов, - довольно сказал Тарус. - Нас он  теперь  не  тронет  -  не
сможет. А за коней не бойся, Вишена, Сирко мой от нечисти тоже  заклят,  а
волков он гоняет пуще, чем ветер листья. Да и вот они, рядом.
     У овина и впрямь виднелись,  затертые  темнотой,  силуэты  всех  трех
коней. Вишена успокоился и лег. Тишина и особенно уверенный  голос  Таруса
разогнали страхи. Он поддался наваливающемуся сну, сладко расслабившись.
     Снилось лето. Солнце жарило так, словно Ярило  взбесился  и  собрался
сжечь леса да вскипятить реки. И - странно! - среди  чистого  неба  гремел
гром и трещали частые вспыхивающие молнии. Жара становилась невыносимой.
     - Вишена, вставай!
     Голос у Таруса был злой, срывающийся.
     Вишена проснулся и понял, откуда такой сон. Овин пылал, как факел  на
ветру. Треск и гудение пламени казались громом, отсветы огня - молниями, а
нагретая земля и накалившийся воздух навеяли сон о лете.
     Они едва успели выскочить, как  с  грохотом  обвалилась  крыша.  Овин
сгорел мгновенно, пламя сожрало сухие бревна, оставив лишь жирную  горячую
золу. В предрассветной мгле осталась  круглая  обгорелая  проплешина,  все
трое потерянно таращились на нее. Огонь завяз во влажной  росистой  траве,
захлебнулся и угас. А люди успели заметить, как  в  лес  метнулся  крупный
черный кот, оставив звучать в ушах злорадный хохот.
     - Эх! - сокрушенно вздохнул Тарус. - Навредил таки, нечисть поганая!
     Славута недоуменно протянул:
     - Как же так? Он не мог нас тронуть, ты ж его заклял.
     - Нас он и не трогал, - ответил Тарус. - Он только поджег овин.
     И подумал: "Хитер. Кто-то за ним стоит..."
     Впрочем, потери были  невелики.  Сгорело  ничейное  ветхое  строение,
украдено пару часов сна, а все вещи успели  вынести  из  огня  -  можно  и
порадоваться.
     Тем временем светало. Вишена  затянул  походную  суму  и  выпрямился,
пристегивая меч. Возглас Славуты застал его врасплох.
     - Вот те на! А кони-то наши где?
     - Что? Кони? - Вишена озирался. Он  ясно  помнил:  на  влажной  земле
Рыдог копыта коней оставляли четкие глубокие отметины.
     Следы нашлись недалеко  от  пожарища  -  когда  овин  вспыхнул,  кони
галопом рванули врассыпную.
     "Вот те на! Они ж стреноженные были! Как освободились?" -  растерялся
Вишена.
     Примерно на полпути к лесу следы обрывались. Конь Таруса оставил  еще
пару слабых, далеко отстоящих друг от друга, смазанных отпечатков,  словно
чайка на взлете. Но ведь кони - не птицы и поэтому не летают!
     Славута присоединился к следопытству Вишены,  но  напрасно  -  больше
ничего не нашли.
     - Черти их утащили, что ли? Не пойму... - растерянно протянул Вишена.
- Вы ничего не слышали?
     Славута пожал плечами и ответил:
     - Что тут услышишь? Пожар, не до того.
     Тарус очнулся от каких-то своих потаенных дум.
     - Темное это дело, други. Чую - сила за этим стоит.
     Вишена и Славута уставились на него.
     - Ну, а дальше-то что?
     Тарус не собирался пугать спутников - не из пугливых. Просто высказал
свои ощущения.
     - К Омуту пойдем. Пешком.
     - Ну и пошли! Неча время терять.
     Солнце окрасило небо на востоке в нежно-розовый цвет.  Запела  первая
проснувшаяся лесная птаха и новый день начался.
     Чародей грустно сказал:
     - Сирка жалко... Добрый был конь. Верный.
     Добавил что-то еле  слышно,  и  зашагал  к  лесу,  оставив  заходящее
светило за спиной.
     Славута догнал его, хлопнул по плечу: "Ничего, мол, живы покуда  -  и
то ладно", - и поправил у пояса боевую секиру. Меча дрегович не  любил,  и
поэтому не имел, а вот секира его прославилась еще  во  времена  Северного
Похода, многие враги если и успевали  перед  гибелью  что-нибудь  увидеть,
уносили на небеса застывший в зрачках лунный полукруг.
     Мутная и холодная с ночи вода противно хлюпала под  ногами.  Поднялся
сильный ветер, шумел наверху в кронах, гнул старые деревья, завывал грозно
и свирепо. Тарус то и дело поглядывал на небо.
     - Ишь ты, расходился Стрибог, - заметил он, качая  головой,  -  вчера
закат красным выдался, ровно клюква.
     Вишена тоже глянул вверх, но ничего не сказал, Славута  вообще  редко
говорил,  больше  отмалчиваясь,  все  к  этому  давно   привыкли.   Вишену
настораживало  поведение  чародея.  Доверял  он  ему  полностью;  удивляло
спокойствие и покорность, с какой  Тарус  расстался  с  конями.  Наверное,
существовала какая-то важная причина, но какая?
     Солнце взошло совсем еще невысоко, когда они вышли к месту,  где  жил
Омут-Молчун - маленькому лесному хутору всего-то на три избы. Ветер хлопал
болтающимися дверьми и ставнями, свободно гуляя везде, где  вздумается,  и
выл над покинутым людским жилищем. Всюду царило  запустение  -  наполовину
упавший забор,  брошенная  впопыхах  утварь,  сиротливо  воздетые  к  небу
дымоходы давно нетопленных печей... И никого вокруг.
     Тарус  переглянулся  с  товарищами,  читая  в  их  глазах  такое   же
недоумение.
     Вблизи хутор оставлял еще более гнетущее впечатление.  Избы  и  дворы
без  людей  и  животных  теряли  всякий  смысл,   подавляли   пустотой   и
безысходностью.
     Куда девались хуторяне они так и не выяснили. Тарус поспешил покинуть
это несчастливое место. К полудню, обогнув  громадное  и  мшистое  Чайково
болото, путники вышли к реке Шогде. В  прибрежных  кустах  нашелся  жидкий
старый челн и течение, подхватив его, унесло почти точно на юг,  к  устью.
Вокруг тянулись сплошные бескрайние мхи; Шогда петляла меж них, как змея в
бреду, Вишена, сидя на носу и уставившись на свои насквозь промокшие ноги,
монотонно твердил: "Эх, ты, топь-мочаг, ходун-трясина, крепи-заросли..."
     Славута,  не  особо  напрягаясь,  греб,  Тарус,  казалось,  спал,  но
спутники понимали - думает чародей. События этой весны  вязались  в  тугой
непонятный клубок и над ним  стоило  поломать  голову.  Размышляй,  Тарус,
распутывай витую нить истины, гони прочь петли и  узлы,  разгадывай  козни
недругов...
     - Глядите, - услышал вдруг  Вишена  отчетливо-тихий  свистящий  шепот
чародея и вышел из оцепенения, - глядите, чертенок!
     На  берегу,  в  редких  кустиках   ракиты   возилось   небольшое,   с
десятилетнего ребенка,  темно-серое  существо,  поросшее  густой  короткой
шерсткой. Чертенок был совсем близко, шагах в десяти. Согнувшись  и  виляя
тонким длинным хвостом с чудной светлой кисточкой на конце,  он  выискивал
что-то у корней. Славута перестал грести, но как тихо не  скользил  челнок
по гонимой ветром волне, чертенок его учуял и повернулся.
     Мордочка у него тоже была пушистая, словно у котенка; голову  венчали
аккуратные маленькие рожки, а рыло  выдавалось  далеко  вперед  и  немного
походило на поросячье.
     Увидев людей, он подпрыгнул от неожиданности, резво дернул  руками  и
исчез в короткой дымной вспышке. В нос шибанул запах серы, но ветер быстро
его развеял.
     Теперь берег опустел.  Нечистый  предпочел  убраться,  то  же  решили
сделать и путники. Славута с удвоенной силой заработал веслом. А Тарус  на
корме качал головой: "Что же?  Нечисть  Рыдоги  заполонила,  светлым  днем
шастает. Что творится-то?"
     Вскоре  болота  Рыдог  остались  позади,  а  перед  ними  раскинулась
обширная зеленая равнина, известная всем под названием Кухта. Где-то  там,
впереди, в селении  Иштомар,  их  должен  поджидать  Боромир  с  дружиной.
Славуту на весле сменил Вишена. Греб он привычнее,  чем  дрегович,  челнок
бойко вспарывал расходившиеся речные волны.
     На ночлег стали у  пологой  излучины.  Тарус  убил  мечом  на  отмели
крупную зеленовато-серую щуку, прямо из лодки, и  они  испекли  добычу  на
костре. Выручивший их челн Вишена вытащил далеко на  берег  и  привязал  к
толстой  вербе.  Через  невидимые  щели  из   него   потихоньку   вытекала
набравшаяся  за  день  вода.  Разгулявшийся  ветер,  дыхание  Стрибога,  к
сумеркам утих, лишь волны  ходили  по  реке,  накатываясь  с  шипением  на
илистый берег, да мелкой  дрожью  тряслись  листья  осин.  Небо  заволокло
низкими тучами, стало душно, как перед грозой.
     Путники улеглись у костра. Снопы искр то и дело  с  треском  взлетали
вверх и рыжими светляками зависали в неподвижном воздухе.
     Тарус размялся немного с мечом в светлом круге, делая резкие выпады и
отбивая воображаемые удары; Славута резал из корневища очередную фигурку -
он и на это был мастак. Лишь Вишена лениво развалился у огня и отдыхал.
     Первым голоса услыхал Тарус. Он замер с мечом в руке  и  прислушался,
похожий на настороженного журавля.
     Ниже по течению, в леске, раздавался  приглушенный  людской  говор  и
смех. Вскинул голову Славута,  отложив  незаконченную  фигурку  Даждьбога;
приподнялся на локтях Вишена и, переглянувшись с Тарусом,  вмиг  разбросал
костер. Головешки и жар тотчас залили водой из реки.
     Ночь сразу навалилась на путников - тучи скрывали луну и звезды  -  и
окутала плотной, как кисель, тьмой. Теперь  стало  видно  зарево  походных
костров, пробивающееся сквозь жидкие кроны. По-прежнему слышались голоса.
     - Славута, - сказал Тарус шепотом, - схоронись здесь и себя не  кажи,
а мы с Вишеной поглядим, кто это там.
     Вишена широко раскрыл глаза,  но  после  яркого  света  костра  почти
ничего не видел.
     - Дак, темень же, глаз выколи, - прошептал он с досадой, - поймают.
     - Обернемся волками, - спокойно предложил Тарус и Вишена вздрогнул от
неприятного холодка, прогулявшегося по спине.
     Чародей повозился и встал.
     - Меч и суму оставь Славуте. Нож, если есть - тоже. И не пужайся,  не
подведу.
     Вишена повиновался.  Отдавая  дреговичу  меч  он  пытливо  глянул  на
изумруды - ни искорки, ничего.
     Тарус взял его за руку и увлек за  собой.  Шли  в  сторону  от  реки,
долго, казалось - полночи. Вишена то и дело спотыкался,  всматриваясь  под
ноги, и все дивился, что это у него  получается  тихо.  В  лесу  было  еще
темнее, но Тарус не сбавлял шаг, волоча беспомощного побратима.
     Наконец чародей замер; Вишена,  оглядевшись,  довольно  отметил,  что
кое-что видит, глаза помалу привыкли к темени.  Они  стояли  на  небольшой
поляне, а вокруг смыкался черно-непроницаемый лес. Трава под ногами  слабо
светилась, слева, у самых деревьев,  мерцали  мертвенно-синим  два  старых
гнилых пня.
     - Туда, - прошептал  Тарус  и  двинулся  к  ним.  Какое-то  время  он
переводил взгляд с одного пня на другой, потом полез за пазуху.
     Вишена внимал и наблюдал -  а  что  ему  еще  оставалось?  Тарус  тем
временем вонзил в гладкий  срез  большего  пня  нож,  по  самую  рукоятку,
прошептал несколько непонятных слов и повернулся к Вишене.
     - Делай, как я. И ничего не бойся, понял?
     Вишена кивнул. Теперь его даже стало разбирать любопытство.
     А чародей отпустил его руку, стал напротив пня и ловко перекувырнулся
через него, как раз над ножом.
     Вишена оцепенел.
     Тарус упал на все четыре лапы, мучительно вытянулся, махнул хвостом и
обратил к Вишене клыкастую морду. Полыхали красным  волчьи  глаза,  а  над
ними топорщились мохнатые остроконечные уши.
     Вишена ошалело таращился на все это и волк вдруг совсем  по-человечьи
нетерпеливо дернул головой: "Давай, мол, чего тянешь?"
     И Вишена, поборов в груди неприятную пустоту, кувыркнулся следом.
     Он рассчитывал встать  на  ноги,  но  колени  неожиданно  подогнулись
назад; он упал. Заломило в позвоночнике, заныли кончики  пальцев,  на  миг
заволокло алым взгляд, а потом челюсти без  боли  и  без  всяких  ощущений
уползли вперед, перед взором предстала волчья морда, как  видит  ее  волк.
Земля приблизилась, Вишена уперся в нее четырьмя лапами и встал. Огляделся
недоверчиво. Тело слушалось беспрекословно, словно сидел в нем  Вишена  не
одну тысячу лет. И улыбался рядом, глядя на него, Тарус, скаля мощные зубы
лесного хищника.
     Теперь Вишена видел  далеко  вокруг,  почти  как  днем,  но  перестал
различать  краски  -  мех  Таруса  и  листва  на  деревьях  казались   ему
одноцветными. В нос ударили тысячи запахов, таких разных и  выразительных,
что Вишена присел от неожиданности. Запахи были большей частью незнакомые.
     - Ну, как? - спросил вдруг Тарус.
     "Во, дела! Он что же, и говорить может?" -  ошалело  подумал  Вишена,
глядя чародею в глаза.
     - Конечно могу! - ответил тот. - Так же, как и ты.
     Вишена только заморгал.
     - Ладно, пошли. По ходу освоишься.
     Могучий пепельно-серый зверь развернулся и резво затрусил на знакомый
запах дыма, доносящийся со стороны реки. Вишена - такой же крупный матерый
волк - побежал следом.
     Голова шла кругом. "Волк... я  -  волк,  леший  меня  забери!  Неужто
правда?"
     - Правда, правда,  -  не  оборачиваясь  подтвердил  Тарус  и  добавил
ворчливо: - Чего болтаешь, однако? Помолчи.
     Вишена умолк. Унять скачущие мысли удалось на удивление легко.
     - Ну, Тарус, ну кудесник! - вздохнул он напоследок  и  сосредоточился
на голосах и запахе дыма. Пахло не только дымом - людьми,  конским  потом,
жареным мясом. Близкие запахи сами собой отошли на задний план, а нужные -
выделились, стали четкими и выпуклыми.
     На четырех ногах передвигаться оказалось ничуть не  труднее,  чем  на
двух. Вишена быстро приспособился. А вот лес, видимый с непривычно  низкой
точки, локтей с двух, немного сбивал с толку. И еще  это  странное  ночное
зрение...
     Пока они  добирались  до  костров,  Вишена  все  осваивался.  Впереди
угадывался речной берег, у опушки на ночлег расположились люди.  Много,  с
полсотни, но еще никто не спал. Над кострищем жарились два лося;  поодаль,
под  присмотром  двух  рослых  воинов,   паслись   стреноженные,   но   не
расседланные кони.
     Тарус бесшумно скользнул сквозь густой кустарник и улегся  на  прелые
листья, наблюдая за стоянкой. Вишена, как мог,  пристроился  рядом,  вышло
это так же ловко и бесшумно.
     Волки рассматривали пришлых людей, пытаясь понять, кто они и  что  их
сюда привело. По виду чужаки напоминали и жителей Лойды, и пажан,  и  даже
венедов, но бросались в глаза чудные остроконечные шапки, огромные луки и,
наоборот, слишком короткие мечи. И звучала почти совсем  непонятная  речь.
Большая часть воинов собралась у костров, громко переговариваясь и гогоча;
Вишена долго не мог сообразить, чем же они заняты. Потом догадался: пытают
пленника. Высокий, почти детский голос жалобно и монотонно тянул:
     - Не знаю! Не знаю! Отпустите!
     Эти слова произносились на языке жителей Лежи,  соседней  с  Рыдогами
земли. Воины задавали вопросы на одном из дальних западных наречий.
     Тарус проворно  пополз  вперед,  Вишена  последовал  за  ним.  Костры
приближались. Ветер слабо тянул с реки,  принося  приторный  запах  ила  и
гнили.  Воины  продолжали  звучно  гоготать  и  переговариваться,   словно
находились за околицей своего селения, а не на чужой земле.  Тарус  дополз
до  опушки  и  высунул  из  кустов  острую  волчью  морду.  Мерцание  огня
отбрасывало во все стороны колеблющиеся блики, они  метались  по  траве  и
деревьям, но совсем не слепили звериные глаза.
     - Слышь, Вишена,  -  тихо  сказал  Тарус,  оборачиваясь.  -  Надо  бы
мальчонку вызволить.
     - Коней пугну, - немедленно нашелся тот. - Авось всполошатся...
     Тарус коротко поразмыслил.
     - Давай!
     Вишена уполз назад, сделал по лесу широкий  полукруг,  направляясь  к
лошадям пришлых, и у самой опушки, нос к носу, столкнулся с тремя волками.
Размером каждый из них уступал Вишене, видать, молодежь, переярки, но  все
же - трое, и каждый из них всю жизнь был волком...
     Оборотень оскалился, из горла вырвался хриплый утробный рык. Переярки
поджали хвосты и Вишена почувствовал уверенность.
     - Пошли прочь! - гаркнул он и все трое опрометью  бросились  к  реке,
прямо на лошадей. Вишена притих и обратился в слух, куда более чуткий, чем
человечий.
     Послышалось надрывное ржание и  дружные  проклятия  на  чужом  языке,
звучавшие на удивление понятно.
     - Ай да я! - пробормотал Вишена и, разогнувшись  как  тугая  пружина,
устремился к кострам.
     Воины переполошились  и  рассыпались,  обнажив  свои  короткие  мечи.
Теперь стало видно - у  огня,  привязанный  к  столбу,  испуганно  стрелял
глазами пленник, мальчишка-подросток,  оборванный  и  грязный.  Перед  ним
осталось всего трое  вооруженных  чужаков,  остальные  резво  подались  на
крики. Тарус уже спешил сюда  -  хвост  поленом,  глаза  горят.  Он  несся
крупными прыжками со стороны леса. Стражи обернулись  к  нему  все  разом,
оголив  спины;  двое  из  них  вдруг  рухнули,  словно   подкошенные,   от
молодецкого удара булавой. Один в костер, другой рядом.  Третий  в  панике
обернулся и получил кулаком прямо в лоб; вряд ли он много выиграл -  кулак
булаве ни в чем не уступал. Резко запахло паленой плотью.
     Омут, а это постарался именно  он,  крякнул,  подобрал  у  ближайшего
воина меч и с  размаху  рубанул  по  ремням,  освобождая  пленника.  Столб
брызнул щепами и едва не раскололся надвое.
     Тем временем десяток чужаков поспешили к кострам, размахивая мечами и
изрыгая проклятия. Омут схватил  мальчишку  и  потащил  к  лесу.  Тарус  с
Вишеной  прикрывали  их  сзади,  но  Омут  волков   словно   не   замечал,
сосредоточив все  внимание  на  преследователях.  Те  охватывали  беглецов
полукольцом, явно нагоняя; Омут на бегу уворачивался  от  сучьев  и  скоро
остановился, взявшись за булаву.  Крохотная  полянка  давала  простор  для
замаха и  Омуту  это  понравилось.  Где-то  невдалеке  продиралась  сквозь
колючий подлесок вторая волна догоняющих, грозно завывая и крича.
     Омута окружили, не обращая никакого внимания  ни  на  Таруса,  ни  на
Вишену, и волки, переглянувшись, прыгнули. Мощные  челюсти  сомкнулись  на
глотках двоих чужих воинов, пасти наполнились пьянящей солоноватой  кровью
и жертвы упали на траву. Вишена вскочил,  увернулся  от  меча,  глянул  на
Таруса. Тот, рыча, наседал  на  очередного  врага.  Воин,  поправляя  свою
нелепую остроконечную шапку, отмахивался как мог и пятился.
     Увидев, что подмога беглецам - всего лишь пара  волков,  чужаки  было
воспрянули, но тут  вдруг  сверкнул  во  тьме  знакомый  лунный  полукруг,
знаменитая секира повергла наземь сначала одного,  потом  второго;  ухнула
тяжелая шипастая булава, проламывая череп еще одному;  Вишена  вцепился  в
руку и повалил ближнего воина, а невесть откуда вынырнувший мальчишка вмиг
добил его длинным кинжалом.
     Славута и Омут уложили еще по чужаку, когда подоспела вражья подмога.
Десятка три воинов высыпали из леса.
     Тучи разошлись и луна залила поляну зыбким ночным  серебром,  зловеще
мерцали в полумраке обнаженные мечи.
     Они застыли друг против друга - воины-пришельцы и  странная  пятерка:
Омут с  булавой,  Славута  с  секирой,  два  матерых  волка  и  мальчишка,
подобравший короткий вражий меч.
     - Тарус, Вишена, сюда! - крикнул Славута, прыгнув в сторону  и  падая
на колени  у  гладкого,  еще  не  успевшего  сгнить  пня.  Рука  дреговича
взметнулась, в пень, коротко  тюкнув,  вонзился  тарусов  колдовской  нож.
Чародей все понял без слов. Забежав с севера, он прыгнул и кувыркнулся над
ножом, снова обращаясь в человека. Вишена последовал его примеру, на  этот
раз не колеблясь. Опять заволокло красным мир, заныл позвоночник и пальцы,
и Вишена-человек затряс головой, все еще стоя на четвереньках.
     Мечи Славута принес в заплечной сумке и сейчас  метнул  их  хозяевам.
Омут  хлопал  глазами,  не  выпуская,  впрочем,  булаву.  А  чужаки   враз
отступили.
     - Влки! Обратие влкодлаки!
     Вишена сжал верный меч, изготовившись к битве, но пришельцы  внезапно
дружно развернулись и исчезли во тьме меж деревьев. Лунный свет  лился  на
опустевшую поляну, небо вновь затягивало низкими тучами.
     Тарус опустил меч и  отер  взмокшее  чело.  После  напряжения  пришла
обволакивающая расслабленность. Омут пристегнул свою двухпудовую булаву  к
поясу и басом прогудел:
     - Здорово, други! Не чаял помощи, дак поди ж ты...
     Для Молчуна это была длинная фраза. Славута довольно хлопнул  его  по
плечу:
     - Жив, Омут! Мы уж решили - нечисть тебя извела.
     С Омутом крепко обнялись. Чародей спрятал за  пазуху  свой  волшебный
нож, Вишена с завистью провел его взглядом. А  мальчишка  вдруг  длинно  и
затейливо выругался, как умеют жители Лежи. Омут  немедленно  отвесил  ему
крепкую оплеуху.
     - Не сквернословь!
     Вишена засмеялся и отбросил в сторону тяжелую руку витязя.
     - Будет, Омут. Небось, натерпелся малец...
     - Да какой он малец? - пробурчал Омут. - Восемнадцатый год.
     Вишена обернулся.
     - Как тебя зовут-то, хлопче?
     Тот смерил Вишену настороженным колючим взглядом.
     - Яр! Ярослав.
     Тарус, забрасывая за плечо суму, вмешался:
     - Уходим, Вишена!
     Яр встрепенулся.
     - Так ты - Вишена Пожарский? Мне про тебя Омут рассказывал!
     Вишена усмехнулся: неужели Молчун что-то рассказал? Слова,  наверное,
клещами из него добывали.
     - А ты, - Яр ткнул пальцем, - ты, выходит, Славута!
     Большая секира в руке дреговича красноречиво это подтверждала.
     - Ну, а ты, наверное, Боромир-Непоседа! - указал Яр на Таруса.
     - Совсем наоборот, - усмехнулся Славута, - это Тарус-чародей. Однако,
пошли. Время.
     Вишена двинулся за уходящими  побратимами,  споткнувшись  о  мертвого
чужака.
     На гарде торчащего из  груди  кинжала  темнели  драгоценные  камни  и
Вишена задержался. Нагнулся, вытащил кинжал из раны и вздрогнул.
     Пальцы ощутили холод пары знакомых рубинов.
     Спутники споро шагали прочь от реки, минуя лагерь  пришельцев.  Утлый
челнок не выдержал бы пятерых, поэтому уходить решили пехом.
     Вишена полез в суму, нашел сверток из  волчьей  шкуры,  развернул,  и
долго разглядывал два одинаковых длинных клинка - тот, что принес с собой,
и тот, что подобрал здесь.
     - Вишена! Догоняй!
     Он завернул оба кинжала  разом,  сунул  их  в  сумку  и  поспешил  за
товарищами.
     Они шли старым бором по гладкой, истоптанной зверьем, тропе. Что вело
их в ночной темноте, что помогало преодолевать препятствия никто толком не
понимал, но все пятеро упрямо и уверенно шагали на юг, к устью Шогды.
     - Почему вы оставили хутор? - не оборачиваясь спросил чародей.
     Омут долго собирался с духом, прежде чем ответить.
     - Нечисть довела. Из избы стало не выйти - то камни летят, то  палки.
На тропах ям понарывали, ноги переломаешь. Скотину почти всю извели. Ночью
мы и спать-то боялись: завывают, ровно совы. Собрались, кто уцелел, да и в
Паги ушли, к Заворичу.
     - А Боромирову весточку получил? - спросил Славута.
     Омут покачал головой, скорее для себя,  чем  для  дреговича,  шедшего
позади.
     - Нет. Как все в Паги подались, я решил в Андогу пойти, зачем - и сам
не знаю. Не дошел, снова нечисть попутала. Блудил  дня  три,  хотя  Рыдоги
сотни раз прошагал-промерил и никогда с пути доселе не сбивался. В  болоте
крепко завяз, а вышел прямехонько к Леже. А там эти, в шапках. Налетели  с
запада, почти всех перебили, мало кто в лесу  схоронился.  После,  -  Омут
качнул головой, - на Яра наткнулся. С тех пор вместе и бродим.  А  намедни
он пришлым попался у реки. Думал - не отобью...
     Омут улыбнулся - отбили!
     - К Боромиру в твоей личине упырь какой-то  явился,  -  мрачно  изрек
Тарус, - пару дней покрутился меж всех, а потом на ярмарочный столб влез -
и башкой о полено. Мы решили - все, конец Омуту. Да  на  счастье  еще  раз
взглянуть на мертвеца додумались. Глядь, а он личину-то и сбросил. Ох мы и
побегали...
     Тарус смолк, некоторое время слышался  лишь  тихий  шорох  осторожных
шагов.
     - До сих пор не пойму, к чему все это? Упырь ведь за два дня никого и
пальцем не тронул, ни единую душу. Нож еще этот странный с рубинами...
     Вишена напрягся. Очень захотелось проверить сверток, но он сдержался.
Решил - позже.
     К утру они ушли достаточно далеко от места стычки с  чужаками.  Перед
самым рассветом, в  густом  вязком  тумане,  разнесся  совсем  рядом  стук
множества копыт - может, это проскакали те самые люди.  Звуки  затихли  на
северо-западе; больше их никто не тревожил.
     После бессонной ночи решили  отдохнуть,  и  когда  пригрело  вставшее
солнце устроились в светлом березняке. Яр натаскал кучу веток и  сразу  же
уснул, Славута и  Вишена  последовали  его  примеру,  Тарус  же  с  Омутом
некоторое время посидели на замшелой колодине.
     Перед сном Вишена заглянул в сумку. Как  он  и  ожидал,  вместо  пары
длинных кинжалов там нашелся тонкий короткий меч;  на  его  гарде  каплями
крови застыли крупные чистые рубины. Меч был ровно вчетверо больше первого
из ножей.
     Над головой в чистоте березовых стволов и нежной зелени веток  дружно
пели-щебетали  голосистые  лесные  птахи,   Вишена,   поддавшись   сладкой
дремотной силе, провалился в крепкий молодой сон,  гадая,  что  за  судьба
уготована чужому рубиновому мечу.

     7. РУБИНОВЫЙ КЛАД

     Проснулся Вишена после полудня. Донимали глазастые слепни; жужжа  они
носились около людей и немилосердно грызли спящих -  Яра  и  Омута.  Тарус
сидел на корточках, протянув  руки  к  едва  тлеющему  костру  и  устремив
неподвижный взгляд в землю перед собой. "Когда же он спит?"  -  недоуменно
подумал Вишена. Он вдруг сообразил: знает чародей уже  много  лет,  но  не
может вспомнить его спящим.
     Славуты нигде не было.
     Вишена встал, с хрустом потянулся, потряс  головой,  отгоняя  остатки
сна. Тарус даже не пошевелился, лишь скосил немного глаза.
     "Меч!" - вспомнил Вишена и потянулся к суме. Сверток лежал на  месте.
Волчья шкура пока еще скрывала меч  целиком,  от  острия  до  рукоятки.  А
вырасти он еще на кинжал-другой, и все, больше не завернешь. Да и в  суму,
пожалуй, тогда не влезет.
     Вишена присел у костра и молча положил меч  перед  чародеем.  Отсветы
пламени заплясали на гранях рубинов, и заискрились они, заиграли,  зажили,
впитывая неяркий рассеянный свет; и съежился вдруг Вишена, ощутив на  себе
чей-то чуждый тяжелый взгляд, что камнем свалился  на  все  его  естество;
вздрогнул  Тарус-чародей,  отдернув  руки  от  костра;  зажглись  зелеными
светляками  изумруды  на  мече  Вишены,  и  был  их  свет  на   этот   раз
приглушенный, неяркий, словно заволокло взор призрачной тусклой дымкой.
     А потом ЭТО отступило - прочь, вглубь рубинов, на самое дно, и пришло
облегчение, только изумруды долго еще тлели, никак не успокаиваясь.
     - Что это, Тарус-чародей? - тревожно спросил Вишена, смахнув  с  лица
холодный пот. Тарус поднял на его глаза - зрачки у него сделались как  два
провала.
     - Не знаю. Кто-то на нас взглянул.
     - Откуда?
     - Оттуда! - чародей указал на рубиновый меч.  -  Он  стал  больше,  я
вижу. Ты находил ножи?
     Вишена кивнул:
     - Да. Яр убил одного из чужаков двойным кинжалом;  я  положил  его  к
своему, в суму. Они снова срослись - теперь в мече четыре кинжала.
     Тарус долго и внимательно глядел на Вишену, после глухо изрек:
     - Оставь его, Вишена. Выбрось в лесу. Он страшен. Да  и  не  меч  это
вовсе.
     Вишена внимал,  распахнув  глаза.  Сегодня  он  впервые  ощутил  силу
рубинов, вернее часть силы, ибо кто знает, на что способна эта  непонятная
колдовская вещь?
     - Ты сможешь сдержать его мощь, Тарус?
     Чародей качнул головой:
     - Не знаю. Может быть, и нет. От него исходит что-то очень древнее  и
чужое. Боюсь я этого меча, Вишена, потому что он мне  неподвластен.  Лучше
от него избавиться.  Задумайся:  с  каждым  новым  кинжалом  сила  рубинов
растет.
     - Но у нас есть своя сила - изумрудные мечи! Целых два!
     Тарус усмехнулся:
     - Меч Боромира еще не проверен. Да и молод он  пока.  Успеет  истлеть
прах наших правнуков, а меч все еще будет молодым. Век железа несравним  с
веком людей.
     - Но мой-то не молод!
     Тарус рывком приблизился к Вишене.
     - В этом-то все и дело! Когда рубиновый меч сравняется с  изумрудным,
неизвестно какой получится сильнее. Думаешь, зря тебе на  пути  попадаются
кинжалы? Именно тебе? Их хотят столкнуть, твой меч и  этот,  понял?  И  не
говори, что жаждешь такого поединка, ибо солжешь.
     Вишена задумался.
     - Но почему кинжалы попадаются мне? Найди их враг  -  тогда  поединок
станет неизбежным. Но не могу же я биться сам с собой! Нет, чародей,  пока
рубиновый меч у меня в сумке, я  уверен,  что  его  не  имеют  недруги.  Я
оставлю его себе!
     Тарус пристально поглядел - и только. Согласился он, нет  ли,  Вишена
не понял.
     - Будь осторожен, - тихо сказал Тарус немного погодя. - И  держи  его
подальше от своего меча.
     Вишена заворачивал меч в шкуру, когда проснулся Яр.
     - Поди сюда, отрок, - поманил его Тарус; мальчишка  охотно  подбежал.
Лицо его было помятым и заспанным.
     - Видел ли кинжал с рубинами? Отвечай!
     Яр встрепенулся:
     - Длинный такой? Видел! Я его ночью у чужого костра подобрал.
     Тарус  насупил  брови.  Вишена,  стоя  на  коленях  у   своей   сумы,
полуобернулся и тоже вслушался.
     - Я его давно приметил, еще как у столба стоял. Только Омут явился, я
его и схватил.
     - Где приметил? - перебил Тарус.
     - У огня, - пожал плечами Яр, - прямо у огня. - А что?
     Чародей промолчал,  а  Вишена  медленно  отвернулся  и  запихнул  меч
поглубже в суму.
     - Хороший кинжал, - вздохнул Яр,  -  жаль,  остался  на  той  поляне.
Знаете, - добавил он проникновенно, -  в  руке  как  влитой  сидел,  будто
коготь.
     Проснулся и Омут. Покряхтывая и покашливая, он устроился у костра, не
проронив ни слова. Не зря его прозвали  Молчуном.  Вчерашний  рассказ  был
редким случаем, когда слышался его густой неторопливый говор.
     Вишена вернулся к огню.
     - А Славута где?
     Тарус, вновь застывший с протянутыми  к  пламени  руками,  указал  на
чащу:
     - Охотится.
     Припасы у них и впрямь иссякли, никто ведь не рассчитывал  отрываться
от дружины надолго. Но утрата коней спутала все планы.  Они  потеряли  уже
два дня, а до Кухты  оставалось  еще  не  меньше  дня  ходу.  Боромир  уже
разволновался, поди...
     Вскоре вернулся Славута,  добывший  двух  тощих,  еще  не  отъевшихся
зайцев. С луком и стрелами дрегович  управлялся  не  хуже,  чем  со  своей
секирой.
     В путь двинулись часа через два.
     - Все у нас не по-людски, - ворчал Славута,  -  днем  спим,  на  ночь
глядя в дорогу пускаемся. Ровно нечисть какая...
     Тарус укоризненно глянул на него, но смолчал. Вишена цокнул языком.
     - Не поминал бы ты нечисть, друже... И так спасу от нее нет, - сума с
рубиновым  мечом  теперь  жгла  ему  спину.  Слова  чародея  не  на  шутку
встревожили.
     Славута в ответ только вздохнул.
     И  опять  потянулся  навстречу  лес;  неслышно  стелилась  под   ноги
неприметная звериная тропа; трещала вдали  вредная  белобокая  сорока.  Яр
пристроился рядом с дреговичем и вполголоса что-то у него выпытывал; Омут,
погруженный в свои извечные думы, ступал в трех шагах за ними. Вишена  шел
за  Тарусом  и  все  вспоминал  прошлую  ночь.  Волчьи  ощущения  накрепко
врезались в память. То, что можно обернуться волком, воткнув нож в гладкий
пень на поляне и перекувырнувшись через него, знал даже ребенок. Но - знал
как сказку, ибо каждый мальчишка с замиранием в сердце хоть  раз  пробовал
проделать это.  Вишена  тоже  пробовал.  С  замиранием  в  сердце.  Сказка
оставалась сказкой...
     - Тарус-чародей, - встрепенулся Вишена, -  это  трудно  -  обернуться
волком?
     Тот усмехнулся:
     - Нет.
     - Я думал, что нож, пень, поляна - это только сказки.
     - Почему же сказки? - ответил Тарус. - Вчера сказки были? То-то.
     - Я же пробовал раньше. Да и многие пробовали. Отчего же ни у кого не
выходит, только у тебя? - недоумевал Вишена.
     - Оттого что я - чародей, - опять усмехнулся Тарус. -  То,  что  всем
известно, это далеко не все. Люди повторяют только  то,  что  видят:  нож,
пень, поляна. А всякий ли нож сгодится?
     Вишена  не  знал.  Это  действительно  никогда  раньше  в  голову  не
приходило. Казалось, нож есть нож, чего там, бери и  вгоняй  в  подходящий
пень.
     Чародей полез за  пазуху  и  подал  ему  невзрачный,  потемневший  от
времени нож с липкой резной рукояткой. Вишена повертел его в руках  и,  не
разглядев ничего необычного, вернул.
     - Ну?
     - Запоминай, Вишена. Этим ножом четыре года назад  я  убил  волка.  В
ночь на Ярилу. Одним ударом, прямо в сердце. И вынул его из раны только на
рассвете.
     - В ночь на Ярилу... - пробормотал Вишена, - прямо в сердце...
     На Ярилу ночь была самой короткой в году. Редко кто спал в это время.
Это  ночь  гаданий,  ночь  чародейства  и  волшебства,   ночь   колдовских
заклинаний и нечисти.
     - Только в эту ночь? - спросил Вишена, заранее уверенный в ответе.
     - Только в эту, - подтвердил Тарус.
     - И все?
     - Нет, не все. Пень тоже не всякий сгодится. Только гладко спиленный.
     Вишена довольно сказал:
     - Это я знаю!
     - А почему - знаешь? - проворчал неодобрительно Тарус.
     Вишена смутился:
     - Нет...
     - То-то! - Тарус говорил негромко. - Макошь,  Мать-сыра  земля,  дает
тебе свою силу. По корням стекается она в пни и лишь на гладких пульсирует
ровно и спокойно. Изломы не годятся, долго на  них  живет  крик  умирающих
деревьев, и Макошь кричит вместе с ними.
     Тарус умолк и некоторое время безмолвно  шарил  взглядом  по  чащобе.
Вишена семенил рядом, нетерпеливо заглядывая ему в лицо.
     - А еще что?
     - Когда хочешь обернуться волком, -  возобновил  рассказ  чародей,  -
заходить к пню нужно с юга на север. Человеком - наоборот, с севера на юг.
Ну и, конечно, приговор...
     - Чудеса, - прошептал Вишена.
     - Это еще что, - усмехнулся Тарус, - настоящие чудеса начнутся,  если
станешь к пню спиной и перекувырнешься назад. Приговор здесь уже другой...
     Заклинания Тарус произнести не успел. Идущий впереди  Славута  поднял
руку и замер. Встал, будто на стену наткнулся,  Омут;  застыл  с  поднятой
ногой Вишена.
     Там, впереди, кто-то пробирался сквозь чащобу. Слышались мягкие шаги,
тихий хруст сухих веток и приглушенный говор, издали похожий на  невнятное
бормотание. Все пятеро путников мигом нырнули  в  густой  малинник.  Летом
здесь вполне мог сидеть жирующий медведь и лакомиться ягодами. Но весной в
малиннике делать нечего и они без помех схоронились в густом  переплетении
ветвей и сочных зеленых  листьев.  Вишена  и  Тарус  наблюдали  за  тропой
впереди себя, Славута посматривал в стороны.
     Сначала казалось, что никто не приближается - голоса раздавались  все
так же  в  отдалении,  после  говор  стих,  а  звук  шагов  стал  медленно
нарастать.
     Кто-то шел прямо на убежище-малинник. Тарус неслышно, одними  губами,
выругался и прошептал:
     - Не везет нам эти дни...
     Оставалось надеяться, что их не заметят в зарослях и пройдут мимо.
     Ждали, казалось,  вечность.  А  потом  впереди  на  тропе  показалась
знакомая кряжистая фигура Боромира; за ним шел еще кто-то.
     - Наши? - изумился Славута. - Как их сюда занесло-то?
     Вишена хотел встать и выйти из укрытия,  но  чародей  рукой  задержал
его, и тогда Вишена вспомнил того упыря, что  явился  в  Андогу  в  личине
Омута.
     Боромир - если это был Боромир - приближался.  Вишена  стал  узнавать
остальных - Бограда, Богуслава, Тикшу, Роксалана, Пристеня.
     Тарус мягко коснулся плеча Вишены и чуть заметно указал на его меч. И
тут  Вишену  прошибло:  будь  это  нечисть  в  личинах  друзей,   изумруды
непременно зажглись бы, возвещая об опасности, но они мирно поблескивали в
полутьме малинника и не было в них огня.
     - Боромир! - окликнул Тарус и поднялся.
     Люди на тропе вдруг замерли, разом обернулись к нему и обнажили мечи.
Все это они проделали быстро и без слов.
     Вишена встал рядом с Тарусом и вопросительно уставился на Боромира.
     - Вы чего? - вырвалось невольно.
     Боромир, взглянув на гарду своего меча, смягчился, а Боград обменялся
с Тарусом быстрыми взглядами и облегченно сказал:
     - Это они, Боромир. Чисто.
     Мечи вернулись в ножны, а встретившиеся побратимы крепко обнялись.
     - Почему вы здесь? - спросил  Тарус.  -  Сговорились  же  в  Иштомаре
сойтись.
     - Не дошли мы до Иштомара, чародей, - ответил невесело Боромир,  -  в
первую же ночь без коней остались.
     Славута, Вишена и Тарус быстро переглянулись, настороженные.
     - Мы тоже, - протянул чародей. - Как это было?
     Боромир горько усмехнулся. Как? Расскажи кому - не поверят,  засмеют.
Он и сам до сих пор не мог поверить. Кабы  не  четыре  сотни  его  воинов,
видевших то же самое, Боромир решил бы, что умом тронулся.
     Едва стемнело и стали на ночлег, едва  развели  костры  и  расседлали
коней, едва уселись у огня и потянулись к походным сумам...
     Дикое громовое ржание вспороло ночную  тишь.  Кони  всполошились,  их
никак не удавалось успокоить. А потом люди взглянули на небо и попадали на
колени, взывая к Перуну и моля о защите.
     Вверху, над ними, разметав меж  звезд  буйную  гриву,  мчал  огромный
светящийся конь. И гремел  над  миром  его  крик,  и  вторили  ему  земные
сородичи. А когда вихрем пронесся он над головами, весь табун  сорвался  с
места и поскакал следом. На полпути к горизонту земля ушла у коней  из-под
копыт и повел их огненный жеребец небесной тропой, и  растворились  они  в
угольном бархате неба, затерялись среди звезд, и затихли  вдали  топот  да
ржание.
     А люди долго еще не вставали с колен, обратив лица к небесам.
     Дружину Боромир отправил в Иштомар, как и договаривались.  Позвизд  и
Заворич увели ратников, а сам Непоседа, взяв Бограда, Роксалана,  Тикшу  и
еще некоторых, двинулся искать Таруса, потому что почуял неладное,  а  без
чародея, без его знаний и мудрых советов не решился что-либо  предпринять,
ибо именно Тарус  затеял  этот  поход  за  Книгами  и  кому,  как  не  ему
подсказать в трудную минуту?
     Боромира никто не перебивал; Вишена  и  Славута  слушали  с  заметным
интересом, Тарус - мрачно. Им тоже было  что  поведать,  и  когда  Боромир
иссяк, заговорил чародей. Рассказал он все - и  о  сгоревшем  овине,  и  о
чертенке в Рыдогах, и о чужаках, и об Омуте, и о рубиновом мече.
     События вязались тугой замысловатый узел со множеством завитков и  им
предстояло его разгадать-распутать.
     Разговор продолжили на ходу, шагая в сторону Иштомара.
     -  Пошто  за  оружие  хватались,  нас  увидевши?  -   спросил   вдруг
Омут-Молчун, приспосабливая поудобнее свою исполинскую  булаву  на  поясе.
Ответил Боград:
     - А мы вас уже встречали! Нечисть какую-то в вашей личине. Если бы не
Боромиров меч, кто знает, как все обернулось бы. Воистину волшебной  силой
наделили мы тот клинок в Чикмасе! Разогнали поганых. Да что там, мы и себя
вчера встретили! Вот Боромир осерчал, себя узрев! Сами разбежались, видать
почуяли, на кого  нарвались...  С  Непоседой  и  его  мечом  шутки  теперь
плохи...
     - Бесится погань... Задержать хотят, извести, не иначе,  -  задумчиво
протянул Тарус. - Ой, други, крепко делается,  туго  вяжется.  Трудно  нам
будет, пока до Книг доберемся,  ох  трудно!  Меч  еще  рубиновый  на  нашу
голову...
     Тарус замолчал и Вишена радостно воскликнул:
     - Так значит и Боромиров меч силу  имеет,  раз  нечисть  его  боится?
Выходит, молод ли меч, стар ли - все одно: сила!
     - Не спеши,  Пожарский.  Увидим,  все  увидим,  только  не  спеши,  -
предостерег чародей, покачивая головой.
     Вереница путников растянулась  по  тропе,  ведущей  в  сердце  Кухты,
где-то впереди шумела река Шогда и в устье ее, в селении Иштомар, ждала их
верная дружина, а события  продолжали  нанизываться  на  бесконечную  нить
реальности.

     В Иштомаре провели всего два дня. Коней в селении на всю  дружину  не
хватило бы, решили идти пехом. Либо на Запад, к реке Шеманихе,  шустрой  и
мелкой, и уже по ней спускаться на плотах. По ней, по Тетереву,  по  Бугу,
прямо к землям дулебов. Либо сразу повернуть к югу и  идти  так  до  самых
озер. На плотах быстрее и легче, конечно, чем пешком, но дальше. Шумели  и
спорили недолго.
     Хмурым ненастным утром дружина выступила за стены селения и  скрылась
среди отливающих медью  стволов  кухтинского  бора.  Боромир  проводил  их
пристальным долгим взглядом и обернулся к своему отряду.
     Вчера  Непоседа   заполночь   совещался   с   Тарусом,   Боградом   и
побратимами-полководцами. Теперь почти вся дружина, во главе с Заворичем и
Позвиздом, ушла к Шеманихе, чтобы достичь цели по воде.  Сам  Боромир  вел
небольшой отряд прямым путем. Кроме Таруса, Вишены и Славуты  с  Непоседой
отправились  Боград   с   братом   и   еще   четырьмя   венедами,   Тикша,
сестры-сорвиголовы Купава и Соломея, Омут, Яр и Роксалан с пятеркой  своих
ратников. Всего двадцать один человек.
     Скоро  их  поглотил  лес,  огромный  и  тихий;  лишь  хоженная  тропа
напоминала о людях среди этой дикой чащи.
     Вишена шагал третьим, после Боромира и Таруса.  Он  не  знал,  почему
чародей с Непоседой решили пойти врозь с дружиной, и сейчас размышлял  над
этим. Скорее всего, Тарус желает  кого-то  обмануть,  сбить  с  толку.  Но
почему тогда разделились на такие неравные части - четыре сотни и двадцать
один?
     Вишена думал и не находил ответа.
     Путники гуськом топали по извилистой тропе  и  те,  кто  шел  позади,
часто теряли из виду передних.  День  выдался  пасмурный,  в  густом  лесу
казалось, что уже  наступили  сумерки.  Когда  тропа  немого  расширилась,
Вишена поравнялся с Тарусом и зашагал рядом с ним. Тот искоса взглянул  на
витязя, но смолчал.
     Нарушил тишину Вишена. Говорил он негромко, чтобы кроме чародея никто
не мог услыхать вопрос.
     - Скажи, Тарус, почему мы опять откололись от дружины?  Зачем  вообще
Боромир ее брал, коли все старается сделать сам?
     Чародей снова покосился на Вишену,  но  ответил  нескоро.  И  так  же
негромко:
     - Поймешь ли, храбр? Поверишь ли? - Тарус словно размышлял  вслух,  а
не  рассказывал.  -  Запутанное  это  дело.   Нечисть   нами   уж   больно
интересуется. Что? Уже заметил? Ну да, трудно не заметить.  Вот  потому-то
дружина и идет врозь с  нами,  чтоб  добралась  целиком  туда,  где  будет
нужнее. Хватит и того, что коней увели. Думаешь, все едино  будут  мешать?
Нет, не будут.  Почему?  Да  потому,  что  нечисть,  вернее  тот,  кто  ее
науськивает, следит  за  двумя  вещами.  Во-первых,  за  твоим  мечом.  И,
пожалуй, теперь еще за Боромировым. Как следит? Да очень просто. Твой  меч
чувствует нечисть, так ведь? Ну, вот. А теперь подумай  головой  -  всегда
ведь есть обратная сила любому  свойству.  Нечисть  тоже  чует  твой  меч.
Просто? Да, несложно. Ну, и во-вторых следят  за  семерыми  из  нас  -  за
Боромиром, Боградом,  Славутой,  Тикшей,  Соломеей,  да  за  ними  двоими.
Почему? Да потому, что отмечены  мы  боромировым  мечом,  семь  лет  назад
отмечены, в Чикмасе. Мы для нечисти как  огонь  в  ночи,  видны  всегда  и
везде. Что? Да-да, именно отвлекать все козни от дружины на  себя.  Почему
же не выдюжим? Выдюжим, думаю. Тарус-чародей - не мешок с соломой. Да и вы
богами не обижены. Да. Понятно? Ха-ха! Да не болтай об  этом,  молчанье  -
золото!
     Вишена невольно отстал, обдумывая услышанное. Действительно, если меч
чует близость нечисти, то и нечисть должна чуять волшебную силу изумрудов.
Мысль была такой очевидной, что Вишена долго удивлялся, как  не  додумался
до этого сам. Впрочем, он-то знал, что нечистые боятся  меча,  но  связать
это впрямую с силой изумрудов пока не догадывался.
     Тучи весь день клубились над  лесом,  предвещая  дождь,  но  Даждьбог
милостиво отослал его  на  крестьянские  поля.  Хороший  подарок  людям  к
Семику! Прошли много - кухтинский бор  остался  далеко  позади;  последние
часы путники продирались сквозь плотный ольховник.
     Старца первым заметил Яр.
     - Эй, Боромир! Гляди!
     В стороне от тропы на огромном, как  столешница,  пне  сидел,  свесив
ноги, седой старик, здесь же  рядом  виднелась  крохотная,  подслеповатая,
сильно покосившаяся избушка.
     Все остановились. Ветер едва заметно шевелил длинную  бороду  старца.
Боромир взглянул на Таруса, испрашивая совета, но тот лишь пожал  плечами.
Вишена украдкой опустил глаза на гарду меча  -  изумруды  не  горели  -  и
толкнул тихонько Таруса, показывая это. Чародей кивнул и,  наклонившись  к
уху Боромира, прошептал несколько слов. Боромир мельком взглянул  на  свой
меч и обернулся к Тарусу.
     Старец вдруг медленно поднял  руку,  поманил  скрюченным  морщинистым
пальцем Таруса, Боромира и Вишену.
     - Подойдем, - сказал чародей.
     Они приблизились и стали в трех шагах от старца, остальные  наблюдали
с тропы, переминаясь с ноги на ногу.
     - Поклон тебе, старче, - негромко поздоровался  Боромир  и  все  трое
склонились перед седым человеком.
     - Здоров будь, Боромир-Непоседа, защита родного края, -  надтреснутым
голосом ответил старик, - здравствуйте и вы, верные сыны земли нашей.
     Боромир не удивился, что старец его узнал. Его  знали  все.  ВСЕ.  По
крайней мере, после Северного Похода.
     - Ведаю обо всех ваших напастях, воины-храбры. И знаю, как  уберечься
от них.
     Старик полез за  пазуху,  достал  свернутую  трубкой  грамоту.  Через
мгновение глаза его встретились с глазами Вишены;  тот  медленно,  как  во
сне, извлек из сумы сверток с  рубиновым  мечом  и  подал  старику.  Тарус
удивленно созерцал все это; Боромир, казалось, оставался спокойным.
     Покряхтывая, старец сполз на землю, развернул волчью шкуру,  отбросил
ее в сторону. Вишена глянул на Таруса и проследил за его глазами - чародей
неотрывно смотрел на левую руку  старика,  где  на  среднем  пальце  сидел
перстень с кровавым рубином.
     Вишена вздрогнул, а старик тем временем коснулся  перстнем  камня  на
гарде меча. И меч распался - послышался сухой треск, к ногам упали  четыре
знакомых кинжала.
     - Помогите мне! - властно сказал старик.  Боромир  подобрал  кинжалы.
Старик уже развернул грамоту и стелил ее на пне, не позволяя скручиваться.
Лист был девственно чистым, только по углам его виднелись  неясные  темные
пятна. Скупым расчетливым движением старец взял один из  кинжалов  из  рук
Боромира и коротко, без замаха, всадил его в  грамоту,  в  правый  верхний
угол, прямо в пятно.
     - Теперь вы! - скомандовал он.
     Тарус протянул руку и второй кинжал, сочно тюкнув, проткнул  пятно  в
левом верхнем углу листа. Боромир отдал один из оставшихся кинжалов Вишене
и они разом опустили руки. Грамота, приколотая по углам, отчетливо  белела
на темной поверхности старого пня.
     Спустя несколько мгновений сквозь нетронутую  белизну  чистого  листа
стал прорываться неясный еще рисунок; он постепенно всплывал откуда-то  из
глубины грамоты, с каждой секундой становился все четче и четче.
     - Карта! - воскликнул  Боромир,  -  глядите,  вот  устье  Шогды,  вот
Иштомар! А вот Шеманиха!
     Старец указал на крохотный рисунок в центре, походивший на  небольшой
ларчик.
     - Рубиновый клад? - догадался вдруг Тарус. - Но у нас ведь нет ключа!
     Старик усмехнулся и снял с пальца левой руки массивный свой перстень.
Тарус тотчас протянул ладонь, но старец отрицательно покачал головой.
     - В тебе живет сила изумрудов. Никто из вас семерых не сможет  носить
этот перстень.
     Неспешно оглядев всех оставшихся на тропе, старик поманил к себе  Яра
и тот, словно завороженный, приблизился. Некоторое  время  он  разглядывал
юношу, и вдруг стремительным ладным движением надел перстень ему на  руку,
только не на левую, а на  правую.  Яр  дернулся,  беспомощно  взглянул  на
Таруса, но тот улыбался, и Яр успокоился.
     - Запоминайте, где спрятан клад. Карту вы не увидите боле.
     Тарус, Боромир и Вишена молча глядели на грамоту, навеки впечатывая в
память скупой, но понятный рисунок-план окрестных лесов.  А  потом  старик
поочередно выдернул кинжалы и  карта  рассыпалась,  обратилась  в  горстку
невзрачной сероватой пыли.
     - Удачи вам! - пожелал старец и исчез. Только-только стоял  напротив,
и вдруг пропал, растворился, как и не было. И избушка  подевалась  невесть
куда, сгинула, оставив  после  себя  слабо  примятую  траву.  Лишь  ветер,
дыхание Стрибога, подхватил и разнес остатки показанной стариком грамоты.
     Вишена подобрал кинжалы, секунду  поколебался  и  отдал  Яру.  Тарус,
видевший это, согласно кивнул.
     В подкравшихся сумерках призрачной тенью разрезала небо надвое первая
летучая мышь.
     - Эй! - закричал вдруг Яр испуганно и восторженно. - А перстень-то не
снимается! Прирос к пальцу!
     Тарус мрачно вздохнул и похлопал его по плечу:
     - Крепись, хлопче! Это только начало...
     "Успокоил, нечего сказать, -  подумал  Боромир.  -  Что  ждет-то  нас
впереди?"
     Темнело.

     Костер весело пылал, раздвигая темень,  путники,  рассевшись  вокруг,
слушали Таруса-чародея.
     - Давным-давно были на свете семь волшебных рубинов. Тот, кто  владел
ими, получал огромную силу и власть. Далеко не всякий мог совладать с этой
силой, говорят, рубины извели-сгубили не одного хозяина. Сила их - темная,
сказывают - нечистью данная, но никто из  обладателей  никогда  открыто  с
нечистью не якшался. Сколько лет рубины служили Тьме  -  никому  неведомо.
Покуда кто-то не разделил их. Три схоронили в ларце, а  четыре  пустил  по
белу свету. По отдельности рубины большой силы не имели, и мало кто  знал,
что они на самом деле волшебные. Хитрость состояла в том, что сперва нужно
было собрать потерявшиеся в  разных  землях  четыре  рубина,  потом  с  их
помощью прочесть карту и, наконец,  добраться  до  ларчика  с  оставшимися
тремя каменьями. Да ларчик тоже непрост - отпирается ключом и доселе никто
ничего не знал о нем, - Тарус ненадолго умолк. - Я не знал ни где  он,  ни
что он, ключ этот тайный, пока старик  не  надел  Яру  на  палец  вон  тот
перстень.
     Все обернулись к юноше, непроизвольно поглаживающему перстень, старый
и темный. Первый испуг оттого, что он прирос к пальцу, у Яра  уже  прошел,
но смутное беспокойство все не покидало его.
     Костер сухо потрескивал, плевался искрами,  путники  жались  к  нему,
светлому и доброму, веря, что огонь защитит их, слабых,  от  любых  ночных
страхов.
     - Мы возьмем клад? - спросил Боромир глухо. Тарус ответил  не  сразу,
поразмыслил немного.
     - Да. Затем, чтобы силу рубинов не обернули против нас.
     Тарус-чародей надеялся на лучшее. Предание ни слова  не  говорило  не
только о ключе, но и о кинжалах, сливающихся в меч. Но ничем иным  кинжалы
быть не могли - Тарус внимательно осматривал клинки и убедился, что не два
рубина красовались  на  гарде  каждого,  а  лишь  один,  пронзивший  сталь
насквозь, так, что наружу выступали две стороны.
     Клад схоронили совсем недалеко от них, если завтра  с  утра  выйти  и
забрать немного на восток, до полудня можно поспеть к месту.
     Ночь прошла спокойно, если  не  считать  шумной  возни  в  кустах  да
частого злобного воя, слишком далекого, чтобы обращать на него внимание.
     Едва взошло солнце, пустились в  дорогу  и  к  полудню  действительно
вышли к  большому  глубокому  оврагу,  где  карта  обещала  клад.  На  дне
щетинились колючками буйные заросли чертополоха. Тарус криво усмехнулся  -
чертополох боле нигде не рос,  видать,  заговоренное  это  место,  нечисть
пугать.
     Глиняные склоны круто,  почти  отвесно  обрывались  вниз  и  пришлось
поискать место для спуска. Да и там ничего не  оставалось,  как  сигать  с
высоты в три человеческих роста.
     Первым прыгнул Боромир, с размаху врубился в плотные колючие заросли,
шипя и вполголоса ругаясь. Пока спутники присоединились к  нему,  Непоседа
схватился за меч и успел выкосить небольшую полянку.
     Медленно двинулись вперед, расчищая дорогу. Солнце висело  прямо  над
головами и заливало овраг резким безжалостным светом. Скоро нашелся и вход
в пещеру - две гранитные глыбы, вросшие в одну  из  стен,  да  узкая  щель
между ними. Чертополох у входа разросся особенно буйно, выше людей.  Когда
его выкорчевали, взорам открылся темный лаз куда-то под землю; на камне  у
входа виднелся искусный барельеф: черт, полуприсев и чуть склонив  рогатую
голову набок, сжимал в руке длинный, несомненно рубиновый меч.  С  кем  он
дрался, можно было лишь догадываться.
     В кривой трещине у входа неровно торчал старый полуобуглившийся факел
и некоторое время потратили, зажигая его.
     Наконец огонек заплясал на смолистом дереве. Боромир кивком  подозвал
Яра, Вишену, обнажил меч и собрался первым войти в пещеру, но его задержал
Тарус, сжимающий в опущенной руке факел.
     - Стой, Боромир! Первым - огонь!
     Непоседа пропустил его и чародей медленно скрылся в расщелине. За ним
след в след ступал Боромир. Вишена подтолкнул Яра, чтобы не шел последним,
тоже обнажил меч, и ушел вглубь.
     Впереди пылал факел, но даже  в  его  свете  ясно  виднелись  горящие
зеленые точки волшебных изумрудов.
     Ход змеился в каменной толще, узкий и  длинный.  Наверху,  в  овраге,
камня никто не видел, только  глину,  здесь  же  они  попали  в  настоящее
гранитное царство.
     Наконец ход  втек  в  небольшую  овальную  пещеру.  На  стенах  Тарус
приметил несколько факелов и немедля зажег их; сразу стало светлее.
     В центре пещеры, на длинных тускло-серебристых  цепях  свешивалась  с
потолка массивная гранитная плита, отполированная до блеска; на ней  стоял
небольшой плоский ларчик, вырезанный  из  крупного  синеватого  самоцвета.
Маленький и неприметный, он терялся  на  гладкой  и  обширной  поверхности
плиты.
     А рядом, на полу, в драных полуистлевших одеждах,  скорчились  четыре
человеческих скелета и один чужой, жуткий, незнакомый.  Что  это  было  за
существо, не смог определить даже всезнайка-Тарус.
     Изумруды мечей продолжали беззвучную  песнь  зеленых  искр  и  горели
теперь еще ярче, чем у входа.
     Яр храбро потянулся  к  ларцу,  но  Тарус  мгновенно  поймал  его  за
шиворот.
     - Куда? К ним хочешь? - указал он на скелеты. Яра передернуло.
     Тарус долго рассматривал ларчик, потом щелкнул пальцами:
     - Кинжалы!
     Яр полез в сумку. Рубиновые клинки вновь соединились в короткий  меч,
но, послушные прикосновению магического перстня, тут же  распались.  Тарус
аккуратно, словно боялся  обжечься,  взял  один  кинжал  и  склонился  над
ларцом. Рубин на гарде тотчас вспыхнул  и,  вторя  ему,  усилили  свечение
изумруды на мечах. Чародей отшатнулся и попятился. Что-то ему  мешало.  Он
потряс головой, вытянув вперед руку без кинжала.
     - Яр! Ну-ка, ты! Видишь вон те углубления по углам ларца? Вложи в них
по кинжалу. Да потише, без спешки!
     Яр мягко, по-кошачьи, подобрался к плите.
     - Цепей и камня не касайся! -  предупредил  Тарус.  Тем  временем  Яр
изловчился, один из кинжалов скользнул, куда полагалось,  войдя  по  самую
гарду и рубин чуть заметно ожил. В глубине его заструилось что-то  похожее
на слабый свет. Цепь на этом же углу  плиты,  глухо  звякнув,  разорвалась
посредине, но плита даже не шелохнулась. Второй кинжал занял свое место  и
свечение рубинов стало более ярким. С тем же звуком лопнула  вторая  цепь.
Падая, она задела один из человеческих скелетов и он распался в мельчайшую
сероватую пыль.
     Когда все четыре кинжала оказались  где  нужно,  рубины  пылали,  как
летний закат накануне ветреного дня. Все цепи лопнули, обрывки свешивались
с неподвижной плиты и касались пола. Лишь  один  не  доставал  до  пыльной
поверхности, не хватало нескольких звеньев. Казалось, плита  стоит  теперь
на диковинных ножках. Остатки цепей на своде пещеры слабо  покачивались  и
жалобно поскрипывали.
     Тарус хотел сказать Яру, что пора  открывать  ларец,  но  тот  и  сам
догадался. Настороженно, с опаской, он коснулся перстнем ларца и  отдернул
руку.
     Рубины ослепительно вспыхнули и погасли;  теперь  вместо  них  зыбким
синеватым маревом засветился ларец. Сначала  свечение  разгоралось,  потом
стало тускнеть и вдруг, слабо блеснув, в  свете  факелов,  ларец  растаял,
обратился в ничто. В центре плиты на черном бархатном ложе  покоились  три
рубиновых кинжала. Лежали они треугольником, лезвие  к  рукоятке,  и  были
ослепительно чистыми, словно из начищенного серебра. А потом сверху на них
с тихим мелодичным звоном упали  четыре  потемневших  от  земных  скитаний
кинжала-ключа, все  рубины  вспыхнули  вновь,  но  горели  недолго,  ровно
столько, чтобы люди успели заслонить глаза рукой и отступить.
     Когда сияние угасло, на плите остался лежать длинный  рубиновый  меч,
тускло отблескивая в дымном пламени факелов. Он был  точной  копией  мечей
Вишены и Боромира, с одной лишь разницей: вместо двух изумрудов гарду  его
украшал огромный рубин.
     - Возьми его, Яр! Отныне он твой.
     Голос Таруса повис в гулкой тишине пещеры.
     Юноша решительно протянул руку и пальцы его сомкнулись  на  рукоятке.
Ладонь ощутила приятную тяжесть меча.
     Боромир легонько толкнул Таруса, указывая на скелет чужака:
     - Гляди, чародей!
     Тарус присел. Вишена, до этого молча стоявший позади всех, всмотрелся
и едва не вскрикнул: скелет был опоясан сгнившим кожаным ремнем с длинными
ножнами. Яр вопросительно уставился на Таруса,  по-прежнему  вцепившись  в
меч.
     - Мне взять это?
     Тарус думал всего мгновение:
     - Бери!
     Яр сделал два маленьких шага и нагнулся. Ему вдруг стало не по себе -

лицо, словно мертвец не хотел отдавать свою вещь. Но Яр пересилил  себя  и
храбро взял ножны свободной рукой. Истлевший пояс не выдержал и расползся;
скелет осел мелкой пылью и лишь череп продолжал зло скалиться на людей.
     - Уходим! - скомандовал  Тарус,  властно  глянув  на  Вишену.  Дважды
повторять не пришлось, тот охотно отступил в ход, слишком  уж  здесь  было
неуютно.
     Когда Тарус, последним  из  четверых,  покинул  пещеру,  застывшая  в
центре плита с грохотом обрушилась на каменный пол, подняв облачко пыли  и
обратив в труху оставшиеся три скелета, но чародей даже не обернулся.
     Солнечный  свет  ослепил  их  после  долгого  полумрака   подземелья.
Спутники ждали у входа, радостно  зашумев,  когда  все  четверо,  целые  и
невредимые, выбрались из узкой расщелины.  А  в  следующее  мгновение  все
взгляды надолго скрестились на сверкающем мече.
     - Это и есть Рубиновый клад?
     Яр  восторженно  воздел  руки  и  меч  засиял  еще   ярче,   впитывая
ослепительные лучи Ярилы-солнца.
     Один  лишь  Тарус  выглядел  встревоженным.  Что  принесет  им   этот
неведомый, но несомненно могучий меч? Этого он не знал.
     Пора было и уходить. Вишена, отерев со лба  выступивший  пот,  бросив
последний взгляд на зияющий чернотой ход в пещеру и вдруг пораженно замер.
     Барельеф у расщелины изменился. Черт словно отпрянул назад, испуганно
вытянул руки перед собой; знакомого меча в его руках больше не было.
     - Эй! Глядите! - крикнул Вишена остальным.
     Тарус впился глазами в барельеф. Боромир, стоящий рядом хмуро оглядел
камень и тихо, сквозь зубы, процедил:
     - Жуткое место... Уйти бы...
     Люди застыли перед ходом, разглядывая ожившую скалу и гадая,  что  же
это может значить.
     Голос, раздавшийся сверху, застал всех врасплох.
     - Чего всполошились?
     Вверху, на обрыве, опираясь на длинный резной посох,  стоял  давешний
седой старик и ветер точно так  же,  как  и  вчера,  шевелил  его  длинную
белесую бороду.
     - Кто ты, старче? - крикнул резко Тарус. - Как твое имя?
     Старец поднял руку:
     - Удачи вам, храбры! Добудьте Книги!
     Он на секунду умолк, словно размышлял.
     - А имя мое - Базун!
     Старик  не  двинулся  и  не  ушел.  Он  просто  растворился  на  фоне
прозрачной небесной голубизны.
     Вдалеке закричала чайка.

     8. ПУСТЫНЯ И СКАЛЫ

     Солнце неподвижно застыло прямо над головами  путников  и  жгло  так,
словно хотело выпить всю, до последней капли, влагу из их изнуренных  тел.
Сухая каменистая  почва  стелилась  под  ноги  и  каждый  шаг  поднимал  в
раскаленный воздух небольшое облачко пыли.
     Никто не заметил перехода - еще в лесу начали  попадаться  небольшие,
лишенные растительности проплешины. Постепенно их становилось все  больше,
и, вот, они уже весь день шагают по жаркой непонятной пустыне, а солнце  и
не думает садиться: висит себе в зените и печет, и печет, и печет...  Так,
что пот заливает глаза и даже мысли цепенеют и размягчаются. И что  плохо,
они давно не встречали воды. Последний раз пили из ручейка в  лесу,  когда
Боромир устраивал отряду привал.
     Невесел Боромир-Непоседа, тяжкие  думы  одолевают  вожака  лойдян.  И
Тарус стал мрачнее тучи, насупился, втянул голову в плечи, уныло  плетется
рядом с Боромиром. Видать, плохи дела...
     Вишена облизал пересохшие губы  и  покосился  вправо  -  рядом  мерно
вышагивал Славута-дрегович. Куртку он давно снял,  мускулистое  лоснящееся
тело влажно поблескивало. Вишена знал, что выглядит так же. Отряд  страдал
от жары и все сбросили лишнюю одежду.
     Пустыня. Откуда она здесь, в  лесном  краю?  Вишена  испытал  похожее
чувство недоумения и подвоха, когда нечисть водила его в Черном. Идешь, не
останавливаясь, целый день, а получается, что топчешься на месте,  кружишь
по одним и тем же дубравам да перелескам.  А  после  забредаешь  совсем  в
другую сторону, к чертям на кулички.
     Рыжие потрескавшиеся валуны слегка разбавляли  монотонность  пейзажа.
То и дело их скопления  попадались  на  пути.  И  крупные  глыбы,  в  рост
человека, и совсем небольшие, просто россыпь камней. Иногда приходилось их
обходить.
     И мертво вокруг. Никого. Только однажды видели в белесом от жары небе
крупного и одинокого орла-падальщика. Да шныряют среди  камней  коричневые
мерзкие сколопендры.
     - Боромир! Тарус! Стойте!
     Вишена очнулся от невеселых дум и  встрепенулся.  Все  стали,  только
Боград бегом спешил к вожакам.
     - Что такое? - спросил Боромир.
     Боград, слегка запыхавшись, подбежал.
     - Вода. Там, - указал он  влево,  на  видневшиеся  невдалеке  крупные
неровные глыбы. Собственно, это были уже  не  валуны,  а  самые  настоящие
скалы.
     - Вода? Где?
     - Там, в скалах. Я чувствую! - венед выглядел взволнованным.
     - Веди! - коротко приказал Боромир.
     Боград,  погладив  бороденку  ладонью,  на  секунду  прикрыл   глаза,
потоптался на месте, поворачиваясь и так, и эдак; после уверенно зашагал к
дальней оконечности скал. Остальные пустились за ним. Откуда  только  силы
взялись  у  них,  усталых,  едва   тащившихся   посреди   этого   знойного
бесконечного дня... Одно лишь сладкое и волшебное слово "вода" вдохнуло  в
них жизнь и надежду.
     Между отдельными скалами  змеились  узкие  проходы-расщелины.  Боград
пропустил несколько без внимания и замер напротив одного, ничем на вид  не
примечательного.
     Перед расщелиной в пыль впечатались  следы,  странные  и  незнакомые.
Словно кто-то протащил мимо  крупную  корову,  прямо  на  брюхе,  ловко  и
бесцеремонно, а корова изо всех сил упиралась всеми  четырьмя  ногами,  но
это мало помогло.
     В расщелину след не заходил.
     Боград решительно нырнул в узкий проход и углубился в скалы.  За  ним
след в след ступал Боромир, дале - Тарус, Вишена и все  остальные.  Проход
петлял и извивался в каменном царстве. Темные изломанные стены взметнулись
ввысь, лишь далеко вверху оставляя яркую полоску неба. Под ногами хрустело
мелкое рыжее крошево, вылущенное жарой со стен за долгие неподвижные годы.
А проход все вел и вел  вперед,  в  самое  сердце  скал,  увлекая  и  маня
познавших жажду путников.
     Радостный крик всколыхнул тишину - Соломея нашла на стене  невзрачный
серый лишайник, а это значило, что где-то  поблизости  действительно  есть
вода.
     Скоро проход разветвился. Путь преградила громадная  неровная  глыба.
Боград неуверенно повертелся перед ней и пошел вправо. Шагов через сто  он
замедлился, мотнул головой.
     - Не сюда... Удаляемся.
     Пришлось вернуться и обойти препятствие с  другой  стороны.  Шли  еще
некоторое время. И, наконец, уловили  слабое  журчание,  прозвучавшее  для
всех слаще самой лучшей музыки.
     Боград недоуменно озирался. Воды  нигде  не  было.  Он  снова  закрыл
глаза, расставил руки, поворотив  их  ладонями  вперед,  и  стал  медленно
крутиться на месте. Отыскал направление, сделал несколько шагов вперед.
     Все смотрели на него со жгучей надеждой,  ибо  вода  сейчас  означала
жизнь.
     - Здесь... - прошептал Боград, открыл глаза и задумчиво огляделся.  -
Ничего не понимаю!
     Он вновь зажмурился и прислушался к себе.
     - Вода где-то рядом, я ее чувствую, - сказал он тихо.
     Под ногами была только сухая земля да камни.
     Тарус несильно подергал венеда за мизинец - тот все стоял, растопырив
руки - и указал вверх. Там, где скалы уступом громоздились одна на другую,
стекала, чернея на фоне сухого камня, узенькая лента долгожданной влаги.
     Боград сказал: "Хм!", опустил на землю суму и умело  вскарабкался  на
скалу. Скрылся с глаз он всего на миг.
     - Есть! - радостно выкрикнул он  и  вскинул  к  небу  руки.  -  Хвала
Даждьбогу!
     Путники, помогая друг другу, поднялись на уступ, где стало тесновато.
Вода слабой струйкой стекала откуда-то сверху и  исчезала  в  зеве  темной
бездонной трещины.  За  неровности  камней  цеплялся  живучий  неприметный
лишайник; здесь его было довольно много.
     Пили по очереди, долго и жадно, а потом спустились вниз и заснули кто
где упал. Над спящими повисло недвижимое солнце,  заглядывая  в  расщелину
сверху, следило за ними пристально и неотрывно.
     Когда Вишена проснулся, по-прежнему стоял день, надоевшее до чертиков
светило продолжало вылизывать землю горячими желтыми языками. Спутники еще
спали; гулко отдавался в скалах могучий храп Омута. Вишена  нехотя  встал,
разминая затекшие ноги, влез на уступ и  некоторое  время  с  наслаждением
пил. Вода была теплая и солоноватая  на  вкус,  совсем  не  такая,  как  в
студеных лесных ключах.
     Неприятный шорох заставил быстро обернуться.
     Перебирая десятками членистых  ножек  к  нему  приближалась  огромная
сколопендра. Ростом с  добрую  собаку,  длинная,  ровно  спиленная  сосна.
Вишена ясно видел  уродливую  голову,  хищно  изогнутые  жвалы  с  мутными
каплями зеленоватого яда на кончиках. Виднелось и что-то вроде  глаз:  два
невыразительных пятна того же рыжего цвета, что и все тело сколопендры.
     Меч сам скользнул в ладонь. Тварь  неотвратимо  приближалась.  Вишена
припал спиной к скале, чувствуя, как струйка воды смочила волосы и потекла
за шиворот. В нужную секунду взмахнул мечом, коротко и резко. С  противным
хрустом клинок  взломал  крепкий  хитиновый  панцирь,  голова  сколопендры
отделилась от тела, которое продолжало мерно перебирать  ногами  и  ползти
вперед. На мече осталась  густая  сероватая  слизь.  Вишена,  скривившись,
подставил его под струйку воды. Обезглавленная  сколопендра  тем  временем
ткнулась в стену и полезла по ней  вверх.  Скоро  она  скрылась  из  виду.
Вишена,  гадливо  поморщившись,  сапогом  отшвырнул  подальше  отрубленную
голову и уже хотел спускаться, как вдруг знакомый сухой шорох заставил его
замереть и осмотреться.
     Внизу по расщелине ползла точно такая же тварь; еще одна, цепляясь за
едва заметные выступы, спускалась по противоположной стене. А вон  и  еще,
на верхушке пузатого валуна... И над трещиной две...
     Вишена пронзительно закричал и споро спустился. Спутники просыпались,
разбуженные Вишеной, тут же хватались за мечи, а  к  ним  со  всех  сторон
сползались десятки и сотни  мерзких  многоногих  гадов,  издавая  стройное
отчетливое шуршание.
     И пошло-поехало. Люди с хрустом крушили рыжие длинные  тела,  которые
не хотели умирать сразу,  кромсали  их  на  части,  части  эти  продолжали
ползать и  дергаться.  Новые  и  новые  сколопендры  появлялись  отовсюду,
прыгали сверху, выскальзывали из трещин и извилистых  ходов,  зло  щелкали
мощными ядовитыми жвалами и бросались в атаку.
     Вишена яростно отбивался от наседающих тварей. Справа от него Боград,
Богуслав и близнецы-венеды  Чеслав,  Вавила  и  Ярош  размахивали  мечами,
перемалывали  накатывающийся  из  прохода  вал;  слева  Боромир  и  Купава
отступали под дружным натиском дюжины извивающихся гадов.  Им  на  выручку
спешили Омут, Роксалан и Дементий, а еще дальше, за  причудливым  выступом
скалы Славута, Пристень и Соломея пытались пробиться к загнанному  в  угол
Яру. Яр держался молодцом: орал и ругался не хуже  пьяного  сапожника,  но
мечом действовал ловко и исправно.
     Закричал от  боли  Светозар  -  ратник  Роксалана.  Ядовитые  челюсти
впились ему в лодыжку. Свистнул в воздухе чей-то  меч,  поражая  удачливую
многоножку, но голова, разлученная с телом, словно в отместку  еще  крепче
стиснула жвалы.
     - Хе!
     Тяжелая булава  Омута  обратила  голову  ближайшей  к  нему  твари  в
полужидкий блин, а длинное рыжее тело заскребло ногами.
     Боромир изловчился, взмахнул мечом и  располосовал  одну  сколопендру
точно вдоль спины. Длинные узкие половинки  разошлись  в  стороны,  словно
вскрытый стручок гороха, Боромир разинул рот от удивления. Но  всего  лишь
на миг: подоспела новая тварь.
     Тикша в пылу  схватки  пытался  достать  загнанную  высоко  на  стену
гадину. Прыжок, еще один, и та обрушилась на него сверху, царапая  жестким
панцирем.  Измочалив  и  исхлестав  ее,  Тикша  вскочил,  ногой  отшвырнул
бесформенные шевелящиеся клочья в сторону и  оглянулся  в  поисках  нового
врага.
     Пристень со Славутой прорвались наконец  к  Яру  и  сражались  теперь
втроем, плечом к плечу; Соломея присоединилась к сестре Купаве и Боромиру.
     Боян и Акила,  земляки  Роксалана  и  Дементия,  пытались  освободить
Светозара от намертво вцепившейся мертвой уже головы, а Тарус  и  Омут  их
обороняли.
     И вдруг все прекратилось. Вишена снес полкорпуса  ближайшей  твари  и
огляделся, не веря, что остальные уйдут просто так, ни с чем. Но уцелевшие
сколопендры исчезли, растворились в  скалах,  остались  лишь  разрубленные
беспорядочные части да склизкое месиво под ногами. Лойдяне, сжимая  оружие
сбились в плотную группу, готовые к новому нападению. Но никто не нападал.
     Светозар стонал, нога его посинела  и  распухла,  пораженная  сильным
ядом. Над воином склонился Тарус.
     Можно было перевести дух. Оружие продолжали держать наготове. Грязный
и заляпанный слизью Славута вытирал  секиру  содранными  со  стены  пегими
лохмотьями лишайника.
     Боромир, стоящий рядом с Вишеной, хмуро произнес:
     - Сдается мне, что это еще не конец...
     Вишена не мог не согласиться - перед бурей всегда бывает затишье.
     Рубины на мече и перстне Яра неспешно разгорались и надолго приковали
в себе взгляды путников; изумруды же молчали.
     К этому времени Светозар потерял сознание и начал бредить.  Товарищей
он не узнавал.
     - Идет! Она идет! - хрипел он и судорожно выгибался, дергая руками  и
здоровой ногой.
     И тут чья-то огромная тень упала на скалы, поглотив их  целиком.  Все
вскинули головы.
     Над узкой расщелиной, где столпились люди Боромира, нависла  передняя
часть исполинской сколопендры. Острые  зазубренные  жвалы  запросто  могли
перекусить быка, а каждая из ног по длине вдвое превышала человека.
     Люди невольно отпрянули и вжались в шершавую скалу. В движениях твари
сквозила величавая медлительность, а голову ее венчала  ярко  блестящая  в
лучах солнца корона.
     Светозар захрипел и затих; глаза его остекленели.
     - В расщелины! -  негромко  промолвил  Боромир.  -  Хоронитесь  среди
камней, там, где она вас не увидит и не достанет!
     Отряд рассыпался. Вишена скользнул в  щель  между  глыбами  вслед  за
Яром.
     Сколопендра, издавая отчетливый шелестящий звук, высматривала  людей,
изгибалась на стороны в сторону, и наклонялась все ниже. Десяток ног вдруг
вцепился в скалу, земля  дрогнула  и  изумленные  люди  проводили  глазами
здоровенный обломок. Послышался грохот, в воздух взлетела  туча  невесомой
пыли и сколопендра нагнулась за следующей глыбой. Миг, у она утащила сразу
две скалы. Трое остались без  укрытия  -  Пристень,  Дементий  и  Славута.
Посреди ровной площадки эта троица выглядела беззащитно и обреченно. Тварь
проворно склонилась к ним, не давая времени на  отступление  в  скалы,  до
которых было не меньше двадцати шагов.
     С отчаянным боевым кличем на помощь рванулись сразу пятеро - Боромир,
Вишена, Тарус, Роксалан и Тикша.
     Сколопендру встретили мечами, но они отскакивали от крепкого панциря,
словно от камня. Только Боромир, хвативший по толстой, как колодина,  ноге
слегка надломил ее.
     Славута изловчился  и,  наскочив  сбоку,  обрушил  секиру  на  голову
гадине. Более тяжелая, чем мечи, секира с хрустом проломила темную броню и
застряла, а тварь мотнула головой, Славута взвился в воздух и  приземлился
далеко в стороне, расшибив до крови локоть.
     В  пылу  схватки  никто  не  увидел,  как  Боград  поймал  за   плечо
ринувшегося в самую гущу Яра, прокричал ему что-то, и оба бегом  бросились
прочь от укрытий, вглубь скал.
     Путники, став полукругом, пытались нанести сколопендре хоть  какой-то
ущерб, а та дергала головой  и  ногами,  но  люди  успевали  увернуться  и
отскочить. Мечи то и дело проверяли на прочность ее панцирь; вскоре  Тарус
нашел слабину.
     Удар его пришелся точно в щель между пластинами-сегментами  и  оттуда
брызнула уже знакомая серая слизь.
     - Хо! - крикнул Тарус обрадовано. - Цельте меж пластин!
     Боромир, увернувшись от  ноги  сколопендры,  изо  всех  сил  рубанул,
следуя совету  Таруса.  Меч  пропахал  в  теле  глубокую  борозду,  прошел
насквозь  и  ткнулся  в  землю.  Впервые  тварь  болезненно  дернулась  от
нанесенного удара; до этого она ничего будто бы и не замечала.
     Еще несколько человек поразили уязвимые места и сколопендра отпрянула
передней частью от земли. Секира Славуты по-прежнему торчала в  ее  голове
недалеко от короны.
     А  Яр  и  Боград  тем  временем  достигли  задней  части   гигантской
многоножки. В сотне шагов  отсюда,  за  грядой  причудливо  нагроможденных
глыб, их товарищи сражались с головой твари. Здесь  темно-коричневое  тело
цеплялось за камни  десятками  уродливых  щетинистых  ног.  Невдалеке  оно
отделялось от грунта и по воздуху уходило за камни,  образовав  чудовищную
живую арку.
     Меч Яра излучал ярко-красный свет, перстень на пальце  пламенел  алым
светляком. Так ярко рубины еще никогда не светились.
     - Давай! - скомандовал Боград почему-то шепотом. - Руби!
     Клинок  дважды  вгрызся  в  тело  сколопендры,  почти   не   встречая
сопротивления.  Боград,  напрягая  мускулы,  действовал  своим  мечом,  но
пробить защиту толстого панциря так и не смог.
     А от ударов Яра сколопендра вздрогнула, судорожно  дернулась  и  арка
впереди вдруг стала свиваться кольцом. Бограда  отшвырнула  распрямившаяся
нога, он мешком повалился на камни.
     Тварь тянула голову к Яру. Тот, слегка присев, обеими  руками  держал
меч.
     Кривые жвалы разошлись, готовые перекусить  единственного  противника
пополам, но рубиновый меч успел раньше.
     Выпад - и голова  гадины  развалилась  надвое,  словно  гнилой  орех,
извергнув целое море густой  зловонной  слизи,  а  Яр  продолжал  молотить
мечом, кромсая врага в мелкие клочья.  Для  рубинового  меча  будто  и  не
существовало крепкой брони, а раны он наносил куда  более  серьезные,  чем
можно было ожидать.
     Все решилось в несколько секунд. Голова и передняя часть  сколопендры
перестали существовать как единое целое - Яр добросовестно все  измочалил.
А потом рука его  сама  вонзила  меч  в  единственное  утолщение  на  теле
многоножки и трижды повернула.
     Протяжный, леденящий душу вопль потряс скалы. Небо потемнело и  вслед
грянул оглушительный удар грома.
     Яра отбросило в сторону,  он  изо  всех  сил  пытался  за  что-нибудь
уцепиться свободной рукой; вот пальцы уже сомкнулись на чем-то  гладком  и
удобном, и вдруг Яр с размаху грянулся оземь, носом в пахучую траву, успев
краешком глаза узреть светлые и стройные березовые стволы.
     Пела иволга, куда-то подевалась  изнурительная  жара,  а  вместо  нее
пришла привычная и благодатная лесная прохлада.
     - Батюшки-светы!
     Яр  поднял  голову  -  рядом  стоял  целый  и  невредимый  Боград   и
ошеломленно озирался.
     Вокруг раскинулся привольный березняк, а скалы  и  пустыня  бесследно
исчезли.
     - Жив? - участливо спросил его Боград.
     Яр прислушался к себе.
     - Сдается, да! - довольно сказал он и встал на ноги. В правой руке Яр
держал свой меч, в левой обнаружилась  славутина  секира,  которая  раньше
торчала в голове чудовищной многоножки.
     А рядом с ними дивным  зубчатым  кругом  застыла  меж  белых  стволов
золотая корона, и самым странным было то,  что  внутри  круга  тоже  росли
березы, зеленея нетронутыми кронами, словно корона возникла прямо здесь из
ничего.
     Яр присвистнул и подошел поближе. Вблизи корона из-за своих  размеров
более напоминала диковинную ограду. Каждый  ее  зубец  почти  равнялся  по
высоте человеку и маленькой корона  казалась  только  на  огромной  голове
сколопендры.
     - Э-ге-гей! - донесся сбоку тревожный голос Боромира.
     - Сюда-сюда! - отозвался Боград, сложив ладони воронкой. - Мы здесь.
     Меж  светлых  стволов  замелькали  людские  фигуры  и   скоро   отряд
воссоединился. Пришли все, кроме Светозара, убитого сколопендрой.
     - Гей, Славута! Получай свою секиру!
     Дрегович принял оружие и благодарно сжал Яру руку.
     Боромир ошеломленно разглядывал корону, бормоча:  "Золото!  Как  пить
дать - золото!" Остальные, переговариваясь вполголоса,  столпились  вокруг
этого чуда, и только Вишена с Тарусом неотрывно смотрели на рубиновый  меч
в руке Яра.
     Клинок стал меньше, словно от него отделили один кинжал.  Клинок,  но
не рубин, ибо камень на этот раз остался таким же крупным.
     Вишена с Тарусом обменялись пристальными взглядами.
     - Знаете, - неожиданно сказал Яр, - я заметил еще кое-что.
     И он протянул вперед правую руку.
     Рубин на его перстне стал немного крупнее.
     - Что вы на это скажете?
     Тарус хрипло ответствовал:
     - Я скажу на это - раз!
     Вишена понимающе кивнул.
     Вечерело.

     9. ПОД СЕНЬЮ ТРАВ

     До самого утра утомленные путники  беспробудно  спали.  Лишь  Вишена,
оставленный на страже, одиноко сидел у огня.  В  середине  ночи  он  долго
гонял по кустам  настырного  молодого  вовкулака.  Тускло  мерцал  костер,
вкрадчиво поблескивали звезды, еле-еле тлели изумруды  на  мече,  вовкулак
взрыкивал и поскуливал, бегая кругами. В конце концов,  так  ничего  и  не
добившись, Вишена плюнул и вернулся к огню. В кустах еще  некоторое  время
вздыхали и возились, а после все затихло.
     Ближе к рассвету Тарус отправил Вишену спать. Тот повалился  прямо  у
костра и тотчас же захрапел.  Чародей  подбросил  в  жар  сухих  смолистых
веток, протянул к огню руки и застыл  на  корточках,  похожий  на  резного
деревянного идола из какого-нибудь дальнего селения.
     В этой позе застал его проснувшийся Боромир.  Ярило-солнце  взбирался
все выше по хрустально-синей глади небосвода и насквозь пронизывал веселый
березняк. Покряхтывая, Боромир уселся рядом с Тарусом.
     Отряд просыпался. Встал Роксалан, проверил лук,  кликнул  Дементия  и
Пристеня и подался с ними в лес. Зашевелились венеды, спавшие как всегда в
походе  голова  к  голове,  кругом.  Славута,   посмеиваясь,   расталкивал
здоровяка-Омута, который сердито отмахивался и что-то  невнятно  бормотал.
Яр, глядя на это, покатывался со смеху, то и дело  опрокидываясь  на  кучу
веток, служившую ему постелью. Один Вишена  продолжал  спать  невзирая  на
возню.
     Охотники добыли оленя. Дементий и Пристень принесли его  на  короткой
жерди. Пока разделывали да хлопотали у костра, Тарус и  Боромир  отвели  в
сторону Яра.
     Мальчишка не знал, что заставило его ударить в смертельную  точку  из
теле сколопендры. Все произошло само-собой: удар,  и  гадина  мертва.  Меч
слушался охотно, броню пробивал, словно наст на  снегу.  Перстень?  А  что
перстень? Сидит себе на пальце, врос, притаился... Но не мешает, нет. Да и
не замечаешь его вовсе. А хотя... Нет, нет, ерунда это,  кажется,  небось,
только. Что? Сказывать? Ну, лады... Когда меч в правой  руке  держишь,  он
будто бы легче, рука почти не устает. И слушается, вроде,  тогда  охотнее.
Что замечу? Странное? Ну, да, скажу, конечно, если замечу...
     Купава  и  Соломея  набрали  пропасть  грибов-сморчков,  пошедших   с
олениной куда как в охотку!
     В путь пустились за час до полудня, как следует отдохнув.
     Березняк скоро кончился и дорогу им перечеркнула  река.  Миновали  ее
быстро, по камням на близком перекате, едва замочив ноги. За рекой лес уже
не рос, раскинулись привольные зеленеющие луга. Зайцы так и шмыгали у ног,
а в резко-прозрачном воздухе мелькали быстрые тени ястребов-охотников.
     Вишена  дождался  идущего  особняком  Таруса.  Чародей  вопросительно
глянул в лицо.
     - Помнишь ли знак, что в Черном мне подбросили?
     Тарус кивнул утвердительно:
     - Как не помнить! Потому и сказал намедни: сколопендра - это раз.
     - А два?
     - Два? - Тарус пошарил взглядом в траве. - Вон тебе и два, Вишена!
     Зеленовато-серое существо неуклюже,  но  проворно  удирало  у  них  с
дороги.
     - Жаба?
     Тарус пожал плечами:
     - А почему нет? Была же жаба в знаке... Козодои  да  летучие  мыши  в
лесах вроде бы не водятся...
     - А гадюки?
     На этот раз чародей промолчал.
     Трава  вокруг  них  становилась  все  выше  и  выше,  скоро  пришлось
раздвигать сочные зеленые стебли, чтобы идти. Горизонт, еще совсем недавно
ясно видимый, заслонился зеленью. Почва под ногами начала вдруг  бугриться
неровностями  и  чем  дальше,  тем  больше.  Небо  постепенно  заволоклось
странной белесой дымкой, похожей на туман;  вскоре  она  опустилась  ниже,
поглотив все вокруг. Странная это была дымка, ее несла она в себе ни капли
влаги и оттого казалась удушливой и  колючей.  Дышать  стало  труднее,  но
ненамного.
     Все  это  заняло  минут  десять-пятнадцать,  никто  толком  не  успел
сообразить что к чему.
     Лишь когда Вишена столкнулся с крупным, по  пояс,  пауком  и  не  без
труда заставил его отступить, путники заволновались.
     В этом месте трава больше напоминала дремучий лес -  толстые  длинные
листья, жестче самой грубой дерюги, стебли, более походившие на стволы...
     Туман вскоре исчез и снова Ярило-солнце радостно засверкал в  высоком
небе. Путники сбились в тесный круг; в центре оказались Тарус и Боромир.
     -  Что  за  чудеса,  чародей?  -  спросил  Тикша.  -  Отродясь  такой
здоровущей травы не видывал!
     Тарус не очень-то желал разговаривать:
     - Я тоже не видывал...
     - Очередная напасть? - предположил Боромир.
     Чародеи попал плечами:
     - Похоже... Однако, чего стали? Идти надобно.
     Он зашагал первым, разомкнув людское кольцо. Солнце висело  вверху  и
чуть впереди, яркое и слепящее; казалось, оно источает  искристую  золотую
пелену, волшебное покрывало, растянутое меж землей и небом.
     Они углубились в чудной лес, неотличимый от гигантской травы.  Вишена
озирался и часто переглядывался со Славутой. Здесь же вертелся  и  Яр,  не
зная к кому пристать - к Омуту, или же к Славуте. Купава как-то  незаметно
оказалась рядом с Боромиром, а Соломея - с Тикшей. Пристень,  Дементий,  и
Акила с Бояном сгрудились вокруг своего  ватажка  Роксалана,  а  венеды  -
вокруг Бограда. Один лишь Тарус долго шагал впереди прочих,  пока  его  не
нагнал Вишена.
     - Там что-то есть, Тарус-чародей?
     Тарус остановился. Среди зеленых стволов-стеблей и мешанины  огромных
листьев угадывалось что-то жарко-блестящее.
     Ветер тихонько пел где-то  вверху,  в  пушистых  головках,  венчавших
стебли-исполины,   шуршал   невдалеке   кто-то    живой,    монотонно    и
безостановочно.
     Вишена с Тарусом долго вглядывались, пытаясь понять, кто издавал  эти
звуки. За несколько минут ходьбы они успели  встретить  поджарого  лесного
муравья, ростом с добрую  свинью  и  несколько  букашек  никак  не  меньше
собаки. Букашки исчезли, будто по волшебству, а муравей некоторое время  с
сомнением  шевелил  рыжими  щетинистыми  усами,   после   с   достоинством
развернулся к путникам задом, то бишь полупрозрачным полосатым брюхом,  и,
быстро перебирая шестью мощными лапами, умчался  прочь.  Вряд  ли  бы  его
догнал добрый конь...
     Тарус, Вишена и Боромир, с опаской ступая, двинулись вперед, прямо  в
желтое сияние. Остальные замерли в ожидании.
     Вишена обнажил меч и мельком взглянул на изумруды, но те успокаивающе
молчали. Взялись за свои клинки и Тарус с Боромиром; и тут  с  шелестом  и
треском сверху на них  свалилось  что-то  круглое,  красно-пестрое,  дурно
пахнущее. Мечи пустить в ход не успели, все трое мигом оказались сбитыми с
ног; их расшвыряло в разные  стороны.  Вишена  сильно  ударился  спиной  о
стебель-ствол и рухнул на широкий мохнатый лист.  Боромира  отбросило  под
другой, точно такой же. Тарус упал на свободное место  и  поэтому  вскочил
первым.
     Рядом на длинных черных ножках стоял красный,  в  черных  же  круглых
пятнах, купол, высотой не ниже Таруса. Спереди к нему примыкал  еще  один,
поменьше, весь черный. Два белых пятна очень походили на глаза, а над ними
торчала пара отростков с треугольными пластинами на концах.
     Боромир изумленно разглядывал это чудище, Вишена украдкой обходил его
слева. Вдруг купол разложился надвое и что-то  полупрозрачное  с  гудением
затрепетало, обдав людей  тугими  порывами  ветра.  Чудище  взмыло  ввысь,
задевая стебли и листья, некоторое время металось у  них  на  виду,  после
чего с шуршанием рухнуло где-то в стороне.
     Троица немного расслабилась и переглянулась. Боромир вдруг  захохотал
от  души,  весело  и  беззаботно;  Тарус  тоже  криво  усмехнулся;  Вишена
недоуменно глядел на них.
     - Знаете, что это было? - спросил Боромир, не переставая смеяться.
     - Что? - Вишена по-прежнему ничего не понимал.
     Тарус хмыкнул и покачал головой.
     - Коровка луговая! Жучок! Дети его солнышком-небушком кличут!
     Купол и впрямь очень походил на солнышко-небушко, только чересчур  уж
огромное.
     "Что за фокусы? - подумал Вишена с тревогой,  -  сначала  многоножки,
теперь - пауки-громадины, муравьи, жучки... А как же знак, как же жаба?"
     Они пошли дальше. Справа  долго  тянулось  что-то  светлое,  уходящее
ввысь до самых небес, окрасившихся почему-то в  зеленоватые  тона.  Желтое
сияние впереди постепенно меркло. Вскоре наткнулись на  высоченную  стену,
слегка закруглявшуюся, которая  преградила  им  путь.  Стена  в  землю  не
уходила, казалось неведомый великан принес  ее,  уже  готовую,  и  опустил
прямо на грунт. Нижний край стены, ровный и  гладкий,  прилегал  неплотно,
кое-где под него можно было подлезть.
     Вишена приблизился и с опаской потрогал  поблескивающую  поверхность.
Боромир легонько постучал по ней рукоятью меча - звук получился  звенящий,
металлический.
     - Золото! - сказал Боромир. - Батюшки-светы, целая стена!
     Вишена нырнул в яму и выбрался наружу за стеной - такой  же  травяной
"лес" и светлые громады, кое-где уходящие к зеленым небесам.
     И ему вдруг все стало ясно - и жучки-паучки великанские, и  лес  этот
чудной, и стена золотая...
     Трава самая что ни на есть обычная, и букашки в ней  копошатся  самые
обычные, да вот только они  все,  люди,  крохотными  стали,  затерялись  в
травах! Стена - не стена вовсе, а  корона,  корона  исполинская  с  головы
сколопендры, какую они в лесу оставили. Ну, а светлые громады, уходящие  к
небесам, не что иное, как березовые стволы.
     Так что же  это  получается?  Кто-то  сотворил  из  них  коротышек  и
забрасывает куда попало - то в пустыню, кишащую сколопендрами, то сюда?
     Немного поразмыслив, Вишена решил, что в пустыне они  оставались  все
же самими собой. Во-первых, песчинки не казались огромными, с гусиное яйцо
размером, как теперь. Во-вторых, корона главной  многоножки  и  в  обычном
лесу выглядела как исполин, а сейчас и вовсе необъятной стала...
     Додумать  он  не  успел.  Жирная  косматая  муха,   басовито   жужжа,
шлепнулась на длинную  травинку-ствол  и  закачалась,  будто  на  качелях.
Вишена попятился. Муха со скрипом терла щетинистые лапы одна  о  другую  и
хищно шевелила хоботком, похожим на омутову булаву.
     "От такой, пожалуй, и мечом не отмахаешься..." - неприязненно подумал
Вишена.
     - Гей-гей! Пожарский, где ты? - послышался из-за стены клич Боромира.
     Муха насторожилась, даже лапами своими погаными прекратила скрипеть.
     Вишена замер. В тот же миг в воздухе  мелькнуло  что-то  розоватое  и
длинное, ткнулось на мгновение в муху и та с чавкающим звуком исчезла.
     Отступив, Вишена осмотрелся и  невольно  вздрогнул.  Невдалеке  сидел
кто-то огромный, с белесым отвислым брюхом и криво растопыренными  лапами,
обладатель безобразно большого рта и стеклянно-водянистого взгляда. Взгляд
прилип к Вишене.
     "Жаба!" - понял он и мигом нырнул под стену-корону.
     Увы, хода уже не было. Вишена стукнулся о что-то, преградившее  путь,
и затаился.
     "Что делать? Найдет ли меня жаба в этой ямке?"
     А преграда вдруг заворочалась и сердито сказала голосом Боромира:
     - Ну, Вишена, ну, пряник, так  тебя  через  это  самое!  Руку  отшиб,
дурилка!
     - Назад! - просипел Вишена тревожно. Голос куда-то  подевался;  горло
враз пересохло. Боромир понял и мгновенно  выбрался  из-под  стены,  потом
помог выбраться Вишене.
     - Ну?  -  требовательно  спросил  Боромир,  когда  побратим  оказался
наверху и пытался отдышаться.
     - Жаба, - коротко объяснил Вишена и растопырил руки, - вот  такенная.
Только что сожрала муху себе под стать.
     Подоспели остальные путники во главе с Роксаланом.
     Боромир, обернувшись, оценивающе глянул на корону.
     - Думаю, на эту сторону ей не  выбраться.  А  посему  -  у  нас  своя
дорога, у нее своя.
     Тарус отрицательно покачал головой.
     - Не выйдет, Непоседа. Жаба все едино нас отыщет.  Покуда  мы  ее  не
убьем, будем оставаться букашками в траве. Такова наша вторая напасть.
     - Почем знаешь? - засомневался  Вишена  и,  прищурив  по  обыкновению
глаз, склонил набок кудрявую голову.
     - Уж знаю, - отмахнулся Тарус.
     Ему поверили, как всегда.
     Боромир обнажил меч.
     - Что же. Не станем мешкать. Ты со мной, чародей?
     Тот кивнул и многозначительно подмигнул Вишене.
     - Пошли, Пожарский?
     Они направились к лазу под короной. Боромир и Вишена скользнули вниз,
ровно пара ужей в реку; чародей задержался и нашел глазами Яра.
     - Ну, чего стал? Марш за нами!
     Яр просиял и, на бегу вытащив меч из ножен,  скрылся  в  яме.  Рубины
коротко сверкнули, отразившись от золотой стены, затем их багровое  сияние
увязло в полумраке лаза. Последним нырнул под стену Тарус.
     Долго  было  тихо.  Путники  полукругом   замерли   над   ямой-ходом,
вслушиваясь  в  шорохи  травяного  леса.  Потом  из-за   стены   донеслись
приглушенные крики и звуки поединка, странные и непривычные, ибо никто  не
услышал первейшего и обязательного звука битвы -  звона  клинков.  Но  все
понимали: это не просто сеча, меч в меч, сталь в сталь.
     - Подсобить бы... - нерешительно сказал Роксалан и шагнул  вперед,  к
стене. Боград поймал его за плечо.
     - Куда? Тарус знает, что делает. Жди, друже.
     Роксалан скрипнул зубами. Душою он был там, за стеной.  Да  и  не  он
один: нервно поглаживал рукоятку секиры Славута, хмурился  здоровяк  Омут,
закусила губу Купава...
     Первым из-под стены показался  Вишена.  На  щеке  выделялся  огромный
кровоподтек,  отсутствовала  большая  часть  куртки.  Казалось,  драл  его
медведь своими когтищами. Вишена пошатывался, тряс головой, все еще сжимая
в руках окровавленный меч. Тарус и Боромир лишь запыхались; мечи  они  уже
убрали в ножны. Одежда Боромира потемнела от крови и еще какой-то  влажной
вонючей гадости, но, судя по улыбке,  это  была  кровь  твари.  На  Тарусе
виднелось всего несколько пятен.
     И, наконец, выбрался из ямы сияющий Яр. Его  целиком  залило  той  же
вонючей гадостью, но мальчишка торжествовал и не собирался этого скрывать.
Он радостно вскрикнул и воздел руки  к  небу,  чтобы  все  смогли  увидеть
уменьшившийся меч.
     - Гей, Тарус, говори: "Два!" Самое время.
     Чародей засмеялся, запрокинув голову, и послушно молвил:
     - Два, Яр! Два, это уж точно!
     Вишена  рухнул  на  землю  и  блаженно  расслабился,  растрепанный  и
исцарапанный.
     - Кто это его так? - удивился Славута.
     - Да эта дура лупоглазая, - восторженно ответил Яр.  -  Ей-ей  больше
терема! Она Пожарского языком своим  липким  тюкнула,  да  хорошо  Боромир
успел его перерубить. А Вишену все одно по земле да колючкам протащило.
     После сражавшиеся долго отмывались в озере  неподалеку.  Странно,  но
избавление от второй напасти не вернуло их в мир, где  трава  -  это  лишь
ковер под ногами и где жабу запросто  можно  отшвырнуть  с  дороги  носком
сапога, а можно раздавить и не заметить этого. Дремучие  заросли  трав  не
отпускали их, окружив и стиснув в крепких зеленых объятиях.
     Тарус задумался. Что предпринять? Идти на юг к дулебам? Так ведь  для
них, крохотных, непосилен такой  далекий  путь.  Жизни  не  хватит,  чтобы
добраться. Оставалось надеяться на третью  напасть;  напастью  этой  будет
гадюка, чародей не сомневался.  Он  быстро  смекнул,  что  избавлением  от
напастей служит убийство твари  из  знака  рубиновым  мечом.  Тарус  решил
ждать.
     Долго ждать не пришлось. Вскорости Дементий  и  Пристень  нашли  пару
огромных  сероватых  яиц  и  чародей  понял  -  началось!  Посреди   груды
изломанной скорлупы уже извивались четыре вылупившихся змееныша. Даже  эти
малыши казались гигантами. А вдалеке уже качались толстые зеленые  стебли:
к людям, наверняка, ползла мамаша.
     - В стороны! Живо! - скомандовал Тарус. Отряд  рассыпался,  как  стая
скворцов. Солнце весело играло на обнаженных клинках.
     Боромир неотрывно глядел в сторону ползущей твари.  Ее  еще  не  было
видно, но шорох и шевелящаяся трава ясно показывали, что она приближается.
Рядом с Непоседой застыл с мечом в руке Тарус. Вторая его рука  лежала  на
плече Яра. Вишена сбросил остатки куртки и переглянулся со  Славутой.  Тот
придерживал свою  секиру  и  криво  улыбался.  Тикша  напротив  -  остался
серьезен, все крепче стискивая зубы. Угрюмо утерся  рукавом  Омут;  Боград
покусывал ус, сжимая в правой руке меч, в левой - кинжал. Венеды по своему
древнему обычаю часто сражались с мечом и кинжалом. Сейчас  лишь  Радислав
из людей Бограда ограничился одним мечом.
     Змея  была  огромна.  Многие,  увидев  ее,  вскрикнули,   пораженные.
Треугольная голова поднималась над  грунтом  на  добрых  два  человеческих
роста;  алый  раздвоенный  язык  плясал  перед  мордой,  ощупывая  дорогу.
Немигающие круглые глаза уставились на людей, и  каждому  показалось,  что
змея смотрит именно на него. Черное поблескивающее  тело  вилось  петлями;
каждая  чешуйка  отчетливо  выделялась,  а  все  вместе   они   составляли
безукоризненный узор, идеальный и неповторимый в своем совершенстве.
     - Как же эту громадину убить?  -  прошептал  растерянно  Яр  и  Тарус
сильно сжал его плечо.
     - Не дрейфь, хлопче, на то мы и люди, а не твари безмозглые...
     Цепочка людей ощетинилась клинками. Змея громко зашипела и приподняла
переднюю часть тела, приняв оборонительную позу.
     - Нападайте со всех сторон одновременно!  -  крикнул  Боромир.  -  По
сигналу!
     С криком бросились  на  гигантского  гада  путники,  пытаясь  достать
черную плоть сталью, но змея ловко уворачивалась, сшибив с  ног  Богуслава
коротким молниеносным выпадом. Венед рухнул на землю и не поднялся  более.
Вторая атака привела к тому же - гадюка  осталась  невредимой,  а  Ярош  с
Дементием выбыли из битвы.
     - Яр, Тарус, обходите ее сзади, пока мы  здесь  донимаем,  -  крикнул
снова Боромир.
     Чародей, Яр, а за ними и Вишена исчезли среди стволов.
     Обладая поразительной реакцией змея не позволяла даже зацепить  себя.
Люди напрасно наскакивали на нее, вкладывая в удары всю  силу:  клинки  со
свистом рассекали пустоту.
     Троица тем временем зашла с противоположной стороны. Именно  так,  не
сзади, ибо гадюка свилась кольцами и могла  обороняться  или  нападать  по
кругу.
     - Мы с Вишеной рубанем ее, а ты, Яр, будь наготове!  Как  она  голову
сюда сунет, сам знаешь, меч в руке,  -  сказал  Тарус  шепотом.  Но  этого
хватило. Не успели они и с места сдвинуться, змея, шипя, ударила.  Плоская
тупая голова отшвырнула чародея и  Вишену  далеко  прочь.  Следующий  удар
предназначался Яру. Прежде чем взвиться  в  воздух  и  захлебнуться  болью
мальчишка успел дернуть мечом.
     В этот же миг десяток клинков вгрызся в чешуйчатое тело -  Боромир  и
его войско времени не теряли. Их  тотчас  отбросил  могучий  толчок,  змея
судорожно  дернулась  всем  телом.  Но  теперь  ее  мрачное   совершенство
нарушалось несколькими кровоточащими ранами и еще Боромир  успел  заметить
глубокий рубец на змеиной голове и что у нее не хватает пол-языка.
     Теперь гадине противостояли всего семеро - Славута,  Омут,  Роксалан,
Соломея, Чеслав, Вавила и Боян. Змея боле не шипела -  мешала  раскроенная
челюсть.
     - Эх, в глаз бы ее окаянную! - тихо и зло сказал Роксалан.  Чеслав  и
Вавила переглянулись. Как всякий венед каждый из  них  великолепно  владел
кинжалом. И два коротких  клинка  со  свистом  рассекли  воздух,  один  за
другим. От  первого  змея  уклонилась,  сумела,  да  метнули  их  с  малым
промежутком и поэтому кинжал  Чеслава  достиг  цели,  вонзился  в  голову,
правда не в глаз, а рядом. Змея, нырнув, пригнула морду к земле и  тут  ее
настигла остро отточенная Славутина  секира.  В  мгновение  ока  венеды  и
дрегович были отброшены страшными ударами, а змея вновь  вскинула  голову.
Кинжал и секира остались торчать в ранах.
     Некоторые из лежащих сумели встать  -  Боромир,  Пристень,  Боград...
Гадюка подобралась, готовая к новому удару.
     - Так нам не одолеть ее, - прошептал Боромир. - Где же  Яр  со  своим
мечом?
     И вдруг  послышался  тихий,  но  пронзительный  свист.  Казалось,  он
сверлит голову изнутри.
     Змея замерла, вслушиваясь.
     Свистела Соломея. Безостановочно, и на вдохе, и на выдохе.  Уродливая
голова с рассеченной челюстью завороженно склонилась к девушке.
     Меч Роксалана с отвратительным звуком воткнулся в левый глаз змеи,  а
с другой стороны Омут размахнулся попривольней  и  тяжеленная  его  булава
проломила громадный череп. Гадина вздрогнула, отчего и  Омут,  и  Роксалан
покатились кубарем, но тут же  вскочили  на  ноги.  Соломея  свистела  без
умолку, показывая свободной рукой: "Бейте же  ее,  чего  ждете?"  Боромир,
Боград и Тикша одновременно взмахнули мечами.
     - Стойте!
     Соломея на миг перестала  свистеть,  змея  встрепенулась,  но  резкий
сверлящий звук вновь пригвоздил ее к месту.
     - Стойте!
     К ним приближался Тарус, волоча за руку полуоглушенного Яра.  Боромир
недоуменно опустил меч.
     - Убить ее должен Яр! Свисти, свисти, Соломея.
     Чародей подтолкнул мальчишку.
     - Отсеки ей голову!
     Соломея зажмурилась при первом же ударе.
     Скоро все было кончено. Уродливая безглазая  голова  гигантской  змеи
лежала у ног людей и они наконец поверили,  что  победили.  Обезглавленное
тело подергивалось, свившись в мерзкий клубок, и через пару минут затихло.
     Тишина показалась всем  бездонной  и  всепоглощающей.  Когда  Соломея
открыла глаза перед ней стоял  обычный  лес  -  березы  вместо  диковинных
зеленых стеблей и причудливых, похожих на мохнатые  ковры  листьев.  Трава
стала  просто  травой,  ничем  более.  Солнце  отражалось  от  поверхности
маленькой круглой лужи, которая еще совсем недавно казалась им  озером.  В
траве валялась обезглавленная гадюка и с трудом верилось, что  это  с  ней
все они только что сражались.
     Тарус огляделся. Вид нормального  леса  успокоил  его.  Теперь  стало
ясно, что третью напасть удалось одолеть. Он вплотную подошел к Соломее и,
не говоря ни слова, требовательно протянул руку. Девушка  послушно  отдала
ему свистульку. Несколько минут  чародей  пристально  разглядывал  изящную
резную деревянную змейку-медальон.
     - Откуда она у тебя?
     Соломея пожала плечами:
     - От матери. У Купавы есть похожая, только в виде ящерицы.
     - Покажи! - обратился Тарус ко второй сестре и  Купава  сняла  с  шеи
ящерку на цепочке. С минуту чародей,  щурясь,  разглядывал  вещи-близнецы.
Цепочки выглядели совершенно одинаковыми; глазки-бериллы - тоже.
     Вернув  свистульки  девушкам  Тарус,  словно  разом  позабыв  о  них,
обернулся к еще не вполне пришедшему в себя Яру:
     - Ну, хлопче, что я  должен  сказать?  -  поинтересовался  он  устало
улыбаясь. Мальчишка нашел в себе силы улыбнуться в ответ.
     - Ты должен сказать: "Три", чародей...
     - Нет еще! - вмешался вдруг Боромир. Все глянули на него, не понимая.
     И только  когда  сапог  Непоседы  впечатал  в  чернозем  змеенышей  и
уцелевшие яйца, стало ясно, что теперь уж точно - три!
     - А где Вишена? - спросил дрегович и завертел головой.
     Пожарского нигде не было. И еще - Яроша.

     10. БУРЯ С ВОСТОКА

     Разгулявшийся ветер гонял по степи косматые пылевые смерчи.  Сайгаки,
сбиваясь в плотные стада, залегали на такырах, пряча ноздри  в  гущу  тел.
Живность помельче хоронилась  в  глубоких  норах,  не  смея  противостоять
мускулам слепой стихии.
     Печенеги на полколеса врыли кибитки в неподатливую землю и пережидали
бурю. Коней ввели прямо в стойбище, в кольцо жалобно  скрипящих  на  ветру
повозок.
     Алликас-хан второй день не выходил из шатра, предаваясь размышлениям.
Немые  стражи-телохранители  застыли  на  корточках   у   входа.   Снаружи
доносилось только завывание бури и слабый скрип.  Алликас  усмехнулся:  он
вспомнил, как несколько лет назад в такую  же  бурю  одна  из  кибиток  не
выдержала бешеного натиска и развалилась; порыв ветра  подхватил  и  понес
вытертый старый ковер. Кто-то крикнул: "Ковер-самолет!" Что тут  началось!
За злосчастным ковром  гнались  до  самой  темноты  и  все-таки  настигли.
Сколько заклинаний над  ним  потом  произнесли,  сколько  ягнят  зарезали,
принося богатые жертвы. Дырявая тряпка не желала летать, буря  вдохнула  в
нее  силу  лишь  на  короткий  миг.  А  как  горели  глаза  у   печенегов:
ковер-самолет, сокровище...
     Хан вздохнул.  Тюкуручу  с  ним,  с  ковром,  до  волшебного  Сундука
добраться бы... Что Саят-Могучий, чем порадует? Дни идут, лето уж скоро, а
шаман слова красивые произносит  да  трубку  свою  пеструю  покуривает.  И
все...
     Резко вскочив на ноги Алликас направился к выходу. Сабир  и  Фаткулла
пропустили повелителя и выскользнули в бурю  вслед  за  ним.  В  глаза,  в
ноздри,  всюду  сразу  же  набилась  противная  мелкая  пыль,  ветер  выл,
набрасываясь на людей, все трое едва удерживались на ногах. Кибитка шамана
по случаю бури стояла в кольце. Спотыкаясь о лошадей и баранов Алликас-хан
достиг ее первым. Телохранители отстали всего на шаг.
     Внутри было сумрачно, уютно и тихо. Шевелились ковры и шкуры, сопел в
стороне спящий Нурали. Шаман сидел, склонившись над толстой книгой.
     - Что скажешь, Саят? Обрадуешь, наконец?
     Шаман обернулся.
     - Садись, Великий и Светлый!
     Алликас вскинул голову, ибо шаман ее скрывал  радости.  Значит,  было
что сказать.
     - Говори, шаман.
     Саят засмеялся.
     - Хорошие вести для тебя, Великий и Светлый. Долго не мог я навредить
урусам, с тех пор как их стройные кони пополнили твой табун.  Сегодня  мой
день. Я лишил светловолосых их главной силы - старого меча Грома! Радуйся,
Алликас-хан, это главный шаг на пути к Волшебному Сундуку.
     Но хмурился Великий и Светлый.
     - Давно слышу твои речи, Саят Могучий. Речи, слова... Ничего  больше.
Заменят ли они Сундук? - Алликас задумчиво покачал головой.
     Улыбка медленно сползла  с  лица  шамана.  Взгляд  сделался  едким  и
колючим, как высохшие травы, хан даже  поежился.  Снаружи  жутко  завывала
буря.
     - Пятнадцать лет я служу тебе, Великий и Светлый.  Хоть  раз  подвел?
Обманул? Не спеши, повторяю тебе. Все наши прежние дела в сравнении с этим
- тьма ночная рядом с блистающим солнцем. Не спеши и верь мне,  Великий  и
Светлый. Саят знает, что делает. Недолго уж осталось.
     Алликас молчал. Не знал, что и думать.  Шаман  и  впрямь  служил  ему
верой и правдой. За эти  годы  сколько  раз  выручал,  помогал  советом  и
искусством своим. Но все же...
     Молчал Алликас-хан...
     Вдруг  Саят  встрепенулся,  прислушиваясь.  Телохранители   у   входа
насторожились, почувствовав  неясную  тревогу.  Сжался  Алликас-хан,  враз
стало ему неуютно и неспокойно. Кибитка наполнилась  странными  негромкими
звуками - шорохами, попискиванием. Зашевелились  по  углам  аспидно-черные
тени, вразнобой, каждая сама по себе.
     Шаман торопливо раскуривал трубку. Приторный дурманящий дым  повис  в
воздухе сизым причудливым маревом. Даже буря, казалось, притихла.
     Зрачки Саята расползлись на весь глаз, взгляд затуманился,  отрешаясь
от всего, что находилось рядом. Алликас знал: в такие моменты шамана лучше
не трогать и раньше всегда уходил, едва Саят начинал шаманить.
     Губы могучего шевелились, произнося неведомые и непонятные слова. Дым
плавал в кибитке, скрадывая очертания предметов.
     В верхнем углу затрепетал узорчатый ковер; от него  вдруг  отделилась
маленькая, с голубя, крылатая тень. Но это была не птица.
     Алликас стиснул зубы и кулаки.
     Существо внушало смутную тревогу. Может быть, из-за того, что  слегка
походило на крошечного человечка? Кожистые, как  у  летучей  мыши,  крылья
сложились и повисли, словно плащ. Существо было черным,  как  уголь,  лишь
выпуклые полушария глаз слабо светились красным.
     - Меч! - прошептал Саят и протянул руку.
     Уродец-малютка упал на колени и странно, с хрипотцой, запищал.  Шаман
осторожно опрокинул его на спину, расправил крылья во весь размах. Гневный
крик вырвался у него.
     Алликас  присмотрелся  и  невольно  вздрогнул.  Все  тело   крылатого
создания покрывали раны и рубцы; из них сочилась густая темная жидкость. В
руке оно сжимало крошечный топорик, сверкающий и острый.
     - Меч! - повторил требовательно Саят.
     Существо покачало головой.
     - Проклятье! Ты же держал его в руках! Шаман  вскочил,  переполненный
яростью. Алликас с некоторым испугом  глядел  на  него.  Недолго  простоял
Саят, сел, взял трубку, медленно затянулся и выпустил плотный клуб дыма.
     Хан прищурился. Дым все отчетливее  принимал  очертания  лежащего  на
спине создания и  плавно  опускался  на  него.  Саят  что-то  неразборчиво
пробормотал; дым тут же окутал крылатое существо. Маленькая фигурка теперь
казалась  нереальной,  подернутая  зыбкой  зеленоватой  пеленой.  Расшитая
блестками и бисером  шапка  шамана  прикрыла  его;  Могучий  повернулся  к
Алликас-хану.
     - Урусы  всерьез  разозлили  меня,  Великий  и  Светлый.  Клянусь,  я
натравлю на них демонов, обрушу такие силы, что содрогнется мир, не будь я
Саят Могучий!
     Глаза его горели бешенством. Кривым булатным кинжалом шаман  полоснул
себя по пальцу;  темная  капля  крови,  не  долетев  до  пола,  вспыхнула,
превращаясь в НЕЧТО.
     Заколебалось неясное марево и Алликас увидел  лес  -  густой,  дикий,
непролазный. Могучие деревья-великаны угрюмо шевелили узловатыми  сучьями,
скрипя и раскачиваясь. Серая птица с большим уродливым  клювом  сидела  не
поперек ветки, как все птицы, а вдоль, и пристально глядела на Саята. Было
в птице что-то жабье.
     Хан оцепенел от всего этого. Захотелось стать маленьким и незаметным.
     А буря крепчала.

     Как долго Вишена валялся в беспамятстве - трудно  сказать.  Когда  он
очнулся, голова гудела, ровно колокол. Руки-ноги ломило, саднили царапины,
тупо болели синяки и ушибы. За последние два дня  ему  здорово  досталось;
хотелось упасть на что-нибудь мягкое и долго  не  вставать.  Но  прежде  -
напиться воды из ключа, студеной, хрустально-чистой, вдоволь, досхочу.
     Стиснув зубы Вишена поднялся. Все тело заныло, но Пожарский  старался
не обращать на это внимания. Огляделся. Что за чудеса?
     Раньше трава казалась ему лесом. Теперь  же  -  кустарником,  высоким
редким кустарником. Сам Вишена стал больше, но ненамного.  Совсем  недавно
жаба выглядела рядом с ним гигантом. Сейчас, пожалуй, Вишена  смог  бы  ее
оседлать.
     К чему бы это? И где все спутники - лойдяне, венеды, чикмы? Пожарский
помнил неудачное нападение на гадюку. Ошеломляющий удар  в  грудь,  долгий
полет затылком вперед. Вспышка,  и  вслед  за  ней  -  сплошная  бездонная
чернота. Но подрос-то отчего? Тарус  говорил,  что  нужно  убить  жабу  да
гадюку, тогда и станут они вновь нормальными людьми, а не коротышами.  Что
же, выходит не убили ее? Или не так это сделали,  как  следовало?  Чародей
сказывал, непременно рубиновым мечем надобно... Стоп! Меч! Где мой меч?
     Клинок валялся позади него на земле. На гладко отполированном металле
плясали  солнечные  блики,  прорываясь  сквозь   густую   листву.   Вишена
облегченно вздохнул и потянулся к своему оружию.
     Резкий удар по шее швырнул его наземь.  Вишена  упал,  перекатился  и
проворно вскочил на ноги.
     Противник был одного роста с ним.  Только  черный  весь:  и  кожа,  и
мешковатый плащ, отороченный снизу неровной  бахромой.  Человека  он  лишь
напоминал. Голова, руки, ноги. Глаза огромные, красные, навыкате, точно  у
стрекозы. Носа нет вовсе. Уши круглые, стоячие, как у старого кота. Пасть,
полная мелких  треугольных  зубов.  Руки  мускулистые,  совсем  человечьи,
пальцев, правда, всего четыре, по крайней мере  на  правой,  которой  этот
тянулся к мечу. Его, Пожарского, мечу.
     - Ах, ты, погань!
     Молодецкий удар обрушился на чужака, ничего худого не подозревавшего,
опрокинув его на бок.
     Вишена сомкнул пальцы на шершавой рукояти меча и  сразу  почувствовал
себя много лучше. Изумруды заметно тлели, предупреждая об опасности.
     ЭТОТ оправился быстро.  Вскочил,  обнажил  странные  свои  зубы  и...
зашипел. Не так, как змеи. И не так, как рассерженные кошки. Иначе. Будто,
сказал что-то.
     Вишена неотрывно  глядел  ему  в  вытаращенные  глаза.  А  тот  вдруг
выхватил откуда-то из-под плаща ладную секиру, замахнулся...
     Пожарского спасла реакция. Остро отточенное лезвие  с  воем  рассекло
воздух в пальце от уха и чудом не задело плечо. Меч тут же взвился  и  пал
на чужака, но тот успел заслониться древком секиры.
     Они застыли друг против друга, напряженные, внимательные, выжидающие.
Всего на миг.
     Крик и громкое шипение раздались одновременно. Вздулись  тугие  бугры
мышц, гулко зазвенело железо. Воздух разваливался на причудливые ломти  от
стремительных ударов. Бойцы сталкивались нос к носу, зрачок  в  зрачок,  и
отскакивали в стороны.
     Чужак владел секирой отменно. Вишену спасало лишь то,  что  он  часто
сходился со Славутой-дреговичем, докой по этой части, зная все  уловки  да
хитрости назубок. А противник, видать, не первый раз сражался против  меча
и галок тоже не ловил.
     Увернувшись от секущего бокового удара Пожарский резко рубанул  мечом
сверху. Чужак отскочил, взяв секиру двумя руками.  Еще  раз,  с  вывертом,
справа налево! Меч ткнулся в подставленное  древко,  чужак  вытянул  руки.
Ага, открылся. На, получай, прямо в твои поганые зубы!
     Вложив всю силу Вишена ударил ногой. Противник опрокинулся, но секиры
не выпустил. Перехватив меч в обе руки Вишена навис над  ним,  но  рубанул
лишь землю. Откатиться успел, гад!
     Покуда Вишена оборачивался, чужак вскочил, впившись в него  взглядом,
и замер, сжимая свою секиру.
     Лишь теперь Вишена заметил крупный изумруд, вправленный в  сверкающий
металл вражьего оружия.
     А чужак, прижав уши, вдруг  прыгнул,  черный  его  плащ  развернулся,
наполнился воздухом и оторвал своего хозяина  от  земли.  Тонкие  кожистые
крылья расправились, чужак взмахнул ими, ловко кувыркнулся в полете...  Не
готовый к такому повороту событий  Вишена  получил  с  размаху  ногами  по
затылку, не успев защититься или отпрыгнуть.
     Свет померк, земля рванулась навстречу, Вишена, нелепо дернув руками,
рухнул, а его изумрудный меч взвился ввысь, слабо  вращаясь.  Чужак  ловко
развернулся в полете, скользнул легко, будто стриж, и поймал его свободной
рукой.
     Пожарский нашел в себе силы приподняться и взглянуть наверх.
     Крылатая фигура на миг  застыла,  четко  выделившись  на  фоне  неба,
воздев руки, одну с  секирой,  другую  с  добытым  мечом,  и  торжествующе
зашипела. А в небесной синеве вдруг ясно прорисовалось смеющееся  раскосое
лицо со зрачками во весь глаз. Вот кому чужак показывал меч!
     Вишена в отчаяньи упал на спину. Как же теперь, без меча-то?
     В тот же миг нечто невообразимо огромное ударило чужака, бросив его в
переплетение сочных стеблей. Кувырком, как  подбитого  ястребом  тетерева.
Упругие черные крылья сухо шуршали, задевая за листья.
     Чужак выронил меч; узкий клинок нырнул острием вниз, падая  прямо  на
Вишену. Тот дернулся из последних  сил.  Успел:  меч  воткнулся  в  рыхлый
чернозем, слегка оцарапав Вишене бок.
     Казалось, вздрогнула и закричала сама Макошь, Мать-сыра земля.
     - Что  за  птица  такая?  -  раздался  громовой  голос  откуда-то  из
поднебесья. С хрустом смялась трава и рядом с Вишеной опустился гигантский
сапог.
     - А это что за птица? - тот же голос.
     - Вишена-а! Пожарский! Ау-у-у!.. - это уже донеслось немного сбоку.
     Вишену подхватила  громадная  рука  и  подняла,  казалось,  к  самому
Яриле-солнцу.
     Возникло бородатое лицо размером с терем. Но это был не Ярило.
     - Боград, - сказал Вишена устало, - это ты, Боград...
     - Тарус! Боромир! Подите-ка сюда!

     Они искали пропавших Пожарского и  Яроша  второй  час,  когда  Боград
невзначай сшиб коленом диковинную черную птицу.  Он  и  рассмотреть-то  ее
толком не успел, птица канула в траву, поминай, как звали;  а  под  ногами
Боград увидал маленького человечка. Рядом с ним из земли торчал  крохотный
меч.
     Первое, что подумал Боград: еще один знак.  Такой  же,  как  сбросила
Вишене крылатая неведомая тварь.
     Тут Боград вспомнил, что "птица" сегодняшняя более напоминает летучую
мышь. Случайно ли? Там летучая мышь, только огромная и ночью, здесь  нечто
похожее, но - маленькое и днем. И еще меч. Неужто снова рубиновый?
     Ан нет, на мече искристыми точками  зеленели  изумруды.  Это  Бограда
подбодрило  и  он  решительно  протянул  руку   к   неподвижному   тельцу.
Приготовился увидеть себя,  все  еще  думая  о  знаке.  Увидел  же  Вишену
Пожарского.
     - Вот тебе и знак! - пробормотал венед удивленно. На зов уже  спешили
чародей и Непоседа, да и остальные поворотили головы.
     Вишена был жив, пищал что-то  тоненьким  голоском,  сидя  на  ладони,
размахивал ручонками. Надо же, чуть выше среднего пальца...
     Подоспели Тарус с Боромиром. Чародей сразу все понял,  едва  взглянув
венеду на ладонь; Непоседа с надеждой на него взирал.
     - Вот оно что... - молвил чародей тихо.  -  Коротышом  наш  Пожарский
остался.
     - С чего бы это? - спросил Боромир. - Колдовство?
     - Похоже. Смотри, Непоседа, он больше, чем мы были, когда с жабой  да
гадюкой рубились. Но мы-то сами собой стали, а он - гляди...
     - Ну?
     Чародей задумался.
     - Опять сила какая-то нами вертит. Ох, не к добру это, не к добру!
     - Может,  Базун  снова?  -  спросил  Боромир,  машинально  поглаживая
рукоятку своего меча. - Постой! - воскликнул. -  А  меч-то  его  где?  Меч
изумрудный?
     Боград разжал другую ладонь. Меч-малютка заблестел на солнце.
     - Вот!
     Боромир обнажил свой клинок и взял его обеими руками, сравнивая.
     - Он! Какой, однако, крохотный...
     Изумруды вдруг засветились, но иначе, чем обычно. Свет исходил не  из
глубин каменьев, а возникал вокруг них; сами же они оставались темными.
     Тарус вдруг стремительно протянул руку и взял  меч  Пожарского  двумя
пальцами,  словно  булавку.   Глянул   на   Боромира,   на   Бограда,   на
Вишену-коротыша (тот стоял на  коленях,  держась  руками  за  полусогнутый
большой палец венеда), на спутников, кольцом сомкнувшихся вокруг.
     - Ну, изумруды, выручайте, - сказал чародей  со  вздохом  и  коснулся
махоньким камешком на гарде малютки изумруда Боромирова меча.
     На миг потемнело солнце. Зеленоватый  свет  залил  все  вокруг.  Рука
Бограда рванулась вниз под чьей-то тяжестью,  словно  ее  задело  падающее
бревно.
     В людском кольце находились четверо: Боград, потирающий ладонь  левой
руки о колено; Тарус и Боромир, каждый с изумрудным мечом; и  еще  Вишена,
растянувшийся на траве.
     Издали донесся тягучий раскат грома. С востока ползла косматая темная
туча.
     - С возвращением, Вишена, - улыбнулся чародей и помог ему  подняться.
Путники обрадовано загалдели, видя, что Пожарский жив, хоть и потрепан,  и
даже улыбается в ответ. Первым делом Вишена взял  свой  меч,  оглядел  его
восхищенно и сказал:
     - Спасибо тебе, друг верный за службу! - поворотился к побратимам.  -
И вам, люди добрые, спасибо!
     И поклонился в пояс.
     Его хлопали по спине, плечам, ерошили русые кудри.  Тарус  пережидал,
когда все это закончится, чтобы порасспросить витязя, ибо тому нашлось бы,
что поведать.
     Растянувшись цепочкой, стали  обшаривать  лужайку  в  поисках  Яроша.
Вишена на ходу рассказывал:
     - ...меч мой был ему нужен, твари распроклятой. Уж почти одолел  его,
а он возьми и взлети, окаянный. Нежданно, я и сообразить не успел  ничего.
Кабы не Боград...
     Тарус слушал, одновременно внимательно глядя под ноги.
     - Не похож ли этот красноглазый на тварь,  что  знак  тебе  в  Черном
подбросила?
     Вишена уверенно замотал головой.
     - Нет, чародей. То была просто летучая мышь, огромная только. А  этот
боле на человека смахивает,  даром  что  черный.  Шипит  по-своему,  будто
разговаривает. Руки у него  почти  как  у  нас,  четырехпалые,  правда.  У
летучих мышей рук нет - крылья. У этого же крылья на спине,  висят,  ровно
плащ. А уж секирой как махает, будь здоров! Не хуже Славуты.
     Чародей хмыкнул. Вишена размышлял, не  забыл  ли  он  ненароком  чего
поведать. Словно кололо что-то: "Забыл, забыл..." Что-то важное. Но что?
     И вдруг его осенило.
     - Тарус!
     Он даже остановился. Стал и чародей, и Непоседа, и остальные.
     - Самое главное я и не вспомнил доселе!
     Все молча внимали.
     - На секире у него изумруд! Я видел!
     У Таруса расширились глаза. Похоже, он здорово испугался.
     Яроша так и  не  нашли,  сколько  не  искали.  Канул  венед  во  мрак
колдовских напастей вслед за Светозаром.  Каждого  грызла  одна  и  та  же
мысль: "Кто  следующий?"  Схватившись  с  темными  силами  не  приходилось
уповать на их милость. Три напасти - три потери... Чудом Вишену вызволили,
изумрудам спасибо.  Однако,  нечисть  долгов  не  любит.  После  четвертой
напасти  недосчитаются  двоих  -  Тарус  знал  это  наперед.  И  наверняка
следующий удар будет точнее: целят в семерку, отмеченную изумрудным мечом.
Тарус, Вишена, Боград, Боромир, Тикша, Славута, Соломея... Кто?
     Гром гремел все  ближе,  стоило  уйти  подальше  в  лес.  Кому  охота
мокнуть? Путники бойко вышагивали по тропе, надеясь, что Ярош жив,  просто
потерялся. Но в это верилось с трудом.
     Раскаты грома звучали  беспрестанно;  свинцовая  туча  заволокла  уже
полнеба. С востока надвигалась буря.

     11. ЛЕС

     Даже в Черном Вишена  не  влезал  в  такую  чащобу,  а  уж  Черное-то
приходилось не раз пересекать. Ветер  истошно  завывал  где-то  вверху,  в
густом переплетении корявых узловатых сучьев. Свет едва пробивался сюда, в
мир коварного полумрака; оживали густые  бесформенные  тени  и  рука  сама
хваталась за рукоять меча. Многолетний слой перепревшей листвы глушил  все
звуки, изредка только звонко хрустела сухая ветка под ногой кого-нибудь из
путников.  Коренастые   силуэты   дубов-исполинов,   раскинувших   могучие
руки-ветви, напоминали мрачных великанов, исподтишка взирающих на вереницу
людей.
     Буря бушевала два дня и за это время ни одна капля не упала с неба на
землю. Грома и молний хватило бы Перуну на целый год, а вот дождь так и не
пошел. Оно к лучшему, конечно, зачем лишнее купание? Но  странно  все  же,
непривычно - как без дождя?
     После они шли, дней десять, не меньше, все по той же чащобе.  Боромир
хмурился и часто поглядывал на невозмутимого Таруса.  Каждый  из  путников
понимал: много прошли, давно уж должны оказаться в дулебских землях, где к
югу начинаются бескрайние ковыльные степи, а на западе виднеются горы. Лес
и не думал кончаться.
     Никто не  жаловался.  К  чему?  Однако  долгое  ожидание  новой  беды
основательно измотало всех. Нервы напряглись до предела.
     День сменялся днем, но ничего не происходило. Вернее,  все  выглядело
так,  будто  ничего  вокруг  не  происходит.  Вишена  давно  заметил,  что
неподалеку от них беспрестанно шныряют козодои, перепархивая  с  ветки  на
ветку.  Птица  эта  скрытная  и  малоприметная,  дневной  свет  не  любит.
Неспроста, выходит?
     Вишена поведал это Тарусу, тот лишь усмехнулся  в  ответ  и  погрозил
пальцем: молчи, мол! Усмешка вышла печальная. Позже Пожарский  понял,  что
козодоев видят и Боград со  Славутой,  однако  помалкивают.  О-хо-хонюшки,
ведь три напасти всего-навсего одолели, три из семи!
     "Ладно, - возразил себе Вишена. - Выдюжим, и с остальными  справимся!
Не даром с нами Тарус-чародей да Боромир-Непоседа! Да и прочие  не  лаптем
щи хлебают, руки-ноги на месте, головы ясные тоже..."
     Полумрак непролазной чащобы густел, уступая место все более  глубокой
тьме. Надвигалась ночь. Путники расположились  у  трех  костров,  неохотно
переговариваясь приглушенными голосами. Нарушать бездонную тишину  здешних
лесов почему-то совсем не хотелось. Припасов у них почти  не  осталось,  а
дичи в этой глуши днем с огнем не сыщешь...
     Великаны-деревья окружали людей, что сидели  у  колышущегося  пламени
костра. Казалось, глядят они с неодобрением, хотят отойти подальше, да  не
могут и потому лишь топчутся на месте, нехотя  подбирая  узловатые  корни,
негромко поскрипывают, словно жалуются.
     Вишена сидел у огня и жарко горящие изумруды на мече увидал не сразу.
Боромир в это время переговаривался с Тарусом и на свой меч не глядел.
     "Начинается!" - понял Вишена и вскочил.
     Ему показалось, что на плечо обрушилась скала. Тяжело завалившись  на
бок Вишена глянул вверх - над ним нависала, слегка покачиваясь, толстенная
ветвь дуба.
     Сбоку кто-то удивленно вскрикнул; усиливался скрип. Люди  вскочили  с
мест, сомкнулись плечом к плечу и застыли кольцом, ощетинившись мечами.
     Деревья  ожили.  Издавая  глухие  неприятные  звуки  громадные   дубы
окружили боромиров отряд и наступали на него, протянув темные  морщинистые
руки-сучья.  В  величавом  неторопливом   движении   угадывалась   скрытая
неодолимая мощь.
     - Уворачивайтесь от них! - крикнул Тарус звонко. - Раздавят!
     На темных высоких  стволах  тускло  замерцали  неправильные  пятна  с
ладонь величиной - точь-в-точь глаза! Среди  качающихся  ветвей,  неслышно
хлопая мягкими крыльями, замелькали большие совы. Их крик зазвучал  громко
и  зловеще.  Защелкали  крючковатые  клювы,  растопырились  когти-кинжалы,
готовые впиться в живую трепещущую плоть.
     Отряд рассыпался. Воины уклонялись от ветвей, те двигались не слишком
быстро, но вот закричал от боли Тикша - кривые совиные когти вонзились ему
в плечо. Птицу-бестию тут же разрубила надвое Соломея. Куртка Тикши быстро
пропитывалась кровью, рука бессильно повисла.
     Могучая  ветвь  опрокинула  наземь  Бояна-чикма.  Дементий  и   Акила
напрасно рубили ее мечами, клинки глубоко втыкались в  плотную  древесину,
но вреда, похоже, не причиняли.
     Славута нырнул, спасаясь от такой же  ветви,  выпрямился  и  проворно
сшиб под ноги пеструю сову древком своей лунной секиры.
     Боромир, щурясь от яркого света изумрудов,  отмахивался  от  толстого
медлительного дуба. Изумрудного меча дерево старательно избегало. Непоседа
не замедлил предупредить об этом Вишену. Не зря: тот  изловчился  и  мигом
отрубил толстый, с руку, сук, почти без усилий, словно шею гусю.
     Плясало пламя костра, под ногами  мелькали  причудливые  живые  тени,
шевелились со скрипом дубы, метались  совы  с  горящими,  словно  угольки,
глазами, отблескивали сталью узкие серебристые клинки...
     Отрубленные сучья падали на  прелую  листву,  начинали  извиваться  и
скоро превращались в больших черных змей. К скрипу, воплям сов и  хриплому
людскому дыханию добавилось громкое шипение.
     - Змеи! Под ноги, под ноги зрите!
     Боград размахивал пылающим факелом, истошно крича:
     - Огнем! Огнем их, окаянных!
     Факелов стало больше; один дуб даже вспыхнул, оглушительно затрещав.
     - Так, други! Так их!
     - Э-эх, ма!
     Факелы полетели веером, огонь  принялся  весело  пожирать  окружившие
людей деревья. Дым поплыл ввысь,  разгоняя  сов  и  затмевая  проглянувшие
звезды. За первым рядом горящих дубов зашевелился, казалось, весь лес.
     - Уходить надобно, чародей! Сомнут, затопчут! - закричал Боромир.  Но
куда уходить-то?
     Тарус, услыхав это, замер на миг, словно ухватил  за  хвост  какую-то
важную, готовую сбежать мысль.
     - А ведь уйдем, Непоседа!
     Пожар входил в силу, разрастался, пламя прыгало с дерева на дерево, и
пошло, и пошло пластать... Отряд остался в кольце сплошного огня.
     Из самого пламени вынырнула небольшая птица и  свечой  взмыла  ввысь,
исчезнув из виду. Где-то далеко зло засмеялся раскосый печенежский  шаман,
но его здесь, конечно, никто не услышал.
     - Сюда, други, все сюда! - с надрывом закричал Тарус. За  спиной  его
ясно виднелось на фоне языков пламени засохшее деревце ростом с  человека,
раздвоенное на верхушке. Знатная получилась бы рогатина,  не  засохни  оно
раньше времени...
     Огонь громко гудел и тарусова заклинания никто не  расслышал,  видели
только как зашевелились губы чародея. Пожар торопился  сомкнуть  кольцо  и
сожрать попавших в плен людей.
     Одним сильным ударом Тарус разрубил деревце надвое, сверху до  самого
комля; в открывшуюся щель хлынул яркий солнечный свет. Там был  день,  там
была степь, там было опасение.
     - Туда!
     Боромир шагнул первым, раздвинул половинки дерева,  словно  входил  в
басурманский шатер, и исчез там, в слепящем дневном свете.
     - Споро!
     Один за другим путники покидали горящий лес, вырываясь на свободу,  в
ровные, будто пол в избе, степи.  Последним  ушел  Тарус.  Сделав  шаг  он
обернулся. В узкой клиновидной щели  виднелась  неистовая  пляска  огня  и
темное ночное небо.
     - Все? - спросил он.
     Переглянулись: не хватало Бояна. Боянов клинок сжимал  Дементий  и  в
глазах его плясала холодная ярость.
     Чародей  произнес  заклинание  и  взмахнул  мечом,  словно  собирался
срубить этот волшебный клин-ход под корень, как молодую березку.
     Щель исчезла, как и не было. О лесе и пожаре  напоминал  лишь  слабый
запах дыма. Вокруг раскинулась степь, и они знали: там, на западе -  горы,
а в горах ждут не дождутся драгоценные Книги.
     Боромир вытер опаленное лицо и счастливо обратился к Тарусу:
     - Вырвались, чародей? А? Не могу поверить! Четыре, небось?
     Тарус отрицательно покачал головой, указывая на рубиновый меч в  руке
Яра. Со времени поединка с гадюкой клинок не уменьшился ничуть.
     Соломея перевязывала плечо Тикше, тот скрипел зубами и терпел. Боград
со Славутой склонились над ним, подбадривая.
     Вишена тронул Таруса за руку.
     - Где мы, чародей?
     Тарус ответил не сразу, на секунду задумался.
     - Думаю, в дулебских землях, Пожарский. Надолго ли?
     - Уведут?
     Покачал головой задумчиво.
     - Кто знает? С четвертой напастью-то еще не покончили...
     Рядом неслышно возник Боромир.
     - О чем толкуете?
     Лесные жители неуютно чувствовали себя посреди голой степи.  Порешили
немедля уходить к горам.
     Тарус, Вишена, Боромир и Боград с Роксаланом держали совет  прямо  на
ходу. Позади них вышагивал Славута-дрегович, но  молча,  не  вмешиваясь  в
разговор.
     - Трижды избавлялись мы от напастей. Сколопендра,  жаба,  да  гадюка.
Стало быть, надобно Яру убить козодоя.
     - Дак где же он, козодой-то?
     - Прилетит, не замешкается...
     Некоторое время все молчали. Наконец Боромир негромко молвил:
     - Раз от разу труднее тварей нечистых одолевать.
     - Почему же? -  не  согласился  Роксалан.  -  Гадюку  живо  хлопнули,
быстрее, чем сколопендру.
     Тарус криво усмехнулся; Боромир пояснил:
     - Кабы не Соломея со своей свистулькой, кормили бы уже ворон...
     Роксалан притих.
     Есть тут еще одна странность, - сказал вдруг чародей. Боромир  глянул
на него:
     - Сказывай!
     - Свистульки те, знамо, не простые, заговоренные. Да только не против
змей.
     Все стали, будто вкопанные.
     - Как так? - молвил за всех Роксалан. - Против кого тогда?
     Тарус задумчиво глядел в небо.
     - Бериллы, что в них вправлены, это каменья жабы.
     - Жабы? Мы ж ее и так... того...
     - Постойте, - перебил Боромир, - почему жабы? Что, у зверей есть свои
каменья?
     Тарус кивнул:
     - А как же! У  орла  -  сердолик,  у  медведя  -  аметист,  у  барана
сапфир...
     - А изумруд чей? - выпалил Вишена.
     - Изумруд - скворцов камень. Вот только рубин ничей.
     - Ладно, - кивнул Вишена, - ну, а змеиный камень?
     - Яшма или гранат.
     - Бериллы тогда к чему?
     - Сам не уразумею, - развел руками Тарус. - Не сходится тут что-то.
     "Последнее время чародей стал часто говорить "Не знаю." Раньше такого
с ним не  бывало",  -  подумал  тревожно  Вишена.  Правда,  вопросы  стали
посложнее...
     - Но ведь свистулька имеет вид змеи, так, чародей?
     Их уже почти нагнали остальные путники и пришлось шагать дальше.
     Никто не видел, как  позади  всех  невесть  откуда  вынырнули  четыре
всадника на крупных черных  волках.  Ветер  развевал  отливающие  металлом
плащи.
     Волки негромко зарычали и путники  обернулись.  Во  всадниках  Вишена
сразу узнал родичей крылатого воина с изумрудом на секире.
     - Кто это? - прошептал Боромир, обращаясь к Тарусу.
     - Почем я знаю? Сроду таких не видывал.
     На всякий случай взялись за мечи.
     Всадники подъехали вплотную. Размерами они не  уступали  человеку,  а
вот волки их черные были куда крупнее  своих  лесных  сородичей.  Один  из
крылатых заговорил, тихо, с пришептыванием:
     - Оттайте свои меши...
     Боромир неодобрительно смерил их  взглядом.  Волки  свирепо  обнажили
белоснежные клыки и снова зарычали.  Звери,  конечно,  матерые,  но  их-то
всего четверо!
     - Ну, возьми, коли сможешь! - сказал Непоседа вызывающе и сделал  шаг
вперед.
     Крылатые мигом  соскочили  на  землю  и  застыли  в  боевых  стойках,
взметнув сверкающие секиры. Рядом с Боромиром плечом к плечу стали Вишена,
Тарус и Боград.
     - Осторожнее, они летают, - предупредил побратимов ученый  Вишена.  -
Ловкие, ровно кошки.
     - Погодите, - вдруг выступил вперед Славута.  -  Дайте-ка  я,  други.
Поглядим, чья секира  лучше,  -  и  сжал  покрепче  дрегович  свою  лунную
подругу.
     Трое крылатых отошли к черным, как ночь, волкам, четвертый остался на
месте, не изменив позы. Вишена неотрывно глядел  на  его  оружие.  Точеное
ладное  древко,  сверкающий  острый  металл.  И   кроваво-красный   рубин,
вправленный в это великолепие. Рубин, а вовсе не изумруд.  И  у  остальных
троих тоже рубины.
     Вишена обернулся к Тарусу, перехватил быстрый взгляд чародея и понял,
что тот все видит.
     С криком сшибся Славута  с  крылатым.  Напряглись  мышцы,  заработали
руки-ноги, замелькали секиры, зазвенела сталь.  Противники  ни  в  чем  не
уступали друг другу: ни в силе, ни в быстроте,  ни  в  умении.  А  Славута
никогда еще не бывал бит, даже Боромир иногда не выдерживал  его  бешеного
натиска, а уж Вишене сколько раз доставалось...
     Крылатый,  тщетно  пытавшийся   одолеть   дреговича,   застыл,   тоже
невредимый и снова тихо промолвил:
     - Ты шильный воин, ты тоштоин таже пыть отним ис наш, но  ты  умрешь,
шеловек!
     Славута усмехнулся:
     - Не говори "Гоп"...
     Они вновь сшиблись. Боромир негромко сказал Тарусу:
     - Что делать-то будем, чародей? Вона, звери у них какие... Сожрут, не
пикнешь...
     Тарус не успел ответить. Крылатый вдруг отскочил от Славуты.
     - Штой!
     На дреговича он боле не глядел. Выпуклые красные глаза его обратились
к Яру, стоящему вместе со всеми. Солнце играло на  рубине  ярова  перстня,
кровавые лучики бегали по рукояти его меча.
     Крылатый переводил взор с перстня на гарду и всюду видел рубины. Трое
его спутников незаметно оказались подле предводителя;  секиры  их  исчезли
под плащами-крыльями. Как по команде стали они  разом  на  правое  колено,
прошипели что-то по-своему, затем споро вскочили на ужасных своих волков и
пропали. Просто пропали и все. Только необычные  узкие  следы  остались  в
пыли.
     Ошарашенные путники молча  хлопали  глазами,  не  веря  себе.  Вишену
больше всего поразило, что странная четверка совершенно их  не  опасалась,
будто они не умелые воины и нет у них оружия.
     - Чародей, что за диво?
     Все поглядели на Таруса, а тот как-то странно всматривался в  пустоту
справа от себя, словно видел там нечто.
     - Что такое, Тарус? - спросил Боромир беспокойно.
     Чародей вдруг стремительно прыгнул к Яру, схватил его за руку, поверх
ладони, сомкнутой  на  рукояти  рубинового  меча.  Клинок  молнией  рассек
степной воздух.
     Прозвучал крик,  не  поймешь  чей,  звериный  или  человечий.  Чистый
блестящий меч вдруг обагрился кровью, людям под ноги невесть  откуда  упал
разрубленный надвое козодой.
     Яр ошарашено глазел на все это, не веря, что  видит  плоскую  широкую
голову убитой ночной птицы. Стало  тихо,  доносились  только  переливчатые
трели жаворонков откуда-то из поднебесья да стрекот кузнечиков в траве.
     Путники переводили взгляд с мертвой  птицы  на  меч,  а  Тарус  вдруг
тяжело и неловко рухнул лицом вниз, отпустив Яра. Жиденький кустик  ковыля
жалобно захрустел. Нечисть сравнивала счет.
     Ярило-солнце равнодушно взирал на все это с высоты.

     12. ПЕЩЕРЫ

     Селение первым заметил Мурмаш.
     - Хо! Глядите, други! Я знаю это селение. Болоной зовется.
     Позвизд и Заворич остановили дружину. Они тоже знали  это  селение  и
хозяев его - дулебов. Приходилось здесь бывать. Давно, правда, еще с отцом
Боромира.  Прочные,  серые  от  времени,  деревянные  стены-заплоты   мало
изменились с тех пор.
     Долго стучать в окованные медью высокие ворота не пришлось. На стенах
появились хмурые стражники.
     - Кто будете, путники, да с чем пожаловали?
     Вперед выступил Заворич.
     - Мир вам, мир Болоне. Скажите своему правителю  Радогору-Решму,  что
дружина Боромира-Непоседы стоит у ворот и просит гостеприимства.
     - Что-то не видно среди вас Боромира! - недоверчиво  сказал  один  из
воинов-дулебов.
     - Ты прав, храбр, нет с нами Боромира. Но Радогор  знает  меня.  Я  -
Заворич-Пажанин. И еще скажи, что Позвизд из Лежи здесь же.
     - Ждите!
     Недолгим было ожидание, вскорости на стену поднялся сам Радогор-Решм.
     - Гей-гей, Заворич, ты ли это?  Поклон  тебе,  старый  лис!  И  тебе,
Позвизд!
     Ворота уже открывались, дружина  втянулась  в  них  словно  улитка  в
раковину. Радогор спускался со стены по узкой приставной лестнице.
     - Лумич, Ком! Позаботьтесь о ратниках! Чай, притомились.
     Заворич с Позвиздом ждали правителя Болоны внизу у ворот и улыбки  их
походили на веселый молодой месяц, тот, что к сухой погоде, рожками вверх.
     - Здорово, витязи!
     Витязи убедились, что Радогор хоть и сед стал ровно лунь, да не  слаб
по-прежнему. Он повел их в терем. Мурмаш, Похил  и  Брячеслав  направились
туда же.
     - Где же Роксалан, Боград? А сам-то Боромир-Непоседа? -  допытывался,
усмехаясь в белую бороду, Радогор. Все расположились в  просторной  гридне
на резных приземистых лавках. Румяные дулебские девки споро  накрывали  на
стол.
     - Рад вам, витязи, так, что и сказать не могу!
     Заворич переглянулся с Позвиздом.  Радогор  и  впрямь  выглядел  так,
будто они - спасение. Но от чего? Или от кого?
     - Что стряслось, Радогор? Аль ворог какой рядом?
     - О том и толкую, други! Не поверите. Намедни вражья дружина к Болоне
вышла. Белым днем, не кроясь. Думали - попотеть придется, осадят. Ан  нет,
потрясли оружием, да и мимо протопали. К озерам.
     - Кто такие? - подал голос Похил.
     Радогор поворотился к одному из своих молодцов.
     - Сарат! Ступай, приведи Ольшана и Щигра. Да поживее!
     Спустя минуту в гридну, запыхавшись, ввалились два молодых хлопца.  У
старшего под глазом красовался обширный синяк, посаженый умелой рукой.
     - Их чужаки в лесу сцапали. Порасспросили, да и  прогнали  прочь,  не
тронув, - объяснил Радогор. - Ну, сказывайте!
     Хлопцы поотдышались, взглянули  друг  на  друга  нерешительно;  после
старший, Ольшан, молвил:
     - Мастер в лес нас послал вчера... бор-корень искать.  Вдруг  слышим:
голоса, и говорят  не  по-нашему.  Щигр  деру  хотел  задать,  да  ветками
затрещал на весь лес. Эти и налетели как воронье. Глаз вон мне подбил один
долгорукий...
     Заворич нетерпеливо перебил:
     - Кто такие, не смекнули?
     Ольшан, не задумываясь, ответил:
     - Они звали себя "датами". А ищут,  видать,  пещеры  у  озер,  о  них
пытали. Толмач у них такой рыжий, тщедушный.
     Заворич с Позвиздом тревожно переглянулись: именно о пещерах  поведал
им Тарус в Иштомаре.  Книги  хранятся  в  одной  из  пещер  неподалеку  от
водопада, так сказал чародей. И  как  их  отыскать  в  самой  пещере  тоже
научил.
     - Даты пошли туда?
     - Да! - сказал Радогор. - Это меня и беспокоит. Селений тут совсем уж
вблизи нет, а на Болону даты не напали. Хитрят они что-то,  выдумывают.  А
мы, как на грех, отослали полторы  сотни  на  юг,  к  Явищу,  там  просили
подсобить. Потому я и обрадовался вашей дружине.
     - Постой-ка, Радогор-Решм! Даты ведь северный народ. Набеги они чинят
только на побережье, куда могут доплыть на своих ладьях.  Как  их  сюда-то
занесло? Не по рекам же? Неужто пехом, неужто, как и мы, Книги ищут?
     Радогор о Книгах не ведал, пропустил слова мимо ушей.  Его  волновала
боле всего безопасность Болоны.
     - В пещеры они не сунутся, поверьте.  Там  уж  лет  пять  песиголовцы
хозяйничают.
     - Кто?!
     - Песиголовцы.
     Боромировы  соратники  насторожились.  Это  слово   было   им   почти
незнакомо. Сказывали старые люди о таком народе чудном,  так  -  вроде  бы
люди, руки-ноги есть, а голова точно у собак. Однако толком никто  не  мог
сказать кто они и что они. Радогор знал больше.
     - Они пришли с юго-запада, из-за гор. Поселились в пещерах  и  с  тех
пор нет никому в округе покою. Мы как-то даже уходить  отсюда  наладились.
Сколько селений они сожгли, сколько  людей  загубили,  проклятые,  сколько
полонили, не счесть...
     - Погоди, Радогор. Сперва  давай  с  датами  разберемся.  Откуда  они
пришли и сколько их?
     Болонич пожал плечами.
     - Пришли, думаю, с севера. А сколько - кто  знает?  Мы  видели  сотни
полторы-две, не боле.
     - А Боромир, значит, не объявлялся в ваших краях?
     - Нет, Заворич. Не видал я Боромира с самого Северного Похода.
     Заворич, размышляя, обернулся к Позвизду, ища совета и поддержки.
     - Ну, друже, что делать-то будем?
     Позвизд задумался. Плохо, запоздали Боромир  с  Тарусом.  Коли  знают
даты о Книгах, тогда надобно их опередить во что бы то ни стало. А коли не
знают? Песиголовцы еще на нашу головушку...
     - Пойдем, - твердо сказал Позвизд.
     - К пещерам? - поразился Радогор.
     - К пещерам, - подтвердил Позвизд. - И немедля.
     Некоторое время все молчали.
     - Что ж... - протянул Радогор. - Воля  ваша.  Однако,  помните:  туда
ушли даты и там живут песиголовцы. Сами знаете...
     Заворич, Позвизд и их люди встали из-за стола,  поблагодарили  хозяев
за радушие и направились к дружине. Ратнички тоже  успели  подкрепиться  и
немного отдохнуть.
     Выступили  через  час.  Болона   проводила   их   молчанием,   словно
отправились они на верную смерть. Заворич вел дружину быстро,  без  всяких
задержек. Пришел вечер, расположились лагерем, отоспались до  рассвета,  и
снова в путь. Горы  оставались  далекими  и  недоступными,  вольный  ветер
беспрепятственно гулял  по  степям.  Второй  день  миновал,  поглядели  на
дружину звезды, убаюкали, да и поблекли под утро на сон ратничков глядючи.
С рассветом пошли дальше.
     Следы датов искать не приходилось: шагали северяне  той  же  дорогой,
прямо к горам, сминая еще не высохшее от летней жары степное разнотравье.
     За полдень вышли к озерам.  Цепочка  небесно-голубых,  искрящихся  на
солнце водоемов открылась взору  нежданно,  будто  выскочивший  из  засады
озорной щенок. Горы все маячили  вдалеке,  но  ровная  степь  осталась  уж
позади. Здесь попеременно чередовались холмы,  поросшие  низким  смолистым
кустарником, и сонные долины. Тишину нарушало лишь звонкое  пение  птиц  и
еще далекий шум водопада.
     Дружина споро вышагивала берегом дивного озера. Холодная  хрустальная
вода еле-еле играла в своем каменном ложе  и  манила  к  себе  пропыленное
уставшее войско.
     - Ну что, Позвизд? Пришли, поди?
     Позвизд молчал.
     - Не иначе, даты уже в пещеры сунулись. Поспешать надобно, друже.
     Воины и так едва не бежали. Кто  знает,  может  не  хватит  им  всего
нескольких минут?
     Водопада достигли в сумерках. На слух найти его  оказалось  непросто:
гулкое эхо гуляло меж холмов, сбивая  с  толку,  казалось,  шум  раздается
отовсюду. Ратники, растянувшись цепью и беспрестанно  перекликаясь,  долго
бродили окрест, вспугивая зверье. Даты могли их услышать только  если  еще
не нашли водопад. Если нашли - гул поглотит все звуки и  крики.  Но  датов
никто не боялся - сеча, так сеча, затем и мечи булатные в руки брали.
     Черный зев пещеры обнаружился в скале напротив водопада. Соваться под
землю в темноте? Рискованно. Но время-то идет!
     - Факелы!
     Скоро склон  осветился  пламенем  десятков  факелов.  Воины  вошли  в
пещеру, сжимая в одной руке меч, в другой  -  пылающую  смолистую  палицу.
Кустарник у пещеры заметно поредел.
     В самой пещере было  сухо,  вопреки  ожиданиям  -  ни  звука  капель,
падающих сверху, ни луж под ногами. Широкий ход  вел  вглубь,  под  землю.
Множество летучих мышей,  еле  слышно  попискивая,  носилось  под  сводами
пещеры. И следы в мельчайшей пыли, устилающей каменный пол, сотни  следов,
словно прошагала здесь  не  одна  дружина,  не  одна  рать.  Некоторые  из
отпечатков были странными. Короткие и очень широкие, напоминающие по форме
слегка вытянутое копыто.
     - Вперед, други! - скомандовал Заворич.
     Плотным строем дружина пустилась вглубь, покрывая  пыль  новым  слоем
следов. Однако  далеко  зайти  не  пришлось.  Впереди  послышались  крики,
далеко-далеко, звон мечей и вскоре - топот множества ног.
     Звуки  приближались;   боромирова   дружина   стала   поперек   хода,
перегородив дорогу, и заиграли сотни бликов от  сотен  факелов  на  сотнях
обнаженных клинков.
     Эй, бегущие из-под земли, кто бы вы ни были! Воины-храбры готовы  вас
встретить. Ну, смелее!

     Пещеры  открылись  датам  на  третий  день  пути.   Осталось   позади
встревоженное дулебское селение,  осталась  степь,  такая  же  непривычная
северянам, как и непролазные леса. Когда шли мимо озер  Коек-скальд  долго
стоял у тихо шепчущей что-то воды, а потом догонял вприпрыжку оторвавшихся
на сотню шагов датов.
     - Знаешь, отчего вода в  озерах  такая  синяя?  -  спросил  он  потом
Хокана. - Наверное, эта земля лежит ближе к небу, чем каши фиорды.  Откуда
еще может взяться такая дивная голубизна?
     Верворт, Огрис, Магнус-силач рассмеялись. По-доброму, без обиды. Ведь
рыжеволосого выдумщика-скальда все любили. Хокан тоже улыбнулся. Фантазер!
     Водопад первыми увидели воины Стрида.  Скоро  все  даты  собрались  у
нужной пещеры - Бролин указал на вход как на цель  похода.  Йэльм  недолго
разглядывал ее.
     - Милостив Один, Отец асов! - сказал ярл воинам. - Осталось  войти  и
взять волшебный ларец. Говорили трусливые  южане  о  полчищах  хунткоппов,
живущих в пещерах - где же они? Попрятались, завидев настоящих воинов?  Не
будем же ждать. Вперед, даты! И поступайте так, чтобы не пришлось потом ни
о чем жалеть. Вперед! Хей-я!
     - Хей-я-а! - вырвалось из десятков глоток. - Веди, ярл!
     Даже рев водопада, казалось, стал тише  после  боевого  клича  датов.
Блеснул  на  солнце  Медвежий  Клык,  заискрились   изумруды   на   клинке
Йэльма-Зеленого Драккара. Обнажили мечи остальные братья-берсеркеры,  Ларс
Свен и Стрид, схватились за оружие воины-даты.
     - Бролин, указывай путь! - велел ярл.
     Внук колдуна с факелом  в  руке  нырнул  в  черноту  пещеры;  за  ним
последовали остальные.
     - Хей-я-а-а!
     Вспугнутые летучие мыши, гроздьями висящие под каждым  выступом  и  в
расщелинах,  пищали,  взмывали  в  воздух,  перечеркивая  спертые  сумерки
тоннеля, уводящего вниз, под землю. Бролин  уверенно  шагал  вглубь  хода,
увлекая за собой воинов.
     Но напрасно так презрительно  отозвался  Йэльм  о  собакоголовых.  Не
знали даты о том, что два хунткоппа идут вслед  за  ними  от  самых  озер,
прячась в низком кустарнике и не выдавая себя ни звуком. Зоркие  их  глаза
цепко следили за вереницей воинов, ни на минуту не отвлекаясь.  Не  успели
даты  исчезнуть  в  разверзнутой  бездне  пещеры,  собакоголовые  проворно
спустились с холма  и  разделились:  один  последовал  за  датами,  второй
отправился на запад, к сородичам.
     А даты уходили все дальше  от  солнца,  от  дня,  в  давящую  глубину
пещеры, ведомые Бролином и Йэльмом. Ход то сужался, и  тогда  низкий  свод
нависал над самыми головами, то вдруг стены разбегались в стороны  и  даты
оказывались в  просторных  каменных  гротах.  Колеблющееся  пламя  факелов
выхватывало из темноты старые  выщербленные  каменные  сосульки,  выросшие
некогда и с потолка, и с пола, лица датов, темные стены пещеры.
     Бролин и секунды не задерживался на развилках, словно провел  в  этом
подземном лабиринте всю жизнь и дорогу  заучил  намертво.  Даже  Йэльм  не
знал, что колдун и внук колдуна уже не раз проделал этот  путь,  наученный
своим дедом Расмусом. Правда, подземелье старый колдун чертил кинжалом  на
земле, а Бролин потом показывал, как хорошо он научился ориентироваться  в
нем. Научился еще там, дома, в Лербю-фиорде.
     Воздух сделался тяжелым и неподвижным, ход становился все уже  и  вот
всего по трое в ряд вынуждены идти даты. Тоненькой ниточкой змеился ход  в
толще камня, забираясь все глубже и глубже под  землю.  Тихо  было  здесь,
лишь слабо струилась пыль под ногами воинов, да шипели и плевались искрами
смолистые факелы.
     - Пришли, Йэльм-ярл, - вдруг сказал Бролин и остановился.
     Все четверо братьев-берсеркеров огляделись. Ход вел дальше, в плотную
непроглядную черноту подземелья; с боков цепочку датов стискивали каменные
мрачные стены, бугристые и неровные. Йэльм пристально взглянул на колдуна.
Тот криво улыбался, изучая одну из стен.
     И тогда Йэльм-Зеленый Драккар понял,  что  справа  от  них  вовсе  не
монолитная стена пещеры. Кладка, старая каменная кладка, серая от времени,
покрытая толстым слоем пыли и грязи. За ней, видимо, и хранил  Мунир-ворон
свой волшебный ларец.
     Даты застыли, вслушиваясь в бездонную тишину подземелья.
     - Что скажешь, Бролин? Как ее сломать?
     Колдун ощупывал руками шершавые камни кладки.
     - Позволь, ярл? - выступил  вперед  великан  Магнус,  сжимая  тяжелую
боевую секиру. В неверном свете факелов  его  могучая  фигура,  состоящая,
казалось, сплошь из тугих бугров мускулов,  напоминала  такой  же  твердый
неподатливый камень.
     - Не спеши, Магнус, - отозвался негромко Бролин, - не стоит  меряться
силой с асами.
     Колдун вдруг нащупал что-то только ему ведомое, надавил  на  один  из
камней и тот провалился внутрь, оставив в стене небольшую  овальную  дыру.
Вторую глыбу голыми руками выворотил Йэльм.
     - Факел! - потребовал он.
     За стеной притаилась небольшая  квадратная  пещера.  Пол,  потолок  и
стены ее были умопомрачительно гладкими, словно хорошо накатанный  лед;  в
них отражался свет факела. И ни пылинки нигде. В  центре  стоял  прямо  на
полу небольшой, отливающий черно-фиолетовым, ларец.
     - Во имя Одина, отца асов! Мы достигли цели!
     Бролин и братья-берсеркеры  глядели  на  ларец  словно  завороженные.
Остальные даты  толпились  поодаль,  не  смея  приблизиться.  Приглушенный
шепоток пополз к тем, кто не мог видеть происходящего.
     Йэльм выворотил еще один камень из кладки.
     - Магнус!
     Могучий дат вмиг оказался рядом. Ярл кивнул в сторону  ларца.  Магнус
бросил быстрый взгляд на Бролина - тот согласно кивнул  -  и,  согнувшись,
нырнул в чудную квадратную пещеру. Он ожидал, что  гладкий  отполированный
пол окажется скользким, но  это  было  не  так.  Магнус  присел  у  ларца,
внимательно рассматривая его. Тончайшая филигранная резьба покрывала ларец
полностью, даже две вычурные, но удобные на вид, ручки.
     - Возьми его! - приказал Йэльм.
     Магнус встал и протянул руки к ларцу. Внутри что-то звонко щелкнуло и
поверх затейливой резьбы с быстротой  молнии  пронеслись  десятки  тусклых
синеватых искр. Пальцы Магнуса сомкнулись на прохладном  металле  ручек  и
дат вдруг почувствовал себя неизмеримо сильнее. Он ясно  понял:  ларец  не
причинит ему зла, по крайней мере сейчас. Откуда бралась  эта  уверенность
Магнус не понял, да и не пытался понять. Он просто поверил ларцу.
     Йэльм уже приготовился принять сокровище из рук  Магнуса,  как  вдруг
противоположная стена пещеры с грохотом рухнула и в образовавшийся  пролом
хлынул  свет  десятков  пылающих  факелов.  На  фоне   пролома   явственно
выделялась фигура высокого воина с длинным  узким  мечом.  Голова  у  него
казалась странной - не круглая, а скорее треугольная, и венчали ее большие
остроконечные уши, стоящий торчком.
     Ларец мигом  оказался  у  Йэльма,  Ларс  рывком  выдернул  из  пещеры
Магнуса. По сигналу Бролина два воина схватили ларец  и  все  даты  быстро
отступили по своим собственным следам. Они поспешили наверх, к солнцу.
     - Арр-роу!
     Из дыры, в которую лазил Магнус,  ловко  выбрались  два  песиголовца.
Факелы датов едва мерцали далеко впереди, в каменном  рукаве,  ведущем  на
поверхность. Песиголовцы  переглянулись;  один  из  них  хрипло  прокричал
что-то своим сородичам по ту сторону пещеры.
     Охота началась.
     Даты спешно возвращались. Довольно долго их  никто  не  трогал,  хотя
чувствовалось, что в многочисленных боковых переходах кто-то шныряет. Ясно
слышались похожие на сдавленный кашель крики хунткоппов.
     Первая стычка состоялась  в  большой,  напоминающей  формой  подкову,
пещере. Невесть откуда вынырнули десятка четыре собакоголовых и обрушились
на датов с яростью снежной лавины. Зазвенели мечи, полилась первая кровь.
     Хунткоппы оказались умелыми и беспощадными бойцами. Длинные  и  узкие
их  мечи  мелькали,  словно  белые  молнии,   вспарывая   плотный   воздух
подземелья. Датов было больше, но едва они  попытались  использовать  это,
собакоголовые мгновенно отступили и исчезли во тьме одного из переходов. В
пещере осталось лежать четверо датов и два хунткоппа - им уже  никогда  не
суждено было увидеть солнце.
     Так повторялось еще дважды.  Песиголовцы  появлялись  и  исчезали  во
мраке после короткой битвы. Йэльм стал нервничать - не он хозяин затеянной
игры, и хорошего теперь не жди!
     Вскоре на них напали сразу с трех сторон. Несколько сот собакоголовых
против полутора сотен датов.
     Буря меча, звон железа, крики сражающихся. Помоги нам,  Один,  помоги
верным сынам  своим!  Сделай  руки  еще  крепче,  клинки  еще  острее!  Не
покиньте, асы, датов в безумной битве!
     - Хей-я-а!
     Пламя вспыхнуло в очах берсеркеров, взмыли над головами разящие мечи,
сея смерть поганым хунткоппам.
     Хокан, Магнус и Верворт ни на шаг не отходили от ларца. Здесь же  бок
о бок, рука об руку сражались Коек-скальд, и Огрис, и Харальд, и  Матс,  и
Гунн, и Эспен - все те, с кем Хокан не раз рубил недругов. Плечом к плечу,
не отступая ни на шаг.
     - Хей-я-а!
     - Арр-роу!
     Вековая пещерная  пыль  жадно  впитывала  пролитую  кровь.  Одинаково
красную. Только в дымном свете факелов она  казалась  черной.  Гулкое  эхо
металось в каменном мешке и далеко разносилось под землей.
     Свистящее дыхание, яростные крики, хрип. Стоны раненых  и  умирающих.
Хунткоппы тоже  стонут  -  поскуливают,  как  обыкновенные  домашние  псы.
Добивать некогда, руки заняты очередным противником.
     - Хей-я-а-а!
     - Арр-оу!

     Тарус оправился быстро, часов за  семь.  На  немой  вопрос  Вишены  и
Боромира, все это время не отходивших от него ни на шаг, он  только  слабо
усмехнулся, не без самодовольства.  Подумаешь,  углядел  и  убил  тварь  в
запредельщине! Если кому непонятно или недоступно - что же, место  ли  ему
тогда в окружающем мире? Тарус-то колдун не  из  слабых,  в  запредельщину
заглядывать научился давно. Правда, кто знал, что козодой оттуда явится...
Обошлось, и ладно.
     Когда чародей упал, спутники  порешили  ждать,  никуда  не  двигаясь.
Отряхнули его от степной пыли да и расселись кружком. Дышал  Тарус  легко,
без надрыва и никто не усомнился, что тот в порядке.
     Уже к  утру  следующего  дня  Тарус  обрел  способность  воспринимать
окружающий мир. Боромир не скрывал  радости  -  ведь  четыре  напасти  они
сумели преодолеть, а недосчитались  пока  троих.  Рубиновый  меч  Ярослава
превратился в длинный тройной кинжал с большим - полным - камнем на гарде.
Увеличился и рубин на перстне,  вросшем  в  палец  Яра,  но  пока  он  был
поменьше размером. Оба камня,  несомненно,  имели  некую  власть  и  силу;
покуда они помогали путникам преодолевать напасти и посему люди  видели  в
них сейчас защиту, но каждый помнил и  Рыдоги,  нечистью  заполоненные,  и
упыря, что Омутом притворялся, и спутников своих  сгинувших  -  Светозара,
Бояна и Яроша.
     Да и Яра последнее время стали потихоньку сторониться.  Мол,  хоть  и
друг ты нам, да кто знает...
     Впрочем, на остальных Яр  обращал  мало  внимания.  Вросший  в  палец
перстень с рубином доставлял ему немало волнений. Он уже успел понять, что
рубиновый меч имеет свою волю и поступает, как захочет. Совпадает ли она с
волей самого Яра - дело другое. Пока совпадает, но говорит ли это  хоть  о
чем-нибудь? Загадки, загадки, кругом загадки! Спасу нет  от  загадок.  Это
как раз в духе бесовских вещей, сначала помочь,  а  потом,  когда  человек
доверится и расслабится, нанести ему сокрушительный удар, от которого  уже
не оправиться.
     Поэтому все ждали Таруса-чародея. Он вернулся, не  покинул  спутников
посреди пути и те сразу воспрянули  духом.  Вокруг  разлеглись  бескрайние
дулебские степи и  каждый  ждал  продолжения.  Четыре  напасти  преодолели
путники - сколопендру, жабу, гадюку и  птицу-козодоя.  Оставались  летучие
мыши. Как будут  выглядеть  три  последние  напасти  -  кто  знает?  Тарус
надеялся на рубиновый меч и на удачу, поскольку больше надеяться  было  не
на что. Знал чародей, чуял: кто-то чужой  все  время  затевал  против  них
рискованную игру со всяческими каверзами, но до сих пор  мужество  каждого
ратника, знания Таруса и некоторое везение спасало боромиров отряд.
     Отправились они на запад, к горам, пещерам и водопаду.  Через  неделю
пути рассчитывали выйти к дулебскому селению - Болоне, а еще через два дня
и к пещерам. Беспокоило многое. И напасти  будущие,  и  загадочные  черные
всадники на огромных волках, и неведомая, но ясно ощутимая чужая сила, что
часто вертела ими, будто ветер тополиным пухом.
     Вишена шагал подле Боромира, беседуя с ним, как уже успели привыкнуть
путники, прямо на ходу.
     - Быстрее бы уж пещеры. Покуда нечисть поганая козней не настроила-не
наворотила...
     - Черт горами качает! Доберется, где бы мы ни были. Я вот что смекаю:
три напасти еще впереди. Сдается, не видать нам Книг, покуда не  справимся
с ними.
     Боромир задумался.
     - Летучие мыши... Не в пещерах ли они нас  поджидают,  а,  Пожарский?
Пещеры - самое их место.
     Задумался и Вишена, устремив под ноги взгляд зеленых своих глаз.
     - Может, и так. Увидим, Непоседа. Почаще только на изумруды  гляди  -
небось, не подведут. Не то что рубины, не верю я им...
     - Дак, вроде, помогали ж доселе?
     - А дальше? Кто знает... На Таруса погляди, Боромир. Издергался весь.
Ты помнишь, чтобы дома, в  Лойде  или  Тялшине  он  на  половину  вопросов
отвечал "не знаю"? То-то.
     Вишена замолчал, разглядывая далекую рыжеватую тучу,  клубящуюся  над
горизонтом прямо впереди путников. Непоседа поразмышлял немного и молвил:
     - Разве справились бы мы с козодоями  да  сколопендрами  всякими  без
рубинового меча? Нет, Вишена, рано хоронить его. Раз уж попал нам в  руки,
раз уж сечет гадов разных, дело ли  бросать,  не  дойдя  до  конца?  Тарус
сказал нам только "четыре". Подождем, пока  не  скажет  "семь",  а  там  -
поглядим. Так, мыслю.
     Вишена покивал, невольно оглядываясь на Яра. Тот  как  ни  в  чем  не
бывало вышагивал рядом со Славутой и жарко что-то  дреговичу  втолковывал.
Вид Славута имел скептический.
     Туча у горизонта клубилась, росла и, вроде бы, приближалась. Слышался
уже и отдаленный гул. Боромир забеспокоился:
     - Что там, Пожарский?
     Подошел  Тарус,  приставил  к  глазам  ладонь,   вглядываясь   вдаль.
Подтянулись  остальные  путники,  вытягивая  шеи  в   надежде   что-нибудь
разглядеть.
     - Табун, что ли, дулебы  перегоняют?  -  предположил  степняк-Боград,
часто видевший подобную картину в исполнении печенежских пастухов.
     - Ничего себе табун, - проворчал, приподняв брови, Боромир, - на  всю
степь раздольную...
     Туча все разрасталась, грозя занять полнеба. Гул, до сих пор  цельный
и непрерывный, распался,  перешел  в  далекий  дробный  топот,  словно  на
путников и впрямь скакали кони.
     - Окстись, Боград, - подал  голос  чародей,  -  какие,  к  лешему,  у
дулебов табуны? Они ж не хазары и не печенеги.
     Это была чистая правда - сроду не держали дулебы больших табунов.
     - Затопчут, - сказала вдруг тихо Купава и нервно провела  ладонью  по
лицу.
     Несколько пристальных взглядов скрестились на ней -  мысль  вовсе  не
беспочвенная.
     Вишена в тоске озирался - куда скрыться-то? На горизонте тем временем
зачернела узкая  полоска  -  это  показались  первые  скакуны,  если  там,
конечно, кони. Туча все росла и  росла  вширь;  уйти  вбок  и  со  стороны
поглазеть на несущихся быстрее ветра животных, стало быть, не получалось.
     Взоры путников обратились к Тарусу, как всегда полные надежды и  веры
в его безотказные чары.
     - Ну, чародей?
     Топот звучал все громче.
     - Это не кони, - сказал вдруг глазастый Богуслав негромко.
     Боград проворчал:
     - Утешил...
     - Может, овраг какой, балка? - без особой надежды  спросил  Роксалан.
Какой, в самом деле, овраг?
     Отряд рассыпался в поисках спасения, но  окружала  их  лишь  поросшая
сивыми травами степь-разгуляй. Боград  сердито  топтал  невысокие  хрупкие
кустики.
     - Знаешь, - сказал он зачем-то Вишене, - а ведь черти полынь не любят
почище чертополоха. Запомни, может когда пригодится.
     Вишена не ответил. Таков уж Боград - станет молоть незнамо  что  и  у
черта на сковороде. Хоть с полынью, хоть без.
     Топот нагонял, несмотря на то, что люди мчались во весь опор. Кто  бы
это ни был, резвостью коням он ничуть  не  уступал.  Оставалось  надеяться
только на чудо.
     - Эй, глядите! - вскрикнул вдруг Тикша.
     Невдалеке застыла высокая белесая фигура с посохом  в  руке.  Длинную
седую бороду шевелил знойный  полуденный  ветер.  Фигура,  казалось,  была
соткана из редкого клочковатого тумана; сквозь нее смутно проглядывала все
та же степь.
     - Базун! - узнал чародей. - Туда, други!
     Сменив направление путники заспешили шибче прежнего.
     А позади, растянувшись от горизонта  до  горизонта,  сплошной  стеной
мчались косматые горбоносые  звери,  впечатывая  твердые  копыта  в  столь
нелюбимую чертями степную полынь, в пушистые стебли уже начавшего  желтеть
от жары ковыля. Все живое гибло под этими копытами  -  редкие  оцепеневшие
суслики, змеи, ящерицы,  не  успевшие  схорониться  в  норах,  длинноногие
дрофы, птенцы жаворонков вместе с нехитрыми гнездышками - все втаптывалось
в пыль, в прах. Стремительный безудержный бег стада  был  подобен  смерчу,
неистовому урагану, и вздымались в небо тяжкие клубы рыжей, как  ржавчина,
пыли, затмевая само Солнце.
     - Зубры! - на бегу бросил Славута. - Ей-право, зубры!
     Дрегович не мог ошибиться и не узнать зверей своей родины. Откуда они
здесь, в степях? Им место в привольных полесских пущах,  а  не  здесь,  на
юге.
     Фигура старца  медленно  таяла,  растворяясь  в  колеблющемся  летнем
воздухе.
     - Базун! Постой! Не уходи! - в отчаяньи закричал Боромир.
     Людей от передних зубров отделяли всего несколько сот шагов.
     - Эй, Тарус! - гаркнул сипло Тикша. -  Давай,  взмахни  мечом,  уйдем
хоть куда, хоть назад в горящий лес!
     Чародей и отвечать не стал. Откуда  в  степи  подходящее  раздвоенное
дерево? А без него...
     Первым  на  место,  где  призрак-старец  опирался  ногами  о   землю,
примчался  легкий  на  ноги  Дементий.  Базун  успел  раствориться   почти
полностью, лишь слабый силуэт еще дрожал  на  фоне  чистого,  пронзительно
голубого неба.
     - Пещера, други!
     Люди сгрудились вокруг нее  спустя  несколько  мгновений.  Взорам  их
открылся невеликий, шагов пять  в  поперечнике,  голый  каменный  пятачок.
Посреди него зияло небольшое круглое отверстие, ведущее куда-то вниз.  Пол
в этой странной пещере отстоял от поверхности на  три-четыре  человеческих
роста.
     Боромир,  распластавшись  на  камне,  заглянул  туда.  После   яркого
дневного света ничегошеньки он не  разобрал  в  затхлых  потемках,  однако
выбирать не приходилось.
     - Прыгайте! И сразу в сторону, там, внизу!
     Один за другим исчезали путники в подземелье, тяжело падая  с  высоты
на камень. Все меньше оставалось их вверху у дыры.  Последними  юркнули  в
нее Тарус и Вишена. Не сговариваясь, растопырили они локти  и  задержались
на мгновение. Чудовищное стадо зубров неслось на них, словно горный обвал,
слепой и глухой к стонам и мольбе.
     - Вниз, Пожарский! - скомандовал Тарус  и  они  оба  разом  ухнули  в
черноту пещеры.
     Пол жестко ударил по ногам. Спустя короткий миг первый зубр  мелькнул
вверху, перечеркнув светлый круг.  Посыпалась  пыль,  зацокали  копыта  на
камне, слегка задрожал неровный пол  пещеры.  Стадо,  сотрясая,  казалось,
весь мир, проносилось над головами  тяжело  дышащих  после  быстрого  бега
людей. Неужто спаслись?
     Зубры скакали над дырой минуты три. Сколько косматых туш промелькнуло
перед взором путников? Откуда и куда бежали эти могучие  быки-исполины  по
бескрайним дулебским степям? Чем питались они  в  пути  -  не  полынью  же
горькой? Кто знает...
     Еще совсем немного - и превратились бы путники в кровавое месиво  под
тысячами копыт. Тарус как никогда ясно почувствовал ту самую чужую силу  и
с тревогой подумал, что если бы не эта пещера нелепая посреди  степей,  он
не смог бы спасти отряд. Не успел бы.
     Топот медленно затихал вдали; оседало рыжее облако пыли. Дышать стало
трудно.
     Теперь стоило подумать, как  выбираться  наверх.  "Придется  пирамиду
строить, будто на ярмарке, - размышлял Тарус, уставившись в липкие сумерки
подземелья. - Вниз - кого покрепче. Омута,  Боромира.  А  малышей  -  Яра,
Тикшу, Бограда - этих на вершину. Главное, уцепиться за край  покрепче.  А
там уж  ремни  кое-как  закрепить...  Чего  там,  выберемся",  -  довольно
зажмурился чародей.
     Радовала его и еще одна мысль. Помнит  о  них  Базун-старец.  Значит,
ведет их, наблюдает. Сейчас помог, может  и  дале  не  станет  забывать...
Спасибо, Базун, поклон тебе, человече, хоть и умер ты  больше  тысячи  лет
назад!
     И вдруг померк свет. Каменная  плита  с  неприятным  скрежетом  легла
поверх дыры в потолке; стало темно, как ночью в погребе без свечи.
     У многих перехватило дыхание. Вот те раз!
     - Сделано крепко, завязано туго, - с досадой пробормотал  чародей.  -
Захлопнулась мышеловка-то!
     Если бы он мог видеть, что творится наверху!
     А там чародей увидел бы черных всадников, скачущих  прочь  от  пещеры
верхом на огромных волках цвета ночи. И неизвестно, рубины  ли  у  них  на
секирах, изумруды  ли.  Черные  безмолвные  всадники  прятали  оружие  под
ниспадающими плащами-крыльями.  Мохнатые  волчьи  лапы  мягко  шлепали  по
вспаханной сотнями копыт земле.

     13. ПЕЩЕРЫ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

     - Ну, други, разом! И-и-и-э-эхх!
     Напряглись мускулы, захрустели  суставы.  Некоторое  время  слышалось
лишь  сопение,  потом  у  кого-то  подогнулась  нога  и   живая   пирамида
рассыпалась, будто песчаный теремок под порывом ветра. Плита,  закрывающая
дыру в потолке, и на этот раз даже не шевельнулась. Ратники поднимались  с
каменного пола, отряхиваясь и покряхтывая.
     - Не сдвинуть нам ее, чародей, - хмуро молвил Боромир.  -  Уж  больно
тяжела.
     Повисло мрачное молчание.
     - А ежли подземельями идти? Вона ход, точно куда надо,  на  запад,  -
спросил Роксалан.
     Тарус  безмолвно  покачал  головой,   не   поймешь   соглашаясь   или
возражаючи. Чикму ответил Боград:
     - Пойти - значит покориться чужой воле. Не даром же нас сюда загнали?
     - Чародей, а чародей, - сказал в раздумье Вишена, -  нас  ведь  Базун
сюда поманил, к пещере этой. Он-то, небось, знает, что делает. Пошли. Семи
смертям все одно не бывать...
     Тарус кивнул.
     - Правда твоя, Пожарский. Да и  нет  у  нас  иного  выхода.  Двинули,
други!
     Путники стали гуськом, положив руку на плечо переднего. Во главе  шел
Боград, видевший (или чуявший, кто его разберет) в темноте получше других.
Едва углубились в неширокий ход, венед замер и молвил негромко:
     - Постойте! Тут есть что-то под ногами. Палки, что ли?
     Он присел, шаря перед собой руками. Чуткие его пальцы вдруг  нащупали
шершавое высохшее дерево.
     - Хо! Факелы! Целая уйма!
     - Держи огниво! - радостно выдохнул  Славута  и  метнул  ему  плотный
брусок.
     Боград и во тьме исхитрился поймать его на лету. Вспыхнул сноп желтых
искр; вскоре смолистый факел занялся жарким, почти без дыма, пламенем.  От
него зажгли еще один.
     Пыльные стены хода осветились неровным красноватым светом. Факелов на
полу было  очень  много.  Кто  догадался  оставить  их  здесь?  Как  долго
пролежали они во мраке, покрываясь прахом и пылью? Вопросы без надежды  на
ответ...
     - Берите кто сколько  унесет,  -  сказал  Тарус  спутникам.  -  Будем
зажигать по два, по три. Авось хватит на пару дней, если что.
     Факелы рассовали по сумкам; вешали за спину, связав по нескольку штук
ремнями; просто брали в руки.
     И потянулся навстречу подземный коридор; ненадолго  выхватывал  огонь
его отрезки из мрака. Тьма расступалась перед путниками и снова  смыкалась
за их спинами. Лишь мерные шаги нарушали  рыхлую  чуткую  тишину.  Тоннель
почти не изгибался и казалось, что путники стоят на месте, а стены, пол  и
потолок неспешно проползают мимо. Воздух здесь был тяжелый и  неподвижный,
как и везде в подземельях. Очень скоро путники уже не могли поверить,  что
где-то наверху сияет Ярило-солнце и растет-зеленеет трава,  живут  люди  и
текут  медленные  реки,  что  вообще  существует  что-нибудь  кроме  этого
бесконечного  коридора.  Низкий  свод  заставлял  склонять  голову;   идти
приходилось  нелепо  согнувшись.  Скоро  под  ногами  вкрадчиво  захлюпала
прохладная вода. Дикие каменные стены вдруг сменились древней,  но  хорошо
сохранившейся кладкой. Изредка путь преграждали цельные тяжелые балки, под
них приходилось подныривать чуть ли не ползком. Вода текла куда-то вглубь,
ей одной известным путем, хотя наклона, вроде бы, не чувствовалось.
     Впереди всех шагал Тарус-чародей, за ним  Боград,  остальные  венеды,
чикмы с Роксаланом, Яр, Омут, Тикша, Соломея, Купава, Славута,  Вишена,  и
замыкал цепочку Боромир. Зажгли третий факел, в середине, ибо  не  хватало
света двух. Нес его Дементий.
     Часа через полтора пути ход разветвился.  Такие  же  низкие  коридоры
уводили вправо и влево; еще один вел  прямо.  Левый  коридор  заканчивался
тупиком шагах в двухстах от перекрестка. Тот,  что  прямо,  судя  по  эху,
тоже. Дотошный Яр, утянув с собой Омута, проверил -  точно,  тупик.  Тарус
усмехнулся, но Яру ничего не сказал. Дотошный - и ладно, иногда  это  даже
на пользу.
     Оставался правый коридор. Эхо в нем  звучало  вязко,  нечетко,  стало
быть, никаких тупиков. Но ведет-то он прямехонько на север; когда надо  бы
на запад.
     - Разведаем, - решил Тарус. - Боле ведь все одно некуда.
     Пошли. Дважды ход делал короткие изгибы.  Ступенька,  вверх,  поворот
направо, шаг вперед и поворот налево, в прежнем  направлении.  Вода  здесь
текла навстречу. Ждали хода влево, на запад. Попался один,  да  уж  больно
низкий, с локоть всего в высоту. Миновали его. Позже набрели еще на  один,
повыше, с более древней кладкой. Сюда  можно  было  и  сунуться  -  голову
пригнул, и иди себе знай! В этот ход и свернули, но  прежде  Тарус  послал
Яра и Тикшу дойти до северного тупика. Откуда чародей проведал  о  тупике,
никто не спросил. Хлопцы вернулись минут через десять.
     - Точно, чародей, тупик. А вверху небо видать: дырки круглые,  в  них
каштанов нападало - страсть!
     - Гей-гей, окстись, хлопче! - засмеялся Роксалан.  -  Какие  в  степи
каштаны?
     Яр рассердился.
     - На, гляди! - он сунул чикму под нос два грязных проросших  каштана.
Белесые,  как  поганки,  ростки  торчали  из  твердого  ореха,  чахлые  от
недостатка света.
     Подал голос и Тикша:
     - Каштаны, Роксалан. Как дома, точно. Что я, каштанов не  видал,  что
ли?
     Роксалан только руками развел.
     - Пошли, ратнички, - сказал Тарус, прерывая спор. -  Не  обрыдло  еще
дивиться штукам всяким? Каштаны, мол, откуда... А зубры откуда? А?
     - У зубров хоть ноги  есть...  -  проворчал  Роксалан  уже  на  ходу.
Отправились на запад, в тот самый ход с  древней  кладкой.  Тарус  пояснял
спутникам:
     - Скоро выйдем в шахту, широченную, шагов  семь,  там  и  передохнем.
Потом будет вторая, поуже. А уж после...
     Чародей вдруг умолк, словно ненароком проглотил ежа.
     - Что после? - не вытерпел Богуслав.
     - В шахте расскажу, - отрезал Тарус и замолчал окончательно.
     "Недоговаривает чародей... Ой, недоговаривает!" - подумал  каждый  из
путников.
     Некоторое время  слышалось  лишь  хлюпанье  воды  под  ногами,  треск
факелов в застоявшемся воздухе, да тихие голоса Вишены и Славуты, о чем-то
переговаривавшихся  на  непонятном  наречии  дреговичей.  Ход  тянулся   и
тянулся, пока не втек в обещанную шахту, высоченную, добрая мачтовая сосна
уместилась  бы  стоймя  без  всякого  труда.  Один   за   другим   путники
проскальзывали меж прутьев частой железной решетки, перекрывшей коридор  у
самой шахты. От кого ее держат здесь  такую,  крепкую,  надежную?  Человек
ведь пролазит? И как она не проржавела насквозь в этой жуткой сырости?
     В  шахте  можно  было  и   выпрямиться.   Путники,   покряхтывая   от
удовольствия, выгибали спины, словно проснувшиеся  коты.  Шутка  ли,  пять
часов согнувшись, а иногда и ползком!
     Боромир приблизился к Тарусу.
     - Я гляжу, ты знаешь дорогу, чародей?
     Тарус отвернулся, подумал сперва немного, и ответил:
     - Знаю, друже.
     - Откуда?
     - Бывал здесь, в этих пещерах.
     - Где - здесь? - не успокаивался Боромир.
     - В дулебских землях. Давно, лет десять назад.
     - А откуда же каштаны, скажи пожалуйста, ежли это дулебские земли? А,
чародей? Степь наверху и ты это знаешь!
     Тарус вздохнул, выбрал сухое место и сел, хотя найти такое во влажной
шахте оказалось непросто.
     - Садись, Непоседа, в ногах правды нет. Отдыхай.
     Путники сгрудились вокруг чародея, часто поглядывая вверх, где сквозь
множество круглых дыр в плоском потолке шахты виднелось небо  и,  кажется,
кроны деревьев.
     Тарус сменил догоревший факел и молвил:
     - Каштаны  вовсе  не  здесь.  Пророй  ты  сейчас  лаз  наверх  -  сам
Перун-громобой не скажет точно, где выберешься, в степи  ли  дулебской,  в
чаще непролазной или среди снежных пустынь далекого  севера.  То,  что  вы
видите вверху, может находиться где угодно. Поймите  же,  мир  многолик  и
многогранен и грани его переплетаются иной раз так причудливо, что  голова
набекрень сворачивается. Если мы  вошли  в  эти  подземелья  из  дулебских
степей, это не значит, что мы остались под ними. Хотя может и так  статься
- кто знает? Вспомните, как привел я вас в  степь  -  прямо  из  пылающего
леса. Отчего же тогда никто не спросил, откуда, мол, в лесу степь взялась,
а?
     Кто-то засмеялся, не рассмотреть в полумраке кто.
     - То то!
     - Тарус-чародей! - выпалил Яр со звоном  нетерпения  в  голосе.  -  Я
хотел спросить, что за второй шахтой?
     - Там? - Тарус нахмурился. - Есть там одно место. Смутное, не  скрою.
Нечистое. Эхо там еще какое-то странное - двойное, что  ли?  Словом:  сами
увидите. Один уговор - ничего не бояться. Лады?
     - Лады! -  нестройным  хором  прозвучали  голоса,  всколыхнув  воздух
подземелья. В шахте еще ничего дышалось, сверху,  из  дыр,  тянуло  свежим
сквознячком. Это в переходах похуже...
     Передохнувши и  слегка  утолив  голод  остатками  припасов  двинулись
дальше. Сразу за шахтой влево и вправо ушло по коридору; Тарус не  обратил
на них внимания.
     - Что там, чародей? -  спросил  было  Боград,  но  Тарус  лишь  пожал
плечами.
     - Не знаю. Туда не забирались.
     В этом переходе из стен и потолка торчало  много  деревянных  и  даже
железных скоб и прутьев. Зачем они - не подозревал  даже  всезнайка-Тарус.
Впрочем,  они  не  особо  мешали.  Однако  идущий  первым  чародей  всегда
предупреждал о подобном сюрпризе и предупреждение его ползло по цепочке  к
замыкающему - Боромиру.
     Миновали еще ответвления вправо и влево;  вскоре  заметили  и  первую
летучую мышь.
     - Ну, други, крепитесь, - вздохнул Тарус. - Начинается.
     Вода стала немного холоднее. Тем, у кого худые сапоги, завидовать  не
приходилось.
     - Осторожно! Железка! - предупредил в очередной  раз  чародей.  Слова
его повторились несколько раз, факелы заботливо осветили коварную помеху.
     - Железка!
     - Осторожно!
     - Глядите! Во, здоровущая!
     Железка была длиной с локоть и торчала из потолка ровнехонько посреди
хода.
     - Железка, Непоседа! - сказал, полуобернувшись, Вишена.
     - Угу, - буркнул не  поднимая  головы  Боромир  и  с  размаху  боднул
неподатливый стержень. Послышался тихий звон.
     - Э-эх, ма! Так тебя через это самое! - взревел  во  всю  силу  своих
могучих легких лойдянин.
     Вишена растерялся - он-то предупреждал!
     Все стали.
     - Что там? - спрашивали передние обеспокоенно.
     Им объяснили:
     - Ватаг железяку забодал!
     -  Жив,  Непоседа?   -   поинтересовался   издалека   Тарус.   Купава
протиснулась мимо Славуты с Вишеной и, отобрав у  Боромира  полуобгоревший
факел, рассматривала пострадавший лоб ватажка.
     Боромир отделался  дешево,  даже  крови  не  было.  А  звон  случился
знатный!
     Дальше шли поосторожнее. Попалось еще несколько летучих  мышей;  одна
долго металась перед факелом Таруса, то и дело исчезая впереди, во тьме  и
всякий раз возвращаясь бесшумной тенью-призраком.  Миновали  третий  после
шахты перекресток. В правом коридоре сильно шумела вода, словно там сверху
низвергался небольшой водопадик. Пошли прямо и  шагов  через  триста  путь
преградил завал.
     - Вот те раз! - расстроился Тарус. - Почти уж дошли до второй  шахты,
минут пять бы еще... Вот незадача!
     Перед самым завалом из пола кто-то ловко  вынул  квадратную  каменную
плиту. Внизу виднелся такой же ход;  туда,  тихо  журча,  тонкой  струйкой
стекала вода.
     - Гляди-ка! Тут  и  нижние  ярусы  имеются!  Лабиринт-путанка,  да  и
только, - сказал Боград. Из-за плеч передних, вытягивая  шеи,  выглядывали
венеды. В низком коридоре это выглядело забавно - вытянутые вбок шеи.
     - Неохота что-то вниз, чародей, - проворчал из второго "ряда" Вавила.
- Спустимся, а дыру, поди, снова закроют.
     - Кто?
     - Да уж найдется погань какая-нибудь. Закрыли ведь уже раз!
     - Дак то ж наверху, под небом  ясным,  там  всяких  тварей  полно,  и
людей, и зверья...
     - Коли нечисть захочет, и под  землей  отыщет.  Черт  горами  качает,
знаем!
     Вавила препирался с кем-то из своих; чародей не встревал в спор.
     Тем временем Яр, заглядывая в дыру, кинул вниз  почти  уж  догоревший
факел. Тот зашипел во влаге, зафыркал и погас.
     Тарус шагнул к завалу и присел, разглядывая его вблизи.
     - Хо! Други, да  это  не  просто  завал!  -  молвил  он  слегка  даже
изумленно. - Руками это сделано, не ведаю уж, человечьими или  чьими  еще,
но руками!
     Все щели неведомо  кто  тщательно  забил  камнями,  щепками,  замазал
глиной, законопатил липкой коричневой пакостью наподобие смолы. Попытались
развалить или хотя бы проковырять - пустое, сработали на совесть.
     Чародей обернулся к спутникам.
     - Ну, что делать-то станем?
     Сначала молчали, потом кто-то несмело предположил (кажется, кто-то из
чикмов):
     - Может, вернемся к боковым ходам? Авось кружной какой путь есть..
     Чародей колебался недолго, хотел уж согласиться,  сказать,  что  так,
мол, и поступим, и тут за завалом раздались странные для подземелья  звуки
- неясный глухой скрип, постукивание, щелчки, вроде как ложкой по глиняной
чашке, шорох.
     - Назад! Негромко, но властно прошептал Тарус.  Путники  мгновенно  и
безмолвно отступили. Уже на перекрестке чародей подумал: "Как же эти звуки
из-за завала доносятся? Ерунда какая-то, не должны  они  ничего  услышать,
коли за завалом кто копошится. Но что это? Ладно, шорох - вода журчит,  да
камень глушит и журчание в шорох оборачивает. Или, может, каштан какой  по
дну течением тащит.  Ну,  мышь  может  скрестись-постукивать,  даром  если
летучая. Может ведь? Или та же  вода  капает  на  деревягу.  Но  скрип-то,
скрип, ровно дверь на ветру - что может так звучать? И почему  он,  Тарус,
так вдруг испугался? Будто огнем опалили. Наваждение прямо...
     Спутники тем временем совещались в который из коридоров податься -  в
правый, или же в левый. В правом по-прежнему шумела вода и все  склонялись
к мысли, что в левый. Боград  попытался  втолковать  что-то  насчет  "черт
вечно на легкую дорожку подталкивает", но успеха не поимел.  Все  сомнения
быстро и просто разрешил Боромир, поднеся факел к стене.
     - Что тут гадать? Глядите!
     Вглубь левого коридора, в кромешную тьму, указывала  нарисованная  на
влажной кладке стрелка. Под ней начертали всего одно слово: "Базун".
     Все притихли. Вишена потрогал стрелку пальцем.
     - Мел. Дулебская крейда, с желтизной, - молвил он тоном знатока.
     -   Двинули!   -   скомандовал   чародей   и   споро    зашагал    по
стрелке-подсказке. Когда все спутники углубились  в  левый  ход  последние
двое - Вишена и Боромир -  переглянувшись,  разом  поднесли  к  надписи  и
стрелке свои мечи.
     Ни искры не родилось в  глубине  волшебных  изумрудов,  надпись  была
чиста.
     Витязи-храбры  отправились  вослед  товарищам  и   основной   коридор
опустел, окунувшись во мрак.
     Сначала ход вел прямо; изредка в стенах встречались неглубокие  ниши,
обыкновенно там хватало всякого хлама, принесенного потоком  воды,  однако
встречались и пустые,  словно  вычищенные.  Позже  путники  несколько  раз
свернули. Вишена, не привыкший ориентироваться под землей, не видя солнца,
окончательно утратил направление. Тарус ведет, ну и пусть.
     Боромир топал сзади, расплескивая ручей-воду. На  очередном  повороте
дождем, неистовым летним ливнем, откуда-то  сверху,  из  черноты  хлестали
упругие водяные струи. Втянув головы  в  плечи  путники  проскакивали  эту
купель чем побыстрее.
     - Кто там говорил, что в этом коридоре посуше? Подайте-ка мне его!  -
ворчал Вишена, без особого, впрочем, недовольства.
     - Стойте! - донеслось от головы шествия. В  ноздри  ударил  удушливый
неприятный запах. Боромир с Вишеной протиснулись  к  Тарусу,  миновав  всю
цепочку.
     - Что там?
     Тарус принюхивался, шмыгая носом и прикрыв зачем-то глаза.
     - Смерть-воздух, что ли? - предположил Боград. - В  шахтах  да  копях
такое случается: надышишься, и все. Почитай, пропал...
     - Не похоже, - покачал головой чародей. - Смерть-воздух пахнет иначе.
Ну-ка, други, давайте быстро! Проскочим, авось пронесет!
     И впрямь проскочили. Неприятный запах остался позади, а путники скоро
уперлись в стену, дойдя до тройного перекрестка. Прямо здесь хода не было,
только влево или вправо.  Свернули  направо.  Тарус  не  колеблясь  выбрал
направление.
     Шагов через пятьсот коридор опустился на два с лишком локтя, и пол, и
потолок.  Путники,  пригибаясь   еще   сильнее,   спустились   по   шаткой
металлической лесенке.
     - Ишь ты! - удивился практичный Роксалан. - Чего удумали  -  лестницу
из железа сотворить. Два меча, поди, извели, а то и все три...
     - Гляди: осерчал! - засмеялся беспечно Дементий. - Тебе-то что?  Чай,
не твои мечи.
     - Негоже металл зря переводить, - покачал головой Роксалан.  -  Могли
бы и деревянную... того и гляди - ложки станут железные  мастерить,  чаши,
телеги...
     - Деревянная  сгнила  бы,  -  уверенно  молвил  Дементий,  глянув  на
лестницу. - Клянусь Даждьбогом!
     За спуском коридор сворачивал вправо. Вода тут уже не текла - стояла,
как в болоте, поддерживая на плаву щепки, труху,  сухие  листья  и  прочий
мусор. Путники брели, хлюпая, по голень в мутной жиже. Брести так, однако,
пришлось недолго - то ли подъем незаметно пошел, то ли еще что, но  вскоре
лужа обмелела и вовсе пропала, а под ногами  тек-журчал  маленький  слабый
ручеек, как и раньше. Темные стены сочились влагой - и как  только  старая
кладка ее выдерживала, не поддавалась?
     Не замешкался и следующий спуск, на этот раз более глубокий, в добрый
человеческий рост, а то и  побольше.  Вниз  вела  длинная  лестница,  тоже
металлическая.
     - Гей-гей, Роксалан! Гляди  не  свались:  тут  уж  мечей  дюжины  две
наберется! - хохотнул язва-Дементий. Роксалан только удрученно отмахнулся.
     Сверху едва пробивался слабенький свет.
     Оказалось, что в самом низу есть еще  один  ход,  на  третий,  нижний
ярус. Второй, средний, вел вправо; нижний - влево.
     Тарус сперва повел по среднему - пролезть в нижний, как  ни  странно,
мешала тяжелая лестница. Когда Вишена  спускался,  за  рукав  ему  затекла
коварная струйка неприятно-холодной воды и он сердито зашипел.
     Прямой  коридор   живенько   завел   в   глухой   тупик,   оставалось
одно-единственное ответвление вправо. Сунулись туда. Коридор долго тянулся
прямо, после чуть изогнулся, плавно-плавно, так и не разветвившись.
     Закончился он тоже тупиком.
     Тарус мрачно смотрел на  монолитную  плиту,  насмерть  вмурованную  в
оконечность стен. Хода тут не было никогда, виделось и слепцу.
     - Эге! Да тут наверху дыра! - Тарус догадался поднять взгляд горе.  -
Ну-ка, приподнимите меня!
     С факелом в руке чародей высунулся в небольшое квадратное окно,  если
дыру в потолке считать окном. Вперед уводил коридор, неотличимый  от  всех
предыдущих; позади встала неровная стена.
     - Полезли!
     Путники один за другим выбирались наверх, на первый уровень.
     - Стойте-ка, други! - чародей присмотрелся. - Так  и  есть!  Это  тот
завал, от которого мы воротились.
     - Не может  быть!  -  поразились  сразу  несколько  воинов,  успевших
выбраться наверх. Из дыры как раз лез Яр.
     - Посветите-ка! - попросил он, присев на  краю.  Тарус  протянул  ему
пылающий факел. Яр, смешно перекосившись, заглянул вниз.
     - Точно, чародей! Вона,  головешка  внизу  валяется,  какую  я  тогда
бросил.
     Тарус секунду поразмыслил.
     - Подождите тут, мы мигом. Боград, Роксалан, за мной!
     Быстро достигли перекрестка. В правом коридоре все так же  безудержно
шумела вода, но никто боле не обольщался на этот  счет  -  не  успели  еще
просохнуть после вынужденного  купания,  пусть  и  короткого.  Надпись  со
стрелкой в левом коридоре нашлась сразу - свеженькая, белая.
     - Водит... - прошептал глухо Роксалан и нервно оглянулся. Враз  стало
как-то тревожно и неуютно.
     - Тише, Роксалан, - прервал чикма Тарус. - Молчи-знай. Не буди  лихо,
пока оно тихо. Пошли назад, нижний ярус испытаем.
     Вернулись  к  завалу,  знакомой  дорогой  живо  дотопали  до  длинной
лестницы. Сдвинули ее, поднатужившись. Коридор, по  которому  они  впервые
вышли сюда, убегал вверх и влево. Нижний продолжался, вроде бы, прямо.
     - Готовы? - спросил чародей. - Двинули!
     Негромко затюкали подошвы сапог о металлические ступени-перекладины.
     "Вниз.  Дальше  от  солнца,  от  света  и  тепла.  В  сырую   глубину
подземелий... Что-то летучих мышей не видно боле, появились перед  завалом
и пропали..." -  думал  Вишена  рассеяно,  перехватывая  ладонями  влажный
металл. На этот раз коварная струйка с верхнего яруса угодила ему прямо за
шиворот.
     - Ух-х, ты-ы! - взбодрился Вишена.
     - Чего? - вопросительно уставился на него сверху Боромир. На лбу  его
красовался продолговатый  синяк,  выглядевший  в  неверном  свете  пламени
совсем черным.
     - Да ничего... - ответил со вздохом Вишена. - Вода холодная.
     - Держи факел, - сказал Боромир  и  протянул  горящую  ветвь,  берясь
другой рукой за перекладину лестницы.
     Когда они скрылись  в  ходе  нижнего  яруса  тьма  надолго  поглотила
верхние коридоры. Лишь здесь, над лестницей, едва-едва  пробивался  сверху
слабенький дневной свет.
     Вдали затихали шаги, плеск и чавканье; Боромиров отряд забирался  все
глубже и дальше, в самое сердце горы, хотя никаких гор в  степи,  конечно,
не было и в помине.
     Этот ход мало отличался от предыдущих - та же древняя кладка, тяжелые
капли на влажных стенах, низкий полукруглый свод, только воды, грязи и ила
на полу скопилось побольше. Сапоги вязли, подземелье коварно сдергивало их
с ног путников. Приходилось идти раскорякой,  ступая  у  самых  стен,  где
грязи нанесло не так много. Да еще голову  не  забывай  пригибать,  ход-то
низок! Посмотрел бы кто на них - со смеху помер бы,  точно.  Скоморохи  на
ярмарках, и те так не ходят...
     Воздух здесь был более сперт, чем наверху, даже факелы горели не  так
ярко, шипели погромче, да часто фыркали на падающие с потолка капли.
     Боромир ушел во главу  цепочки,  к  Тарусу;  последним  шагал  теперь
Вишена. С факелом идти оказалось веселее: при свете и ступать  удобнее,  и
стены рассмотреть можно. Совсем не то,  что  в  потемках,  наугад-наощупь,
широко раскрывая  глаза.  Правда,  неуютно  давил  смыкающийся  за  спиной
мрак... Ранее  позади  топал-хлюпал  Боромир-Непоседа,  витязь  крепкий  и
надежный,  теперь  же  приходилось   поминутно   оглядываться.   Пожарский
обратился во внимание: губы сжаты, глаза прищурены, ухо востро... Вроде бы
все спокойно,  позади  тяжкой  пеленой  клубится  и  оседает  непроглядная
темень, едва  потревоженная  светом  тройки  факелов.  Подземелье,  страна
вечной ночи...
     Ход никуда не сворачивал и не разветвлялся. Слабый уклон  ясно  давал
понять, что путники спускаются все глубже и глубже. Тарус вел  уверенно  и
невозмутимо, словно из гридны в сени.
     Смутное чувство опасности и беспокойства охватило Вишену спустя  часа
три с лишком. Наползало оно, вроде бы, сзади. Путники  почему-то  ускорили
шаг, не  сговариваясь,  хотя  все  давно  уже  притомились  не  на  шутку.
Почувствовали, что ли, эту чертовщину за спиной?  Вишена  не  был  уверен.
Может, и так.
     Оглядывался он теперь вдвое чаще. Что там, позади, гром и молния? Чу!
Воды ли плеск? Послышалось ли?
     Скосил глаза  на  изумруды  -  темны,  как  мрак  подземелий.  Однако
успокоение не пришло. Вишена давно понял: волшебные каменья реагируют лишь
на СВОЮ нечисть, на создания ЕГО, Вишены, мира.
     Эх, ноги-ноги, выручайте! Хотя, куда бежать-то? Коридор,  он  и  есть
коридор. Эта тварь, что позади, все одно нагонит, ежли бегает как следует,
быстро. Хорошо еще, что  ход  узок  да  невысок,  знать,  тварь  не  особо
велика...
     "Стоп! - подумал Вишена, оборвав скачущие в ритм шагам мысли. - Стоп!
Откуда я знаю о твари?"
     В этот же миг то, что сидело у  него  внутри,  царапалось,  шипело  и
нашептывало, вдруг сжалось  в  упругий  комок,  скукожилось  и  отступило.
Отступило, но не ушло. Притаилось, ждет.
     Холодный пот прошиб Вишену.  Сильна  тварь!  Не  заметил  как  грызть
начала, как внутрь пробралась, в мысли, в разум. Эх-ма, Тарус  далеко,  уж
он бы дал твари, надолго запомнила бы!
     Впопыхах никто не заметил, как  кладка  сменилась  диким  камнем;  не
обратили внимания и  на  изменившееся  эхо.  Путники,  скорчившись  в  три
погибели, бежали теперь ходом, прорубленным  прямо  в  гранитной  скале  и
спустя несколько минут ворвались в пещеру. Велика ли она была  -  попробуй
скажи. Света трех факелов хватало лишь на то, чтобы отогнать мрак от части
стены и отверзнутого зева хода, откуда только что вырвались люди,  гонимые
непонятным страхом.
     - Стойте! - окликнул Тарус кинувшихся было врассыпную путников.
     Огляделись - стало немного легче. Теперь их снова  много,  почти  два
десятка. В узком  коридоре,  когда  видишь  лишь  того,  кто  впереди,  да
ощущаешь присутствие того, кто сзади, казалось, что больше никого  и  нет.
Теперь все в порядке - вот все, стоят, глаза злые,  руки  цепкие,  отсветы
тусклые на клинках. Вон нас сколько!
     Из хода кто-то упрямо лез, гнал перед собой волну липкого  противного
ужаса,  однако  волна  разбилась  о  сталь  клинков  и  холодную   людскую
решимость.
     Путники застыли полукругом шагах в пятнадцати от хода.
     Когда тварь показалась изумруды на мечах Боромира и Вишены  вспыхнули
так ярко, что осветили всю пещеру. Она оказалась огромной - сотни шагов  в
поперечнике. Свод терялся далеко вверху.
     Было совсем тихо, но  каждый  ощутил  неприятный  толчок  в  уши,  от
которого размякали мышцы и  оживали  всякие  полузабытые  детские  страхи.
Тварь разевала клыкастые пасти и  беззвучно  хлопала  огромными  кожистыми
крыльями.
     "Летучая мышь? - вяло подумал Вишена. - Но почему у нее  три  головы?
Почему лапы боле походят на медвежьи, и зубы остальному под стать?"
     Меч едва не вывалился из ослабевшей руки Пожарского.
     Со стоном упала Купава - сначала на колени,  потом  набок.  Бессильно
опускались руки. Схватился за голову Боград, впервые в жизни выронив меч и
кинжал.
     Отряд словно засыпал стоя, охваченный страхом и оцепенением.
     - Яр! - прошептал едва слышно чародей и вцепился  отроку  в  плечо  -
намертво, как ястреб  в  утку.  -  Только  не  вырони  меч,  слышишь,  Яр!
Слышишь?"
     Тарус, не отнимая  руки,  крепко  зажмурился  и  сжал  зубы,  отгоняя
противную слабость. Черты лица его заострились,  дыхание  стало  ровным  и
спокойным.
     Тварь вздрогнула.

     Саят Могучий страшно закричал и  ничком  рухнул  на  пушистый  ковер,
устилающий дно кибитки. Длинная  его  трубка  откатилась  вбок,  несколько
тлеющих комочков выпрыгнули на свободу.
     Когда в кибитку сунулся слуга-Нурали огоньки  уже  успели  проесть  в
ковре небольшие дыры; было серо от дыма.
     -  Могучий!  -  позвал  Нурали  и,  кашляя,  упал  рядом  с  шаманом.
Перевернул на спину, заглянул в лицо -  глаза  пусты  и  безжизненны,  как
бесплодные южные пустыни. Однако, дышит.
     Подхватив его подмышки,  Нурали,  часто  мигая  отчаянно  слезящимися
глазами и едва живой от удушья, поволок хозяина прочь из кибитки.
     Чистый степной воздух  показался  сладким,  словно  персик.  Стойбище
встревожено гудело, печенеги растаскивали деревянные повозки  подальше  от
пылающего жилища Саята могучего.
     Пламя сожрало кибитку шамана в несколько минут.

     МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-27С

     ВНЕПЛАНОВЫЙ ЭКСПРЕСС-ОТЧЕТ

     Корреспондент Тарус/Т по каналу непрерывного сканирования вклинился в
ментальную цепь корреспондента Саят/С.  Использована  дробная  биочастота.
Всю энергию  активно  подпитанного  по  амплитуде  сигнала  корреспондента
Саят/С Тарус/Т дважды прогнал по цепям усиления, доведя до  мощности  16,5
бВт, и разрядил через себя за 0,002 мксек.
     Естественное  эхо  повысил  до  нормальной   (целой)   биочастоты   и
смикшировал  на  канал  непрерывного  сканирования,  подканалы  приема   и
управления  корреспондента  Саят/С  точно  в  фазу.  (погрешность  0,006%)
Результат: мощный управляющий сигнал корреспондента Саят/С дважды усилен и
использован в качестве ментального удара. Мощность в  1500  раз  превышает
смертельную для человека и в 7000 раз  для  крупных  млекопитающих.  Ввиду
использования  дробных  биочастот   захвата   корреспондент   Тарус/Т   не
пострадал. Эхо-сигнал сжег  приемные  и  управляющие  цепи  корреспондента
Саят/С. Уцелевшие ментальные  цепи  Саят/С  заблокировал  и  впал  в  кому
(предположительно на 3-4 местных суток, 50-65 ач).
     Примечание:  Излученный  передатчиком  сигнал   превысил   паспортную
номинальную  мощность  на  4,1  бВт.  Передатчик  и  антенные  контура  не
пострадали.
     Конец отчета.

     Далеко на северо-западе, на каменистом берегу Лербю-фиорда, в селении
датов, тяжело заворочался во сне и хрипло задышал старый колдун Расмус.

     Тарус-чародей открыл глаза.  Вишена,  Боромир,  Дементий  и  Роксалан
кромсали мечами крылья и лапы твари; та злобно  отбивалась,  но  двигалась
вяло и неуверенно, не то что раньше. Рядом вертелся Славута, улучая момент
для доброго удара. Остальные воины стояли поодаль - им не  хватало  места,
чтобы  биться,  но  каждый  готов  был  вмиг  прийти  на  помощь.  Соломея
склонилась над все еще лежащей Купавой.
     Тарус обнаружил, что до сих пор сжимает плечо  Яра;  хлопец  преданно
таращился на него.
     - Убей ее! - тихо сказал чародей, указывая на тварь,  и  юноша  молча
сжал короткий меч. Войны расступились, пропуская его.
     Тварь еще далеко не сдалась,  когти  и  зубы  рвали  воздух,  а  если
удавалось, то и живую плоть людскую. Три  головы,  пара  лап  и  шершавые,
раздирающие кожу крылья поспевали всюду. Но  вот  одно  крыло  перерублено
пополам, повисло и другое, сломанное тяжелой булавой великана-Омута.
     Скоро все было  кончено:  тройной  меч-кинжал  Яра  по  самые  рубины
воткнулся в шерстистую грудь твари, прямо в сердце, если эта  тварь  имела
сердце.
     Холодное  дыхание  опалило  людей.  Погасло  сияние   чудо-изумрудов.
Вздрогнула земля.
     Путники отшатнулись,  отступили  назад,  изумленно  распахнув  глаза.
Ненадолго  воцарившаяся  тьма  отступила.   Откуда-то   снизу   надвигался
рассеянный кроваво-красный свет, мутноватый и неверный. Низкие  бормочущие
звуки всколыхнули застоявшийся воздух  пещеры.  Рубиновый  меч  на  глазах
распался на три сверкающих кинжала; кинжалы эти вспороли тело  поверженной
твари и та осыпалась темными хлопьями, исчезла. Светлыми краткими молниями
кинжалы канули вглубь, под землю, прямо сквозь камень, а  посреди  пещеры,
невысоко над полом остался висеть крупный рубин цвета заката.  Гул  и  вой
усиливались.
     Вдруг  закричал  Яр  -  приросший  к  пальцу  перстень  теперь  легко
соскользнул, хлопец не смог сдержать крик, подняв перстень над головой.
     - Брось его! Брось туда, - прохрипел еще не вполне пришедший  в  себя
чародей.
     Пещерный  полумрак  перечеркнула  красная  светящаяся  дуга  и  рубин
перстня завис рядом со своим братом. Они стали  медленно  опускаться,  две
красные горячие точки. Но на пол они так и не упали.
     С низким гулом, зловещим, как затмение солнца, встала перед путниками
громадная бесформенная тень. Не стало боле колдовских рубинов -  горела  в
неплотной темноте пещеры  пара  кроваво-красных  глаз.  Что  за  создание,
бесконечно древнее и бесконечно чужое, настолько чужое, что, исходящий  от
него невольный ужас даже не способен как следует напугать человека?
     Путники  замерли,  оцепенели,  глядя   на   эту   разбуженную   тень,
завороженные взором красных ее очей.
     Так длилось, наверное, долго. Потом ЭТО  прошло  сквозь  них,  опалив
ледяной пустотой, и ушло в широкий коридор на противоположном краю пещеры.
Люди мало-помалу очнулись.
     - Ну и ну! - пробормотал хрипло Боромир, утирая чело, и  заперхал:  в
горле пересохло, словно не пил он давным-давно.
     Взгляды обратились к Тарусу и тот не стал ждать вопросов.
     - Тише, други! Пытать будете после. Ушло оно в единственный  коридор,
ведущий к  поверхности.  Мы  ему  неинтересны:  сами  видели,  прошло,  не
заметило. Стало быть, за ним!
     - А Книги? - спросил Боромир, все еще покашливая.
     Тарус указал рукой на тот же ход:
     - Книги там, на полпути к солнцу!
     И путники двинулись за пробудившейся от векового  сна  Тенью,  сжимая
оружие и факелы. Без меча остался только Яр, гадая, как же произошло,  что
впору  говорить  всего  лишь  "пять",  а  клинка,   состоящего   из   СЕМИ
кинжалов-частичек, вместе с рубинами, к коим он так привык, боле нет.
     Боромиров отряд шел к поверхности. Туда же скользила  и  красноглазая
призрачная Тень. Скоро миновали разрушенную Бролином и Магнусом  кладку  и
Тарус убедился, что их действительно опередили - Книг в знакомой пещере  с
гладкими стенами и полом уже не было. Делать нечего - направились  дальше,
за Тенью.
     Все чаще  попадались  пятна  крови,  застывшие  тела,  людей,  видимо
северян, и песиголовцев. Тарус наконец понял чей  скелет  они  с  Вишеной,
Боромиром и Яром видели в пещере рубинового клада. Песиголовца, конечно...
Чародей хмурился - вокруг Книг завязалась какая-то смертельная игра-охота.
Путники притихли, след в след ступая за Тарусом.
     И вдруг из темноты  бокового  тоннеля  высыпал  отряд  собакоголовых,
потрясая  мечами.  Зазвенело  железо,  Вишена  отбивал  сыпавшиеся  удары,
уворачивался и рубил, рубил, рубил... Вскрикнул рядом  кто-то  из  друзей,
тонко закричала Соломея, упал окровавленный  Тикша,  заслоняя  девушку  от
узкого меча. Вишена рванулся туда, но секира  Славуты  уже  спела  кому-то
последнюю песню и на тела друзей упали  тела  песиголовцев.  Но  убиваться
некогда, снова сверкает рядом вражий клинок...
     Песиголовцы исчезли все разом, минуты через три. Отступили в  темноту
бокового коридора, и скрылись.
     - Все целы? - спросил издалека Боромир.
     - Тикшу с Соломеей убили, - глухо сказал кто-то.
     - А Радислав где? - спросил Боград. Ему никто не ответил.
     А Тень,  древний  ужас  рода  собакоголовых,  тем  временем  достигла
пещеры, где кипела другая жаркая битва. Даты толком  ничего  и  понять  не
успели: почти уж истребили их хунткоппы, и вдруг исчезли  все  до  одного,
будто по волшебству. Тень погнала прочь более чувствительных песиголовцев;
за ними отступали, поспешая, и  уцелевшие  даты,  узрев  черную  фигуру  с
пылающими глазами. Ларец бережно несли два воина-дата.
     Насмерть перепуганные песиголовцы недалеко от поверхности столкнулись
с дружиной, возглавляемой Позвиздом и  Заворичем.  Ужас,  внушаемый  Тенью
песиголовцам, придал им сил и  они  обрушились  на  ратников  с  утроенной
яростью, с кровью продрались  сквозь  строй  лойдян  и  венедов,  пажан  и
чикмов. Дружина отступила к выходу, чтобы принять  бой  на  просторе,  под
звездами, однако прорвавшиеся на поверхность песиголовцы  разбегались  кто
куда, растворяясь в окрестных холмах и  долинах,  которые  знали  вдоль  и
поперек. Следом за ними выскользнули и даты, почти без боя,  краем  только
схлестнувшись с десятком венедов.  Несколько  взмахов  мечами  -  и  даты,
недолго думая, повернули к северу, обогнули ближнее из озер,  и  что  есть
духу припустили к далекому еще лесу, унося ларец с Книгами.
     Потом вынырнула Тень и дружина, напугавшись, откатилась  от  входа  в
пещеру на добрые триста шагов.
     А к выходу уже поспевал боромиров отряд,  не  ведая,  что  происходит
впереди, но кое о чем догадываясь. На  всякий  случай  стали  недалеко  от
выхода и вслушались в шум снаружи.
     Уже успела опуститься ночь; над миром повисли колючие светляки звезд,
желтый лоснящийся месяц, похожий на ноздреватый ломоть сыра, освещал землю
ровным призрачным светом.
     Так получилось, что Тень выплыла под открытое небо ровно в полночь.
     Леденящий душу вой потряс горы, перекрывая нескончаемый рев водопада.
Встал у пещеры, развернулся черный неистовый смерч, оперся о землю,  сунул
косматую макушку в темный провал  хода  и  мигом  вытащил  на  поверхность
затаившихся у выхода людей - Боромира и его отряд, всех до  единого.  Хотя
искал смерч только лишь Яра-мальчишку.
     Вой перешел в грохот; меж звезд, раскалывая небо, скользнула  красная
ветвистая молния. Смерч разложился надвое, словно  разрубленный  озорником
гриб, тая на глазах.
     Разом  все  стихло.  Одинокий  шум  водопада  показался  всем  полной
тишиной. Черная воронка пропала, как и не было, Яру же на  спину  и  плечи
опустился длинный черный плащ.
     Опешившая дружина приходила в себя.
     - Боромир! Омут! Други! - послышался радостный крик Заворича. - целы!
Гей-гей!
     Воины-дружинники бросились к ватажку и его спутникам.
     -  Заворич!  Позвизд!  -  всплеснул  руками  Непоседа   и   счастливо
улыбнулся. О Книгах ненадолго позабыли.
     На Яра удосужился взглянуть лишь Тарус-чародей.
     Черный, как безлунная осенняя ночь,  плащ  пеленой  ниспадал  с  плеч
юноши-лежича; на груди серебрилась  крупная  овальная  застежка,  кажется,
покрытая замысловатой тонкой резьбой, не  различишь  в  потемках.  На  ней
искрились в свете многих факелов вправленные каменья-рубины, крупные, один
краше другого.
     - Что это, чародей? - нетвердым срывающимся голосом спросил Яр.
     Тарус промолчал, поджав губы.
     Четверку всадников на волках, застывшую на вершине ближайшего  холма,
не заметил даже Тарус. Да и мудрено было ее заметить.
     В пещерах, недалеко от выхода, лойдяне похоронили погибших. Среди них
четверых из отряда, что шел с  Боромиром  через  подземелья  -  Радислава,
Акилу, Тикшу и Соломею. Была ли это  плата  за  преодоление  напастей  или
просто смерть  в  бою?  Во  всяком  случае,  покончив  с  семью  напастями
боромиров отряд недосчитался семерых.  И  с  каждым  разом  удары  нечисти
становились все точнее.
     Пока  разобрались  что  к  чему,  узнали  о  датах  и   песиголовцах,
северяне-мореходы успели уйти с ларцом далеко  на  север,  в  леса.  Страх
придал сил да быстроты и им.
     В погоню  наладилась  вся  боромирова  рать  едва  рассвело.  Следом,
стараясь  ничем  себя  не  выдать,  поспешили  три   с   половиной   сотни
песиголовцев, изготовившиеся к дальнему походу. К этому времени они успели
оправиться от навеянного Тенью страха и наблюдали за дружиной с холмов.
     Совсем уж позади всех  неторопливой  рысцой  трусили  крупные  черные
волки, неся своих молчаливых крылатых всадников.
     Погоня началась.

     14. ПОГОНЯ

     Датов осталось совсем мало - шестнадцать человек.  Тяжело  далась  им
битва с хунткоппами в чужих подземельях, лишь появление Тени спасло их  от
неминуемой смерти. Теперь они спешно уходили  на  север,  к  морю,  такому
знакомому и желанному. Все прекрасно понимали,  что  лишь  быстрота  может
спасти, поэтому ног и сил не щадили. Нелегок поход через чужие  земли,  но
добытое сокровище подхлестывало и помогало.
     Боромирова дружина также спешила, надеясь, что нагоняет беглецов,  но
на самом деле постепенно отставала. Следопыты сразу определили, что  датов
впереди  всего  полтора-два  десятка,  и  уж  было  порешили  развернуться
подковой,  чтоб  попробовать  захватить  северян  в  полукольцо,  но   тут
оставленный в засаде дозор донес об идущих следом песиголовцах.  Допускать
еще и этих странных созданий к древнему знанию вовсе не  входило  в  планы
Таруса и скорый совет порешил, что испытанный напастями и  долгим  походом
боромиров отряд, вновь дополненный до двадцати одного человека,  продолжит
погоню, дружина же во главе с Заворичем и Позвиздом задержит  или  отгонит
песиголовцев, как получится. Боромир с Тарусом тут же увели отряд вдогонку
датам; ратники споро развернулись в линию и стали дожидаться супостата.
     Однако песиголовцы поступили еще хитрее. Каким-то образом проведав  о
планах дружины вожак их, Анча,  отобрал  тридцать  шесть  воинов  и  повел
далеко стороной, в обход; остальные же схлестнулись с боромировой ратью.
     Четверка  крылатых   всадников   некоторое   время   понаблюдала   за
вспыхнувшей битвой и вскоре отправилась на север.
     Сеча дружины с песиголовцами получилась  долгой  и  малоуспешной  для
обеих сторон: истребив друг друга на треть войска разошлись  и  попытались
продолжить погоню, изредка сталкиваясь в новых битвах помельче.  Однако  и
те, и другие уже на третий день сбились с верного следа: песиголовцев увел
на запад неведомо чей небольшой отряд, случившийся в  тех  местах;  войско
Заворича и Позвизда завязло в Сорожских топях и безнадежно отстало.  Когда
же песиголовцы обнаружили ошибку,  их  выследили  многочисленные  юмичи  и
отогнали на юго-восток. Уцелевшие после  всех  этих  мытарств  песиголовцы
отправились  восвояси,  пройдя  однажды  совсем  рядом  с  Сорогами,   где
барахтались ратники Заворича. Эти же, выбравшись наконец из болот  Сороги,
миновали Кухтинский бор, заночевали в Иштомаре  и  скоро  вышли  к  родным
землям - пересекли  Рыдоги,  Лежу,  Чикмас  и,  не  заворачивая  в  Лойду,
проследовали на север. Однако ни боромирова отряда, ни их следов  отыскать
так и не удалось и дружина поздней осенью вынуждена была возвратиться.
     Даты, Боромир с отрядом, шайка песиголовцев  и  четверка  крылатых  в
первые десять дней погони успели уйти гораздо дальше, чем полагали; прошли
они западнее Кухты почти на месяц раньше, чем  туда  заявились  Заворич  и
Позвизд с ратью.
     В это же время на востоке,  в  далеких  печенежских  степях,  наконец
оправился от удара Саят Могучий и вновь  принялся  за  свои  козни,  злой,
раздраженный и теперь уж ученый.

     В лесах, что ни говори, чувствуешь себя привольнее и спокойнее, не то
что в степи.  А  уж  с  подземельями  всякими  и  ровнять  нечего.  Вишену
переполняли азарт и непонятная радость, хотя, вроде,  чему  радоваться-то?
Книги упустили, друзей не уберегли, от дружины вновь пришлось  отбиться...
Ан нет, радовался. Где-то внутри Вишена уже  было  смирился  с  окончанием
всех приключений: напасти одолели (кстати, надо бы спросить  у  чародея  о
напастях), добыли бы Книги, и  все,  и  домой.  Продолжение  похода  вдруг
приоткрыло новую страницу во всей  этой  истории,  а  значит  новый  путь,
значит   опять   дорога,   незнакомые   места,   и   если   рядом   верные
друзья-побратимы, то почему бы и нет?
     Тарус,  напротив,  хмурился,   отнюдь   не   разделяя   воодушевления
Пожарского. Книги проворонили - раз; крылатых всадников забывать негоже  -
два; песиголовцы еще... Жили они в горах, и пусть  бы  себе  жили.  Однако
нет, устраивают драку с  датами,  добывшими  ларец,  и  едва  сами  им  не
овладевают. И дале: собрали рать свою ушастую, да и вдогонку за всеми,  ни
секунды не колеблясь. Хоть  бы  Заворич  с  Позвиздом  их  задержали...  И
скелет, скелет в пещере рубинового клада, у  какого  они  ножны  для  меча
колдовского отняли. Неспроста все вяжется, ой, неспроста! Ну  и,  конечно,
главное: плащ с рубиновой застежкой у Яра на плечах. Думал,  избавимся  от
рубинов с последней напастью - на тебе,  избавились...  Соглядатая  своего
темного оглушил в самый нужный  момент,  того  и  гляди  оправится,  вновь
ворожить начнет, пакостить... Неудача, нечего и говорить!
     Чародея нагнал Вишена.
     - Скажи, Тарус, последняя напасть за три сразу пошла, да? Потому и  в
знаке летучих мышей было три? Так ли, чародей?
     - Точно, Пожарский, - подтвердил тот.
     Вишена задумался.
     - Что-то уж больно легко мы ту тварь в  пещере  доконали.  Тройная  ж
напасть...
     Тарус поглядел на воина снисходительно  -  Боград  единственный,  кто
сразу все понял, подошел еще там, в подземелье, да по плечу похлопал...
     - Не так уж  и  легко,  Пожарский.  Пришлось  мне  изрядно  попотеть.
Погладил  тихонько  того,  кто  тварь  проклятую  науськивал.  Да   слегка
переусердствовал. Сам ведь видел  -  разбудили  невесть  что.  Добро,  что
обошлось, даже вроде бы подсобило. А ну, разбуди мы какое заклятье из тех,
что посильнее, или нечисть какую древнюю да могучую?
     Вишена  только  вздохнул.  Обошлось...  Хорошо,  если  в  самом  деле
обошлось. Знай, как оно в конце-то концов все обернется?
     Десятый день, как вторично простился отряд с дружиной,  и  день  этот
подходил к концу. Скоро нашли удобное место для ночлега -  большую  поляну
да четыре раскидистых сосны посредине. Развели костер, пожевали кто чего и
попадали спать - устали все изрядно.
     Проснулся Вишена среди ночи словно от толчка. У костра сидели двое  -
неугомонный Тарус и с ним Яр, выглядевший последние  дни  так,  будто  его
поминутно макали в прорубь и выставляли на лютый мороз.
     - ...сразу понял, что пуста будет та пещера. Глянули: точно, ни  синь
пороха. Вот только, решил я сперва, что  песиголовцы  Книги  утянули.  Ан,
нет, северяне...
     Негромкий говорок Таруса словно бы согревал;  в  сочетании  с  теплом
костра это действовало благоприятно. Огонь согревал тело, слова чародея  -
душу.
     - Полуношничаете? - спросил Вишена, подсаживаясь к костру.
     Встретился глазами с Яром, вздрогнул - хлопец глядел  с  надломом,  с
неверием и отчаянием в зрачках. Знать, не слишком утешил его чародей...
     - Садись, Вишена, помыслим-покумекаем, одна голова хорошо,  две,  как
ни крути, лучше.
     Яр кутался в аспидно-черный плащ,  тот  самый.  Застежка  с  рубинами
мирно поблескивала, отражая рыжие языки пламени.
     И вдруг, как когда-то в лесу  за  Рыдогами,  изнутри  рубинов  кто-то
поднялся, глянул на людей пристально, тяжко, длинно, пригвоздил намертво у
месту, парализовал, оглушил...
     А после сгинул вглубь, затаился до поры, до времени.
     Вишена ловил ртом воздух, жадно, с надрывом и сипением. Он был мокрый
насквозь. Тарус  дико  сверкал  глазами  и  судорожно  хрустел  костяшками
пальцев. Яр, казалось, ничегошеньки не заметил.
     Сейчас ЭТО подействовало в сотню раз сильнее, чем тогда, когда сидели
Пожарский с Тарусом вот так же у огня среди  леса,  на  кинжал-четвертинку
глядючи. Точнее, на один рубин-камень, вполовину  меньший,  чем  любой  из
сегодняшних двух.
     - Вы чего? - удивился Яр. Он и вправду ничего не заметил.
     - Пустое, хлопче. Все хорошо.
     Тарус обратился к Вишене:
     - Плащ и рубины ты сам видал, друже. Так что Яра поймешь, - при  этом
чародей выразительно поднял брови и прикрыл глаза, мол, ни слова об  ЭТОМ.
Вишена понял. К чему пугать парня? И без того ему несладко. Который день в
походе, намается, к вечеру будто на иголках. Другой  дрых  бы  без  задних
ног, а этот, вона, горюет, глаза красные, невыспавшиеся. Чародей тем часом
продолжал:
     - Не успел от рубинового меча избавиться,  вздохнуть  спокойно  -  на
тебе, новые напасти. Покажи, - велел он Яру.
     Отрок резким движением откинул  плащ  с  левого  бока.  Черное  ничто
заискрилось, поплыло. Диво, да и только: есть вроде плащ, и в то же  время
вроде бы его и нету, пустота, дыра на месте  ткани.  Однако  Яр  показывал
Пожарскому вовсе не свой новый плащ.
     Ножны. Те самые, что из пещеры рубинового  клада  вынесены,  сняты  с
мертвого песиголовца,  те  самые,  в  которых  Яр  хранил  рубиновый  меч.
Серебряная ажурная отделка восхищала  любой,  самый  притязательный  взор.
Скалились  вставшие  на  дыбы  гривастые   львы;   серебрился   в   полете
змей-дракон; распростерли крылья двуглавые орлы, сжимая добычу в когтистых
лапах... Знатные ножны, мастер,  видать,  сработал.  Вишена  раньше  и  не
замечал всего этого серебряного волшебства-великолепия.
     В  ножнах  покоился  клинок  -  темнела  витая  ухватистая  рукоятка,
переплетались железные змейки, образуя  причудливой  формы  гарду.  Вместо
привычного шарика или ромба рукоять венчала ощерившаяся собачья голова.
     - Ну? - спросил Вишена, оглядев все это повнимательнее.
     Яр поднял на  него  неуверенный  взор  -  так  смотрят  затравленные,
выбившиеся из сил олени.
     - Я не знаю откуда взялся сей клинок. Как  рубинового  меча  лишился,
ножны пустыми носил. Плащ этот меня занимал... Словом, когда  я  за  ножны
ненароком взялся он уже был там. Но откуда? Кто его подсунул? Когда? Уж  и
не ведаю...
     Коротким ладным движением Яр извлек меч из ножен  и  Вишена  едва  не
вскочил: он-то привык к сверкающим полированным клинкам; сей же клинок был
черен,  как  плащ  у  лежича  на  плечах.  Вороненый  булат  едва  заметно
поблескивал, а на гарде, там где Вишена привык видеть  драгоценные  камни,
рубины иль изумруды, все едино, виднелись  непонятные  символы,  разные  с
обеих сторон гарды.
     - Это варяжские руны, - пояснил Тарус. - Мало кто в мире их помнит  и
понимает. Древние они, не теперешние.
     - Что же значат они, чародей?
     Тарус указал на гарду длинным коричневым пальцем:
     - Это руна  судьбы,  Гэнмар.  Но  она  перевернута.  Вторая  -  Морк,
означает постоянство и верность.
     Вишена долго глядел, не мигая, на чародея.
     - Что же? Отголоски рубинового колдовства?
     Тарус пожал плечами:
     - Похоже. А ты, Яр, не горюй. Где бы мы были без рубинового  меча?  А
сначала-то и его убоялись не  на  шутку.  Авось  и  этот,  черный  на  что
сгодится. Ступай, поспи. Набирайся сил.
     Хлопец отошел в сторону и прилег рядом с Омутом, закутавшись в  плащ.
Плащ здорово согревал, несмотря на то, что казался тонким и  невесомым.  И
от дождя он защищал, третьего дня застал путников  ливень-озорник,  кругом
струи поливали, на сажень не проглядишь, а на Яра  хоть  бы  капля  упала.
Даже на голову - ни-ни! Вот только  снять  его  нельзя.  Точнее,  снять-то
можно, да едва отойдешь в сторону от него шага на три - коршуном взмоет  в
воздух, и на плечи. Застежка с рубинами сама-собой: "Клац!" Попался,  мол,
голубчик... Эхма, что творится-то?"
     Одолеваемый тревожными думами Яр забылся тяжким глубоким сном. Вишена
с Тарусом остались сидеть у костра.
     - Бедняга хлопец... изведется  ведь...  -  пробормотал  Пожарский  со
вздохом.
     - Ничего. Коли сейчас не сломается, после его уж ничем не согнешь,  -
ответствовал Тарус, подбрасывая хворосту в пламя, жадно набрасывающееся на
пищу. - Молодчага он, Яр. Иному и перстня с  рубином,  вросшего  в  палец,
хватило бы с лихвой. А наш-то? С нечистью  дрался,  не  робел,  головы  не
опускал. Орел, да и только. Неужто мечом черным его доймут? Не, Вишена, не
та кость. Кремень, не хлопец!
     - Перехвалишь, - поморщился Вишена, - будет.
     Тарус умолк, снова подкармливая  костер.  Ветер  вкрадчиво  шуршал  в
кронах четверки сосен: "Шу-шу-шу..."  Где-то  вдали  орали  лягушки,  выл,
протяжно и тоскливо, не то волк-одиночка, не то престарелый вовкулак.  Над
поляной  мелькали  черными  молниями  летучие  мыши,   чертя   меж   звезд
замысловатую сеть; изредка бесшумно проносилась крупная неясыть.
     - Как думаешь, далеко ли те, с книгами? - спросил  Вишена,  задумчиво
уставившись в огонь.
     Чародей почти и не думал:
     - Дня на два отстаем. Быстроногие они,  черти,  на  север  спешат,  к
морю. Поди их догони...
     - Вдруг не догоним? А?
     - Догоним, мыслю. Впереди болота сплошные,  там  они  как  пить  дать
задержатся. Ну, а я тропку  одну  знаю  счастливую,  полешуки  мне  о  ней
поведали. Главное, к морю поспеть вместе  с  утеклецами.  Там,  думаю,  их
ладьи ждут-не дождутся.
     - А ежли они пехом?
     - Тогда на запад свернут,  вдоль  побережья.  Только  и  успевай!  Но
скорее - ладьи их дожидаются. Мореходы они, мореходами и останутся.
     Вишена поскреб в затылке.
     - А ежли - волками обернуться,  а,  чародей?  Догоним  вмиг,  отобьем
Книги - и деру!
     - В зубах ты их потащишь, что ли? Умник! Как есть догонять надобно!
     Вишена вздохнул печально. Вот она, магия. Когда помогает, а  когда  и
мало от нее толку.
     - Не серчай, Пожарский, придумаю что-нибудь. Чай, не впервой.
     - Небось придумаешь... - согласился Вишена  и  усмехнулся.  -  Думай,
голова, шапку куплю!
     Тарус уселся на корточки, протянув ладони к огню  -  его  излюбленная
поза.
     - Иди и ты досыпай, друже. Чего схватился посреди ночи? - сказал он.
     - А ты как же? Не спишь?
     - Я завтра отосплюсь, в походе...
     Вишена только рукой махнул.  Вот,  мол,  чародей-кудесник,  вечно  со
своими штучками!
     Разбудили его на рассвете. Лесные птахи затеяли обычный  многоголосый
звонкий концерт; ветерок за ночь улегся - спать, наверное.
     - Вставай, Пожарский! Сейчас снимаемся!
     Путники,  зевая,  готовились  к  дневному  переходу.  Купава   успела
сообразить какого-то бодрящего отвару, пустив деревянную чашу-долбленку по
кругу. Звенело точило о металл - Славута ладил  свою  любимую  пуще  всего
секиру.
     Яр наутро выглядел повеселее, даром что в плащ все кутался.  Ему  как
раз совали чашу с отваром:
     - Держи братину, отрок!
     Принял, отхлебнул и закашлялся.
     - Ух-х! Горячий!
     - Горячий, - передразнил Роксалан и хохотнул, -  студи,  дураче,  под
носом ветер!
     Воины засмеялись; усмехнулся и Яр, подул в чашу, отхлебнул, и передал
дальше.
     Ярило-солнце скоро высушит росу на траве. Пора бы и в путь.
     И вновь шаг за шагом, пронзая леса, перебираясь через реки, по следам
неуловимых скороходов-северян. Где бегом, где  помедленнее,  взбираясь  на
пригорки и петляя по извилистым тропам. Впереди - следопыты,  дока-Боград,
да чикмы Пристень с Дементием. Здесь, здесь прошли даты! День, а то и  все
два назад. Живее, други, прибавим шагу! А солнце все клонится  к  макушкам
сосен; уж и вечер опускается. В желудке урчит - страсть, ноги  натруженные
ноют, глаза слипаются... Который день спят все по четыре  часа,  не  боле,
летняя ночь с воробьиное крылышко, не успело стемнеть, уж и рассветает.
     Вновь поляна, костер, спят  наспех  утолившие  голод  спутники,  а  у
костра сидит на корточках Тарус-чародей, да Боромир-Непоседа  рядышком  на
бревне пристроился.
     - Слышь, чародей, что говорю, - завел беседу  ватаг,  -  так,  мыслю:
завтра пройдем недалече от Рыдог. Что если свернуть? Коней добудем - в два
счета северян достанем.
     Тарус покачал головой, не соглашаясь:
     - Нечисть в Рыдогах беснуется. Люди, кто цел, в Паги подались.  Какие
там кони?
     - Да неужто все селения извели? Хутор Омута -  еще  ладно,  но  чтобы
большое селение, не бывало такого!
     - Много чего раньше не бывало, да теперь спасу нет. Меняются времена,
друже. Меняются.
     Боромир хлопнул ладонью по колену:
     - Добро, пусть не в Рыдоги. В Чикмас можно, чуток севернее. В Пяшниц,
иль в Ходинскую. Большие селения, коней точно дадут. А?
     - Северяне-то больше лесом прут. Какие уж  тут  кони,  говорю?  Да  и
нельзя уходить со следа. Отыщем ли после?
     Боромир поглядел недоверчиво:
     - Уже ль мы не следопыты? Али незрячие?
     На это Тарус лишь загадочно усмехнулся:
     - Умен ты, Боромир-Непоседа, не  спорю.  Однако  не  мни  себя  умнее
прочих. Почем знаешь, может и за нами кто идет?  Песиголовцы,  к  примеру.
Отвлечемся, время потеряем, а они след в сторону уведут и  все.  Где  кого
сыщешь? Или сами Книги отберут, поминай потом, как звали! Нет,  покуда  мы
на хвосте у северян висим, никуда не сунемся. Себе дороже.
     Задумался  Непоседа  над  словами  Таруса.  Рядом  храпели  ратнички.
Венеды, как у них водится, легли кругом, голова к голове, остальные -  как
придется.
     Прав, пожалуй, чародей. Кто их песиголовцев знает? Да и крыланов  тех
лупоглазых с секирами вспомнить не лишне. Не даром же они  появились-то  у
отряда на пути?
     - Не шевелись, Боромир, - вдруг тихо сказал Тарус,  не  поднимая  при
этом головы.
     Боромир напрягся, но внешне это ничуть не было заметно.
     - Что такое?
     - Позади тебя в кустах возится кто-то. Вроде бы, не  зверь.  Я  глаза
его видел, блеснули против костра.
     Непоседа покосился на изумруды  -  светятся,  правда  слабо.  Как  на
нечисть, только если она далеченько. Странно.
     - Буди Вишену, он ближе всех. Спать, мол, ложишься, уразумел?
     - Угу...
     Боромир потянулся, очень натурально, и встал.
     - Пойду, пожалуй, - сказал он погромче. Приблизился к Вишене и пихнул
того в бок, став на колени.
     - Тихо, Пожарский!
     Вишена приоткрыл глаза: чего, мол?
     - Позади меня кусты, кто-то там хоронится, изловить надобно. Готов?
     Вишена нашарил меч.
     - Готов!
     - Нумо!
     Словно две тугие пружины  распрямились  -  Вишена  опрометью  кинулся
влево от куста, Боромир вправо; Тарус же поспешил прямо  на  куст.  Заняло
все секунды две.
     Никого в кустах не оказалось.
     - Что за наваждение? - удивился Тарус. - Ясно же видел!
     Из-за толстого дубового  ствола  бесшумно,  словно  бесплотная  тень,
вынырнула размытая темнотой полусогнутая фигура. Скользнула в самую  чащу,
в сторону от поляны.
     - Вот он!
     В мгновение ока чужака  зажали  с  трех  сторон;  послышалось  не  то
рычание, не то хрип и в дело  пошли  мечи.  Фехтовал  беглец  круто,  знай
поспевай за ним, втроем едва справлялись. Подоспели вскоре Славута,  Похил
и кто-то из венедов, однако из лесу вынырнули еще двое с мечами.
     - Песиголовцы! - сообразил наконец Тарус. - Не упустите их, други!
     Вишене достался один из пришлых, в первый же момент  разделавшийся  с
Дементием. Руку достал, тать!
     Изумрудный меч замер в умелом хвате. Ну, поглядим на что ты годен!
     Запела сталь, зарычал противник; истинно - пес, дело твое  -  рычать!
Однако мечом умеет. Эк лихо отбивает да отводит удары! А ежли тебя  снизу?
Увернулся, гляди. А ногой? Ага, не сладко, собачья башка!
     Вишена угодил песиголовцу точно по мохнатому уху и тот взвыл, от боли
да от досады. Правильно учил отец - дерешься на мечах, руки-ноги  тоже  не
забывай! Здорово помогает.
     Бз-зиннь! Бз-зинь! Гец!
     Кулаком между глаз! Хоть бы  не  куснул,  зараза.  С  него  станется.
Сверху-сбоку, сверху-сбоку, лезвием. Успеваешь, песья  морда?  На  тебе  с
вывертом!
     Лязгнув, вражий меч улетел в кусты и песиголовец отступил, растопырив
руки да прижав уши.
     - Ага! Испужался, отродье? - Вишена убрал меч  в  ножны.  -  Ну,  иди
сюда! Поглядим, каков ты на кулаках!
     Но песиголовец вдруг развернулся, вознамерившись  юркнуть  меж  тесно
стоящих стволов. Удирать навострился. Да не тут-то было!
     Ловкая подсечка - и вражина ткнулся мордой своей  собачьей  в  прелые
листья.
     - Что, не по нраву? - спросил Вишена с издевкой. - Будешь знать,  как
по ночам в кустах шастать да подкрадываться.
     Песиголовец тем временем поднялся и бросился на  Пожарского,  зарычав
еще громче и злее чем вначале. Рычал он,  надо  все  же  отметить,  совсем
иначе нежели собаки. Есть ведь разница между речью и песней?
     Вишена согнул руки, отвел прямой удар, уклонился от бокового и умело,
от  души  залепил  противнику  ногой  по  треуглой  голове.  Только   ноги
взбрыкнули! Гляди-ка, приподнимается! Живуч. На тебе еще!
     Твердая ладонь угостила вражину промеж ушей, тот упал,  на  этот  раз
окончательно.
     - Не убей его, Вишена. А то мы двоих сдуру  уже  зарубили,  -  сказал
вдруг Тарус, хватая Пожарского за руку.  -  Поспрошаем,  глядишь,  чего  и
скажет.
     - Ну да! Неужто эта погань по-нашему разумеет? - не поверил Вишена.
     - Да кто ж его собачью душу знает?!
     Вокруг собрались уже  все  путники,  разбуженные  шумом.  Роксалан  с
Купавой занялись раненым Дементием, венеды скопом  скрутили  пленника,  да
тот и не упирался. Висел, ровно тряпка, Вишена из него дух вышиб напрочь.
     - Ловко ты его! - с завистью молвил Яр,  пожирая  Вишену  восхищенным
взглядом. - Что это?
     Вишена усмехнулся:
     - Это? Борьба такая, без оружия. Спас называется. Отец научил!
     - А меня научишь?
     - Научу, коли впрямь захочешь. Дай только Книги найти. Лады, хлопче?
     - Лады, Пожарский!
     Вернулись к кострам. Боромир заворчал на Вишену, скорее для  порядка,
чем всерьез:
     - Орел, так тя... Меч в ножны - и ну, кулаками махать!  Ярмарка,  что
ли? Где ж это видано, без оружия драться?
     - Ладно, Непоседа, не бурчи. Я ж у него меч выбил.
     - Ну и что? Огрел плашмя, или рукояткой по башке, да и дело с концом.
А то - Спас, отец научил... Плохо учил, так тя...
     Тарус возился с песиголовцем. По-людски тот не соображал ни бельмеса,
как и полагал Пожарский с самого начала. А жаль.
     - Ладно, - сдался наконец чародей после получаса безуспешных  попыток
найти общий язык. Песиголовец только рычал да скалил зубы. Клыков у  него,
кстати, почти и не было видно. Маленькие, чуть поболе остальных зубов.  Да
и вообще, зубы совсем не собачьи, ближе уж к человеческим.
     - Свяжите его, чтоб не удрал. На рассвете отпустим.
     - Отпустим? - удивился Боромир. - Это еще зачем?
     - Не убивать же его? - ответствовал уверенно чародей.  -  С  мертвого
какой прок? Вернется к своим, расскажет, так, мол, и так, задали нам жару,
еле живот сберег. Другой раз поостерегутся соваться.
     Боромир махнул рукой:
     - Будь по-твоему. Голова ты, Тарус-чародей. Ох, голова!
     На том и  разошлись.  Выставили  часового  на  всякий  случай,  и  на
боковую. Однако на этом приключения сей беспокойной ночи  из  завершились.
Спустя час Пристень-часовой вновь поднял тревогу: к костру невесть  откуда
выбрел дикий злющий упырь. Здоровущий, глаза красным  полыхают,  что  твои
угли, клыки наружу, когти - что у  медведя,  страхолюдина,  ей-право...  С
таким в одиночку встретиться, хлопот не оберешься.
     - Огнем, огнем его, братцы! - командовал Тарус.
     Братцы живо похватали пылающие ветви и окружили упыря; Тарус  нащупал
старинный амулет в виде человеческой ладони, наложил защитное  заклятье  и
отослал упырину на запад, к бездонным омутам речки Векши. Пущай поплавает!
Убрел сбитый с толку вурдалачище, вращая глазами да сопя.
     - Тьфу ты, пропадь! Отоспаться не дадут,  вражьи  дети,  -  проворчал
Боромир, возвращаясь к костру. - Гоняй их по  ночам,  словно  дела  больше
нет.
     С рассветом кое-кого было не растолкать - умаялись ратнички. Однако с
грехом пополам наладились в путь-дорогу.
     Пленника-песиголовца   отпустили.   Боград,   разрезая   ему    путы,
приговаривал, хоть и знал, что его не поймут:
     - Так и скажи сброду своему несусветному, мол, не  ваше  это  собачье
дело - за Книгами ходить! Уразумел, ушастый?
     Песиголовец щурился на свет и недоверчиво косил  глубоко  посаженными
маленькими глазками, не веря,  что  свободен.  Меч  его  подобрал  Омут  и
спрятал в суму-чехол; два других взяли  Славута  и  подраненный  Дементий.
Клинки были старые, добротные, но чересчур узкие и длинноватые.
     - Чудно! - вздыхал Боград.  -  Одет  вроде  по-людски,  руки-ноги  на
месте, даром что мохнатые. И - на тебе! - такая рожа.  Что  за  твари  эти
песиголовцы? Чудно, одним словом.
     - Чего только на белом свете не бывает, - вздохнул вслед за  Боградом
Роксалан, басом, низким и раскатистым.
     Выступили, все еще обсуждая это  странное  создание  -  впервые  ведь
увидали такого. Раньше Лойды и окрестных земель  достигали  лишь  смутные,
искаженные до неузнаваемости слухи о собакоголовых. Ожидали, что  окажутся
они пострашнее. Не сравнишь с вовкулаками - вот те воистину чудища!
     Мало-помалу приближались  к  болотам.  Около  полудня  захлюпало  под
ногами, стали попадаться обширные желтые моховища.
     - Морошки будет сей год - страсть! - заметил довольно  Омут,  большой
до морошки охотник.
     След датов весьма уверенно вывел к берегу Миги-реки и чуток свернул к
северо-западу.
     - Ну, чародей, - кисло молвил Вишена, - видать, знают они тропку твою
счастливую...
     - Не говори "гоп"... - ничуть не смутился  Тарус.  -  Еще  не  вечер,
Пожарский. Поглядим, кто кого.
     У Каменного Брода переправились на левый берег  Миги.  Первая  полоса
болот  осталась  за  рекой;  дальше  пошло  каменистое   голое   всхолмье,
оттененное с севера и востока зубчатой  стеной  хвойного  леса.  Следы  на
твердой, усеянной ледниковыми  валунами  почве  мудрено  было  разглядеть,
однако следопыты свое дело знали и вели без задержек. Даты быстро оставили
реку, вновь устремляясь на север, в леса. Бор,  крепкий,  медный,  ядреный
поглотил и беглецов, и преследователей.
     Степняки-венеды, выросшие в седлах, часто вздыхали: "Коней бы..."  Да
где их возьмешь? Шли все в стороне от селений,  западнее.  Границы  родных
земель оставались справа, за лесом и болотистыми равнинами.
     Конское ржание  услыхали  под  вечер.  Боград  мигом  насторожился  и
известил Таруса с Боромиром.
     - Тут нигде в округе селений нет  ближе  чем  в  Чикмасе.  Отряд  это
чей-то, - уверенно сказал Боромир.
     - Может, наши? - предположил Боград. - Заворич с Позвиздом.
     Тарус недоуменно пожал плечами:
     - Да что им тут делать?
     - Разобрались с песиголовцами, и в Лойду. А оттуда верхом. Нас ищут.
     - Вряд ли, - упорствовал Тарус. -  Они  бы  искали  совсем  в  другой
стороне, южнее. А эти на севере.
     - Не даты же это?
     - Уж конечно...
     До захода солнца оставалось еще порядком, часа три, а  то  и  поболе.
Боград, задумчиво глядя на слепящий лик Ярилы, пробормотал,  будто  каждое
слово пережевывал:
     - Поглядеть кто такие, а, чародей?
     - Пожалуй. Бери брата и пошли.
     Богуслав был тут как тут. Немедля и отправились на звуки.  Боромир  с
остальными спутниками присели отдохнуть и густых зарослях можжевельника.
     Тарус с венедами забрали немного к западу, чтоб  выйти  ко  всадникам
имея солнце за спинами. Неслышно пробирались меж сосен, топча прошлогоднюю
хвою, мягко-мягко, ровно рыси. Вскоре открылся просторный луг;  с  востока
его ограничивал широкий безымянный  ручей,  приток  Миги.  Горели  костры,
вокруг них копошилось человек сорок. Почти все щеголяли в знакомых  Тарусу
остроконечных шапках.
     - Ба! - узнал чужаков чародей. - Те самые всадники, что Яра в Рыдогах
пленили.
     Некоторое  время  все  трое  пристально  разглядывали   пришлых.   Те
расселись у костров, ели небось. В стороне, у табуна, сновало еще  человек
пять; чем они там занимались рассмотреть толком никак не удавалось.
     - Пугнуть бы их... - прошептал Боград с некоторым сомнением.
     - Зачем? - удивился Тарус. - Сидят, ну и пусть  себе  сидят.  Обойдем
лесом, и дело с концом. А так - всполошатся, чего натворят-наворотят?  Иди
знай! Обойдем, вернее не придумаешь.
     Чужаки сниматься со стоянки явно не собирались, что было на руку.
     Вернулись к отряду, перемолвились с Боромиром. Неслышно, словно тени,
обогнули луг берегом Миги-реки, и ушли на север. До захода  солнца  успели
оторваться достаточно далеко.
     - Коней бы у них увести... - всю дорогу монотонно бормотал Боград.  -
Эх, жаль, много их, окаянных...
     Уже в сумерках Тарус не выдержал и оборвал ватажка венедов:
     - Да уймись ты, всадник! Не будет толку нам от коней, понял? В первый
же день похода лишились их,  зря  думаешь?  ТОТ,  с  востока,  над  коньми
властен пуще нас всех вместе взятых. Как еще не погиб никто под  копытами,
дивлюсь до сих пор. Нельзя нам верхом, никак нельзя! Да и сейчас  уйти  бы
подальше от них, гривастых, спокойнее. Ушлый ОН. И ученый.
     Путники выслушали это молча.
     - Ну, что? - спросил наконец Боромир. - Еще отойдем?
     Топали часа два, натыкаясь в темноте на сучья; после все же стали  на
ночлег. Сморило всех не на шутку, ночью хоть бы  кто  окрест  шлялся,  все
одно не проснулся бы ни один. К утру разлепил веки Боромир-Непоседа -  все
целы, только костры давно погасли. Если кто и проник в лагерь,  скрываемый
мраком, вреда не учинил.
     Наскоро   собрались-отряхнулись,   и   в   путь-дорогу.   Гонка    за
датами-беглецами изрядно всех  утомила,  однако  до  моря  оставалось  еще
порядком, полпути только прошли. И как бы не отстать?
     Часа через два их настиг мерный  стук  копыт,  волной  накатывавшийся
сзади, из-за спин.
     - Вот черти! - в сердцах обронил Тарус. - За нами пустились. Придется
и впрямь пугнуть.
     К чародею приблизился Дементий.
     -  Слышь,  Тарус!  Помнишь  ли,  как  на  празднике  Желтых   Листьев
Назислав-венед лешим переоделся? Как девок в бору пугал?
     Тарус помнил. О проделке Назислава,  известного  боле  под  прозвищем
Лоботряс, долго судили-рядили-пересуживали от Рыдог  до  Тялшина.  Как  не
помнить! Весь люд хохотал до упаду.
     - Я как-то пробовал... - сказал Дементий серьезно. -  Мужичков  после
еле брагой отпоили. Дозволь, а?
     Тарус задумался.
     - Добро, друже! Только тебе другое дело сыщется. Богуслав!
     Венед мигом предстал пред чародеевы очи.
     - Лешего видел хоть раз?
     Тот пожал плечами.
     - Пойдешь пришлых пужать!
     - Гей, Тарус! Лучше уж я, - стал перечить Дементий,  -  не  в  первый
раз, не подведу.
     - Богуслав пойдет, -  отрезал  Тарус.  -  Сказано!  Да  и  ранен  ты.
Дементий насупился и  отошел  в  сторону.  Чародей  проводил  его  жестким
взглядом. Выбор пал на Богуслава не случайно: и быстроног, и  коней  лучше
разумеет, и кинжалом если что попроворнее  любого  чикма...  А  главное  -
глаза у него разные, левый карий, правый зеленый. Это, правда,  больше  на
полевого смахивает, зато от сглаза сбережет наверняка. Кто их знает  этих,
в шапках... Чикмы же наоборот, на земле тверже стоят, не  проймешь  их  ни
мечом, ни секирой.
     О секирах  чародей  вспомнил  не  случайно:  утром  углядел  рядом  с
безмятежно спящим Яром  крупные  волчьи  следы.  Крыланы-всадники,  больше
некому. И песиголовцев давно не видать, не слыхать. Не замышляют ли чего?
     Богуслав скинул куртку, вывернул наизнанку; сапоги переодел с  правой
ноги на левую. Волосы его долгие и волнистые враз зазеленели едва  чародей
посыпал их порошком из разукрашенного мешочка, приговаривая вполголоса.  И
бороду приклеил, седую, косматую, нечесаную...
     - Ну, Тарус! Чего у тебя в  суме  только  не  сыщется,  -  восхитился
Боромир, оглядывая переодетого Богуслава. - Кабы не знал, кто  это,  давно
уж стрекача бы задал!
     Тарус усмехнулся, поворачивая Богуслава и так, и эдак.
     - Похож! На тебе "волчину", - протянул он венеду крохотный землистого
цвета шарик, невзрачный и на первый взгляд никчемный. Однако волчьим духом
от него разило как от целой стаи. Богуславу не требовалось  объяснять  для
чего он - кони, учуяв запах своего извечного врага, да еще такой плотный и
ядреный, поднимут невообразимый хай, а там уж и  всадников  перепугать  не
мудреная задача.
     - Главное, глаза выпучи и  дыши  погромче,  -  наставлял  перевертыша
Тарус. - Мы уж повоем по кустам, страсти  подпустим.  Одним  словом  -  не
маленький, не мне тебя учить. Уразумел?
     Венед кивнул:
     - Справлюсь, чародей.
     Тарус еще разок оглядел его и хлопнул по плечу:
     - Давай, друже!
     Всадники приблизились за это время вполовину.  Богуслав  скользнул  в
густую тень кустарника, ступая слегка вперевалку  -  ни  дать,  ни  взять:
леший! Аж мороз по коже.
     - Чеслав! Вавила! - позвал близнецов чародей. - Со  мной  пойдете.  А
ты, Непоседа, людей схорони, да глаз прищурь,  авось  и  разглядишь  чего.
Могут гости пожаловать.
     - Добро, Тарус! - кивнул Боромир и обернулся.  Отряд,  повинуясь  его
мягкому жесту, вмиг рассыпался по кустам.  Чародей  с  близнецами-венедами
неспешно двинулся вслед за Богуславом.
     А тот уже успел отбежать далеченько. Отыскал тропу, по которой  ехали
всадники, и трусил им навстречу  чуть  в  стороне,  вслушиваясь  в  чуткие
шорохи леса да зорко шаря взглядом  по  зелени.  Приглушенный  стук  копыт
звучал все ближе и отчетливее.
     "Схоронюсь, - решил Богуслав. - А после как выскочу!"
     С тем и юркнул в ломкие притропные кусты.
     Невзрачную фигуру, серую, согбенную и  бесформенную,  он  заметил  не
сразу. Присмотрелся - одежда наизнанку, усы с бородищей седы, волосы - как
вековой лишайник.  И  глазами:  зырк  направо,  зырк  налево!  Тоже  лешим
переодет.
     Богуслав нишком отполз  назад  и,  прячась  за  стволами,  перебежал.
Теперь фигура была обращена к нему лицом. Всмотрелся - Дементий!  Эх,  ма,
ослушался чикм Таруса, переоделся, решил, видать, и себе попугать пришлых.
Ладно уж, куда деваться? Вдвоем, так вдвоем.
     Богуслав ненадолго показался Дементию, знаками пояснил: мол, подъедут
всадники поближе, разом выскакиваем! Ну, а там как получится.
     Дементий секунд пять глядел на венеда, потом согласно кивнул.  Тут  и
спрятались оба.
     Птахи щебетали, будто в последний раз. Солнце, играючи,  проглядывало
сквозь  густые  кроны,  швырялось  озорными  лучиками,   разгоняя   лесной
полумрак. "Благодать! - подумал с тоской Богуслав. - Сейчас бы в  сено,  и
спать. А мы воюем..."
     Чужаки вскоре показались из-за дальнего поворота  тропы.  Островерхие
их шапки чиркали по упругим свежим ветвям и шуршание это вплеталось в звук
мерной поступи копей. Богуслав не успел еще ничего предпринять, как  вдруг
могучий дуб, растущий в двух шагах от  тропы,  заскрипел  так,  что  мороз
продрал по коже у самых отчаянных, и покосился; из гущи листьев с  хриплым
карканьем вырвалось с пяток ворон.
     Всадники   замерли.   Дементий   по   ту    сторону    тропы    вдруг
заголосил-заулюлюкал и упал, скрывшись из виду. Кони захрапели,  вздымаясь
на дыбы; Богуслав, подливая масла в огонь, дунул  на  шарик-волчину,  кони
забились пуще прежнего. Справа вроде сотня филинов угрюмо заорала-заухала;
дуб поскрипел-поскрипел, да и рухнул поперек тропы с ужасающим скрежетом.
     Чужаки опомнились и рванули верхом к западу, поворотив с тропы, прямо
через чащу, не разбирая дороги. Богуслав поглядел на них с усмехом  -  во,
испужались! Из зарослей ежевики показался Дементий,  махая  рукой:  пошли,
мол!
     Пробежали шагов сто лесом и неведомо как  оказались  впереди  и  чуть
сбоку от удирающих напропалую чужаков. Слышались невнятные крики:
     - Лешак! Лешак!
     Дементий семенил, припадая к  земле,  потом  растопырил  руки:  стой!
Богуслав остановился на полушаге.
     Впору было протереть глаза:  лес  впереди  скачущих  прочь  всадников
вдруг разом поплыл влево;  причем  дальние  деревья  плыли  быстрее.  Даже
солнечные лучи, издревле образцово прямые,  немыслимо  изогнулись,  походя
теперь на гигантские коромысла.
     - Ну, Тарус, ну дает! - пробормотал восхищенно Богуслав, списывая все
чудеса на Таруса.
     Всадники, полагающие, что скачут прямо, неожиданно вывернули опять на
тропу и, не успев остановиться, кувырком  полетели  через  ствол  упавшего
дуба. Неистово ржали от боли  кони,  переломавшие  ноги,  вопили  в  ужасе
потерявшие голову чужаки. Кто успел-таки  отвернуть  влетел  с  разгону  в
невесть откуда взявшийся овраг. Скопом туда, в клубящиеся колючие  заросли
ежевики обрушилось человек двадцать; мало кто сумел выпрыгнуть из седла  и
спастись. Прочих же насмерть давили обезумевшие кони.
     Богуслав пошарил глазами, узрел Дементия. Тот призывно  махал  рукой.
Венед, не подозревая ничего худого,  пошел  к  нему,  осторожно  раздвигая
неподатливые ветви. Приблизился и обмер: вовсе  это  не  Дементий!  Старик
какой-то.   Кожа   морщинистая,   словно   кора   древнего   дуба,   глаза
горят-полыхают ровно угольки. И уха правого нет вовсе.
     "Леший! Настоящий лесовик-хозяин! Вот попал-то!"
     - Здорово, соседушка!  -  скрипуче  поздоровался  леший.  Прищурился,
поглядел. - Ба! Да это и не сосед!
     Богуслав охолодел, но испуга старался не казать.
     - Откуда ж ты забрел, родич? Из каких лесов? - допытывался старик.
     Венед несмело указал перстом на восток:
     - Из-за Лойды да из-за Тялшина я...
     "И вовсе он не востроголовый, - подумал Богуслав растерянно. -  Черти
ж все востроголовые. А этот - нет. Может впрямь, переодетый?"
     Однако присмотрелся и зажмурился в отчаяньи: у старика не было  тени.
Точно, леший!
     Нечистый приблизился, шумно дыша, Богуслав едва не  пошатнулся  -  от
него разило крепким пивом!
     - В гости, значит? - молвил леший и вдруг громко икнул. - Хик-к!
     Богуслав бестолково хлопал глазами. Старик вздохнул:
     - Пошли выпьем, что ли? Именины у меня сегодня, родич.
     Венед покорился. А что оставалось? Едва ступить  успели,  закружились
вокруг них елки да дубы, учинили хоровод, тропа с оврагом пропали,  как  и
не было, а стала поляна широкая с рубленой избушкой посредине.  С  каждого
бревна сивыми гроздьями свисали мохнатые  лишайники;  у  стен  возвышались
здоровущие  ядовито-красные  мухоморы.  Сама   собой   отворилась   дверь,
заскрипела на весь лес.
     - Входи! - пригласил хозяин, полуобернувшись из пороге.
     "Пропаду!" - отчаянно подумал Богуслав, ныряя вслед.
     В избушке было  тепло  и  сумрачно.  Из-под  ног  шарахнулся  толстый
удивленный заяц. Леший на него по-разбойничьи засвистал.
     - Садись, родич!
     На столе румянились блины, полная  миска,  стояла  резная  деревянная
чаша со сметаной и другая со смородиновым вареньем. И еще небольшая ендова
с солеными крепкими грибочками.
     Богуслав с опаской опустился на грубую дубовую скамью, словно на ежа.
Леший грохнул на  стол  объемистую  бадью  с  хмельным  и  мигом  наполнил
устрашающих размеров кружки.
     - За именинника? - несмело предложил Богуслав.
     Леший благодарно кивнул,  поднял  кружку  и  порядком  отхлебнул.  По
буйным его усам потекла обильная пена.
     Отведал  напитка  и  венед,  довольно  крякнув  -   не   какое-нибудь
деревенское полпиво. Знатное питье!
     - Ух! Куда как с добром! - восхитился Богуслав  совершенно  искренне.
Леший только хмыкнул.
     Выпили еще по одной, закусили грибами.  Страх  незаметно  улетучился,
старик вдруг стал милым и дорогим, что твои родич. Шумит слегка в  голове,
однако ж здорово!
     К четвертой кружке Богуслав встал.
     - Какие именины без подарка? Держи, хозяин, носи-не переноси!
     С этими словами снял венед расшитый атласный  пояс,  какой  мать  ему
подарила прошлой весной, вещь любимую и красивую, и протянул старику.  Тот
принял, глаза сверкнули, видать понравился подарок.
     - Ну, спасибо, родич. Уважил! Никто мне доселе подарков не делал...
     За второй бадьей гуляки обнялись.
     - А знаешь, друже, - сказал Богуслав, осоловело глядя на лешего. - Не
скрою от тебя правды. (буль-буль!)
     Старик попытался сосредоточить взгляд ка венеде. Удалось, хотя  и  не
сразу.
     - Я ведь человек! Ж-живой!
     - Ну и что? - ответствовал леший. - Я знаю. Сразу понял. Дак  ведь  и
среди людей хорошие попадаются. Давай лучше за лес мой выпьем? Чтоб  стоял
он, всех перестоял! А?
     - А-гей!
     Со стуком встретились кружки.
     - Уф-ф! Наливай еще, хозяин!
     Пиво с клокотанием полилось из бадьи.
     - Я ведь быстро смекнул, что ты не леший, а людского роду-племени...
     Венед захохотал:
     - А я наоборот, тебя за человека переодетого принял. Вот потеха!
     Посмеялись. Леший, обняв Богуслава, изливал ему  душу  (ибо  и  черти
спьяну имеет душу):
     - Ты не думай, я не злюка, даром, что нежить. Людей редко трогаю.  Те
конники едва поллеса не сожгли, злодеи. Как не  проучить?  А  вот  намедни
заблудился мужичонка в дальней пуще. Проклинал меня, страсть, хотя я его и
не думал водить. Показался. Так, мол, и так, объяснил бедняге, что не  при
чем. Домой отвел; а он  мне  из  селения  блинов  вон,  приволок.  "Держи,
говорит, жена передала. Ешь на здоровье."
     Леший вновь взялся за кружку.
     - Ты молодец, однако, что не  испужался.  Не  люблю  пужливых!  Давай
теперь за смелость выпьем!
     Бам-м! Выпили.
     Приговорили помалу и вторую бадью. Третью леший, пошатываясь, выкатил
наружу и вышиб кулаком крышку. Сели, обнявшись крепче прежнего, на пороге,
черпая кружками прямо из бадьи и глядя на потемневшую стену леса.
     - Споем, что ли? - предложил леший. -  Люблю  я  ваши  людские  песни
петь.
     - Непременно споем! Вот эт-ту: "Ой, на горе ветер свищет!"
     Леший подхватил зычным  дивным  голосом.  На  славу  спели.  Потом  и
"Походную" затянули, и "Чудный  месяц",  "Веселого  зайца"  (эту  леший  с
особой радостью пел, даже кружкой по бадье ритм отстукивал) и "Реченьку".
     Спели, выпили, отдышались.
     - А нашу венедскую-слободскую знаешь?
     Леший закивал:
     - Ну а как же!
     И завели с самого начала:

                       Мы не жнем хлеба, не сеем,
                       Нам страда - не страда,
                       Для земли родной для всей
                       Мы заслон - слобода...
                       Малых детушек вскормили,
                       Отымая от груди,
                       Кто с ухваткою и в силе -
                       В слободу приходи!

     Тут и услыхали их Тарус  и  близнецы,  сбившиеся  с  ног,  разыскивая
пропавшего Богуслава. А над лесом гремело:

                       Печенеги да хазары
                       Серым волком снуют,
                       А татары, что ли, даром
                       У дорог стерегут?
                       И стоим, покуда живы,
                       Сколько надо стоять,
                       Чтоб на легкую поживу
                       Не загадывал тать!

     - Наша песня, венедская, - прошептал Вавила чародею. -  Слободяне  ее
поют.
     Тарус прислушался к далеким голосам и покачал головой: ишь, выводят!
     Выводили в два голоса:

                       Вражьи головы сымали
                       Да с плечей-сволочей,
                       Да в загривок натолкали
                       Из печей калачей.
                       Позабудет тать дорогу,
                       Знать, не мил белый свет.
                       Коль споткнулся у порога,
                       Значит, в дом хода нет!
                       Не захочешь, а и будешь сердит:
                       Наша степь не нашей сбруей звенит.
                       Собиралася намедни орда,
                       Разобралася с ордой слобода!

     И Боромир с товарищами-побратимами удивленно вслушивались в пение, не
особо, вроде, и громкое, однако слышимое по всему лесу. Стемнело;  круглый
лик луны, желтый, как масло, взирал свысока на землю.  Беспокойно  вертели
головами песиголовцы,  ставшие  на  ночь  юго-восточнее;  повскакивали  на
севере даты, хватаясь за оружие и внимая непонятным словам.

                       Ужо, молодушки-лебедушки,
                       Не след вам серчать,
                       Добра молодца зазнобушке
                       Не век привечать,
                       Уж такая наша доля,
                       Что сам черт нам не брат:
                       Добрый конь, широко поле,
                       Да каленый булат!
                       Обнимает нас кольчуга -
                       Нам до смерти жена,
                       Нету лучшего досуга,
                       Как с седлом стремена,
                       Али мало ковылями
                       Басурмана полегло,
                       Али мало крови нашей
                       По степям протекло?

     - Хорошо ведь поют, обормоты! - в сердцах сплюнул Тарус. - С  кем  же
это Богуслав наш пьянствует? Не с лешим же?
     Гуляки тем временем закончили:

                       Впереди того немало,
                       Что навеки и брань,
                       Слободу не прогадала
                       Наша Тьмутаракань!

     Такую бравую песню стоило как следует запить.
     - Уф! Молодцы мы, правда, лесовик? Где б я еще ночью вот так спел?
     - Да уж! - подтвердил леший, вздыхая на луну и отхлебывая пиво.
     - И питье  у  тебя  доброе!  И  грибочки  вкуснятина!  Одним  словом,
спасибо, хозяин! Вовек не забуду нашей встречи.
     Леший опять вздохнул:
     - Пойдешь уже? - он вроде бы даже слегка протрезвел. - Пора, что  ли?
У вас, людей, всегда дел по горло...
     Помолчали. Богуслав вспомнил о спутниках, потому и заспешил.
     - Ну, да ладно. Спасибо за компанию! Славно попели.
     Леший с чувством потрепал венеда по плечу:
     - Зовут-то тебя как, человече?
     - Богуславом...
     Вздохнул.
     - Прощай, Богуслав. Может, когда и свидимся...
     - Прощай, хозяин!
     Обнялись на прощание. Богуслав только и успел, что ступить -  исчезла
поляна, и избенка, и леший. Лес словно закружился  в  величавом  хороводе;
р-раз - и оказался венед среди своих, рядом с Боромиром и Омутом. Из  чащи
показались Тарус, Вавила, и Чеслав. Все недоуменно оглядывались: леший  их
тоже завернул невесть откуда.
     - Ну и ну! Богуслав, ты ли  это?  Вот  это  спели,  на  весь  лес!  -
всплеснул руками Боромир.
     - Глядите, глядите - бадья! С пивом небось! -  разглядел  Дементий  и
слегка пнул ее. - Полная!
     "Безобразие да и только", - покачал головой Тарус. Лишь он да  Вишена
видели, как коротко вспыхнули волшебные  изумруды,  вспыхнули  и  медленно
погасли.
     Богуслав доказывал спутникам, что леший - славный парень,  у  чародея
безудержно  разболелась  голова,  а  Славута,  заткнув  секиру  за   пояс,
глубокомысленно заметил:
     - Стало быть, ужинаем сегодня с пивом...
     Наутро голова у Богуслава гудела, словно там поселились шмели.  Тарус
мрачно поднес ему чашу на опохмел.
     - На, испей, обормот.
     Венед жадно  выпил.  Чародей  обернулся  к  Бограду,  лениво  жующему
травинку:
     - Погляди на своего братца, ватаг! А ведь велено было -  всего-то!  -
чужаков пугнуть. Ан нет, весь лес на уши поставили! И с кем,  с  кем  -  с
нечистью! С лешим!
     Богуслав, виновато глядя в землю молвил:
     - Я думал, это кто из вас переоделся... Куда ж мне деваться-то  было?
Струхнул малость... Да и он-то, леший, получше многих людей будет,  я  вам
скажу. Хоть и нечисть.
     - Полно, не оправдывайся. Не за то отчитываю, что пили, а за то,  что
орали на всю округу.
     Взлохмаченный с ночи Богуслав только вздохнул. Не объяснять  же,  что
пиво больно доброе, да душа требовала попеть?

     Моря достигли спустя одиннадцать дней. Шли все время чуть  не  бегом,
лиственные леса и болота Полесья остались  далеко  на  юге.  Здесь  царили
степенные сосновые боры. Казалось, что медные, пышущие здоровьем древесные
стволы тихонько звенят, наполняя воздух тончайшими хрустальными нитями.
     Богуслав эти дни помалкивал: тише воды, ниже травы. Раз только сказал
чародею:
     - Жаль, что сразу не догадался лешего попросить, чтоб датов по  кругу
поводил, а нас прямехонько к ним направил. Где ж его теперь искать?
     Тарус возразил:
     - Оставь, друже. От нечисти помощь примешь - вовек  не  расплатишься.
Сами уж как-нибудь...
     Боле об этом речи никто не заводил. Да и не поговоришь  особо:  днями
шли, за дыханием уследить бы, не запыхаться, какие там разговоры! А ночами
спали без просыпу. Дважды во мраке отбивались от вовкулаков;  Яр  в  гневе
изрубил на кусочки глупого упыря-подростка. Черный меч повиновался хозяину
беспрекословно, чувствовалась и в нем немалая сила.
     А после в воздухе стала угадываться непривычная солоноватая свежесть.
Над лесом часто пролетали белые  птицы  с  перепонками  на  лапах.  Чайки,
вестники моря. Скоро и лес поредел, островками топились невысокие стройные
сосенки на песчаных дюнах.
     Путники торопились. Боромир рвался к берегу, как забияка в  драку.  А
Тарус вдруг начал чаще оглядываться, словно кого-то искал.
     На вершине высокой  дюны  чародей  остановил  спутников.  Перед  ними
разлеглось беспокойное Варяжское море, до самого горизонта, казалось,  нет
ему ни конца, ни края. Гуляли на просторе  белопенные  барашки,  облизывая
голый песчаный берег. Туманная дымка застила даль и скрадывала расстояния,
но ясно виделось: на водной  глади  не  покачивалась  ни  одна  ладья,  на
прибрежном песке никто не оставил ни единого следа.
     - Так-так, -  пробормотал  чародей,  оглядывая  все  это.  -  Похоже,
повезло нам, други. Не смогли северяне уйти морем! Значит, догоним!
     Взгляды путников обратились к западу.  Пустынное  побережье  терялось
вдали; справа море, слева дюны да сосны редкие.
     - Гей, Тарус!
     На дюну взбирались ушедшие было вперед следопыты - Боград, Пристень и
Дементий, теперь оказавшиеся почему-то позади всех.
     - Как след? - нетерпеливо спросил чародей.
     Следопыты приблизились. Боград негромко молвил,  поглаживая  курчавую
бороду:
     - Сворачивает след. Вдоль моря.
     Глаза Таруса заблестели: сбывались его надежды и  догадки.  Он  вновь
поглядел на запад. Так смотрят лисы в сторону курятника.
     - Намного ли отстаем, как думаешь? А Боград?
     Венед пожал плечами:
     - На день, около того.
     Чародей согласно кивнул, продолжая всматриваться вдаль.
     - Не туда глядишь, чародей. Даты довернули на восток.
     Слова Бограда поразили всех,  словно  гром  в  январе.  Тарус  рывком
обернулся.
     - На восток? В своем ли ты уме, Боград? Что им там делать?
     Такого изумления за чародеем никто  не  помнил.  Ветер  развевал  его
длинные волосы, а древнее море невозмутимо шумело,  мерно  накатываясь  на
песчаный берег.

     15. ТРИ ЗВЕЗДЫ И ТРИ МОЛНИИ

     Почему Йэльм решил идти на восток он и сам толком не  понимал.  Ладьи
должны были вернуться за ними лишь осенью, сейчас  же  лето  только-только
пошло на убыль. Дышала в затылок погоня, ярл это чувствовал, Сначала думал
свернуть на запад и уходить к  родным  фиордам  сушей;  однако  чем  ближе
подбирались к морю даты,  тем  сильнее  становилось  желание  свернуть  на
восток. Йэльм не знал, что там. Но туда тянуло  словно  магнитом.  Остатки
дружины  подчинились  ярлу  с  радостью,  хотя  никто  не  задумался,  чем
привлекает его сторона восходящего солнца.
     Даты  просочились  сквозь  вереницу  пологих   песчаных   дюн;   море
плескалось по левую руку от них.
     Каждый новый шаг уводил  все  дальше  от  Лербю-фиорда  и  мысли  эти
наполняли тревогой сердца воинов,  но  тревога  смешивалась  с  непонятной
радостью, охватившей всех датов после поворота на восток.
     Скоро морской берег изогнулся  к  северу,  даты  вновь  углубились  в
дремучие чужеземные леса.

     Странное дело: на восток за датами идти оказалось легче,  чем  доселе
на север. И уставать стали меньше, и след беглецов  яснее  виднелся.  Хотя
расстояние между северянами  и  боромировым  отрядом,  похоже,  оставалось
прежним, чуть больше дня пути.
     Все лойдяне повеселели, чаще улыбались. Отчего - не стали гадать. Лес
принимал  их  без  злобы.  Приветливо  махали  ветвями  сосны  да  березы,
беззаботно считала непрожитые  кем-те  годы  далекая  кукушка,  барабанной
дробью салютовал дятел. Отъевшееся уже зверье мало  заботили  спешащие  по
своим делам люди. Волки вообще не показывались на глаза,  хотя  следов  их
вдоль ручьев да озер хватало, медведи бурыми  косматыми  шарами  замирали,
провожая путников беззлобными взглядами. Зато  стрекот  сорок  преследовал
отряд неотступно. Казалось, целая стая крикливых птиц увязалась за  людьми
и отставать вовсе не собирается.
     Впрочем, на них никто не обращал внимания.  Разве  только  Яр  иногда
зачем-то швырял  в  сорок  валежинами  -  из  озорства,  что  ли?  Его  не
поддерживали, но и не останавливали.
     Боромир часто говорил с Тарусом прямо на ходу, особенно с утра. Время
от времени к ним присоединялись Боград, Роксалан или Вишена  со  Славутой.
Пристень с Дементием следопытствовали  впереди,  порой  даже  на  ночь  не
возвращаясь к  отряду.  Разводили  свой  костер,  а  с  рассветом  первыми
снимались с ночевки.
     Даты разделились на девятый день после поворота  на  восток.  Миновав
светлые рощи и медные дубравы Тумани треть северян неожиданно  направилась
на юг; остальные продолжали резво топать к  восходу.  Какая  группа  несла
ларец с Книгами  гадать  было  бесполезно,  а  посему  Боромир  с  Тарусом
порешили пустить по  их  следу  шестерых  чикмов  -  Роксалана,  Пристеня,
Дементия, Палеха, Атяша, и Прона, и вдобавок Омута; сами же  поспешили  за
остальными.  Спустя  три  дня   история   повторилась:   оставшиеся   даты
разделились поровну, половина свернула к югу, другая двинулась по  плавной
дуге, все больше склоняясь к юго-востоку. Теперь на юг отправили  шестерку
венедов с Яром. Тарус велел Бограду присматривать за хлопцем. Неровен  час
случится что... Темный клинок, плащ, рубины...
     За три дня следы последней группы датов отклонились  почти  точно  на
юг. Зачем понадобилось им делиться, чтобы идти тремя группами  в  одном  и
том же направлении? Может, хотят разделить и людей Боромира? Какая  группа
несет Книги? И зачем, скажите на милость, было  забираться  так  далеко  к
северу? Шли бы сразу на восток от пещер дулебских,  и  все  тут.  Так  нет
же... Тарус терялся в догадках.
     Сухой восточный ветер застревал в пыльных  кронах  невысоких  корявых
деревьев. Небо словно выцвело: куда подевалась  его  бездонная  голубизна?
Стало оно  белесым,  жарким.  Справа  все  явственней  обозначалась  река.
Сначала малый ручей, после - речушка-озорнушка, а потом - могучий  плавный
поток, впитывающий в себя другие реки и ручьи. Лес  редел,  распадаясь  на
отдельные группы деревьев. Это значило лишь одно: приближались  путники  к
печенежским землям. Все труднее  отыскивались  дрова  для  костра,  меньше
зверья попадалось навстречь, зато вдоволь лойдяне ели  необычайно  вкусной
востроносой рыбы, черной и крупной, которой кишели местные  воды.  Славута
легко добывал ее, насадив на костяной крючок длинных речных червей. Вечера
выдавались все чаще тихие; легкий дымок костра  столбом  поднимался  прямо
вверх. Купава обычно возилась у костра, готовила  снедь;  Боромир,  Тарус,
Похил,  Озарич,   Вишена   и   Славута,   выкупавшись,   некоторое   время
блаженствовали на песке у воды, давая отдых  натруженным  ногам.  Так  же,
вероятно, поступали  и  венеды,  если  шли  недалеко  от  противоположного
берега. Хотя, вряд ли. Свернули они раньше, чем приблизились к реке.
     Утром поднимались рано, до света, и тотчас  отправлялись  в  путь  по
свежим следам датов. Похоже на  то,  что  северяне,  непривычные  к  пешим
переходам, все сильнее уставали и лойдяне их постепенно нагоняли.  Впереди
всегда шел Тарус, замыкал семерку обычно Боромир. Крохотное  облачко  пыли
вздымалось до уровня колен  при  каждом  шаге.  Часто  попадались  крупные
камни, рыжие, угловатые, шершавые.  Вишена  привык  к  гладким  ледниковым
валунам, серым  и  округлым;  эти  же  непривычные  глазу  глыбы  казались
осколками чужих неведомых миров.
     Погоня завела их далеко в чужие земли. Вишена слыхал когда-то об этой
громадной Реке от венедов, сам же доселе ни разу ее не видел. И не слыхал,
чтобы кто-нибудь из венедов  переправлялся  на  левый  печенежский  берег.
Смутное чувство вселилось в  Пожарского:  далеко  родной  край;  скоро  ли
доведется его увидеть?
     Река  со  слабым  шелестом  накатывала  на  песчаный   берег   ровные
зеленоватые волны. Над путниками кружила  пустельга,  высматривая  добычу;
Тарус наблюдал за ней, прищурив глаз.
     - Что не так, чародей? - не останавливаясь спросил Вишена.
     Тарус, задрав голову, продолжал глядеть на небо.  Стал  и  Вишена,  и
остальные. Подошли Боромир с дреговичем.  Птица  тем  временем  слетала  к
северу, туда, откуда пришли лойдяне, покружилась там и  вернулась.  Теперь
парила точно над головами путников.
     -  Нешто  так  близко?  -  глухо  молвил  Боромир.  Все  его  поняли:
песиголовцы. Последние дни дым их костра был ясно заметен. Так же,  как  и
дым костра датов.
     Тарус вздохнул:
     - Идем, други. Авось повезет...
     Пыльные  облачка  вновь  заплясали  под  ногами.  Следы  датов   ясно
виднелись на земле; шли те никуда не сворачивая, вдоль Реки.
     Скоро берег стал возвышаться над водой, попадались  небольшие  скалы,
порой обрывающиеся прямо в воду.
     Скалу со знаком первым узрел Вишена.
     - Эй! Глядите, други! Руны!
     Тарус глянул: на гладком камне умелый резец вывел две древневаряжские
руны. Гэнмар, руна судьбы, и Морк, верности  и  постоянства.  Первая  была
перевернута. Внизу, под  рунами,  виднелась  стрелка,  указывающая  влево,
прочь от реки.
     - На Яровом мече такие руны! - узнал Вишена. Как не узнать?
     Тарус лишь головой качнул. Радоваться ли тому, что Яра с ними  сейчас
нет, печалиться ли, он еще не знал.
     Следы датов сворачивали по стрелке.
     - Поглядим! - решил Боромир и взялся за рукоять меча.
     Пошли влево, настороженно зыркая по сторонам  и  старясь  не  шуметь.
Даты тоже, видать, почуяли неладное, следы их изменились.
     Узкая тропа, попетляв меж скал, привела в полого опускающееся ущелье.
Неприступные стены вздымались с двух  сторон,  стиснув  путников  в  узком
рукаве.
     Вскоре тропу перегородила зернистая  красноватая  глыба,  испещренная
надписями на многих языках. Ход огибал ее и справа, и слева.
     Семеро путников замерли, всматриваясь в надписи.  Были  здесь  и  уже
знакомые руны, и  незнакомые  руны,  и  южная  вязь,  и  угловатые  значки
горцев-кочевников   Шакташа,   и   понятные   буквы   ветхой    глаголицы,
складывающиеся в непонятные слова.  Вишена  не  смог  прочесть  ни  одного
текста, остальные, видимо, тоже;  потому  все  с  надеждой  воззрились  на
Таруса.  А  тот  шарил  взглядом  по  надписям,  все  чаще  возвращаясь  к
центральному рисунку, изображавшему ларец со знакомым до странности знаком
на крышке. Тот же знак венчал всю глыбу.
     - Что это, Тарус-чародей?
     Тот шевелил губами, читая. Наконец обернулся к спутникам. Помолчал.
     - Что тут написано? - нетерпеливо заморгал Похил.
     Тарус прикрыл глаза и ответил:
     - Я прочитаю, а вы уж сами решайте, что это может значить.
     И зазвучал его голос, подернувшийся враз  веками,  ставший  таким  же
древним, как истертые ветрами надписи, как сами скалы:
     "Я, Ко, хозяин подземной страны, приду за своим, когда  сойдутся  три
зеленые звезды и три серебряные молнии. Тогда отворятся врата  и  те,  кто
смел - последуют за мною."
     С полминуты слышалось только завывание ветра.
     - Все? - спросил Боромир негромко.
     Тарус кивнул:
     - Эта же надпись повторяется на разных языках. Трех я  не  знаю,  но,
мыслю, это она же.
     - А что она означает, чародей?
     Тарус пожал плечами:
     - Пока только одно: у Книг есть хозяин. И не очень-то  желает  он  со
своим добром расставаться.
     Вишена еще раз поглядел на скалу. Знак... Где-то он уже встречался  с
ним. Но где?  Может,  в  пещере  рубинового  клада?  Звезды  еще...  И  не
какие-нибудь: зеленые! При чем здесь звезды? Подземная страна  -  и  вдруг
звезды...
     - Идем дале! - сказал Тарус, выбирая в какой  из  проходов  сунуться.
Выбрал левый. За "говорящей" глыбой  ход  расширился  и  вывел  в  широкую
котловину, окаймленную отовсюду скалистыми грядами. Вдали виднелись  люди,
шестеро.
     - Даты! - выдохнул Озарич и схватился за меч. Впрочем, северяне  были
далеко.
     Если бы легкокрылая пустельга, реющая в жарком приречном небе,  могла
рассказать, что видит с высоты, поведала бы она вот что.
     Шестеро датов - Йэльм, Бролин, Коек,  Магнус,  Харальд  и  Верворт  -
кольцом окружили ларец и стояли в центре каменного мешка,  ожидая  семерку
Боромира, как раз показавшуюся из хода.
     С юга берегом реки подходили к скалам пятеро  датов  -  Ларс,  Хокан,
Матс, Гунн и Эспен; по пятам их преследовали венеды во главе  с  Боградом;
те и другие недавно свернули к Реке,  кое-как  переправились  и,  влекомые
неведомой силой, поспешили именно сюда, к ларцу.
     Чуть севернее, на противоположном берегу Реки, к переправе готовились
даты из первой отколовшейся группы - Свен, Стрид, Херцог, Огрис и  Юргорд;
вот-вот сюда же должны были поспеть люди Роксалана и Омут.
     Песиголовцы, числом тридцать четыре, уже миновали указатель с  рунами
и стрелкой, резво нагоняя Боромирову семерку.
     Четверо крыланов замерли на верхушках скал, обозревая все  с  высоты.
Волки остались внизу, по ту сторону гряды.
     И, наконец, несколько сотен печенегов, во  главе  с  Алликас-ханом  и
Саятом, пробравшиеся сюда еще вчера, хоронились в жидких кустиках  у  стен
по всей окружности котловины.
     А над всеми, рассекая тугие воздушные струи, кружила и кружила хищная
птица пустельга, крылатый степной охотник.

     Саят, колдовством заманивший сюда датов,  не  слишком-то  обрадовался
урусам, хотя не особо и огорчился. В свою силу он верил.
     Алликас-хан криво усмехался. Вот он, Волшебный Сундук!  Почти  что  у
него, Алликаса, в руках! Не подкачал Саят-Могучий, привел северян прямо  в
печенежские степи, и ходить никуда не пришлось.
     Семерка  урусов  вплотную  сошлась  с  северянами.  Ну-ну,   поглядим
кто-кого!
     Боромир обнажил меч. Главного  воина  среди  датов  он  узрел  сразу.
Широкоплеч, бородат, лицо обветренное, руки все в  шрамах-рубцах.  Йэльмом
кличут. Йэльм-Зеленый Драккар...
     "Что за напасть! - удивился Боромир. - Откуда я это знаю?"
     - Хей-я! - хрипло крикнул ярл. - Держись, южанин!
     Слова были чужие, Боромиру незнакомые. Однако  Непоседа  понял  смысл
сказанного.
     Два клинка сверкнули серебряными молниями и встретились со звоном.
     "Клинки! - осенило Таруса. - Серебряные молнии!"
     Крупные ясные изумруды лучились чистим зеленым светом, один  на  мече
Боромира, другой - на мече дата.
     "Зеленые звезды! Третья - у Вишены!"
     Второй раз клинки Йэльма и Боромира так и не встретились;  окутавшись
мерцающим голубым сиянием они застыли в пяди друг от друга. То же  сияние,
словно волшебный полупрозрачный купол накрыло обоих воинов; мечи не  могли
его прошибить, не могли нанести вред ни дату, ни лойдянину.
     Тарус подтолкнул Вишену:
     - Иди! Ты знаешь, что делать!
     Пожарский нерешительно шагнул  вперед,  обнажил  свой  меч.  Вспыхнул
изумруд, мелькнуло на клинке клеймо мастера - часть того самого знака, что
красовался на ларце  и  "говорящей"  скале.  Вишена  окутался  зеленоватым
сиянием и вплотную приблизился к Йэльму и Боромиру.
     - Воины Грома! - пробормотал с досадой  Саят.  Несмотря  на  все  его
старания троица с изумрудными мечами все же встретилась. Всего, что  могло
произойти дальше, не взялся бы предсказать никто во всем мире.
     Йэльм  и  Боромир  боле  не  помышляли   о   поединке.   Они   слегка
поворотились, чтобы рядом смог стать  Вишена.  Три  меча,  источая  ровный
свет,   сложились   в   дивную   шестилучевую   снежинку,    три    клейма
мастеров-оружейников у гарды слились в законченный знак хозяина Ко.
     Скалы вздрогнули. Знак налился алым светом и отделился от клинков.
     Отряды Ларса и Бограда миновали руны и стрелку. Свен  и  Роксалан  со
своими  воинами  перевалили  за   середину   Реки.   Песиголовцы   ползком
приближались к центру котловины. Крыланы безмолвствовали наверху.
     Воины Грома разняли мечи, но огненный знак хозяина Ко остался  целым.
Задрожали скалы, когда он коснулся земли. С тихим  протяжным  звуком  ушел
знак вглубь; из пробитой им дыры вырвался косматый смерч. Скалы  задрожали
еще сильнее, и вдруг обрушились прямо на засевших в засаде печенегов.  Те,
за миг до обвала почуяв неладное, вскочили на коней и рванулись  к  центру
котловины.  Кое-кто  действительно  спасся,  десятка   четыре,   остальных
погребли под собой рухнувшие утесы.
     Четверо  крыланов,  реявшие  над  долиной,  камнем  пали  вниз.  Один
подхватил ларец с Книгами; трое - Боромира вместе с его мечом.
     В этот же миг уцелевшие печенеги схлестнулись с объединенным  отрядом
лойдян и датов; но вдруг вскочили песиголовцы и перепуганные степные кони,
не знавшие доселе подобных  тварей,  понесли  всадников  прочь.  Битвы  не
получилось. Песиголовцы нападать на людей не стали.
     Смерч, колыхавшийся над котловиной, угас; обломки скал растворились в
дрожащем  полуденном  воздухе,  словно  и  не  было  их  никогда,   вокруг
простерлась ровная степь,  поросшая  сивыми  кустиками  полыни.  Громадная
неясная фигура хозяина протянула призрачную руку,  крылан,  прижимающий  к
груди ларец, кувырком полетел к земле. Ларец подхватил хозяин.
     - Гром и молния! - воскликнул Тарус. - Это не хозяин Ко! Я  не  знаю,
кто это!
     Увы, данный момент был  одним  из  немногих,  когда  все  чародейство
Таруса казалось игрушечным.
     Подхватив ларец на лету,  фигура  осветилась  красноватым  сиянием  и
исчезла, точно так же, как минуту  назад  скалы.  Крылан  сумел  выровнять
полет; остальные трое, не отпуская Боромира, спланировали к своим волкам.
     - Боромир! - воскликнул Вишена и, не раздумывая, вскочил на одного из
печенежских коней.  Его  примеру  последовал  Славута;  секундой  позже  -
подоспевшие венеды, Боград и Богуслав, да еще Яр.
     Анча, вожак  песиголовцев,  в  два  прыжка  оказался  рядом  с  Яром.
Вороненый  клинок  взметнулся  ввысь;  хлопец   выхватил   свой,   готовый
защищаться, но песиголовец не собирался нападать.
     - Ар-роу! Возьми Коготь Тьмы, человек!
     Яр на секунду замешкался, потом протянул левую руку. Анча вложил  меч
ему в ладонь.
     "Диво, да и только. Как я его  понимаю?"  -  подумал  Яр,  не  особо,
впрочем, удивляясь.
     - Гей-гей! - поддал по бокам низкорослому коньку и умчался  вслед  за
венедами.
     Черные волки стрелой неслись к Реке;  кони,  дробно  стуча  копытами,
следом. Яр отстал шагов на сто.
     - Обрыв! Обрыв впереди! - на скаку крикнул Боград Вишене.
     Река приближалась с каждой секундой.
     "Что они, убиться  хотят?"  -  подумал  Вишена,  прижимаясь  к  холке
лохматого коротконогого жеребца.
     А  волки  ветром  пронеслись  к  самому   краю   обрыва,   развернули
аспидно-черные крылья и, плавно взмахивая ими, полетели над Рекой. Вишена,
Боград и Богуслав едва успели придержать коней.
     - Ах ты,  нечисть  лупоглазая!  -  в  сердцах  сплюнул  Пожарский.  У
летающих всадников, конечно, должны быть летающие  звери,  будь  они  хоть
волками, хоть кем. Теперь эта мысль казалась очевидной.
     Громкое ржание прервало мысли Вишены. Подоспел  Яр,  не  придержавший
своего коня, и с разгону ухнул вниз с обрыва. Пожарский и венеды обмерли.
     Плащ на плечах хлопца вдруг  затрепетал,  разложился  надвое  и  стал
крыльями, черными, как  безлунная  ночь.  В  руках  Яра  темнели  на  фоне
белесо-голубого неба два клинка, похожих  как  братья.  Летел  Яр  гораздо
быстрее волков.
     Странная это была битва. Плевались алым пламенем рубины,  все  шесть,
мелькали вороненые клинки и сверкающие на  солнце  полукружья  секир.  Все
смешалось, слилось в единую воздушную пляску-карусель. А после Яр, схватив
в охапку Боромира,  прижимающего  к  груди  три  меча,  грузно  удирал  от
крыланов и волков к обрыву. Когда стало ясно, что  преследователи  его  не
догонят, крыланы отвернули и отстали.
     Тяжело махая крыльями Яр опустился на край обрыва.  Крылья  опали  и,
струясь, стекли  по  плечам,  обратившись  в  прежний  плащ.  Алое  сияние
медленно гасло в глубине рубинов застежки.
     Совершенно ошарашенный Боромир встал  с  колен,  вложил  свой  меч  в
ножны, два других протянул Яру.
     Матово-черные клинки с рунами на гардах впитывали солнечные лучи.
     В это же время несколько южнее пристали к  берегу  люди  Свена;  чуть
позже - Роксалан со своими чикмами.
     Все остальные, и люди, и песиголовцы, опрометью поспешали к обрыву  и
скоро были тут.
     Один из клинков Яр вложил в свои ножны. Второй держал в руке.
     Они стояли тесной группой, почти кругом. Четырнадцать людей Боромира,
одиннадцать датов и тридцать четыре песиголовца.
     - Держи, Анча! Спасибо! - сказал Яр,  протягивая  черный  меч  вожаку
хунткоппов и тот принял его. Слова лежича поняли все.
     К Яру медленно  подошел  Тарус,  пристально  поглядел  ему  в  глаза,
положил руки на плечи.
     - Ты хоть разумеешь, что свершил, хлопче? - тихо спросил чародей.
     Тот пожал плечами:
     - Боромира отбил...
     - Не только, - послышался  знакомый  голос  и  все  обернулись.  Чуть
поодаль стоял белобородый Базун, опираясь на длинный посох.
     - Ты вернул ключ ко всем мирам.
     Яр ничегошеньки не понял, да и остальные тоже, за  исключением  разве
что Таруса.
     - Три  изумрудных  клинка  -  это  ключ,  с  помощью  которого  можно
путешествовать по  мирам.  Три  зеленые  звезды,  три  серебряные  молнии.
Крыланы поэтому и хотели похитить один меч.
     Никто не проронил ни слова.
     - Тот, кого вы разбудили, унес  Книги  в  мир  Красного  Солнца.  Без
Боромирова меча вы туда не смогли бы попасть.
     - Снова за Книгами? - подозрительно молвил Боромир. -  Не  дороговато
ли они обойдутся?
     Базун усмехнулся.
     - Это не просто Книги. Это знание всех миров, которому нет  цены.  Вы
продолжите поиски, раз уж начали их. А ежли не верите, спросите у себя же.
Кроме того для вас самих важно найти Книги, для всего вашего мира.  И  для
меня тоже важно, но об этом как-нибудь попозже, лады?
     Люди и песиголовцы молча внимали,  словно  все  как  один  проглотили
языки. Наконец подал голос Тарус:
     - Кого же мы разбудили, если не хозяина Ко? И почему не его?
     Базун погладил седую бороду.
     - Третий-то меч, тот, что у Боромира, вы сами сработали. Чтоб поднять
хозяина Ко нужен древний изумрудный меч, Звезда и Молния.  Но  где  он?  В
каких землях? Кто знает... Потому и вызвали невесть кого. Мало ли созданий
дремлет в запределье? Со временем поймем.
     Тарус обернулся к Боромиру.
     - Ну, что, Непоседа? Только начинается поход-то. Ты как?
     Боромир оглядел остатки своей дружины.
     - Эх-ма! Будь, что будет. Пока не добудем Книги - не отступлюсь! Так,
чародей?
     Лойдяне одобрительно загудели.
     - А ты, Йэльм?
     Дат воздел сжатый кулак:
     - Хей-я! Мы с вами, южане!
     Тарус обернулся к песиголовцам.
     - Народ арранков с вами, люди! - прорычал Анча и его все поняли.
     Базун усмехнулся в длинную свою бородищу:
     - Чистое тебе братание...
     Три изумрудных клинка потянулись друг к другу,  готовые  сложиться  в
дивную сияющую снежинку, но Базун предостерегающе поднял сухую длань:
     - Своих-то хоть дождитесь!
     И тут на обрыв бок о бок поднялись Свен и Роксалан; за ними  Стрид  и
Дементий - пятеро датов и чикмы с Омутом. Омуту подали руки Огрис и Атяш.
     Они и не думали сражаться, хотя еще вчера считались  врагами.  Клинки
сделали свое дело. Они искали Книги.  Вместе.  Заодно.  Для  всего  своего
Мира.

     МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-27С

     ВНЕПЛАНОВЫЙ ЭКСПРЕСС-ОТЧЕТ

     Время: 157-е сутки, 12.42-13.44-16.50, местное. Объект  покинул  зону
локации. Спустя час зону локации покинул корреспондент Тарус/Т. Еще спустя
три часа - корреспондент Саят/С. Корреспондент Расмус/Р  остается  в  зоне
локации и активности не проявляет. Судя  по  данным  всех  трех  переходов
объект,  корреспонденты  Тарус/Т  и  Саят/С  вошли  в  сектор  ментального
ретранслятора-усилителя ХА-32С, полярные координаты СР424/СА705/СС012.
     Локация покинутой зоны продолжается.
     Конец отчета.

      * КНИГА ВТОРАЯ. ТЫСЯЧА ЗАМКОВ *

     МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-27С

     ВНЕПЛАНОВЫЙ ЭКСПРЕСС-ОТЧЕТ

     В момент входа в зону локации корреспондента Тарус/Т засечена  мощная
энергетическая  волна-стейтор  биологического  происхождения.   Определить
координаты корреспондента не удается.
     Конец отчета.

     1. КОНДОТЬЕР

     Переход был похож на мгновенную смерть. Хотя, что мог сказать  Вишена
о смерти, ни разу не умерев? Но он  почему-то  верил,  что  смерть  именно
такова - мутнеет в глазах, пустота в груди, и - тьма...
     Он очнулся в густой пахучей траве. Где-то  вдалеке  противно  каркали
вороны, словно насмехаясь над его слабостью.
     Вишена приподнялся на руках и сел, машинально проверяя,  при  нем  ли
меч. Меч был на поясе, как обычно. Тогда он встал на затекшие  непослушные
ноги.
     Солнце,  красное  не  в  меру,  клонилось  к  далекому   лесу,   едва
различимому на горизонте. Цепочка холмов перечеркивала равнину, похожую на
мохнатый стол - трава буйно росла везде, куда ни глянь.
     Повернувшись к солнцу спиной Вишена увидел замок. Белый,  с  высокими
островерхими башнями, ясно различимый на фоне вечернего неба.
     Силы быстро возвращались; это  Вишену  обрадовало.  Он  с  удивлением
оглядел себя - плечи покрывал чей-то белоснежный плащ.
     - Ишь, ты!
     Вишена впервые видел такой. Материя незнакомая, тонкая...
     Стоп!
     Он вспомнил, как пробовал наощупь плащ Яра, упавший тому на  плечи  у
входа в дулебские пещеры. Та же тончайшая ткань, но не  аспидно-черная,  а
ослепительно-белая. На  мальчишке  плащ  казался  длинным,  Вишене  же  он
пришелся как раз впору. Застежка с затейливым  гербом  была  прохладной  и
шероховатой, словно резьба на ножнах богатого меча.
     Вся остальная одежда была старой и привычной и давно стала для Вишены
второй кожей.
     Но где же спутники? Где Тарус-чародей, где Боромир, где Славута?  Где
даты и песиголовцы? Ведь было их почти  шесть  десятков  перед  уходом  из
родного Мира.
     "Надо же, - подумал Вишена, - так мыслю, словно  до  этого  только  и
делал, что по разным Мирам шастал. Чудно..."
     Он стоял посреди чужой степи в полном одиночестве.
     "Может, нечисть чего наворотила?"
     На этот случай у Вишены имелся верный и не раз  испытанный  способ  -
волшебный изумруд на гарде  меча,  вспыхивающий,  если  вблизи  оказывался
кто-нибудь из нечистых - леший ли, полевик, черт ли какой - все равно.
     Он медленно взялся за рукоять, опуская взгляд.
     И остолбенел.
     Некогда  сверкающий  клинок   стал   черным,   как   вороненые   мечи
песиголовцев. А на месте волшебного изумруда -  руны,  искусно  отлитые  в
металле.
     Сначала Вишена подумал, что меч подменили. Но подержав  его  в  руках
понял, что ошибается. Та же привычная  рукоять,  знакомая  не  первый  год
балансировка... Даже клеймо  древнего  мастера  сохранилось,  часть  знака
хозяина Ко. Но меч стал абсолютно черным и что это означало Вишена не  мог
знать. Эх-ма, где Тарус-чародей, побратим-всезнайка? Хотя, и он, поди,  не
ответил  бы.  В  эту  весну  Вишена  понял,  что  и  тарусовы  знания   не
безграничны. Миров-то, оказывается, много.
     Вздохнув, Вишена неспешно побрел  к  замку.  Шагов  через  десять  он
наткнулся на ничком лежащего человека. Руки его с короткими пальцами  были
раскинуты, затылок покрывали не человечьи волосы, а скорее пушистый черный
мех, а на макушке торчком стояли остроконечные треуглые уши.
     "Песиголовец..."
     Вишена осторожно перевернул его на спину. На морде,  и  впрямь  очень
похожей на собачью,  застыло  выражение  не  то  удивления,  не  то  муки.
Впрочем, Вишена не был уверен, что истолковал  все  правильно.  Поймут  ли
люди песиголовцев настолько, чтобы разбираться в их мимике?
     Откинув полу плаща Вишена извлек из  дорожной  сумки  кожаную  флягу,
наполненную еще в родном Мире. Вода из печенежской реки струйкой стекла по
плотному  меху;  песиголовец  высунул  длинный  розовый  язык  и   слизнул
несколько крупных капель. Еще через мгновение веки его дрогнули. Вишена на
всякий случай отодвинулся.
     Песиголовец открыл глаза и сел, глядя на Вишену. Взор его был тяжкий,
словно свинцовый, глаза темны и колючи. Но Вишену он, видимо, узнал.
     - Вода? - спросил он. Речь напоминала ворчание какого-нибудь  Полкана
с хутора в Тялшине или Лойде. Чудное создание...
     Вишена протянул флягу песиголовцу. Пил тот истинно по-собачьи:  налил
воды в ладонь и мгновенно вылакал. Тому, что речь чужака  понятна,  Вишена
не удивился: привыкаешь даже к волшебству. А здесь вся округа  волшебством
пропахла.
     Песиголовец вернул флягу, напившись; не  успел  Вишена  водворить  ее
обратно в сумку, в стороне зашуршала трава.
     Обернулись: еще один песиголовец подходил, тряся головой.
     "Ага, - подумал Вишена. - Небось, все наши в траве валяются,  в  себя
приходят."
     Он вскочил и принялся за поиски. Песиголовцы тем временем  ворчали  о
чем-то промеж собой.
     Однако напрасно Вишена бродил, раздвигая высокое разнотравье - никого
не отыскал. Лишь в одном месте задержался, где  трава  была  подозрительно
примята, но вскоре понял, что это он сам  тут  очнулся,  потревожив  тугие
зеленые стебли пастушьей сумки.
     - Эй, плосколицый, - окликнул его один из песиголовцев. - Коли  своих
ищешь, то зря: нет здесь никого. Не труди ноги.
     Вишена вопросительно уставился на них; взгляд сам собой задержался на
влажных черных носах.
     "Ну да, - рассеянно подумал он. - Эти, поди, учуяли бы..."
     - Меня зовут Вишена, - сказал он вслух. Прозвище "плосколицый",  хоть
и отражало в некотором смысле людскую наружность, вряд ли бы пришлось кому
по нраву. Впрочем, как и слово "песиголовец" по отношению к этим  странным
созданиям. Сами-то они звали себя арранками.
     Поколебавшись, один сказал:
     - Гарх... Это имя.
     В иное время Вишена и впрямь мог принять это просто за рык.
     - Урхон...
     Вряд ли песиголовцы,  смертельно  враждовавшие  и  с  дулебами,  и  с
прочими людскими родами, испытывали особую радость, общаясь с Вишеной.  Но
вожак их, Анча, сказал, что покамест арранки  действуют  заодно  с  людьми
Боромира  и  Йэльма,   а   уж   вожакам   своим   псоглавые   повиновались
беспрекословно.
     - Если здесь нет никого, то где же остальные? - спросил Вишена.
     - Не знаю, - отрывисто произнес Гарх. - Здесь только мы трое.
     - Значит, пойдем к замку, - решил Вишена.
     Ничего больше и не оставалось.
     Песиголовцы шагали быстро; на ногах у них было по два сгиба - верхний
как колено у людей, а нижний что у  птиц,  назад.  Из-за  этого  казалось,
будто они ходят полуприсев. И ступня у  них  разнилась  с  человечьей:  не
вытянутая, а округлая и плоская. Сапоги их выглядели очень непривычно.
     Вишена усмехнулся: его  сапоги,  небось,  тоже  кажутся  песиголовцам
странными.
     На полпути к замку встретилась низкая башенка,  сложенная  из  бурого
песчаника. Над тесовой  кровлей  трепыхался  зеленый  флажок.  Дверь  была
крепко заперта снаружи на внушительный засов.
     Когда они прошли мимо, флажок над башней окрасился в цвета Вишениного
плаща.
     Солнце опустилось совсем низко.
     К замку они подошли  в  сгущающихся  сумерках.  Гостей  заметили:  по
стене, позвякивая доспехами, пробежал  воин,  послышались  перекликающиеся
голоса. Скрипнули, отворяясь, ворота.
     Вишена огляделся: рва вокруг замка не было. Странно, он  слышал,  что
любой каменный замок непременно должен  опоясываться  рвом,  полным  воды.
Даже  в  родных  селениях  кое-где  устраивали  подобную  преграду   перед
бревенчатыми кладками-заплотами.
     Песиголовцы теснее прижались плечом  к  плечу:  из  ворот  показались
воины. Семеро. С плеча переднего ниспадал такой же плащ, как и  у  Вишены,
только с алой каймой. Остальные были просто в кожаных куртках  с  нашитыми
металлическими пластинками и гербом на груди: черный орел на  белом  поле.
Все вооружены мечами и короткими пиками; шлемов здесь то ли не признавали,
то ли просто не надели в этот раз.
     - Приветствую тебя, присоединившийся! Вижу, ты привел  двух  чужаков.
Это отрадно.
     Вишена понял  смысл  сказанного,  хотя  каждое  слово  в  отдельности
звучало совершенно незнакомо. Наверное, Тарус перед хождением в  этот  Мир
наложил толмач-заклинание.
     - Назови свое имя! - попросил воин в плаще.  Именно  попросил,  а  не
потребовал, хотя голос у него все время звучал очень властно.
     - Вишена Пожарский, - представился лойдянин.
     - Пойдем, Вишена Пожарский, и ты сразу же получишь обещанные  деньги.
А потом отдохнешь, завтра, не иначе,  битва.  Дозорные  дали  знать:  орки
вышли из Барад-Нарана.
     О чем  толкует  ватаг  белых  воинов  Вишена  не  вполне  разобрался.
Несомненно одно: их принимают как своих, а завтра, видать, враги нападут.
     Ладно. Отдохнем. Разберемся.
     Он кивнул; обернулся к песиголовцам и призывно махнул рукой,  ибо  те
скорее всего понимали в происходящем еще меньше, чем лойдянин.
     Когда проходили мимо стражников ушей достиг слабый шепоток:
     "Странные чужаки какие... Сроду таких не видал..."
     "Я тоже..."
     Ратники шептались еще о чем-то,  но  Вишена  вместе  с  песиголовцами
прошли мимо и слов было уже не разобрать.
     Замок был совсем невелик. Четыре башенки, стены, да мурованные палаты
в центре. Народу в замке раз, два и обчелся:  стражники  на  стенах,  пара
дворовых да несколько  слуг  в  палатах.  Чадили  факелы;  иного  света  в
помещениях не устроили.
     - Вот плата, сказал человек в плаще. - Меня зовут Сириан.
     Вишена машинально принял кожаный кошель, набитый  тяжелыми  монетами.
Заглядывать внутрь он не стал.
     Потом их проводили в маленький покой похожий на горницу где-нибудь  в
небольшом  лойдинском  тереме.  Взгляд  скользнул  по   лавкам   у   стен,
деревянному столу да четырем ложам за плотной занавесью.
     Подали ужин: холодное  мясо,  хлеб,  слабое  красное  вино  и  чудные
красные плоды, каких Вишена прежде не то что не едал, а даже  и  не  видел
никогда. Плоды оказались вкусными, правда мелкие  семена  так  и  норовили
застрять меж зубов. И вино было сносным, хотя и кисловатым. Вишена  привык
к пиву, а вино пил всего раз или два в жизни, в походах.
     Постепенно пришли мысли.  Об  обитателях  этого  странного  замка,  о
завтрашней битве. То, что придется помочь местным, Вишена уже  воспринимал
как неизбежное. Рука сама потрогала монеты под шероховатой кожей.
     "Во, чудаки, денег дали полный кошель. А ежли я сбегу?"
     Но Вишена знал, что не сбежит.
     "Орки вышли из Барад-Нарана..."
     Орками    на    дальнем    западе    называли     всякую     нечисть,
полулюдей-полузверей, однако  ловко  обращавшихся  с  железным  оружием  -
мечами, секирами, палицами - и нрав имевших далеко не мирный.
     "Куда ж меня занесло-то? В какие края? Где други-побратимы?" -  думал
Вишена, засыпая. Песиголовцы, наевшись мяса, сопели на соседних ложах.
     Разбудил их призывный звук трубы. В коридоре дробно  топотали  воины,
бряцая оружием и гортанно вскрикивая.
     Вишена встал и нащупал меч. Вчерашняя слабость сгинула, не оставив  и
следа. От мысли, что  придется  помахать  клинком  Вишена  даже  несколько
оживился.
     Дверь рывком распахнулась - Пожарский и оба песиголовца  зашагали  за
пехотинцем, который повел их наружу.
     На дворе было красно от лучей  восходящего  солнца.  Воины  с  белыми
щитами толпились у ворот; на стенах виднелись длинноволосые лучники, то  и
дело натягивающие тетиву и пускающие  стрелу  куда-то  за  пределы  замка.
Сириан в прежнем плаще выкрикивал команды, пытаясь перестроить  пехотинцев
у ворот.
     Вишена взошел на стену по едва заметно  вытертым  ступеням.  У  замка
было красно не только от лучей солнца  -  несколько  десятков  ратников  с
красными щитами, всадники на волках  в  красных  накидках  приближались  к
воротам замка. Отряд был небольшой, Вишена даже удивился, чего это  Сириан
так волнуется. В неплохо защищенной крепости отбиться от такого количества
нападавших не составит особого труда.
     Он перевел взгляд на орков-всадников. Их волки совсем не походили  на
крылатых зверей, виденных в своем Мире.  Пучеглазые  крыланы,  выходцы  из
каких-то темных мест, оседлали огромных угольно-черных волков; здешние  же
были хоть и довольно крупными, но уж никак не  огромными,  и  вдобавок  не
черного, а серого с рыжими подпалинами окраса.
     Сириан наконец построил своих  пехотинцев  в  некое  подобие  боевого
порядка. Вишена по-прежнему не понимал его суеты.
     Над главной башней замка шевелился,  как  рыбина  в  потоке,  флаг  -
черный орел на белом фоне; восходящее солнце расцвечивало белое  полотнище
в розоватые тона.
     Орки несли свой флаг - белый полумесяц на кроваво-красном фоне. Какой
флаг останется развеваться над замком  после  битвы?  Прежний?  Или  этот,
красный без всякого солнца?
     Строй недругов приближался.  Вишена  не  заметил  никаких  орудий,  с
помощью которых орки смогли бы вышибить крепкие ворота или  взобраться  на
стены. На что они рассчитывают?  Вишена  вдруг  остро  ощутил  себя  здесь
совершенно чужим.
     Он спустился к поджидающим внизу песиголовцам и направился к воротам.
     Едва орки подошли достаточно близко, Пожарский понял,  почему  Сириан
так нервничал несколько минут назад  и  зачем  собрал  всех  своих  солдат
именно здесь.
     Ворота,  крепкие,  окованные  железом   ворота,   казавшиеся   такими
надежными, исчезли. Растаяли в воздухе, как утренний  туман.  Под  высокую
сводчатую арку ступила первая шеренга орков. И тотчас зазвенела сталь.
     Туда, где сшиблись два щитоносных строя, соваться  было  нечего  -  и
Вишена, и песиголовцы привыкли сражаться только мечом и не  имели  никаких
доспехов. И они поднялись на стену.
     Орки-всадники   остановились   напротив   ворот,   ожидая   пока   их
товарищи-пехотинцы прорвут строй  защитников.  Почему-то  они  в  этом  не
сомневались. Сталь звенела и звенела:  крепость  не  собиралась  сдаваться
легко. Вишена ясно слышал даже хриплое дыхание ратников.
     Потом вдруг раздались крики: трое  орков  прорвались  таки  за  спины
воинов в белом и метнулись вглубь двора, к подножию лестницы, что вела  на
стены. Похоже, пора вмешаться.
     Вишена выхватил непривычно черный меч  и  ринулся  вниз  по  истертым
ступеням. Рядом, чуть позади, сопел Гарх. Или Урхон - Вишена не разглядел.
Да  и  трудно  было  различить  псоглавых  без  привычки.  Орки,  спешащие
навстречу, на мгновение замерли, разглядывая человека и арранков, но всего
лишь на мгновение. А затем их мечи со звоном встретились.
     Вишена обрушился на  недругов,  словно  подрубленный  клен,  но  орки
прятались за треугольными щитами,  то  и  дело  пытаясь  клинками  достать
противников. Вишена отбивал их выпады без труда, песиголовец, похоже тоже.
     Когда Вишена поразил своего противника в плечо, оба  песиголовца  уже
расправились с орками. Но сквозь строй защитников прорвались  еще  пятеро.
Вновь взметнулся в замахе черный клинок Вишены и мечи арранков.  Прикрывая
друг другу спины, они встретили орков сталью. На помощь поспешил кто-то  в
белом со стены - наверное, Сириан, смотреть было некогда.  Мельком  Вишена
удивился: вожак, вроде бы, раньше рубился у ворот. Вернее, у места, где им
полагалось возвышаться.
     Прошло еще немного времени, и щитоносцы-защитники легли  под  ударами
длинных пик, в арку гурьбой  ворвались  орки-всадники.  Их  тоже  осталось
немного:  лучники  на  стенах  существенно  проредили  их  строй.   Вишена
погрузился в битву: отбивал удары пик, отмахивался  от  рычащих,  роняющих
желтоватую пену, пастей, кромсал чужую, но  истекающую  такой  же  красной
кровью плоть. Кровь орков пахла сосем как человечья.
     Когда последнего орка прижали к стене и расстреляли из луков, в  арке
вновь появились ворота.  Закрытые  на  крепкий  дубовый  засов.  Окованные
железом, и на вид очень надежные.
     Вишена, тяжело дыша, вытер меч о шерсть поверженного волка. Всадник -
рослый коричневокожий орк, разрубленный чуть ли не пополам, валялся  рядом
в луже собственной  крови.  Он  очень  напоминал  брошенную  при  переезде
тряпичную  куклу,  на  которую  впопыхах  наступили.  Остекленевшие  глаза
глядели куда-то в небо.
     Из защитников замка уцелело меньше половины.
     Сириан, приглаживая всклокоченные  волосы,  приблизился  к  Вишене  и
песиголовцам.
     - Ну и ну! Не думал, что твои чужаки способны так сражаться...
     Арранки глядели на человека  в  грязно-белом,  запятнанном  кровью  и
потом плаще, Вишене показалось - вопросительно.
     - Вчера я,  признаться,  был  несколько  разочарован...  Хотя  -  все
радовались, кондотьеры не приходили к нам несколько лет. Но  рассчитывали,
что приведешь кого-нибудь посильнее - демонов или призраков. Лучше  всего,
конечно, парочку драконов. Таких чужаков, как  у  тебя,  раньше  никто  не
видел. Но сражаются они - за троих каждый! Не хуже демонов...
     Вишена слушал, пытаясь вникнуть. Получалось слабо.
     - Как они зовутся-то? А то мы и не знаем...
     - Арранки, - сказал Пожарский Сириану. - Это Гарх, а это Урхон.
     Один из песиголовцев оскалился.
     - Наоборот! Урхон - это я. Видишь шрам, человек? Запомни, со шрамом -
Урхон, если тебе не под силу различить наши лица.
     Вишена виновато развел руками:
     - Извините, воины, мне  действительно  трудно  вас  различать,  но  я
постараюсь.
     Песиголовцы кивнули.
     -  Где  можно  напиться?  -  спросил  Гарх.  Кончики  розовых  языков
высовывались у них из пастей. Наверное, они бы и  рады  были  их  свесить,
ровно собаки в зной, но в людском обществе стеснялись.
     Сириан подозвал одного из  лучников,  устало  подбирающего  стрелы  у
стены, и песиголовцы ушли за ним на дальний конец двора.
     Вишена хотел честно признаться, что понятия не имеет где очутился,  и
не больше понимает - почему. Не успел: пронзительно закричал  дозорный  на
северо-западной башне.
     - Отряд приближается! Эльфы!
     Сириан нахмурился.
     - Что, опять? - сочувственно спросил Вишена. Для обороны  замка  вряд
ли хватило бы сил.
     Рука Сириана легла на эфес меча, но вынимать оружие  вожак  белых  не
стал.
     - С эльфами у нас последнее время мир... Но кто знает, что у  них  на
уме...
     Вслед  за  Сирианом   Вишена   поднялся   на   северную   стену.   Из
раскинувшегося  чуть   левее   леска   показалась   цепочка   лучников   в
зелено-коричневых одеждах. На длинном луке переднего колыхалось  в  струях
ветра зеленое полотнище с изображением дерева.
     Когда они подошли поближе, Вишена с удивлением отметил, что в цепочке
шло четверо песиголовцев,  а  один  из  людей,  высокий  и  светловолосый,
единственный в отряде с непокрытой головой показался ему знакомым.
     - Хокан! - узнал Вишена дата. - Это Хокан!
     Плечи дата покрывал зеленый плащ.
     Отряд приблизился к стенам замка; предводитель особым образом помахал
импровизированным флагом в вновь повесил лук за спину.
     - Все в порядке,  -  сообщил  Сириан.  -  Сражаться  с  нами  они  не
собираются. Айда, выйдем к ним.
     - Может, лучше пусть они сюда? В зале поговорим, поедим-выпьем...
     Сириан странно посмотрел на Пожарского.
     - Они не могут войти в наш замок.
     Чувствовалось, что Сириан изумлен до глубины души этими словами.
     - Ах, да, я и забыл... - несколько фальшиво вздохнул Вишена. - Ладно,
пойдем.
     К ним присоединилось несколько ратников из команды Сириана,  а  также
оба песиголовца, незаметно возникших рядом. Вмиг  открыли  ворота;  пройдя
вдоль шероховатых стен без малейших следов  хотя  бы  одного  штурма,  они
приблизились к отряду эльфов-лучников.
     Хокан заметно оживился, тоже узнав  Вишену,  а  песиголовцы  гортанно
перекликнулись и хором заворчали.
     - Гляди ты! - покачал головой Сириан. - И у них такие  чужаки...  Хо,
да они еще и знакомы! Великие Кондотьеры! Что творится на наших землях?
     - Эй, а я  тебя  знаю!  -  радостно  заорал  Хокан.  -  Ты  -  Вишена
Пожарский, верно?
     Поморщившись, словно девица от крепкого словца,  Сириан  заговорил  с
предводителем эльфов, предоставив Вишене беседовать с Хоканом без помех.
     - За нами идет еще один отряд, в  нем  твой  друг  Славута!  -  сияя,
словно начищенный перед турниром меч, сообщил Хокан.  -  Мы  уж  отчаялись
тебя искать по Иллурии!
     "Ну вот. Первое полезное знание -  эта  страна  зовется  Иллурия",  -
подумал Вишена непонятно к чему. Чувствовать  себя  ничего  не  разумеющим
остолопом было очень неприятно.
     - Сейчас мы спешим, но как орков вышибем из Хируэта,  наверное  будет
совет в Храме Ветров. Там соберутся почти все.
     Эльфы  и  впрямь  спешили:  Сириан  лишь  коротко  переговорил  с  их
предводителем.  Вскинув   руки   в   приветственном   жесте,   лучники   в
коричнево-зеленых куртках зашагали  на  восток,  к  виднеющимся  на  самом
горизонте холмам.
     Почему-то Вишене показалось, что горизонт в Иллурии куда дальше,  чем
в его родном Мире.
     Он  глядел  на  проходящих  мимо  эльфов,  стройных,  черноволосых  и
большеглазых. У некоторых из-под кожаных беретов  выглядывали  заостренные
уши, а пальцы на руках у них были длиннее и тоньше, чем у людей. Но больше
всего поражали их  глаза  -  огромные  по  человеческим  меркам,  с  косым
разрезом,  бледно-голубые   или   травянисто-зеленые,   с   горизонтальным
щелевидным зрачком.
     Песиголовцы,  замыкавшие  шествие,  обменялись  с  Урхоном  и  Гархом
рычащим кличем.
     - Эх, подоспели бы они чуть пораньше,  -  с  досадой  сказал  Сириан,
провожая процессию взглядом. - На Хируэт пошли, это за во-он той грядой.
     Он указал на темнеющие вдали горы.
     - Видно, решили выбить орков из Восточного Суладора. Давно пора...
     Они вернулись в замок. Сириан сказал,  что  из  Троя  и  Суури  вышла
подмога, значит - будет  конница,  и  это  хорошо.  Вишена  только  хлопал
глазами, слушая объяснения Сириана.
     Второй отряд эльфов появился под вечер. Вернее, появились трое -  два
лучника и Славута-дрегович, а эльфы решили заночевать  в  соседнем  леске.
Вишена был несказанно рад встретить побратима и чуял, что грядет бессонная
за разговорами ночь. Лучники коротко перемолвились с Сирианом и  собрались
на стоянку; Вишена намерился пойти  туда  же,  чем  немало  удивил  вожака
белых. Впрочем, тот начал понемногу привыкать  к  странному  кондотьеру  -
сражается на славу, и ладно. Лишь бы в бою не подводил.
     Гарх и Урхон увязались за  Вишеной,  едва  прознали,  что  с  эльфами
выступили и песиголовцы.
     Лучники чувствовали себя в лесу, словно дома. Вишена сразу это понял:
рядом с ними даже деревья, вроде бы, выглядели свежее.  На  стоянке  горел
костер, совсем не давая дыма, готовилась какая-то снедь. Чуть в стороне на
корточках сидели песиголовцы; при виде Урхона  с  Гархом  они  вскочили  и
принялись  гортанно  завывать:  ни  дать,  ни  взять  -  деревенские  псы,
встречающие собрата с охоты.
     Пока шли, Славута  все  поглаживал  верную  свою  секиру  и  довольно
щурился. Вишена  порывался  задавать  вопросы,  но  побратим  отмахивался:
"сейчас", да "сейчас". Он почему-то решил, что  Пожарского  нужно  сначала
накормить.
     Еда у эльфов оказалась вкусной и сытной - что-то вроде мясного пирога
череп, похожий на собачий, только гораздо крупнее,  щерился  ему  прямо  в
вода-водой, а на вкус - сладковатое,  чуть  терпкое.  Как  выпьешь,  будто
жидкий огонь по жилам разливается, усталость снимает вовсе.
     Еще как следует не дожевав, Вишена пихнул дреговича локтем:
     - Ну, будет томить, рассказывай. У меня с утра  голова  пухнет  -  не
понимаю ни синь пороха...
     - Когда ты пришел? - спросил Славута вместо ответа.
     - Вчера. Под вечер.
     - С песиголовцами?
     - Да, с двумя. Очнулся в чистом поле, гляжу - замок вдали...  Туда  и
подался. А меня -  чудаки,  да  и  только!  -  золотом  встретили.  Во,  -
Пожарский побренчал кошелем, - сколько! С утра орки навалились...
     - Понятно, - перебил Славута. - Слушай с самого начала.
     Дрегович отхлебнул  эльфийского  питья;  Вишена,  дожевывая  "пирог",
умостился поудобнее.
     - Вперед всего скажу, друже: этот  Мир  странен  и  непохож  на  наш.
Колдовство да чародейство здесь иные, чем ты привык  дома.  И  люди  живут
совсем иначе. Большею частью  -  в  замках.  Наподобие  этого,  -  Славута
неопределенно повел рукой в сторону твердыни Сириана. - Замков  разбросано
по разным землям тьма-тьмущая, сколько - никто и  не  знает.  Говорят,  их
построили еще до того, как сюда пришли люди. Тогда замки были  пусты,  как
коридоры в дулебских пещерах.
     Вспомнив о подземельях, где совсем недавно удалось  побывать,  Вишена
поежился.  Освобожденную  от  векового  сна  Тень  вспомнил,  поединок   с
нагоняющей отчаяние трехголовой тварью...
     - Но однажды кто-то из стародавних чародеев прорубил ход в этот  Мир,
и сюда попали люди, а  также  несколько  народов  из  дальних  краев.  Они
захватывали пустые замки, проникая в этот  Мир,  названный  Иллурией,  все
глубже. Шли годы, даже столетия,  пустых  замков  оставалось  все  меньше,
находить их было  труднее  день  ото  дня.  Отчего-то  началась  война  на
северо-востоке, потом на западе, народы Иллурии передрались между собой  и
стали отбивать замки друг у друга. Тут-то и  выяснилось,  что  замки  дают
только видимость защиты: если приближается враг, ворота исчезают. Почему -
не знаю, это какая-то древняя магия.
     Собственно, с тех пор мало что изменилось. Так и воюют  за  обладание
замками, иногда объединяясь с соседями против кого-нибудь.
     Изредка сюда  проникают  чужаки,  вроде  нас  с  тобой,  и  тогда  им
приходится воевать за  одну  из  сторон.  Часто  местные  народы  вызывают
подмогу за деньги; те кто  откликается  обычно  приводят  с  собой  всякую
нечисть, полезную в битвах...
     Теперь стало понятно: Вишену  приняли  за  такого  воина-наемника,  а
песиголовцев - за его колдовских подручных...  Потому  и  золото  вручили,
чтоб воевал на стороне Сириана, а не переметнулся к тем же оркам.
     - Вот оно что, - пробормотал Вишена.
     Дрегович на миг запнулся, потом продолжил:
     - Когда Тарус уводил нас из печенежских степей, он  полагал,  что  мы
попадем в этот Мир все вместе, однако чье-то колдовство разбросало нас  по
всей Иллурии. Я, вот, в лесу  оказался,  меня  эльфы  подобрали,  Тарус  и
Роксалан   -   на   севере,   у   мореходов,   Боград   и   Похил   -    у
степняков-наездников... Датов и песиголовцев тоже раскидало.
     И еще нас растянуло по времени: тебя ждем  уже  давно,  ты  из  наших
последний, остальные уже все здесь.
     Вишена слушал, не веря ушам.  Какой  же  надо  обладать  силой,  чтоб
такого наворотить! Да еще провести доку-Таруса...
     - Ты давно здесь? - ошеломленно спросил он.
     - Почти год, - ответил дрегович. - А Тарус - все  четыре.  Он  первым
сюда попал.
     - А Боромир где?
     - За горами, у гномов. Купава с ним, венед Гонта, Озарич и дат  один,
Эспен. Ну, и песиголовцев там хватает, стянулись к своему ватажку.
     - А к оркам никто не попал?
     Славута вздохнул:
     -  Попали...  Трое  датов:  Бролин,  Харальд  и  Херцог.  Да   быстро
разобрались, вырезали всех в замке, а после  эльфов  пустили.  С  эльфами,
добро, Хокан и Ларс были, а то бы положили их,  пожалуй,  на  месте...  Из
луков эльфы бьют, скажу тебе...
     Славута восхищенно поцокал языком и качнул головой.
     - В общем, Тарус уже прознал,  что  ты  объявился,  назначен  большой
совет. Вот выставят орков из Хируэта и Дуйнота, тогда и соберутся все. Как
раз весь Суладор очищен будет, к Храму Ветров свободный проход откроется.
     Протянув  руку,  Славута  подобрал  кожаный  мех  с  питьем,  ослабил
горловину, отхлебнул; тонкая струйка скользнула по небритому подбородку.
     Вишена внимал, пытаясь запомнить и представить себе всю Иллурию.
     - Слышь, дрегович, сколько здесь всего народов? Много, поди?
     - Нет, - покачал головой Славута. - Всего-то восемь. Там, - он указал
на восток, - живут варвары. Там море, ветер, и вечные шторма.  Их  цвет  -
желтый. На полпути от земель варваров к нам лежат  леса,  там  хозяйничают
эльфы, зеленый Народ. Здесь, как ты уже понял, правят белые люди, воинство
Сириана. Земля эта зовется Суладор.
     Севернее, за проливом, лежит Лореадор. Юг и  юго-запад  его  занимают
высокие и крутые горы; под горами выстроили свое царство гномы, мастера  и
рудокопы. Их флаг коричневого цвета и на нем изображен  молоток.  Севернее
гор  сплошные  равнины,  по  которым  кочуют   всадники-степняки.   Воины,
Пожарский, каких мало. Ох и помучились мы, пока мир с ними наладили...  До
сих пор вздрагиваю, когда вижу их  флажки  -  бело-голубые,  кстати  -  на
кончиках пик.
     За следующим к северу проливом расположена похожая на подкову  земля,
Танкар, край мореходов-прибрежников.  Они  называют  себя  Воинами  Лунных
Заводей, и на синем их флаге желтый трезубец, похожий на отражение  месяца
в зыбкой  волне  прилива.  Тарус,  первым  проникший  в  пределы  Иллурии,
появился именно в Танкаре.
     Дальше к северу есть еще один большой остров с  несколькими  замками,
которые постоянно  переходят  из  рук  в  руки.  Сейчас  там  обосновались
прибрежники, похоже - надолго.
     Славута перевел дыхание, и, спустя  несколько  мгновений,  возобновил
рассказ:
     -  К  востоку,  тоже  за  проливом,  на  земле,  названной  Хаэнедор,
хозяйничают орки. Правда, их  столица  расположена  севернее,  в  пределах
южного Аргундора, но в Хаэнедор они просочились  давно  и  удерживаются  в
своих замках прочно. Ты уже видел их цвета - красные.
     Ну, а северный Аргундор, большую долину за горными цепями, замкнутыми
в почти непреодолимое кольцо, заняли люди. Издавна у  них  союз  и  добрые
отношения с орками, а с остальными они всегда воевали. Их флаги черны, как
ночь, и поклоняются  они  Смерти.  В  их  рядах  сражается  самая  злобная
нечисть, наши лойдинские черти по сравнению с ней - дети малые.
     Когда пришел Тарус, мир  был  лишь  между  прибрежниками  и  гномами,
остальные воевали  каждый  со  всеми.  Потом  появились  Боромир,  Боград,
Роксалановы  чикмы;  среди  западных  варваров   объявился   Йэльм-Зеленый
Драккар; эльфы нашли Хокана и меня в своих лесах... В общем,  нам  удалось
помирить почти  все  народы:  только  орки  и  люди  Аргундора  продолжают
нападать на пограничные замки...
     - Скажи, Славута, - перебил побратима Вишена, - а зачем нам встревать
в войны Иллурии? Мы пришли сюда не за  тем,  чтобы  выкуривать  из  замков
одних, помогая другим. Помнится, Тарус говорил...
     - Тарус тебе об этом и расскажет, - в свою очередь перебил  дрегович.
- А коротко скажу: оттого, что Яр сражается за людей Аргундора. И  наотрез
отказывается поговорить с Тарусом.
     Вишена невольно вздрогнул. Яр, мальчишка,  которого  выбрал  хозяином
колдовской меч; мальчишка, разбудивший древнюю нечеловечью магию  рубинов,
а потом - дремлющую под горами Тень...
     - У него теперь меч с сапфиром. И он нужен Тарусу, а значит,  и  всем
нам. Так что воевать придется, Пожарский. Чего бы это нам не стоило.
     Вишена снова ощутил, что находится в самом начале пути,  хотя  совсем
недавно казалось, что поход за Книгами  заканчивается.  Так  бывает:  цель
представляется близкой, потому что ясно видна впереди, но уже устали ноги,
отшагавшие много верст, а цель приблизилась совсем чуть-чуть, если  вообще
приблизилась, и ты идешь, идешь, закусывая губу и унимая усталость, твердя
про себя: "Ну, вот,  еще  немного  -  и  все,  дойду",  но  коварная  цель
по-прежнему маячит на горизонте, и манит обманчивой близостью...
     Эльфы-лучники, заворачиваясь в плащи, укладывались  спать  у  костра.
Песиголовцы, сбившись в тесный клубок, уже улеглись, тихонько ворча. Перед
завтрашней битвой каждый стремился отдохнуть и урвать у  судьбы  несколько
лишних мгновений сна.
     - Пойду я, пожалуй, - сказал Вишена. -  Завтра,  поди,  против  орков
выступать. А я вроде как золото отрабатывать должен...
     Пожарский поднялся, крепко сжал  ладонь  дреговича,  и  направился  к
замку, смутно чернеющему на фоне звездного неба.
     На высокой башне, где  бдил  часовой,  мерцал  одинокий  колеблющийся
огонек.

     2. БИТВА ЗА СУЛАДОР

     Степь тянулась навстречу, похожая ровный зеленый  стол.  Трава  сочно
хрустела  под  ногами;   непривычным   казался   лишь   красноватый   свет
иллурийского солнца.
     Сириан вел человек семьдесят -  щитоносцев,  лучников,  копейщиков  и
пяток  высоких  бородатых  воинов  с  косичками,  вооруженных  тяжеленными
молотами. Часть из них  пришла  откуда-то  с  юга,  из  замка,  зовущегося
Мартос, столицы белых, часть к утру просто очутилась во дворе.  Вишена  не
видел как они появились, но и не слышал ночью звука отворяемых  ворот.  Он
больше не пытался разгадать законы чуждого волшебства, просто принимал все
как есть.
     Над башенкой из бурого  песчаника  развевался  зеленый  флаг  эльфов.
Сначала Вишена подумал, что здесь стал  на  отдых  отряд,  с  которым  шел
Славута, но башня была пуста.
     Но когда первые воины Сириана  поравнялись  с  ней,  флаг  на  глазах
посветлел, а черный силуэт дерева вдруг потек, изменил форму, втянул ветви
и раскинул крылья, а потом обрел вид летящего орла.
     Вишена даже остановился, разглядывая изменившееся полотнище. В  спину
неловко ткнулся песиголовец, дремлющий на ходу.
     - Ар-рр! В чем дело, человек?
     Вишена обернулся и взгляд его остановился  на  белеющем  под  шерстью
шраме на щеке псоглавого.
     - Гляди, Урхон: эти башни запоминают, кто последний мимо них  прошел.
И меняют цвет флага сообразно с этим. Странно, правда?
     Урхон и идущий позади него Гарх коротко взглянули на белое полотнище.
     - Я удивлюсь, если это последняя странность этого края,  -  проворчал
Урхон и смешно пошевелил ушами.
     Вишена вздохнул и стал нагонять оторвавшуюся цепочку воинов.
     К полудню, когда устроили короткий привал, Вишену подозвал Сириан.
     -  Здесь  руины  есть  неподалеку.  Надо  бы  заглянуть.  Раз  уж  ты
свеженький пожаловал...
     Поразмыслив, Вишена открылся:
     - Вот что я скажу тебе, Сириан! Наверное, к  вам  должен  был  придти
кто-то другой вместо меня. Я не отказываюсь сражаться за вас,  просто  мне
нужно  все  поподробнее  растолковать.  Не  разумею  я   в   вашей   жизни
ничегошеньки... Объясни по-людски: что за руины? Зачем туда лезть? Лады?
     Сириан не очень удивился, и охотно стал просвещать Пожарского.
     - В старые времена маги разрушили  несколько  сот  замков.  Отсюда  и
руины -  они  разбросаны  по  всей  Иллурии.  Входить  туда  могут  только
пришельцы; пришельцев легко отличить по вот таким плащам, - Сириан  слегка
подергал за белую ткань, струящуюся с плеч Вишены. - Простые воины  всегда
видят  руину  пустой,  даже  если  она  занята.  Обыкновенно  там  селится
какая-нибудь нечисть: земляные драконы,  демоны,  призраки,  айагры.  Чаще
всего  с  ними  приходится  сражаться,  один  на  один,  но   иногда   они
присоединяются в войску потревожившего их  кондотьера,  иногда  откупаются
золотом, иногда сулят новое заклинание или волшебные вещи. В общем, раз на
раз не приходится. Разберешься на месте.
     - Добро, - вздохнул  Вишена.  И  пробормотал  негромко,  -  только  с
нечистью я еще и не связывался... Тьфу ты, пропадь...
     - Я с тобой не пойду, - предупредил  Сириан.  -  Орки  могут  выслать
отряд навстречу. Так  что  бери  своих  чужаков  -  и  вперед.  После  нас
нагонишь. Руина во-он там... Холм раздвоенный видишь? На него  взберетесь,
сразу увидите, рядом с рощицей... Там еще башенка такая же стоит.
     - А ежли я не одолею того, кто в руине хоронится? Что тогда?
     Сириан развел руками:
     - Извини, раз нанялся - придется лезть... Хотя, кондотьеров убивают в
руинах редко... Одного из десяти. Чаще они гибнут  при  штурме  очередного
замка.
     - Понятно, - буркнул Вишена. - Утешил, благодарствую...
     Песиголовцы молча стояли рядом.
     - Пошли, что ли? - сказал им Вишена и зашагал  в  сторону  приметного
холма. Белоснежный плащ трепетал на легком ветру.
     Песиголовцы споро  переставляли  свои  ноги-ходули  с  дополнительным
сгибом, Вишена за ними  едва  поспевал.  Что  Гарх,  что  Урхон  постоянно
шевелили влажными черными носами, то и дело облизывая их розовыми  лентами
языков. С такими спутниками нечего было  бояться  проворонить  приближение
недругов - людей ли, орков ли, еще ли кого.
     "Хоть в этом повезло", - подумал Вишена.
     С одной из макушек холма ясно виднелась березовая рощица, а  рядом  с
ней - полуобвалившиеся стены. Башни разрушились  почти  полностью,  только
корявые остовы напоминали о них; серый  камень  много  где  зарос  мхом  и
лишайником; на месте ворот зиял темный провал.
     Когда они приблизились, стала видна башенка, о  которой  предупреждал
Сириан. С холма  ее  было  не  разглядеть,  мешали  развалины.  Когда  она
открылась взгляду, Вишена рассмотрел желтый флаг с языками алого пламени.
     "Гм! - напрягся он, вспоминая рассказ Славуты. - Судя по цветам - это
варвары штормового Суладора,  если  я  ничего  не  спутал.  Чего  они  тут
искали?"
     Оба  песиголовца  при  виде  башенки   не   проявили   ни   малейшего
беспокойства. Тот, кто проходил здесь когда-то, давно покинул эти края.
     "Может, они руину и выскребли?" - подумал Вишена  с  надеждой.  Лезть
под землю и рубиться с неведомой нечистью совсем не хотелось. Все  в  этом
Мире было чужим, непонятным и холодным.
     Они приблизились к арке, где некогда появлялись и исчезали обманчивые
ворота. На полуобрушившейся стене сидело несколько галок, глядя на  Вишену
и арранков с  некоторым  подозрением,  но  без  страха.  Видать,  люди  им
встречались нечасто.
     Во  дворе  было  пусто,  если  не  считать  полусгнившей  коновязи  и
расколотой поилки для лошадей. Чернел наподобие  драконьей  пасти  вход  в
палаты, расширенный кем-то неведомо зачем.
     Перед самым входом  арранки  сдержали  шаг,  принюхались  и  замерли.
Шерсть на их загривках вдруг встопорщилась, оба тихо заворчали.
     Вишена понял, что руина не пуста.
     Он молча вынул  из  ножен  почерневший  в  Иллурии  клинок  и  шагнул
отверзнутому проему. Песиголовцы стали  рядом  с  входом,  словно  стражи.
Взглянув в их карие глубоко посаженные глаза Вишена почувствовал, что  ему
желают удачи.
     Вниз уходили ступени, длинный коридор вел вглубь палат первого яруса;
Вишена поколебался  и  пошел  вниз.  Глаза  быстро  привыкли  к  полутьме.
Впечатывая в пыль следы сапог, Пожарский  спускался  по  крутой  лестнице.
Где-то впереди брезжил  слабый  свет:  верно,  там  была  труба  наподобие
дымохода,  для  воздуха.  Когда  он  спустился,  тишина,  казалось,  стала
звенеть.
     Подвал замка ширился на добрые  полста  шагов,  а  в  длину  превышал
сотню. Зыбкий свет выхватывал в центре неправильной формы пятно, по  углам
клубился плотный мрак. Стараясь не смотреть на свет, Вишена, выставив  меч
перед собой, мелкими шажками направился к ближнему из углов. Нога ткнулась
во что-то твердое: Вишена глянул - горсть камней размером с голубиное яйцо
и большой булыжник с человеческую голову. О него Вишена и споткнулся.
     Размышлял Пожарский всего мгновение. Нагнулся, подобрал мелкие  камни
и вернулся на освещенный пятачок.
     Все углы оставались темными и ничто не нарушало царящего там мрака.
     Размахнувшись, Вишена метнул первый камешек  в  ближний  угол.  Сухой
стук разбудил пяток летучих мышей, с криками они заметались по тесному для
крылатых подвалу. Второй, третий бросок:  в  дальнем  углу  кто-то  тяжело
заворочался, потом разом вспыхнули два уголька-глаза. Между ними  свободно
уместилась бы человеческая ладонь.
     Взгляд был тяжелый и мрачный, как удар булавой. Вишена покрепче  сжал
меч и приготовился к худшему.
     Обладатель кроваво-красных глаз поднялся; был он на две  головы  выше
Пожарского.
     "Час от часу не легче", - подумал Вишена, смахивая выступивший пот  с
чела. И краем глаза заметил тусклое свечение в  своих  руках.  Он  опустил
взгляд:  одна  из  рун  на  гарде  меча  горела  зеленоватым  колеблющимся
пламенем. Может, это давали  о  себе  знать  волшебные  изумруды,  чуявшие
нечисть в его родном Мире?
     Темная фигура  бесшумно  приблизилась.  Вишена  ждал  гневного  рыка,
шипения  -  каких-нибудь  звуков,  но  неведомо  кто  был  безмолвен,  как
безветренная ночь. Руна разгорелась ярче.
     - Кто ты? - хрипло спросил  Вишена,  потому  что  тишина  и  ожидание
действовали на нервы.
     Вопреки ожиданиям, ему ответили. Низким вибрирующим басом:
     - Я - Л'лейл, густар  харка.  Я  вижу,  ты  в  белом  плаще.  Поэтому
сражаться не буду. Бери откуп и уходи, чужак.
     Вишена чувствовал, что Л'лейл неотрывно  глядит  на  горящую  зеленым
руну.
     "Небось, ее боишься, а не плаща белого", - подумал Вишена.
     Вновь зазвучал бас:
     - Ты прав, чужак, я не смею выступить  против  древней  магии  твоего
меча. Бери откуп.
     Под ноги Вишене  тихо  упало  что-то  продолговатое,  подняв  ленивые
облачка пыли. Пожарский нагнулся  и  подобрал  -  это  был  пояс.  Простой
кожаный пояс с костяной застежкой, без единого украшения.
     - В нем  живет  заклинание  Холодного  Пламени.  Когда  будет  нужно,
Холодное Пламя поможет тебе и твоим спутникам. А теперь  уходи,  и  помни:
второй раз путь тебе сюда заказан. На долгие годы, люди не живут  столько.
Прощай.
     Л'лейл повернулся к Вишене спиной и бесшумно канул в темноту дальнего
угла. На миг  Пожарский  узрел  приземистый  согбенный  силуэт,  сразу  же
проглоченный комьями мрака.
     Вишена не заставил себя упрашивать: в одной руке меч, в другой  пояс,
он взлетел по  лестнице,  прыгая  через  две  ступени.  Поднялся  он  куда
быстрее, чем недавно спустился.
     Песиголовцы потянулись к мечам, но учуяв человека, замерли.
     Дневной свет резал глаза.
     - Уф!!
     Вишена смахнул рукавом обильный пот. Согнул руки, переводя  взгляд  с
вороненого меча на колдовской пояс. Руна на гарде медленно гасла, и  скоро
перестала отличаться от двух других. Меч скользнул в ножны и был ненадолго
забыт.
     Пояс при свете дня  выглядел  совсем  непривлекательно:  основательно
поношенный, невыразительного черно-серого цвета. Костяная  пряжка  покрыта
сетью мелких трещин, под которыми  угадывался  полустертый  рисунок:  язык
пламени. И три руны под ним, те же, что и на мече.
     - О как!  -  сказал  Вишена  озадаченно.  -  Ладно.  Заклинание,  так
заклинание. Тарус разберется...
     Песиголовцы вопросительно поедали его глазами.
     - Сидит там внизу  кто-то.  На  вид  -  страшноватый.  Но  биться  не
пришлось: откупился вот этим, сказал, колдовство в нем живет. -  Пожарский
потряс поясом. - И возвращаться не велел. Так что - пошли.
     Вишена подпоясался откупом Л'лейла и они скорым шагом пошли прочь  от
разрушенного замка. На полпути к холму Вишена обернулся и еще  раз  окинул
взглядом свою первую в Иллурии руину.
     Флаг над башенкой у рощи теперь  был  не  желтым,  а  черным,  словно
кошачий зрачок.
     Вишена вздрогнул и остановился.  Песиголовцы,  глядя  на  него,  тоже
замерли.
     Кто-то из черных людей  дальнего  северо-востока  скрывался  в  роще.
Вишена вспомнил, что под цветами Аргундора сражался  Яр,  и  тяжкий  вздох
вырвался из его груди.
     - Пойдем, Вижжена! - пророкотал Гарх. - Запомни это, и пойдем!
     Еще раз взглянув на флаг,  Пожарский  поспешил  за  скорыми  на  ноги
песиголовцами, размышляя на ходу.
     "А ведь  они  перестали  называть  меня  плосколицым,  -  подумал  он
совершенно не к месту. - Наверное, потому, что я вслух никогда не  называю
их песиголовцами..."
     Когда они вернулись к месту  стоянки  у  башенки  по  другую  сторону
холма, там никого уже не было. Но флаг, хвала Перуну, был все еще белым.
     Без доспехов и поклажи Вишена с арранками догнали отряд Сириана  часа
за три. Сначала они шли вдоль цепочки холмов, оставляя  их  справа,  потом
вдалеке засинела водная гладь пролива, за которым лежал  Хаэнедор,  земля,
где властвовали орки. Чуть позже холмы появились уже слева, а за  холмами,
подернутые зыбкой полупрозрачной дымкой, угадывались снежные пики.
     Щитоносцев Сириана, успевших соединиться  с  отрядом  эльфов,  раньше
учуяли  песиголовцы:  повели  носами,  поймав   встречный   порыв   ветра,
переглянулись. Урхон заметил:
     - Догоняем...
     Спустя немного времени заметили  их  и  в  отряде.  Сириан  отстал  и
дождался Вишену. В  глазах  его  читалось  больше  уважения,  чем  раньше.
Наверное,  Сириан  уже  клял  судьбу  за  то,  что   послал   бестолкового
кондотьера, которому нужно все разжевывать и пояснять. Ватаг белых, скорее
всего, знал, кто кроется в руине у разрушенного замка, и  не  ожидал,  что
Вишена вернется живым.
     - Рассказывай, - велел он Пожарскому.
     Тот, стараясь казаться невозмутимым, ответствовал:
     - Да чего рассказывать? Слазил, пояс, вон, дали...  Даже  драться  не
довелось.
     Сириан выжидательно  смотрел  Вишене  в  глаза.  Пришлось  рассказать
поподробнее:
     - Сидел там некто красноглазый в подвале, Л'лейл, гос... кто-то  там,
я не запомнил.
     - Густар харка? - подсказал Сириан.
     -  Во-во.  Заявил,  что  сражаться  со  мной  не   хочет,   откупился
заклинанием Холодного Пламени, которое, якобы, живет в этом старом ремне.
     - Ясно... - протянул Сириан. - А  почему  сражаться  не  хочет  -  не
сказал?
     Вишена пожал плечами:
     - Меча моего боится.
     Брови Сириана поползли вверх.
     - Меча? Ну-ка, покажи, если не в тягость.
     Пожарский  молча  обнажил  меч.  Вороненый  клинок   казался   чем-то
нереальным в ярком свете дня.
     Сириан мельком оглядел клинок, поглазел на руны и поинтересовался:
     - Давно ли его отковали?
     - Давно. Не знаю даже когда. В моем Мире он был светлым, а  на  гарде
вместо рун зеленел зачарованный изумруд. Он чуял нечисть и оберегал  своих
хозяев. Меня тоже.
     Сириан вздохнул.
     - Добро. Пошли...
     - Погоди, Сириан! - задержал его Вишена. - Наверное,  я  должен  тебя
предостеречь... Прежде скажи, правильно ли я понял: над башенками остается
флаг того, кто последний проходил мимо? Пока не пройдет кто-нибудь еще?
     Вопросительно уставясь на него, Сириан ответил:
     - Ты понял правильно.
     - Тогда знай: когда я пришел к руине над ближней башенкой  развевался
желтый флаг...
     - Верно! - перебил Сириан. - Недавно Л'лейл сожрал их кондотьера.  Мы
пропускали через свои земли уцелевших лучников из его отряда.
     - Так вот, когда я вышел из руины, флаг был черным.
     Сириан побледнел и замер.
     - Ты не ошибся, Вишена Пожарский?
     Вишена замотал головой.
     - Меня это тоже насторожило.
     - Ты правильно сделал, что рассказал. Нуш! Сюда!
     Сухопарый и длинноногий, как цапля, лучник мигом приблизился.  Сириан
отослал его с сообщением назад, в замок.
     Потом Сириан на ходу долго совещался с  вожаком  эльфов,  песиголовцы
присоединились  к  сородичам  из  отряда  лесовиков,  а  Вишена   радостно
приветствовал Славуту.
     - Я слышал, ты в руину успел слазить? - сразу спросил дрегович.
     - Было такое, - усмехнулся Вишена. - Повезло мне, наверное, без драки
обошлось. Как подумаю, что случилось бы махаться с этой образиной... Жутко
становится. Непривычно мне здесь, друже, все здесь не  так,  даже  нечисть
какая-то чудная...
     - Есть такое, - в тон побратиму согласился Славута. -  Я  уже  четыре
руины опустошил: трижды пришлось рубиться. Бедная моя секира!
     Вишена глубокомысленно заметил:
     - Однако, я вижу и секиру твою целой, и тебя в  добром  здравии,  так
что не стану спрашивать, кто победил...
     Побратимы расхохотались; Славута крепко хлопнул товарища по плечу:
     - Как же мне не хватало тебя этот год, чертяка!
     Дважды Славута выносил из руин  золото,  раз  -  карту  с  потерянной
руиной, незаметной даже с нескольких шагов, откуда  дрегович  потом  вывел
четырех драконов, погибших при осаде  лесного  замка  Лормарка,  но  тогда
замок удалось отстоять. Отчасти - благодаря драконам. Орки привели  в  тот
раз десяток демонов и рассчитывали на легкий штурм, но  возвращающийся  из
руины Славута ударил оркам в спину...
     Вишена понял, что пока его мотало где-то между Мирами,  побратимы  не
раз  обнажали  оружие  в  схватках.  И  легко   можно   было   кого-нибудь
недосчитаться. Пожарский знал, что время жестоко, но таким жестоким его не
мыслил никогда.
     И еще Вишена понял, что Славута теперь ровесник  ему,  год  прожив  в
Иллурии и догнав побратима. А Тарус теперь на пару лет старше Пожарского.
     Вишена впервые задумался о плате за колдовство - изломанных  судьбах.
Не в этот раз,  нет,  здесь  все  обошлось  более-менее  гладко,  но  ведь
наверняка с кем-нибудь время вытворяло куда более страшные вещи.
     Под вечер стали лагерем меж двух холмов. Намаявшись за  день,  Вишена
уснул  сразу  после  легкого  ужина.  Он  не  видел,  как   эльфы-дозорные
подстрелили почтовую сову орков,  летящую  за  пролив,  как  Сириан  читал
причудливые орочьи письмена и как обсуждал прочитанное с  эльфами.  Как  с
гор бестелесной тенью спустился посланник гномов, а следом за ним  явились
два рослых орка и зарубили, не разобравшись,  часового-мечника,  а  следом
сами легли под эльфийскими стрелами.
     Проснулся он только на рассвете, когда его потряс друг-дрегович.
     - Вставай, Пожарский! Выступаем.
     Вишена кое-как отогнал сон, умылся  в  ключе,  отхлебнул  эльфийского
напитка и с немалым удивлением разглядел подле Сириана бородатого  карлика
с мясистым, ровно брюква, носом и остроконечными  волосатыми  ушами.  Одет
карлик был в коричневую куртку, обтягивающую могучие плечи  и  мускулистые
ручищи, кожаные штаны,  опаленные,  как  у  кузнецов,  на  бедрах,  низкие
сапожки с блестящими  пряжками.  На  поясе  висела  внушительных  размеров
секира, больше даже Славутиной.
     - Это еще кто? - изумленно спросил он товарища.
     - Гном, - пояснил Славута. - Простой гном. Привыкай, Пожарский...
     Выступили спустя недолгое время. Вскоре Вишена разглядел вдали замок:
Славута сказал, что это и есть Хируэт, один  из  двух  захваченных  орками
пограничных замков  Суладора.  Над  ближней  башней  полоскался  на  ветру
кроваво-красный флаг с белым полумесяцем. Серебристо поблескивали в  лучах
восходящего солнца шлемы воинов на стенах.
     Ратники  Сириана  горели  нетерпением:  глаза  их  сверкали,  а  руки
тянулись к оружию. Развернув щитоносцев и копейщиков в шеренгу, Сириан дал
сигнал к атаке. Во второй шеренге шли лучники, на левом фланге  белые,  на
правом - зеленые. Несколько эльфов покрепче остальных тянули на  волокушах
целые охапки стрел.
     Когда они приблизились, ворота замка растаяли, как туман  на  солнце.
Под аркой застыл плотный  строй  орков,  зашитых  в  железо  доспехов.  На
сплошном ряду сомкнутых щитов  красовалось  множество  одинаковых  гербов:
красный круг с полумесяцем.
     Как ни странно, у орков не было в замке ни одного лучника.
     Пятеро воинов-гигантов с молотами первыми вгрызлись  в  железный  ряд
орков. Запело оружие, лучники осыпали защитников  крепости  тучами  стрел,
легко посылая их над стенами.
     Вишена, глядя на мясорубку в арке, содрогнулся. Сунуться туда не было
никакой возможности, да и драться в такой тесноте весьма трудно.
     - Эй, Славута! - позвал он побратима. Дрегович, нетерпеливо поигрывая
секирой, стоял за спинами сражающихся. - Ну-ка, выдь!
     Путаясь в полах зеленого плаща, Славута  приблизился.  В  глазах  его
читался немой вопрос.
     - Давай-ка на стену влезем. Во-он там, в сторонке. Там и нет  никого.
А?
     Славута наморщил лоб, и через секунду позвал:
     - Хокан! Сюда!
     Глаза его заблестели, он явно оценил идею Вишены, но  почему  сам  не
додумался до такого пустяка, Пожарский не понимал. Воистину, странный  мир
эта Иллурия!
     К Вишене и Славуте присоединились Хокан, семеро песиголовцев, включая
Гарха и Урхона, и несколько эльфов-лучников. Они обошли замок с юга, нашли
удобное для подъема место - где башня стыковалась со стеной -  и,  помогая
друг другу, взобрались на стену. Отсюда замок казался пустым, только  звон
стали и бессвязные крики доносились со стороны ворот.
     Короткие мгновения бега, и взору  открылась  рубка  под  аркой.  Орки
стояли насмерть, прорвать их строй так и не удавалось. И тогда Хокан издал
боевой клич датов:
     - Хей-я-а-а-а-а!!!!
     Тотчас протяжно отзвались песиголовцы, вскидывая мечи:
     - Ар-роу!!!
     И они ударили по обернувшимся оркам, вкладывая  всю  силу  и  ярость.
Вишена слился с черным клинком, отражая вражеские  выпады  и  сея  смерть.
Строй орков дрогнул, ратники Сириана насели с удвоенной силой,  гиганты  с
улюлюканием взметнули и  опустили  молоты,  лучники  неторопливо  выбирали
очередную цель и разили без промаха.
     Защитную  шеренгу  смяли  в  считанные  секунды.  Битва   закончилась
стремительно, как летний ливень, в живых не осталось  ни  одного  воина  в
красном.
     Когда затих гром железа в стенах замка,  стало  слышно,  что  снаружи
тоже рубятся. Взгляды опьяненных победой людей Сириана и эльфов обратились
за пределы стен: там несколько десятков всадников в белых накидках гнали к
проливу  остатки  отряда  орков  на  волках.  Эльфы-лучники,  выстроившись
широким полукольцом, слали им вдогонку одиночные стрелы, а  ранее,  видно,
дали хороший залп,  потому  что  невдалеке  валялось  изрядное  количество
мертвых орков и волков, утыканных стрелами.
     - Это конники из Троя! - сказал Хокан. - Вовремя успели!
     Славута, отирая секиру оторванным краем чьего-то плаща заметил:
     - Конечно, верхом-то...
     На легкое сотрясение почвы Вишена сначала не обратил внимания.  Когда
оно повторилось, он с тревогой огляделся.
     Башни замка дрожали, колебля  даже  стены.  Над  башнями  трепыхались
непонятно какие флаги: они то зеленели, то становились белыми,  как  снег,
чтобы вскоре опять позеленеть.
     - Небо! - побледнел Славута. - Мы же в разном цвете! Эй, все  кто  от
эльфов - прочь из замка!
     Сириан, вышедший из-под арки, что-то кричал им.
     - Да не в ворота! - подсказал Славута. - Вновь через стену!
     Эльфы-лучники, песиголовцы, кроме Урхона  с  Гархом,  и  Хокан  мигом
взлетели на стену, и споро спустились.
     Только теперь  замок  перестал  сотрясаться;  флаг  наконец  приобрел
устойчивый белый цвет и на нем прорезался геральдический орел.
     Сириан приблизился; он выглядел взбешенным.
     - Как вы оказались в замке? - спросил он гневно.
     - Через стену, - пожал плечами Вишена.
     - Кто позволил? - продолжал орать Сириан.
     - Никто.
     - Тогда зачем было лезть?
     - Затем, соленый лес, что ты еще час бы в той арке  топтался  и  кучу
народа положил, - рассвирепел в свою очередь Вишена. - Воевода, так  тя...
Воевать научись сначала!
     Сириан осекся. Потом сказал, уже тише:
     - Здесь я решаю, что делать. А ты подчиняешься мне, не забывай.
     - Ну и решай, - Вишена швырнул ему под ноги кошель с золотом. - Я вам
не навязывался. Мне орки ничего плохого не сделали. Это не моя война.
     Он развернулся и пошел к вновь возникшим в арке воротам,  распахнутым
перед встречей всадников Троя.
     Гарх и Урхон последовали за Вишеной.
     Пожарский совершенно не представлял, что станет делать  дальше,  куда
пойдет и зачем. К Тарусу, наверное...
     Отвлекло его хлопанье крыльев; какой-то крылатый зверь валился сверху
на лужайку перед воротами, оглашая окрестности хриплым клекотом.
     Вишена отступил; зверь тем временем,  часто,  как  голубь,  взмахивая
крыльями, опускался и скоро коснулся земли когтистыми лапами. Голова зверя
напоминала соколиную.  Меж  коричневых  кожистых  крыльев  посреди  хитрой
упряжи сидел всадник в синем плаще.
     Это был Тарус.
     Вишена, заслонивши рукой глаза, стоял перед аркой; ветер шевелил  его
белый плащ.
     Наконец зверь успокоился, перестал взмахивать крыльями и сложил их на
шерстистой спине. Тарус единым махом соскочил на траву. И в следующий  миг
заметил Вишену.
     - Пожарский! - воскликнул он и раскинул приветственно руки.
     Вишена замер; рука его медленно опустилась.
     Тарус повзрослел. На лбу прорезались  неглубокие  еще  морщины,  а  в
густых длинных волосах виднелась первое серебро. А ведь он всего на четыре
года обогнал Вишену. Значит сейчас Тарус на два года  старше,  потому  что
раньше был на два года моложе.
     Они обнялись, крепко, как прежде. Никогда еще Вишена так не радовался
встрече с побратимом-чародеем. Но он никогда раньше и  не  оказывался  под
чужим солнцем.
     Из  ворот  выступил   в   сопровождении   двух   щитоносцев   Сириан;
предводитель эльфов и гном-посланник тоже приблизились  к  Тарусу.  Все  с
нетерпением ждали, что тот скажет.
     Тарус отстранил Вишену, взглядом давая  понять,  что  разделавшись  с
делами они еще крепко поговорят, и громко объявил:
     - Дуйнот взят гномами! Сегодня, вскоре  после  рассвета.  Подмогу  из
Барад-Нарана и Вольферта отогнали конники Троя и Суури. Суладор наш!
     Радостный многоголосый рев огласил небольшую долину, где стоял замок,
зовущийся Хируэтом. Воины потрясали мечами,  пиками,  молотами,  луками  -
все, и эльфы, и люди Сириана. Наверное, они долго ждали этого дня.
     Сириан, приблизившись на расстояние двух шагов, раздельно произнес:
     - Это отрадно, посланник людей Моря. Но есть и неважные  новости:  на
юге, недалеко от Синура,  у  руины  Двуглавого  холма  шныряют  черные  из
Аргундора. Наш кондотьер спускался в руину, а когда  вышел,  над  следящей
башней развевался флаг Аргундора. Ну удивлюсь, если у Храма  Ветров  перед
советом будет ждать засада.
     - Значит, на совет явится больше народа. Прочешем  все  как  следует,
выставим посты...
     - А если черные подтянут силы? Эльфы говорят, у них недавно появились
айагры.
     - Неужто наш союз не сможет выставить достаточно воинов? Я  запомнил,
Сириан. Гномы, кочевники и люди Моря учтут сказанное тобой. Спасибо.
     Помолчав немного, Сириан протянул Вишене брошенный недавно  кошель  с
золотом.
     - Возьми. Я не оправдываю твой поступок, наверное ты действительно до
сих пор не понял где оказался. Об одном прошу: больше не выдумывай ничего.
По крайней мере, расскажи сначала  мне.  Уже  полчаса  мы  могли  бы  быть
мертвыми, наши замки и замки эльфов обратились бы в руины, а  орки  начали
бы расползаться по всему Суладору.
     Тарус удивленно поглядел на Вишену:
     - Что ты уже успел учинить, Пожарский?
     - Вошел  в  замок  вместе  с   несколькими   эльфами   и   их   новым
кондотьером...
     - Хоканом?
     - Да. Они вошли через стену, минуя арку.
     Тарус всплеснул руками:
     - Узнаю  тебя,  Пожарский!  Все  наискось...  Не  делай  так  больше,
пожалуйста. Ты не дома, увы...
     Совершенно не к месту  Вишена  подумал,  что  с  трудом  узнает  речь
друзей. В этом мире они даже говорить стали иначе, чем дома. Да и  сам  он
выговаривал непривычные слова с легкостью, не задумываясь откуда их знает.
Колдовство... Как много его стало с недавних пор в жизни Пожарского...
     Он взял кошель и подвесил его к ремню.
     - Заклинание? - встрепенулся Тарус. -  Откуда?  А,  понимаю,  это  ты
спускался в руину Двуглавого холма! Что за заклинание?
     - Холодное Пламя, если не путаю, - буркнул Вишена.
     - Отлично! Пригодится в пещерах Аргундора.
     При слове "пещеры" Вишена в который раз вспомнил долгие скитания  под
землей в родном мире. И еще вспомнил пещеру Рубинового клада. Что ждет  их
в подземельях Иллурии? Наверняка, не пиры...
     - Совет послезавтра. Лореадор уже выступил. Не опоздайте.
     Сириан кивнул.
     - Я уведу ненадолго твоего кондотьера, -  сказал  Тарус  и  подмигнул
Вишене. - И твоих, - обратился он к предводителю эльфов.
     Хокан и Славута с готовностью подошли к чародею.
     - Пойдемте, - Тарус махнул ладонью. - Вишене нужно многое рассказать.
Да и вы кое-что новое услышите...
     Крылатый зверь прикорнул на лужайке, Тарус, проходя мимо, хлопнул его
по крутому боку.
     - Это еще что за страшилище? - спросил Вишена, недоверчиво  оглядывая
птичью голову и когтистые лапы.
     - Грифон, - пояснил Тарус. - В горах - страшная  сила.  Увидишь  еще,
Аргундор штурмовать все равно придется.
     Они отошли от замка на четверть версты и уселись на траву  у  дороги,
убегающей к мосту через пролив. За проливом лежали земли  орков,  но  мост
был еще далеко.
     Суждено ли пройти по нему когда-нибудь?

     3. ХРАМ ВЕТРОВ

     Справа вздымалась отвесная скала, а слева зиял обрыв; тропа-серпантин
уводила воинов в белом на юг, вдоль Мартосской гряды. Там, за  изломанными
вершинами, лежал в долине Мартос - столица людей Сириана.
     Воды пролива  ослепительно  блестели;  странный  красноватый  оттенок
бликов перестал казаться необычным: наверное, Вишена привык.  За  проливом
тоже виднелись горы, только по ту их сторону замки принадлежали оркам.
     Храм Ветров стоял на самой слуде. Волны лизали серое тело скал далеко
внизу, а на высоте  Храма  и  впрямь  хозяйничали  ветры.  Когда  тропа  в
очередной раз изогнулась и взобралась на гребень, стало видно, что в храме
полно народу. Тут и  там  развевались  флаги  всех  цветов  радуги,  кроме
красного; не было также  и  ни  одного  черного.  Около  десятка  грифонов
дремали  в  отдалении;  несколько  крылатых  лошадей  паслись  у   высоких
двустворчатых ворот, на толстых цепях тут же  рядом  сидели  два  верховых
волка, голодно уставившись на них.
     Приглядевшись,  Вишена  различил  парочку  дозоров,  поднявшихся   на
окрестные вершины. Наверное, это были гномы, чувствующие себя в горах  как
дома.
     Вишена спустился к воротам, Гарх и Урхон, неразлучные спутники  здесь
в Иллурии, следовали за ним странной походкой своего племени.
     Теперь  он  знал,  почему  они  застряли  в  чужом  мире.  Во-первых,
разбуженная Тень исказила волшебство изумрудных мечей и заклинания  Таруса
- отряд в момент перехода распался на небольшие группы.  Еще  чья-то  злая
колдовская сила заставила взбунтоваться время, и они появлялись в  Иллурии
по очереди, в течение без малого четырех лет. А главное, вслед за  ними  в
этот мир проник странный печенежский колдун, и ему удалось увести с  собой
Яра. К черным людям Аргундора. Тень, утащившая сундук с Книгами, залегла в
одну из руин. В какую - Тарус не знал. Изумрудные мечи Вишены, Боромира  и
Йэльма в этом мире стали черными, и вместо драгоценных камней на их гардах
возникли руны, подвластные другой магии  -  магии  Иллурии.  Они  утратили
способность становиться ключом в иной мир, а вернуть  ее  возможно  только
перепрыгнув в любой из соседних миров.  Впрочем,  в  Иллурии  имелся  свой
ключ: два меча с сапфирами. Ими владели  кондотьеры  прошлого  -  пока  не
гибли в битвах, и  тогда  мечи  подбирали  прячущиеся  в  руинах  странные
создания и хранили их до тех пор, пока другой  кондотьер  не  спускался  в
руину и не одолевал в схватке. Ныне один клинок  с  сапфиром  находился  в
какой-то из руин, второй - в Аргундоре, у Яра. Тарус дважды говорил с Яром
и понял, что хлопец, совсем недавно бесстрашно сражавшийся  бок  о  бок  с
воинами боромирова отряда, переметнулся на сторону сил зла. Застежку плаща
с рубинами  хозяина  Ко  и  вороненый  меч  вместе  с  ножнами  из  пещеры
Рубинового клада  Яр  утратил  где-то  между  Мирами.  Тарус  почувствовал
вмешательство чьей-то чужой магии, против  которой  все  его  умение  было
бессильно. Печенежский колдун призвал на помощь свои темные чары и  вызвал
из мрака целые орды нечисти, Аргундор поднял голову и захватывал замок  за
замком. До тех  пор  пока  не  будет  найден  второй  меч  и  не  захвачен
принадлежащий сейчас Яру - они заперты  в  Иллурии.  Оставалось  методично
вычищать руины в поисках Тени и второго сапфирового клинка, да копить силы
для похода на Аргундор.
     Вишена вошел в ворота. Стражник с белым гербом на доспехах  церемонно
грохнул  перчаткой  о  щит  -  Вишену  и  других  кондотьеров  часто   так
приветствовали простые ратники Союза Шести Народов.
     Славута, Хокан и Тарус уже прибыли в Храм; успел Вишена повидаться  с
Роксаланом, Пристенем, Дементием и остальными чикмами -  Атяшем,  Палехом,
Проном; ожидали Боромира с Купавой, Похила и Бограда со своими венедами  -
Богуславом, Чеславом, Вавилой и Болеславом. Еще ждали Йэльма и его датов и
Анчу с несколькими арранками.
     Настоящие кондотьеры Иллурии глядели на  происходящее  с  изумлением:
впервые столько Проникающих-в-руины собрались в одном месте. Да еще  не  в
чистом поле, а в одном из Храмов! Но на Таруса все глядели с  почтением  и
перечить ему не смели. Видно за эти годы чародей заслужил немалое уважение
среди Шести Народов.
     Послы все  прибывали  и  прибывали:  вереница  эльфов  спустилась  со
стороны Мартосского перевала, воды  пролива  рассекла  длинная  ладья  под
желтыми парусами, очень похожая на  драккар  датов,  на  тропе  показались
силуэты десятка всадников, на широкую площадку у Храма то и дело  садились
грифоны, а единственный отбившийся от ватажка-Бограда венед по имени Гонта
прилетел на темно-коричневом драконе. Вишена долго глазел  на  диковинного
зверя, с первого взгляда не  особенно  опасного,  но  друг-дрегович  успел
убедить его, что страшнее драконов  нечисти  в  Иллурии  нет.  Дракон  был
невелик, чуть больше крупного тялшинского  мерина-тяжеловоза,  но  суше  в
кости и  гораздо  грациознее.  Длинные  перепончатые  крылья  складывались
сегмент за сегментом на спине, когтистые, похожие на куриные лапы, длинная
шея... И тяжелый взгляд  глубоко  упрятанных  глаз,  не  разберешь  какого
цвета.  Вишене  казалось,  что  дракон  разумен,  как  люди,  но   никаких
подтверждений этому пока не видел.
     С эльфами пришли даты - Ларс, Гунн и Верворт;  Йэльм-Зеленый  Драккар
сегодня волею судьбы прибыл на желтой ладье  Штормового  Суладора;  крылья
грифонов принесли Боромира, Купаву, Озарича... Вишену встречали возгласами
радости, обнимали, а он чувствовал себя виноватым, потому что расстался со
спутниками совсем недавно. Это им пришлось ждать его несколько лет.
     Когда все, кого ждали, появились, Тарус пригласил в Храм.  За  низкой
символической оградкой возвышались высокие  белого  камня  стены;  с  трех
сторон ко  входу  вели  ступени.  Перед  темным  провалом  арки  ровнилась
небольшая  площадка,  застеленная  сейчас  пушистыми  коврами.  Под  своды
иллурийской святыни решили всей разноцветной гурьбой не соваться.
     Кондотьеры поднимались по ступеням и рассаживались на коврах, образуя
широкий круг. Плащи шести цветов тихо шелестели на легком ветерке.  Вишена
опустился рядом с Сирианом и пришедшими больше трех  лет  назад  датами  -
Юргордом,  Матсом  и  Огрисом;  кроме  того  здесь  же  сидели  еще   трое
кондотьеров в белых плащах. Чуть правее расположились эльфы  -  этих  было
много, больше двух десятков. Левее кутались в коричневое гномы, Боромир  с
Купавой, Озарич, Гонта и дат Эспен; напротив - рослые ребята в  желтом  да
Йэльм с четверкой датов; Тарус и чикмы соседствовали  с  суровыми  на  вид
крепышами, лица которых были  обветрены  и  загорелы,  а  плащи  полнились
морской синевой; а Похил и остальные венеды во  главе  с  Боградом  сидели
вперемешку с низкорослыми плосколицыми степняками, всадниками по жизни, их
плащи отливали бело-голубым. Песиголовцы, согнув  оба  сустава  на  ногах,
застыли, как резные идолы, за  спинами  остальных,  вокруг  своего  вожака
Анчи. Плащей они не носили, зато каждый  опоясывался  определенного  цвета
кушаком.
     Вишена подумал, что не хватает Омута и кого-то из датов. К ним судьба
отнеслась без приязни: выкинула в земли враждебных орков и аргундорцев.
     И еще Пожарский не видел Яра, и это огорчало больше всего. Он не  мог
забыть восторг в глазах хлопца после памятного поединка с песиголовцами  в
лесах западнее Лойды: "Спас? Борьба без оружия?  Научишь,  Пожарский?"  Не
мог забыть, как выручали  его  из  лап  чужаков  в  остроконечных  шапках,
обернувшись с Тарусом волками... Теперь  Вишена  вспоминал,  что  по  мере
уменьшения  рубинового  меча  и  сражений  с  тварями  из  знака   в   Яре
чувствовался неясный надлом, и чем дальше, тем больше. А как  угнетал  его
черный плащ из дулебских пещер!
     Не сберегли отрока, подмял его печенежский колдун, запорошил разум...
     Вишена тяжело вздохнул.
     Тарус  поднял  руку,  призывая  к  тишине.  Негромкие   речи   тотчас
прервались и глаза собравшихся скрестились на фигуре лойдинского чародея.
     - Рад приветствовать вас, посланники Шести Народов Иллурии! Сейчас  я
говорю не столько  от  имени  Воинов  Лунных  Заводей,  сколько  от  имени
кондотьеров, присоединявшихся к разным народам последние четыре  года.  Ни
для кого уже не секрет, что ранее мы все  были  знакомы,  в  другом  Мире.
Посему разделение здесь приносит нам много неудобств. Напомню, что  в  ваш
Мир мы попали не по Зову Присоединения, а по своей воле  и  не  собирались
вмешиваться в  ваши  войны.  Здесь  нам  нужно  только  одно:  отобрать  у
кроющейся в одной из руин нечисти  по  праву  принадлежащее  нам.  Это  не
сокровища и не боевые заклинания,  какие  многие  из  собравшихся  не  раз
выносили из темных подземелий. Это... - Тарус помедлил, но  потом  все  же
открылся, - это Книги. Книги, писанные в нашем Мире  и  для  нашего  Мира.
Здесь они никому не нужны, мы же  отправились  в  поход  за  ними  пять  с
половиной лет назад...
     "Кто пять, а кто и полгода  всего..."  -  подумал  Вишена  рассеянно.
Тарус тем временем продолжал:
     - Все, чего нам хотелось - забрать Книги и уйти. Вместе с  арранками,
которых вы приняли за невиданных прежде  чужаков-спутников.  Но  случилось
так, что наш ключ злою волей был испорчен и уйти в свой Мир мы  теперь  не
можем, даже если отыщем Книги. Остается одно: найти  ключ  вашего  Мира  и
воспользоваться им. Обещаю, что мы не станем забирать этот ключ  с  собой,
потому что это вещи Иллурии и им нечего делать в нашем Мире.  Кроме  того,
обещаю, что все золото, которое платили ваши народы за присоединение, тоже
будет возвращено. Сейчас мы хотим вот чего:  выйти  из  битв  с  орками  и
Аргундором и вплотную заняться руинами. Найти свои Книги, а  также  первую
половинку ключа - меч, зовущийся Ледяным Жалом. Он тоже кроется  в  руине,
но в какой - мы не знаем. После чего мы согласны помочь  Шести  Народам  в
штурме Аргундорских твердынь, ибо вторую половинку ключа -  меч  по  имени
Зимний Вихрь - сейчас носит бывший наш товарищ, кондотьер Аргундора...
     К этому могу добавить,  что  Воины  Лунных  Заводей  уже  согласились
отпустить пришлых кондотьеров на поиск. А теперь пусть пришедшие со мною в
Иллурию подтвердят любое мое слово.
     С этими словами Тарус сел, переглянувшись  с  Боромиром  и  Боградом.
Непоседа тотчас встал.
     - Народ гномов  также  решил  не  препятствовать  нашему  поиску.  Мы
готовы, Тарус-чародей...
     Чикм Роксалан, одетый, как и Тарус, в синий плащ  прибрежников,  тоже
был немногословен:
     - Понятно, и я с чикмами готов...
     - Мои венеды готовы всегда! -  заявил  следом  за  ним  Боград.  -  И
Всадники согласны со всем, что недавно сказано. Вижу, что единственный  из
моих земляков, кто присоединился не к Всадникам, тоже согласен, и  хозяева
его, гномы, согласны...
     Взоры ненадолго обратились к Гонте. После того,  как  он  забрался  в
логово драконов под разрушенным Гриффинором и сразился  с  их  царицей,  а
после привел к гномам целый выводок  крылатых  змеев,  с  помощью  которых
орков вышибли из  укрепленного  Горста  за  каких-то  четыре  часа,  Гонта
прогремел на всю Иллурию. Даже песню успел кто-то сложить,  Вишена  слышал
ее дважды.
     Похил молча кивнул Тарусу и Боромиру: он не  был  венедом,  и  потому
имел свой голос.
     Три народа из шести уже высказались  в  поддержку  заплутавших  между
мирами кондотьеров.  Эльфы  перекинулись  несколькими  словами,  затем  их
кондотьер из старых встал и поклонился.
     - Не  вижу  ни  одной  причины,  по  которой  Лесной  Народ  стал  бы
возражать. Кроме того, мы решили не принимать  назад  выплаченное  золото:
присоединившиеся сражались на славу, и ныне Суладор  очищен  от  орков.  К
тому же призываю  и  остальные  народы:  мир,  установившийся  между  нами
впервые за долгие годы стоит дороже нескольких мер золота.
     Эльф обернулся к Славуте и Ларсу-хевдингу:
     - Вы вольны начать свой поиск, люди издалека!
     Дрегович и Ларс с благодарностью кивнули; Хокан  и  Гунн,  почитавшие
Ларса за ярла промолчали; Верворт выжидательно уставился на Йэльма.
     Поднялся кондотьер людей Штормового Суладора - настоящий  гигант,  на
голову выше всех присутствующих.  Голову  его  венчал  массивный  шлем,  а
длинные волосы заплетались в две косички.  Наверное,  ему  привычнее  было
рубиться с недругами, чем говорить.
     - Мы согласны, чужак-чародей. Пусть идут... И  золото  пусть  оставят
себе...
     Сказав это, гигант сел, сохраняя  на  лице  все  то  же  невозмутимое
выражение. Йэльм-Зеленый Драккар взглянул на Таруса и молча вскинул  руку.
Братья его - Свен и Стрид, силач-Магнус и рыжеволосый Коек-скальд радостно
оскалились: конец ожиданию! Конец битвам за туманные цели воинов  Иллурии!
С  этой  минуты  каждый  день  станет  приближать  их  к   возвращению   в
Лербю-фиорд, где ждет их старый колдун Расмус...
     Последним высказался Сириан, предводитель Белого воинства.
     - Раз уж все так единодушны, не станем возражать и мы...
     Вишена кивнул ему, также как и трое датов - Юргорд, Матс и Огрис.
     Вновь поднялся Тарус.
     - Что ж, рад, что нас выслушали и поняли. Спасибо! А теперь - я знаю,
у всех  достаточно  дел  в  своих  землях,  кто  спешит,  того  не  станем
задерживать...
     Внезапный  шум,  донесшийся  с  пятачка,  где  приземлялись  грифоны,
заставил всех обернуться. А в следующее мгновение большинство  кондотьеров
вскочило. Изумление и гнев засквозили в каждом взгляде.
     К воротам в Храм приближались четверо. На плечах троих алели  красные
плащи орков; вослед четвертому струился черный, как ночь.
     Когда они подошли поближе, Вишена узнал черного кондотьера:  это  был
Омут. Значит, трое красных - это  Бролин,  Харальд  и  Херцог,  впустившие
эльфов в предгорный замок Вернон.
     - Это наши! - громко сказал Тарус. - Они  не  сражались  за  орков  и
Аргундор.
     Посланцы Шести Народов знали это. Наверное, поэтому все четверо  были
еще живы.
     - Что вам здесь нужно? - без приязни спросил Сириан.
     Боромир поспешил вмешаться:
     - Они пойдут с нами в поиск, это же наши спутники...  Чья  вина,  что
выкинуло их в Хаэнедоре да Аргундоре?
     - Нет! - отрезал седобородый гном, сидевший подле Боромира. - В  свои
руины мы их не пустим! Пусть  уходят!  Когда  покинете  Иллурию  -  можете
забирать их с собой, но сейчас пусть не попадаются нам на глаза.
     Вишена увидел, как горько опустил взгляд Омут, как побледнели даты.
     - Это справедливо, Тарус! - поддакнул гному Сириан. - Все,  кого  они
выпустят, станут сражаться на стороне орков или Аргундора. А вдруг  кто-то
из них забредет, как  Гонта,  в  логово  драконов?  Или  встретит  десяток
бегунков? Я уж не говорю об утраченных заклинаниях и  золоте  -  никто  не
сможет его подобрать, если добудут его они.
     Тарус лихорадочно искал выход, но лишь напрасно блуждал по тупикам.
     - Омут, друже, ты слышал? Мы не бросим  тебя  здесь,  но  тебе  нужно
схорониться до времени... Пойми, а?
     Хмурый рыдожанин вздохнул в бороду:
     - Я понимаю...
     А Бролин, колдун и внук колдуна, вдруг отчетливо и громко произнес:
     - Мы пришли сказать, что знаем  о  поиске  и  постараемся  чем-нибудь
помочь... Йэльм-ярл, тебе не придется стыдиться слабости  Бролина-колдуна!
Скоро, очень скоро вся Иллурия будет  говорить  о  нас,  а  Шесть  Народов
сложат не одну сагу. Я все сказал! Хей-я-а!
     Все, как один, даты подхватили боевой клич, и эхо ответило стоголосым
хором. Стая ворон с шумом взвилась с покатой крыши Храма Ветров и потянула
к Хаэнедору, темнеющему вдали, за проливом.
     Даты в  красном  развернулись  направились  прочь.  Они  пришли  сюда
пешком, ибо изменили оркам и  ни  одна  орочья  тварь,  ни  один  воин  не
потерпели бы их рядом с собой. То  же  можно  было  сказать  и  об  Омуте,
последовавшем за датами. Они обречены скитаться по Иллурии в  одиночку,  и
ни единый замок не даст им приюта.
     Стиснув зубы Вишена глядел в согбенную спину Омута, и чувствовал  всю
давившую на того тяжесть каждой пядью кожи.
     Яр, Яр всему причиной - немало натерпелись они с Омутом от нечисти  в
Рыдогах, немало пережили на пару, и вот теперь Омут клянет  себя,  что  не
одернул мальца вовремя. Что не помог. И Яр стал служить злу.
     Тарус был белый как полотно - Вишена знал: от ярости.
     Красное солнце Иллурии громадной  жаркой  клюквиной  висело  в  небе,
взирая на все с редким равнодушием.

     МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-27С

     ВНЕПЛАНОВЫЙ ЭКСПРЕСС-ОТЧЕТ

     Корреспондент Тарус/Т приступил к активному проникновению  в  узловые
точки сопряжения. Промежутки времени между нахождениями в соседних  точках
сократились до 3-5 суток. Наряду с повышенной  активностью  корреспондента
Таруса/Т отмечена активность субъектов, слежение за которыми  передано  по
роутингу от изделия ХА-27С.
     Корреспондент  Саят/С  сохраняет  прежний  график  посещения  узловых
точек: раз в 30-40 суток.
     Посещаются в основном точки, находящиеся на  юге,  среднем  западе  и
северо-западе.   Относительное   спокойствие   только   на    востоке    и
северо-востоке.
     Список активизированного оборудования, вынесенного корреспондентами и
субъектами слежения за последние 100 суток:
     Корреспондент Тарус/Т:
     сетчатый генератор стасис-поля, модель Ytnasia-12X.
     молекулярный пси-локатор, модель "Ока".
     транспортный антиграв, модель ВМ-36, грузоподъемность 17 тонн.
     Корреспондент Саят/С:
     Импульсный волновод со встроенным лок-резонатором,  экспериментальная
модель  в  стадии  разработки,   экземпляр   1.   Последствия   применения
непредсказуемы.
     походный генератор стоп-поля, модель "Щит".
     Прочие:
     полевой  синтезатор  с  произвольной  объемной  локализацией,  модель
"Фауст".
     еще четыре антиграва, модель ВМ-36.
     Слайдер-покрытие для обуви, 156 пар.
     СВЧ-излучатель, модель Bosh, максимальная мощность - 6000 Вт.
     Дальномер, модель Lee&Like.
     Стрим-навигатор неблокируемый, экспериментальная  модель  версии  2.4
beta.
     Объект продолжает находиться в  узловой  точке  сопряжения,  полярные
координаты СР376/СА002/СС460. Активность нулевая.
     Конец отчета.

     4. АРГУНДОР

     Здешние скалы были черны, как головешки,  и  в  мрачных  долинах  меж
ломаных хребтов стояли такие же черные замки. Саят долго не мог привыкнуть
к горам. Куда приятнее ровные просторы степей,  загодя  предупреждающие  о
любом враге, что идет на тебя... Куда приятнее кибитка и шепчущие на ветру
шкуры, чем холодные залы, где не на чем остановиться взгляду - только пыль
на стенах...
     Чем  сейчас  занят  Алликас-хан?  Клянет  изменника-шамана?   Шпыняет
нерадивых степняков? Или уже думать обо всем забыл? Когда Саят  шагнул  за
Порог,  он  был  уверен,  что  отыщет  Сундук  и  сумеет  отнять   его   у
Разбуженного, а потом вернется к  Алликас-хану.  Теперь  же  Саят  Могучий
думал иначе. Что ему какой-то степной царек? Здесь он мог завладеть  целым
миром! Иллурия падет к его ногам - потому что  здесь  нет  шаманов!  Здесь
полно чар, и ни одного чародея! Сначала Саят не поверил - чары пронизывали
каждый локоть земли, каждый кувшин воды, каждый  глоток  воздуха.  Но  это
были дикие чары - ими никто не управлял.
     И Саят задумался. В мире,  столь  насыщенном  колдовством,  сила  его
возрастет многократно, нужно  только  сосредоточиться  и  изучить  местные
причуды связи чар и реальности. Извечная война  восьми  народов  открывала
простой и естественный путь к господству: просто поддержи один из народов,
черных людей Аргундора, например, чисти руины  на  его  землях,  набирайся
чар, с их помощью помогай захватывать новые земли с новыми руинами - и так
круг за кругом, пока последний из замков не окрасит стены в черный цвет.
     И, конечно, знания  Волшебного  Сундука:  не  зря  их  так  вожделеет
колдун-урус и упрямые северяне-мореходы. Они сделают  Саята  живым  богом.
Если бы все эти людишки не прорвались в Иллурию... Впрочем, тогда сюда  не
попал бы и Саят.
     Тьма благосклонна  к  Саяту:  один  слуга  уже  появился.  Мальчишка,
носивший рубины. Древнее колдовство подточило  его  незамутненную  душу  и
завладеть ею не составило для Могучего  особого  труда.  И,  вдобавок,  из
первой же руины новый слуга вынес половинку ключа к иным  Мирам.  Осталось
найти вторую и  вышвырнуть  пришлых  из  Иллурии.  Тех,  кто  останется  в
живых...
     Правда, как нарочно, народы Иллурии объединились против  Аргундора  -
только южные орки продолжали нападать  на  Суладор.  Пришлось  испробовать
привычное волшебство: Саят вызвал из Бездны несколько ненасытных созданий,
а Аргундор собирал армию. Ничего: еще немного, и черное воинство хлынет из
горных  долин  Аргундора,  захлестнет  и  Танкар,  и  Лореадор,   а   орды
хаэнедорских орков вторгнутся в восточный  Суладор,  захватывая  замок  за
замком...
     В зал, позвякивая доспехами, вошел латник из охраны.
     - Прибыл гонец из Кора. Плохие новости, Саят-Могучий...  Бэйн  просит
сопроводить его к воротам...
     Печенежский  шаман  встал,  жестом  отослав  стражника.  Предводитель
черного воинства Бэйн просит сопроводить к воротам... А  раньше  повелевал
предстать перед собой! Теперь же - просит... Ладно, сопроводим, послушаем.
     Мрачными коридорами черного замка Банерон Саят добрался  до  тронного
зала Хал Бэйна, старейшего из кондотьеров  Аргундора,  чей  плащ  украшала
алая кайма. Бэйн отнюдь  не  был  старым  и  дряхлым  -  кондотьеры  редко
доживают до седин. Почти все присоединившиеся после  Бэйна  давно  сложили
головы. Кто у стен танкарских твердынь, кто  в  степях  Лореадора,  кто  в
сырых подземельях руин... Бэйн выжил и теперь правил Черным воинством.
     - Приветствую тебя, надежда Аргундора! - Бэйн встал, простирая  перед
собой руку. - Гонец ждет у ворот, а его новости из  тех,  что  выслушивают
тотчас же. Поспешим!
     Алая кайма старшего кондотьера Народа струилась словно бы отдельно от
черного плаща. Саят знал, что она скоро украсит его плащ.
     Во главе целой свиты из советников и стражей они вышли  под  ветреное
небо севера, пересекли внутренний двор и приблизились к  воротам.  Тяжелые
створки северного дубы были распахнуты настежь. Гонец - рослый орк-всадник
в красной накидке - только-только примчался с юга, от Вольферта. Охранники
не успели еще его выслушать.
     Рослые  латники  вынесли  два  резных  деревянных  кресла,  устланных
пушистыми шкурами, и  поставили  их  у  ворот,  сразу  за  аркой.  Саят  и
предводитель черных присели.
     - Начинай! - велел Бэйн, поплотнее запахиваясь в плащ. Ветер северных
пустошей отнюдь не согревал.
     Орк слегка поклонился и заговорил, стараясь произносить  каждый  звук
поотчетливее.
     - Месяц назад нас выбили из Дуйнота и Хируэта...
     - Знаем! - перебил Бэйн. - Кор присылал сову  с  сообщением.  Новости
выкладывай, а не то, что все и так знают.
     Орк виновато хрюкнул и возобновил рассказ:
     - В Храме Ветров прошел совет шести народов...
     - И это известно! Новости давай! - Бэйн начинал сердиться, а  это  не
предвещало ничего хорошего. Для орка, разумеется. Саят оторвал  взгляд  от
далекого  горизонта  и  с  интересом  воззрился  на  гонца.  Тот  еще  раз
поклонился.
     -  Недавно  пришедшие  кондотьеры  шести  народов  начали  планомерно
чистить руины - на юге и юго-западе, в горах и  степях  Лореадора  и  всем
Танкаре.
     Саят нахмурился: неужто чародей  урусов  догадался,  что  Разбуженный
укрылся в какой-то из руин Иллурии? Или  ищет  ключ?  Плохо,  рановато  он
опомнился... Саят надеялся, что у него в запасе еще по меньшей  мере  год.
Надо опередить урусов и мореходов...
     - А теперь главное, - произнес  орк.  -  Клянусь,  что  ни  слова  не
прибавил  и  ни  о  чем  не  умолчал:  вчера  сова  доставила   весть   из
Барад-Нарана.
     Четыре кондотьера с двумя десятками драконов, несколькими демонами  и
парочкой айагров явились к  Глаку  и  Горку  и  вышибли  оттуда  весь  наш
гарнизон. Они напали под утро, никто не спасся. К вечеру они захватили еще
пять замков - Дингор, Скуффлет, Па-Тарк, Веланд и  Ульфенор.  Сейчас  они,
наверное, штурмуют Гаром.
     - Великие Кондотьеры! Белое воинство? Или эльфы? Откуда у них столько
чужаков? - Бэйн вскочил.
     Орк чуть шевельнул могучей шеей.
     - Это не эльфы, не гномы и не  люди  Сириана.  Кор  в  растерянности:
такого в Иллурии еще не случалось. Над  захваченными  замками  развеваются
лиловые флаги и такие же плащи покрывают плечи четырех кондотьеров.  Южный
Хаэнедор отныне под властью девятого народа.
     Бэйн потрясенно опустился в кресло.
     - Это невозможно!
     Саят лихорадочно размышлял. Неужели в Иллурию открылся ход извне,  из
других миров? Но ключ Яра предупредил бы об этом. Мечи Грома ныне затенены
Саятом и открыть дорогу в иные  миры  не  могут.  Девятый  народ,  Лиловое
воинство! И сразу четыре кондотьера... Да с чужаками...
     - За взятие Ульфенора лиловые получили несколько призраков - их армия
стала  еще  сильнее.  По  крайней  мере  у  одного  из  кондотьеров   есть
пояс-заклинание. Именно у того, который  пришел  вместе  со  слугой  Саята
Яром. Несколько спасшихся наездников из Скуффлета видели  его  когда-то  в
черном плаще.
     Теперь пришла очередь изумляться Саяту.  Омут?  Молчаливый  урус,  не
поддавшийся на его посулы и равнодушный к чарам?  Он  исчез  вскоре  после
того, как понял, что Яр для него потерян.
     Кондотьеры не в состоянии сменить плащ  -  это  закон,  древний,  как
тысяча замков Иллурии. Что ж, пришло время переписывать законы!
     Саят сжал кулаки. Порывистый ветер хлестал прямо в лицо.

     Руина лежала впереди, прячась в густой траве. От  замка  не  осталось
ничего, что напоминало бы  о  его  прежних  хозяевах.  Несколько  замшелых
камней да россыпь гранитной крошки -  вот  и  все.  Наверное,  этот  замок
разрушили очень давно. И вряд ли кто-нибудь появлялся в округе с тех  пор:
места здесь были совершенно дикие.
     Яр огляделся. Никого. Только  верховой  волк,  свесив  розовую  ленту
языка, сопит рядом. Его взгляд равнодушен, руина ему неинтересна.  Унылые,
плоские, как стол, пустоши северного Аргундора ему тоже неинтересны.
     Забросив повод от ошейника на спину волку, Яр зашагал  к  руине.  Меч
несильно хлопал по бедру, рука машинально взялась за рукоять, придерживая.
Камень на гарде привычно холодил ладонь.
     Снова камень на гарде. Теперь - сапфир. Яр наморщил  лоб,  вспоминая.
Раньше был рубин. И не только на  гарде,  но  и  на  пальце...  Почему  на
пальце? Перстень?
     Яр поглядел на руку, растопырив пятерню. Если он когда-либо  и  носил
перстень с рубином, то ни одного следа не осталось.
     Пестрая змея,  шевеля  траву,  убралась  с  дороги.  Яр  проводил  ее
пристальным взглядом.
     Вблизи стало заметно, что полускрытые пластами земли  камни  когда-то
были  частью  стены.  От  крутобоких  ледниковых  валунов  они  отличались
обработанными плоскостями и подобием правильных форм. Хотя над формами уже
заметно потрудилось время.
     Яр поискал вход и вскоре нашел: под серым  камнем,  в  густой  траве.
Округлая  дыра,  ведущая  куда-то  под  землю.  Оттуда  несло  плесенью  и
затхлостью. Он расшвырял ногой мелкие камни, ловко  влез  в  узкий  ход  и
пополз вперед. Уже через несколько секунд ход  расширился,  глинистый  пол
круто ушел вниз,  а  потолок  наоборот  -  вверх.  Яр  мягко  приземлился,
спружинив обеими ногами и огляделся. Темно - глаз выколи. Однако  на  этот
случай в сумке был припасен короткий факел и огниво.
     Когда ленивый огонек отогнал тьму в дальние углы, Яр  обнажил  меч  и
побрел в сырое, звучащее тюканьем капель, подземелье.
     Ногам было мягко, наверное, пол устилал моховой ковер.  Хотя,  растет
ли мох во мраке? Яр присмотрелся: что-то там росло. Может,  мох,  а  может
еще что.
     Коридор уводил все дальше от лаза наружу.  Дневной  свет  растворился
без остатка, только огонь факела освещал белесый налет  растительности  на
полу.
     Ход привел в просторную  пещеру;  еще  издали  Яр  услыхал  негромкое
ворчание. В руине кто-то таился, не зря он сюда пришел.
     Подняв повыше факел, Яр презрительно крикнул в темноту:
     - Иди сюда, нечисть! Я угощу тебя сталью...
     Мрак в одном из углов сгустился, навстречу  скользнула  гибкая  тень.
Свет факела отразился в паре мерцающих глаз.
     Вовкулак - крупный, на две головы выше Яра. Как он не помер с  голоду
посреди этих безжизненных пустошей? Не самый сильный обитатель руин...
     С ненавистью глядя на человека,  вовкулак  выбирал  миг  для  броска.
Косматые лапы  приплясывали  от  нетерпения,  рык  растекался  по  пещере,
поблескивая,  стекала  с  длинных  клыков  слюна.  Руки  с  растопыренными
когтистыми пальцами рвали в клочья застоявшийся воздух подземелья.
     Быстрый, как  молния,  нечистый  рванулся  в  атаку.  Яр  отшатнулся,
выставив вперед факел; запахло паленой шерстью. Вовкулак  басом  взлаял  и
наотмашь хлестнул рукой. Факел чуть не выпал из руки, Яра  развернуло,  но
он успел полоснуть клинком по волосатому плечу.
     От крика содрогнулись своды подземелья.  На  стальном  лезвии  темнел
кровавый след.
     Вторая атака была еще стремительнее, но Яр  тоже  не  мешкал:  уронив
факел на пол, он сомкнул на рукояти меча обе ладони и принял смрадную тушу
на клинок. Захрустели кости, когти  впились  в  невесомую  ткань  плаща  и
бессильно разжались. Вовкулак неловко осел на мох - или что  там  росло  в
темноте подземелий руины? Меч поразил нечистого в самое сердце.
     Яр отдышался, вырвал клинок из тела и вытер о жесткую шерсть. Убирать
его в ножны Яр не спешил. Подобрал факел, оглядел углы -  так  и  есть,  в
дальнем небольшая ниша.  Вминая  податливую  подстилку,  подошел  поближе.
Факел вырвал из темноты несколько сундуков.
     С замками возился недолго, хватило пары резких ударов. Крышка первого
жутко заскрипела, открываясь.
     Золото. Старые потемневшие  монеты  с  чьим-то  чеканным  профилем  и
замысловатыми письменами, которые Яр не понимал. Во всех сундуках. Что  ж,
неплохо. Управился он на удивление быстро. Правда, сиди в руине дракон или
айагр... Или, хотя бы призрак - пришлось бы куда труднее.
     Захлопнув крышки Яр вернулся к выходу  и  ползком  пробрался  наружу.
Волк ждал его невдалеке, улегшись на груду щебня. Яр фыркнул: нашел, тоже,
место... Неужели не жестко?
     Распустив ремень седельной сумки, притороченной к седлу, Яр  разбудил
пучеглаза. Тот выполз на  свет,  недовольно  попискивая.  Кожистые  крылья
свисали на манер плаща,  трепеща  на  слабом  ветерке.  Повертев  головой,
пучеглаз отыскал взглядом лицо Яра и  вопросительно  заверещал.  Тщедушное
тельце, человек в миниатюре, только черный и крылатый, легко уместилось бы
на ладони. Лишь голова его  отличалась  от  человечьей:  красные  навыкате
глаза, округлые стоячие уши. Из одежды на  пучеглазе  был  только  пояс  с
секирой  -  все  остальное  заменяли  крылья,  пронизанные  густой   сетью
кровеносных сосудов. Саят повелевал этими странными созданиями, вызванными
из каких-то дальних миров, и использовал как шпионов или посыльных.
     - Золото, - сказал Яр пучеглазу. - Запомни: золото!
     Пучеглаз раскинул крылья и взмахнул ими;  говорить  ему  больше  было
бессмысленно. Все равно не запомнит.
     Исполнив короткий  танец  принятого  сообщения,  пучеглаз  потребовал
крови. Полоснув ножом  по  пальцу,  Яр  скормил  ему  несколько  капель  и
подбросил вестника  в  безрадостное  небо  аргундорских  пустошей.  Крылья
пучеглаза расправились и он унесся на юг, к Банерону, заставляя всех,  кто
его видел, удивляться. Ведь  летучие  мыши  днем  не  летают,  а  отличить
пучеглаза в полете от летучей мыши людям не по глазам.
     Яр  поднял  разомлевшего  волка,  почувствовав  подошвами  тепло.   С
удивлением потрогал россыпь мелких камней, на которой лежал волк: они были
почти горячими. Вот  почему  волк  тут  улегся!  С  чего  бы  камням  быть
горячими? Непонятно...
     Он вскочил в седло и направил серого  зверя  на  запад,  к  следующей
руине.  Завтра  Яр  рассчитывал  достичь  ее.  Если  в  северных  пустошах
действительно никто не бродит...
     Меч с  крупным  сапфиром  на  гарде,  тихонько  хлопал  по  мохнатому
волчьему боку. Пустоши стелились под мягко шлепающие лапы, а душа Яра была
пуста, как вычищенная только что руина.

     5. ХОЛОДНОЕ ПЛАМЯ

     - Там, - сказал эльф-проводник, указывая  в  самую  гущу  стволов.  -
Замок стоял на большой поляне, но она давно заросла. Последние десять  лет
никто туда не проникал. Разве только на пролете кто  спустился,  да  и  то
вряд ли.
     Вишена  и  Хокан  всмотрелись,  но  различить  что-либо  в   сплошном
частоколе стволов могли только истые лесовики-эльфы. Пожарский, хоть и был
привычен к чащобе, рядом с лучниками в  зеленых  куртках  чувствовал  себя
неловким и неуклюжим. Он умел ходить бесшумно, так, чтобы не хрустнула  ни
одна ветка, но продираться сквозь непроходимые заросли даже не пытался.  А
перед эльфами они словно  бы  расступались,  чтобы  потом  сомкнуться  еще
плотнее. Хокан же вовсе терялся: ему привычны были море и  голые  северные
фиорды, а не зеленое буйство лесов.
     Эта руина, зовущаяся  руиной  Хавиэля,  третья  на  их  пути.  Первая
оказалась пустой, а во второй жил злющий черт, которого одолели с  большим
трудом, да и то хитростью. Хокан раздразнил его в  подземелье  и  бросился
наутек, а Вишена у выхода поймал на ствол молодой  осины.  Наверное,  черт
так и не понял, почему кондотьеров  двое  и  почему  на  них  разноцветные
плащи. В руине нашлось заклинание: пара невзрачных перчаток. Что они умели
ни Хокан, ни Вишена так и  не  догадались.  Сунули  в  котомку  до  лучших
времен. Точнее, до встречи с Тарусом.
     Потом появился запыхавшийся эльф-гонец с новостью о  Девятом  народе.
Хокан удивился, словно хлебнув  из  моря  ощутил  вкус  пива;  Вишена,  не
слишком еще прижившийся в Иллурии, отнесся к сообщению более спокойно. Ну,
народ,  ну,  девятый,  ну  лиловые  цвета...  Остальные  восемь   казались
Пожарскому не менее странными. Тем не менее Тарус  вторично  сзывал  всех,
кто ушел в поиск,  на  этот  раз  у  Храма  Равнин,  на  севере  Суладора,
невдалеке от пролива. По пути Вишена и Хокан должны были вычистить еще две
руины, встретиться со Славутой и Ларсом, ходившими в руины Мятого Леса,  и
отправляться на север, мимо пограничных замков Штормового Суладора.
     Вишена нащупал рукоятку меча.
     - Ну, что, Хокан? Дадим по сусалам еще одному нечистому? Готов?
     Дат невозмутимо пожал  плечами:  настоящий  мужчина  всегда  готов  к
битве. Странные люди эти  южане...  Но  воины  неплохие  -  бесстрашные  и
умелые. Хотя, нет в них боевого безумия, как у братьев-берсеркеров Йэльма,
Ларса, Свена и Стрида... Хокан тоже взялся за меч.
     Они вышли на поляну. Полуразвалившиеся стены сплошь  покрывал  буйный
плющ. Мясистые листья шевелились в струях западного ветра. Эльф остался на
опушке, растворившись в подлеске. Вишена, обернувшись, не сумел  различить
его на фоне деревьев.
     Ступая осторожно и неслышно, Хокан скользнул под арку. Вишена  ступал
след в след, оглядываясь и прислушиваясь. Случалось, что  обитатель  руины
разгуливал неподалеку и,  учуяв  приближение  кондотьера,  нападал  сзади.
Тарус поведал это еще в Храме Ветров и Вишена почему-то запомнил накрепко.
     Темный дверной проем поглотил их;  в  зале  таился  зыбкий  полумрак.
Солнечные лучи  наискось  пронизывали  зал,  врываясь  через  подпорченную
кровлю, и рвали полумрак на части.  В  лучах  плясали  пылинки.  Ход  вниз
нашелся в углу, у останков массивного шкафа. Здесь же валялась  невзрачная
куча какого-то полуистлевшего тряпья.
     Хокан с опаской заглянул в квадратную дыру: ни лестницы,  ни  веревки
не было.
     - Придется прыгать, - сказал он шепотом. - Зажигай факел...
     Вишена завозился с огнивом. Горючая ветка занялась  чистым  бездымным
пламенем.
     - Бросай!
     Миг - и факел, слабо стукнув, упал на каменный пол подземелья.  Хокан
свесился вниз, высматривая нечистого. Вишена придерживал его за лодыжки.
     Тьма выплюнула белесый  силуэт,  похожий  на  сгусток  тумана.  Хокан
рванулся, выдергивая туловище из дыры.
     - Призрак, - сказал он, вскакивая на ноги.
     Вишена отпрянул от  хода,  сунув  бесполезный  меч  в  ножны.  Против
призрака металл бессилен.
     Воины слаженно разбежались по углам. Белый плащ Вишены ясно выделялся
на фоне уныло-серых стен. Хокана заметить было труднее.
     Призрак бесшумно вознесся над дырой,  осматриваясь.  Это  Вишена  так
думал -  что  призрак  осматривается.  Что  он  делал  в  действительности
оставалось непонятным, потому что глаз у призрака не было. Но он явно чуял
людей, и сейчас определял, где те прячутся.
     Выяснив, что людей двое и что они разделились,  призрак  нерешительно
заколыхался; затем двинулся в сторону  Хокана.  Так  случалось  и  раньше:
нечистые всегда пытались напасть  сначала  на  Хокана.  Наверное,  боялись
волшебного меча Вишены.
     Хокан  взмахнул  серебряным  кинжалом,  припасенным  специально   для
визитов  в  руины.  Серебра  местная  нечисть  боялась  не   меньше,   чем
лойдинская. Призрак, колыхнувшись, замер, словно наткнулся на стену. Потом
поднялся чуть  повыше,  растекаясь  по  потолку.  Вытянув  вперед  руку  с
кинжалом, Хокан шагнул к призраку.
     Глухой вздох всколыхнул подземелье, вызвал неуверенное эхо и завяз  в
неподвижном воздухе. Вишену словно порывом морозного ветра  обдало.  Хокан
нерешительно топтался, поводя кинжалом туда-сюда. Наверное, дат злился: он
привык к честным битвам, когда все решает меч, сила и ловкость. Сейчас  он
просто не знал как поступить. Чего боится этот бестелесный  дух?  Как  его
извести?
     В следующее мгновение призрак переместился  вплотную  к  Вишене.  Так
быстро, что тот не успел отпрянуть. Успел  только  осознать,  что  белесое
облачко вдруг вытянулось на манер ветки дерева и перетекло на новое место,
поглотив человека.  Теперь  Вишена  был  внутри  призрака.  Дыхание  сразу
перехватило, словно ноздри забило дымом, в груди закололо. Вишена  разевал
рот, как карась, выброшенный на берег, но это не помогало.
     "Задохнусь к лешему... Вот как  они  убивают..."  -  подумал  Вишена,
слабея.
     Хокан кромсал сгусток тумана серебряным кинжалом. С тем же успехом он
мог бы кромсать настоящий туман.
     Ноги Вишены подкосились, руки опали;  левая  ненароком  задела  пояс,
вынесенный из руины Двуглавого холма.
     Хокана отбросила неяркая вспышка. Именно отбросила, шагов на пять.  С
трудом удержавшись на ногах, он прикрылся ладонью, пытаясь сберечь глаза.
     На кончиках пальцев Вишены плясал мертвенный синеватый огонь.  Сквозь
тело призрака Хокан видел спутника  неясно,  огонь  же  пронизывал  зыбкий
туман  беспрепятственно.  Сорвавшись  с  пальцев,  он  расцвел  диковинным
цветком и в мгновение ока сожрал туман без остатка. И вслед за тем - угас.
     Вишена, хватая воздух разинутым ртом, пошатывался у стены подземелья.
Грудь его вздымалась, будто он что есть духу пробежал несколько верст.
     Хокан медленно опустил руку. Призрак исчез. Но побежден ли?
     Вскоре Вишена отдышался.
     - Ах, ты, пропадь! Едва не задохся!
     - Как ты это сделал? - спросил Хокан. Кинжал он по-прежнему сжимал  в
правой ладони.
     Вишена пожал плечами:
     - Знать не знаю... Само все вышло. Только  успел  подумать:  гори  ты
огнем, нечисть! Тут же - пых, и все.
     Хокан поглядел на пояс Вишены.
     - Небось, это и есть заклинание Холодного Пламени...
     Взглянул на пояс и Вишена. Непонятно где таилась грозная  сила  огня:
пояс как пояс, костяная пряжка да истертая кожа. Однако  призрак  канул  в
небытие, сгорев в языке пламени.
     - Вот тебе и поясочек... Запомним...
     Вишена решительно направился к лазу в логово призрака. Факел  еще  не
погас, освещая небольшой склеп.  В  углу,  прикрытый  украшенной  крышкой,
стоял массивный гроб. Рядом - три сундука с откинутыми  накрытиями.  Пахло
сыростью  и  плесенью,  наверное  от  мерзкого  вида  бесцветных   грибов,
гроздьями растущих на стенах.
     - Я спущусь, - сказал Хокан. -  Если  что  -  теперь  ты  знаешь  как
пояском своим пользоваться...
     Вишена не стал возражать: призрак на его счету, гордый дат  стремится
тоже что-нибудь сделать. Его право...
     Бесшумно приземлившись, Хокан поднял  факел  над  головой.  Шагнул  -
осторожно, готовый в любой миг отпрянуть.
     Гроб был пуст, если не считать мелкой пыли, устилающей каменное ложе.
Сколько лет пролежал здесь захороненный человек? И человек  ли?  Наверное,
много. И все эти годы его призрак охранял склеп от дерзких  пришельцев  из
мира живых. Хокан перешел к сундукам.
     Два до краев  полнились  почерневшими  монетами,  в  третьем  нашлась
небольшая шкатулка. Поверх шкатулки змеились непонятные руны.
     - Ну, что там? - нетерпеливо спросил Вишена сверху.
     - Золото. И шкатулка какая-то.
     - А в ней?
     - Сейчас гляну...
     Он взял шкатулку в руки, зажав факел локтем, и попытался открыть,  но
плотно пригнанная крышка не поддалась.
     - Не открывается!
     - Ляд с ней, наверху посмотрим. Еще что-нибудь?
     Хокан осмотрелся. Гроб, сундуки - и все.
     - Только пыль.
     Он вернулся к лазу наверх.
     - Лови!
     Вишена ловко подхватил шкатулку, опустил ее рядом  с  дырой  и  помог
выбраться Хокану.
     Солнечный  свет  привычно  резанул  по  глазам.  Выходить  из   руины
победителем было до боли приятно. Особенно оттого, что и Вишена,  и  Хокан
знали: однажды  они  могут  не  выйти.  Сегодня  Вишена  почувствовал  это
особенно остро.
     Эльф возник на фоне листвы как  всегда  неожиданно.  В  зеленых,  как
июньская листва, глазах застыл немой вопрос.
     - Призрак, - сказал Хокан. - Еле справились... Там внизу - золото.  И
еще вот, - он показал шкатулку. - Не открывается почему-то.
     Эльф внимательно глянул  на  резную  крышку,  увидел  руны  и  Вишена
заметил, как брови его поползли вверх.
     - Хойла! Это карты окрестностей обоих оракулов Иллурии! Они  потеряны
сотни лет назад!
     - Это как-то может помочь в войне против Аргундора и орков?
     Эльф глянул на Вишену как на ребенка-несмышленыша.
     - Конечно! Оракул знает, что кроется в любой руине. Можно найти любой
волшебный предмет.
     Хокан с интересом взглянул на шкатулку.
     - Постой, - осенило Вишену. - Значит мы можем спросить  у  оракула  в
какой из руин прячется Тень и где искать второй меч с сапфиром?  И  больше
не прочесывать всю Иллурию наугад?
     - Да! - эльф широко улыбнулся. - Ты правильно понял.
     -  К  Тарусу!  -  решительно  сказал  Вишена.  -  Как  можно  скорее.
Проведешь?
     - Я вызову летателей из Лормарка, - сказал эльф. - Это  нетрудно.  Но
его мы взять не сможем, - добавил он, показав на Вишену.
     Пожарский знал почему: он носил цвета людей Сириана, а не эльфов.
     Летатели появились ближе к вечеру. Тройка эльфов на  крылатых  конях.
Вишена уже знал, что такие кони зовутся пегасами и способность к полету  у
них отчасти магическая. Да и так было видно: крылья пегасов  слишком  малы
чтобы поднять в небо тяжелого зверя. А кони  эти  могли  взлететь  даже  с
двумя седоками на крупе. Правда, так они быстрее уставали.
     Летатели-эльфы  привели  двух  свободных   пегасов.   Пошептались   с
проводником, долго рассматривали шкатулку, но открыть не пытались.
     - Если что - я с ними не полечу, - сказал  Хокан.  -  Лучше  с  тобой
останусь. Еще руина впереди  есть.  Вдруг  меч  с  сапфиром  там?  Никакие
оракулы тогда не понадобятся...
     Вишена пожал плечами,  но  в  глубине  души  обрадовался:  шляться  в
одиночку по глухим лесам центрального Суладора не было никакого желания. В
чужом краю никто не чувствует себя уютно. Да и эльфов Вишена  не  понимал.
Не люди они, и мыслят не  как  люди.  Как  с  ними  Славута  год  ладил  -
непостижимо.
     - Спасибо, Хокан, - сказал Вишена вслух. - По-правде говоря,  я  ждал
от тебя этих слов...
     -  Эй,  кондотьер!   -   окликнул   Хокана   эльф-летатель.   Толстая
коричнево-зеленая куртка, должно  быть,  согревала  его  в  свежих  ветрах
высот. - Бери шкатулку и летим в Лормарк!
     Дат покачал головой.
     - Нет. Я не оставлю сирианца - вместе мы  вышли  в  поиск,  вместе  и
завершим его. Если хотите - забирайте свои карты. Но Тарусу мы все равно о
них расскажем.
     Эльф помолчал, потом перекинулся несколькими словами с проводником.
     - Ладно, как хотите. Иланд поведет вас  и  дальше  -  не  плутать  же
вам...
     Это тоже было по-эльфийски:  хоть  пришлые  и  не  согласились  с  их
планом, без проводника  лесной  Народ  все  равно  союзников  не  оставит.
Помогать, так помогать, без лишних вопросов и удивления.
     Летатель протянул руку. Хокан вопросительно воззрился на  него,  ведь
найденную в руине шкатулку держал другой эльф.
     - Чего? - не понял дат.
     Эльф терпеливо прикрыл глаза.
     "Наверное, они никогда не удивляются, - подумал Вишена. -  Интересно,
они и вправду живут так подолгу, как рассказывал Тарус? Тогда  они  вообще
должны разучиться удивляться..."
     - Мы ведь не кондотьеры, простые воины,  -  пояснил  эльф.  -  Носить
предметы из руин мы не можем. Но если ты  велишь  нам  доставить  шкатулку
другому кондотьеру - все будет в порядке.
     - Как это делается? - проворчал Хокан.
     - Положи свою ладонь поверх моей, - невозмутимо сказал эльф.
     Пятерня дата легла на замшевую перчатку летателя.
     - Повторяй за мной: я, Хокан-дат, кондотьер Лесного Народа,  добывший
ЭТО во мраке руины, взываю к небу Иллурии...
     Хокан повторял слово в слово, Вишена с интересом переводил  взгляд  с
невозмутимого эльфа на покорного дата, которому все странности этого  мира
явно надоели до чертиков. Но деваться было все равно некуда.
     - ...и повелеваю вам, дети Элвалли, доставить  ЭТО  тем,  кто  сумеет
обратить находку во благо. Хойла!
     Эльф спокойно кивнул, убрал ладонь из  под  длани  дата,  вскочил  на
пегаса и прощально взмахнул рукой.
     - Асы! - пробормотал Хокан. - Руке-то как тепло!
     Вишена вздохнул:
     - Ладно, все равно нам их не понять... Иланд, веди к следующей руине!
     Эльф-проводник пробормотал: "Хорошо", бросил взгляд  в  гущу  леса  и
зашагал к деревьям. Ветви вновь волшебным образом открывали ему путь.

     6. ХРАМ РАВНИН

     Дорога рассекала чащу, прямая, словно луч  света.  Вишена  удивлялся:
как дожди ее не размыли? Ничем не мощеная, и тем  не  менее  ровнехонькая.
Наверное, снова заклинания... В Иллурии ни одно дело  без  чародейства  не
обходится.
     Три дня назад Вишена и Хокан встретили Ларса со  Славутой.  У  озера,
зовущегося  Око  Чащобы.  Точнее,  звалось  оно  каким-то  другим  словом,
эльфийским, но Вишена и Славута понимали его как Око  Чащобы.  А  Хокан  с
Ларсом - по-своему. Толмач-заклинание, наложенное Тарусом при  переходе  в
Иллурию, действовало безотказно.
     Ларс и Славута пришли со стороны Мятого Леса, опустошив три руины.  В
последней им пришлось горячо: старый айагр сражался насмерть.  Рука  Ларса
покоилась на перевязи у груди, а у Славуты был продырявлен бок. Если бы не
проводник, умелый костоправ, и как и все эльфы  знающий  толк  в  целебных
травах, выглядели бы оба похуже... Впрочем, эльфийские снадобья  и  впрямь
были замешаны на магии: уже через день дрегович и  Ларс  чувствовали  себя
куда лучше и продолжали поправляться на глазах.
     Проводники шагали чуть впереди, вполголоса  переговариваясь.  Граница
лесов лежала немногим севернее, к вечеру рассчитывали ее достичь.
     Найденной шкатулкой и Ларс, и Славута живо заинтересовались. Впрочем,
Вишена тоже догадывался, что проще сначала  все  разузнать  у  оракула,  а
потом уже целенаправленно лезть в нужные руины.
     Красноватое солнце спряталось за деревьями слева  от  дороги;  вскоре
после этого живая зеленая стена  вдруг  отклонилась  к  востоку,  открывая
взору обширную плоскую равнину. Дорога сбегала к ней под заметным уклоном.
Лес слева тоже скоро кончился, пошли  неровные  холмы,  а  когда  половина
спуска осталась позади, за холмами открылся далекий  замок.  Желтые  флаги
трепетали на свежем ветру.
     - Это граница Штормового Суладора,  -  сообщил  Славута.  Больше  для
Вишены, потому что остальные знали об Иллурии достаточно. -  Чуть  дальше,
за во-он той грядой лежит столица желтых, Штормхейм.
     Они спустились на равнину. Лесная  дорога  незаметно  растворилась  в
сочной траве, сапоги теперь  подминали  мясистые  стебли,  распрямляющиеся
сразу за спинами путников. Стрекотала  и  щебетала  неунывающая  живность,
равнодушная к людским  войнам;  Вишене  казалось,  что  вот-вот  покажется
сероватый сруб-заплот какого-нибудь лойдинского селения. Андоги или  Суды.
Но на западе висело красное солнце, чуть впереди  шагали  двое  эльфов,  а
поверх куртки ждал своего часа пояс,  убежище  Холодного  Пламени.  Вишена
вдруг понял, что уже никогда  не  станет  прежним  -  бесшабашным  витязем
Северного Похода, побратимом Боромира, известным и в Лойде, и в Тялшине, и
в Рыдогах, и в Чикмасе... Да и Северный Поход,  поди,  перестанет  служить
последней вехой. Теперь люд начнет судить-пересуживать о Походе за  Тенью,
за тридевять миров, в Иллурию, но Вишена уже не  будет  просто  горд,  как
прежде, своей причастностью к походу. Что-то неуловимо изменилось в нем.
     На ночь расположились  прямо  на  траве.  Поужинали  не  приедающейся
эльфийской походной снедью, напились из ручья. Ларс и Хокан,  завернувшись
в плащи улеглись; Ларс шипел и негромко ругался  -  мешала  раненая  рука.
Славута, обернув секиру тряпицей, тоже затих. Вишене  что-то  немилосердно
давило под бок и он ворочался, устраиваясь поудобнее. Наконец  привстал  и
пошарил под плащом. Нащупал что-то железное, потянул к себе.
     - Эгей! Гляди, Славута!
     Дрегович приподнялся, всматриваясь.
     Широко улыбаясь, Вишена окликнул эльфа-проводника:
     - Иланд! В вашем мире найденная подкова тоже приносит удачу?
     Славута, потянувшись, взял  находку  у  Вишены  из  рук.  Внимательно
осмотрел. Поднял глаза на побратима.
     - Не знаю, друже, принесет ли она нам удачу. Погляди на клеймо.
     Вишена поглядел. Подкова была аргундорская.

     Храм Равнин  открылся  взгляду  издалека.  Точнее,  не  сам  Храм,  а
окружающая его роща. Славута сказал,  что  на  самом  деле  рощ  там  даже
четыре.  Они  окружали  Храм,  оставив  широкие  проходы,  а  в   проходах
плескались четыре озера. Берегом любого из них и можно было приблизиться к
Храму.  Ветер,   беспрепятственно   гуляющий   степями,   редко   оставлял
поверхность озер спокойной, волны вечно шумели и под этот нескончаемый шум
народы Иллурии беседовали со служителями Храма.
     Вишена разглядывал легкое зеленоватое марево на  горизонте  -  листву
четырех рощ.
     Когда подошли ближе Славута заметил, всмотревшись:
     - Грифоны... Видать, Тарус уже прибыл.
     Дрегович не ошибся, Тарус с Боромиром и Купавой прилетели рано утром.
Ждали  только  венедов  Бограда  с  Похилом  да  Вишену  со   Славутой   и
датами-спутниками. В глазах рябило от разноцветных плащей - белых, желтых,
коричневых, зеленых, синих с желтым. И еще  Вишена  впервые  увидел  плащи
густо-лилового цвета. Они ниспадали с плеч Омута и трех датов  -  Бролина,
Харальда и Херцога, кондотьеров Девятого народа.
     Ближе  к  полудню,  опережая  шлейф  дорожной  пыли,  примчались   на
взмыленных скакунах венеды.  Теперь  у  Храма  собрались  все  -  двадцать
спутников Боромира и шестнадцать датов во  главе  с  Йэльмом.  Не  хватало
только отступника-Яра. Из песиголовцев прибыл лишь Анча. В тени южной рощи
у самых стен Храма Равнин начался второй совет.
     Тарус долго молчал, изредка поднимая взгляд на Омута. Йэльм точно так
же поглядывал на Бролина.
     - Как вам удалось снять плащи? - наконец спросил Тарус, обращаясь  ко
всем лиловым кондотьерам. - Мне казалось, что это невозможно.
     Ответил Бролин:
     - Я колдун и внук колдуна. Не только ты владеешь чарами, южанин.
     В голосе дата сквозила заслуженная гордость.
     - Сам ты не мог сотворить нужного заклинания,  -  возразил  Тарус.  -
Ответь: ты нашел заклинание в руине?
     Бролин согласно кивнул.
     - Да. Заклинание освобождения от цвета нам отдал демон из Монолита. И
я сумел им воспользоваться, освободив себя, братьев-датов и вашего  воина,
носившего раньше черный плащ.
     - Вы же обещали не лезть в руины, - проворчал Боромир,  без  особого,
впрочем, недовольства. - Узнают старые кондотьеры, хлопот не оберемся...
     - Это были руины орков, - парировал Бролин. - После  совета  в  Храме
Ветров мы отправились в Хаэнедор, вычистили  несколько  руин  и  захватили
двенадцать замков. Теперь Девятый Народ выживет и без нас.  Шесть  Народов
могут быть довольны: враг ослаблен, и вдобавок появился еще один союзник.
     Возражать было глупо. Боромир и не возражал.
     - Мы хотим присоединиться к поиску, - сказал Бролин.
     - Видят асы - вы заслужили это!  -  воскликнул  Йэльм.  -  Я  горжусь
тобой, Бролин-колдун! Когда мы войдем в Лербю-фиорд Коек уже сложит  сагу,
где будут слова и о вас, или я не знаю Коека-скальда...
     Рыжеволосый дат усмехнулся: сага слагалась уже не первый день.
     Тарус вздохнул.
     - Ладно... Будем надеяться, что Шесть Народов не встанут на  дыбы  от
того, что к ним присоединился седьмой. То есть, Девятый...
     Собравшись с мыслями, Тарус продолжил:
     - Теперь к делу. Похоже, поиск облегчается: Вишена и  Хокан  отыскали
старые карты Иллурии. Для тех кто  не  знает  -  поясню.  На  этих  картах
указаны два места, где можно задавать вопросы оракулам. Не всякие вопросы,
но что касается руин - любые. Мы можем точно определить куда скрылась Тень
и где можно найти второй сапфировый клинок. Верворт!
     Дат в зеленом плаще передал Тарусу  шкатулку.  Наверное,  ее  заранее
открыли эльфы, потому что  Тарус  распахнул  ее  без  всяких  затруднений.
Гибкий лист старого, но все еще крепкого пергамента пошел  по  рукам,  его
разглядывали с редким интересом, ведь никто из пришлых еще не видел  карты
Иллурии.
     Первый оракул прятался за горами южного Хаэнедора,  в  правом  нижнем
углу карты. Не так уж далеко от Храма Ветров. Что лежало южнее и восточнее
него - карта умалчивала. Никаких обозначений или надписей на полях. Второй
- на неприступных утесах внутреннего залива земли Воинов  Лунных  Заводей,
Танкара. Севернее его лежал только могучий горный хребет, а  еще  севернее
раскинулось море.
     - Надо же, - пробасил Роксалан. - Совсем рядом с лесами Ак-Фарзона  и
Ак-Энли. Как его Воины Заводей просмотрели?
     Тарус пожал плечами:
     - Да в этот залив никто и не заходит... А всадники просто не покидают
равнин севернее Тинзкого моста.
     - Севернее моста всадников больше нет, - хмуро сообщил Боград. - Я  в
Дерридон зашел по пути. Оказывается  Аргундор  наступает.  Недавно  черные
взяли Щаг и Продиас. Еле удалось мост отстоять.
     - А я  слышал,  что  люди  из  Аменала  видели  большую  эскадру  под
аргундорскими флагами, - подал голос  Дементий.  -  В  Джессертоне  моряки
говорят.
     - Значит, нам нельзя терять время, -  сказал  Тарус.  -  Чем  быстрее
отыщем ключ и Книги, тем быстрее вернемся домой. Я думаю, лучше  поступить
так: Йэльм со всеми датами пусть идет в Хаэнедор. Вам лучше известен юг. А
я с побратимами отправлюсь в Танкар. Йэльм, задайте  вопрос  о  сапфировом
мече, зовущемся Ледяное Жало.  И  сразу  идите  к  нужной  руине.  Попутно
отправьте весточку из ближайшего замка - у вас найдется  кондотьер  любого
цвета, встречающегося на юге. Мы тем временем выясним где скрывается Тень.
     Тарус  замолчал,   потирая   виски,   затем   обернулся   к   ватажку
песиголовцев.
     - Ты же, Анча, собери своих воинов и ступайте к  Аргундорской  гряде.
Арранки умеют быть незаметными и в горах, и  под  горами,  и  на  болотах.
Отыщите Яра, кондотьера в черном плаще и следуйте за ним всюду. Мы  должны
знать где он находится в любую  минуту.  А  встретимся  все  вместе  южнее
Тинзкого моста. Надеюсь, всадники не пропустят черных в Лореадор.
     Тарус умолк окончательно и воззрился на Йэльма. Тот согласно кивнул:
     - Мудрые слова! У тебя всегда есть  что  сказать,  Тарус-южанин.  Мои
даты не обманут ничьих ожиданий. Надеюсь, что к месту  встречи  мы  придем
вовремя и один из нас будет нести волшебный сапфировый меч. Хей-я-а-а!
     Даты дружно подхватили клич.
     Песиголовец лишь молча кивнул, подтверждая согласие, и спросил:
     - Я отправляюсь немедленно?
     Тарус развел руками.
     - Чем раньше - тем быстрее вернемся.
     - Ар-роу! Кто-нибудь из арранков  появится  у  моста  и  скажет,  где
искать черного кондотьера.
     Он встал, чтобы  идти,  но  Тарус  задержал  его,  схватив  за  рукав
коричневой куртки гномьих цветов.
     - Постой, Анча... Прошу тебя: не пытайтесь отобрать  у  Яра  меч  без
меня. Обещаешь?
     Песиголовец на секунду прикрыл карие навыкате глаза, повел  мохнатыми
ушами и ответил:
     - Хорошо, человек... Если ты считаешь, что это  лишнее,  мы  дождемся
тебя. Обещаю.
     Тарус благодарно сжал поросшую темной шерстью ладонь.
     - Спасибо.
     Анча удалился странной походкой племени псоглавых. Его грифон взвился
в небо спустя минуту и, мощно взмахивая  крыльями,  потянул  на  север,  к
проливу.
     - Поспешим и мы, - сказал Йэльм, вставая.
     Но Тарус еще не все сказал.
     - Погоди, ярл. У меня есть кое-что для вас...
     Тарус извлек из походного мешка стопку продолговатых плоских листов -
ни дать, ни взять: стельки в сапоги - и раздал всем по паре.
     - В них живет  одно  из  заклинаний,  найденных  Пристенем  в  руинах
Танкара. Заклинание скорого шага. Если прилепить эти штуки к обувке,  ноги
будут скользить по земле, ровно  коньки  по  льду.  Сначала  чудно,  потом
привыкнете. За день чуть не вдвое дальше уйти можно, я пробовал. Если  что
- можно отлепить и ходить как прежде. Понадобится -  снова  на  подошву  и
вперед.
     И вообще - пользуйтесь вещами, вынесенными из руин. Если это  шлем  -
надевайте его перед битвой. Если пояс - носите, где положено...
     - Если перчатки - значит, на руки, - пробормотал еле слышно Вишена. -
Спасибо, чародей, запомню...
     - ...они для того и предназначены, чтоб помогать в трудную минуту. Не
забывайте о волшебных вещах.
     Негромкий гомон повис у стен Храма: каждый вспоминал добытые в руинах
вещи и делился мыслями с соседом. Хокан толкнул Вишену.
     - Слышь, Пожарский, перчатки те не забудь, если что.
     - Я уж подумал о них... Может, тебе нужнее? У меня еще пояс есть. Где
Холодное Пламя.
     Хокан пожал плечами:
     - А у меня вон, какая-то штука...
     Он  извлек  из-за  пазухи  плоскую  коробочку  с  рядом  разноцветных
выступов. На выступы очень хотелось нажать.
     Вишена несколько секунд разглядывал загадочную вещицу.
     - Нажимать пробовал?
     - Пробовал, без толку.
     - Может, она сработает сама, когда надо? Как мой пояс?
     Хокан снова пожал плечами.
     - Может...
     - Держи ее поближе, -  посоветовал  Вишена  деловито.  -  А  перчатки
возьми,  этими  хоть  понятно  как  пользоваться.   Небось,   какое-нибудь
заклинание медвежьего хвата, за что ни возьмешься - все в порошок.
     Хокан спрятал коробочку, взял перчатки и благодарно хлопнул Вишену по
плечу.
     - Спасибо, Пожарский. Считай - я твой должник.
     Даты ушли ближе к вечеру.  К  воротам  суладорской  долины.  Странным
скользящим шагом. Пожалуй, колдовская  поступь  позволила  бы  им  догнать
всадника на рысях.
     Тарус, Боромир и все их спутники тут же выступили на север,  к  мосту
Дар-Хозиса. Кто-то предложил зайти в любой из замков на  побережье,  сесть
на корабль и добраться  до  цели  морем,  но  Тарус  отрицательно  покачал
головой.
     - Нет. Мы все в разном цвете, на один корабль нам нельзя, а  делиться
на несколько отрядов я не хочу. Дойдем как есть, все вместе.
     Закатное солнце освещало Храм  Равнин.  Двадцать  путников,  вышедших
когда-то  из  Андоги  за  Книгами,   направлялись   к   Лореадору.   Давно
промелькнули в тускнеющем небе и скрылись вдали силуэты грифонов и дракона
Гонты, возвращающихся в гномьи замки  за  белеющими  вдалеке  за  проливом
хребтами, унеслись на юг эльфийские пегасы и отвалила  от  берега  длинная
ладья под желтым флагом, на которой прибыл в Храм Йэльм-дат, прозванный  в
родных фиордах Зеленым Драккаром.
     Вновь их звала дорога, новая дорога к новой цели.
     Вишена вдруг подумал, что даже  если  она  приведет  их  когда-нибудь
куда-нибудь, всегда найдется новая цель и новая к ней дорога. И, наверное,
каждая дорога будет уводить все дальше и дальше от дома. Точнее, от родных
мест. От Лойды и Тялшина.
     Он    вздохнул    и    стал     приноравливаться     к     колдовской
полуходьбе-полускольжению.

     7. ВОЛЯ ОРАКУЛА

     Красное солнце светило в левую щеку, а куцые  тени,  слабо  шевелясь,
ползли  справа.  Хокан  скользил  по   травянистой   равнине,   распугивая
кузнечиков. Привыкнуть  к  скорому  шагу  оказалось  нетрудно,  не  соврал
чародей-южанин.   Даты   стремительно   неслись   через    равнину,    как
сваны-призраки, только мысли у них были  не  как  у  сванов.  Леса  эльфов
остались справа и позади,  их  обошли  с  севера.  Теперь  рядом  тянулось
неровное  нагорье.  Еще  немного  -  Хокан  знал  -  и  откроются   ворота
суладорской долины, две следящие башенки шагах в пятидесяти друг от друга.
Тогда даты повернут на юго-восток, пройдут мимо  Троя,  Суури  и  Ангбара,
мимо недавно отбитого у орков Дуйнота,  мимо  хируэтской  гряды,  и  тогда
перед ними раскинется Хаэнедор, земля орков. По ней идти придется скрытно.
По крайней мере, до замков под  лиловым  флагом.  Бролин  сказал,  что  юг
Хаэнедора сейчас за Девятым Народом,  но  в  лесах  и  предгорьях  шныряют
отряды волчьих всадников. На болота же вовсе лучше не соваться,  там  орки
чувствуют себя куда вольготнее, чем люди. Тем более - пришельцы.
     Гряда постепенно сменилась  цепочкой  пологих  холмов;  вскоре  Хокан
различил на фоне неба чеканные профили крыш над  башенками.  Чьи-то  флаги
трепыхались на ветру. Должно быть, гномьи,  последнее  время  здесь  часто
проходили отряды из Дуйнота к мосту Дар-Хозиса  и  обратно.  А,  может,  и
белые полотнища сирианцев.
     Башенки приближались неправдоподобно быстро, и  вскоре  стало  видно,
что флаги над ними черные.
     Йэльм хотел остановиться, но по инерции проскользил на десяток  шагов
вперед.
     - Асы! Это же цвета Аргундора!
     Хокан до боли в глазах всматривался в зеленую пустоту равнины, словно
надеялся увидеть аргундорских воинов.
     - Подойдем поближе, ярл? - осторожно спросил силач-Магнус.
     Словно водомерки даты приблизились к башенке, той,  что  западнее.  В
ней кто-то прятался, Хокан заметил, как дрогнула, закрываясь дверь и  даже
расслышал лязг тяжелого засова.
     Йэльм первым отлепил с подошв волшебные листы и  сунул  их  за  пояс:
сражаться нужно твердо стоя на ногах, а не скользя, как на льду.
     В верхней бойнице башенки мелькнули вороненые доспехи, вслед  за  тем
тренькнула тетива арбалета.
     Даты  рассыпались,  на  бегу  обнажая  оружие.  Миг  -  и  в  высокую
дверь-ворота башенки  вонзились  несколько  топоров,  по  ним,  словно  по
ступеням, взлетел к самой бойнице Магнус,  отшвырнул  мечом  аргундорца  и
прыгнул внутрь. За ним взобрались Харальд и Верворт.
     - Ларс, проверь вторую! - крикнул Йэльм перед тем,  как  исчезнуть  в
полутьме за окном башенки.
     - Хей-я-аа!
     Хокан, Матс и Гунн последовали за Ларсом, Эспен метнулся  в  сторону,
наблюдая сразу за обеими дверьми.
     Звон мечей звучал все глуше: даты гнали защитников башни вниз.
     Вторая была  пуста,  Хокан  разглядел  незапертую  дверь.  Ворвавшись
следом за Ларсом в полутемный круглый зал, он наткнулся  на  низкий  стол.
Напротив двери вверх взбегала винтовая  лестница.  На  втором  ярусе  тоже
никого не было, толстый слой нетронутой пыли покрывал пол. Хокан  выглянул
в бойницу: Херцог  рубился  с  кем-то  перед  уже  распахнутыми  створками
дверей, а Коек-скальд, метнув ремень с петлей, тащил одного из аргундорцев
назад к башенке.
     Когда они покинули пустую башенку, все семеро  аргундорцев  лежали  в
ряд перед дверьми. Пятеро были мертвы, двое связаны. Из  датов  пострадали
Магнус - ему прострелили руку из арбалета - да Верворт,  которому  разбили
лицо железной наручью.
     Рукой Магнуса занялся Бролин.
     Пленные не сказали ни слова. Иллурия не  знала  измен:  здесь  нельзя
было сменить цвет. Можно было либо погибнуть, либо  победить.  Йэльм  знал
это, поэтому просто добил аргундорцев, когда те промолчали,  словно  и  не
слышали вопросов.
     - Обыщите их, - велел Йэльм.
     Под доспехами у  черных  ничего  не  крылось,  но  едва  Коек  открыл
единственную на семерых сумку, даты отшатнулись.
     Крохотное, ростом с человеческую ладонь, создание  выползло  из  нее,
запищало, как летучая мышь. Оно было черным, словно ночь, а глаза полыхали
красными бусинами даже в свете дня. И крылья у него  были  как  у  летучей
мыши, кожистые и перепончатые.
     - Сван! - выдохнул в ужасом в голосе Херцог и заслонился руками.
     - С-сфанн!! - пропищал крылатый, странно потряс крыльями  и  прыгнул.
Туда, где  Бролин  только  что  перевязывал  Магнуса.  Туда,  где  натекла
небольшая лужица крови.
     Ткнувшись лицом в кровь,  крылатый  перепачкался  в  красное,  хрипло
пискнул и вдруг взмыл в  небо.  Сделав  быстрый  круг  над  башенками,  он
устремился на северо-восток. Надо понимать, в Аргундор.
     Когда Хокан вытряхнул сумку на траву, из нее выпало только  несколько
лоскутов черной ткани да горсть сухих листьев.

     Скалы Танкара производили на Вишену  гнетущее  впечатление.  Мрачные,
темно-серые, ровно река  в  ноябре,  безжизненные...  Только  кое-где,  на
плоских уступах-пятачках  росли  на  диво  крепкие  сосны.  Совсем  как  в
кухтинских борах. У Вишены даже внутри защемило: что там дома  сейчас?  Не
угадать.
     Залив тоже был серый, со свинцовым оттенком, и оттого  казалось,  что
вода у подножия скал - и не вода  вовсе,  а  какая-то  иная  вязко-тяжелая
жидкость. И чайки здесь были серые, взъерошенные и неприкаянные.
     Отряд вел Роксалан, успевший за три  года  исходить  Танкар  вдоль  и
поперек. Правда, в такую глушь он еще не забирался, но знал начало  горной
тропы, которая вела в нужную сторону. Тарус то и дело разворачивал карту и
совещался с ним и Пристенем, тоже немало промерявшим окрестные горы. Тропа
петляла, огибая причудливо обветренные  скалы,  похожие  то  на  кристаллы
соли, только темные, то на голову черта,  то  на  нахохлившуюся  птицу.  В
узких щелях тихо журчали ручьи, теряясь в толще камня.
     Однажды вдалеке пролетел кто-то на грифоне. Не поймешь, не  то  гном,
не то кто-то из Аргундора. На всякий  случай  Тарус  велел  схорониться  и
грифон, покружив над заливом, скрылся на юго-востоке, из  чего  заключили,
что скорее всего это был аргундорский летатель.
     Вишена часто вспоминал путь через  Иллурию.  Выйдя  их  Храма  Равнин
отряд кондотьеров в разноцветных  плащах  дошел  до  моста  через  пролив,
разделяющий  Суладор  и  Лореадор,  миновал  гномий  замок  в  предгорьях,
зовущийся Дар-Хозис; потом долго шли горной тропой меж двух отвесных стен,
пока  не  выбрались   на   холмистые   равнины   Центрального   Лореадора.
Отклонившись к северо-востоку попали на степи  всадников  в  бело-голубом.
Холмов на их землях почти не было. Так дошли до Тинзкого моста. Здесь было
неспокойно,  некоторое  время  назад  аргундорцы   выбили   всадников   из
нескольких пограничных замков и, похоже, копили силы для похода  за  мост,
на юг. Первые разрозненные атаки всадники отбили, но Боград говорил, что у
них осталось не слишком много сил.  Вроде  бы  обещали  помочь  гномы,  но
всадники свои замки не хотели отдавать и гномам: мир миром,  союз  союзом,
но замки-то терять к чему?
     Почти  сразу  за  мостом,  несколько   западнее,   начинались   горы,
обрамляющие подковообразный  залив.  Здесь  сняли  колдовские  накладки  с
обувки и двинулись обычным  шагом.  Обогнув  залив  с  юга,  поднялись  по
восточным склонам хребта. Теперь Оракул был совсем недалеко.
     Долина,  крохотная,  словно  занесенный  случайным  ветром   одинокий
березовый лист на холме, открылась за очередным поворотом тропы. Она густо
заросла все теми же крепкими соснами. Тропа сбегала, петляя,  к  опушке  и
исчезала среди отливающих медью стволов.
     Тарус в сотый раз глянул на карту.
     - Здесь! - сказал он. - Где-то среди леса...
     - Лес, тоже мне, - пробурчал Дементий. - Постыдился бы, чародей, этот
лоскут лесом звать...
     - Ладно тебе, - одернул его Пристень. - Гляди сосны какие, прямо  как
дома!
     Дементий вздохнул:
     - Дома... Дома, поди, и сосны роднее  кажутся.  А  эти  -  так,  одна
видимость. Не наши они. Как и все здесь - от камней до солнца.
     -  Соскучился,  что   ли?   А,   Дементий?   -   насмешливо   спросил
Богуслав-венед.
     - Тебе-то что? - огрызнулся тот. - Сидел все время в степях, что дома
у себя, что здесь - одно и то же, седло да ковыль... А я на  берегах  этих
диких околачивался. Воротит уже от них...
     - Зато даты как на побережье появятся - оживают враз,  -  вставил  со
вздохом Прон. - Не иначе как оно на их фиорды похоже...
     Прон произнес незнакомое слово "фиорды" с особым тщанием.
     Дементий подозрительно на него покосился.
     - Где это ты ихних словечек нахватался, умник?
     - Где, где... - хмыкнул Прон. - Везде... Почаще  из  замка  выползать
надобно.
     Тарус, до этого не  вмешивавшийся  в  дружескую  перебранку,  наконец
прикрикнул:
     - Ну-ка, сороки, попридержите языки! Не дома, чай, за полдником...
     Спорщики умолкли. Тем временем  спустились  к  самым  соснам.  Стволы
стояли - один к одному, хоть тут же вали и избу руби. В лесу даже дышалось
легче. Вишена с наслаждением  втянул  в  себя  пахнущий  смолкой  и  хвоей
воздух.
     - Эх-ма... - протянул он.
     - Да уж, - поддакнул ему Славута-дрегович. - У эльфов в лесах и то не
так...
     Что да, то да: эльфийские леса Суладора не вызвали у  Вишены  никаких
чувств. Они были пронизаны чужим духом, чужой жизнью и  подчинялись  чужим
законам. Не людским, эльфийским. А людям никогда не понять  эльфов.  Здесь
же Вишена ощутил себя на короткий миг как в Тялшине.
     Тропа исчезла почти сразу, едва опушка скрылась позади  за  стволами.
Тарус уверенно вел отряд вглубь леса. Боромир угрюмо пинал крупные шишки и
они откатывались в стороны, ударяясь о кору цвета меди.
     Вишена вдруг подумал, что совершенно не  представляет,  как  выглядит
Оракул. Наверное, это даже не человек. И не кто-то  другой  -  эльф,  или,
скажем, гном. Может, это зверь какой?
     "Гадай-не гадай, - вздохнул он, - ни за что  не  отгадаешь.  Окажется
то, о чем и не думал..."
     Сосны расступились, открыв просторную поляну, а посреди поляны  росло
громадное  полусухое  дерево-патриарх.  Вишена  с  изумлением  смотрел  на
вековую сосну, без сомнения, давшую жизнь всему окрестному лесу. Узловатые
ветви, иссушенные ветрами, растопырились во все стороны, земля у ствола во
много обхватов была усеяна длинной пожелтевшей хвоей. А  уж  шишки  вокруг
валялись - с собачью голову,  не  меньше.  Боромир  потрогал  одну  носком
сапога, но пнуть не решился.
     - Ну и ну! - выдохнул Роксалан восхищенно. - Сроду такого великана не
видывал!
     Вишена оглянулся. Чуть выше макушек  сосен  на  краю  поляны  маячили
горные пики, покрытые шапками снегов. Была в этом  какая-то  невысказанная
мрачная красота.
     -  Это  и  есть  оракул?  -  недоверчиво  спросил  Похил,   одергивая
бело-голубой плащ.
     - А чего ты ожидал? - прозвучал вдруг знакомый голос.
     Все обернулись. Чуть в стороне  стоял  долгобородый  старец  в  белых
одеждах. Он опирался на длинный резной посох.
     - Базун! - выдохнули разом трое или четверо.
     В родном мире старец с посохом несколько раз выручал Боромиров  отряд
в трудную минуту. И сейчас все вдруг поняли, что они не покинуты на  чужой
земле, что хоть кто-то помнит о них и тревожится.
     - Долго же мне пришлось ждать! - сказал Базун.
     Тарус, казалось, был озадачен.
     - Ждать?
     - В этот мир мне  ходу  нет,  -  объяснил  Базун.  -  Два  Оракула  -
единственные места, где вы можете меня услышать.
     Тарус внимал. Остальные - тоже, никто даже не перешептывался.
     - Тогда подскажи нам, в какой руине искать Книги? - спросил  чародей,
не желая терять время.
     Базун ответил не сразу.
     - Прямо ответить я не могу, потому что не я здесь хозяин. Однако есть
способ это узнать. Нужно выполнить задание Оракула. Тогда ответ  на  любой
вопрос о руинах Иллурии будет вами услышан. Но - только на один вопрос.
     - Жаль, - вздохнул Тарус. Возникшая было надежда выспросить у  Базуна
заодно и о втором сапфировом мече погасла. -  А  какое  задание  даст  нам
Оракул?
     - Сейчас узнаем...
     Фигура  старца  вдруг  потеряла  очертания  и   расползлась,   словно
сотканная из тумана. Посох повалился на траву.
     - Растаял, - пробормотал Боромир. Удивления в  его  голосе  не  было:
Базун и раньше исчезал подобным манером.
     Вишена вспомнил, как раньше думал о все новых целях  и  новых  к  ним
дорогах, и ощутил, что его мысли невероятно быстро сбываются.  Вот,  думал
отсюда уж точно за Книгами путь, ан нет, сначала задание Оракула исполнить
надобно...
     Базун больше не появился. Прозвучал только его надтреснутый голос:
     - Слушай, Боромир-Непоседа,  слушай  Тарус-чародей,  слушайте  и  вы,
воины-храбры! Оракул Танкара откроет вам руину, где скрылась Тень, если вы
умертвите десять айагров, воюющих  за  Аргундор.  Даже  ходить  далеко  не
придется: эти твари помогали штурмовать замки севернее Тинзкого моста. Там
они и поныне остаются. Исполните - глядите  на  карту,  которая  сюда  вас
привела, она все расскажет. Удачи вам!
     Голос умолк. Валяющийся на земле посох  Базуна  тоже  куда-то  делся,
пока все озирались.
     - Порой мне кажется, что наш поход бесконечен, - проворчал Боромир. -
Эти Книги и впрямь станут  бесценными,  если  мы  до  них  в  конце-концов
доберемся.
     Тарус промолчал. Просто радовался знаку, что они на  верном  пути.  А
что до нового задания, так за любое знание приходится  платить.  Несложную
эту истину чародей усвоил раньше, чем научился плести заклятья.
     И они отправились  обратно.  Пересекли  лес,  ступили  на  извилистую
горную тропу. Точно так  же  тянулись  навстречу  темные  скалы,  а  внизу
плескались свинцовые волны залива.
     - Тарус, - окликнул чародея Вишена. - А кто такие айагры?
     - Нечисть  такая,  -  вздохнул  тот.  -  Вроде  чертей,  только  куда
зловреднее и сильнее. Лучше бы так и не узнал никогда кто они...
     "Опять нечисть", - подумал Вишена и покосился  на  свой  черный,  как
ночь, клинок. Все три руны на гарде слабо светились зеленым.

     Когда залив скрылся за причудливыми изломами скал и тропа  потихоньку
пошла вниз, путники примолкли. Никто не перебрасывался короткими  фразами,
как раньше - они ступили на пустоши Танкара, где хозяйничали сейчас черные
люди Аргундора.
     - Вон там, - показал на неровную цепочку  холмов  Боград,  -  ближний
замок. Щаг зовется. Раньше он всадникам  принадлежал,  но  недавно  пришли
черные и выбили из Танкара всех. Чуть дале другой замок,  Продиас,  а  еще
дальше - Нидлтон и Менелот, две старых твердыни всадников в  Танкаре.  Они
оставлены впервые за много лет.
     Вечерело.  Небо,  одетое  мрачными  тучами,  нависало  над   головами
путников  и,  казалось,  гнуло  к  земле,  давило   непомерной   тяжестью.
Порывистый восточный ветер нес пронизывающий холод.
     - Ей-право, как аргундорцы здесь объявились, даже погода испортилась,
- проворчал Богуслав, кутаясь в плащ. - Костерок бы развести...
     - Надо в скалах пошастать, - тоном знатока заявил Дементий. -  Авось,
грот  какой  отыщем,  заночуем  как  люди,  горячего  приготовим,   отвару
напьемся.
     Горячее  и  впрямь  не  помешало  бы  после  дня  на  ветру.  Путники
рассыпались  цепью,   прочесывая   каменистую   пустошь,   заглядывали   в
нагромождения  валунов.  Вскоре  подходящее  место   отыскалось:   пещерка
размером с небольшую горницу, да еще ход в нее изгибался так, что никакому
ветру не достать. Да и огонь  снаружи  мудрено  заметить.  Выгнали  оттуда
десяток летучих мышей, натаскали скудного сушняка и стали на ночлег.
     - Дежурить бы надо снаружи, - задумчиво протянул Боромир. -  По  двое
лучше.
     - Не помешает, - поддержал Тарус.
     Вишена со Славутой переглянулись.
     - Давай мы сперва, - предложил дрегович.
     Они вернулись к ветру и  холоду.  Запахнулись  поплотнее  в  плащи  и
уселись на камни лицом друг к другу, чтобы виднее  были  пустоши.  Славута
глядел на север, Пожарский - на юг.
     - Неприютные земли, - проворчал, зевая, Вишена. - Как тут люди живут?
     - Тут вообще все странно, - согласился дрегович. - Я первое время  не
мог прямо - до того все чужое. Вовсе на  наш  мир  непохоже...  Нечисть  -
страшная, наша рядом с ней игрушкой кажется.
     - А помнишь, - сказал Вишена, - в Рыдогах овинник нас едва не сжег?
     Славута вздохнул. Он помнил. Тогда и коней у  них  увели  колдовством
каким-то. Свершившееся успело  потускнеть  в  памяти,  но  совсем,  верно,
никогда не сотрется.
     Завыл вдалеке волк. Славута вздрогнул, всматриваясь в ту сторону.
     - Ты чего? - насторожился Вишена. Он уже привык, что в  Иллурии  даже
звери могли быть врагами.
     - Это верховой волк, - прошептал дрегович. - У них постромки  кожаные
в пасти, оттого и воют иначе. Не "у-у-у", а вроде как "ы-ы-ы". Слышишь?
     Вишена прислушался.
     - Похоже, - сказал он с уважением. - Ни в жизнь бы не догадался...
     - Я тоже первое время удивлялся. Эльфы научили, - вздохнул Славута. -
Мудрый народ. Настолько же мудрый, насколько странный.
     - У кого здесь верховые волки? У орков?
     - Не только. В Аргундоре тоже на них разъезжают.
     - И больше нигде?
     - Нигде, - покачал головой Славута. - Нигде по всей Иллурии, только в
Хаэнедоре и Аргундоре.
     Вишена поежился.
     - Чего их по ночам носит... Сидели бы себе в замках.
     - Орки часто нападают ночами, - сказал Славута. - Не учуяли бы нас...
Хотя, без дела редко кто большими силами шатается.  Пять-восемь  волчин  с
седоками нас не остановят...
     Что да, то да, их было двадцать и каждый терт не в одной схватке,  не
в одном походе. В Иллурии умели штурмовать замки без ворот,  в  чистом  же
поле лойдянам, венедам  да  чикмам  не  ровня  даже  пехотинцы  Сириана  и
быстрые, как ветер, всадники в бело-голубом. Если  их,  конечно,  немного.
Даже Купаве не ровня, несмотря что девка. Хотя, рядом  с  Боромиром  и  не
хочешь, а сражаться научишься. Иначе не получится...
     Волк завыл ближе, и ему ответили с другой стороны, немного южнее.
     - А, пропадь, сюда, кажется тащатся. Пойду Боромиру с Тарусом скажу.
     Славута поднялся и юркнул в пещерку.
     Вглядываясь в сгущающиеся сумерки, Вишена подумал:
     "Плащ у меня неподходящего цвета..."
     Снежно-белый, он и вправду плохо маскировал на фоне мышастых скал.
     Вскоре вернулся Славута с Боромиром, Тарусом, Боградом  Роксаланом  и
Похилом.
     Взглянув на зеленый плащ дреговича, Вишена невольно позавидовал:  вот
кому красота! Ни в лесу, ни в поле, ни в скалах  толком  не  разглядишь...
Особенно в лесу.
     - Сдается мне, - шептал Славута, - что они цепью рассыпались и  тянут
через пустоши. Ищут кого-нибудь, или просто дозором обходят.
     Понаблюдав с  минуту,  Боромир  позвал  остальных.  Схоронившись  меж
камней стали ждать.
     Всадники появились с востока. Мелкой рысью трусили  громадные  волки,
неся закутанных в черное седоков.  Их  было  пятеро  и  они  действительно
растянулись цепью. Между каждым всадником сохранялся  промежуток  шагов  в
двести.
     Крайний слева направлялся точно к их укрытию.
     - Приблизится - зашибем. Потихоньку, если выйдет, -  сказал  негромко
Боромир. - Омут, ты готов?
     Молчаливый рыдожанин только кивнул: разговорчивее в Иллурии он  вовсе
не стал.
     Волк начал принюхиваться в четверти версты. Вишена, припав  к  камню,
глядел на всадника во все глаза. Тот подергал за повод, почесал волку  меж
ушей и направил его точно к пещерке, выглядящей с той стороны  просто  как
россыпь   крупных,   в   три   человеческих   роста,   камней.    Гортанно
перекликнувшись со своими, аргундорец приближался. Все замерли,  никто  не
шелохнется, только пальцы бесшумно смыкаются на рукоятках оружия.
     Когда всадника отделяло  от  укрытия  шагов  десять,  Омут  мгновенно
поднялся и метнул тяжеленную булаву. Волк шарахнулся, зарычав,  но  булава
настигла всадника, выбив из седла. Озарич и Гонта, невидимые в  коричневых
плащах, мигом утянули зашибленного аргундорца в пещерку.  Волк  растерянно
топтался поодаль, Прон, наловчившийся стрелять из арбалета, всадил  стрелу
ему в бок. Но то ли шкура у того была крепка на удивление,  то  ли  стрела
коротка оказалась, не  свалился  зверюга  замертво,  заскулил  и  бросился
наутек, прямо к остальным. Вишена уже взялся за  меч,  решив,  что  сейчас
свалка начнется, но остальные всадники, осмотрев волка и  вытащив  стрелу,
вовсе не кинулись выручать пропавшего собрата. Поорали издалека,  позвали,
а после вскочили на своих жутких зверей и были таковы. Унеслись на восток,
откуда пришли.
     - Удрали, - довольно  ухмыльнулся  Пристень.  -  До  утра  теперь  не
вернутся. Ну, а мы их утром так и будем здесь ждать...
     Вишена поднялся, отряхнул плащ. Славута стоял рядом.
     - Почему он так решил? - спросил Пожарский побратима.
     - После захода солнца из замков никто не выходит, - пояснил дрегович.
     - Ты ж сам говорил, - удивился Вишена,  -  что  орки  часто  нападают
ночью.
     Славута объяснил:
     - Нападают-то они ночью, но из  замков  выходят  еще  засветло.  Идут
полночи, потом нападают. А чтобы ночью кто в путь пускался - я  не  слыхал
никогда.
     Вишена вздохнул. Удивляться дальше не было уже сил.
     Из  пещерки  вышла  Купава,  невозмутимая,  как  окрестные  скалы.  В
схватке, если  бы  та  состоялась,  она  с  самого  начала  не  собиралась
принимать никакого участия, считая,  что  с  пятеркой  волков  великолепно
управятся и без нее.
     - Если вам еще интересно - горячее поспело, - сказала Купава.
     Дементий радостно заверил:
     - Интересно, милая! Еще как интересно!
     - Тогда не болтайте, а к огню, да  поживее!  Разогревать  по  второму
разу я не буду. Успеете со своей дохлятиной аргундорской потолковать...
     Славута опустил руку Вишене на плечо.
     - Ступай, поужинай, потом меня сменишь.
     Пожарский кивнул и пошел за всеми, пригибая голову,  в  отсвечивающий
багровым зев пещеры.
     Внутри весело полыхал костер и умопомрачительно  вкусно  пахло.  Даже
стойкий запах жилья летучих мышей перешибло.
     Боромир уже теребил пришедшего в себя аргундорца.
     "Неужели заставят говорить?" - недоумевал Вишена. Он уже знал, что  в
Иллурии пленные заранее считают себя мертвыми и всегда молчат.
     Но Боромир не зря водил полки на север и везде слыл хитроумным.
     - Правда, что в окрестных  замках  у  вас  айагры?  -  спросил  он  с
неподдельной тревогой.
     Аргундорец злорадно осклабился.
     - Да, рыжее племя, правда! И в Щаге, и в Продиасе, и в Дипхалле, и  в
Нидлтоне, и в Менелоте! Вам не взять эти замки.
     - Гляди-ка! - цокнул  языком  Боромир,  хитро  подмигивая  Тарусу.  -
Неужто много их? Не может быть!
     - Больше десятка! - Вишена с  удивлением  уловил  в  голосе  пленного
гордость.
     Боромир вздохнул.
     - Ну и ладно. Спасибо, что предупредил.
     И обернулся к отряду.
     - Кто его?
     Поднялся Омут.
     - Дозволь я... У меня с черными свои счеты.
     Вишена взглянул на мрачного витязя-молчуна и  внутренне  содрогнулся.
Аргундорцу завидовать не приходилось.
     Омут сгреб волчьего всадника в охапку и повлек к выходу.
     Вскоре он вернулся. Один.
     Отстояв снаружи нужное время, Славута  с  Вишеной  улеглись  спать  в
пещере. Сменили их венеды-близнецы Чеслав и Вавила.
     Наутро, наскоро  перекусив,  и  испив  остывшего  отвара  двинули  на
восток, к холмам. Скользящий шаг, к  которому  все  успели  приноровиться,
съедал расстояния вмиг. Вишена слабо представлял как они будут  штурмовать
замки. Хоть и немного там защитников, все  же  с  двумя  десятками  воинов
замка не взять. Правда, они не простые воины, а кондотьеры и у  каждого  в
запасе, поди, заклинание из руин. Да и Тарус может  кое-что...  И  все  же
Вишена пребывал в неведении и растерянности.
     Замок открылся  взору  издалека.  Стены  его,  густо  черного  цвета,
вздымались среди безрадостных равнин, а башни нависали над стенами.
     - Стоп! - скомандовал Боромир и все послушно стали.
     Издалека замок выглядел совсем неопасным.  Ватажки  разглядывали  его
некоторое время.
     - Ну, что? - спросил Тарус. - Поваляем дурака? Выманим?
     - Пожалуй, - сказал Боромир.
     Вишена ничего не понял. Наверное, у его  давно  пришедших  в  Иллурию
друзей есть какая-то метода по штурму замков. Он приготовился наблюдать.
     Боград с братом Богуславом направились вперед, к замку.
     "Наверное, хотят прикинуться случайными путниками и выманить из замка
черных",  -  догадался  Вишена.  Тогда  понятно,  почему  венеды:  они   в
бело-голубых плащах. Кто может здесь шастать кроме всадников?
     Братья шли прямо к замку. Вскоре их  заметили.  На  стенах  мелькнуло
несколько воинов, а спустя  недолгое  время  ворота  отворились,  выпуская
гурьбу волчьих всадников. Боград с Богуславом заметались посреди камней  и
бегом кинулись назад,  изображая  растерянность  и  замешательство.  Когда
всадники почти нагнали их, оба вдруг пошли скользящим шагом, уравнявшись в
скорости с преследователями.
     - Ну, братцы, - сказал Тарус, - готовьтесь использовать заклинания.
     Он извлек из-под плаща короткий жезл  серого  цвета.  Боромир  достал
плоскую коробочку, точь-в-точь такую же, как Хокан показывал. Похил взялся
за чудную изогнутую штуковину с торчащей вперед толстой трубкой.  Роксалан
держал в руке  короткий  кинжал,  блестящий,  как  начищенное  серебро,  а
Дементий вдруг напялил какую-то невзрачную кепку и исчез.
     Вишена машинально потрогал пояс, в котором таилось Холодное Пламя.  И
когда Боград с Богуславом вернулись, а всадники  приблизились  на  десяток
волчьих прыжков, Тарус выдохнул:
     - Нумо!
     Вишена отнял руки от пояса. На  кончиках  пальцев  плясало  синеватое
пламя, щекоча кожу. Он направил руки на всадников и тряхнул ими.
     Пламя, превратившись в бесшумный синий смерч, плеснуло в толпу волков
и людей, пожирая и тех, и других. Вишена прищурился и отшатнулся.
     "Ну и силища!"  -  подумал  он.  В  груди  ныла  неприятная  пустота,
Пожарский чувствовал себя  муравьем,  сдвинувшим  подрубленное  дерево.  И
неизвестно, куда дерево упадет - кто сказал, что не на муравья?
     Всадников разметало. Пламя рванулось к безрадостному небу  Танкара  и
опало, потеряв мощь. Вишена поглядел на спутников.
     Боромир с коробочкой в руках глядел перед собой. На уровне его  груди
прямо в воздухе, без всякой опоры висели несколько крупных валунов. Миг  -
и они, словно пущенные из пращи, обрушились на уцелевших аргундорцев. Двое
все же прорвались через этот смертоносный дождь, но на их пути стоял Тарус
с жезлом. Направив жезл на всадников, Тарус едва заметно двинул рукой.
     Всадников вместе с волками швырнуло на камни.
     Справа невысоко над землей парил Пристень, размахивая  мечом.  Просто
парил, как шмель над цветками. Вишена протер глаза, но Пристень  не  упал.
Шагах в пятидесяти впереди возникший из пустоты  Дементий  добил  раненого
волка, и теперь бродил среди валяющихся в беспорядке аргундорцев.
     Все кончилось в несколько коротких мгновений. Вражий  отряд  даже  не
успел понять, что гибнет.
     - К стенам! - сказал Тарус и все заскользили к замку.  Даже  Пристень
опустился на землю и присоединился к товарищам.
     Проходя  мимо  поверженных  всадников,  Вишена  невольно   вздрогнул.
Некоторые из них были  обожжены,  некоторые  словно  побывали  в  лапах  у
громадного медведя - казалось, у них не осталось ни единой целой косточки.
     На стенах замка застыли мечники в черных  латах.  А  во  дворе  замка
кто-то громко ворчал, пробуждая неприятных холодок между лопаток.
     Защитники  замка  пребывали  в  растерянности:   впервые   к   стенам
приближался отряд из одних  только  кондотьеров,  да  еще  в  разноцветных
плащах. Семеро  -  в  сине-желтых  Воинов  Лунных  Заводей.  Шестеро  -  в
бело-голубых всадников Лореадора. Четверо в коричневых, гномьих. Славута в
зеленом эльфийском. Вишена  в  белом,  цвете  Воинов  Сириана.  И  Омут  в
невиданном доселе лиловом плаще Девятого Народа.
     А кондотьеры, владеющие магией  из  руин,  в  Иллурии  были  страшной
силой, и в этом аргундорцы только что снова убедились.
     -  Я  подниму  вас,  -  сказал  буднично  Боромир,  держась  за  свою
коробочку. В тот же миг чьи-то  мягкие,  но  исполненные  невиданной  силы
ладони подхватили Вишену и вознесли к самой кромке крепостной стены. Рядом
парили Похил, Тарус, Гонта, Озарич, Боград с Богуславом, а чуть в  стороне
- Пристень. Роксалан и остальные низом двинулись к воротам,  уже  теряющим
четкость и твердость, и готовым вот-вот исчезнуть.
     Вишена хлестнул Пламенем, сметая защитников со стен. Внизу  зазвенели
мечи, но как-то неубедительно, и тут же умолкли.  Некоторое  время  что-то
сухо потрескивало, а потом Вишену так же мягко опустило на землю.
     И тотчас из ворот вырвались пять громадных  фигур.  Четверо  айагров,
могучих четвероруких гигантов, и красный, как вареный рак, демон с  витыми
рогами.
     Отряд рассыпался. Рядом с Вишеной  вдруг  возник  Славута,  сжимающий
секиру.
     - Меч, Пожарский! Меч! На нечисть магия действует только в руинах!
     Очнувшись, Вишена убрал руки с пояса и  вытащил  из  ножен  вороненый
клинок. Одна из рун на гарде ослепительно сияла, словно маленькая  зеленая
звезда.
     На них напал айагр. Он был по меньшей мере вдвое выше человека. Руки,
толстые, как колоды, были  увиты  узлами  могучих  мышц,  и  каждый  палец
оканчивался бритвенно-острым  когтем.  Зубам  айагра  позавидовал  бы  кто
угодно, от бобра-гиганта, до медведя-переростка.  Казалось,  они  способны
сокрушить даже камень.
     Славута взмахнул секирой и наотмашь  рубанул  по  левой  нижней  руке
чудища, но тут же был отброшен далеко в сторону взмахом другой. Из остатка
пальца хлынула темной струйкой кровь.
     - А-а, отродье!! - заорал Вишена неожиданно даже для  самого  себя  и
занес меч. Нырнув под занесенную руку,  он  изо  всех  сил  вонзил  клинок
айагру в бок почти до половины.
     Айагр заревел от боли, и тотчас  рядом  заревел  еще  громче  другой.
Видать, побратимы достали его  сталью...  Но  глядеть  у  Вишены  не  было
времени. Пока вскочивший Славута отмахивался секирой от  двух  правых  рук
айагра, Вишена пытался подобраться и вырвать меч, но мешала  раненая  рука
чудища. Наверное, Вишена долго бы кружил без толку, но тут  кто-то  всадил
айагру в бок арбалетную стрелу. Вреда особого  от  нее  не  случилось,  но
айагр отвлекся, и  Вишена,  опрометью  бросившийся  вперед,  схватился  за
рукоятку меча. Повернул его в ране, рванул на себя и улетел спиной вперед,
отброшенный ошеломляющим по силе ударом.  Оглушительный  рев  толкнулся  в
уши.
     "А ведь расшибусь, пожалуй",  -  подумал  Вишена  и  грянулся  спиной
оземь. Стало темно и больно.
     Очнулся он спустя пару минут.  Рядом  ревел  единственный  еще  живой
айагр, а чуть в стороне  чадило  едким  красным  дымом  тело  поверженного
демона. Скривившись от боли, Вишена поднялся на ноги.
     - Цел, Пожарский? - с тревогой спросил Славута.
     Вишена с натугой кашлянул.
     - Слышь, Славута, ты бывал когда нибудь среди мельничных жерновов?  -
спросил он.
     Дрегович хмыкнул.
     - Нет пока, боги миловали...
     - Ну, а я, считай, уже побывал... - вздохнул Вишена.
     Последний айагр взвыл  и  умолк.  Спустя  мгновение  дрогнула  земля.
Славута обернулся.
     - Все, - сказал он. - Готов.
     Замок стоял пустой. Аргундорцы, все как один, были мертвы. И люди,  и
твари.
     Подошел Тарус.
     - Ты как, Пожарский?
     - Да цел, вроде... Долго я валялся?
     Тарус пожал плечами:
     - Я не видел, не знаю.
     - Минуты три, - ответил Славута. - Недолго...
     Чародей хлопнул Вишену по плечу, скрытому белым плащом.
     - Один айагр на твоем счету, Пожарский. Молодчага!
     Вишена  вопросительно  уставился  на  Славуту,  потом  нашел  глазами
недвижимую четверорукую тушу.
     - Это что, я его? - удивился Вишена. - Я ж  только  меч  выдернул  из
бока...
     - А он тут же и рухнул, ровно подкошенный, - пояснил Славута.
     Вишена только головой покачал. Руна на гарде медленно гасла.  Видать,
по мере того, как жизнь покидала тела нечистых.
     Тарус убрал свой  меч  в  ножны.  Щеку  его  пересекала  свежая  алая
царапина.
     - Боград! Входите в замок! И  пошли  сообщение  в  Тинз,  пусть  шлют
гарнизон.
     Венеды в бело-голубом гурьбой ступили под арку.  Вишена  глядел,  как
стены Щага светлеют, и флаг над башней тоже наливается белым и голубым,  и
проступает на нем силуэт скачущей лошади.
     Отряд  всадников  Лореадора  примчался  под  вечер,  когда  Вишена  в
окружении спутников сидел у  стен  замка,  стараясь  не  тревожить  ноющие
ребра.
     Тучи над Танкаром разошлись и впервые за  несколько  недель  пустошей
коснулись красноватые лучи Иллурийского солнца.

     МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-27С

     ВНЕПЛАНОВЫЙ ЭКСПРЕСС-ОТЧЕТ

     Зафиксировано  активное  применение  оборудования,   вынесенного   из
узловых точек сопряжения корреспондентом Тарус/Т и субъектами, слежение за
которыми передано по роутингу от изделия ХА-27С.
     Корреспондент Саят/С активности не проявляет.
     Конец отчета.

     8. ДРАКОНЬЯ БАШНЯ

     Вслед за Щагом захватили и Продиас,  убив  еще  трех  айагров.  Штурм
очень походил на предыдущий, только на  этот  раз  Вишена  не  угодил  под
тяжелую лапу и сражался  до  последнего  смертельного  удара,  нанесенного
Славутой.
     Всадники в бело-голубом,  помогавшие  у  стен,  заполучили  еще  один
замок, а кондотьерский отряд ушел дальше на северо-восток, к Менелоту.
     Все повторилось: колдовские вещи из руин дарили  невиданную  силу,  а
аргундорцы, не успевшие накопить достаточно войск, не могли дать серьезный
отпор. Едва последний, пятый менелотский айагр затих, изрубленный  мечами,
Тарус схватился за карту. Спутники окружили его, заглядывая через плечо.
     - Есть! - выдохнул Тарус.
     Вишена глянул:  на  карте  Иллурии  тускло  поблескивала  красноватая
точка.
     - Драконья Башня...
     - Это недалеко! - обрадовался Боград. - Дня за три дойти можно,  если
скорым шагом!
     Вишена глянул на карту: нужная руина лежала чуть  южнее  аргундорской
гряды.
     - Не понимаю, - сказал Боромир озадаченно, - это ж как раз на  выходе
из их логова, из долины Банерона! Неужели они не вычистили ее на проходе?
     Тарус пояснил:
     - Они могли и не знать о ее существовании. Оракулу же  известны  даже
потерянные руины. Я, например, ведать не ведал, что там руина...
     - Что делать-то будем? В Аргундор двинем, или Йэльма подождем?
     Тарус задумался. Вообще-то он хотел сначала завладеть мечами, а потом
уж лезть за Тенью. Но встретиться с песиголовцами договорились у  Тинзкого
моста, а это тоже недалеко. Только в другую сторону, на юго-запад.
     - Может, разделиться? - спросил Боромир.
     Тарус поморщился:
     - Не хотелось бы... Да, видно, придется.
     Вишена подумал, кого пошлют караулить Драконью Башню? Места  там,  по
словам дреговича, гиблые: с севера - гряда, за которой долина  с  главными
замками Аргундора, с юга - сплошные болота, до самого Вольферта. И  Черное
воинство, поди, шныряет туда-сюда - нужная  руина  лежала  как  раз  перед
перевалом через гряду.
     - Эй, глядите! - сказал  вдруг  дальнозоркий  Богуслав.  -  Кто-то  с
востока поспешает!
     Все обернулись. На горизонте маячила темная точка.
     - Опять волчьи всадники? - предположил Роксалан. - Так прибьем же...
     Лореадорцы уже заняли Менелот, даже ворота возникли на своем  обычном
месте в арке, как всегда крепкие и незыблемые на вид.
     - Не, Роксалан, это не всадник. Пеший! - покачал головой Богуслав.
     Путник приближался.  Он,  конечно,  уже  успел  разглядеть  флаг  над
Менелотом, и если приближался, значит друг.  Да  и  пестрое  кондотьерское
воинство должен уже разглядеть.
     - Это песиголовец! - обрадованно воскликнул венед.
     Вишена тоже отметил характерную поступь, которую ни с чем  невозможно
спутать.
     Еще издалека псоглавый помахал рукой. Когда он приблизился настолько,
что стала различима скалящаяся морда, Вишена уловил даже что-то  знакомое.
И лишь когда стал виден шрам на мохнатой щеке, узнал:
     - Урхон!
     Арранк оскалился пуще прежнего. Похоже, он радовался.
     - Ты узнал меня, Вишена! Наверное, люди  умнее,  чем  принято  у  нас
думать...
     Вишена хмыкнул и подал псоглавому руку. Тот, не мешкая, заговорил:
     - Вы хотели знать все о черном кондотьере, что раньше  был  одним  из
вас? Арранки нашли его. Мы идем по его следу уже много дней. Анча  отослал
меня к Тинзкому мосту, чтобы я предупредил вас.
     - Где он? - перебил, не утерпев, Тарус.
     Урхон оскалился, но не злобно, как рассерженный пес, а довольно:
     - У Аргундорской гряды. Идет на юг, к руине.
     Тарус спал с лица.
     - На юг? К Драконьей Башне?
     Песиголовец кивнул, совсем по-человечьи:
     - Да. Недавно туда ходил орк-кондотьер... Он не вернулся.
     - Яр далеко был от нее, когда ты пошел нам  навстречу?  -  Тарус  уже
взял себя в руки и говорил спокойнее. Что  толку  убиваться,  когда  нужно
выправлять происходящее?
     - Думаю, что сейчас он как раз на подходе...
     - Ваши стерегут его? Они пустят его в руину?
     Урхон пошевелил ушами; видать  это  означало  нечто  вроде  пожимания
плечами у людей.
     - Стеречь-то стерегут, но отчего же в руину не  пускать?  Анча  будет
ждать его у башни. А потом пойдет следом, куда бы Яр не направился.
     - Упустим,  чародей,  -  хмуро  предрек  Боромир,  стоявший  сбоку  и
внимательно слушавший песиголовца.
     Тарус отмахнулся:
     - Погоди, не каркай...
     Вдруг подал голос Омут-Молчун.
     - Там еще одна руина есть, чуть дальше. Так  мыслю,  что  прежде  чем
идти назад, в долину Банерона, Яр и туда наведается.
     - Точно, - подтвердил Урхон. - Он и перед Драконьей Башней по  руинам
шастал, где-то на севере. Мы его на обратном пути и перехватили.
     - Значит,  нечего  языком  молоть.  Не  хватало   еще   чтобы   Книги
достались...
     Тарус умолк на полуслове, хотя  каждый  в  отряде  ждал:  как  же  он
назовет темного печенежского чародея-недруга? Тарус никак не назвал.
     - Кто пойдет назад, на встречу с датами?
     Он обвел глазами пестрый кондотьерский отряд.
     - Похил?
     Лойдянин сдержанно кивнул.
     - И ты, Боград... Со своими.
     - Добро, чародей, - отозвался венед.
     Бело-голубые плащи венедов на равнинах Лореадора не  вызовут  никаких
толков-пересудов, да и окрестности Тинзкого моста товарищи  Бограда  знают
куда лучше  остальных.  А  главное  -  Боград  и  сам  немного  чародей...
Разберется, если что.
     Боград  с  братом,  двое  уцелевших  близнецов  -  Чеслав  и  Вавила,
крепыш-Болеслав и решительный  Похил  тотчас  же,  не  теряя  ни  секунды,
направились на запад, вскинув на прощание руки.
     - В замках всадников будут знать,  куда  мы  направимся!  -  крикнул,
обернувшись, Боград.
     - Удачи! - отозвался Тарус. Но голос его был невесел.
     - Интересно, - протянул Боромир, - Йэльм уже успел добыть  сапфировый
меч?
     Тарус покосился на него:
     - Хотел бы я знать! Однако, в путь, други. К Драконьей Башне...
     Нацепив полоски скорого шага отряд  заскользил  на  восток.  К  мосту
через пролив.

     За стрельчатым окном заунывно  выл  аргундорский  ветер.  Саят  мерял
шагами зал в Банероне, ожидая известий.  Пора  бы  уже  появиться  яровому
пучеглазу с новым словом. Несколько дней назад он  стремительно  влетел  в
открытое окно, пропищал "С-солото!" и вцепился в ткань Саятова плаща. Саят
его напоил и отправил назад, к Яру.  По  времени  мальчишка-кондотьер  уже
должен был достичь Драконьей Башни...
     Бэйн еще вчера отбыл в Маликор. Видимо, поглядеть на  свежий  выводок
грифонов. Саят усмехнулся: в случае необходимости он мог призвать кое-кого
пострашнее, чем несколько грифонов,  но  зачем  об  этом  твердить  раньше
срока?
     Вновь зазвучали шаги в зале, отдаваясь  от  стен  слабым  эхом.  Саят
ждал...
     Ближе к  вечеру  за  окном  мелькнула  неясная  крылатая  тень.  Саят
насторожился, приблизив лицо к желтоватому стеклу. Так и  есть,  пучеглаз.
Устало взмахивая крыльями носится у окна.
     Окно тотчас распахнулось и крылатый  скользнул  внутрь.  Миг,  и  он,
шурша кожистыми перепонками, неуклюже свалился на стол. Похоже,  он  очень
устал. Затворив окно  Саят  приблизился,  всматриваясь.  Удивленно  поднял
брови.
     Это был не яров пучеглаз.
     Крошечный вестник растопырил крылья и  тоненько  пропищал:  "С-сфанн!
С-сфанн!" А потом свалился без сил. Саят тотчас напоил его кровью и  когда
пучеглаз блаженно растянулся на столе, сел в кресло.
     Это был вестник отряда, который Саят отослал в Суладор  на  разведку.
Они добрались  до  Суладора,  а  потом  словно  растаяли  под  иллурийским
солнцем. Саят искал их, но безуспешно. Если бы  они  нарвались  на  воинов
Сириана или на эльфов, весть о стычке неизбежно дошла бы и до аргундорской
долины. Но отряд исчез, словно его похитили призраки. И вот - вестник. Где
он пропадал столько времени? Из Суладора лететь от силы  день.  Прошло  же
уже почти двадцать... И что значит принесенное им  чужое  слово?  У  Саята
возникло нехорошее предчувствие, что никого из того отряда он никогда  уже
не увидит. Люди его волновали мало, но он очень рассчитывал на новости  из
Суладора. И что теперь делать? Посылать новых  разведчиков?  А  вдруг  они
тоже сгинут без следа?
     Думай, Саят, думай, Могучий...
     Рука его сама потянулась к длинной курительной трубке. Приторный  дым
клубами взмывал к сводам, принимая самые причудливые формы. Саят шаманил.
     Одурманенный, он мысленно потянулся к Яру. Тот был  где-то  недалеко,
на болотах.  Саят  глазами  одного  из  своих  крылатых  созданий,  всегда
паривших над Аргундором, ощупывал унылые топкие равнины, отыскивая  слугу.
Но вместо этого наткнулся на чужаков.
     Вошедший в зал  стражник  в  черных  доспехах  увидел  расслабленного
кондотьера, едва различимого в  клубах  сладковатого  дыма.  Дым  принимал
самые причудливые формы: то  всадника,  то  чудовищной  хищной  птицы,  то
неведомого когтистого страшилища сплошь в  броне.  Отшатнувшись,  стражник
выскользнул за дверь. Последнее, что он слышал, был  глухой  голос  Саята.
Наверное, Могучий творил заклинания.
     Чужаки в разноцветных кондотьерских плащах явно шли по следу Яра. Что
же, им нужно устроить хорошую встречу! Саят вызвал  гнездящихся  в  болоте
небольших созданий, чья злоба не шла ни в какие сравнение с их  размерами.
Но эти без подмоги  с  кондотьерами  не  справятся,  подумал  Саят.  Нужно
вызвать кого-нибудь посильнее.
     И он окунулся во тьму, где обитали духи и  призраки.  Там  он  найдет
помощь.
     Однако, как быстро колдун урусов добрался до  Аргундора!  Признаться,
Саят не ожидал увидеть его здесь так скоро. Впрочем, ладно, если враг  сам
идет в руки, почему бы не воспользоваться случаем?
     Из тьмы выползал кто-то, похожий на гигантскую змею.
     "Пошлю еще крыланов... И пехотинцев. Добьют, если что..."

     Воды пролива отражали небо, а солнечные блики сверкали на поверхности
подобно россыпи рубинов. Коек-скальд легонько ткнул Хокана локтем.
     - Гляди, орм, какой дивный цвет!  У  нас  море  таким  бывает  только
весной и в хорошую погоду.
     В родных фиордах даты привыкли видеть воду цвета свинца.
     - Сложи об этом песню, - усмехнулся Хокан. - Только будь  готов,  что
тебе не поверят дома...
     Коек хитро улыбнулся.
     - А когда скальдам верили? Их просто слушают, не задумываясь над тем,
правда их песнь или  выдумка.  Чаще  всего  выдумка  так  переплетается  с
правдой, что и не различить...
     Хокан еще раз полюбовался синевой.
     Даты миновали Ильнир, замок у двух мостов. Один соединял  Лореадор  с
северо-восточной  оконечностью  Суладора,  другой  -  с   землями   орков.
Севернее, за  косым  гребнем  сбегающих  к  проливу  гор,  лежали  равнины
всадников. А еще севернее, за полосой леса - их цель, Тинзкий мост.
     Хокан вспоминал Оракула. Неясная фигура, видимая,  словно  в  тумане,
похожая на Одина и Мунира одновременно, говорила с датами совсем  недолго.
Теперь у Бролина есть карта, а у датов  -  задание.  Йэльм  вел  отряд  на
встречу с южанами, с Тарусом, колдуном из колдунов, потому  что  Бролин  в
одиночку не решился сунуться  к  развалинам  Гриффинора,  ведь  неподалеку
замки гномов... Среди южан же были гномьи кондотьеры.
     Оракул согласился указать руину, где крылся  меч,  зовущийся  Ледяным
Жалом. Но за это даты должны были пробраться в  замкнутую  горную  долину,
где когда-то стоял Гриффинор, гномья  твердыня,  проникнуть  в  лежащую  в
стороне руину, в которой обитал кто-то  из  нечисти  и  стерег  заклинание
Возрождения. А потом с помощью этого заклинания поднять разрушенный  замок
из руин. Гриффинор издавна принадлежал  гномам,  именно  здесь  выводились
самые сильные грифоны Иллурии, и если  бы  замок  восстановили  кондотьеры
другого народа, гномы наверняка разорвали  бы  мир  с  людьми  и  эльфами.
Поэтому Бролин и сказал Йэльму: надо искать южан. И только потом  лезть  в
долину Гриффинора.
     Хокан с Коеком поглазели на бело-голубые флаги над башнями Ильнира  и
направились вдогонку отряду. Йэльм уводил датов по восточному склону гор.

     Облачное небо Аргундора нависало  над  самыми  головами;  то  и  дело
начинал накрапывать мелкий  дождь.  Идти  приходилось  обычным  шагом,  не
скорым: земля  была  рыхлой  и  водянистой,  сказывалась  близость  болот.
Впрочем, Драконья Башня теперь совсем недалеко, вот-вот покажется.
     Слева стеной высились горы, подернутые туманной  дымкой.  За  ними  -
долина Банерона, логовище Черных Людей Аргундора. Где-то  здесь  проходила
тропа к перевалу. Тарус стремился побыстрее проскочить  открытое  место  и
скрыться в предгорьях, потому что посыльные  Черных  и  орков  то  и  дело
спешили на север или юг  по  делам  своих  хозяев.  Тогда  отряд  залегал,
укрывшись эльфийскими накидками-невидимками. Только Славуте  накидка  была
без надобности: зеленый кондотьерский плащ и так прятал его на ровной, как
убранный стол, равнине.
     Вишена заметил, что  его  белоснежный  плащ  совсем  не  пачкается  в
походе. Вернее, за день появляются на нем пятнышки грязи, но к рассвету он
вновь сияет нетронутой  белизной,  как  декабрьский  снег.  И  греет  куда
надежнее, чем можно ожидать: запахнись  поплотней,  и  никакие  холода  не
страшны.
     Когда добрались до первых отрогов, Тарус  вздохнул  спокойнее.  Здесь
отряд труднее обнаружить, можно хорониться меж гребней, в  узких,  похожих
на овраги, щелях.
     Серая  свеча  Драконьей  Башни  открылась  взгляду  неожиданно;  чуть
обогнули застывшую не дороге глыбу, тут же ее и  увидели.  Это  и  вправду
была башня, настоящая, только  совсем  непохожая  на  следящие  башенки  с
переменчивым  флагом  над  тесом  или  черепицей.  Она  давным-давно  была
заброшена, камень  выщербился  и  кое-где  обвалились  стены,  в  основном
сверху; кровля просела и рухнула, так  что  внутри  было  так  же  сыро  и
холодно, как и снаружи. Даже обычный в этих местах плющ не  льнул  к  этим
угрюмым стенам. В слепых провалах окон-бойниц клубился плотный мрак.
     Вокруг было безлюдно.  Тарус  некоторое  время  приглядывался,  потом
прошептал:
     - Боромир! Вишена! Славута! Давайте за мной.
     Непоседа, Пожарский и дрегович с  готовностью  скользнули  за  гибким
чародеем. У Башни было пусто, ровную площадку перед входом усеивали мелкие
камешки. Они замерли перед сводчатой аркой, потянув из ножен мечи. Боромир
и Вишена одинаковым взглядом прошлись по рунам  на  гардах  -  ни  искорки
зеленого огня не родилось там.
     - Внутри никого, - тихо сказал Вишена Тарусу. - По крайней  мере,  из
нечисти.
     Тарус заглянул под арку. Неровное пятно  света,  падающее  от  входа,
постепенно растворялось в потемках.
     - Эй, глядите! - вдруг сказал Славута, указывая пальцем в сторону  от
башни, в  россыпь  отколовшихся  от  скалы  камней-обломков.  Там  на  миг
показался песиголовец, призывно махнул рукой и  вновь  исчез  среди  серых
глыб.
     Тарус не колебался ни секунды.
     - К нему!
     Они бегом переместились к укрытию арранка.  Сам  псоглавый  показался
вновь, и присел, чтоб не маячить у всех гор на виду. Между  двух  неровных
обломков скалы и нашли его кондотьеры.
     - Ар-р! Опоздали, люди, - без предисловий  начал  он.  -  Черный  уже
вычистил руину и ушел.
     Тарус в сердцах сплюнул.
     - Ты видел, что он вынес оттуда?
     Песиголовец кивнул. Этот жест означал одно и то же у людей  и  у  его
племени.
     - Да.  Ларец.  Не  то  черного  камня,  не  то  темно-фиолетового.  С
железными ручками, весь покрытый  резьбой.  Не  очень  большой,  но  и  не
скажешь, что маленький, -  песиголовец  сокрушенно  вздохнул.  -  Красивая
вещь! Дело рук настоящих мастеров...
     Тарус некоторое время молчал, потом скрежетнул зубами.
     - Это именно то, что мы ищем. Куда его унес Яр?
     Арранк вдруг замотал ушастой головой:
     - Не Яр. Из-за гор явилась четверка  волчьих  всадников.  Только  это
были  не  орки  и  не  аргундорцы  -  нечисть   какая-то,   круглоголовые,
пучеглазые, черные... Все, как один, в плащах, но не кондотьерских...
     "Ну, если даже песиголовец счел их нечистью..." - подумал Вишена.
     Тарус насторожился:
     - Волки черные и куда крупнее, чем местные?
     - Точно, - согласился песиголовец. - Они забрали ларец и вернулись  в
долину. А Яр двинул дальше, на юго-восток.
     - К Зубу Оррина, - процедил Боромир с досадой. - Эх-ма!
     - Это руина невдалеке на болотах, - шепнул Славута Пожарскому.
     В  четверке  волчьих  всадников  нетрудно   было   узнать   крыланов,
преследовавших отряд Боромира еще под родным солнцем. Тарус  нахмурился  и
сел  на  обломок  камня  размером  поменьше.  Остальные  в   растерянности
топтались подле чародея.
     - Что ж, - сказал чародей после недолгих раздумий.  -  Мы  все  равно
собирались штурмовать Аргундорскую  долину.  Теперь  ясно,  что  этого  не
миновать. А сейчас направимся за Яром.
     Боромир, выслушав это, спросил:
     - А ежли колдун-печенег вздумает сбежать назад, в наш мир? Книги-то у
него...
     - Не сбежит, - заверил Тарус. - Отсюда  он  не  сбежит,  поверь  мне,
Непоседа. Не сбежит, потому  что  сам  этого  не  хочет.  Ему  здесь  куда
привольнее, чем дома, в своих степях. Правда, не  пойму  зачем  ему  здесь
Книги: для этого Мира их знания почти бесполезны.
     Роксалан недоверчиво покачал головой:
     - Неужто Яр в одиночку справился с Тенью?
     Оба песиголовца  разом  присели.  Вишена  с  удивлением  взглянул  на
Урхона: он знал, что тот ничего не боится, видел в нескольких  битвах,  но
тут Урхон явно струхнул. Уши прижал, а  присев  стал  на  полголовы  ниже.
"Тень, она всему  виной,  -  догадался  Вишена.  -  Древний  ужас  племени
псоглавых..."
     Он вспомнил, как бежали арранки от Тени в дулебских пещерах. Хотя, от
нее попробуй не побежать... Так и веет  смертью  и  пустотой  -  людям  ли
выдержать ее дыхание? Арранкам ли?
     Некоторое время все молчали.
     - Раз вынес  ларец  из  руины,  значит  справился,  -  пожал  плечами
Боромир.
     - Или Тень отлучилась куда-нибудь... - поддакнул Дементий. - Не сидит
же она в Башне безвылазно...
     - А Яр нам нужен из-за половинки ключа? - спросил Славута, пристально
глядя в глаза Тарусу. Тот спокойно выдержал этот взгляд.
     - Не только. Вдруг удастся вернуть ему душу?
     И они устремились за песиголовцем, который повел их по едва заметному
следу волчьих лап. Урхон присоединился  к  собрату,  и  перед  собой  люди
постоянно видели две  мохнатых  остроухих  головы.  Вскоре  пошли  болота,
покрытые желтыми мхами, тропа петляла, обходя опасные  места.  Песиголовцы
как-то чувствовали топи да мочаги и заранее предупреждали людей. Мхи  были
пропитаны влагой и ноги сразу сделались мокрыми. Вишена бормотал  под  нос
свое обычное: "Эх, ты,  топь-мочаг,  ходун-трясина,  крепи-заросли...",  и
вдруг ощутил себя  точно  как  в  Рыдогах.  Даже  огляделся,  нет  ли  где
поблизости чертенка-озорника?
     Чертенок был.
     Точнее, это был  не  чертенок,  а  какая-то  местная  нечисть.  Некто
зеленокожий  и  пучеглазый.  А  за  чертенка  Вишена  его   принял   из-за
лирообразных рожек на голове. Увидев людей,  нечистый  плюхнулся  пузом  в
лужу и замер. Но его уже  учуяли  песиголовцы  и  увидели  люди  во  главе
отряда. Застыл на месте  Тарус,  взялся  за  меч  Боромир,  шепнул  что-то
землякам-чикмам Роксалан.
     А потом этот зеленый поднялся. Да не  один:  отряд  враз  оказался  в
кольце его сородичей. И кольцо явно собирались сжать. В руках  низкорослых
болотников словно  по  волшебству  возникли  кинжалы  и  дубинки.  Красные
выпуклые глаза, казалось, излучали тугие волны ненависти. Вишена, успевший
выдернуть меч из ножен,  мельком  глянул  на  гарду:  две  руны  светились
зеленым. Две. А в руинах, где приходилось сталкиваться со всякой нечистью,
светилась всегда одна.
     Отряд сжался в комок, стал спина к спине, ощетинившись клинками.
     - Мои вещи из руин не действуют, - процедил сквозь  зубы  Боромир.  -
Что делать, чародей?
     Вишена коснулся кончиками пальцев пояса Холодного Пламени. Привычного
покалывания в ладонях он не ощутил, пояс  словно  дремал,  не  воспринимая
зеленых как врагов.
     Кольцо продолжало сжиматься.
     - Мои тоже,  -  на  удивление  спокойно  сказал  Тарус.  -  Отобьемся
железом.
     Вишена сжал вороненый меч. Тепло от горящих  рун  достигло  рукоятки,
согревая сжатые пальцы. Такого в Иллурии Вишена еще не ощущал.
     С отчаянным криком чикм Палех рубанул приблизившегося  зеленого,  меч
рассек противника чуть не пополам. Видимо, Палех не ожидал, что клинок так
легко пройдет сквозь тело, он на миг потерял равновесие и качнулся вперед.
Этого оказалось достаточно. Суковатая дубина зацепила его за край плаща  и
Палех был выдернут из плотного  строя  кондотьеров.  Его  тотчас  облепили
несколько зеленых у повалили в лужу. Темная  вода  сомкнулась  над  грудой
тел, только кольца разошлись.  Чикмы  отчаянно  рванулись  вперед,  мечами
отшвыривая низкорослых болотников, но их точно так же облепили и  потащили
в стороны. Вишена вцепился в чью-то беспомощно вытянутую руку и  изо  всех
сил уперся в податливый мох под ногами.
     - А, тля!!!
     Кто-то, хрипя и булькая, рвался из цепких вражьих лап к спасительному
воздуху. Свистели мечи, но  рассекали  они  в  основном  воздух  и  темную
болотную жижу.
     - Держу! - натужно выдохнул Омут, выдергивая  кого-то  из  гущи  тел.
Кажется, это был Дементий.
     - Роксалан, держись!
     Несколько раз сверкнула славутина секира.
     - Ах-хгр-рр...
     - Получай!!
     - А-а-а...
     Вишена рубанул мечом, несколько  болотников  отшатнулись,  словно  от
раскаленного прута. Мечи его спутников такого эффекта явно не вызывали.
     "Рун  боятся",  -  сообразил  Вишена  и,  вздымая  меч  над  головой,
устремился в самую свалку.
     - Прон, Прон там! И Пристень! - хрипло голосил кто-то справа.
     - Не достать!
     - Ар-роу! Урхон илл трай гр-рахх! Грахх! Илл фат трай!!
     - Ар-роу!
     Кто-то, видно насилу вырвавшись из-под воды, судорожно вдыхал  тухлый
болотный воздух.
     Рядом мелькнул песиголовец; клыки его ослепительно белели.
     - Вишена!
     Это был голос Таруса.  Уклонившись,  проткнув  одного  из  зеленых  и
спихнув в трясину другого, Вишена поспешил на голос.
     Рядом тонко закричала Купава, но  тут  же  Вишена  углядел  кряжистую
фигуру Боромира и над кистью  его  горели  три  зеленых  точки.  Пожарский
покосился на гарду: третья  руна  разгоралась  призрачным,  холодным  пока
огнем.
     - Вишена! Ко мне!
     Одновременно снизу наползала  волна  вязкого  ужаса.  Кто-то  полз  к
поверхности из самого сердца трясины.
     - Роксала-ан! А-а...
     Снова сверкнула секира. Отвратительным  голосом  завизжал  смертельно
раненый болотник.
     Тарус швырнул  в  сторону  шершавое,  как  древесный  ствол,  тельце,
вглядываясь в свалку. Меч его был в ножнах.
     - Вишена!
     Пожарский, завалившись на бок, плюхнулся в мутную  жижу.  Стряхнул  с
себя неожиданно цепкие руки и насилу поднялся.
     - Я здесь, чародей!
     Тарус извлек меч из ножен, но сражаться он не собирался.  Он  воткнул
клинок в мох и что-то вполголоса пробормотал.
     - Делай как я, Вишена! Как в Кухте! Помнишь?
     И кувыркнулся через меч.
     Перед  глазами  Пожарского  враз  возникла  поляна  в  лесу,  пень  и
колдовской тарусов кинжал. Когда они оборачивались волками. Но  здесь  пня
не было, был меч Таруса,  но  Вишена  осознал  это  уже  кувыркаясь  через
ухватистую рукоятку. Он уже приготовился спиной плюхнуться  в  пропитанный
влагой мох, но неожиданно легко крутнулся в прыжке и стал на ноги.
     Точнее, на лапы.
     Меч выпал из Его ладони, когти скользнули по вороненой гарде, на  миг
заслонив горящие зеленым руны. Перед Ним были враги, и их надлежало убить.
     И Он  стал  убивать.  Хватать  низкорослых  болотников  одной  лапой,
запускать когти им в живот и разрывать  их  на  две  трепещущие  половины.
Запахло горячей кровью.
     Кто-то шарахнулся с Его дороги, прячась за  узкой  лентой  отточенной
стали. Но люди Его не интересовали. Только зеленые  пучеглазые  болотники.
Справа рвал чужую плоть Его собрат, горбатая гора, перевитая узлами мышц.
     Мир стал тесен. А поэтому всех, кто не с Ним, нужно убить.
     И Он убивал. Когтями. Рвал податливые тела и отшвыривал их  прочь.  В
болото.
     Скоро жертвы, до  которых  Он  не  успел  добраться,  попрятались.  С
десяток теней шевелились вокруг Него, но это были не  болотники.  Но  кто?
Раньше Он знал их. Теперь же не мог вспомнить.
     А потом мох стал дыбом и из-под темной стоячей воды стали  вздыматься
бугристые коричневые кольца, покрытые остро пахнущей  слизью.  Там,  среди
колец,  полыхнули  желтые  немигающие  глаза,  чужие  до  боли  в  когтях.
Бесконечно чужие. Их можно было только ненавидеть, а ненавидя - вырвать из
глазниц с неистовым победным воплем. Он и Ему подобные сражались с  такими
змеями с начала Миров, и с тех времен  впитали  жгучую  ненависть  к  этим
тварям.
     Он не подозревал,  что  может  так  ненавидеть.  Точнее,  не  помнил.
Присев, Он ринулся в атаку,  позабыв  об  осторожности.  Скользкое  кольцо
захлестнулось на Нем, сдавило так,  что  затрещали  кости,  но  когти  уже
пропахали глубокую борозду в теле врага и продолжали вырывать куски плоти.
Вот  и  кость,  крепкий  хребет,  позвонок  к   позвонку.   Сломать   его,
сокрушить...
     Кольцо сжалось сильнее. Он захлебнулся  болью  и  ненавистью,  но  не
ослабил  хватки,  не  разжал  когти.  Смутное  чувство  подсказывало  ему:
уступишь - умрешь. А умирать Он не хотел. По крайней мере, первым.  Собрав
волю в комок, Он мысленно перетек в кончики когтей, удесятеряя их силу.  И
тогда чужие позвонки под его пальцами  отчетливо  хрустнули.  По  длинному
коричневому телу прокатилась волна дрожи, одна, другая... Кольцо, едва  не
раздавившее Его, разомкнулось. И только сейчас Он понял как ему больно.
     Вокруг толпились низкие силуэты в разноцветных одеяниях. От них пахло
трясиной, потом и железом. Враги?
     Он замер. Пылающие красным глаза ощупали каждого.
     - Все, Вишена! Сюда, к мечу! Возвращайся!
     Он оглянулся. Собрат Его исчез, превратившись в  такую  же  тщедушную
фигуру в сине-желтом плаще. Фигура призывно махала рукой.
     Утробный рык потряс болота. Он не хотел  возвращаться.  Еще  не  все,
кого Он ненавидел, истреблены на болотах. Он  чувствовал  врагов.  Далеко.
Значит, нужно идти.
     И Он побрел прочь, разбрызгивая густую  болотную  жижу,  обходя  ямы,
которые чувствовал непонятно как, теряя остатки разума от жгучей боли.
     Холодный воздух слегка отрезвил Его.

     9. ЯР

     - Проклятье! - воскликнул Тарус. - Он уходит!
     Боромир, зажимая колотую рану на левой руке, скрежетнул зубами.
     - Что с ним?
     Тарус склонился над мечом, торчащим из мха.
     - Похоже, он не помнит себя. Турусы-хляби! Я  же  ничего  не  спутал,
заклятье сработало!
     - Что делать? - буднично спросил Славута. Знаменитая  секира  темнела
от вражеской крови.
     - Его нельзя упускать!
     - Помогите мне встать... - просипел Роксалан. Дементий и Прон подняли
чикма-ватажка. Рядом, угрюмо покачивая булавой, стоял Омут.
     - Палеха они утянули... -  процедил  Дементий.  -  Я  его  так  и  не
достал...
     Тарус хрипло скомандовал:
     - Славута, Боромир, Омут - за мной! Остальные - стойте тут, ни шагу в
стороны! Отдышитесь...
     И выдернул меч из болотистой почвы.
     Четверка во главе с Тарусом пошла по следу  преобразившегося  Вишены.
Тот шагал невероятно быстро, изредка глухо постанывая.
     - Кажется, он ранен, - сказал Славута. - Однако,  как  он  того  змея
рвал...
     Подал голос мрачный Боромир, по прежнему зажимая рану на руке:
     - В кого ты его обратил, чародей? Да и себя...
     Тарус неохотно объяснил:
     - Это испорченное заклятье превращения в медведя. Точнее, измененное.
Я его еще никогда испытывал.
     - Считай, испытал, - буркнул Боромир.
     Тарус в сердцах воскликнул:
     - Не береди душу, а? И так весело - дальше некуда.
     Боромир смолчал.
     Они почти бежали. Оборотень впереди обходил  топкие  места,  так  что
можно было не опасаться угодить в трясину: где прошел он, пройдут и люди.
     И вдруг оттуда, где остались спутники донеслись невнятные возгласы  и
далекий звон железа. Боромир замер.
     - Это еще что?
     Хор голосов слаженно заорал: "Аргундор!"
     Тарус выругался.
     - Кажется, подмога из долины. Только ее не хватало...
     На болота опускались сумерки.
     - Что делаем? - с тревогой осведомился Славута.
     Тарус глянул вослед уходящему Вишене.  И  увидел  две  корявых  ольхи
прямо на тропе.
     - Я сейчас! - крикнул он, бросаясь туда.
     Омут, Боромир и Славута переглянулись.
     - Чего это он? - озадаченно протянул Боромир. Ватагу, понятно,  никто
не ответил: мысли чародея недоступны простым воинам.
     Тарус торопливо возвращался. Лицо  его  несколько  просветлело,  и  у
Славуты отлегло от сердца. Значит, придумал что-то всезнайка-чародей!
     - Назад! К нашим! - скомандовал Тарус. -  Веди,  Непоседа!  Вишену  я
потом призову, вот, глядите, что он на ветках оставил!
     В руке чародей сжимал клочок окровавленной шерсти.
     И они поспешили назад, не задавая лишних вопросов. Если Тарус сказал,
что отыщет потерявшего память Пожарского по клочку шерсти, значит так  оно
и есть.
     Звон мечей звучал все ближе. Когда они подоспели  к  месту  стычки  с
болотниками,    стали    видны    воины     Аргундора:     десятка     три
панцирников-меченосцев и четверо волчьих всадников. Кондотьеры  сбились  в
плотный круг и как могли отбивались. Славута и Боромир уже настроились  на
тяжелую сечу; Омут грозно поигрывал булавой. Но с востока  одновременно  с
четверкой,  догонявшей  Вишену,  явился  верхом  на  волке  Яр,  а  спустя
некоторое время - отряд песиголовцев.
     - Ну, вяжется! - пробормотал Боромир. - Нарочно не выдумал бы!
     Силы были примерно равны. Меченосцы оставили попытки окружить отряд и
выстроились  в  ряд,  прикрывшись  щитами.  Крыланы  с  топорами  в  руках
спешились. Яр приблизился к  ним;  волк  его  приседал  под  тремя  тяжело
нагруженными   объемистыми   сумками.   Песиголовцы    присоединились    к
кондотьерам.
     - Славута, - негромко сказал Тарус дреговичу. - Глянь  влево,  во-он,
среди мха...
     Дрегович глянул: там лежал незамеченный никем меч  Вишены,  на  гарде
теперь светилась одна из рун, средняя. Тут же рядом валялись ножны  и  еще
какая-то железная мелочь.
     - Подобрать?
     - А что, этим отдать прикажешь? - ядовито переспросил Тарус. -  Я  их
отвлеку, а ты потихоньку все подбирай...
     Кашлянув, Тарус повернулся к строю аргундорцев и громко сказал:
     - Яр! Раз уж судьба свела нас, может поговорим?
     Кондотьер в черном взглянул в глаза  чародею.  Это  был  уже  не  тот
мальчишка, какого помнили все по родному  миру.  За  годы,  проведенные  с
Саятом в Иллурии, он возмужал и окреп. И не приходилось  сомневаться,  что
теперь его рука надежно держит меч.
     Славута потихоньку пятился к оружию Вишены.
     - Нам не о чем говорить, - бесцветно сказал Яр. - Я избрал свой путь,
и не сверну с него.
     - Разве ты не хочешь вернуться домой? - спросил Тарус вкрадчиво.
     - А что я там забыл? Опять хворост в лесу собирать, да  коров  пасти?
Здесь я - воин, и меня ценят. Мне нет нужды возвращаться.
     - Нам нужен твой меч, Яр. И мы возьмем его.
     - Попробуйте, - усмехнулся тот. - Только не выйдет у вас ничего. Ваше
колдовство на меня не подействует, потому что я  служу  колдуну  посильнее
тебя, Тарус. И ты это знаешь.
     Тарус  промолчал.  Увы,  это  было  правдой.  А  измотанный  недавней
неожиданно тяжелой стычкой отряд вряд-ли без  потерь  сокрушит  незыблемый
щитоносный строй. Даже при помощи песиголовцев во главе с Анчей.
     - И Книги вам не отнять -  они  уже  за  перевалом,  в  Аргронде.  Ты
знаешь, Тарус, силу тамошних мечников.
     Славута незаметно подобрал вороненый меч, сунул его в ножны, а  ножны
спрятал под плащ. Взял с влажного мха маленький медный нож  с  вырезанными
на рукоятке словами "Ты нужен".
     "Хм!  -  подумал  дрегович.  -  Поди,  тот  самый,  которым   Боромир
Пожарского в Андогу вызывал..."
     У него самого был такой же.
     Здесь же валялась и сумка Вишены. Дрегович, уже не кроясь, поднял  ее
и бросил маленький нож внутрь.
     - Прощай, Тарус. Мы не станем на вас нападать сейчас,  потому  что  я
спешу. И скорее всего мы уже никогда не увидимся.  Разве  что  при  штурме
ваших замков на юге и западе... - негромко сказал Яр и тронул волка.
     Тарус молчал. Он ничего сейчас не мог поделать.
     Крыланы вскочили на своих черных зверей и направились вослед Яру.  За
ними медленно отступали пехотинцы. Скоро под  луной  на  болотах  остались
только те, кто пришел в Иллурию за последние четыре года.
     -  Ах-ты,  ядрена  вошь...  -  сплюнул  в  сердцах  Боромир.   -   Мы
действительно ничего не можем им сделать?
     Тарус угрюмо кивнул.
     - Но почему? - с жаром воскликнул Дементий.
     - Яр вынес из руины Заклинание от Заклинаний.  Он  защищен  от  магии
руин. А силой его сейчас не взять, -  объяснил  Тарус.  -  Не  везет  нам,
однако... Здравствуй, Анча. Можешь ничего не рассказывать, я все знаю.
     Купава перевязала руку Боромира и громко спросила:
     - Кто еще ранен?
     Ей ответило трое чикмов и Озарич.  Остальные  отделались  царапинами.
Все, кроме Палеха - тот  уже,  конечно,  мертв.  Первый  из  их  отряда  в
Иллурии. Никто не сложил голову в руинах или при штурме замков - и вот, на
болотах погиб один из чикмов. И вдобавок в чужой личине убрел незнамо куда
Вишена, бросив свой волшебный меч и товарищей.
     - М-да... Сходили к Драконьей  Башне,  нечего  сказать,  -  проворчал
невесело Боромир. Но он редко долго  убивался  из-за  неудач.  Что  проку?
Лучше подумать, как поправить дело. За  это  и  уважали  его  спутники.  -
Дальше-то что, Тарус?
     Чародей поднял взгляд от болот.
     - Дальше? Первым делом, отыщем  Вишену.  Потом  вернемся  к  Тинзкому
мосту и узнаем, преуспел ли в  походе  Йэльм.  А  потом  будем  штурмовать
Аргундор. Каждый со своим народом. Другого пути у нас нет.
     Над ними вдруг пронеслась  бесшумная  тень,  заслонив  на  миг  луну.
Кажется, это был один из крыланов.
     - Дай-ка меч Вишены, - сказал Тарус дреговичу. - И в дорогу,  незачем
нам ждать на болотах...
     Отряд двинулся на запад, к проливу. Аргундор  провожал  их  злорадной
полутьмой лунной ночи.
     На сухое они выбрались когда забрезжил первый свет. Луна села  с  час
назад и лишь звезды выхватывали из тьмы смутно видимую тропу  под  ногами.
Тарус велел собрать дров и развести костер, а сам сел на  жухлую  траву  и
принялся копаться в своей видавшей виды сумке. Клок  окровавленной  шерсти
Вишены-оборотня Тарус не выпускал из рук. Он извлекал из сумки  высушенные
травы и таинственные снадобья в пузатых пузырьках мутного цветного стекла.
Перед ним была расстелена потертая волчья шкура, на шкуру он  и  складывал
все, что появлялось из сумки.
     Скоро костер, ожив, запылал на краю болот. Болота шептали, невнятно и
глухо, словно сожалея об упущенных жертвах. Люди и песиголовцы чувствовали
себя на редкость неуютно, ерзали у костра и  поминутно  озирались,  бросая
взгляды на просторы болот. Там,  вдалеке,  посреди  клубящихся  испарений,
мерцали тусклые огоньки,  медленно  переползая  с  места  на  место.  Даже
рыдожанин-Омут не знал что это за огоньки, хотя видел их нередко и дома.
     Тарус долго выбирал подходящее для чародейства место, прислушиваясь к
чему-то  внутри  себя;  потом  развел  небольшой  костерок  в  стороне  от
основного, сжег несколько пахучих пучков травы, капнул  в  огонь  из  пары
пузырьков и смазал воткнутый в землю меч  чем-то  темным.  Пламя  костерка
окрасилось в зловещий зеленоватый цвет, а руны  на  лежащем  тут  же  мече
Вишены слабо зажглись. Звучали  негромкие  слова  заклятья.  Их  никто  не
понял, да и не пытался понять.  Чародейство  -  удел  избранных.  Спутники
Таруса просто сидели поодаль у совсем по-домашнему потрескивающего  костра
и просили богов вернуть Вишену, верного спутника и храброго воина.  Больше
ничем помочь они не могли, ибо сейчас было время чар, а не клинков.
     Наконец Тарус встрепенулся.
     - Услышал! - прошептал он. - Теперь ждем!
     Спустя какое-то время он велел погасить основной костер и  всем  уйти
куда-нибудь с глаз долой. Уже рассвело, хотя низкие тучи скрывали  красное
иллурийское солнце. Люди и арранки неохотно  убрели  за  одинокий  пологий
холм, у едва тлеющего зеленоватыми искрами костерка остался лишь Тарус.
     Вишена появился незадолго до полудня. Его нельзя было не  испугаться:
массивное, покрытое темной шерстью тело, сплошь в тугих  буграх  мускулов,
могучие когтистые лапы,  вечно  оскаленная  клыкастая  пасть  и  маленькие
горящие даже в свете дня глазки, не выражающие ничего кроме ненависти.
     - Ну и ну! - прошептал Боромир. - Страшилище...  Помните,  похожее  в
личине Омута к нам в селение заявилось?
     Тарус что-то негромко говорил оборотню. Долго. Что именно -  издалека
было не разобрать. То и дело хватаясь за висящие на шее  амулеты,  чародей
указывал то на Вишену, то на воткнутый в землю меч.
     В конце концов усилия Таруса вознаградились, оборотень приблизился  к
мечу, тяжело кувыркнулся над гардой, и приземлился на траву уже человеком.
Тарус медленно и устало осел рядом с ним.
     - Все! - сказал Боромир вставая. - Пошли!
     Вишена лежал без памяти, над ним сразу же  склонилась  Купава.  Тарус
вяло махнул рукой:
     - Пусть отлежится... Сегодня  никуда  не  пойдем.  Устал  я...  Да  и
отоспаться всем надо.
     - Я выставлю сторожей, - сказал Боромир и  поискал  глазами  Анчу.  -
Одного человека и одного арранка. Так?
     Песиголовец согласно кивнул.
     Омут снова разводил костер; кто побрел за  дровами,  редкими  тут  на
краю болот, кто доставал из сумок припасы. Вишену  завернули  поплотнее  в
его плащ и уложили у костра. Ран на нем не было.
     День прошел быстро. Все отсыпались,  пользуясь  редкой  возможностью,
только часовые неслышно бродили вокруг  стоянки.  От  болот,  как  путники
убедились, можно было ждать любой пакости.  Ночью  вдалеке  кто-то  жутким
голосом выл, чуть не на весь Аргундор. От этих звуков мороз драл по  коже,
а люди и арранки гадали, не насылают ли на них новых гадов из каких-нибудь
мрачных мест. Едва рассвело все сочли за благо побыстрее убраться подальше
от этих гиблых болот.
     Вишена очнулся в предрассветной полутьме. Голова была тяжелая, как  с
похмелья. С ним что-то произошло накануне,  но  что?  В  памяти  -  пусто,
сколько ни шарь. Последнее, что отложилось там - воткнутый  в  мох  клинок
Таруса и кольцо невысоких зеленых болотников, настырных и злобных.  А  вот
потом что случилось? Никак не вспомнить.
     Вишена приподнялся на локте и с  удивлением  не  обнаружил  на  поясе
верного меча с рунами на гарде. Он  тревожно  огляделся  и  увидел  меч  в
ножнах рядом с собой. Тут же, в полушаге, спал Тарус,  положив  голову  на
свою походную сумку. Вишена редко видел спящего чародея. Раз  или  два  до
сих пор.
     Прикрепив  меч  к  поясу,  он  привстал.  Вокруг  погасшего  кострища
вповалку спали люди и  песиголовцы,  кутаясь  в  кондотьерские  плащи  или
походные куртки. Оружие все держали под  рукой.  Всмотревшись  в  потемки,
краем глаза различил часового, кажется кого-то из чикмов. Встал,  отряхнув
налипшие на  плащ  травинки,  и  бесшумно  приблизился.  Часовой,  однако,
услышал его, или шаги по земле учуял - обернулся тут же. Это был Пристень,
хмурый ратник из дружины Роксалана. Вишена его узнал  только  перед  самым
походом. Рядом с ним, почти неразличимый на фоне темной  земли,  сидел  на
корточках песиголовец.
     - Ожил? - спросил Пристень участливо.
     - Да, вроде, -  отозвался  Вишена.  -  Только  я  не  помню  ни  синь
пороха... Чего было-то? Отбились от этих зеленых?
     Пристень опустил голову.
     - Отбиться-то отбились... Только Палеха они утопили.
     Вишена виновато потупил взгляд.
     - Это из-за меня?
     Пристень покачал головой:
     - Нет, Пожарский, ты-то тут при чем? Наоборот, если б  не  ты  да  не
Тарус - куда большей бы кровью отделались.
     Вишена непонимающе молчал. Вздохнув, Пристень рассказал:
     - Чародей себя и тебя в чудищ каких-то превратил... Вы этих зеленых и
раскидали, а после ты со змеем сцепился, что из  болота  вынырнул.  Ревели
оба - не приведи душу... Кровь из тебя так и хлестала.
     Вишена недоуменно оглядел нетронутую одежду и похлопал себя по ребрам
- он был цел совершенно, словно и не бился ни с кем.
     - Значит, Тарус снова обернул меня волком?
     - Каким еще волком? - проворчал Пристень вполголоса. -  Помнишь,  как
под личиной Омута в Андогу страхолюдище какое-то явилось? Которое потом  в
лесу сожгли?
     Вишена кивнул, он помнил.
     - Очень похоже. Только ты ростом повыше получился...
     - Не помню ничегошеньки, - развел руками Пожарский.
     Пристень продолжал:
     - Тарус уже назад, в человека обернулся, а ты вдруг спину показал,  и
на болота убрел. Где тебя черти носили всю ночь и половину следующего  дня
- это я, извини, уж не знаю. Тарус наколдовал что-то, ты и вернулся. Долго
вы друг на друга ворчали да рычали, видно трудно было  тебя  уговорить,  а
дальше ты через меч Тарусов кувырк! И снова человеком стал. Повалился  без
памяти, так и лежал до этого часа. Вот и вся история.
     Пристень протяжно вздохнул.
     Тем временем, путники просыпались.  Поднимались,  расталкивали  сонь;
нехитрая поклажа исчезала в походных  сумах.  Вишену  хлопали  по  плечам,
каждый считал своим долгом  подивиться  его  ярости  в  стычке,  и  каждый
рассказывал что-нибудь новое.
     Когда все готовы  были  в  путь,  Боромир  разбудил  Таруса.  Чародей
просыпался тяжело, бормоча  что-то  нечленораздельное.  Наконец,  очнулся;
первым делом нашел глазами Вишену.
     - Ты как? - с нажимом спросил он.
     Вишена двинул плечами:
     - Нормально. Только не помню ничего. Но мне уже все рассказали. Ты-то
как?
     Чародей неловко поднялся, должно быть у него затекли ноги.
     - Нормально... Устал правда. Вымотался.
     - Пойдем, что ли? - спросил у него Боромир.
     И они  поспешили  к  мосту  через  пролив.  Унылые  северные  пустоши
тянулись и тянулись  навстречу.  Долина  Банерона  оставалась  справа,  за
неприступной скалистой грядой. Тарус то и дело глядел в  затянутое  низкой
облачностью небо, словно кого-то высматривал. Остроглазый  Славута  шепнул
Пожарскому, что вроде бы видит  какую-то  птицу,  неотступно  парящую  над
отрядом. Вишена  не  видел  ничегошеньки,  как  не  всматривался.  Спросил
Урхона, подойдя, но тот тоже не видел. Да и вообще, сказал, арранки  видят
хуже людей.
     Птица отстала как только они  покинули  Аргундор,  перейдя  по  серым
плитам моста на землю Танкара. Наверное, это был  соглядатай  печенежского
колдуна.
     Вдалеке смутно виднелись башни Менелота.
     Дорога постепенно отклонялась к югу. Они  шли  мимо  замков,  которые
совсем  недавно  пришлось  штурмовать.  Теперь  над  башнями   развевались
бело-голубые флаги, а патрули всадников Лореадора то  и  дело  проносились
мимо, приветственно вскидывая узкие изогнутые клинки. В Продиасе пополнили
снедью отощавшие сумки и набрали воды.
     На Тинзкий мост отряд ступил  под  мелким  дождем.  Люди  кутались  в
плащи, арранки напялили  капюшоны  курток  на  самые  глаза,  спасаясь  от
вездесущих капель.
     Тарус глянул с моста: где могли ждать их даты? Не торчат же  они  под
дождем, схоронились где-нибудь, понятно. Но где?
     Голос прозвучал откуда-то снизу:
     - Хей-я! Мы уж заждались. Спускайтесь, мы здесь, под мостом.
     - Ясное дело, - проворчал Тарус. - Как я сразу не понял?
     Под мостом горел  жаркий  костер,  промокшие  путники  окружили  его,
радуясь, что можно обсушиться и  согреться.  Похил  и  Боград  с  венедами
радостно  приветствовали  земляков,  готовые  засыпать  вопросами.  Вишену
хлопнул по плечу Хокан, скаля белоснежные зубы.  Славута  уже  толковал  о
чем-то с Ларсом. Чародей, не мешкая, присел напротив Йэльма.
     - Что расскажешь, ярл? Как поход?
     Йэльм погладил густую бороду.
     - Не скажу, чтобы плохо, колдун. К Оракулу  мы  добрались  почти  без
задержек и он нас принял благосклонно. Но сперва дал задание...
     - Понятно, - кивнул Тарус. - Нам тоже дали задание.  Десятку  айагров
убить. А вам какое?
     - В том-то и дело, южанин. Нам велели идти  к  Гриффинору,  вычистить
соседнюю руину и с помощью того, что в ней добудем, поднять  Гриффинор  из
развалин.
     Боромир, прислушивающийся к разговору, вставил:
     - Гномы не простят, если над Гриффинором взовьются не их флаги...
     - Но, - возразил Тарус, - у вас  ведь  есть  один  гномий  кондотьер.
Эспен, если не путаю?
     - В том-то и дело, что один, - ответил Йэльм. -  Оракул  сказал,  что
замок сумеют поднять только трое. И все - в одном цвете. Я мог бы  сделать
его желтым, отдать эльфам или людям Сириана. Девятому Народу, наконец, они
это заслужили. Но гномы - что скажут они?
     - Они разорвут мир и  немедля  вышлют  грифонов,  -  не  задумываясь,
сказал Боромир. - То-то в Аргундоре обрадуются!
     - Поэтому я ждал, - заключил Йэльм. - И можешь  не  говорить,  что  я
поступил правильно, я и сам это знаю.
     Тарус усмехнулся:
     - Ладно, не буду...
     - А ваш поход как? - спросил Йэльм с  живым  интересом.  Тарус  сразу
поскучнел.
     - А у нас плохие новости, ярл. Мы опоздали: Книги уже в Аргундоре.  И
Яра мы встретили, но меч так у него и остался. Кругом неудача...  Придется
брать Аргундор. По крайней мере, долину Банерона,  а  это  почти  двадцать
замков.
     Все умолкли, обдумывая услышанное. Значит, война.  Наверное,  долгая,
потому что Аргундор силен. Да и орки в Хаэнедоре накопили немало войск.  И
вдобавок обе стороны много чего вынесли из руин, а  что  могут  магические
вещи все уже успели убедиться.
     - К Гриффинору горами не пройти, - сказал вдруг  задумчиво  Гонта.  -
Только долететь можно. Нужно в гномьи замки сворачивать, за  грифонами.  И
дракон мой где-то там...
     - А остальные как? - спросил Боград. - Гномьи грифоны тут не помогут.
У Всадников вообще нет ни грифонов, ни пегасов...
     - А зачем туда всем отрядом идти? - рассудительно заметил  Бролин.  -
Пусть гномьи кондотьеры этим и займутся. Когда станет  ясно  где  прячется
меч Ледяное Жало, все разойдутся по столицам своих народов. К  войне  ведь
готовиться нужно. Кому по пути - добудет меч.
     Тарус поразмыслил.
     - Дело говоришь! Так и поступим. А там - совет не за горами,  чую.  И
скорее всего - в Храме Круч... Оттуда на Аргундор удобно выступить...
     - Значит, к гномьим твердыням? К  Зорану,  Крагмортону  и  Хамару?  -
спросил Йэльм.
     Тарус согласно кивнул.
     - Что скажешь, Анча?
     Песиголовец шевельнул ушами.
     - Вы уже все решили, люди. Мы не против.
     Не успев как следует обсохнуть, путники выходили из-под моста. Даты и
венеды, да еще Похил, просидевшие в укрытии,  втягивали  головы  в  плечи,
очутившись под дождем. Остальным было все равно - мокрее они не станут.
     Справа, за мутной пеленой мелких капель, угадывались очертания Тинза,
самого северного замка Лореадора.

     Приторный дым саятовой трубки еще не выветрился из зала Банерона. Сам
шаман сидел за столом, вертя в пальцах  длинный  орочий  кинжал.  Напротив
него стоял Яр, только что вернувшийся с юга, из-за гряды. Он не успел даже
стряхнуть дорожную пыль с одежды и сапог.
     - Говори, хиж! - голос Саята  дышал  спокойствием,  но  Яра  едва  не
передернуло: столько в нем было силы. И Яр начал,  первое  время  нетвердо
выговаривая слова, но с каждой минутой все больше уверенный в себе.
     - На севере я нашел золото, Могучий. В руине крылся волк-оборотень...
Убить его не составило большого труда.  Я  посылал  пучеглаза,  ты  должен
знать.
     Саят коротко кивнул.
     - В Драконьей Башне, куда не проникали уже много лет, никого не было.
Совсем. Но я нашел  там  ларец,  его  уже  доставили  тебе.  Внутрь  я  не
заглядывал.
     - И правильно сделал, хиж! Не твоего это ума дело.
     Яр проглотил сказанное без следа раздражения или обиды.
     - У Зуба Оррина я встретил бегунка и убил его. В руине  тоже  нашлось
золото. И еще вот это, - Яр опустил на  стол  тусклый  сероватый  браслет,
удивительно легкий для своих размеров. - Что он умеет я еще не  понял,  не
было случая.
     - Ты встретил урусов, своих друзей?
     - Они не друзья мне, Могучий, - осмелился поправить Яр.  -  Встретил.
Хотели отобрать меч, но побоялись нападать. Крода сказал, что все уже ушли
из Аргундора. На запад.
     Саят криво усмехнулся и встал.
     - Не друзья... Это хорошо, что ты так  думаешь,  -  он  на  несколько
мгновений застыл в раздумье. - Ладно, иди. Тебя позовут  когда  ты  будешь
нужен.
     Яр поклонился и вышел, шурша непроницаемо-черным плащом.
     Некоторое время Саят недвижимо стоял у стола, потом положил на гладко
струганые доски нож и  направился  в  угол.  Там  стоял  столик  поменьше;
круглую полупрозрачную столешницу держали  в  пастях  три  железные  змеи,
вставшие  на  хвост.   Отливающий   фиолетовым   ларец   стоял   на   нем.
Приблизившись, Саят бережно опустил на крышку ларца обе ладони.
     - Вот он, Волшебный Сундук... Мечта Алликас-хана, - прошептал Саят  и
неожиданно  захохотал.  Хан  казался  ему  теперь  кем-то  мелким,   вроде
десятника в войске.
     Осторожный стук в дверь отвлек его от мечтаний. Саят  встрепенулся  и
отнял руки от ларца.
     Вошел пехотинец  из  внутренней  стражи,  без  доспехов,  только  при
оружии.
     - Хал Бэйн просит Саята  Могучего  к  себе!  Нужно  решить  дела,  не
терпящие отлагательств.
     - Дела потерпят, - резко сказал Саят. - А Бэйн подождет.  Скажи  ему,
что я занят.
     Стражник поспешно выскользнул, едва поклонившись, Саят  не  стал  его
окликать. Его ждал Волшебный Сундук со всеми своими тайнами.

     МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-27С

     ВНЕПЛАНОВЫЙ ОТЧЕТ КАТЕГОРИИ "ГРАНИТ", ЬЬ

     Объект вынесен  из  узловой  точки  сопряжения,  полярные  координаты
СР376/СА002/СС460, и попал в пределы досягаемости  корреспондента  Саят/С.
Активность корреспондента Саят/С в отношении объекта - нулевая.
     Конец отчета.

     Стены гномьих замков были темно-коричневыми, а башни -  невысокими  и
зубчатыми. Вишена уже видел их, но мельком, когда  шли  из  Храма  Равнин.
Тогда отряд спешил и разглядывать  было  некогда.  Теперь  же  можно  было
насладиться  их  гордым  великолепием.  Мертвые  глыбы  под  инструментами
мастеров-камнотесов  оживали   и   воплощались   в   причудливые   фигуры,
завораживающие и совершенные. Вишена не мог оторвать взгляд от них, те же,
кто видел это великолепие давно и часто, - Боромир, Гонта, Купава - словно
и не замечали ничего.
     "Неужели и я бы привык? - подумал Пожарский с тоской. - Как же  сонен
и ленив человек,  не  всплеснет  лишний  раз  руками,  не  застынет  перед
каким-нибудь каменным дивом во второй раз..."
     Песиголовцы - и те, вроде, больше внимания уделяли  окружающему,  чем
люди. Хотя - гномы ведь тоже не люди. Может, поэтому их искусство не  всем
понятно?
     Перед Хамаром, столицей Подземного Народа,  стали  лагерем.  В  замок
отправились только те, кто носил коричневые плащи, да Анча  с  несколькими
своими арранками. Гномы устроили разборной навес от непогоды, хотя дождь и
кончился, вынесли несколько столов и  прислали  поваров  с  туго  набитыми
кожаными мешками. Костры под руками коренастых, заросших длинными бородами
крепышей словно сами по себе вспыхнули, и горели ровно и  ярко,  почти  не
требуя топлива. Жгли гномы не дрова, а  маслянисто  поблескивающий  черный
камень. Но уж горел он... Судя по всему кондотьерский  отряд  намеревались
как следует угостить. Вишена от  души  веселился:  дома,  в  родном  мире,
гостей бы зазвали в селение, посадили бы в  лучшей  горнице,  а  тут  даже
нельзя в чужой замок попасть. Вернее, можно, но тогда весь замок  начинает
вздрагивать и сотрясаться, и все кондотьеры Иллурии орут на тебя, ровно на
мальчишку-проказника, переполошившего взрослых.
     Невдалеке виднелся соседний замок, Крагмортон; к нему убегала мощеная
гранитом  дорога,  по  которой  туда-сюда  сновали  пешие  гномы,  телеги,
запряженные невысокими степными лошадками, а в  воздухе  беспрерывно  пели
крылья грифонов. В замках заранее знали о  приближении  ушедших  в  поиск:
Вишена наблюдал как встретились  Гонта  и  его  рыжий  дракон,  специально
присланный из Дар-Хозиса. И раньше казалось, что дракон -  это  не  просто
нечисть, что он умеет думать и радоваться. Хотя  -  черти  да  лешие  тоже
нечисть, и не глупее людей...
     К Гриффинору собирались лететь  Боромир  с  Купавой,  Эспен,  Озарич,
Гонта, Анча с двумя арранками  и  четыре  гномьих  кондотьера  из  старых.
Вишена только вздыхал: ему тоже хотелось  увидеть  развалины  легендарного
замка,  но  переноситься  через  непроходимые  горы  он  не  умел.   Хотел
заикнуться Тарусу, мол, обрати, чародей в сокола или еще  кого  пернатого,
но после истории на болотах Вишена был уверен, что Тарус откажет.  Славута
тоже ходил кислый.
     Чародей куда-то ненадолго исчез, а вернулся верхом на грифоне.  Замки
прибрежников были не очень далеко, вот и успел летом-то. Взглянув в  глаза
Славуте, Пожарский в который раз вздохнул.
     Но, видно, есть еще на свете чудеса: зашелестели на ветру крылья, и у
замка  грациозно  опустились  несколько  летающих  коней.   На   некоторых
восседали эльфы-всадники в зелено-коричневых куртках.  Среди  всех  Вишена
углядел белый плащ и двух сирианских пегасов, держащихся чуть  в  стороне.
Славута, Ларс и Хокан тотчас убежали к  эльфам,  а  Вишена,  разинув  рот,
наблюдал, как прямо к нему широким шагом идет не кто иной, как Сириан.
     - Здоров будь,  Вишена  Пожарский!  -  с  улыбкой  приветствовал  его
предводитель Белого Воинства. - Как, освоился уже в Иллурии?
     - Осваиваюсь помалу, - пробормотал Вишена. -  Что  на  юге?  Орки  не
нападают?
     - Притихли, хвала Небу! Хируэт укрепили как следует, мост стережем  -
мышь не просочится из Хаэнедора. Да  и  Девятый  Народ  юго-восток  крепко
держит!
     - Сириан! Вишена! - уже кричали эльфы. - Отлетаем!
     - Пойдем! Меня специально прислали  увидеть  возрожденный  Гриффинор.
Пегасов  все  равно  два,  слетаешь  со  мной.  Люди  Сириана  никогда  не
пропускали ничего важного в жизни Иллурии, а такое, поверь, не каждый день
бывает. Кондотьеров у нас мало, я еле  вырвался,  а  тебя  по  замкам  уже
знают, успел нашуметь, - улыбнулся Сириан.  Наверное,  он  простил  Вишене
неосторожный штурм Хируэта с молодецким перескакиванием  через  стены,  не
глядя на цвета...
     Рыжие грифоны уже взлетели, кругами набирал высоту грациозный  дракон
Гонты. Мрачный великан в желтом стеганом кафтане под кондотьерским  плащом
что-то втолковывал Йэльму, а рядом с ними топтались когтистыми  лапами  по
камню две чудовищные птицы с крючковатыми клювами и  немигающим  взглядом.
На пернатых шеях виднелась  какая-то  упряжь,  а  у  основания  крыльев  -
кожаные седла. Поднимали своих грифонов, поменьше размерами,  чем  гномьи,
Тарус и Роксалан; чародей махнул рукой Вишене и унесся ввысь. Ларс и Хокан
летели вместе с эльфами, у тех тоже были свободные пегасы.
     - Летал когда-нибудь? - деловито осведомился Сириан.
     Вишена ошеломленно покачал головой.
     - А верхом ездил?
     - На лошадях...
     - Ну и прекрасно, - заявил Сириан. - То же самое, ничуть не  труднее.
Вот повод, вот седло, вот стремена... Только за гриву не хватайся, они  не
любят. Не робей, этот натаскан за моим пегасом летать, почти и править  не
придется. Держись крепче, да берегись ветра.
     Вишена и сам не понял, как оказался в седле. Действительно, почти как
на обыкновенном коне, только сидишь у  самой  шеи,  да  стремена  ближе  к
передним ногам чем обычно.
     Пегас разбежался и раскинул крылья.  Ветер  туго  хлестнул  по  лицу,
толкнулся в плащ и запел. Плащ Вишена тут же  подобрал  чтоб  не  сорвало.
Пегас Сириана летел чуть впереди и выше. Земля провалилась вниз, вдруг как
на ладони стал виден Хамар, а потом - и Крагмортон, и еще  какие-то  замки
на западе, близкие горы враз перестали казаться высокими и неприступными -
так, бугорки какие-то невзрачные и все.  Вишена,  завороженный,  неотрывно
глядел вниз, унимая в груди холодок. Внутри все сжалось, но вместе с тем -
ликовало и пело.  Мысли  перепутались,  а  от  нахлынувших  чувств  так  и
распирало. Восторг и врожденное недоверие к высоте вдруг слились  воедино,
накрепко врезаясь в память совершенно ошеломленного Пожарского, никогда не
поднимавшегося выше самых высоких деревьев.
     Скоро он освоился. Пригнулся к шее, прячась от ветра, но гриву пегаса
не трогал, памятуя слова Сириана. Черными точками маячили впереди грифоны,
а пара желтоватых птиц держалась чуть правее и ниже.  Крылья  у  них  были
узкими и длинными, почти и не двигали  ими  птицы,  парили,  как  чайки  в
непогоду.
     Горы внизу становились все более  дикими,  кое-где  виднелись  уже  и
снежные шапки. Стало прохладно, но  Вишена  не  сказал  бы,  что  мерзнет.
Видно, опять оберегал его от студеного воздуха высоты  белоснежный  тонкий
плащ, неразлучный спутник кондотьера, как раньше оберегал  от  непогоды  и
аргундорского ветра.
     Далеко-далеко, в едва прозрачной туманной  дымке,  поблескивали  воды
пролива, за которым лежал Суладор, земля, где он объявился  в  этом  Мире.
Сверху Иллурия казалась не такой и большой.
     Вишена вдруг задумался:  почему  никто  здесь  не  знает,  что  лежит
восточнее Хаэнедора  и  Аргундора?  На  западе,  ладно,  море.  Хотя  тоже
непонятно:  прибрежники  Танкара  ведь  опытные  мореходы,  да  и  варвары
Штормового Суладора тоже, могли бы и сплавать на запад, за известные воды.
Непонятно почему никто даже не задается таким вопросом -  а  что  там,  за
границей знакомых земель? Не таких, кстати, и необъятных. Воистину,  чужой
Мир, чужие законы...
     Сирианов пегас, мерно взмахивая крыльями, летел  совсем  рядом,  чуть
впереди. Ноги он подобрал к животу, а пышный хвост  развевался  по  ветру.
Было что-то неправильное в его полете, но Вишена все  списывал  на  магию,
потому что больше списывать было не на что.

     10. ГРИФФИНОР

     Среди снежных пиков лежала небольшая овальная долина. Скалы  окружали
ее сплошной неприступной стеной, поэтому попасть сюда  можно  было  только
прилетев. У Вишены, как обычно,  возникла  шальная  мысль:  почему  гномы,
мастера-рудокопы, не проведут сюда  подземный  тоннель?  Наверное,  что-то
мешает этому, может  расстояние,  может  необычайная  крепость  породы.  А
скорее всего, нечего тут гномам делать: Гриффинор давно разрушен, а  руины
под ним вычищены Гонтой,  так  что  ближайшие  годы  тут  никто  бы  и  не
появился, не выйди лойдяне и их спутники в поиск.
     Пегас стал стремительно снижаться. Грифоны гномов и прибрежников  уже
спустились на просторную ровную площадку перед остатками замка.
     Как убедился чуть  позже  Вишена,  площадка  казалась  ровной  только
сверху. Ее покрывала густая трава, росшая пучками, отчего  почва  походила
на кочковатое болото. Благо хоть луж не было...
     Толкнувшись копытами в траву, пегас  перешел  с  полета  на  галоп  и
особым образом сложил крылья на спине, оперев их на всадника. Крылья  были
совсем не тяжелые, и Вишена решил потерпеть: вдруг так и надо? Летатель из
него был, как из сурка рыболов.
     Когда его скакун (точнее - летун), перейдя с галопа на рысь, потом на
шаг, и вовсе остановился, Вишена  облегченно  вздохнул.  Не  то  чтобы  он
испугался полета, но все же чувствовал себя в небе неуютно. Чужим  он  был
там. А оказавшись вновь на земле повеселел и расслабился. Но не забывал  и
о том, что предстоит обратная дорога.
     Сириан вел своего  пегаса  под  уздцы,  словно  обыкновенную  лошадь.
Крылья устилали широкую  спину  зверя  дивной  перистой  попоной,  из  под
которой виднелся передний край седла.
     - Ну как? - спросил Сириан.
     - Здорово!  -  честно  сказал  Вишена.  -  Хотя,  дух  захватывает  с
непривычки.
     - У всех захватывает по первому разу. А  потом  привыкаешь...  Ладно,
пошли.
     Грифоны, птицы и  одинокий  дракон  отдыхали  в  стороне.  Кондотьеры
собрались у ветхих, поросших лишайником  камней,  в  которых  трудно  было
угадать некогда величественные  стены  гномьего  замка.  Тарус  говорил  о
чем-то со старыми кондотьерами гномов; здесь же стояли  Йэльм,  Боромир  и
Анча. Славута, Ларс и Хокан нашлись чуть поодаль,  наблюдали  из-за  спин.
Вишена пошел к ним, оставив пегаса на указанном Сирианом месте.
     - Сейчас начнется, - шепнул Пожарскому Славута. -  Запоминай,  друже:
думаю, будет довольно красиво. Они любят церемонии.
     И Вишена обратился в зрение и слух.
     Йэльм как раз показывал остальным добытую  у  Оракула  карту.  Вишена
знал: на ней указана скрытая руина. Судя по карте она была совсем рядом, в
сотне-другой  шагов  от  развалин  замка.  Гномы  смотрели  то   на   лист
пергамента, то по сторонам, переговаривались, потом  один  из  них  указал
рукой направление и все сместились к горам, почти к неприступной скалистой
гряде. Некоторое время шли вдоль  нее.  Остальные  кондотьеры,  вынужденно
пребывавшие в наблюдателях, тянулись следом. Два гнома вышагивали у  самой
стены, совершенно отвесной, и  заглядывали  в  каждую  трещину,  в  каждую
выбоину в темно-сером камне.
     Наконец они своротили с помощью еще  троих  остроконечную  глыбу,  за
которой убегал в толщу скал узкий ход; чем-то это место  напомнило  Вишене
вход в пещеру Рубинового  Клада,  только  никакого  черта,  высеченного  в
камне, здесь не было.
     "Интересно, чья магия заставила камень ожить и  изменить  форму  там,
дома?" - подумал Вишена отстраненно. Ведь у той  памятной  пещеры  рисунок
стал другим когда они вышли из-под земли.
     Посовещавшись, трое гномов достали из-за поясов внушительных размеров
секиры, сказали что-то на прощанье остающимся, и один за другим исчезли  в
темном лазе, более похожем на обыкновенную трещину.
     Глубоко  вдохнув,  Вишена  представил  себя  на   их   месте.   Когда
обволакивает обманчивая тьма подземелья, и пытаешься угадать кто ждет тебя
во мраке. Ждет, чтобы умереть и отдать, что хранит, или взять твою жизнь и
хранить свое сокровище дальше. Рука сама  потянулась  к  верному  мечу,  а
взгляд опустился на гарду. Точнее на  руны.  Они  были  темны.  Но  Вишена
помнил, что в руинах они загорались далеко не всегда.
     Перехватив вопросительный  взгляд  Славуты,  Пожарский  слегка  пожал
плечами и показал меч. Славута  кивнул,  непроизвольно  поглаживая  древко
секиры.
     Из хода долго не доносилось ни  звука.  Все  ждали,  затаив  дыхание:
любой из присутствующих здесь людей, гномов или  эльфов  знал  что  это  -
проникнуть в руину. Даже песиголовцы  в  общем-то  знали,  иногда  помогая
кондотьерам, особенно если нечистые прорывались к поверхности.
     Вдруг донесся слабый, едва слышный шум,  не  то  крик,  не  то  топот
шагов. Но точно не звон оружия. Славута говорил, что железным  оружием  из
обитателей руин пользуются лишь некоторые  демоны  и  почти  все  бегунки.
Остальные уповают на клыки и когти, да еще иногда на магию.
     И вдруг из трещины  в  скале  бесшумным  облаком  выпорхнул  призрак.
Белесый, бесформенный, точнее - колеблющийся, непостоянный.  Он  оторопело
застыл, почуяв столько живых рядом с собой. Должно быть он сидел  здесь  в
полном одиночестве долгие годы.
     Все схватились за мечи да секиры, растерявшись в первый  миг,  только
Вишена, уже имевший дело с призраком, потянулся к своему поясу. В кончиках
пальцев привычно закололо и Вишена с облегчением выпустил  язык  Холодного
Пламени прямо в призрака.
     Однако тот мгновенно перетек на новое место, увернувшись от синеватой
струи, на миг застыл, и проворно  нырнул  в  руину.  Все  произошло  очень
быстро, никто не успел и ахнуть.
     Теперь  из  трещины  донеслись  отчетливые  голоса:  гномы  встречали
недруга. Чем встречали, Вишена не знал, но  призрак  этого  очень  боялся,
потому что вновь выскочил  на  свет,  будто  ошпаренный.  Вишена  вторично
метнул Пламя, и вторично промахнулся.  Оставшийся  на  поверхности  гномий
кондотьер с любопытством взглянул на  Пожарского,  оставив  в  покое  свой
внушительный топор.
     Теперь призраку некуда  было  скрыться:  из  хода  выступил  один  из
гномов, сжимая в опущенной руке секиру, а вторую руку, с надетым на  палец
перстнем, выставив перед собой. Сгусток полупрозрачного тумана дернулся  в
одну сторону, в другую, явно желая скрыться куда-нибудь во тьму, но кругом
были люди. Одного-двух он, наверное, мог бы умертвить, но всех - не  успел
бы.
     И тут его настиг третий удар Холодного Пламени, на этот  раз  точный.
Призрак вспыхнул, словно соломинка в языке огня, и исчез.  Резко  запахло,
похоже на то, как пахнет после грозы.
     Гном с кольцом некоторое время неподвижно стоял,  глядя  прямо  перед
собой, потом медленно опустил руку. Его товарищи друг за другом показались
из полумрака трещины. Один из них держал в руках книгу в покрытом плесенью
переплете. Они озирались, видно пытались понять  куда  девался  противник,
вытуренный из подземелья.
     - Его нет больше, -  сказал  гном-кольценосец,  засовывая  секиру  за
украшенный драгоценными камнями пояс и запахивая плащ. - Кто-то его сжег.
     - Не понимаю, - проворчал гигант в желтом.  -  Магия  ведь  действует
только в руине.
     - Значит, не только, - сказал  Тарус  рассудительно.  -  Около  руины
тоже, изволь убедиться...
     - Вот, - произнес гном с книгой и протянул ее сородичу, вид  которого
не оставлял сомнений в принадлежности к тем, кто приказывает.  -  Там  был
только пустой гроб, а в гробу  -  только  эта  книга.  Больше  ничего,  мы
проверили.
     Тарус уже был рядом и тянул руки к книге. Первый кондотьер Подземного
Народа (а о том, что это был именно он, недвузначно говорила алая кайма на
плаще) после секундного колебания подал ее чародею, однако сам стал рядом,
чтобы видеть. Тарус даже чуть присел, чтобы невысокому гному было удобнее.
Любопытные тотчас же принялись глядеть чародею из-за плеч.
     Пожарский тоже заглянул: ветхие коричнево-желтые страницы сплошь были
покрыты  непонятными  письменами.  Читать  такие   Вишена   не   умел,   а
толмач-заклинание делало понятной только  живую  речь,  а  не  умершую  на
некогда белых листах.
     "Ума не приложу, откуда Тарус знает как читаются  эти  закорючки!"  -
подумал Вишена с легким отчаянием. Объяснение в духе "на то он и  чародей"
уже не устраивало  его,  что-то  проснулось  в  еще  совсем  недавно  всем
довольной душе воина-тялша  и  требовало  знаний,  оказавшись  на  поверку
неугомонным и ненасытным.
     Однако Вишена ошибся: Тарус тоже не смог прочесть из книги ни  слова.
В который раз пришлось убедиться, что побратим-чародей вовсе не всезнайка,
что есть предел  и  его  разумению,  и  в  который  раз  Вишена  подивился
удивительной  выдержке  друга,   умеющего   внушить   в   трудную   минуту
землякам-спутникам непоколебимую веру в себя. Осознание этого непосильного
груза на  плечах  Таруса  вдруг  ошеломило  Вишену  своей  очевидностью  и
неотвратимостью.
     Помог один из эльфов. Он встал рядом  с  Тарусом  и,  поминутно  тыча
пальцем в страницу стал  что-то  негромко  втолковывать.  Тарус  понимающе
кивал.
     - Гляди, Пожарский! - усмехнулся  Славута.  -  Моргнуть  не  успеешь,
чародей-то наш уже будет шпарить по ихнему, будто всю жизнь умел.
     - Да уж, - согласился Вишена и подумал, что в  способности  впитывать
знания им всем далеко до Таруса.
     Тем временем  гномы,  эльф,  чародей  и  несколько  особо  любопытных
уселись прямо на каменную крошку с книгой и видно было,  что  в  ближайшее
время их не оторвешь  от  древних  страниц.  Остальные  бесцельно  бродили
вокруг или вполголоса переговаривались, то и дело поглядывая на сидящих.
     Ветер, гуляющий на высоте, в маленькую долину почти не задувал,  зато
растаскивал серые  громады  туч.  В  редкие  просветы  иногда  заглядывало
солнце.
     Ждать пришлось недолго: книгочеи поднялись и  гурьбой  направились  к
жалким остаткам крепостных стен. Здесь Первый Гном  обернулся  ко  всем  и
простер руки, требуя тишины. Гомон враз улегся.
     -  Друзья!  -  сказал  гном  звучным  грудным  голосом,   исполненным
достоинства  и  скрытой  силы.  -  Посланцы  Семи  Народов!  Вожди  Белого
Воинства, людей Сириана!
     Сириан сдержанно поклонился, приложив руку к груди. Вишена, на всякий
случай, тоже, а больше никого в белом у Гриффинора не было.
     - Могучие жители Штурмового Суладора!
     Теперь поклонился гигант в желтом и, следуя местным традициям, Йэльм.
     - Славные воины Лесного Народа!
     Поклонились эльфы, Славута и даты в зеленом.
     - Посланцы мореходов Танкара!
     Настала очередь Таруса, Роксалана и двух  кондотьеров  в  желто-синих
плащах. Склонил ушастую голову и кто-то из песиголовцев.
     -  Собратья  гномы  и  присоединившиеся  воины  народа  арранков!   Я
обращаюсь к вам и к  тем,  кого,  увы,  сейчас  с  нами  нет  -  Всадникам
Лореадора и Девятому Народу, новым союзникам!
     Поклонились все, кто еще  не  кланялся.  Вишену  происходящее  начало
забавлять, но он постарался не выделяться  чтоб  никого  не  обидеть.  Тем
временем гном продолжал:
     - Издавна в этой долине хозяйничали гномы, и  все  знали  силу  наших
грифонов! До того самого проклятого часа, когда  черные  драконы  прорвали
защиту и сожгли замок, обрушив стены и развалив башни. С тех пор наш народ
забыл сюда дорогу, разве только храбрый кондотьер по имени Гонта отважился
проникнуть в логово уцелевших драконов под  развалинами  и  даже  привести
нескольких под наши знамена.
     Но  наступили  новые  времена,  забыта  старая  вражда  между  Шестью
Народами, появился Девятый, и новые кондотьеры пришли в  Иллурию.  С  ними
приходит и новая магия. И я рад, как рад весь наш  народ,  что  эта  магия
способна вернуть к жизни нашу  твердыню.  Сделаем  же  это,  во  имя  Неба
Иллурии!
     Слаженный хор голосов всколыхнул тишину в  долине,  и  Вишена  поймал
себя на том, что кричит вместе со всеми, хотя недавно еще криво  улыбался,
так  тронула  его  несколько  витиеватая,  но  несомненно  искренняя  речь
гнома-кондотьера.
     По знаку Первого вперед  вышли  двое  гномов,  ходивших  в  руину,  и
Боромир.
     - Постойте! - забеспокоился  чародей.  -  Нужно,  чтобы  среди  троих
обязательно  был  хотя  бы  один,  побывавший  у  Оракула.   Среди   ваших
кондотьеров только один такой - Эспен.
     Поразмыслив, Первый сказал: "Хорошо!" и указал на одного  из  гномов.
Тот сразу отошел в сторону, а его  место  в  тройке  занял  дат.  Напротив
встали Тарус и эльф с книгой в руках.
     -  Вы  должны,  -  негромко  сказал  чародей,  -   вместе   повторить
заклинание, которое мы вам прочтем.
     Трое в коричневых плащах одновременно кивнули.
     - Начнем же!
     И   они   начали,   старательно   выговаривая   непривычные    слова,
складывающиеся в понятную фразу.
     "Нет, - подумал Вишена о книге. - Это не мертвая речь. Слова умирают,
ложась на бумагу, но они в любой момент могут ожить на устах Знающего".
     - Взываем к Небу Иллурии, мы, Проникающие-в-руины! Сила руки  и  сила
духа вольются в извечный поток жизни, и ранее умершее воскреснет, и оживет
камень, и воздвигнется разрушенное, потому что так велим мы! Хойла!
     Земля дрогнула, едва они договорили. Порыв ветра заставил затрепетать
разноцветные плащи, а страницы книги  зашуршать.  Над  руинами  Гриффинора
вставало зыбкое марево, наподобие того, что пляшет  над  полями  в  жаркий
летний день, и слышался далекий ровный гул.
     Широко распахнутые глаза пытались не упустить ничего.
     Почва под ногами дрожала непрерывно. А из-под  земли,  словно  стебли
ржи, вырастали призрачные стены,  темнея  на  глазах,  вставали  угловатые
башни, возносясь под самые небеса.
     Наконец стены сомкнулись  и  отвердели,  башни  застыли  и  над  ними
затрепетали серые флаги. Ворота  заняли  место  в  арке,  земля  перестала
дрожать, а потом чей-то низкий и глухой голос, доносящийся,  казалось,  из
самых недр, из-под корней гор, тяжко выдохнул:
     - Х-О-Й-Л-А!
     Тотчас утих ветер. Перед кондотьерами высился замок, стены  его  были
серого цвета.
     - Ничейный, - прошептал Славута у самого уха  Пожарского.  -  Никогда
доселе не видел.
     Первый Гном взялся за топор и негромко сказал:
     - Все, кто носит цвета Подземного Народа - за мной.
     И направился к воротам. За ним подались остальные  гномы,  Боромир  и
Купава с мечами в руках, Гонта и Озарич, дат Эспен и песиголовцы во  главе
с Анчей,  кроме  одного,  носящего  желто-синий  кушак  и  прилетевшего  с
кондотьерами прибрежников.
     Ворота растаяли, когда  до  них  оставалось  несколько  шагов.  Гномы
подняли отточенные секиры, но на них никто не  напал.  Казалось,  воины  в
коричневом растерялись.
     Осторожно, готовые в любой момент отбить удар, они вошли в замок.
     Вишена затаил  дыхание.  Стало  так  тихо,  что  явственно  слышалось
дыхание грифонов, отдыхающих в сотне шагов от замка.
     И тут стены замка медленно, словно нехотя,  окрасились  в  коричневый
цвет, а флаги над  башнями  из  серых  стали  рыжими,  с  гербом-молотком.
Наблюдавшие радостно зароптали.
     Вскоре гномы вернулись.
     - Замок был пуст, - озадаченно сказал один из них. - Мне  никогда  не
доводилось брать  ничейные  замки,  но  предания  гласят,  что  их  должны
защищать воины в сером, которые, умирая, исчезают без следа.
     - Я когда-то брал серые замки, - сказал вдруг один из эльфов.  -  Это
было очень давно, и все обстояло именно так, как ты говоришь. Но я никогда
не брал замки поднятые из руин.
     - Так или иначе, - торжественно провозгласил Первый Гном, - Гриффинор
возвращен Подземному Народу! Разнесите же эту весть по всей Иллурии!
     Вишена глянул на Таруса: тот рассеянно улыбался.  Странно.  Пожарский
был уверен, что чародей уже уткнулся в заветную книгу.
     Тогда он поглядел на эльфов, но книги не было и у них. Они  оживленно
переговаривались.
     - Эй, чародей, - вполголоса спросил Вишена. - А  книга-то  где?  Там,
поди, много интересного есть!
     Тарус обернулся к Вишене с  таким  выражением  лица,  словно  не  мог
вспомнить с кем говорит. Мысли его были явно далеко отсюда. И это в  такой
миг!
     - Книга? - переспросил он. - Вот она, - и чародей указал куда-то  под
ноги.
     Вишена поглядел. На  камнях  лежала  небольшая  кучка  грязно-желтого
праха.
     - Рассыпалась? - спросил сокрушенно Вишена. - Эх-ма! Упустил, что ли?
     - Нет, - сказал Тарус. - Наверное, она сделала все, что могла и стала
нам не нужна.
     Подошел Йэльм с картой Оракула. Тарус сразу оживился.
     - Ну, ярл? Никак, новости?
     - Хей-я!  -  радостно  сказал  дат.  -  Теперь  ясно  в  какой  руине
меч-Ледяное Жало! Видишь?
     Вишена тоже глянул. На карте рдела светящаяся точка - в лесу, в самом
сердце Танкара.
     - Гм! - промычал Тарус. - Отринутый Склеп. Неблизко, но могло быть  и
дальше.
     Гномы скрылись в  Гриффиноре,  кое-кто  из  прилетевших  уже  брел  к
крылатым, собираясь отлетать. К Вишене подошел Сириан.
     - Я уже улетаю. Ты куда отсюда, Вишена? - спросил он дружелюбно.
     Пожарский поглядел на чародея и уверенно сказал:
     - В Танкар.
     - Ладно. Когда пегас станет тебе не нужен, скажи  ему  "Джа!",  и  он
вернется в Мартос. До встречи.
     Сириан повернулся, собираясь уходить.
     - Э! - окликнул его Вишена. - Погоди! Ты же говорил, что он  натаскан
летать за твоим пегасом. Как я его в небо подниму?
     Сириан пожал плечами:
     - Скажешь ему "Ту-у!",  он  и  взлетит.  А  потом  поводьями...  Чтоб
приземлиться командуй "Ко-о!"  Да  не  волнуйся,  он  послушный.  Удачи  в
поиске!
     - Спасибо, - пробормотал Вишена.
     Рядом возник Славута.
     - Эй, Пожарский! Пошли. Тарус сказал, что нас ждет Танкар.
     - Ждет, - вздохнул Вишена. - И я даже знаю зачем ждет.
     Оглянувшись на поднятый  из  развалин  Гриффинор,  Вишена  зашагал  к
своему пегасу, твердя в уме команду взлета.

     МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-32С

     ВНЕПЛАНОВЫЙ ОТЧЕТ КАТЕГОРИИ "ГРОМ", ЬЬЬ

     При   участии   корреспондента   Тарус/Т   задействована    программа
стейтор-регенерации  с  элементами  коррекции   естественного   хронополя.
Согласно  инструкции  001-бис,  подраздел   2-1,   произведена   встречная
коррекция с целью уничтожения документации.
     Корреспондент Саят/С в отношении объекта активности не проявляет.
     Конец отчета.

     11. К ОТРИНУТОМУ СКЛЕПУ

     Обратный перелет через  горы  дался  Вишене  легче,  чем  можно  было
ожидать. Пегас и вправду оказался смирным, повода и команд слушался,  а  в
остальном на седока обращал не больше внимания, чем сом где-нибудь в омуте
под корягой на крик петуха в  селении.  Навстречу  то  и  дело  попадались
караваны грифонов с поклажей - летели обживать обновленный Гриффинор.
     Снижались уже в темноте, ориентируясь  по  кострам  у  Хамара.  Гномы
все-таки устроили оставшимся кондотьерам угощение, под  навесом  слышались
песни и смех. Вишена предвкушал обильный ужин, но пегаса торопить не смел.
Мало ли что, может они и брыкаться умеют... Неровен час, слетишь, до земли
саженей двести, костей точно не соберешь. Лучше уж потерпеть.
     Зато потом он вознаградил себя сполна: и за долгие часы у Гриффинора,
и вообще за последние недели скитаний по Иллурии.  Эту  ночь  решено  было
отдыхать и предаваться веселью, толковать думали днем, как отоспятся все.
     Похрапывал люд долго, солнце  давно  встало  когда  зашевелились  под
навесом первые очнувшиеся.  Гномы  снова  хлопотали  у  костров;  наверное
хотели отблагодарить пришельцев  за  восстановленный  замок,  ибо  здешние
кондотьеры до такого даже додуматься не сумели.
     Ночью  тучи  окончательно  разогнало  и  теперь   бледную   голубизну
иллурийского неба нарушала только дымка над горами. Вишена полюбовался  на
далекие пики, дивясь, что еще вчера проносился над ними  на  невообразимой
высоте. Потом взглянул туда, где вчера  оставил  трудягу-пегаса,  чувствуя
легкий укол совести: покормить, небось, зверюгу нужно было, еще вчера!  Но
увидел как рослый пехотинец-человек в одежде цвета народа гномов  хлопочет
у следящей башенки. Вокруг валялись на  траве  грифоны,  именно  валялись,
лениво подставляя солнцу округлые животы. Пегасы - эльфийские и вишенин  -
мирно склонили головы к специальной продолговатой  кормушке  и  вид  имели
вполне довольный, а чуть поодаль рвали когтями и клювами  розоватые  куски
мяса давешние птицы желтых суладорцев.
     "Хоть с этим порядок, - подумал Вишена неохотно. -  А  пива  я  вчера
малость  перебрал.  Зажадничал,  сколько  без  пива  шатались,  потому   и
зажадничал..."
     Голова слегка гудела, как крынка на ветру.
     Приземистый гном с усмешкой протянул ему большую кружку.
     - Испей, - сказал он басом. - Полегчает...
     Вишена испил, и действительно быстро ожил. Пиво было слабее  и  легче
вчерашнего, и вдобавок он было светлым.
     - Уф! Спасибо, доброе питье у вас!
     Гном вежливо поклонился и вернулся  к  хлопотам  у  костра,  поставив
предварительно на стол бадью с пивом и несколько деревянных кружек.
     Просыпались спутники-кондотьеры, песиголовцы, слышалась  разноголосая
речь, одинаково понятная всем.
     Вскоре из  Хамара  пришли  Боромир  с  Гонтой  и  Озаричем.  Чародей,
уткнувшийся с утра в какую-то гномью летопись, поднял голову.
     - Выяснил? - спросил он напрямик.
     Боромир кивнул.
     - Совет назначен в Храме Круч, он  начнется  через  двенадцать  дней.
Если чьи-нибудь посланцы не успеют -  не  станут  начинать,  дождутся.  Но
просили всех не задерживаться.
     Тарус отложил летопись и встал.
     - Тогда нам нельзя терять времени.
     Гномы как раз накрывали на стол.
     - Но  уж  поесть  на  дорожку  мы  не  преминем,  -  заявил  Боромир,
подмигивая.
     За обедом спорили.
     - Надо слетать к Отринутому Склепу.  Быстрее  обернемся,  как  раз  к
совету поспеем, - сказал Роксалан. - Пока грифоны есть.
     - А Боград? - напомнил чародей. - Мне он нужен будет там, у руины.
     - Зачем? - оживился Славута.
     Но Тарус лишь отмахнулся:
     - Увидишь...
     Славута покорно замолчал, взявшись за пиво.
     - Я могу верхом отправиться, - предложил Боград. - Вы, конечно,  меня
обгоните, но до леса я точно доскачу.  На  обратном  пути  и  перехватите.
Какая разница где его накачивать - у самой руины, или ближе к Лореадору?
     "Кого накачивать?" - подумал Вишена, ничего не понимая.
     Тарус пошевелил бровями.
     - А ведь верно! Так, пожалуй, и поступим.
     - Кто с тобой? - спросил Боград. - Всем таскаться ни к чему, мыслю.
     Тарус согласился. Покивал, обводя глазами обедающих.
     - Со мной  Боромир,  Гонта...  Роксалан  и  Пристень...  Вишена...  и
Славута. Остальные пусть переведут дух. Если мы  задержимся,  ты,  Озарич,
отведешь всех к Храму.
     - Добро.
     Тарус повернулся к Йэльму.
     - Ярл, я знаю, что даты не привыкли отсиживаться в  стороне,  но  тут
нужна быстрота, а птички вашего суладорца сейчас улетят на юг.  Пегасы  же
есть только у Ларса и Хокана. Надеюсь, ты поймешь нас.
     Йэльм с достоинством кивнул:
     - Хей-я! Держи карту, южанин. Ларс и Хокан полетят с вами.  Но  когда
все двинутся на Аргундор, Йэльм тоже в стороне не останется.
     - Тогда никто в стороне  не  останется...  -  тихо  сказал  Тарус.  -
Поспешите, други. Сейчас и отлетаем.
     Хокан, не проронивший ни слова, с некоторым удивлением подумал:
     "Асы, как изменился Йэльм-Зеленый Драккар! Как величественно кланялся
Первому Гному, ну точно какой-нибудь южный конунг! Раньше он  был  другим,
неистовым и неудержимым..."
     - Ар-рр! - подал голос Анча. - А мы? Я могу слетать с  вами,  и  двое
моих арранков тоже. Грифоны есть.
     Тарус недолго раздумывал:
     - Летите тоже!
     Анча обернулся к своим:
     - Ирах! Сач!
     Двое  псоглавых  вскочили.  У  них  голос  имел  только   ватаг-Анча.
Остальные на советах всегда отмалчивались.
     Завершив  трапезу,  Боград,  четверо  его  земляков-венедов  и  Похил
уложили походные сумы и вскочили в седла.
     - Встречаемся у Бартела, - сказал Тарус. - В лес не углубляйтесь,  не
найдем вас в зарослях.
     - А если бы и нашли, - ухмыльнулся Боград, - как спустились бы?
     Тарус хлопнул себя по лбу:
     - Верно... Хотя, там есть поляны.
     - До встречи, чародей!
     Степняк молодецки свистнул и  погнал  коня  на  север.  Его  спутники
умчались следом и скоро бодрый стук копыт затих вдали.
     - Не будем и мы мешкать, - сказал Тарус. - Собирайтесь.
     Вишена привычно укладывал сумку. Что-то продолговатое лежало на самом
дне, рука то и дело натыкалась на прохладное железо и  резьбу  на  дереве.
Нож. Точно, нож.
     Вишена достал его - маленький медный  ножичек,  скорее  игрушка,  чем
оружие, ведь им и ломоть хлеба не отрежешь как следует. На рукоятке -  два
слова: "Ты нужен".
     - Ха! - удивился Вишена. - Я же носил его в сапоге!
     Славута, возившийся рядом со своей сумкой, покосился на побратима.
     - Это я его в суму бросил. Когда ты на болотах обернулся... этим... -
дрегович  неопределенно  пошевелил  пальцами.  -  Оружие  с  тебя  так   и
осыпалось. Не бросать же?
     - Спасибо, - вздохнул Пожарский, пряча ножичек в сапог. И подумал:  а
одежда не осыпалась?
     - Пошли, - скомандовал Боромир. - Хватит возиться.
     Их провожали все, кто был под навесом, даже гномы-повара.
     Вишена погладил своего  пегаса,  тот  спокойно  и  по-свойски  пихнул
Пожарского головой.
     - Гонта! - крикнул Тарус. - Не гони своего дракона, мы  за  тобой  не
поспеем.
     - Если что, я подожду вас у руины!
     - Добро, но сам не лезь пока мы не объявимся!
     - Понял.
     Шумно захлопали  крылья.  Грифоны,  мощно  отталкиваясь  похожими  на
кошачьи, только гораздо крупнее, лапами  и  набирали  высоту.  Разбегались
пегасы Ларса и Хокана, а  дракон  скользнул  в  небо  вообще  без  видимых
усилий, всплыл, словно рыбешка, оставив землю далеко внизу.
     Вишена привязал сумку и вскочил в седло.
     - Давай, родимый! Ту-у!
     Пегас мощно поскакал  вперед,  на  ходу  расправляя  крылья.  Равнина
провалилась вниз, но это зрелище уже становилось привычным. Уплывала назад
следящая башенка, гномьи замки, навес, толпа провожающих. Им махали руками
и что-то кричали, но что - не разобрать, ветер  заглушал.  Стала  заметной
дорога, что тянулась на север, только с высоты ее и можно было  различить,
цвет не тот, что у окрестных равнин.  Пегас  устремился  вослед  грифонам,
стараясь не отстать. Чуть впереди Вишены летели Ларс  и  Хокан,  остальные
немного оторвались.
     Вскоре заметили скачущих  по  дороге  венедов  и  Похила,  те  махали
руками. Летатели обогнали всадников, направляясь к  лесам  Ак-Энли.  Внизу
попадались замки, но Вишена не знал их названий. Справа  чаще  встречались
замки Всадников, слева - гномьи.  Потом  стал  виден  пролив,  разделяющий
Лореадор и Танкар. Равнина оставалась позади. Танкар  был  холмист,  а  на
севере угадывались сплошные леса. В них хозяйничали лучники, верные Воинам
Лунных Заводей. Справа смутно проступали смазанные  расстоянием  очертания
горного хребта, за которым они видели Оракула в облике Базуна.
     Заночевали на большой  поляне,  которую  разглядел  Гонта  шастая  на
красавце драконе  то  вправо,  то  влево.  Дракон  летал  заметно  быстрее
грифонов, а о пегасах и говорить нечего, те едва поспевали за спутниками.
     Развели  костер,  натаскали  веток.   Песиголовцы   вручную   поймали
оленя-двухлетка  и,  весело  скаля  зубы,  притащили  его  к  огню.  Тарус
воскликнул: "Эх-ма, сто лет не готовил!" и засучил рукава.
     - Углей побольше надо! - тоном знатока сказал Славута.  -  Пожарский,
пошли за дровами!
     Вишена вскочил; с ними увязался и Хокан.
     Они  собирали  сушняк   перебрасываясь   шуточками.   Общее   веселое
настроение передалось и им.
     - А чего Ларс с нами не пошел? - спросил Вишена Хокана.
     Тот удивился даже:
     - Он же ярл! Не пристало ему хворост таскать...
     - Странные вы люди, - проворчал дрегович. - В походе  нет  разницы  -
ватаг или простой воин. Небось оленину трескать будет  наравне  со  всеми.
Тарус наш, вон, не гнушается куховарить...
     Хокан помолчал. Потом тихо сказал:
     - Не я придумывал наши обычаи. И не вам их менять.
     Славута пихнул его плечом.
     - Да ладно, не серчай. Главное верить друг другу, а я последнее время
вам стал верить.
     Когда окончательно стемнело, все уже сидели у костра, жадно  втягивая
ноздрями аппетитные запахи. Лес окружал их,  старый  и  величественный,  а
все, кроме двух датов любили лес. Даже арранки, жители дулебских пещер. Но
Вишена  знал,  что  раньше  псоглавые  жили  в   западных   лесах,   Урхон
рассказывал.
     Ухнул вдалеке  филин,  заскрипело  старое  дерево.  Вишена  отошел  в
темноту и уставился  в  звездное  небо.  Рисунок  созвездий  здесь  был  и
знакомым, и незнакомым одновременно.  Словно  кто-то  могучий  неузнаваемо
изменил небо, переместив многие звезды. Вот Ковш, только странно  выгнутый
и с укоротившейся рукояткой. Одно крыло Коршуна стало  заметно  меньше,  а
второе загнулось назад, и вдобавок у Коршуна куда-то подевался хвост.  Рыб
вообще стало не узнать.
     Вишена вздохнул. Рядом неслышно возник Хокан.
     - Любуешься? - спросил он задрав голову. - Я  тоже  часто  смотрю  на
небо,  если  туч  нет.  Только  небо  тут  чужое.   Гляди,   Драккар   как
перекосило...
     Вишена поглядел. Драккаром Хокан назвал Быка. Быку действительно было
нехорошо, раз он так скорчился.
     Они посидели молча. Со стороны  костра  доносились  взрывы  хохота  и
треск сгорающих веток.
     - Послушай, Вишена, - сказал вдруг дат. - Я не знаю, долго ли нам еще
предстоит сражаться вместе. Наверное, скоро мы расстанемся, добудем мечи и
Книги и вернемся домой. Может случиться, что мы больше никогда  не  увидим
друг друга. Я хочу подарить тебе это. На память о Хокане, вместе с которым
ты спускался в руины и рубился с орками. Возьми. Я  добыл  это  в  честном
бою.
     Он протянул ладонь. На ней лежал  маленький  амулет,  подвешенный  на
сыромятном шнурке. Вишена двумя пальцами  взял  шнурок.  Костяная  фигурка
закачалась перед лицом. Это был старик в длинной накидке и с  посохом.  На
плече у него сидел, раскинув крылья, ворон.
     - Он зовется Тенью Мунира. Покажи любому и скажи, что получил его  от
Хокана Торнсхавна... Тебя никто не тронет в наших водах.
     - Спасибо, Хокан, - сказал Вишена, надевая амулет на шею. Потом сунул
руку в сапог.
     - Не останусь в долгу и я. Гляди, - он показал дату медный  ножик.  -
Он, конечно, гнется и отточить его тебе вряд ли удастся. Но он не для того
предназначен. Это нож-вестник. Когда  одному  из  нас,  воинов-побратимов,
требуется помощь, он посылает этот нож  ближайшему  из  друзей.  И  помощь
всегда приходит. Именно так вызвал меня Боромир-Непоседа перед походом  за
Книгами.
     Хокан взял нож, внимательно разглядывая, насколько  позволял  скудный
свет звезд.
     - Постой, -  сказал  он.  -  Тут  что,  надпись?  Я  не  умею  читать
по-вашему. Что тут написано?
     - Всего два слова, - улыбнулся Вишена. - "Ты нужен".
     Хокан благодарно сжал плечо Пожарского и спрятал нож под плащ.
     Они молча посидели рядом. Два воина, едва не сошедшиеся в смертельной
схватке на выходе из дулебских пещер и второй раз - в печенежской степи. И
оба были благодарны судьбе за то, что она предоставила шанс сдружиться.
     Быстрая крылатая тень вдруг заслонила звезды и скользнула  к  опушке.
Вишена насторожился; затаил дыхание и Хокан, тоже заметив гостя.
     "Заметит мой белый плащ!" - с досадой подумал Вишена. И вдруг ощутил,
что Хокана рядом уже нет. Дат растворился в темноте.
     Некоторое время было тихо, если не считать голоса у костра.  Потом  в
полумраке кто-то злобно зашипел и  оглушительно  звякнуло  железо.  Вишена
вскочил.
     Звездный свет лился с небес, а от  костра  падали  пляшущие  неверные
блики. Вишена кое-что видел около себя: траву, ветки. Но уже в  нескольких
шагах предательские  сумерки  окутывали  все.  Казалось,  его  мог  видеть
всякий, сам же он оставался почти незрячим.
     Крылатая тень вновь показалась на фоне звезд. Мелькнула - и  исчезла,
унеслась прочь быстрее любой птицы. Размеры  ее  в  темноте  оценить  было
трудно.
     - Хокан! - позвал Вишена, взявшись за меч.
     - Здесь я, - донеслось со стороны леса.
     Дат приблизился.  Меч  его  был  обнажен,  лицо  хранило  озабоченное
выражение.
     - Это крылан, - опережая вопрос сообщил он. - С секирой. Ловок,  гад!
Увернулся - и был таков.
     - Пошли к костру, - нахмурившись,  протянул  Вишена.  -  Похоже,  нас
выследили.
     Они поспешили на голоса и пляшущий свет. У костра, конечно же, никого
не заметили, здесь царило веселье и благодушие. Даже  жаль  было  сообщать
спутникам дурную весть.
     - Тарус! - позвал Вишена негромко. - Поди на пару слов...
     И отошел в сторону.  Тарус  отложил  нож,  вытер  руки  о  тряпицу  и
приблизился.
     - Что-нибудь случилось?
     Вишена со значением сказал:
     - У нас были гости.
     Тарус сразу все понял.
     - Кто? Снова крыланы?
     - Да. Мы  видели  одного,  но  может  были  еще.  Хокан  пытался  его
схватить, но тот отбился секирой и сразу же взлетел.
     - Где Хокан?
     - Тут я, - с готовностью отозвался дат.
     - Ты видел его секиру? Был ли на ней какой-нибудь камень?
     - Видел, - спокойно ответствовал Хокан. - И  камень  видел.  Красный.
Рубин, наверное.
     - Рубин, - повторил Тарус задумчиво. - Ладно, пойдем к костру.
     При виде озабоченного чародея веселые голоса тотчас смолкли.
     - Только что Хокан с Вишеной видели крылана, - сообщил он  сидящим  у
костра. - Значит, Аргундор знает о  нашем  поиске  больше,  чем  я  думал.
Следят за нами.
     Боромир озабоченно промолвил:
     - Они ведь ночью летают, им тьма не помеха... Неужто и тут  опередят,
вычистят Отринутый Склеп?
     - Нет, - покачал головой Тарус. -  Они  ведь  не  кондотьеры,  просто
воины Аргундора.
     Подал голос Вишена:
     - А почему ты спрашивал про рубин на секире?
     Тарус взглянул на побратима, склонив голову набок.
     - Во-первых, хотел убедиться старые ли это знакомые. Похоже, что они.
А во-вторых не дает мне покою Яр. Сдается мне, что сломлен он был вовсе не
печенежским чародеем, а рубиновым мечом.  Печенег  только  довершил  дело.
Помнишь, когда рубиновый меч был еще разбит на  кинжалы  я  призывал  тебя
избавиться от него? Помнишь, Вишена?
     Пожарский негромко ответил:
     - Помню...
     - Ты отказался, - сказал Тарус. - И вот что случилось.
     Возразить было нечего.
     - Ночью дежурить надобно, - решил Боромир. - Я первый.
     Ужинали в полном молчании.
     Когда настала очередь Вишены, до рассвета оставалось совсем  недолго.
Гонта сказал, чтобы будил всех как догорит мерная лучина. И  добавил,  что
ночь прошла тихо.
     Потом он улегся, а Вишена принялся бродить  вокруг  спящих,  бесшумно
ступая по траве. Слабо мерцали угли в  кострище,  а  на  опушке  мертвенно
светились гнилушки и большие грибы на тонкой ножке. Звенели комары, Вишена
отмахивался. Лениво сопели у стены леса грифоны.
     Вскоре начало светлеть небо. Зубчатые  верхушки  деревьев  все  четче
прорисовывались на его фоне. Лучина догорала.
     Когда достаточно рассвело, Вишена принялся расталкивать спутников.
     Они взлетели на рассвете,  и  кроваво-красное  солнце  Иллурии  сразу
стало  целиком  видно.  Ухнула  вниз  гостеприимная  поляна,  а  навстречу
стелился лес.
     Пару раз среди  чащобы  встречались  замки  с  желто-синими  стенами.
Вишена любовался ими, потому что зрелище было на редкость красивое. Летели
весь день, а лес все тянулся и  тянулся,  изредка  вспарываемый  короткими
полосами  просек.  Попадались  и  просторные  поляны,  на  которые   могли
опуститься грифоны и пегасы. На такой поляне и заночевали, правда  на  сей
раз  все  почти  сразу  устроились  спать,  лишь  наскоро   подкрепившись.
Выставили, как и в прошлую  ночь,  сторожей,  но  крыланы  не  показались.
Может, отстали, а может, стали лучше прятаться.  На  рассвете  отправились
дальше.
     К полудню встречный ветер посвежел,  донося  дыхание  моря,  но  вода
оставалась еще далекой и невидимой. Вишена удивлялся: летели  дольше,  чем
представлялось вначале.
     Пожарский сразу заметил как  возглавляющий  группу  летателей  дракон
Гонты стал резко снижаться; грифоны, закладывая лихие  круги,  ринулись  к
земле. Пожарский пригляделся: внизу тянулась короткая просека.
     Осторожно потянув за повод, он скомандовал:
     - Ко-о!
     Пегас послушно потянул к началу просеки.

     12. ЛЕДЯНОЕ ЖАЛО

     Похоже,  Вишена  начинал  привыкать  к  взлетам  и  посадкам   своего
крылатого товарища. Ступив на землю, он огляделся. Грифоны уже улеглись  в
конце просеки,  только  дракон,  вытягивая  шею,  помахивал  перепончатыми
крыльями. Кондотьеры собрались в тесную группу. Вишена бегом поспешил туда
же.
     Руина была где-то в лесу, неподалеку.
     - Я точно не знаю где она.  Надо  поискать,  -  сказал  Тарус.  Потом
заглянул в карту.
     - По-моему, в той  стороне  искать  нужно,  -  предположил  Роксалан,
показывая на юго-запад. - Ближе к Ак-Энли.
     - Чего гадать, - проворчал Боромир. - Растянемся  цепью  да  прочешем
лес. Проще пареной репы...
     Из-за спин показался вечно невозмутимый Анча.
     - Ар-р! Я, кажется, знаю где Склеп. Точнее, я его чую.
     Он пошевелил влажным черным носом, держа его по ветру.
     - Тогда веди, - предложил Боромир.
     - Погоди, - остановил его Тарус. - Нечего там всем  делать.  Да  и  с
грифонами нужно кого-нибудь оставить. Кто в руину пойдет?
     - Я! Я! Я! - послышалось сразу несколько голосов. Тарус поморщился.
     - Эй,  чародей!  Мы  с  Ларсом  вдвоем  уже  не  раз  ходили.  Вдвоем
сподручнее, - подал голос Славута-дрегович.
     - Мы тоже, - сказал Хокан. - С Вишеной.
     Тарус поразмыслил. Потом решительно заявил:
     - Пойдем я, Боромир и Вишена. Ларс, Хокан, один из вас  тоже,  кто  -
решайте сами. Ну, и Анча, понятно. Остальные  останутся  здесь.  Роксалан,
гляди в оба, крылан не зря шастал около стоянки.
     Славута разочарованно вздохнул, но перечить не стал.
     - Из-за мечей наших такой выбор? - прищурился Боромир.
     - Да, - отрезал Тарус. Боромир удовлетворенно хмыкнул.
     Ларс взглянул на Хокана и махнул рукой:
     - Иди, дат!
     Видно было, что ему очень хочется пойти самому,  но  ярл  решил:  раз
идет Вишена, значит сопровождать его будет Хокан.
     - Двинули! - взглянув на чародея сказал Боромир и зашагал за Анчей.
     Они углубились в густой лес. Здесь  росли  сосны,  ели,  береза,  еще
какие-то незнакомые Вишене деревья. Хвойных  было  больше.  Сухие  иглы  и
умершие листья мягко стелились под ноги.
     Анча иногда останавливался и принюхивался, потом снова уверенно шел.
     - Вижу, - вдруг сказал Тарус  и  вытянул  руку.  Все  взглянули  чуть
влево. Там, среди деревьев, темнели обломки какого-то строения. Невысокие,
примерно по колено, простенки. Рядом буйно рос молодой подлесок -  елочки,
ольха, еще что-то зеленое и жизнерадостное.
     Когда  подошли  ближе,  стала  видна   квадратная   каменная   плита,
закрывающая ход в подземелье. Походили вокруг, но другого хода  не  нашли.
Плита была тяжелая, насилу ее сдвинули, и то лишь после того  как  Боромир
срубил неподалеку молодую сосну и использовал ее ствол в качестве рычага.
     Открылась квадратная дыра; оттуда пахнуло гнилью и затхлостью. Вишена
отвернулся и поморщился: лесной воздух был куда приятнее. Хокан  встал  на
колени и заглянул вниз.
     - Темно, - сказал он. - Не видать ничего.
     - Готовьтесь, други, - Тарус выглядел спокойным. - Вынимайте мечи.
     Вишена спохватился и взглянул на гарду. Горела всего одна из рун,  но
зато очень ярко, видно даже в свете дня. Перевел взгляд на Боромиров меч -
у того тоже одна светилась.
     - Думаю, там кто-то не слишком сильный, - сказал Вишена, извлекая меч
на волю. - Пошли, что ли?
     - Нам вдвоем идти? - на всякий случай спросил Непоседа.
     - Втроем, - ответил Тарус. - С Хоканом. Я спущусь и побуду у  выхода,
а Анча покараулит наверху.
     - Ладно, - выдохнул Боромир и первым прыгнул в  квадратную  дыру.  За
ним полез Вишена, после - Хокан. Внизу было  трудно  даже  выпрямиться  во
весь рост, нависал влажный потолок. Глаза постепенно привыкали к полутьме.
     - Вон ход, - заметил Хокан. - Узкий какой...
     Вглубь подземелья вел низенький коридорчик, более  похожий  на  щель.
Вишена приблизился и заглянул: там клубилась плотная тьма.
     - Темно, - пожаловался Боромир. - Факел зажечь бы...
     Тарус,  уже  спустившийся,  крикнул  Анче  и  тот  принес   несколько
смолистых веток. Их рассовали за пояса; одну подожгли, ее взял  Боромир  и
без промедления полез в тесный ход. За ним Вишена подтолкнул Хокана, а сам
пошел последним, потрогав на всякий случай колдовской пояс. Тот  спал,  не
отзываясь на прикосновения.
     Ход несколько раз свернул, потом стал резко спускаться, но  спускался
недолго. Боковых ответвлений они не встретили совсем, зато  несколько  раз
попались круглые тоннели-шахты, отвесно уходящие вверх. Но они вели не  на
поверхность, потому что света люди не увидели.
     Так они шли еще довольно долго. Руна на вороненом мече горела все так
же ровно. Вишена изредка оглядывался, но  позади  смыкалась  непроницаемая
тьма и разглядеть там что-либо было выше человеческих сил. Они  находились
на небольшой глубине, но вверху вполне мог быть и еще один ярус, и  Вишена
подумал, не пора ли им вернуться да попробовать взобраться по стволу одной
из вертикальных шахт. Но почти в то же мгновение  ощутил,  что  следом  за
ними кто-то крадется.
     - Стоп! - прошептал Вишена.
     Боромир с Хоканом послушно  замерли,  вопросительно  поворотившись  к
нему. Вишена знаком указал туда, откуда они пришли.
     - Кто там? - спросил Боромир, ничего не разглядев.
     Вишена молча пожал плечами. Откуда он мог знать?  Просто  чувствовал:
во тьме кто-то кроется. Наверное, то же почувствовали и  спутники,  потому
что Боромир протянул Пожарскому факел.
     - Пойдем, взглянем.
     Вишена взял смолистую ветвь,  небольшой  кусочек  хода  осветился,  а
мрак, казалось, отполз подальше и стал еще плотнее. В сырой пыли  на  полу
четко отпечатывались их следы. Только их - других следов не было.
     В узком ходе разминуться не  получалось,  поэтому  пошли  в  обратном
порядке:  Вишена,  за  ним  Хокан,  и  последним   Непоседа.   Уже   через
десяток-другой шагов наткнулись на  чужие  следы,  напоминающие  отпечатки
больших ладоней с короткими кривыми  пальцами.  Они  накладывались  поверх
людских следов, одна цепочка к ним, вторая от них. Еще несколько  шагов  к
выходу - и следов стало больше,  преследователи  тоже  шли  гуськом.  Так,
разглядывая странные отпечатки, люди вернулись  к  ближайшей  вертикальной
шахте. Судя по количеству отпечатков в грязи под ногами, чужаков  за  ними
ходило семеро. У шахты следы обрывались, словно преследователи взлетели по
темной трубе в царящий там непроглядный мрак.
     - Что будем делать? - прошептал Боромир, нервно двигая мечом.  Вишена
знал, что у ватага еще толком не отошла левая рука после стычки на болотах
и поэтому он злится.
     Хокан сунул меч в ножны, достал длинный кинжал, украшенный  какими-то
камнями, и сказал:
     - Я поднимусь!
     Кинжал он взял в зубы. Вишена с Боромиром подсадили его, дат медленно
полез вверх, упираясь руками и ногами в стены шахты. Он негромко пыхтел от
натуги, и его, конечно же, сразу услышали. Некоторое время звучало  только
это пыхтение, потом и оно неожиданно смолкло. Вишена  подождал  немного  и
тревожно переглянулся с Боромиром.  Но  сколько  они  не  смотрели  вверх,
разобрать ничего не смогли.
     Рычание и резкий крик Хокана ударили по напряженным нервам,  заставив
вскипеть кровь в жилах. В истоптанную пыль под шахтой упал сначала кинжал,
а потом тяжело рухнул Хокан. Лицо его  пересекала  темная  полоса.  Вишена
почувствовал как его захлестывает тугая волна гнева.
     Поток Холодного Пламени пронесся по шахте, сметая все на своем пути и
Вишена злорадно усмехнулся, когда наверху кто-то пронзительно заверещал. А
потом усмехаться стало  некогда,  потому  что  сверху  горохом  посыпались
зубатые тела и настало время меча.
     В тесном ходе негде  было  разгуляться,  Вишена  отступил  в  сторону
выхода, Боромир, мгновенно поднявший дата, насилу протиснул  его  себе  за
спину и выставил вперед меч,  а  факел  отвел  чуть  назад.  Недруги  были
низкорослы, пляска пламени  отражалась  у  них  в  глазах,  тускло  белели
оскаленные зубы.
     Вишене было труднее: нападавшие на освещенном фоне  выглядели  просто
темными силуэтами и никаких подробностей рассмотреть он не сумел. В первые
же мгновения ему рассекли кулак и вцепились в локоть  левой  руки  зубами.
Взревев от боли, Вишена впечатал зубастого в камень стены и  стряхнул.  По
руке потекла теплая струйка.  Меч  проткнул  сгорбленное  тело;  освободив
оружие при помощи ноги, Пожарский отмахивался от остальных. Хотя какое там
отмахивался в тесноте-то? Так, еле-еле поводил мечом из стороны в сторону,
чтоб никто близко не подобрался.
     "Пламенем нельзя, - сообразил он. - Боромира с Хоканом  зацепит.  Ах,
ты, незадача какая!"
     Проткнув еще одного, Вишена снова отступил. В тот же  миг  нападавшие
исчезли, как  по  волшебству.  Видно,  вскарабкались  по  отвесной  шахте.
Ловкости им было не занимать.
     В десятке шагов тяжело дышал Боромир и тихо  ругался  Хокан,  поминая
сванов, свиней и врагов какого-то Одина.
     - Ты как, Пожарский? - спросил Боромир тревожно.
     - Руку прокусили, - сплюнул Вишена зло. - Хорошо еще левую...  Что  с
Хоканом?
     - По лицу полоснули, - отозвался тот.  -  Когтями,  что  ли...  Глаза
заливает.
     - А ты, Боромир? Цел?
     Непоседа прогудел:
     - Угу.
     Потом добавил:
     - Что делать-то?
     Вишена уверенно заявил:
     - Вверх лезть надобно. Чует мое сердце.
     - Ладно, - согласился Боромир. - Держи факел, а я тебя подниму. Как я
сразу не сообразил, остолоп...
     Он достал памятную коробочку с кнопками, с помощью которой  вертел  в
воздухе тяжеленные валуны и поднимал сразу нескольких кондотьеров на стены
когда  штурмовали  замки  черных  в   Танкаре.   Вишена   обрадовался:   о
способностях этой чудо-коробочки  он  тоже  напрочь  забыл  из-за  событий
последних дней.
     - Давай я тебе руку перевяжу... Истечешь ведь.
     Кое-как остановив кровь Вишене и Хокану, Непоседа отступил от  шахты.
В тот же миг Пожарский ощутил как его подхватила  могучая  сила  волшебной
коробочки и мягко повлекла вверх. Стены шахты  были  бугристы  и  неровны,
неудивительно, что обитатели подземелий ловко карабкались по ним. Хлестнув
на всякий случай вперед себя пламенем,  Вишена  вновь  взял  в  руку  меч.
Раненая рука кое-как держала факел, успевший сгореть только наполовину.
     "Что за дерево такое? - ни с  того,  ни  с  сего  подумал  Вишена.  -
Смолистое, наверное, страсть..."
     Стены шахты внезапно исчезли и он оказался на верхнем  уровне.  Здесь
было куда просторнее, вместо  узкого  и  низкого  коридора  Вишена  увидел
большую пещеру. Первым делом он начертил  обугленным  концом  факела  знак
Велеса рядом с округлым стволом шахты, чтоб не гадать на обратном  пути  -
та или не та. Пыль на полу здесь была совершенно сухой и сыпучей.
     - Поднимай Хокана, - негромко сказал Пожарский в зев шахты.
     Вскоре из темной дыры медленно выплыл Хокан, видеть это было донельзя
странно. Шагнув на покрытый прахом пол, дат так же негромко сказал вниз:
     - Все!
     - Осторожно, знак не  затопчи,  -  проворчал  Вишена,  поглядывая  по
сторонам. Хокан  зачем-то  поднял  одну  ногу  и  стоял,  словно  журавль,
уставившись вниз. Потом увидел  знак,  начертанный  Вишеной,  и  отошел  в
сторону. Тут появился Боромир, но не утвердился на  полу,  как  друзья,  а
продолжал подниматься, пока не взмыл к самому своду. Повисев там некоторое
время, он опустился.
     - Сплошной камень, - сообщил он. - Я  думал,  шахта  поднимается  еще
выше.
     - Куда выше? - развел руками Хокан. - Там же лес.
     И в этот миг в пещеру ворвался кто-то  бледный,  слабо  светящийся  и
явно взбешенный. Вместе с ним пришел странный  звук:  словно  гудела  туча
комаров-переростков, и  от  этого  звука  звенело  в  ушах.  А  еще  через
мгновение  Вишена  почувствовал  непреодолимое  желание  лечь  и  умереть.
Наверное, он так бы и сделал, но пояс Холодного Пламени вдруг изверг целое
море огня, и Вишена, вовремя не направивший  его  на  врага,  закричал  от
дикой боли. Факел вывалился из  руки  и  упал  на  пол,  но  не  погас,  а
продолжал гореть, еле-еле освещая подземелье. Рядом кричали его друзья. Но
их пламя почему-то не сожгло дотла, побушевало, причиняя невиданную  боль,
и унялось враз. Тотчас прошла и  боль.  И  желание  умереть  тоже  прошло.
Вишена опомнился и сжал свой рунный меч. Если ему и суждено умереть, то  в
бою, и не от страха, а от ран! Он вдруг понял, что снова кричит, но уже не
от боли, а от ярости, и с клинком в руке рвется к  светящейся  фигуре.  Но
ярость его длилась недолго: нечистый, что заставлял гореть зеленым руну на
гарде, ударил чем-то невидимым. Вишене показалось, что на него  на  полном
скаку налетел всадник. Он был  отброшен  назад  и  опрокинулся  на  спину,
затылком крепко приложившись о камень. Правый локоть не встретил  опоры  и
Пожарский едва не ухнул в отверзнутую пасть шахты.  Насилу  удержался.  Не
было мочи даже вдохнуть. Но он видел  краем  глаза  как  Боромир  взмахнул
мечом. Светящаяся руна прочертила во тьме  подземелья  зеленую  дорожку  и
неясная фигура отшатнулась, словно кузнец от снопа искр из  горна.  Хокана
Вишена  не  заметил.  Он  вскочил,  воодушевленный  тем,  что   волшебство
изумрудных мечей явно не по нраву обитателю руины.  Ощущение  было  такое,
что  его  некоторое  время  обнимал  рассерженный  медведь:  ныла   каждая
косточка, а в ушибленном затылке горячими толчками бился пульс,  отдаваясь
во всем теле. Вишена увидел как нечистый отбросил Боромира и  приготовился
пасть на него сверху, потому что Боромир тоже не удержался и завалился  на
спину. Но успел выставить над  собой  меч  и  белесая  фигура  замерла  на
какое-то неуловимое мгновение.  Вишена  тотчас  прыгнул  к  ней  и  сплеча
рубанул. Белесый был плотнее, чем, скажем,  обычный  призрак,  меч  прошел
сквозь его тело с некоторым усилием, словно сквозь воду, но все же  легче,
чем сквозь живую плоть. Нечистый взвизгнул, точно щенок, которого куснули,
и проворно обернулся.
     И тут Вишена, отскочивший в сторону, угостил  его  Пламенем.  Белесый
вспыхнул и глухо заухал; Пожарскому показалось, что огонь только пошел ему
на пользу. Боромир уже был на ногах и снова пытался достать вражину мечом.
Тот не обращал на него ни малейшего  внимания,  равномерно  надвигаясь  на
Вишену. Факел на полу стал гаснуть, но теперь подземелье освещал  пылающий
синеватым огнем нечистый.
     Впрочем, факел так и не погас: его подобрал  вынырнувший  из  темноты
Хокан. По его лицу вновь текла кровь, и Вишене показалось,  что  он  видит
какую-то жуткую маску на Хокане. Дат поднял горящую обычным огнем ветку  и
метнулся  ко  все  увеличивающейся  фигуре,  ставшей  уже  не  белесой,  а
мертвенно-синей. Фигура заметно выросла. А когда Хокан ткнул  ее  факелом,
Вишена ненадолго ослеп от внезапной вспышки. Казалось, от нее расплавились
даже камни.
     Цветные пятна упорно плясали перед глазами, сколько не тер их Вишена.
Он ничего вокруг не видел, боясь пропустить атаку нечистого, но его  никто
не трогал.
     - Боромир, Хокан, вы целы? - спросил он наудачу.
     - Я цел! - ответили голосом Боромира. - Не вижу ничегошеньки.
     Хокан отозвался чуть позднее.
     - Не скажу, что цел, но жив пока.
     Факел, видимо, погас. Белесый  либо  ушел,  либо  перестал  гореть  и
светиться. Вдалеке кто-то в ужасе заверещал, ему ответили, потом зашлепали
по камню босые ноги, но они удалялись. Вскоре и это стихло. Цветные  пятна
меркли и тускнели, но Вишена по-прежнему ничего не видел, наверное  просто
потому, что в подземелье стало совершенно темно.
     - Огниво есть у кого-нибудь? - спросил с надеждой Вишена.
     Отозвался с некоторым раздражением Боромир:
     - А если бы и было, что разжигать? Ветка сразу не загорится...
     - А кора?
     - Да выронил я все ветки, - признался Боромир.
     - У меня есть одна, -  сказал  Хокан  довольно  спокойно.  -  Но  нет
огнива.
     - Значит мы остались без света, - констатировал Боромир.
     - У меня даже руна на гарде погасла! - с некоторым удивлением  молвил
Вишена. - Выходит, мы его ухлопали?
     - Хорошо бы...
     - Уходить  надо,  -  Хокан  кашлянул.  Послышался  треск  разрываемой
рубахи.
     Боромир озадаченно спросил:
     - Ты чего?
     - Да кровь у меня изо лба хлещет. Глаза режет, жизни нет.
     - А-а... - протянул Боромир. - Извини, я забыл.
     Они спокойно переговаривались в темноте, уверенные, что на них  никто
не  нападет.  Вишена  даже  понял  почему:  исчезло  то  странное  чувство
подавленности,  которое  нахлынуло   с   появлением   невиданного   доселе
нечистого. Да и руны погасли, а  уже  мечам  своим  и  Вишена,  и  Боромир
доверяли без оглядки. Было время убедиться.
     - А кто это был? - спросил Вишена. - Не призрак, точно. Те  Холодного
Пламени боятся. А этому, вроде, понравилось...
     - Зато горячее ему не понравилось, - злорадно вставил  Хокан.  -  Эй,
Боромир, ты встречал таких прежде?
     - Нет.
     - И я нет. Надо будет спросить у  старых  кондотьеров.  Я  слышал,  в
старину нечисть была многочисленнее и злее.
     - Куда уж злее, - вздохнул Вишена. - Едва сам ему в пасть  голову  не
сунул... Кабы не пояс мой...
     - А у него была пасть? - спросил Хокан с неожиданным интересом.  -  А
то я не успел разглядеть.
     Вишена вздохнул.
     - Шут его знает! Я тоже не успел.
     - Что-то вы разболтались! - заметил  Боромир.  Похоже,  он  встал.  -
Уходить надо, говорили уже.
     - А меч? - напомнил Вишена. - Зачем мы сюда лезли-то?
     - Как ты его найдешь в  темноте,  дурья  башка?  -  беззлобно  сказал
Непоседа. - Вернемся, возьмем факелы, потом и отыщем.
     - Ладно, - согласился Вишена. - Хокан ты как, готов?
     - Угу.
     - Сейчас, я ход нашарю... - сказал Вишена. - Вы  стойте,  не  приведи
Велес столкнемся, свалится кто-нибудь...
с кореньями и грибами. А вот питье Вишену поставило  в  тупик:  с  виду  -
находиться шахта, осторожно пробуя пол перед  собой.  Бродил  он  довольно
долго, никак не мог отыскать.
     - Скоро ты там? - нетерпеливо осведомился Боромир.
     Вишена вдруг наткнулся на что-то лежащее под ногами.
     - Ой!
     - Чего! - враз отозвались друзья.
     - Я что-то нашел!
     - Что? - снова хором спросили Хокан с Боромиром.
     - Сейчас погляжу... Тьфу! Пощупаю...
     Он пошарил во тьме руками. Нащупал что-то на манер решетки, прикрытой
какими-то  истлевшими  лохмотьями,  потом   шершавую   палку,   изъеденную
впадинами,  к  которой  решетка  крепилась.  Потом  что-то   округлое,   с
отверстиями, и наконец, зубы.
     "Да это скелет! - догадался Вишена. - Ребра, хребет и череп!"
     - А, чтоб тебя! - вскочил он с колен.
     - Что? Что? - наперебой заволновались спутники.
     - Да скелет это! Я не сразу понял, щупал его, словно девку.
     - Но в пещере ничего такого не было когда мы  поднялись,  -  возразил
Боромир. - Я сверху увидел бы.
     - Я-то тут при чем? - спросил Вишена. - Что нащупал, о том и твержу.
     Он сделал шаг  чтобы  переступить  скелет  и  споткнулся  обо  что-то
железно звякнувшее. Нагнулся, и нашарил покрытые тончайшим  узором  ножны.
Дыхание враз перехватило.
     Вишена осторожно высвободил кожаный ремень из-под  мертвеца,  нашарил
ребристую рукоятку и потащил клинок из ножен.
     Тотчас вспыхнул, разгоняя тьму пещеры, крупный синий камень на  гарде
меча, а клинок льдисто засиял, даже глаза вновь резануло.
     - Ах, ты, хлоп глазами четыре раза навскидку! - изумился  Боромир.  -
Меч?
     Вишена полностью достал находку из ножен. Сталь сияла, словно впитала
в себя свет луны, никакого фонаря не нужно. И  камень  сиял,  как  кусочек
неба.   Родного   неба,   не   белесого   иллурийского,   а    настоящего,
пронзительно-голубого.
     - Сдается мне, это и есть Ледяное Жало! Провалиться на месте!
     Спутники долго, завороженные, любовались мечом. Он того стоил.
     Вернул их к действительности далекий крик, едва доносящийся в пещеру.
     - А, проклятье! - засуетился Боромир. - Наши-то ждут!  С  ума,  поди,
сходят! Пошли, пошли быстрее.
     Он схватился за коробочку-леталку. Ход в  свете  Жала  отыскать  было
совсем  нетрудно.  Вишену  приподняло  и  аккуратно  увлекло  вниз.  Потом
опустило на влажный пол первого яруса и даже слегка придавило к полу.
     - Все! - крикнул Вишена вполголоса.
     После непродолжительной паузы шикнул Хокан:
     - Да потише ты! И так лоб в крови, еще затылок мне расшибешь.
     - Ладно, ладно, не ори, - отмахнулся Боромир беззлобно. -  Подумаешь,
не угадал...
     - Непоседа!! - еле-еле донеслось издалека.
     Вишена приложил ладонь ко рту и крикнул:
     - Идем!!
     Хокан и Боромир уже были рядом.
     - Куда идти-то? - спросил ватаг, глядя  то  вправо,  то  влево  вдоль
узкого хода. Вишена взглянул под ноги, на истоптанную грязь.
     - Туда!
     По мере того как они приближались  к  выходу,  меч  постепенно  мерк.
Когда забрезжил слабый дневной свет он почти совсем погас.
     В зале под квадратной дырой, яркой до боли  в  глазах  после  долгого
мрака, стояли Тарус, Ларс и Пристень.  Вверху  виднелась  треуглая  голова
Анчи.
     - Здесь мы, здесь, - сказал Боромир, щурясь. - Чего разорались?
     - Чего? - переспросил Тарус. - Вас не было четыре часа.
     - Сколько? - изумился Вишена. - Четыре?
     И покачал головой. Времени  он  совершенно  не  почувствовал  там,  в
руине. Совершенно.
     - Ладно, - сказал он. - Зато гляди, что мы добыли!
     И протянул чародею Ледяное Жало.
     Чародей принял меч словно ребенка. Коротко оглядел.
     - Он! - выдохнул с облегчением. - Кто там был?
     - Леший его знает! - пожал плечами Боромир. - Наподобие призрака,  но
куда крепче.
     Вишена тоскливо взглянул наверх, на свободу.
     - Может, полезем уже? Надоели мне подземелья. Сколько мы там  сидели,
четыре часа? Хватит, поди.
     Он подал Тарусу ножны и выбрался из ямы. Глаза  все  еще  слепило  от
яркого солнечного  света.  Все  выбирались  наверх,  помогая  друг  другу.
Боромир сдержанно описал все, что случилось, остальные молча, ни  разу  не
перебив, выслушали.
     - Наверное, скелет -  это  последний  владелец  меча.  Сказывали,  он
путался с черными магами Аргундора много лет назад, - предположил Тарус. -
Надо же, Холодное Пламя его не взяло...
     Лес шумел и постанывал на ветру, окрепшем к вечеру. Стало  ясно,  что
сегодня  уже  никуда  они  не  полетят,  предстояла  ночевка  на  просеке,
невдалеке от Отринутого Склепа.
     Все, кто оставался, вскочили едва они показались из леса.  Пересчитав
идущих, успокоились: все остались целы. Руина снова не взяла дань  людской
жизнью.

     13. ТЕНЬ НАД АРГУНДОРОМ

     Саят и люди Боромира не зря беспокоились о судьбе Тени, что таилась в
Драконьей Башне. Яр ее  даже  не  видел,  когда  вынес  Волшебный  Сундук.
Останки старой башни были пусты, Тень исчезла. Но когда она вернулась и не
нашла своего сокровища, у Аргундора появился еще один враг. Сгусток  мрака
с горящим пурпурным взором редко показывался на  поверхности,  предпочитая
скользить под землей, поэтому его появление в Аргронде, ближайшем замке за
перевалом, никто из черных так и не успел заметить. Тень пришла ночью,  и,
опустошив замок, скрылась под землей. Волшебный Сундук был совсем близко.
     Неспокоен оставался последние дни Саят Могучий. Предчувствие какой-то
крупной неприятности неотступно терзало его. Он  даже  не  стал  открывать
ларец, бесценный трофей Драконьей Башни, тревога когтями драла сердце.
     Предчувствие начало оправдываться около полудня: примчался  гонец  из
Маликора на свесившем язык волке. Могучий немедленно присоединился  к  Хал
Бэйну в главном зале, не скрывая своего настроения. Хмурился и молчал.
     Гонец поклонился и коротко высказался:
     - Аргронд пуст. Там не осталось никого из живых. Но нападали не  люди
и не любой из Народов Иллурии, потому что нет крови. Флаг над замком так и
остался черным.
     - Кого оставили в замке? - спросил Бэйн когда гонец умолк.
     - В замке - никого. Но рядом в башенках разместился отряд маликорской
тяжелой пехоты. Даже если примчится чужой бегунок, замок он не отнимет.
     Бэйн кивнул и в упор взглянул на Саята, как бы говоря: "Это по  твоей
части!"
     Саят понял его с полувзгляда. Нужно было что-то делать.
     - Я немедленно выезжаю в Аргронд! Коня к воротам.
     Один из стражников дернулся бежать, но Бэйн остановил его.
     - Я тоже еду! Поднимай мою охрану!
     Стражник растворился  в  коридоре.  Саят  хотел  каким-нибудь  словом
успокоить и обнадежить Бэйна, но раздумал. С недавних  пор  он  не  считал
старого кондотьера ни выше себя, ни даже равным себе.
     Перед тем как уехать Саят, секунду поколебавшись, выпустил из  клетки
пучеглаза и  хорошенько  напоил  его  кровью.  Маленький  крылан  преданно
запищал и вспорхнул под своды малого зала, где всегда клубился полумрак.
     Отряд выехал из Банерона и устремился по мощеной  плотно  пригнанными
друг к другу камнями на юг, к  Аргронду.  Ощущение  чего-то  непоправимого
накатывалось на Саята, как накатывается на  печенежское  стойбище  степная
буря.
     На полпути  к  опустевшему  замку  Саят  вдруг  схватился  за  грудь,
остановил коня и соскочил на дорогу.
     - Что стряслось, Могучий?  -  удивился  Бэйн.  Такого  Саята  он  еще
никогда не видел.
     Саят дрожащими руками раскуривал трубку, торопясь овладеть  чувствами
оставленного  пучеглаза.  Истинный  мир  постепенно  мерк,  уступая  место
призрачным очертаниям огромного для крохи-крылана зала в Банероне. Контуры
предметов, что окружали пучеглаза, проступали все четче и четче.
     Саят безмолвно велел слуге взглянуть на  Волшебный  Сундук.  Пучеглаз
перепорхнул поближе. Трехногого стола более не было: железные змеи ожили и
свились клубком на полу; круглая столешница валялась рядом.  Сундук  лежал
тут же на боку, крышка его полуоткрылась.
     В зал ворвалось трое воинов с мечами и  растрепанный  арбалетчик  без
единой стрелы. Они торопливо заперли дверь и потащили к ней тяжелый  стол.
Но тот, кто пробрался в Банерон, не нуждался в дверях.
     Пучеглаз перелетел поближе к окну. Отсюда ему - а значит  и  Саяту  -
весь зал был виден как на ладони. Воины продолжали  строить  перед  дверью
завал.
     Тень просочилась сквозь пол в дальнем углу, самом темном из  всех.  С
ее появлением, казалось, даже дневной свет померк. Огромные красные  глаза
зловеще  пылали.  Один   из   солдат   обернулся   и   страшно   закричал,
поскользнувшись и рухнув на каменные  плиты.  Тень  неспешно  двинулась  к
людям. В ее движении скользила неотвратимость. Она убила всех, и того, что
пал на колени в безмолвной мольбе, и того, что яростно кромсал бестелесный
мрак мечом, и того, что бегал от нее по всему залу. И лежащего арбалетчика
тоже. Все, кого Тень коснулась хотя бы краешком, замирали навеки.
     А потом она обволокла Сундук и  исчезла  вместе  с  ним,  уйдя  вниз,
сквозь камень. В зале остался только пучеглаз - даже ожившие змеи  куда-то
расползлись.
     Но  тут  Тень  вернулась.  Отделившись   от   камня,   она   медленно
придвинулась к крылатому слуге  Саята.  Тот  в  ужасе  заметался,  и  всем
тельцем ударил в мутное оконное стекло. Брызнули острые  осколки,  поранив
крыло, но пучеглаз был уже на свободе. Опираясь на аргундорский ветер,  он
сделал круг по двору, и метнулся на юг, туда, где ждал Хозяин.  Последнее,
что увидел Саят его глазами - два багровых  пятна  посреди  непроницаемого
мрака за окном черного замка Банерон.

     МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-32С

     ВНЕПЛАНОВЫЙ ЭКСПРЕСС-ОТЧЕТ

     Объект вернулся  в  узловую  точку  сопряжения,  полярные  координаты
СР376/СА002/СС460, выйдя из пределов досягаемости  корреспондента  Саят/С.
Пассивность   корреспондента   Саят/С   труднообъяснима,   протокол    V34
прокомментировать действия корреспондента Саят/С отказался.
     Согласно протокола V34 действия  корреспондента  Таруса/Т  трактуются
следующим образом.
     Задействовав вариационные  цепи  ментального  ретранслятора-усилителя
ХА-32С по готовой схеме (см. внеплановый  экспресс-отчет  изделия  ХА-27С,
код в архиве JM88), корреспондент Тарус/Т сгенерировал несколько всплесков
ментальной волны, после чего, откорректировав  естественное  эхо  по  трем
полученным точкам, установил координаты объекта с точностью до 40 метров.
     Подобные  же  действия  были  произведены  в  отношении   импульсного
волновода со встроенным лок-резонатором (экспериментальная модель в стадии
разработки),  экземпляр  2,  находящегося  в  узловой  точке   сопряжения,
полярные координаты CH716/CG389/CL288.
     Имеются все основания  ожидать  корреспондента  Тарус/Т  в  точках  с
указанными координатами.
     Внимание! Последствия применения импульсного волновода со  встроенным
лок-резонатором непредсказуемы!!!
     Конец отчета.

     Вечер опускался  на  просеку,  залегая  тенями  в  зарослях  ольхи  и
орешника. В лесу уже сгустились сумерки, последние лучи заходящего  солнца
просвечивали сквозь свечки еловых верхушек на западе. Просека упиралась  в
темно-зеленый ельник, и сходила на нет, завязнув в  переплетении  мохнатых
колючих лап. У самой стены  деревьев,  на  некотором  отдалении  от  елей,
развели два костра. На одном готовили ужин, у второго грелись, потому  что
вечера в Танкаре стали прохладными. Вишена грелся  тоже:  плащ  плащом,  а
живое тепло костра приятнее.
     Сапфировый меч Тарус аккуратно завернул в волчью  шкуру,  извлеченную
из походной сумы, и положил у костра, рядом со своим клинком.
     - Что ты хочешь сделать с ним? - спросил чародея Вишена.  Не  шли  из
головы недавние слова Бограда. Зачем-то ведь едет он к лесам Ак-Фарзона?
     У костра стихли негромкие  разговоры.  Всегда,  когда  Тарус  начинал
что-нибудь рассказывать, разговоры умолкали, ибо речи  чародея  уводили  в
легендарные дни прошлых свершений или в манящие чужие миры.  Такое  больше
услышать было негде.
     - Этот меч, как и его близнец Зимний Вихрь, известны в Иллурии  очень
давно, с самых первых битв за замки. Их всегда  окружал  ореол  магии,  не
всегда чистой и не всегда понятной. - Тарус говорил размеренно и негромко,
ритм  его  повествования  вкупе  с  некоторой  торжественностью  в  голосе
завораживал. - Каждый, кто владел мечом  оставлял  в  нем  частичку  себя.
Нетрудно понять, что волшебство гномов отличается от волшебства  людей.  А
волшебство людей - от волшебства эльфов.  Оно  не  лучше  и  не  хуже,  не
сильнее и не слабее, оно просто  другое.  Наслоения  чар  придавали  мечам
самые причудливые свойства, но истинной силы им, как мне кажется,  так  до
сих пор и не придали. Потому что чары эльфов мешают раскрыться чарам людей
и наоборот. Представьте телегу, которую в разные стороны  тянут  несколько
лошадей - если она и сдвинется с места, толку с этого будет чуть.
     - И ты хочешь  изгнать  из  меча  бесполезные  людям  чужие  чары?  -
догадался Славута. - А взамен наложить свои?
     - Истинно. Только чары, что будут наложены на Ледяное Жало, и надеюсь
на  Зимний  Вихрь  тоже,  не  мои.  Чары  не  могут  относиться  к  одному
конкретному человеку - они плетутся веками и несут отпечаток сотен и сотен
людей. Но отпечаток людей - лишь малая толика их естества. На  них  влияет
мир, звезды, другие чары - да мало ли? Но все, что сможем  наложить  мы  с
Боградом, родом из нашего мира, правда с отметиной Иллурии, потому что мы,
побывав здесь, тоже  стали  другими.  Боромир,  Славута,  Вишена,  помните
поляну в Чикмасе? Твой меч, Боромир?
     - Конечно, - сказал Боромир. - Мне даже кажется, что сила меча год от
года растет.
     - Правильно, - кивнул Тарус. - И будет расти еще многие  годы.  Но  и
владеющий таким клинком меняется, потому  что  чары,  вложенные  в  сталь,
очень сильны. Как может измениться человек от магии клинка легко убедиться
взглянув на Яра: рубиновый меч сожрал его, как сова куропатку. Не меч  был
послушен воле человека, а человек исполнил волю меча.  Таков  удел  слабых
или неопытных.
     - А почему ты хотел оставить сапфировые мечи  в  Иллурии?  -  спросил
Славута, вспомнив обещание Таруса старым кондотьерам Шести Народов в Храме
Ветров.
     Тарус помолчал. Потом пожал плечами:
     - А что я мог им пообещать?
     - Ты их действительно оставишь?
     На этот раз Тарус молчал гораздо дольше. Ясно слышалось потрескивание
костра.
     - Не знаю, - честно ответил  Тарус.  -  Может  быть  и  нет.  Будущее
покажет.
     - А я считаю - нужно забрать  с  собой,  -  сказал  Хокан  твердо.  -
Ледяное Жало мы добыли в бою, а не на прогулке. И  кровь  наша  пролилась.
Сколько лет они лежали бы в руине недвижимо, забавляя нечисть?
     Тарус не ответил. Некоторое время он сидел, неотрывно глядя в  огонь,
потом достал из-под плаща две карты. Одну протянул Ларсу.
     - Возьми! Вернешь Йэльму, хоть  она  и  отслужила  свое,  потому  что
Ледяное Жало уже у нас.
     Свою Тарус намеревался  спрятать  откуда  достал,  но  его  остановил
Боромир.
     - Погоди, чародей! - Непоседа даже вскочил. - Огонек!
     Тарус взглянул и глаза его широко открылись.  Метка  Драконьей  Башни
снова пылала красным.
     - Ничего не понимаю! - воскликнул Тарус. - Раньше  карта  показывала,
что руина у перевала пуста!
     Чародей сел и  глубоко  задумался.  Никто  не  смел  потревожить  его
вопросом. Сидел он долго, наконец оторвался от размышлений и, ни к кому не
обращаясь, сказал, словно рассуждал вслух.
     - Что ж... Оракул сказал, что будет  показывать  руину,  где  кроются
Книги. Значит, они вновь в Драконьей  Башне.  Значит,  Тень  не  побеждена
Яром. Запомним, запомним...
     Все внимали,  разве  что  не  приоткрыв  рты.  У  костра  стоял  даже
вызвавшийся приготовить ужин Пристень.
     - Эй, - обычным басом окликнул  его  Роксалан  когда  молчание  стало
невыносимым. - Мы есть сегодня будем или как?
     - Все готово, - отозвался бородач.
     За ужином многие спорили, и  тема  оставалась  неизменной:  волшебные
мечи. Так в спорах и засыпали. Не забыли и  об  охране  на  ночь.  Вишена,
завернувшись в плащ, подумал: "Мой-то меч  еще  наращивает  силу  или  уже
успокоился? Надо спросить у Таруса..."
     Но он вдруг догадался, что  ответит  ему  чародей.  Даже  увидел  его
лукавую усмешку.
     "Это  чей  меч,  Пожарский?  Не  твой  ли,  часом?  Так  кто   должен
чувствовать его силу, я или ты?"
     С этими мыслями он рухнул в темные провалы сна.
     Крик выдернул его оттуда; еще не сообразив что к чему, Вишена вскочил
и потащил из ножен меч. Первая из трех рун еле-еле тлела во мраке.
     - Враги! - зычно басил Роксалан.  Наверное,  он  стоял  на  страже  и
кого-то заметил. У ельника хрипло клекотали грифоны.
     Проснувшийся Славута навалил в кострище веток и раздул  пламя.  Сразу
стало светлее. Ларс и Хокан  устрашающе  выкрикнули  хором:  "Хей-я-а!"  и
врубились в плотную груду тел посреди  просеки.  В  глубине  свалки  рычал
песиголовец и отчаянно ругался Пристень.
     "Крыланы, что ли?" - растерянно озирался  Вишена  в  поисках  врагов.
Наконец увидел: из леса выскочили десятка два невысоких фигур с  ножами  и
короткими пиками.
     "Это те, руколапые из руины!"  -  догадался  он  бросился  навстречу.
Рядом возникли Славута с занесенной секирой и Боромир.
     Тело работало отдельно от мыслей.
     Меч вышиб кинжал у одного из руколапых и отбил брошенную пику.
     "За Ледяным Жалом, небось вернулись..."
     Руколапый развалился пополам, глухо ухнув.
     "А Тарус-то где?"
     Нога свалила шустрого коротыша, норовившего пырнуть ножом  дреговича,
а меч довершил дело.
     "Где Тарус-то?"
     Кто-то повис на плаще, полуоборот, удар  локтем  и  взмах  мечом.  На
плаще возникло темное, пахнущее кровью пятно.
     "Ага, вот он..."
     Из леса все валили и валили руколапые, десяток за десятком. Бойцы  из
них были аховые, но смерти они совершенно не  страшились,  и  могли  смять
отряд просто числом.
     Тарус  воздел  над  головой  Ледяное  Жало.  Клинок   снова   льдисто
засверкал, а камень на гарде цвел глубокой синевой. Руколапые вместо того,
чтобы отшатнуться, с удвоенной силой поперли на чародея.
     - К Тарусу! - воскликнул Вишена. Дрегович и  Непоседа  поняли  его  с
полуслова и, отшвырнув недругов, метнулись на помощь.
     Посреди поляны неистово  отбивались  от  наседающих  коротышей  даты,
песиголовцы и Роксалан с Пристенем.
     "Где же Гонта?" - подумал Вишена и  тотчас  увидел  венеда  рядом  со
вставшим на дыбы драконом. Гонта что-то кричал.
     Встав в ряд, Тарус, Вишена, Боромир и Славута  отшвырнули  набегавший
строй к лесу.
     "Не добрались бы до пегасов", - подумал Вишена озабоченно. Он не знал
сумеют ли те защитить себя. Грифоны-то отобьются, в  этом  сомневаться  не
приходилось, а насчет пегасов уверенности не было.
     Дракон излил  на  толпу  карликов  струю  багрового  пламени  и  ночь
огласилась визгом и криками, хотя до сих пор  руколапые  принимали  смерть
молча.
     - Еще! Еще, Денгирмуш!
     Дракон послушно окатил врагов пламенем вторично.
     И руколапые тут же дрогнули.  А  через  миг  -  побежали.  Не  только
пострадавшие от  ярости  дракона,  но  и  все  остальные.  Просека  быстро
опустела, лишь распаленные битвой люди и песиголовцы да трупы остались  на
месте. Неровно дыша, спутники стянулись к чародею.
     - Мы видели этих брисингов в  подземельях!  -  сказал  Хокан  громко.
Вишена понял слово "брисинг" как "карлик", "невысокий человечек или дух".
     - Это цверги, Хокан, настоящие цверги! - не согласился с ним Ларс.  -
Поверь мне.
     "Цверг"  означало  примерно  то  же,  что  и  "брисинг",   только   с
добавлением понятия "злой". Вишена  давно  уже  не  удивлялся  способности
улавливать смысл чужих слов.
     - Не иначе, за мечом приходили, - решил Боромир. - Вот, пропадь!
     Небо на востоке начинало помалу светлеть. Близился рассвет.
     Подошел Гонта.
     - Пегасы ваши целы, - сказал  он  Вишене  и  датам.  -  Денгирмуш  их
защитил.
     - Денгирмуш - это твой змей, да? - спросил Вишена. - Ну и имечко...
     Гонта пожал плечами:
     - Настоящее свое имя  он  не  сообщит  никому.  Да  и  не  нужно  оно
смертным.
     Боромир недоверчиво вглядывался в таившуюся в лесу темноту.
     - Как бы опять не напали...
     - Днем они не нападут, - уверенно заявил Ларс. -  Они  боятся  света,
свет обращает их в камень.
     - А вдруг  это  какие-нибудь  особенные  цверги?  -  сказал  Хокан  с
сомнением. - Мы не дома, не забывай.
     До рассвета уже не ложились, наскоро перехватив вчерашнего, остывшего
за ночь даже в углях, варева. И, не  медля,  поднялись  в  утреннее  небо.
Свежий ветер с моря уносил едкие запахи подземелий.
     Больше их в лесах не беспокоили. Только  однажды  Вишене  показалось,
что он видит с высоты летящего над самыми деревьями крылана, но может  это
была и крупная птица. Дважды ночевали на  полянах,  готовые  в  любой  миг
вскочить и сражаться, но до этого не дошло. Леса  Танкара  были  вовсе  не
такими спокойными как казалось сначала, а злые силы гнездились  не  только
на востоке.

     МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-32С

     ВНЕПЛАНОВЫЙ ОТЧЕТ КАТЕГОРИИ "ГРАНИТ", ЬЬ

     Из узловой точки сопряжения (полярные  координаты  СH716/CG389/CL288)
при  участии  корреспондента  Тарус/Т  вынесен  импульсный   волновод   со
встроенным лок-резонатором, экспериментальная модель в стадии  разработки,
экземпляр 2.
     Последствия применения непредсказуемы!!!
     Конец отчета.

     Яр проснулся от неясного  толчка  в  сознании.  Стояло  раннее  утро,
окрашивая болота в бледные северные краски. Пучеглаз  в  сумке  возился  и
пищал.
     "Чего ему неймется?" - с досадой подумал Яр. Хотелось еще поспать. Но
пучеглаз не успокаивался.
     Он встал, ощущая  неясную  тревогу.  Что-то  изменилось  в  ближайшем
окружении. Не в самом Яре, а именно  в  окружении.  Яр  повертел  головой,
осмотрелся, прислушался.
     Болота? Они по-прежнему голы  и  пустынны.  Волк?  Спит  себе,  чутко
поводя стоячими ушами. Небо? Оно белесое, как и раньше, никого в нем  нет,
ни крыланов, ни грифонов, только птицы. А птицы  здесь  подвластны  Саяту.
Плащ? Нет, он как и раньше струится с плеч, даже забываешь о нем. Оружие?
     Стоп! Вот оно!
     Яр  обнажил  меч.  Сталь  клинка  окуталась  еле  заметным   холодным
призрачным сиянием, а в глубине сапфира на гарде ожил тлеющий  чуть  видно
огонек. Сияние на клинке пульсировало и в такт ему билось сердце  Яра,  то
замирая, то ускоряясь.
     Яр присел. Такого с ним раньше не бывало.  Этот  меч  он  никогда  не
чувствовал. Вот рубиновый...
     Вдруг выступил холодный пот на лбу. Воспоминания  прорывались  сквозь
непроницаемую завесу тумана, воздвигнутую  кем-то  у  него  в  душе.  Меч,
рубиновый меч... А чуть раньше он вспомнил  перстень  на  пальце,  тоже  с
рубином. Похоже, с этим было связано что-то важное в  его  прежней  жизни,
которую Яр помнил плохо. Но что?
     Он поглядел на таящийся в камне синий огонек. Может быть, он  поможет
вспомнить? Чувствовать меч было невыразимо приятно,  и  все  его  естество
радовалось ощущению неодолимой силы, единившей его с живой лентой стали.
     В сумке вновь завозился пучеглаз.
     - Чего тебе? - встряхнул сумку Яр. - Сиди.
     Пучеглаз запищал, и ему ответили таким же писком. Сверху.  Яр  задрал
голову. Над ним кружился крылатый вестник, выписывая  неровные  кольца.  И
беспрерывно пищал. Яр выставил руку, приманивая посланца.  Тот  покружился
еще немного и, трепеща крыльями, вцепился в ткань крутки.
     - Насад! Насад! - тоненьким голосом повторял он.
     Назад. Саят призывает к себе. Не  иначе,  что-то  случилось.  Что  ж,
придется возвращаться на север.
     Пучеглаз потребовал крови и Яр, поморщившись, достал кинжал. На левом
запястье не было живого места - только порезы, какие  полузажившие,  какие
совсем свежие.
     Миг - и несколько капель крови упали на гарду, на  сапфир,  окрашивая
камень в красное, и Яр невольно вздрогнул. Красный камень на гарде -  ключ
к его памяти.
     Пучеглаз жадно припал к сочившейся кровавой ранке.

     14. ЭХО ЧИКМАСА

     Едва показались воды пролива и край танкарского леса, Тарус дал  знак
снижаться. Грифоны послушно заваливались на одно крыло и начинали кружить,
постепенно  приближаясь  к  земле.  Грациозно  скользнул  к  земле  дракон
Денгирмуш,  неся  на  спине  венеда  Гонту.  Затрепетала  на  ветру  грива
Вишениного пегаса.
     Они опустились на плоской равнине шагах в двухстах от  леса.  Пролива
отсюда было не видать, далековато. Это не с высоты глядеть...
     Где-то здесь Тарус уговорился встретиться с Боградом и Похилом. Но ни
Похила, ни венедов-всадников видно не было.
     - Наверное они восточнее, ближе к Бартелскому  мосту.  Или  вообще  у
самого Бартела.
     Тарус размышлял недолго.
     - Гонта! Слетай, поищи  земляков.  У  тебя  змееныш  пошустрее  наших
толстопузых грифонов.
     Венед кивнул и умчался в  небо.  Дракон,  казалось,  не  прилагал  ни
малейших сил для полета. Словно небо его держало. Остальные разбрелись кто
куда. Ларс и Хокан сказали, что сходят к проливу,  Прон  зарядил  арбалет,
крикнул Атяша и подался на охоту. За ними  увязались  песиголовцы  Ирах  и
Сач. Славута просто  уселся  под  одиноким  деревом  и  принялся  вырезать
очередную фигурку из найденного корявого корня.  Вишена  наблюдал  за  его
работой. Боромир, Пристень, Роксалан и Анча о чем-то беседовали с Тарусом.
     Гонта вернулся совсем быстро, соскочил с дракона и сказал, что Боград
со спутниками вот-вот появятся. Они действительно ждали у самого  Бартела,
прямо у стен.
     В полдень прискакали Похил и венеды-всадники. Встретились так,  будто
и не расставались на несколько дней. Тарус с Боградом тотчас  ушли  в  лес
искать подходящее для чародейства место,  остальные  подсели  к  Вишене  и
Славуте под дерево и засыпали их вопросами о  спуске  в  Отринутый  Склеп.
Вишена рассказывал; иногда вставлял слово-другое и дрегович,  хотя  сам  в
Склепе не был. Боромир отмалчивался. Помалу перешли к  бою  с  цвергами  и
вспомнили виденного еще по пути к Склепу крылана.
     Всадники тоже привезли новости:  Аргундор  высадил  большие  силы  на
северо-западном острове прибрежников и на  западном  побережье  Лореадора.
Несколько замков пали. Черные засели там,  не  стали  расползаться,  видно
решили зацепиться за уже взятые.  Одновременно  с  этим  орки  ударили  по
пограничью Суладора, но там их за пролив так и  не  пустили.  Сириан  шлет
дружины на помощь Девятому Народу. Совет решили провести пораньше,  начало
перенесено на послезавтра.
     - Войной пахнет, - завершил рассказ Похил. - Настоящей. Мы  здесь  по
паре лет, но большой войны до сих пор не видели, так стычки разрозненные и
все. Бывалые люди говорят,  что  последний  раз  воевали  по-крупному  лет
двадцать назад, тогда черные начисто выбили Всадников  из  Танкара,  эльфы
вынесли варваров Штормового Суладора из прибрежных лесов,  гномы  пытались
вытурить орков  из  замков  вдоль  проливов,  а  мореходы  как  раз  тогда
зацепились за тот самый остров на северо-востоке. Сотни две  замков  тогда
поменяли хозяев, а с десяток обратились в руины. Кто знает, угоди мы в  те
времена, может многие из нас были бы уже мертвы...
     - Палех мертв без всякой войны, - сказал Пристень жестко.
     - Разве мы не знали на что идем? - пожал плечами  Богуслав.  -  Не  к
теще на блины отправлялись...
     Вишена с тоской подумал: кому суждено вернуться в родной  мир?  Никто
не мог ответить на этот простой вопрос. Разве только неумолимое Время.
     Тарус с Боградом вернулись под вечер. Только-только пришли от пролива
даты; ожидали охотников. Плешивый венед нес на плече гномью секиру. Борода
его  победно  топорщилась.  Видимо,  они  с  чародеем   давно   обо   всем
договорились.
     - Времени мало, - сказал Тарус. -  Одна  ночь  всего.  Кроме  меня  и
Бограда нужны Боромир, Вишена, Славута, Хокан и Анча.
     - Я? - удивился песиголовец. - Ар-р! Мне незнакома людская магия! Мне
и наша-то незнакома...
     - Ничего. Мы из одного мира, а это главное. Остальные могут смотреть,
но близко подходить не стоит.
     Тарус пристально обвел глазами спутников.
     - Растянетесь цепочкой вокруг нас. Чтоб никакие крыланы  и  руколапые
не прошмыгнули. И...  вот  еще  что.  Происходящее  может  показаться  вам
странным... Ни в  коем  случае  не  вмешивайтесь,  даже  если  заподозрите
неладное. Пока я или Боград на ногах - значит, все идет  как  надо.  А  до
крайностей, авось, не дойдет.
     - А с грифонами кого оставить? - спросил Роксалан.
     - Да куда они тут денутся?  -  ответил  ему  Боромир.  -  Пусть  себе
отдыхают.
     - А пегасов они не сожрут?
     - Не сожрут, не переживай!
     Тарус отстегнул свой меч - не сапфировый, который тоже был при нем, а
старый.
     - Кто с нами - отдайте оружие спутникам. Только Вишена и  Боромир  не
отдавайте, ваши мечи понадобятся.
     Боград отдал секиру брату, Хокан  меч  свой  -  Ларсу,  Анчин  черный
клинок взял Пристень, двое арранков еще не вернулись. Славута  со  вздохом
вручил лунную секиру Роксалану. Меч чародея принял Похил.
     - Ну, - вздохнул Тарус, - в добрый час. Сперва мы  семеро,  а  прочие
позади, шагах в ста.
     - Удачи! - нестройно пожелали воины.
     Вишена шел рядом со Славутой, невольно вспоминая тот вечер в Чикмасе.
Многое успело потускнеть, но совсем, наверное, так никогда и не  сотрется.
Шумел ветер в кронах, ветки качались у лица  и,  тихо  шурша,  скребли  по
одежде. Почему-то все молчали, предчувствуя близкие и важные часы.
     Идти  пришлось  долго.  Боград  уверенно  шагал  впереди   всех,   не
оборачиваясь  и  не  замедляясь.  Вишене  даже   показалось,   что   Тарус
предоставил  ему  верховодить.  Впрочем,  тогда,  в  Чикмасе,  тоже   всем
заправлял Боград, но тогда и Тарус еще не был сегодняшним Тарусом.
     Наконец ступили на  небольшую  круглую  полянку.  Бревна  со  свежими
следами топора уже лежали, как и раньше, квадратом, углами к северу,  югу,
западу и востоку. Два - на  траве,  два  -  поверх  первых.  По  бокам  от
квадрата - две кучи хвороста и рубленных веток.  Только  стоящего  торчком
бревна Вишена не увидел.
     Тарус неторопливо развел костры. С того мгновения, как пришли на  эту
поляну, оба чародея сразу же перестали  спешить,  делали  все  степенно  и
обстоятельно. Еще Вишена сообразил, что давно перестал  думать  о  Бограде
как о чародее, и совершенно напрасно. Вспомнить поход по  родному  миру  -
семь  напастей,  рубиновый  меч...  Плешивый  венед  тогда  служил  опорой
Тарусу-всезнайке...
     - Хокан! - позвал Боград. Это были первые слова на поляне.  -  Садись
здесь.
     Дата усадили в квадрат, где в прошлый  раз  сидел  Боромир,  лицом  к
северу.
     "Что же? - несколько удивился Вишена. - Меч ему  отдать  решили,  что
ли?"
     Раньше он считал, что Ледяное Жало возьмет себе Тарус. Воистину, душа
чародея - потемки.
     - Славута, Анча!
     Дреговича посадили на западном углу, Анчу - на восточном. Руки велели
держать на бревнах, накрест.
     - Боромир! Вишена!
     Непоседу поставили на юге, между костром и квадратом; Пожарского - на
севере. Хокан, сидя меж бревен, еле заметно улыбнулся ему.
     Костры как раз вовсю разгорелись. Тарус переступил через ровный ствол
и встал перед Хоканом.
     - Держи, - сказал он и подал дату сапфировый меч. -  Одной  рукой  за
рукоять,  другой  за  клинок.  Закроешь  глаза,  и  ни  о  чем  не  думай.
Почувствуешь силу вокруг себя, попробуй слиться с  ней  и  с  силой  меча.
Главное, не сопротивляйся. А от злого тебя оградят, есть кому. Лады?
     Дат кивнул и тут же зажмурился.
     - Славута, Анча. Вы - мост. Постарайтесь  слить  силу  леса  с  силой
железа. Поймете потом о чем я, главное запомните, вы -  мост.  И  тоже  не
сопротивляйтесь. Теперь вы...
     Тарус поочередно взглянул на Вишену и на Боромира.
     - Вы - ворота. Попробуйте почувствовать свои клинки, их силу и ту,  к
которой они потянутся. Вы сразу отличите ее от прочих, и  другую,  которую
они станут отталкивать. Первую втягивайте  в  себя,  вторую  -  отгоняйте.
Запомните, не щит, отбивающий  все,  а  ворота:  своих  пропускать,  перед
недругами - закрываться.
     Тарус перевел дыхание.
     - Ну, а мы с Боградом постараемся всю эту кашу правильно размешать...
     Тарус вздохнул.
     - Сейчас все это кажется вам тарабарщиной, -  добавил  Боград.  -  Но
скоро вы поймете, о чем мы толкуем. Все. Начали.
     Вишена вдохнул поглубже, выставил перед собой  меч  и  закрыл  глаза.
Первое время ничего не происходило. Совсем  ничего.  Потом  перед  глазами
знакомо поплыли цветные пятна, рукоятка меча, вроде бы, стала теплой, и  в
следующее мгновение Вишена словно в реку сиганул.
     Иллурии не стало. Стало ровное, как поверхность озера в  безветренный
день, поле странного белого цвета. Перед Вишеной  бурлил  могучий  пестрый
поток, струи всех цветов радуги кипели, перемешивались и проносились мимо.
Сам он представлял себя отдельной струей, эдаким  лучиком  нежно  зеленого
цвета. Поток никак не показывал, что замечает его.
     Потом Вишена-лучик заметил, что зеленых струй  перед  ним  становится
все  больше,  а  красные,  словно  осерчав,  уходят  в  глубину.  Мысленно
обернувшись, он увидел напротив еще один  лучик  у  другого  потока;  это,
несомненно, был Боромир. На  месте  квадрата  зияла  черная  яма,  посреди
которой горела единственная белая точка: то ли  Хокан,  то  ли  сапфировый
меч.
     Вспомнив слова чародеев, Вишена сосредоточился и постарался притянуть
все зеленое из потока к себе. Выходило  плохо.  Но  он  пробовал  вновь  и
вновь, и стало  постепенно  получаться,  зеленого  рядом  становилось  все
больше и больше, поток забурлил, и  вот  уже  всплески  зеленого  едва  не
задевают за лучик, тянутся к нему, стремятся...
     И вдруг с ревом поток разделился. Все зеленое враз слилось в  могучую
струю и, выгнув крутую спину, перехлестнуло через Вишену,  обрушившись  на
невесть когда вспыхнувший  квадрат.  Через  Боромира  перетекал  такой  же
неистовый поток. Встретившись у  квадрата,  два  потока  слились  в  один,
завертелись, все ускоряясь, словно водоворот, словно  смерч,  торжествующе
завывая.
     Кто-то направлял этот водоворот.  Наверное,  Тарус  и  Боград.  Белая
точка в квадрате превратилась в белую черту.
     Поддерживать зеленый поток оказалось совсем  нетрудно,  куда  трудней
было его вызвать. Вишена сообразил, что все его силы уходят в основном  на
то, чтобы не дать красным струям попасть себе за спину. Только  красным  -
струи остальных цветов Вишену просто не замечали, словно и не  происходило
ничегошеньки.
     Время исчезло. Исчезло все, кроме пляски разноцветных струй,  да  еще
ощущения неповторимой силы.
     В какой-то момент Вишена понял, что начал уставать; черта в  квадрате
стала ослепительной, обжигающей, а два  потока  по  прежнему  сливались  в
бурный смерч, что покачивался и приплясывал.
     Распалось все в одно мгновение, Вишена вывалился в обычный мир, в лес
на поляну, пошатнулся и грохнулся на спину, не в силах устоять. Меч он все
так же сжимал в руках, руны на гарде  горели  ослепительным  чисто-зеленым
огнем. Упал он потому, что ноги  в  сапогах  по  щиколотки  погрузились  в
плотную землю. "Словно  ветка,  что  вмерзла  в  лед",  -  подумал  Вишена
ошеломленно. Высвободить ноги оказалось очень непросто.
     Боромир тоже не устоял, и сейчас сидел на траве,  упираясь  руками  в
землю. Славута, словно захмелевший, покачивался и бессмысленно улыбался, у
Анчи дыбом стояла шерсть, а сам он, опустившись  на  корточки,  неудержимо
чихал. Хокан неподвижно сидел в квадрате, а сапфировый  меч  сиял,  словно
продолговатое солнце с синей точкой у одного из концов. И только Боград  с
Тарусом выглядели просто безмерно уставшими.
     Костры полыхали, как гумно в засуху. Успела опуститься  ночь,  но  на
поляне было совсем светло, в основном от меча в квадрате.
     Боград закашлялся, а Тарус негромко предупредил всех:
     - Отходим... К лесу...
     Вишена сначала не понял куда, ведь лес был  повсюду,  окружая  поляну
плотной ядреной стеной, но  потом  сообразил:  на  юг  надобно,  за  спину
Хокану. Упрятав меч в ножны, он на негнущихся ногах побрел за остальными.
     У первых деревьев лежало бревно, будто специально  оставленное  здесь
вместо лавки. Все и уселись,  как  ласточки  на  жердочке,  рядком.  Сзади
подкрался Роксалан.
     - Ну как? - шепотом спросил он. - Мы уж не знали что делать...  Вечер
прошел, полночи прошло, а вы все сидите. Вокруг  так  и  сверкает,  словно
черти балуют...
     Роксалан частил, глотал слова. Видно, переволновался.
     -  Погоди,  друже,  дай  отдышаться...  -  протянул  Тарус.   -   Все
получилось.
     - А Хокан где? - чикм, видать, не желал, чтоб они отдышались.
     - Там сидит. Его нельзя трогать.
     - Да? - всполошился Роксалан. - Пойду, скажу, там Атяш с Проном,  как
бы не сунулись на поляну...
     Чикм  торопливо  убежал,  огибая  открытое  место.  Пришли  Похил   с
Пристенем и Гонтой и тоже уселись на ствол-лавочку.
     Вскоре костры у квадрата из бревен стали  медленно  гаснуть,  стреляя
искрами и громко треща. Яркий  свет  пламени  сменился  мерцающим  рдением
углей.
     Хокан, держа в руке тускло блестящий меч, пришел с поляны перед самым
рассветом.

     МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-32С

     ВНЕПЛАНОВЫЙ ОТЧЕТ КАТЕГОРИИ "ГРОМ", ЬЬЬ

     Корреспондент     Тарус/Т,     используя     аборигенные      аналоги
антенн-эффекторов, произвел полную зарядку батарей  импульсного  волновода
со  встроенным  лок-резонатором,   экспериментальная   модель   в   стадии
разработки, экземпляр 2.
     Согласно протокола V34 ситуация близка к критической.
     Конец отчета.

     СЕРВЕР ГЛАВНОГО РАДИУСА - НА ИЗДЕЛИЕ ХА-32С

     Рабочая коррекция.
     Блокада активного вмешательства.
     Задействовать протокол V42;
     отменить категорию ЬЬЬ;
     ввести категорию ЬЬ.
     Время перезагрузки: 946-е локальные сутки по основному лучу, 19.00.
     Лист перезагрузки согласно протокола V42.
     Метка на исполнение.
     Конец.

     15. ХРАМ КРУЧ

     Путь по Лореадорской  долине  был  совсем  недолгим.  Мощеная  камнем
дорога привела к Зорану, гномьему замку, несколько отдалившемуся  от  гор.
Дальше дороги не было, шли просто по телу равнины, подминая густые  травы.
Грифонов оставили у Хамара, там же остались пегасы Ларса, Хокана и Вишены.
Только дракон Гонты куда-то улетел; венед долго глядел ему  вслед.  Вишена
уже устал рассказывать друзьям,  что  ждали  у  гномьей  столицы,  о  всех
событиях прошедшей недели - об Отринутом Склепе, о  цвергах,  о  поляне  у
Бартела и о сапфировом мече. Но его снова и  снова  просили  повторить,  и
Вишена вдруг понял, что невольно  стал  добавлять  несуществующие  детали,
что-то менять в рассказе, и вовремя спохватился. А сам  подумал:  вот  так
возникают легенды, столь же сильно отличающиеся от  правды,  как  небо  от
земли.
     За Зораном их обогнало посольство Всадников - целая вереница воинов в
бело-голубых одеждах на сильных степных скакунах. Впереди ехало  несколько
кондотьеров из старых. Боград и  Похил  коротко  переговорили  с  ними,  и
всадники ускакали вперед.
     - У Щага и Продиаса полно аргундорских лазутчиков, - объявил Похил. -
Верно, там что-то зреет.
     Неясные громады гор маячили  слева,  на  юге,  окутанные  дымкой.  За
горами высились стены Гриффинора, и  воспоминание  о  причастности  к  его
возрождению грело многие сердца.
     Храм Круч, вопреки названию, стоял на  равнине.  С  трех  сторон  его
окружал насаженный людьми лес, а кручи виднелись только со свободной южной
стороны.  Сюда,  на  горы,  Храм  был  обращен  лицом.  На  юг  убегала  и
единственная дорога; Боромир сказал, что она потом отклоняется  к  западу,
где стоит на отроге пограничный гномий замок Кармел.
     Флаги разных цветов вились перед Храмом. Уже прибыли Всадники,  Воины
Лунных Заводей и послы Подземного Народа.  У  белых  стен  замка  было  не
протолкнуться. Кондотьеры зашли за невысокую ограду,  поставленную  скорее
для красоты, чем для защиты, простые воины остались снаружи.  Неумолкающий
ни на миг гомон висел во льющемся с гор  пахучем  воздухе  и  Вишене  Храм
почему-то напомнил пчелиный улей.
     С запада приближались посланцы Штормового Суладора - Вишена уже знал,
что невдалеке удобная гавань. Прилетели на грифонах два  новых  кондотьера
Девятого Народа; Бролин, Харальд, Херцог и Омут тотчас убежали к ним.  Это
были настоящие кондотьеры, а не скитальцы по мирам, случайно занесенные  в
Иллурию. Из людей Сириана еще никто не появился, и Вишена бесцельно бродил
от группы к группе, невнимательно вслушиваясь в разговоры.
     "...ни одной пустой руины! Клянусь вам..."
     "...только волки. Вот  и  попробуй  отбиться.  Да  еще  почтовых  сов
сбивают раз за разом, как там орки столько лет держатся - не пойму..."
     "...это вам не грифон толстопузый, это куда крепче и быстрее..."
     "...полста мечей всего. Не хватит им  силы,  отобьют  замок,  как  ни
жаль..."
     "...и потопили оба корабля. Шесть лет мы на том острове сидели,  пока
не спустились в руину. И что же?  Там  был  выводок  длиннокрылов,  и  они
присоединились без боя..."
     Вишена бродил, размышляя о странностях Иллурии,  мира  вечной  войны.
Хоть и говорил Похил, что больших битв не случалось уже лет двадцать,  что
есть, то есть: война в Иллурии лишь затихает, но не прекращается  никогда.
Какой странный и безжалостный мир! И вместе с тем - какой несчастный.
     Ближе к вечеру у Храма затрубили в рог, сзывали кондотьеров на совет.
Значит, уже все собрались. Вишена пошел к низкой оградке  и  налетающий  с
гор ветер шевелил его белый плащ.
     Стражи то и дело стучали перчатками о щит, приветствуя  подходящих  к
Храму кондотьеров. Снова  были  расстелены  ковры  перед  рядом  ступенек,
взбегающих к сводчатой арке над входом, снова  расселись  посланцы  теперь
уже Семи  Народов  по  цветам.  Сириан,  окруженный  несколькими  воинами,
заметил Вишену и призывно взмахнул рукой. С другой стороны сюда же  шли  и
трое датов в  белом.  Поздоровавшись,  Вишена  сел  около  Сириана.  Рядом
негромко переговаривались эльфы - много, десятка  два.  Среди  них  Вишена
разглядел и Ларса,  и  Гунна  с  Вервортом,  и  Хокана,  носившего  теперь
сапфировый меч. Хокан начал привыкать  к  новому  клинку,  даже  подмигнул
Вишене, впервые за два дня.
     Дальше разместились гиганты Суладора, потом гномы, Всадники, мореходы
и с краешка - шестерка лиловых. Омут задумчиво  глядел  на  высокие  пики,
подернутые маревом тумана.
     Открыл Совет Первый Гном, Вишена сразу  его  узнал.  Поприветствовав,
как того  требовали  обычаи,  посланцев  он  заговорил  о  деле.  Невольно
вспомнилась его речь у  только-только  поднятого  Гриффинора  -  такая  же
страстная и зовущая.
     - Не мне объяснять как силен сегодня Аргундор. Последние  события  на
побережье Лореадора и на острове Морского  Народа  -  тому  подтверждение.
Если  врагу  не  дать  отпора,  он  сумеет  утвердиться  в  новых  замках,
перебросить туда  войска  и  тогда  война  придет  на  наши  земли.  Легко
представить что произойдет дальше. Поднимут  голову  орки  Хаэнедора,  они
хлынут на запад, и нашим друзьям-южанам  придется  беспрерывно  отбиваться
вместо  того  чтобы  помочь   северу,   в   результате   Аргундору   будет
противостоять меньше сил. Мой народ пока не затронут нападениями, но  если
отсидеться в замках сегодня, завтра у стен встанут воины в  черном,  и  их
будет очень много. Поэтому нужно усмирить Аргундор. Ударить на  север,  за
Щаг и Продиас, выбить черных из Танкара. Затем захватить побережные  замки
восточнее Тинзкого моста, перебросить войска и штурмовать долину Банерона.
Если ударить слаженно, Аргундору пока не хватит сил. Но если мы  промедлим
и  отложим  удар,  они  успеют  собрать  большую   армию.   Думаю,   нужно
договориться о направлениях удара, а также о том, кому отойдут завоеванные
замки. Пока я держу речь от  имени  севера,  уважаемые  посланцы  Суладора
выскажутся  несколько  позже,  о  чем  уже  договорено.  Их  мы   тоже   с
удовольствием выслушаем.
     Первый Гном поклонился собравшимся, вернулся к своим сородичам и сел.
Совет  проводил  его  одобрительным  гулом.  Следующим  говорить  собрался
пожилой коренастый кондотьер в плаще Воинов Лунных Заводей.  Он  вышел  на
свободное место перед сидящими и воздел руку, требуя тишины.
     - Полагаю, что Народ Гномов предпочтет воевать в  горах,  потому  что
умеет это лучше других.  Значит,  гномьим  дружинам  нужно  сразу  идти  к
аргундорским перевалам. Думаю, к  южным,  поскольку  они  ближе.  Этим  мы
добьемся еще и того, что из долины черные не смогут вывести подмогу,  если
она понадобится  где-нибудь  вблизи.  Даже  если  они  пустят  грифонов  с
всадниками, у наших друзей есть чем их порадовать!
     Громкий смех был ответом на его слова.
     - Пока гномы будут в пути, Всадники ударят по  восточному  Танкару  -
там осталось не так много черных замков и они вполне справятся, тем более,
что усилиями Ушедших в поиск три ключевых замка, и среди них Менелот,  уже
взяты...
     "Нас уже успели наречь! - подумал Вишена. - Но  ведь  верно,  как  мы
лихо вышибли аргундорцев из их твердынь за Тинзким мостом!"
     - Думаю, никто не оспорит  право  Всадников  владеть  всем  восточным
Танкаром!
     Совет  вновь   одобрительно   загудел.   Особенно   громко   выражали
уверенность кондотьеры в бело-голубом.
     - К этому моменту гномы успеют вступить в  Аргундор  и  пройти  вдоль
гряды к южным перевалам.  Всадники  перегруппируются  и  поддержат  их  на
равнине у пролива, потому что черные, без сомнения, предпочтут  остановить
гномов еще на равнине, чем пустить их на перевал  и  столкнуться  с  таким
воинством в горах.
     Вот тут-то и ударим мы, мореходы. Два флота готовы к отплытию -  один
высадит воинов на севере, между Зайгонном и Дезертоном,  второй  войдет  в
пролив, к Иглару и Темпестону. Долина Аргундора  будет  осаждена.  Что  же
касается захваченных замков - полагаю ответ  очевиден:  долину  -  гномам,
прибрежные замки нам, а тройку равнинных, конечно, захватят всадники.
     Во всяком случае, мне  совершенно  ясно,  что  черным  нет  места  на
севере!
     Оглушительный шум поднялся после этой речи. Даже стражники за оградой
колотили перчатками о щиты и что-то кричали. Вишена заметил, что грифоны у
леса беспокойно вертят головами, встревожившись от всеобщего волнения.
     Голоса немного стихли, когда поднялся один из Всадников,  низкорослый
и плосколицый. Он даже выходить не стал, коротко сказал с места:
     - Мне нечего добавить к сказанному, как и нечего возразить. Мы готовы
выступить немедленно!
     Гномы посовещались и вновь поднялся Первый их кондотьер. Вид  у  него
был слегка озабоченный.
     - Нас интересует один из замков Танкара, а именно - Тирфинг. Он стоит
у Пепельной Гряды, в горах. Всадники же не любят  гор.  Мы  были  бы  рады
утвердиться там.
     - Конечно, - негромко процедил Сириан. - Ведь там так удобно выводить
грифонов!
     Вишена покосился на него, но ничего не сказал.
     Некоторое время гномы и всадники спорили; наконец  последним,  скрепя
сердце, пришлось принять условия гномов, потому что без них  не  состоялся
бы весь поход - ну кто рискнул бы штурмовать долину Банерона  без  гномьих
легионов, чувствующих себя на  горных  тропках  как  дома?  А  без  похода
всадникам не видать и восточного Танкара. Гномы после договора о  Тирфинге
уселись на ковры чрезвычайно довольные.
     - Думаю, самое время послушать юг! - сказал кондотьер прибрежников  с
места.
     Перед Советом встал могучий варвар в желтом плаще с алой каймой.
     - Воины моего народа собираются  отплыть  одним  флотом,  но  в  пути
разделиться. Рукав Суладора доведет нас до самого  южного  Аргундора,  где
много лет правят орки; высадимся мы у Хейнала, откуда прямой путь к  Турцу
и Гимладу. Но часть сил, миновав Казрак, свернет к  Адамасту,  Ультрану  и
Цитаделям Льда и Пламени. Хватит оркам там хозяйничать...
     Сдержанный гул не успел улечься,  а  уже  собрался  говорить  высокий
эльф. Был он молод  или  стар,  Вишена  сказать  не  мог,  ибо  эльфы  все
выглядели молодыми, до тех пор пока не взглянешь им в глаза.
     - Мы пойдем лесами, - заявил эльф. - У нас  только  лучники,  и  пока
флот соседей доберется до Хейнала, первые  отряды  успеют  миновать  Трой,
Суури, Дуйнот и, наверное, Ильнир. Они поддержат тяжелую пехоту и гигантов
Штормового Суладора при штурме волчьих  замков.  Вторая  волна  пойдет  по
Хируэтскому мосту. Здесь мы поможем Лиловому Воинству. Надеюсь, что леса у
Барад-Нарана и на восток от Гарома, обретут, наконец, истинных хозяев.
     Настала очередь Сириана. Он поднялся и вышел вперед, обведя  взглядом
слушателей.
     - У нас конница и летатели на пегасах. Наверное,  незачем  нам  ждать
эльфов с гигантами, мы пройдем до самого Вольферта и Детала  с  Даркланом.
Заодно и прикроем спину гномам у южных перевалов долины.  В  Хаэнедоре  же
хватит сил Девятого Народа, чтоб дойти до  Барад-Нарана,  тем  более,  что
эльфы обещали помочь.
     Вишена заметил, что юг не  стал  выяснять  кому  отойдут  захваченные
замки, только эльфы попросили оставить им леса. Это понравилось Пожарскому
не в пример больше корыстных устремлений севера.
     Кондотьеры еще долго спорили, выясняя малопонятные  Ушедшим  в  поиск
подробности, и Вишена вдруг подумал: он теперь  знает,  что  это  такое  -
запах большой войны.
     От  размышлений  его  отвлек  Боромир.  Опустив   ладонь   на   плечо
Пожарскому, он негромко сказал:
     - Отойдем на минутку, друже... Все наши собираются.
     Вишена  глянул  -  даты,  арранки  и  отряд  Боромира  стягивались  к
восточной площадке над лесом. Тарус о чем-то  горячо  спорил  с  Боградом.
Рядом с ними стоял Бролин и напряженно вслушивался, глядя то на венеда, то
на лойдянина.
     - О чем спор? - спросил Вишена, приблизившись.
     Тарус поскреб макушку и вздохнул.
     - Решаем, как быть дальше.
     Вишена простодушно удивился.
     - Как так? На Аргундор, с войсками Шес... Семи Народов.  Решили  ведь
уже!
     - Так, да не так, -  не  согласился  Тарус.  -  Книги  ведь  снова  в
Драконьей Башне. Зачем нам теперь лезть в долину Банерона?  То-то  и  оно,
что незачем.
     Пожарский, собравшийся уже было возразить, осекся. Ведь правда! Ни  к
чему им теперь печенежский колдун. Если только  он  очередную  пакость  не
устроит...
     - Найти Яра и отобрать у него Зимний Вихрь -  вот  что  нужно  вперед
всего сделать, - уверенно сказал Боград.
     - Все равно в Аргундор идти, - Боромир взглянул в  глаза  чародею.  -
Даже если в штурм не ввяжемся. И потом: где Яра искать? Сейчас не скажешь.
Думаю, идти надо, а будущее покажет.
     - Йэльм? - Тарус взглянул на ватажка датов. Тот погладил  почерневший
в этом мире меч именем Медвежий Клык, давая понять, что его люди готовы на
все.
     - Так. Анча?
     Арранк пошевелил ушами.
     - Ар-р! Мы всюду ходим за вами, люди. Зачем же теперь отставать?
     Тарус вздохнул:
     - Понятно... И последнее. Боромир, как лучше выступить, своим отрядом
или по отдельности, по цветам?
     Вмешался Боград:
     - А какая разница?
     Тарус улыбнулся.
     - А разница, друже,  простая.  Разделившись,  мы  окажемся  растянуты
вокруг долины Банерона. А идя сами по себе, не глядя на остальных,  придем
к Драконьей Башне все вместе и будем готовы к любой неожиданности. И  уйти
сможем сразу же, если дело заладится.
     - Тогда чего гадать?  Не  станем  разделяться,  и  баста,  -  отрезал
Роксалан. - Так?
     Несколько голосов поддержали чикма.
     - А как же Семь Народов? Они ведь  рассчитывают  на  нас,  -  спросил
Похил тихо.
     - Это не наша война, - упрямо нагнул голову Роксалан. - Мы и  так  им
здорово помогли. И потом: не бросаем же мы их на краю пропасти! Вон  какие
рати собрали - разве Аргундору  и  оркам  выстоять  против  них?  Без  нас
справятся, как пить дать.
     - Особенно если отдать перед уходом вещи из руин  их  кондотьерам,  -
поддержал ватажка Пристень. - Тогда они точно долину Банерона по  камешкам
разнесут!
     Тарус думал непривычно долго. Прервал его один из стражников.
     - Совет желает выслушать вас, Ушедшие! Кто скажет? Ты, Тарус?
     "Во, дела, - подумал Вишена  отстранено.  -  Каждый  ратник  его  имя
знает..."
     Встряхнув головой, Тарус  пошел  в  сторону  старых  кондотьеров.  Он
совершил выбор и готовился огласить его остальным. Оглядев вожаков Народов
Иллурии, что неотрывно глядели на него, чародей твердо сказал:
     - Мы, Ушедшие в поиск, пойдем к Аргундорской гряде отдельно от  всех.
У Драконьей Башни, может статься, поиск и завершиться. Тогда мы  уйдем  из
Иллурии навсегда. Но перед этим - сделаем все, что в  наших  силах,  чтобы
приблизить победу.
     Его слова встретили молчанием, и  под  это  молчание  Тарус  медленно
побрел прочь из Храма.
     Вишена  вдруг  подумал,  что  чародей  никогда  не   выглядел   таким
смертельно уставшим.
     Послы Семи Народов покинули Храм на рассвете. Пришла пора отправиться
в путь и спутникам Боромира. Гномы собирали войско у  столицы,  следом  за
ними решили и двинуться. День  падал  на  равнины  Лореадора  и  на  горы,
расцвечивая их во все цвета радуги. Снова решили  не  пользоваться  скорым
шагом, видимо, чтобы не смущать гномов,  которых  неизбежно  обогнали  бы.
Прижимистые хозяева коричневых замков  наверняка  пожелали  бы  немедленно
наложить лапу на вынесенные из руин колдовские вещи,  ведь  Тарус  открыто
объявил о скором уходе из  Иллурии.  А  колдовство  руин  еще  нужно  было
отряду. И еще: несомненно, Тарус и Хокан решили не оставлять Ледяное  Жало
в этом мире, и заранее обострять отношения с гномами никто не хотел.
     Как прибрать к рукам второй сапфировый меч? Вишена думал и не находил
ответа. О том же размышлял и Тарус, и Боград. Наверное,  именно  совпавшие
мысли и свели их в голове отряда.  Некоторое  время  шагали  молча.  Потом
подал голос Боград.
     - Давай прикинем, что мы можем сделать, чародей. Яра нужно  хитростью
вызвать в какое-нибудь укромное место. И не пустить туда воинов Аргундора,
если они опять пойдут с ним. Думаю, отобрать меч получится только силой.
     Тарус кивнул, и негромко, ни к кому конкретно не обращаясь, заговорил
вслух, словно размышлял:
     - Яр у печенега вроде как на посылках, шастает по руинам  и  добывает
разные штуки. Где он может быть сейчас?
     Боград вспомнил расположение ближайших к долине Банерона руин.
     - На севере, за грядой, у моста через пролив, и  на  юге  -  Драконья
Башня да Зуб Оррина. Но эти две Яр  уже  проверял  недавно.  Думаю,  и  на
севере он уже был. А вот у моста - не знаю. Прошлый  раз  я  там  был  год
назад, но в руину не спускался.
     -  На  севере  Яр  действительно  был,  -  сообщил   Тарус.   -   Его
гномы-летатели видели у Могилы Моллока.
     Боград качнул головой, словно бы говоря: "Вот видите!"
     - Как зовется руина у моста? Я забыл...
     - Так и зовется, - сказал до сих пор лишь вслушивающийся  Боромир.  -
Башня Переправы. Ее не чистили уже  лет  семь,  если  только  Аргундор  не
подсуетился.
     - Проверим по пути. Правда, старые  кондотьеры  могут  влезть  вперед
нас, - вздохнул Боград.
     Хокан, тоже подтянувшийся в голову отряда, осторожно спросил:
     - Слышь, Тарус... Я расскажу, а ты уж сам решишь -  к  делу  это  или
нет. Ладно?
     Тарус заинтересовался.
     - Говори!
     Хокан поравнялся с чародеем и начал:
     - Когда мы, даты, только направлялись к  южному  Оракулу,  в  воротах
суладорской  долины  столкнулись  с  отрядом  аргундорских   арбалетчиков.
Впрочем, мечи у них тоже были. Мы перебили всех, не потеряв никого. Только
Магнусу руку прострелили. Так вот, у них нашлась единственная  сумка,  где
пряталось какое-то крылатое  создание,  вроде  крылана-волчьего  всадника,
только  маленькое.  Такое,  с  перепончатыми  крыльями,  черное  все.  Оно
повторило последнее услышанное от нас слово, напилось крови  Магнуса,  что
натекла пока его перевязывали, и  улетело,  неустанно  твердя  все  то  же
слово. Короче... я думаю, что это их вестник.
     - И ты полагаешь, что если найти этого или другого вестника,  шепнуть
ему нужное слово, напоить кровью, он сумеет  выманить  Яра  в  нужное  нам
место?
     - Да!  -  сказал  Хокан,  гордый  своей  находчивостью.  Но  Тарус  с
сомнением покачал головой.
     - А кто сказал, что он полетит именно у  Яру?  Скорее  уж  к  хозяину
своему, колдуну печенежскому.
     Хокан сразу поскучнел.
     - Но мысль хороша, - подбодрил его  Тарус.  Я  ее  запомню,  вдруг  и
сыграет когда-нибудь. В жизни ведь всякое бывает...
     Так ни до чего толком и не договорившись,  прибыли  к  Хамару.  Гномы
скрылись в замке, а даты, песиголовцы и люди  Боромира  расположились  под
уже ставшим привычным навесом чуть в стороне.
     - Боромир! Тарус! - сказал Вишена. - Я так понял, мы пойдем пешком, с
гномьей дружиной?
     - Угу, - промычал Боромир, не отрываясь от кружки с пивом.
     - Тогда  я  отпущу  пегаса,  -  вздохнул  Пожарский  и  направился  к
недалекой следящей башенке.
     Пегас, топтавшийся у стойла с кормушкой, повернул  голову  в  сторону
Вишены.
     - Привет, крылатый, - сказал ему Вишена  и  похлопал  по  шее.  Потом
отвязал длинный повод и закрепил его на седле, так чтоб не болтался, но  и
не мешал. - Все, ты свободен. Прощай... и спасибо. Джа!
     Мигнув большими голубоватыми  глазами,  пегас  зафырчал,  совсем  как
лошадь и шагом двинулся в сторону. Потом потрусил  рысью,  все  ускоряясь,
перешел на галоп и взлетел. Направился он на юго-восток.
     "Нет", - подумал Вишена провожая его глазами, - все таки  есть  в  их
полете что-то неправильное..."
     Рядом стояли Ларс и Хокан, их пегасы тоже поднялись в небо, но летели
на юг, к эльфийским лесам  Суладора.  Даты  долго  провожали  глазами  две
точки, постепенно растворяющиеся в небе.
     - Ну что, Пожарский, - сказал Хокан со  вздохом.  -  Пошли,  что  ли,
пивка опрокинем по кружечке?
     "Когда я уже дома пиво пить  буду?"  -  подумал  Вишена  с  тоской  и
направился к навесу.

     16. ЗИМНИЙ ВИХРЬ

     Саят первым прошел  в  пустой  зал  Банерона,  где  раньше  стоял  на
трехногом столе Волшебный Сундук. Мертвые тела остались на тех же  местах,
где их застигла смерть. Замок был пуст, лишь Саят отважился войти в  него,
потому что чувствовал: Тень ушла. Но он чувствовал  не  только  это.  Тень
оставила нечто важное здесь, в зале, и Саят намеревался это найти.
     Верный пучеглаз тихо сидел на плече,  вцепившись  в  складку  черного
плаща. Саят покосился на него - на единственного  свидетеля  разыгравшихся
здесь событий.
     Едва колдун приблизился  к  застывшему  арбалетчику,  тот  рассыпался
мельчайшей пылью, хотя шаги Саята были едва ощутимы. Потом - второй  воин.
Саят замер, глядя на то, что еще совсем недавно было плотью живых людей, а
теперь напоминало многолетнюю пыль. Но ведь эти люди все равно  обратились
бы в такую же пыль, немного позже, но разве это так уж важно? Десятком лет
раньше, десятком лет позже...
     Саят хлопнул в ладоши, резкий звук разорвал тишину зала  и  отразился
от  каменных  стен.  Пучеглаз  тонко  вскрикнул,  и  третий  мертвец  стал
невесомым прахом. Медленно раскурив трубку, Саят прикрыл глаза и попытался
уловить остатки присутствия Тени. Густой дым взмывал к  потолку,  клубился
над головой колдуна, словно живой.
     И вскоре Саят отыскал след. На стене, рядом с разбитым окном. Вдохнул
его вместе с дымом, пропитываясь чужой силой, и почувствовал, что стоит на
пороге. Тень - вот кто ему на самом деле нужен!
     Саят открыл глаза. Как все изменилось!  Совсем  недавно  ему  казался
мелким и никчемным Алликас-хан по сравнению с мощью Аргундора и грезами об
Иллурии у его ног. Теперь же он свысока взирал на Иллурию с ее  начавшейся
войной. Что теперь до этой войны? Саят прикоснулся к отблеску страны Ко  в
следе Тени и понял, что его зовут. Туда. Вниз. Во мрак. Там его сила и там
его место.
     Рука медленно протянулась к  пучеглазу  -  единственному,  кто  видел
недавно Тень собственными глазами и уцелел. Пора это исправить.
     Пучеглаз доверчиво запищал, но в тот же миг Саята сжал кулак, и  писк
оборвался. Крошечные кости  затрещали,  брызнули  едва  заметные  капельки
крови. А когда Саят взглянул на ладонь, рядом с искалеченным тельцем бился
темный окровавленный комочек. Сердце пучеглаза еще жило. Но недолго.
     Саят просидел в зале еще  час,  уставившись  в  пустоту  и  покуривая
длинную свою трубку. И только потом вернулся к воротам, где ждал его  Бэйн
с воинами.
     - Входите, - сказал он. - Здесь никого больше нет. И это не вернется.
     "Потому что я уйду вместе с этим..." - подумал, но не сказал.
     Бэйн хмурил брови. Видно, тревожился: с запада к Аргундору шли  гномы
и кондотьеры Семи Народов из старого  Мира  Саята,  а  на  севере  вот-вот
готова была разгореться битва с мореходами, приплывшими  на  целой  армаде
парусников. И юг неспокоен, почтовые совы орков приносят невеселые вести.
     - Я хочу видеть Яра, - сказал Саят властно, развернулся и  направился
в замок. Бэйн двинулся вслед за ним, и лишь  потом  в  воротах  показались
арбалетчики.
     Яра Могучий собирался отослать навстречу гномам с  передовым  отрядом
тяжелой пехоты. Против гномов им не выстоять, но этого и  не  требовалось:
Саят лишь хотел раньше прочих успеть к Драконьей Башне. Чтобы уйти по зову
Ко.
     А Яр может гибнуть - Саяту он уже не нужен.

     Гномьи рати выступили на следующий день после возвращения посланцев с
Совета.  Кондотьерский  отряд  и  песиголовцы   пристроились   вослед,   и
многосотенная колонна потянулась на северо-восток, к Тинзкому мосту.  Путь
занял  два  полных  дня  и  большую  часть  третьего.  К   этому   моменту
лореадорская конница лавиной накатилась на Танкар, вышибая аргундорцев  из
замков, и успела докатиться до Тала на побережье Северного моря. Только за
невысоким хребтом еще оставались черные замки, среди них и Тирфинг  -  тот
самый, за который так боролись на Совете гномы. Остаток  дня  и  следующий
потратили на то, чтобы дошагать до моста за Менелотом, того самого,  рядом
с котором находилась Башня Переправы. Руина  была  пуста  -  ее  проверили
гномьи  кондотьеры  из  старых,  сообщил  Гонта,   сбегавший   к   вожакам
коричневого войска.
     За мостом свернули направо. К  гномам-пехотинцам  прибавились  отряды
всадников с кривыми узкими мечами  и  тонкими  пиками.  Вишена  знал,  что
летатели на грифонах поднялись в  небо  вчера  рано  утром  и  к  середине
нынешнего дня должны были достичь южного  перевала,  того,  что  ближе,  у
Драконьей Башни.
     Войско отдыхало в полдень, когда дозорные сообщили, что  приближаются
аргундорцы. Всадники мгновенно вскочили на коней, гномы спешно строились и
смыкали щиты. Тарус созвал всех Ушедших в поиск, намереваясь помочь в  бою
магией из руин. Вишена лениво  поигрывал  мечом,  второй  рукой  оглаживая
волшебный пояс.
     Аргундорцы шли плотным строем -  впереди  медленно  двигалась  сплошь
закованная  в  железо  тяжелая  пехота  с  огромными   щитами.   За   этим
несокрушимым строем виднелись легкие пехотинцы-мечники и волчьи всадники.
     Конница разбилась на две части и, поравнявшись  с  шеренгами  гномов,
прикрыла фланги. Повисла  нервная  предбитвенная  тишина,  только  звякало
иногда железо да глухо стучали о землю копыта коней. Два строя сближались.
     - Эй, - негромко сказал глазастый Богуслав. - Там Яр!  Среди  волчьих
всадников!
     - Где? - Тотчас оживились Тарус с Боградом.
     - Вон, в центре. В плаще, видите?
     - Нет, - сказал чародей поморщившись. - Далеко.
     - Я вижу, - Боград, щурясь, глядел за ряды пехотинцев. - Точно, он.
     - Еще кондотьеры, кроме него, есть? А, Богуслав?
     Богуслав пошарил взглядом.
     - Не видно.
     - Значит, - подытожил Боромир,  -  штучки  наши  из  руин  сейчас  не
полезнее чем камни... Тьфу, я уж настроился побуянить...
     - Слушайте! - жестко сказал Тарус. - Извини, Боромир, что я теперь  и
в бою стал командовать, но в здешних войнах слишком много колдовства. Куда
больше, чем у нас. Так что, не серчай, воевода, сейчас думать буду я.
     Боромир покорно развел руками. Он привык уступать Тарусу  везде,  где
пахло чарами и заклинаниями, а в Иллурии действительно  без  них  шагу  не
ступить.
     - В сечу не ввязывайтесь. Все равно против панцирников в строю мы  не
воины. Постараемся прорваться сбоку к Яру. Он -  наша  цель.  Точнее,  его
меч.
     Омут мрачно смотрел на Таруса, но молчал.
     - И, - голос Таруса еле заметно дрогнул, - постарайтесь его не убить.
Просто оглушите.
     Вишена покосился на Омута: лицо рыдожанина  стало  менее  суровым,  а
морщинки вокруг глаз разгладились.
     "Он все еще верит, что Яра можно вернуть, - подумал Вишена.  -  Хотя,
Тарус тоже в это верит, судя по последним словам."
     Вишена теперь покосился на омутову тяжеленную  булаву  и  понял,  что
многим из аргундорцев сегодня сильно не поздоровится.
     Два строя сшиблись с металлическим лязгом,  взметнулись  мечи  черных
пехотинцев и тяжелые гномьи  топоры.  Захрапели  кони,  почуявшие  волков.
Пронесся над полем боевой клич. Война за Аргундор началась, смерть снимала
первую жатву.
     Вишена плечом  к  плечу  с  побратимами  миновал  основную  стычку  и
врубился в беспорядочную  толпу  легких  пехотинцев-мечников.  В  какой-то
момент песиголовцы пронзительно взвыли; все волки  на  этом  фланге  вдруг
разом сбросили седоков и в  панике  рванулись  прочь.  Наверное,  это  был
какой-то особый клич их племени. Яр тоже упал, но  тут  же  вскочил,  сжав
меч. Сапфир на гарде заискрился синим, Вишена заметил это несмотря на  то,
что их разделяло  шагов  сто,  не  меньше.  Всадники,  лишившиеся  волков,
вставали и хватались за пики. Схватка кипела  вовсю  -  с  бешеным  кличем
рвались вперед даты, рычали песиголовцы, умело работая мечами, расходились
побратимы-храбры... Боромир валил мечника  за  мечником,  сверкала  секира
Славуты, пока не обагрилась кровью,  глухо  ухал,  опуская  булаву,  Омут,
плечо к плечу теснили черных Роксалан, Пристень, Похил и Озарич,  рядом  с
Боромиром кошкой  уворачивалась  от  ударов  Купава,  ее  короткий  клинок
мелькал быстрее взгляда. Тарус, позабыв о заклинаниях весь отдался сече, и
Вишена видел, что чародей не забыл еще с  какого  конца  берутся  за  меч.
Черные, видя перед собой кондотьерские плащи, почему-то дрались неохотно и
при первой же возможности отступали, хотя их было заметно больше.
     Два строя без особых потерь топтались рядом, звенели мечи  и  топоры,
щиты оставались сомкнутыми, с флангов никто не мог  ударить:  аргундорские
всадники-волчатники сцепились с лореадорскими конниками и всем было не  до
обходов. Ушедшие в поиск теснили легкую пехоту, вместо того, чтобы ударить
в спину панцирникам. Гномы-кондотьеры,  надрываясь,  кричали,  но  в  пылу
битвы их не слышали.
     И тут зашумели десятки крыльев над головами - целая туча  грифонов  с
всадниками тянула с запада. Гномы издали восторженный  клич  и  заработали
топорами с удвоенной силой.
     И  дело  пошло:  летатели   проносились   над   сошедшимися   рядами,
выдергивали специальными крючьями  пехотинцев  из  строя,  метали  тяжелые
шипастые шарики, пробивающие даже броню доспехов. Аргундорцы  дрогнули.  А
вскоре побежали. Всадники на волках  сумели  убраться,  легких  пехотинцев
перебили почти  всех,  а  панцирники,  потеряв  около  половины,  отходили
строем. Гномы их потрепали, и отстали,  не  желая  зря  расходовать  силы.
Небольшой отряд аргундорцев-мечников оказался окружен; среди них был и Яр.
Сопротивлялись они недолго, расплющенные между гномьих щитов.  Вскоре  Яр,
сражавшийся отчаянно и бесстрашно, остался в одиночестве.
     - Этот наш! - громко предупредил всех Тарус.
     Гномы опустили топоры и замерли. Яр  затравленно  вертелся  в  круге,
выставив перед собой меч.
     - Вишена, - сказал Тарус негромко. - Обезоружь его.
     Пожарский кивнул и проскользнул в  круг.  Гномы,  позабыв  обо  всем,
сгрудились за спинами  передних,  вытягивали  шеи,  толкались.  Сели  даже
летатели, оставили грифонов и  присоединились  к  зрителям.  Всадники,  не
слезая с коней, глядели из задних рядов - невысокие  гномы  не  мешали  им
видеть все. Гномьи вожаки, позабывшие о желании поскандалить с Ушедшими  в
поиск из-за того,  что  те  в  битве  действовали  наперекор  всем,  и  те
приготовились быть свидетелями еще невиданного в Иллурии поединка один  на
один кондотьеров разных Народов.
     Двое медленно кружили, глядя в глаза сопернику. Вишена, в белом плаще
и с вороненым мечом, и Яр, чей плащ был чернее ночи, а меч сверкал.
     Они сшиблись, отражая встречные удары,  и  Пожарский  понял,  что  Яр
многому научился в Иллурии. Не мальчишка теперь был перед ним, а сильный и
искушенный в поединках воин. И вдобавок, распаленный недавним поражением.
     Вишена выжидал, чтобы поудачнее выбить у Яра меч, и прозевал  боковой
секущий. Он успел в последний  момент  заслониться  мечом  вдруг  грянулся
оземь, сраженный чудовищным по  силе  ударом.  Все  тело  заныло,  как  по
команде.
     Яр криво усмехнулся. На запястье у него  тускло  поблескивал  широкий
браслет. От этого браслета за версту разило чарами из руин.
     Тарус коротко ругнулся -  Яру  магия  была  не  страшна,  тот  владел
Заклинанием от Заклинаний. При таком раскладе он мог и одолеть  Вишену.  И
что тогда - придется его отпустить?
     Тарус боялся даже и думать о таком.
     Вишена вскочил, хотя ему казалось, что  тело  вот-вот  развалится  на
мелкие части. Браслет он тоже узрел и  решил,  что  тот  усиливает  удары.
Значит, нужно уходить от них.
     Яр снова атаковал, но на этот раз промахнулся.  Вишена  уворачивался,
пригибался, отпрыгивал; наконец улучил  момент  и  резко  взмахнул  ногой.
Получив сапогом в челюсть, Яр едва не упал, и тоже стал осторожнее.
     Снова закружили перед щитами двое, выставив мечи.
     Выпад - пустота... Выпад - пустота...
     Неожиданно Яр сделал ложный замах, Вишена качнулся, и  понял,  что  в
него метают кинжал. Отбить стальное жало  он  успел,  но  меч  загудел  от
столкновения, а руки заныли, онемев совершенно. Яр был уже  рядом,  занося
Зимний Вихрь для смертельного  удара.  И  Вишена  решился:  отбросил  меч,
подсек Яру ноги, а когда тот опрокинулся на спину, локтем въехал под  дых.
Яр разинул рот, уже не помышляя ни о  чем,  кроме  одного  -  вдохнуть.  В
следующую секунду Вишена ногой выбил у него меч. А мгновение  спустя  яров
меч, едва коснувшийся песка, подхватил Тарус.
     Вишена тяжело поднялся.
     - Вот так-то, парень, - сказал он устало. - Это называется  Спас.  Ты
должен помнить...
     Яр беспомощно, но без ненависти  поглядел  на  Пожарского  и  потерял
сознание.
     Зрители одобрительно загудели. Бой завершился, гномьи предводители  и
десятники всадников выкрикивали команды, подбирали убитых,  строили  своих
солдат...
     - Молодец, Вишена! - хлопнул его по плечу Тарус. Вишена поморщился:
     - Полегче, друже, не то рассыплюсь тут же...
     - У него браслет был, ты видел?
     - Видел. Силу, кажись, увеличивает. Как я летал, а?
     Тарус руками показал как.
     - Наши-то все целы?
     - Болеслава зарубили, Огриса-дата и  двоих  песиголовцев.  И  раненые
есть, но легко.
     Вишена понурил голову. Он всегда тяжело переживал смерть товарищей.
     - Ладно, Пожарский, не серчай. Зато полдела в кармане: ключ у нас.  А
что до смерти близкой - мы все воины, а не пастухи. Пора и привыкнуть.
     - Не могу, - сказал Вишена тихо. - Как к  такому  привыкнуть?  Только
вчера вместе у костра грелись...
     Тарус помнил еще по Северному Походу эту черту Вишены.
     - Пойдем, Вишена. Сегодня ночью нам кое-что предстоит.
     Погибших хоронили вечером, чуть не дойдя до южного перевала, у  самой
Драконьей Башни. Яра Тарус напоил отваром сон-травы, и тот отключился.
     - Дня два спать будет, - сказал чародей. - Надеюсь,  к  тому  моменту
когда он проснется уже все закончится.
     Вишена ждал, что ночью Тарус станет накачивать второй сапфировый меч,
но ничуть не бывало: когда отряд, перехватив  перед  сном  вяленого  мяса,
улегся у костров, чародей позвал только четверых: Вишену, Боромира, Йэльма
и Хокана.
     - Готовьтесь, други. Сейчас по мирам прыгать станем.
     - А меч? - спросил Вишена. - Меч Яра? Ворожить не будем, как в лесу?
     - Нет времени, - сказал Тарус. - Да и леса далеко. Недосуг.
     - Расскажи, что задумал, чародей, - попросил Боромир.
     Появился Боград и молча стал рядом.
     - Нам нужно, чтобы мечи Вишены, Боромира и Йэльма  посветлели.  Тогда
мы сможем уйти в свой мир без сапфировых. Кто знает,  позволят  ли  старые
кондотьеры забрать их с собой? Может быть и нет. А если наши мечи в  любой
момент смогут  послужить  ключом  -  мы  застрахованы  от  неожиданностей.
Возьмем Книги - и домой. Светлеют мечи  после  перехода  из  Мира  в  Мир.
Поэтому сначала мы прыгнем при помощи Ледяного Жала и Зимнего  Вихря.  Все
равно куда. Потом с помощью трех  изумрудных,  снова  все  равно  куда.  И
последний раз, снова при помощи сапфировых, сюда, в Иллурию.
     - Но, - сказал Хокан, -  сапфировые  мечи  станут  черными  когда  мы
вернемся.
     - Ну и что? - пожал плечами Тарус. - Пусть. Если их велят оставить  -
оставим. А уйдем при помощи своих.
     - Но тогда в родном мире у  нас  снова  будут  черные  мечи,  -  тихо
заметил Вишена.
     - Это будет в родном Мире,  -  с  улыбкой  молвил  чародей.  -  Может
статься, что больше никогда в жизни нам не придется покидать  родной  Мир.
Хорошо бы. И кроме того, в Книгах наверняка есть ответ как  управляться  с
клинками-ключами, не прыгая из мира в мир. Или как путешествовать по мирам
без помощи клинков.
     - Понятно, - вздохнул Вишена. - Что нужно делать?
     - Вам - пока ничего. - Пока только мы с Хоканом. Обнажай меч.
     Два сапфировых клинка блеснули в полумраке, отражая свет  костров.  И
скрестились. Тарус что-то едва слышно прошептал. Стало  совсем  темно,  но
впереди появилось неясное светлое пятно. Оттуда лился приглушенный свет, а
на каменистую почву легли неверные зыбкие тени.
     - Туда! - сказал Тарус, указывая на пятно. Пожарский тотчас шагнул  в
неизвестность, как взлетел.
     Переход опять показался Вишене мгновенной смертью. А потом по  глазам
ударил  свет,  в  ноги  толкнулась  земля;  Вишена  потерял  равновесие  и
завалился набок. Рука сама рванула меч из ножен.
     Вишена встал на колени, потом совсем  поднялся,  неотрывно  глядя  на
свое оружие. Меч вновь стал сверкающим, светлым, а на гарде сиял волшебный
изумруд. Вишена успел порядком подзабыть как он выглядит на самом деле.
     Невесть откуда налетел порыв холодного  ветра,  что-то  сверкнуло,  и
рядом возникли Тарус с Хоканом. Их вбросило на  каменистую  площадку,  где
стоял Пожарский, боком, и они тоже не  устояли.  Их  мечи  стали  черными,
совсем как вишенин в Иллурии. Наверное, и руны на гарде  возникли,  только
гореть они стали бы,  скорее  всего,  синим.  Тарус  с  Хоканом  бормотали
ругательства, потому что  валиться  с  размаху  на  камни  было  не  очень
приятно.
     Вскоре появились и Боромир с Йэльмом. Им помогли встать.
     - Гляди, Тарус! Они посветлели! - сказал Вишена со значением. Значит,
Тарус не ошибался. Хотя, когда он ошибался? По-крупному - ни разу...
     - Какие посветлели, а какие наоборот, - проворчал чародей.
     Вишена оглянулся. Что за Мир окружал их на этот раз?  Рядом  высилась
громадная серая скала, у нее росли чахлые сосенки, с другой стороны, вроде
бы, был обрыв. Боромир подошел к самому краю.
     - Ого! В горы нас занесло, чародей. Гляди, высота какая...
     Тарус глянул - горы были действительно  высокие.  Внизу  расстилалась
плоская,  как  тарелка,  равнина,  полускрытая  белесой  дымкой.  Впрочем,
разглядывать окрестности особо не было времени. Он убрал  меч  в  ножны  и
кивнул молодому дату:
     - Можешь прятать, Хокан. Он пока не понадобится.
     Хокан, убирая клинок, усмехнулся Пожарскому.
     - Вишена! А ведь это удобно: если меч сменил цвет, сразу понятно, что
тебя занесло в другой мир. А?
     Вишена усмехнулся в ответ. Действительно!
     - Ладно, поехали дальше, - нетерпеливо пробасил  Йэльм.  -  Выспаться
нужно перед завтрашним.
     Чародей оглянулся и предложил:
     - Вот что други, давайте-ка подвинемся от края. На всякий случай...
     Они перешли поближе к сосенкам у скалы, и тут из гущи игластых  веток
показался среднего роста  белокожий  парень  в  ладной  кожаной  куртке  и
потертых штанах со множеством карманов. Он был невооружен,  но  в  лесочке
мог прятаться кто угодно, и все пятеро кондотьеров невольно  потянулись  к
мечам.
     - Эй! - неожиданно весело сказал незнакомец. - Я не собираюсь на  вас
нападать.
     "Елки-палки, - подумал Вишена как обычно совершенно не к месту.  -  У
нас остались кондотьерские плащи!"
     Где-то в глубине души Пожарский  был  уверен,  что  в  иной  мир  они
попадут без плащей. Получалось не так.
     - Меня зовут Матвей! Я из Шандалара, - представился парень.
     Выждав осторожную паузу, ответил ему Тарус:
     - Здоров будь, Матвей из Шандалара. Здесь есть еще кто-нибудь?
     - Есть, - так же весело отозвался Матвей и указал рукой за  спину.  -
Мои молодцы вот-вот подоспеют. Человек полтораста. А что?
     Была в его голосе некая развязность, присущая разбойникам на дорогах.
И встречаться с его молодцами Вишене сразу же расхотелось.
     - Уходить надобно, - недовольно пробурчал  Боромир.  -  Дальше.  Куда
угодно. Чего ждать?
     - Точно, - оживился Йэльм. - Нас ждут у Драконьей Башни.
     Он вытянул меч с изумрудом на гарде перед собой.
     - Ждут, - еле слышно хихикнул Хокан. - Спят все без задних ног...
     И тут Вишену будто шибануло: услышав чужие, хотя и понятные из-за чар
Таруса слова датов, он сообразил, что Матвей говорит на том же языке,  что
и жители Лойды, Тялшина, Рыдог - языке родичей  Вишены!  Выговор,  правда,
чуть другой, но язык тот же!
     Рука его тем временем  скрестила  меч  с  йэльмовым.  Секунду  спустя
поверх лег меч Боромира. Изумруды родили слабый отсвет где-то в глубине  и
рядом  возникло  еле  заметное  днем  пятно  хода.  Тарус   повернулся   к
незнакомцу.
     - Прощай, Матвей. Не ломай голову - кто мы  и  откуда  мы.  Мы  -  из
другого Мира. И уходим дальше, в следующий мир. Для тебя нас нет и никогда
не было. Удачи тебе!
     Матвей топтался на месте.
     - Давай! - позвал Вишена Хокана.
     Тот послушно  нырнул  в  отверзнутый  ход.  Теперь  мечи  можно  было
разнимать: ход закроется только  после  того,  как  мечи  окажутся  по  ту
сторону, да и то не сразу. Из Иллурии Тарус и Хокан ушли раньше  Йэльма  и
Боромира, это Вишена заметил.
     Вторым в  ход  окунулся  Тарус.  Исчезновение  каждого  сопровождался
порывом ветра.
     - Йэльм!
     Вожак датов шагнул и пропал; снова порыв ветра.
     - Боромир!
     Непоседа подмигнул Вишене и исчез.
     "Что-то я раскомандовался", - удивился себе Вишена.  И  повернулся  к
Матвею.
     - Удачи, Матвей! Я - из Тялшина. Прощай...
     Пожарский хотел понять знает этот белокожий парень о его родном  мире
или нет. Вдруг знает? Хотя, где ему...
     - А остальные откуда? - спросил Матвей.
     - Боромир и Тарус - из Лойды, Хокан и Йэльм - из Лербю-фиорда...
     Матвей явно не знал ни Тялшина, ни Лойды, ни Лербю-фиорда.  И  Вишена
очертя голову нырнул в ход, чтобы в очередной раз на мгновение умереть.  А
потом с размаху ткнулся носом в горячий песок.  Лицо  обожгло,  словно  он
попал на раскаленную  сковородку.  Вишена  вскочил,  зашипев  от  боли,  и
зажмурился, потому  что  с  неба  лились  потоки  ничем  не  сдерживаемого
солнечного света. Было жарко, как в бане.
     Когда глаза немного привыкли, он огляделся. Спутники  топтались  чуть
поодаль, прикрывая ладонями глаза. Вокруг расстилалась  песчаная  равнина,
волнистая, словно море;  кое-где  виднелись  песчаные  же  холмы  округлых
очертаний. Редкие кустики жесткой  колючей  травы  бессильно  замерли  под
светом и зноем полудня.
     Вишена покосился на меч - черный, как и должно быть. На гарде руны...
Другие!
     Озадаченно  хмыкнув,  Вишена  побрел,  увязая  в  сыпучем  песке,   к
товарищам. Одновременно он вспоминал, как зовется край откуда родом Матвей
из предыдущего Мира. Шан... дар...
     "Шандалар!" - вспомнил наконец Пожарский.  -  Надо  не  забыть,  дома
спрошу, не слышал ли кто-нибудь о такой земле.
     "А с чего ты взял, что это земля? - спросил у себя  Вишена.  -  Вдруг
это селение, или река, скажем..."
     По щеке скатилась капелька пота. Он  медленно,  но  верно  становился
мокрым, как мышь, в своей куртке и  кондотьерском  плаще.  Солнце  нещадно
палило, и даже сквозь подошвы сапог чувствовался горячий песок.  Почему-то
захотелось пить.
     - Ну и мир! - встретил его Хокан. - Свариться недолго!
     - Поехали отсюда, - попросил Боромир, - мочи нет, чародей...
     Вишена вдруг подумал, что если их снова разбросало бы  по  времени  и
пришлось бы ждать кого-нибудь из обладателей мечей годика  четыре  в  этом
несусветном пекле?
     Тарус и Хокан скрестили мечи, чародей долго шептал заклинание  и  все
пятеро в облегчением окунулись в прохладу аргундорской ночи.
     Рядом высились  остатки  Драконьей  Башни.  Чуть  заметно  мерцали  в
стороне костры у стоянки Ушедших в поиск. Почему-то  хотелось  перейти  на
шепот.
     - Вишена! - негромко спросил Тарус. - Как твой меч?
     Глянув, Пожарский довольно ответил:
     - Светел! Изумруд на месте!
     У Йэльма и Боромира, как выяснилось мгновение спустя - тоже. А клинки
Таруса и Хокана стали черными. Тарус мог быть спокойным  -  теперь  имелся
свой ключ к возвращению.
     - Я подниму вас на  рассвете,  -  сказал  чародей.  -  Спустимся  под
Драконью Башню...
     Засыпая, Вишена подумал: "Завтра. Завтра, может быть,  мы  все  будем
уже в родном мире."

     МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-32С

     ВНЕПЛАНОВЫЙ ОТЧЕТ КАТЕГОРИИ "ГРАНИТ", ЬЬ

     Импульсный волновод со встроенным лок-резонатором,  экспериментальная
модель  в  стадии  разработки,  экземпляр  1,  также  оказался   в   сфере
досягаемости  корреспондента  Тарус/Т.  Практически  сразу   корреспондент
Тарус/Т  воспользовался  обоими  волноводами,  настроив  их  по  схеме  со
встречной   динамической   нагрузкой.   Вопреки    предсказаниям    теории
Шлимана-Василевской  лок-резонанс  был   достигнут   и   излишки   энергии
корреспондент    Тарус/Т    использовал    для    трехкратного     прокола
стейтор-перепонки (по данным изделий ХА-32С, ХА-65С и ХА-14С, код в архиве
PU74). Аборигенные антенны-эффекторы числом 3 (три) также были включены  в
схему,  но  смысл  их  включения  остается  неясен.  Выяснилось,  что  при
стейтор-переходе знак лок-заряда меняется  на  противоположный.  В  данный
момент лок-заряды волноводов экземпляр  1  и  2  изменены  в  сравнении  с
первоначальными.
     Протокол   V42   не   усмотрел   в   данном    варианте    применения
экспериментального  оборудования  чего  бы  то  ни   было   опасного   или
катастрофичного,   но    сам    факт    целенаправленного    использования
корреспондентом  Тарус/Т  данного  оборудования   заставляет   подвергнуть
повторному анализу результаты лабораторных и полевых испытаний.
     Координаты нахождения корреспондента Тарус/Т и объекта совпадают с 20
часов  17  минут,  956-е  локальные  сутки.  Прогноз:  в   течение   суток
корреспондент   Тарус/Т   совершит   попытку    завладеть    объектом    и
(предположительно),    воспользовавшись    имеющимся    в     распоряжении
оборудованием, покинуть зону локации. Вероятные зоны проникновения: сектор
ментального ретранслятора-усилителя ХА-27С (95% согласно  протокола  V42).
Не исключен вариант вмешательства в прогнозируемые события  корреспондента
Саят/С. В этом случае протокол V42 прогнозировать события отказался:  мало
данных.
     Примечание. Категория ЬЬ сообщению  присвоена  модулем  превентивного
информирования.
     Конец отчета.

     17. КНИГИ

     Проснулся Вишена перед самым рассветом с  чувством  неясной  тревоги.
Словно кто-то чужой и враждебный  шнырял  поблизости,  источая  неприятную
угрожающую  волну.  Вишена  привык  доверять  своему  чутью,  обостренному
вдобавок долгими скитаниями и волшебством изумрудного меча. Вспомнив,  что
теперь на гарде настоящий изумруд, потихоньку взглянул  на  него,  откинув
полу плаща. Изумруд чуть заметно светился.
     Кроме  разноголосого  храпа  Вишена   мало   что   слышал.   Украдкой
оглядевшись, он заметил, что Тарус тоже не спит. Прислушивается,  приложив
к губам палец: не шуми, мол.
     Некоторое время ничего не  происходило,  потом  чародей,  прикрывшись
плащом, приподнялся и бесшумно отполз в сторону.  Выждав  немного,  Вишена
пополз следом; грудь  и  живот  елозили  по  мелким  камешкам.  Кроясь  за
угловатыми обломками скал, Тарус стелился, словно рысь, и даже не  полз  -
тек вперед, к Драконьей Башне. За Вишеной потихоньку скрадывал еще  кто-то
в зеленом плаще, наверное, Славута или Хокан.  Впереди  неясно  зашуршало,
словно гигантская летучая мышь вспорхнула.
     "Крыланы?" - сразу насторожился Вишена.
     Он выглянул как мог осторожно. У  руины  кто-то  топтался.  В  темном
длинном плаще, может быть  и  кондотьерском.  Но  может  и  нет.  А  рядом
краснели две пары глаз. Нет, три! Или даже больше.
     "Точно, крыланы, - уверился Вишена. - Что они тут делают?"
     Ужом Вишена прополз к Тарусу. Рядом бесшумно возник Славута-дрегович.
Чародей приблизил, как мог, голову Вишены и прошептал едва слышно в  самое
ухо:
     - Это колдун-печенег! Собрался в руину.
     Снова черный опережал их. Рука искала меч, но  Тарус  предостерегающе
сжал кисть Вишены.
     - Лежи! Он идет в логово Тени! У нас сейчас два врага - он и Тень.  А
останется один.
     Пожарский замер. Ловко! Стравить двух врагов,  а  потом  сразиться  с
тем, кто уцелеет!  Тарус  умел  извлекать  выгоду  даже  из  нежелательных
событий. Повторив те же слова дреговичу, Тарус притих, глядя на Башню.  Он
думал, что в запасе оставалось не меньше часа.
     С востока неторопливо скользил рассвет, глотая комки ночного мрака.
     Печенег взмахнул рукой; крыланы тут  же  укрылись  среди  обломков  и
упорных густых кустиков, что росли у Башни, невзирая ни на что.  Наверное,
вражий кондотьер не подозревал, что совсем рядом стоянка Ушедших в  поиск,
думал, они вместе с гномами и всадниками ушли ближе  к  перевалу.  Кстати,
как он миновал  перевал,  там  же  гномьи  посты  еще  с  вечера  высланы?
Наверное, перелетел. Волки могли его перенести, а крыланы умеют  летать  и
сами, без своих черных зверей.
     Оглянувшись, фигура в черном плаще нырнула в непроглядную темень  под
аркой.
     Теперь следовало подкрасться ко  входу,  без  лишнего  шума  перебить
крыланов и ждать. Просто ждать. Пока не выйдет печенег с Книгами. А если к
полудню он не покажется - спускаться под Башню самим.
     - Буди наших! - сказал Тарус в ухо Вишене. - Только без  суеты,  чтоб
не пискнул ни один!
     - Добро, - шепнул Вишена одними губами и уполз ко храпящим товарищам.
Он успел разбудить  Роксалана,  Пристеня,  Озарича  и  Прона,  прежде  чем
заметил, что Бограда, Богуслава и Боромира на своих местах нет. Замешкался
Вишена лишь на миг, ибо отчетливо понял что это означает.  Наверняка,  все
трое уже у Башни.
     Остальных будили Пристень с Озаричем, а Вишена, не зная  чему  отдать
дань - быстроте или тишине, спешил к Тарусу. Но он все же опоздал.
     У руины как призрак, без единого звука возник Боград и  скользнул  ко
входу. Сбоку от него тотчас показались два  крылана,  у  обоих  секиры  на
замахе.
     - Берегись! -  хором  закричали,  Вишена,  Тарус  и  Славута,  но  не
ожидавший  засады  венед  успел  отбить  лишь  один  удар.  Вторая  секира
раскроила ему голову.
     Пока они добежали, Боромир с Богуславом рубились  со  всеми  четырьмя
крыланами, и Боромир уже был ранен. В лагере проснулись, к Драконьей Башне
спешили и даты, и песиголовцы, и все, кто еще минуту назад  спал.  Крыланы
продержались недолго.
     Тарус опустился на колени  перед  неподвижным  Боградом.  Крови  было
целое море.
     - Боград... Что же ты, друже...
     И тут захрипел и начал медленно,  как  подтаявший  снеговик,  оседать
Дементий. В горле у него торчала арбалетная  стрела.  Посреди  наступившей
тишины еще раз пропела спускаемая  тетива;  путаясь  в  складках  лилового
плаща, лицом вперед упал дат Херцог. Вишена  закрутил  головой  в  поисках
стрелков. И, наконец увидел.
     Их было всего трое,  но  рядом  обнажили  длинные  белоснежные  клыки
четыре громадных волка. Миг, и они прыгнули вперед.
     Ярость окутала разум, и  Вишена  уснул.  Остался  кондотьер  в  белом
плаще. В руке был меч с изумрудом, а перед ним - враги. Сон -  это  просто
кровавый сон...
     Меч вычерчивал смертоносные письмена,  свистел  рассекаемый  клинками
воздух. Тетива тренькнула после этого всего раз, а рычание быстро смолкло.
Время будто остановилось.

     Стены Драконьей Башни  заслоняли  тусклые  иллурийские  звезды.  Саят
прислушался: было тихо, только далеко на  болотах  кричала  ночная  птица.
Хоть Саят и задержался, урусы, северяне-мореходы  и  псоглавые  не  успели
проникнуть в руину.
     -  Оставайтесь  здесь,  -  негромко  велел  колдун  крыланам  и  трем
воинам-арбалетчикам. - И никого не пускать в Башню.
     Крылан-вожак  оскалился  и  клятвенно  зашипел.  Волков,  на  которых
прилетел Саят и воины, отвели в  сторону  и  уложили  в  зарослях  корявых
аргундорских полудеревьев-полукустов.
     Близился рассвет, небо уже светлело. Саят еще раз взглянул на болота,
и ступил под выгнутый свод арки. Подобрал факел, зажег его и начал  спуск.
Может быть, эти истертые тысячами ног ступени, приведут  его  в  подземную
страну Ко, родину колдовских рубинов...
     Спускался он долго, лишь эхо собственных шагов сопровождало  его.  Но
Могучий не крылся: он шел к Тени, так пусть же та слышит!
     И она услышала. Внизу был сырой зал; но Тень  ждала  в  другом,  чуть
дальше. Саят медленно миновал темный ход-коридор,  и  увидел  ее.  Сгусток
тьмы, бесформенное черное облако и два красных, как рубины Ко, глаза. Саят
вздрогнул. Мощь этого создания едва не расплющила его. Напрягая  все  силы
Могучий пытался уцелеть в потоке нечеловеческой  магии,  и  Тень  ослабила
хватку.
     "Зачем ты пришел..."
     Темная Речь, не звуки, а нечто, не имеющее названия на языках  людей.
Саят понимал ее.
     - Ты звала.
     "Живым не место во Мраке..."
     - Я готов быть первым.
     "Нужна сила..."
     - Я не слаб. А если ты  поможешь...  Вместе  мы  проникнем  в  Ко,  и
кое-что там изменится.
     Тень рывком приблизилась. Ее гнев был чужим, как шепот умершей травы.
     "Мир станет другим..."
     - А разве ты не этого хочешь? Я буду с тобой!
     И Саят нараспев прочел заклинание Горсти Рубинов, освобождающее от уз
жизни. Черный плащ соскользнул  с  его  плеч  и  осел  на  влажный  камень
подземелья. Некоторое время Тень безмолвствовала.
     "Идем..."
     Саят, не чувствующий более обременяющей тяжести тела, скользнул вслед
за Тенью вниз, в непроглядный мрак, который теперь был для него яснее дня.
Война где-то там, на  поверхности  отныне  занимала  его  не  больше,  чем
солдата сражение двух муравьиных семей, и весь мир наверху сделался меньше
мелкой монеты. Его ждала иная сила иных миров.
     В зале остался только ларец  с  Книгами  да  невесомый  кондотьерский
плащ.

     - Эй, друже, ты как?
     Голос был тихий и скорбный. Вишена поднял отяжелевшие веки. Перед ним
стоял перемазанный кровью Славута. С  недоумением  Пожарский  взглянул  на
свои руки - они тоже были в крови. И меч был весь в крови. И  плащ.  Рядом
высилась серая свеча  Драконьей  Башни,  а  за  ней  вставало  красноватое
солнце.
     - Нормально, дрегович... Кого еще?
     Славута сразу понял о чем он.
     - Атяша, Дементия, Юргорда и трех песиголовцев. Дата -  из  арбалета,
остальных - волки...
     - А Боромир?
     - Ранен, но жив. Купава прямо сама не своя...
     Вишена рывком встал.
     - Где Тарус?
     - Вон, у арки...
     Быстрым шагом Пожарский пошел туда; Славута двинулся следом.  Мертвых
отнесли подальше от Башни; они лежали на месте ночевки, рядком; их накрыли
плащами, куртками - кого чем. На бело-голубом плаще Бограда там, где  было
лицо, расплывалось неправильное темное пятно.
     Тарус, завидев Вишену, предостерегающе поднял руку.
     - Молчи, Пожарский. Потом...
     Вишена спокойно покачал головой.
     - Я не о том, чародей. Что печенег?
     Тарус понял: Вишена успел отойти. Это его обрадовало - честно говоря,
он боялся, что Пожарский натворит глупостей.
     - В руине. Давно уже. И там совсем тихо, Йэльм с  Хоканом  слушали  у
спуска. И меч  Йэльма  молчит,  хотя  раньше  изумруд  слегка  тлел.  Я  в
растерянности, скажу начистоту...
     - Давай уйдем, - вдруг  предложил  Вишена.  -  Домой.  Прямо  сейчас.
Дались тебе эти Книги! Всех нас здесь перебьют, в этом дурацком Мире...
     - Охолонись, Пожарский, - резко сказал чародей. - Выходит,  зря  наши
гибли, что ли? Боград зря голову под секиру подставил, когда до  Книг  два
шага осталось? Что бы он сказал, уйди мы сейчас? Не ожидал от тебя...
     Вишена опустил взгляд.
     - Ладно... Прости, друже...
     Тарус смолчал.
     А на перевале кипела битва,  видно  было  даже  от  Драконьей  Башни.
Грифоны там так и носились, то взмывая повыше в небо, по стрелой  падая  к
тропе. Похоже, гномам было несладко, а всадники в горах не помощники.
     Приблизился хмурый Роксалан. На щеке его багровела глубокая царапина.
     - К нам гномы спешат, - сообщил он. - Кажется, задали им перцу...
     Тарус взглянул - к Башне едва не бегом приближались два кондотьера  в
коричневом. Нужно было идти им навстречу.
     Вишена увязался за чародеем.
     На лицах гномов боролись друг с другом озабоченность  и  досада.  Но,
увидев мертвых и кровь на  земле,  оба  несколько  остыли.  Видно,  хотели
узнать, почему Ушедшие в поиск уклоняются от боя, но быстро убедились, что
здесь тоже не сладко.
     - Что? Не ожидали? - с некоторой издевкой сказал  Тарус,  но  тут  же
мысленно ругнул себя за злость.  Ну  разве  виноваты  эти  двое  в  смерти
товарищей? И уже спокойнее добавил: - Тут есть кое-кто в  руине.  Если  не
хотите, чтоб вам ударила в спину толпа нечисти - просто уходите  к  своим,
ни слова не сказав.
     Один из гномов растерянно пробормотал:
     - Но... Нам нужна помощь... Нас сейчас сбросят с перевала...
     - Надо отдать им наши вещи из руин, -  сказал  Роксалан.  -  Ты  ведь
говорил, чародей, что они имеют силу только здесь, в Иллурии.
     Тарус кивнул.
     - Ты прав. Зови наших.
     Перед гномами стала расти горка самых разных предметов. Пояс  Вишены,
пара  перчаток,  полосы  скорого  шага,  коробочки-леталки,  браслет-сила,
снятый с Яра, странной формы шлем, короткий блестящий  кинжал,  жезл,  что
носил Тарус, изогнутая штуковина с  трубкой  впереди,  плюющаяся  смертью,
кепка-невидимка мертвого теперь Дементия...
     - Берите! - сказал Тарус. - Все это мы вынесли из руин. У вас  хватит
кондотьеров, чтобы ударить всей мощью магии. Аргундор не устоит.  Надеюсь,
у вас достанет рассудительности поделиться  этими  вещами  с  кондотьерами
Семи Народов.
     Гномы  переглянулись,  подобрали  трофеи  Ушедших  в  поиск,  кое-как
навешав все на себя, и так же бегом отправились  назад,  к  перевалу,  где
кипел бой.
     Ледяное Жало и Зимний Вихрь остались у Таруса и у Хокана. Вишена  это
отметил. Чародей некоторое время глядел  гномам  в  спины,  потом  глубоко
вздохнул.
     - Что же внизу тихо, прямо не пойму... не нравится мне это...
     Он пошел в сторону, где  лежал  ослабевший  Боромир.  Голова  ватажка
покоилась на коленях сидящей тут же Купавы. Непоседа часто терял сознание,
но сейчас был при памяти.
     - Чародей! - он закашлялся. -  Хорошо,  что  ты  пришел.  Мой  меч...
Недавно изумруд вспыхнул, словно решил сжечь всю округу, и погас.  Совсем.
Наверное, ты должен знать.
     Тарус не успел как следует обдумать услышанное, как с той  же  вестью
прибежал Йэльм. Вишена не мог взять в толк, почему сам не заметил того же,
но, верно, это произошло еще до того, как он пришел в себя после стычки  с
арбалетчиками и волками.
     - Все, - объявил Тарус.  -  Теперь,  или  никогда.  Вишена!  Славута!
Йэльм! Хокан! Идем впятером. Обнажайте мечи!
     - У меня секира, - улыбнулся дрегович, но улыбка вышла безрадостной.
     Тарус поворотился к лежащему Непоседе.
     - Извини, ватаг, что идем без тебя. Но ждать больше нет резона.
     - Хей-я-а-а! - воскликнул Йэльм. - Давно пора, южанин! Чего ты мешкал
до сих пор? Бой все рассудит, так было всегда и будет всегда.
     Тарус с лязгом выдернул из ножен меч.
     - Ошибаешься, дат. Не всегда так будет. И то, что мы добудем в  руине
по праву меча, может когда-нибудь отменить право меча, заменив его  правом
разума.
     Йэльм поморщился, не понимая, зачем отменять право меча. Но возражать
не стал. Потому что не поверил Тарусу, хотя тот умел убеждать.
     У входа в Башню мялся с ноги на ногу Анча  -  остальные  песиголовцы,
гонимые вековым страхом перед Тенью, отошли от руины шагов на триста. Анче
было не по себе - шерсть на мощном загривке стояла дыбом, а  уши  прижаты,
ровно у щенка перед матерым кобелем, но он храбрился.
     - Ар-р! Я пойду с вами, люди. Хоть мой  род  и  бежал  всю  жизнь  от
Тени... может быть, я буду первым, кто не сбежит.
     - Как знаешь, - сказал Тарус. - Держи меч под рукой. Хотя, от Тени он
вряд ли защитит.
     И направился под арку. Вишена  твердо  ступал  следом,  окровавленный
плащ плыл, невесомо шевелясь, за ним.  Дальше  стремительно  шагал  Йэльм,
воинственно задравший бороду, Славута с секирой наперевес, рядом с  ним  -
Хокан с черным клинком. Решительный Анча. И - чуть позади -  Омут,  сжимая
тяжелую  свою  булаву,  Ларс,   Похил,   Озарич,   Роксалан,   Пристень...
Настороженные Урхон с Гархом, пересилившие страх, рыжеволосый скальд Коек,
силач Магнус, Богуслав, Гонта, дат-колдун Бролин...
     Наверху остались только Купава с  раненым  Боромиром  да  две  дюжины
собакоголовых вокруг спящего Яра.
     Вишена не оборачивался. Вниз вела спиральная лестница с выщербленными
ступенями.
     - Факелы! - сказал Тарус, узрев у спуска охапку обугленных  с  одного
конца сучьев. - Зажигайте!
     "Наверное, их оставил Яр когда спускался сюда.  Пригодились  ему,  не
помешают и нам", - подумал Вишена, подхватывая  из  чьих-то  рук  пылающую
ветку. Крутые ступени убегали вниз.
     Пожарскому стало вдруг все равно кто  кроется  внизу.  Хоть  печенег,
хоть Тень, хоть тысяча чертей. Рядом шагали надежные  друзья-побратимы,  и
те, в чьей верности и храбрости он не  раз  убеждался  здесь,  в  Иллурии.
Когда есть единство - их не остановить.
     Изумруд на гарде медленно разгорался.
     Лестница привела в темный  сырой  зал,  ничем  не  нарушаемая  тишина
рвалась на части звуком шагов. Трещали факелы,  изредка  фыркая,  когда  в
огонь с потолка падала случайная капля. Зал был пуст, единственный коридор
уводил в сторону, кажется на юг.
     Второй зал был посуше. В центре его высился большой камень с  плоским
верхом, похожий на гигантскую черепаху,  а  на  камне  стоял,  поблескивая
сине-фиолетовым, ларец.
     - Это он! - сказал Йэльм. - Я уже  держал  его  в  руках!  Хей-я!  Мы
пришли к цели!
     Люди и  песиголовцы,  ощетинившись  сталью,  оглядывались  в  поисках
врага. Но больше в зале никого не было. Изумруды на гардах  и  руны  мечей
Таруса и Хокана горели ровным  чистым  огнем,  словно  успокаивая:  ничего
злого рядом нет, есть только что-то чужое.
     - Эй, поглядите!
     Ларс подцепил мечом какое-то черное полотнище.
     - Да это кондотьерский плащ! - узнал Хокан. - Черный!
     - Плащ печенега? - спросил Озарич.
     Тарус пожал плечами:
     - А чей же еще?
     - Значит, он мертв?
     Тарус пожал плечами.
     - Не обязательно. Но в этом мире его больше нет, это точно.
     - А Тень?
     - Наверное, - предположил Славута, - они извели друг друга.  Начисто.
Или вместе провалились в какие-нибудь темные места.
     Тарус медленно приблизился к  ларцу,  от  которого  исходило  неясное
тепло. Ларец был настолько чужд злым чарам, что отторгал их, хотя  не  раз
они обрушивались в его резную душу.  Руны  на  мече  Таруса  и  фиолетовый
камень ларца заискрились, тихонько потрескивая.
     - Гляди-ка! - удивился Похил. - Он признал тебя, чародей!
     Тарус протянул руки и коснулся выпуклой крышки. Сноп фиолетовых  искр
взметнулся в воздух, пощекотав ладони чародея. Ларец и вправду был теплый.
Медленно, словно  пытаясь  растянуть  мгновения,  Тарус  поднял  крышку  и
заглянул  внутрь.  Девять  кожаных  переплетов  с   золочеными   надписями
взглянули на него.
     - Книги, - прошептал Тарус. - Я искал вас десять лет...
     Все сгрудились у камня, в надежде заглянуть в ларец. Вишена, поглазев
на причудливо завитые буквы, вздохнул и подумал:
     "Нужно попросить  Таруса,  чтоб  выучил  читать  на  каком-нибудь  из
древних языков... Может, там и вправду дельное что найдется.  Кто-то  ведь
это писал, не жалел времени и сил..."
     Вдоволь налюбовавшись, Тарус опустил крышку, спрятал меч  в  ножны  и
взял ларец за ладные металлические ручки.
     - Все! Уходим отсюда!
     Без всяких помех они поднялись на поверхность и  вышли  из  арки.  Но
едва отошли на десяток шагов, под землей что-то глухо  заурчало,  Драконья
Башня, и так  полуразрушенная,  тяжко  дрогнула,  сложилась  как  глиняный
домик, и рухнула, став настоящей руиной. Серая пыль взметнулась облаком, и
повисла в воздухе, медленно опадая.
     - Это знак, други,  что  пора  возвращаться  домой!  -  сказал  Тарус
негромко.
     Вишена глянул на перевал - там никого уже не было,  даже  грифонов  в
воздухе не видать.  Наверное,  гномы  обратили  аргундорцев  в  бегство  и
бросились вдогонку, чтоб на их плечах ворваться в черные замки  Аргронд  и
Торибал. Иллурия жила войной. Воинов Лунных Заводей, сошедших с  флотов  и
спешивших с юга эльфов  и  солдат  Сириана,  Ушедшие  в  поиск  так  и  не
дождались.
     Они собрались на месте ночевки - тринадцать  датов,  двадцать  девять
арранков, и пятнадцать людей из дружины  Боромира.  Шестнадцатый  -  Яр  -
спал, одурманенный зельем Таруса. Они добыли Книги. Все-таки добыли.
     - Где наших похороним? Здесь, или на родной земле? - спросил Похил.
     - По крайней мере, - сказал Тарус, - в родном Мире. Ты можешь стоять,
Боромир-Непоседа?
     - Смогу...
     Ему помогли. Ослабевшей  рукой  Непоседа  обнажил  изумрудный  меч  и
вытянул его перед собой. Вишена и Йэльм, не дожидаясь  приглашения,  стали
рядом. С чистым звоном три  клинка  скрестились,  а  в  изумрудах  родился
ободряющий свет. Ход открылся перед путниками, и вел он на этот раз  не  в
чужие незнаемые земли, а домой.
     Перед  тем,  как  уйти,  Вишена  оглянулся.  Красноватое  солнце  над
болотами, неприступная  аргундорская  гряда  и  руины  Драконьей  Башни  у
подъема к перевалу - такой запомнилась ему Иллурия. Ему, кондотьеру Белого
Воинства Сириана. Бывшему кондотьеру.

     МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-32С

     ИТОГОВЫЙ ОТЧЕТ

     Корреспондент Тарус/Т завладел объектом и покинул зону локации, время
- 14.26, 957-е локальные  сутки.  Как  и  прогнозировалось,  корреспондент
Тарус/Т переместился в  сектор  изделия  ХА-27С,  сохранив  при  себе  оба
импульсных   волновода   со    встроенным    лок-резонатором.    Остальное
оборудование,  вынесенное  из   узловых   точек   сопряжения,   продолжает
находиться в зоне локации. Список оборудования прилагается, код  в  архиве
FH32.
     Согласно рабочего расписания приступаю к перекрестному тестирования с
последующим переходом в режим ожидания.
     Конец отчета.

     18. ОСЕНЬ НАД АНДОГОЙ

     Погибших похоронили на слуде над тихой рекой. Сверху была  видна  вся
округа; на дальнем берегу стеной  стоял  лес.  Магнус  с  Омутом  принесли
несколько камней и поставили на могилы. Привычное солнце, оранжево-желтое,
а не красное, светило с  пронзительно-голубых  небес,  а  там,  где  осень
коснулась ладонью крон берез и осин, листья пожелтели  и  высохли.  Верно,
стоял конец сентября.
     Они находились сильно к северо-востоку от Лойды, днях в десяти,  если
пехом. На пути лежало всего одно селение, да и то  ближе  к  Лойде.  Йэльм
рассудил, что датам на  юге  делать  нечего,  и  решил  уводить  своих  на
северо-запад, к морю. Так и не  выяснили  сколько  прошло  в  родном  Мире
времени, пока они скитались по Иллурии. Ярл, Бролин-колдун  и  Коек  долго
толковали с Тарусом и Боромиром, договариваясь, что  даты  будущей  весной
пришлют книгочеев и колдунов чтоб  познать  мудрость  Девяти  Книг.  Когда
покинули Иллурию  толмач-заклинание  потеряло  силу,  поэтому  объяснялись
долго, при помощи Коека-скальда, бывшего у датов за толмача.
     Перед самым уходом Хокан подошел  к  Вишене.  Губы  дата  растягивала
улыбка, но какая-то напряженная. Коек тоже приблизился, видно Хокан  хотел
что-то сказать Пожарскому.
     Речь Хокана Вишена совсем не понял, с  трудом  даже  разделял  слова.
"Как я в Иллурии разумел эту тарабарщину?" - подумал он отстраненно.
     - Он говорит, что по древнему обычаю  нашего  народа  хочет  выразить
тебе благодарность, за  то,  что  ты  оказался  верным  спутником  там,  в
Иллурии. Вы много пережили вместе  и  не  раз  плечом  к  плечу  встречали
опасности. Он хочет поменяться с тобой именами, южанин, - перевел Коек.
     - Именами? - опешил Вишена.
     - Да, - кивнул рыжеволосый скальд, - именами.  Преданья  гласят,  что
обменявшиеся именами еще не раз увидятся на  полях  битв,  но  никогда  не
скрестят мечи в поединке, и обязательно встретятся после смерти, на  пирах
Валгаллы.
     Что такое Валгалла Пожарский спрашивать не стал.
     - Это большая честь, южанин. Такого не случалось в  фиордах  уже  лет
сто и с утра Торнсхавн просил разрешения на это у ярлов.
     - Я согласен, - сказал  Вишена,  которому  вот-вот  предстояло  стать
Хоканом. Хоканом Пожарским.
     "Что я дома скажу?" - подумал он. Мысли  прыгали,  словно  вспугнутые
зайцы.
     - Тебя, конечно, будут по привычке звать старым  именем,  но  это  не
страшно, - улыбнулся Коек. - Главное, чтобы ты, воин, помнил свое истинное
имя.
     Дат в зеленом плаще приблизился к Пожарскому и они крепко обнялись.
     - Гьярн-ма, Хокан! - сказал он, хлопнув Пожарского по спине.  Перевод
не потребовался.
     - До встречи, Вишена! - отозвался теперь уже Хокан Пожарский. Слышать
привычное имя из собственных уст по  отношению  к  другому  было  донельзя
странно.
     - Это будет дивное окончание для моей  саги!  -  негромко  усмехнулся
скальд. - Фиорды замрут от восторга, услышав мой голос!
     Даты уходили на северо-запад, подчиняясь  зову  моря,  с  которым  их
связывали тысячелетние узы и память предков. Среди них шагал один по имени
Вишена Торнсхавн, сжимая в ладони маленький медный нож  с  вырезанными  на
рукоятке словами "Ты нужен" на чужом языке.
     А тот, кому досталось его прежнее имя,  теребил  подвешенный  на  шее
амулет - старика, в руке которого был посох, а на плече - ворон.
     - Идем, Више... Гм! Хокан, - позвал застывшего побратима Тарус.
     Их ждала Андога. Боромир кое-как мог идти сам,  а  проснувшегося  Яра
Тарус-чародей снова напоил отваром каких-то трав. Яр больше  не  спал,  но
шел покорно и безвольно, словно тряпичная кукла, а глаза его были пусты  и
безразличны.
     Путь слабо отложился у Пожарского в памяти, наверное,  сказалось  то,
что в Драконьей Башне он  настроился  на  тяжелый  поединок  с  Тенью  или
колдуном-печенегом, а то и  с  обоими  сразу.  Но  биться  не  пришлось  и
натянутые нервы требовали разрядки.
     Он запомнил, как в селении по пути замерли у распахнутых ворот  Тарус
и Боромир, то и дело поглядывая на разноцветные  плащи  друг  у  друга  на
плечах, но тут же рассмеялись  и,  обнявшись,  вместе  прошли  за  ворота.
Иллурия  еще  долго  будет  напоминать  о  себе  -  подумал  Пожарский   с
удивительным равнодушием. И еще он подумал, что сильно изменился за  время
этого необычного похода, и не зря обрел новое имя.
     Запомнил, как перед Андогой их встречала целая толпа лойдян во  главе
с Заворичем и Позвиздом, дождавшимся таки побратимов по Северному  Походу,
хотя  ждать  пришлось  больше  трех  лет.  Как  с  удивлением  глядели  на
кондотьерские плащи, утратившие свойство становиться на рассвете чистыми и
с еще большим удивлением разглядывали  арранков,  сбившихся  среди  такого
числа незнакомых людей в тесную группу. Забытое  ощущение  дома  поглотило
остальные чувства Пожарского.  И  только  здесь  он  осознал,  что  поход,
наконец, завершен.
     В Андоге Пожарский расслабился, целыми днями попивая пиво в  компании
Славуты и Омута. Роксалан с уцелевшими земляками Пристенем и Проном  после
устроенного в честь возвращения пира, отправился домой, в Чикмас, четверка
венедов, взяв у дружинников коней, умчались на восток с печальной вестью о
смерти Бограда. Ушли восвояси и Похил с Озаричем, простившись со всеми  до
следующей весны. Тарус проводил Анчу с его длинноухими спутниками, взяв  с
того крепкое слово прекратить войну с дулебами и отпустить  с  миром  всех
людей-невольников, а весной приходить с посольством, чтоб тоже не остаться
в стороне от секретов Девяти Книг. Весть о Книгах  расползалась  по  всему
краю, десятки людей стекались в Андогу отовсюду, и  Тарус  засадил  писцов
копировать записи, мечтая, что скоро свои Книги будут в каждом селении. Он
подолгу толковал с пришлыми чародеями, и возился с так и  не  пришедшим  в
память Яром.
     Омут  в  Рыдоги  не  пошел  -  там  стало  совсем  безлюдно,  нечисть
хозяйничала в пустых хуторах  и  сунуться  туда  не  решались  даже  самые
отчаянные смельчаки. Но на весну Тарус наметил визит на болота,  и  ничуть
не сомневался, что изгонит нечистых из Рыдог.
     Боромир быстро поправился и вертелся, как белка в  колесе  -  весь  в
делах.  Поэтому  Пожарский,  Славута  и   Омут-Молчун   часто   оставались
предоставленными самим себе. Первое время к  ним  приставали  с  просьбами
рассказать  о  походе,  особенно  ребятишки,  но  друзья  отшучивались   и
отправляли всех к Тарусу.
     Как-то вечером они сидели на ступенях крыльца перед теремом Боромира,
прихлебывали пиво и глядели на закат. Закат был багровый, точно в Иллурии,
и  мысли  невольно  возвращались  к  пережитому.  Белую  фигуру,  неслышно
выскользнувшую из-за угла, заметили не сразу.
     - Что пригорюнились, храбры? - прозвучал негромкий голос.
     Пожарский вскинул голову - перед крыльцом стоял Базун, такой же,  как
видели его у Танкарского Оракула.
     - Устали, не иначе?
     - Базун! - воскликнул Славута. - Ты где пропадал? Мы уже давным-давно
вернулись. И не порожними: все девять Книг добыли! Тарус от них ни на  шаг
не отходит...
     - Знаю, - усмехнулся старец и, опираясь на посох,  присел  на  нижнюю
ступеньку. - Все  знаю.  Молодцы,  ничего  не  скажешь.  Вы  еще  сами  не
подозреваете,  как  изменится  жизнь  нашего  края  всего-то   через   лет
пять-семь. Но - всему свой час. Мне нечего  больше  желать,  вы  исполнили
предначертанное. Я и пришел потому, что больше мы никогда не увидимся.  По
крайней мере, вы не увидите нынешнего меня.
     - Как так? - не понял Славута. Говорил в основном он, из  Омута,  как
обычно, слова не вытянешь, а Пожарский последнее  время  ходил  смутный  и
тоже чаще отмалчивался.
     - Вы не задумывались - зачем я вам помогаю? - спросил Базун, погладив
длинную бороду. - А?
     - Ну... - протянул  дрегович  и  вдруг  сообразил,  что  сказать  ему
нечего. - Не знаем, - наконец с облегчением выдохнул он.
     - То-то и оно, - ответил Базун и величаво поднялся. - Это дело  давно
минувших лет. Мудрые предрекли, что  с  возвращением  в  мир  Девяти  Книг
вернется и старый Базун, но в новом обличье. Так что и от меня вам большое
спасибо. Прощайте. Ваши имена войдут в легенды.
     Старик в белом беззвучно зашел за угол. Когда  Славута  глянул  туда,
никого, конечно же, он не увидел.
     - Слыхали? - вздохнул Славута чуть погодя. - В легенды, говорит...
     - М-да! - только и оставалось протяжно вздохнуть Пожарскому.  -  Надо
будет Тарусу поведать...
     И он отхлебнул пива.
     А еще через две недели на осенней  ярмарке  Пожарский  встретил  трех
селян из Тялшина, из селения Пожар, где он обычно зимовал, если бывал не в
походе. Собственно, потому его так и звали - Пожарский.
     - Эй! Вишена! Пожарский! - окликнули его, и он, конечно же подошел. У
ладной телеги грелись крепеньким Выр,  Рудошан  и  третий  селянин,  имени
которого Пожарский не помнил. Продавали они шкурки, потому  как  все  трое
промышляли охотой.
     - Здорово, земляки, - улыбнулся  Пожарский.  -  Только  я  теперь  не
Вишена, а Хокан.
     - Как так? - несказанно удивились все трое.
     - А, - махнул рукой Пожарский. - Больно долго рассказывать...
     - Хильнешь с нами? Под оленину? - спросил Выр,  показывая  полупустой
булькающий мех.
     - Отчего же? - снова улыбнулся Пожарский и с удовольствием хильнул из
чаши-долбленки. Питье согревало и  было  удивительно  хорошо  стоять  тут,
среди радостных людей и глядеть как молодежь, показывая удаль, карабкается
на ярмарочный столб за поставой, и даже кое-кто постарше,  желая  тряхнуть
стариной, сбрасывает куртку и лезет вверх  под  дружный  хохот  и  шуточки
окружающих.
     - Зимовать придешь сей год? - расспрашивал  Выр,  который  Пожарского
знал лучше остальных.
     - Думаю, - кивнул тот. - Куда  ж  мне?  После  ярмарки,  наверное,  и
двину.
     - А давай с нами? - предложил Выр.  -  В  Черном  сейчас  неспокойно,
особенно на болоте.
     - Можно, - согласился Пожарский, подумав, что в  Черном  всегда  было
неспокойно.  -  Только  я  не  один   буду,   со   Славутой-дреговичем   и
Омутом-Молчуном.
     - Ну и ладно, - обрадовался Выр, предвкушая долгие  зимние  вечера  в
теплой горнице и увлекательные рассказы о далеких странствиях  под  доброе
пиво. - Тогда я наших предупрежу!
     - Да! - вмешался вдруг Рудошан. - Вот за что еще хильнуть надобно: ты
ж дядькой стал, Пожарский!
     - Правда? - обрадовался тот. - Что, сестра родила? Кого?
     - Парня! Богатырь, прямо...
     Выр наполнил долбленку. Пожарский выпил.
     - Эх, крепка, зараза! Как назвали-то?
     - Назвали? Базуном... - ответил Выр и поднес к губам чашу.
     Пожарский замер,  словно  громом  пораженный.  Он  почувствовал,  что
должен немедленно поделиться  услышанным  хоть  с  кем-нибудь  из  друзей,
потому что знал: таких совпадений не бывает.
     Мимо как раз проходили  Боромир  с  Тарусом  в  окружении  нескольких
дружинников, и Пожарский громко окликнул их.
     На Андогу опускалась осень, пора сна, но ведь пройдет совсем  немного
времени, и придет весна, пора перемен.
     Базун сказал - больших перемен.

     ЭПИЛОГ

     Тень вернулась за ларцом в разгар трескучих февральских морозов.  Над
Андогой вились дымки из  печных  труб.  Ночь  простерла  звездные  крылья,
серебрился снег, как рыбья чешуя. Селение спало,  лишь  в  большой  гридне
боромирова терема одиноко светила  лучина.  Тарус-чародей  читал  одну  из
девяти Книг. Точнее, копию, настоящие Книги лежали в ларце, а  ларец  -  в
тайнике, здесь же, в гридне.
     Волна тревоги уколола в сердце, Тарус вскочил,  чувствуя,  как  нечто
чужое и страшное приближается. Откуда? Снизу! Из-под земли!
     Тень вынырнула посреди гридны, у стола, но Тарус уже стоял  у  двери.
Алый взор оглушил его, но заклятье Красного  Камня  провело  непреодолимую
черту между ним и Тенью.
     - Что? - тихо сказал Тарус. - Не нравится? Я хорошо изучил Книги,  не
сомневайся.
     "Живой... Пусть... Мое..."
     Тень  выдохнула  ледяную  пургу,  царапнувшую  все  естество  Таруса,
покружила по гридне,  замерев  у  тайника,  и  канула  под  землю,  откуда
явилась. Вскоре отступил и холод, сжимавший сердце чародея.
     Сглотнув, Тарус попытался расслабиться.  Пока  не  получалось,  мышцы
были тверды, как камень. Он выглянул в сени:  на  полу  валялся  хозяйский
кот. Именно валялся, а не лежал. Чародей хотел дотронуться до него, но  не
успел: полосатое тельце осело горкой мелкой пыли.
     Постояв с минуту, Тарус вернулся в гридну и проверил  тайник.  Так  и
есть, ларец с Книгами исчез. И у жителей Андоги остались  лишь  копии.  Но
разве есть разница, если ищешь знания?
     Еле заметная улыбка тронула губы чародея.  Тень  вернулась  за  своим
ларцом. А значит, в Книгах написана правда.
     Тарус неторопливо сел за стол и перевернул желтоватую страницу.