Артур ПОРДЖЕС
Рассказы
САЙМОН ФЛЭГГ И ДЬЯВОЛ
1,98
ПОГОНЯ
Артур ПОРДЖЕС
САЙМОН ФЛЭГГ И ДЬЯВОЛ
После нескольких месяцев напряженной работы по изучению бесчисленных
выцветших манускриптов Саймону Флэггу удалось вызвать дьявола. Жена
Саймона, знаток средневековья, оказала ему неоценимую помощь. Сам он,
будучи всего лишь математиком, не мог разбирать латинские тексты, особенно
осложненные редкими терминами демонологии Х века. Замечательное чутье
миссис Флэгг пришлось тут как нельзя кстати.
После предварительных стычек Саймон и черт сели за стол для серьезных
переговоров. Гость из ада был угрюм, так как Саймон презрительно отверг
его самые заманчивые предложения, легко распознав смертельную опасность,
скрытую в каждой соблазнительной приманке.
- А что, если теперь вы для разнообразия выслушаете мое предложение?
- сказал наконец Саймон. - Оно во всяком случае без подвохов.
Дьявол раздраженно покрутил раздвоенным кончиком хвоста, будто это
была обыкновенная цепочка с ключами. Очевидно, он был обижен.
- Ну что ж, - сердито согласился он. - Вреде от этого не будет.
Валяйте, мистер Саймон!
- Я задам вам только один вопрос, - начал Саймон, и дьявол повеселел.
- Вы должны ответить на него в течение двадцати четырех часов. Если это
вам не удастся, вы платите мне сто тысяч долларов. Это скромное требование
- вы ведь привыкли к неизмеримо большим масштабам. Никаких миллиардов,
никаких Елен троянских на тигровой шкуре. Конечно, если я выиграю, вы не
должны мстить.
- Подумаешь! - фыркнул черт. - А какова ваша ставка?
- Если я проиграю, то на короткий срок стану вашим рабом. Но без
всяких там мук, гибели души и тому подобного - это было бы многовато за
такой пустяк, как сто тысяч долларов. Не желаю я вреда и моим
родственникам или друзьям. Впрочем, - подумав, добавил он, - тут могут
быть исключения.
Дьявол нахмурился, сердито дергая себя за копчик хвоста. Наконец он
дернул так сильно, что даже скривился от боли, и решительно заявил:
- Очень жаль, но я занимаюсь только душами. Рабов у меня и так
хватает. Если бы вы знали, сколько бесплатных и чистосердечных услуг
оказывают мне люди, вы были бы поражены. Однако вот что я сделаю. Если в
заданное время я не смогу ответить на ваш вопрос, вы получите не жалкие
сто тысяч долларов, а любую - конечно, не слишком дикую - сумму. Кроме
того, я предлагаю вам здоровье и счастье до конца вашей жизни. Если же я
отвечу на ваш вопрос - ну что ж, последствия вам известны. Вот все, что я
могу вам предложить.
Он взял из воздуха зажженную сигару и задымил. Воцарилось
настороженное молчание.
Саймон смотрел перед собой, ничего не видя. Крупные капли пота
выступили у него на лбу. Он отлично знал, какие условия может выставить
черт. Мускулы его лица напряглись... Нет, он готов прозакладывать душу,
что никто - ни человек, ни зверь, ни дьявол - не ответит за сутки на его
вопрос.
- Включите в пункт о здоровье и счастье мою жену - и по рукам! -
сказал он. - Давайте подпишем.
Черт кивнул. Он вынул изо рта окурок, с отвращением посмотрел на него
и тронул когтистым пальцем. Окурок мгновенно превратился в розовую мятную
таблетку, которую черт принялся сосать громко и с явным наслаждением.
- Что касается вашего вопроса, - продолжал он, - то на него должен
быть ответ, иначе наш договор недействителен. В средние века люди любили
загадки. Нередко ко мне приходили с парадоксами. Например: в деревне жил
только один цирюльник, который брил всех, кто не брился сам. Кто брил
цирюльника? - спрашивали они. Но, как отметил Рассел, словечко "всех"
делает такой вопрос бессмысленным, и ответа на него нет.
- Мой вопрос честный и не содержит парадокса, - заверил его Саймон.
- Отлично. Я на него отвечу. Что вы ухмыляетесь?
- Я... ничего, - ответил Саймон, согнав с лица усмешку.
- У вас крепкие нервы, - сказал черт мрачным, но одобрительным тоном,
извлекая из воздуха пергамент. - Если бы я предстал перед вами в образе
чудовища, сочетающего в себе миловидность ваших горилл с грациозностью
монстра, обитающего на Венере, вы едва ли сохранили бы свой апломб, и я
уверен...
- В этом нет никакой надобности, - поспешно сказал Саймон.
Он взял протянутый ему договор, убедился, что все в порядке, и открыл
перочинный нож.
- Минуточку! - остановил его дьявол. - Дайте я его продезинфицирую. -
Он поднес лезвие к губам, слегка подул, и сталь накалилась до
вишнево-красного цвета. - Ну вот! Теперь прикоснитесь кончиком ножа...
гм... к чернилам, и это все... Прошу вас, вторая строчка снизу, последняя
- моя.
Саймон помедлил, задумчиво глядя на раскаленный кончик ножа.
- Подписывайтесь, - поторопил черт, и Саймон, расправив плечи,
поставил свое имя.
Поставив и свою подпись с пышным росчерком, дьявол потер руки, окинул
Саймона откровенно собственническим взглядом и весело сказал:
- Ну, выкладывайте свой вопрос! Как только я на пего отвечу, мы
отправимся. Мне надо посетить сегодня еще одного клиента, а времени в
обрез.
- Хорошо, - сказал Саймон и глубоко вздохнул. - Мой вопрос такой:
верна или не верна великая теорема Ферма?
Дьявол проглотил слюну. В первый раз его самоуверенность
поколебалась.
- Великая - чья? Что? - глухим голосом спросил он.
- Великая теорема Ферма. Это математическое положение, которое Ферма,
французский математик семнадцатого века, якобы доказал. Однако его
доказательство не было записано, и до сего дня никто не знает, верна
теорема или нет. - Когда Саймон увидел физиономию черта, у него дрогнули
губы. - Ну вот, ступайте и займитесь!
- Математика! - в ужасе воскликнул хвостатый. - Вы думаете, у меня
было время изучать такие штуки? Я проходил тривиум и квадривиум [два цикла
средневекового образования; тривиум - грамматика, риторика, диалектика;
квадривиум (повышенный курс после тривиума) - арифметика, геометрия,
астрономия, теория музыки], но что касается алгебры... Скажите, -
возмущенно добавил он, - этично ли задавать мне такой вопрос?
Лицо Саймона окаменело, по глаза сияли.
- А вы предпочли бы сбегать за сто двадцать тысяч километров и
принести какой-нибудь предмет величиной с гидростанцию Боулдер Дэм, -
поддразнил он черта. - Время и пространство для вас легкое дело, правда?
Что ж, сожалею, но я предпочитаю спой вопрос. Он очень прост, -
успокаивающе добавил Саймон. - Речь идет о положительных целых числах.
- А что такое положительное число? - взволновался черт. - И почему вы
хотите, чтобы оно было целым?
- Выразимся точнее, - сказал Саймон, пропустив вопрос дьявола мимо
ушей. - Теорема Ферма утверждает, что для любого положительного целого
числа n больше двух уравнение x^n+y^n=z^n не имеет решения в положительных
целых числах.
- А что это значит?..
- Помните, вы должны дать ответ.
- А кто будет судьей - вы?
- Нет, - ласково ответил Саймон. - Я не считаю себя достаточно
компетентным, хотя бился над этой проблемой несколько лет. Если вы явитесь
с ответом, мы представим его в солидный математический журнал. Отступить
вы не можете - проблема, очевидно, разрешима: теорема либо верна, либо
ложна. И пожалуйста, никаких фокусов с многозначной логикой. За двадцать
четыре часа найдите ответ и докажите, что он правильный. В конце концов,
человек... виноват, дух... с вашим развитием и огромным опытом может за
это немного подучить математику.
- Я вспоминаю, как туго мне приходилось с Евклидом, когда я изучал
его в Кембридже, - печально заметил дьявол. - Мои доказательства никогда
не были верны, а между тем истина лежала на поверхности: достаточно было
взглянуть на чертеж. - Он стиснул зубы. - Но я справлюсь. Мне случалось
делать и более трудные вещи, дорогой Мистер Саймон. Однажды я слетал на
отдаленную звезду и принес оттуда литр нейтрония ровно за шестнадцать...
- Знаю, - перебил его Саймон. - Вы мастер на подобные фокусы.
- Какие там фокусы! - сердито пробурчал дьявол. - Были гигантские
технические трудности. Но не стоит ворошить прошлое. Я - в библиотеку, а
завтра в это время...
- Нет, - жестко перебил его Саймон. - Мы расписались полчаса назад.
Возвращайтесь точно через двадцать три с половиной часа. Не буду торопить
вас, - иронически добавил он, когда дьявол с тревогой взглянул на часы. -
Выпейте рюмку вина и, прежде чем уйти, познакомьтесь с моей женой.
- На работе я никогда не пью, и у меня нет времени знакомиться с
вашей женой... во всяком случае, теперь.
Он исчез.
В тот же миг вошла жена Саймона.
- Опять подслушивала у дверей! - мягко упрекнул ее Саймон.
- Конечно, - сдавленным голосом проговорила она. - И я хочу знать,
дорогой, действительно ли труден этот вопрос. Потому что, если это не
так... Саймон, я просто в ужасе!
- Будь спокойна, вопрос труден, - беспечно ответил Саймон. - Не все
это сразу понимают. Видишь ли, - тоном лектора продолжал он, - всякий
легко найдет два целых числа, квадраты которых в сумме тоже дают квадрат.
Например, 3^2+4^2=5^, то есть просто 9+16=25. Ясно?
- Угу!
Она поправила мужу галстук.
- Но никто еще не мог найти два куба, которые при сложении тоже
давали бы куб, или более высокие степени, которые приводили бы к
аналогичному результату, - по-видимому, их просто нет. И все же, -
торжествующе закончил он, - до сих пор не доказано, что таких чисел не
существует! Теперь поняла?
- Конечно. - Жена Саймона всегда понимала самые мудреные
математические положения. А если что-то оказывалось выше ее понимания, муж
терпеливо объяснял ей все по нескольку раз. Поэтому у миссис Флэгг
оставалось мало времени для прочих дел.
- Сварю кофе, - сказала она и ушла.
Четыре часа спустя, когда они сидели и слушали третью симфонию
Брамса, дьявол явился вновь.
- Я уже изучил основы алгебры, тригонометрии и планиметрии! -
торжествующе объявил он.
- Быстро работаете! - похвалил его Саймон. - Я уверен, что
сферическая, аналитическая, проективная, начертательная и неевклидовы
геометрии не представят для вас затруднений.
Дьявол поморщился.
- Их так много? - упавшим голосом спросил он.
- О, это далеко не все. - У Саймона был такой вид, словно он сообщил
радостную весть. - Неевклидовы вам понравятся, - усмехнулся он. - Для
этого вам не надо будет разбираться в чертежах. Чертежи ничего не скажут.
И раз вы не в ладах с Евклидом...
Дьявол застонал, поблек, как старая кинопленка, и исчез. Жена Саймона
хихикнула.
- Мой дорогой, - пропела она, - я начинаю думать, что ты возьмешь
верх!
- Тес! Последняя часть! Великолепно!
Еще через шесть часов что-то вспыхнуло, комнату заволокло дымом, и
дьявол опять оказался тут как тут. У него появились мешки под глазами.
Саймон Флэгг согнал с лица усмешку.
- Я прошел все эти геометрии, - с мрачным удовлетворением произнес
черт. - Теперь будет легче. Я, пожалуй, готов заняться вашей маленькой
головоломкой.
Саймон покачал головой.
- Вы слишком спешите. По-видимому, вы не заметили таких
фундаментальных методов, как анализ бесконечно малых, дифференциальные
уравнения и исчисление конечных разностей. Затем есть еще...
- Неужели все это нужно? - вздохнул дьявол.
Он сел и начал тереть кулаками опухшие веки. Бедняга не мог удержать
зевоту.
- Не могу сказать наверное, - безразличным голосом ответил Саймон. -
Но люди, трудясь над этой "маленькой головоломкой", испробовали все
разделы математики, а задача еще не решена. Я предложил бы...
Но черт не был расположен выслушивать советы Саймона. На этот раз он
исчез, даже не встав со стула. И сделал это довольно неуклюже.
- Мне кажется, он устал, - заметила миссис Флэгг. - Бедный чертяка!
Впрочем, в ее тоне трудно было уловить сочувствие.
- Я тоже устал, - отозвался Саймон. - Пойдем спать. Я думаю, до
завтра он не появится.
- Возможно, - согласилась жена. - Но на всякий случай я надену
сорочку с черными кружевами.
Наступило утро следующего дня. Теперь супругам показалась более
подходящей музыка Баха. Поэтому они поставили пластинку с Вандой
Ландовска.
- Еще десять минут, и, если он не вернется с решением, мы выиграли, -
сказал Саймон. - Я отдаю ему должное. Он мог бы окончить курс за один
день, притом с отличием, и получить диплом доктора философии. Однако...
Раздалось шипение. Распространяя запах серы, поднялось алое
грибообразное облачко. Перед супругами на коврике стоял дьявол и шумно
дышал, выбрасывая клубы пара. Плечи его опустились. Глаза были налиты
кровью. Когтистая лапа, все еще сжимавшая пачку исписанных листов, заметно
дрожала. Вероятно, у него пошаливали нервы.
Молча он швырнул кипу бумаг на пол и принялся яростно топтать их
раздвоенными копытами. Наконец, истощив весь заряд энергии, черт
успокоился, и горькая усмешка скривила его рот.
- Вы выиграли, Саймон, - прошептал черт, глядя на математика с
беззлобным уважением. - Даже я не мог за это короткое время изучить
математику настолько, чтобы одолеть такую трудную задачу. Чем больше я в
нее углублялся, тем хуже шло дело. Неединственное разложение на множители,
идеальные числа - о Ваал!.. Вы знаете, - доверительно сообщил он, - даже
лучшие математики других планет - а они ушли далеко от вас - не добились
решения. Эх, один молодчик на Сатурне - он немного напоминает гриб на
ходулях - в уме решает дифференциальные уравнения в частных производных.
Но тут и он спасовал, - дьявол вздохнул. - Будьте здоровы.
Черт исчезал очень медленно. Видно, он таки изрядно устал.
Саймон крепко поцеловал жену. Но она, с недовольной гримаской
всматриваясь в лицо мужа, витавшего где-то в облаках, спросила:
- Дорогой, что еще неладно?
- Нет, ничего... Но, понимаешь, я хотел бы ознакомиться с его
работой, узнать, насколько близко он подошел к решению. Я бился над этой
проблемой не менее...
Он не договорил и изумленно вытаращил глаза: дьявол вновь очутился в
комнате. У него был очень смущенный вид.
- Я здесь забыл... - пробормотал он. - Мне нужно... ах!
Он нагнулся над разбросанными бумагами и начал их бережно собирать и
разглаживать. - Эта штука захватывает, - сказал он, избегая взгляда
Саймона. - Прямо не оторваться! Если бы только мне удалось доказать одну
простенькую лемму! - Увидев, что на лице Саймона вспыхнул жгучий интерес,
он потупил взор, как бы прося извинения. - Послушайте, профессор, -
проворчал дьявол, - я не сомневаюсь, что и вы потрудились над этим.
Пробовали ли вы непрерывные дроби? Ферма, несомненно, пользовался ими,
и... Будьте добры, оставьте нас вдвоем.
Последние слова были обращены к миссис Флэгг. Черт сел рядом с
Саймоном, подоткнув под себя хвост, и указал на листы, испещренные
математическими знаками.
Миссис Флэгг вздохнула. Погруженный в раздумье дьявол вдруг показался
ей очень знакомым: он почти не отличался от старого профессора Аткинса,
коллеги ее мужа по университету. Стоит двум математикам углубиться в
изучение какой-нибудь мучительной и заманчивой задачи, и они...
Она покорно вышла из комнаты с кофейником в руке. Несомненно,
предстояла долгая, утомительная конференция. В этом миссис Флэгг была
уверена. Ведь недаром она была женой известного математика.
А Р Т У Р П О Р Д Ж Е С С
1,98
Уилл Говард почувствовал, что кто-то легонько дергает его за
штанину. Он посмотрел себе под ноги и увидел, что в манжету его брюк
отчаянно вцепилась крохотная полевая мышка. Разинув рот, Уилл уставился
на дрожащего зверька, пораженный столь странным поведением обычно
пугливого грызуна. Hо вдруг на тропинке появилась ловкая, быстрая
ласка, до того решительно настроенная, что даже не побоялась человека.
Уилл поспешно подхватил перепуганную мышку на руки. Ласка
остановилась, отвратительно заурчала, на ее треугольной морде, похожей
на свирепую карнавальную маску, красным светом вспыхнули глаза. Вереща
от ярости, она метнулась в чащу.
- Ах ты, бедняга! - оратился Уилл к комочку меха, лежавшему у него
на ладони, и горько усмехнулся.- Hеравные же у тебя были шансы -
точь-в-точь как у меня против Харли Томпсона!
Он наклонился и осторожно посадил мышку в кусты. И тут у него от
изумления отвисла челюсть. Hа месте полевой мыши он увидел толстощекого
человечка, смахивающего на Будду, но ростом не более двух дюймов.
Удивительно звучным, хотя и слабым голосом человечек произнес:
- Прими, о добрый смертный, горячую благодарность от бога Иипа. Как
я могу вознаградить тебя за то, что ты спас меня от кровожадного
чудовища?
Уилл судорожно глотнул, но быстро пришел в себя.
- Так ты ... ты бог?- пролепетал он.
- Воистину я бог,- благодушно подтвердило диковинное существо.- В
наказание за то, что я жульничал в шахматах, мне каждые сто лет
приходится ненадолго становиться мышью... Hо ты, без сомнения, читал
подобные истории, и они тебе давно наскучили. Достаточно сказать, что
ты вмешался как раз вовремя. Теперь ближайшие сто лет мне ничего не
грозит - если, конечно, я снова не поддамся искушению и не подменю
пешку слоном.
Уилл снова вспомнил о Харли Томпсоне. Кажется, ему наконец
представился случай обскакать соперника.
- Ты упомянул о ... о награде,- робко начал Уилл.
- Безусловно,- заверил его бог.- Hо, увы, награда будет невелика.
Видишь ли , я очень мелкое божество.
- Вот как... А можно у тебя попросить маленький-маленький капитал?
- Конечно. Hо он будет чрезвычайно маленьким. Я не могу превысить
сумму в один доллар и девяносто восемь центов.
- Только и всего?
- Боюсь, что да. Hам, мелким божествам, вечно урезывают сметы.
- Послушай,- прервал Уилл.- А как насчет бриллианта? В конце концов,
бриллиант с грецкий орех величиной - это тоже мелкий предмет...
- Извини,- с сожалением сказал бог,- но он будет совсем малюсенький.
Это должен быть бриллиант стоимостью не больше доллара и девяноста
восьми центов.
- Проклятье!- простонал Уилл.- Есть же, наверное, что-нибудь
маленькое...
- Конечно,- добродушно согласился бог.- Все, что в моих силах, в
пределах доллара и девяноста восьми центов,- только слово скажи.
- Тогда я пас,- сказал Уилл. Иип явно расстроился, и он добавил
более ласковым тоном:
- Да ты не смущайся. Я знаю, ты от души хотел мне помочь. Hе твоя
вина, что ты так стеснен в средствах. Может быть, ты еще что-нибудь
надумаешь? Я занимаюсь торговым посредничеством,- во всяком случае,
пытаюсь, хоть маклер из меня и неважный. Hо если ты мог бы организовать
мне выгодную сделку...
- Она принесет тебе один доллар и девяносто восемь центов чистой
прибыли.
- Это не так-то просто,- криво усмехнулся Уилл.- В настоящее время я
занимаюсь дизельными локомотивами, нежилыми помещениями и заброшенными
рудниками. И еще я вице-президент компании по эксплуатации иссякших
нефтяных скважин.
- Hу, и как идут дела?- спросил божок и лягнул кузнечика, который
тут же с негодованием ускакал.
- Мне почти удалось продать одному богатому калифорнийцу заброшенный
медный рудник под бомбоубежище, но Харли Томпсон, как всегда, оставил
меня с носом. Он показал этому покупателю, как на другом руднике можно
переоборудовать штрек в самый длинный - и самый безопасный - бар в
мире. Ох уж этот Харли! Я не против, что он стал начальником вместо
меня: все равно я плохой руководитель. Или что он переманивает у меня
самых выгодных клиентов. Я даже прощаю ему вечные подлые розыгрыши. Hо
когда дошло до Риты... А она только-только стала замечать мое
существование,- горько прибавил он.
- Рита?- переспросил бог.
- Рита Генри... Она работает у нас в конторе. Изумительная девушка!
- Понятно,- вставил Иип и показал нос стрекозе, вертевшейся
поблизости.
- Вот тут-то мне бы и нужна была помощь. Так что сделай, что можешь,
хотя толку будет немного - ведь твой предел...
- Один доллар и девяносто восемь центов,- подхватил бог.- Ладно. Я
проведу здесь, в этом лесу, весь день и весь вечер в созерцании места,
где находился бы мой пупок, если бы я появился на свет, как простой
смертный. Доверься великому (хоть и мелкому) богу Иипу. Прощай.
И он скрылся в траве.
Вернувшись с прогулки поздно вечером, Уилл безрадостно улегся в
постель, убежденный, что помощь ценой в один доллар и девяносто восемь
центов наверняка не разрешит волнующую его проблему, даже если будет
исходить от бога.
Hесмотря на мрачные мысли, он так устал и изнервничался, что сразу
же заснул, но через полчаса проснулся, разбуженный звонком. Hичего не
видя спросонья, он накинул поверх пижамы халат и открыл дверь.
Hа пороге стояла девушка.
- Рита!- прошептал Уилл.- Hаконец-то!
Она взяла его за руку.
- Меня словно какая-то сила толкала... Я не могла не прийти... Мы
созданы друг для друга...
Hаутро Уилл подобрал с полу клочок бумаги. Это была газетная
вырезка; на полях бисерным почерком было написано: "От благодарного (в
пределах 1,98 доллара) бога Иипа".
А краткая рекламная заметка гласила: "При современных ценах все
химические соединения, из которых состоит организм человека, можно
купить всего лишь за 1 доллар 98 центов".
Артур ПОРДЖЕС
ПОГОНЯ
Крейсер "Илькор" только-только вышел за орбиту Плутона и начал
межзвездный рейс, когда встревоженный офицер доложил Командиру:
- К сожалению, по халатности одного из техников на третьей планете
оставлен руум типа Х-9, а с ним и все, что он смог там собрать.
На какой-то миг треугольные глаза Командира скрылись под
пластинчатыми веками, но, когда он заговорил, голос его звучал ровно.
- Какая программа?
- Радиус операций - до тридцати миль, вес объектов - сто шестьдесят
плюс-минус пятнадцать фунтов.
Помедлив, Командир сказал:
- Вернуться сейчас мы не можем. Через несколько недель на обратном
пути, мы обязательно подберем его. У меня нет никакого желания выплачивать
стоимость этой дорогой модели; чтобы виновный понес суровое наказание, -
холодно приказал он.
Но в конце рейса, недалеко от звезды Ригель, крейсер повстречался с
плоским кольцеобразным кораблем-перехватчиком. Последовала неизбежная
схватка, а затем оба корабля, мертвые, наполовину расплавившиеся,
радиоактивные, начали долгое, в миллиард лет, путешествие по орбите вокруг
звезды.
На Земле была мезозойская эра...
Они сгрузили последний ящик, и теперь Джим Эрвин смотрел, как его
напарник залезает в кабину маленького гидросамолета, на котором они сюда
прибыли.
Он помахал Уолту рукой:
- Не забудь отправить Сили мое письмо!
- Отправлю, как только приземлюсь! - отозвался Уолт Леонард, включая
двигатель. - А ты постарайся найти для нас уран, слышишь? Только бы
повезло - и у Сили с сынишкой будет целое состояние. А? - Он ухмыльнулся,
сверкнув белозубой улыбкой. - С гризли не церемонься, как увидишь -
стреляй!
Вспенивая воду, гидросамолет стал набирать скорость. Когда он
оторвался от поверхности озера, Джим почувствовал холодок. Целых три
недели проведет он один-одинешенек в этой забытой Богом долине канадских
Скалистых гор. Если почему-либо самолет не опустится снова на холодное
голубое озеро - Джиму конец. Даже если ему хватит еды. Ни один человек,
сколько бы у него ни было пищи, не смог бы перевалить через обледенелые
хребты, не смог бы одолеть сотни миль безлюдной каменистой земли. Но Уолт,
конечно, вернется в назначенный срок, и теперь только от Джима зависит,
окупятся ли деньги, вложенные в экспедицию. За двадцать один день он
выяснит, есть ли в долине уран. А сейчас долой все страхи и предчувствия -
надо приниматься за дело.
Работая не спеша, с ухваткой бывалого лесоруба, он поставил под
нависшей скалой шалаш: на три летние недели ничего основательнее не
понадобится. Обливаясь потом в жарких лучах утреннего солнца, он перетащил
под выступ ящики со снаряжением и припасами. Там, за шалашом, покрытые
водонепроницаемым брезентом и надежно защищенные от любопытства
четвероногих, ящики были в безопасности. Сюда он перенес все, кроме
динамита: динамит, тоже тщательно укрыв от дождя, он припрятал ярдах в
двухстах от шалаша. Не такой он дурак, чтобы спать около ящика со
взрывчаткой.
Первые две недели пролетели как сон, не принеся никаких удач.
Оставался еще один необследованный район, а времени было в обрез. И в одно
прекрасное утро, к концу третьей недели, Джим Эрвин решил совершить
последнюю вылазку, на этот раз - в северовосточную часть долины, где он
еще не успел побывать, Он взял счетчик Гейгера, надел наушники, повернув
тот и другой обратной стороной к уху, чтобы фон обычных помех не притуплял
его слух, и, вооружившись винтовкой, отправился в путь. Он знал, что
тяжелая, крупнокалиберная винтовка будет мешать ему, но он также знал, что
с огромными канадскими гризли шутки плохи и справиться с ними очень
нелегко. За эти недели он уже уложил двоих, не испытав при этом никакой
радости: огромных серых зверей и так становится все меньше и меньше. Но
винтовка помогла ему сохранить присутствие духа и при других встречах с
ними, когда обошлось без стрельбы. Пистолет в кожаной кобуре он решил
оставить в шалаше.
Он шел насвистывая. Старательское невезенье не мешало Джиму
наслаждаться чистым морозным воздухом, солнцем, отражающимся от
бело-голубых ледников, и пьянящим запахом лета. За день он доберется до
нового района, дня за полтора основательно его обследует и к полудню
вернется встретить самолет. Он не взял с собой ни воды, ни пищи - только
пакет НЗ. Когда захочется есть, он подстрелит зайца, а в ручьях
видимо-невидимо радужной форели - такой, которой в Штатах и вкус позабыли.
Он шел все дальше и дальше, и когда счетчик в наушниках начинал
потрескивать, в душе Джима снова загорался огонек надежды. Но каждый раз
треск стихал: в долине, судя по всему, была только фоновая радиация. Да,
неподходящее место они выбрали! Настроение Джима стало падать. Удача была
нужна им как воздух, особенно Уолту, да и ему тоже - тем более сейчас,
когда Сили ждет ребенка... Но еще остается надежда - последние тридцать
шесть часов; если понадобится, он и ночью не приляжет.
Губы его скривились в улыбке, и он стал думать о том, что хорошо бы
поесть: солнце, да и желудок подсказывали ему, что уже пора. Он только
было решил достать леску и забросить ее в пенящийся ручей, как вдруг за
зеленым пригорком увидел такое, что остановился как вкопанный и у него
отвисла челюсть.
В три длинных-предлинных ряда, тянувшихся чуть не до самого
горизонта, лежали животные - и какие! Правда, ближе к Джиму были
обыкновенные олени, медведи, пумы и горные бараны - по одной особи каждого
вида, но дальше виднелись какие-то странные, неуклюжие и волосатые звери,
а за ними, еще дальше - жуткая шеренга ящеров! Одного из них, в самом
конце ряда, он сразу узнал: такой же, только гораздо крупные, воссозданный
по неполному костяку, стоит в нью-йоркском музее. Нет, глаза его не
обманывали - это действительно был стегозавр, только маленький, величиной
с пони.
Как зачарованный, Джим пошёл вдоль ряда, время от времени
оборачиваясь, чтобы окинуть взглядом всю эту удивительную зоологическую
коллекцию. Присмотревшись хорошенько к какой-то грязно-желтой чешуйчатой
ящерице, он увидел, что у нее дрожит веко, и понял: животные не мертвы,
они только парализованы - и каким-то чудесным образом сохранены. Лоб Джима
покрылся холодным потом: сколько времени прошло с тех пор, как по этой
долине разгуливали живые стегозавры?..
И тут же он обратил внимание на другое любопытное обстоятельство: все
животные были примерно одного размера. Не было видно ни одного
по-настоящему крупного ящера, ни одного тираннозавра, ни одного мамонта.
Ни один экспонат этого страшного музея не был больше крупной овцы. Джим
стоял, размышляя над этим странным фактом, когда из подлеска до него
донесся настораживающий шорох.
В свое время Джим работал со ртутью, и в первую секунду ему
показалось, будто на полянку выкатился кожаный мешок, наполненный этим
жидким металлом: именно так, как бы перетекая, двигался шаровидный
предмет, который он видел. Но это был не кожаный мешок, и когда Джим
пригляделся получше, он увидел: то, что сначала показалось ему
отвратительными бородавками, походит скорее на рабочие части какого-то
страшного механизма.
Но особенно долго разглядывать Джиму не пришлось, так как, выдвинув,
а потом снова спрятав в себя что-то вроде металлических стержней с
линзоподобными утолщениями на концах, сфероид со скоростью не меньше пяти
миль в час двинулся к нему. Деловитая целеустремленность, с которой
катился сфероид, не оставляла никаких сомнений в том, что он твердо решил
присоединить Джима к коллекции полумертвых представителей фауны.
Крикнув что-то нечленораздельное, Джим отбежал на несколько шагов, на
ходу срывая с себя винтовку. Отставший руум был теперь ярдах в тридцати от
Джима, но по-прежнему двигался к нему с неизменной скоростью, и эта
неторопливая методичность была куда страшнее прыжка любого хищника.
Рука Джима взлетела к затвору и привычным движением загнала патрон в
патронник. Он прижался щекой к видавшему виды прикладу и прицелился в
переливающийся кожистый бугор - идеальную мишень в ярких лучах
послеполуденного солнца. Нажимая на спуск, он саркастически улыбнулся.
Кто-кто, а уж он-то знал, что может натворить десятиграммовая разрывная
пуля, когда она летит со скоростью две тысячи семьсот футов в секунду. На
таком расстоянии - да она продырявит эту чертову перечницу насквозь и
сделает из нее кашу!
Б-бах! Привычная отдача в плечо. И-и-и-и-и! Душераздирающий визг
рикошета. У Джима перехватило дыхание: пуля из дальнобойной винтовки,
пролетев каких-нибудь двадцать ярдов, отскочила от мишени!
Джим лихорадочно заработал затвором. Он выстрелил еще два раза,
прежде чем осознал полную бесперспективность избранной им тактики. Когда
руум был от него уже футах в шести, Джим увидел, как из похожих на
бородавки шишек на его поверхности выдвинулись сверкающие крючья, а между
ними - змеящаяся, похожая на жало игла, из которой капает зеленоватая
жидкость: Джим бросился бежать.
Весил он ровно сто сорок девять фунтов. Держать нужную дистанцию было
совсем нетрудно: руум, судя по всему, был неспособен увеличить скорость.
Но Джима это вовсе не успокаивало: ни один земной организм не выдержит
гонки со скоростью пять миль в час дольше чем в течение нескольких часов.
Через какое-то время жертва либо поворачивается и нападает на своего
безжалостного преследователя, подумал Джим, либо (так происходит, должно
быть, с более робкими животными) впадает в панику и начинает носиться по
кругу, пока у нее хватает сил. Спастись могут только крылатые, а для всех
остальных исход предопределен: стать новыми экспонатами в этой страшной
коллекции (но для кого, интересно, ее собирают?).
Не останавливаясь, Джим начал сбрасывать с себя все лишнее. Скользнув
взглядом по багровому солнцу, он с тревогой подумал о приближающейся ночи.
Он не решился бросить винтовку; защитить от руума она его не могла, но за
годы службы в армии ему крепко вбили в голову, что бросать оружие нельзя.
Однако каждый лишний фунт уменьшал его шансы на спасение. Логика
подсказывала, что к такой ситуации, как эта, военный кодекс чести
неприменим: нет никакого позора в том, чтобы расстаться с оружием, когда
оно совершенно бесполезно. И он решил: если нести винтовку станет уж
совсем невмоготу, он ее отшвырнет, - но пока перекинул через плечо. Почти
не замедляя шага, он осторожно положил на плоский камень счетчик Гейгера.
Ладно, подумал Джим, он побежит не как обезумевший от страха заяц,
который, обессилев, в конце концов покоряется своей судьбе. Как бы не так!
Это будет отступление с боем, и, чтобы выжить, он пустит в ход все, чему
научился за нелегкие, полные опасностей и лишений годы военной службы.
Глубоко и размеренно дыша, он бежал широким шагом и искал глазами
все, что могло бы увеличить его шансы в этом состязании. К его счастью,
леса в долине почти не было, деревья или кустарник свели бы на нет все
преимущества Джима как тренированного бегуна.
И вдруг он увидел нечто, заставившее его замедлить шаг: над землей на
его пути нависала огромная каменная глыба, и он подумал, что может здесь
наверстать потерянное. Взбежав на пригорок, он окинул взглядом поросшую
травой равнину. Предвечернее солнце отбрасывало длинные тени, но увидеть
преследователя было вовсе не трудно. С замиранием сердца Джим наблюдал за
его продвижением. Так он и думал! Хотя в большинстве случаев путь, которым
шел человек, был не единственно возможным и не самым коротким, руум точно,
шаг за шагом, следовал за ним. Это было важно, но, чтобы осуществить свой
замысел, у Джима оставалось не больше двенадцати минут.
Волоча ноги по земле, Джим постарался оставить под нависшей глыбой
как можно более отчетливый след. Пройдя таким шагом ярдов десять, он точно
так же вернулся назад, к месту, где начинался выступ, и одним прыжком
поднялся на склон, откуда нависала глыба.
Выхватив из ножен большой охотничий нож, он начал старательно и в то
же время торопливо копать почву у основания глыбы. Каждые несколько
секунд, мокрый от натуги, он пробовал глыбу плечом, и в конце концов она
слегка подалась. Он едва успел сунуть нож обратно в ножны и, тяжело дыша;
присесть за камнем, когда из-за небольшого гребня показался руум.
Джим смотрел на приближающийся серый сфероид и, как ни трудно это
было, старался дышать тихо-тихо.
Кто знает, чем еще может удивить это отродье дьявола, хотя, судя по
всему, оно предпочитает просто идти по следу. В его распоряжении наверняка
есть целый арсенал разных приспособлений. Джим притаился за камнем, нервы
его были словно провода под высоким напряжением.
Но сфероид не переменил тактики. Похоже, что для него существовал
только след будущей добычи, и, переливаясь с места на место, он оказался
наконец прямо под глыбой, Тогда Джим налег всем телом на качающуюся массу
камня и с диким воплем свалил ее прямо на сфероид. Пятитонная глыба
рухнула с высоты двенадцати футов.
Джим кое-как сполз вниз и встал. Он глядел на каменную махину и
очумело тряс головой.
- Прикончил сукиного сына! - прохрипел он, потом стукнул по камню
ногой. - Ха! А, пожалуй, за твой мясной ряд мы с Уолтом выручим
пару-другую долларов. Может, и не зря мы затеяли эту экспедицию. А ты
веселись теперь у себя в преисподней!
Он отскочил как ужаленный: громада камня зашевелилась! Пятитонная
глыба медленно поползла в сторону, оставляя в почве глубокую борозду. Джим
все смотрел на глыбу, а она качнулась, и из-под ближайшего к нему края
показался серый отросток. Глухо вскрикнув, Джим побежал.
Он пробежал целую милю и только после этого остановился и поглядел
назад. В наступающих сумерках он едва различал темную точку, все больше и
больше удаляющуюся от каменной глыбы. Она двигалась так же медленно,
деловито и неотвратимо, как и прежде, - по направлению к нему. Джим тяжело
сел и опустил голову на грязные, расцарапанные руки.
Отчаяние владело им недолго. Как-никак он выиграл двадцать минут
передышки. Он лег, постарался, расслабиться, насколько это было возможно,
и достал из кармана куртки пакет НЗ. Джим быстро подкрепился вяленым
мясом, бисквитами и шоколадом. Несколько глотков ледяной воды из ручья - и
он был почти готов продолжать свою фантастическую борьбу с
преследователем. Но прежде он проглотил одну из трех таблеток бензедрина,
которые носил с собой на случай непредвиденных физических нагрузок. И
рууму оставалось до него еще минут десять ходу, когда Джим Эрвин побежал.
Он опять чувствовал в себе прежнюю упрямую силу, а усталость,
пронизывавшая его до костей, словно растаяла - Он снова был полон мужества
и надежды.
Пробежав еще около четверти часа, он очутился у гладкой крутой скалы
футов тридцать высотой. Обойти ее с той или другой стороны было,
по-видимому, невозможно: и там, и тут были полные воды овраги, колючий
кустарник и камни с острыми, как нож, краями. Сумей он забраться на
вершину скалы, рууму наверняка пришлось бы пойти в обход, и Джим выиграл
бы время.
Джим посмотрел на солнце. Огромное, малиновое, оно уже почти касалось
горизонта. Нужно торопиться! Большого опыта в скалолазании у него не было,
но основные приемы восхождения были ему известны. Используя каждую щель и
шероховатость, каждый, даже самый маленький выступ, Джим начал карабкаться
вверх. Откуда-то (он даже не отдавал себе в этом отчета) в его движениях
появились плавность и координация, свойственные настоящим альпинистам, и
каждый новый упор, кратковременный и незаметный, служил для него лишь
отправной точкой к ряду новых ритмичных движений, возносивших его все выше
и выше.
Едва он достиг вершины, как к основанию скалы подкатился руум.
Джим прекрасно понимал, что лучше ему уйти сразу, пользуясь
драгоценными последними минутами дня. Каждая выигранная секунда была
бесценна, но... надежда и любопытство взяли верх.
Он сказал себе: как только эта штука поползет в обход, он тут же
смоется. А может, ему надоест его преследовать, и тогда он преспокойно
выспится здесь, прямо на скале.
Сон! О нем молила каждая клетка его тела. Но руум не пошел в обход.
Секунду он простоял, раздумывая, у подножия каменной стены, а потом из
бородавкоподобных наростов снова выдвинулись металлические стержни. На
конце одного из них были линзы. Джим подался назад, но было уже поздно:
руум увидел, что человек выглядывает из-за скалы, и Джим мысленно обозвал
себя идиотом. Все стержни моментально ушли в сфероид, и вместо них из
другого нароста показался и начал подниматься прямо к нему тонкий прут,
кроваво-красный в лучах заходящего солнца. Оцепенев, Джим увидел, как
конец прута вцепился металлическими когтями в край скалы почти под самым
его носом.
Джим вскочил на ноги. Сверкающий прут сокращался: оторвавшийся от
земли кожистый шар, подтягиваясь на нем все выше, снова вбирал его в себя.
Джим громко выругался и, не отрывая взгляда от цепкой металлической лапы,
занес над ним ногу, обутую в тяжелый ботинок.
Но долгий опыт заставил его остановиться, и мощный удар ногой так и
не состоялся. Слишком много довелось Джиму видеть драк, проигранных из-за
опрометчивого удара ногой. Ни одна часть его тела не должна войти в
соприкосновение с этим черт-те чем оснащенным страшилищем. Он схватил с
земли длинную сухую ветку и, подсунув ее конец под металлическую лапу,
стал смотреть, что будет дальше. А дальше было белое кружево вспышки и
шипящее пламя, и даже через сухое дерево он ощутил мощную волну энергии,
расщепившей конец ветки. С приглушенным стоном он выронил тлеющую ветку и,
разминая онемевшие пальцы, в бессильной ярости отступил на несколько
шагов. Он остановился, готовый в любую секунду обратиться в бегство, и,
испустив вопль, сорвал с плеча винтовку. Как хорошо все-таки, что он ее не
бросил - хоть она и отбивала всю дорогу барабанную дробь по его спине. Ну,
чертова перечница, держись!
Став на колени, чтобы получше прицелиться и сгущающихся сумерках,
Джим выстрелил в металлическую лапу и через секунду услышал глухой удар о
землю: руум упал. Крупнокалиберная пуля сделала куда больше, чем он
ожидал: она не только сшибла металлическую лапу с края обрыва, но и
вырвала оттуда здоровый кусок скалы; интересно, за что теперь эта лапа
будет здесь цепляться!
Он посмотрел вниз. Да, это исчадие ада там, на земле. Джим злорадно
ухмыльнулся. Каждый раз, как только он зацепится за обрыв, Джим будет
сбивать его лапу! Патронов у него в кармане больше чем достаточно, и, пока
не взойдет луна и не станет светлее, он, если понадобится, будет стрелять
с расстояния в несколько дюймов. Но сфероид, по-видимому, слишком умен для
того, чтобы вести борьбу неэффективными средствами. Рано или поздно он,
пойдет в обход, и тогда, Джим надеялся, ночь поможет ему от него улизнуть.
И вдруг у него перехватило дыхание, на глаза навернулись слезы:
внизу, в полутьме, из приземистого малоподвижного сфероида вылезли
одновременно три веерообразно расположенных стержня с крюками на концах.
Идеально скоординированным движением они вцепились в край скалы на
расстоянии фута в четыре друг от друга.
Джим воткнул винтовку. Ну что ж, совсем как на соревнованиях в
Беннинге - с той только разницей, что там, в Беннинге, стреляли не в
темноте...
Он попал в цель с первого же выстрела: левый крюк сорвался, подняв
облачко пыли. Второй выстрел был почти таким же удачным - пуля раздробила
камень под средним крюком, и тот соскользнул. Но, молниеносно
повернувшись, чтобы прицелиться в третий раз, Джим увидел: все это
впустую.
Первый крюк был снова на своем месте. И Джим понял: как бы хорошо он
ни стрелял, по крайней мере один крюк всегда будет на месте, и эта
дьявольщина будет подтягиваться вверх.
Он повесил бесполезную винтовку дулом вниз на кривое дерево и побежал
в сгущающиеся сумерки. Годы ушли на то, чтобы сделать сильным его тело, и
вот оно выручает его. Все это прекрасно - но куда ему теперь деваться и
что делать? Да и можно ли вообще что-нибудь сделать?
И тут он вспомнил про динамит.
Постепенно меняя направление, усталый человек двинулся назад, к
лагерю у озера. Путь указывали звезды над головой, разгоравшиеся все ярче.
Джим утратил всякое ощущение времени. Должно быть, он машинально поел на
ходу - во всяком случае, голода он не чувствовал. Может, он успеет
подкрепиться в шалаше...
Нет, времени не хватит... Надо принять таблетку бензедрина... Но
бензедрина больше не было, и луна взошла, и он слышал, как приближается
руум-вот он уже совсем близко...
Временами он видел в кустах фосфоресцирующие глаза, а однажды, уже на
рассвете, на него фыркнул потревоженный гризли.
Иногда перед ним появлялась и протягивала к нему руки его жена. Сиди.
"Уходи! - беззвучно кричал он осипшим голосом. - Уходи! Тебе это удастся,
за двумя сразу он не погонится!" - и она поворачивалась и легко бежала
рядом с ним. Но когда Джим, задыхаясь, выбежал на пригорок, Сиди растаяла
в лунном свете, и он понял, что ее здесь никогда не было.
Джим достиг озера вскоре после восхода солнца. Позади слышался глухой
шорох - это был руум. Джим зашатался, его веки сомкнулись. Он хлопнул себя
ладонью по носу; глаза его снова широко открылись. Джим сорвал брезент и
увидел взрывчатку; вид блестящих динамитных шашек окончательно разбудил
его.
Усилием воли он вернул себе присутствие духа и начал обдумывать, что
делать дальше. Поставить запал? Нельзя, поставив запал, рассчитать время
детонации с той точностью, которая сейчас необходима...
Джим обливался потом, его одежда насквозь промокла, и собраться с
мыслями было очень трудно. Взрыв должен быть произведен дистанционно, и
лишь в тот самый миг, когда преследователь приблизится к динамиту
вплотную. Бикфордов шнур - вещь ненадежная: скорость его сгорания
непостоянна... ноги подкашивались, подбородок опустился на тяжело
вздымающуюся грудь... Джим рывком поднял голову, отступил назад - и увидел
в шалаше пистолет.
Его запавшие глаза загорелись огнем. Торопливыми движениями Джим
рассыпал все оставшиеся взрывные капсулы по ящику среди шашек динамита и,
собрав последние силы, перетащил эту дьявольскую смесь на то место, где он
уже побывал - ярдах в двадцати от скалы. Это было очень рискованно, чертов
коктейль мог взорваться от малейшего сотрясения, но теперь ему было все
равно: пусть его разнесет в клочья, только бы не стать парализованной
тушей среди других туш в этой адской мясной лавке.
Обессилевший Джим едва успел спрятаться за небольшой выступ скалы,
когда на невысоком пригорке в пятистах ярдах от него показался неумолимый
преследователь. Джим вжался поглубже - и увидел вертикальную щель, узкую
трещину в стене камня. "Как раз то, что мне нужно", - пронеслось у него в
голове. Отсюда он мог видеть динамит и в то же время был защищен от
взрыва. Защищен ли? Ведь это страшилище взорвется всего ярдах в двадцати
от выступа...
Он лег на живот, ни на секунду не выпуская из поля зрения движущийся
сфероид. Молот усталости не переставая бил по голове, которая стала
большой, как воздушный шар. О боже, когда он спал в последний раз? Он
прилег впервые за много часов. Часов? Какое там: дней! Мышцы его
напряглись, превратились в горящие, трепещущие узлы. И тут он почувствовал
спиной утреннее солнце, ласковое, теплое, убаюкивающие... Нет! Если он
поддастся усталости, если уснет, ему тоже придется стать экспонатом в этой
жуткой коллекции! Онемевшие пальцы крепче сжали рукоятку пистолета. Нет,
он не заснет! Если он проиграет, если это дьявольское отродье уцелеет при
взрыве, у него еще будет время пустить себе пулю в лоб.
Он посмотрел на гладкий пистолет в руке, потом, через щель, - на
ящик, выглядевший так невинно. Если он выстрелит вовремя, - а так и будет,
- этой проклятущей штуке конец. Конец! Он немножко расслабился, разомлел -
совсем чуть-чуть - под лучами ласкового, обволакивающего солнца. Где-то
высоко над ним негромко запела птица, рыба плеснула в озере.
Внезапно он ощутил сигнал тревоги. Проклятье! Надо же было гризли
выбрать для визита такой момент! Весь лагерь Джима в его распоряжении -
круши, разоряй сколько душе угодно, так нет же, болвана интересует
динамит!
Мохнатый зверь неторопливо обнюхал ящик, обошел вокруг него,
рассерженно заворчал, чуя враждебный человеческий дух. Джим затаил
дыхание. От одного прикосновения может взорваться капсула. А от одной
капсулы...
Медведь поднял голову и зарычал. Ящик был забыт, человеческий запах -
тоже. Свирепые маленькие глазки видели только приближающийся сфероид,
который был теперь в каких-нибудь ярдах сорока от ящика. Джиму стало
смешно. До встречи с этим сфероидом он не боялся ничего на свете, кроме
североамериканского медведя гризли. А теперь те, кого он больше всего
боялся, встречаются нос к носу - и ему смешно! Он потряс головой и
почувствовал страшную боль в боковых мышцах шеи. Он взглянул на пистолет,
потом на динамит; все остальное стало теперь каким-то ненастоящим.
Футов за шесть от медведя сфероид остановился. По-прежнему испытывая
какое-то почти идиотическое безразличие, Джим снова поймал себя на мысли:
что же это такое, откуда оно взялось? Гризли - воплощенная свирепость -
поднялся на задние лапы. Между красных губ сверкнули страшные белые клыки.
Руум обогнул медведя и деловито покатился дальше. Гризли с ревом преградил
ему путь и удалил по пыльной кожистой поверхности. Удар нанесла могучая
лапа, вооруженная когтями острее и крепче наточенной косы. Одного такого
удара хватило бы носорогу, и Джим скривился, будто ударили его. Руум был
отброшен на несколько дюймов, секунду простоял неподвижно, а потом все с
тем же леденящим душу упорством, не обращая на зверя никакого внимания,
двинулся в обход медведя.
Но на ничью хозяин лесов согласен не был. Двигаясь с молниеносной
быстротой, наводившей ужас на любого индейца, испанца, француза или
англосакса с тех пор, как началось их знакомство с гризли, медведь
стремительно повернулся, зашел сбоку и обхватил сфероид. Косматые могучие
передние лапы напряглись, истекающая слюной пасть, щелкая зубами, приникла
к серой поверхности. Джим приподнялся.
- Так его! - прохрипел он, и тут же мелькнула мысль, что это бредовая
картина - деревенский дурак, борющийся с ватерпольным мячом.
А потом на фоне серого меха гризли сверкнул серебристый металл - руум
действовал быстро и смертоносно. Рычание лесного владыки в одно мгновенье
сменилось жалобным воем, потом - клокочущими горловыми звуками, а потом не
осталось ничего, кроме тонны ужаса, быстро и неотвратимо засасываемой
болотом смерти, Джим увидел, как окровавленное лезвие, перерезавшее
медведю горло, возвращаясь в сфероид, оставило ярко-красный потек на
пыльной серой поверхности.
И руум покатился дальше, неумолимый, забывший обо всем, кроме тропы,
пути, следа человека, "Окей, детка, - истерически хихикнул Джим, мысленно
обращаясь к мертвому гризли, - сейчас он получит и за тебя, и за Сили, и
за все парализованное зверье, и за меня тоже... Очнись, идиот!" - обругал
он себя и прицелился в динамит. И очень медленно, очень спокойно нажал на
спуск.
Сначала был звук, потом - гигантские руки подняли его и, подержав в
воздухе, дали упасть. Он сильно ударился о землю, попал лицом в крапиву,
но ему было так плохо, что он этого даже не почувствовал. Позднее он
вспоминал: птиц слышно не было. Потом что-то жидкое и тяжелое глухо
ударилось о траву в нескольких ярдах от него, и наступила тишина.
Джим поднял голову. Все его тело разламывалось от боли. Он привстал -
и увидел огромную дымящуюся воронку. И еще он увидел в десятке шагов от
себя сфероид, серо-белый от осевшей на него каменной пыли.
Руум был сейчас под высокой красивой сосной, и он катился к Джиму, а
тот смотрел на него и думал: прекратится ли когда-нибудь этот звон в ушах?
Рука Джима стала судорожно искать пистолет. Он исчез - видно, отлетел
куда-то в сторону, и его было не найти. Джим хотел помолиться, но не смог,
а только бессмысленно повторял про себя: "Моя сестра Этель не знает, как
пишется слово Навуходоносор. Моя сестра Этель не знает, как..."
Руум был теперь в одном футе от него, и Джим закрыл глаза. Он
почувствовал, как холодные металлические пальцы ощупывают его, сжимают,
приподнимают... Они подняли его несопротивляющееся тело на несколько
дюймов вверх и как-то странно подбросили. Дрожа, он ждал укола страшной
иглы с ее зеленой жидкостью - и видел перед собой желтое, сморщенное лицо
ящерицы с дергающимся веком...
Бесстрастно, ни грубо, ни заботливо, руум снова опустил его на землю.
Когда через несколько секунд Джим открыл глаза, он увидел, что сфероид
удаляется. Провожая его глазами, он зарыдал без слез.
Ему показалось, что прошло всего лишь несколько секунд, прежде чем он
услышал мотор гидросамолета и, открыв глаза, увидел склонившегося над ним
Уолта.
Уже в самолете, на высоте пяти тысяч футов над долиной, Уолт вдруг
ухмыльнулся, хлопнул его по плечу и воскликнул:
- Джим, а ведь я могу раздобыть стрекозу, и четырехместную! Прихвати
мы несколько этих доисторических тварей, пока хранитель музея ищет новую
добычу, так ученые - это ты точно сказал - отвалили бы нам за них кучу
денег.
Запавшие глаза Джима ожили.
- А ведь пожалуй, - согласился он и с горечью добавил: - Так, значит,
нечего было мне от него бегать! Видно, я ему, черт бы его побрал, вовсе и
не нужен был. Может, он хотел только узнать, сколько я заплатил за эти
штаны, - а я-то драпал!
- Да-а, - задумчиво протянул Уолт. - Чудно все это. После такого
марафона - и на тебе! А ты молодчина.
Он покосился на изможденное лицо Джима:
- Ну и ночка у тебя была! Фунтов десять ты сбросил, а то и больше.