Антон ПЕРВУШИН
Рассказы

ХАРОН
ХРОНИКА ОДНОГО МИРА
ПРИ ПОПЫТКЕ К БЕГСТВУ...
ОДНОГЛАЗЫЙ ВОЛК

                              Антон ПЕРВУШИН

                                  ХАРОН

                                    1

     Их было  двое.  Они  вышли  из  Полиса  ранним  утром,  когда  первые
солнечные лучи еще только пробивались сквозь слой облаков на горизонте.  В
семь часов утра эти двое вошли в первый поселок, что попался им  на  пути.
Здесь уже было довольно оживленно. Крестьяне шли на работу в поле,  пастух
гнал скотину на пастбище, но детей еще видно не было, дети еще спали.
     Их сразу заметили: Бессмертных легко узнать по  гладкому  безволосому
черепу, по  бледной  коже,  по  старческому  взгляду  усталых  глаз  -  но
старались не обращать внимания, обходили стороной.
     - Смотри, Тор, - сказал один из них, делая широкий жест,  -  все  как
всегда. Когда нет войны, в мире Смертных мало что меняется.
     Тор промолчал.
     - А если и меняется,  то  процесс  изменений  настолько  растянут  во
времени, что не хватит всей нашей вечности, чтобы его проследить.
     Тор снова промолчал.
     - Поэтому, уважаемый Тор, ты не прав, теория твоя ошибочна - сплошная
ерунда. Заставить их думать и действовать можно  только  через  страх.  Их
жизнь коротка, инстинкт  самосохранения  поэтому  чрезвычайно  силен,  они
боятся смерти. Сделают все, чтобы выжить. Это нам на руку, уважаемый Тор.
     Они остановились перед небольшим домиком каменной кладки с  ухоженным
садиком.
     - Дьяус, - сказал Тор, - может,  существует  другой  способ?  Мне  не
хотелось бы так.
     - Другого способа нет, - жестко сказал Дьяус. - Впрочем, поступай как
знаешь.
     Из  ножен,  висящих  на  поясе,  он  вытащил  нож,  несколько  секунд
рассматривал остро заточенное лезвие.
     - Поступай как знаешь, - повторил  он,  -  но  другого  способа  нет.
Только так.
     Через дорогу мимо них проходил парень. Дьяус прыгнул к нему,  схватил
за руку. Парень замер, поднял глаза. Он увидел лезвие ножа, поднесенное  к
самому его лицу. Он побледнел, в одно мгновение  стал  белее  бумаги.  Его
затрясло. Губы зашевелились. Он что-то хотел сказать, но не  успел.  Дьяус
полоснул его ножом по горлу. Хлынула кровь. Парень захрипел. Дьяус  ударил
его ножом в живот, потом еще и еще раз. Жертва согнулась,  медленно  лицом
вниз упала на траву. Кто-то пронзительно закричал совсем рядом. Тор поднял
глаза. Смертные, их было немного, стояли, замерев, смотрели с ужасом.
     - Ну что же вы?! - закричал Дьяус. - Что же вы? Что же вы стоите?  Мы
ищем смерти. Убейте нас, иначе умрете сами!
     И тут кто-то с силой ударил Тора по голове. Интро отключилось.  Когда
темнота рассеялась, он увидел, что стоит над чьим-то изуродованным трупом,
а рядом валяется окровавленный сломанный в топорище топор.  И  он  увидел,
что кровь - теплая, чужая кровь - стекает по его рукам. Дьяус тоже весь  в
крови, стоял рядом. И больше никого не было вокруг. Смертные  разбежались,
попрятались кто куда. Тора замутило, но организм быстро справился  с  этой
слабостью.
     - Я не хотел, - прошептал Тор. - Не хотел, правда.
     - Счастливчики, - сказал Дьяус. - Как они легко умирают.

                                    2

     Толкового разговора с этим мальчиком у меня не получилось. Его  звали
Юлиан и интересовали Бессмертные, но когда он спрашивал о них, в глазах  я
увидел такую ненависть, что сразу понял - надо поговорить.  Он  спрашивал,
почему они ищут смерти. По многим причинам,  отвечал  я.  Это  ведь  очень
страшно, Юлиан, все время ощущать разлад между  собственным  организмом  и
своим интро, сознанием своим, мыслью. Поначалу разлад этот  не  ощущается.
Кажется, так это и надо, так это и должно быть, но  проходит  время,  пара
столетий, разлад ощущается все острее и может,  как  говорят,  привести  к
сумасшествию. Нам это трудно себе  представить,  понять,  а  для  них  это
трагедия всей жизни...  Есть,  впрочем,  и  другие  причины.  Кто-то  идет
освободиться от "груза веков", кто-то, потому что мучает  совесть,  кто-то
из страха перед  неизбежностью  дожить  до  того  времени,  когда  Пустыня
завоюет наконец мир... Да, Юлиан, большинство из них считает, что к  этому
все идет... Но почему за смертью он идут к нам? -  спросил  Юлиан.  Видишь
ли, сказал я, среди Бессмертных не принято говорить  о  смерти,  негласный
запрет, табу. Каждый решает эту проблему сам. И никто из  них  не  рискует
перешагнуть через запрет, потому что просто не знает, чем  это  может  для
него обернуться. Может быть, обмолвившись о смерти, желающий  ее  решением
Совета Полиса совершенно потеряет возможность умереть. В  таком  деле  они
предпочитают не затруднять себя поиском выхода наедине с собой, они идут к
нам, нас вынуждают искать выход... Но ведь  они  не  возвращаются,  сказал
Юлиан. Они не возвращаются. Значит, способ существует, значит, он есть. Не
исключено, сказал я. Я как-то даже думал об этом  на  досуге.  В  принципе
можно уничтожить Бессмертного огнем, но как заставить  его  войти  в  этот
огонь? Даже если он сам этого очень захочет, организм отключит в последний
момент интро и уйдет от опасности.  Это  проблема,  Юлиан,  очень  большая
проблема - обмануть организм. Но ведь кто-то же решил эту проблему!  Юлиан
почти кричал. Кто-то решил! Почему они не возвращаются?
     В этот момент к нашему столику подошел Чак.
     - Их двое, - сказал Чак. - Вышли сегодня ночью, уже убивают.
     - Направление?
     - Северо-запад.
     - Спасибо, Чак, - сказал я, вставая.
     - Удачи тебе, Артомес, - сказал Чак.
     Я посмотрел на Юлиана. Он догадался - умный мальчик - но не верил еще
своей догадке.
     - Может быть, еще встретимся, Юлиан, - сказал я. - Удачи тебе.
     Я вернулся домой, загрузил виман, попрощался с Мартой,  потом  поднял
виман в воздух, повел его  по-над  проселочной  дорогой  на  северо-запад.
Виман - удивительная и уникальная машина. Мобиль прошлого, последнее слово
техники канувшей в Лету цивилизации. Ему не нужны  дороги,  ему  не  нужны
заправочные станции,  без  которых  -  насколько  я  знаю  из  книг  -  не
обходились мобили более  ранних  эпох.  Название  для  мобиля  я  нашел  в
пересказе древнеиндийской книги "Виманика шастра". Вим+ан, по этой  книге,
- воздушная колесница, способная  с  огромной  скоростью  перемещаться  по
небу, вращаться вокруг свой оси, нырять в  воду,  двигаться  прыжками  или
зигзагами. Мой виман вполне может проделывать все это и еще многое другое.
Для моего дела, он незаменим. И  если  когда-нибудь  я  его  потеряю,  что
сильно осложнит мне жизнь, второго вимана мне не  найти.  Даже  у  жителей
Полиса такого нет. Случись, что с виманом - придется  вспомнить  юность  и
пересесть в седло...
     В поселке Эней я увидел первые жертвы и погнал виман  без  остановок.
На полной скорости проскочил заставу, установленную на  дороге  в  поселок
здешним Наместником. Никто не  пытался  меня  остановить.  Стражи  порядка
были, видимо, напуганы до потери пульса.  Я  успел  увидеть  окровавленное
тело в некогда желтой изодранной униформе, распластанное прямо в  пыли  на
дороге. Болваны. Я представляю, как это было. Увидели Бессмертных,  и  все
бы ничего, все бы просто попрятались, но тут офицер заставы, главный идиот
среди идиотов, вспомнил Устав, тот его параграф, где говорится о церемонии
встречи Бессмертных, построил  всех,  приготовился  рапортовать...  Он-то,
скорее всего, и лежит теперь в пыли.
     Когда я в конце концов  догнал  Бессмертных  они  шли  не  спеша,  не
разговаривая. Одежда вся в крови. И руки тоже в крови. Сколько я их  видел
вот такими, бредущими молча в неопределенном направлении с  окровавленными
одеждой и руками. Я посадил виман на землю. Они обернулись  разом.  И  эти
похожи, подумал я, очень похожи друг на друга и на  остальных  из  Полиса.
Время сгладило различия.
     - Ты кто? - спросил один из них (мне показалось, что он выше  второго
ростом). - Ты не боишься?
     - Меня зовут Артомес, - сказал я. - Я как раз  тот  человек,  который
вам нужен.
     - Вот как?
     Второй молчал, глядя на меня без интереса, с привычной скукой.
     - Вы ищете смерть?
     - Предположим.
     - Я могу вам помочь.
     - Откуда такая машина?
     -  Разве  это  важно?..   Эта   машина   восстановлена   одним   моим
родственником. Вы удовлетворены?
     - И как же ты собираешься нам помочь?
     - А вот на этот вопрос я не отвечу. Вы умрете. Не все ли  равно  как?
Могу обещать одно: это произойдет мгновенно и безболезненно.
     - Что требуется от нас?
     - Деньги.
     - Какая-то определенная сумма?
     - Нет. Только те, что есть при вас.
     - Так я и знал, - вздохнул Бессмертный. - Есть две  вещи,  с  помощью
которых можно заставить Смертных выполнять нашу волю: страх и деньги...  -
он вытащил из кармана туго набитый кошелек.
     Я взвесил кошелек на ладони.
     - А ты не боишься смерти?
     - Я не рассчитываю на ее скорый приход. Иначе зачем мне деньги?
     - Резонно... Тогда так: а лично мы - общение с  нами  не  вызывает  в
тебе страх? До сих пор все, кого  мы  встречали,  старались  обходить  нас
стороной.
     - Нет, - я покачал головой. - Я ведь предлагаю вам конкретное решение
вашей проблемы. Проще пойти со мной, чем искать кого-то другого.
     - Умен, - сказал Бессмертный. - Ты не похож на большинство  Смертных.
Ты не из семьи Наместника?
     - Ни в коем случае... Я из простых.
     - Не думай, что я тебе поверил... Ты не  из  простых...  Но...  будем
считать, что мы договорились...
     - Садитесь, - сказал я, открывая дверцу.
     В разговор вступил наконец и второй Бессмертный.
     - Значит, - сказал он, - вы считаете, что способны помочь нам в нашем
деле?
     - Уверен.
     Он подошел к машине, долго молча разглядывал меня почти в упор. Потом
кивнул.
     - Я верю вам.
     - Зови меня Дьяус, - сказал первый, - а его Тор...
     Я улыбнулся про себя: меня всегда несколько  забавляла  эта  традиция
Бессмертных называть себя именами древних богов.
     Дьяус устроился на сиденьи рядом со мной. Тор сел сзади.
     - В путь, - сказал я, поднимая виман над дорогой.
     - Куда мы направляемся?
     - Вы думаете, уважаемый Дьяус, это так просто - убить Бессмертного?
     - И долго нам ждать?
     - Недолго... с этой машиной управимся за трое суток...

                                    3

     - ...апатия, - говорил Дьяус. - Ты знаешь, что это такое? Нет, ты  не
знаешь... Всепоглощающая, страшная, как ночь, как Пустыня; нежелание жить,
нежелание дышать, нежелание думать, двигаться... Ко мне это приходит время
от времени, приступами. Но я знаю: дальше будет больше.  Когда-нибудь  она
сожрет меня всего без остатка. Я боюсь того  времени  -  тогда  уже  будет
поздно что-то менять. Я буду мечтать  о  смерти,  молить  о  ней,  но  сам
пальцем не пошевелю, чтобы ее приблизить. Организм не  даст  мне  умереть,
сам себе будет искать пищу, и, значит, вся  эта  мука  будет  продолжаться
вечность.
     Разговор этот он завел сам, никто его не подначивал. Видимо, нуждался
в потребности высказаться, выговориться,  объяснить  кому-то  еще  и  себе
лишний раз мотивы принятого уже решения. Я ему не мешал.
     Виман на средней скорости шел на высоте пяти метров над старым шоссе,
разбитым  гусеницами  тяжелых  боевых  машин,  местами  изрытым  глубокими
воронками, изуродованным временем и людьми. Был уже вечер, и я подумывал о
ночлеге. Приближалась полоса древних развалин - давно  покинутых  городов,
гниющих свалок, неухоженных забытых кладбищ. Лучше всего  переночевать  на
подходах, есть там укромное местечко на берегу реки со странным  названием
Вилла.
     - ...я, как эта дорога под нами, - говорил Дьяус.  -  Ей  столько  же
лет, сколько и мне. Может, единственное различие между нами в том,  что  я
лучше сохранился. Но это лишь внешне. Внутри я такая  же  развалина.  И  с
этим ничего уже не поделать.
     Я молчал.
     - Впрочем, зачем я тебе все это рассказываю, -  спросил  Дьяус  после
паузы. - Тебя же ничего не интересует, кроме денег, нет?
     - Не все ли вам равно?
     - Понимаю, пронимаю, -  задумчиво  произнес  Дьяус.  -  Это  было  бы
слишком просто. Этот мобиль... ум, смелость. Таким как ты совсем  нетрудно
доставать деньги без риска  общения  с  Бессмертными.  Есть,  значит,  еще
причина, есть...
     Я вдруг вспомнил день, когда отец в первый раз рассказал  мне  полную
историю рода Броновски.
     Это было после обеда, мать убирала грязные  тарелки,  а  отец  так  и
сказал: "Я хочу рассказать тебе историю нашего рода, - потом  помолчал.  -
Эта история насчитывает более  шести  веков",  -  продолжил  после  паузы.
"Шесть веков?"  -  не  поверил  я  услышанному.  Я  предполагал,  что  род
Броновски довольно древний, но чтобы его возраст был сравним  с  возрастом
Полиса! "Да, шесть веков, - подтвердил отец. - Основателем принято считать
Глеба Броновски. Он был ученым, занимался проблемами бессмертия.  Работал,
конечно, не один, в группе из двадцати человек  разного  возраста,  разных
способностей. Это были умные люди и добрые, наверное. Трудно их  обвинять.
Тяжелое и сложное тогда было время: начало упадка цивилизации, возрождение
движения  луддитов,  националистических  тенденций.   Все   ждали   войны,
чувствовалось уже ее приближение. Они знали,  что  война  неизбежна,  были
убеждены, что,  возможно,  их  открытие  спасет  мир.  Они  познали  тайны
бессмертия, заложили основу Полиса. Кандидатов они тоже подбирали сами, но
ни один из них сам не захотел стать Бессмертным.  Может  быть,  уже  тогда
подсознательно они догадывались, к чему это может привести. И  Бессмертные
пришли в мир... Они должны были стать координирующей силой, новыми вождями
человечества, вечными, могущественными, почти как боги. Они ими  и  стали,
но это вопреки ожиданиям не исключило  войну,  а  наоборот  -  приблизило.
Участие в ней Бессмертных привело к  изменению  характера,  направленности
этой войны. Это было начало  конца  человеческой  цивилизации.  Ученые  из
группы, где работал Глеб, почти все очень скоро  погибли;  лаборатория  их
была разрушена. Сам же Глеб  успел  многое  переосмыслить,  многое  понял,
сумел рассчитать  возможные  модели  дальнейшего  развития.  Он  пришел  к
выводу, что как бы события не развивались, когда-нибудь  сами  Бессмертные
почувствуют свою ненужность для мира, захотят  уйти.  И  вот  тогда  рядом
должен появиться человек, который смог бы им в этом помочь.  Так  созрело,
сформировалось, знание рода Броновски... Мы всегда  должны  идти  рядом  с
ними, бок о бок, не обгоняя и не  отставая  ни  на  шаг.  Рядом  в  потоке
времени, всегда туда, куда идут они. Мы должны знать то, что знают они; мы
должны уметь то, что умеют они. Это очень важно -  идти  туда,  куда  идут
они. До конца... Так завещал нам Глеб Броновски..."
     Сумерки опускались на мир, делая все серым и плоским. Вот и река.
     - Остановимся здесь, - сказал я. - Поужинаем, переночуем.  Возражения
есть?
     Возражений не было. Я провел виман над рекой, посадил его на пригорок
шагах в двадцати от кромки речного берега и в сорока шагах от кромки леса.
В просветах между деревьями там белели осыпающиеся останки древних стен.
     - Ну и... - начал было Дьяус, но я остановил его, отмахнувшись рукой.
     Собаки. Их много в развалинах. Одичавшие, вечно  голодные,  злые,  но
жалкие и трусливые, если показать им свою силу. Они были здесь, они ждали,
когда мы выйдем из вимана.
     - Собаки, - сказал я. - Не люблю этих тварей.
     - Если ты их не любишь, - заметил Дьяус с пренебрежением, - мы  могли
бы переночевать на том берегу.
     - На том берегу их не меньше... К костру они не подойдут, но  пугнуть
их не помешает.
     Я открыл потайной ящичек, встроенный в пол у основания  водительского
сиденья, вытащил пистолет.
     - Пистолет? - удивился Дьяус.
     Я распахнул дверцу, вышел из мобиля, постоял,  прислушиваясь,  потом,
никуда особенно не прицеливаясь, выстрелил два раза в чащобу. Кто-то сразу
завизжал там, затявкал, завозился.
     - Отошли, - сказал я. - Больше не сунуться, - вернулся к виману.
     - Можно взглянуть? - Дьяус протянул руку.
     Я подал ему пистолет.
     - В хорошем состоянии игрушка,  -  заметил  Дьяус,  проверяя  затвор,
потом  передал  пистолет  Тору.  -   Последний   завод   по   производству
огнестрельного оружия был разрушен пятьдесят  лет  назад.  Я  сам  в  этом
участвовал. Думал, что теперь такие игрушки остались  только  в  арсеналах
Наместников... Тебе известно,  что,  обнаружив  огнестрельное  оружие,  ты
должен был его немедленно сдать ближайшему карабинеру?  -  спрашивая  это,
Дьяус вернул мне оружие.
     Я положил пистолет на свое место, посмотрел Дьяусу в глаза, сказал:
     - Да, известно.
     - Видишь, Тор, - Дьяус сидел вполоборота к Тору,  -  мы  кроме  всего
прочего, оказывается, имеем дело  с  преступником.  С  незаурядным,  нужно
сказать, преступником. С очень незаурядным.
     - Вы повторяетесь, уважаемый Дьяус,  -  я  был  терпелив.  -  Вы  уже
столько раз говорили о моей незаурядности, что скоро я сам в нее поверю.
     Мне не нравилось, что Дьяус слишком назойливо старается вызвать  меня
на откровенность. Подобные случаи в моей  практике  можно  пересчитать  по
пальцам: большинство Бессмертных совершенно  не  интересовались  личностью
своего "Харона". Я решил прекратить этот разговор.
     - Значит, ты считаешь себя заурядным, одним из многих?
     - Нужно костер развести, - сказал я просто. Отошел от вимана, в свете
его фар стал собирать сухие ветки. Через несколько минут развел костер.
     - Идите сюда, - позвал  я.  -  Вас,  уважаемый  Тор,  я  попросил  бы
захватить с собой две корзины. Они справа от вас.
     Мы расселись у костра, глядя на пляшущее жадное пламя.  Нас  окружала
ночь...

                                    4

     Этого приключения я никак не ожидал.
     А неприятности начались с самого утра. Я проснулся и  увидел  пустой,
ничего не выражающий взгляд полуприкрытых глаз Дьяуса, направленный  прямо
на меня. Сам Дьяус сидел в странной позе, откинувшись корпусом  на  спинку
сиденья, положив руки на колени; голова его  была  безвольно  склонена  на
плечо, а взгляд направлен на меня.
     - Уважаемый Дьяус, - позвал я, - что с вами?
     Он не ответил.
     - Это приступ, - сказал Тор. - Дьяус рассказывал об этом вчера.
     Я повертел головой, поискал Тора глазами. Обхватив руками колени, Тор
сидел на земле у еще дымящегося кострища.
     - Это надолго?
     - Нет... но когда он придет в себя, берегитесь.
     - Учту, - сказал я.
     Я вылез из мобиля. Было еще очень рано. За спиной  Тора  стлался  над
мокрой травой покров утреннего тумана. Я подошел к  Тору.  Он  смотрел  на
меня снизу вверх.
     - Вы не спали, уважаемый Тор?
     - Я вообще  почти  не  сплю.  Я  один  из  тех  пяти,  кто  вместе  с
бессмертием получил еще и эту способность. Побочный эффект.
     От реки веяло свежестью. Я спустился  по  склону,  присел  на  берег,
побрызгал себе водой на лицо.
     - Не желаете освежиться?!
     - Что?
     - Говорю, не желаете освежиться?
     Через полминуты Тор подошел и присел на песок рядом, опустил  руку  в
воду. Он посидел некоторое  время  так,  молча  глядя  на  останки  моста,
некогда величественного сооружения из камня и металла. Над останками моста
разгоралась заря.
     Молчун,  подумал  я  о  Торе.  Молчит  и  молчит.   Попробовать   его
разговорить, что ли? Подходящий очень момент.
     - Скажите, Тор, как получилось, что вас двое?  В  моей  практике  это
исключительный случай.
     - К решению этому мы пришли каждый отдельно, - сказал Тор, -  разными
путями, но практически одновременно.  А  потом  Дьяус  -  видимо,  он  уже
догадался  насчет  меня  -  через  намеки  и  полунамеки  сумел   добиться
взаимопонимания. Он сказал тогда, что знает способ, и я пошел с ним.
     Коротко и ясно. И ни слова сверх того.
     Мы вернулись к виману. Дьяус все еще сидел неподвижно.
     - Продолжим путь, - сказал я. - К полудню  пройдем  полосу  развалин,
затем где-нибудь остановимся, закупим продуктов, и  дальше  по  прямой  на
северо-восток.
     Не все получилось, как  я  хотел,  как  я  рассчитывал.  Мы  миновали
развалины, я взял курс по-над дорогой, ведущей в Вормс, город Наместника в
этой области. Первую заставу  карабинеров  миновали  без  приключений,  со
второй нас обстреляли из арбалетов.
     - Дурачье, - прокомментировал я, прибавляя скорость.
     Наконец, вдоль дороги потянулись зеленеющие уже поля. Хороший в  этом
году урожай должен быть, подумал я.
     - Что это? - спросил вдруг Тор.
     - Где?
     - Что это за решетчатые конструкции из металла и дерева?.. Под нам на
полях.
     - А-а... это оросительные сооружения.
     - Удивительно... Мне в  свое  время  доводилось  видеть  оросительные
сооружения. Но это... это не имеет с ними ничего общего...
     Я пожал плечами.
     Впереди и внизу показался наконец  домик  придорожной  гостиницы.  За
домиком был луг, а дальше снова лес, сплошной зеленый массив,  уходящий  к
горизонту. Я провел виман над гостиницей, посадил его на луг ближе к  лесу
справа от дороги.
     - Посидите здесь, - сказал я Тору, выбираясь из  мобиля.  -  Я  скоро
вернусь.
     Вытащил из тайника пистолет, сунул за  пояс  -  на  всякий  случай  -
прикрыл сверху рубахой, взял  корзину  и  пошел  к  гостинице.  По  дороге
тянулись обозы. Меня там кто-то узнал, помахал рукой. Я ответил тем же.
     В столовой комнате на  первом  этаже  было  немноголюдно.  Сидел  над
пустой тарелкой длинноволосый юнец с гитарой, перебирал задумчиво  струны.
А в дальнем углу в тени (я его не сразу даже заметил) скорчился  за  одним
из столов Лученосец. Он узнал меня, конечно, но виду не  подал,  никак  не
отреагировал. Я улыбнулся спешащему мне навстречу  хозяину.  Протянул  ему
корзину.
     - Ветчины, пива, хлеба, что-нибудь из зелени, - положил  в  раскрытую
ладонь две монеты.
     Хозяин кивнул и ушел. Услышав шорох, я обернулся. Лученосец  выбрался
из-за стола, шел к двери. На меня он не  смотрел.  Я  подождал,  когда  он
выйдет, сел на стул. Не успеет, подумал  я.  Минуть  через  пять  вернулся
хозяин. Я встал, чтобы забрать корзину, и  в  этот  момент  услышал  крик.
Кричала женщина. В два прыжка я выскочил из гостиницы,  все  сразу  понял,
побежал.
     - Где этот подонок?! - ревел Дьяус. - Где эта скотина?!
     Он стоял на обочине  дороги  шагах  в  тридцати  от  вимана,  держал,
обхватив одной рукой бьющуюся молоденькую девушку. В другой руке у  Дьяуса
был нож. Тор стоял рядом, что-то ему говорил, но Дьяус,  по  всему  видно,
его не слушал. Или не слышал.
     - Где эта тварь?! - орал он. - Где его обещания?!
     Тор же предупреждал, думал я на бегу, а ты что? Забыл и  думать.  Вот
что теперь будешь делать?
     Дьяус меня увидел.
     - А-а-а, вот он! Ты, как там тебя... Артомес. Так-то ты отрабатываешь
свои деньги. Почему я до сих пор жив? Как ты мне это объяснишь, а? Я  убью
ее - ты понял? Или убей меня, или я убью ее - ты понял?
     Смертные в панике разбегались.  Очень  быстро  освободилась  обширная
совершенно пустая площадка, внутри которой находились виман, Тор, Дьяус  с
девушкой и я. И больше никого. И ничего, только потерянный кем-то мешок  с
грушами. Приближаясь к виману, я замедлил шаг.
     - Успокойтесь, уважаемый Дьяус, - я старался выговаривать  слова  как
можно мягче. - Не нужно так нервничать. Я выполню свое обещание.
     Он меня не слушал, как и Тора. Он продолжал кричать:
     - Я убью ее! Я сейчас ее убью! Помешай мне! Убей же меня!
     Девушка уже не вырывалась. По-моему, она потеряла сознание, и  теперь
только сам Дьяус удерживал ее на ногах. Он размахивал ножом.
     - Я убью ее.
     Я медленно потянул из-за пояса  пистолет,  тщательно  прицелился.  Он
увидел черный зрачок дула, направленный на него, дернулся и  я  выстрелил.
Попал ему прямо в глаз. Его швырнуло на землю, он  выпустил  девушку.  Она
упала навзничь рядом с ним. Теперь дело  секунд.  Я  подбежал  к  девушке,
поднял ее на руки, бросился к виману.  Тор  в  растерянности  наблюдал  за
мной. Ну ему-то ничего не грозит. Я положил  девушку  на  подушки  заднего
сиденья, сам прыгнул в водительское.  Быстрее,  еще  быстрее.  Потянул  за
рычаг. Виман с места вертикально вверх стал набирать высоту.  Я  остановил
его на пятнадцати метрах,  перегнулся  через  борт,  стал  смотреть  вниз.
Успел.  Только  сейчас  Дьяус  начал  оживать.  Отсюда,  с  этой   высоты,
подробности были почти неразличимы, но я хорошо представляю себе, как  все
это происходит. Вот перестала течь кровь из развороченной пулей  глазницы.
Вот выступает  на  поврежденных  участках  прозрачная  слизь,  она  быстро
мутнеет, приобретает матовый оттенок. Вот выходит отторгаемая пуля. Сейчас
под слизью восстанавливается глаз. Еще секунда, и Дьяус уже на  ногах.  Но
сейчас он еще не Дьяус: интро еще не  отключено.  Глазами  Дьяуса  на  мир
смотрит  организм  -  самодостаточная  система,  обладающая   невероятными
способностями для выживания, практически вечного существования. Это  глаза
зверя. Сейчас зверь ищет врага, противника, посмевшего  напасть  на  него,
чтобы наброситься, тигром выгибаясь в прыжке, подмять  под  себя,  ломать,
рвать с нечеловеческой  силой.  Но  не  находит.  На  секунду  взгляд  его
задержался на Торе, но признал в нем своего, снова забегал в  поисках,  но
снова не нашел. И тогда сознание наконец вернулось к Дьяусу.
     Я опустил виман на землю.
     - Вы успокоились, уважаемый Дьяус? - вежливо спросил я.
     Он оглянулся.
     - Что? Что? Что вы говорите?
     Он схватился руками за голову, присел.
     - Что? Что? Что ты говоришь?
     Я вышел из вимана, подобрал валяющийся в стороне нож.
     - Артомес, - позвал Дьяус, - помоги мне.
     Я подошел к нему.
     - Помоги мне, Артомес. Убей меня, - он поднял глаза. - Не могу больше
так. Убей меня. Если бы ты только знал, как это страшно,  если  бы  только
знал...
     - Вы умрете, - сказал я ему, - но не сейчас. Я обещал вам  и  выполню
свое обещание. Пойдемте, уважаемый Дьяус.
     Он выпрямился, медленно  пошел  к  виману.  Я  спрятал  нож,  обогнал
Дьяуса, забрался в виман, вынес на руках  девушку,  положил  ее  на  траву
шагах в двадцати от машины. Тор подошел ко мне сзади.
     - Простите его, Артомес, - сказал он. - Это все приступ.
     С ума сойти! Один Бессмертный извиняется перед  Смертным  за  другого
Бессмертного! Конец света.
     - Будем надеяться, - сказал я, - что приступы эти до исхода более  ни
разу не повторятся.
     Ко мне подошел какой-то парень. Он был бледен, весь трясся.
     - Что тебе? - спросил я.
     Он не смог ответить, указал глазами на девушку.
     - Конечно... - сказал я и улыбнулся.
     Он подхватил ее, понес через луг. Я обернулся к виману, и тут тяжелая
арбалетная стрела, вылетевшая со стороны леса, ударила меня в левое плечо.
Я упал, зарычав от боли. Потом с трудом поднялся. Кажется, кто-то  кричал.
Много голосов разом кричало. Со стороны леса, удерживая на весу  арбалеты,
бежали  Лученосцы:  лысые,  полуголые,  коричневые   от   загара.   Стрелы
засвистели вокруг меня.
     - В машину! - закричал я стоявшему неподвижно Тору,  сам  действующей
рукой выхватил пистолет, выстрелил, промахнулся,  побежал,  пошатываясь  к
виману.
     Дьяус, полуобернувшись, стоял уже там.
     - Что происходит?! - закричал он.
     - Потом! - прокричал я. - В машину!
     В глазах потемнело от боли. Тор запрыгнул в виман на заднее  сиденье.
Дьяус помог мне забраться и сесть в водительское кресло,  сам  сел  рядом.
Рывком я дернул рычаг на себя. Арбалетная стрела, просвистев, ударилась  о
дверцу, отскочила. Виман подпрыгнул сразу на пять метров - нас тряхнуло  -
стал медленно набирать высоту. Я  смотрел  в  них.  Лученосцы  что-то  там
кричали, потрясая кулаками. Все. Пора убираться отсюда... Как больно!  Бог
мой, как больно!.. Дьяус смотрел на меня с тревогой.  Видимо,  совсем  уже
пришел в себя и теперь опасался, как бы я не загнулся раньше времени.
     - Вы умеете водить эту машину? - спросил я, шипя от боли.
     - Водил когда-то... Но это было давно.
     - Ничего... вспомните... Давайте меняться местами...
     Виман завис на максимально доступной для него высоте.
     Больно! Больно! Больно!
     Дьяус положил руки на пульт. Виман дернулся, завертелся волчком.
     - Не то, не туда...
     Дьяус остановил вращение.
     - Рукоять свободно на себя...
     - Понятно.
     Виман летел над лесом.
     - Я попробую вытащить стрелу? - предложил Тор.
     - Нет, только хуже будет...
     Больно... как больно! Нужно терпеть, Артомес. Сейчас не время.  Нужно
терпеть... Темнота наползает, рядом,  совсем  рядом.  Кажется,  стал  хуже
видеть. Это пот, пот заливает глаза. Нужно терпеть... Бросает то в жар, то
в холод. Только бы не загнуться  здесь.  Боги,  только  бы  не  загнуться!
Терпи, Артомес!
     - Видите дорогу, за ней поле, видите?
     - Вижу, - ответил Дьяус.
     - Дальше - лес, за лесом - холмы. Нам туда.
     Я слабею, слабею с каждой секундой... мне  тяжело  говорить,  и  они,
кажется, понимают это, ни о чем не спрашивают. Как тяжело,  как  больно...
Тошнить. Совсем плохо, совсем... Совсем раскис, Артомес. Терпи!
     - Вон там дом... видите? Там живет  Джим  Прист  с  семьей.  Это  мои
друзья, - перевел дыхание. - Будьте с ними вежливы, - сказал я  и  потерял
сознание.

                                    5

     - Он открыл глаза, - сказал Тор.
     Их было трое здесь: Дьяус и Тор сидели на  табуретках  у  окна,  Джим
Прист посасывал трубку, сидя у приоткрытой двери.
     - Линда, - сразу позвал он, - неси отвар. Он пришел в себя.
     Я лежал в постели, накрытый одеялом,  перебинтованный,  и  чувствовал
себя гораздо лучше. Пришла тетушка Линда. Я пил горячий отвар, мне  меняли
повязку, потом, отдыхая отвечал на вопросы Дьяуса.
     - Что это были за люди? - спросил Дьяус.
     -  Лученосцы.  Так  они  себя  называют.  Есть  в   провинции   такая
религиозная секта.
     - Новая религия? Интересно...
     - Да, новая религия. Причем, главным объектом поклонения этой религии
являются Бессмертные. Они стараются вам подражать:  наголо  бреют  черепа,
чтоб все как  у  вас;  с  женщинами  общаются  только  в  постели.  И  еще
татуировка - черный квадратик на локте правой руки и прямая черная  линия,
уходящая от него под мышку. Луч. Символ вечной жизни, имеющий  начало,  но
не    имеющий    конца.     Управляющим     центром     секты     являются
Великий-Всемогущий-Вечный и его Помощники. Это все старцы, участники былых
сражений, отцы огромных кланов. Сами по себе они не  представляют  никакой
опасности, но они командуют отрядами боевиков из молодежи, что  уже  сила.
Лученосцы знают, чем я занимаюсь, давно охотятся за мной.
     - Странно, я ничего раньше не слышал о них, - заметил Дьяус.
     - Не удивительно. Секта эта молодая. Впервые она  всерьез  заявила  о
себе около пяти лет назад. К  тому  же  Лученосцы  не  заходят  в  область
Полиса.   Для    них    эта    земля    священна.    Никто,    даже    сам
Великий-Всемогущий-Вечный, не имеет права ступать на нее.
     Дьяус с минуту молчал, обдумывая услышанное.
     - Интересно, - сказал он после паузы, - а что  было  бы,  если  б  их
охота на тебя закончилась успешно?
     - Ничего интересного. Бухнулись бы на землю и ползали бы вокруг  вас,
как черви. Но в этом случае вы бы потеряли шанс умереть.
     Дьяус снова помолчал.
     - Любопытные мысли, - наконец произнес он,  -  приходят  в  голову  в
связи с этими Лученосцами... Секта... религия... Господь... загробный мир.
Неужели в религиях прошлого есть хотя бы доля истины в этом  вопросе?  Вот
будет шутка. Искали  смерти,  а  обрели  новую  еще  более  вечную  жизнь.
Слышишь, Тор?
     - Прошу за стол, - сказал Джим Прист, - Отужинаем, да.
     Мне помогли встать, одеться. Плечо болело, но уже не так  сильно.  Не
было ни тошноты, ни головокружения. Я улыбнулся.
     - Как твои дела, Артомес? - спросил Джим Прист. - Хорошо, да?
     - Хорошо, дядя Джим. Живем помаленьку. Марта уже на шестом месяце.
     - Будем ждать, значит, пополнения рода Броновски, да.
     - Броновски - встрепенулся Дьяус. - Я знал одного  Броновски.  Только
звали его Глеб. Ты ему не родственник?
     - Я его прямой потомок.
     - Что же ты молчал?
     - А почему я должен это говорить?
     - Это представляет всю проблему совсем в ином свете.
     - А разве была какая-то проблема?
     - Сознательное, тщательно спланированное уничтожение Бессмертных. Мне
многое становится понятным. Из  тех,  кто  ушел  из  Полиса,  ни  один  не
вернулся. Значит, все они прошли через тебя или  через  других  Броновски.
Вот, значит, как. Но почему? Почему вы это делаете? Что  у  вас  за  идея?
Почему?
     - Вам это действительно хочется знать?
     - Хочется... В конце концов  я  имею  право  знать  все  о  человеке,
который взялся свести мои счеты с жизнью.
     Я осекся. Никогда об этом не  думал.  Может  ли  вообще  существовать
такое право? Но если взглянуть...
     - Имеете, - сказал я несколько растерянно.
     - Да, имею и требую поэтому объяснений.
     - Требует объяснений, да-а... - протянул Джим Прист.
     - Хорошо, - сказал я, - но давайте хоть поужинаем сначала.
     Мы молча поели, потом Джим Прист принялся раскуривать свою трубку,  я
отодвинул пустую тарелку, взял со стола  деревянный  кубок  с  виноградным
вином и, смакуя, стал пить его маленькими глоточками.
     - Я - прямой потомок Глеба Броновски. Вы его знали, уважаемый  Дьяус.
Возможно, даже встречались с ним.
     - Да, встречался, - подтвердил Дьяус. - Он был одним из двадцати. Это
он сделал меня кандидатом в Бессмертные.
     - Один из двадцати, - повторил за ним я. - Да, одним из  двадцати.  И
именно он, единственный из двадцати, понял к чему приведет вся эта затея с
бессмертием. Он сам пришел к этому пониманию, никто ему  не  помогал.  Для
этого Глебу Броновски пришлось многое испытать, многое переоценить...  Вы,
Бессмертные, должны были  стабилизировать  положение  в  том  неустойчивом
сложном мире, в  котором  появились  на  свет.  Но  вы  оказались  слишком
разными,  чтобы  действовать  заодно.  Принцип,  по   которому   подбирали
кандидатов, себя не оправдал.  Вы  заняли  разные  позиции,  оказались  на
разных берегах, возглавили движения совершенно разного толка.  Кое-кто  из
вас даже возмечтал тогда о мировом господстве... Никогда еще не было  войн
более жестоких... Глеб Броновски прошел через  весь  ад,  испытал  все  на
себе, увидел вас, Бессмертных, несущими смерть, прибегающих  к  изощренной
жестокости для подавления, устрашения... Большинству из  живших  тогда  вы
казались жестокими Богами, но он-то знал, что вы - люди, что  когда-нибудь
и для вас придет время платить. И когда-нибудь будет вынесен  приговор,  и
если вы сами не приведете его  в  исполнение,  это  должен  будет  сделать
кто-то со стороны. Вы понимаете?
     Бессмертные молчали.
     - Но все это было давно. Не мне вас винить за то, что тогда по  вашей
воле происходило. Меня ведь тогда и в  перспективе  не  наблюдалось.  Свои
собственные умозаключения я могу строить, оперируя лишь фактами  недавнего
прошлого, скажем, за последние два  столетия.  Это  были  столетия  вашего
триумфа. Именно в это время вы сумели сыграть даже некоторую положительную
роль. Через кровь, через страдания миллионов вы создали создать устойчивый
тип цивилизации. Последние войны - лишь слабый отголосок прошлых  баталий.
Человечество с вашей  помощью  вошло  в  новую  фазу  своего  развития.  В
совершенно новую. И вот теперь, именно теперь,  вы  стали  лишними.  Вы  -
лишние,  и  ваше  присутствие  только  мешает   человеческой   цивилизации
развиваться дальше. Пришло время уйти...
     - О каком развитии ты говоришь? - перебил  меня  Дьяус.  -  Где  твое
развитие? Я его не вижу. Вот уже пятьдесят лет в мире Смертных  ничего  не
меняется, ничего существенного не происходит...
     - Это вам только так кажется, - ответил я. - В первую очередь потому,
что вы на самом деле давно перестали интересоваться  делами  и  проблемами
человечества. Вот уже тридцать лет никто  из  вас  не  выходит  из  Полиса
просто так из интереса, вы выходите лишь за смертью.  И  к  себе  вы  тоже
никого не пускаете, не приглашаете,  кроме  кандидатов  в  Наместники  для
обучения в Школе. А на самом деле изменения есть, цивилизация развивается,
зарождаются новые формы общественных отношений, зарождается новое  знание,
зарождается новая культура... Вы  спросите,  где  доказательства?  Приведу
лишь один пример. Довольно наглядный.  Вы  видели  на  полях  оросительные
сооружения. Уважаемый Тор заметил еще, что они мало похожи на оросительные
сооружения прошлого. Правильно, они и не могут быть  похожи.  Там  нет  ни
насосов,  ни  вообще  каких-либо  механизмов.  Я  как-то   просил   одного
смотрителя этих сооружений объяснить мне принцип их действия, но не  понял
ни слова из его объяснений. Это другой язык.
     - Но в области Полиса ничего подобного нет, - возразил Дьяус.
     - Вот! А я о чем? И не  может  быть  там  ничего  подобного.  Область
Полиса - это область застоя, застывшей культуры, остановившегося развития.
Вы хотите видеть цивилизацию такой: Наместник в качестве  главы  областной
администрации;  карабинеры  как  сила,  утверждающая  порядок;  крестьяне,
моряки,  охотники,  бродячие  музыканты,  полугорода-полупоселки,  минимум
технологии - аграрная культура, вы ее такой и видите. Но  только  рядом  с
собой, в непосредственной близости от себя, в области Полиса. В  провинции
все иначе. И чем дальше от Полиса, тем различия более ощутимы. Побывали бы
вы, к примеру, в поселениях на границе с Великой Пустыней. Да, там есть  и
свой Наместник, и  свои  карабинеры,  но  свои  задачи  и  полномочия  они
понимают совсем по-другому, чем понимают их здесь. А еще  Лученосцы.  Тоже
пример. Я лично не думаю, что они не появляются в  области  Полиса  потому
лишь,  что  объявили  это  землю  священной.  А  почему  они  объявили  ее
священной? Почему только ее? Только  ли  потому,  что  на  ней  расположен
Полис, место обитания их бессмертных богов? Но  не  логичнее  ли  в  таком
случае было бы организовать паломничество по святым местам, как это делали
в древности? Но нет, ничего подобного. Я объясняю это так: Они, Лученосцы,
подсознательно понимают, что им там делать совершенно нечего. Они  там  не
нужны. Потому что они играют в современном обществе роль противовеса,  они
оказывают сопротивление всему новому, что зарождается сейчас, дает ростки.
И чем сильнее проявляет себя  это  новое,  чем  определеннее,  совершеннее
становятся его черты,  тем  более  усиливается  сопротивление...  Но  это,
по-видимому, неизбежно. Так было во все времена,  и  от  этого  никуда  не
уйти... Однако процессы зарождения нового в борьбе со старым проходили  бы
быстрее, малой кровью, не будь вас. Вы суть воплощение старой  цивилизации
со всеми своими Наместниками, карабинерами, уставами, законами,  заставами
и прочей мишурой; вы суть объект поклонения Лученосцев, та  сила,  которую
они постоянно ощущают за своей спиной, хотя  сами  вы  о  них  практически
ничего не знаете. Все  Смертные  работают  с  оглядкой  на  вас,  живут  с
оглядкой на вас.  Никто  не  может  чувствовать  себя  уверенным  в  своем
будущем, пока существуете вы. А значит, нельзя быть  уверенным  в  будущем
зарождающейся культуры.  Уйдите,  не  мешайте  ей.  Признайте,  что  стали
лишними в этом мире, и он больше не нуждается в вашем присутствии.
     Я замолчал. Они долго думали, не зная,  что  еще  можно  сказать  или
спросить. Или мне так казалось, что не зная?
     - Вот так вот, да, - нарушил наконец молчание Джим Прист.
     - Я предполагал нечто подобное, - сказал вдруг  Тор.  -  Я  думал  об
этом. И мои выводы очень близки к вашим. Спасибо, Артомес, в ваших  словах
я нашел подтверждение своим мыслям.
     Вот, значит, что, подумал я. Вот, значит, зачем ты идешь. А  ведь  ты
первый - неужели первый? - первый, кто понял, зачем стоит  идти  на  самом
деле, а  все  остальное  -  лишь  пустая  блажь.  Страшная,  изматывающая,
доводящая до отчаяния, но все же блажь. И что есть  только  одна  цель,  и
есть только одна идея сейчас, ради  которой  Бессмертные  должны  покидать
Полис и идти искать смерть. Смерть ради жизни всего  человечества.  Потому
что иначе нельзя, потому что  иначе  Пустыня  в  самом  деле  сожрет  этот
маленький мир.
     - Интересно, интересно, - сказал Дьяус. - Очень это  интересно...  Но
я, знаешь ли, Артомес, получил в свое время  воспитание  на  базе  высоких
гуманистических  принципов;  мне   во   множестве   втолковывались   тогда
благородные разные идеи. Только я их успел растерять в первые же  сто  лет
своего существования... Так вот, я хочу  сейчас  тебе  одну  такую  идейку
подкинуть. Значит, по твоим словам, новое общество, новая  культура  будет
построена на крови и костях полутора тысяч Бессмертных. Очень интересно...
Мы - убийцы, да. Мы пролили целый океан слез и крови, но имеет ли право на
существование мир, построенный на  костях  пусть  даже  и  мерзких  убийц,
вообще на чьих-либо костях?!
     - А кто вам сказал, что я, убийца  Бессмертных,  имею  хоть  какое-то
отношение к этой новой культуре, к этим самым новым отношениям в обществе?
- я даже привстал над столом. - Кто вам такое сказал?
     Дьяус ничего не успел ответить. В комнату ворвался младший сын  Джима
Приста.
     - Лученосцы, - выпалил он с порога. - Много.  Около  сотни.  Идут  по
дороге сюда.
     Джим Прист посмотрел на меня.
     - Ты уж извини, Артомес, - сказал он. - Но,  кажется,  тебе  и  твоим
друзьям пора собираться в дорогу, да...

                                    6

     - Это здесь, - сказал я.
     - Малопривлекательное место, - заметил Дьяус.
     Он первым вылез из вимана, потоптался на одном месте,  потом  отошел,
присел на корточки над каким-то полудохлым цветком, сорвал его, понюхал.
     - Я помню это место, - сказал Тор.
     Стараясь не делать резких движений, я повернулся к нему:
     - Да?
     - Здесь добывали каменный уголь. В те времена, когда еще испытывали в
нем  потребность.  Органическое  сырье.  Земля  под  ногами  изрыта  сетью
тоннелей. А эти  горы  -  это  горы  выработанной  породы.  Сначала  здесь
работали люди, потом добычу автоматизировали.
     - Что это за строение? - спросил Дьяус.
     - Где? - я перевел взгляд на него.
     - Там.
     Я посмотрел.
     - Это все, что осталось от  координирующего  центра  комплекса.  Нам,
кстати, туда.
     Я тоже вылез из машины,  встал  на  твердую  каменистую  почву.  День
выдался солнечный, солнце висело почти в зените, было очень жарко.
     - Там дальше, за  горами,  Великая  Пустыня,  -  сказал  я.  -  Здесь
проходит граница.
     - Стоило ли ползти такую даль? - с сомнением сказал Дьяус.
     - Вы все еще мне  не  доверяете,  уважаемый  Дьяус?  Это,  вообще-то,
странно.
     Я посмотрел  на  Тора.  Тор  наконец  выбрался  из  вимана,  постоял,
сгорбившись и глядя в землю, потом вопросительно посмотрел на меня:
     - Мы идем?
     - Идем, - кивнул я.
     Я пошел первым, они - следом за мной. Шли молча,  и  только  каменное
крошево хрустело под ногами.
     Печет, подумал я, здесь  всегда  печет.  Дыхание  Великой  Пустыни...
Рубаха уже намокла - хоть выжимай. И плечо разболелось. Нужно будет  снова
сменить повязку, обработать рану новой порцией мази тетушки Линды. Ничего,
еще терпеть можно. Недолго уже осталось... Интересно, они  хоть  на  каплю
догадываются, что я дли них приготовил? Дьяус - нет. Его я  понял,  его  я
чувствую. А Тор? Даже если  догадывается,  ничего  не  скажет.  Дойдет  до
самого конца и ничего не скажет...
     Мы подошли к полуразрушенному корпусу координирующего центра.
     - Подождите здесь, - сказал я Бессмертным.
     Сам зашел внутрь. Так. Все как было  два  месяца  назад.  Только  вот
песка прибавилось - наносит ветром в пустые проемы  окон  и  двери.  Через
один такой проем я посмотрел на Бессмертных. Они  стояли,  оглядываясь  по
сторонам, ждали. Недолго осталось.
     Я прошел вдоль стены, опустился на корточки. Сдвинул тяжелый  обломок
плиты перекрытия, счистил песок с крышки металлического люка,  поднял  ее.
Под ней открылся металлический же диск с вертикально закрепленной  на  нем
рукояткой. А сбоку в специальном углублении был небольшой рычаг. Я  взялся
за рукоятку. Нужно сделать ровно пятнадцать оборотов. Первый...  Второй...
Третий...  С  каждым   оборотом   вращать   диск   все   труднее,   растет
сопротивление.    Ничего,    ничего...     Двенадцать...     Тринадцать...
Четырнадцать... Пятнадцать... Все. До упора. Я встал подошел к окну.
     - Идите сюда, - сказал я.
     Первым в дверной проем вошел Дьяус, за ним - Тор.
     - Вы готовы? - спросил я.  -  Может  быть,  кто-нибудь  хочет  что-то
сказать?
     - А что нужно говорить? - Дьяус посмотрел на меня.
     - Хорошо. Встаньте вот сюда. Видите - здесь на полу нарисован круг...
Встаньте в центр круга.
     Они подчинились. Я вернулся к стене, снова присел, положил пальцы  на
рычаг.
     - Прощайте, - сказал я и дернул рычаг на себя.
     Мгновенно плиты под  ногами  Бессмертных  разошлись.  Они  вскрикнули
разом  и  через  секунду  их  не  стало:  они  полетели  вниз  в   темноту
многометрового колодца. Плиты сомкнулись над ними, закрывая  отверстие.  Я
вернул рычаг в прежнее положение. Теперь крышку люка положить на  место...
Снова  разболелось  плечо.  Ладно,  потерплю.  Сгрести  на  крышку  песок,
разровнять. Теперь прикрыть все это плитой... Не видно вроде бы. Не видно.
     Через минуту я покинул развалины центра, пошел к виману.
     ...Они падают долго. Там  очень  большая  высота.  Организм  успевает
отключить интро  еще  в  начале  пути.  Теперь  он  сам  борется  за  свое
существование. Он, падая вниз, пытается зацепиться за стенки,  удержаться,
затормозить падение. Но стены колодца слишком далеко расположены  друг  от
друга, и они совершенно гладкие. Потом Бессмертные  упадут  на  дно.  Удар
будет страшным. Организму понадобится несколько часов, чтобы залечить  все
раны. Восстановлением себя он будет ослаблен, а это не является  для  него
нормой, и, значит, интро  останется  отключенным.  Организм  будет  искать
пищу, будет бродить по бесконечным сухим лабиринтам в поисках пищи. Он  не
найдет ее. Там нет воды, там нет жизни, нет  даже  тараканов  и  крыс.  Не
найдет он и выхода. Там нет выхода. И тогда организм впадет в  оцепенение,
в странное состояние, которое нельзя назвать ни  жизнью,  ни  смертью.  Он
будет жив, но он будет и мертв. Последнее - главное. Для Тора, для Дьяуса,
для всех тех, кто приходил сюда до них, - это смерть...
     Я поднимаю виман в воздух. Вот  и  еще  двое,  думаю  я.  Сколько  их
осталось? Пятьсот семьдесят четыре. Много. Очень еще  много.  Успею  ли  я
справиться с ними со всеми, или придется передавать свое знание  дальше  -
следующему Броновски? Я помню  лицо  отца,  когда  он  рассказывал  мне  о
западне. Страшное  лицо.  Чем  я  становлюсь  старше,  тем  лучше  понимаю
состояние отца в тот день. Но ему было тяжелее, чем мне.  Он  точно  знал,
что не успеет. А у меня еще есть надежда...
     Я вспомнил наш разговор за столом у Джима  Приста  и  оставшийся  без
ответа вопрос. Странно, но разговор этот не получил продолжения, хотя  еще
целые сутки мы вместе мотались на вимане  над  Землей  Смертных.  А  может
быть, он не получил продолжения именно потому, что Дьяусу нечего  было  на
него ответить? Или было, но он просто не захотел?
     Я буду убивать их до последнего своего часа. Но убийства эти не имеют
отношения к миру будущего, потому что я не имею к нему никакого отношения,
стараюсь не иметь. Живу в области Полиса, круг моих знакомств ограничен, а
разговоры разъяснительные с  молодыми  ребятами  веду,  чтобы  остановить,
чтобы не лезли по молодости или по незнанию спасать  мир  от  Бессмертных,
чтобы не гибли зря. Но главное-то всегда остается при  мне  и  только  при
мне.  Вы,  уважаемый  Дьяус,  сказали  бы,  что  это  самообман.  Они   же
соглашаются с тобой, бездействием даже своим поддерживают. Значит,  и  они
участвуют в нашем истреблении, и они, создатели нового мира.  Но  ведь  вы
сами этого хотели, скажу я. Они только защищаются  через  меня,  понимаете
это? А когда последний из вас погибнет, я уйду от мира, поселюсь здесь  же
в развалинах и здесь окончу свою жизнь. Это будет наказание  палачу  после
исполнения им приговора. Это будет справедливо, уважаемый Дьяус? Вы можете
так не считать - дело ваше. Но так считаю я. Для меня это важнее.
     А сейчас я возвращаюсь. Я возвращаюсь...
     Меня зовут Артомес... Я как раз тот человек, который вам  нужен...  Я
убиваю Бессмертных... Не все ли равно как...

                      Антон ПЕРВУШИН

                    ХРОНИКА ОДНОГО МИРА

                                 "МИР - [...] 2.Отдельная об-
                              ласть Вселенной, планета [...]
                              4.Объединенное по каким-н. при-
                              знакам человеческое общество,
                              общественная среда, строй. 5.
                              Отдельная область жизни, явле-
                              ний, предметов."
                                  Толковый словарь Ожегова

     1.
     Флокен спустился в жилой бункер только под утро. Прото-
пал по слабо освещенному коридору, сдирая с себя на ходу гряз-
ную воняющую потом одежду, ввалился в свою комнату, слабо
всхрапнув, упал на застеленную кровать. Потом, отдышавшись,
перевернулся на спину, чувствуя, как отходит, отпускает тело
судорога напряжения, расслабляются мускулы, исчезает дрожь.
     Ночь выдалась тяжелой. Волки, совсем обнаглев, лезли
сворой прямо на заграждения; их косили из пулеметов, а они
все лезли и лезли по телам друг друга, а потом все-таки не
выдержали, отхлынули, убрались, поджав хвосты и огрызаясь,
в дюны и более не показывались.
     - Есть будешь?- спросила Лия.
     - Буду.
     Она принесла ему четыре ломтика копченой рыбы в алюми-
ниевой миске и кружку подслащенной воды. Не вставая он стал
жадно есть.
     - Ты пойдешь на Утренний Ритуал?
     - Нет,- он доел рыбу и поставил миску на пол.- Не пойду.
     - Вожак-Волкодав будет недоволен.
     - Плевать,- он снова с безразличием смотрел в потолок.
     Лия подошла к кровати, остановилась, глядя на Флокена
сверху вниз.
     - Ты уже третий раз на этой неделе пропускаешь Ритуал.
Ты хоть понимаешь, что о тебе могут подумать?
     - Помолчи,- сказал Флокен.- Я устал, очень устал.
     - А я не устала?!- закричала вдруг Лия.- Я, думаешь,
не устала?! Думаешь, приятно мне слушать, что говорят о те-
бе люди? Думаешь, мне нравится краснеть за тебя перед Вожа-
ком? Думаешь...- она кричала все громче, с каждым словом
распаляя себя больше и больше, сыпля ругательствами и брыз-
гая на Флокена слюной.
     Он не слушал слов; он смотрел на свою жену и удивлялся,
недоумевал, что же такое он нашел в ней в свое время. Ведь
ничего, совсем ничего не осталось от той девушки, пусть и не
красивой, но достаточно симпатичной, милой, доброй. Теперь
перед ним была старуха с бесцветной кожей, обтягивающей че-
реп, ввалившимися щеками и растрепанной грязной копной волос.
Она замолчала, и он вздрогнул от наступившей вдруг тишины.
     - Дура ты,- сказал он, поворачиваясь лицом к стенке.-
Всегда была дурой.
     - А ты... ты... вонючая свинья,- сказала она неожидан-
но ровным голосом и вышла, хлопнув дверью.
     Флокен остался один. Он лежал неподвижно, глядя теперь
на стену: шершавую, в мелких трещинках. В голову назойливо
лезли мысли: странные, неожиданные, а потому - пугающие.
     Почему он не пошел на Ритуал? Устал? И это тоже, но не
главное. Раньше он не пропускал ни одного из них. Опостылело,
опротивело, надоело. Всегда одно и то же. Разнообразия вносят
лишь редкие праздники по случаю больших побед. Странно, что
раньше он как-то не задумывался над этим. Ведь он - мужчина,
он еще помнит мир до Потопа, не то что эти самовлюбленные,
никогда ни в чем не сомневающиеся юнцы... Да нет, задумывал-
ся, конечно, только вот не мог почему-то представить себе
жизни без Ритуалов - привык? Они казались неотъемлимой ее
частью. Перестать посещать Ритуалы совсем недавно значило
для него примерно то же самое, что перестать дышать. Но те-
перь все по-другому, в сознании Флокена произошла подвижка.
Почему? Он стал думать об этом. И к нему пришли воспомина-
ния.

     2.
     Охотники шли по самой кромке черного безжизненного леса,
переступая через поваленные во множестве огромные стволы. На-
звать рейд удачным было нельзя: проверенные к тому времени
капканы и ловушки были пусты. Флокен представил себе обрюзг-
шее недовольное лицо Вожака-Волкодава и решил, что думать о
возвращении пока не стоит - только портить себе весь охотни-
чий настрой.
     В рейде кроме Флокена участвовали еще одиннадцать охот-
ников. Все они шли молча, лишь изредка перебрасывались парой-
другой фраз и снова надолго замолкали. Шли неторопливо один
за другим, не на шаг не отступая с тропы. Флокен шел в хвос-
те цепочки перед замыкающим и яму увидел одним из последних.
     Это была старая яма. Теперь таких не рыли уже. Она была
выкопана шагах в десяти правее тропы и прикрыта ветками, хо-
рошо замаскирована. Просто удивительно, что в нее до того мо-
мента никто не попал. На дне ямы сидел волк. Старый, с обо-
дранным боком, но еще очень сильный и очень опасный. Он под-
нял морду и посмотрел на людей снизу вверх тусклым взглядом.
Зарычал. Тихо, с угрозой, страшно. Но ненависти в его глазах
не было. Флокен ее не увидел. Что-то другое было в этих гла-
зах.
     Командир рейда, из Волкодавов, вытащил пистолет и на-
правил его на волка. Волк снова зарычал, и тогда Волклдав
выстрелил. Стрелял он отменно, попал волку в голову, прямо
между глаз. Голова у волка мотнулась, и он сразу рухнул
всем телом в песок. Волкодав спрятал пистолет и посмотрел
на стоящего рядом Флокена:
     - Достань его.
     Обвязавшись веревкой, Флокен спустился в яму, стал обма-
тывать концом веревки задние лапы волка. И тут он снова уви-
дел глаза волка - теперь уже мертвые, подернутые пленкой смер-
ти. В глазах волка была тоска, но ненависти в них все-таки не
было.

     3.
     У Флокена был друг, единственный настоящий друг. Они
были одногодки и помнили мир до Потопа. Звали его Стен.
Однажды группа Стена не вернулась из рейда. Через несколь-
ко дней другая группа обнаружила в лесу два обглоданных
человеческих тела. Одно из них удалось опознать по нашивке
на клочке одежды. Это был Стен.
     Жена Стена бегала потом по коридорам жилого бункера,
вопила истошно, бросалась на соседей, билась головой о сте-
ну.
     Флокен запомнил это навсегда.

     4.
     Как-то раз волки напали днем. Нападения этого никто не
ждал, поэтому стае без труда удалось прорвать заградительную
линию и подойти вплотную к жилым бункерам. В тот день в от-
чаянной схватке погибло два десятка мужчин, а потом не до-
считались еще и одного грудного ребенка. Как так получилось,
что ребенок пропал, установить не удалось. Через три года
группа Флокена наткнулась в ходе рейда на логово волчицы-
одиночки. В логове сидел голый и грязный человек-волчонок.
Он не понимал речи, рычал, кусался, бегал на четвереньках.
Его поймали и притащили к Вожаку-Волкодаву. Тот, брезгливо
морщась, с минуту разглядывал ребенка, потом сказал:
     - Двух мнений быть не может. Это волк-оборотень. Убить
его просто так нельзя - только в огне.
     И по его приказу ребенка сожгли во время Вечернего
Ритуала при общем скоплении народа. Как он кричал этот ре-
бенок!

     5.
     Флокена разбудила Лия.
     - Вставай,- сказала она, глядя в сторону.- Вожак-Волко-
дав хочет видеть тебя.
     Флокен поднялся и увидел перед собой Левую Лапу Вожака-
Волкодава. Левая Лапа высокомерно улыбался. У него за спиной
стояли еще двое. Волкодавы. Они были вооружены. Флокен пошел
с ними.
     Они провели его по коридору жилого бункера к апартамен-
там Вожака, пропустили внутрь, сами остались за дверью.
     Вожак сидел в мягком удобном кресле с высокой спинкой и
деревянными украшенными затейливой резьбой подлокотниками.
Каждый из предметов в комнате Вожака имел значение атрибута
Ритуалов: часть - ежеутренних, другая - ежевечерних. Каждый,
кроме, пожалуй, огромного глобуса - предмет, дорогой Вожаку
как память о тех временах до Потопа, когда он работал препо-
давателем географии в местной школе.
     Была здесь и вырезанная из дерева черная фигура Одно-
глазого Волка, символа Вечного Зла, которому в борьбе про-
тивостоит Человек.
     - Приветствую тебя, Вожак-Волкодав,- кланяясь по всей
форме, сказал Флокен.
     - Приветствую,- буркнул Вожак, с откровенной скукой раз-
глядывая Флокена.
     Они помолчали. Флокен ждал, что будет дальше.
     - Я стал замечать,- сказал Вожак-Волкодав,- что ты про-
пускаешь Ритуалы. В чем причина?
     Теперь не моргая он смотрел Флокену глаза в глаза.
Флокен выдержал этот взгляд.
     - Я... я больше не буду посещать Ритуалы,- сказал он
просто.
     Вожак удивился его смелости, но ничем не выдал своего
удивления.
     - Ты не будешь посещать Ритуалы?- переспросил он.- Что
же ты тогда будешь делать?
     - Я очень устаю в последнее время,- ответил Флокен.- Я
буду отдыхать. Лишние минуты отдыха прибавят мне сил, я буду
лучше справляться со своей работой.
     - Хорошо,- медленно проговорил Вожак.- Это хорошо, Фло-
кен, что ты думаешь о своей работе. Это говорит о том, что
ты хороший охотник. Но хороший охотник должен быть и хорошим
человеком. Ты не можешь быть хорошим человеком, не посещая
регулярно Ритуалы. Идет борьба Добра со Злом, Человека с Вол-
ком. Третьего пути не дано. Либо ты с нами, либо ты против
нас. Ритуалы же подкрепляют в Человеке веру, не дают сомнени-
ям сбить нас с выбранного пути. Нельзя забывать об этом. Нельзя
без этого жить. Пойди и подумай, охотник Флокен.
     Разговор был окончен. Вожак недвусмысленно дал это по-
нять. Флокен снова поклонился и вышел из комнаты.

     6.
     Ему словно кто-то шепнул: "Беги!". Он побежал.
     Чувство самосохранения перебороло апатию. Он побежал.
     Несколько дней после разговора с Вожаком-Волкодавом
Флокен ловил на себе косые взгляды охотников, чувствовал,
как растет вокруг зона отчуждения, растет напряженность.
Ничего хорошего ждать впереди не приходилось. А однажды
он увидел как наяву себя, привязанным к врытому в землю
столбу; увидел языки пламени, подбирающищиеся к его босым
ногам с опухшими ступнями; увидел прмстальный взгляд Вожа-
ка-Волкодава, бывшего учителя географии, его толстые губы,
шепчущие что-то - нет, не что-то, а слова приговора, несу-
щего Флокену боль и смерть.
     Он сбежал во время очередного рейда. Сначала отошел в
сторону от устанавливающих ловушку охотников, потом бросился
бежать через лес, не разбирая дороги, успевая лишь только
уворачиваться от ветвей, тычущих в лицо черными жесткими
пальцами. Но никто его не преследовал, и он скоро остано-
вился, тяжело с хрипом дыша и оглядываясь вокруг. Он сел
на поваленный ствол. Он не знал, как ему быть и что делать
дальше. Он не знал других людей в своем мире, никогда не
встречал их, никогда ничего не слышал о них, разве что в
те полузабытые времена до Потопа. Но и вернуться назад он
тоже не мог. Возвращение означало для него смерть. А если
он нарвется на стаю, то и здесь его будет ждать смерть.
Смерть, смерть, смерть... У Флокена не было другого выхо-
да, кроме смерти. Он понял это и почувствовал вдруг острый
прилив жалости к самому себе. Он рассердился на себя за
слабость, вскочил на ноги и пошел, твердо ступая, по черной
спекшейся земле.
     Он вышел из леса уже в сумерках. Наступало Время Волка,
и если он хотел дожить до утра, ему нужно было поторапливать-
ся с поисками укрытия. Он увидел развалины. Мертвые остовы
каких-то сооружений, осыпающиеся стены, остатки перекрытий.
Когда он вступил в полосу развалин, он увидел горы мусора,
обломки кирпичей и человеческие кости, раздробленные и об-
глоданные. Флокен догадался, что попал в логово. Он не знал,
бывают ли волки здесь постоянно, или приходят сюда время от
времени; он решил рискнуть, тем более что ничего другого
ему не оставалось. Он забрался в небольшой закуток на вы-
соте трех человеческих ростов на одном из наиболее сохранив-
шихся этажей, улегся там, укрытый каменными стенами, держа
наготове автомат. Он не заметил как заснул.
     Его разбудил протяжный волчий вой. Он осторожно выгля-
нул из укрытия и содрогнулся. Это была стая. Они сидели в
круг на задних лапах на залитой лунным светом площадке по-
среди развалин, а в центре этого круга находился сильный ма-
терый волк. Это он выл, задрав голову, а перед ним, скорчив-
шись, лежал человек в разодранной одежде. Флокен решил, что
тот мертв, но тут человек вдруг пошевелился и громко застонал.
Волки сразу завыли все вместе, подхватывая песню своего вожа-
ка; общий их вой заглушил стоны человека. А потом вожак опус-
тил голову, прицелился и одним махом перегрыз человеку горло.
Флокен отпрянул вглубь своего убежища, его трясло. Страх не
давал ему спать всю ночь. Он слышал, как волки рычали внизу,
дрались между собой из-за лучших кусков, завывали. А потом
стая ушла, бесшумными скачками сгинула во тьме. Флокен же
просидел, трясясь от страха до самого рассвета.
     Только когда стало совсем светло, он покинул свой за-
куток, спустился на землю и пошатываясь побрел прочь от раз-
валин, не оглядываясь, ни в коем случае не оглядываясь.
     Когда он вошел в лес, громкий рык заставил его остано-
виться. Он увидел волка-одиночку. Весь сжавшись, тот сидел
в десяти шагах и смотрел на потревожившего его покой чело-
века. У волка был один глаз. Второго не было совсем. Его
заменял отвратительного вида нарост. Одноглазый Волк! Сим-
вол Зла во плоти! Волк ощерился, изготовился к нападению.
У Флокена не хватило времени испугаться. Волк рванулся.
Флокен вскинул автомат, прострочил волка от живота. Потом
подошел и наклонился над телом. У Флокена все завертелось
перед глазами. Он только что убил символ Зла! Означает ли
это, что пришел конец веренице смертей и боли? Означает ли
это, что пришел момент, когда ему можно вернуться назад? Он
уже мечтал о том, чтобы вернуться назад.
     Он взвалил волка себе на плечи, нимало не заботясь о
том, что испачкается кровью, пошел, согбенный тяжестью, че-
рез лес. Мир вокруг плыл. Флокена шатало из стороны в сторо-
ну; он потерял счет времени и ничего не замечал вокруг себя.
Сейчас он был отличным объектом для нападения, но ему пове-
зло, и никто из волчьего племени не преградил ему дорогу.
     Что-то помогло ему, не дало сбиться с пути, вывело к
людям. Постовые заметили его у заградительной линии, забе-
гали, засуетились, вызвали Вожака-Волкодава. Тот вышел ему
навстречу. И тогда Флокен остановился, швырнул Одноглазого
Волка к ногам в пыль, успел сказать: "Я убил его, господин
учитель...", после чего сам повалился лицом вниз.

     7.
     Силы оставили его. Пять дней Флокен провел в бреду. Он
метался на кровати, кричал, его била дрожь. В те немногие
минуты, когда он успокаивался, Лия вливала ему в рот с лож-
ки горячий мясной бульон.
     Все пять дней его мучил однообразно повторяющийся кош-
мар. Люди и волки, волки и люди перемешались в этом его кош-
маре, не оставив места ничему другому. Это была пестрая смесь
из обрывков образов и воспоминаний. Он видел старого волка,
сидящего на дне ямы, но все плыло, очертания смазывались, и
на месте волка он видел старого человека с умным, но усталым
взглядом чуть прищуренных глаз - он видел своего отца. Он
видел волчью стаю, рыщущую при лунном свете среди развалин,
а вел ее за собой Одноглазый Волк. И не волк это был совсем,
Флокен не узнавал в нем волка, а был это Вожак-Волкодав, и
он яростно перегрызал горло кричащему беспомощно младенцу и
надвигался на Флокена, оскалив окровавленную пасть. А за ним
надвигалась стая. Они рычали, на загривках дыбилась шерсть;
их было много, и в каждом из них Флокен признавал знакомых
охотников. Среди них находилась и Лия, грязная неопрятная
волчица. Она дышала в лицо Флокену запахом гнили и готови-
лась вцепиться в него клыками. Флокен кричал, пытался убе-
жать, но стая быстро настигала его, и все начиналось снача-
ла. И так до бесконечности...
     Ровным спокойным сном он заснул только на пятый день,
а утром шестого открыл глаза. Кошмар ушел, забылся, оставив
только неясную боль в груди. Над кроватью сидела Лия, рас-
трепанная, опухшая от бессоницы. Она заметила, что он открыл
глаза, вскочила и куда-то вышла. Через несколько минут в
комнате появился Вожак-Волкодав в сопровождении телохраните-
лей. Он излучал участие. Вообще он был очень участливо на-
строен. Вперед выступил Левая Лапа.
     - Охотник Флокен,- сказал он.- Ты совершил великий
подвиг. Ты убил Одноглазого Волка. Это отводит от тебя ка-
кие-либо подозрения. Но борьба продолжается. Зло пошатну-
лось, но не отступило. Ты займешь новое место в этой борь-
бе. С сего момента ты, охотник Флокен, удостаиваешься чес-
ти стать Правой Лапой Вожака-Волкодава. Мы все ждем твоего
скорейшего выздоровления. Мы ждем тебя, Флокен.
     Левая Лапа отошел в сторону. Вожак-Волкодав с добро-
душной улыбкой наклонился над Флокеном, коснулся пальцами
его лба, но тотчас отдернул руку и исчез из поля зрения.
Они ушли.
     Еще через два дня Флокен встал наконец с постели и
сделал при поддержке Лии несколько шагов по комнате. Потом
сел на кровать и притянул Лию к себе. Она недоверчиво улыб-
нулась ему.
     - Измучилась со мной?- спросил он, глядя ей в глаза.
     - Да,- прошептала она.
     Глаза у нее заблестели.
     "Что же ты делаешь, Флокен?"- успел подумать он, перед
тем как поцеловать ее в губы.

   Антон Первушин
   ПРИ ПОПЫТКЕ К БЕГСТВУ...

   Славным бойцам невидимого фронта из Комиссии по Контролю - посвящает-
ся.

   1.
   "Перейре, стражнику, носителю отличного меча, начальнику охраны в хи-
жинах у пределов машин от Третьей Спицы Лучезарного Колеса в золотых ме-
хах, носителя грозной стрелы, слуги под самым седалищем Великого и Могу-
чего Утеса, сверкающего боя, с ногой на небе, живущего, пока не исчезнут
машины, повергается на голову это распоряжение.
   Приказываю первое: увеличить производительность хижин у пределов  ма-
шин еще на четыре прирученных машины в месяц.
   Приказываю второе: до исхода Третьей Луны представить к ступне  Луче-
зарного Колеса доклад об использовании ста двадцати мер крупы и  двухсот
мер угля.
   Приказываю третье: в посланной вам мере преступивших установление от-
делить низкого, носившего некогда имя Райра, на работы к машинам не  по-
сылать, а пристроить к нему верного друга, который будет следить за каж-
дым его шагом и словом.
   Третья Спица Лучезарного Колеса в золотых мехах."
   Перейра, начальник охраны в хижинах у пределов машин, вздохнул и  пе-
речитал послание еще раз. Более внимательно и вдумчиво,  чем  в  первый.
Что-то насторожило его в этом самом обыкновенном с виду распоряжении  от
высокого чиновника из Столицы. Что-то, пока весьма неясное - то ли пред-
чувствие, то ли смутное подозрение - задело Перейру, а он  привык  дове-
рять даже самым смутным подозрениям и предчувствиям. Потому, наверное, и
удержался здесь, на своем маленьком седалище, а не отправился в  хижины,
поближе к собственным подопечным.
   Перейра встал и, оставив послание на столе, подошел к окну. За  окном
был пасмурный, но теплый день. Снег подтаял, и перед домом  образовалась
слякотного вида лужа. Первая смена в цехах закончилась и стражники, при-
вычно поигрывая копьями, гнали длинные вереницы преступивших: одну  пар-
тию от цехов к хижинам и похлебке, другую - от хижин к цехам и  машинам.
Перейра, как и всегда, выделил вниманием среди фигур, закутанных в  чер-
ные меха, одну - для него особенную. Был это Хайра, носитель копья, тру-
полюб и дристун. Он не стоил той чести, которую  ему  оказывал  Перейра,
замечая и отмечая для себя каждое новое его появление в  пределах  види-
мости, однако именно с этим говнюком у начальника хижин были связаны хо-
тя и давешние, но весьма неприятные воспоминания, и потому взгляд Перей-
ры (он научился узнавать Хайру по походке) нет-нет да и задерживался  на
молодом носителе копья.
   Впрочем, не только Хайра отвлекал иногда начальника хижин  от  сиюми-
нутных забот, направляя поток сознания в некие  труднодоступные  глубины
памяти. Так, с недавних пор в хижинах появился высокий нескладный старик
с печальным тусклым взглядом вечно слезящихся глаз. Он порождал в Перей-
ре совершенно иные, чем Хайра, воспоминания  -  теплые  и  светлые.  На-
чальник определенно видел где-то этого старика раньше, но никак  не  мог
вспомнить, где именно. Скорее всего в Столице. Может  быть,  и  в  самом
Стеклянном Зале, у ног Великого и Могучего, где начальнику  хижин  дове-
лось побывать только раз.
   Однако не удивительно, что пришлось им встретиться снова и здесь,  по
обжигающе ледяную сторону от гор: в мире под седалищем Утеса ни один че-
ловек не был застрахован от такого вот печального исхода  -  безымянным,
лишенным имущества и семьи, оказаться у грохочущего станка с ручным при-
водом, радуясь, как крупе небесной, безвкусной баланде и  грязной  подс-
тилке на холодном полу. Такова жизнь.
   Вот и сейчас, взгляд Перейры остановился на секунду,  цепко  выхватив
из своры стражников фигуру Хайры, который раздраженно  подталкивал  того
самого старика древком копья в спину, заставляя  его  идти  прямо  через
мерзкую лужу.
   Надо будет все-таки выяснить, что это за  старик,  подумал  начальник
охраны, но тут же и вновь забыл об этом, потому  что  мысли  его  упорно
возвращались к посланию, оставленному на столе, и  к  ощущению  скрытого
подвоха (ловушки?), содержащегося в нем.
   В конце концов, не так уж и мало у меня врагов, размышлял Перейра, не
так мало, как хотелось бы. Так и норовят подгадить. Так и мечтают  заса-
дить меня в барак. Что это, в самом  деле,  за  новости:  "...до  исхода
Третьей Луны представить к ступне Лучезарного Колеса доклад об использо-
вании ста двадцати мер крупы и двухсот мер угля". Ясно же, что использо-
ваны они по прямому назначению. Не продаю же я их на барахолке -  откуда
здесь барахолка? Копают, роют мне яму...
   Или вот: "увеличить производительность хижин у пределов машин еще  на
четыре прирученных машины в месяц". Что я им рожу эти четыре машины, что
ли? И так каждый толковый каробу-работник наперечет, все  ведь  присыла-
ют-то белоручек, которые по ту сторону только и умели, что пальцем с по-
золоченным ногтем в носу ковырять. Их же подготовить надо -  работников,
научить гайку от болта отличать. Хорошо хоть удалось провести через Пер-
вую Спицу указ о "даровании жизни", и теперь любой носитель,  убив  слу-
чайно или осознанно низшего, отправляется в хижину, на его место...  То-
же, кстати, повод для недоброжелателей шепнуть на ушко: что-то  наш  Пе-
рейра, носитель отличного меча, мягким стал, с низкими нянчится,  словно
с детьми своими собственными - не присутствует ли здесь  какой  злонаме-
ренный умысел?
   Одно и спасает, одно и позволяет удержаться на плаву и в должности  -
война! Если бы не мои машины, северяне давно бы под Столицей пировали. А
так - слава и почет, поблажки. Но и копают, роют...
   Нет, все не то. Перейра отмахнулся от первых пришедших по поводу пос-
лания соображений, как отмахивается северянин от летних  жужелиц.  Адми-
нистративные требования вполне обычны, знакомы:  "увеличить  и  предста-
вить". Но в послании есть еще и третий пункт о низшем, носившем  некогда
имя Райра, а вот это уже действительно серьезный повод для  того,  чтобы
заподозрить неладное. Потому что до сих пор ничего подобного в хижинах у
пределов машин не случалось.
   Это, конечно, не означало, что у Перейры не найдется для  новоприбыв-
шего "верного друга": своя агентура в хижинах у носителя отличного  меча
имелась, однако просить за низшего... То ли Третья  Спица  чем-то  очень
Райре обязан, а потому перемудрил и вот так вот глупо подставился, то ли
все это - хорошо продуманная и тщательно  спланированная  провокация.  И
скорее второе, чем первое, потому что в мире по ту сторону гор давно за-
были, что такое "быть обязанным"; понятие благодарности втоптано в грязь
вместе с понятиями благородства и чести. А значит, следует ждать  подво-
ха. Остается только выяснить, с какой стороны.
   Перейра собрался было уже кликнуть кого-нибудь из  своих  ординарцев,
чтобы привели из мастерских агента посмышленее ("Гарайра вполне для  та-
кого дела подойдет"), но тут у него вдруг заныли коренные зубы. Носитель
отличного копья зарычал, схватил кувшин с теплой водой, прополоскал рот,
сплюнул на пол. Ноющая боль не ушла, а даже, вроде бы, стала сильнее.
   "Говорят, настойка на языке велоса помогает, - подумал Перейра с тос-
кой. - Послать, что ли, пару бойцов? Пусть подстрелят птичку". И тут  же
спохватился. То, что у него внезапно разболелись коренные зубы, вовсе не
означало признаков надвигающегося пульпита. Потому что коренных зубов  у
начальника охраны не было; на их месте были смонтированы два миниатюрных
устройства: приемник нуль-связи и дешифратор нуль-сигнала к нему. Заныли
же они потому, что на приемник только что поступило срочное сообщение.
   И оно, это сообщение, в отличие от того, что осталось на столе,  было
адресовано вовсе не Перейре, носителю отличного меча и начальнику охраны
в хижинах у пределов машин. Оно предназначалось Вадиму Дубровину, струк-
туральному лингвисту и  Прогрессору  седьмого  призыва,  известному  под
псевдонимом "Летающий Бык".

   2.
   "04.08.-09.18. АТОС - ЛЕТАЮЩЕМУ БЫКУ.
   НАСТОЯЩИМ ДОВОЖУ ДО СВЕДЕНИЯ: ОТ 04.08.-07.03 В СИСТЕМУ ЕН 7031 (ПЛА-
НЕТА САУЛА) НАПРАВЛЯЕТСЯ СО СПЕЦИАЛЬНЫМ ЗАДАНИЕМ УПОЛНОМОЧЕННЫЙ КОМКОН-2
ВОДОЛЕЙ (Г.СЕРОСОВИН).
   ПРИКАЗЫВАЮ: ОКАЗАТЬ ВОДОЛЕЮ ВСЕМЕРНОЕ СОДЕЙСТВИЕ В  ВЫПОЛНЕНИИ  ЗАДА-
НИЯ. ВОПРОСОВ НЕ ЗАДАВАТЬ. РАЗГОВОРОВ ЗА ЖИЗНЬ НЕ ВЕСТИ.
   ПАРОЛЬ ДЛЯ СВЯЗИ: "Я ПОСЛАН ТЕМ, КТО СТОИТ НА ВЕЛИКОМ И МОГУЧЕМ  УТЕ-
СЕ, СВЕРКАЮЩЕМ БОЕ, С НОГОЙ НА НЕБЕ, ЖИВУЩЕМ ПОКА НЕ  ИСЧЕЗНУТ  МАШИНЫ".
ОТЗЫВ: "Я ЗНАЮ ЭТОГО ДОСТОЙНЕЙШЕГО ИЗ ЛЮДЕЙ".
   АТОС (М.СИДОРОВ, ПРЕЗИДЕНТ СЕКТОРА "УРАЛ-СЕВЕР" КОМКОН-2, ВИЦЕ-ПРЕЗИ-
ДЕНТ КОМКОН-1, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ПОДКОМИССИИ  ПО  ПРОГРЕССОРСКОЙ  ДЕЯТЕЛЬНОС-
ТИ)."
   - Ё-мое! - только таким выражением и сумел прокомментировать послание
Летающий Бык.
   - Словно с цепи все сорвались, - добавил он же, подумав.
   Действительно, тут завистники и проходимцы всех мастей  интриги  пле-
тут, ямы копают-роют, а эти деятели надумали прислать комконовца,  кото-
рый в местных условиях ни уха, ни рыла, о Сауле разве что и слышал: "ра-
бовладельческий строй, концентрационные лагеря, война всех со всеми".  А
как увидит и на своей шкуре почувствует, что это такое  "рабовладельчес-
кий строй", так сразу начнет разыгрывать  борца  за  справедливость,  за
права угнетенных масс и так далее и тому подобное. Знаем мы  этих  диле-
тантов с Земли. Были уже прецеденты.
   Вадим вздохнул и пропел едва слышно:

   Пусть в буфете царь - буфетчик,
   А на компе - программист.
   Ну а здесь за все ответчик -
   Структуральнейший лингвист.

   Давно миновали те времена, когда он смотрел на  мир  сквозь  радужные
очки добропорядочного коммунара; став Прогрессором, Вадим  утратил  мно-
жество иллюзий и теперь не стал бы убеждать Саула,  что  "кучка  вонючих
феодалов против коммунистической колонии" - это  "тьфу!".  И  настроение
стихов структуральнейшего из лингвистов изменилось под стать взглядам на
жизнь.
   А в последнее время Дубровин стал даже задумываться о целесообразнос-
ти института Прогрессорства в целом. Мысли свои по этому поводу он изла-
гал прибывающим с Земли эмиссарам, если, конечно, эмиссар  располагал  к
общению и не был озабочен собственными проблемами настолько, чтобы ниче-
го другого вокруг себя не видеть и не слышать. Соображения Вадима своди-
лись к тому, что раньше или позже любой Прогрессор ("Вот на меня, к при-
меру, посмотрите!") приходит к осознанию того простого  факта,  что  вся
его деятельность абсурдна и не несет в себе сколько-нибудь значимых благ
для низкоразвитых цивилизаций. В качестве подтверждения своих слов  Дуб-
ровин любил приводить известный исторический анекдот, связанный с разра-
ботками ИЭИ в Арканаре. Розовощекие  мулодцы  из  Института  эксперимен-
тальной истории умудрились за десять лет вывезти из Арканара под предло-
гом спасения "задыхающейся во мраке средневековья" нации всех  более-ме-
нее здравомыслящих людей, избавив таким образом страну от оппозиции, что
в конечном счете привело Арканар к военной катастрофе и потере независи-
мости. Развивая мысль далее, Вадим ссылался и на собственное нелепое по-
ложение, при котором он вынужден работать начальником  концентрационного
лагеря и объяснять вшивым копейщикам, "что такое хорошо и что такое пло-
хо". Копейщики в подавляющем большинстве на убеждения не реагируют; при-
ходится прибегать к угрозам и наказаниям. То есть к тому  самому  малому
джентльменскому набору средств, в котором любая Третья Спица даст любому
Летающему Быку сто очков вперед.
   Трудно - ох как трудно! - удержаться от публичных  порок  и  образцо-
во-показательных казней. Трудно - ох как трудно! - быть Прогрессором...
   В общем, проблем хватало. И сообщение по нуль-связи от Атоса-Сидорова
увеличивало список проблем еще на один (выделенный жирно) пункт. Или да-
же на несколько пунктов.
   И то ли потому, что настолько неуместным оказалось оно сейчас ("Лучше
бы новый синтезатор прислали, а не комконовца!"), то ли потому, что  Ва-
дим не успел в достаточной степени остыть и выйти из роли  носителя  от-
личного меча и начальника стражи, но это сообщение вызвало  в  смятенной
душе Вадима самые нехорошие подозрения.
   "А никак они мне решили Генеральную Инспекцию тут устроить? - подумал
он с тоской. - Это для Великого и Могучего я может быть слишком  либера-
лен, а в представлениях любого  порядочного  землянина,  я  -  сатрап  и
эксплуататор народных масс, "банный лист", одним словом. И  приедет  та-
кой, весь из себя чистенький и высокоморальный, глянет и  возопит:  "Ла-
герь смерти! Лагерь смерти!", и все мои доводы по поводу того, что в ла-
гере уже больше года никто не умирал, не услышит и не оценит. А если еще
поднимет местную документацию и сообразит, что хижины работают на  войну
- тут уж и совсем клейма некуда будет поставить!".
   Горестные размышления Дубровина были прерваны громким топотом и  воз-
ней на крыльце.
   Носитель отличного меча и начальник стражи у пределов  машин  накинул
на плечи шубу и вышел в холодные сени.
   В сенях толпились копейщики.
   - Что происходит? Кто приказал? - визгливо осведомился Перейра.
   Был тут и Хайра. Сложив руки перед грудью и поклонившись, он басовито
доложил:
   - Мы просим прощения, светлый и великий, но в хижинах у пределов  ма-
шин появился странник.
   - Странник? - Перейра нахмурился. - Какой странник?
   - Он пришел со стороны Дороги. На нем странная одежда  и  говорит  он
странно. Сначала мы решили, что это один из низких,  но  потом  вспомни-
ли...
   - Где он?!
   Копейщики расступились, и Перейра увидел, что за ними, прямо на полу,
лежит и тяжело дышит сильно избитый и обмороженный человек в разорванном
на груди ярко-алом комбинезоне. Перейра шагнул вперед  и  склонился  над
ним.
   Тут обмороженный зашевелил губами и начальник стражи услышал:
   - Я послан тем, кто стоит на Великом... и Могучем... хрен знает  что!
Не могу я абракадабру эту запомнить и все!
   Это был Водолей.

   3.
   - Все вон! - взвизгнул на копейщиков носитель отличного меча Перейра,
и те не замедлили выполнить приказ.
   Когда за ними захлопнулась дверь, Вадим помог Серосовину встать и пе-
ресесть на постель.
   - Что ж вы так? - бормотал он при этом озабоченно. -  Нельзя  же  вот
так... напролом.
   - Ерунда это все, - невнятно отозвался Серосовин. - Водка есть?
   - Хм, - смутился Вадим. - Вообще, есть.
   - Налей грамм сто.
   Пока Вадим лазил в свой тайничок за водкой, Серосовин  стащил  разор-
ванный комбинезон и принялся растирать обмороженное лицо.
   - Вот, - Вадим поднес Серосовину кувшинчик.
   Серосовин сначала понюхал.
   - Comoff? - спросил он и, получив утвердительный ответ, дал указанной
марке исчерпывающую характеристику: - Редкостная дрянь!
   Потом одним махом опорожнил емкость. Почти сразу лицо Водолея  приоб-
рело нездоровый малиновый оттенок.
   - Они вас не слишком помяли? - спросил Вадим.
   - До свадьбы заживет... Налей лучше еще.
   Вадим налил.
   - Теперь хорошо, - сказал Серосовин, опрокинув в себя вторую порцию.
   - Может быть, съедите что-нибудь? - предложил Вадим.
   - Некогда! - заявил Водолей, откидываясь на  постели.  -  Ты  получил
шифровку от Атоса?
   - Получил...
   - Там было сказано "оказывать всемерное содействие"?
   - Было, - Вадим кивнул.
   - Так что давай: ноги в руки, собирай своих стрельцов, будем прочесы-
вать лагерь.
   - А что случилось? Что за спешка?
   - Катастрофа случилась! Полный капец со всеми вытекающими!
   Вадим похолодел.
   - Странники напали?! - это почему-то первым пришло ему в голову.
   - Хуже! Комиссия по Контролю находится на грани реорганизации!
   Дубровин с шумом перевел дыхание:
   - Ну, это не так уж и страшно...
   Водолей нахмурился:
   - Что-то я не пойму...
   - Нет-нет, - спохватился Вадим, - я хотел только сказать, что не сле-
дует спешить, если проблема действительно серьезная. Следует  все  обду-
мать, посоветоваться с товарищами...
   - Ладно, забудем, - тряхнул головой Серосовин. - Дело надо делать,  а
не рассусоливать...
   - Ага, - облегченно согласился Вадим.
   - Значит, так, - сказал слегка захмелевший Серосовин и,  не  отклады-
вая, ввел Дубровина в курс происходящих на Земле чрезвычайных событий.
   Вадим только успевал поддакивать и воздыхать в положенных местах.
   По словам Серосовина выходило, что если не принять меры, то в  скором
времени КОМКОН-2 перестанет существовать как организация, а значит,  бу-
дет ликвидирована единственная сила, которую на сегодняшний  день  могут
противопоставить земляне готовящемуся вторжению Странников (в  том,  что
Странники готовят вторжение, Водолей не сомневался).
   Начиная с 78-го года, с момента, когда глава  КОМКОНа-2  Рудольф  Си-
корски застрелил в помещении Музея Внеземных  Культур  Прогрессора  Льва
Абалкина, Комиссия по Контролю переживала не лучшие времена. Рудольф Си-
корски был отстранен от занимаемой должности; затем последовало судебное
разбирательство и яростная антикомконовская кампания в  прессе.  Тем  не
менее, тогда, в конце семидесятых, удалось отделаться малой кровью:  Си-
корски был оправдан, но подал в отставку; КОМКОН-2 возглавил  Атос-Сидо-
ров; и все пошло по накатанному, разве что работать стало труднее, пото-
му что несмотря на оправдательный приговор отношение к  комконовцам  как
потенциальным  носителям  весьма  заразного  заболевания  под  названием
"синдром Сикорски" осталось. "Если кампания по низвержению Комиссии была
инспирирована Странниками, - обронил горестно Серосовин, - они,  змеиное
молоко, добились своего!"
   Но это был еще не конец. В 88-ом  году,  день  в  день  с  годовщиной
убийства Абалкина,  исчез  Рудольф  Сикорски,  проживавший  уединенно  в
поселке Малая Пеша. Просто зашел в кабину нуль-Т и к месту назначения не
прибыл. Растворился в нуль-пространстве. Конечно, его внезапное исчезно-
вение никак на новый статус КОМКОНа повлиять не  могло,  однако  вызвало
беспокойство в определенных кругах: профессионалы подобного класса,  вот
так без предупреждения исчезая, могут наделать проблем. Дело об исчезно-
вении Сикорски было немедленно передано в отдел Чрезвычайных  Происшест-
вий, и поисками своего бывшего шефа занялся самолично Максим Каммерер.
   В ходе  расследования  удалось  выяснить,  что  Рудольф  Сикорски  по
собственной инициативе ввел в заблуждение регистрирующую систему  БВИ  и
на по всем документам списанном "Призраке" покинул Землю. Затем он посе-
тил ряд известных человечеству планет  в  следующей  последовательности:
Марс (Большой Сырт), Саракш  (Островная  Империя),  Гиганда  (Герцогство
Алайское), Пандора (Эверина), Надежда (Северный материк), Тагора (Сота ь
438-56), Леонида (Серые Бугры). Нигде надолго он не задерживался, в кон-
такт с официальными и неофициальными представителями Земли на этих  пла-
нетах не вступал, а потом и совершенно выпал из поля зрения, покинув, по
всей видимости, обжитую область Галактики.
   Он явно хотел, чтобы его оставили в покое; и Максим Каммерер,  вполне
понимая его чувства, спустил дело на тормозах. Подобный статус-кво  под-
держивался целых три года и поддерживался бы еще три, однако месяц назад
пропал сам Каммерер.
   Причем, пропал он, воспользовавшись схемой Сикорски: сбить  со  следа
регистраторы БВИ, захватить "Призрак" и вперед - в неизвестном направле-
нии, в межзвездные просторы. Скрыть его исчезновение не удалось. На три-
буну Мирового Совета немедленно взобрался неутомимый Бромберг и  завопил
на весь цивилизованный мир, что, дескать, КОМКОН-2 пора распускать, пос-
кольку он не справляется с обязанностями, руководство  Комиссии  шляется
не знамо где, занимается не знамо чем, а тут на Земле творится не  знамо
что и так далее и тому подобное. Надо сказать, что к тому времени созре-
ло и готовилось рухнуть на  головы  ошалевшей  общественности  очередное
скандальное расследование деяний Александра Флеминга, сконструировавшего
втихаря разумную амебу и выпустившего ее, амебу, в мировую канализацион-
ную сеть. Без Каммерера,  осуществлявшего  непосредственное  руководство
расследованием, дело об амебе почему-то сразу застопорилось; хитрый Фле-
минг заметал лихорадочно следы, по инициативе Бадера при Мировом  Совете
сформировали особую группу, которая с первой же минуты своего  появления
на свет занялась разбором архивов КОМКОНа-2, перетрясая в очередной  раз
наиболее грязное белье. Атос пытался выправить положение и даже  рискнул
выступить с докладом на одном из заседаний Мирового Совета. Поначалу его
даже слушали, но потом к третьему микрофону  пробрался  некто  Федосеев,
депутат от фракции левовертикалистов, и, явно по наущению  все  того  же
Бромберга, заявил, что выступающий здесь Михаил Сидоров давно уже  утра-
тил всякий контроль над Комиссией по Контролю, что реально  отвечать  за
преступные деяния КОМКОНа-2 может только Максим Каммерер, что упомянутый
Максим Каммерер скрылся месяц назад, чем косвенно подтвердил свою вину и
т.д. и т.п. Атос попытался возражать Федосееву, но был затоптан и захло-
пан. Кончилось все это безобразие тем, что Мировой Совет  ста  двадцатью
голосами против шести воздержавшихся постановил: в течении недели  опре-
делить местонахождение гражданина Каммерера и живым или  мертвым  доста-
вить его пред светлые очи "особой" группы. Атос вызвал к с ебе Серосови-
на. Разговор у них получился недолгий. Сразу после него Серосовин  запо-
лучил соответствующие полномочия и объявил глобальный  розыск,  а  Атос,
подстраховываясь на случай неудачи, залег по привычке в больницу.
   Водолей сильно сомневался в результативности глобального розыска, од-
нако к его удивлению ответ пришел буквально через час.  Резидент  Высшей
Академии Прогрессоров на Сауле докладывал, что четыре дня назад  к  нему
обратился землянин, представившийся именно как руководитель отдела Чрез-
вычайных Происшествий КОМКОНа-2, и попросил помочь ему попасть в "хижины
у пределов машин" для выполнения особой секретной миссии.  Резидент  по-
мог. Приметы просителя совпадали с приметами Каммерера, и Серосовин сра-
зу же отправился на Саулу.
   - И вот я здесь, - подытожил Водолей. - Будут какие-нибудь мнения  по
вопросу?
   Вадим собрался с мыслями.
   - Есть предложение, - сказал он.
   - Да ну?
   - Скоро у нас вечерняя поверка. Всех заключенных поведут  с  работ  и
построят перед домом. Можно будет походить, посмотреть.
   - Новоприбывшие тоже там будут?
   - Разумеется. У меня порядок, а не шаляй-валяй.
   - Заметано! - сказал Серосовин с улыбкой. - А пока может водки  хлоп-
нем?..

   4.
   - Пора, - сказал Вадим.
   - Уже? - Серосовин подпрыгнул. - Это хорошо.
   Вадим покопался в сундуке с одеждой и извлек  старую  облезлую  шубу,
меховую шапку стражника и зимние шаровары; сказал Серосовину:
   - Вот - оденьтесь, пожалуйста.
   Серосовин принял одежду, потянул носом:
   - Воняет от нее! Ничего другого нет?
   - Нет, - Вадим стушевался.
   - Ну ладно.
   Серосовин влез в штаны, одел шубу, нахлобучил шапку, и сразу стал по-
хож на копейщика - ни в жизнь не отличишь!
   - Вы главное не говорите ничего вслух, - попросил его Дубровин.  -  А
то мало ли...
   - Разберемся, - буркнул Серосовин.
   Они вышли из дома в морозный сумрак.
   Копейщики уже гнали каторжан с работ, выстраивали их  перед  крыльцом
на предмет вечерней поверки. Это раньше побеги  никого  не  интересовали
("Преступники бегут, - целую вечность назад сказал Хайра.  -  Пусть.  На
равнине снег и птицы. В горах стража. Умные не бегут!"), теперь в  усло-
виях войны и сверхурочных работ каждый человек был на счету  и  беглецов
отлавливали, чтобы вернуть назад, к станку. Для этого и поверки проводи-
лись.
   Копейщики были удивлены тем, что носитель отличного  меча  явился  на
поверку не в гордом одиночестве как обычно, а в сопровождении закутанно-
го в шубу незнакомца, но, как и полагалось, смолчали. Хотя  еще  на  два
десятка доносов мое досье пополнится, подумал Перейра и жестом  распоря-
дился начать поверку. Копейщики принялись визгливо  выкрикивать  номера:
имен низким не полагалось.
   - Мы пойдем вдоль шеренг, - шепнул Вадим Серосовину, - а вы смотрите.
Если ваш Каммерер здесь, вы его опознаете.
   Они так и поступили. Пока шла перекличка, носитель отличного  меча  и
комконовец двинулись вдоль шеренг, и Серосовин всматривался в лица.  Ва-
дим не знал, к сожалению, как выглядит Каммерер,  поэтому  просто  шагал
рядом во избежание какого-либо недоразумения.
   - Номер сто двадцать шестой! - выкрикнул носитель копья Хайра.
   - Тута мы! - на жаргоне портовых грузчиков ответил сто двадцать  шес-
той, и Вадим резко поднял голову.
   Под номером сто двадцать шесть в лагерных списках  числился  Гарайра,
вор-карманник в отставке, а теперь - лучший осведомитель Вадима. Сегодня
он ответил на жаргоне, и это означало, что у него есть для Дубровина не-
кая срочная информация. Впрочем, Вадиму сейчас было не до него,  поэтому
он оставил желание осведомителя встретиться без внимания, а именно -  не
распорядился отправить дерзкого, позволившего себе употребить  неприлич-
ные слова на поверке, в холодную до самого утра.
   - Каммерера здесь нет, - сообщил Серосовин,  когда  поверка  закончи-
лась.
   - Есть еще лазарет, - подумав, сказал Вадим.
   - Это идея! - оценил Водолей. - А где?
   - Пойдемте, - под неодобрительными взглядами копейщиков земляне  отп-
равились в лазарет.
   Но до длинного приземистого барака, где располагался лазарет, они  не
дошли. Серосовин вдруг остановился на середине дороги и  схватил  Вадима
за плечо.
   - Что случилось? - встрепенулся Вадим.
   - За нами следят! - сказал Серосовин.
   - Не может такого быть! - заявил Вадим.
   - Там что? - спросил Водолей, ткнув пальцем в боковую улочку, образо-
ванную двумя рядами бараков.
   - Как и обычно, - Дубровин пожал плечами. - Зэки там живут.
   - Сейчас проверим, какие там зэки, - зловеще прошептал Серосовин и  с
неожиданной быстротой рванулся к двери одного из бараков.
   Уверенная плавность и совершенная точность его движений выдали в  Се-
росовине настоящего мастера по субаксу. Но тот, кто сидел в  бараке,  не
собирался дожидаться момента, когда чемпион по субаксу его повяжет.  До-
щатая стенка вдруг проломилась изнутри и на улицу выскочил высокий плот-
ный парень в фуфайке бригадира. Однако он  явно  недооценил  Серосовина,
потому что Водолей сумел мгновенно переориентироваться и в  прыжке  сбил
парня с ног. Они покатились на землю, с невероятной  силой  и  скоростью
мутузя друг друга.
   Вадим наконец очнулся от ступора и  бросился  на  помощь  Серосовину.
Впрочем, Водолей сумел и в одиночку справиться с  неожиданным  противни-
ком. Он взял его в классический захват, известный под названием "ракопа-
ук верхом на тахорге", и  "бригадиру"  оставалось  только  слабо  трепы-
хаться.
   - Спокойно! - крикнул Серосовин подбежавшему Вадиму. - Я его держу.
   - Ты что, дорогой? - сказал вдруг по-русски прижатый к земле  "брига-
дир". - Своих перестал узнавать?
   Серосовин снял захват и выпрямился.
   - Вот ведь, змеиное молоко! - вырвалось у Водолея.
   - Кто это? - ошеломленно спросил Вадим.
   - Это инспектор КОМКОНа Сандро Мтбевари, - сказал  Серосовин,  поджав
губы.

   5.
   - А ты откуда здесь? - сурово осведомился Серосовин у Мтбевари, после
того, как они все втроем вернулись в домик начальника охраны. - Тебе  на
Земле ведь полагается быть. И заниматься "ван-винклями".
   - Так получилось, дорогой! - жизнерадостно отвечал Мтбевари. -  Стар-
ший приказал.
   - Какой такой "старший"? - Серосовин недобро прищурился.
   - Биг-Баг.
   - ЧТО?!! - Серосовин схватил Сандро за плечи. - И ты молчал?!!
   - А что такое? - обеспокоился Сандро. - Что-то случилось?
   - Он еще спрашивает!!! У нас полнейший тартарарам  творится,  Мировой
Совет на ушах стоит, а он тут спрашивает... Ну-ка давай колись, зачем ты
здесь окопался?
   - Вах, Григорий, разве можно так с друзьями? - казалось, Сандро  оби-
делся.
   - Можно! - уверенно заявил Серосовин. - Когда ситуация  чрезвычайная,
можно все!
   Сандро понял, что этим двоим, Серосовину и Вадиму,  не  до  шуток,  и
быстро выложил все, что знал и о чем догадывался. Оказалось, что две не-
дели назад с ним по специальному каналу связался Максим Каммерер и  рас-
порядился бросить все дела и, воспользовавшись резервным  "призраком"  с
чужими опознавательными номерами, прибыть на Саулу,  в  концентрационный
лагерь у так называемых "пределов машин".  Далее  Сандро  предписывалось
незаметно внедриться в среду зэков, прислушиваться и принюхиваться,  об-
ращать внимание на все выходящие за рамки обыденности  явления  и  ждать
дальнейших указаний. На вопрос, какие именно явления следует считать вы-
ходящими за рамки, Биг-Баг вдруг принялся пересказывать старую  и  давно
набившую оскомину историю о там, как когда-то он был сначала  робинзоном
Максимом Крузое, потом гвардейцем Маком Симом, потом террористом  Маком,
а потом и просто - безымянным каторжником, и несмотря на  смену  имен  и
статуса продолжал оставаться для жителей Саракша стопроцентно необъясни-
мым и выходящим за рамки явлением.
   "Понял?" - спросил Каммерер в заключение.
   "Да", - ответил Сандро, которому совсем не улыбалось слушать  продол-
жение этой бесконечной истории.
   Удовлетворенный его ответом, Каммерер отключился.
   В общем, Мтбевари взял "призрак" и отправился на Саулу.  Он  сидел  в
лагере уже десятый день, изображая из себя глухонемого и  слабоумного  в
одном лице, поскольку только таким образом  ему  удавалось  поддерживать
предписанный свыше статус-кво. Чего именно ждать он так  и  не  выяснил,
поэтому ждал всего сразу: заблудившегося мальчишку из ГСП, бравого гвар-
дейца из БГНО, мрачного террориста со взрывчаткой для ПБЗ и каторжника в
ОЮО. Но дождался только Серосовина.
   - Мы в тупике, - резюмировал Водолей. - Одно ясно, Биг-Баг что-то за-
теял.
   - Это и ежу ясно, дорогой, - сказал Сандро.
   - Но никак себя не проявил?..
   - Нет, не проявил.
   - Тогда может быть, и не нужно его искать, - вставил словечко  Вадим.
- Может, он сам, когда надо, проявится?
   - Когда он проявится, нас уже всех разгонят! - отрезал  Серосовин.  -
Кстати, - он внимательно посмотрел на Вадима, - а сексоты у тебя есть?
   - Какие "сексоты"? - не понял Вадим.
   - Ну... секретные сотрудники. Из числа местного населения.
   - В общем, есть...
   И тут Вадим вспомнил. Он вспомнил, что утром к нему  помимо  нуль-те-
леграммы от Атоса пришло еще одно послание. Он вспомнил, что в этом вто-
ром послании Третьей Спицей Лучезарного Колеса ему предписывалось "отде-
лить низкого, носившего имя Райра, на работы к машинам  не  посылать,  а
приставить верного друга, который будет следить за каждым  его  шагом  и
словом". Вадим вспомнил, какую озабоченность вызвало это послание у  на-
чальника стражи Перейры, и как этот последний собирался решить  внезапно
свалившуюся на него проблему с помощью верного Гарайры, номера сто двад-
цать шестого. И Вадим вспомнил, что сегодня на вечерней поверке  Гарайра
использовал пароль. А значит, в  лагере  случилось  нечто  серьезное.  И
вполне может оказаться, что это нечто как-то связано с Каммерером и про-
чими проблемами, возникшими вокруг славного имени.
   Вадим изложил свои соображения Серосовину.
   - Что ж ты раньше молчал? - накинулся тот на Вадима. - Давай - волоки
своего "сексота"!
   - Это нарушение конспирации, - попытался возражать Вадим.
   - Плевать я хотел на твою конспирацию! Ситуация критическая, а  он  -
"конспирация"!
   Носитель отличного меча Перейра вышел на крыльцо и визгливо обратился
в пространство:
   - Взять в хижинах  низкого,  числящегося  под  номером  сто  двадцать
шесть, и привести к моим ногам немедленно!
   - Слушаюсь, светлый и великий.
   К неудовольствию Вадима, дежурным порученцем сегодня оказался все тот
же Хайра. Но делать было нечего, и он отпустил Хайру взмахом руки.
   Потом вернулся в дом, к комконовцам. И втроем они стали ждать.
   Ожидание затягивалось, и они разговорились с Сандро. О том, о сем,  о
жизни на Земле и Сауле и о последних новостях.  Не  обошли  вниманием  и
хобби.
   - А какие ты книжки предпочитаешь,  дорогой?  -  вкрадчиво  спрашивал
Мтбевари.
   - "Список Шиндлера" - моя любимая, - смущенно потупившись,  признался
Вадим.
   - А я турбоэмоциолистов предпочитаю, - Сандро причмокнул. - Вах,  как
ребята пишут!
   - Это которые ученики Строгова?
   - Они...
   Серосовин же не мог усидеть на месте.
   - Ну где там твой опричник? - дергал он Вадима.
   Однако прошло десять минут, потом - еще двадцать, и еще двадцать. Се-
росовин в очередной раз посмотрел на часы:
   - Однако! - сказал он. - Уж полночь близится, а Германа не  видно.  У
тебя что, - обратился он к Вадиму, - всегда так "быстро" приказы  испол-
няются? Неплохо бы дисциплинку подтянуть...
   - Я не понимаю, - протянул Дубровин растерянно и, сам не понимая  за-
чем, добавил: - Хайра очень сознательный стражник...
   И в этот момент за окнами полыхнуло. Беззвучно, но ярко.  И  сразу  -
еще и еще раз. Восемь вспышек подряд.
   - Работает скорчер, - сказал медленно Серосовин, и они с Мтбевари ус-
тавились друг на друга.
   - У меня в лагере нет скорчера, - сказал осторожно Вадим, у  которого
на самом деле скорчер был, но он никогда и никому это жуткое  оружие  не
показывал, поскольку не было страшнее нарушения, чем использование скор-
чера на социально отсталой планете.
   - Как ты думаешь, Сандро, - после некоторой заминки спросил Серосовин
своего коллегу, - это и есть то самое, о чем предупреждал Биг-Баг?
   У Мтбевари вдруг дернулась щека:
   - А о чем предупреждал Биг-Баг? - глупо переспросил он.
   - Ну, ты же сам говорил: необычные какие-то явления...
   - Говорил...
   - Стрельба из скорчера - это необычное явление или нет?
   - Смотря где...
   Они снова замолчали.
   Это не лагерь, подумал Вадим ошеломленно. Это сумасшедший дом!
   - Надо бы пойти посмотреть, - предложил наконец Серосовин. - Оружие в
доме есть? - повернулся он к Вадиму.
   - Только мечи, - быстро сказал Вадим.
   - Давай мечи.
   Вадиму пришлось подсуетиться. Серосовину он выделил свой  тяжелый  от
обилия драгоценных камней парадный меч, а Сандро - более простой клинок,
но зато более ценный, потому что именной и выданный лично Лучезарным Ко-
лесом за особые заслуги стражника Перейры перед "отечеством".
   - Вы ими не очень-то машите, - предупредил Вадим. -  Не  в  Арканаре,
небось.
   - Разберемся, - у Серосовина был один ответ на все вопросы.
   Одевшись и вооружившись, комконовцы направились к  выходу.  Вадим  же
покачал головой и прошептал чуть слышно:

   На душе собаки воют,
   Звезды на небе зажглись,
   Но не ведает отбоя
   Структуральнейший лингвист.

   - Что ты сказал? - Серосовин оглянулся.
   - Нет, ничего особенного, - поспешно отозвался Вадим.
   Они вышли в ночь, сгустившуюся над притихшим лагерем.

   6.
   - Это очень странно, - сказал Вадим через минуту.
   - Что именно? - Водолей приостановился.
   - Стража молчит.
   - Я так понимаю, в лагере отбой?..
   - Да, но ночная стража бодрствует. Это чтобы  не  было  побегов.  Или
чтобы велосы с равнины не зашли. Стражники обычно беседуют между  собой,
перекликаются...
   - А теперь, значит, молчат?
   - Молчат. Мне это не нравится.
   - Мне тоже, - признался Серосовин.
   - Вах, непонятина происходит, - вставил словечко Сандро.
   В полной тишине взошла Третья Луна. В ее  неверном  призрачном  свете
комконовцы отыскали место, где, по выражению Серосовина, "работал  скор-
чер". И остановились, открыв рты. На стене одного из бараков здесь  раз-
рядами скорчера, установленного на малую мощность, была выжжена  надпись
- странными иероглифами, на неизвестном языке.
   - Что это за язык? - спросил Водолей.
   Вадим всмотрелся и начертания иероглифов  показались  ему  знакомыми.
Потом он сосредоточился, и иероглифы сложились в слова.
   - Это хонтийский, - сказал он, когда смог преодолеть  шок  от  смысла
прочитанного.
   - Хонтийский? - переспросил Серосовин. - Змеиное  молоко,  откуда  на
Сауле взяться хонтийскому?
   - А откуда скорчеру? - напомнил Сандро.
   - Тут написано... - сказал Вадим, судорожно сглатывая, - тут  написа-
но: "Корней Яшмаа здесь был"!
   - Яшмаа? Это который Прогрессор? - изумлению Серосовина не было  пре-
дела.
   - И который "подкидыш", - подытожил Сандро.
   - Бред, - сказал Серосовин. - Полнейший бред!
   - Что будем делать? - Сандро поправил перевязь с мечом.
   - Драка будет нешуточная, - словно и невпопад отозвался Водолей.
   Потом он принял решение.
   - Так где ты говоришь проживает твой Гарайра? - обратился он к Вадиму
и зловеще добавил: - Думаю, именно там мы получим ответы на все вопросы.

   Вадим повел комконовцев к бараку, где жил номер сто двадцать  шестой.
Было темно и тихо, как в гробу. Только скрипел снег  под  подошвами.  Да
чуть посипывал, вдыхая морозный воздух, Серосовин.
   У входа в барак они остановились. Не  потому  что  намеревались  соб-
раться с духом перед последним решительным штурмом, а потому что увидели
лежащего в снегу, у самой двери, закутанного в шубу человека. Он  лежал,
раскинув руки (правая неестественно вывернутая  рука  судорожно  сжимала
древко копья), и Вадим сразу понял, что это Хайра. Помедлив,  он  накло-
нился над копейщиком.
   - Мертв? - спросил Серосовин, заглядывая за его плечо.
   Хайра был бледен и совершенно недвижим. Но дышал. Вадим взял его сво-
бодную от копья руку и поискал пульс. Сначала ему показалось, что пульса
нет, но потом он ощутил толчок крови в вене. А через пять секунд  -  еще
один.
   - Не понимаю, - сказал Вадим, выпрямившись. - Он жив, но будто в ана-
биозе...
   Наступившую за его словами тишину  вдруг  нарушил  скрип  открывшейся
двери. Из черного проема вышла серым призраком и уселась на пороге круп-
ная большеголовая собака с маленькими, торчащими вверх треугольными  уш-
ками и с круглыми навыкате глазами под массивным лбом.
   - Люди, - сказала собака. - Человеки. Снова люди. И  лезут  и  лезут.
Сами не знают зачем, а лезут, - собака зевнула. - Лезут и  переделывают.
Переделывают миры, переделывают других. Себя бы  сначала  переделали,  -
собака подняла переднюю лапу и стала  что-то  сосредоточенно  выкусывать
между когтями; гортанный голос ее от того стал еще более невнятен. - Вот
ты, например, - темный взгляд огромных глаз собаки остановился на  Водо-
лее, - Григорий Серосовин. Прекрасный работник, но груб. Или ты,  Сандро
Мтбевари. Стареешь, а все на той же должности. Несправедливо, а ты  рад,
что хоть это перепадает. Или ты, Вадим Дубровин. Трудяга, но  в  душе  -
примитив. Меняться вам надо, ребята. И в лучшую сторону. Меняться, а  не
Странников искать...
   - Это же голован! - сказал звенящим голосом Серосовин.
   И от ясных, четких звуков его речи наваждение мгновенно прошло. Ника-
кой большеголовой собаки на пороге не было - сгинула, испарилась. Сейчас
же Хайра в сугробе зашевелился и заворчал пьяненько: "Ниоба-Ниобея, ску-
чаю по тебе я!...". Вадим сплюнул: "Опять напился,  свинья!  Где  только
успевает ухватить?". А над лагерем зазвучали пронзительно тоскливые  го-
лоса перекликающихся постовых ночной стражи.
   - Впер-ред! - зарычал Серосовин и, выхватив меч, устремился к двери в
барак.
   Сандро и Вадим последовали его примеру.
   Помещение барака было ярко освещено. А из каторжан здесь  было  поче-
му-то только двое. Причем, один из них, Гарайра, раздетый догола,  висел
на стене, распятый вниз головой при помощи хитрой системы ремней; а вто-
рой - в новенькой рабочей робе, сидел за грубо сколоченным столом, лицом
к Гарайре и вызывающе спиной ко входу, и низким голосом с неудобоваримым
акцентом вел допрос:
   - Итак, я повторяю, - говорил он, - кто и с  каким  заданием  прислал
тебя сюда?
   - Я здесь живу! - сдавленно промычал Гарайра, лицо которого было баг-
ровым от прилившей крови.
   Перед тем, как Серосовин бросился на второго, Вадим  еще  успел  уви-
деть, что на столе перед этим вторым имеет место быть  некий  футляр  из
гладко отполированного материала ярко-янтарного цвета с выпуклой крышкой
и плоским массивным основанием. В следующую секунду чемпион  по  субаксу
Серосовин отлетел в сторону, к нарам, шипя от боли, а человек за  столом
уже разворачивался к Вадиму с Сандро, но тут (и надо отдать ему должное)
Мтбевари выхватил меч и, не раздумывая, приложил рукояткой допросчика по
макушке. То пошатнулся от удара, но сумел выпрямиться  и,  уже  обернув-
шись, прорычал:
   - Dummkopf! Rotznase! Scheisemann!..
   - Шеф, я же не знал! - немедленно запричитал Мтбевари.

   7.
   - Идиоты! - кричал Каммерер на понурившихся комконовцев. -  Дилетанты
бездарные! Дураки и сопляки! Тебе что было сказано? - набросился  он  на
Сандро. - Сидеть и ждать тебе было сказано! И наблюдать! А ты что делал?

   - Сидел и ждал, шеф. Наблюдал... - попытался оправдаться Сандро.
   - Размахивая в центре лагеря мечом?  Теперь  это  называется  "наблю-
дал"?! А ты... - Каммерер переключился на Серосовина, - тебя  кто-нибудь
сюда звал?! Ты где должен быть сейчас?..
   Водолею в отличие от Сандро было чем крыть.
   - Я получил распоряжение от самого Сидорова! - заявил он. - Мне  было
приказано разыскать вас, Биг-Баг, живым или мертвым. Я вас  разыскал.  И
ставлю в известность, что Мировым  Советом  вам  предписано  явиться  не
позднее десятого числа в особую группу по депутатскому расследованию де-
ятельности КОМКОНа-2.
   - Ага, - озлился Каммерер. - Уже бегу. Галоши вот только надену.  Ка-
кие все-таки кретины, - сказал он очень тихо и с неожиданной тоской. - Я
тут, можно сказать, человечество спасаю. От  всемирной,  можно  сказать,
катастрофы. От вторжения Странников, можно сказать, а они... "предписано
явиться"!
   - Вторжение Странников? - вскинулся Серосовин. - Все-таки  они  нача-
ли?!
   - Пока еще нет, - сказал Каммерер, - но если вы,  разгильдяи,  будете
продолжать в том же духе, они начнут!
   - Я все понял, шеф, - быстро сказал Сандро. - Осознал и  раскаиваюсь.
Гриша, ты осознал?
   - Я хочу... - начал было Водолей в  непреклонной  интонации,  но  тут
Мтбевари толкнул его в отбитый бок, Серосовин охнул и замолчал.
   - Гриша тоже осознал и раскаивается, - проинформировал Сандро  Камме-
рера. - Давайте перейдем к делу, шеф.
   Каммерер явно остался доволен находчивостью Сандро.
   - Ладно, - сказал он. - Пока амнистия. Но на будущее - смотрите у ме-
ня!
   - Так точно, шеф!..
   - Меня зовут Максим Каммерер, - начал Биг-Баг  свой  рассказ.  -  Мне
пятьдесят пять лет. Когда-то, давным-давно,  я  прочитал  старинную  по-
весть, которая начиналась таким вот манером... О чем это я? - спохватил-
ся Каммерер, потом задумался. - А в общем, неплохое вступление для мему-
аров, - заявил он, после чего продолжил: - Итак, когда Сикорски исчез  и
мне было поручено вести его розыск, я в первую очередь запросил БВИ,  но
ничего принципиально нового для себя не выяснил: в таком-то году Рудольф
Сикорски родился, с такого-то по такой-то учился, работал сначала  лабо-
рантом в Институте Экспериментальной Истории, потом  резидентствовал  на
Саракше, затем возглавил КОМКОН-2, после убийства Абалкина отправился  в
отставку. Ознакомившись с данными БВИ, я  решил  действовать  последова-
тельно и стал просматривать архивы соответствующих ведомств  на  предмет
прояснения подробностей каждого этапа жизни Сикорски на Земле и в космо-
се. Первую загадку мне подкинул архив реорганизованного ныне Совета  Га-
лактической Безопасности. Оказалось, в СГБ были убеждены, что весь пери-
од своей деятельности в качестве резидента Сикорски безвылазно находился
на Саракше и никуда, даже в отпуск, оттуда  не  отлучался.  Однако  я-то
отчетливо помню, что он постоянно исчезал,  причем,  как  и  сейчас  без
объяснения причин. Там же, в архиве СГБ, я наткнулся на весьма  любопыт-
ный документ, из которого следовало, что КОМКОН-1  проявлял  к  личности
Сикорски интерес примерно такого же рода, какой в  свое  время  проявлял
КОМКОН-2 к личности Абалкина. Я насторожился и послал запрос в КОМКОН-1,
в результате чего поимел нелицеприятную беседу с Геннадием Комовым,  ко-
торый, конечно, всячески приветствовал  мое  желание  Рудольфа  Сикорски
найти, но как-нибудь иначе, не слишком глубоко копаясь в  прошлом  этого
"во всех смыслах выдающегося" человека. Запахло тайной личности.
   У нас мало времени, поэтому я не буду описывать все перипетии рассле-
дования по делу об исчезновении Сикорски. Скажу только, что  приходилось
действовать одному, на свой страх и риск, и очень осторожно. Закончилось
же расследование тем, что я был вынужден обратиться за помощью к  выдаю-
щемуся историку науки Айзеку Бромбергу...
   - К этому старому вонючему козлу?! - возмутился Серосовин.
   - Я предпочитаю называть его "выдающимся историком"! - жестко отрезал
Каммерер, а Сандро снова ткнул Водолея  в  бок;  Серосовин  всхлипнул  и
заткнулся. - Итак, - продолжал Биг-Баг, - я обратился к Бромбергу, и ему
удалось выяснить, что Рудольф Сикорски  является...  -  голос  Каммерера
дрогнул, и все присутствующие заметно напряглись,  -  Сикорски  является
Странником! - закончил Каммерер.
   - И что же тут особенного? - Серосовин  пожал  плечами.  -  Этот  его
псевдоним всем известен...
   - Сикорски не называется Странником, - вкрадчиво перебил  его  Камме-
рер. - Он им является!
   - Это точно, шеф? - быстро спросил Сандро.
   - Абсолютно точно, - ответил Каммерер в интонациях похоронной речи. -
И это связано с тайной его личности, с тайной его рождения. В начале ве-
ка, восемьдесят четыре года тому назад, высадившиеся на северном  полюсе
Владиславы Следопыты обнаружили разбитый и частично затопленный  корабль
Странников. Корабль был пуст, если не считать камеры из  полупрозрачного
янтарина, в которой лежал мальчик лет двух.  Когда  камеру  с  мальчиком
доставили на орбиту, сработал какой-то скрытый механизм,  камера  откры-
лась, ребенок ожил и закричал от боли и страха. Назвали его Руди Сикорс-
ки, в честь одного из Следопытов, первым проникнувшего  в  разбитый  ко-
рабль. На Земле ребенка отдали в интернат, придумали ему соответствующую
легенду и стали наблюдать. Комиссии по Контактам  было  очень  интересно
проследить за развитием и поведением самого настоящего Странника...
   - Да-а, - сказал Мтбевари и шумно почесал в затылке. - Это мне  напо-
минает дело о "Ковчеге".
   - Мне тоже, - кивнул Каммерер, - только эти  дилетанты  из  КОМКОНа-1
все прогадили. Им не наблюдать за  Сикорски  надо  было,  а  засадить  в
"Призрак" и... Он обвел их вокруг пальца. Восемьдесят четыре года он жил
и работал с нами и среди нас и все это время готовил плацдарм для  втор-
жения Странников. Он - военный агент Странников.  А  Комов  и  остальные
хлопали ушами и распускали нюни: ах, какой интересный образчик; ах,  как
он хорошо адаптировался; ах, значит,  мы  сумеем  найти  общий  язык  со
Странниками, если даже самый рядовой среди них... и так далее.
   - В вашей версии есть противоречие, шеф, - сказал вдруг Серосовин.  -
Если Сикорски был Странником, зачем ему понадобилось убивать Абалкина?
   - Я тоже об этом подумал, - признался Каммерер, -  и  это  натолкнуло
меня на идею, как остановить готовящегося к побегу Странника, - он  пох-
лопал по стоящему на столе футляру из янтарина. - Здесь  так  называемые
детонаторы. Я бы приволок сюда и кого-нибудь из "подкидышей", но  те  из
них, к кому я обращался, отказались участвовать  в  этом  деле  наотрез.
Пришлось пойти на имитацию присутствия здесь одного из  них,  известного
под фамилией Яшмаа.
   - Зачем?
   - Понимаешь, Гриша, любой социум состоит из групп. Эти  группы  могут
придерживаться различных взглядов, отстаивать свои взгляды перед другими
группами, вступать в конфликт друг с другом. Странники не являются  иск-
лючением. Я думаю, "подкидыши" представляют оппозицию, и  Сикорски  убил
Абалкина, чтобы остановить деятельности оппозиции Странников  на  Земле.
Поэтому, когда я проанализировал маршрут Сикорски по Галактике и  понял,
что он хочет удрать, а также догадался, что единственное  место,  откуда
он реально может попасть к Странникам, - это Дорога на Сауле, я выкрал -
да! выкрал! - детонаторы из Музея и отправился  сюда,  чтобы  попытаться
привлечь внимание Сикорски к себе и таким образом задержать  его.  Очень
мне помог резидент Академии Прогрессоров в Столице. Он там изображает из
себя какую-то Третью Спицу, - (Вадим мысленно присвистнул),  -  чиновник
очень высокого ранга, помог мне с документами. Я прибыл  сюда  и  только
устроился в бараке, как этот кретин... этот карманник... попытался  вык-
расть у меня футляр! Вы уверены, что он не может быть подослан  Странни-
ком? - Каммерер оглянулся на Вадима.
   - Абсолютно! - уверенно отвечал Вадим. - Он работает на меня, а не на
Сикорски.
   - Значит, уловка не удалась, - подытожил мрачно Каммерер.  -  Где  же
нам теперь искать?..
   - Кстати, шеф, - спросил Сандро, - а зачем вам понадобился голован?
   - Какой голован? - рассеянно переспросил  Каммерер,  но  тут  входная
дверь скрипнула, и чуть хрипловатый, но до боли знакомый голос поинтере-
совался:
   - Можно, я лягу?

   8.
   Каммерер вскочил:
   - Леонид Андреевич, и вы здесь?!
   - Ну здесь я, здесь, - Горбовский вошел в комнату.
   На нем была грязная рабочая роба, протертая на локтях до дыр, и Вадим
с ужасом понял, где он видел давешнего старика с тусклым взглядом. И  уж
конечно, не в Стеклянном Зале, у ног доморощенного Утеса - а на  бесчис-
ленных репродукциях и во всепланетных трансляциях заседаний Мирового Со-
вета.  Знаменитый  звездолетчик,  блестящий  контактер,  живая  легенда,
больше двух месяцев находился здесь, у него в лагере, а он... Он  разре-
шал этому мелкому подлецу Хайре лупить "легенду" древком копья по спине.
Да меня же проклянут, содрогнулся Вадим, моим именем детей  пугать  ста-
нут. Ну, Хайра, с внезапным ожесточением подумал  он.  Высеку  мерзавца!
Всю кожу на ремни спущу! И раны солью присыплю!
   Он хотел уже вызвать копейщиков и отдать  соответствующие  распоряже-
ния, но вовремя спохватился.
   - А что вы здесь делаете, Леонид Андреевич? -  подозрительно  осведо-
мился Каммерер.
   Горбовский отмахнулся от него и целенаправленно устремился к разворо-
ченной постели. Серосовин едва успел посторониться.
   Однако просто так игнорировать Биг-Бага, Белого Ферзя и  гвардейца  в
отставке Мака Сима не удавалось даже ротмистру Чачу.
   - Я задал вопрос, Леонид Андреевич, - сказал он сурово.
   - Ну, Максик, - сказал капризно Горбовский. - Ну если ты задаешь глу-
пые вопросы, я что же на них должен всегда отвечать?
   - Леонид Андреевич, мне сейчас не до шуток!
   - Ох, Максик, какой ты у нас строгий, -  Горбовский  пошевелил  своим
знаменитым туфлеобразным носом. - Ну умирать я сюда прилетел...
   - Умирать?!
   - В проспекте же было написано: "лагерь смерти", вот я и...
   - В каком проспекте? - спохватился Вадим.
   - А-а, неважно, - ответствовал Горбовский, как-то неопределенно поше-
велив рукой. - И я, значит, сюда прилетел. И хорошо уже так устроился, а
тут снова вы, снова бегают, махают  руками,  снова  у  них  Странники  -
сколько ж можно, мальчики мои?
   - Я не ваш мальчик! - заявил Каммерер. - Я свой собственный мальчик.
   - Молодо-зелено, - пробормотал Горбовский и, закряхтев, повернулся на
другой бок.
   - Хорошо, - сказал Каммерер, - я вам верю, Леонид Андреевич. В  конце
концов, вы всегда славились своими чудачествами, поэтому я даже не удив-
ляюсь, встретив вас на дикой варварской планете в лагере смертников.
   Горбовский покивал.
   - Однако на этот раз, - продолжал Каммерер в той же официозной  мане-
ре, - ситуация действительно критическая. Мой бывший  шеф,  Рудольф  Си-
корски...
   - А-а, Рудик. Бедняга. Я с ним беседовал с час назад. Он был в  таких
расстроенных чувствах.
   - Вы видели Странника?!
   Все трое комконовцев разом вскочили со своих мест. Вадим поколебался,
но тоже вскочил.
   - Да. А что в этом такого? Он уже две недели здесь. Все с духом соби-
рался. На Дорогу ходил смотреть.
   - Какая у него легенда? - быстро спросил Каммерер.
   - Генералом побитым прикинулся, - Леонид Андреевич хихикнул. - Его  у
нас в бараке уважали.
   Нет, подумал Вадим. Это не лагерь смерти. И не сумасшедший  дом.  Это
цирк какой-то!
   - Где он сейчас?
   - Да ушел уже, - очень просто сказал Горбовский. - Попрощался и ушел.

   - Что же вы молчали?!
   Комконовцы быстро засобирались.
   - Если пешком, то не успеем, - сказал Сандро.
   Каммерер повернулся к Вадиму:
   - Я знаю, у вас есть глайдер. Вызывайте его немедленно.
   - Это только в исключительном случае! - воспротивился Вадим столь яв-
ному нарушению всех и всяческих правил прогрессорской деятельности.
   - Считайте, что он уже случился! - жестко отрезал Каммерер.
   - Но я не могу... прямо сюда...
   - Бросьте, - Каммерер поморщился. - Легендой больше, легендой меньше.

   9.
   - Зря ты так развоевался, Максик, - говорил Горбовский, откинувшись в
кресле. - Ну какую опасность для человечества может представлять старый,
измотанный жизнью человек? Вот, например, я - какую я могу  представлять
опасность?
   - Во-первых, - упрямо поджав губы, отвечал ему Каммерер, - Сикорски -
давно уже не человек; во-вторых, Леонид Андреевич, вы принадлежите к той
категории людей, которые представляют опасность уже потому, что  слишком
легкомысленно смотрят на вещи.
   Каммерер сидел впереди, рядом с креслом водителя и всматривался в ле-
тящую навстречу пустую в это время суток дорогу.
   - Ты преувеличиваешь, Максик, - сказал на это Горбовский. - И не  хо-
чешь почему-то увидеть очевидное: у Руди  обыкновеннейший,  зауряднейший
эдипов комплекс. Он знал, что его родители Странники, но  не  знал,  кто
они такие. И в результате - отвечал агрессией на любые проявления их де-
ятельности. А теперь, в конце жизни, он понял, что ошибался, что не  уг-
рожать и бегать надо было, а просто пойти и поговорить.
   Каммерер, явно не слушая Горбовского, чуть наклонился к Серосовину:
   - Что на детекторе?
   - Детектором мы его не найдем, - отозвался Серосовин напряженным  го-
лосом. - Там же масса сплошная впереди. И все в движении, все излучает.
   - Тогда гони вдоль Дороги, - распорядился Каммерер, - возьмем его  на
выходе.
   - Рискованно, шеф, - подал голос Сандро. - А если не успеем?
   - Будем стрелять! - отрезал Каммерер жестко.
   - Максик! - Горбовский не находил слов.
   Они успели.
   Серосовин посадил глайдер рядом с Дорогой. В том ее месте, где машины
плотным, без зазоров, потоком уходили в тяжелый стелющийся у самой земли
дым. Каммерер сразу же откинул фонарь и выскочил из глайдера. Комконовцы
последовали за ним. В руках Каммерера появился скорчер, при виде которо-
го у Вадима появилось как никогда яркое ощущение дежа вю. Казалось, сей-
час Каммерер нахмурится и скажет: "Нельзя изменить  законы  истории,  но
можно исправить некоторые исторические  ошибки!".  Но  ничего  подобного
глава отдела Чрезвычайных Происшествий не сказал. Он молча поднял  скор-
чер и, словно пробуя свои силы, один раз выстрелил. Ярко полыхнуло. Мол-
ния миллионвольтного разряда ударила по плоской с вытянутыми формами ма-
шине. Машина разлетелась сотней обломков, что,  впрочем,  не  остановило
бег всех других.
   - Отлично! - подытожил Каммерер. - Теперь если он...
   Договорить Каммерер не успел. Совсем с другой стороны, от  подтаявших
сугробов к нему вдруг ринулась длинная тощая тень.  Все  произошло  нас-
только быстро, что даже Вадим с его  подготовкой  Прогрессора  не  сумел
отследить ситуацию. Сикорски сильно и  точно  ударил  разворачивающегося
Каммерера в солнечное сплетение и перехватил скорчер.
   - Стоять! - хрипло крикнул он прыгнувшему вперед Серосовину. -  Halt,
массаракш!
   Вновь полыхнула молния - на этот раз над головой Серосовина.  Водолей
замер. Замер и напрягшийся рядом с Вадимом Мтбевари.
   Каммерер корчился и булькал у его ног, а Сикорски,  удерживая  комко-
новцев на мушке и пятясь, стал отступать к дороге.  На  нем  была  арес-
тантская роба, и весь он казался изможденным, вымотанным до предела.
   - Взять его! - прокаркал с земли Каммерер.
   - Не надо, Максик, - сказал Горбовский. - Не  надо,  мальчики.  Пусть
идет с богом...
   - Что вы слушаете этого старого остолопа?! Уволю всех!
   Серосовин медленно двинулся к застывшему на обочине  Сикорски.  Пошел
за ним и Мтбевари.
   - Гриша, я буду стрелять! - предупредил Сикорски ровным голосом. -  Я
буду стрелять, ты меня знаешь!
   Гриша его знал, поэтому, несмотря на приказ Каммерера, остановился.
   На минуту воцарилось молчание. Потом Сикорски сказал:
   - Извините, ребята, но я не могу иначе...
   Продолжая пятится, он вышел на дорогу, и сразу же одна из машин - Ва-
дим опознал ее как "Сандалию Великого и Могучего Утеса с ногой на земле"
- остановилась. Сикорски запрыгнул ей на борт, и машина тронулась.
   - Прощайте, ребята, - очень тихо сказал он.
   Машина унесла его в туман.
   Серосовин помог Каммереру подняться.
   - Ушел, - сказал Каммерер. - Ушел-таки.
   - И слава богу, - мягко сказал Горбовский. - Неужели бы  ты,  Максик,
стал стрелять? Неужели бы взял грех на душу?
   - Не знаю, - Каммерер покусал губу. - Не знаю!
   Он присел на корточки, запустил руки в ближайший сугроб и  стал  умы-
ваться снегом. Гриша и Сандро растерянно стояли в сторонке.
   - Что же теперь с нами будет? - глупо спросил Серосовин.
   - Ничего нового с вами не будет, - сказал Горбовский. - Не переживай-
те, мальчики.
   А Вадим смотрел на дорогу, на  серый  нескончаемый  поток  машин,  на
черное небо, и сами собой у него сложились стихи:

   На далекой, на планете,
   Где закат, как аметист,
   Молча бродит - тих и светел -
   Структуральнейший лингвист.

   И бредет без всякой цели
   Под зловещий вьюги свист
   Символ грусти и сомнений -
   Структуральнейший лингвист.

   А потом пошел снег.

   10.

   В малоизвестной широкой публике монографии Тима Вандерера "Всплеск  в
тишине" приводится наряду с другими и такой любопытный факт. Если в  ва-
шем распоряжении имеется стандартный БВИ-терминал 91-го года выпуска, то
попробуйте нажать одновременно на три клавиши: "Ctrl",  "Alt"  и  "Del".
Экран терминала при этом должен погаснуть, а еще через  некоторое  время
из его темной глубины всплывет ярко-алая строка, состоящая всего из двух
слов: "СТРАННИКИ, МАССАРАКШ!".

   97 Санкт-Петербург

   Антон ПЕРВУШИН

   ОДНОГЛАЗЫЙ ВОЛК

   Фантастический рассказ

   Флокен спустился в жилой бункер только под утро.  Протопал  по  слабо
освещенному коридору, на ходу сдирая с себя грязную потную одежду,  вва-
лился в свою комнату, всхрапнув, упал на застеленную кровать. Потом, от-
дышавшись, перевернулся на спину, чувствуя, как отходит, отпускает  тело
судорога напряжения, расслабляются мускулы, исчезает дрожь.
   Ночь выдалась тяжелой. Волки, совсем обнаглев, лезли сворой прямо  на
заграждения;_их косили из пулеметов, а они все лезли и  лезли  по  телам
друг друга, а потом все-таки не выдержали, отхлынули,  убрались,  поджав
хвосты и огрызаясь, в дюны, и более не показывались.
   - Есть будешь? - спросила Лия.
   - Буду.
   Она принесла ему четыре ломтика копченой рыбы в алюминиевой  миске  и
кружку подслащенной воды. Не вставая, он стал жадно есть.
   - Ты пойдешь на Утренний Ритуал?
   - Нет. - Он доел рыбу и поставил миску на пол. - Не пойду.
   - Вожак-Волкодав будет недоволен.
   - Плевать! - Он снова с безразличием смотрел в потолок.
   Лия подошла к кровати, остановилась, глядя на Флокена сверху вниз.
   - Ты уже третий раз на этой неделе пропускаешь Ритуал. Ты хоть  пони-
маешь, что о тебе могут подумать?
   - Помолчи, - сказал Флокен. - Я устал, очень устал.
   - А я не устала?! - закричала вдруг Лия. - Я,  думаешь,  не  устала?!
Думаешь, приятно мне слушать, что говорят о  тебе  люди?!  Думаешь,  мне
нравится краснеть за тебя перед Вожаком? Думаешь... -  Она  кричала  все
громче, с каждым словом распаляя  себя  больше  и  больше,  сыпля  руга-
тельствами и брызгая на Флокена слюной.
   Он не слушал; он смотрел на свою жену и удивлялся, недоумевал: что же
такое он нашел в ней в свое время? Ведь ничего, совсем ничего  не  оста-
лось от той девушки, пусть и не красивой, но симпатичной, милой  и  доб-
рой. Теперь перед ним была старуха с бесцветной кожей, обтягивающей  че-
реп, ввалившимися щеками и растрепанной грязной копной волос. Она замол-
чала, и он вздрогнул от наступившей вдруг тишины.
   - Дура ты, - сказал он, поворачиваясь лицом к стенке. -  Всегда  была
дурой.
   - А ты... ты... вонючая свинья, - сказала она неожиданно ровным голо-
сом и вышла, хлопнув дверью.
   Флокен остался один. Он лежал неподвижно, глядя теперь на стену: шер-
шавую, в мелких трещинках. В голову назойливо лезли мысли: странные, не-
ожиданные, а потому - пугающие.
   Почему он не пошел на Ритуал? Устал?  И  это  тоже,  но  не  главное.
Раньше он не пропускал ни одного из них. Опостылело, опротивело,  надое-
ло. Всегда одно и то же. Разнообразие вносят лишь  редкие  праздники  по
случаю больших побед. Странно, что раньше он как-то не  задумывался  над
этим. Ведь он - мужчина, он еще помнит мир до Потопа, не то, что эти са-
мовлюбленные, никогда ни в чем не сомневающиеся юнцы... Да нет,  задумы-
вался, конечно, только вот не мог почему-то представить себе  жизни  без
Ритуалов - привык? Они казались неотъемлемой ее частью. Перестать  посе-
щать Ритуалы совсем недавно значило для него примерно то же  самое,  что
перестать дышать. Но теперь все по-другому. Он стал думать об этом. И  к
нему пришли воспоминания.

   Охотники шли по самой кромке черного безжизненного  леса,  переступая
через огромные, поваленные стволы деревьев. Назвать  рейд  удачным  было
нельзя: проверенные к тому времени капканы и ловушки были пусты.  Флокен
представил себе обрюзгшее недовольное лицо Вожака-Волкодава и решил, что
думать о возвращении пока не стоит - только портить себе охотничий наст-
рой.
   В рейде, кроме Флокена, участвовали еще  одиннадцать  охотников.  Все
они шли молча, лишь изредка перебрасывались парой фраз и  снова  надолго
замолкали. Шли неторопливо один за другим, ни на шаг не отступая с  тро-
пы. Флокен шел в хвосте цепочки перед замыкающим и яму увидел  одним  из
последних.
   Это была старая яма. Теперь таких не рыли. Она была выкопана шагах  в
десяти правее тропы и прикрыта ветками,  хорошо  замаскированна.  Просто
удивительно, что в нее раньше никто не попал. На  дне  ямы  сидел  волк.
Старый, с ободранным боком, но еще очень сильный  и  очень  опасный.  Он
поднял морду и посмотрел на людей снизу вверх тусклым взглядом. Зарычал.
Тихо, с угрозой, страшно. Но ненависти в его глазах не было.  Флокен  ее
не увидел. Что-то другое было в этих глазах.
   Командир рейда, из Волкодавов, вытащил пистолет  и  направил  его  на
волка. Волк снова зарычал, и тогда Волкодав выстрелил. Стрелял он отмен-
но, попал волку в голову, прямо между глаз. Голова у волка мотнулась,  и
он сразу рухнул всем телом в песок. Волкодав спрятал пистолет и  посмот-
рел на стоящего рядом Флокена:
   - Достань его.
   Обвязавшись веревкой, Флокен спустился в яму, стал обматывать  концом
веревки задние лапы волка. И тут снова увидел его  глаза  -  теперь  уже
мертвые, подернутые пленкой смерти. В глазах волка была тоска, но  нена-
висти в них не было.

   У Флокена был друг, единственный настоящий друг. Они были одногодки и
помнили мир до Потопа. Звали его Стен. Однажды группа Стена не вернулась
из рейда. Через несколько дней другая группа обнаружила в лесу два  обг-
лоданных человеческих тела. Одно из них удалось опознать по  нашивке  на
клочке одежды. Это был Стен.
   Жена Стена бегала потом по коридорам жилого бункера, вопила  истошно,
бросалась на соседей, билась головой о стену.
   Флокен запомнил это навсегда.

   Как-то раз волки напали днем. Нападения этого никто не ждал,  поэтому
стае без труда удалось прорвать заградительную линию и подойти  вплотную
к жилым бункерам. В тот день в отчаянной  схватке  погибло  два  десятка
мужчин, а потом не досчитались еще и одного грудного  ребенка.  Как  так
получилось, что ребенок пропал, узнать не  удалось.  А  через  три  года
группа Флокена наткнулась на логово волчицы-одиночки. В логове сидел го-
лый и грязный человек-волчонок. Он не понимал речи, рычал, кусался,  бе-
гал на четвереньках. Его поймали и притащили  к  Вожаку-Волкодаву.  Тот,
брезгливо морщась, с минуту разглядывал ребенка, потом сказал:
   - Двух мнений быть не может. Это волк-оборотень. Убить его просто так
нельзя - только в огне.
   И по его приказу ребенка сожгли во время Вечернего Ритуала при  общем
скоплении народа. Как он кричал, этот ребенок!

   Флокена разбудила Лия.
   - Вставай, - сказала она, глядя в сторону. - Вожак-Волкодав хочет ви-
деть тебя.
   Флокен поднялся и увидел перед собой Левую Лапу Вожака-Волкодава. Ле-
вая Лапа высокомерно улыбался. У него за спиной стояли еще двое.  Волко-
давы. Они были вооружены. Флокен пошел с ними.
   Они провели его по коридору жилого  бункера  к  апартаментам  Вожака,
пропустили внутрь, а сами остались за дверью.
   Вожак сидел в мягком, удобном кресле с высокой спинкой и деревянными,
украшенными затейливой резьбой подлокотниками. Каждый предмет в  комнате
Вожака был атрибутом Ритуалов: или -  ежеутренних,  или  -  ежевечерних.
Каждый, кроме, пожалуй, огромного глобуса - предмет, дорогой Вожаку  как
память о тех временах до Потопа, когда он работал преподавателем геогра-
фии в местной школе.
   Была здесь и вырезанная из дерева черная  фигура  Одноглазого  Волка,
символа Вечного Зла, которому в борьбе противостоит Человек.
   - Приветствую тебя, Вожак-Волкодав, - кланяясь по всей форме,  сказал
Флокен.
   - Приветствую, - буркнул Вожак, с откровенной скукой разглядывая Фло-
кена.
   Они помолчали. Флокен ждал, что будет дальше.
   - Я стал замечать, - сказал Вожак-Волкодав, - что ты пропускаешь  Ри-
туалы. В чем причина?
   Теперь, не моргая, он смотрел Флокену в глаза. Флокен  выдержал  этот
взгляд.
   - Я... я больше не буду посещать Ритуалы, - сказал он просто.
   Вожак удивился его смелости, но ничем не выдал своего удивления.
   - Ты не будешь посещать Ритуалы? - переспросил он. - Что же ты  тогда
будешь делать?
   - Я очень устаю в последнее время, - ответил Флокен. - Я  буду  отды-
хать. Лишние минуты отдыха прибавят мне сил, я буду лучше справляться со
своей работой.
   - Хорошо, - медленно проговорил Вожак. - Это хорошо, Флокен,  что  ты
думаешь о своей работе. Это говорит о том, что ты  хороший  охотник.  Но
хороший охотник должен быть и хорошим человеком. Ты не можешь быть хоро-
шим человеком, не посещая регулярно Ритуалы. Идет борьба Добра со  Злом,
Человека с Волком. Третьего пути не дано. Либо ты с нами, либо ты против
нас. Ритуалы же подкрепляют в Человеке веру, не дают сомнениям сбить нас
с выбранного пути. Нельзя забывать об этом. Нельзя без этого жить. Пойди
и подумай, охотник Флокен.
   Разговор был окончен. Вожак недвусмысленно  дал  это  понять.  Флокен
снова поклонился и вышел из комнаты.

   Ему словно кто-то шепнул: "Беги!" Он побежал.
   Чувство самосохранения перебороло апатию. Он побежал.
   Несколько дней после разговора с Вожаком-Волкодавом Флокен  ловил  на
себе косые взгляды охотников, чувствовал, как растет вокруг зона  отчуж-
дения, растет напряженность. Ничего хорошего ждать впереди  не  приходи-
лось. А однажды он увидел, как наяву, себя, привязанным к врытому в зем-
лю столбу; увидел языки пламени, подбирающиеся к его босым ногам с опух-
шими ступнями; увидел пристальный взгляд Вожака-Волкодава,  его  толстые
губы, шепчущие что-то - нет, не что-то, а слова приговора, несущего Фло-
кену боль и смерть.
   Он сбежал во время очередного рейда. Сначала отошел в сторону от  ус-
танавливающих ловушку охотников, потом бросился  бежать  через  лес,  не
разбирая дороги, успевая лишь только уворачиваться от ветвей, тычущих  в
лицо черными жесткими пальцами. Но никто его не преследовал, и он  скоро
остановился, тяжело, с хрипом дыша и оглядываясь вокруг. Он сел на пова-
ленный ствол. Он не знал, как ему быть и что делать дальше. Он  не  знал
других людей в своем мире, никогда не встречал их,  никогда,  ничего  не
слышал о них, разве что в те полузабытые времена  до  Потопа.  Вернуться
назад он тоже не мог. Возвращение означало для него смерть. Но  если  он
нарвется на стаю, то и здесь его будет  ждать  смерть.  Смерть,  смерть,
смерть... У Флокена не было другого выхода, кроме смерти. Он понял это и
почувствовал вдруг острый прилив жалости к самому себе.  Он  рассердился
на себя за слабость, вскочил на ноги и пошел, твердо ступая,  по  черной
спекшейся земле.
   Он вышел из леса уже в сумерках. Наступало Время Волка, и если он хо-
тел дожить до утра, ему нужно было поторапливаться с  поисками  укрытия.
Он увидел развалины. Мертвые  остовы  каких-то  сооружений,  осыпающиеся
стены, остатки перекрытий. Когда он вступил в полосу развалин, он увидел
горы мусора, обломки кирпичей и человеческие кости, раздробленные и обг-
лоданные. Флокен догадался, что попал в логово. Он не  знал,  бывают  ли
волки здесь постоянно, или приходят сюда  время  от  времени;  он  решил
рискнуть, тем более, что ничего другого ему не оставалось. Он забрался в
небольшой закуток на высоте трех человеческих ростов на одном из  наибо-
лее сохранившихся этажей, улегся там, укрытый каменными  стенами,  держа
наготове автомат. Он не заметил, как заснул.
   Его разбудил протяжный волчий вой. Он осторожно выглянул из укрытия и
содрогнулся. Это была стая. Они сидели в круг на задних лапах на залитой
лунным светом площадке посреди развалин, а в центре этого круга находил-
ся сильный матерый волк. Это он выл, задрав голову, а перед  ним,  скор-
чившись, лежал человек в  разодранной  одежде.  Флокен  решил,  что  тот
мертв, но тут человек вдруг пошевелился и громко застонал.  Волки  сразу
завыли все вместе, подхватывая песню своего вожака; их вой заглушил сто-
ны человека. А потом вожак опустил голову, прицелился и одним махом  пе-
регрыз человеку горло. Флокен отпрянул вглубь своего убежища, его  тряс-
ло. Страх не давал ему спать всю ночь. Он слышал, как волки рычали  вни-
зу, дрались между собой из-за лучших кусков, завывали. А потом стая  уш-
ла, бесшумными скачками сгинула во тьме. Флокен же просидел, трясясь  от
страха, до самого рассвета.
   Только когда стало совсем светло, он покинул свой закуток,  спустился
на землю и, пошатываясь, побрел прочь от развалин. Не оглядываясь, ни  в
коем случае не оглядываясь.
   Когда он вошел в лес, громкий рык заставил его остановиться. Он  уви-
дел волка-одиночку. Весь сжавшись, тот сидел в десяти шагах и смотрел на
потревожившего его покой человека. У волка был один глаз. Второго не бы-
ло совсем. Его заменял отвратительного  вида  нарост.  Одноглазый  Волк!
Символ Зла во плоти! Волк ощерился, изготовился к нападению.  У  Флокена
не хватило времени испугаться. Волк рванулся.  Флокен  вскинул  автомат,
прострочил волка. Потом подошел и наклонился над телом.  У  Флокена  все
завертелось перед глазами. Он только что убил символ  Зла!  Означает  ли
это, что пришел конец веренице смертей и боли? Означает ли это, что при-
шел момент, когда ему можно вернуться назад? Он уже мечтал о том,  чтобы
вернуться назад.
   Он взвалил волка себе на плечи, нимало не заботясь о том, что  испач-
кается кровью, пошел, согбенный тяжестью, через лес.  Мир  вокруг  плыл.
Флокена шатало из стороны в сторону; он потерял счет времени и ничего не
замечал вокруг. Сейчас он был отличным объектом для  нападения,  но  ему
повезло - никто из волчьего племени не преградил ему дорогу.
   Что-то помогло ему, не дало сбиться с пути, вывело к людям.  Постовые
заметили его у заградительной линии, забегали, засуетились, вызвали  Во-
жака-Волкодава. Тот вышел ему навстречу.  И  тогда  Флокен  остановился,
швырнул Одноглазого Волка в пыль к ногам Вожака, успев сказать: "Я  убил
его, господин учитель...", и сам упал лицом вниз.

   Силы оставили его. Пять дней Флокен провел в  бреду.  Он  метался  на
кровати, кричал, его била дрожь. В те немногие минуты, когда он успокаи-
вался, Лия вливала ему в рот с ложки горячий мясной бульон.
   Все пять дней его мучил однообразно повторяющийся кошмар. Люди и вол-
ки, волки и люди перемешались в этом его кошмаре, не оставив места ниче-
му другому. Это была пестрая смесь из обрывков образов  и  воспоминаний.
Он видел старого волка, сидящего на дне ямы,  но  все  плыло,  очертания
смазывались, и на месте волка он видел старого человека с умным, но  ус-
талым взглядом чуть прищуренных глаз - он видел своего  отца.  Он  видел
волчью стаю, рыщущую при лунном свете среди развалин, а вел ее за  собой
Одноглазый Волк. И не волк это был совсем, Флокен не узнавал в нем  вол-
ка, а был это Вожак-Волкодав, и он яростно  перегрызал  горло  кричащему
беспомощно младенцу  и  надвигался  на  Флокена,  оскалив  окровавленную
пасть. А за ним надвигалась стая.  Они  рычали,  на  загривках  дыбилась
шерсть; их было много, и в каждом из них Флокен признавал знакомых охот-
ников. Среди них находилась и Лия, грязная неопрятная волчица. Она дыша-
ла в лицо Флокену запахом гнили и готовилась вцепиться в  него  клыками.
Флокен кричал, пытался убежать, но стая быстро настигала его, и все  на-
чиналось сначала. И так до бесконечности...
   Ровным спокойным сном он заснул только на пятый день, а утром шестого
открыл глаза. Кошмар ушел, забылся, оставив только неясную боль в груди.
Над кроватью сидела Лия, растрепанная, опухшая от бессонницы. Она  заме-
тила, что он открыл глаза, вскочила и куда-то вышла. Через несколько ми-
нут в комнате появился Вожак-Волкодав в сопровождении телохранителей. Он
излучал участие. Вперед выступил Левая Лапа.
   - Охотник Флокен, - сказал он. - Ты совершил великий подвиг. Ты  убил
Одноглазого Волка. Это отводит от тебя подозрения. Но борьба продолжает-
ся. Зло пошатнулось, но не отступило. Ты  займешь  новое  место  в  этой
борьбе. С сего момента ты, охотник Флокен,  удостаиваешься  чести  стать
Правой Лапой Вожака-Волкодава. Мы все ждем твоего скорейшего выздоровле-
ния. Мы ждем тебя, Флокен.
   Левая Лапа отошел в сторону.  Вожак-Волкодав  с  добродушной  улыбкой
наклонился над Флокеном, коснулся пальцами его лба, но  тотчас  отдернул
руку и исчез из поля зрения. Они ушли.
   Еще через два дня Флокен встал наконец с постели и сделал  с  помощью
Лии несколько шагов по комнате. Потом сел на кровать и  притянул  Лию  к
себе. Она недоверчиво улыбнулась ему.
   - Измучилась со мной? - спросил он, глядя ей в глаза.
   - Да, - прошептала она.
   Глаза у нее заблестели.
   "Что же ты делаешь, Флокен?" - успел подумать он, перед тем как поце-
ловать ее в губы.