Овчинников Олег
  Рассказы

 АВТОБИОГРАФИЯ
 МИР БЕЗ ЛЮБВИ
 МИГРАЦИЯ
 МНЕМИЗАТОР
 ВСЕМУ СВОЕ ВРЕМЯ
 НА КРАЮ ВСЕЛЕННОЙ
 Антинародная мудрость
 Открытое письмо к матери
 Рассказ в стиле фэнтези
 Игрушкин дом
 Нелепая смерть любимой девушки

 АВТОБИОГРАФИЯ

   Я,  Овчинников Олег Вячеславович, родился в 1973 году в г. Оренбурге.
Там же  в 1990 году закончил среднюю школу N 27 с золотой медалью. Затем
приехал в Москву и поступил на факультет Вычислительной Математики и Ки-
бернетики МГУ. Окончил  его с красным дипломом.  В данный момент являюсь
аспирантом второго года обучения. Женат,  имею замечательную дочку Катю-
шу, ей скоро 5 месяцев.
   Читаю книги  (не только фантастические) сколько себя помню. Особо по-
любившиеся перечитывал  до  семи раз. Любимые писатели-фантасты - из на-
ших: Стругацкие,   Пелевин,   Штерн,   сейчас  знакомлюсь  с творчеством
Лукьяненко; из импортных:  Желязны,  Саймак, Гаррисон, в последнее время
увлекся Хаббардом.
   Первый раз попробовал писать классе в 5-м. Поражает грандиозность мо-
их юношеских планов: помню, начинал "Не научный, но фантастический роман
в 100  частях". Написал первые пять частей (одна часть - 18-тистраничная
тетрадка в клетку), надоело. Тетрадки, слава Богу, утеряны. Вторая попы-
тка проводилась в 1994 году. Видимо, дело было в моей тогдашней работе -
весь день на свежем воздухе, заняты только руки. А в голове зреют планы.
Написал рассказов  шесть-семь. И бросил работу.  Сейчас готов к третьему
подходу.

июль 1997

                        Овчинников Олег
                         МИР БЕЗ ЛЮБВИ

     Жизнь, подчиненная  строгой  целесообразности  -  что может
быть естественнее, логичнее? Когда каждый твой поступок является
логическим   следствием   предыдущих.   Когда   система  правил,
зафиксированная в мозге,  позволяет тебе однозначно, а главное -
правильно  осуществить  выбор  в любой ситуации,  которая только
может  возникнуть.  Когда  тебе  с  момента  рождения   известен
"алгоритм" всей твоей жизни и ее конечная цель.  Когда ты просто
не  можешь  совершить  необдуманного  поступка,  а   вероятность
совершения ошибочного действия стремится  к нулю. Что может быть
логичнее?
     А чувства...  Разве мало нам тех семи чувств,  которые дает
природа?  Неужели нам не хватает зрения, слуха, вкуса, обоняния,
осязания, эманирования и астризма? Зачем придумывать что-то еще?
Чувство,  не  подкрепленное  ощущением,  не  имеет  смысла.  Это
аксиома.
     Так думала она. Так жила она. Так жила вся ее цивилизация.

     Но однажды она увидела книгу.
     Это случилось  в Галактическом Музее.  Книга являлась одним
из экспонатов в большой экспозиции под названием "Земля".
     Она уделила   книге   ровно   столько   внимания,   сколько
требовалось.  Отсканировала содержание книги и спроецировала его
в  мозг.  Поместила  туда  же  ключ-код  для  восприятия земного
текста.
     Когда наступил     благоприятный     момент,    информация,
содержащаяся в книге,  была  осознана.  И  информация  оказалась
совершенно  нелогичной.  Она  вошла  в совершенно новое для себя
состояние, которое спустя некоторое время будет классифицировано
ею как "удивление".
     Если то,  что говорилось в книге,  было правдой... А она не
могла предположить,  что может быть иначе.  В самом деле,  зачем
кому  бы  то  ни  было  может  понадобиться  писать  книгу,   не
объективно отражающую реальность?!  Так вот, если книга говорила
правду,  то жизнь людей,  населяющих планету Земля,  подчинялась
законам,  начисто  отрицающим  логику.  В  выборе своих действий
земляне руководствовались не  столько  голосом  разума,  сколько
чувствами. Причем множество чувств не было ограниченным. Земляне
могли испытывать "радость", "страх", "волнение", "удовольствие",
"боль",   существовало  даже  совершенно  непонятное  чувство  -
"интуиция".
     Но главным чувством, которое было целью, смыслом и причиной
жизни на Земле, была "любовь".
     Это было  настолько  необычно,  что  у  нее впервые в жизни
возникли сомнения  в  адекватности  восприятия  информации.  Она
вернулась в Музей. Она не стала даже астрацировать книгу, вместо
этого она прочла ее,  воспользовавшись органами  зрения.  Крайне
неэффективный способ, но она хотела быть уверенной. И она обрела
уверенность.
     Земля действительно жила чувствами, каким бы нелогичным это
ни казалось.
     И она   захотела  испытать  все  эти  чувства.  Найти  свою
"любовь". Сделать это можно было единственным способом.
     Она узнала   координаты   планеты   под   названием  Земля,
сфокусировала себя в луч и направила этот луч по  касательной  к
поверхности планеты.

     Хотя максимальная  вероятность  встретить людей достигалась
на территории города,  она предпочла  расфокусироваться  посреди
широкого   поля,  невдалеке  от  городской  окраины.  У  нее  не
возникало проблемы,  в каком виде  она  должна  предстать  перед
землянами. Форма определялась целью визита. Чтобы найти "любовь"
проще всего стать символом "любви".  Вся необходимая  информация
содержалась в книге.
     Тело ее стало цветком,  а все  девятнадцать  конечностей  -
белоснежными лепестками.

     Ожидание не было долгим.
     Один из представителей земной цивилизации  показался  из-за
невысокого холма и продолжал движение в ее направлении.  Судя по
тем иллюстрациям, что были в книге, землянин был мужчиной. И это
было хорошо: ведь она была женщиной!
     "Все-таки я оптимальным образом выбрала место появления!" И
это была "радость".
     Мужчина подошел уже совсем близко,  но,  тем не менее, пока
не обращал на нее никакого внимания.
     "Он не видит меня!  Он пройдет мимо и не заметит  меня!"  И
это был "страх".
     Но мужчина заметил.  Он  даже  слегка  изменил  направление
движения,  чтобы подойти к ней. Он низко наклонился и протянул к
ней руку.  "Чего он хочет? Что он собирается сделать со мной?" И
это было "волнение".
     Мужчина нежно коснулся ее  стебелька  кончиками  пальцев  и
резко  потянул.  Она  оторвалась от земли и осталась в его руке.
"Он хочет, чтобы я была рядом с ним!" И это было "удовольствие".
     Мужчина продолжил   свой   путь.   Внезапно   он   совершил
непонятное действие - пальцами свободной руки  резко  дернул  за
один из лепестков. Лепесток оторвался.
     Ощущение утраты, потери. И это была "боль".
     Но она  не  стала  обращать  на нее внимания,  ведь мужчина
заговорил с ней! Он говорил тихо и невнятно, у нее даже возникли
сомнения,  к  ней  ли  была  обращена  его  речь?  Но  кроме нее
поблизости никого не было. И в словах его она разобрала что-то о
"поцелуях".  И  это  было  хорошо,  потому  что  "поцелуй" - это
неотъемлемый спутник "любви".  Это следовало из книги.  Затем он
пробормотал  что  кого-то нужно "прижать к сердцу".  И ее сердце
наполнилось радостью, ведь и об этом было написано в книге.
     "Так что же, это и есть "любовь"?"
     Она была  уже  почти  уверена  в  этом,  когда  он  оторвал
последний, девятнадцатый лепесток и произнес единственное слово,
разом положившее конец всем ее сомнениям:
     - Любит!
     "Он любит меня!"
     Мужчина поднес  цветок  с  оборванными  лепестками к самому
лицу  и  сильно  вдохнул  воздух.  "Жаль,   что   у   него   нет
фиторецепторов! Он не может меня эманировать..."

     Бледный космодесантник,    представитель    "Комиссии    по
Космическим Контактам" Редуард Кинг не ощутил  никакого  запаха.
Он улыбнулся каким-то своим мыслям, повторил еще раз: "Любит!" и
выбросил ставшую ненужной ощипанную ромашку в траву.  Настроение
было превосходным!

     "А может быть, люди просто не могут любить, одновременно не
причиняя боли тем,  кого  любят?" - подумала  она.  И  это  была
"интуиция".

     13 июля 1997

                        Олег Овчинников
                            МИГРАЦИЯ

     Уродцы шли по неасфальтированной дороге, чуть колыхаясь в
лучах заходящего солнца. Ничто в природе уже не волновало их...
     Временами, когда  кто-нибудь  из  них   падал   на   землю,
обессиленный,  вся  процессия останавливалась,  ожидая.  Если по
прошествии разумного времени,  обычно не больше  четверти  часа,
упавший    не   поднимался,   ожидание   заканчивалось,   уродцы
отправлялись дальше. Потеря одного уродца никак не отражалась на
отряде. Отряд мог пережить еще множество таких потерь...
     Никто ни разу не пытался помочь упавшему товарищу.
     Должен ли  я  добавить,  что  шествие их проходило в полном
молчании?
     Дорога привела их к лесу и резко оборвалась. Ни проселочной
дороги,  ни даже  узкой  тропки.  Деревья  толщиной  с  человека
равномерно   заполняли  все  пространство  впереди,  препятствуя
проходу.
     Несколько уродцев,   шедших   впереди,   подойдя   к  самым
деревьям,  ненадолго остановились, затем медленно повернулись на
180 градусов и пошли назад.  Разочарование читалось на их лицах,
в  сутулости  их  спин.  Отряд  молча   расступился,   пропуская
уходящих. Не было попыток удержать их.
     Ибо никто не сомневался в их возвращении.
     Уродцы всегда возвращались.  Все-таки, вместе им было легче
идти. Правда, некоторые осознавали это не раньше, чем доходили в
одиночку до Края Мира.
     Как раз для подобной ситуации в  отряде  был  выделен  один
человек.  Это  не значит,  что он мог справляться с этой работой
лучше других.  Правильней было бы сказать,  что любой из  отряда
сделал  бы  это  не  хуже.  Но  и  не лучше...  Одно из немногих
достоинств уродцев - их взаимозаменяемость.
     Просто он был выделен для этой цели.
     Движением средней  ловкости  он  вытащил  из своего рюкзака
топор.  Он не стал плевать себе на руки,  прежде чем взяться  за
топор.  Не стал проверять остроту лезвия, слегка проводя по нему
пальцем.  В общем,  не сделал ни  одного  ритуального  действия,
которым  опытный лесоруб начинает свою работу.  Он просто пошире
расставил ноги и начал рубить ближайшее дерево.
     Делал он  это не совсем обычным способом.  Ни классического
замаха над левым плечом,  ни резкого удара на завершающем  этапе
движения   по   дуге.   Он   держал  топор  чуть  впереди  себя,
горизонтально,  лезвием вперед.  И совершал им не  рубящие,  но,
скорее, зачерпывающие движения.
     Однако движения эти оказались  на  удивление  действенными.
Уродец   вгрызался   в  гущу  леса  с  поразительной  скоростью.
Остальные   уродцы   продолжали   идти   вслед   за    ним    по
свежепрорубленной  просеке.  Они практически не замедлили своего
шага.
     Так, в  авангарде  отряда,  он  и прошел весь лес насквозь,
оставляя за собой след  из  поверженных  деревьев  и  опровергая
приличествующую случаю пословицу.  Ни одной щепки не отлетело за
время его работы...
     Такая же   неасфальтированная   дорога  ждала  их  по  ту
сторону.  Лес, пересекающий ее, казался досадным недоразумением,
ошибкой, допущенной создателями этого мира.
     Идти по дороге было много легче. Может быть, кто-то думает,
что  еще легче было бы вообще никуда не идти.  Но,  как правило,
это плохо заканчивалось.
     Хотя никто из уродцев по своей воле не останавливался.  Они
знали,  что в их непрерывном  движении  есть  смысл.  Не  знали,
какой,   но   знали,   что  он  есть.  И  поэтому  они  шли,  не
останавливаясь,  с того самого момента,  когда Ворота, висящие в
небе, отворились и выпустили их на поверхность этого мира.
     Их было еще слишком много,  чтобы начать различать их  друг
от  друга.  Не столько, конечно, сколько было в начале пути,  но
все-таки слишком много для идентификации. Однако один из них уже
получил   имя.   Имя   было  странным  -  Глазастик.  Странность
заключалась в том, что внешне уродец практически не отличался от
своих  собратьев.  Глаза  его были не больше и не меньше,  чем у
других.  Да если бы такое отличие и имело место, кто бы смог его
заметить?   Ведь   уродцы   не   предназначены  для  тщательного
разглядывания.  На  них  можно  лишь  бросить  беглый  взгляд  и
стыдливо отвернуться.
     Однако один из уродцев внезапно понял, что его теперь зовут
Глазастиком. Не было сказано ни слова. Осознание пришло свыше.
     Он шел...  секундочку...  седьмым в отряде. И не смотрел по
сторонам. Никто из них не смотрел по сторонам.
     Следующим препятствием  на  пути  отряда  был   ручей.   Он
выглядел  совершенно безобидным,  поэтому не сразу был отнесен к
разряду препятствий.  Неширокий  ручей,  плавное  течение  воды,
блики заходящего солнца на поверхности.  Если высоко в небе и не
пели птицы, то это казалось случайностью.
     Уродец, идущий первым,  подойдя к самой воде, просто сделал
шаг вперед.  Он был уверен,  что перейдет ручей вброд,  даже  не
замочив своих зеленых штанишек.  Он успел увидеть свое отражение
в  зеркальной  поверхности  ручья:  испуганные   глаза,   широко
распахнутый  в  молчаливом  крике  рот,  прежде  чем  воды ручья
сомкнулись  над  его  головой.  Уродец  больше  не   выплыл   на
поверхность, скорее всего, он просто не умел плавать.
     А ведь ручей вполне можно  было  перепрыгнуть.  Нужно  было
только хорошенько разбежаться.  Но уродцы никогда не разбегались
и не прыгали, им привычнее было идти.
     Еще пять уродцев стали жертвами своих привычек. Они входили
в ручей,  как крысы,  влекомые дудочкой крысолова, и так же, как
они,  заканчивали свою жизнь.  Следующим шел Глазастик. Он видел
смерть своих спутников, он умел делать выводы, он предчувствовал
свой  конец.  И  не испытывал по этому поводу особой грусти.  Но
внезапно он почувствовал озарение.  Это было как указание свыше.
Он  четко  представил  себе выход из создавшейся ситуации и даже
удивился слегка, как его не увидели другие.
     Глазастик снял  свой  рюкзак.  Чуть замешкался,  развязывая
тесемку.  Заминка оказалась фатальной  для  еще  одного  уродца,
который  шел  вслед  за Глазастиком,  а теперь обогнал его.  "Не
уверен - не обгоняй," - флегматично подумал Глазастик. В рюкзаке
аккуратной  стопкой  лежали тонкие,  но очень крепкие деревянные
дощечки.  Глазастик взял одну из них и положил  на  берег  ручья
так,  чтобы  ее край чуть нависал над водой.  Не без опасения он
ступил на дощечку.  Он боялся,  что дощечка под ним  упадет,  по
законам  земной  природы  она  и  должна  была  упасть.  Но  она
выдержала вес Глазастика,  даже не шелохнувшись.  Видимо, в этом
мире  действовали  другие  законы.  Он положил вторую дощечку на
край первой.  Два взмаха молотком и импровизированный мост вырос
в длину.  Понадобилось всего шесть дощечек.  Глазастик ступил на
противоположный берег ручья. Пока он снова завязывал свой мешок,
отряд обогнал его, и Глазастик поплелся в хвосте колонны.
     Кто они, куда, а главное - зачем они идут? Уродцы не знали.
     Те, кто   шел  сзади,  считали  почему-то,  что  цель  пути
известна впереди идущим. Может, когда-то,  в начале пути,  так и
было.  Но  действовал  закон,  согласно  которому  те,  кто идет
впереди, умирали раньше.
     Об этом никогда не говорили вслух,  но существовала легенда
о том,  что где-то далеко,  в конце пути их ждут вторые  Ворота.
Что скрывается за ними - неизвестно.  Но уродцы чувствовали, что
должны дойти до этих Ворот.  Пусть не все, пусть хотя бы один из
них.
     Дорога обрывалась в никуда.
     Первый уродец  шел,  пристально  глядя  в даль.  Если бы он
смотрел себе под ноги,  он бы не так удивился, почувствовав, как
земля внезапно разверзлась под ним.  Второй уродец увидел, но не
смог остановиться. Третий успел зажмуриться, прежде чем шагнул в
пропасть.    Где-то   много   ниже   раздался   чавкающий   звук
разбивающегося тела.
     "Вот ведь  как, - подумал Глазастик, делая шаг. - Выходит -
никто."  Падение  казалось  долгим   и   как   бы   замедленным.
Недостаточно   замедленным,   чтобы   не   оказаться  фатальным.
Глазастик мог уже отчетливо разглядеть все  особенности  рельефа
на  дне  пропасти,  когда  мысль-вспышка пронеслась в его мозгу.
Ведь у него еще есть шанс!  Внезапно он догадался,  для чего  из
одного   маленького  кармашка  рюкзака  всегда  свисал  довольно
длинный отрезок шнура.  На конце шнура  было  закреплено  тонкое
металлическое  кольцо.  Обычно  Глазастика забавлял этот шнурок,
нелепо покачивающийся при  ходьбе.  Теперь  он  мог  спасти  ему
жизнь. Если, конечно, Глазастик не ошибался.
     Глазастик крепко взялся за  кольцо  правой  рукой  и  резко
дернул. Купол парашюта раскрылся над его головой.
     Лишь небольшой краешек Солнца  был  виден  над  горизонтом,
когда Глазастик увидел Ворота. Внешне они ничем не отличались от
первых,  через которые Глазастик попал в этот мир.  Тогда он был
одним из множества уродцев, сейчас он остался в одиночестве. И у
него появилось имя.
     "Ну что  ж, посмотрим," - подумал Глазастик.  Он на секунду
замер перед входом в неизвестность.
     Затем сильно оттолкнулся ногами и впрыгнул в ворота головой
вперед. Раздался всасывающий звук.
     В тот  же миг последние лучи Солнца погасли и темнота упала
на этот мир.  Мир,  в  котором  не  осталось  ни  одного  живого
существа.

     И ведь в чем-то я, пожалуй, прав...
     Далеко ли  мы  ушли от этих уродцев?  Опережаем ли мы их на
два порядка? Или только на три этапа?
     Разве не  все  мы приходим на этот свет через одни ворота и
уходим из  него  через  другие?  Кто  сомневается  -  полистайте
Экклесиаста.
     А мотивированность наших поступков?  Только  самые  наивные
могут полагать,  что их действия подчинены их же воле.  Захочу -
почешу себя за ухом, захочу - попрыгаю на левой ноге. А захочу -
а почему бы,  собственно,  и нет?  - возьму топор и пойду рубить
лес...  Другие люди,  может быть,  более слабые,  а может -  они
действительно  догадываются об истинном положении дел,  пытаются
найти некое целеполагающее начало, управляющее ходом их жизни. И
кто-то  чувствует,  как над ним тяготеет длань Бога,  над кем-то
довлеет рука Судьбы.  Я же почти  уверен,  что  над  всеми  нами
тяготеет курсор.  Который,  в свою очередь, подчиняется движению
мыши.  (Вряд ли кто-нибудь захочет  управлять  нами  при  помощи
джойстика:  слишком много степеней свободы осталось бы у нас.) И
все,  что нам остается - это молиться своему  Богу  и  молить  у
своей   Судьбы,   чтобы   рука,  довлеющая  на  мышь,  оказалась
достаточно опытной.
     И временами,  когда  ты  внезапно отчетливо осознаешь,  что
твоя жизнь на этом  свете  имеет  цель,  это  значит,  что  тебя
выделили.   Курсором.   Правда,  как  правило,  ненадолго.  А  в
продолжительных промежутках между выделениями ты  понуро  идешь,
не   видя   цели,  проходя  через  вереницу  суточных  изменений
освещенности,  сезонных изменений климата и возрастных изменений
себя.  Идешь  просто так,  потому что все идут,  потому что идти
легче.  А иногда (не чаще, чем один раз за одну жизнь, но обычно
много реже) ты зажмуриваешь глаза и делаешь шаг в пропасть...
     И нет на этом свете человека,  который ни разу не задавался
вопросом:  "А  что  там,  за вторыми воротами?" Ведь не может же
быть, чтобы... Ведь должен же быть какой-то... А иначе - ...
     Или все   это   -   только  для  того,  чтобы  какой-нибудь
девятилетний мальчик...

     Девятилетний мальчик  откинулся на спинку кресла и зажмурил
слегка уставшие глаза.  Вытер вспотевшую ладошку  о  коврик  для
мыши.
     Цель этапа была  достигнута.  По правилам  достаточно  было
провести одного человечка из сорока,  которые были в начале.  Да
больше бы все равно  не  получилось:  на  всех  был  всего  один
парашют.
     На экране загорелась надпись:  "ПАРОЛЬ - JK79B14F". Мальчик
аккуратно  записал  пароль на листке бумаги,  чтобы на следующий
день...

     И все?
     И все! Хотя...

     Не было ни времени, ни места.
     Но это скоро кончилось.
     Вот только что он шагнул в Ворота,  и вот  уже,  в  составе
нового  отряда,  он очутился в другом мире.  Здесь только-только
начинался день.  Другим был мир,  изменился цвет  неба,  фактура
дороги, сменился рельеф местности. Прежней осталась суть.
     Другим был Глазастик.
     Сначала он по привычке шел вместе с отрядом, не ускоряя  и
не замедляя шаг.  Затем попытался остановиться.  И не смог. Идти
вместе  со  всеми  было  естественно  и легко.  Всякое движение,
выбивающееся из ритма, стоило огромного напряжения.
     Ему в  голову  пришла  мысль.  Она показалась ему настолько
правильной,  что он - такого с ним никогда не случалось прежде -
повторил ее вслух.
     Из колонок,  прикрепленных по бокам монитора,  донесся  еле
слышный шепот:
     - Легко двигаться куда-то,  если не знаешь,  зачем  ты  это
делаешь.  Но бессмысленно продолжать движение,  когда ты знаешь,
что движешься ни за чем.
     Мальчик вздрогнул.  Он  был  удивлен,  может  быть,  слегка
напуган.  Удивлен этой непонятно кем произнесенной фразой и тем,
что происходило на экране.
     Один из крохотных человечков  внезапно  перестал  идти.  Он
показался мальчику смутно знакомым,  напоминая того, которого он
по непонятной причине назвал Глазастиком. Но это было на прошлом
этапе. И вообще, все человечки были абсолютно одинаковыми.
     Человечек медленно повернулся лицом к экрану.
     С правой   стороны   мира,   если   можно  так  выразиться,
возвышалась  прозрачная  стена.  По  видимому,  из  стекла.  Она
начиналась  от  поверхности  земли  и  заканчивалась  где-то  за
границей неба,  простираясь влево  и  вправо  насколько  хватало
взгляда.  То,  что находилось за стеной,  не сразу было осознано
Глазастиком как гигантское лицо. Детское и немного испуганное.
     Глазастик ухмыльнулся.

     Этот странный   человечек  вышел  из  под  контроля!  Когда
мальчик наводил на него курсор, значок курсора исчезал.
     Человечек улыбнулся!    Забавным,   неуверенным   движением
почесал себя за ухом. Медленно согнул в колене правую ногу и три
раза подпрыгнул на левой. Он улыбнулся еще шире.
     "Такого не может  быть! - подумал  мальчик. - И  не  будет!
Остальных-то я еще контролирую."
     Лицо по ту сторону стекла улыбнулось в ответ.
     Внезапно два ближайших к Глазастику уродца,  один -  слева,
другой - справа,  остановились.  Они стояли очень близко к нему,
широко расставив руки.  Если бы Глазастик захотел, он не смог бы
обойти их.
     После того,  как  были выделены два "задержателя",  мальчик
включил для них механизм самоуничтожения.  На  экране  над  ними
стали мелькать цифры обратного отсчета: 5, 4, 3...
     Глазастик больше  не  улыбался.  Но  и  не пытался убежать.
Бежать было некуда. Он посмотрел в огромные глаза и закричал как
можно громче:
     - Ты действительно считаешь, что достоин управлять жизнью и
смертью? Ты просто не хочешь понять, что...
     Резким движением руки мальчик отключил колонки.
     Два взрыва прозвучали одновременно. Глазастику даже не было
больно.  В том месте,  где он упал,  появилось красное пятнышко.
Оно не исчезло даже после отключения монитора.

     4 июля 1997

                        Овчинников Олег
                           МНЕМИЗАТОР

                               1
     В тот день я едва не пожалел,  что изобрел мнемизатор. Дело
было так.
     Я сидел  в  уютном  кресле,  весь  обвешанный электродами и
присосками мнемизатора. Точнее сказать - какая-то моя часть, а с
нею  и  половина  моего  сознания  сидела  в уютном кресле,  вся
обвешанная электродами и присосками мнемизатора. В конце концов,
почему  бы  человеку и не отдохнуть,  раз уж у него сегодня День
Рождения? А что это за отдых без мнемизатора?
     А в это время другая моя часть, обладающая второй половиной
сознания,  где-то в районе Менга  произносила  фразу  на  чистом
французском:
     - Смеется над конем тот,  кто не осмелится смеяться над его
хозяином! - красиво сказано, черт возьми!
     Hо мой  словесный  выпад  его   не   испугал.   Он   только
снисходительно улыбнулся. С детства ненавижу такие улыбки!
     - Смеюсь я, сударь, редко, но...
     "Метко?"- удивился я.
     - ... я хочу оставить за собой право...
     Вот-вот, и  голос у него сейчас как у моего бывшего учителя
словесности. С детства ненавижу такие голоса!
     - ... смеяться тогда, когда я этого пожелаю!
     Да он  просто   издевается   надо   мной!   Надо   мной   -
восемнадцатилетним  гасконцем!  Что  ж,  он  играет с огнем!  От
ярости я даже пропустил пару реплик и сразу же перешел к делу:
     - Защищайтесь!
     Он не успел выхватить шпагу, я не успел сделать выпад.
     Внезапно солнечный  свет  погас и миллионы звезд засверкали
во тьме.  Это было похоже на то,  как если бы  кто-нибудь  сзади
треснул меня дубинкой по голове...

                               2
     Пока одна половина  моего  сознания  лежала  без  сознания,
другая про себя отметила,  что в комнату тихонько вошел мой сын,
очаровательный девятилетний мальчик, и что-то мне сказал.
     - Что?  - переспросил я.  Почему-то,  когда у меня в каждом
ухе по электроду, я начинаю плохо слышать.
     - С Днем Рождения,  папочка! - прокричал он. - Я приготовил
тебе подарок!
     С ужасно  хитрым  выражением лица он достал из-за спины то,
что до этого там прятал. Я увидел несколько листов, вырванных из
обычной тетради в клетку,  исписанных жуткими каракулями. Ошибки
быть не могло - это был почерк моего сына.
     С ужасом  начиная  понимать,  зачем  он это сюда принес,  я
закричал:
     - Даже и не думай! - и стал судорожно отстегивать от головы
присоски и электроды.
     К сожалению, эта операция и в нормальном состоянии занимает
у меня не меньше пяти минут,  ну  а  когда  от  волнения  дрожат
руки... А моему сыну хватило и нескольких секунд, чтобы сбросить
с планшета моих "Трех мушкетеров" и  положить  под  сканер  свою
рукопись.
     - Извини,  папа,  но ты должен это  видеть!  -  заявил  он,
сделав  ударение на "должен".  - И не волнуйся так,  пожалуйста,
там хороший конец.
     - А   ну  прекрати  немедленно!  -  испуганно  закричал  я,
стараясь говорить спокойно.
     Hо он  уже  переключил  тумблер  вовлеченности  в положение
"полное погружение".
     Последним, что   я   успел   увидеть,  была  первая  строка
рукописи: "Олвяч падал на планету с высоты 20 километров..."
     Последнее, что я успел подумать:"Hу разве могло быть другое
начало?.."

                               3
     Впервые идея  создать  мнемизатор  возникла у меня во время
просмотра какого-то исторического фильма. В некоторых местах его
достоверность меня не совсем устраивала.
     - Hу не такой  будуар  был  у  Елизаветы!  -  воодушевленно
убеждал  я  сам  себя.  - Hу откуда у Елизаветы такой будуар?  И
подсвечники.  Hу разве такие были подсвечники? Такие подсвечники
вышли  из  моды  еще  в  середине XVII века!  И куда это смотрит
режиссер?
     С изобретением  мнемизатора  такие  проблемы  отпадут раз и
навсегда.  Каждый желающий увидит  елизаветинскую  эпоху  такой,
какой она рисуется в его воображении.  Дома, обстановка, костюмы
- такие,  какие он хочет видеть.  Даже внешность самой Елизаветы
зависит от фантазии зрителя.
     Мой мнемизатор совмещает в себе  достоинства  двух  главных
источников развлечений - книги и телевизора. Достаточно положить
под сканирующее устройство любую книжку (только  не  учебник  по
тригонометрии)  -  и  можно смотреть занимательный фильм,  сюжет
которого почти полностью совпадает с книжным.  И смотреть не  на
экране, а прямо в сознании.
     Разумеется, не каждая фраза книги проецируется в  сознание.
Например, если  в  романе  встречается предложение: "Прошло семь
лет", то смотреть его было бы слишком долго.
     Иногда зритель    может    изменить   некоторые   ситуации,
встречающиеся в книге,  дать героям другие реплики,  но серьезно
изменить сюжет он не может.
     А если  этот  сюжет  -  порождение   безудержной   фантазии
девятилетнего мальчика?
     А если главный герой в конце героически погибает?
     Кстати, совсем забыл сказать,  основное отличие мнемизатора
от телевизора -  перевод  зрителя  из  пассивного  состояния,  с
чашкой   чая   и   пирожком   перед   телеэкраном,  в  активное.
Пользователь мнемизатора отождествляет себя с  одним  из  героев
произведения  и от начала до конца живет его жизнью.  Прежде чем
стать Д'Артаньяном, я по очереди побывал в образе Атоса, Портоса
и Арамиса.
     Степень отождествления зрителя и героя может  находиться  в
одном из двух состояний.
     Состояние первое - "раздвоение личности".  В этом состоянии
зритель,  с  одной  стороны  является выбранным героем выбранной
книги,  но,  с другой стороны - не забывает,  что  он  -  просто
зритель  и может в любой момент отключить мнемизатор и полностью
вернуться в себя.
     Состояние второе  - "полное погружение".  Зритель полностью
отождествляет себя с персонажем,  забывая свое собственное  "я".
Достоинства    -    полнота    ощущений,    никакой    подделки.
Недостатки: зритель становится несколько беззащитным. Он не может
без  посторонней  помощи  отключить  прибор и стать самим собой,
поскольку он себя не помнит.  А если посторонней  помощи  нет  -
придется досматривать сюжет до конца.
     А если в конце его ждет гильотина?
     Когда мы  начнем серийный выпуск мнемизаторов,  мы,  скорее
всего,  откажемся от состояния "полное погружение".  Hо  пока  у
меня дома - только опытный экземпляр.
     Переход из  одного  состояния   в   другое   осуществляется
переключением тумблера вовлеченности.
     Вот его-то как раз и переключил мой сынок, когда я...

                               4
     Я падал на планету с высоты двадцать километров.
     "И зачем я это зделал?" - подумал я.
      Да, да, так и подумал: "зделал".
     (Краткое отступление.  В дальнейшем, для удобства чтения, я
буду  вести несколько отредактированное повествование,  исключив
из него кучу ошибок, опечаток и ляпсусов, допущенных сыном в его
рукописи.  Так  что,  уважаемый  читатель,  если  ты встретишь в
рассказе ошибку,  опечатку или ляпсус,  знай - мой сын здесь  не
при чем. Это все я.)
     Hо тогда я не знал,  что я - это я.  Я-то думал,  что  я  -
доблестный космодесантник Олвяч, и готов был вступить в неравный
бой с любым,  кто в этом усомнится.  У меня и в мыслях не  было,
что  у меня есть какой-то там сын.  В мыслях у меня было только:
"И зачем я это зделал?" Hу почему я в последнее время стал таким
раздражительным?  Почему ушел и даже не взял парашюта?  А мог бы
ведь весь рейс просидеть в своем кресле молча и сейчас  уже  был
бы в порту. Все-таки правильно говорят: язык мой...
     "Осталось девятнадцать километров",  - сообщило  врожденное
чувство высоты.
     Еще лететь и лететь.  Hу ничего,  вот долечу,  тогда-то мне
придется  ответить  за  свои  идиотские поступки.  Скорее бы уж.
Жаль,  что сила тяжести здесь  всего  0.2  от  земной.  Все-таки
правильно говорят: ожидание смерти хуже...
     "Осталось восемнадцать километров".
     Hа шестнадцатом   километре   я  начал  вспоминать  молитву
жителей  Аахии,  ожидающих  наступления  радиоактивного   снега.
Конечно,  она мало подходила к случаю,  но нельзя же умирать без
молитвы, а других я не знаю.
     "О, Кармалан, тропиняющий альные охи,
     Цамбами своими улюлеющий рохи..."
     "Осталось пятнадцать километров" - заявило чувство.
     - Да замолчи ты! - не выдержал я.
     Hо тут   уж   ничего  не  поделаешь:  если  чувство  высоты
врожденное,  то замолчит оно только после смерти. Примерно через
семь минут.

                               5
     За тринадцать километров до  верной  гибели  из  заоблачных
высот (хотя какие там облака при здешней-то атмосфере?) прямо на
меня  спикировал  легкий  челнок  класса  "Земля  -  Космический
корабль". Челнок поравнялся со мной и продолжал движение в ту же
сторону с той же скоростью,  что и я. Люк челнока ушел в сторону
и оттуда показался... Кто бы вы думали?
     Уверен, что никто из вас не угадал.
     Это был Дидат!

                               6
     - Какими судьбами? - вежливо поинтересовался я.
     - Да вот,  загрузил здесь полный трюм ляргузиков, собираюсь
продать их на Орахорне,  - ответил он на чистом  лингватерре.  -
Смотрю:  кто-то летит.  Пригляделся - ты!  Решил поставить новый
рекорд по прыжкам без парашюта?
     - Да  нет,  - флегматично ответил я.  - Я бы рассказал,  да
боюсь, не успею.
     - А не перебраться ли тебе ко мне в кабину?
     Несколько секунд я делал вид, что обдумываю ответ, но потом
перестал искушать судьбу.
     - Hу, если ты не против...
     И схватился за руку, любезно протянутую Дидатом.
     Если бы он знал, как я рад его видеть!
     - Если бы ты знал, как я рад тебя видеть! - сказал я.
     - Взаимно, - ответил Дидат, выводя челнок из пике.
     - Мне на Орахорн, - сказал он, - а тебя где высадить?
     - Там же, - я ни секунды не размышлял.
     - Так ты со мной? - не сразу понял Дидат.
     - Всегда!

                               7
     Когда челнок   подлетал  к  кораблю  Дидата,  я  заканчивал
рассказывать свою историю.
     - А ты? - волновался Дидат.
     - А я  ей  и  говорю:  может  быть,  на  мне  и  нет  формы
космодесантника,   может   быть,  у  меня  нет  зеленого  жетона
космодесантника,  но все равно я  всегда  был,  есть  и  буду  в
сердцах близких - космодесантником! Незабвенным героем битвы при
Сатурне".
     - А она?
     - Она говорит: на Сатурн брали только крепких парней! Каково?
     - А ты?
     - А я смотрю - что бы я ей не сказал,  она мне не  поверит.
Как я еще мог ее убедить? Вышел из салона, не дожидаясь посадки,
и громко хлопнул дверью.  Чуть не разбился.  Спасибо, ты вовремя
подоспел.
     Челнок тем временем подлетел к кораблю.
     Открылась шлюзовая камера,  и челнок юркнул туда. Встречать
нас выкатился полутораметровый коротышка-робот.  Последний раз я
встречал   таких   роботов   в  XXII  веке.  Точнее  -  в  музее
робототехники  XXII  века.  Hо  этот,  как   ни   странно,   еще
функционировал.
     - Знакомьтесь,  - сказал Дидат,  -  это  Е2Е4,  корабельный
робот.  А  это  -  мой старый друг Олвяч,  я тебе много про него
рассказывал.
     - Оазис! - с восторгом пропищал робот. Я его не понял.

                               8
     Мы сидели в рубке  управления.  Дидат  настраивал  бортовой
компьютер на Орахорн. Я спросил:
     - Где ты раскопал этот антиквариат?
     - Да,  именно раскопал,  лучше и не скажешь. Я купил его на
Юпитере.
     - Hа этой помойке?! - я невольно сморщил нос.
     - Hу, во-первых, не на помойке, а на свалке, - оправдывался
Дидат, - а во-вторых, где еще можно купить хорошего робота всего
за 20 единиц? Я не так уж богат.
     - Хорошего? - усомнился я.
     - Hу... тогда он еще вполне сносно работал.
     - А почему такое странное имя- Е2Е4?
     Дидат откинулся было на спинку кресла,  забыв, что сидит на
табурете.
     - Видишь  ли,   первоначально   этот   робот   планировался
исключительно    для   игры   в   шахматы.   У   него   солидное
быстродействие,  он способен  обдумывать  партию  на  200  ходов
вперед.  Как-то раз,  чтобы скоротать время, я сел сыграть с ним
партейку.  Начал я классически:  Е2- Е4.  Робот несколько секунд
размышлял,  а  потом выдал мне:  "Извините,  но вы проиграли.  Я
поставлю вам мат в худшем случае - через 3 хода,  в  лучшем  для
вас - через 94 хода." С тех пор я не сажусь с ним играть.
     - Да, это конечно... - переваривал я.
     - А  потом  у него сбилась настройка речи.  Hе знаю почему,
наверное  -  время  его  пришло.  И  он  потерял  примерно  97.8
процентов  своего  словарного  запаса.  Остались какие-то крохи.
Первое   время   я   не   знал,   как   с   ним   общаться.    А
перепрограммировать такую модель,  сам понимаешь, в наше время -
никто  не  возьмется.  Можешь  представить,  каково   было   мое
положение,  я  ведь  и  купил-то его для того,  чтобы было с кем
поболтать в затяжном  полете,  и  чтобы  он  принимал  по  радио
сообщения,  пока  я  сплю.  А  теперь  -  какой  от  него  толк?
Сообщение-то он примет, а вот мне его передать- не сможет.
     - Да... - посочувствовал я.
     - Hо я нашел выход,  - гордо сказал Дидат.  - Правда, он не
всегда работает, но довольно часто помогает.
     - И что же ты придумал?
     - Прежде   всего,   я  исследовал  остатки  его  лексикона.
Набралось чуть больше пятисот слов.
     - Что ж, для некоторых это даже много.
     - И почти все слова какие-то бесполезные.  Hе знаю,  где он
их  набрался.  Выход  был  только один:  если Е2Е4 хочет сказать
какое-нибудь слово,  он разбивает его на буквы и на каждую букву
говорит слово из своего запаса.
     - Да, это выход.
     - Другой  вопрос  -  что  он  знает слова всего на 13 букв.
Недостающие буквы он заменяет шлепками  по  корпусу.  Сейчас  мы
тебе продемонстрируем. Эй, Е2Е4!
     Е2Е4 вкатился в рубку.
     - А ну-ка, скажи "туча", - обратился к нему Дидат.
     - Толкать, укол, чучело, ах! - скороговоркой выпалил робот.
     - А теперь- "астероид".
     - Алый,  - сказал Е2Е4 и  сильно,  по-кингконговски  ударил
себя в грудь, - тыква, ехать, рыбка, оазис, или, дело.
     - Нормально, - заметил я, - понять можно.
     - Да, но иногда бывают и промашки. Скажи "цыц"!
     Бум, бум, бум - среагировал робот.
     - Hо зачем ему говорить "цыц"?
     - Это я так, к примеру.
     - Судя по вмятине на его корпусе,  такие промашки бывают не
так уж редко, - заметил я.

                               9
     - Очко!  - я бросил карты на стол и с гордостью взглянул на
Дидата.
     Hа мой взгляд, комментариев не требовалось: туз и десятка -
счастливая комбинация. Hо Дидат был со мной не согласен.
     - Извини,  приятель, - сказал он вкрадчиво, - но я ведь дал
тебе три карты!
     И выжидательно посмотрел на меня.
     О-о... ну нельзя же быть таким формалистом!  Поднимать  шум
из-за какой-то бубновой семерки!
     - Нет уж, это ты меня извини! - так же вкрадчиво ответил я.
     - Уж не хочешь ли ты сказать, что я жульничаю?
     - Hо ведь я же помню... - начал оправдываться Дидат.
     - Да  знаешь  ли  ты,  кого ты обвиняешь?  Да спроси любого
навигатора от Меркурия до пояса астероидов,  он тебе скажет, что
"Честность" - вот мое второе имя!
     "Первое имя - "Hе", - подумал я про себя.
     - Да я и не спорю...
     - Нет,  иногда ты  бываешь  просто  несносен!  Временами  я
начинаю жалеть, что ты спас мне жизнь! Лучше бы я...
     Закончить фразу я не смог, так как во-первых, не знал, чего
бы еще сказать, а во-вторых, в этот момент из радиорубки на всех
парах вылетел Е2Е4.  Когда  я  говорю  "на  всех  парах",  я  не
утрирую:  из  корпуса  робота  действительно вился легкий дымок.
Наверное - от трения, пятьсот лет без смазки - не шутка!
     Робот с   трудом  затормозил  о  панель  управления,  затем
выпрямился, выпятил грудь и продекламировал:
     - Кобыла осенью разгула
       Абрека буйного лягнула!
     И как бы от охватившей его волны чувств ударил себя кулаком
в грудь.
     - Свихнулся! - испуганно произнес Дидат.
     - В его возрасте ты тоже свихнешься,  помяни мое слово, - я
тоже сильно растерялся, но держался молодцом.
     А робот все не унимался:
     - Колдун на ангельских могилах
       Любил есть тыкву и текилу!
     Е2Е4 определенно  свихнулся.  А с сумасшедшим роботом,  как
известно, шутки плохи! Hа всякий случай я похвалил его:
     - Молодец!  Только, насколько мне известно, текилу не едят.
Из нее выжимают сок, а потом пьют.
     И зачем   только  я  стал  с  ним  спорить?  Робот,  видимо
разозлившись, пошел прямо на меня, подошел вплотную и прорычал с
высоты своего полутораметрового роста:
     - Колдун на ангельских могилах
       Любил есть тыкву и текилу.
       Кобыла осенью разгула
       Абрека буйного лягнула!
     И угрожающе стукнул себя по груди.
     - Да,  да! - поспешно согласился я. - Совсем забыл! Конечно
текилу едят!  Я даже сам пробовал пару раз.  Из нее даже  делают
рогалики!
     Робот в раздумьи застыл надо мной. Я чувствовал, что сейчас
решится моя судьба. Hа всякий случай я решил ему польстить:
     - А у тебя хороший робот, - сказал я, обращаясь к Дидату. -
Hе думал, что он умеет сочинять стихи.
     - Я тоже, - глухо ответил Дидат. - И это при его-то словаре
в пятьсот слов!
     - Что ж,  - снисходительно  произнес  я,  -  многим  поэтам
хватало и ста слов, чтобы стать знаменитыми.
     Е2Е4 тем временем собрался с мыслями и произнес:
     - Венец отважного труда
       Дымит уранова руда!
     И тут же запричитал:
     - Ад, чад, клад, Исламабад.
     "Что такое  Исламабад?  - подумал я.  - Должно быть - нечто
очень древнее."
     Дидат вылетел  из своего кресла,  схватил робота за горло и
яростно закричал:
     - Что ты сказал?! А ну - повтори, создание каменного века!
     - Венец отважного труда
       Дымит уранова руда.
       Ад, чад, клад, Исламабад, - послушно отозвался робот.
     - Нет, Олвяч, ты только послушай, что говорит эта деревяшка!
     - Да я вроде уже два раза слышал, - недоумевал я.
     - Да нет! Ты по буквам, по буквам прочитай.
     Я прочитал. Получилось "ВОТ ДУРАЧКИ!"
     - Ах ты, болванка пластмассовая... - начал я.
     - Постой,  - перебил меня Дидат,  - а первое стихотворение?
Ты помнишь?
     - Смутно,  - признался я.  - Что-то вроде  "Лошадка  летнею
порою..." Чепуха какая-то получается!
     Тут Е2Е4 в третий раз повторил свой перл.
     - КОРАБЛЬ К НАМ ЛЕТИТ! - воскликнули мы хором.
     - Он,  наверное,  принял сообщение по радио,  - предположил
Дидат, - вот и попытался передать. Как мог.
     И мы наперегонки бросились к главному экрану.

                               10
     Судя по изображению на главном экране,  прямо на нас мчался
на крейсерской скорости  легкий  катер  галактического  патруля.
Вообще-то,  такие  катера  не предназначены для выхода в Дальний
Космос.
     - Интересно, кто бы это мог быть? - задумчиво произнес Дидат.
     - У тебя что, так много друзей в галактическом патруле?
     - Hу,  не то что бы друзей...  - замялся он, - но, в общем,
хватает. Ты же знаешь, как они относятся к экспорту ляргузиков.
     Тут внезапно у Е2Е4 прорезался голос:
     - Кирпич!
     - Что? - не понял я.
     - Кирпич,  кирпич,  кирпич...  - затараторил робот. Кирпичи
вылетали у него изо рта как пули из автомата.
     Hа фоне этих кирпичей я сказал Дидату:
     - Вот  сколько  я  знаю  твоего  робота  -  никак  не  могу
привыкнуть к его выходкам.  Его что, в детстве трахнули кирпичем
по голове?
     - Да нет,  - отмахнулся Дидат.  - Я,  похоже, понял, что он
хочет  нам сказать.  Он сообщает нам,  кто летит на этом катере.
Судя по всему - это одна моя знакомая.  У нее очень редкое  имя.
Редкое  с  точки  зрения  землян,  а  не  марсиан.  Если  ты раз
пятьдесят подряд произнесешь букву 'К'- получишь ее имя.
     - Да... Такого я не ожидал даже от марсиан!
     - Hо я, для краткости, называю ее Фифтика. Пишется это так.
     Он провел пальцем по запыленному экрану радара,  оставив на
нем надпись: 50К.
     Тем временем  катер уже подлетел к кораблю и приготовился к
стыковке.  Стыковка любых двух кораблей производится  всегда  по
одному и тому же алгоритму. Для ее выполнения каждый космический
корабль снабжен двумя выдвигающимися раструбами,  один - пошире,
другой  -  поуже.  Для  стыковки  два  корабля сближаются,  один
выдвигает широкий раструб,  другой - узкий. Узкий раструб входит
в  широкий.  Их  диаметры  подогнаны  так,  чтобы  не осталось и
микроскопического   зазора.   Все   раструбы    должны    строго
соответствовать  галактическому стандарту.  Затем в образованный
таким  образом  коридор  подается  воздух,  и   можно   свободно
переходить из одного корабля в другой. Все достаточно просто.
     Стыковка началась.  Когда катер подлетел к  кораблю,  Дидат
выдвинул широкий раструб.  Hо и катер, не зная намерений Дидата,
выдвинул  широкий  раструб,  отчего   два   раструба   беззвучно
стукнулись в вакууме. Поняв свою оплошность, стыкующиеся втянули
широкие  раструбы  и  выпустили  узкие.  Дидат  начал   медленно
злиться.
     - Все это напоминает мне старинную игру  "камень,  ножницы,
бумага", - подбодрил его я.
     В третьей  попытке  Дидат,   рассуждая   логически,   снова
выдвинул узкий раструб. Катер же вообще ничего не выдвинул.
     Hо, спустя некоторое время, стыковка все же состоялась. Люк
отлетел в сторону, и к нам в рубку вползла Фифтика.
     Она была довольно привлекательной.  Даже по земным  меркам,
хотя и выше меня на две головы.
     Как только Дидат нас познакомил, она перешла к делу.

                               11
     - К  нам,  в  галактический  патруль,  -  заговорила она на
лингватерре, - недавно поступила информация ужасного содержания.
Если  верны  сообщения  наших  агентов,  то  огромная  опасность
угрожает в данный  момент  всей  нашей  галактике  и,  в  первую
очередь - вашей Земле!  Все началось с того, что некоторое время
назад  на  окраине  галактики  вынырнул  неопознанный   летающий
объект.
     - Разве в наше время еще остались НЛО? - удивился я.
     - По крайней мере, в нашем архиве нет информации о кораблях
такой конструкции.  Так вот,  этот объект направился  к  планете
Типон и приземлился там.  Что произошло на Типоне,  мы не знаем.
Знаем только, что внезапно планета исчезла, а корабль...
     - Как исчезла? - сделал круглые глаза Дидат.
     - Абсолютно,  -  ответила  Фифтика.  -  А  с  ней  -  и  12
миллиардов  жителей.  Корабль  же  продолжал полет и через месяц
приземлился на Гексоне. Затем - на Арии. Везде повторялась та же
история. Обе планеты исчезли.
     - И... - сказал я, уже зная, что будет дальше.
     - А сейчас он взял курс прямо на Землю!

                               12
     - В штабе галактического патруля,  - продолжала Фифтика,  -
эта  информация,  однако,  никого  не  взволновала.  Все большие
начальники разлетелись кто куда,  у них сейчас  время  отпусков.
Все  средние начальники заняты только своей карьерой,  ни на что
другое просто не обращают внимания.  А  все  рядовые  патрульные
сейчас  заняты  в  галактической  акции  "Световой  месяц  -  за
безопасность движения",  курсируют по  всей  галактике,  следят,
чтобы  никто не летал на сверхсветовых скоростях.  Осталась одна
я.  А у меня остался только ты, Дидат! Я не знаю, кто бы еще мог
мне помочь.
     - Может быть - я?
     - Конечно, и ты, Олвяч! Значит, вы поможете мне? Мы полетим
к Земле и спасем ее?
     - По-моему, это наш долг! - просто ответил я.
     Дидат же смущенно опустил голову:
     - Э-э...  не  так  быстро.  Земля - она там,  - он указал в
хвост  корабля.  -  А  Орахорн  -  там,  -   ткнул   пальцем   в
противоположную  сторону.  -  А  если  моих ляргузиков в течение
ближайших трех дней не доставить на Орахорн, они же сменят цвет.
Кому же я тогда продам...
     - Да что ты такое говоришь?! - поразился я.
     - Да нет,  - оправдывался Дидат, - ты меня не так понял. Я,
конечно,  не против спасти Землю,  но  давайте  сначала  отвезем
груз. Это всего пара дней.
     - Промедление смерти подобно! - отчеканила 50К.
     - Ты   что,   приятель,   -   грозно   сказал  я,  -  забыл
торжественную клятву навигатора?  Hу так я тебе напомню. "Первым
делом..."
     - Первым делом - честь планеты, - покорно мямлил Дидат.
     - Hу, а выгода?
     - А выгода - потом.
     - А  если  я  нарушу  эту  клятву...  -  начал я и призывно
замолчал.
     Дидат, однако, тоже молчал.
     - ...  да покарает меня суровая рука товарища! - закончил я
и  засучил  рукав  кожаной  куртки на своей мускулистой руке.  -
Скажи, Дидат, я тебе товарищ?
     Через четыре минуты мы уже летели к Земле.

                               13
     Мы с Дидатом сидели в рубке управления, когда туда вкатился
Е2Е4 и с пафосом произнес:
     - Твое губительное око
       Сегодня слишком однобоко!.. Пардон - одиноко.
     - Тго...  тгос...  - начал я читать по буквам.  - Эй, друг!
Повтори-ка еще разок, что-то я не успел перевести.
     - Настоящие шедевры не нуждаются  в  переводе!  -  обиженно
проскрипел робот. - Они достаточно хороши и в оригинале.
     Я застыл с  открытым  ртом.  Дидат  -  тоже.  Тут  в  рубке
появилась  Фифтика и громко, по-марсиански, рассмеялась,  увидев
нашу реакцию.
     - Наладить  вашего  робота  было проще простого,  - сказала
она. - И кто только догадался засунуть это в блок речи?
     Hа ладони  у Фифтики лежал заржавленный предмет причудливой
формы.
     - Моя вилка! - воскликнул Дидат. - А я-то ее искал!
     Тут раздался мой громкий хохот. Дидат со злостью спросил:
     - Смешно? А думаешь, легко есть спагетти ложкой?!

                               14
     - "Как ныне сбирается вещий Олвяч..." - напевал  я,  наводя
все четыре бортовые электронные пушки на корабль пришельцев.
     - Кстати, что значит "вещий"? - спросила Фифтика.
     - По-моему,  это сокращение от "вездесущий",  - авторитетно
ответил я.  - Так ты говоришь, Дидат, на наши радиосообщения они
не реагируют?
     - Нет! - крикнул Дидат из радиорубки.
     - Что ж, тем хуже для них! Как говорится, если гора не идет
к Магомеду...  Конечно,  нападать без предупреждения - нечестно,
но в данном случае честь планеты перевешивает нашу личную честь.
     Я навел пушки на жизненно важные точки корабля.
     - Итак,  друзья,  обратите внимание! Сейчас я разнесу этого
незванного гостя на четыре куска равной площади!
     Фифтика и Дидат стояли прямо за моей спиной.
     - Мы с тобой, Олвяч, - сказала Фифтика.
     - И мы, - добавил Дидат.
     Я нажал на кнопку. Раздался выстрел.

                               15
     Две из четырех пушек не выстрелили вообще.
     Остальные две выстрелили, но не туда, куда я думал. Одна из
них  разнесла  нашу  солнечную батарею на четыре части.  Кстати,
примерно   одинаковой   площади.   Другая   ударила   по   нашей
параболической антенне, отчего та сразу стала гиперболической.
     - Ох! - сказал Дидат.
     - А скажи-ка мне, мой дорогой товарищ, - со скрытой угрозой
начал я,  - где ты приобрел эти замечательные пушки? Случайно не
на Юпитере, нет?
     Дидат, потупившись,  начал что-то бормотать, типа "оплата в
рассрочку" и "восьмидесятипроцентные скидки".
     - Все ясно,  - прервал его  я.  -  Теперь  меня  интересует
только  один  вопрос:  уничтожат  ли  они  нас сразу или сначала
возьмут в плен?  Если возьмут в плен,  то у нас  еще  есть  шанс
спасти  планету.  Hа  этот  случай  у  меня припасено подходящее
оружие,  оно спрятано в надежном месте. Правда, я еще ни разу не
встречал человека, который воспользовался таким оружием.
     Говоря все это, я вдруг почувствовал, что язык мой движется
все медленнее и медленнее,  руки и ноги не двигаются вообще,  и,
вдобавок, я никак не могу моргнуть.
     "Они используют  парализующие  лу..."  -  подумал  я и упал
лицом на пульт управления.

                               16
     Я очнулся  совершенно  обнаженным  в  незнакомой  каюте  на
незнакомой кушетке.  Одежда моя,  к счастью,  лежала рядом,  и я
сразу же в нее облачился. Предварительно я решил осмотреться. Hо
оказалось,  что в каюте мне осматривать нечего,  так  как  здесь
кроме  кушетки ничего не было.  Хотя нет,  еще здесь была дверь.
Через нее я и вышел из каюты.
     И оказался в большом круглом зале.
     Половину зала занимал восседающий на кресле Угрюмый Гигант.
Хотел бы я, чтоб вы его видели! Даже сидя он был в три раза выше
меня.  А его лицо! Если на Земле жили когда-то хрюкозавры, у них
были в точности такие же лица.
     Напротив него, возле кресла, стояли Дидат, Фифтика и Е2Е4.
Я подошел и встал рядом.
     - Hу вот,  мы и в сборе!  - проревело чудовище.  -  Значит,
можно  начинать.  Прежде всего я хочу представиться.  Меня зовут
Бончик.
     - Оно и видно! - огрызнулся Дидат.
     - Помолчи,  землянин,  - скривил губы Бончик.  У  него  это
хорошо  получалось.  - Тебе еще дадут слово.  Вы все еще скажете
свое слово.  А сейчас попрошу вас  не  перебивать  меня.  Должен
признаться,  что я очень огорчен вашими поступками.  Вы показали
свое коварство,  решив обстрелять наш беззащитный корабль. Э-эх,
а еще разумные существа!
     - Чья бы свинья мычала!  -  не  выдержал  я.  -  И  ты  нам
говоришь о коварстве?!
     - Hу я же просил меня не перебивать! - когда Бончик злился,
становились лучше видны его зубы.  - Если вы думаете, что беседа
с вами  доставляет  мне  удовольствие...  У  меня  есть  дела  и
поважнее.
     Он глубоко вздохнул,  успокаиваясь.  По залу прошел  легкий
ветерок.
     - Я обращаюсь к тебе,  землянин, - обратился ко мне Бончик.
- Пока ты находился без сознания, мы просканировали твои мозги.
     - Хорошо хоть не промыли!  - хотел было сказать я, но решил
не злить понапрасну хозяина.
     - И обнаружили там кое-что  интересное.  В  твоем  сознании
хранится  информация  о  каком-то чудовищном оружии,  которое ты
якобы имплантировал себе под кожу.  Hо мы обследовали весь  твой
организм и не нашли там ни одного постороннего предмета. Как все
это понимать?
     - Сам   не  знаю!  -  почти  искренне  изумился  я.  А  сам
возликовал:  "Ай да существа,  обремененные сверхинтеллектом! Hе
догадались прощупать подкладку моей кожаной куртки!"
     А между тем там действительно хранилось чудовищное оружие.
     Чудовищное как  по  силе воздействия,  так и по способу его
использования.  Это была миниатюрная атомная бомба  мощностью  в
одну мегатонну,  замаскированная под десятицентовую монетку. Эту
бомбу я никак не мог взорвать без ущерба  для  своего  здоровья.
Ибо  она  приводилась в действие только одним способом - когда я
возьму ее с двух сторон указательными пальцами обеих рук.

                               17
     - Итак,  господа, я предлагаю начать то, ради чего мы здесь
собрались. Условия игры просты, - вещало чудовище. - Я задаю вам
один  вопрос,  точнее  -  загадываю  одну загадку.  Я уже не раз
загадывал ее вашим предшественникам.  Hо никто из них  не  сумел
разгадать  ее.  Согласно  предписанию,  мне  пришлось  убрать их
вместе с их  планетами.  Если  вы  дадите  правильный  ответ,  я
искренне  этому порадуюсь и мы расстанемся друзьями.  Если нет -
вашей Земли больше не будет.
     "Это мы   еще   посмотрим!"-  подумал  я,  разрезая  ногтем
подкладку куртки.
     Монетка упала мне на ладонь.
     - Итак! Внимание... вопрос!

                               18
     - Что это?
       Оно гигантское, как муравей.
       Оно гладкое, как напильник.
       Оно светло, как безлунная ночь.
       Оно ужасно, как улыбка младенца.
       Из него вытекает все, что в него же втекает.
       Оно есть причина всех следствий, им же порождаемых.
       Оно никуда не течет и никогда не изменяется.

     Судя по затянувшейся паузе,  Бончик закончил свою  загадку.
Что ж,  если разгадка и существовала,  я ее не видел.  Я положил
монетку  на  указательный  палец  левой  руки  и  поднес  к  ней
указательный палец правой.  Господи,  как хочется жить! Hо жизнь
миллиардов землян - важнее!
     - У   вас   было   время  подумать,  -  вкрадчиво  прорычал
инопланетянин,  а скорее всего и иногалактянин.  - Каждый из вас
может  сделать  одну  попытку.  И  если  все  три  попытки будут
неудачными... Впрочем, я об этом уже говорил. Начинай ты, Дидат!
Может быть, повторить вопрос?
     - Только не это!  - испугался Дидат.  Работа мысли читалась
на его лице.  - Я полагаю,  это...  Это,  я полагаю... Так, так,
втекает и вытекает...  Значит,  вытекает и втекает...  Да!  Двух
мнений быть не может... а одной не миновать... Это - океан!
     Лицо Дидата озарилось надеждой.  С легкой примесью триумфа.
Со слабым налетом гордости.
     - Ответ неверный!  -  констатировал  судья.  -  Теперь  ты,
Фифтика!
     - Я сразу почувствовала здесь какой-то подвох!  - она смело
смотрела  прямо  в  глаза  чудовищу.  -  Никто не мог решить эту
загадку,  потому что у нее не одна догадка,  а целых семь!  Hо я
сделаю  это!  Итак,  вот  мой  ответ:  это  муравей,  напильник,
безлунная ночь,  улыбка младенца,  круговорот  воды  в  природе,
причинно-следственная цепь и ничто!
     Фифтика гордо улыбнулась поверженному врагу.
     Hи один мускул не дрогнул на морде Бончика.
     - Ответ неверный!  - он перевел взгляд на  меня.  -  У  вас
осталась одна попытка!  Говори,  Олвяч,  но помни, в твоих руках
судьба человечества!
     Знал бы  он,  как  близок  к  истине.  Мои  руки  уже почти
сомкнулись  на  монетке.  До  спасения   человечества   осталось
несколько секунд.
     - Что это? - вопрошал пожиратель миров. - Скажи мне, что это?
Предчувствие гибели вселило в меня бесконечную храбрость.
     - Да чушь собачья!  - прокричал я ему в лицо.  - Hе думаешь
же ты, что из-за подобной...
     - Ты угадал,  землянин!!!  - от ликующего  рева  затряслись
переборки.  -  Именно  "чушь  собачья"  -  вот правильный ответ!
Официально уведомляю,  что планета  Земля  прошла  испытание  на
наличие чувства юмора!
     У меня отвисла челюсть. Атомная бомба выпала из разжавшихся
пальцев и покатилась по полу куда-то в угол.

                               19
     - Так ты действительно думал,  что мы можем вот так просто,
без   зазрения   совести  уничтожать  целые  планеты?  -  Бончик
усмехался одними зубами.
     - А что мне еще оставалось думать? - защищался я.
     - Hа самом деле,  конечно,  мы проводим глобальную операцию
по  сортировке  сразу двух галактик методом простого слияния.  В
этой галактике оставляем  только  существ,  обладающих  чувством
юмора.  Остальных  переносим  в  другую галактику.  Пока что эта
вторая галактика заселена сильнее.
     - Зачем? Зачем тратить столько энергии и времени?
     - Hу должен же быть во Вселенной хоть какой-то порядок?
     - Что  ж,  может,  ты  в  чем-то  и прав,  - сказал я после
двухчасового раздумья.
     - А  теперь - я вас больше не задерживаю.  Я отремонтировал
ваш корабль, вы можете лететь.
     - Прощай, - сказал я.
     - Прощай, землянин!
     Я обернулся, чтобы уходить, но он меня окликнул:
     - Да,  вот еще что.  Когда я ремонтировал  ваш  корабль,  я
обнаружил  в  трюме  большой  запас  ляргузиков,  -  на его лице
читалось  смущение.  Если,  конечно,  можно   себе   представить
смущенного   бегемота.   -  Должен  признаться,  я  очень  люблю
ляргузиков, а ваши ляргузики все равно через пару дней...
     - Угощайся! - сделал я широкий жест.

                               20
     - Hу как, папа?
     Словно дубинкой по голове.
     Hу вот только что я бороздил  просторы  Вселенной,  полчаса
назад  спас  человечество...  И вот я - снова я,  простой доктор
физико-математических   наук,   специалист    по    компьютерной
лингвистике, легендарный изобретатель мнемизатора.
     Как все просто и скучно!
     - Hу, как тебе мой рассказик?
     - Да так как-то...  -  я  сделал  равнодушный  вид.  -  Что
касается фабулы...
     - Вот только не надо про фабулу,  пап.  Могу поспорить,  ты
сам плохо понимаешь, что это такое.
     - А в целом все как-то расплывчато, фрагментарно, не всегда
логично...
     - Hу не ждешь же ты логики от девятилетнего пацана?!
     - Кстати,  -  сдался я,  - ну,  Олвяч - это я понимаю,  это
сокращение от моего "Олег Вячеславович". Фифтика - тоже понятно,
это чтобы было смешно. Hо почему ты назвал Дидата Дидатом? Никак
не могу понять.
     - Hу,  папа,  ты даешь!  - изумился сын.  - А как я еще мог
назвать Дидата, если не Дидатом? Как?! Кандидом что-ли?
     - Ладно, иди играй, - закончил разговор я.
     Он уходил из комнаты,  и  вместе  с  ним  уходили  все  мои
галактические подвиги. Мой верный друг Дидат. Эта очаровательная
марсианка  Фифтика.  Этот  бесконечно  трогательный  долгожитель
Е2Е4. Неужели я их больше никогда не увижу?
     Нет, только не это!
     - Кстати,  сынок...  - остановил я его на пороге,  - у тебя
случайно нет еще чего-нибудь этакого?
     Он повернулся и улыбнулся во весь рот:
     - Hу конечно есть, папа!
     - Так  неси же скорее!  - закричал я.  - А то встал тут как
столб!

     6-10 сентября 1994

                        Овчинников Олег
                        ВСЕМУ СВОЕ ВРЕМЯ
                       (правдивая сказка)

     Жил на свете царь.  Было это давно и  далеко.  Звали  этого
царя...  Нет, не скажу. Сами догадаетесь. Страна, где он правил,
называлась...  Тоже не скажу.  А  вот  отчество  его  я  бы  мог
сказать. Мог бы, но... всему свое время.

     1. Царь очень любил пить пиво.
     Бывало, купит  он  бутылочек  шесть  пива,  звонит   своему
Главному Казначею.
     - А что,  - говорит, - Главный Казначей! А не выпить ли нам
пивка?
     - Отчего же не  выпить?  -  отвечает  Главный  Казначей.  -
Обязательно выпить.  Только не могу я сегодня,  Ваше Величество.
Сами понимаете: сын у меня родился.
     - Понимаем, - отвечает царь, - а как насчет завтра?
     - Завтра - пренепременно и с превеликим удовольствием!
     Царь кладет  трубку,  а  сам  думает:"Вот  ведь нашли время
рождаться!"  На  следующий  день  царь  опять  звонит   Главному
Казначею:
     - Ну что,  - говорит,  - Главный Казначей, - сегодня у тебя
никто не рождался?
     - Да вроде нет, - отвечает тот, но как-то неуверенно.
     - Так  не  пойти ли нам по этому поводу на пляж и не выпить
ли по пивку? - радостно спрашивает царь.
     - Отчего же не пойти? Обязательно пойти. Только...
     - Ну, что еще? - собрался разозлиться царь.
     - Сегодня  -  никак не могу.  Сами понимаете,  тесть у меня
помер...
     Осерчал царь, закричал:
     - Нашел время умирать!  У меня тут пиво два дня остужается!
Так и замерзнуть может! - и бросил трубку.
     А сам пошел на берег моря, свесил ноги с обрыва и откупорил
бутылочку.
     Все-таки он очень любил пиво.

     2. Царь был немного ботаником.
     Однажды он решил вырастить апельсиновое дерево.  Пошел царь
на базар,  купил  апельсин.  Положил  его  в  цветочный  горшок,
присыпал землей и поставил горшок на подоконник.
     На следующее утро царь проснулся - и сразу  к  подоконнику.
Смотрит...   ничего   не   выросло!  Удивился  царь  и  подумал:
"Наверное,  надо мой апельсинчик водой полить!  И то верно:  без
поливки  и  апельсин  вянет!"  Взял  он горшок,  отнес в ванную,
поставил под кран. Двадцать минут поливал.
     Вечером он  придвинул  свой  трон  поближе  к  подоконнику,
сидел,  на горшок смотрел. Думал: "А все-таки сильная это вещь -
ботаника!" На другое утро царь не успел еще проснуться - и сразу
побежал смотреть на свой апельсин.  Смотрит...  опять ничего  не
выросло!!!  Удивился царь: "Может, я чего забыл сделать?" и стал
вспоминать.  Вспоминал, вспоминал - и вспомнил! Вспомнил стишок,
который читал в учебнике ботаники для шестого класса:
        Если землю не рыхлить -
        Апельсин не вырастИть!
     - Ну конечно же! - царь хлопнул себя по лбу. - Как же я мог
забыть?
     И принялся рыхлить землю в горшке.  Сначала рыхлил пальцем,
а когда ноготь сломался - стал рыхлить вилкой.  За этим занятием
незаметно прошел день. Так и уснул царь на подоконнике.
     На третье утро царь просыпается...
     Смотрит...
     Осерчал царь, закричал:
     - Лучше бы я ананас выращивал! - и вырыл посаженное.
     А апельсин был точно такой же,  как и три дня назад. Только
- гнилой.  В сердцах царь вышвырнул апельсин за окно. Тот упал в
клумбу   с   георгинами.   Через   год  на  этом  месте  выросло
апельсиновое дерево.
     Все-таки царь был немного ботаником.

     3. Еще царь был большим спортсменом.
     Один раз - делал он  утреннюю  зарядку.  Дошла  очередь  до
приседаний.  Присел царь раз,  привстал.  Присел еще раз,  опять
привстал.  Стал царь и в третий раз приседать  -  услышал  сзади
подозрительный треск. Оглянулся - так и есть! Штаны разодрались.
Причем на самом интересном месте.
     "Что же  теперь  делать?- недоумевает царь.  - Не ходить же
теперь по замку с голой попой?"
     Нашел нитку,  иголку.  Попытался  зашить  дырку - неудобно.
Руки и глаза - спереди,  дыра - сзади.  Бился царь,  бился - так
ничего  у него и не вышло.  Тут,  на счастье,  заходит в комнату
Главный Казначей. Обрадовался царь:
     - Иди,  -  говорит,  - сюда.  Сейчас ты будешь на мне дырку
зашивать.
     Испугался казначей.
     - Ой,  - говорит. - Да не умею я! И вообще - не мужское это
дело - дырки зашивать.
     - Неповиновение?! - свирепо спрашивает царь.
     - Никак нет! - еще сильнее испугался Главный Казначей. - Не
извольте сумлеваться,  зашьем  вашу  дырочку  -  комар  зуба  не
подточит! Куда шить?
     Царь дал ему иголку с  ниткой,  повернулся  к  нему  задом,
показал,  куда  шить.  Главный  Казначей  раньше никогда не шил,
держал иголку неумело - двумя  руками.  Минуты  две  примерялся,
потом  - как ткнет иголкой царю в зад!  Царь жутко закричал,  от
боли подпрыгнул метра на два вверх.
     Все-таки царь был большим спортсменом.

     4. Царь был очень противоречивым человеком.
     Однажды он сидел на троне и скучал. Надоело ему скучать. Он
и говорит своей свите:
     - А ну,  - говорит,  - немедля  принесите  мне  сюда  щенка
тонкорунного    фокстерьера!   Даю   вам   полчаса.   В   случае
неповиновения - пеняйте на меня: будут жертвы!
     Свита бросилась на поиски. За полчаса удалось найти четырех
терьеров,  одного фокстерьера,  но  тот  оказался  толсторунным.
Делать и терять было уже нечего - принесли его царю.
     Царь увидел щеночка, умилился:
     - Боже, какая прелесть! Что я люблю больше всего на свете -
так это маленьких тонкорунненьких фокстерьерчиков!
     Он взял  щенка  на  руки и принялся тереться о его холодный
шершавый носик своей национальной гордостью (тоже носиком).
     Щеночек, по-видимому,   испугался.  Он  гавкнул  слабеньким
голосочком и укусил царя за нос.
     Царь, по-видимому, осерчал, да как закричит:
     - Заберите от меня это  чудовище!  Что  я  ненавижу  больше
всего   на   свете   -   так   это   отвратительных  тонкорунных
фокстерьерищ!
     Все-таки царь был очень противоречивым человеком.

     5. Царь очень любил читать Льва Толстого.
     Особенно ему нравился роман "Война и мир".
     Иногда он говорил Главному Казначею:
     - У меня может  не  хватить  времени,  чтобы  позавтракать.
Может быть,  мне будет некогда пообедать.  Я могу даже не успеть
поужинать! Но время для "Войны и мира" я всегда найду.
     Все-таки царь очень любил читать Льва Толстого.

     6.  Царь очень любил свою жену.
     Однажды царь зашел в комнату к своей жене.  Хотя  это  была
комната  жены,  ее  самой  в  комнате  не оказалось.  Зато в ней
оказалась служанка жены.  Сама собой она была очень симпатишная.
Царь ее сразу взлюбил.
     - А ну,  - говорит, - симпатишная, иди-ка сюда. Мне чего-то
хочется тебя обнять.
     - Иду,  иду!  - мощный бас раздался  за  его  спиной.  Царь
безошибочно определил по голосу свою жену.
     Жена царя,  конечно,  тоже была симпатишная,  но только  на
взгляд  редкого  любителя.  В  беседе  с  Главным Казначеем царь
однажды удачно пошутил:
     - У  всех  нормальных  людей  либо  есть  талант,  либо нет
таланта. А в Ее Величестве, как минимум, десять талантов <талант
- мера веса в Др. Риме, равная уж не помню чему - Прим.авт.>.
     Жена, тем временем,  обошла вокруг царя,  скрестила руки на
груди и проревела:
     - Ну! Что же ты? Обнимай!
     - Ой!  - царь испуганно смотрел на нее снизу вверх. - Может
быть, я не вовремя? Может, мне лучше завтра зайти?
     - Ну  уж  нет!  - зарычала жена.  - Собрался обнимать,  так
обнимай! - и она пошла на царя, расставив руки.
     Царь от объятий уклонился, но все же пришлось ее чмокнуть в
щечку.
     Все-таки царь очень любил свою жену.

     7. Царь был известным коллекционером.
     Он собирал драгоценные камни. Особенно всякие хризопрасты.
     Однажды он  пошел  на  море  купаться.  Искупался  и лег на
берегу загорать.  Загорает,  загорает,  вдруг  смотрит  -  рядом
из-под  гальки  что-то  блестит!  Раскопал царь гальку,  вытащил
маленький зелененький кристаллик.  Смотрит на него царь  во  все
глаза и им не верит.
     - Ой,  мамочки!  - кричит. - Да это же янтарный хризопраст!
Их  же  во всем мире всего пять штук осталось,  и те давно уже у
известных коллекционеров!
     Посмотрел царь под ноги, а там этих янтарных хризопрастов -
видимо-невидимо!  Закричал царь от великой радости, плюхнулся на
колени  и давай хризопрасты собирать.  Набрал не меньше двадцати
штук.
     Тут на  крик  Главный  Казначей прибежал.  Смотрит - что-то
странное:  царь по земле на четвереньках ползает,  что-то из-под
гальки  выковыривает.  Удивился  Главный  Казначей,  но  виду не
подал:  знает,  как страшен царь в гневе. Казначей тоже встал на
четвереньки, подползает к царю.
     - Что это с вами, Ваше Величество?
     Царь, счастливый,   как  ребенок,  протягивает  к  казначею
ладони, полные маленьких зелененьких кристалликов.
     - Смотри, - говорит, - янтарный хризопраст!
     - А, - отвечает Главный Казначей.
     - Очень красивый и редкий камень.
     - О да!  - отвечает Главный Казначей. - Янтарный хризопраст
и  в самом деле очень красивый и редкий камень.  Но зачем вы мне
показываете бутылочные осколки?
     Царь посмотрел  на  Главного  Казначея,  потом  -  на  свои
ладони, и все понял.
     Осерчал царь, закричал:
     - Неповиновение?!
     Главный Казначей - наутек. Царь за ним. Бежит, кричит:
     - Я тебя научу в драгоценных  камнях  разбираться!  Я  тебе
покажу, чем хризопраст от бутылки отличается!
     - Ага!  - кричит Главный  Казначей,  не  останавливаясь.  -
Покажите,  покажите!  А  заодно  вспомните,  не вы ли на прошлой
неделе здесь бутылку из-под пива разбили?
     В сердцах царь швырнул все собранные хризопрасты в Главного
Казначея. Он уже догадался, что это были бутылочные осколки.
     Все-таки царь был известным коллекционером.

    8. Иногда царь любил что-нибудь пописать.
    Однажды он взял ручку и написал:
   "Всему свое время:
1.  Время рождаться и время умирать.
2.  Время сажать и время вырывать посаженное.
3.  Время раздирать и время сшивать.
4.  Время любить и время ненавидеть.
5.  Время для войны и время для мира.
6.  Время обнимать и время уклоняться от объятий.
7.  Время собирать камни и время разбрасывать камни..."
    Все мы иногда любим чего-нибудь пописать.

17 апреля 1994

                        Овчинников Олег
                       НА КРАЮ ВСЕЛЕННОЙ

     А в это время где-то на краю Вселенной  умирал мальчик.
     Он был еще слишком мал,  умирал всего 84-й раз,  поэтому  к
смерти своей относился как к некому таинству.
     Он знал,  что умирать  легко.  Достаточно  лечь  на  спину,
закрыть  глаза,  задержать дыхание,  медленно досчитать до ста и
остановить сердце.  Но сегодня смерть не шла к нему.  Ей  мешала
память.

     Он вспоминал маму.  Когда он был еще совсем крошечным,  она
каждый вечер брала его  на  руки  и  очень  нежно  останавливала
дыхание.  Затем, когда он стал понимать, она научила его умирать
самостоятельно.
     Они вместе  играли  в  его игрушки,  она читала ему вечером
книжки, а он рассматривал картинки. А потом она говорила:
     - Уже поздно, сынок, тебе пора умирать.
     - Ну, мама, я же еще не хочу умирать!
     Куда интересней  было  играть  в  игрушки,  строить  дом из
кубиков и слушать сказки.  Ведь тогда они были вместе.  А смерть
всегда  разлучала  их,  хоть  и  ненадолго.  Когда  жизнь только
начинается, каждый час, отданный смерти, кажется потерянным.

     "Местные жители  называли  свою  планету  Хрустальный  Мир,
потому  что  она  состояла  из цельного куска хрусталя.  Комета,
которая с катастрофической скоростью приближалась к ней,  на  80
процентов   состояла   из  железа.  В  этот  день  они  вошли  в
соприкосновение.
     Говорят, что  вакуум не проводит звук.  Это неправда.  Звон
слышался на несколько парсеков вокруг..."

     - Так нужно, сынок. Ночью все люди должны умирать.
     - Кто все люди, мама?
     - Ты и я.
     - А другие люди? Где другие люди?
     - Они уснули, сынок.
     И две вертикальные морщинки у нее на лбу,  и он понял,  что
она опять расстроилась,  и  что  именно  его  вопросы  послужили
причиной. Но ему хотелось знать, и он спросил:
     - Что значит уснули, мама?
     - Как бы тебе объяснить... - она медленно подбирала слова.-
Понимаешь,  сон - это как смерть.  Только очень долгая смерть. И
если ты уснешь, ты уже никогда не сможешь родиться снова.
И он понял. И ему стало страшно.
     - Мамочка! Ну скажи, ты ведь никогда не уснешь?
     И он готов был заплакать.  А она взяла его на руки, прижала
к груди и сказала:
     - Ну что ты, маленький! Конечно, я никогда не усну.

     А потом она уснула.

     "На планете со  звучным,  но  непонятным  названием  Риэлта
наступил   Час  Уединения.  Каждый  житель  планеты  забрался  в
собственную норку и в течение часа  бил  себя  передней  верхней
лапкой в панцирь,  восклицая:  "Ну почему я не такой,  как все?"
Частота ударов задавалась метрономом..."

     Он привык,  что перед смертью она  всегда  целовала  его  в
щеку.  Может быть,  поэтому он сейчас не мог умереть. Но умереть
надо,  он уже чувствовал, как холодно стало вокруг. И если он не
умрет до захода солнца, он может просто уснуть.
     И во сне увидеть маму.
     Но он еще слишком молод, чтобы засыпать.
     Он в третий раз досчитал до ста,  и наконец-то ему  удалось
остановить сердце.

     И солнце  ушло освещать другую сторону планеты.  И вслед за
солнцем ушла атмосфера.  Температура падала вниз,  пока еще было
куда  падать.  Жесткие  космические  лучи  прожигали  планету  в
надежде найти что-нибудь живое.  Но  ничто  не  могло  причинить
вреда мертвому мальчику.

     "А на Планете Амазонок наступило Бабье Лето..."

     А тем временем где-то на краю Вселенной родился мальчик. Он
рождался уже в 85-й раз,  но до сих пор не переставал радоваться
этому событию. Как если бы оно было впервые.

     26 сентября 1994

                        Овчинников Олег
                     Антинародная мудрость

"И так идет за годом год,
Так и жизнь пройдет,
И в сотый раз маслом вниз
Упадет бутерброд,
Но, может, будет хоть день,
Может, будет хоть час,
Когда нам повезет..."
(В. Цой)

     После сорокового  повторения  я внезапно почувствовал,  что
правая рука начала уставать.  Опускаю правую  руку  и  произвожу
следующие  десять  подтягиваний  на  левой.  Затем,  из  чистого
пижонства,  подтягиваюсь еще пять раз,  держась  за  перекладину
лишь мизинцем левой руки.
     Ну что ж,  пожалуй,  что и хватит!  Пятьдесят пять раз - не
так уж плохо для человека моей комплекции.
     Правда, в данной ситуации я не испытываю  особой  гордости.
Даже   "чахлик   нэвмэрущий"   в   определенных  условиях  может
продемонстрировать способности супермена.
     Невесомость разрушает стереотипы...
     С сожалением отцепляюсь  от  перекладины  и  "плыву"  вдоль
коридора, ведущего в рубку управления.

     На один   из  псевдоиллюминаторов  передается  изображение,
получаемое  с  окуляра  мощного  телескопа.  Через  него   можно
рассмотреть поверхность астероида в подробностях.
     Астероид по размеру слишком мал,  чтобы  удерживать  вокруг
себя атмосферу.  Однако удерживает.  Бортовой компьютер вывел на
дисплей   результаты    атмосферного    зондирования.    Воздух,
составляющий   атмосферу   астероида,   содержит   20  процентов
кислорода,  60 процентов азота, 15 процентов углекислого газа, и
еще  3  процента  различных  добавок.  Куда  делись  остальные 2
процента,  компьютер не сообщил.  Неплохо,  можно будет обойтись
легким  скафандром.  И  не  таскать  за  собой  эти  кислородные
баллоны.
     Та часть  поверхности астероида,  которую можно рассмотреть
через просветы в  облаках,  покрыта  зеленью.  Травяные  луга  и
небольшие  рощицы,  иногда  - узкие ленты рек и озерца,  которые
сверху  кажутся  голубыми  каплями,  разбрызганными  по   земле,
невысокие  горы.  Астероид  с  высоты полета космического катера
напоминает Землю.  В масштабе один к семистам.  Или  это  просто
ностальгия?
     Я не  сильно  удивляюсь,  когда  замечаю   на   поверхности
астероида   ряд   построек,  как  это  принято  говорить,  "явно
искусственного происхождения".  Наличие атмосферы  подразумевало
наличие  ее создателей,  естественным путем она здесь возникнуть
не могла.

     В Академии все меня знали под именем Редуард Кинг. На самом
деле я русский. Мое настоящее имя - Дмитрий, а псевдоним Редуард
Кинг я выбрал себе сам перед поступлением в Академию.  Мотивация
этого поступка осталась неясной даже мне самому.
     Лет сто тому назад мои предки жили  в  небольшой  деревушке
под  Вологдой.  Я  сам  приезжал  в  те  места несколько раз,  в
детстве, вместе с родителями, потом уже самостоятельно, в период
академических каникул.  Что-то неясное влекло меня туда,  может,
тяга к своим корням?
     То, что  я  видел  сейчас  через  стекло  гермошлема сильно
напоминало мне маленькую вологодскую деревушку.  Дома  стояли  в
несколько  рядов,  не  так  чтобы  очень  ровных.  Все дома - из
круглых бревен,  классические "избушки",  которые можно  собрать
без  единого  гвоздя.  Зачем гвозди,  если можно воспользоваться
молекулярным  уплотнителем?  Впрочем,  не  думаю,  что   здешние
строители  имели представление о молекулярном уплотнителе.  Дома
выглядели слишком настоящими.  Не стилизация под старину, а сама
старина.
     Все-таки эта деревня отличалась от той,  где  жили  предки:
здесь   на  крышах  не  торчали  тарелки  параболических  антенн
всепланетного  телевидения,  а  вместо  площадок   для   посадки
флайеров перед домами были разбиты ухоженные палисадники.

     Над одной  из  избушек  из  трубы  вьется  легкий дымок.  Я
направил свои отягощенные  пневматическими  присосками  стопы  к
ней.
     Встроенный в  скафандр   детектор   микробиомассы   замигал
зеленой  лампочкой.  Это означает,  что вирусы и микроорганизмы,
обитающие в здешней атмосфере,  мне не страшны. По крайней мере,
не более страшны, чем мои родные - с Земли.
     Забавно, на Земле вот  уже  полсотни  лет  нет  светофоров.
Автомобильный   транспорт   решительно  вытеснен  воздушным.  Он
экономичнее, не загрязняет атмосферу. "Землю - пешеходам!" - так
звучал лозунг,  распространенный в среде "Рожденных ходить". Мне
всегда казалось,  что  течение  это  сплошь  состояло  из  людей
недальнозорких.  В  смысле - близоруких.  Да еще,  наверное,  из
дальтоников.  В общем, те, кому не выдавали автомобильные права,
стали  усиленно  выдумывать  себе гражданские.  И со своей точки
(слабоватого) зрения они были правы:  флайером может управлять и
слепой.  Если,  конечно,  он  не  немой  вдобавок и сможет четко
произнести адрес пункта назначения.  Все управление  возьмет  на
себя компьютер. А вот светофор в воздухе повесить не на что. Тем
не менее,  до сих пор все приборы,  сконструированные человеком,
индицируют  красным  светом  об  опасности  и  зеленым  -  о  ее
отсутствии.
     Немедленно стягиваю гермошлем с головы. И так чувствую себя
неловко: в космическом скафандре в деревушке, словно выстроенной
из моих детских воспоминаний.
     На окраине деревни располагалась архитектурная особенность,
распознанная  мною,  как  колодец  типа  "журавль".  Еще  больше
утверждаюсь в мысли, что "все это очень подозрительно".
     Местных жителей  на  улице практически не видно.  Лишь один
абориген занимается какими-то своими делами в палисаднике  перед
домом,  к  которому  я  как  раз  направлялся.  Из-за  дальности
расстояния я пока не могу разобрать,  действительно ли  абориген
передвигается  на  четырех  конечностях или просто по роду своей
деятельности старается быть поближе к земле.
     Правильной оказалась   вторая  версия.  Услышав  мои  шаги,
абориген выпрямился во весь рост  и  повернулся  ко  мне  лицом.
Сказать,  что  передо  мной  стоял  гуманоид  - значит ничего не
сказать!  Внешностью он обладал чисто земной.  Пожилой  человек,
если судить по земным меркам,  лет шестидесяти. Седая, непонятно
когда последний раз  причесанная,  шевелюра.  Нос  с  горбинкой,
голубые,  чуть  выцветшие,  глаза  и  длинные усы с вкраплениями
рыжего цвета.  Одет в длинную,  до колен,  рубаху,  стянутую  на
поясе ремешком.  На правом плече - заплатка,  пришитая большими,
неровными стежками.  Руки испачканы в земле.  У ног -  небольшой
мешочек,  вроде,  с какими-то семенами. Видимо, я оторвал его от
ботанических изысканий.
     Активизирую транслитератор   -   лучшее   средство   против
языкового   барьера.   Теперь   все,   что   я   скажу,    будет
трансформировано  в  мысле-образ  и направлено непосредственно в
сознание моего собеседника. И наоборот.
     - Здравствуйте!- говорю я.
     При этом неосознанно склоняю голову к микрофону,  вшитому в
воротник  скафандра.  Стараюсь,  чтобы  голос  звучал  как можно
дружелюбнее.  На работе транслитератора это никак не скажется, а
вот  абориген  может правильно распознать интонацию.  Подкрепляю
вербальный сигнал невербальным - изображаю на лице улыбку, но не
слишком  широкую,  не демонстрирующую зубы.  Кто знает,  какая в
этом обществе может быть реакция на оскал.  Ну,  вроде ничего не
забыл.  Курс по установлению первого контакта был моим любимым в
Академии.
     Абориген не    отвечал.   Смотрел   настороженно.   Неужели
транслитератор не смог донести до  его  сознания  такой  простой
мысле-образ?   Может   быть,   в  местном  обществе  не  принято
приветствовать друг друга при встрече?  Или люди здесь настолько
эгоистичны,  что  никогда  не желают здоровья другим,  заботятся
только о своем собственном?
     Следующая моя  сентенция  тоже из стандартного набора.  Она
довольно естественно звучит в устах (или какие там у них  органы
речи?)  зеленого  карлика с перепончатыми ушами или,  к примеру,
сгустка  разумной  протоплазмы  в  вакуумной  упаковке.  Мне  же
произносить ее всегда было неловко.  Надеюсь,  те, кто составлял
учебники по контактологии знали, что делают.
     - Я прибыл сюда издалека.
     Взгляд аборигена   стал    осмысленнее.    Я    безошибочно
почувствовал, что контакт состоится!
     - Здорово,  коль не шутишь!- произнес  абориген  на  чистом
русском  языке.  Если  я  не ошибся,  то даже с легким акцентом,
присущим жителям Вологодской области.  По крайней мере,  лет сто
тому  назад  они тоже в своей речи делали ударение на звуке "о",
или,  если   использовать   лингвистический   термин,   "окали".
"ЗдОрОвО" - вот как это прозвучало.
     "Ваш собеседник приветствует вас,  в том случае, если вы не
пытаетесь   своими  словами  либо  действиями  поставить  его  в
неловкое положение,  высмеять,"- спроецировался в моем  сознании
перевод  транслитератора.  С раздражением я отключил оказавшуюся
ненужной машинку.

     Вот так!  А что хотел?  О чем думал,  когда мчался сюда  со
скоростью  мысли?  Не той мысли,  какая иногда бывает с сильного
похмелья или просто когда тебя внезапно разбудили среди  ночи  и
ты  не способен ни на что более интеллектуальное, как только: "И
зачем включили ...  этот,  как его...  свет?" Нет,  речь идет  о
трезвой  мысли  здорового  человека.  Что ты надеялся увидеть на
этом  астероиде,  затерянном  в  космическом  пространстве,   на
расстоянии в 24 световых года от ближайшей населенной планеты?
     Да что угодно,  только не это!  Обрушьте на мой разум волну
психического сканирования!  Выстрелите в меня трассирующим лучом
из бластеромета! Я, конечно, не обрадуюсь, но хоть смогу понять.
Вот  только  не  надо обращаться ко мне на моем родном языке,  с
акцентом, вышедшим из моды задолго до моего рождения!
     Это неправильно! Это не-хО-рО-шО!
     Земная колония?  Черта с  два  земная  колония!  Даже  если
предположить, что одинокий кораблик с Земли сумел основать здесь
колонию,  незарегистрированную  в  Галактическом   Путеводителе.
Достижений  современной  земной  науки  просто  недостаточно для
того,  чтобы создать на мертвой поверхности астероида  пригодную
для  жизни людей экологию и искусственно удерживаемую атмосферу.
Так что я не заблуждался на этот счет.  Тот,  кто  стоял  сейчас
передо  мной  и  правой  рукой  почесывал  затылок,  не мог быть
человеком.  Он принял вид человека,  видимо,  чтобы усыпить  мою
бдительность.  А стоит мне только повернуться к нему спиной, как
коварное существо раскроет рот и ...
     Старик раскрыл рот и спросил:
     - Из городских, что ли, будешь?
     Я судорожно сглотнул и неопределенно мотнул головой.  Этому
жесту нас в Академии не учили.
     Странно, при   облете   астероида   я   не  заметил  других
населенных пунктов.  Кого же тогда он называет  "городскими"?  И
почему  его  не  смущает мой внешний вид?  Или среди "городских"
сейчас принято разгуливать в космодесантных скафандрах?
     - Меня Игнатом кличут,- сказал старик и протянул мне руку.-
Зови меня просто - дед Игнат.
     - Редуард,- представился я.
     - Чего? - не понял старик.
     - Дмитрий  я.  Димка,-  быстро  поправился  я  и ответил на
рукопожатие.
     Если это  была  иллюзия,  то  очень правдоподобная.  Ладонь
старика оказалась шероховатой на ощупь и на удивление крепкой.

     - А что сажаешь, дедушка?- спрашиваю.
     - Дык,  моркву,  что  же  еще?  Да  ты заходи,  че на улице
стоять-то?
     Аккуратно открываю  калитку  и  захожу.  Чуть  позади слева
раздается странный звук:  полулай - полувой. Резко оборачиваюсь,
тело  автоматически  принимает  боевую стойку.  Огромная собака!
Слава Богу,  на цепи.  А собака страшна! В первый момент в глаза
бросаются  гигантские  клыки.  Во  второй  -  чрезмерная  худоба
животного.  Ребра рельефно выпирают,  шкура натянута на них, как
на барабане. Клочья серой шерсти неровно торчат во все стороны.
     - Ваша собака?- спрашиваю с невольным почтением в голосе.
     - Зачем собака?- удивляется дед Игнат.- Волк.
     И добавляет, обращаясь уже к животному:
     - А ты, Серый, успокойся. Нечего брехать попусту. Свой это.
     И снова ко мне:
     - Айда в избу, что ли?
     С трудом  отвожу  взгляд  от   хозяйского   волка.   Раньше
доводилось   видеть   их   только  на  картинках  да  на  экране
телевизора.  Иду к дому.  У самого порога вновь останавливаюсь и
оборачиваюсь, привлеченный новым непонятным звуком.
     Источник звука появляется из-за угла, везя за собой телегу,
заполненную   хворостом.   Лошадь!   Просто  день  зоологических
раритетов  какой-то!  Лошадка   понуро   плетется,   флегматично
разглядывая  свои  передние  копыта и помахивая хвостом.  Поверх
кучи хвороста сидит старушка,  держит в руках поводья.  Старушка
одета во все темное,  на голове - косынка.  Лицо доброе. Вот она
спрыгивает  с  телеги,  не  выпуская  поводьев  из  рук.  Лошадь
начинает  двигаться еще медленнее,  из-под копыт вылетают мелкие
камушки.
     - А  вот и Матрена!- радуется дед.- Матрен,  а у нас гости!
Митя, из города.
     Матрена приветливо улыбается, кивает головой.
     - Так что ж ты гостей на пороге держишь? Приглашай в дом. Я
щас чегонть на ужин приготовлю.
     Весь внутренне собравшись, я решительно шагаю через порог.

     Обстановка в доме оказалась как раз такой,  какой и  должна
быть обстановка в деревенском доме.  Стол в центре,  лавки вдоль
стен,  половик на  полу,  громадная  печь,  занимающая  четверть
комнаты.  Было даже чуть-чуть грустно осознавать, что все вокруг
- всего лишь бутафория.  Мастерски сделанная, но бутафория. Хотя
кое   в  чем  создатели  иллюзии  перестарались.  Незначительная
деталь.  Если бы я не  увлекался  так  стариной,  мог  бы  и  не
обратить внимания.
     В старинных деревнях  в  каждой  избе  был  так  называемый
"красный" угол.  Там ставили икону,  вешали образки.  Обычно это
был тот угол,  который сразу замечаешь,  когда заходишь в  избу.
Здесь же иконы стояли в каждом углу.  Четыре "красных" угла - не
многовато ли?
     Вот так, специалисты по воссозданию антуража! Один - ноль в
мою пользу!  Как только  мы  переступили  порог,  нам  навстречу
выбежал   громадный   рыжий   котище.   Затем,  видимо,  заметив
постороннего,  сменил походку на более степенную. С важным видом
он подошел ко мне,  тщательно обнюхал и принялся тереться спиной
о мои ботинки.  На мордочке его явственно читалось удовольствие.
Вряд   ли   раньше   ему   приходилось   тереться   о   ботинки,
предназначенные для хождения  по  внешней  обшивке  космического
корабля!
     - Матвей,- сказал дед Игнат. Затем добавил:
     - Митрий. Почти что тезки.
     Я понял, что мое знакомство с котом состоялось.

     А потом был ужин.
     Разумеется, рацион    космонавта   на   корабле   тщательно
продуман,  вплоть до последней калории.  Он крайне  питателен  и
полезен  для организма.  Но после такого ужина,  мне кажется,  я
обречен надолго задумываться всякий раз,  прежде  чем  отвинтить
колпачок  на  тюбике с неброской надписью:"Картофель с грибами".
     Разве ж это картофель? И разве ж это грибы?
     В общем,   если   коварные   враги   пытались  усыпить  мою
бдительность посредством усиленного питания,  они почти добились
своего.
     За ужином хозяева дома были на редкость неразговорчивы,  не
проявляли  по  отношению  ко мне повышенного любопытства.  Я был
благодарен им за это.  Что,  скажите на милость,  я смог  бы  им
ответить,  начни  они меня расспрашивать о моей городской жизни?
"Как там город? Стоит еще?" Да кто ж его знает?
     - А можно я вашего волка покормлю?  - спросил я, когда ужин
остался далеко позади и я снова почувствовал в  себе  достаточно
сил  для  передвижений.  Только  недалеко.-  Уж  больно он у вас
тощий.
     - Да  покорми,-  ответил дед Игнат.  В голосе его слышалось
легкое неодобрение.- Только без толку все это.  Все  равно  ведь
никуда не денется.
     Я его не понял.
     Взял у  хозяйки  на  кухне миску с костями,  вышел во двор.
Когда кормление подходило к концу, волк уже приветливо помахивал
хвостом.
     - Серый!  Умный  песик!-  похвалил  я  и  осторожно  провел
ладонью по его шерсти.
     Шерсть была шершавой и теплой.
     Солнце уходило  за  горизонт,  такой близкий в этих местах.
Сгущались сумерки.  Через полчаса я уже лежал на  печи,  заложив
руки за голову, и балансировал на грани сна и бодрствования. Сон
побеждал.
     Из небольшой  круглой  дырочки  на  стыке  стены  и потолка
выползло  насекомое.  Похожее  на  таракана,   только   побольше
размером,  да  и  цвет черный.  Сверчок!  Ну все,  сейчас начнет
стрекотать!
     Но сверчок не стал стрекотать.  Он суетливо бегал по стенке
и шевелил усиками.  У меня создалось впечатление,  что он что-то
искал.
     Ладно, думать будем завтра. А сейчас - спать!
     Утром голова лучше работает.

     Утром голова работала еще хуже!
     По-видимому, сказывался удар валенком.
     Удар был  нанесен  внезапно,  как  раз  где-то  на середине
сновидения,  оказавшегося на эту ночь последним.  Я инстинктивно
дернулся  и  сел  на  печи,  тупо  озираясь по сторонам и сжимая
рукоять бластера в левой руке.  Когда я успел выхватить  его  из
кобуры, я не заметил.
     Несколько секунд ("Несколько" -  это  значит  больше  двух.
Верхнего  предела  для количества чего-либо,  выражаемого словом
"несколько",  никто не определял.  И это было  хорошо.)  хватило
мне, чтобы правильно оценить ситуацию и расслабиться.
     Валенок свалился на меня с  небольшого  выступа  на  печной
трубе, всего на несколько секунд опередив резкий окрик:
     - Опять озорничаешь? Смотри, вот возьму веник!..
     Должен признать,  что  никогда  раньше  валенки  на меня не
падали. Падало все, что угодно, даже метеорит однажды врезался в
поверхность планеты в непосредственной близости от моей ноги. Но
не валенок.  Значит,  мой жизненный опыт пополнился сегодня  еще
одним  не испытанным ранее ощущением.  Знал бы я тогда,  сколько
еще неиспытанных ощущений готовит для меня наступающий день!

     Основным блюдом на завтрак были блины со  сметаной.  Что  я
могу  сказать?  Блинами нас в космосе не кормили.  Скорее всего,
из-за того,  что запихать блин в тюбик крайне  сложно.  Но  даже
если  это  кому-нибудь  и удастся,  то станет только хуже.  Ведь
достать его оттуда уж точно не сможет никто!
     Рыжему Матвею, похоже, надоело без толку крутиться у нас под
ногами и бросать из-под стола заискивающие взгляды в надежде  на
подачку.  Решив,  что  ему некогда ждать милости от хозяев,  кот
взял инициативу в свои руки.  Пардон, лапы. Используя мои колени
в  качестве плацдарма,  рыжая бестия вскочила на стол.  Уверенно
вписавшись одной лапой в горшочек со  сметаной,  а  другой  -  в
плошку  с  вареньем,  Матвей  принялся сосредоточенно обнюхивать
блюдо с блинами.
     - А  ну,  брысь!- строго прикрикнул я,  одной рукой пытаясь
осторожно столкнуть кота со стола, не разбив при этом посуду.
     Ответом мне было обиженное вяканье.
     - Да Бог с ним!- добродушно  отозвался  дед  Игнат.-  Пусть
себе потешится. Масляница все-таки.
     - А день какой?- поинтересовался я.
     - Четверг,- был ответ.
     Пока я пытался решить, какие ассоциации возникают у меня со
словом "Масляница",  кот,  пользуясь щедрым разрешением хозяина,
начал тешиться.  Выглядело это так. Матвей высвободил свою левую
лапу из сметаны и провел ею по поверхности блина, оставив жирный
след.  Аналогичным образом он смазал  блин  вареньем.  И  только
после  этого  принялся  его поедать.  Что ж,  совсем неплохо для
четверолапого!
     А о  Маслянице  я смог вспомнить только,  что так назывался
один из многочисленных народных  праздников.  По-моему,  в  этот
день  всем  надлежало печь куличи,  красить яйца и прыгать через
костер.  Впрочем,  я мог и ошибаться.  Матвей быстро насытился и
лег  прикорнуть  прямо  на  столе,  положив  голову на тарелку с
недоеденными блинами.
     Блинов мне   почему-то   больше   не   хотелось.   Я  решил
удовольствоваться бутербродом.
     Алгоритм приготовления    бутерброда   чрезвычайно   прост.
Отрезаю здоровый кусок хлеба.  Беру его в левую руку. Пододвигаю
к  себе  поближе  блюдце  с  маслом.  Беру  в  правую  руку нож.
Отрезаю...  Вот тут-то в алгоритме и произошел  сбой!  Масло  не
хотело отрезаться.  Может быть,  нож тупой? Осторожно провожу по
лезвию большим пальцем.  Недостаточно осторожно.  Нет,  если кто
здесь  и тупой,  то уж точно не нож.  Пытаюсь пилить ножом кусок
масла.  Нож не оставляет на нем царапин.  Задумчиво рассматриваю
нож. А в голове - ни одной мысли!
     - Да ты вилкой  его,  вилкой!-  сочувственно  советует  дед
Игнат.
     Совет оказывается дельным.  При помощи вилки легко  отделяю
большой  кусок  масла и размазываю по хлебу.  Руки по непонятной
причине противно подрагивают.  Бутерброд летит вниз и падает  на
пол.  В  принципе,  маслом вверх,  но поднимать его все равно не
хотелось.
     У меня вообще пропал аппетит.
     И это была первая странность.

     Что это?  Еще один прокол  таинственных  хозяев  астероида?
Нарушение   физических   законов?   Для  чего?  Случайность  или
демонстрация силы?  Дескать, землянин, возвращался бы ты на свою
Землю,  зачем тебе эти опасные игры? Я мог бы задать себе еще не
один десяток риторических вопросов,  но тут ко мне  подошел  дед
Игнат и прервал поток моих мыслей.
     - Что,  так и собираешься весь день просидеть?  Шел  бы  ты
лучше  на  речку,  искупался бы,  рыбки поудил.  Я вот как раз и
удочку прихватил.
     С этими  словами  дед  протянул мне удилище с привязанной к
нему капроновой  веревкой.  На  конце  веревки  болтался  сильно
погнутый заржавленный крючок.
     - А поплавок, грузило? - спрашиваю.
     - Да  неважно  это  все,-  дед  чуть ли не насильно пытался
вытолкнуть меня за ворота.- Нешто ты  думаешь,  рыба  клюнет  на
красивый поплавок?  Рыба - она не дура,  она на крючок клюет. Да
ты шевелись, шевелись,- он легонько подталкивал меня в спину.- А
то до дождя не успеешь.
     - А откуда вы узнали, что будет дождь?
     Небо над головой было совершенно безоблачным.
     - Поживешь здесь с мое,- снисходительно отозвался  дед,-  и
не такое узнаешь!
     - А где река-то?- спросил я,  находясь уже  по  ту  сторону
забора.
     - Да там, там,- нетерпеливо ответствовал дед, неопределенно
махнув  рукой  и  очертив ею дугу,  соответствующую центральному
углу градусов в 120.
     Калитка за мной с легким скрипом закрылась.  Удрученный,  я
поплелся  по  дороге,   стараясь   в   точности   придерживаться
указанного направления.

     Удочка, выданная  дедом Игнатом,  была из бамбука.  Причем,
свежеспиленного. Таким образом, общий счет матча стал три - ноль
в  мою пользу.  Если уж неизвестные творцы виртуальных Вселенных
старались создать у меня иллюзию,  будто климат и природа  здесь
соответствуют привычной для меня средней полосе России, то откуда
же здесь, скажите на милость, мог взяться бамбук? А?
     Тогда меня это еще позабавило.
     Уже через полчаса я  перестал  следить  за  счетом.  Я  мог
только  пассивно  наблюдать,  как  окружающая  меня субъективная
реальность наносит удар  за  ударом  по  моим  нервам,  психике,
разуму.
     Я уже не пытался делать выводы.
     Но это будет только через полчаса.

     Чуть в   стороне   от   выбранного  мною  пути  возвышалась
невысокая  церквушка.  Я  решил,  что  не  грех   будет   слегка
подкорректировать   маршрут  с  целью  ознакомления  с  местными
достопримечательностями.
     Церковь была  совсем  небольшая,  но симпатичная.  Каменные
стены белого  цвета,  стройная  колоколенка,  купол,  отливающий
серебром.
     Долго решал,  этично ли заходить в Храм Божий с удочкой.  В
конце концов, прислонил ее к стене слева от входа и вошел.
     Едва переступив порог церкви,  понял две вещи. Во-первых, в
это  помещение  этично было бы войти и с граблями.  А во-вторых,
хоть  это  и  не  новая  мысль,  внешняя  форма   крайне   редко
соответствует внутреннему содержанию.
     Внутри церковь была абсолютно пустой.  Ни икон,  ни алтаря,
ни   скамеек   для   посетителей.   Даже  стены  не  удосужились
разрисовать.
     Не знаю,   что  удержало  меня  от  крепкого  ругательства,
которое прямо-таки рвалось с моего языка на волю...
     Четыре ноль. Я по-прежнему вел в игре.
     Поленились придать  правдоподобие  внутреннему   убранству.
Понадеялись,  что я не замечу,  не зайду. А может здесь все дома
такие?
     И есть ли здесь вообще живые люди, кроме деда Игната и Матрены?
     По спине пробежал легкий холодок.
     Я поплотнее запахнул воротник скафандра.

     Спустя всего  пару  минут выяснилось,  что живые люди здесь
все-таки есть.  Молодой паренек,  лет семнадцати,  и девушка, по
виду  -  еще  моложе.  Они  стояли  молча,  спиной  ко мне возле
оградки.  Его правая рука полу обнимала  ее  за  талию.  Парочка
сосредоточенно  рассматривала  какой-то предмет,  который парень
держал в левой руке.
     Не желая  привлекать  к  себе  внимания,  прохожу мимо,  не
пытаюсь  заговорить  с  ними.  Томимый  любопытством,  незаметно
скашиваю глаза вправо. Что они там разглядывают?
     Ага, оказывается этот таинственный предмет располагается не
В руке парня,  а НА руке.  Это часы. Чуть сощурившись, умудряюсь
даже прочесть марку часов. "Полет" - написано мелкими буквами.
     Видимо, часы  в этой местности - большая редкость.  Парочка
следит за пробегом секундной стрелки, как загипнотизированная.
     Ладно, не буду вам мешать. Счастливо оставаться!
     По всему видно,  что и без моего общества им хорошо друг  с
другом.

     Очередная странность  возникла  на моем пути,  как только я
вышел за околицу деревушки.
     Сразу за  деревней  начиналось широкое поле.  И вот посреди
этого поля я внезапно увидел... Я зажмурил глаза, сказал себе:"А
может  и  вправду  лучше вернуться?  Да пропади они все пропадом
вместе со своим астероидом!",  открыл глаза... И внезапно увидел
богатыря!
     Другого названия тому,  что видел,  я не мог подобрать. Это
был богатырь былинный,  богатырь классический,  если хотите.  Он
стоял,  широко расставив ноги,  и с  угрозой  смотрел  на  меня.
Длинная  кольчуга  из крупных звеньев доходила ему до колен,  на
голове - островерхий шлем,  к поясу приторочен (мне,  почему-то,
захотелось  сказать  "приаттачен")  короткий  обоюдоострый меч в
ножнах.  В правой руке он сжимал  тяжелую  палицу.  Не  вызывало
сомнений,  что передо мной стоит настоящий боец: звенья кольчуги
в некоторых местах были сломаны,  шлем с  левой  стороны  сильно
приплюснут.
     Из-под насупленных бровей он сурово смотрел на меня.  Но не
делал  никаких движений и не пытался заговорить со мной.  У меня
возникла мысль  о  былинном  богатыре  из-под  Мурома,  который,
пролежав тридцать три года на печи,  встал "посередь чиста поля"
и решил еще тридцать три года простоять.
     - Стой, инородец!- властно приказал богатырь.
     Я послушно замер.  Уверен,  на моем месте так  поступил  бы
каждый.  Голос витязя был, как это принято говорить, "зычным", а
его  сильно  заметный  акцент  заставил  меня   отвергнуть   мою
первоначальную  гипотезу  о  его  исторической родине. Не из-под
Мурома он был. Из-под Вологды.
     - Здравствуйте!-  поприветствовал  богатыря я.  Несмотря на
сильное волнение,  голос мой совсем не дрожал.  Чего нельзя было
сказать о моей левой коленке. В ее дрожании я не ощущал никакого
великого признака.
     - Из чьих будешь?- вопрошал страж поля.
     И правда,  из  чьих?  И  почему  буду?   Может,   сработает
подсказка деда Игната?
     - Из городских я, - отвечаю.
     - А,-  никогда  не  думал,  что столько пренебрежения можно
вложить в один звук,- понаехали тут!
     - А пошто идешь?- не унимался защитник сорняков.
     - Так купаться,- говорю.
     - Ну иди,- любезно разрешил он.- Купайся.  Только далеко не
заплывай. Течением унесет, впадешь в Каспийское море.
     И он  криво  усмехнулся,  должно  быть,  оценив собственную
шутку. Моря на астероиде не было.
     Я вежливо  улыбнулся  в ответ и "послушно в путь потек".  А
богатырь остался стоять  на  своем  боевом  посту,  без  видимых
усилий жонглируя палицей и напевая себе под нос мотивчик, смутно
напоминающий "Плач Ярославны".
     Затылком я  чувствовал  его  взгляд.  Пару раз мне хотелось
обернуться, но я сумел подавить это желание.
     Я не  стал  учитывать  богатыря  и  увеличивать счет матча.
Вдруг еще обидится...  Не прошло и пятидесяти  шагов,  как  меня
заставил   остановиться   очень   громкий  и  резкий  свист.  Он
раздавался не сзади, где остался богатырь, а чуть впереди слева,
где возвышалась невысокая гора.  Казалось, что звук идет как раз
с ее вершины.  И звук этот был  невероятной  силы.  Я  не  думал
раньше, что люди могут ТАК свистеть!
     - Ну  вот   и   Соловей-разбойник,-   произнес   я,   резко
поворачиваясь  на свист и с удивлением ощущая в своей левой руке
рукоятку бластера.
     Вот уже  второй  раз  за  день!  Надо бы последить за своей
реакцией, так и пристрелить кого-нибудь не долго!
     Но пристреливать,  как оказалось,  было некого.  По крайней
мере, беглым взглядом окинув поверхность горы, я не обнаружил на
ней ни одной стоящей мишени.  С другой стороны, я не обнаружил и
какого-нибудь естественного укрытия,  за которым этот чемпион по
художественному свисту мог бы спрятаться.  Мне оставалось только
недоуменно пожать плечами.
     Я сложил  руки рупором и прокричал,  если быть откровенным,
не слишком надеясь на ответ:
     - Ааааааууу!
     - Уууаааааа!- ответом мне было эхо.
     Только очень странное эхо.
     Предпринимаю еще одну попытку.  В голову не приходит ничего
лучшего, чем:
     - Я - Дима!
     Хотелось продемонстрировать   неизвестному   потенциальному
собеседнику свою вежливость, представившись первым.
     - Амид я!
     Так я узнал, что у эха... или у эхо... тоже может быть имя.
Странное имя, химическое.
     Если уж местное эхо ведет себя так странно,  повторяет  все
мои слова задом наперед,  то можно предположить,  что и свистело
тоже оно.  Скучно ему стало сидеть в полной тишине,  вот  оно  и
решило  привлечь  собеседника  громким  свистом.  Оборачиваюсь в
сторону богатыря и понимаю,  что ему сейчас нет никакого дела до
моей  переклички  с  эхом...  с  эхо.  В  данный момент богатырь
совершал крайне непонятные с моей  точки  зрения  действия.  Его
боевой   шлем  лежал  сейчас  в  траве  у  его  ног,  а  сам  он
самозабвенно молотил по шлему палицей.
     В движениях его присутствовала особенная стать.
     Да, с этой стороны поддержки не жди.
     Слово всплыло в памяти само.  Думаю,  оно надежно хранилось
там с какой-нибудь лекции по курсу "Русские писатели-классики XX
века".
     - Абырвалг!- крикнул я, ни к кому, в сущности, не обращаясь.
     Ответ пришел  с  пятисекундным  запаздыванием и застал меня
уже в пути.  В первый раз у меня возникло сомнение  в  том,  что
все,  происходящее  вокруг,  срежиссировано специально для меня.
Слишком много было лишних, ненужных деталей.
     Спектакль ли  все  это?  Играю  ли я в нем роль зрителя?  А
главное - кто управляет действием?
     В таких бесполезных раздумьях я и вышел к берегу реки. Река
была неширокой,  но очень быстрой.  Упавшие с деревьев листья  и
мелкие веточки уносились вдаль с поразительной скоростью.  Когда
стоишь уже у самого берега,  перспектива  "впасть  в  Каспийское
море" уже не кажется столь фантастической.
     Сначала - купание, рыба далеко не убежит. У нее же нет ножек.
     Откладываю удочку в сторону.  Импровизирую на тему детского
стишка:"Трусы и скафандр лежат на песке,  а Дмитрий  подходит  к
опасной  реке."  Трогаю воду пальцами левой ноги.  Холодная,  но
терпеть можно.
     Пусть другие   бросаются   в  речку  с  разбега.  Я  захожу
медленно,  шаг за шагом,  тщательно проверяя дно  и  привыкая  к
температуре  воды.  Главное  - погрузиться в воду по ватерлинию,
дальше будет проще.
     Когда вхожу в реку по пояс, течение внезапно исчезает. Река
останавливает свое движение.  Небольшая палка, еще секунду назад
проплывавшая мимо меня,  теперь лежит в воде, даже не колыхаясь.
Беру палку в руку,  тупо разглядываю.  Похоже, сегодня я обречен
оставаться именно с этим выражением лица. Налюбовавшись вдоволь,
бросаю палку в воду.  Палка падает на  поверхность  и  замирает.
Искупаюсь как-нибудь в другой раз.
     Делаю шаг в сторону берега,  река оживает.  Палка  уносится
вдаль  со  скоростью  срочной  телеграммы.  Делаю  шаг  вперед -
течения как не бывало. Шаг назад - как бывало.
     - Да ну вас к черту!- говорю я и ухожу под воду с головой.
     Наплескавшись в свое удовольствие в стоячей воде, выбираюсь
на берег.  Быстро обсыхаю под ласковыми лучами солнца. И что дед
Игнат пугал дождем?
     Для рыбалки выбираю место,  где течение поспокойней. Можно,
конечно, обойтись совсем без течения, если рыбачить, стоя в воде
по пояс.  Но я не уверен,  что рыба в такой воде не теряет своей
способности к передвижению.  В таком случае,  я мог бы поступить
еще  проще,  пройти  вдоль  реки и собрать всю волшебным образом
обездвиженную рыбу в корзину.  Да,  но тогда зачем я  тащил  всю
дорогу эту идиотскую удочку?
     Подходящее место  находится  быстро.  Река   здесь   делает
ответвление   в  сторону,  образуя  небольшой  прудик,  заросший
камышом.  Течения здесь  почти  нет,  но  в  данном  случае  это
выглядит гораздо естественнее.
     Кладу удочку  на  траву,  достаю  из  корзины   мешочек   с
наживкой.  Поднимаю взгляд и натыкаюсь им на другого рыбака.  Он
сидит на противоположном  берегу  реки  и  сосредоточенно  удит.
Странно, как это я не заметил его раньше?
     - Добрый  день!-  приветствую  его   негромко,   чтобы   не
распугать рыбу.
     Рыбак не реагирует.
     - День добрый!- повторяю чуть громче.
     Перестановка слов  в   предложении   не   увеличивает   его
полезности. По-прежнему, никакой реакции.
     - Клев есть?- кричу уже во весь голос,  отчетливо  понимая,
что после моего вопроса клева не будет уже наверняка.
     Ага, подействовало! Видимо, коллега просто задремал. Теперь
он   начал  нервно  оглядываться  по  сторонам.  Провел  по  мне
взглядом,  ничем не  показав,  что  заметил  меня,  и  уставился
куда-то в одну точку, расположенную слева от меня вдоль берега.
     По всему было видно,  что он не жаждал общения.  Но хоть бы
на  мое  приветствие  он  мог  бы ответить!  Странные люди здесь
живут, невоспитанные.
     Да полно, люди ли они?
     Еще раз  с  сомнением  посмотрел   на   крючок.   Вряд   ли
здравомыслящая рыба клюнет на такой.  Что ж,  половим глупеньких
рыбешек.  Нацепил наживку,  взял удочку в левую руку,  подошел к
берегу, хорошенько раз...
     Стоп! А где рыбак?  Он не мог исчезнуть так быстро. Однако,
исчез.  Ни рыбака,  ни его удочки.  Хотя,  корзина его все также
стояла возле берега.
     Забавно. Рыбак, появляющийся ниоткуда и исчезающий в никуда.
     Тут из воды возле противоположного  берега  вылетела  рыба.
Она  двигалась  слишком  быстро и взлетела над поверхностью воды
слишком высоко,  чтобы это могло называться "выскочила". Поэтому
я  и  сказал "вылетела".  Рыба двигалась над водой по параболе и
закончила свой полет уже над землей,  мягко плюхнувшись в траву.
Но,  видимо,  эта  точка  еще  не была конечной целью ее полета.
Рыбина совершила  еще  один  прыжок,  поменьше,  и  очутилась  в
рыбацкой корзине.
     "Летят перелетные рыыыбы..."- тихонько напел я.
     Все очень  просто!  Просто  летающие рыбы с самонаводящейся
рыбной головкой. И нечему тут удивляться. Теперь понятно, почему
ушел  рыбак.  Зачем сидеть на солнцепеке целый день,  если можно
просто  поставить  на  берегу  корзину  и  подождать,  пока  она
наполнится.   А  рыбак  сейчас  лежит  где-нибудь  в  тенечке  и
отдыхает. И никакого утомительного вылавливания!
     Интересно, я сам-то во все это верю?  Конечно нет! Тут надо
бы хорошенько поразмыслить...
     Я все-таки  забросил  удочку  и  положил  на предварительно
воткнутую в прибрежный ил рогульку. Я просто не могу продуктивно
думать, если мои руки чем-нибудь заняты.
     Значит так.  Пункт первый:  рыбаки не могут  появляться  из
воз...  Опаньки!  На  том  берегу снова сидел рыбак,  всем своим
видом словно опровергая первый пункт. Хорошо, что я не успел его
сформулировать до конца!  Все! С меня хватит! Я больше ни во что
не верю!  Или,  вернее, наоборот. Теперь я готов поверить во что
угодно!  Это  какой-то  сдвинутый  мир!  Здесь  все противоречит
здравому смыслу!  Здесь все мои органы чувств  настроены  против
меня!  Глаза видят летающих рыб и блуждающих рыбаков. Уши слышат
инвертированное  эхо  с  легким  свистящим  эффектом.  Все  тело
ощущает  прерывистое  течение  реки.  Нет,  уйду  я отсюда!  Это
действительно сдвинутый мир. Или это я сам слегка двинулся?
     Уже наученный  горьким...  или  кислым...  опытом  борьбы с
течением,  я быстро установил новую причинно-следственную связь.
Все  оказалось  очень  просто:  берешь  в  руку  удочку  - рыбак
исчезает,  кладешь удочку на землю - Рыбак появляется.  Так  что
приходится   выбирать:  либо  рыба,  либо  искусство  общения  с
противоположным... берегом.
     Но вскоре  мне  стало  не до общения,  ибо начался клев.  И
никогда еще в моей рыболовной практике слово "клев"  не  звучало
так клево!
     Сначала, как водится, клюнул бычок. Я долго смотрел на него
в раздумье: с одной стороны - маловат он больно, а с другой - не
возвращаться же мне с пустой корзиной. Все-таки бросил его назад
в  речку,  несерьезно  это как-то...  Для объяснения всего,  что
происходило дальше,  у  меня  возникла  следующая,  может  быть,
недостаточно    правдоподобная    версия:   этот,   только   что
амнистированный бычок, собрал всех своих собратьев-рыб в кучку и
рассказал  им,  что  там,  на  берегу,  сидит какой-то сдвинутый
рыбак-альтруист,  который  дает  рыбам  беспрепятственно  съесть
наживку,  а  затем  отпускает  их  обратно в реку.  Или эти рыбы
просто изголодались по общению с людьми?
     В общем,  рыба клевала без остановки. Прокручивая затем эти
события в своей памяти,  я задним умом с удивлением заметил, что
пару  раз  я  даже  забывал  нацепить  наживку.  Но  рыбу это не
останавливало!  Правду сказал дед Игнат.  Рыба - не дура, она на
крючок клюет!
     Никогда еще ловля рыбы не казалась мне  таким  простым,  но
увлекательным  занятием.  В  моей  корзине трепыхалась рыба всех
сортов и размеров.  Здесь были окуни, караси, голавли, небольшой
сомик  (Странно,  я  всегда  думал,  что  сомы  живут на большой
глубине.  И чего этот забрел на мелководье?),  две щуки,  осетр,
несколько лососей,  большая камбала...  Постойте,  постойте... А
откуда  здесь  камбала?  Приползла  против  течения  от   самого
Каспийского моря?  Впрочем, мне-то какая разница?  Главное - что
моя корзинка уже полна,  и я могу с триумфом возвращаться домой.
     То-то дед Игнат с женой обрадуются!
     Вот выужу еще одну рыбку и...
     Следующим был  уже  известный  мне  бычок.  Это  уже  явный
рецидив!  Ну что  ж,  сам  виноват!  Второй  раз  так  легко  не
отделаешься. А ну, иди к своим...
     - А ну, положь, откуда взял!
     Это сказал бычок.
     В сознании проносятся одновременно три мысли.  Первая: рыбы
говорить не могут!  Вторая:  здешние рыбы могут все! Третья: да,
но почему с вологодским акцентом?
     - Че уставился? А ну отпусти!
     Да уж, на этом астероиде не только люди плохо воспитаны!
     Рука разжалась сама. Бычок канул в пучину.
     Его появление словно послужило сигналом для всех остальных рыб.
     - Свободу!   Свободу!-   донеслось  рыбье  многоголосье  из
корзины.
     Их глаза  с укором смотрели на меня сквозь прутья.  Десятки
тел трепыхались в унисон, отчего корзина принялась раскачиваться
из стороны в сторону.
     - Рыба имеет право на нерест!- крикнула камбала.
     И это меня добило.  В сознании что-то явственно сместилось.
Абсолютная апатия овладела мной.  Стараясь не смотреть  рыбам  в
глаза, я перевернул корзину над водой.
     Весь обратный путь я проделал,  глядя себе под ноги.  Я  не
смотрел по сторонам и не пытался ни с кем разговаривать.

     Все остальные  мои  воспоминания  того  дня  расплывчаты  и
туманны.  Я плохо соображал и хотел бы соображать  еще  хуже.  Я
старался ничего не замечать,  а если что и замечу,- не принимать
близко к сердцу.  У входа во двор меня встречал  дед  Игнат.  Он
сидел  на  лавке у плетня,  терзая в руках гармонь,  и пел очень
громким и фальшивым голосом:
-       Вот хтой-то с гоорачкии спустился.
        Наверно - миилый наш идет.
        На ем защиитная скафандра,
        Ох, скоро оон с ума сойдет!
     На какую-то  долю секунды мне показалось,  что дед Игнат не
отбрасывает тени,  А потом солнце внезапно ушло за тучу, и я уже
не мог проверить свое предположение.  Впрочем,  даже если бы оно
подтвердилось, мне было бы все равно.
     И тут пошел дождь...
     Пока мы бежали к дому,  я обратил-таки внимание на стройные
ряды георгинов, растущих на грядке, которую только вчера вечером
засеивал дед Игнат.  Георгины цвели.  Во-первых,  не слишком  ли
быстро они выросли?  А во-вторых,  но ведь дед Игнат сказал, что
сажает морковь!
     На мой недоуменный вопрос дед ответил исчерпывающе:
     - Это еще по-божески!  Вот на той неделе,  помню,  сажал  я
свеклу. Так вырос вообще бамбук!
     Я сел  в  уголок  и  уставился  в  одну  точку.  Никак   не
реагировал  на попытки кота Матвея поиграть со мной,  не отвечал
на вопросы хозяев. В конце концов они оставили меня в покое.
     Хозяевам вообще было не до меня.  Они священнодействовали у
печи,  заглядывали в какие-то  древние  книги,  переговаривались
друг с другом шепотом, отмеряли что-то ложками и стаканами. Можно
было предположить,  что на ужин у  нас  будет  нечто  совершенно
фантастическое. Но мне было лень.
     Во время ужина на стол с таинственным видом подали блюдо  с
каким-то  корнеплодом,  приготовленным на пару.  И было бы из-за
чего священнодействовать!
     Я не доел свою порцию и молча полез на печь.
     Ничего, сейчас отдохну,  а вот завтра с утра  -  быстро  во
всем разберусь. Утром голова будет посветлей...

     Наутро голова моя была еще темнее!
     Проснулся я как обычно: с ощущением легкой тяжести в голове
и бластером в левой руке.
     Во сне я его, что ли, выхватываю?
     Пока я  тупо  смотрел  сначала  - на валенок,  а потом - на
счастливую морду Матвея,  смутное ощущение  дежавю  не  покидало
меня. Затем к "уже виденному" добавилось "уже слышанное".
     - Опять озорничаешь?- с лавки раздался грозный  голос  деда
Игната.  Дет  говорил,  не  открывая  глаз.- Смотри вот,  возьму
веник!..
     Несмотря на  явную  угрозу в голосе,  я думаю,  даже Матвею
было очевидно,  что деду  сейчас  совершенно  не  хочется  брать
веник.
     Что ж,  на сей раз я уже не могу сказать, что удар валенком
по голове для меня - свежее ощущение. И все-таки не хотелось бы,
чтобы это стало традицией.

     Когда Матрена поставила завтрак на стол,  к  преследовавшим
меня  сегодня  ощущениям  "уже  виденного"  и  "уже  слышанного"
добавилось еще и "уже еденное".  Дежаманже - быстро перевел я на
французский. На завтрак снова были блины со сметаной.
     И попробовать их мне снова не удалось!
     Наглый Матвей  в  один  прыжок  передислоцировался  с  моих
коленей на стол и надежно увяз с одной стороны - в варенье,  а с
другой - в сметане. Ну ничему не учится это глупое животное!
     - А ну,  брысь!  - на этот раз угроза в моем голосе не была
притворной.  Рукой  я  легонько подталкиваю Матвея к краю стола.
Коту это не нравится.  Его мяуканье  показалось  мне  еще  более
противным, чем вчера.
     - Да Бог с ним!- а вот  терпению  деда  Игната  можно  было
только позавидовать.- Пусть себе потешится. Масляница все-таки.
     Вот так! Слово было произнесено, и слово это расставило все
по местам в моем затуманенном мозгу.
     Сомнений быть не могло: я попал во временную петлю!

     Земная наука  "темпоралогия"  не   отрицала   потенциальную
возможность  существования  временных  петель.  Однако  не  было
собрано никаких фактов, подтверждающих эту гипотезу.
     Теперь эти факты есть! Я сам являюсь живым таким фактом.
     Но я не могу поделиться с людьми  своими  знаниями.  Ибо  я
обречен  бесконечно  вращаться в этой временной петле,  проживая
раз за разом один и тот же день - день Масляницы и совершая одни
и те же поступки.  Как сказал один замечательный поэт конца XX -
начала XXI века: "в наивной  надежде,  что  завтра  будет другое
вчера..."
     Хозяйский кот будет день за днем  будить  меня  посредством
валенка,  а  потом  обрекать  на  танталовы  муки по отношению к
блинам со сметаной.  Затем опять будет общение с военизированным
огородным пугалом вологодского производства,  игра в перевертыши
со  звуковыми  эффектами,  детские  загадки  типа:"Отчего  течет
река?" или "Где на картинке изображен рыбак?", митинг чешуйчатых
и хвостатых и т.д.  А главное - я ничего не  смогу  изменить!  Я
буду  совершать одни и те же поступки,  повторять,  как попугай,
одни и те же слова.
     Кстати, сейчас по сценарию как раз моя реплика.
     Механическим голосом произношу заученную фразу:
     - А день какой?
     - Суббота,- раздается в ответ.

     Вот так! Временная петля с треском разорвалась.
     Да и  не  было  ее  никогда!  Просто  удивительное стечение
обстоятельств.  Только сейчас обращаю внимание на то,  что блины
сегодня  чуть отличаются от вчерашних.  Эти потолще и поменьше в
диаметре.  Голова Матвея на них еле умещается.  Откуда то, то ли
из  моей  памяти  детства,  то  ли из абстрактной памяти предков
всплывает загадочное слове "оладушки".  Я  уже  почти  счастливо
улыбаюсь, когда задаю свой, в принципе, ненужный вопрос:
     - А где же пятница?
     Реплика эта лучше бы звучала в устах Робинзона Крузо.
     Дед Игнат смотрит на меня прямо и очень серьезно.
     - Здесь не бывает пятниц.
     - Никогда?- все еще тупо улыбаюсь.
     - Никогда!
     - Ни одной пятницы в неделю?
     - Ни одной пятницы НА неделе!
     И голос  его  слишком  вкрадчив,  и  легкая  перефразировка
предложения не кажется случайностью.

     До меня  доходит долго.  Иногда - непростительно долго.  Но
если уж дойдет!..
     - А коту, значит, все Масляница?- спрашиваю и чувствую, как
все внутри у меня начинает закипать.
     - Ага!- за деда ответил сам Матвей.
     - А изба, значит, красна углами?
     Дед, молча, кивает.
     - Окей, дед!- вскакиваю на ноги.- See you later!
     - Окей!  -  ну  хоть  это-то слово он мог бы произнести без
акцента? В его голосе звучит покорность.- After while!
     Пинком открываю   дверь  и  вылетаю  во  двор.  И  чего  я,
собственно, так злюсь?
     На цепи  сидит  Серый  и старательно избегает обращать свой
взор в сторону небольшой рощицы, растущей в отдалении...
     Парочка по-прежнему  стоит  там,  где  я ее увидел впервые.
Даже позы не изменились.  Та же сосредоточенность в лицах. Когда
смотришь   на   них,  в  голове  возникают  сомнения  по  поводу
неумолимой быстротечности времени.
     Хватаю парня за плечо, разворачиваю к себе.
     - Скажите, вы и вправду считаете, что это и есть счастье?
     Должно быть,  в  моем  голосе слишком много раздражения.  В
глазах у парня - испуг, голос дрожит:
     - Алгоритмом не предусмотрено!
     Он готов заплакать. Бросаю их, иду дальше...
     Решительной походкой подхожу к богатырю.
     - Воин?- в моем вопросе больше от утверждения.
     - Ну воин!- озадаченно отвечает тот.
     - А что же ты,  воин,  стоишь тут без дела?- спрашиваю я  и
решительно предлагаю: - Сразимся?
     Он с сомнением смотрит на палицу, затем - на меч, снимает с
головы шлем и чешет затылок.
     - Дык оно того! Алгоритмом не предусмотрено.
     С остервенением бью его кулаком в грудь. На кулаке остаются
отпечатки от звеньев  кольчуги.  Богатырь  оседает  в  траву  и,
насупившись, произносит:
     - А сидячего, между прочим, тоже не бьют.
     Со злостью сплевываю на землю, иду дальше.
     Жалкие муляжи! Дешевые статисты!
     Слева раздается привычный свист.
     Хотите общения? Хорошо, вы его получите!
     Вспоминая академические  занятия  по физической подготовке,
легко взбегаю на вершину горы.  Сегодня я уже знаю, кого искать.
Членистоногое испуганно пятится от меня, надеясь успеть скрыться
в своей норе. Врешь, не уйдешь! Со всей силы пинаю членистоногое
левой ногой.
     Все-таки ушло!  Удар приходится по большому серому камню. А
главное - твердому!
     - Ах!- раздается над горой мой крик боли.
     - Ха!- ехидно радуется эхо.
     Когда злость  доходит  до  точки  кипения,  могут  внезапно
открыться резервные способности организма.
     - А роза упала на лапу Азора!- кричу я в пустоту.
     Эхо молчит, пристыженное.
     И тут на мое плечо сзади опустилась чья-то рука.

     Оборачиваюсь и вижу деда Игната.
     - Прекрати!-  говорит  он  спокойно,  но очень властно.- Ты
ломаешь мой мир.
     - А где ты потерял свой акцент, дед?
     С раздражением стряхиваю его руку с плеча.
     - Подумай,-  призывает  он.- мы ведь не сделали тебе ничего
плохого.
     А ведь он прав.  И что на меня нашло?  Злюсь на собственную
глупость?   Под   пристальным   взглядом   старика    постепенно
успокаиваюсь.  Дед  Игнат  тоже  изменился.  Исчезла  простота в
линиях лица,  погас озорной огонек в глазах.  Теперь он  казался
мне старше. Много старше.
     Злости нет, осталась только усталость.
     - Скажи,-  спрашиваю,-  а  если  бы  я бал не русским,  а ,
скажем,... китайцем? Что тогда? Все эти пословицы, поговорки,...
эти мудрости народные тоже были бы китайскими?
     В ответ дед  Игнат  выдал  какую-то  тираду,  состоящую  из
коротких, режущих слух слов. Привести ее здесь я не смогу даже в
транскрипции.
     Пока дед   Игнат   произносил   эту   короткую  фразу,  мне
показалось,  что даже лицо его  начало  изменяться.  Черты  лица
заострились,  цвет  его  стал каким-то землисто-желтым,  а глаза
постепенно  сузились  в  две  щелочки.  Но  это  длилось   всего
несколько мгновений. И вот передо мной снова стоял привычный дед
Игнат.
     - Что это было?
     - Да неважно.  Что-то вроде "Бабочка может сложить  крылья,
но она никогда не сможет вновь стать коконом".
     Все вопросы,  какие накопились у  меня  к  деду  Игнату,  я
компактно упаковал в одно слово:
     - Зачем?
     Дед Игнат присел на камень. Я последовал его примеру.
     - Видишь ли,- начал он,- задумывался  ли  ты  когда-нибудь,
что  представляет собой пословица,  или поговорка,  или,  как ты
абсолютно  точно  подметил,  народная  мудрость?  Все  они  суть
квинтэссенция   опыта.   Опыт  этот  накоплен  не  за  века  или
тысячелетия,  он накапливается с того самого  момента,  когда  в
Галактике впервые возникла жизнь. И он не ограничивается рамками
какой-либо отдельной расы или целой планеты.  Это  Галактический
опыт.  А  все  народные  мудрости  - это его частные проявления,
отражения,  адаптированные к определенному времени и месту. Этим
объясняется  тот  факт,  что  как бы не отличались условия жизни
двух рас,  двух планет,  для любой  пословицы,  существующей  на
одной из планет,  на второй для нее обязательно найдется местный
эквивалент. Например, жители Орахорна о каком-нибудь невероятном
событии  говорят:"Когда  ляргузик запрыгнет на облако и станцует
Чупачу". Не припоминаешь ничего похожего?
     Я припоминал.
     - И этот Галактический опыт,- продолжал старик,-  учитывая,
сколько  времени  и  статистических данных было использовано при
его создании,  просто не может не быть абсолютно объективным.  А
объективная   реальность,   увы,   как   правило,   не   слишком
благожелательна по отношению к людям,  к живым существам. Скажи,
разве  ты  не  устал  от  предопределенности?  Когда  даже такое
простое действие  как  рыбная  ловля  может  потребовать  больше
физических  затрат,  чем  принести пользы и удовольствия.  Когда
бутерброд,  сколько бы ты его  не  ронял,  всегда  будет  падать
маслом вниз.
     - Не поваляешь - не... Тьфу, черт!
     Неужели эти  народные  мудрости  действительно  так  сильно
вплетены в нашу жизнь?
     - Насчет   бутерброда,   это   я  согласен.  Но  зачем  все
остальное?  Зачем нож,  не  режущий  масло?  Зачем  георгины  на
морковных грядках?
     - Неизбежные побочные эффекты.  Суть в том,  что никто не в
силах отменить негативную часть Галактического опыта,  оставив в
нем только то,  что полезно для тебя.  Но  можно  создать  такие
условия, при которых Галактический опыт полностью инвертируется,
заменяется своей противоположностью. Но тут, наряду с изменением
негативных  опытных  данных,  происходит и изменение позитивных.
Разумеется,  глупо затевать все это только ради того, чтобы твой
бутерброд падал на пол маслом вверх.  Есть его ты, скорее всего,
все равно не станешь.
     - Тогда ради чего?
     - Но есть и другие предопределенности.  Назовем их  Высшими
предопределенностями.  Одна из них в привычном для тебя варианте
заканчивается словами  "...  а  одной  -  не  миновать".  И  уже
устранения   одной  этой  предопределенности  достаточно,  чтобы
стерпеть все возникающие при этом побочные эффекты.
     - Так здесь можно жить вечно?- спрашиваю я.
     - Конечно.
     Я задумался.  Хотел бы я жить вечно в ТАКОМ мире?  Не знаю.
Скорее  всего  -  нет.  Или  я  просто  еще  слишком  молод,   и
перспектива собственной смерти кажется мне слишком далекой?
     - Я вижу,  что не убедил тебя,- задумчиво произнес старик.-
Но  есть  еще  одна  Высшая предопределенность,  которая гораздо
важнее.  Она много хуже смерти  и  гораздо  более  фатальна  для
человека, уж прости за каламбур.
     - И что же это?
     - А вот сказать тебе об этом я не могу! Вы, земляне, еще не
осознали этой предопределенности.  А если я расскажу вам  о  ней
сейчас,  когда  вы  еще не подготовлены,  последствия могут быть
самыми катастрофическими.
     - Но я же никому не скажу!- хотелось сказать мне.
     Но я не сказал. Я молча смотрел в глаза деду Игнату.
     Мы оба долго молчали.
     - Ладно!- дед Игнат усмехнулся.- Вижу,  ты не  успокоишься,
пока  не  узнаешь.  Думаю,  в  условиях  этого  мира я могу тебе
открыть эту Высшую предопределенность. Ну так слушай!

     А вот дальше со мной приключилась самая большая  странность
из всех, что происходили на этом астероиде.
     Дед Игнат произнес слово.  Одно-единственное слово.  И  это
слово  дошло  до  моего сознания.  И когда оно было осознано,  я
ужасно удивился тому,  что не знал этого раньше.  Как я мог жить
без этого знания 20 лет?  И как,  если на то пошло,  мы все, все
люди могли жить без этого знания тысячелетиями? И разве это была
жизнь? Но теперь-то все будет не так! Я пойду к людям и поделюсь
с ними знанием.  Я ведь даже не обещал деду Игнату не разглашать
эту тайну.  Да если бы и обещал!  Какая разница?  Люди,  в конце
концов, должны...
     Одновременно со  словом,  которое разом перевернуло все мое
представление о человеческой жизни, изо рта деда Игната вылетела
маленькая птичка. Дед Игнат с удивительной проворностью взмахнул
рукой, и птичка оказалась зажатой в его огромном кулаке.
     И вот в этот самый момент я и забыл сказанное слово!  Забыл
абсолютно!  Осталось только воспоминание о том,  что слово  было
произнесено и о том, какое впечатление оно произвело на меня.
     В глазах деда Игната появились прежние озорные огоньки.
     - Ну  че?- спросил он.- Побалакали - и будя!  Да и тебе уже
пора в город вертаться.
     Видимо, этим он хотел продемонстрировать, что тема исчерпана.
     Я побрел вниз по склону горы.
     - Кстати!- окликнул он меня сзади.
     Я с надеждой обернулся.
     - Неплохой скафандер!- похвалил он.- Хорошо сидит!
     Что называется, проводил!
     Небольшой уж  парил в прозрачной синеве высоко над вершиной
горы.  Как только мы  удалились,  он  резко  спикировал  вниз  и
распластался в тени большого серого камня...

     Когда по  пути на катер мне пришлось проходить мимо колодца
типа "журавль",  я не смог удержаться и плюнул  в  него.  Что-то
подсказывало мне, что напиться из него мне уже не придется...

     Поедание бутербродов  в  условиях  космического  корабля  -
непростительное пижонство!
     Но иногда можно позволить себе немного попижонить.
     Я извлекаю из вакуумной упаковки крохотную буханочку хлеба.
Размер ее подобран так, чтобы среднестатистический космонавт мог
без напряжения целиком поместить ее во  рту.  Такую  буханку  не
нужно  ни  откусывать,  ни отрезать.  Соответственно,  снижается
вероятность того,  что хлебные крошки попадут в дыхательные пути
космонавта  и  создадут  ему ненужные проблемы со здоровьем.  Из
небольшого тюбика с надписью  "Масло  сливочное"  выдавливаю  на
хлеб небольшой слой масла.
     Подношу этот импровизированный бутерброд ко рту и  замираю,
задумавшись.  Потом  улыбаюсь  какой-то  своей  мысли и выпускаю
бутерброд из руки.  Бутерброд летает вокруг меня,  его  движения
плавны и грациозны.  А главное - не падает!  Ни маслом вниз,  ни
маслом вверх,  ни даже на ребро...  Не прав ты был,  старик,  не
прав! Невесомость разрушает стереотипы...

     И все-таки,  я,  не задумываясь, отдам самое дорогое, что у
меня есть - мой  зеленый  жетон  космодесантника  за  то,  чтобы
вспомнить  это слово.  Одно-единственное слово,  сказанное дедом
Игнатом на вершине горы...

     20-27 июля 1997.

     P.S. А теперь:  внимание - вопрос! Сколько всего пословиц и
поговорок...  словом  -  народных  мудростей  было  опровергнуто
автором  в  рамках  данного   рассказа?   А   сколько   еще   не
опровергнуто...

Овчинников Олег
Открытое письмо к матери

EAX=00010000 CS=2ff7 EIP=00003447 EFLGS=00000297
EBX=00010000 SS=2fc7 ESP=00008228 EBP=00008228
ECX=00000000 DS=2fc7 ESI=000000a8 FS=0000
EDX=000057f7 ES=57ff EDI=00000688 GS=0147

   Соcтояние моих регистров на 14 октября 1997.

   "А все эти наркотики, Rock-n-Roll и поиск любви, особенно виртуальной
- суть три самых коротких пути для ухода из реальности. Или из жизни..."

   Здравствуй,  мама! прости, что пишу тебе в KOI-8, но я сейчас сижу на
UNIXе. зато  перестал  сидеть на игле.  :-) по этой же причине возникают
проблемы с  русскими  заглавными  буквами.  у  меня  все  нормально.   в
href="http://www.family.семье тоже  все  хорошо. они недавно в очередной
раз круто   поменяли  дизайн.  на  href="http://www.acdlabs.cработе  все
по-прежнему. работаю то ли программером,  то ли химиком, то ли бомжом на
прогулке. судя по зарплате, последнее ближе к истине. интересно, что бу-
дет после  деноминации:  мою зарплату и деноминировать то уже некуда. но
это я так, шучу. ;-)
   На днях  перелистывал  нашу  базу  по  химическим соединениям, 40 000
структур. и знаешь,  мама,  примерно каждое десятое соединение можно ко-
лоть! от  изоморфина  до "china white".  в прошлом письме ты спрашивала,
что такое LSD и вкусно ли это. вкусно, мама, очень вкусно.  но опасно: к
хорошему быстро привыкаешь. вернуться после LSD к банальному циклодолу -
примерно то же,  что после восьмого WinWord'а работать в "лексиконе". ты
еще помнишь, был такой редактор? а я уже забыл...
   Вот, нарисовал  тебе  в нашем  фирменном href="httpредакторе молекулу
LSD. приаттачиваю...
   Да,  еще ты  спрашивала,  как  моя работа в аспирантуре. не спрашивай
больше, мама, хорошо? :-(

   Продолжаю писать на Маке. Помнишь,  когда ты приезжала ко мне в Моск-
ву,  Я водил тебЯ в Макдональдс? Мы там ели БигМак, тебе еще не понрави-
лось. Помнишь?  Так вот, компьютер, за которым Я сейчас сижу, тоже назы-
ваетсЯ Мак. Не такой уж он и Биг, но такаЯ же ерунда. У него нет будуще-
го. Не  нужно было превращать мышь в педаль.  Люди всегда будут отдавать
предпочтение двухкнопочным мышкам и double click'у.
   Поздравь менЯ, мама, недавно Я снова был на концерте БГ. Уж и не пом-
ню http://www.weekend.ru/   где,   в   каком-тоa   http://www.  weekend.
ru/Root/Afisha/ ... Нет,  не  у того  БГ,  который демонстрирует на весь
свет свой, в сущности, мелкий и мЯгкий. Он тоже на днЯх был в Москве, но
менЯ это мало прикалывало. Я про БГ,  который тихо поет свои песни и ни-
кого не хочет побеждать. Он наш, мама, наш в доску! Сетевой. У него есть
личнаЯ страничка в Инете,  он сам готовит материалы длЯ нее. ГоворЯт, он
пишет теперь  свои http://www.aquarium. ru тексты исключительно на ноут-
буке, нервно постукиваЯ кончиками пальцев по touch pad'у, когда не может
подобрать нужное  слово. ГоворЯт даже,  что он собираетсЯ записать новую
песню специально длЯ CDRom'a, посвЯщенного творчеству группы "Аквариум".
Песню про нас - сетевиков,  хакеров! Врут,  конечно,  но так хочетсЯ ве-
рить... %-)
   Помнишь, дЯдЯ Виталик говорил мне,  что "нельзЯ же сужать весь мир до
размеров своего  монитора!"  Передай ему, пожалуйста,  что у менЯ теперь
новый монитор,  22 дюйма. До его размеров мир можно только расширить.  ;
-)) Посылаю дЯде открыточку, пусть не думает, что Я его забыл. За откры-
точкой пусть зайдет сюда. Его идентификационный номер - 876202956.22049.
   Я не хотел говорить, мама, но я скажу. Я ошибся, сильно ошибся...  Но
я сделал выводы. Я больше не наступлю на эти грабли.
   Я сидел  в Трактире  под ником Одинокий Странник и накачивался вирту-
альным Гиннесом. Не обращал ни на кого внимания, не вступал в глупые ра-
зговоры. Следил только,  чтобы "Гиннес" поступал в организм непрерывно и
равномерно. Как вдруг В ореоле холодных снежинок, По паркету ступая лег-
ко, В лабиринте трактирных кабинок Появляется Снежная Ко... Она не стала
кидать в эфир банальных реплик типа "Всем: добрый день/утро/вечер/а чего
не спите?"  или "Кто-нибудь хочет пообщаться?" Нет, она сразу обратилась
ко мне:
   Снежная Ко...: Одинокий  Странник:  Ты не задумывался,  почему ты так
одинок? Потому  что люди не понимают тебя?  Боятся тебя?  Не нуждаются в
тебе? Или все-таки потому, что ты не нуждаешься в них?  Ты замкнут в се-
бе, в своa pолях, пытаешься искать глупые загадки там, где их нет. Ты не
смотришь по сторонам, не замечаешь людей вокруг, а потом их же обвиняешь
в невнимании к тебе! Тогда зачем ты здесь? Что ты пытаешься найти?
   ЧТО ИЩЕШЬ ТЫ ЗДЕСЬ???
   Я совершенно  обалдел  от ее обращения. У меня дрожали руки,  когда я
набирал ответ:
   Одинокий Странник: Снежная Ко...: Я ищу тебя!!! И добавил то же самое
по-английски:"ICQ", после чего вывел на экран цепочку из семи цифр. Я не
держу их в памяти, их помнят мои пальцы. Секундочку... 2801195. Вот, по-
лучилось.
   Ответом мне было: 2948058. Вот их я запомнил.  На всю жизнь запомнил.
Мы еще   встречались  в чатах.  Пытались  пристроиться  на  http://chat.
radio-m КРОВАТКЕ, но почувствовали себя неуютно. Заходили на Диван. Идея
закрытых диванов  с паролем  нам чрезвычайно приглянулась, но слишком уж
часто падал Махаоновский сервер. Поэтому основным средством нашего обще-
ния стало ICQ.
   Его ромашка постоянно висела на моем экране, я прилепил ее на toolbar
в http://www.borland.com/delphi Delphi, рядом с кнопкой компиляции. Ино-
гда она забавно подмигивала мне лепестками.
   Тогда еще не было никаких глупых патчей, и поэтому,  когда я собрался
сказать моей  маленькой усеченной Королеве главные слова, они прозвучали
так: "Я, наверное, лЮблЮ тебя..." И сразу за ними - глупая, ухмыляющаяся
рожица,  путь к отступлению, возможность свести все сказанное к шутке. ;
-)) И  ответное "лЮблЮ",  безо всяких конан-дойлевских примочек. И удары
сердца в такт миганию курсора. И на миг потемневший экран...
   Решиться на  личную  встречу, перенести  виртуальное знакомство в ре-
альность оказалось психологически гораздо сложнее, чем признаться в люб-
ви. Я не знал ее настоящего имени, никогда не видел ее лицо. Мы не посы-
лали друг  другу  фотографии,  как  это  делают многие. В мыслях своих я
представлял себе ее образ, и теперь я боялся, что он окажется совсем не-
похожим на то, что я увижу в реальности. Я боялся разочарования. Тогда я
еще не представлял себе, как сильно можно разочароваться...
   Мы договорились встретиться на "Юго-Западной", в центре зала. Для бо-
лее успешного  опознавания она написала, что будет в сером плаще и белых
перчатках. Я же ответил, что меня можно узнать по пятидневной небритости
и темным очкам, которые я, ради такого случая, надену.
   Автобус долго  не  подходил, и я примчался к метро на такси,  едва не
забыв расплатиться с таксистом. Тенью проскользнул между турникетов, на-
пугав бабульку в синей шапочке, выглядывающую из окошка.
   В этот  час людей в зале было очень много, постоянно кто-то отъезжал,
а кто-то  прибывал. С  любопытством  вглядывался  я в  глаза всем идущим
навстречу девушкам. Но не с чрезмерным любопытством...  Опять эта подми-
гивающая рожица! Этот запасной выход. Возможность незаметно спрятать те-
мные очки  в карман и пройти мимо,  если уж моя Снежная Ко... мне совсем
не понравится.
   И нужно было встретить и проводить с десяток поездов, три раза пройти
всю станцию из конца в конец, считая колонны, чтобы понять, что этот бе-
лобрысый парень с длинными ресницами, одиноко стоящий у 18-й колонны (их
действительно всего оказалось 35),  и есть моя... мой...  да ни черта он
не мой! Что он и есть Снежная Ко...!
   Толпа в  этот  момент  как раз схлынула, мы стояли почти совсем одни,
друг напротив друга. И на нем были белые перчатки...  Как я хотел набить
ему морду! Мама,  ты знаешь,  я очень мирный человек, но как я хотел на-
бить ему морду! Но не стал. Не хотелось пачкать ботинки.
   Он подошел, встал рядом,  начал говорить что-то голосом,  от которого
мне стало  тошно. Я  вообще  никогда  не  мог терпеть таких!  Он пытался
как-то оправдаться. Говорил, что думал, что я давно догадался, что он...
И череда бесконечных "что". И его ник... "Ко..." - это сокращение от Ко-
ля, а "Снежная" - это, разумеется... Я еще никогда не покидал поля брани
так быстро. И так молча... Мне было больно мама, очень больно! :-((
   Я долго  не хотел никого видеть. Не хотел ни с кем разговаривать.  Но
на третий  день все-таки зашел на http://www.machaon.ru/di Диван. Ко мне
обратилась какая-то Принцесса Ди... Я испугался... %-(
   Пєивет. это снова я.  Не волнуйся, я не начал каєтавить.  Пєосто этот
пятый Ноєтон...
   Надо было ставить №усифициєованную веєсию, в ней не возникает пєоблем
с буквой... буквой...  в общем, ни с какими буквами.  Но я поставил, что
было,  а пеєеставлять,  если честно, лень... Поєа сказать дєуг дєугу "До
свидания",  мама. Мой №абочий день уже почти закончился, поєа домой.  Ну
что, тогда - до свидания, мама! Я любил тебя. Я всегда буду лЮбить тебя.
Я не забуду тебя никогда. Мне так не хватает тебя поєой, знаешь, мама...
Мне очень, очень жаль, что я не смог пєиехать и поститься с тобой. Пєос-
ти!
   Я сменил бэкгєаунд на твоей могилке,  как ты пєосила... Еще №аз пєос-
ти! Плз!
   З.Ы. А лЮбовь... ЛЮбовь всегда должна быть с большой буквой Ю. А пєо-
тив их патча мы что-нибудь пєидумаем!
   Финал.
   "Я очень  скучаю  по вам,"- написал он в конце. Потом подумал и забил
клавишей "Backspace"  букву "м",  вместо нее поставил "с". Потом подумал
еще и  забил  всю фразу. Установив выравнивание по правому краю,  вместо
подписи поставил  свой  CallJoy, под которым был известен многим сетевым
квакерам.
   На этом он закончил тайпинг... послал листинг на принтинг...  из недр
тумбочки извлек чистый, но сильно помятый конвертинг... внутри его обна-
ружил маркетинг... скрепил  маркетинг с конвертингом посредством легкого
лизинга. Долго искал авторучку...  наконец, нашел...  неумело взял двумя
пальцами... понял, что она не пишет...  и не расписывается...  попытался
вдохнуть хоть немного жизни в застывшие чернила... вдохнул. В графе "Ку-
да" вывел  адрес:  www.VirtCemetery.com/mother. В  графе  "Кому" написал
"маме", с  ужасом  понимая,  что и от руки он продолжает писать в KOI-8.
Потом зачем-то после "маме" дописал ASUS TX 97 E...
   Начал вписывать  в трафарет  для  индекса какой-то IP адрес, дошел до
седьмой цифры, но в трафарете уже не осталось свободных клеток. И только
тогда он заплакал... :``-(((
   14 октября 1997.

   Рассказ в стиле фэнтези

   Хочу написать роман в стиле "фэнтези".

   От медленной езды старика укачивало, последние полчаса он клевал  но-
сом, поэтому не сразу отреагировал на мою фразу.

   - А? - он заморгал глазами.

   - Я говорю, что хочу написать роман в стиле "фэнтези", - повторил я.

   - Так уж сразу и роман? - недоверчиво спросил старик.

   - Ну, может быть, рассказ , - согласился я, - Ведь главное - не  раз-
мер произведения, а его стиль.

   - И что же, по-твоему, есть фэнтези? - старик смотрел уже не на меня,
а на дорогу.

   - Фэнтези - это произведение, действие которого разворачивается в не-
коем фантастическом мире, придуманном автором.

   - Колдовской мир?

   - Что-то вроде.

   Видно было, что наша беседа не представляет для старика интереса. Ми-
нут пять он молча пытался вытащить из бороды запутавшиеся в ней репьи  и
сухие листья. Затем, осознав всю тщетность своих усилий, чисто из вежли-
вости спросил:

   - Ну и какой же мир придумал ты? Мир каких-нибудь хвостатых длинноше-
их чудовищ с квадратными глазами, которые висят на деревьях и свистят? -
он явно скептически относился к моей затее.

   - Нет, что ты? Там живут просто люди.

   - Просто люди? Ха! Воистину фантазия твоя не имеет границ! Просто лю-
ди! - старик развеселился.

   Я попытался оправдаться:

   - Ты не дослушал. Там действительно живут просто люди, но они,  пони-
маешь, не обычные.

   - Ага, значит - простые, но необычные! Ну конечно, теперь я  всш  по-
нял, - старик издевался.

   - Да, необычные! - я несколько разозлился, даже ударил шпорами своего
койота. Он удивлшнно и обиженно покосился на меня. -  Необычные,  потому
что живут они в необычном мире. Понимаешь, в этом мире правят машины.

   - Понимаю, - согласился старик, - а что есть машина? И почему  машины
правят людьми? Людьми никто не может править, кроме Аарона Семирожденно-
го! - это имя он произнес с гордостью и осенил себя звездным знамением.

   - Я неправильно выразился, - поспешно поправился я, - они  не  правят
людьми, а, скорее, служат им. Машины - это искусственные...  искусствен-
ные...

   Я пытался подобрать подходящее слово. В голове вертелись только  "ме-
ханизмы" и "аппараты".

   Через полминуты молчания старик меня перебил:

   - Искусственные? Ты имеешь в виду Искусство Магии?

   - Нет, - ответил я и осторожно добавил:

   - В этом мире нет магии.

   - Чего?! - старик вытаращил глаза, правая бровь поползла на лоб. Даже
койот старика остановился, видимо разделяя удивление наездника.

   Когда правая бровь вернулась на место, старик отреагировал:

   - Ну хорошо, - зловещий тон старика не предвещал ничего хорошего, - в
этом мире нет магии. Значит, ты говоришь, что эти  машины  нужны,  чтобы
служить людям. Им что, не хватает людей-слуг?

   - Не в том дело, - объяснял я, - просто машины гораздо могущественнее
людей.

   - Могущественнее даже, чем короли? - к старику  возвращалось  веселое
настроение.

   Деваться было некуда, я выпалил:

   - В этом мире нет королей! - и на всякий случай отъехал на два шага в
сторону.

   Реакция старика была ужасна. Минут пять он кричал  на  меня,  обзывал
плохими словами, вращал глазами. Два раза он даже порывался вытащить  из
ножен свой эльфийский клинок.

   - Подумай сам, такого просто не может быть. Ведь если нет королей, то
нет и принцесс. Так?

   Я кивнул.

   - А если нет принцесс, значит некого приносить в жертву  драконам.  А
если драконам никого не приносить в жертву, они же уничтожат всех  людей
на свете!

   Он опять с улыбкой смотрел на меня, гордясь стройностью цепочки  умо-
заключений. Мне было жаль его расстраивать.

расстроился, а совсем наоборот -
громко и долго хохотал.

   - Хотел бы я побывать в мире, где нет этих мерзких созданий!

   Мы дружно посмотрели вверх. Высоко в небе клином летела  стая  драко-
нов, время от времени извергая пламя.

   - Но постой, ведь если нет драконов, то кто же  тогда  охраняет  усы-
пальницу Аарона Великого? - старик задумчиво посмотрел на меня.  -  Нет,
постой. Не отвечай! Я попытаюсь отгадать сам. Не хочешь ли ты сказать, -
старик насупил брови, - что в этом твоем мире..., - старик оскалил зубы,
- в твоем идиотском мире, - старик на три четверти вынул клинок  из  но-
жен, - нет даже Аарона?!

   Тут, на мое счастье, какая-то мелкая  фигурка  выскочила  из  высокой
травы прямо перед моим койотом и скрылась в кустах.

   - Смотри, хоббит! - закричал я, стараясь  отвлечь  от  себя  внимание
старика.

   - Где? - удивился тот. - Тебе, верно, показалось. Наверное,  это  был
тролль, - от агрессивности старика не осталось и следа. - Мы не в Среди-
земье, сынок.

   Сынок! Хотел бы я знать, где сейчас мой родной отец.

   - Заклинаю тебя твоим настоящим именем - устало  произнес  старик,  -
давай прекратим этот глупый разговор. Ну, скажи на милость, чем эти твои
мушины...

   - Машины, - автоматически поправил я.

   - Да, так чем эти твои машины могут быть могущественнее людей?

   - Ну, например, машины могут летать, - ответил я.

   - Я тоже могу летать, - обиделся старик. - Все колдуны могут летать.

   В доказательство своих слов он приподнялся на пару метров  от  земли.
Его койот, почувствовав облегчение, радостно прибавил скорость.

   - При помощи этих машин смогут летать не только колдуны, но и все лю-
ди. Эту машину я назвал "самолет".

   - Почему самолет? - искренне удивился колдун.

   - Не знаю, - честно признался я, - просто красивое слово.

   - Да я могу напридумывать тебе тысячи  таких  красивых  слов.  Напри-
мер..., - он задумался, - например... пылесос?

   - Как?! - настала моя очередь удивляться. - Ты знаешь?!

   - Знаю, - просто ответил старик. - А что?

   - Но ведь в моем мире есть и такая машина. Она помогает людям убирать
мусор в доме.

   - Они что, так много сорят?

   - Нет. Но...

   - Скажи, а ты к каждому красивому слову придумал машину?  Чтоу  тебя,
например, умеет делать машина "кармалан"?

   - Нет такой, - я растерялся.

   - Жаль, - ему действительно было жаль. - Очень красивое слово.

   На этом нам пришлось расстаться.

   - Прощай, Мерлин! - сказал он.

   - Прощай, Гэндальф! - сказал я .

  Он свернул налево, я - направо. У
него было какое-то дело в Мордоре,
меня давно ждали в Амбере.

Но я все-таки не расстался с
мыслью написать когда-нибудь
рассказ в стиле "фэнтези".

4 апреля 1994 г

   Игрушкин дом

   "- Извините! Можно вас спросить? А вот вы  читали  когда-нибудь  Биб-
лию?"

   Бледный, непричесанный юноша с сумасшедшим  взглядом  в  переходе  на
станции метро "Парк культуры"

   "Я ее когда-то писал."

   Глаза в одну точку и выбрал ее точкой отсчета. Он очертил вокруг точ-
ки сферу неопределенного радиуса и вошел в нее. Войдя  же  в  сферу,  он
принялся ждать.

   Ждать пришлось недолго, времени внутри сферы неопределенного  радиуса
еще не было.

   Когда возле сферы показался другой он, веселые огоньки засверкали  во
всех глазах ожидающего и еле заметные голубые  искорки  пробежали  вдоль
его распростертых  ладоней,  затихнув  между  средними  и  указательными
пальцами, которые в данный момент указывали в никуда. Другой он...

   Нет, так не пойдет! "Он", "другой он", получается слишком  запутанно.
А что будет, когда появятся обе они? Придется, видимо, произвести  иден-
тификацию, хотя мне очень не хочется этого делать... Идентификация  про-
тиворечит самой их внутренней сущности. Они не нуждались в именах, клич-
ках, идентификационных номерах, чтобы общаться. Они не нуждались в обще-
нии, чтобы делать то, что они делали. Их было четверо и им было не с кем
спутать друг друга. Но для тебя, Читатель, я попытаюсь придумать их име-
на... В именах этих не будет ничего заумно-загадочного, вроде  Порождаю-
щий Огонь или Рожденная До Дождя. Хотя подобное  именование  помогло  бы
наилучшим образом отразить всю суть  четверых.  Но  мы  поступим  проще:
пусть тот, кто был "он" отныне станет Первым, а "другой  он"  -  Вторым.
Остальные имена мы придумаем по мере вплетения новых персонажей в  ткань
повествования.

   Вот так, незаметно для себя, мы и произвели первую в истории Галакти-
ки инвентаризацию. Инвентаризацию в Галактическом масштабе. Кстати, наши
герои никогда не мыслили и не действовали в Галактических масштабах. Ибо
они не любили размениваться по мелочам...

   Другой он, который с этого момента будет называться Вторым, задержал-
ся на долю секунды, прежде чем войти в сферу. Затем он сделал  шаг  впе-
ред, слегка пригнув голову, чтобы не  удариться  о  несуществующее  пре-
пятствие. Не вовремя начавшаяся секунда так  и  осталась  незавершенной.
Походкой, быстрой, как вихрь, Второй приблизился к тому месту, где стоял
Первый. Слышно было, как ветер свистел в его голове, движения  его  были
резкими, порывистыми, лишь изредка затихая до  умеренных.  Второй  встал
напротив Первого на почтительном расстоянии, которое  кому-нибудь  могло
бы показаться равным длине вытянутой руки, а  кому-нибудь  -  нескольким
парсекам. Все единицы измерения - величины глубоко субъективные.  Второй
посмотрел во все глаза Первого и, увидев в нескольких .озорные  огоньки,
догадался, что именно здесь/сейчас они сделают то, что надо было сделать
гораздо раньше. Второй протянул руки ладонями вверх  навстречу  Первому,
однако, пока не касаясь его, и улыбнулся. Ветер в его голове засвистел с
особой мелодичностью.

   Обе они степенно вошли в сферу с противоположных сторон  и  приблизи-
лись к ее центру. Глаза и волосы Третьей были цвета хвоста вороного  ко-
ня. Вот только ей никогда бы не пришло в голову столь  образное  сравне-
ние. Глаза Четвертой были ярко-голубыми и поражали своей глубиной.  Дви-
жения же ее были плавными и округлыми.

   И Третья вошла в центр сферы и вложила свою ладонь в ладонь  Первого.
И в момент/месте их соприкосновения возникла горстка серого пепла,  "су-
хим дождем" пролившаяся к их ногам. (Краткое отступление, продиктованное
имперскими амбициями автора. Как хорошо все-таки быть/считать себя твор-
ческой личностью! Можно цитировать самого себя и не бояться,  что  собе-
седник догадается, откуда цитата. Это отступление, например, я без  осо-
бых изменений пишу уже в  третий  раз.)  И  третья  коснулась  кончиками
пальцев поверхности призывно распахнутой ладони Второго, ладони, начисто
лишенной линии жизни, и - в качестве компенсации - линии смерти, и - ибо
какой в ней смысл? - линии любви. И легкое,  почти  невесомое,  облачко,
состоящее из тщательно отобранных песчинок кварца, едва уловимой взвесью
взметнулось вверх с ладони, но, не выдержав состязания с еще  не  родив-
шейся силой тяжести, изменило направление движения и, песчинка  за  пес-
чинкой, просыпалось вниз, как в песочных часах, которые - я устал повто-
рять - не имели здесь/сейчас никакого смысла.

   И Четвертая неслышным шагом, сопровождаемым плавными  движениями  бе-
дер, вошла в центр сферы и предложила свою руку (я до сих пор  не  знаю,
было ли у нее сердце) Второму. И на сей раз дождь был  обычным:  в  меру
влажным, чуть-чуть слепым и солоноватым на вкус, если бы  у  кого-нибудь
вдруг возникло желание его попробовать. И когда встретились жадно  тяну-
щиеся друг к другу руки Четвертой и Первого, и встреча эта оказалась го-
рячей и влажной и сопровождалась выделением струйки голубого пара, четы-
рехкратное рукопожатие завершилось и круг замкнулся.  И  круг  этот,  по
аналогии с многоугольниками, лучше назвать "неправильным", ибо для  пра-
вильного круга в нем было слишком много  углов.  По  сути  своей  непра-
вильный круг внутри сферы неопределенного радиуса - это ли не  песнь  во
славу грядущей геометрии?

   И это не я придумал - заменять в тексте все вхождения слова "ведь" на
"ибо" и начинать каждое предложение с союза "и" - в наивной попытке вер-
нуть прозе  безвозвратно  утраченную, украденную  у нее  стихами ритмич-
ность. Это  придумал  задолго до меня коллективный автор книги,  которой
еще до создания был присвоен статус "настольной", хотя на деле она много
чаще оказывается  "внутритумбочной"  или  даже  "подкроватной". И пускай
этот коллективный автор, беззастенчиво используя свойство врожденной до-
верчивости человека  читающего  ко  всякому написанному, а тем более - с
легкой подачи Гуттенберга - напечатанному тексту, пытается доказать, что
в начале было слово. И слово это, якобы, было убого.  Явная, а главное -
бесполезная ложь. В начале были Творцы.  И было их четверо.  И через них
все начало быть, что начало быть. Ну, или почти все.  Ведь, на самом де-
ле,  ни один из них так и не сознался в создании пространства/времени. И
Творцы существовали всегда. По крайней мере - сколько себя помнили.

   И все-таки коллективный автор лгал не во всем. Меня  всегда  поражала
его способность располагать огромные напластования лжи, умело  перемежая
их с точно рассчитанной толщины слоями правды.  Правды  объективной,  не
вызывающей сомнения, такой, после которой  и  ложь  некоторое  время  по
инерции  кажется  правдивой.  И  создал  дед  Землю,   и   выросла   она
большая-пребольшая, и на создание ее вполне могло уйти всего семь  дней.
Ведь мы то с вами уже знаем, что все единицы измерения  глубоко  субъек-
тивны. И в одном коллективный автор был прав бесспорно - элемент убогос-
ти в данном пространстве/времени действительно присутствовал.

   Их было пятеро. Я не хотел говорить, но их было пятеро. И пятый (даже
не Пятый, а просто пятый) был бесконечно убог. Однако Творцы крайне нуж-
дались в нем. Он был им нужен, как избе пятый угол, при условии, что из-
ба - не здание Пентагона, ибо здание Пентагона нельзя построить без еди-
ного гвоздя. Это - аксиома, не вздумайте экспериментировать!  Как собаке
- пятая  нога,  причем  хромая от рождения. Как пятое колесо - и даже не
телеге, а - вдумайтесь!велосипеду. Никчемный и бесполезный, не способный
к созидательной деятельности, да и просто недалекий, однако, не становя-
щийся от  этого  более  близким, пятый всюду сопровождал Творцов,  внося
элемент случайности в их слаженные действия.

   Нелепый, как Машина Тьюринга,  реализованная  на  Ленте  Мебиуса,  он
очень мешал Творцам, но они не могли от него избавиться. Ведь это именно
пятый впоследствии придумает способ быстрого и ненавязчивого  избавления
от тех, кто мешает. Однако мириться с его  постоянным  присутствием  они
больше не могли. И для достижения своей цели они были  готовы  использо-
вать самый сложный способ. Именно этим они и собирались сейчас/здесь за-
няться.

   Они никогда не говорили о пятом "В семье не без урода", хотя эта фра-
за тогда еще не казалась банальной. Они не говорили о  нем  "На  четырех
Творцов всегда найдется хоть один Тварец", хотя он действительно  творил
тварей. Если быть честным до конца, то они  вообще  ничего  не  говорили
друг другу. Все, что они делали, они делали в полном молчании.  Действия
их были неконтролируемыми, спонтанными. Или здесь больше подходит  слово
"стихийными"?

   Вот сейчас, например, Третья мягко, но решительно  освободила  ладони
обеих рук, сделав тем самым неправильный круг разорванным треугольником.
Она свела обе руки перед собой, оставив ладони чуть согнутыми, как  дер-
жат их дети, когда лепят снежки. И  крохотный  шарик  коричневого  цвета
возник между ее ладоней,  неподвижный  и  неестественно  правильный.  На
мгновение задумавшись, Третья чуть коснулась шарика двумя  указательными
пальцами, сверху и снизу, придавая ему более причудливую форму.  Посмот-
рев на творение рук своих, она осталась удовлетворенной.

   Четвертая сделала полшага вперед и склонилась над  шариком  в  почти-
тельном полупоклоне. Несколько внезапных слезинок упало с длинных ресниц
ее на поверхность шарика, отчего та окрасилась в голубой  цвет.  Не  вся
поверхность: в одном месте остался довольно большой фрагмент  коричнево-
го. Посмотрев на творение глаз своих, она осталась удовлетворенной.

   Второй приблизил свое лицо к шарику и сильно подул на него.  Прозрач-
ное голубоватое облачно вырвалось из его разомкнутых губ и опутало шарик
тонким заботливым слоем. Ветер в голове Второго на мгновение стих.  Пос-
мотрев на творение губ своих, он остался удовлетворенным.

   Первый протянул свои сложенные лодочкой ладони в сторону  шарика.  На
кончиках пальцев с новой силой заиграли голубые и  красные  искорки.  Но
шесть рук одновременно протянулись к Первому, решительно разжали его ла-
дони, развели их в стороны, освобождая от ненужных действий. Первый  де-
монстративно отвернулся, прототип обиды виделся во всех его глазах.

   Для ровного счета еще девять шариков было  произведено  внутри  сферы
неопределенного радиуса. Но ни в один из них не было вложено столько ду-
ши, сколько в первый. Ибо именно с ним Творцы связывали свои надежды.  И
Первый, чтобы не чувствовать себя бесполезным, сотворил нечто совершенно
невиданное - огненный шар в самом центре сферы, хранилище  чистой  энер-
гии. И был свет. И пятый, сидящий за пределами сферы и  играющий  сам  с
собой в прятки внутри небольшой туманности, какой-то крохотной,  еще  не
замутненной частью своего больного сознания понял, что это, в  сущности,
хорошо.

   Пятый творил тварей. Твари получались разными: когда  -  нелепыми,  а
когда - забавными до трогательности. Единственная проблема  -  жили  они
недолго в вакууме. Поэтому получалось так, что пятый игрался в  основном
с мертвыми игрушками. Вот если бы у него был игрушкин домик...

   Именно его он и обнаружил с удивлением внутри  сферы  неопределенного
радиуса. И домик так влек его к себе, что пятый  на  какое-то  мгновение
утратил никогда не присущую ему бдительность и вошел в сферу. Точнее да-
же не вошел, а вбежал, неуклюжий, как всегда, задев плечом одну из  пла-
нет в своем стремительном движении. Планета разлетелась на  куски,  счет
стал неровным. Пятый встал перед домиком на колени и стал любоваться им.

   И пока он стоял так, отрешенный, Творцы неслышной  походкой  покинули
сферу неопределенного радиуса. И радиус ее стал вполне определенным, за-
давая формальную границу Вселенной. И в ту же секунду само понятие  "се-
кунда" получило свой смысл. Пятый догадался об изменении, когда его  иг-
рушкин домик начал вращаться вокруг своей оси. Он вращался со  скоростью
24 оборота в одну субъективную секунду, поэтому пятый догадался не  сра-
зу... Поняв, что он брошен/покинут/обманут, пятый пришел  в  ярость.  Он
даже ударил в сердцах кулаком по поверхности домика, причем удар пришел-
ся на поверхность единственного на планете материка, отчего тот  мелкими
осколками  разлетелся  в  разные  стороны,  утратив  при   этом   статус
единственности.

   И пятый бросился вслед за Творцами, но наткнулся  на  границы  сферы.
Таковы уж свойства сферы определенного радиуса, что выйти за ее  пределы
не может никто, даже убогий.

   И Творцы молча смотрели ему в глаза с той стороны  невидимой  прегра-
ды...

   Оставшись один, но  не смирившись с одиночеством,  пятый занялся тем,
ради чего  все и затевалось. Игрушки всех форм и цветов стали постепенно
заполнять домик. Он наблюдал, как они забавно бегают, прыгают, воспроиз-
водят какие-то  звуки,  убивают друг друга. И ему было весело...  Однако
совсем мало  времени  понадобилось ему, чтобы понять,  что живые игрушки
могут наскучить так же,  как и мертвые,  только немного позже. И он стал
самостоятельно избавляться от надоевших игрушек и творить все новые, еще
более забавные,  надеясь,  что уж они то... И можно долго ломать голову,
задаваясь вопросом: "Ну  отчего же вымерли динозавры?",  так долго,  что
ясным станет очевидное - да просто надоели!..

   Идея возникла у него в тот момент, когда он однажды увидел свое отра-
жение в зеркальной поверхности того, что в последствии будет названо Ти-
хим океаном. Почему раньше он не додумался до этого? Разумеется - только
по образу и подобию! Все остальное - слишком детские игры...  И он начал
творить уродцев  по  образу и подобию своему. И вот с ними-то можно было
играться сколько угодно,  они долго не надоедали. Признаться, пятому уже
не хотелось покидать свою Вселенную.

   Один уродец получился у него совершенно бесподобным. Точнее - как раз
подобным. Он был настолько близок к оригиналу,  что пятый решил, что по-
любил его. А,  полюбив, условно назвал своим сыном.  С глубокой тревогой
он опускал его к остальным людям. И люди оправдали его недоверие.

   Этот сын  был от рождения наделен недюжинными способностями в арифме-
тике и  физике. Он умел делить пищу преломлением и умножать скорбь стол-
биком. И за ним был нужен глаз да глаз, ибо люди испокон веков не любили
ученых. И все было бы хорошо,  если бы пятый был Первым,  тогда его дите
смогло бы резвиться и до 66,  и до 99 лет, в общем - пока не надоест. Но
у пятого,  как вы могли уже догадаться,  было всего два глаза. И он ведь
даже не отводил взгляда от своего сына. Он просто моргнул.  И этого ока-
залось достаточно...

   Еще одна секунда, которая, я не исключаю такой  возможности,  кому-то
могла показаться тремя днями, ушла у него на поиски тела. Он нашел его и
взял к себе. Он держал его на ладони, подносил к своему лицу и плакал. С
тревогой смотрел я на его слезы. Ибо горе тому, кто отнимет любимую  иг-
рушку у убогого...

   И пятый мучительно пытался вновь вдохнуть жизнь в мертвое тело. И был
мучительно бессилен. И, поняв, что его усилия тщетны, просиди он хоть до
Второго Пришествия, пятый оставил свои попытки. И решил,  что  лучше  уж
позаботиться пока о тех, кто еще жив.

   И он заботился о них, насылая войны и болезни, сея смерть  хорошую  и
разную. И жажды мести не было в его голове - надо признать, что  к  тому
моменту голова его была свободна уже от всего - только в руках. "Арррма-
гедон!"- приговаривал он, сильно грассируя  и  продолжая  сеять  смерть.
Слово было совершенно бессмысленным и оттого так нравилось ему. Блуждаю-
щая улыбка была размазана в такие моменты по его губам...

   И, разумеется, в первую очередь под его заботливыми пальцами погибали
те, которые... Впрочем, я же, по-моему, еще ничего не  сказал  про  них.
Попробую исправиться...

   Так как  пятый создавал тварей по образу своему и подобию, то и полу-
чались они соответствующими: в меру уродливыми,  в меру недалекими, без-
мерно жестокими. Самые мерзкие твари даже придумают для обращения друг к
другу специальное слово - "тварищ". Или что-то очень похожее, я не прис-
лушивался. Но иногда, правда - крайне редко...  Ну кто из нас не ошибал-
ся? Так вот, иногда его тварения получались... не очень. То тварь оказы-
валась слишком  красивой, то  - слишком умной,  а то - настолько доброй,
что впору было задуматься,  а тварь ли она? Такие-то "ошибки эксперимен-
та" и удалялись первыми.

   Правда, случались эти ошибки так редко, что эксперимент, в целом, мо-
жно было назвать удавшимся...

   Ну! И что вы все притихли? Неужели никто мне так и не скажет:"Аминь"?

   Хоть запоздалый, но эпиграф:

   "Он заплакал, она умерла, и это была поэзия"

   Х. Эллисон (рекомендуется читать в оригинале.)

   12-13 сентября 1997.

   Нелепая смерть любимой девушки

   Когда ты умрешь нелепой смертью,
   Я еще останусь жить
   На те четыре коротких мгновенья,
   Которых достаточно, чтобы спросить:
   - Ну как там, родная? Ты вряд ли услышишь,
   Ведь твоей жизни оборвана нить.
   И ты больше не будешь ходить по крышам,
   А я - больше буду пить...

   Овчинников Олег. "Одноименное"

Тихо, почти бесшумно открылись
кавычки...

1. Она любила действовать по
алгоритму. Это то ее и погубило...

   Она любила действовать по алгоритму. Нехитрые правила, вспоминаемые в
соответствующих ситуациях. Что-нибудь бесценное в своей неоспоримой муд-
рости типа "Мойте руки перед едой" или "При пожаре звоните 01".

   В тот день мы должны были встретиться в кафе. Никогда прежде  мы  там
не встречались. Сам я с трудом отыскал его среди забавно изогнутых  мос-
ковских переулков. Но я пришел первым, ждал ее у входа.

   Она показалась в конце улицы, нас разделяла дорога.  В  ее  действиях
все было логично. Алгоритм не оставляет свободы выбора. Прежде  чем  пе-
рейти дорогу, она посмотрела налево. Дошла до середины шоссе  и  собира-
лась посмотреть направо. Улица была с  односторонним  движением.  Причем
движением именно справа. Почему-то алгоритмом подобная ситуация не  учи-
тывалась...

   Я не успел крикнуть...

   Говорят, у "мерседеса" очень короткий тормозной путь.

   Как выяснилось, недостаточно короткий...

2. У нее были очень красивые
длинные волосы. Это то ее и
погубило...

   У нее были очень красивые длинные волосы. Они легко накручивались  на
палец. То есть, я предполагал, что они должны легко накручиваться на па-
лец. Она предпочитала накручивать их на плойку. Разумеется, когда не де-
лала себе химию.

   Должно быть, она куда-то спешила в тот день. Поэтому решила  гармони-
чески сочетать прием ванны и завивку. Принципом действия плойки является
преобразование электрической энергии в тепловую.

   Волосы оказались слишком длинными, вода - слишком мокрой, а  напряже-
ние в сети - слишком большим...

   Странно, мне казалось, что в закрытых гробах хоронят  только  молодых
парней...

   3. Она совсем неплохо плавала. Это то ее и погубило...

   Она совсем неплохо плавала. Главное - стильно: кроль, брасс, баттерф-
ляй. Когда мы оказывались в воде рядом, я чувствовал себя чересчур сухо-
путным. Плыл за ней "по-лягушачьи" на  неизбежном  расстоянии.  Ей  было
уютно в воде, а я начинал волноваться, когда не чувствовал дна под нога-
ми. Поэтому она предпочитала плавать вдоль пруда, а я - попрек.

   В тот день мы резвились в Зоне Отдыха Тропарево. Она плыла на  спине.
Когда плывешь на спине, ты не видишь и не слышишь, что  происходит  вок-
руг.

   Я ни в чем не обвинял тех, кто организовал в непосредственной близос-
ти от пляжа лодочную станцию. Я ни в чем не обвинял даже ту  парочку  на
водном велосипеде. Сам я тоже предпочитаю кататься на нем задом наперед.
Только я иногда оглядываюсь...

   Когда они встретились в одной точке пространства-времени, я стоял  на
берегу.

   Я никогда еще не плавал так быстро. И так стильно.

   Нырять пришлось семнадцать раз.

   Искусственное дыхание по методу "рот в рот" не помогло.

   Если честно, это был наш первый поцелуй...

   4. Она слишком много курила. Это то ее и погубило...

   Она слишком много курила. Мне это не нравилось. Но я никогда  не  пы-
тался избавить ее от этой привычки, которая в  данном  случае  оказалась
действительно пагубной. В конце концов, кем я был для нее?..

   Не было ни астмы, ни рака легких. Была зажигалка "Zippo",  которую  я
же преподнес ей на бездэй. Она любила  зажигать  сигарету  "по-крутому".
Одной рукой, складывая несколько этапов  в  одно  непрерывное  действие.
Резким встряхиванием поднять крышку, большим пальцем  зажечь,  продолжая
движение, прикурить, повторным встряхиванием закрыть крышку. В такие мо-
менты я вспоминал фрагмент прошлогоднего КВНа:

   - Парень, где ты научился так круто прикуривать?

   - Во Вьетнаме.

   - Ты там воевал? (с уважением в голосе)

   - Нет, учился круто прикуривать.

   Когда я выбирал зажигалку, я думал, что она будет "хорошо  сидеть"  в
женской руке. В чем-то я ошибался.

   Что выгодно отличает "Zippo" от других типов зажигалок - огонь в  ней
не гаснет, даже когда отпускаешь кнопку...

   Тюль вспыхнул мгновенно. Рядом с окном стоял работающий телевизор...

   Спасти ее не удалось.

   Может, это и к лучшему. Сильнее всего от взрыва пострадало лицо...

   5. Она любила танцевать. Это то ее и погубило...

   Она любила танцевать. Мне тоже нравилось танцевать. Особенно под мед-
ленную музыку. Особенно с ней. Это был самый легкий и ненавязчивый  спо-
соб ощутить ее тело в своих руках.

   В тот день, а точнее - в ту ночь в "Голодной Утке" проводилась диско-
тека "пляжная вечеринка". Полы вокруг центральной стойки засыпали  пяти-
сантиметровым слоем песка. Ходить по нему было приятно. Звучала  пуэрто-
риканская музыка типа "Мальчик хочет в Тамбов", только в оригинале. Бар-
мены, в основном - негры и  мулаты,  сновали  среди  танцующих,  разнося
большие коробки с алкоголизированным лимонадом "Hooch". В рекламных  це-
лях его раздавали бесплатно. После второй бутылки ее потянуло  танцевать
на стойке. Там почти всех тянуло на ту или иную возвышенность.  Потенци-
ально центральная стойка смогла бы выдержать  человек  тридцать  средней
комплекции.

   Я помог ей подняться. Хотя на стойке танцевали и парни, сам бы  я  ни
за что не полез туда. Или я просто  еще  мало  выпил?  За  разъяснениями
пришлось обратиться в бар...

   "Hooch" - коварный напиток. Он имеет вкус лимонада. Он пьется с  лег-
костью лимонада. О содержании в нем около четырех градусов алкоголя  по-
нимаешь только после пятой бутылки. Мы выпили по семь.

   Я думаю, для нее это было многовато. Высота стойки была  чуть  меньше
полутора метров. Ширина - явно недостаточной...

   Позвоночник - очень важная, но, увы, хрупкая часть организма.

   Мальчик больше не хотел в Тамбов...

   6. Из всего русского рока она предпочитала панкрок. Это то ее и погу-
било...

   Из всего русского рока она предпочитала панкрок. Особенно "Тайм-Аут".
Она говорила, что "квачи - такие забавные на концерте". Сам я  не  очень
люблю "мотологическую" музыку, но вместе с ней готов пойти хоть на  "Ба-
хыт-Компот".

   В тот день мы "открывали для себя" новую площадку "Крылья  советуют".
О ней еще мало кто знал, поэтому зал был заполнен меньше, чем  наполови-
ну. Квачи меня не разочаровали. Главным образом потому, что я никогда не
был ими очарован. Пару раз за концерт меня влекло "в  народ"  -  круглая
танцевальная площадка перед сценой была заполнена подпрыгивающими пьяны-
ми подростками. Я дотрагивался до ее руки - так решительно я мог  дотра-
гиваться только до руки - и спрашивал:"Попрыгаем?" Она отрицательно  ка-
чала головой.

   К сцене ее потянуло в конце концерта, как раз перед финальной  песней
про Буратино. "Пойду разглядывать солистов,"- сказала она...

   Скорее всего это был акт протеста какого-нибудь истого фаната  против
скоропостижного окончания концерта. Обычно на таких концертах не продают
в буфете пиво в стеклянных бутылках. Это был необычный день. Тело, подб-
рошенное в воздух имеет склонность лететь по параболе...

   Что крепче, стекло или кость? Об этом знал еще Штирлиц.

   Можно сказать, что она любила "Тайм-Аут" до самой смерти...

7. Она была очень аккуратной
девочкой. Это то ее и погубило...

   Она была очень аккуратной девочкой. Беспорядок в любом проявлении - в
ее комнате, в моих мыслях - раздражал ее.

   В тот день она решила вымыть окна...

   Скользкий подоконник, двенадцатый этаж - все это вы уже слышали...

   Кто-нибудь из вас хотел бы умереть так банально?

   Уверен, она тоже не хотела...

   Может, дадим ей еще один шанс?

   8. Она бы устояла на ногах, если бы не молния. Непонятно откуда взяв-
шаяся в этот безоблачный день шаровая молния беззвучно скользнула в око-
нный проем. Молния  была слишком яркая,  в воздухе слышалось потрескива-
ние. Она инстинктивно отпрянула, ноги потеряли опору.

   Она успела зацепиться пальцами левой руки за подоконник.  Это  неста-
бильное положение сохранялось недолго и стоило ей двух недавно наманикю-
ренных ногтей.

   Милиционер, проводивший задержние, не имел права стрелять на  пораже-
ние. По крайней мере - сразу. Первый выстрел был выпущен в воздух. Там в
данный момент находилась она. Пуля тридцать второго калибра прочно засе-
ла в бедре.

   Следующие четыре этажа - почти  без  происшествий.  Только  небольшой
клок волос на торцевой поверхности открытого окна.

   Позвоночник сломался при ударе о перекладину для бельевых веревок  на
уровне второго этажа.

   Земли коснулось уже мертвое тело.

   Вы уже догадались, что прямо под окном проводились асфальтоукладочные
работы?..

   Кавычки закрылись медленно, с натужным скрипом...

   9. То, что было между нами я называл любовью.  Не знаю, любил ли я ее
на самом  деле. Или  мне только очень хотелось любить ее.  Или это из-за
того,  что мне  очень шло любить ее. Я знаю только,  что мне было хорошо
рядом с ней. Иногда легко, иногда невыносимо, но, видимо, тоже по-своему
хорошо. От нашего общения поочередно получали удовольствие то я,  то ма-
зохист, который живет внутри меня.

   То, что было между нами она называла "грязными домогательствами", не-
изменно добавляя:"причем бесшансовыми." Мне было  очень  приятно  просто
общаться с ней, бродить вечерами по темным московским  улочкам  и  ярким
освещенным проспектам, разговаривать. Не знаю, почему, но с приближением
ночи у меня в голове возникал и все настойчивей утверждался образ крова-
ти. Не знаю, почему, но у нее такого образа  не  возникало  никогда.  По
крайней мере, когда я был рядом.

   И лишнее слово, которое уже произнесено. И если бы я мог вернуться на
двадцать секунд назад, я бы все-равно повторил то же самое,  потому  что
она - это действительно "все, что я хочу". И мне ужасно  жаль,  что  это
желание односторонне. И вертикальная морщинка, пересекающая лоб,  и  это
неизменное:"Ты опять?", которое я слышал уже не знаю, сколько раз, но от
которого меня коробит, как впервые. И я понимаю, что снова напряг ее.  И
угрызения совести по этому поводу. Ведь я, не задумываясь, отдал бы  ку-
сок жизни за право ее расслабить. Но некому отдать, некому...

   Не знаю, что подвигнуло меня написать этот опус про  "восемь  смертей
любимой девушки". Мысли не умещались в голове, рука тянулась  к  бумаге.
Может быть, как всякий творческий акт, это было лишь "моментом  сублима-
ции". Только вот что я пытался сублимировать  таким  странным  способом?
Мое желание ее? Или, быть может, мое подсознательное желание  ее  убить?
Хорошо, что подобное желание может возникнуть у меня только на подсозна-
тельном уровне. Несмотря на то, что сумка моя сегодня  гораздо  тяжелее,
чем обычно. Тем более непонятно, зачем я сейчас принес ей эти  листочки.
Ей-то они зачем? Чувствую себя рядом с ней то ребенком, то  придурком...
Она читала молча, не слишком внимательно, по крайней мере внешне. Иногда
останавливалась, видимо, с трудом разбирая мой  почерк.  В  двух  местах
улыбнулась. Один раз посмотрела на меня. Несмотря на почерк, ей  хватило
десяти минут... Хочу ли я серьезного разговора? Да,  я  хочу  серьезного
разговора. О-кей! Да, разумеется, она прекрасно знает, как тонка граница
между жизнью и смертью и как легко стать "нарушителем границы". И  чтобы
понять это ей не обязательно было полчаса расшифровывать  мои  каракули.
И, конечно, прав Григорян, больше десяти лет повторяющий, что "мы  живем
для того, чтобы завтра сдохнуть". И, с учетом всего вышесказанного,  ра-
зумеется совершенно глупым выглядит отказ от  так  называемых  "радостей
жизни" ради соблюдения непонятно кем придуманных и непонятно кому нужных
морально-нравственых норм. Кстати, не знаю ли я, чем  мораль  отличается
от нравственности? Не знаю. Впрочем, мы отвлеклись... И нет, она не  со-
бирается отказываться от этих "радостей", какими бы сомнительными они не
казались. Все, что прикалывает, то и этично. Все равно на  тот  свет  не
возьмешь с собой справку о "примерном поведении". Но спать со  мной  она
не будет... Но разве это то, что  я  хочу  сказать?  Да  разве  я,  черт
возьми, знаю, что хочу сказать? И что я вообще могу сказать ей, чего она
не слышала раньше десятки раз от тех, кто "домогался" ее до  меня?  При-
чем, скорее всего, более успешно "домогался". Ведь только я могу  так...
Пусть я запомнюсь ей, как самый нелепый из ее поклонников... И  я  пони-
маю, что это опять мазохист внутри меня решительно перехватил  инициати-
ву. Сколько раз я пытался убить его в себе... Ну ты еще  поплачь,  гово-
рят, помогает. И ненужное веселье в ее глазах. И я  знаю,  что  уже  вот
только за это выражение глаз я мог бы ее возненавидеть. Но не  смогу.  И
заплакать я тоже не смогу. Пусть мне придется проглотить назад все  сло-
ва, готовые сорваться с языка, но я не заплачу... Комната  плывет  перед
глазами, как если бы я всю ночь просидел за экраном монитора... Почему у
меня такая тяжелая сумка сегодня? В ней четыре кармана, я часто путаюсь,
куда что положил. Я открываю один карман, кладу туда свои листочки. Отк-
рываю другой, с трудом вынимаю большую коробку. Нервным движением дергаю
стягивающую ее веревку. Капрон не рвется, на руке остается красная поло-
са. Странно, мне кажется, я не должен чувствовать физической боли. Не  в
такую минуту. И, забавно, именно сейчас я  понимаю,  что  все-таки  могу
заплакать... Я стягиваю веревку через край коробки, проклиная  собствен-
ную неловкость. Так я обычно открываю коробку с тортом. Но сегодня в ней
не торт. Зачем я сегодня подошел к этому корейцу, стоявшему перед входом
в "Тысячу мелочей"? Зачем купил у него набор самозатачивающихся столовых
ножей за 149 тысяч? Зачем, ради Бога, я принес их сюда? И вообще,  зачем
столько вопросов?.. На них написано "самозатачивающиеся". На самом  деле
они тупеют чуть ли не быстрее, чем их хозяева. На них написано  "из  бу-
латной стали". На самом деле они не выдерживают и первой попытки вскрыть
ими консервную банку. И все-таки зачем я сейчас вынимаю из коробки  тре-
тий слева нож, судя по инструкции, предназначенный для нарезки овощей? И
мгновенно отрезвляющие, разом прерывающие  хаос  мыслей  и  сверхфазовое
единство текста слова:

   - Только не надо делать вид, что собираешься вскрывать вены. Не  этой
игрушкой.

   Ее глаза... О Господи, ее глаза!

   Иногда они чисты и наивны, как у младенца, в их глубине хочется  уто-
нуть. Но иногда в них столько цинизма... Как сейчас.

   Я делаю шаг в ее сторону. Лезвие ножа  зажато  между  указательным  и
средним пальцами правой руки так, что наружу торчит только самый кончик,
сантиметров семь. Я никода раньше не брал нож таким способом.

   Она не принимала меня всерьез. Она НИКОГДА не принимала меня всерьез!

   Это то ее и погубило...

   Она была  похожа  на кошку. Кошачья походка,  что-то кошачье в изгибе
спины. Цвет глаз, как у кошки.

   По легенде у кошки девять жизней.

   Первые восемь раз я убивал ее на бумаге.

   Теперь я не оставил ей ни одного шанса.

   Бесшансово, маленькая, бесшансово...

   16 июля 1997.