В.ЛОБИН

                                 ВОЗМЕЗДИЕ

                               2230 ГОД, ИЮНЬ

     Я возвращался домой.  Заседание  в  Комитете  по  Колонизации  Планет
проходило так жарко, что покинув здание я непроизвольно вытер пот рукавом.
Снаружи вовсю палило июньское солнце,  и  когда  я  открыл  дверцу  своего
"Эльфа",  весь  день  жарившегося   на   солнцепеке,   на   меня   пахнуло
меркурианским  зноем.  Оставалось  чертыхнуться,  включить  кондиционер  и
давить на газ.
     Я  поставил  глайдер  на  автопилот,  закурил  сигарету  "Dunhill"  и
потянулся,  стряхивая  с  себя  нервное  напряжение.  Сегодня  в  Комитете
обсуждался денежный вопрос - не слишком ли много мы тратим,  и  нельзя  ли
вписаться в меньший бюджет. Мою родную "Альфу-316"  мне  удалось  отстоять
воспользовавшись древним мудрым  принципом:  "Верблюда  попросишь  -  коня
дадут". По десятилетнему опыту  работы  инспектором  я  знал,  что  резкие
финансовые сокращения обычно связаны с тем,  что  затевается  какое  -  то
крупномасштабное мероприятие, уже не влезающее в смету.
     Снаружи прогрохотал гром,  и  через  мгновение  перегретая  атмосфера
породила первые  крупные  капли  дождя,  забарабанившие  по  крыше.  Через
несколько секунд на трассу, окрестности  и  мой  "Эльф"  обрушилась  стена
ливня, такого мощного, что я начал опасаться за управление машиной.  Гроза
продолжалась минут десять и кончилась столь  же  резко,  как  и  началась.
Стало чуть прохладнее, но лужи быстро испарялись.
     До окраины города оставалось  километров  двадцать,  когда  я  увидел
внизу  и  прямо  по  курсу  проблески  трассмаркера,  а  рядом  с  ним   -
голосовавшую  женщину.  Я  успел  разглядеть,  что  она  скорее  молода  и
привлекательна, нежели наоборот и, перейдя на  ручное  управление,  плавно
притер глайдер рядом с ней и трассмаркерной тумбой.  Девушка  прыгнула  на
соседнее сидение и откинула капюшон. Прекрасные золотые волосы легли на ее
плечи, и я понял, что она действительно молода  и  привлекательна.  Бросив
взгляд на свои туфельки она извиняющимся голосом сказала:
     - Кажется, я испачкаю вам машину.
     - Ничего, - заверил я ее, - мой домашний робот страдает от безделья.
     Ее бархатный голос  был  под  стать  внешности,  и  я  отметил  явное
ускорение сердечного ритма.
     - Вам в город? - спросил я, чтобы хоть что-то спросить.
     - Конечно! - ответила она тоном, в  котором  я  услышал  поощрение  к
дальнейшему разговору.
     - Вас не очень замочило дождем?
     -  Если  это  назвать  просто   дождем...   Не   очень   -   у   меня
водоотталкивающий плащ из рейлана.
     Правильно. В рейлановом плаще можно купаться. Тем  временем  она  его
сняла и сложила в кейс,  оставшись  в  белом  платье  и  белых  чулках.  Я
старался не бросать взгляды на ее чуть приоткрытые колени делая  вид,  что
целиком поглощен пилотированием. Возможно потому, что выглядел я при  этом
весьма неуклюже, она вежливо поинтересовалась:
     - Вы плохо себя чувствуете?
     - Просто я не хочу во что - нибудь врезаться.
     - У вас неисправен автопилот?
     - Нет, - возразил я, -  просто  воевать  с  глайдером  самому  как-то
интереснее.
     Я включил автомат, и она мило улыбнулась. Пока  я  размышлял  о  том,
какое  впечатление  производит  на  меня  ее  несравненная  внешность,  за
лесопосадкой показалась  окраина  города,  и  автопилот  выдал  запрос  на
дальнейший путь.
     - Где вы хотите сойти? - задал я вопрос своей спутнице.
     - Вас не слишком затруднит подбросить меня до дома? Терпеть  не  могу
общественного транспорта, - явно не ожидая отказа попросила она.
     - Нет, то-есть, да, - раньше  успел  ответить,  чем  подумать  я.  Но
отступать было поздно, а  перспектива  провести  лишние  четверть  часа  в
обществе очаровательной женщины казалась весьма приятной.
     - Я живу в Лианозове.
     Так. Тем более, что Лианозово - это противоположный конец  города.  Я
поведал ее адрес автопилоту и запустил исполнение.
     Дом ее был старый,  постройки  прошлого  века,  и  мрачный,  как  все
диктатуры того времени. "Эльф" остановился, она открыла  дверцу  и  вышла.
Потом задержалась на мгновение и произнесла обернувшись ко мне:
     - Спасибо, что подвезли. Если хотите, можете зайти ко  мне  на  чашку
кофе.
     Я не  успел  удивиться  ее  предложению  или  тем  более  как-то  его
осмыслить, как неожиданно для себя согласился:
     - Вот это с удовольствием.
     В ее смеющихся огромных глазах блеснули лукавые искорки. Я переместил
глайдер с открытой посадочной площадки под парковочный навес и  последовал
за  девушкой.  Мы  вошли  в  оформленный  по  очень   древней   моде   под
субтропический парк вестибюль верхнего этажа здания.  В  центре  вестибюля
располагались шахты динамического лифта, быстро, но не  слишком  комфортно
перебросившего нас на этаж, где жила  моя  спутница.  Она  предложила  мне
войти, я прошел в гостиную, где девушка попросила меня подождать несколько
минут.
     Я огляделся по сторонам, пытаясь разобраться, куда  же  я  попал  так
неожиданно.   Обстановка   комнаты   производила   впечатление   несколько
нетипичной, по  крайней  мере,  на  мой  ограниченный  взгляд.  В  большом
сферическом аквариуме с подсветкой и пузырьками кислорода плавали рыбки. В
углу комнаты стоял огромный телевизор с вогнутым экраном,  австралийского,
кажется,  производства.  Если  я   понял   правильно,   он   был   оснащен
ментоприводом  -  ультрасовременной  и  не  слишком  еще  распространенной
системой телепатического приема и передачи информации.  Очевидно,  аппарат
использовался для серьезной работы, а  не  только  для  просмотра  мыльных
опер. Кроме визора я насчитал еще целых три дисплея  и  очень  современный
стеллаж, забитый  кристаллетами.  На  верхней  полке  стояло  десятка  два
старинных бумажных книг. Я взял одну из них. Это оказалась "All the Traрs,
All the Dreams", Джона Слэфтера, на английском языке.  Раритет  XXI  века.
Следующей  книгой  был  сборник  Владимира   Набокова,   XX   век.   Затем
Достоевский, тоже XX век, а может - XIX-й.  Моих  любимых  классиков  того
периода Эрнста Малышева и Юрия Петухова я не  увидел.  Пестрая  получалась
коллекция. Определенного мнения о хозяйке этого обиталища не складывалось.
     За спиной послышалось характерное царапанье роботских лап об  пол,  и
за неказистой тумбочкой, несущей поднос с двумя чашками дымящегося кофе  и
всякой снедью, в комнату царственно  вплыла  сама  хозяйка.  На  ней  было
зеленое домашнее платье, со вкусом вышитое и выгодно подчеркивающее  формы
ее фигуры. Девушка сделала приглашающий жест рукой:
     - Садитесь, Виктор, и чувствуйте себя как дома.
     Я уселся за стол, продолжая  откровенно  ее  разглядывать.  Она  села
напротив, подняла маленькую чашечку с кофе:
     - За наше знакомство, Витя! Это ничего, что я тебя так называю?
     Насколько я помнил, я ей не представлялся.
     - Откуда вы знаете мое имя? И, кстати, как зовут вас?
     - Меня зовут Олни, и я не буду возражать, если мы перейдем на "ты".
     Имя довольно специфическое. Поразмыслив мгновение, я пришел к выводу,
что эстонское или финское. По-всему, у нее дед или бабка из тех краев,  но
не родители, иначе по-русски  она  говорила  бы  с  акцентом.  Я  гордился
собственной дедукцией.
     - Еще кофе? - спросила она, когда я допил чашку.  Впрочем,  для  тебя
лучше коктейль. Молочный. Ты и так немного перевозбужден.
     - Вот как?
     - Конечно. Все эти совещания, сокращения расходов,  споры...  И,  как
следствие, повышенное давление.
     - Откуда  вы  знаете,  что  я  именно  с  совещания,  где  спорили  о
сокращении расходов? - с интересом спросил  я.  Она  неопределенно  пожала
плечами, с улыбкой глядя мне в глаза:
     - Мне так кажется, инспектор Лобин.
     Приключение становилось все более интересным. Я не спешил  уйти,  тем
более, что меня не спешили выгнать.
     - Вы меня интригуете, Олни. Кто вы?
     - Вам не достаточно моего имени? Тогда - Олни Лаймис.
     - Я не это имел в виду.
     - А что?
     - Наверное то, откуда вы меня знаете, Олни Лаймис. Готов  поручиться,
что если бы мы встречались раньше, то я бы вас запомнил, - сказал я легкий
комплимент. Она рассмеялась белозубой улыбкой:
     - Предположим, я прочитала твои мысли.
     Я   еще   раз   применил   дедукцию   и   счел   объяснение    вполне
удовлетворительным. Среди  прочего  мыслящего  железа,  захламляющего  эту
квартиру, вполне мог скрываться портативный  синкридер  -  читающее  мысли
гравитронное устройство. Впрочем, тоже самое достигалось  профессиональной
подготовкой. Такому учат, например, в нашей космической системе. Некоторые
вроде меня слишком ленивы, но другие добивались недурственных успехов. Или
в системе, но не нашей - черт не разберется в этом запутанном мире: кого и
где готовят. Этической стороны синкридинга я  не  касался  -  если  что-то
изобретено, то джинна в бутылку уже не упрячешь. И это хорошо.
     - Что ты, никакого синкридера. А то еще подумаешь, что я -  сотрудник
госбезопасности, - сказала моя новая знакомая. - Шучу.
     - Очень милая шутка. Раз уж вы пригласили меня к себе,  Олни,  то  вы
что-то от меня хотите?
     Она опять рассмеялась:
     - Ну вот,  вы  сразу  думаете  обо  мне  плохо.  О  времена!  Неужели
приглашение выпить кофе  из  чистой  благодарности  за  то,  что  вы  меня
подвезли, уже рождает подозрение в  каком  -  то  меркантильном  интересе?
Впрочем, расскажите мне о себе, инспектор.
     - Но вы же читаете мои мысли, - ехидно поинтересовался я.
     - Да, но делать это непрерывно - тяжело и вредно для моего  здоровья.
И потом, мне просто приятно разговаривать с вами.
     Тумбочка  притащила  поднос  с  напоминавшим   юпитерианские   облака
коктейлем. Я дожевал бутерброд с миллиметровой толщины листочком  какой-то
экзотической рыбы, сильно  смахивающей  на  исландскую  селедку  в  винном
соусе.
     - Так о чем вам рассказать?
     - О-о! При вашей редкой  профессии  всегда  есть  о  чем  рассказать.
Например - ходят слухи, что колонизация сворачивается, что нам  все  время
кто-то мешает. Это так?
     - Да кто нам может мешать кроме нас самих? Не верьте, Олни, все это -
бестолковые разговоры и вздорные слухи.
     Я произнес это тем  уверенно  -  покровительственным  тоном,  которым
всегда предпочитаю разговаривать с симпатичными женщинами.  Некоторых  это
покоряло. Но Олни лишь слегка прищурилась, и я  понял,  что  ответ  ее  не
удовлетворил. И она была права, слухи имели место,  а  после  сегодняшнего
заседания я уже не считал их полностью вздорными.
     - Ты давно работаешь инспектором Комитета? - заинтересованно спросила
Олни.
     - Одиннадцатый год.
     - И никогда не возникало желания сменить профессию?
     - Почему оно должно было возникнуть?
     - Ну, многие считают, что ваша работа, скажем так, неэтична?
     - Если бы я так считал, я бы наверное не работал в Комитете.  Но  это
не так.
     - Многие считают,  что  стремление  занять  все  больше  планет  есть
наследие первобытной борьбы за территорию. Тем более, что планет мы и  так
имеем больше, чем нам нужно,  чем  мы  в  состоянии  исследовать,  разумно
освоить и заселить. И потом,  не  забывайте,  после  прихода  человека  ни
одному миру не остаться таким, каким он был до этого. Даже  если  там  нет
жизни, следы колонизатора в скафандре все равно неизгладимы. Вы  спросите:
"Ну и что?"
     - Ну и что?
     - Ничего. Разве я осуждаю  вас?  Просто  мне  интересно,  что  вы  за
человек, Виктор Лобин. Расскажите вашу биографию, как вы  дошли  до  такой
жизни!
     Она уселась напротив с видом  прилежной  школьницы,  сложив  руки  на
столе и чарующе - доверчиво глядя мне в глаза. Я  не  выдержал,  смутился,
покраснел и уставился на стол между нами. Она рассмеялась:
     - Да говорите же, наконец, Витя,  что  вы  молчите,  как  студент  на
экзамене!
     Это она  точно  подметила.  Я  вспомнил,  как  надо  мной  издевались
когда-то на экзаменах - ощущение было похожее. Но я набрался нахальства  и
изрек с видом мэтра:
     - Я думаю, Олни, моя жизнь вряд ли будет для вас интересна. Я родился
в последнем десятилетии прошлого века, в Новосибирске, где и дожил до того
дня, когда  надумал  поступить  в  Планетологический  институт  в  Москве.
Поступил, окончил, устроился  в  Комитет,  в  начале  шесть  лет  летал  в
исследовательских командах. Время было суровое, это вам не сейчас, в 18-м,
во время  Трехдневной  войны,  меня  чуть  не  прищучили,  но  все  это  -
частности, поскольку в конце концов мне был жалован чин  инспектора  и  та
тихая и нудная работа, которой я занимаюсь до сих пор.
     - Краткость - сестра таланта, - проницательно улыбнулась Олни. - И  в
чем же состоит твоя тихая и нудная работа?
     -  Хм,  -  я  поперхнулся.  Что-то  меня  остановило.  Что-то  этакое
внутреннее, какой-то сигнализатор  скрытой  опасности.  "Стой,  Витек!"  -
сказал я себе. - "Не верь красивым ее глазам и  не  забывай  про  бумажку,
которую ты подмахнул в свое время  не  слишком  вдумываясь  -  подписку  о
неразглашении."
     Олни пронизывающе посмотрела мне в  глаза.  Я  почувствовал  странное
ощущение, как будто в этот жаркий день на меня  неожиданно  пахнуло  лютым
космическим холодом, а под ногами разверзлась межзвездная  бездна.  Словно
остановился маршевый инвертор  астроплана,  и  мощная  космическая  машина
вдруг входит в режим нерегулируемого торможения, "штопора"  и  обессиленно
рушится с суперлайта. Я уже испытывал такое - в том самом 2218-м.  Но  это
резкое неприятное ощущение  уже  исчезло  столь  же  стремительно,  как  и
появилось, оставив после себя легкое головокружение и тошноту. Внимательно
глядя на меня, Олни скорее констатирующе, чем удивленно произнесла:
     - Вам плохо?
     - Ничего... -  прошептал  я,  поскольку  ощущение  пустоты  вернулось
опять, - можно мне прилечь на диван?
     - Конечно, - она  встала,  обвила  меня  руками,  помогая  подняться,
усадила на диван. В это мгновение боком я вдруг ощутил тепло ее тела, а  в
ноздри ударил одурманивающий, чарующий аромат ее волос. Это  было  подобно
удару электрического тока.
     - Вам лучше? - прозвучал совсем рядом ее  обволакивающе  -  бархатный
голос. - Расскажите мне о программе "Альциона".
     - А что это? Я не знаю, - я действительно не знал. Что хочет от  меня
эта неизвестная мне женщина? И в этот момент она обняла меня,  а  на  моих
губах вдруг очутились ее губы... Плоть слаба, и я хотел уже стиснуть ее  в
своих объятиях, когда она рывком выскользнула из моих рук.
     - Так узнайте!
     Ощущение мимолетного владения ее существом еще не покинуло меня, но я
уже чувствовал в душе какую-то странную опустошенность, как будто находясь
здесь и пользуясь тем, что мне предлагалось, я в чем-то  поступался  своей
совестью, принципами. Я ощутил приступ неприязни  к  Олни,  сопровождаемый
нахлынувшим на меня влечением к ней. Я столь ошарашенно  смотрел  на  нее,
что Олни вдруг расхохоталась.
     - Что все это значит? - почти выкрикнул я.
     - Ничего, - милым голоском детсадовской няни  проговорила  она.  -  Я
пошутила. Ты мне кажешься симпатичным, к тому же,  бросал  на  меня  такие
взгляды в машине... Прости, я не знала, что тебя  это  так  испугает,  мне
казалось,  что  инспекторы  Комкола  более   устойчивы   к   экстремальным
воздействиям!
     Наверное, я покраснел до кончиков ушей. Совладав с собой, я произнес:
     - Я, пожалуй, пойду. Извините за беспокойство и  спасибо  за  кофе  и
бутерброды.
     - А  если  я  вас  не  отпускаю,  Витя?  Вы  так  и  не  ответили  на
интересующий меня вопрос.
     Она сидела на диване, подперев руками голову,  так,  что  ее  золотые
волосы эффектно струились по плечам. Я с трудом оторвал взгляд от ее  ног,
лица, фигуры.
     - Я  не  хочу  быть  навязчивым,  Олни.  С  вопросами  обращайтесь  в
пресс-службу Комкола, а не ко мне. И потом, меня ждут.
     Меня ждала Марина, журналистка и женщина,  отношения  мои  с  которой
считались более, чем дружественными. Я на мгновение представил  себе,  что
Мариночка видит меня здесь...
     - Ты будешь удивлен, Виктор, но мне известно,  кто  тебя  ждет,  -  с
иронично - задумчивой улыбкой проговорила Олни.  -  И  пока  я  не  нахожу
ничего такого, что могло бы расстроить эту даму. Но поверь, она совершенно
не для тебя.
     - Что?!
     - Ваши характеры малосовместимы, и вам все равно придется расстаться,
раньше или позже, или я совсем не разбираюсь в в психологии.
     - Да как ты смеешь! - вспылил я. - Ты что, метишь на  ее  место,  раз
проявляешь такие познания в моих личных делах? Напрасные претензии,  место
занято, - как можно язвительнее закончил я фразу.
     - Но-но-но, Витя! Со мной лучше дружить, - холодно возразила Олни.  -
Ты прав, я знаю о твоих делах больше, чем  ты  думаешь,  и  может  быть  -
больше, чем мне хотелось бы в них вникать. Кое-что мне  известно  о  твоем
ближайшем будущем.
     - Ну и держи свои знания при себе, - грубо бросил я.
     Она посмотрела на меня невинно - соблазнительно, но  в  глазах  ее  я
угадал тот самый космический холод, ощущение которого преследовало меня  в
этой квартире.
     - Почему ты боишься меня? - ласково спросила девушка.
     - Я все же пойду, Олни. До свидания.
     - Иди. Но ты вернешься сюда.
     - Постараюсь не возвращаться.
     Я решительно вышел, и дверь  автоматически  раскрылась  передо  мной.
"Эльф" дожидался меня на глайдерной стоянке. Я забрался  внутрь,  с  силой
хлопнув за собой дверцей, резко стартовал,  чуть  не  сбив  ограждение,  и
повел машину домой. Покинув эту женщину, я испытал облегчение.
     Остаток дня прошел из рук вон плохо. Я огрызался на Марину, знал, что
делаю плохо, но все  равно  огрызался,  а  целуя  ее  на  прощание,  вдруг
почувствовал странное чувство, как будто в моих объятиях Олни Лаймис.
     Когда я, наконец, заснул после сумасшедшего дня,  мне  снилась  жара,
палящее  солнце  неземной  каменной  пустыни,  раскаленный  зал  заседаний
Комитета, в котором  проходит  вчерашнее  заседание.  Сотрудники  Комитета
странно преображены. Вот любитель поболтать  Леша  Сорокин.  Он  почему-то
превратился в рыбу, беззвучно открывающую рот. Зато  наверху  идут  титры.
Леша рассказывает про свои дела на "Альфе-305". Тем  временем  на  трибуну
лезет козел, в котором я без удивления узнаю Председателя Чирского.  Козлу
еще жарче, чем мне. Он берет правым копытцем себя за бороду и начинает  ею
обмахиваться.  Он  говорит  о  распыленности  средств,   о   необходимости
экономии, говорит, говорит... Мне все жарче, но тут появляется  Олни,  еще
прекраснее, чем наяву. От нее веет прохладой. Я затаскиваю Олни к себе  на
колени и страстно целую ее в губы. Потом она шепчет мне на ухо:
     - Он  будет  болтать  целую  вечность.  Спроси  же  его  наконец  про
Альциону, будь мужчиной!
     - Я задаю козлу  вопрос  про  эту  Альциону,  самую  яркую  звезду  в
рассеянном скоплении Плеяды. Козел смотрит на  меня  тусклыми,  ничего  не
выражающими глазками, которые медленно наливаются кровью. Потом  он  вдруг
резко бьет копытом по трибуне и орет по-козлиному:
     - Не сметь! Не имеете права  знать!  Ничтожество,  это  не  про  твою
честь, понял!
     Козлище нацеливается на меня  рогами.  Олни  куда-то  исчезла.  Козел
вдруг бросается на меня, и я просыпаюсь в холодном поту...

     По утрам меня будит мой ужасный домашний робот. Причем, делает это  с
каким-то особым, садистским удовольствием.  Сигнал  побудки  начинается  с
нежного тона трели с возрастающей громкостью. Затем нежная трель переходит
в ужасный свист, а под конец достигает  стадии  взлета  пороховой  ракеты.
Чудовище продолжает громыхать до тех пор, пока я не встаю и  в  изысканных
выражениях не советую ему заткнуться. Тогда робот замолкает, а я плетусь в
ванную.
     В глайдере, на полпути к городку Комитета, я окончательно проснулся и
вспомнил про вчерашние приключения. Я поймал себя  на  мысли  о  том,  что
отношусь к разряду тех серых личностей, которые  всю  жизнь  ждут  чего-то
необыкновенного, чуда,  а  когда  все-таки  встречаются  с  ним,  то,  как
правило, позорно сбегают. Я уже ругал себя за то, что так быстро и неловко
покинул вчера Олни Лаймис. Хотя не гнали. Белокурая красавица Олни... А я,
лопух, даже не удосужился толком узнать, с кем имею дело. Чисто дедуктивно
можно  было  предположить,  что  она  работает  где-то  в  нашей  системе.
Например, исследователем в проблемной группе. Ее эрудиция в делах Комитета
все же выше среднего. Заскоки у проблемщиков тоже не редкость. Я  перебрал
по  памяти  те  исследовательские  подразделения,  с  которыми  наш  отдел
первоначальной колонизации пересекается в своей  деятельности.  В  группу,
скажем,  по  звездам  Вольфа  -  Райе  или  по  динамической  проводимости
сверхнизкого  суперлайта  Олни  как-то  не  вписывалась,  но  комколовские
светлые головы  могли  придумать  и  что-то  поновее,  вроде  исследования
психологической устойчивости в экстремальных ситуациях.  Добавим  к  этому
навык чтения мыслей, если это не фокус  с  синкридером,  являющийся  почти
профессиональным  для   исследователей   других   планет,   когда   полное
взаимопонимание в команде является  обязательным.  Добавим  ее  интерес  к
исследованиям по Альционе (я не помнил за этой звездочкой ничего плохого).
И резюмируем, что все указывает на ее принадлежность к нашей  системе.  Не
обязательно в Комколе, а возможно, в Комитете по Космическим Полетам,  или
где-то в структуре отечественных или Объединенных Космических Сил. В любом
из  этих  вариантов  моя  большая  откровенность  не   была   бы   слишком
предосудительной.
     Впрочем, Витюх, не будем кривить душой, главное  в  том,  что  она  -
привлекательная  женщина.  Я  непроизвольно  сравнивал  ее  с  Мариночкой.
Маринка была ниже ростом, рыжая и как - то проще. Временами я  уставал  от
ее бурной журналистской энергии,  суетливости,  крикливости  и  навязчивой
идеи выйти за меня замуж. На ее фоне Олни кажется  более  аристократичной,
этакой баронессой в противовес буржуазке.
     Дойдя до своего кабинета, я из любопытства отбил запрос  на  то,  что
делается в окрестностях Альционы и вообще звезд скопления Плеяды. Прочитав
длинный компьютерный  бюллетень,  который  можно  было  свести  к  словам:
"ничего нового", я пожал плечами и принялся за текучку. Впрочем, в течении
дня я полюбопытствовал у своих коллег Васи  Михальчука  и  Леши  Сорокина,
слышали ли они что-либо о программе "Альциона", на  что  коллеги  ответили
отрицательно.
     Под конец рабочего дня, когда я вполне  освоил  сетевые  графики  для
групп автоматов, а также  разобрался  с  причинами  нарушения  оных,  меня
вызвал начальник отдела И.Н.Рождественский и начал с места в карьер:
     -  Меня  интересует,  о  какой  программе  "Альциона"  вы  спрашивали
Сорокина и где вы услышали про нее сами?
     - Меня тоже интересует эта "Альциона".  Может  быть,  вы  просветите,
Игорь Николаевич?
     - Так от кого вы слышали?
     Что-то  удержало  меня  от  того,  чтобы  рассказать  про   вчерашний
файв-о-клок в гостях у Олни. К примеру то, что все знали про мой  роман  с
Маринкой,  и  я  не  хотел  испортить  свою   репутацию   высокоморального
гражданина. Впрочем, суть была в том, что инспектору как-то не  полагается
узнавать служебные новости в обход начальника отдела. Я изобразил на  лице
душевную простоту и произнес пожимая плечами:
     - Я сам затрудняюсь  сказать,  от  кого  я  это  слышал.  Разговор  в
коридоре  во  время  вчерашнего  совещания,   при   котором   я   случайно
присутствовал.
     - И в  каком  аспекте  шел  разговор,  который  вы  подслушали?  -  с
прохладными интонациями полюбопытствовал Рождественский.
     - Ну, - тут я решил сымпровизировать, - говорили,  что  эта  Альциона
съест кучу средств, из-за нее летят другие программы.
     Шеф посмотрел на меня уж очень внимательно, и  мне  пришла  в  голову
мысль, что я случайно натолкнулся на что-то острое.
     - Так что, Игорь Николаевич, есть такая программа?
     Рождественский еще раз внимательно на меня посмотрел и сказал:
     - Нет. И не забивайте голову себе и другим. Мало  ли  что  болтают  в
коридорах во время совещаний.
     - Нет, так нет, - пожал плечами я.
     - И моя вам дружеская рекомендация, не как начальника, а как  коллеги
- не забывайте  английскую  поговорку:  "Curiousity  killed  a  cat",  "От
любопытства кошка сдохла"! Идите, Виктор Павлович.
     За остаток рабочего дня я побеседовал с Лешей Сорокиным  по  вопросу,
кто что о ком думает, но он таращился на  меня  так  невинно,  что  я  его
простил, взяв обещание быть менее болтливым. После чего с чистой  совестью
пошел домой.
     На стоянке парковался синий "Тайфун", внутри  которого  виднелась  до
боли знакомая рыжая челка.  Это  была  излюбленная  мариночкина  манера  -
прилететь к моему приходу и дожидаться меня сидя в глайдере.  Я  аккуратно
притер свой "Эльф" рядом с "Тайфуном", затем открыл дверцу и перескочил  в
ее машину. Марина подняла на меня свои серые глазки, и я ее спросил:
     - Ну? Что у нас сегодня плохого?
     Вместо ответа она обвила мою шею руками, и я опрокинул ее  на  спинку
сидения,  находя,  что  так  целоваться  все-таки   удобнее.   Потом   она
отряхнулась и, как обычно, принялась жаловаться на судьбу.
     - Вить, а у меня  вырвали  из  рук  материал,  о  котором  я  столько
мечтала!
     - Надо быть расторопнее, крошка! - напутствовал я ее. - Особенно  при
ваших диких нравах рвать из рук друг у друга.
     - Да если бы наши нравы! Позвонили сверху, сказали, что я сунула  нос
не туда, а затем все изъяли и даже запретили интересоваться!
     - Однако! - я многозначительно хмыкнул. - И что же ты нашла, дорогая,
такого взрывоопасного?
     - Это почти  детектив,  Витя!  Ты  представляешь,  на  Луне,  поселок
Меридиан-6, находят без сознания некоего профессора. Когда он  приходит  в
чувство, то заявляет, что  у  него  пропали  кристаллеты  с  очень  важной
информацией. Срочное исследование по теме, которое его попросили провести.
И даже что-то по твоей части - дальние планеты.
     - Самая важная информация по моей части  -  это  расчет  зарплаты,  -
схохмил я. - Если это так, то бедный профессор... Так что с ним случилось?
     - Он вдруг потерял сознание войдя в свою комнату,  а  когда  очнулся,
то первым делом заявил о факте исчезновения, - снова затараторила  Марина.
- Раньше никто этих кристаллет у него не видел, ни с кем свои  расчеты  он
не обсуждал, вообще замкнутый и раздражительный  тип.  Лунная  полиция  на
ушах стоит, говорят - не могли эти записи уйти  из  поселка,  а  найти  не
удается. А в Лунной администрации у меня знакомая, которая быстренько  мне
про это сообщает. Я пишу очерк о  таинственном  происшествии  и  неудачном
расследовании. И вдруг этот профессор сам куда-то исчезает, про  его  тему
говорят, что ее нет вовсе, а в редакцию звонит большой чин.
     - Полиция борется за честь мундира?
     - Нет, не из полиции, должно быть - КГБер.
     - А как называлась эта тема разработки?
     - Ари... - Марина наморщила лоб, пытаясь вспомнить трудное  название.
Что-то подтолкнуло меня спросить:
     - "Альциона"?
     - Вот! Значит, ты что-то знаешь?
     - Не знаю. Положим, я  кое-что  случайно  слышал,  но  поскольку  мне
сегодня намылили шею за излишнее любопытство, то... Маринка! - я  взял  ее
за плечи, - если ты где-то еще случайно услышишь про эту "Альциону",  будь
так любезна, зафиксируй это для меня!
     Она утвердительно затрясла головкой, а потом мы отправились ужинать в
ресторан, а оттуда, основательно потратившись, к ней домой. Часов в восемь
вечера я собрался ее покинуть.
     - Ты хочешь уйти? - растерянно спросила она.
     - У меня дела, дорогая.
     - Дела? Какие дела в такое позднее время?
     - У меня дела.
     Я сам еще не знал точно, какие у меня дела.  Но  мне  все  это  очень
сильно не  нравилось.  Или  наоборот  -  я  не  стремился  развеять  вдруг
окруживший меня ореол настоящей романтики?
     Мой старый друг Слава Волков был сейчас на Земле,  в  перерыве  между
очередными экспедициями куда-нибудь на край Галактики. Ходя взад-вперед по
комнате подобно тигру в клетке, я пришел к решению ему позвонить.
     - Славик, - сказал я в ответ  на  его  сонное  "алло"  из-за  темного
экрана, - я влип в историю. История может  тебя  заинтересовать.  Поэтому,
если ты не очень занят, то я жду тебя через полчасика.
     - Через час, - сообщил он. - Я еще не кончил вечернюю трапезу.
     Через полтора часа он действительно до меня добрался, и я начал речь.
     - Итак, Славик, я  влип  в  историю.  В  ней  замешаны  две  красивые
женщины, таинственное  похищение,  тайны  высокого  начальства  и  далекая
звезда Альциона.
     Славик слушал, восседая в моем кресле, а я воодушевленно рассказывал,
дефилируя перед ним, а потом подвел итог:
     - Короче, Славик, меня гложет  любопытство  узнать,  что  это  такое,
программа "Альциона", и почему ею интересуется златокудрая Олни?
     Несколько секунд Славик глядел на  меня  с  бессмысленным  выражением
лица, затем поинтересовался:
     - У тебя есть сигареты? Я забыл свои.
     Затянувшись моим "Dunhill-ом"  он  мыслил  еще  несколько  секунд,  и
наконец произнес:
     - И все-таки, Виктор, у тебя воспаленное воображение. Ну вот,  скажи,
если твоя Марина могла случайно наткнуться на  вышеупомянутую  "Альциону",
то почему не могла эта Ольга, или как ее там? А раз так, то почему она  не
могла проявить естественное человеческое любопытство и поинтересоваться на
сей предмет у случайно встреченного инспектора Комитета по Колонизации?
     - Так то оно так, но...
     - Никаких "но". Ну, хочешь ты узнать, откуда она знает, так возьми  и
съезди к ней.
     - Я так и сделаю, - ухмыльнулся я. Мою собственную запрятанную  мысль
высказал другой, и теперь я  имел  моральное  оправдание  этой  поездке  и
собственной нетвердости.
     - Только не сейчас, разумеется, -  наставническим  тоном  смирил  мой
порыв Славик. - Уже почти двенадцать, она выставит тебя за дверь  и  будет
права. Потерпи до завтра, тем более, что завтра - суббота.

     Я  долго  не  мог  заснуть  в  этот  день.  В  голове  прокручивались
распаленные любопытством немыслимые фантазии относительно того, как завтра
меня встретит Олни, составлялись невероятные и полуфантастические гипотезы
на счет моей очаровательной незнакомки, и я не мог  дождаться  завтрашнего
дня. В конце концов я незаметно провалился в сон, а  когда  проснулся,  то
долгожданное завтра уже наступило.
     Собираясь, я вспомнил один из пришедших ночью в  голову  прожектов  и
приготовил Олни маленький сюрприз, лишающий  ее  удовольствия  читать  мои
мысли. Сеточка из тончайшей медной  проволоки  с  микрогенератором  шумов,
одетая на голову и замаскированная в волосах. Эта безделушка  хранилась  у
меня с тех пор, когда я работал исследователем и летал  в  компании  таких
вот нахальных субъектов, которых просто распирало от глубины  собственного
интеллекта  и  возможностей,  а  также  желания  демонстрировать  их  всем
окружающим.  Чтобы  справиться  с  моей  простейшей   защитой   требовался
синкридер мощный и профессиональный, из арсенала врачей -  психологов  или
военных. Встретить подобную аппаратуру в простой московской квартире я  не
рассчитывал.
     Около полудня я припарковал свой "Эльф"  на  крыше  мрачного  дома  в
Лианозове.  Лифт  доставил  меня  на  этаж,   и   после   нажатия   звонка
автоматически открылась дверь. Должно быть, меня  ждали.  Я  вошел  внутрь
знакомой квартиры, оглянулся вокруг,  не  видя  Олни,  и  приоткрыл  дверь
комнаты.
     Олни стояла, облокотившись на один из трех дисплеев.
     - Я знала, что ты придешь, инспектор Лобин! - ласково произнесла она.
- Ты продержался двое суток - неплохой результат.
     Я посмотрел на нее - и не смог произнести ни звука.
     Олни была исключительно хороша сегодня, так, что у меня даже  дыхание
перехватило. Она стояла, гордо откинув голову, и золото волос покрывало ее
плечи. Светлое платье подчеркивало ее  фигуру  и  приоткрывало  прекрасные
колени. Девушка с интересом наблюдала за моей реакцией и выражением  лица,
в то время, пока я медленно выходил из потрясенного состояния.
     - Подойди ко мне! - сказала Олни. Я осторожно  подошел,  глядя  ей  в
глаза, положил руки на плечи и сомкнул их на ее талии. Ее  лицо  оказалось
рядом. Я намеревался стиснуть ее и припасть к ее  губам,  но  в  последний
момент она вдруг со смехом вырвалась.
     - Я внимательно слушаю тебя, Витя! С чем ты пришел? Что ты хочешь мне
сказать?
     - Может, ты угостишь меня кофе?
     - Конечно, - она хлопнула в  ладоши,  и  в  комнату  въехал  робот  -
тумбочка. - Two cuрs of coffee, рlease! - почему-то  по-английски  сказала
Олни. Тумбочка уехала.
     - Итак?
     - Олни, у  меня  к  тебе  куча  вопросов.  Я  искренне  сожалею,  что
позавчера ушел  так  рано.  Но  ты  настолько  заинтриговала  меня  своими
неясными намеками, что я не успокоюсь, пока прерванный разговор  не  будет
закончен.
     Она села на диван, забросила ногу на ногу и с  любопытством  смотрела
на мое неуклюжее переминание на месте.
     - Присядь для начала. Кстати, почему ты не при галстуке?
     - Я как-то не подумал о нем, - смущенно пробормотал я, усаживаясь  на
стул. Въехала тумбочка с уже приготовленным ароматным  кофе.  Я  продолжил
разговор с чашкой в руке:
     - Олни, зачем тебе сразу три дисплея?
     -  Для  работы.  Я  занимаюсь,  скажем   так,   свободными   научными
изысканиями  и  значительную  часть  времени  провожу  здесь.  Мне  просто
невозможно обойтись без всей этой техники.
     - Скажи, откуда  ты  слышала  про  ту  самую  "Альциону",  о  которой
спрашивала меня?
     - "Альциону"? - она мило улыбнулась.  -  Разве  важно  то,  откуда  я
слышала? Положим, я не помню.
     - Нет уж, Олни, ты давай  вспоминай  про  эту  звезду,  а  то  как-то
странно получается!
     - Звезда тут ни при чем - с программой "Альциона" ее объединяет  лишь
название. А вот подробности я просила узнать тебя.
     - Но зачем, Олни? Что это за сбор информации, которым ты занимаешься?
Скажи, ты случайно встретилась мне на трассе, или...
     -  Что  с  тобой  сегодня,   Витечка?   Ты   нервничаешь,   ты   стал
подозрительным, ты подозреваешь меня в чем-то плохом! Может быть,  у  тебя
неприятности на работе, в которых я повинна? Ты  задал  там  вопрос,  а  в
ответ получил объяснение, что спрашивать не стоило?
     - Допустим! Ты знаешь, у меня какой-то нюх на подобные вещи, и теперь
я чувствую, что попал в странную историю, в которой замешана и ты.
     - Боюсь, что в этой странной истории замешана не только я, - медленно
проговорила Олни. - И не стал бы ты доискиваться правды  если  бы  сам  не
чувствовал - неладно что-то в Комколовском королевстве. Может быть,  скоро
ты узнаешь больше - неприятности имеют свойство расходиться как  круги  на
воде. Но лучше быть готовым к тому, что очередная волна не оставит тебя  в
стороне. И  если  ты  думаешь  также  -  предлагаю  объединить  усилия,  -
доверительно произнесла Олни. Интонации ее бархатного голоса убеждали даже
больше, чем слова, а сказанное вполне отвечало моим  мыслям.  Но  все-таки
она была почти неизвестным  мне  человеком,  а  я  -  обязавшимся  хранить
секреты ведомства сотрудником Комкола. А кроме того, чувство  противоречия
гнездилось в  самой  основе  моего  непростого  характера.  Я  подчеркнуто
недоверчиво произнес:
     - Почему я не должен сомневаться в чистоте твоих намерений? Кто ты? В
родном Комитете есть программа, про которую неизвестно мне, но ты, человек
со стороны, смогла про нее узнать.
     - И некая Марина Силанова, если быть последовательным, так?
     Я вздрогнул. Я  только  что  ее  вспоминал.  Моя  рука  непроизвольно
поднялась на несколько сантиметров - возникло желание проверить, на  месте
ли моя защитная сетка. Олни отследила мое движение с ироничной усмешкой на
тонких губах.
     - Извините меня, Олни, я  зашел  на  минуту  и  теперь  мне  пора,  -
пролепетал я, чувствуя, что лучше ретироваться. Девушка встала  с  дивана,
медленно подошла ко мне. Я тоже поднялся,  собираясь  уйти.  Она  положила
руки мне на плечи, правой ладонью провела  через  мою  шевелюру,  зацепила
сетку и швырнула ее в сторону.
     - Я не кусаюсь, Витя! Ведь до  сих  пор  я  не  сделала  тебе  ничего
плохого, верно? Так что же ты боишься меня, слабую женщину?
     Она смотрела мне в глаза, и я понял, что не в силах отвести взгляд. И
в бездонных, как черный космос, очах ее я скорее почувствовал, чем  увидел
космический холод.
     - Сядь! - ласково приказала она, проводя  рукой  по  моей  голове.  Я
внутренне напрягся, пытаясь совладать  со  странным  оцепенением,  которое
вдруг охватило меня и не давало противиться ее  словам,  но  тщетно.  Олни
усадила меня на диван, откинулась на спинку и сказала:
     - Зачем тратить столько усилий, Витя, играя образ  человека,  которым
ты не являешься, и который, полагаю, хуже, чем  ты  есть  на  самом  деле?
Сними свою мнимую психологическую защиту и  расскажи,  наконец,  что  тебя
тревожит.
     Несколько мгновений я собирал расплывшиеся вдруг мысли. Я чувствовал,
что находился под ментальным воздействием, приемами которого  эта  женщина
владела слишком хорошо. Я не мог ему противостоять. И кроме того,  мне  на
самом деле жутко хотелось выговориться, рассказать Олни то, что давно  уже
было  у  меня  на  языке,  блеснуть  эрудицией  перед  этой   таинственной
красавицей. Когда в сознании наступило подобие ясности, я начал:
     - Меня тревожит то, чего я не могу понять.  Сначала  бюджет  Комитета
урезают вдвое, и я делаю вывод,  что  средства  пойдут  на  финансирование
какой-то секретной программы. В этом году колонизация резко сокращается, и
похоже на то, что это захватит еще несколько лет. А потом появляешься ты и
упоминаешь про эту "Альциону". Между прочим, мои попытки полюбопытствовать
на сей счет жестко пресекли, ты правильно догадалась. Мой шеф был бледен и
зол, и я сделал вывод, что программа действительно существует. Потом,  как
тебе конечно же известно, только непонятно  откуда,  отбирают  материал  у
моей  Марины.  Материал,  из  которого  можно  понять,  что  "Альциона"  -
действительность, а не фантазия, причем имеет все основания  быть  укрытой
флером секретности. С моей стороны это все известные факты, так что теперь
я слушаю тебя.
     Вместо ответа она положила свои  теплые  руки  мне  на  виски,  вновь
посмотрела мне в глаза, и мир вокруг закружился, убыстряясь, меняя цвета и
краски. Я понял, что теряю контроль над сознанием...
     ...Когда я проснулся, то несколько секунд не мог понять, что со  мной
было, и где я сейчас нахожусь.  Я  находился  в  своей  кровати.  Дома.  Я
посмотрел на часы - был вечер. В голове немного гудело, как после  попойки
с друзьями. "Разве может сновидение быть таким  ярким?"  -  задал  я  себе
вопрос, вдруг вспомнив квартиру Олни. Странно. Галлюцинаций у меня никогда
не было. Но если предположить, что мой  визит  к  Олни  -  реальность,  то
придется объяснять то, как я попал  назад,  и  почему  не  помню  обратной
дороги. А это - похлеще галлюцинаций. Я машинально провел рукой по голове.
Сетки не было. Оставалась последняя  надежда  узнать,  что  же  произошло,
осмотрев  глайдер.  Я  спустился  на  улицу,  влез  в  "Эльфа",   пощелкал
приборами. Можно было снять показания счетчика и сравнить их с  утренними,
но разве я помнил утренние? Минут десять покопавшись с машиной, я вернулся
домой ни с чем. А потом, с горя, взял и  снова  позвонил  Славику  Волкову
(снова - в предположении, что вчерашний звонок действительно был).
     - Славик! - сказал я ему. - Приезжай так скоро, как сможешь! Я  опять
влип в историю.
     - А не проще ли всего предположить, что твои странствия действительно
тебе приснились? - задал вопрос Славик, когда приехал, и я рассказал ему о
необычном завершении необычного визита. Я отнекивался, уповал на  то,  что
любой психически здоровый человек  всегда  в  состоянии  отличить  сон  от
бодрствования. Судя по выражению лица Славика, я более  убедил  его  не  в
реальности  происшедшего,  а  в  собственном  психическом  нездоровье.   Я
завелся, доказывая свою правоту, и наконец он изрек:
     - My friend, есть радикальное решение вопроса.  Сейчас  мы  спустимся
вниз, сядем в мой глайдер и навестим эту женщину. Еще не поздно.
     Однако мы немного опоздали. До ее дома оставалось метров сто, когда я
заметил знакомую хрупкую фигурку Олни, выскочившей из дверей и садящейся в
мощный синий "Сатурн", 12-й модели.
     - Что будем делать? - задал я вопрос сидевшему за штурвалом  Славику.
По его лицу я видел, что моего друга уже охватил азарт, и он возомнил себя
частным  сыщиком,  ведущим  запутанное  расследование.  Он  ухмыльнулся  и
ответил:
     - Что, если мы проследим, куда полетела эта пташка?
     Я пожал плечами, что означало согласие в  принципе,  и  мой  приятель
повел машину вслед за ее "Сатурном".  Олни  управляла  глайдером  красиво,
даже с некоторой лихостью, и Славику требовался весь его талант, чтобы  не
отстать и в то же время не слишком афишировать преследование. Девушка вела
машину на север, в направлении космопорта Шереметьево, как я  предположил.
Мы пересели старое кольцо МКАД в районе Долгопрудного, и внизу  замелькала
растительность первого пояса зеленой зоны.
     В этот момент откуда-то сверху и справа вдруг возникло  черное  брюхо
еще одного глайдера, и в тот же миг его масса обрушилась на кабину нашего.
На меня брызнул сноп стеклановых осколков. Наш глайдер просел на несколько
метров, но пилотские навыки Славика не дали ему врезаться в  землю.  Но  в
этот момент сверху и сбоку обрушился второй удар, и мы ткнулись  в  грунт.
Славик  успел  отсечь  гравиторы,  чтобы  нас  не  придавило   собственной
"подушкой" силового поля, и машина, ударившись  о  землю,  полетела  далее
кувырком. Мир вокруг завертелся, и я уже прощался с жизнью...
     Когда глайдер замер, я обнаружил, что жив, почти не пострадал и  вишу
на ремнях вниз головой. Я неловко отстегнул ремень, упал и взвыл от  боли,
набив огромную шишку. Рядом барахтался Славик.
     - Вы живы, уважаемый? - проскрипел он.
     - Жив. И ты - тоже, судя по  -  вопросу,  -  отреагировал  я.  Дверцы
оказались заклиненными, но я  открыл  свою  ударом  ноги,  и  мы,  охая  и
вздыхая, выбрались на свободу. Разбитый глайдер  лежал  вверх  тормашками.
Второго, который налетел на нас и, по всем правилам движения,  должен  был
припарковаться рядом, нигде не было видно. Как и "Сатурна" Олни.
     - Удрал, собака! - пожаловался Славик.
     - Удрал, - согласился я. - Все из-за меня. Прости меня, друг,  это  я
втянул тебя в это дело. Из-за меня разбита твоя машина.
     - Пустое, - отмахнулся Славик. - Зачем мне глайдер? Все равно  больше
двух месяцев в году я на Земле не бываю... Все равно, это старая  рухлядь,
я собирался покупать новый.
     Свой "Тайфун-20" мой друг купил год назад.
     - Все суета. Vanitas vanitatum et  omnia  vanitas,  -  еще  тоскливее
произнес Славик.
     Когда  мы,  дружно  взявшись,  переворачивали  машину  в   нормальное
положение, рядом  припарковался  глайдер  спасательной  службы.  Спасатели
констатировали, что  ревитация  никому  не  требуется,  а  Славик  оформил
страховку. Нас хотели погрузить в отсек, но мой друг  сел  за  штурвал,  и
"Тайфун" неожиданно заработал. Это казалось чудом,  и  нам  лишь  осталось
отметить прочность изделия.
     К заходу солнца глайдер был отправлен в ремонт, где  его  обещали  до
завтра привести в готовность, а мы со Славиком сидели у меня и предавались
грустной философии.
     - Виктор, - задумчиво глядя на меня вопрошал Вячеслав, -  а  тебе  не
кажется, случаем, что этот черный свин налетел  на  нас  специально,  дабы
помешать преследованию?
     - Да иди ты, - отмахнулся я. -  Когда  существует  некоторая  энигма,
особенно важно смирять свое воображение.
     - Нет, но он ударился об  нас  два  раза.  Один  раз  можно  налететь
случайно, но два?
     - Да хоть десять, если руки дрожат после вчерашнего.  Думаю,  Славик,
мы так ни до чего не дойдем. Я должен  откровенно  поговорить  с  Олни.  Я
теперь из нее душу вытрясу, но дознаюсь, чего она от  меня  хочет  с  этой
"Альционой".
     - Говорить будем вместе, Викторий. По тусклому блеску твоих глаз  при
упоминании об этой дамочке я заключаю, что ты к ней неравнодушен. А  я  не
могу хладнокровно отправить друга в коготки хищницы.
     Поздно вечером, когда Вячеслав отбыл домой, я  выяснил  в  справочной
службе код терминала Олни и пытался к ней дозвониться, на что один  из  ее
многочисленных домашних компьютеров сообщил, что хозяйки нет  дома,  когда
будет - неизвестно, а также - выразил готовность ей что-либо  передать.  Я
попросил передать привет от Виктора Лобина. Он так и записал:  "Привет  от
Виктора Лобина, конец файла".
     В воскресение ее не было весь день, и я решил, что  Олни,  не  иначе,
улетела куда-то в Космос по своим служебным делам. На меня нашла хандра, и
я до вечера пассивно смотрел визор. Вечером меня  посетила  Маринка,  и  я
опять с ней поругался. Сорвал злость на невинном существе,  подвернувшемся
под руку в неподходящий момент. А  потом  Марина  мне  снилась  всю  ночь,
плакала и обвиняла меня, что я ее не люблю.

     Рабочая неделя началась для  меня  с  того,  что  после  селекторного
совещания. И.Н.Рождественский попросил лично  его  посетить.  В  кабинете,
когда  я  вошел,  присутствовал  еще  один  субъект,  на   первый   взгляд
производивший не слишком приятное и даже отталкивающее впечатление.
     - Бурков Валентин Николаевич, - представил его  шеф.  Мне  предложили
сесть, и я развалился  в  мягком  кресле.  Рождественский  начал  разговор
издалека, с того, как у меня дела с "Альфой-316", доволен  ли  я  окладом,
чем бы я хотел заниматься и так далее, пока я не спросил его в лоб, что он
хочет мне предложить.
     -  Вы  весьма  компетентный  специалист,  Лобин.  Думаю,  что  мы  не
ошибемся, предложив вам перейти на другую работу. С ней  вы  автоматически
получаете ранг старшего инспектора и удвоенный оклад. А с "Альфой-316",  я
думаю, справится Михальчук.
     - Что это за работа?
     - Здесь есть одна тонкость, Виктор Павлович. Дело в том, что  обычной
формы допуска недостаточно для получения информации, с ней  связанной.  Но
применительно к вам все  формальности,  в  сущности,  уже  выполнены.  Как
только вы  дадите  согласие  и  подпишите  документ  о  неразглашении,  вы
поступите  в  распоряжение  Валентина  Николаевича,  который  осветит  все
интересующие вас вопросы.
     - Вы предлагаете мне кота в мешке, - констатировал я.  Бурков  устало
посмотрел на меня  взглядом  человека,  профессионально  разбирающегося  в
человеческих слабостях и пороках, и произнес:
     - Неужели отказаться от кота в мешке легче чем взять кота в мешке? Вы
будете жалеть об упущенном шансе, Лобин. В конце концов, через  год,  даже
через полгода вы  сможете  вернуться  к  старой  работе.  С  тем,  что  мы
предлагаем,  вас  будет  связывать  в   этом   случае   лишь   пресловутое
обязательство о неразглашении в течении десяти лет. Мне самому  предлагали
это дело также как вам сейчас, и я очень рад, что не отказался.
     -  А  можно   несколько   предварительных   вопросов?   -   осторожно
поинтересовался я, ощущая, как пару  раз  дернулось  где-то  в  груди.  За
предложением могли скрываться самые разные вещи, кот действительно  был  в
мешке, но нюх  мой  почувствовал  запах  той  самой  тайны.  "Неприятности
расходятся как круги на воде, и тебя, Виктор, скоро тоже окатит волной", -
примерно так сказала Олни в том разговоре - призраке.
     - Не стоит, - усмехнулся Бурков. - Вы не потеряете материально,  ваша
работа не станет, надеюсь, опаснее, но может потребовать  больше  времени,
чем вы уделяете ей сейчас...
     Я продолжал вопросительно  смотреть  ему  в  глаза.  Бурков  выдержал
паузу, видя, что я жду продолжения, и привел последний аргумент:
     - Сдается, вы уже проявляли интерес к некоторым секретным программам.
Так что, Виктор Павлович, вы согласны?
     И я согласился. Отказаться было бы действительно труднее.
     Час ушел на формальности: подписание после инструктажа  обязательства
о неразглашении, о согласии на работу,  контроль  личного  дела,  проверка
психологической устойчивости, и т.д., и т.п., а под конец - передача  моей
любимой "Альфы-316" Васе Михальчуку.
     - Теперь вы понимаете, - после всех процедур говорил Бурков, - почему
нас так заинтересовал тот факт, что вы случайно услышали о нашей программе
несколько дней назад.
     У меня бешено заколотилось сердце:
     - "Альциона"?
     - Да, вы абсолютно правы.
     - Так что же затевается вокруг этой несчастной звезды?
     - Что вы, звезда и все Плеяды здесь ни при чем - просто надо же  было
как-то назвать. "Альциона" - ярлык не  хуже  всякого  прочего,  направляет
поиски праздно любопытствующих в ложное русло. Хотя  к  этому  направлению
нашей деятельности интерес может быть не только праздным любопытством,  но
и  целенаправленной  злой  волей,  потому  что  ситуацию,  в  которой   мы
очутились, приятной не назовешь.
     -  Это  ваша  "Альциона"  создала  в  Комитете  нынешние   финансовые
проблемы? - спросил я, будучи уверенным в положительном ответе.
     - Верно, - согласился Бурков. - Но финансовые затруднения - не  самое
страшное. Суть проблемы, в самом  общем  виде,  в  следующем.  В  процессе
колонизации мы встретились с рядом новых факторов, неизвестных нам ранее и
требующих исследований и адекватной  ответной  реакции  с  нашей  стороны.
Действие этих факторов весьма  подобно  действию  некоторого  энтропийного
поля. Выходит из строя техника. Люди начинают чаще болеть. Роботы сходят с
ума.  Случаются  необъяснимые  аварии.  Процесс  обрушивается  на  колонию
лавинообразно, и через неделю ее приходится сворачивать.
     - А что говорят энтропийщики?
     -  Как  всегда,  ведут  бесплодные   дискуссии.   У   них   множество
разнообразных теорий, но ни одна из них не является удовлетворительной. Но
я еще не дошел до самого главного. Первый  случай  "энтропийной  вспышки",
назовем ее так, был зафиксирован два года назад, а затем  их  число  стало
стремительно расти, и сейчас  приближается  к  ста.  Вот  так,  за  год  -
экспоненциальный рост на порядок. А это  значит,  что  еще  через  год  от
тысячи с небольшим колоний  Комкола  не  останется  ни  одной.  Поэтому  и
брошены на борьбу с новым явлением такие средства.
     - Напоминает эпидемию, - сказал я, - в том смысле, что  если  причина
всех этих событий одна, а логично предположить  именно  это,  то  остается
констатировать, что "возбудитель болезни" может передаваться только  через
суперлайт. Следовательно - либо  через  систему  космической  связи,  хотя
лично я пока не вижу физического  обоснования  такому  переносу,  либо  на
борту астропланов. Необходим карантин зараженных планет.
     - Увы, эта очевидная идея пришла нам в  голову  задолго  до  текущего
момента и была  отвергнута  экспериментальным  путем.  То  же  самое  и  в
отношении  космосвязи,  если  только  не  предполагать  наличие   каких-то
побочных каналов.
     -  Тогда  остается  единственная   возможность.   Скажите,   Валентин
Николаевич, у кого-то из наших инопланетных  "друзей"  было  зафиксировано
что-либо подобное?
     - По имеющимся у меня данным - нет.
     - И стало быть, все сходится на том,  что  "энтропийная  эпидемия"  -
происки кого-то из наших хороших знакомых?
     - И к этой версии мы пришли не сейчас. Есть данные,  что  "эпидемией"
интересуется ряд разведок. Но и в развитии данной идеи наши успехи  весьма
скромны. Боюсь, что это все, что я могу вам сказать по общей  части  из-за
жестких требований режима.
     - И чем я должен заниматься, исходя из обрисованной ситуации?
     - Подробности вам распишут в  проблемной  спецгруппе,  я  курирую  не
техническую сторону дела, а, так сказать, общие вопросы безопасности.  Как
я  понимаю,  на  вас  ложится  разработка  энтропийно-устойчивых   моделей
колонизации и реколонизации на основе научных данных и рекомендаций  наших
НИИ. Вы будете возглавлять инспекторскую группу, отвечающую за  сектор  из
пяти  колонизируемых  планет,  среди  которых  есть   одна,   подвергшаяся
заражению и пока еще ведущая борьбу,  и  одна,  относительно  которой  дан
неблагоприятный машинный прогноз. Ваша задача - не допустить их потери.
     Затем  мне  долго  и  методично  излагали   детали,   демонстрировали
видеоролики   с   пораженной   планеты,   приводили   гипотезы,   расчеты,
рекомендации, и снова то же самое...

     Была среда, вечер. Длинный июньский день  почти  догорел  к  моменту,
когда я смог отложить до завтра навалившиеся дела и уйти домой. Я  пришел,
бросил портфель в угол и вот уже минут пятнадцать  сидел  в  кресле,  тупо
уставившись в густеющую темноту за окном. Перед глазами  плясали  какие-то
графики,  таблицы  оптимизации,  сводки  роста  показателей  напряженности
энтропийного поля по методике Станнера и по  методике  Васютина.  Забросив
все остальное, я продолжал входить в курс дела,  третий  день  лишь  ночуя
дома.
     Обеспокоенность,  точнее  тревога  Рождественского,  Буркова,  вообще
всех, связанных с "Альционой" мне были теперь более  чем  понятны.  Как  и
необходимость  ограничений  на  распространение  сведений   о   программе,
укутавшая ее железным  занавесом  тотальная  секретность.  Знать  то,  что
пряталось в ее тумане оказалось не так уж приятно... Я  понимал  тех,  кто
изъял взрывоопасный материал у Марины - так было нужно  для  общественного
спокойствия. Меня совсем перестало интересовать, откуда слышала некая Олни
Лаймис про нашу программу, - порог  посвященности  отгородил  ее  от  меня
незримой чертой. Я с легкостью отказался от  мысли  увидеть  еще  раз  эту
женщину.
     Но в среду вечером меня вернул к прежним проблемам поздний  звонок  в
дверь.
     Это была Олни.
     Несколько мгновений я остолбенело смотрел на нее, пока она  деликатно
не поинтересовалась:
     - Вы разрешите мне войти, Виктор Павлович?
     - Прошу. Для меня ваш визит, Олни, является приятной  неожиданностью,
- с саркастической усмешкой произнес я.
     - С вашего позволения, я сяду, - сообщила она, войдя в комнату.
     - Что ты от меня хочешь? - другого вопроса мне в голову не пришло.
     - Зачем так грубо, Витя? Разве ты не хотел со мною встретиться? Разве
не от тебя передавал мне привет мой компьютер?
     - С тех пор некоторые обстоятельства изменились.
     - Это не смертельно. Тем более... - она пожала  плечами,  -  что  эти
изменения не являются для меня секретом.
     - Ах вот как?
     - Вы удивлены, Виктор Павлович?
     - Да... а впрочем, нет. Я ожидал от тебя чего-то  подобного.  Кстати,
Олни, где ты пропадала несколько дней? Тебя не было на Земле?
     - У меня удостоверение личности без ограничений на выезд, форма "A0",
чем я и пользуюсь, - она мило прищурилась, соблазнительно наклонив головку
и подперев рукой подбородок. Я машинально водил  взглядом  по  ее  тонкому
запястью,  узкой  ладони,  классически  красивому  лицу...  Но  я   пресек
стремление любоваться ею и перешел к делу:
     - Насколько я понимаю, ты решила навестить меня отнюдь не из-за того,
что сильно  соскучилась.  Так  что,  может,  не  будем  тратить  время  на
вступление и дипломатический этикет?
     - Ну почему же? Почему бы мне не  навестить  знакомого,  симпатичного
мне человека просто так?
     Она беззаботно рассмеялась. Все-таки что-то не  нравилось  мне  в  ее
взгляде. Тот самый затаенный холод, что-то чужое и чуждое. Именно чуждое -
в глубине ее прекрасных глаз я не видел ни живого человеческого тепла,  ни
даже человеческой злости. Почему-то мне пришла в голову  мысль,  что  Олни
смотрит на меня примерно также, как я - на автомат по продаже газировки  -
безразлично. Последнее размышление вызвало у  меня  вспышку  злости,  и  я
почти сорвался на крик:
     - Значит, "симпатичного знакомого", черт возьми! Можешь объяснить мне
наконец, откуда и зачем свалилась ты на мою голову  и  почему  преследуешь
меня уже неделю? Между прочем, мое начальство будет  очень  радо,  если  я
расскажу о той, которая проявляет  гипертрофированную  любознательность  к
вещам,  лежащим  вне  ее  компетенции  и  полномочий!  А   если   я   тебя
недооцениваю, и ты  действительно  такая  важная  птица  откуда-нибудь  из
Комитета по Космическим Полетам, то какого черта ты надо мной издеваешься,
выпытывая у меня то, что тебе намного лучше моего известно? Извини меня за
резкость, Олни, но  эти  шахматы  вслепую  мне  надоели,  и  я  решительно
отказываюсь продолжать игру по твоим правилам!
     - Да кто вы такой, Лобин,  чтобы  рассуждать  о  моей  компетенции  и
полномочиях, - с  саркастической  грустной  усмешкой  произнесла  Олни.  -
Нажалуйся на меня своему начальству,  -  фыркнула  она,  -  расскажи,  как
храбро устоял против попыток бедной девушки  тебя  соблазнить  и  выведать
самый главный секрет. Хотя чисто по-дружески предупреждаю, что  эффект  от
такой жалобы может оказаться для тебя несколько неожиданным.  Впрочем,  ты
прав - не будем увлекаться схоластическими спорами и перейдем  к  делу.  Я
хочу знать значение вероятности энтропийной вспышки на Земле.
     - Что-о?!
     В этот момент глаза мои полезли на лоб и более не от того, что  такой
вопрос задала Олни, а от самого вопроса, банального и  жестокого  в  своей
очевидности.
     - Не сомневайтесь, Виктор, я имею право это знать! - произнесла она с
металлом в голосе.
     -  Прежде  всего  мне  нужны  доказательства  твоих  прав,  -   после
некоторого замешательства произнес я. - И  в  любом  случае  я  сейчас  не
отвечу - расчет требует времени.
     - Раз уж ты так настаиваешь... - она достала из сумочки удостоверение
личности и толкнула его по столу в мою сторону.
     - Я дам вам один совет, Виктор. Неважно, как реакция началась, и даже
- как она передается. Она вышла из-под контроля - вот в чем  дело.  Должна
быть какая-то простая разгадка, какой-то способ управления процессом.
     - Из-под чьего контроля, Олни?
     - Вероятно того, чьи колонии. Впрочем, дело не в этом.
     Я вставил кристаллетку удостоверения личности в дисковод  компьютера.
Голограмма, имя и фамилия совпадали с изображением  и  надписью  на  самой
кристаллете и естественно - с именем и  внешностью  ее  владелицы.  Вверху
экрана светился шифр "A0". Олни протянула  к  клавиатуре  руку  и  набрала
секретный пароль. На дисплее вспыхнули строки на английском:

          "COPYPROOF, FORM A0 TНE UNITED SPACE FORCE OF EARTН
          PERSONAL ID CARD
          USFE CIV EMP - ALNY LUYMICE -
          CLEARENCE ACCESS: SCY LL -0-
          RESP ONLY TO DIV 80"

     Я перевел:
     "Защищено от копирования, форма "A0". Объединенные  Космические  Силы
Земли. Удостоверение  личности  гражданской  служащей  ЮСФЕ  Олни  Лаймис.
Допущена к информации высшего уровня  секретности.  Несет  ответственность
исключительно перед подразделением ЮСФЕ номер 80."
     Наверное,  это  было  достаточно  убедительно.   Как   здравомыслящий
человек, я никогда не стремился искать  неприятностей  на  свою  голову  и
совать нос в дела ЮСФЕ. Но все же... Все-таки у меня оставались  некоторые
сомнения   по   поводу    того,    что    в    столь    суровой    мужской
ультракиборгизированной   организации,   как   Космические   Силы,   могли
существовать такие вот гражданские служащие.  И  по  поводу  того,  что  у
гражданской  служащей  Олни  Лаймис  мог  быть  допуск  к  высшим  военным
секретам. Впрочем, я не собирался оспаривать документ.
     Я сказал:
     - Мне непонятно, Олни, не то, что ЮСФЕ интересуются  этой  проблемой,
даже не то, что ты работаешь в этой почтенной фирме. Мне  непонятна  такая
тактика, когда нельзя послать запрос  в  Комкол  по  официальным  каналам.
Может быть, дело в той ответственности, которую несет ЮСФЕ за  энтропийную
эпидемию?
     - Ну, допустим, дело в  нездоровой  позиции  Комкола  по-отношению  к
Космическим Силам. Такой ответ тебя удовлетворяет?
     - Да или нет, в  любом  случае  мне  нужно  время,  во-вторых,  чтобы
произвести расчет и получить эту весьма  заинтересовавшую  тебя  цифру,  а
во-первых, чтобы обсудить положение дел с руководством. Я так и  поступлю,
нравится тебе это или нет!
     - Конечно. Я не в силах  тебе  помешать.  И  все  же  завтра,  Виктор
Павлович, буду рада вас видеть у себя дома. С результатами.
     Она встала, стройная, красивая и решительная, кивнула мне на прощание
и направилась к выходу. А в последний момент обернулась и сказала:
     - Ты хотел знать о том, кто  ответственен  за  энтропийную  эпидемию?
Лично Чирский, как человек, допустивший непоправимые ошибки, и  весь  твой
Комитет по Колонизации, как инструмент проведения ошибок Чирского в жизнь.
А теперь подумай, что и с кем ты хочешь обсудить, и что тебя ждет...
     - Козел Чирский, - пробормотал я, когда она уже исчезла.
     Прошло не более получаса, когда в дверь поскреблись  вновь.  Это  был
Славик. Причем Славик в таком виде, в каком  я  никогда  не  встречал  его
раньше. По свернутому на бок галстуку и куртке, с одной  стороны  покрытой
ровным слоем пыли и кучками стохастически расположенных пятен, можно  было
заключить, что мой дорогой друг принял непосильную дозу и провел некоторое
время лежа где-нибудь на немытой  лестничной  клетке.  Вопреки  ожиданиям,
спиртным от него не пахло, хотя парень явно был немного не в себе.
     Я взял его за локоть, провел его в комнату,  снял  с  него  куртку  и
усадил в кресло. Похоже было на то, что возникни у меня мысль смыть пыль с
его одеяния под душем, Славик подчинился бы столь же безропотно.  Пришлось
извлечь из бара бутылочку пятизвездного армянского коньяка и налить  другу
в рюмашку граммов пятьдесят, дабы смочить горло и  оживить  способность  к
связной речи.
     - Витька, скажи мне честно, она у тебя? - подал он, наконец, голос.
     - Была и ушла, если  ты  имеешь  в  виду  Олни.  Но  сначала  ты  мне
расскажешь, каким метеоритом тебя шарахнуло.
     - Давно она ушла?
     - Полчаса назад.
     - Вот паршивка!
     -  К  твоему  сведенью,  она  -  женщина  из  ЮСФЕ,  не  помню  номер
подразделения.
     - Вот стерва!
     - Да что она тебе сделала, в конце концов?
     Славик принялся изливать душу, а было вот что. Он столкнулся с ней  в
подъезде, когда собирался ко мне зайти. Это было час назад. Он видел ее до
этого один раз, когда мы за ней шпионили, но узнал. И решил себя проявить.
Волков зашел вместе с ней в кабину лифта и, видимо, уже смаковал  мысль  о
том, как красотка звонит в мою  дверь,  и  в  этот  момент  за  ее  спиной
вырастает черная  зловещая  фигура  следователя  по  особо  важным  делам,
то-есть, его, Славика. Но в лифте Олни своим бархатным голоском сказала:
     - Простите, Вячеслав  Николаевич,  могу  я  попросить  вас  об  одном
одолжении?
     Пан пилот широко раскрыл глаза, а девушка продолжила:
     - Я иду к тому же человеку, что и вы. У меня с  ним  конфиденциальный
разговор, который займет минут  пятнадцать,  не  более.  Не  могли  бы  вы
подождать это время в холле?
     - Ваше имя - Олни Лаймис? - сурово спросил Славик.
     - Да. Так что же?
     - Я - сотрудник КГБ, - Славик показал край удостоверения личности,  -
и я должен арестовать вас по-подозрению  в  шпионаже  в  пользу  одной  из
иноцивилизационных разведок. Можете связаться с вашим адвокатом.
     - Простите?.. - лифт остановился, и Вячеслав показал рукой на  выход.
- Сейчас будет проведена ваша очная ставка с гражданином Лобиным.
     Она остановилась в дверях, закрывая фотоэлемент и не  давая  створкам
захлопнуться.
     - Извините, Вячеслав Николаевич, я не  психиатр,  но  тяжесть  вашего
состояния видна даже дилетанту. Вам необходимо отдохнуть хотя бы час.
     Через мгновение Славик  потерял  сознание,  а  когда  очнулся,  то  с
удивлением обнаружил себя не в кабине лифта, а на лестничной клетке,  там,
где практически никто не ходил. И в том задрипанном виде,  который  я  уже
описывал.
     - Совсем не понимаю, - жаловался он. - Это хрупкое создание  оттащило
меня метров на пятьдесят, и так тихо, что ты ничего не услышал.
     - Думаю, что ты дошел дотуда своим ходом, - выдал возникшую мысль  я.
- примерно также, как я вернулся домой в субботу.
     - Логично, - высказался он, - но важно сейчас даже  не  это.  Дело  в
том, что я нашел того свина, который нас протаранил.
     - Протаранил или столкнулся?
     - Протаранил, будь спокоен. Это мелкий служака  по-фамилии  Федорчук.
Робототехника, домашняя гравитроника и так далее. Но интересно то, что  он
часто бывает на Луне, Меридиан-6. А также то, что его вчера посещала  наша
общая знакомая. Ты больше не сомневаешься, что он не мог случайно налететь
на нас два раза подряд?
     - К тому же так аккуратно? Теперь я сомневаюсь во всем подряд  вплоть
до того, существую я, или это у меня бредовая идея.
     - Так о чем с тобой говорила эта белокурая бестия? - спросил Славик.
     - О довольно отвратительных вещах, - поморщился я. - Она  была  права
на счет конфиденциальности разговора.
     - Ах вот как! Ну извини, - сразу надулся Славик.
     - Погоди, не шипи. Дело в том, что теперь я  работаю  в  рамках  этой
самой "Альционы". Программа полностью засекречена, и в большей части -  от
меня  тоже.  Хотя  допускаю,  что  с  точки  зрения  здравого   смысла   о
происходящем следовало бы кричать на всех перекрестках.
     - Но мне ты хотя бы намекнешь?
     - Планеты - колонии  гложет  какая-то  зараза.  Условно  ее  обозвали
энтропийным  фактором.  Количество  пораженных  планет  растет  по  крутой
экспоненте, и через год у нас не останется ни одной колонии,  если  мы  не
найдем мер противодействия.
     Я наблюдал, как Славик медленно бледнел. Наконец он спросил:
     - Сущность фактора тебе известна?
     - Об этом меня не сочли нужным просветить. Как я понимаю, не  столько
из-за того, что не положено, сколько из-за того, что неизвестно.
     - И что же, оно передается от планеты к планете?
     - Да, и ни какой карантин не помогает.
     - Трагично... А что эта Олни?
     - А Олни мне  сообщила,  что  причина  происходящего  в  непоправимых
ошибках нашего председателя Чирского и Комкола в-целом.  А  еще  -  хотела
знать, когда эта зараза может достигнуть Земли.
     Славик присвистнул. Затем он напряженно думал с минуту, морща  лоб  и
поджимая губы. И наконец, выдал:
     - А никому не приходило в голову, что никакой передачи от  планеты  к
планете  может  и  не  быть?  Если  предположить,   что   идет   активация
неизвестного фактора, который ранее был на всех этих планетах, а  какое-то
нововведение последних  лет  послужило  для  него  триггером  -  спусковым
крючком? Но триггером вероятностным. Или со случайным запаздыванием?
     - Ваша свежая мысль мне понравилась, - сказал  я.  -  Надо  будет  ее
предложить.
     - Чирскому? - фыркнул Славик. - Если эта девица права на его счет, то
наш Пред знает это сам.
     - Так что же ты предлагаешь?
     - У меня есть одна идея, Витюх, но расскажу я о ней  не  раньше,  чем
реализую.
     Тогда я еще не знал, о какой затее идет  речь,  и  мне  не  пришла  в
голову мысль  вовремя  Славика  отговорить...  А  когда  он  меня  покинул
отправившись домой и заниматься своим авантюрным предприятием, я  произвел
по известной мне куцей статистике расчет и получил, что привычной жизни на
Земле осталось примерно полгода...

     Славик Волков был не просто огорчен или расстроен - он  был  взбешен.
Разумеется, ему приходилось попадать в сомнительные ситуации,  но  до  сих
пор это происходило в  неизмеримых  глубинах  пространства.  Но  чтобы  на
родной  устойчивой  надежной  Земле  с  ним,  Покорителем  Космоса,  можно
сказать, обошлись как с мальчишкой, такого еще не было.  И  кто!  Какая-то
куколка,  сопливая  девчонка  с  непомерными   претензиями!   Оскорбленная
гордость взывала к отмщению, и сегодняшняя злость накладывалась на  черный
осадок в душе с того дня, когда  эта  скотина  Федорчук  помял  прекрасный
славиков "Тайфун", любимца своего хозяина,  лелеявшего  и  холившего  свой
глайдер. Волков нюхом чуял, что дело нечисто, и рассказ  лучшего  друга  о
том, что нахальная особа оказалась сотрудницей ЮСФЕ, лишь подлил  масла  в
огонь. Исследователь дальних планет, немного  пилот,  немного  контактист,
немного разведчик, Вячеслав достаточно часто общался с людьми в форме ЮСФЕ
и  успел  составить  о  них  собственное  мнение.  Он  не  считал  их   ни
солдафонами,  ни   вконец   беспринципными   типами.   По-правде   говоря,
определенная конкуренция между их фирмой  и  национальными  организациями,
такими, как  Комкол,  действительно  имела  место,  но  думать,  что  ЮСФЕ
способны дойти до того, чтобы вот таким образом  ставить  палки  в  колеса
коллегам - просто ненаучно. И уж тем более - обвинять председателя Комкола
Чирского, который, может, звезд с неба и не хватает, но все  же  на  своем
месте. Это не говоря о том, что Космические Силы никогда  не  скатятся  до
того, чтобы бортовать чужие глайдеры.
     Цепочка фактических и гипотетических связей:  таран  -  Меридиан-6  -
Федорчук - Олни - предощущение катастрофических событий - флер секретности
вокруг "Альционы" - ЮСФЕ. Конечно, Олни Лаймис знает больше, чем  говорит.
Говорит она не всю правду, и только ли правду? А время  не  ждет,  и  если
немедленно не выбить из этой окружившей  себя  нездоровой  мистикой  особы
все, что ей известно, то может произойти непоправимое. Дознаться, а  потом
решить, что делать дальше.  Действовать  придется  в  одиночку,  поскольку
обаяние и нервно-паралитический взгляд этой  дамочки  основательно  лишили
Витьку Лобина способности к критическому осмыслению действительности.
     "Примем за рабочую гипотезу, что она лишь  выдает  себя  за  служащую
Космических Сил, - заключил Славик. - Самое подходящее прикрытие  в  нашем
мире для авантюристки крупного  масштаба.  Легенда,  в  которой  никто  не
посмеет усомниться и рискнуть навлечь на себя неудовольствие ЮСФЕ, слишком
много  мрачных  и  сомнительных   дел   приписывается   обывателями   этой
организации. Но если не служащая ЮСФЕ, то кто?  И  как  это  выяснить  без
основательно подготовленного  личного  контакта?  Кем  бы  ни  были  Олни,
Федорчук, вся эта компания - они решительны и опасны".
     Славик Волков решил посетить Олни Лаймис.
     Проблемой номер один была хорошая ментальная  подготовка  девушки,  с
чем пилот уже имел неприятности, и которой в  тайне  завидовал.  Чтобы  не
заснуть стоя и не проснуться потом, к примеру, лежа в  клетке  со  львами,
Славик  всерьез  экипировался,  так,  как  делал  это  на  "дружественных"
планетах. Прежде всего  он  приспособил  антисинкридер,  ATR,  устройство,
защищающее мозг от прослушивания и  воздействия,  дающее  сигнал  тревоги,
если такое воздействие пытались оказать. Настоящий  планетный  ATR,  а  не
забава любителя - худосочная медная  сеточка.  По-словам  Лобина,  Волкову
было известно, что Олни  держит  у  себя  дома  целый  склад  гравитронной
аппаратуры невыясненного назначения. Любопытно будет с  этим  разобраться,
профильтровав испускаемые аппаратурой  излучения.  Для  их  записи  Славик
прихватил, рассовав во внутренние карманы куртки, целый  исследовательский
комплект - волновой детектор, масс-детектор,  биодетектор,  еще  кое-какие
мелочи из своего почти шпионского арсенала, не раз спасавшего жизнь пилота
в краях, далеких от Земли. Вячеслав  не  отказался  бы  прихватить  боевой
астроплан в антипланетарном снаряжении и пару осиновых колов, но  ни  того
ни другого в наличии не наблюдалось.
     Собравшись, Волков  подумал  мгновение  и  захватил  с  собой  личный
огнестрельный пистолет. И этой штукой ему  уже  приходилось  пользоваться.
Вся прелесть ее была в том, что ни одна штабная крыса из Комкола не  может
придраться  и  сказать,  что  нарушаются  пресловутые  пять   поправок   о
невмешательстве "Закона Евро-Азиатского Советского Союза об  отношениях  с
космическими  цивилизациями".  (Впрочем,  в  тяжелых   случаях   Вячеславу
приходилось брать и штуки помощнее, плюя на  все  пять  поправок.)  Славик
понимал, что после тарана глайдера повторно предупреждать его не будут,  и
шутки кончились. "И черт с ним. Риск - благородное дело."
     Утром в четверг предприятие началось.

     Утром  в  четверг,  отбросив  колебания,  я  направился  к  Валентину
Буркову.
     - Ну? - начал разговор он не тратя время на формальности.
     - Почему поражены только советские колонизаты? -  в  такой  же  сухой
манере ответил вопросом на вопрос я. - Или они тоже с этим столкнулись - я
имею в виду американцев, европейцев и так далее?
     -  Таких  сообщений  не  было.  Как  вам  прекрасно  известно,   наши
колонизаты составляют компактную группу  в  пределах  тысячи  светолет  от
Авангарда. Очевидно, заражение не передается на большие дистанции.
     - А не разумнее предположить, что заражение не передается совсем? - я
изложил гипотезу Волкова. Бурков заинтересованно  выслушал,  усмехнулся  и
сказал:
     - Чувствую, у вас есть что-то еще.
     - Есть. Почему дело обставлено такой секретностью?  Разве  для  самой
Земли не существует угрозы? Разве не  нужны  сейчас  совместные  действия,
чтобы такую  угрозу  предотвратить?  Не  скрываем  ли  мы  каких-то  своих
промахов?
     - По-мнению научного отдела, угроза для Земли отсутствует.  От  Земли
до Авангарда почти  пять  тысяч  светолет,  а  это  много  по-сравнению  с
радиусом зоны поражения. Мы не хотим паники. А просчеты... Просчеты бывают
у всех. С вашей идеей я сам ознакомлю научников, хотя мне кажется, что они
успели ее изучить и отбросить. Но у вас, Лобин, есть что-то еще.
     - ЮСФЕ в курсе наших неприятностей?
     - Разумеется. Хотя мы и не очень поощряем  их  вмешательство  в  нашу
работу. Они получают информацию, но занимаемся мы сами.
     - Некий сотрудник этой  организации  проявлял  живой  и  неподдельный
интерес к "Альционе". Это от  нее  я  услышал  о  существовании  программы
неделю назад.
     Бурков присвистнул:
     - Но это действительно сотрудник ЮСФЕ?
     -   Она   предъявила   документ.   Ответственность    только    перед
подразделением номер 80, ну и так далее.
     - Дивизион 80, -  задумчиво  повторил  Бурков,  -  это  контрразведка
Командования ЮСФЕ по действиям в чрезвычайных ситуациях, ЭМКОМа. Ну  очень
крутые ребята. Вы зря молчали целую неделю, Лобин, вас не красит и  не  на
пользу дела. В каких вы отношениях с этой особой?
     - В непонятных. Я сам знаком с ней неделю. Это она нашла меня и в лоб
задала вопрос об "Альционе". Олни Лаймис, если только это настоящее имя, а
не партийная кличка.
     Пока я изъяснялся, Бурков успел закинуть запрос в компьютер. Потом  я
подробно  рассказывал  историю  моих  взаимоотношений  с  Олни,  не  забыв
упомянуть про Меридиан-6 и Федорчука, а под конец  вспомнил,  что  сегодня
Олни будет меня ждать, и по какому поводу будет ждать.
     - А давайте-ка позвоним  ей  сейчас,  -  предложил  Бурков.  Я  пожал
плечами, а он уже диктовал код  в  микрофон.  Раздался  зуммер  ответа,  и
куратор по безопасности спросил:
     - Олни, вы меня слышите?

     Славик надавил  на  кнопку  звонка  квартиры  Олни.  Дверь  открылась
автоматически.  Он  вошел  и  наткнулся  на  оторвавшуюся   от   терминала
удивленную хозяйку.
     - Простите, что я в столь ранний час, - криво усмехнулся Волков.
     - Это опять вы, несносная личность,  -  разочарованно  констатировала
девушка. - Полагаю, у Виктора возникли трудности, и он послал вас ко мне.
     - Его трудности в том, что ему просто  задурить  голову,  -  с  плохо
скрытой неприязнью произнес Славик. - Вы трагически ошиблись, он  меня  не
посылал.
     - Тогда что вам угодно? - спросила она холодным тоном.
     - Мне угодно поговорить с вами, Олни, и на этот раз вы так  легко  от
меня не отделаетесь.
     - Вы слишком грубы для того, чтобы с  вами  стоило  разговаривать,  -
поморщилась девушка. - Смените тон.
     - Простите меня за грубость, но во-многом она спровоцирована вами,  -
развел руками Славик. Его лицо приобрело выражение мрачной решимости.
     - Хорошо, Волков, я слушаю вас, но  если  вы  будете  испытывать  мое
терпение слишком долго - полицейский участок рядом,  и  вас  ждут  ужасные
неприятности  по-обвинению  в  нарушении  неприкосновенности   жилища.   И
пожалуйста, больше не надо ломать комедию с сотрудником госбезопасности.
     - А мне кажется, это вы ломаете комедию, изображая служащую ЮСФЕ. Так
что мы квиты.
     - Вячеслав Николаевич, я с вами не соревнуюсь, и своего общества  вам
не навязываю. У вас не может быть ко мне  никаких  законных  претензий,  -
менторским тоном произнесла Олни.
     - А налетать на чужие глайдеры - законно?
     - Такого греха на моей душе не лежит. Ближе к делу,  пока  я  вас  не
выставила.
     - Вы знакомы с неким Федорчуком Игорем Захаровичем?
     - Нет.
     - Позавчера вы были у него в гостях.
     - Еще раз говорю - нет,  -  без  тени  колебания  на  лице  повторила
девушка.
     - Я наблюдал за вами, Олни, и на этот раз удачнее, чем  тогда,  когда
этот Федорчук врезался в мой глайдер, в субботу, помните?
     - Для чего вы за мной следили, хотела бы я знать? И по какому праву?
     - А я хочу знать, на кого вы работаете, - наступал Славик.
     - На себя, как и все в этой свободной стране.
     - Хорошо, вернемся  к  началу.  Нашему  общему  знакомому  Лобину  вы
сообщили, что вы - служащая ЮСФЕ. Я уже сказал, что считаю это  блефом,  а
ваше удостоверение личности - подделкой.
     -  Ну  уж  об  этом  не  вам  судить,  "криминалист".  Обратитесь   в
Представительство ЮСФЕ в Москве. Если они захотят оказать  содействие,  то
подтвердят, что я действительно работаю в этой организации.  Или  попросту
попросят вас  не  совать  нос  в  чужие  дела.  Прошу  прощения,  Вячеслав
Николаевич, но вы отвлекаете меня от работы. Я предлагаю  продолжить  нашу
дискуссию в другое время и в другом месте.
     - Мне очень жаль, но...
     На браслете часов Славик нажал кнопку  включения  своей  записывающей
аппаратуры и, резко отодвинув Олни,  шагнул  в  комнату.  Его  интересовал
работающий  дисплей,  записи  на  кристаллетах  и  блок  памяти  домашнего
компьютера. Вообще-то, все это называлось незаконным обыском, но  Вячеслав
был уверен, что в данном случае цель оправдывает средства.
     Он предполагал, что Олни будет стоять в стороне и смотреть на него  с
жалобным видом - и ошибся. Девушка оказалась на его пути  раньше,  чем  он
успел сделать первый шаг к терминалу. От ее взгляда, направленного  ему  в
глаза, Славик ощутил головокружение,  затем  уловил  ментальное  сообщение
антисинкридера о  том,  что  на  его  мозг  пытаются  воздействовать.  Но,
кажется, усилия ее были тщетны, и она сама это поняла. Волков взял  ее  за
плечи, намереваясь усадить  на  диван,  но  Олни  вдруг  распрямилась  как
пружина, подставив ему подножку и сильно толкнув его в подбородок.  Славик
понял, что произошло, когда кулем полетел на пол.
     - Не ожидали? - поинтересовалась Олни. - Не надо было применять силу.
А теперь вставайте и убирайтесь.
     Он приподнялся чувствуя, что ментальная защита повреждена. И в то  же
мгновение на сознание Славика обрушился такой сильный удар, что он чуть не
отключился. Мир бешено завертелся вокруг, катясь в пропасть, и  где-то  на
самом краю ее Вячеслав  вдруг  осознал  себя  на  мгновение  и,  последним
подотчетным мозгу усилием,  вытащил  пистолет  и  выстрелил  раз,  другой,
третий, четвертый...
     Он  видел,  как  Олни,  вскрикнув,  медленно  осела  на  пол.  Широко
раскрытые прекрасные глаза  ее  выражали  смертельную  боль  и,  казалось,
спрашивали: "За что?". Славик успел  заметить  проступавшее  сквозь  белую
блузку алое пятно крови. Опомнившись, Волков оглядел комнату,  схватил  со
стола маленькое зеркальце, поднес к  ее  лицу.  Дыхания  не  было.  Только
теперь Славик осознал случившееся. "Сейчас индикатор жизни  подает  сигнал
тревоги на станцию ревитации, - подумал Славик, -  через  несколько  минут
здесь будет команда медиков. Лет десять на далекой планете  без  права  ее
покинуть мне обеспечено - если она не выживет, и если  я  не  докажу  свою
правоту". Славик вытащил кристаллету  из  дисковода,  прихватил  несколько
стоящих рядом, затем еще одну из домашнего компьютера.  Теперь  надо  было
исчезать. Менее чем через минуту его "Тайфун" рванулся прочь от дома Олни.

     Она почувствовала страшную боль от выстрела и упала... Шли минуты. На
третьей  кровотечение  прекратилось.   Разрушенные   ткани   ее   существа
регенерировали с максимальной быстротой. На пятой следы  ранения  исчезли,
лишь пятна крови засыхали на груди, особенно заметные на белизне блузки  и
белизне кожи. Еще через мгновение она очнулась, обежала  глазами  комнату,
медленно поднялась. И теперь поняла все происшедшее.  Девушка  кинулась  к
терминалу связи, вручную набрала код и почти прокричала в микрофон лишь ей
ведомому адресату:
     - Его нужно задержать, срочно! У него восемь  кристаллет,  среди  них
та, которая... Которая не должна попасть в чужие руки!
     Неизвестный адресат заверил Олни, что все будет в порядке, и девушка,
еще дрожа всем своим существом после  пережитого,  медленно  опустилась  в
кресло. В этот момент  терминал  издал  сигнал  вызова.  Кто-то  хотел  ее
видеть.

     Бурков произнес в микрофон:
     - Олни, вы меня слышите?
     Экран зажегся, и я увидел ее лицо, как будто побледневшее, но от того
еще более привлекательное.
     - Кто вы? - спросила она.
     -  Бурков,  сотрудник  Комкола  и,  в  какой-то   степени,   нынешний
руководитель известного вам старшего инспектора Лобина. У меня есть к  вам
дело, Олни. Не могли бы вы приехать сюда, в городок Комкола?
     Глаза Олни полыхнули огнем:
     - У вас ко мне дело? Я не отказываюсь от того, что говорила вашему, в
какой-то степени, нынешнему подчиненному - вы это хотели от меня услышать?
Боюсь, мне нечего добавить к уже сказанному.
     - И все же я очень прошу вас приехать.
     Она раздумывала лишь мгновение, а затем ответила:
     - Хорошо. Пришлите за мной глайдер и Лобина.

     В доброй сотне километров от  Столицы,  на  границе  Подмосковного  и
Владимирского округов территории Центральная Россия, неподалеку от  города
Александрова, у Славика Волкова было  подобие  загородной  резиденции  или
фермы. Хотя назвать ее фермой можно было  лишь  с  определенной  натяжкой.
Календарь сельхозработ требует известной регулярности оных,  а  разве  это
возможно для человека, бывающего на Земле пару месяцев в  году,  причем  -
в-среднем, суммарно, и не  обязательно  летом?  В  отсутствии  хозяина  на
участке распоряжался компьютер, организующий работу трех роботов  широкого
профиля.
     Именно  на  свой  участок  и  прорывался  незадачливый  сыщик,  чтобы
просмотреть кристаллеты и собраться с мыслями перед ожидаемым разговором с
представителями сил правопорядка. Он не  знал,  что  раньше  ему  придется
разговаривать совсем с другими,  менее  приверженными  соблюдению  законов
людьми.
     Другие, а именно - два "Тайфуна", только более старой модели,  чем  у
него, нагнали Славика, когда он двигался  над  лесом,  а  до  цели  полета
оставалось минут пять. Сначала он принял их за машины дачников, не имеющие
никакого отношения к нему лично,  и  чуть  не  поплатился  за  это,  когда
подкравшиеся к нему глайдеры вдруг резко развернулись и пошли  в  атаку  в
направлении, перпендикулярном его полету. Высота была мала, и пилот Славик
не задумываясь рванул ручку управления на себя. Его "Тайфун" взмыл свечей,
оставляя позади и внизу машины противника, и  это  спасло  Волкову  жизнь.
По-тому, как внезапно  качнуло  его  глайдер,  он  понял,  что  нападавшие
применили  динамическую  пушку  -  дальнобойное   оружие   гравитационного
действия. Он был обречен, и теперь  остро  осознал  это.  Враги  не  будут
пытаться его забортовать, или хотя бы догнать  -  они  просто  собьют  его
через несколько секунд. Инстинкт пилота указал  ему,  что  нападавшие  уже
успели развернуться, и  сейчас  последует  второй  залп.  Славик  провалил
глайдер вниз, чуть не врезавшись в стволы деревьев, и...
     ...Мозг подсказал ему решение. Два глайдера - они не смогут  стрелять
по нему, если он окажется между ними, иначе рискуют поразить друг друга. И
если повезет, он сможет ликвидировать их обоих. Тем более,  что  противник
заметно уступает по-части летных навыков.
     Вынырнув из "ямы", Волков вогнал свой "Тайфун" в  зазор  между  двумя
нападавшими машинами. Они этого не ожидали. Две-три попытки стряхнуть  его
с невидимой оси не увенчались успехом.
     Противник пошел на переговоры. В  приемнике  Славика  раздался  чужой
приглушенный голос:
     - Слушай, парень, отдай нам кристаллеты, и мы оставим тебя в покое.
     Славик перебросил тумблер на  передачу  и  с  ангельской  вежливостью
предложил подойти и взять. Противник пошел на угрозы, но Славик послал  их
по совершенно непечатному адресу и вырубил связь.
     Глайдеры  противника  пошли  вразвал,  чтобы  отойти  на   приемлемое
расстояние друг от друга и открыть огонь. Но не  успели.  Волков  внезапно
заложил разворот в сторону того, которого он посчитал  ведущим,  и  задним
правым углом своего "Тайфуна" врезался ему под остекление блистера, сминая
его и пилота. Ему показалось, что он услышал  вопль  прежде,  чем  глайдер
противника ушел вниз, срезал пару деревьев и врубился в землю.
     Славик перевел машину на пикирование  и  отклонился  в  сторону,  тем
самым спасаясь от залпа  с  уцелевшего  второго  глайдера.  Казалось,  две
машины уподобились змее, пытающейся укусить себя за хвост.  Волков  сорвал
предохранитель и теперь уменьшал радиус разворота за  разрешенный  предел.
Казалось, сейчас он выйдет в бок противнику и сможет нанести удар...
     ...Послышался треск ломаемой машины, и Славик понял, что "Тайфун"  не
выдержит перегрузок, если сейчас  же  не  выйдет  из  "карусели".  И  были
потеряны те драгоценные доли секунды, за  которые  успел  вывернуться  его
противник. Залп прошел мимо, поскольку  Славик  кинул  глайдер  в  мертвую
петлю. Когда каким-то невероятным образом машины оказались нос к  носу  на
одной прямой, нападавший пустил в ход оружие...
     ...Страшный удар сокрушил  пластиковый  корпус  глайдера,  но  Волков
этого уже не  мог  ощутить.  Направленная  сфокусированная  гравитационная
волна на части разрывала его тело, размазывала по кабине. И в этот  момент
то, что было раньше "Тайфуном" Волкова, разбитое, но грудой  обломков  еще
летящее в одном направлении, врезалось в  машину  противника,  и  огненный
вихрь охватил их обоих, не оставляя шансов на спасение...

     Я не успел еще покинуть свой "Эльф",  когда  услышал  столь  знакомый
голос. Бросив взгляд по-сторонам, я не сразу  понял,  откуда  меня  звали.
Олни была за рулем синего "Сатурна-1012" и махала  мне  рукой.  Я  ответил
приглашающим жестом, но она крикнула в открытое окно:
     - Да скорее же, Виктор!
     Я выскочил из своего "Эльфа", хлопнув дверцей, и ввалился на  сидение
рядом с ней. Прежде, чем  я  успел  устроиться,  машина  рванулась  задним
ходом, совершила немыслимую эволюцию и через мгновение оказалась  в  сотне
метров от занимаемого ранее места. Здесь Олни столь же резко затормозила.
     - Я вижу, ты успела перехватить инициативу, -  саркастически  заметил
я.
     - А что мне оставалось после того, как ты наломал столько дров?
     - Или сделал единственно правильный ход.  Ставлю  вопрос  ребром:  ты
обещала Буркову с ним встретиться, а я - тебя привезти.  Ты  подтверждаешь
свое обещание?
     - К сожалению, нет.
     - Это уже не fair рlay, как говорят англичане, - возразил я.
     Вместо ответа она вдруг снова подала глайдер назад, так, чтобы я смог
увидеть подъезд ее дома. На глайдерной площадке  стояли  две...  нет,  три
черных "Тойоты" с государственными номерами серии МОС. Двое в штатском уже
рылись в моем "Эльфе".
     - Депутация от КГБ, - констатировал я. - Не думал, что ты  привлечешь
столько внимания.
     - 50% его направлено в твой адрес. Из-за меня, конечно. Такая  вот  я
опасная знакомая. Зато теперь ты убедился, что Бурков  сам  играет  не  по
правилам.
     - Тогда странно, что ты решилась встретиться со мной.
     - Тем более странно, что менее часа назад меня навестил  твой  лучший
друг. И не могу сказать, что он вел себя как джентльмен.
     - Так где же он?
     - Он ушел, и за его дальнейшую судьбу я не отвечаю ни с  юридической,
ни с моральной точки зрения. Но не будем терять времени.  Я  просила  тебя
произвести один расчет, не так ли?
     - Правильно. Просила. Только, видишь ли, результат неоднозначен, - на
мгновение задумался я, подбирая самые точные слова.  -  Если  исходить  из
чистой статистики и экспоненциальной модели роста,  то  пять  с  половиной
месяцев. Всего. Жуткая цифра. Но если предположить, что в зоне колонизации
действует тот самый  фактор  ошибки,  о  котором  ты  говорила  -  у  меня
недостаточно данных для прогноза. Ты по привычке сообщила мне меньше,  чем
требуется для анализа. Я не гений, и твой способ заставить меня  думать  -
не самый лучший. Все зависит от того, что это за фактор ошибки, имел ли он
место на Земле, каков его характер, каков объем воздействия на сегодня.
     - Этого я и ожидала, - Олни надавила акселератор  и  погнала  глайдер
прочь.
     - Куда ты направляешься?
     - Куда угодно,  лишь  бы  не  стоять  здесь.  Ты  знаешь,  что  такое
виртектор?
     - Знаю, не дурак, - сердито ответил я.
     - Виртуальный  проектор,  использование  которого  запрещено  в  США,
Великобритании и так далее, но почему-то не в Союзе.
     - Запрета нет, но было отрицательное решение экспертной комиссии  еще
в прошлом веке.
     -  И  тем  не  менее,  Советский  Союз  -  единственное  государство,
применяющее данную технологию на своих колониях.
     - Этого не было, - почти отмахнулся я.
     - Это было, и  ты  прекрасно  знаешь.  Можешь  поинтересоваться,  чем
занимался Чирский, пока не стал вашим председателем.
     - Да  хоть  бы  и  виртектором,  какая  связь  реализаций  виртуально
представимых объектов с энтропийной эпидемией? - я почти кричал.
     - Напомнить тебе заключение комиссии? Ведь ты его читал, в том  числе
и про то, что нарушения второго закона термодинамики обладают способностью
к  кумуляции,  и  долговременное  использование  виртекторов  может   дать
побочный эффект в виде нарушенного энтропийного равновесия?!
     - Да, но это - не подтвержденная фактами теоретическая возможность!
     - Какого же подтверждения ты ждешь еще?
     Она вдруг остыла и сказала очень спокойно:
     - Если бы тебя не потянуло сегодня докладывать,  то  я  бы  попросила
добраться до ваших данных о том, где и когда применялся виртектор, у  меня
такой информации нет, и установить, есть ли связь между  виртуализационной
загрязненностью и временем энтропийной вспышки. А я готова поручиться, что
связь есть, хотя и не могу пока доказать. Тогда  можно  будет  попробовать
провести дезактивацию, будет ясно, с чем бороться.
     - Несколько секунд я собирался с мыслями, затем спросил:
     - Олни, это лично твоя версия?
     - Не все ли равно, Витя, ответила она с мрачным выражением на лице. -
Другие тоже делают непоправимые ошибки.
     Глайдер остановился, неожиданно для меня, в  сотне  метров  от  моего
дома. Олни сложила руки на штурвале и положила на  них  голову,  глядя  на
меня.
     - Скажи мне что-нибудь хорошее на прощание, Витя!
     - Ты намерена уехать? Мы долго не увидимся?
     - Кто знает, Витя? Может быть - скоро, а может быть - никогда...
     - А почему бы ЮСФЕ не поднять шум через  западные  средства  массовой
информации? Или, точнее, почему этого не сделано до сих пор?
     - Мы не вмешиваемся в чужие дела, - улыбнулась она.
     - А твой вопрос об угрозе Земле? Разве это тот случай, когда можно не
вмешиваться?
     - Подумай. А главное - то, что дело  теперь  за  тобой.  А  на  тебя,
Витечка, я потратила достаточно сил и времени - не может быть,  чтобы  все
зря. А теперь прощай!
     - Подожди, Олни...
     Я  осторожно  обнял  ее  рукой  за  плечи.  Она  потянулась  ко  мне,
полузакрыв глаза. Через мгновение я стиснул ее  в  объятиях,  закрывая  ее
губы своими. Каким кратким оно было, это долгожданное мгновение!..

     Прошло не более  получаса,  как  я  расстался  с  Олни,  когда  такси
высадило меня перед зданием Комкола. Через минуту я строевым шагом вошел в
кабинет Буркова и без приглашения сел перед ним.
     - Ну? - спросил он. - Где, кстати, ваша милая знакомая?
     - Вам лучше знать, Валентин Николаевич, - ехидно ответил я.
     - Ведь вы, кажется, отдали распоряжение ее задержать?
     - Ну что вы, не было этого, - в тон мне ответил Бурков.  -  Я  такого
распоряжения не отдавал.
     - Тогда почему же суетятся КГБеры? Или мне стало мерещиться?
     - Да нет, надеюсь. Просто, Виктор  Павлович,  я  имел  неосторожность
сообщить о ваших похождениях Чирскому лично. Он  ведь  очень  интересуется
всем об "Альционе". Да тут еще инцидент с вашим знакомым, В.Волковым.
     - Что?
     - Так вы не знаете? Транспортное происшествие под Александровом.  Три
глайдера: один всмятку,  но  пилот  восстановим;  два  в  клочья  и  очень
тщательно. На одном из них был ваш знакомый.
     - Ревитация?
     - Пытаются. Боюсь, что шансы выкарабкаться у него не слишком  велики.
По-меньшей мере, нужна полная регенерация.
     - Где он находится? Я же должен быть там!
     - Увы, это невозможно, Виктор Павлович, - грустно произнес Бурков.  -
Дело в том, что есть приказ о вашем немедленном аресте.
     - Дьявол! - мне показалось, что я ослышался. Или вижу плохой сон.  Но
куратор по безопасности говорил вполне серьезно.
     - Именно так, и по тем же причинам. Председатель очень переживает все
происходящее и временами принимает избыточные  меры.  Думаю,  что  мне  не
стоило его волновать, - развел руками Бурков. Я мрачно произнес:
     - Что сделано - то сделано.
     - Но я за вас поручился, между прочим, - успокоил меня  Бурков.  -  С
условием, что вы будете находиться в этом здании и продолжать  работу  под
моим чутким руководством. Впрочем, выбирайте - снаружи стоит машина КГБ.
     - Убедительно. Хорошо, черт возьми,  пусть  тюрьмой  мне  служит  это
светлое здание. Но передайте Чирскому, что арестовывая меня он срывает всю
программу "Альциона".
     - Даже так?
     - Потому, что я знаю ответ.
     - Крупный шантаж? - довольно ухмыльнулся  Бурков,  что-то  включая  у
себя в столе. - "Если бы тебя не потянуло сегодня докладывать, - услышал я
бархатный голос Олни, - то я бы попросила добраться до ваших данных о том,
где и когда применялся виртектор"...
     - А-а! - я с размаху шарахнул кулаком по подлокотнику кресла.  Бурков
рассмеялся и выключил запись:
     - Я тоже не дурак. Между прочим, этой кристаллетки на  верху  еще  не
видели.
     - Так что вы от меня сейчас хотите?
     - Неужели не понятно, Виктор Павлович?
     - Нет.
     - Надо, чтобы вы сделали то, о чем вас просила эта дама. Идите в  ваш
кабинет, запритесь и займитесь. А также, во-первых, не покидайте  кабинета
без моего ведома, а во-вторых, держите язык за зубами ради вас же  и  всей
несчастной "Альционы". Кстати, о вас  позаботятся  -  приедет  тумбочка  и
принесет бутерброды и лимонад из буфета.
     - Лучше сто грамм водки. Сейчас мне именно это требуется.
     Я направился к двери, но в последний момент меня  посетила  еще  одна
мысль:
     -  Валентин  Николаевич,  а  не  странно  ли,   что   наш   почтенный
председатель пошел на  прямой  конфликт  с  ЮСФЕ,  пытаясь  арестовать  их
сотрудника?
     - Олни Лаймис не является  сотрудником  ЮСФЕ.  Во  всяком  случае,  в
московском Представительстве от нее открестились.
     - Так кто же она?
     - Вот это я тоже хочу знать, сеньор инспектор...

     Я сидел в кабинете и в  настоящий  момент  думал  о  том,  что  слова
"виртектор" и "возмездие" начинаются с одной буквы. И в немецком  языке  -
тоже.
     Компьютер обрабатывал статистику, а я читал  статью  о  виртекции  из
"Всемирной энциклопедии".
     "Виртекция  (виртуальная  проекция)  является   одним   из   способов
практического использования Модифицированного Второго закона термодинамики
(Закона  циркуляции   энтропии).   Обеспечивает   понижение   энтропии   в
квазизамкнутой системе (см.) при неубывании ее во Вселенной в-целом. Волна
энтропийного возмущения распространяется от области квазизамкнутой системы
со скоростью "c".
     ...Работа  виртектора  включает  в  себя  три   стадии.   На   первой
формируется  виртуальная  модель  физической  среды,  не  существующей   в
реальности. Обычно берется подробная  математическая  модель  реализуемого
объекта. На второй стадии вероятность существования моделируемого  объекта
повышается от бесконечно малой величины до  единицы.  Этот  процесс  носит
название "реализации". На третьей стадии производится  сброс  возникающего
энтропийного возмущения вовне.
     ...Недостатком  метода  прямой  виртекции  является  крайне   сильное
энтропийное  возмущение   при   реализации   макрообъектов.   В   процессе
интерференции  волн  возмущений   возможно   появление   высокоэнтропийных
областей, в которых, по-мнению  ряда  ученых,  возможна  реакция  обратной
виртекции, то  есть,  снижения  вероятности  существования  объектов  ниже
единицы.
     ...В-связи с вышеизложенным, на практике реакция прямой виртекции  не
используется, и ее применение в ряде стран запрещено законодательно (кроме
лабораторных исследований на объектах массы ниже пороговой).  Ввиду  очень
высокой экономичности метода не  прекращаются  попытки  разработать  более
безопасный способ осуществления виртекции."
     - "Интерференция  волн",  -  фыркнул  я  наблюдая  картинку,  которую
рисовал на экране компьютер. Уже почти сорок лет мы,  единственная  страна
среди  Объединенных  Наций  Земли,  понижаем   вероятность   существования
собственного мира.
     В 17:00 позвонил Бурков и, глядя на меня в упор с экрана, спросил:
     - Ну? Да или нет?
     -  Да!  Я  доказал  это,  -  ответил  я  не  без  некоторого  чувства
собственного интеллектуального превосходства, для  которого,  впрочем,  не
было никаких оснований. Ведь идея была не моей.
     - Этого следовало ожидать.
     - Следовало. А теперь скажите мне, что с Волковым?
     - Без изменений. Зато в наших руках теперь некто Федорчук.
     - Меридиан-6?
     - Правильно мыслите, Лобин.
     -  А  теперь  скажите  мне,  Валентин  Николаевич,  здесь  на   Земле
когда-нибудь применялся виртектор?

     -  Все  может  быть,  инспектор,  -   ответил   Бурков   на   главный
интересовавший меня вопрос. И тогда я выдал ему по полной  программе:  про
то, что осталось несколько месяцев, про близорукость Комкола, про то,  что
Чирский совершает преступление, покрыв  мраком  секретности  то,  про  что
давно пора кричать на всех перекрестках. Наконец, про то,  что  тихо  сидя
здесь мы становимся  соучастниками.  Завершив  свою  спонтанно  родившуюся
обвинительную речь, я сообщил, что намерен немедленно сделать заявление по
планетному визору.
     - Терминал в вашем кабинете, инспектор, под  контролем  и  не  только
моим. Не думаете же вы, что вам, почти  арестованному,  дадут  свободно  с
кем-то связаться? И, кстати, создадите неприятности  мне.  Визор  в  нашей
милой стране тем  более  под  контролем  и  никогда  не  пропустит  ничего
лишнего. Но дело не в этом, в конце  концов.  Вы  что  же,  Лобин,  хотите
устроить вселенскую  панику?  Взбесившиеся  толпы,  осаждающие  космопорт,
чтобы улететь куда угодно с гибнущей Родины?  Наша  задача  -  осуществить
дезактивацию своими силами и без лишнего шума.
     - Мы рискуем не справиться своими силами.
     - Справимся, инспектор. Так что сохраняйте голову холодной.
     На этом разговор закончился, и я вновь остался в пустом кабинете.  До
вечера было еще далеко, шли самые длинные дни года, но явственно казалось,
что стало темнее. Впрочем, внесла свой вклад  испортившаяся  за  последние
дни погода. Исчезла изматывающая жара, и небо было покрыто грозными серыми
тучами.
     Я попытался позвонить Маринке, но набрав ее код,  вновь  увидел  лишь
физиономию Буркова, опять призвавшего меня сохранять спокойствие. А  время
шло, и я, казалось, явственно ощущал приближение катастрофы. Я сбросил  на
кристаллету результаты своих исследований и убрал ее в потайное  отделение
во внутреннем кармане куртки - на тот случай, если вырвусь  отсюда.  Копия
была у Буркова, так что он бы не пострадал.
     Выйти из здания невозможно.  Выпрыгнуть  через  окно  и  исчезнуть  -
маловероятно: сигнализация - это не пьяный сторож дядя  Вася.  Но  другого
выхода я не видел.

     В этот проклятый день Валентин Бурков  остался  на  работе  на  ночь.
Слишком быстро менялась обстановка, и времени терять было  нельзя.  В  эту
ночь он должен  был  осуществить  операцию  по  задержанию  той  компании,
которая уже не одну неделю пыталась проникнуть в "грязные  дела"  Комитета
по Колонизации,  он,  подполковник  госбезопасности  В.Н.Бурков,  временно
командированный в Комкол. Несколько часов назад, днем, он потерпел крупную
неудачу, когда его, в общем-то, грамотные сотрудники  упустили  невероятно
как ускользнувшую Олни. Бурков считал, что  она  если  не  руководит  всей
группой, то, по крайней мере, вся группа работает в ее интересах.
     Но Олни исчезла, сделав напоследок подарок, которого Бурков, при всей
своей проницательности, не ожидал. Его подопечный Лобин собрал  материалы,
и  все  подтвердилось  настолько  хорошо,  что  в  причинах   "энтропийной
эпидемии" более не оставалось сомнений. Все сходилось до жути точно, а это
означало, что уже не над дальними колониями, а над  самой  Землей  нависла
тень страшной угрозы. Угрозы, о которой они могли бы не подозревать,  если
бы не догадка Олни. Но этим прощальным  приветом  девушка  подписала  себе
приговор, и теперь Бурков был просто обязан ее найти. В  Представительстве
ЮСФЕ от нее открестились,  правда,  в  недрах  этой  организации  творятся
иногда странные вещи, так что про нее могли и не знать. Но  вот  чтобы  не
знать личный состав подразделения номер 80, это совсем уже не понятно. Все
решится лишь тогда, когда Олни окажется в его руках.
     Бурков не знал, что его  ждет  совсем  не  то  будущее,  которое  ему
рисовалось. Хотя до поворотной точки оставались уже не часы - минуты.  Был
час ночи, когда на стоянку глайдеров Комкола припарковалась большая черная
машина,  внешне  напоминавшая  служебные  "Тойоты"  КГБ.  Да  это  и  была
"Тойота",  только  сделанная   на   спецзаказ.   Машину   покинули   трое,
предъявившие удостоверения охране и без замечаний прошедшие автоматический
входной  контроль.  В   вестибюле   этих   троих   остановили   сотрудники
госбезопасности, и через  мгновение  проверяющие  уже  лежали  на  полу  с
искаженными  лицами,  медленно  приходя  в  себя  и   безуспешно   пытаясь
вспомнить, что же перед этим с ними случилось.
     Между тем, вошедшие  безошибочно  определили,  где  в  темном  здании
находится кабинет Буркова, должно быть - главная цель их  ночного  визита.
Нейтринный проектор показал, что кабинет не пуст, а хозяин  его  о  чем-то
напряженно думает, сидя у терминала. Но они не собирались отступать только
из-за этого. Один из них использовал устройство, в  просторечии  именуемое
"глушилкой", которое не должно было дать сработать  несовершенной  системе
сигнализации. Они не знали, что есть дублирующий защищенный канал,  кнопка
включения которого - на столе у самого подполковника КГБ. Второй  из  трех
визитеров включил молекулярный дезинтегратор. Беззвучно рассыпался в почти
незаметную пыль замок в двери...
     Бурков оторвал взгляд от терминала услышав, как что-то  скрипнуло.  В
кабинете стояли двое.
     - Кристаллету на стол, лицом к стене, руки за голову!  -  скомандовал
первый. Бурков почувствовал, как чужая темная воля подавила его  сознание,
лишая возможности думать. Он понял, что  сейчас  подчинится  этому  то  ли
вслух, то ли мысленно отданному  приказу.  Но  подчиняясь,  все  же  нашел
способ обмануть противника, одновременно доставая  кристаллету  и  нажимая
кнопку сигнализации. В тот момент, когда он бросил  на  стол  кристаллету,
где-то внизу здания гулким басовым тоном взвыла сирена.
     Подполковник явственно ощутил, что противники не ожидали этого, и  на
мгновение чужая воля ослабла. Он успел выхватить бластер и слепящим  глаза
пучком плазмы испепелить стоявшего перед ним. Прежде, чем второй противник
разрядил кассету своего бластера в него...
     Через полторы минуты в обугленный изнутри  кабинет  Буркова  ворвался
взвод охраны. Биодетектор показал, в каком направлении исчезли  нападавшие
- в направлении места работы старшего инспектора Лобина. Но кабинет Лобина
оказался пуст. Нет, следов разрушения здесь не было. Но сам  Лобин  исчез,
как исчезла из дисковода компьютера кристаллета с материалами его работы.
     Еще через минуту двое неизвестных пытались покинуть  здание,  и  были
обстреляны охраной. Один из них был повержен на пол, получив в грудь целую
обойму из электромагнитного пулевого  пистолета.  Последний  оставшийся  в
живых сумел добежать до глайдерной площадки и уйти  на  своей  специальной
"Тойоте".
     Через десять минут в здание Комкола прибыл разбуженный сигнализацией,
не до конца проснувшийся  и  не  до  конца  одетый  председатель  Чирский.
Старший опергруппы КГБ майор Родченко доложил ему о  налете,  о  том,  что
уничтожен Бурков, исчез Лобин, записи на кристаллетах, в  здании  чуть  не
начался пожар. Наконец о том, что одного из нападавших можно ревитировать.
     Когда  Чирский  увидел  простреленного  десятком  пуль  человека,  то
заметил лишь, что охрана не умеет стрелять.  Казалось  бы,  гарантированно
убитый, неизвестный приходил в себя без  ревитации,  реанимации  и  вообще
посторонней помощи. Подбежавший врач, молодой специалист, лишь прошептал:
     - Этого не может быть!
     - Может, - фыркнул Чирский.  -  Просто  перед  вами  не  человек.  Не
человек Земли.

     Меня разбудил надсадный вой  сирены.  Была  пятница,  час  ночи,  как
машинально отметил я по своим часам. Оказалось, что я задремал  в  рабочем
кресле. Сирена продолжала выть, и я, хлопнув рукой по куртке и убедившись,
что кристаллета на месте, выскочил  в  темный  коридор.  Вдали  послышался
топот двоих бегущих людей. Не успев задуматься над ситуацией,  я  отскочил
за тяжелую  портьеру  и  увидел,  как  две  темные  фигуры  приблизившись,
заглянули в мой кабинет. "КГБ" - отметил я. Но  это  было  не  КГБ.  Через
секунду незнакомцы покинули кабинет и направились прочь. Неизвестно как  в
моей голове возникла и  оформилась  мысль,  что  исчезать  надо  сейчас  -
другого удобного момента может и не  представиться.  Я  успел  прыгнуть  в
кабину гравилифта до того,  как  у  моего  кабинета  оказался  весь  взвод
охраны, да еще с биодетекторами.
     Я сошел на втором этаже, зная, что в находящемся там буфете  сняты  с
сигнализации и часто остаются незапертыми на ночь окна. Так оно и было.  Я
довольно удачно спрыгнул на землю и, переходя с быстрого  шага  на  легкий
бег, двинулся  прочь.  Воспользоваться  ночным  транспортом  или  хотя  бы
хорошей дорогой казалось  мне  слишком  рискованным.  Может  быть  и  зря,
поскольку если бы меня искали,  то  с  помощью  ментального  биодетектора,
установленного на глайдере, с тем же успехом я был бы  обнаружен  в  самой
глухой чаще. Тем не менее, я решил добираться до города своим ходом  и  за
два часа, пока не начало светать, успел несколько раз обо что-то  прилично
удариться, пару раз упасть и вымазаться в грязи.
     Возможно, я делал самую большую глупость в своей  жизни.  Слишком  уж
неравными были шансы  -  отвыкший  за  годы  сидячей  работы  от  активных
решительных действий и изрядно обленившийся  парень  и  хорошо  отлаженная
машина  госбезопасности.  Любитель  и  дилетант   против   натасканных   и
хладнокровных профессионалов.  Я  уповал  только  на  то,  что  пересчитав
машины, мирно стоявшие на глайдерной площадке  Комкола  и  зная,  что  мой
"Эльф" остался у дома Олни в их руках, люди из КГБ  сочтут  маловероятным,
что я отправлюсь в пеший вояж, и будут вести поиски  в  городке  Комитета.
По-крайней мере, я располагал некоторым  запасом  времени.  Насколько  все
было проще в дальнем Космосе -  враждебный  мир  впереди  и  прочный  тыл,
прикрытый всеми силами Родной Планеты.
     И все-таки интуиция убеждала меня в моей правоте. Да  и  поздно  было
менять  решение,  я  уже  находился  на  полпути  к  Москве.  Я  почти  не
задумывался над тем, куда именно  направляюсь  и  что  буду  делать,  если
благополучно достигну города - просто  потому,  что  выбирать  приходилось
только из одного варианта. Единственной  организацией,  у  которой  я  мог
искать помощи, не подпадающей под  юрисдикцию  Евро-Азиатского  Советского
Союза и достаточно мощной, чтобы  противостоять  и  КГБ  и  Комколу,  были
Объединенные Космические Силы.  ЮСФЕ  редко  вмешивались  в  земные  дела,
ограничиваясь  предназначенной  им  ролью  галактического  щита   и   меча
цивилизации, но если  такое  все-таки  происходило  -  их  влияния  всегда
хватало, чтобы провести в жизнь их собственное решение. Дело было,  как  я
понимаю, не только в богатом  арсенале  средств  давления  на  оппонентов,
которым ЮСФЕ располагали, но и в окружившем их  за  последнее  десятилетие
полумистическом  ореоле   почти   безошибочно   действующей   организации,
способной решить любые задачи. Даже если это  было  преувеличением,  такое
общественное мнение играло  мне  на  руку.  В  любом  случае,  возможности
родного ведомства, руководимого  закусившим  удила  председателем  Чирским
справится  с  ситуацией  вызывали  сильные   сомнения,   и   необходимость
вмешательства  Космических  Сил  была  очевидной.  Думаю,  что   этого   и
добивалась Олни, выдавая себя за служащую ЮСФЕ.
     Через шесть часов, в начале восьмого утра, я,  в  конец  измотавшись,
добрался  до  южных  окраин   Столицы.   Перед   Представительством   ЮСФЕ
прохаживалось несколько человек в штатском.  Кто-то  читал  информацию  на
стендах. Кто-то просто прогуливался. Двое сидели на лавочке с  газетами  в
руках. Для столь раннего часа  было  явно  избыточное  количество  народа.
"Меня ждут", -  подумал  я,  прикидывая,  как  преодолеть  это  оставшееся
препятствие,  как  вдруг  заметил  неподалеку,  у  автомата   по   продаже
пепси-колы, стоящий глайдер с  опознавательными  знаками  ЮСФЕ  на  борту.
Может быть, это была ловушка, но я решил довериться.
     В  машине  сидели  двое:  парень-лейтенант  и   девица   с   эмблемой
пресс-службы.
     - Нallo, - сказал я. - Could you helр me?
     - Можно по-русски, - без акцента ответил лейтенант.
     - Мне нужно попасть на территорию Представительства, но у входа  меня
поджидают люди из КГБ. Могу я воспользоваться вашим глайдером?
     - Хорошо, садитесь, - сказала девушка.
     - Но я не могу поручиться, что вас потом не выдадут назад, -  добавил
лейтенант. - Кроме того предупреждаю,  что  на  глайдерной  площадке  есть
нейтринный проектор, так что если  вы  везете  с  собой  бомбу,  то  лучше
оставьте ее здесь.
     - У меня бомба покруче, чем то,  что  ловит  нейтринный  проектор.  Я
должен передать ЮСФЕ  крайне  важную  информацию,  и  меня  мало  волнует,
выдадут меня потом или нет.
     Глайдер пронесся над головами сыщиков, пролетел и скрылся за  забором
Представительства. Никакой  бюрократической  волокиты  с  выяснением  моей
личности и оформлением пропуска не последовало,  а  упомянутое  нейтринное
сканирование осуществлялось, видимо, в автоматическом  режиме.  Мы  просто
прошли внутрь здания мимо  вытянувшихся  часовых  с  каменными  лицами,  и
лейтенант провел меня к офицеру по связи с национальными ведомствами ЕАСС.
     Если собрать  воедино  и  воплотить  в  одном  человеке  общественные
представления  о  том,  как  должен   выглядеть   типичный   представитель
Космических Сил, то получился бы  именно  такой  парень,  как  тот,  перед
которым я сейчас стоял. Был он чуть  выше  среднего  роста,  облаченный  в
форму  с  двумя  "шпалами"  и  одной  "ниткой"  на  погонах.  На   рукавах
красовались эмблемы  ЮСФЕ,  3-го  Командования  ("Авиакосмическая  оборона
Солнечной  Системы"),  которому  подчинялось   Представительство,   ромбик
"суперлайт", означавший, что его носитель когда-то был пилотом,  планка  с
фамилией над левым карманом и прочие причиндалы,  долженствующие  отмечать
несравненную доблесть их обладателя. На покрытом  неровным,  "космическим"
загаром лице выделялся  квадратный  подбородок,  который  принято  считать
признаком силы воли и  целеустремленности.  Для  пущей  целеустремленности
офицер слегка выпячивал его вперед. Выражение глаз  и  почти  всю  верхнюю
часть  лица   скрывал   "блистер"   -   специфически   юсфийского   фасона
солнцезащитные очки с ментоприводом, блинкером  -  разновидностью  системы
ментальной защиты, встроенной гравитронной  оптикой,  связью  и  еще  черт
знает чем. Наконец, небольшая плоская коробочка темного  цвета  на  правом
предплечье чуть выше запястья явно скрывала  в  себе  бластер  или  что-то
помощнее. Блистер, бластер и блинкер - типичный офицер ЮСФЕ.
     - Капитан Хэскетт, - представился он. - Я вас слушаю, господин Лобин.
     Я глубоко вздохнул и с выдоха начал заготовленную в дороге речь:
     - Как  вам  должно  быть  известно,  на  космических  колониях  Союза
происходит  то,  что  можно  назвать  катастрофой.  Гигантское   нарушение
энтропийного  равновесия.  Гибнет  техника,  гибнут   люди,   эвакуируются
колонии. Мною доказано, что причиной  катастрофы  послужило  использование
реакции прямой виртекции для преобразования этих планет, проводившееся  на
протяжении четырех последних десятилетий.  Ответственность  за  это  несет
Комитет по Колонизации Планет Советского Союза и лично - его  председатель
Чирский,  как  человек,  с   именем   которого   связана   идея   широкого
использования виртекторов, который лично руководил этим чуть  не  тридцать
лет. На этой кристаллете, - я передал ее Хэскетту, -  записаны  результаты
моих расчетов и располагаемая статистика.
     - Принимались меры по энтродезактивации?
     - Нет. Методика пока в теории. Чирский  препятствует.  То,  что  было
проделано, делалось нелегально, без его ведома.  Но  я  еще  не  дошел  до
самого главного. Есть сведения, что имело место применение  виртекторов  и
на Земле. Через пять  с  половиной  месяцев  следует  ожидать  энтропийной
вспышки  здесь.  Я  не  надеюсь,  что  Комкол  справится  с  ситуацией,  и
рассчитываю лишь на помощь ЮСФЕ.
     - Ясно. Все это очень скверно, господин Лобин, вы не находите? ЮСФЕ -
это огромная сложная машина, которую надо немедленно запускать, исходя  из
ваших слов. Не хотелось бы,  чтобы  тревога  была  ложной.  Впрочем,  есть
независимые данные, коррелирующие с вашими.
     - Думаю, вам следует позвонить в  Комкол  и  связаться  с  Валентином
Николаевичем Бурковым  -  одним  из  руководителей  программы  "Альциона".
Думаю, что  это  человек,  для  которого  общепланетные  интересы  все  же
преобладают над ведомственными.
     Через полчаса Хэскетт сообщил мне новости:
     - Сегодня ночью Валентин Бурков  погиб  во  время  налета  на  здание
Комкола внеземной диверсионной группы. Вам известно, господин  Лобин,  что
вам инкриминируется шпионаж в пользу иноцивилизации - Республики Дрейн?

     Человек, сидевший напротив  Олни,  не  относился  к  числу  тех,  кто
пользовался ее симпатией. Впрочем, на их служебных взаимоотношениях это не
сказывалось. Тем более, что  сидевший  напротив  являлся  непосредственным
руководителем Олни. Но хоть долг  и  был  превыше  всего,  но  для  нее  -
аристократки, леди голубых кровей, всегда трудно было подчиняться человеку
ниже ее по происхождению. Особенно, если она была внутренне не согласна  с
полученным распоряжением.
     Шеф посасывал крепкую сигару кубинского  производства  и  лениво  вел
свою речь:
     - Ты неплохо поработала, дочь моя, хотя замечу тебе, крошка, что  при
этом допустила непростительно много ошибок и, в сущности, засветилась.  Не
расстраивайся, все не  так  страшно.  Наш  коллега  Бурков  из-за  нелепой
самоуверенности слишком много сведений держал лишь при себе.  Ликвидировав
его, мы приостановили их дальнейшее распространение.
     - Бурков уничтожен? Какая жестокость!
     - Ну-ну, Олни, не притворяйся такой чувствительной. Вспомни,  как  ты
не дрогнув приговорила к смерти некоего Волкова.
     - Но он стрелял в меня! И я не давала команды его убить.
     - Ох, все то же  великосветское  стремление  не  испачкать  руки!  Не
будешь же ты утверждать,  что  в  душе  предполагала  возможность  другого
исхода? Нет, просто ты предпочла,  чтобы  тяжелое  решение  лишить  живого
человека жизни приняли другие. Я тебя совсем не осуждаю - в  той  ситуации
Волкова надо было уничтожить. А Бурков, кстати,  тоже  стрелял  первым.  И
попал в нашего парня.
     - Ладно, Ваше Преосвященство, не будем развивать эту тему,  -  ехидно
сказала Олни. - Я полагаю, что моя миссия выполнена, и  я  могу  выйти  из
игры?
     - Да, близко к этому. Очень близко. Остались мелочи.
     - Какие еще мелочи, шеф?
     - Ну, во-первых, этот молодой человек, инспектор Лобин.  Ведь  он  не
менее опасен, чем покойный Бурков?
     - Он не опасен, он же совсем ручной, - ласково улыбнулась девушка.
     - Даже если он к тебе неравнодушен,  то  вполне  может  выйти  из-под
контроля в твое отсутствие.  То  -  есть  ответственность  за  дрессировку
возлагается на тебя, - шеф расхохотался на собственную остроту.
     - Да как вам будет угодно.
     - И прекрасно. Во-вторых, нужно  в  кратчайшие  сроки,  к  примеру  -
сегодня  ночью,  провести   один   эксперимент.   Надо   дать   поработать
портативному виртектору на здешнем полигоне Комкола.
     - А это еще зачем?
     - Как "зачем"? Испытание будет зафиксировано  аппаратурой  не  только
комколовской, поднимется шум, которого ты добивалась, Чирского  вышибут  с
занимаемой    должности.    Наконец,    будет    проведена    практическая
энтродезактивация, а мы посмотрим, как это делается.
     Олни размышляла несколько секунд.
     - Энтропийное равновесие на Земле и без того очень неустойчиво. Будет
не локальная вспышка,  а  глобальный  взрыв.  Планета  не  уцелеет.  Такие
эксперименты для меня явно не подходят. Нет.
     - Умна, -  рассмеялся  шеф,  -  дьявольски  умна  как  специалист.  И
по-женски глупа,  уж  извини  меня  за  резкость.  Разве  не  к  этому  мы
стремимся? Вспомни, что они сделали с твоей  семьей  в  годы  оккупации  -
разве ты не хочешь отомстить?
     - Вы хотите совершить преступление, Хэйф. Я не только не буду  в  нем
участвовать, но обещаю вам помешать всеми средствами, какие только найду.
     - Идиотка. Не надо таких громких слов. Ну кого  ты  защищаешь?  Пойми
же, они чужие для тебя, весь этот мир для тебя чужой! Родина ждет от  тебя
решительных действий!
     - Кого я защищаю? Эта планета не  успеет  еще  превратиться  в  пыль,
когда будут подняты  с  разбросанных  по  половине  Галактики  баз  тысячи
астропланов  ЮСФЕ.  Что  вы  будете  делать   тогда?   Кричать   о   своей
невиновности?
     - Думай, дитя мое, думай и не бросайся обвинениями. Между  прочим,  я
составил на  тебя  прекрасную  характеристику.  Мне  так  не  хотелось  бы
ошибиться... И пойми, глупая, без твоего участия операция не  остановится.
Так что, думай!
     Олни закрыла лицо руками и сидела так без движения несколько секунд.
     - Ну? - нажимал шеф.
     - Хорошо, Хэйф, я подумаю.
     Через два часа она набирала известный ей терминальный код:
     - Мне нужна Марина Силанова.

     - Вам инкриминируется шпионаж в пользу Дрейна,  господин  Лобин.  Это
стоит  25  лет  по  вашим  законам,  если  я  не  ошибаюсь.  Вы,  конечно,
опровергаете?
     - Это дикий бред, капитан Хэскетт, - возмутился я.
     - Вполне возможно. КГБ настаивает  на  вашей  немедленной  выдаче.  Я
думаю, вы этого не хотите.
     - Не хочу.
     - Наше командование такого же мнения. Но в  таком  случае  вы  должны
понимать, что бремя расследования ложится теперь на нас.
     - Прекрасно понимаю. Только не сейчас. За эту ночь я устал как собака
и хочу хоть немного выспаться. Или я просто сдохну.
     - Хорошо. Когда вы нам потребуетесь, вас разбудят.
     - И еще одно, капитан. Я хотел бы организовать  пресс-конференцию.  Я
должен рассказать о происходящем.
     Хэскетт помрачнел.
     - Прессу в это дело? Нет, только не это. Во всяком случае, пока мы не
разберемся в ситуации.
     Настаивать у меня не было ни  сил,  ни  настроения.  Меня  провели  в
комнату. Как убитый, я свалился на диван и через минуту уже  погружался  в
бездну сна...

     - Марина Силанова слушает. Кто вы?
     - Неважно. Считайте, что я  -  лучший  друг  известного  вам  Виктора
Лобина.
     - Ах вот как. Ну, что же, я догадывалась. И вы  еще  имеете  наглость
мне звонить!
     - Замолчите, глупая гусыня, и не произносите ни одного слова, пока  я
не закончу!
     - Почему я должна вас слушать? Я не хочу...
     - Я сказала - молчать! После этого разговора вы  должны  связаться  с
Виктором и передать ему, что  сегодня  ночью  на  полигоне  Комкола  будет
производиться  опасный   эксперимент.   Тот   самый,   который   проводить
категорически нельзя. Все взлетит на воздух,  если  только  он  не  найдет
способ вмешаться. Повторите!
     Марина безропотно повторила. Затем робко поинтересовалась:
     - Но я не знаю, где он. Я не видела его уже несколько дней. А сегодня
у меня были двое в штатском, с нейтринными фонарями. Они искали Виктора  и
какие-то кристаллеты. Они рассказывали про  него  жуткие  вещи,  -  Марина
всхлипнула. - Просили сообщить в КГБ, если вдруг я что-то узнаю. Кто вы?!
     - Виктор Лобин - в Представительстве ЮСФЕ. Во всяком случае, был там.
КГБ это уже известно. Можете им рассказать, но сначала вы свяжетесь с ним.
Лучше - немедленно.
     Раздалась трель, сигнализирующая, что звонившая  отключилась.  Марина
отрешенно смотрела на экран, который был  темным  все  время  разговора  -
неизвестная  не  захотела  открыть  свое  лицо.  Глаза   Марины   медленно
наполнялись слезами и наконец, не выдержав, она бросилась лицом в  подушку
и забилась в рыданиях.
     Через несколько минут, придя в себя и выпив стакан холодной  воды  из
холодильника,  она  вновь  села   к   терминалу.   Она   не   знала   кода
Представительства и поэтому лишь назвала адресата в  микрофон  компьютера.
За  доли  секунды  аппарат  произвел  поиск  и  осуществил  автоматическое
соединение. Экран засветился.
     - Мне можно переговорить  с  инспектором  Лобиным?  -  чуть  дрожащим
голосом спросила Марина. - Он у вас?

     Мне показалось, что разбудили меня сразу, как только я заснул. Хмурый
штаб-сержант сообщил, что со мной хочет говорить некая рыжая дама, а затем
предупредил, что канал связи прослушивается КГБ.
     - Витя! Здравствуй, Витя! -  услышал  я  голос  Марины.  У  нее  были
красные заплаканные глаза. Никогда раньше она  не  решилась  бы  предстать
передо мной в таком виде. Похоже, за воротами Представительства начиналось
что-то ужасное.
     - Витя, что же ты натворил? Про тебя  рассказывают  страшные  вещи  -
какой-то шпионаж в пользу Дрейна. Ведь это  чушь,  скажи,  что  это  чушь!
Почему ты скрываешься в Представительстве?
     - Все очень сложно, маленькая. Я ни  на  кого  не  работаю,  все  эти
обвинения - бред сумасшедшего, но ты помнишь, как у тебя отобрали материал
о происшествии в Меридиане-6?
     - Ну...
     - Руководство Комкола завело  нас  на  грань  катастрофы.  Я  рискнул
выступить против Чирского. Вот и все.
     - Витя...  Мне  сообщили,  сегодня  ночью  на  вашем  полигоне  хотят
проводить  какой-то  запрещенный  эксперимент,  от  которого   все   может
взорваться! Ты слышишь?
     - Кто это сказал?
     Экран вдруг погас.  Я  несколько  раз  пытался  набрать  ее  код,  но
бестолку.
     - Вас отсоединили с того центра, откуда велось прослушивание. Скажите
спасибо КГБ. Мы три раза меняли канал, прежде чем они нас перехватили.
     Я вздохнул:
     - Сержант, могу я  попросить  у  вас  чашку  кофе  покрепче?  Я  хочу
заняться делом - спать времени нет.
     Сержант кивнул головой, а я направился к Хэскетту.
     - Проснулись? - кивнул мне он.
     -  Я  только  что  узнал,  капитан,  что  сегодня   ночью   ожидается
взрывоопасный эксперимент на полигоне Комитета. Источник информации...
     - ...Нам известен. Погодите,  Лобин,  не  все  сразу.  Во-первых,  мы
проверили ваши расчеты. Все абсолютно правильно. В том числе - в отношении
Земли.  Нужна  срочная  дезактивация  -  энтропийное   равновесие   крайне
неустойчиво. Проблемой занялись большие силы - я  думаю,  что  она  вполне
разрешима. Но если тот эксперимент, о котором  говорила  ваша  знакомая  с
рыжими волосами,  связан  с  активацией  виртектора  даже  в  самых  малых
размерах и на самое малое время -  сегодня  ночью  планета  превратится  в
пыль.
     - Черт! - я ударил кулаком по коленке. - Что вы хотите предпринять?
     - Во-первых, связаться с КГБ и Комколом и  обрисовать  им  положение,
если они не понимают. А  в  крайнем  случае  -  уничтожить  ваш  проклятый
полигон и все в радиусе десяти километров от него.
     Наверное, я сильно побледнел, потому что Хэскетт даже опустил взгляд.
Мы  продолжили  разговор  не  касаясь  этой  темы,  но  перейдя   к   моим
взаимоотношениям с Олни. Олни и Дрейн - извечный  потенциальный  противник
Земли, а временами и враг? Дрейн,  первая  иноцивилизация,  открывшая  нас
полторы  сотни  лет  назад;  цивилизация,  ставшая  для  многих   символом
Враждебного Космоса, мир, от которого мы терпели  поражения  в  войнах,  и
который в конце концов победили, но даже годами оккупации  не  сломили  до
конца... И Олни - резидент разведки Дрейна... Нет, никоим образом я не мог
ни подтвердить, ни опровергнуть это утверждение.
     Через некоторое время сообщили Хэскетту, а он - мне:
     - Комкол  решительно  отрицает  проведение  каких-либо  экспериментов
сегодня. Они готовы принять наблюдателя от нас.
     - Этого следовало ожидать. Чирский...
     - А вам не  кажется,  что  это  могло  быть  провокацией  со  стороны
компании вашей Олни?
     В кабинет ворвался все тот же штаб-сержант.
     - Ну? - выпрямился в кресле Хэскетт.
     - Господин Лобин, вашу знакомую звали Марина Силанова?
     - Да.
     - Только что, в десяти метрах от входа  в  Представительство,  в  нее
стреляли из дальнобойного бластера с большого расстояния.

     Хэйф устало потирал руки. Обстановка чуть-было не  вышла  из-под  его
контроля: непредсказуемая Олни звонит какой-то своей знакомой, а у той КГБ
уже делало обыск. Что  передала  ей  непокорная  аристократка?  Неужели  и
впрямь решила встать на пути паровоза? Похоже  на  то  -  через  несколько
минут  после  разговора  с  Олни  та  женщина  бросается   к   московскому
Представительству ЮСФЕ. Нужны немедленные меры.
     Меры были приняты - жестокие, но  необходимые.  Теперь  противник  не
скоро узнает подробности операции. Для страховки Хэйф решил сдвинуть время
ее начала на 16:00.
     Трое из их команды работали в качестве сотрудников Комкола, с  правом
свободного доступа на  полигон,  находящийся  в  сотне  метров  от  здания
Комитета и занимающий площадь в несколько квадратных  километров.  Кто  бы
мог  подумать,  что  принятый  на  испытания  мощный   энергоагрегат   для
преобразования  рельефа  местности  на  планетах,  несет  в  своей  основе
проклятый виртектор? Сегодня на этом крокодиле ожидаются  подготовительные
работы, которыми займутся его, Хэйфа, ребята.
     В течении  часа-полутора,  начиная  с  16:00,  предстояло  опробовать
технику на микровключениях. Затем запустить  временной  механизм,  который
должен сработать в 19:00, превращая эту планету в пыль...
     В 18:10 из Шереметьева стартует астроплан на Харстон. А оттуда  можно
и   домой   -   харстонское   эмиграционное   законодательство,    правила
въезда-выезда  и  так  далее,  много  либеральнее  союзовских.  Двоих,   к
сожалению, придется оставить: кто-то должен следить за датчиками.  Они  не
знают, разумеется, что  остаются  навсегда...  Тут  у  Хэйфа  промелькнула
мысль, что  вместо  одного  из  них  можно  было  бы  оставить  строптивую
аристократку Олни. Нет, только не так: так станет известно, и ее  семейный
клан сживет Хэйфа со света. Она пока не знает о переносе времени  -  может
быть и не стоит ей знать? Будет ждать рейса в 23:30.
     Было 13:15, и Хэйф еще не  знал,  что  обстоятельства  изменились,  и
огромная машина ЮСФЕ уже набирала обороты.

     Было 16:05, когда чувствительные  энтродатчики  зафиксировали  слабый
всплеск. Не менее десяти минут понадобилось, чтобы возглавлявший  операцию
после гибели Буркова подполковник Памфилов понял, что этот сигнал означает
то, что противник  начал  раньше,  чем  ожидалось,  на  отдачу  команды  о
немедленном поиске активированного  виртектора  и  на  то,  чтобы  команда
начала выполняться. Всплеск был слишком слаб  и  кратковременен,  так  что
локализовать объект поиска удалось в пределах половины площади полигона.
     В 16:15  начался  поиск  силами  Комкола.  В  16:18  прибыла  команда
профессионалов САРК - Командования поиска и спасения в составе ЮСФЕ,  и  с
ними   капитан   Хэскетт.   В   ход   пошло   нейтринное    просвечивание,
гравиметрический, энтрометрический поиск, но время шло,  а  результаты  не
приближались.
     В 16:32 был зафиксирован еще один всплеск, что позволило еще  раза  в
полтора  сократить  площадь  поисков.  Оставалось  около  двух  квадратных
километров, до отказа заполненных  испытываемой  техникой,  среди  которой
размещался и проклятый энергоагрегат, во внутренностях которого скрывалась
адская машина.

     На этом чрезвычайном заседании присутствовали трое из весьма  высоких
сфер: уже известный председатель Комкола Чирский; человек, лицо которого и
фамилия были слишком мало знакомы широкой  общественности  -  председатель
КГБ Кириллов, а третий, еще более засекреченная личность,  возглавлял,  по
всей видимости, ЭМКОМ ЮСФЕ -  Командование  по  действиям  в  чрезвычайных
ситуациях.
     - Хоть какие-то результаты к настоящему моменту есть? - задал  вопрос
представитель ЭМКОМа. Кириллов пожал плечами, кивая на  Чирского.  Чирский
ответил, что результатов нет.
     - Вы определили, сколько им потребуется  времени,  чтобы  осуществить
полный пуск? - спросил эмкомовец.
     - Порядка двух часов, - ответил Чирский.
     - По нашим данным - также где-то два  часа.  За  вычетом  времени  от
первого сигнала остается около  полутора.  Вы  можете  поручиться,  что  в
течении этого срока устройство будет обезврежено?
     - Естественно, - раздраженно ответил Чирский. Кириллов пожал плечами.
Чрезвычайщик продолжил:
     - А я совершенно не вижу оснований для оптимизма. То, что  устройство
будет обнаружено - слишком маловероятное событие,  ждать  которого  явится
превышением степени допустимого риска. Со своей стороны я на это пойти  не
могу.
     - Что вы предлагаете? - спросил Кириллов.
     - Не позже 17:30 уничтожить ваш полигон с околоземной орбиты.
     - Вы с ума сошли, коммандер! - вспылил  Чирский.  -  Это  в  тридцати
километрах от Москвы, небольшая неточность, и...
     - Я скорее поручусь за точность, нежели за то, что вы что-то найдете.
     - Что вы хотите применить: космический деструктор?
     - Да.
     - Примерно из  зоны  радиусом  10  километров  придется  эвакуировать
людей.
     - Так эвакуируйте! У вас час времени.
     - Это тысяч сто, не меньше! - заводился Чирский.
     - Место для полигона выбирал не я, - сухо ответил коммандер.
     - Эвакуируйте. Поймите же, черт возьми, у нас нет другого выхода!

     Трое двигались с аппаратом нейтринного просвечивания в руках: старший
группы Михаил Рябушкин,  помощник  его  Римантас  Гиляндис  и  только  что
прикомандированный к ним молодой сотрудник одной из научных  групп  Руслан
Халилов.
     - Что слышно снаружи? - поинтересовался у новоприбывшего Рябушкин.
     - Снаружи большая паника. Население эвакуируют.
     Снаружи творилось что-то жуткое.  На  улицах  нескольких  городков  и
поселков, попавших в  зону  эвакуации,  выстроились  колонны  многоместных
пассажирских глайдеров. Эвакуировали без вещей, дав лишь пятнадцать  минут
одеться и взять документы.  Никто  не  удосужился  объяснить  происходящее
населению. Естественно, были паникеры, кто-то пытался без  очереди  занять
место в салоне. Полиция поддерживала видимость порядка, время  от  времени
применяя  силу.  Заполненные  людьми  глайдеры   поднимались,   высаживали
пассажиров на окраине Москвы и вновь возвращались в зону.
     - С ума все посходили, - хмыкнул Гиляндис. - Сказано же,  если  бомба
взорвется - Земля не уцелеет. Куда их эвакуируют - на Марс?
     - Почему же с ума посходили, - зловеще улыбнулся Рябушкин.  -  Более,
чем логично. Вывезут население, может быть - вывезут нас, а  затем  просто
деструктируют все это место.
     - Правильно, а я-то думал, зачем выставляют дезактиваторы  у  дороги,
километрах в семи отсюда, - обрадовался Халилов.
     - Во избежание утечек радиации, - ответил Рябушкин.
     -  Стойте!  -  вдруг  подал  голос   Гиляндис.   Они   находились   у
энергоагрегата. - А вот это  просветить  нужно  обязательно.  Машина  дает
сложную  конфигурацию  полей,  на  фоне   которой   все   всплески   будут
замаскированы. Если бы бомбу прятал я - то именно здесь.
     - Сомневаюсь. Агрегат слишком заметен, чтобы  кто-то  придумал  такую
дурь. Мы зря потеряем время, - фыркнул Халилов, делая недовольное лицо.
     - Отчего же, проверим,  -  сказал  Рябушкин,  открывая  шифрозамок  и
проникая внутрь машины. За  ним  последовал  Римантас,  а  последним  влез
прикомандированный. Через две минуты раздался возглас  "Эврика!"  Это  был
Гиляндис, только что высветивший характерного вида устройство, связанное с
дистанционным пультом управления.
     - Поздравляю вас, джентльмены! - выразил эмоции Рябушкин.
     - Сочувствую вам,  джентльмены,  -  ледяным  тоном  добавил  Халилов.
Повернувшийся к нему Рябушкин еще успел заметить наведенное на него черное
жерло бластера... Блеснувший огонь разложил Михаила на атомы, а еще  через
мгновение судьбу своего начальника разделил Римантас Гиляндис.
     Халилов возвратил бластер  на  место  и,  подбежав  к  дистанционному
пульту, отлаженными движениями стал перекодировать время срабатывания.

     Секунды падали, как капли алой крови... Последние  секунды,  когда  я
еще на что-то надеялся - уже не на всесилие медицины, а, скорее, на  чудо.
Сейчас выйдет врач-ревитатор и скажет, что ничего  более  сделать  нельзя.
Хотя так мало успело прожить на Земле это невинное существо...
     Когда слова были сказаны, я наклонил голову в знак того,  что  понял,
развернулся и медленно побрел к выходу. Наверное,  я  недооценивал  место,
которое занимала Марина в моей жизни. Тем более - в эти последние  дни.  Я
шел по коридору, и мне хотелось взвыть, закричать, отомстить за  еще  одну
смерть. Наверное, слишком много для обычного человека за два дня  потерять
старого друга, любимую женщину, хорошего знакомого,  помощь  которого  мне
сейчас была бы  очень  нужна.  Я  ненавидел  весь  мир  вокруг:  ненавидел
Чирского, допустившего, чтобы наша планета превратилась в пороховую бочку,
ненавидел за безответственность  и  трусливое  желание  последствия  своей
безответственности скрыть. Я не  мог  без  ненависти  вспоминать  Олни,  с
появлением которой моя жизнь  вступила  в  трагическую  полосу,  ненавидел
Дрейн, связана с ним Олни, или нет. Я ненавидел КГБ - даже не за  то,  что
эта черная сила загнала меня в угол, а за беспомощность перед противником.
И все они вместе свернули, скрутили нить  обстоятельств  так,  что  Марина
мчалась сообщить мне что-то, а ее подстерегла слепящая струя плазмы...
     Сзади меня догнал лейтенант госбезопасности. Кажется,  один  из  тех,
кто в последние дни стерег от шпионов здание Комкола.
     - Виктор Павлович!
     Я обернулся к нему.
     - Лейтенант Рябцов, - представился он. - Мне поручили привезти вас  в
Комкол. Вас очень просят прибыть.  Объявлена  тревога.  Похоже,  противник
перенес время операции.
     - Зачем я там понадобился? - огрызнулся  я.  -  Я  же  теперь  шпион,
диверсант с Дрейна, или откуда там?
     - Виктор Павлович, от лица КГБ я приношу вам свои извинения. Мы  тоже
иногда ошибаемся. Но мы исправляем наши ошибки.
     - А это вы тоже  можете  исправить?  -  я  кивнул  в  сторону  камеры
ревитации.
     - Поверьте, мы искренне сочувствуем вашему горю, но обстановка сейчас
такова, что если не решить главную проблему, погибнут слишком многие. Ваше
место, как специалиста, там, а не здесь.
     - Хорошо, поедем.
     -  Оказалось,  что  они  пригнали  мой  глайдер.  Несмотря  на  вялое
сопротивление лейтенанта, я завернул домой. Зачем? Было ли это осознанным,
или же подсознание в трудных случаях  перехватывает  управление  на  себя,
ищет способы почувствовать себя значительнее, чем ты есть на  самом  деле?
Все-таки в оружии есть нечто завораживающее, некий гипнотизм,  побуждающий
тебя обхватить ладонью крепкую рифленую рукоятку, вскинуть руку, ощущая  в
ней весомость Последнего Довода... Тяжелый "десантный"  ДСБ  -  бластер  с
динамическим сопровождением, хранился у меня со времен  работы  в  дальнем
космосе. Хранился как память, и я меньше всего думал, что придет  день,  и
здесь, на Земле, мне захочется почувствовать у сердца его броню...
     В дороге лейтенант успел рассказать мне о положении  дел.  Когда  мы,
промчавшись над  опустевшим  эвакуированным  поселком,  припарковались  на
глайдерной площадке Комкола, было 16:45.

     Хэйф покидал Землю. Их, точнее - его план,  столь  чудесный  и  точно
рассчитанный, оказался вдруг  под  угрозой.  И  лишь  чистая  случайность,
везение позволило коллеге Халилову спасти  ситуацию.  Ясно  было,  что  на
Земле зафиксировали те слабые сигналы, которые виртектор испускал при  его
подготовке к применению.  Учитывая,  что  те  модели,  которые  использует
Комкол, требуют на "разогрев" где-то два часа,  можно  было  предположить,
как противник оценит время подрыва:  примерно  18:00.  Затем  они  возьмут
полчаса для гарантии  на  тот  случай,  если  модель  превосходит  земные.
Следовательно, в 17:30 следует ожидать удара  по  территории  полигона.  С
другой  стороны,  аппарат  почти  подготовлен,  и  при  досрочном  запуске
продержится секунд тридцать. По расчетам, этого  должно  хватить.  Проведя
это несложное рассуждение, коллега Халилов выставил 17:15,  так,  чтобы  в
этот момент виртектор дал не третий пробный импульс, а врубился до отказа.
     Теперь пришлось отказаться от удобного харстонского  рейса  в  18:10,
вместо этого отправляясь на  Литтон,  еще  одну  из  "независимых"  земных
колоний с либеральным законодательством о выезде, в 17:00.  На  обреченной
планете оставались двое осуществляющих контроль. И Олни. Олни  исчезла  из
его поля зрения, избавив Хэйфа от бремени решения.  Теперь  вся  улетевшая
шестерка подтвердит, что он  не  имел  возможности  предупредить  Олни  об
изменении  срока.  А  впрочем,  Хэйфу  было  жаль  несчастную   обреченную
девушку...
     ...На геостационарной орбите медленно наводилась на цель  орбитальная
платформа с мощным деструктором на борту.

     Было 17:02, когда Чирский распорядился прекратить  поиски  и  объявил
эвакуацию персонала. В 17:15  должен  был  стартовать  последний  глайдер.
Мелкий холодный дождь уже несколько часов сочился из  разодранного  ветром
черного неба. Я накинул на голову капюшон, по которому уже  текли  струйки
воды, и докуривал сигарету. Мое присутствие здесь оказалось напрасным -  я
ничем не мог помочь этим поискам иголки в стоге сена.
     Сзади  послышалось  движение.   Я   обернулся.   Это   был   Чирский.
Председатель шел куда-то не разбирая дороги  и  не  глядя  под  ноги.  Его
когда-то белая рубашка превратилась во что-то грязно-мокрое и прилипшее  к
телу. Увидев меня, он поднял голову:
     -  А-а,  Лобин,  что  же  вы  здесь?  Эвакуируйтесь,  покидайте   это
обреченное место!
     - Докурю, - нехотя ответил я.
     - Сознайтесь, ведь это вы виноваты в  происходящем,  Лобин,  -  голос
председателя был усталым и бесцветным. - Если бы вы имели мужество  сразу,
с  первого  дня  сообщить  о  ваших   контактах,   то   ничего   подобного
происходящему не могло бы случиться.
     - Возможно, - я пожал плечами. - Только у вас, лично у вас  были  все
возможности не допустить и предпосылок катастрофы!
     - Конечно, Лобин, - так же глухо ответил Чирский.
     -  Вы  считаете,  что  в  сложившихся  обстоятельствах  имеете  право
возглавлять Комитет?
     - Имею ли я право? Не злитесь, Лобин, все решено и приговор  мне  уже
вынесен. Только не думайте, что  без  меня  Комитету  повезет  больше.  Он
исторически обречен. Вся эта авантюра с колонизацией  космоса  исторически
обречена потому, что мы такие, какие есть.  Место  человека  -  здесь,  на
Земле.
     Он развернулся и пошел от меня прочь, все также,  прямо  по  грязи  и
лужам, углубляясь в сторону полигона. Я не сразу понял, зачем он идет туда
- Чирский хотел остаться здесь.
     Мне не было необходимости ждать места в  пассажирском  глайдере  -  у
меня был свой. Я выплюнул в лужу окурок и  направился  на  стоянку.  Потом
сообразил,  что  надо  зарегистрироваться,  чтобы  меня  не  искали.   Это
оказалось  правильным,  поскольку  находящийся  на   глайдерной   площадке
подполковник КГБ Памфилов в полный  голос  орал,  комбинируя  цензурные  и
нецензурные выражения, на двух своих сотрудников, которые никак  не  могли
обнаружить одну из поисковых групп. Старшего  той  исчезнувшей  команды  я
знал - Михаил Рябушкин, когда-то мы работали вместе. Нет, Миша был  не  из
тех, кто мог исчезнуть из страха...  Повинуясь  безотчетному  импульсу,  я
обратился к Памфилову:
     - Мой вам совет: свяжитесь с космопортом и проверьте, не улетает ли с
Земли кто-нибудь из "исчезнувших".
     - Да пусть бегут,  паникеры  чертовы,  какое  наше  дело?  -  рявкнул
Памфилов даже не обернувшись ко мне. - Не хотят как люди...
     - Не люди! До вас что, не доходит, что те, кто ставил этот прибор, не
будут ждать, пока он сработает!
     - Не мешайте работать, идиот! - заорал на  меня  подполковник.  Кровь
ударила мне в голову. Сейчас в лице Памфилова я видел всех  своих  врагов,
всех тех, из-за кого в хрупкую женскую  фигурку,  бегущую  на  встречу  со
мной,  ударил  огонь  бластера.  Размахнувшись,  вложив  все  силы  в  это
движение, я впечатал кулак в зубы КГБеру. Памфилов мешком рухнул на землю.
Прежде, чем на меня кинулись его подчиненные, я выхватил бластер:
     - Убью, собаки!
     Они были вооружены,  и  казалось,  сейчас  кто-то  выстрелит  первым.
Разрастание  конфликта  предотвратил  неизвестно  как  оказавшийся   рядом
Хэскетт с его командой из ЮСФЕ. Нас  растащили,  мне  капитан  посоветовал
немедленно убираться, но я все же успел передать  ему,  кого  и  где  надо
проверить. Было  17:13,  когда  я,  наконец,  покинул  территорию  городка
Комкола.

     Капитан Хэскетт находился на борту глайдера, в  15  км  от  полигона,
когда шереметьевский компьютер прислал  ответ  на  запрос.  Один  из  трех
исчезнувших покинул Землю в 17:00. Это заставляло предположить,  что  срок
подрыва изменен,  но  не  давало  возможности  определить  точный  момент.
Командование ЮСФЕ отреагировало на сообщение  Хэскетта  тем,  что  привело
платформу в состояние готовности к немедленному удару. На момент 17:15  на
территории городка Комкола находилось около ста человек.
     В 17:15:00  расположенные  на  платформе  энтродатчики  зафиксировали
четкий сигнал, за 0.12 секунды  преодолевший  расстояние  от  полигона  до
синхронной  орбиты.  Автоматика  выдала  команду  на  деструктор,  который
произвел  немедленный  удар.  Рельеф   Подмосковья   пополнился   кратером
диаметром в пять и глубиной в полкилометра. Энтропийный удар был погашен в
адском пламени разрушаемого вещества.  Выставленная  вокруг  зоны  полевая
защита выстояла. Кроме одного узкого сектора, в котором теперь полыхал лес
и трещали счетчики Гейгера.

     Я мчался со скоростью не менее четырехсот километров в  час,  гонимый
не столько необходимостью покинуть зону - линию дезактиваторов  и  полевых
генерирующих установок я уже пересек, сколько раздраженными нервами.
     Ярчайшая вспышка позади была неожиданной. Краем глаза я заметил,  что
глайдер, идущий в сотне метров от меня, чуть  сзади,  немедленно  метнулся
вниз, и счел за лучшее  произвести  такой  же  маневр,  хотя  вспышка  уже
прекратилась. Через несколько секунд деревья качнул порыв ветра  -  должно
быть, слабый отзвук ударной  волны,  затратившей  энергию  на  преодоление
силового поля. Но к этому моменту я уже приземлился.
     Стоявшим невдалеке глайдером, приземлившимся  одновременно  со  мной,
был синий "Сатурн-1012". "Как у...", - подумал я. Нет, не "как  у  нее"  -
это был ее глайдер, каким бы ветром не занесло сейчас  в  это  место  Олни
Лаймис.
     Наверное, она узнала меня (если встреча была случайной),  потому  что
дверца открылась, и я увидел знакомую фигурку. Я щелкнул  замком,  перенес
ноги с пола кабины на землю и направился к ней.
     - Здравствуй, Витя. Вот мы и встретились, - услышал  я  ее  бархатный
голос. Я присел на маленький неудобный пенек, оставшийся, наверное,  после
того, как дерево сломало ветром. Олни встала рядом,  насмешливо  глядя  на
меня. Я спросил:
     - Не ожидал я тебя здесь увидеть. Твои коллеги, кажется, уже улетели?
     - Коллеги? - она рассмеялась  белозубым  смехом,  не  без  некоторого
злорадства, как мне показалось. - Да, мои коллеги улетели.
     - А жаль. Вас надо уничтожать, как бешеных собак. Впрочем, я надеюсь,
что вашу банду задержат по месту прибытия.
     - А я, естественно, надеюсь на обратное.
     - Дрянь!
     Ругательство сорвалось у  меня  импульсивно,  под  действием  пламени
эмоций, уже несколько часов  бушующих  у  меня  внутри.  Олни  побледнела,
выпрямилась:
     - Ах вот как, Лобин!
     Когда говоришь что-то лишнее или просто не  совсем  то,  что  хочешь,
очень трудно взять свои слова назад. Обычно продолжаешь в том направлении,
в котором начал, усугубляя сказанное. Так и теперь, я бросился в атаку:
     - Кто вас звал сюда? Как очутилась здесь ты, раз ты такая чистая, как
хочешь казаться? Вы сволочи и убийцы, будь ты проклята - на  твоих  нежных
ручках слишком много крови!
     Ярость уже ударила мне в голову. Я вскочил, схватил ее  за  плечи,  с
силой встряхнул. В то же мгновение меня обжег  сильный  удар  по  щеке.  Я
выпустил ее, тяжело дыша.
     Олни отступила на шаг. Несколько секунд мы молчали: я - остывая,  она
- собираясь с мыслями. Наконец, она подняла глаза и обратилась ко мне:
     - Витя... Выслушай меня,  пожалуйста.  Сегодня  мы  точно  видимся  в
последний раз. Мне все равно, конечно, но все же не хотелось бы,  чтоб  ты
думал обо мне хуже, чем я есть.
     - Хочешь оправдаться?
     - Мне не в чем оправдываться. В  чем  я  виновата:  что  родилась  не
здесь, а на столь ненавидимом вами Дрейне?
     - Что делать, историческое прошлое  не  позволяет  относиться  к  вам
лучше. 2074-й, 2179-й, 2186-й, - начал перечислять я.
     - Тогда уж лучше  сразу  2189-й  и  десять  лет  оккупации  потом.  Я
родилась позже. Мне повезло. Я не пережила того, что пережила в  эти  годы
моя семья.
     - Должно быть, твои предки заслужили то, что пережили?
     - Мои предки занимали достаточно высокое положение для того, чтобы не
быть равнодушными к оскорблениям родной планеты. Видят звезды, мне есть за
кого мстить, и никакие законы морали не могли бы осудить меня за  это.  Но
из живущих здесь я никому не причинила зла.
     - Зачем ты здесь?
     - Я уже говорила тебе когда-то: не только вы допускаете  ошибки.  Два
режима  в  Галактике  виновны  в  применении  запрещенной  наукой   прямой
виртекции - ваш Советский Союз и мой Неприсоединившийся Дрейн.
     - Республика Дрейн, ты хочешь сказать?  -  произнес  я  презрительным
тоном представителя цивилизации победителей.
     - Мой мир имеет свое название, и ваше я принять  не  могу.  Так  вот,
Витя... Последние тридцать лет,  пусть  в  меньшей  степени,  чем  вы,  мы
применяли виртекцию  на  своих  колониях.  Были  отдельные  предупреждения
ученых, но возобладала официальная линия... Впрочем, теперь ты сам знаешь,
как это бывает. Институт, в котором  я  работала,  разрабатывал  программы
расширения использования виртекции, когда  началась  катастрофа  на  ваших
колонизатах. Я провела тогда расчеты и предположила, что это  -  следствие
энтропийной нестабильности, причина которой -  виртектор.  Мое  начальство
было возмущено.  Мне  оставалось  уйти  из  института  или  доказать  свою
правоту. Да только не существует отступления для клана Лаймис. Я  решилась
лететь сюда. Не одна, конечно. И не я командовала группой.
     - И скоро ты поняла, что имеешь возможность свести счеты с врагами  -
Дрейна и личными? Так?
     - Нет, Витя, нет. Неважно, как я к вам  отношусь.  Я  слишком  хорошо
понимаю, что если бы наша диверсия удалась, -  я  заметил,  что  глаза  ее
заблестели стальным блеском, холодным и колючим, - ваши ЮСФЕ, разбросанные
по базам в Галактике, успеют испарить не только Дрейн.  Не  я  виновата  в
том, что наше руководство в слепой ярости встало на грань самоубийства...
     - Ты могла бы помешать! - почти крикнул я, - могла...
     - Я сделала все, что могла!
     - Ах вот как, Олни! В чем же это выразилось? В том, что ты  заставила
меня  получить  данные,  из  которых  следовало,  что  Землю  так   просто
уничтожить?
     - Глупый, я предупредила вас, тебя, о том, что готовится. Ведь это  я
звонила твоей Марине!
     - Так это ты... Так это из-за тебя...
     Наверное, что-то сломалось у меня внутри. Я  развернулся  и  медленно
побрел  к  своему  глайдеру.  И  снова  перед  глазами  та  площадь  перед
Представительством и хрупкая женская фигурка, в которую бьет ослепительный
плазменный шнур.
     Я машинально опустил руку в карман.  Пальцы  ощутили  холод  рукоятки
бластера. Сдвинув большим пальцем предохранитель, я вынул оружие,  еще  не
понимая, что именно хочу сделать.
     Олни, как и я, шла, опустив голову, к  своему  "Сатурну-1012".  Может
быть, она  почувствовала  мои  мысли,  но  вдруг  повернула  ко  мне  свое
прекрасное лицо, казавшееся сейчас таким невинным и беззащитным... Она  не
успела ничего сказать. Я вскинул руку и нажал спуск. И  еще  раз.  И  еще.
Вспышка ослепила глаза, и долго потом на месте  огненного  шнура  видел  я
черный пустой канал - след адского пламени на сетчатке моих глаз...
     За лесом вставало зарево - пылал тот сектор, где не выдержала полевая
защита. Я швырнул бластер на землю. Мне было душно,  не  хватало  воздуха.
Сжимавшая горло пуговица рубашки долго не поддавалась, и я, сильнее рванув
за ворот, выдрал ее с корнем. Это помогло. Глубоко  вздохнув,  я  пошел  к
своему глайдеру...