Олег КЛИНКОВ
Рассказы

СТРАННЫЕ ПТИЦЫ
ПРОБЛЕМА ТАРАКАНОВ
ГОСПИТАЛЬ
ВЕТОЧКА

                               СТРАННЫЕ ПТИЦЫ

     Улицы были пусты, и оттого  когда-то  многолюдный  город  походил  на
скелет с пустыми глазницами окон и обнаженными кварталами, между  которыми
свободно гулял пронизывающий, холодный ветер.
     Я шел, прижимаясь к стенам мертвых домов.
     В тот день в первый раз не пришла Мария. Она  каждое  утро  проходила
мимо нашего дома по  дороге  в  префектуру.  Встречаясь  со  мной,  всегда
печально улыбалась, и в уголках ее глаз стояли крохотные слезинки. Ей было
страшно. Чтобы как-то подбодрить ее, я говорил обычно:
     - Что же делать, Мария? Такое время.
     - Да-да, - печально повторяла она, - такое время.
     Иногда я просил ее купить лекарств для моей матери; ей ведь все равно
надо было идти в город.
     А в тот день она не пришла...
     Я  шел,  ветер  гнал  мимо  меня  обрывки  газет  и  опавшие  листья,
подталкивая в спину, путаясь в полах  плаща.  Внезапно  над  моей  головой
раздалось хлопанье крыльев. Я  похолодел.  Надо  мной  кружились  Странные
Птицы. Они возникали прямо из ничего. Я замер, не смея двинуться,  и  лишь
молился про себя: "Господи, только бы не меня, только бы не меня!  За  что
же меня, господи?!" А Птицы уже укрыли меня плотной стеной. Воздух  замер,
тело мое обхватила мягкая, упругая оболочка. Я не мог пошевелиться.  Птицы
били крыльями возле моего лица...
     - Где Лось? - громко спросил кто-то прямо внутри моего мозга.  -  Где
его база?
     - Не знаю, - ответил я сразу.
     Я действительно ничего не знал, слышал  о  каких-то  бандах,  но  сам
никогда не впутывался ни в какие истории...
     - Врешь, - спокойно прозвучал голос и обратился куда-то в сторону:  -
Спицу!
     К тыльной стороне моей ладони словно приложили  раскаленный  прут.  Я
закричал.
     - Хватит, - сказал голос. - Где Лось?
     - Не знаю, - выкрикнул я. - Ничего не знаю. Никакого вашего  Лося.  Я
никогда никого не трогал. Ничего не знаю. Отпустите меня!
     - Врешь, - так же спокойно сказал голос. - Еще раз.
     Я дернулся, чтобы вырваться, но оболочка крепко держала меня. К  моей
руке опять приложили раскаленный прут. Я зарыдал от боли и от бессилия.
     - Не знаю ничего, - всхлипывал я. -  Пожалуйста,  отпустите,  у  меня
умирает мать. Мне  нужно  лекарство.  Я  не  сделал  вам  ничего  плохого.
Отпустите меня!
     Я задыхался. Нестерпимо болело обожженное место, пахло паленой кожей,
пот заливал глаза, а  перед  моим  лицом  все  мелькали  и  мелькали  едва
различимые тени.
     - Хватит! - сказал голос в сторону. - Парень навалял в штаны. Иди!  -
приказали мне. - Бегом! Ну!
     Когда птицы отпустили меня, я потерял сознание, захлебнувшись  свежим
воздухом.

     Очнулся я от толчков в плечо. Надо  мной  стоял  бородатый  парень  в
потертых брюках и кожаной куртке.
     - Вставай, быстро! - сказал он и посмотрел по сторонам.
     Я с трудом поднялся.  Рука  невыносимо  болела,  мозг  горел,  словно
обваренный кипятком, я еле держался на ногах.
     - Пошли! - приказал бородатый.
     Он привел меня в какую-то скудно обставленную, неряшливую квартиру  и
перевязал руку.
     - Что, парень, не жалуют тебя Птички? - насмешливо спросил он,  налив
мне в стакан какой-то пахучей жидкости. - Ничего, бывает и хуже. И чем  ты
им досадил?
     Я испугался. Знал,  что  бывает  хуже,  ну  а  бородач  скорее  всего
провокатор.
     - Я ничего плохого не сделал, - прошептал я. - Отпустите, у меня мать
умирает. Я ничего не сделал.
     Лицо бородатого стало злым.
     - Иди, - глухо сказал  он,  когда  я  выходил  из  комнаты,  а  затем
пронзительно крикнул: - Иди, дерьмо!
     Но меня уже ничего не могло задеть. Медленно побрел домой.
     ...А мать уже умерла... Я не заплакал, давно знал, что это  случится:
от пыток Птиц умирали часто.  Я  завернул  труп  в  одеяло  и  закопал  во
дворе...
     Вечером кто-то постучал ко мне. Открыв дверь, увидел Марию, босую,  в
грязном мятом плаще. Ее свалявшиеся волосы сосульками висели  вдоль  лица,
на щеке кровоточила огромная ссадина.
     - Что с вами? - испуганно спросил я.
     -  Я...  -  Она  притронулась  к  ссадине  и  сморщилась,  как  будто
собиралась заплакать. -  Не  в  этом  дело.  Надо  спрятать  эту  вещь,  -
торопливо зашептала она,  толкая  мне  в  руки  прямоугольный  сверток,  -
спрятать, понимаете. Это очень важно.
     - Входите. - Я почти не слушал ее.  Смысл  того,  что  она  говорила,
ускользал от моего сознания, я видел только кровоточащую рану на ее  щеке.
- Входите, вам надо помыться, у меня есть немного йода.
     - Нет-нет, - ее била дрожь, - понимаете, мне нельзя. Они  гонятся  за
мной.
     - Кто? Птицы? - спросил я.
     - Птицы? - переспросила она, прислушиваясь. - Нет, полиция. Дело не в
этом. Надо спрятать эту вещь. За ней идут.
     - Что это? - я машинально ощупывал сверток. - Бомба?
     - Нет. Вам лучше не знать.  Так  будет  лучше,  поверьте.  Мне  нужно
бежать... - Она захлопнула дверь.
     Я услышал, как где-то в дальнем конце улицы возник шум моторов и  лай
собак. Сердце мое бешено заколотилось.  Прислонившись  к  двери,  я  молил
бога, чтобы машины проехали мимо. И господь услышал меня, все стихло.
     Я спустился в подвал,  провонявший  гнилым  деревом  и  заплесневелым
тряпьем, там раньше было бомбоубежище. Миновав несколько дверных  проемов,
вошел в комнату, служившую когда-то туалетом, и, привязав сверток к трубе,
спустил его в унитаз. Только успел вернуться в комнату и  лечь  на  диван,
как в дверь забарабанили.
     Я не смог заставить себя подняться, и полицейские ввалились,  высадив
дверь. Их было человек семь,  в  одинаковых  черных  плащах,  с  одинаково
сытыми, лоснящимися лицами. Потом в комнату втолкнули Марию.  Она  была  в
одном нижнем белье и вся в  кровоподтеках.  Побагровевшая  левая  рука  ее
неестественно болталась, как будто была без костей. Мария оперлась о стену
и так стояла. Слезы текли по ее лицу.
     - Боже, боже, боже, - бессмысленно повторял я, не в силах подняться с
дивана.
     Один  из  полицейских,  рыжий  конопатый  верзила,  выволок  меня  на
середину комнаты.
     - Где Ящик, скотина? - спросил другой полицейский, холеный с золотыми
крестиками в углах воротника. А рыжий ударил меня ногой в пах.
     - Какой ящик? - прохрипел я, корчась на полу. - Не знаю...
     - Не знаешь? - рыжий схватил меня за волосы и поставил перед собой. -
Не знаешь, животное? - он начал трясти мою голову. - Разве дружки тебе  не
рассказали, а? Ящик, чтобы с Птицами разговаривать...
     Я не видел, что произошло в следующее мгновение: все кружилось  перед
моими глазами после тряски. Рыжий упал. Еще несколько секунд он  стонал  и
ворочался, хватаясь своими огромными конопатыми руками за ножку  стола,  а
потом затих.
     - Где Ящик, который тебе дала эта шлюха? - спросил холеный, кивнув  в
сторону Марии.
     - Она мне ничего не давала, - ответил я. Мне было страшно,  но  я  не
мог ничего сказать при Марии. - Я почти не знаю ее.
     - Разве она не твоя подружка? - спросил хозяин. - Мне  говорили,  что
вы каждое утро виделись. Разве вы не заодно?
     Я молчал.
     - Быстрее, - сказал один из тех, что остались у двери.
     - Отвечай, ты, свинья! - закричал холеный  и  ткнул  меня  кулаком  в
лицо.
     - Нет, - чуть слышно прошептал я. - Я почти не знаю ее.
     - Почти не знаешь? - холеный удовлетворенно осклабился.  -  Ну  тогда
убей ее, если сам хочешь жить, - и, резко выдохнув, обдал  меня  слюной  и
тошнотворным запахом. - Ну! Дайте ему пистолет.
     Кто-то сунул мне в руки черный револьвер.
     - Стреляй! - сказал холеный. - Ну! Стреляй!
     Я посмотрел на Марию. Она чуть подалась вперед,  глаза  у  нее  стали
совсем сухими. И вдруг я понял, что это был ее единственный  шанс.  Поднял
револьвер двумя руками перед собой и нажал  на  спусковой  крючок.  И  все
нажимал и нажимал на него, уже теряя сознание, и смутно видел, как  темное
пятно, там, у стены, медленно сползло вниз. Я упал от толчка в спину.  Мой
мозг автоматически фиксировал удары, но боли я не чувствовал,  нажимал  на
собачку уже замолчавшего револьвера...

     Я услышал чей-то приглушенный голос:
     - ...Ты просто болван, Эгг. Думаешь, они еще не пронюхали  про  Ящик?
Они не стали бы воровать, но Айку все равно не стоило  болтать.  За  то  и
получил. А этот ублюдок выведет нас на Лося.
     - Ты же сам говорил, что он  ничего  не  знает,  -  включился  второй
голос.
     - Не знает. Помнишь, его Пташки щупали? Лось сам выйдет на него, он у
нас вроде живца, - первый голос коротко хохотнул, словно квакнула  большая
толстая лягушка. - Хорошо, что они еще не все знают про Пташек...
     Я снова потерял сознание.
     Пришел в себя, лежа на  полу.  От  нагретого  солнцем  ковра  исходил
душный запах теплой пыли. На кухне кто-то возился,  осторожно  переставляя
звякающую посуду. Потом  раздались  шаги,  и  в  комнату  вошел  вчерашний
бородач в тех же потертых  брюках  и  куртке.  Не  взглянув  на  меня,  он
принялся копаться в шкафу.
     -  Ты  ищешь  Ящик?  -  спросил  я,   и   бородатый,   вздрогнув   от
неожиданности, быстро повернулся ко мне. В руке у него был пистолет. - Они
все перерыли здесь.
     - Где он? - хрипло спросил бородач. - Ну!
     Я молча смотрел на него.  Он  боялся  меня.  Зачем-то  тыкал  стволом
пистолета в лицо, но мне было все равно.
     - Ну, где Ящик? - от страха его голос сорвался, и он закашлялся.
     -  Тебя  схватят.  В  коридоре  засада,  -  сказал  я,  поднимаясь  и
отряхиваясь.
     - Не твое дело, - крикнул он. - Говори, где Ящик? Говори, или я  убью
тебя как собаку!
     "Боже! Он начитался детективов, - подумал я.  -  Зачем  они  посылают
таких?"
     - Ты от Лося? - спросил я.
     Лицо бородатого  дернулось.  Мне  стало  жалко  его,  ему  надо  было
уходить.
     - Слушай меня внимательно, - сказал я, - ты пойдешь к Лосю и скажешь,
что я хочу с ним встретиться, иначе он не получит Ящик. Ты все запомнил? А
теперь иди.
     Бородатый стоял в нерешительности.
     - Иди, - повторил я, - придешь вечером.
     Он молча сунул пистолет за пояс и вышел из комнаты...

     В полуподвальной комнате, куда меня привели, за большим столом  сидел
длинноволосый, с одутловатым, болезненным лицом человек. Он  молча  указал
на стул, стоявший посреди комнаты.  Один  из  моих  провожатых  остался  у
двери, остальные вышли.
     - Вы Лось? - спросил я длинноволосого.
     - Да, - спокойно ответил он, устроившись в кресле  напротив  меня.  -
Да, я Лось. Вы хотели видеть меня?
     - Зачем вам Ящик?
     - Это не должно вас интересовать, - так же спокойно и уверено ответил
длинноволосыми. - Вас попросили спрятать его, теперь он нам понадобился.
     - Слушай, Лось, - его уверенность начинала злить меня, - ведь я  могу
просто не сказать, где Ящик.
     - Скажешь, - неожиданно жестко сказал за  моей  спиной  тот,  который
стоял у  двери.  -  Скажешь,  -  угрожающе  повторил  он  и  осекся:  Лось
раздраженно взглянул на него.
     - Чем же вы тогда отличаетесь от фашистов из полиции? - спросил я.
     - Целями, - Лось уже успокоился после вспышки раздражения. - Мы хотим
дать счастье людям, для этого нам нужен Ящик.  Тогда  мы  с  помощью  Птиц
завоюем власть и дадим народу свободу. Нам очень нужен Ящик.
     - Подождите, Лось. Разве цели не ограничивают средства?
     - Не всегда. - Лось нетерпеливо заерзал на стуле. - Коф сболтнул  зря
- ничего такого мы не делаем. Просто нервы на пределе. Я думаю, вы и  сами
отдадите Ящик.
     - А вы знаете, какое счастье нужно людям? Ведь они молчат...
     - Вот  что,  -  резко  оборвал  меня  длинноволосый.  -  Я  могу  вам
гарантировать место в будущем правительстве. А сейчас нет времени...
     - Подождите, Лось, - снова остановил я его. Мне вдруг стало легко,  и
я понял, что уже принял решение. - Кто такие Птицы?
     - Птицы? - Лось долго смотрел на меня, прищурив  левый  глаз,  словно
прицеливался. - Это подвижные многофункциональные машины,  предназначенные
для борьбы с подрывной деятельностью.  Изобретены  восемнадцать  лет  тому
назад.  Они  подчиняются  командам,  передаваемым  Ящиком.  Что  вас   еще
интересует?
     Лось спокойно смотрел на меня, но я видел, что где-то глубоко-глубоко
в его глазах мечется страх. Я знал, что он лжет.
     - Не валяйте дурака, Лось, - сказал я. - У полицейских был бы  тогда,
по крайней мере, еще один такой Ящик, и они не стали бы как  псы  носиться
по городу, разыскивая этот. Они бы пустили Птиц, а ведь Птицы ни  разу  не
появлялись с тех пор, как Мария принесла Ящик. Кто такие Птицы?
     Лось долго молчал, разглядывая ногти, потом велел охраннику  выйти  и
раздраженно сказал:
     - Ладно, теперь уже все равно... Странные Птицы появились  неизвестно
откуда. Фрогг, нынешний диктатор, обнаружил Стаю и Ящик, когда охотился  в
горах. После этого он захватил власть. Эти  существа  обладают  совершенно
отличным от нашего стилем мышления, и поэтому им  легко  выдать  за  благо
все,  что  угодно,  надо  только   умело   преподнести   все   это...   Вы
удовлетворены?
     - Да, - ответил я. А что еще я мог ответить? - Хорошо, я принесу  вам
Ящик. Мне можно идти?
     - Да, конечно. С вами пойдут те двое, что привели вас сюда. Нам будет
очень обидно, если с вами что-нибудь случится...
     Он даже не спросил имени будущего члена правительства...

     Мне было легко убежать от них: еще в детстве до  последнего  закоулка
излазил подвал. Я пробрался в туалет, достал сверток и,  разорвав  бумагу,
обнаружил гладкий, холодный на ощупь параллелепипед. На верхней грани  его
я  нащупал  пять  отверстий  и  опустил  в  них  пальцы,  погрузившиеся  в
прохладную мякоть. Я не знал, то ли я делаю: у меня не было времени.  И  я
заговорил медленно, чтобы они все поняли:
     - Улетайте! Вы уже убили и искалечили тысячи  людей.  Может  быть,  в
этом нет вашей вины, но разве это что-нибудь меняет для вас? Вас обманули,
вас обманут и еще раз. Улетайте! Не казните наших врагов, мы  сделаем  это
сами. Улетайте!
     Последние слова я договаривал, уже слыша  приближающиеся  шаги.  Лось
все понял, но опоздал всего на несколько минут.
     Меня сбили с ног. Ящик упал на пол, какой-то парень в  ватной  куртке
грязным тяжелым сапогом  наступил  на  него.  Оглушительно  треснув,  Ящик
раскололся. Вбежавший Лось, почти не глядя,  пнул  парня  ногой  в  пах  и
бросился  собирать  осколки.  Меня  схватили  за  волосы  и  поволокли  по
бетонному полу к выходу.
     Меня поставили к стене  в  ярко  освещенном  неоновой  лампой  дворе.
Четверо с автоматами встали напротив меня. Какой-то сгорбленный человек  в
синей кепке скомандовал, и четверо подняли автоматы. Где-то в черном  небе
послышалось хлопанье множества крыльев. Невидимые Птицы кружили  над  моей
головой, опускаясь все ниже и ниже.
     - Улетайте, - прошептал я. - Улетайте.
     И Птицы как будто услышали меня,  шум  их  крыльев  стал  затихать  и
растворился, исчез в ночном небе...
     Человек в кепке скомандовал вновь...
     Пули вошли в мое тело, разрывая ткани и с неслышным, коротким треском
ломая мои ребра. Одна пуля ткнулась в сердце, и оно, испуганно дернувшись,
остановилось. Их было три, этих пуль, вошедших в мое тело. Три из  четырех
стволов.
     И тогда ушла безысходность.
     Разве можно промахнуться с трех метров?..

                            ПРОБЛЕМА ТАРАКАНОВ

                                              Тараканы
                                              Под диваны...
                                                К.Чуковский. Муха-цокотуха

     - Мы их травим, а они плодятся. Вас это не  настораживает,  гражданин
следователь?
     - Нет. Тараканы меня не интересуют, этим занимается моя жена.
     - Я понимаю вас, гражданин следователь,  это  естественно.  Два  года
назад они меня тоже мало интересовали. Но однажды ночью  я  увидел  дюжину
тараканов, которые ровным строем направлялись  к  моему  телевизору...  Вы
понимаете, они шли в колонну по три и прусским шагом...
     - Ну-ну...
     - Я понимаю вас, но это истинная правда, клянусь  вам!  Я  видел  это
собственными глазами.
     - Продолжайте...
     - Да... Накануне вечером я вытащил  из  телевизора  застрявшую  между
контактами странную вещицу небольшого размера...
     - Трупик таракана.
     - Да. Как вы догадались? Разве вы тоже?..
     - Я? Да вы что?! Просто я уже слышал кое-что в этом роде...
     - Да? Жаль, а то вместе...
     - Продолжайте, я вас слушаю.
     -  Вы  мне  не  верите.  Загляните,  когда  придете  домой,  в   свой
радиоприемник, вы  наверняка  найдете  там  трупик.  Я  каждый  вечер  так
делаю...
     - Хорошо. Я так и поступлю. Продолжайте.
     - С той ночи я наблюдал за ними. Они разумны, гражданин следователь.
     - Кто? Тараканы?
     - Ну да, кто же еще? А что тут странного? Естественный  отбор  -  они
хотели выжить. Судите сами... Каждая самка за квартал приносит до тридцати
детенышей, следовательно, около ста двадцати в год, и  если  учесть  число
взрослых особей, то все становится ясным. Это же колоссальные  возможности
для мутаций. Ведь природа слепа!.. А  радиоактивный  фон!..  Вы,  конечно,
используете против них "антипрусид"? Они его охотно едят. Да-да,  едят,  я
много раз видел, как они  это  делают.  А  чаще  собирают  "антипрусид"  в
мешочки и уволакивают под диван. Я думаю, у них уже много его - он ведь не
портится. А жидкостью "смерть прусака" они вскармливают детенышей...
     - Это интересно...
     - Но не это  самое  главное...  Скажите,  вам  приходилось  заставать
таракана бегущим по стене? Когда вы смотрите на него, он замирает и только
чуть шевелит усами, но стоит на мгновение отвести глаза, как он  срывается
и бежит, чтобы снова остановиться под вашим взглядом.
     - Нет, я этого не замечал. Или не придавал значения.
     - Все понятно, гражданин следователь, это естественно. Просто на  вас
действует тараканье поле.
     - Какое поле?
     - Я сейчас все объясню, это самое главное. Года  три  назад  тараканы
вывели породу особей, хитиновый покров которых имеет  сопротивление  ровно
сорок Ом. Это смертники, они  перемыкают  определенные  контакты  в  наших
радиоприемниках и  телевизорах,  и  приемники  генерируют  высокочастотное
поле,  которое  заставляет  людей  не  замечать  странностей  в  поведении
тараканов. Поле связывает их с  людьми,  а  усы  -  вы  понимаете?  -  это
антенны. Они... Они управляют нами.
     - Простите, вы не читали последний роман... м-м-м... забыл  автора...
в общем, роман "Случка", где собаки скрещивают своих хозяев?
     - Вы считаете меня идиотом, гражданин следователь? Сумасшедшим, да?
     - Ну что вы...
     - Я понимаю вас, все правильно. Это действует тараканье  поле.  Я  же
вам говорю: они управляют нами.  Комбинируя  поля,  они  заставляют  наших
химиков делать питательные яды вроде "антипрусида" или "смерти прусака", и
мы подкармливаем тараканов. А когда эти  яды  испытывают  в  лабораториях,
тараканы присылают своих  голодных  бродяг.  Те  наедаются  и  преспокойно
засыпают, а мы думаем, что они умерли...
     - Ага... Ну, хорошо. Допустим, что все это так. Но почему  бы  им  не
уничтожить нас? Ведь у них, как вы говорите, власть над химиками.
     - Я понимаю вас, гражданин  следователь.  Тараканы  ведь  не  идиоты.
Зачем им убивать нас, если мы делаем "антипрусид"? Кто еще даст  им  такую
пищу? Нет, тараканы не идиоты, уж поверьте мне. Они, знаете ли, не дураки!
У вас, наверно, есть семья, да?
     - Да. Жена...
     - Дети...
     - Двое.
     - Понимаю... Дети в такое время... Кругом  тараканы  лезут  изо  всех
щелей... Я думаю, в конце концов они таки нас уничтожат. Зачем  мы  им,  в
сущности? Вот понастроим мы  химических  заводов,  оставят  они  миллионов
пять-шесть, чтобы эти заводы обслуживать, а остальных  убьют.  Меня,  вас,
вашу жену, ваших...
     - Ладно! Достаточно. Давайте к делу. Зачем вы подожгли магазин?
     - Я понимаю вас, не бойтесь...
     - Отвечайте на вопрос!
     -  Хорошо,  гражданин  следователь,  я  и  так  собирался   об   этом
рассказать. Дело, в сущности, простое. В этом магазине у них главный центр
по производству сорокаомных тараканов. Теперь вам ясно? Я сжег  его!  Если
бы вы видели, как они сбегались ко мне изо всех щелей. Понимали,  канальи,
что я не стану жечь себя. Я же говорю, они не  дураки.  А  я  давил  их...
Простите, но мне уже надо идти. У них  в  железнодорожных  складах  второй
центр... Так я пойду?.. Надо сжечь его тоже, вы ведь понимаете.  Отпустите
меня, гражданин следователь... Вы не имеете права меня задерживать!..
     - Успокойтесь, завтра все выяснится.
     - Нет-нет, гражданин следователь, только сейчас. Завтра будет поздно!
Подумайте о жене...
     - Ничего не могу поделать... Сержант, уведите!
     - Не делайте этого, гражданин следователь!..
     "Чего они все кричат?.. - раздраженно  думал  следователь  по  дороге
домой. - Поле на них не действует! Да мало ли на кого оно не действует..."
     Вечером, после ужина, он снял  заднюю  крышку  телевизора  и  вытащил
застрявший между контактами трупик таракана. Он делал это каждый вечер. На
самого следователя поле не действовало - он беспокоился о  жене  и  детях.
Ходили слухи, что тараканье поле скверно сказывается на состоянии молочных
зубов и желез...

                               Олег КЛИНКОВ

                                ГОСПИТАЛЬ

     Они шли по длинному, тускло  освещенному  коридору  с  рядами  глухих
металлических дверей по обе стороны.
     - Здесь  склады  резервного  оборудования  и  аппаратные,  -  пояснил
Кнорре, кивнув на двери. - Два нижних этажа  и  подвал  заняты  служебными
помещениями. Больные наверху. - И, видимо заметив, что  Синцов  продолжает
невольно прислушиваться, добавил: - Вы ничего  не  услышите:  в  Госпитале
очень хорошая звукоизоляция.
     Синцов, на секунду смешавшись, спросил:
     - У вас много оборудования?
     - Да, - кивнул Кнорре.  -  Госпиталь  проектировался  под  автономное
существование. В первые годы так и было. Только  в  последнее  время  сюда
стали пускать посетителей.
     - И много их бывает на Острове?
     -  Как  когда.  Дважды  в  год   приезжает   коллегия   медиков   для
переосвидетельствования больных, примерно в то же время бывают  техники  -
проверяют систему жизнеобеспечения. И, конечно, родственники.
     - Много их приезжает?
     - Да, много. Почти ко всем.
     - Как часто приезжают?
     - Раз в месяц, обычно в первую неделю. Так сложилось.
     - Понятно. Значит, за последние две недели здесь посторонних не было?
     -  Приезжал  брат  к  одному  из  больных,  Йодко...  Видите  ли,  он
джей-канальщик, сказал, что улетает в длительную экспедицию, и я  разрешил
свидание. Как исключение, это допускается. А больше не было никого.
     - Понятно.
     "Йодко, Йодко..." - повторил про себя Синцов, запоминая.
     Они прошли поворот и по узкой лестнице  спустились  вниз,  в  большой
зал, свод которого поддерживали массивные, квадратного  сечения,  колонны.
Между рядами колонн тесно стояли высокие, выше
     человеческого роста, металлические ящики. В проходе между  ними  идти
рядом было невозможно, и Кнорре пошел впереди.
     -  А  что  все-таки  с  ними,  Михаил  Карлович?  -  спросил  Синцов,
разглядывая ящики, мимо которых они проходили.  -  Я  имею  в  виду  ваших
пациентов. Мне толком ничего не удалось узнать.
     - Точно никто и не  знает,  -  не  оборачиваясь,  ответил  Кнорре.  -
Предполагают  какие-то  нарушения  в  новых  и  сверхновых  областях  коры
головного мозга, но какие именно... Сам я только практикующий  врач...  Во
всяком случае, сейчас они кричат  гораздо  меньше,  чем  в  первое  время.
Особенно те, к кому приезжают родственники.
     - Что же с ними произошло?
     - Кто знает? - Кнорре слегка пожал плечами. - Накрыло тромбом, а  что
произошло в самом корабле?.. - Он вновь пожал плечами. - Из них ведь никто
нормальным из канала не вернулся...
     Синцов некоторое время шел молча, затем спросил:
     - Как они общаются с родственниками?
     То есть?.. - Кнорре на ходу обернулся. - А,  вот  вы  о  чем...  Есть
специальная методика... - Он остановился, огляделся, потом, сказав:  "Чуть
дальше", вновь зашагал вперед.  -  Так  вот,  есть  специальная  методика,
довольно сложная и, в общем, небезобидная для мозга. Применение ее  делает
больного примерно  на  полчаса  почти  нормальным  человеком,  который,  к
счастью, не помнит ни о том,  что  с  ним  произошло,  ни  о  своей  боли.
Применять эту методику не рекомендуется чаще  чем  раз  в  месяц,  этим  и
обусловлена периодичность посещений...
     Кнорре резко свернул в сторону и, пройдя между  ящиками,  остановился
возле темно-серой от влаги стены. На ней примерно на уровне  груди  Синцов
увидел ярко-оранжевый прямоугольник.
     - Мина была здесь, - указав на прямоугольник, сказал Кнорре.
     "Оранжевое - это от дифпластика", - автоматически  отметил  про  себя
Синцов и огляделся.
     Прямоугольник, где крепилась мина, поразил  его  тем,  что  ничем  не
отличался от тысячи таких же мест в зале.
     - В этом помещении какие-то важные устройства? - спросил Синцов.
     - Нет, - Кнорре качнул головой. - Я понимаю, о  чем  вы  спрашиваете.
Здесь только контроллеры состояния, - он указал на  ящики,  -  по  три  на
каждого больного. Без них можно обойтись.
     - А за стеной?
     - Стоянка роботов-уборщиков. Ничего особенно важного поблизости  нет.
Процессоры жизнеобеспечения далеко, через два  помещения.  У  них  есть  и
дублеры - еще дальше.
     Синцов замерил  все  расстояния,  определяющие  положение  оранжевого
прямоугольника, потом внимательно осмотрел стену, пол возле нее, несколько
близлежащих ящиков, но не обнаружил ничего, привлекающего внимания.
     "Этого следовало ожидать, - подумал он. -  Какие  могут  быть  следы?
Стены и пол бетонные. Пришел человек, аккуратно пришлепнул мину и  ушел...
Только - зачем пришлепнул? И почему именно сюда? Впрочем,  сюда  -  мог  и
случайно, хотя прямо у входа и удобнее..."
     Его тронул за рукав Кнорре.
     - Скоро начинается уборка, нам надо уйти.
     - Уборка?
     - Да. Здесь убирают каждые два часа. Так было заведено с первых  дней
открытия Госпиталя, сначала опасались, что болезнь заразная  потом  менять
не стали - это никому не мешает. Разве что нам с вами сейчас.
     - Запах и влажные стены - это после уборки?
     - Да, это после дизраствора. Пойдемте, иначе искупаемся.
     И Кнорре заспешил к выходу. Синцов двинулся вслед за ним.
     - Где сейчас мина, Михаил Карлович? - спросил Синцов, на ходу еще раз
осматривая зал.
     - У Логова в домике.
     - Логов - сторож?
     - Да.
     - Вы сообщили, он обнаружил мину сегодня утром...
     - Совершенно верно, при обходе.
     - Он каждый день обходит здание?
     - В общем, да. Но помещений у нас очень много,  вы  сами  видите,  не
думаю, чтобы он каждый  день  успевал  побывать  везде.  Обычно  он  очень
тщательно проводит осмотры.
     - Вы говорите так, будто не знаете режима  работы  сторожа.  Вы  ведь
главный врач.
     Кнорре едва заметно улыбнулся.
     - Видите ли, нас тут двое, и каждый  занимается  своим  делом.  Павел
Матвеевич не очень любит, когда вмешиваются в его дела...
     - Понятно.
     Они поднялись на этаж и по тому же гулкому коридору пошли к  выходной
двери.
     - Что за человек Логов? - спросил Синцов.
     - Бывший джей-канальщик. Он участвовал в спасении экспедиции "Плеяд",
был пилотом одной из аварийных капсул,  -  сказал  Кнорре  и  вдруг  прямо
взглянул на Синцова: - Собственно, что вас  интересует?  -  В  голосе  его
угадывалось напряжение.
     "Действительно, вопрос сформулирован не слишком удачно", - с  досадой
подумал Синцов.
     - Как Логов оказался в Госпитале? - мягко спросил он.
     - Не знаю... - Кнорре отвернулся. - Он  попал  сюда  в  первый  месяц
после организации Госпиталя, я тогда лежал тут, так что не знаю.
     - Вы лежали в Госпитале? - удивился Синцов.
     - Да... Что вас удивляет? Тогда положили сюда всех,  кто  побывал  на
"Плеядах". На всякий случай. Да и,  по  правде,  мы,  здоровые,  мало  чем
отличались от больных, все-таки неделя  в  одном  корабле.  Нам  не  сразу
разрешили посадку...
     - Я помню... Скажите, зачем Логов пошел сюда работать?
     - Не знаю... - безразлично ответил Кнорре. - Мы не говорили об этом.
     Они подошли к выходной двери, и  Кнорре  проделал  перед  ней  те  же
манипуляции, что и при входе. Он поочередно приложил обе ладони к пластине
слева от  двери,  затем  отчетливо  произнес  свою  фамилию  в  отверстие,
образовавшееся справа от пластины. Синцов внимательно  наблюдал  за  всеми
его действиями.
     "Замок закодирован, видимо, еще на Логова.  Больше  не  на  кого",  -
успел подумать он и в ту  же  минуту  ослеп  от  нестерпимо  яркого  после
полумрака коридора света. Он не глядя уловил движение  Кнорре,  шагнул  за
порог и после того, как дверь со стуком задвинулась  за  его  спиной,  еще
несколько секунд стоял зажмурившись, пока глаза не привыкли к свету, затем
открыл их.
     Госпиталь был освещен вывалившимся из-под гряды туч закатным солнцем,
серые стены его порозовели, окна светились алым.  В  густой  тени  ограды,
окружавшей здание, в  проволочных  заграждениях  копошились  под  командой
старшины Гостюжева техники, прилетевшие вместе с Синцовым из Управления.
     - Вы хотите поговорить с Логовым? - спросил, тронув Синцова за рукав,
Кнорре.
     - Да, конечно.
     - Я провожу вас.
     - Очень хорошо.
     Они направились к воротам.
     - Посетителей проводили в здание вы? - спросил Синцов.
     - Да. Обычно я.
     - И во время посещений вы обычно находитесь в здании?
     - Не всегда. Я понимаю, о чем вы  спрашиваете.  Иногда  я  уходил  во
время свиданий.
     - А вчера? Когда приезжал... Йодко?
     - Я уходил. Вы что, думаете?..
     - Я пока ничего не думаю, Михаил Карлович. Информации слишком мало, я
просто сужаю себе, насколько это возможно, диапазон поиска... Долго длятся
свидания?
     - По-разному, в зависимости от самочувствия больных. Как правило,  от
двадцати минут до получаса.
     "За двадцать минут можно успеть, -  подумал  Синцов.  -  Теперь  план
Госпиталя можно запросить по любому видеофону. За двадцать минут ничего не
стоит спуститься в подвал, пришлепнуть мину и  вернуться.  Тем  более  что
никому и в голову не прийдет постоянно следить за этим. Впрочем,  Логов-то
обходит здание..."
     Возле ворот Синцов остановился.
     -  Прошу  прощения,  Михаил  Карлович,  -  совсем  забыл.  Мне  нужно
переговорить с техниками. Если не возражаете, я вас догоню.
     - Как угодно.
     Подождав, пока Кнорре выйдет за  ворота,  Синцов  подошел  к  забору.
Навстречу ему, чертыхаясь и  кляня  "путанку",  выбирался  из  заграждений
Гостюжев.
     - Что с сигнализацией? - спросил Синцов,  когда  Гостюжев  подошел  к
нему.
     Тот пожал плечами:
     - Разбираемся. Но  боюсь,  с  сигнализацией  здесь  не  блестяще.  По
крайней мере, через проволоку можно пройти без "звонка". С Защитой  я  еще
не разбирался, да она все равно отключена.
     - Какая Защита?
     - Фильтрующая. Да вы же видели буи вокруг Острова. Это  как  раз  буи
так называемой  односторонней  фильтрующей  Защиты.  Ее  отключили,  когда
горячка прошла,  а  буи  и  все  оборудование  осталось.  Кстати  сказать,
основательная вещь была: не выпускала с Острова ничего, кроме воздуха. Это
получше любых замков и кодов... А вообще, похоже, тут года три  ничего  не
настраивалось и не контролировалось. А может, и полазал кто...
     - Года три? Подожди... - остановил его Синцов.
     Он подошел к двери Госпиталя и попытался открыть  ее,  повторив  все,
что делал до этого Кнорре.  Когда  Синцов  в  конце  назвал  себя,  дверь,
помедлив секунду, подалась назад и съехала в сторону.  Из  глубины  здания
донесся шум бьющейся под  большим  напором  воды  и  размеренное  гудение.
Пахнуло чем-то едким.
     "Какая разница, оставался Кнорре во время свиданий или нет?  -  думал
Синцов,  ожидая,  пока  дверь  закроется.  -  Считай,  проходной   двор...
Действительно, кто-то полазал?.. Кто?.. Может, кодировку просто  сняли  за
ненадобностью?.."
     - Разберитесь с автоматикой двери,  -  повернулся  он  к  подошедшему
Гостюжеву, - и перекодируйте замок на себя. На одного себя, понимаете?
     - Понятно, только на себя.
     - И еще. Мне нужно знать  всех,  кто  попытается  открыть  дверь  без
вашего ведома. Можно что-нибудь придумать?
     - Сделаем, Аркадий Сергеевич.
     - Ну, хорошо...
     Кнорре ждал Синцова возле домиков.
     - Вы быстро ходите, - сказал ему Синцов,  -  я  так  и  не  смог  вас
догнать.
     Кнорре промолчал.
     - Мы можем идти? - спросил Синцов.
     - Да. Логов как раз дома.
     Они подошли к голубоватому домику,  стоявшему  над  самым  обрывом  к
морю. Дверь открыл им высокий, очень худой человек  с  лицом,  на  котором
выделялись большие, в обводах темных кругов, глаза. Павел Матвеевич  Логов
- Синцов узнал его по фотографии, которую успел просмотреть  в  Управлении
перед вылетом на Остров.
     Логов настороженно осмотрел Синцова, затем, жестом  пригласив  войти,
проводил их в небольшую, скромно обставленную комнату, молча кивнул на два
плетеных кресла за журнальным столиком, сам сел на против и  только  после
этого сказал Синцову:
     - Я вас слушаю.
     - Покажите мину, Павел Матвеевич, - попросил Синцов, представившись.
     Логов, не вставая, повернулся к письменному столу, за  своей  спиной,
открыл верхний ящик и,  достав  небольшого  размера  коричневый  брусок  с
круглым циферблатом на одной из граней,  положил  его  перед  Синцовым  на
стол.
     "Уж больно простецки  хранит  Логов  мину..."  -  Машинально  отметил
Синцов, разглядывая мину. Это была горная мина средней мощности с  часовым
механизмом, рассчитанный на суточный запас хода. Синцов с  трудом  оторвал
ее от полированной крышки стола. Нижняя грань мина была покрыта  оранжевым
пластиком, способным удерживать его практически на любой поверхности.
     Мина уместилась на ладони.
     "Что можно сделать одной такой миной с Госпиталем?.."  -  недоверчиво
подумал Синцов.
     - Скажите, Павел Матвеевич,  -  обратился  он  к  Логову,  -  там,  в
Госпитале не было ничего подобного? Может, в других помещениях, на этажах?
     - Нет, - Логов коротко мотнул головой. - Я все осмотрел.
     - Когда же вы успели? Мину вы обнаружили сегодня утром...
     - Сейчас уже вечер, - сказал Логов и замолчал.
     "Надо все-таки сказать Гостюжеву, чтобы осмотрели здание,  -  подумал
Синцов. - Хотя две неразорвавшиеся мины, пожалуй, слишком..."
     - Ну, хорошо,  -  сказал  он  вслух.  -  Когда  вы  в  последний  раз
осматривали тот подвал, где была мина? Я имею в виду до сегодняшнего дня.
     - Два дня назад.
     - Вы не могли просмотреть мину?
     - Нет.
     "Все-таки мог, - подумал Синцов. Он осмотрел мину со всех  сторон.  -
Почему она не взорвалась? На вид совершенно исправная  мина...  Следов  на
ней после санобработки наверняка нет. - Он посмотрел на циферблат,  таймер
был установлен на час ночи. - Простояла она явно больше двух часов..."
     - Ночью в здании никого не бывает? - спросил  он.  -  Кроме  больных,
конечно.
     - Нет, - ответил Кнорре. - Обычно нет. Только больные.
     "Зачем ее поставили? - думал Синцов. - Не взрывать же  в  самом  деле
серийной миной такую махину, как Госпиталь? И главное-зачем, даже  если  и
так?.."
     - Извините, - прервал его размышления Кнорре, - мне нужно идти. У вас
есть еще ко мне вопросы?
     -  Нет,  пока  все,  -  уронил  Синцов.  -  Кстати,  я   распорядился
перекодировать замок входной двери. - При этих словах Логов поднял  глаза.
- Это временно.
     - Вы не имеете права, - глухо сказал Логов. -  Я  работаю  здесь  уже
пять лет.
     - И все-таки пока будет так, Павел Матвеевич, - жестко сказал Синцов.
- Если вам нужно будет попасть внутрь, обратитесь к Гостюжеву, он старшина
команды механиков и пока будет постоянно находиться на Острове... -  Логов
медленно отвел взгляд. - И последнее. Здесь есть где-нибудь видеофон?
     - Разумеется, - сказал Кнорре. - Видеофоны есть в домике,  в  котором
поселились ваши техники.
     - Это?..
     - Оранжевый домик, - Кнорре кивнул в сторону окна, - сразу за этим...
     В одной из комнат оранжевого домика Синцов нашел  видеофон  и  вызвал
Управление. Ему пришлось подождать одну или две минуты, пока на экране  не
появилась всклокоченная голова Кочешева, часто-часто моргавшего глазами.
     - Спал, что ли? - спросил Синцов.
     - Да нет, - Кочешев потер пальцами веки. - Думал.
     - Хорошее занятие для аналитика.
     - Стараемся, - вежливо отпарировал Кочешев и нетерпеливо  спросил:  -
Что-нибудь выяснилось, Аркадий Сергеевич? Мина действительно была?
     - Была, Сережа, - кивнул Синцов. - Горная, средней мощности. Стояла в
подвале.
     - Что, настоящая?  -  Как-то  совершенно  по-детски,  понизив  голос,
спросил Кочешев, и Синцов, не ожидавший такого вопроса, не сразу  нашелся,
что ответить.
     "А ведь, в сущности, неглупый вопрос, - подумал он. - Все это  сильно
похоже на бред или мистификацию..."
     - С виду - настоящая, - сказал он, - и в связи с этим, кстати, первое
задание.  Пришли  сюда,  на  Остров,  кого-нибудь   из   экспертов.   Меня
интересует, почему она не взорвалась. Заодно выясним, настоящая ли она.
     - Ясно, Аркадий Сергеевич, - было заметно, что  Кочешев  досадует  на
себя за  откровенную  наивность  вопроса.  -  Я  сейчас  же  пошлю.  Вы  в
Управлении не появитесь?
     - Пока нет. Что-нибудь для меня готово?
     - Да,  конечно.  Вы  просили  узнать,  что  произошло  с  экспедицией
"Плеяд".
     - Да-да. Я слушаю.
     - История темная, Аркадий Сергеевич, но сводится к  следующему.  Если
вы помните, пять  лет  назад  разрабатывался  проект  исследования  границ
видимой Вселенной. Экспедиция "Плеяд" была первой из  планировавшихся.  Ее
должны были забросить через пятое щупальце Джей-канала, там  всего  восемь
суток лету до района обследования... Я,  кстати,  советую  заметить  номер
щупальца, Аркадий Сергеевич, есть несколько любопытных  совпадений,  но  о
них, если позволите, позже.
     - Хорошо, я заметил-пятое.
     - Так  вот.  Экспедиция  сразу  началась  неудачно,  собственно,  она
фактически и не началась. Они только  успели  войти  в  щупальце,  как  их
накрыло тромбом.
     - Что это такое?
     - Насколько мне объяснили,  тромб-это  некое  образование  в  Канале,
штука мерзкая, просто неизвестно, откуда  и  как  появляется.  Они  иногда
возникают в Канале и, случается, закупоривают капсулы в  щупальцах,  после
этого либо капсулы исчезают неизвестно куда,  либо  капсулы  остаются,  но
пилоты в них сходят с ума. Были случаи, правда, когда  все  обходилось.  В
общем, полный туман  с  этими  тромбами.  В  конце  концов,  их  научились
сжигать,   существуют    такие    специальные    аварийные    капсулы    с
противотромбовыми ракетами. Тогда с "Плеядами" подняли с Земли пару  таких
капсул - кстати, пилотом на  одной  из  них  был  Логов,  нынешний  сторож
Госпиталя...
     - Я знаю об этом. Дальше.
     - Подняли пару и через несколько секунд тромб  сожгли,  но  только  в
"Плеядах" уже кричали. Кричали жутко, это было слышно по связи.
     - Отчего, не справлялся?
     - Пытался, только никто ничего определенного сказать не может. Разные
люди говорят совершенно противоположные вещи...
     - Хорошо, понятно. Дальше.
     - Вот. Затем за ними выслали спасательный  бот  с  двумя  пилотами  и
врачом, в качестве которого был Кнорре. Они в конце-концов и  посадили  их
на Землю. А дальше известные вещи: строительство  Госпиталя,  дискуссии  и
так далее. Это все.
     - Понятно... Синцов несколько секунд просидел в задумчивости. - Что с
теми двумя пилотами со спасательного бота? Где они сейчас, чем занимаются?
Выяснял?
     - Да. После того случая больше не имели отношения ни к "Плеядам",  ни
к Госпиталю. Оба служат на какой-то дальней базе, обычные пилоты.
     - Хорошо. Тогда  ты  должен  знать  насчет  пилота  второй  аварийной
капсулы. В одной летел Логов, а пилот второй?
     - То же самое, отношения к "Плеядам" больше не имел.
     - Ладно, ясно, это пока в сторону. А Логов?  Почему  он  оказался  на
Острове? Его, случайно, не списали из пилотов?
     - Нет, он ушел сам и сразу же устроился в Госпиталь. Почему,  еще  не
знаю, не успел выяснить.
     - Надо обязательно узнать.
     - Я понимаю...
     - Так... И с этим  все...  Да,  а  где  обещанные  сюрпризы  с  пятым
щупальцем?
     Кочешев заметно порозовел от удовольствия.
     -  Вы  просили  поинтересоваться  родственниками  тех,  кто  лежит  в
Госпитале, - сказал он. - И  тут  выяснились  некоторые  любопытные  вещи.
Например, через три года после случая с "Плеядами" в то же пятое  щупальце
полетел некий  Игорь  Дамин,  джей-канальщик,  сын  одного  из  обитателей
Госпиталя. Так вот, он там сошел с ума, помешался...
     - Помешался?
     - Да. Это случается у джей-канальщиков  довольно  часто,  не  в  этом
соль. Он помешался именно в  том  месте  пятого  щупальца,  где  произошла
катастрофа с "Плеядами", - в четвертом сегменте.
     - Вот как? Любопытно.
     - Это не все. Через полгода - его уже вылечили - Дамин погиб в том же
самом  месте,  взорвалась  капсула...  -  Кочешев  помедлил,  наблюдая  за
реакцией Синцова, потом с видимым удовольствием сказал: - И  это  не  все,
Аркадий Сергеевич. Еще через полгода, то  есть  буквально  полтора  месяца
назад, там же сошел с ума еще один родственник лежащего в Госпитале, некто
Йодко Андрей Николаевич. У него в Госпитале...
     - Стоп! - резко остановил его Синцов. - Ты сказал - Йодко?
     - Да, Йодко, - Кочешев был озадачен. - А что стряслось?
     Но Синцов не слышал вопроса.
     "Йодко был тут вчера... - думал он. - Ну и что?.. Пока ничего. Ровным
счетом... - Он сдерживал себя, но чувствовал, что  его  ощущение  ситуации
как-то неуловимо изменилось. Она не стала яснее, она стала другой. -  Пока
ничего, - повторил он про себя. - Метаться не с чего..."
     - Сережа, - сказал он Кочешева, - дай-ка себе и мне  на  экраны  план
Госпиталя. - Секунду спустя лицо  Кочешева  исчезло,  сменившись  объемным
изображением плана Госпиталя. Синцов отметил  на  нем  место  расположения
мины. - Меня интересуют последствия возможного взрыва мины на этом  месте.
Мина стандартная, СГМ на дифпластике.
     - Понятно, - Кочешев снова возник на экране.
     - Теперь второе,  поинтересуйся  в  Отделе  охраны  особых  объектов,
регистрировался ли за последние две недели для посещения Острова тот самый
Йодко и вообще кто регистрировался... И пока последнее. Нужны  сведения  о
всех видах воздушного или морского транспорта, зафиксированного  в  районе
Острова за этот период, на местную  автоматику  надежды  мало.  Как  скоро
сможешь сделать?
     - По взрыву и регистрации минут через пять, остальное - позже.
     - Добро.
     Синцов погасил экран и подошел к окну.
     "Что это? - думал он. - Так или иначе, взрывное  устройство  или  его
имитация под Госпиталем стояли. Покушение? На кого, на  что?  На  больных?
Зачем? Рецидив ужаса перед всеобщим заражением, как  в  первый  год  после
катастрофы? Договорился же тогда один деятель до того, чтобы  сбросить  на
Госпиталь бомбу. Но тогда  был  шок.  И  реальной  попытки  их  уничтожить
никогда не было. Тем  более  это  бессмысленно  сейчас,  когда  ясно,  что
никаких вирусов, вызывающих боль, нет... Разве какой-нибудь умалишенный...
Из жалости? В принципе возможно. Но опять же, почему только сейчас,  когда
известно, что они понемногу приходят в себя? Смысла нет... -  Он  с  силой
потер онемевший затылок. - Почему именно сейчас? Что случилось такое,  что
потребовало их убить? Что вообще ТАКОЕ могло произойти?.. Может, имитация?
Мина-то слишком мала. Похоже на имитацию. В конце концов, если бы  Кнорре,
или Логову, или кому-нибудь другому понадобилось проимитировать покушение,
то это можно было бы сделать и так. Только зачем?.. И Йодко..."
     Его отвлек сигнал видеофона. На экране  возникло  слегка  растерянное
лицо Кочешева.
     - Я просчитал взрыв, Аркадий Сергеевич.
     - Ну и?..
     - Сейчас покажу.
     Кочешев высветил на экране план Госпиталя. В левом нижнем углу экрана
замелькали цифры  обратного  отсчета  времени.  В  нулевой  момент  здание
Госпиталя дрогнуло, медленно разломилось по центру и осело внутрь.  Легко,
словно соломинки, ломались остовые балки, и  через  пятнадцать  секунд  на
месте Госпиталя была груда обломков.
     - Вот так, - бесцветно сказал за экраном Кочешев.
     "Средней миной?! - Синцов был потрясен. - Да нет же, чушь  собачья...
Ошибка..."
     - Я считал несколько раз, Аркадий  Сергеевич,  -  словно  прочтя  его
мысли, сказал Кочешев, - по различным методикам. Все так и есть. Точка,  в
которой стояла мина, уникальная, полметра в сторону - и разрушения были бы
совершенно незначительными, во всяком  случае,  не  коснулись  бы  верхних
этажей больными. - Кочешев помедлил, ожидая, видимо, что скажет Синцов, но
тот молчал. Это следствие ошибки в проекте Госпиталя,  -  заговорил  вновь
Кочешев. - Его проектировали в спешке, за  три  дня,  когда  уже  "Плеяды"
крутились над Землей. Тщательно разрабатывали в основном Защиту.
     "Какое там умалишенные! - смятенно думал Синцов.  -  Какая  имитация!
Так просчитать взрыв!.."
     Он медленно выдохнул, приходя в себя.
     - Хорошо, Сережа, - сказал наконец. - Что с остальными?
     - В отделе Охраны Йодко регистрировался,  -  ответил  Кочешев,  вновь
появляясь на экране. - Он был на острове вчера.
     - Это я знаю. Больше никто?
     - Нет.
     "Что могло  произойти,  потребовавшее  их  убить?"  -  вновь  подумал
Синцов.
     - Кнорре и Логов не отлучались куда-нибудь  с  Острова  за  последнее
время? - спросил он.
     - Насколько я знаю, нет. Логов вообще живет на Острове безвыездно,  а
Кнорре не отлучался примерно месяц.
     - По движению транспорта?
     - Еще не готово.
     - Ладно... Я, видимо, полечу сейчас к джей-канальщикам, в случае чего
будешь искать меня там.
     - Ясно. Есть зацепка?
     - Нет, нету. Потому и лечу, что нет. Кроме твоих странностей с  пятым
щупальцем, больше, пожалуй, и  ничего...  Ты  посмотри,  отчет  последнего
посещения Острова коллегией медиков. Меня интересует, не было ли ухудшения
в состоянии больных или каких-либо изменений.
     - Я понял.
     - Здесь останется Гостюжев с техниками...
     "Что имеем? - думал Синцов в вертолете по  дороге  на  материк.  -  В
сущности, ничего, за исключением бесспорной попытки убийства. Остров - как
проходной  двор,  учитывая  состояние  местной  сигнализации   с   равными
основаниями можно подозревать кого угодно... Впрочем, есть Йодко,  он  был
здесь.  Но  он,   судя  по  всему,   каждый  месяц  здесь  бывает.  Просто
совпадение... Или чей-то ловкий ход?.. И Логов  мог  все-таки  просмотреть
мину раньше, хотя и хорохорится. А тогда вообще скверно, уцепиться  не  за
что. Что остается? Щупальце Джей-канала, где сошли с ума два пилдота, а до
этого  произошла  катастрофа  с  "Плеядами"?  И  что?..  Эти   двое   были
родственниками пациентов Кнорре. Но опять  же  -  и  что?..  Это,  однако,
тупик. Какие-то совершенно рефлекторные дерганья.."
     Было уже темно, когда он прилетел в Центр по изучению Джей-канала.  В
вестибюле Главного корпуса его встретил среднего роста худощавый  человек,
совершенно  седой,  с  удивительно  маленькими  для  взрослого   человека,
аккуратными ладошками.
     - Вы, и очевидно, Аркадий Сергеевич Синцов? - спросил седой  человек,
поздоровавшись. - Я начальник Отдела перспективной  разведки  Ершов  Игорь
Дмитриевич. Меня просили помочь вам. Пойдемте.
     Они поднялись в кабинет Ершова.
     - Что вас интересует? - спросил Ершов, когда они сели.
     - Экспедиция "Плеяд".
     - Это понятно. Что именно? К нам уже обращался ваш сотрудник.
     - Да, я знаю... - Синцов помолчал, решая, с чего начать.  -  Скажите,
Игорь Дмитриевич, двое ваших пилотов сошли с ума в том же  месте,  где  до
этого произошла катастрофа с "Плеядами"?
     - То, что помешались, наверняка связано, - после секундного  раздумья
сказал Ершов. - Если вы в курсе, там  пришлось  сжигать  тромб,  накрывший
корабль. Как правило, такие вещи не проходят для Канала бесследно,  видимо
эти тромбы - часть его самого, а мы их уничтожаем. Обычно, в таких  местах
образуются так  называемые  "рубцы".  Разумеется,  термин  жаргонный,  так
называют  области  пространства,  где  искажается  восприятие  на  уровнях
сознания... - Ершов вдруг умолк и внимательно посмотрел на Синцова:  -  Вы
знакомы с уровневой теорией сознания?
     - Да, в общих чертах.
     - Тогда вы поймете, а то я... Так вот, в этих "рубцах" мозг  человека
начинает получать искаженные сигналы от остальных  разумов  во  Вселенной,
это явление называют биениями на  уровнях,  или  пульсациями.  Биения  эти
весьма небезобидны: Если их плотность достаточно  высока,  мозг  перестает
нормально функционировать, иначе говоря,  человек  сходит  с  ума.  Скорее
всего с Даминым и Йодко это и произошло.
     - Зачем же их туда посылали?
     - Видите ли, Аркадий Сергеевич, - медленно,  словно  подбирая  слова,
сказал Ершов, - приборы, к сожалению, мало что  регистрируют  в  Канале  -
слишком тонкое взаимодействие, его устройство  воспринимает  только  мозг.
Поэтому пока практически все исследование  Канала  сводится  к  ответу  на
вопрос: сойдет ли в каком-нибудь месте пилот с ума или нет? Где не  сошел,
летать можно, да и то не всегда. Разумеется, я говорю упрощенно,  но  суть
именно такая. Вы понимаете,  остановить  исследования,  тем  более  такого
уникального объекта, каким является Канал, когда у нас появилась  реальная
надежда многое понять в человеческом мозге, невозможно, просто  преступно.
Поэтому обычно выжидают какое-то  время  и  продолжают  исследования.  Как
правило, все возмущения, которые мы вносим в Канал, успевают сгладится  за
два-три года, в подавляющем большинстве  случаев  "рубцы"  так  или  иначе
рассасываются. Вот. А Дамин полетел в пятое щупальце  как  раз  через  три
года после катастрофы.
     - И все-таки он сошел с ума?
     - К сожалению, такое случается, - Ершов коротко развел руками.  -  Мы
еще не понимаем слишком многих вещей в Канале. Вот. А с гибелью  Дамина...
Здесь сложнее. Он ведь сам взорвался.
     - В каком смысле? Взорвал себя?
     - Да, сам себя. У нас не принято посылать пилотов в те щупальца,  где
они сходили с ума. Он пошел туда самовольно, нарушив полетное  задание,  и
инициировал там взрыв капсулы. Это  известно  совершенно  точно,  бортовая
автоматика успела сформировать сообщение и выбросить в Канал.
     "Час от часу не легче..." - подумал Синцов.
     - Зачем это могло ему понадобиться? - спросил он.
     - Есть материалы расследования по этому поводу, если хотите,  я  могу
вас с ними ознакомить. Но, насколько я помню, к определенному выводу тогда
так и не пришли.
     - Он был здоров?
     - Что вы имеете в виду?
     - Ну, психически здоров? Он все-таки помешался до этого.
     - А, это... Здоров, сумасшедших в Канал  не  пускают,  а  такие  вещи
сейчас излечиваются быстро и  практически  бесследно.  Общение  с  Каналом
сильно продвинуло психиатрию вперед.
     - Понятно. А, случайно, он не мог помешаться и инициировать  взрыв  в
таком состоянии? ("Впрочем, все равно остается неясным, зачем он  пошел  в
это щупальце", - подумал Синцов.) Может быть, он хотел что-то уничтожить в
этом месте? Этот самый "рубец"?
     - Возможно, - кивнул Ершов, - такой вариант рассматривался. Хотя, как
правило, канальные структуры слабо взаимодействуют с  веществом,  Канал  -
информационный объект. Но это - как правило. Одним  словом,  возможно,  но
взрывать "рубец"... -  Ершов  недоуменно  пожал  плечами.  -  Это  обычные
объекты, к ним привыкли.
     - Понятно. Потом туда полетел Йодко...
     - Да, через год. С ним, видимо, произошло то  же  что  и  Даминым,  я
говорю о помешательстве.
     - А сами они что сообщают? Есть ведь рапорты о полетах.
     - Они отказывались от  рапортов,  это  право  пилотов.  Да  и  строго
говоря, информативность таких  отчетов  невысока.  Кто  знает,  что  может
привидеться поврежденному мозгу?
     - Все-таки не худо было бы поговорить с Йодко... -  задумчиво  сказал
Синцов. - Он когда должен из экспедиции вернуться?
     - Из экспедиции? Йодко? - Ершов с  легким  недоумением  посмотрел  на
Синцова. - Кто вам сказал, что он в экспедиции? Он лежит в нашей Клинике.
     - Клинике? ("Йодко соврал?" - мельком подумал Синцов.) Он должен  был
лететь в дальнюю экспедицию.
     - Да кто вам сказал? - уже с некоторым раздражением спросил Ершов.  -
Никаких дальних экспедиций после "Плеяд" не планировалось. Он в Клинике.
     - Вот как?.. И что с ним?
     - Авария. Разбился на местном вертолете.
     - Что-нибудь с автопилотом?  -  машинально  спросил  Синцов,  пытаясь
осмыслить услышанное.
     Ершов взглянул на него со скрытой досадой.
     - Нет, - помедлив, ответил он. - Сам  разбился.  Взял  управление  на
себя и повел вертолет носом  в  бетонку.  Час  назад  расшифровали  запись
бортового "черного ящика".
     - Сам?..
     "Они плодят здесь самоубийц, - подумал  Синцов.  -  Либо  это  как-то
связано с Островом... Оба сами. Сомнительно, чтобы совпадение..."
     - Аркадий Сергеевич, - вернул его к действительности голос Ершова,  -
я должен отлучиться на несколько  минут.  Начинаются  ночные  полеты,  мне
нужно быть на установочной пятиминутке.
     - Да-да, конечно... - рассеянно кивнул Синцов. - Он жив?
     - Йодко? Разумеется жив. Я же сказал, он лежит в нашей Клинике.
     - Да-да. Поговорить с ним можно?
     - Я бы тоже хотел этого, но к нему сейчас не  пускают.  Если  хотите,
когда разрешат, пойдем вместе.
     - Очень хорошо... Можно воспользоваться вашим Видеофоном?
     - Разумеется, - Ершов повернул к Синцову стоявший на столе  видеофон.
- Извините, я должен идти, - сказал он затем и торопливо вышел.
     Синцов просидел с полминуты, уже спокойно обдумывая то,  что  услышал
от Ершова, потом вызвал по видеофону Кочешева. Тот отозвался сразу же:
     - Только собрался вас вызывать.
     - Есть новости?
     - Да. Я по порядку, по вашим просьбам. Эксперт на Острове был.
     - И что с миной?
     - Нормальная  мина.  Не  взорвалась  случайно:  в  корпусе  оказалась
микротрещина, и дезраствор повредил электронику таймера.
     - Ясно... ("Хотя, что с этим ясно..." - подумал Синцов.) Гостюжев  не
сообщал, кто-нибудь пытался пробраться в Госпиталь?
     - Никто. После вас приходил логов. Гостюжев провел его в здание.
     - Чего он хотел?
     - Логов? Осмотрел коридор на первом этаже и зал в подвале,  где  была
мина. Гостюжев говорит, что Логов буквально  вылизал  каждый  метр.  Мину,
что-ли, после вас искал?
     - Возможно... Ты выяснил, как он начал работать в Госпитале?
     - Не до конца. Я нашел в архиве любопытную  запись  -  беседу  нашего
сотрудника с Логовым, как раз примерно того периода. Хотите послушать?
     - Да, конечно.
     Лицо Кочешева пропало, оставив чистый зеленоватый экран, затем  экран
засветился вновь, и Синцов увидел на  нем  Логова.  Тот  сидел  в  кресле,
сцепив перед собой пальцы упиравшихся  в  подлокотники  рук.  У  человека,
разговаривавшего с Логовым, были видны только часть плеча и затылок....
     - Так я вас слушаю, - сказал Логов, видимо, после приветствий.
     - Павел Матвеевич, - голос собеседника Логова был незнаком Синцову, -
вы в последнее время  неоднократно  заявляли  в  кругу  пилотов,  и  более
широко, что пристрелите любого, кто сунется на Остров. Я правильно цитирую
ваши слова?
     - Да, я это говорил и готов повторить, - спокойно кивнул Логов.
     - Но это же безнравственно, Павел Матвеевич. Вы должны понимать...
     -  Бросьте,  -  устало  перебил  собеседника   Логов.   -   О   какой
нравственности вы говорите,  когда  на  наших  с  вами  глазах  всерьез  и
громогласно обсуждается вопрос, а не вышвырнуть ли нам этих  несчастных  с
Острова, чтобы они покрутились год-два  в  какой-нибудь  консервной  банке
где-нибудь возле Марса, пока мы не решим, заразные  они  или  нет?  А  еще
лучше - сбросить на Госпиталь бомбу, погорит все внутри,  а  до  нас  даже
запаха не долетит, благо защита  так  придумана,  что  внутрь  что  хочешь
пускает, а обратно ничего.
     Логов говорил спокойно, почти равнодушно, он даже не старался убедить
собеседника, рассуждая словно по принуждению.
     - Да что вы говорите?.. - Голос его собеседника, напротив, звучал все
более горячо. - Кто разрешит сбросить бомбу?.. Но с другой стороны,  Павел
Матвеевич, вы ведь не мальчик.  Если  откровенно,  речь  идет  о  здоровье
человечества, 6 а может и шире. Понимаете?.. Что бы там ни было...
     - Ладно, Сережа, - сказал Синцов, - достаточно.  -  И  лицо  Кочешева
появилось на экране. - Кто это, интересно, беседовал с Логовым.
     - Если хотите, я выясню.
     - Да нет, не надо, пожалуй, это я так. Запись приобщи к делу.
     "Конечно, что касается мины - не Логов, - подумал Синцов. - Дело е  в
записи, бог с ней, в конце  концов,  она  просто  старая,  но  осматривать
коридор... Если это игра, то слишком  явная,  переиграно.  Логов  ведь  не
дурак... Ладно, пошли дальше..."
     - Что по движению объектов к острову?
     - Это готово.  За  последний  месяц  ни  один  движущийся  объект  не
зарегистрирован вблизи Острова. Кроме, естественно,  вертолета  Госпиталя,
но его обычно встречают либо Кнорре, либо Логов.  Это  данные  материковой
службы. То же самое сообщил с Острова  Гостюжев,  там  сохранились  записи
системы охранной автоматики.
     "Значит,  Кнорре  и  Йодко?..  -  подумал  Синцов.  -  Но  зачем  им?
Кнорре?.."
     - Что с медиками, Сережа? - спросил он.
     - Я посмотрел резюме их  последнего  отчета,  -  ответил  Кочешев.  -
Ничего из ряда вон выходящего. Прогрессирующее улучшение, но опять же  без
особых всплесков, в пределах ожидаемого.
     - Понятно. Кстати, насчет ожидаемого. Когда они окончательно прийти в
себя?
     - Предполагают, через год-полтора.
     - Хорошо. Все?
     - Пока да. А у вас есть что-нибудь новенькое?
     - Как тебе сказать? - Синцов на секунду задумался. -  Есть  некоторые
странные вещи, но пока и только. Если что-нибудь выяснится, я тебе сообщу.
До свидания.
     "В сущности, конкретного действительно ничего нет, - подумал  Синцов,
выключив видеофон. - Странное поведение  Йодко...  И  нет  мотивов.  Зачем
ему?.. То что разбился... Угрызения совести? Возможно... Поговорить  бы  с
ним, не монстр же он..."
     В этот момент в кабинет вошел Ершов.
     - Аркадий Сергеевич, - с порога  сказал  он,  -  разрешили  посещения
Йодко. Вы пойдете?
     -  Да-да.  Конечно,  -  торопливо  ответил  Синцов,  стараясь   унять
охватившую его дрожь.
     В коридоре Клиники их встретил врач.
     - Я прошу вас -  недолго,  Игорь  Дмитриевич,  -  сказал  он  Ершову,
недовольно покосившись  на  Синцова.  -  В  общем-то  он  уже  в  порядке,
излечение - вопрос времени, но... Иногда  создается  впечатление,  что  он
бредит, хотя объективно он в здравом  уме.  Говорит  о  каком-то  Острове,
Госпитале, мине, долге...
     "Значит, все-таки Йодко..." - неожиданно для  себя  почти  равнодушно
решил Синцов.
     В палате, куда они вошли, на койке возле окна лежал человек,  укрытый
до  подбородка  простыней.  От  кровати  к  стоявшему  у  изголовья  шкафу
жизнеобеспечения тянулись несколько кабелей и  шлангов.  У  человека  было
молодое, даже мальчишеское лицо, если бы не синюшная бледность и мешки под
глазами, лицо со слипшимися на лбу длинными рыжеватыми прядями.
     Услышав шаги, человек обернулся к двери  и,  узнав,  видимо,  Ершова,
быстро спросил:
     - Что нового слышно, Игорь Дмитриевич?
     - О чем ты, Андрюша?
     - Ну, ничего экстраординарного  не  случилось?  -  Йодко  с  тревогой
посмотрел сначала на Ершова, затем на Синцова.  Синцову  даже  показалось,
что большие васильковые глаза пилота чуть побелели  от  напряжения.  -  Не
случилось  ничего?..  Ну  не  слышали  вы?..  Мне  нужен  видеофон,  Игорь
Дмитриевич, прямо сюда, - неожиданно требовательно сказал он. - Это  очень
срочно и важно... - Лицо его приобрело упрямое выражение.
     Синцов понял, что он хотел узнать.
     - Мина не взорвалась, Андрей Николаевич, - негромко сказал он.
     Йодко нервно повернул к нему лицо:
     - Откуда вы знаете?
     - Я уполномоченный Управления безопасности. Занимаюсь этим делом.
     Йодко порывисто вздохнул, задержал выдох, затем как-то  беспомощно  и
горько усмехнулся и спросил:
     - Почему она не взорвалась?
     - В корпусе была трещина, дезраствор повредил электронику.
     - Нет, - сказал Йодко. - Вы врете. Ведь врете же?..  -  Он  попытался
сделать какое-то движение, но скривился от  боли.  Потом  отвернулся  и  с
минуту лежал неподвижно. Все это время  Синцов  старался  не  смотреть  на
Ершова, но чувствовал, что тот с недоумением поглядывает то на него, то на
Йодко. - Кто вы? - Йодко неожиданно повернулся к Синцову  и  посмотрел  на
него так, будто увидел только сейчас.  -  Впрочем,  это  неважно...  -  Он
повернулся к Ершову и продолжал, не останавливаясь: - Игорь Дмитриевич, вы
должны помнить, когда-то получали решение для Канала с "пузырем". Так вот,
в пятом щупальце именно такой "пузырь", в него стекаются  биения  от  тех,
которые в Госпитале. Я был в этом щупальце и знаю. Я знаю. Что там. Там на
всех хватит. И Дамин знал, он сжечь его хотел, я тогда все думал, чего это
он взрываться решил. Только ведь  это  невозможно  -  сжечь,  вы  же  сами
знаете. Лопнуть он может, этот "пузырь", тогда... Да что вам рассказывать,
Игорь Дмитриевич, вы лучше меня знаете, что тогда будет.  Если  от  них  и
дальше будут биения стекаться, он лопнет.  Он  может,  уже  через  секунду
лопнет... Вы же понимаете, о  чем  я  говорю...  Да?..  -  Он  заискивающе
посмотрел на Ершова. - Ну что же вы молчите?.. Да если бы те, в Госпитале,
об этом говорить могли, вы думаете, они другое бы сказали? Да они сами  бы
попросили. Они не могут такого не понять, да и никто  не  может.  Я  плохо
говорю, извините, просто очень мало времени, может, совсем нет. Он в любую
секунду может лопнуть... У меня в квартире, в книжном  шкафу,  вы  знаете,
где он, Игорь Дмитриевич, на второй полке лежит еще  одна  мина.  Надо  ее
туда же поставить, только, понимаете, это очень важно - туда  же.  Если  в
другое место, только боли прибавите. И на ночь надо  ставить,  там,  кроме
больных, никого не бывает... Я не могу, вы же видите. Если бы я мог, я  бы
никогда, понимаете, никогда вам не сказал бы... Потому что на  себя  такое
взять...
     - О чем ты таком говоришь, Андрюша? -  перебил  его  Ершов.  -  Какая
мина?
     - Он вам объяснит. Вы объясните ему, - обратился Йодко к Синцову. - А
вы ему про "пузырь" расскажите, Игорь Дмитриевич, нет  времени  сейчас  по
одному разбираться. И не надо тут сейчас  стоять!  Уходите!  Быстрее!..  -
Йодко начал задыхаться.
     Шкаф с изголовье его кровати тревожно запищал...
     - О чем он говорил? - спросил Ершов, когда они вышли  из  Клиники.  -
Какая мина?
     Синцов ответил не сразу.
     - Проводите меня до гостиницы, Игорь Дмитриевич, -  словно  не  слыша
вопроса, сказал он. - На сегодня, пожалуй, это  все,  -  он  посмотрел  на
часы. - Ого, уже половина первого.
     Они пошли по аллее.
     - Так я слушаю, Аркадий Сергеевич, - напомнил через  минуту  о  своем
вопросе Ершов.
     - Под Особым госпиталем Космического центра сегодня утром  обнаружили
мину, - сказал Синцов. - И выходит так, что поставил ее туда Йодко.
     - Погодите, - недоверчиво сказал Ершов. - Самую настоящую мину?
     - Да.
     Ершов некоторое время молчал.
     - Но зачем ему это могло понадобиться? - наконец спросил он.
     - Я надеялся, что вы  мне  поможете  в  этом  разобраться,  -  сказал
Синцов. - Он говорил о каком-то "пузыре", это просто бред?
     - "Пузырь" - не бред, - помолчав секунду, сказал Ершов. -  Во  всяком
случае, не в том смысле, который вы имеете в виду. Он говорил об одной  из
моделей Канала. Вас это интересует?
     - Сейчас меня интересует все.
     - Что же, я попробую объяснить...
     Некоторое время они шли молча, затем Ершов заговорил:
     - Существует очень много теорий Джей-канала. Есил не ошибаюсь, только
живых на сегодня больше десятка. Естественно, ни одна из них не полна,  но
кое-какую информацию о поведении Канала извлечь из  них  можно.  Так  вот.
Сразу  после  неудачного  полета   "Плеяд"   наши   теоретики   попытались
смоделировать возникшее состояние Канала.  Я  уже  говорил,  что  сжигание
тромбов не проходит бесследно, а тут еще эти  крики.  Словом,  нужно  было
просчитать возможную эволюцию состояния Канала... И вот тогда среди  почти
полутора сотен более  или  менее  ожидаемых  решений  выплыло  одно  очень
странное, возможно просто математический выверт, вроде ложных  корней,  но
так или иначе оно появилось, и назвали его  моделью  с  "пузырем".  В  чем
суть?.. - Ершов  вновь  помолчал.  -  Мне  придется  немного  отвлечься...
Кстати, то, что я говорю, вам понятно?
     - Да-да, все нормально, - кивнул Синцов.
     - Так вот. Одно время Джей-канал считали чем-то вроде мышиной норы  в
просранстве-времени, позволяющей прыгать по Вселенной,  и  больше  ничего.
Собственно, он и был открыт именно как такая "нора". Потом оказалось,  что
он играет важную - если  не  центральную  -  роль  в  осуществлении  связи
разумов во Вселенной. В качестве канала для обмена информацией - во всяком
случае. Тут еще много неясного, но вероятнее всего, что это так и  есть...
Вот. Теперь о модели с "пузырем". Мозг страдающего человека порождает  шум
в Канале, искаженные сигналы, биения, как принято говорить.
     - Именно такие биения и упоминал Йодко?
     - Совершенно  верно.  Воздействие  биений  на  все  остальные  разумы
затрудняет их функционирование, подавляет все  тонкие  механизмы  психики,
реализующиеся через Канал, а при достаточно больших интенсивностях  биения
приводят  к  блокировке   уровней  сознания,   то  есть  к  помешательству
человека...   Впрочем,  я,   кажется,  вам  это  уже  говорил  в  связи  с
"рубцами"... Так вот, Модель с "пузырем" дает следующую последовательность
событий. Когда на "Плеядах" начали кричать,  от  них  пошел  мощный  поток
биений, и Канал, защищаясь, окружил корабль некой оболочкой,  локализующей
биения...
     - Канал у вас ведет себя как какое-то живое существо...
     - А вы знаете, - помолчав секунду, сказал Ершов,  -  иногда  кажется,
что он действительно себя так ведет, хотя сомнительно. Канал -  порождение
разумов, их коллективное состояние. Возможно,  мы  слишком  мало  знаем  о
нем... Да. Потом, когда "Плеяды" вывели из Канала,  эта  оболочка  приняла
форму гантели с экипажем  корабля  на  одном  конце;  "пузырем",  то  есть
полостью, куда, якобы стекают биения, - на другом и изолирующим подканалом
между ними. Вот и вся суть модели. Немного длинно, но главное, я думаю, вы
уловили.
     - А эволюция?
     - Модели с "пузырем"?  Все  зависит  от  того,  успеют  ли  обитатели
Госпиталя восстановиться до того, как "пузырь" наполнится и  лопнет.  Если
успеют, он просто рассосется - Канал довольно пластичная структура.
     - А если не успеют?
     Ершов ответил не сразу.
     - Если не успеют? - рассеяно переспросил он, думая, видимо о своем, -
тогда скверно... - И вдруг, словно очнувшись, поднял глаза на  Синцова:  -
Вы что, всерьез? Поймите, это  всего  одно  из  полутора  сотен  столь  же
сомнительных решений. Да наверняка это просто чушь, побочный корень. Из-за
этого покушаться на жизнь людей?..
     - Вы напрасно горячитесь, Игорь Сергеевич, - мягко сказал Синцов. - Я
просто пытаюсь понять  или,  если  хотите,  представить  мотивы  поведения
Йодко, не монстр же он. Мне кажется, он просто не в себе.
     - Да, наверняка! Полеты в Канале даром не проходят...
     - Видимо так и есть, - сказал Синцов.  -  Только,  Игорь  Дмитриевич,
двое пилотов там все-таки помешались. Значит,  хотя  бы  в  принципе,  там
может быть этот самый "пузырь" с биениями?
     - Да-да... - рассеяно кивнул Ершов и внезапно остановился.  -  Что-то
неважно я себя чувствую... - Он озабоченно потер ладонями лоб. -  Черт  те
от чего... Я пойду. Вам в гостиницу по этой аллее, - он вяло махнул  рукой
и, попрощавшись, ушел в сторону жилых корпусов Центра.
     Синцов остался один.
     "Можно, конечно, считать, что у Йодко бред, - подумал  он.  -  Только
странный, с точной инструкцией, где что взять  и  куда  поставить,  и  про
точку не забыл... Действительно у него есть  еще  одна  мина?  Надо  будет
изъять... Они тут плодят убийц... - Он вдруг почувствовал,  что  устал.  С
трудом вспомнилось, о чем думал секунду назад. - Да-да,  убийц...  Сжигают
тромбы, а потом появляются "пузыри"..."
     Он кое-как добрался до гостиничного номера и, не раздеваясь, уснул на
диване, как провалился...
     Он проснулся от острого предчувствия надвигающейся беды  и  некоторое
время лежал в темноте с открытыми глазами, пытаясь понять причину тревоги.
     "Время, - понял он наконец.  -  Уходит  время.  -  Он  зажег  свет  и
посмотрел на часы. Было половина четвертого. - Сколько  у  меня  осталось?
Час? Сутки? Кто может знать, когда это случится?.."
     Он поднялся и в справочной Центра узнал, как  найти  квартиру  Йодко.
Затем быстро оделся, собрал свой вещи  в  дорожную  сумку  и,  спустившись
вниз, торопливо зашагал в  сторону  жилых  корпусов  Центра.  Было  зябко.
Аллеи, мягко освещенные светом жидкостных ламп, были  пусты  и  безмолвны,
только раз со стороны взлетных площадок до Синцова  докатился  бархатистый
гул.
     Дверь квартиры Йодко оказалась незапертой,  и  Синцов,  освещая  себе
дорогу фонариком, прошел  в  кабинет.  Шторы  в  комнате  были  задернуты.
Включив  настольную  лампу,  Синцов  открыл  книжный   шкаф   и   принялся
освобождать от книг вторую полку. Вскоре он обнаружил мину,  завернутую  в
кусок блестящей пленки, на которой, как понял  Синцов,  был  нанесен  план
Госпиталя  с  Яркой  точкой  в  месте  установки  мины  и  указанием  всех
необходимых размеров.
     "Хорошо бы ее в пленке поставить, - подумал Синцов, укладывая мину  в
сумку, - чтобы опять что-нибудь не разъело. Только вот как тогда  крепить,
без дифпластика?.." - И в этот момент он вдруг замер, словно  столкнувшись
на бегу с невидимой стеной. Мозг его  продолжал  по  инерции  перемалывать
вхолостую деталь того, что он секунду назад  намеревался  сделать,  а  сам
Синцов сидел неподвижно, обхватив голову ставшими вдруг влажными ладонями.
     - Что я делаю? - в смятении повторял он. - Что я делаю?..
     Он просидел так несколько минут.
     Затем, придя в себя окончательно,  засунул  мину  поглубже  в  сумку.
Стараясь восстановить прошлый порядок, вернул книги на полку  и  вышел  из
комнаты. Около десяти минут пятого он был у  себя  в  номере.  Не  зажигая
света,  на  ощупь  отыскал  кресло,  стоявшее  около  двери,  и  бессильно
опустился в него.
     "Что было? - думал он. - Не мог же я сознательно идти на это...  Чушь
какая-то... Испугался? Чего? Планеты сумасшедших? Какая чушь!.. И ведь  не
было и тени сомнений, вот что страшно. Как робот... Надо сообщить  Ершову.
Впрочем, он, видимо, спит. Да и... Ситуация какая-то нелепая..."
     Едва дождавшись утра, Синцов по видеотелефону позвонил Ершову.
     - Игорь Дмитриевич, - сказал он, поздоровавшись, -  я  сегодня  ночью
едва не пошел взрывать Госпиталь... - И замолчал, ожидая реакции Ершова.
     Но в лице того ничего не изменилось.
     - Я знаю, - спокойно сказал он.
     Синцов онемел.
     - Вы знаете? - с трудом выдавил он.
     - Да. Я был в квартире Йодко, когда вы туда вошли.
     - Вы? Что вы там делали?
     - То же, что и вы. Я появился там за секунду до вас.
     Синцов сидел, не в силах вымолвить ни слова. В голове его  закрутился
дикий вихрь мыслей, не позволяющий ничего уловить и осознать.
     Ершов терпеливо ждал.
     Мало-помалу к Синцову возвратилась способность думать.
     - Что это было? - спросил он.
     - Я думаю, влияние  Канала,  по-прежнему  спокойно  сказал  Ершов.  -
Видите ли, в известном смысле Канал - это мы сами, наше сумасшествие - его
гибель, помешаемся мы - умрет он. Он защищается.
     - Вот как?.. - Синцов на секунду задумался. - Но вы говорите так, как
будто существование "пузыря" непреложный факт.
     Ершов пожал плечами.
     - Канал есть Канал, Аркадий Сергеевич. С "пузырем" или без  "пузыря",
от обитателей Госпиталя с любом случае идет  мощный  поток  биений.  Канал
защищается, как может.
     - Защищается?.. - с сомнением сказал Синцов.
     "Впрочем, так, во всяком случае удобнее..." - подумал он.
     - Аркадий Сергеевич, - сказал Ершов, видимо заметивший его недоверие,
- я видел, вы посмотрели на часы там, в  квартире  Йодко,  после...  всего
этого. Если не ошибаюсь, было четыре?
     - Я не помню, чтобы  смотрел  на  часы,  -  сказал  Синцов.  -  Но  в
гостиницу я действительно вернулся в начале пятого.
     - А тогда было почти четыре. Так  вот,  в  четыре  часа  умер  Йодко.
Точнее, в четыре часа умер его мозг,  сердце  остановилось  раньше.  Такие
совпадения практически невероятны.
     - Да-да... - Синцов  на  мгновение  растерялся,  а  потом  вдруг  его
растерянность сменилась злостью. - Погодите! Как умер?  Что  вы  несете?..
Говорили же, что с ним все в порядке.
     - Его нашли в двух шагах от  кровати.  Он  оборвал  все  коммуникации
жизнеобеспечения.
     - Горячка?
     Ершов раздраженно вскинул на него глаза,  хотел  что-то  сказать,  но
промолчал.
     "Чего я в самом деле цепляюсь? - вдруг отстраненно подумал Синцов.  -
Таких совпадений действительно не бывает... Только при чем здесь  Канал?..
Разве в Канале дело, пусть бы он хоть трижды защищался?.. Разве  Йодко  не
прав в том, что намеревался сделать?  Прав  сам  по  себе,  без  стыдливых
скидок на Канал? Разве он не должен был это взять ЭТО на себя,  разве  там
не ЕГО брат?.. Больно, конечно же, больно,  но  ведь  не  может,  в  конце
концов жизнь тридцати... Стоп! - резко оборвал он себя. -  Стоп...  Что-то
не то. Действительно Канал?.." Синцов вдруг испугался.
     -  Игорь  Дмитриевич,  -  он  посмотрел  на  Ершова,  -  к   вам   не
возвращались... Сегодняшние ночные мысли?
     - Нет. А что? - быстро спросил Ершов.
     -  Ничего...  -  Синцову  показалось,  что  Ершов  ответил   чересчур
поспешно. - Спасибо за помощь. До свидания, - он погасил экран и с  минуту
сидел совершенно подавленный, не зная, что предпринять. Затем,  решившись,
вызвал по видеофону Остров.
     Отозвался Кнорре.
     - Михаил Карлович, - напористо заговорил  Синцов,  не  оставляя  себе
времени  на  сомнение,  вы  говорили,  что  Госпиталь  может  существовать
автономно. Как долго?
     Кнорре с удивлением посмотрел на него.
     - С теми ресурсами, что есть сейчас, не менее трех лет.
     - И все это время можно обходиться без вмешательства людей?
     - Ну да, - Кнорре смотрел на Синцова уже с некоторым  недоумением.  -
Госпиталь так проектировался.
     - Хорошо. Мне говорили, что вашим пациентам нужен примерно год, чтобы
прийти в себя. Вы тоже так считаете?
     - Да. Год, максимум полтора. Если, конечно, все  пойдет  нормально...
Но, признаться, я не совсем понимаю, зачем вы это спрашиваете.
     Синцов  помолчал,  лихорадочно  соображая,  как  покороче   объяснить
Кнорре.
     - Остров придется изолировать, Михаил Карлович, - наконец сказал  он.
- Накрыть колпаком Защиты.
     - Да было это уже! - с досадой сказал Кнорре. - Поймите наконец,  они
никому не опасны...
     - Вы не поняли, Михаил Карлович, - остановил  его  Синцов.  -  Защита
должна работать наоборот. - Кнорре продолжал вопросительно  и  недоверчиво
смотреть на Синцова, не вполне еще понимая, о чем тот говорит. - Я не могу
поручиться, что больше не будет попыток уничтожить их, - сказал Синцов.  -
Я боюсь, что люди не смогут  защитить  их,  в  том  числе  и  вы...  -  Он
помолчал. - У меня к  вам  просьба.  Убедите  Павла  Матвеевича,  что  это
необходимо, скажите, что его все равно заставят уйти с  Острова,  что  это
делается в интересах  безопасности  пациентов...  А  теперь,  если  можно,
разыщите мне Гостюжева, это старшина техников. Он мне крайне необходим.
     - Он здесь, рядом, - сказал Кнорре и  еще  раз  внимательно  и  долго
посмотрел на Синцова. Потом медленно произнес: -  Ну  что  ж,  Защита  так
Защита... - И отошел в сторону, уступив место на экране Гостюжеву.
     - Витя, - заговорил сразу же Синцов, - что с фильтрующей Защитой? Она
в порядке?
     - В порядке, только...
     - Можно ее восстановить, но... Как бы это?.. В инверсном режиме?  Мне
нужно...
     - Я понял, чего вы хотите, Аркадий Сергеевич, - перебил его Гостюжев.
- Можно, конечно, только... - Он пожал плечами. - Отключить ее можно будет
только изнутри, а попасть туда никто не попадет, выйти можно, а обратно...
Я же вам говорил, Защита основательная, может выдержать ракетную атаку.
     - Вот и отлично, - быстро сказал Синцов. - Сами они ее изнутри смогут
отключить? Впрочем6 неважно, выйдут они  и  так...  -  Он  подумал,  боясь
что-то упустить. - На Острове был глиссер. Он на месте?
     - Да.
     - Пусть там и останется... Ну, пожалуй, все... Значит, Витя, еще  раз
по порядку. Нужно сделать следующее: поставить инверсно  Защиту,  оставить
на всякий случай на Острове инструкцию по ее отключению, продумай, кстати,
чтобы они могли легко ее обнаружить, и, последнее, вывести с Острова  всех
людей за исключением больных. Понятно?
     - Так точно, - помолчав, сказал Гостюжев.
     - Сколько потребуется на это времени?
     - Еще не знаю. Думаю, справимся до вечера. Вы на Остров не прилетите?
     - Нет-нет... Надо уточнить кое-что здесь, на материке...
     Был уже вечер, когда с Острова прилетел вертолет с техниками.
     - Ну что? - спросил Синцов, встретив Гостюжева у трапа.
     - Все в порядке. - Было видно, что Гостюжев устал. - Когда  стемнеет,
ее можно будет увидеть.
     - Так далеко? - Синцов невольно оглянулся, но горизонт был пуст.
     Вы сейчас не увидите, - сказал Гостюжев. - Когда стемнеет.
     - С Острова всех вывезли?
     - Всех.
     - Логов, Кнорре?
     - Логов здесь, в вертолете. Ушел  последним,  облазил  все  и  только
после этого ушел. Очень дотошный товарищ.
     - А Кнорре?
     - Он улетел раньше... Вас Кочешев  искал.  Несколько  раз  звонил  на
Остров.
     - Чего хотел?
     - Не говорил.
     - Хорошо, спасибо.
     Синцов подошел к вертолету  и  через  бортовой  видеофон  связался  с
Кочешевым.
     - Никак не могу вас поймать, Аркадий Сергеевич, -  сокрушенно  сказал
тот, почти сразу же появившись на  экране.  -  Звонили  из  Отдела  охраны
особых  объектов.  Там  у  них  просится  на  Остров  некий  Ершов   Игорь
Дмитриевич. Что им ответить?
     - Ершов? - быстро переспросил  Синцов.  -  Он  не  некто,  Сережа,  -
задумчиво сказал он и помолчал. - Я приказал закрыть Остров.  Да  ты  ведь
это должен знать.
     Кочешев потупился.
     - Я чего-то не понимаю, Аркадий Сергеевич, - глухо  сказал  он.  -  Я
уверен...
     - Не торопись, Сережа, - остановил  его  Синцов.  Он  хотел  добавить
что-то такое, что тут же рассеяло бы сомнения Кочешева,  но  вдруг  понял,
что этого чего-то нет. - Не торопись... - Только и смог  повторить  он  и,
погасив экран со все еще растерянным лицом Кочешева на нем,  спустился  из
вертолета.
     С моря дул пронизывающий ветер. Синцов запахнул  плащ  и,  подойдя  к
самому краю вертолетной площадки, далеко выдававшейся в море,  остановился
у заграждения.
     Жестокое напряжение, владевшее им весь этот долгий день спало,  и  он
стоял, опершись о перила  и  уже  спокойно  ожидая  возвращения  мыслей  и
видений прошлой ночи, в сущности не оставлявших его все это время, и  лишь
запертых, загнанных вглубь сознания. Он стоял, глядя, как на горизонте,  в
той стороне, где был Остров, разгорается в густеющей  темноте  зеленоватое
зарево Защиты, и чувствовал, как вырастают,  поднимаются  в  его  сознании
ночные видения, захватывая весь его мозг. Но теперь он не сопротивлялся.
     Вскоре в его мозгу не осталось  ничего,  кроме  ужаса  и  удивительно
ясного и холодного рядом с этим почти животным  ужасом  анализа  возможных
способов уничтожения Госпиталя.
     Гостюжев что-то ему кричал  от  вертолета,  пытаясь  перекричать  шум
ветра, но Синцов не слышал.
     - Что я наделал? - бормотал он, словно в бреду. - Что я наделал?..

                                 ВЕТОЧКА

                                                Мы станем сказкой, бредом,
                                                беглым сном.
                                                   В.Брюсов. К счастливым

     - Не знаю, что вам сказали про  Тернера,  только  наверняка  все  это
брехня.
     - Вы думаете, мне сказали о  Тернере  что-нибудь  плохое?  -  спросил
Марк.
     Хелминский откровенно усмехнулся:
     - Вы не поздравительный адрес  ему  привезли,  верно?  Или  аналитики
Управления безопасности теперь занимаются и этим?..
     Он отвернулся и некоторое время  ожидающе  смотрел  сквозь  громадное
окно на посадочное поле.
     - А что, - спросил Марк, когда диспетчер вновь повернулся к нему, - о
Тернере можно сказать плохое?
     Хелминский чуть пожал плечами:
     - О каждом можно сказать плохое, разве нет? - Он  вновь  посмотрел  в
окно.
     - И все-таки? - настойчиво спросил Марк.
     Диспетчер несколько секунд  внимательно  смотрел  на  него,  по  всей
видимости решая, обязан он отвечать или нет, потом заговорил:
     - Видите ли, господин...
     - Мельгош, - назвал  себя  Марк,  хотя  уже  представлялся  в  начале
разговора. - Марк Мельгош.
     - А, ну да... Видите ли, господин Мельгош... - начал было Хелминский,
но  осекся  -  со  стороны  посадочного  поля  докатился  низкий  гул,  и,
отвернувшись, диспетчер совсем забыл о Мельгоше, наблюдая за посадкой пары
капсул, возникших прямо под тучами в уже темнеющем  небе.  Говорить  из-за
гула было невозможно, и Марк тоже посмотрел  в  окно.  Капсулы  над  полем
несколько секунд висели неподвижно, матово отсвечивая в лучах прожекторов,
затем совершенно  синхронно,  словно  связанные  чем-то  невидимым,  мягко
заскользили вниз и замерли через секунду среди  слепящих  плешин  огромных
луж, покрывавших посадочное поле. Из  съехавших  в  сторону  люков  капсул
выбрались пилоты  и,  согнувшись  под  изрядным  уже  дождем,  побежали  к
видневшемуся в дальнем конце поля зданию диспетчерской со стоявшими  рядом
с ним санитарной и аварийной машинами.
     Гул стих. Хелминский вновь повернулся к Мельгошу  и  некоторое  время
молчал, видимо вспоминая, о чем шла речь.
     - Да. Видите ли... - наконец заговорил он. -  У  нас  тут  редко  кто
остается без отметины за год, что летает по  контракту.  В  лучшем  случае
обгорит не раз и не два, а в  худшем...  Многие  говорят:  "зеркала"  есть
"зеркала". А когда висит над тобой это, начинаешь говорить и думать такое,
что в другое время наверняка не сказал бы и не подумал...  Короче,  Тернер
летает в Канале уже полтора года - он продлевает контракт, и за это  время
никто не видел на нем даже  маленького  ожога.  Кроме  последнего  случая,
понятно...
     - Думаете, есть люди, завидующие Тернеру? - спросил Марк.
     - Дело не в зависти... - Диспетчер в задумчивости потер правой  рукой
блестевшую от  ожога  и,  должно  быть,  зябнувшую  левую.  -  Затрудняюсь
сказать, но это не зависть...  Я  сам,  когда  еще  летал,  несколько  раз
выводил из Канала горящие капсулы с Тернером, и не могло там внутри ничего
уцелеть. Не могло. А Тернер  всегда  оставался  жив.  Понимаете,  вырезали
запекшийся люк, а он сидел там, внутри, как ни в чем не бывало, живехонек.
Не просто живехонек  -  без  единого  ожога,  понимаете!  Хоть  бы  волосы
опалил... Он себя не жалел, лез  обычно  под  самое  "зеркало",  чтобы  уж
наверняка ракету пускать. Ну, и... Короче, часто горел. И не  сгорал.  Как
заговоренный... -  Хелминский  замолчал,  словно  еще  раз  обдумывая  эту
загадку.
     - Да, странно...  -  подождав  немного,  сказал  Марк,  чтобы  как-то
подтолкнуть так удачно разговорившегося и вдруг замолчавшего собеседника.
     - То-то и оно, что странно... - кивнул головой  диспетчер.  -  Ну  и,
понятно, болтают всякое, вроде того, что  Тернер  душу  нечистому  продал.
Ерунда, конечно, но народ тут разный. С бору по  сосенке,  всякие  есть...
Только спроси любого, кого бы он  хотел  себе  в  страхующие,  обязательно
Тернера назвали бы, можете не сомневаться. Если уж не вслух назвали бы, то
про себя точно: он из таких передряг горящих выволакивал, что никто другой
туда попросту не сунулся бы. А наболтать могут всякое...
     - А сами вы что думаете насчет этого... везения Тернера?
     - Что думаю?.. - Хелминский помолчал, потом пожал плечами. - Что  тут
можно думать? Канал есть Канал... Если хотите, люди здесь за год узнают  о
себе больше, чем за всю жизнь, некоторым этого выше головы... А Канал?  Он
сам по себе, к одним относится хорошо, к другим - нет, и никто  не  знает,
почему так.
     - То есть вы считаете, что Тернеру всегда везло, а на этот раз нет?
     -  Вроде  того...  -  неожиданно  хмуро  ответил  диспетчер,   словно
спохватившись, что слишком разговорился.
     - Понятно... И последний  вопрос,  если  позволите.  Что  за  человек
Тернер, на ваш взгляд?
     - Человек?.. Человек как человек. Что в компании не  лезет  и  больше
молчит, так тут все со  странностями.  Одни  болтают  без  умолку,  другие
молчат... Мне можно идти? - Хелминский поднялся.
     Марк понял, что больше ничего не сможет вытянуть из него, тот и  так,
видимо, считал, что наговорил слишком много. К тому  же  у  него  не  было
уверенности:  может  Хелминский  добавить  что-то  или   будет   повторять
слышанное Марком уже много раз. Он выключил диктофон и тоже поднялся:
     - Да, вы можете идти, - сказал он. - Спасибо за помощь.
     Хелминский,  не  говоря  ни  слова,  повернулся  и,  подняв  воротник
потертой летной куртки, быстро вышел из холла. Сквозь  отворившуюся  дверь
донесся шум усилившегося дождя.
     Марк подошел к окну. На улице было темно. Лучи дежурных  прожекторов,
освещавших посадочное поле, расплылись в сплошной пелене дождя. Вдалеке  в
столбе света от фонаря мелькнула громадная фигура Хелминского,  он  бежал,
высоко поднимая колени, к диспетчерской.
     "Словом, замечательный человек Тернер... - подумал Мельгош, вспоминая
только что закончившийся разговор. - Интересно, что бы  они  все  сказали,
узнав, что Тернер подозревается в убийстве двух человек?.. - Он  посмотрел
на часы,  было  без  четверти  десять.  -  Можно  успеть  еще  с  медиками
поговорить..."
     Он положил диктофон  в  сумку  и  по  подземному  переходу  прошел  в
госпитальный корпус. Там, в вестибюле, за перегородкой, сидела молоденькая
дежурная.  У  нее  было  круглое  простенькое   лицо,   короткие   волосы,
широковатый курносый нос и выдающиеся  вперед  щеки.  Мельгошу  неожиданно
пришла в голову мысль, что, наверное, так должен выглядеть гладко выбритый
и подстриженный леший.
     "Надо Белке про это сказку сочинить..."  -  мимоходом  подумал  он  и
попросил девушку позвать кого-нибудь из бригады, принимавшей Тернера в тот
день, когда он сгорел.
     "В сущности, никто не говорит о нем, как о возможном убийце, -  думал
Марк, устроившись в ожидании  на  белом  больничном  стуле  возле  окна  и
прокручивая  один  за  другим  все  сегодняшние  разговоры  с  пилотами  и
диспетчерами  Центра.  -  Говорили  действительно  разное,  но...  Идти  и
убивать?.. И потом, какое это все имеет отношение к генетикам? Ведь  никто
и словом не обмолвился... Впрочем, тут, похоже, не очень-то друг  другу  в
души лезут..."
     Минут через пять к Мельгошу подошел высокий сутулый человек  в  белом
халате, с длинными руками, длинным лицом и длинным острым носом.
     - Я, собственно, догадываюсь, зачем вы пришли, - сказал он. - Все это
есть в рапорте бригады, я его подписал.
     - Да, я знаю... - кивнул Марк. - Если вы не торопитесь,  присядем?  -
он кивнул на стулья. - Я подумал, может быть,  еще  что-нибудь  вспомните,
какую-то деталь. Знаете,  самые  важные  мелочи,  как  правило,  всплывают
потом. Да и рапорт есть рапорт  -  форма  давит.  Если  позволите,  включу
диктофон.
     - Как угодно... - коротко пожал плечами врач.  -  Что  вас  конкретно
интересует?
     - Просто ваши впечатления от того, что произошло.
     - Впечатления?.. Впечатления, знаете ли, самые сильные.
     - В рапорте сказано, что тело Тернера очень быстро регенерировало...
     - Очень быстро - это слишком мягко. Как вам сказать? - Врач помолчал,
подыскивая слова. - Было похоже, как если бы тело просто  перезаписывалось
в воздухе. Знаете, как на экране не очень быстрого объемного дисплея.  Это
продолжалось около четырех часов, и за это время  тело  стало  практически
нормальным. Нет, какие-то поврежденные участки, остались, конечно,  но  по
сравнению с тем, что было... - он сокрушенно качнул головой.
     - А потом все стало обычным?
     - Да как  сказать...  Не  совсем.  В  принципе  волевым  воздействием
человек может  ускорять  процессы  заживления  ран  на  теле,  и  довольно
существенно. При достаточной тренированности, конечно. Но дело в том,  что
Тернер-то был без сознания...
     - Восстановился он, если не ошибаюсь, за два дня?
     - Совершенно верно, на третий его выписали. Смысла держать не было  -
он был совершенно здоров. То есть как человек здоров.
     - Вот как? - Марк быстро взглянул на  врача.  -  А  что,  могут  быть
сомнения в том, что он человек?
     - В сущности, никаких. Его  ведь  обследовали,  пока  он  тут  лежал,
вплоть до молекулярного уровня. Человек как человек. В определенном смысле
даже больше человек, чем мы с вами,  -  врач  вскользь  усмехнулся.  -  Во
всяком случае, меня никогда так не обследовали... Если  бы  не  те  четыре
часа... Я хочу, чтобы вы  меня  правильно  поняли,  может  быть,  то,  что
произошло, - это нормально, даже, возможно, обычное дело, но мне прецедент
неизвестен. И никому из нашей бригады тоже...
     - У него был довольно своеобразный бред...
     - Знаете, при таких обширных поражениях подобные вещи - обычное дело.
Кроме того, полеты в Канале - изрядная нагрузка на мозг.
     - Понятно...
     "Не густо..." - подумал Марк.
     - Еще кого-нибудь из вашей бригады я могу увидеть?
     - Сегодня - вряд ли. Все в прошлую ночь дежурили. Я случайно здесь  -
подменяю.
     "Не человек?.. - подумал  Мельгош  в  вагоне  подземки  по  дороге  в
Управление. - Его несгораемость в Канале может иметь тот же механизм,  что
сработал в госпитале, - быстрая регенерация:  сгорал  -  восстанавливался,
сгорал - восстанавливался... Разница только в скорости, все было быстро, в
этот раз что-то не сработало. Может так быть?.. Да, может.  Только  откуда
такой механизм? И почему на этот раз не  сработал?  Вот  в  чем,  пожалуй,
штука... Может, он имеется у всех, а мы его не умеем задействовать? Или не
у всех?.. У всех джей-канальщиков? Но негорюч-то только он,  о  других  не
слышно... Он ближе всех подлетал в "зеркалам",  об  этом  говорили  все  -
значит, "зеркала"? Может - да, может - нет.  Кто  знает,  что  это  вообще
такое - "зеркала"? Мы умеем их только сжигать...  А  они  в  ответ  делают
таких, как Тернер?.. Зачем?..  И  в  любом  случае,  при  чем  тут  убитые
генетики?.. "Зеркала"-то тут явно ни при чем: он  тогда  еще  не  летал  в
Канале..."
     В отделе за своим столом сидел Дягилев и что-то быстро писал. Он  был
в куртке: или только что пришел, или вот-вот собирался уходить.
     - Есть что-нибудь новое? - оторвался он от бумаг, когда Мельгош вошел
в комнату.
     - Пока нет... - Марк положил на стол диктофон, снял  плащ  и  повесил
его позади себя в шкаф. - Я еще не слушал записи. А здесь?
     Дягилев с готовностью  откинулся  на  спинку  стула  и  устало  повел
плечами.
     - С Тернером все подтвердилось - два убийства на нем, вся "ихнология"
"светит". Я запросил ордер на арест, поедем сегодня же брать... - Заметив,
что Марк с сомнением качнул головой, бросил на стол ручку и поднялся. - Да
знаю я все, Марк, - с легкой  досадой  сказал  он.  -  И  что  только  два
убийства из восьми на нем, и все прочее знаю... - Он прошелся по  комнате.
- А ты знаешь, что его уже пытались брать, еще тогда? Уже было взяли  раз,
и брали-то ребята вроде нашего Ходжича, волкодавы, и не должен был  Тернер
уйти, а ушел. Судя по рапорту, в дырках весь был, а ушел... Он  совсем  не
дурак, этот Тернер, раз столько  времени  всех  за  нос  водил,  наверняка
понимает, что произошло. Короче, я в идиотах ходить не люблю,  надо  брать
плотно и как можно быстрее. А причины, следствия, связи - это  все  потом.
Раскрутим...
     "И тогда регенерировал, - подумал Марк. -  Похоже,  регенерировал,  а
значит, "зеркала" тут ни при чем... А что при чем?"
     - Где Тернер сейчас, не знаешь? - спросил он.
     - Что значит - не знаешь? - отозвался Дягилев. - Дома у  себя  сидит.
Ходжич со своими его пасет... - Дягилев остановился напротив  Марка.  -  Я
хочу, чтобы ты со мной  поехал.  Посмотришь,  как  он  будет  себя  вести,
квартиру его посмотришь. Опять же - лишний ствол. Но это,  разумеется,  не
главное, главное - мотивы. Марк, дай мне мотивы, я что-то до сих пор, хоть
убей, не соображу, для чего ему все это было нужно, умалишенный,  что  ли?
Так джей-канальщики уверяют, что у них таких не держат.
     - Так  точно,  -  кивнул  Марк.  -  Канал  душевнобольных  просто  не
принимает.
     -  Я  и  говорю,  что  непонятно.  -  Дягилев  заходил  по   комнате,
разговаривая уже сам с собой. - Мотается по всему свету, южное  полушарие,
северное... Ну, средства - ладно: джей-канальщик деньги зашибает...
     - Он не был тогда еще джей-канальщиком,  -  машинально  сказал  Марк,
разбирая кассеты от диктофона и укладывая их в ящик стола.
     - Что? - Дягилев недоуменно повернулся к нему.
     -  Я  говорю,  Тернер  в  джей-канальщиках  всего  полтора  года,   а
последнему убийству на нем - два с половиной... Слушай, ты  не  знаешь,  я
заказывал кое-какие материалы  по  Тернеру  у  них  в  Центре.  Что-нибудь
пришло?
     - Черта с два!.. - Дягилев криво усмехнулся и отошел к окну. - У них,
вишь ты, все не так просто. Оказывается,  когда  с  этими  "зеркальщиками"
заключают контракт, в нем специально оговаривается, что компания  сведения
о них никому не предоставляет... Очень удобно, я подозреваю, что сброда  у
них там всякого хватает.
     - Ну, это ты зря, Паша.
     "Черт! Досадно... - подумал Марк. - Дело тормозится... Люди  все-таки
сжигают  "зеркала"...  И  между  прочим,  горят   сами".   Ему   почему-то
вспомнилась зябнущая обожженная рука одного из диспетчеров.
     - Зря не зря! - раздраженно сказал Дягилев. -  Одни  деятели  создают
"зеркала", другие - сжигают, а попутно убивают людей. Так, нет?.. И если с
"зеркалами" дело темное, - не ожидая ответа продолжал Дягилев, - то  людей
они убивают вполне натурально. Хорошо,  с  этим  Тернером  всплыло.  А  не
погори и не воскресни он самым чудесным образом,  да  не  приди  в  голову
какому-то аналитику запустить на него слепой  поиск  -  так  бы  и  летал,
спасал человечество!.. - Дягилев нетерпеливо посмотрел на часы,  сказал  в
сердцах: - Да что они там тянут в конце-то концов!..
     И вышел.
     Марк тоже посмотрел на часы.
     "Двенадцати нет, - подумал он, - Оля наверняка еще не ложилась..."
     Он позвонил домой.
     - Привет, - сказал он, когда в трубке  послышался  голос  жены.  -  Я
задерживаюсь.
     - Это заметно, - бодро отозвалась она.
     - Да нет. Еще задерживаюсь. Быть может, до утра. Белка спит?
     - Без задних ног.
     - Меня сильно ругала?
     - Не сильно... Не надо обещать ребенку.
     - Не надо было.
     - Ты у себя будешь? Никуда не едете? - без всякого перехода  спросила
жена, и в голосе ее послышалась обычная тревога.
     - Да нет, Оля, я на месте. Бумажная работа. Только срочная, -  соврал
Мельгош. - Спи. Целую.
     - Целую... - эхом отозвалась жена.
     Марк повесил трубку и  минуту  сидел,  совершенно  -  до  тошноватого
ощущения "полного растворения в воздухе" - расслабив тело.  Затем  сначала
медленно, а потом все быстрее и быстрее  произнес  про  себя  "ритуальные"
формулы "взрывного выхода" и резко поднялся.  Он  вытянулся,  привстав  на
носки, замер на мгновение и почувствовал, что сбросил накопившуюся за день
усталость.
     "Итак, мотивы... - размышлял он, доставая из сейфа пистолет, протирая
и осматривая его. -  Еще  раз.  Все  убитые  -  генетики.  Все  занимались
нашумевшей тогда "синхронной мутацией" в геномах некоторых детей.  Кому  и
зачем понадобилось  их  уничтожать?..  Родителям  детей,  у  которых  была
обнаружена эта мутация? Вполне вероятно, отношение к этому было сложным, а
записей не вели, учитывая щекотливость предмета. То есть убиралась голова,
или память... Ну, хорошо, а кто же тогда в этой истории Тернер? На нем два
убийства в разных концах света, не могут же у него всюду быть  дети...  Во
всяком случае, не все сразу мутировавшие, совпадение невероятное.  Значит,
наемный убийца?.. - Марк зарядил две обоймы, сунул пистолет в  кобуру  под
мышкой, поднялся и походил по комнате, привыкая.  -  Что  ж,  вариант",  -
подумал он, понимая, впрочем, что это - за неимением лучшего.
     - Готов? - в комнату быстро заглянул Дягилев. - Давай вниз.

     ...Тернер открыл сразу же, как будто кого-то ждал.
     - Входите... - Силуэт его в тусклом прямоугольнике света,  легшем  на
лестничную площадку, развернулся и начал оседать.
     Двое оперативников с двух сторон заскочили  в  дверь,  вслед  за  ним
вбежали Дягилев и Мельгош, еще двое остались на лестничной  площадке  и  у
двери, все было сделано быстро и бесшумно.
     Тернер медленно удалялся по узкому, пыльно освещенному коридору.
     - Стойте, Тернер! - крикнул Дягилев, останавливаясь на пороге.
     Тернер обернулся.
     - Вы же все равно войдете в комнату, - спокойно сказал он,  не  глядя
ни на кого - как смотрят в темноту. Подскочившие оперативники схватили его
за руки и повернули лицом к двери.
     - Я сказал - стойте! - Дягилев подошел вплотную к Тернеру и защелкнул
у него на-запястьях заранее приготовленные "браслеты".
     - Эти штуки хорошо влияют на голову, - он постучал ногтем  по  тускло
отсвечивавшему металлу. - А теперь - вперед! - Затем повернулся к двери  и
сказал одному из оперативников: - Понятых, Том. И извинись перед людьми.
     В комнате, куда  Марк  вошел  вслед  за  Дягилевым,  посредине  стоял
старый, изрядно обшарпанный стол, возле него стул и рядом раскладушка  без
подушки и простыни, со скомканным  одеялом.  Освещалась  комната  довольно
ярко голой, без абажура, лампочкой. На полу,  возле  кучи  мусора  валялся
куцый веник и совок, как будто хозяина  только  что  оторвали  от  уборки.
Возможно, так оно и было. Все стены в комнате  от  пола  до  потолка  были
заняты стеллажами, на которых плотно друг к другу  стояло  множество,  как
показалось Марку, деревянных человеческих фигурок  размером  с  ладонь.  В
углу  комнаты  была  лесенка-стремянка  вроде  тех,  которыми   пользуются
библиотекари.
     Тернера усадили посредине комнаты на стул.
     - Вас не интересует, почему мы здесь? - спросил  Дягилев  у  спокойно
смотревшего на него Тернера. Тот молчал. - Вы обвиняетесь в убийстве  двух
человек. Хотите что-нибудь сказать?
     - Нет, - помолчав, покачал головой пилот. - Все верно...
     - Вот и хорошо, - Дягилев  показал  Тернеру  ордер  на  арест.  -  Мы
вынуждены произвести у вас обыск. Будут протесты?
     Тернер пожал плечами:
     - Как вам угодно. - Он перевел взгляд на Мельгоша, и в этот момент  с
его лицом что-то произошло. Марку показалось, что лицо пилота на мгновение
одеревенело,  сделалось  глупым,  как  у  дурачка,  глядящего  на   чем-то
удивившую его вещь.
     - Оружие, боеприпасы в доме есть? - спросил Дягилев, но Тернер словно
бы не слышал вопроса.
     - Скажите, - с усилием сглотнув, спросил он,  обращаясь  к  Марку,  -
девочка, с которой вы гуляете в парке, это ваша дочь?
     Марк перехватил вопросительный взгляд Дягилева.
     "Что за черт... - подумал Мельгош, - а при чем тут Белка?.."
     У него в душе шевельнулось недоброе предчувствие и,  видимо,  оттого,
что он устал за этот долгий день, быстро и уже помимо его воли переросло в
нелепую, в сущности, тревогу. Возникла и засверлила мозг мысль о возможных
сообщниках Тернера.
     - Что с моей дочерью? - грубо спросил Марк.
     - А что с ней?
     И в голосе, и в глазах Тернера промелькнуло,  как  показалось  Марку,
деланное,     издевательское     беспокойство,     и,     понимая      всю
противоестественность возникшего  разговора  в  окружении  людей,  в  этой
обстановке, Марк уже не мог остановиться:
     - Не валяйте дурака, Тернер! Что с моей дочерью?
     Тот непонимающе посмотрел на него.
     - Я не  знаю...  -  сказал  он,  словно  спохватившись,  и  торопливо
добавил: - Вы можете позвонить, там, в коридоре, есть телефон...
     Марк, и сам уже вспомнивший  об  этом,  выскочил  в  переднюю,  нашел
телефон на полочке, прикрепленной к стене, набрал номер, и те  минута  или
полминуты, которые прошли до того,  как  ему  ответили,  показались  очень
долгими.
     Потом он услышал напряженный голос жены:
     - Марк, ты?
     - Да я, Оля, я. Что с Белкой?
     - С Белкой?.. - Жена несколько секунд молчала.  -  А  что  с  Белкой?
Спит. Я думала, с тобой что-то.
     - Да  нет,  со  мной  все  в  порядке,  -  сказал  Мельгош,  сознавая
абсурдность и унизительность паники, еще секунду назад почти  безраздельно
владевшей им. - Я, видимо, до утра. Спи.
     Он повесил трубку и прислонился лбом к казавшейся грязной  в  пыльном
свете маломощной лампочки, холодной стене коридора.
     "Тьфу ты... - с досадой подумал он. - Как истеричка... Длинные  руки!
Мерзость... Час назад ведь звонил... Кто  я?  Мелкая  сошка,  обыкновенный
аналитик... Шишка на ровном месте... Глупо! Глупо!"
     Он покосился на оперативника,  стоявшего  у  двери.  Тот  с  каким-то
детским сочувственным изумлением смотрел на него.
     "Черт!.." - вновь выругался про  себя  Марк,  постоял  еще  несколько
секунд и вошел в комнату.
     - Все в порядке, Паша, - сказал он, опережая вопрос Дягилева. Тот еще
секунду выжидающе смотрел на  него,  потом  бросил  взгляд  на  Тернера  и
отвернулся.
     Марк отошел к стеллажам.
     - Сколько лет вашей дочке? - вдруг спросил за его спиной  Тернер.  Он
по-прежнему, казалось, не замечал никого вокруг.
     Марк вновь едва не сорвался.
     - Послушайте, Тернер, - он заставил себя говорить спокойно.  -  Какое
вам дело до моей дочери? Мне кажется, вы забываетесь...
     Тернер еще некоторое время,  словно  не  понимая  или  не  расслышав,
смотрел на него, потом угрюмо отвел глаза.
     Марк отошел к стеллажам и принялся рассматривать фигурки, стоявшие на
них, не очень, впрочем, внимательно - мысли его все время  возвращались  к
вопросам Тернера о Белке. Он вдруг вспомнил, что раза два или три  замечал
во  время  прогулок  с  Белкой  в  парке  человека  в  черном  комбинезоне
джей-канальщика, но там всегда хватало самого разного народу, и  он  тогда
не придал этому значения. Строго говоря, и сейчас было  неясно,  имеет  ли
это отношение к происходящему.
     "Я тогда еще не занимался Тернером, - думал Марк, растерянно трогая и
передвигая деревянные фигурки. - Дело-то всплыло всего  три  дня  назад...
Черт! Теперь Паша начнет доискиваться..."
     Мало-помалу фигурки на стеллажах завладели его  вниманием.  Это  были
действительно деревянные, вырезанные довольно грубо человеческие фигурки с
непропорционально большими головами и короткими туловищами. У некоторых из
них были сравнительно подробно проработанные, плотно прижатые  к  туловищу
руки с большими кистями, а у других руки были только  намечены,  и  оттого
туловища походили больше на едва  обработанные  чурки.  И  вместе  с  тем,
Мельгош с удивлением отметил это, каждая фигурка была непохожа на  другие,
у каждой из них было свое лицо, свое выражение  на  этом  лице,  они  были
разного размера. Среди них - старики и молодые,  мужчины,  женщины,  дети,
подростки. Они стояли рядами, без видимого порядка - "толпой", - лицами  к
Марку. Он поймал себя  на  мысли,  что  здесь  стоит  и  смотрит  на  него
население какой-то фантастической, замолчавшей и одеревеневшей страны...
     Марк принес стремянку, медленно поднялся под потолок.  На  каждой  из
полок, которые он осматривал, поднимаясь, их было шесть или семь,  его  не
покидало это возникшее несуразное сравнение, он никак не мог отделаться от
впечатления, что перед ним действительно люди, и они безмолвно, а  потому,
казалось, ожидающе смотрят на него.
     "Чертовщина...  -  подумал  он,  спускаясь   вниз.   Чтобы   сбросить
наваждение, он отвернулся от стеллажей и  обвел  глазами  комнату,  и  тут
только  заметил  на  небольшом  свободном  участке   стены   возле   двери
карандашный  рисунок,  тоже  довольно  примитивный  и  грубый,  но   Марка
неприятно кольнуло неуловимое сходство изображенной на рисунке  девочки  с
Белкой. - Что за ерунда?.. - Он подошел ближе, и  сходство  исчезло  -  на
стене висел неумелый, плоский набросок. - Мерещится..."
     Дягилев подошел к нему, взял за локоть и вывел в коридор.
     - Откуда он тебя знает? -  спросил  он  и  внимательно  посмотрел  на
Марка.
     "Ну вот, началось..."
     - Не знаю... - Марк коротко пожал плечами. - Я видел несколько раз во
время прогулок с Белкой человека в черной форме. Может, это был Тернер.
     - Или кто-то из его компании? - полуутвердительно спросил Дягилев.
     - Или кто-то из компании... И  еще,  я  только  вот  вспомнил:  Белка
говорила, что к их садику повадился ходить какой-то дядя в черной  одежде.
Это еще до того, как Тернер погорел.
     - И чего хотел?
     - Да кто его знает. Белка говорила, стоял, смотрел, как  они  играют.
Воспитательницы, ясное дело, начинали нервничать, тогда  он  уходил.  Один
раз даже вызвали полицейского, и после этого дядечка как будто  бы  больше
не появлялся. Что тут за связь, не знаю.
     - Ага... - Дягилев пожевал губами, обдумывая слова Марка. - Ладно.  А
насчет этого как считаешь? - он неопределенно повел рукой.
     - Пока трудно сказать... - начал было Марк, но Дягилев перебил его:
     - По-моему, он не вполне соображает, что  происходит,  -  сказал  он,
имея в виду, как понял Мельгош, Тернера. - Нагловато себя ведет. Он не мог
повредиться, когда горел? - крутнул пальцем около виска.
     - Мог. Горел сильно... ("А лицо  совершенно  чистое..."  -  мимоходом
отметин Марк.) Но с его горением дело пока темное... Там,  в  комнате,  на
полках, стоят фигурки, я могу взять несколько?
     - Ну, разумеется, в опись их уже внесли. Занятные фигурки, я  мельком
посмотрел...
     - Занятные... - кивнул Марк.
     - Думаешь, что-нибудь значат?
     - Не знаю. Пока просто хочу повнимательнее  посмотреть.  Какая-нибудь
ассоциация... Так я возьму?
     - Бери, бери... Пойдем.
     Они вернулись в комнату, и Дягилев,  остановившись  возле  одного  из
стеллажей, принялся выбирать фигурки, переставляя их и рассматривая.
     -  Господин  полицейский   решил   разжиться   игрушками?   -   вдруг
неприязненно спросил Тернер.
     Дягилев посмотрел на него через плечо.
     - Скромнее, Тернер, скромнее, - сказал он. - Вы ведь как-никак  людей
убили.
     Взгляд Тернера стал тяжелым.
     - Да, верно, - медленно выпрямившись, сказал он. - Но мне  не  в  чем
перед вами оправдываться. Ни перед вами, ни перед кем.
     - Ну, разумеется, - Дягилев снова повернулся к стеллажу.  -  Вы  ведь
совершенно спокойно палите из пулемета в своих жену и ребенка. - Он снял с
полки одну из фигурок и повертел в руке. - По крайней мере, в  воображении
- мы записали  кусок  вашего  бреда  после  аварии...  -  Он  вдруг  резко
повернулся и в упор посмотрел на пил га: - А может быть, это было на самом
деле, Тернер, а?.. - Потом сунул фигурку в руку Марку, брякнул:  -  Выбери
сам... - И отошел к оперативникам, выстукивавшим подоконник.
     Марк видел, как Тернер попытался улыбнуться, но не сумел.  Лицо  его,
словно  не  выдержав  тяжести  улыбки,  опало,  голова  опустилась,  плечи
подались вперед, он сгорбился и одеревенел. Фигура его  сделалась...  Марк
вдруг поймал себя на мысли, что не  мог  бы  сказать  "жалкой",  скорее  -
скорбной, и все-таки смотреть на Тернера в этот момент стало неловко.
     Марк отвернулся. Он взял наугад несколько фигурок и сунул их вместе с
той, что дал ему Дягилев, в сумку.
     "Зря ты, Паша, - подумал он, - ясно ведь, это бред. Впрочем, для Паши
это не аргумент... А реакция Тернера интересна - все помнит... Значит,  не
случайный бред? Что-то устойчивое?.. Паранойя?.."
     Он вновь посмотрел на Тернера.  Тот  по-прежнему  сидел  сгорбившись,
уперев локти сцепленных  "браслетами"  рук  в  колени,  опустив  голову  и
стеклянно глядя в одну точку.
     Когда Марк выходил из комнаты, он услышал  за  спиной  хриплый  голос
Тернера:
     - У вас нет права судить нас... - И Марку показалось, что сказано это
было специально для него.
     "Нас?.. - машинально отметил про себя Мельгош. - Это о людях  из  его
бреда? Или действительно существует  какая-то  кучка  параноиков?..  Опять
следы "зеркал"? "Синхронная мутация", теперь "синхронный бред"?.. Какая-то
волна коллективных состояний. Впрочем, было ведь и  хуже,  когда  доказали
связь  поколения  "зеркал".   А   эти   "зеркала"   появились   вместе   с
экспериментами по управлению поведением людей. Тогда толпы начали  громить
центры, занимавшиеся подобными работами, и  даже  танки  никого  не  могли
остановить... Кстати, у Тернера в бреду тоже, кажется,  есть  танки...  Но
Белка? При чем здесь Белка?.. Тернер ведет себя, как...  черт  его  знает,
дальний родственник, что ли, после  долгой  разлуки.  "Как  дети?"  и  все
такое... Но, черт  возьми,  почему?..  Зачем  он  торчал  в  парке,  возле
Белкиного садика?.. Впрочем, он ли?  Надо  поднять  документы,  по  садику
что-то должно сохраниться, раз полицейского вызывали..."
     Поднявшись в  отдел,  он  первым  делом  заказал  через  "молчуна"  в
центральном архиве Управления поиск по инциденту  у  садика  Белки,  затем
снял плащ, повесил его в шкаф,  вынул  из  сумки  фигурки,  расставил  под
лампой на столе и в ожидании принялся их рассматривать.
     Фигурок оказалось шесть.  Были  они  разного  роста...  "Высоты...  -
поймал себя на оговорке Марк.  -  Разной  высоты".  Крайней  слева  стояла
фигурка мужчины лет сорока пяти, по  крайней  мере,  так  он  выглядел.  У
мужчины было широкое лицо - как и у всех  остальных  фигурок  -  с  низким
морщинистым лбом, острые скулы, крупный нос и тяжелый подбородок.  Руки  с
большими, довольно подробно проработанными  кистями  он  держал  по  швам,
спина была сгорблена, голова и плечи  подались  вперед.  От  левого  плеча
наискосок шла глубокая трещина.
     Во всей  фигуре  мужчины,  в  его  полупоклоне  сквозила  угодливость
раздавленного  обстоятельствами  человека,  сумевшего   сломать   в   себе
собственное достоинство. Та же угодливость  читалась  и  на  его  лице.  И
удивительным образом в той же фигуре, лице и позе, по мере того  как  Марк
разглядывал фигуру, он  все  явственнее  замечал  это  самое  достоинство,
загнанное внутрь, спрятанное, но, казалось, не потому, что показывать  его
было страшно, а как бы неловко - в какой-то момент. Но, по всей видимости,
это чувство и давало человеку способность жить...
     "Стоп,  стоп...  -   остановил   себя   Марк,   невольно   увлекшийся
придумыванием чужой судьбы. -  Похоже,  сочинительство  сказок  для  Белки
даром не проходит... При чем тут жить? Кусок дерева..."
     Следующая фигурка была ниже  первой.  По  размеру  -  в  сравнении  с
остальными - это могла быть фигурка  пятнадцати-шестнадцатилетнего  юноши,
однако совершенно плоское и круглое лицо его с маленькими, близко сидящими
поросячьими глазками имело выражение тупого настороженного безразличия.  У
него было очень массивное тело, короткая шея с  мощным  загривком,  голова
сужалась кверху, оставляя так мало места для мозга, что Марк отнес это  за
счет неумения человека, вырезавшего фигурку. В общем, перед  Марком  стоял
типичный идиот.
     Следующей была фигурка женщины, полураздетой, с отвислой грудью, уже,
видимо, немолодой, но смотревшей бесстыдно...
     Марка отвлек сигнал  "молчуна",  пропищавшего  готовность.  В  архиве
Управления действительно нашлись  материалы,  касавшиеся  инцидента  возле
сада Белки. Марк заказал твердую копию  рапорта  полицейского  и  принялся
быстро рассматривать на экране остальное.
     На нем возникло полноватое лицо пожилой  женщины.  Из  надписи  внизу
экрана следовало, что  это  нянечка,  и  Марку  даже  показалось,  что  он
вспомнил ее - она работала в группе дочери.
     - ...Подошла к нему, - говорила женщина,  -  шугануть  хотела,  такая
злость взяла - стоит и стоит, а что у него  на  уме?..  В  черном  весь...
Сейчас столько поразвелось всякого... Ну подошла, глаза его увидела,  а  в
них - слезы. Стала и стою. Чего слезы? Может, больной или что?  А  вот  не
показалось мне так. Не больной... Так стою я, а  он  "извините"  сказал  и
пошел, быстро так... Я потом ребятишек порасспрашивала, может, знает  кто,
да никто не знает.
     К этому времени "молчун"  выдал  копию  рапорта,  и,  погасив  экран,
Мельгош пробежал листок глазами.
     "Так... Действительно, Тернер. Стивен Тернер. По  словам  опрошенных,
порядка  не  нарушал,  за  ограду  проникнуть   не   пытался,   предметов,
запрещенных к ношению, при внешнем осмотре не обнаружено,  при  задержании
вел себя корректно, на вопросы отвечал, но неохотно. Ну,  еще  бы...  Ага,
вот. На вопрос, зачем сюда ходит, пояснил: просто так, любит детей.  Любит
детей...  Принятые  меры...  так,  разъяснены  мотивы   законной   тревоги
персонала сада, доведено о нежелательности дальнейшего... Ну, и так далее.
Ладно, замечательные меры... - подумал Марк. - Что еще? На психиатрическом
учете не состоит, в извращениях не замечен. Ранее. Ну, понятно..."
     Марк отложил рапорт, поднялся и, распахнув окно, приник к нему.
     "Действительно,  Тернер...  -  думал  Марк,  стоя  в  струе   ночного
холодного воздуха. - Но зачем?  Любит  детей...  "Полюблю  я  детей..."  -
пришла ему вдруг на ум строка из детского  стишка  про  Бармалея.  -  Чушь
собачья... Но ведь он все время говорит о детях. Где еще? Ну да, в  бреду.
Точно, о детях есть в записи его бреда в госпитале..."
     Он вернулся к столу, отыскал нужную кассету и запустил  "молчуна"  на
воспроизведение. В  комнате  перемежаемый  редкими  паузами,  монотонно  и
слитно, почти все время на одной ноте зазвучал голос:
     - ...Не может Бод говорить, что переселение уже  подготовили  и  надо
послать  туда  человека  два-три  чтобы  с  детишками  ничего  дурного  не
случилось я сказал что полечу у меня  ведь  тут  никого  не  осталось  Бод
говорит что это неправильное слово полечу будто бы и я тут останусь  я  не
понимаю в этом ничего я знаю только то что Бод не станет врать он и раньше
не врал когда все еще хорошо было а теперь и вовсе нельзя никому врать  он
сказал что машина уже подобрала аналогов  и  для  тебя  моя  девочка  тоже
только Бод об этом ничего не сказал это Том сказал он  у  Бода  на  машине
работает уж он-то точно знает... хорошо что мы  тогда  записали  твою  эту
генограмму это Бод организовал у  детей  генограммы  писать  еще  тогда  о
переселении думал когда только еще первые сообщения появились  будто  люди
ни с того ни с сего трогаться начали и все думали что это  просто  болезнь
такая он и Городок организовал уже когда тронутых  много  стало  Бод  и  с
незараженными придумал чтобы их собрать в Городке и придумать  чего-нибудь
а вы с мамой уже зараженные были с человечками нельзя вам было сюда потому
что если человечки попадут в Городок тогда все... Бод говорит что это  все
ерунда насчет человечков только мы все равно держать в Городке тронутых не
сможем потому что они все что угодно сотворить могут и тогда всему конец и
зря тогда собирались не знаю может оно и правда Бод говорит что это  очень
удачно что на Л-415 на которую мы детишек переселяем жители очень  на  нас
похожи потому  что  легко  аналогов  найти  и  в  команду  записать  чтобы
вернулись я не понимаю в этом ничего я только знаю  что  мне  лететь  туда
надо чтобы с детишками ничего дурного не случилось и там твой аналог будет
только Бод ничего об этом не сказал боится наверное что я брошу все и тебя
искать стану это Том сказал только он не знает какие у аналога  координаты
и никто не знает потому что машина Л-415 вслепую ощупывала человек не смог
бы даже Бод говорит что уже послала и Том говорит что  послала  значит  ты
уже там девочка моя только это не ты нет больше тебя  и  мамы  нет  машина
хорошо координаты держит и информацию уже послала... не мог господь  чтобы
это я вас убил вы ведь сверху лежали значит вас в конце  убили  а  у  меня
лента кончилась я не стрелял в конце значит не я убил...  мы  потом  после
той атаки застрелили Эгга он еще тебе все свистульки вырезал когда еще все
хорошо было он не выдержал увидел свою мать  там  в  куче  его  тогда  еще
застрелить хотели когда он выбрался за Защиту  и  сходил  к  ней  к  своей
матери мы думали что он уже заражен человечками но Бод сказал что  никакой
он не зараженный а людей у нас  и  так  мало  и  что  вообще  насчет  этих
человечков ерунда он говорит что никаких человечков нет а то бы  их  давно
обнаружили может оно и так только все равно все в человечков верят а иначе
как и мы уши ватой затыкаем а то человечки в мозг через  уши  залазят  Эгг
когда живой был говорил будто он одного под микроскопом видел и будто  они
и вправду на людей похожи только головы у них в присосках вроде хоботов он
еще говорил что они этими присосками к клеточкам в мозге  присасываются  и
людьми управляют они тогда людей что хочешь могут  заставить  сделать  оно
конечно Эггу нельзя особо верить он тогда сам малость тронулся после всего
я знаю что он только насчет хоботочков не  соврал  они  этими  хоботочками
кровь пьют и потому опять погнали людей впереди  танков  на  Городок  а  в
танках тоже зараженные сидели и Батев сидел наверное... Бод его в  Городок
хотел взять он говорит что трудно будет без  Батева  оно  и  правда  Батев
голова это он как генограммы передавать придумал  когда  еще  незараженный
был только он в Городок не захотел идти он там с женой и детишками остался
они уже зараженными были с  человечками  нельзя  им  было  сюда  мы  потом
несколько раз видели его как он по улицам города ходил еду верно  искал  а
потом и сам помешался он верно сам в танке сидел и гнал впереди себя  жену
и детей они в толпе были мы уже потом видели уже после всего люди ведь  не
сопротивляются когда у них в головах человечки сидят только они все  равно
соображают и им было тогда страшно женщинам и детишкам они так кричали что
вата не помогала и верно которые в танках тоже кричали только их  не  было
слышно и вы верно кричали девочка моя а я не знал что вы там были  а  если
бы и знал все равно бы стрелял потому  что  если  человечки  проберутся  в
Городок  тогда  все  и  всей  затее  с  переселением   конец   ни   одного
незараженного не останется а тогда и все непонятно зачем и я стрелял  пока
лента не кончилась даже ствол стал красным а крик там в лощине  становился
все тише и тише пока вовсе не затих только танки гудели которые не  успели
поджечь катили по ворочающейся груде и гудели... потом уже после той атаки
мы с Паркером и Эггом летали на вертолете к лощине и Эгг  помешался  когда
увидел там свою мать  он  хотел  опустить  вертолет  потому  что  она  еще
двигалась его мать и я пристрелил его и сбросил вниз потому что  ему  ведь
уже все равно было и там же вы с мамой лежали девочка  моя  у  тебя  ручка
была гусеницей раздавлена а у мамы лица не было видно все лицо ее длинными
волосами было прикрыто... вы обе сверху лежали значит не я вас убил не мог
господь допустить чтобы именно я вас убил у меня лента в конце кончилась а
возле меня Эгг стрелял может он и убил только ему уже все равно а тогда он
стрелял и кричал чтобы и я стрелял он думал что я чистеньким хочу остаться
как будто уже можно остаться чистеньким а я ленту не  мог  найти  новую  а
Паркер сказал что это наказание господне ему виднее он пастор может оно  и
так только плевал я тогда на бога если он такое допускает плевал  и  пусть
убирается и не смотрит как мы в своих детей и жен стреляем и в стариков  я
так и сказал тогда Паркеру и богом клянусь если бы он опять завел про свое
смирение я бы пристрелил его и отправил бы туда к Эггу но он смолчал  этот
Паркер он притворяется будто верит в бога он проклял его еще тогда  первый
когда атака началась когда убили его сына  а  может  еще  и  раньше  когда
нападений еще не было и сын его уже тогда зараженный был  Паркер  на  него
только издалека смотреть мог и бормотал все время что-то а тогда я  слышал
как он его  проклял  и  нас  и  все  притворяется  будто  все  может  идти
по-старому хотя знает что все перевернулось еще когда мы  выпустили  самую
первую пулю по толпе во время первой атаки когда убили сына Паркера... Бод
говорит что это все ерунда насчет человечков и насчет того что они  кровью
питаются потому что Защита человечков отфильтровала бы а люди все равно  и
у нас в Городке трогаются и их потом запирать приходится  он  говорит  что
тронутые будто появляться стали после того как многим людям в воду  и  еду
вещества всякие подсыпать стали и гипнотизировали чтобы они делали чего от
них  хотят  и  наблюдать  за  ними  стали  и  будто  бы  только  всего  не
предусмотришь может оно и так только ведь вам с  мамой  ничего  не  давали
такого и не гипнотизировали потому я бы такого не разрешил а вы все  равно
тронулись сперва мама а потом ты...
     "Это наверняка отголоски истории с контролем за поведением  людей..."
- машинально отметил про себя Мельгош.
     - Он очень обрадовался, - между тем продолжал  голос,  -  когда  я  к
детишкам лететь согласился только он говорит что  это  неправильное  слово
лететь но он все равно рад потому что я спокойный и стреляю хорошо  только
нам надо будет там на Л-415 подучиться чтобы  за  генетиками  их  следить,
если у них есть а то они докопаться могут  и  тогда  кто  его  знает,  что
будет...
     "Стоп! - Марк остановил запись и прокрутил немного  назад.  -  Вот  и
генетики..."
     - За генетиками их следить если у них есть а то они докопаться  могут
и тогда кто его знает что будет, - вновь включил он воспроизведение, более
внимательно прислушиваясь, - мы-то ее вслепую ощупали и никто  даже  будто
бы не знает где она находится а наших генетиков  совсем  мало  осталось  а
Боду самому нельзя потому что здесь без  Бода  конец  и  нельзя  ему  этим
заниматься еще он сказал что энергии нам так надолго не хватит  вся  почти
энергия на детишек ушла я всего что Бод говорил не понял я знаю только что
мы долго там не протянем и они тут  не  протянут  потому  что  тронутых  в
Городке все больше и больше становится их уже все  время  слышно  как  они
запертые кричат... Бод сказал что там у детишек такой приказ записан вроде
инстинкта чтобы они обязательно сюда  прилетели  только  тогда  это  будет
никому не известно и надо оставить им технику и книги  потому  те  которые
останутся  будут  рыть  подземелье  и  складывать  туда  что  нужно   пока
нормальными будут и когда нормальных совсем мало останется машину замуруют
чтобы никто к ней пробраться не мог а она сама нас поддерживать там  будет
пока энергии хватит а потом мы исчезнем вроде расплывемся Бод говорит  что
это будто бы не больно потому что еще неизвестно кому больнее будет..."
     Дальше голос, и без того едва различимый, перешел  в  уже  совершенно
смятый, булькающий шепот, и Мельгош выключил "молчуна".
     "Что разберешь в этой мешанине?.. - Марк поднялся и привычно  зашагал
между столами. - Ну,  допустим,  помешанные,  это  ясно,  эксперименты  по
управлению работой мозга, и это его почему-то беспокоит... Почему? Он один
из подопытных? Кто еще именно из таких? Человек-сейф? Зомби?.. Гадание  на
кофейной гуще... Но ведь недаром же он  стал  "зеркальщиком"  и  летает  в
Канал как одержимый? Черпает силы в сценах  массовых  помешательств?..  Во
всяком случае, дело не в деньгах... А детишки?.. И девочка, к  которой  он
все время обращается... Черт побери их контору  с  этими  обязательствами,
хотя бы страну знать, можно было бы по своим каналам... Что-нибудь не  так
с женой и  дочерью,  если  они,  конечно,  есть?  А  если  есть,  то  что?
Какое-нибудь  несчастье?  Может  быть,  и  у  девочки  нашли   эту   самую
"синхронную мутацию", и он кинулся уничтожать всех, кто  мог  бы  об  этом
рассказать, то есть генетиков? Но одного, не двух  же...  Убил  одного,  а
потом придумал эту бредовую историю, чтобы оправдаться перед самим  собой,
да так в ней и завяз? Достоевщина... И его  негорючесть  в  Канале  это  в
любом случае не объясняет... Случайность?.. А Белка?.. Тоже случайность?..
Почему это все собралось в одном человеке?..
     Марк почувствовал растерянность. Подойдя к  окну,  постоял  некоторое
время, глубоко, до головокружения вдыхая холодный воздух, и вдруг замер от
пришедшей в голову мысли: "Человек?! - Он попытался отогнать ее,  но  она,
раз возникнув, уже начала свою бесконечную  работу  в  его  сознании.  Уже
ничто не могло ее остановить. - А если... - тягуче подумал  Мельгош.  -  А
если только на секунду предположить, допустить, что все в бреду у  Тернера
- правда. Ну, пусть не все, не может быть такое правдой, пусть только  то,
что  касается  детей.  Что,  если  их  как-то  переделали?  Что  значит  -
переделали? И как?.. Может быть, это уже не наши дети? Не совсем наши?  Но
не было же никакого Городка!.. И человечков!.. И  все  же...  Если  только
предположить... Но тогда Белка... Моя Белка?!.."
     Он кинулся  к  столу  и  через  "молчуна"  быстро  отыскал  услужливо
подсказанную памятью запись.
     - Господин Нирс,  -  экран  на  секунду  показал  зал  со  множеством
сидящих,  снующих  туда-сюда,  переговаривающихся  людей,  высветил   лицо
седоватого, благообразного  человека,  сидевшего  за  столом  перед  рядом
микрофонов. - Господин Нирс, скажите, лишнее звено, это не опасно?
     - Что вы имеете в виду? - благообразный человек на экране оттолкнулся
от спинки кресла и чуть выпятил нижнюю  губу,  словно  заранее  ожидая  не
очень умного вопроса.
     - Я имею в виду здоровье детей.
     - Для их здоровья, думаю, нет.
     - Вы не могли бы пояснить смысл оговорки?
     - Охотно. Я уже говорил сегодня - мы не знаем, что записано  на  этом
звене.
     - Вы хотите сказать...
     - Я не склонен здесь гадать.
     - Господин Нирс, что может означать эта  лишняя  "веточка"  в  генной
структуре?
     -  В  принципе  все,  что   угодно,   -   благообразный   человек   с
полубрезгливой нижней губой спокойно смотрел в зал. -  Это  может  быть  и
случайная мутация, чрезвычайно, правда, маловероятная, это  может  быть  и
целенаправленно сформированный участок генной структуры, скажем, в военных
либо политических целях.
     - Вы полагаете, это возможно?
     - Ну, скажем так - в принципе. Есть  масса  предположений  по  поводу
этого звена, например, вирусное внедрение генов. Существует, скажем, точка
зрения, что лишнее звено не  что  иное,  как  ответ  Джей-канала  на  наши
попытки - как  правило,  невежественные  или  недостаточно  продуманные  -
вклиниться в работу мозга. Как известно,  с  ними  связывают  появление  в
Канале таких структур, как "зеркала",  и,  как  следствие,  появление  все
большего числа не вполне нормальных людей. Это звено может  быть  способно
уничтожить нас, так сказать, отсечь нездоровую ткань.
     - Можно понимать ваши слова, господин Нирс, так, что  дети  с  лишним
звеном - неполноценные, выродки? И в связи с этим, не считаете ли вы более
целесообразным тем или иным способом...
     Марк погасил экран.
     "Слово сказано, - подумал он. - И что толку в последующих  уточнениях
и разъяснениях того, что имелось в виду. Выродки. Выродки..."
     Ему на мгновение  показалось,  что  деревянные  фигурки  на  столе  с
издевкой смотрят на него, но он подавил вспышку нелепого раздражения.
     "С чего я взял, что тут замешана и Белка?  -  подумал  он,  заставляя
себя рассуждать спокойно. - Откуда Тернеру знать, есть у нее эта "веточка"
или нет, ее ведь никогда не проверяли? А может, это ему вовсе и не нужно -
знать?.. А мне?.. Мне нужно?.. -  Он  в  нерешительности  поднялся.  Потом
вновь сел. - Черт возьми! А мне нужно! Нужно! Надо позвонить Саторе..."
     Он набрал номер, подождал, набрал вновь.
     Наконец в трубке послышался хриплый со сна голос Тима Саторы.
     - Послушай, Тим, - быстро сказал Мельгош, -  ты  не  мог  бы  сделать
пробу на "синхронную мутацию"? Я слышал, делают.
     Сатора некоторое время молчал. Уже когда Марк решил: что-то случилось
с телефоном, ответил:
     - Ты что, рехнулся, Марек? В три часа ночи трезвонишь.
     - Очень надо, Тим, - сказал Мельгош.
     Сатора с полминуты сопел в трубку, потом уже спокойно сказал:
     - Ладно. Так что тебе нужно?
     - Ты что, издеваешься? - вспылил Марк, но заставил себя  успокоиться.
- Мне нужно, чтобы  ты  сделал  пробу  на  "синхронную  мутацию".  Помнишь
историю с детьми?
     - Ну, помню.
     - Так это можно сделать или нет?
     - Можно. Кому-нибудь из твоих подопечных?
     - Каких подопечных? Я не занимаюсь детьми.
     - Ну, почему детьми, - миролюбиво сказал Сатора. -  Первого  из  них,
если не ошибаюсь, обнаружили более семи лет назад, было ему  тогда  что-то
около тринадцати, так что  вполне  может  сойти  за  твоего  клиента,  при
соответствующих наклонностях, ясное дело.
     - Ну, понятно, - Марк помолчал. - Не подопечным. Белке...
     - Белке? - переспросил Сатора и тоже  некоторое  время  молчал,  даже
пропало его обычное сопение. - Тебе надо прямо сейчас?
     - Нет, конечно, - Марк посмотрел на часы - было половина  четвертого.
- Белка, должно быть, спит. Утром.
     - Хорошо. В восемь в лаборатории. Ты что, не из дому звонишь?
     - Нет. С работы. Эта проба... это долго?
     - Да нет. Раньше было долго и дорого,  собственно  поэтому  массового
обследования так и не провели, да и...
     - Больно? - перебил его Марк.
     - Нет.
     - Хорошо.
     "А если бы было больно?.." - подумал Марк и не смог ответить.

     "...Что мне в  этом,  -  думал  Марк,  сидя  на  диване  возле  двери
лаборатории в ожидании результата. - Чего я хочу?  Ну,  разумеется,  чтобы
ничего не было. А если будет? Что это значит? Что Белка уже не  моя  дочь?
Но ведь это моя Белка. Моя?.. - Он покосился на дочку, сидевшую неподалеку
за цветным дисплеем. Она, высунув от усердия кончик  язычка,  рисовала  на
экране что-то совершенно невообразимой окраски. Мельгош хотел по  привычке
сказать: "Язык откусишь". Но что-то удержало его. - Хорошо, что Тим  занял
ее, - подумал он вместо этого. - А если бы она липла ко мне? Я что, уже не
смогу ее так же любить... Или некоторое время еще не смогу любить? Что  за
бредятина  в  голову  лезет?  Чего  я  боюсь?  Что  теперь  уже  не  смогу
предсказать ее действия? А раньше мог? Можно вообще  знать  даже  истинных
своих детей? Что значит - истинных? Кто  я  ей  тогда?  Отец,  удочеривший
своего собственного ребенка? Чушь какая-то... Но ведь не выродки же они  в
самом-то деле. Не выродки".
     Из-за двери выглянул Сатора:
     - Марек, зайди.
     - Ну что? - спросил Марек, войдя и закрыв за собой дверь.
     - Садись, - Сатора кивнул на место  за  столом,  стоявшим  посередине
лаборатории, сел сам и разлил  в  чашки  кофе  из  стеклянного  кофейника,
гревшегося  на  плите.  -  Садись,  садись.  А  то  я  с  твоей  пробой  и
позавтракать не успел.
     - Так что с Белкой? - перебил его Мельгош. - Чего ты тянешь?
     - Мне показалось, что ты будешь нервничать. -  Сатора,  не  глядя  на
Мельгоша, отпил несколько глотков. Потом поднял глаза. - Так вот. У  Белки
есть эта самая "веточка". Садись.
     У Марка словно все оборвалось внутри. Он медленно опустился на стул и
несколько секунд просидел совершенно глухим и пустым, затем  посмотрел  на
Сатору, тот спокойно прихлебывал кофе, глядя в какие-то записи, лежавшие у
него под локтем.
     - И что теперь, Тим? - сглотнув ставшую вдруг вязкой  слюну,  спросил
Мельгош.
     - А что теперь? - Сатора оторвал взгляд от бумаг.  -  Ничего  теперь.
Насколько  мне  известно,  выявлено  около  пятидесяти  детишек  с  такими
звеньями, я думаю,  что  это  еще  не  все.  Живут  они,  как  сообщалось,
нормально, в среднем даже более здоровы, чем прочие, хотя тут  определенно
сказать трудно - слишком мала выборка, но, во всяком случае,  ни  о  каких
аномалиях я  не  слышал.  То  же  самое  касается  и  интеллектуального  и
физического развития. А кроме того, такие же в принципе звенья есть у всех
нас, только на более ранних уровнях структуры. У Белки твоей, стало  быть,
два...
     - У всех есть? И что это значит?
     - Ну, насколько я могу судить, примерно  следующее.  Когда-то,  точно
сказать когда - трудно, такое же звено возникло у какого-то  числа  людей,
по какой причине - опять же затрудняюсь сказать, а потом  разошлось  между
всеми. И, как видишь, живем...
     - Значит, у всех?.. - Мельгош помолчал, пытаясь уложить услышанное  в
голове. - Почему же до сих пор молчали об этом?
     Сатора, вновь принявшийся за кофе, покосился на него.
     - Бог с тобой, Марек, - сказал он, - это  публиковалось  где  угодно.
Скажи, это могло тебя просто мало интересовать.
     В комнату просунулась голова Белки:
     - Пап, ну скоро ты?
     - Скоро, Белка, скоро, - ответил  за  Марка  Сатора.  -  Потерпи.  Ты
цветок мне нарисовала?
     - Нарисовала. Я там вам оставлю, ладно?
     - Ладно. Я обязательно посмотрю. А теперь посиди еще немного.
     Белкина голова исчезла.
     "Так это был цветок", - совершенно неожиданно для самого себя подумал
Мельгош, вспомнив, как рисовала Белка на дисплее. Слова Саторы о том,  что
"веточка" есть у всех, и, следовательно, все это в том или ином  виде  уже
было, почему-то успокоили Марка.
     - Слушай, Тим, - спросил он, - а вообще, в принципе можно  как-то  на
расстоянии... ну, навести, что ли, такую мутацию? Что-то такое говорили.
     - Говорили, -  Сатора  поставил  на  стол  пустую  чашку,  с  хрустом
потянулся и зевнул. - Все твои ночные звонки... А насчет  "возможно  ли  в
принципе", то в принципе - возможно. Скажем так, каждая генная структура -
некий бугорок  в  информационном  поле  Вселенной,  видимо,  можно  как-то
нащупать его и изменить. В принципе, конечно. - Сатора встал и  пружинисто
прошелся по лаборатории, сплетя пальцы на затылке. - В этом  вся  прелесть
этого оборота - "в принципе". Можно - принципиально - вообще создать новый
информационный бугорок, тем более сейчас, когда нам известна такая  штука,
как Джей-канал. Ведь все мы, в сущности, примерно такого же сорта бугорки,
стабилизированные Каналом... Понятно, что искусственное  насыпание  такого
бугорка изнасиловало бы Канал и сожрало уйму  энергии,  с  этим  никто  не
спорит, но почему бы и нет, была бы подходящая лопатка для этого.  У  тебя
нет? А то у нас таких любителей порассуждать "в принципе" поразвелось хоть
пруд пруди, а лопаток нет... И  потом,  я  предпочитаю  естественный  путь
насыпания бугорков.
     - Ты о чем?
     - Ты что, не знаешь, откуда берутся дети?
     - Ну, Тим, тебя понесло... - облегченно улыбнулся Марк. Беззаботность
трепа Саторы передавалась и ему.
     Когда  они  спускались  с  Белкой  по  лестнице,  обернувшись,   Марк
перехватил озабоченный взгляд Саторы,  брошенный  в  спину  Белке.  Однако
маятник его состояния качнулся, и его уже ничто не  могло  двинуть  назад.
Навалившееся почти непреодолимое желание спать вместе с мыслью о том,  что
вот сейчас можно будет, вернувшись  домой,  вымыться  под  душем,  лечь  и
выспаться, рождало предвкушение легкости, блаженной взвешенности.
     Они шли через парк по влажной от недавнего дождя аллее. Белка  бегала
впереди от одного опавшего платанового листа к другому, и  желто-оранжевый
букет в ее руке все рос и рос.
     Марком овладело туповатое безразличие. Ни одной мысли - кроме  прийти
и лечь - уже не умещалось в его голове и все прочие легко  скользили  мимо
сознания, лишь слегка касаясь его. Он шел, с удовольствием  глядя  на  все
вокруг и ничего не замечая. У него не было ни сил, ни желания  осмысливать
сейчас что бы то ни было. Только один раз его кольнула тревожная мысль,  и
он, быстро обернувшись, огляделся,  но  кругом  было  пусто,  лишь  где-то
вдалеке аллею перебежала поджарая собака.
     "Глупо... - вяло подумал Марк. - Просто и глупо..."
     - Пап, а пап, - к нему подбежала Белка. - Давай поиграем в листья.
     - Листья?.. ("Листья, листья... - повторил  он  про  себя,  с  трудом
соображая, о чем говорит Белка. - А, ну да, листья".)
     - Хорошо, - спорить с  Белкой  было  бесполезно,  да  Мельгошу  и  не
хотелось. ("Хорошо, хоть не небылицу сочинять, - подумал он, - а то  бы  я
сейчас, пожалуй, насочинял...") Он помнил такое большое количество загадок
и всего прочего, что выполнить Белкин заказ  было  нетрудно.  Марк  прочел
первое, что пришло в голову:

                       Скок-поскок, лежит листок,
                       Край - над речкою мосток,
                       Спинка - бархат, брюшко - лед.
                       Что за листик, кто поймет?

     - А-а, - закричала Белка, - хитренький. Ты уже загадывал это. Это про
магнолию. Что-нибудь новенькое.
     - Новенькое? Да я тебе уже все про листья загадал.
     Белка потешно, по-женски, поджав губы, секунду подумала.
     - Тогда что-нибудь не про листья, - наконец решила она.
     - Не про листья?.. - Марк немного помолчал, вспоминая, и вновь память
вынесла то, что требовалось. - Ладно, хорошо. Только эта загадка  длинная,
слушай внимательно.
     Белкины глаза широко раскрылись.

                      Что за чудо, скажешь сразу?
                      Две руки, четыре глаза,
                      Пара ртов, четыре уха,
                      Ног шестерка, снизу брюхо,
                      А бывает брюха два.
                      Плечи, сверху голова.
                      Без рогов, с одним хвостом
                      И бежит при всем при том.

     Белкино лицо несколько секунд оставалось озадаченным, потом сложилось
в брезгливую гримаску.
     - Фу, - сердито сказала она, - чудовище какое-то. Противное. Не  хочу
сегодня твои загадки слушать.
     - Почему - чудовище? - У Марка хватило эмоций даже слегка обидеться -
эту загадку сочинил он сам. Это просто всадник на лошади...
     Но Белка уже не слышала его, легко, словно  мячик,  подпрыгивая,  она
бежала впереди...
     - Мама, мама! - закричала она, как только они  вошли  в  квартиру,  и
бросилась к матери. - Смотри, сколько листиков я набрала, всю группу можно
украсить!  Они  все  мокрые!  А  папа  про  чудовище   противное   загадку
загадывал...
     - Ну, хорошо, хорошо. - Жена, расстегивая Белке плащик, повернулась к
Марку: - Тебе звонили с работы.
     "Фу ты, черт!" - с досадой подумал Марк.
     - Давно?
     - Минут пять. Просили,  как  появишься,  чтобы  позвонил.  Ну,  пошли
завтракать, а то в садик опоздаем, - говорила она Белке, подталкивая ее  к
кухне. У двери обернулась и вопросительно посмотрела на Марка.
     - Потом расскажу, Оля, - Мельгош  набрал  номер  Управления.  Дягилев
отозвался сразу.
     - Ты, Марк?
     - Да.
     - Давай сюда срочно.
     - А что стряслось?
     - Да стряслось, - Дягилев некоторое  время  сопел  в  трубку.  -  Эти
негодяи из следственного изолятора упустили-таки Тернера.
     - Ка к - у пустили?
     - Да так. Плетут невесть что. Вроде того, что он просто  расплылся  в
воздухе. Как фантом эдакий, знаешь, сизым облачком. Пальбу подняли...
     Дягилев еще что-то говорил, но Марк не слушал его.
     "Расплылся... - отрешенно подумал он. - Ведь говорил в  бреду  что-то
такое. Ну да, когда энергия кончится... Именно  расплылся...  Боже  мой...
Белка чужая?.. - Ему даже в голову не пришло  усомниться  в  том,  что  он
услышал, все как-то вдруг улеглось, естественно и легко, помимо  и  против
его воли. - Белка - чудище?.. Но ведь Тим говорил, что это у  всех  нас...
Ну да. Мы все?.. Чудища... Чу-ди-ща?.."
     Из  кухни  донесся  звонкий,  рассыпающийся  горстью   бисеринок   по
мраморному полу Белкин смех...